Читать онлайн Обязана быть его – 2 бесплатно

Обязана быть его – 2

Глава 1

Дарина

– Заткнись! – прикрикнул Эдуард. – Заткнись, сука!

Машина резко вильнула на повороте, и меня швырнуло на дверцу, но сбросить скорость Эдуард даже не подумал. Обернувшись через сиденье, я попыталась рассмотреть хоть что-нибудь. Что с Демьяном? Кажется, он задел его. Или нет?

– Что ты там хочешь увидеть? – пальцы его впились в моё плечо.

Он снова толкнул меня на дверцу. Резанул холодным взглядом. Губы его искривила злая усмешка.

– Быстрая ты, Дарина, – процедил он. – И как тебе под ним? Понравилось?

– Выпусти меня! – в истерике закричала я, дёрнув ручку.

В машине было тепло, но меня знобило, как в лихорадке. Его холодный взгляд сковывал меня. Животный, неконтролируемый страх мешал дышать. Происходящее казалось ожившим кошмаром. Одним из самых страшных кошмаров, что только мог быть. Я словно чувствовала пальцы Эдуарда на шее, чувствовала его руки на запястьях.

– Продажная шлюха! – внезапно он схватил меня за воротник пальто и, не сбрасывая скорости, подтянул к себе.

Теперь нас разделяли какие-то сантиметры. Инстинктивно я впилась пальцами в его запястье, попыталась выдохнуть, но не смогла сделать этого. Дыхание застряло в пережатом шарфом горле.

– Эдуард, – просипела я.

Машина вильнула, нас занесло к обочине, колёса сделали несколько холостых оборотов по льду.

– Дрянь, – рявкнул он. Выпустил, и в ту же секунду лицо моё обжёг удар.

Машину занесло сильнее, я схватилась за щёку. Если бы не осмысленность всего, что он делал, я бы посчитала его сумасшедшим, но нет. Привкус собственной крови заставил меня потихоньку заскулить. Что он сделает со мной?!

Эдуард немного сбросил скорость, и мне вдруг стало совсем не по себе. Пытаясь отодвинуться от него, я отползла к краю сиденья.

– Это ты? – прошептала, сжимая в кулаке кончики шарфа. – Мама… Это ведь ты?

Выражение его лица не изменилось, только глаза блеснули, как лезвие занесённого ножа. Вдоль позвоночника у меня прокатилась новая волна холода.

– Это ты?! – закричала я. Из груди вырвались рыдания. – Это ты убил её?!

С каждой секундой машина замедляла ход. До тех пор, пока не остановилась совсем. Эдуард посмотрел на меня тяжёлым, гневным взглядом. В руке его что-то мелькнуло.

– Что ты… – поняв, что это шприц, начала было я.

Он грубо сжал мою руку и, дёрнув, повалил себе на колени. Я пыталась оттолкнуть его, отбиться, но получила лишь ещё одну пощёчину.

– Замолчи, дрянь.

Зубами он снял с иглы защитный колпачок. Я видела, как иголка блеснула серебром, видела жёсткое выражение лица бывшего мужа, чувствовала собственные слёзы, бегущие по лицу.

– Что тебе от меня нужно?! – зарыдала, когда он перехватил обе моих ладони одной своей. Дёрнулась в последний раз.

– А ты не знаешь? – игла вонзилась в моё бедро прямо через ткань джинсов. Боль была короткой, похожей на вспышку.

– Что это?! Что ты мне вколол?! – обессиленно заплакала я. – Что ты от меня хочешь?!

– Разве я не ясно дал тебе это понять? – он всё ещё удерживал мои руки.

– Что дал понять?! – я плохо соображала, что он говорит. К горлу резко подкатила тошнота, стремительно сгущающийся туман начал путать мысли.

– Что ты моя, Дарина. Навсегда моя, – он грубо пошлёпал меня по ещё горящей от удара щеке, и на миг мысли стали яснее. Глядя прямо мне в глаза, он вкрадчиво, леденящим душу тоном повторил: – Навсегда. А ты решила, что я шучу? Нет, Дарина, нет.

– Ты ненормальный, – прошептала я, проваливаясь в темноту. Веки стали свинцовыми, язык шевелился с трудом. – Ты психопат… – почти беззвучно.

Сквозь пелену забытья я услышала его сдавленный рык, ощутила очередной удар. Боль в плече, в локте, а после ничего – пустота. И только где-то там, будто из другой реальности взгляд другого мужчины. Карие глаза… Карие, тёплые…

Тошнота была первым, что я ощутила, начав приходить в себя. Тошнота и головная боль: тяжёлая, будто бы давящая изнутри. Во рту было сухо, губы потрескались, и я попыталась облизнуть их. Едва затянувшаяся ранка в уголке рта лопнула. Я снова почувствовала вкус собственной крови.

С трудом приоткрыв глаза, поняла, что на улице совсем темно.

– Куда мы едем? – просипела я. Слова царапали пересохшее горло, язык не слушался. Я снова облизнула губы.

Пошевелилась и не смогла сдержать стон. То тяжёлое, что распирало голову, как будто прокатилось свинцовым шаром. Тошнота усилилась, и я сделала глубокий вдох.

– Эдуард, куда мы едем? – спросила настойчивее. Упёрлась ладонью в край сиденья. Что-то было не так, по-другому. Машина… Он сменил машину.

– Туда, где нас никто не найдёт. Только ты и я, Дарина.

Слова прозвучали приговором. В салоне пахло одеколоном Эдуарда, и запах этот сводил с ума. Само его присутствие рядом отравляло. Я и раньше боялась его, особенно в последние годы, но только сейчас поняла, насколько сильно этот страх укоренился во мне. Как я прожила с ним столько времени? Как выдерживала его прикосновения?! Как?!

– Соня… – прошептала я. – Как же Соня?

– Забудь о ней, – зло выплюнул он.

Мне подумалось, что я поняла что-то не так. Вроде бы услышала его, но…

– Забыть? – шёпотом переспросила я, заставив себя окончательно открыть глаза.

– Ребёнок мне нужен был для статуса, Дарина, – проговорил Эдуард всё так же зло.

– Но она твоя…

– Мне не нужны дети, – оборвал он меня жёстко. Одарил быстрым взглядом. – Мне нужна только ты. Девчонка меня не волнует.

– Я? – на глаза опять навернулись слёзы. Ребёнок, которого он растил с самого рождения, ребёнок, который называл его папой… Его родная дочь. Он всегда был холоден с ней, но, чтобы так… Ему нужна я? – Тебе нужна я, и поэтому ты отправил меня тогда к Демьяну, да?

Уголок его губ нервно дёрнулся, пальцы сжались на руле. Возникшая в салоне тишина была такой нехорошей, что у меня зашумело в ушах.

– Так было нужно, – сухо выговорил Эдуард, не отводя от дороги взгляда. Глаза его потемнели. За это время он похудел, и от этого черты лица стали резкими. – Я это сделал не по своей воле, Дарина.

– А по чьей? – мой голос дрогнул.

Он не ответил, всё так же смотрел вперёд, и только уголок его поджатых губ снова дёрнулся – нервно, цинично и самодовольно.

– Эдуард…

Я поспешно отогнала ворвавшуюся в свинцовую тяжесть мысль. Демьян… Пусть он и привык подчинять себе всё и вся, так бы он не поступил. Это не в его правилах. Вот только… Что я знаю о том, что в его правилах, а что нет?

Как я ни пыталась избавиться от закравшихся сомнений, где-то в глубине остался неприятный след. Тошнота стала сильнее. Нет! Я слишком хорошо знала Эдика: это его молчание, призванное вселить в меня неуверенность, заставить нервничать.

– А ты не догадываешься? – нехотя отозвался он.

– Не догадываюсь.

Вдоль обочины замелькали фонари, и свет их резанул по глазам. Вспышка головной боли вызвала новый приступ тошноты.

– Догадываешься, – презрительно, немного растянув слово, ответил Эдик. – Ты всегда была глуповатой, Дарина. Но не настолько.

– Открой окно, – не желая слушать его, попросила я, понимая, что мне становится всё хуже.

Непослушными пальцами расстегнула пальто, но воздуха по-прежнему не хватало.

Не слушать его. Главное – не слушать.

– Мне плохо, – сглотнула слюну. Мне действительно было плохо: от мельтешения огоньков за окном, от запаха, наполнявшего салон, от его близости и той дряни, что он вколол мне. – Пожалуйста, открой окно, Эдуард.

– Потерпишь, – он резко свернул с дороги. К огонькам прибавилось несколько ярких подсвеченных витрин.

Голова закружилась, и я жадно вдохнула воняющий одеколоном воздух.

– Под Терентьевым хорошо было? – циничная усмешка. – Понравилось? Понравилось, – процедил зло, сдавив руль. – А теперь плохо, дрянь? Ничего, потерпишь.

Понимая, что лучше не возражать ему, я сделала ещё один глубокий вдох. Дурнота не прошла, даже когда я прикрыла глаза. Наоборот, стало только хуже.

Телефон Эдуарда зазвонил, и он, глянув на дисплей, ответил:

– Да, – голос его прозвучал так, словно кто-то провёл лезвием по стеклу. Может быть, это было и не стекло, а мои собственные натянутые нервы. – Да… Я закончил со своими делами. Можно сказать, и так… Нет. Утром? Хорошо. У меня к вам тоже будет одна просьба, Павел…

Разговор был мне не понятен, но я всё равно прислушивалась буквально к каждому слову. Что хотела услышать? Хоть что-то, что могло бы мне позволить найти точку опоры. Что у него в голове? Что он задумал?! В том, что Эдуард способен на всё, я уже не сомневалась. Павел… Кто такой этот Павел?

Я затаила дыхание в надежде разобрать слова этого самого Павла, но было бесполезно. Будто почувствовав подвох, бывший муж приковал меня взглядом.

– Я скоро подъеду, – сказал Эдуард прежде, чем положить трубку.

– С кем ты говорил? – тут же спросила я. Знала, что он не ответит, но попытаться стоило.

– Не твоё дело, – коротко сказал он. – Ты не дура… – сам себе. – Нет… Далеко не дура. Ты сука…

– Тогда зачем я тебе? Зачем, Эдуард? – в голосе моём мелькнули истеричные нотки. – Отпусти меня. Тебе не нужна Соня, а я… Отпусти меня, пожалуйста!

Голова опять закружилась, от слабости меня бросило в жар, сердце бешено застучало. Мне нужен был хотя бы глоток свежего воздуха. Хоть один маленький глоточек.

Отвечать Эдик не торопился. Машина снова резко свернула, и мы оказались в тёмном, освещённым только висящими над козырьками подъездов фонарями дворе. Проехав до конца дома, Эдик остановил автомобиль. Откинулся на спинку сиденья, потёр переносицу двумя пальцами.

Перед глазами у меня всё ещё мелькали огоньки. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я прижалась лбом к прохладному стеклу и тут услышала:

– Все мужчины в моей семье женились только один раз, – сказал он сухо. От прохлады мне на секунду стало легче, но едва я смогла выдохнуть, Эдуард схватил меня и развернул к себе. Пальцы его оказались на моём горле: холодные, похожие на щупальца спрута. – Только один раз, Дарина. Раз и навсегда.

– Я больше не твоя жена, – просипела я, пытаясь освободиться от его руки.

– Ошибаешься, – не выпуская, он открыл бардачок и достал два паспорта.

Пальцы его сжались сильнее, а в голове у меня опять всё поплыло.

– Отпусти, – лёгкие жгло, паника становилась сильнее и сильнее. Чёрные точки, мелькающие перед глазами, становились сплошными полосами, огромными пятнами, губы немели.

