Читать онлайн Прощание с Лимонной сеньоритой. Собрание сочинений бесплатно

Проза

Бежать по бесконечным коридорам жизни, путаться в их странном пересечении, видеть свет и лететь на него, словно обезумевший мотылек, чтобы в итоге обжечься. Смысл жизни? Нет! Увольте! Лучше я лягу под теплое одеяло и представлю себе море, мандариновый рай, где всегда нежно-бархатное лето… Волны ласкают обнаженную кожу… Закат так красив, он манит своими странно-нереальными красками… Прибой приятной музыкой входит в размягченный разум… Улыбаюсь. И не надо мне говорить, что я кому-то что-то должна. Засуньте все мои обязанности куда-нибудь за холодильник. Я и только я мечтаю под одеялом о море. Засыпаю. Мне снится очарование лета, солнце, лимоны… Я сеньорита в желтом платье. Мной все восхищаются, я дарю свет. Сладкий сок стекает с моих ярко-красных губ. Кожа пахнет дерзко-ванильно. Желание кружит голову.

А-а-а-а-а. Не могу сосредоточиться на желании. Что-то мешает. Хм. Будильник. А-а-а-а-а. Сволочь! На работу. А-а-а-а-а. Верните мне море!

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Пробежка до раковины, чтобы умыться – единственное физическое упражнение, на которое хватает силы воли. В награду за столь неимоверные усилия над собственным организмом – два бутерброда из всего, что попало под руку. Все. День начался.

А на улице моросил противный осенний дождь. Солнечная сказка осталась во сне. Сеньорита, прекрасная, загадочная, желанная, к сожалению, тоже осталось в ночной иллюзии. Реальность же была серой, и даже легкого аромата мандаринов не чувствовалось. Впереди был обыденный день, где нет и не должно быть места мечте. Плохо. Это не депрессия, не думайте, это нормальное восприятие реальной жизни. Буду, улыбаясь, ездить на своем двухколесном коне, разносить радостные и дурные вести вместе с почтой. Ничего, день не вечен, он закончится, и обязательно наступит пододеяльное блаженство. Лимоны, восхищение, море…

На краю печали совсем не было холодно, там кружили тихие снежинки и, ложась на печально опущенные реснички, превращались в жемчуг слез. Эти жемчужинки тихонечко скатывались и ровными рядками укладывались в фартук. Она, словно четки, перебирала их тонкими пальцами. Положив одну из жемчужин на язык, она почувствовала соленый привкус грусти, и жемчуг стал прибавляться. Скоро в ее фартуке не осталось места, и белые бусины покатились вниз. Постепенно слой жемчуга достиг ее щиколоток. Она хотела встать, но что-то удержало ее в этом убежище безмолвия. Голова тяжелела, а ноги от щиколоток сковывало все выше и выше, но ее это не тревожило, ведь все, что обещала действительность, – это пустота, давящая на то место, где еще совсем недавно было сердце. Становилось все тяжелее дышать, глаза закрылись, и сознание понеслось куда-то к мириадам звезд, к каруселям созвездий, к новым вселенным. Но вдруг она поняла, что ей страшно… Чего же может бояться человек, потерявший все?!

Сознание все кружило, казалось, что еще чуть-чуть – и оно совсем покинет тело и растворится в потоке летящих в вечное путешествие комет. Но какая-то мысль билась в угасающем мозгу, что-то цепляло ее за мир, с которым так хотелось расстаться. Случайное воспоминание дыхнуло на нее свежестью, заставило открыть глаза и понять… Она больше всего на свете боялась больше никогда не увидеть дождь.

Часто ли вам снятся кошмары?

Помнишь детство? Можно было забраться под стол и вообразить, что ты в другой стране или даже на другой планете. Все уходило на второй план. Все маленькие детские беды просто растворялись, жизнь становилась интересной и загадочной, словно в стеклышке калейдоскопа. А если к тебе под стол вдруг забежит кошка, можно прижаться к ней и пожаловаться или просто рассказать обо всем, что на душе, поведать мечты и тайны, а она будет понимающе мурлыкать в ответ, а ты – чувствовать понимание и поддержку.

Кошки…

Девушка идет по залитому солнцем городу. Все вокруг так искристо и радостно. Она красива и юна, по загорелой спине иссиня-черными переливами стекают волосы. Походка плавная, грациозная, и запах ангела за спиной. Вокруг люди. Это счастье. Она любит людей. О! Очень любит. И все любят ее.

Потом она зайдет в подъезд. И… Вы замечали, что по городу бродит много кошек? Черных. Красивых. Искрящихся очарованием соблазнительной кошачьей юности. Они необычные, они любят солнце.

