Читать онлайн Реплика бесплатно

Реплика

Одни мертвецы покоятся с миром, другие его лишены.

(Бенито Перес Гальдос) 

Сейчас, в эпоху интернета, получить любую нужную информацию почти не составляет труда. Один клик и пожалуйста! С трудом верится, но всего-то каких-нибудь тридцать два года назад это являлось настоящей проблемой, потому что в нашей стране не было ни интернета, ни персональных компьютеров, ни даже мобильных телефонов… Об этом времени и пойдёт речь.

Поручение

Сегодня Кузин появился в Управлении значительно раньше обычного, что, надо заметить, было ему несвойственно. Опаздывал, с кем не бывает, – редко, но случалось, – а вот приходить загодя он точно привычки не имел. Тем не менее факт остаётся фактом: до формального начала рабочего дня, если таковое понятие вообще применимо к сотрудникам уголовного розыска, оставалось минут сорок пять. В кабинете ни души. Оно и к лучшему. Алексей Борисович не прочь был сейчас побыть в гордом одиночестве. Он снял пальто, водворил его на вешалку и, усевшись за стол, погрузился в не больно-то весёлые раздумья, потому как пребывал в меланхолическом – да что уж кокетничать! – в просто-таки преотвратном настроении.

День явно не задался. Жена с утра пораньше вынесла мозг по полной программе. Лифт не работал, и пришлось спускаться с шестого этажа пёхом. В качестве довеска к уже полученной порции негатива улица встретила его мерзкой ноябрьской слякотью. Перечисленным череда досад не ограничилась и продолжилась в общественном транспорте. В троллейбусе – благо народу было немного – Алексей Борисович в кои-то веки присел на свободное место, и тут же ребятёнок, вольготно развалившийся на коленях молодой мамы, устроившейся напротив, несколькими движениями шаловливых ножек основательно перепачкал ему брюки…

Фиг бы с ней, с вынужденной пешей прогулкой вниз по лестнице – лифт этот чёртов всегда работает через пень-колоду. Погода – дрянь, так, на то и поздняя осень. И мальца, сучившего ногами в троллейбусе, упрекать в чём-либо – глупость несусветная. Если кто и виноват, так не этот несмышлёныш, а его бестолковая мамашка, не подумавши водрузившая своё чадо на колени. По гамбургскому счёту, чепуха это всё. Мелочёвка. Но Ларка-то какова! Вот уж приложила, так приложила! За долгую совместную жизнь всяко бывало, но такого обвинительного монолога ему от супруги выслушивать ещё не доводилось.

Началось всё с хлеба насущного. Точнее, со сливочного масла. А если быть совсем уж точным, с подчистую опорожнённой маслёнки. Достаточно было жене посетовать, мол, мало того, что всё по талонам, так ты это масло поди ещё найди, и понеслась душа по кочкам. В магазинах шаром покати, зато всё, что угодно, можно достать из-под прилавка. Уж кто-кто, а ты-то бы мог и воспользоваться служебным положением – как-никак подполковник милиции. Дел-то – позвонить кому надо да попросить, небось, язык не отсохнет. Так нет: ему, видишь ли, неудобно. Ну конечно, вы же там на Петровке одни праведники собрались. Распаляясь всё больше и больше, она припомнила благоверному и упущенную в своё время возможность улучшить жилищные условия, и его упрямое нежелание продвигаться вверх по служебной лестнице: мол, в твои годы пора сидеть в руководящем кресле, а ты всё за разбойниками да грабителями гоняешься. Не забыла и про его нищенскую по нынешним временам оперскую зарплату… Короче, наговорила с три короба. Алексей Борисович, будучи человеком неконфликтным – во всяком случае в семейном кругу – в ответ на град упрёков не проронил ни слова. Он просто встал из-за стола, не дожевав бутерброд и не допив чая. Потом, во избежание дальнейшей эскалации домашней напряжённости, молча оделся, так же молча покинул квартиру и теперь вот сидел в пустом кабинете сам с собой наедине.

– Не повезло ей, видишь ли, – муж в начальники не вышел! – вспомнив укор жены, фыркнул Кузин, окинув взглядом тесный кабинет, обставленный убогой казённой мебелью.

Ну, не вышел, мысленно согласился он с супругой, созерцая окружающее «великолепие», и с ходу нашёл себе нехитрое оправдание: так, я ж в руководители никогда и не рвался. Карьеры не сделал? Спорно. Без малого двадцать лет отработал в розыске. Все эти годы занимался любимым делом – оперил в собственное удовольствие и дорос, таки, до старшего по ОВД, а это дорогого стоит. Опять же, уважение коллег…

Квартира? Ну да, профукал. Был грех, снова нехотя признал он. Лет десять назад появилась возможность сменить «хрущёвку» в Мнёвниках на новостройку в Строгине. От центра конечно подальше, зато жилплощадь побольше. Не воспользовался. Уступил Валерке Сидорову. Да и как было не уступить, когда он в коммуналке ютился на пятнадцати метрах с женой и тремя пацанами. Ну а потом больше не предлагали. Насчёт зарплаты тоже сущая правда. Она была более чем скромной. Даже в застойные времена перебивались от получки до получки, что уж говорить о теперешних.

На жену он не сердился. Ларису понять можно. Тем более, что по своему она кругом права. В добавок ко всему вспомянутому, с продуктами даже во всегда относительно сытой Москве теперь действительно стало худо. Ясное дело, дефицит существовал и раньше. Но одно дело – трудности в приобретении сыро-копчённой колбаски, икры и тому подобных деликатесов к праздничному столу, и совсем другое – когда отпускается по талонам сахар, крупа, масло, макароны и далее по списку… Нечего сказать, доразвивался развитой социализм дальше некуда! Кто-то буквально на глазах обогащается, кто-то – и таких подавляющее большинство – наоборот стремительно нищает. Перестройка, мать её так! Форменный бардак в стране творится! Да собственно и страны-то в прежнем понимании уже нет – союз нерушимый угрожающе трещит по швам, того гляди рассыплется… Куда-то не туда меня понесло, одёрнул себя Алексей Борисович. А вот в чём жена трижды права, так в том, что, даже будучи классным розыскником, добытчиком он оказался никудышным.

Впрочем, вовсе не это так подпортило ему настроение. Суть проблемы крылась в ином: толкуя о бытовых неурядицах, Лариса ненароком напомнила, что на календаре уже тысяча девятьсот девяностый, и о том, что время летит неумолимо. Сорок восемь… В этом году ему исполнилось сорок восемь лет! Но, опять же, даже не возраст сам по себе страшил, а то, что с учётом выслуги, через год с небольшим, хочешь не хочешь, будьте любезные на заслуженный отдых. Ничего кроме тихой грусти подобная перспектива не навевала, потому как Алексей Борисович Кузин был сыщиком до мозга костей, и, как станет жить на пенсии без своей работы, не имел ни малейшего представления…

Безжалостно разрушив тишину, на столе призывно затренькал телефон.

– Слушаю, – буркнул в трубку Кузин.

В трубке раздался хрипловато-приглушённый голос начальника отдела

Симакова, с которым они всего несколько минут назад раскланялись в коридоре.

– Зайди-ка ко мне, Алексей Борисыч! – попросил Симаков. – Есть разговор.

Не велик труд подняться этажом выше. Пяти минут не прошло, как Кузин предстал пред светлые очи начальства.

– Кто это тебя так? – кивнув на безбожно заляпанные осенней грязью брюки, поинтересовался Симаков.

– Подрастающее поколение в троллейбусе постаралось. – объяснил Кузин, напомнив себе, что не мешало бы штаны почистить, когда подсохнут. – Чего звал?

В чинах они были одинаковых, одногодки, к тому же работали рука об руку уже довольно давно, и потому, Кузин, невзирая на разницу в должностном положении, с полным правом мог позволить себе общаться с начальником отдела на равных, против чего тот, к слову сказать, ничуть не возражал.

– Старый конь – ну, ты знаешь, – издалека начал Симаков, жестом предложив Кузину присесть на стул, – борозды не испортит.

– Ну-ну! – Ухмыльнулся Алексей Борисович и желчно закончил старинную пословицу на современный лад: – Но и, типа, глубоко не вспашет?

Он всё ещё барахтался в своих безотрадных думах, и в словах шефа уловил намёк на грядущую пенсию, даже не удосужившись задаться вопросом: с какого бодуна тому вообще затевать разговор на подобную тему? Но, уж как говорится, у кого что болит, и предпенсионера понесло.

– Если ты, Юрий Саныч, для этого меня пригласил, тогда доставай-наливай! – скептически хмыкнув, развязно предложил Кузин, кивнув на начальственный сейф, где, как он совершенно точно знал, всегда имелась – так, на всякий случай, – непременная бутылочка коньяка. – Вмажем. Перетрём за жизнь.

Повисла пауза, на протяжении которой Симаков в некотором недоумении присматривался к Кузину. Но по прошествии нескольких секунд лицо начальника отдела озарилось догадкой. Ведь они, как уже говорилось, были ровесниками, и, надо полагать, Симакова тоже время от времени посещали мысли о неумолимо приближающейся пенсии.

– Ну, насчёт выпивки – это вряд ли, – без тени улыбки произнёс он, давая понять, что шутку оценил, и сочувственно-иронично поинтересовался: – Не иначе, как мысли о грядущем заслуженном отдыхе одолели?

Кузин, понимая, что малость перегнул палку, лишь понуро кивнул.

– Неблагодарное это дело – бежать впереди паровоза, – философски заметил Симаков. – Раньше времени никто нас в утиль не спишет, – уверил он, имея вероятно в виду и свои собственные перспективы тоже, и в тон Кузину, не без язвы, пояснил: – А насчёт старого коня это был, типа, комплимент.

– Ладно. Замнём для ясности. – Отмахнулся Алексей Борисович, уразумев наконец, что разговор предстоит отнюдь не о светлом и безмятежном пенсионном будущем, а о суровом настоящем, и повторил пару минут назад уже заданный вопрос: – Так, чего звал, начальник?

