Читать онлайн Царство сумеречных роз бесплатно

Глава 1. Таинственный цветок

Здание с панорамными окнами сияло в закатных лучах как маленькое оранжевое солнышко в окружении массивных, старых и потрёпанных домов прибрежного города Дивноград. Новенькое, стильное, ультрасовременное, обставленное по последнему слову техники, оно так и притягивало взгляд, намекая на свою эксклюзивность. Строительство галереи Сонора было завершено в кратчайшие сроки на самой дорогостоящей земле в обход всяческих комиссий и при горячей поддержке мэра.

Поговаривали, что эта галерея, собравшая в себе приличную коллекцию работ старых мастеров и активно привлекающая молодые таланты, обещает стать лучшей на территории Руссии. А её патрон, загадочный господин Ян Тольский, предпочитающий не привлекать к себе внимание, так и вовсе – новый меценат и, в сущности, владелец города.

На открытие съехался весь цвет Дивнограда, многие гости приехали из двух столиц нашей страны, присутствовали знаменитости, влиятельные политики и филантропы. Повсюду сновали репортёры, мелькали вспышки камер. По зелёной зоне вокруг галереи разносилась музыка камерного оркестра. Первые посетители охотно общались с прессой, восхваляя особенный вкус учредителей галереи, чья коллекция картин, после отправится в европейское турне.

Что сказать, если Ян Тольский берётся за что-то, то делает это с размахом, таким образом его тайные делишки остаются в тени. Никто не знает, что под галереей есть пять подземных этажей и не все они используются как хранилище картин и предметов искусства. Что грядущее турне – это прикрытие для перевозки нелегальных товаров с более любопытной историей, чем та мазня, которую активно нахваливает собравшаяся публика.

Что поделать, моя профессия – знать о таких вещах. Хотя я бы предпочла оставаться в неведении.

В очередной раз приглаживая и так гладкие волосы, собранные в длинную косу, поправляя круглые очки и облизывая пересохшие от напряжения губы, я выбираюсь из такси неподалёку от входа в галерею. На мне облегающее чересчур тёплое платье-футляр бежевого цвета, миниатюрная сумочка в тон и такие же туфли-лодочки на низком каблуке. Образ классической библиотекарши. Пыльного искусствоведа, не вылезающего из музеев и картинных галерей.

Над этим образом неплохо поработала моя «коллега» по ремеслу, знойная Тамара, постаравшаяся сделать всё, чтобы скрыть мою внешность таким примитивным способом. Я должна быть невидимой и настолько скучной, чтобы никому и в голову не пришло обыскать мою сумочку и допытываться кто я и откуда пришла.

Ну кто заподозрит в «синем чулке» охотницу на вампиров? Да уж, в наше время истребителю монстров приходится прибегать к разным хитростям, чтобы извести кровососущих гадов.

* * *

Как и ожидалось, на входе проблем не возникло. И Августина Дымова, сотрудница местного краеведческого музея, получившая приглашение взамен заболевшей начальницы, была допущена внутрь.

Над легендой работать начали ещё с полгода назад, когда клан Яна Тольского в полном составе перебрался на свою историческую родину в славный Дивноград. Задание повышенной сложности, это вам не вычищать гнёзда диких вампиров или охотиться на изгнанников, тут замешена политика, так что мне, как наименее опытному охотнику, была поручена самая простая задача – приглядывать за вампирами, пока остальные пробираются на подвальные этажи.

Я не была в курсе деталей операции, которая за эти полгода достала меня до печёнок отвратительной работой в музее под руководством деспотичной начальницы, которую с удовольствием отравила особой смесью слабительного ради поставленной цели.

В отличии от моего образа ягнёнка, я кротким нравом не обладала. Скорее наоборот. Тем больше злило это задание, моя роль в нём и всё остальное.

С утра я уже успела получить взбучку от своего шефа Арду за рассеянность (перепутала рабочий и личный телефоны). Он в своём праве. Мне двадцать четыре года. Я уже почти семь лет как охотница и за свою карьеру не раз косячила и подводила других охотников, чем убеждала всех в своей непригодности к профессии, которую не выбирала. Однако первого вампира я убила в семнадцать лет и тогда же заполучила татуировку, сделанную из его крови. А получив символ Коперника, ты уже не можешь уйти из Конгрегации. Только как в мафии – ногами вперёд.

Чтобы немного развеяться, я свистнула бокал белого полусладкого, присовокупив прелестную канапешечку с красной икрой. Дома такими разносолами не баловали. Марта предпочитала готовить простую высококалорийную пищу, подходящую для охотников, которую никто не смел называть вкусной.

Единственным плюсом этой операции было то, что вот уже полгода я жила под прикрытием, снимая комнату в городе и питаясь в музее. Однако плюс выдался сомнительный, ведь к мнимой свободе присовокупились пьянствующие соседи, устраивающие бесконечные вечеринки, а мой образ не предполагал возражений. Приходилось терпеть, что я ненавидела делать больше всего на свете.

В сумочке запиликал телефон-раскладушка. Сообщение от Тамары: «Удачно повеселись! И раньше полуночи домой не приходи». Шифр переводился как: «Жди появления Яна и не вздумай облажаться!»

Сделав приличный глоток вина, тоскливо огляделась по сторонам, отмечая дорогие наряды девушек и их состоятельных кавалеров. С удивлением осознала, что, несмотря на всю красоту, мне некомфортно в этом стеклянном кубе. Солнце успело уйти за горизонт, расцвели лиловые сумерки, а здание озолотилось огнями.

Я провела здесь больше часа и уже раз десять обошла коллекцию вульгарных, но крайне популярных работ современных художников. Пару раз ко мне пытались подкатить, но заикание и бледный вид вскоре превратили меня в невидимку. Дважды наступили на ногу и разок приняли за обслуживающий персонал. Успех!

С обиды я допила второй бокал и сразу взялась за третий. Я успела отведать все закуски в зале, подслушать несколько неприличных секретов и подвергнуться проверке пригласительного, когда вздумала прогуляться по парку, – охрана решила, что я как-то влезла через ограду в этом жутко синтетическом платье, всё норовившем задраться выше бёдер.

В конце концов, я так заскучала, что умудрилась оказаться в закрытой части галереи, где были выставлены работы старых мастеров. Настоящие шедевры, не те поделки, над которыми так охает толпа в основном зале.

Здесь не было окон, свет горел только над картинами, создавая приятный полусумрак. За закрытой дверью не доносилось ни звука, а работающие кондиционеры приятно холодили разгорячённую кожу. То, что нужно, чтобы немного прийти в себя и передохнуть. Убедившись в отсутствии новых сообщений, я поставила пустой бокал на столик с брошюрами и направилась к картинам.

Большинство картин мне знакомы. Всё-таки не зря я посещала курсы, чтобы лучше играть свою роль. В основном здесь были представлены портреты аристократии прошлых столетий, жанровые картины на военную и религиозную тематики. Парочка работ особенно привлекла моё внимание, так как изображённые на картинах личности являлись представителями вампирской породы.

Выделялся портрет без подписи, одиноко висящей на пустой стене в стороне от остальных. Только осведомлённый поймёт, что на нём изображён прародитель давинского клана вампиров. Лощёный молодой мужчина в бордовом камзоле с холодным равнодушием взирал на единственного зрителя. Бледная кожа, неестественно голубые глаза и тонкие губы, сквозь которые вот-вот выступят острые клыки.

Сбросив наваждение, я продолжила осмотр, углубившись в ряды полотен, пока не дошла до совсем маленького зала с сюжетными картинами. Даже мне, не имевшей полноценного образования, ясно, насколько они ценны. Это самые древние и редкие полотна на всём побережье. И все они посвящены сверхъестественному.

Разглядывая диковинный образ оборотня, пирующего посреди разорённой деревушки, я задумалась над тем, как мало в современности осталось от того мира.

Оборотни теперь обитают исключительно в Сибири и Канаде, да на Амазонке встречаются ягуары-перевёртыши. Горгульи изведены под корень, ведьмы то ли утратили магию, то ли никогда её не имели, а демоны и фэйри из других миров больше не тревожат нашу планету. И только вампиры процветают, адаптировавшись под индустриализацию и интегрировавшись во все политические структуры мира.

Мы, охотники, этакие рыцари без страха и упрёка, что в прошлом огнём и мечом истребляли нечисть, более двух сотен лет назад заключили с вампирами соглашение, по которому существуем и поныне. Глава моей семьи, одной из дубовых ветвей Конгрегации, Арду, считает, что пора расторгнуть договор, явить миру вампиров и начать священную войну. Однако Совет не поддерживает его воззрения, так что Арду довольствуется самой грязной работой на территории Руссии и ближнего зарубежья. Как и мы вместе с ним.

Я застыла перед самой удивительной работой во всём зале. На полотне изображены двое. Молодая белокурая девушка в простом белом платье в объятиях бледного темноволосого юноши. Оба казались безмятежными, даже равнодушными, если не приглядываться. Не видеть, как неспокойно девушке в его руках. Как сжимает она ворот его кафтана, будто пытаясь отстраниться. Как юноша властно держит руку на её затылке, чуть отворачивая голову девицы, обнажая тонкую шейку.

Наклонившись вперёд, я увидела, как искусно художник изобразил бьющуюся жилку на шее девушки, на которую и глядел юноша. Только вблизи видно, что его рот чуть приоткрыт, и наружу выступают клыки.

Первый взгляд на картину говорит о влюблённости, скромности избранницы и желании юноши, однако чем больше всматриваешься, тем больше понимаешь, что дева очарована. Её глаза так безмятежны из-за чар вампира, готовящегося высосать её досуха.

Сейчас вампиры предпочитают пить из бокалов и чаш, считая вульгарным питаться напрямую из источника. Так поступают только дикари. Но в древности это был единственный способ пропитания.

– Почему вас так заинтересовала эта картина? – голос возник будто из-ниоткуда, и я аж подпрыгнула с криком, испуганно оборачиваясь.

Стоящий позади джентльмен, в безупречном белом костюме, невозмутимо глядит на меня. О, как же он хорош собой! Высокий, атлетично сложенный, с волевым подбородком, острыми скулами, но нежными губами и почти миндалевидными глазами ярко-зелёного оттенка, светящимися в полутьме. Его светлые волосы уложены лаком назад, открывая высокий лоб и делая лицо более выразительным. В его движениях сквозила грация хищника, и даже запах, аромат дорогих духов, навевает мысли о дикой саванне и льве, сидящем в засаде.

Воплощение властности в наряде преуспевающего бизнесмена. Настоящий зверь, не скрывающий своей натуры. Вампир Ян Тольский собственной персоной.

Можно уже сказать, что я влипла?

* * *

– Простите, мне не следует здесь находиться, но там так шумно, что я не удержалась и сбежала. А здесь такие картины интересные, не то, что те… – затараторила быстро, поправляя очки, ворот платья, сумочку, потирая ладони и пытаясь умерить зашкаливающий пульс. Моя импульсивная речь смялась в конце, когда сообразила, что ляпнула, и потому ещё раз ойкнула. – Простите, мне не следовало так говорить… – добавила уничижительно, пока Ян улыбается с прищуром, оглядывая с головы до пят.

– Если вам так не нравится выставка, зачем пришли? – сухо интересуется он.

– Это всё моя начальница! Она заболела, а я не могла ей отказать, ведь музей… – я заикаюсь, страшно тушуясь под его улыбкой.

А когда он протягивает руку, и вовсе отпрянула назад, чуть не врезавшись в картину. Ян успел удержать.

– Осторожнее. Это полотно стоит дороже вашей жизни, – сурово говорит мужчина, продолжая удерживать за плечо. На мгновение почудилось, что на его пальцах отросли когти, и он вот-вот вопьётся ими в меня, но видение схлынуло, а Ян отступил, продолжая улыбаться.

– Простите, – лепечу я, опуская голову.

– Вы постоянно извиняетесь. У вас нет собственного достоинства?

– Если скажу правду, вы оторвёте мне голову и пострадает нечто бо́льшее, чем достоинство заштатного искусствоведа, – огрызнулась в ответ.

В сумочке пропиликал телефон, но я не посмела его достать.

– Так-то лучше, – он облизнул губы, обращая взор на картину. – Так что вас в ней привлекло?

– Отсутствие таблички. Мастерство исполнения нехарактерно для выбранного исторического периода. Ориентировочно работа семнадцатого века, скорее руки итальянского мастера. Меня удивляет поразительная проработанность картины. Как и выбранный сюжет. Влюблённые… или демоническое соблазнение?

– Вампирское, – подсказывает Ян, подходя ближе. От его соседства мурашки бегут по коже, поднимая волоски. По детской привычке тянусь к косе, но на полпути опускаю руку.

– Вот именно. Вампир. Упырь. Вурдалак. Нечисть. Это абсолютно невозможный сюжет для картин того периода. Я бы сказала, что работа чем-то напоминает Джентилески или Караваджо, но в духе прерафаэлитов. Очень странное сочетание. А рама – это же современное обрамление. И я вижу следы реставрации. Откуда она у вас?

– Может вы и заштатный искусствовед, но кое-что понимаете. Не все художники оставляют след в истории. Их картины путешествуют по тайным коллекциям, спустя века являясь миру. Данное полотно сильно пострадало при пожаре, на восстановление ушло несколько лет. Имя художника вам ничего не скажет, но доподлинно известно, что на картине изображена его возлюбленная, павшая жертвой ночного монстра Петрограда. Это разбило ему сердце, ведь дева была влюблена в своего убийцу и до последнего не верила словам художника об истинной природе возлюбленного.

– Какая печальная история, – протянула я. – Надеюсь, юноша, как и полагается в сказках, покарал монстра?

– Это не сказка. Художник сошёл с ума после того, как нарисовал другую картину.

Ян подвёл меня к полотну, висящему на противоположной стене, изображавшему исполинского дракона с ярко-голубыми глазами. Ящер с подобием мужской фигуры тянет когтистые лапы к поверженному обнажённому ангелу, грустно смотрящему на нас. Над ними вьётся дикий огонь. В углу картины – солнечное затмение, олицетворяющее поражение добра.

– И всё-таки я не понимаю. Наша живопись перешла от икон к светским образам в конце семнадцатого века. Кем был этот неизвестный?

– Талантливым молодым юношей. Он был близок с одним влиятельным семейством Петрограда, которое спонсировало его обучение в Европе. Вернувшись в Руссию, он планировал открыть свою галерею, однако юноша влюбился в прелестную девушку. По легенде монстром, что убил возлюбленную художника, был его покровитель.

Зажегся верхний свет. С непривычки я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела неподалёку привлекательную брюнетку с чересчур красными губами и азиатскими чертами лица. Она сказала Яну что-то на языке вампиров и тот кивнул.

– Вынужден вас оставить – меня ждут гости. Я разрешаю вам бродить здесь сколько угодно, только прошу, не врезайтесь в полотна, они не одно столетие принадлежат моей семье.

Я кивнула. Почему-то Ян нахмурился. Он скользнул вперёд, за одно движение моих век оказавшись невероятно близко.

– Какой интересный цвет глаз. Голубой, но не голубой. Слишком светлый. Даже лиловый.

– Я неудавшийся альбинос. Белые волосы, белая кожа, светлые глаза и бескровные губы, – замерев как кролик перед удавом, хрипло ответила я, так сильно пересохло в горле.

– Уникально, – его голос теплеет. Отступив назад, Ян вновь улыбается. – Надеюсь, ещё увидимся…

– Августина Дымова.

– Меня вы уже знаете, – вампир подмигнул, а потом развернулся и, напевая незамысловатый мотивчик, выходит из зала вместе со своей помощницей.

Кажется, я опять что-то сделала не так.

Глава 2. Колючки шиповника

Устроенный начальницей разнос был грандиозным. Монументальным. Жёстким и визгливым до звяканья рюмок в буфете её кабинета. Даже привыкшие ко всему музейные коты попрятались по закоулкам, удирая от воплей банши с сумасшедшим начёсом и выпученными глазами, огромными из-за толстых линз очков. Тётка дошла до ручки. Ещё бы, ведь я не завела полезных знакомств, не маячила на глазах чиновников и даже не поздоровалась с мэром, а ведь нам так не хватает финансирования! Уж она-то точно развернулась бы во всю ширь своего немаленького тела, куда уж мне, худосочной вобле.

Я выдержала натиск начальницы, в нужный момент пустила слезу и, заикаясь, покаялась во всех грехах, после чего была отпущена на все четыре стороны. Ну и чёрт с ней. Это мой последний рабочий день, завтра я вернусь домой и забуду об этой работе как о страшном сне. В конце концов, я всё провалила.

В мою задачу входило следить за Яном и, по сигналу, устроить небольшой переполох в зале. Нет, я так и сделала! Вовремя забыла в туалете ингалятор, по сигналу таймера испустивший жуткие миазмы, от которых поплохело нескольким светским дамам. Однако меня не было в зале, я не стащила и не передала ключ-карту официантке Тамаре, из-за чего возникли трудности при проходе в закрытую зону. Денис и Николай всё-таки справились с задачей, пробрались внутрь, однако необходимых документов не нашли.

Арду был в ярости. Как и мой приёмный отец, член Совета Конгрегации, патрон Птолемей. По телефону он сказал: «Я разочарован». В переводе – отец на грани того, чтобы отправить меня в тайгу охотиться на диких оборотней. Билет в один конец. И всё из-за моего неумения следовать приказам. Их разозлил прямой контакт с Яном. Грубейшее нарушение инструкций.

Николай орал почище директрисы музея. Он бы избил меня, не вступись Арду.

Дубовые ветви Конгрегации – самые жестокие из всех. Это боевики, живущие убийствами вампиров, оставшейся нечисти и даже людей, посмевших встать против охотников. Их век – короток, их жизнь – полна ненависти и крови, так что дубравы и характером обладают скверным. Я в эту «семью» совершенно не вписываюсь.

Мои родители погибли из-за диких вампиров. В те годы Птолемей был обычным охотником, чья дубрава зачистила гнездо убийц. Я оказалась единственной выжившей, и меня забрали, чтобы воспитать как настоящую охотницу.

Однако я с самого детства творила глупости. Была капризной, докучливой, ещё и вспыльчивой. Меня перекидывали из одной семьи в другую, пока не отправили к Волковым, семье, лишь косвенно принадлежавшей к Сумеречному царству. У них я прожила три года. Самое счастливое время моей жизни, окончившееся на тринадцатый день рождения, когда на пороге появился Птолемей, чтобы забрать меня в школу молодых охотников, именуемую Псарней. Волковы пытались отстоять моё право на нормальное детство. Они видели, что я не хочу быть охотницей, но решение принимал патрон, так что я оказалась в зверинце. И всё закончилось скверно.

С трудом сдав выпускной экзамен, убив вампира и заполучив символ Коперника, я была отправлена в самую никудышную ветвь, возглавляемую своенравном Арду. И вот уже седьмой год я сплошное разочарование для моей новой семьи. Будь моя воля, сбежала бы не оглядываясь. Однако слуги Конгрегации повсюду, так что меня обязательно найдут, и тогда билет в Сибирь окажется в моём кармане. А я люблю солнце. Люблю тепло. Люблю жизнь!

От меланхолии спасают рутинные обязанности. Документы, телефонные звонки, составление расписаний экскурсий, поручения директора. Спустившись в кафетерий, я намеревалась съесть бутерброд с курицей, когда на пороге показалась Тамара. Она странно воззрилась на меня. Когда я попыталась поздороваться, охотница отрицательно мотнула головой, а после и вовсе села за дальний столик, заказав кофе.

Вгрызаясь в хлеб, я настороженно на неё поглядываю, пытаясь раскрыть причину её чудно́го поведения, когда в крошечный, пропахший старым кофе и с потрескавшимся кафелем, кафетерий вошёл блистательный Ян Тольский в шикарном сером костюме.

При свете дня его кожа выглядит очень светлой, глаза утратили яркость ночи, приобретя оттенки морской волны. И только звериная грация никуда не делась. Он моментально отыскал меня в зале. Крылья его носа раздулись, хищник принюхался, вспоминая мой запах, и он, помахав рукой, присаживается напротив, оказываясь с Тамарой на одной линии. Девушка на заднем плане поперхнулась кофе и звучно высморкалась, продолжая таращиться, будто мысленно посылая какой-то знак.

– Господин Тольский?.. – я начала говорить, продолжая жевать, и кусочек салата вывалился изо рта на блузку с жабо.

Прикрыв рот рукой, я прожевала остатки, и судорожно принялась счищать жир с ворота, когда он протянул салфетку.

