Читать онлайн Всего лишь намекнув бесплатно
ФИСЕНКО
Яков Александрович
Родился 29 августа 1962 года в г. Алма-Ата, Ка-захстан. В 1976 году вместе с семьёй переехал в
г. Тирасполь. Окончил Тираспольскую среднюю
школу №3. Одним из любимых предметов была
литература. Начал писать стихи, басни, эпиграммы.
Работал слесарем на заводе «Электромаш». Окончил филологический факультет Одесского госуни-верситета. Будучи студентом, активно занимался в
секции самбо. Достиг уровня Кандидата в Мастера
Спорта. Два года проработал по распределению
учителем в сельской школе. В 1987 году вернулся в
Тирасполь. Трудился организатором спортработы
в ГПТУ – 22, а после в детском саду № 45.
Был одним из первых корреспондентов газеты
«Приднестровье», где проработал почти 20 лет.
Сегодня продолжает заниматься журналистикой и
литературным творчеством.
3
Раздел I
Поэзия
***
Памяти Анатолия Дрожжина
Ты ушёл, ни с кем не попрощался.
У судьбы тяжёлая рука…
На журнальном столике остался
Черновик последнего стиха.
Почему?! У вечного вопроса
Нет ответа, сколько не пиши.
Но я знаю, нашей жизни проза
Не затмит поэзию души.
И твоё взволнованное слово,
Исполняя давние мечты,
Позовёт сердца людские снова
К берегам Любви и Доброты.
4
Бессмертный полк
Остались с нами на века
Мир отстоявшие герои.
И в День Победы снова в строе
Ряды Бессмертного Полка.
Никто не сломит нас, пока
Храним Отечество и Знамя.
И прибывают вместе с нами
Ряды Бессмертного Полка.
5
Ко дню города
Днестра извилистое русло,
Кицканский лес в вечерней мгле
Рождает в нас большое чувство:
Любви к отеческой земле.
Её нам передали деды,
Как дар, не знающий цены.
И предков славные победы
Порукой счастья стать должны.
В своем величье, неизменный,
Нам каждой улочкой знаком,
Тирасполь – град благословенный,
И есть для всех нас отчий дом.
Мы с вами все – тираспольчане,
И этим званием горды.
Мы праздник города встречаем
Даря ему свои труды.
6
Всего лишь намекнув…
Моих стихов и радость, и печаль
Приходят к вам как добрые подруги,
Чтобы напомнить о былой разлуке,
Или о том, чего уже не жаль:
Друзей ушедших и любви постылой,
В сожжённых письмах, вырванных листах.
Наивных детских розовых мечтах.
О том, что память где-то там хранила
И вдруг достала, пыль веков стряхнув.
И вы задумались, и усмехнулись тихо, Над этой странною манерой стиха:
Напомнить все, всего лишь намекнув. .
7
Фотография девушки в жакете
Жаль, что фотография не может
Мне раскрыть сейчас один секрет:
Что тебя заботит и тревожит
Девушка, надевшая жакет?!
Удивленно вздернуты ресницы,
А в глазах такая глубина…
Может жизни пройденной страницы
Все листает в этот миг она.
А возможно, замечталась, веря,
Что судьба ее не обойдет.
Ну а смотрит, видимо, на двери:
Ждёт, когда в них суженый войдет.
Может быть, попробуй, угадай-ка.
Мне б спросить и услыхать ответ,
Но молчит задумчиво хозяйка,
Примеряя купленный жакет…
8
Рыжая
Огненным багрянцем загордилась
Осень, твоя названная мать.
И когда на свет ты появилась,
Листья уж решили опадать.
Осень, их душевно утешая,
Говорила: «Незачем грустить.
Остаётся дочь моя меньшая,
Чтоб красу осеннюю продлить».
Только листья взгляда не подняли
И опали, грусти не тая,
И словам пророческим не вняли,
Но зато их сразу понял я…
Да и ты прекрасно понимаешь
Правоту их сквозь завесу лет,
Навеваешь и напоминаешь
Золотистой осени рассвет.
9
Снежана
Быть зиме суровой: слишком рано,
В гости к нам приехала она.
Только ты, прелестная Снежана,
Этой встрече рада быть должна.
В имени твоем сокрыта сила,
Исполняя девичьи мечты,
Вдруг сама Зима провозгласила:
«Снежной Королевой будешь ты!».
Что судьбой намечено, то сбылось.