– Пожалуйста, Эдик…

– Просишь? – чуть ослабив хватку, он провёл большим пальцем по моей шее и толкнул на сиденье. Бросил паспорта мне на колени и приказал: – Открой.

Руки дрожали, я пыталась отдышаться. Моя фотография… Назарова Алина. Назарова Алина… Открыла второй: Назаров Святослав и фотография Эдика.

– Открой дверь, – понимая, что больше не в состоянии терпеть, просипела я.

Услышала, как щёлкнула кнопка блокировки, и буквально вывалилась из машины в грязь. Упёрлась ладонями в стылую жижу. Назарова Алина…

Поддельные документы, по которым я снова была его женой. Меня вывернуло наизнанку. Спазм за спазмом меня выворачивало в талый снег, а по щекам текли слёзы. Господи, не дай этому случиться! Господи…

Глава 2

Дверца машины хлопнула. Вытерев рот тыльной стороной ладони, я попыталась подняться. Опёрлась о колесо машины и тут же почувствовала хватку на плече.

– Если ты забеременела от него… – звук голоса Эдуарда отозвался во мне внутренней дрожью.

По телу пробежал мороз, я поспешила мотнуть головой.

– Смотри, Дарина, – с предупреждением проговорил он и рывком поставил меня на ноги.

Тёмная картинка перед глазами покачнулась, свет фонарей стал ярче и тут же отдалился.

Новый приступ тошноты был таким сильным, что я едва не упала прямо Эдику под ноги. В желудке ничего не было, и несколько раз меня просто скрутило спазмом.

Шумно дыша, я сидела возле колеса, чувствуя себя такой слабой и жалкой, что от бессилия на глаза навернулись слёзы. Как я могла выйти за него? Как?! Наивная девчонка… Разве могла я подумать несколько лет назад, что однажды буду сидеть у ног человека, начало отношений с которым так походило на сказку, и бояться каждой следующей минуты? Ухаживания, цветы, подарки, сладкие речи, на которые я повелась.

– Ты жалкая, – презрительно процедил Эдик и снова поставил меня на ноги.

– Где мы? – просипела, когда он потащил меня к подъезду.

Несмотря на то, что вокруг было темно, я понимала, что в Питер он меня не повёз. Всё было другим: воздух, чёрное небо, даже грязь под ногами.

Подойдя к подъезду, он достал ключ и приложил к домофону. Тот мелодично запищал, и Эдик, открыв дверь, втолкнул меня в подъезд.

На вопрос мой он не ответил. Протащил вверх по ступенькам на один пролёт и, остановившись, посмотрел в лицо.

Я тяжело выдохнула. От слабости меня бросило в пот, спина стала мокрой. Мокрые грязные колготки прилипли к ногам, ладони тоже были грязными.

Взгляд Эдуарда опустился к моей шее, и, хотя он не касался меня, я ощутила приступ удушья. Подъезд был едва освещён, но я видела холодный блеск его глаз, видела выступившие на скулах желваки.

– Сука! – замахнувшись, он ударил меня наотмашь.

Я отлетела к стене. Задыхаясь, опёрлась на неё обеими ладонями, в ужасе смотря, как Эдик приближается. Хотела отступить, но было некуда. Скула болела, в голове шумело, соскользнувший с волос платок лежал у моих ног.

– Эдуард… – дрожащим голосом прошептала я, сглотнув ком из крови и слюны.

Попятилась, но он тут же схватил меня и, намотав на кисть шарф, дёрнул. Внезапно я поняла, что всё это время на мне был тот самый шарф, что подарил Демьян. Должно быть, Эдуард тоже заметил это. Не сейчас, раньше. Намного раньше, а сейчас…

Схватив за волосы, он туго обвязал шарф вокруг моей шеи и стянул концы. Смотрел мне прямо в глаза, а я боялась сделать лишний вдох, лишнее движение. Только потихоньку всхлипнула, когда он, криво усмехнувшись, провёл большим пальцем по ссадине на моей губе.

– Ничего, – сказал он неожиданно мягко. – Ты забудешь про него. Забудешь ведь, Дарина?

Парализованная отчаянием, непониманием и ужасом, я молчала.

– Дарина? – чуть жёстче, чем прежде. Палец прошёлся по губе с большим нажимом.

– П-пойдём домой, – запнувшись, проговорила я. – Пойдём домой, Эдуард.

Он ещё несколько секунд не сводил с меня взгляда, а после, твёрдо взяв за локоть, потянул вверх.

Не знаю, как я преодолела ещё один пролёт. В голове метались мысли о том, что будет дальше, о том, что делать, но ответа у меня не было.

Остановившись возле одной из дверей на площадке второго этажа, Эдуард отпер её и провёл меня в квартиру. Включил свет. Желудок скрутило очередным спазмом. Пересилив себя, я глубоко вдохнула.

– Это твоя квартира? – снова попыталась узнать я хоть что-то.

Мне показалось, что на этот раз Эдуард собирается ответить, но тут у него снова зазвонил телефон.

– Раздевайся и иди готовить ужин, – бросил он. – И смотри, чтобы это было что-нибудь стоящее. Из-за тебя мне пришлось помотаться.

Я проводила его взглядом. Слышала обрывки разговора, но никак не могла собрать их воедино. Нащупав угол тумбочки. Обувь…

Оперевшись о тумбу, я стянула сапоги. На полу остались грязные разводы, и я подумала, что нужно бы вытереть их, пока Эдуард не заметил. Главное – не злить его.

Поспешно сняв шарф, я сложила его и убрала в тумбу. Сняла кажущееся слишком тяжёлым пальто, а за ним пропитавшиеся грязью колготки.

– Ты всё ещё тут?

Эдуард снова появился в коридоре. Посмотрел на пол, на мои руки. Губы его сжались, глаза блеснули, и я замерла, ожидая всего, чего угодно.

– Я, кажется, попросил тебя приготовить ужин, – неожиданно мягко сказал он. – Ты помнишь?

– Помню, – я не двинулась с места.

– Хорошо, – взгляд на мои колени, на выпачканные ладони. – Вымой руки и иди на кухню. Я сам уберу здесь.

Кивнув, я, не спрашивая, где ванная, пошла вперёд по коридору, но стоило коснуться ручки нужной двери, Эдуард окликнул меня.

– Да? – я придержалась за косяк.

– Всё, что я делаю, я делаю ради нас, – проговорил он, глядя на меня. – Ради тебя.

– Ради меня? – не удержалась я.

– Да, – он подошёл на несколько шагов. – Ради твоего блага. Ты ведь всегда хотела жить красиво. Хотела ездить на дорогие курорты, хотела собственную квартиру. А то жалкое существование…

– Жалкое существование? – с усмешкой переспросила я. – Ты считаешь, что то, что было у нас, было жалким существованием?

Эдуард поморщился, взгляд его снова стал презрительно-тёмным, и я пожалела, что вообще открыла рот. Но если бы я промолчала, это было бы странным. Во всём соглашаться с ним? Я боялась сделать неосторожный шаг, неосторожное движение.

– Скажешь, нет? – презрение просочилось в голос. – Скажешь, ты просто так тут же прыгнула на член Терентьеву, – уголок рта дёрнулся, взглядом он впился в меня, будто коршун когтями.

Я молчала. Возразить? Что будет, если я не сделаю этого? А что будет, если сделаю? Усмешка стала ещё презрительнее и более явной. Взяв меня за подбородок, Эдик приподнял мою голову.

– Он хотел тебя, и он тебя получил, – усмехнулся Эдик невесело. – Я надеялся, что этого всё же не случится. У меня, в отличие от тебя, выбора не было. А ты… – качнул головой и отпустил.

– Что ты хочешь сказать? – дрожащим голосом спросила я.

Ощущение чего-то тёмного, грязного, появившееся ещё в машине, обдало сердце неприятным предчувствием.

– Только то, что сказал, Дарина, – отозвался Эдик и, прежде чем отвернуться, жёстко повторил: – Вымой руки и приготовь ужин.

– Эдуард…

– Переночуем тут, – перебил он меня, – а завтра вылетим в Таиланд.

– В Таиланд? – у меня снова запульсировало в висках. – Я… Я никуда с тобой не полечу.

– Полетишь, – процедил он. – Ещё как полетишь.

Я смотрела на него, борясь с гневом и страхом. Лететь я с ним не собиралась. Аэропорт… Если он отвезёт меня в аэропорт, я смогу…

– Помни про девчонку, – глядя мне прямо в глаза, выговорил Эдик.

– Про девчонку? – одними губами переспросила я, сильнее хватаясь за косяк. О ком он? Если о Соне… Не может же он…

– Терентьев приставил к ней своего пса, но не думай, моя дорогая, за мной тоже стоят люди. И стоит мне попросить их…

Он замолчал. Всё так же молча, в тишине, красноречиво кивнул и сказал снова:

– Руки и ужин, Дарина. И побыстрее, – приблизился. Я думала, что он снова возьмёт меня за подбородок, но он схватил за шею. – Тебя купили, как шлюху, а ты и рада, – так же резко отпустил и, усмехнувшись, ушёл вглубь коридора, попутно отвечая на очередной звонок.

Раздражённо отложив вилку, Эдуард поднялся из-за стола. К ужину он едва притронулся. Наспех приготовленное рыбное филе так и осталось лежать на его тарелке рядом с приправленной травами и оливковым маслом зелёной фасолью.

– Готовишь ты отвратительно, – налив себе стакан воды из графина, проговорил он. – Давно пора отправить тебя на кулинарные курсы. Хоть на что-то же ты должна быть годной.

– Эдуард, – после недолгого молчания всё так же осторожно позвала я.

Он нехотя обернулся. Отпив пару глотков, выплеснул остатки в раковину, туда же поставил стакан.

– Зачем ты на мне женился? – спросила я тихо. – Если… Если я ни на что не годна.

Щека припухла, разбитая губа ныла. Сидя к бывшему мужу в пол-оборота, я ждала, что будет дальше.

Эдуард молчал, рассматривая меня, потом вернулся за стол и, взяв вилку, наколол несколько стручков фасоли. Приподнял, словно нарочно демонстрируя мне проткнутые зубчиками зелёные стручки.

– Да чёрт его знает, – поморщился и принялся за еду. Прожевал и, пристально глядя на меня, сказал: – Когда я на тебе женился, ты была достаточно хорошенькая. Из тебя могло получиться что-то дельное, – он наколол ещё несколько стручков и кивнул на мою тарелку: – Заткнись и ешь.

От запаха еды меня воротило. Готовя ужин, едва сдерживалась, чтобы не броситься в ванную, но выбора у меня не было. Отломив ребром вилки кусочек рыбного филе, я проглотила его, почти не жуя.

Эдуард наблюдал за мной с каким-то понятным лишь ему одному садистским удовлетворением.

– Самолёт в полдень, – наконец сказал он спустя несколько долгих минут.

– Ты совсем не боишься? – не выдержала я.

– Чего я должен бояться? – на этот раз вилку он отложил спокойнее.

– Появляться в аэропорту, – сделала то же самое. – Летать вот так… Эдуард…

Встретившись с ним взглядом, я замолчала. Он некоторое время смотрел на меня, не говоря ни слова. В повисшей тишине было слышно, как на улице залаяла собака, как пикнула сигнализация машины. Эдик откинулся на спинку стула, забросил ногу на ногу.

– Сделай мне чай, – распорядился он, и я, поколебавшись, встала. Стоило мне сделать это, он заговорил: – Ты всё-таки глупая, Дарина. Красивая, но глупая.