Симаков озадаченно поскрёб затылок, вероятно не слишком ясно представляя, с какого боку подступиться к делу.

– Да вот, понимаешь ли, рэкет у нас расцвёл махровым цветом, – наконец выдал он.

– И что? – переспросил Кузин. – Мы – разбойный отдел, а не обгопники*. Это их головняк.

– Не скажи! – возразил Симаков и глубокомысленно изрёк: – Вымогалово и разбой – статьи пограничные. Бывает, не вдруг разберёшься…

*В1989 году в МУРе был создан отдел по борьбе с организованной и групповой преступностью (ОБОГП). С лёгкой руки муровских остряков аббревиатура ОБОГП моментально превратилась в ОБГОП, а сотрудники отдела – в обгопников. Первое время отдел специализировался на борьбе с вымогательствами.

Кузин и не думал возражать. Порой действительно случались недоразумения. Ворвутся, к примеру, нехорошие ребята в квартиру, хозяину «ствол» под рёбра, настучат по «репе», вычистят «хату» – это разбой в чистом виде, выражаясь юридическим языком, статья 146 УК РСФСР. Когда же человеку угрожают, скажем, убийством, членовредительством или разглашением компрометирующих сведений и требуют за оставление в покое энную сумму, а тот не соглашается, и только после этого налётчики врываются к нему домой и далее по списку – это уже статья 148-я, то бишь, вымогательство. Фактические последствия очень схожи. А что, если потерпевший поначалу, мало ли по каким соображениям, о предварительно озвученном бандитами требовании отступных умолчит, как бывало не единожды?!

Само собой, в ходе следствия всё всплывёт, недобросовестный гражданин будет каяться и призывать, войти в его положение, следак переквалифицирует статью, но достославный МУР изначально было устроен таким образом, чтобы, уж пардоньте за вульгарность, каждый окучивал свою собственную грядку, не залезая на чужую, и уж тем более, не пытаясь загрузить соседа своими проблемами. Иначе говоря, каждое подразделение специализировалось на том или ином виде преступлений, что весьма разумно: один отдел занимается убийствами, другой – квартирными кражами, третий – грабежами и разбоями, ОБОГП – вымогательствами, и так далее. Словом, каждый отвечает за своё, и любые перепасовки дел улучшению моральной атмосферы внутри Управления уголовного розыска ну никак не способствовали.

Отработав в сыске почти два десятка лет, причём больше половины этого срока под непосредственным руководством Симакова, Кузин ухватки шефа изучил досконально. Коли тот пустился в рассуждения относительно квалификации преступных деяний, ничего хорошего это не сулит. Опыт, который по утверждению классика есть сын ошибок трудных, настойчиво подсказывал, что начальника отдела посетила не бог весть какая оригинальная мысль, заставить старшего оперуполномоченного по особо важным делам Кузина поработать на дядю. И уж коли речь зашла о вымогательстве, то скорее всего в роли дяди будет выступать ОБОГП, резонно предположил он. Такое начало ему категорически не понравилось.

– И что с того? – снова осторожно поинтересовался Алексей Борисович, который прежде чем начать отбрыкиваться от начальственных инициатив, хотел выяснить, каким именно образом его собрались припахать. – Только давай без ритуальных танцев – поконкретнее! – потребовал от своего непосредственного руководителя подчинённый.

– Предлагаю тебе вплотную заняться бригадой «Беса», – без обиняков выложил Юрий Александрович.

– Предлагаешь или приказываешь? – уточнил Кузин.

– Предлагаю.

– Тогда спасибо, но нет! – довольно бесцеремонно отказался Кузин.

– Что так? – деланно удивился начальник отдела. – Клиент не по зубам?

– Только вот давай без этих штучек! – Алексей Борисович лукаво сощурил глаза. – Ты ж меня знаешь. Я на слабо не ведусь.

– А всё-таки, в чём причина? – посерьёзнев, спросил Симаков.

– Да куча причин. – Пожал плечами Кузин. – Во-первых, насколько я знаю, за «Бесом» и компанией вымогательств по Москве числится больше, чем квартирных разбоев. А это тема обгоповская. Вот пусть они и поднапрягутся. Три чём тут наш отдел? Во-вторых, – продолжил он, – моя группа курирует северо-восток, а там «Бес» пока ничем не отметился.

Возникает резонный вопрос: при чём здесь я и мои ребята? Ну и на закуску – у меня своих забот, так между прочим, выше крыши.

– Тема по большей части обгоповская, твоя правда, – подтвердил Симаков. – Но, ты же не хуже меня знаешь, подразделение молодое, формировалось на скорую руку, брали туда всех подряд и кого угодно – как говорится, с бору по сосенке… Так что, толковых сотрудников у них раз, два и обчёлся.

– И на этом основании ты предлагаешь мне разгребать чужое дерьмо? – ехидно полюбопытствовал Кузин.

– Чудак ты, Лёша! – возмутился начальник отдела. – Говорю же, некому там пока работать!

– Вот только не надо своим ребятам лапшу навешивать! – Скривился Алексей Борисович. – Что значит, работать некому? Володька Сунцов чем плох? Или Мишка Козлов?

Эти опера одними из первых перешли из четвёртого, то бишь разбойного, отдела в ОБОГП. Кузин отнёсся к их решению с пониманием – парни всегда тяготели к чему-то этакому масштабному, так что, флаг им в руки. Симаков же тогда воспринял их уход крайне болезненно – шутка ли, двух отличных сотрудников потерять! – и долго ещё при одном лишь упоминании фамилий Сунцова и Козлова его передёргивало. Но со временем остыл, смирился с кадровой утратой и сейчас по мере служебной надобности вполне спокойно контактировал и с тем, и с другим.

– Собственно говоря, Сунец, мне эту идею и подкинул, – признался руководитель отдела. – Он бы конечно мог и сам заняться, да кто ж ему даст. Я ж говорю, рэкетиры распоясались – только успевай реагировать. Мишаня тоже зашивается, да так, что ни вздохнуть, ни… сам знаешь. А «Бес» всех уже достал, и с ним надо что-то делать. Только зарегистрированных эпизодов вымогательства с начала года восемь! – значительно произнёс Юрий Александрович, поспешив оговориться: – Согласен, мы тут вроде бы, никаким боком. Но позволь тебе напомнить, что на его совести помимо того четыре квартирных разбоя. А это уже, как не крути, наше кровное. Короче! – подытожил Симаков. – Борцы с оргпреступностью не возражают, чтобы «Бесом» занимались мы.

– Ай благодетели! Не возражают! – язвительно огрызнулся Кузин. – Геморроем поделиться они завсегда готовы.

На что начальник отдела лишь пожал плечами, дескать, а что тут скажешь.

– Если мы обделаемся, с них взятки гладки, – продолжил Алексей Борисович обличать хитросделанных коллег по Управлению. – Зато, если я «Беса» со товарищи преподнесу на тарелочке с голубой каёмочкой, ОБГОП тут как тут – к раскрытию в момент присоседится.

На сей раз Симаков отрицательно помотал головой.

– Бобряшов клятвенно заверил: в случае успеха ни на что претендовать не станет, – сообщил он.

Если уж жадный до «палок» Бобряшов, командир обгопников, такое пообещал, значит, приперло его руководство главка к стенке, дескать, разберись наконец с этим неуловимым «Бесом». А ещё это значит, продолжил логическую цепочку Алесей Борисович, что Симаков имел беседу на сей счёт отнюдь не только со своим бывшим опером Сунцовым а ещё и с его непосредственным начальством. Напрашивался нехитрый вывод: коли речь зашла о таких нюансах, как дележ шкуры неубитого медведя, то вопрос, чьей головной болью теперь будет «Бес», уже бесповоротно решён в пользу разбойного отдела.

– Я так понимаю, ты уже кивнул, – озвучил Кузин своё умозаключение.

Юрий Александрович лишь повинно развёл руками.

– А куда было деваться! – посетовал он и попытался оправдаться: – Сперва

Володька пробный шар запустил. Потом Бобряшов насел. Я до последнего отнекивался, мол, со своими бы делами разобраться, но когда ещё и начальник управления надавил…

Всё ясно. Бобряшов, большой мастер переводить стрелки, подключил тяжёлую артиллерию. А начальнику МУРа возражать у Саныча кишка тонка.

– Вот какого спрашивается, ты здесь круги нарезал? – возмущённо ополчился на Симакова Алексей Борисович. – Не мог прямо сказать? А-то предложение у него! Приказал бы и все дела.

Вообще говоря, подчинённому разговаривать в таком тоне с начальником – роскошь непозволительная. Кто-нибудь другой, за подобные вольности, ещё до вечера вылетел бы из отдела со свистом, но только не Кузин. Всё-таки, многие годы совместной работы ко многому обязывали их обоих. Опять же, ни о каком подрыве авторитета руководителя речи не шло – беседовали они тет-а-тет.

– Только я вот не пойму, чего ты меня-то подпрягаешь? – спросил Кузин. – Моя группа тут вообще не при делах. Зато, два «квартиника» из четырёх, о которых ты мне только что толковал, зарегистрированы в Киевском районе. Территория Усатенко. Ему и карты в руки!

– На кону, вроде как, честь отдела. Облажаться никак не можно. Такое дело абы кому не доверишь… – объяснил свой выбор Симаков и, смекнув, что получилось как-то не слишком красиво по отношению к Усатенко, спохватился: – Нет, я против Вадима ничего не имею. Мужик он хваткий, добросовестный, но… Ты же сам понимаешь…

Кузин понимал – чего ж тут непонятного. Вадим Усатенко не мальчик – всё-таки восемь лет на оперативной работе – только вот из этих восьми, семь с половиной он оттрубил в оперативно-розыскном отделе Ленинградской таможни, а в МУРе – меньше полугода. По какой причине приключилась с ним такая метаморфоза, чтоб из Питера да в Москву, да ещё и из таможни в уголовный розыск, Алексей Борисович доподлинно не знал. Собственно говоря, это было не так уж важно – в жизни всякое случается. Главное, что бывший ленинградец в отделе, что называется, прижился, освоился и начал приноравливаться к новым для себя условиям работы. Однако таможня и уголовка – две большие разницы. Со временем Вадиму любая задача будет по плечу, но пока, чтоб разобраться с бригадой «Беса», ему элементарно не хватит навыков работы именно в розыске.

