Читать онлайн Сондер бесплатно

Ночь темнее перед самым рассветом

Я наблюдала за детективом Фостером из-за монитора нового компьютера. Рабочая смена уже закончилась, а он сидел за своим столом, разбирая многочисленные отчеты. Это меня отнюдь не удивляло, ведь каждый месяц, ровно перед полнолунием, он до последнего сидел в участке, чтобы под покровом ночи отправиться домой и пропустить весь следующий день. Когда я только переехала в угрюмый Портленд, оставив позади знойную Флориду, мне было не по себе от всего этого: детектив Аарон Фостер вовсе не пах как оборотень.

Он был похож на типичного волка: высокий, темноволосый, достаточно крепкий и вечно хмурый. Вот только пах он как человек. И на меня не обращал никакого внимания. Казалось, что его больше волновали рутинные отчеты, чем кто-либо из коллег-детективов. Патрульных он просто не замечал. Неудивительно, что практически никто из полицейского участка не питал теплых чувств к Аарону. Конечно, едва ли это его хоть как-то заботило. Его вполне устраивали холодные взаимоотношения и репутация сноба.

Не могу сказать, что я хорошо вписалась в местный коллектив, но это было отнюдь не из-за моей тяги к одиночеству. Общение никогда не было моей сильной стороной.

– Детектив Вуд, – неожиданно позвал меня Фостер.

Я чуть дернула головой, вырываясь из болота собственных мыслей.

– Вам принести кофе? – спросил он, поднимаясь с кресла. Аарон потер рукой покрасневшие глаза и тяжело вздохнул. С чего такое неожиданное предложение?

– Нет, спасибо, – холодно ответила я, переводя взгляд на пустую поисковую страницу, перед которой я сидела уже полчаса. Напрасная трата времени для удовлетворения праздного интереса. Я хмыкнула. Это ведь может выйти мне боком.

Детектив равнодушно кивнул и медленно направился по ярко освещенному коридору в круглосуточный кафетерий. Я услышала мерный гул автомата в холле – мой слух уже обострился. Я тяжело сглотнула, запрокидывая голову, чтобы размять затекшую шею. Мне определенно не хватало оперативной работы или хотя бы ежедневной физической нагрузки.

Тайна детектива Фостера не давала мне покоя уже полгода. Я недостаточно смела и вероломна, чтобы следить за ним, да и возможности не было: я была слишком занята собственными проблемами. Оказалось, что без стаи переживать превращение весьма болезненно и сложно. Я сжала губы и машинально коснулась тонких шрамов на запястьях.

Взгляд тут же упал на часы, показывавшие, что я уже засиделась. В груди уже нарастал жар, оставаться в офисе дольше слишком рискованно. Не дожидаясь возвращения коллеги, я быстро собрала немногочисленные вещи – портативную зарядку и книгу, которую никак не могу начать читать вот уже месяц – и направилась к выходу, искренне желая не сталкиваться больше ни с кем из полицейских.

Выйдя на улицу, я поежилась от холода, плотнее запахивая пальто. Пустую парковку окутал синеватый туман, пустивший свои робкие щупальца по влажному асфальту. Я трусцой побежала к своей ауди, стараясь как можно быстрее убраться с улицы. Хоть я и переехала около полугода назад, привыкнуть к пронизывающему холоду было сложно. Упав на сидение автомобиля, я расслабленно откинула голову назад. Я чувствовала себя в безопасности вдали от человеческих глаз. Заблокировав двери, я завела машину, разминая пальцы.

Я не помню, как доехала до небольшого коттеджа, который снимаю за половину своей заработной платы в пролеске. Я бы с радостью пренебрегла комфортом и большой площадью, но мне жизненно необходима приватность, которую довольно сложно найти в городе с населением более четырех миллионов человек. Пройдя по заросшей тропинке, петлявшей по пожухлому газону, я оглянулась по сторонам. Из-за грозовых облаков бледным пятном светилась округлившаяся луна а это значит, что времени у меня не так много. Забросив сумку на тумбочку в просторной прихожей, я сразу направилась к тяжелой металлической двери, ведущей в подвал. Как ни странно, у мастера, устанавливавшего ее сразу после моего переезда, вопросов практически не возникло. Северное равнодушие меня порой поражало.

Спустившись в подвал, я вытащила из сумки массивные цепи, проверила карабины и крепления. Раньше я вела дневник, записывая свои ощущения, пока не смогла выявить закономерность. За пять дней до полнолуния улучшается зрение, за три дня – слух, в день полнолуния появляется дикий голод и звериный нюх. Превращение неизменно после полуночи.

Закрепив цепи к специальным креплениям на каменной стене, я огляделась, проверяя, все ли в порядке. Перед каждым полнолунием меня бьет мандраж. Когда я жила во Флориде с этим было значительно легче. Как минимум потому, что рядом были мой отец и брат. Я задержалась, сжимая в руках кандалы. На секунду все события прошедшего года навалились на меня тяжким грузом. Я убегала от прошлого, но оно неизбежно настигало меня раз за разом. Легко не думать о произошедшем и делать вид, что начинаешь жизнь с чистого листа. Я пряталась за работой, короткими утренними пробежками, рисованием и тысячей других дел, которые могли занять мой мозг чем-либо, кроме рефлексии. К сожалению, работы было недостаточно. Орегон славился своей рекордно низкой преступностью, особенно в части насильственных преступлений.

