Приглашение на казнь

"Приглашение на казнь" - пожалуй, самый необычный роман Набокова.
Действие происходит в крепости, где заточен узник, герой романа с необычным именем Цинциннат...Человек приговорен к смертной казни и последние дни проводит в камере смертников.
Ему не сообщают дату смерти и это сводит его с ума, ведь недаром говорят, что неизвестность хуже всего.
Цинцинната осудили за «гносеологическую гнусность», то есть «непрозрачность» для окружающих, за то, что он мыслил иначе, чем другие. Сначала ему удавалось скрывать свою непохожесть, но постоянные измены жены и дети, рождённые не от него, ослабили его бдительность и он выдал себя. Недаром Набоков называет его маленьким учителем. В глазах государства он только игрушка и оно не перестаёт играться с ним и после вынесения приговора. Это знакомство и вынужденная дружба с заключенным в соседней камере, который впоследствии оказался палачом. Это и попытка побега, когда неизвестные помощники делали подкоп к его камере, а оказалось, что это просто розыгрыш Пьера и директора тюрьмы. Появилась ещё надежда, когда дочь директора тюрьмы предложила помощь в побеге. Но и это оказалось всего лишь фарсом и закончилось в столовой Родрига Ивановича. Дни Цинцинната проходят как в калейдоскопе, где не отличить явь от вымысла. И только ночь реальна. Тут мы видим маленького одинокого человечка, который боится неизвестности, боится смерти. И среди этой круговерти как гром среди ясного неба на узника обрушивается новость, что казнь состоится послезавтра. И вот приходит этот день. И оказывается, что казнь перенесена из-за болезни главного исполнителя. И снова мучительное ожидание...И финал...

Нам будет поведана история человека, ожидающего казнь. Что он совершил, нам так и не скажут. Это останется загадкой.Главный герой книги — мужчина по имени Цинциннат. Он низенький, маленький, его ботинки малы даже его супруге (кажется о ней тогда шла речь).Супруга его стоит отдельного рассказа. Она совершенно не против дать мужчине самого дорогого, что у неё есть. Ведь для неё это ничего не стоит, а им это очень нужно. Потрясающее оправдание, если вы понимаете о чём я. И она подтвердит это делом несколько раз в течение книги.Окружение Цинцинната не лучше. Все упрекают героя в плохом отношении к окружающим. Некоторые откровенно издеваются над ним разными способами.Подавляющее большинство событий из книги, это воспоминания героя, его мысли, рассуждения, философия жизни.Честно говоря, я ожидал чего-то такого философского, возвышенного, глубокомысленного. Мне понравилось. что тут происходит, о чём рассказывается, мысли героя, его воспоминания, переживания, да и стиль книги. Я очень доволен прочитанным. Кстати, это моя первая книга, среди прочитанного у Набокова.

Я до сих пор не понимаю некоторые эпизоды этого романа, но надеюсь, что постановка РАМТа (да, я снова в театр) поможет мне сложить воедино кусочки этой мозаики. Я не понимаю, как можно написать столь сложную фантасмагорию и при этом не сойти с ума, так четко оперируя идеями, вуалью иллюзий и резкими поворотами сути сюжета, когда к тебе словно подкрадываются со спины и дают половником по голове. Чтение есть суть восприятия, созидания картины происходящего в голове, но здесь сознанию требуется вся его сила, чтобы представить, чтобы задвигались на сцене персонажи, чтобы осознать, что происходит и что еще только произойдет. Отдельные моменты более чем заставили задуматься над - например, об отношениях палача и приговоренного, о месте семьи в твоей жизни, о силе воли и крепости рассудка, особенно когда все вокруг против тебя и скованы одной цепью лицедейства.Безумное сплетение черт реальности и выдумки, словно автор хотел посмеяться над действительностью, спрятав по темным углам ключи к разгадке шифра, а в итоге получится смех сквозь слезы. А некий Цинциннат все так же бредет своим путем по миру, где пустота, где царство фарса, где нельзя быть не таким, как все, иначе пригласят вас на казнь. А обратно уже не выпустят.upd. спектакль в РАМТе очень сильный. Сложный, но сильный.

