Читать онлайн Запертые бесплатно

Доверься мне

Незнакомец касается ее спутанных волос, проводит ладонью по закрытым глазам, прикасается ко лбу. Сжимает в объятиях, но не чувствует тепла. Прикладывает ухо к ее груди: сердце не бьется.

– Ты не можешь уйти! Я не позволю, слышишь? Ты должна жить!

Глухой голос заглушает раскат грома. Чернильную ночь пронзают вспышки молнии, веет холодом и безысходностью. Капли дождя врезаются в лицо мужчины, пропитывают влагой одежду, холодными ручейками стекают по телу. Дрожащие губы едва шевелятся:

– Ты не можешь уйти…

Еще одна вспышка пронзает темноту, заунывно воет ветер, словно поет погребальную песню, черные листья тревожно шелестят. Мужчина продолжает упрямо брести по бездорожью; ботинки вязнут в грязи, кровь перемешивается с дождем и бордовыми каплями падает к ногам.

– Не в этот раз, – еле слышно говорит он. – Не в этот раз!

Бережно опускает возлюбленную на ствол упавшего дерева и кладет свои руки на ее грудь. Переплетает пальцы. Закрывает глаза. И с губ срываются запретные слова, по звучанию напоминающие латынь.

Vertire et mi.

Минута. Еще одна. Ожидание как пытка. Наконец под пальцами начинает струиться яркий свет, расползается по телу причудливыми узорами. И чем больше окутывает ее, тем слабее становится. А она сильнее. Еще чуть-чуть – и откроет глаза…

Наконец слабые пальцы сжимают его плечи, словно моля ответа.

– Все в порядке, – говорит он, глядя любимой в глаза. – Все хорошо.

– Где мы?

Тихий голос шелестит, вторя шуму дождя. Кажется, даже гром утихает, боясь помешать разговору.

– В безопасности. Просто доверься мне…

И уже через мгновение визг тормозов рассекает воздух, а свет фар прорезает темноту. Со всех сторон мечутся крики:

– Вызовите скорую! Всех, кого можно! Страшная авария…

– Вряд ли там кто-то выжил, машина сильно покорежена.

– Да, шансов нет, но медики уже едут…

– Да что медики, тут МЧС нужен! Тело надо как-то извлечь…

Он стоит в стороне и пристально следит за происходящим. Никто не обращает на него внимания. Люди проходят мимо, будто его не существует, словно этот некто, закутанный в плащ, – иллюзия, фантом, вымысел… А, может, его действительно нет?

Однако деревья продолжают перешептываться, а ветер протяжно воет, унося слова: «Vertire et mе».

Серебристый туман и ночь

Вайалена парила над землей, не ощущая ни ветра, ни влаги. Туман вился за нею серебристым шлейфом, вплетался в волосы, окутывал коконом. Она и сама была туманом – белесым, сияющим в этой темной ночи без единого проблеска света. Голые ветвистые истуканы, напоминающие деревья, не шевелились под порывами ветра, стояли грозно и молчаливо, будто каменные.

Приблизившись к одному из них, она приняла человеческий облик и прикоснулась к шершавой ветке.

Говорят, есть мир, где все вокруг – живое. Вместо высоких коряг – раскидистые деревья, на которых цветут нежные цветки и шелестят листья, умеющие менять цвет. Весной и летом они – зеленые, осенью – желтые и красные, а зимой на голых ветках лежит пушистый белый снег. В том мире благоухают цветы, радуга искрится после дождя, утренняя трава умыта росой и можно ходить по ней босиком. А если подставить солнцу лицо, его лучи ласково прикоснутся к коже. Времена года неизменно сменяют друг друга, как и день чередуется с ночью…

А еще говорят, что на ту планету Господь перенес частичку Рая и отдал ее людям, но те ее губят. Сколько времени успеет пройти до того, как эта частичка станет похожей на Никтис? На планету, вращающуюся вокруг черной дыры? Где нет ничего, кроме вечной тьмы, дождей, туманов и вот этих безобразных больших коряг?

Когда-то Вайалена была смертной, но в сознании не осталось ни одного воспоминания с тех пор, как она стала никти. Темные ассасины очистили ее память от всего, что могло помешать работе. Ей известно лишь то, что она долгое время находилась в Аду за тяжкие грехи, а потом никтисы выкупили ее душу и сделали убийцей. Не забылись лишь ощущения: жгучая боль, когда сгорала кожа, и раздирающий горло крик; отчаяние и беспомощность от понимания того, что никто и ничто не спасет, что невозможно сбежать от безжалостных палачей, упивающихся муками грешников. Им все мало и мало, поэтому они продолжают заманивать в свои пылающие котлы других смертных, для которых земные удовольствия важнее единения в вечности с Творцом.

Ей «повезло». Никтисы пришли внезапно. И также внезапно забрали ее в свой странный, отталкивающий мир. Стерли все – и память о прошлой жизни, и позднее раскаяние, оставили лишь ужас и воспоминания о муках, чтобы никогда не забывала, как было там. И что может туда вернуться, если посмеет ослушаться, пойти против правил.

Теперь она – никти, темный ассасин, задача которого – хладнокровно убивать, дисгармонировать галактику и планеты. При быстром передвижении она превращается в сгусток тумана, что помогает легко и максимально незаметно попасть в нужное место. Никтисы оставили ей прежний человеческий облик, только волосы стали другими: с одной стороны – цвета серебристого тумана, с другой – цвета ночи, и такие же глаза.

Вайалена вдруг вспомнила свой первый день на Никтисе, свое посвящение; как жрец, переплетя тяжелые ладони на ее склоненной голове, торжественно провозглашал:

– …Отныне и навсегда ты останешься верна повелителю Теней, Анлюминусу. Встань на одно колено и поклонись.

Она бы с радостью повиновалась, но каждое движение отзывалось болью. Все тело было изранено, силы на исходе, но лечить ее, похоже, никто не собирался.

– Поклонись, – повторил жрец уже шепотом.

Она послушно поклонилась. Вернее, думала, что сделала это, однако внезапно голова закружилась, тонкий каблук скользнул по плитке, и она рухнула на пол. Правда, успела ухватиться за рукав жреца. На запястье у него были надеты браслеты, и один из них, задетый ее неуклюжими пальцами, порвался, волшебные камешки один за другим посыпались с нити и исчезли в воздухе. Все присутствующие, как и она сама, испуганно замерли, с ужасом ожидая, что скажет повелитель. Сердце билось так громко, что, казалось, от этого стука сотрясаются стены. Кое-как поднявшись, она нервно сцепила пальцы в замок.

Жрец обернулся к повелителю и, склонившись в благоговейном трепете, застыл в ожидании приказа.

– Продолжайте посвящение, – бесстрастно велел Анлюминус.

Было трудно понять, разозлился он или нет. Может, ритуал прерывать нельзя, поэтому он и позволил провести его до конца. А как только все закончится, ее сразу же казнят. Кто знает, что за камни она разбила! В этом потонувшем в гробовом молчании зале не было ни одного знакомого, в случае чего, даже не к кому обратиться за помощью или советом.

Черты лица оракула разгладились, и это дало надежду на то, что все обойдется. Просто она напугана и слаба, вот себя и накручивает.

– Как прикажете, – раскланялся жрец и, бросив на нее недовольный взгляд, продолжил ритуал посвящения.

– …отныне и навсегда ты останешься верна повелителю Теней, Анлюминусу, – хмуро продолжил он, сцепив пальцы на ее темени, – и клянешься исполнять все, что он прикажет. Amenus 1.

Оракул сделал короткую паузу, явно ожидая, что она что-то скажет. Но что? Она растерянно молчала. Тогда он раздраженно бросил:

– Amenus. Повтори.

Она произнесла дрожащим от страха голосом:

– Amenus.

Стоило выдохнуть это слово, как у ее ног заклубились завитки дыма с россыпью искр. Решив, что загорелось платье, она испуганно вскрикнула и дернулась, но сильные пальцы, все еще сцепленные на ее темени, удержали на месте.

– Посвящение еще не закончилось, – рявкнул жрец.

Тогда она с трудом понимала, что происходит. Измученная, несчастная, слабая, она никак не могла осознать, что больше не будет мучиться в адском пламени, захлебываясь собственным криком, слышать плач и стоны других грешников. Что теперь она стоит на коленях в тронном зале в окружении странных существ и приносит клятву какому-то Анлюминусу.

Его называют здесь повелителем, милосердным и милостивым. Он избавляет избранных от мучений в аду. Избранных, которые впоследствии становятся никтисами.

Когда ее в шоковом состоянии доставили на эту планету, она готова была на что угодно, только бы никогда не возвращаться в те жуткие, пропахшие дымом и страданиями, места. Потому не возражала, когда изодранное тряпье сменилось на новый наряд, а волосы приобрели два цвета, как и глаза. Ей дали немного прийти в себя, осознать, что по милости великого Анлюминуса она теперь будет жить здесь. А потом, приведя в порядок, отвели в тронный зал, чтобы она принесла клятву в вечном служении. Она даже не помнила, как оказалась в этом замке, сколько в нем этажей и сколько поворотов и переплетений у коридоров, по которым ее вели. Она мечтала только об одном: чтобы посвящение быстро закончилось и ее оставили в покое.

Несколько заклинаний на неизвестном языке, отдаленно напоминающем латынь, – и вот она уже в центре какой-то дымовой воронки.

– Господин передает тебе часть древней силы и повелевает использовать ее во благо своего народа.

Удушливый шлейф дыма, сдавливающий грудь и вызывающий на глазах жгучие слезы, покрыл ее полностью, на мгновение скрыв и зал, и всех присутствующих, а потом так же внезапно, как возник, рассеялся. Вдруг появились сила и энергия, на теле исчезли раны и ссадины. Она осмелилась наконец поднять глаза и посмотреть на того, кому обещала служить безропотно и беспрекословно.

Анлюминус сидел на троне, отделанном голубыми камешками, красиво переливающимися в пламене свечей. Его фигуру и внешность скрывал сотканный из тумана плащ. Она смогла разглядеть лишь несколько светло-каштановых прядей, выбившихся из-под капюшона, и надменный подбородок. Стальной взгляд полоснул холодом: кажется, повелитель смотрел на нее в упор, выворачивая душу наизнанку. Кто он? Что именно ей придется делать в благодарность за спасение? И так ли все радужно, как твердят те, кто готовил ее к церемонии?

«Выбора у меня все равно нет и уже никогда не будет, – пришла запоздалая мысль. – Служить так служить».

– Сегодня начнется обучение под руководством лучших мастеров, – проговорил повелитель, и свечи внезапно погасли, а через секунду загорелись вновь. – Но предупреждаю сразу: выдержать обучение могут единицы. Нужно очень хорошо постараться.

От этих слов внутри все похолодело от ужаса, даже дыхание перехватило. А что будет, если не выдержит? Ее вернут обратно? Убьют? Язык не повернулся задать этот вопрос вслух.

– Подготовьте Вайалену и начинайте, – распорядился Анлюминус и исчез в клубах синеватого дыма. Так быстро, будто его и не было.

– К-какую Вайалену? – заикаясь, спросила она. Увидев никтисов, решительно двинувшихся в ее сторону, испуганно отступила.

– Это твое новое имя, – неохотно объяснил жрец – худощавый высокий никтис с длинными темными волосами, собранными в хвост. Только сейчас обратила внимание на его дымчатый балахон, расписанный непонятными знаками, напоминающими руны. Подведенные черной сурьмой глаза смотрели холодно и презрительно, как на что-то ничтожное.

– Но меня же зовут…

– Забудь, что было до принесения клятвы, – раздраженно оборвал ее оракул. – Теперь ты никти, собственность Анлюминуса, и всегда должна помнить, что господин даровал тебе новую жизнь и новую цель. Все, что он говорит, должно выполняться незамедлительно и беспрекословно. Сейчас же извинись за свою дерзость!

– Извините… – растерянно проронила она, безропотно подчинившись никтисам, которые немедленно вывели ее из зала. Куда и зачем – она боялась спрашивать. Но в голове крутились бесконечные вопросы: чему ее будут учить? что за древнюю силу ей дали и зачем? о какой новой цели говорил жрец?

Ответы нашлись чуть позже, но легче от этого не стало. Вырвавшись из кошмарной преисподней, Вайалена сделалась пленницей другого мира – темного и неживого. И никтисы лепили из нее новое существо. Они заставляли развивать в себе силу, ловкость, выносливость; учили фехтовать, метать кинжалы, разбираться в ядах; управлять магией и не бояться принимать нематериальную форму. И наконец они добились своего, превратив ее в холодного убийцу, исполняющего любой приказ, – темного ассасина.