Мне было жаль, что мои способностью пропадают попусту, но вернуться на юг для меня было равносильно самоубийству. Конечно, можно было переехать, устроиться на неприметную работу и полнолуния проводить в глуши, ведь заковывать себя в цепи там – смертельно опасно. Я всегда боялась навредить людям, боялась однажды очнуться обнаженной посреди людной улицы под изумленные взгляды невезучих прохожих.

Я в последний раз осмотрела помещение, проверила все замки и поднялась наверх, на кухню. В одном из шкафчиков, прямо за рядом консервных банок, хранился пакет с травой, к которой у полиции, несомненно, возникли бы вопросы. Вот только курить ничего я не собиралась. Я надела резиновые перчатки, вскрыла один из герметичных пакетов и высыпала на ладонь синеватую горстку аконита. Это и без того ядовитое растение для меня смертельно. Как, впрочем, и для любых других представителей моей расы.

Я оставила аконитовую дорожку на окнах, перед входом в подвал и на самом пороге. От одного вида и запаха у меня мутнело в глазах. Сдержав душащий кашель, отошла подальше, проверяя проделанную работу издалека.

Я свернула пакетик и спрятала его обратно. Не помня себя, полностью погруженная в список предстоящих на ближайшие два часа, я поднялась на второй этаж в спальную комнату. Она казалась такой пустой, будто риэлтор готовил мой коттедж к сдаче новым жильцам. Мои немногочисленные вещи были аккуратно сложены в закрытый шкаф-купе, на светлом полу виднелся еле заметный слой пыли, на тумбочке лежала одинокая книга Джона Дугласа. Лишь развороченная кровать с четырьмя подушками и несколькими одеялами. Я никогда не заправляла ее, потому что любила это ощущение уюта. Любила свернуться в комок после трудного рабочего дня и греть простыни теплом своего тела.

Дико хотелось в душ. Дело было вовсе не в том, что я чувствовала себя грязной или от кожи воняло, нет. Вода давала мне какое-то иррациональное спокойствие.

Я помню, как плавала на спине в океане во время бури. Я смотрела на чернеющее небо и не видела, где кончается вода. Я была в бесконечном черном омуте, абсолютно спокойна и расслаблена. Одинокие дождевые капли так долго летели вниз, что даже в кромешной тьме я видела их обреченные тела. Изредка мощные свинцовые облака освещали фиолетовые вспышки. Когда-то на уроке физики в школе моя одноклассница сказала мне, что если молния ударит в океан, электрический разряд распространится на десятки километров по поверхности и не оставит ничего в живых. Поэтому, когда я видела вспышки совсем рядом, я начинала нырять. Я погружалась в прохладную воду и выжидала, в который раз жалея, что не могу оставаться под водой часами. Там так спокойно. Тихо. Мягко. Даже удары грома казались такими далекими, будто сам океан обнимал меня и отгораживал от жизни, что была всего в полуметре надо мной.

Но раз за разом, когда мои легкие уже горели от нехватки кислорода, мне приходилось выныривать и возвращаться в бушующий и яростный мир.

Сейчас я скучала по этому чувству единения с природой. Я хотела раствориться, отпустить себя и не думать ни о чем. Бесконечная пустота внутри и снаружи. Поистине прекрасно.

Но мне нужно было переодеться и сходить в душ. Я опустилась на кровать и просто посмотрела на свои руки. Я могла видеть вены под бледной тонкой кожей. В них пульсировала нарастающая сила. Взгляд сам упал на окно, о которое бились первые робкие дождевые капли. Вздохнув, я потерла ладонями колени. Слишком мало времени, чтобы продолжать бесцельно сидеть, но я будто бы не могла заставить себя встать.

Я потерла запястья, уже предвкушая утреннюю боль от кандалов. Я чувствовала себя как перед долгим погружением под воду: старалась насытить легкие кислородом и впечатать в память, вшить в гены эту память о воздухе. Только сейчас я вкушала свободу как в последний раз.

Поднявшись, я выдохнула и пошагала вниз. Ощущение были такие, будто я шла на эшафот. Я переступила порог, закрыла за собой дверь и щелкнула выключателем – не хотелось бы несколько часов ожидания провести в темноте. Я трижды провернула ключ в замочной скважине, до щелчка, задвинула засов.

На автопилоте я сняла с себя одежду, сложила ее в самом углу комнаты, постелила одеяло, еще пахнущее порошком и кондиционером. На полу лежала книга, которая неизменно помогала мне концентрироваться – сборник стихов лорда Байрона. Я защелкнула на ногах кандалы, затем на руках. Оковы были достаточно свободные, но я все равно чувствовала себя некомфортно. Я дернула цепи и отнесла ключи к небольшому сейфу, вмонтированному в стену. Пальцы сами нажали нужную комбинацию – дату, которую стоило бы забыть. Еще раз оглянувшись по сторонам, я мысленно перечислила все, что должна была сделать.

Время тянулось. Я нервно читала потрепанную книгу, изредка делая еле заметные пометки на полях. Порой эти пометки перекрывали или дополняли старые – так я писала свою историю. Моя история была довольно емкой, между делом и иногда невпопад. Местами неказисто, грязно, местами вполне себе сносно. Я полностью погрузилась в процесс, напрочь игнорируя весь окружающий мир, пока не почувствовала зуд, идущий изнутри.

Началось.

***

Тело ломало. Я чувствовала, что мои кости будто крошились и двигались, рвали связки. Я зажмурилась и вскинула голову, стиснув зубы. Кожа покрывалась холодным липким потом, но это вовсе не то, что меня волновало. Не то чтобы я это вообще как-то ощущала. Я лишь видела, что моя кожа нездорово блестит.