– А ты, с твоим-то опытом! Это ж – совсем другое дело! – словно подслушав его мысли, настырно продолжил увещевать Симаков самого матёрого и, чего уж скромничать, лучшего своего опера. – Вот ни на грамм не сомневаюсь, что ты сможешь! Со всей стороны обещаю любую посильную помощь. Запросы вне очереди. «Наружка» по первому требованию. Понадобится транспорт: отдельский «жигуль» в твоём распоряжении, только скажи.

Щедро однако – в изумлении вздёрнул бровь Алексей Борисович, поражённый столь широким начальственным жестом. Обычно всё вышеперечисленное приходилось выбивать с боем долго и нудно. Симаков, который знал Кузина как облупленного, усилил нажим:

– Твои районы… – Он развернулся вместе с вращающимся креслом на сто восемьдесят градусов и, воззрившись на висевшую на стене карту-схему Москвы, принялся перечислять, одновременно что-то прикидывая в уме: – …Бабушкинский, Куйбышевский, Сокольнический, Дзержинский, Первомайский…

После чего вернул кресло в прежнее положение, опёрся локтями на стол и, сцепив пальцы в замок, уткнулся взглядом в Кузина.

– Если возьмёшься за «Беса», от кураторства я тебя временно освобожу. А твои районы пока передам группе Мальцева, – пообещал Симаков и закончил свой исполненный искушений спич на высокой ноте: – Только прикинь! Руки у тебя будут развязаны. Вся текучка по боку, а ты и твои «двое из ларца» занимаетесь «Бесом» и только им. Ну что? По рукам?

Однако Алексей Борисович, погрузившийся в состояние глубокой отрешённости, с ответом не спешил. Конечно спецом он бурную деятельность «Беса» на ниве вымогательства и разбоя не отслеживал, потому как особой нужды не было – в районах, курируемых группой Кузина, тот пока не наследил. Однако сообщения о «подвигах» бригады «Беса», регулярно появлялись в сводках происшествий. Меньше чем за год он успел стать кошмаром столичных нуворишей. Прелюбопытный персонаж. Само собой, Кузину в профессиональном смысле такой дерзкий, удачливый и неуловимый противник был интересен и, положа руку на сердце, он с самого начала не прочь был принять предложение Симакова.

Только, как говорится, желание желанием, но есть ещё и обязон. Кураторство – хомут тот ещё! Районы Кузину достались в криминальном плане не бог весть какие благополучные. К тому же в подчинении у него два зелёных оперка, которые отработали год с копейками и только-только стали приобретать необходимые навыки. Им ещё учиться и учиться. В общем, забот полон рот. Не до жиру – разгрестись бы с тем, что накопилось. Потому-то Алексей Борисович поначалу и отказался, а тут вдруг такое: полная свобода действий и поддержка всем, чем только можно. В былые времена он о таком мог лишь мечтать… А что собственно изменилось? – спросил себя старый сыщик. Выработался? Вроде, нет. Есть ещё порох в пороховницах. Ясное дело, чинов и наград даже в случае оглушительного успеха не будет – для этого всегда найдутся специально назначенные люди. Ну и хрен бы с ними: и с теми, и с другими. Разве когда-нибудь было иначе? Заманчиво, чёрт возьми. Очень заманчиво…

– Не понимаю я тебя, Алексей Борисыч! Ты – опер или где?! – вклинился в его размышления раздражённый тенорок Симакова, видно подуставшего ждать хоть какой-нибудь реакции на своё предложение. – Я тут перед ним ковром стелюсь – и то ему, и это, – а он в молчанку играет!

– При этакой снеди, как не быть беседе… – еле слышно пробормотал Кузин, имея в виду обещанные ему преференции, и, как бы ставя точку в затянувшемся препирательстве – не с начальником, конечно же, а с самим собой, – уже во весь голос подытожил: – Надо, так надо.

– Стало быть, согласен. – С облегчением вздохнул Симаков и деловито переключился на детали: – С сегодняшнего дня присутствие твоей группы на утренних оперативках необязательно – нехрен попусту на совещаниях штаны посиживать. Если что важное по теме будет, до тебя доведут. А вообще, в информационном плане будешь напрямую контактировать с отделом «А». Им дано уже указание свести воедино всё, что есть по «Бесу» и предоставить в твоё распоряжение…

Отдел «А» – аналитический, то есть, – был создан в прошлом году. По идее в это в подразделение должна была стекаться агентурная и оперативная информацию со всего города. Предполагалось, что там её обработают и разложат по полочкам для дальнейшего использования по назначению. Задумка хороша, кто ж спорит, да вот с реализацией было пока не очень. Кузину приходилось пару раз иметь дело с этими аналитиками – результат оказался не больно-то вдохновляющим. К тому же, будучи представителем старой школы, он привык полагаться исключительно на себя и особого доверия к новомодным веяниям не испытывал. Поэтому при упоминании об аналитическом отделе Алексей Борисович поморщился, словно под нос ему подсунули тухлое яйцо.

– Ты погоди рожи-то корчить! – заметив эту более чем выразительную реакцию и догадываясь о её причинах, вступился за ещё одно вновь образованное подразделение Симаков. – Помяни моё слово, за аналитикой будущее! Без неё никуда. А что первый блин комом, так и Москва не сразу строилась. Всё наладится, дай срок.

– Пока у них что-нибудь наладится, я успею состариться на пенсии, – колко заметил Алексей Борисович.

– На безрыбье и рак – рыбка, – урезонил его Симаков. – Сам прикинь, «Бес» со своей бригадой по всей Москве нашумел – запаришься обзванивать районы и выуживать, кто что на него имеет… А тут никуда мотаться не нужно – аналитиков озадачил, и через пару часов имеешь полный расклад.

– Ну, разве что… – без особого восторга буркнул Кузин и, сочтя разговор оконченным, встал со стула. – Ладно, пойду определяться с фронтом работ.

– Что хочешь делай, а до «Беса» доберись! – напоследок напутствовал его Симаков и вполне серьёзно добавил: – Хоть сам к нему в банду внедряйся!

Признаться, такого оборота начальственной мысли Кузин даже допустить не мог. Внедрение – это вам не шуточки, это ответственность того, кто санкционирует. Обыкновенно Симаков к таким вещам относился крайне негативно, а тут вдруг сам предложил и, похоже, не для красного словца. Ну, сам не сам – староват уж, да и примелькался, – но как вариант, почему бы и нет? – прикинул Алексей Борисович. Примем к сведению. И, поставив галочку на этом пункте, покинул кабинет.

Уже в коридоре, Кузин посмотрел на часы и не смог сдержать удивления – стрелки показывали 9:14. А он-то был уверен, что разговор с Симаковым занял уйму времени. Оказывается, ничего подобного. На всё про всё ушло меньше двадцати минут, и до начала утреннего совещалова оставалось аж четверть часа. Впрочем, мне-то что до этих посиделок? – усмехнулся он. Я и мои орлы – с сегодняшнего дня птицы вольные… Ну или почти вольные… Так что, торопиться некуда, да и незачем.

Как уже говорилось, чтобы попасть к себе Алексею Борисовичу нужно было всего-то спуститься с четвёртого этажа на третий. Минутное дело. Однако на лестничной площадке он задержался, чтобы без суеты и спешки выкурить сигаретку. Обычно здесь кучковались любители посмолить, которых некурящие коллеги выпроваживали из кабинетов, не позволяя превращать их в курилку, но сейчас по причине раннего часа не было никого. На треть заполненная окурками жестяная банка из-под индийского кофе, которую использовали в качестве пепельницы, сиротливо стояла на подоконнике. Кузин достал их кармана пачку «Космоса» и закурил. Парни мои потопают на совещание к Симакову только минут через десять, рассудил он, сделав первую глубокую затяжку, тут их и перехвачу. Порадую, мол, снизошла на нас благодать, и в ближайшие недели, а может статься и месяцы – кто ж знает сколько понадобится времени, чтоб с «Бесом» и его бригадой разобраться, – от ежедневных утренних посиделок у начальника отдела мы свободны.

Как там Симаков ребят-то моих обозвал? Двое из ларца? Алексей Борисович усмехнулся. Точно! Двое из ларца одинаковых с лица и есть…

Близнецы

Мысли эти полезли Кузину в голову потому, что группа его состояла, понятное дело, из него самого и двух братьев-близнецов с, прямо скажем, не совсем обычной для москвичей в третьем поколении то ли украинской, то ли белорусской, то ли ещё какой фамилией Закупра – страна у нас многонациональная, и кого только и где только не встретишь на её бескрайних просторах. Братья поразительно походили друг друга не только чертами лица и цветом волос, но и ростом, и телосложением. Олег считался, вроде, как старшим, он родился на семь минут раньше, Сергей соответственно, – младшим. Но эта более чем условная возрастная разница внешне никак не проявлялась, так что человеку стороннему без подсказки разобраться, кто из них есть кто, было проблематично.

Алексей Борисович познакомился с этими хлопцами полтора года назад, весной восемьдесят девятого, когда они в числе сорока слушателей четвертого курса МВШМ прибыли в МУР для прохождения производственной практики. Обычное дело. Милицейская «вышка» – такой же вуз, как все прочие, и ежегодно, перед сдачей госов, три сотни без пяти минут лейтенантов направлялись на пару с половиной месяцев в подразделения уголовного розыска Москвы и области, в том числе и на Петровку.