Поначалу я хотела попросить его перестать. Перестать унижать меня, перестать называть по имени, перестать говорить загадками. Перестать, перестать и ещё раз перестать!!! Чувство опасности, что я испытывала в начале, находясь рядом с Демьяном, ничем не напоминало то, что пробуждал во мне бывший муж. Снова и снова я спрашивала себя, как могла прожить с ним столько времени? Как мне удавалось ходить по краю и не падать в пропасть?

Едва я включила чайник, Эдик подошёл ко мне сзади. Я насторожилась, подобралась, он же, положив ладони мне на бёдра, развернул к себе.

– Почему, как ты думаешь, Терентьев не обратился в полицию, Дарина? – спросил он, глядя мне в глаза. – Думаешь, он искал меня всё это время?

Меня пронзил ужас. Ужас понимания того, что он хочет сказать. Того, что он, в сущности, сказал уже давно – ещё когда мы были в машине. Догадавшись, что я всё поняла, он ухмыльнулся.

– Правильно, милая, – погладил меня по скуле. – Ты всё правильно поняла. Никто всё это время меня не искал. Ты дорого обошлась ему и, надеюсь, оно того стоило. Стоило ведь? Ты постаралась?

– Что… – голос был едва слышен, вместо слов из груди вырвался какой-то сип. – Что ты такое говоришь?!

– Дарина… – он покачал головой.

Шум чайника давил на виски, каждое слово Эдуарда взрывалось во мне, подобно начинённой крохотными обрезками железной арматуры бомбе. Каждый из этих осколков, все до единого, попадали в меня, оставляя царапины, кровоточащие раны, а Эдик продолжал смотреть.

– Деньги, угрозы… Именно так Терентьев добивается своего. Кнут, – резко схватил меня за шею и сжал. – Кнут… – притянул к себе, поглаживая большим пальцем.

Я захлебнулась собственным вдохом, потянулась к его руке, Эдуард же повторил в третий раз:

– Кнут, – приблизил своё лицо к моему и ослабил хватку. Коснулся губами губ и, почти разжав пальцы, положил вторую ладонь мне на спину. – А потом пряник.

Губы его оказались на моих губах. Прихватив нижнюю, он провёл по ней языком. Погладил по спине и прижал к столешнице.

Я почувствовала его член, и меня снова начало мутить. От его поцелуев, его рук на теле, его явного желания.

Жёстко обхватив мою голову, он проник в рот языком и принялся целовать меня. К глазам подступили слёзы, больше всего на свете мне хотелось оттолкнуть его, закричать, чтобы никогда он не прикасался ко мне, но я послушно терпела, как терпела много раз до этого.

– Угрозы и деньги, – выдохнул он мне в лицо. – Ты понимаешь? Как думаешь, был у меня выбор? – он продолжал поглаживать меня по голове, а меня трясло.

От его близости, от нахлынувшего осознания. Угрозы и деньги… Я вспомнила тот день, когда Егор силой вынудил меня сесть в машину. Всё должно быть так, как захочет он…

Голова закружилась, перед глазами поплыло. Чайник выключился одновременно с тем, как я ухватилась за край столешницы.

Желчь подступила к горлу, и я, прикрыв рот рукой, со всех ног бросилась в ванную. Едва добежав, склонилась над унитазом. По щекам опять катились слёзы, внутри разлилась ярость и боль. Боль предательства, боль неопределённости. И ещё страх. Что будет со мной, что будет с Соней?!

Эдуард вошёл следом и, присев на корточки, оторвал несколько бумажных полотенец от принесённого им рулона. Протянул мне, и я, взяв, вытерла рот.

– Пожалуйста… – шепнула. – Эдик… Пожалуйста, отпусти меня. Мне… мне надо похоронить маму.

Он покачал головой.

– Не просто же так Терентьев трахал тебя, – губа его дёрнулась. – Он позаботится и о твоей матери, и о твоей дочери.

Я молчала. Сжимала в кулаке использованные полотенца и не могла ничего сказать. Бывший муж поднял меня на ноги и повёл прочь из ванной. Я шла не сопротивляясь.

– Отдохни, – проводив меня до спальни, сказал он. – Ты выглядишь слишком уставшей.

Высвободил полотенца из моих пальцев и, прижавшись, как и на кухне, погладил по шее. Я сглотнула.

– Терентьев всегда получает всё, что хочет, Дарина, – слова точно в цель. – Он захотел тебя. Тебя, – повторил, будто контрольный в голову. – И выбора у меня не было. Но теперь… – опять по шее, потом по щеке. – Теперь ты только моя. Отдыхай, – подтолкнул к постели и, не оборачиваясь, вышел в коридор.

Я медленно опустилась на постель. На край, а после легла на бок, понимая, что внутри нет ничего. Пустота. Сплошная серая пустота.

Притянула к себе подушку и, уткнувшись в неё, глухо разрыдалась.

Глава 3

Проснулась я в полнейшей тишине. Прислушалась, стараясь различить звуки, но не было слышно ни шороха. Приподнявшись на локтях, я дотронулась до лица и со стоном выдохнула.

– Эдуард, – позвала тихо в надежде, что он не откликнется.

За время, что мы жили вместе, я достаточно хорошо изучила его: манеры, взгляды, жесты. Он ведь всегда был таким с той лишь разницей, что прежде не позволял себе показывать чёрное нутро так явно. Не потому, что чего-то опасался – нет. Потому что знал, что я целиком и полностью в его власти, зависима от него, подчинена ему, и деваться мне некуда.

– Эдуард, – позвала я громче, спустив ноги с постели. – Эдик!

Поморщившись, встала и подошла к двери. Снова прислушалась, но меня окружала прежняя тишина. Абсолютная, она давила на уши тревожным предчувствием. Сердце подпрыгнуло к горлу, но я заставила себя успокоиться и вышла на кухню. Никого.

– Эдуард! – позвала я опять, на этот раз громче. – Ты дома? Будешь завтракать?

Обернулась, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Единственным местом, где мог быть Эдик, оставалась ванная, но, идя по коридору, я заглянула туда.

Руки задрожали. Во рту пересохло, но я не могла заставить себя сделать даже глоток воды. Стремительно подошла к окну и выглянула наружу. Второй этаж…

Что он говорил ночью? Самолёт в полдень?

Судорожно пытаясь понять, что мне делать, я бросилась обратно. Входная дверь была заперта – в этом я не сомневалась, но на всякий случай проверила. Накинула пуховик, наспех надела сапоги и вбежала в спальню.

От слабости меня пошатывало, но я понимала – это мой единственный шанс. Соня… Угрозы Эдика казались безумными. Блеф? А что, если нет? На что он вообще способен? Кто он вообще такой?! Стоило вспомнить, как он увёл её из сада и оставил одну в холодном сквере, слова его уже не казались пустыми. Что, если он действительно сделает что-то… Что-то необратимое?

– Господи, пожалуйста… – прошептала я, пытаясь повернуть ручку балконной двери. Тугая, она поддалась лишь с третьего раза.

Горящее лицо обжёг поток холодного воздуха, принёсший с собой запах города, голые ноги покрылись мурашками. Схватившись за железный поручень, я посмотрела вниз, на стылую, едва припорошенную снегом землю. Обернулась к раскрытой двери.

– Мама, помоги мне, – шёпотом взмолилась я, чувствуя, как от отчаяния на глазах выступили слёзы.

Никогда не отличавшаяся особой ловкостью, я боялась, что не смогу. Второй этаж… Но вновь оказаться во власти Эдуарда было ещё страшнее. Он продал меня Демьяну. А Демьян…

Больше ни о чём не думая, я подошла к стене и стала перебираться через перила, но стоило мне поставить колено на поручень, балкон распахнулся сильнее.

– Что, думаешь, умная, сука?! – одним рывком Эдуард сдёрнул меня обратно.

Я впечаталась в него, упёрлась ладонью ему в грудь, постаралась оттолкнуть.

Ничего не говоря, он втащил меня в спальню и, заперев балкон, толкнул к двери. Ручка врезалась в спину, под пальцами я почувствовала прохладный пластик.

– И куда ты собралась? – обманчиво тихо спросил Эдик, надвигаясь на меня. – Куда, Дарина? – вкрадчиво, пронзая взглядом. – Говори, – тихо, а потом резко, так, что я вздрогнула: – Говори, тварь!

Но сказать я ничего не успела – кулак его врезался в мою скулу. Пошатнувшись, я попыталась ухватиться за подоконник, но не смогла и повалилась на пол. Он тут же схватил меня за волосы и, подняв, ударил в живот, в рёбра.

– Эдик… – заплакала я, тщетно пытаясь заслониться руками от его ударов.

– Сука! – рычал он. – Неблагодарная грязная сука. Но ничего… Думаешь, один Терентьев берёт всё, что захочет?! – ещё один удар в живот.

Я почти не слышала его, не разбирала слов. Содрав с меня пуховик, он толкнул меня на стену, и в голове зазвенело от удара.

Схватив за горло, Эдуард прижал меня ещё теснее, заставил посмотреть в глаза.

– К нему собралась, дрянь? – заорал, сжимая пальцы. – К нему?!

Его дыхание опаляло мою кожу, удушающий запах одеколона будто бы лип ко мне. Я попыталась замотать головой, но он рассвирепел ещё сильнее.

– Врёшь! – процедил, склонившись ко мне. – Шлюха… Как же ты любишь деньги. Как же все вы любите деньги… Но ничего, – пощёчина.

Упав на пол, я упёрлась в ковёр ладонями и глухо зарыдала, пытаясь отползти к постели. Эдуард быстро догнал меня, опять схватил за волосы и, приподняв, сам швырнул на неё.

– Ничего, – повторил он. – Скоро твой Терентьев всё потеряет. Подожди…

– Хватит! – взмолилась я, едва он сцепил пальцы на моём запястье. – Пожалуйста, Эдик, прекрати, – прошептала сквозь слёзы.

Тело ныло, разбитые губы кровоточили. Никогда я не видела его таким: разгневанный, с острыми чертами лица и хищным, блестящим взглядом, он напоминал мне… Не дьявола. Он был хуже дьявола, хуже любого кошмара.

Комната кружилась перед глазами, и я боялась, что его лицо будет последним, что я увижу в этой жизни. Его удары – последним, что я почувствую.

– Эдуард… – снова умоляюще просипела сквозь слёзы. – Перестань. Умоляю тебя…

Из последних сил я попыталась отползти от него к краю постели. Он тут же ухватил меня за ногу и дёрнул назад.

– Не нравится? – тяжело дыша, просипел он. – Мне тоже много чего не нравится, моя хорошая.

Пальцы его оказались на моём бедре. Я не сразу поняла, чего он хочет, и только когда подол юбки пополз вверх, до меня дошло. До сих пор мне было страшно, но теперь…

– Нет! – я попробовала оттолкнуть его, снова отползти.

Разрывая на мне одежду, он дёрнул меня на себя. Свитер задрался до груди, ладони его оказались на моём теле. Ничего не соображая, я уворачивалась от его губ.

– Не трогай меня! – зарычала я, глотая смешанные с кровью слёзы. – Ненавижу! Ненавижу тебя!

Тепло его дыхания вызывало тошноту, ногти мои впивались в его руки. И снова хлёсткий удар по лицу.

– Ненавижу! – захныкала, понимая, что всё тщетно.

Но сдаться… Позволить ему взять себя. Внутри меня проснулось что-то дикое, неконтролируемое. Я слышала, как лязгнул ремень его брюк, и звук этот лишил меня остатков разума.

