Читать онлайн Клуб алкогольных напитков бесплатно

Глава 1

За круглым столом захудалого бара сидели такие разные личности, что вы даже представить не можете! Седовласый старик Самогон, японская милая Саке, роковая креолка Текила, изысканная дама Красное Вино и ее сестра по крови, но не по внешности Белое Вино. Разбавлял их атмосферу веселый парень из Монголии Кумыс, да и совсем еще зеленый (то бишь молодой) Ёрш.

Последнего из компании вообще особо не признавали. Даже не из-за возраста, сколько считали его самозванцем. Напомню вам, дорогие господа, что родителями Ёрша были мадам Водка – волевая сильная женщина с тяжелым характером и отец – прямая ее противоположность: добряк и весельчак из Германии герр Пиво. Мальчишка больше пошел в папаню по широте души, но с тяжелой подноготной мадам Водки. С ним всегда было весело во время разговора, но оставалось тяжелое послевкусие, когда надо было идти домой.

Буквально через несколько минут звенит колокольчик и заходят одновременно еще два представителя столь дурной компании: два харизматичных европейца, джентльмены до глубины души и прекрасные ретро танцоры – это ковбой Виски и его старый друг Коньяк.

Две сестры за столом сразу же начинают любезничать и кокетничать с ними, давно мечтая заключить с ними союз, на что нескрываемо фыркает Текила. Гордая и необузданная, она никогда не воспринимала всерьез этих созданий голубых кровей, считая их как бриллианты, то есть разрекламированными пустышками.

Разговоры за столом стали куда интереснее, благодаря историям появившихся джентльменов, а Кумыс лишь усмехнулся: его все это время напрягала это роль шутника и заводилы. Он нес в себе глубокие традиции Азии, живность кобылы-матери и свободный дух кочевничества. Возможно поэтому, глубоко влюбленный в Текилу, он ее понимал как никто другой. Да у них был абсолютно разный генный набор, но это чувство вольной птицы – было их визитной карточкой.

И когда уже Красное Вино вот было уже дошла до апогеи своего флирта, вновь зазвонил колокольчик и в теплое помещение сначала зашел звонкий смех (который в какой-то мере уже оповещал о хозяйке), а следом появилась местная Мери Сью, то бишь легкомысленное Шампанское. Очаровательна, одним словом. Не зря ее так полюбили в светском обществе. Шарма ей было не занимать.

Сестры издавна ее недолюбливали, потому что там, где появляется Шампанское, все мужчины падают к ее ногам. И, естественно таким образом, перетягивая все одеяло внимания на себя, оставляя Красному и Белому Вину лишь исключительно редкую роль на заднем плане.

А вслед за кудрями Шампанского нога в ногу появляется ее подруга (вот ведь удивительно, как они сошлись) шальная Ром прямо, видимо, с пиратского корабля, ибо, во-первых, от нее разило солью и рыбой, а во-вторых, такой дерзкой могут быть лишь морские хищники. Она редко выдерживала свои границы, не видя ничего зазорного переходить их каждый раз, когда ей вздумается. Необычная особа, однако ж, по крайней мере сыскавшая плохую репутацию, но ценную все еще прибрежных бухтах.

Остались лишь еще два представителя, которых собравшиеся ждали на этот вечер: сладкую парочку разных культур, которым не судьба было вообще сойтись на этом свете, и только столь необычное, общество могло и свести: скромная глубокая Чача и иллюзионист из Франции Сидр, по усам которого тащились многие в баре: они были столь великолепны, на сколько это вообще было возможно – пышные, послушные и будто кричавшие о достоинствах своего месье: «я красавчик». Кстати, его самого, то бишь месье Сидра легко можно узнать по его отменному запаху наливных яблок. Что он нашел в такой богом забытой Чаче остается загадкой для всех. Конечно, никто за столом не отменял того факта, что она была по своему симпатичной девушкой, но столь малозаметной и тихой, что вспоминали о ней лишь когда дело доходило до тостов. Здесь ей не было равных! Как раз-таки вся ее глубина мудрости вырывалась наружу, заставляя плакать даже таких храбрецов как ковбоя Виски и Коньяка, что уж говорить о добряке-старике Самогоне, он так вообще мог часами реветь от такой пылкой речи.

Многие не смогли приехать на эту встречу: кто-то был так занят своей беззаботной и никчемной жизнью, например, такие как брат Коньяка – Бренди, знойный красавчик, что никто и никогда бы не подумал, что они в родстве с тем самым джентльменом из департамента Шаранта, что находится на западе Франции. Бренди скорее был близок к своему кузену Ликеру, сладкий мальчик со смазливой физиономией, что не было дня, когда на его шее не висело какое-нибудь прекрасное творение, что сам Бог назвал слабым полом. А другие, кто не смог приехать – это была Джин, чертовка, от которой срывало крышу, как и от ее двойника братца Абсента. Те еще близнецы со взрывным характером! До того они были всегда на взводе, что не помнили даже времени суток, не говоря уже о таких сборищах, как это. Все за этим столом были до того уверены, как пить дать, что и Джин, и Абсент находятся сейчас в каком-нибудь диком клубе в компании таких же угорелых, как они сами, что никому и в голову не пришло спросить, где близнецы.

Конечно было много еще колоритных представителей алкогольного мира, таких как шарлатан-факир Фени, родом из прекрасной Индии, в котором умещались все ее краски и традиции. Ах, как он заливал на санскрите свои великие легенды из Махабхарата, аж заслушаешься! Так же Соджу, что так любит говорить о своей родине Корее, о ее тонкости манер и о том, как она изящно вмещает в себе культуру традиционную и современную.

О коллегах и друзьях данной компании можно говорить долго, описывая их черты характера и привычки, но вернемся же, дамы и господа, к тем, кто все же соизволил раздеть сегодня с нами круглый стол.

– О, Виски, Вы так остроумны, – гнула свою палку Красное Вино, в то время как ее сестра уже изящно положила свою ладонь на плечо Коньяка, давай всем знать, что он занят как минимум на этот вечер.

– А мне нравятся Ваши истории, что вы привезли из дикого запада, – воздушно вставила свое слово Шампанское, – никогда не забуду образ апачей и чероки, что столь красочно вы описали в прошлую нашу встречу, – за что поймала взгляд полный ненависти и зависти от Красного Вина.

– О, дамы, это было так давно, – за скромничал Виски, – боюсь, я уже не тот рассказчик, что был прежде.

– Боги, когда черт возьми вы перестанете лобызать друг перед другом? – взорвалась Ром, – мой корабль отчалит уже к полуночи с рабами, а вы тут развели Санта- Барбару.

За что любили Ром в этой компании мужчины, так именно за это – ее прямолинейность была сродни мужской. Пылкие фразы, порой и слегка преувеличенные, и долгие разговоры о прекрасном были ее прямой противоположностью.

– Что ж, друзья, – по-отцовски начал самый старый из собравшихся Самогон, – коль уж никто больше к нам не явился, пора и впрямь переходить к делу.

– Дядюшка, куда вы-то торопитесь? – притормозил его Ёрш, видимо еще всласть не наслушавшийся местных историй и перепалок, что его веселили.

– Слышь ты, отморозок, тебе бы помолчать, когда старшие разговаривают, – привстала Ром, давая знать, что готова влезть в драку хоть в эту же минуту.

– Не стоит, Ром, – оттянула ее Шампанское, вовремя благотворно повлияв на эту погубленную душонку.

Итак, мы здесь все собрались по одному очень важному вопросу, – начал было вновь свою речь Самогон, но…

В этот момент вновь зазвенел колокольчик и в бар зашла та, кого воистину никто не ждал. Мартини. Прославилась она в этом обществе своей двуличностью, циничностью и туда же можно приплести алчность. Она никогда не скупилась использовать других в своих корыстных целях. Хитрость и проворство были её коньком, и все присутствующие знали это, поэтому едва она удостоила каждого надменным взглядом и развалилась вальяжно на стуле, прикурив сигарету, никто не посмел поздороваться.

– Мальчики, – выдыхая едкий дым, обратилась она, намеренно не обращая внимания на женский пол, – продолжайте. Она говорила так уверенна, будто все это время присутствовала здесь и лишь невзначай перебила кого-то.

Гражданин Самогон выждал ещё с минуту, как дань причастности к основному составу и сказал:

– Мартини, мы не ждали твоего прихода, но рады, – все знали, как и сама эпатажная блондинка, что это наглая ложь, но в конфликт спутать некто не спешил. Ром было привстала в один момент, но жёсткая рука Шампанского попридержала вожжи в лице подруги.

Мартини ничего ответила, лишь ехидно улыбнувшись. Сам же старик немного смутился, не сколько потому, что он был далёк от этого модного мира с их жестокими играми, сколько понимал, что теперь ему придётся взвешивать каждое произнесенное слово, дабы не разжечь костёр слухов и скандала.

– Что ж, – прочистил он горло, – как я уже начал, собрались мы здесь, д… – он хотел добавить «друзья», но осознал, что этому разношёрстном коллективу вообще ни разу не подходило это понятие, поэтому запоздало заменил его на…, – дорогие, из-за возникшей проблемы с мистером Суррогатом.

– Этот чёртов сурикат ещё жив? – высказалась Ром, отчего хихикнули все, кроме самого Самогона и Мартини, которые продолжали смотреть друг на друга как хищник и жертва. Не стоит, думаю, уточнять, кто какое занимал место в этой системе.

– Да, и живёт превосходно, даже припеваючи, – сказал Коньяк, любивший почитать газеты и быть в курсе того, что происходит в мире.

– Гори он в аду! – выругалась Текила.

– Мы все бы рады, – поддержал её Кумыс, которого она не удосужилась даже взглядом наградить. Скажем там, роль несчастного в любви героя парню в какой-то мере уже была привычна.

– Что вновь натворил этот негодяй? – умело орудуя веером, обратилась Красное Вино.

– Боюсь, он вновь перешёл все границы, – ответил ей Самогон.

– Тоже мне новость, – гаркнула Ром.

– Он набирает обороты и пытается пробиться в высшие круги, – продолжил старик, от чего громко ахнула Белое Вино.

– Он не посмеет! – отозвался Бренди.

– Что он себе возомнил? – взорвались одновременно Сидр и Шампанское.

– Наглости ему всегда было не занимать, – спокойно констатировал Самогон, почесав густую бороду.

– С этим надо что-то делать, – ответила Саке, впервые открывшая рот за весь вечер.

– Непременно, – кивнул бородач, – поэтому жду ваших горячих предложений, – говоря это он качался с носка на пятку, при этом большими пальцами рук играя с подтяжками для брюк.

– Ждёшь предложений? – фыркнула Текила.

– Ну поверьте, господа, он более предприимчив относительно вас, – указал старик на угол, где сидели две сестры и ковбой со своим другом.

– Это потому что мы не по карману славному народу, – выпалила Красное Вино.

– Вот именно, – поддержала её Белое.

– Оу, давай не будем торговаться, милочка- запричитал Ерш, за что схлопотал огненный взгляд сродни материнскому от дамы в кровавом платье.

– Может договоримся с ним, – предложил Сидр.

– Я тебя умоляю, ты серьёзно? – напала Текила.

– А он прав, – вставила слово молчаливая Чача, что видимо решила поддержать своего мужчину.

– Он не понимает намёков, – напомнила ему Текила.

– Тогда можно припугнуть, – усмехнулся Кумыс, эффектно проведя пальцем по горлу.

За всей этой перепалкой внимательно следила, продолжая томно курить, Мартини. Она, всегда уверенная в себе, знала, когда и как вставить свое слово, чтоб заткнуть их всех. И поэтому, едва официант принёс ей дополнительную порцию напитка, эффектно разбила его, уронив на пол. А когда поняла, что на мгновение зал притих, сказала:

– Упс, – при этом не уделив осколкам даже толику внимания. Как не странно, во время жаркого спора, все собравшиеся имели непростительную возможность забыть о ней, в связи с чем с ненавистью уставились сейчас.

– С годами ваше общество все более и более тошнотворно, – высказалась роковая дама, стряхивая почти докуренную сигарету в пепельницу.

– Так какого лешего ты здесь забыла? – прогремела Ром.

– Ты не поверишь, – и выдержав паузу, – чтобы помочь вам.

Через несколько секунд рассмеялась Шампанское, а следом и все за ней. Даже скромная Чача и традиционная Саке соизволили похихикать.

– Что ты нам можешь предложить, Мартини? – спросил её Самогон, который первым пришёл в себя.

– Я знаю Суррогата, – ответила ему блондинка.

– Ой, кто бы сомневался, – подразнила её Текила, напоминая всем присутствующие, в каком кругу крутится столь распутная, по её мнению, девица.

– Ты бы выслушала для начала, прежде чем открывать рот, – ничуть не смутилась Мартини.

– Чья бы корова.... – начала было Ром, когда на этот раз её остановил сам Самогон.

– Давайте послушаем её хоть! – он умел говорить по-отцовски строго, но в мягкой манере, поэтому на него никто никогда не обижался.

– Мудрое решение, – улыбнулась ему соблазнительно Мартини. – Что ж, как я уже сказала, я знаю мистера Суррогата. Он и впрямь отчаянный псих, но у меня есть ключ, что заткнет его надолго.

