Читать онлайн Зеркало-псише бесплатно
Вместо предисловия
Человек зачастую не учится на чужих ошибках. Всегда хочется самому встать на грабли и плотно получить по лбу, чтобы искры летели. Вот тогда ему, родимому, ударенному до ярких звёздочек, нужна рука помощи. Но крайне ненадолго. Опереться об эту руку, заглянуть ненароком через плечо: что там такое? что понаписано? И начнётся уже на второй странице зевота.
Давно сказано, что каждый писатель в какой-то мере пишет о себе. Собственная жизнь – это ли не кладезь сюжетов, в любых жанрах и направлениях? История Марьи Ивановны Ушкиной, героини книги, есть плод многих размышлений и рассказов, сложившихся благодаря заглавному рассказу «Зеркало-псише». Это такое зеркало, где можно взглянуть на себя под разным углом. Слово «псише» родилось от эстетики неогрек по ассоциации с античным образом Психеи –Души. Так в зеркале-псише можно увидеть то одиночество и светлую грусть, то саркастическую иронию над собой и окружающими, то философское размышление, то понимание неизбежности свершившегося.
Почему появилась эта книга? Из-за одной огромной-преогромной ошибки молодости, которую спустя годы очень хотелось бы исправить. Но это уже невозможно. Почему? Как сказал один из героев книги, в стихах-то можно ловчее выразить, когда не знаешь, как сказать главное…
А я сегодня тебе приснилась!
Долго думал: со мной или пиво на вынос
С Вовой и Мишкой…
А тут я с такой огромной книжкой –
Белинский, том третий.
Говорю, что практикум светит.
А у тебя лекции три пары
И препод унылый, усталый…
Вечером в холодной электричке -
Одни во всём мире!
А здесь с твоими в одной квартире.
Общага была нашим домом!
Помнишь, каким огромным
Нам казался наш 405-й,
Там был ковёр полосатый,
Шкаф и поперёк занавеска -
Для счастья хватало места…
А за общажным окном
От снега белым-бело,
Пруд и церквушечка вдалеке
Да белая шапка на Лисьей горе.
И сна прозрачными улицами
Летели над городом юности…
А сегодня я вдруг тебе приснилась!
И такой ослепительно яркий свет!
Что же случилось?
И как это я для тебя приснилась…
КОГДА ТЕБЯ В ЭТОМ МИРЕ НЕТ…
Зеркало-псише
– Девочки, а у меня сестрёнка приезжает!
– Да ну, Женька, у тебя же нет сестры. Или двоюродная?
– Нет, самая что ни на есть родная. Даже близняшка.
– Врёшь ведь?
– Честное пионерское! Нас в роддоме разлучили. Родители думали, что она умерла, очень слабенькой родилась. А она выжила. Её акушерка выходила тайно и на себя оформила, потому что у неё в то время дочка своя умерла. А маме ничего не сказали. Ну, и мне, конечно, тоже неизвестно о сестре было. Акушерка недавно сильно заболела и умирать собралась, а перед смертью решила во всём признаться. Так нас и нашли…
Девчонки плотным заинтересованным колечком столпились вокруг рыжеватой Женьки, вдохновенно рассказывающей о вновь обретённой сестре. Они качали аккуратными головками с бантами и косичками. Кто-то верил, кто-то сомневался. Слава за Женькой была своеобразная – не то, чтобы врунишка, но фантазёрка и сочинительница. Горохом посыпались девчоночьи вопросы:
– А с сестрой познакомишь?
– А она с нами будет учиться?
– А как её звать?
– А какой у неё характер?
– А вы сильно похожи?
Евгения, окольцованная вниманием, восседала королевной в девчоночьем кругу.
– Конечно, мы внешне похожи. Очень. Мы ведь близнецы. Только малоприметной родинкой отличаемся. А по характеру, – Женька задумалась, – молчаливая очень. Нелюдимая. Они же с акушеркой потом в глухой деревне жили, чтобы никто ни о чём не заподозрил, когда она её украла…
Новый виток вдохновения окутал туманом девичий кружок.
– А зовут-то как её?