– Иди сюда! – крикнул он, когда я, перевалившись через постель, оказалась с другой стороны. – Иди сюда, – угрожающе тихо.

Я помотала головой, дрожа всем телом. Меня колотило, в мыслях не было ничего, кроме красно-чёрного тумана. Разорванная юбка болталась на бёдрах, кожу жгло.

Медленно обойдя постель, Эдуард приблизился ко мне, загоняя в угол.

Я наткнулась на тумбочку, вжалась в неё.

– Ты – моя жена, – процедил он и схватил меня за свитер. Дёрнул на себя. – Ты – моя жена, – заорал, плюясь слюной.

– Не твоя! – истошно крикнула я в ответ. Пальцы его снова оказались у меня под юбкой. Схватив меня между ног, он крепко сжал, попробовал отодвинуть трусики.

Я выворачивалась, но снова очутилась на кровати. И снова он сверху.

– Моя! – зарычал, раздвигая мои ноги.

– Нет! – под рукой оказалось что-то твёрдое. Не разбирая, что это, я замахнулась. – Нет! Нет! – один удар, второй. – Не твоя! – снова истошно, рыдая.

Он не отвечал.

Тяжёлый, лежал на мне и больше не шевелился. Я слышала шум собственного дыхания, пульс набатом бился в висках. Что-то тёплое потекло по моей шее…

– Эдуард… – сглотнув, просипела я. – Эдуард…

Лихорадочно вдохнув, я столкнула его с себя, и он, словно тяжёлый мешок, скатился с постели. Дотронувшись до шеи, я поняла, что тёплое – это кровь.

Не моя.

– Эдуард… – сглотнула и заставила себя сползти на пол. Толкнула бывшего мужа в плечо, потом снова.

– О Боже… – кое-как перевернув его, прошептала я. Боже…

Липкими пальцами попыталась нащупать вену на его шее.

– Эдуард! – всхлипнула и отпрянула.

– О, Господи… – прижала руку к губам, отползая всё дальше. – Господи…

Глава 4

С минуту я так и просидела у противоположной стены, неотрывно глядя на бывшего мужа. Страх, который я испытывала, был абсолютно противоречивым: с одной стороны, я боялась, что Эдуард придёт в себя, с другой – что он не сделает этого. И что было сильнее, я не знала.

Всхлипнув, я пересилила себя и снова подползла к нему. Облизнула губы и заставила дотронуться, но руки дрожали слишком сильно, и понять, есть ли пульс, я не могла.

– Сукин ты сын, – со всхлипом процедила, глотая слёзы.

В какой-то момент мне показалось, что грудь его приподнялась, и я испуганно вздрогнула. Замерла, прислушиваясь к тишине, но всё, что мне удалось услышать – звук собственного дыхания.

Голова ныла, боль потихоньку охватывала тело. Оперевшись о постель, я как пьяная встала и, пошатываясь, осмотрелась вокруг. Сделала шаг и едва не упала, наткнувшись на что-то жёсткое. Глянув под ноги, увидела испачканную статуэтку.

Меня мутило, воздух был наполнен запахом одеколона Эдуарда и крови – металлическим, острым.

Словно в тумане обернулась и посмотрела на Эдуарда. Бледный, он так и лежал на полу. Щёки, казалось, впали ещё сильнее, едва заметная щетина на скулах приобрела странный иссиня-чёрный цвет.

Едва понимая, что делаю, я, придерживаясь за стену, дошла до коридора и принялась обшаривать карманы его куртки. Телефон… Где-то должен был быть телефон. Мой он забрал ещё вчера.

Пальцы мои были в крови. Запёкшаяся, она напоминала грязь.

– Грязь… – зацепившись за эту мысль, шёпотом повторила я. Судорожно всхлипнула. – Это просто грязь. Просто… – но запах крови буквально въелся в меня, и, сколько бы я ни пыталась убедить себя хоть в чём-то, это было бесполезно.

Телефон Эдуарда действительно оказался в кармане. Его и мой собственный. Водя пальцем по дисплею своего устаревшего айфона, я молилась только о том, чтобы он не разрядился. Нажав на кнопку включения, я стала ждать.

– Давай, – выдавила сквозь зубы, когда на дисплее появилось яблочко логотипа. – Давай…

Секунды казались слишком долгими, медленными. Яблочко сменилось картинкой рабочего стола с расплывающимися из-за стоящих в глазах слёз значками.

Стоило телефону загрузиться, одно за другим посыпались уведомления о пропущенных вызовах. Демьян…

Поспешно сбросив уведомления, я заскользила пальцем по сенсорным кнопкам.

– Света! – заплакала, услышав натянутый, звенящий от напряжения голос подруги. – Света! – вскрикнула, почти не разбирая, что она говорит, спрашивает. – Я… Я убила его. Я…

Слова сменились рыданиями. Осознание всего случившегося за последние несколько часов накатили лавиной – разрушительной, сметающей всё на своём пути.

– Кажется… кажется, я убила Эдика, – сквозь слёзы, но уже тихо, едва слышно.

Подруга замолчала, и на секунду мне показалось, что связь прервалась.

Прижав телефон, я сделала вдох и позвала, боясь, что не услышу ничего в ответ.

– Свет…

– Где ты? – коротко спросила Светка, и у меня вырвался невольный вздох облегчения.

Сил стоять не было. Я опустилась на пол прямо возле тумбочки. Прижалась к ней спиной.

– Не знаю, – сглотнув, облизнула сухие, перепачканные кровью губы. – Я ничего не знаю… Он привёз меня в какую-то квартиру и… – не выдержав, я снова заплакала. – Соня… – выдохнула. – Где Соня, как она?

– С Соней всё в порядке, – сказала Света спокойно и уверенно, будто заставила себя собраться.

Я знала, что так оно и есть, и ухватилась за её уверенность, как за спасительную соломинку.

– Твоя дочь в порядке, – повторила, как будто чувствовала, что именно это сейчас для меня подобно маяку.

Соня. Девочка моя…

– Скинь мне свою геолокацию. Сможешь? – продолжила подруга всё так же уверенно. – Знаешь, как это делается?

– Да, – снова облизала губы. Вытерла скатившуюся по щеке слезу и поняла, что так и сжимаю телефон Эдуарда. – Думаю, да.

Руки всё так же дрожали, но мысли стали яснее. В этом аду я больше не была одна. Геолокация… Сконцентрировавшись, я нажала одну иконку, за ней другую. Символы мелькали на экране, мир сосредоточился до прямоугольника телефона, что я держала в руке.

– Отправила, – снова набрав подруге, только и сказала я, и она тут же продиктовала мне адрес.

Москва… Закрыв глаза, я прислонилась к тумбочке затылком. Он привёз меня в Москву.

– Дарина, Демьян… – в голосе подруги появилась прежняя натянутость.

– Не говори мне про него, – оборвала её и добавила с мольбой: – Пожалуйста.

– Что случилось? – мгновенно спросила Света. – Он всех на уши поднял. Дарина…

– Не надо, – я проглотила ком из слёз, горечи и разочарования. Что-то ударилось о пол, и я, открыв глаза, поняла, что это мобильный Эдуарда. Подняла и вернула на колени. – Не надо, – повторила. – Свет… Я… Надо вызвать скорую. И…

Договорить я не смогла – из груди снова вырвались глухие рыдания. Каждый вдох отдавался болью. Мама умерла, мужчина, которому я доверилась, просто-напросто купил меня у моего собственного мужа, а сам муж… Бывший муж…

Сбросив вызов, я набрала короткий номер и практически сразу услышала голос диспетчера.

– З-здравствуйте… – выдавила я, заглушив рыдания. – Я… кажется, я убила своего мужа. Пожалуйста… Может быть…

Девушка начала задавать вопросы. Я отвечала на них, расфокусированным взглядом смотря в дверной проём спальни. Там, за кроватью, лежал мой бывший муж. Тело моего бывшего мужа. Потому что я… я убила его. Если бы это было не так, он бы уже давно встал. Встал и… скорее всего, убил бы меня.

– Да, – ответила я на очередной вопрос. – Я не уверена, что смогу открыть дверь. Он… – сжала трубку и провела кончиками ногтей по экрану телефона Эдика. Из-за постели была видна только его нога. Ботинок. Он даже не разулся…

– Я попробую найти ключи, – стиснула мобильный сильнее.

Положив трубку, я поднялась. Снова обшарила карманы, но ключей не нашла. Глянула на тумбочку, на дверь – ничего. Брюки… Остановилась в проёме двери, понимая, что должна посмотреть в карманах брюк.

По телу пробежал озноб, но я заставила себя подойти ближе. Мысок моего сапога коснулся лодыжки бывшего мужа. Я посмотрела ему в лицо.

– Ты это заслужил, – сказала я, сама от себя не ожидая подобных слов. – Заслужил, – тихо, а после с отчаянным, истеричным криком: – Заслужил, чёрт тебя подери! Гори в аду! – закусила ребро ладони, пытаясь отрезвить себя. Господи, что я говорю?! Я убила человека… Убила человека!

Стоя на коленях, я продолжала смотреть в лицо Эдика. Дышала через раз, не зная, что должна сделать, чтобы всё это наконец закончилось.

– Прости, – прижала ладонь к губам и осела на пол.

Только теперь поняла, что всё это время возле моего колена гудел стоящий на виброрежиме телефон.

Входящий от Демьяна…

Ненадолго телефон умолк и загудел снова. Взяв его, я нажала на отбой, а после и вовсе отключила. Положила на постель и перевела взгляд на окно. Там, за стеклом, ветер раскачивал ветви деревьев.

Тишину вновь нарушило гудение. На этот раз звук исходил от мобильного Эдуарда. Павел…

Сама не зная зачем, я выключила второй телефон и встала. Подошла к балкону и повернула ручку. Глоток свежего воздуха. Хотя бы один глоток. Иначе я просто задохнусь от смеси этих запахов: запаха Эдуарда, крови и самого отвратного – гнилостного запаха лжи.

Глава 5

Опустошённая, я лежала на больничной койке, всё ещё пытаясь до конца осознать новую действительность, а в голове снова и снова звучала фраза, сказанная фельдшером приехавшей по вызову бригады скорой помощи:

– Время констатации смерти – восемь часов тридцать две минуты.

Восемь часов тридцать две минуты утра. Именно в тот миг жизнь моя разделилась чёткой чёрной линией, по одну сторону которой я была женщиной, матерью, дочерью, а по другую – убийцей.

Сколько я ни пыталась отмыть руки от крови, сколько ни тёрла их, вовсю включив горячую воду, следы крови не исчезали. Кожа стала чистой, а я всё равно видела их: бурые, грязные, намертво впечатавшиеся в мою память.

Как в тумане я открыла дверь, как в тумане впустила в квартиру медиков и провела их в спальню.

Смотрела на всё, словно была сторонним наблюдателем, зрителем, странным образом попавшим из зала кинотеатра в действительность дурного фильма, ставшего его настоящим. Время констатации смерти: восемь тридцать две – это было единственным, что я запомнила чётко.