Мы так мало внимания обращаем на красоту, которая нас окружает… Мы живем, мы стремимся к каким-то важным целям, тратим время на дела, кажущиеся нам жизненно важными… Но наступает момент – и мы ощущаем пустоту… Пустоту, рождающую боль. В такие моменты начинается жалость к себе, нелепые обиды на судьбу, разочарование в себе, в окружающем нас мире. Боль всегда имеет причину, но не всегда про эту причину мы можем кому-то сказать.

Так бывает со многими, так было и с теми, о ком я хочу рассказать.

СВЕТА

Светлана… Нежное, светлое, ангельски легкое впечатление оставляла эта девушка у людей. Ее любили за красоту (я улыбаюсь, вспоминая ее смущение от вполне заслуженных комплиментов), легкое, искрометное чувство юмора и доброту. В последнем качестве не было ничего общего с мягкотелостью: ею нельзя было пользоваться, злоупотреблять, но она никогда не проходила мимо страждущих и нуждающихся.

И вот перед нами картина: эта девушка стоит на мосту и вглядывается в темную воду, будто ищет там что-то, будто пытается понять… На ее лице смешанное выражение отчаяния, потерянности и еще чего-то такого, что заставляет испытывать к ней жалость. Такое выражение бывает у ребенка, нечаянно заблудившегося, ищущего родителей. Но у детей в таких случаях в глазах можно отыскать лучики надежды, они всегда есть. Светины же глаза были наполнены невыносимой, безысходной тоской, казалось, в ее душе нет больше места для надежды.

А где-то далеко был свет… Но для нее это было уже не важно.

МАРК

Марк – поэт, хотя это и не стало его профессией, зато это было его сущностью. Он воспринимал жизнь не так, как все. Он мог поймать мечту в радуге, отражающейся в блестящей поверхности машины. Он мог оплакивать разбитый стакан лишь потому, что из него он впервые выпил чай, приготовленный его любимой женой. И именно ему суждено было обрести и потерять ангела.

Марк вглядывался в дождливую темноту за окном. Господи, кто же придумал, что мужчины не плачут? За окном лил дождь, и его лицо, отражающееся в темном стекле, будто умывали слезы. Слезы боли, раскаяния, любви… Да мало ли причин было у него для слез! Он знал, что слезы пройдут, оставляя жгучую боль. Не все раны лечит время.

ВЛЮБЛЕННЫЕ

Алиму было всего 17. Но судьба! Поверьте, такое количество несчастий нечасто выпадает на долю даже тех людей, которые прожили длинную, полную событий жизнь. Но этот человек, несмотря на юность и тяжелую жизнь, умел улыбаться, смотреть людям в глаза и быть счастливым от простых человеческих радостей.

Это было обычное знакомство по Интернету. Переписка в чате, чувство пустоты друг без друга, любовь.

Правда, был один интересный пунктик с его стороны: он был несколько нетрадиционной ориентации. Но это было объяснимо одним печальным фактом, который отразился на его сексуальных наклонностях.

Алим рос в то время, когда в его стране шли военные действия. Так вышло, что маленький мальчик был изнасилован одним из тех солдат, которые оккупировали город. Ужасный, чудовищный факт на всю жизнь оставил след в душе ребенка и со временем превратился в то, что принято называть гомосексуализмом.

Многие спросят о том, как же молодой человек с такими наклонностями смог испытывать чувство любви к девушке. Я лишь улыбнусь в ответ, так как мне и самой интересно было бы узнать ответ на этот вопрос.

Любовь – понятие настолько необъяснимое, что многие поступки и события, вызванные ею, порой недоступны человеческому пониманию.

Им хотелось быть вместе, начать жизнь вдвоем, воплотить в реальность все мечты, к которым они так долго рвались всей душой, но между ними были километры расстояния и тонны причин, мешающих даже просто встретиться.

Но они любили, и сквозь призму этих чувств и горе было не горем, и реки разлук – ручьями слез счастья, и все причины – временными неурядицами. Влюбленные порой так слепы…

МАРК

– Господи, да куда же он делся? – отчаяние в голосе, раздражение, злость. Он метался по дому, словно раненое животное. Марк впервые был один. Анна уехала после развода с детьми к матери, но ему было плевать, одно сейчас важно – ОН. Но он исчез, уехал в свою страну, не хотел разрушать их семью (бред, давно не было никакой семьи), не хотел делать больно Анне. Но Алим уехал, а семья была уже разрушена, даже ангельски нежное и любящее сердце его жены было не способно на то, чтобы дом снова наполнился тем теплом любви, которое для семьи важнее, чем кусок хлеба на столе или теплые стены.