В момент боли кажется, что она не закончится никогда. Кажется, что единственная секунда зациклена навечно и тебе не выбраться из этого безумия. Уроборос.

Крик драл горло наждачной бумагой, но я не могла молчать. Это невыносимо. Невыносимо запирать боль внутри, когда она так яростно рвется наружу. Невыносимо стискивать зубы, чувствуя, что они крошатся под нечеловеческим давлением. Невыносимо чувствовать, как лопаются сосуды от перенапряжения. Невыносимо знать, что это неизбежно.

Я попыталась приподняться на локтях, но руки не выдержали, и я упала лицом вниз. В обычное время мне было бы больно, но сейчас я даже ничего не почувствовала: все мое тело, каждая моя клетка, и так были пропитаны агонией. Пальцы судорожно сжимали одеяло, мучительно медленно растущие когти рвали мягкую хлопковую ткань. Позвоночник нещадно ныл, я молилась о том, чтобы потерять сознание от боли, но такое милосердие мне не дано. Организм слишком выносливый, просто отключиться не получится. В нос ударил резкий запах крови.

Голову разрывало от боли.

Боль. Боль. Б о л ь.

Ничего больше. Крик переходит в вой. Я не сдерживаю себя. Сжимаюсь в комок, будто так можно закрыть кровоточащую рану, в которую превратилось все мое тело. Бесполезно.

Во рту привкус металла – десны уже начали кровоточить. Мир вокруг теряет краски. Я перевернулась на живот, тяжело дыша. Слезы, струившиеся по щекам, капали на одеяло.

С меня хватит.

Мыслей все меньше.

Пустота. Такая долгожданная и мягкая.

***

Первые несколько секунд пробуждения всегда самые счастливые. Мозг еще не до конца проснулся и не успел обработать события минувшей ночи. Я заставила себя приоткрыть глаза и медленно осмотреть подвал. К счастью, ничего необычного не произошло: мои запястья и щиколотки кровоточили и саднили, одежда лежала аккуратной стопкой в дальнем углу, а одеяло клочьями валялось подо мной.

Я вздохнула и легла обратно, мысленно откладывая необходимость подняться и хотя бы удовлетворить дикий, животный голод. После полнолуния мне всегда хочется мяса, поэтому я предусмотрительно покупаю несколько говяжьих медальонов.

Полнолуние закончилось, следующие двадцать восемь дней я могла жить обычной жизнью и даже не вспоминать о толстой железной двери, кандалах и аконите. После таких размышлений стереть с лица счастливую улыбку было трудновато.

***

Я лежала в теплой ванной уже сорок минут, когда зазвонил мой рабочий телефон. Привычка брать его с собой везде – даже в туалет и на утреннюю пробежку – не покидала меня ни в отпуск, ни в выходной. Я поджала губы, наскоро вытерла ладони о лежащее рядом полотенце и взяла в руки кнопочный телефон. Сложно было преодолеть желание сбросить вызов и продолжать наслаждаться своим законным выходным, но я справилась.

– Да? – устало произнесла я.

– Детектив Вуд, – эта фраза заменяла всякое приветствие и, заодно, извинение за испорченный день. – Это капитан Джефферсон.

Конечно, кто бы это еще мог быть. Я задушила жаркую волну раздражения, плескавшуюся в груди и вздохнула.

– Добрый день, капитан, чем могу помочь? – я провела пальцем по полупустой бутылке органического шампуня.

– У нас произошла… Экстренная ситуация. Нам нужно заняться одним делом, пока в Федеральном Бюро рассматривают мой рапорт. Не могли бы вы перенести свой выходной и выйти на работу сегодня. Дело важное, нужны квалифицированные детективы с опытом.

«Квалифицированные детективы с опытом» – так в тихих городах называли тех, кто на практике сталкивался с чем-то серьезнее бытового убийства или причинения смерти по неосторожности. В Орегоне это было не то чтобы редкостью, но, мягко говоря, не самым частым явлением, большая часть которых была переквалифицирована в убийство первой степени лишь благодаря упорной работе прокуроров и нежеланием государственных адвокатов уделять много времени «бесплатным» делам. В штате действовал мораторий на смертную казнь, но даже несмотря на это сделок с судом заключалось достаточно.

Проблема была лишь в том, что подобные «предложения» от капитана были диспозитивными лишь в теории, а по факту выбора не было. Я устало потерла лицо и вздохнула.

– Я смогу приехать в участок только через два часа.

– Отлично. Жду вас через полтора часа, детектив Вуд, – удовлетворенно произнес капитан.

– Нет… Я сказала… – мой голос прервали короткие гудки. Я поморщилась, бросила телефон на халат, лежавший на полу прямо возле ванны, и опустилась по подбородок в теплую воду. – Отлично… – перекривила начальника я. – Жду вас через полтора часа, детектив Вуд, – я сморщилась, глядя на телефон. – Почему я просто не могла оставить его в комнате, а?

Я любила свою работу. Я искренне горела криминологией еще со средней школы, когда отовсюду гремели новости об очередном преступнике. Конечно, их было не так много, как в семидесятых или восьмидесятых, но девяностые все равно выдались довольно кровавыми. Папа с братом не особо одобряли мою страсть к этой сфере, но ничего делать не стали, за что я им безмерно благодарна. Я хмыкнула, вспоминая потрепанные детективные журналы, которые мой брат доставал в сомнительных магазинчиках, приторговывавших пиратскими дисками.