Стоило квартире наполниться людьми, меня охватило оцепенение, отступать которое начало лишь несколько минут назад, когда я снова осталась одна. Одна в больничной палате. И как в тумане – лица, голоса, ветер, облизавший холодом моё разбитое лицо, когда я, ведомая кем-то под руку, вышла из подъезда, скорая, осмотр врача…

Стоило мне закрыть глаза, перед мысленным взором возникли очертания комнаты. Бледное, с проступающей на скулах щетиной лицо Эдуарда…

– Оставь меня в покое, – прижав ладонь к губам, всхлипнула я. – Ты сам… сам…

Ещё минуту назад мне казалось, что слёзы закончились так же, как и чувства, что меня вывернули, выпотрошили. Но нет. Вцепившись пальцами в уголок подушки, я прикусила наволочку и бессильно зарыдала, смешивая всхлипы с рычанием. Сделала глубокий вдох, выдохнула и заставила себя прекратить. Бесполезно. Всё бесполезно. Что теперь будет? Следователь уже предупредил, что придёт чуть позже, когда врач разрешит допросить меня. Допросить? О чём? Я убила мужа… Я…

Услышав, как открылась дверь, я приподнялась и посмотрела на вошедшего.

На пороге стоял Демьян.

– Не подходи ко мне, – сглотнув стоящий в горле комок, просипела я, едва он сделал шаг.

– Дарина… – расстояние между нами сократилось.

Стиснув одеяло, я отпрянула к стене, почувствовала спиной прохладную гладь, и качнула головой.

– Как ты? – не обращая внимания на мои слова, он решительно подошёл к постели.

Всё в нём как обычно было безупречно, в каждом движении читалась уверенность. Только глаза казались темнее обычного, и ожесточившиеся черты лица выдавали усталость.

О том, кто пустил его, спрашивать не было смысла. Посещать меня мог только следователь, но ведь это Демьян. Демьян Терентьев, а он всегда получает то, чего хочет. Любыми путями.

– Как я? – против воли горько усмехнулась – иронично, понимая, что меня снова охватывает истерика. – Я убила человека, Демьян! Я. Убила. Человека. Что ты хочешь услышать от меня? Что всё… всё из-за тебя?.. – говорить этого я не хотела, но слова прозвучали против воли. Если бы не он… Если бы он не решил, что я должна принадлежать ему. Если бы…

Закрыв глаза, я помотала головой, пытаясь успокоиться, но понимала – не могу. Не могу смотреть этому человеку в глаза, не могу слышать его голос… Не хочу! Больше не хочу! Не хочу!

– Тебе нужно успокоиться, я со всем разберусь, я…

Мой громкий, надрывистый смех заставил его замолчать. Я полоснула его ненавидящим взглядом.

– Ты уже разобрался, – буквально выплевывая слова, прошипела я. – Ты влез в мою жизнь, в жизнь моей дочери, ради чего?! Для тебя вообще чужие жизни не имеют значения?!

– Что ты несешь, – раздраженно выговорил он, хмуря брови. – Что произошло?! Почему ты так со мной разговариваешь, Дарина? В чём дело?

– В чём дело, Демьян?! – меня колотило от нахлынувших эмоций. Каждое его слово натягивало нервы. – Почему?! Почему ты не подал заявление в полицию, когда Эдуард сбежал с твоими деньгами? Почему, ответь?!

– Я говорил тебе, – он чуть сощурил глаза, губы его на несколько секунд сжались, превратившись в жёсткую линию. – Причём тут это?

– Почему ты не подал заявление?! – процедила я зло, отшвырнула одеяло и, не обращая внимания на пронзающую тело боль, встала. Отошла от Терентьева. – Ответь! – закричала. – Ответь мне!

Грудь моя тяжело вздымалась, дыхание стало шумным.

Демьян молчал. Смотрел на меня, проникая взглядом в самую мою сущность, в самое нутро, где больше не осталось ничего – пустота.

– Ну что ты молчишь?!

– Мне нечего тебе сказать помимо того, что я уже сказал!

– Ненавижу тебя! – с отчаянием выдохнула я. – Ненавижу… – процедила сквозь слёзы, остановить которые было выше моих сил.

Демьян сделал попытку подойти ближе, обнять меня, но я вывернулась, оттолкнула его.

– Никогда больше не приближайся, понял?! – судорожно дыша, проговорила я. – Никогда. Никогда не трогай меня.

– Что он тебе наговорил? – спросил Демьян.

Спокойный, сдержанный, он стоял рядом со мной, я же… Я же чувствовала себя дурой. Простушкой, снова поверившей в то, чего нет и не может быть.

Дотронуться до меня он больше не пытался. Только стоял рядом, так близко, что запах его бередил воспоминания, доводя меня до грани.

– Скажи, почему ты не искал Эдуарда! – истерика окончательно одержала верх, рыдания рвались наружу, толкая меня на дно пропасти. – Скажи! Ну же, Демьян! Только правду! Ты же у нас честный, чёрт тебя возьми! Ты же любишь правду! Так скажи!

– Я искал его, – он не сводил с меня взгляда. В голосе его появилась жёсткость, даже некоторое раздражение.

Я покачала головой.

– Не искал.

– Послушай, – он всё-таки сделал ещё одну попытку коснуться меня, взять за руку. Я отдёрнула кисть.

– Нет, – так же твёрдо отозвалась я. – Не искал! – ещё резче. Собственный голос звоном отдавался в висках, бился внутри. – Если бы искал… если бы искал, если бы хотел найти, нашёл бы! Но ты не хотел! Ты не хотел, черт тебя подери!!! Ты хотел меня! Моё тело в безраздельное пользование и заплатил Эдуарду, чтобы он исчез! Ты просто купил меня, как бездушную куклу, Демьян Терентьев, и я тебя ненавижу за это!!!

От крика у меня зашумело в голове, перед глазами появились тёмные точки. Я видела, как потемнели его глаза, как черты лица заострились ещё сильнее. Ухватилась за край подоконника. Дверь позади Демьяна резко отворилась, и в палату вошла обеспокоенная медсестра.

– Простите, – обратилась она к Демьяну, – вам придётся уйти, – посмотрела на меня, снова на него. – Вы…

– Уже ухожу, – даже не посмотрев на неё, сквозь зубы бросил он и обратился ко мне: – Сейчас не время и не место для подобных разговоров. Ты не в себе, и…

– Да, – перебила я его. – Представь себе! Я убила…

– Дарина! – шикнул он, заставив меня замолчать. Как ни странно, это подействовало.

– Уходи, – просто сказала я, чувствуя, как у меня трясутся руки, как дрожит голос. – Уходи, Демьян. Я не хочу тебя больше видеть.

– Поговорим позже, – процедил он и пошёл к двери, но я остановила его:

– Демьян! – всхлипнула и, когда он обернулся, отрицательно качнула головой. – Никогда больше… Ни позже. Никогда.

Глаза его превратились в сплошную черноту.

– Позже, – с нажимом повторил он. – Когда ты сможешь мыслить здраво.

Поджав губы, он вышел из палаты, и звук его шагов постепенно растворился в тишине коридора.

Меня заколотило сильнее. Прижав пальцы к губам, я попыталась подавить рыдания, но те вырвались с потоком слёз.

Оказавшаяся рядом медсестра помогла мне дойти до постели. Я чувствовала её пальцы на своём локте, а комната кружилась вокруг. Вот и всё…

– Он… – сквозь рыдания попыталась сказать я. – Он не…

– Успокойтесь, – медсестра помогла мне лечь. – У Вас сотрясение, Дарина, вам может стать хуже.

Успокоиться я не могла, хоть и понимала, что должна сделать это. Прошлое смешивалось с настоящим, мелькало перед глазами улыбками Сони, руками Демьяна на моём теле, взглядом его тёмных глаз и словами Эдуарда. Всё разрушилось, разбилось, превратилось в пепел. Всё, чему я пыталась поверить.

– Я сделаю вам укол, – услышала я голос медсестры. – Так будет лучше.

Дотронувшись до моего плеча, она вышла, а я сжалась на постели. Обняла себя руками и, потихоньку поскуливая, зажмурилась, малодушно желая лишь одного – отмотать время назад. Хотя бы на пару дней. Хотя бы на сутки – до того момента, когда я ещё могла мечтать о будущем, ещё могла верить.

Проснулась я от лёгкого, почти невесомого прикосновения. Поначалу подумала, что мне показалось, но плеча моего снова кто-то коснулся. Кое-как открыв глаза, я повернулась и не смогла сдержать болезненный стон.

– Привет, – шепнула Светка. – Прости, что разбудила.

– М-м… – вместо ответа тихо промычала я и выдохнула.

Голова болела сильнее прежнего, внутренности будто наизнанку выворачивало, каждое движение отзывалось болью. Губы были такими сухими, что натянулась кожа. Поняв это, Света подала мне бутылочку с водой и помогла присесть.

Сделав пару глотков, я встретилась с ней взглядом. Волосы её были собраны в простой хвост, под глазами – тёмные круги.

– Как же мы за тебя испугались, – тихо сказала она и, подавшись ко мне, приобняла.

Я почувствовала, как поднялась и опала её грудь, пальцы её оказались на моём затылке. Крепко, порывисто прижав, она выпустила меня, и я заметила влажный блеск её глаз.

– Я тоже испугалась, – призналась я, понимая, что и сама готова разрыдаться. – Светка… я его…

– Тс-с-с, – она приложила ладонь к моим губам, заставляя замолчать. – Ты не виновата, – проговорила, глядя в глаза. – Ты ни в чём не виновата, поняла?

Я молчала. Взгляд подруги стал жёстким, и она проговорила ещё твёрже:

– Ты не виновата, Дарина. Этот ублюдок…

– Не надо, – устало попросила я и вздохнула. – Я всё понимаю. Умом понимаю, но…

– Никаких «но», – Света накрыла мою ладонь своей. – Милая моя… – она сдалась, позволив себе слабость. – Дарин… К тебе Демьян приходил?

По взгляду её я поняла, что она знает. По крайней мере знает, что приходил.

– Это он прислал тебя? – я высвободила руку.

– Нет, – сказала она, не колеблясь, и я поверила ей. – И всё же… Ты не представляешь, что было. Он всех…

– Я не хочу говорить о нём, – перебила я, понимая, что, если она продолжит, я не выдержу. – Ты приехала, чтобы поговорить о нём?

На этот раз Света замялась. Опять взяла меня за руку. Что-то было не так, и я сразу почувствовала это.

– Что случилось? – внутри поднялся безотчётный страх. Я вглядывалась в Светкино лицо, всё яснее понимая, что ждать хорошего нечего. Соня? Что-то с Соней? Что если угрозы Эдуарда…

– Соня? – шёпотом спросила я.

Руки похолодели, внутри всё оборвалось.

– Не совсем, – поспешила успокоить меня Света. – С ней всё в порядке. Только… Ты не дёргайся раньше времени, хорошо?

– Только что?! – нервно переспросила я. – Света!

– Поступила анонимная жалоба, – тихо сказала она. – Сегодня утром к нам приходил инспектор из органов опеки. Они хотят забрать её, Дарин. Хотят забрать Соню.

Глава 6

– Вы можете не отвечать на этот вопрос, Дарина, – проговорил пожилой мужчина в тёмном пиджаке, представившийся мне ранее, как Альберт Юрьевич.

В палату мою он вошёл буквально за несколько минут до появления следователя и сразу сообщил, что будет представлять мои интересы во время следствия и, если потребуется – на самом судебном процессе. Одного взгляда на него мне было достаточно, чтобы понять, кто именно прислал его. Всё в этом человеке выдавало статус: неброский, но отлично сшитый костюм, часы на запястье, небольшой кожаный портфель в руках. Скрывать этого он, впрочем, и не собирался. Как бы мне ни хотелось сказать, что я справлюсь сама, что Терентьев уже и так достаточно вмешался в мои дела, мою жизнь, в жизнь моей дочери, я этого не сделала. Не сделала именно из-за Сони. Потому что понимала – оплатить адвоката я не смогу, а предоставленному системой государственному защитнику вряд ли будут действительно важны мои интересы и проблемы.