– Можно просто Ян, если позволите звать вас Августиной, – мягко ответил он, будто радуясь моей неуклюжести.

Каким же чужеродным он выглядит в кафетерии! Этакий франт, забредший на помойку. Только, в отличие от импозантных господ, его ничуть не смущает это несоответствие. Наоборот, он с интересом оглядывается, будто действительно спустился с небес на землю и теперь любопытствует, проверяя как пружинит почва под ногами.

Настоящие вампиры совсем не похожи на своих мифических прототипов. Они не боятся солнечного света, у них есть тень, отражение в зеркале и им безразличен чеснок. Главное, что вампиры не бессмертны. Только единицы наделены этим геном, большинство живёт дольше и лучше людей, но на закате жизни дряхлеют, а потом иссыхают как мумии, и умирают. Даже сами вампиры до конца не знают, смогут ли перешагнуть столетний рубеж и войти в вечность, обретая истинное могущество.

Пожалуй, самым обидным фактом является то, что вампиризмом невозможно заразиться. Стать оборотнем – пожалуйста, попадись в нужной фазе волчку на зубок и вуаля! А вот вампиром можно только родиться. Так что их не так много, что и к лучшему.

– Да… Ян, – покраснев как помидор, отвечаю я. – Крайне неожиданно увидеть вас здесь. Что вас к нам привело?

– Дело и удовольствие, – он развалился на пластиковом стульчике, чуть повернувшись боком и положив руку на спинку стула. – Сначала удовольствие. Мне понравился наш вчерашний разговор, и я хочу предложить ещё раз встретиться. Скажем, я сегодня заеду за вами в семь?

В замешательстве я открыла рот, уставившись как рыба, выброшенная на берег. Степень моего изумления вышла за пределы кубов и квадратов, остановившись в разделе бесконечности.

– Вы удивлены? Право, не стоит. Под этим мешковатым нарядом и безвкусными очками, скрывается живой и любознательный ум. Как и язычок, который вы очаровательно прикусываете всякий раз, когда выходите из образа жертвенного ягнёнка. Обстоятельства диктуют вам как себя вести, но вы более интересны, когда не сдерживаете себя. Я хочу увидеть, какая вы на самом деле, – он говорит сладко и в чём-то невероятно запретно, будто рассказывая мои интимные секреты, создавая тайну на двоих. А его взгляд напоминает гипноз кобры, привораживающей свою жертву.

Так и есть. Он использует чары. Вот только я, как и все охотники, ежедневно принимаю противоядие асколь. И пускай у меня на него бывает аллергия, из-за чего частенько пропускаю приёмы, всё же сегодня по моим венам течёт эта гремучая смесь, так что я невосприимчива к его очарованию.

И что мне делать?!

– Это очень… привлекательно, – рука непроизвольно потянулась к вороту, будто мне трудно дышать. Я чуть-чуть ослабила его, наклоняясь вперёд и делая вид, что утрачиваю трезвость мысли. – А какое дело вас привело к нам?

– Что? – этого вопроса он не ожидал, так что я чертыхнулась про себя.

Зрительный контакт утерян, я смотрю дальше, замечая, как Тамара изо всех сил кивает головой. Они хотят, чтобы меня съел Ян? Зачем?

– Вы сказали, что вас привело… удовольствие. И дело, – я хмурюсь, морща лоб, будто чары спадают, и он вновь бросается в атаку, наклоняясь через стол и притягивая к себе мою взмокшую ладонь.

– Хочу поддержать местный краеведческий музей. Я вижу, он пришёл в упадок. Мне кажется это неправильным, ведь в истории Дивнограда полно интересных событий и тайн. Когда-то город был значимее, чем сейчас. Стоит помнить об этом.

Я киваю, учащённо дыша, словно потеряв нить разговора. Это нравится вампиру и он, перевернув мою ладонь, целует запястье прямо над пульсирующей жилкой. Я прикусила губу, а Ян резко отпускает мою руку, поднимаясь с места.

– Ваш адрес мне известен, ожидайте ровно в семь. Рекомендую надеть что-то более лёгкое, чем прошлое платье. Всё-таки за окном тридцать градусов, – он рассмеялся.

Дождавшись моего формального да, Ян покидает кафетерий под удивлённые взгляды сотрудников и посетителей музея.

Как только Ян удалился, ко мне тотчас подсела Тамара. Притворившись подругами, расцеловались, а потом наклонились друг к другу, и заговорщически зашептались. Ничего удивительного. После такого-то представления!

– Какого чёрта, Тама? – я зверски улыбаюсь, сверля рыжую девушку раскалённым добела взглядом.

– Сегодня была моя очередь следить за ним. Новая вводная – проникнуть в его апартаменты в Кристалле, взломать компьютер и выкачать данные. Когда он поехал в музей, я сразу вспомнила о вашем разговоре. И сложила два и два. Ты же идеальная жертва. Ни родителей, ни друзей, снимаешь комнату в задрипанном районе. На работе ни с кем не общаешься. Пропадёшь – кто будет искать? Легенда так хороша, что упырь клюнул! Тебя проверили и вот результат.

От её слов меня охватила дикая жажда и я приникла к брусничному соку, в два глотка допив горький напиток. Вот это поворот сюжета.

– Ну и? Он увезёт меня в подворотню, там и выпьет. Как это поможет делу?

– По словам Арду, клан Яна был изгнан из Великограда. Ему меньше всего нужно привлекать внимание, так что он предпочтёт загрызть тебя на своей территории без лишних глаз и случайных камер.

– То есть ваш план таков: я попадаю туда как жертва, каким-то образом остаюсь одна, чтобы взломать компьютер, чего я делать не умею, выкачиваю данные и как-то выбираюсь из логова вампиров. Вы там коллективно марихуаной обкурились или в ход пошли грибы? – мой голос почти звенел от гнева и удивления.

– Всё так, с исключениями. Ты должна незаметно вставить флешку в комп, она всё сделает сама. Займёт минут пять. А выбраться сможешь, когда сигнализация заорёт, – мы устроим пожар на территории Кристалла. Вампиры боятся огня, так что он утратит аппетит. Ты устроишь истерику, так и выберешься. Если что, наши будут страховать с соседнего здания. Изначально, план был иной, но раз удача сама плывёт в руки, грех не воспользоваться.

Тамара – деловитая особа. В чём-то злая, но прагматичная. Вот и сейчас, она рассматривает меня чисто как инструмент, думая о выгоде, а не о возможных последствиях.

– Птолемей знает об этом?

Я не хочу этого делать. Нутром чую, что до добра не доведёт, но повода отказаться не имела. Никакого.

– Более того, – лицо Тамары похолодело, и она как-то по-другому взглянула на меня. – Птолемей велел передать, что если ты справишься с задачей, то он собственноручно сведёт символ Коперника с твоего тела. Дари, это твой единственный шанс выйти из Конгрегации.

Моё восклицание привлекло внимание, но сдержаться не смогла. Ради этого я была готова и к дьяволу в ад спуститься, ведь лишившись татуировки, я обрету свободу. Никаких охотников, никаких вампиров. Только я и нормальная жизнь обычного человека.

* * *

Подобрать соответствующий наряд оказалось проще простого. Нежно-розовое платье на бретельках, сандалии на платформе, кулон с розой, немного косметики, и распущенные, выгоревшие добела на южном солнце, волосы. Когда не надо притворяться зубрилкой, я могу выглядеть весьма привлекательно. А если добавить накраситься, чтобы усилить полноту губ и яркость глаз, так и вовсе – неотразимой. Даже соседка по квартире обратила внимание на мой новый вид.

Неопрятная тётя Клава, работающая кассиром в местном супермаркете, попыхивая сигареткой, недовольно поглядывает на меня, пока я на кухне пью зелёный чай с особой добавкой.

– И куда это ты так вырядилась? На свиданку что ли? Кто ж на тебя позарился-то, а? – она помешивает в кастрюльке непонятное варево для своего муженька, который вот-вот явится с работы, и явно мечтает начать ежевечернюю программу, для которой в холодильнике охлаждались две бутылки водки.

– Не твоё дело, – огрызнулась в ответ, через маленькое зеркальце проверяя как лежат волосы.

Я сильно нервничаю. Прежде мне не приходилось делать ничего подобного, оттого в голове теснится сотня вариантов, как что может пойти не так. Ян может заметить татуировку на пояснице, которую я закрыла тональным кремом. Или может догадаться кто я, если не удастся грамотно выбрать момент, чтобы взломать его компьютер.

Флешка уже лежит в сумочке, её доставил крайне недовольный происходящим Коля. То, в каких выражениях он желал мне удачи, подсказывает, насколько сильно ему хочется, чтобы я провалилась. Всё никак не забудет, как отказала ему пару лет назад, весьма чувствительно ударив по яйцам. Что поделаешь, опыт – итог ошибок трудных. А не связываться с охотниками я выучила раз и навсегда.

Исключением является Грег, единственный вменяемый человек в моём окружении, но он давно перебрался в столицу, и мы год не виделись, переписываясь в соцсетях и изредка болтая по телефону. В отличие от остальных, ему интересен обычный мир. Он ходит в кино и слушает музыку, даже имеет вполне нормальное хобби – коллекционирует духи. Как-то он признался, что разделяет мои мечты о свободе. Надеюсь, что мы когда-нибудь обретём её…

– Ишь как заговорила! Тоже мне, цаца! – фыркнула Клава, выдыхая клубы дыма. – Я так и знала, что просто прикидываешься. Небось папика себе на этой сходке подыскала? Культурная…

Подскочив с места, я резко схватила её за шею и наклонила вперёд, удерживая в сантиметрах от кипящей воды. Из её рта вывалилась сигарета и с шипением утонула в супе, а сама Клава тихонечко завыла на тонкой ноте.

– Дёрнешься – по полной схлопочешь, – наклонившись к ней, процедила я сквозь зубы. – Вздумаешь снова лезть – я и тебя, и твоего Ваньку со свету сживу. Думаешь, не знаю, как ты по моим шмоткам шаришься? Всё знаю. И как в магазине воруешь, и как с соседом спишь, и как закладки на пару с муженьком разносишь. Так что в твоих интересах не рыпаться и мне не мешать, усекла?

Для пущего эффекта я оттянула её назад, а потом с силой макнула головой в суп, и через мгновение толкнула в обратную сторону, сама отскакивая назад. Тётка заверещала, слепо носясь по кухне: её лицо покраснело и пошло пятнами. Проморгавшись и утираясь полотенцем, Клава было шагнула ко мне, но я выставила вперёд кухонный нож.

– Давай, сунься, я только того и жду! – кричу ей и обозлённая женщина, тяжело дыша и пуча обожжённые глаза, скрылась в ванной.

– Вот и договорились.

Пить чай расхотелось. Бросив нож в раковину, я скрылась в своей комнате. Кровь так и бурлит от стычки, но слишком давно во мне копилась эта ненависть. После выброса мне, наконец-то, полегчало.

Глядя на себя в мутное от старости зеркало, я поражаюсь собственной неуравновешенности. Будто какая-то змея под кожей ползает и кусается, вынуждая прыгать и кричать. Дурные компании, бесконечные драки и в свои двадцать четыре я сижу посреди руин, совершенно не зная, что делать дальше.

Если выживу и выберусь из Конгрегации – куда идти? Кем стать? Кто меня примет такой, какая я есть? Вообще, смогу ли я устроиться или до конца жизни так и буду метаться, как сумасшедшая?

Я приблизилась к отражению, разглядывая фиолетовый отблеск в глазах, который так заинтересовал Яна. Бледная моль. Поганка. Упырица. У меня было столько прозвищ из-за необычной внешности. Одно время я даже красила волосы в каштановый, но это не помогло, и я приняла себя такой, какая есть.

Да. Я моль, упырица, банши и поганка.

Пиликнул телефон. Ян приехал минута в минуту. И, разумеется, у него был мой номер. А как иначе, если после его визита к начальнице, та чуть ли ни хрюкала от счастья и от щедрот выписала премию. Такие как Ян точно знают, чего хотят. Ну, пусть попробует получить желаемое от меня.

* * *

Разумеется, это был красный ягуар. Единственный на весь город. А сам Ян, держа в руках букет ярко-красных роз, переодевшись в чёрное, коварно улыбается, довольно оглядывая меня снизу вверх.

– Я знал, что в синем чулке скрывается настоящее чудо, – бархатисто говорит он, протягивая розы и целуя в щёчку. – А эти цветы только оттенят твою красоту.

– Благодарю, – скромно отвечаю я, нюхая букет и наслаждаясь тонким ароматом.

Ян подождал, пока я отнесла их к себе. Из своей комнаты высунула покрытый сметаной нос Клава. Женщина оглядела меня тяжелым взглядом, но ничего не сказала, а после нырнула обратно.

Проверив замок на двери своей комнаты, я с лёгким сердцем покинула квартиру. И, когда Ян галантно открыл передо мной дверь, даже не упала в грязь лицом, забираясь в эту чудо-машину.

Люблю скорость. Видимо, Ян разделяет мою страсть, так как мы с ходу набрали под сотню, а потом уверенно запетляли в потоке машин.

– Куда едем?

Поначалу молчание казалось временным, но потом я забеспокоилась.

– Ко мне домой, – лаконично ответил он, не отвлекаясь от дороги.

– Так сразу? Я думала, мы едем в ресторан.

Моё замешательство порадовало вампира, раз он усмехнулся, довольно побарабанив пальцами по обивке руля.

– А зачем медлить? Мы молоды, красивы, нравимся друг другу. Я всегда предпочитаю начать знакомство с физического контакта, а там как пойдёт.

Утреннее очарование уже спало, значит он просто издевается над бедным искусствоведом.

– Останови машину, – процедила я.

– И не подумаю.

В ответ я дёрнулась к нему, хватая за руль, и ягуар вильнул в сторону, чудом удержавшись в полосе. Ян отталкивает меня на правую дверцу, я прикладываюсь виском о выступ.

– С ума сошла?! – вполне искренне орёт мужчина под бешеные гудки автомобилей. Он съехал с полосы и заглушил двигатель. – Ты могла нас убить!

– Зато я добилась своего. Теперь открой дверь, – не менее злобно выпалила в ответ, дёргая за ручку. – Я никуда с тобой не поеду. Розы могу в галерею вернуть, а с меня хватит! Я не какая-то там…

– А что если не открою дверь и довезу нас до моего дома. Что тогда будешь делать? Здание Кристалл принадлежит моей компании. Захочу и силком в апартаменты внесу.

Кажется, эта ситуация начала его забавлять. Даже щёки вампира покраснели, а зелёные глаза засверкали в свете вечернего солнца. Он ослабил галстук и свободнее развалился в кресле, с интересом ожидая моего ответа.

– У девушки свои секреты.

В отличие от него, я не была так спокойна. Вспышка злости чуть не загубила дело, но я была права. Даже такая простушка как Августина не стала бы добровольно идти на закланье, а учитывая все переменные, сопротивление – это то, что больше всего привлекает вампира.

– Уверяю тебя, что до твоей постели мы не дойдём, – я тяжело дышу, прижимая к себе сумочку и холодно глядя в его невозможно яркие зелёные глаза. – Так что открой дверь и расстанемся навсегда.

– А если так!

Ян резко наклонился ко мне, обрушивая чары на моё подсознание. Это как мощный ураган и прямо в яблочко, он должен превратить меня в послушного зомби, так что я тотчас занялась своим сердцебиением, стараясь придать глазам толику бессмысленности.

– Молодец, – прошептал он, заправляя локон моих волос за ухо. – Хорошая девочка. Люблю таких. Под такой невинной внешностью настоящий вулкан спрятался, а? Ну ничего-ничего, и на вулкан найдётся ушат ледяной воды. Я тебя укрощу.

Ян приблизился и нежно поцеловал в губы, а я ответила так, будто сама хотела поддаться в этой игре. Поцелуй получился нежным, деликатным, но маска осторожности быстро спала с его желания, и он взялся за меня всерьёз, впиваясь ногтями в кожу, будто готовясь закончить всё здесь и сейчас. Я тихонько простонала, сжимаясь и высвобождая себя. К чему осторожность? Если он перейдёт черту, то я отвечу тем же!

И будто почувствовав перемену, Ян остановился.

– Страстная. Это хорошо, – он щёлкнул по моему носу. – Хочешь посмотреть мои апартаменты?

И я кивнула в ответ. В конце концов, именно туда мне и надо было.

Глава 3. Венера в розах

Здание Кристалл располагалось в фешенебельном районе города. Тридцать лет назад его построили по личному проекту тогдашнего Хозяина давинского клана. Сияющий в лучах солнца дом со стороны ничем не отличался от офисных зданий и аналогичных жилых комплексов с широкими подъездными дорожками. Здесь всё утопало в цветах и раскидистых деревьях. Настоящая глянцевая идиллия. У входа стоят привратники, прогуливается охрана, внутри консьержи и рабочие, готовые выполнить любой каприз владельцев.

Кристалл отлично вписывался в эту картинку. Такое же ухоженное здание с высокими потолками и тихими кондиционерами, услужливой прислугой и прекрасным садом за ажурным забором.

Вот только купить жильё в этом доме нельзя. Весь персонал – доверенные лица вампиров. Их сторожевые псы, следящие за покоем хозяев, готовые в любой момент подставить шею. Все они – или потомственные слуги вампиров, или очарованные лица, которые годами подвергались воздействию чар, отчего уже утратили истинную личность.

Десять этажей смертей. Десять этажей, где на каждом живут вампиры. А есть ещё подземные уровни, в которых бог знает что происходит. По соглашению – ничего. Но Конгрегация давно закрывает глаза на милые шалости вампиров, если те не становятся достоянием гласности. Кажется, в этом была причина изгнания давинцев из столицы. Потентат выставил клан Яна из Шестиугольника. Сейчас решается вопрос об окончательном исключении. Но что они натворили – Конгрегации неизвестно. Видимо, поэтому нам поручили это задание.

От предчувствия замирало сердце и темнело в глазах до такой степени, что, когда мы переступили порог здания, я оступилась и была подхвачена Яном.

– Рано падаешь, птичка. Впереди всё самое интересное, – он нежно целует меня в висок и под руку ведёт дальше.

Я онемела, когда увидела часть свиты Яна, расположившуюся в лобби за игрой в карты. Сложилось впечатление, что они ожидали своего Хозяина. Смолкли разговоры, вампиры уставились на нас.

Больше всего меня впечатлил верзила под два метра ростом с внешностью огра в чёрной майке, под которой проступали стальные бугры мускулов. Не менее интересной выглядела та самая помощница Яна из галереи – роковая брюнетка с невероятно алой помадой на губах. Сочная вампирша покачивает за ножку бокал с вином и чему-то многообещающе улыбается. Остальных разглядеть не успела – Ян кивнул им, а затем быстро потащил меня в сторону лифтов, не желая делить меня со своей свитой.

Ноги подкашиваются, кружится голова. Я едва могу дышать, будто кролик, угодивший в силки. Всё труднее удается сохранять видимость спокойствия, удерживаясь в точке сосредоточения, в которой всё прочее – несущественно. Этому учили на Псарне. Урок дался с трудом, ведь ежедневно я подвергалась куда более «интересным» испытаниям.

– Ты вся дрожишь, – с удивлением замечает Ян, прикладывая руку к моему лбу, пока лифт поднимает нас в пентхаус. – Я чувствую страх. Такие сильные эмоции. Любопытно.

Вампир обхватил мой подбородок, вынуждая смотреть в глаза, и вновь применил чары. И я успокаиваюсь. Разом, будто выключатель сработал. Как по волшебству все треволнения ушли на задний план, а под кожей разлилась приятная щекочущая нега, от которой негромко хихикаю, задышав прерывисто. Я чувствую себя несмышлёной девчонкой, впервые попробовавшей алкоголь.

– Так-то лучше.

Двери открылись, и мы оказываемся в апартаментах Яна. Я отмечаю, что вампир предпочитает ярко освещённые открытые пространства, настолько просто обставлена его квартира. Сплошной белый цвет и никакой индивидуальности. Чистые полы, как по линейке расставленная мебель, открытая кухня, на которой никогда не готовили. Здесь же, за полупрозрачной ширмой, идеально заправленная кровать размером с футбольное поле.

Всё какое-то безликое и нежилое. За исключением фиолетовых роз на круглом обеденном столе. Пышный букет так и притягивает взгляд. Я неосознанно подошла к нему, почти касаясь нежнейших бутонов, ощущая тонкий аромат цветов с карамельной отдушиной.

– Нет! – жёстко прикрикнул Ян, больно хватая за запястье. – Не трожь!

