Читать онлайн Свидетели 8-го дня бесплатно

– Вы страдаете здравым смыслом? – спросил спросивший.

– А разве он может ещё каким-то, и вообще он здесь причём? – ответил ответивший.

Глава 1

Первый день первого дня

«Познакомьтесь со своим свидетелем», – как сейчас помнит Алекс это предложение со стороны принимающей его стороны, и последующее знакомство и встречу со своим проводником по новому для себя миру, свидетелем Максимилианом. Которого ему, как и всякому новому попутчику, кем является каждый прибывший из внешнего барьера гость, турист или командировочный (галочку в анкете сами поставите где считаете нужным, в нашем мире никто ни к чему не обязывает, всё само течёт и проистекает по своим заведомым руслам), и где в качестве командировочного выступает Алекс, раз он поставил галочку напротив этого слова, прикрепили на время его здесь нахождения, а именно на две недели, как было написано в его командировочных документах.

И хотя Алекс не настаивал на такой в свою сторону опеке и заботе, как всегда объясняют свои в вашу сторону намерения лица, облечённые повышенными правами и властью, то и отказываться он не счёл уместным, разумно считая, что в чужой монастырь не лезут со своим уставом, и он, как всё-таки гость, не знает всего того, что уже знают живущие здесь по своим правилам и законам жители. Тем более он прибыл в одно из самых закрытых ореолов обитания одной из селекций многообразия рода человечества, и как говорят обыватели и потребители не только общедоступной, но и конспирологической информации, то находящегося под куполом информационной изоляции и непроницаемости, и здесь шага не сделать без того, чтобы не столкнуться для себя с непознанной реальностью.

И, пожалуй, будет не лишним, чтобы рядом с тобой находился проводник по этому незнакомому для тебя миру. Тем более корпорация «Время», куда и прикомандировали Алекса, примет на себя все расходы, связанные с предоставлением этого гида Алексу, на местный манер названный свидетелем. Но это связано с местной организацией и систематизацией жизни этого общества здравого смысла, во главе которого стоят охранители местных правил и законов, свидетели восьмого дня. Со свидетельствами которых предстоит и будет Алекса ознакамливать приставленный ему свидетель Максимилиан.

Как про себя понял Алекс, в сторону рассуждения о Максимилиане полагаясь в большей степени на свои домыслы, то принимающая сторона отнеслась со всей серьёзностью к его встрече и налаживанию контактов с его компанией, поручив его именно Максимилиану, человеку принципиально грубого и сурового нрава и начала. Кто, это сразу по нему видно, имеет в себе дар большого убеждения и что главное, переубеждения тебя в твоей этой глупости. И Максимилиану необязательно нужно прибегать к инструментам физического убеждения вас в вашей неправоте (в правоте, как правило, не убеждают), а ему иногда достаточно крепко так помолчать, пробирая вас до косточек своим холодным взглядом, чтобы вы, наконец-то, поняли и осознали, что не надо слишком злоупотреблять добротой посторонних людей, кто любит тишину, а не эти ваши песни, да ещё фальшиво исполненные.

– Внешние сношения не отвергаются и считаются разумными в меру их понимания и приветствуются по обоюдовыгодным соображениям. – А вот такими словами обозначил вице-президент корпорации «Время» Созвуки то, какими соображениями они руководствовались в деле налаживания контактов с компанией Алекса, занимающейся предоставлением рекламных и маркетинговых услуг, и как всё это не противоречило их следованию к общей цели – стать достойным продолжателем дел творца, всем собой полагающегося на них, на свидетелей восьмого дня.

А вот чем конкретно будет заниматься Алекс и что от него хотят, то это ему было объяснено на этой встрече с руководством как-то очень пространно и сложно для него, не имеющего высокой квалификации проектировщика смыслов и идей, а он всего лишь технический работник, кто складывает общую картинку нового продукта из всех этих накиданных архитекторами идей пазлов.

– Не кажется ли вам, что время нуждается в маркетинговых услугах, в своего роде рекламе? – Задался этим, по всем признакам риторическим вопросом господин Созвуки, уже после того, как Алекс был поприветствован тем же Созвуки, затем им был усажен на одно из эксклюзивных в плане креативности конфигурации кресел в этом огромном кабинете вице-президента, и как только до него довели своё видение причин и обстоятельств этой встречи. А вот теперь ответ держать Алексу. И что для него сложно, так это то, что он не знает, как ему держать ответ: отвечать на этот вопрос господина Созвуки или вежливо продемонстрировать своё понимание господина Созвуки, желающего самому дать ответ на этот свой вопрос.

И Алекс решает и не промолчать, и не сказать одновременно. А именно поддакнуть. – Пожалуй, соглашусь.

Господин Созвуки, стоящий в данный момент у панорамного окна, находящегося позади его стола в полуоборот, что ему позволяло видеть то, что происходило на той стороне окна и не спускать своего взгляда с Алекса, за кем нужен глаз да глаз, с прищуром посмотрел на Алекса, определённо догадываясь, что тот в себе держит и скрывает, и раз тот выбрал для себя вот такой путь развития ситуации, то он его примет, раз человеческий ум Алекс посчитал его наиболее для себя разумным. А по каким причинам он так посчитал, то господин Созвуки считает, что каждый в праве выбирать для себя свой путь, а уж соответствие его разумному может дать только время. И по этой в том числе причине, он всю свою жизнь занимается временем. И как показывает опять же время, то эти его занятия небезуспешны и оценены временем, раз он занял должность вице-президента корпорации «Время».

Ну а то, что он не занял должность президента, то это, как всегда верно говорит господин Созвуки, дело времени.

– И я с вами согласен. – Уж очень удивительно для Алекса перекручивает факты очевидности господин Созвуки, выставляя всё так, как будто именно Алекс инициировал этот разговор об необходимости услуг маркетинга для времени, а он, господин Созвуки с этим согласился. И тогда у него есть право на свой торг, раз их маркетинговая компания так заинтересована в предоставлении и продаже своих услуг. И хотя вопрос заинтересованности в сотрудничестве имеет место быть, всё же такая агрессивная политика господина Созвуки, в праве навязать им своё мнение, начинает беспокоить Алекса, если всё это утрировать дипломатическим языком.

С другой стороны, Алекс далеко не глуп и понимает, чего добивается господин Созвуки – хочет вывести его из себя, и хотелось бы ему очень, на откровенность, чтобы знать точно, на что в нём можно надеяться и рассчитывать. Что вполне оправдано для нанимателя, под всегда яркой вывеской рекламы подрядчика практически не всегда видящего настоящую правду.

– А у господина Созвуки надо поучиться маркетингу. – Усмехнулся про себя Алекс и не дал возможности господину Созвуки сразу выставить ему истинную для себя цену. Что повышает цену Алекса в глазах господина Созвуки, хоть это ему и неприятно и более накладно.

– Скажите, – вновь обращается к Алексу господин Созвуки, – с чем наше время можно ассоциировать? Какие его основные приметы, по которым его можно было бы распознать и отделить от другого времени? – А вот этот вопрос господина Созвуки, при всей его простоте и лёгкости не так-то прост. Этот вопрос, как это понимает Алекс, ключ к его нахождению здесь. И прежде чем дать на него ответ, ему надо, как следует и хорошенько подумать. Но только не долго, ведь время не только деньги, а это единственная ценность, которая есть у человека и которая им конвертируется во все виды значений и ценностей для человека, как опять же считает и об этом скажет вскоре господин Созвуки.

– Здесь нужно время и знания, чтобы подумать. – Говорит Алекс.

– Мы вам дадим то и то. – Говорит господин Созвуки, предоставляя в распоряжение Алекса своего Свидетеля, кто будет определять его время здесь, и давать всю нужную информацию и разъяснения к ней.

Ну а как только это общее ознакомление Алекса с приглашённой стороной, как это, как правило, в официальных источниках подачи и раздачи информации подают потребителю информации, благотворно для обеих сторон прошло, а так-то обе стороны встречи остались при своём, ещё не вечер мнении, то Алекс и его Свидетель были препровождены за двери этого кабинета многозначительным взглядом господина Созвуки, давшего понять Алексу, что на этом приём закончен, и всё, что вам понадобится в дальнейшем для вашей работы, вам предоставит ваш Свидетель.

Выйдя из кабинета вице-президента, Алекс и Максимилиан по инициативе Алекса делают чуть ли не сразу, прямо за порогом двери господина Созвуки остановку, и Алекс, повернувшись к Максимилиану, решает вот так сразу пойти на налаживание контакта с этой монашеской махиной, каким представлялся и виделся Максимилиан, чьё одеяние определённо имело и несло в себе монашескую принципиальную концептуальность.

И хотя это не была как есть долгополая ряса со своим головным прикрытием от греха подальше в виде капюшона, всё же этот конструкт его одеяния очень смахивал на рясу, как только и можно, и это будет наиболее к месту охарактеризовать этот его комплект одежд, состоящий из самых простых брюк и такой же рубахи, нависающей сверху брюк так, что издалека смотря на него складывается такое визуальное ощущение, что это всё одно целое, а наличие капюшона у этой рубахи, больше похожей на футболку, однозначно заканчивал этот образ, как образ монаха. Кого неискушённый глаз гостя и должен видеть в своём Свидетеле, как потом понял Алекс, назвав этот принцип построения концепции внешнего вида миражом (что поделать, любит Алекс заложенное в себя природой желание всему давать имена собственные и исключительные).

А если ко всему этому внешнему представлению Максимилиана прибавить то, что в себе предполагает нести монашеский сан Свидетеля, а этого Алекс так сразу и не мог бы осознать и познать в полной степени, то можно только представить, насколько сложна была его задача в деле найти общий язык с этим представительством местного культурного кода, свидетельства.

– А тут у вас всё серьёзно, как я понимаю. – С едва приоткрытой иронией говорит Алекс, кивая в сторону кабинета Созвуки. И как в вероятности 99% ожидал Алекс, то Максимилиан не стал оценивать его слова как скрытую иронию, а он воспринял сказанное Алексом как есть, со всей серьёзностью.

– Вы всё верно понимаете. – Говорит Максимилиан без тени улыбки и сомнения в таком понимании Алекса. – Это самый прямой и значит, разумный путь для деловых переговоров. – А вот это уже интересно для Алекса.

– Так у вас есть свой свод правил, применимый ко всем случаям жизни? – продолжая упирать на свою ироничную поддёвку внешних жизненных устоев, то есть как это думает Алекс, когда-то привычек, которые на практике доказали свою жизнеспособность и со временем закрепились в жизни человека в качестве системных правил жизни, а также на критический взгляд, как бы вопросил Алекс, а так-то он выразил своё отношение к тому, что может предполагать первый им встреченный тезис жизни.

И опять когнитивное чувство Алекса не обмануло. Максимилиан начинает отвечать прежде всего возложенным на него задачам, а уж затем на вопрос Алекса, демонстрируя в себе полное отсутствие чувства юмора, а его добросовестность в исполнении своих обязанностей, конечно, заслуживает уважение, но Алексу всё же хотелось в нём видеть не один отлаженный механизм по выполнению заложенных в нём функций, и было бы неплохо и сбавить вот такие обороты полнейшей серьёзности, это как-то напрягает своей неестественностью.

– Всякая жизнь определяется сводом правил. Физических, химических, когнитивных. А иначе, без этого конструкционного хребта, на котором будет держаться система, мир не создать, не построить и не удержать. – Отбивает слова Максимилиан, здесь он переводит свой взгляд от Алекса в противоположную от двери вице-президента сторону, где коридорную стену собой ограничивает и определяет такое же панорамное окно, из которого состояла одна из стен кабинета вице-президента, и давая понять Алексу, что давайте пройдём до этого окна для более конструктивного разговора, выдвигается к этому окну. Куда вслед за ним идёт и Алекс.

Где при подходе к этому панорамному, даже не к окну, а прямо-таки к первому шагу в лежащий мир перед и под тобой, – так всё невероятно всё тут тобой, парящим чуть ли не над всей этой панорамой города, видится и представляется (а не надо забывать о том, что ты сейчас находишься на одной из самых высоких точек города), – Алекс вдруг и по самые предельные нервы и сознание охватывает неразумным чувством переполнения всего себя неведомым чувством божественной сущности, восторженности, и чуточку самонадеянности, где ему всё по плечу и всё возможно. И если он захочет переступить эти границы окна, то он само собой и это для него будет естественно, пройдёт, никуда не падая, по этой воздушной глади, наблюдая сверху вниз за этой жизненной суетой-сует человечества.

И тут, пока Алекс воспаряет над земным бытием, пребывая в высотах умственных возможностей своего сознания, со стороны Максимилиана до его ума через уши начинают доводится те самые причины так жить, правила, с помощью которых и на чьих основах функционирует лежащий внизу под ним мир.

«Помимо Бытия нет ничего. Также и мышление, и мыслимое есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чём;

Бытие никем и ничем не порождено; иначе пришлось бы признать, что оно произошло из Небытия, но Небытия нет;

Бытие не подвержено порче и гибели; иначе оно превратилось бы в Небытие, но Небытия не существует;

У Бытия нет ни прошлого, ни будущего. Бытие есть чистое настоящее. Оно неподвижно, однородно, совершенно и ограниченно». – Как через телесуфлёра, однотонным тембром голоса, всё это, даже не проговорил, а зачитал в уши Алекса Максимилиан, заполняя все его бреши и прорехи не сознания и несознательности. Ведь если природа не терпит пустоты, то она должна чем-то заполнятся. Что в полной мере соотносится и к природе сознания, которая все свои пустоты недоразумения и до выяснения обстоятельств дела, заполняет тем, что есть и кажется самым логичным и разумным.

Ну а как только Максимилиан заложил в Алексе те основы правил, которые регулируют все жизненные процессы этого мира, фундамент конструкции всей этой архитектуры сознания мира, то он приступил к озвучиванию тех частностей, на которые им придётся опираться во взаимодействии с этим миром.

«Вечность, целостность бытия – сущее неизменно и непрерывно;

Рациональный подход к бытию – рационализм повествует, что сущее заключается в единственном первоисточнике; это тот путь каким следует следовать, а совесть – это всё от лукавой демагогии и ею следует пренебрегать при решении стратегических для себя задач;

Тождественность целого и суммы частностей – первоначало состоит из множества частей, которые по отдельности менее качественны, чем исходник; значит, то, что делимо, то не первоначально и не есть суть вещи;

Отсутствие пустоты – пустота равносильна не существованию (ничто), изучению подлежит только то, что реально существует; значит то, что нельзя отменить, не отменится, а что не есть суть вещей, несущественно, то отменится и подлежит отмене;

Ограниченность чувственности – впечатление, создаваемое ощущениями, не соответствует истине; разум первичен и только ему стоит следовать в своих действиях». – Вот на такую детализацию разложил лежащий под ногами Алекса мир Максимилиан, и если Алекс решит в него падать, то он должен знать, на что он будет лететь вниз головой. И там, внизу, его точно не должны ждать иллюзии мягкой встречи, его там встретит так встретит своя жестокая реальность.

И что неудивительно, а так и должно происходить, когда внимательно слушаешь то, что тебе настойчиво и что б ты на всю свою дальнейшую жизнь запомнил говорят, то Алекс очень многого из сказанного ему Максимилианом понял, и особенно самый последний тезис об ограниченности чувственных ощущений. Которые служат лишь для художественного оформления мира вокруг себя. Что и позволило ему опуститься с небес чувственных и фантазийных ощущений на твёрдую поверхность ног реальности.

– Меня так в себе до небес занесло и возвысило это оказанное мне внимание со стороны столь высокопоставленных и в такие высоты занесённых лиц, как господин Созвуки, что я о себе слишком много возомнил. – Глядя на эту снизу лежащую головокружительную бездну и высоту одновременно, Алекс нащупал в себе то, что его сумело заставить закружиться и умопомрачиться в голове. И это не страх перед падением в бездну отчаяния, а это другой страх, невозможности осознать и уразуметь своим умом всего того, что его там, в самом верху, встретит. А это и ведёт в итоге к падению.

– Кто между тем, только свои корыстные обязательно цели преследует от этого выбора меня, –формально продолжил, тогда как Алекс и не останавливался в своём обмозговании происходящего с ним, продолжая смотреть на мир под своими ногами и на себя над этим миром стоящим фигурально, а буквально на стеклянном пологе пола, через который он и смотрел на этот мир под собой, – тогда как я всё тот же, только уже отравленный ощущениями своей избранности и приближенности к источнику высочайшего благоговения, и наделённый ощущениями высокой оценки себя, сродни заражению вируса гордыни. Что и говорить, а гордыня страшно-разрушительная штука, способная свернуть любые горы, вставшие на пути личностным амбициям и заодно шею собственной реальности. Чем здесь и везде, и пользуются власть предержащие, для сохранения своей власти. – А вот это было личное мнение Алекса, о чём он поспешил прежде всего самому напомнить, косо посмотрев на Максимилиана, чтобы убедиться в том, что он ничего подобного за ним не смог заподозрить. А то знает он к чему вот такие поспешные и необдуманные выводы приводят, как минимум, к натяжению отношений.

Но Максимилиан на данный момент был более к себе внимателен, выискивая в себе то, что он ещё не довёл до ума Алекса. А Алекс наткнулся сейчас ещё одно понимание насчёт уже бытия, того базиса, на котором строится миропорядок и мировоззрение этой системы взаимоотношения знаковых частей этой реальности. Где он вернулся к той части его разговора с господином Созвуки, где тот касался предметности его здесь нахождения.

– Время – это единственное, что нас с вами связывает, и это единственная ценность, которая у нас есть. И нам нужен конвертор времени, чтобы конвертировать само время и производимые из него ценности в доступные разуму вещи. – В свойственной себе, малопонятной для непосвящённого человека манере, обозначил цели и задачи здешнего нахождения Алекса господин Созвуки. И Алекс, уже будучи верен самому себе, не стал у того переспрашивать и уточнять, что тот имел в виду, когда так обусловливал его сюда прибытие. Алекс из практики и опыта своего взаимодействия с заказчиками проектов знает, что они рассуждают и мыслят общими категориями, совершенно не придавая значения деталям, из которых между тем и состоит задуманный проект, и будет разумней и конструктивной по этому вопросу обратиться к специалистам инженерной службы, кто и монтирует в предметность все эти замыслы своих высоких начальников.

– А если бытие целостно и непрерывно, – как-то так получилось, что вдруг обратился с этим вопросом к Максимилиану Алекс, – то разве возможно его разделить на те же временные отрезки? А если возможно, то кому это нужно?

– Вам. – Очень тоже вдруг и не раздумывая, последовал ответ со стороны Максимилиана, смотрящего в упор на Алекса так пристально-нарочито и загадочно, что Алекс несколько в себе опешил и ознобом изошёл за такую дерзость мысли, где он своей непоследовательностью разума подвергает сомнению то, что несомненно.

Но Алекс всё же нашёлся, что ответить. – Кому нам? – переспросил Алекс, ничего не понимая.

На что Максимилиан делает страшнее и опаснее прежнего приближение в упор к Алексу, придавившегося собою к стеклу как-то очень незаметно для себя, и отсюда принимается продавливать Алекса своей уверенностью в своей правоте и значении в первую очередь, а уж затем инструментами доказательств всего вышеприведённого – словами.

– А тем, кто является потребителем реальности и времени, адептом частнособственнического уклада и разделения мира, – с таким упором на Алекса всё это на него вывалил Максимилиан, что себя не принять за потребителя реальности Алексом, не было никакой возможности. И как понял Алекс и это было донесено до него Максимилианом, то он плоть от плоти потребитель и всего наверняка, шокоголик. Нет у потребителя чувства ответственности и реальности, не знают они слова «Нет», и границ своего потребления. Будут пихать в себя что ни попади до тех пор, пока это всё в них не отрыгнётся и не полезет назад.

– Это так, Алекс? – так и упирал на этот вопрос во взгляде на Алекса Максимилиан. А Алекс хоть и совершенно не согласен и против вот таких безнадёжных для него выводов насчёт себя, он, тем не менее, никак не может повернуть своей головы в сторону отрицания всех этих не только непроверенных жизнью фактов, а буквально поклёпов, взятых из какой-то там социологии и психологического измерения пульса современника, а всё потому, что его шея задеревенела со психу и не может повернуться. И Алекс вынужден теперь выслушивать всё то, что о нём надумала социология, а Максимилиан всё это на него обрушивает.

– Который стоит на фундаменте всё разделить и поделить через куплю-продажу, и не может функционировать без этого разделения мира на моё и не моё личное время. – Как бы поставил диагноз внутреннему потребительскому миру Алекса Максимилиан с таким злобным выражением недопустимости всего этого до себя, что Алекс и рта раскрыть побоялся хотя для того, чтобы свои лёгкие наполнить кислородом.

– Бл*ь, и здесь примет меня за потребителя уже естественного. И поди что ещё за излишнее потребление мне так прижмёт глотку, что я и дышать больше не смогу переломленной шеей. – Подумал Алекс и решил промолчать. И очень разумно, раз Максимилиан от него отстал, отвернувшись смотреть в окно. А у Алекса появилось время, как следует подумать над многим и над тем, как ему здесь дальше выжить. Уж что-то много с первых шагов он тут встретил проблем и сложностей своего восприятия.

– Во какое у них необычное бытие. И оно их устраивает, и поди что ещё и нравится. – Про себя уже рассудил Алекс, спускаясь на лифте, где времени подумать, было более чем достаточно, ведь ехали они с очень высокого этажа. Правда, Алексу ничего толкового так в голову и не пришло, и так до того самого места, куда его привёл Максимилиан под достаточно разумное объяснение, что любое дело начинать нужно с отдыха и перекуса. Мол, и сам творец, только после того, как организовал для себя отдых от трудов своих праведных, готов был продолжать строить дальнейший мир, передав его в руки своего субподрядчика, человека. А вот с этим Алекс и его организм, в один момент ответно желудочным соком отреагировав, полностью и частично был согласен.

И вот они сидят в самом стандартном заведении общепита, кафе, за столиком друг напротив друга, и обоюдным молчанием сковывают друг друга, при этом не сводя взглядов внимания опять же друг с друга. И если насчёт отношения Максимилиана ко всему сейчас у них за столом происходящего, можно только догадываться, то Алекс себя лично достаточно неловко, с долей растерянности чувствовал. Вот, наверное, почему, он для того чтобы как-то разбавить эту непонятную для него никак паузу и молчание, как бы демонстрируя в себе невозмутимость при любой ситуации, берёт приготовленный для посетителя столовый прибор, нож, затем из хлебной корзины достаёт хлебный тост и, не сводя своего взгляда с Максимилиана, как бы с вызовом к нему, начинает намазывать на тост сливочное масло, взятое из находящейся здесь же масленицы, выставленной на стол вместе с другими столовыми приборами и баночками со специями, чтобы сделать посещение этого заведения посетителем наиболее комфортным.

Алекс же, срезав ножом один слой масла, начинает его намазывать на хлебный тост. Это видимо ему придало смелости, и он обратился к не сводящему с него сурового взгляда Максимилиану с вопросительным замечанием. – Неужели, вы считаете, что творец создавал мир и вас в том числе, со столь серьёзным выражением лица и намерением, а не хитро улыбаясь, как я? – И чтобы указать Максимилиану на свою точку зрения на всё это, Алекс улыбнулся, показывая, что у него имеется своя, явно отличная от Максимилиана точка зрения.

Максимилиан пока что только молча отреагировал на этот вызов Алекса себе, с более сложной пристальностью вглядываясь в Алекса и пытаясь выяснить по выражению его лица, чего он собственно этим хочет сказать. А Алекс, чтобы значит, ему не мешать, конечно, а не потому, что ему стало как-то очень не по себе, замер в одном, не слишком для себя удобном положении (приходилось держать навису хлебный тост и нож с маслом, приложенный к нему), уже не пытаясь демонстрировать в себе невозмутимость.

– Любопытная концепция построения мира. – После этой внимательной к Алексу паузы, говорит Максимилиан, демонстрируя в себе невозмутимость так невозмутимость. И что самое интересное из им сказанного, так это то, что он категорически не отрицает эту выдвинутую Алексом гипотезу о его ходе мысли при задумке построения этого их мира, одного из бесконечного количества миров, а он и такой вариант рассмотрения архитектуры жизни рассматривает.

– Значит, он серьёзно ко всему этому делу отнёсся? – задался как бы к себе и ни к себе этим вопросом Максимилиан.

– Предполагаю, что так. – Даёт ответ Алекс. – Хотя возможно, что на тот момент таких характеристик восприятия мира ещё не существовало. – На этом моменте Алекс было хотел передать право слова на ответ Максимилиану, но тут его озаряет догадка и он себя поправляет. – Хотя нет. Бог ведь характеризовал сделанную свою работу, говоря, что это хорошо. А это не иначе как первые из известных нам проявлений характеристик эмоциональной чувственности, и притом оптимистической – радости.

– А вот с этим я с вами не соглашусь. – Говорит Максимилиан, продолжая быть серьёзным и не видящим всей той иронии, которую определённо вложил Алекс в этот свой разговор. – Вы явно видите то, что вам желается видеть и что соответствует вашим воззрениям на мир. Тогда как бог всего лишь констатировал факт произошедшего, при этом не говоря, а видя, что всё что он сделал, это хорошо. И это логично и рационально.

– Может итак, а может итак, как вам посчиталось наиболее разумным. – Отвечает Алекс, улыбаясь.

– Я ваш ответ принимаю. – Говорит Максимилиан, вслед спрашивая. – А сейчас вы чему улыбаетесь?

– Вижу созданный мир и вижу, как это хорошо и как он складно сложен. – Говорит Алекс, а сам в это время смотрит куда-то в дальнюю и боковую от Максимилиана сторону. И Максимилиану ничего другого не остаётся делать, если он хочет полностью понять этот ответ Алекса, как перевести свой взгляд по направлению взгляда Алекса. Что он и делает, обнаруживая там, у стойки администратора, очень складно сложенную официантку.

Из чего Максимилиан делает свои выводы насчёт умения Алекса нестандартно мыслить о стандартных вещах и как он также понимает, то Алекс способен и на обратный образ мышления, и о чём было собирается тому заметить, да вот только Алекс его опережает на этом пути, задав провокационный в чём-то вопрос. – И вот скажите мне, что есть ваше свидетельство, чему свидетелем вы являетесь? И как ваше свидетельство относится ко всему, что относится и из чего состоит этот мир?

Максимилиан смотрит на Алекса, давая ему понять, что он отлично видит, к чему тот клонит, и можете не слишком утруждаться в этом бесполезном деле, у вас ничего из задуманного вами не получится сделать.

– Мы свидетели жизни, её жизни. И по другому никак и не выйдет. – Отвечает вот так тавтологически не ошибочно, а как раз акцентированно разумно, Максимилиан.

– А вот теперь у меня к вам следующий вопрос. – Говорит Алекс. – А по плечу ли человеку справиться с возложенной на себя задачей, которую вы, как я понял, аккумулируете в своём свидетельстве?

– Скажу так. – После совсем небольшой паузы ответил Максимилиан. – За какое бы дело человек не брался в первый раз, как он помнит и считает, то вдруг выясняется, что он только в самых частных деталях о нём ничего не знает. А так-то по большей части он имеет в себе некий багаж знаний и представления об этом и каком другом деле. Что указывает на то, что в каждом из нас изначально заложены природой все необходимые знания и инструменты для жизни в этом мире. Человеку нужно лишь разбудить себя и выявить в себе все эти качества. Запомните это. И для этого мы и нужны. – Максимилиан замолкает и с чувством удовлетворённого сознания откидывается на спинку стула, чтобы с высоты этого снисхождения посмотреть на Алекса и дать ему возможность всё им сказанное переварить.

А Алекс уже из чувства собственного понимания собственного достоинства, крепящегося на отрицании всего того, что ему навязывается, пока не видя, чем можно противостоять этому заявлению Максимилиана, так ловко подведшего свою свидетельскую необходимость ему, – ты слепец в этом мире нашего разума, и без проводника, свидетеля, тебе не обойтись, – вдруг обнаруживает в своих руках, совсем забыл, уже практически готовый бутерброд, и желая показать Максимилиану, что он без него запросто справится хотя бы с самыми простыми вещами, откладывает на своё прежнее место столовый нож, и …Несколько переусердствовав в деле замаха этого ответа Максимилиану, сделав слишком резвый замах рукой для поднесения бутерброда к своему рту, как это не неожиданно, скандально-печально и неловко для Алекса получается, выпускает выскользнувший из пальцев его рук бутерброд, и теперь все со всей своей внимательностью становятся свидетелями падения этого бутерброда на пол.

И что удивительно, так это то, что вот такие действия, немного неловкие и в чём-то дискомфортные для тебя, случайного по своей нерасторопности инициатора происшествия, начинают следовать и подчиняться неким другим законам физики, где уж точно нет места закону всемирного тяготения, с общей для всей скоростью свободного падения, равной 9,8 м/с². А этот закон физики, который в данный момент определяет скорость своего падения в глазах невольных зрителей и зевак, а также попутно и бутерброда, которым ты решил тут так демонстративно раскидываться, вносит во всё это происходящее с тобой и бутербродом знаковые поправки, роняя вначале бутерброд так медленно, чтобы ты заметно для всех окружающих и внимательных ко всему что связано с тобой людей покраснел и для всех было достаточно времени на то, чтобы составить о тебе самый неблагоприятный для тебя портрет.

– Ещё одно хамло тут выискалось. Для кого нет ни к чему уважения. И тут виновато не одно только отсутствие воспитания и неумение вести себя на людях, а в нём природой заложено такое подлое не сознание. – Как минимум, вот так по Алексу пройдутся все эти зеваки и зрители. А Алекс и возразить ничего не сможет, когда факт падения бутерброда на лицо.

Но ладно, падение бутерброда уже состоялось и его уже никак не исправишь, но вот что дальше с ним делать, это такой вопрос большой для Алекса сложности, что он, не сводя своего взгляда с него, и при этом чувствуя, и понимая, что все вокруг люди (а это буквально все находящиеся в этом кафе посетители; и что это за закон такой Мерфи, когда в один миг и мгновение всех вокруг людей, кого с внешнего вида и не пробьёшь хоть на какую-то заинтересованность и эмоции, одновременно начинает волновать именно то, что только тебя касается и больше никого) не сводят своих взглядов с него и ждут от него дальнейших действий, от которых будет зависеть окончательный диагноз, который ему поставят все тут люди, начинает в себе сильно нервничать и волноваться в предел. Однозначно предполагая, что ему поставят самый неутешительный диагноз, сравни самой скоропостижной смерти в общественном поле зрения.

Так что вполне понятна вся эта судорожная растерянность и ступор Алекса, в который он в пал, не зная совершенно, что дальше делать. И единственное на что его хватило сообразить, так это посмотреть на Максимилиана, ожидая от него хоть какой-то помощи.