Жизнь тебе благоволить должна…
Почему ж тогда, скажи на милость,
Ты молчишь, вздыхаешь и грустна…
Кажется моя догадка странной,
Но, вдруг стало все понятно мне…
Нет, не снег на сердце у Снежаны,
А тоска и думы о весне.
10
Так жаль…
Белый человек на Чёрной речке
Взвёл курок недрогнувшей рукой…
В Святогорском зажигали свечки
За поэта вечный упокой.
Все случилось так, как предсказала
Пушкину гадалка по руке,
А Дантеса небо наказало
Долгой жизнью в грусти и тоске.
Понял он, какое зло содеял,
Каялся, прощения просил…
Быть с клеймом убийцы и злодея
Навсегда Господь ему сулил.
Ну, а Пушкин венчан доброй славой,
Знаем с детства мы его стихи…
Жаль одно – не белый, а кровавый
Стал тот снег у Чёрной, у реки…
11
Совет да любовь
Выходит, чудеса ещё бывают.
Они приходят не во сне, не вдруг.
И кольца милые друг другу надевают,
И губы ищут губ, и руки рук.
И тосты, и цветы, и нежным взглядом
На молодых взирают небеса.
Как хорошо, что ваше счастье рядом,
И что любовь свершает чудеса.
И пусть она навеки будет с вами,
Когда согреетесь в её тепле,
То вы тогда произведёте сами
Прекраснейшее чудо на земле.
12
Милой Ирише
Посвящается моей любимой жене
В моем доме жила пустота,
Горечь зябкая поселилась в нем.
Рядом не было даже кота,
Одиночество ночью и днём…
Одиночество и горечь потерь,
Вот и всё, что осталось мне…
Но однажды открылась дверь
И я стал улыбаться во сне.
Дом согрелся твоим теплом,
Ожила душа, ожила.
Хорошо, что своим добром
Ты меня от беды спасла.
Ты и счастье, и друг родной.
Это правда, совсем не лесть.
Хорошо, что рядом со мной
Вот такая Ириша есть!
13
Ода женщине
Матушка в лазоревой косынке…
Верная и нежная жена…
И сестра, что тоньше хворостинки…
Вот такой нам помнится ОНА.
Женщина – хранительница рода,
Бережёт «огонь у очага».
Без её заботы и ухода
Наша жизнь совсем не дорога.
Сахар не сладит, суп не солёный,
Одиноко, что и говорить…
Только если в женщину влюблённый,
Можешь и трудиться, и творить.
Открывать, писать и «двигать горы»,
Падая и поднимаясь вновь.
Нет нам всем надёжнее опоры,
Более, чем женская любовь.
Той одной, на чьих щеках слезинки,
Милой и единственной сестры…
Матушки, в лазоревой косынке…
И жены, в объятьях детворы.
14
Как это интересно получается
Как это интересно получается:
Что загадаешь, то глядишь – не сбудется, И люди по симпатии встречаются,
Но все никак не стерпится, не слюбится.
Как это интересно получается:
Вода горит, а сталь легко ломается.
И вьётся все верёвка, не кончается,
Заветное колечко не снимается.
Как это интересно получается:
Мне даже самому порой не верится,
Но лишь любовь на свете не кончается, А счастье звоном денег не измерится.
15
***
– Помнишь, милый, была весна,
И апрель наливался соком…
И была я совсем одна.
– И я тоже был одиноким.
– Как мы прожили, не любя?
Но, теперь всё начнём сначала.
– Почему я не знал тебя?
– Почему я тебя не знала?
Ночь осенняя холодна,
Сонный город в туман погружен…
– Ты – единственный, кому я нужна.
– Ты – единственная, кому я нужен…
16
***
Как прекрасно белое на тёмном!
В элегантной линии бедра
И в разрезе, чуточку нескромном,
Светотеней дивная игра.
Тонкой ножки нежное сложенье,
Так и манит поцелуев пыл.
И ресниц кокетливых движенье
Объектив на миг остановил.
А в глазах и чувственных, и томных
Столько страсти можно угадать…
Как прекрасно белое на тёмном,
Что словами и не передать!
17
***
Любимой жене
Ты со мной…
Если солнце в ночи взошло,
Если в стужу пахнет весной,
Если вдруг на душе тепло:
Значит ты рядом со мной.
Обижаюсь я иногда:
Злой бываешь и шебутной,
Но обходит мой дом беда,
Если ты рядом со мной.
На душе и покой, и свет.
И судьба лишь тому виной,
Что последние двадцать лет
Не была ты рядом со мной.