– Я отвечу, – кашлянув, сказала я.

Разговор длился не так уж и долго, а силы мои подходили к концу. Голова ныла и кружилась, горло болело от жёстких, ещё недавно впивающихся в кожу и не дающих дышать пальцев Эдуарда, синяки на теле, лице и руках налились и стали просто безобразными.

– Нет, я не думала о том, что хочу его убить, – подняла взгляд на следователя. Заметила в глазах того жалость, но сейчас это не разозлило меня.

После ухода Светы я закрылась в небольшой ванной и несколько минут просто скулила, упираясь руками в край раковины. Соня… Как ни пыталась Света успокоить меня, я понимала – всё хуже, чем когда-либо. Если её, мою кроху, мою маленькую нежную девочку заберут, отправят в детский дом… Именно тогда я заставила себя сделать глубокий вдох и собраться. Я должна была как можно скорее оказаться дома. И пусть хоть кто-нибудь… Пусть только попробуют забрать её. В горло вцеплюсь и перегрызу. Вот тогда-то я первый раз внимательно рассмотрела своё отражение: следы от пальцев на шее, огромный синяк на скуле, разбитые губы, спутанные, неопрятно лежащие волосы.

Ночь прошла в забытье. Явь путалась с полудрёмным, наполненным тревогой и страхом сном. Я видела лицо Эдуарда, чувствовала его дыхание, прикосновения, а после распахивала веки и понимала, что это всего лишь игры моего воображения.

Завтрак, который принесла раздатчица, так и остался нетронутым – всё, что я смогла, выпить безвкусный чай.

– То, что случилось… – прижав пальцы ко лбу, я качнула головой. – Я не хотела этого.

– Даже когда он начал избивать вас? – снова спросил следователь.

– Да, – отозвалась я. – Даже когда он… когда он стал… – рвано выдохнула, вновь возвращаясь во вчерашнее утро. Утро, которое желала бы забыть навсегда. – Я не хотела убивать его, Алексей. Я хотела только оттолкнуть его, остановить.

– Тогда как у вас в руках оказалась статуэтка? – подняв глаза, я снова натолкнулась на взгляд следователя.

Как? Скорее всего, он и сам прекрасно понимал это, просто, как и многие, пытался выполнить свою работу.

– Думаю, на сегодня достаточно, – прежде, чем я успела хоть что-то сказать, поднялся Альберт Юрьевич со своего места и, словно старый матёрый волк, приблизился ко мне.

Положил ладонь на моё плечо и наградил следователя жёстким, бескомпромиссным взглядом.

Невысокий, поджарый, этот человек источал такую уверенность, что мне на самом деле захотелось доверить ему свои проблемы, в какой-то степени переложить их на него. Не потому, что я не была готова бороться, а потому, что он знал, как это сделать, намного лучше меня.

– Хорошо, – немного помолчав, всё же кивнул Алексей и, собрав принесённые с собой бумаги, встал. – Я приду завтра. Примерно в это же время, и мы продолжим, – он посмотрел на моего адвоката.

– Дарина… – он немного заколебался, прежде, чем продолжить. – Я знаю про вашу дочь. И знаю так же, что за вас беспокоятся. Думаю, вы и сами знаете это. Но всё же… Я надеюсь, что всё это не затянется на долго. Поправляйтесь.

После того, как он вышел, Альберт убрал руку. Выдохнув, я подтянула одеяло, чувствуя, что меня немного знобит из-за напряжения, что я ощущала всё время допроса. Понимала, что снова и снова мне придётся мысленно возвращаться во вчерашнее утро, в предшествующие ему вечер и ночь, но как же мне не хотелось этого!

– Спасибо, – поблагодарила я. – Наверное, нам стоит… – ощущение неловкости под взглядом взрослого, умудрённого жизнью человека, заставило меня на пару секунд замолчать. Что он знает про меня и Демьяна? Что тот рассказал ему? Сама я почти не упоминала Терентьева во время допроса, скорее походящего на простую беседу со следователем. По крайней мере ничего из того, что относилось к личному.

– Да, Дарина, – предупредил Альберт Юрьевич мои слова. – Нам действительно стоит обговорить с вами, на какие вопросы и как стоит отвечать. Но сейчас вы должны отдохнуть. Я зайду ближе к вечеру, и мы с вами постараемся построить линию поведения и защиты, хорошо?

Я поспешила ответить слабым кивком, снова поймала на себе оценивающий взгляд адвоката и, не удержавшись, проговорила:

– В другой момент я бы не позволила Терентьеву вмешиваться, – опустила голову, и прядка волос, скользнув по разбитой скуле, упала мне на щёку. Я заправила её обратно. – Передайте это ему. Но сейчас у меня нет выбора. Так что… Передайте ему ещё и спасибо, – вздохнула и, встав, подошла к окну, желая отвлечься хотя бы на что-то.

– Передам, – услышала я голос Альберта от двери и обернулась. Он стоял, уже отворив её, и придерживался за ручку. – До вечера, Дарина, – взгляды наши пересеклись, и Альберт проговорил: – Запомни, девочка, если бы он не беспокоился за тебя, меня бы тут не было. Я знаю Демьяна много лет и знаю, что он не из тех, кто будет делать что-то не важное для него.

Договорив, он на секунду буквально впился в меня взглядом, а после уверенным шагом вышел за дверь. Я вновь обернулась к окну. Сжала края подоконника и закусила губу, пытаясь не думать. Ни о чём не думать – только о своей малышке, обнять которую сейчас я желала так сильно, как никогда ничего на свете.

Одна за другой на территорию больницы въезжали кареты скорой помощи. Некоторые из них истерично и нервно поблёскивали маячками, другие же были неспешными, спокойными. Невольно я думала о том, что внутри почти каждой из них находится кто-то, нуждающийся в помощи.

К горлу подкатил ком, стоило мне вспомнить взгляд Эдуарда в тот момент, когда он схватил меня за шарф. Рукой я инстинктивно потянулась к шее и коснулась синяков. Уголки глаз защипало, но расклеиться я себе не позволила. Так и стояла, глядя, как проходящие внизу люди кутаются в воротники курток и пальто, как к одному из корпусов идёт женщина с ребёнком, как чужие жизни на секунду незримо сталкиваются с моей и растворяются в собственных делах, проблемах.

Должно быть, прошло не меньше получаса прежде, чем я, вздохнув, отошла от окна.

Но едва я сделала это, дверь отворилась.

Я вскинула голову, встретилась взглядом с Демьяном.

Казалось, вместе с ним в палату ворвался запах поздней осени, запах денег и предательства. Но отвести взгляда я не могла. Глаза его блестели темнотой, губы были поджаты.

– Сегодня ты способна на нормальный разговор? – с ходу спросил он, захлопнув дверь.

Я молчала, не зная, что ответить, потому что о чём говорить с ним без надлома, без болезненного надрыва, не имела понятия в принципе.

– Света сказала тебе про Соню? – снова заговорил он.

– Да, – едва шевеля губами, отозвалась я. Язык как будто прилип к нёбу, губы отказывались подчиняться.

Загнанная в угол, я знала лишь одно – моя жизнь осыпается пеплом. К его ли ногам или к чьим-то ещё – не важно. Может быть, теряется совсем, подхваченная порывом ветра вместе с хороводом снежинок.

Он не двигался с места. Уверенный в себе, жёсткий, сейчас он был именно тем мужчиной, с которым я впервые столкнулась на вечере, домой к которому пришла по приказу Эдика. Нет, не Эдика… По приказу самого Демьяна.

– Где она? – выдавила единственный важный для меня вопрос. – Её ведь не…

– Софья у меня дома, – отрезал он, не дав мне закончить. – В данный момент с ней Егор. Так ты способна на разговор, Дарина? – повторил он, так и не двигаясь с места. Ноги его были расставлены на ширину плеч, в резком тоне сквозило нетерпение.

– У… у тебя? – встревожилась я.

Он не ответил – ждал, когда отвечу я. Я сжала края кофты, которую принесла мне Света. Голова закружилась сильнее, и я ощутила острое желание опереться на что-нибудь, чтобы не упасть.

– Да… – сглотнув, сказала я, понимая, что он снова подчиняет меня себе – мою волю, мою сущность. Но в этот раз я должна была подчиниться, ибо другого выхода не было. Если Соня у него… Господи, что происходит?!

– Да, готова.

Глава 7

– Хорошо, – сдержанно сказал Демьян и наконец отошёл от двери.

Встал возле окна, где ещё недавно стояла я сама, привалился к подоконнику.

Взгляд его – пристальный, пронзительный и в то же время тяжёлый, был направлен на меня. Множество вопросов, которые я хотела задать, так и застряли в горле комом. Покрытая синяками, опустошённая, с припухшим от ударов бывшего мужа и бесконечных слёз лицом, я самой себе казалась беспомощной и жалкой. Впрочем, так ли далеко это было от истины? Сила Демьяна лишь подчёркивала мою тщетно скрываемую слабость.

– Как ты себя чувствуешь? – вопрос прозвучал неожиданно. Мягче, чем Демьян говорил прежде, но всё равно сдержанно.

– Лучше, чем мой бывший муж, – я всё же отвернулась.

Посмотрела на постель и подумала, что мне, наверное, стоит присесть, но не сделала этого. Глупо. И всё же чувствовать себя ещё более уязвимой мне не хотелось.

Демьян ничего не сказал. Тишина, снова повисшая между нами пропастью отчуждения, давила на уши, сознание тревожил запах Демьяна.

– Так о чём ты хотел поговорить? – спросила я, не глядя на него.

Слабость становилась всё сильнее, однако уступать я не собиралась. Резко вскинула голову, встретилась с Терентьевым взглядом.

– Как я тебе уже сказал, твоя дочь сейчас у меня, – проговорил он.

Я почувствовала, как при этих словах сердце забилось где-то в горле. Но слова были лишь одним из звеньев цепи, которая, я чувствовала, затягивается на моих руках, сковывая странным предчувствием.

Голос Демьяна звучал слишком ровно, что-то расчётливое, жёсткое слышалось в каждом слове, каждой букве. И глаза… Чернота казалась непроницаемой. Я не могла понять, чего мне ждать, и это только усиливало ощущение тревоги.

– Я могу решить все проблемы, – снова заговорил он. – И твои, и твоей дочери.

Сказав это, Терентьев умолк. Мне стало ясно, что он подвёл меня к краю. Он может… Может решить.

Поначалу я даже не поняла, что так сильно насторожило меня в этих его словах. И только спустя несколько секунд молчания до меня дошло: он сказал, что может решить. Может. И словно ударом недоговорённое – если захочет.

– И что я должна для этого сделать? – стараясь держать спину прямой, осведомилась я.

Мы опять смотрели друг на друга. Расстояние, разделяющее нас, не было больше нескольких метров. Слишком много и слишком мало одновременно. Ещё недавно этот мужчина держал меня за руку, целовал меня. Ещё недавно я, прижимаясь, плакала у него на груди от безысходности, от горького осознания потери, а теперь… Теперь он собирается выдвинуть мне условия, на которые я, чёрт возьми, должна буду согласиться, чтобы мою дочь не отправили в детский дом.

– Выйти за меня замуж, – всё так же спокойно сказал Демьян.

В голове зашумело ещё сильнее. Я понимала, что он сказал, понимала, что мне это не показалось, понимала… Я всё понимала, но не могла поверить, что это происходит со мной. Снова. Слишком… Слишком много всего за последние дни.