Женька закатила глаза к потолку, словно ища подсказки свыше:
– Машка зовут её! Как ещё-то? У тётки этой фантазии мало было, вот Машкой и назвала. Но мы, наверно, по-другому будем называть. Марианна или Марго, например. Или хотя бы Марина.
– И она не против будет? Она же, наверно, к имени Машка привыкла?
– Отвыкнет, – во всю заливалась Женька.
– Ну, ладно, – девчонки нехотя согласились с подругой, – приводи Марию, очень хочется с ней познакомиться, посмотреть.
– Придёт обязательно!
… На следующий день девочка, очень похожая на Женьку, зашла в класс. Чем-то она всё-таки отличалась: хмурила бровки, пышную чёлку, как у Женьки, зачёсывала гладко и прятала в хвост, всех сторонилась и молчала, стянув в струнку узкие губы, около левого уха красовалась чуть заметная странная родинка…
Девочки доверчиво обступили её.
– Ты Маша? А Женя где?
– Заболела Женя. Ангиной. Я – Маша, – как-то деревянно изрекла девочка.
– Странно как. А тебя правда акушерка украла? – решилась на вопрос одна из девчушек.
– Да, – еле выдавила Машка, похожая на Женьку. Ещё сильнее сдвинула бровки и для порядка всхлипнула, бурно втянув носом…
Девочки отстали, поняв, что их расспросы неприятны новенькой девочке Машке, которая была очень похожа на Женьку.
– Нина Ивановна, а у нас новенькая! Её Машка зовут! Это Женина сестра! Она нашлась неожиданно! – затараторили девчонки, сообщая вошедшей учительнице важную новость и стараясь опередить друг друга.
– Хорошо, хорошо, – пожилая учительница мудро улыбнулась, погладила новенькую по прилизанной головке и начала урок у любимых четвероклассников…
Женька шла по жизни с высоко и гордо поднятой головой. Когда в конце 80-х в их маленьком городке построили танцевальный зал, Женька стала активным посетителем дискотек. Высоко взбив по моде чёлку и расправив над глазами крылья синих с блёстками теней, каждую субботу она бежала на танцпол. Зачем сидеть над учебниками яркой красотке? В кавалерах Евгения недостатка не испытывала. Не удивительно, что в 18 лет она уже собралась замуж. Её избранник, конечно, был хорош собой. А как же иначе? Лучезарная Женька всегда старалась добиваться лучшего. Кстати, не смотря на посредственный интерес к учёбе, школу она закончила неплохо. Ну, всего пара троечек по точным наукам. Любимая литература – на отлично. Читать Женька не очень любила, но программное успевала понять на уроке. А ещё девушка очень любила писать: стихи, сочинения, эпиграммы, дневники с виньеточками. Знаменитая самоэпиграмма стала девизом её жизни: «Неужто же имя Евгения уже предпосылка гения?»
Женька не поняла, когда же всё пошло не так, как у добропорядочных людей. Студенческий брак в 18 лет, вечеринки, друзья, подруги, развод, стихи о сломанных крыльях, какие-то встречи, гражданский брак, стихи о сгоревших мостах и уплывших кораблях, потом снова какие-то вечеринки, друзья, бледные юноши, обрюзгшие мужчины и рядовые мужчинки… Стихи перестали случаться, иногда хотелось написать что-то грандиозное, прозаическое, какое-то сверхдетище, раз уж обычных детей не случилось…
В ноябрьских тягучих сумерках одинокой однокомнатной, когда-то уютной, а теперь обшарпанной прокуренной квартирки, женщина средних лет с букетом типичных болезней и проблем придирчиво разглядывала несвежее лицо своё – в большом старинном напольном зеркале, прикреплённом шарнирами по бокам к двум железным опорам, это зеркало можно наклонять и смотреть на себя под разными углами. Такие старинные амальгамы называю зеркало-псише; от эстетики стиля неогрек, где Психея означает – Душа. Евгения обожала это старое зеркало, оставшееся ещё от первого брака, когда в 90-е на барахолке можно было встретить всё, кроме продуктов первой необходимости, и иногда встречались такие чудесные вещицы за бесценок. Женька медленно наклонила большой зеркальный овал и…
Марья Ивановна поставила многоточие, подбирая лучшие слова, чтобы рассказать, что же увидит в старой амальгаме зеркала-псише одинокая женщина средних лет…
Машка Ушкина писала очередной рассказ, кошки уютно свернулись рядом. Жизнью своей в настоящем моменте Марья Ивановна была вполне довольна.
