Читать онлайн Сверхпустота бесплатно

Анамнез

Книги на борт поднимали в самую последнюю очередь. Тяжелые металлические боксы, наполненные многотомными собраниями сочинений мировых классиков, историческими и философскими трактатами, современной прозой и поэзией не значились ни в рекомендуемых запасах, ни в предметах первой необходимости.

Должностные инструкции требовали сосредоточенности совсем на другом. Медикаменты, пища, запасные детали и ремкомплекты, дополнительные баллоны и инструменты – каждый пункт, напечатанный скупо и мелко кураторы проекта знали наизусть, и никаких видов печатной продукции, то есть непериодических изданий, состоящих из сброшюрованных или отдельных листов и тетрадей, на которых нанесена типографским или рукописным способом текстовая и графическая информация, имеющих, как правило, твердый переплет, в списках не значилось.

Взять с собой книги решили внезапно. Может быть, кому-то пришло в голову, что книга может снять стресс и отвлечь от проблем, может быть, кто-то понял, что книга послужит напоминанием об утерянном доме, и скрасит тоску, а может быть, кто-то понял, что книга, как яркий представитель искусства, неразделима с человеческим естеством – теорий на этот счет не строил никто. Странное явление, которое не объяснить. Просто однажды, вероятнее всего, даже в один день и час, каждый куратор Министерства будто вспомнил о чем-то важном, и приписал в список необходимых вещей еще один пункт. «Книги и тд».

Под загадочной аббревиатурой «и тд», как выяснилось, скрывалась настоящая бездна. Ящики с научной и развлекательной литературой поползли вверх по погрузочной ленте, а следом за ними ехали боксы, наполненные газетами и журналами всех возможных тем и направлений. «Playboy», «The Times», «The Guardian», «Der Spiegel», «Frankfurter Allgemeine Zeitung», и даже малоизвестная «Die Wahrheit Deutschlands», верить которой не хотел ни один ее читатель.

Зачем на «Легате» нужны «Playboy» или «Der Spiegel», понять было еще можно, но кому из команды могла понадобиться «Правда Германии», оставалось под большим вопросом. Десятки ненужных и глупых статей, половина из которых была выдумана, а вторая просто взята из головы – сомнительный повод напомнить себе о покинутом доме.

«И все же, в этом есть своя прелесть, – думал Герман Ландер, перебирая пожелтевшие бумаги, выложенные на полках архива, – Понять бы еще какая. Может быть, все дело в запахе? Или в этой шероховатости бумаги? Или в том, что написанное здесь – совершенная неправда. Порою, именно в неведении кроется настоящее благо. Что заставило прихватить их с собой? Ностальгия? Печаль? Или дело в чем-то другом?»

Архив на «Легате» – странное место. Если постараться, то среди полок и коробок можно найти все, что угодно, начиная от простой бульварщины из ближайшего киоска до узкоспециализированной научной литературы.

Герман поправил сползавшие с носа очки, перемотанные на переносице синей изолентой, близоруко поднес к глазам очередной выпуск, силясь разглядеть дату. 10 мая 1980 года. Настоящий раритет. Таких осталось немного. Или лежат в букинистических лавках, или давным-давно отправлены на переработку, и превратились во что-то более-менее стоящее. И все же, любопытно, чем занимались и дышали люди в то далекое время. Жили в таких же домах, как сейчас, смеялись над теми же шутками, заботились, переживали, радовались и тосковали. И верили всяческим бредням, которые заботливо подсовывала каждому желающему местная желтая газетенка.

Первый разворот гласил:

«На грани выживания: природные катаклизмы ставят жизнь на Земле под угрозу!»

Высококлассные специалисты открывают нашим читателям глаза на суровую реальность: люди всего мира сталкиваются с растущей опасностью, нависшей над нашей планетой! Природные катаклизмы беспощадно обрушиваются на многострадальный земной шар, угрожая жизни миллионов людей и десяткам видов животных и растений!

Сильные землетрясения, разрушительные цунами, мощные тайфуны и всеобъемлющая лесные пожары уже стали частью нашей повседневной жизни. Впечатляющая и пугающая статистика, неизбежно указывающая на то, что время человека, как хозяина и владыки, подходит к концу.

Профессионалы и ученые в области природных наук активно работают над анализом и проработкой механизмов природных катаклизмов, чтобы предупредить и снизить возможные потери. Однако угроза остается все еще очень реальной, и нам всем необходимо принять меры, чтобы защитить и сохранить наш дом – планету Земля. Что необходимо сделать, чтобы выжить? Какие шаги предпримут власти? Продолжение на странице 6»

Герман опустился в единственное кресло, оставшееся в архиве, поправил очки, аккуратно перелистнул страницу, словно опасался, что она рассыплется на части от его прикосновения.

«Сверхдержавы на грани столкновения: политические расколы в современном обществе набирают обороты"

Мир сегодня находится во власти политических конфликтов и напряженности. Политические расколы и противостояния между ведущими государствами создают все более опасную ситуацию, которая затрагивает миллионы людей по всему миру.

Напряженность между странами усилена во многом из-за геополитических игр, экономической конкуренции и борьбы за ресурсы. Вмешательство во внутренние дела других государств и угрозы использования ядерного оружия, террористические акты, секретные эксперименты и тайные расследования направлены на деформацию и трансформацию политических систем.

Ужасающие расколы между различными группировками и народами в отдельных странах также оказывают негативное влияние на стабильность и благополучие общества. Конфликты по национальным, религиозным, этническим или социальным причинам создают повышенную напряженность и часто приводят к насилию…»

Герман хмыкнул, усмехнулся, опять открыл новый разворот. Идет время, сменяются поколения, человечество стоит на пороге фантастических открытий и невероятных перемен, и несмотря на это, продолжает верить в сакральный бред, напечатанный на газетной бумаге. Взять хотя бы следующую статью. Название броское, но…

«Новая глава в истории человечества: инопланетяне – реальность или фантазия?"

Вопрос о существовании инопланетян волнует человечество с давних пор. Долгое время мы смотрели на звезды и задавались вопросом: есть ли другие разумные формы жизни во Вселенной? Благодаря современной науке, смелым астрономическим открытиям и прорывам в космических исследованиях, ответ на этот вопрос может стать более ясным и подробным, чем когда-либо.

Инопланетяне – таинственные и мистические образы, которые представлены в книгах, фильмах и религиозных текстах. Многочисленные свидетельства утверждают, что контакты с инопланетными цивилизациями уже случались. И произойдут еще. Очевидцы сообщают о появлении необычных объектов в небе, странных явлениях и встрече с загадочными существами.

Но несмотря на эти свидетельства, мнение научного сообщества разделено. Одни считают, что обширная Вселенная не может быть лишена разумной жизни, а другие считают контакты с инопланетянами всего лишь фантазиями людей. Все возможные «за» и «против» мы рассмотрим подробнее на странице 9»

Загадка инопланетян Германа не интересовала. Он с удивлением отметил, что не встретил ни единого изображения зеленых человечков или летающих тарелок, перевернул очередную страницу, уткнувшись взглядом в громкий заголовок.

«Ведьмы среди нас. Магия реальна!»

В городе Глекнер произошло удивительное открытие, которое вынудило жителей задуматься о существовании параллельных миров и магии. Очевидцы утверждают, что в их городе появились ведьмы и колдуны, обладающие невероятными способностями.

Загадочную аномалию впервые заметили жители города вчера вечером, когда над одним из домов, в центре Глекнера, вспыхнула изумрудная сфера энергии. Жители удивленно наблюдали, как из этой сферы появлялись символы и знаки, взрываясь зелеными искрами. Очевидцы рассказывают, что сфера провисела в воздухе чуть больше четверти часа, а потом бесследно исчезла.

Администрация города отнеслась к данной ситуации очень серьезно. Расследование случившегося ведется до сих пор. Было это массовой галлюцинацией или военным экспериментом? Пока ученые пытаются разобраться в этом с точки зрения науки, местные жители обвиняют во всем магию и колдовство.

«Ведьмы среди нас! – рассказывал нашим журналистам один из очевидцев, – Обосновались где-то под землей, где проводят свои гнусные ритуалы! Все мы в опасности! Единственное, что мы можем сделать, это изгнать Дьявола из наших домов, черпая силу во Христе!»