Но по инерции я дотронулась, правда не до бутона, а до стебля, уколовшись об острый шип. Сразу выступила кровь. Ян выворачивает мою руку, разворачивая к себе, и подносит её к лицу, аккуратно касаясь языком выступившей капли.

– Какой интересный привкус, – шепчет он, продолжая удерживать меня. – Какая у тебя группа крови?

Облизнувшись, я мотаю головой, не зная ответа. Моим здоровьем занимался Птолемей, а так как я почти никогда не болела, то и нужды в различных исследованиях не было. А сломанные кости в драках, мигрени и прочие следы «обучения» лечили на Псарне по всё тому же собачьему принципу.

– Жаль, – сказал он, отпуская.

Ему в голову пришла какая-то мысль и он, будто продолжая изучать вкус моей крови, подошёл к музыкальной системе, и включил чувственную завораживающую мелодию. После Ян вернулся ко мне и вновь гипнотически посмотрел в глаза, приказав:

– Расслабься. Не стой как кукла, ты можешь лучше. Расскажи о себе.

За плечи он отвёл меня к дивану, и мы расположились в обнимку напротив панорамных окон, за которыми сверкал очередной потрясающий закат, утопающий в сиреневых, сизых и розовых тонах, с тонкой рябью облаков над морским горизонтом. В небе кружили чайки, но сквозь плотные окна ни звука не доносилось снаружи. В комнате было слышно только мелодия из колонок, да моё дыхание. Ян, как и другие вампиры, дышит медленно и очень редко.

– Что ты хочешь узнать? – меня одолевает приятная сонливость и расслабленность, из-за которых лениво было строить из себя невесть что.

– Всё. Сама реши, чем хочешь поделиться.

Непроизвольно я потянулась к его руке и начала выводить узоры, касаясь нежной кожи, заговорив вяло, отстранённо:

– Меня никогда не любили. Только использовали. Приёмный отец избавился от меня сразу, как появилась такая возможность. Я никому не нужна. Никто не будет скучать по мне. Иногда кажется, что жизнь – это путешествие от небытия в небытие. Мы призраки в переполненной комнате.

Я как очнулась, прикладывая руки к груди, и хмурясь. Это было слишком по-настоящему, будто я правда поддалась чарам вампира. Но ведь это невозможно – я же выпила чай с асколем. И меня осенило. Проклятая Клава отвлекла – я успела сделать только пару глотков. Учитывая моё сопротивление асколю – оно уже могло перестать действовать. А значит любой его проницательный вопрос к чертям собачим разрушит мою легенду.

– Неужели в этом мире нет ничего, за что ты могла бы зацепиться? – проникновенно допытывается он, хотя для любого вампира мой ответ – чертовски хорошее приглашение к ужину.

– Любовь. Я хочу любить и быть любимой в ответ. Хочу попробовать разделить этот мир на двоих. Чтобы было не так больно. Не так тоскливо, не так страшно, – голос надломился, и я впиваюсь ногтями в ладонь, пытаясь унять свои чувства. – Я хочу найти того, кто знает силу страстей. Кто не боится того, что внутри.

Ян наклоняется ко мне, шепча на ухо:

– А что ты скрываешь в себе, Августина?

– Тьму. Я буду притягиваю её к себе. Не могу остановиться. Вечно лезу в драки. Даже если проигрываю – продолжаю идти на рожон. Будто под кожей ползает змея, желающая спалить этот мир дотла, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Я продолжаю говорить, прерываясь, когда он целует меня, аккуратно высвобождая из платья, будто вытаскивая куколку из упаковки, – очень медленно, с затаённым трепетом. Его правая рука спускается совсем низко, касаясь внутренней стороны обнажённого бедра, а потом чуть выше, поглаживая, как будто это игра в "холодно – горячо".

– Знаешь, на что похожи твои мечты? – спрашивает он, замедляясь, и прикладывая мои руки к своей рубашке, чтобы теперь я занялась его гардеробом: высвободила из галстука, расстегнула ремень и занялась тугими пуговицами. – Это желание запертого в каменных джунглях хищника. Ты испытываешь потребность выпустить эмоции, что довлеют над тобой. Неприкаянность, одиночество, чувство ненужности трансформируются в насилие и желание найти такую же душу, с которой можно разделить свою боль. Тебе нечего дать этому миру, потому ты хочешь забрать то, что считаешь своим по праву. Право на любовь. На эмоции. Чувства.

Я стягиваю с него рубашку, тихонько охнув. По его мускулистой груди ветвится татуировка из странных символов в обрамлении тех самых фиолетовых роз со столика с такими же острыми узорами шипов. Наклонившись вперёд, я целую самую большую розу, а потом тянусь выше, шепча на ухо:

– Ты прав. Я хочу получить всё и ещё немножечко сверху. Я знаю, что если найду своего человека, то никогда не смогу его отпустить. И я пойду за ним даже в ад, если он будет готов спуститься в мой, потому что не знаю, сколько ещё смогу продержаться на грани. Всё это – как свободное падение в пустоту, – мой голос меняет модуляцию на сладкое придыхание, и я чувствую пробуждения жара в своём теле, когда он схватил меня за талию, меняя положение, чтобы я оказалась сверху. Осталось так мало преград.

– А ты готова убить во имя любви? Причинить боль? Что если эти чувства позовут тебя за ту самую грань, на которой ты балансируешь?

– В данный момент я думаю, что уже её преступаю, – отвечаю задумчиво, когда он целует мои обнажённые груди, смешно лизнув сосок, отчего внутри всё затрепетало как колокольчики на лёгком ветру.

Я запрокидываю голову, спрашивая себя: «Что я творю? Это правда я? Ложусь в постель с вампиром. Ради чего?»

Мысль ускользает, а мы сползаем с дивана на пушистый и такой белый, почти светящийся в полутьме от ушедшего солнца, ковёр. Обнажённой кожей приятно чувствовалась его мягкость, будто лежу на облачке. Я упираюсь пяткой в грудь мужчины, показывая язык и хихикая, удерживая Яна на расстоянии. Выражение его лица меняется в ответном лукавстве. Он наклоняет голову, а потом перехватывает меня за щиколотку и облизывает пальцы ног. Я чувствую приспустившиеся клыки в его рту и понимаю, как сильно мужчина возбуждён.

Я ослабляю напряжение в мышцах, и он наклоняется ко мне, оказываясь между ног.

– Жаль, что ты не одна из нас, – неожиданно говорит вампир, избавляя меня от последней, самой тонкой, детали гардероба. – Вместе мы могли бы сотворить столько всего интересного.

Я запрокидываю голову, прикусывая нижнюю губу, вновь ощущая обжигающую сеть его поцелуев. Закрыв глаза, чувствую, что и он полностью обнажился, но мой стыд остался где-то в прошлой жизни. Далеко-далеко, в мои шестнадцать, когда казалось, что распахнутая навстречу всем ветрам душа нашла свою вторую половинку и мир сияет в лучах истинного счастья.

Я была молода. Я была наивна. Сейчас уже нет.

– Может я и не одна из вас, может всё это – лишь игра. Но я изничтожу любого, кто тронет меня. Слышишь? Я хочу этого не меньше тебя! – горячо восклицаю, открывая глаза.

– Можешь в этом не убеждать, – отвечает он низким, рокочущим голосом, и сразу входя в меня целиком.

И только я была готова утратить всякую связь с реальностью, как раздаётся телефонная трель. Ян замирает, а потом рычит от разочарования.

– Пусть, пусть звонят, – прерывисто говорю я, открывая глаза и удерживая его внутри себя.

– Нет, – грубо отвечает он, отпуская меня и как есть поднимаясь к нескончаемому звону.

Видимо, ему сказали что-то крайне неприятное, так как его, и без того мрачное, огрубевшее от частичной трансформации, лицо ещё больше потемнело. Он безэмоционально глянул на меня, говоря:

– Хорошо, сейчас буду, – а потом, обращаясь ко мне: – Запомни, на чём мы остановились. Скоро вернусь.

Не сказав больше ни слова, он оделся и вышел, а я осталась одна.

* * *

Первым делом я бросаюсь на поиски ванной комнаты, где забираюсь под ледяной душ, чтобы скорее вырваться из сладкого дурмана. Боже, как же стыдно. Охотницы не спят с вампирами. Та же Тамара скорее убила бы Яна, чем легла с ним в постель. Непутёвая из меня убийца нечисти. Да и человек видимо не очень, учитывая, что я там наговорила.

Горячий румянец даже в ледяной воде никак не сходит со щёк, и кажется, будто вода испаряется от разгорячённой кожи. Я горю. Изнутри и снаружи. От того, что говорила, и что в тот момент чувствовала. Это слишком.

Ударившись несколько раз головой о кафельную плитку, я бессильно застонала, заскрипев зубами. Нужно сделать то, ради чего пришла. Сделать, а потом убраться отсюда, даже если придётся пойти на крайние меры. Боже, окна!

Проклятая дубрава, вот удовольствие смотреть на вампирский секс! Как я могла забыть, что они наблюдают за нами?!

Выбравшись из душа, я наспех завернулась в махровое полотенце и вышла в гостиную. Ненадолго задержавшись у окна, попыталась угадать, где конкретно засели охотники. Но не преуспела, потому показала средний палец на случай, если они смотрят прямо сейчас. А потом отыскала у двери свою сумочку и подошла к компьютерному столу. Я не знаю, сколько у меня времени, так что стараюсь действовать быстро, благо компьютер Яна оказался последним словом техники.

Дождавшись запароленного окна, я вставила флешку и уставилась на экран. Сначала ничего не происходило, потом открылось новое окно передачи данных. Компьютер ощутимо загудел и через несколько секунд в окошке отобразилось время: три минуты до конца операции.

Потирая руки, я отхожу от компьютера к лифту, прикладываясь ухом к холодным дверям, чтобы услышать, когда он начнёт подниматься вверх, параллельно считая про себя секунды. Минута, вторая, а на третьей заработал лифтовый механизм, и я опрометью бросилась обратно к компьютеру, чуть не поскользнувшись от оставленных мокрых следов.

Есть! Файл успешно загрузился, а вот времени, чтобы нормально отключить компьютер, – нет, как и вернуться к сумке, так что я вставила флешку в грунт искусственного растения, закопав поглубже, а компьютер просто выключила из сети.

И уже как есть вернулась на диван, заложив ногу на ногу и приняв скучающую позу.

Когда двери отворились и показался Ян, я сразу ощутила перемену. Видимо, новости и правда дурные, настолько хмурой стала складка между бровей вампира.

– Решила помыться? – недоумённо спрашивает он, заметив мокрые волосы и полотенце.

– Стало жарко, – якобы смущено отвечаю я, пряча глаза.

– Да, так бывает, – к нему стремительно возвращается весёлое расположение духа. Он оглядывает квартиру, а потом его взгляд останавливается на холодильнике. – Я знаю, что поднимет нам настроение.

Жестом Ян приглашает меня к кухонному островку. Из холодильника мужчина вытаскивает крайне пузатую бутылку с чем-то красным внутри. Её он ставит в микроволновку, чтобы подогреть.

– Это семейная настойка. Травки, виноград и секретный ингредиент, – вампир лукаво усмехается, разливая напиток по бокалам. – Такого ты нигде не отведаешь.

Это должно было меня насторожить, но его взгляд уже влез ко мне под кожу и притупил осторожность, заново разбудив вожделение. Я даже облизнулась в предвкушении, когда он протянул мне бокал.

– На брудершафт? – хрипло спросила я, и Ян рассмеялся, кивая.

Мы одновременно сделали глоток. Пряная жидкость обожгла горло, разом ухнув в живот, разнося по венам искрящееся тепло. Как пузырьки шампанского. Очень-очень сладкого игристого вина. После первого глотка, я разом опрокинула в себя остатки и даже облизнула края бокала, настолько вкусной оказалась настойка.

Освежающей. Живой. Яркой. Настоящей. От неё всё вокруг расцвело. Тусклые белые тона окрасились всевозможными оттенками, а скрывшееся за горизонтом солнце будто приподнялась напоследок, вновь высветляя комнату, делая её сочной. Я увидела, какой красивый Ян. Его кожа светится в сумраке, а зелень глаз пьянит, расцветая невероятными красками.

– Хочу ещё, – прошептала я, потянувшись к нему за поцелуем, даже не заметив, как вампир впал в ступор. – Можно мне ещё? Я никогда такого не пробовала! Это как искра жизни на кончике языка. Что это такое? – говорила я, пьянея на глазах. Не дожидаясь ответа, потянулась к бутылке, но Ян, очнувшись, меня остановил.

– Это моя кровь, Дарья.

А потом он ударил меня по голове, и всё погрузилось во тьму.

Глава 4. Обманчивый бутон

Быть подвешенной к потолку на крюк через наручники – это больно. Очень больно. Но моя гордость болит ещё сильнее. Хотя казалось бы – сколько её там? Горсть отсыпали при рождении, а по пути до юности растратила на еду и внимание?..

Почему-то мне стало легко. Хотя умом понимаю, что положение плачевно и, после допроса с пытками, меня освежуют, а потом медленно сольют кровь, отчего я умру. Вариабельны ментальные издевательства, ведь Ян чётко дал понять, что знает, кто я, значит попытается перебить асколь, чтобы я выложила всё начистоту.

Только мои знания бесполезны, ведь я самое слабое звено своей дубравы. Охотники наверняка снялись с места, и Ян их не найдёт. Более того, он не сможет пойти с этим в Совет, ведь без разрешения вампирам нельзя так обращаться с охотниками.

Круг мыслей замкнулся как змеиный уроборос, повторяясь вновь и вновь.

Между делом немилосердно чешется спина. Отекают ноги. В голове разлился дурацкий туман. Я со скукой смотрю на своего сторожа, того самого огра, что встретила в вестибюле Кристалла. Он невозмутимо читает книжку в мягком переплёте и, хоть пыточная погружена в полусумрак из-за слабых флюоресцентных ламп под потолком, я могу разглядеть название – «Последняя невеста горца». Специфические нынче вкусы у вампиров.

– Эй, болезный. Я хочу пить, – голос предательски дрогнул от боли в связках.

Тотчас запершило в горле, и я кашляю, пытаясь выплюнуть сладкую слизь, оставшуюся после угощения. Теперь оно чувствуется как настоящая гниль.

– Отвали, – отмахнулся он, облизнув палец, чтобы перевернуть страницу.

– Ты не мог бы мне спинку почесать между лопаток? Так чешется, что с ума скоро сойду! – вновь молю я, стараясь, чтобы голос звучал не шибко ехидно.

Огр оторвался от книги и невозмутимо уставился на меня. Видимо ему не раз приходилось видеть обнажённых молодых девушек, подвешенных на крюке, раз в его глазах не отразилось и тени сомнения. Что сказать – настоящий вампир.

– Ты нарываешься?

– Я дама в беде. Мне положено нарываться, – фыркнув флегматично, я запрокидываю голову, тоскливо и фальшиво засвистев.

– Прекрати.

Шепелявый свист усилился, и теперь можно было различить мелодию из буктрейлера Горца.

– Не смешно! – бурчит вампир, захлопывая любовный роман и поднимаясь с места. Кажется, его намерением было как следует угомонить меня, но позади громилы отворилась дверь, впуская яркий свет, и на пороге появился Ян.

– Правда, она чудо? Настоящая заноза в заднице! – усмехнулся Хозяин давинского клана, входя в помещение и вставая рядом со своим подчинённым.

Ян сменил костюм на чёрный в тонкую, белую клетку. Волосы вновь уложил кверху, возвращая образ джентльмена. Его зелёные глаза особенно ярко и многообещающе сияют под фиолетовыми лампами, а ярко-красные перчатки довершают экзотичный образ, намекая, что сейчас мне станет очень весело.

– Переходим к вкусненькому? – шепчу я, пытаясь подтянуться.

Подмышками что-то хрустнуло, и вампиры поморщились. А вы попробуйте остаться целыми, когда вам ломают руку забавы ради. А потом бьют по бокам, чтобы точно исключить из выпускной команды, а потом и с Псарни. Удивительно, как я вообще умудрилась выжить после такой-то учёбы!

– Ты сладенькая с ног до головы, но я здесь не за этим, – Ян демонстративно смотрит на часы на своём запястье. – Моя кровь уже должна была подействовать, так что скоро по-другому запоёшь. Кстати, ты первый человек, кому она понравилась. Люди фанатеют от её эффекта, но сам вкус не нравится.

– Ну, я та ещё извращенка.

– Это я уже заметил.

Ян подошёл вплотную, и я жалею, что мои ноги привязаны к полу, а так наподдала бы ему изо всех сил!

– Что скажут твои коллеги, если узнают, в чью постель ты легла?

Я вытягиваю голову, чтобы быть ближе к нему. Огр, словно почувствовав что-то, оставил нас наедине, и я говорю спокойным тоном:

– Это тебя волнует больше всего? – в голосе звучит игривая издёвка, намекающая на вопросы, которые он пока не рискнул озвучить.

Ян с притворной нежностью ведёт ладонью по моей щеке, задумчиво разглядывая моё обнажённое тело.

– Те, кто направил тебя ко мне, потрясающе небрежны. Или глупы, раз думали, что я не успею раздеть тебя. Только посмотри на своё тело! Оно потрясающее, – Ян трогает мой живот, и я рефлекторно вздрагиваю. – Какие мускулы, какой рельеф. Долгая работа в спортзале? Или же в сражениях с нечистью?.. Ну какой из тебя искусствовед? Я уж не говорю о более впечатляющих следах, – он очерчивает круги вокруг сигаретных ожогов, задевая старые шрамы, побелевшие от времени. – Тебя не жалели. Я слышал, что охотники свой молодняк воспитывают на псарнях. Тяжело было?

– Засунь своё притворство себе в задницу. Мне наскучил этот разговор. Давай перейдём к действиям.

– Нам обоим понравилось действовать, да? – он усмехается, мельком касаясь моей груди. – Я даже жалею, что новости о тебе подоспели так рано. Хочешь ещё покувыркаться?

– Хочу осиновый кол всадить тебе в сердце, – мой голос спустился до бархатистых завлекающих ноток, и Ян улыбнулся.

– Ну как хочешь, – вампир разом поскучнел, отходя назад. Его глаза продолжали светиться в полутьме, а лицо потеряло всякую выразительность. – Прежде чем начнём, хочу предупредить. Охотники, что следили за нами, – мертвы. Они были неаккуратны. Я всё знаю о вашем плане. Знаю, что ты из дубовой ветви, знаю об Арду, и о том, на кого он работает. Птолемей сильно рисковал, решаясь наехать на меня подобным образом. Стоит показать охотнику, что бывает с теми, кто лезет в мои дела. И ты в этом поможешь, – злорадно сказал Ян.

– Интересно как? – я попыталась скрыть свой испуг, но вампир почуял мой страх, возвращаясь обратно ко мне, чтобы вновь коснуться моей кожи прямо над ярёмной веной.

– Моя кровь ослабила действие асколя. Сейчас ты погрузишься в странный сон, и, пока будешь грезить наяву, – я покончу с дубравой Арду.

* * *

Полное подчинение вампиру не равняется той слабости, что испытывала всего несколько часов назад. Это всё равно что действительно превратиться в зомби. Болванчик на шарнирах. Куколка, которую вымыли, переодели в платье и накрасили.

После очарования Ян вернул меня в свои апартаменты, где, с помощью давешней помощницы, занялся моим внешним видом. Закончив с основными приготовлениями, он отослал Светлану прочь, собственноручно занявшись моими волосами, укладывая их в две косы.

Казалось, вампир получает удовольствие, обращаясь со мной как с ребёнком или игрушкой, и его совершенно не волнует, что я при этом чувствую.

– Такие нежные, настоящий шёлк. Дари, ты должна гордиться ими, – шепчет он, целуя в шею и прикусывая мочку уха.

Сделав меня безучастной куколкой, Ян стал безумно разговорчивым, словами заполняя мёртвую пустоту, будто ему самому не нравилось то, во что он меня превратил.

– Знаешь, я не собирался убивать тебя. Нет, первоначально это входило в мои планы – люблю сироток, вас никто не ищет. Но потом, когда ты заговорила… это была импровизация или тебе выдали на меня досье? Очень талантливо. Проницательно!

– Я говорила то, что ты хотел услышать, – сонливо отвечаю ему. – То, что было на сердце.

Ян застыл и мои волосы высыпались из его рук, вновь покрывая мою спину. Он задумался, поглядывая на меня через зеркало, а потом развернул стул к себе и наклонился близко-близко, разглядывая глаза.

– Почему ты охотница? – с какой-то тоской спрашивает он.

– У меня не было иного выбора, – отвечаю в тон.

