Читать онлайн Бессонница бесплатно
Глава 1
Не смотри в глаза своему искушению.
Любить чужого мужчину – адская мука. Любить, не надеясь на взаимность, чувствовать его горе без права утешить, беззвучно выть в подушку по ночам от своей боли, от его боли… И улыбаться днем, так, чтобы никто в этом сверкающем городе не узнал, как загибалась от отчаяния ночью – мой собственный ад. Из него невозможно выбраться, и даже потеря не смогла вытравить любовь.
Но разве у кого-то из нас был выбор?
* * *
Руслан.
– Вы кого-то потеряли?
– Себя самого.
– Извините?.. – Невысокий молодой проводник с усами-щетками уперся в меня удивленным взглядом.
– Простите, черт… – я потер лоб. Схожу с ума. Точно схожу. – Вы не видели женщину, молодую, блондинку? У нее на правой щеке под глазом родинка.
– Блонди-и-инку?.. С родинкой…
Проводник подумал, нахмурил брови, а я уже понял, что он ее не видел. Никто в этом гребанном поезде не видел мою жену! Двенадцать вагонов, девять купе, триста девяносто шесть шагов от тепловоза до последнего вагона. Ее нет нигде.
– Кажется, нет, – наконец произнес он. Что и требовалось доказать. – А во что она была одета?
Я вспомнил легкий сарафан цвета морской волны. Тонкие лямки, которые легко можно было стянуть вниз, чтобы добраться до груди. Свободный низ, который в одно движение задирался до талии, открывая вид на самые шикарные ноги на земле.
– Так что на ней было? – продолжил бесполезную игру в помощника проводник.
– Не важно, – я резко закрыл дверь в его купе.
До чертиков захотелось что-нибудь сломать… Или кого-нибудь.
Голова кипела, но я ничего не мог придумать. Где она? Какого черта здесь происходит? Ни одной остановки за последние два часа. Никаких происшествий.
– Света, милая, найдись, пожалуйста. Очень тебя прошу.
Словно чокнутый, вновь открыл дверь в холодный переход между вагонами. Все по новой. Еще один осмотр. Липкая, как лента для ловли мух, тревога еще туже сжала грудь. До отчаяния остался всего один шаг.
Все жуткое, шокирующее происходит в нашей жизни неожиданно. Долбанное провидение рвет обычную жизнь на клочки и сворачивает от ужаса кишки в узлы. Ты, как космонавт, случайно отцепившийся от станции, смотришь на поручень в паре метров от себя и ничего уже не можешь сделать. Баллон кислорода за спиной – все, что осталось от надежд и планов.
Я ощущал страх физически. Паника комом подступила к горлу. С трудом передвигая ставшие вдруг тяжелыми ноги, двинулся по чужому плацкартному вагону. Разговоры, звонкий смех дородной проводницы с рыжими кудрями и детский визг, словно по струнам, ударили по оголенным нервам.
Пришлось стиснуть зубы, чтобы не заорать: «Заткнитесь все!» А орать уже хотелось. Тревога напалмом выжигала все хорошее, и ладони сжимались в кулаки от ярости.
– Света, умоляю, – чужим, незнакомым голосом прошептал я в очередном проходе и чуть не поскользнулся…
– Черт!
Гладкие подошвы туфель заскользили по пропитанному чем-то мокрым ковровому покрытию. В самый последний момент перед падением я ухватился за ручку.
Вдох-выдох. Взгляд быстро охватил прямоугольник ковролина.
Паника дошла до своего пика, и страх ледяными ручьями растекся по телу.
– Что за… – Я все же упал.
Как подкошенный…
…с разрывающим глотку криком прямо на липкое кроваво-красное покрытие.
Звон будильника раздался в тишине спасительной трелью.
Дзын-дзын-дзын!
От звона свело зубы. Противно, как мелом по стеклу, но я, словно из глубины, вынырнул из сна в реальность и потер глаза.
Моя квартира.
Широкая кровать.
Простыня смята, и если бы не резинки по бокам, валяться ей на полу.
Одеяло влажное, словно я пробежал в нем марафонскую дистанцию.
Опять…
Не задумываясь ни на миг, открыл тумбочку и закинул внутрь упаковку снотворного. Если бы кто-нибудь заглянул на верхнюю полку, точно решил бы, что я коллекционирую седативные препараты. Шизанутый нарик с пулей в голове.
Нужно возвращаться к книгам. Сложно, муторно, но от неевклидовой геометрии Лобачевского или теории Хокинга о черных дырах я засыпал без снов. Весь остаток ночи превращался в черную дыру, и на утро меня не выворачивало наизнанку от собственного прошлого.
Луч солнца скользнул по фотографии жены на книжной полочке. Света словно подмигнула мне. Мягко, ласково, как умела лишь она. Глубоко, там, где все еще билось о ребра упрямое сердце, привычно кольнуло.
– Я устал без тебя, родная.
Возможно, когда-нибудь в моей жизни будет утро без этих слов, но пока тоска была сильнее.
* * *
Жанна.
Вечер того же дня.
Студия прямого эфира радиостанции «Лайф»
– Уверяю вас, все врут. Мужья говорят, что любят своих заплывших жиром бесформенных жен, наниматели уверяют, что ценят трудоголиков-подчиненных. Ложь повсюду.
В жестких высоких креслах напротив друг друга сидели две женщины. На каждой из них были огромные, полностью закрывающие уши студийные наушники фирмы «Beyerdynamic», а перед лицом – микрофоны. Больше ничего общего. Одна – невысокая, грузная шатенка, с глазами-щелочками и короткими прямыми волосами; вторая – стройная брюнетка, с высокой грудью, чуть вздернутым носом и пухлыми, словно созданными для поцелуев, губами.
Молчавшая до этого ведущая, включив свой микрофон, качнулась вперед.
– А любовь, по-вашему, существует?
– Я считаю, что любовь – это особая форма зависимости. Вначале инстинкт размножения толкает искать свою пару, а потом, когда партнер уже найден, подключается бессознательное. Комплексы, страхи, психотравмы детства припаивают к другому, прикрывая все это красивой, одобряемой обществом любовной ширмой.
– И нельзя любить другого просто так? – между бровей ведущей пролегли две складки.
– Самые лучшие для нас это мы. Если второй не пытается занять первое место на личном пьедестале, жить с ним можно.
Только многолетний опыт и железная выдержка помогли ведущей сдержать язык за зубами.
– Если верить вашей теории, – снова обратилась она к своей сегодняшней гостье, – любви без взаимности вообще существовать не может.
– Конечно!
– Даже если другой кажется самым лучшим? И любить можешь только его?
– Любить, не надеясь на ответ? – гостья бросила на свою собеседницу презрительный взгляд. – Это называется мазохизм, милочка. Мазохизм во всей своей красе.
По лицу ведущей сложно было понять, устроил ли ее такой ответ. Красивые карие глаза светились все тем же светом, а на скульптурных алых губах играла многозначительная полуулыбка.
* * *
– Жанна! Жанна, да постой же!
Проклиная свои высоченные шпильки, я летела по коридору в сторону туалета. Желание вымыть руки с мылом было таким острым, что никакие просьбы выпускающего редактора не могли заставить остановиться.
– Жанна, да твою мать, куда ты так несешься?
– В уборную, Костя! – я резко распахнула дверь с табличкой «Ж».
– Да что с тобой такое? – как и ожидалось, табличка редактора не остановила. Не замечая удивленных взглядов, он вошел следом за мной и привалился спиной к стене возле умывальника.
– Какой черт в тебя вселился? – прокричал над ухом Костя.
Набрав полную пригоршню геля, я принялась старательно растирать его по рукам.
– С каких пор мое шоу без моего ведома переносится на другое время? – внутри все кипело от злости. Два года я выбивала себе вечерние часы, била все рекорды по рейтингам, и тут вдруг оказывается, что моя передача перенесена на обеденное время.
– Жанн, ты же знаешь, это идея нашего нового бигбосса.
– Он посчитал, что, поработав неделю на радио, знает, как лучше верстать сетку?
– Ты сама все понимаешь… – Костя поджал пухлые, как у девчонки, губы и опустил взгляд.
О, да! Я понимала. Я столько всего понимала, что хотелось материться в прямом эфире. Отличная получилась бы новость: «Жанна Орлова, номер один в топе самых сексуальных ди-джеев русского радио возмутилась из-за домогательств собственного босса!» Даже интересно, найдется ли хоть кто-то, кто поверит?
– Жанн, прости…
– Ни за какие коврижки я не буду с ним спать, – смыв гель, я набрала новую порцию и принялась снова намыливать руки. – Пусть Мисюров засунет свое предложение куда подальше, а если еще раз подкинет мне в передачу идиотку вроде сегодняшней – вообще будет вести эфир сам!
– Да не кипятись ты так.
– А я еще и не начинала! Вот когда вся радиостанция будет меня слышать, тогда, считай, разошлась.
– Ох, черт… – Костя подставил руку под воду и аккуратно побрызгал себе в лицо и на волосы. Как раз вовремя – рыжие кудряшки уже торчали во все стороны как антенны. – Слушай, а ты из-за Мисюрова так разозлилась или из-за своей сегодняшней писательницы?
От неожиданности я задела вентиль крана, и вместо теплой на ладони полилась ледяная вода.
– Костя, твою ж… Не говори под руку!
– Обалдеть, Орлова! Тебя тетка из себя вывела. Не думал, что у кого-нибудь это получится, – словно только что сорвал джек-пот, редактор вскинул руки вверх. – Йо-ху!
Испепелив своего выпускающего редактора, а заодно лучшего друга взглядом, я резко выдернула из держателя для бумаги три салфетки. Все, нужно было заканчивать. Дурацкий день. Идиот босс, да теперь еще и Костя туда же.
– Вместо того, чтобы шутки здесь шутить, – я ткнула редактора пальцем в грудь, – впредь проверяй гостей. Если Мисюров решил за нас взяться, мне нужно быть готовой.
С этими словами я развернулась и быстро направилась в коридор.
– Жанн!
– Все, Костя! У меня еще дела! – бросила, не оборачиваясь.
– Но кое-что важное забыл тебе сказать!
– Вечером! Все расскажешь на вручении премий.
Упрямый редактор еще метров двадцать пытался меня догнать. Для своей шарообразной комплекции он даже развил неплохую скорость. Прохожие оглядывались, но у меня были слишком веские причины для спешки, так что у Кости не было ни одного шанса.
* * *
Церемония закрытия сезона хоккейной Лиги в этом году проходила с размахом. Шествие гостей по красной дорожке, фанфары, прожектора, логотип КХЛ на большом экране у входа. Если бы в зал попал кто-то случайный, он точно решил, что перенесся в Голливуд и вот-вот собственными глазами увидит вручение знаменитых позолоченных статуэток мужчины с веслом.
Обстановка так и располагала для шоу с американским размахом. Однако случайных гостей в сверкающем бриллиантами и белозубыми улыбками зале не было. Уж тем более – здесь не было голливудских актеров.
В то время, когда запуганный новостями о кризисе рабочий пересчитывал крохи в кубышке, сильные мира сего собрались на вручении ежегодных премий своим любимчикам. Защитники, форварды, голкиперы – сегодняшний вечер был посвящен им.
Среди элегантно одетых мужчин не с первой попытки можно было вычислить хоккеистов. Вместо хоккейных форм роскошные костюмы преображали гладиаторов ледовых арен до неузнаваемости. Даже я, потратившая две недели на изучение хоккейной элиты, спутала двух игроков с бизнесменами средней руки.
Хотя, вполне возможно, моя ошибка произошла из-за другого…
Больше года прошло с тех пор, как я видела Руслана последний раз. Для меня это был очень тяжелый период: новое шоу на радио, концерты, закрытые вечеринки, бесконечные съемки и еще сотня маленьких и больших дел.
Я за уши вытаскивала себя из кошмара, в котором прожила предыдущий год. Не рыдала в церкви возле квадратного подсвечника или дома, держа в руках фотографию погибшей подруги. Не каталась каждый вечер через весь город, чтобы заставить поесть ее мужа. Не сходила с ума от раздирающих душу чувств: безнадежной, опустошительной любви к этому мужчине и горечи нашей общей утраты.
Я даже перестала просыпаться по ночам от собственного крика. Почти перестали сниться поезда и кровь. Стала ли я прежней? Это был самый сложный вопрос.
За стеной сплетен, которых в последние два года родилось слишком много, рассмотреть настоящую Жанну Орлову стало трудно. Слишком много натянутых улыбок, слишком много фоновых мужчин. Красивая маска приклеилась намертво, и даже я сама не всегда помнила, кто за ней.
Прошлая я порой казалась нынешней мне незнакомкой. Я помнила, что всегда много работала. Иногда со Светой мы вырывались отдохнуть, и я возвращалась к настоящей жизни в ее теплых лучах. Помнила, что когда-то хотела большую семью, двоих или троих детей. Мечтала об уютном домике за городом. А еще, как дурочка, с первого взгляда влюбилась в потрясающего мужчину, который из двух подруг безошибочно выбрал лучшую.
Смешно: мужчины всегда западали на меня, а цветы таскали Свете, моей полной противоположности, доброй фее с большим сердцем и чистой душой ребенка. Мне обещали звезды и луну, ей тепло и верность. Меня хотели, ее любили… Если я была бы мужчиной, тоже выбрала ее. Не думая!
– Обалдеть, Орлова! Тебя не узнать!
Вот уж действительно было обалдеть. Среди сотен мужчин первым меня заметил собственный выпускающий редактор. Впору было задуматься о преследовании.
– Костя, – я повернулась к говорившему. Пижонский голубой пиджак, залитый лаком рыжий чуб, новые очки – друга было не узнать. – Спасибо, конечно, за комплимент, но что ты здесь делаешь в таком виде? Для гостя как-то уж очень ярко.
Вместо ответа Костя поправил бабочку и смахнул невидимую соринку с лацкана.
– Нет! – я догадалась, на что он намекает. – Этого не может быть!
– Ну не только ж тебе сверкать на сцене, – мой редактор цвел как майская роза.
– Да ты уже наверное забыл, как микрофон держать.
– Ты ко мне несправедлива!
– Твой последний эфир был при царе Горохе. – Какими бы наши отношения не казались со стороны, но Костю я никому не дала бы в обиду. Даже ему самому. – И точно помню – в сетке ведущих не было твоей фамилии. Только среди гостей!
– Ну… – друг опустил взгляд в пол. – Для того, чтобы вынести на сцену цветы самой красивой болельщице не обязательно помнить, как держать микрофон.
От сердца отлегло. Отпаивать коньяком после шоу никого не придется, и выдумывать байки, что заикание это модно – тоже.
– Ну, раз ты сегодня «принеси-подай», то ладно. Если хочешь, могу еще тебя в помощники моей подавальщице статуэток записать. Приз за наибольшее количество голов в чемпионате все будет поувесистее букета цветов.