Марк увидел Алима, когда ездил в его страну для того, чтобы снять репортаж о военных действиях, идущих в ней. Репортаж был снят, собранные сумки стояли в холле гостиницы (если можно было назвать это полуразрушенное здание таким лестным для него словом), семь часов до взлета самолета. Вышел покурить на улицу и увидел красоту… Для каждого из нас красотой является то, что дарит нам блаженство от созерцания. Именно блаженство чувствовал Марк, всматриваясь в изумрудные глаза мальчишки, стоявшего неподалеку. Укол в сердце, легкое головокружение, состояние, подобное тому, что бывает у человека, который мгновение назад очнулся после спасения из воды.

– Эй, подойди-ка…

– Что вам надо?

– Не бойся, я тебе денег дам, – воистину, деньги испокон веков являются языком, на котором можно договориться с кем угодно и о чем угодно. Мальчик подошел (серцебиение усилилось. Да что творится?!) – У тебя есть дом? Ты хочешь есть?

– Нет. Хочу, – во взгляде подростка читалось недоверие, страх, в тоже время желание верить и любопытство.

– Я скоро улетаю. Хочешь со мной? У тебя будет дом и все, что хочешь.

– Зачем вам это? – и тут произошло нечто неожиданное: парнишка бросился на землю возле ног Марка и начал рыдать. В этих звуках была боль, недетская тоска, усталость, которую не способны вынести детские плечи. Мужчина подхватил мальчишку на руки и понес в свой номер, он чувствовал эту обезоруживающую боль, он был готов взять ее себе, лишь бы знать, что это бремя не лежит на плечах ангела с изумрудными глазами.

Отнес ангела в номер, дал горячего чая и таблетку успокоительного со снотворным. Уложил в постель. Решение пришло само собой. За шесть часов сделал с помощью местных умельцев (и почти всей оставшейся наличности) документы, все необходимое, чтобы взять мальчика с собой. Коллегам, которые были с ним в командировке, не моргнув глазом, рассказал душещипательную историю о чудом найденном в этой забытой богом стране двоюродном брате, пропавшем три года назад без вести. Все это было до того странно и не похоже на то, что можно назвать реальностью, что толку испытывать удивление просто не было.

Самолет доставил команду репортеров и мальчика в их родную страну. Марк успел объяснить ангелу, что берет его в семью, что скажет всем, что он его двоюродный брат, и что первым делом Алиму надо пройти обследование в больнице. Эти простые вещи помогли найти двум людям точку соприкосновения и позволили им присмотреться к своим новым, довольно неожиданным ролям.

АЛИМ

Алиму было тогда всего пятнадцать лет. Он с благодарностью и без лишних вопросов принял этот подарок судьбы. Марк узнал обо всех его несчастьях, о потере семьи, о том, что солдаты за кусок хлеба насиловали подростка, о том, что мальчик все же остался, несмотря ни на что, вполне адекватным, умным и интересным человечком. Семья Марка приняла ангела с открытой душой, он почувствовал заботу и тепло.

Спустя некоторое время отношения между Марком и Алимом стали очень теплыми, подробнее рассказать здесь автору не позволяет цензура.

Алима все устраивало до того момента, как он познакомился в Интернете со Светой. Этот момент совпал с тем фактом, что Марк попросить развод. Ангел был категорически против, и его все чаще стали посещать мысли об отъезде на родину и встрече со Светой. Он был уверен, что не имеет права быть яблоком раздора в этой прекрасной семье. Много выстрадав за свою короткую жизнь, юноша понял, что должен во что бы то ни стало беречь людей, которые подарили ему частицы своих душ. Благодарность к Марку много значила в его жизни, но счастье его семьи было несоизмеримо дороже. Алим решил лететь в день своего совершеннолетия. Благо, что за три года жизни в чужой стране на его банковском счету, открытом Марком и его женой (они взяли над ним опекунство), скопилась приличная сумма, достаточная, чтобы купить какое-то жилье и жить без нужды до того времени, как появится работа. Марку он не сказал, боялся его реакции, деньги помогла снять Анна. Все было решено, и оставалось лишь немного подождать. Ожидание обычно бывает тягостным, но Алим умел ждать. К тому же, каждый вечер, сидя за компьютером, он чувствовал неземную нежность к девушке, которая набирала текст, высвечивающийся на его экране и согревающий его своим невообразимым теплом и лаской.

ПЕРЕПИСКА

С.: Привет, родной!

А.: Привет, солнце! Извини, что не вышел на связь вчера, Интернет глючил.

С.: Ничего, я так и поняла. Здорово, что ты сейчас тут. Я очень рада и… скучала, скучала, скучала…

А.: Я тоже скучал очень, моя сладкая! Знаешь, солнце, я купил билет. Завтра вылетаю, скоро услышимся.

С.: Уоу! Здорово! Я, кажется, сейчас сойду с ума от радости! Сразу, как прилетишь, звони, я уже в нетерпении, хочу услышать твой голос.