– Замуж? – переспросила я и всё-таки присела на край постели. Стоять не осталось сил. Не знаю, чего я ожидала от него и ожидала ли вообще чего-либо. Сама себе напоминала упавший в ручей сухой лист, уносимый куда-то потоком воды и не способный справиться с этим.

– Послушай меня, Дарина, – губы его сжались в тонкую линию, голос зазвучал ещё сдержаннее, как будто металл лишь слегка прикрыли бархатом. Шумно выдохнув через нос, он продолжил говорить, впечатывая в меня буквально каждое слово: – Собственного жилья, помимо квартиры матери, у тебя нет. Но я не думаю, что это самое лучшее место для того, чтобы растить дочь. Работы у тебя тоже нет.

Я посмотрела на него внимательнее. Взгляда он не отвёл – проговорил, глядя прямо в глаза:

– Я мог бы посодействовать в том, чтобы за тобой сохранили место в «Бархате», но делать этого не стану.

Вот тут слова пропали окончательно. Помощи его я не хотела, но… Помимо безвыходности, в которой я находилась, помимо ощущения, что со всех сторон на меня надвигаются отвесные скалы, было ещё что-то. Что-то личное, что-то, что сдавило сердце, что снова напомнило о себе внутренней болью.

– Я поняла тебя, – прошелестела я одними губами. Руки были холодными, пальцы не слушались. Гнев смешался с усталостью.

– Нет, не поняла, – ответил Демьян резче прежнего. – Твою дочь хотят забрать органы опеки и, Дарина, у них есть для этого весомые основания, – подойдя, он встал напротив меня. Крепко взял за локоть и заставил подняться. – Тебе это понятно? Тебе понятно, что ты здорово влипла, девочка?

Он вдруг дотронулся до моей скулы и сказал совсем тихо:

– Действительно сильно влипла, Дарина.

Сердце заколотилось ещё чаще, по телу пробежали мурашки. Я чувствовала его руку, вдыхала его запах, смотрела в глаза, и внутри меня происходило нечто непонятное, хаотичное. Гнев, усталость… Мне хотелось оттолкнуть его, закричать, чтобы он убирался. Решил шантажировать меня?! Получить то, что ему хочется любыми средствами? Но что дальше?

– А потом что, Демьян? – прямо спросила я. – Выйду я за тебя, а что дальше?

– Дальше, Дарина, твоей дочери не будет грозить детский дом, – он так и продолжал поглаживать мою скулу.

Я прикрыла глаза, понимая, что этими словами он размазал меня. Были ли у меня другие возможности? Может быть. Может быть и были, но… Я не видела их, а он бил наотмашь по самому больному. Ни дома, ни работы…

– Без моего участия ты можешь задержаться в следственном изоляторе, – обвёл ссадинку на губе и, взяв за подбородок, приподнял мою голову. – Я не угрожаю тебе. Твоя дочь будет в безопасности, это я тебе могу пообещать. Другое дело, что я не могу пообещать тебе, что органы опеки не захотят изъять её на то время, что ты будешь под следствием, – чуть сильнее сдавил мой подбородок. – Если тебе нужно время подумать, я дам тебе его. Ровно десять минут, девочка.

– Зачем тебе это? – гнев всё-таки вырвался наружу. Сбросив его руку, я отшатнулась и повторила громче: – Зачем?!

– Я так хочу, – просто сказал он. – Если ты согласишься, я внесу за тебя залог и постараюсь сделать так, чтобы ты вернулась домой в ближайшее время.

– А если нет? – заведомо зная ответ, спросила натянуто.

– Я тебе уже сказал, что будет.

Это был тот же Демьян, что и два дня назад, но в то же время совершенно другой. Человек, привыкший устанавливать правила и подчинять им всё и всех вокруг. Мужчина, смявший моё прошлое и настоящее, как обрывок гофрированной бумаги.

Меня трясло, он же, как и прежде ничем не выдал даже тени беспокойства. Потому что…

– Ты ведь знаешь, что я соглашусь? – дрожь появилась и в голосе. – Знаешь, да, сукин сын?! – процедила сквозь зубы и, сжав ладонь в кулак, отвернулась.

– Я на это надеюсь, – послышалось у меня за спиной. Коснувшись плеча, он повернул меня обратно. – Я обещал Соне привезти тебя. Ещё в тот день, когда поехал в посёлок. Отказываться от данного слова я не собираюсь, – это он сказал очень тихо. Ладонь его прошлась по моему плечу до локтя. – Я действительно хочу вернуть тебя ей, но для этого ты должна мне помочь.

– У меня ведь нет выбора? – дрожь усилилась.

– Думаю, что так. Хотя… Выбор есть всегда.

Я отрицательно качнула головой. Очень медленно. Отступила от Терентьева и качнула ещё раз.

– Разве это выбор?

– А разве нет?

В какой-то степени он был прав. Как всегда, чтоб его, прав. И опять тишина…

– Я выйду за тебя, Демьян, – нарушила я молчание. – Но у меня тоже есть условие.

– Какое? – спросил он с лёгким интересом.

– Я хочу поговорить с Соней.

Уголок его губ дёрнулся впервые за всё время нашего разговора. Без слов он достал телефон и, нажав несколько сенсорных кнопок, протянул мне. Не прошло и десяти секунд, как я услышала голос дочери и прикрыла глаза, понимая, что едва сдерживаю слёзы.

– Ты моё солнышко… – невпопад сказала я, прерывая её щебет. Поначалу грустная, немного обиженная, она оживала буквально с каждым сказанным ею, с каждым услышанным мной словом. С каждым моим словом ей и её мне. – Мама… Мама скоро вернётся, милая. Я… я обещаю тебе.

Оставшись в палате одна, я призраком прошла от стены до стены. Остановилась возле тумбочки и вдруг заметила стоящий на ней бумажный пакет. Только что я согласилась… Согласилась выйти замуж за Демьяна. Только что я…

Слёзы набухли в уголках глаз, дышать не осталось сил. Раскрыв пакет, я вытащила коробочку. Безе… Маленькие безе, такие же, как мы ели в тот вечер в кафе. В тот вечер, когда Демьян подарил Соне кружку. Кружку с медовыми подтёками и…

Тяжело опустившись на кровать, я сдавила коробку и потихоньку всхлипнула. Один всхлип, другой…

Сама не поняла, как открыла крышку и, достав безе, положила в рот. Только почувствовала на языке тающую сладость. Солёно-сладкий вкус и горечь предательства. Боже… И ещё этот запах… Запах мужчины, проникшего в моё сердце вопреки всему. Вопреки моей воле, моему желанию.

– Дарина… – вошедшая с капельницей медсестра нерешительно посмотрела на коробку в моих руках. Позади неё возник врач, и медсестра обернулась к нему.

– Что случилось, Лера? – спросил он у неё.

– Она ничего не ест, а тут… пирожные.

Врач глянул на меня, потом снова на медсестру.

– Пусть ест.

– Но ей же нежелательно.

– Пусть ест, – строго повторил он и обратился уже ко мне: – Только плакать перестань. Всё хорошо будет, ясно тебе?

Я всхлипнула и кивнула. Ладонь моя опустилась на маленькие лёгкие безе, и я словно опять оказалась в том кафе, смущённая под взглядом Демьяна, не знающая, что делать и как вести себя с ним.

Дверь палаты закрылась, капельница, что вкатила медсестра, так и осталась стоять возле стены, а я положила на язык очередное безе. Демьян Терентьев…

– Всё будет хорошо, – шепнула я себе. – Всё будет хорошо, – уже сквозь километры – своей маленькой девочке, кнопке, солнышку, светлому лучику. – Дядя Демьян… – всхлипнула и разрыдалась. – Дядя Демьян… поможет нам, Соня. Поможет…

Глава 8

Все последующие дни, проведённые в больнице, слились в бесконечность, наполненную беспомощным ожиданием и неопределённостью.

Терентьев больше не приходил. Может быть, оно и к лучшему, вот только уверений Светы в том, что всё в порядке, мне было слишком мало. Телефона у меня не было, и всё, что я могла – додумывать варианты реальности.

Демьян пообещал сделать всё, чтобы я увидела дочь как можно быстрее. Всё, чтобы сдержать данное Соне слово. В том, что он сделает это, я не сомневалась. Но понимала я так же, что даже его возможности не безграничны. Сколько ему потребуется времени? Сколько уже прошло?

– Есть какие-нибудь новости? – сдавшись, спросила я у пришедшего ко мне буквально минуту назад адвоката.

До этого момента личного мы не касались – обсуждали только то, что было важным для следствия.

– Демьян что-нибудь говорил про Соню?

Затаив дыхание, я вглядывалась в лицо Альберта. В отличие от меня за эти дни он нисколько не изменился: проницательный взгляд, элегантная простота. Что до меня…

Осунувшаяся, измотанная бессонными, наполненными кошмарами ночами и переживаниями, я мало чем напоминала себя прежнюю. До недавнего времени плотно обтягивающие ягодицы и бёдра домашние штаны, привезённые мне Светой вместе с другой одеждой, сидели свободно, черты лица заострились, под глазами появились огромные тёмные круги.

– С вашей дочерью всё в порядке, – ответил Альберт, а я едва не взвыла в голос.

Всё в порядке. Как же мало мне было этих слов! Я хотела знать, как она спит, что она ест, какие мультфильмы смотрит по вечерам. Хотела…

– Я так хочу увидеть её, – прошептала, понимая, что окончательно сдалась.

Должно быть, что-то во мне всё-таки надломилось. Неосознанно я искала поддержки, прекрасно понимая при этом, что задача Альберта заключается в другом. Если бы я могла хотя бы позвонить Свете, поговорить с ней… Но телефон у меня забрали ещё в первый день. Практически запертая в больничной палате, в четырёх стенах, я была предоставлена самой себе: своей памяти, своей боли, своим мыслям и своим страхам.

О том, что согласилась выйти замуж за Демьяна, я старалась не думать, ибо смысла в этом не было. Постараться отговорить его? Он предоставил мне право выбора, я этот выбор сделала. Вот и всё. Что дальше? Дальше… Этого я не знала.

– Об этом я и пришёл с вами поговорить, Дарина, – вместо каких-либо слов поддержки или утешения, сказал Альберт. – Завтра утром судья примет решение по поводу вашего освобождения под залог.

– Завтра? – с придыханием переспросила я.

Пальцы мгновенно похолодели, ноги стали ватными. Последние дни я только и ждала этого момента, но оказалась к нему не готова. Голова закружилась, мысли на секунду затянуло пеленой.

– Я должна присутствовать на заседании?

– Это не обязательно, – Альберт налил в стакан воды из пластиковой бутылки и подал мне, но я только мотнула головой. И на кой мне вода, если у меня ноги подгибаются?

Поставив стакан на тумбочку, Альберт проговорил:

– Думаю, уже завтра вы сможете увидеть свою дочь, Дарина. Подождите ещё немного, – он похлопал меня по руке, как, должно быть, сделал бы отец или близкий старший родственник. – Совсем немного. Сонечка тоже соскучилась по вам. Она у вас чудесная девочка, – губы его тронула едва заметная улыбка. Первая, что я увидела за всё время нашего общения. – Очень похожа на мою внучку. Вы скоро увидитесь, обещаю вам.

– Спасибо, – я тоже вымучила слабую улыбку и всё-таки потихоньку шмыгнула носом.

В эту ночь я почти не спала. Мысленно подгоняла время, надеясь увидеть за окном проблески рассвета, но оно будто специально стояло на месте. Каждая секунда – за час, каждая минута – вечность.

Наконец поднявшись, я подошла к окну и, приоткрыв створку, сделала несколько жадных глотков холодного воздуха. Заметила мелькнувшие в воротах больницы огни скорой.