18
Я ночка
Я ночка, где же ты мой день?!
Я постоянно вопрошаю.
И каждую мужскую тень
Невольно взглядом провожаю.
Жду терпеливо, долго жду,
Смотрю на улицу в окошко.
А если так и не найду
Того, о ком грущу немножко?!
Того, кто ищет лишь меня
И на любовь мою ответит…
Я ночка, но прожить без дня
Я не смогу на этом свете.
19
***
Повстречай меня, совсем случайно,
Тихим словом душу успокой.
В разговоре, будто бы нечаянно,
Незаметно тронь меня рукой.
Пожури за что-нибудь, и пальчиком
Погрози, и, под конец, скажи:
«Ты когда-то был хорошим мальчиком,
А теперь – испорченный мужик».
И от этих, сказанных с небрежностью, Тихих слов из сердца твоего,
На меня такой повеет нежностью,
Что не надо больше ничего.
Только так и могут быть излечены
От хандры, мужчины, и тоски.
Чем добрей и мягче будут женщины,
Тем протянут дольше мужики.
20
***
Я не знаю, в чём тут было дело?!
Только странно ты явилась мне.
Лёгким бризом с моря налетела
И качала нежно на волне.
Я забыл про все дела на свете,
Растворился в неге бытия…
Но крепчал, крепчал всё больше ветер.
Глядь, уже в объятьях бури я.
Только это было лишь начало…
Своего ты часа дождалась.
И, в конце концов так окрепчала,
Что по мне тайфуном пронеслась.
Я в руинах свой фасад латаю
И, хотя едва-едва живой,
Собираюсь с духом и мечтаю
О грозе безумной, штормовой…
21
Я скрипка
Я скрипка, нежною рукой
На мне сыграйте пиццикато.
И стану звучною такой,
И буду чувствами богата.
Смычком касаясь струн души,
Сыграйте что-то со стихами.
Маэстро, только не спеши
Меня поглаживать руками.
Всему есть свой и день, и час,
Нетерпеливые докучны.
Мелодия так сблизит нас,
Что станем с вами неразлучны.
22
Раздел II
Они приближали Победу!
Рассказы о войне
Серия рассказов о войне посвящена простым
людям, которые своим трудом помогали фронту.
Они были разных национальностей и возрастов, но всех их объединяла любовь к Родине и ненависть
к врагу. Каждый, как мог, приближал общую Победу.
23
РУКАВИЧКИ С ВОРОБЫШКОМ
Война – большое зло. Она приносит только
разрушения и боль. Вот и маленький домик в Под-московье, где жили мама и дочка Семёновы, разбомбил безжалостный враг. Немецкий летчик прекрасно знал, что уничтожает не военный объект, а
поселок с мирными людьми, но все же сбросил на
него свой смертоносный груз. Просто чудо, что в
здании, в тот момент, не было никого. Но как теперь жить?! На время маму с дочкой приютила соседка. А уже через неделю Семёновы уехали к род-ственнице в Астраханскую область.
Всё здесь для приезжих было необычно: и
климат, и природа, и местные традиции. Раньше
девочка Катя и её мама никогда не видели таких
раздольных степей и завораживающих взор песча-ных барханов. Удивили Семёновых большие отары
пугливых овец. Их укрывали от мороза в длинных
сараях, со стенами из прессованного камыша, который прекрасно сохранял тепло. Впервые наблю-дали приезжие и верблюдов, важно шагающих по
заснеженному полю. Они были совсем домашние, почти как коровы и ели жухлую траву прямо с рук.
Ну, а местные жители оказались людьми добрыми
и приветливыми. К Семёновым отнеслись очень
тепло. Катенька стала учиться, а её мама пошла
работать на птицеферму.
Во время долгих вечеров, когда все уроки бы-ли сделаны, девочка вспомнила о своем любимом
занятии – вязании. Верблюжьей шерсти здесь бы-ло много, она легко сворачивалась в нить, а вещи
24
получались исключительно тёплыми. Прошло не
так много времени, и Катенька связала: красивый
шарфик, несколько пар носков и рукавички, на которых она с любовью вышила воробушка. Все для
папы, который сейчас воюет в снегах и холоде.
Дочка очень хотела, чтоб её отцу было теплее…
Среди суровых фронтовых будней всегда
большая радость, если приходит добрая весточка
от родных. Но вдвойне приятна посылка от них.