Я любила свою работу, но мне казалось, что в один день она меня убьет.

Миндальный кофе и свежее тело

Когда я приехала в участок, мои волосы еще не высохли, зато удалось уложиться в отведенные мне полтора часа на дорогу. Жизнь в участке кипела, это я поняла сразу, когда меня чуть не сбил с ног новенький офицер. На ходу он бросил извинения, но даже не удосужился обернуться. Я хмыкнула, проходя в сторону офиса капитана, разговаривавшего с кем-то по телефону на повышенных тонах. Я постучала в дверь, первые несколько секунд была полная тишина. Сквозь жалюзи я видела, что капитан Джефферсон устало потер переносицу, рассерженно бросил что-то в трубку ужасно старого домашнего телефона и вздохнул.

– Заходите, – наконец послышалось из кабинета. Я толкнула дверь. – Детектив Вуд, вовремя.

Это он так здоровался. Видимо, мама не учила его хорошим манерам. Впрочем, меня тоже. Я села в удобное кожаное кресло и закинула ногу на ногу.

– Надеюсь, мне оплатят сверхурочные, – произнесла я, получив в ответ лишь устало-раздраженный взгляд больших серых глаз, всегда наводивших на меня какой-то иррациональный страх. Капитан походил на бюджетную версию Стива Бушеми, только-только слезшего с героина.

– Да. Я отправил тебе нужные файлы, проверь почту. Детектив Фостер уже на месте преступления, там сейчас работают криминалисты.

– И… Больше ничего?

– Вся информация в файлах… – телефон пронзительно зазвонил, мне показалось, что глаз капитана задергался. – Я занят. Аарон введет тебя в курс дела. И… Детектив Вуд.

– Да?

– Подробности строго запрещено обсуждать с кем-либо, даже с полицейскими. Даже на полицейской волне.

– Поняла, – кивнула я, поднимаясь. – Я могу получить позже компенсацию транспортных расходов или мне взять служебную машину?

– Езжай на своей, не привлекайте особо внимание к месту преступления. Заполнишь ведомости и заявление позже.

Я кивнула и направилась к своему рабочему месту. Там уже лежал планшет, на который заботливо налепили стикер с паролем. Безопасность на высшем уровне. Несмотря на то, что случилось что-то очевидно ужасное, я чувствовала вдохновение. Прилив сил. Я устала заниматься рутинной работой, с которой справился бы даже юнец, только-только получивший диплом. Меня саму иногда тошнило от подобных мыслей, но от себя не убежишь.

***

Я сидела в машине, по диагонали прочитывая материалы дела, чтобы иметь хоть какое-то представление прежде, чем столкнусь с телом. Еще с момента, когда мои водные процедуры прервал звонок, я понимала, что это убийство. И, вероятнее всего, вовсе не бытовое. Капитан хотел привлечь к работе Бюро, но пока я не видела никаких оснований для этого. Работать с федералам я не особо любила еще с Флориды. Прибытие в округ ФБР вовсе не означало, что полиция слагает с себя все обязательства, наоборот. Трудиться приходилось усерднее обычного, да и к тому же приходилось вспоминать о куче практически бесполезных формальностей, которыми часто пренебрегали для большей оперативности и эффективности работы. Агенты редко помогали, но рады были искупать Бюро в лучах славы в случае успеха расследования и судебного процесса, их репутацию после одиннадцатого сентября не так просто было восстановить.

Я вжалась в спинку сиденья и зажмурилась. Живот жалобно заурчал и я невольно подумала о стейках, лежащих у меня в холодильнике. Я сжала руль и вздохнула, собираясь с силами, чтобы наконец выйти на морозный воздух.

Я оказалась у Форест Парка – кусочка леса в мегаполисе. Это место отличалось от искусственных вылизанных парков, из которых, казалось, флористы и городские архитекторы высосали всю жизнь. Здесь природа поистине брала свое: уже в трехстах метрах от входа росли высокие могучие деревья, покрытые влажным зеленым мхом. До того, как я впервые побывала в местных лесах, я и подумать не могла, что так люблю деревья. Во Флориде были кактусы, тропические растения, пальмы, иногда можно было найти робко затесавшуюся скромную низкорослую сосну. Но здесь все было иначе. Лес пестрел разными оттенками зеленого, а высокая влажность позволяла мху завоевать практически все поверхности: от речных камней до шершавых стволов многовековых сосен.

В отчетах не было практически ничего: личность убитого не была установлена, время смерти было лишь примерное: около двух часов ночи. Камеры еще проверялись. К чему такая паника мне пока ясно не было. На лобовое стекло сорвалось несколько капель – надо торопиться, если я хочу посмотреть на место преступления до того, как все улики размоет ледяным ливнем.

В парке было удивительно много народа для такой пасмурной погоды. Кто-то снимал что-то на видео, кто-то погрузился в бурное обсуждение, а кровожадные репортеры опрашивали потенциальных свидетелей. Я сжала губы и ускорила шаг, пока не дошла до черно-желтой ленты, ограждавшей место преступление. Ее благоразумно разместили на довольно приличном расстоянии от тела, чтобы любопытные зеваки и пронырливые журналисты не узнали ничего лишнего.

Я отодвинула полы пальто, показав дежурному жетон, прикрепленный к кожаному ремню, но полицейский не приподнял ленту, а преградил мне путь.

– Проблемы? – недовольно спросила я.

