Читать онлайн Грешник бесплатно
Глава 1
Сначала было… Нет! Даже не слово. Голос…
Глубокий, завораживающий, тягучий, словно мед, который они в далеком, подернутом дымкой времени детстве добывали из гнезд диких пчел, сдирая в кровь коленки и рискуя свалиться с дерева.
В детстве обходилось…
Но не теперь. Глеб как будто в пропасть упал, как только ее услышал. Не разбирая слов, ничего перед собою не видя. Погружаясь в ее интонации. Кажется, он даже зажмурился. В испуге ли? Или чтобы просто ничто другое не отвлекало его от Голоса. И все же… И все же скорее первое. Вряд ли бы что-то могло отвлечь его в тот момент. Будь то пожар, наводнение или ядерный взрыв.
Испугался. Он, прошедший через войну, пуганый, пресытившийся, заматеревший и повидавший на своем пути столько, что уже вряд ли какое событие могло вызвать в нем даже блеклую тень эмоций, в тот момент испытал весь их спектр. От ужаса, что такое возможно, до сладкого мучительного счастья, что она с ним все же случилась.
Его женщина.
И все как будто замерло. Остановилось. Звучал лишь ее голос. И почему-то обычно бесшумный звук хода стрелок его часов. Тик-так. Как будто давая старт его новой реальности. Той реальности, в которой теперь она. А все остальное… о ней, для неё.
– Ты меня слышишь?! Глеб?!
Глеб моргнул. Перевел взгляд на дергающую его за руку женщину. Он ее почти не помнил. Встретил бы в толпе – не узнал. В юности она носила длинную тонкую, как веревка, косу, была пышнотелой и разбитной. Сейчас на него смотрела высокая обабившаяся женщина с модной стрижкой-пикси, которая ей, впрочем, совсем не шла, и паутинками легких морщин в уголках карих заплаканных глаз. Игнорируя её, Глеб оглянулся на голос. Ну же… скажи еще хоть что-нибудь! Но его обладательница молчала, склонившись почти к коленям и пряча в лицо с ладонях. У нее что-то случилось? Он хотел это знать, пожалуй, даже больше, чем просто разглядеть внешность.
– Я говорю: тебе бы с ними потолковать! – повысила тон женщина и снова настойчиво его тряхнула. Глеб дернул рукой, избавляясь от её захвата, и несколько раз моргнул. «Соберись!» – приказал себе. Наваждение отступило. Громов осмотрелся. На то, что он в другой раз сделал бы в первые секунды, сейчас ему потребовалось время. Цепкий взгляд профессионала отметил все, что от него укрылось в колдовском мороке звуков. Расположение в больничном коридоре посторонних, снующий туда-суда медперсонал, два полицейских, переминающихся с ноги на ногу у палаты, за дверями которой, очевидно, боролись за жизнь его сына. Сына, которого он не знал, и в чьем воспитании не участвовал. Профессионалы его уровня семьей не обзаводились. Это было опасно. Прежде всего – для членов таких семей. В элитные, засекреченные до конца своих дней отряды, военных подобного класса и уровня подготовки набирали среди одиночек. Таких, как он.
Кирилл стал ошибкой. Даже когда Глеб ушел на гражданку – он не мог себе позволить отсвечивать. Слишком опасно это было. Любые контакты. Ни семьи, ни постоянной женщины, ни детей, ни дома. Самое лучшее, что мог сделать Глеб для своего сына – держаться от него подальше, раз уж Лариска уперлась родить. И платить им алименты.
На этом участие Глеба Громова в жизни сына заканчивалось. Впрочем, тот даже не знал, кто его отец. Они не виделись. Не пересекались. Не пытались наладить контакт, даже когда это стало возможно. Несколько последних лет, когда пыль осела, и Глеб понял, что может расслабиться, он думал о том, что, возможно, им стоит встретиться. Но что-то в последний момент останавливало. Возможно, понимание того, что момент упущен. Связь отец-сын – штука тонкая. Она формируется не сразу, годами проживания двух самцов на одной территории. Между ними не было этой связи… И какой тогда смысл себя ломать?
Единственно, что он себе позволил недавно – дать Лариске свой телефонный номер. Как будто чувствовал, что он может той понадобиться в самое ближайшее время. У него вообще очень хорошо была развита интуиция. Опасность Глеб чувствовал на подсознательном уровне. Каким-то звериным, воспитанным в себе годами подготовки, чутьем.
Она позвонила часом ранее. Плакала.
– Глеб, с Кириллом случилась беда!
Он, наверное, должен был почувствовать боль, но ее не было. Только годами оттачиваемые инстинкты вскинули головы. Воин в нем насторожился и встал в стойку.
– Что именно произошло?
– На него совершено нападение. Он совсем тяжелый. Но толком мне ничего не объясняют, – давилась слезами Ларка.
– Где вы?
– В окружной…
– Я буду через двадцать минут, – заверил Глеб, сдвигая манжету шикарной, сшитой на заказ рубашки и сверяясь с часами.
Успел бы раньше. Но ему нужно было распорядиться насчет дочки хозяев. Карина Каримова – та еще заноза в заднице. А ведь он за нее отвечал головой. Поднял своих людей. Перепоручил забрать девчонку из школы, куда она вернулась после болезни, и помчал к больнице.
Уже на подъезде пришлось перезвонить Лариске. Он понятия не имел, в каком корпусе их искать, а здесь их не один и не два. Все обойти быстро не получилось бы. Узнал. Старичок-охранник не хотел пропускать на территорию, но корочка помощника депутата решила все. И толку, что она просрочена. Бросил машину у санпропускника, так, чтобы не перекрыть дорогу скорым, и бегом поднялся вверх по крутым ступенькам.
Он был в хорошей форме. В отличной даже… для своих сорока четырех. Это только кажется, что держать себя в руках – дело довольно хлопотное. Херня! Особенно когда от этого напрямую зависит твоя жизнь или жизнь людей, нанявших тебя на работу. Глеб Громов был профессионалом высочайшего уровня. И когда ушел в отставку – ничего не поменялось. Вот уже много лет он возглавлял службу безопасности крупнейшей в стране корпорации. А это тоже та еще морока. Особенно когда твой босс и, пожалуй, единственный близкий человек – Амир Каримов.
Поднявшись на седьмой этаж, Глеб застопорился у входа. Лариску он не видел… Сколько? Пожалуй, лет двадцать пять? Нет… поменьше. Кириллу – двадцать три, а с его матерью они тогда виделись на последних сроках беременности.
Сделал несколько шагов. Стоящая в профиль женщина обернулась:
– Глеб?
– Лара?
– О господи! Глеб… – она преодолела разделяющее их расстояние и, упав ему на грудь, разрыдалась. Громов стоически терпел, хотя предпочел бы скорее узнать о деталях. А потом… Потом, да, он услышал голос… Глубокий, завораживающий, тягучий, словно мед…
Медленно поднял взгляд. Зажмурился, как ребенок, увидевший чудо. Даже толком ее не рассмотрел, а теперь и вовсе лица не было видно. Как будто она специально пряталась от него в маленьких, каких-то детских, что ли, ладонях.
Ну же! Посмотри на меня! Посмотри… Ему хотелось подбежать к ней и спросить, кто посмел… какой смертник ее обидел?! Но…
– Что ты говоришь?
– Я говорю, тебе бы с ними разобраться! – наманикюренный палец Лариски ткнул в полицейских, и до Глеба наконец-то дошло. – Или с врачами поговорить… Они тоже ни черта мне толком не сообщают! – она снова заплакала.
Глеб кивнул. В который раз бросил взгляд на сидящую чуть в стороне девушку. Простые джинсы, тонкая болотного цвета ветровка, длинные русые волосы. В таком положении трудно судить о росте, весе и всем остальном… Но, господи, кого это волнует?
Собраться. Взять себя в руки. Сначала она – потом все остальное.
Глеб достал телефон, под удивленным Ларкиным взглядом сделал несколько фотографий и отослал те своим ребятам. Чтобы, не дай бог, не потерять свою женщину, пока будет занят. И уже с чистой совестью подался к ментам.
Поздоровался, будто бы вскользь поинтересовался, в чьем подчинении работают парни, кивнул головой. Те как-то сразу поняли, что отвертеться не получится. Признали как своего. И опять же, корочка помощника депутата – вещь поистине великолепная. Хоть и просроченная, да.
– Парня вашего просто забили. Жестоко. Возможно, даже пытали. Если бы не вернувшаяся в клуб барменша, вряд ли бы он выжил.
– Подозреваемые?
– Ничего пока неизвестно. Личности устанавливаются. На месте работает следственно-оперативная группа, да и камеры мы подняли, так что…
Громов кивнул, как если бы и правда верил, что те камеры хоть что-то дадут. Можно подумать, кто-то бы стал совершать преступление, зная, что их снимают. Идиоты. Господи, как они просто живут, не то что с преступностью борются?
– Адрес…
– Что, простите?
– Мне нужен адрес клуба.
Он сам все проверит, если после этих имбецилов останутся хоть какие-нибудь следы. А может быть, лучше… Глеб отошел, на ходу открывая телефонную книжку, где совершенно определенно был записан номер того, кто ему нужен.
– Сергей Романович, Громов. Я по делу…
– Не часто ты меня балуешь, Глеб…
– И слава богу. Мне бы группу нормальную на Греческую. Клуб «Вирус». Ну, и оперативный доступ к данным следствия.
– Личный интерес?
– Самый что ни на есть.
– Хм… Хочешь сказать, что поверишь чьим-то там данным? – отчего-то развеселился собеседник.
– Так точно. Как сам проверю, так сразу.
– Где-то так я и думал. Ладно, будут тебе данные. И люди. Ты как сам?
– Ничего. Спасибо, Сергей Романович. С меня причитается.
Лисовский как-то сразу понял, что Глебу не до разговоров, обычнолюбящий потрепаться, он быстро свернул беседу и попрощался. Первому дать отбой Глебу не позволяла субординация, хотя уже вроде и не в армейке.
Следующим Громов набрал заместителя. Башковитого парня, которого он как-то сразу выделил среди всех своих, в общем-то, толковых парней. Но этот обращал на себя внимание. Был быстрее, опаснее и умнее. Интеллект – вот, что делает хорошего воина непобедимым. В разговоре с заместителем тон задавал уже Глеб.
– За девушкой приставили людей?
– Старичок с тростью…
Глеб вскинул взгляд. Удовлетворенно кивнул. Маскировка так себе. Хороший спец вмиг просечет. Но перед ним не стояло каких-то серьезных задач, вот парень и не напрягался. Стой себе и стой. Девочку домой проводи – данные сбрось. И главное – не потеряй. Даже скучно.