– Если я предложу – ты станешь работать на меня?

Ян чрезвычайно серьёзен, а его вопрос едва-едва добирается до моего сознания.

–Я никогда не буду работать на вампиров.

– Очень жаль. Такая заноза как ты, отлично вписалась бы в мою команду.

Раскрылись двери лифта и в апартаменты вернулась Светлана. Она недовольно оглядела композицию: «Вампир расчёсывает волосы своей жертвы», скривилась, и отчиталась:

– Хозяин, всё готово. Можно выступать.

– Отлично, полночь миновала, пора заняться генеральной уборкой дома. Дарья, я говорил, что Дивноград – родная гавань моего клана? Наша родина на протяжении многих веков. Обидно, когда дома заводятся крысы. Пора их изничтожить.

* * *

Я выболтала все явки-пароли. Мысль о молчании была такой эфемерной, что воплощалась позднее, чем на язык опускались слова, так что пытаться сопротивляться попросту бессмысленно. К моменту, как мы добрались до дома дубравы в полузаброшенном криминогенном районе, Ян уже был в курсе всех подробностей. Сколько человек в дубовой ветви Арду, как обойти сторожевые ловушки, кого лучше атаковать первым, и прочие менее значимые секреты.

Но было кое-что, заставившее меня подняться выше из топкого болота на поверхность разумности. Один вопрос, на который каким-то образом я сумела ответить не так, как он хотел. «Зачем тебя послали в мой дом?» В ответе упоминались документы, флешка и компьютер. Но искусственный фикус выскользнул с языка, и я сказала, что не успела ничего сделать. Это было ложью, но улавливаю ли я значение факта, что смогла утаить от Яна правду?..

Через час мы стояли у входа в дом, а остальные вампиры расположились у запасных выходов. Предусмотрительно в районе вырубили электричество. Вампирам свет ни к чему.

Дверь открыла старая Марта. Она умерла быстро. Ян молниеносно дёрнул рукой, вырывая её гортань и даже писка не донеслось – женщина грузно осела на пол, щедро заливая его кровью. Вампир побрезговал ею, и просто отбросил требуху в сторону, перешагивая через труп и протягивая мне окровавленную руку.

– Всё только начинается, милая, – вампир лукаво подмигивает, помогая переступить через тело.

Кто бы сомневался.

Я следовала за ним как послушная зомби. Обещанный сон сходил на нет, кристаллизуя происходящее с пугающей ясностью. Пускай я не могла сопротивляться воздействию вампира, но внутри чувствовала всё. Абсолютно всё. Внешне оставаясь всё такой же безучастной.

Я не реагировала на крики. Пули выбивали крошку над головой, застревая в деревянной обшивке дома, Ян скользил как в режиме стелс, ловко уклоняясь от стрельбы, ему было всё равно, насколько быстрыми были члены моей несчастливой семьи.

Он застал их врасплох и действовал с невероятной жестокостью, не жалея никого. Его банда, состоящая всего из четырёх вампиров, не отставала. Светлана упивалась возможностью убивать. А огр Олов действовал с пугающей отрешённостью. Остальные двое просто наслаждались происходящем, когда один из них упал – пуля Николая убила вампира, раздробив голову. В отместку оставшийся в живых вампир съел лицо Коли, прежде чем убить. Вскоре стрельба стихла, а мы оказались в гостиной.

Тамара стала последней. Она упала на спину, продолжая давить на курок, хотя обойма пистолета опустела. Её лицо – белее мела, а в глазах неприкрытый ужас. Отползая назад, девушка кричала:

– Мы так не договаривались! Какого чёрта, Ян? – вопит она.

– С предателями разговор короткий, дорогуша. Надо было брать деньги и бежать, а не изображать влюблённую идиотку, – скучающе и раздражённо отвечает он, наступая ботинком ей на горло.

Тамара обхватила его, пытаясь стянуть, пока Ян медленно усиливал давление. Через несколько секунд девушка захрипела, потом раздался сухой хруст, и она обмякла.

На дом спустилась оглушительная тишина.

Мне больно. До невыносимости. До отвращения к самой себе. Без конца перед глазами крутится этот смертельный фильм. В котором так легко умер Тонг, когда его отшвырнуло в огромное зеркало коридора. Ани и Сева спали в своей комнате на втором этаже, и Ян успел поиграть с ними, сломав девушке обе ноги, чтобы она не уползла, пока он разделывался с её возлюбленным. О смерти Арду я и думать не могу, эта часть навсегда будет похоронена глубоко-глубоко внутри.

Всё, что я пыталась сделать, – это пошевелить рукой, хотя бы мизинцем, сделать хотя бы шаг в сторону, чтобы сбросить проклятые путы чар. Но тщетно, меня держало так, будто я и вовсе не имела воли, будто была рождена марионеткой, дешёвой игрушкой, которую можно без привязи таскать от одной кровавой расправы до другой.

Ян подходит ко мне, отирая окровавленные руки друг о друга, а потом ведёт одной из них по моей щеке. Ни один из охотников не стал его жертвой. Он побрезговал их кровью, как будто она была отравленной. Но сейчас, видя, как темнеют следы на моём лице, он наклоняется вперёд, и, слизывая их, жмурится от удовольствия, как кот, впервые отведавший сметаны.

– Пошли прочь, – приказывает Ян остальным, и вампиры, насытившись кровью охотников, послушно покидают дом.

– Я был жесток, не так ли? – читая муку в моих глазах, спрашивает он. – Что ты почувствовала, когда я приказал тебе убить Арду?

– Счастье, – шепчу я, омертвев внутри.

– Почему? Он же твой босс. Глава дубравы. Что так обрадовало тебя?

– Он не защитил меня, – слёзы потоком потекли вниз, смешиваясь с кровью. – По справедливости не воздал моим обидчикам, говоря, что так воспитает во мне мужество быть охотницей. Я ненавидела его за это.

Ян желал подробностей, однако я больше ничего не смогла сказать, продолжая плакать. Возможно, со стороны такая уязвимость казалась трогательной, раз вампир смягчился, сжимая меня в объятиях.

– Если я оставлю тебя в живых, ты пойдёшь со мной, Дари? – шепчет он, повторяя давешний вопрос.

– Нет. Я не хочу быть монстром, – тихо отвечаю я, и он расстроенно стонет в ответ, сдавливая руки вокруг моих плеч.

– Тогда попрощаемся, как полагается, девочка моя.

Нежно целуя в макушку, он ведёт меня к дивану, игнорируя тела моей проклятой дубравы. От запаха крови и пороха кружится голова, и привкус металла стоит во рту вместе со звенящей пустотой. Неужели это конец? Почему я не смогла соврать? Выгадать время, чтобы отомстить и сбежать?!

Это не должно сойти Яну с рук. Его действия приведут к войне с Конгрегацией, если кто-нибудь узнает. Однако вся дубрава мертва, кроме меня, но и моё время на исходе.

Вампир стягивает резинки с моих кос, вновь зарываясь в мои волосы, пачкая их кровью. Я бы отгрызла ему руки, если бы могла.

– Я хочу тебя. Хочу видеть, как в твоих глазах гаснет последний луч надежды. Посмотри на меня, Дарья. Ты же понимаешь, что это конец? Я съем тебя как волк в сказке про Красную шапочку. Будь ты свободнее от своих проклятых оков, мы бы вместе покинули этот дом и пошли рядом. Мне уже плевать на то, что ты человек. Но раз ты не можешь переступить эту черту, значит никогда не поймёшь то, что чувствуем мы. И потому это твой последний час на Земле. Постарайся получить от него удовольствие.

Вампир толкает меня в грудь, и я солдатиком падаю на диван, головой ударяясь о деревянный подлокотник. Внешне – ничего не поменялось, но внутри всё будто взорвалось от боли. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.

Неторопливо расстегнув брюки, он с непонятной тоской продолжает смотреть на меня.

– Раздевайся. Медленно! – приказывает вампир.

Я, всё с той же неторопливостью, берусь за края платья, подтягивая их кверху, сама же неотрывно смотрю, как возвращаются жуткие клыки. Ян нацелился на мою шейку.

В каких-то вещах я глупая самонадеянная дура. Весь мой житейский опыт умещается в умении драпать, когда представляется шанс, или биться до потери сознания, если иных вариантов нет. Но не зря школу охотников именуют Псарней. Закончив обучение, ты выходишь начисто лишённым чувства собственного достоинства. Ты на всё пойдёшь ради выживания. А ради достижения поставленной цели окажешься способны и на более дикие поступки, чем то, чем я занялась прямо сейчас.

Как бы я не пыталась ускориться, ненавистное платье сползает очень медленно. Приказ выполняется чётко – по одной лямке, и плавно вниз, пока я не осталась в одних трусиках, которые он лично стянул с меня, отшвыривая в сторону. И вот я, распластанная, лежу на диване, разложив ноги – готовая и с фальшивым призывом на губах: «Бери меня, мой Хозяин, я вся твоя»!

Он хватается за мою ляжку, подтягивая ниже, нависая надо мной и мягко целуя мои ноги, поднимаясь до голени, касаясь внутренней поверхности бедра, а потом ещё выше, заново проходя знакомый маршрут.

– Почему ты так вкусно пахнешь? Этот запах привлёк меня в галерее, сейчас он просто сводит с ума! – мурлычет мужчина, щекой лаская мою кожу.

А я борюсь с жутким желанием, чтобы Ян не миндальничал, а действовал! Так стыдно понимать, что даже после всего, моё проклятое тело жаждет продолжения банкета. Мечтает закончить начатое в вампирских апартаментах. Я почти пою как струна гитары – вибрирую на низких нотах, просыпаясь. Целиком и полностью.

Он неожиданно нежный. Плавный и осторожный, будто желает прочувствовать весь процесс, двигаясь с такой размеренной скоростью, что я заскулила в полном соответствии с его желанием слышать моё наслаждение. Это превосходно и горячо. Он вдавливает меня в кожаную поверхность дивана, отворачивая мою голову в сторону, чтобы я видела мёртвые глаза своей дубравы. Мертвячка Тамара уставилась в ответ, безмолвно наблюдая моё последнее рандеву.

Она была причиной моего провала, но стыд всё равно выворачивает моё удовольствие до болезненных ноток. Её подлость не уравновешивала моё падение. Даже зная, что всё окончится смертью, я парила на облаках эйфории.

Меня накрыло тайфуном, и я закричала от такой сладкой истомы, от такой невыносимо острой волны, с силой сжавшей мои мышцы, почти добираясь до болевой точки. Меня выгнуло наверх и затрясло мелкой дрожью, которую с радостью погасил Ян, вновь придавливая своим телом. Он кончил внутрь, впрочем, это уже неважно, ведь его губы спустились от моих к шее, прямо к сумасшедше бившейся жилке.

– Люблю тебя, Дари, – шепчет он, прежде чем вонзить клыки.

Вероятно, Ян намеревался неспешно отправить меня к праотцам, так как смаковал мою кровь, уверенный в том, что я уже в нирване. Но я не была.

– Почему ты такая вкусная? – повторяет вопрос вампир, на секунду отрываясь от шеи и глядя мне в глаза.

А в ответ получает заточкой меж рёбер. Что сказать, я девушка с сюрпризом. А действие его чар прекратилось ровно в тот момент, когда я упала на диван и приложилась головой о деревянное изголовье. Последняя капля перед тем, как в голове взорвался бензовоз, и всё вокруг окрасилось голубой вспышкой. Пришлось постараться, чтобы Ян ничего не заподозрил, зато сейчас, после того как я молниеносно перенесла лезвие из груди в его шею, а потом стащила тело с себя, мне стало легче.

Чтобы убить вампира, нужен бронебойный пистолет или, как минимум, мачете. Или хороший нож и крепкие нервы, чтобы превратить головёшку этого ублюдка в кровавое пюре. У меня не было ничего из вышеперечисленного, а соклановцы Яна ожидали на заднем дворе, чтобы, когда он закончит, начать зачистку. Времени в обрез, так что у меня не было и минуты, чтобы собраться. Поэтому я, не побрезговав, раздела Тамару до белья, и переоделась в её спортивный костюм, напоследок закрыв глаза девушки. Предательство вернулось к ней сторицей.

Я будто предчувствую, как сейчас заскрипит задняя дверь и раздадутся голоса Светланы и Олова. А может ощущаю тихий скрежет сращиваемых волокон и тканей в теле Яна.

Словом, схватив первую попавшуюся сумку, я бросаюсь прочь, радуясь глубокой и глухой ночи, в которой даже стрельба не разбудила соседей. В этом районе бывало и не такое. Люди даже не догадываются о разыгравшейся драме. А после вампиров сюда приедут чистильщики, чтобы прибраться. И если Ян умён, в чём ему точно не откажешь, следом будет вызвана делегация из Конгрегации, чтобы продемонстрировать убедительную легенду, как погибла самая несносная дубовая ветвь на свете.

Глава 5. Раскрывшийся цветок

Удача благоволит храбрым, так что побег прошёл благополучно. Драпала я, сверкая пятками, до ближайшего перекрёстка, а там поймала попутку и рванула на съёмную квартиру за вещами, про себя радуясь, что предусмотрительно арендовала на вокзале ячейку, куда положила сбережения и настоящий паспорт. В сущности, я могла сразу отправиться туда, а потом куда карта ляжет, однако была одна вещь, которую не смогла оставить на квартире. Рискуя всем, я отправилась туда.

Таксист беспрестанно пытался втянуть меня в разговор, а я всё поражалась как медленно течёт время этой ночью. Ещё три часа назад я любовалась видом заката из апартаментов Яна, два часа назад висела в подвале его дома, а с час назад наблюдала за убийством своей дубравы. И вот теперь еду в никуда, голодная, как стая волков, грязная и уставшая. Хорошо сообразила умыться перед выходом, и теперь мокрые волосы неприятно холодят кожу головы под капюшоном.

Расплатившись, я выбралась из машины и огляделась, отмечая тишину улицы, а потом нырнула в подъезд и поднялась на пятый этаж, про себя сетуя, что окна не выходят на подъездную дорогу. Я была в прострации и некотором отупении, так что не сразу сообразила об отсутствии ключей. Они вместе с телефоном и карточками остались в сумочке.

Я до победного трезвонила в дверь, пока её не открыл заспанный Иван. Мужчина сонно уставился на меня, не понимая, что требуется, и я отпихнула его с пути, заходя на кухню за ножом. При правильном умении комнату можно открыть и так.

Чем и занялась, пока дядька что-то бурчал позади. К нему присоединилась Клава, измазанная в сметане и крайне недовольная происходящим. Почувствовав силу, женщина заговорила:

– Что? Не понравилось обхождение? То-то ты вся какая-то покоцанная! А какая машина, какие цветы, какой мужчина! Любишь кататься, люби и…

Я резко развернулась и выставила против неё нож. Клава тотчас заткнулась и отшатнулась, испуганно глядя на меня.

– Молчи! – хрипло гаркнула на неё, а потом вернулась к своем делу, благо замок, наконец-то, поддался, и я шмыгнула внутрь.

Не закрывая дверь, наспех покидала вещи в спортивную сумку, и положила самое ценное, что у меня было. Медальон с портретами родителей. Его в детстве сделал Птолемей, чтобы я всегда помнила о своей утрате. Но мне важнее знать, что у меня были родители. И могла быть нормальная семья, если бы не вампиры.

Я даже не заметила, что застыла, глядя при ярком свете на их лица. На первоначальной фотографии папа, обнимая, смотрел на маму, а она грустно глядела в объектив старого фотоаппарата.

Лирика закончилась. Как и сборы. Как есть, я вышла из комнаты, и в тот же миг меня атаковали «любимые» соседи. Оба набросились с двух сторон, и Клава кричала:

– Держи дрянь! Получи! На!

Пьяный дух разбудил в них лихую удаль и азарт, а я была слишком уставшей, чтобы противостоять сразу обоим. Ваня как-то извернулся, беря меня в тиски, а потом приложил о стену, и я упала, погребённая под их ударами.

– Клава, стой! – муж отпихнул жену, когда из моего рта вырвалась кровавая слюна. – До смерти забьёшь же! За каким лешим нам это надо?!

– А что? Она первая напала! Ты посмотри на моё лицо! – зло выпалила та, потирая руку – он жёстко толкнул её в сторону, и она приложилась ею о выступ коридорной стенки. – Пусть платит!

А потом её ручонки потянулись к моей сумке, пока Ваня держал меня у пола, чтобы не могла её остановить.

– Глянь – и взять-то нечего! – разочарованно протянула Клава, вывалив стопку вещей на пол. – О! А это может пригодиться. Дорогой, наверное, – добавила она, добравшись до серебряного медальона. Он не был ценным, но в пьяных глазах сиял прилично, чтобы позариться на цацку. – Твои родаки? Стремные-то какие, ты вся в них! Поганка бледная! Ну, ничего-ничего, мы тебя ещё научим, как себя вести в приличном обществе!

Она собиралась выковырять их из рамок, и в эту же секунду моё терпение лопнуло, как перезрелый фрукт. Настоящее торнадо пробудилось во мне с такой силой, что Иван, двухметровый пьяный грузчик, отлетел в сторону как мячик, а я набросилась на Клаву, повалив на пол.

Кровавая пелена застилала глаза, мне хотелось вырвать её глотку вместе с паскудными словами и затолкать язык до самых лёгких. Я желала вцепиться в шею Клава, не в силах остановиться. Откуда во мне взялось столько силы? Как я могла удерживать её на месте, даже не шелохнувшись от слабых ударов женщины и рук Ваньки, пытавшегося меня с неё стянуть? Клава вопила на одной ноте, а я, оскалившись, тянулась к её горлу.

Что-то остановило меня. Последняя трезвая мысль оборвала приступ, и я саму себя оттолкнула назад, в ужасе глядя на испуганных алкашей.

Надо уходить. И как можно скорее. Подхватив медальон и ключи от ячейки, я на карачках вывалилась на лестничную клетку, где показалась сварливая старуха с нижнего этажа. Бабка было завела свою карусель, но увидев меня, испуганно перекрестилась, уходя с прохода. А я побежала куда глаза глядят. Подальше. Как можно дальше отсюда!

Отворив входную дверь, я застыла. Перед домом стояла неприметная машина, к которой прислонился скучающий Олов. Он скрестил руки на груди и выжидательно уставился на меня. Кажется мой вид и его, поначалу, привёл в замешательство, так как мужчина не шелохнулся, пока я быстрым шагом пошла в сторону, готовясь перейти на бег. Но как убежать от такого вампира?

Он схватил меня за шкирку как котёнка и бросил на лавочку, наклоняясь следом и сдавливая моё горло.

– Ты поедешь со мной в сознании или без. Решать тебе.

– Я лучше сдохну здесь, чем вернусь! – прошипела в ответ, пытаясь царапать его огромную руку.

– Как хочешь.

* * *

Когда очнулась, поняла, что вокруг так темно, будто глаза выкололи, поэтому первым делом ощупала лицо. Стоило коснуться челюсти, как всё окрасилось в красный, – Олов чудом не выбил мне зубы. В целом, я была в порядке, но мир вокруг – нет.

Наощупь удалось определить, что он кончается стальными прутьями клетки и имеет бетонный пол с дыркой под сток в углу. Больше ничего. Абсолютная тишина сводила с ума, я даже не понимала, дышу ли я, или же это воздух так застыл, что не покидает моих лёгких.

Холод не сразу начал доводить меня до точки. Какое может быть понятие времени в абсолютной тьме?..

Я много думала, пока сидела прямо в центре этой клетки, – прутья слишком холодные, чтобы прислоняться к ним, как и пол. Складывается впечатление, что я где-то под землёй. Здесь стыло. Морозно. Бесконечно.

Поначалу считала, что это пытка, – наказание за нападение. Что Ян так издевается надо мной за то, что посмела бежать. Иногда даже казалось, что он наблюдает во тьме, что где-то там есть крошечный красный огонёк, нацеленный прямо на меня. В любой момент ему наскучит наблюдать, и он пойдёт в атаку.

Но ничего не происходило. И тогда пришли мысли похуже. Что если он задумал съесть меня живьём? Что если я в жертвенной клетке, первичном холодильнике для свежего мяса? Легко представить, как под потолком зажигаются ультрафиолетовые лампы, я жмурюсь, а потом вижу длинный ряд ножей и пил, и сверкающий металлический стол с желобом, как в морге, на котором меня будут медленно разделывать, чтобы я как можно дольше оставалась живой. Будут забирать кровь, осушая до последней капли.

Грег как-то сказал, что вампиры – мастера по сохранению человеческой жизни для своего насыщения. При этом они совершенно не заботятся о своих жертвах. Кровь превыше всего.