А тот, что и не удивляет нисколько, воспринял этот обращённый на него взгляд Алекса согласно своему пониманию вот таких происшествий, с виду очень похожих на нерасторопность и неуклюжесть поведения рассеянных людей, тогда как за всем этим стоит их намерение продемонстрировать в себе иного рода нарратив. И Максимилиан многозначительно так, как бы давая понять Алексу, что он подозревает за этим его не таким простым поступком некий тайный замысел, в полголоса спрашивает его: «И что дальше?».

А Алекса начинает прямо переполнять возмущение в сторону Максимилиана за то, что он так шаблонно мыслит и воспринимает его и его поступки более сложными, чем всё это на самом деле есть. И Алекса сейчас совершенно не устраивает такой к себе заумный подход, и он в ответ задаёт тон непонимания Максимилиана.

– Ты это про что? – спрашивает Максимилиана Алекс. И судя по тому, что он перешёл с ним на ты, то Алекс находится не совсем в своей тарелке.

Максимилиан же не подаёт виду, что он такой пробел в правилах воспитания в Алексе заметил, а лишь кивает в сторону лежащего на полу бутерброда, само собой упавшего маслом вниз, и там, под собой, всё заляпавшего, и с загадочным видом спрашивает его. – И что ты будешь делать с бутербродом?

А вот этот вопрос Максимилиана, не смотря на огромное желание Алекса послать того и всех вокруг к чёрту, – воспитанные люди себя так откровенно внимательно не ведут, и если ты счёл нужным что-то уронить или это за тебя сделала воля случая, то они не только не будут на тебя пялиться, а они, наоборот, свои лица в сторону отведут, дав тебе возможность по собственному почину исправить эту ситуацию, – оказался для него на засыпку. И ответить на него так просто: «Не знаю», у Алекса не просто язык не поворачивается, а для него такой ответ отчего-то неприемлем. Но тогда что делать и что хотя ответить Максимилиану? А вот здесь у Алекса есть несколько вариантов действий.

И самый первый, который так и напрашивается при таких обстоятельствах происшествия, то это запросить помощи у того же официанта, заметив ему, что человек ещё не избавился от привычки метить собой места своего нахождения, и вы уж как-нибудь не обессудьте на такую мою неумелость в деле следования своим привычкам.

И хотя этот вариант решения вопроса с упавшим бутербродом смотрелся как самый перспективный, он не был принят Алексом по весьма резонной причине. У него горло на данный момент пересохло, и любая его попытка подать голос была обречена на провал. И тогда у Алекса нет другого выхода, как только…Он протягивает руку к бутерброду, берётся за него всей пятернёй, бросает снизу-вверх косой взгляд вокруг и поднимает бутерброд. После чего он усаживается на своё место, которое он покинул, чтобы взять бутерброд, осматривает бутерброд со всех сторон под внимательным взглядом на себя и на все свои действия Максимилиана, и, глядя на него через призму бутерброда, чья встреча с полом не прошла благополучно и незамеченной для него, откусывает от него самый всё-таки краешек и начинает демонстративно уминать откусанное. Затем он всё это проглатывает, делает задумчиво-внимательную к себе паузу, и посмотрев на Максимилиана вновь, со словами: «Всё, достаточно», которые можно было трактовать как: «Я всё доказал! И не только правило бутерброда», убирает в сторону свой бутерброд.

Ну а теперь, когда Алекс всё для себя и всех доказал, а что это было такое, никто не знает, возможно, что и сам Алекс, то он внимательно смотрит на Максимилиана и ждёт от него то, что он определённо хочет сказать по следам этого происшествия. И на это раз Алекс не ошибся, Максимилиан действительно не стал дальше молчать, а обратился к нему с малопонятным для Алекса сейчас замечанием.

– Вот ты и ответил на свой вопрос. – Говорит Максимилиан. А Алекс и не поймёт, о чём это он. На что он так и реагирует. – Не понял.

– Ты в данной ситуации поступил так, как посчитал наиболее для себя разумным и логичным для тебя способом. Ориентируясь только на свою систему позиционирования в мире ценностей. – Очень уж туманно и в тоже время с намёком на нечто такое, прямо на виду лежащее, сказал Максимилиан, и…Алекс вдруг догадался и понял, о чём он говорит.

– Постой. – как вроде перебивает Максимилиана Алекс, хотя тот и не собирался ничего говорить, а молчал. – Я понял, что ты хотел сказать. Мы живём рефлекторно, действуя спонтанно и необдуманно по большому счёту. Тогда как каждый поступок и действие предполагает для себя осмысление. И тогда твоя жизнь будет осознанной и полноценной.

– Всё верно, с некоторой поправкой и добавкой. – Согласно кивнул Максимилиан. – Скажем так, смыслы в вещах и предметности жизни уже наличествуют от их природы создания такими какие они есть. Мы их не опровергаем, а поступаем с ними в соответствии с заложенными в них смысловыми определениями и их сказуемости. Выяснить которые и является главной нашей задачей познания этого мира. И это правило падения бутерброда маслом вниз и не только, должно стать для тебя ступенькой к познанию мира вещей и их метафизике.

А вот это уже сильно интересно для Алекса, считавшего, что это он стоял за демонстрацией этого правила падения бутерброда, а не Максимилиан, как с его слов это выясняется. – И на основании каких фактов он сделал для себя такие выводы? – задался про себя этим вопросом Алекс, быстро перебрал в уме те памятливые моменты, которые предваряли всё это событие, и вот же чёрт! Он обнаружил там то, что очень способствовало всему тому, что затем с ним произошло. И как видит Алекс по выражению лица Максимилиана, то и он видит все эти его сомнения и поиски ответов на эти сомнения.

– И что ещё? – обращается с этим вопросом к Максимилиану Алекс.

– Что ещё? – как-то ожидаемо такой вопрос услышать, даже не от Алекса, а от любого другого человека, кому свойственно не знание меры, повторяет его за Алексом Максимилиан, сморщив губы и посмотрев по сторонам в поиске этого ещё. – Да всё что угодно. – Такими словами определяет Максимилиан это желание Алекса вскрыть осмысленную реальность окружающего мира, его предметность. – Нас на каждом шагу встречают и окружают правила проверки и аргументации нашего сознания. Как ты должен понять, то всё это работает в обе стороны. Не только ты познаёшь этот мир, но и ты познаёшься этим миром. И нужно только уметь с ним взаимодействовать, замечая то, что само напрашивается заметить. А сейчас я заметил то, что нам бы пора сделать заказ. – Вот так резко меняет тему разговора Максимилиан. Впрочем, это его замечание было в точку. Официанты и в самом деле что-то не спешат их замечать. Правда, как только Максимилиан это за ними заметил, то официантка тут как тут и с милой улыбкой предложив меню, очень непринуждённо и выдержанно ждёт того самого момента, когда они сделают свой выбор.

При этом она так мило и к месту выглядит, стоя рядом с их столиком, что не возникает никакого желания её осадить в плане того, чтобы она не была такой назойливой и напористой, торопя их в своём выборе. А всякая спешка, особенно в еде, все знают к чему ведёт. Как минимум, к несварению желудка и всего в него помещённого, как только вы ознакомитесь со счётом за этот ваш обед, где вы в выборе своих блюд из-за вот такой спешки и проморгали ценник за всё это великолепие в кавычках. А вот если бы вас так не поторапливали, то вы бы сделали правильный для своего кошелька выбор, в верном соотношении цена-качество и ваши предпочтения.

Но официантка так к месту и пригоже выглядела, что озвучь вы, не подумавши, ей желание вашей скабрезности: «Оставьте нас на некоторое время, на время нашего ознакомления с меню», то при её уходе вы бы почувствовали в себе странную утрату и потерю. Что в свою очередь вызвало бы у вас нервную реакцию на такой стресс, со своим требованием: едой заглушить весь этот стресс. И вы сами того не хотя, а преследуя цель выдержать соотношение цена-качество и количество, закажите на порядок больше, чем этого вам хотелось и требовалось.

И за вот такими сложными расчётами и рассуждениями, Алекс не без труда для себя выбрал в меню то, что выбрал, и вместе с Максимилианом обозначил официантке свой заказ.

После же того, как официантка их покинула, прямо в тот же момент и это значит, было специально задумано, Максимилиан обращается к Алексу с вопросом. – Ну, что скажешь?

– Ты это о чём? – полноценно мало что понял Алекс, но внутри у него уже имелась догадка насчёт этого вопроса Максимилиана. Его вопрос определённо касался этой официантки. И осталось только выяснить, в какой степени.

– Об обслуживании. – Издалека отвечает Максимилиан.

– Именно этой служащей? – задаёт наводящий вопрос Алекс.

– Всё верно. Именно её. – Согласно, с долей задумчивой многозначительности кивает Максимилиан в сторону отошедшей официантки. Алекс вслед за Максимилианом, но уже с задержкой посмотрел на официантку, там у административной стойки разбирающей полученные заказы (она, судя по всему, обслуживала сразу несколько столиков, с чем и была связана её задержка), чтобы их по своему ранжиру передать в крепкие руки человека из кухни, кто уже со своей стороны занимается подготовкой полученных заказов.

– Да вроде бы всё нормально. – Говорит Алекс.

– И ты ничего такого не заметил? – спрашивает Максимилиан.

– Чего ещё такого? – не понял Алекс.

– Что, скажем так, будет не укладываться в каноны обслуживания столика официантом. – И опять ничего понятного не сказал Максимилиан.

– Какие ещё каноны? – прямо упорно так не понимает и переспрашивает Алекс.

– Ладно, зайду с другой стороны. – Судя по всему и видимо, сам себе говорит Максимилиан, и получается, что заходит к Алексу с другой стороны, заявляя следующее. – А если я тебе скажу, что творец смотрел на эту вашу встречу с позиции не случайности, а предложения вам выбора, вариантности дальнейшего вашего пути? – Как бы спрашивает, а как бы предлагает во всё это поверить и рассмотреть Максимилиан. И хотя Алекс ещё не рассудил, как всё это понимать, его рефлексы без всякого этого раздумья и команды сверху одёрнули его ещё раз, с большим вниманием на официантку посмотреть, и раз он на неё уже смотрит, то можно и оценить второй предложенный Максимилианом вариант.

– Да нет. – После небольшой паузы, потраченной Алексом на рассмотрение второго варианта, предложенного ему творцом со слов Максимилиана, он дал такой ответ.

А вот Максимилиан почему-то решил ему в этом не поверить, заявив следующее. – А почему нет? – с долей непонимания вопросил Максимилиан. – Любая встреча, это игра в кости, вариатор случайных встреч и событий. И эта встреча ничем не отличается от любых других. Вот скажи мне, как её зовут? – пододвинувшись к столу, спрашивает Алекса Максимилиан.

И что интересно, так это то, что Алекс без раздумья выпалил имя официантки: Лиза.

И хотя здесь особенного секрета не было, и Алекс не слыл в кругах, его знающих, человеком с экстрасенсорными способностями, а просто у официантки висел бейджик с её именем на нём, Максимилиан счёл, что Алекс имя официантки заметил вначале, а затем оно у него отложилось в памяти, не просто так, а с далеко идущими планами на всякий случай. А что даёт ему такие основания думать, так его знание психологии и сути человека, кто хоть и всё видит перед собой, но запоминает он лишь то, что близко ему. О чём он и укажет Алексу, но только так, как считает необходимым, через работу ума Алекса.

– У тебя хорошее зрение. – Говорит Максимилиан. – Я вот и не смог прочесть её имя. – А вот это объяснение Максимилианом факта знания Алексом имени официантки, как-то с подвохом, определённо на что-то указывает и намекает. Типа на самом деле тут зрение не причём, а уж давайте Алекс будем честны хотя бы с самим собой, и если бы Лиза вам не показалась интересной, то вы бы проигнорировали её бейджик с именем. На что Алекс не смог бы привести контраргументов и, пожалуй, согласился бы.

Но так как Максимилиан, да и Алекс не стали развивать этот разговор в данную сторону, а Максимилиан предложил другое, сказав: «А теперь это зная, может ещё что-то увидите в ней, что вы пока не оформили в поступок», то Алекс и в самом деле только сейчас увидел в её поведении у их стола некоторые знаковые особенности, которые только отдалённо могли быть связаны с её работой по обслуживанию клиентов. И вот хотя бы это её уж очень пристальное внимание к нему, – теперь-то только Алекс понял, что его так смущало при рассмотрении меню, Лиза во все глаза на него смотрела и анализировала его подробности своим женским умом и взглядом, – которое можно принять за добросовестное отношение к своей работе только глядя на всё это со спины на Лизу. Тогда как даже слепец на чувства, не сможет всё это проигнорировать, в край поражённый современными нравами, само собой, с отсутствием самых главных жизненных компонентов, без стыда и совести.

И только у Алекса многое прояснилось насчёт Лизы, и о чём он собирается поделиться с Максимилианом, кто вновь начинает фокусироваться зрением Алекса в свою визуальную картинку (пока Алекс фокусировался на Лизе, Максимилиан отошёл на задний план действительности), он вдруг обнаруживает, что Максимилиану это не слишком интересно и он его предоставил самому себе, повернувшись чуть ли не всем собой в сторону окна, у которого находился их столик, и с таким увлечением туда смотрел, как будто и нет в этом мире ничего важней и интересней, чем то, что сейчас происходит за этим окном.

В какой другой раз Алекс вновь бы поддался и пошёл на поводу своим рефлексам, заглянув в это окно, но сейчас он из принципа туда не будет смотреть. А он будет смотреть на Лизу.

Да вот только и с этой затеей Алекса ничего не выходит. А дело в том, что на пути к Лизе, Алекс вдруг наталкивается на какого-то типа, кто всем собой загородил картинку обзора Лизы. И Алексу пришлось смотреть на этого типа, не самой привлекательной наружности, – а если учесть то, что он стал для Алекса помехой, то он был принят Алексом негативно и очень предвзято: чего ты тут так суетишься, бегая своими хитрыми глазками по столам, в надежде поймать кого-нибудь на своей оплошности и забытьи, – и ждать, когда он, гад, соизволит, избавить это помещение кафе от своего присутствия и оставит их всех в покое.

И только Алекс переполнился этим своим желанием, выволочь в двери отсюда этого типа, как тот, как будто прочитал его мысли, вдруг резко и очень неожиданно для Алекса срывается с места и бросается к двери. Правда, как только мельком сумел заметить Алекс, он сперва делает небольшой крюк и задержку у одного из столиков, наиболее близко находящегося у выходных дверей, с него прихватывает клатч, без присмотра оставленный его хозяйкой, отвлекшейся на одно лишь мгновение на упавший под стол телефон, и только после этого скрывается в дверях, оставляя за собой след потерянности и хлопающего в его сторону глазами растерянного Алекса, сообразить никак не могущего, что ему сейчас следует делать.

Орать: «Караул!», ему внутренняя организация своей субъектности не позволяет, обратиться за помощью к Максимилиану в плане разъяснения, что ему делать, на это нет времени, тем более, пока Максимилиану всё это разъяснишь, то будет уже поздно, или же броситься в погоню за этим вором…То это единственный вариант, на котором Алекс останавливается, бросаясь немедленно в погоню и в эти выходные двери. Теперь уже сильно очень удивляя официантку Лизу, с непониманием смотрящую на захлопнувшиеся выходные двери. К которой присоединяется та дама из-за стола, с которого был похищен клач, где она всем своим видом выражает недовольство вот таким явным обманом, когда ей пообещали усадить её за самый видный столик, а как сейчас ею выясняется, то этот столик обладает обратными и очень неприятными для неё качествами – он виден только очень близко сквозняку, который её насквозь продул и…Караул! Он вынес с собой на улицу её клатч!

Но всё это осталось за спиной Алекса и дверьми кафе, а сейчас, единственное, что видел перед собой Алекс, то это почему-то смутное, без каких-либо чётких очертаний пространство перед собой, где ему било в глаза крайняя взволнованность и нервное состояние, нежели ветер в лицо, а вот себя он видел более чем отчётливо, и что интересно, то и отчасти со стороны. Что же насчёт его цели погони, то сама цель не была определена и оттого, наверное, всё впереди него выглядело, как в тумане, а вот тот мерзкий субъективно для Алекса тип, ставший для него точкой концентрации всех его сейчас целеустремлений, то он виделся ему в виде тёмного пятна, двигающегося из стороны в сторону, по своей хаотичной траектории.

Хотя, возможно, тут причём и эту темноту в глазах Алекса объясняет его резкий выход из более тёмного и менее одновременно освещённого помещения в область яркого, солнечного света, которым с ног до головы была залита улица. Вот у Алекса и потемнело всё в глазах, как только он оказался на улице. А так как ему необходимо было действовать без промедления, без этой адаптации к солнечному свету, то он и побрёл в потёмках, говоря фигурально, а буквально побежал чуть ли на ощупь, ориентируясь в пространстве на световые блики и отражения. Где тёмный свет преследуемого им типа был светом его преступления, отражавшимся в глазах Алекса.

Но как практически сразу для Алекса выясняется, то проблема ориентации в быстро перемещающемся пространстве, если её сразу не решить, грозит тебе большими осложнениями. Что и произошло с Алексом, вдруг обнаружившим, что тот преступный тип, за которым он погнался, как-то внезапно (прямо по выходу из кафе) и неожиданно выдохся (а Алекс как-то рассчитывал на более длительную погоню, во время которой он сможет обдумать, что ему надо делать, когда он нагонит этого типа) и, судя по тому, что его очертания стали отчётливо выглядеть и стремительно в его сторону приближаться, то он захотел сбить его с толку, поведя непредсказуемо, остановившись.

И этому преступному типу удался этот его хитрый замысел, сбить с толку и понимания своего поведения Алекса, уж точно не ожидавшего, что тот себя так поведёт агрессивно и не будет проявлять трусость, от него убегая. Что сразу привело к своим, задуманным этим преступным типом результатам. И Алекс сбился не только с толку, но и с ног. И он, так резко обнаружив, что он сейчас налетит со всей своей набранной скорости на этого типа, чтобы значит, уйти от этого столкновения, пытается вывернуть свой ход в сторону. Что только отчасти ему удаётся, и он, цепляясь плечом за этого типа, вставшего на одном месте, как вкопанный, теряет равновесие и с разворотом вокруг своей оси, начинает лететь в сторону своего падения на мостовую.

Из чего можно сделать первоначальный вывод о том, что преступному типу его задумка удалась на все 100%, и он, сбив с ног не только Алекса, но и его пыл преследователя, мог теперь спокойно продолжить свой путь, уводящий его от ответственности за совершённое им преступное деяние. С чем не может не согласиться летящий на мостовую Алекс, сейчас видящий в перспективе многое из того, что сейчас может и должно с ним и с окружающими людьми случится. Где случайные прохожие и свидетели его падения, и всего этого злоключения с ним, примут близко к себе его жёсткое соударение с мостовой, при виде тех кровавых последствий, которые с ним произойдут, а вот догнанный им преступник даже не задержится на месте, чтобы понаблюдать за делами рук своих.

И по этой в том числе причине, Алексу до такой невыносимой степени не захотелось падать, что он отвлёкся от самого себя, и вот же чёрт, он увидел напротив себя, в окне кафе, внимательно на него смотрящее лицо Максимилиана, определённо анализирующего происходящее с ним. И Алекс, вдруг вот так обнаружив себя падающего строго напротив того самого окна, у которого размещался их столик и в которое, в этом на все 100% уверен Алекс, совершенно не случайно начал смотреть Максимилиан, как показалось Алексу, то улыбающегося, даже и не заметил всего того, чего он ожидал при своём столкновении при этом падении.

И Алекс, не сводя своего взгляда с Максимилиана, также быстро, как и упал, поднимается на ноги, успев даже оглянуться и увидеть очень странную, сзади от себя картину – догоняемый им преступник, никуда не скрылся, а он как стоял на одном месте, так и продолжил стоять. Алекс, ничего не понимая из происходящего, окидывает взглядом этого типа, кто и дышать чуть ли перестал и выглядит, как манекен, затем смотрит в сторону окна, за которым всё-также присутствует Максимилиан, и понимая, что без Максимилиана ему не разобраться в случившемся, выдвигается обратно в кафе.

– И что всё это значит? – Уже на подходе к своему месту за столом, обращается к Максимилиану с этим вопросом Алекс.

А Максимилиан ведёт себя так, как будто и ничего такого из рода вон выходящего не случилось, а всё то, чему Алекс придал столь большое значение, и выеденного яйца не стоит, а всё это повседневная реальность. И при всём при этом, Максимилиан начинает свой ответ объяснения вопроса затруднения Алекса не с того, на что он указывает объяснить, а он почему-то решил понять этот вопрос Алекса, как на прямую к нему относящийся: Мол, я не понял мотивацию твоего поступка, и было бы отлично, если ты, Максимилиан, мне всё это объяснишь. Ну раз так хочешь, то получай.

– Ты поступил объяснимо твоей рефлексивной эмоциональностью. – Выглядя на данный момент как-то особенно вальяжно, с вот такой точки своего зрения на Алекса, как минимум снисхождения, начал ему отвечать Максимилиан. – Но всё же это было нерационально. – Здесь Алекс его хотел перебить, потребовав разъяснить, что это ещё за рациональность такая, и с чем её тут едят, да не успел, Максимилиан со словами: «Посмотри туда», как-то вдруг кивнул за спину Алекса, и ему пришлось повернуться туда, и …обнаружить, что Максимилиан крутит им, как только хочет.

– И что я там должен был увидеть? – нервно спрашивает Алекс.

– Камеры наблюдения и контроля обстановки. – Как само собой разумеющееся говорит Максимилиан.

Алекс вынужден признать за собой эту невнимательность и в чём-то спешную оплошность, в чём он признаваться кроме самому себе не намерен, и теперь уже он переводит русло разговора в другую, в оконную сторону.

– А что с ним? – спрашивает Алекс, кивая на всё того же типа, так и стоящего в одном не сдвигаемом положении, полной обездвиженности.

– Сигнал о происшествии поступил в центр контроля обработки информации и юридического оформления реальности. И фактов объективного контроля было достаточно для того, чтобы вынести по этому делу решение и до приведения его в исполнение, взять в разработку нарушившее закон лицо. Погрузив его в вакуум среды, с заморозкой там законов физики, где на него обрушившись, начинает давить сила тяжести его вины, как понимается, которая и не даёт ему возможность двигаться в этой среде. И всё до разрешения вопроса с ним специализированными на такого рода конфликтах органами. – Вот такое выдал объяснение всему происходящему Максимилиан. Чего, судя по мало что понимающему и мало поверившему сказанному лицу Алекса, было для него недостаточно, и Максимилиан посчитал нужным развернуть свой ответ.

– Человек, становящийся на путь вне закона, не полностью отдаёт себе отчёт в том, что всё это подразумевает. На чём он в итоге спотыкается и ловится в нашей реальности осознания реальности. Где понятие законов и регулирующих реальность правил, имеет всепоглощающее значение. И человек вне закона, как общее понятие, начинает взаимодействовать с действительностью не только с нарушением человеческих законов, но и вопреки физическим законам и регуляторам его реальности. Что влечёт за собой его помещение в свою вакуумную автономию. И как ты можешь увидеть, то это приводит его к полной обездвиженности. А всё потому, что человек так природой создан, что ему для своего движения и проявления себя обязательно нужна какая-нибудь основа, от которой бы он отталкивался. И не имея её или же лишившись, он теряет все ориентиры и возможности к управлению самим собой, и замораживается в одном положении ступора. А если к этому добавить информационную изоляцию и вакуумную опустошённость, то он и вовсе себя теряет, становясь нулём. – Здесь Максимилиан закашлялся и тем самым не дал Алексу полностью воспринять его последнее предложение, которое было лишним.

Впрочем, Алекс итак не был сильно внимательным к последним словам Максимилиана, его переполняло желание задать вопрос. И только Максимилиан сбился на кашель, он тут же задал волнующий его вопрос.

– Но если все в курсе этого, то тогда зачем пытать для себя счастье? – кивая в сторону окна, спрашивает Алекс.

На что, как оказывается, есть самый банальный и простой ответ. – Таков уж человек. – С подчёркнутым вздохом сожаления говорит Максимилиан. – Не избавился он ещё от своего природного атавизма, жить и воспринимать окружающий мир через чувства, свою эмоциональную конституцию. И принимает в нём подчас решения не его разум и рассудок, а чувства. Которые и приводят его к спонтанным, неразумным решениям.

– Это да. – Согласился Алекс, посмотрев в сторону административной стойки, откуда на него с интересом смотрела Лиза, и сквозящую в нём чувственность не заметить было невозможно.

Глава 2

Утро первого дня

«И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал.

И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал.

И настал восьмой день, день начала начал значимости и дел человека. Да будет так». – С вокзального электронного табло сверху на вас смотрело и встречало это напутствие в мир новой судьбы и разума всех и всякого встреченного миром Свидетелей восьмого дня, собой определившихся и определивших в своём значении этот мир земной.

И ты, чуть ли не сразу задрав вверх голову в сторону этого табло, начинаешь понимать, что с этой минуты тебя уже ни на миг не отпустит испепеляющая твоё сознание, определяющая местное атмосферное и душевное беспокойство и давление мысль о первопричинах сущего и бытия.

Вначале было слово, как безбожно и под копирку чьего-то мнения всё это повторяют люди заимствованного и мало своего ума, но только не в этом исчислении временных начал, их продолжений, то есть следствий и того, к чему всё это идёт циклически и всегда по кругу, куда уж только как-то потом посчитал, что занесла нелёгкая Алекса, сейчас уж и трудно определить, кто на самом деле такого. И это слово было произнесено у стойки таможенного контроля, со стороны контролёра: «Приветствуем вас в нашем измерении здравого смысла».

После чего Алекс, как и всякий благоразумный гость, не задаваясь лишними и ни к месту, и ни ко времени вопросами, дождался момента, когда ему вернут проверенные документы, как оказывается, не только служащим таможенного контроля, но и временем, а значит, и здравым смыслом, в чём Алекс до этого момента не сомневался хотя бы потому, что об этом никогда не думал. А вот сейчас он, натолкнувшись на новые реальности взглядов на этот вещевой предмет не просто обихода, а определения твоего сознания и индивидуальных особенностей, паспорта, понял, что он смотрит на мир, как оказывается, слишком упрощённо и необдуманно, относясь к нему как к само собой разумеющемуся, а он, между тем, в каждой части своего представления и представительства несёт в себе столько всего глубокомысленного и разнообразного по определению разных их пользователей и использователей.

– То ли ещё будет. – Получив и в тоже самое время вернув назад свой паспорт из рук внимательно за каждым его действием наблюдающим служащим таможенного контроля, что не позволило в себе расслабиться и это всё как-то всего в себе Алекса сковало, в том числе и в выражении в себе серьёзности намерений и решения прибыть сюда, в эту часть действия и реализации физических законов, уже по отходу от стойки такого разнообразного контроля и твоего рассмотрения, всё же успокоившись, побурчал себе в нос Алекс, сам себе и своей шкурной предприимчивости улыбнувшись. А вот что он хотел таким бубнящим словом сказать, предвзято отнестись к этому новому миру других измерений, правил и возможностей, или же это была присказка в преддверии ожиданий волнующего, вставшего на пути к новым открытиям для себя туриста, то пусть всё это останется внутренним делом Алекса до тех пор, пока всё это не выйдет за границы его личного комфорта, как нынче определяются границы самостоятельности личности и человека.

И как говорится во многих случаях, то Алекс чуть ли не сразу и буквально себе под ноги накаркал, столкнувшись всего вероятней и на это сильно похоже, с таким же как и он беспечным и несколько запутавшимся в своих новых впечатлениях туристом, кто как и он, и всякий турист, то есть человек немного рассеянный, новый и незнакомый с местными реалиями и другими измерительными мерками пространства (у себя дома, он ориентируется в метрах или футах, а тут действуют другие меры веса и измерения, логические шаги и ступени рассудка, и пойди здесь разберись, как всё это работает без твоего сопровождения консультацией местного ума), принялся разориентированно и растерянно по сторонам мыслить и зрить реальность. Что в итоге и должно было согласно логическому измерению и соизмерению твоей реальности здравомыслием привести тебя к столкновению с чем-то из того, что незыблемо для этой действительности, либо же согласно квантовой не локальности (способности человека быть квантовой единицей за пределами представлений о своем мире, и моментально получать обратную связь от других единиц и от мира в целом) к столкновению с тем, что имеет свою тождественность с твоим ходом измерения, то есть с таким же растерянным туристом.

И как получилось и выяснилось мимоходом и мимолётом Алексом, то он упор в упор столкнулся всё же со вторым вариантом практики вероятности, с таким же, как и он представителем неразумного, а именно с туристом, а если ещё более точнее, то с туристкой. Что не только успокаивает Алекса, совсем не хотевшего с первых шагов в новом для себя мире натолкнуться на грубую реальность местного мира, а он даже этот момент действительности встречает с воодушевлением. И придаёт это чувство ему то, что встреча с единомышленником по отношению к чужой для себя реальности, даёт тебе уверенность в том, что если что, то ты здесь не один, и ни одному тебе так одиноко и плохо в этом, только с внешней стороны гостеприимном мире.

О чём бы Алекс с открытой душой и сердцем готов был поделиться с этой привлекательной незнакомкой, да вот только она выглядела и вела себя много собранней, чем он и, судя по всему тому, что она в себе демонстрировала, то её вот такая растерянность и разориентированность имела под собой куда какие другие причины, чем у него. И если Алекс после прохождения таможенного контроля поддался ложному чувству бескрайней свободы и начал зевать во все четыре стороны, безусловно считая себя в праве в любую из этих сторон направить свой ход и поступить там, как ему на то думается и желается, и ему, пожалуй, этого будем мало, и ему, как человеку, жаждущему получить от своего отпуска до предела впечатлений и приключений, подавай сейчас и немедля какое-нибудь и пятое измерение, куда он обязательно заглянет, чтобы его собой измерить, а это всё обязательно приводит к вот такой логике событий (а теперь шаг за шагом начинает пониматься то, чем меряется этот мир, и как это всё работает), то что вело эту интересную туристку к тому же результату недоразумения, имело под собой другие внутренние и скрытые в ней смыслы, раз она отнеслась к этому столкновению не так беспечно, как Алекс, с некоторым ироничным удивлением посмотревшим на ту, с кем его судьба так интересно для него столкнула, а она мельком на него посмотрела, скороговоркой какую-то притчу, типа того: «Опять здесь, один из четырёх моментов час от часу нелегче, и минуты полного падения тому подтверждение», себе под нос пробурчала, и без того же здрасти и до свидания, – а вот то, что она на Алекса так в упор и внимательно посмотрела при этом, да ещё сделала несколько странный и непонятный для Алекса комментарий: «Ах вот оно что, вы только из пуповины вышли», совершенно ничего для Алекса не значит и не принимается, когда он отлично знает, что от пуповины отрываются, а не выходят, – быстро скрылась в гуще толпы.