Наверняка руководством школы цели преследовались самые благие – ознакомить выпускной курс с особенностями деятельности подразделений, чтобы четверокурсники могли углубить и закрепить полученные за годы обучения знания и приобрести кое-какие практические навыки. Милицейское же начальство на местах в полный рост использовало практикантов для решения собственных накопившихся проблем – то бишь нещадно гоняло оказавшуюся в его распоряжении дармовую рабочую силу в хвост и в гриву, часто вовсе не сообразуясь с той мурой, что была прописана в плане практики, ну и, само собой, присматривалось к выпускникам на предмет последующего приглашения или неприглашения кого-либо из них для дальнейшего прохождения службы.

Как бы то ни было, но обоих Закупр, прикрепили к Алексею Борисовичу. Произошло всё буднично. В одно прекрасное апрельское утро вошёл к нему в кабинет Симаков в сопровождении двух здоровенных лбов, представил их, сообщил, что добры молодцы поступают в полное его, Кузина, распоряжение на ближайшие два с гаком месяца, и удалился. Алексей Борисович был слегка озадачен. Этот Олег, тот Сергей, а переставь местами, и хрен поймёшь, где тот, а где другой. Про таких говорят, родная мать не различит. Нет, понятно, что как раз она-то и различит – как-никак мать! – а вот Кузину, увидевшему их впервые, запутаться было проще простого.

Впрочем, братья, очевидно уже привыкшие к эффекту, производимому на окружающих их практически неотличимой внешностью, тут же, не сходя с места, помогли своему новоиспечённому наставнику определиться в вопросе идентификации. Дело в том, что жизнь внесла в облик одного из близнецов некоторые коррективы. После Афганистана у Олега на шее появился рубец, который тянулся от кадыка к левому уху – след от осколка гранаты, едва не отправившего его на тот свет. А такая метина, согласитесь, просто не могла не бросаться в глаза, особенно когда знаешь, на что обратить внимание.

Парни сразу Кузину понравились. Ребята молодые, спортивные – энергии через край. Просто лучатся энтузиазмом. В глазах щенячий азарт, без которого сыщик не сыщик – это Алексей Борисович по себе знал. Словом, приглянулись. Подумалось, из таких со временем толк выйдет. Тем более, что парни геройские. Про то, что в Афгане служили они как бы между делом упомянули, а о боевых заслугах скромно умолчали. Но имеющий глаза да увидит. Поскольку четверокурсники явились в главк в милицейской форме, Кузин не мог не заметить, что на левой стороне груди у обоих серело по неброской орденской планке с тонкими синими вертикальными полосками по краям. Человеку знающему – а Кузин относился к таковым – это говорило о многом: сочетание цветов на муаровой ленте соответствовало медали «За отвагу», которую заслужить не больно-то просто.

И начали братья Закупры под руководством опытного наставника постигать премудрости сыскного дела, а сказать проще, погрузились в рутину, которой в оперской работе всегда более чем достаточно, и без которой, увы, никак не обойтись: учились правильно составлять самые разные документы, брать объяснения, оформлять изъятия и прочая, и прочая. Заставляя их всем этим заниматься, Алексей Борисович, стремился развеять иллюзии, сформированные книжками и фильмами. Жизнь не кино, где сыщики только и делают, что участвуют в погонях с перестрелками. Ничего такого-этакого в повседневной деятельности оперупономоченных уголовного розыска нет, ну или почти нет, и главным образом они должны уметь пользоваться головой и… шариковой ручкой.

Для Кузина это с годами стало аксиомой, и он не без оснований считал, что чем раньше его подшефные усвоят сию простую истину, тем лучше. Хотят работать в розыске, пусть заранее привыкают к писанине, писанине и ещё раз писанине, цинично рассуждал он, день изо дня безжалостно заваливая практикантов по большей части именно бумажной работой. Но ведь не зря говорят, что из всякого правила бывают исключения. Не прошло и двух недель, как и ему самому, и будущим операм довелось стать участниками самого настоящего приключения, сродни киношному детективу…

В розыске никогда спиртного не чурались. Работа нервная. День-деньской на ногах. Иной раз к вечеру так ухайдакаешься, что умеренная порция алкоголя представляется не злом, а скорее благом. Моральный облик офицера милиции и всё такое прочее – это, конечно, святое, однако сыскари нет-нет, да и позволяли себе порой слегка принять на грудь прямо на рабочем месте. Само собой, не до поросячьего визга и чтоб потом мордой в грязь, а умеренно и с соблюдением приличий. На случай незапланированной встречи с кем-нибудь из начальства по пути к проходной зажёвывали это дело лаврушкой или не так давно появившейся в магазинах жевательной резинкой. Но всё это – преамбула.

В тот вечер, когда близнецы, честно отпахавшие без выходных уже дней десять, отпросились пораньше по какой-то надобности и были отпущены с миром, у коллеги из 8-го отдела свершилось долгожданное присвоение очередного звания, и Алексей Борисович был приглашён на обмывание звёздочек. Ни о какой грандиозной пьянке речи не шло. Разлили. Поздравили. Чокнулись. Выпили. Покурили. Поговорили. Ещё раз разлили и чокнулись. После чего отправились по домам. Вот и вся пирушка.

Трудно сказать, кой чёрт надоумил его в десятом часу вечера, пойти к метро не как обычно, через Страстной бульвар, а сперва Успенским переулком на Чехова, чтоб потом по ней мимо «Ленкома» и на «Пушку». В начале апреля дни ещё коротки, а прогулки по малолюдным переулкам, пусть и неподалёку от центра Москвы, в тёмное время суток чреваты последствиями. Кузину ли было этого не знать, ведь, в сводках регулярно мелькали сообщения о разного рода неприятных происшествиях, случившихся в шаговой доступности от оплота охраны правопорядка – Петровки, 38. Тем не менее, будучи слегка подшофе он таки углубился в тихий и пустынный по вечерам переулок.

До улицы Чехова идти оставалось всего ничего, когда сзади грубо окликнули:

– Эй мужик!

Алексей Борисович остановился и обернулся. Его нагоняли пятеро. Цепкий взгляд сыщика на автомате быстро ощупал их одного за другим, фиксируя детали внешности. На круг лет двадцати, ну может, чутка постарше. Прикид по молодёжной моде: куртки-варёнки и джинсы-бананы. Стрижки однотипные – бобрик. Если не принимать в расчёт незначительные расхождения в росте и габаритах, похожи между собой как волнистые попугайчики, словно их под копирку делали. Таких сейчас в Москве пруд пруди.

Однако, понял он и другое. Ребятишки – типичная пацанва. Намерения их для Алексея Борисовича были столь же очевидны, как ответ на вопрос: сколько будет один плюс один. К гадалке не ходи, пойдут на гоп-стоп. Обстоятельства располагают: безлюдный переулок, немолодой мужик, небогатырского роста и неспортивного вида. Много из такого не вытрясешь, так оно и не особо важно. Во главе угла у подобной гопоты как правило стоит жажда самоутверждения в глазах друг друга, да и в собственных тоже. Смотрите, как я крут! Раскольниковы недоделанные! О последствиях эти недоумки не задумываются, а в итоге рано или поздно отправляются в места не столь отдалённые, осваивать интереснейшую из профессий – «оператор двуручной пилы». К слову, на зоне им быстро и очень доходчиво объясняют, насколько ничтожна степень их крутизны…

Всё это в считанные секунды промелькнуло в голове Алексея Борисовича, который спокойно ждал, когда парни подойдут – ну, не убегать же в самом деле. Несолидно, да и бессмысленно. Захотят догнать, догонят непременно. Между тем ребятишки приблизились вплотную и обступили его полукругом.

– Гони бабло! – обдав Кузина пивным духом, с наглой ухмылкой приказал один из них, стоявший с краю, – вероятно, главарь.

Классика жанра, констатировал Алексей Борисович, окончательно уверившись в правильности своего предположения. Всегда приятно получить подтверждение собственной прозорливости, кто бы спорил, жаль только, что перспективы рисовались кислые. Случись такое сегодня, то есть в 1990-ом, вопрос решился бы просто: достаточно представиться и потребовать, чтобы молодые люди прекратили противоправные действия. Если увещевания не помогут, невелик труд, вытащить из наплечной кобуры пистолет, который, как известно, убеждает порой гораздо лучше любых слов. Короче, некий действенный алгоритм устранения возникших противоречий сейчас имеется, и с высокой долей вероятности победа осталась бы за представителем правоохранительных органов.

Но в том-то и проблема, что восемьдесят девятый год, увы, не девяностый, когда до большого милицейского начальства наконец дошло, что уличная преступность просто-таки распоясалась и житья от неё гражданам не стало. Только тогда оперсоставу позволили… Даже не позволили, а буквально вменили в обязанность постоянное ношение оружия, чтобы в случае чего было чем этих самых граждан защитить. Весной восемьдесят девятого всё было иначе. Не пойми с какого бодуна считалось, что дела обстоят не так уж плохо, и, соответственно, действовали правила, написанные ещё в относительно благостные хрущёвские времена. Согласно этим правилам, сотрудник уголовного розыска гарантированно встречался со своим табельным оружием лишь на стрельбах в тире, то есть два раза в год. Остальные триста шестьдесят три дня они находились отдельно друг от друга: опер сам по себе, а его табельный ПМ покоился под замком в оружейной комнате. Получить оружие на руки, можно было лишь в исключительных случаях, если, допустим, предстояло задержание шайки особо опасных до зубов вооружённых рецидивистов, и никак не меньше. Кто бы усомнился, что «макаров» со снаряженным магазином, мог в той неприятной ситуации, что сложилась в Успенском переулке, стать подполковнику Кузину хорошим подспорьем в дискуссии с группой агрессивно настроенных молодых людей. Однако в тот не самый прекрасный для Алексея Борисовича вечер столь веского аргумента у него по вышеизложенным причинам при себе не было. Впрочем, присутствия духа он не потерял и труса не праздновал, несмотря на, прямо сказать, почти безвыходное положение, в котором оказался. Сыщик с восемнадцатилетним стажем даже мысли не допускал о том, чтобы, фигурально выражаясь, поднять лапки вверх и сдаться на милость какой-то уличной шпаны, пусть даже всё и закончилось бы для него плачевно.