Эта вещь — скрипка, звучащая в пустом пространстве.
(из предисловия автора к американскому изданию)Повелось почему-то усматривать в этой вещи «кафкианский элемент» и сравнивать главным образом, конечно, с «Процессом». Что об этом думал сам автор, можно и так догадаться, — а чтобы развеять всякие сомнения, он даже остроумно признавал (в том же предисловии) влияние единственного писателя — «меланхолического и чудаковатого умницу, острослова, кудесника, и просто обаятельного Пьера Делаланда, которого я выдумал».
И всё же Кафка приходит на ум первым, и от него никак не отмахнуться: похоже, разумеется, похоже во многом, — и бессмысленной обречённостью, и бестолковым смирением, и очаровательным абсурдом, от которого холодок по коже и сквознячок в душе, но только чуть по-русски, по-набоковски, где за словесным бисероплетением нет-нет да промелькнёт то музыкальная шуточка (околачивались около колонн), а то и нечто загадочно-завораживающее, «как бывает, что случайное движение ветвей совпадает с жестом, понятным для глухонемого».
А всё же не «Процесс» мне приходил на ум, а кое-что другое. Может быть, потому что имя Цинциннат Ц. звучит так же назойливо, как фамилия Замза: трепещет жёсткими крыльями, сучит беспомощными ножками, как сверчок свербит: «цин-цин-цэ». Если бы я не узнала, что был такой древнеримский патриций Луций Квинкций Цинциннат, образец кротости и смирения, то решила бы, что набоковский герой — это просто кузнечик, нелепая цикада, заточённая великим младенцем в спичечном коробке бытия. Тут уж куда ни беги, откуда ни убегай, всё равно окажется — по кругу, всё равно упрёшься в стенку, в которой только что была брешь. Цепляйся, Цинциннат, цени, Цинциннат, частицы целого до конца-ца-ца.
Но главное, почему, как мне кажется, всё же нельзя сравнивать «Приглашение...» с Кафкой — роман Набокова в некотором роде оптимистичен. Ведь (продолжая мою неловкую метафору) зачем признавать самого себя жалким насекомым, даже если вправду жалок и насеком? Может, ты — не паук в уголку, не сверчок в шкатулке, — а нечаянно залетевшая в чью-то комнату бабочка.

Игра с топором"Приглашение" мучило меня долго, две недели - не трамвайное чтение. Сложно было читать, отвыкнув за пару лет от набоковских штучек, не только из-за того самого кружева, за которое его многие, как выяснилось, ценят. Нет, самое тяжелое - "грезоподобность" после засевших в памяти околобытовых историй Ганина, Франца и Пнина, полностью погружающая читателя в себя, как протухшее болото, как кошмар, когда осознаешь, что спишь, но проснуться не можешь. Та скудная, но мерзкая панорама напару с явными логическими несоответствиями создают в голове такой кавардак, что местами не обошлось без помощи аудиокниги, и безнадега давит на все пять чувств, как мсье Пьер на Цинцинната. Сбежать бы от всех рыл - да в проеме пробитой стены темницы стоят все те же. Бабочки-паучки героя и условной толпы - это еще и кошки-мышки со мной, Набоков иногда игриво обманывает похлеще Эммочки. Отсюда и кривое зеркало - множество толкований текста, из которых, наверное, ни одно не истинно. Рядом с такой книгой хочется быть хорошим читателем, поэтому и двух недель не жалко.

Я уже когда-то пробовала читать этот роман, помнила его фабулу. Читая "Процесс" Кафки, часто его вспоминала. И хотя сам Набоков яростно отрицал какую-либо связь с романами знаменитого чеха, я, пожалуй, воспользуюсь роскошью простого обывателя и буду мысленно объединять эти истории. Простите, ВВ, но что-то тогда было разлито в европейском воздухе. Что-то, что вдохновило и Вас, и Кафку на ваши антиутопические фантасмагории. Однако же, и это удивительно, "Приглашение на казнь" не оставило после себя того гнетущего впечатления безысходности, с которым покинул меня "Процесс". Нет, язык не повернётся назвать его лёгким. Но тот абсурд, что делал макабр Кафки до страшного реальным, под пером Набокова превращает происходящее на страницах в нелепый фарс.Смертный приговор, который судья объявляет шёпотом. Адвокат и прокурор, загримированные под братьев, как того требует закон. Раздумье, в которое погружаются по плечи. Тур вальса с тюремщиком. Нищенский паёк неба. Бессмысленный мир, окружающий Цинцинната, сколочен кое-как, наспех, и насквозь фальшив. От вязкого благодушия его обитателей разве что тошно, а бутафория достигла таких масштабов, что даже уже не особенно старается скрыть свою лживую природу. "Мнимая природа мнимых вещей, из которых сбит этот мнимый мир." Впрочем, не стоит забывать, что весь этот дурно поставленный и дурно отыгрываемый спектакль направлен на более чем реальную цель – реализацию смертного приговора, вынесенного Цинциннату. Роли расписаны, итог известен. Но гротеск романа и тут берёт верх: картонность декораций и неопределённость искажённого мира держатся на одном единственном условии, и в этом их ахиллесова пята. Но что если бессмертная викторианская классика, которую годами ранее так упоённо переводил Набоков, и в этом случае окажется права?