Хотя менты, вон, ничего не просекли. Специалисты, мать его…
– Дальше… Пробей, что сможешь, насчет клуба «Вирус». Что вообще за место, каким к нему боком Пахомов Кирилл Владимирович…
Даже отчество у Кирилла было не от него. Ларка выдумала. Будь он Александром или Петром – было бы проще. Глеб – слишком редкое имя, которое, впрочем, вряд ли могло бы вывести на него. Да только он не хотел судьбу испытывать. Громов был известным перестраховщиком. Это его качество спасло не одну жизнь.
– В какую сторону хоть интересоваться?
– Во все стороны, Мат. Мне нужно знать о нем все. С кем были терки, чем живет, кого трахает, куда ходит. Кому перешел дорогу…
– Понял, не дурак.
– Давай тогда, до связи. Жду новостей.
Глеб отвлекся от телефона. Хотел выключить звук, но, подумав, оставил. Только слитным движением пальцев сделал тише. Ларка металась по коридору в полном отчаянии. А его женщина так и сидела неподвижно на стуле, будто бы с ним срослась.
– Ну, что ты выяснил?! – подбежала к нему Лариса и, обхватив чуть ниже локтей, снова дернула за руки.
– Нападение в клубе. Убивали целенаправленно и жестоко. Спугнула вернувшаяся барменша.
Ларкин рот искривился, как будто она ждала, что Глеб скажет что-то другое. Может быть, как-то ее утешит. Но он был определенно не по этой части. Да и какой толк скрывать правду, если она все равно рано или поздно всплывет?
Из-за двери со светящимся указателем «реанимация» вышло сразу три человека. Лариска метнулась к ним, Глеб пошел следом.
– Как он?! Почему нам ничего не говорят?! – злилась бывшая, хаотично прыгая взглядом от одного мужика в белом халате к другому. Самый молодой из них, но, видимо, самый главный, проигнорировал ее вопрос и глянул прямо на Глеба. Правильно угадав в нем вожака.
– Тяжелый. Очень. Шансов… – мужчина развел руками, – мало. Мы делаем все возможное.
– Оборудование, лекарства, все, что угодно… – принялся перечислять Глеб.
– Ничего не требуется. Мы располагаем всем необходимым. Следующие сутки станут решающими. Черепно-мозговая очень тяжелая.
Доктор развернулся и пошел вслед за топчущимися у лифта коллегами. Ларка взвыла, метнулась по коридору, но замерла возле сжавшейся в комок девушки.
– Ну, что ты сидишь?! Что сидишь?! Хоть бы подошла! Хоть бы поинтересовалась, как он! Еще жена, называется! – Глеб застыл, хотя уже было дернулся, чтобы остановить Ларку, которую от бессилия понесло. А та, будто резко вспомнив о нем, обернулась. – А ты что стоишь? Вот… познакомился бы! Невестка наша… Зачарована-заколдована!
– Наташа… – выдохнула его женщина и, наконец, подняла взгляд.
Глава 2
Несколько долгих секунд, пока он смотрел, наверное, в самые синие глаза на свете и судорожно пробирался в дебрях околородственной терминологии, растянулись на целую вечность. Невестка? Невестка… Кажется, это жена сына? Или…
– А вы папа Кирилла, да? Он никогда о вас не рассказывал. Хорошо, что вы приехали… – подала Голос Наташа и, опустив взгляд, растерянно покрутила на безымянном пальце тоненький золотой ободок.
Ага… Выходит, и правда замужем.
Громов завис, хладнокровно анализируя новые вводные. По всему выходило, что дело – дрянь. Замужем – это дело поправимое. А вот то, что за собственным сыном… Наверное, усложняло.
Не то, чтобы он был готов отступить…
Громов сглотнул. Но во рту было сухо и немного горчило. Может, поэтому Глеб и молчал, продолжая на нее пялиться, как идиот. Пока Ларка опять не дернула его за руку.
– Ты, знаешь ли, дедом скоро станешь… – рассмеялась она и опять разрыдалась. У нее не получалось справиться с подступающей истерикой, и та захлестывала женщину все сильней.
Сердце Громова сжалось. Взгляд, наконец, оторвался от чистых глубоких глаз Наташи и скользнул ниже. Если она и была беременной – пока это не бросалось в глаза.
Не то, чтобы ее беременность хоть что-то меняла.
– Детей они собрались рожать… Представляешь! Сами еще дети… Кирилл не хотел! А эта дурында уперлась. Ну, что ты молчишь, Наташка?! – рыдала Ларка, даже не догадываясь, как она близка к тому, что рядом с ней, от её необдуманных и обидных слов в адрес невестки – закипает вулкан Глеб Громов. – А теперь, может, и лучше, что она на аборт не пошла?! Может, хоть что-то от Кирюшки останется-я-я, – завыла.
Наташа моргнула. Подняла свои детские ладони и с силой провела по лицу. Обычному, ничем не выдающемуся. На нем лишь глаза привлекали внимание. И красивые брови вразлет. Симпатичная, но не более. У него были бабы и покрасивей.
Да только кого это волнует, если теперь не будет вообще ни-ко-го?
Не будет!
– Не надо его хоронить. Пожалуйста… не надо… – наконец послышался Голос, чуть приглушенный от того, что Наташа так и не отвела рук от лица.
– Блаженная! – огрызнулась Ларка. – Ты вообще хоть слышала, что врач сказал, или опять в облаках витала?!
– Прекрати, – пророкотал Громов. Не повышая голоса. Тихо, но так… внушительно, что даже Ларка реветь перестала. А Наташа медленно опустила руки и удивленно на него уставилась. Прямо. Не мигая. Глаза в глаза.
– Да что ты…
– У тебя истерика!
– Истерика?! Истерика?! Да что ты об этом знаешь? Я мать! А ты… Ты… – Ларка в бессилии опустилась на стул и разрыдалась. Горько. По-бабски. Некрасиво.
– Наташа… – Глеб впервые произнес ее имя и ненадолго запнулся, удивляясь, как правильно оно звучит в его устах. Так живо можно было представить, как он его повторяет по множеству раз на день: Наташа, будешь завтракать? Наташ, а ты не видела мои документы? Наташ, а поехали на рыбалку, а? Наташа… Наташа… Наташа… – Наташа дело говорит! Что ты по нему, как по покойнику? Не ясно еще ничего. Врачи стараются. Не в каменном веке живем. Сейчас подгоним специалистов. Надо будет, за границу отправим. Что ты…
– Умный, думаешь?! А ты поставь себя на мое место! Он у меня оди-и-ин!
– Я понимаю.
– Ни черта! Ни черта ты не понимаешь, Громов… Летчик-залетчик, блин.
Наверное, она имела право его обвинять. Хотя, если так разобраться, залетчиком он не был. Ларка по дурости сама намудрила. Он не тр*хался без презерватива. А эта… дурочка поколола его булавками. Думала, залетит, он все бросит и с ней останется. Влюбилась, типа. Глеб тогда в обычном спецназе служил. С детства занимался единоборствами, да и с оружием обращаться умел. Взяли в учебку, а у него талант обнаружился. Вот и стали его дрессировать… Не щадя, на износ. Он в короткий отпуск вырвался. Двадцать один всего… Казалось бы – дите. А он уже столько о жизни знал, столько повидал всего, что смотрел по сторонам и диву давался. Как будто старик смотрел.
Ларка привлекла его своей легкостью и смешливостью. Фигура, опять же – не страшно в руки взять. Да и не первый он у нее был… Чего уж. Курортный город, лето, жара… Она – влюбленная дура. А ведь он ничего ей не обещал. Потр*хались с месяцок – и снова его бросили в самую мясорубку.
О том, что она беременна – вообще узнал чудом. Ну, не оставлял Глеб Громов зацепок. Не оставлял… И не было у нее ни его адреса, ни телефона. Как и не было шансов найти. Помог случай. Глеба тогда ранило. Несчастный случай. В бою бы – не так обидно. А так… учения. По легенде, их диверсионная группа должна была взломать защиту и проникнуть на один из военных авианосцев. Задача была простая – найти брешь в защите. Они и нашли. А дальше что-то пошло не так… То ли караул не предупредили, то ли еще что… Да только те огонь открыли на поражение. Идиоты.
Два пулевых. Громова подлатали в госпитале – и домой отпустили долечиваться. Вот в больнице они с Ларкой и встретились. Она – с пузом, он – без права на это.
– Пойдем, отойдем! – распорядился Громов, и было в его голосе что-то такое, что даже истерящая баба не смогла ему отказать. Поднялась, шмыгая носом. Вытерла тыльной стороной ладони сопли. – Вот, возьми! – протянул платок Громов и оглянулся.
Наташа продолжала неподвижно сидеть на чертовом стуле, ни на что не реагируя. Она его беспокоила. С ней явно было что-то не так. Наверное, шок сказался.
– Наташа, мы в кафетерий. Тебе что-нибудь купить? Чай? Кофе? Поесть?
На секунду она оторвалась от разглядывания своих рук. Уставилась на него тем самым немигающим взглядом. И медленно покачала головой из стороны в сторону. Русая прядь упала на лицо, и Наташа заложила ее за ухо.
– Будь здесь. Мы скоро придем, – непонятно зачем скомандовал Глеб. Наташа послушно кивнула.
Громов тоже кивнул. Постоял еще немного, в не свойственной ему нерешительности переминаясь с ноги на ногу, но все же двинулся прочь по коридору. С Ларкой нужно было поговорить. И чем быстрее это случится – тем лучше. Для них всех. Особенно для Лариски, ведь если она не заткнется… Если не перестанет давить на Наташу… Он может и не сдержаться.
– Куда ты?
– Здесь есть какой-нибудь буфет?
– Ты что – проголодался?!
– Кофе хочу. Да и тебе не мешает что-нибудь выпить. Успокоиться.
– Думаешь, это так легко, да? – взвилась женщина.
– Нет. Не думаю. Но твоя истерика – тоже не выход.
Ларка открыла рот, но осеклась, наткнувшись на его предупреждающий взгляд. Отвернулась. Растерла пальцами виски. И снова на него взглянула:
– Он – все, что у меня есть, – прокаркала, с трудом выталкивая из мучительно сжавшегося горла слова.
– Я знаю, Лара. Мне очень жаль. Но тебе нужно быть сильной. Истерикой ты ему не поможешь.
Она всхлипнула. Крупная слеза сорвалась с ресниц и упала на щеку.
– Ты прав… Просто это… слишком.
– Мы найдем этих уродов.