А.: Зайка, я сейчас дам тебе номер своего друга, кинь на него СМС со своим номером, я прилечу – позвоню тебе. Я сам уже жду не дождусь, когда услышу твой голосок, ангелочек мой любимый.

С.: Хорошо, милый!

А.: Я пойду, малыш. Надо вещи собрать. Не скучай, солнышко, завтра уже будем разговаривать. Пока, малышка. Добрых и сладких снов тебе!

С.: И тебе сладких снов, мой яркий лучик солнца! Удачного полета, и… помни обо мне. Пока.

СВЕТА

Света улыбалась. Еще два дня – и она услышит своего котенка в телефонной трубке. Она кружилась по своей комнате в танце безудержной радости. Ее глаза светились светом неземной любви и надеждой. Девушка выглядела счастливой.

ЗВОНОК

Алим уже три дня не появлялся на связи. Три долгих дня… Что же делать? Света не находила себе места. Пыталась дозвониться по тому номеру, который дал ей котенок, но безуспешно. Попытка, еще попытка… Трубка не издает даже гудков. Девушка решила попробовать последний раз. Наконец-то ей повезло: гудки ворвались в тишину ее одинокой комнаты.

Мужской голос ответил:

– Алло.

– Алло, здравствуйте, мне нужен Алим.

В трубке повисла напряженная тишина, пугающая своей неизвестностью.

– Алло, Вы друг Алима? Ответьте! Пожалуйста!

Спустя секунды, показавшиеся невыносимой вечностью, сдавленный голос в трубке произнес:

– Самолет разбился.

Трубку кинули, оставив Свету умирать от чувства, разрывающего ее грудь болью. Надежды больше не было.

А где-то плакал мужчина… Он потерял ангела.

Я с детства любила писать. Все события моей жизни находили отражение в дневниках, но то, о чем я хочу поведать сейчас, произошло два года назад, и лишь сейчас ко мне пришла готовность выразить на бумаге то, воспоминание о чем до сих пор терзает мое сердце.

Теперь мне уже не верится, что каких-то два года назад я не была скромной деревенской учительницей, не занималась в свободное время собственным огородом, а именовалась гордым словом «москвичка», преподавала русский язык и литературу в одной из столичных школ и была классным руководителем у прекрасных детей, двух из которых уже нет. Как нет покоя моей душе. Даже слез нет. Осталась только боль.

Время летит дерзкой стрелой, его движение неумолимо несет нас вперед, открывая перед нами все новые и новые двери. Становясь старше, начинаешь понимать, что многие наши понятия о правде, любви, дружбе, добре, зле и многом другом относительны. Мир не черно-белый. Он состоит из миллионов различных оттенков. Поэтому нам трудно судить о чем-то однозначно.

Еще совсем недавно мне легко было поделить людей на просто плохих и просто хороших. Теперь я стала понимать, что идеальных людей нет, как нет (по крайней мере, я таких не встречала) абсолютных подлецов. Каждый человек подобен головоломке: попадаются легкие, которых можно понять, а поняв, полюбить или возненавидеть без особого труда; есть же такие, общаясь с которыми годами так и не поймешь, что это за человек: искренние или поддельные чувства выражают его улыбки, взгляды и поступки вообще.

Лола относилась скорее ко второй группе людей, чем к первой. Эту красивую и умную девушку до конца понять не мог никто. Да, честно говоря, никто и не пытался, всем было достаточно того минимума, который девочка позволяла видеть. Мы, учителя, знали Лолу как примерную способную ученицу и спортсменку. Подруги – как немного замкнутую, но отзывчивую девушку. Родители видели в ней послушную и любящую дочь. Лола была гордостью семьи, лишь одно беспокоило ее мать: девочка никогда, ни разу в жизни не прибегала к ней за помощью. Даже будучи пятилетней малышкой, она сносила обиды, не подав вида, не проронив ни слезинки. Мать узнавала о неприятностях дочери лишь спустя время. Бывало, что соседка приходила извиниться за то, что ее сын порвал Лолин рюкзак, или отец какого-нибудь сорванца приносил отобранную у Лолы куклу. Людей удивляло, что стоящая напротив них женщина даже не понимает, о чем идет речь. Анна Владимировна – так звали мать Лолы – пыталась поговорить об этом с дочерью, когда та подросла, но девушка, нежно обняв маму, всегда говорила одно и тоже:

– Я очень люблю тебя, мамочка.

– Но я тоже очень тебя люблю и не могу не волноваться! – восклицала женщина со слезами на глазах. – Ты у нас одна, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!

На что дочь с недетской серьезностью отвечала:

– Я очень люблю тебя, поэтому не хочу огорчать.