Ну а Алексу ничего не оставалось делать, как усмехнуться в сторону этого удивительного поступка незнакомки и рефлекторно на слова незнакомки посмотреть на информационное табло, чтобы сверить истекшее на данный момент время с тем временем, на которое ему так непроизвольно указала незнакомка.

И первое, что там, на этом информационном табло, увидел Алекс, так это свою, вдруг и почему именно в такой подаче мысль о времени, как об истёкшем. А не почему бы не о текущем или на интересный конец, проистекающем в некий резервуар знаний, куда по мысли Алекса и должно проистекать время, раз оно собой несёт его пользователю только опыт и знания. Впрочем, Алекс наскоро находит ответ на это своё временное затруднение.

– Мною уже движет моя чувствительность в сторону расставания и утраты моего наполнения обычным для меня составом организации жизни, состоящим не только их физико-химических свойств атмосферы и среды моего обитания, но также обретения себя через смысловое наполнение моей прежней жизни. А здесь всё наполняется и обретает смыслы согласно другим законам, вот я и смотрю на всё это с долей своей подавленности и потерей того, что раньше мною двигало. Надо уже избавляться от этого ностальгического негатива и принимать мир таким какой он есть. – Алекс решительно так себя взбодрил и, записав в ячейку своей памяти тот временный указатель на этом табло, который определённо имел что-то общее с высказыванием незнакомки (минутная стрелка полностью совпала с часовой, показывая полшестого), выдвинулся на выход из терминала аэропорта.

А вот дальше Алекс, хоть и с самого своего прибытия в аэропорт назначения чувствовавший на себе незримую, а местами прямую заботу принимающей стороны (информационные и рекламные стенды, а также стрелки указателей отвечали за опосредственное управление ходом вашей жизни и желаний, например, остановиться на ночлег именно в этом отеле, который на вас смотрит с этого рекламного щита, тогда как тот же служащий таможенного контроля и ожидающий вашего решения робот-носильщик, отвечали на прямую за вас), и такой подход к гостю ему казался логичным, но в тоже время несколько назойливым и предубеждённым (не люблю я, когда меня одним измерительным прибором мерят), всё же был не против того, что ему в дальнейшем не придётся полагаться на свою сообразительность и местами и интуицию в поиске тех путей и дорог, которые его на прямую приведут к пункту его назначения, а его на выходе из терминала прибытия, на турникетах, встретил гид. В обязанности которого входило с постным лицом сопроводить и проводить Алекса до места его сегодняшнего размещения, отеля гостевого класса по местному измерению комфорта и гостеприимности, как по Алексу, то вполне приличного и соответствующего и его пониманию комфорта и радости от общения с местным персоналом и интерьером своего гостиничного номера, а уж затем препроводить его до центра регистрации и адаптации нового элемента физической и духовной подробности системы местной жизнедеятельности и коммуникации, кем считается и будет записан в книгу регистрации Алекс.

Что в другое какое время вызвало бы много удивлённых и может даже возмущённых вопросов со стороны Алекса, считающего, что он только в праве себя записывать в кого-то (хотя в граждане его записали, не спросив его об этом; и сколько ещё вот таких регистрационных действий произвели без его участия в этом и без спросу), но сейчас не какое другое время, а сейчас время всему удивляться и смотреть на все эти новые и совершенно непохожие на то, что он знает вещи и их реализации в данном качестве, с открытым и вопрошающим прежде всего себя ртом. И Алекс благоразумно, как он думает, считает, что нужно для начала набраться опыта общения со всем этим новым, понять, что, как и есть здесь устроено, и как всё это функционирует, и лишь затем только иметь на всё это своё личное мнение и оценку.

Но сперва, как про себя решил или посчитал нужным так принять действительность Алекс, смотря во все глаза и внимательно на то, что его встречает здесь, в новом месте организации жизни и его движения, а в частности на нейтральную ко всему действительность лица гида, этот самый гид продемонстрировал в себе удивительную выучку встречать гостей, такт и ненавязчивый подход к выполнению своих обязанностей по сопровождению Алекса до своего места назначения и доведения его до ума и до ума всего того, на что в его адрес здесь рассчитывают.

– Что есть увидите, что дано вашим умом познаете. – Проговорил гид на автомате и притом каким-то прямо механическим тембром голоса, что можно было подумать и подумалось Алексом, что этот гид и не человек вовсе, а какой-нибудь электронный коммуникатор соцобеспечения на нейронной платформе и атомах. – Не буду своими комментариями вмешиваться в ваше первое впечатление. Оно только ваше. – И надо отдать должное гиду, он нашёл отклик в сердце Алекса, про себя верно посчитавший, что тот умеет расположить к себе гостя.

Но при всём при этом Алекс всё-таки не смог в себе и со своей стороны избежать некоторой предвзятости и туристических штампов в сторону принимающей стороны, которая, как по его критически-предвзятому мнению слишком придирчивого и разбалованного круизами и путешествиями быть может гостя, на много, конечно, готова, чтобы сделать его приём и нахождение здесь удобным и приятным, но она, принимающая сторона, при этом так и не может добиться душевности и искренности в своём подходе к гостеприимству.

И он, по своей природе будучи крайне ко всему приметливым, а сперва значит раздражительным на внешние раздражители, сразу заметил, а затем домыслил то заинтересованное вкратце внимание, вначале служащего таможенного контроля (здесь правда по делу и по его обязанностям), а уж затем уже здесь, на выходе у терминала, со стороны встречающего его гида, в одно мимолётное мгновение оценившего его и на самое мгновение остановившегося своим взглядом на катящемся Алексом чемодане на колёсиках. Чего, собственно, и хватило Алексу для понимания того, что наличие в его руках этого багажа и вызывает не просто вопросы, а вопросы недоумения у этих служащих местной организации жизни и поддержания порядка.

И они так и порываются внутри себя, конечно, поинтересоваться о наличие у него его удивительных и странных для них мыслей о необходимости взять с собой в путь сюда этот багаж материальных знаний и реликвий о жизни из своего оттуда и прошлого. Что по здравому рассуждению среды и фона здесь жизненной реализации себя, совершенно излишне и только затрудняет процесс акклиматизации и адаптации к местным условиям жизни и социализации в ней.

– Вот скажите нам для нашего вас понимания и успокоения, зачем вам брать с собой сюда то, что вам не просто не пригодится, а будет лишним грузом ответственности? – вот такой вопрос в свою сторону со стороны гида домыслился Алексу, как только он приметил его едва уловимое внимание к своему багажу материальных знаний о его прошлом, как был квалифицирован его чемодан на колёсиках гидом. – И что в нём вы везёт такого, без чего вы не сможете обойтись здесь, в месте, с совершенно неизвестными для вашей жизненной способности мыслить реалиями действительности и такими законами определения местных обстоятельств, что вы даже возможно их умом своим постигнуть не сможете? – И эти вопросы-домыслы мнительности Алекса, которые казались вопросами без ответа и бредом воспалённого неизвестностью внимания к себе новой для себя реальности Алекса, получили для себя подтверждение со стороны портье, в чьи обязанности входило размещение Алекса в своём номере.

И этот портье, как гласил его бейджик, Сеня, как и все в первый раз здесь встреченные представители местного представительства социологии (та девушка в аэропорту не считается, она видимо тоже не из здешних), продемонстрировал Алексу удивительное познание правил такта, своей внимательной к каждому его шагу назойливостью и предупредительностью не залезая туда, куда его не просят и уважая его право на принятие самостоятельность решений с тем же своим чемоданом. С которым Алекс мог и сам справиться, и тогда зачем испытывать беспокойство, душевный дискомфорт и нервы Алекса этим своим дискриминирующим его выбранную осознанность быть крепким и сильным мужчиной предложением доставить его багаж до закреплённого за ним номера.

И единственное, что себе позволил портье Сеня, так это довести Алекса до его номера, затем под его присмотром открыть сам номер и ознакомить Алекса с тем, что будет составлять и способствовать его размещению и отдыху в этом номере.

А вот здесь-то и начались для Алекса те открытия, которые в чём-то согласовались с его домыслами насчёт этих взглядов гида и ранее сотрудника таможенной службы на его багаж. И гидом в сторону этого открытия стал портье из отеля. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, как раз самые прорывные открытия делаются из самых обычных вещей, из так называемых пустяков, при наблюдении за самыми обыденными вещами и его тестирование обывателем. Как раз вот таким самым что ни на есть представителем обывательства, портье.

Так вот этот портье, проведя Алекса в его номер и затем проведя с ним краткий ликбез по техническому оснащению номера и его функционалу (здесь всё как обычно, ничего особенно-нового), как только закончил с этой презентацией самого себя в качестве профессионала своего дела, портье, обратился взглядом на Алекса, как бы его спрашивая: Если у вас есть вопросы или какие-нибудь пожелания, то сейчас самое время их озвучить?

Алекс же, привыкший решать сам за себя все вопросы, было собрался указать портье на вот такие свои принципы, как обнаружил в портье этот его взгляд в сторону своего багажа, который один в один был как у гида и таможенника, и уже замусолил все нервы Алекса, понять не могущего, чего всех их так притягивает его багаж.

– Что-то не так? – спросил портье Алекс.

А вот портье оказался парнем разговорчивым и открытым на диалог. И он-то и дал ответ на эту загадку проявленного столь широкого любопытства в сторону его багажа. И как это всегда бывает, то тайна тайная, уму не постижимая загадка, имела для себя самую банальную и логичную отгадку. И если перефразировать в обычно употребляемый и понимаемый на общедоступном уровне язык мысль портье, которая пестрела его личной самобытностью собственного выражения и того круга своего общения, где диалект, совокупившись с пониманием наречия собственного языка его носителя, создал удивительную транскрипцию языка, и всё это было приправлено специфическими сленговыми словечками, то выходило следующее:

– Мол, мы относимся с большим пониманием к вашему желанию быть во всём самостоятельным и личностью, независящей ни от внешних обстоятельств и ни от каких условий, плюс ни от кого кроме себя, но, тем не менее, то, на что мы хотели обратить ваше внимание, нисколько не унижает значение вашей личности и не противоречит всему тому, что вы собой продвигаете. В общем, вот зачем и какого хрена спрашивается (эта фраза портье просочилась-таки через установленные лингвистические и этические фильтры), вам брать с собой сюда то, чем вы и не будете пользоваться, когда после первого использования той же бритвы, поймёте, что она не просто совершенно не подходит для своего использования в местных реалиях, а она чуть ли не противоречит заложенному в неё принципу.

– Как это ещё? – чёта ничего не понял Алекс, в край удивлённый этим заявлением портье, в котором он приоткрывает завесы тайн его профессии, которая ему позволяет знать многого из того, что скрыто в недрах багажа постояльцев отеля. И хотя предположить наличие бритвы у Алекса в багаже не слишком трудно было, то что-то подсказывает Алексу о том, что спроси он Севу портье о том, что у него, кроме бритвы находится в чемодане, то он без запинки перечислит полный список того, что находится в его чемодане. А так как Алекс и сам в курсе всего этого и ему не слишком интересно об этом говорить, то он непроизвольно остановился на выяснении вопроса частного, решив который он поймёт и всё остальное.

Портье же принял эту вопросительную растерянность Алекса как само собой разумеющееся и как будто он ожидал такой его реакции на свои слова. А раз так всё выходит, как он этого ожидал и значит, имел к этому некое отношение (не направь я этого типа в эту сторону, он и не повёл себя так логично), то он и ведёт себя соответственно, с высоты своего положения распределителя реальности.

– А разве вы не в курсе того, что при разных внешних условиях тестируемый элемент ведёт себя по разному? И там, где имеют свои причины действовать именно так физические и другие нормирующие жизнь социальные законы, будет ли разумным рассчитывать на то, что используемые вами в других условиях и правилах жизни предметы и функции вашего организма, будут на новые для них условиях существования реагировать также. – Заявляет вот такое портье Сеня, вгоняя Алекса в новую степень недоумения и растерянности. Совсем как-то непонятны Алексу эти аллегории и параллели Сеня, которые он проводит с ним, записывая его в чёрт знает кого, в какие-то тестируемые. О чём бы он немедленно спросил и потребовал от Сени объясниться, будь он в привычных для себя условиях жизни, дома, но в виду того, на что и в самом деле верно указывает Сеня – он и вправду находится в необычных для себя условиях взаимодействия с внешней средой, с пока им ещё не опробованными и неизвестными качествами и характеристиками, то он сперва послушает то, что ещё тут скажет Сеня.

А Сеня и такое смирение в свою сторону Алекса предвидел, и это его ещё больше приободряет не просто на свою разговорчивость, а на весьма примитивную в плане бахвальства болтовню и указания на своё всезнание в отличие от тебя, ничего из того что я знаю, не знающего и не узнавшего бы, если бы опять же не я.

И Сеня, как это делают заправские лекторы, кому платят за длину их лекций, а норматив их качества и познавательности это вопрос субъективный и не имеющий чёткого определения, начинает давать не прямой ответ на чётко поставленный вопрос Алекса, а он начинает ответ с заходом издалека.

– И хотя организующее и создающее нас как нас бытие всецело, имеет конструкцию непрерывности и проникновенности во все сферы тематики жизни, всё-таки её структура в разных точках измерения имеет свои местные особенности интеллекта. – С таким заумным видом всё это начал говорить портье, что Алекс не решился даже самого себя перебить удивлением на то, откуда всё это в каком-то портье берётся, и здесь определённо что-то не так. Слишком по научному, академически выражается для себя и своей профессии портье. Или он чего-то многого тут не знает?

А портье между тем заметил в Алексе этот позыв к проявлению такого в себе вопросительного беспокойства, и он решил сместить акценты к более понятливому и простому изложению своей мысли.

– Да зачем далеко ходить. – Говорит портье и чуть ли не тычет себе пальцем в рот. – Да тот же кислотно-щелочной баланс во рту регулируется совершенно другими комбинациями химического состава среды при вдыхании и выдыхании не одного только кислорода, но и вашего сознания иных причин для создания у себя во рту именно этого кислотно-щелочного баланса.

– И каких ещё причин? – уже теперь не смог выдержать своего недоумения Алекс, нервно задавшись вопросом.

А вот здесь Сеня оступился, споткнувшись в ответе, и тем самым дав понять Алексу, что и он не так далёк от него в интеллектуальном плане.

– Всё индивидуально. – Неприветливо бросил в Алекса эту отговорку Сеня, и чтобы перебить эту свою неловкость, задаётся к Алексу вопросом:

– Вот скажите, вы здесь, у нас, раньше когда-нибудь были?

На что Алекс ожидаемо ответил: Нет.

Сеня довольный тем, что он так и знал, что именно так ответит его почему-то теперь оппонент, снисходительно так смотрит на Алекса, типа, и вы ещё претендуете на право личного мнения на то, чего не знаете, и ловко через вопрос указывает Алексу на вот такую глупость его позиции.

– А тогда с чего вы решили, что вы знаете больше нас, принимающей вас стороны? – с дерзостью во взгляде посмотрев на Алекса, вопросил его Сеня. А так как Алекс вынужден признать правоту Сени, то он смилостивится над ним, и ещё раз объяснит ему, что здесь как и почём.

– Вот, к примеру, вы исходя из среднестатистических данных и соответствиях им берёте с собой сюда лёгкий летний костюм, который по известным вам в вашей культуре и атмосфере жизненного устройства правилам природы и коммуникации с ней человека, больше всего подходит для вот такой именно погоды, которая будет стоять здесь во время вашего здесь нахождения. – Портье итак сопровождал всё то, что говорит тем, что начал придирчиво смотреть на то, во что был одет Алекс, а как только он подошёл к концу этого блока информации, то он себе позволил грубость оценить костюм Алекса, как неподходящий для местных условий нахождения. А вот по каким-таким причинам и принципам он, всего лишь портье, – тем он и кроет, меня типа ничего не ограничивает в своих действиях, – посмел себе эту грубость и фамильярность, то этого Алекс пока что затрудняется понять, косясь в сторону себя, чтобы сравнить взгляд портье на себя со своим взглядом.

И само собой Алекс не видит в себе и своём костюме никаких недостатков, в отличие от портье, так завуалировано на них указавший. А это его наводит на разные мысли, одна из которых указывает ему на следующее: Это моё личное право выглядеть пугалом.

Ну а портье видимо большой знаток человеческой психологии туристического контингента, чью жизнь в стенах этого отеля он обязан по договору со своим работодателем делать максимально упрощённой, комфортной, и главное довольной, сразу уловил эти нотки недовольства и критического мышления Алекса, где тот пытается отстаивать свою точку зрения на тот же свой костюм. И портье, как-то зная, что ему нужно делать в таких упорных случаях, подходит к встроенному шкафу у одной из стен комнаты номера, открывает его дверку и оттуда на Алекса начинает смотреть ряд вешалок, загруженных костюмами на все виды и поводы круглосуточного их ношения – от пижам до строгих костюмов на вручение какого-нибудь Нобеля.

Здесь Алекс ожидаемо опять же портье выразительно с вопросом так посмотрел на него, ну а портье начинает пояснять, что всё это значит, и можете не опасаться, что вас поселили с ещё кем-то, как видите на все случае жизни подготовленного в плане того, как следует и в соответствии с этим случаем перед ним предстать.

– Знаете, – обращается к Алексу портье, остановившись рукой на одной из вешалок с весьма интересного вида качества костюмом для деловых встреч на ней, – как бы вы не кичились, заявляя, что выбор вашего внешнего представления, того же костюма, это только ваше личное дело, всё равно вы, если хотите социализироваться с обществом, чего вы не можете не хотеть, как существо социальное, в этом выборе ориентируетесь сперва на так называемые правила приличий и этикет, который предполагает вас одеть на деловую встречу в строгий костюм, а не в пляжные шорты, а затем, хотя может и раньше, на систему коммуникационного жизненного устройства, предписывающего всем нам жить вот таким способом и представлять себя вот так индивидуально и отлично от всех. А это о чём говорит? – риторически спрашивает портье, и сам отвечает на этот свой вопрос:

– Что вы, исходя из этих рациональных причин, чтобы адаптироваться к местным условиям, захотите быть ближе ко всему тому, что здесь пока что только вами наблюдается. К тому же разве можно устоять и отказаться от такого предложения, – портье вынимает из шкафа ту самую вешалку с весьма элегантным костюмом, о ком Алексу так и напрашивается сказать, что он ни на какой другой костюм из ранее им виденных был не похож. А вот чем, то вот этого он никак понять не может, и в его голове сквозит по этому поводу только одна мысль: В нём есть что-то от понятия индивидуальности, которая состоит из своего набора личных качеств и характеристик, которые в своей совокупности и создают эту ни на кого не похожую индивидуальность.

– Смарт-костюм, решающий практически все задачи, которые на него накладываются его функционалом и что главное, ожиданиями его носителя. – Портье, как заправский маркетолог и коммивояжёр в одном лице, начинает вот так превозносить свой товар. – Этот костюм целая система вашего личного позиционирования в пространстве. Где он через целую систему встроенных микродатчиков и микропроцессоров, – можете не беспокоиться, это никак не влияет на его вес и вашу безопасность, – оптимально подстраивает и регулирует вашу коммуникацию с внешним пространством. Так, к примеру, встроенный терморегулятор, автоматически, в зависимости от погоды, поддерживает наиболее комфортную для вас температуру, а датчик геолокации даст вам возможность легко ориентироваться в любой точке пространства. Ну а его способность к световой трансформации, так называемой у нас, хамелеонизации, позволит вам при вашей потребности стать единым целым с внешним контуром, не сильно от него отличаться. При этом вы совершенно можете не беспокоиться о том, что сможете натолкнуться на идентичный вашему костюму экстра-идентификатор. Каждый из нас личность достойная того, чтобы представлять себя так, как никто не представляет. – А вот этот рекламный слоган Алекс где-то уже слышал. Правда, он, как показалось Алексу, был недоработан и в нём сквозил какой-то неоднозначный прорех.

– И в нём вы не просто аккумулируете в себе все свои жизненные силы и возможности, но и вместе с адаптацией к местным реалиям, сможете соответствовать целеустремлением и ожиданиям общества на вас и вас на вас. – А вот это было уже интересно для Алекса, о чём бы он непременно спросил бы портье, да вот только тот протянул в его сторону вешалку с костюмом и спросил: «Примерите?».

А так как он спросил не как бы как, спустя рукава исполняя свои обязанности, а он вложил в свой вопрос некий вызов Алексу: «Или трусишь?», то Алекс не готов был к тому, чтобы резко ему отказать.

– Разве что позже. Я всё-таки с дороги, и мне нужно смыть с себя усталость. – Говорит Алекс.

– Понимаю. – Многозначительно говорит портье, кладя костюм на кровать. После чего он резко закрывает встроенный шкаф, обходит кровать, и подходит к противоположной от этого шкафа стенке, где как сейчас выясняется, расположен такой же шкаф, но только с пустыми вешалками в нём.

– Сюда можете поместить свою старую, из вашего прошлого одежду. – Портье поясняет такое различие между этими шкафами. – И мы очень надеемся на то, что вы по достоинству оцените наше гостеприимство и заботу о вас. – А вот что это сейчас за такой намёк был со стороны портье, кивнувшего в сторону шкафа с одеждой, то Алекс к своему удивлению с этим вопросом сразу разобрался, и из внутренней своей строптивости и нежеланию подчиняться чужому уму сразу тогда не захотел идти на поводу у столь навязчивых, принимающих его лиц. Правда, спустя то время, которое он потратил для себя на приём душа и смывание с себя пыли дороги и усталости, он, выйдя из ванной уже в гостиничном халате, заново увидев этот костюм на кровати, решил, что будет глупо не воспользоваться этим предложением и не попробовать для себя всё новое и неизведанное. Для чего собственно и пребывает в новые для себя места путешественник, даже если он командировочный, в статусе которого находился и, скорей всего, по бумагам числился Алекс.

– Да, кстати, насчёт душа и бритвенной принадлежности, с которой мы начали наш ликбез. – Как бы спохватывается с виноватой улыбкой портье. – Всё необходимое для утверждения вашей гигиены и поддержания физической активности на оптимальном для вас уровне, приготовлено для вас в ванной. И вы сможете на практике убедиться в бесполезности тех же предметов вашей личной гигиены в новых для них и вас условиях использования. И вы захотите тут же расстаться с вашей бритвой, как только убедитесь в том, что она совершенно не отвечает здесь своему функционалу. А здесь, для того чтобы поддерживать на своём лице чистоту и качество устройства, нужен станок, как минимум, с вакуумным аннигилятором подкожной рослости. – И, хотя Алекс не терпел, когда ему что-то навязывают, он почему-то отнёсся к этим словам портье с доверием.

В чём он и убедился, когда в ванной достал свой станок со сменными бритвами, и только сейчас обнаружил чуть ли не ржавчину на стальных лезвиях. Чего по определению стали не должно было быть, да и буквально вчера всего этого на них не было (он достал сменное лезвие и на нём такой же ржавый подтекст). И Алекс от удивления даже вспылил, не подумавши: «Так и знал! Контрафакт. Везде нас дурят и обманывают».

После чего он перевёл свой взгляд на полочку при раковине, и начал разбирать приготовленные для него отелем приборы личной гигиены, где он особенно выделил эту вакуумную бритву. При осторожном на первый раз использовании, он в удивлённом восхищении догадался, какое значение было вложено в её название «Вакуум». Вакуум по задумке разработчиков этого прибора, есть не просто пространство свободное от вещества, а это своего рода со своим разумом нирвана для пользователя этим прибором, которая заставляет пользователя созерцать процесс бритья, тогда всё остальное за него делает она. Правда, в тот момент Алекс только находился в самом начале пути понимания значения вакуума. И если бы он знал, то…То и начинать тогда зачем, если бы все мы знали значение этого многоликого бы.

– У вас есть ко мне ещё какие-то вопросы? – задаётся этим вопросом портье, как только он вдруг передал Алексу коммуникатор местной связи, который только здесь и действует, и им только следует пользоваться. – А что насчёт вашего телефона, как вы могли уже заметить (а вот этого Алекс как раз и не заметил, наверное, потому, что у него не было на это времени), то он здесь совершенно бесполезен, – в нашем социализированном пространстве действуют другие принципиальные технические решения для мобильной и социальной связи, – и вы можете его убрать на время вашего здесь нахождения.

А вот это открытие было для Алекса с негативным оттенком удивительно. И он даже сперва не поверил портье, решив, что он как часть местной системы договорных отношений, обеспечивающих комфорт его жизни, зависящей от степени его вовлеченности в продвижение его работодателем своих интересов, собирается вот таким ловким способом навязать ему услугу по подключению к новому агрегатору распространения сотовой связи. Мол, всё это даётся даром первый месяц, а как только распознаете, как с этой связью дёшево и удобно, то вы и сами не захотите возвращаться на что-то старое и проверенное только прошлым временем. Тогда как ваша новая мобильная связь это новое и получается, что вы, отказываясь от неё, отказываетесь от прогресса и идёте в отсталое прошлое.

В общем, знает Алекс все эти маркетинговые уловки и хитрости, он сам маркетолог. И его так просто на них не взять. Что он и демонстрирует портье, этому законспирированному под служащего отеля торговцу социальной связью и маркетолога, из которых в основном, как начал здесь себя понимать Алекс спустя какое-то время, и состоит новый и неизвестный для тебя мир, с которым не только ты знакомишься, а тебя с ним из своих личных причин и побуждений, и субъективных ожиданий знакомят принимающие его здесь люди. Что не так уж и странно. В первую очередь видишь и распознаёшь в неизвестном для себя мире то, что тебе ближе всего и понимаемо.

И Алекс, чтобы убедиться в том, что тут продвигает и на чём его решил поймать портье Сеня, достаёт из кармана пиджака сотовый телефон, включает его и…чёрт побери этого Сеню, его телефон не подаёт ни единого признака своей мобильной жизни. На нём нет ни одного сигнала мобильной связи.

– Но может это только здесь, а там, за пределами отеля, всё в порядке? – Алекс порывается так переубедить себя. Да вот только стоило ему перевести свой взгляд от телефона на портье и увидеть на его лице снисходительно-восторженную ухмылку, так и говорящую ему: «Вы, конечно, можете себя выставить дураком, это ваше полное право, и выскочить прямо сейчас на улицу и проверить там, какой вы и в правду дурак, но я бы вам посоветовал так не делать, и поверить мне на слово», то он сразу оставил все эти свои глупые мысли и обратил свой взгляд на аппарат в руках Сеня, который должен стать для него другом и советчиком на ближайшие две недели, сколько и должна будет длится его командировка.

– Не знаю, как он мне будет полезен, сами понимаете, у меня здесь нет знакомых, кому бы мне надо было позвонить, но раз дают, то отказываться было бы глупо. – Говорит Алекс, забирая из рук Сени телефонный аппарат.

На что Сеня еле удержался сказать, что вызов экстренных служб входит в перечень бесплатных, по первому зову вызовов. И что тут важно и в чём-то интересно, то их номера вам определённо покажутся знакомыми. Но Сеня проявил профессионализм, и сопроводил передачу телефона Алексу лишь тем, что указал ему, что во всём остальном аппарат отвечает всем тем стандартам, которыми Алекс привык ожидать и пользоваться в этом аппарате связи.

– Пожалуй, сейчас нет больше никаких вопросов. – На этом Алекс прощается с таким не простым портье, правда исходя только из своих прежних соображений о портье, и начинает понемногу осваиваться в номере отеля. В чём нет ничего сложного и всё происходит по обычной схеме. Он обошёл своим присутствием и вниманием все комнаты своего номера, заглянул в шкафы, в окно и ещё куда-то там, после чего проверил на упругость кровать, и приподнявшись на ней в полу сидячее положение, посмотрел сперва на себя со стороны, увидел себя такого одинокого во всём новом для себя мире и как итог этой обречённости на одиночество на эти две недели, он натолкнулся на свой багаж. Кто единственный связывал его с тем прошлым, в которым он был тем же вчера.

И Алекса само собой охватило желание заглянуть и ощутить это своё прошлое. С чем он начал открывать свой чемодан, в котором к некоторой для себя досаде не обнаружил ожидаемого – источника своего ностальгического настроения. И даже больше того, все эти вещи, взятые им, как им посчиталось тогда, при сборе в эту поездку, как наиболее оптимальные вещи для того, чтобы представлять его в самом выгодном свете, показались ему, так сказать, ни к месту и ни ко времени были бы им надетыми. И Алекс непроизвольно бросил свой взгляд в сторону шкафа, с предложенными для него костюмами, и…Чтобы не делать скоропалительные выводы и решения, он и выдвинулся в сторону ванной, чтобы освежиться и сбродиться с дороги. А то вся эта усталость и смена временных поясов и параллелей, как-то разориентирует.

И вот он, выходя из ванной, наталкивается на выложенный портье костюм, и…почему бы не попробовать что-то для себя новое. И это новое как влитое на нём сидит и даже в чём-то нравится Алексу, принявшемуся прохаживаться по номеру в новом для себя облачении, на ходу тестируя этот костюм, то присаживаясь на корточки, то садясь в шпагат в той степени, на сколько ему позволяет его натренированность в плане весело при падении раскорячиться и не порвать там у себя всё, что можно порвать.

– Очень даже не плохо. – Сделал вывод из этого экспериментального опыта общения со своим новым костюмом Алекс, подойдя к окну, и обнаружив сперва в своём костюме то, что Сеня называл свойства хамелеона. Он подстроился под изменения световой обстановки и начал более мягко, светло и тепло для Алекса выглядеть под этим солнечным освещением.

А Алекс, между тем, уже предоставил самому себе свой костюм и обратился всем своим вниманием в сторону окна и того, что за ним делается. А делается там много чего, и при этом ничего лишнего и из того, что в себя включает уличная магистраль, ещё называемая проспектом. А включает она в себя броуновское и одновременно регулируемое движение, со своими происшествиями и просто ходом движения жизни, планируемыми и незапланированными тем же источником событийности, случаем.

И Алексу вдруг захотелось сказать что-нибудь эпическое с вызовом этому лежащему у его ног миру, как какой-нибудь герой из классических книг. Но что-то ему сейчас ничего такого достойного не пришло на ум, и Алекс, глядя на этот мир, несуществующий без своего движения, обратился взглядом к тому, что его привело сюда. А именно к рукам распределителя реальности, как он называл руководителя отдела связей и коммуникаций в их компании Зильберга, с помощью которых он как-то особенно жёстко и интенсивно отбивал печати на бланках его командировочных определений.

– И какова цель моей командировки? – задался этим вопросом Алекс к своему непосредственному начальнику, Лактоиду Францевичу.

– Налаживать прежде всего связи. – Уж очень туманно и неопределённо выразился Лактоид, при этом почему-то отводя от него взгляд в сторону и не смотря в глаза. Что уже тогда, при этом разговоре, кольнуло Алекса и показалось как-то подозрительным и недостойным для начальника.