Все, хватит вспоминать! Пора возвращаться обратно в замок: сегодня у никтисов собрание. Но что-то необъяснимо тянуло туда – за лес, на границу… Какая-то тоска душила, не давала покоя. Там же погибель! Границу переходить нельзя! Не потому, что там ждут злобные стражи порядка, а потому что там, за чертой, – смерть. Никтисы не переносят света. А на той стороне на полнеба квазар. А еще – «частичка рая». Только не для людей, а для тех, кого называют люминаанцами, единственных, кто способен противостоять темным ассасинам. Никтисы их жутко ненавидят. И она, наверное, тоже; по крайней мере, должна… Но все равно непреодолимо тянет туда, да так сильно, что она вот-вот рискнет перейти на другую сторону планеты. И пусть превратится в пепел! Зато хотя бы на миг увидит день, деревья, цветы, может, даже успеет прикоснуться к нежной траве! Только ради одного такого мгновения можно умереть…

– Эй, ты забыла про собрание? – знакомый голос прервал размышления.

Обернувшись, Вайалена увидела Кииру, свою подругу. Та была одета в свой привычный наряд: черный корсет, брюки и ботфорты на небольшом каблуке. За спиной в ножнах – двуручный меч. Черные волосы, на кончиках которых преобладал темно-коричневый цвет, добавляли ее облику выразительности. Слегка прищуренные глаза – один карий, другой черный – смотрели выжидающе.

Вайалена, вздохнув, поправила на поясе стилет.

– Ты что тут делаешь?

– Наблюдаю за тобой, – подмигнула Киира, – вдруг захочешь глупостей наделать.

– А если серьезно?

– А если серьезно, Вайалена, то Криллиус очень тобой недоволен. Я боюсь, как бы он не решил вернуть тебя обратно… Поэтому и хожу за тобой по пятам, слежу, чтобы ты опять куда-нибудь не вляпалась.

– Я устала убивать, – призналась Вайалена и поежилась от холода. Хм, все никак не привыкнет к здешнему сырому климату, хотя должна бы. Должна, потому что другого пристанища у нее нет и уже не будет!

– Здесь не существует «не хочу», «не буду», «устала», – жестко парировала Киира. – Здесь есть только слово Анлюминуса. Он дал нам новую жизнь, считай, создал заново…

– У меня есть только один создатель, – упрямо возразила Вайалена, отвернувшись.

Киира вздохнула.

– Мы никогда не попадем в Рай. А если не будем подчиняться повелителю, нас вернут туда, откуда забрали. Ты хочешь обратно?

Вайалена ощутила, как по телу прошла дрожь, а шрамы, оставшиеся от раскаленных кочерёжек, нестерпимо заныли, напоминая о нечеловеческих муках.

– Нет. Конечно, нет.

– Тогда идем! – Киира схватила ее за руку и заставила повернуть назад. – Я понимаю, тебе непросто убивать. И все же ты умеешь держать эмоции под контролем, вот и сейчас возьми себя в руки! Да, вчера ты сделала ошибку, отпустила пленных. Но я уверена: если ты повинишься перед Криллиусом, он не будет тебя строго наказывать. Просто скажешь, что испугалась, растерялась, попросишь прощения. Ему же нравится, когда перед ним унижаются, так что есть шанс, что он похлопочет за тебя перед Анлюминусом. Надо, дорогая, надо, иначе ты знаешь, что случится… Лучше так, чем вернуться в Ад.

Вайалена прикусила губу, чтобы сдержать стон. Сейчас она как никогда злилась на саму себя. Если бы она, будучи человеком, знала, что после смерти ждет целая вечность, то позаботилась бы о том, как ее провести! Или спокойное существование в радости в кругу близких, или жесточайшие муки, когда хочешь умереть, а не можешь! То, что ее душу выкупил Криллиус – большая удача и шанс на такое – один на миллиард. Нужно это ценить, нужно во что бы то ни стало полюбить Никтис! Если хочет выжить – должна выполнять все приказы хозяина. Все до единого!

Минуя уродливые коряги и неподвижные ветки, два сгустка тумана устремились к выходу из леса. А дождь продолжал поливать землю, усыпанную мелкими камешками. Этот мрачный мирок стал для нее новым домом, где она нашла ответы на все свои вопросы… кроме одного.

Почему никтисы выбрали именно ее?

Добро пожаловать домой

«Как?! Это невозможно! Вы должны были умереть, а у вас даже шрамов не осталось! Просто фантастика!»

Слова лечащего врача врезались в память, как осколки стекла:

– С такими травмами не живут. В лучшем случае остаются инвалидами.

Но почему-то, вопреки всем законам природы, Лана не просто выжила, но еще и быстро восстановилась – буквально за четыре месяца. Переломы срослись, раны затянулись. И уже с трудом верилось, что еще совсем недавно жена крупного антиквара находилась между жизнью и смертью, лежала в коме со множеством переломов, а врачи не давали никаких шансов…

Лана и сама в это не верила. В то время как другие заново учились говорить и проходили курсы реабилитации, она уже носила туфли на высоких каблуках и совершенно не чувствовала боли. И только посмеивалась, натыкаясь на статьи с броскими заголовками: «Уникальный случай! Женщина умерла, но воскресла», «Попавшая в аварию женщина воскресла после смерти мозга». Журналисты писали о ней разные глупости, выдумывали бог весть что, даже окрестили инопланетянкой. Никто не верил, что это возможно.

Действительно, фантастика!

И вот она сидит в машине и смотрит на лес, объятый туманной дымкой. На безупречном теле, практически, без единого шрама – элегантное вишневое платье, на ногах – модные туфли. И да, один шрам все-таки остался. Маленький, едва заметный, зигзагообразный рубец на левом запястье. А еще у нее нет прошлого. После автокатастрофы Лана потеряла память. Все, что можно было назвать воспоминаниями, уместилось в эти четыре месяца – ровно столько, сколько она находится в сознании после комы. Жизнь разделилась на два периода: «до» и «после».

То, что было до аварии, нельзя назвать прошлым. Лана не помнила ни детство, ни юность – совершенно никаких отголосков. А период «после» начался с того момента, когда она открыла глаза и увидела симпатичного мужчину. Заметила в уголках его глаз улыбку и испуганно спросила:

– Кто Вы?

– Господи, какое счастье! – воскликнул тот и горячо обнял ее. – Ты пришла в себя. Это же я – Жора, твой муж! Ланочка, солнышко мое, ты не представляешь, как же я счастлив!

Так она узнала, что замужем, что живет в большом доме и ей двадцать семь лет. Тринадцатое мая стало днем ее второго рождения…

Лана нервно прикусила губу и снова посмотрела в окно.

Туман, казалось, был повсюду: клубился во дворах седыми клочьями, стелился вдоль высоких заборов небольшого коттеджного поселка, где, по словам супруга, находится их дом. Она все вглядывалась и вглядывалась вдаль, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но из серебристого марева выплывали лишь угрюмые деревья, напоминающие призраков, и острые пики заборов.

Машина плавно повернула и спустя минуту остановилась. Седовласый водитель, одетый в форменный костюм, заглушил мотор. Но Лана, завороженная видами, не торопилась выходить. Сидящий рядом Георгий прикоснулся к ее руке:

– Приехали.

Вздохнув, она открыла дверцу, и туман завернул ее в прохладную пелену. Пальцы сжали кожаный клатч, каблучки гулко застучали по асфальтированной дорожке. Прежде чем уехать, шофер посигналил, и Лана вздрогнула, услышав гудок. В памяти тут же вспыхнул свет фар, пронзающий тьму, а в ушах зазвенел визг шин… Какие-то смутные, обрывочные образы, которые с натяжкой можно назвать воспоминаниями об аварии.

Спокойно. Все прошло. Вдох-выдох.

Держа мужа под руку, Лана вошла во двор. С трудом разглядела ступени и дверь, с замиранием сердца переступила порог и, оказавшись в просторном коридоре, зажмурилась. Надеялась, что, когда откроет глаза и увидит знакомую обстановку, все вспомнит.

Однако ничего не случилось. Она смотрела на все так, будто никогда не видела. Когда заглядывала в комнаты, в душе шевелилось лишь любопытство, не воспоминания. И это удручало.

Интерьер дома был оформлен довольно интересно, в стиле авангард. Все настолько яркое, броское, оригинальное, что захватывало дух. Каждая стена была выкрашена в свой цвет, особенно выделялись окна и дверные проемы, округлые, сделанные в форме арок. Потолок дополняли ярусы и ниши. Повсюду были цветы в красивых кадках и картины в стиле абстракционизма. Завороженно глядя по сторонам, Лана остановилась посреди гостиной. Ее взгляд замер на портрете, в котором угадывались знакомые черты. Кажется, она знает эту девушку с длинными светлыми волосами и серо-голубыми глазами, слегка вздернутым носом и дугообразными бровями… На картине она в элегантном платье, а в ушах сверкают маленькие бриллианты.

«Это я, – мысленно усмехнулась Лана. – Только та, прошлая…»

– Ну что, есть какие-то проблески в памяти? – Жора погладил ее по руке. – Это ведь ты делала дизайн-проект дома, каждую деталь прорабатывала… Не помнишь?

Она расстроено помотала головой.

– Ну ничего, со временем все вспомнишь. Дома и стены лечат, – он ободряюще похлопал ее по плечу, но Лана не была в этом так уверена. Все вокруг казалось незнакомым и чужим. Даже девушка на портрете.

– Ладно, сначала поднимемся в спальню, а потом пойдем пить чай, – небрежно бросил Георгий и поставил чемоданы в угол – как будто они вернулись из дальнего путешествия, а не из клиники.

Здесь не было специфического больничного запаха, снующих туда-сюда медсестер, зато было много пространства и света, приятная цветовая гамма, которая, по замыслу, должна вызывать положительные эмоции. Однако Лана почему-то чувствовала лишь дикую усталость. Избавившись от верхней одежды, она села в кресло и потерла виски.

– Заглянем к тебе?

– Ко мне? – удивилась она. – У нас что, разные комнаты?

– Можно и так сказать. Я прихожу поздно, когда ты уже спишь, часто уезжаю в командировки. Поэтому спальня считается твоей.

Лана кивнула. Поднимаясь по стеклянной лестнице, она смотрела вокруг и все больше укреплялась в мысли, что домашняя обстановка не поможет восстановить память. Какую вещь ни возьми – все незнакомое! С трудом верилось, что это она продумывала интерьер, подбирала каждый штрих, каждую мелочь. Ни одного проблеска! Будто речь о другом человеке, а не о ней. От грустных мыслей глаза защипало.

– Осторожно! – Георгий удержал ее за талию, Лана чуть не налетела на большую вазу. – Это ты решила поставить ее прямо возле двери! – а потом, уже мягче, добавил: – И с первого дня постоянно на нее натыкаешься. Вспомнила?

Весь второй этаж находился под стеклянным куполом, лишь в спальне отгородиться от внешнего мира помогали тканевые жалюзи. Здесь тоже все было минималистично и ярко: подиум с большим ортопедическим матрасом вместо кровати, тумбочки по бокам, встроенный в стену шкаф-купе. Гармонично подобранные теплые цвета. Только радость казалась какой-то искусственной, ненастоящей. Не было мира в душе, отчего и все остальное вызывало уныние, а бесконечные вопросы Георгия и вовсе раздражали.

– Ты так долго работала над дизайном спальни, – подмигнул он, облокотившись о стену. – Помнишь, как врывалась в мой кабинет с зарисовками и схемами, как ночью просыпалась от новой идеи и будила меня, чтобы поделиться?

– Не помню.

– И как хотела развесить на стенах собственные картины, а потом передумала…

– Не помню. Ничего не помню! – возможно, она сказала это слишком резко, но нужно было как-то остановить этот бессмысленный поток слов, от которого голова кружилась все сильнее.

Муж замолчал. Положив руку на ее плечо, начал успокаивать:

– Солнышко, не расстраивайся! Ты обязательно все вспомнишь.

Однако мягкий голос с нотками сострадания только разозлил.

– Когда?

– В свое время.

– И когда оно наступит?

– Может, завтра, может, через неделю. Главное, верить, Лана. Верить и не отчаиваться!

Все они так говорят: «Еще немного», «ты вспомнишь», «наберись терпения»! Но прошла уже не одна неделя, а в сознании по-прежнему пробел! Лишь обрывки каких-то фраз, чьи-то лица, мигание ламп… Лана внимательно посмотрела на мужа.

Он остановился у аквариума с рыбками и о чем-то задумался. Такой обычный с виду – кареглазый брюнет крепкого телосложения – а к тридцати шести годам уже успел открыть свой бизнес и заработать хороший капитал. Лана глядела на него с теплотой. Чувство, наполняющее ее сердце, нельзя было назвать любовью, скорее, благодарностью. И все-таки она верила, что сможет его полюбить. Заново.

Чтобы нарушить затянувшееся молчание, она осторожно поинтересовалась:

– Мы давно здесь живем?

– Три с половиной года. Ровно столько, сколько женаты. – Георгий обернулся: – Скажи хотя бы, тебе нравится?

– Конечно, нравится!

Она подошла к мужу и обняла его за плечи.

– Есть желание пойти в мастерскую?

Лана пожала плечами:

– Давай.

Кажется, он говорил, что она художница. Вернее, была ею до аварии. Может, хоть в мастерской появится какой-то проблеск в памяти?