– А где же такой от тебя? – шепнул на ушко Саке Ерш, от чего она, сдерживая смех, покраснела. Этот парень любил подкатывать ко всем женщинам, поэтому всерьез его и не воспринимали, ну а лесть и флирт, по душе многим дамам, согласимся же.

Их разговора не услышала Мартини, поэтому продолжила:

– Дайте мне неделю, и вы забудете о его существовании.

– Не хочешь поделиться своим ключом, Мартини? – спросил Виски.

– Нет, дорогой, не сегодня, – и так двусмысленно облизала губы, что Белое Вино вцепилась за его манжет.

– И что ты хочешь взамен? – поинтересовался Коньяк.

– Да так, минимум, – отмахнулась она, при этом понимая, что все знают, насколько высоки её ставки в этой игре.

– И все же? – спросил Самогон.

– Может быть признания для начала, – выпустила Мартини кольцо дыма и затушила сигарету.

Все молчали, пока Текила все же не произнесла:

– Ты это серьёзно?

И далее не будем вдаваться кому, и какая фраза принадлежала, ибо суть всех выражений была примерно: «да ты из ума выжила?», «да я ни за какие коврижки даже дела с тобой иметь не буду!», «наивная!», «вот насмешила», «не родился ещё тот, пред кем я голову сложу, не говоря уже о тебе»…

На что Мартини улыбалась как малым детям, не принимая ни одно слово на свой счёт. Можно сказать даже, что она специально и заваривала эту кашу, чтоб посмотреть данный спектакль. А когда уже эти выкрики сошли на нет, она подлила масла в огонь:

– Или место Самогона, – улыбнулась она ему, – прости, дорогой, но ты уже весьма стар для этого клуба, – на что он фыркнул, но ничего не ответил. Скажем так, в глубине души он всегда это знал.

«Да как смеешь?», «Наглость – это вся ты», «Пошла вон отсюда!», «Не смей нашего предводителя трогать!», «Куда тебе до нашего Самогона!»…

И тут все крики разом развеялись от слов Чачи:

– Чего ты хочешь на самом деле, Мартини?

– Я всегда знала, что ты мудрее их всех, моя грузинская подруга, – похвалила её блондинка.

Всё удивлённо переглядывались.

– Она просто играла, а вы поддались её провокациям, – пояснила девушка.

И тут в Мартини полетела бутылка и, не попав в цель, разбилась вдребезги за её спиной.

– Меньше пей, Ром, а то так скоро бутылка даже до стены не долетит, – бросила непрошенный совет «жертва».

– Что на самом деле тебе от нас надо? – прогремел Самогон, заставив всех замолчать и остыть одновременно.

– Я хочу всю нишу Суррогата, после его снятия с поста, – спокойно ответила она.

– Не слишком много для тебя одной? – спросил Босс сие компании.

– Вполне достаточно, – мило улыбнулась она в ответ.

Самогон взглянул в лицо каждого здесь присутствующего и когда понял, что всем как минимум наплевать, кивнул Мартини.

Она гордо встала, поправила белый мех на своём шикарном шарфе и проскользнула на выход.

Минутой спустя:

– Думаю, нет смысла более задерживаться, – сказал Ерш и тут же забавно подпрыгнув оказался у двери, лишь на прощание махнув всем шляпой с пером.

– Воистину лепрекон1, – пошутил вслед уходящем парню Самогон.

Вскоре встал Сидр, поправил свои пышные усы, и сказал:

– Нам пора, милая, – отчего Чача кратко всем кивнув, вышла вместе с ним.

– Дамы, – обратились ковбой и джентльмен одновременно Белому и Красному Вину, – нам тоже пора.

– Нет, вы что? – остановила их дама в красном, – я думала, мы ещё потанцуем.

– Мы же так редко видимся, господа, – поддержала её сестра.

– Возможно в следующий раз, – вежливо предложил Коньяк.

– Я откланяюсь, дорогие мои, ибо дела требуют неотлагательного их решения, – ответил Виски.

Вина переглянулись.

– Тогда будьте любезны проводить нас, – попросила Белое Вино.

– На улице темно и нам слегка страшно, – отозвалась Красное.

– Так вас же двое, – вставил свое слово Кумыс, за что его под столом кто-то пнул, он чего он взвыл.

– Ну хорошо, – немного растянуто ответили двое мужчин. Было сразу заметно, что не из желания сколько из-за воспитания.

– Тогда мы сначала в дамскую комнату, припудрить носик, и сразу к вам, – быстренько зашуршали бальными платьями сестры, в то время как друзья остановились около выхода и о чем-то зашептались.

– Думаю, мне тоже надо идти, – скромно отозвалась малышка Саке.

– Я тебя провожу, дорогая, – встал Самогон и по-отцовски помог ей накинуть замысловатый шёлковый плащ.

Так за столом остались четверо: Текила, Кумыс, Ром и Шампанское. Не то, что им некуда было идти или у них не было горящих дел, скорее им хотелось все ещё пообщаться.

Кумыс, как единственный мужчина, взял на себя смелость разлить по бокалам напитки.

– Ты ей веришь? – спросила вроде как у Ром Шампанское, но при этом так громко, будто обращаясь ко всем.

– Кому? – девушка кое-как принимала сидящее положение из-за большого количества выпитого.

– Мартини, – напомнила ей Шампанское.

– Она блефует, – вклинилась Текила.

– Откуда ты знаешь? – спросил её Кумыс.

– Разве есть повод ей верить? – наконец-то обратила она на него внимания.

– У неё и впрямь могут быть полезные связи, – возразил он.

– Ты её защищаешь? – ахнула Шампанское.

– Ты не так поняла, – улыбнулся Кумыс, – я говорю, что она не дура. Возможно у неё и впрямь есть козырь в рукаве против Суррогата.

– Я ей не верю, – наконец-то ответила подруге Ром.

– Напомню, выбор у нас ограничен, – комментировал факт Кумыс, – идей ведь не поступало, как бороться с этим ублюдком.

– Она играет нами, ты же видел, – гнула свое Текила, возможно впервые за всю свою жизнь ведя с ним такого рода мирный диалог.

– Послушай, – и он нежно положил ей ладонь на предплечье, – я не говорю, что Мартини ангел, в конце концов она имеет неплохой куш при завершении своей миссии. Она исключительно здесь из-за своих корыстных целях.

Текила посмотрела на его руку, что все еще имела место лежать там, где ей не место, но не отбросила. Кто знает почему? Возможно, ей прискучило одиночество, либо она наконец-то увидела в Кумысе достойного партнёра. Не исключено так же, что она заценила его упорство. В одном она могла не ошибаться: этот восточный парень – надежный.

Что же думал обо всем Кумыс мы тоже можем лишь догадываться. Стоит предположить, что его мысли летали от «она приняла меня» до «как бы это не было ложными надеждами», хотя к последнему он, как мы уже упоминали, привык. Бесспорно, это каждый раз разбивало его сильное сердце, но выжидать – это у него в крови, и он не сдастся.

– Она проведет вас вокруг пальца, вот так, – и пьяная Ром крутанула указательным пальцем по кругу с выражением лица полным отвращения при одной только мысли о Мартини.

– Откуда такая неприязнь, о Боги, – рассмеялся Кумыс.

– Вспомни, как она ворвалась в наш мир! Она сразу возымела наглость ворваться в верхи, стала символом роскоши и богатства! Для нее сразу бокал нашелся даже! Треугольный, как она сама. Выскочка – вот кто она, – причитала Ром с заплетающимся языком.

– Звучит, как зависть, – поддел ее Кумыс, ухмыльнувшись.

– Черт с два, парень, не нарывайся! – пожурила как-то смешно его Ром.

– Может пойдем, дорогая моя, – предложила ей милая Шампанское, на что пьяная девушка лишь капризно покачала головой. – Пойдем-пойдем, – запричитала она все же, пробуя поднять подругу. – У тебя же скоро корабль, ты что забыла?

– М? – как бы проснулась Ром, – ты права, Шампань, – ласково потрепала она ее за щеку как младшую сестренку.

И она обе встали. Ну как встали. Ром кое-как держалась на ногах и поплелась, при этом сбивая с ритма пружинистые шаги Шампанского. Самая необычная пара из всех. Что их вообще удерживает вместе? Столь утонченную и богатую блондинку и в какой-то мере конченную и буйную брюнетку с морских бухт. Кто-то однажды сказал: «не верь своим глазам». Видимо он прав, ведь мы никогда не узнаем всю глубину их душ. Возможно легкий шлейф Шампань не настолько и поверхностен, а тяжелый характер Рома бездонный и интересный, что мы даже представить не можем.

Когда бар практически опустел и за столом остались лишь смуглый парень с лисьим разрезом глаз и горячая креолка из далекой Мексики. Они посмотрели друг на друга, погруженные каждый в свои мысли. Кумыс в какой-то мере боялся надавить на Текилу. Страх того, что она может сбежать в столь прекрасный вечер потом преследовала бы его всю жизнь. В связи с чем он просто спросил:

– И? – и опустил руку.

– Проводишь меня? – улыбнулась девушка.

И в этот момент некогда разбитое сердце юноши склеилось. Что стоили эти страдания, если сейчас она наконец-то соизволила окружить его своим вниманием? Он заулыбался как мальчик, которому все же достали звезду с неба и так задорно закивал головой, что казалась она вот-вот оторвется.

Текила артистично закатила глаза, улыбнувшись, и начала накидывать изумрудное пальто, с которым в ту же секунду помог Кумыс, считая про себя сколько раз он успел коснуться ее невзначай.

На улице было прохладно, даже морозно можно сказать. Вот-вот должен был пойти снег. К счастью, не было ветра, что так ненавидела девушка с югов. В ее родной Мексике круглый год знойная жара, да и солнце светит 203 дня из 365, а остальное время просто облачно. Не то что здесь: промозгло и серо, отчего мурашки мгновенно пробежали по ее нежной коже.

– Эй, – казалось от глаз Кумыса не пройдет ни одно ее видоизменение, – на, – и он, сняв себя меховой широкий шарф, нежно обвязал им ее тонкую шею. – Согласись, так теплее.

– Пахнет моей Фэго, – принюхалась она и улыбнулась.

– Фэго? – не понял Кумыс. – Прости я плохо знаю испанский.

– Да, так звали мою любимую кобылу, – поностальгировала Текила.

– О, – немного засмущался парень, хотя вряд ли кому был бы подобный комплимент по вкусу: ты пахнешь как моя лошадь. Но в данный момент, он читал между строк: как ее ЛЮБИМАЯ лошадь, а это что-то, да и значило.

Это, с одной стороны, была приятная тишина, хоть оба человека и застыли в неловкости.

– Пойдем? – спросила Текила, на что парень кивнул. И даже то, что она не спешила брать его за руку, как обычно делают парочки, само то, что она идет рядом, не игнорирует, окрыляло его. Порой для счастья много и не надо, не так ли?

Глава 2

Оставим голубков на время и повернем время вспять. И что же мы увидим? Захудалый, богом забытый бар, вывеску которого давно уже снесли вандалы, а на рекламный плакат у владельца просто-напросто не хватало денег. Да и вообще знали о этом месте лишь завсегдатаи и последние пьяницы. Лишь редкие сборища непонятной компании порой сдерживали бар от полного разорения. Хозяин сего заведения знать не знал, кто его странные посетители и в какой-то мере и знать не хотел, ведь его волновали лишь деньги, на которые те не скупились, лишь бы их не беспокоили некоторое время. Такие условия вполне его устраивали и благополучно затыкали рот совести.

И вот под светом возможного последнего фонаря этой улицы, из непримечательной и ободранной двери бара выходит дама в белом мехе, идеальной укладкой блондинистых волос. Она столь не подходит такому антуражу, что ее легко можно было бы приметить и за милю от этого места. Одни ее уверенные движения говорили, что она явно не из этих мест. Женщина знала себе цену, знала, как вести себя в любой ситуации и явно была не робкого десятка.

Сильнее закутавшись в свой шарф, она зажгла сигарету и выпустила струйку дыма, что красиво растворилась в холодном воздухе.

Ждала ли она кого? Возможно. Потому что буквально через минуту-другую из этой же двери вылетел молодой ершистый парень. Он, не церемонясь, подлетел к ней и спросил:

– Не угостишь сигареткой?

Мартини усмехнулась и нескрываемо оценила Ерша с ног до головы.

– Я думала, ты выше ростом, – он и впрямь был на полголовы ниже ее, ни говоря уже о том, что и телосложением был куда худее.

– Зри в корень, детка, – забирая у нее сигарету, ухмыльнулся он.

– Да, я помню эту дерзость твоего возраста, – сказала Мартини и пошла по улице прочь от бара. Она была уверена, что он последует за ней. Все так делали. И естественно этот юнец не был исключением.

– Ты куда? – пытаясь одновременно зажечь сигарету и не отставать, спросил парень.

– Не твое дело, малыш, – перешла она на его же сленг.

– Эй, я вообще-то поболтать с тобой хотел, – возразил он, наконец-то управившись со своими мелкими делами.

– Да неужели? – засмеялась Мартини. – Что общего может между мной и тобой? – тыкнула она указательным пальцем с прекрасный маникюром ему в грудь.

– Многое, если ты захочешь, – намекнул парнишка, насмешив еще больше свою собеседницу.

– Ты это серьезно, Ерш?