– Связи? – вопросительно удивился Алекс.

– А что вам непонятно?! – почему-то разозлился Лактоид Францевич. – Любой вид коммерческой деятельности, это прежде всего налаживание связей, а уж только затем поиск путей выстраивания взаимовыгодного сотрудничества.

– Допустим так. А что от меня-то требуется? – Алекс в свою очередь демонстрирует неугомонность и агрессивную строптивость, за которую он часто был преследуем штрафами и выговорами за такую свою слишком самостоятельную позицию. Но так как Алекс был способен на особого рода дерзость и умение заставить вас так застрять в себе от ошеломления и недоумения в сторону того, что неужели так можно и это своё дел рук творческого потенциала Алекса, то к нему до последнего предела не лезли и всё не могли ему указать на дверь, ведь кто тогда будет отвечать за демонстрацию анархии духа, без наполнения которого их продукт не имеет того спроса, на который все они рассчитывают.

А вот в чём-то странный, а в чём-то удивительный ответ Лактоида ещё больше отдалил Алекса от понимания того, что от него хотят и что он в этой командировке будет делать. – Ты будешь продавать наше время, наполняя их время смыслами. – Говорит Лактоид вот такую несуразицу даже для Алекса, многое и похуже в плане заворота мозгов этого в этих стенах слышавшего. А так как основная специализация их компании, это предоставление услуг рекламного и маркетингового характера, то о чём может спросить своего начальника Алекс, чтобы не быть уличённым не в профессионализме, так это о том, можно ли приметить данный слоган в процессе работы над новой маркетинговой компанией.

– Да ну тебя к чёрту! – только и отмахивается от Алекса Лактоид, ведя себя всё более непонятно для Алекса, уходя от дальнейшего с ним разговора к окну. И Алексу ничего не остаётся делать, как понять, что разговор на этом с ним закончен и ему следует прямо сейчас отправится к чёрту, за кого все в их компании все принимают Зильберга. За которым нужен глаз да глаз сильного внимания, а иначе он по своей предумышленной глупости и ненависти ко всему, тебя отправит к своим ближайшим, чёртовым родственникам. И как вдруг сейчас начинает понимать Алекс, то как бы он не был внимателен и осмотрителен, он в какой-то момент допустил оплошность и был отправлен этим Зильбергом совершенно не туда, куда он должен был направлен в командировку.

Что-то как-то всё здесь до того странно и необычно, хоть и при самом поверхностном взгляде, что хочешь, не хочешь, а начнёшь задумываться о том, а не попал ли я, не благодаря, а вопреки здравому смыслу, в его ответвление, параллельную осмысленность. И произошло это тогда, когда наш самолёт и мы вместе с ним, как и ожидалось моей параноидальной мнительностью, попали в зону турбулентности, выход из которой я ощутил и обнаружил только по выходу на ватных ногах и с темнотой в глазах из самолёта, оказавшись лицом к лицу с улыбающейся стюардессой. Чья снисходительная и такая понимающая мою слабость улыбка меня приободрила и собрала.

– А настоящая цель моего сюда направления, заключается в том, чтобы действительно наполнить здравым смыслом местное время. – И сейчас приободрившись при памятливой улыбки стюардессы, Алекс уже с большей определённостью начал понимать происходящее здесь с собой. – Хотя, скорей всего, это такой маркетинговый ход для продвижения своей продукции потребителю. Впрочем, задача достаточно интересная и над ней стоит поразмыслить. К тому же, как не мне, маркетологу, с ней разбираться. – На этих словах Алекс повернулся лицом в сторону комнаты номера, посмотрел в сторону дверей и вспомнил портье.

– А странность поведения портье, его непохожесть на эталонного портье, только для нашего мира есть так. А здесь он прежде всего свидетель, и это много объясняет. – Сделал вывод Алекс, направившись к кровати, на который лежал брошенный им аппарат связи, с кем ему придётся коммуницировать и значит, надо с ним надо близко ознакомиться.

Глава 3

Вечер первого дня плавно перетекший в утро второго дня

Нахождение тебя не просто не в знакомом для тебя месте, а в чужом и чуждом, что предполагает множественная неизвестность этого места нахождения, о котором единственное, что известно – здесь всё живёт и коммуницирует по иным правилам, однозначно не прибавляет тебе настроения и уверенности в своих силах. Так что то, что Алекс, по возвращению в свой номер со встречи с господином Созвуки, а затем из кафе, посещение которого, как теперь уже понял Алекс, имело целью ознакомления его Максимилианом с некоторыми правилами жизни этого общества, в котором ему придётся провести некоторое время и работать, себя чувствовал как-то не особенно комфортно, было ожидаемо логикой его здесь нахождения и пребывания одновременно.

Правда, не так пустынно, упаднически-брошенно и одиноко на душе, как себя чувствуют только что заселившиеся в номер отеля постояльцы, кто ещё мыслями находился у себя дома, в круге любящей семьи, а здесь всё так уныло и стандартно скучно, что хоть пойди в бар при отеле и попытайся скрасить с помощью алкоголя всю эту ностальгическую тоску и брешь в сознании. После чего уже по утру тебя начнут мучить другие мало внятные и понимающие что с тобой со вчерашнего вечера произошло тошнотворные мысли о твоём, уму не постижимом в твоём нормальном состоянии поведении, которое и привело тебя к тому, что ты теперь и носа выказать в коридор не можешь и боишься (если, конечно, сможешь выбраться из под кровати, куда тебя занесла нелёгкая мысль о твоей огромной значимости для общества и тебя, в общем, хотят убить все подряд преступники, из которых и состоит поголовно местное общество), страшась там встретить следствие твоих вчерашних безумных, с матерным душком, поступков.

А вот Алексу было отчасти легче в плане не склониться к мысли отправиться в бар, чтобы там убить в себе все мысли о своём одиночестве. Во-первых, он не склонен был предаваться ностальгии о том, чего он не имел в своей жизни, а во-вторых, ему было чем занять свой ум после этого посещения с Максимилианом кафе.

– И как технически они осуществляют этот процесс выведения человека из-под действия общих правил, заключая его в режим инклюзивной автономии, с действием там исключающих из общественной жизни законов? – задался эти вопросом к себе Алекс, лёжа на кровати в том, в чём пришёл и, глядя сейчас на потолок, на котором, как все знают, находятся ответы на все вопросы. – Хм. – Сразу перебил себя Алекс, отвлекшись на только что пришедшую мысль. – А всё-таки вакуум – это не полностью отсутствие всего, а этот процесс реальности тоже регулируют свои законы. Например, нормирование количества информации, до понижения которой наступает этот самый вакуум.

– И, кстати, – Алекса опять сбивчиво осенила догадка, – а ведь главная задача действия этих законов вакуума – это вывести человека из сферы общественного понимания и значения для него. И тот же закон отмены, который так совсем недавно никем не был знаком и озвучен, и затем доказан, как самое наиболее действенное средство для обеспечения общественного строя и порядка, и который так быстро набрал для себя силу, сумев преодолеть, ещё вчера казавшиеся невозможным и неосуществимым, барьеры между осознанной и физически осуществимой реальностью мира, вполне применим к вот таким случаям, когда будет необходимо изолировать от общества человека вне закона. В данном случае вне морально-нравственных законов.

– А я начинаю понимать, как здесь всё работает. И что из себя представляет осознанная реальность. – Алекс до понял, что ему хотел сказать в кафе Максимилиан. И он даже уловил свою частную необходимость Свидетеля для прибывшего в этот мир путешественника, являющегося сюда в своей первозданности и кто из-за незнания того, как в этом мире всё функционирует, запросто может наделать множество для себя ошибок. – Впрочем, это относится к любому незнакомому для тебя месту. И прежде чем что-то делать, нужно изучить правила циркуляции этого живого организма, которым является всякая система жизнеобеспечения. – На этих выводах, воодушевивших Алекса в том, что он, как оказывается в очередной раз, умный малый, поднимается с кровати, и с ощущениями необходимости попить, направляется к холодильнику. Который, как это не неожиданно, оказывается пустым, и тогда Алекс с глубоко в нём спрятанной мыслью смотрит в сторону входной двери. А вот чего он от двери хочет, то это вопрос не такой уж сложный. Решить для него вопрос с водой.

А вот здесь уже имеется несколько вариантов решения этой проблемы, и самый из них простой и очевидный, то это выйти в коридор, где как помнил Алекс, находится кулер с водой, и набрать там в нём воды. А вот что Алекса задерживает в этом плане, то это не совсем не ясно. И уж, наверное, не то, что кулер находится очень не близко от номера Алекса, чуть ли не у лестничной площадки, в самом оживлённом месте этажного пространства, где почему-то любят собираться люди. И Алекс опять отвлекается на эту мысль, наверное, потому, что он знает ответ на этот ребус человеческого поведения.

– Всё-таки любит человек неопределённость с собой, своё нахождение в подвешенном состоянии. Хоть он и утверждает всегда обратное. Правда, только с динамической моделью своего поведения и жизненностью. А нахождение в этой области междуэтажного пространства, где нельзя о тебе сказать с точностью, ты закончил свой путь наверх или же тебя ещё всё ждёт впереди, всё-таки воодушевляет. – Всё вот так понял об этом пространстве между этажами Алекс. А вот то, о чём он вдруг оговорился, то это так, его право на злословие по личному мнению. – А может всё проще, люди перестали утруждать себя подъёмами по лестнице, им продавай социальные лифты, вот и они останавливаются здесь, чтобы отдохнуть и перевести дух.

И вот эта мысль Алекса о том, что его появление вблизи от этой переполненной людьми площадки, само собой относительно местного соизмерения переполненности и множества, вызовет взгляды любопытства и интереса у этой созерцающей публики, и заставила его задуматься о том: пойти ему туда или нет.

– А что собственно меня в этом всём задерживает? – задался вопросом к себе Алекс, действительно не понимая, откуда в нём взялась такая нелюдимость и скромность. И если даже он таким способом собирается себя предупредить от нахождения себя злыми на него очень людьми, после того, как он посетит вечером бар, то он хоть и не зарекается, но не собирается уж точно сегодня его посещать. Завтра у него определённо сложный день. Его будут на месте знакомить с тем, с чем ему предстоит работать. А тут ясность и трезвость мысли и головы, необходимы как нельзя больше.

И Алекс выдвигается к двери, открывает её широко так, как имеет на это право хозяин и постоялец в одном лице этого номера, и…вдруг наталкивается на донёсшийся только сейчас до него шум на повышенных тонах разговоров. Где ни слова не было возможности разобрать, и до Алекса доносился только гул пререканий женского и мужского голосов. Алекс рефлекторно прислушался к этой доносившейся до него интонации рассерженных и о чём-то спорящих голосов, и сразу не захотел стать соучастником, как минимум и как запросто, мишенью для этих спорных сторон. Кто за неимением убедительных аргументов для переспора своего оппонента, как часто это происходит, захочет прибегнуть к помощи стороннего и нисколько ничего из происходящего не знающего только номинального свидетеля возникшего спора, что потом ему придётся расхлёбывать эту свою оплошность оказаться не в то время и не в том месте.

После чего Алекс ещё немного постоял на одном месте, прислушиваясь к происходящему где-то со стороны лестничной площадки, и так как оттуда ничего более угрожающего не доносится, – уровень шума оставался на одном показателе, повышенного беспокойства Алекса, – то он выглянул головой в коридор, чтобы сразу зафиксировать для себя какую-либо опасность.

Но там ничего такого и близко не стояло, а вся эта спорная ситуация на повышенных в раздражение тонах, находилась, как и предполагал Алекс, в конце коридора, на лестничной площадке. И теперь только Алексу решать, идти ему туда или остаться в номере, не солоно хлебавши. И как тут быть без того, чтобы про себя не возмутиться на то, что ты вообще-то всегда в себе декламировал самостоятельность суждения и что ты сам волен делать то, что захочешь, и никто не посмеет и не способен тебя в этом переубедить. А тут, как оказывается, как дошло до дела, то в тебе откуда-то взялась неуверенность и чуть ли не страх перед внешними раздражителями. Нет уж, теперь ты просто обязан туда пойти и доказать прежде всего самому себе, что тебя на понт не возьмёшь и ты самостоятелен в своих решениях.

И Алекс, что поделать, с не слишком довольным выражением лица и чуточку напряжённым, начинает выдвигаться в сторону всего этого шума сложных и на нервах разговоров. Ну а то, что его шаги отличаются особой мягкостью, то это он всегда так ходит, если кто не замечал такого в нём мягкого характера и уважения внешней природы действительности. При этом в Алексе своё слово взяли его инстинкты самосохранения, и, включив самые широкие диапазоны звука, принялись с помощью слуха выявлять из всего этого гама звучания спора то, что называется смыслы заявлений сторон этого спора.

И по мере своего подхода к лестничной площадке, где в глубине её пространства расположились эти разъярённые и рассерженные друг на друга спорщики, и оттого Алекс их не мог видеть, Алекс в общих словах смог догадливо предположить, что послужило возникновению этой недовольной друг другом, спорной ситуации. Так Она при нахождении в баре, повела себя не так, как этого следовало из предыдущих отношений между ней и им. И то, на что он в ней рассчитывал, не получило в такой степени подтверждение, что этот он уже готов был слов не найти, чтобы описать как негативно в её сторону настроен и применить в её сторону физические средства аргументации своей правоты и больше, конечно, её неправоты и преступления против их партнёрства, на котором они когда-то друг перед другом настаивали и даже его закрепляли не раз при тет-а-тет нахождении в одном из номеров этого отеля.

И вот только стоило партнёру этих партнёрских отношений поверить своей партнёрше как самому себе и допустить до себя мысль о том, что вот моя партнёрша не такая как все и ей можно доверять после того, что между нами было, как она выкидывает такой финт в баре, когда он всего лишь её оставил на одно мгновение наедине с самой собой и своими мыслями, отойдя к стойке бара, чтобы заказать им ещё по коктейлю, что он до сих пор в себя прийти не может от своего яростного возмущения на такое беспринципное поведение той, кому он, как оказывается в очередной раз, совершенно зря и напрасно доверился.

– Последний раз, стерва, спрашиваю, с какой целью ты с тем типом в коридоре, у туалета, встречалась? – а вот и пришло время конкретики, в которую начал вырисовываться весь этот фон раздражения.

– Да всё это случайно вышло, как ты до сих пор этого понять не можешь и мне поверить! – в край изумлена такой психологической неустойчивости своего партнёра она, кто из мухи делает слона своим мнительным и параноидальным сознанием.

А её партнёр другого ответа от неё и не ожидал услышать, раз все бабы хороши не только на одно своё внешнее представительство таких себе, девственных ангелов, но и врать напропалую им, лицам иной интеллектуальной и сердечной конституции, кто им всего себя доверил и готов весь мир к их ногам положить. Но им всё мало, и им подавай обязательно какую-нибудь грязную и пошлую историю, в которой главным фигурирующим лицом стала бы она. А зачем? То всё до банальности просто, хочется им эмоционального стресса, который только и способен расшевелить их чувства. Не нужны им ровные и спокойные отношения. Не позволяют они достичь в них того самого накала страстей, о которых пишут в романтических историях, ради которого только и стоит жить с самой собой, и который только и может их удовлетворить.

В общем, всё понял из происходящего Алекс, и единственное, что он не понял, то почему всего этого до сих пор не осознал и не понял тот категорически расстроенный тип в коридоре. И здесь есть два варианта объяснения такого сложившегося в лице этого типа недопонимания своей изменницы-партнёрши только с его точки зрения и позиции большого собственника, тогда как есть и другая точка на произошедшее, и она более верная, раз исходит от самой неё, ближе всех находящейся ко всем её поступкам и действиям – она такая совершенная и пока себя не нашла, и грех ей на одном варианте жизненного пути останавливаться.

Первый вариант включает в себя изначальную природную недалёкость партнёра, разве не видящего и своим умом непонимающего, что выражение: «за ней нужен глаз да глаз» не на пустом месте народным умом придумано. И это не совсем то, что он себе надумал, посчитав, что эта присказка призывает к его разглядыванию и любованию за внешними характеристиками своей партнёрши. Тогда как всё это относится к её внутренним обстоятельствам, взаимоотношениям её внутренней природы с внешним миром, в ком она имеет столь большую заинтересованность, что она пока все его части не познает и через себя не прогонит, то в этом стремлении познать себя не остановится.

Второй же вариант более простой и значит, наиболее вероятный. Этот он перебрал чутка алкоголя в баре, когда вдруг осознал, что он не единственный в этом мире для неё, кто может стать для неё путеводной звездой, и теперь он находится на одной волне раздражения и психической неустойчивости, где что-то вообще понять не представляется возможным, в том числе и самого себя.

И как буквально скоро Алексом выяснится, то второй вариант объяснения происходящего с партнёром оказался основным. Вот только всё это выяснится для Алекса при таких сложных обстоятельствах, что это уже никак не сможет повлиять на то, что произойдёт. А то, что произойдёт, с такой стремительной скоростью разовьётся перед глазами Алекса, что он ничего внятного из себя выдавить не сможет.

– Ах ты тварь, за дурака меня принимаешь! – как-то очень для Алекса вдруг пришёл в ярость он, и… К полнейшей неожиданности для Алекса (хоть и ожидаемой его интуицией), очень приблизившегося к лестничной площадки, и сейчас в одном положении замершего, из-за угла стремительно появляется эта пара людей, в цепкой ручной связке друг с другом. Где инициатором этой крепкой, за горло ей связки, является он с таким диким выражением лица, что не решить, что он собирается её убить несколько раз, было просто невозможно.

Вот и Алекс, всё это увидев, весь в себе осел от растерянности и непонимания того, какого хрена он сюда попёрся, если всё ему подсказывало, что именно так и выйдет, появись он тут (и получается, что именно он стал зачинщиком всей этой убийственной ситуации), и теперь не мог пошевелиться, не сводя своего взгляда с того, что сейчас происходит на лестничной площадке и что добивается сделать этот нервный и разъярённый тип.

И хотя вся эта ситуация с Алексом, ставшим невольным свидетелем покушения пока что, а не убийства, – и не отмщения и возмездия, как захочет квалифицировать это происшествие затем адвокат обвиняемой в убийстве первой степени стороны, – чуть ли не патовая для Алекса, то всё становится кратно для него хуже, когда он вдруг замечается, одновременно притом, этой категорически и принципиально конфликтующей между собой парой.

И теперь, как выясняется буквально всеми тут присутствующими людьми, это дело касается не только этих двоих людей, так вцепившихся друг в друга и в собственную позицию на произошедшее, а теперь, после подключения в неё свидетеля, Алекса, этот неразрешимый обычными методами убеждения вопрос касается и его. И убежать от него Алексу не получится, он взят на прицел собственного внимания, как ею, жёстко прижатой её партнёром к лестничным перилам, с небольшим её перевесом в сторону падения в бездну низа, так и этим свирепым типом, теперь схватившим не только её за горло, с готовностью её задушить, а затем сбросить в это межлестничное пространство, и, само собой, в ад, куда он заслужила попасть своим сегодняшним поступком, но и за горло Алекса, кто теперь обязан занять его сторону и засвидетельствовать в будущем, что её падение было обусловлено цепью трагических случайностей.

– Скажешь, гад, что она неосмотрительно за собой, слегка выпившей и не стоящей ровно на ногах, опёрлась на перила, да так неудачно для себя, что её рука соскользнула за перила, и за собой её утянула. Ну а там, у неё, несмотря на огромную дозу употреблённого алкоголя, не было шанса выжить. Понял, какой линии защиты будем придерживаться. И смотри не подведи меня. – Что-то такое взгляд этого типа на Алекса предусматривал. И как должен понимать Алекс, то у него вариантов на всё то, что сейчас произойдёт, смотреть нету. Если он, конечно, не хочет последовать вслед за этой изменщицей. И этот тип найдёт и для этого происшествия объяснения.

– Настигло-таки возмездие – это преступление против морали и нравственности, как бы они не скрывались хорошо, вероломно пользуясь моим доверием. – Покаянно и одновременно с верой в праведность вот такой исповедимости пути господа, всё разъяснит для суда отверженный и обманутый душевной изменчивостью своей супруги её муж. – И не приведи меня господь на минуту раньше к этой лестничной площадке, то могло и не свершится это назидание для потомков, коих уже никогда не будет у этой аморальной пары. Которая от неожиданности встречи со мной, застанных мной в самом неоднозначном положении по отношению друг к другу, в растерянности и впопыхах попытались всё это скрыть, одёрнувшись друг от друга.

Но всё получилось не запланировано и в край не так, как они на то рассчитывали, оторвавшись друг от друга. А вышло строго наоборот. Они резко отступили от меня, в сторону этих перил. И так резко на них налетели, точней, она налетела, что это привело к тому, что она через них перевесилась, в попытке удержаться на этой стороне жизни, начала руками хвататься за всё, что ей попадётся схватиться. Ну а ближе всего к ней стоял этот вероломный тип, свидетель моего обмана. За кого она и ухватилась рукой. Но так как и он находился в разбалансированном состоянии, то это её цепляние за соломинку привело к обратному эффекту, где она его затянула за собой, в эту бездну падения. А я, ваша честь, ничего и сделать не мог. – Ещё и всплакнёт для пожалейте меня вида этот гад, когда будет так откровенно врать о том, что случилось на самом деле на этой лестничной площадке. Где он, используя свою подавляющую всё, что против него, физическую силу, вначале расправится со своей изменщицей супругой, а затем вслед за ней выбросит и ключевого свидетеля своего преступления, Алекса, как бы он не был против этого и не сопротивлялся.

И само собой, вся буквально судейская коллегия и общественное мнение в этом зале суда, встанет на сторону обманутого в своём доверии к женской верности, такого легковерного и наивного супруга. Тогда как Алекса и его изменщицу-супругу никто даже добрым словом не вспомнит, и это даже в противовес принципа человеческой памяти: об ушедшем в безвременный путь, либо ничего, либо только хорошее. А тут такая квазисправедливость, когда все буквально свои высокомерные носы воротят в сторону якобы потерпевшей стороны, тогда как из чисто морально-нравственных соображений, потерпевшей стороной должна считаться сторона обманутого супруга. Чья вера в человека окончательно подорвана, и как ему дальше жить с таким безверием в человека?! В общем, как бы это не цинично не звучало, а скатертью в ад дорога этой изменщице и этому её последователем за грехом, Алексу.

Но несмотря на то, что обманутый муж, не хотевший больше быть обманутой стороной и нашедший для этого кардинальное решение, был крайне убедителен в своём взгляде на Алекса, Алекс всё же не поддался своему первому порыву, не огорчать своим отказом столь опасного собеседника, а он осмелился посмотреть на аргументы противоположной ему стороны. И противоположная всей этой грубости и озлоблению сторона, как оказалось, была не менее убедительной. И все её убеждение в отличие от своего оппонента, строилось на совершенно другом фундаменте. Алексу так сильно доверились и дали ему понять, что только он него зависит её будущее, что Алекс сразу подпал под обаяние такого доверительного к себе отношения, и не смел даже подумать о том, что эта просьба о помощи у него, есть вынужденное решение.

И окажись на его месте кто-то другой, то эта вертихвостка и манипуляторша мужским сознанием, как её считает этот схвативший её тип (Алекс уже совсем не уверен в том, что он её хороший знакомый и даже быть может муж, а всё его поведение говорит об обратном, он её плохой знакомый и бывший ревнивый супруг), выглядящая само собой совершенно не так, а как ангел небесной чистоты, кому не поверить, значит не верить в чудо и лишиться своего права на мечту, то и он бы не отказался от всего того, что ему было не отказано видеть в этом её взгляде на него. Ну а то, что он себе в своих представлениях и желаниях представил слишком многое и больше того, что предлагает в таких случаях реальность, то это дело лично каждого, и она тут уж точно не причём. Как и в случае, ставшим предвестником вот этого события, где её личный знакомый, это вот этот тип, кого сейчас видит Алекс в виде крайне разъярённого и жестокого на расправу людоеда, чего-то там себе личного вообразил и теперь начал его вот таким изуверским способом преследовать, доказывая свою правоту, даже не собираясь прислушиваться к её аргументам.

В общем, шансов у Алекса на объективный подход к этому происшествию практически не было, и ему нужно было, притом немедленно, даже не разобравшись в том, что здесь такое происходит, а отталкиваясь только от первого взгляда, принимать чью-то сторону. И как это ожидаемо от вот таких слюнтяев, как видит Алекса этот грозный тип, а по мнению женской стороны, то Алекс человек благородного склада ума, то он принял сторону мало защищённую и которой требовалась помощь, то есть этого дьявола в юбке, как на неё смотрел этот людоед, со своего психа от ревности уже и не знающий, как ещё оскорбить и унизить ту, кто ещё пару часов назад, был для него единственным светлым пятном в его никчёмной жизни.

– А ну стой! – изо всех сил это прокричал Алекс, и к своему удивлению ничего из того, что демонстрировало громкий крик, не услышал. А у него этот призыв к тому, чтобы всё немедленно сейчас прекратилось и было заморожено, прозвучал еле слышно, так, как будто он всё это прохрипел из глубины подушки, под которую он спрятался от страха быть привлечённым к происходящему. Но так как он был замечен, то ему ничего не оставалось делать, как хотя бы так, хриплым голосом озвучит свою непримиримую позицию к тому, что он считает преступным и не правильным.

И конечно, такая его слабая позиция в деле того же окрика, возымела обратный эффект. И распсихованный до безумных и преступных поступков этот агрессивный тип, начал ещё сильней наглеть и форсировать события.

– Поясни? А то я что-то тебя плохо понял. – Прямо режущим как по стеклу ножом голосом, ехидно так вопрошает этот гнусный тип Алекса, демонстрируя таким образом, что он хозяин тут положения, и всё будет здесь так, как того он захочет. Захочет он всех тут ошарашить гнусностью своего поведения, пустив, к примеру, газы, то он и спрашивать об этом никого не будет, заявив, как бы за между прочим, что забота о личном здоровье дело каждого, первоочередное и с какой это стати он тут будет себя утруждать сдержанностью, если его пучит от натуги (сам видишь, как я стараюсь выкинуть вон и из головы эту стерву). И между прочим, причиной такого его напряжения и внутреннего возмущения стала она, эта стерва, и тогда какие тут ко мне могут быть претензии, тем более между нами когда-то были устоявшиеся до такой степени отношения, что мы этот закономерный этап физиологического стеснения уже преодолели.

– Да, милая? – совсем не просто так, с вот такой дерзкой самонадеянностью и уверенностью обратится к своей визави этот грязный на подробности своей личной жизни тип, о которой Алекс знать не обязан и не желает, а он таким образом рассчитывает ещё сильнее её унизить, заявляя, что ничто человеческое ей не чуждо, и притом постоянно в его присутствии.

– Отпусти её. – Пропустив с трудом мимо ушей все эти поклёпы грязного на подробности своей внутренней жизни типа, говорит так же хрипло Алекс.

– Как хочешь. – Усмехается этот негодяй в кубе, оттолкнув её от себя, и получается, что он отпускает её таким образом на все четыре стороны, с вектором направления её в сторону отправки за перила лестницы, прямо в ад, так сконцентрировано обозначив вину Алекса, которого он предупреждал же, что он его плохо понял, а Алекс всё равно настоял на вот таком своём плохом понимании того, что нужно дальше делать с этой стервой уже в прошлом, как и ангелом неземной красоты.

И Алекс, прямо вбитый себе в ноги всем тем, что сейчас прямо на его глазах разыгралось, только и может и успевает, как протянуть руки в сторону падающей за перила девушки, во все глаза смотрящей на него и рефлекторно протянувшей в его сторону свою руку. Даст проведение, и её сумет ухватить Алекс и спасти её.

Но ничего такого сверхъестественного не произошло, и она не была перехвачена ни чьей рукой, хоть и Алекс изо всех сил к ней тянулся. И как невидимый, но ощущаемый для Алекса итог этой невероятной для него встречи, она скрывается за перилами лестницы, в проёме лестничного пространства, и…После напряжённой паузы в ожидании нечто такого, от чего содрогнётся в ужасе сердце, до ушей Алекса донёсся… Хотя нет, он сперва увидел, как этот грязный тип, зажмурившись, продавился головой в плечи, как от проецирования удара себе по голове, а уж затем, практически одновременно с этим, уже Алекса оглушил зловещий гул и содрогание всех вокруг поверхностей, донёсшийся до него в самую душу со стороны этого заперилья.

И Алекс так близко к себе всё это принял, что он прямо осел в своих ногах до самого пола, как будто это он сам упал в этот лестничный проём и после полёта с третьего этажа, сумел каким-то образом приземлиться на ноги. Но как оказывается он рано радовался, и последовавший вслед за этим оглушающий его до вдавления себя в самого себя звуковой удар в виде женского стона, в один момент нарушил всякую в нём ориентацию, вогнав его в беспамятство. Правда, только на мгновение, и стоило Алексу внутренне собраться и одёрнуть от этой своей придавленности голову, как он, вот же чёрт, обнаружил, что он действительно упал, да вот только с кровати в своём номере. И единственное ему сейчас не совсем понятно с собой, то откуда это в нём взялся этот трезвон телефона.

– Так это номерной телефон. – Всё же Алекс сумел обнаружить, что являлось источником этого звукового раздражителя и трезвона в его голове, стоило ему только посмотреть в сторону журнального столика, на котором расположился стационарный телефон, с местной связью, для вызова персонала гостиницы.

Алекс почему-то ползком добирается до журнального столика с телефоном на нём, на этот раз не раздумывая над последствиями и о причинах такого его с самого утра беспокойства, берёт трубку, и говорит в неё стандартное: Аллё.

– К вам пришли. – Из трубки телефона доносится знакомый голос портье Сени.

– Кто? – ничего не понимая кроме того, что он никого вообще-то не ждал, тем более в такое ранее время, спрашивает Алекс.

– Ваш свидетель. – Достаточно лаконично даёт ответ портье, и почему-то посчитав, что этого будет достаточно Алексу, берёт и бросает трубку.

– Да чёрт тебя побери! – посылает в эту дальнюю, а может и ближе чем думается дорогу и не пойми кого Алекс, смотря на подмигивающую ему звуковым сигналом телефонную трубку.

Глава 4

Уже более информативное утро второго дня

– Ну и кого там ещё принесло? – всю дорогу от своего номера до гостиничного вестибюля, где были расположены административные стойки для работы с основным контингентом отеля, постояльцами, Алекс вот так возмущался, и это самое мягкое из того, что он себе позволял про себя. И хотя он до вероятности очевидности догадывался, да и портье это подтвердил, кто этим беспокойным гостем мог быть – Максимилиан, всё же Алексу нужно было как-то себя разбудить через своё раздражение, а чем шире область применения своего раздражения, тем бодришься активней.