– А что это даст, если мой мальчик…
– Ну, все… Давай. Выдыхай! Лар, это неизвестно сколько продлится. Тут держаться надо, понимаешь. Иначе сгоришь.
– Хорошо…
– Вот и отлично. Пойдем…
Громов поймал пробегающую мимо медсестру и узнал у той насчет кафетерия. Пришлось спуститься на два этажа. За это время Лариска немного пришла в себя. Слезы высохли, хоть глаза и были все еще воспаленными.
– Может быть, нам не стоило уходить? Вдруг что-то случится и…
– Мы тут же поднимемся. Там же… Наташа. Она тебе сообщит.
– Наташа! – фыркнула Ларка и брезгливо поджала тонкие губы. Глеб вздернул бровь, удивленный такой реакцией.
– Ты как будто её не очень жалуешь… – осторожно заметил он, забирая заказ из рук худой, как палка, буфетчицы – два картонных стаканчика и тарелку с бутербродами. Он в таких заведениях не ел уже… лет пятнадцать. Не меньше… Ну, нечего. Поди, не обломится. На службе он в таких передрягах бывал, что чего только ему жрать ни приходилось. От крыс до змей, коими кишели пустыни.
– Не жалую? Да… наверное. Да ты не подумай, она неплохая. Просто… странная какая-то.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, чудная. Не от мира сего. Знаешь, есть люди всякие с отклонениями? Вот Наташка из тех. Есть в ней что-то такое… – Ларка снова растерла лицо ладонями и воткнулась взглядом в свой стаканчик. – Она поздний ребенок. Мать ее далеко за сорок родила. Может, это как-то сказалось. Всякие дауны ведь тоже у позднородящих на свет появляются…
– Постой. Я ничего не понимаю. Что ты хочешь сказать?
Глеб подобрался. Наташа не выглядела умственно отсталой, хотя Лариска, видимо, на это и намекала. Или… она настолько ее не любила, что готова была оклеветать?
– Это не объяснить, – покачала головой Лариса. – Это видеть надо. Она – как бы это сказать? Замкнутая, вся в себе. Но до-о-обренькая! Блаженная, говорю же… У нее мать верующая была.
– Сектантка?
– Да нет! Наша… В церковь ходила. Вот и Наташка в хоре церковном поет. Представляешь?
Глеб кивнул. Ничего удивительного, с таким-то голосом.
– Да ты не подумай, я ж не мегера. Тем более, она за Кирюшей… ты бы видел. В этом плане Наташка и заботливая, и старательная. Любит его, пылинки сдувает. Неплохая девочка, но странная. Опять же, со свадьбой этой… Им же по двадцать три! Ну, какой дурак в таком возрасте женится? А она, типа, до свадьбы ни-ни. Представляешь?! И Кирилла взбаламутила.
Громов сглотнул. Рука на столе сжалась в кулак. И стало мерзко. От Ларки мерзко. От того, что она высмеивает чужую душевную чистоту. Как будто у нее на это имелось право.
– Он – взрослый парень.
– Да… Да. Слушай, думаешь, он поправится?
Ларка всхлипнула, поймала его сжатую в кулак ладонь и пытливо заглянула в глаза. В такие моменты, как этот, правда никому не нужна. Она хочет обмануться. Глеб мог бы сказать, что после тяжелой черепно-мозговой травмы последствия могут быть какими угодно. Что можно выжить, но на всю жизнь остаться растением, и тогда уже, наверное, лучше смерть. Но Громов не стал. В конце концов, он и сам не оракул.
– Мы все для этого сделаем. Все. Я ведь уже сказал…
– Да-да… Я помню. Спасибо…
Глеб кивнул. Есть не стал, хотя бутерброды на тарелке и выглядели довольно привлекательно. Листья салата были свежими, хлеб – хрустящим, а ветчина – не заветренной. Но все равно кусок в горло не лез. И становилось понятно, что чем больше он узнает, тем сильнее в этом всем вязнет, как будто и без этого у него были шансы.
Хотелось узнать Наташу. Не с Ларкиных слов – злых и зашоренных, которые ему так хотелось затолкать ей обратно в глотку. А самому… Шаг за шагом. Чтобы она по доброй воле ему открылась. И почему-то стало стыдно что-то выпытывать за ее спиной. Как будто он не всю жизнь этим занимался. Собирая информацию о недругах и конкурентах.
Сейчас это показалось ему святотатством.
– Пойдем… – вздохнула Ларка и, тяжело опираясь на стол, встала.
Глеб кивнул. Забрал со стола бутерброды и задержался у буфета, чтобы купить чая. Где-то совсем недавно он слышал, что беременным кофе нельзя. Не иначе, как от Каримова. Да, так и есть. Только его начальник, окончательно свихнувшись на своей жене, мог выдать ему эту ценную информацию.
Что ж… Теперь он понимал, как это – помешаться на женщине. Все его инстинкты и вся его мужская суть вопили – вот она. Она… И что с этим делать – он совершенно не знал! Знал только, что она в его жизни будет.
Когда они вернулись на свой этаж, Наташа все так же сидела на своем стуле. Только теперь чуть вытянула ноги, а спиной облокотилась на стену.
– Наташа, тебе нужно поесть, – тихо сказал Глеб, опускаясь перед ней на корточки. Протянул злосчастную тарелку. Он нескоро еще, наверное, привыкнет к тому, как она смотрит. Прямо в глаза, так что кажется – душу видит. И сама ничего не таит. Может быть, и правда блаженная, да только что это меняет?
Ничего. Для него ничего…
– Спасибо, – поблагодарила тихонько и, послушно взяв бутерброд, откусила. Губы испачкались в майонезе. Она подняла тонкие длинные пальцы и, не отводя от него глаз, стерла след. – Кирилл любит есть всухомятку.
Твою же мать… Кирилл…
Не то, чтобы это что-то меняло…
Глава 3
Глеб сидел в машине и всматривался в желтые окна домов. Он не знал, что делал здесь в двенадцатом часу ночи. Что погнало его сюда через весь город и зачем. Громов был уверен только в одном – своим инстинктам следует верить. Казалось бы, что может случиться? За Наташей есть, кому приглянуть. Он позаботился. Да и вообще… кому может понадобиться эта тихая девочка? Но ведь зудело что-то внутри, ворочалось, не давая ни глаз сомкнуть, ни пусть даже просто сосредоточиться на работе.
Громов чуть сместился, крепче сжав ладонями руль. Из-под рукава свободной толстовки показался циферблат часов. Сколько ему так сидеть? Неизвестно. Впрочем… это не так уж и важно. С собой у него имелся огромный термос крепчайшего кофе, и даже какая-то выпечка, заботливо приготовленные домработницей шефа. Он просил только кофе, но в доме Каримовых о полумерах не слышали. Шикарные условия. Сиди себе – не хочу. Не то, что в армейке, где он мог часами лежать в засаде под палящим солнцем, или, наоборот, в диком холоде, от которого поджимались яйца.
Из подъезда Наташи вышла парочка и, смеясь, побрела по тротуару. Глеб опустил стеклоподъемник, впуская в салон своего Мерседеса свежий аромат весны. Одуряюще пахло цветущими абрикосами, влажной после дождя землей и чем-то тонким, едва уловимым. Может быть, каким-то цветами, щедро устилающими палисадники по весне.
В подворотне заорали кошки. И хоть март был уже давно позади, данный факт нисколько не охлаждал котячий пыл. Глеб усмехнулся и, подняв руку, растер пальцем бровь.
Он с большим трудом убедил Наташу поехать домой. Та собралась ночевать в отделении реанимации. А Глеб просто не мог этого допустить. Она же беременная. Ей отдыхать надо, воздухом дышать, а не больничным смрадом. Гулять, опять же, а не весь день на стуле скрюченной сидеть… Громов точно знал обо всех этих рекомендациях, потому как беременная жена его шефа, кажется, нарушала их все. А тот тихонько сатанел, впрочем, ничуть не показывая благоверной своего недовольства. И только когда становилось невмоготу – звонил поныть Громову. Со стороны это выглядело так же удивительно, как и смешно. Глеб никогда не думал, что ему посчастливится такое увидеть. Но, если отбросить шутки, Каримов сам виноват. Угораздило ведь жениться на всемирно известном ученом-физике. Не мог же он и вправду рассчитывать на то, что она бросит дело всей своей жизни, чтобы только ему было спокойнее от того, что она не сидит за компьютером?
Ладно. С этим он разберется. И с прогулками, и со всем остальным. Надо будет – сам с ней гулять станет. Ему не трудно. Беспокоило Глеба другое – квартира, в которой Наташа жила, была вовсе не той, что он дарил своему сыну на свадьбу. И это было довольно странно.
Тренькнул телефон.
– Да!
– Глеб Николаевич. Ну, насчет квартиры мы узнали. Сделка купли-продажи еще в прошлом году через реестр прошла. Парень квартиру продал.
– А эта? На Пушкина?
– Съемная. Однушка.
– А получше он ничего не нашел? Там же одни клоповники…
– Мы еще роем, но у этого Кирилла, похоже, серьезные финансовые проблемы.
– Рассказывай, что есть. Даже если информации мало.
– По моим предположениям, парень продал квартиру, чтобы выкупить долю в клубе.
– В том самом «Вирусе»?
– Ага. Там в основном малолетки из золотой молодежи тусуются. Серьезных людей не встретить. Разве что их детишек. Парень сунулся в бизнес. У них он там кем-то вроде арт-директора работает, ну, и доля уже почти год, как его.
Громов провел ладонью по щетине. Арт-директор. Его сын… Это в кого у него такие способности? Точно не в него самого. У Глеба с художественной самодеятельностью даже в школе не складывалось. Впрочем, это ли главное? Громов прикинул в уме, сколько Кирилл мог получить за квартиру, какие накопления у него могли остаться с тех бабок, что он перевел на его счет за эти годы. Трудно было прийти к какому-то заключению, не зная оборотов клуба, но что-то подсказывало Глебу, что этих денег было не так чтобы достаточно.
– Сколько ему принадлежит?
– Двадцать процентов.
– Думаешь, бабла хватило?
– Не думаю. Оборот там навскидку хороший. А по документам – вы знаете, как это делается. Кто ж в них истинное положение вещей покажет…
– Разве что идиот.
– Дерьмовое это место, Глеб Николаевич.
– Почему?
– Нехороший слушок о нем идет. Я тут еще на форумах поотираюсь, присмотрюсь. Но есть информация, что там наркотой бомбят.
Глеб закусил щеку изнутри. Где-то что-то такое он и предполагал. Ну, не проламывают череп просто так. Значит, что-то не поделили. Или дорогу кому перешел… Придурок малолетний.