– Вот правду говорят, что ты циничная су, – с показной обидой проворчал Костя.
– Правду, – не стала спорить. – И про «циничную су», и про «алчную тва». Другим всегда виднее. У них особый глазомер.
После признания мной своих грехов Костя сдулся. Даже морщинки на лбу расправились.
– Блин, – неожиданно спохватился он, – я ж тебе главное забыл сказать. И утром не успел, и сейчас чуть из головы не вылетело.
– Слушаю, – от нехорошего предчувствия у меня внутри все сжалось.
– Твой тайный поклонник опять объявился. Вера Пална после утреннего эфира нашла коробку под твоим столом… – Костя замялся.
– Что в ней? – кровь отлила от лица.
– Мы не хотели открывать… Ну мало ли, может там был подарок, но запах…
– Говори, что внутри, – изображать беззаботность было непросто, но я очень старалась. Хватит нам и дерганной ведущей, пусть хотя бы редактор останется спокоен.
– Там оказалась детская машинка. Старая. У меня такая была в детстве. И… Голубь. Мертвый.
Я мысленно выругалась. С машинки и голубя все началось три года назад. Закончилось залитой красной краской куклой. Может быть было и еще что-то… Чтобы сберечь мою психику, Костя вполне мог утаивать информацию, но из-за гибели Светы я тогда полностью выпала из жизни и разбираться ни с чем не стала.
– Охрана, как обычно, никого подозрительного не видела? – можно было и не спрашивать.
– Нет, – друг развел руками. – Они и камеры проверили. Коробку на этаж никто не вносил.
– Почему-то я не удивлена.
– Может, полицию вызовем?
– Ага. И ГРИНПИС! Голубя предъявим, – я потерла виски, голова начала болеть, а мне еще предстояло взойти на сцену.
– Но что-то делать нужно? В прошлый раз он следующую коробку тебе под квартиру подкинул.
– Может, ничего и не будет, – попыталась отмахнуться.
– А если будет? – Костя вцепился в меня как клещ. – Ты помнишь, как тебя в прошлый раз колотило? Я лично помню хорошо. И повторения не хочу.
– Не пугай меня.
– Жанн, давай все же обратимся, куда следует.
– Костя, да это детский сад! – я уже начала заводиться.
– Я от тебя не отстану. Или вызывай полицию, или поживи у меня пару дней.
– Ладно… Давай так: я пару дней поживу в гостинице, все равно из-за нового проекта эту неделю только спать домой езжу. Если все хорошо – забываем. Если коробка будет – сама вызову полицию.
– Но ты обещаешь?
– Клянусь!
– Честно-честно? – Костя сощурился.
– Я тебе хоть раз врала?
– Ты умеешь мастерски не договаривать.
– Всего лишь берегу твою и мою нервную систему. Скажи спаси…
Договорить я не успела. Вы наверняка слышали выражение «сердце в пятки ушло». Это, когда стоишь на вершине горы над пропастью, но вдруг порыв ветра резко ударяет в спину, и ты падаешь. Тоже самое произошло и со мной. Большая теплая ладонь легла мне на талию, на пару сантиметров ниже глубокого выреза, и сердце рвануло вниз.
Не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто рядом. Не нужно было спрашивать. На огромном голубом шарике под названием Земля был только один мужчина, от прикосновений которого все мои нервные окончания коротило.
Прошел год, пять месяцев и шестнадцать дней. Я надеялась… Я сделала все, чтобы эта зависимость исчезла…
Время не лечит.
Глава 2
Жанна.
Вместе со шрамами мужчины на душе оставляют еще и знания, опыт, который позволят лучше ориентироваться на минном поле отношений. Словами, действиями они утверждают власть или дарят радость. Прикосновениями передают свои эмоции и признаются в чувствах.
Можно очень многое рассказать по тому, как мужская рука лежит на талии женщины. За свою жизнь я стала настоящим экспертом в этих маленьких невербальных сигналах. Если бы меня попросили составить карту значений, она выглядела бы так.
В первую очередь значение руки зависит от места: бок или спина. Бок, когда партнер полуобхватывает свою даму – это уверенность, защита, утверждение самцом прав на самку. В таком захвате особо не подвигаешься, свобода ограничена, но для двоих она уже не важна.
Рука на спине – вот настоящий тест отношений. Здесь имеет значение нажим, раскрытая ладонь либо закрытая. Важен каждый миллиметр от лопаток до пятой точки, и даже пару сантиметров вниз или вверх могут означать полностью диаметральные чувства.
Не верите? Присмотритесь внимательнее, как лежат ладони на спинах дам в блистательных и зачастую фальшивых голливудских парах. Как поддерживают своих спутниц кавалеры в монарших семьях. Как прикасаются ваши собственные друзья, мужья, любовники, братья.
Видите разницу? Высота расположения руки на спине – это супертест! Результат может огорчить или обрадовать.
Итак… Сознание отключено.
Важный для вас объект подходит ближе.
Короткое приветствие.
Контакт.
Сделано. Тест завершен. Заберите результаты и распишитесь.
Рука между лопаток – контроль, защита.
На талии, как раз на уровне ремешка – уверенность, спокойствие, дружба.
Чуть ниже талии – интерес, желание.
Еще ниже, почти на ягодицах – небрежение.
Рука мужчины, который подошел ко мне сейчас, легла в пограничной зоне между «дружбой» и «интересом». Мягко, уверенно, между надеждой и разочарованием… Вот так, одним движением, еще до приветствия Руслан Игоревич Серебряков, главный менеджер хоккейного клуба «Северные волки» и муж погибшей подруги развеял все мое напускное спокойствие.
Одно касание, и сердце пустилось вскачь, как заяц, а ноги стали ватными. Все-таки время – хреновый доктор. Липовый. Оно способно состарить, покрыть морщинами лицо. Но против моего наваждения оно бессильно.
– Жанна? Здравствуй.
Тихий бархатный голос вирусом проник в мой мозг и перезагрузил систему. Сохраниться ни одного шанса. Ни уверенности в себе, ни понимания, зачем я здесь – ничего не осталось. «Вас приветствует Виндовс. Введите пароль или продолжайте пялиться в монитор».
– Руслан?!
Защитный покер-фейс не удержался. Уголки губ сами поднялись вверх. Полутора лет словно и не было. Ничего не было.
– Раз здесь ты, значит, организаторы в этом году расстарались, и нас ждет приличное шоу? – Руслан улыбнулся в ответ, а у меня от его улыбки внутри внезапно распустился свой собственный сад бабочек. Порхают, сучки. Переливаются всеми цветами радуги.
– Ты все же научился льстить? – смотрела на него, а самой не верилось. Все те же морщинки-лучики у глаз, знакомый внимательный взгляд из-под бровей, колючий волевой подбородок с ямочкой, к которой так и хочется прикоснуться.
Из какого камня вырезают таких мужчин? Внешне гранит и одни острые углы: высокий лоб, аристократический прямой нос, жесткая линия губ. А внутри… Свет так и льется из серых глаз. Плавит любые льды. И пусть сейчас не такой яркий, как два года назад, но мне хватает. Хочется кошкой свернуться у него на коленях и начать мурлыкать от наслаждения. Не наказание ли это?
Зря я согласилась участвовать в шоу. Экспериментаторша хренова. Лабораторной мышке все так же больно. Выздоровления не было, лишь короткая ремиссия – не более. Словно пес, почуявший опасность для хозяйки, Костя встревожено посмотрел на меня с Русланом. «Поздно, Костя! Утопающий против спасения».
– Вряд ли когда-нибудь осилю науку льстить. – Взгляд Руслана, не задерживаясь ни на чем, заскользил по моему короткому алому платью. – Прекрасно выглядишь. Правда.
– Спасибо. Все мужчины мои.
– Уцелевших не будет.
– Жанн, – видимо, почувствовав себя лишним, Костя взял меня за руку, – я пойду. Удачного выступления. И подумай о гостинице. Не стоит рисковать… дома.
Я готова была сквозь землю провалиться. И какой черт дернул его за язык?
– Хорошо, я обо всем подумаю, – стараясь как можно скорее избавиться от болтливого редактора, я похлопала его по плечу, но было поздно. Мяч оказался уже в корзине.
По лицу Руслана пробежала тень.
– У тебя проблемы? – выражение лица в одно мгновение сменилось с радушного на напряженное.
– Нет, все…
Договорить мне не дали.
– У нее проблемы, но она не хочет их признавать, – скороговоркой выдал рыжий предатель.
– Что происходит? – Руслан даже не посмотрел на меня. Он нашел источник информации и тут же засучил рукава. «Плохо. Очень плохо!»
– Поклонник какой-то, – счастливый тем, что нашел сообщника, Костя, кажется, и не думал держать язык за зубами. – Посылки ей шлет… С не самым приятным содержимым.
– В полицию обращались?
– Нет. Я бы с радостью, но Жанна упирается.
– Настолько, что готова ночевать в гостинице? – Руслан покосился на меня.
– Так, все! – не в силах больше терпеть этот мужской междусобойчик, я наконец взорвалась. – У меня все в порядке! Это просто чья-то неудачная шутка.
Надежда, что мне поверят, рухнула спустя пару ударов сердца.
– Подробности расскажешь? – серые глаза сузились в щелочки.
– Нет, – попыталась равнодушно отмахнуться. – Ничего особенного не происходит.
– И все же?
– Не хочу грузить тебя своими проблемами. Справлюсь сама, – шах и мат. Граница проведена, вмешательство под запретом.
От того, как губы Руслана сжались в нитку, у меня внутри все заледенело. Не ожидал. Привык к другой Жанне, к мягкой, услужливой, милой. К той, которая впихивала в него еду, чтобы не умер от истощения, и заставляла гулять по свежему воздуху. «Прости, родной, что огорчила. Прости, мой хороший, но твоей заботы я точно не перенесу».
– Значит, все-таки гостиница? – он потер лоб и с укоризной посмотрел на меня.
– На пару дней, чтобы Костя успокоился.
– И помощь не примешь?
Этот вопрос напомнил проверку на стойкость. Будто мы еще ничего не решили, а всего лишь торгуемся.
– Да она и не нужна. Правда, – я растянула губы в улыбку. Вряд ли она его отвлечет, но мне до чертиков нужна была передышка в этой битве. – В гостинице мне будет удобно. Не привыкать с разъездной жизнью.
Предатель Костя уставился на Руслана как на идола. Кто бы мог подумать, что после десяти лет на радио и телевидении дар Серебрякова вызывать в людях поклонение подействует и на него. Бандерлоги перед Каа так шеи не вытягивали.
Впору начинать молиться, чтобы Руслан ничего не придумал. Пусть бы пожал своими широченными плечами, посмотрел на меня как на клиническую идиотку, но ушел. От улыбки уже скулы начали болеть. «Ну, пожалуйста, Руслан, иди!»
– Мда… Ясно.
Он колебался лишь миг. Стоило раскатать губу, что все закончилось, как Руслан достал из кармана брюк небольшую связку ключей и один из них, отстегнув, передал мне.
– Это от Светиного дома на окраине. Все никак не решусь его продать.
Меня прибило, как пыльным мешком. «Он предлагает мне жилье?» Посмотрела на ключ, не мигая, а в памяти воскресли уютный деревянный домик и наполненные смехом, португальским портвейном и чтением любовных романов солнечные дни за городом.
– Бери! – Руслан взял мою руку и сам вложил ключ. – Дорогу ты знаешь. Только еды там нет. Я редко наведываюсь, нет смысла затаривать холодильник.
Умом я понимала, что нужно отказаться. В гостиницу и то не собиралась. Врала, чтобы успокоить Костю. А тут дом… Старый, с воспоминаниями и, наверняка, слоем пыли на всех поверхностях. «Верни ключ! Оно тебе нужно?» – возмущенно отрадировал здравый смысл. Он был настолько прав, что и спорить с собой, казалось, незачем. «Верну, обязательно верну!» – тут же заверила его я, но Руслан отрицательно покачал головой, и вся моя мудрость куда-то улетучилась.
Всего один жест, и птичка снова попалась в силки. Может, поэтому я так безнадежно влюбилась в него? Он не оставлял даже иллюзии выбора. Все мои колючки втягивались сами собой, и вместо гордой независимой Жанны моим телом и мыслями управляла совершенно незнакомая, покладистая женщина. Нелюбимая, беззащитная… От него и от себя.
Глава 3
Жанна.
Микрофон подействовал как инъекция адреналина. Стоило только выйти на сцену, улыбнуться зрителям, и все напряжение из-за встречи с Русланом исчезло. От соведущего, как конфетти, посыпались сальные шутки, призер и почетный гость взглядами приклеились к моему декольте. Обычная жизнь накрыла куполом, я снова стала Жанной, слишком знакомой многим, чтобы быть собой.
На публике всегда становилось легче. Сколько бы раз ни поднималась на сцену, сколько бы ни говорила на радио «Добрый вечер, слушатели, с вами Жанна Орлова», эффект всегда был одним – реальность со всеми ее проблемами и радостями оставалась за кормой. Смех, аплодисменты, громкая музыка – белка прыгала в колесо и начинала крутиться. Ни секунды покоя, ни одного свободного вдоха.
В Древней Греции развлекать богачей нанимали гетер, нынче – приглашали ведущих, актрис и моделей. Чем больше знаменитостей, чем шире улыбки – тем выше рейтинг мероприятия и его организаторов. Обычно меня хватало надолго, было в богатом опыте хоть что-то хорошее. Но сегодня к окончанию шоу от натянутой улыбки и фотовспышек голова просто раскалывалась.
Хорошо хоть шампанское, бокалы с которым мне подсовывали все подряд, удавалось незаметно оставлять на столиках и подносах официантов. Последний пьяница не выпьет столько, сколько пытались влить в меня, а ведь алкоголя не хотелось вообще.
Несмотря на боль, мозг работал как часы. Срок действия гипнотизирующего взгляда Серебрякова истек, и все мои мысли сосредоточились на небольшом кусочке металла, лежавшем на дне сумочки. Ключ не давал покоя. С ним маленький клатч стал весить, казалось, несколько килограммов. Он тяготил, мешал работать и наслаждаться шоу.
Мне нечего было делать в домике Светы – чужое жилье, чужая жизнь. Спокойнее было без такого искушения. Однако, как назло, Руслана не было видно нигде. До конца банкета мы так больше и не пересеклись. На вопрос «Где главный менеджер «Северных волков»?» коллеги по клубу пожимали плечами. С ним успел обменяться рукопожатием каждый, организаторы даже поделились мнениями о закончившемся сезоне. Но вот когда он уехал, не знал никто.