Как известно, город под названием Глекнер, издавна является средоточием загадочной силы, и невероятные феномены происходят здесь все чаще и чаще. Судя по всему, некая энергия, скопившаяся на пересечении улиц, набирает мощь, и грозит вырваться наружу…»

Магия в Глекнере. Куда без этого. Герман с любопытством разглядывал черно-белую фотографию, представленную чуть ниже статьи. Крыша городской ратуши. Белые всплески, черные полосы, серые тона. Полнейший абсурд, в кляксах которого ничего не разобрать.

Герман вздохнул, свернул газету вдвое, и потянулся за следующим выпуском, но взгляд его упал на последнюю статью. Совсем короткую, но почему-то притягивающую внимание.

«В бесконечной темноте: двое детей заблудились в старых угольных шахтах"

Глекнер 10 мая, 1980 года. Городскую общественность потрясла история двух детей, которые заблудились в заброшенных шахтах. По информации, полученной от местной полиции, двое мальчиков, возрастом 12 и 13 лет, сбежали из своего дома в ночь на понедельник.

Их родители незамедлительно обратились в правоохранительные органы. Была объявлена широкомасштабная операция по поиску пропавших. Участники добровольнического отряда, волонтеры и спасатели проводили работы, как в городе, так и в его окрестностях, но как выяснилось позже, дети оказались в более сложной ситуации.

Прошло целых два дня, прежде чем ребята были обнаружены в шахтах, принадлежавших разорившейся горнодобывающей компании «Глекнерпрайс», которая прекратила выработку угля в этих местах уже несколько десятилетий назад. Спасатели и патрульные, работающие на территории раскопок, услышали крики, и поспешили на помощь. Спустя полтора часа, пострадавших подняли на поверхность.

По словам представителей спасательной службы, оба ребенка находились в состоянии стресса, после двух дней блуждания в темноте и холоде. Они были немедленно госпитализированы и осмотрены врачами, однако никаких серьезных повреждений не выявлено. Сообщается, что дети сейчас находятся в стабильном состоянии.

Возникает вопрос, как двое детей смогли попасть на ту территорию шахт, которая, как известно, считается недоступной и закрытой. Правоохранительные органы начали расследование по данному факту, чтобы выяснить обстоятельства и причины этого инцидента. Также, эксперты уделяют внимание вопросу о дополнительных мерах безопасности для предотвращения подобных ситуаций в будущем.

Последние новости породили волну обсуждений в обществе. Многие жители выразили инициативу о полном закрытии шахт. В то же время, есть и те, кто выдвигает идею проведения общественной кампании по активному восстановлению и возобновлению работ.

Данный вопрос будет вынесен на рассмотрение в ближайшие сроки».

1980 год. Сколько же лет назад это было?

Герман Ландер прочитал статью еще раз, снял очки, выдохнул, и закрыл глаза.

Часть 1. Легат и темнота

Глава 1. Сто миллиардов

1.

За круглым стеклом иллюминатора привычно плескался бескрайний черный космос. Густая липкая темнота, похожая на залитое чернилами стеганое одеяло с мелкими вкраплениями серебра, вкрадчиво стучалась снаружи, растекалась волнами и кляксами, скручивалась молочными спиралями вдалеке, заглядывая перемигивающимися звездами внутрь маленькой каюты.

Папа, однажды, сказал, что при благоприятной атмосфере и отсутствии оптических устройств, человеческий глаз с Земли способен разглядеть около трех тысяч звезд. Однако если обратиться к видимой части нашей бескрайней вселенной, то согласно последним оценкам, в ней содержится порядка двух триллионов галактик, по сто миллиардов звезд в каждой из них. Сказал твердо, уверенно и убежденно, словно сам видел каждую звезду, а все галактики считал лично. Трудно поверить в такое, но не поверить – еще труднее. Если это сказал папа – значит все так и есть. Сто миллиардов – подумать только! Сумасшедшее число, так похожее на бесконечность. Это сколько нулей нужно написать, что бы не запутаться?

Макс задумался над этим, занеся острый грифель простого карандаша над листом белой бумаги. Математика – совсем не его конек, да и в цифрах он разбирается из рук вон плохо. Когда ты единственный ребенок на космической станции, где все взрослые постоянно заняты своими важными делами, то на обучение совсем не остается времени. Можно, конечно, с головой зарыться в учебники из библиотеки в дальней секции, и попытаться освоить точные науки самому, но ведь есть и куда более приятные занятия. И книги есть куда более интересные. Про пиратов и индейцев, про мушкетеров и гвардейцев, про рыцарей и ведьм, про роботов и космонавтов. Таких же космонавтов, как он сам, и как его отец. Кому хочется складывать какие-то дурацкие цифры, если на страницах тебя ждут настоящие приключения и захватывающие дух истории? Макс этого упорно не понимал.

Совсем недавно он с трудом закончил учить таблицу умножения, и даже честно пытался применить собственные знания на практике, но увы – безрезультатно. Что тут можно считать, если все время проводишь в своей каюте, общем зале или столовой, а в остальные помещения тебе выход закрыт? Все, что нужно, он помнил и знал без всяких таблиц. Два основных правила: не лезть, куда не надо, и не мешать взрослым. Подъем в семь тридцать, отбой в двадцать два ноль-ноль. Завтрак, обед ужин – все точно по расписанию. Остальное время – свободное. Трать его на что хочешь.

«Только не на математику, – думал Макс, покусывая кончик карандаша, – И зачем люди вообще выдумали такое количество цифр, что пришлось для этого создавать целую науку?»

Ответа на этот вопрос не приходило. Говорят, что математика – царица всех наук, но Макс сильно в этом сомневался. Может быть, для всех остальных это так, но только не для него. В его маленькой каюте действуют свои законы. Это его настоящее королевство. Крохотный космический корабль внутри другого – огромного.

Комнатка, три метра в длину и два в ширину, сейчас была погружена в легкий полумрак. Обшитые пластиком стены, скошенный металлический потолок. Кровать в углу, рядом – шкаф с одеждой и ящик с немногочисленными игрушками. По соседству – письменный стол, слегка завалившийся на бок. Прямо напротив входной двери – иллюминатор с кусочком космоса и настольная лампа, заинтересованно склонившаяся над белым листом бумаги. Вот, в общем-то и все обширные владения, если не считать книжную полку и маленькую шкатулку с карандашами и фломастерами.

Вообще, Макс любит рисовать. Людей, корабли, небо, и конечно же, звезды. Звезды, которых столько много, что такое число просто не хочет укладываться в голове.

– Сколько нулей в числе сто миллиардов? – спросил он вслух у Космического Защитника, косо сидящего на соседнем стуле, – Ты ведь наверняка знаешь?

Космический Защитник – единственное, что осталось у Макса от мамы. Кукла-космонавт с подвижными суставами, в импровизированном защитном костюме с опущенным темным забралом и нарисованной на нем широкой улыбкой. Макс сам выводил ее маркером, когда решил, что его верному другу необходимо лицо. Еще пару лет назад, напичканная микросхемами и механизмами высокотехнологичная игрушка могла шевелить руками и ногами, ходить, издавать звуки и поддерживать разговор, но батарейки разрядились давным-давно. Теперь Защитник мог только сидеть или лежать – не слишком разнообразное времяпрепровождение, но Макс не оставлял своего любимца ни на минуту. Таскал повсюду с собой, не смотря на то, что игрушка была довольно тяжелой и объемной, и при переходе из модуля в модуль, ему приходилось изрядно попотеть, перетягивая Защитника через шлюзы.

– Ты мне поможешь, Косми? – спросил Макс у игрушки, поглядев на ее широкую косую улыбку, – Ты ведь побывал во всех уголках Вселенной, правда?

Ну, конечно, правда. Космический Защитник был очень смелым, если верить историям, которые выдумывал Макс перед сном. Сражался с коварными пришельцами, боролся с мировым злом и монстрами из-под кровати, спасал целые планеты и проходил невредимым через тысячи опасностей, а однажды, даже попал в петлю времени. Иначе, откуда у него столько царапин на шлеме и вмятин на груди? Все это осталось от приключений, о которых Макс читал в библиотеке. Просто сейчас Защитник немного устал, и ему нужен небольшой отдых и источник питания. Может быть потом, стоит напомнить ворчливому Дэвиду, который управляет снабжением и запасами о батарейках еще раз?