Пока шли, Лана смотрела на безмолвный лес за стеклом. Медленно наползающая туча нависала так низко, что почти касалась пестрых верхушек деревьев; вот-вот начнется дождь. Капли будут ударяться о стекла и сплетаться в причудливые узоры. Невероятное зрелище, особенно если наблюдать его отсюда, сидя в удобном кресле…

Наконец они оказались в мастерской, заваленной мольбертами, красками, картинами. Какое странное чувство: все это принадлежало ей, Лане. Образы, запечатленные на холстах, рождались в ее воображении. Она бросила взгляд на одну из картин: синева небес завораживала красотой, однако в памяти всплывало лишь одно небо – черное, с прорезями молний, колючее и низкое, готовое обрушится прямо на голову… К горлу подобралось отчаяние, грозясь превратиться в рыдания. Лана безжалостно впилась ногтями в кожу ладоней, пытаясь сдержать эмоции.

– Все в порядке? – забеспокоился Георгий.

– Д-да.

– Может, попробуешь что-нибудь нарисовать? Вдруг это поможет?

Лана с сомнением взглянула на протянутую кисточку, потом перевела взгляд на стоящий в центре мольберт. Белоснежное полотно было похоже на ее память: ни единого штриха – бери кисть и рисуй. Только Лана не чувствовала ни вдохновения, ни творческого порыва. Наоборот, ее сердце сдавила тоска, и такая беспросветная, что захотелось завыть.

Но, чтобы не расстраивать мужа, она все же сжала кисть дрожащими пальцами. Испачкала ее в краске и неуверенно провела на холсте синюю полосу. Потом красную, желтую, черную. Возможно, раньше это и приносило ей удовольствие, но сейчас лишь вызывало досаду. Швырнув кисть прямо на пол, Лана отступила к двери, закрыла лицо руками и выкрикнула:

– Не могу! Не хочу! Ничего не хочу!

Едкий запах краски ворвался в ноздри. Даже не верилось, что она часами сидела здесь за мольбертом. Если ее жизнь до аварии была такой, то она ее люто ненавидит!

– Успокойся, – Георгий приблизился и мягко сжал ее руку. – Ты хочешь все и сразу, но так не бывает. Наберись терпения. Отдохни, расслабься. Завтра придут твои подруги…

– Я не хочу никого видеть! – отрезала Лана. Опять получилось резко, но эмоции не поддавались контролю. Она нервно очертила пальцем узор, расшитый бисером на платье, – это не успокоило.

– Глупости! Тебе сейчас как никогда нужно общение.

– Сомневаюсь, что оно поможет.

– Ты слишком строга к себе. Пойдем, я заварю тебе чай, а потом ты отдохнешь. Силы еще понадобятся.

Лана не стала сопротивляться. Георгий окружил ее теплом и заботой, и вскоре настроение действительно улучшилось. Они вернулись в спальню, когда на небе уже появились первые звезды, а мелкий дождь тихонько стучал по стеклу. Глаза закрывались. Отыскав в шкафу ночную рубашку, Лана забралась в постель и блаженно закрыла глаза. И все-таки дома хорошо! Может, и вправду стены лечат? Лане хотелось верить в лучшее, однако внутренний скептик не давал расслабиться. Из головы не уходила мысль, что после комы так быстро не восстанавливаются, а травмы так легко не исчезают. Происходит что-то странное, но что именно, она не могла объяснить. Устроившись поудобней, Лана постаралась уснуть.

Артефакты на дороге не валяются

– Ты уверена, что это именно тот артефакт, который нужен? – с сомнением спросила Киира, показавшись из-за обелиска. Немного сонная, со слегка взъерошенными волосами, которые она на ходу собирала в хвост. Никтисы привыкли спать в камнях-обелисках, напитывающих их магией: принимая нематериальную форму, они вселяются в них и таким образом получают оттуда силы. Вот и Киира, немного отдохнув, уже готова выполнять новые задания.

Вайалена, задумавшись, ответила не сразу. Почему Анлюминус доверил это дело именно ей? Почему не Криллиусу, своей «правой руке», не Майре, которая не уступает ей в силе, не ловкой и быстрой Киире? Ведь отыскать то, что нужно повелителю, практически невозможно. На это указывают многие источники. Поиски частей короны тянутся уже сотни лет, многие никтисы, отправленные на это задание, погибли, а некоторые пропали без вести. Анлюминус знал, что ее ждет та же участь. Считай, отправил ее на верную смерть. Почему?

Если верить древним свиткам, артефакт охраняет верный подданный королевы Анникты – хищная птица, напоминающая орла, со светящимся магическим дымом, исходящим из перьев и клюва. На планете, где когда-то правила королева, этих птиц, называемых арглами, осталось немало – от их магии и погибают никтисы, пытающиеся отыскать артефакт.

А она не погибла. Сделала то, что не смогли сделать другие.

И снова напрашивался вопрос: «Почему?»

Она принесла осколок, теперь он дополнит корону Анлюминуса. Где-то есть еще один, последний… Если и он попадет к повелителю, тот станет бессмертным и самым могущественным. К магиям Тьмы и Хаоса, которыми он владеет, добавятся еще две – Света и Огня. Анлюминус без усилий снимет магическую защиту люминаанцев – так называемую границу – и, заставив их покориться, окончательно поработит всю галактику.

Вайалену передернуло от этой мысли. Очнувшись, она почувствовала на себе испытующий взгляд подруги.

– Уверена, – Вайалена гордо продемонстрировала драгоценную находку. – Правда, красивый? Очень похож на тот, который я видела в книгах. Смотри, как переливается, даже в темноте. – Она положила осколок из горного хрусталя на ладонь и невольно им залюбовалась. Он был призматической формы, прозрачный и бесцветный, однако внутри перемещались крошечные сияющие искорки.

Киира явно не оценила. Громко охнув, испуганно отшатнулась.

– Ты что, нам нельзя на него смотреть, можем ослепнуть! – воскликнула она и прикрыла глаза ладонью.

– Да? Ну ладно.

Вайалена пожала плечами и спрятала артефакт обратно в сумку.

– Ты же не брала его голыми руками? – прищурилась подруга.

– Э-э… брала.

– И что, ничего не произошло? Тебя не убило на месте?

Вайалена шутливо развела руками:

– Как видишь. Или ты намекаешь, что я выгляжу как мертвец? Ну да, немного потрепало, когда удирала от аргла, но если вспомню любимое заклинание Майры, то быстро приведу себя в порядок.

– Дело не во внешнем виде, просто, по легендам, Анникта прокляла осколки короны. Те, кому удалось найти хотя бы один, ослепли и сошли с ума. А других убила магия стража. Странно, что ты вернулась невредима.

– Да-а, это расстроит Майру, – иронично протянула Вайалена. – Как и то, что легенды врут.

На самом деле, она и сама была озадачена тем, что ничего страшного не случилось. Попав на планету, с которой началась история никтисов, она долго пробиралась по руинам к разрушенному храму, исследуя каждый уголок. И когда уже совсем было стали опускаться руки, разглядела под завалами что-то блестящее. Разве она знала, что это и есть та самая часть короны, так необходимая Анлюминусу?! А когда вспомнила, что нельзя прикасаться к ней голыми руками, было уже поздно. Вайалена подняла находку, но ничего не произошло. Если не считать ярких пылинок, напоминающих маленькие искорки, которые вырвались на волю, закружились возле нее и осели на длинных волосах. И странный жар, окутавший с головы до пят. Приятный, расслабляющий, она ощутила его даже в кончиках пальцев. Те буквально горели, но это свечение не причинило боли, не оставило ожогов, и почти сразу исчезло.

– И все-таки это очень странно, – задумчиво протянула Киира, прервав воспоминания.

Вайалена начала злиться:

– Какая теперь разница? Артефакт есть? Есть. Значит, задание выполнено. Никто не узнает, что я прикасалась к нему. Ты же не проболтаешься?

– Конечно, нет, – заверила подруга. – Но лучше надень перчатки, чтобы никто ничего не заподозрил.

Вайалена нехотя выполнила ее просьбу.

– Получается, ты не читала это место в скрижалях… – не унималась Киира.

– Какое?

– Легенду об осколках короны, о падении и смерти Анникты. Не знать историю возникновения никтисов – страшное преступление.

– Спасибо, что рассказала. Теперь точно буду знать, – ухмыльнулась Вайалена, на что получила укоризненное:

– Нельзя игнорировать правила! Ты же знаешь, это чревато…

– У повелителя ко мне нет никаких нареканий, Киира, успокойся. Историю я знаю. Просто в тот момент все вылетело из головы. И ты бы все забыла, если бы тебя преследовали королевские арглы.

– Пока нет нареканий, – выделила подруга, – но все может измениться, если ты и дальше будешь поддаваться эмоциям. Ты – ассасин, не забывай об этом.

– Холодная машина для убийств, которой я буду целую вечность, – продолжила Вайалена и непроизвольно проверила наличие стилета. Хищное острие сверкнуло в полутьме и скрылось в ножнах.

– А что остается? Анлюминус спас тебя от мук…

– Послушай, Киира, – Вайалена положила руки на плечи никти и посмотрела ей в глаза, – я считаю, что все это было ошибкой. Лучше бы я осталась в Аду и терпела муки, которые заслужила. Может, когда-нибудь меня бы простили и позволили хотя бы постоять у ворот Рая. А теперь у меня нет такого шанса. Теперь я собственность Анлюминуса, его пешка, его прислужница, и должна тысячелетиями исполнять все его приказания. Думаешь, мне и вправду нравится?..

Она не договорила. Резкая боль внезапно пронзила руку, заставив застонать.

– Что с тобой? – встревожилась Киира. Отдернула рукав ее блузки и испуганно охнула: – Арглы тебя все-таки ранили!

– Да их там сотни, если не тысячи, – буркнула Вайалена и стиснула зубы, стараясь перетерпеть боль.

– Как ты ушла от них?

– Сама не знаю. Они все двинулись на меня, я достала стилет… А потом в воздухе появилась какая-то брешь, ну я и прыгнула в нее. Так и оказалась здесь. Выбора не было – меня бы убила их магия. Ты только Анлюминусу не рассказывай, ладно?

– Ладно. Пойдем скорее к лекарям!

– Сначала нужно отдать артефакт.

Обратившись в сгустки тумана, они поспешили к замку. Темнота стала совсем густой, почти осязаемой. Прорываясь сквозь плотную дымку, Вайалена размышляла над тем, кем была в земной жизни. Никтисы говорят, что вместе с человеческими душами демоны отдают записи, в которых содержится вся информация о прошлом «выкупленного» грешника. Вайалена очень хотела на них взглянуть, но знала: это запрещено. Таковы правила. Майре и Киире в этом вопросе было проще: первая перешла на сторону ассасинов, будучи люминаанкой, а вторая привыкла жить здесь и сейчас, потому не стремилась узнать о своем земном прошлом. Интересно, если попросить у Криллиуса позволения взглянуть на свое жизнеописание, он сильно разозлится?

Она представила, как он сдвинет брови и улыбнулась.

– Успели, – выдохнула Киира, приняв материальный вид.

Замок Анлюминуса устрашал своей мощью. Он не касался земли, а возвышался над густым серебристым туманом. Готические башенки были настолько высокими, что, казалось, пронзают небо. Дворец был сделан из сотен тысяч фиолетовых кристаллов, которые поддерживали хрупкое здание магической энергией, не позволяя рухнуть. Ступени, ведущие ко входу, едва угадывались в плотной дымке. Всегда, когда Вайалена приближалась к замку повелителя, у нее невольно захватывало дух. Вот и сейчас, остановившись у порога, она задержала дыхание.

Они вошли в тронный зал и сразу упали на колени. Анлюминус сидел, лениво перебирая бумаги. Потом щелкнул пальцами – и все свитки мгновенно растворились в воздухе.

– Поднимитесь.

Никти послушались. Вайалена посмотрела на властелина и напряженно замерла. Его цепкий взгляд из-под черных ресниц был острее любого кинжала. Оранжево-алый безумно ему шел, светлая бровь изогнулась в ожидании, руки были сцеплены; в красном освещении зала перстни на его утонченных пальцах завораживающе сверкали.

– Ты достала его?

– Да, мой повелитель.

Его обманчиво-мягкий бархатистый голос странным образом лишал самообладания. А если еще безотрывно смотреть на него, подмечать каждое движение, наблюдать за мимикой лица – можно совсем потерять контроль. Удивительная гипнотическая способность подчинять. Вайалена опустила голову и уставилась в мозаичный пол. Лучше смотреть себе под ноги: меньше риска поддаться колдовским чарам.

– Я приятно удивлен, Вайалена. Ты здесь, с древним артефактом, живая и невредимая. Это заслуживает похвалы. Я хочу взглянуть на него.

Вайалена осторожно извлекла из сумки хрустальный осколок, завернутый в тряпичную салфетку, расшитую золотыми нитями, и переложила его на подставленный кем-то поднос. В светло-карих глазах Анлюминуса вспыхнуло предвкушение, когда прислуга поднесла артефакт поближе. Он задумчиво рассматривал его некоторое время, потом довольно произнес:

– Это действительно он. Ты будешь вознаграждена, моя дорогая. А пока можешь идти.