Руслан исчез так же незаметно, как и появился. Счастливый обладатель собственного времени! Он никого не развлекал, никому не отчитывался, мне же не оставалось ничего, как временно смириться с наличием в сумочке ключа, а на задворках сознания – с мыслью воспользоваться предложением.
В раздрае я добралась домой. Осторожно, словно ожидала письмо со спорами сибирской язвы, проверила почтовый ящик. Поднялась по лестнице на свой третий этаж.
Все же я лгала Косте, когда утверждала, что не боюсь сюрпризов. На публике образ «крепкого орешка» мне удавался хорошо, но в одиночестве в голову лезли всякие страхи. Так уж повелось, но со смелостью дружбы у меня не получилось. Два года назад в поезде, когда исчезла Света, я пережила первую в своей жизни паническую атаку. Это был настоящий ад: слабость, головокружение, ощущение, что схожу с ума. Врагу не пожелаешь, и та атака, к сожалению, не стала последней.
Тогда у паники был повод. Запретив мне подниматься со своего места, Руслан метался по вагонам пока не нашел мертвую, ударившуюся виском о металлический косяк жену, а я тихо сходила с ума в ожидания новостей. С тех пор шоковых ситуаций не было. Даже на дороге меня почему-то перестали подрезать. Но паника… Стоило только появиться маломальскому поводу или переутомиться – она накрывала с головой, и спасения не было.
Сейчас я тоже ощутила тревогу. Зря все же Костя рассказал о находке в офисе. Может, повторения и не было, может, просто чья-то злая шутка… Очень хотелось поверить, что так оно и было, но тревога уже пустила корни в моих мыслях.
К двери квартиры я подходила, как сапер к заминированному помещению. Не обнаружив коробки у входа, справилась с замками и нырнула вовнутрь. Быстро и без единой заминки. Оставалось как-то справиться с дурацкой слабостью, превратившей ноги в деревянные ходули.
Паника не отступила. Два поворота ключа и задвинутая до конца цепочка даже близко не помогли справить со страхом. Если хотя бы собака была дома… Нужно было быть настоящей дурой, чтобы завести пса и из-за сумасшедшего графика постоянно сплавлять его к соседям или родителям. Самая заботливая хозяйка в мире! Поражаюсь, как он еще узнавал меня и давал лапу.
Мысленно представив, как бы запустила руки в густую плотную шерсть овчарки, я сбросила платье, наспех приняла душ и влезла в удобную домашнюю одежду. С учетом того, что обычно я сразу забивалась в угол дивана и ждала, когда отпустит, это был успех. К несчастью, на более долгий срок фантазии не хватило. Скрежет ключа в замочной скважине соседской квартиры выкосил под ноль зачатки моего спокойствия.
Можно было сколько угодно пытаться дурачить себя, но один факт пришлось все же признать: выбора не существует. У меня было несколько путей: перестать вздрагивать от шорохов в коридоре и остаться дома или собрать самое необходимое и на пару дней съехать в гостиницу. А еще… Можно было отправиться за город.
Чем больше я отрицала последний вариант, тем сильнее хотелось поддаться. Свежий воздух, никаких посторонних и необходимости что-либо изображать. Родное, близкое сердцу место. Чаши весов «за» и «против» колыхались каждую минуту. К ночи они уже напоминал взбесившийся вентилятор, и я, наконец, бросила бесполезную борьбу с самой собой.
* * *
Руслан.
Интересно, кто же все-таки придумал легенду, что кофе вымывает кальций из организма: настоящие медики или британские ученые? Будь это правдой, во мне кальция не осталось бы совсем. Стоявшая передо мной чашка эспрессо была пятой за день. Уже даже секретарша начала прозрачно намекать на передозировку кофеина, но я все равно пил.
Черт с ним, с кальцием! Прошлой ночью организм снова играл в перетягивание каната. Сон не шел. Усталость за долгий день к вечеру сменилась бодростью, а привычные способы не помогали. Телевизор и книги не смогли заставить даже зевнуть. Можно было еще вызвонить Анну, и отправиться к ней за своей дозой секса. Она не отказывала ни разу за время нашего знакомства. Только мысль о разговорах «до» и «после» сводили всю привлекательность варианта на нет.
За сколько ночей молчащий после близости мужчина превращается в «ублюдка»? Я, наверное, давно уже сдал на этот разряд. Спустя год после ухода Светы подтвердил кандидатский минимум, а теперь уже – мастера. Марины, Светы, Тани… Я не знал, откуда они появлялись, и не утруждался мыслями – почему исчезали. Еще одно средство борьбы с бессонницей, не более.
Когда теряешь близкого человека, внутри образуется черная дыра. Поначалу кажется, что ее можно заполнить. Заталкиваешь в нее алкоголь, работу, женщин, увлечения. Чтобы уменьшить боль, пихаешь без разбора все, что есть. Но время идет, а дыра не уменьшается. Она остается именно того калибра, каким был твой близкий. Постоянная величина. Все, что остается – научиться терпеть. Существовать… как-то.
Я существовал. С виду – неплохо. Если бы еще не приступы бессонницы…
Часы на экране монитора показывали шесть вечера. Это означало еще пару часов сонливости, а потом откроется проклятое второе дыхание. Чем сегодня спасаться: секс, физика, сериал? Или надеяться, что очередное обострение прошло, и к часу вырублюсь сам?
Мысль о сне заставила зевнуть.
– Держаться, не спать, – вслух приказал я самому себе и, словно ответ из космоса, телефон чуть заметно завибрировал на столе.
Имя вызывающего абонента оказалось сюрпризом.
– Жанна? Привет.
– Привет, Руслан, я надеюсь, тебя ни от чего не отвлекаю, – непривычно, скороговоркой проговорила Орлова.
– Нет. Еще в офисе, но уже собирался ехать домой.
– В любом случае, прости. Я на минутку.
– Да хоть на час. Отвлекай на здоровье.
– Эм… Я все же воспользовалась твоим предложением, и сейчас в домике. Но у меня проблема – воды нет. Вообще. Может, что-то перекрыто?
Тон у Жанны был извиняющийся, словно она не ко мне приехала, а влезла в чужой дом.
– Не помню, чтобы я перекрывал трубы, но глянь в подсобке. Там есть щиток. Вентиль всего один, не ошибешься.
– Да, знаю, уже нашла.
– И как?
– Я вчера пробовала. Не помогло.
Слово «вчера» заставило поморщиться. Значит, уже второй день она в доме и только сейчас решилась позвонить. Неужели уже даже свои начинают меня бояться?
– Так… Раз вентиль ты проверила, и не помогло, значит, проблема не в доме. – Я отложил ручку и задумался. – Жанна, а проверь почтовый ящик. Может, товарищество к летнему сезону готовится и ремонтирует что-то.
– Думаешь?
– В прошлом году в апреле подобное было. Если я прав, в ящике будет уведомление. Они всегда предупреждают.
– Да? Сейчас гляну.
Вопреки славной женской традиции Жанна не стала прижимать телефон к уху или отключаться. Последнее, что я услышал в трубке, был чуть слышный стук – скорее всего телефон лег на какую-нибудь поверхность. Лишь спустя минуту Орлова снова заговорила.
– Ты был прав. У них профилактические работы. Очень извиняются и сообщают, что вода будет только завтра, – Жанна вздохнула. – Се ля ви. Все-таки не надо было мне приезжать.
Впервые за время разговора Орлова позволила себе показать эмоции. Значит, в отношении меня еще не все потеряно. Не чужой.
– И ты так быстро сдашься? – подначил я ее.
– У меня нет больше воды. Питьевая, которую прихватила из дома, закончилась.
– Вообще-то я имел в виду кое-что другое, – меня внезапно озарило. Пожалуй, книги и телевизор на сегодня можно заменить свежим воздухом. – В доме есть автономная система со скважиной. Старенький «Родничок». Его еще отец Светы монтировал, а он все делал на совесть.
– Так… Это хорошая новость, – голос Жанны звучал уже бодрее. – И как его включить?
– Просто. Включается он очень просто, – мое настроение поднялось сразу на несколько уровней. – Ты просто садишься на диван, включаешь телевизор и ждешь.
– Ээ… Чего жду?
Глянув на затянутое тучами небо за окном, я выключил компьютер.
– Правильный вопрос не «чего», а «кого».
– Руслан, ты собираешься приехать? Нет! Не нужно! Честно.
Возможно, я ошибался, но в голосе Орловой мне послышались панические нотки.
– Жанн, да все в порядке.
– Но правда… Я не хочу создавать тебе проблемы или срывать планы.
– У меня в планах был только ужин, так что успокойся и жди.
– Но, может, все-таки не нужно…
Пожалуй, я слишком рано вычеркнул себя из монстров. Если уж Жанна стеснялась принять мою помощь, то на свете не осталось никого, кто бы о ней решился попросить. Удручающий расклад.
– Я уже выезжаю, – оборвал я свою гостью, пока она не придумала какую-нибудь уважительную причину, почему ехать не нужно. – Минут через сорок буду. Ты окинь женским взглядом, что там еще нужно, а я по дороге заеду в магазин и куплю.
Глава 4
Руслан.
Чем дальше я удалялся от офиса, тем больше нравилась идея с поездкой на дачу. Старый домик был Светиным излюбленным местом, куда я допускался лишь в качестве извозчика и снабженца. С моим графиком жить за городом было невозможно, а Света и Жанна летом пропадали там почти все выходные.
Маленькое женское царство с удобствами, уютной гостиной, крохотной спальней и лужайкой, на которой, кроме травы, наверное, отродясь ничего не росло. Для Светы это было место уединения, такое же, как для меня надежно охраняемый вышколенной секретаршей личный кабинет. И вот сейчас в домике меня ждала Жанна.
Наша память в чем-то похожа на память мобильного телефона. Когда мы вспоминаем о ком-то, она тут же показывает закрепленную за абонентом фотографию. С одного взгляда мы узнаем, кто это. Именно таким мы представляем «контакт», хотя за свою жизнь могли его видеть и в другой одежде, и с другой прической.
При мысли о Жанне я тут же вспоминал ее такой, какой она была в нашу вторую встречу. Головокружительно высокие каблуки, платье, оставляющее мизерный простор для фантазии, и влажные, выносящие из головы последние целомудренные мысли, губы.
Это покажется смешным, но цвет ее глаз я смог рассмотреть только на пятой или шестой встрече. Тогда мы со Светой уже встречались, и удовлетворенное либидо не вставало в стойку от Жанниных губ. Четыре года прошло с тех пор, несколько месяцев она практически прожила рядом, вытягивая меня из кошмара, но память все равно подсовывала ее прежний ослепительный портрет.
Всевышний здорово постарался, создавая лучшую подругу моей жены. И внешне, и внутри. Странно было, что до сих пор никто не нацепил на нее обручальное кольцо и не посадил под замок.
* * *
Когда мой Рендж Ровер въехал на территорию дачного поселка, небо уже стало иссиня-черным. Тучи заволокли его от горизонта до горизонта, и вот-вот должен был начаться дождь. Возможно – первая гроза этой весной.
Смолчи Орлова о проблемах с водой, вполне могла бы принять душ под дождем. На миг представив королеву радио под холодными струями дождя, я усмехнулся. Поселок точно не пережил бы такого шоу, во всяком случае, его мужская часть.
– Сейчас всех спасем, – припарковав машину у цветастого заборчика, я заглушил двигатель.
По сценарию сейчас ко мне должна была выбежать Жанна. Как всегда – при параде и на высоченных шпильках. Какие, к черту, каблуки в этой глухомани – я и сам себе объяснить не мог, но воображение упорно рисовало свое.
– Руслан? – вместо торжественного дефиле из-за двери высунулась голова. – Ты уже приехал?
Необъяснимая женская привычка спрашивать об очевидных фактах разила наповал.
– Приехал. Я. Уже, – прихватив с соседнего сиденья пакет с продуктами, я направился к дому.
– Так быстро?.. – теперь уже вся Жанна замерла в дверном проеме. Босиком. В потертых джинсовых шортах и завязанной узлом на животе клетчатой рубашке. Ни туфель, ни платья с блестками.
– Пробок не было, – я еще раз окинул ее взглядом от ног до собранных в высокий хвост волос и с трудом удержался от желания присвистнуть. Полный разрыв шаблона.
– Аа… Это хорошо.
– Не спорю, – решив не продолжать наш содержательный разговор, я протянул Жанне пакет. – Список покупок от тебя я так и не получил. Что сам выбрал – то и привез.
Все-таки с Орловой точно что-то было не так. Она вначале внимательно посмотрела на пакет и только потом взяла его.
– Колбаса, овощи, сыр и вино, – пока кое-кто не впал в очередной ступор, я сам перечислил содержимое. – Вряд ли удастся вернуться до дождя, – взглядом указал на небо, – а с голодухи я злой.
Реакцию Орловой нужно было видеть! И без того немаленькие глаза стали похожими на блюдца.
«Черт, может, она не одна, и я помешал!» – запоздало пришла догадка. Не представляю, как я изначально об этом не подумал. Это ведь Жанна! Армия поклонников вечно следовала за ней по пятам. На кой ей дружеский вечер со мной, если ждало развлечение получше?
– Спасибо, – впервые за время нашего странного диалога Орлова улыбнулась. – Проходи. На самом деле еда у меня есть. Воды нет. А так даже вино в наличии.
От сердца отлегло. Все же я не нарушил ничьи интимные планы своей проснувшейся через год благодарностью.
Закончив с приветствием и передачей продуктов, я закатал рукава и принялся за дело. Пока дождь не накрыл поселок, нужно было успеть проверить колодец и запустить насос. Жанна, как белка, получившая орех, нырнула с пакетом в дом, а я тут же направился к маленькой пристройке.
Хорошо, что в прошлом году пришлось освоить нехитрую систему водоснабжения. Не было худа без добра. Доведись мне сейчас разбираться во всех тонкостях подключения «Родничка» к бойлеру, ужин, скорее всего, пришлось бы устраивать утром, и Жанна точно пропала бы еще на год или больше.
Избитое выражение, но жизнь все же странная штука. Вначале, когда ты на коне, вокруг вертятся толпы людей. Каждому что-то нужно, каждый что-то может предложить. Ты, не разделяя на «дальних» и «близких», варишься день за днем среди них. Думаешь, что так и нужно. Активно махая руками, плывешь по течению.
Потому, когда жизнь поворачивается филейным местом – все меняется. Знакомые по-прежнему рядом. Тянут руки помощи. Отводят глаза, но все еще предлагают и просят. Для них ежедневный процесс не прерывается. Они живут своими жизнями, и только тот, чья боль сродни твоей, может помочь по-настоящему. Вначале через сопротивление, потом через тихое безмолвное присутствие.
Наверное, я и под гипнозом не вспомню, чем кормила меня тогда Жанна, и как ей вообще удавалось что-либо в меня впихнуть. Я даже не вспомню, кто из нас убирал в квартире и платил по счетам. Но не еда и быт были главными. Мы были двумя тяжелобольными, которые по взгляду, по жесту понимали, что творится внутри… и дружно молчали об одном.