Что остаётся человеку, когда не остаётся вообще ничего?  И время, подобно ссыхающейся на лице маске неотвратимо сжимается... Скоро эта маска  застынет навеки, превратившись ... Во что? Ответа ты уже не услышишь, потому что больше не будет времени. Т.е. оно останется где-то там, но для тебя остановится навсегда. Ожидание смерти куда страшнее, чем сама смерть.  И от того каждый  день превращается в отдельно отснятый памятью кадр, в котором любая, даже мельчайшая, деталь имеет значение.Опять с банальной унылостью пробили часы. Время шло в арифметической прогрессии: восемь. Уродливое окошко оказалось доступным закату: сбоку по стене пролег пламенистый параллелограмм. Камера наполнилась доверху маслом сумерек, содержавших необыкновенные пигменты. Так, спрашивается: что это справа от двери - картина ли кисти крутого колориста или другое окно, расписное, каких уже не бывает? (На самом деле это висел пергаментный лист с подробными, в две колонны, "правилами для заключенных"; загнувшийся угол, красные заглавные буквы, заставки, древний герб города, - а именно: доменная печь с крыльями, - и давали нужный материал вечернему отблеску.) Мебель в камере была представлена столом, стулом, койкой. Уже давно принесенный обед (харчи смертникам полагались директорские) стыл на цинковом подносе. Стемнело совсем. Вдруг разлился золотой, крепко настоянный электрический свет.Набоков - самый кинематографичный из всех русских писателей. Каждый его роман - готовая режиссёрская разработка,  где продумана каждая мизансцена.  Иногда кажется, что где-то неслышно, или наоборот, с треском работает кинокамера. Минимум слов, минимум мыслей персонажей.  Только жесты. Жесты, как поступки, как действия. Из этих жестов-деталей складываются образы.  Пространство - тюремная  камера . Оно  сплющено, сжато и  шаг за шагом охватывает, как поднимающаяся к горлу  вода.Собственно, реально действующий и потому живой здесь только один человек - Цинцинат Ц. Все остальные - скорее похожи на картонные фигурки или манекены,выставленные в витрине. Это  не типы, а  некие силуэты, символы, иллюзия, порождённая сознанием осуждённого на смертную казнь и заключённого в узилище.  Так умирающий видит фантомы, порождённые угасающим сознанием.Не реальноть, а карикатура на неё. Это не антиупотия. Абсурд! Дурной сон, который вот вот должен перейти в небытие, но  никак не может ничем закончится.  Всё  перевёрнуто, всё движется, оставаясь неподвижным. Финал- начало, начало  - финал. И между ними что-то зарождается. Но оно зыбко, как отражение в воде. "Правда - игра, игра - правда". Бег ( или пробег, побег) по замкнутому кругу.  Тюремная камера превращается в туннель ,ведущий в некое пространство, иллюзию свободы, в дом, которого на самом деле нет. Это всего лишь  - другое помещение всё той же тюрьмы. И вновь всё возвращается к тому, с чего начиналось.  Смерть - подлжение жизни, а жизнь - вечная прелюдия смерти, её беконечное ожидание.Вы обратите внимание, когда выйдете, на часы в коридоре. Это – пустой циферблат, но зато каждые полчаса сторож смывает старую стрелку и малюет новую, - вот так и живешь по крашеному времени, а звон производит часовой, почему он так и зовется. У Набокоова  сюжет не главное . Да как такового его здесь  словно бы вовсе и нет. Главное - образ! От него отталкивается. Каждый предмет осязаем. Кажется протяни руку и почувствуешь..Действие - лишь продолжение того или иного образа. Оно вторично, как отзвук камертона. Реальность, точнее её образы, вспыхивают  внезапно, как цвет в чернно-бнлой коноленте.Итак – подбираемся к концу. Правая, еще непочатая часть развернутого романа, которую мы, посреди лакомого чтенья, легонько ощупывали, машинально проверяя, много ли еще (и все радовала пальцы спокойная, верная толщина), вдруг, ни с того ни с сего, оказалась совсем тощей: несколько минут скорого, уже под гору чтенья – и... ужасно! Куча черешен, красно и клейко черневшая перед нами, обратилась внезапно в отдельные ягоды: вон та, со шрамом, подгнила, а эта сморщилась, ссохшись вокруг кости (самая же последняя непременно – тверденькая, недоспелая).Ужасно! Цинциннат снял шелковую безрукавку, надел халат и, притоптывая, чтобы унять дрожь, пустился ходить по камере. На столе белел чистый лист бумаги, и, выделяясь на этой белизне, лежал изумительно очиненный карандаш, длинный как жизнь любого человека, кроме Цинцинната, и с эбеновым блеском на каждой из шести граней. Просвещенный потомок указательного перста. Цинциннат написал: «И все-таки я сравнительно. Ведь этот финал я предчувствовал этот финал». Родион, стоя за дверью, с суровым шкиперским вниманием глядел в глазок. Цинциннат ощущал холодок у себя в затылке. Он вычеркнул написанное и начал тихо тушевать, причем получился зачаточный орнамент, который постепенно разросся и свернулся в бараний рог.Цинциннат, якобы выбравшийся на волю,  видит дымчатый, синий город с окнами, как раскаленные угольки, и торопится вниз... М-сье Пьер отпирает ключиком стоящий в углу большой футляр, в котором оказывается... широкий топор. Так смерть врывается в жизнь.  И снова прячется в тень, в неизвестность. Возможно смерть тоже иллюзия и она никогда не наступит. Казнь не состоится, потому что  Цинцинат Ц. уже давно мёртв.   В этой ирральности ему просто нет места.  Здесь отчётливо проступает  доселе скрытая Евангельская составляющая романа, которую подмечали многие критики. Да, тело смертно. Но так ли оно важно на самом деле? Или это всего лишь платье, которое носит душа до определённого момента, чтобы потом сбросить и отойти ... Куда? Возможно в реальность, которая и есть главный итог. И только эта реальность существует в действительности.  Может быть это и есть то, что отнять не дано никому...Роман "Приглашение наказнь" слишком глубок для одного прочтения. Вероятно, я вернусь к нему... И да, книга требует прочтения в бумаге. Аудиоверсия явно недостаточна.Начинать знакомство с творчеством Набокова с  этого романа все же не советую. Выберите что-то попроще. Но прочтите обязательно. Медленно. С карандашом в руках. Насладитесь великолепным русским языком! Но это , наверное, отдельная тема. И она неисчерпаема.