При этом по выходу из своего номера, Алекс как-то вдруг и неожиданно для себя наткнулся на весьма ощутимое для себя препятствие в виде конфликта своих интересов сейчас и опять сейчас. А если более понятнее, то он, увидев в конце коридора тот самый вид лестничной площадки, который его всю ночь тревожил, как-то в себе вздрогнул от явного ощущения в себе присутствия реально произошедшего, а не просто фантазии его сна, являющегося мысленным скоплением его дневных тревог и недоразумений, выстроивших вот такую модуляцию одной из критических жизненных ситуаций, которую ему требовалось решить и таким образом пройти тест на свою профпригодность.

– Чушь какая-то. – Послал всех по всё тому же адресу Алекс, глядя в сторону этого лестничного пространства, да и пошёл своим, а не навязанным ему путём, спустившись вниз по другой лестнице, расположенной в другом крыле отеля, с западной стороны.

– Ну и где он? – задался этим вопросом Алекс уже по своему приходу вниз, в вестибюль отеля, оглядываясь здесь по всем имеющимся в наличие сторонам. Где и в самом деле никого нет из тех, кто мог бы ждать Алекса. А вот стоило ему бросить свой взгляд в сторону входных дверей, то там он и обнаружил Максимилиана, скромно так стоящего у самого входа.

Алекс со вздохом неопределённости подходит к Максимилиану, и… Натыкается на вопрос с его стороны. – Ты готов? – Алекс несколько покороблен таким без приветственным приветствием Максимилиана, где тот ко всей этой своей невоспитанности добавляет своё оценочное восприятие его действительности, посмотрев очень пристально на него анализирующим взглядом и тут же сделав нескрываемый от него вывод: Как вижу, то посредственно.

И хотя это было отчасти так, Алекс, выведенный из себя этим самоуправством Максимилиана, не собирался с ним соглашаться, и сказал твёрдо: «Да, я готов».

А тому только этого, привести Алекса в рабочее состояние (а он дурак и не сообразил, что его берут на его рефлексы) и нужно было. Впрочем, Максимилиану всего этого недостаточно, и он, однозначно не страдая своим вредоносным характером, который он холит и лелеет различными каверзными и язвительными насмешками над людской природой, начинает следовать тому, что в него заложено природой. А это близкая к циничности насмешка над всем и вся.

– А к чему готов? – вот такое издевательство спрашивает Максимилиан. И Алекс прямо в себе пререкается, не зная, что и ответь на всё это.

– Как насчёт кофе? Как один из вариантов. – После небольшой паузы, которую Максимилиан благотворно для себя потратил за наблюдением за подавленностью собой Алекса, сделал он такое предложение Алексу. И тому ничего другого не оставалось делать, как только согласиться с ним.

– Вот только природа нынче диктует свои временные правила, и что тут поделаешь, придётся им соответствовать. – Говорит Максимилиан, поворачиваясь в сторону входных дверей, где за ними Алекс только сейчас обнаруживает ненастную погоду в виде вполне себе приличного дождя. А вот к дождю, при виде которого Алекс поёжился от холода, он не очень то был готов.

Алекс косится в сторону Максимилиана, и не замечает в нём подготовленности к этой ненастной погоде в виде того же зонта или плаща. А это значит…а чёрт его знает, что значит, кроме того, что ему сейчас придётся мокнуть и подставлять свой лоб дождю. Впрочем, Алекс посмотрит на Максимилиана, и на то, как он всё это объяснит.

– Тогда пошли. – Говорит Максимилиан. – Я знаю неподалёку одно место, где подают отличный кофе. – Добавляет Максимилиан и как ни в чём не бывало выдвигается к дверям на выход. Куда след за ним идёт и Алекс. Ну а что насчёт того, что он хотел сильно нервно и яростно посмотреть на то, как Максимилиан поведёт себя в противостоянии с этой погодой, то у него из этого ничего не вышло, так как он, оказавшись на улице, сразу начал заливаться каплями дождя, и тут только поспевай за собой следить и за тем куда вступаешь, и какой там ещё на кого-то другого обращать внимание.

А вот насчёт того, чтобы посмотреть на то, как Максимилиан вот такой свой подход с открытой головой к дождю объяснит, то это Алекс для себя получил как только они и в самом деле скоро дошли до того самого места, где по заявлению Максимилиана отличный кофе подают. Где по заходу в этот кафетерий, Алекс, несмотря на всю свою занятость по приведению себя в порядок после встречи с дождливой погодой, которой как бы он не пытался противостоять, пытаясь пробегать между струек, у него из этого ничего не вышло, и он промок насквозь, не смог не удивиться тому, что он увидел во внешнем виде Максимилиана. Кого, и это совершенно невероятно и пока что никак необъяснимо для Алекса, вообще дождь никаким боком не тронул, как будто он и не был на улице под этим дождём.

И всё это не может не вызывать вопросов у Алекса, кто тоже хочет ходить под дождём без зонта и не мокнуть. О чём Алекс прямо сейчас бы и спросил у Максимилиана, не уткнись он на ответный и очень внимательный к нему взгляд Максимилиана. Кто оказывается отлично видит эту его растерянность, и предупредительно сам без вопросов с его сторону даёт всему этому разъяснение.

– Я уже был очевидцем этой погодной очевидности и познал, что из чего и куда проистекает. – Говорит Максимилиан. – Осознанность всего этого мне позволила стать свидетелем. И теперь очевидность меня по сколько, по стольку я её до себя допускаю, касается. – На этом Максимилиан замолчал, считая, что это будет достаточно, чтобы понять, что всё это значит.

Что же всё это значит, Алекс не стал спрашивать, догадываясь и понимая, что до полного понимания подразумевания Максимилиана ему самому придётся дойти. А сейчас они проходят в гостевой зал, делают заказ, занимают свои места за отдельным столом, и… Опять начинается обоюдоострая, как только думает Алекс, игра в молчанку, и кто кого пересмотрит. Чего можно было уже не делать, сегодня уже не вчера и первый день их знакомства, и можно было бы обойтись без этого своего странного представления. Тем более всё в Алексе настоятельно требует просушится, что невозможно сделать под таким упорством на себя взгляда Максимилиана.

И что самое нестерпимое для Алекс (правда, если он всё это терпит, то не будет правильным так разбрасываться словами), то это то, что он об этом не может сказать Максимилиану, и вынужден с отстаиванием своей твёрдой позиции на себя, ответно на него бессмысленно смотреть. Ведь если ты начнёшь всему этому делу придавать смысл, то это будет ещё более невыносимая глупость и дурь головы.

И так продолжалось до тех пор, пока Максимилиан не решает прервать эту игру в молчанку (и Алекса совсем не утешает то, что он вышел победителем из этой, глупой, преглупой игры), посмотрев по сторонам и задав вопрос. – Что-то долго кофе несут. Не кажется тебе, что уже пора его принести?

Алекс же, заметив никакого подвоха в этом вопросе Максимилиана, беспечно с ним соглашается: «Кажется», и тут же, на, получи новый вопрос, уже на засыпку.

– А почему? – задаётся вопросом Максимилиан.

– Что почему? – чёта ничего не понял Алекс.

– Ты со мной согласился. – Как-то поверхностно и неинформативно поясняет свой вопрос Максимилиан. И Алекс прямо сбивается, не понимая, что от него тот хочет и чего добивается.

– Я это…– только на это и хватает Алекса, дальше он затрудняется ответить. Чего и добивался Максимилиан, взяв слово. – А не наводит тебя всё это, – вот такой наш отсчёт и измерение собой времени, – на то, что в каждом из нас изначально установлен, если не датчик, то функция по определению времени, которая и отмеряет сопровождающие всю нашу жизнь отрезки и интервалы времени.

А вот это пояснение Максимилиана оказалось вполне себе понятным для Алекса, согласившимся с Максимилианом в этом вопросе. – Пожалуй, соглашусь. – Говорит Алекс.

– Да, наш внутренний будильник, как в обиходе называют наш датчик времени, – пускается в рассуждения Максимилиан, – хоть и работает от себя, тем не менее, по мере человеческого контакта с внешним миром, его вовлечение в него, начинает под него подстраиваться и под него корректировать свои настройки, чтобы быть заодно и понимать значение его условных единиц и определений для своей с ним коммуникации. Но тем не менее, это всё не значит, что время не существовало до нас. Мы просто выделили его и одновременно себя из безвременного потока бесконечности движения сознания, подстроив под себя и оцифровав его в порядок доступности нашего понимания того, что недоступно нашему разуму. – Максимилиан остановился, глубоко задумавшись. И за этим своим вниманием к чему-то в себе существенным, он пропустил мимо себя приход официантки и постановки ею чашки кофе перед ним.

А вот вид этой чашки перед собой возымел отрезвляющее действие на Максимилиана, вдруг очнувшегося от своего блуждания в себе, и обратившегося с несколько странным вопросом к Алексу. – Вот что ты перед собой видишь?

А так как это вопрос большой очевидности, – перед Алексом, как и перед Максимилианом стоит чашка кофе, – то такой вопрос представляет особую сложность для спрашиваемого. Кто должен для себя решить сперва, за кого его принимает и считает спрашивающий: за дурака, не только не понимающего самых очевидных и простых вещей, но и понимать не собирающего, или же за большого умника, кто уж точно видит в самых обычных вещах какой-нибудь сложный контекст существующей системы.

А так как за дурака себя мало кто себя признаёт (ищи дурака), и тогда получается, что их практически нет, как минимум в твоём окружении, а вот дальше где-то их полно, то Алексу предстоит сложная задача, расколоть эту чашку перед собой на какие-нибудь смысловые значения, которые в ней скрыты философским умом прежде всего Максимилиана. Что практически невозможно сделать, как считает Алекс, со своим понимаем ещё не разобравшимся, а что уж тут говорить о чужом уме. И Алекс решает тянуть время, демонстрируя из себя простака.

– Чашку. – Даёт вот такой ответ Алекс.

– А что она есть по своей сути? – ожидаемо Максимилиан задаёт следующий вопрос.

– Что? – прикидывается дураком Алекс, что достаточно умное решение и тот случай, когда признание себя дураком не есть фактическое признание себя дураком. А вот наоборот, ловким и хитрым подонком, то это куда не шло.

– В основе всякого нас окружающего предмета и вещи, – взявшись пальцами рук за чашку, заговорил Максимилиан, – лежит труд и его конвертация во времени. И выделение времени в свою знаковую частность ознаменовал переход общества из общинного, ручного строя в индустриальное. Ведь каждый творческий процесс, создания той же чашки под кофе, требует для себя время для изготовки и выдержки в соответствии с таким-то временным интервалом, необходимым для того, чтобы состав глинозёма замешался, затвердел и в итоге из него получился такой столовый прибор. И так во всём, где время играет самую системообразующую роль в построении этого мира объектов и вещей. И даже сам творец с первых своих шагов при построении нашего мира, обозначил его через фактор времени, потратив на всё про всё шесть и плюс один день для отдыха дней. – Здесь Максимилиан взял чашку, поднёс его к себе и сделал из неё глоток. После чего он поставил чашку и с выдохом продолжил.

– Но если в житейской частности этот вопрос более-менее решён, то в более глобальных масштабах нам есть ещё чем заниматься. И здесь нас прежде всего интересует вопрос предупреждения, предрекаемости и обозначения времени наступления того или иного события. Где у нас уже есть некоторые в этом деле успехи и продвижения. Которые можно обозначить следующим слоганом, заложенным в продвижении нашей продукции.

И тут Максимилиан показал Алексу как он может на ровном месте создать для вас предпосылки поверить всему, что он скажет, используя только свой дар обаяния и умения не немного преувеличить и расширить пределы вашей реальности через впрыски в неё воображения, очень умело поданного и приложенного. И только Максимилиан каким-то забористым на убеждение голосом заговорил, как Алекс перед собой, в предельной ощутимости для себя, увидел не просто рекламный ролик, а своё присутствие в нём в качестве потребителя, убеждаемого в необходимости приобрести для себя тот самый продукт, который продвигает в жизнь потребителя этот рекламный сюжет.

Так на фоне быстро сменяющихся картинок, из которых состоит жизнь современника в большом городе, делового и технологического уклада, начиная с его подъёма у себя дома до заката жизни, затем на доли мгновения дорогого рекламного времени появляются и следуют знаковые сюжеты из жизни всё того же среднестатистического современника, главного лица этого ролика, Максимилиан, правда на этот раз представленный несколько ближе к деловой реальности, – в строгом, деловом костюме и с выражением всего себя, и главное, во внешности а-ля меня не спешите, я сам буду решать, когда мне спешиться, а сейчас я на коне успеха и весь в делах, – сопровождает своим комментариями эти мелькающие за его спиной события, которые возникают перед лицом каждого человека в зависимости от его выбора своего жизненного пути.

«Не хотите ждать десять месяцев, чтобы узнать, кто у вас родился! А может хотите знать, когда всё это страдание или счастье кончится?! Сколько вам осталось её или его ждать, чтобы им высказать, как надоело же мне тебя ждать и жить вне тебя. А может вы вообще кардинально подошли к этому вопросу, и хотите знать, когда, наконец-то, не нужно вам будет ждать, и вы будете всё заранее знать. Или же вы ещё не избавились от препятствий построения вашего комфортного быта, и не желаете выжидать окончание квартального отчёта, чтобы узнать о том, что вас выгнали взашей с работы за растрату, а сами себя считаете вполне достойным проводить такие аудиты! И как итог всему, считаете ожидание пустой тратой времени и недостойным себя. Тогда обращайтесь к нам. Мы дадим вам возможность быть в курсе наступления этого и того времени». – Насытив всё пространство вокруг себя и, само собой, Алекса всей этой информацией, Максимилиан, демонстрируя на своей руке ручной хронометр, с помощью которого можно не только измерить время, а все волнующие вас проблемы и затем их решить, буквально впился в Алекса взглядом, пытаясь уже в нём измерить его склонность всего этого не ждать и стать одним из первым приобретателем предлагаемого продукта – хронометра жизненных расчётов.

На что Алекс совершенно не так, как это предполагалось и ожидалось Максимилианом отреагировал.

– Постойте! – даже несколько неожиданно для самого себя перебивает Максимилиана Алекс. – Но вы предлагаете человечеству предсказуемость его жизни. Практически без выборность.

– Не совсем так. – С полной невозмутимостью отвечает Максимилиан. – Ведь человек же уже живёт в своей предопределённости, зная об итоговой точке своей жизни, смерти, то тогда почему это его нисколько не смущает, и он продолжает жить так, как будто это решение на его счёт ещё не вынесено, и он, и только он определяет свой конечный путь. Ну а мы так же к этому делу подошли, к нашему слогану приплюсовывав знаковое добавление, с возможностью принять или не принять потребителю времени, кем и является каждый из нас, не такую уж и неизбежность, а лишь вероятность всего впереди. Которая может стать реальностью и фактом жизни только по твоему выбору. – Говорит Максимилиан и вновь Алекс становится перед фактом своего участия в рекламной компании Максимилиана. Который теперь демонстрирует тебе, потребителю времени, хронометраж твоего времени в виде хронометра на своей руке, и через его призму доносит до тебя призыв к действию, реализовав которое, ты перестанешь быть зависимым от всех этих ограничений времени.

И этот призыв подаётся в виде следующего слогана:

«И только от тебя зависит, принять или не принять ожидаемое твоим определением вероятности событие, и решить для себя, какое есть твоё время». – Максимилиан на этом замолчал и закончил, предоставив Алексу своё право выбора, принять или не принять всё это до него донесённое им.

А подумать Алексу было над чем. Да вот только их место нахождения не предусматривает полной тишины и не вмешательство своими шумными обстоятельствами в ход твоей мысли. И только Алекс собрался в своей автономии отстраниться от всей этой шумной обстановки, которая стоит в заведениях общепита, набитого людьми, – они, как оказывается, сюда приходят не только для того, чтобы выпить тоже кофе и скушать бутерброд, а они взяли себе за моду здесь проводить всё своё свободное время за разговорами с такими же беззаботными людьми, и оттого во всех таких, с такого рода направленностью заведениях, всегда стоит гул голосов, сопровождающихся шумом шорохов движения рук и ног, – как со стороны одного уголка этого общего фона, начинает еле слышно раздаваться чьё-то всхлипывание, что Алекс прямо не может в себе оставаться спокойным.

И Алекс тут же все свои дела и мысли забывает, и всем собой обращается в сторону этого девичьего всхлипывания. Где он и видит трогательную сильно для его душевной конституции сцену слёзной потерянности такой жалостливо выглядящей и тающей на глазах от своей прискорбности жизни девушки, что у Алекса прямо сердце от жалости к ней в себе сжимается, и в нём всё так и подрывается броситься её защитить от всего того, что в ней вызвало слёзы и этот взгляд сожаления. И единственное, что его ещё удерживает на своём месте, так это присутствие рядом Максимилиана, кто на него внимательно сбоку смотрит и определённо что-то обо всём этом больше чем он знает.

И Алекс, пока что себя удерживая в таком развинченном положении, с посылом на вопрос насчёт объяснения происходящего и почему хотя бы (современник чёрств душевно и физически, и он никого кроме себя не считает в праве быть себе ближе) он ведёт себя так равнодушно к своему ближнему, кому явно требуется помощь, смотрит на Максимилиана и ждёт от него ответа.

– Она должна сама пройти этот свой эмоциональный путь. – Проговаривает Максимилиан и на этом как бы точка, нужно закрыть вопрос с этой девушкой, всего лишь плаксой, готовой над всяким пустяком и неприятностью с лихвой поплакать. Что ей с успехом удаётся при такой-то жалостливой и милой внешности. А вот что это был за намёк, этого Алекс даже не собирается понимать. К тому же у него есть более актуальные для вот такого случая, игнорирования просьбы о помощи, вопросы.

– А не должна ли она познать путь человеческого участия в твоей судьбе? – Вопрошает Алекс.

Максимилиан с долю секунды делает внимательную к Алексу паузу, да и с выдохом демонстрирует своё не против этого его предложения. – Хм. Пожалуй, как альтернативный вариант, можно и такой путь принять во внимание. – Как бы даёт согласие Максимилиан Алексу на порыв его души. Хоть и несколько непонятно и странно. – Можешь попытаться внести свои корректировки в её путь. – Добавляет Максимилиан.

А вот это добавление Максимилиана, чьё быстрое соглашательство с Алексом итак его одёрнуло в себе, ещё сильнее увеличило сомнение Алекса в том, что Максимилиан всё как есть ему говорит и чего-то не оставил про себя, и не договаривает насчёт этого, не такого уж редкого события. – Вот только не то, о чём я подумал. – Глядя пристально в ответ на Максимилиана, так про себя предупредил того Алекс, вдруг себе надумав, что этот эпизод с плачущей девушкой был разыгран для него специально, чтобы его протестировать по ряду ещё неопределённых для принимающей его организации дел моментов.

– Для нас и нашего сверхтехнологичного, прорывного во многих сферах реальности и секретного производства, крайне важно знать все тактико-технические и душевные характеристики сотрудничающего с нами лица. Ведь всякий производимый продукт – это всегда плод усилий его производителя. И что он в него вложит, – а вкладывает он только то, что в себе имеет, – то в результате и выйдет. – Скорей всего, этим принципом руководствовались те тайные руководители этого проекта, к работе над которым был привлечён и Алекс, и кто инструктировал Максимилиана в деле проверки Алекса на его совместимость с базовыми настройками их проекта.

На что у Алекса имелся весьма каверзный и циничный контраргумент в сторону вот такого их права лезть в его личную жизнь, считая себя выше всех человеческих законов.

– Не хотите ли вы сказать, что и творец всего и вся, обладал всеми теми качествами и морально-тактическими характеристиками, кои наблюдаются у не слишком морально устойчивых соплеменников. А иначе откуда им взяться ещё у всех этих подонков. Не сами же они от себя всё это изобрели для себя. И бл*ь, только они этим пользуются, считая это своим авторским правом. – Вот такую сложную для одного уже восприятия дилемму надумал Алекс, однозначно тот ещё подонок и конформист.

И ему бы сказали и объяснили, как он не прав, да вот только зачем. Ведь если он такой подонок, то он точно слов разумных и правильных не поймёт, и продолжит вести себя так, как сочтёт нужным, и будет тут насмешничать, и препираться.

– Ну и пусть! – на всё решительно плюнул Алекс, и, резко поднявшись из-за стола, направился в сторону столика, с плачущей девушкой за ним.

И как спустя совсем скорое время выясняется по возвращению Алекса обратно на своё место за своим столиком, то он отреагировал на эту эмоциональную просьбу девушки не зря. И он, как минимум, теперь не будет мучиться от неудовлетворённого любопытства и от неизвестности.

А вот что вслух он скажет и как охарактеризует результат своего вмешательства в дела этой слезливой незнакомки, кроме того, что она очень мила и красива, когда вот так открыто выражает свои слезливые чувства, то он ещё посмотрит на Максимилиана, кто со своей стороны не сводит с него своего взгляда, насмешливого вроде по замечанию Алекса. И в его взгляде прямо читается пара провокационных вопросов: «Ну что, увидел, что хотел увидеть? Услышал, что хотел услышать?».

И Алекс, предвосхищая это желание Максимилиана самому направить тему их дальнейшего разговора, задав ему эти вопросы, даёт самый развёрнутый ответ на эти вопросы, даже ещё не сев на свой стул, а находясь в движении в это положение.

– Забыла, говорит. – Вот такое говорит Алекс, смотря на Максимилиана кристально честным взглядом. А вот чего он не скажет Максимилиану, так это того, как она на него посмотрела, когда он подошёл к её столику и спросил: «Что с вами?». После чего она как-то в себе вся замялась, начав в себе искать что-то, вот только что потерянное. А так как эту потерю, даже по горячим следам невозможно, не только найти, но и обозначить в качестве предмета поиска, то ей ничего не оставалось делать, как потупленным взглядом посмотреть на Алекса исподлобья, и с трудом выговаривая слова, так выразить это своё смущение, что Алекс в себе немножко даже подтаял.

– А я и забыла. – С детской непосредственностью и девичьей наивностью вот так фигурально развела руки она, и Алекс непроизвольно растянулся в глупой улыбке и рассеянно осел в себе, уж и не зная, что дальше делать и чего сказать. Всё так без слов было ясно из этого взгляда её на него, что уже ему было в пору искать в себе то нечто потерянное, что не имеет чёткого обозначения, и о котором никогда не задумываешься до тех пор, пока не столкнёшься с вот таким фактом своей потерянности.

И теперь уже Алекс себя ведёт как-то неуклюже, скомкано и недоговорено. И со смущением в себе говорит, мол, тогда я вас больше не побеспокою, и сам себе и своим желаниям противореча, плюс и здесь на себя, такого придурка, злясь, разворачивается и на ватных ногах, ожидая, что его окрикнут, – а я нашла, что вы тут потеряли, – отправляется к своему столику, откуда на него смотрит так пристально Максимилиан. И, естественно, такое к себе внимание с его стороны, не способствует желанию Алекса быть откровенным. Так что он ему ответил так, как считал нужным, без лишних фантазий со своей стороны, и чисто по фактам.

Ну а Максимилиан всё равно нашёл до чего докопаться, заявив следующее, чуть ли не назидание. – А ты хоть понимаешь, что ты этим своим вмешательством внёс свои корректировки в её путь будущего. А ты себя хотя бы спрашивал, а я готов стать очевидцем этого пути? – прямо давит и вздохнуть что-то против Алексу не даёт Максимилиан своей, на первый невнимательный взгляд правотой. И Алекс просто вынужден всё это проглатывать, отбиваясь от всего этого невнятными эмоциональными срезами выражений.

– Я это…самое…– только и может Алекс, как продавливать своё дыхание с помощью этих бессодержательных словосочетаний.

В общем, всё за него ясно Максимилиану, готовому уже отвернуть свою голову в другую сторону от этой темы, но он должен для предотвращения в будущем вот таких рецидивов, ещё сделать пару резких замечаний Алексу. – Запомни, – говорит Максимилиан, – пока ты не свидетель, да и очевидец из тебя так себе, то ты, находясь на перекрёстке путей пересечений составных частей нашего мира, переплетений невозможности определения источников разума, путей разума и путей предопределения естества в тебе, не можешь вмешиваться в ход движения жизни. – Здесь Максимилиан замолкает, и как обещал, а Алекс думал, что для связки слов это было сказано, перевёл своё и его внимание на другую составляющую совокупность этого мира.

А именно на двух клеркового вида типов, занявших один из ближе всех находящихся к выходу столиков, и как видно это Алексу (у Максимилиана, судя по всему, своё особое мнение на всё это), то ничем так особо отличным от всех не занимающихся. В сухомятку начинают они своё утро, взбадривая его хорошим глотком кофе. Чем, собственно, все здесь занимаются, для этого сюда все на своём ходу, а когда и на бегу заходят, и само это заведение для такого времяпровождения случайного прохожего и создало этот свой бизнес. И чего тогда Максимилиан до них решил докопаться?

А у Максимилиана, как оказывается, есть к Алексу свой нетривиальный вопрос, на основе своего представления об этих служащих. Кто идеально подходит для разбора Максимилианом некоей им только сейчас, а может и раньше задуманной задачки с двумя неизвестными.

– Посмотри на этих безукоризненных служащих. – Говорит Максимилиан, совсем не зря, как думает Алекс, прибегнувший к такой характеристике этих служащих, как безукоризненный, когда мог использовать к ним нейтральный подход. И тогда получается, что он с ними, или по крайней мере, с их служебной деятельностью знаком. Не будет же он голословно их хвалить или же упрекать. В общем, сумел Максимилиан заинтересовать Алекса в том, что б начать смотреть на этих служащих с позиции их безупречности, и искать в них то, что соответствует этой их характеристики.

А так как он не может близко познакомиться с результатами их рабочей дисциплинированности, то ему приходиться в своём их анализе отталкиваться от того, что в них есть и что они в себе демонстрирует. Это как внешние в них детали и факторы их поведения в общественном месте, с соблюдением правил договорных отношений с обществом за своим обедом. Где каждый ответственный гражданин прежде всего, а уж затем только едок, берёт на себя обязательства обедать, не оскорбляя чужих чувств и достоинства других игроков за обеденным столом своим хищным аппетитом и людоедским нарративом съесть что только не подадут, а также не унижая чувств верующих в манну небесную и веган повестку дня, альтернативно прилично ведя себя за столом, плюясь и кидаясь в их сторону своей приверженностью к мясоедству.

И первое, что замечает Алекс, и это, пожалуй, наиболее соответствует данной им Максимилианом характеристики «безукоризненный», так это их отглаженные на все 100, без единой морщинки и складочки костюмы. И Алексу даже слегка за них становится боязно при виде того, какой опасности эти служащие подвергают свои костюмы, держа в руках бургер, заправленный майонезом, кетчупом и не только. Который в любой неосторожный момент со стороны едока, обязательно им воспользуется и прыснет запачканностью на его костюм.

Но пока что эта угроза была купирована умелыми действиями этих игроков за обеденным столом, хоть один из них, тот кто был пониже, полысее и видимо менее сноровистей в плане широкого хода в сравнении со своим коллегой, обладающим более рослым и внушительным в плане маскулинности видом, и делал такие опасные попытки для своего костюма, наскоро поедая своей бургер и взахлёб запивая всю эту запиханность в своём рту кофе из стаканчика. Чем он нимало веселил своего коллегу, чей подход к своему утреннему кофе кардинально отличался от него. Он всё делал, не спеша и с такой уверенностью в правильности вот такого именно распределения своего времени на этот утренний кофе, что по нему так и читалось: «весь мир подождёт, а я пока пью кофе».

На этом противоречии бы и остановиться Алексу, да только нет, и он идёт дальше, натолкнувшись на закреплённые лацканах их костюмов значки, как атрибут их принадлежности к определённой социализации общества.

– И что эти значки значат? – задаётся вопросом Алекс.

– Как видишь, они оба показывают время. Но каждый в своём измерении времени. – Имея в виду эти значки на лацканах пиджаков этих служащих, пускается в разъяснение Максимилиан. – Часы в виде хронометра, на том, более невысокого типе, указывают на то, что он приверженец цикличной концепции построения мира. Песочные часы у его соседа указывают на то, что мир в чём и постоянен, так это в своём течении и изменчивости. И прежнего времени никогда не будет. А песок истекающего времени служит для него, как зубило для скульптора. С помощью него он отсекает от вас всё лишнее, и вы становитесь для каждого мгновения и значения времени именно тем, каким оно видит вас, и вы достойны его.

Что и говорить, а умеет Максимилиан преподнести самую обычную вещь и реальность так самобытно и глубоко для тебя интересно, что Алекс начинает углубляться в размышления насчёт представленных ему на суд концепций объяснения этого мира вещей вокруг тебя и себя в нём, как можно понять, то тоже одной из вещей, кто определяет этот мир и его возможности для стабилизации.

И за всеми этими внимательными мыслями, Алекс как-то пропустил вопрос Максимилиана. – И как думаешь, кто из них опоздает туда, куда он рассчитывает не опоздать? – вдруг задаёт вопрос Максимилиан. Алекс одёрнутый этим вопросом от своих мыслей, смотрит на Максимилиана, и всё-таки находит, что ответить.

– Вопрос звучит слишком расплывчато и без конкретики. Его можно хоть к чему привязать. – Отвечает Алекс, требуя от Максимилиана коррекции своего вопроса.

– Скажем так, на свою службу. – Поправил себя Максимилиан.

Алекс вновь бросает свой взгляд в сторону этих людей за столиком, и начинает в них для себя отмечать и другие зрительные различия. Возможно близко связанные с их внешней природой, – тот из них, насчёт кого его природа поскупилась в плане дачи гормонов роста, и что им компенсировалось ростом в свою ширь во все четыре стороны, раз с ним так распорядилась природная судьба, во всём спешил, тогда как его коллега по роду служебной деятельности, кто за один шаг сделает столько же, сколько его менее рослый коллега за три, само собой пользовался этим своим преимуществом и вёл себя размеренно, чуть ли не медленно, – а возможно может так о них решил Алекс думать.

И тут выводы насчёт заданного ему вопроса Максимилианом, сами собой напрашиваются. Тот, кто всегда спешит, тот всегда опаздывает, а кому не спешить не надо, тот всегда приходит вовремя. О чём Алекс и озвучил Максимилиану.

На что Максимилиан не сказал, ни да, ни нет, а он предложил во всём отталкиваться от фактов действительности, и пройти до того пункта назначения, который будет определять итоговость рассматриваемого ими события.