Обняв мать еще нежнее и крепче, Лола обычно давала понять, что разговор окончен. Анна Владимировна же, хоть и беспокоилась, но, как человек по своей натуре очень мягкий, не решалась расспрашивать более настойчиво.

Секретами своими Лола не делилась ни с кем, зато друзья ее знали, что никто не сохранит тайну лучше, чем она.

На тот момент, о котором я хочу рассказать, Лола училась в девятом классе, ей было пятнадцать лет. Выглядела девочка немного старше своих лет. Правильные черты лица обычно освещала задумчивая улыбка, которую украшали милые ямочки на нежно-розовых щечках. Если выражаться языком поэтов, заря просыпалась на ее ланитах. Темно-русые слегка вьющиеся волосы свободной волной спадали с ее хрупких плеч до самого пояса, иногда она убирала их в хвост, обнажая свою красивую шею. Талия и грудь были уже в той поре прекрасного расцвета, когда девчонки смотрят с завистью, а мальчишки – с восхищением. Своими достоинствами юная красавица не кичилась, а все восхищенные комплименты и завистливые насмешки принимала одинаково – с достоинством.

Еще когда Лола училась в седьмом классе, у нее появилась тень. Первого сентября его привели в школу, в класс, где им предстояло учиться вместе. Вместе… Когда взгляды детей встретились впервые, Лола улыбнулась ему такой простой и светлой улыбкой, как улыбалась всем чем-либо приятным ей людям. В его же взгляде вспыхнула тысяча огней, таких ярких и страстных, какие только можно увидеть в глазах романтически настроенного юноши, созерцающего наяву созданный за время ночных бессонных мечтаний идеал. Никита ни разу не высказывался о своих чувствах прямо, но они и не подлежали сомнению. В любое время года, несмотря ни на какие болезни, погоду и даже запреты родителей, Кит каждое утро ждал с букетом цветов около дверей подъезда ее появления. Сперва Лола сердилась. Потом стала смущаться и, наконец, привыкла и стала отвечать на его немое обожание благодарностью.

Никита или, как звали его друзья, Кит, являл собой образ сперва подростка, а потом юноши с очень приятной внешностью, правда, слегка испорченной взглядом, который практически всегда выражал превосходство над тем, на кого он был направлен. Исключением были только две персоны, одной из которых была, конечно же, Лола, а другой – мама Никиты. Влюбляющиеся в Никиту девчонки идеализировали его, создавая в своем воображении образ (по чести сказать, весьма небезосновательно), схожий с образом Печорина в «Герое нашего времени», только с акцентом на большую гуманность. К этому добавлю лишь одно: о Никите можно было смело сказать, что он настоящий. Вообще, почему Лола отвечала ему только дружеской взаимностью, было ее очередной загадкой.

Чтобы приоткрыть завесу над одной из тайн Лолы и подвести свой рассказ к основному событию, я опишу разговор, который, к своему стыду, подслушала и подсмотрела. Он происходил между нашей героиней и взрослым (35 лет, владелец парфюмерного магазина, красавец. Ах да, чуть не забыла: теперь уже мой бывший муж) мужчиной.

– Лола, тебе лучше не приходить больше ко мне, – руки лихорадочно теребят связку ключей, взгляд не на нее, а в сторону.

– Почему? Что случилось? Целый год нам было хорошо вместе. Что может помешать продолжаться нашей сказке дальше? – в глазах вопрос и слезы, готовые пролиться в любую минуту. Нервно покусывает губы – признак непонимания или раздражения.

– Знаешь, ты совсем еще ребенок и многого не понимаешь…

Лола перебивает:

– Зачем ты так? Ведь прекрасно знаешь, что я все понимаю. К чему этот нелепый разговор? Не честнее ли просто сказать, что я тебе больше не нужна? Неужели ты думаешь, что я настолько наивна, что поверю в какие-то там взрослые причины?

Он подходит к Лоле. Губы привычно (будто он касается губами не девушки, а стакана с водой) целуют ее, а руки погружаются в волны распущенных волос. Отстраняясь:

– Ты умный и добрый малыш, но я действительно не хочу продолжать наши отношения. Единственное, о чем я тебя прошу: как раньше, так и впредь никто ничего не должен о нас знать.

Хлопнула дверь, стук каблуков, и его шепот в тишине:

– Ей так будет лучше, – обхватив голову руками, прижался к стене и заплакал. – Лола, девочка моя, прости.

В тот момент он и догадываться не мог, инициатором какой трагедии стал.

Кит, как обычно, стоял в ожидании около ее подъезда. Лола подбежала к нему, не сказав ни слова, закинула руки на плечи и стала целовать. Первой мыслью опешившего Никиты было то, что этот долгожданный поцелуй не похож ни на один другой, ни одна девушка до сих пор так (совсем по-взрослому, страстно, вкладывая в это всю душу) его не целовала. Потом он поразился тому, сколько боли было в ее порыве. Эта боль ранила его. Никита (одному господу известно, чего это ему стоило) отстранился.