– Ты уж разберись, Матвей. Мне информация еще вчера была нужна. Менты что-нибудь говорят?
– Не-а. Камеры, естественно, отключили. Но, может быть, что-то удастся нарыть с уличных. Хотя если те ребята вошли, когда клуб работал, и закрытия дожидались внутри – обнаружить их будет еще сложнее.
– Ройте. Мне нужно понимать, что случилось. Все, что найдете на этого парня – шли сразу мне.
– Понял. Работаем.
Глеб отключился. Нет, он не забыл, что поручил разузнать и о Наталье, просто… Ну, не мог он себя заставить вот так о ней… за спиной. Не хотел лишать себя возможности узнавать её шаг за шагом. Сам. Чтобы никто другой о ней этого не знал. Только он.
– Ага… Ты еще завали тех, которые информацию собирают… – хмыкнул сам себе под нос, – совсем сбрендил, Громов…
Сбрендил. Это понятно. Истина, с которой никто не спорил. Ну, из тех, с кем Глеб время от времени разговаривал в своей голове. Мелькнула, правда, малодушная мысль. А что, если показалось?
Ага… как бы не так.
Он, когда ее подвез – еще минут пять, не меньше, потом приходил в себя. Так правильно она смотрелась рядом в его машине. Ладонь чуть смести – ее ладошка. И даже руки зудят – так хочется переплести с ней пальцы. Вляпался…
И ладно бы, баба какая шикарная… Может, его сумасшествие стало бы как-то понятней, а тут… Ну, даже смотреть особо-то не на что, если так… объективно. А у него внутри все в тугие пружины закручивается. И короткими всполохами в голове: моя, моя, моя… По спинному мозгу током проходит и сворачивается тянущей болью в паху.
Полагаете, что он об этом не думал?
Как бы ни так. Думал. Еще как. О жене собственного сына, да.
И это вообще ни черта для него не меняло, хотя Громов пока не придумал, как будет разруливать ситуацию.
Делало ли это его плохим отцом? А он вообще им был? То-то же…
Глеб потянулся за термосом, но замер на полпути. Уставился в зеркало. У подъезда остановилась машина, добротная Тойота Прада. Из нее выскочило двое и, остановившись у подъездной двери, завозились.
– Игорь, у нас могут быть гости, – прозвучало в наушнике, а ведь Громов уже привык к тишине. Молодцы его пацаны, все-таки. Профессионалы. Выходит, не одного его смутили подоспевшие ребятки. Чуйка.
Глеб дождался, пока мужики войдут, и на расстоянии двинулся следом. Если он правильно все прикинул – Наташа жила на третьем.
– Кто там? – раздался тихий, приглушенный голос.
– Нам Кирилл нужен.
– Его нет. Уходите.
На площадке послышалась какая-то возня, Громов взбежал по ступенькам, как раз в тот момент, когда началось самое интересное. Один из громил ударил по двери ногой, хлипкая цепочка сорвалась. Его парни, материализовавшиеся будто из ниоткуда, ввалились следом.
И во всем этом шуме и грохоте он слышал только одно – жадный вздох Наташи. Скорее похожий на всхлип. Даже зная, что налетчики ничего не успели ей сделать, Громов осатанел. Его контроль держался на тонкой ниточке, обвитой вокруг ее пальца.
– Какого черта? – орал благим матом один из героев. Второй, видимо, еще не до конца пришел в себя, и лишь тихонько постанывал.
Глеб поймал испуганный взгляд Наташи, которая, наблюдая за происходящим, пятилась вглубь квартиры.
– Юр, уведи их… – кивнул Громов на смертников.
– Ментов вызывать?
– А как же! Задержаны при попытке ограбления. Только сначала сами там…
Он не мог отвести от Наташи взгляда, даже когда говорил с другими. Так и стоял, глядя в упор на нее. Наблюдая, как начинает опухать скула, которую, видимо, задело-таки дверью.
Парни вышли, волоча за собой налетчиков. Глеб сглотнул. В образовавшейся тишине как-то особенно громко засвистел чайник. На все про все ушло всего несколько минут, меньше, чем потребовалось воде вскипеть. А столько всего случилось…
– Я выключу газ? – спросил Громов у хозяйки, в два шага пересекая тесный коридор. Удивительно даже, как они здесь все поместились.
– Глеб Николаевич? – моргнула она, приложила руку к дрогнувшим мягким губам.
– Ага. Что, не узнала?
Наташа резко качнула головой, и это движение, по-видимому, отозвалось в её голове резкой болью. Она прижалась к стене и зарылась лицом в ладони.
– Нет. Совсем не узнала. Без костюма вы совсем другой.
Ну, это понятно. Он-то и сам от себя отвык без костюма… Как бы двусмысленно это ни звучало.
– Ну-ка, пойдем. Что-нибудь холодное приложить надо… И, наверное, вызвать врача.
Глеб подошел вплотную к девушке, стараясь даже не дышать возле нее. Так безопаснее… Он уже имел возможность убедиться, что ее аромат делает что-то страшное с его пульсом. Лучше не рисковать. Двойного удара из её голоса и запаха он просто не вынесет.
– А что… а что вы здесь делаете? – вдруг нашлась Наташа, вскидывая на Громова взгляд синих глаз. – И… кто все эти люди?
– Вот те, которые вторые – мои. Они за тобой приглядывают. А что за клоуны к тебе вломились – понятия не имею. Но надеюсь скоро узнать. У тебя есть какие-нибудь соображения? – блистал красноречием Глеб, открывая морозилку.
– Соображения…
– Да. Кто бы это мог быть?
– Я не знаю.
– Кирилл куда-то влетел? – прямо спросил Громов, заворачивая кусок куриного филе в полотенце. – Вот, приложи…
– Я не знаю… Может быть, и влетел, но мне об этом не говорил. О господи… – вдруг осеклась Наташа и, приоткрыв рот, потрясенно уставилась на Глеба.
– Что? Что такое? Больно?!
– Не знаю… – в третий раз повторила она тихонько, – просто… а что было бы, если бы вы не пришли? И почему… пришли?
– Да как чувствовал, что какое-то дерь… эээ… беда случится.
– А я подумала, может быть, Кириллу хуже… Испугалась.
– Нет. Кирилл… Он стабилен.
– Хорошо…
Глеб кивнул головой и сделал шаг к плите, но замер, когда Наташа, вскочив, прокричала:
– Не уходите!
– Что?
– Не уходите… – прохрипела она, мертвой хваткой вцепившись в его рукав. Не так, как Ларка цеплялась утром. Наташа не трясла его и не дергала. Просто сжала пальцы на плотной ткани так, что они побелели. – Мне страшно… – добавила едва слышно.
Глеб сглотнул. Неловко похлопал девушку по плечу. В таких случаях, наверное, лучше обнять, но… он боялся. Боялся, что, прикоснувшись к ней – вконец потеряет голову.
– Я просто чаю хотел сделать. Будешь?
– Нет. Ничего не хочу… – она задрожала и всхлипнула.
Ему бы разобраться, какого хрена вообще происходит. Потолковать бы с теми уродами, вместо своих ребят, а он черте что вытворяет.
– Собирайся! – скомандовал Глеб после коротких раздумий.
– Что?
– Вещи собери. Самое необходимое. Документы… Здесь тебе и правда небезопасно. Поедем ко мне.
Громов боялся, что она станет возражать, и тогда ему придется изворачиваться, заманивая Наташу на свою территорию. Заманивать не для того, чтобы соблазнить, а чтобы дать ей свою защиту. И хоть на время наполнить ее голосом свой тихий дом.
Но она не возражала. Развернулась плавно и вышла из кухни. Глеб пошел следом, наконец, получив возможность осмотреться. Квартира, которую снял его сын – была в довольно плачевном состоянии. А ведь Громов позаботился о том, чтобы обеспечить сына достойным жильем, хотя и не считал, что должен помогать в этом взрослому, в общем-то, парню. Но Ларка намекнула, а он задолжал ей слишком много, чтобы отказать. Купил хорошую двушку в новом доме. А Кирилл в итоге просрал все на свете.
Не то, что ему было жалко. Громов свое дело сделал. Его совесть была чиста. А уж как малец распорядился его подарком – дело такое. Что его удивляло – так это то, куда Кирилл привел свою женщину. Не квартира, а халупа какая-то.
– О-ох, – прерывая раздумья Громова, протянула Наташа.
– Что такое? Стало хуже? Слушай, давай, наверное, все же в больницу…
И снова он думал, что она будет отпираться. Но и в этот раз она его удивила. Облизала сухие губы и прошептала:
– В гинекологию… Кажется… с малышом что-то не так.
Глава 4
Глаза Глеба Николаевича чуть сузились. Красивые глаза, она бы непременно это заметила, если бы ей было дело до чьих-то там глаз.
– Что не так? – тихо спросил он.
Наташа сглотнула. Ей нелегко давалось общение с новыми людьми, но она старалась и со временем приобрела, говоря сухим языком медицинских терминов, «нормальные социальные навыки». Однако это, впрочем, никак не отменяло того факта, что нормальной в общепринятом понимании этого слова Наташа вряд ли была. Особенно если мерить эту нормальность шкалой оценки степени аутизма.
– Наташа… Что не так?
Ну, вот. Опять… Какая там нормальная? Взяла и выпала прямо посреди разговора. Хорошо хоть вообще не ушла… Нормальные ведь так не делают. Наташа совершенно точно об этом знала. Но не всегда могла соответствовать.
– Я не знаю. Я… я сейчас.
Наташа сменила направление и скрылась за хлипкой дверью в ванную. Стащила домашние штаны, трусики и… резко зажмурилась. До того, как она приобрела «нормальные социальные навыки», жить ей было непросто. Наташа прошла долгий путь… Года в три-четыре одного только вида крови было достаточно, чтобы она скатилась в истерику. Упала на пол, и громко орала, дергая ногами, как перевернутая черепаха. Теперь же… ей просто стало плохо. Не по себе. Она растерла лицо, в тщетной попытке увидеть ситуацию целиком, а не только ее составляющие… Обхватила себя ладонями, качнулась. Вперед-назад. Что делать?
Социализироваться Наташа смогла, это бесспорно. Но у нее до сих пор были огромные проблемы с организацией своих действий и переключением на новую задачу. Картинка ее жизни никогда не была цельной. Она распадалась на сотни неровных частей. И порой Наташа зависала, пытаясь выделить самую важную на данный момент или, хотя бы, чтобы просто понять, куда ей двигаться дальше?