Она никогда не была особенно общительной: когда девчонки в юности бежали на дискотеку, она, немного завидуя, коротала вечер с книжкой. Правда замуж вышла неожиданно рано. По любви. Большой, красивой и светлой – за Прекрасного Принца. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы Принц её заметил. Высокий, черноволосой, кареглазый красавец, скромный и …сирота. Даже обвенчались! Чего бы лучше? Но после пяти лет студенческого брака Машка неожиданно для всех и самой себя развелась… Сколько бы не отмерил Господь, навсегда в памяти тот странный день, когда вышли они после расторжения брака, сели на лавку и оба заплакали в три ручья. «Смотри его не разлюби», – интеллигентно сказал потолстевший Принц на прощание. И ведь разлюбила! На следующий же день разлюбила того, ради кого развелась… Потом пытались второй раз войти в одну реку, но, видимо, не судьба. «Я приходил в 13.00, 13.30, 14.00, 14.30, 15.00, 15.30 … Не нашёл. Видимо, опоздал?» Машка нашла эту записку в дверях. Всё это время она была дома… не одна.
Как и почему что-то пошло не так? Стоп-стоп! Это уже было?
Марья Ивановна Ушкина, всматриваясь в своё лицо, слегка раскачивала старое зеркало-псише, оставшееся от первого брака… Ей вспомнилось, как однажды, маленькой школьницей, классе в четвёртом, она придумала для двух своих подружек историю, будто у неё есть сестра-близнец, с которой они отличаются только родинкой. Она так горячо убеждала их поверить, что и сама почти поверила в существование такой же, как она, общительной и весёлой девочки по имени Женька…
– Женя, привет! Как твои дела?
– Тоскливо, Машка. Полтос уже, а ни мужа, ни ребёнка, ни котёнка…
– Так заведи котёнка. Может, и мужа ещё удастся…
– У меня теперь только тараканы легко заводятся. Ушёл мой паровоз.
– А стихи ты пишешь? У тебя ведь, помнится, замечательно получалось.
– Какие стихи, Машка? Их пишут, когда влюблены. А у меня все «души прекрасные порывы» улетели… Сама-то ты как?
– Да, нормально. Спасибо. Два сына, две кошки. С мужем только не повезло. Так и лучше без этого абьюзера…
Марья Ушкина замолчала, задумалась.
По ту сторону зеркала-псише тоже молчали…
«Тухлая яичница»
Глава о том, что все мы родом из детства. Что делать, если оно одинокое?
За 1983 год маленький переливающийся календарик. Очень ценный, обмененный на пять обычных. На нём грустный ёжик с узелком всматривается вдаль. Если чуть-чуть наклонить старый календарик, то из тумана появляется печальная лошадка. Но им так и не удаётся встретиться…
– Где ты, лошадка? Я жду тебя!
– Где ты, ёжик? Я не найду тебя!
И густой молочный туман, который немного пахнет тухлым яйцом. Скорее всего, это фантомный запах, но на обратной стороне календарика три чудесных летних месяца неделя за неделей, день за днём перечёркнуты аккуратными крестиками; сентябрь же обведён замысловатым облаком тумана, того, где потерялась печальная лошадка…
– Ну вот, опять ангина…
– А чего ты хотела? Наверно, опять мороженку нерастопленную ела?
– Да я устала уже этот белый кисель есть! Девчонки весело ели, кусали. Я всего разик кусила…
– Кусила она! Звоню врачу…
Десятилетняя Машка нахохлилась и поглубже зарылась в подушки. Глотать опять было больно. Ждали врача.
– Что ж вы хотели? Хронический тонзиллит – не шутки. Осложнения могут быть. Будем колоть! – буднично произнесла пожилая тётка, досконально изучив осквернённое одним кусочком мороженки Машкино горло.