– Благодарю, мой повелитель.

Она низко поклонилась и покинула зал. Только на улице выдохнула, ощутив, как схлынула очаровывающая магия. «Мой повелитель»! Приторные слова оставили на языке гадкое послевкусие. Как же надоело это притворство, просто до чертиков! Но другого выхода у нее пока нет. Либо верная прислужница Анлюминуса, либо смерть. Вернее, нечто похуже смерти.

Ветер принес глухие, полные невыразимого страдания стоны. Вайалена содрогнулась, вспомнив, что сегодня Черный день. День, когда Провал Безликих – магическая тюрьма для предателей – приоткрывается и на пленников обрушивается новая пытка. Например, очень яркий свет. Он проникает даже в самые дальние глубины, выжигая все на своем пути. Узники имеют тела, поэтому свет сжигает им кожу до мяса и они мучаются от боли.

«Похоже, сегодня я останусь ни с чем», – проскользнула мысль. Никтисы получают силы, используя священные обелиски. Но непобедимыми их делает именно та темная энергия, которая исходит из открытого Провала. Ассасины должны видеть пытки узников, чтобы напитаться аурой боли и страданий.

Внимание Вайалены привлек шаттл, приземлившийся неподалеку. Никтисы вернулись с очередной миссии. Майра вышла первой, закутанная в дорожную мантию. Эта часть облачения всегда скрывала ее откровенные наряды на заданиях, что, впрочем, отнюдь не мешало ей совершать убийства. Короткие юбки и слишком открытые корсеты она с готовностью демонстрировала повелителю, надеясь понравиться.

Сегодня на ее плечи была наброшена фиолетовая мантия. Главный цвет никтисов она выбрала неслучайно: знает, что, когда войдет в замок к Анлюминусу, непременно услышит от него похвалу за соблюдение традиций. Майра хватается за любую возможность, чтобы услужить господину, и мечтает, чтобы он посмотрел на нее не только как на подчиненную, но и как на женщину. Для этого у нее были все шансы, в первую очередь – внешность: стройная и женственная фигура, тонкие и правильные, немного хищные черты лица, длинные волосы цвета меди с одной стороны и цвета серебра с другой, серо-карие глаза.

На секунду взгляды их встретились, и в зрачках никти мелькнул плотоядный блеск. Улыбнувшись, Майра провела пальцами по флагруму – треххвостой плети, своей главной гордости. Похоже, торопилась посмотреть на пытки и получить свою дозу садистского удовольствия. Вчера она умоляла Анлюминуса позволить ей встать на место палача и самой произнести заклинание, вызывающее свет, и повелитель наконец-то разрешил ей поучаствовать. Майра была вне себя от радости и грозилась устроить узникам такую мучительную пытку, которая ужаснет даже самых жестоких никтисов.

Вайалена не собиралась присутствовать на этом зрелище, хотя и понимала, что Анлюминус рассердится.

– Ну и пошел он к черту! – вслух выругалась Вайалена, отдаляясь от величественного замка.

Можно было не сомневаться: Анлюминус обязательно пойдет в указанном направлении. И выкупит новые души, чтобы превратить их в безжалостных ассасинов.

Чужие буквы

Женщина с вьющимися рыжими волосами украдкой рассматривала Лану поверх книги, наивно надеясь, что она не заметит. Со стороны это выглядело забавно, учитывая, что книгу та держала верх ногами.

– Что-то ты грустная какая-то, – изрекла рыжая.

– Разве? – Лана растянула губы в улыбке, но, судя по всему, подругу это не впечатлило.

– Молчишь и молчишь. Торчим тут уже полчаса, а ты за это время от силы два слова сказала!

– Оставь ее в покое! – вмешалась крашеная брюнетка, одетая в вишневый брючный костюм.

«Рыжую зовут Снежана, – напряженно вспоминала Лана, – а брюнетку – Юля. И, кажется, последняя – моя лучшая подруга, если верить мужу. Только она все равно остается для меня чужой, вряд ли я смогу ей довериться».

– А что такого? – насупилась Снежана и отбросила многострадальную книгу. – Ты всегда была хохотушкой, энергичной, деятельной, а сейчас как бесчувственная деревяшка! Раньше здесь без конца крутилась вся творческая элита – художники, писатели, музыканты. Ты блистала в экстравагантных, ярких нарядах и украшениях. А теперь…

– Что теперь? – перебила Лана, чувствуя, что начинает закипать. Еще немного – и все выскажет этой нахалке, несмотря на то, что пообещала мужу держать себя в руках.

– Теперь ты одеваешься мрачно и однообразно! – Рыжеволосая выразительно оглядела ее невзрачную черную кофту и синие джинсы. Остановила взгляд на волосах, собранных в хвост. – И мне начинает казаться, что я тебя совсем не знаю. Ты как будто не моя подруга, какая-то другая Лана.

– Снежа, перестань, – одернула ее Юлька. – Это уже перебор!

– Ты почти не улыбаешься и не поддерживаешь разговор. Тебя просто не узнать!

Каким-то чудом Лана промолчала, хотя внутри все кипело от злости. Чтобы хоть немного успокоиться, она взяла со стола блокнот и пролистала несколько страниц. Душу охватывала безысходность. Что делать, если память не восстановится? Так и жить? Без прошлого? В окружении чужих лиц?

Она с грустью посмотрела на чистый лист в клетку. Возможно, прежняя Лана любила рисовать этюды; смотрела на человека и с легкостью переносила его черты на бумагу; подмечала интересные детали, умело передавала эмоции, благодаря чему ее рисунки приобретали реалистичность… Господи, она продолжает думать о себе в третьем лице, словно речь идет о ком-то постороннем!

Почему ей кажется, что так и есть?

– Как твое творчество? – не унималась Снежана. Вопрос прозвучал так внезапно в затянувшейся тишине, что заставил вздрогнуть. – Уже написала что-нибудь?

– Нет.

– Да ладно?! Не верю, что не испытываешь творческого голода!

– Не испытываю, – отрезала Лана и снова уткнулась в блокнот. Душу разъедало ощущение, будто подруги говорят не о ней, а о другом человеке. О какой-то незнакомой женщине.

Неужели после комы так резко могут поменяться привычки? Вкусы? Мировоззрение? Она абсолютно равнодушна к картинам. И к нарядам тоже. Все, чего ей хочется, – это бесконечно гулять по лесу и наслаждаться природой. Какое-то странное желание… Утром отказалась от завтрака и ушла на два часа, Жора остался очень недоволен. А она будто напиталась энергией, получила силы и заряд бодрости. И, честно говоря, будь ее воля, то гуляла бы до самого вечера, пока на темном небе не засеребрилась бы луна…

Напряженное молчание висело, как плотная занавеска, разделяя трех подруг, но никто не торопился его нарушать. Юлька, откинувшись на спинку кресла, ушла в свои мысли. Снежана вновь уткнулась в ту самую книгу, только теперь держала ее как нужно и даже вчитывалась в строчки, забавно хмуря лоб. Лана бросила взгляд на пустую страницу блокнота и вдруг почувствовала, как проваливается в какую-то пропасть. Перед глазами возникло видение.

Незнакомец касается ее спутанных волос, проводит ладонью по закрытым глазам, прикасается ко лбу. Сжимает в объятиях, но не чувствует тепла. Прикладывает ухо к ее груди: сердце не бьется.

– Ты не можешь уйти! Я не позволю, слышишь? Ты должна жить!

Глухой голос заглушает раскат грома. Чернильную ночь пронзают вспышки молнии, веет холодом и безысходностью. Капли дождя врезаются в лицо мужчины, пропитывают влагой одежду, холодными ручейками стекают по телу. Дрожащие губы едва шевелятся:

– Ты не можешь уйти…

Еще одна вспышка пронзает темноту, заунывно воет ветер, словно поет погребальную песню, черные листья тревожно шелестят. Мужчина продолжает упрямо брести по бездорожью; ботинки вязнут в грязи, кровь перемешивается с дождем и бордовыми каплями падает к ногам.

– Не в этот раз, – еле слышно говорит он. – Не в этот раз!

Бережно опускает возлюбленную на ствол упавшего дерева и кладет свои руки на ее грудь. Переплетает пальцы. Закрывает глаза. И с губ срываются запретные слова, по звучанию напоминающие латынь.

Vertire et mi.

Минута. Еще одна. Ожидание как пытка. Наконец под пальцами начинает струиться яркий свет, расползается по телу причудливыми узорами. Такой теплый, что она его чувствует. И чем больше окутывает ее, тем слабее становится. А она сильнее. Еще чуть-чуть – откроет глаза и вспомнит все…

…Где-то вдали послышались голоса подруг. Лана схватилась за голову и застонала. Кажется, она сходит с ума. Крепкие мужские объятия, стылые капли, скользящие по лицу и одежде, вой ветра и оглушительные раскаты грома… Они словно настоящие. И эти странные слова, кажущиеся отдаленно знакомыми, не просто так всплывают в памяти, они определенно что-то значат. На каком они языке? Испанском? Итальянском? Латыни?

– Ты слышишь?

Голоса подруг стали раздаваться отчетливей, громче. Лана, еще не до конца сознавая, где находится, непонимающе посмотрела на них.

– Ты уснула прямо на диване, – удивилась Снежана. – Листала страницы блокнота, а потом просто повалилась на бок.

– Ну что ты, ей-богу! Она еще не отошла после аварии, – вступилась Юля. – Запредельная кома – это не шутки. Иди лучше воды принеси! Хотя подожди… Лана что-то пишет.

Лана и вправду дрожащей рукой выводила буквы. Каково это – не знать язык, но его помнить?

Юля с любопытством заглянула ей через плечо.

– Какие-то странные слова на непонятном языке. Что это, Лана?

– Дай посмотреть!

Рыжеволосая выхватила блокнот и пробежалась глазами по тексту.

– Кто-нибудь понимает, что здесь написано? – с надеждой спросила Лана. Подруги отрицательно покачали головами.

– Какой-то незнакомый язык, – ответила Снежана. – Сама придумала?

Лана не знала, что ответить. Рассказать про свои видения, про незнакомца в лесу? Вряд ли они ей поверят, и так смотрят как на сумасшедшую. Хоть врач и предупреждал, что могут быть галлюцинации, все равно не хотелось делиться. Не поймут.

– Наверно, я что-то перепутала.

Снежана вернула блокнот и поджала губы, а Юля, покачав головой, сказала:

– Ты еще очень слабая! Отдыхай и набирайся сил, а мы, пожалуй, пойдем. Да? – Она ткнула Снежану локтем в бок и многозначительно подняла брови. Та уже потеряла нить разговора и придирчиво рассматривала себя в зеркале.

– А? Да-да, идем, – рассеянно кивнула она.

Лана с трудом сдержала вздох облегчения. Наконец-то! Одиночество нравилось ей больше, чем общение с забытыми подругами. Ведь наедине с собой можно спокойно подумать, помечтать; не нужно растягивать губы в фальшивой улыбке и подбирать слова…

Внезапно Снежана замерла на пороге и сказала:

– Слушай, с вами же по соседству Нестор живет! Ну, тот, который всякие древние рукописи изучает и знает много языков. Может, сходишь к нему и выяснишь, что написано?

– Нестор? – растерянно пробормотала Лана в тщетной попытке вспомнить этого человека.

– Ну да. Нестор Лесков. У него еще жена такая… немного странная. Я ее пару раз видела. Вот прям сейчас и сходи. Он вроде бы никуда не уезжал. По крайней мере, я видела его машину час назад.

Лана задумалась и не услышала, как закрылась дверь, а потом со двора выехала машина Юли. Дом погрузился в благодатную тишину, нарушаемую лишь мерным тиканьем часов.

Значит, некий Нестор, живущий по соседству, может помочь… Чуть помедлив, Лана дрожащими пальцами открыла блокнот, еще раз посмотрела на непонятные слова: «vertire et mi», «tmori tenerbe»… Снова пронзило осознание: она знает этот язык, только не помнит. И, как ни старалась, вспомнить не получалось.

Впрочем, поиски в интернете тоже не принесли результата. Поисковик выдавал десятки ненужных страниц. В итоге измученный онлайн-переводчик тоже не смог помочь. Все поиски свелись к одному: такого языка не существует. Но как это возможно?! Почему мужчина говорил на нем, еще и с такой уверенностью, будто знал: она поймет.

Лана поняла главное: есть что-то, что отличает ее от других людей. Может быть, это как-то связано с аварией и потерей памяти. Если удастся разгадать странные слова, возможно, она поймет, почему так быстро встала на ноги.

Решив не медлить, бросилась в коридор и стала быстро одеваться. Голос мужа, полный подозрения, застал ее врасплох и заставил вздрогнуть.

– Ты куда?

Она так и застыла: в полусогнутом состоянии, в одном сапоге, надетом на ногу и небрежно накинутом на плечи пальто.

– Я… Я к Нестору.

– К Нестору? – складка между бровями мужа стала еще глубже. – Зачем он тебе?