Живописные картинки проносились в мозгу, забивая всё остальное. Я скрипела зубами, царапала пол и старалась выглядеть не напуганной. Получалось не очень.

* * *

Прошло немало времени, прежде чем я отбросила стыд и помочилась в дырку. Право слово, я уже находилась не в том состоянии, чтобы думать о приличиях. Мне страшно хотелось есть, а ещё больше пить. Я умирала от желания укутаться в тёплое одеяло. Мне было больно. Сильно ныли губы и раскалывался затылок, посылая красные вспышки.

Я засыпала и просыпалась. Потом кричала, беспорядочно махала руками, бегала по клетке, пока не ударилась о прутья и не упала, больно приложившись пятой точкой о ледяной пол.

У меня отсутствовали козыри, и жалкие попытки воззвать к разуму казались бессмысленными. Я здесь одна и начинаю подозревать, что Ян собирается уморить меня голодом. Сколько времени нужно человеку, чтобы так умереть? Три или четыре дня без воды? Неделя? Когда я сойду с ума?..

В конце концов, наступило благостное отупение. Тишина перестала давить, страх ушёл, я мурлыкала себе под нос какую-то странную мелодию из детского мультика. Мне было уже всё равно, кто я или что. Я не могла погрузиться в воспоминания, чтобы выйти отсюда через мысли. Просто застыла как в ледяном супе. От холода сводило кости, ныли суставы, и я чувствовала, как слезятся глаза.

В таком состоянии замирает само понятие чувства. Они ушли вместе с путаными мыслями, что будет дальше. Осталось только одно ощущение. Первобытное, рождённое во время зарождения жизни в материнском чреве. Голод. Всеобъемлющий, поглощающий, животный голод, от которого нельзя укрыться, нельзя забыться или отбросить его, пытаясь отыскать в себе точку покоя.

Он накрыл с головой, и я начала наяву грезить о еде. Сначала это были конкретные желания вроде мраморного стейка с сочащимся жиром и жареной картошкой, или же горячий суп с куриным мясом, тефтели под острым соусом, которые так вкусно готовили в кафетерии музея.

Потом мечты ушли, осталось лишь сосущее чувство под ложечкой. В стремлении насытиться я была готова переступить черту и укусить саму себя – поедать собственное тело, лишь бы голод ушёл. А за глоток воды я отдала бы душу. Нырнуть в ледяные родниковые воды, напиться, просто, чтобы быть живой!

Наверное, именно в тот момент, когда я дошла до края, за которым начинается тропа безумия, в мою пещеру грёз ворвался звук. Я ослепла от зажёгшегося освещения, а когда красные пятна сменились пляшущими зайчиками, то увидела перед собой узкую полосу света за пределами клетки, в центре которой стоял тёмно-синий бокал, над которым клубился пар. Не раздумывая ни секунды, я сразу ринулась вперёд, просунула руки через прутья, и забрала его.

Мгновение смазалось, жидкость коснулась губ, и я пригубила тёплый напиток.

Сначала показалось что это сладко-приторный рассол, но распробовав вкус, меня вывернуло наизнанку, и я в гневе запустила бокал в стену. Тотчас свет погас.

– Мог бы придумать издевательство и поизощрённее! – закричала в пустоту, прекрасно понимая, что меня услышат.

Эта мразь решила меня голодом уморить, а для пущей муки предложить кровь. Дьявольская игра. Прикусив губу, удержалась от новых бесполезных оскорблений. К чему воздух сотрясать – теперь, когда стало известно, что задумал Ян, можно уже не волноваться.

Однако, если бы так не крутило желудок, я бы расслабилась. Меня ожидает долгая дорога в один конец в полной темноте. Может, когда счёт пойдёт на часы, Ян навестит угасающий разум, чтобы поиздеваться напоследок.

* * *

Через несколько часов, а может минут, а может дней, я изменила своё решение. Чувствуя бетон под подушечками пальцев, быстро отыскала место, где пролила кровь. Сначала я облизнула ладонь, а потом, как настоящий зверь, опустилась вниз, и принялась слизывать её с пола, прекрасно понимая, что скоро меня стошнит ею. Любой, кто хоть раз доходил до конца, знает, что невозможно остановиться. И я не остановилась, хотя меня действительно потом вырвало.

Всё же, когда вновь зажегся свет, озаряя уже прозрачный бокал с красной жидкостью, я не мешкала и осушила его до дна.

Наверное, так начался мой путь. Наверное, иначе ничего не вышло бы, и мой организм не стал бы принимать навязанное. Возможно, если бы не жестокая диета, я бы никогда не вышла из кокона человечности. Кто знает, во что я бы превратилась, если бы не Ян. Может со мной до конца дней всё было бы хорошо, и я спокойно прожила бы человеческий век. А может внутри сидела взведённая пружина и я изначально была обречена? Теперь не узнать.

Кровавая диета прижилась. Не сразу, но постепенно организм привык к крови, и пятый стакан я пила как детский сок, прекрасно понимая, как это ненормально. Но прекратить не могла, настолько меня завораживал вкус крови.

* * *

После очередного кровяного ужина, когда я досуха осушила бокал, языком слизав остатки со стенок, зажегся верхний свет, высветляя кафельную плитку на стенах, пустые банки и склянки на полках, какие-то штыри в потолке и полу, а также самого Яна в твидовом костюме, скрестившего руки на груди и прислонившегося к стенке.

Крайне задумчивый, он с таким интересом разглядывает меня, что я спешно проверяю свой рот, убеждаясь в отсутствии вампирских клыков. Так, я всё ещё человек. Никаких изменений. Уставившись в ответ, выжидательно изгибаю правую бровь, принимая аналогичную позу.

Молчание затягивалось, а улыбка вампира – ширилась.

– Да ладно! – не выдерживаю я. – Какого чёрта, Ян?! Вампиром нельзя стать, только родиться. Тебе ли не знать!

Отлипнув от стены, он приближается к клетке на расстоянии вытянутой руки, вглядываясь в моё лицо так, что я жалею об отсутствии зеркала. Что он там так рассматривает?

– Вот именно, прелесть моя. Знаешь, когда ты с таким наслаждением пила мою кровь, я решил: «Особенность организма. Бывает». Но когда я распробовал твою кровь… Это было как взрыв. Слишком знакомо. А потом ты сбросила чары и всё сразу стало ясно, – он шире улыбается, показывая ровный ряд зубов с приспущенными клыками. – Настоящий дампир. Невероятная редкость. И в ком! Охотнице? Удивительно! – в его голосе прорезались ехидные нотки. – Нужно было убедиться, и вот мы здесь.

– Ты морил меня голодом, чтобы убедиться? – спрашиваю ледяным тоном, мысленно разделывая вампира на мелкие кусочки.

– У меня не было инструкции, так что сымпровизировал, – отмахивается Ян, прохаживаясь вокруг клетки. – Пока ты очищалась, я задавался вопросом, как такое возможно. Дампиры так редки, потому что вампирши не рожают от людей, а человеческие женщины практически всегда умирают во время беременности. Плюс сам союз сомнителен для обоих видов. И как охотникам удалось сохранить тебя в секрете? – он остановился, пристально зыркнув в мою сторону, а потом разом расслабился. – Ответ оказался проще некуда. Птолемей. Вернее, его наставник, непримиримый Валериан. Бррр, – Ян театрально вздрагивает. – Один из последних настоящих охотников. Он был одержим идеей создания идеального охотника. Как знать, может ты должна была им стать.

– Валериан умер двадцать лет назад, – спокойно ответила я.

– Верно. А Птолемей, эта прыткая крыса, очень умён. Кто знает, что он с тобой делал все эти годы? Интересно, почему он решил избавиться от тебя? Неужели не придумал, как вскрыть свою подопечную, чтобы добраться до дампира? – Ян качает головой, потирая руки. – Но план вышел отличным. Всех врагов одним махом. Знаешь, Арду планировал представить главе Конгрегации, достопочтенному Севастьяну, доказательства связи Птолемея с соррентийским кланом. А тут удачно подвернулся я. Убить Арду, подставить меня, и от тебя заодно избавиться. Многоходовочка, – Ян удовлетворительно щёлкнул клыками. – Но я оказался ему не по зубам.

Разумеется, его слова – полная чушь. Птолемей тот ещё засранец, но не убийца и не предатель. Однако Ян прав. Нельзя стать вампиром, им можно только родиться.

– Я не вампир, Ян, – мягко сказала ему, когда он приблизился к клетке. – Человек может какое-то время питаться кровью ради выживания.

– Но ты здорова! – с вдохновением в голосе заявляет он, жадно меня разглядывая. – Твоя кожа светится. После двух недель в заточении ты сияешь как солнышко! Твоё тело перестало выделять пот, сальные железы – кожное сало. Когда ты в последний раз испражнялась? Заметила, как редко стала дышать? Моргать? О чём твои мысли в перерывах между кормлением?

– Я человек, – упрямо отвечаю ему, демонстративно задышав полной грудью.

Невыносимо остро захотелось, чтобы погас верхний свет. Ещё больше, чтобы он ушёл. Потому что то, как он смотрел на меня… В его глазах пропала звериная искра. Он видел меня, а не ходячий мешок с кровью. Его интерес обжигал. Его любопытство – подавляло волю. Ян искренне верил в свои слова, и я страшилась того, насколько он прав.

– Дари, я могу прекратить это, – неожиданно предлагает он, подходя ко входу в клетку. – Хочешь? Не уверен, что получится. Не знаю, сможешь ли ты выжить. Но можно попробовать остановить процесс. Я накормлю тебя человеческой едой. Может это поможет. А может трансформация зашла слишком далеко и ничего поделать уже нельзя.

– Ты предлагаешь мне выбор? – спрашиваю удивлённо, вставая напротив него. – После всего?

Ян ни секунды не мешкал с ответом, говоря так, будто я стала достойна выхода из смертельной ловушки:

– Ты дампир. Даже если не закончишь превращение, это в твоей ДНК. Я больше не желаю твоей смерти. По правде сказать, никогда и не желал. Даже когда узнал, что ты охотница.

– Забавно, учитывая всё, что между нами было, – с заминкой говорю в ответ. – И что теперь?

– Не знаю. Решать тебе, – будто в доказательство, он выуживает ключ из кармана пиджака и открывает клетку. – Ты можешь выйти отсюда или остаться и принять свою настоящую сущность. Стать высшим существом. Узнать каково это – быть вампиром.

Он посторонился, и я, вздохнув полной грудью, выхожу наружу.

Кружится голова. Пьянит чувство грядущего освобождения. Я могу уйти. Мне не придётся делать то, чего не хочется. Я просто растворюсь в людской толпе. После случившегося с дубравой, Конгрегация будет считать меня мёртвой и не станет искать.

Я так вдохновилась представшей картинкой, что на ватных ногах направилась к выходу из комнаты, когда меня догнал дурманящий аромат. Терпкий, сладкий, как медовый нектар. Дразнящий, как пузырьки шампанского в холодном бокале. Тонко застонав, я оборачиваюсь, чтобы понять, что меня так притягивает, обещая незабываемое наслаждение, и вижу, что Ян, закатав рукав, вскрыл вены на правой руке, и теперь кровь стекает по белой коже, падая на пол.

Он вновь улыбается. Боже, я уже ненавижу его всепонимающую заботливую улыбку! Ян точно знает, что я чувствую. В его глазах царит предвкушение.

– Так нечестно, – шепчу я, заворожённая видом крови.

В ушах зашумело и я несмело шагаю назад, теряя желание уйти. Сопротивление смело волной, и через миг я уже стою подле вампира, протягивающего мне руку.

– Я не обещал играть честно, – отвечает он, когда я впиваюсь в его запястье и принимаюсь слизывать кровь как ребёнок, лакающий материнское молоко.

Свободной рукой он касается моих волосы, нежно прижимая к себе, говоря:

– Это будет самое удивительное путешествие, Дари. Мы совершим его вместе.

* * *

Говоря о путешествии, Ян умолчал, что сначала я погружусь в бесконечный кошмар, из которого нельзя выплыть. После вампирской крови, трансформация начала набирать обороты, и теперь меня мучил иной голод. Более зверский, ненасытный, злобный.

Меня перенесли из клетки в небольшую комнату и привязали к больничной койке. Теперь новая кровь поступала прямо в вену, чередуя человеческую и вампирскую. Последняя приносила облегчение, после которого мука усиливалась. Меня ломало изнутри. Кости будто плавились в печке, и вскоре внешний холод остался в прошлом – жар сгораемой человечности оказался горячее жерла вулкана.

Не будь я привязана, то металась бы по полу и обязательно переломала бы все кости, настолько сильной была боль превращения. Периодически я впадала в какой-то кататонический ступор, от которого казалось, что время не линейно, оно тягучее как помадка во рту. Сладкая, но вязнет на зубах.

В навалившемся бреду начались галлюцинации, от которых хотелось выть. Я лишилась кожного покрова, потеряла волосы и зубы с ногтями, да и саму душу бросила к ногам Яна, который ухаживал за мной как за собственным дитя. Пожалуй, только его присутствие позволяло мне оставаться в рассудке. Он менял постельное бельё, мыл моё тело, расчёсывал волосы, подолгу сидел у постели, напевая колыбельную и рассказывая детские сказки. Держал за руку, успокаивал и обещал, что скоро всё закончится.

Как в таком монстре может помещаться столько нежности? Почему он так заботится обо мне, будто я самое драгоценное, что у него есть? Слова могут обмануть, но глаза – никогда. В полусумраке палаты они сияли как свежая зелень на лугу, переливаясь сотнями оттенков трогательности, ласки и любви.

– Потерпи, малышка. Кошмар не будет длиться вечно.

Я чувствую себя ящерицей, сбрасывающей кожу. Бабочкой, вылупляющейся из кокона. Птенцом, вылезающим из скорлупы. Даже ягнёнком, выскальзывающим из материнского нутра. Разом всеми. И никем из них, ведь то, через что я проходила, – уникально. И чересчур страшно.

– Я так больше не могу, – прошептала я в минуту затишья.

Последний этап дался нелегко, казалось, что глаза вытекли из глазниц, а вместо них вставили горящие угли. Боль ушла, и теперь я видела всё таким чётким, насыщенным и ярким, что не могла сосредоточиться ни на чём, кроме танца пылинок в сумрачном свете. Цветная слепота. Присутствие Яна ощущалось как грозовое облачко, горный массив или дикая волна, запертая в чашке.

Он занимался любимым делом – расчёсывал мои волосы, перебирая каждую прядку. Старые давно повыпадали. Новые росли чересчур быстро.

– Осталось недолго, Дари, – он целует меня в макушку, а потом уходит, и мой мир взрывается.

* * *

Возможно, я была наивна. Возможно, моё доверие перешло границы, и я приняла Яна таким, какой он есть. Даже после того, что он сделал с моей дубравой и со мной. Вероятно, болезненная трансформация повредила мои мозги, раз я привязалась к вампиру и искренне радовалась его приходу. Что поделать, боль меняет людей. Иногда кардинально.

Превращение закончилось. Я поняла это сразу, будто тумблер в голове повернулся. Минуту назад я всё ещё воспринимала себя человеком, а потом раз, и всё человечье исчезло, уступив место вампиру. И дело не в том, что я как-то иначе стала мыслить. Или чувствовать, или желать. Во мне не проснулась ненависть или презрение к людям. Нет. Всё проще.

Я с лёгкостью рву путы, вставая с постели. Моё тело наполнилось одновременно лёгкостью и силой. Тысячи запахов обрушились на мой нос, и я даже задохнулась на секунду, прежде чем освоила этот навык и отбросила всё лишнее. В комнате над мойкой висело зеркало, и я смотрю на себя, поражаясь произошедшим изменениям.

Больше никакой бледной поганки. Волосы превратились в чистое золото, а глаза – в бирюзовый океан. Кожа насытилась кровью, сверкая как фарфоровая посуда. Я вся – настоящая куколка. Исчезли сигаретные ожоги, пропали синяки, ссадины и застарелые шрамы. В слепой надежде я задираю больничный халат, поворачиваясь спиной. Невероятно, но татуировка Коперника осталась и даже приобрела какую-то кровавую чёткость. Навеки ваша, основатель Конгрегации.

Потянувшись ближе к зеркалу, увидела выступы над деснами выше клыков. Нажав на них, испуганно отпрянула, – клыки удлинились, а потом ушли назад. Я не была голодной. Наоборот, во мне плескалось столько крови, что казалось, ещё секунду и я попросту полечу, так много силы скопилось в костях!

Не удержавшись, принялась танцевать по комнате, двигаясь с невозможной скоростью. Неудивительно, что часть мебели вскоре оказалась сломанной, – координация страдала совсем как у жеребёнка, впервые вставшего на ноги.

За этим занятием меня и застал Ян. Он довольно смеётся, глядя с каким восторгом я осваиваюсь в новом теле. Поразительная лёгкость, отсутствие привычной тяжести, какой-то ноющей боли, что сопровождала всю мою юность и только крепла с годами, – всё это приводит в восторг! Я будто всю жизнь была больна, а теперь разом выздоровела.

Заметив, что за мной наблюдают, я останавливаюсь как вкопанная, а потом перемещаюсь в пространстве, оказываясь в шаге от вампира, играясь с новыми возможностями. Ян даже не шелохнулся. Он протягивает мне руки, перехватывая за локти, а потом целует в обе щёки, говоря:

– Добро пожаловать в семью, Дари.

Если бы я только знала, что за этим последует.

Глава 6. Кровь вместо росы на лепестках

Самое сложное – это разобраться со своими эмоциями. Всё равно что кататься на американских горках – за подъёмом следует падение, и никакого контроля. За один короткий миг мне разонравился Ян, я возненавидела его лютой ненавистью, а через секунду плавилась как парафин в горящей свечке от желания быть рядом. Я презирала то, во что превратилась, а потом думала, что ничего лучше и быть не может.

Эта карусель не прекращалась – то я смеялась как ненормальная, увидев красивое розовое платье, что принёс Ян, а через секунду плакала, потому что никто никогда не дарил мне ничего подобного.

– Я задыхаюсь! – кричу я, сжавшись в комок и опустив голову между колен.

Воздух не так уж нужен мне, но поди скажи это лёгким, привыкшим дышать!

– Да когда же это закончится! – ору, вскакивая на больничную койку и начиная прыгать от захлестнувшей энергии.

Всё закончилось сломавшимися ножками, и я падаю прямо в руки Яна, который с интересом слушает мои стенания.

– Адаптируешься, – отвечает он, удерживая на месте, когда меня захлёстывает волна неконтролируемой ярости.

«Это он! Он во всём виноват! Проклятая кровь! Ненавижу!»

– И это тоже пройдёт, – Ян чмокнул меня в нос, и я обескураженно моргаю. Ярость смывает в океан волной буддистского умиротворения. – Идём, я приготовил небольшой сюрприз.

Меня тотчас одолевает жгучий интерес, и я почти подпрыгиваю на месте, желая узнать, что он задумал.

Перед выходом из комнаты, ставшей приютом на два месяца, глянула на себя в зеркало и сразу отвернулась. Мне расхотелось видеть, во что я превратилась. Казалось, любой, кто взглянет на меня, сразу признает вампира. Я сияю как солнышко в миниатюре, наэлектризованная, взбалмошная, слишком быстрая. Поставь меня в колесо, и я обеспечу энергией целый город!

Мы остались на том же подземном этаже Кристалла. Ян ведёт меня по тёмному, холодному коридору, и я поражаюсь насколько остро этот холод чувствуется. Но я не успеваю продрогнуть, как холод сменяется жаром, идущем будто от костей. Кожа розовеет, биение сердца учащается, и дышу как человек.

Заметив перемены, Ян берёт меня за руку, говоря:

– Для тебя всё в первый раз. Вампирам не понять то, через что ты проходишь. Мы испытывали себя в детстве, воспоминания притупились, так что я даже завидую твоей яркости, – он поднимает мою руку, целуя костяшки пальцев, и подмигивает. – Не бойся, я с тобой.

– Куда ты меня ведёшь? – я резко останавливаюсь, понимая, что эта новая палитра эмоций ненормальна даже для меня.

– Последний этап, милая. Ты должна через него пройти, – Ян тянет меня дальше, и мы оказываемся перед комнатой, из которой недавно он забрал меня в новую жизнь.

Отворилась дверь, зажегся верхний свет, и я вижу клетку, в которой сидит молодой парень не старше двадцати. Он выглядит до смерти напуганным, хотя весь его внешний вид говорит, что с ним хорошо обращались. Чистая одежда, приятный запах, ни намёка на боль или пытки. Только страх. Много-много страха.