– Там и посмотрим. – Вот так пространно говорит Максимилиан, вставая из-за стола. Из чего Алекс одно лишь понял. Максимилиан определённо в курсе того места, куда держат путь эти двое людей. Плюс он ещё что-то, пока ему неясное задумал, с чем он и будет его знакомить по ходу прихода в этот пункт назначения. И эта его задумка, наверняка, связана с бытующими здесь правилами и законами коммуникации и становления через них себя. А к этому итогу все мы движемся по эволюционному пути, где сам процесс эволюционного развития и завязан на том, чтобы развить человека до своего совершенного предела на данный отрезок времени. Чтобы на близ лежащее будущее, он был готов ему противостоять.

К чему Максимилиан и начал подводить Алекс во время их хода по мостовой в неизвестную для Алекса сторону. Правда, для него в этой локации не было совершенно знакомых мест, и тогда получается, что выбор у него не особо был сложный, раз любые из четырёх сторон, на который делился субъектно окружающий мир, предполагали и несли в себе для Алекса новый мир и неизвестность. И Алекс поэтому не спрашивал Максимилиана о том, куда они сейчас идут. Всё равно любой его ответ предполагал один и тот же ответ: скоро узнаешь.

И такая скоростная характеристика данной ознакомительной для Алекса информации, совершенно не была связана с тем, что эту информацию до Алекса следует довести максимально скоро, а то она, как скоропортящийся продукт, испортится. Ведь всё, что очень близко и напрямую связано с временем и на нём завязано, а с ним Алекс и собирался работать, действительно является скоропортящимся продуктом. И если вовремя (ещё бы знать точно, что есть это вовремя) не использовать по своему назначению тот продукт жизнедеятельности человека, одним из компонентов которого является время, то он, как минимум устареет, реально станет пресным, а в залежалых случаях протухнет или прокиснет.

Как, например, в случае журналисткой деятельности, донесения до потребителя свежей информации. Где основной продукт потребления и продажи до конечного потребителя является какая-нибудь новость. Которая такой может именоваться только если она будет озвучена первой. И оттого все новостные агентства, чтобы и дальше иметь право так называться и есть хлеб с маслом, устраивают такие гонки за новостями, лучше свежими и горячими. Озвучь которые, к примеру, завтра, через сутки после того, как они не просто имели место быть, а сразу с момента их освещения (они только с этого времени рождаются), когда актуальность этой информации уже не имеет прежнего значения и о ней, если ещё и помнят, то лишь в памятливом значении, то ты в тот же момент потеряешь лицо передовой и актуальной журналистики, и будешь записан в мемуаристы и историки.

А актуальная журналистика в чём-то таком, о чём Алекс может только догадываться, завязана на свидетельстве свидетелей 8-го дня, с этого первого дня открытия человеком себя. А ведь пропусти этот знаковый день тот люд людской, кто живёт не одним только земным бытием, а он своим осознанием реальности освещает реалии жизни (вдыхая в неё дух сознания, он её оживляет), то кто знает, кто тогда бы взял бразды правления и руководства переданным творцом человеку имуществом. И не лежало ли бы оно где-нибудь в стороне, а может быть и рядом с нами также бесхозным, пылясь и заветриваясь временем. А так, в тот самый день, от рождества мысли о построении мира и начала его строения, нашлись те самые светлые умы среди человечества, кто не побоялся на себя взвалить весь этот груз ответственности за судьбу человечества прежде всего и мира вновь для него созданного, и повёл за своей путеводной звездой ту часть человечества, кто выбрал для себя путь осознанности.

И по следам таких рассуждений Максимилиана, озвученных им в общих и пространных словах, а также по следам прежних вступлений прохожих по этой мостовой, следовал Алекс, не слишком углублённо слушая Максимилиана, всё больше отвлекаясь по сторонам, изучая местную архитектуру и природу систематизации местного ореола жизненного обитания.

И судя по тому, что Алекс приступил к изучению нового для себя мира с его архитектуры, то он не такой уж большой профан в деле открытий для себя новых миров и жизненных пространств. Правда, при общей тенденции при строительстве зданий, ставить во главе угла экономическую составляющую, а уж затем только волю заказчиков всей этой архитектуры, со своим неприкрытым для любых ветров тщеславием, не даёт возможности разыграться их фантазии в деле вознесения на пьедестал величия своих личных амбиций. Приходиться нынче всем считать дебет и кредит, и считаться с тем общественным мнением, которое тебя и вознесло на этот высокий пьедестал собственного самомнения и амбиций.

А закладывать фундамент корпоративного успеха, это как-то лично тебя не впечатляет, и оттого все эти монстры зданий корпораций, так безлико друг на друга своим монолитом исполнения похожи. Мол, не смей к нам подходить с критикой и претензией, если из личного, крайне болезненного опыта не захочешь узнать, что есть такое горечь судебного поражения, затем банкротство, и как итог своей никчёмной жизни, отдельное место на свалке истории.

И вот на этих, обоюдно разнящихся мыслях и отвлечениях, к полной неожиданности для них обоих, им вдруг и очень резко, дорогу преграждает какой-то тип, самой неуловимой на распознание наружности, и не успевает прежде всего Алекс, а затем уже Максимилиан сообразить, что всё это значит, и на каком таком основании их вынуждают чуть ли не споткнуться на месте, что б не налететь на этого типа, как им всё это начинает разъясняться так предельно жёстко, напористо и беспредельно в рамках закона, что они только и успевали делать, как болезненно реагировать на тычки этим типом им в бока каким-то стальным предметом.

А так как из них двоих только Алекс имел мало какие понятия о местных нравах и правилах поведения, то с Алексом первым и была проведена разъяснительная работа в деле доведения до него, что от него требуется делать и не делать. Где ему, как только они оказались в глубине подворотни, куда их задвинул этот перегородивший им дальнейший путь тип, с разворота врезали рукояткой пистолета, и Алексу от такой неожиданности, а уж только затем от силы удара, ничего не оставалось делать, как есть рухнуть на землю. И ожидаемо не очень для себя удачно, треснувшись затылком об какую-то выбоину.

Ну и пока Алекс в себя выключенного ударом в подбородок не приходит, и всё пытается руками под собой нащупать основания для своей устойчивости на этом перекрёстке одной из многих жизненных ситуаций, – при этом слуховой нерв у него не отключен, и он может всё из происходящего рядом с ним слышать, этот тип начинает разбираться с Максимилианом, основной целью его преграждения им пути.

О чём становится ясным уже с первых слов этого преступного типа, с которыми он схватил Максимилиана, демонстрируя угрозу его жизни пистолетом, добившись таким образом его податливости и согласия проследовать вслед за ним, куда, бл*ь, он скажет. Ну а всякий преступный элемент в таких случаях действует всегда по одной и той же схеме. Так он, сломив волю потерпевшего от его действий, начинает в предел наглеть и усиливать своё давление на него, используя при этом всегда самые нечестные и подлые инструменты подавления воли сторонних людей, отводя их обязательно в самые унылые и жизненно-мрачные закоулки пространств и там пугая инструментом подавления воли, каким-нибудь оружием. В данном случае револьвером системы «Сделал дело и в карман».

И как не неожиданно для вот таких не самых частых и тривиальных случаев выясняется Алексом, ещё только находящимся на пути к тому, чтобы быть совершенно непричастным ни к чему лицом, практически свидетелем, то этот тип с преступными намерениями, отлично знает Максимилиана, и если бы не Максимилиан и его общественная деятельность, то этот тип никогда бы не встал на этот преступный путь, жил бы своей простой и пусть никчёмной жизнью, ловя рыбу в пруду, и в общем, как это всегда такими типами говорится, то он ни в чём не был виноват, а его к этому преступному деянию подтолкнули, и понятно с помощью кого. А вот если бы Максимилиан его не трогал, то он бы сейчас прошёл спокойно мимо этого проулка, очень удобного для совершения вот таких преступлений – здесь относительно пустынно, заброшенно и главное, нет фиксирующих твоё преступление камер, – и всё шло бы своим иным чередом.

– Ну что, не ожидал меня встретить?! – с демонстративным напором на то, что Максимилиан просто обязан был его ожидать и встретить (необязательно здесь, но где-нибудь точно), выкатив за орбиты свои зенки, еле сдерживается от злости этот преступный тип, явно больше нервничающий, чем Максимилиан. Что указывает на то, что для него эта встреча гораздо важней, чем для Максимилиана. Кто запросто обошёлся бы без этого события в своей жизни, тогда как этот его визави, к нему долго готовился, моделируя в голове всю эту в будущем ситуацию.

И как часто и в основном бывает, то не всё идёт по тому плану, который ты разработал. И в данном случае, этим типом не был предусмотрен Алекс, кого и пришлось вывести из числа прямых участников этого события ударом ребра револьвера. Впрочем, то, что кажется на первый взгляд помехой, вскоре оказывается полезным.

Максимилиан же между тем, хоть и повёл себя так, как того от него требовал этот преступный тип, идя навстречу всем его требованиям, тем не менее, сохранил за собой независимую позицию, с которой он посмотрел сверху вниз на своего оппонента (этому позволял его более высокий рост и хладнокровная позиция), так и разрывающегося на дёрганное поведение от внутренней разбалансировки, и дал ответ на этот его вопрос риторического характера. – Ожидал, не ожидал, это не тот вопрос, на который ты хотел бы получить ответ.

– А ты опять хочешь за меня отвечать. – Раздражился визави Максимилиана. – Ну да ладно. А вот скажи мне. Ты стал свидетелем того, что инстинкт самосохранения в тебе всё также присутствует и от него ты никуда не денешься?

– Стал. – Сухо отвечает Максимилиан. И такой краткий ответ Максимилиана получает для преступного типа большее удовлетворение, нежели если бы он дал более развёрнутый ответ. И преступный тип даже в себе несколько успокаивается и с уже насмешкой, но правда язвительной, делает следующее обращение к Максимилиану. – Ну а теперь скажи. Пришло моё время, которое ты отрицал при нашей последней встрече.

– Ты опять неверно трактуешь мои слова. – Только это сказал Максимилиан, как его оппонента опять начало всё раздражать и потрясывать от злости на Максимилиана. Чья позиция на этого типа осталась нерушимой, а то, что он только что признал за ним, так это всё даже не уступка, а хитрый манёвр разума, загоняющего оппонента Максимилиана в ловушку разума. – Я говорил другое. – С акцентом на убеждение своего оппонента говорит Максимилиан. – Для тебя нет и не будет другого времени. Оно для тебя всегда одно и тоже, и каждый твой сознательный момент всегда с тобой.

И тут оппонент Максимилиана чуть ли не взрывается на месте от переполнившей его до предела злобной досады и возмущения. И он не осмысленно отпускает прижатого к стенке здания Максимилиана, жёстко хватается руками за свою голову и под яростное словесное сопровождение, начинает её сжимать и трясти. – Нет! Ты меня не заговоришь! У тебя не получится меня снова загнать в свою логическую ловушку. Я тебе этого не позволю сделать!

И так этого типа начинает внутренне колбасить и расшатывать в разные стороны, что он не видит куда его ноги бросает и он ими вступает. А это всё приводит к тому, что он своими ногами цепляет распластавшегося на земле Алекса, что и выводит того из своего бессознательного состояния. Правда, этот тип не ставил целью привести в чувства Алекса, когда он принялся себя трясти, о чём указывает то, что он пару раз врезал ногой по грудине Алекса.

Ну а в итоге этого своего безумного танца, этот негодяй окончательно взрывается в своём психе и с готовностью, наконец-то, применить свой инструмент по решению всех своих проблем и убеждения своего противника, револьвер, бросается с ним на Максимилиана, и вновь тычет им ему в висок.

– Я тебя убью прямо сейчас! – практически орёт в лицо Максимилиану этот бешеный тип. – И избавлю мир от этого вируса, хотя бы от одного свидетеля.

На что Максимилиан смотрит с прежней свидетельской невозмутимостью и отстранённостью, и даёт ответ. – И твой поступок будет в пределах разумного, вполне соответствуя твоей точки зрения анархиста. – И ожидаемо уже и Алексом, приподнявшимся на колени и смотрящего на развивающиеся с Максимилианом события с этого полу присеста, этого типа в очередной раз в себе перемыкает от разъяренности, и само собой его руки так и не доходят до применения оружия. А его начинает трясти от бешенства, и он, пуская слюну, начинает всё сказанное Максимилианом оспаривать, и, судя по тому, как он всё это делал, то он больше пытался себя оспорить, вступив в жаркий дискуссионный спор с самим собой.

– Нет! – С жалкой попыткой выдавить из себя насмешку над сказанным Максимилианом, качая головой в стороны, проговорил хриплым голосом этот преступный тип. – По твоему не выйдет. Я больше не позволю тебе меня запутать. – Здесь он резко так отводит от виска Максимилиана револьвер и, бл*ь, для Алекса, наводит его на него. Отчего Алекса прямо-таки прижимает к земле какая-то неестественная сила более мощного притяжения, которая видимо вступает в свои права воздействия на человека, когда он сильно напрягается при виде реальной угрозы для своей жизни, и непонимания причин того, почему всё это случилось именно с ним.

– А ведь меня моя интуиция ранее предупреждала о том, чтобы я сидел дома и никуда не ехал, а я как обычно её не послушал, и в итоге нарвался на вот такой интригующий сюжет. – И что только в голову не придёт, когда на тебя смотрит дуло пистолета. И Алекс под дулом направленного на себя оружия даже начал рассчитывать на чудо. – С такого расстояния промахнуться тоже можно. Тем более у него руки трясутся, и особой кучности при такой стрельбе не добьёшься. А если учесть не особую мотивацию в моём устранении этим преступником, а скорей даже наоборот, ему будет желательно на моём примере попугать Максимилиана и добиться от него выполнения выдвинутых им условий, то… Кстати, каких? – А вот дальше Алекс не смог пойти в своём рассуждении, застряв на этом вопросе, который и перевёл его внимание на Максимилиана. Кто стоял у стены дома как ни в чём не бывало, с каким-то прямо корёжащим Алекса визуальный слух равнодушием, и смотрел на предпринятые шаги этим преступником в плане его убеждения быть с ним более покладистым.

А между тем этот преступник де факто, а де-юре он пока что покушающийся и заявляющий на право так называться гражданин, не собирается тут шутить, о чём он так и заявляет. – А что ты скажешь на то, что я убью вас обоих. Вначале твоего спутника, что б ты вдоволь насладился своим свидетельством, а затем тебя сделаю свидетелем своей смерти.

– Тогда ты не убьёшь во мне свидетеля, как ты того хочешь. А ты его зафиксируешь в моей смерти. – Ровным голосом, как будто ничего из ряда вон выходящего не происходило, поговорил Максимилиан, с издевательским пренебрежением смотря на все потуги этого типа вывести его из себя и сделать очевидцем этого события. – К тому же и в этом ходе твоей мысли есть признаки разумного начала. Ты, – и это будет принято следствием, – таким образом пытался замести следы своего преступления, направив следствие по ложному следу, типа ограбления. – А вот это заявление Максимилиана уже не понравилось и Алексу, чего-то для себя ничего хорошего не увидевшего в этой поддёвке преступника Максимилианом. Чем он всё это время и занимался, как сейчас решил решить Алекс, кому совершенно не улыбалось стать ложным следом для следствия. То есть очевидцем, прямым участником этого преступления. И уж лучше быть свидетелем всего этого события. А чтобы так получилось, Максимилиану нужно поубавить пыл и не раздражать так агрессивно этого съезжающего всякий раз в эту прогрессию типа, как только Максимилиан ему отвечает.

А преступник на этот раз впал в растерянность, не сумел найти в себе то, что на этот счёт сообразить. А это вроде бы не плохой признак, а может и ещё хуже, чем всё прежде. И приходится всем ждать, что на этот счёт надумает этот преступник угрозы преступления де-факто (надо же как-то его определять физически и умственно; и пусть будет так, как никак; преступника должны знать в его преступное лицо), переводящий свой взгляд с Максимилиана на ствол своего револьвера, с него на Алекса, и опять смотря на Максимилиана, на центр этой цикличности события.

И преступник угрозы преступления, хотя бы по причине того, что он стал инициатором всего здесь происходящего (не может же он всё сразу бросить), приходит к решению, что дальше делать. И судя по его брошенному в сторону Алекса хищному взгляду, то это его решение больше всех не понравится именно Алексу. Что так и вышло.

– Так вот значит как. – Делает этот пролог к дальнейшей результативной части своего обращения преступник угрозы преступления. – Значит, я должен поступить нелогично, как к тому ты меня подталкиваешь, – кивая на Максимилиана, преступник угрозы преступления обозначает, кто за всем эти стоит, и кто, в общем, есть зачинщик и уж точно не свидетель, как себя старается не инкриминировать Максимилиан, – если следовать твоей логике и с её позиции посмотреть на всё происходящее. И теперь-то я понял, что можно противопоставить твоему свидетельству. Твоё же свидетельство. – Уткнувшись взглядом в Максимилиана, сказал, как отрезал преступник угрозы преступления. И как смотревший в этот момент на Максимилиана Алекс понял, то тому удалось на самые доли мгновения поколебать непреклонную позицию Максимилиана, в которую вдруг закралось сомнение под воздействием не расщепленных на атомы вариантности истин.

– Что могу сказать. Только, посмотрим, Лимит. – Отвечает Максимилиан на не заданный вопрос во взгляде на себя своего оппонента, как оказывается, зовущегося Лимитом.

– Тогда смотри на то, как я буду истязать твоего спутника. И будь свидетелем, нет, не моего преступления против личности, а своего равнодушия и бессердечности к тому, что без твоего свидетельства, а выступи ты в качестве очевидца, то получило бы новое для себя жизненное прочтение. – А вот теперь начинает проясняться то, что имел в виду этот преступный тип, когда заявил, что он нашёл ключик для сокрушения позиции свидетельства Максимилиана. Он задал другой вектор направленности свидетельства свидетеля, где свидетель теперь вынужден оставаться нейтральным лицом к своему свидетельству своего свидетельства против своего свидетельства (вот как всё сложно, и здесь без силлогизма кратной степени не разобрать). Отчего его логика, этот инструмент коммуникации его разума с реальности, попав в ловушку парадокса, начинает зацикливаться на всей этой каше в голове и ломаться, принимая нелогичные и неразумные с не парадоксальной точки зрения решения.

О чём, а обо всё этом, о чём не приведи господь глубоко придётся задуматься и затем со всем этим неразрешимым вопросом жить, хорошо, что только мельком сейчас прибились своим разумом к этому источнику понимания слов этого преступного типа Алекс и Максимилиан, и дальше углубиться им не дал всё он же, приступив к формированию развернувшихся по его почину здесь, и сейчас замерших событий.

– Ну так что скажешь? Начинать мне? – обращается с этими вопросами к Максимилиану этот разрушитель логического построения мира Лимит, определённо провоцируя Максимилиана на его прямое вмешательство во всё сейчас происходящее, и делая его свидетельский статус, говоря юридическим языком, ничтожным. Правда, и его молчание можно будет квалифицировать, как молчаливое вмешательство в происходящее. Вот только будет сложно определить с каким знаком было это вмешательство. При этом защитник Максимилиана при его юридическом сопровождении рассматриваемого с ним дела, легко может сослаться на имевший место факт угрозы жизни Максимилиана и его принуждение к отказу от своего свидетельского статуса.

Так что было множество вариантов объяснения причины ответного молчания Максимилиана в сторону своего оппонента. А вот то, что он не посмотрел на Алекса, то для Алекса здесь нет других вариантов объяснения этого бессердечия поведения Максимилиана. – Падла он. И я бы посмотрел на то, как бы он посмотрел на меня, когда бы я оказался на его месте и ничего бы не предпринял, чтобы меня за него тут наказывали и били.

– Что ж. Если ты не против, то я приступлю к тому, против чего ты ничего не имеешь. – А вот что это сейчас такое было со стороны этого преступного также против морали типа Лимита, передёрнувшего так аморально факты, где именно Максимилиан науськивал этого душевного негодяя к тому, чтобы преступить закон и все права личности Алекса, не совсем понятно. А он здесь как бы не причём, всего лишь свидетель, отстранённое от факта своего преступления лицо, которое не имеет в себе основ крепкой и самостоятельной личности, – он безвольная тряпка, к тому же с большим эго самомнением, где мнительность играет первое слово, – и оттого за его поступками всегда стоит чужая воля. В данном случае воля Максимилиана. Кто своей упорной позицией невмешательства, побудил когда-то его ученика, а сейчас преступника, к этому преступлению, которое должно было доказать Максимилиану, что он не безвольная тряпка, а…Посмотрим.

На этих словах преступник угрозы преступления Лимит как-то для Алекса неожиданно резко и близко разворачивается, в упор в него смотрит, и задаёт совершенно неосмысленный для Алекса вопрос: «И мне ещё долго ждать?».

И Алексу ничего другого не остаётся делать, как подохренеть от непонимания того, чего от него хотят и чего он ещё тут задолжал ему. И не хочет ли тот сказать, что он сам должен дать повод и нарваться на негативное к себе отношение этого типа. Кто, видите ли, без особой причины не бьёт людей. А вот если его выведешь их себя, то он за милую душу по тебе пройдётся кулаком. Что между тем противоречит всему тому, что уже здесь с Алексом было, однозначно без повода со своей стороны получивший от этого типа по голове. А объяснять всё это тем, что так наиболее разумно было, если хочешь навязать численно превосходящему противнику свою повестку дня, как-то уж сильно цинично.

– Чего ждать? – как бы это не было опасно для себя, Алекс всё же задаёт в ответ этот вопрос.

– У моря погоды. – Очень уж особенно пояснил своё требование к Алексу этот преступный тип Лимит. Из чего у Алекса появилось некоторое новое его понимание в плане того, что тот шёл к своему этому преступлению против личности не извилистым путём, а по накатанной его видением жизни и её правил дорогой.

И Алекс поскольку, по стольку сообразив, что тот от него хочет, поднимается на ноги, чтобы лицом к лицу, а не лицом к ноге этого типа принять от того, что он задумал на его счёт. Ну а когда лицом к лицу, да ещё и с вызовом встаёшь к этой перед собой опасности, то это всегда вызывает у источника этой опасности, нет, не уважение, а необходимость принять во внимание уже исходящую от тебя опасность ответного действия. Так что этот преступный тип не стал вот так сразу нагибать ударами Алекса, а он решил в нём осмотреться и отыскать в нём слабые места. А то, кто знает, вдруг его револьвер даст осечку и тогда ему придётся рассчитывать только на самого себя.

– Кстати револьвер. – Преступного де факто типа Лимита вдруг осеняет догадка насчёт своего револьвера и его применения в сторону Алекса. – Как насчёт того, чтобы сыграть со мной в одну игру? – задаётся этим вопросом Лимит.

А у Алекса как будто появляется выбор. Ведь ясно, как день, что ему в любом случае придётся согласиться с этим, совершенно не предложением, а требованием Лимита, так ловко пытающегося всю ответственность за свои будущие преступления против личности Алекса на него списать. Мол, он сам был не против всего того, что я ему предложил неизвестного, – человек в предел любопытен и за это он всю свою жизнь страдает, – и тогда с меня какой спрос, если он сам себе лоб расшиб. В общем, как бы не был нагл и беспределен в своих преступлениях преступник, он всегда пытается подложить себе соломки, в случае своего падения и призвания к ответу за свои преступные деяния.

– В какую игру? – спрашивает Алекс.

– А ты разве не догадываешься? – вопросом на вопрос отвечает Лимит, приставив барабан своего револьвера к плечу свободной руки, и провернув барабан револьвера с помощью вот такого эффектного его прокручивания плечом.

– Примерно. – Говорит Алекс, не сводя своего взгляда с револьвера.

– Тогда, если нет возражений, то приступим. – Говорит Лимит и начинает подготовку к предстоящему «состязанию». Так он отсоединил из своих пазлов барабан револьвера и видимо ещё раз убедился в его наполненности патронами под завязку. Затем с этим пониманием покосился на Алекса и спросил его. – На какой процентовке шансов остановимся?

А откуда Алексу знать, что это значит и что имеет в виду Лимит, об этом спрашивая. И он только и пожимает в ответ плечами. Лимит косится в сторону Максимилиана, и скорей всего, решает учесть и его здесь присутствие, и возможность повлиять на ход этого их состязания.

– Тогда 50 на 50. – Говорит Лимит, вынимая из барабана револьвера три патрона, перекладывая их в карман куртки. После чего он возвращает барабан на своё рабочее место, и тем же способом, с помощью плеча, прокручивает барабан. Затем поднимает револьвер на уровень груди Алекса и наводит его на него.

– Вы не будете против, если мы с вас начнём? – с насмешкой обращается с этим вопросом к Алексу Лимит.

А вот здесь Алекс решил возразить. Ведь у него больше не будет шансов озвучить своё несогласие вообще со всем сейчас здесь происходящим (ему уже нечего терять), и тогда какой смысл себя сдерживать собственным молчанием. Правда, решительность Алекса была какого-то не прямого действия, и он в ответ не категорично высказался против, и всё равно оставил последнее слово за Лимитом в решении этого вопроса выбора, кто будет первым испытывать свою судьбу.

– А как вы думаете? – задаётся вот таким вопросом Алекс.

– Я думаю на этот раз очень рассудительно и практично, как на том настаивает Максимилиан в мою сторону. И я не хочу, чтобы все последствия за мою ложную рассудительность вы взяли на себя, если вдруг судьба захочет со мной, а не с вами сыграть злую шутку. Так что мы начнём с вас. И чтобы вы убедились в моей честности, то я ещё раз прокручу барабан. – На этих словах Лимит вновь прокручивает барабан револьвера, после чего он наводит его на Алекса.

А Алекс к своему удивлению почему-то не видит страха в себе и своих глазах, готовых смотреть прямо в глаза смерти в виде направленного на себя дула револьвера. И что ещё крайне интересно для Алекса, – а это он только что за собой заметил, – то он сейчас отставил в сторону ожидаемое всеми событие, выстрел или осечку револьвера, и сконцентрировал всё своё внимание на взгляде на него Лимита.

И здесь он вот что заметил. Попытку жульничества Лимита, кто, косясь на барабан револьвера, может просчитать шансы благоприятного для него и не благоприятного для себя исхода в этой игре в рулетку, играть в которую пускаются все невезучие в своей жизни типы, отчего-то решившие посчитать, что раз они всю жизнь терпели неудачи, то вот сейчас, в этом плане, они поймают её за хвост. Наивные прямо, как дети. Хотя Лимит не настолько наивен, раз он всё же заглядывает в барабан револьвера и по наличию там патроном и открытых гнёзд барабана, прикидывает насколько он неудачлив и наивен в этом случае.

И, наверное, и по этой в том числе причине, плюс всегда хочется натянуть до предела нервы своему оппоненту, когда ты себя чувствуешь хозяином положения, Лимит не спешит нажимать на курок револьвера, решив всё сам делать, таким образом страхуя себя от всякой неожиданности со стороны Алекса, чьё согласие на эту смертоносную игру было всё же вынужденным. В общем, со стороны Лимита начинается игра на публику, где он, как в каком-то голливудском кино про дикий запад, начинает переглядываться со своим противником, чтобы через это его смущение оказаться более быстрее и значит живее.

Ну а когда револьвер в твоей руке, и ты можешь просчитать, хоть и отчасти, вероятность нахождения патрона в патроннике, то ты начинаешь себя чувствовать тут выше всех, и соответственно всему этому себе позволять подшучивать над самой судьбой.

– А может всё переиграем. И я начну с себя? – с насмешкой над Алексом и над тем, что тому сейчас предстоит мучительное решение в плане выбора для себя, что ему ответить на этот его каверзный вопрос, задался вопросом Лимит. И в чём, в чём, а в этом предположении Лимита насчёт того, что Алексу теперь пришлось очень сложно в плане разгадки его этого, только показного великодушного поступка, был прав. И Алексу пришлось чуть ли не ломать себе голову в попытке разгадать, что кроется под этим его предложением, учитывая то, что Лимит хоть и не на все 100, но знает, вероятность нахождения патрона в патроннике. А эта информация предполагала решение вопроса, даже не нахождения патрона в патроннике, а моральности Лимита, чья хитрость была рассчитана на то, чтобы ввести в заблуждение нравственные начала Алекса, которые всегда стоят на пути рациональных решений человека. В общем, расчёт Лимита был на то, чтобы расчёт Алекса строился не на холодном расчёте, а с привлечением в обсуждение вопроса расчёта его чувств.

Ну а так как Алекс был поставлен перед вопросом жизни и смерти, то он, конечно, не мог вот так сразу найти на него ответ, стоя без ответа. Что, естественно, для другой стороны виделось, как затягивание времени и нежелание искать компромисс. И Лимит начинает подгонять Алекса с ответом.

– Разве не верна истина, что при решении любой проблемы надо начинать с самого себя? – а вот этот вопрос Лимита однозначно неоднозначный, и он прямо подталкивает Алексу к решению… – Хм. А к какому решению? – вопросил себя Алекс. – Ведь я его могу понять и так, и так. Что и говорить, а умеет он загадывать головоломки.

И тут, на этом кульминационном почти моменте, вдруг, во весь ход этого события вмешивается Максимилиан, о ком все уже было забыли.

– А ты уверен, что все мы оказались в нужное время, в нужном месте? – задаёт вот такой, несколько странный вопрос Максимилиан, одёргивая Лимита от Алекса.

– Не лезь под руку! – чуть ли не орёт на Максимилиана разъярённый и так в момент выведенный из себя Лимит. – Каждый патрон в револьвере находится на своём месте.

– Ты не ответил на главный вопрос. – Всё же не молчит Максимилиан. – В нужное ли время?

– В нужное время! – Заявляет Лимит.

– Ты уверен? – всё не уймётся Максимилиан.

– Уверен. – С твёрдостью даёт ответ Лимит.

– Для кого? – а вот этот вопрос Максимилиан сбивает Лимита с его прежней убеждённости в своей правоте. И его ответное молчание, и сомнение в сторону револьвера, где вид барабана с обратной стороны всё же оставляет шанс не быть на 100% уверенному в своей правоте Лимиту, говорит об его растерянности. И решить этот вопрос можно лишь немедленным не промедлением с нажатием курка револьвера, приставленного себе в висок. Что Лимит немедленно и производит. И судя по раздавшемуся тут же выстрелу и вслед за этим звуком падения Лимита, то он всё-таки не смог просчитать одну сотую вероятности нахождения патрона в патроннике в нужном месте, в нужное время. И он оказался в строго наоборот, не в нужном месте, не в нужное время для Лимита.

– Ну что, пошли. – До Алекса, слегка контуженного от всего сейчас произошедшего с Лимитом, доносится голос Максимилиана. И понятно, что Алекс сразу не понял и не сообразил, что от него хочет Максимилиан и разве можно всё так оставлять с Лимитом.

– А как же? – вопрошает Алекс, кивая на распластавшегося на земле Лимита.

Максимилиан равнодушно посмотрел на замершего в своём небытие Лимита, перевёл взгляд на Алекса и с предполагаемой за ним циничностью резюмировал все эти обстоятельства с Лимитом. – Не вижу необходимости свидетельствовать и фиксировать приведение приговора в исполнение.