– Почему все меня так не дооценивают? – с напускной обидой спросил он.

В какой-то мере Мартини стало жалко его сейчас. Она быстро выросла, особо не помня себя в этом возрасте – когда с тобой не считаются. В обществе ее полюбили и приняли сразу, будто все так и ждали ее появления на свет.

– И что ты хотел мне предложить? – элегантно раздавила она свой окурок носком лакированных туфель.

– Например в деле с Суррогатом, – на полном серьезе ответил ей юноша.

– Боюсь, это не твой уровень, – подняв глаза и посмотрев на него в упор сообщила дама.

– В том-то и дело, что все так думают. Согласись, никто не ждет от меня ничего такого эдакого, – вернул он себе свою веселость.

– И ты так легко готов отвернуться от своих? – надавила Мартини на совесть.

– Для них я всегда был пустым местом, – с печалью в голосе ответил парень.

– Так себе резюме, – усмехнулась она.

– Так мы партнеры? – протянул он руку.

Мартини уставилась на эту тощую руку этого наглого сорванца. Было в нем что-то сродни ей, может быть отчаяние, безумство? Да какая, впрочем, разница, если от него и впрямь может быть прок.

– «Партнёры» слишком громко звучит пока для нас. Можешь быть моим помощником, – предложила она.

Ерш ощетинился от ее предложения, но все же руку не убрал, поэтому она со всей силы пожала ее, но, прежде чем отпустить, сказала:

– Предашь меня, я сотру тебя с лица Земли, и никто и никогда не вспомнит, что был когда-то такой молодой и милый Ерш.

Голос Мартини был настолько серьезен, насколько это вообще было возможно, и парень знал, что она даже на толику не шутит. На что подписывался, он понимал еще тогда, когда выбегал из бара. Устав от насмешливой роли зеленого паренька в обществе, его тянуло на великие приключения. Мартини была его билетом в большой мир.

Тут они услышали разговор и скрип двери с привычным колокольным звоном: кто-то еще вышел из бара.

– Думаю, нам пора распрощаться, – вынесла свой вердикт Мартини.

Ерш прислушался.

– Да, это же Сидр с Чачей, – пренебрежительно ответил он, с нескрываемым нежеланием расставаться. Было видно, что парень боялся упустить свой куш, – может где продолжим вечер?

Мартини смерила его долгим взглядом. Она была не прочь порезвиться, в конце концов, что в этом было плохого. Ей всегда нравились молодое амбициозное поколение. Был в них этот задор и уверенность, что с годами потом сломает и время, и социум.

– Ты уверен, что не помешает нашей совместной работе? – все не спросила женщина.

– Ничуть, дорогая, – надменно ответил Ерш и уже по-свойски взял ее под локоть.

Мартини засмеялась. Этому парню дай палец, руку откусит. И они пошли в противоположном направление от той сладкой парочки.

Так вернемся же к ним. Чача, выросшая в горах Грузии, обожала такую погоду. Она напоминала ей о родном доме, об уютных вечерах в кругу большой дружной семьи. В связи с чем, в эту самую минуту от нее невозможно было оторвать взгляда! Она распускалась как ночная фиалка, что не упустил из виду Сидр.

– Я знал, что тебе здесь будет лучше, – проговорил он.

Девушка за это и любила его. За то, что за напускной веселостью и в какой-то мере легкомысленностью хранилось чуткое нежное существо.

Чача повернулась к мужчине и провела рукой по его лицу, на мгновение задержавшись на пышных усах. Она знала, что ему это нравится, он так ими гордился. А потом она, встав на носочки, поцеловала его. И было в этом моменте что-то волшебное. Это именно то воспоминание, что остается в глубокой памяти на веки вечные. И даже когда великий Альцгеймер2 уничтожит все, Чача была уверена, что будет помнить этот вечер, эту погоду и этот поцелуй.

Слегка отстранившись от девушки, Сидр погладил ее по густым прямым волосам:

– Ты устала, не так ли?

– Я не люблю эти сборища, ты же это знаешь, – напомнила она.

– Да, Мартини было лишним, – пошутил он.

Чача улыбнулась.

– Мы не раз о ней еще услышим, – пророчила девушка.

– Да, согласен, в этом вся она.

И в таком русле продолжился их разговор до самого дома. Со стороны они казались неприметными и такими простыми. И никто из мимо проходящих не замечал, что это всеизвестные Сидр, корнями своими уходящий еще в Античность, и мудрая Чача, что была так крепка на глубокие мысли.

А жили они мирно в столь же непримечательном доме, заросшем диким виноградом и яблонями. И был он настолько же мил, насколько вы можете себе его представить. Наверное, всему этому способствовало воспитание девушки, а может и внес свою изюминку и Сидр, но итог один: это был их маленький Эдем, где они были счастливы вместе вот уже не один год.

А теперь на минуточку вернемся обратно к бару, откуда сначала вышел высокий худощавый мужчина в баварской шляпе и костюме тройке, что так галантно попридержал дверь, из которой кокетничая и заливаясь как свиристель, выпорхнули две женщины средних лет, которые никогда не принимали свой возраст за чистую монету, ибо в душе они считали себя юными аристократками. А замыкал эту компанию ковбой со всеми присущими атрибутами, то бишь в шляпе с согнутыми краями кверху, шейным платком и в кожаных ковбойских сапогах.

– Коньяк, а Вы и вправду как-то застрелили кабана в лесу аж с полсотни ярдов? – изящно беря за руку англичанина, спросила Красное Вино.

– Боюсь, это было слишком давно, чтоб вспоминать это, – скромно ответил мужчина.

– Ну это же столь волнительно! – восхитилась все же им женщина, возможно даже переигрывая.

– У старины весьма меткий глаз, – похвалил его друг.

– Да брось ты, Виски! Не мне с тобой состязаться, – отмахнулся Коньяк.

– Вам в какую сторону, дамы? – перевел русло в другую сторону Виски.

– А вам? – вопросом на вопрос ответила Белое Вино.

Мужчины переглянулись, и если бы женщины были куда более внимательны, то заметили бы этот взгляд, что говорил: «Видимо, они так просто от нас не отстанут».

– Эм, нам с утра с дорогу, поэтому мы планировали попасть в наши номера, – имея ввиду гостиничные, попытался все же «сбежать» Коньяк.

– О, мы у вас надолго не задержимся, – сообщила Красное Вино, – правда, сестра?

– Конечно, нет, что вы! – закивала женщина в ответ, отчего двусмысленно хохотнул Виски, но дамы не придали этому должного вида.

– Что ж, – сдался англичанин, – как таким красавицам откажешь.

Лица сестер зарделись и расплылись в широченной улыбке. Они были уверены, что вечер сулит быть куда веселее и перспективнее, чем они даже ожидали несколькими часами назад.

Едва это «квартет» скрылся за поворотом, как из бара вышел пожилой старик и совсем уж молоденькая японочка. Но пусть вас не обманывает их внешний вид (совсем как дело обстоят со всеми нашими героями) юная леди была весьма с богатым прошлым, как и добродушный старик повидал не мало битв.

– Как надолго ты в наши края, дочка? – по-отцовски спросил Самогон.

– На пару дней, – кротко ответила девушка.

– Скучаешь по дому? – поправляя усы, поинтересовался старик.

– Да, особенно по тишине нашего сада, – поностальгировала Саке.

И они замолчали на добрые пару минут, пока Самогон не произнес.

– Я тоже скучаю по России. В особенности при ее царском правлении. Было что-то прекрасное в это время: простота народа, их доброта. Даже балы при дворцах, куда меня редко звали, запомнились как яркие огоньки. А потом война, потом другая… Так бурно изменилось все, как и весь простой люд.

И старик вновь замолчал, а Саке не знала, что ему ответить, поэтому взяла его за локоть, а другой рукой погладила плечо. Она чувствовала эту тягостную боль внутри груди ее собеседника и ей было жалко его как никогда. Не привыкшая видеть Самогона в таком расположении духа, немного смутило ее, но она знала, что каждый из их дурной компании прошел свою школу жизни и выживал по-своему.

– Многое меняется, – прошептала она, – мир никогда не стоял на месте.

– Да, маленькая моя Саке, так оно и есть. И то ли еще будет, – проговорил он. – Ты остановилась у мистера Поля как всегда? – уточнил он, имея ввиду гостиницу, что находилась в двух кварталах от места действа.

Саке кивнула. Она настолько была традиционна и постоянная, что, видимо, стала к тому же предсказуемой.

– Мартини. Вы ей верите? – спросила она.

– Я никому не верю, дитя, – хохотнул Самогон.

– А как же тогда бороться с мистером Суррогатом? – нахмурила девушка лоб, но при этом скрывая свои истинные чувства.

– Время покажет, – ответил старик, а помолчав повторил, – время покажет.

Глава 3

Лежа под балдахином широченной кровати и смотря на разрисованный античными божествами потолок, Мартини выпустила струю дыма. Слева от нее в белоснежных шелковых простынях спал Ерш. Она повернула голову в его сторону и вновь засмотрелась. Что ж, можно сказать в постели он ничего. Не Бог весть что, конечно, но вполне сносно и того стоил. Со временем у него поприбавится опыта и тогда, возможно, он выбьется в число бесспорных «Казанова».

Женщина заправила ему прядь волос, от чего он смешно съежился, но не проснулся. Ей показалось, что он совсем еще ребенок: начиная от того, как парень смотрит на нее периодически (предположительно, как на мать Водку после того, как нашкодничал) заканчивая тем, как говорит – будто в нем борются мальчишеское озорство со страхом потерять большее, то есть разумное с неразумным.

Докурив сигарету, Мартини встала и натянула белье, что было разбросано по полу. Сначала она хотела ограничиться трусиками и кружевным бюстгалтером, но почувствовав, что в комнате прохладно, натянула банный халат, что весел на дверце ванной. В таком виде она прошла на кухню и заварила кофе. Часы на стене показывали 2:15 ночи. Чертова бессонница! Хотя сейчас она ей на руку: надо было подумать, что делать с Суррогатом. Этот козел даже не ведает, что ему уготовано. А она любила изощренность.

В последнюю их встречу мужчина явно дал ей понять, что он не отступит, а работать вместе ему, видите ли, не позволяла гордость! Да что он о себе возомнил?! Наивный самозванец!

Мартини понимала, что к Суррогату прибегают только те, кому не по карману такие, как она и тот сброд «высших», что сегодня собрался в той дыре. Так же она знала, что люди, что работают с ним – особы сомнительной репутации. Можно сделать ставку на них, конечно. Но как? Как завлечь к себе «друзей» этого козла?

Кофе оказался чересчур крепким и обжигающим, даже дополнительная порция сливок не убрала эту горечь. Но пить было более нечего. Мартини давно не выходила в «свет». Если не считать этот злосчастный вечер, то прошло более нескольких недель, как она похоронила себя в своей берлоге. Как бы жалостно это не звучало, но роковая женщина было глубоко разбита внутри. Тьма частенько затягивала ее в свои сети, заставляя плакать в подушку до утра.

Что же так могло сломить ее, спросите вы? Ответ как всегда прост: безответная любовь. А может быть и просто запретная. Но если против последнего она могла бороться до смерти, то первое – было ей не по плечу ни в каком виде.

Его звали Джеральд. И он был музыкантом. Слышали бы вы как бегали его пальцы по клавишам рояли, создавая уникальные звуки, от которых замирало даже самое холодное и рассудительное сердце. Это был пленительный мужчина, молчаливый, но при этом, как и все творческие люди ранимый. Да-да, мы не ослышались, Джеральд был простым смертным. Но это нисколько не останавливало Мартини. Прекрасно понимая, что однажды она может на веки потерять его, не так болезненно воспринималось, когда дело касалось любви. Ее скорее коробила сама природа их отношений. К сожалению, женщина весьма пагубно влияла на своего возлюбленного. Он всеми способами избегал ее, не поддаваясь искушению. Да, тяжело было сопротивляться соблазну Мартини, но каким бы мягким не был Джеральд, умирать из-за нее он не хотел.

Они были, мягко говоря, не парой, и женщина знала это изначально, ломая свое сердце на тысячу осколков ежедневно об его «нет». Поцелуи, проникновенные речи, пылкий взгляд и томные вечера были лишь временными счастливыми мгновениями. Вспоминая их сейчас, у Мартини непроизвольно текли слезы. Но в нужный момент она запирала весь свой мир от чужих глаз и становилась роковой женщиной – неприступной, деловой и хваткой.

Как и сейчас, ей некогда было страдать из-за Джеральда. В конце концов, она провела неплохую ночь в компании Ерша. Ее ждал план по сокрушению мирового порядка. На кону весьма высокая цена: признание и его бизнес.

Надо узнать, в чем слабость Суррогата? Естественно, в таможне. Все они проходят эту инстанцию. Тонкая политика, игра крупных игроков. И зря он замахнулся так высоко. Ему есть что терять. А ей? Если только гордость. Мартини знала, что всегда выйдет сухой из воды, ведь ее любили везде, где бы она не появлялась. А вот его – нет. Лишь мелкие рыбешки заправляли его балом, но их легко устранить.

Допивая отвратительный кофе, Мартини приняла решение: надо поговорить с Этанолом, ведь весь бизнес Суррогата основан на нем. Скажем так, это его правая рука, золотая жила.