– Ну… – Пары секунд оказалось достаточно, чтобы понять: Георгий ни за что на свете не поверит в видения и неизвестный язык, а значит, нет смысла говорить правду. Пришлось врать на ходу: – Снежана сболтнула, что его жене нездоровится, вот я и решила к ним сходить. Может, вспомню что-то…

– Сомневаюсь. С Анной2 ты никогда не общалась. Она же слегка того… ну, чокнутая. Ты же обходила ее десятой дорогой.

– Да? Не помню…

– Ладно, неважно. Иди, только не задерживайся. А то нас ждут хижины догонов.

– Что ждет? – не сразу сообразила Лана. Все ее мысли крутились вокруг Нестора, а странные слова в блокноте не давали покоя. Машинально влезла во второй сапог и взглянула в окно: пылающая яркими красками листва создавала иллюзию горящего леса. Непередаваемое зрелище.

– Будем пересматривать снимки, которые сделали в Западной Африке, – терпеливо объяснил Георгий и заботливо застегнул пуговицы ее пальто. – Это была незабываемая поездка, после которой мы решили пожениться… Ну, беги. Я буду в кабинете.

Молча кивнув, Лана вышла во двор и слегка поежилась: после мягкого тепла, согревающего дом, сырой ветер показался ледяным. Сунув руки в карманы, она торопливо двинулась к соседнему дому, но на полпути остановилась. Нестор точно живет справа, а не слева? Так-так-так… Изо всех сил напрягла память и наконец вспомнила, что из дома с другой стороны как-то выглянула сухонькая бабулька… Так что Нестор наверняка живет справа.

Теперь Лана зашагала уверенней. Подойдя к высоким воротам, нажала на кнопку звонка. Подождала. Потом позвонила еще раз. И еще. Никто не выходил. Минуты казались вечностью. Ветер выдул из Ланы все тепло, так что она теперь дрожала, как осиновый лист.

– Кто там? – ушам своим не поверила, когда услышала за воротами звонкий женский голос.

– Это соседка, Лана, – от холода голос сел и стал хриплым.

Звякнула задвижка, калитка открылась. Лана увидела довольно миловидную шатенку, укутанную в вязаную шаль. Наверное, ей около тридцати пяти, хотя в густом пучке уже виднеется седая прядь.

– Здравствуйте, – немного растерянно кивнула хозяйка.

– Мне нужен Нестор. Он дома?

– Нет, только что уехал. Прям вот минуту назад. А зачем он вам?

Теперь и во взгляде его жены мелькнуло недоумение. Лана не стала врать:

– Он же переводит древние рукописи, правильно?

– Ну, переводит.

– Мне нужно, чтобы он расшифровал одну запись… Это очень важно, понимаете?

– Ох, боюсь, Нестор нескоро вернется. Скорее всего, поздно вечером. Лучше завтра приходите, у него как раз выходной. В спокойной обстановке и поговорите.

Хм, Анна совсем не кажется странной. Наоборот, у нее доброжелательный и теплый взгляд, лучезарная улыбка, в поведении нет ничего подозрительного. Почему же она обходила соседку стороной? Как много вопросов – и ни одного ответа…

– Хорошо, спасибо.

С одной стороны, Лана огорчилась из-за того, что встречу пришлось отложить, а с другой, в ее сердце загорелась надежда. Снежана сказала правду, Нестор действительно разбирается в древних языках, так что вполне возможно, что она скоро узнает, что означают написанные ею странные слова. Он расшифрует запись, и Лана поймет, что происходит. А пока… Пока она спешила обратно домой, туда, где было тепло и спокойно, где трещали поленья в камине и пахло розами. Хоть дом и казался чужим, но за несколько дней она успела к нему прикипеть. Как и к Георгию.

Хуже, чем в преисподней

– Повелитель, прошу прощения, но должен доложить!

Криллиус встал на колени и поклонился. Локоны насыщенного медного цвета слегка коснулись холодного пола. Выпрямившись, владыка страха поправил длинную бордовую мантию под подбородком и недовольно посмотрел на Вайалену.

Она стояла рядом, понурив голову, и напряженно ожидала своей участи. Дымчатые узы сковывали запястья и рождали ощущение полного бессилия. Уже не выхватишь стилет, не метнешь в противника магией, не сделаешь ничего, чтобы защититься. Это и пугало и раздражало одновременно. Оставалось лишь стиснуть зубы и покорно ждать приговора.

– Что случилось? – нахмурившись, поинтересовался Анлюминус.

Он стоял в дальнем углу зала, высокий, стройный, одетый в темные одежды и мантию королевского фиолетового цвета. Отдав прислуге какие-то свитки, он устроился на троне и отбросил со лба длинную прядь. Сегодня его волосы были распущены; глаза казались темнее, в них плясали свой непрерывный танец отсветы свечей. Эти глаза притягивали, заманивали, как дьявольская заводь. Жуткое, колдовское очарование, которое почему-то совсем не действовало на Вайалену.

Дернувшись, она в очередной раз попыталась избавиться от ненавистных оков, но тщетно. Узы надежно сковывали руки.

– Вайалена не выполнила свою часть работы на Иннубисе и выпустила пленных, которые чуть не прикончили нас!

Анлюминус поднялся. Надменное лицо с идеальными чертами выражало спокойствие. Но взгляд, который он бросил на никти, горел яростью.

– Как ты посмела, ничтожество?!

Вскинул руку и метнул в нее сгусток магической энергии, который действовал как электрический разряд. Вайалена рухнула на пол, но не произнесла ни звука, хотя по ощущениям под кожу будто иголки вогнали.

– Ты принесла мне клятву верности. Она непреложна.

– Я не хочу никого убивать!

– Ты – ассасин! Ты живешь среди ассасинов, мы спасли тебя, дали тебе кров, защиту и силу – и так ты нас благодаришь?! – возмутился Криллиус, но замолчал, остановленный жестом повелителя.

Анлюминус приблизился. Одним взмахом руки поднял ее на ноги. Стальной взгляд полоснул холодом. Впрочем, как и ровный тон:

– Встречались мне такие мятежные. Все они сейчас горько сожалеют о том, что не оправдали моих ожиданий.

Вайалена ни на секунду не отвела глаз, даже попыталась возразить, но обруч стиснул шею так сильно, что ей стало не хватать воздуха.

– Ты знаешь, куда отправляются самые строптивые ассасины-предатели?

Он надменно приподнял подбородок, ожидая ответа. Но пленница не то что ответить, даже дышать не могла. Только жадно хватала ртом воздух, которого становилось катастрофически мало.

– В место, где отсутствует смерть. Где пытки грешников в Аду кажутся невинной забавой.

Вайалена вцепилась руками в мучительные узы, но как ни старалась, не могла от них избавиться. Оковы стали совсем тесными, и на миг показалось, будто ей разрывают горло. Слезы градом покатились из глаз. Воздуха не осталось. Еще мгновение – и легкие лопнут. Все, на что ее хватило, – это издать жалкий всхлип.

– Повелитель, – вдруг подал голос Криллиус и, когда Анлюминус обернулся, почтительно склонил голову. – Не сочтите за дерзость, просто хочу напомнить, что Вайалена – одна из сильнейших никти. Мне кажется, она еще не до конца осознала, где оказалась. Запуталась. Что-то пошло не так. Она еще может быть нам полезна, особенно умением открывать порталы.

Да, совсем недавно у нее действительно появилась новая способность – мгновенно перемещаться из одного места в другое, игнорируя расстояние. Это очень помогало в борьбе с другими расами. В самые опасные моменты она могла перенести никтисов домой, так что убитых среди них стало значительно меньше.

Никто не мог понять, откуда в ней взялась эта сила. Жрецы перебирали древние писания, обращались за помощью к картам, но так и не смогли ничего выяснить. Это оставалось тайной даже для нее самой. Лишь одно она знала точно: новое умение впервые проявилось на Атрате, планете Высших, оно помогло спастись от арглов, когда она отыскала осколок короны.

– Без Вайалены ассасины станут слабее, – продолжал Криллиус. – Возможно, ей достаточно преподать урок. Но это лишь мое скромное мнение.

Кажется, Киира была права: повелитель страха хоть и злился, все же встал на ее сторону. Не доложить о ее проделках он не мог, но и вечных мук в Провале безликих он ей явно не желал. Пожалуй, Криллиус – единственный, кто способен повлиять на Анлюминуса.

Лицо правителя оставалось бесстрастным. Было трудно понять, о чем он сейчас думает, сменил гнев на милость или нет. Когда ближайший помощник закончил говорить, Анлюминус усмехнулся и щелкнул пальцами.

Узы исчезли, Вайалена упала к его ногам, едва дыша. Повелитель вернулся на прежнее место и какое-то время молчал, словно нарочно щекоча нервы напряженным ожиданием.

Наконец он наклонился вперед на своем троне и усмехнулся в нескрываемом удовольствии:

– Отведите никти на экскурсию.

Стражи, стоящие у входа, мгновенно бросились исполнять приказание.

Те бессчетные часы, которые она провела в преисподней, теперь казались ей невинной игрой. Самые настоящие муки Вайалена испытала в Провале. Магическая тюрьма представляла собой бесконечный темный тоннель со множеством ответвлений. В каждом из них, отделенном от других заколдованной оболочкой, узника ждало свое наказание.

Прежде чем отправить ее в темницу, Анлюминус сказал:

– Я никогда не говорил тебе, за какие грехи ты попала в Ад. Пришло время узнать. И, если ты не сойдешь с ума, вернешься и продолжишь служение.

Лучше бы ей дробили кости, ломали и перемалывали их медленно и мучительно, чем пережить то, что она пережила.

Бесконечная, всепоглощающая темнота. Кажется, будто ты ослеп; движешься на ощупь. Будто в этом месте смешалась вся боль и одиночество. Мертвый холод. Жуткая, выматывающая тоска. Ты один на один с этой тьмой, со своими личными кошмарами, наедине с самыми ужасными воспоминаниями.

– Люди сами себе палачи, – голос Анлюминуса «водит» по скрытым коридорам сознания. То становится громче, то утихает, поглощается непрекращающимся воем, который доносится со всех сторон. – Если в голове злодея ежедневно прокручивать все его преступления, да так, чтобы он на собственной шкуре испытал боль своих жертв, он непременно чокнется. Самая изощренная пытка на свете – увидеть собственные преступления глазами жертвы.

Ледяные пальцы, как щупальца, хватают за руки и плечи, чье-то дыхание на коже вызывает мурашки. Вайалена кричит, бежит вперед, но, как слепец, натыкается на тьму. Повсюду мрак. Черная бездна. И – силуэты. Безликие, жалкие, озябшие.

– Почувствуй себя человеком, Вайалена, хотя бы на минуту, – голос повелителя повсюду. Даже если закрыть уши. Даже если кричать без остановки. – И подумай, что лучше: навсегда остаться наедине со своими кошмарами или все-таки держаться за тех, кто освободил тебя от них?

Силуэты проходят мимо и сквозь нее, уходят и возвращаются. Она слышит, что они шепчут. Видит их глаза, полные безграничного страдания. Порою мелькают и лица. Фантомы. Она знает каждого из них. Она тянет к ним руки и просит прощения. Но они снова шепчут свое, выдергивая из ее сознания самые ужасные воспоминания. Те, которые стерли ей никтисы.

Анлюминус прав. Собственные преступления – лучшие мучители.

…Ее доставали из Провала уже в беспамятстве. Киира рассказывала потом, что она бредила и все время оглядывалась, кричала и закрывала уши, ни на что не реагировала. И лишь когда повелитель прислал к ней жрецов, и те провели над ней какие-то ритуалы, Вайалена пришла в себя.

С тех пор она не решалась пойти против установленных ассасинами правил. Продолжала исполнять поручения и безропотно отправляться на миссии, а потом, вернувшись на Никтис, тихо ненавидела себя за бессилие.

Знала, что бежать некуда: ближайшие планеты никтисы разграбили, жителей либо убили, либо пленили, а остальные, включая светлую сторону, просто непригодны для жизни. Осталась горстка маленьких планет, до которых ассасины еще не добрались, но без темных кристаллов, которые устанавливаются на порабощенных землях, существовать там невозможно. Куда ни кинь, все под властью Анлюминуса.

Ну а далекая Земля… Заявиться туда – значит нарушить соглашение, заключенное между никтисами и хозяином преисподней. Землей правит последний, ввергая людей в разврат, толкая на преступления, смертные грехи. И те покорно клюют на его удочку, чтобы потом, разлучившись с телом, оказаться в тех местах, где побывала Вайалена.

Истина такова: ассасин не может сделаться изгоем.

Или убивай, или стань узником собственных кошмаров.

Разве можно выбрать что-то третье?

Цвет увядших листьев и холст

Наспех выпив чаю, чтобы согреться, Лана поспешила к Георгию. Не успела она взяться за ручку двери, как из кабинета вылетел взъерошенный и багровый от злости мужчина.

– Извините, – буркнул он, чуть не сбив ее с ног.

В полном замешательстве Лана переступила порог и удивленно спросила:

– Кто это только что выскочил отсюда?

Муж расхаживал по кабинету, скрестив на груди руки. Выглядел мрачным, даже немного рассерженным.