В принципе, чиграши, разглядывая окружившую его гоп-компанию, рассуждал он. Любому закатать в лоб, и позвоночник в трусы высыплется. Одна беда – ну на пару хороших ударов меня хватит, а потом что? Их пятеро. Навалятся толпой и собьют с ног, затопчут в лёгкую, прикинул Алексей Борисович. Ксивой размахивать совсем уж неумно – узнают, что наскочили на мента, не факт, что сробеют, может стать и хуже. Что делать, хрен его маму знает, невесело констатировал он. Между тем главарь, очевидно для пущей убедительности, вынул правую руку из кармана. Щёлкнула выкидуха. В жёлтом свете фонаря тускло блеснуло лезвие ножа. Совсем дело дрянь! – только и успел подумать Кузин, как вдруг…

До чего порой вовремя случается это самое «вдруг». Нежданная помощь пришла из-за спины. Справа, едва не задев Алексея Борисовича, вылетела чья-то нога, а слева промелькнул чей-то кулак, и двое из пяти, стоявшие по краям дуги, окружавшей Кузина, моментально выпали в осадок. Один, получивший мощнейший удар ногой в область паха, с воплем катался по земле, ухватившись обеими руками за низ живота. Второй – предполагаемый главарь – которому увесистый кулак угодил в голову, не издав ни звука, опрокинулся навзничь и, обронив нож, неподвижно распластался на тротуаре.

А мимо застывшего в изумлении Кузина, огибая его с обеих сторон и круша почём зря остальных романтиков с большой дороги проскочили… Олег и Серёга. Пяти секунд не прошло, как все пятеро гопников, кто, корчась от боли, кто в глубоком нокауте валялись на грязном весеннем асфальте. Ничего себе пердимонокль! Алексей Борисович как в тумане наблюдал за скоротечным избиением своих несостоявшихся обидчиков, не проронив ни слова. Какие уж тут слова! Во-первых, кто ж мог знать, что помощь в лице близнецов подоспеет в самый, можно сказать, последний момент. А во-вторых, то, как стажёры ловко орудовали руками – да и ногами тоже – произвело на него сильнейшее впечатление, лишив на время дара речи.

– Вы в порядке, Алексей Борисыч? – восстановив дыхание после скоротечной схватки, заботливо поинтересовался, кажется, Сергей, а может и Олег – в вечернем полумраке было не разобрать.

– Да вроде в порядке, – выйдя наконец из оцепенения, отозвался Кузин неожиданно осипшим и каким-то деревянным голосом.

Видимо, сказались последствия пережитого стресса. Он смущённо прокашлялся и уже нормально произнёс:

– Спасибо, что выручили, – а потом, окинув взглядом поле побоя, неодобрительно заметил: – Жёстко вы с ними.

– С такими уродами иначе нельзя. Они по-другому не понимают. Проверено! – произнёс стоявший чуть поодаль на сей раз уже Олег, а может, как раз наоборот, Сергей, но точно не тот, что спрашивал, всё ли у руководителя практики в прядке, и, присмотревшись к поверженным недограбителям, заверил: – Ничего, очухаются.

Причём невооружённым взглядом видно было, что куда больше беспокоило молодого человека состояние его брюк.

– Твою мать! – с досадой выдал он, закончив обследование штанов и негромко позвал брата. – Серый!

Ага, машинально отметил про себя Кузин, стало быть, я не ошибся, и первый был всё-таки младший.

– Что? – откликнулся тот на призыв брата.

– Да брюки, блин, по шву лопнули, – негромко посетовал старший.

– А я всегда говорил, не хрен изгаляться! Вот какого было ногами махать – выпендриваться? Проще надо быть, Олегатор! – упрекнул его Сергей и сокрушённо покачал головой. – Накрылась дискотека.

– Скажи ещё, что из-за меня.

– Не из-за меня же.

– Я извиняюсь… – деликатно вмешался Кузин в перепалку братьев, озвучив наконец давно вертевшийся на языке вопрос: – Но откуда вы тут взялись?

Объяснилось всё просто, проще некуда. Работа работой, но молодость своё берёт, и эти орлы везде поспевали. Вчера по дороге к метро они познакомились с двумя девчонками из медучилища, что аккурат в этом самом в Успенском переулке и располагалось. Будущие медицинские работницы среднего звена телефон для связи не дали – то ли шифровались, то ли обитали в общаге, где никакого телефона попросту не было, – а потому, парни условились сегодня вечером пересечься с ними возле училища, чтобы отправиться вдискотеку «Резонанс» – там музыка до двенадцати. И так уж вышло, что, когда Кузин закончил обмывать чужие звёздочки и отправился к метро нетрадиционным для себя маршрутом, его подшефные успели встретиться со своими новыми подружками возле медучилища, стоявшего чуть в глубине, за церковью, и двинулись в центр. Ну и вот…

Бывают же такие совпадения! Алексей Борисович осмотрелся. Девушки, о которых шла речь, надо думать, впечатлённые произошедшим, если не больше, то уж точно никак не меньше его самого, стояли на противоположной стороне Они с нескрываемым восхищением взирали на своих кавалеров, только что, у них на глазах лихо отметеливших пятерых, и терпеливо ждали, когда мужчины закончат разговор.

– А теперь что? Облом? – не столько спросил, сколько констатировал Олег, надо полагать, имея в виду, что в рваных брюках идти на дискотеку совсем не комильфо.

– Причём полный… – буркнул Кузин, который в отличие от братьев, быстро оценил ситуацию и нашёл её весьма неблагоприятной для… близнецов, в том смысле, одним лишь непоходом в дискотеку дело не ограничится.

– То есть? – Закупры непонимающе уставились на своего наставника.

– Да то и есть, что предстоит работа, – просто пояснил Кузин и, видя, что понимания у ребят не прибавилось, разжевал: – Или вы решили, что мы всё вот так вот оставим… – он широким жестом, как бы предложил братьям, полюбоваться результатами, учинённой ими расправы, – и чинно-благородно удалимся?

– Как вариант, почему нет, – пожав плечами, за двоих ответил Олег.

Ну, чисто дети, вдохнул Кузин. Решили, что сделали доброе дело, на том всё и кончилось? Нет, ребятки. Всё только начинается, ибо ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Пришлось втолковывать им прописные истины.

– Вы, голуби сизые, – сотрудники милиции. И только что вы избили, причём, сильно пятерых молодых людей. Допустим, мы сейчас по-тихому разбежимся, а что если все они чохом или даже хотя бы один из них сегодня или завтра обратятся в травмпункт? Едва ли, конечно, но всегда следует исходить из худшего… Медики обязаны уведомить милицию, они и уведомят – отправят телефонограмму. Начнётся официальное разбирательство. Эти субчики наплетут, что шли себе по Успенскому, никого не трогали, вдруг ни с того, ни с его налетели два бугая, ну и так далее… С вашими, я извиняюсь, однотипными «вывесками», вычислят вас на раз. А когда выяснится, кто вы и что вы, инспекция по личному составу с превеликим удовольствием вами займётся. Как минимум, запаритесь отписываться, а при самом пиковом раскладе, можно вылететь из органов и даже сесть, – несколько сгустив краски, подвёл он гипотетически-неутешительный итог.

– Намекаете, что нас ещё и крайними могут выставить?! – горячо возмутился подобным допущением младший Закупра.

– Как два пальца об асфальт! – весьма образно подтвердил его предположение Алесей Борисович и продолжил просветительную работу: – Чтобы такого не случилось, нужно обставить всё правильно. Сейчас отзвонимся нашему дежурному, он подтянет местных и все мы… Кстати, ваши пассии тоже. Без них никак не обойтись. Девочки – свидетели! – он сочувственно развёл руками. – Так вот, все мы стройными рядами отправимся в ближайшее отделение, чтобы оформить инцидент должным образом. И на будущее запомните: прикрытие собственной задницы – для опера правило номер один!

Наставительная речь Кузина парней не вдохновила. Братья стояли, понуро опустив головы. Само собой, всё они поняли, но больно уж не хотелось им в отделение, а хотелось забуриться куда-нибудь с девицами и оторваться по полной.

Тогда, дабы хоть немного подсластить пилюлю, Алексей Борисович предпринял попытку растормошить в ребятах охотничий азарт.

– Но это ещё не всё. Вы ж – опера! Включайте голову! Грабежи и разбои – штука серийная. Сколько подвигов за этой шайкой числится, поди знай. Колоть их надо пока тёпленькие. И что-то мне подсказывает, что героев-партизан на допросе они из себя строить если и будут, то недолго – кто-нибудь из пятерых, да разговорится. Там, глядишь, и остальные присоединятся. А, стало быть, есть шанс поднять сколько-то там «висяков».

Не то чтобы слова его радикально подействовали, но, судя по некоторому оживлению, близнецы окончательно осознали свои перспективы на ближайшие часы и с ними смирились. Алексея Борисовича это вполне устраивало.

– Значит так! – решительно взялся он за распределение функций. – Я иду звонить в дежурку. Вы пока объясните барышням ситуацию. Да смотрите, чтобы эти, – он взглядом указал на начавших помаленьку оживать гопников, – не улизнули. И, умоляю, без членовредительства…

Кузин оказался прав: попав в отделение, задержанные скисли. Одно дело – наехать впятером на прохожего тёмном переулке, и совсем другое, сидя в наручниках, вести разговор с тем же самым прохожим, – вот же непруха! – оказавшимся ментом. Алексей Борисович своё дело знал, что и продемонстрировал близнецам в полной мере. Часа не прошло, как один из пятёрки «поплыл», а скоро и остальные чуть ли не наперегонки начали каяться в прошлых прегрешениях. Пока то да сё, проковырялись до двух часов ночи, зато по утренней сводке прошло раскрытие группой Кузина трёх старых, полуторамесячной давности, уличных грабежей. Вообще-то, злодеи раскололись на семь, но заявления имелись только по трём. В любом случае, неплохо сработали.