– Лола, что с тобой?

– Кит! – слезы катились по ее щекам. Никита впервые видел ее накрашенной, тушь оставляла ядовито-черные следы на ее коже. – Мне очень плохо! Я не хочу больше жить! – ее губы в перерыве между отрывистыми, взахлеб, фразами скользнули по его щеке, шее… – Пойдем со мной, – взгляд девушки устремился в высь четырнадцатиэтажки, в которой она жила. Она потянула юношу за рукав, Кит все понял, но не убрал руку, а лишь посмотрел с тем обожанием, которое стало смыслом его жизни.

Мой язык слишком скуден, чтобы описать всю трагичность сцены, которая последовала далее. В газетах же было написано примерно так: «Ужасная трагедия произошла вечером 21 октября на улице Сенцова. Пятнадцатилетние подростки спрыгнули с крыши четырнадцатиэтажного дома. Прибывшие на место врачи установили, что смерть наступила мгновенно у обоих. Родственники и друзья погибших не знают, что могло послужить причиной для такого отчаянного поступка…»

Эту причину знаю только я. И он. Но он, как и вся моя прежняя жизнь, остался в прошлом, оставив мне только любовь… и боль за них.

У нее был летящий, звенящий смех, он вселял какую-то светлую радость. Он до сих пор с ним, каждую секунду, каждый миг. Так же, как ее полные голубых гроз глаза и волосы, напоминающие сладкий горячий шоколад. Ему хотелось сделать ее счастливой, хотелось, чтобы смех жил в ней всегда. Но произошло непоправимое, и этот смех умолк навечно. Он стал жить памятью, а вернее сказать, перестал жить вовсе. Три месяца в пустой, хранящей ее запах квартире. Все чувства притупились, осталась боль. Боль стала смыслом его жизни. Он жил этой болью, боялся ее потерять, ведь это было единственное, что осталось от его девочки. Эта боль будто жила в нем отдельным существом, спала, просыпалась, иногда мучила с невыносимой жестокостью, иногда давала покой. Он не хотел другой жизни без нее, он хотел до конца жизни лежать с ее фотографией в руке и слушать свою боль. Никогда не вернется его жизнь, его сказочка, которая была такой нежной, такой маленькой. Он потерял ее. Машина, огромная, как древнее животное, раздавила ее тело. Это нежное тело, которое он так любил ласкать. Просто смотреть на него, нежно гладить, чувствовать тепло.

«Господи, прошу, верни хотя бы миг, хотя бы намек на ее присутствие!» Он лежал на полу, читал ее письма и плакал.

«Милый, это уже третье письмо, которое я пишу тебе за этот день. Я счастлива. Ты скоро будешь рядом. Мы не вместе уже три дня, и я, кажется, теряю вкус жизни. Даже немного плакала. Но ты ведь знаешь, какая я у тебя плакса.

Дела складываются отлично, почти все сделано. Это значит, что совсем скоро мы будем рядом.

Скучаю. Твоя девочка»

Он читает и плачет, слезы мочат бумагу, размывая буквы – буквы, которые доставляли ему столько счастья. Он живет этой памятью, этим сном о прошлом и боится его потерять. Слишком сильно он страдает, слишком мало они успели дать друг другу, слишком страшно было вспоминать ее хрупкое тело, раздавленное огромным черным джипом.

Лишь одно держало его в этой жизни… Ее последние слова, которые слетели с губ в ее последние минуты. После трех дней мучений.

Врачи сразу сказали ему, что она умирает, а он лишь сидел рядом и тоже умирал. Он знал, что умрет вместе с ней, и она знала. Поэтому в самый последний момент она произнесла это.

Зная, как сильно он ее любит, она была уверена, что без нее жизнь будет ему не нужна, просто потеряет всякий смысл и будет иметь хоть какую-то цену, только если она попросит. Собрав последние силы, приподняв голову с белоснежной больничной подушки, его девочка произнесла скорее сердцем, чем губами: «Только живи…»

Ее не стало, но он обязан был остаться. И жизнь продолжалась…

Будильник уже целую минуту нарушал утреннюю тишину комнаты своим назойливым дребезжанием. Лекс все не просыпался. Ему снилось, что он сидит в классе и радуется звонку, который известил класс о начале перемены и избавил наконец-то от всезнающей, надоедливой математички.

На перемене можно свободно смотреть на Нее, даже заговорить о чем-то… Но почему же звонок не умолкает? Ее лицо становится расплывчатым, по классу едет непонятно откуда взявшийся мотоцикл… Уф! Да это же сон! Лекс с трудом отрывает голову от подушки и снова опускает ее. Нет! Сегодня идти в школу нет никакого смысла: там снова Она и, черт возьми, опять эти затмения.