Страшное слово «колоть» набатом зазвенело в ушах. Девочке вспомнилось, как у прабабушки в деревне кололи свинью. Дядька тогда с похожей интонацией приговора произнёс: «Будем колоть!»
Мама работала медицинской сестрой, и это спасало Машку от бесприютных и страшных больничных палат. Но трижды в день девочка подолгу слушала побрякивание кипятящихся на кухне шприцов (одноразовых в то далёкое время ещё не было) и ожидание неизбежного повергало её в тоску…
– Это тяжёлый уральский климат. Это вилочковая железа. Ей нужен мягкий климат, лечение, закалка. Надо отправить её к бабушке!
Машка представила маленькую вилочку, из-за которой часто болит горло. Эта вилочка колет. Колоть! Девочка всплакнула, так не хотелось ей расставаться с мамой на целое лето. Но воспоминание о дребезжащих шприцах и страшном приказе: «Колоть!» перевесило…
Небольшой городок Д. на славной реке Волге с мягким климатом средней полосы располагал к укреплению злополучной вилочковой железы.
– Где ты, лошадка?
– Где ты, ёжик?
Скупая слезинка сочувствия к потерявшимся в тумане друзьям… Перед отъездом Машка выменяла у подруги переливающийся календарик с мультфильмом «Ёжик в тумане» на пять обычных. Они копили календарики и регулярно обменивались ими, производя нехитрый торг и натуральный обмен. В городке Д., что на славной реке Волге с мягким климатом средней полосы, подруг, к сожалению, не было.
Поплакав немного, Машка зачеркнула первый день приезда к бабуле. Второй день она уныло бродила по бабкиной квартире, принюхивалась к незнакомым запахам кладовки, нафталина, улавливала лёгкую вонь тухлым яйцом, то и дело подходила к халатику, который ещё сохранял мамин запах. На третий зачёркнутый день Машка почувствовала, что вилочковая железа настигла её и в мягком климате городка Д.
– Ах, ты, дитё болезное, – причитала бабка, которая, к слову, тоже работала медицинской сестрой. (Ну, повезло Машке с родственниками!)
– Колоть? – уныло поинтересовалась чахлая девочка.
– Чего ещё? Закололи ребёнка. Сейчас мы тебя быстро на ноги поставим! – бабка с энтузиазмом засучила рукава.
Бабуля была ещё женщиной нестарой и трудилась медицинской сестрой в сероводородной лечебнице, расположенной на окраине городка Д. Там поправляли здоровье «труженики основного предприятия, выхлопотавшие путёвку через Профсоюз» (так говорила бабуля). Вот и Машке «выхлопотали» лечение, получая которое она наконец поняла, почему в квартире бабки витал запашок тухлого яичка…
В чёрном-пречёрном городе, на чёрной-пречёрной улице, в чёрном-пречёрном доме… На самом деле город был вполне позитивный, и дома в нём – обыкновенные, это в восприятии Машки, получающей лечение, так было, потому что в чёрной-пречёрной ванне лежала унылая чёрная-пречёрная девочка и лечилась вонючими сероводородными ваннами! А ещё надо было полоскать горло сероводородом и промывать нос! Процедуры неимоверно воняли тем самым тухлым яйцом…
Дни в календарике постепенно становились похожи на вышивку крестиком. Но бледная физиономия девочки постепенно розовела, щёчки округлялись… В свободное от лечебных пыток время Машка укрепляла дух и тело. Бабка с секундомером наоборот выходила на крыльцо и запускала внучку в лечебный поход: три круга размеренной ходьбы вокруг лечебницы, чтобы тренировать сердце. Дух Машка укрепляла самостоятельно, читая книги из библиотеки лечебницы или выпиливая замысловатые фигурки небольшой пилочкой из коры сосен, которые в изобилии росли вокруг. «Вот – ёжик! Вот – лошадка! И они встретились!»