Третий роман Набокова, что я прочла, конечно, таких впечатлений, как от "Камеры обскура", у меня не было, но все же.
Эта книга вместе с жизнью Ивана Грозного, о которой я вчера читала, не дала уснуть сегодня ночью, я вздрагивала, говорила во сне, выпила таблетку от головной боли, плюс весь день хожу, как зомби, да уж, здорово.
Мне показалось, что она раскрыла мне глаза на один вопрос, ответ на который я знала всегда, но теперь осознала всю его трагичность.
Приступим.
Что приносит невероятную боль, страдания, терзания, угрызения совести, что дарит любовь, что наказывает, испытывает, топчет, бьет, дарит надежду, убивает отчаяньем, пугает, уродует, душит, выводит из себя, лишает разума?Это всё она. Жизнь.
Только жизнь может причинить столько плохого, что и вообразить невозможно, маленькие "добрые дела" ни за что не перекроют гнусные поступки, а Пьер на это явно рассчитывал, проявление дружелюбия должно было скрасить или приукрасить день казни, что уж тут, друга убивает друг, есть в этом что-то удивительное, так кажется только Пьеру, уж точно не Цинциннату, издевка, одна огромнейшая сплошная издевка, ВСЕМ ПЛЕВАТЬ!Пока ты сам не грохнешься на смертный одр, пока не начнешь каяться и вспоминать все свои подлости ТЫ НИКОГДА НЕ ПОЙМЕШЬ ДРУГОГО, и то даже тогда ты будешь "понимать и жалеть" других только из-за:
1)страха
2)страха
3)того, что надо
4)страха
А пока что, раз ты здоров и бодр, можно веселиться и нет дела до того, что кто-то за твоей стенкой кто-то страдает, что какой-то дальний родственник по линии троюродного дядюшки умер, тебе нет дела, пока тебя это не коснется вплотную(а касается в какие-то трагичные часы, когда ты начинаешь осознавать, какой же ты ядовитый и мерзкий). Когда Цинцинната вели на казнь, люди сбегались, чтобы посмотреть на это душераздирающее и пугающее зрелище, но потом стали трепетать и отворачиваться...отчего?Потому что жалко?Нет. Потому что страшно. Страшно не за него, а за себя, потому что поставили себя на его место, но опять же СЕБЯ, не его.
Вот что я увидела в этом романе, вот что меня уничтожило.Человек умирает и ждет, он умирает уже в своих мыслях.
Совсем недавно обсуждала с одним человеком смерть, точнее смертельную болезнь, я утверждала, что лучше знать, что скоро ты умрешь, так считают многие врачи, чем заблуждаться и жить так, как ты жил до болезни. Мой собеседник сказал, что это вопрос слишком сложный, чтобы ответить на него однозначно.
Я не могу сказать, что было лучше, когда Цинциннат гадал и ждал день казни, откладывал написание текста, который чему-нибудь кого-нибудь да научил бы или же когда ему все намекали и обнадеживали, что, возможно, он останется в живых.Вы только представьте, насколько ужасны люди, они придумывали пытки, они уничтожали морально других ради каких-то благ и самое страшное, ведь мы сейчас не знаем, на что мы реально способны. Мы живем в "цивилизованном мире", мы равны, имеет право на то, на это, обязаны делать то и это, но случись какая-нибудь катастрофа, ради спасения своей жизни, ради себя и своей шкуры, на что пойдет каждый из нас(Ивана в лес понесло, уж простите), вот правда, на что? Хорошо сидеть в теплой квартире, рассуждать о морали, ценностях, благодетели, добре и зле, а если нас выкинуть из всего нас окружающего и привычного...все изменится.
Цинциннат считал всех куклами без чувств, может он был и не совсем прав, но отчасти, да, мы куклы,(если кому не нравится, простите), вокруг столько фальши, мнимых правил, нужного поведения, уместных ужимок. Только наедине с собой он осознал, что к чему, кто есть кто, и ещё что-то, только не успел написать, одни вводные слова в его записях и никакой цельной мысли, как жаль, что он не дописал, как жаль, что не успел. Люди прикидываются добрыми и понимающими, чтобы казаться лучше, чтобы быть лучше, чтобы что-то заслужить, а ему было ПЛЕВАТЬ, он хотел жить, начать новую жизнь по-другому, и Марфинька уже не тревожила, и дуреха Эммочка, и больной на всю голову Родриг, странный адвокат, Родион с его бутафорским паучком. Только человек может выдумывать пытки, ухитряться за одно мгновение ошарашить и убить душу, только человек, и такие люди стали Цинциннату отвратительны.
Невероятная полусонная реальности Цинцинната, я запуталась, вот честно, порой не могла отличить реальность от бреда, да и сейчас вряд ли что пойму. Как ему было страшно, а он не хорохорился, он стал человеком, которому было жалко себя, плевать на других, страшно, больно, печально, вот она человеческая жизнь.
В мире нет ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека.