Ей лишь мельком как-то удавалось его увидеть на одном из подпольных вечеринок. И то в полутьме среди сотни других подобных личностей она бы в жизни его не приметила, если бы он не был в компании Суррогата.

Так кто же такой все же этот мистер Суррогат, спросите вы? Что ж, думаю стоит упомянуть подробнее о столь необычной персоне.

Итак, это весьма молодой человек с обманчивой красивой внешностью, за которую цепляются весьма сомнительные личности. Здесь скорее сыграла фраза «с кем поведешься, от того и наберешься». Он весьма обходителен, порой даже чрезмерно, что вы даже сами не заметите, как так случилось, что он вот-вот только улыбнулся вам в толпе, а сейчас уже смешит вас до упаду за вашим столиком.

Благодаря своей харизме и природному таланту к обману, Суррогат всегда был замешан в мошенничестве и в плохой игре. Но ему везло, практически постоянно, что аж в его узком кругу друзей поговаривали, что ему соблаговолит сама богиня Удачи. Хотя кто его знает, возможно своими сладкими речами он и ее обвел вокруг пальца.

Уверенность в самом себе – это его кредо. Он часто рискует, но в его мире по-другому не сделаешь себе имя, он в этом не сомневался, в связи с чем не чурался браться за любую «грязную» работу, уничтожая на своем пути и молодых, и зрелых, даже женщин.

Но, как и у всех, даже у столь плохого парня, были слабости. Одна из них – его отец. И лишь избранные знали, что это Самогон. Да-да, мои дорогие читатели, вы не ослышались, тот добрый старик с сединой в бороде, и есть создатель этого никчемного отпрыска. И как бы грустно здесь не звучала фраза Тараса Бульбы3: «я его породил, я его и убью» в этой истории, к сожалению, имеет место быть – так как мы были уже свидетелями того, кто собрал весьма неприветливую компанию в том самом богом забытом баре.

Сам же Самогон не хотел так далеко заходить в своих деяниях. Он лишь думал о том, чтобы припугнуть паршивца, но тут появилась как никогда кстати Мартини и все завертелось в разброс планам. И стоя сейчас в захламленной, грязной маленькой своей квартирке и попивая горячительное, горе-отец все еще надеялся, что все пройдет гладко и без лишних жертв, ведь какими бы не были непослушными и «плохими» дети, инстинкты крови никогда не отступают.

Так же стоя у окна и всматриваясь в ночной город затерялась в своих чувствах и малышка Саке. Даже зеленый чай с мелиссой не согревал ее нутро, будто издеваясь над ней. Она вспоминала этого юнца, что так резко ворвался в ее жизнь, что она даже понять не успела, когда он пробился и осел в ее холодном сердце. Такой таинственный гайдзин4 с черными как крыло ворона глазами и чувственными губами встретился ей на одном из вечеров в честь празднования Сэйдзин-но хи (день совершеннолетия). Саке не помнила год, лишь то, что это был январь, и шел снег, создавая картину совершенства.

В баре, куда она была приглашена столпились мальчики и девочки, в честь кого и шло данное пиршество. В традиционных нарядах, то бишь в зимних кимоно особого покроя с длинными рукавами, что мы называем фурисодэ, в меховой накидке с поясом оби и в специфичных шлепанцах дзори расхаживали еще такие молодые японки.

Гайдзин, что привлек взгляд Саке был, как и все парни данного общества, в мужском традиционном кимоно и в жакете хаори. Естественно, ему не особо шел сей наряд, ибо повадки чужестранца с большими глазами и его чрезмерная вальяжность можно было заметить еще издалека. Он был как раскидистый дуб среди полей никчемного кустарника, как звезда среди беззвездного темного неба.

Окунаясь во всем внимании красавиц и красавцев вокруг, Саке сомневалась, что сможет привлечь его внимание. Но судьба решила иначе, ведь едва он оторвал нахальный взгляд от одной из девиц, как мгновенно замолчал и растворился в очаровательной представительнице своего вида.

Саке нельзя назвать уникальной и чем-то особенно привлекательной японкой, но была в ней загадка, которую так мечтал с того дня разгадать Суррогат. Он делал все, чтоб заполучить ее всю, но постоянно разбивался об непробиваемые скалы ее холодной личности. Скромное «хай»5 и «ие»6 Саке будоражили все его естество и сводили с ума.

Они часто проводили время вместе. Но дальше легкого поцелуя в щеку их отношения не зашли. Суррогат так и не понял, что девушка вообще чувствовала относительно его. Неужели есть еще такие особы, которых он бы не умаслил? Как такое вообще возможно?

Суррогат как неожиданно появился в Японии, так резко и исчез. Лишь прощальная записка для возлюбленной гласила: «Мы еще встретимся». И вот вытащив и в очередной миллионный раз перечитывая ее, Саке посмотрела в окно, надеясь среди этих холодных кирпичных стен чужого города различить его силуэт, будто вот он спрятался за тем фонарем и лишь ждет подходящего момента, чтоб подойти и сказать: «А вот и я». Но это была лишь обманчивая фантазия, как бы не приятно в это было верить.

Чай остыл в тяван7.

Печать моя тоже.

Лишь зима еще помнит о нашей любви.8

На этой грустной ноте, друзья давайте вернемся к другим персонажам нашего рассказа, в частности, к Рому и Шампанскому, которых мы все еще оставили выходящими из бара.

Придерживая пьяную в стельку подругу, прекрасная блондинка кое-как перебирала ноги. Виной всему этому была не только Ром и алкоголь, но и узкое коктейльное платье а-ля 20-ые9, что так эффектно выделялось своей дороговизной и металлическими вышивками, бисером и стеклярусом. По идее, оно должно было быть свободного кроя, но Шампанское изменило его на свой вкус, то бишь натянув на пару размеров меньше, тем самым сексуально выделив свою фигуру песочных часов.

Едва они вышли, подул резкий ветер, заставив девушку покрыться неприятными мурашками. Она попыталась на сколько это возможно завернуться в перьевой белый шарф, который абсолютно никак не защищал от данной погоды, тем самым подпортив хмельное настроение.

– Черти, холодно как в Лох-Суилли10, – выругалась Ром.

– Да, это не Палм-Бич однозначно, – поддержала ее подруга.

– Где мой сюртук? – резко остановившись спросила Ром.

– Ты о том изношенном до дыр, а то и поеденным корабельными крысами, плаще? – уточнила Шампанское и не дожидаясь ответа, продолжила, – я выбросила его сто лет назад.

– Женщина, ты беспощадна, – то ли пошутила, то ли просто констатировала факт пиратка.

– Ты выглядела в нем убого! – защитилась блондинка.

– О святые, да кому какое дело на мой вид? В нем было удобно и тепло.

– Мне есть дело!

– Ты слишком помешана на красоте, милочка, – пожурила подругу пьяная особа, от чего та только фыркнула. – Ну вот посмотри на себя, ты же сегодня вылитая как ее там, ах да, Мэрилин Монро!

– И что? – не догоняла пьяного лепета Рома Шампанское.

– А то, что ты была и есть красотка в любом виде! Не стоит себя недооценивать.

– С чего ты вязла, что я себя недооцениваю? – усмехнулась та.

Ром остановилась как вкопанная и резко повернулась к Шампанскому.

– Я слишком давно тебя знаю, Шампи, – положив руку на плечо подруги, сказала она, – все это, – указывая рукою на внешний вид девушки, – показное твое очарование напрямую связано с твоими глубокими комплексами.

– Какие глубокомысленные речи на ночь глядя, – расхохоталась Шампанское. Хотя лишь ночь заметила, что глаз ее не коснулась смешинка – ведь Ром была права на все сто.

– Осуждаешь?

– Нет, я смиренно привыкла, – улыбнулась Ром, – но нам надо быстрее вернуться в гостиничные номера, пока ты не окоченела здесь, дорогуша. Завтра рано вставать и там дальше весьма тяжелый день.

Какой бы не была часто в стельку пьяной Ром, она всегда хорошо соображала и все помнила. Завтрашнее утро не было исключением, ведь ей надо было вести один особый груз. А точнее контрабандные товары Суррогата.

Что ж, об этом позже дорогие мои читатели, лишь могу сказать в знак оправдания Рома, что это была вынужденная сделка и абсолютно ей не по нраву, но порой делать выбор не только сложно, но и необходимо.

Глава 4

Клуб пропах едким дымом, что так свойственно такого рода заведениям. Ими пропитаны стены как изнутри, так и снаружи. Рекламная вывеска неоновыми красками гласит, что сегодня вход для женщин свободный, от чего еще со входа начинается очередь молодых людей, что неистово ждут своей очереди пройти внутрь (чаще всего парень под ручку с толпой девчонок). Это не сколько пафосное место, столько подпольно разрекламированное на легкие наркотики и хороший алкоголь.

Мартини на своей веку повидала множество таких клубов, поэтому без труда оказалась в гуще событий. Музыка гремела со всех сторон, в особенности с диджейского ложа, разрывая перепонки и заставляя орать в уши своему собеседнику, чтоб хоть как-то быть услышанной.

Но ей не надо было никому и ничего говорить. Прекрасно ориентируясь в таких заведениях, она знала, что хозяева либо восседают на втором этаже за толстенной стеной, откуда не проходит грохот снизу, либо укрываются в прекрасно обустроенном подвале.

Посмотрев наверх и не увидев ни одного застекленного балкона, Мартини сделала ставку, что власть имущие скорее всего играют в карты где-то внизу – это фишка многих скучающих богатеев.

Обратив внимание, как официанты грациозно «смываются» за лестницу женщина насколько это незаметно подошла к перилам и начала поправлять бретельки туфель. Естественно, краем глаза она не упустила из виду, что дверь в подвале охраняют два амбала. Да чего стара сказка!

Взяв два бокала, кажется, шампанского у проходившего мимо официанта, Мартини со всей львиной грацией прошествовала вниз. Коренастые лысые качки сие минуту навострились.

– Привет, мальчики, – замурчала женщина, встав перед ними так, чтоб их взгляд остановился на ее кое-как прикрытой груди, – у меня встреча с Этанолом.

Охранники оценивающе все еще смотрели на нее, но потом один из них, нажав на наушник проговорил:

– Проходите, – и открыл массивную дверь, но едва она успела сделать шаг, как со спины ее начали опытно ощупывать на предмет запрещенного оружия. В какой-то мере это возбуждало, когда тебя так бесцеремонно «лапают» по всем местам, где другого смертного ждала бы, мягко говоря, «неудача», но с другой – Мартини       была сегодня холодной как сталь.

Столь быстрая реакция охранников говорила о нескольких вещах: либо ее ждали, либо в эту минуту она заинтересовала тех, кто за дверью. В любом случае, это лучше, чем если бы ей пришлось прибегнуть к «тяжелой артиллерии».

Войдя в полутемное помещение, Мартини сразу же начала с любопытством озираться по сторонам. В плотном задымленном воздухе, что мерзко пропах дешевыми мексиканскими сигарами, она отчетливо различила монитор с камерами, несколько игровых приставок вдоль стены, тяжелый журнальный столик, ну и конечно сам диван, на котором так вальяжно развалился, видимо, хозяин сего заведения, в котором она с трудом узнала Эталона.

– Тебя стало немного больше с последней нашей встречи, – промурлыкала Мартини все еще надеясь, что сможет взять быка за рога лишь своими чарами.

– Мы знакомы? – выдувая дым, уточнил надменно Этанол.

Женщина проплыла гордо к нему и присела за столик так, чтоб вырез платья цвета металлик оголился до ажурной повязки от чулков, что, конечно же, не упустил из виду мужчина напротив.

– Шампанского? – предложила она, заранее зная, что он откажется.

Этанол покачал головой.

– Что ж, а я не откажусь, – сказав это, Мартини отпила глоток и специально пролила несколько капель на одежду. В естественной манере она изящно вытерла подбородок и провела рукой вдоль сексуального тела, а напоследок закусила край губы, сделав моську «упс».

Этанол выжидающе смотрел это шоу, и оно ему однозначно нравилось. И чтобы не припасла на него эта дамочка, он решил рискнуть и озадаченно приподнял бровь в знаке «что дальше?»

Глаза, что так возбужденно блеснули повысили уверенность в дальнейших действиях Мартини. Изящно поставив ногу на высоких шпильках между ног мужчины, максимально близко к его гениталиям, она к нему предельно наклонилась, что их отделяло теперь лишь считанные сантиметры и проговорила:

– У меня к тебя деловой разговор, красавчик, – хоть таковым она его и не считала.

Эталон шумно сглотнул слюну и кивнул. Он вообще был весьма деловым человеком и его сложно отвлечь такими манерами поведения, но эта малышка и впрямь была особенно пленительна.

– И о чем же? – Эталон снова закурил, чтобы унять свою эрекцию.

– Насчет твоего босса, – отпила вновь шампанское Мартини.

В принципе она любила этот напиток. Было что-то приятное в лопающихся пузырьках во рту со сладковатым послевкусием. Жаль, что они не сдружились. Думаю, во многом виновата Ром. Вот с кем- кем, но с ней Мартини в жизни не нашла бы общий язык, считая ее чрезмерно вульгарной, неотесанной грубиянкой.

Эталон откинулся назад на диване, прерывая столь интимный контакт.

– Кто ты? – серьезно спросил он.