Поодиночке сходят с ума. Я был не одинок. Я не сошел. За это, если б понадобилось, нетяжело было и собственными руками вырыть колодец. Хоть пруд! И явиться по первому зову за тридевять земель – легко. Только платы никто не требовал. Жанна просто исчезла. Поняла, что клиент уже способен заботиться о себе сам, и растворилась.
Лишь теперь мне выпал шанс сделать что-то в ответ. Обеспечить водой – невелик подвиг, но до чего же было приятно ковыряться в стареньком насосном оборудовании.
* * *
Как я ни старался, а на все про все ушло больше получаса. Дождь уже хлестал вовсю, когда наконец удалось подключить колонку и с чистой совестью отправить Жанну проводить тест в душе. Вначале она, как и во время встречи, остолбенела, но потом мой суровый и промокший до нитки вид, видимо, добавил убедительности.
Не успел я доделать последние мелочи, спустя рекордных для женщины десять минут, завернутая от шеи до пят в белый пушистый халат она появилась в гостиной.
– Руслан, спасибо! – встретило меня улыбающееся облачко у порога. – После такого я просто обязана тебя накормить.
Я по-собачьи стряхнул с головы воду.
– Можно еще напоить. Желательно чем-нибудь горячим. Замерз, как бездомный Барбос, под этим дождем.
Жанна прыснула со смеху. Совсем как девчонка, звонко, задорно, вызывав у меня улыбку от уха до уха.
– Горячим… Глинтвейн! Я могу сварить глинтвейн. Как раз сегодня обнаружила в коробке для чая корицу и бадьян.
– Отлично! Уже хочу.
– Значит, договорились, – она протянула руку и заботливо смахнула у меня со щеки каплю. – Иди пока отогревайся в душ. Одежду я тебе найду и положу на стул под дверью.
На миг мы словно перенеслись на полтора года назад. Вновь забота и тепло. Отличие было в уровне боли. Сейчас она не сжигала изнутри. Угли все еще тлели, но, чтобы следовать приказам, не нужно было прикладывать титанических усилий.
– Слушаюсь, мэм.
Сказать было просто, а вот исполнить… В душе я быстро вспомнил, почему недолюбливал дачу. Все здесь было прекрасно, и свежий воздух, и уютный интерьер, но душевая кабина не подходила мне вообще. Скорее всего она была рассчитана на хоббитов. Не представляю, как здесь мылась длинноногая Орлова. Мне приходилось пригибаться и сутулиться, чтобы влезли плечи.
О том, чтобы подвесить лейку и постоять несколько минут под горячими струями, не могло идти и речи. Отбив себе локти, намучившись с перемещением лейки вдоль тела, уже скоро я сдался. В гробу и то, наверное, было бы просторнее. Чтобы хоть немного освежиться, пришлось выбраться из кабины, и продолжить мытье, подставляя конечности по очереди.
К мытью головы на керамической плитке пола образовалось настоящее озеро. Еще немного, и вполне можно было принимать ванну. В довершение ко всем этим удовольствиям, стоило на миг приоткрыть дверь из ванной, чтобы забрать одежду, из кухни донесся аромат чего-то мясного, и мой желудок принялся громко требовательно урчать.
– Серебряков, ты когда ел последний раз? – спустя пару минут, поставив передо мной тарелку, поинтересовалась Жанна. – На улице гремит тише, чем у тебя в животе.
– Не помню, – заглянув под крышку, соврал без зазрения совести. – Но тебя я сейчас точно могу объесть, так что накладывай себе первой.
В моей квартире к плите Орлова не подходила. Я был уверен, что блюда, которыми она меня пичкала, готовились профессиональными поварами и перед подачей лишь разогревались в микроволновке. Разве могла королева радио марать руки готовкой? Однако что-то мне подсказывало, что жаркое, которое сейчас заставляло меня захлебываться слюной, было не из ресторана.
– Я не готовилась к приезду гостей, – Жанна взяла мою тарелку, – так что, прости, ничего более приличного приготовить не успела.
– Это ты сейчас на комплимент напрашивалась или прибеднялась? – я честно не понял.
– Я… – Жанна заморгала. – Извинялась…
К странным сегодняшним ощущениям от ее домашнего, непривычного вида добавилось еще удивление поведением. Может мы стали слишком чужими за прошедший год?
– Тогда мне этой «неприличной» еды побольше. Аромат такой, словно я год ничего не ел.
* * *
Какое бы напряжение ни было между мной и Жанной в начале ужина, с каждым съеденным кусочком оно уменьшалось. Когда мой желудок наконец умолк, Орлова уже улыбалась и даже шутила.
– Я так удивилась, что нет воды, – рассказывала она о своих приключениях, – что вначале не поверила. Стояла возле умывальника и все смотрела на него, смотрела.
– Ну, ты с ним не разговаривала, так что все не совсем запущено.
– Наверное, если бы сил было больше, мы бы и поговорили. Но я вечером приехала, глаза слипались.
– Я виноват, – я отправил в рот сочный кусок мяса и запил обжигающе перченым глинтвейном. – Из головы вылетело, что в прошлом апреле уже было похожее отключение.
– Всего не упомнишь, – так и не притронувшись к своей кружке, Жанна подлила мне добавку. – Кстати, как тебе новая работа?
– Не спрашивай!
– Все так плохо?
– Все так непросто. Высшую лигу со второй не сравнить. Хоккеисты и там, и там, но спонсоры, учредители… Стоит команде проиграть, как тут же начинаются поиски виноватых среди администрации.
– А игроки, значит, ни при чем? – догадалась Жанна.
– Именно. Для верхов они «сделали, что могли», остальное – вина тренера, ассистентов, специалиста по заточке коньков или массажиста.
– Оу! За массажиста обидно особенно.
– Издевайся – издевайся.
– Да нет, правда жаль его. Не хотела бы оказаться на его месте.
На секунду представив, как Жанна наминает бока какому-нибудь из моих амбалов, я чуть не подавился глинтвейном.
– Расскажи лучше о себе, – предпочел переключиться на более безопасную тему. – Я слышал, что ты запустила новый проект.
– Теперь моя очередь говорить «не спрашивай», – Жанна закатила глаза.
– Да ладно. У тебя не могло не получиться.
– Я уже жалею, что получилось. Гости все зануднее, эфиры все дольше. Скоро ночевать буду в студии.
– Уверен, для тебя там поставят удобный диванчик.
– Уже, – засмеялась Орлова.
– Ну вот! Значит выгорело. Это успех.
– Это закон подлости! – она воинственно сдула со лба темную прядь. – Никогда так удачно не складывалось, а тут… Только я завела собаку, решила устроить дома ремонт, и вуаля – проект стал топовым.
– Ты завела собаку?! – я ушам не поверил.
– Немца. Овчарку. Шикарного! Умного!
– Да не верю! А как же поклонники? Ты теперь изменяешь им с псом?
– Как он на меня смотрит, еще ни один мужик не смотрел. А как он все понимает!
– Это аргумент, – я, сдаваясь, поднял руки вверх.
– Вот именно! – Жанна отсалютовала мне своей кружкой. – А ты никого завести не решился, – она взглядом указала на мое обручальное кольцо.
– Нет. Никого такого, кто заставил бы его снять.
– Ясно, – резко перестав улыбаться, Жанна поднесла к губам кружку и сделала жадный глоток.
Все же мне не показалось, что с пряностями для глинтвейна Орлова переборщила. Хоть за время разговора напиток немного остыл, но Жанне хватило. Сделав глоток, она вдруг стала хватать ртом воздух, а после и вовсе сорвалась со своего места и быстро побежала в кухню.
Минуту-другую оттуда доносились лишь вздохи и журчание воды. Потом, волнуясь, я и сам направился узнать, как самочувствие.
В свете тусклой люстры из гостиной здесь царил полумрак, но не заметить Орлову в ее белом халате было сложно.
– С перцем перебор? – подойдя поближе, усмехнулся я.
– Да-а… Как ты вообще это пил? – сипло прошипела Жанна.
– Зато согрелся быстро, – чтобы увидеть результаты действия глинтвейна, я за подбородок повернул ее лицо к свету.
– Губы… – зажмурившись, Жанна осторожно провела пальцем по нижней губе. – Очень. Печет.
Уверен, она и не думала ни о чем, когда делала этот жест. Ей действительно было больно. Но у меня перехватило дыхание.
Осознанному желанию противостоять легко, оно знакомо, имеет свою причину, грозит понятными последствиями. Спонтанным – труднее. Острым, похожим на помутнение рассудка приступом оно отключает внутреннего надзирателя и толкает с обрыва в пропасть. Спонтанное желание не спрашивает и не пугает результатом. Оно вне логических цепей и сильнее инстинктов.
Меня оно толкнуло к губам напротив. Еще миг назад Жанна касалась их, жалуясь на огонь, а мгновение спустя я накрыл ее раскрасневшиеся пухлые губы своими. Это было настолько естественно, как сделать вдох. Одно-единственное движение, и оно стало фатальным.
И в бреду не представил бы, что когда-нибудь буду целовать Орлову. Кого угодно – только не ее. Она близкая, своя. Табу. Но жгучий перец, терпкий имбирь, дурманящая корица разбудили голод, которому невозможно было противостоять.
После того, как мой язык проник в ее рот, тормоза отказали окончательно. Как зверушка, пойманная в капкан, Жанна не сопротивлялась. Покоряясь, она закрыла свои огромные глаза и не оттолкнула даже, когда моя правая рука легла ей на затылок, а вторая, обхватив за талию, прижала ближе к моему телу.
Полный контакт запустил еще одну цепную реакцию. Невольное влечение мигом переросло в яростную, жгучую потребность. Я хотел Жанну! Глубже – поцелуй, теснее – объятия, острее – желание. С каждой секундой, с каждым рваным вдохом мой голод становился мучительней. Губы уже не целовали – я, царапая зубами, истязал ее рот.
По венам словно лава потекла. Мне становилось мало чувствовать близость. Горячая, нежная, губительно доступная Жанна была нужна мне целиком. Наверное, если бы на ней было платье, я бы просто порвал его от острой потребности ощутить обнаженную кожу. Желание плавило мозг, и пояс улетел куда-то в сторону, когда я трясущимися руками распахнул махровые полы халата.
Лучше бы я этого не делал. Лучше бы никогда в жизни не прикасался к этой женщине. От вида округлой высокой груди с острыми вершинками в голове словно перемкнуло. Подыхая от желания, я накрыл их руками и чуть не кончил, когда, прекратив борьбу с собой, Жанна издала болезненно-сладостный стон.
Большего стимула не требовалось. Я одурел от возбуждения. До последней точки, после которой у нас не было бы пути обратно, оставался один шаг. Скользя по коже, моя правая рука опустилась ниже, почти коснулась развилки ног…
– Руслан…
Имя. Одно-единственное слово в полной тишине, и на меня резко обрушилось понимание происходящего. Прямо сейчас на кухне моей жены я готов трахнуть ее лучшую подругу.
Словно получив удар под дых, я резко отшатнулся в сторону.
– Черт… Жанна, прости, – зарылся пятерней в волосы. – Я… Прости.
От стыда хотелось сквозь землю провалиться. Что за херня вообще со мной происходила? Цензурных мыслей не было ни одной. Сдерживая за зубами идиотские объяснения вроде «Сам не знаю, как так получилось» или «секундное помешательство», я молча запахнул на Орловой халат.
– Извини, – выдохнул в сторону.
Орлова несколько секунд не шевелилась. Лишь по скрещенным на груди рукам можно было догадаться о ее состоянии.
– Пойду, наверное, – я развернулся. – Спать скоро нужно ложиться.
– Да… – ожила Жанна. – Сейчас уберу со стола.
– Я помогу.
Более нелепый разговор и придумать, казалось, сложно. На часах было всего десять. С моей бессонницей и мечтать не приходилось, что усну так рано. Только продолжать ужин или пытаться возобновить беседу – попахивало бы еще большей глупостью.
К глинтвейну Жанна больше не притронулась. Взрослые люди, а, как школьники, мы прятали один от другого глаза, собирали со стола посуду, вместе расстилали диван. Со стороны могло показаться, что никакого поцелуя и не было, иллюзия. Однако, если присмотреться – скованные жесты, молчание, скорость – все выдавало наше наэлектризованное недавней вспышкой состояние.
Когда со сборами было покончено, и мы разошлись по комнатам, напряжение все еще витало в воздухе. Тонкая стена между гостиной и спальней не позволяла нам с Жанной видеть друг друга, но даже скрип деревянных половиц заставлял оглядываться на дверь и задерживать дыхание.
Глава 5
Руслан.
Устроившись под одеялом, я тупо пялился в потолок. Постепенно глаза привыкли к темноте, и теперь надо мной была уже не полная чернота. Чуть правее дивана, над столом висела старая двухрожковая люстра. Справа от нее – пожарный извещатель, ума не приложу, рабочий или нет, но, судя по габаритам, один из первых. На стене, ближе к углу – ночник.
За час без сна я рассмотрел каждую деталь компактной гостиной. Умение переключать сознание – старый, выработанный годами тренировок на льду навык. Никогда еще мое спортивное прошлое не пригождалось в подобной ситуации. Наверное, потому что ситуаций таких и не было, ни в далекой юности, ни во времена бурной, насыщенной молодости.
А отвлечься было нужно… Врут, когда говорят, что сытый мужчина не смотрит по сторонам. Не смотрит только слепой. Зрячий может шею свернуть от любопытства, пропустить поворот или заложить лишний крюк вокруг квартала. Он будет смотреть в оба, но больше не сделает ничего. Любопытство сытого похоже на интерес искусствоведа к новому шедевру. Ширинка от него не расстегивается. Голова остается ясной.
Я был сыт. Удовлетворять мои сексуальные аппетиты хватало кому, но сейчас правило сытого не сработало. Вспыхнувшее за одно мгновение возбуждение никуда не делось. Член стоял колом, а в голове… достаточно было лишь ненадолго отпустить самоконтроль, вспыхивали картинки: женщина с закушенной губой, нежная упругая грудь и длинные ноги.
Нормальная мужская фантазия. Желание идеала. Только в моих мыслях эту женщину играла Жанна. Жанна-мать-ее-Орлова! А это был стопроцентный сдвиг по фазе. Хотеть трахнуть ту, которая вытянула из ада, которая была почти сестрой покойной жене… Видимо, бессонница и напряженный график все же повредили мой мозг.
«Чокнутый!» – поставил я диагноз.
Постепенно разглядывание созвездий сквозь тонкий тюль и контроль дыхания стали помогать. В паху ныло уже не так сильно. Эрекция начала спадать. Еще несколько минут, и я из озабоченного психа превратился бы в нормального человека. Шанс был. Но этих нескольких минут мне не дали.