– Один мой давний друг, – ответил он, не поднимая глаз. – Вот, картину притащил, хочет продать. Подделку. Ну, я ему высказал все, что думаю, а он психанул.

Лана бросила взгляд на картину: берег с оживленной людской толпой, парусные суда, мирно покачивающиеся на волнах, голубое небо в облаках…

Она прикоснулась к полотну рукой.

– Беггров?

Георгий резко остановился и слегка приподнял брови. Молча кивнул.

– Это не подделка, – уверенно заявила Лана, на что муж только ухмыльнулся:

– Дорогая, я понимаю, ты художник, но не эксперт, чтобы определять такие вещи. Не лезь в то, в чем не разбираешься.

Задетая его словами, она с грустью посмотрела в окно, чувствуя себя одинокой и непонятой. За окном цвел день, радовал моросью и криком птичьих стай, и впервые в жизни ей захотелось уйти в неизвестность. Стать вырванной из чьей-то жизни страницей, забытой и безымянной, чтобы были только она и свобода. Весь мир оставить за спиной. Каждое утро укутываться в вуаль рассвета, а ночью одеваться в свинцовые одежды мглы и теряться в лабиринте сосен…

Вздохнула и снова перевела взгляд на картину. Вновь коснулась холста рукой, прикрыла глаза, ощущая внутри что-то странное. Словно на миг увидела, как создавалась эта работа, отчетливо почувствовала запах красок, услышала какие-то голоса, а потом перед глазами мелькнул белый лист и пронеслись строчки… Этот странный вихрь словно охватил ее всю, а потом так же внезапно отпустил…

Открыв глаза, Лана поняла, что знает о картине все. Она пристально посмотрела на мужа, который, слегка ссутулившись, уже сидел над бумагами. Крутил пальцами ручку и, нахмурившись, что-то бормотал себе под нос.

– Купи эту картину, не пожалеешь.

– Что? Лана, я лучше знаю…

– Поверь мне, это подлинник! Вот слева, внизу, есть дата и подпись, у них с красочным слоем общие признаки старения. И по начертанию подпись аналогична автографам художника.

– Откуда ты… – мужчина пораженно запнулся. Она поймала на себе его ошеломленный взгляд, который другую, возможно, заставил бы замолчать, но Лана невозмутимо продолжила:

– Характер мазка многое может рассказать, он передает настроение художника, эмоциональную атмосферу произведения, и вот здесь у него типичные почерковые признаки других работ Беггрова. Поэтому и говорю: это не подделка!

Ручка выпала из пальцев Георгия и с характерным стуком упала на стол, заставив его выйти из оцепенения. Он схватил картину и начал ее рассматривать.

– Как ты это определила?

Лана пожала плечами. Она сама не понимала, как смогла оценить эту вещь, откуда узнала про все эти тонкости.

– Интуиция.

Пришлось брякнуть первое, что взбрело в голову. Не рассказывать же, что увидела и почувствовала, когда дотронулась до картины… Еще примет ее за сумасшедшую. Она и так своими рассуждениями довела мужа до крайнего изумления. Тот снова сжал ручку и теперь нервно постукивал ею по столу; на Лану он не смотрел.

– Знаю, поверить трудно, но что мешает тебе запросить экспертное заключение и убедиться, что я не ошиблась? – тихо добавила она.

Хлопнула дверь и в кабинет вернулся владелец картины.

– Ну, что ты решил?

Георгий щелкнул колпачком ручки и ответил:

– Покупаю.

А эмоциональный гость захлопал в ладоши.

Лана не стала отвлекать мужа от сделки – сразу ушла на кухню. И только когда его довольный друг ушел, вернулась в кабинет. Георгий сидел за столом, переплетя пальцы. Лана устроилась в кресле напротив. Под его испытующим взглядом она почувствовала себя неловко, поэтому заерзала на месте и отвела глаза. Купленная картина Беггрова стояла в углу кабинета, прислоненная к стене.

– Как дела у Анны?

Лана мысленно выдохнула. Хорошо, что он перевел тему: она не смогла бы объяснить, откуда у нее вдруг взялись навыки оценщика.

– С ней все в порядке.

– И? Получилось что-нибудь вспомнить?

– Вообще ничего, – покачала она головой.

– А в антиквариате каким-то образом начала разбираться…

Лана повела плечами и поднялась. Кажется, опасной темы не удалось избежать.

– Наверное, так бывает. Мозг – сложная штука.

– Что-то здесь не так!

Георгий сказал это таким тоном, словно она была в чем-то виновата. Вскочил и подошел почти вплотную. Когда взял за подбородок и посмотрел в глаза, Лана кожей ощутила его злость.

– Врач сказал, что с такими травмами, которые были у тебя, не выживают. Но все кости удивительным образом срослись за какие-то четыре месяца! На тебе ни царапины! И после комы ты просто встала и пошла, как будто спала. Так не бывает!

– Но я жива, – возразила Лана, сцепившись с ним взглядом в яростной схватке. – Значит, бывает?

– Ты ничего не помнишь. Зато по ночам бормочешь какие-то слова на непонятном языке, внезапно начинаешь разбираться в антиквариате, а еще в слякоть идешь к человеку, которого раньше терпеть не могла!

– Я устала повторять, что это последствия аварии! Многое меняется. Особенно после комы. Об этом пишут даже в научных статьях!

– Но нигде не пишут, что кости могут срастись за такой короткий срок. Сами по себе! И не кое-как, а идеально! Хотя врачи говорили, что если ты выживешь – а шансы были близки к нулю – то…

– То что? Останусь примитивным биологическим объектом? Овощем?

– Лана, пойми… От твоей машины осталась кучка металла, тебя чудом достали спасатели… В тебя врезалась фура! На полной скорости!

Лана со злостью убрала его руку и, отступив на пару шагов, наткнулась на стену.

– На что ты намекаешь?

Георгий нервно заходил по кабинету. Сейчас он напоминал ей хищника, загнанного в клетку – свирепого, опасного, безумного. Остановившись возле стола, он зачем-то полез в ящик, вынул нечто, похожее на кинжал, и бросил это нечто на столешницу.

– Не узнаешь?

Лана подошла и без особого интереса взглянула на вещь. Отрицательно помотала головой. Муж усмехнулся.

– Это было с тобой в момент аварии.

Лана пожала плечами:

– И? Наверное, взяла его у кого-то, хотела тебе показать. Просто не помню. Что странного?

– Странно то, что я выяснил: стилет сделан из несуществующего металла. А еще на нем нет отпечатков пальцев. Никаких. И кулон, который передал мне врач… Сделан из камня, которого нет. Ничего странного, говоришь?

Лана молчала. Секунды тянулись, молчание становилось напряженным. Жора приблизился. Нелегко было выдержать его взгляд – тяжелый, изучающий. Он просвечивал насквозь, так, что заныли все кости.

– Ты – не моя жена.

– Ты в своем уме?

– Я – точно в своем… И на своем месте. А ты? Кто ты?

– «Кто я»?! Ты слышишь, что говоришь?! Ну сделай экспертизу, проверь, я это или не я! – вскинулась Лана.

– Уже сделал. В том, что ты – это ты, сомнений, конечно, нет. Но настораживает другое. Или все вокруг сошли с ума, или ты не та, за кого себя выдаешь. Я не могу этого объяснить. Ты та и в то же время другая. Такого просто не бывает! Не бы-ва-ет! – по слогам выкрикнул он. А потом резко схватил ее за плечи и стал трясти. – Верни ее, слышишь? Верни мою Лану! Мою хохотушку, модницу, непоседу! Ты – не она! Ты – другая, чужая! Я тебя не знаю!

Его пальцы впились так сильно, что Лана вскрикнула от боли. Он метал в нее горестно-грубыми словами, будто осколками, но они ранили сильнее острых стеклышек.

– Пусти! – ей наконец удалось вырваться из его хватки и отбежать в сторону. Георгий медленно присел на корточки и начал смеяться. Сейчас он напоминал сумасшедшего. Леденящий, гортанный и жуткий хохот разносился по всему кабинету и заставлял звенеть каждый нерв.

– Ненормальный! – крикнула Лана напоследок и выбежала вон. Слезы застилали глаза, и она бежала почти на ощупь, не разбирая дороги. Стиснула перила и бросилась наверх, забежала в одну из комнат и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. От напряжения на теле выступил холодный пот. Лана почувствовала озноб и обреченно обняла себя руками.

В чем-то Георгий, конечно, прав. Она и сама чувствует себя чужой и живет в окружении всего чужого. Нет ничего, к чему она испытывала бы привязанность. Только с природой у нее полная гармония. Какой бы погода ни была, Лана радуется всему: и напевам дождя, и свистящему ветру, и шуршанию листьев под ногами…

Сморгнув слезы, она сфокусировала взгляд на мольберте, все еще стоящем в центре комнаты. Мастерская. Ноги принесли ее именно сюда, в место, где все так ненавистно! Где повсюду эти чертовы картины! Но… они прекрасны.

Лана с замиранием сердца прошлась вдоль стены, увешанной ее собственными работами. Вот глубина чернил и красок прячет рассвет. А вот небо, усыпанное звездами. Заметив на полотне планету, Лана на мгновение замерла и задумчиво провела пальцами по поверхности. Сердце сжало какое-то непонятное чувство тоски. Давящей, глубокой, словно она что-то знала, но не могла вспомнить. И это «что-то» как раз было связано с тем, что являлось ей в сонном видении.

Повинуясь внезапному порыву, она села на стул и взяла кисть. Перед глазами кадрами пронеслась промозглая ночь и незнакомец, несший ее на руках. Словно наяву, ощутила запах дождя и хвои. Нахмурившись, Лана пыталась вспомнить лицо мужчины. Оно было такое… невыразимо печальное, как и глаза – бездонные, манящие…

Удерживая образ в голове, Лана нанесла пару штрихов на полотно. Ее рукой как будто водила неведомая сила. За пару минут, на одном дыхании, она изобразила это лицо с печатью скорби и тлеющей надеждой во взгляде. И сейчас эти глаза смотрели прямо на нее, точно живые, смотрели и словно просвечивали насквозь. Видели и боль, и страх, скопившиеся в ее душе, видели слезы, скользящие по щекам…

– Кто ты? – обреченно спросила Лана. Вскочила с места и испуганно отступила в угол комнаты. – Почему мне кажется, что я знаю тебя? Может, у меня галлюцинации? Может, это последствия комы?

Она съехала по стене на пол и опустила голову. А с губ сорвалось:

– Vertire et mi.

Слова повисли в воздухе, а сердце Ланы на мгновение перестало биться. Она не могла поверить, что произнесла слова на «несуществующем» языке. И так отчетливо, уверенно, словно знала его с детства. И это безумно напугало.

Тяжело дыша, Лана подскочила к портрету и бросила его на пол. Ей казалось, что она сходит с ума. И в то же время понимала, что происходит что-то странное. Вместо кадров из прошлого ее мучают обрывки каких-то других воспоминаний. Ее ли? И воспоминания ли это? От тяжелых мыслей от висков к затылку разрослась мигрень.

Какое-то время Лана сидела в углу и смотрела перед собой. Она не ощущала такой беспомощности даже в больнице, хотя тогда казалось, что это были самые ужасные дни. Вдруг вспомнилось, как, выйдя из комы, Лана впервые взглянула на себя в зеркало. Голова была перебинтована и напоминала кокон, а лицо… Это белое пятно с многочисленными шрамами, на котором выделялись испуганные глаза и опухшие губы, нельзя было назвать человеческим лицом. Как же горько она плакала тогда, сколько раз обзывала себя уродиной! А Жора, перебирая ее пальцы в своих ладонях, терпеливо говорил:

– Я буду любить тебя и такой, Ланочка! Главное, что ты осталась жива. Это такое счастье!

И мать утешала:

– Глаза остались такими же. Как у отца.

Даже тогда отчаяние было не таким сильным, как сейчас… Сейчас к отчаянию примешалось одиночество. Горькое, как полынь, цвета увядших листьев, летящих под ноги. Лану не покидало ощущение, что, несмотря на мужа, родителей и многочисленных знакомых, она очень одинока и никому по-настоящему не нужна.

Кроме одного человека.

Зачем-то перевернула портрет и взглянула на размазанные черты.

Кроме него.

Почему-то Лана была уверена, что «он» существует.

***

Вечером приехала мама. Лана была очень рада – они с мужем сидели в разных комнатах и не разговаривали. Сейчас как никогда она нуждалась в чьей-то заботе и участии. Родители жили в Смоленске и с момента выписки она еще с ними не виделась. Странно, что мама приехала в такое время без предупреждения. Хотя у нее здесь живет подруга… Кажется…

Лана бросилась открывать.

– Приветик! – Мать прикоснулась прохладными губами к ее щеке. В свои пятьдесят три она умудрилась сохранить отличную фигуру и яркую внешность. Не зная, что это мама, с легкостью приняла бы ее за старшую сестру. – Я уже подумала, что у вас что-то случилось.

– С чего бы это? – Лана помогла ей раздеться.