В дверь постучали. Наташа вздрогнула, вспомнив, как точно так же несколькими минутами ранее к ней в дом вломились какие-то люди.
– Наташа, открой, пожалуйста. Я… эээ… волнуюсь.
Тряхнув головой, Наташа вернула одежду на место и дернула шпингалет. Дверь тут же открылась.
– Все хорошо?
Она покачала головой, впиваясь взглядом в лицо своего свекра. Если кому-то появление Громова в жизни сына и могло показаться странным, то только не Наташе. Она видела жизнь обрывочно, ей не приходило в голову задумываться о том, где Громов был раньше и почему он не принимал участия в жизни Кирилла. Ей даже не показалось странным, что его отчество не совпадало с именем «Глеб».
– У меня кровь, – сказала она, ничуть не смутившись и даже не отведя взгляда. Иногда несоответствующие случаю эмоциональные реакции играли ей только на руку. Впрочем, Наталья даже не понимала, что ведет себя как-то не так. Не так себя повела бы другая девушка, которая почему-то была бы вынуждена объяснять свекру, что у нее эээ… Ну, вы поняли.
– Кровотечение?
Пожала плечами.
– Немедленно собирайся в больницу!
Точно! Вот, что ей давно следовало сделать! Наконец осознав, что ей нужно предпринять, Наташа выскочила из ванной. И толку, что Глеб Николаевич не успел уступить ей дорогу, и она едва не влетела в него?
– Осторожней! Не делай резких движений…
Вот-вот! Ей стоило себя поберечь. Как же хорошо, когда кто-то тебе помогает собирать пазлы! Наташа улыбнулась совершенно не к месту, кто-то бы этого совсем не понял и, может быть, даже ее осудил. Тот, кто не понимал, как трудно ей на самом деле справляться даже с такими простыми задачами.
– Вот! – сказала она, доставая из-под допотопной кровати обычную спортивную сумку.
– Что это?
– Так ведь вещи…
– Они у тебя в сумке хранятся?
– Мы ведь недавно только переехали. Не успела еще разложить.
Последние слова вновь вернули Наташу к мыслям о муже. Она осторожно шагала по полутемной лестнице вслед за Глебом Николаевичем, ежась от того, что тело вновь захватывала зябкая, противная дрожь. Мысли в голове метались. Она никак не могла ухватить одну – самую важную.
– С Кириллом точно все хорошо?
Глеб Николаевич как будто замешкался. Пикнул брелоком, разблокируя замки на дверях его шикарной машины.
– Ему не хуже, – осторожно заметил он. Наташа смутилась.
– Да… Я это и имела в виду, – прошептала она.
– Ты, главное, не волнуйся, – заметил Громов, помогая ей устроиться на сиденье. – Думай о малыше. Сейчас тебе нельзя волноваться.
А она не могла… Не могла не думать о муже. Весь день и весь вечер молилась, чтобы тот выжил. Сердце тревожно стучало. Сжималось, давило внутри. И хоть Наташа привыкла к собственному одиночеству – Кирилл очень много работал, в тот раз оно стало невыносимым. Ей было страшно. Как будто предчувствие какое-то – быть беде. И ведь могло все что угодно случиться, если бы не Глеб Николаевич. Но это она сейчас так думала. А когда они все вместе ввалились в их, с Кириллом, квартиру… Наташа его даже не узнала. В костюме её свёкор выглядел совсем по-другому. Более… взрослым. И замкнутым. Ей было сложно представить, что такой человек может пнуть лежащего на полу человека ногой, каким бы уродом тот не был. Его вообще невозможно было представить в такой дикой обстановке. Настолько важным, степенным, деловым он казался… С его приездом атмосфера под реанимацией стала совершенно другой. Как будто кто-то выкачал прежний воздух, пропитанный паникой и отчаянием, и впустил свежий – полный спокойствия и надежды. И Наташа как будто захлебнулась им. Этим воздухом. Как если бы ее кто-то одним сильным движением вытащил из топкого болота ужаса, в котором она тонула. Наташа на своем стуле замерла, цепляясь за ощущение этого незыблемого покоя, и сидела, не замечая, как время бежит… А потом к ней подбежала Лариса Викторовна и все испортила.
Так вот, в костюме он был совсем другим. А сейчас… Наташа прижала руки к животу и чуть повернулась, чтобы лучше разглядеть Громова, он выглядел совсем иначе. Толстовка, потертые джинсы делали его образ более земным. Или могли бы сделать, если бы не та аура силы и опасности, исходящая от него точно так же, как совсем недавно – покой.
Живот сжало новыми спазмами. Наташа закусила губу. Отвлекаясь на всякие глупости, можно было не думать о том, что в любой момент она может потерять ребенка. Озноб прошел по позвоночнику. Спина взмокла, а дыхание стало слишком частым, для того чтобы быть нормальным. Паническая атака. Это просто паническая атака… Наташа откинулась на подголовник и закрыла ладонями уши. Тихая музыка, играющая в салоне, едва не заставила её закричать. Некрасиво, как в раннем детстве. Том детстве, в котором она еще не приобрела «нормальные социальные навыки».
Впрочем, что есть нормально? В ситуации, когда весь твой мир раскачивается из стороны в сторону, под угрозой вот-вот обрушиться… будет ли слишком странно, если она закричит?
Кажется, Глеб Николаевич выругался. Почему-то именно это ее отрезвило.
– Наташа! Наташ, ты меня слышишь? Скажи, что мне сделать? Наташ?
Он съехал на обочину, резко затормозил и всем корпусом к ней обернулся. Огромная ладонь коснулась ее лица и чуть приподняла голову.
Наташа не переносила чужих касаний. Для того чтобы чувствовать себя комфортно рядом с человеком, ей нужно было полностью ему довериться. Как матери… И как потом мужу. Но прикосновения свёкра не вызывали в ней отвращения. Даже когда он погладил ее по волосам, там, в тесном коридоре… А ведь с волосами вообще отдельная история. Их лучше не касаться. Совсем… никому.
– Наташа! – впервые повысил тон Громов.
– Да… – моргнула она.
– Что происходит?
– Ничего. Извините… Я немного странная, правда?
– Нет, – дернул он головой, – ничего подобного. Так что все же случилось?
– Думаю, все дело в панике… Да, – прохрипела Наташа.
– Бывает. Ты как, дышать можешь?
– Могу. Я… иногда до меня поздно доходит…
Наташа отвела взгляд, сама не зная, почему разоткровенничалась. Она читала, что в действе над такими детьми, как она, другие дети обычно смеются. А потому Наташа очень стеснялась своих нетипичных реакций. Боялась настолько, что в какой-то момент вообще запретила себе проявление любых эмоций. Ну… вдруг она сделает что-нибудь странное и снова попадет впросак? Или, что еще хуже, поставит в неловкое положение любимых? Из-за этого многие думали, что она вообще не способна на чувства. Это было совсем не так… Она чувствовала, только выражала их совсем иначе. Точнее, выражала бы… если бы только позволила себе это делать. Копировать проявление эмоций других людей Наташа попросту не могла. И выходил замкнутый круг.
– Ты действительно в шоке.
Теплые чуть шершавые пальцы скользнули по ее щеке и на секунду замерли. Наташа прикрыла глаза. Как же рядом с ним спокойно… Сглотнула.
– Я боюсь.
– Я знаю. Но все будет хорошо.
Наташа кивнула и совершенно невольно потерлась лицом о его руку. Как будто это было нормально. А ведь для нее так оно и обстояло. Громов откашлялся. Поерзал на сиденье.
– Ну, что? Можем ехать дальше?
В ответ Наташа медленно кивнула.
Глеб Николаевич привез ее совсем не в ту больницу, в которой она состояла на учете. Впрочем, он даже адрес не спрашивал. Это была какая-то частная клиника. Наташа это сразу поняла. Но удивилась не этому. А тому, что свёкор сам все объяснил в приемнике. Ей не пришлось преодолевать себя, как это обычно бывало, чтобы объяснить, что стряслось. Ее осмотрели и проводили в уютную палату.
– Ты как, одна справишься?
– Наверное… А меня здесь надолго оставят? – наверное странно было, что она поинтересовалась об этом не у врача – холеной блондинки неопределённого возраста, а у Громова, но Наташа блондинку видела в первый раз, а вот к свёкру уже привыкла.
– На первые сутки точно, а там – как дело пойдет. А что тебя так волнует?
Наташа задумалась. Напрягла память в попытке вспомнить что-то важное… Ах, да!
– Ну… мне хотелось бы быть поближе к Кириллу, чтобы… Ну, чтобы он чувствовал, что я рядом. А еще у меня запись на завтра назначена…
– Куда запись? – нахмурил брови Громов.
– Куда? – удивленно переспросила Наташа. – А, нет… Никуда… Просто запись. Я озвучкой занимаюсь. Ну… иногда меня приглашают озвучивать рекламу на телевидении, или какое-нибудь кино… Это моя работа, понимаете?
– Понимаю, – заверил Громов, отчего-то замешкавшись, – да только какая работа, Наташ? Тебе отдыхать надо.
Наташа кивнула. Задумалась ненадолго, потому что от нее опять ускользало что-то важное…
– Ой! – вспомнила вдруг. – А как же мне отдыхать? А если Кириллу лекарства дорогие понадобятся или операция? Ведь деньги нужны…
– Об это не беспокойся, – отрезал Глеб Николаевич, сжав губы в тонкую линию, как если бы она сказала что-то неприятное или чем-то его обидела. Наташа растерялась. Смущенно отвела взгляд. Может быть, он подумал, что она у него что-то просит? Так ведь это совсем не так!
Животом прошла серия спазмов, что заставило Наташу отвлечься от разговора. Она подняла трясущуюся ладонь и, накрыв низ живота, свернулась в комочек. Кирилл не хотел ребенка… Наташа знала об этом. Может быть, она оставалась немного замкнутой, но дурой уж точно не была. Может быть, это знак?
– Тебе стало хуже? Боль усилилась? – сквозь вязкое варево страхов донесся охрипший голос.
– Нет… Нет. Я просто подумала, что… может быть, мне не суждено иметь и мужа, и ребенка? Что, если… выкидыш – моя плата за жизнь Кирилла?
– Большего бреда я в жизни не слышал! – взорвался Громов. И, возможно, если бы это был кто-то другой, Наташа испугалась бы подобной вспышки. Но это был он. Тот, рядом с кем ей было спокойно. – Ты мне это брось, Наталья! Чтобы я такого больше не слышал. При чем здесь одно к другому?
– Я просто боюсь… Так боюсь, вы бы знали… Я ведь… я ведь все могу потерять. Уже почти потеряла. Лариса Викторовна ведь не врала. Кирилл не хотел ребенка.