Пьянящий аромат.

Я закрываю глаза, втягивая его внутрь, и под кожей всё трепещет от предвкушения.

– Кто вы такие? Что вам надо?! – истошно завопил парнишка, в ужасе глядя на нас. – Вам это с рук не сойдёт! У меня есть связи!

Пока я пытаюсь привыкнуть к новым эмоциям, Ян подходит ко входу в клетку и открывает её. Парень отшатнулся, почти падая. Инстинктивно, он чувствует, что рядом хищник, хоть вошедший мужчина и не выглядит таковым. В тёмно-фиолетовом костюме в полоску, с идеальной укладкой светлых волос и золотой цепочкой, торчащей из нагрудного кармана, Ян не изменял своему аристократическому образу. Только глаза выдают монстра из бульварных ужастиков.

Набравшись смелости парень бросается к выходу, когда Ян легко перехватывает его за горло, прижимая к прутьям клетки. Он, не напрягаясь, удерживает жертву в воздухе, говоря мне:

– Иди сюда. Давай, он не кусается, – вампир смеётся своей шутке, а потом бьёт парня между ног, чтобы тот так активно не сопротивлялся.

В ту же секунду мои колебания исчезли, и я быстро оказываюсь рядом с ними. Азарт играет струнами моей души, распаляя до предела. Мне захотелось, чтобы Ян отпустил парня, и я могла наброситься на него. Захотелось, чтобы мальчишка сопротивлялся. Захотелось раздробить его кости, искупаться в кровавом фонтане из перегрызенной бедренной артерии. Я как львица рядом с испуганной газелью, чьи белки глаз так ярко блестят на свету.

Чувствуя мои эмоции, Ян отодвигается в сторону, свободной рукой оттягивая голову юноши, чтобы обнажилась шея. Парень тихонько воет на одной ноте – ему передавило сонную артерию, и он, захлёбываясь ужасом, погрузился во тьму.

– Давай. Смелее. Один укус, а дальше твоё тело само разберётся, что делать, – подначивает Ян.

Почти интимно обхватив парня за талию, приблизилась вплотную, ощущая жар от его тела. Запахи пьянили почище бурбона. В голове разливается приятная нега, эмоции заостряются до острых игл, взрывающихся фейерверками в мозгу. Удлинились клыки, я встаю на мысочки, открывая рот и потянувшись к его шее.

Всё решила крошечная секунда. Даже наносекунда, быстрее, чем моргание, чем биение сердца колибри. Щелчок, и я оказываюсь на другой стороне клетки, прижимаясь спиной к прутьям. Совершенный дикий ужас. Что это было за наваждение? Видение? Одержимость? Во мне встали волны отрицания и бездна отчаяния. Нет. Я не буду питаться человеком! Кто я, чтобы хотеть этого?!

Раздосадованный Ян продолжает удерживать потерявшего сознание юношу. Он досадливо цыкает языком, облизывая клыки и разочарованно глядя на меня. Не оправдала надежд убийцы. Мой мозг стремительно трезвеет и в памяти пробуждается всё, что он сделал, и заставил сделать меня.

– Почему я думаю о мячике для пинг-понга? – с вежливым недоумением и усмешкой на губах спрашивает он.

Не дождавшись ответа, Ян режет отросшим когтем по шее юнца, отпуская его. Брызнула кровь, а я сильнее прижалась к прутьям. Опустившись вниз, мужчина окунает палец в открытую рану, облизывая его и довольно причмокивая.

– Недурно, – заключил вампир, а потом зачерпнул ещё и переместился ко мне, обнимая меня за талию и почти прижимая к лицу окровавленную ладонь. – Попробуй. Просто попробуй. Не понравится, я не буду заставлять.

– Мы это уже проходили, – процедила я, изо всех сил выворачиваясь из его объятий, пытаясь не дышать, не чувствовать умопомрачительный запах, от которого трезвость сходит на нет и возвращается первозданная дикость.

Сопротивление дрогнуло, когда капли крови упали на губы, проникая в рот. Ох, этот вкус…

Ян ослабляет хватку, позволяя мне облизывать его ладонь, будто я котёнок, лакающий молочко из миски. Ему действительно нравится играть со мной в эти игры. Он застрял в какой-то изощрённой версии дочки-матери. А я, слепая как тот самый котёнок, следую за ним, пока мы не вернулись к полумёртвому парню.

Мы опустились на колени, и Ян вновь мазнул рукой по ране, протягивая мне.

– Не противься. Это всего лишь какой-то парень, по которому никто не будет скучать. Сколько ещё таких будет?..

Никто не будет скучать. А по мне? По мне кто-нибудь будет скучать? Кто вообще знает меня? Помнит обо мне? Любит меня? Этот вампир, что так страстно желает превратить меня в монстра? Может Грег, который наверняка пропустит с десяток рюмок в баре в память о мёртвой дубраве и смешной девчонке, что таскалась за ним хвостом? Или чета Волковых, приютивших и подаривших веру в то, что я могу быть счастливой?

Нет. Я не согласна быть такой.

И вместо парня, я набрасываюсь на Яна.

* * *

Выбраться из Кристалла сложно, но, как оказалось, не невозможно, особенно если тебе помогают. Видимо, не все в давинском клане довольны моим присутствием, раз я оказалась за пределами фешенебельного района с паспортом, наличкой и пожеланием: «Чтобы духу твоего рядом с Яном не было!» Именно так я и собираюсь поступить. Сбежать, свалить как можно дальше от вампиров, а потом действовать по обстоятельствам.

Нет, у меня есть план. Вернее вопрос, на которой мне жизненно необходимо получить ответ, так что я быстро придумала, куда направиться.

Оказаться в переполненном людьми городе – всё равно, что голодному попасть на званый ужин. Еда. Запахи. Эмоции. Люди. Всё и сразу, и хорошо, что сейчас августовский вечер, а я нахожусь на окраине города, неподалёку от автобусной станции. Здесь поспокойнее.

В придорожном мотеле мне достался чистый и вполне аккуратный номер со свежим постельным бельём и телевизором, так что я завалилась в кровать, отложив всё на потом, и принялась бездумно щёлкать каналы, пытаясь уловить, что пропустила. Кажется, ничего особенного. Где-то идёт война, где-то проходят какие-то спортивные соревнования, кто-то что-то не так понял, случилась какая-то катастрофа. Но земля не перевернулась, а солнце не упало с небес.

Вдоволь належавшись, предприняла вторую попытку знакомства с новой собой. Я должна увидеть своё отражение, понять и принять себя.

Первое, на что упал взгляд, – это изменившаяся форма лица. Более округлая, женственная, даже нос заострился, приобретя какую-то хищную изюминку. Цвет глаз – насыщенная бирюза, в зависимости от освещения подвижный зрачок, меняющий форму, как у кошки. Мои волосы – чистое золото. Я превратилась в солнечную девочку с совершенно не солнечным нутром. Моя фигура, прежде костлявая и жилистая из-за тренировок охотников, утратила человеческую приземлённость, стала мягкой, но, в то же время, подтянутой. Даже кожа изменила плотность, налилась упругостью, неуловимой твёрдостью и крайне необычным цветом, если рассматривать вплотную.

Так было во всём. Если не всматриваться, я походила на девушку с картинки из глянцевого журнала. Но вблизи чувствуется, что я иная. Не человек. Но до чего же красивой я стала!

«Знаешь, почему вампиры притягивают взгляд? Они хищники. Это скорее не про внешность, а про совокупность звериных черт, перед которыми застывает трепетная лань. Примитивный гипноз – вот что превалирует в них. Вампиры тысячелетиями пестуют такую особенность своей внешности, оставляя потомство с более выразительными глазами, пухлыми губами и тем неуловимым, что магнитом притягивает людей. Но если постараться абстрагироваться, если напрячься, то можно увидеть их истинную натуру. Просто смотри глубже», – говорил когда-то Арду. Он лучше понимал природу монстров и хотел научить меня этому.

Так что, после минуты самолюбования, я ощутила в себе печать зверя, чувствуя, как под кожей бурлит огонь. Подвижные клыки, способные вытянуться от малейшего возбуждения. Расширившиеся ушные раковины. Во рту странные уплотнения – это эхолокация? То, что позволяет вампирам быстро перемещаться и видеть во тьме, как летучие мыши?

Мои глаза бликуют на свету, а тело невероятно сильное: сжав дверную ручку, сама не поняла, как отломила её.

Как к такому привыкнуть? Как обуздать бешеный калейдоскоп меняющегося настроения? И где мне раздобыть кровь?!

Все больницы и пункты сдачи крови под неусыпным наблюдением вампиров и Конгрегации. А пойти в вампирские столовые – всё равно что выставить себя на всеобщее обозрение. Боже, как же хорошо, что у меня есть время, чтобы подумать. Той крови, что месяцами вливал в меня Ян, хватит надолго, всё-таки вампиры питаются реже, чем люди.

– Не расстраивайся. Могло быть хуже, – прошептала самой себе, залезая в душ. Отмыть бы то, что случилось, но как?..

* * *

На первом автобусе я покинула Дивноград, направляясь в северную столицу, великий город Стальск, бывший Петроград, расположившийся на берегу альбатросского залива. Обдуваемый всеми ветрами, обычно промозглый и серый, летом город расцветал бесчисленными садами, посаженными почти три сотни лет назад. В хорошую погоду горожане купались в море, в плохую – пили крепкий кофе с коньяком и спорили о политике.

Здесь я прожила всего несколько месяцев, прежде чем меня отправили на Псарню. И теперь я начинаю догадываться, что обследования, проводимые по настоянию Птолемея, касались не моего здоровья, а моего состояния. Видимо, он хотел убедиться, что во мне нет ничего вампирского, прежде чем допустить до обучения.

Добравшись до Стальска, я сразу же направилась по известному адресу. Симпатичный район, обсаженный липами и сиренью, частная застройка из привлекательных двухэтажных домов с придворовой территорией, огороженной коваными заборами, увитыми плющом, и засаженной туями и прочими милыми декоративными деревьями и кустарником. Благолепие и тишина для представительных господ, чьё состояние давно перевалило за восемь, а то и девять нулей.

Благодаря своему высокому положению в Конгрегации, Птолемей мог позволить себе такой домик. Ручаюсь, он давненько не питался стряпнёй поварих вроде Марты, и не подсчитывал копейки, чтобы купить себе бельё или подстричь волосы.

Раньше бесило, что мой патрон никак не поддерживает меня, что приходится уничижительно выпрашивать деньги на всякие женские мелочи. Но после Псарни я успокоилась. Да, у нас были не самые простые отношения. Чего уж там, иногда мы ненавидели друг друга. Но он помог мне в минуту, когда мне больше всего требовалась помощь.

Именно из-за этого я и оказалась здесь, сидящая в ночи на старом дубе, ожидающая, когда Птолемей останется один. Потихоньку меня начинает одолевать голод. Прошло три дня с момента, как я последний раз питалась. И мне никак не удаётся придумать, что с этим делать. Свиная кровь на вкус как картон. Немного приглушает жажду, но не утоляет.

Как-то зайдя в уличный туалет, я заметила в зеркале, как побледнела кожа и клыки перестали убираться до линии с остальными зубами, отчего я уже несколько раз резала изнутри щёки. Мне придётся решить эту проблему, иначе я начну дичать. И это хуже, чем быть просто диким вампиром, охотящимся на людей. Это всё равно что стать упырём из фильма Носферату. Мерзкое создание, начисто лишённое разума и одержимое кровью. Совсем как настоящие оборотни.

Мысли о еде разбудили аппетит, и я допила остывшую кровь из термоса. Глянув на часы, как кошка спрыгнула с дуба, мягко приземлившись на газон территории Конгрегации. Прошло несколько часов с тех пор, как погас свет и дом погрузился во тьму.

Став дампиром, я не утратила навыки охотницы. Более того, воспоминания об этом доме помогли избежать расставленные ловушки, и я даже смогла найти запасной ключ от заднего входа, спрятанного нерадивой прислугой.

Крадучись поднявшись по лестнице на второй этаж, влезла в спальню. Полуночника Птолемея в ней не оказалось, но я знала, где искать. В конце концов, ближе меня у патрона никого не было. Я провела в комнате не дольше получаса, прежде чем направиться в кабинет приёмного отца. Почти сразу зажегся верхний свет, и на меня наставили дуло пистолета. Патрон ждал гостей. Но не меня.

– Здравствуй, Птолемей, – поднимая руки, говорю спокойно, разглядывая своего патрона, начальника и приёмного отца.

Птолемей Николау происходил из древнего рода охотников средиземноморского побережья. На территорию Руссии попал ещё в детстве после развода родителей. Воспитывался матерью, пока не достиг тринадцатилетнего возраста, по достижении которого детей отдают на Псарню.

Патрон никогда не был выдающимся охотником. Подкачала внешность. Низкий рост, крючковатый нос, мутные, серые глаза в очках, ещё и тросточка – последняя охота лишила Птолемея ноги до колена. Вот таким он и был. Невыразительным. Впалые щёки, а пальцы толстые. Выпирающий живот и лысина с парой волосинок сверху. От него иногда неприятно пахло – проблемы с желудком давали о себе знать. А ещё он прихлёбывал. И шумно сморкался.

Однако он очень умён. Птолемей брал не физической силой, а мозгами, так что после ранения занялся организацией операций против диких вампиров. Активно участвовал в международных переговорах. На деньги Конгрегации закончил университет международных отношений. Говорил на нескольких языках, включая вампирский – янтварь.

Он был хитрым и изворотливым, но преданным делу. Заседал в Совете Конгрегации, имел должность в правительстве Руссии. Словом, Птолемей – это та птица, что не видна на свету, но чьи интересы торчат из каждого мало-мальски важного для охотников дела.

Понять, почему именно он стал моим опекуном, сложно. Простое желание позаботиться о ребёнке, чьих родителей не уберегли, – неубедительно. Но на расспросы патрон всегда отмалчивался, говоря: «Я делаю это в память о Валериане. Он первым взял тебя под опеку, я продолжаю заботиться о тебе из-за него».

Сейчас, глядя в глаза отца, я окончательно убеждаюсь в правдивости слов Яна. Ложь. Всё ложь! От начала до конца моя история шита белыми нитками.

Глава 7. Подрезанный стебелёк

– Ты знал, – протянула я, прикусывая нижнюю губу и опуская руки.

Птолемей поставил пистолет на предохранитель и положил на стол. Грузно поднявшись, прихрамывая, он подошёл к бару, плеснул в стакан коньяка и шумно выпил, крякнув от удовольствия.

– Конечно, знал. Мы целенаправленно шли за твоими родителями по указке Шестиугольника и Конгрегации. Порочный союз. «Любовь вопреки всему», – Птолемей плеснул ещё коньяка и, вернувшись в кресло, поставил стакан себе на колено. Жёсткий взгляд и никаких компромиссов. Кажется, ему даже нравится говорить правду. – Твой отец, Кирилл, из соррентийского клана. Мать, Аделина, рядовая сотрудница его лаборатории. Когда она забеременела, на секретном совещании вышло постановление о ликвидации опасной пары. Для операции была выбрана дубрава Валериана.

– Где они? Вы убили их?

Я не понимала, что должна говорить или спрашивать. Даже кричать не хотелось, так как его слова пока не доходили до моего сознания. А вот понимание, что он никогда не был моим защитником, наоборот слишком сильно разгоралось в сердце, отчего неистово захотелось вцепиться ему в горло, настолько жажда и желание узнать всё сплелись воедино, выворачивая эмоции наружу. Во время трансформации у меня путались чувства. Я слышала глазами, видела через запахи, а через уши различала оттенки. Настоящая мешанина, в которой так легко утонуть.

Сейчас со мной происходит нечто подобное, так как я откуда-то знаю, что именно чувствует Птолемей. Знаю, что он мне не рад. Знаю, что он никогда меня не любил и не уважал, считая обузой, которую никак не удавалось сбросить с плеч. И точно знаю, что он не случайно отправил меня к Яну.

– Дампиры – проклятие для обоих видов. Бабы людского рода дохнут во время родов, а рождённые дети не выживают. Вампирши и вовсе неспособны зачать от человека. Ваш случай стал уникальным, Кирилл действительно любил Аделину, так что он самостоятельно провёл роды путем кесарева сечения на седьмом месяце беременности. Ты пила материнское молоко, когда пришли мы. Кирилл защищался до последнего, но был застрелен Валерианом. Аделину убил я, когда она пыталась остановить моего наставника, – холодно заговорил Птолемей. – Мы могли убить и тебя, ведь твоя смерть выгодна всем, но в голову Валериана пришла «удачная» мысль, ведь ты родилась человеком, – патрон скрипнул зубами, прикладываясь к стакану. – Тела твоих родителей сожгли. Тебя спрятали, а потом «случайно» обнаружили во время другой операции. Мой наставник хотел воспитать тебя настоящей охотницей, веря, что ты окажешься сильнее и способнее людей, – Птолемей фыркнул, видимо вспомнив, насколько удачной я оказалась. – Но умер прежде, чем стало ясно, что это не так.

– Скажем так, не дожил до момента, когда это оказалось правдой, – я горько усмехаюсь, вспоминая все свои неудачи и промашки на Псарне, а потом на охоте.

Я была неуклюжей, всё время ошибалась, плохо запоминала, что говорят. Словом, совсем не подходила. А теперь вот. Из охотника превратилась в хищника. Что за глупая драма!

– Да, ты изменилась. Удивительно, как Ян понял, что ты из себя представляешь? Что между вами произошло?

Сумрачно глядя на Птолемея, я проигнорировала его вопрос, так как сама не понимаю, что именно произошло между нами. Я до сих пор не понимаю, что чувствую к Яну. В одном углу ринга бушует ярость на вампира за убийство дубравы, а в другом… я не могу забыть, каким он был, когда я превращалась. Эта жгучая смесь выжигала мою ненависть, трансформируя её в нечто другое. И вопрос был только один – переступлю ли я черту.

Сейчас все эмоции сосредоточились на Птолемее. Он сидит такой в своём пёстром шёлковом халатике, коньячок попивает, пистолет на столике, как будто всё нормально, и он контролирует ситуацию. Как будто я в гости зашла о здоровье справиться. И глаза такие – ну вот нисколечко не боится! Будто я букашка, которую легко пришибить тапком.

А ведь когда-то я бежала к нему всякий раз, как навещал. Всё угодить пыталась, выслужиться, чтобы порадовать приёмного отца. И он, поначалу, тянулся ко мне. Поучал и обучал. И смотрел по-отечески. Но это быстро закончилось. Он, убедившись, что я ни на что не годна, вычеркнул меня из своей жизни. Больше не рассказывал истории, не лез с советами. Не звонил и не писал, потом спихнул на Арду. А тот явно не знал, что за наследие получил. Очередное беспризорное дитя, только и всего.

– Молчишь? Что говорить! Подобное тянется к подобному. Думаешь, не знаю, что ты из себя представляешь? Мне давали твою характеристику. Агрессивная, не идущая на контакт, провоцирующая конфликты. Не командный игрок. Плохо стреляешь. Непригодна для службы. Удивительно, что ты вообще сумела получить символ Коперника, – Птолемей облизывает мясистые губы, допивая коньяк и тяжело кашляя. – С возрастом ты становилась неуправляемой, пришлось принять меры.

– Арду.

Патрон скривился. Ему не понравилось, что я в курсе его операции по ликвидации опасной единицы.

– Помни, Дарья, ты стоишь в центре дерьма. Дампиры, как и дикие, вне закона. Тебе лучше исчезнуть с глаз долой. Не подымай ил со дна. Для всех дубрава Арду была вырезана дикими. Официально ты тоже мертва. Так что твоя мечта сбылась. Нужны деньги? Я дам, а потом ты покинешь Руссию и затеряешься где-нибудь подальше отсюда. Усекла?

Скрестив руки на груди, я выразительно ухмыляюсь, прислонившись к дверному косяку.

– Ты убил Арду за то, что он собирался раскрыть твои сделки с вампирами, да? Давно поговаривают, что Конгрегация прогнила. Что многие охотники не сторожи монстрам, а их прихлебатели. Как давно ты продался? Теперь тебя больше волнует, что хозяева скажут, чем правое дело охоты?

То, как сморщилось лицо патрона, было слишком уж очевидно: я попала в яблочко. Он напоминает лимон, что вот-вот взорвётся от жара моих ядовитых слов. Того и гляди – соком изгваздает, хотя Птолемей никогда не был гневливым. Но злости в нём предостаточно. Как хитрости. В этом я пошла в него.