– Звоню-звоню, никто не отвечает. – Женщина покрутилась у зеркала и поправила ярко-желтую юбку-миди, которая очень сочеталась с белой блузой и ботинками-казаками такого же цвета. Потом пригладила светлые волосы, чуть растрепавшиеся из-за шапки.

– Жора отключил домашний телефон, – наконец нашлась отговорка. – Там какая-то поломка.

– А на мобильный почему не отвечаешь?

– Я его где-то оставила, а он на бесшумном режиме.

Мама укоризненно покачала головой.

– А Жорка почему игнорирует?

– Не знаю. – Лана пожала плечами. – Мы с ним не разговариваем.

И, не дожидаясь очередной порции расспросов, ушла на кухню. А когда вернулась в гостиную, мама уже сидела на диване и листала какой-то журнал. Очки в изящной оправе придавали ее облику строгости.

– О, спасибо! – с улыбкой поблагодарила она, когда Лана протянула ей фарфоровую чашку с ароматным чаем.

– Я не знала, сколько кусочков сахара бросить, поэтому принесла сахарницу.

– Дорогая, я давным-давно отказалась от всего сладкого, – мягко напомнила мама.

Лана вздохнула и устроилась в дальнем кресле у окна, где сидела до прихода матери. Накрыла ноги пледом, хотя в гостиной тлел камин. Но так было уютнее. Треск поленьев и вид безмолвного леса за окном успокаивали расшатанные нервы.

– Почему с Жорой поссорились? – прозвучал вопрос, на который она так не хотела отвечать. Как объяснить что случилось? Что муж считает ее… не Ланой? А кем? «Кости не могут так быстро и идеально срастись», – пронеслись в голове его колкие слова. Ну да, если для обычного человека это невозможно, тогда она инопланетянка! Другого объяснения нет!

– А ты почему так поздно?

Лана намеренно перевела тему, не желая обсуждать неприятный обеденный разговор.

– Я у Вали остановилась. У своей давней подруги. Не помню, говорила я или нет. Думала завтра к вам заглянуть, но начала переживать, что не отвечаете на звонки. Так что у вас там с Жорой произошло?

Видимо, маме нравится ее мучить. И пытка неизбежна.

– Ему не дает покоя мое быстрое выздоровление. Он считает чудом то, что мои раздробленные кости так быстро срослись. Чудом, в которое он не верит.

Слова кажутся стеклянной крошкой, которую она перекатывает на языке. Каждый произнесенный звук причиняет боль и заставляет нервы звенеть от напряжения.

– Что за глупости! – возмутилась мама. Поставила чашку на стол так, что несколько капель чая упали на льняную скатерть. – Как это – «не верит»?! Он же сидел в реанимации, молился, чтобы ты выжила!

– Дело не в том, чего он хотел, а в том, что я так быстро встала на ноги. Не осталась инвалидом, понимаешь? И он считает это ненормальным…

– Ну вообще-то да, это, конечно странно… – задумчиво протянула мать и отвела глаза. Лана поняла, что ее мучают те же сомнения. Для всех это кажется странным. Даже для Снежаны и Юли, которые, еще не переступив порога, смотрели на нее как на привидение. Подмечали все: какая походка, какие повадки, внешность, вслушивались в речь… И вот – даже мама сомневается. Одиночество, от которого она надеялась избавиться в обществе родного человека, только сильнее окутало коконом. Снова вернулось чувство безысходности, когда понимаешь, что против тебя весь мир, но ничего не можешь с этим поделать…

Чтобы хоть как-то снять напряжение и отвлечься, Лана предложила матери пересмотреть старые альбомы. И уже несколько минут спустя они сидели у камина, установленного в центре комнаты, и перелистывали страницы с фотографиями. Мама водила пальцем то по одному снимку, то по другому, сбивчиво рассказывая, когда он был сделан и кто на нем изображен. Бесполезно. Как бы Лана ни пыталась, вспомнить хоть какую-нибудь деталь из прошлого не получалось. Она сама была пустой страницей. Целой книгой, полной белых листов. На всех этих фотографиях – чужие лица, чужая жизнь. И сама Лана смотрела с фотографии чужими глазами.

Врага найдешь в пустоши

«Неприятное местечко», – мелькнула мысль у Вайалены, когда она вышла из крейсера и ступила в грязную лужу. Плотная пелена дождя не давала как следует осмотреться. Отметила только, что здесь темно и слякотно, оголенную шею хлестнула неприятная влага.

– Разберемся быстро и просто, – как всегда самоуверенно заявила Майра, доставая свою плеть. – Пленных не берем.

– Это ты так решила? – Вайалене не хотелось вступать в спор, но нагловатый тон спутницы возмутил.

– Анлюминус сказал.

– Не уверена, что кто-то остался в живых, – засомневалась Валисса. – Кристалл обычно «косит» всех.

– Вот и посмотрим, – беспечно отмахнулась Майра, ускоряясь.

Вайалену покоробило такое легкомысленное отношение к чужой судьбе. Ассасинам неважно, сколько погибнет от их руки или от артефактов, скольким придется страдать по их вине… Им наплевать на всех, главное – выполнить приказ.

Почему она не такая, как они? Почему ей не дает покоя мысль, что из-за какого-то чертового кристалла существа на этой планете умирают в страшных муках?

– Поступила информация, что поблизости люминаанцы, – внезапно сказал Криллиус, и все замерли, переваривая услышанное.

– Похоже, выжившие все же есть, – задумчиво произнесла Киира.

– Это ненадолго, – самодовольно заявила Майра, вытаскивая плеть. Вайалена отвернулась, стараясь скрыть эмоции. Значит, кристалл убил не всех. Почему-то от осознания этого на сердце стало теплее.

Они пробирались максимально тихо, а ливень способствовал им, смывая следы и заглушая голоса. Майра, двигаясь вперед твердой походкой, вскоре скрылась в пелене дождя, за ней последовали остальные. А Вайалена задержалась. Чем ближе они подходили к кристаллу, тем сильнее колотилось ее сердце.

Сможет ли она убить в этот раз? Все это время исправно исполняла все, что приказывал Анлюминус. Убивала, брала в плен, пытала. Однако в прошлый раз что-то сломалось. Майра убила женщину, а ей достался ребенок. Она увидела его глаза – и их взгляд намертво отпечатался в сознании. Ясный, чистый взгляд совершенно беззащитного ребенка. Он плакал, глядя на бездыханное тело матери, но в его глазах не было ни капли ненависти к убийцам. Просто пустота. Беспредельная леденящая пустота, которая сдвинула у Вайалены какую-то заслонку. Она не смогла убить. Занесла стилет над головой, но пальцы бессильно разжались.

– Нет…

Помнила, как спрятала оружие и вытянула руку. На ладони вырос темный шар и медленно поплыл к малышу, разрастаясь на глазах и преобразовываясь в плотный кокон, мгновенно скрывая маленькое существо.

– Здесь еще кто-то есть? – поинтересовалась Майра, расправившись с остальными.

– Никого, – соврала тогда Вайалена, отводя взгляд в сторону.

И хоть ребенок остался жив, ей с тех пор стало неспокойно. Сколько еще детей должно погибнуть, остаться без матерей и отцов, пока Анлюминус не найдет для никтисов подходящее место? Почему он не может просто оставить в покое жителей тех планет, которые не подходят? Зачем убивать, захватывать этих несчастных, зачем устанавливать кристаллы, вытягивающие из горстки выживших последние силы?

– Кристаллы питают никтисов и насыщают энергией, – твердил повелитель. – Усиливают магию и защиту. Страдания и боль создают нужную ауру, заряжают кристаллы по максимуму. Именно поэтому мы не уступаем по силе этим горделивым люминаанцам. Придет время, и мы сможем пробить защиту и занять Никтис целиком!

«А пока будем зачищать другие планеты, чтобы никто не смог достигнуть уровня ассасинов», – проскочила в голове ехидная мысль.

Вот здесь, на Нигилинфисе, живет безобидная раса инфи, не имеющая и намека на магию. Они и так на грани вымирания, непонятно, зачем их вообще убивать. Толку от них для никтисов никакого, угрозы они не представляют, климат планеты не подходит для нормального существования. Так зачем их уничтожать? Зачем разрушать все подчистую, не думая, что будет, когда они соберут все кристаллы?

Прохладная влага оседала на лице, волосах, одежде. Напрасно она пыталась рассмотреть что-либо: вокруг была сплошная пустошь, ботинки все время цеплялись за сорняки, и было непонятно – куда идти, кого искать. Так она брела неизвестно сколько, пытаясь сквозь колкую хмарь разглядеть хоть что-нибудь; чужая, запустевшая земля казалась бесконечной.

Ну и где все? Кажется, она отстала. Ничего не видно.

Она вертела головой в разные стороны. Мокрые волосы прилипали к шее, а влажная одежда холодила тело. Да куда они запропастились?! Вайалена выругалась вслух.

Наконец краем глаза она уловила какое-то движение. Яростный ветер принес чей-то голос. Секунда – и Вайалена оказалась в том месте, откуда доносились приглушенные звуки. И едва не была отброшена назад яркой вспышкой света, но вовремя сориентировалась и отбила атаку.

Громко прозвучало угрожающее:

– Не подходи!

Ого! Мощное приветствие! Значит, люминаанцы и вправду здесь есть. Только эти гордецы рискнут вступить в схватку с ассасинами.

– А то что? – вкрадчиво спросила Вайалена и сделала шаг. А этот люминаанец довольно неплох собой. Она беззастенчиво оглядела его с головы до ног. Светлые волосы спутались, зеленые глаза смотрели дерзко, но без презрения, мокрая одежда облегала крепкое тело. Вайалена невольно задержала взгляд на его бедрах. Потом, опомнившись, достала стилет. Скорее на автомате, чем из желания защититься. Да и не мог этот мужчина причинить ей зло, почему-то была в этом уверена. А вот она ему – вполне.

– Тронешь хоть одного из них – мне придется применить силу!

Он кивнул на небольшую кучку инфи, пытавшихся спрятаться в транспортнике. Слабые, невинные, растерянные. Вайалена покрутила стилет в ладони, но с места не сдвинулась. Только усмехнулась, слегка поддев:

– Ну, магию ты уже применил. Не страшно.

Люминаанец сощурил глаза и скрестил руки на груди.

Вайалена стала пристально следить за испуганно жавшимися друг к другу инфи. Они напоминали людей, низкорослых и голубоглазых, с очень бледной кожей. Где-то там, в глубине сердца, зашевелилась жалость, но Вайалена старалась не показывать истинных чувств, мысленно напомнив себе, что она – ассасин. Она должна убивать, убивать, убивать… А все внутри противилось этому.

Люминаанец двинулся к транспортнику, по-видимому, намереваясь лично доставить беженцев к крейсеру. Снаружи еще оставались женщина с ребенком: дрожащая и от страха, и от холода, она гладила по голове такую же испуганную девочку. Обе с немым ужасом смотрели на Вайалену, не решаясь присоединиться к остальным.

– Медлить нельзя, времени в обрез, – поторопил их мужчина. – Залезайте, я отвезу в безопасное место, – он наклонился и потрепал девчушку по щечке. В этот момент прогремел оглушительный взрыв: транспортник вспыхнул и обгорел за считанные секунды, а женщину с ребенком отбросило на приличное расстояние. Это Майра выпустила из своего энергетического арбалета сгусток магической энергии. Удовлетворенно взглянув на груду металла, она спрятала оружие обратно за спину.

– Это последние, – громко сообщила она подошедшим никтисам. Прихрамывающая Киира показалась в поле зрения позже всех. Похоже, ее немного потрепало в бою.

– А вот и наша лучшая никти, – ухмыльнулась Майра, переведя презрительный взгляд на Вайалену. – Стоит и смотрит, как жалкие инфи сбегают. Кстати, один транспортник все же успел уйти. Где крейсер, люминаанец?

Хлестнув плетью по земле, она бросилась к мужчине. Метнула льдистое кольцо, намереваясь поймать его в ловушку, но тот ослепил ее вспышкой. Зарычав, никти попыталась пройти сквозь него, но устроить противнику мучительную пытку не удалось: блондин отбросил ее энергетическим шаром. На подмогу Майре бросились другие никтисы. Завязалась ожесточенная схватка. Вспышка света. Сети теней. Туманные сгустки, проходящие сквозь тело мужчины и причиняющие нестерпимую боль. И снова отпор.

– Сильный, – оценил Криллиус. – Вайалена, иди сюда. Вшестером мы добьем его!

Она покачала головой, отходя назад. Нужно найти женщину с ребенком! Прищурилась, пытаясь сквозь мутную дымку разглядеть хоть что-нибудь. Только бы они оказались где-то поблизости! Если никтисы найдут ее первыми, несчастным уже не спастись!

Сдавленный всхлип заставил ее обернуться. Ассасинам все же удалось окружить люминаанца. Майра уже пришла в себя и с изощренностью вампира, выкачивала из него силы. Подключились и остальные, не позволяя сработать регенерации. Мужчина еще пытался отбиться, но безрезультатно. Его ждала участь прочих жертв: сейчас никтисы напитаются энергией страданий и станут еще сильнее, а потом Майра добьет бедолагу своей неизменной треххвостой плетью. Стальные наконечники уже разорвали рубашку и впились в кожу. Светлая ткань приобрела багровый оттенок; соленый дождь, проливаясь на раны, усиливал его боль. Люминаанец упал в грязь и, кажется, больше не шевелился.