– Мне нужно удостоверение или номер жетона. Это закрытое дело, – заносчиво произнес он, скрестив руки на груди. Я тяжело вздохнула и полезла в сумку.

– Ну? – я раскрыла удостоверение, а дежурный полез в телефон.

Местная полиция не приспособлена к нужному ритму работы с серьезными делами. Я отлично понимала, что для него это задание достаточно ответственное, поэтому и раздражаться смысла не было.

– Проходите, – он поднял ленту, пропуская меня дальше.

Полицейские точно стервятники кружили над телом. В нос ударил отчетливый запах мокрой земли и крови. Я поморщилась. Стоило взять с собой кофе.

Я присоединилась к группе криминалистов, уже расставивших флажки рядом с уликами. В мощных корнях дерева лежало обнаженное тело, голова которого будто была прибита к стволу, а грудная клетка разрезана, причем явно не профессиональным патологоанатомом: кость раздробилась, судя по всему, были повреждены легкие. Я хрипло втянула в себя воздух и тут же нахмурилась.

Я обошла огороженную белыми нитями область, на которой криминалистическая группа искала отпечатки и следы, и наклонилась к голове убитого, пробитой насквозь металлическим штырем, треснувшим нижнюю челюсть и заднюю стенку черепа. Я надела перчатки и осторожно отодвинула губу, заглядывая в рот бедному парню. Помимо основания штыря я заметила кровоточащие десна. Сердце забилось чаще. Я оттянула нижнее веко, рассматривая красно-синие вены. Несмотря на то, что я не была судмедэкспертом, я точно знала, что спустя тринадцать часов с момента смерти сосуды не должны так выделяться. Я отошла и опустилась на колени рядом с кистью. Вокруг кутикул кожа натянутая, покрасневшая, ногти здоровые, но короткие.

Сомнений не оставалось даже несмотря на то, что за запахом крови я не могла учуять ничего другого.

Тело принадлежало оборотню.

Я по-новому оглядела все место преступление. Кто мог убить оборотня? Как убийство могло произойти в два ночи, если в это время он должен был быть в волчьем обличии? И, самое главное, значит ли это, что мне снова придется убегать?

Никогда прежде мне не доводилось видеть подобного. Я помню, как нашла тела моего отца и брата. Они были растерзаны другой стаей, боровшейся за территорию. Я помню, что место преступление больше напоминало взрыв или автокатастрофу: много крови, мало улик. Я тряхнула головой, стараясь не вспоминать то субботнее утро.

Сегодняшнее преступление было слишком человечным, что вопреки здравому смыслу не могло не пугать. Конечно, «человечным» оно было в плане характера нанесенных ран, а не убийства в целом. Для обычного полицейского это, вероятно, было достаточно шокирующим зрелищем.

Кроме штыря в черепе и разреза грудной клетки ранений больше не наблюдалось: ни укусов, ни царапин. Характер убийства сразу отметал вариант о непутевом охотнике, решившем вдруг посреди ночи поохотиться на дичь в городском парке.

Так что за чертовщина происходит?

Я отошла на несколько шагов и выудила из сумки полупустую пачку сигарет. Курение не вошло в мою жизнь пагубной привычкой, но осталось позорным способом справиться со стрессом.

– Нашли что-то интересное? – послышался мужской низкий голос. Я чуть заторможено обернулась, рассматривая детектива Фостера. Несмотря на явную срочность дела, он был одет как всегда прекрасно: черные брюки, выглаженная белая рубашка, клетчатый твидовый пиджак сверху которого пальто. Только вот ботинки были испачканы в грязи.

– У вас же был выходной, – зачем-то произнесла я, не особо желая отвечать на казалось бы простой вопрос.

– Как и у вас, – просто пожал плечами Аарон, явно не намереваясь что-либо пояснять. – Я не привык работать с напарниками.

Я молча стряхнула пепел с сигареты и придавила его носком черного кожаного ботинка. Фостер смотрел прямо на меня, будто мне должен быть очевиден двойственный смысл сказанного, но я искренне не понимала, да и не была настроена разгадывать еще какие-то глупые намеки. Мне сейчас головоломок и без того хватало. Мало того, что к этому преступлению приковано повышенное внимание как общественности, так и полиции, так еще и мне придется вести параллельное расследование и искать козла отпущения. Жаль, что убийство настолько специфичное, что не получится списать все на пьяную драку или что-то нормальное.

– Думаю, вы привыкнете, – произнесла я, оглядываясь в поисках мусорного бака.

– Оливия… Если вы откажетесь от дела, я пойму, – сказал Аарон.

Я усмехнулась, опуская голову. Завеса темных коротких волос закрыла меня от ледяного взгляда пронзительных голубых глаз.

– Хорошо, что это услышала я, а не капитан Джефферсон, правда? А то были бы основания полагать, что имеет место личная заинтересованность, – я натянуто улыбнулась и направилась в сторону тела, сейчас в его обществе находиться было приятнее, чем с вполне себе живым Аароном.

Фостер не знает, что я точно также была бы рада работать над делом в одиночку. Но, как говорится, держи друга близко, а врага еще ближе. Мне прекрасно известно, что Аарон берет выходные каждое полнолуние. Глупо было бы полагать, что он не заметил, что я делаю также. Если он сам не оборотень, вполне возможно, что его супруга обращается, а он старается быть рядом.

Я оглянулась, рассматривая длинные тонкие пальцы детектива. Кольцо было только на безымянном пальце правой руки. И то, украшение больше походило на какой-то фамильный перстень. Он не женат. Тогда, девушка? Парень? Я еще раз оглядела Фостера. Нет… Не то.