Дни в календарике постепенно убывали. Десятилетнему ребёнку очень хотелось к маме… Она почему-то звонила нечасто. Скромный телефон на сестринском посту издавал длинную трель – значит межгород! Машка, заслышав эту волшебную длинную трель издалека, мчалась к посту, по глазам бабули понимала, что это мама, хватала трубку и долго не могла выговорить ни слова, а только рыдала и бессвязно подвывала в телефонный аппарат. Бабка хмурилась, отбирала телефон, преувеличенно бодро отчитывалась перед дочерью о здоровье внучки и трубку Машке не возвращала. Хотя бедная девочка в тот момент готова была на любые унижения, чтобы ещё пореветь в трубку, откуда раздавался родной, но строгий приказ: «Лечись! Освобожусь, приеду!»
Последние два слова переворачивали мир. Машка представляла, как мама без устали колет больных дядек (она трудилась медицинской сестрой в психиатрической лечебнице), а этих дядек очень много, и они всё не выздоравливают… Но девочка верила, что через какое-то время мама обязательно освободится и к ней приедет! «Ау, лошадка!»
Конечно, во дворе, где жила бабка, гуляли девочки. И Машка даже попробовала с ними подружиться… Но, видимо, от неё так несло лечением, что ничего хорошего из знакомства не получилось. Теперь, завидев её, девочки шушукались, хихикали и произносили обидное прозвище: «тухлая яичница». Лишь чумазенькая девочка по имени Настя стала играть с Машкой. Но, к сожалению, дружба длилась недолго. Бабка, завидев новую подругу, сообщила, что мать её пьяница, а бабка – воровка, и ещё у Насти глисты и другая зараза… И Машке снова пришлось таскаться в сероводородную лечебницу, а крестики в календарике тем временем уже перевалили на вторую половину лета…
Машка придумала прятать клады-секретики. Очень популярное занятие в ту пору: разрыть небольшую ямку, найти бутылочное разноцветное стёклышко, под него заложить фантик от конфеты или золотистую обёртку, можно украсить веточкой, цветочком, потом немного прикопать, затем, аккуратно водя по кругу указательным пальцем, сделать окошечко и любоваться сокровищем! Не удивительно, что все окрестности лечебницы были усеяны Машкиными секретиками. Одинокая девочка придумала составить карту-схему, где зарыты богатства. Так увлеклась, что пару дней даже забывала зачеркнуть прожитые летние дни… Однажды Машка, прикапывая очередной секретик под сосной, услышала за спиной странное шуршание. Вздрогнув, девочка обернулась и замерла: рядом с ней стояла невысокая старушка с тросточкой, она очень по-доброму улыбалась, а за её головой притаилось солнышко, что создавало нимб вокруг седой аккуратной причёски. Бабушка определённо была похожа на фею!
– Кто ты, дитя?
– Я – Машка, я здесь лечусь. А Вы – добрая фея? – не удержалась от вопроса девочка.
– А ты очень хотела увидеть фею? – улыбнулась старушка.
– Да! Очень!
– А зачем тебе фея, милое дитя? – разговаривала бабушка такими фразами, которые начитанная Машка встречала в книжках.
– Мне просто необходимо загадать желание!
– Загадай, моя милая! И я исполню его.
Машка сильно задумалась. С одной стороны, хотелось больше не лечиться, отмыться от сероводородной вони и подружиться с девочками из двора. Но Машка выдала самое заветное желание: «Хочу, чтобы мама поскорее приехала ко мне!»
Старушка начертила своей тросточкой круг на тропинке и ткнула в центр: «Твоё желание скоро исполнится».
Словно на крыльях летала Машка, напевая: «Верю я той бабушке, верю-верю! Верю я той феюшке, верю-верю!» Даже устойчивая вонь тухлым яйцом уже не могла испортить настроение! Немного смущало, что и фея источала родственный аромат сероводорода. Но восторженная Машка не стала об этом долго размышлять, а всё напевала и напевала свой незамысловатый заговор.
Бабка подозрительно стала поглядывать на внучку, на всякий случай проверила лоб… Вилочковая железа вела себя хорошо. Разгадка наступила через пару дней, когда фея пришла принимать ванны.
– А разве феи тоже лечатся? – озадачилась Машка.
– Конечно, милая девочка, и феям надо поправлять здоровье! – откликнулась старушка и пошаркала в свою кабинку.
Бабка не замедлила строго нависнуть над Машкой: «О чём с дурочкой шепталась?»