– Простой план, – продолжила я, – убить Арду чужими руками. Подставить Яна, как неугодного соррентийскому клану. И меня прикончить, нужно же избавиться от неудачного проекта. Кто бы мог подумать, что Ян окажется умнее и обыграет тебя. Теперь я отправлюсь в Великоград к Севастьяну и всё расскажу.

Кажется, коньяк пошёл из ушей моего драгоценного опекуна, так громко расхохотался мужчина, проливая алкоголь на полы халата. Он даже покраснел от смеха, чем заворожил мой слух: участился пульс, а вены набухли так сочно, что я нервно сглотнула. И буквально на крошечную секундочку вместо человека увидела перед собой ту самую лань, что не подозревает о хищнике. Он показался чертовски сладким, вкусным, и я облизываюсь. Смех в глотке Птолемея застыл. Наставник внимательно оглядывает меня, замечая перемену.

– Тебя убьют и даже слушать не станут.

– Предлагаешь оставить твоё преступление без наказания?

– Осторожнее, девочка. Ты забываешься. Вспомни, кто оберегал тебя все эти годы…

– Ты отказался от этого, когда послал меня на смерть! – я закричала с такой силой, что он аж подпрыгнул, вновь хватаясь за пистолет, но слишком медленно, я уже нависаю над ним, отбрасывая оружие в сторону и хватая мужчину за грудки. – Знаешь, что он со мной делал? Он очаровал меня и заставил смотреть, как убивает мою дубраву, а потом принудил убить Арду! Слышишь? Я это сделала по его приказу! – я таскаю от стены до стены тряпочкой висевшего на моих руках Птолемея, и тот только успевает воздуха набрать в лёгкие, выпуская обратно при каждом моём ударе. – Он убил дюжину ни в чём не повинных людей. Убил охотников и вместо того, чтобы убить меня, заставил пить кровь, чтобы превратить в это! – мой крик почти достиг ультразвука. Я впиваюсь клыками в шею Птолемея, больше не в силах сдерживаться, настолько оглушительно застучало его сердце, настолько пьяняще разлился запах страха в воздухе.

Я успела отведать всего пару глотков, прежде чем меня ослепил яркий свет, что-то взорвалось слева и моё лицо обжёг горячий воздух.

– Целься в голову! – зазвучали голоса надо мной.

Ничего не видя, я ринулась в никуда, сбивая столик, наступая на стекло и чуть не снося книжный шкаф. Пули летели над головой, я пытаюсь уклониться, но вот мне попали в шею, потом задели плечо, а потом я вываливаюсь в окно и с каскадом битого стекла несусь к земле.

* * *

Как охарактеризовать итог моего мщения? Как назвать моё справедливое возмездие, когда я должна была или взять в заложники Птолемея до суда, или же прибить на месте? Ну… слово неудача слишком слабенькое. Фиаско тоже не тем отдаёт. Катастрофа? Ближе к истине.

Я ненавидела себя до зубного скрежета, когда пыталась вытащить пули из тела. Проклятие вампиров – всё быстро заживает, но пули наружу не выскальзывают. Вот досада – приходится скальпелем резать на живую плоть. Где ж я нормальное обезболивающее достану, да такое, чтобы на вампира подействовало? Тут банальная анестезия не сработает. Нужно что покрепче.

Вот и корёжилась до победного, а в голове всё словечки Птолемея крутились. И Яна.

Ну, в чём-то я, конечно, баба наивная. Мне казалось, что патрон будет честнее. Но он прав. Никто в Конгрегации дампиру не поверит. Моё слово против его. Исход очевиден. Но и к вампирам хода нет. Кто знает, что они сделают со мной, ведь у меня нет клана, нет защитника, никого нет. С дикарями или свободными вампирами разговор короткий. Клановцы вычищают свои угодья от левых ртов.

И я бы со всем этим дерьмом справилась, если бы не отрезвляющие слова Птолемея. Ты пила материнское молоко, когда пришли мы. Кирилл защищался до последнего, но был застрелен Валерианом. Аделину убил я, когда она пыталась остановить моего наставника.

Охотники убили моих родителей. Ян убил мою дубраву, хоть я и не считала их своей семьёй. Он силой принудил меня стать дампиром. Да, в какой-то момент, я сама поддалась зову крови, но именно он сделал это со мной. А я не могу выкинуть его из головы. Даже сейчас, лежа в окровавленной ванне, я вижу его рядом. Слышу его голос. Чувствую его внутри себя.

Я знаю, что вампиры подвержены страстям. Знаю, что сама от природы не сдержана и частенько иду на поводу своих эмоций. Именно они меня и подвели. Я не заметила, как Птолемей нажал кнопку тревоги. Не услышала шаги подмоги. Не убила его, пока был шанс. А ведь его смерть теперь видится перед глазами как конечная точка отмщения за всё, что со мной случилось. Будь живы родители – вся моя жизнь сложилась бы иначе. Отпусти меня Птолемей – и я бы никогда не обратилась в вампира. Прожила бы обычную жизнь человека. И, возможно, была бы счастлива.

Но вот она я. Знающая слишком многое о многих. По-хорошему, мне стоит бежать из города без оглядки. Забыть обо всём и спрятаться там, где не будут искать. Я бывшая охотница, я смогу устроиться в Сумеречном царстве. Но вот беда, секреты Птолемея слишком жгучие, чтобы оставить всё как есть. И во мне так много злости, чтобы отступить.

В зеркале отражается почти неземная красотка – крайний вид голодного монстра. И я отпускаю себя вместе с кровью, что стекает по водостоку. Вместе со звоном павших пуль. В моей голове зарождается набросок плана, как добиться желаемого.

* * *

Я выбрала неправильные угодья для охоты. Ночной парк казался идеальным вариантом, но мало того, что кроме подвыпившего мужичка, мне никто не встретился, так и он оказался охотником под прикрытием, а, в добавок, кроме меня, там орудовала ещё банда диких вампиров, на которых и была организована засада. Так что я влетела во всё это как лисица в курятник – с огоньком.

Охотник даже не понял, что происходит, когда на меня напали дикие с ором, что я влезла на их территорию. Когда подтянулась остальная дубрава и началась пальба, я поступила единственно правильным способом – легла на землю, руки завела за затылок. Эти ребята стреляют не серебряными пулями, а бронебойными, и прямо в голову, так размозжило главаря диких, что больше всех возмущался моему появлению.

Когда меня подняли на ноги и посветили в лицо, бородатый охотник удивлённо присвистнул.

– Гляньте, какая мелкая! Ты что, из дома сбежала? Чья будешь?

– Затылок посвети, метка там, – подсказывает блондин, параллельно вызывая отряд зачистки.

– Чисто, даже шрама нет, дикая от рождения.

Блондин заинтересовался. Подойдя ко мне, бесцеремонно полез в мой рот. Он внимательно осмотрел зубы, пока я пыталась деликатно ими клацать, выражая своё недовольство. И честно заслужил последующую отповедь, на что искренне удивился:

– Ты же из свободных, что выделываешься? За охоту знаешь, что с тобой будет? Суд и расстрел.

– А вы докажите, что я убийца, – возражаю в ответ, щурясь с усмешкой. Меня уже заковали в наручники и отвели к автозаку. – Слепки зубов, отпечатки пальцев. Проведите, так сказать, процедуру по уставу.

– Учёная какая! И где ж таких премудростей набралась-то? – меня звучно ударили по попе, загоняя внутрь и захлопывая следом дверь.

Бородач задержался у окошка, прикуривая сигарету, и, заметив мой взгляд, смилостивился, протягивая ту сквозь решётку.

– Ты особо не надейся. Кормить-то тебя никто не станет. Родных, чтоб жрачку из дома принести, у тебя нет. Стало быть, до суда свихнёшься и нападёшь. По глазам видно, что ты уже голодная до полусмерти. Вот и считай, сколько времени осталось. Думается мне, через денёк регресс начнётся, а там и до зверя дойдёт.

Я в две затяжки скурила сигарету, наслаждаясь вкусом табака.

– Может я и не из клана, но мне есть кому позвонить.

Контролируемый дурдом. Или полнейшая глупость? Мой план стоит того, чтобы так рисковать?..

Я вновь оказалась запертой в клетке. На этот раз настоящей, такую голыми руками не возьмёшь. Вернулся голод, а вместе с ним полная неопределённость. Больше всего страшило то, что охотники скоро проведут полный осмотр и найдут татуировку Коперника. Вот тогда пойдут настоящие вопросы. А когда сделают снимки в фас и профиль, снимут пальчики, сделают слепки зубов… счёт пойдёт на минуты.

Я лежу на кровати с жалким матрасом и пинаю стенку, разглядывая следы от когтей. Воздух здесь такой густой, плотный, весь в кровавых оттенках, смешивающихся с запахами отбеливателей и химии. Сколько раз тёрли полы, чтобы вытравить пытки и издевательства, что проводились в этой камере? Сколько раз вампиры бросались на эти двери, ломая пальцы и моля о пощаде?

Ну, во всяком случае, не думаю, что со мной обойдутся также. Сначала будет миллион вопросов, потом миллион ответов, потом разборки, а потом уже казнь. Это я сразу поняла по глазам Птолемея. Он не врал, говоря, что меня убьют. Почему-то никому не нравятся полукровки. Было бы понятно, обладай я силой героини из компьютерной игры, мочившей вампиров направо и налево, так ведь нет!

«Дампиры рулят!» – нацарапала позади кровати в тёмном углу.

Пусть следующие обитатели погадают, к чему это было написано. Меня злит, что вместо суперсилы, я обрела суперслабости. Острая реакция на изменения освещения, на шум, на запахи, а ещё быстрота идёт в паре с неуклюжестью: меня заносило как пьяную, тогда как другие вампиры двигались с волшебной лёгкостью. Только пистолеты обломали им весь кайф, позволив людям уничтожать чудовищ пулями крупного калибра.

– Ну ты даёшь, – скрипнула дверь, и на пороге появился бородач, с превеликим интересом уставившийся на меня. – Ты что из высшей знати, что ли? Шрам между ног пристроен, раз не приметили?

– Бери выше задницы, а то ты мало ей внимания уделил, – отвечаю равнодушно, переворачиваясь и прислоняясь спиной к стене. – Так что кому я там даю?

– На выход, принцесса! Амнистируют. Даже записи не будет, так что хоть по секрету скажи, кто ты такая, – он отодвигается, чтобы могла пройти, а я застряла напротив, почти интимно прислонившись к поджарому охотнику.

Очаровательно улыбаясь, громко шепчу:

– По секрету – я охотница под прикрытием. Клыки бутафорские, а вот символ Коперника на спине настоящий, – я подмигиваю ему и звучно чмокаю в щёку, а потом двигаюсь на выход.

Бородач не сразу опомнился, догоняя меня. Шутка ему не понравилась, но демонстрировать татуировку не стала. Пусть поломает голову.

Прямо у входа отделения Конгрегации меня ожидала машина с затонированными стёклами. Прислонившись к её дверце, стоит Олов, держа над головой зонт.

Ливень активно поливает улицу, но я застываю под его струями, наслаждаясь воздухом свободы. И пусть я почти что заключила сделку с дьяволом, счастье так и льётся наружу, как тот самый дождь. Так быстро выбраться из охотничьего сизо ещё никому не удавалось, но Ян сделал это.

Ожидавший меня вампир почти рычит от нетерпения. Вот ему августовский дождь в промозглом Стальске совсем не по душе. Короткие волосы стоят торчком, а светло-карие глаза так и пылают раздражением, пока он с прищуром смотрит, как я иду к машине.

Олов раскрывает передо мной дверь, а потом быстро садится в водительское кресло, и мы трогаемся с места.

– Без фокусов, дорогуша. Ты сама ему позвонила, – сухо говорит он.

– Ну, дубраве я уже позвонить не могу. Птолемей наверняка удрал из города подчищать хвосты, а вот номер ресепшена Кристалла удалось найти в интернете. Спасибо вежливым охотникам – дали такую возможность.

Мы отъехали совсем недалеко от отделения охотников, как Олов притормозил в неприметном переулке, а потом, будто так и надо, полоснул когтем себе по запястью и протянул руку мне.

– Что за чёрт?! – восклицаю почти фальцетом, вжимаясь в спинку кресла и ошарашенно глядя на вампира.

– Пей, пока не рана не затянулась. Ты на грани, тут пакетом не обойтись, нужна кровь из источника, – он говорит так, будто всё в порядке вещей. Даже выражение лица не изменилось, и он, скорее, удивляется, что я тотчас не впилась в его запястье.

– Я не стану…

– Нет. Завязывай с этим, милочка, и пей, – цедит сквозь зубы вампир, тыча окровавленной рукой мне в лицо.

Стоило первым каплям крови попасть на мои губы, как я автоматически открыла рот, обхватила его руку и впилась клыками, действуя на одних инстинктах. И мир взрывается сочными красками, будто я проглотила фейерверк. Будто сама амброзия попала на мои вкусовые рецепторы, поглощая всё остальное. Это как оргазм, только слаще. Пиршество из тысячи оттенков. Кровавая поэзия и всё это – на кончике моего языка!

Насытившись, я откинулась назад и блаженно прикрыла глаза.

– Могла бы сказать спасибо, – ворчит Олов, заворачивая запястье в бинт и заводя машину. – Ты хоть представляешь, во что встало твоё освобождение?

– Ручаюсь, что Ян не останется в накладе. Самаритянство не в его стиле, так что плата окажется несоразмерна помощи, – отвечаю сонно. – Кстати, куда мы едем? В Дивноград?..

Кровь быстро спустилась до желудка, вгоняя в сытое состояние, из которого не хочется выплывать. Это так сюрреалистично, как и всё в моей перевёрнутой жизни.

– Нет, – лаконично говорит он, выруливая на трассу.

– Кто бы сомневался, – пробормотала негромко я. – Кстати, вы удивительно быстро всё устроили, несмотря на то что Стальск считается вотчиной Конгрегации.

Олов усмехается, дружелюбно взглянув на меня.

– Догадка верна, Светлана помогла тебе с побегом по указанию Яна. За тобой с самого начала следили. Ты вообще какое-то сплошное недоразумение. Сначала влезла к Птолемею… хоть знаешь, какая у него защита? Я чудом смог прикрыть твой отход! А потом эта тупая вылазка в парк! Что, сразу позвонить Яну не судьба?

Я облизываю губы, ощущая остатки кровавой сладости. Что сказать, дура я конечно, но не настолько. Вампиры до смерти верны своему Хозяину и поверить в то, что Светлана действовала самостоятельно, – верх глупости. Всё было подстроено, но я лелеяла надежду, что Ян ошибся в Птолемее, и приёмный отец не окажется настоящим монстром. Что сказать, с детской наивностью не так просто расстаться.

– И что теперь? Снова клетка? Я в неё не вернусь.

Олов не ответил. Его лицо превратилось в застывшую маску крайнего раздражения. Кажется, ему претит роль няньки. Всё время бегать за мной, утирать нос, да и вообще разговаривать. Понимая, что больше ничего от него не добьюсь, и чтобы скоротать время, решаю сменить тему.

– Кстати! Как там поживают любовные похождения горцев? Слышала, планируется экранизация. Как думаешь, кого возьмут на роль Изабель?..

Глава 8. Горячка кровавых шипов

Мы довольно мило поболтали с Оловом о самом популярном любовном романе десятилетия. Особо миленько получилось, когда выяснили, что он знает о нём раз в десять больше меня, и даже летал на автограф-сессию писательницы.

«Я с удовольствием отведал бы её крови», – мечтательно протянул вампир, и я нервно рассмеялась. Да уж, этому богатырю палец в рот не клади – всю кровь выпьет.

Три часа под проливным дождём пролетели совершенно незаметно. Наш путь закончился в глухом районе стальской области в коттеджном посёлке. Судя по всему, его не достроили и забросили, однако один дом всё-таки оказался обитаемым.

Олов раскрыл зонт и помог мне выбраться из машины. От дождя потянуло в сон, от непривычного холода – в дрожь. Но разум подсказывает – это иллюзия. Тело перестроилось, но мозг цепляется за прошлое. Именно так я и должна чувствовать себя в такую погоду и при таких обстоятельствах.

Но если заглянуть за фальшивую обёртку, то раскрываются иные чувства. Иные желания. Возбуждение. Предвкушение. Живой интерес. Я как ребёнок в ожидании сладостей. Мне просто хочется продолжить это приключение. Посмотреть, что будет.

– Ты вся светишься, – замечает Олов, открывая передо мной входную дверь. После поездки мужчина немного оттаял, и вёл себя более дружелюбно. – Будь осторожна. Ян – страстный вампир. Он легко увлекается всем новым. Но на долгой дистанции предпочитает держаться своих.

Я медлю с ответом, переступая порог, стягивая куртку и бросая на пыльный пол захваченную Оловом из гостиницы мою сумку с вещами. Оглядывая великолепную парадную лестницу, простор прихожей, дорогую лепнину на потолке и статуи обнажённых нимф по бокам, на секунду ощутила себя в Версале. Не хватает высоких париков, роскошных бальных платьев и загримированных кавалеров в колготках.

У входа висело зеркало, и я уставилась на своё отражение. Волосы подсохли в дороге и теперь красивой волной спускаются до груди. Белая майка с простым лифчиком не скрывают ореолы груди, мои губы вызывающе набухли и сквозь них проступают клыки. В синих рваных джинсах с пятнами крови, в простых кроссовках, я выгляжу как взъерошенный воробей, девчонка, прибежавшая на свидание. Я переродилась в хищника, изображающего жертву. Маскировка соблазна в золотой упаковке с дерзким налётом невинности.

– Это ему следует меня бояться, – нагло отвечаю Олову, глядя глаза в глаза.

Мой взгляд задержался, удерживая и его. Я что-то сделала. Будто поймала кота в капкан, заворожила. И, испугавшись сделанного, моргнула. Чары рассеялись, а Олов густо покраснел. Он так и не понял, что произошло. Впрочем, как и я.

* * *

В гостиной горел камин, пуская тёплый, уютный свет по стенам. В одном из кресел развалился Ян, разодетый в красный халат с толстым ворсом. Он читает книгу, покуривая сигару, его босые ноги нежатся в густом ворсе пушистого ковра. На кофейном столике остывает глинтвейн и стоит вазочка с мармеладом в сахаре.

Моё внимание привлёк столик возле окна. Под высокой металлической крышкой прячется ужин – говяжий стейк с кровью и картошка фри, от которых ещё исходит пар. Я втянула запах, блаженно прикрывая глаза. Как же давно я не ела людскую еду! Вампиры питаются кровью…

– Нет, – раздаётся голос из-за высокой спинки кресла. Рядом с Яном встаёт Олов, что-то передавая ему на вампирском языке, а потом, кивнув мне, вампир удаляется, плотно прикрыв за собой дверь.

Я нутром чую, что кроме нас троих, в особняке больше никого нет. Глухая ночь посреди нигде и звук отъезжающей машины. Ян задумал что-то необычное.

– Ты читаешь мои мысли или к чему это сказано? – интересуюсь так, будто мне совсем не интересно.

– Мы можем есть мясо. Так что ужин для тебя. Если понравится, конечно. Вкус приятный, но нет насыщения. Поэтому мы редко едим. Последствия никто не отменяет.

Ян выглядывает из-за кресла. В свете от огня его лицо приняло почти мальчишеское выражение. Этакий херувимчик в красном. Но образ схлынул и меня накрывает почти болезненная волна злости и радости. Когда же я перестану так на него реагировать?..

– Поешь, Дари. Ты устала и проголодалась. Пусть человеческая еда немного поднимет тебе настроение, – мягко добавляет он, заметив перемену эмоций на моём лице.

Желая подразнить его, я съела картофелину, а потом подхватила с тарелки кусок мяса, захватила салфетку и переместилась на кресло рядом с Яном.

Стейк оказался очень вкусным. Мои рецепторы взбесились от остроты и сладости мраморной говядины. Прежде мне не приходилось есть ничего подобного! Или же так чувствуют еду вампиры? По пальцам вдоль ладоней к локтям стекает сок, падая на салфетку, губы умаслились жиром, и я от наслаждения закрываю глаза, доев мясо и облизав руки.

Ян прав. Еда вкусна, но нет чувства сытости. Даже наоборот, разыгрался аппетит, и мне захотелось чего-то иного.

– Так нечестно, – возмущаюсь я, кладя руки на живот. – Теперь я ещё больше хочу есть!

Вампир отсалютовал стаканом виски.