– Та, кто хочет того же, что и ты, – осушила до конца бокал женщина.

– И чего же я, по-твоему, хочу?

– Денег, власти и никаких границ, – предположила Мартини, полагаясь на свой опыт.

– У меня все это есть.

– Нет, Эталон, ты как собачка на коротком поводке у Суррогата, – дерзко выпалила она, приведя мужчину в ярость.

– Как ты смеешь? – прорычал он, резко дернувшись вперед.

Между ними вновь сократилось расстояние и Мартини этого только и ждала: когда Эталон вновь растворится в ее близости и шарме. Поставив бокал с допитым шампанским на столик, она провела свободной рукой по его скулам, при этом не прерывая контакта глаз. Мужчины… они во многом похожи: одержимы своей силой, любят быть самцами. Этот был именно таким.

Мартини сократила считанные сантиметры и страстно укусила его губу, наперед зная, что это его возбудит. Другой рукой распустила волосы, которые держались на китайской шпильке. Это было единственное оружие на данный момент, если что-то пойдет не так. А в целом, все шло именно так, как она и планировала.

Эталон резко опрокинул ее на спину и впился в горячем поцелуе. Не теряя ни минуты начал расстёгивать штаны, а другой рукой задирать платье блондинки.

Но он ошибался, думая, что она будет смиренно лежать под ним, и поэтому опешил от ее силы, что отбросила его обратно на диван.

Она медлила, растягивала его страсть. Как львица перед прыжком, контролируя каждый свой жест и мимику, Мартини села на его колени, запустила руку ему на затылок и притянула к себе. Поцелуй был именно таким, от которого срывает голову, но только не ее, ведь она все еще выжидала удобного момента, чтобы сказать:

– У тебя нет меня, Эталон, – и руками полезла к паху, где без труда нашла вход в его уже давно готовому «оружию». Он застонал, отчего, не упуская случая Мартини слегка поднажала силу трения.

– Суррогат не даст тебе того, что могу дать я, – томно гнула она свою палку. – Давай будем партнерами, Эталон. И я сделаю тебя королем этого подпольного мира, – с этими словами женщина впилась в него губами и начала двигать бедрами, возбуждая до неистовства.

– Скажи «да», – промурлыкала она ему в губы, и пустила в ход свои последние пули: укусив одновременно в шею и нежно зажав его яйца, от чего Эталон вскрикнул.

– Да? – спросила она в последний раз.

– Да, да, я согласен, – прохрипел он, прежде чем кончить себе в штаны и в ее руку.

Эталон таких не встречал, наверное, никогда в своей жизни, чаще всего балуясь неопытными глупыми девицами с панели и малолетками, поэтому не сразу понял, что вообще произошло. Когда он открыл глаза, в помещении никого не было, лишь на полу у столика, утопая в мягком глубоком ворсе лежал бокал от шампанского.

Глава 5

Утро не задалось сразу, едва Ром разлепила глаза. Проклятье, она проспала! Такое бывало редко, но бывало, и как показывает опыт, ни к чему хорошему не приводило.

Как и сейчас, когда она наспех одевалась, при этом боясь потревожить спящую Шампанское на соседней кровати, но все время натыкаясь на бытовой мусор типа столика, либо лампы.

Влив в себя на ходу стакан горячего обжигающего крепкого кофе, она мельком заметила в зеркале свой убогий вид. Дреды стали как взъерошенные пакли, синие круги под глазами говорили в том, что пора завязывать с алкоголем и спать чаще, не говоря уже об одежде, что Шампанское накануне пыталась «сжечь».

До пристани было ехать двадцать минут без пробок, но они ей не грозили, ибо у Рома был классный харлей11, ее брат и кореш в такие трудные минуты. Не надевая шлема, она неслась на всех парах, не замечая порой даже красные сигналы светофора и представляете успела с минуты на минуту.

Суррогат стоял у ее прекрасного корабля Эсмеральда12 и всматривался в то, как загружается товар.

– Ты опоздала, – констатировал он факт.

– Я так не считаю, – и хотела было посмотреть на часы, но вспомнила, что благополучно забыла их на столике перед зеркалом.

– Здесь не весь товар, – наметанным глазом определил красавчик.

– Естественно, – буркнула Ром, – я что похожа на дуру, чтоб средь бела дня загружать контрабанду.

– Где остальное? – будто не заметив реплики девушки, повернулся к ней Суррогат.

– Там, где и должно быть, – указала она рукой на судно.

– Я хочу в этом убедиться, – ответил он.

– Знаешь, Агат, – на свой манер сокращала Ром его имя, – тебя здесь вообще быть не должно. – начала она озираться по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не следит.

– Это мне решать, где и когда мне быть, – упрекнул ее Суррогат, – а сейчас покажи мне мой товар полностью.

– Ты мне не доверяешь?

– Я вообще никому не доверяю, – ответил он.

– Ты слишком многое на себя берешь, – и все же Ром пошла к пирсу.

– Если ты все еще не поняла, то в нашем мире все надо брать по максимуму и контролировать тоже, – посоветовал мужчина.

Едва они ступили на трап, подчиненные начали здороваться с хозяйкой. Это был неплохой экипаж: разбойники с виду, но добряки по сути – они все глубоко уважали Ром, так как чтили еще щедрым и справедливым капитаном. Но ее «окружение» в данный момент слегка их смутило. Мистера Суррогата знали все бедняки этой округи, но связываться с ним не торопились. С связи с чем едва парочка скрылась за дверью каюты, пошла молва среди народа, что недоумевал об их делах.

Но не будем обращать внимания на вездесущие сплетни и вернемся в капитанскую комнату, что была славно, но безвкусно расставлена всякими декоративными безделушками, которые как последний клептоман со всех уголков мира притаскивала Ром. В целом, как и у всех, по месту обитания и проживания можно определить характер человека (в той или иной мере), так вот что подумал о ней Суррогат, который был не понаслышке осведомлен об этой пиратке. Яркая до аляпистости, грубая, как и ее мебель из массивного дерева, далеко нехозяйственная, судя по сантиметру пыли на горизонтальных поверхностях и грязи на полу да к тому же бардак, что творился кругом олицетворяли хозяйку сего помещения не с лучшей стороны. Сам же Суррогат был куда более опрятен, но сейчас это никакого отношения не имело к их общему делу.

Мужчина, поправив свой дорогой костюм-тройку, изящно расположился на винтажном стуле в кожаной обшивке, что изначально показался ему дико неудобным из виду, но весьма конформным на самом деле. Хотя его до последнего пугала мысль, что встанет из него он менее чистым, чем сел.

– Итак, где же он? – перешел Суррогат к делу, ибо у него от этого хаоса вокруг мгновенно начала болеть голова.

Ром начала ковыряться в ящиках своего стола, будто искала иглу в стоге сена, периодически пыхтя и матерясь от того, что вещи не лежат на местах.

Так прошло буквально минут десять, когда она прокричала:

– Бинго! – и достала ключ.

«Иисусе! Да это же квест. Не удивлюсь, если эта дамочка сейчас будет искать сейф, в котором найдет план своего судна с чертежами и местоположением товара». Но какие бы мысли не роились в это мгновением в голове у Суррогата, он лишь бровью повел в знак ворчания.

Тем временем Ром уверенными шагами дошла до картины какого-то видимо известного художника (увы, в этом искусстве Суррогат не разбирался от слова никак), где была изображена ваза с желтыми цветами13 и резко развернулась к мужчине.

– Знаешь ли, я была бы признательна, если бы ты, ну, отвернулся хотя бы, – выгнать она его не могла, а открывать сейф при этом мутном типе не хотела.

– Издеваешься? Думаешь, это сработает, если я вдруг решу тебя ограбить? – раскатисто и так красиво рассмеялся Суррогат.

– Естественно нет, но мне же надо сделать хоть что-то, чтобы защитить свое имущество.

– Тогда в следующий раз не устанавливай сейф на столь очевидном месте, – подмигнул он.

– Я просила тебя отвернуться, а не о непрошенном совете, – напомнила оскорбленная Ром.

– Я сделаю даже больше, дорогая, я на минутку выйду, – с этими словами мужчина уверенно направился к двери, но она ему загородила дорогу в последний момент, так что оказалась зажатой между ним и дверью.

Суррогат удивленно смотрел в красивые карие глаза этой безумной, все еще не протрезвевшей женщины (судя по тяжелому дыханию) и мог с уверенностью сказать, что она в равной степени его и бесит, и нравится.

Он вопросительно посмотрел на нее, на что она, поправив предположительно кулон на шее, что скрывала белая легкая свободная блузка, лишь ответила:

– Нет.

– Боишься, что коллеги сочтут мое поведение чрезмерно неподходящим?

– Я повторяюсь: тебя вообще здесь не должно быть, – облизав губы и уткнувшись в его нижнюю часть лица, ответила она.

– Но я здесь, и многие уже имели честь лицезреть меня, – улыбнулся Суррогат.

– Пара человек еще не все, – гордо ответила женщина.

– Да ладно тебе, Ром, тебе ли не знать, что такое слухи и сарафанное радио, – отошел мужчина от разгорячившейся пиратки.

– Это уже мое дело, ясно, – строго выговорила она и жестом указала в дальний угол каюты, ближе к бару, – постой там, пожалуйста, – последнее слово Ром выговорила скорее не из вежливой просьбы как таковой, сколько понимала, что Суррогат любит хорошие манеры, на что тот кивнул и отошел.

Женщина не зря показала именно на тот угол, оттуда и впрямь сложно было, что различить в ее коморке под названием сейф, и Суррогат был не первым таким недоброжелателем в этом помещении.

– Твою мать! – выругалась она, – Нет! Дьявол!

Мужчина, казалось, за один или два шага дошел до нее и схватил за руку выше локтя.

– Что? – процедил он сквозь зубы, заранее зная ответ.

Ром молчала. На ее лице блуждали различные чувства: от страха до ярости, но факт оставался фактом.

– Его здесь нет. Меня ограбили! – грубо ответила она.

– Почему я не удивлен? – и воздух в помещении будто бы охладел на пару градусов.

– Что ты имеешь ввиду? – озлобилась еще более Ром.

– Я знал, что тебе не стоит доверять, – с этими словами Суррогат шагнул сначала в сторону двери, но потом резко передумал и навис над женщиной, хотя пиратка на мощных каблуках была его же роста.

– День, – казалось губы его не шевелились, а говорили внутренние демоны, – я даю тебе лишь день найти его, Ром. О последствиях я не буду тебе говорить, ты итак о них наслышана.

Да, она и впрямь знала о его методах в части «расправы над неугодными»: как минимум долгая и мучительная смерть… Поэтому женщина просто кивнула, что ей оставалось еще сделать в эту злосчастную минуту.

И едва Суррогат скрылся за дверью (хотя при благом конце, она его бы, естественно, проводила, но сегодня он с утра таким не задался) Ром крикнула на всю мощь голоса:

– Меласса! Черт тебя дери, иди сюда!

Чуть ли в ту же секунду в каюту капитала ворвался темнокожий худой озорной мальчуган в изношенной одежде. И пусть вас не обманывают глаза твердящие, что «командир» сего судна плохо заботится о своих подчиненных, что даже одежду подобающую не может предоставить. Нет, все дело в самом пареньке. Ему что не надевай новое, хватает на пару дней – столь он «неизносостойк».

Залетев столь радостно и бойко к капитану, Меласса остановился как вкопанный от одного взгляда женщины, что будто бросала одними только глазами булыжники огня.

– Кто заходил сюда со вчерашнего вечера? – тихо спросила она, но голос был груб и далеко необходителен. Не то что, госпожа всегда была навеселе (хотя такое было часто и очень приятно: в особенности ее задорный смех и крики: «на абордаж», «карамба!» и прочие пиратские фразочки, что воссоздавали дух былых времен), но сейчас ее состояние не сулило ничего хорошего.

– Никто, мем, – почесал лысую голову паренек.

– Неужели? – встала она медленно из-за стола и пошла к нему, от чего он преждевременно приперся спиной к закрытой двери.

– Тогда куда делся товар? – усмехнулась женщина.

– Товар, мем? – еще более сжался Меласса.

– Да, товар. Тот самый небольшой груз, что мы должны доставить в Мексику через неделю.

– Я не знаю ни о каком товаре, мем.

Вот честное слова, господа читатели, если бы можно было слиться со стеной воедино в эту минуту, а потом пройти через нее, Меласса бы сделал это с превеликим удовольствием.

Тем временем Ром уже была в полутора шаге от него, и обстановка в помещении все больше накалялась.

– Меласса, ты один здесь знаешь код моего сейфа, и оттуда у меня пропал ценнейший товар, о чем это говорит? – намекнула она.

– Я не трогал его, мем! – в испуге крикнул мальчишка.

– Тогда кто его трогал? – заорала женщина что есть мощи, – кто заходил сюда? Кто нашел его и унес? Говори, проклятый, – с последними словами она начала его трясти за видавшие виду рубашку, даже не отдавая себе отчет в том, что она трещит по швам под ее ногтями.

– Мем, мем, – чуть ли плакал парень, – я не знаю, мем.