Написано под Shayne Ward – No Promises

Первое столкновение с долгожданным Набоковым оказалось трудным, но и интересным. Взявшись сразу за вершину его творчества, по мнению самого автора – “Приглашение на казнь”, единственная поэма в прозе. Естественно, когда ты покоряешь Вершину, она будет тебе сопротивляться, не абы как, а готовя для тебя множество опасностей и загадок. Это было непросто, но я считаю, что эту поэму нужно читать минимум 2 раза, но лучше больше, конечно.
Одного прочтения хватит на то, чтобы погрузиться и прочувствовать те множества вариаций конца и причин почему так происходит. А самое главное, что происходит с Цинцинатиком и вокруг него.
Текст построен Набоковым очень красиво и лаконично, чувствуется, как он крутит и делает с ним, что хочет. Но в этой красоте можно спокойно потеряться и запутаться. Володька не так прост и оставляет множество загадок в тексте, они будут направлять нас на осознание происходящего. Внимательность – главный помощник при чтении Володи.
Хочется ещё заметить очень огромный список отсылок на множество произведений. Начиная с русской классики и заканчивая Гёте. Это великолепно. Так что, при прочтении этой книги нужен определённый багаж литературного познания.
Есть такое, небольшое, наблюдение – в этом романе присутствует персонаж в виде маленькой девочки Эммочка. Набоков часто концентрирует на ней внимание. На её частях тела. Нимфетка? Не в Лолита ? Интересно и возможно. Это даёт иметь некие выводы, но я вернусь к этой теме, когда прочитаю побольше его книг, включая Лолиту.
Многие говорят, что это роман антиутопия, но это не так. В тексте очень много гротеска и абсурда. Но если взглянуть глубже, обходя все причуды, то наткнёшься на обширную тему смерти, послесмерти и бога. Самое главное, что меня до сих пор поражает – это огромное количество восприятия романа для каждого читателя. Много чего можно понять по-разному. Роман, как кусок породы, которую ты долбишь и долбишь. Это очень круто.Кстати, небольшой факт для читателей, которые сравнивают роман с “ Процесс (сборник) ” Кафки. Набоков не был знаком с произведением во время написания, только после завершения он прочитал его. Так что, сравнивать оба этих текста, немного некорректно.