Если он ухаживает за кем-то, ему целесообразнее отпрашиваться накануне полнолуния пораньше, а не брать выходной после. Возможно, он страдает легкой формой линкатропии и обращение происходит не полностью, поэтому я не могу учуять его запах? Но о подобных случаях я никогда прежде не слышала. Я определенно что-то упускаю.

Или все иначе?

***

Цианид пахнет как горький миндаль.

Этот странный факт рассказал мне мой брат, когда я в очередной раз брала миндальный раф в местной кофейне.

– Дурочка. Ты не поймешь, что тебя хотят отравить, – говорил он и щелкал меня по носу. – Поэтому всегда лучше добавлять сахар. Глюкоза нейтрализует действие цианида.

– Да кто захочет меня отравить?

– Я, – улыбался он, от чего на правой щеке появлялась милая ямочка. Так он сводил с ума всех девочек в старшей школе и некоторых моих подруг.

Он хотел стать медиком. Он вовсе не был альтруистом, нет. Шон хотел стабильной жизни, фотографий с семьей и золотистым ретривером на рабочем столе и, как он любил говорить, «ходить в халате на работу».

Я вынырнула из болезненных воспоминаний. Передо мной был бумажный стаканчик и два пакетика сахара, которые я неизменно разламывала посередине, потому что Шон где-то вычитал, что создатель этих пакетиков покончил с собой из-за того, что люди неправильно пользовались ими. Позже папа сказал, что это бред полнейший. От привычки, тем не менее, избавиться не удалось.

– Детектив Вуд.

Я обернулась. Аарон припарковал свой черный форд прямо рядом со входом.

– Да?

– Подумал, что стоило принести извинения за сегодняшнее. Я понимаю, что это могло прозвучать странно, но я не имел в виду то, что вы некомпетентны, а предположил, что вы предпочтете заниматься делами другого рода.

– Рада это слышать, – я взяла стаканчик и направилась было к выходу, но Аарон меня остановил. – Что?

– Я слышал, что во Флориде вы работали в отделе насильственных преступлений и принимали участие в допросе Николаса Круза.стрелок из старшей школе Марджори Стоунман Дуглас – массовое убийство, произошедшее 14 февраля 2018 года в старшей школе Марджори Стоунман Дуглас в городе Паркленд округа Брауард во Флориде. Во время стрельбы семнадцать человек были убиты, что делает данный инцидент одним из самых смертоносных школьных массовых убийств в мире

– Да. Громкое дело, но моей заслуги там мало.

– Хочу предложить начать работу над профилем преступника, пока криминалисты не закончили анализ улик и не пришел результат вскрытия. Я уже запросил фотографии, чтобы сразу приложить к отчету и сдать рапорт к концу смены.

– Да, – рассеянно ответила я. За эти семь минут Аарон умудрился сказать мне больше, чем за полгода совместной службы. – Встретимся в участке тогда.

Не дожидаясь ответа, я направилась к своей машине, все еще не в силах отделаться от странных мыслей по поводу моего нового напарника. Возможно, виной мое чрезмерно бурное воображение, но мне не давала покоя неясная причина его ежемесячных выходных. Зачем он тратит отпускные на это, если он даже не оборотень?

С раздраженным вздохом я опустилась на сидение машины, вжалась в кресло. Я включила печку и потерла руки. На лобовом стекле остались бледные разводы – следы дневного дождя. Из колонок заиграл мой обычный плейлист, заслушанный, но такой любимый. Я составляла его сидя в самолете по пути в Орегон. Тогда я была полна надежд начать новую, нормальную жизнь, в которой не будет других оборотней, кровавых разборок и кровной мести. Тогда я надеялась сбежать от самой себя и своей природы.

Аарон вышел из кофейни с пустыми руками. Он не взял себе ничего из напитков и еды. Что он делал внутри на протяжении почти десяти минут, пока я прогревала машину и грелась сама?

Он следил за мной?

Муки правотворчества

Пусто.

Убитый будто был призраком: ни зубной карты, ни отпечатков. Не сказать, что я была удивлена. Когда зубы меняются ежемесячно, не особо волнуешь по поводу стоматолога. Рой неприятных опасений гудел, разрывая виски. Казалось, что вот-вот мой череп треснет, открывая миру гниль мыслей.

Полгода я кропотливо строила свою жизнь так, чтобы больше никогда не столкнуться с тем, что уничтожило мою семью и мое прошлое. Полгода я убегала, пряталась и молчала только чтобы сохранить рассудок и собственную шкуру. Я предала семью, традиции, долг, потому что испугалась. И сейчас я снова чувствовала это – первобытный инстинкт раненной антилопы, загоняемой в ловушку прайдом. Это отчаяние, притупленное маячащим на задворках сознания смирением с неизбежностью. Но как я могу быть жертвой, когда я сама по природе – хищник, которого стоит бояться? Когда я стала такой жалкой?

Когда отвергла свою природу?

Я тешила себя мыслью о том, что во мне осталась хоть капля благородства, ведь я не дала осудить невиновного. Я так хотела отдать всю себя борьбе за справедливость, потому что не могла найти ее для собственного отца и брата. Потому что испугалась отдавать себя мести.

– Детектив? – Аарон смотрел прямо на меня, пытаясь заглянуть в глаза.

– Да… – я рассеянно оглянулась по сторонам. – Что такое?