– Захочет! – отрезал Громов. – Прекращай терзаться. И… спать уже ложись, а? Поздно ведь.
– А вы уйдете? – отчего-то забеспокоилась девушка. Глеб Николаевич замер. Посмотрел как-то так… странно. Наташа никогда не видела, чтобы так обычные люди смотрели. Наверное, она опять что-то не то сказала.
– Да нет. Побуду с тобой. Пока ты не уснешь. Да?
– Ага, – согласилась Наташа, как будто это было нормально. Впрочем, откуда ей было знать, что нормально, а что нет… Она и не задумывалась об этом. Просто улеглась на подушку и закрыла глаза, наслаждаясь покоем, который от него исходил.
Глава 5
В палате было темно. Только желтый свет уличного фонаря проникал сквозь прорези жалюзи и ложился на пол тонкими чуть колеблющимися пластинами. Можно было, наверное, уходить. Даже нужно… Наташа спала, подложив руку под голову и чуть приоткрыв губы. А у него было много дел, которые нужно было решать прямо сейчас, что называется – по горячим следам. Но Глеб почему-то не торопился. Смотрел на нее, игнорируя все запреты, воспаленными, но уже привыкшими к темноте глазами.
Что он будет делать? Ну, вот разберется со всем. Вытащит Кирилла. Из больницы и из проблем, в какие бы только этот придурок не вляпался… А дальше? Дальше-то что? Отдать Наташу сыну? Никогда. Не оценит тот ее по достоинству. И пусть Громов не знал наверняка, что его отпрыск за человек – о самом главном он мог судить с полной уверенностью. Тот не достоин такой женщины. Хотя бы потому, что из-за собственной дурости подвергнул ее опасности. Её и своего еще не родившегося ребенка. Разве это мужик?
Коротко тренькнул телефон. Наташа зашевелилась. Перевернулась на спину, но не проснулась. Спала она в трикотажной пижаме. Сбившаяся тряпка обтянула красивую девичью грудь. Глеб зажмурился, не в силах справиться с волной острой, болезненной в ней нужды.
Хотелось коснуться. До зуда в руках хотелось. И то, что пока Наташа была для него под запретом, ровным счетом ничего не меняло. Его тело, его душа, вся его мужская сущность тянулись к ней. Единственной. Никогда такого на его памяти не было. Ни с одной. Хотя женщины на пути Глеба Громова не переводились. Ему и делать ничего для этого не надо было. Они к нему сами липли, на уровне инстинктов готовые склонить голову перед самым сильным, самым выносливым самцом в стае.
Соберись, Громов. Телефон… Тебе нужно взять трубку. Но сначала оторвать себя от девчонки и убраться к чертям собачьим, чтобы ей не мешать.
Громов провел руками по лицу, стряхивая наваждение, и, напоследок обернувшись, вышел прочь из палаты.
– Да, Мат… Что там у вас?
– Не телефонный разговор, Глеб Николаевич. Вам бы подъехать.
Громов выругался под нос. Если уж его зам не хочет ничего говорить по защищенной, в общем-то, связи, то дело – действительно дрянь.
– Сейчас буду.
В офисе, естественно, не было никого. Только его ребята. Матвей и еще один парень. Глеб кивнул заму, приглашая вслед за собой в кабинет. Поставил захваченный с собой термос на стол, уселся в кресло.
– Ну? Говори. Не тяни.
– Вляпался этот парень по самое не горюй.
– Да это я уже и сам понял. Давай к деталям.
– Ну, что… Как я и думал. Приторговывают в этом клубе наркотой. Но и это только вершина айсберга.
Громов прикусил щеку. Открыл крышку и налил в две больших кружки ароматный, уже порядком остывший кофе.
– Этот Кирилл… он с серьезными людьми связался. Взял товар на распространение… Довольно крупную партию, ну и ни денег, ни товара.
– Постой. Что значит – взял? Он сам им барыжил?
– Смотря что вы подразумеваете под словом «сам». Сейчас они ведь продвинутые. Сайты у них свои. Через них и толкают. Договариваются в сети, заказчик скидывает бабло. Курьеры – они их курицами называют, делают закладку. Прячут наркоту в заранее оговоренных местах, откуда заказчик её со спокойной душой забирает.
– Умно.
– Не без этого.
– Выходит, они эти закладки где-то в клубе делали?
– Да. В том числе. Очень удобно, пришел – разминировал, и дальше гуляй. Жизнь – малина.
Глеб отпил кофе. Растер виски. Он все эти дела с наркотой обходил десятой дорогой. Никогда, даже в начале своего пути, Громов с этой херней не связывался. Хотя возможности были. И Каримову не один раз предлагали наладить канал из родных краев.
– Так что, выходит, ему за пропажу товара череп проломили?
– Не похоже, – покачал головой Матвей.
– А ребята, которые к нему домой ломились, что говорят?
– Да то же… Не их это рук. Да, и правда, смысла в том визите не было, если бы они своими руками Пахомова на тот свет пытались отправить.
Черте что… Да и не стали бы его убивать за такое. Сначала бы деньги вытрясли. Припугнули. Громов не знал, что и думать.
– Есть предположения, что с товаром случилось?
– Пока нет. Дело темное.
– Может, он уже толкнул его и хотел с деньгами на лыжи встать?
Почему-то Громову вспомнилась сумка с вещами, которые Наташа даже не распаковывала.
– Да черт его знает. Так рисковать? Какой смысл? Он больше на торговле заработал. Темное дело, Глеб Николаевич. Я тут последние трип-репорты почитал…
– Это еще что за черт?
– Что-то вроде отзыва. Описание полученного эффекта после употребления наркотика. Обычно такие комментарии оставляют в качестве благодарности за бесплатную пробную дозу. Но в этот раз ругали. И вот, что не стыкуется – пойманные нами ребята утверждают, что мальцу дали чистейший продукт. А по отзывам – так дерьмо собачье.
– Озвереть. Они еще и отзывы пишут…
– Современный мир. Что вы хотите, – пожал плечами заместитель. – Так что нам делать? С залетчиками нашими?
Вообще-то больше всего Глебу хотелось пустить тех на фарш. Но он понимал, что этим лишь все усугубит.
– Отпустить. Мне их главный нужен.
– Он может и не согласиться на встречу.
– А ты скажи, что я хочу расплатиться.
– За Пахомова, что ли? – на обычно бесстрастном лице Николая мелькнула легкая тень эмоций. Щенок все же… Еще не волчара.
– Ну, а за кого же? Да что ты смотришь? Делай, что говорю.
По прикидкам Глеба, на него очень скоро выйдут. А хоть бы и потому, что имя его очень известное в узких кругах. Авторитетом задавит. А там еще немного, и выяснит, наконец, что все же происходило. И в кого вляпался его малец.
Вообще Громов считал, что каждый должен сам отвечать за свои поступки. И неизвестно, как бы он поступил в этой ситуации, если бы не Наташа. Стал бы выручать сына или позволил бы ему самому разгребать за собой дерьмо. Правильным было последнее. Иначе не научится ничему. Не вынесет уроков.
Но Кирилл впутал Наташу. И это перевешивало все.
Вот, чья безопасность была в приоритете. Вот, ради кого он, Глеб, старался.
Едва за Николаем закрылась дверь, как Глеб поднялся. Проверил через специальное приложение обстановку в доме хозяев. Все было спокойно, а значит, он сам был свободен. А дальше что? Куда?
Позвонил в больницу. Состояние Кирилла не изменилось. Можно ехать домой, да только что он там не видел? У него и времени толком не было привести свою холостяцкую берлогу в порядок. Так, купил хоромы более-менее по статусу и нанял дизайнера, чтобы тот сделал что-то с голыми бетонными стенами. Тот и сделал. Обошлось это Громову в приличные деньги, да только… недаром ли? У себя он оставался редко. Пару раз в месяц. А по большей части обитал в доме своих хозяев. Но туда дорога неблизкая. Значит, все же к себе? Или…
Громов быстро набрал Каримова.
– Доброй ночи, Глеб Николаевич. Чего это ты не спишь? У вас сколько?
– Четвертый час… Я по делу звоню.
– Что-то с Кариной? – насторожился шеф.
– Нет. Я по другому вопросу, – поспешил его успокоить Громов.
– Говори.
– Мне бы отпуск.
– Серьезно? Как насчет июня? Привезешь Карину к нам, и рванем куда-нибудь на Карибы…
– Нет, Амир Шамильевич. Я не о том. Мне бы сейчас отпуск. Очень надо.
По ту сторону земного шара повисло молчание.
– Хм… Что-то серьезное?
– Я справлюсь. Но мне нужно сосредоточиться на другом. И я… эээ… несколько не по назначению использовал наших ребят.
– Злоупотребляете положением, значит?
– Не без этого.
– Ну, вот и злоупотребляй себе на здоровье. А отпуск… сам понимаешь. Я дочку только тебе мог доверить.
– Так за ней есть, кому приглянуть.
– Но слушается она только тебя. Слушай, Глеб… Я не прошу тебя день и ночь при ней околачиваться. Так, заглядывай иногда. Проверяй, все ли в порядке. Ну, типа, поболтать. И у меня душа на месте, и тебе не особо напряжно. Что скажешь?
– Ну, если только время от времени.
– Так большего я и не прошу. А в остальном, ты, главное, появляйся в офисе хоть иногда, чтобы они там окончательно не распустились. Держи руку на пульсе.
– Заметано.
– Вот и ладно. Вот и хорошо, – похвалил Громова шеф. Помолчал немного, но все же не сдержал любопытства: – Расскажешь?
– Нечего пока рассказывать. А как будет – так обязательно.
Глеб спустился в паркинг. Сел за руль и устало повесил голову. Домой не хотелось. Хотелось к ней. И не отпускало, что бы он ни делал.
Глеб тихо выругался и поехал-таки к Каримовым. Амир дал понять, что отпуск – отпуском, но за его дочь Громов отвечает головой. Нет, он мог понять волнение шефа. Совсем недавно девочка перенесла операцию по трансплантации костного мозга, и хоть сейчас все говорило о том, что она победила болезнь – напряжение не отпускало. Тем более, Каримову пришлось оставить ее одну больше, чем на целый месяц. После планировалось, что девочка переедет к родителям в Америку. А пока – та усиленными темпами догоняла пропущенную из-за болезни школьную программу.
– Явилась нянька! И где же ты был?
– Привет, Карин. А ты чего не спишь? – удивился Громов, разглядывая вышедшую навстречу девушку. Она уже оправилась после болезни, у нее отросли ресницы и брови, а на голове красовалась модная ультракороткая стрижка.