Можно, конечно, обратится к папе, но он всегда слишком занят. Быть Капитаном на настоящем космическом корабле – это вам не шутки. Папа редко покидает рубку, или как там называется эта комната, откуда он управляет полетом. Даже обедать и ужинать предпочитает у себя, обложившись книгами и картами. Макс упорно не понимал, что можно разобрать на этих листах бумаги, испещренных странными знаками и загадочными символами, но спрашивать отца о его работе не рисковал. Его папа ведет через космос настоящую железную громадину – куда ему отвлекаться на глупые детские вопросы. Вокруг них, не смотря на темноту, полно настоящих проблем и опасностей. Взрывающиеся звезды, метеоритные дожди, астероиды, черные дыры и много чего еще, названия чему еще не придумали.

– Мне нужна твоя помощь, Косми. Ну, давай, подскажи мне.

Космический Защитник упрямо молчал, улыбаясь в ответ, словно утверждая, что Макс и сам замечательно справится с поставленной задачей.

– Ты думаешь, я сам могу это решить? – спросил у него Макс с сомнением – Но ведь математика – это ужасно сложно! И очень скучно!

Скучно или нет, но Защитник здесь не поможет. Может, у него тоже не все хорошо с цифрами, а может, он просто не знает. Значит, придется догадываться самому.

Макс вздохнул, повертел карандаш в руках.

Итак, сейчас ему восемь, но через два года ему будет десять. Это один ноль. Корабль, на котором они летят, называется Легат сто». Это два ноля. Десять умножить на сто – тысяча. Это три ноля. Тысяча тысяч – миллион. Это шесть нулей. Тысяча на миллион – миллиард. Целых девять нолей – ого, как много! Выходит, сто миллиардов – это одиннадцать нулей! С ума сойти!

Макс покачал головой и рассмеялся. Ох, как все просто на самом деле! Нужно было только немного подумать – и вот, ответ готов!

Для большей верности, Макс старательно записал число на листе бумаги, по самому верхнему краю, стараясь не залезать на рисунок, и пересчитал количество овалов, после первой палочки.

– Одиннадцать нулей! – восхитился он результатов собственных трудов, – Ты представляешь, Косми?

Защитник одобрительно улыбался в ответ. Конечно, он гордится Максом, но ничего не скажет вслух. Но услышать похвалу хотелось. Значит, необходимо показать это число всем на станции. И папе, и Дэвиду, и Лауре, и Феликсу – всем, кто сейчас стоит на посту. Может быть, ему подскажут следующее большое число – забавно будет самому дать название и написать его, если такое еще не придумали.

Макс с гордостью посмотрел на многозначную цифру и рисунок под ней. На бумаге, на фоне зеленой листвы, три человека, держащиеся за руки. Один совсем большой, в космическом скафандре – это папа. Один совсем маленький, без костюма, но в толстом свитере – это он сам, Макс. Третий человек – с длинными коричневыми волосами – мама. Конечно, волосы у мамы были совсем другого цвета, и больше напоминали золото, но такого карандаша у него нет. Пришлось использовать то, что осталось в шкатулке. Маминой шкатулке. То немногое, что еще напоминает о ней, после Первой Аварии на «Легате». Жуткая история.

– Одиннадцать нулей, – повторил Макс, стараясь отвлечься от мрачных мыслей, – Одиннадцать нулей, слышишь, Косми? Круто!

2.

Длинный коридор с тусклым освещением над головой папа называет пуповиной. Глупое название, но ему виднее. Пуповина связывает все части корабля в одно целое и напоминает огромный гофрированный туннель. Слева находятся жилые отсеки и личные каюты экипажа, справа – модуль криокамер, сзади – машинный отсек, где всякие механизмы и двигатели, а прямо – рубка и центр управления. То, что посередине – общий зал, медицинский отсек, столовая, душевые и библиотека. Есть еще куча всяких маленьких комнат, вроде складов, лабораторий, технических отделов и подсобок, но Максу туда вход строго-настрого запрещен. Да и самому не слишком-то хочется туда влезать – не хватало еще заблудиться на корабле или сломать то, что ломать нельзя ни в коем случае. Конечно, опасаться каких-нибудь инопланетных чудовищ, которые непременно окажутся в самых темных местах «Легата» не стоит. Во-первых, таких чудовищ просто нет (скорее всего), а во-вторых, с ним всегда Космический Защитник, который не даст его в обиду. Правда, Макса немного смущало, что у его героя нет ни бластера, ни светового меча, ни пистолета, на худой конец. Но он твердо знал одно – Косми всегда на его стороне, это уж точно.

Макс прошел по общему коридору, прислушиваясь к глухим утробным звукам, которые наполняли внутренности корабля, словно тот живое существо. Где-то слышался гул гидравлики, где-то натужно скрежетали механизмы, где-то слышался шум открываемого шлюза, откуда-то доносился приглушенный металлический лязг. За годы, проведенные на «Легате», Макс давно привык к этому шуму, и воспринимал его, как родной и хорошо знакомый. Со временем, перезвон и лязг, доносившийся через двери каюты, даже заменил ему колыбельную – мерный, ритмичный, спокойный, он расслаблял и убаюкивал, точно огромное сердце, бьющееся под железной обшивкой.

– Не стоит бояться звуков, – говорил ему отец, в те редкие моменты, когда выходил из рубки, что бы раздать приказы, – Нужно бояться тишины. Если наступает тишина, значит шуметь уже нечему, и что-то пошло не так. Что-то сломалось, что-то разрушилось, что-то не может выполнять свою работу. А это уже настоящая проблема.

Макс запомнил эти слова, как «Отче наш». На самом деле, «Отче наш» он не знал вовсе, но слышал, что так говорят взрослые, и решил использовать это выражение при каждом удобном случае. Довольно тяжело услышать что-то новенькое или интересное, если сидишь взаперти, в этой космической консервной банке, которая летит неизвестно откуда и неизвестно куда целые годы. Вот и остаются книги и рисунки. Иначе можно на стену со скуки залезть.

Правда, Максу всегда было чем себя занять, и остальные взрослые на корабле всегда были рады с ним поговорить. Экипаж «Легата» не такой большой, как можно ожидать, зато дружный. Максу нравился ворчащий на весь свет Дэвид, непрерывно записывающий всяческую ерунду в свой огромный блокнот. Он восхищался красивой и изящной Лаурой, называвшей его не иначе, как «малыш» или «солнышко». Макс уважал умника Германа, который все больше напоминал ему живую энциклопедию и знал ответы на все вопросы. Но первое место в топе лучших собеседников занимал любитель сомнительных шуток, главный механик корабля – Феликс, который однажды научил его замечательным словам, вроде «засранец», «ублюдок» и еще парочке, произносить которые вслух Макс стеснялся, даже наедине с Защитником.

Космический корабль – это целый мир, заключенный в жестяную коробку, вроде той, куда мама раньше складывала конфеты. Да, это коробка огромная, и вместо сладостей, она перевозит людей, но суть от этого не меняется. «Легат» – настоящая страна со своими полями, лесами, башнями, замками и драконами, которые выдыхают пар и жутко воют в темных подземных тоннелях. Во всяком случае, Макс хотел так думать, пересекая один коридор за другим, как странствующий рыцарь, отправившийся на поиски приключений.

Приключений на «Легате» было немного, разве что какие-то механизмы выходили из строя или корабль сбивался с курса. Тогда повсюду выли сирены, загорались аварийные лампочки и из всех динамиков звучал голос отца, отдающего своим подчиненным приказы. В остальном – полет напоминал Максу бесконечно долгую прогулку из одного конца комнаты в другой, и обратно: какой путь не выбери, все равно придешь к началу. И так – раз за разом.

Даже космос за окном всегда одинаковый – черный, липкий, безликий и совершенно пустой. Разве что далеко-далеко мелькнет звезда, прочертив искрящийся белый след, будто живая. Почему «будто» – Макс знал отлично. В космосе нет ничего живого. Даже планета Земля, с которой стартовал «Легат» скоро умрет. Или уже умерла, пока они летят в бесконечной темноте из точки «А» в неизвестную точку «Б». Точно мог об этом сказать только папа, но сейчас ему не до разговоров. Как, впрочем, и всегда.

– Короче, все началось шесть лет назад, – пространно рассказывал Максу Феликс, потягивая газировку из жестяной банки, – Жила-была такая штука, звали ее – Земля.