– Есть желающие пойти на опознание.

– Хорошо, я тогда распишусь за служебную машину.

– Я бы хотел повести, – тон не предполагал отказа.

Я подняла руки, ничего не имея против. Мне все равно больше нравится смотреть в окно по дороге. Мне нравится ездить за рулем в полном одиночества, а наличие пассажиров лишь нервирует. Я потянулась, оглядывая стол, заваленный разными папками. Почему в двадцать первом веке нам нужно столько бумаги? Я собрала распечатанные фотографии с места преступления в конверт, чтобы любопытные коллеги или случайные посетители не добрались до них. Капитан довольно ясно поручил держать подробности дела в секрете даже от других полицейских.

***

Ехать до морга не так долго по меркам большого города: около тридцати минут. Но перспектива провести эти полчаса в компании Фостера не то чтобы радовала. Мне не было неловко, я не чувствовала какого-то давления от нависшей тишины, но что-то не давало мне покоя. Тревога. Почти беспричинная, раздражающе пульсирующая во всем теле. Меня тошнило, руки слегка дрожали – тело подает сигналы об опасности. Почему?

Я облокотилась о стекло и рассматривала профиль Аарона. Он смотрел прямо перед собой, прям как робот. Его длинные пальцы сжимали руль, плечи напряжены.

– Это фамильный перстень? – зачем-то спросила я. Не потому, что мне было не о чем говорить, а из искреннего интереса. Не думала, что Фостер склонен носить украшения, тем более столь сентиментальные.

– Да… – он впервые оторвал взгляд от дороги, хмурясь. Наши глаза встретились. – Не знал, что Вы страдаете тягой к… пустым разговорам, – произнес Аарон.

– Не страдаю. Стало интересно, вот и спросила, – я отвернулась. Почему-то мне хотелось застать его врасплох, увидеть реакцию. Такое же бесполезное желание, как и узнать, зачем ему выходные каждые двадцать восемь дней, в полнолуние.

Он не ответил, да и я ничего не ждала – отвернулась, наблюдая за проплывающими мимо фасадами зданий. С одной стороны я скучала по старому доброму разговорчивому напарнику, с другой же, меня вполне все устраивало.

***

Трупы пахнут горьким миндалем.

Трупы пахнут почти как мой любимый кофе.

Я поморщилась, утыкаясь в ворот собственной рубашки. Помимо всего, ужасно пахло спиртом, старостью и смертью. Отвратительное сочетание.

Вот только никакой из этих ароматов не перебивает стойкий запах оборотня. Даже двоих. Они оба поднимают на меня взгляд, стоит мне зайти в комнату. Оба морщатся, делая шаг друг к другу. Не отрывают от меня глаз, ожидая чего-то непонятного. Я качаю головой, отодвигая полы пальто, чтобы показать полицейский жетон, прикрепленный к ремню. Двое – молодой мужчина и довольно пожилая женщина – будто бы слегка успокоились, но их спины оставались напряженными. Парень был поразительно похож на убитого: такие же длинноватые светлые волосы, четко очерченные скулы и прямой нос.

Патологоанатом надел новые перчатки и проверил записи. Перед ним была металлическая стена, усеянная квадратными дверцами. Потянув за одну из ручек, он выдвинул ящик с телом так, чтобы было видно лицо и верхнюю часть грудной клетки ровно до того места, где начинался разрез, предусмотрительно прикрытый белой тканью.

– Не смотри, – твердо произнес мужчина, взяв женщину за плечи. Та, не скрывая слез, помотала головой и хотела было сделать шаг вперед, но ее тут же схватили за плечи и развернули, будто тряпичную куклу. – Мам, я сам, – настойчиво повторил парень, буквально нависая над ней. Он был на две головы выше собственной матери.

– Шон… – слова застряли в ее горле, заглушенные всхлипом. Я дернулась, услышав его имя. Разве так может быть?

– Мама, стой, – он устало вздохнул и сделал шаг вперед, наклоняясь над телом. – Это он, – на выдохе. Полушепотом. Смерть любит тишину.

Парень сжал губы и отошел. По его лицу сложно было понять, испытал он злость, страх, потрясение или… облегчение.

– Джордан Нокс, – четко сказал Шон, отворачиваясь. Его мама приоткрыла рот и разочарованно посмотрела вбок, качая головой. По ее лицу, чуть тронутому паутиной морщин, прокатилась еле заметная слеза.

– Приношу свои соболезнования, – ровно произнес Аарон, включая диктофон на телефоне. – Могу я побеседовать с вами?

Парень сжал кулаки, смотря куда-то в сторону, а женщина никак на слова моего напарника не реагировала. Я укоризненно взглянула на Аарона, но тот лишь вопросительно нахмурился.

– Мэм… Мы действительно очень хотим как можно быстрее найти того, кто это сделал, – произнесла я, стараясь поймать взгляд миссис Нокс. – Нам очень нужна ваша помощь.

– Шо-он… – она резко замолкла и замотала головой, прижав ладонь ко рту. Сквозь пальцы прорвались сдавленные всхлипы.

– Она не может пока говорить, – произнес Шон. Он заключил мать в объятия и погладил по светло-серым волосам. Его взгляд был такой пустой, потерянный. – Я дам показания, но… Только ей, – он кивнул на меня.

– Мистер Но… – начал было Аарон, но я его прервала.

– Как вам будет удобно, – понимающе произнесла я. – Мы будем ждать вас у выхода.