– Пленных не берем! – со злобным торжеством напомнила Майра, поставив ногу на оголенную грудь поверженного. Острый каблук зашел точно в рану. Мужчина глухо застонал. Живой.

– Угомонись, – поморщилась Вайалена, в один миг оказавшись рядом. – Он нужен нам живым.

– С чего это вдруг?

– Сама подумай: он знает, где крейсер. Знает, где прячутся те, кого они регулярно от нас спасают. Возможно, у него есть и другие ценные сведения, которые могут заинтересовать повелителя.

– Хм, – Майра задумчиво прищурилась.

– Ты забрала кристалл?

Она похлопала ладонью по изящной сумке, показывая: все на месте.

– Ну и отлично, тогда возвращаемся. Оставь его, я всех перенесу, – Вайалена кивнула на мужчину.

– Чувствую какой-то подвох, – засомневалась Майра. – Мы уже пленяли люминаанцев, никто из них не раскололся. Откуда уверенность, что этот что-то скажет? Только отнимем время у повелителя!

Сказав это, она вогнала каблук поглубже. Вынув стилет, Вайалена вонзила лезвие ей в ногу, заставив вскрикнуть от боли и отскочить.

Сжав зубы, Майра выдернула стилет и со злостью метнула в обидчицу. Острый стержень замер в сантиметре от лица. Спокойно взяв оружие, Вайалена вернула его на место. Стилет никогда не причинит вреда своей хозяйке.

– Повторяю: он нужен нам живым, – буркнула она и наклонилась над раненым. Короткая передышка пошла тому на пользу: раны затягивались с удивительной быстротой. Похоже, правду говорят, что у люминаанцев колоссальная регенерация. Если их вовремя не убить, то они моментально восстановятся. Мужчина оставался в сознании, но потерял много сил и крови. Ему нужно время, чтобы полностью исцелиться.

– Вайалена, перестань, – ткнул ее в бок Криллиус. – Люминаанцы – наши враги. Никаких переговоров мы вести не будем. – Он обвел взглядом остальных. – Мы еще не закончили. Одному транспортнику удалось скрыться. Нужно выяснить, куда именно.

– Значит, допросим инфи, которые остались, – предложила Шэлла, и ее глаза блеснули от предвкушения.

– Вряд ли они что-то знают, – возразила Вайалена.

– Какие мы жалостливые, – поддела Майра. – Может, и знают. Захотят сохранить свои ничтожные жизни – как миленькие все расскажут, – она хлестнула плетью по земле и выразительно посмотрела в сторону камней, за одним из которых прятались женщина с ребенком.

– Думаешь, они поверят, что ты оставишь их в живых?

– А тебе какое до этого дело? Не хочешь в этом участвовать – не вмешивайся. Но подумай, какие могут быть последствия.

Майра метнулась к камням, но Вайалена опередила. Прежде чем коварная никти оказалась рядом с ними, она успела спрятать выживших под покровом тьмы.

– Не делай глупостей, Вайалена! – предостерег Криллиус, почти на ощупь прорываясь сквозь дымку и пытаясь вычислить, где те спрятались. Оставаться было опасно. – Эти двое не стоят того, чтобы так рисковать.

– Мы отправим их на Никтис, – пообещала Киира, но ее шепот утонул в шуме дождя.

– Пойдемте, – тихо сказала Вайалена, протянув инфи руку. И натолкнулась на испуганный взгляд – почти такой же, который однажды поразил ее в самое сердце. Несколько секунд ушло на то, чтобы принять судьбоносное решение. Наконец, поцеловав в макушку дочь, женщина все же вложила в ее ладонь свою. И, скрытые темнотой, они осторожно двинулись вперед. Только по какой дороге идти? Знать бы еще, где люминаанец спрятал крейсер!

Воспользовавшись замешательством никтисов, они подобрались к мужчине. Окутанный вуалью теней, он лежал на прежнем месте: ноги и руки были пробиты кинжалами, что не давало ему встать и причиняло невыносимые муки. А отравленные лезвия замедляли регенерацию. По-видимому, никтисы собирались вернуться и убить его. Но пока все отвлеклись на ее поиски, можно было освободить его.

Вайалена осторожно вынула каждый кинжал и отбросила на землю. Затем решилась снять покров. Люминаанец слегка приподнялся и посмотрел на них.

– Сможешь идти? – спросила вполголоса. Мужчина поморщился от боли, но все же кивнул.

– Я могу перенести всех в нужное место, только скажи, где находится крейсер.

– Думаешь, я так просто доверюсь тебе? – уголки его губ изогнулись.

– А разве есть другие варианты?

Ветер принес голоса, и Вайалена вздрогнула, поняв, что в любой момент их могут заметить. Схватив люминаанца за плечи, она оттащила его к камню, за которым прятались беженцы, и как можно убедительнее сказала:

– Послушай, сейчас лишь от тебя зависит, спасутся эти двое или нет! Просто мысленно представь свой долбанный крейсер, и я перенесу вас!

Он недоверчиво выгнул бровь.

– Времени в обрез! – повторила она его фразу и взяла за руку. Другая уже сжимала ладошку девочки, а та, в свою очередь, держалась за локоть матери. Мужчина кивнул. Выдохнув, Вайалена открыла портал. И переместила их в нужное место ровно за мгновение до выстрела Майры.

Звездный крейсер оказался совсем не «долбанным». Это был капитальный корабль, закованный в броню. И, несмотря на свои огромные размеры, явно двигался быстро и маневренно.

– Ого! – присвистнула никти. Но, взглянув на люминаанца, удивилась еще больше: раны почти затянулись, он уже крепко держался на ногах.

– Рэлл! – вскричала женщина и бросилась к незнакомке, стоящей у трапа. А за ней с радостными возгласами «тетя!» устремилась и девочка. Значит, Майра оказалась права: ассасины убили не всех. Хорошо, что удалось спастись еще кому-то.

Вайалена двинулась было следом за ними, но тут же замерла. Ну и куда она направляется? К врагам? И даже если не считать люминаанцев врагами, все равно ей не выжить на «той стороне». Свет от квазара сожжет ее в пепел.

Мужчина будто прочитал ее мысли. Остановился, обернулся и пристально посмотрел на нее.

– Ты спасла мне жизнь, никти, – сказал он. – Спасибо. Сама-то теперь куда?

Вайалена пожала плечами.

– На Никтис.

– Плохая идея. Тебя казнят за то, что помогла мне.

– Мне больше некуда идти. Никтисы везде.

Интуиция ассасина подсказала: они и сейчас где-то поблизости. Опасливо посмотрев по сторонам, Вайалена торопливо добавила:

– Скорее улетайте отсюда!

Люминаанец кивнул и вскоре крейсер скрылся в плотной сизой дымке. Вайалена, не замечая противных мелких капель, смотрела вдаль и пыталась понять, что делать дальше. Даже если Криллиус смолчит, Майра выложит все с превеликим удовольствием. Казни не избежать. Но разве у нее есть выход? Никтисы побывали уже на всех известных ей планетах, везде стоят кристаллы.

Глупо было идти против них, зная, что спасения ждать неоткуда. Она снова и снова прокручивала в голове эту мысль, надеясь, что почувствует, наконец, злость на люминаанцев и раскается в содеянном. «Светлая раса»! Они живут в прекрасном, живом мире и ни о чем не переживают; им не нужно спасать свою шкуру на опасных заданиях, а по возвращении жить в полной темноте в холодном обелиске. Ну как – «жить»? У них же, у никтисов, жизни как таковой и нет. В свободное от заданий время они просто скитаются по окрестностям, проводят собрания, смотрят на пытки и выслуживаются перед правителем, выполняя дополнительные поручения. В любую минуту могут «дернуть» куда-нибудь, так что понятие «свобода» довольно относительное. Они дали клятву. Они все до единого подчиняются своему повелителю, потому и называются «собственностью Анлюминуса». Лишь от него одного зависит их существование, поэтому все беспрекословно ему подчиняются.

Но, как ни старалась, злилась только на ассасинов и повелителя. И никакого раскаяния за то, что сделала, не ощущала.

– Повинись перед Анлюминусом. Может, есть еще шанс…

Вайалена вздрогнула, услышав голос подруги. Повернувшись, увидела Кииру, показавшуюся из-за скал.

– Сомневаюсь, что ему знакомо слово «помиловать», – усмехнулась Вайалена.

– Не умничай, – влезла в разговор Майра, материализовавшись из туманного сгустка. Нога ее, судя по твердой походке, уже зажила. Следом за ней появились и другие никтисы: Криллиус, Шэлла, Валисса. Все они смотрели на нее как на предательницу. Наверное, так и есть. Она предала их, не позволив убить врага и помогла сбежать оставшимся инфи.

– Открывай портал на Никтис! – потребовала Майра. Усмехнувшись, Вайалена выполнила просьбу. И в то же мгновение ее руки сковали туманные путы. От ассасинов не уйти. Она сделала свой выбор.

Прикоснись к своим кошмарам

Эта окраина Никтиса была ей незнакома. Их никогда не пускали в располагающуюся там крепость, огороженную глухими стенами. Да ассасины и сами были рады обходить это место стороной: никому не хотелось видеть пытки и казни рабов, встречаться с заключенными, ожидающими приговора.

Впервые в жизни она шла, подгоняемая стражниками, по висячему мосту, перекинутому через ров. С ужасом смотрела на шпили крепости, на которых висели черепа, на покачивающиеся на ветру скелеты на внутренней стене и впервые чувствовала страх. Он подступал к горлу и заставлял судорожно сглатывать вязкую слюну. Для нее, как для представительницы высшей касты ассасинов, уготованы муки в Провале. Но когда это произойдет – зависит только от повелителя Теней Анлюминуса. А он, судя по всему, не особо торопится выносить приговор.

Внутри крепости, в той части, где находилась темница, было много тесных камер, защищенных магией, с полным отсутствием окон. В каждом углу были установлены кристаллы, вытягивающие энергию… Зрелище не из приятных, как, собственно, и ощущения.

Вайалену закрыли в одной из таких комнат. Сколько она здесь пробыла – неизвестно, но силы иссякли быстро. Похоже, отсюда не выбраться. Непонятно, есть ли кто-то в соседних камерах. Можно ли пробить магический покров, скрывающий все, что находится за пределами ее темницы? Все попытки пробить хотя бы маленькую брешь лишь истощили магию.

Наконец время пришло. Анлюминус пожелал увидеть ее в замке, а не в зале суда. И на аудиенцию ее вел лично Криллиус. Схватив за волосы, буквально втащил в парадные двери, презрительно выплюнув:

– Отсюда ты выйдешь только в Провал!

Испуганные никтисы, столпившиеся у дверей, казалось, слились со стенами. С бледных лиц мгновенно слетели маски хладнокровных убийц, сейчас они напоминали жалких, затравленных зверьков. Вайалена старалась не смотреть в их сторону, чтобы не пасть духом. Сейчас ей как никогда нужно сохранять самообладание. Она настроена защищаться до последнего. Лучше погибнет в бою, чем будет мучиться в Провале целую вечность!

Но сколько бы она ни храбрилась, пальцы дрожали от волнения. Пришлось спрятать их за спину, чтобы скрыть эмоции.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – послышался грубый голос с хрипотцой, от которого мгновенно обдало холодом. И когда повелитель успел появиться? Еще секунду назад сияющий самоцветами трон был пустым.

Подняв голову, Вайалена взглянула на Анлюминуса: как всегда, безумно красив. Каждый изгиб, каждая черточка словно исполнена руками умелого скульптора. Ни одного изъяна, абсолютно идеальная внешность. Холодная и неприступная. Мастерски созданная иллюзия, заставляющая падать на колени и исполнять любой приказ, и которая… совершенно не действует на Вайалену.

Она не чувствовала ни благоговения, ни восхищения, ни страха. Ей достаточно было знать, что за этой обманчивой красотой скрывается жестокое бессердечное существо, лживое и циничное. Убеждает, что спасает души от мук ада и дает свободу, а на самом деле все здесь – его рабы.

Спину прожигали пытливые взгляды. Обернувшись на миг, она успела заметить Кииру, Майру и Валиссу, сидящих на скамье с резной спинкой из блестящего аргора3. Когда на них смотрел господин, они угодливо склоняли головы.

– Похоже, увиденного в Провале оказалось недостаточно, – с досадой заметил он. – Ты не усвоила урок.

Ярость Анлюминуса обдавала ее волнами. Казалось, даже свет свечей потускнел, а тишина стала зловещей. Взгляд, который он бросил на Криллиуса, тоже не сулил ничего хорошего. Получается, она и владыку страха подставила. Но Вайалена не чувствовала раскаяния. Путы, сковывающие запястья, только злили. Как и собственное бессилие.

– Ты понимаешь, что спасла одного из тех, кто является нашим врагом?