Мысли о Демьяне всё же пробрались сквозь комок других, наслаивающихся друг на друга, путающихся, шипящих дикими змеями.

– Ты ведь так и не сказал, зачем всё это, – сказала я в пустоту. То ли самой себе, то ли надеясь, что тот, к кому они обращены, услышит их сквозь расстояние. Почти так же, как в знаменитом романе.

«Джейн Эйр»… Как давно я читала эту книгу. Ещё в старшей школе, когда была жива мама. Когда я думала о будущем, грезила, строила планы. Когда не знала, что однажды буду вот так стоять посреди ночи и говорить с пустотой.

– Температура, – услышала я сквозь тяжёлый сон и кое-как приподняла свинцовые веки.

Должно быть, под утро мне всё-таки удалось уснуть. Зашедшая в палату медсестра нажала на выключатель, и комнату тут же наполнил свет. Квадрат окна был таким же тёмным.

– Это было обязательно? – спросила я сиплым со сна голосом.

Медсестра недовольно поджала губы и сунула мне под нос холодный градусник.

Поморщившись, я взяла его. Встретилась взглядом с похожей на жабу девушкой с пухлыми губами и маленькими, как у хорька глазками.

– Сколько времени? – не дождавшись ответа, поинтересовалась я.

– Половина седьмого, – через губу ответила «жаба» и, покачивая слоновьим задом, пошла к двери.

Половина седьмого… Я прикрыла глаза и потёрла ноющий висок. Ещё несколько часов ожидания. Чашка крепкого чая и…

Открыв дверцу тумбочки, вытащила коробочку с тремя крохотными безе. Положила на колени и уставилась на них, понимая, как, должно быть, глупо выгляжу. Но мне нужна была связь с прошлым, с чем-то… С моментом, где я была хоть немножко счастлива.

Думая об этом, я не заметила появления другой девушки в бело-голубой медсестринской форме.

– Марина уже принесла вам градусник? – спросила она и, заметив коробку у меня на коленях, посмотрела в лицо. Смущённо улыбнулась. – Может быть, принести вам чай?

– Да… – неуверенно ответила я. – Градусник… Принесла. И…

– Чай, – кивнула медсестра.

Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, как будто вели немой диалог, а после она, не сказав больше ни слова, вышла. Я же снова посмотрела на лежащую на коленях коробку и сдавила её. Послышался хруст пластика, в груди поднялся гнев, но я быстро переборола его.

Да, чёрт возьми! В тот вечер я была счастлива! Хоть немного, но счастлива. Только… Всё это ничего не значит. Ни-че-го.

В последний раз проведя по волосам расчёской, я попыталась собрать их в хвост, но стоило затянуть резинку, кожа заныла.

Мог бы Эдуард убить меня? Почему-то сейчас мне казалось, что нет. Делать этого он бы не стал, а вот измучить так, что я сама попросила бы его о смерти…

Да, именно так бы он и поступил. Раз за разом, день за днём насиловал бы меня, избивал и ждал, когда я окончательно сломаюсь. Потому что за прожитые в браке годы, сломать меня ему, как выяснилось, не удалось.

Распустив хвост, я заплела слабую косу. Завтрак уже прошёл, наступила пора утреннего обхода. Тарелка с принесённой мне кашей так и осталась нетронутой стоять на столе, как и вторая – что на ней, я даже не посмотрела. И только пустая коробочка от безе, чуть треснувшая, помятая, лежала на тумбочке немым укором моей собственной слабости.

Услышав голоса, я замерла и впилась в дверь взглядом. Сердце забилось чаще, руки, как и вчера, стали холодными.

– Доброе утро, – сказал появившийся в палате врач.

С губ моих слетел прерывистый выдох разочарования, но не успела я ответить ему, следом появился Альберт. Я глянула на дверь надеясь… Нет. Демьяна я не ждала, и это было правдой. Но…

– Это ваша выписка, Дарина, – подойдя, отдал мне врач несколько листов бумаги с напечатанными строками.

Выписка?

Я вскинула голову. Посмотрела на него внимательно.

– Не забывайте, Дарина, что у вас сотрясение, – ничего не пояснив, сказал он. – Будьте осторожны. Остальное… – он посмотрел на моё покрытое синяками лицо, на разбитые губы. – Время это поправит, – проговорил негромко. – Пусть оно и не лечит, но что-то поправить может.

Я сжала листы в пальцах, понимая, что даже не чувствую прикосновения бумаги. Быстро перевела взгляд на Альберта Юрьевича.

– Суд одобрил ходатайство, – вместо приветствия сказал он. – Залог за вас уже внесён. Собирайтесь, Дарина. Сегодня вы увидите дочь.

Подбородок у меня задрожал, глаза мгновенно наполнились неподконтрольными слезами, с губ слетел всхлип. Прижав ладонь к губам, я проглотила солёно-горький комок. И заставила себя вдохнуть.

– Вам разрешили выехать в Санкт-Петербург, – продолжил он. – Собирайтесь. Через два часа у нас поезд.

– У нас? – совершенно глупо переспросила я.

Оглушённая, внезапно совершенно ослабшая, я так и сидела, держа в руках уже немного помятую выписку и не могла поверить. Сегодня… Сегодня я увижу Соню… Солнышко… Моё маленькое солнышко.

– Я буду сопровождать вас, – Альберт подал мне бумажный пакет и повторил: – Одевайтесь. Здесь есть всё, что может пригодиться. И… – отдал ещё один, небольшой, с логотипом косметической компании. – Ваша подруга сказала, что это вам тоже потребуется, – и ещё раз, как будто чувствовал, что я всё ещё не могу до конца поверить: – Вы едете домой, Дарина. Ваша дочь вас ждёт.

Спрашивать, что именно находится внутри большого пакета, я не стала. От кого он – тоже. Это было понятно и так. Зажав в пальцах ручки-ленты, я только и смогла в очередной раз сказать одно:

– Спасибо.

– Лучше будет, если вы поблагодарите Демьяна, – совершенно спокойно ответил Альберт. Я понимала, что действительно должна сделать это. Наверное, должна. Даже несмотря на условие, что он выставил.

– Он не приехал? – спросила я, поставив пакеты на кровать.

– Нет. У него много дел, – сказал адвокат и оставил меня одну.

Нет, не одну – наедине с наконец охватившими меня мыслями о будущем. О том будущем, где мне предстояло стать женой Демьяна Терентьева. Зачем? Потому что он захотел, чтобы было именно так. А его желания – закон. И я обязана подчиниться.

Глава 9

– Разве мы не домой? – напряжённо спросила я, поняв, что мы едем вовсе не к дому Демьяна.

Подняла голову и встретилась в зеркале заднего вида со взглядом сидящего за рулём Егора.

Четыре часа в Сапсане тянулись бесконечно долго, проносящиеся за окном картинки сливались в сплошной безликий пейзаж. Понимание, что вскоре увижу дочь, что кошмар, пусть и не закончился, но хоть немного отступил, не желало приходить точно так же, как раньше понимание того, что Эдуард собирается увезти меня на край света и лишить всего, что мне дорого. Чай, который заказал для меня Альберт, казался безвкусным, и я понимала, что дело вовсе не в том, что за окном поезда и уж тем более не в чае. Дело во мне самой. Длинные рукава белоснежного свитера скрывали запястья, аккуратный подвёрнутый ворот – шею.

Тончайший кашемир приятно грел тело, вот только душу согреть не могло ничего.

– Егор, – позвала я с напором. – Соня… Мы едем к Соне?

– Чуть позже, – ответил он как будто нехотя, снова устремив взгляд на дорогу. – Сейчас у нас есть важные дела.

– Хочешь сказать, что эти дела важнее моей дочери? – с горечью спросила я и посмотрела в окно, на проплывающую мимо нас церквушку.

Слёз уже не было, но грудь сдавило неприятной тяжестью, а горло словно сжалось. Продолжать разговор не хотелось. Ещё не до конца пришедшая в себя после всего, что случилось, после поездки в поезде я чувствовала себя усталой. В пакете, который принёс Альберт по настоянию Светы, нашёлся тональный крем, корректор для мелких изъянов и другая косметика, но как я ни пыталась, до конца скрыть следы на лице не смогла. Хотя, если уж говорить честно, выглядела я сейчас куда лучше, чем несколько дней назад и даже вчера, пусть даже внутри было так же темно, холодно и пусто.

– Не важнее, – коротко ответил Егор.

– Тогда что? – я всё же чуть повысила голос. – Куда мы едем?

Вместо ответа Егор плавно повернул руль, машина свернула в проулок. Я сжала лежащую на коленях куртку, безотчётно провела пальцами по меху на капюшоне. Отвечать Егор не спешил, и я посмотрела на сидящего рядом Альберта.

Как и несколько минут назад он, совершенно не обращая внимания на разговор, просматривал какие-то документы. Отвлекать его я не стала. Вместо этого немного приоткрыла окно, впуская в салон влажный, пропитанный запахом Питера воздух. Кофе, выпечка, машины… За время, что прожила здесь, я привыкла считать Санкт-Петербург домом, своим городом, но сейчас задумалась, так ли это на самом деле. Был ли он милостив ко мне? Принял ли меня? Однозначного ответа у меня не было, и всё-таки я надеялась, что да.

Машина снова повернула, а спустя ещё несколько секунд остановилась вовсе. Я увидела облицованное мрамором крыльцо, высокие ступени и припаркованный рядом седан Демьяна.

– Приехали, – Егор обернулся ко мне. – Думаю, много времени это не займёт.

Медленно отведя взгляд от подсвеченного фонарями крыльца, я сжала куртку ещё сильнее, до ломоты в пальцах, до белизны костяшек. Дышать стало трудно, сердце забилось у горла, а потом бухнулось вниз.

– Он мог бы предупредить меня, – выдавила я севшим голосом. – И ты… Ты тоже мог бы сказать.

– Разве это было нужно? – Егор смотрел на меня в упор.

Я сделала глубокий вдох. Бумаги, что Альберт держал в руках, теперь лежали на сиденье между нами, и я, собираясь открыть дверцу, случайно задела их рукой.

Шорох листьев раздался в тишине неожиданно громко. Пальцы мои скользнули по ручке, ладонь упала на кожаную обивку. По мраморной лестнице неспешно спустилась грузная женщина и, тяжело переступая с ноги на ногу, пошла по растаявшему снегу в сторону Невского проспекта.

Нужно ли было? Может быть, и нет.

– Вы знали, куда мы едем? – спросила я у Альберта, надевая куртку. Застёгивать не стала, просто набросила на плечи и по привычке поправила воротник.

– Да, – сказал он без неловкости или утайки.

Я снова выдохнула и открыла-таки дверь. Ступила на тротуар и услышала, как хлопнула другая. Егор подошёл ко мне, остановился рядом. Я прикрыла глаза и подставила лицо холодному ветру. Как из ниоткуда внезапно одна за другой на губы мои мокрыми поцелуями упали две снежинки, и я слизала их.

– С кем Соня? – спросила прежде чем начать подниматься к двери ЗАГСа.

Боковым зрением видела, что Егор идёт рядом, но на него не смотрела.

– С няней, – коротко ответил он.

Больше задавать вопросов я не стала. Дойдя до площадки, Егор открыл дверь и пропустил меня в широкий, торжественно-светлый холл.

Поглотившая нас тишина напомнила мне о наступившем вечере. Предназначенное для заключения браков время уже давно кончилось, но разве для Демьяна это хоть что-нибудь значит?

Продолжить чтение