Когда Жанна вошла в гостиную, во рту у меня мгновенно пересохло. Оставив тусклые блики лишь на кончике носа и на пухлых губах, ночь спрятала глаза, но остальное… На Жанне не было ни халата, ни хотя бы намека на белье.
Ничто не скрывало обнаженного тела. Мягкий свет луны окутал изгибы туманной вуалью и очертил угольной тенью роскошную высокую грудь. Моя запретная фантазия из плоти и крови была рядом.
– Жанна? Что ты тут… – голос предательски охрип, и я тут же пожалел, что вообще раскрыл рот.
Не произнеся в ответ ни слова, Орлова подошла к моему дивану и медленно, словно гипнотизируя, потянула в сторону одеяло.
В этот момент нужно было вцепиться в него, не стоило Жанне видеть, насколько я готов. Но пальцы сжали простыню.
– Жанн… Нет… – попытка заговорить номер «два» оказалась еще более провальной, чем предыдущая.
Взгляд заскользил по линиям женского тела, и желание, с которым я боролся битый час, нахлынуло с удвоенной силой.
Это было настоящее проклятие. Я сам расставил себе капкан. Я сам решил остаться на ночь. И рядом с кем? Обрывки мыслей о том, кто я и где, пропадали, не сформировавшись. Совесть затихала. Единственное, что оставалось – инстинкты.
Острое желание брать.
Обхватывать губами упругие горошины сосков.
Прижимать к паху округлые бедра.
Насаживать ее на себя по самые яйца.
Неправильные. Запретные желания. Но они были, черт бы их побрал! Они проникли так глубоко в мою голову, что я больше не способен был думать ни о чем.
Лишь о ней… Рядом. Близко.
Взобравшись на кровать с ногами, Жанна перекинула одно колено через мое бедро. Член коснулся горячей бархатной плоти, и я свозы зубы со свистом втянул воздух.
– Жанна, нам не стоит… – четыре слова дались с трудом. – Ты ведь…
Глазами я уже трахал ее, закинув эти потрясающие ноги себе на плечи, но мозг все еще цеплялся за обрывки принципов.
– Не смотри, – ее ладонь легла мне на глаза. – Просто не смотри, и все.
– Я не…
– Это лишь секс, – Жанна приподнялась и затем стала медленно опускаться на мой твердый, готовый для нее член. – Просто… аа-ах… секс.
* * *
Жанна.
Спустя несколько лет контроля, я сломалась. Руслан был со мной. Рядом. Он целовал. Он готов был взять меня прямо на кухне. Голова шла кругом. Ни о каком сне даже думать не получалось. Я час сверлила взглядом дверь, все надеялась, что он войдет. А потом сдалась.
Пусть завтра он проклянет и меня и себя, пусть окончательно исчезнет из моей жизни. На хеппи-энд в нашей истории я не надеялась никогда. Но хотя бы одну ночь, хотя бы несколько часов… я хотела почувствовать его.
Сердце чуть из груди не вырвалось, когда я подошла к двери. Не представляю, как преодолела пару метров до дивана. Лишь когда оказалась сверху, оседлав бедра Руслана, наконец смогла сделать первый вдох.
Лгут, когда говорят, что секс зависит только от опыта или техники. Можно выучить сотни поз, сменить кучу любовников и опробовать все возможные приемы, но все равно не почувствуешь и доли ощущений, доступных от всего одного прикосновения любимого.
Оно убивает своей нежностью и воскрешает страстью. Оно выворачивает душу наизнанку и оголяет каждый нерв. Оно подчиняет, жестко, надежно, полностью… и ты уже не можешь ни лгать, ни прятаться от самой себя.
Наваждение, сродни проклятию и дару одновременно. Мое наваждение. Здесь. Сейчас.
Закрыв глаза Руслану, я не стала закрывать свои. С другими можно, а с ним я хотела видеть все. Как дрогнули крылья его носа. Как губы сжались в нитку. Как поднялась и опустилась широкая сильная грудь. Я впитывала каждое мгновение нашей близости, каждое движение и шалела от того, что мне позволено это видеть.
– Это лишь секс… – загибаясь от желания назвать его «любимым», соврала я. – Просто… – клитором потерлась о гладкую, набухшую головку его члена, – …секс.
Мое безумное желание взяло надо мной верх. Не нужна была подготовка и поцелуи. Не нужны слова. Выдавая себя влажностью, я начала медленно, миллиметр за миллиметром насаживаться сверху.
Мозг плавился от яркого, граничащего с помешательством наслаждения. Большой горячий член Руслана растягивал меня, заставляя задыхаться от эйфории. Он заполнял меня полностью. Ласкал своим бархатом, и предательские соленые слезы уже щипали глаза, грозя политься потоком.
– Проклятие! – стойко державшийся до этого, Руслан не выдержал. – Зря мы все это…
Он резко крутанулся, подмяв меня под себя, и сделал первый, стремительный и жесткий толчок.
Чтобы не заорать от восторга, мне пришлось до боли закусить губу. Спина выгнулась дугой, а ноги, словно только ради этого и созданы были, обхватили мужские бедра.
– Крышу сносит. – Не позволяя прикоснуться к себе, Руслан перехватил мои руки над головой и снова толкнулся внутрь. На этот раз яростнее и глубже, будто наказывая меня и себя за наше предательство. – Аа…
Дальше все переменилось окончательно. Черта выпустили из табакерки. Больше не нужно было сдерживаться и бороться с собой. Мы окончательно сошли с ума.
Толчки посыпались один за другим. Дышать удавалось с трудом. Выбивая воздух из легких, на каждом вдохе Руслан жестко входил в меня. А на выдохе ловил губами мои губы и заставлял молчать голодными, злыми поцелуями.
Его бедра двигались все быстрее, и старый диван скрипел все жалостней. Это было похоже на забег. На безжалостное испытание на выносливость. Руслан не любил меня, он трахал. Спешил, словно я сейчас исчезну, а мне больше всего на свете хотелось вырваться из его захвата и обнять за плечи.
Мне было нужно хоть на мгновение ощутить его тяжесть, силу перекатывающихся под кожей мышц. Я хотела стать еще ближе, слиться с ним. Наивная влюбленная дура, дорвавшаяся до объекта своего поклонения. Счастливая дура.
– Руслан, пожалуйста… – я готова была молить, чтобы он отпустил меня. Но тщетно.
Такой близости не бывает у любящих. Такой не бывает и у равнодушных. Это была лавина, о которой никто не знал, но она сошла и погребла под собой двоих.
Мой оргазм зрел внутри, как готовая взорваться звезда. Каждый новый толчок, каждое проклятие, срывавшееся с губ Руслана, толкали в пропасть. Я бы умерла, если бы он остановился. Лишилась бы рассудка в один миг и навсегда. Но ни один из нас уже не мог повернуть назад.
Как устоял диван – не представляю. Я не устояла. Когда Руслан толкнулся в меня последний раз и резко вышел, изливая семя на мой живот, я была далеко-далеко отсюда. Капли слез уже не дрожали на ресницах. Они серебристой цепочкой катились по щекам, и я благословляла ночь за то, что та прятала мое лицо. Лицо самой счастливой в мире женщины.
Стоило ли ради этого прощаться с гордостью?
Стоило ли лишаться теплой дружеской связи?
Стоило ли терять Руслана навсегда?
Да. Да! Тысячу раз «да»!
Радость переполняла меня. Каждая частица тела вибрировала от удовольствия, и зажатое в тисках сильных рук тело таяло. Руслан был со мной. Он был моим. Я смотрела на красивое мужское лицо, на пульсирующую у виска жилку, на закрытые глаза, и готова была вслух молить о прощении: «Прости, любимый. Прости меня за слабость быть собой. Прости за желание и потребность в тебе. Прости».
* * *
В девятнадцать лет, когда жизнь значила для меня еще меньше, чем сейчас, один хороший друг предложил испробовать себя и прыгнуть с моста. Друг особо не уговаривал, не уверял в безопасности. Даже получасового инструктажа, и того не было. На меня просто напялили альпинистское снаряжение и попросили не орать слишком громко.
Уже внизу я поняла, какой дурой была и как сильно рисковала. Головой вниз думается быстро. Однако, несмотря на это, разочарования я не испытала. Просто осознала, что больше не совершу такой глупости, поблагодарила Бога за то, что родителям не придется из-за меня плакать, и принялась терпеливо ждать, когда же меня наконец спустят на землю и освободят.
Никаких лишних мыслей и эмоций. Нормальная работа мозга в стрессовой ситуации. Сейчас, в первых солнечных лучах, я ощущала что-то подобное. Раскинувшись звездой, рядом на животе спал Руслан. Он сладко посапывал, смешно морщил лоб, а я, вместо того, чтобы нежиться под его боком, уже думала о путях отступления.
Наверное, правы были те, кто считал меня «циничной су…» и «алчной тва…». Мои поступки и мысли говорили сами за себя. Вначале я влезла в кровать к чужому мужчине, а теперь хотела сбежать, даже не взглянув ему в глаза. Мелко и глупо.
Надежды, что мой побег спасет хотя бы крохи доверия, не было. Я не обманывалась – ни благородством, ни гордостью здесь и не пахло. Все было гораздо прозаичнее – я дико, до дрожи в коленях боялась почувствовать его презрение.
Въевшаяся в подкорку привычка защищаться и прятаться даже после ночи сумасшедшего секса оказалась сильнее. После пробуждения я не дала себе и пяти минут насладиться близостью с Русланом. Стараясь не смотреть на обручальное кольцо, я убрала его руку с моего бедра и осторожно встала с дивана.
Эта часть побега была самой сложной. Из-за отсутствия воды вещи я собрала еще вчера. На то, чтобы натянуть на себя шорты и майку, ушло несколько секунд. На то, чтобы подхватить дорожную сумку и мышью выскользнуть во двор – еще меньше.
Уже в машине на выезде из поселка, когда дачный домик скрылся из вида, удалось впервые за утро вдохнуть полной грудью. Легкие раскрывались медленно, натужно, словно никогда не заполнялись полностью. Прохладный от кондиционера воздух холодил изнутри, вымораживая.
– Все хорошо. Все будет хорошо, – чувствуя, как подрагивают пальцы, я крепко ухватилась за руль. – Справлюсь. Пара дней, и я со всем справлюсь.
Изнутри рвало на куски от желания вернуться, еще раз прижаться к груди Руслана или почувствовать его губы на своем теле. Какая-то часть меня, наверное, навсегда осталась с ним и теперь арканом тянула меня обратно. Но нога упорно давила на газ.
– Я смогу. Все в прошлом.
Отчаянно хотелось верить в эти слова. Даже когда из глаз потоком хлынули слезы, я все еще верила, что смогу пережить все на свете. Наивная, влюбленная, глупая Жанна. Воровка, утратившая право быть другом. Если бы я тогда только знала, что предстоит мне в будущем.
Глава 6
Жанна.
После сильных душевных переживаний, как после тяжелой болезни, восстанавливаешься медленно. Я, конечно, могла с головой погрузиться в работу и сделать вид, что ночь с Русланом была в прошлой жизни, но, как назло, стартовал очередной марафон. Без всякого согласования Мисюров сдвинул график моих эфиров на три дня и лишил срочных дел.
Скорее всего, он хотел, чтобы я явилась к нему лично. В кружевах и с презервативом в зубах. Костя по телефону подтвердил эту мысль и строго-настрого запретил появляться на работе. То ли он еще помнил прошлый промах и мою на него реакцию, то ли Мисюров и правда достал всех, хуже горькой редьки – не представляю.
Впрочем, о мотивах друга я и не задумывалась. Важен был итог – у меня появилось три дня. С чистой совестью их можно было полностью посвятить себе. Без планов и обязательств. Так я и сделала.
Одним из способов лечения некоторых психологических травм является многократный повтор. Пациент рассказывает психологу все, что с ним произошло, описывая детали и ощущения. Жертвы изнасилований подробно расписывают действия насильников, пострадавшие в аварии – каждый миг опасной ситуации.
Это довольно болезненная терапия, жестокая, но порой помочь может только она. Я спасалась именно ею с одним маленьким послаблением – моим психологом был большой сильный умный пес.
Отец привез моего питомца сразу после возвращения с дачи, и никогда еще я так не радовалась, что решилась завести собаку. Огромные добрые глаза, холодный мокрый нос и бесконечная вера в меня – кто мог быть лучше этого парня? Кто еще мог днями напролет слушать о том, что я дура и лишь сурово порыкивать, когда в порыве самобичевания, я начинала себя ругать?
Пес был спасением. Я засыпала в обнимку с ним и просыпалась от слюнявого поцелуя в щеку. Наверное, если бы не его кличка, уже на второй день моя тоска по Руслану стала бы слабее. Но пути Господни…
Нужно быть мною, чтобы отправиться на выставку за добродушным лабрадором и вернуться с немецкой овчаркой. Нужно сойти с ума, чтобы придумать ему кличку, но постоянно, забываясь, называть именем любимого мужчины.
Тяжелый период в жизни, необходимость по вечерам кататься к Руслану, боль из-за потери Светы – тогда у меня было оправдание. У Джека не было шанса стать Джеком – только тем, кто постоянно крутился в моих мыслях! Но потом, когда я уже отрезала себя от Серебрякова, когда окунулась в свою работу… Почему я не перезвала пса? Почему продолжила называть Русланом?
Уверена, психолог или психиатр могли бы ответить на этот вопрос. Скорее всего мне бы даже прописали какое-нибудь успокоительное и курс сеансов. Но я просто закрыла глаза. Продолжила жить, как жила, и обнимать того единственного Руслана, на любовь которого имела право. Мой пес. Моя жизнь. Так было проще.
За три дня наедине с Моим Русланом я постепенно возвращалась к жизни. Долгие прогулки-пробежки утром и вечером, походы в зоомагазин с обязательной дегустацией лакомств, мытье, вычесывание, разговоры – каждая наша минута была насыщена чем-то новым и важным.
Если бы мы с настоящим Русланом были парой, все это время я посвятила бы ему. Обычный после близости период окукливания. В заботе и нежности родилась бы уверенность, постепенно угас страх одиночества, и обломались шипы независимости. Нормальным женщинам это нужнее секса!
К счастью, моя умная замена мужчине не жаловалась, что его используют, и с радостью сносила неожиданно увеличившееся внимание.
– Обещай любить меня всегда, – я зарывалась пальцами в густую шерсть и ловила счастливый собачий взгляд.
– У меня теперь только ты, – плакать хотелось, но Руслан так внимательно следил за моим лицом, что вместо слез получалась грустная улыбка.
– Ты ведь всегда будешь сильным и здоровым. Будешь жить со мной долго и защищать от всех.