Встал, умылся и, зайдя на кухню, сел. Есть совсем не хотелось. Не хотелось вообще ничего. К ощущению пустоты примешивалось удовлетворение от того, что он был один и никто не станет надоедать с расспросами. Но все же пустота давила. Решил выйти на улицу, вынести мусор.

Около мусорного контейнера стояла знакомая бабулька. В ее руках был пакет, наполовину наполненный пустыми бутылками. Но «улов», видимо, не устраивал пожилую женщину, и она сосредоточенно высматривала, не видно ли где еще поблескивания выброшенной стеклотары.

– Здрасьте, Софь Палн!

– Здравствуй, Лешенька! Все один? Родители-то еще не приехали из командировки?

– Не приехали, Софь Палн, – Лекс нахмурился. Непонятно отчего: то ли солнце слишком ярко светило, то ли мысли не очень веселые бродили в его голове.

– А ты чего смурной-то такой? Случилось что?

Лексу не хотелось разговаривать, но ответить надо было хотя бы из вежливости.

– В школу не пошел сегодня.

– Почему? Уроки не выучил или обидел кто-то?

– Да нет… Просто не могу я учиться!

– Неужто заболел? – ахнула старушка.

– Нет, не то, – вдруг его словно прорвало. Да и немудрено, ведь долгие месяцы Лекс даже от самого себя прятал эти чувства, а потом удивлялся и не мог понять, что же так томит его и не дает покоя. – Девчонка одна со мной учится. Девчонка как девчонка. Не пойму, что со мной! Пишу – строчки перед глазами расплываются – вижу Ее. Читаю – все мысли на Нее сворачивают. Злюсь на Нее ни за что, гадостей наговорю, а потом сам чуть не плачу, так мне за Нее обидно. А она не обижается. Только посмотрит на меня так, будто я ей чужой, и отвернется. А я… – Лексу вдруг стало неудобно, что он чужому человеку выкладывает самое сокровенное.

– Это любовь! – констатировала Софья Павловна и пошла прочь, позвякивая пакетом со стеклотарой.

«И правда, любовь», – подумал и чуть не сказал вслух Лекс, ошарашенный таким простым объяснением своих мучений. Ему вдруг стало так легко, и он поспешил домой, чтобы быстрее собраться в школу. Время еще было.

По улице бежал мальчишка. Он улыбался всему вокруг от своего негаданного счастья. Ведь он бежал к Любимой!

Она жгла свое одинокое утро непривычно крепкой сигаретой. Пустота разливалась по всему ее существу, проникала во все уголки памяти, заливала безнадежностью даже самые радостные осколки воспоминаний.

Ушел.

Жизнь не потеряла смысл, она просто исчезла.

…жизнь.

В тело вслед за сигаретой проникает горячий крепкий кофе, глоток за глотком проясняющий ее разум. В сознании четко вырисовываются следующие шаги ее существования. Она знала, что Тело выполнит все, как надо. Оно в союзе с Разумом способно на многое…

Активная деятельность, высокие результаты, одобрение начальства, коллег и всего высокогуманного общества. О! Тело с Разумом покоряют своей перспективностью, отточенностью, отлаженностью, красотой…

Но лишь Сердцу понятно, почему она жжет свое прекрасное Тело недокуренной сигаретой и наслаждается мукой боли. Лишь Сердцу понятно… Но оно теперь не в счет.

Я – робот.

У этой ночи не было цвета, в памяти остался лишь запах и вкус. Вкус вишни. Он все время ее ел… И, трогая его губы своими, я чувствовала этот вкус. А запах… Я его плохо запомнила, но знаю, что если почувствую его еще раз, голова может закружиться.

Все случилось так неожиданно… Он пять дней снимал комнату в моем доме, ел вишни и смеялся над моими глупостями.

В ту ночь я плакала во сне, что-то большое и черное захватывало мою душу и заставляло рыдать от безысходности… Пока не пришел он. Взяв меня на руки, овеяв ароматом чего-то необыкновенного, стал слизывать слезинки с моих щек. Он носил меня по комнате, убаюкивая, как младенца, целовал в губы и шептал что-то сладко-вишневое. Я уснула.

Проснувшись поздним утром, я поняла, что больше никогда его не увижу.

С тех пор я не принимаю жильцов, сама смеюсь над своими глупостями и… постоянно ем вишни.