– Тебя жду! – зло ответила наследная принцесса. Глеб удивленно на нее уставился.
– А спать ты будешь в школе на уроках?
– Где ты был? – проигнорировав его вопрос, осведомилась девица.
– Я не обязан перед тобой отчитываться. Как в школе?
– Я не обязана перед тобой отчитываться, – перекривляла его девчонка.
Глеб пожал плечами – мол, не хочешь, не отвечай. И пошел прочь из комнаты. В конце концов, он отвечает за безопасность девочки. Терпеть её хамство он не обязан. Да и на место ставить Карину – есть кому и без него. А ему бы… ему бы со своим дерьмом разобраться.
Наркота. Ну, надо же… И почему он не удивился? А ведь Ларка всегда так гордилась сыном. Глеб ей редко звонил, но всегда в таком случае она расхваливала Кирилла. И вот, пожалуйста. Знала ли она, куда этот дурачок влез? Вряд ли… Хотя, интересно было бы послушать ее версию. Что тот наплел матери по поводу квартиры?
Глеб зашел поздороваться с охраной, проверил работу камер и с чистой совестью пошел к себе. Открыл дверь – его спальня располагалась в отдельном крыле, втянул воздух и, как зверь, ощетинился. Рука сама потянулась к пистолету. Крадучись, он преодолел комнату, сдернул одеяло и:
– Какого черта?!
– А ты не догадываешься? – в темноте мелькнули белые зубы его подопечной.
– А ну, выметайся отсюда… И оденься… Господи Боже!
Громов отвернулся, резким движением руки включил в комнате свет. Простыни зашуршали, Карина встала и подошла вплотную, обдавая приторным ароматом духов, запах которых и заставил Глеба насторожиться.
– Ну, Глеб… Я же… я люблю тебя. Ты разве еще не понял?
– Чушь не мели! – Глеб чуть оглянулся, но так же быстро отвернулся вновь. Вид полуголой девчонки не будил в нем ничего. Лишь дикое желание поскорее избавиться от ее общества. И слава Богу, конечно.
– Это не чушь! – в голосе Карины зазвенели слезы.
К черту. С ним этот номер не пройдет.
– Карина… я что, неясно сказал? Выметайся! Или мне, что? Отцу обо всем рассказать? Ты этого хочешь?
– Ну и рассказывай! – заорала девочка. – Мне надоело прятаться! Как будто это плохо – любить!
– Матерь божья, тебе шестнадцать!
– Я не ребенок!
Глеб поднял глаза к потолку. Как же он сегодня устал! Невероятно…
– Я иду в душ. Чтобы, когда вернусь – даже духу твоего тут не было. Иначе, клянусь, отправлю тебя к отцу первым же самолетом! Ты меня поняла?!
Громов не стал дожидаться ответа. Открыл дверь в примыкающую к спальне ванную и, не сдержавшись, с грохотом ту захлопнул.
Когда же закончится этот кошмарный день?
Глава 6
– Ну, слава Богу! Где ты был?!
Глеб опустил взгляд, сосредоточив внимание на руке матери своего сына. Что это за привычка у неё такая – его трясти? И с чего, спрашивается? Ладно бы привыкла, что он каждый раз разруливает ее проблемы, а так… Видит второй раз за двадцать четыре года, а все туда же.
Наверное, стресс сказался.
– У Наташи угроза выкидыша. Я был у нее в больнице.
Вообще Громов предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Но Ларка – все-таки бабушка. Ага, как и он… дед.
Не то, чтобы это что-то меняло.
– Угроза? – открыла Лариска рот, – а ты… ты это откуда знаешь?
– А вот об этом мы и поговорим. Сядь… – повелительно сказал Громов, кивком головы указывая на стоящую чуть в стороне кушетку. Достаточно новую, обитую еще не потрескавшимся и не потертым синим дерматином.
– Что такое? Ты мне объяснишь?!
– Это ты мне объясни, в какое дерьмо наш сынок вляпался.
Глаза Ларки расширились. Покрасневшие белки, припухшие веки. Как и для любой матери – случившееся для этой женщины не прошло бесследно.
– О чем ты? – спросила она.
– Ты знаешь, что он связался с наркотой?
– Что?! Да как ты… Да он…
– Барыга.
Ларка резко захлопнула рот, так что клацнули зубы, и зло на него уставилась. Крылья тонкого носа затрепетали, как будто она еле сдерживалась, чтобы на него не накинуться.
– Как… ты… смеешь?!
Глеб отвернулся. Растер пальцами переносицу и уставился на огромный стенд, посвященный вопросам профилактики гриппа. Ну, разве не глупо видеть его у стен реанимации? Кому вообще пришло в голову его здесь повесить? Грипп… Как будто страшней ничего не было.
– Смею что? Говорить правду? – спросил он.
– Ты ни черта о нем не знаешь!
– Видимо, как и ты.
Возможно, в тот момент он был жестоким. Но Громов не видел абсолютно никаких причин скрывать правду. Ему нужно было разобраться со всем, пока не стало поздно. Может быть, Ларка могла ему в чем-то помочь. Не то, чтобы к этому шло, конечно. Скорее даже напротив. Она вскочила со своего места, стиснув в кулаки руки:
– Хорош же ты! Ничего не скажешь. Ну, давай! Что сидишь?! Обвиняй меня, как неправильно я его воспитала! А сам-то… Сам-то где был?!
– Лара, я тебя ни в чем не обвиняю.
– Да неужели?! Но ведь хочется?! Так ты давай… Давай! Добивай, что ж ты…
Глеб тоже встал. В этом мире вряд ли что могло вывести Глеба Громова из себя. Да он и не вышел. Просто изменил тактику. Как Ларка совсем недавно, обхватил ее за предплечье и легонько встряхнул:
– Чушь не мели! И возьми себя в руки! Кирилл серьезно влетел, и это в наших общих интересах – понять, что случилось на самом деле. В это дерьмо втянуты серьезные люди. Вчера они угрожали Наташе. А завтра могут и до тебя добраться. Ну, как? Я ясно обрисовал перспективы?
Несколько секунд Ларка просто открывала и закрывала рот. Потом уголки ее губ опустились, лицо скривилось, как будто она собиралась снова расплакаться:
– Он – хороший мальчик… – всхлипнула женщина.
– Зачем он продал квартиру, которую я подарил на свадьбу? – спросил Глеб вместо того, чтобы как-то прокомментировать ее слова.
Лариса как будто сдулась. Рухнула на кушетку, провела по растрепанным волосам ладонью:
– Я слишком поздно об этом узнала. Иначе не позволила бы… дурость какая… Нужно было на меня оформлять, такого бы не случилось. Впрочем, он ведь не на ветер эти деньги спустил! – сама себе противоречила женщина, мечась между желанием оправдать любое действие единственного сына и собственным пониманием правильного.
– А на что?
– Ну, как… Долю в клубе выкупил. Вложился… Да, что смотришь? Я сначала тоже ему разгон устроила. А потом подумала, но без вложений не будет прибыли, так что, может и хорошо, что он рискнул.
Глеб кивнул. Он уже успел прочитать отчеты и знал, что «Вирус» действительно преуспевает. Впрочем, не настолько, чтобы Кирилл быстро отбил свои вложения. К тому же непонятно, куда малец девал ту самую прибыль. Жил он в клоповнике. Особенно не шиковал. По всему выходило, что деньги просто не задерживались в его руках. И непонятно было, зачем он связался с наркотой. Если не из-за тех самых денег.
– У него нет никаких накоплений, Лара. Его счета – пусты. И на счете Наташи какие-то копейки.
– Откуда ты знаешь? – насторожилась Лариса.
– Да какая разница? Дело вообще не в этом.
– Но ты сам заговорил о деньгах!
– Только для того, чтобы ты поняла, в каком он был положении. Послушай, Кирилл связался с опасными людьми. Взял большую партию наркотиков на распространение и просто кинул партнеров. Он ничего тебе не оставлял? Это очень важно, Лара… Может быть, он спрятал что-то без твоего ведома. У него имеется доступ к твоей квартире?
– Ты несешь бред! Я тебе не верю!
– Зачем мне врать?
– Я не знаю!
Глеб резко выдохнул.
– Так… Ладно. Давай… Озвучь свои версии… Кому могло понадобиться проломить ему череп? За что? Думаешь, это хобби у людей такое?
Ларка обхватила себя за плечи и качнулась из стороны в сторону. Всхлипнула.
– Он – хороший парень! В секции ходил, на танцы! Ты ведь ни черта о нем не знаешь, а он призер чемпионата страны по брейк-дансу. Английский, музыкальная школа… И школу он окончил твердым хорошистом! А в институт не поступил не потому, что не мог. А потому, что не видел смысла!
Она всхлипывала и перечисляла заслуги сына, как если бы они сводили на нет все остальное. Черт! Так они никуда не продвинутся!
– Лара, я знаю, что ты для него сделала все, что могла. Знаю, как ты его любишь. Но сейчас эта любовь слепая. Более того, от нее только хуже! Я хочу вас защитить, хочу вытащить его из проблем, но я не могу этого сделать, пока не знаю, во что он вляпался!
– Я ничего об этом не знаю! Ничего…
Женщина отвернулась к окну и тихо заплакала. Громов выругался под нос. Ладно. Придется самим разбираться. Может быть, обыскать Ларкину квартиру? Хорошая мысль. В доме самого Кирилла его люди прочесали каждый миллиметр – ничего.
– Мне что теперь? Нужно оглядываться по сторонам? – вдруг прохрипела Лара.
– Нет. Живи, как жила. О твоей безопасности позаботятся.
– А может быть, это – выход? – прошептала она отстраненно.
– Что именно?
– Если Кирилла не станет… зачем мне жить? Пусть и меня убьют…
– Ну, что ты опять за свое! Выживет он! Ты с врачами-то говорила?
– Говорила. Да толку? Ничего… ничего не поменялось.
Глеб кивнул. Потоптался еще у палаты, да пошел искать главного. Ему тоже стоило, наверное, с ним поговорить. Иначе, чем еще он мог помочь? Ну, не сидеть же ему целый день под палатой?
– Глеб… Погоди!
– Что?
– Может быть, у тебя получится сделать так, чтобы меня впустили? Я знаю, что по закону положено!
Глеб кивнул.