– Не штука, а планета, – поправлял его педантичный Герман, поглядывая на Макса поверх очков, – Планета – это большое округлое астрономическое тело, которое не является ни звездой, ни ее остатком…

– Единственное округлое тело здесь – это ты, – перебивал Герман, отмахнувшись от него, как от сущей безделицы, – И не мешай мне просвещать мальчонку. Так вот, дружок, жила-была планета Земля. Вращалась она вокруг Солнца, имела собственную атмосферу…

– Атмосфера – это воздушная оболочка, которая окольцовывает нашу планету. Мощный слой воздуха окружает Землю, – вмешивался Герман снова, – Он сохраняет тепло на нашей планете, полученное от Солнца. Воздух необходим всему живому на Земле. Он нужен животным и людям для дыхания. Птицам и насекомым воздух нужен для полётов. Необходим он и растениям, которые тоже «дышат». Растения погибают, если воздух не поступает к их корням и листьям.

– Тебе обязательно меня перебивать? – хмурился Феликс, делая большой глоток из банки, – Я тут вообще-то делом занят. Так вот, на Земле, под колпаком воздуха, раньше жили люди. Очень много людей. Почти девять миллиардов…

– Восемь миллиардов двадцать восемь миллионов пятьсот четыре тысяч двести пятьдесят восемь человек, если брать приблизительные данные, – строго поправлял Герман.

– Вот-вот. И жили эти люди своей человеческой жизнью. Ходили в школу и на работу, лежали в больницах, влюблялись и рожали детей. Строили свою цивилизацию кирпичик за кирпичиком…

– Цивилизация – этап общественного развития, наступающий после дикости и варварства; уровень общественного развития материальной и духовной культуры. Словом, это собственно социальная организация общества, характеризующаяся всеобщей связью охватываемых ею индивидов и социальных общностей в целях воспроизводства и приумножения общественного богатства.

– Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? – хмуро спрашивал у него Феликс и тяжело вздыхал, – Так вот, дружок, жили люди на планете Земля, строили цивилизацию, развивали науку и технику, и все больше использовали природные ресурсы. Объяснишь мальчонке, что к чему?

– Совокупность объектов и систем живой и неживой природы, – с готовностью подхватывал Герман, – Компоненты природной среды, окружающие человека и используемые им в процессе общественного производства для удовлетворения материальных и культурных потребностей человека и общества.

– Короче, такие штуки, вроде камней и дерева, которых всегда мало, – продолжал Феликс, делая новый глоток, – Чем больше было людей на планете, тем больше ресурсов они использовали и потребляли, понимаешь? Вот как с этой банкой у меня в руке. Пока я ее пью один – мне хватит надолго. А если присоединится этот зануда, да еще и ты хлебнешь, банка сразу опустеет, и пить будет нечего. Ясно?

– Ясно, – подтверждал Макс, кивая головой, – И что было дальше?

– Дальше было вот что, – Феликс допил газировку, смял жестянку в руке, продемонстрировал скрученный металл на ладони, – Люди медленно, но верно истощили все природные ресурсы. Загрязнили воздух, отравили воду, вырубили леса. И Земля стала пустой, бесплодной. Как огрызок от яблока. Как фантик от конфеты. Начались катаклизмы.

– Катаклизм – резкий перелом в характере и условиях органической жизни на обширном пространстве земной поверхности под влиянием разрушительных атмосферных и вулканических процессов… – встрял было Герман, но не успел закончить.

– Короче бахнули глобальные катастрофы. Одна за одной. Смерчи, ураганы, извержения вулканов, песчаные бури, землетрясения. Страх! Эти снобы-ученые назвали этот период «Разлом». А я бы назвали это все дерьмом. Чего мудрить, когда и без умных названий все известно и понятно! Человечество доигралось, и внезапно осознало, что на Земле ему больше не рады, – торжественно закончил Феликс, потянувшись к холодильнику с напитками, – В общем, так человечеству и надо. Те еще засранцы. Но…

– Не искажай историю, – строго говорил Герман, словно учитель, который не хочет слушать историю завравшегося ученика, – Послушай, Макс, человечество столкнулась с невероятными проблемами. Голод, недостаток чистой воды, озоновые дыры…

– Земля, которую все мы знали, накрылась огромной задницей, – подвел итог Феликс, – И тогда перед людьми стал выбор: оставаться на планете и помирать, или отправляться в космос и искать себе другую Землю. Ну, или почти Землю. Что-то очень похожее на Землю, как бы это сказать…

– Мировые лидеры сошлись на альтернативном колониальном решении, – вставил ремарку Герман, – Необходимо было найти подходящую планету, пригодную для существования. С гравитацией, атмосферой и…

– Как я беру вторую банку газировки из морозилки, так люди хотят взять вторую Землю из космоса, – отсалютовал Феликс жестянкой, – И превратить ее в то же дерьмо, в какое изначально превратили родную планету. Ты хоть помнишь Землю, дружок?

– Не помню, – честно признавался Макс, – Ни капельки.

– Когда все случилось, тебе было два года, куда тебе, – вздыхал Феликс, с шипением открывая вторую банку, – Так вот, эти засранцы, которые мнили себя хозяевами Земли, провели тщательный отбор, такую глобальную чистку населения и насобирали один миллион человек. В основном, знатные шишки, богатеи и политические деятели…

– Правительство называет это «Передовой отряд», – заметил Герман, неодобрительно поморщившись, – Выдающиеся личности, если можно так выразиться. «Золотой миллион».

– Просто везунчики, которым повезло свалить из этой дыры, под названием Земля, – хмыкнул Феликс, – Их законсервировали в криокамерах…

– Криокамера, это такой сосуд или помещение, предназначенное для создания экстремально низких температур. Температура в камере переносится достаточно комфортно, в связи с низкой теплопроводностью газа.

– …и разложили эти криокамеры, по десять тысяч в каждый из ста подготовленных кораблей. Таких, как наш. У нас – «Легат 100». Есть «Легат 99», «98», «97» и так – до единицы. Снабдили каждый корабль экипажем и отправили во все стороны, бороздить космос. Авось, кому-то повезет, и он найдет подходящую планету.

– А что же с остальными людьми? Теми, кто остался на Земле? – искренне удивлялся Макс.

– Умирают, – просто отвечал Герман, пожимая плечами, – Судьба у них такая – умирать.

– Они ждут, пока за ними прилетят первопроходцы, – вздыхал Герман, но никогда не спорил, – Как только один из наших «Легатов» найдет подходящую точку, он незамедлительно даст сигнал, выгрузит пассажиров, которые займутся обустройством планеты и полетит обратно. И на эту новую Землю прибудут другие люди, в других кораблях. Эвакуация целой планеты – это не шутки, Макс. Это сложное и опасное предприятие, где нет мелочей.

– Летим себе по темноте с грузом в десять тысяч человек на плечах уже седьмой год, – говорил Феликс, – Куда? Никто не знает, кроме твоего папаши. Да и он, наверное, не шибко-то в курсе. Колониальная экспедиция – во, как это называется. И, авось, когда-нибудь прилетим. Если выживем.

– Не пугай ребенка.

– А разве мало разбилось кораблей? – огрызался Феликс, подняв бровь, – Тех «Легатов» раз-два, и обчелся уже. Корабли клепали в короткие сроки из дерьма и палок, соплей и клея…

– Из не самых качественных материалов, – поправлял его Герман, – Поэтому они иногда сбоят…

– Взрываются к чертовой матери, – вздыхал Феликс, – Где-то утечка – и полетели наши колонисты во все стороны, как огоньки от фейерверка, собирай их потом по всему космосу. Мы и сами чуть не погибли тогда, помнишь, дружок?

Первая Авария. Как такое забыть. Перед глазами Макса до сих пор стояли языки пламени и мамино лицо, искаженное болью и ужасом. В такие моменты, он крепче прижимал к себе Космического Защитника, словно искал у него поддержки.

– Вот, потому нужно помнить правила безопасности, дружок, – вздыхал Феликс, допивая банку газировки, – Если не хочешь помереть, как остальные, или остаться калекой, в лучшем случае. Мы должны запирать за собой двери и шлюзы, не заходить в те комнаты, которые кажутся нам опасными и сломанными, не соваться к механизмам и не нажимать на кнопки, если не знаем, что произойдет. Что мы делаем, если слышим тревогу, видим горящие лампочки и твой папаша начинает орать по внутренней связи, как бешенный? Ну, например, «Иерихон»?

«Иерихон». Странное звучание. Почему-то здесь, на «Легате», это слово является синонимом слова «катастрофа», «беда», и «гибель». Кажется, в библейском разрезе, все было не так.