Шила в мешке не утаишь, и, на следующее утро в Управлении стали известны детали вчерашнего приключения. И если о братьях-близнецах, отметившихся героическим мордобоем, говорили исключительно в уважительном ключе, то к Алексею Борисовичу каждый встречный-поперечный норовил подколоть, мол, ходят слухи, ты на старости лет в «терпилы» записался? На что тому раз десять пришлось стандартно отшучиваться, дескать, в жизни нужно всё попробовать.

Надо ли говорить, что после того случая Кузин, которому близнецы и так с самого начала были симпатичны, стал питать к ним поистине отеческие чувства. Да и вообще, практикантами своими он был доволен. Ощущалась в ребятах оперская смётка, которая в связке с желанием работать и терпением – а и того, и другого у них было с избытком, – могла сделать из них настоящих профессионалов.

Два с половиной месяца – не бог весть сколько. Время пролетело быстро, и когда в последний день практики на его вопрос о дальнейших планах, Сергей с Олегом в один голос заявили, что хотели бы работать здесь, в разбойном отделе, он крепко на сей счёт призадумался. Почему нет, тем более что, обстоятельства, как говорится, благоприятствовали. В ближайшие время у него в группе намечался шестидесятишестипроцентный некомплект, а проще говоря, должен он был остаться один-одинёшенек, следовательно, в отделе вот-вот образуются две вакансии… Ничего не пообещав своим подшефным, Алексей Борисович тем не менее рьяно взялся за решение этой задачи. Для начала переговорил с Симаковым. Тот не возражал. Сказал, если потребуется виза, за мной дело не станет, но бегать и хлопотать, извини, это ты уж как-нибудь сам. Что ж, уже неплохо.

Поскольку Кузин сроду в трудоустройстве никому не протежировал и как подступиться к этой теме понятия не имел, он наведался на пятый этаж к добрейшей души женщине Клавдии Сергеевне, которая будучи старшим инспектором управления кадров ГУВД, в подобных вещах разбиралась на ять. Решил приватно прощупать почву и выяснить, что и как следует делать, дабы братья Закупры смогли-таки попасть по распределению на Петровку. Внимательно выслушав его, Клавдия Сергеевна лукавить не стала.

– Если на общих основаниях, то шансов ноль! – словно палач, обрушивающий лезвие гильотины на шею приговорённого, убийственно поведала она.

Кузин даже растерялся.

– Что-то я не пойму! – возроптал он. – Со всех трибун твердят: дорогу молодёжи. В отделе назревает некомплект. У ребят за плечами «вышка», стало быть, образование профильное. Я за них готов поручиться. Симаков не возражает. В чём проблема?

– Уж извини, Алексей Борисыч, но при всём уважении ни ты, ни твой начальник отдела – кадрам не указ. Некомплект некомплектом, но существуют негласные правила, – невозмутимо отреагировала Клавдия Сергеевна.

После чего доходчиво объяснила в чём эти правила заключаются. При прочих равных безоговорочное предпочтение отдаётся тем, кто отработал на «земле» по меньшей мере два года, да ещё и при обязательном наличии в кармане партбилета. А чтобы хоть и с родной высшешкольной милицейской скамьи да сразу в МУР – не смеши! Ладно бы ещё твои Закупры были краснодипломниками – этих редко, но всё же берут, – так нет, середнячки. Опять же, они даже не члены КПСС, а всего лишь комсомольцы. И назидательно закончила:

– Пусть сперва поработают на «земле», понюхают пороху, опыта наберутся, а тогда уж…

– Положим, пороху они нанюхались в Афганистане на всю оставшуюся жизнь

и, так между прочим, имеют боевые награды. А касательно опыта, мне и самому, есть чем поделиться. Уверен, выйдет не хуже, – возразил Кузин.

Кадровичка лишь отрицательно помотала головой. Такой расклад Кузина никак не устраивал, и Алексей Борисович предпринял обходной манёвр.

– Ну а если не на общих основаниях? – вкрадчиво поинтересовался он. – Наверняка ведь возможны варианты…

– Само собой, – легко согласилась Клавдия Сергеевна. – Поступит команда

сверху, возьмём под козырёк, направим на твоих парней официальный запрос в школу милиции, а остальное – дело техники.

– И насколько сверху должна поступить команда? – окрылённый надеждой напрямик спросил Кузин.

После секундной паузы Клавдия Сергеевна высказалась в том смысле, что личного «одобрямса» Егорова будет, пожалуй, достаточно.

– Если он даст отмашку, думаю… Не думаю… Уверена, проблем не будет.

Это обнадёживало. По крайней мере, стало понятно в каком направлении двигаться. Нынешний начальник МУРа Анатолий Николаевич Егоров не всегда был большим начальником. Кузин знавал его ещё в семидесятых, когда тот был простым опером в Первомайском районе. В те поры они частенько пересекались. Правда позже, когда Егоров окончательно ушёл на руководящую работу, встречались значительно реже, тем не менее отношения сохранили ровные и взаимоуважительные. Можно попробовать, подумал Кузин и покинув Управление кадров, не откладывая в долгий ящик, направился прямиком к Егорову.

Тот его принял и, выслушав доводы опытного сыщика, уточнил:

– Это те, которые на практике успели раскрытием отметиться?

Тут следует пояснить, что до руководства Управления история об инциденте в Успенском дошла не в первозданном виде, а чуть подретушированной умелой рукой Алексея Борисовича. Не станешь же в самом деле писать в рапорте, что-де был подвыпивши, топал к метро, подрулила какая-то шпана с намерением накостылять и обчистить карманы, а когда совсем уже решил, что хана, невесть откуда взялись случайно оказавшиеся поблизости практиканты Закупры, которые, отмудохав пятерых гопников до бесчувственного состояния, буквально спасли своего наставника.

Кузин оформил всё красиво. В докладе было указано, что тогда-то и тогда-то в рамках плана производственной практики, а также, в связи с участившимися случаями уличных грабежей и разбоев, произошедших в Тверском районе города Москвы, слушатели Высшей школы милиции Закупра О.В. и Закупра С.В. под его Кузина непосредственным руководством осваивали навыки работы личным сыском по выявлению лиц, склонных к совершению данного вида преступлений… Иначе говоря, ловили на живца, в роли которого выступал Алексей Борисович. А это уже совсем другой коленкор. Это самая что ни наесть оперативная работа, в результате которой была обезврежена преступная группа и раскрыто три ранее свершённых ею преступления. Так что, если без шелухи, то до Егорова дошло следующее: Кузин с практикантами – молодцы, в результате успешно проведённых оперативных мероприятий подняли три «висяка»…

– Они, – подтвердил Алексей Борисович.

– Неплохие ребята, – одобрительно констатировал начальник Управления.

А Кузин тем временем подумал, не зря я тогда старался расписывал: вот и пригодилась писанина моя.

– И что же, тебе, кровь из носу, непременно оба нужны?

Невзирая на давнее знакомство, Кузин, в отличие от Егорова, фамильярностей с такого уровня руководством себе не позволял никогда, а потому ответил предельно корректно и уважительно:

– Оба, Анатолий Николаевич. Оба. Вы же в курсе, какие у меня в группе проблемы. Беляев – он сейчас в отпуске – сразу после возвращения, в область переводится, а Никонов на днях увольняется, с обходным бегает…

– Да знаю, знаю! – досадливо отмахнулся начальник Управления.

– Скоро останусь один, как перст, – продолжал гнуть свою линию Кузин. – Для полноценной группы как раз двоих не хватает. И потом, Закупры же – близнецы, а близнецов ни в армии, ни даже в тюрьме разлучать не принято.

– Ну, у нас, слава богу, ни то, ни другое! – типа пошутил начальник Управления и принялся озабоченно размышлять в слух, не стесняясь присутствием подчинённого: – Достал уже этот некомплект, будь он неладен. Так ведь и твой молодняк проблемы не решит. Ни хрена ж не умеют.

Он всё ещё колебался.

– Опыт – дело наживное. Натаскаю, цены им не будет, – пообещал Кузин, встряв в рассуждения начальства, чем, видимо, окончательно склонил чашу весов в пользу своих протеже.

Егоров испытующе посмотрел на него, потом решительно хлопнул ладонью по столу.

– Убедил. Будь по-твоему – возьмём обоих.

Вскоре вопрос был решён, и близнецы по распределению попали в четвёртый отдел МУРа…

Это с женой и сыном Кузин был воплощением спокойствия и покладистости, полагая, что дом и семья – тихая гавань, где должен должны царить уют, покой и взаимная благожелательность. Когда же дело касалось работы Алексей Борисович не сдерживался в проявлении характера, а характер у него был ну вот совсем не крем-брюле. Ужиться с ним было непросто. Не то чтобы он был каким-то там чрезмерным занудой или вечно недовольным придирой, нет. Требовательный – это да. Педант – пока не отработает всё до мелочей, ни себе ни другим покоя не давал. Ночь-полночь, без разницы – в первую голову дело. В общем, трудяга, чего и от остальных требовал. Понятно, что подобный подход нравился далеко не всем, а если честно, то никому. Оттого-то и не задерживались люди у него в группе, и раз в полгода максимум состав обновлялся – дольше никто не выдерживал. И такая чехарда длилась уже давненько.