Думаю, заблуждаются те, кто считает, что собаки не понимают человеческого языка. Мой пес совершенно точно понимал все, и иногда за свои слова было стыдно. За неизвестно откуда взявшееся уныние, за неверие в лучшее, за желание всю жизнь прожить с псом… За свою затянувшуюся болезнь.
* * *
За три выходных я так втянулась в свободный режим, что в день выхода на работу стала подумывать об увольнении. Извечная женская тяга к переменам: то новый цвет волос, то новые обои – так и толкала на полное обновление. Словно почувствовав, что сейчас идеальный момент переманить меня, московские коллеги с «Европы Плюс» снова стали забрасывать предложениями о работе.
«Квартира в Москве», «собственный проект», «уютный кабинет с зеркалом» – что только не предлагали, чтобы я бросила «Лайф» и перешла к ним. Раньше такие письма направлялись в спам одним движением пальца, а теперь… Минус мужчина, минус работа – одно к одному. В довершение, моя машина отказалась заводиться, и в первый же рабочий день пришлось брать такси.
Идея поездки в Москву как вирус захватила мои мысли, и когда в коридоре радио я встретила Мисюрова, с языка чуть не сорвалось: «Увольняюсь».
– Какие люди в Голливуде! – мой шеф расставил свои загребущие руки. – Жанночка, самая прекрасная роза нашего сада! Ты ли это?
Чтобы не вляпаться в царские объятия пришлось резко затормозить.
– Генрих Павлович, и Вам хорошего дня, – я остановилась в паре метров от Мисюрова и гордо вскинула подбородок: «Никаких улыбочек и виляния хвостиком ты от меня не получишь».
– И что это мы без настроения? – этот гад продолжил лыбиться. Два метра непрошибаемого позитива с голливудской улыбкой, голубыми глазами и белобрысым модным чубом.
– А откуда ему взяться?
– Красавица наша, на работу без настроения нельзя, – не обращая внимания на мое «радушие», Мисюров покровительственно подхватил меня под руку. – На работу нужно ходить как на праздник. С радостью, улыбкой и желанием сделать мир счастливее.
Он словно напрашивался. После дурацкого марафона и переноса моих эфиров на обеденное время так и хотелось «осчастливить» его честным и искренним мнением о нем же, бесценном.
Не уволоки меня шеф в свой кабинет, я бы точно высказалась. В лексиконе хватало словечек «не для эфира», но в кабинете… С Мисюрова в мгновение ока слетела улыбка, и появившееся похабное выражение лица родило новые, гораздо более сильные эмоции.
– Почему ты не отвечала на мои звонки? – будто законный муж, спросил Генрих.
– А почему мой проект сдвинули на обед?
– Вот стоило взять трубку в выходные дни и узнать, – его руки уткнулись в стену по обеим сторонам от меня. – А заодно и договорились бы… Об удобном для тебя времени.
Самодовольное лицо шефа так и напрашивалось на звонкую пощечину. Где там борцы за права женщин? Ау! Кому материал для свежей истории о домогательствах?
– Генрих Павлович, Вы меня в чем-то обвиняете? – я включила полную дуру. Даже интересно стало, хватит ли ему наглости сказать, чего хочет, прямым текстом?
– Жанн, что ты как глупенькая? – правый уголок губы Мисюрова приподнялся в насмешливой гримасе.
– А может, я и правда глупенькая? Намеков не понимаю совсем.
– Вот только не надо строить из себя невинную ромашку.
Я усмехнулась. О да, ромашка! Невинная. Знал бы этот напыщенный баран, как совсем недавно я залезла в кровать к мужу лучшей подруги. Невинность во всей красе.
От воспоминания о Серебрякове во рту появился привкус горечи. Если бы можно было поменять сейчас Мисюрова на Руслана! Хотя бы на минуту…
– Ну как, будем ломаться или придумаем что-нибудь? – нахально вторгся в мои мысли шеф.
– Сильно свербит? – я откинула притворство.
– Черт, Орлова, ты диджей или сапожник? Что за жаргон?
– Так свербит или нет? – быстро прикинув, как лучше поступить, я положила ладони на плечи Генриху.
Тот покосился на одну мою руку, на другую.
– Орлова, от тебя у любого мужика свербит, – сознался со вздохом и уже без улыбки.
Ответ был правильный. Именно тот, который я ждала. К утреннему желанию уволиться добавился способ, как это можно было быстро провернуть.
– Так нужно было сразу сказать, – я прильнула к телу Мисюрова и медленно из стороны в сторону потерлась бедрами о пах. – Некоторым женщинам лучше все говорить прямо: когда, в какую позу встать, как прогнуться.
Кадык на горле Генриха дернулся, и правая рука потянулась к ключам, торчащим в дверном замке.
– Сказать прямо?.. – голубые глаза шефа заблестели. – Я хочу тебя трахнуть. Прямо здесь.
Дотянуться до ключа Мисюров так и не успел. Потянув Генриха на себя, я быстро справилась с пряжкой и, расстегнув ширинку, резко опустила вниз брюки вместе с трусами.
Получилось быстро и ловко. Наверно, и пяти секунд не прошло. Ошарашенный Мисюров, казалось, даже про дверь забыл. Его будто закоротило, и единственным доказательством, что клиент жив, был подрагивающий налитый член.
Не желая даже случайно коснуться, я пальцем указала на его агрегат и громко расхохоталась.
– Ты поверил? Да? И этим ты собрался меня трахать?! – от нелепости ситуации и разинутого рта собственного начальника меня затрясло. – Этой штукой? – снова указала на вполне нормальный по размерам член и еще громче рассмеялась. – Меня?! – ткнула пальцем себе в грудь.
Если бы и хотела, я не могла бы сейчас успокоиться. Месть была такой сладкой и такой долгожданной, что щеки начали болеть от смеха. Наверное, нельзя сильнее ударить по эго мужчины, чем я сейчас ударила, но оно того стоило.
Мисюрову понадобилось несколько секунд, чтобы осознать случившееся. Привыкший, что любая женщина по одному щелчку раздвинет ноги, он, вероятно, и представить не мог, что такое возможно. Даже когда я от смеха по стеночке сползла вниз, он все еще стоял голый и готовый, махая своими длиннющими, будто нарощенными, ресницами.
– Жанна?! Что слу… – неожиданно распахнув дверь, в кабинет ворвался мой офисный рыцарь без страха и упрека.
Не в силах сдвинуться с места, я закрыла рот рукой, и уже по Костиному бледнеющему лицу окончательно поняла, что наделала. Шеф со спущенными штанами и опавшей эрекцией, я на полу – картина маслом.
Мисюров дошел до понимания на мгновение позже.
– Пошли вон отсюда, – судорожно натягивая штаны, заорал он. – Оба! Вон из моего кабинета! Вон с радио! Что б духу вашего больше здесь не было. Быстро!
* * *
– Ты с ума сошла? – уже у себя в кабинете набросился на меня Костя.
Отмахнувшись от него, я упала на маленький гостевой диванчик и продолжила смеяться. Все же это было нервное.
– Жанна, я тебя обыскался, – продолжил редактор, – машины внизу нет, на звонки не отвечаешь.
– Я на такси приехала, а ответить не могла… Ну, ты видел, почему, – из-за долгого смеха голос скрипел, как старый пружинный матрас.
– Видел, – Костя зарылся пальцами в волосы. – Орлова, ты точно сумасшедшая.
– Нет, – второй раз за утро прорезалась гордость. Идея об увольнении словно крылья за спиной раскрыла.
– Да. Крэйзи в последней стадии.
– Он сам напросился!
– Он согласовал эфир на вечер. Я уже внес изменения в сетку и с гостьей твоей сегодняшней договорился.
На меня будто ушат с холодной водой вылили.
– Что?!
– Что слышала!
– Почему меня не предупредил? – от шока голос окончательно сел.
– Сюрприз хотел сделать, – как провинившийся, Костя поджал губы. – Идиот…
В том, что он был идиотом, не было никаких сомнений. Я и разубеждать бы не взялась. Но после случившегося в кабинете Генриха нас с ним можно было счесть идеальным дуэтом. Идиот и его напарница идиотка – мечта любого радио. Хоть в резюме указывай.
Не зная, что сказать в этой ситуации, я похлопала по сиденью дивана.
– Жопа… – Костя тряхнул головой и уселся рядом.
С минуту мы молчали. Смотрели на стену перед собой с расписаниями и фотографиями, приклеенными прямо на обои.
– А как вообще у тебя дела? – ни с того ни с сего отрешенно спросил Костя.
Словно сейчас только и оставалось, что вести светские беседы, я ответила:
– Нормально. Только что я сделала все, чтобы меня уволили. Перед этим провела три дня наедине с собакой, а до этого… – я обхватила голову, – …переспала с Серебряковым.
Знавший меня как облупленную, со всеми моими тайнами и страхами, Костя дернулся всем телом.
– С Русланом?
– Ага.
– Звездец…
Оставалось лишь поражаться, как интеллигентно мой лучший друг заменил другое, так и напрашивающееся, слово.
Меньше недели назад я была главной звездой радиостанции «Лайф», сверкала на вручении хоккейных премий, строила планы на новую передачу, а сейчас – истеричка с подтекшей тушью и, скорее всего, безработная. Все перевернулось с ног на голову. И ведь на землю не прилетал метеорит, да и аварий никаких не было.
Правду говорят, что самые большие перемены происходят в тишине. Ты не замечаешь ничего, плывешь по течению, а жизнь незаметно, исподволь меняет привычное русло. Вначале плавный поворот. Потом каменистый уступ, и, не успев ухватиться за острую прибрежную траву, ты уже падаешь в холодный водопад.
– Но прямо сегодня Мисюров ведь меня не выгонит? – вдруг спохватилась я.
Костя, видимо, сразу не понял. Посмотрел на меня, как на призрак, и лишь потом ответил:
– Эденберг восемь часов не высидит. Он во время марафона всех достал своими «переработками» и нытьем про сидячий образ жизни. А менять тебя сегодня некем.
Я сощурилась. Может, мой водопад уже и маячил на горизонте, но до чертиков не хотелось падать еще ниже.
– И Алла, – продолжила допрос, – ради которой Генрих на прошлой неделе двигал мой эфир, не прилетит на голубом вертолете?
– Алла в Москве, Мисюров там второй офис открывает. Я ж тебе об этом уже рассказывал.
Тайну о том, каким местом всегда слушаю фоновый треп, я не стала раскрывать.
– Значит, вечер мой, – не рассиживаясь дольше, я спрыгнула с дивана и полетела к зеркалу поправлять макияж.
– Пока – да. Вернее, я так думаю.
– Ну раз мой… тогда мы еще повоюем.
Обычно, когда меня прихватывал острый приступ активности, Костя старался мягко, но настойчиво гасить его. С моим взрывным характером не представляю, как справлялась бы сама. Но сейчас Костя почему-то молчал. Он только смотрел на меня, внимательно, будто сканируя. Но вслух не проронил ни слова.
Это я сочла высшим благословением делать все, что посчитаю нужным.
– Держись «Лайф»! – скопившаяся за три дня ничегонеделания энергия рвалась наружу. – Костя, после эфира едем в ресторан. Платье у меня здесь в шкафу есть, так что закончим, и вперед.
– А может, по старинке? После боя баиньки, и проснуться знаменитой? – судя по складке между бровей, моему редактору идея отправиться кутить не очень понравилась.
– Не хочу просыпаться знаменитой. Хочу знаменитой засыпать, – поставила точку в беседе я, и решительно двинулась готовить новые вопросы сегодняшней гостье.
Глава 7
Руслан.
Иногда проснуться в одиночестве после секса – счастье. А иногда – результат игры больного воображения одного из двоих. Пробуждение после ночи с Жанной походило на мистический триллер про исчезновения людей. Под боком Орловой не оказалось. Стоило взглянуть в окно на место, где еще вчера стояла ее машина, стало ясно, что и в доме Жанны нет.
– Зашибись! – вместо «доброго утра» поздравил себя я.
Со злости одеяло полетело на пол. Следом за ним от воспоминаний о прошедшей ночи захотелось еще и головой о стену садануть. Может, хоть после этого мозги встали бы на место.
Как себя ни оправдывай, а в науке держать член в штанах за один вечер я деградировал до уровня зеленого пацана. Мало все же под холодным дождем вечером побегал. Надо было перед сном дополнительно навернуть еще круг по поселку. Босиком по хляби и траве. Тогда, глядишь, и не залез бы на Жанну, словно женщин целый год не было.
Переход от сонливости к злой бодрости получился быстрым. Вот только спроси кто, на кого злюсь больше, и ответить не смог бы. Как там Жанна сказала: «Это всего лишь секс!» А я, конечно же, первый встречный, с которым приятно было снять напряжение.
Как же! Поверил! Может еще следовало счет ей выставить за использование члена? За амортизацию, мать ее. Счастье Орловой, что удержался и не рванул за ней. Желание догнать было таким сильным, что пришлось втиснуть себя в проклятую душевую кабину и включить холодную воду на полный напор.
В свете произошедшего ночью вчерашний благородный порыв казался верхом идиотизма. Ярость заслоняла собой любые другие эмоции. Ни сожаления, ни стыда – одна неразбавленная спасительная злость. На ней, как на реактивном топливе, все сборы на даче заняли минут пятнадцать.
Бросив в машину свои вещи и забытые Жанной расческу и шорты, я, не завтракая, направился в город. Нога вросла в педаль газа. Как останавливался на «красный», не замечал. И только уже дома, в родных стенах, бешенство постепенно стало угасать. Руки наконец перестали сжиматься в кулаки, а челюсть стискиваться, будто я пытался перекусить самого себя.
Внешне мое состояние можно было принять за спокойствие. Даже кофе удалось выпить, не разбив чашку. Только внутри – на смену злости пришел гадкий липкий стыд. Чтобы я еще больше почувствовал себя подонком, память услужливо подсунула горячие картинки со злосчастным диваном на даче, только уже со Светой. С моей Светой!
Апперкот был бы милостивее. Ни после одной из своих любовниц я не чувствовал подобного. Только с Жанной, будто она была проводником между прошлым и настоящим. Одна-единственная женщина, которой доверял и был должен. Близкая…
Что на самом деле мог означать ее побег, думать не хотелось. Женский мозг – космос. У меня не было ни единого шанса разгадать мотивы Орловой, только одно противное, словно жужжащая над ухом бормашина стоматолога, подозрение не давало покоя. Никаких чувств предложить я не мог. Выгорело внутри все после Светы. А забраться в грязных сапогах в чужую душу, попользоваться на раз – за такое и удавиться было мало.
Какой окажется третья после стыда стадия моего осознания, я даже представлять не желал. Нужно было как можно скорее найти Орлову и посмотреть ей в глаза. Я обязан был убедиться, что ее дурацкая фраза про секс была хоть отчасти правдой.