– Узнать у экипажа распоряжения и причину поломки. Если аварию получается идентифицировать и локализовать, необходимо вернуться в свою каюту. Если нет – быстро и без паники продвигаться по пуповине к восточной стороне станции, где расположены спасательные капсулы и шлюпки, – без пауз выговаривал Макс, – Это помещение за криозалом, где находится общее хранилище колонистов.

– Все верно, – говорил Герман и трепал его по голове, – А там, внутри одной из шлюпок, ждешь взрослых. Ничего не нажимаешь, ничего не трогаешь. Мы приходим, занимаем места и – оп!

Он с ловкостью баскетболиста бросал банку в мусорное ведро, стоявшее в противоположном углу комнаты, и всегда попадал. Кто его знает, где он так наловчился. Макс смотрел на это с плохо скрываемой завистью, Герман – презрительно, словно давно разгадал секрет фокуса.

Так или иначе, но банка оказывалась в ведре, и Феликс самодовольно ухмылялся.

– И мы улетаем отсюда, и плевать нам на всех остальных, – говорил он, подмигивая, – Особенно на тех, кто сейчас отлеживается в этих криокамерах, пока мы гнем спины и пытаемся направить этот кусок металлолома к светлому будущему всего человечества. «Легатом» больше, «Легатом» меньше – какая разница? Понял, дружок?

– Понял, – всегда соглашался Макс, и постоянно спрашивал, хоть и не рассчитывал на победу, – А можно и мне газировки?

– Газировки? Тебе, газировки? Ну, конечно же, – отвечал ему Феликс с одинаковой улыбкой.

– Ну, конечно же, можно?

– Ну, конечно же, нет.

3.

Не смотря на то, что за окном всегда царила густая темнота, каждый из членов экипажа, продолжал отслеживать не только время, но и дни недели, и даже времена года. У каждого когда-то был карманный календарик, но потом о них забыли. Самый большой сейчас висит в общей комнате. Дэвид, Феликс или Герман вычеркивают дату за датой, иногда обводят числа в кружок, а иногда заштриховывают, точно ждут какого-то события.

– Еще одна неделя коту под хвост, – вздыхает иногда Дэвид.

– Неделя дерьма, – морщится Феликс.

– Всего-то семь дней, – говорит Герман, – Чего печалиться?

Это только в фантастических фильмах технологии шагнули так далеко, что превращают стены корабля в экраны, а компьютерные помощники и андроиды делают всю работу за людей – в реальности все гораздо скучнее. Экранов мало, и все они заполнены какой-то непонятной дурацкой информацией. Помощников нет, да и роботов Макс не видел вовсе. Не считать же роботом единственную кофеварку и электрочайник? Конечно, может быть, чудеса современной науки прячутся в машинном отделении или в том отсеке с двигателями, но звучит уж слишком сомнительно.

Компьютер есть в рубке отца. Макс никогда не видел его вблизи, но судя по тому, что его отец здесь главный – должна быть крутая штука. Такая мощная, что позволяет ему связываться с Землей и другими кораблями. Ведь его папа – Капитан, а Капитан не будет пользоваться всякой рухлядью.

Макс вообще мало что знал о рубке. Кажется, там большие иллюминаторы, куча кнопок и рычагов, крутящееся кресло и микрофон. Может быть, у стены стоит ящик с лазерами, а на крюке висит скафандр. Обязательно серебристый, с баллонами и шлемом. Отец пропадает в рубке целыми сутками, вглядываясь во мрак за стеклом, совсем как Космический Защитник. Наверное, продумывает подходящие пути, высчитывает траектории полета, изучает данные, которые ему высылают с Земли. Выходит он редко. Появляется, хромает в столовую, достает что-то из холодильника с напитками и снова возвращается к себе. С экипажем не разговаривает, даже не отвечает на вопросы. А если уж совсем зол, то может и прикрикнуть.

«Наверное, таким и должен быть Капитан, – рассуждал Макс про себя, – Быть строгим и серьезным. Иначе все будут делать что захотят, и никто не станет заниматься работой»

– Если бы твой папаша пил поменьше, был бы у нас хороший командир, – сказал ему как-то Феликс, после того, как отец совершил свой обычный променад из рубки в столовую и обратно, – Или хотя бы делился выпивкой с товарищами по несчастью.

– А что такое выпивка?

– Веселая водичка, которая помогает не видеть постоянное дерьмо, – не раздумывая объяснил ему Феликс и тут же добавил, – Опасная штука.

Такое объяснение Макса устроило, хотя и не внесло ясности. Вероятно, стоит поискать информацию в книгах или журналах, что остались в библиотеке, но сегодня ему точно не до того. Судя по тому, что Дэвид зачеркнул в календаре очередную цифру и даже не стал жаловаться на жизнь – а это бывает редко, сегодня суббота. Единственный день, когда экипаж «Легата» позволяет себе отдохнуть. Возможно, даже в столовой будет что-то помимо этой дурацкой каши из банки, которая стоит поперек горла. Суббота – особенный день. День фильмов с Земли, которые будут транслировать на занавешенную простыней стену через стрекочущий, как огромный кузнечик, проектор.

Конечно, в общем зале соберутся все. Ненадолго. Будут сменять друг друга. Ведь должен же кто-то стоять на посту, проверять работу механизмов и оберегать покой космонавтов – не может же станция остаться без контроля на целые три-четыре часа. Отец никогда не допустит такого. Уж кто-кто, а он точно знает цену и труду, и отдыху.

Макс думал над этим, волоча Защитника по бугристым плитам перехода между двумя модулями – от жилых помещений до столовой. Может, хоть сегодня отец посидит вместе с ним на широком диване у дальней стены, напротив импровизированного экрана. Надо же хоть иногда отвлекаться, иначе шарики за ролики заедут. Тем более, ему нужно столько всего ему рассказать.

– Солнышко, твой папа тебя очень любит! – щебетала ему как-то Лаура перед очередным киносеансом, – Просто он сам не свой, после Первой Аварии на «Легате». Мы все чуть не погибли в тот ужасный день. Папе тяжело, ты должен это понимать. Ты же уже совсем взрослый. Он обязательно придет к нам, как-нибудь, не волнуйся.

Макс не волновался. Отец не приходил.

Столовая сегодня была освещена одной единственной лампой, которая глухо гудела в грязном плафоне. Раньше ламп было три, но со временем две вышли из строя. Может быть, просто перегорели, если на космических кораблях могут перегорать лампочки, а может, что-то случилось с проводкой, которая иногда клубками свешивается со всех сторон. В любом случае, темнота подходит этому месту гораздо лучше – не видно ни пыли, ни грязи, ни сора. После Первой Аварии многие помещения «Легата» пришли в негодность, а следить за ними стало некому. Поэтому о чистоте приходилось только мечтать: в столовой куда не плюнь – везде жирные пятна, грязь, следы от кофе и пустые консервные банки. Иногда Макс сам собирает мусор в пакет и относит его в одну из пустых кают – все равно в космосе девать их некуда, кроме как перекладывать с места на место. Отец не против, Лаура хвалит, а Герман пожимает руку, как герою – так почему бы и не заняться делом?

В помещении было двадцать столов, но сейчас пользуются только двумя. После Первой Аварии они остались без повара, и теперь еда совсем не блещет разнообразием: то, что найдешь в ящиках – то твое. Конечно, нужно вносить все использованные продукты в специальный перечень, чтобы позже сосчитать, что получилось сэкономить, а что – нет. Но какая разница, если из еды только банки с консервами, хлебцы в фольге, да шоколадные батончики, которых осталось чуть больше сотни? В неделю – всего два батончика, не больше. Иначе можно получить нагоняй от Дэвида – заведующего складом. Он такого точно не потерпит.

– Вот и растягивай удовольствие, – говорил Максу Дэвид, скорчив скорбную гримасу – Новые батончики взять неоткуда. Мы в космосе, понимаешь? Ненавижу космос. Поганая дыра, где даже сигареты новые купить негде. Отправили в экспедицию, черты бы их побрал. Спасайте мир, говорили они. Будете героями, говорили они. А что дали с собой? Корм для собак? Так хоть бы корма было достаточно – нет, и его раз-два и обчелся. У нас не так много запасов, что бы ты знал. Поэтому – экономь, парень. Экономь.

Один из столов сейчас занят. Это Герман, в своих неизменных очках, замотанных на переносице куском синей изоленты. Он, как и все другие члены экипажа ест только свое. Какое-то белесое месиво, отдаленно напоминающее жидкое тесто для блинчиков. Выглядит жутко неаппетитно, если не сказать отвратительно.