Вот и у старшины Семёнова из автовзвода (военные водители) выдался удачный день. Он уже много раз перечитывал письмо от семьи. Да, дом разбомбили и это ужасно, но главное, что его близкие
живы и здоровы. Обрадовали отца и вещи, связан-ные дочкой. Он гладил их и прижимал к щеке, ведь
они хранили тепло рук милой Катюши. Особенно
понравился водителю шарфик. Семенов бережно
свернул его и положил за пазуху, у самого сердца.
Другие вещи, по доброте своей, старшина раздарил
друзьям, пусть тоже порадуются. «Дочка связала» –
с гордостью говорил он товарищам. Все, кто получил вещи, сразу вспомнили свои семьи, и у быва-лых солдат потеплело на душе. Напарнику Семёнова, сержанту Кошкину достались рукавички с воробышком. Они пришлись ему как раз в пору.
А на следующий день водителю Кошкину пред-стояло выполнить ответственно задание: привезти
боеприпасы. Он торопился на склад, с улыбкой по-глядывая на рукавички, где детская рука вышила
воробушка. Все шло хорошо, грузовик привычно
бежал по знакомой дороге, как вдруг под колесами
рванула мина. Её явно заложили немецкие дивер-25
санты. Сержанта взрывом выбросило из машины в
сугроб. Придя в себя, он почувствовал, что ранен в
обе ноги. Парень с трудом согнул их и кое – как перевязал. И тут Кошкин увидел, как два немца в мас-кировочных белых костюмах идут в его сторону.
Это наверно они поставили мину и теперь хотят до-бить водителя. У Кошкина был пистолет, но сможет
ли он стрелять, ведь сержант уже полчаса находил-ся в снегу, на морозе. И тут водителя выручили рукавички. Очень теплые, они не дали рукам замерз-нуть. Сержант подпустил фашистов поближе и уложил их выстрелами в упор. Потом Кошкин пополз к
дороге. По ней часто проезжали машины и раненого
вскоре подобрали свои.
Сержанта перебинтовали в лазарете и отправили в госпиталь. Всю дорогу он крепко держал в
руках рукавички с воробышком и благодарно вспоминал девочку Катю, которая спасла ему жизнь.
26
ДЕДУШКА АЛИ
На просторах узбекской степи затерялся небольшой аул (поселок), где жил дедушка Али. Его
тут все знали и уважали. Это было не просто по-чтение к седине и преклонным годам, а нечто го-раздо большее. С малых лет Али работал на земле.
В юности батрачил на богатея – местного бая. Порой было очень трудно, но он никогда не жало-вался на судьбу. Его большие шершавые ладони
покрывали мозоли, а лицо было иссушено ветром
и жаркими лучами солнца. В ауле хорошо знали о
27
благочестии старца, его добрых делах. Люди прекрасно помнили, как он спас тонувшую в канале
девочку, хотя при этом сам едва не погиб. Старик
всегда помогал нуждающимся, делился с соседя-ми дарами своего сада. Таким он был всегда: добрым и отзывчивым.
Когда чёрной тучей на землю сошла беда –
началась война, на фронт добровольцами ушли
сыновья дедушки Али. Они храбро сражались с
врагом, были награждены медалями. Но, потом на
обоих пришли похоронки. Горе тяжелой ношей
легло на плечи старика, сгорбило его. Теперь он
ходил, опираясь на крючковатую палку и совсем
перестал улыбаться. Несчастье согнуло спину дедушки Али, но не сломило его дух и не изменило
его характер. Он приютил двух сирот, которых подобрал на железнодорожной станции. Вскоре, его
гостеприимный дом принял и беженцев из Киши-нёва. Все они стали жить одной большой дружной
семьей, и старику уже не было так одиноко. Дети
учились, а взрослые хлопотали по дому и труди-лись в большом саду. В это время у дедушки Али
появилась одна странная привычка. Люди иногда
видели его на почте, отсылающим посылки. Жители аула были в полном недоумении: кому они
предназначались, никто догадаться не мог. Об этом
знала только работница почты Зульфия, но она
хранила молчание…
Для взвода, занимавшего безымянную вы-сотку, выдался очень трудный день. Неприятель
больше часа обстреливал окопы из тяжелых ору-дий. Потом позиции дважды бомбили. После та-28
кого кромешного ада, во взводе осталось чуть
больше половины солдат, но они не дрогнули, не
отступили. Отразили три атаки врага и подбили
два танка, которые теперь дымились, не доехав