* * *
Как оказалось позже, решиться – гораздо проще, чем сделать. Телефонную трубку Орлова не брала ни утром, ни днем, ни вечером. Я даже было подумал, что набираю цифры неправильно. За прошедший год она могла сменить номер, оператора или еще что-нибудь. Но когда нашел ее «входящий», это подозрение развеялось. Если проблема и существовала, то она была в самой Жанне.
Устав слушать гудки, после работы я заехал к ней домой. Мысль о том, что могу испортить чей-то вечер, не останавливала. Наоборот, я подспудно мечтал застать Орлову в чьей-нибудь компании, отдать забытые вещи и со спокойной совестью убраться восвояси.
Такое развитие событий объясняло бы и бегство и неотвеченные звонки. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Все, что мне удалось – попялиться в темные окна квартиры Орловой на пятом этаже и полюбоваться домофоном.
Если чей-то вечер в этом шумном городе и был скрашен присутствием Жанны, то встреча состоялась не в ее квартире. Теоретически это должно было меня успокоить, но на практике спокойствия почему-то не прибавлялось.
Идиотская привычка закрывать все вопросы мешала забыть о своих опасениях. Словно две параллельные, мы с Жанной не могли пересечься ни во времени, ни в пространстве. Только ее вещи в багажнике подтверждали, что встреча мне не приснилась.
На четвертый день, когда вина и гребанное чувство долга начали наконец отпускать свои клещи, случилось неожиданное. Удача решила поиграть за мою команду, и в вечернем эфире на радио я услышал голос Жанны.
– Поговорим о том, без чего ваша жизнь как булка черствого хлеба?
Только я от нечего делать в пробке переключился на волну «Лайфа», как Орлова начала шоу.
– Поговорим о потребности, удовлетворение которой порой не менее важно, чем удовлетворение голода.
– О сне, – усмехнувшись, предложил я свой вариант, но Орлова тут же огласила правильный:
– О сексе. С нами в студии врач-сексолог, штатный специалист Центра пограничных состояний Анна Проклова. И сегодня в прямом эфире мы будем развеивать самые известные мифы.
Первым моим порывом было переключить волну. Слушать о сексе от женщины, с которой недавно им занимался, было как возвращение в постель. Но Жаннины слова «в прямом эфире» заставили сделать кое-что другое.
Убедившись, что сзади достаточное расстояние, я ударил по тормозам и резко пересек двойную сплошную. Если в мире существовало место, где точно можно было поймать Орлову, стоило направиться именно туда.
* * *
Жанна.
После сцены в кабинете Мисюрова терять мне было нечего. Проклова словно почувствовала мой настрой. Нет, она не рвалась провести сеанс психотерапии – Анна с нетерпением смотрела на микрофон. Как у всякого хорошего спеца, у нее были свои идеи, которые хотелось донести до как можно большего количества людей. Своя миссия. Это читалось в ее глазах, в напряженной позе. В том, как она постоянно крутила в руках шариковую ручку.
Мой психолог нервничал! Как и все, кто оказывался перед микрофоном, она чувствовала бескрайние возможности, которые он давал. Прямой эфир – прямая дорога в чужие умы и души… И благодаря мне сегодня у нее появилась возможность достучаться.
– Анна, кто к Вам обращается чаще всего? – отставив традиционную чашечку эспрессо в сторону, начала я.
– Обращаются чаще женщины. Многие мужские проблемы успешно решают врачи урологи, да и фармакология сейчас шагнула достаточно далеко.
– Шагнула для них и для нас?
Хоть я и знала ответ на этот вопрос, но слушателей стоило подготовить.
– Для мужчин, – губы Прокловой тронула улыбка. Добрая, как у девчонки. Даже жалко стало, что радио не может передать видеоряд.
– Причина, как я понимаю, не в нелюбви фармакологов к женщинам? – я улыбнулась в ответ.
– С женщинами все несколько сложнее. Наша сексуальность зависит от кучи эмоциональных факторов. В свое время компания «Пфайзер» потратила миллионы долларов на разработку аналога виагры для женщин, но исследования лишь подтвердили, что химическим путем решить проблемы невозможно.
– Мозг наш – враг наш?
– Именно.
– И с какими жалобами чаще всего обращаются женщины? – чувствуя, что с вступлением можно заканчивать, я подтолкнула врача к основной теме эфира.
– С разными. В зависимости от возраста, наличия или отсутствия постоянного партнера, но… – она на секунду задумалась. – … у большей части моих клиенток, которые приходят не за разовой консультацией, а за терапией, проблемы одинакового характера. Они не получают удовольствия от близости. Находясь в связи с сексуально активными мужчинами, они ощущают себя неполноценными, и с этим мы работаем.
Такой ответ был уже ближе к тому, что я хотела услышать. В голове против воли возник образ Руслана. Вот ведь парадокс: близость с ним принесла мне самую яркую разрядку в жизни, но от чувства душевной неполноценности не удавалось избавиться, как я ни старалась.
– И проблемы с неполноценностью можно решить? – прогоняя ненужные сейчас мысли, я взглянула на Проклову. Пора было ей начать говорить о важном.
– Конечно. Существуют методики по развитию женской чувственности. За несколько месяцев почти любую женщину можно научить получать оргазм.
– Наверное, для некоторых это кажется фантастикой?
– Преодоление недоверия – первая ступенька на пути к женскому счастью. Дальше как в обучении ребенка ходить. Вначале ползаем на попе – учимся прикасаться, ощущать свое тело. Потом первые неуверенные шаги и падения – борьба со страхами и прошлым опытом. После более уверенные движения – удовольствие.
Фраза прозвучала шаблонно, и пока наши слушатели не переключились на другую волну, я опять перехватила инициативу.
– И вы работаете только с женщиной, не задействуя ее сексуального партнера?
– Нет, – спохватилась Анна, – основная работа, конечно, ведется с женщиной, но ее партнер тоже получает инструкцию.
– То есть женская неудовлетворенность – это не только ее внутренняя проблема?
– Чаще всего виноваты обе стороны. Страх полового бессилия блокирует в мужчинах любые сомнения в их действиях. Каждый второй представитель сильного пола скорее обвинит во фригидности женщину, чем позволит себе усомниться в собственных навыках и технике.
– Например, в чем? – я увеличила температуру беседы.
– Согласно последним исследованиям, лишь треть мужчин готовы на оральные ласки. А помочь женщине получить клитеральный оргазм способен вообще только каждый пятый. – Анна на секунду прервалась. Она будто взвешивала в уме: говорить дальше или смолчать, но профессионал победил. – В силу строения организма, многие женщины способны только так испытывать оргазм. И если им не попадается этот один из пяти, проблемы неизбежны.
Как гончая, почуявшая дичь, я вся напряглась. Мисюров может выесть мне мозг чайной ложечкой, натравить на меня продюсеров, но последний эфир точно не пройдет незамеченным.
– Вы хотите сказать, что наши мужчины не умеют пользоваться языками и пальцами? – чтобы слушателям было понятно, я уточнила.
– Не все, но многие уверены, что достаточно члена.
– Мне казалось, что сексуальная революция и порнофильмы уже давно расширили наш кругозор. Женщине достаточно попросить.
– Отчасти это так. Но у медали две стороны. Я уже говорила, что мужчины боятся усомниться и делают ошибки. С женщинами все похоже, только наоборот.
Я выдвинула подбородок, намекая моему замечательному врачу уточнить последнюю фразу.
– Женщины слишком неуверенны в себе, чтобы просить, – продолжила она. – Они придумывают сотни причин, чтобы разъяснить, почему их мужчины с ними. А вот поверить, что они действительно желают их, что им не все равно – трудно. А ведь все проверяется так просто… Тело не умеет лгать. Ни женское, ни мужское.
Она еще что-то говорила. Рассказывала о доверии, терпении, но слова будто не долетали до меня. Задумка проучить Мисюрова вернулась бумерангом. «Тело не умеет лгать» – одна единственная фраза, но я уже не могла не думать о ночи с Серебряковым.
Перед глазами пролетали мгновения нашей близости. Как Руслан прикасался ко мне. Как, обессилев, сжимал в объятиях. Как ругал себя, но не мог остановиться…
Тело не лжет… Что это было? Банальное влечение? Или притяжение Руслана ко мне хоть немного было похоже на мое собственное безумие? До слез захотелось верить в последнее. Душу бы отдала за шанс получить хотя бы кусочек его души. Я бы уместилась даже на пятачке. Как ныряльщик, экономила бы дыхание и дышала им. Растянула бы каждый миг на годы жизни. Засыпала и просыпалась зная, что у меня есть Свой пятачок.
Искушение поверить и холодный разум разрывали на две части. Как и в случае с прикосновением к спине, с моим много раз проверенным тестом на близость, ничего не было ясно. С Серебряковым от всего моего прежнего опыта вообще не было никакого толка. Система опознавания «свой-чужой» отказывалась работать, а поднять трубку, чтобы услышать любимый голос, у меня не хватало храбрости. Слабачка.
* * *
– Жанна, эфир – бомба! – Костя подбежал ко мне, стоило закрыть за собой дверь студии. Час эфира пронесся как одна минута. – Телефоны разрываются.
– Проклятия от мужиков, вопросы от женщин?
Я уже примерно догадывалась, какой будет «обратная связь». Передача получилась лучше, чем я планировала. К финалу беседы мы Анной успели даже затронуть тему сексуальных домогательств на работе и связанный с ней страх мужской несостоятельности. Мисюров, полагаю, точно будет счастлив.
– От мужчин тоже есть вопросы, – Костя пригладил кудряшки. – Правда, их можно пересчитать по пальцам одной руки…
– …какого-нибудь трехпалого чудовища? – завершила за редактора я.
Привыкший к моему юмору Костя весело отмахнулся, а вышедшая вслед за мной Анна улыбнулась на все тридцать два.
Не удивлюсь, если завтра под кабинетом ее встретит целая толпа женщин, а какой-нибудь частный центр позовет к себе в консультанты. Польза пользой, а пиар она сегодня получила качественный. Теперь будет выбирать: помогать тем, кому хотела, или почивать на лаврах, став дорогостоящей визитной карточкой.
– Жанна, я вам так обязана…
– Все-все! – прекращая никому не нужный поток благодарности, я хлопнула в ладоши. – Анна спасибо не мне, а Вам. Думаю, все получилось здорово. Костя, я к себе переодеваться и наводить марафет. Надеюсь, о нашем плане ты не забыл?
На лице друга отразилась целая радуга эмоций, но, зная меня, он молча кивнул.
– Отлично. Тогда разбегаемся.
* * *
В прошлой жизни я, скорее всего, работала спасателем или служила на военной базе. Другого объяснения, откуда взялся талант быстро собираться, найти было трудно. Прошло всего десять минут, а макияж преобразился, и вместо костюма на мне уже красовалось шикарное платье.
Золушка готова была ехать на бал. Оставалось найти столик в хорошем ресторане, и мою подготовку можно было считать завершенной. Когда за спиной хлопнула дверь, я как раз бронировала по телефону место.
– Да, нам подойдет столик у стойки, – даже не взглянув через плечо, я указала Косте на потайную молнию на платье. Застегнуть ее самостоятельно я смогла лишь до лопаток. Подозреваю, выше не удалось бы даже у самой гибкой женщины в мире. – Столик освободится через два часа? А может получится найти что-нибудь еще?
Пока администратор искала нам место, я снова указала за спину.
– Кость, помоги, пожалуйста.
Никогда не отличавшийся расторопностью, Костя в этот раз превосходил самого себя. Администратор успела найти нам столик и сообщить об этом, а мужские руки только притронулись к замочку на молнии.
– Ты там засыпаешь что ли? – я положила телефон на стол. – Костя? Ау. Мы так никуда не успеем.
Нетерпеливо притопнула каблучком. Только почему-то вместо привычного Костиного «Не спеши», неожиданно послышались совсем другие слова и другой голос.
– С корабля на бал?
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто здесь. Серебряков! Чтобы не упасть, пришлось ладонями опереться о стол.
– Руслан? Ты… Как? – для ди-джея, который несколько минут назад волновался из-за формулировок своей гостьи, я превратилась в образец косноязычности.
– Услышал тебя по радио.
– И? – сглотнула, поняв, что именно он слышал.
– Почему ты уехала с дачи, не разбудив меня? – как обухом по голове, огорошил Руслан.
Ни разговоров о делах, ни нормального приветствия, а вот так – сразу в цель. Мозг отказался соображать.
– Я…
– Не попрощалась даже. – Собачка медленно поехала вверх, и вместе с ней по спине, вызывая дрожь, прокатилась теплая волна.
– Я опаздывала на работу, – соврала первое, что пришло в голову.
– Серьезно?
– Да. Утром должны были записывать эфир. Боялась опоздать.
– Ложь, – в бархатном голосе Серебрякова послышались усмешка, и собачка резко опустилась вниз.
«Вжжик», и вместе с ней в пятки рухнуло мое сердце.
– Давай еще раз, только правду.
Стараясь абстрагироваться от опасных ощущений, я выпрямила спину и как можно ближе свела лопатки.
– У меня правда были дела. Срочные. В городе.
Собачка вновь поехала вверх.
– И из-за них ты три дня не брала трубку? – остановившись возле линии бюстгальтера, Руслан оставил молнию и подушечками пальцев заскользил по позвонкам до шеи. Если бы пальцами можно было выжигать на коже узоры, на моей, наверное, появилось бы слово. Клеймом. «Лгунья».
– Я готовила новый проект, – дыхание сбилось. Никакой опыт работы с микрофоном не помогал. – Проект сложный. Времени свободного ни минуты.
Что случится после, можно было угадать, и все равно от неожиданности я ахнула.
– Опять обманываешь, – собачка рывком опустилась вниз, но только уже не до талии, а гораздо ниже.
– Нет! – я попыталась развернуться, но Серебряков удержал на месте.
– Жанна, многие могли бы тебе подтвердить – я не лучший знаток женской психологии. Но я и не идиот.
– Чего ты от меня хочешь? – силы противостоять не осталось. На миг даже страх, что Руслан узнает о моей одержимости им, исчез.
– Хочу знать, почему ты уехала на самом деле. Я не упрекаю. Просто мне нужно знать.
Он говорил медленно, спокойно. Каждое слово звучало четко, как у спасателя, которому нужно было уговорить безумца не прыгать с крыши.
Безумцем была я. А крышей… Осознание того, зачем он приехал на самом деле, вспыхнуло передо мной яркой лампочкой. Может, я и не могла прочесть по телу Руслана о его чувствах, но он прочел меня как книгу. Как букварь с огромными буквами! И теперь боялся того, что было между строк.
– Мне стало стыдно, – лгать, зная, о чем именно нужно лгать, оказалось гораздо проще. – Стыдно за то, что было слишком хорошо с тобой.