– Кем? – ничего не понял Алекс.

– Жизнью. Кем же ещё. – Максимилиан удивляется такой наивностью Алекса. – Своей жизнью. – Делает знаковую поправку Максимилиан. – Ведь только она в праве выносить такие решения. – И, пожалуй, с этим не поспоришь, как решил решить Алекс.

– Можешь не беспокоиться, Лимит не останется здесь без присмотра. А у нас, если ты не забыл, есть свои дела и обязательства. Нас ждут … – На этом Максимилиан замолчал, глубоко задумчиво посмотрев в сторону выхода из этой подворотни, через который они сюда зашли, подталкиваемые Лимитом.

Да, кстати, как бы всполашивается Максимилиан, только что вспомнив, что забыл. А забыл он, как оказывается, то, что касалось на прямую Репера, и находилось у него в кармане куртки. Куда и залез Максимилиан, вытащив оттуда, не три, как это видел Алекс, а пять патронов из шести в обойме. И тогда, что получается? Что Репер оказался счастливчиком, со знаком правда минус, если он угадал единственный из всех возможностей вариант выигрыша в этой смертоносной игре.

– Прощай, счастливчик Лимит. – Взглядом попрощался с Лимитом Алекс, выдвинувшись вслед за Максимилианом, не задаваясь явно лишними вопросами, так как не имеющими под собой потенциал познания.

Глава 5

Второй день второго дня

– Ну что скажешь? – задаётся вопросом совершенно общего и неинформативного характера Максимилиан, если на него смотреть без привязки к местности и его месту нахождения. Ну а так как Алекс, к кому и был обращён этот вопрос, примерно знал, где они сейчас находятся, – в фойе одного из монументальных зданий, являющимся одним из корпоративных центров по логистике идей одной предпринимательской, бизнес направленности, заняв места на специально выделенных для ожидающих своей очереди посетителей диванах, – а также видел, к чему относился этот вопрос Максимилиана, то он при безуспешном нахождении ответа на этот вопрос не мог сослаться на этот фактор не конкретики вопроса.

Ну а так как всего этого не было и своим отсутствием не чинило препятствий Алексу в деле ответа на заданный ему вопрос, то он уже более открыто, а не как до этого, прикрывая все эти свои намерения навязчивого любопытства воспитанностью, посмотрел на двух людей, кто буквально только что, и притом практически одновременно, пересекли фигуральную черту порога этого приёмного помещения, фойе.

И Алекс, пока что кроме того, что эти люди вошли в стеклянные двери практически шаг в шаг, ничего за ними не мог заметить чего-то такого, что отвечало бы заложенному в вопрос Максимилиана интересу. И Алексу получается, что нужно было больше времени, чтобы на основании обращённого к нему вопроса, изучить этих двух людей и их поведение. Что опять же крайне сложно сделать, если ко всему этому нет ранее имевших место предпосылок. И как понимается, то эти предпосылки у Алекса есть, и заключаются они в том, что эти двое людей не были для него в первый раз увиденными, а это были те самые служащие из кафе, на чей счёт у них с Максимилианом возник не явный спор, а так, любительское наблюдение.

Где Максимилиан предложил провести некий, неизвестный для Алекса эксперимент, и проследовав за этими сотрудниками одной известной для Максимилиана программы реализации человеческого потенциала, как он так интересно называет, коверкая слух Алекса, бизнес модель устройства общества, со своими финансовыми и продуктивными представительствами, подытожить, кто из них при их подходе к своим служебным обязательствам и личном вкладе, придёт первым к месту своего несения службы. Как-то вот так заумно и завуалированно обозначил Максимилиан цель их преследования этих, ничего такого за собой с их стороны неподозревающих людей.

– А так-то он определённо чего-то от меня хочет. – Ещё тогда, по выходу из кафе, решил Алекс. После чего, по пути сюда, в это здание, столько всего неожиданного и отвлекающего от всего этого произошло, что когда они с Максимилианом заняли свои места на этих креслах, то Алекс и думать забыл об этих людях, и с чем было связано их нахождение здесь.

И только тогда, когда Максимилиан задал этот вопрос, и перенаправил внимание Алекса на входные двери, то он вспомнил обо всём этом, удивившись тому, что они с Максимилианом оказались здесь раньше этих людей, видно не слишком усердных и добросовестных работников, как о них почему-то решил думать Алекс на первый взгляд, раз они только сейчас появились на пороге своей службы. Правда, может Алекс чего-то о них и о системе отношений между работодателем и работниками не знает, – может они фрилансеры или работают на удалёнке от правил учёта рабочего времени, – и тогда он лучше не будет делать вновь поспешные о них выводы.

Тем более, что он о них может сказать больше того, что видит в них. И как понимает Алекс, то констатации факта их одновременного прихода сюда, будет для Максимилиана недостаточно. Ему подавай некое объяснение этому факту. Мол, ничего так просто не бывает, и каждый шаг имеет свою причину.

А откуда Алекс всё это может знать, если факт их одновременного прихода сюда, он фиксирует своим личным наблюдением, и не может его зафиксировать во времени. – И точно. А где здесь часы? – Алекс вдруг натолкнулся на вот такие пробелы во внешнем оформлении контура корпоративного представительства, которое практически всегда подходит к оформлению своего интерьера с позиции своей знаковости для нынешнего времени. А это значит, что за административной стойкой рецепшена, где вас встречает административный работник, на стене, всегда располагаются часы. Которых в данном случае нигде не было, и Алекс теперь только понял, почему он, глядя на стойку администрации, чувствовал, что тут чего-то не хватает.

И тогда получается, что прибытие этих людей в это здание нечем зафиксировать документально. И значит, что то, что Алекс принял за факт, можно оспорить, раз в качестве доказательства этого факта, ему, кроме себя не на кого сослаться. А вот висели бы на стене часы, то Алекс мог бы на них сослаться.

– А где часы? – задаётся этим вопросом Алекс, игнорируя прежний вопрос Максимилиана.

Максимилиан смотрит по направлению взгляда Алекса, кивающего на стену за стойкой администрации, затем возвращается к Алексу, и с долей укора и непонимания такой опростоволосости Алекса, даёт ему ответ. – Часы – это наследие тоталитарного прошлого. Инструмент тотального контроля и подавления личности. И мы, как всякое свободомыслящее и этим живущее общество, давно отказались от них, дав личности жить и развиваться без этого контролирующего каждый твой физический и душевный шаг инструмента, предложив ей полную творческую свободу для своего развития. И человек, имея в себе личный ориентир и датчик определения времени, сам, без внешнего воздействия, способен определить, который сейчас час, сколько времени и когда пришло его время. Так что в нашем мире полных свобод, каждый живёт в своём личном времени и пространстве. Что и даёт ему полную свободу для самовыражения.

А вот теперь-то Алекс понял в чём заключался подвох во всей этой истории с рассмотрением факта прибытия этих двух людей в итоговый пункт назначения. Ведь если каждый из них живёт по своему личному времени, то … Как же тогда можно определить, кто из них, когда пришёл сюда, пришёл первым, не имея для этого общего знаменателя?

И Алекс от непонимания всего этого, не сдержался и на эмоциях вопросил: «А как же?!».

И только он этим вопросом выстрелил, как он вдруг отчётливо перед собой увидел то, что при первом своём видении не смог рассмотреть. А именно циферблат наручных часов Максимилиана, кои он демонстрировал при продвижения потребителю своего рекламного предложения, с так называемым слоганом: «Дать каждому своё время, которым он будет пользоваться не обдуманно, а сознательно».

И на этот раз циферблат часов Максимилиана увиделся Алексом со всей отчётливостью. И он мог разобрать из каких знаковых деталей он состоит. И как можно было понять, то он мало чем походил на обычные часы. А это было нечто другое. И это другое отражало и несло в себе иную сказуемость счётчика времени.

Так в этот циферблат часов, круглой формы, как бы были встроены песочные часы, чьи контуры совпадали с краями циферблата, а сообщающиеся сосуды, колбы с песком времени, соединялись узким горлышком как раз в том месте, где находился центр циферблата, этой его солнечной системы без всякого приукрашивания этой действительности. И принцип работы этих часов был в чём-то схож с обычными песочными часами. Песок времени перетекал из находящейся вверху колбы с песком в нижнюю, и таким образом регистрировал продолжительность времени или какого-нибудь события, действия, отмеренного этим песком времени.

Но в этих часах имелось принципиальное отличие от принципа работы песочных часов, чья работа основана на воздействии на физическое тело, в данном случае на песок, гравитации, где песок падает со скоростью свободного падения в открывшуюся нишу, тогда как часы Максимилиана работали по другой концептуальной схеме.

Так горлышко, соединяющее верхнюю с нижней капсулой, имело задвижку, перекрывающую проход для песка. И вот эта задвижка, так называемое окно возможностей, открывалась с помощью составных действий, прикрепленных к этой задвижке с двух сторон двух рычагов, названными вёслами времени, после чего и начиналось динамичное течение времени (есть и статичный поток времени, в закрытом состоянии окна возможностей). Вёсла же времени с внешнего виду имели большое сходство с часовой и минутной стрелками, – одно весло времени было меньшего, но при этом более весомого размера, тогда как её напарница была длиннее и изящной формы, – и каждое из них было встроено одновременно в общий механизм работы шестерёнок этих часов потока времени, и отвечало за свою область временного потока.

Ну а принцип устройства этих часов был проще простого. При взмахе этих вёсел времени, сообразно этому взмаху отодвигалась задвижка, закрывающая горлышко между сосудами, таким образом открывая окно возможностей для событийности, и через него начинался сыпаться песок времени. И по мере его течения, в зависимости от его проистечения, плюс Алексом так и остался невыясненным концептуально-технический вопрос воздействия на этот поток времени вёсел времени, – могут ли они оказывать самостоятельное воздействие на этот поток времени, а не быть лишь рычагом для кого-то, кто движет общим временем, – окно возможностей закрывалось до тех пор, пока не приходило время для нового потока событий.

– А вот узнай ты, кто стоит за этим взмахом вёсел времени, то ты сможет не просто спрогнозировать то или иное событие, а ты будешь до минуты знать, когда оно наступит. – А вот теперь Алекс отчётливо уразумел вложенную Максимилианом идею в разработку этого часового механизма. Вот что значит разработать механизм определения событий.

А между тем, пока Алекс тут блуждал в своих памятливых воспоминаниях, Максимилиан по-своему понял этот эмоциональный порыв Алекса.

– А стоящая перед нами задача не входит в порядок измерения единиц времени. Ведь вопрос был поставлен по-другому. Кто из интересующих нас лиц не опоздает, а кто наоборот, не успеет. А это не измерение в прямом, измерительным смысле, их прихода на место службы. А этот вопрос относится к тому событию, к которому каждый из них придёт. И как ты видишь, то они пришли в одно время, если мерить время числовыми исчислениями. Что в этом плане облегчает нам задачу. И даёт тебе одну существенную подсказку в этом вопросе. – Максимилиан сделал фиксированную на внимании к Алексу паузу, да и решил не тянуть время и самому озвучить эту подсказку, до которой Алексу очень далеко и сложно дойти с таких его неподготовленных позиций (ему нужно будет построить свою логическую цепочку к выводу, а это другое, не самое прямое время).

– Нам для начала нужно привести их к общему знаменателю. – Говорит Максимилиан, переведя свой взгляд и взгляд Алекса уже на спины этих людей, удаляющихся в глубину очень протяжённого коридора. – Сам видишь их большую разность, практически противоположность в своём внешнем выражении. – Здесь Максимилиан уже принялся давать характеристики этим людям по их внешнему представительству, выводя из этого свои логические смыслы и предметности. – Так Альфис, тот кто наголову выше своего спутника, всем своим подтянутым видом не только гормонами здоровья и счастья, но и отдачи своего времени физическим и интеллектуальным нагрузкам, представляет собой передового и прогрессивного современника, который идёт в ногу со временем, временами забегая вперёд и перепрыгивая через временные интервалы.

Тогда как его спутник, Омертон, несколько поотстал не только в сравнении с ним, а он задержался в том самом времени, которое отражает актуальность и посылы прошлого. В связи с этой вероятностью его определения, – как понимаешь, утверждать что-либо категорично удел только времени, которое в одно время постоянно, а в другое неоднозначно и изменчиво, и поэтому не стоит за него делать определения и выводы, – можно предполагать, что его ограниченный рост и желание всё это компенсировать в горизонтальной плоскости лишним весом, есть последовательное следствие действий на него законов взаимосвязи. Где, к примеру, недостаток тестостерона заменяется достатком холестерина, и так во всём. – Максимилиан задумчиво замолчал, провожая взглядом Омертона, кто, как и его спутник Альфис, был ему знаком не понаслышке, а по другим неизвестным для Алекса обстоятельствам, и…Решил пока что на этом их оставить, резюмировав всё это постановкой перед Алексом задачи.

– Ты, наверное, уже понял, что я не просто так акцентировал на них твоё внимание. – Сказал Максимилиан. – Это участники нашего проекта «Семь дней». На их примере мы будем искать те событийные предпосылки, которые становятся основой для рождения самого события. И их временная разность, и расхожесть, должна нам помочь разобраться в этом деле. Так что изучи их, разберись, что откуда и куда проистекает, и сделай выводы.

– Сложно. – Сразу выразил своё отношение к поставленной задаче Алекс, не собираясь придумывать различные отговорки, типа такой: «Я вообще-то специалист по маркетингу, а не психотерапевт». На что он бы получил резонный контраргумент от Максимилиана. – А как же вы тогда продвигаете свой рекламный продукт, не влезши в голову потребителю и не изучив там досконально то, что его волнует и тревожит. Нет уж, что бы вы мне не говорили в сторону своего отвода и запланированного этими вашими оправданиями брака в будущей работе, а я буду утверждать, что специалист по продвижению рекламного продукта должен иметь знания психологии человека.

И, бл*ь, Алекс с ним не может не согласиться, что-то подобное в себе и главное в Максимилиане подозревая. Уж очень он ловко и в самую точку это за ним предположил и ранее вполне возможно, что заметил.

– Понимаю. – Говорит Максимилиан. На мгновение задумывается, вдруг резко поднимается со своего места, куда вслед за ним на особых стадных рефлексах подрывается и Алекс, и вот какие у него сейчас возникли мысли и планы.

– Я как уже тебе говорил. – Обращается к Алексу Максимилиан. – Их нужно привести к общему знаменателю, чтобы затем на этой общей основе с ними работать. А ведь, между тем, у них, при всей этой разности, есть много общего. И мы сейчас это их общее увидим. – На этих словах Максимилиан выдвигается в сторону этого протяжённого в самую даль коридора, и Алексу только и остаётся делать, как проследовать за ним.

Ну а когда за кем-то с трудом поспеваешь, то первое, что тебе в себе хочется сделать, так это немедленно спросить того, кого ты еле догоняешь, о том, куда это мы так неожиданно для меня, по крайней мере, заспешили. И единственное, что тебя, а в данном случае Алекса, удерживает от этого, самого логичного для этой ситуации шага, так это другая, в противовес этой, его логика мышления. Где он больше, чем уверен в том, что Максимилиан ему ни на один его вопрос сейчас не ответит, считая, что он уже достаточно ему сказал для того, чтобы он сумел догадаться, следствием каких причин стало это их сейчас движение. А если это не так, то в очередной раз придётся принимающей Алекса стороне подумать о его компетенции в данной сфере оказания им услуг.

И опять первое, что на это хочется Алексу ответить, то это всех тут послать как можно дальше. И опять в противовес его первому решению возникает куда существенный аргумент, представляющий из себя его самим собой задетое самолюбие. Где он почему-то посчитал себя не способным разгадать вопрос-загадку, которую перед ним поставил Максимилиан, этим своим, без объяснения поведением. Где он по сути тестирует Алекса на его понимание и нахождение логических связей между предпосылками, причинами события, и самим событием, следствием, основным временным законом, который действует в этом пространственно-временном измерении (пространство – это причина для того, чтобы по нему пройтись времени, следствии этой причины).

И Алекс, стоило ему только не спешить и подумать, то вот и ответ на эту загадку поведения Максимилиана. – Он хочет этих типов догнать и на каком-то примере мне продемонстрировать, что в них есть общее. А это общее…Их природные рефлексы на внешний раздражитель. – И Алекс аж засиял и вдохновился в себе от того, что он сумел отгадать вот эту загадку поведения Максимилиана.

И вот только Алекс так в себе приободрился, посчитав себя человеком более чем проницательным и умным, и мне, как сейчас опытным путём выясняется, не страшны любые загадки и ловушки для ума, так что ты, Максимилиан, можешь ещё там попытаться, что-нибудь в недрах своего ума и души придумать, чтобы смутить мой разум, совесть и конституцию моего ума, мне всё ни почём, я из любой ситуации найду выход, как Максимилиан, как будто услышал этот брошенный им ему вызов, и в тот же момент предпринимает хитроумный манёвр своего разума, чтобы достойно ответить на этот брошенный ему гордыней Алекса вызов.

Ну а хитрость этого манёвра Максимилиана заключалась в том, что он полностью перевёл внимание Алекса от себя на провожаемых ими Альфиса и Ометрона, заметив за ними такое, на что Алекс должен был обязательно посмотреть и затем обнаружить. И при этом он говорит это своё замечание не простыми и прямыми словами, а заготовками пространности, где тебе самому нужно додумывать и делать выводы, что всё это может значить.

– А вот сейчас для них наступает время собранности. – Говорит вот такую неполную для Алекса ясность Максимилиан. И Алексу ничего другого не остаётся, если он, конечно, не хочет вообще оказаться без вводных данных для разъяснения для себя так поданной ему информации, как вслед за Максимилианом остановиться, и начать упирать свой взгляд на также, как и они, остановившихся Альфиса и Ометрона. И как единственное сейчас и первое из всего за ними наблюдения Алекс понимает, так это то, что ему перво-наперво нужно разгадать загадку их вот такой резкой остановки. Ведь не просто так Максимилиан акцентировал сейчас на них внимание, а чуть раньше они по собственному почину решили остановиться, когда ничего такого не предвещала внешняя присутственная обстановка и никто их не беспокоил из встречных попадающихся людей, или же с помощью телефона кто-то попытался их сбить со своего хода.

А это значит, что причину их остановки (а законы логики подсказывают, что всему есть причины, та же усталость и желание побыть статичным) нужно в первую очередь искать во внешней среде, если для тебя внутренние причины, побуждающие для разного рода деятельности и поведения человека, заранее неизвестны.

И Алекс быстро окидывает пространство вокруг этих людей, направление их взглядов, и из этого делает первые выводы. Во-первых, они остановились не на пустом месте, а буквально близко к переходу в поворот с одной стороны, и в качестве альтернативного выбора, с десяток шагов среднестатистического человека перед ними находился небольшой лестничный подъём, с один лестничный пролёт, поднявшись на который, ты попадаешь на площадку с расположенными на ней лифтами, которые тебя и отвезут на любой этаж этого высотного здания. И, пожалуй, тема задуматься над вопросом, остановившись, а куда мне собственно надо и это мне надо(?), имела своё право на существование, и как следствие, этот вопрос остановил этих людей на не на таком уж, без видимых причин пустом месте.

Ну, а во-вторых, чему придал обстоятельство объяснения этой их остановки Алекс, так это стоящие параллельно им, у стенки, автоматы с напитками и всякими банальными глупостями для твоего желудка, чей аппетит ты можешь на время обмануть, заглушив какими-нибудь сладостями, той же шоколадкой. Что, конечно, тоже может быть поводом для этой их остановки, если бы они не были ранее Алексом уличены и замечены в кафе за завтраком, который всё-таки должен был их насытить, и они, между прочим, только что пришли сюда на службу.

И Алекс уже было начал склоняться к наиболее толковой и вероятной версии объяснения их остановки – их заминка связана с их выбором наиболее результативного для данного момента пути своей доставки до места своей службы, – как эти люди своим одновременным поворотом в сторону этих автоматов по продаже дорожно-разрядных продуктов, практически перечёркивают все его наметившиеся было на их счёт решения.

И что для Алекс интересно дальше, так это то, что он не стал сразу разводить руки при виде такого для себя непредсказуемого поведения этих людей, а он продолжил своё наблюдение за ними, явно что-то за ними больше увиденного предполагая. И такая его настойчивость в плане не отказа от своих предположений насчёт хода мыслей этих людей, принесла для Алекса свой результат.

И как сейчас же выяснилось, наглядно наблюдая за этими людьми Алексом, то они свернули в сторону этих автоматов не для того, чтобы прикупить там для себя той же минеральной воды, а они решили использовать эти автоматы по другому назначению. А вот по какому? То ответ на этот вопрос, как вскоре Алексом выяснилось, а точнее услышалось, находился за этим коридорным поворотом, у которого так резко остановились эти люди, увидев там ту самую причину для их последующего для Алекса необъяснимого поведения и изменения своих прежних планов по прибытию на место службы. А это уже есть объяснение тому, что Алекс не смог вот так сразу разгадать загадку их этого поведения.

А вот как только со стороны этого поворота до всех начали доносится звуки стука каблучков женских туфель, с помощью которых наиболее вероятней из всего того, что знает Алекс и он хочет, чтобы ничто не преподнесло ему в данном случае неприятного сюрприза, женская ножка направляла ход своей хозяйки, то Алекс не только из-за этого слухового эффекта, но и по замершему виду в одном выжидающем и в несколько напряжённом лицевом положении Альфиса и Ометрона, догадался о настоящей причине их подхода к эти автоматам.

Они… А вот здесь Алекс посчитал необходимым не вмешиваться и оставить место для размышлений для знатоков и не знатоков подобных ситуаций, кто точно знает, а кто не очень, для чего собственно нужны вот такие паузы приготовления для встречи лицом к лицу с той, кто тебя совершенно не волнует и не интересует, судя по твоей официальной позиции при встрече с ней. Где ты с ней мельком только перекинешься взглядом, корректно и учтиво, как того требуют правила корпоративной приветливости и не более того, поприветствуешь друг друга: «Добрый день. Вы прекрасно выглядите. Я со своей стороны вижу тоже самое и не могу не заметить всего вам такого же», и разойдёшься, как в море корабли.

Правда, Алекс не мог за ними наблюдать с нейтральной позиции, а на него давила озвученная Максимилианом мысль о том, что сейчас для этих людей настанет время собранности. И надо отдать должное проницательности Максимилиана насчёт этих людей, они и в самом деле начали в себе производить некоторые действия, подпадающее под описание собранности.

Так Омертон, кто по сравнению со своим спутником Альфисом имел в себе куда как большие возможности для так называемой Максимилианом собранности, как только обнаружил, скорей всего, с достаточного для внесения в себя новых мыслей расстояния ту, ради которой стоило в себе нарушить привычный порядок и пойти на некоторые изменения и даже может быть жертвы в себе, начал втягивать в себя живот, пытаясь заправить его в себя с помощью ремня, одновременно с этим через раз другой приглаживая своих редкие волосы на полу лысой голове, и всё это под своё пыхтение разнервничавшегося человека, которому предстоит подняться по лестнице, с бесконечным количеством ступенек. А он, разве это по нему не видно, совершенно неприспособлен к такого рода подъёмам.

И если Омертон во всём себе демонстрировал прискорбное понимание своего нервно-раздражённого положения, то Альфис в себе собирал слишком большую свою фривольность и развязность построения своего внешнего я, адепта свободомыслия и Абсолюта личного. Которое визуально не считалось ни с чем встреченным, неся в мир свою личную позицию и её значение. Правда, как сейчас выясняется по этому поведению Альфиса, принявшегося настраивать себя во взглядах на эту предстоящую встречу в смиренное русло, то эта его независимая на себя позиция не такая уж незыблемая и она может в себе подвинуться.

Так что эта предстоящая встреча этих людей с той, кто сейчас выйдет, и они льстят себя надеждой на то, что она, наскочив на них так для себя внезапно, не сумеет в себе удержать и скрыть свои личные взгляды на каждого из них, и тем самым они для себя узнают то, что им знать надо, вызвала у Алекса большой интерес. И он не сводил своего взгляда с этих, переставших в один момент дышать людей, делающих вид, что они у этого автомата не просто так встали, и заодно с этого коридорного поворота, из которого вот-вот, судя по приближающемуся шуму стука каблучков, должна появится та она, кто остановил время для этих людей, включив в них решим ожидания и собранности.

И эта она не обманула надежд уже Алекса, увидевшего в ней именно то, что ожидаешь увидеть, когда имеет большое место романтическая фабула жизни. И Алекс даже себя сумел поставить на место рядом с Альфисом и Омертоном, вместе и одновременно с ними задержав своё дыхание, не сводя своего взгляда с неё.

А эта она, давайте уж без личностных оценочных суждений, почему-то всё комплементарного свойства и при этом без лести и обмана, а соответственно всему увиденному в ней и тому, что в ней есть по природному факту, как только так беззаботно вышла из этого поворота, и во как, она такого точно не ожидала, натолкнувшись на Альфиса и Омертона, о ком она совершенно не думала, а сейчас увидев, обнаружила в себе мысли о том, что она их всё-таки встречала в своих мыслях, хотя бы как знакомых. И уж затем пойди разгадай, что сейчас такое было. Она, из-за того, что её вот так застали врасплох, взяла, и мило, и определённо искренне, без этой официальной фальши им улыбнулась.

И Альфис с Омертоном, а вместе с ними и Алекс, прямо в себе сердечно потерялись при виде такого в их сторону выпущенного душевного тепла, не понимая за что им такое счастье и несчастье одновременно, если они вообразили и напридумывали себе совсем не то, что есть на самом деле. И Ева, как звали её, таким образом решила над ними посмеяться, затеяв эту коварную для каждого легко на сердечные чувства манипулируемого человека игру. Ведь она определённо их видела, когда они появились в этом коридорном повороте. И значит, их эта встреча не могла быть столь неожиданной для неё. И всё это её видимое наталкивание на них, есть игра и манипуляция их сознанием. В общем, как это всегда и бывает, на место очарованию приходит сомнение в своём счастье и поиск скрытых камней, которых и нет быть может.

А Ева между тем только усугубляет сердечную конституцию встреченных ею так внезапно людей.

– Ой! Это вы. – После первой реакции организма на неожиданную встречу в виде во все широкие глаза упирания на вас, она эмоционально всхлипывает, прикладываясь рукой к своей груди от мнимого, а может естественного страха перед этой внезапностью.

И от этого её «Ой», у Альфиса и Омертона прямо ноги из-под себя выскакивают, так и осаживает их в себя этот её, такой трогательный испуг. Что только самая малая часть из того, что их в себе подкосило и разориентировало. При этом в тот же момент за горло их взяла необходимость немедленно для себя выяснить, к кому конкретно относилось это её «Вы». И вот только не надо тут мне морочить голову пагубными о вашей умственной деятельности заявлениями о том, что она использовала это обращение в множественном числе, а не как есть на самом деле – уважительно, очень деликатно и манёвренно к …А вот к кому, то тут на первый план выходит личная субъективная точка зрения и оценка себя в глазах Евы этих неоспоримо для себя, явно более предпочтительней для Евы выглядящим людям.

– Я тоже начинаю утро со сладкого. – Очень сильно показалось, что Ева всем тут подмигнула, когда это сказала, а затем оставила Альфиса и Омертона в полном ступоре и непонимании, к чему была ею сказана эта откровенность. И теперь они стоят и не знают, что обо всём этом думать, всё это событие в себе переживая удивительным потеплением в животе.

А вот у Алекса на счёт всего сейчас случившегося, описанного Максимилианом как время собранности, есть некоторые интересные мысли.

– Я понял. – Говорит Алекс, обращаясь к Максимилиану. – Нужен репер.

И Максимилиан оценил его сообразительность. – А ты сообразительный. – Говорит Максимилиан. – Да, у каждого из нас есть общий репер – это жизнь. Отталкиваясь от которого, каждый из нас строит свою конструкцию жизненного уклада. Который в свою очередь может быть разделён на свои подчасти, жизненные ситуации. Где для каждой, как в данном случае, есть свой ситуационный репер, своя Ева. Отталкиваясь от которого, можно сделать свои замеры течения времени. Которое является одной из единиц общей системы измерения времени. Где в системе измерения общим репером является солнце. Относительно которого человеком и выстраивается, и составляется шкала времени. И наша задача заключается в том, чтобы вычислить уже соизмеримое человеком время.

– Зачем? – всё-таки не смог удержаться Алекс и не задать этот вопрос.

– Время, единственная значимость для человека, чья, так сказать, духовная составляющая, нами ещё не найдена. Чего человек разумный допустить не может. Не может он жить не в познанной собой и для себя реальности. – Очень категорично, как какой-то концептуальный тезис, всё это сказал Максимилиан.

И Алекс на этот раз невозможно как захотел сбить всю эту напыщенность и определённо по-своему мнению спесь с Максимилиана, задав вопрос с подковыркой. – И что вы будете делать с познанным временем. Неужели останавливать?

А Максимилиан и не видит, что тут смешного, и его не сбить со своего ритма сердца, определяющего его время. – Это противоречит нашей концепции понимания мира. Бытие постоянно и непрерывно.

– Тогда повернуть время вспять! – хотел было такое предложение выкрикнуть Алекс, да почему-то удержался. И хорошо, что удержался, как только со временем такое даётся поняться.

– Я думаю, нам пора. – Говорит Максимилиан, и опять без пояснения, почему пора и куда пора, выдвигается вперёд, пока что в ту сторону, куда они прежде шли, где навстречу им уже не идёт Ева, пройдя мимо, и при проходе мимо них, еле заметно вскинув с интересом в их сторону взгляд внимания и распознавания этой очевидности, а вот Альфис с Омертоном всё на том же месте стоят и… Непонятно, что делают, раз с виду ничего обоснованно разумом не делают.

Так что когда Максимилиан с Алексом мимо них проходили, без всякой задержки в своём ходе в сторону их внимания (посмотреть в их сторону – это работа рефлексов, обеспечивающих для тебя беспрепятственный проход), то они продолжали размышлять, скорей всего, над тем, что им на всё это думать.

Ну а пока они там думают или просто бездумно стоят, Максимилиан с Алексом уже стоят у лифта. Здесь бразды руководства их дальнейшим движением всё также крепко держит Максимилиан, вначале нажав кнопку вызова лифта, а когда он прибыл, то пригласив Алекса с ним туда пройти. Когда же они занимают места в этом достаточно просторном, человек на десять лифте, то Максимилиан к некоторому для себя непониманию Алекса и его растерянности наживает кнопку этажа лифта под номером один. И смотреть при этом вопросительно на Максимилиана, чтобы он объяснил эту незадачу Алексу с исчислением этажности местных зданий, не стоит. Максимилиан на него не смотрит и не видит значит, этой его вопросительности. А если даже он всё это в нём увидел, то разве Алексу своего ума недостаточно, чтобы разобраться на месте, как всё тут может быть устроено.