Поэтому многие сослуживцы априори решили, что новобранцы-близнецы в отделе ненадолго и… ошиблись. Закупры прижились. Группа превратилась в крепкое трио, просуществовавшее без потерь уже больше года, что для Кузина было своеобразным рекордом. Похоже, его нимало не смущало то обстоятельство, что опыта у парней кот наплакал. Зато, в понуканиях не нуждались и схватывали всё на лету. Случались конечно и ляпы, и проколы, не без того, но Алексей Борисович воспринимал их спокойно. Не бывает так, чтоб пришёл человек и с места в карьер вмиг стал хорошим или хотя бы просто неплохим опером. Как бы цинично это не прозвучало, но сыск – такое же ремесло, как и любое другое, и его освоение требует времени. С высоты своего опыта на становление сыщика Кузин отводил три года, не меньше. Сперва побудь на побегушках – авось, не растаешь. По ходу дела присматривайся, принюхивайся, учись говорить с людьми, кем бы они не были, понимать их, и всё придёт, не сразу, постепенно, но придёт. Не беда, что до выдающихся показателей раскрываемости близнецам было пока как до луны, с точки зрения Кузина, всё шло своим чередом и шло в верном направлении. Ребята учились работать, учились с желанием, что по нынешним временам – уже немало. Исходя из этого простого посыла, Алексей Борисович без утайки делился с ними накопленными знаниями и опытом и был вполне доволен тем, как парни его богатющий опыт перенимали.

Как водится, не все пришли в восторг от появления близнецов в отделе. Любой коллектив – всегда немножко банка с пауками. Возможно, в розыске это не так ярко выражено – люди постоянно в движении, по кабинетам день-деньской не сидят, на интриги и пересуды времени особо нет, – но и тут без злопыхателей не обошлось. На кой спрашивается, Кузин «пионеров» этих в отдел притащил? – втихомолку гундел кое-кто. Балласт же. Ну и что с того, что «вышку» окончили? Толку-то! «Афганцам», известное дело, в любом вузе зелёный свет, а в школе милиции – так вообще двери нараспашку. Подал документы, считай принят. Да и отучились кое-как. Всю дорогу выезжали на героическом прошлом, на спортивных достижениях, да на строевом шаге. Ну, какое у них после этого может быть образование? – злословили недоброжелатели. Одно название. Как дуболомами были, так ими и остались.

Разумеется, всё за глаза, втихомолку, но подобные разговорчики нет-нет да возникали. Плох тот опер, который не в курсе, что творится в соседнем кабинете, и Кузин конечно же об этом знал. Знал и на сей счёт не заморачивался. Тем более, что говоруны по большому счёту против истины не грешили. Отдача от новоиспечённых лейтенантов на первых порах действительно была никакая. Относительно прочего, тоже не поспоришь, потому как источником информации были сами Закупры. Они ж – пацаны ещё. Прямые, как шпалы. Их спросили, они по простоте душевной как на духу и выложили, что в «вышку» поступили исключительно за счёт боевых заслуг, что больше участвовали в спортивных соревнованиях по всему, чему только можно, чем учились, да ещё в качестве ассистентов состояли в знамённой группе…

Только плевать Кузин хотел на какие бы то ни было предвзятые суждения такого рода. Воспользовались льготой при поступлении? Так они её честно заслужили. Сплошь соревнования вместо учёбы? Парни – кандидаты в мастера по дзюдо. Где дзюдо, там самбо и рукопашный бой, а учебные заведения МВД, КГБ и Минобороны, вечно соперничают в этих видах. Престиж – удовольствие не из дешёвых! И уж коли ты успешно защищаешь спортивную честь родного вуза, то он, вуз, в свою очередь, тоже идёт небе навстречу – предоставляет некоторые послабления в учебном процессе. Наверняка неплохо смотрелись братья и в другой своей ипостаси, чеканя шаг справа и слева от знаменосца, на торжественных мероприятиях. Ясен пень, говорить о качественном образовании тут не приходится. Но как показала практика, оперу оно и не к чему. Лучшее тому подтверждение – сам Кузин. Когда он образовывался, никаких специализированных школ милиции ещё не было, и азы юриспруденции ему приходилось постигать во ВЮЗИ, который он с грехом пополам закончил, редко когда больше тройки по любому из предметов имея, и ничего.

Пытаясь понять побудительные мотивы тех, кто исподтишка не упускал случая уничижительно отозваться о близнецах, Алексей Борисович всё больше склонялся к мысли, что причина крылась в примитивной зависти. А завидовать действительно было чему. Взять, хотя бы, жилищный вопрос, который у братьев был решён раз и на всегда. Жили они порознь. Отец их преподавал в Бауманке, умер довольно рано, в сорок два, когда ребятам едва минуло шестнадцать. Мать, врач, пережила его на неполных пять лет и, уже зная, что недолго ей осталось, взяла с сыновей слово, что они разменяют трёшку в «сталинке» на Кутузнике на две равноценных квартиры, чтоб у каждого была своя крыша над головой – не дай бог, чтобы родительская квартира стала яблоком раздора. Решение, безусловно, мудрое. Так и сделали. Братья разъехались в абсолютно одинаковые «двушки» в новых панельных домах: Олег в Сокольниках, Сергей – на проспекте Вернадского.

К тому же, ребята были красавцы не красавцы, но броские: темноволосые, кареглазые, чуть смугловатые – видимо, сказывалась обычная для малороссов смесь кровей многих народов: русских, хохлов, татар, да и мало ли кого ещё. Опять же, рост под сто девяносто и косая сажень в плечах. Как-то раз, когда весь оперсостав Управления погнали на «Динамо» сдавать нормативы по физподготовке, довелось Кузину узреть ребят в раздевалке, что называется, с голым торсом. Это было нечто! Не зря, они, по их собственному признанию, четыре года, пока в «вышке» учились, из качалки не вылезали. Налитые мощью рельефные мышцы, пресс – стиральная доска, словом, всё то, что убийственно действует на дам. И уж, чем-чем, а вниманием противоположного пола братья обделены не были точно – на женщин они, судя по всему, производили неизгладимое впечатление и определённо пользовались у них успехом.

Чтобы в этом убедиться, далеко ходить не требовалось. Стоило кому-нибудь из близнецов заглянуть по какой-то надобности в канцелярию или машбюро – эти оазисы женственности в недрах большого мужского коллектива ГУВД – как всё без исключения сотрудницы оживлялись, расцветали буквально на глазах, и в их обычно сухо-деловитых голосах начинали проскальзывать воркующие нотки. Не приходилось сомневаться, что устоять перед мужским обаянием братьев Закупр им было затруднительно, чем те и пользовались. Давно известно, что заводить шашни по месту работы чревато, но по слухам, оба они уже успели отметиться несколькими любовными интрижками в стенах главка, не связывая, впрочем, себя какими-либо обязательствами, – обзаводиться семьями парни определённо не торопились. Слухи – они слухи и есть. Кузину даже в голову не приходило, проверять их достоверность, тем более, что ханжой ни в коем разе не был. Дело молодое. Ребята холостые – никому пока ничего не должны…

– Здорово, Борисыч! – раздалось сзади.

Пристрелка

Он обернулся. Близнецы стояли на лестничной площадке у него за спиной. Какие же они всё-таки одинаковые, в продолжение давешнего экскурса в не столь давнее прошлое, подумал Алексей Борисович, обмениваясь с парнями рукопожатиями. Даже костюмчики одного цвета – как будто нарочно подбирали, чтоб окончательно всех запутать и стать совсем уж неразличимыми. Хотя, нет конечно. Дело проще: фабрика «Большевичка», обшивавшая мужское население Москвы и области, разнообразием колера потребителя не больно-то баловала.

– Ты чего тут в одиночестве кукуешь? – спросил Олег.

Алексей Борисович был старше по возрасту, званию и должности, и столь вульгарное, на первый взгляд, обращение, могло показаться панибратским, если не сказать, хамским. Однако ничего подобного и в помине не было – парни своего патрона безмерно уважали. Это была лишь упрощённость, почти неизбежно возникающая между сблизившимися людьми по прошествии какого-то времени. Тем более, что близнецы не сами по себе, а с подачи самого Кузина, стали обращаться к нему на «ты», называя, как и большинство сотрудников отдела, попросту «Борисычем» – ему так было комфортнее.

– Да вот, стою, курю, – ответил Кузин, стряхивая в жестянку пепел с сигареты.

– Совещание, так между прочим, через три минуты начнётся, – напомнил Закупра-младший, посмотрев на часы.

– Отбой! – не двинувшись с места и неспешно затянувшись напоследок, сказал Алексей Борисович, после чего сунул окурок в импровизированную пепельницу. – С сегодняшнего нас это не касается.

Близнецы переглянулись с радостным удивлением. Реакция была предсказуема – не секрет, что им не доставляло удовольствия каждый божий день таскаться на утренние получасовые сборища у начальника отдела, где оглашалась сводка происшествий за прошедшие сутки.

– Надолго? – с надежной в голосе поинтересовались они хором.

– Пошли. Всё объясню, – пообещал Кузин и двинулся вниз по лестнице.

Закупры двинулись следом. Войдя в кабинет Алексей Борисович с удовольствием плюхнулся на свой видавший виды любимый стул и пересказал близнецам содержание разговора, состоявшегося между ним и Симаковым полчаса назад.

– Такая вот поставлена перед нами сверхзадача! – покончив с разъяснениями, подытожил Кузин.

Глаза у ребят загорелись азартом, но подметил он и другое – промелькнувшую в них неуверенность, что ли… Ничего. Нормалёк. Ведь, чем они до сих пор занимались? Набирались помаленьку ума-разума: осваивались, налаживали контакты в районах, предпринимали пока не очень уклюжие попытки обзавестись агентурой да с завидным постоянством выезжали с кем-нибудь из отдельских на задержания, когда нужда припирала, а случалось такое нередко. Всем известно, ждать пока начальство выпишет тебе нескольких ребят из группы захвата можно до морковкина заговенья, а ложка-то дорога к обеду. Вот все, кому не лень, всякий раз и обращались к братьям за подмогой, потому как свежи ещё были воспоминания об эпизоде в Успенском переулке, где близнецы на пару походя отмолотили пятерых. Закупры, само собой с благословения Кузина, от подобных предложений никогда не отказывались. Схомутать какого-нибудь злодея им было в удовольствие – там они были в своей стихии. Не без оснований полагая, что вероятно чем-то похожим парни занимались и в Афганистане, Алексей Борисович участию своих подчинённых в подобных вылазках никогда не препятствовал. Пусть потешатся, разомнутся, благо возможностей хоть отбавляй. Впрочем, на счёт специфики их былой службы он мог лишь строить догадки, потому что братья подробностями о бытности своей в ДРА не делились ни в какую и от расспросов всячески уклонялись. Ну, да, год с прицепом в войнушку играли… Настрелялись, поди? На десять лет вперёд… И убивать случалось? Да чего там вспоминать… Неинтересно это… А вот ты афганскую пахлаву когда-нибудь пробовал? Вкуснятина – пальчики оближешь… Так или примерно так они исподволь сводили на нет любой разговор, если кто-то вдруг начинал проявлять интерес к их армейскому прошлому.