Ну вот… Лето закончилось. Медленно-медленно мозг просыпается, и начинают шевелиться извилины. Душ, завтрак… Хотя нет, на завтрак времени уже не хватает. Топ-топ… Остановка, давка в автобусе и миллион лиц. Добрые, злые, сонные, бодрые… Кажется, что их слишком много, а кислорода, в свою очередь, мало. Выпрыгивая из общественного транспорта, ловлю ртом уже прохладный осенний воздух – хорошо… По дороге от остановки до института кидаю что-то малосъедобное, но сытное, в рот. Хрум-хрум. Пары, мозг окончательно пришел в боевую готовность и трудится во всю длину своих извилин. Подсознание же считает минуты до перемены. Дзы-ы-ы-ынь… Уф… Звонок. Прыгая через три ступени, выныриваю на улицу из волны спешащих покурить студентов в волну уже успевших затянуться… В голову ударяет терпкое сигаретное облако, выпускаемое сотней пар легких. Пусть… Общение. Глупые шутки, обсуждение еще не остывших летних новостей. Взгляд из толпы. Вот оно… Вернее, она… Как неземное существо, шествует из глубины дымного облака. Да, возможно, правы те, кто утверждает омерзительность факта курения женщин… Пусть. Фей не судят. Дзы-ы-ы-ы-ынь… Вприпрыжку снова через три ступени, но уже наверх. Мозг как-то незаметно уступает место сердцу… Мерное рокотание голоса учителя, кажется, даже немного усыпляет. Хр-хр… Толчок в спину. Да… Парта – не место для сна. Определенно.

Мысли несут сознание по волнам памяти. Лето… Фея… Да-да… Все было чудно. Скучающая без уехавшей в отпуск гламурной компании, вынужденная присматривать за пустой квартирой и ее единственной на тот момент обитательницей – кошкой Масяней, принадлежащей попавшей в больницу бабушке, девушка моей мечты подпустила меня к себе. Она была натуральной стервой. Я это видел, и быть ее карманным рабом меня не прельщало. Но… Умение вступать в сделку со своими принципами сделало свое дело. Глупые поручения, вытаскивание пьяного тела отовсюду, куда ему вздумается попасть, отпаивание рассолом и кормление аспирином, причуды, странные настроения… Все это стало моей летней действительностью. Близость к мечте очень часто надевает на нас розовые очки. Пусть. Иногда она становилась другой… Забравшись ко мне на колени, просила почитать ей стихи и тихонько засыпала под признания в любви, вышедшие не из-под моего пера. Любимая… Как нежно порой могла она прикоснуться губами к моей щеке, как сладко поцеловать, приоткрыв сущность нежного ангела… Красотой можно увлечься, но любовь приходит с пониманием другого. Внутри моей феи сидела маленькая ранимая девочка, которая так старалась быть хорошей, но ее оттолкнули, и она спряталась, научилась курить, пить, ругаться и вести себя так, чтобы никому не пришло в голову похвалить ее. Я полюбил, поняв это, пожалев ту кроху, которой так не хватало когда-то просто внимания, что она неделями не засыпала без слез.

Но лето прошло, и наша дружба тоже. Не к лицу гламурной кошке водиться со скромным отличником. Пусть…

Осень ложилась на ее плечи моросящим дождем. Неожиданный холод пронизывал хрупкую фигуру, заставляя дрожать и сжиматься. Но она шла, не чувствуя порывов ветра, бросающих дождевые капли ей в лицо. В этом замерзшем теле, казалось, даже сердце билось медленнее обычного, не желая гнать кровь, поддерживать жизнь…

Грусть, тоска, непонимание – это лишь слабые оттенки того, что испытывала девочка, потеряв маму. Эта боль была невообразимо больше всего, что может вместить человеческое сознание, больше целого мира – так казалось ей… Так было на самом деле.

Ее больше никогда не будет рядом. Эта мысль хлестала сердце раз за разом по ране, которая становилось все больше, которая поглощала весь прекрасный мир, затягивала в себя все краски.

Ни-ког-да. Реальность этого слова не оставляла шансов, надежд, света… Невыносимость стекала по щекам горячей водой слез.

Девочка дошла. Дождь стих, стихли слезы. Тонкая детская рука бережно коснулась портрета на надгробии.

Я с тобой, мама!

Поэзия

Лимонное

* * *

В доме уютно

Квашеная капуста

Зона комфорта

Снегурочка

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Береза

Я люблю тебя

* * *

* * *

* * *

Инь и Ян

Ненависть

* * *

* * *

Первый поцелуй

* * *

Откровение

Муза

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

P.S. Где-то через месяц-два после этого стихотворения внутри меня сбылась мечта: я стала ждать появления своей доченьки.

* * *

Дружба

* * *

* * *

* * *

История одной любви…

* * *

* * *

* * *

Метаморфозы

* * *

Диалог

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Осень

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Без тебя

* * *

* * *

* * *

* * *

Колыбельная

Фонари

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Я забуду

* * *

Пожалуйста!

* * *

* * *

Предосеннее…

* * *

* * *

* * *