Ведь всё просто и отвечает логике сознания. И первым этажом не может называться место твоего старта. Оно, как минимум, нулевое. А вот как только ты сделаешь шаг в направлении хоть какого-то движения, то он может называть первым шагом. Так и с лифтом. Где первым этажом может называться только тот этаж, который идёт первым по ходу твоего движения вверх. А сами вы, находясь в исходной точке движения, находитесь на нулевом этаже.

И вот Алекс, обнаружив воочию такую логику событий и обозначения действительности, подспудно приготовился к …нет не к тому, что есть факт определения какого-то значения, а он собрался только осознавать своё присутствие в чём-то для себя совершенно новом, непознанном и точно его сознанием не выраженным, хотя бы потому, что всё то, чему он сейчас вполне возможно станет свидетелем, самого его не познало и не признало за объект сознания. В общем так всё сложно и непонятно, что сам Алекс в этом хаосе и буреломе вибраций мысленной деятельности, не только не заметил того самого жизненного движения, которое не сказать, что привезло его туда, куда он был привезён, а поставило его перед фактом вот такой действительности, которую ему придётся принять или…она и без него не плохо справлялась с поставленными перед ней задачами, и дальше без него проживёт.

Ну а Алекс, почему-то удивлённый тому, что они уже прибыли на всего-то тот самый первый этаж, кнопку которого нажал Максимилиан, а это значит, ехать было всего ничего, буквально одно мгновение, во все свои расширенные зрачки посмотрел на открывшийся перед ним выход в новый мир и он сразу вызвал у него скептически-критическое отношение, сродни недовольству. О чём он не стал молчать и запросил ответа у Максимилиана насчёт увиденного перед собой.

– Мы что, не приехали? Или лифт сломался, что ли? – задался этими вопросами Алекс, не сводя своего взгляда с открывшегося проёма дверей лифта.

– Почему ты так решил? – с искренним недоумением спрашивает в ответ Максимилиан. На что последовала очередь недоумевать Алексу, непонимающему, какую с ним тут собрался сыграть игру Максимилиан.

– А тогда что этот свисающий над головой потолок значит? – задаёт новый вопрос Алекс, указывая в сторону выхода дверей лифта, где и в самом деле создаётся такое впечатление, что лифт не полностью доехал до этажа, раз он встал так, что верхняя часть проёма дверей был загорожена перекрытием этого этажа.

Но как сейчас с помощью объяснения Максимилиана выясняется, то всё так и должно быть, и это правильно для этого первого этажа. Не просто конструкционного решения архитекторов этого строения, а в это их решение заложен некий философский смысл, который должен познать каждый человек, вступающий на первый этап своей жизни.

– Ах вот ты о чём. – Усмехается Максимилиан, определённо делая вид, что только сейчас увидел это стоящее на их и их мысли препятствие в виде низкого потолка этого этажа, где для того, чтобы по нему пройти, нужно будет пригибаться головой к земле. И, наверное, только человек невысокого сильно роста или совсем ещё подросток, а лучше ребёнок, может идти здесь в полный рост (высота потолка примерно с метр пятьдесят).

А вот зачем и для чего было всё это конструкторское решение было возведено в область пользования, то первое, что напрашивается озвучить у не слишком довольного будущими перспективами такого прохода по этому этажу Алекса, так это беспредельная коррупция строителей, уж и не знающих на чём ещё украсть деньги при строительстве этого объекта. И то ли ещё будет и его ждёт впереди здесь, раз уже с первых шагов он столкнулся со столь впечатляющей коррупцией строителей этого здания жизни.

Но как опять со слов Максимилиана выясняется, то в фундаменте этого конструкционного решения лежали совершенно другие принципы и подходы к строительству. – Это напоминание человеку о том, – говорит Максимилиан, – что как бы высоко и безгранично он о себе не думал, всегда есть всему предел. И ты знай, что всегда кто-то над тобой и над твоей гордыней стоит, и не даст ей зайти выше пределов разумного. – Сказав это, Максимилиан склоняет свою голову перед вот такой действительностью реальности и покидает кабинку лифта. Алекс с момент смотрит в его удаляющую сторону, и вдруг испугавшись за то, что этот потолок поди что ещё имеет скрытый от глаз режим работы, как пресса, если ты решишь ему бросить вызов и не будешь поспешать идти через этот проход, и сам поспешил за Максимилианов.

И как оказывается, то очень хорошо стоять в полный рост, когда сверху на твою голову так не давит, как очень близко свесившийся над тобой потолок. Что очень скоро ощутил и прочувствовал Алекс, миновав достаточно быстро этот совсем не долгий коридорный проход с этим ограничивающим твою гордыню потолком. А вот сейчас, когда они его миновали и оказались в просторном по меркам только что измеренной относительности, а так-то оно было самого обычного размера, помещении типа проходного вестибюля, чья функциональность заключалась в том, чтобы своего посетителя встретить и проводить дальше до одной из развилок этого фигурального муравейника, со множеством проходов, переходов и дверей во всякие помещения ведущие, Алекс непроизвольно вытянулся в себе и понял, что он не всегда был компетентен в своих претензиях на ограничения своей свободы.

Но об этом ещё будет время у Алекса подумать, а сейчас его опять же с помощью Максимилиана ждёт масса загадочных и вопросительных встреч и необъяснимых правильно для себя без подсказки Максимилиана вещей. И первое, что так и бросилось в глаза Алекса, как только он в себе протянулся, то это несколько дверей по ходу дальнейшего и лежащего впереди их движения, с интересным табличным обозначением на них.

Так первая дверь, находящаяся ближе всего к ним, имела на себе однозначно вопросительную и интригующую табличку с вопросительным знаком на ней. И само собой Алекс рефлекторно захотел узнать и спросить у Максимилиана, что она означает.

А вот здесь Максимилиан не был оригинальным. – Это комната для вопросов. – Вот такое говорит Максимилиан. Чей ответ вызывает ещё больше вопросов, чем до его ответа. И Алекс начинает задавать эти вопросы.

– Каких вопросов? – ничего не понял из ответа Максимилиана Алекс.

– А самых любых. Какие только на ум придут. – И опять ничего из того, что приблизило Алекса к пониманию значения этой комнаты не сказал Максимилиан. И его так и подрывает необдуманно спросить Максимилиана: «И зачем всё это?». Но он на этот раз сдерживается от такой поспешности действий, поняв, что его подход к задаче вопросов скорей не верный, чем верный. А ему нужно подойти к задаче вопросов с другой стороны.

– А что насчёт ответов? Они будут получены? – спрашивает Алекс.

– Всегда. – Более чем утвердительно сразу же дал ответ Максимилиан.

– И они будут правильные?

– Всегда. – И опять звучит бескомпромиссный ответ Максимилиана. Что заставляет Алекса немного вспылить в сторону такой самоуверенности Максимилиана, чья гордыня просто обязана постоянно находиться под прессом ограничения потолка, который они только что миновали, и чью мало действенность ощутил сейчас Алекс, обнаружив на примере Максимилиана, как кратко срочна человеческая сознательность, готовая быстро всё забыть, стоит только ей миновать для себя опасность. – Хотя быть может на обратном пути Максимилиану будет обо всём это напомнено, и его придавит механизмом этого однозначно пресса. – А вот что в этой мысли Алекса было, его пожелание нравственного здоровья Максимилиану или же чего-то другого, то этого никак не поймёшь из тембра внутреннего голоса Алекса, всё это озвучившего. А всё потому, что и Алексу придётся проходить через этот коридор и кто знает, не захотят и ему припомнить все эти мысли паскудного характера.

– Да кто ж даёт все эти ответы? – с долей невыдержанности задался вопросом Алекс. А вот ответ Максимилиана на этот его вопрос поверг Алекса в большие сложности по восприятию этого ответа.

– Тот, к кому каждый из спрашивающих обращается с вопросом. – Отвечает Максимилиан.

– Да так кто же? – нервно вопросил Алекс.

– Время, естественно. – Как само собой разумеющееся говорит Максимилиан, демонстрируя в себе непонимание Алекса, для кого всё это ещё находится под вопросом. – Ну а тот, кто хочет конкретизировать, так сказать олицетворить субстанцию вечности, то для него время выступает в качестве личности бога.

– И он действительно отвечает? – почему-то это спрашивает Алекс.

– Не сразу. – А вот и первое фигуральное «но», которое всегда присутствует там, где тебе начинает ощущаться, что ты на этот раз и в самом деле приобщился к удивительной тайне мироздания. Ну а это «но», являющееся по факту абстракционной допустимостью, которое низводит до серой реальности любую твою заветную мечту или фантазию, обналиченных в производные жизни, сразу же всё допуски воображения ломает и ставит на свои места.

– Я так и знал. – Разочарованно говорит Алекс. И как ему повезло в том, что Максимилиан не дал ему закончить эту мысль, кивнув в сторону следующих дверей с табличкой в виде восклицательного знака на них. – Ответы на свои вопросы задавший их получает в следующей комнате.

Алекс с долей удивления смотрит в сторону следующих дверей, и у него сразу возникает самый логичный вопрос. – Почему там?

На что ожидаемо, но на этот раз почему-то забыто Алексом, следует вот такой ответ Максимилиана. – А ты подумай?

И Алекс подумал, и как всегда это с ним случается, когда он хочет найти быстрее ответы на свои вопросы, то он это делает не всегда обдуманно. Но это не значит, что не всегда неверно. И как часто бывает, то самый первый, так и напрашивающийся принять себя во внимание ответ, самый верный.

– Чтобы задавший вопросы, подумал над своими вопросами. – Даёт ответ Алекс. И судя по слегка прояснившемуся лицу Максимилиана, то Алекс почти попал в точку.

– Я уже говорил тебе, что ты сообразительный малый. – Спросил, не спросил Алекса Максимилиан этим своим ответом, не ясно. Да это и не важно, когда важно то, что он дальше сказал. – А почему ты решил, что человек подумает над своими вопросами, а не над одним вопросом, той же жизни и смерти? Который, как по мне, то самый для человека важный. – Вот такой интересный вопрос задаёт Максимилиан.

– Наверное, потому, что человеку при том же его вопросе о его жизни и смерти будет недостаточно одного ответа. На каждый данный ему ответ у него возникает несколько новых вопросов. – Отвечает Алекс.

– По этой в том числе причине количество вопросов, которые ты можешь задать, оказавшись в комнате для вопросов, строго лимитировано. Их должно быть не меньше и не больше трёх. – Максимилиан здесь делает совсем короткую паузу и как понял Алекс, озвучивает то самое «но». – И ответы на свои вопросы ты получишь не по порядку заданных тобой вопросов.

А вот это очень и очень интересно и многое объясняет для Алекса в том плане, для чего нужен этот переход от комнаты с вопросами к комнате с ответами на них. Во время которого спрашивающему действительно есть над чем подумать. И не о том, о чём сперва подумал он. А задавший вопросами начинает гадать, что ему ответят и каким способом заходят обмануть и ввести в заблуждение. Нет у человека веры и доверия ни к чему. И даже к тому, кто, казалось бы, и есть сама вера и доверие. Но насчёт всего этого Алекс не высказался и не стал приоткрывать перед Максимилианом тайну своего не слишком большого мнения и о себе тоже. А он вернулся к самому началу и спросил о необходимости этой паузы между вопросами и ответами. Для чего она всё-таки нужна?

Максимилиан на этот раз не даёт сразу ответ, а он внимательно так смотрит на Алекса, и даёт ему понять, что он в нём уже начинает сомневаться в плане того, что в результате всех с его стороны стараний, он, несмотря на некоторые просветы в сознании Алекса, так и не может в нём высмотреть достойный звания человека разумного замысел на его счёт божественного бытия. А если уж совсем проще и примитивней, чтобы это было доступно пониманию и таких людей на низшей ступеньке эволюционного развития, как Алекс, то хоть какой-то в нём ум и разум.

И видно сложно приходиться в этом деле Максимилиану, раз он всё-таки взял слово и попытался достучаться в Алексе до того, что в нём отвечает за разумную деятельность.

– Наш творец всё-таки дал человеку разум, и как-то рассчитывает на то, что он им, наконец-то, будет хоть как-то пользоваться разносторонне, а не только для того, чтобы следовать и потворствовать своим инстинктам. Я достаточно понятно объяснил? – задаётся в конце этого своего спича вопросом Максимилиан. И отрицательный ответ на этот его вопрос точно не предполагается, если ты, конечно, и в самом деле не стал своим логическим упущением, исключением из общих правил, и был выпущен в свет без этого агрегатора действительности, как разум.

– А там что? – очень ловко перевёл стрелки, уведя в сторону от себя этот вопрос Максимилиана, спросил его Алекс, кивнув в сторону третьей двери, где она была оформлена двумя знаками препинания, вопросительным и восклицательным знаками.

– А там уже вам задают вопросы. – Даёт ответ Максимилиан.

– Во как! – удивился Алекс. – И они как-то связаны с теми вопросами, которые ты ранее задал в комнате для вопросов.

– Наша жизнь сплошь вся состоит из различного вида и рода связей. Так что сказать, что здесь нет и не может никакой связи в нашем обществе свобод, было бы не совсем верно. Определённо и здесь можно будет отыскать, и обрести связь хотя бы в том, что тот волнующий тебя вопрос, с которым ты обратился ко времени, возник не на пустом месте, а это место было напрямую связано с тем местом, которое находится очень близко от этого бюро по вопросам к персоналу, которое ищет для себя ответы на все бросаемые ему вызовы времени. – А вот это объяснение Максимилиана, что тут к чему, уже было на него похоже. И Алекс даже счёл необходимым задуматься над этим его ответом. Правда, ненадолго, а всё потому, что у Максимилиана на этот временной момент имелись свои планы. О которых он сейчас же и сообщил Алексу.

– Как насчёт того, чтобы заглянуть внутрь первой комнаты и посмотреть на то, как там всё устроено и как происходит весь процесс коммуникации человека с временем? – а вот к этому вопросу, не вопросу, а явной провокации Максимилиана, Алекс и не понял, как отнестись. При этом отлично понимая, что Максимилианом всё за него давно решено, и ему лишь одно сейчас интересно, как он на это отреагирует. И Алекс решил отреагировать на эту провокацию Максимилиана своим простодушием и беспечностью на грани наивности.

– А мы имеем на это право? Это будет этично? – в своей этой поразительной простоте, выраженной в этих вопросах, Алекс, сказали бы, что он был неподражаем, а так-то он был очень умел в деле скрыть свои истинные мысли от Максимилиана. Кто, видимо, на всё это подловился, и с высоты этого своеобразного понимания Алекса, дал ответ. – А третий вопрос, тобой забытый и незаданный, скорей всего, должен был прозвучать вот так: «А это не исповедальня случаем?». На что я отвечу: «Нет». Ну а кому как не свидетелю быть свидетелем свидетельства твоей жизни. Так что можешь не беспокоиться. Я имею на это право. – На чём и закончили, не начиная прения. И Алекс вслед за Максимилианом выдвинулся в сторону…Служебного, как он понял входа под сени этого помещения для твоих требовательных вопросов к жизни и к её законодателю, времени.

А все служебные входы почему-то всегда находятся в стороне от не служебных. И что самое главное в них, то они все закрыты на ключ и спрятаны от глаз обычного посетителя где-то в глубине, на задворках всех этих коридоров и помещений их разделяющих. Так что, когда Максимилиан повёл Алекса в другую сторону от этого кабинета для твоих вопросов, он не стал задаваться вопросами, а послушно последовал за ним. За что и был награждён скорым прибытием по назначенному Максимилианом адресу.

А вот здесь уже у Алекс возникло право и возможности для задачи вопросов к этому месту в этом, мало освещённом помещении, размещённом за так называемым стеклом, по другую сторону от которого находилось другое, по пространственным параметрам похожее помещение, очень скудно обставленное, – там стоял один только стол, и то без спинки, – где как он интуитивно понял, должен размещаться человек задающий вопросы, и ему в этом деле ничто не должно мешать и отвлекать посредством той же спинки стула, которая как бы там ни было, а всё равно на себя забирает часть вашего внимания. И что первое приходит на ум, глядя на всё это, куда сейчас Максимилиан привёл Алекса, так это неосознанное чувство того, что ты ранее и где-то совсем рядом всё это уже видел.

А видел ты, а точнее и ближе к рассматриваемому случаю, Алекс, точно такую комнату, всю эту обстановку в ней и так называемую ауру, которая наполняет собой всё то, что здесь происходит, может произойти, а может и остаться так и в планах обоих сторон этой возникшей по обоюдному желанию, а может и по воле проведения встречи, в …Нет, не в забытых и не вспомненных никак при твоём подъёме по утру в снах, а ты всё это видел в кино про сыщиков, детективов и агентов специальных служб и ведомств. Где всё поданное на экране кинотеатра для зрителя в виде кинопродукта, есть иллюзия воспалённого разума киносценариста, бывшего сотрудника одного из силовых ведомств, где в таких эксклюзивных на эмоции и крик души комнатах ведутся беседы по душам с такого рода непутёвыми и оступившимися людьми, кто давно нуждается в такого рода особенных разговорах, раз с ними никогда не говорили о душе, а она у них всё-таки есть, несмотря ни на что, и она несёт в себе тяжкий груз, который так и хочется на чьи-нибудь плечи переложить, ведь его так уже непосильно в себе носить.

А тут всё так просто удачно сошлось, и тебя прямо просят об этом очень убедительно, ссылаясь чуть ли не прописные истины из книги божьих истин и уж только затем на уголовный кодекс, строго сильно и очень относящийся к тем людям, кто выбрал ложь вместо истины, и собирается жить во лжи и лжесвидетельствует.

В общем, если ближе к тому, что есть в этой комнате и обстановке в ней, то она из себя представляла то самое помещение для допросов подозреваемых в незаконной деятельности людей или же только вставших на этот скользкий путь, в котором всё так логически устроено для того, чтобы усаженный на этот стул человек, чувствовал себя крайне одиноко, брошенным всеми и вся, и главное, ощущал себя один на один со своим сомнением и подозрением насчёт всего того, что он мог сделать из того, что его вследствие всех этих поступков и действий привело сюда. И всё это его сомнение в себе прямо написано на его лице, которое он видит в отражении в зеркало напротив, на стене. И он никуда не может деться от него и от самого себя, как бы он не отворачивался и не закрывал глаза на себя и на тот свой грех души, который он себе вдруг позволил по слабости своей души.

При всём при этом рассматриваемый собой человек на стуле отлично знает и догадывается о том, что он в этой комнате точно находится не один. И даже не один на один с кем-то тем, кто достаточно о нём знает для того, чтобы его вогнать в ещё большее сомнение и нравственно-моральные осложнения для себя, А там, за этим зеркалом, находится смотровая комната, в которой находятся все те люди, кто разработал план по его уличению в совершённом им, но пока что недоказанном преступлении (но это дело времени, техники и их профессионализма), и кто сейчас через это одностороннее зеркало-окно, изучает и анализирует его. Чтобы в последствии, где-то через несколько минут, составив о нём психологический портрет, обнаружив его слабости и больные точки, надавить на них для ускорения раскрытия того самого криминального дела, которое всех их, столь разных и никогда ранее друг друга не встречающих и знать не знающих о друг друге людей собрало здесь.

И тут как не вспомнить о судьбе, чьих глобальных замыслов и не распознаешь, и только со странным удивлением для себя думаешь, глядя на этого мерзопакостного, а может, наоборот, с виду сама невинность, типа на стуле, с кем тебя вдруг свела судьба, и вот всё это зачем? А если всё-таки имеет место это зачем? То тогда не есть ли то преступление против человечности, на которое решился этот уже не человек, а он суперборей, всего лишь прологом для чего-то большего и грандиозного. И всё это случится тогда, как только произойдёт эта ваша встреча и последующее ознакомление тобой мотивации поступков этого сверхчеловека. Кто не решился, а смог всё это сделать лишь для того, чтобы выйти на тебя, самого справедливого и неподкупного бытием следователя, чтобы поставить тебя в тупик вопросом нравственного или всё-таки разумного начала человека. Что в человеке всё-таки в итоге возобладает. Его рассудок или нравственность, так удлиняющая всякий его путь к конечной цели.

В общем, столько всяких и разных мыслей навалилось на Алекса сейчас, глядя на этот пустой стул по ту сторону зеркала, который в скором времени займёт и он, – а тогда какой ещё смысл его приводить сюда, и показывать изнанку всего этого процесса (хотят его допрос провести как-то особенно изощрённо, когда тебе всё откровенно открывают, и на этой основе затем и начинают тебя прощупывать на те твои душевные факты, которые заходят за рамки правил), – что он только тупо смотрел через зеркало и ничего от себя не говорил, ожидая прихода первого подследственного лица. Как он стереотипно решил посчитать насчёт всего здесь происходящего.

И в чём Алекс безусловно не ошибся, так это в том, что сейчас двери в ту, за стеклом комнату, откроются, и в них войдёт некий человек, о ком у людей, находящихся по эту сторону стекла и определений, уже сложилось некоторое предвзятое представление, в котором больше, конечно, подозрений на свою личную правду, которую они и будут доказывать, а вошедший в эту комнату человек будет прежде всего самого себя убеждать в том, что его личная правда имеет право на место быть, и не просто быть, а она все остальные правды собой кроет.

И вот только дверь приоткрывается несколько неуверенно и как подумалось Алексу, то с напряжённым осторожно вниманием ко всему вокруг, как в сторону наблюдающих за этим входом человека игроков по другую сторону зеркала, начали поступать сигналы об этом человеке. Кто определённо чувствует в себе неуверенность, сомнения и ещё что-то из того, что даёт свои предпосылки тому же Алексу заподозрить его в наличие неких фактов в его прошлом, которые бы он не хотел озвучивать, и хотелось бы, чтобы о них никто не знал.

А вот когда этот вошедший человек вступил в области освещения этой комнаты, то Алекс уже смог его узнать. Это был, как-то не слишком неожиданно и в тоже время с необходимостью спросить – Омертон. А вот что вызвало у Алекса желание спросить, то это то, почему сюда первым зашёл Омертон, а не Альфис, кто всё-таки виделся для Алекса наиболее расторопным человеком. И если посещение этой комнаты включено для сотрудников этого учреждения в распорядок их рабочего дня, как, к примеру, посещение медицинского специалиста работниками транспорта перед выездом на свой маршрут, где им меряют давление, – а здесь идёт проверка на психологическую уравновешенность и устойчивость, – то прибытие сюда Альфиса первым, показалось Алексу более вероятным. А оказалось не так.

Но да ладно. А сейчас всё внимание Алекса сосредоточено на Омертоне и на его поведении в этом кабинете. И первое, на что сейчас вдруг натолкнулся Алекс в себе, при наблюдении за Омертоном, так это на мысль о том, что Омертон, как и другие посетители этой комнаты, почему-то, не смотрят на неё и не видят в ней всего того, что Алекс по заходу сюда в ней увидел – кабинет дознавания. А вся эта неуверенность в себе и настороженность вызвана совершенно иными причинами. А именно своим прикосновением к тайнам мироздания, где нужно себя вести крайне почтительно и дисциплинированно, если хочешь быть им услышанным и принятым за разумное существо.

И наличие в этой комнате зеркала на всю ширь стены, как раз отвечало всем этим задачам. Человек прежде чем задать свои вопросы вселенскому разуму, времени, должен не просто на себя посмотреть, а он должен заглянуть вглубь себя и отыскать там действительно достойные вопросы. Что, конечно, совершенно невыполнимая задача для человеческого ума, живущего разумом своего личного бытия. Но всё же эта его готовность хотя бы попытаться, будет учтена и принята.

И видно по Омертону и его поведению, где он аккуратно так занял место на самом краешке стула, и затем посмотрел на себя в зеркало исподлобья, то он на самом деле хочет получить ответы на свои вопросы, которые на этот раз в нём назрели, а не пришли прямо сейчас, на ходу.

И вот когда Алекс уже сам себя хотел спросить: «И как здесь регламентируется время задавания вопросов?», как Омертон, в одно мгновение побледнев в себе от натуги и внутреннего напряжения, начал из себя выдавливать те самые вопросы, которые его привели в такое напряжение.

– Сколько ещё я буду мучиться? – звучит первый вопрос Омертона.

– Когда же, наконец, она будет моя? – буквально вслед звучит второй вопрос.

– Должен ли я сделать то, что от меня требуют? – А вот третий вопрос прозвучал как-то скомкано, без возможности переспросить Омертона. Кто тут же слез со стула и вперёд на выход из комнаты. Оставив после себя и этого его последнего вопроса, определённо центрального, от решения которого зависят ответы на остальные вопросы, уже свои вопросы у прежде всего Алекса. Кто в первый раз находился на вот таком сеансе откровения, и он себя почувствовал в некоторой степени не по себе оттого, что он сам того не хотя и, пожалуй, не ожидая этого, оказался свидетелем копания в своей душе человека, где эти его вопросы были стонами его сердца и сознания.

И Алекс было рефлекторно дёрнулся в сторону Максимилиана, кто точно знает ответы на все задаваемые в этом помещении вопросы, но дальше этого не пошёл, почувствовав в себе категорическое нежелание знать ответ на вопрос откровенности, который здесь в первую очередь все задаются подспудно.

Да и в общем, Алексу в этом ещё и повезло. Ему для всего этого не представилось времени зашедшим сейчас в это помещение Альфисом. Кто своим появлением перебил все обуявшие Алекса мысли, переключив всё его внимание на себя. А вот его поведение в этом кабинете было несколько отличным от Омертона. И он чувствовал себя здесь определённо раскованней и уверенней, чем Омертон. А вот с чем было это связано, с тем, что ему нечего в себе от всех скрывать или же он так часто каялся, что для него всё это вошло в привычку, то этого вот так, без того, пока Альфис не задаст свои вопросы к вечному, никак не узнаешь.

Впрочем, даже после того, как он задал свои вопросы, к нему тоже остались вопросы у всё того же Алекса. Но видимо так и должно быть. Ведь они находятся в кабинете для вопросов. И любые здесь действия рождают собой новые вопросы. А вот в комнате ответов, всё наоборот. И там даже самые вопросительные события дают тебе ответы на то, что ты до сих пор и знать не знал, как разгадать. И только Алекс начал через себя прогонять ощущения от этой встречи с Альфисом, как тот начал задавать свои вопросы.

– Смогу ли я обмануть судьбу? – задаёт первый вопрос Альфис, иронично и самонадеянно так посматривая на себя зеркало, которое, конечно, в первую очередь отражает его, а уж затем только… Внешние прерогативы, так считать, что подразумевает этот его вопрос. И основания для этого у Альфиса заключаются в том, что он насквозь видит сущность того, что скрыто за покрывалами тайн и вот таких зеркал с двойным дном. Там нет ничего до тех пор, пока он это ничто не заполнит собой. И задаёт он этот вопрос лишь с одной целью – наполнить этим новым смыслом ничто, и запустить процесс выполнения задач его мироздания.

– Могу ли я на неё рассчитывать? – а вот этот второй вопрос большей конкретики Альфиса, уже относился к процессу реализации поставленной им в первом вопросе цели.

– Мне ли одному всё это нужно? – третий вопрос Альфиса, скорей всего, заключал в себе поиск для него соратников и наоборот, недругов. Где с одними он захочет разделить радость победы, а на вторых придётся списать горечь неудачи.

И на этом как бы здесь всё. И Альфис быстро покидает это помещение, чтобы с той же быстротой добраться до помещения ответов. А почему он так в этом плане спешит? То уж точно не из-за желания поскорей развеять для себя сомнения. А Альфис, однозначно много на себя беря, в плане самонадеянности размышления в сторону того, кто ему будет давать ответ на его вопросы, решил, что он таким способом не даст тому времени пораздумывать над его обманом, и вселенскому замыслу придётся выдать ему свои самые реалистичные мысли на его счёт.

– Идём. – Как-то очень неожиданно звучит голос Максимилиан, а всё потому, что Алекс совершенно забыл о его присутствии здесь, уж очень сильно углубившись в происходящее. И оттого, наверное, Алекс не сразу сообразил, что тот от него хочет.

– Куда? – недоумённо спросил Алекс.

– В комнату для ответов. – С долей недоумения даёт ответ Максимилиан. Алекс выказывает понимание Максимилиана, и они выдвигаются в сторону выхода отсюда вначале, а затем тем же путём, сказать сложно будет неправильно, а вот подобным, окружным путём до входа в подобное служебное помещение, то это было прямо сейчас сказано.

А вот здесь, в этом служебном помещении, служащим для дачи ответов на ваши вопросы, ничего отличного от комнаты для вопросов не было. И более того, она была один в один, как её практически наперсница, в чьи задачи входит вас выслушать и дать оценку вашей всей этой вопросительной деятельности.

При этом, когда Алекс с Максимилианом зашли внутрь этого служебного помещения, на другой стороне этого кабинета, там, за стеклом, уже находился Омертон с покаянным выражением и положением лица. На которого посмотришь, и только одно на его счёт решишь. Он считает, что приговор ему уже вынесен и он обжалованию не подлежит. Хотя надежда в нём всё-таки ещё есть, и он готов прислушаться к голосу разума в себе, который может в самом беспощадном для него вынесенном приговоре найти для себя внутренний подтекст, дающий возможность избежать этого приговора.

И вот только Алекс набрал воздуха, чтобы влиться в эту среду, как раздаётся со всех буквально сторон объёмный голос, который и озвучивает совсем-совсем короткие ответы на ранее заданные вопросы Омертоном, где он после озвучивания каждого для себя ответа, как под тяжестью только что взваленного на него груза подгибается в себе:

– Всегда. Никогда. Как считать.

Ну а как только голос неизвестности, по своим физическим характеристикам очень похожим на голос всемирного тяготения, который так и вдавливает тебя своими откровениями и знаниями тебя, как самого ничтожного и никчёмного элемента жизни, и другого тебе не дано, всё это проговорил, и как Алексу показалось, то развеялся дым после выстрела из пушки, то Омертона и след очень неожиданно простыл. И сейчас в его половине помещения стоит одиноко стул и своим одиночеством навевает на множество мыслей Алекса.

И как предполагал Максимилиан, то все пришедшие сейчас Алексу мысли при виде этого скорого покидания места здесь Омертоном, всё были ответного, не вопросительного характера. И Алекс даже не думал себе задавать очевидные вопросы по следам этого быстрого убытия Омертона: «А что его так в этих ответах всполошило? И куда это он побежал?». А Алексу многое открылось и стало ясным из всего происходящего с Омертоном, и того, что тот хотел узнать от времени посредством этих вопросом его сомнений и нерешительности. И единственное, что не мог правильно или хотя бы с большей вероятностью для себя решить Алекс, так это в какой очередности выбрал Омертон данные себе ответы на свои вопросы временем.