И со всей силы отбросив его к другой стене, Ром потащилась к своему бару. Потащилась она, а не пошла, потому что силы оставили ее в это мгновение, и отчаяние заполонило всю душу. Там, в скромном углу помещения, где несколькими минутами назад стоял ее не самый желанный гость, она налила себе горячительного и залпом осушила весь бокал. Лишь после четвертого «залпа» Ром слегка успокоилась и нашлась с ответом для парня, что все еще стоял в порванной рубашке где-то за ее спиной.

– Меласса, – прошептала она, – если мы не найдем сей товар, Суррогат сожжет нас живьем, на что парень лишь сглотнул ком, что застрял в горле, ибо с яркой фантазией у него был даже перебор. И вот он уже видит село, где некогда родился, отца и мать, и как все они горят на костре под жарким солнцем Кубы, а где-то за всем этим наблюдает с ехидной улыбкой красивый мужчина по имени Суррогат.

Глава 6

Ранним прохладным утром, что выбивало горячий пар из легких будто выкачивая самые теплые моменты, в дверь под раскидистым кустами сирени постучали.

В это время хозяйка сего дома пыталась проснуться от тяжелого сна, в который ее вгоняла столь унылая, но настолько же знакомая погода со времен юности. Уютно устроившись за маленьким круглым столом в гостиной, в махровом бордовом халате, что так шел ее волосам и цвету кожи, и по размерам которого девушка легко укрывала ножки, она читала глупую подростковую книжку «Мунфлауэр», что однажды приобрела на книжной ярмарке.

Чача однозначно не ждала гостей в столь ранний час, ведь даже Сидр крепко спал еще на втором этаже в их комнате, где все пропахло специями и яблоками. И все же она рискнула подойти к двери и спросить:

– Кто там?

– Чача, открой, пожалуйста, дверь. Я замерзла насквозь, – умолял женский голос, в котором хозяйка узнала кому он принадлежит.

Быстрее, насколько позволяли ей маленькие ручки, она отворила массивную дверь и запустила как мокрого котенка или лесную эльфийку Шампанское. Ее кудри свисали по контуру лица и капали ей на тело. В светлой легкой одежде, состоящей из множества легких тканей (Чаче показалось, что девушка сняла несколько разноцветных тюлей с окон и закуталась в них) и в некогда белых балетках, она ощетинилась под влагой утренней росы и покрылась мурашками, но все равно не потеряла своей первозданной легкости и очарования.

– Прости за столь ранний визит, – прощебетала она, ища глазами что-то в интерьере.

– Ты что-то хотела? – не упустила из виду ее жеста хозяйка.

– Камин. У вас есть камин? – немного глупо улыбнувшись, спросила девушка.

Чача озадаченно рассмеялась.

– Да, он есть, но не зажжен, – но увидев, как уголки губ Шампанского опустились вниз, продолжила, – но есть печь на кухне, на которой я как раз собиралась готовить чвиштари.

– Я понятия не имею, что это, но, если связано с горячей печью, я согласна.

Напоминаю вам, дорогие мои читатели, что Чача была глубоко традиционной девушкой. В связи с чем нет никаких сомнений, что данные кукурузные лепешки она готовила для своего возлюбленного на завтрак. Но при этом она понимала, что не сможет сделать из Сидра грузина (да и зачем именно?), поэтому подавала столь вкусное блюдо с расплавленной Моцареллой или пожаренными кусочками Камамбера. Но сейчас ситуация явно менялась, ведь неожиданно появился гость и времени на приготовление как таковой сокращалось, а задерживать новоприбывшую она совсем не хотела.

Налив Шампанскому крепкого травяного чая, она предложила:

– Давай снимем с тебя эти тряпки, а то простудишься, – упустив тот момент, что ее начали изрядно раздражать мокрые следы.

– Да, я была бы весьма признательна, – улыбнулась блондинка, – могла бы ты одолжить мне полотенце и хоть что-то сухое.

– Естественно, – сдержано ответила ей хозяйка дома и исчезла, при этом все время напрягаясь тому, что может произойти в ее отсутствие. Стоит ли говорить, что Чача особо не с кем не общалась из их злосчастного алкогольного клуба, а не доверяла никому тем более.

Вернувшись в свою кухню буквально через минуту, она нашла Шампанское в легкой прозрачной сорочке практически вплотную прижавшуюся к горячей печке. Первое мгновение Чача практически не могла вразумить, что это и впрямь происходит у нее дома. Миллион мыслей пролетели у нее в голове от «Боже мой, какой срам!» и следом: «А если Сидр спустился бы и увидел ее в таком виде?», «До чего же бесстыжие эти европейки!», «Где вообще их воспитание?»

– Ой, прости, я имела наглость снять с себя одежду здесь же, – отпив чаю, ответила девушка. – Я повесила ее сушиться, – и указала на ткани, что весели рядом с печью на стульчиках, создавая детские девчачьи шалаши для игр.

Так и не собрав свой разум воедино, и где-то подсознательно переживая теперь за свои раритетные стулья, Чача просто протянула девушке махровый халат и полотенце, на что Шампанское очаровательно улыбнулось:

– Ммм, они восхитительно мягкие! Из овечьей шерсти с твоей родины, не так ли?

– Ддда, – слегка заикаясь ответила грузинка.

– Я ни разу там не была, но говорят там прекрасно, – продолжила тему блондинка.

– Да, – более уверенно ответила Чача.

– Ты скучаешь по дому?

Чтобы не стоять и вести пустые светские разговоры, хозяйка прошла к печке и немного растормошила дрова.

– Несомненно, думаю, как и ты по своей, – ответила Чача.

– Ну не совсем, – призналась Шампанское, отпив еще чая, – я предпочитаю свободу привязанности.

Грузинка до конца не понимая, повернулась к ней.

– Ну Франция твоя родина, неужели тебя не тянет обратно в Лангедок14? – удивилась хозяйка.

– Нет, – улыбнулась та, – меня тянет на Палм-Бич, Гоа, иногда даже в Монте-Карло и ряд других стран и городов, но почему-то домой редко. Хотя Лазурный берег все еще свеж в моих бурных воспоминаниях, – а помолчав чутка, спросила. – А как Сидр? Он скучает?

Чача призадумалась. С одной стороны, отвечать за своего мужчину она не бралась, но с другой, она подозревала, что ее возлюбленный более грустен порой именно по этой причине.

– Думаю, да.

И женщины замолчали на минуту-другую. Пока Чача посмотрела на часы и не взволновалась: пора было срочно готовить завтрак, но не при гостье же это делать.

– Ты пришла к нам просто нас проведать или… – начала она издалека.

Шампанское слегка насупила брови. Было видно, что разговор ей не по душе, но она и впрямь не могла более злоупотреблять гостеприимством не очень при этом гостеприимной Чачи.

Отпив еще немного чая, она сказала:

– У меня дурные предчувствия.

Хозяйка дома не стала ничего говорить, надеясь, что Шампанское сама пояснит смысл своих слов, что в принципе та и сделала.

– Я видела сон. И мне снилась смерть.

Итак, господа, дайте мне раскрыть еще одну тайну сей книги: у Шампанское – легкой и очаровательной – порой раскрывается дар ясновидения. То бишь изредка, но метко она может рассказать вам грядущие события. Сама она ненавидит этот дар, ибо нести крест сумасшедшей никому не в радость.

– Сон? – иронично переспросила Чача.

– Да. И не смотри так на меня, – взмолилась девушка. – Я сама понимаю, как смешно это звучит, но ты же знаешь, что не спроста. На пустом месте я не пришла бы к тебе.

А вот это действительно было интересно, ведь Шампанское никогда не удостаивала чести посетить их дом, чаще появляясь в бурном богемном обществе.

– Ну что ж, и о чем был сон? – Чача понимала, что чем быстрее они решат этот вопрос, тем быстрее у нее будет возможность наверстать упущенное время для приготовления завтрака для любимого.

– Мне снилось… мне снилось, что Суррогат убьет Сидра, – выговорила все же она.

Чача не знала, как реагировать на это.

– И ты пришла сюда защитить его? – посмотрев вновь на кухонные часы спросила она.

– Нет, – покачала головой Шампанское, встряхивая уже высохшие кудряшки, – это произойдет не здесь.

– Да? И где же?

– В каком-то каменном ветхом доме. Там горит огромный камин… каменный дом, овитый плющом… была глухая ночь. Сидр читал письмо, его всего трясло. А потом он упал с пустыми глазами, – сумбурно изложила свои видения девушка.

– А при чем тут Суррогат?

– Я не знаю. Просто я слышала его смех. Ну ты же знаешь, как красиво он смеется, так раскатисто, – нет, Чача этого не знала, с счастью, – и я лишь мельком видела его. То есть я убеждена, что видела его во сне. И то, что все это его дело рук… Короче, я не могу всего этого тебе показать, и донести толково… ну ты же поняла меня, не так ли? – как-то жалобно посмотрела она на Чачу.

Та кивнула и уже в который раз посмотрела на часы.

– Спасибо, что сообщила столь ценную информацию, – как бы подытоживая их встречу, сказала она.

Шампанское была не глупой, поэтому просто кивнула, поставив недопитый чай на столешницу и начала снимать халат.

– Что ты делаешь?! – вскрикнула Чача.

– Переодеваюсь. Мне пора домой. Скоро придет Ром. У нее какие-то там дела были на судне и вообще ей в дорогу уже ехать надо.

– Но не здесь же! – но было уже поздно, так как девушка вновь стояла в сорочке и натягивала подсохшие к этому времени ткани.

Хозяйку дома одолевали двуличные чувства: с одной стороны ей претило такое легкомысленное поведение на ее доброй кухне, но с другой: она с любопытством наблюдала за изящными телодвижениями Шампанского, растворяясь в нежных прикосновениях случайно задетой ткани на коже. Это выглядело как своеобразный танец, где девушка вместо того, чтобы раздеваться, красиво одевалась. И вот буквально через минуту-другую, девушка стояла завернутая вся с ног до головы и мило улыбалась.

– Спасибо за гостеприимство и чай, – поблагодарила она.

– Да, – лишь кратко ответила ей грузинка.

И едва за девушкой закрылась входная дверь, заскрипела лестница и появился сонный Сидр.

– Дорогой, еще рано, – переживая за то, что так и не успела приготовить завтрак, попыталась она вернуть в постель любимого.

– К нам кто-то приходил, да? – зевая спросил он.

– Неважно, милый, – продвигаясь к кухне, ответила Чача.

– И все же? – обнимая ее за талию, спросил мужчина.

– Завтрак еще не готов, может ты пока сходишь в душ? – предложила она, меняя тему разговора.

Сидр понимал, что его возлюбленная что-то утаивает, но и так же знал, что в такие моменты и клешнями не вытащить из нее информацию. Со временем она, если посчитает нужным, расскажет сама.

– Да, конечно, – он поцеловал ее в макушку и пошел обратно наверх.

Но в конечном счете чвиштари все равно получились не такими вкусными и сочными как раньше, ибо тревожные мысли так и не отпустили Чачу ни на миг.

Глава 7

В каюту капитана постучались. Через полузакрытые жалюзи смутно пробивались солнечные лучи полуденного солнца, в бликах которого танцевала многодневная пыль. Хлам, что еще утром имела в какой-то степени упорядоченный характер в эту минуту превратился в массовый хаос, средь которого, развалившись на тахте лежала в пьяном полудреме Ром.

Продолжительный и настойчивый стук все же заставил ее разомкнуть веки и сухо (от высохшего горла других звуков не реально произнести) проговорила:

– Иду, черт возьми!

Но темп ее телодвижений сложно назвать хоть как-то быстрым, так как она чуть ли не с минуту заставляла принять себя в вертикальном положении. Голова кружилась, ноги были как вата, а тут еще где не попадя валялся то глобус, то тубус и даже телескоп.

Даже не удосужившись добрести до ванной и взглянуть в зеркало (вид бы ее изрядно шокировал), она резко отварила дверь и выдавила самую дурацкую мину:

– Я не ждала вас, господа.

– Мы в курсе, Ром, но позволь нам пройти и разъясниться, – ответил ей Коньяк.

– Тысяча чертей, ну и время же вы выбрали, ей богу, – посмотрев через плечо назад, чертыхнулась она.

– Так нам уйти? – спросил Виски.

– Дайте подумать, – мыслить в эту минуту было крайне сложным занятием для мозга женщины, поэтому она скорее инстинктивно кивнула и открыла дверь настежь, как бы приглашая зайти мужчин к ней.

Сказать, что Коньяк и Виски были удивлены предстоящему пред их глазами виду, ничего не сказать. В связи с чем, они переглянулись и предложили:

– А нет ли здесь ресторана? Мы не успели утром позавтракать, ибо некие гостьи задержались до самого рассвета, – слегка недовольно ответил Виски.

– Есть столовая. Вас устроит?

– Думаю, да, – ответил Коньяк.

Пока джентльмены шли за неровной походкой капитана к столовой, Виски спросил:

– Я заметил, что здесь нет даже половины штата экипажа. Позвольте узнать, где они?

– Понятия не имею. Это корыто я арендовала на год. Это было выгодное вложение и для правительства, и для меня, – заплетающимся языком проговорила Ром. Было видно, что ей тяжело дается не только думать и идти, но даже говорить. Вторая бутылка за пару часов была крайне лишней, и она это прекрасно понимала, но ситуация, в которую она попала пугала ее больше, чем взбунтовавшийся организм.

Столовая оказалась весьма просторной, ибо должна была в лучшие свои времена мореплавания вместить 300 человек экипажа. Было довольно тихо, хотя предполагалось время обеда.