Да бог бы с ним, с прошлым. Не о том речь. Здесь не война, где каждый из них был кум королю, сват министру. Сыск – иное. Они ж не дурачки – понимают, что в нашем деле на одних боевых навыках далеко не уедешь, рассуждал Кузин, возвращаясь мыслями к предстоящей группе непростой работе. Отсюда и неуверенность. А откуда, спрашивается, взяться уверенности, если оперишь без году неделю? Для них это, как первый раз в первый класс. Алексей Борисович нимало не сомневался, что вскоре они станут на крыло и престанут нуждаться в его наставлениях и подсказках, но пока…

– Почему не наблюдаю проявлений бурного восторга и не слышу слов благодарности? – язвительно подначил он братьев и мечтательно закатил глаза: – Мне бы кото такое предложил на заре карьеры. Мечта!

Видимо, его слова возымели действие. Парни заметно приободрились.

– Да мы только за! – отреагировал за двоих Олег.

– Вот и ладно. – Кивнул Кузин и скомандовал: – Если есть какая переписка, сегодня, все номера закрыть, чтоб ничего не висело. Я к аналитикам. Когда расквитаетесь с канцелярией, сядем обмозгуем, что и как.

Покончив с вводной частью, Алексей Борисович наведался в отдел «А», и был приятно удивлён, узнав, что подробная обзорная справка о преступных деяниях «Беса», аж на семи листах, уже готова и только его, Кузина, дожидается. Как уже говорилось, по сводкам прошло восемь вымогательств и четыре квартирных разбоя. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что это лишь вершина айсберга. О том, сколько эпизодов осталось за кадром, можно только гадать. Многие из тех, кого «Бес» «раскулачил», предпочли смириться, принять произошедшее с ними за данность и не привлекать внимание органов к своим проблемам, видимо опасаясь нажить сложности, возможно, куда большие.

Всё логично. Жертвами банды «Беса» становились люди при деньгах. То есть, новоявленные предприниматели, не чистые на руку госторгаши всех мастей, вороватые мздоимцы-чиновники и валютчики, чья деятельность прекрасно подпадала под 88-ю статью УК и оценивалась государством весьма значительными сроками, вплоть до смертной казни… Посему, из означенной публики с заявлениями в милицию обращались главным образом представители первой из названных категорий, в которую входили производственные кооператоры, они же бывшие цеховики, и кооператоры торговые, бывшие спекулянты, которым недавно принятый Закон «О кооперации в СССР» позволил выйти из тени и легализоваться. Остальные по возможности помалкивали в тряпочку. Лишь немногие из них осмеливались написать заявление о преступлении, да и то только тогда, когда совсем уже деваться некуда было: например, требовалось как-то объяснить, почему тебя избитого и связанного обнаружили дома соседи или родственники…

Впрочем, латентная преступность – предмет исследования теоретиков, но никак не практиков, и Алексей Борисович сосредоточился на том, что было зарегистрировано, то есть нашло отражение в уголовной статистике. Сперва он просто пробежал глазами внушительный список «подвигов» банды «Беса», а затем принялся самым внимательным образом вчитываться в фабулы преступлений. Подробностями они не изобиловали. Понятно, что для полноты картины по-любому придётся поднимать и штудировать все оперативно-поисковые дела, но пока для получения общего представления и содержимого справки было довольно. Даже поверхностное ознакомление с послужным списком «Беса» позволяло сделать кое-какие выводы.

Симаков оказался прав. Сей персонаж уголовной хроники действительно был пограничником, в том смысле, что постоянно балансировал на зыбкой грани между 146-й и 148-й статьями УК, сваливаясь то туда, то сюда. В итоге на сегодняшний день за его группой, бандой, бригадой – да как угодно обзовите это преступное сообщество! – числились как разбойные нападения в чистом виде – те самые четыре нераскрытых «квартирника», о которых Кузин был наслышан, – так и куча вымогательств, которые, впрочем, можно было счесть таковыми с некоторой натяжкой… Нет, с юридической точки зрения никаких вопросов – в каждом из восьми случае имело место быть, обязательное для квалификации деяния как вымогательства, предварительное требование передачи денег, – но после невыполнения такового, каждый раз всё выливалось в по сути банальный разбой.

Впервые «Бес» заявил о себе в январе этого года, основательно ощипав гражданина Маквецяна, директора не самого, прямо сказать, крупного универсама, но уж точно не самого бедного человека в Москве. Ему позвонили. Незнакомый мужской голос вежливо поздоровался и представился, мол, я – бес, и у меня к вам есть предложение: окажите, пожалуйста, посильную помощь в размере двадцати пяти тысяч рублей детскому дому №3, на всё про всё даю три дня, в противном случае у вас будут неприятности. Что мог подумать нормальный человек, услыхав такое? Бес. Детдом. Двадцать пять тысяч. Норик Тигранович решил, что звонит какой-то сумасшедший, и положил трубку. Само собой разумеется, никаких денег он никуда не отправил, а напрасно! Потому что через неделю по утру в его роскошную по советским меркам «трёшку», как раз в тот момент, когда он открыл дверь, чтобы покинуть квартиру и отправиться на работу, вломилось четверо незваных гостей. Угрожая оружием, они связали хозяина и его жену и после допроса с пристрастием забрали деньги и ценности на сумму в разы превышающую затребованные двадцать пять тысяч рэ. А чтобы у жертвы не возникло сомнений, кто именно к нему заглянул на огонёк, главарь бандитов перед уходом оставил на столе карточку с издевательским текстом: «Не поминайте лихом. Искренне Ваш, Бес».

Рубль за сто, будь у Маквецяна такая возможность, никакого заявления в милиции не последовало бы – такая засветка ему уж точно ни к чему. Но обстоятельства сложились так, что умолчать о произошедшем не удалось. Ближе к обеду сотрудники универсама, обеспокоенные чересчур долгим отсутствием директора на рабочем месте, начали его разыскивать и после нескольких безответных телефонных звонков, отправили гонца к Норику Тиграновичу домой. Посланцу от трудового коллектива магазина никто не открыл, хотя в квартире несомненно кто-то был, о чём свидетельствовали доносившиеся из-за двери звуки какой-то непонятной возни. Вызванный участковый, взломав при помощи слесаря из ЖЭКа замок, проник в квартиру и в одной из комнат обнаружил связанного Маквецяна с кляпом во рту и следами побоев на лице, в другой – его супругу тоже связанную, и тоже с заткнутым ртом, хорошо, что, хоть, целую и невредимую… В итоге было возбуждено уголовное дело по факту вымогательства.

На этом новоиспечённый экспроприатор «Бес», понятное дело, не остановился. За десять прошедших месяцев список его преступных деяний – речь, разумеется, идёт только об официально зарегистрированных случаях, – пополнился до двенадцати. Причём, за исключением тех случаев, когда он со своими присными вваливался к кому-нибудь без предупреждения – а именно, тех самых четырёх квартирных разбоев,– «Бес» непременно предварительно звонил и просил поддержать материально то дом престарелых, то приют для бездомных животных, то ещё какое-либо заведение того же толка… Впрочем, с таким же успехом в предложении поделиться деньгами могло фигурировать название любой связанной с благотворительной деятельностью организации – проверкой было установлено, что ни одна из названных к подобной «просьбе» никакого отношения не имела и даже знать о ней не знала. Напрашивается вопрос: а что если у кого-нибудь из потенциальных потерпевших что-то щёлкнуло бы в голове – страх одолел или взыграла вдруг совесть – и перечислил бы он требуемую сумму по предложенному адресу? Что тогда? Состоялся бы налёт на квартиру или нет? Трудно сказать. Как знать, может, в глубине души «Бес» мнил себя этаким современным Робин Гудом! Но скорее он просто и мысли не допускал, что нечто подобное может произойти…

Так или иначе, но гадать на эту тему бессмысленно, потому как среди тех кому «Бес» предлагал раскошелиться на доброе дело, ни одного филантропа так и не нашлось. Да и откуда бы ему среди подобной публики взяться? Народ-то подобрался один к одному. Согласно оперативной информации, изложенной в той же аналитической справке, потерпевшими были нечистые на руку кооператоры, разжиревшие на «обнале» или на перепродаже поступавшей в страну из Европы и Америки «гуманитарки», обнаглевшие до последней степени и в хлам заворовавшиеся директора гастрономов, двоеара валютчиков и даже один пенсионер-чиновник – бывший председатель комитета по строительству при Мосгорисполкоме.

Удивительно, почему они до сих пор на свободе, ухмыльнулся Алексей Борисович. Совсем ОБХСС мышей не ловит! Хотя, конечно… Информация-то оперативная, то есть непроверенная и наверняка практически недоказуемая. Да и вообще, не моё это дело, в качестве универсальной отмазки успокоил себя старый сыщик и раздражённо резюмировал: для меня они – потерпевшие, и баста! Однако вернёмся к нашим баранам. Поскольку никто никаких денег никуда не перечислял, кончалось всё одним и тем же: за бредовым на первый взгляд звонком, который ни один из будущих «терпил» всерьёз не воспринял, по прошествии какого-то времени непременно следовал визит бандитов на дом.

Продолжить чтение