– Завтрак героя,– говорит он Максу и усмехается, – В таком темпе жизни, как у нас, на полноценный прием пищи не хватает ни средств, ни времени. Вот и едим то, что попадается под руку. Феликс бы сказал, что это помогает не подохнуть, а я скажу, что даже поддерживает организм в нормальной физической форме. Здесь есть все что нужно. Два-три раза попробуешь, потом перестанешь обращать внимание на вкус. Никаких проблем.

– Ты точно не хочешь кашу с мясом или консервированные ананасы? – спросил Макс, усадив Защитника за стол рядом с собой. Он заглянул в полупустой ящик на полу, выбирая, чем бы подкрепиться, – Есть еще тушенка и сгущенное молоко…

– Нет-нет, у нас все просто. Взрослые едят свое, а дети – свое.

– Но ведь кроме меня, на «Легате», нет детей?

– Зато сколько спит в криокамерах! – говорил ему Герман, и улыбался, делая круговое движение ложкой, – Как только доберемся до места, будет тебе веселая компания. Новые друзья, новые приятели. Увидишь, Макс, это будет, и правда, весело.

Макс выбрал первую банку. Давняя забава – брать консервы из ящика не глядя. Банки перемешаны, никогда не знаешь, на какую именно ты наткнешься. Иногда бывает гречка с мясом, иногда – бобы, а порою попадаются сладости, вроде джема или варенья. Главное, не смотреть – тогда получается намного интереснее. Он нащупал жестянку, вытянул на свет лампы.

Консервированные персики. Неплохо. Что же, видимо ему сегодня, и правда, везет. И посчитал количество нулей в бесконечности и нашел банку с лакомством. Впрочем, это суббота. Волшебный день. Чему уж тут удивляться.

– Поможешь мне открыть банку? – жалобно поинтересовался он у Германа.

– Ни в коем случае, – отрезал тот, покачав головой так, что очки на переносице заходили туда-сюда, – Ты должен научиться всему сам, забыл?

– Но я никогда не смогу открывать банки ровно.

– Сможешь. Используй консервный нож.

– У нас нет консервного ножа. Он сломался три месяца назад.

– Тогда используй обычный.

– Он совсем маленький. Большой пропал.

– А я тебе кое-что расскажу. Слушай, человечеству потребовалось полвека, чтобы изобрести консервный нож. Консервная банка была запатентована в 1810 году английским изобретателем Питером Дюраном. И только в 1855 году другой англичанин Роберт Йетс создал первый когтевидный нож специально для жестяных банок. В период с 1810 по 1858 годы консервы вскрывались молотком и долотом.

– Может, молотком или долотом будет удобнее?

– Не будет, – сказал Герман, вставая из-за стола и относя миску в мойку, – Можешь мне поверить. Просто держи банку одной рукой, приложи лезвие острием к крышке, и надави. Видишь, получается? Теперь аккуратно, стараясь не поцарапаться, прорезай жесть по кругу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Вооот, прекрасно. Сейчас аккуратно подцепи с самого краю и отогни в сторону. Осторожно – крышка очень острая. Отлично, еще немного… Ну, а ты сомневался! Умница!

Макс с восторгом и гордостью смотрел на открытую им банку. Да, не совсем безупречно. Кое-где металл прогнулся, где-то пришлось проламывать силой, но каков результат! Макс почувствовал себя необычайно важным, словно сделал какое-то невероятное научное открытие. Или вышел победителем из боя, как его Космический Защитник, неловко свешивающийся со стула.

Он и раньше мог справляться с жестянками, но так легко и просто – почти никогда.

– Ого! Здорово! Спасибо! Как думаешь, Герман, если я открою банку и отнесу папе в рубку? Он обрадуется?

Герман посмотрел на него с грустной улыбкой и покачал головой.

– Но он же должен знать, что я сильный. Что я тоже многое могу!

– Он знает. И не сомневается в тебе. Я уверен. Но твой папа слишком занят, Макс. Не стоит его отвлекать по пустякам.

Макс огорченно вздохнул, положил нож на стол, поглядел на банку с персиками. Почему-то, совсем пропал аппетит. Есть больше не хотелось.

– Не расстраивайся, Макс. Ты – молодец. Теперь, даже если что-то случится со всеми нами, я уверен, что ты не пропадешь. А еще, я уверен, что ты заслужил шоколадный батончик.

– Без записи? – шепотом уточнил Макс, выдавив улыбку.

– Без записи, – подтвердил Герман, с серьезным видом кивнул, поправил очки и вышел за дверь.

Глава 2. Железный мотылек и томатный суп

1.

Киновечер в субботу – это настоящий праздник. Что-то вроде Рождества или дня Рождения, Нового Года или Хэллоуина, только без подарков и елок. Ну и что, что нет обернутых коробок и ярких ленточек – зато киновечер бывает каждую неделю, а не раз в году, а это, безусловно, самый большой плюс, перечеркивающий все возможные минусы.

Каждый раз киновечер проходит по одному и тому же сценарию: Макс и Феликс двигают широкий диван к самому краю общей каюты, затем вместе настраивают проектор и занавешивают стену немного изодранной простыней. Ни на что другое она все равно уже не годится, но на роль белого фона вполне подходит.

Кинопроектор – настоящий раритет. Феликс говорит, что это Weimar 1950 года, и он собственноручно приволок его на корабль, чудом миновав зону досмотра.

Лаура приносит напитки для взрослых. Макс не знает, что выбирают остальные члены экипажа, но судя по всему, это то, что Феликс ласково и любовно именует выпивкой. Какие-то вытянутые прозрачные бутылочки с железными крышками. Пахнет от этих бутылок настолько противно, что даже не хочется пробовать на вкус – он приносит себе пару баночек лимонада из отдельного ящика в столовой. Дэвид говорит, что это настоящий лимонад, еще с Земли, но Макс не верит. Похоже на обычную сырую воду, в которую добавили лимонного сока, навалили сахар и, как следует, взболтали. Не сказать, что очень вкусно, но вполне терпимо. Тем более, что он уже совсем большой, и может смотреть фильмы с другими взрослыми.

Места занимают по старинке – Макс в центре, на его коленях Космический Защитник, Лаура справа, Герман слева. Феликс предпочитает сидеть на полу, вытянув ноги. Дэвид, сетуя на несправедливость судьбы, обычно приносит стул из своей комнаты или перетягивает кресло, хотя на диване поместились бы все вместе, и даже бы место осталось для остальных членов экипажа.

Когда-то на «Легате» была целая куча народу. Макс помнит их совсем смутно, но кажется, были военные, были ученые, были ребята из лабораторий. Потом грянула «Первая Авария», и этих людей не стало.

– Космос предполагает жертвенность, – говорил ему отец загадочно, – Как и спасение чужих жизней. Каждый из тех, кто поднялся на борт корабля знал, на что идет, и чем, в результате, рискует. Не думай о мертвых, Максимилиан. Думай о живых.

Когда места заняты, начинается обсуждение и выбор фильмов. Перечень картин совсем не велик – десять комедий, пять боевиков, два ужастика и три детективных сериала. Все они засмотрены до дыр, и Макс знает любую реплику каждого героя наизусть. Говорят, что до Первой Аварии на «Легате» была настоящая фильмотека. Оцифрованные копии самых знаменитых и захватывающих блокбастеров Земли, были записаны на специальные съемные носители, а теперь от них не осталось ничего. После той жуткой истории треть корабля вообще начисто перекрыта. Не то, что Макс, даже взрослые члены экипажа не рискуют туда соваться. Феликс говорил, что там прорвало обшивку, Дэвид утверждал, что произошла утечка хладагента, Герман уверял, что в тех помещениях нет ни капли кислорода, а Лаура только отчаянно качала головой и закрывала глаза. Не слишком-то много информации. Или много информации, но мало смысла – Макс еще не определился до конца, какое выражение лучше.

Возможно, настоящую причину знал Капитан «Легата», а значит, не знал никто. Может, еще Космический Защитник мог что-то подсказать, но предпочитал только добродушно улыбаться.

– Ну и хорошо, – говорил Максу Феликс, подмигивая, – Меньше знаешь о дерьме, значит крепче спишь во сне. Ну и пусть, здесь нет рифмы, зато правда.

Итак, на субботний киновечер превратился в своего рода настоящий ритуал. Макс начинал его ждать с пробуждения в воскресенье. Конечно, помимо этого, на «Легате» хватает поводов для празднования – кажется, Дэвид вел список всех значимых дней и событий.