Подсев за столик, прибитый к полу, мужчины посмотрели на Ром, но поняв, что она видимо не догадывается о немом их вопросе, спросили:

– Мы могли бы что-нибудь здесь заказать?

– Сомневаюсь, что получите больше, чем куриный суп и гренки, – я уволила на днях повара. На кухне у нас орудует Меласса. Но вот беда, он мало того, что всегда занят другими моими делами, так еще и отвратительно готовит, – развалилась на стуле женщина, которой уже было видно, вертикальное положение удержать не удается. – Ребята мои не привыкли жаловаться, но даже они возмущались, что это есть невозможно.

Виски и Коньяк окончательно поникли в мысли, что вряд ли им удастся сейчас утолить голод, поэтому спросили:

– Ну хотя бы в воде вы же нам не откажете?

Ром рассмеялась.

– Меласса! – заорала она во всю глотку, от чего потом начала кашлять как больная туберкулезом.

Буквально через затянувшуюся минуту она повторила крик. И о чудо, наконец-то, пред уже отчаявшимися мужчинами предстал неряшливый парнишка.

– Где тебя носили черти преисподней, бестолочь! – тут же отчитала его капитан. – Господа голодны и хотят пить. Живо организуй нам маломальский стол!

Почесав затылок, «кок» сего заведения растворился где-то в закромах столовой, и буквально через минут пять произошло второе чудо: появился с подносом, на котором было разлито по бокалам горячительное, а на другой тарелке красовались неровно нарезанные куски копченного и вяленного мяса на пару с сыром.

– Что у нас будет на обед? – все же удосужилась вспомнить в немногочисленном своем экипаже Ром.

– Куриный суп, мем, – отрапортовал мальчишка.

– Снова? Ты вообще готовить умеешь что-нибудь помимо этой помойки, что ты так красиво называешь куриным супом?

– Бывало видел, как моя маман готовила креольское ахиако15, – облизнулся Меласса, – тасахо16 тоже бывало готовила.

– А ты сам умеешь хоть что-то готовить? – уже выходя из себя еще раз спросила Ром.

– Платанос, мем, – на всякий случай парень отступил на шаг.

– Это еще что?

– Это жаренные, либо печеные бананы, мем.

Виски и Коньяк от души рассмеялись. До того им понравился этот простой до костей мозга многословный парнишка, что даже чувство голода отступило.

– Да я сейчас тебя огрею кочергой, бестолочь! – завопила что есть мочи Ром, но Меласса вовремя скрылся за дверьми, что вели на кухню столовой. Что-что, а парнишка всегда знал, когда надо делать ноги.

– Простите его, господа, – извинилась женщина, кстати говоря, в пылу бытовухи немного отрезвевшая, – подобрала я его как-то на берегах Кубы, точнее он сам увязался за мной, и тех пор ходит морочит мне голову. Но вы не обращайте внимания, трапезничайте, – указала на скромный поднос.

– Ром, мы к тебе по делу, – потирая усы, обратился к ней Коньяк.

– Естественно, – усмехнулась она в ответ.

– Мы слышали, что сегодня-завтра ты отправляешься в Мексику, а точнее в Веракрус.

– У вас хорошие доносчики. Но что с того?

– Нам надо в Америку. Могли бы мы воспользоваться твоим гостеприимством и отправиться с тобой в путь?

Ром встряхнула головой, рассеивая остатки алкоголя из головы (хотя мало помогло) и подозрительно посмотрела на мужчин напротив.

– Чем авиарейсы вам не услужили?

– Десять тысяч евро и никаких вопросов, – ответил ей Виски.

Ром не спускала с них взгляда, воспользовавшись зубочисткой, чтоб занять при этом руки.

– Заманчиво, – ответила она и продолжила буравить их глазами, по крайней мере так казалось мужчинам. Хотя, к сожалению, ее мозг все еще тяжело переваривал сию информацию.

Ром нравились легкие деньги. О, я вас умоляю, кому они не нравятся! Но при этом она не любила рисковать на пустом месте. Но вот ведь в чем дело: ей срочно надо было найти груз Суррогата (знать бы еще где его еще искать?) и незаметно провести через все таможни, а тут еще эти со своими загадками. Не слишком ли она перегружает свой корабль тайнами и не пойдет ли он под тяжестью всего этого на дно?

– Пятьдесят тысяч наличкой и ни вопроса больше, – ответила она, в надежде, что те откажутся.

Мужчины в очередной раз переглянулись и одновременно кивнули.

«Вот дерьмо!» подумала Ром, ведь это значило две вещи: во-первых, эти двое либо в бегах, либо им нельзя светиться, а во-вторых, они готовы были бы отдать и сотни тысяч лишь бы попасть к ней на борт. С одной стороны, она могла запросить любую баснословную сумму и можно сказать продешевила сейчас, но с другой – еще и взвалила на свои хрупкие плечи еще больше проблем.

– Надеюсь, вы не собирались тащить еще табор рабов с собой? – уточнила все же Ром.

– Не планировалось, – улыбнулся Виски.

– Если только с нами не увяжутся две особы, – недовольно замотал головой Коньяк.

– Даже не думай, дружище, мне хватило их вчера вечером и целой ночи, – подтолкнул его техасец.

– Но они явно дали нам знать, что не оставят нас в покое, – нахмурил брови Коньяк.

– Послушай меня, друг, мы не от таких сбегали, не так ли? – слегка рассеял его сомнения ковбой.

– Согласен, – чутка взбодрился мужчина в возрасте.

– Понятия не имею о ком вы, господа, но будьте так любезны предупредить меня, если ваш экипаж прибавится, ибо ставка транспортировки удвоится, – Ром не упустила возможности избавится от этих джентльменов, ну или на край – все же нажиться за счет других. С этими словами она встала и направилась к выходу. – Держите в курсе. У меня дела, прошу простить, – и направилась к себе в каюту, чтоб начать уже искать похитителя столь ценного груза Суррогата.

Глава 8

Суррогат никогда не играл по мелкому, поэтому выбирая себе офис, рассчитывал как минимум на этаж 25 не меньше. И вот восседая в своем огромном кабинете на одном из самых удобных кожаных кресел в мире – Гирофлекс Леонардо, и прекрасным видом из окна на город, он все же был омрачен тяжелыми мыслями.

У него пропал товар. И дело даже не в этой пьяной девчонке, что его на мгновение отвлекла своей привлекательностью, сколько об ударе по его репутации. Ведь это значит, кто-то был в курсе его дальнейших планов и целенаправленно ограбил. Кто же это мог быть? Врагов у него было не перечесть, хотя были исключительные подлецы и среди них, поэтому он вызвал к себе Этанола.

Едва тот ступил уверенно в его кабинет, Суррогат незамедлительно спросил:

– Какие новости?

Тот слегка опешил от его резкого «выпада», но не растерялся: как ни крути работали они уже вместе давно.

– Все в порядке, – и направился на свободный стул, – сделка с Cvetlicarna17 прошла прекрасна, если ты об этом.

– Я не сомневался. Но не было чего подозрительного в последнее время?

Этанол сглотнул слюну, вспомнив на мгновение о загадочной женщине в его подсобке, но легко от нее отмахнулся. Была ли она вообще?

– Нет, не заметил. А что случилось? Я вижу, ты чем-то озабочен.

Суррогат немного помолчал, все еще в глубине души знающи, что доверять в этой жизни никому нельзя, но Этанол был его правой рукой и незаменимым помощником, поэтому все же решил сказать:

– Нас ограбили.

Глаза мужчины на диване округлились. Редко кто в последнее время лез на рожон против Суррогата, ведь это напрямую объявляло войну.

– Что именно взяли?

– Наши новые образцы, что мы обещали доставить в Новый Орлеан через две недели.

Этанол присвистнул. Ведь этот химический состав наркотиков был абсолютно уникальным: очень дешево и легко добывался, но при этом хорошо сочетался со многими алкогольными напитками, меняя свой вкус от тяжелой водки до нежно ликёрного. Это был их новый старт-ап и все они имели на него большие надежды. Естественно, был и минус сего напитка: мгновенное привыкание: но ведь это только на руку этому бизнесу, не так ли.

– Мало кто знал о существовании Каббалы, – констатировал факт Этанол.

Они назвали его именно так по двум причинам: во-первых, похоже на слово «кабала», а это резкое пристрастие по-другому и не назовешь, а во-вторых, каббала – это религиозно-мистическое, оккультное и эзотерическое течение в иудаизме, где якобы раскрываются тайные знания и божественные откровения в тексте Торы. И была еще одна причина такого названия – это было просто первое, что крикнул их подопытный (а он был евреем по происхождению) крикнул: «Теперь я понял тебя, Создатель!», позже пытаясь в своем отравленном мозгом бреду донести до «химиков» что-то из ряда вон выходящее, часто упоминая слово каббала. Что ж, можно делать выводы, что сие название прошло все уровни «крещения» и было подпольно разрекламировано средь ночной нежити.

– Но видимо, кто-то да знает и принял решение стать у меня на дороге, – красивое лицо Суррогата приняло маску злодея. – И мне надо во чтобы то не стало найти его.

Этанол просто кивнул в ответ.

– Что-то еще? – все же спросил он.

– Я хочу его живым, – кратко ответил Суррогат, и в такие моменты Этанола передергивало от мысли, что с ними в итоге делает его хозяин. Он предпочитал не присутствовать во время казни.

Где-то через час в дверь постучали. Хотя разумно было бы сказать, что «вышла на связь секретарша» (как это бывает у всех богатых бизнесменов, кто сидит на самых высоких этажах торговых и бизнес центов), но Суррогат отказался иметь дело с такого рода подчиненными. Он не доверял никому, кроме может быть Этанола и привык держать прямую связь с поставщиками, дистрибьюторами и другими посредниками его дела.

Он не ждал никого сейчас, поэтому весьма удивился, когда к нему вошла Красное Вино. Она всегда предпочитала цвета, что фигурирует в ее имени. Как и сегодня женщина уверенным твердым шагом вошла в винного цвета костюме, в черном ажурном корсете и в кожаных черных туфлях на шпильке. Если в тот вечер, что мы имели честь с ней немного познакомиться, она предпочла распущенные рыжие локоны, то сегодня ее волосы были идеально уложены в форме ракушки. В общем, образ ее выдавал как солидную даму из высшего общества, что пришла не просто поговорить о погоде и всяких светских небылицах, а о серьезном деле.

– Я даже представить не мог, что ты в курсе, где я обитаю, – засунув руки в карманы, проговорил Суррогат.

– Это было бы странно, если бы я не знала, – как-то оскорбилась Вино.

– Да, говорят, что ни одна сплетня не проходят мимо твоих ушей. Видимо, они оказались правы.

– Несомненно, – улыбнулась она и прошла в огромное, но скудно расставленное помещение.

– И что тебя ко мне привело?

– Все то же самое: сплетни, – осматривалась женщина, – тебе явно здесь не повредит дизайнер, дорогой.

– Меня все вполне устраивает, отмахнулся Суррогат. – Так что за сплетни?

Красное Вино звонко рассмеялась.

– Не так быстро, красавчик. У всего есть своя цена.

– Как это низко, – усмехнулся он.

– Но не для меня. Это мое хобби и дополнительный заработок. Поэтому не чурайся раскошелиться, – «зашуршала» Вино пальцами.

– Ты серьезно? Думаешь, что я хоть что-то заплачу тебе за какие-то сплетни? – теперь пришло время смеяться Суррогату.

– Несомненно, расскажешь, – уверено ответила она.

– Тогда ты либо полная дура, либо наивная как колобок на носу у лисы, – зачем-то вспомнил мужчина детскую славянскую сказку, возможно услышанную где-то в далеком детстве от родителей.

Вино элегантно и растянуто-плавно встала и подошла к нему вплотную, при этом не прерывая контакта глаз. Здесь одно из двух: либо она и впрямь совершенно его не боялась, либо обладала над ним властью. Последнее больше всего волновало Суррогата, ибо он предпочитал быть сверху во всех понятиях этого слова.

– Ты зря меня не до оцениваешь, дорогой, – и когда их уже отделяли считанные сантиметры, вальяжно прошла мимо него. – Ты ведь даже не знаешь о чем речь, а уже «отрекаешься» от меня, – и дойдя до книжной полки (а книг там было скудное количество, к слову), резко обернулась, – но я подкину тебе зацепку. Как насчет твоего пропавшего товара?..

Суррогат, как мы уже выяснили ранее, не привык, когда им манипулируют, так как сам предпочитал заправлять интригами, поэтому Красное Вино даже не заметила, когда он успел схватить ее за длинную шею и слегка приподнять от земли.

– Что ты знаешь об этом? – прошипел он.

Женщина начала задыхаться у него под пальцами и слегка багроветь, но Суррогат не в первый раз использовал сей метод выбивания информации, поэтому так же прекрасно осознавал, когда именно стоит ослабить хватку противника. А эта женщина явно была сейчас из числа его противников.

Время шло медленно, секунды перешли в минуты. Вино брыкалось, ее трясло, она замахивалась на мужчину, но не могла дотянуться, жизнь покидала ее с последним вдохом кислорода. И вот Суррогат особо не церемонясь отпустил ее, отчего она грохнулась на пол и начала кашлять. Легкие жгло, горло болело, а места, где вот только зажимали его стальные пальцы еще долго потом будут алеть синяками.