За спиной послышался тихий выдох.
– Так значит, это была просто потребность? Как в твоем сегодняшнем эфире? – он усмехнулся.
– Некоторые желания сложно игнорировать. Им проще поддаться.
Настоящая Жанна спряталась глубоко-глубоко внутри меня, позволив другой Жанне, соблазнительнице, отыграть свою привычную партию.
Руки Руслана заскользили по спине вниз к проклятой собачке. Теперь выдохнула я. Проверка была пройдена. Мой щит оказался надежнее его сканеров. Чувства могли испугать, похоть – нет.
Когда пальцы Серебрякова дотронулись до бедра, можно было начинать праздновать победу. «Сейчас он застегнет платье, а потом развернется и уйдет», – мысленно озвучила я свой повод для радости. – Возможно навсегда».
Грудь сдавило до боли. В отражении окна напротив я увидела, как Руслан внимательно смотрит на свои пальцы, словно решается на что-то. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, уголки губ опущены вниз, две морщинки между темными бровями… Сосредоточен, как математик перед сложной задачей.
Внезапно до одури захотелось развернуться. Расправить делающие его старше морщинки. Обвести пальцем контур губ. Заставить улыбнуться. Душу продала бы за улыбку, из-за которой влюбилась в него без памяти когда-то. Хотя бы за ее тень…
Шальные, ненужные мысли. Безумные, как и я. Нужно было подождать лишь чуть-чуть. Не фантазируя, не разрываясь между прошлым и настоящим.
Не усложнять.
Набрав Косте два слова: «Занята сейчас», я до боли зажмурилась. Дура!
Для того, чтобы бретелька платья упала, достаточно было лишь немного дернуть плечом. Одно простое движение. Для того, чтобы упала вторая – повторить алгоритм.
– Сюда никто не войдет, и… Я не сказала тебе тогда, – вдох-выдох. – Я на таблетках.
Серебрякову не понадобилось и секунды.
– Жанна, да ты… – дальше, наверное, должен был прозвучать мат, но Руслан резко замолчал.
В отражении я увидела, как дернулся кадык, и сжались в линию губы. Выдержка трещала по швам, но еще держалась.
– Ты чокнутая.
– Да.
Все же я клиническая идиотка. Вечер расставания с мечтами в объятиях того, кого предстояло забыть – женская логика. Том третий.
Платье заскользило к ногам, стоило лишь немного ссутулиться. Черное кружевное белье и чулки – единственное, что осталось. Шах и мат. Если в мире и существовали мужчины, способные противостоять этому оружию, то мне пока не встречался ни один.
Серебряков первым не стал. Пиджак полетел на стол, стоило мне сосчитать до трех. На счете «пять» мужские ладони, вжимаясь в тело, заскользили с поясницы на грудь.
Руслан спускал чашки бюстгальтера мучительно-медленно. Он будто издевался над нами обоими, проверял выдержку. Простое движение – сдвинуть кружево – в его исполнении стало пыткой, но, затаив дыхание, я ждала.
Ни слова, ни вздоха. Никакого вмешательства. Скорее всего, именно так за стопку хрустящих купюр ждут, когда их начнут трахать, проститутки.
– Ничем хорошим это не кончится, – Руслан покатал между пальцами набухшие от возбуждения соски, а потом до боли сжал.
– А ничего и не будет, – не выдержав, я выпустила из груди стон.
– Да. Почти. – Правая рука Руслана опустилась вниз и проникла под кружево.
Чтобы сбилось дыхание, хватило одного прикосновения к клитору. Чтобы захотелось взвыть от наслаждения – нескольких выверенных скользящих движений. Может, другие мужчины и не знали, как пользоваться пальцами, но Серебряков в совершенстве владел этим искусством.
Прижав мою попу к своему паху с каменным стояком, он настойчиво ласкал подушечками уже влажную плоть и толчками смело проникал внутрь. Быстро – медленно, нежно – грубо, едва касаясь клитора – быстро поглаживая только его… Не позволяя подстроиться. Истязая наслаждением.
Как насаженная на крючок рыба, я тихо стонала и выгибалась в его руках. Жар от близости, крепкие, лишающие воли объятия, тяжелое дыхание в затылок – если бы можно было остановить время, пусть бы меня навечно приковали между столом и Русланом.
На ту вечность, на которую меня хватит, чтобы чувствовать… как он хочет меня, как мнет грудь, как трахает своими охренительными пальцами, ждет и еле сдерживается.
– Я сейчас кончу.
Не в силах больше терпеть эту пытку, я еще ближе вжалась ягодицами в пах Серебрякова. В самый ствол, который от меня отделяли лишь два слоя ткани.
Из груди Руслана вырвался хриплый стон, и пальцы заработали еще активнее.
– Не так, пожалуйста!
Внизу живота все уже горело, и напряжение вот-вот готово было взорваться оргазмом.
– Трахни меня, – подумать только, я умоляла возбужденного до отказа мужчину вставить в меня свой член. – Руслан. Прошу…
Подожди он еще несколько секунд, и я бы не успела. Меня бы смыло цунами ощущений и жара. Мне стало бы уже все равно… Но Руслан успел. Казалось, всего на секунду он опустил меня. Лишь на мгновение его руки оторвались от моего тела. Только этого хватило. Член врезался в подпухшую влажную плоть так резко, что я рухнула грудью на стол.
– Твою ж… Жанна… – Серебряков надавил на мою спину, расплющивая на столе, и снова резко ударил. – Сдохнуть можно.
Святая правда! Даже холодная столешница не могла остудить мои щеки. Дикая потребность магмой потекла по венам, плавя мозг. Кислород перестал быть нужен. Только Руслан! Его ладонь на спине и член внутри.
– Да… – острые углы впивались в кожу, причиняя боль. – Да… – Я умирала на собственном столе от сумасшедшей заполненности и отчаяния. – Да, – шипела как змея, шизея от наслаждения.
– Жанна. Черт, это… – словно зараженный моим безумием, Руслан выплевывал проклятия, вколачиваясь в меня все быстрее.
Не давая передышки ни мне, ни себе, он вгонял в меня член на всю длину. Не позволяя сдвинуться с места, распинал своей широкой ладонью на столе.
Он брал. Стол угрожающе скрипел подо мной, но Серебряков уже не останавливался.
Кабинет заполнялся звонкими звуками шлепков, глухим стуком полок с их содержимым и грохотом падающих письменных принадлежностей. Казалось, мир вокруг рушится. Карьера, жизнь, этот офис, я – все разлетается на части от мощных быстрых движений.
Никакой заботы, никакой нежности. Только жесткие, будто наказывающие, толчки.
Сколько можно вынести, если любишь и всем телом и душой желаешь только одного мужчину? Минуту? Больше? Не представляю, сколько понадобилось мне, но когда обе ладони Руслана спустились на бедра, и выпады стали резче, я не вынесла. Раскаленной ртутью по позвоночнику прокатилась волна, и меня выгнуло дугой от наслаждения.
Ничего не осталось. Ни верха, ни низа. Ни мыслей, ни чувств. Лишь отражение в стекле, такое четкое, будто в зеркале – растрепанная обнаженная женщина и мужчина с плотно, до морщинок в уголках, закрытыми глазами.
Как в ту, первую близость.
Искушение вслепую.
«Не со мной!» – озарение полоснуло острым лезвием от груди до пяток. Мое тело все еще дрожало от пережитого оргазма, лоно пульсировало, но я сама, все мои мысли и чувства выгорели, не оставив и пепла. Меня словно бросили в озеро с ледяной водой и заморозили поверхность, лишив возможности выбраться на воздух.
«Не смотри» – отчаянная глупая просьба. Моя собственная. Вернулась ко мне бумерангом.
Все хорошее когда-то заканчивается. Мое завершилось в один миг. Мозг не дал понежиться в эйфории. Как пощечиной, он резко вернул меня на землю прямо на пике оргазма.
Это был не экстаз и даже не наслаждение – контрастный душ. Липовое удовольствие для липовой «любимой». Все, что происходило потом, превратилось в сюрреалистичное кино, включенное на ускоренный просмотр.
Оргазм Руслана, стук в дверь, встревоженный голос Кости и спешка – все пролетело мимо. Минута как миг.
Словно голем, лишенный души и разума, я действовала на автомате. Соскребала себя со стола. Обещая спуститься к машине и забрать вещи, выталкивала Серебрякова за дверь. Сдирала платье и бюстгальтер, чтобы поскорее влезть в обычные, безопасные джинсы и рубашку.
– Господи, Жанна, – Косте хватило взгляда, чтобы понять, что произошло. Глянув в спину удаляющемуся по коридору Руслану, он шагнул в кабинет. – Что ты творишь с собою?!
Что творю? На этот счет у меня было несколько вариантов ответов. Один из них, наверное, самый честный, готов был слезами пролиться из глаз.
– Бедовая я. Когда всем счастье раздавали, я стояла в очереди за длинными ногами, – неожиданно проснувшееся чувство юмора попахивало приближающейся истерикой. Сейчас для полного счастья мне не хватало только ее.
– А он?..
– Что он?
– Уже два года прошло, – Костя обнял меня, как маленькую, и прижал голову к своей груди. – Он хоть как-то изменился с тех пор… по отношению к тебе?
Чтобы не запачкать тушью белую рубашку друга, пришлось вырваться.
– Он с ума меня сводит, – задрав голову, я активно захлопала ресницами. Расклеиваться было нельзя. Никаких слез! – С самой первой встречи ничего не меняется.
– Может, еще немного времени…
– Кость, это проклятие какое-то! Время вообще не имеет значения.
Я не удержалась и все же посмотрела на друга.
– За что меня так прокляли?
Один искренний заботливый взгляд навстречу, и соленый поток двумя реками хлынул из глаз.
Три дня моего вынужденного отдыха, все установки забыть и начать жить без мыслей о Руслане летели псу под хвост. Меня ломало, как после выезда с дачи.
– Жанна… Жанн, не плачь, – будто мои слезы были опасным ядом, Костя тут же засуетился. – Милая, только не плачь.
Спустя несколько мгновений у меня в руках уже была целая упаковка салфеток. Такого количества бумаги хватило бы на десяток плачущих женщин. От слез не осталось бы и намека.
Только как жаль, что вместе со слезами нельзя было стереть и их причину. Стереть полностью. С момента первой встречи до сегодняшней близости.
Глава 8
Жанна.
Три года и восемь месяцев назад. Сочи.
С момента прилета прошло уже семь дней, а я так и не поняла, как поддалась на уговоры Светы и променяла Карибы на советскую здравницу детства. Отдыхать в Сочи, да еще в августе – нужно было уточнить у подруги, не овладела ли она искусством гипноза.
В Сочи даже затеряться было невозможно. После недавней фотосессии в купальнике в поддержку наших спортсменов от навязчивого мужского внимания не могли спасти даже темные очки в пол-лица.
Мне отвешивали комплименты, приглашали в гости, посылали в пеший поход по интимным местам. Каждый опознавший во мне «ту самую Жанну» спешил самоутвердиться как только хватало фантазии. Иногда возникало ощущение, что это какой-то дурацкий тотализатор «Докажи, что ты мужик – вставь Орловой по самое «не балуйся»«.
В Питере мне не приходилось так маскироваться, как здесь. Света ухохатывалась, когда для утренней пробежки я надевала невзрачные серенькие лосины, бесформенную цветастую майку с Микки Маусом и прятала волосы под мятую желтую панаму.
– Ты самое стильное Попандопуло этого побережья, – утирая слезы с глаз, утверждала она.
В ответ так и хотелось бросить в нее эту майку или потребовать бегать со мной. Пусть бы тоже испытала радость от пробежек в компании какого-нибудь «вставлялы». Но, как назло, худенькая, как тростиночка, Света и бег были несовместимы.
Сказочные Карибы, которыми я грезила весь год, обернулись девичьими посиделками с вином на пляже по вечерам и трениками с розовой мышью по утрам. После шумного неспящего Питера в голове не укладывалось, что это мой отпуск. Без ресторанов, баров, презентаций – по-старушечьи.
Но, что удивляло больше всего – с каждым днем я все сильнее втягивалась в этот простой однообразный отдых и даже начинала получать от него удовольствие.
Наверное, в этом неспешном режиме я бы даже не заметила, как прошли все три недели. Я бы превратилась в познавшего суть вещей Будду. Но товарняк с моим просветлением сошел с рельсов именно тогда, когда я почти готова была принять весь его груз.
На одной из пробежек все пошло наперекосяк. Не успела я дойти до лифта, как прямо перед моим носом неожиданно распахнулась дверь люкса и босой мужчина в одном лишь полотенце, обернутом вокруг бедер, оказался у порога.
– Дамы, на выход! – уверенным бархатным голосом, от которого у меня мурашки по телу побежали, и ноги прилипли к полу, скомандовал он кому-то в номере. – Я не звал никого тереть мне спину. И ничего другого тоже тереть не звал.
– Но ребята сказали…
– Мы думали…
Неслаженным хором прозвучали женские голоса.
– Дамы, выходим! – мужчина взмахнул рукой в воздухе, и я забыла, как дышать. Первый шок прошел. Теперь я не только видела пикантную сцену, но и смогла рассмотреть ее детали.
Кем бы ни был владелец номера, но, кажется, я понимала девушек. Широкие, как у пловца, плечи, сильные руки с загадочной татуировкой, начинающейся под левой лопаткой и заканчивающейся у запястья правой руки, плоский и, уверена, каменный пресс с соблазнительными косыми мышцами, уходящими под полотенце, и длинные ноги – если бы Арес спустился на землю, тело его выглядело бы именно так.
– Мне долго ждать? Вон!
Третья реплика заставила меня отвлечься от облизывания взглядом потрясающего мужского тела и посмотреть на лицо его обладателя.
А зря. Лучше бы этого не делала! Лучше бы побежала к лифту с самой большой скоростью, на которую была способна. Ощущение напомнило лобовое столкновение двухлетней давности. Дежавю – ни единой царапины, но шок, от которого сердце готово было вырваться из груди, и парализующая слабость, не позволяющая двигаться.
До момента, когда из номера выскочили две блондинистые девицы в ультрамини, я бездыханным столбом простояла в стороне. И где только подевалась та Жанна Орлова, которая отшивала лощеных ведущих и избалованных женским вниманием кинозвезд? Ни один из моих бывших не поверил бы, что я могу так, будто контуженная, пялиться на мужика.
Даже, когда дверь закрылась, и сосед по этажу, не удостоив меня взглядом, исчез в номере, я все еще стояла на месте. «Шоу закончилось. Шевелим попкой!» – мысленные приказы уходили в пустоту. Ноги отказывались слушаться, а перед глазами все еще стояло скуластое лицо с квадратным подбородком и хмурыми, цвета стали, глазами незнакомца.