– Если бы мы праздновали дни Рождения каждого колониста в криокамерах, – сварливо говорил он, – То могли бы не просыхать ни дня в году. Не знаю как вас, а меня бы это вполне устроило.

Впрочем, выяснить устраивало ли это остальных, было не суждено. Капитан строго следил за исполнением своих приказов, и сохранностью провизии, поэтому к холодильнику с напитками подходили только в субботу. Все. Кроме самого Капитана, разумеется. Макс частенько задумывался, видел ли он хоть раз отца без бутылки в руке, и все чаще понимал, что нет. С другой стороны, что ребенок может знать о правилах поведения на корабле? Если есть выражение «семь пятниц на неделе», то может, Капитан решил назначать себе персональные субботы каждый день? Трудно сказать наверняка. Макс не спрашивал, а ему не говорили.

Настоящие праздники отмечали редко. Да и отличие от рутинных будней было незначительным – отец что-то невнятно бормотал по радио, вызвал к себе виновника торжества, потом играла музыка. Макс плохо разбирался в музыкальных стилях, поэтому даже какое-то фальшивое созвучие в пределах станции, казалось ему торжественным и бодрым маршем.

– Дэвиду сегодня шестьдесят! – говорил отец, едва ворочая языком, в сентябре – Всем за счет заведения.

– Лауре исполняется тридцать два, – объявлял он в августе, – Гип-гип-ура!

– Герману сорок четыре, – произносил он в феврале, – Какое счастье.

– Феликсу пятьдесят один, – бормотал он в мае, – Не выжри все, скотина.

– Сегодня Максимилиану восемь, – передал он по радио в ноябре, на удивление трезвым,– Поздравляю. Можешь взять лишний батончик в столовой.

Максимилиан. Кроме отца, никто так не называл его.

На этом торжественная часть мероприятия заканчивалась. Не было ни подарков, ни торта, ни свечей. Даже не было открытки – отец не слишком склонен к сантиментам. Зато в честь дня Рождения сына он…

– Нализался, как последняя свинья, – рассказывал Максу Феликс, – Едва ноги передвигал. А то ты не знаешь своего папашу.

Если верить календарю Дэвида, сегодня восемнадцатое августа. Кто его знает, как он определяет точное время года, если за иллюминаторами во все стороны сплошная темнота, да далекие белые звезды. Пройдет еще три месяца, и Максу уже будет девять. Подарков, конечно, не стоит ждать, зато Феликс, Лаура, Герман и Дэвид обязательно поздравят его. Поздравила бы и мама, если бы не та Первая Авария.

Но сейчас думать об этом совершенно не хотелось. Киновечер – куда более веселое занятие. Проектор установлен, диван пододвинут, простыня загораживает собой иллюминатор с абсолютной пустотой. Так как фильмы всем известны, и большой разницы в том, что смотреть нет, выбор определяется простой детской считалкой. Когда-то это был длинный стих, но со временем он затерся из памяти, оставив несколько строчек. Макс запомнил немного, может быть, даже меньше остальных, считалку всегда начинал он, тыкая пальцем в бобины с пленкой.

…Мертвый стон на инфразвуке

По дорогам вен.

Чьи-то лица, чьи-то руки

Тянутся из стен.

Тишина в каменоломне

Задом наперед.

Открывая двери помни -

Темнота сожрет!

На этот раз ему повезло – на слове «сожрет» он указал на одну из комедий. Не такой уж и плохой вариант. На «Легате» совсем мало веселья, а уж смеха, и того меньше. И нет ничего страшного, что все шутки он знает наизусть, а все действия героя может предсказать заранее. Смотреть фильм от этого совсем не скучно. Это как будто встречаешь старого знакомого, который рассказывает тебе полюбившуюся историю.

– Значит будем хохотать, – скривился Дэвид, – Хохотать перед сном – плохая примета. Не нравится мне это.

– Фильм выбирал Макс, так что не спорь, – строго произнесла Лаура, для большей внушительности погрозив пальцем, – Ты знаешь правила!

– Знаю-знаю, – обиженно отозвался Дэвид, опускаясь в кресло, – Запускайте свою шарманку.

Макс, с Защитником на коленях, забрался на диван, удобно устроившись среди продавленных подушек. Герман и Лаура, как обычно по бокам. Феликс щелкнул кнопкой на стене, погрузив общую комнату в густую липкую темноту.

Темнота – это, конечно, страшно, рассудил Макс, но только не в компании друзей. Никто здесь не даст его в обиду. Ни зануда Дэвид, ни красавица Лаура. Ни Защитник. Значит, можно не беспокоиться. Есть киновечер, есть суббота, и это самое лучшее событие за неделю. Если подумать, темнота никогда не исчезает, а только прячется. Выжидает. Она скрывается во всех уголках, окружает любую каюту, бьется о борт «Легата», бессильно стараясь пробраться внутрь. И ничего не может сделать, потому что их корабль самый мощный и самый надежный.

Проектор за спиной застрекотал, и лоскут ткани на стене общей комнаты превратился в подсвеченный белый квадрат. Пройдет еще пара секунд, и замелькают кадры фильма – нужно только подождать.

Макс застыл в нетерпении, и… И ярко вспыхнул верхний свет.

– Ну что за дерьмо! – выругался Феликс.

Высокая фигура отца возникла у дверей, исподлобья разглядывая собравшихся. Макса всегда немного пугал вид отца – огромный, грозный, непоколебимый. Наверняка, если захочет, отец сможет достать до потолка ладонями. Одет он как обычно – грязные сапоги, защитного цвета брюки, на плечи накинут пошедший по шву китель. На лацкане кителя какие-то украшения или награды – отсюда не разглядеть. Ремень на поясе не застегнут, а завязан узлом. С шеи свешивается длинный шнурок. На шнурке синяя ключ-карта.С ее помощью отец входит в рубку, чтобы лишний раз не вводить код. И не мешает ему эта болтающаяся штука на груди? Борода, некогда аккуратная и ровная, торчит во все стороны, как солома, которую Макс видел на картинках в книге. Руки сжаты в кулаки, глаза напоминают остывающие осколки угля – отец медленно моргает, медленно открывает глаза. Говорит тоже медленно, да и движется неспешно. Плюс к этому – сильно хромает. Первая Авария на «Легате» едва не стоила ему левой ноги.

В общей зале замерли все. Даже проектор, бессмысленно транслируя белый экран с серыми полосками. Неясная угроза повисла в воздухе, ощутимая, почти физически.

Макс подтянул к себе Космического Защитника, вцепившись в него обеими руками, словно игрушка могла спасти от внезапного отцовского гнева. И без того, понятно, куда направляется Капитан. К холодильнику с напитками. Добраться до столовой, можно и не входя в общий зал, тем не менее, он выбрал именно этот путь – взглянуть на своих подопечных. Правый глаз Капитана напоминал черное дуло пистолета – был таким же пустым и безжизненным, зато левый, как будто, горел огнем, прощупывая собравшихся в помещении. Всем своим видом Капитан демонстрировал презрительное превосходство.

Он медленно прошел по комнате, с трудом опираясь на кусок согнутого железного прута, вместо трости, застыл на выходе, обернулся через плечо.

– Иждивенцы и бездельники, – процедил он сквозь зубы. Зубы у отца крепкие. Такие острые, что способны перегрызать металлические канаты, – Пока я один гоню этот гребаный корабль, пытаясь спасти никчемные жизни, вы развлекаетесь. И плевать, что у нас скоро встанет генератор. Что у нас нет продуктов. Что у нас скоро закончится вода. Вы…

– Но сегодня же суббота, Кэп, – попытался вставить Феликс самым невинным тоном, но тут же сник под каменным взглядом.

– Никто не смеет меня перебивать, когда я говорю, – зловеще произнес отец, отбивая импровизированной тростью такт словам, – Уясни это раз и навсегда. И если я говорю, что вы неблагодарные твари, вы должны соглашаться и не спорить. И за что я только вас терплю. Почему бы мне не вышвырнуть вас наружу, одного за другим?

Гнетущее молчание было таким тяжелым, что от него сводило зубы. Капитан еще раз обвел свой экипаж горящим взглядом, хмыкнул, неспешно вышел за дверь. Некоторое время слышались его тяжелые шаги, затем, где-то в отдалении зазвенели бутылки, и все стихло. Капитан вернулся к себе, но никто не осмеливался нарушить тишину.