– Я спрашиваю в последний раз: что ты знаешь о моем пропавшем товаре? – как ни в чем не бывало подошел мужчина к своему столу.

Было понятно, что Вино не собиралось так легко сдаваться, и стоит ли говорить, что это не первый ее такой клиент, когда жизнь ее висела на волоске. Сейчас главное: свалить от него куда подальше. Да, он однозначно начнет на нее охоту, но и прятаться за эти годы она научилась неплохо. Тем более крупные банкноты запечатывали все ее страдания из прошлого. Ну а также Вино понимала, что, если ее душат, значит она попала в точку: это им позарез нужно и упускать такую возможность сейчас было крайне глупо!

– Пятьсот тысяч, и я все расскажу тебе, – прохрипела она.

Суррогат подсел к ней на корточки и грубо схватил за подбородок, уперевшись взглядом в глаза.

– Ты все еще торгуешься? – усмехнулся он.

– Не с такими связывалась, – как смогла попыталась улыбнуться Красное Вино.

– Ты я смотрю, дерзкая. Может выбить из тебя эту спесь? – призадумался брюнет.

– Попробуй. Но помни, что это тебе ничего не даст. А за пятьсот тысяч ты мог бы получить хорошего информатора там, куда твои грязные руки все же не доходят.

Суррогат еще посидел, сверкая идеальной улыбкой, рядом с Вином. Его одолевали мысли от «не прикончить ли ее здесь сразу» до «неплохая идея заиметь крота».

И вот он отпустил ее и подошел к панорамному окну (одна из причин еще восседать в таких зданиях) – виды его вдохновляли. В такие моменты ему казалось, что он мог бы привлечь самые горячие перспективные проекты и заправлять всем миром.

– Триста. Говори, что ты знаешь и проваливай, – не оборачиваясь сказал он.

– Деньги вперед, – встала и поправила свой красивый костюм Вино.

Мужчина сел за стол, достал чековую книжку, чиркнул там что-то и бросил на другую часть стола.

– Итак?

– Мне жаль, дорогой, – как ни в чем не бывало подсела за стул напротив женщина, – но это дело рук твоего отца.

Было бы крайне удивительно, если бы Красное Вино не знало про их родственную связь. И не сочтите за малодушие Суррогата, что так легко распрощался с деньгами. Он знал, что ценная информация дорогого стоит на самом деле, так же, как и знал, что, пройдя столь незатейливое его испытание, барышня напротив вряд ли преподнесла бы лживые и неподтвержденные факты. Суррогат знаком с таким типажом: мало кто блефует, чаще всего они просто так же, как и он, любят играть по-крупному.

Глава 9

Двумя днями ранее

На мосту, что заволокло утренним туманом и веяло холодом стоял низкорослый мужчина в возрасте, закутавшийся в тулуп и шапку-ушанку, и курил самокрутку, чтоб хоть как-то согреть потрескавшиеся пальцы.

Он был весь сморщен, не сколько даже в лице, что в душе. Его поглотила неизвестность и самобичевание, будто в нем дрались два демона и вот уже на протяжении последних лет ни один из них так и не одержал победу.

Любое воспитание – это хождение по лезвию ножа, никогда не знаешь, где ты совершишь ошибку и сломаешь психику ребенка. Где это чертова грань между избалованностью, вседозволенностью и начало проблем с самоуверенностью и низкой самооценкой? Когда Самогон упустил из виду тот момент жизни своего сына, что тот из милого прекрасного мальчика перерос в негодяя, что идет по головам ради своих корыстных целей?

В такие минуты мечтаешь повернуть время вспять и исправить все ошибки на корню, не замечая, что в любом случае сделаешь другие ошибки и в последствии столкнешься с другой проблемой. Вся наша жизнь – сплошь опыт через просчеты, цена которых порой слишком высока.

– Все грустишь? – спросил его подошедший мужчина.

– Неизбежно, – ответил ему старик.

– Дашь прикурить? – попросил тот. – Давно не имел дела с самокрутками.

– Да трава это. Матрешка и всякая подобная зелень, – отмахнулся Самогон, но все же не отказал.

– Полезная вещь, – улыбнулся мужчина и закурил.

– Хорошо помогает с нервами. Успокаивает, знаешь ли, – поддержал его старик.

И так они стояли в тишине еще минут пять. Наверное, вы слышали о невербальном контакте у коренных американцев – прийти в гости, покурить долгое время и не сказав ни слово уйти – и это считается у них тоже общением. Так и вот эти наши приятели выглядели в данный момент именно как те индейцы. Они молчали, каждый уйдя в свои мысли и не спешили переходить к сути встречи.

– У меня плохие новости, Самогон, – сказал джентльмен, потушив окурок дорогущими ботинками.

– Я был к ним готов, – повторив телодвижение собеседника, ответил бородач. – Говори, что еще натворил мой отпрыск?

– Он придумал новый вид химии, что прозвал Каббала и планирует его поставку в штаты.

Самогон грустно улыбнулся и начал рассматривать свою изношенную обувь. Он был конспиратором в какой-то мере, в частности того, что касалось одежды. Столетиями носил портянки с лаптями и его это устраивало. Пока все же время и жизнь не заставили его одеть кожаную обувь, что в первое время давалось ему тяжело, ведь она была куда тяжелее и неудобнее соломенной лапти. И стоя сейчас в «кирзовых» сапогах (он специально взял такие, что напоминали ему о былых счастливых днях) Самогона, по-видимому, посетила мысль, что и это его качество могло сподвигнуть сына к кардинальным изменениям. Да и вообще Суррогат был из другого теста изначально. Ему нравилось все новое, как бурлила, видоизменялась жизнь вокруг, весь кипиш народа на празднествах, что они посещали вместе. Он был очарователен еще тогда, к нему все тянулись. Ведь и он был новым для всех, как и они для него. Самогон предостерегал сына, говорил: не стоит делать того и иного, но Суррогат лишь мило улыбался и все равно творил хаос.

– Молчишь? – спросил его собеседник, хотя понимал, что старику просто нечего ответить на его информацию. Возможно, другой батя и отреагировал бы бурно: «Да я ему голову оторву!» или «Ну попадись мне мальчишка! Я тебе такое устрою!», но только не Самогон. Психологи сказали бы, что он типичный флегматик, но, кажется, дело немного в другом. Самогон то ли изначально знал, каким станет его сын, то ли уже устал слушать о зле, что он несет в мир.

Так тянулись долгие минуты, пока джентльмен не ушел, лишь кивнув на прощание. Ему казалось, что Самогону надо побыть одному прежде, чем принять хоть какие-то меры. Не всегда всем дается принимать решения сразу, особенно, если это касается твоей родной крови.

Через какое-то время седовласый старик в ушанке с трясущимися от холода руками набрал номер телефона и сказал:

– Мне нужна твоя помощь.

И замолчал вновь. На том конце провода так вообще ничего не ответили и просто положили трубку. Можно было бы сказать, что там его поняли без лишних слов, лишь обратив внимание на грустный голос, но скорее дело было в другом: тот человек не привык получать звонок от этого абонента, и раз такой случай предвиделся, дело и впрямь было дрянь.

За час до встречи в баре

– Спасибо, что приехал, – дружески поприветствовал Самогон своего старого друга.

Снимая верхнюю охотничью одежду кочевников и оставшись в дэгэл18, Кумыс мило улыбнулся старику.

– У меня был выбор? – усмехнулся он.

– Прости, сынок, – по-отечески извинился Самогон, наливая себе выпить. Разговор предстоял тяжелый, поэтому без тяжелой артиллерии было бы сложно говорить о чем-либо. Он предложил и Кумысу, но тот показал на свою фляжку в нагрудном кармане.

– Предпочитаю все свое носить с собой, – и пригубив напиток, спросил: – Что привело нас сюда? – растирая ладони после холода.

Старик помалкивал, лишь тихо попивая горячительное, а потом, когда понял, что и тишина затягивается и действие алкоголя развязало слегка язык, ответил:

– Суррогат, – голосом надломленным и лишенным сил.

– Тот самый что портит всегда все веселье? – парень понимал, что сейчас не до шуток, но не мог с собой ничего поделать.

– Ты опытный следопыт, Кумыс, и мне нужна твоя помощь, – старик все это время говорил, не поднимая глаз.

Кумысу не нравился ход разговора, если честно. Он наперед предположил, что дело будет нечистым, а предпочитал он именно прямой контакт: бой один на один. Сказывалось детство и воспитание. Отец учил его боевым приемам, учил не бояться смотреть в глаза противнику и всегда идти до конца, в том числе принимать любой исход битвы. А тут, чувствовал парень, замешано что-то более личное и, следовательно, происки разума, а не грубой силы.

– И чем мне тебе помочь?

– Мне нужно, чтобы ты незаметно выкрал одну очень нужную ему… вещь, – он слегка запнулся пред последним словом, не зная, как сформировать свою просьбу.

– Интересно, и что же это? – присев на барный стул поинтересовался парень.

– То, что ему дико необходимо, что является его смыслом жизни.

Любопытно, конечно, ничего не скажешь. Одно то, что старик знает тайну своего «врага». Какой, интересно, ценой он ее раздобыл?

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – ответил все же ему Кумыс.

– Нет, – допив напиток, прошептал бородач, – я слабо верю в свой план, но понимаю, что мне нужно хоть как-то ему противостоять.

– Самогон, не обижайся, но даже если ты помешаешь ему сейчас, разве он изменится?

– Я сделаю все, чтобы его остановить, но не убивать же мне его, ей богу!

– Было бы полезнее, – буркнул сибиряк, посмотрев в окно, где постепенно темнело, и город зажигал свои «гирлянды», превращаясь в сюрреалистичный неоновый мир со своими правилами и порядками.

– Он – мой сын, Кумыс! И я не Тарас Бульба, черт тебя дери! – разгневался под алкоголем старик.

Тот факт, что старик выдал собственную тайну своей родословной уже говорило о многом. Как минимум о том, что он прилично набрался, да и о том, что, видимо, он доверял Кумысу больше, чем этого хотел.

Последний, долго не думая, развернулся к нему и положил руку на плечо.

– Не горячись, – и тяжело выдохнул. – Я помогу тебе, бесспорно. Просто хотелось бы знать, что все не зря. Что это реально его остановит. Ведь лишний раз дорогу переходить Суррогату я не тороплюсь, – а потом более тихо добавил: – я наслышан о его методах покарания.

– Ты боишься? – усмехнулся бородач.

– Лишь глупец не боится Суррогата, – признался парень.

– Я думал, ты более бесстрашен, – горько выдавил старик.

Кумыса это естественно задело, что аж желваки передернулись на скулах, но он промолчал. Сейчас было не до выяснения отношений.

– У меня есть план, – продолжил седовласый, – и пусть он неидеален, но на время его притормозит, – отпив еще пару глотков алкоголя, сказал Самогон. – Поэтому слушай внимательно.

Глава 10

Следующее столь же мерзкое утро с моросящим дождем встречала милая Саке в своем гостиничном номере. Комната столь же безжизненна, как и душа девушки, будто ее покинула жизнь и лишь оболочка показывает, что она наиграно гостеприимна и дружелюбна. Одинокая постель и тумбочка, видавшая виды, шкаф, да и тяжелые скорее от пыли, чем от качества полотна, шторы – все что предстало бы перед вашими глазами окажись вы здесь. Лишь пара вещей сказали бы, что номер обитаем – это фоторамка на «прикроватном столике», где Саке мило улыбается в компании каких-то подростков (открою секрет, мои дорогие читатели, кадр и впрямь особо был бы вам не примечателен, но для юной японки являлся всем миром, ведь если приглядеться, то в левом верхнем углу можно заметить красавца европейской внешности, что случайно поймала вспышка камеры. Кто это, думаю, вы и сами догадались). Так же если вернутся к созерцанию помещения можно узреть циновку вместо привычного футона (ибо она была куда более компактна для переноски), что привезла с собой Саке и сямисэн, на котором она изредка играла в грустные вечера.

Ванная, слабо освещенная единственной лампой, не украсило ее лица с синяками под глазами, да и болезненной бледностью, как бы она не пыталась хоть немного привести себя в порядок, скорее по привычке, чем по надобности.

Выйдя из крошечной уборной, она подошла к обычному ничем не примечательному платяному шкафу и достало одно из двух кимоно, что привезла с собой. И едва завязала оби вокруг тонкой талии, как в дверь постучали.

Саке никого не ждала, поэтому, прежде чем открыть, спросила:

– Кто там?

– Обслуживание номеров, – отозвались в ответ мелодичным мужским голосом.

– Но я не заказывала, – удивилась она, вспоминая о расписании горничных.

– Да, мем, прошу прощения, но у меня вам подарок от администрации отеля.

Саке задумалась. Чтобы это могло быть? Хотя предположительно: либо шампанское, либо шоколад. Такие дешевые гостиницы редко что предлагают стоящее даже своим постоянным клиентам. Но, с другой стороны, через три дня у нее обратный рейс до Киото, так почему бы немного не расслабиться. Она подошла к двери и решительно ее открыла. И до чего было ее удивление, когда она увидела огромный букет прекрасных цветов, за которыми даже не видно было «курьера».