Я выразительно посмотрела на Фостера и направилась к двери. Он был явно недоволен сложившейся ситуацией, но все же последовал за мной. Когда мы оказались в длинном белом коридоре, освещенном противным голубоватым светом флуоресцентных ламп, он вздохнул.

– Почему он согласился давать показания только вам? – голос Фостера эхом отражался от стен.

– Вероятно потому, что важно проявлять эмпатию к людям. Они только что потеряли близкого человека, – отстраненно сказала я.

Я невольно вспоминала себя. Вспоминала, как стояла посреди гостиной не в силах пошевелиться. Кровь в венах будто бы остановилась, я была парализована. Клянусь, несколько секунд я заново училась дышать, моргать и шевелиться. Я помню, как неистово жгло в груди, хотелось бежать куда-то далеко, пока не откажут ноги. Хотелось чувствовать жжение в легких, хотелось чувствовать боль просто чтобы чувствовать хотя бы что-то. Я ощущала вину, потому что не могла заплакать. Ни когда нашла тела двух самых родных мне человек, ни на похоронах, ни после. Слезы пришли потом, спустя пару месяцев. Штатный психолог говорила, что это нормальная реакция, надо позволить себе чувствовать, но мне было страшно. Страшно принять все, что произошло, пропустить это через себя. Гораздо легче отказаться от чувств, выключить их и убрать куда-то далеко, чтобы ненароком не дотянуться.

– Возможно, – задумчиво произнес Аарон, спасая меня из ловушки собственного разума.

Фостер тоже думал о своем. Его глаза были устремлены куда-то в пол пока мы не вышли во внутренний двор. Он сжал губы, чуть мотнул головой, будто отгоняя от себя какие-то воспоминания или мысли.

Я с удовольствием вдохнула полной грудью свежий воздух. После всего этого дико хотелось простоять под душем с полчаса, а потом, когда флер смерти смоет в канализацию, залезть в ванную. Это было бы прекрасным завершением рабочего дня, если бы не предстоящий допрос, который займет по меньшей мере пару часов. Руки затряслись, я потянулась в карман пальто, чтобы нащупать пачку сигарет.

Нет ничего хуже ожидания. С этим может сравниться, разве что, допрос пары оборотней, только что лишившихся родственника. В голове уже рисовались всевозможные сценарии, все, к сожалению, не особо радующие. Я выудила сигарету и, зажав ее между зубов, щелкнула зажигалкой. Ничего.

– Черт, – произнесла я, не вынимая сигарету изо рта. Бумага неприятно прилипала к губам.

– Зажигалка? – неожиданно поинтересовался детектив. Я удивленно подняла на него взгляд. Он стоял неожиданно близко, я подняла голову, чтобы лучше видеть его лицо.

– Да… да, если есть, – я зажала меж пальцами сигарету, наблюдая за тем, как Аарон достает из кармана пальто зиппоZippo – металлическая бензиновая ветрозащищённая зажигалка. На ней была достаточно лаконичная гравировка: «Sonder». Я загородила пламя от ветра и подожгла сигарету.

– Ее не обязательно закрывать, – голос раздался прямо над моей макушкой.

– Sonder? – спросила я, выпустив горький дым.

– Да, – Аарон явно не был настроен пояснять, что это значит. Детектив убрал зиппо в карман и отошел на несколько шагов.

– Не куришь, – произнесла я, отворачиваясь в другую сторону.

– Ага.

Но зажигалку носит. Значит, это подарок. Интересно. Никогда бы не подумала, что кто-то вроде Фостера будет хранить такие сувениры и даже носить их с собой. Видимо, это что-то действительно важное. Как и кольцо. Я скользнула взглядом по перстню, у меня так и не было времени и особого желания рассмотреть, что там изображено. Вероятнее всего, конечно, инициалы или фамильный герб, но такие вещи очень специфичны для американца.

Когда открылась дверь, я успела практически полностью докурить сигарету. Вторая за день. Плохо.

– Мистер Нокс, – я сделала шаг в сторону от пепельницы. – Оливия Вуд, детектив, – я протянула ему руку, показывая расположение. Важно уже сейчас дать понять, что я настроена исключительно доброжелательно и проблемы мне не нужны.

– Аарон Фостер, – мой напарник кивнул и сжал губы. Видимо, после произошедшего в морге, он не особо стремился проявлять какую-то инициативу. Верная стратегия.

– Да… – парень не отрывал от меня свои зеленые глаза.

– Шон… Мне нужно прилечь… – тихо сказала женщина, видимо, надеясь, что это услышит только ее сын. Я неловко переступила с ноги на ногу.

– Конечно… Вы не против, если мы побеседуем у нас дома, а не в участке? – вопрос парня был риторическим. На самом деле он узнавал, настолько ли нам важны их показания, чтобы поехать к ним.

– Как вам будет удобно, – произнесла я, чувствуя как холод ползет по коже.

Ловушка захлопнулась?

Ловушка Шредингера

Солнце уже давно село – я сидела в полутьме на кухне опустевшего дома, пока Шон укладывал свою мать спать на верхнем этаже. В животе заурчало. Невовремя.

Коттедж казался покинутым. По пути на кухню я заметила множество семейных фотографий в рамках, там неизменно присутствовало два мальчика и улыбчивая женщина. Кое-где мелькал мужчина с брутальным шрамом на левой щеке. Я могла себе представить, как десять-пятнадцать лет назад мальчишки носились по лестнице, пока мама готовила ужин, а отец сидел на старом коричневом диване, застеленном пестрыми пледами.