Заведующий отделением не сказал Громову ничего нового. Тяжелый. Шансы выжить есть, если не случится каких-нибудь осложнений. Проведать можно, но задерживаться нежелательно. Понял. Не дурак…
Иногда Глеб представлял свою встречу с сыном. Но он и подумать не мог о том, как это случится на самом деле. Его палата была узкой и вытянутой. Не развернуться. Ларка, увидев сына, со всей мочи впилась ему в руку ногтями. И не спасали от этого захвата ни рубашка, ни пиджак. Кирилл лежал на высокой больничной кровати, подсоединенный к множеству аппаратов. В вену воткнута игла капельницы, голова забинтована, а лицо практически полностью закрыто маской, через которую в его легкие поступает кислород.
– Сыно-о-очек, – протянула Ларка. Отцепилась от руки Громова и, упав на колени, прижалась губами к не по-мужски изящной руке.
Громов сглотнул. Он видел много чужого горя. Уже очерствел. Нарастил броню и научился мастерски абстрагироваться. Но в этот раз что-то дрогнуло. Нет, Глеб не испытал той режущей, вспарывающей кишки боли, которую обычно в таких случаях испытывали отцы… На это он тоже насмотрелся – поэтому имел возможность сравнить. Но все же… все же что-то царапало.
Приборы монотонно попискивали. Ларка рыдала, вгрызаясь зубами в край легкой простыни, которой был накрыт их сын, и что-то бормотала. А Глеб не знал, что ему делать. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он чуть сместился. Если парень, лежащий на кровати, и взял что-то от отца, то это точно была не комплекция. Единственное, что Громов мог разглядеть – это то, что Кирилл был не слишком высок и довольно худ. Он неловко коснулся его плеча, как будто желая наполнить того собственной жизненной силой. Чуть наклонился.
– Держись. Ты только держись, ладно? А там мы со всем разберемся. Обещаю…
Это было странно. Чувства сбивали с толку. Глеб копался в них, препарировал. Раскладывал по полочкам. Да, в какой-то мере он даже переживал. Но это было скорее рассудочно. Не безусловно.
Наверное, чтобы возникла любовь к ребенку, мужчине все же необходимо время. Она возникает на фоне общения, проведенного вместе времени, общей истории и совместных переживаний. А может, ему просто нужно видеть в своем детёныше продолжение себя… В его повадках, манере, внешности. Да в чем угодно. Себя в будущих поколениях. У них с Кириллом этого не было. И в той палате… хреновой палате реанимации ни черта не поменялось. Громова не прострелила молния. Ничего подобного… Нет. Но, тем не менее, он всей душой хотел, чтобы парень поправился. И готов был для этого сделать все!
– Лара, пойдем. Слышишь? Нас просили здесь не задерживаться. Пусть он отдыхает.
Ларка вскинула ничего не соображающий взгляд. Она выглядела полностью сломленной. Марионеткой… Громов пытался убедить её поехать домой, но женщина отказалась. Глеб же не видел абсолютно никакой необходимости сидеть в коридоре. Если он и мог помочь сыну, то точно не своим бездействием. Да и Наташа… Он не мог её оставить одну.
Дорога его жизни протянулась между двумя больницами.
Наташа сидела на постели и, завороженно глядя в окно, медленно скользила расческой по длинным и без того уже гладким волосам. У ее ног лежала сумка. Та, с которой они вчера и приехали. Громов замер в дверях, наблюдая за ней с жадностью, совершенно голодной какой-то нуждой. Вот ее ресницы затрепетали, а красивой формы губы горестно скривились. Так не должно было быть. Он сделает все, чтобы так не было!
– Наташа…
– Глеб Николаевич? Здравствуйте. А меня уже выписали, представляете? Говорят, что я и дома лежать могу. А крови нет. Больше нет крови. Вот поэтому меня отпустили домой.
Глеб кивнул, несколько удивленный тем, что одну и ту же информацию Наташа почему-то повторила несколько раз. И она как будто тоже это поняла. Запнулась и отвела взгляд. Громов подошел ближе.
– А мне почему не позвонила? Я бы раньше приехал.
– Зачем?
– Домой тебя отвезти.
Наташа сжала кулаки и отчаянно затрясла головой.
– Нет… Я домой не поеду! Я боюсь!
– Боишься? – моргнул Громов, как будто никогда не слышал такого слова. – А… Из-за этого случая?
– Да!
– Так я же тебя не туда повезу. А к себе. Там тебя никто не обидит. – Громов подхватил сумку с пола и подал Наташе ладонь, за которую та, ни секунды не медля, ухватилась. А у него ток вверх по руке пошел от этого прикосновения. И снова в мозгу морзянкой «Моя Наташа… моя… моя».
– Только я сначала к Кириллу хотела…
– Тебе нужен покой и отдых. Я только от него. С ним все в порядке.
– Но я все равно хочу поехать. Я ведь его жена.
Жена! Жена, мать его… Но что это, ей богу, меняет?
– Пойдем. Я тебя отвезу, – вздохнул Громов, затыкая рот всем своим страхам, которые настороженно вскинули головы. Он не знал, что будет делать. Как её завоевывать. И плевать ему было на то, как это выглядело со стороны. Он что-нибудь придумает. Справится. Сделает так, что Наташа сама его выберет. Признает своим. Иначе быть просто не может. Она его. Его… Он это кожей чувствовал. Всем тем странным, не поддающимся описанию, не иначе как звериным чутьем.
– Спасибо! – обрадовалась его девочка и неловко сжала Громова в объятиях, чтобы тут же прервать этот сбивающий с ног контакт. Ему хотелось крикнуть: вернись! Но он лишь зажмурился и, что есть силы сжав пальцы на ручках сумки, двинулся прочь из палаты.
Глава 7
Это было правильно. Немного непривычно, потому что в его берлоге отродясь не водилось женщин, но правильно… Так правильно, господи. Впитывая в себя это ощущение, Громов как-то не сразу понял, что он-то совсем не подготовился к ее приезду. Пожрать и то было нечего. Глеб бестолково шарил на полках в кухне, сам не зная, что он там хочет найти. Он ведь даже уже забыл, когда последний раз ходил в продуктовый.
Хмыкнул. Остановился возле кухонного островка посреди комнаты.
– Ты, наверное у меня голодная?
Так приятно звучало это его «у меня». И правильно… опять же. Но Наталья то ли не разделяла его взглядов, то ли просто не слышала – никак не реагируя, она молча сидела на стуле и смотрела перед собой. Громов пожал плечами:
– Так, ладно. Я тогда доставку закажу, да?
Она опять не ответила. Глеб кивнул сам себе. И достал телефон, чтобы позвонить в ресторан. Его не напрягало Наташино молчание. Он привык к тишине. Более того, он любил ее, как любят хорошего друга. Громову было вполне достаточно просто смотреть на нее. Дышать с ней одним воздухом. Знать, что она рядом. И на его территории.
Не то, чтобы ему не хотелось к ней прикоснуться.
Хотелось. Очень. Он не был чертовым праведником. И наравне с взявшейся будто из ниоткуда необходимостью любить ее и заботиться, его снедала и другая жажда. Воли которой Глеб не давал, но которая от этого вряд ли становилась меньше.
– Наташ, есть какие-то предпочтения по еде?
Молчит. Ну, и ладно. В шоке она, что ли? Или это защитная реакция? Как бы ее растормошить? И надо ли? Что, если ей так комфортней?
Громов выбрал несколько вариантов горячего и гарнира, мяса, рыбы и даже просто запеченные овощи на случай, если Наташа вегетарианка. А что? Может и такое быть. Нынче это модно. Опомнившись, хлопнул себя по лбу. Ей бы отдохнуть! А он даже ее комнату не показал. Подошел к проклятому стулу. Коснулся щеки, вынужденный все же заставить девушку обратить на себя внимание. Какой же у нее все-таки взгляд…
– Наташа, пойдем, я покажу тебе твою комнату. Отдохнешь. Тебе нужно отдыхать.
Несколько секунд она смотрела на него, не мигая, и непонятно было – то ли слышит его, то ли нет. Но потом все же кивнула. И Глеб кивнул. Отчего-то довольный.
Несмотря на то, что над интерьером его квартиры поработал дизайнер, та все равно выглядела неуютно. В ней не было тепла, свойственного любому дому. Впрочем, не то чтобы Наташу волновал данный факт. Она и по сторонам не смотрела, как сделал бы на ее месте любой другой человек, впервые оказавшийся в новом месте.
– Я сейчас только кровать перестелю.
Все молча…
– Наташ, что-то не так? Ты скажи, потому что я не понимаю…
Она пошевелила губами, нервно провела по ним языком, как будто силилась что-то сказать.
– Я… я теряюсь на новом месте. Мне… сложно в непривычной обстановке. Обычно мне удается с этим справляться. Я научилась, не подумайте! Но в последнее время мы с Кириллом так часто переезжали. Я, наверное, странная. Извините…
За что она извинялась? За то, что его сын таскал за собой жену, зная, как той тяжело это все дается?! Громов стиснул кулаки. Черт. Почему он об этом не подумал? Два переезда за последние сутки. Два…
– Тебе не за что извиняться. Просто… я хотел бы тебе помочь, но не знаю, как.
И снова она него уставилась, не мигая. Смочила языком губы.
– Все нормально. Я… скоро привыкну. Наверное…
Да твою же мать! А если нет?!
– Как мне тебе помочь? Хочешь, я тебе здесь все покажу?
– Может быть, позже, ладно? Я сейчас просто хочу отдохнуть.
– Да, конечно…
Больше ни слова не говоря, Громов лично перестелил кровать. У него отлично получалось – ни единой складочки, все ровно, как под линейку.
– Ложись… Я зайду чуть позже. Поужинаем, да?
– Хорошо, – едва слышно шепнула Наташа.
Громов вышел. Прикрыл осторожно дверь. Сунул руки в карманы брюк и поплелся в кухню. Пиджак он снял сразу по приезду, и теперь тот небрежно валялся на высоком барном стуле. Это был единственный предмет, лежавший не на своем месте. Глеб подхватил его и пошел к себе. Переодеться.
Часом позже привезли ужин. Звонок домофона прозвучал незнакомо и чужеродно. Громов даже не сразу разобрался, что это пищит. Он расплатился с посыльным, разложил на обеденном столе контейнеры и растерянно замер. Что дальше? Нерешительно помедлив, Глеб все же прошел в комнату, которая должна была служить ему кабинетом. Ввел пароль на компьютере и жадно уставился на экран. Чуть приблизил изображение. Наташа лежала на боку, как и тогда – в больнице, подложив под голову руку, и тихо плакала. Глеб дернулся. Свернул изображение. Растер лицо. Помедлил немного, но все же решительно встал и пошел к ней. Постучал коротко, вошел, не дожидаясь ответа.