совсем немного до окопов. После схватки с врагом, обходя своих бойцов, лейтенант хлопал ребят
по плечу, и на его уставшем лице светилась улыб-ка. Больше всего командир был доволен пулемёт-чиками. Расчет сержанта Каримова не подвел –
косил фрицев как траву. Если бы не умелые дей-ствия пулемётчиков, то еще не известно, как бы
все сложилось. «Молодцы, – сказал лейтенант, об-ращаясь к Каримову и его напарнику, – будете
представлены к наградам!»…
После того, как на позиции пришла смена, из-мученные боями солдаты медленно добрались до
своей землянки. Она была хорошо протоплена, а
вот с ужином вышла незадача. Напрасно лейтенант
кричал на повара, грозил ему оружием. Тот только
опустил голову и разводил руками. Что он мог сделать: машина с продуктами где-то застряла, а может и вовсе попала под бомбежку. Выехала со
склада вовремя, но до места назначения так и не
добралась. Плохо ложиться спать на голодный же-лудок, но видно придется, ничего не поделаешь…
Солдаты недовольно ворчали, но на фронте
всякое случается. В конце концов, измотанные лю-ди смирились с тем, что остались без ужина. Они
уже начали устраиваться на ночлег, но тут заметили
большой мешок, который лежал в углу. Его, наверно, во время боя привезли ребята из военно-полевой почты. Оказалась, что это посылка сержанту Каримову, хотя он всё никак не мог понять от ко-29
го она. Когда вскрыли мешок, радости бойцов не
было конца. Какой – то неизвестный, но очень добрый человек позаботился о них. В посылку он положил и отборный рис, и вяленное верблюжье мясо, и
приправы, и даже сухие лепёшки. Повар очень старался и вскоре уже все с удовольствием ели навари-стый суп. Его сварили так много, что хватило и со-седнему взводу.
А потом все пили чай. Никогда еще за всю их
службу он не был таким вкусным. От посылки исхо-дило настоящее благоухание. Бойцы чаевничали
долго, наслаждаясь вкусом сладкого изюма, кураги
и долек высушенной дыни. Солдаты благодарили
сержанта, а он лишь слегка улыбался в ответ. Потом
все уснули, только Каримов долго лежал с откры-тыми глазами, уставившись в потолок землянки. Он
думал и, наконец – то, вспомнил, как дедушка однажды рассказал ему о дальнем родственнике, которого звали Али и даже показал фотографию. На ней
был седобородый старик, в халате и тюбетейке. Так
вот значит, кто выручил их всех в трудный момент.
Засыпая, в полудрёме сержант тихонько шептал:
«Ах, спасибо Вам, дедушка Али, ах спасибо»…
30
ПАШКА-ХУЛИГАН
В старом ремонтном цеху повисла непривычная тишина. Искореженные на фронте и привезен-ные сюда военные грузовики замерли в молчали-вом ожидании. Целую неделю здесь стоял гул и
лязг. У машин в три смены хлопотали люди. Не жа-лея сил и отдыхая урывками, они восстанавливали
легендарные «полуторки». Однако, в один из вечеров, начальник цеха вдруг заметил, что пожилая
шлифовальщица уснула прямо за рабочим столом.
Она, в полудрёме, всё ещё продолжала двигать рукой, как бы соскабливая ржавчину с детали. От уви-денного, у инженера, убелённого сединой, больно
сдавило сердце. Шлифовальщицу звали Матрёна
Ивановна, и ей было уже 67 лет. Никто не заставлял
её работать. Она сама пришла и сказала: «Не хочу
сидеть дома, когда мои сыночки воюют. Буду им
помогать, чем могу». Пожилая женщина очень старалась, но человеческие силы не безграничны и вот
31
теперь она, очевидно, окончательно выбилась из
сил. Кто может упрекнуть её в чем-то?! Начальник
цеха тяжело вздохнул и приказал: «Хватит. Люди на
пределе. Всем отдыхать!». Рабочие так устали, что
некоторые даже не пошли домой. Они уснули в тес-ной каптёрке. Там стояли наскоро сбитые лежанки, а дежурный поддерживал огонь в «буржуйке», са-модельной железной печурке.
Цех, где гомон и шум не умолкали неделю, вдруг затих и погрузился в полутьму. Повсюду ца-рило непривычное беззвучие, лишь иногда слыша-лись шаги начальника охраны и окрики часовых.
После утомительного труда люди наконец-то отдыхали. Только старый мастер Кузьма Кузьмич, который уже десяток лет страдал бессонницей обходил
цех. Шаркая ногами, он медленно двигался между