– Я бы мог предложить тебе другую пищу. Это глухой район, но не безлюдный, – с намёком говорит он. – Но ты же не станешь переступать через себя. Предпочтёшь убить вампира, чем человека. Хотя Олов передал, что тебя загребли во время охоты. Ты быстро переступила через свои принципы.

Поморщившись, я возвращаюсь к столику за бокалом глинтвейна, а потом иду обратно в кресло, развалившись в нём и закидывая ногу на мягкий подлокотник.

– От голода мысли путаются. Я была не в себе, – скомкано отвечаю ему, понимая, что возражение так себе.

Странное ощущение, когда внутри будто две личности живут. Поочерёдно они берут вверх, и я не знаю, кто из них на самом деле я.

– Лучше скажи, ради чего всё это? Как ты понял, кто я? Зачем превратил в дампира? Зачем столько возился со мной и что теперь намерен потребовать взамен за спасение? – я сразу беру быка за рога, предпочитая перевести разговор в рациональное русло. Вопросами морали я задамся позднее.

– Ещё в галереи, я почувствовал, что ты чем-то отличаешься. Твои глаза. Да, в них было что-то, – задумчиво говорит Ян, утыкаясь взглядом в горящие угли. Его сигара почти дотлела, и он затушил её в пепельнице. – Потом твои слова в машине и дома. Я так разозлился, когда узнал, что ты охотница. Был готов сразу убить, но чутьё! О да, оно предложило поиграть. И ты отведала моей крови. Ты поддалась моим чарам, и я уж было решил, что мне почудилось, но в логове дубравы ты показала свою суть. И я подумал: «У нас появился шанс».

Я поперхнулась, недоумённо уставившись на невозмутимого Яна. Сидит такой, расслабленный, в своём халате, пьёт виски, курит как ни в чём не бывало. И говорит такое!

– Шанс? На что? – осторожно спрашиваю я. – Прежде чем ты решил разрушить мою жизнь, мы были знакомы от силы часов шесть. Кажется, на таком шатком основании нельзя строить будущее. Мы ничего не знаем друг о друге, кроме того, что я охотница, а ты вампир. Не самая лучшая комбинация.

– Один факт того, что мы говорим об этом, свидетельствует, что он есть, – смеётся Ян. – Дари, что тебя так пугает? Думаешь, мы не сможем подружиться? После всего, что между нами было?

– Такая самонадеянность вызывает отторжение, – сумрачно отвечаю ему. – Давай перейдём к делу. Что ты от меня хочешь и что можешь предложить.

– Партнёрство. Дом. Семью. Защиту. Тебе она пригодится, ведь рано или поздно, но Шестиугольник и Конгрегация узнают, кто ты, – размеренно предлагает Ян.

Поднявшись с места, он подходит к столику, берёт один из стаканов и наливает в него виски, а затем возвращается и протягивает мне, забирая пустой бокал из-под глинтвейна. Между наших пальцев пробежал разряд, и я отдёргиваю руку, прикладываясь к стакану. От алкоголя становится легче.

– Ты знаешь, чем соблазнить девушку, – туманно бормочу я. Ян присаживается на свободный подлокотник, заставляя меня задрать подбородок. – Предположим, мне интересно это предложение. Но что взамен?

Он деликатно касается моего плеча, и я не смогла убрать его руку, так и застыв, заворожённая зелёным огнём его глаз.

– Отомстить. Девочка моя, у нас с тобой общий враг, – заявляет вампир, и я внутренне напрягаюсь. – Соррентийский клан. Двадцать с лишним лет назад именно они настояли на убийстве твоих родителей и тебя. Они же поспособствовали изгнанию моего клана из Великограда. Они натравили на меня Арду через Птолемея. Поможешь мне с ними расквитаться – станешь частью моего клана. Поверь, это уникальное предложение. Большинство Хозяев не потерпят дампира, не говоря уже о бо́льшем.

Ян может так говорить. Он один из самых юных Хозяев на планете. Захватив власть в двадцать пять лет, он восемь лет правит железной рукой, преумножая богатства и величие своего клана. Его вассалы держат власть в азиатских, африканских и даже американских регионах, успешно удерживая Углы равновесия, независимо от их количества.

Однако, исторически, венцом власти считается евразийский регион. Руссия. По легендам – родина вампиров. Именно здесь тысячелетия назад появились первые кровопийцы. По этой же причине здесь заседают самые сильные кланы в мировой истории. Сейчас их всего шесть. А сто лет назад было шестнадцать.

– Ты само очарование, – шепчу я, снимая ногу с подлокотника и вставая напротив Яна. Моя ладонь так и осталась в капкане его руки, он не дал мне далеко уйти, играя как кот с канарейкой. – Я согласна. При одном условии.

Кажется, он удивлён такой быстрой капитуляции. Не ожидал, что я не стану возражать или играть на нервах. Медленно кивнув, Ян вопросительно изгибает бровь, улыбаясь слегка, будто мы играем краплёными картами.

– Я сама убью Птолемея. Он превратил мою жизнь в ад, но, по законам Конгрегации, его не выйдет в этом обвинить.

Неторопливо моргнув, вампир соглашается с моим условием, и я выдыхаю.

В свете от камина, лицо Яна светится, его кожа, матовая в полутьме, переполняется драгоценным сиянием, завораживающим своей мягкостью. Даже зелёные глаза кажутся тёмным океаном, в котором так легко заблудиться. Он открывается мне, обещая новую и более лучшую жизнь. Мысли материальны. Ян нежно касается моей щеки, осторожно спуская ладонь до приоткрытого рта.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – негромко говорит он, продолжая подушечками пальцев исследовать моё застывшее лицо. – Ты никогда не забудешь то, что я принудил тебя сделать с Арду. Ты не любила свою дубраву, но считала их подобием семьи. Их смерть всегда будет между нами. Вероятно, я никогда не смогу до конца доверять тебе, Дари, пока ты не переступишь черту от человека до вампира. Только окончательно переродившись, ты обретёшь себя и примешь меня.

Сглотнув, я хватаю его за запястье, опуская руку ниже шеи и клоня голову набок.

– Ты прав, – шепчу в ответ. – Но я готова сотрудничать. Пока это выгодно нам обоим. И я не буду загадывать так далеко, как ты.

Самодовольная улыбка прошлась по его губам, когда Ян выворачивает свою руку в моей, чтобы обнажился внутренняя сторона сгиба локтя из-под соскользнувшего рукава халата.

– По традиции сделки скрепляют кровью, – лукаво улыбаясь, говорит Ян.

– А ты хитрец! Олов разъяснил, как работает такая близость. Обмен кровью скрепляет не только сделки, но и сердца. Мы будем чувствовать друг друга. Это как объявление о помолвке. Чересчур интимно, – тем не менее, я не стала отпускать его руку, чувствуя, как бешено бьётся сердце.

Он пахнет миндалём и хвоей, будто вышел из сухого, южного леса. Рядом с Яном чувствую себя под защитой. Как если бы отбросила своё прошлое, переступая и через плохое, и через хорошее. Из нас двоих выходит слишком опасная комбинация.

Он старше меня на девять лет, а опытнее раз в двадцать, учитывая, как ему удалось захватить власть. Что он видит во мне, когда смотрит вот так, с нахальной улыбкой на губах, но с такой затаённой тревогой на дне своих зелёных глаз? Проще поверить, что для Яна всё это – игра, поле давно испытанных чудес, среди которых вряд ли найдёт что-то новое. Чем можно удивить того, кто испытал всё и чуть-чуть сверху? Однако мужчина наклоняется ко мне, заправляя мои волосы за ухо, чтобы прошептать так интимно, чтобы слова заползли в мысли, как маленькие, но тёплые змейки:

– Не думай об этом, Дари. Не считай себя проще, чем ты есть. Я вижу тебя насквозь. Вижу, как ты продолжаешь балансировать на грани, не догадываясь, сколько всего тебя ожидает, если ты просто перестанешь сопротивляться своим страстям. Позволь мне увлечь тебя, позволь показать, каково Сумеречное царство на самом деле. Ты полюбишь это приключение, ведь в финале оно раскроется всем, чего ты желаешь, – он поворачивает мою голову и прислоняет к моим губам свою руку, дожидаясь, когда открою рот и покажу клыки.

Мои глаза краснеют, и мир вокруг проходит через сверхнасыщенный фильтр, от которого кружится голова и немеет нёбо во рту, перехватывает дыхание и сердце теряет ритм. С его губ срывается лёгкий стон, когда я разрываю клыками нежную кожу, добираясь до сосудов и получая обжигающе-горячую порцию крови.

Закладывает нос, дыхание сосредотачивается во рту, переключаясь на один долгий и невероятно мощный вдох, вытягивающий из его плоти как можно больше крови и не давая преждевременно разомкнуть объятия.

Это очень болезненная процедура, поэтому в моих клыках прячется яд, напоминающий афродизиак или даже амфетамин, который, попадая в кровь человека, делает его податливым, уступчивым, почти рабом того, кто присосался к нему. После человек теряет память, а на месте укуса остаётся внушительный синяк. Наши отметины напоминают полумесяц. Благодаря яду, они заживают всего за несколько дней. Нет ничего более странного, затягивающего в бездну, чем поцелуй вампира.

На вампиров яд действует иначе. Чем больше отдаёшь, тем сильнее желание, тогда как получатель крови, наоборот, впадает в сладкую насыщенную дрёму, от которой его может оторвать только встречное чувство. Встречный укус.

Я слишком поздно ощутила его клыки на своей шее, слишком поздно сообразила, что больше не пью его кровь, будучи разложенной по стене у раскрытого окна, как бабочка, приколотая иголками к картине. Коленом он удерживает меня в вертикальном положении, медленно вкушая мою кровь, используя запрещённые приёмы опыта: только что он был у моей шеи, держа меня за запястья, а почуяв слабину, отпустил, и вот уже порванная футболка летит вниз, а он расстёгивает лифчик и кусает прямо в грудь, чуть сбоку от соска.

От острой, кипящей как шоколад на водяной бане, боли, я отвлекаюсь, погружаясь в себя и запуская руки в нежный шёлк его волос. Мы медленно опускаемся вниз, прямо на пыльный пол, от которого несёт холодом старого дерева. Касаясь наших разгорячённых тел, колышутся невесомые шторы. Снаружи бушует ветер, бросая в комнату пригоршни дождя.

Ян не отрывается от меня, погружая мои мысли в пучину соблазна. Я забудусь этой длинной, но такой сладкой ночью, смывая туман прошедших месяцев, и открывая себя для чего-то нового.

Дешёвая ткань джинсов разлетается под его длинными пальцами, и он бесстыдно раздвигает мои ноги, отрываясь от груди, чтобы чарующей улыбкой победителя глянуть в мои мутные от наслаждения и вернувшегося голода глаза.

– Оставь глупости человечности, девочка моя. Я поведу тебя по дороге вечности, и ты увидишь, как далеко можно зайти, если желать чего-то бо́льшего.

В ответ я отталкиваю его от себя с такой силой, что он падает на спину и не успевает собраться, оказываясь пригвождённым к полу. Я склоняюсь над ним, раздвигая полы халата, срывая шёлковый пояс и добираясь до обнажённой груди. Спустившись ниже, я делаю глубокий вдох и впиваюсь в мягкую плоть.

Глава 9. Полевые цветы

В помещении заброшенного театра холодно до дрожи в коленях, а воздух затхлый и мерзкий на вкус. Здесь всё наполнено тихим шёпотом, движениями в полумраке, свистом и прикосновениями прижатых друг к другу тел. Сквозят заколоченные окна, сквозь доски пробивается заунывная мелодия ветра, и хочется закрыться в кокон, свернуться калачиком и дышать через раз.

Только музыка оставляет нас на местах. Только она удерживает внимание от сосущего под ложечкой голода, что врывается в мысли с каждым особенно сильным тактом. Чудесная мелодия вдохновляет и заставляет биться наши сердца в унисон, предвосхищая застарелые склоки и обиды.

Скрипач, взобравшись на сцене на старые деревянные поддоны и коробки, виртуозно водит смычком по струнам, возвышаясь над залом, как волшебная птица, расправившая музыкальные крылья, отдающая всю себя музыке. Тревожной, забитой надрывными нотами и печальными переливами мелодии.

Он не стремится поразить нас особым ритмом, не жаждет покорить, как когда-то покорил приёмную комиссию консерватории, мастерством такта и силой своего таланта, нет, он одаривает нас своими хрустальными слезами, печалью, рвущейся из воспоминаний о прошлом, которого не было и никогда не будет.

Кеша мог стать блистательным музыкантом, с триумфом подняться на пьедестал симфонического оркестра и войти в историю как первая скрипка, как новый Моцарт, Бетховен или Шопен. Он мог стать великим. А вместо этого Шестиугольник распял его на дыбе, срезал клановую татуировку с шеи, бросив подыхать в сточную канаву.

Всё за нарушение Вуали. За саму мысль выйти из тени и показаться людям. Он мечтал творить и дарить свою музыку им, а вместо этого оказался нищим и голодным. Его приютила стая диких, научила как убивать и питаться падшей плотью. Ожесточилось прекрасное сердце, но даже жестокость не смогла отнять у него музыку.

Но отняла душу. Как и у всех, кто его слушал.

Мелодия смолкла на самой верхней, надрывной ноте, и пустой зал погрузился в напряжённую тишину. Заворочались дикие, недовольно свистя и хрипя, пробуждаясь от спячки. Что-то сбило их музыканта, его потревожили извне.

Раздался громкий детский плач. Ребёнок, сидящий на цепи, почувствовал перемену и завопил, кусая маленькими клыками нижнюю губу. Дети в этом гнезде часто гибли от голода, а ещё чаще сбегали, чем подставляли семью, вот и сажали их на цепь, игнорируя острую потребность в пище. Что поделать – выживают самые стойкие.

Но не в этот раз.

Грохнули выстрелы, пробивая стёкла вместе с деревянными заслонами. В помещение полетели гранаты, начинённые едким опасным дымом. Поднялась паника: вампиры бросились кто куда – их часовые мертвы, вожак удрал первым, а значит каждый сам за себя.

Меня приняли в стаю только потому, что я привела их в заброшенный театр, ставший домом для диких на целый спокойный месяц. Им было невдомёк, что здание подобрал Ян, заранее спланировав и мой путь отхода, и само нападение охотников, работающих на соррентийский клан.

Из-за дыма я почти ослепла, видя только то, что происходит на сцене, а вот путь к оркестровой яме потерялся, так что приходилось двигаться наощупь. Краем глаза отмечаю, с какой ожесточённостью скрипач дерётся с превосходящими силами охотников, хотя в руках у него только смычок и драгоценная скрипка. Именно она и погубила несчастного паренька. Оберегая инструмент, он пропустил атаку сзади, и черноволосая девица с неестественно длинной челюстью проткнула его ножом, а её татуированный напарник отрубил вампиру голову.

Сердце пропустило удар, и на секунду я забыла о своей цели. Этого просто не может быть, так что, наверное, я ошиблась. Здесь темно, холодно и очень громко. Это не мог быть он.

Я не успела запутаться в собственных мыслях, как меня атаковали. Закрутившись волчком и шипя от боли в плече из-за пулевого ранения, я дёрнулась в сторону, выхватывая из дыма попавшую под руку вампиршу и бросая её в напавших на меня охотников. Что сказать, симпатии к сотоваркам я не испытываю. Я резво устремляюсь вперёд, перелетая через театральные кресла, стараясь не свалиться, когда они рушатся подо мной, и пытаясь хоть что-то разглядеть в дымной тьме, от которой так сильно режет во рту.

Больно чиркнуло по другому плечу. Я вновь уклоняюсь, переворачиваясь в воздухе, как акробатка, а потом и вовсе падаю на пол, ползком добираясь до ямы, в которую неграциозно ныряю, приземляясь на все четыре «лапы». Сверху с раскатистым грохотом обваливается то ли крыша, то ли люстра, то ли ещё что-то, в ответ зазвучали пронзительные испуганные голоса. Я будто не внизу, а всё ещё там, прямо в гнезде среди дезориентированных вампиров, отчаянно пытающихся вырваться из круговой атаки охотников.

Они куражились. Вампиры-охотники и дубрава вместе с ними. Им нравилось играть с напуганными дикарями. Отчасти, я понимала почему. Пробыв в гнезде месяц, я сама была готова истребить паскуд за всё то, что они творили. Став дампиром, я не утратила границы морали. Просто передвинула их.

Продолжая копошиться во тьме, наощупь отыскала нужное углубление. В моих руках противно крякнула фанерная доска, отклоняясь назад и показывая спрятанный лаз. Рыбкой нырнув туда, аккуратно приделала дощечку обратно. А потом поползла вниз, боками стараясь не задеть торчащую арматуру, и не думая, в какую гадость только что влезла рукой. Ползла как маленький, незаметный ужик, особо оберегая плечи – мои раны быстро затягиваются, но не так, как в фильмах.

Да и слабее я оказалась, чем полноценный вампир. Пахну иначе. Дикари сожрали бы, если бы не клыки и специфические глазки. Я – само очарование, когда надо, так что списали на плохое питание и экологию. Даже вампиры мутируют от того, что происходит на планете.

Я всё больше удаляюсь от выстрелов и криков умирающих. Это было жирное полноценное гнездо, выведенное тремя опытными самками, придумавшими удачную схему кормёжки с использованием современных технологий. Однако ничто не вечно под луной. И дикари, разбивавшие сердца несчастным пользователям сайтов знакомств, получили по заслугам.

Мой путь окончился дырой в потолке. Схватившись за какую-то трубу, я аккуратно спрыгнула на пол подземного этажа театра. Под зданием проходили линии метро, сплетённые с канализацией и ливневыми стоками, но, чтобы добраться туда, необходимо пройти весь этаж до технической комнаты с вентиляцией.

Здесь царит абсолютная тишина и непроглядная темнота, так что я порадовалась вампирскому зрению. Вернее эхолокации. Сейчас этот навык особо кстати, хоть немного и сбоит: длительная диета под прицелом не шибко дружелюбных дикарей сделала меня вялой и глупой. В каждую, даже самую мимолётную мысль, вплетался привкус крови. Жажда глушила всё прочее, намекая, как было бы здорово оторваться и съесть какого-нибудь бедолагу. Нычки с кровью, оставленные Яном, плохо помогали контролировать себя. Если бы охотники не напали сегодня, не знаю, сколько ещё бы я продержалась.

С тех пор как я стала дампиром, чувство голода навеки поселилось внутри меня. Ян говорил, что к этому можно привыкнуть. Найти баланс, ведь если слишком часто питаться, то будет хотеться ещё больше. А там начнутся внешние изменения и недалёк тот момент, когда станешь настоящим графом Орлоком.

Забавно то, что если питаться плохо, произойдут те же изменения, только сознание ещё утратишь, и станешь не просто диким вампиром, а настоящим животным.

Словом, минусы вампиров вполне сочетаются с плюсами.

Я резко пригнулась, когда что-то грохнулось совсем рядом, оглушив лязганьем и каким-то присвистом и даже утробным стоном. Прислонившись к стене, пытаюсь слиться с ней, прислушиваясь. Тихо. Так тихо, что даже страшно. Разом вылетели из головы уроки Яна, и я оглохла и ослепла, утратив понимание, где нахожусь. Даже задышала совсем как человек, а к горлу подступил приступ паники.

И чему меня учили на Псарне? Кажется, я совсем всё забыла.

Прошли томительные минуты, а может часы, прежде чем успокоилась и сосредоточилась. Убедившись, что рядом никого нет, я отлипла от стены и, крадучись, двинулась вперёд. Когда до заветной дверцы к свободе оставалось всего ничего, что-то обрушилось на меня сзади. Петля обхватила шею, опрокинув на спину, а потом меня потащили как какой-то кулёк с мяском, несмотря на мои отчаянные попытки скинуть удавку и вырваться. И тащили до самой лестницы, а потом подняли и поволокли, сбивая прутья перил и ударяя о каждый выступ, а после кинули на пол под перекрёстным светом.

– И кого это мы тут поймали? Дезертира? Бросила свою стаю? Как не стыдно! Как пировать над глупыми подростками – так все вместе, а выживать – поодиночке? – раздался сверху укоризненный женский голос. Удавка спала, а я оказалась на четвереньках с приставленным к шее лезвием длинного ножа. – Какая странная шавка, вы посмотрите! Худосочная. Мелкая. Что, последней к кормушке вставала? – с патетичной жалостью продолжает незнакомка, оказавшаяся той самой, что убила скрипача. В её глазах так и пляшут огоньки торжества, а крылья носа раздуваются от обилия крови. Тот же запах пьянил и меня, заполняя рот вязкой слюной.