Губы девочки задрожали: «С к-какой дурочкой? Это моя фея! Она наколдовала мне маму! Скоро приедет мама!» Глаза предательски заволоклись туманом, в котором ёжик и лошадка безуспешно искали друг друга…
«Я вот ей наколдую!» – проворчала бабка и отправилась в кабинку к фее набуровить ей чёрной вонючей целебной жижи… Машка забилась в угол под вешалкой, где её никто не заметил… Даже, когда внезапно раздалась переливчатая трель межгорода, Машка не помчалась на её зов. «Вот! Уже звонит! Сбывается ведь, что предсказала фея! Наверно, там мама сообщает бабке, что скоро приедет!» – размышляла Машка, и сердечко девочки учащённо билось. Ей хотелось и посмотреть, как принимает фея ванну, и послушать, что там по телефону говорит мама, поэтому она по-прежнему сидела под вешалкой, не решаясь выбрать направление…
– Что ты удумала?! Отпуск у неё! Личная жизнь! Девка тут извелась вся, глазыньки выплакала. Бабке полоумной верит, что приедешь скоро! А у неё личная жизнь! Здесь твоя личная жизнь! – бабулька всё больше повышала тон, разговаривая с дочерью по межгороду.
Машка прислушивалась, не решаясь поверить ужасной догадке, что заговор феи сработал с точностью наоборот: мама вообще не приедет к ней в это лето!!!
– Ну, ладно-ладно, – смягчилась бабулька у телефона. – Горящая путёвка – это чудо! Отдыхай уж, ничего. Перемелется, мука будет. Машка жива-здорова, поправилась уж килограмм на пять, щёчки розовые. Ну, поревёт – перестанет. Плыви уж пока молода в свой круиз…
Туман застилал глаза Машки, сквозь его пелену не видно было уже ничего… «Где ты, лошадка?» Нет ответа! Лишь маленькое грустное сердечко стучит короткими гудками оконченного междугороднего разговора…
Но девочка не отчаялась! Когда бабка была дома, Машка выскользнула во двор и попросила чумазую Настю помочь – показать, где находится почтовое отделение. На небольшие так и не потраченные карманные деньги, что дали ей в дорогу, Машка решила отправить телеграмму. Над её содержанием девочка думала целую ночь! «Забери меня!» Нет. «Я хочу, чтобы ты приехала!» Нет. «Не уезжай куда-то без меня!» Тоже – нет… «Надо в стихах! Так мама больше расчувствуется!» – решила Машка.
И вот они с чумазой Настей перешли дорогу и зашли в почтовое отделение, где пахло сургучом и путешествиями… Домашний адрес Машка, конечно, знала, ведь грустные письма маме она писала регулярно, правда неизвестно, отправляла ли их бабка… С телеграммами девочка ещё дела не имела. Аккуратным почерком, высунув кончик языка, она вывела на бланке: «Без меня не уезжай зпт поскорее приезжай тчк»
В тот день они с чумазой подругой, качаясь на качелях, наговорились обо всём. Она слушала рассказы о маньяке, что живёт за парком и ловит по темноте зазевавшихся девчонок; о чёртике, который приходит к Настиной маме и постоянно клянчит деньги, поэтому они и живут неблагополучно. Насте было абсолютно всё равно, что Машку во дворе называют «Тухлой яичницей». Потом Настя висела вниз головой на турнике, как смуглая грязная, но ловкая обезьянка, а Машка ей завидовала. Ну, а потом пришёл миг расплаты! Из подъезда выскочила взбешённая бабка и впервые врезала Машке по откормленной попе… Это было и больно, и обидно, но больше унизительно! Этот день в календарике зачёркнут с особенным нажимом отчаяния…
Настю Машка больше не видела. С феей тоже поговорить больше не удалось. Мама так и не приехала, она отправилась в круиз по горящей путёвке налаживать свою молодую личную жизнь… Машка зачеркнула последние дни августа, собрала стопку своих рисунков, коробку фигурок из коры и небольшой в прозрачной обложке блокнотик, в который она начала записывать свои размышления, печали и маленькие радости; туда же, под обложку, она засунула и маленький переливающийся календарик, на котором грустный ёжик безуспешно искал в тумане печальную лошадку…