– Вот ведь ублюдок, – горестно сказал Феликс, покачав головой, – Что ты сдох…

– Феликс, не при ребенке же! – возмутилась Лаура, бережно прижимая Макса к себе. Совсем, как мама.

– Прости, дружок, – спохватился Феликс, – И правда, чего это я.

Макс, вцепившийся в Космического защитника, коротко кивнул головой, и не ответил.

2.

Космос за стеклом – настоящий молчаливый друг, которому хочется рассказать все, что у тебя есть на душе. Безгранично мудрый, бесконечно глубокий и понимающий, он готов принять все, что только приходит тебе в голову. Прекрасный способ разобраться с кашей внутри – сделать собственные мысли частью этой самой темноты вокруг. Тогда идеи перестанут быть такими назойливыми и яркими, как бабочки, которые летят на свет.

Макс недавно читал о них в какой-то книге. Если мотылёк замечает свет горящей лампы или свечки, то он летит к нему в надежде как следует подкрепиться. Любые насекомые, в том числе и мотыльки, воспринимают свет, как показатель открытого пространства. Сначала мотылёк ведёт себя логично – влетев в освещённую зону, он ищет себе пропитания. Но беда, если насекомое приблизится на 3-10 метров к источнику искусственного света. Тогда мотылек теряет ориентацию в пространстве, и последствия для него могут быть самыми плачевными.

Если хорошенько подумать, получается, что «Легат 100» – просто огромный железный мотылек, который летит через бескрайние мертвые просторы на огонек несуществующей планеты. Интересно, какая она будет, эта новая Земля? Да и вообще, как выглядит Земля?

Макс видел изображение планеты на фотоснимках, в книгах и журналах. Разноцветный шар, подвешенный на невидимой нитке в черной пустоте – ни дать, ни взять, настоящая рождественская игрушка. Однажды, Макс даже пытался ее нарисовать, но получилась только уродливая зеленая клякса. Он попробовал исправить ситуацию, используя голубую краску, но вышло какое-то грязное болото. Если верить тому, что рассказывали ему Феликс и Герман, то больная Земля сейчас как раз похожа на болото, и рисунок его не так далек от истины, как бы хотелось.

Сегодняшний киновечер был испорчен целиком и полностью. Вместо радости и спокойствия он принес только раздражение и тревогу. После появления отца, фильм, конечно, досмотрели. Но совершенно без удовольствия. Даже губы в улыбках не растягивали – отсидели два часа, как заключенные, и выдохнули с облегчением, когда начались титры. Со своих мест вставали молча, растаскивали диван и кресло без разговоров, даже простыню на стене убирали быстро, нервно и безмолвно, словно прятали следы преступления. Ситуацию не спас даже лимонад, который обычно поднимал настроение. Макс, естественно, допил его, но почти не почувствовал вкуса.

В каюту он вернулся за двадцать минут до отбоя, и долго лежал на животе, разглядывая черное нутро космоса в маленькой бойнице иллюминатора. Спать не хотелось – стоит немного разнервничаться, и сон как рукой снимает. Когда-то мама говорила, что он принимает все слишком близко к сердцу и волнуется по пустякам. Но Макс знал, что это не так: на «Легате» существуют такие вещи, которые нельзя забывать или игнорировать. О них приходится постоянно думать, чтобы быть наготове и во всеоружии.

Обнимая одной рукой Космического Защитника, Макс перевернулся на спину, не отрывая взгляда от черного провала иллюминатора. Без центрального освещения, которое отключалось в десять часов вечера, в маленькой каюте было неуютно и неспокойно. Конечно, все вещи, которые лежат здесь, ему прекрасно известны. Взять хоть тот ящик с игрушками, к примеру. Или шкаф у стены. В них нет никакой опасности. А вот то, что может прятаться внутри… это уже совсем другой разговор.

Макс честно признавался себе, что боится темноты. Не отсутствия света, как таковое, а ощущения неизвестности, затаившейся за каждым углом. Воображение может выделывать всякие разные штуки, и порою, настолько яркие и насыщенные, что они кажутся вполне реальными. Вот и сейчас, во тьме, все шорохи и скрипы, наполняющие железное нутро корабля, кажутся невероятно объемными. Если хорошенько прислушаться, можно различить каждый из них, и разобрать, что происходит.

Где-то на другом конце коридора скрипят пружины матраца – это Феликс ворочается с боку на бок и не может уснуть. Он говорит, что у него бессонница в полнолуние, но что такое полнолуние – понять довольно сложно, если ты никогда не видел луны. Нужно будет узнать у Германа, что это такое.

Феликс Нурман был талантливейшим инженером на Земле. Работал в какой-то крупной компании, занимал высокую должность, и метил в руководство, когда планету потряс Разлом. Стоило объявить начало космической компании – и Феликс вызвался добровольцем. Может, хотел спасти человечество, а может, струсил и попытался сбежать с обреченной планеты. Учитывая характер Феликса, правдивы могли оказаться оба мотива.

– Все, что я умею – это копаться в деталях, – говорил он Максу, когда они, как заговорщики, оставались одни в комнате, – Дай мне кучу консервных банок, я из них построю тебе машину времени.

– Что, настоящую машину времени? – удивлялся Макс, делая круглые глаза.

– Не настоящую, – признавал Феликс, – Но какая разница, если в какое время ты не отправишься, везде будет одинаковое дерьмо?

Спорить с Феликсом сложно, и совершенно бессмысленно. Для Макса оставалось загадкой, как такой упрямый человек, как Феликс, мог работать под началом отца. Но видимо, в космосе, командиров не выбирают. На «Легате 49» у Феликса двое детей. Кто его знает, как работает эта система распределения экипажа, и почему их не поместили на один борт? Феликс иногда задается этим вопросом. Но ответа так и не находит.

Ярусом выше, в каюте по диагонали, живет Дэвид Браун. Макс никогда не был в его комнате, но уверен, что все там разложено по полочкам, и безукоризненно расставлено по местам. Наверняка старик записывает в свой огромный блокнот даже количество звезд за окном, чтобы не упустить ни одной. Тяга к порядку у Дэвида давно. Кажется, много лет назад, на Земле, он занимался сухой аналитической работой, перекладывал бумаги с места на место, считал деньги и надувал от важности щеки. Разлом грянул внезапно, катастрофы, одна за другой, прокатились по всей планете. Ужасное землетрясение, похоронившее Дюссельдорф, и пару близлежащих городов, отняло у Дэвида семью – сам он выжил лишь чудом. Больше ничто не связывало его с Землей, и ни один человек, оставшийся на планете, не ждал его возвращения. Даже если полет «Легата» закончится катастрофой, Дэвид будет последним, кто станет об этом жалеть. Он не слишком-то ценит собственную жизнь, и частенько говорит, что живет в долг. Странное выражение, которое почему-то заставляло Макса покрываться мурашками.

Через две комнаты от Дэвида – каюта Лауры Хартманн. Стены ее увешаны фотографиями в рамочках, а на иллюминаторе, зачем-то, висит яркая цветастая штора, словно за стеклом можно быть что-то кроме сплошной темноты. Лаура старалась превратить свое жилище в подобие обыкновенной земной спальни. Макс помнит, как она собиралась клеить бумажные обои, прямо на пластиковую обшивку, но отец не позволил, и устроил ей пьяный разнос. Ему никогда не понять того, как сильно Лаура скучает по Земле – там ее родители и двое детей. Лаура не замужем, но носит обручальное кольцо. На нем выгравированы две буквы «Л». «Лаура» и кто-то еще на «Л». Людвиг? Лоренц? Ларри? Макс не знал ответа. Сотни фотографий, каждая подписана. Лауре плохо, поэтому она часто плачет, когда остается одна – ее слышно и сейчас. Тихие всхлипы и тяжелые дыхание можно различить через металлические перекрытия и пластиковые панели.

– Этой шлюхе никогда не привыкнуть к «Легату» – заявлял отец в те редкие моменты, когда выходил из своей рубки – Она – просто балласт, который необходимо выбросить наружу, и посмотреть, что из этого получится. Ни готовить, ни ноги раздвигать не умеет – и зачем она здесь нужна?

Макс не понимал, что имеет в виду отец, но знал только одно – отец не прав. Лаура – чудесная, а все плохого, что говорят про нее – ложь и неправда.

Немного в стороне от каюты Лауры – личное помещение Германа Ландера. Кажется, много лет назад, на Земле, он преподавал в каком-то институте, и работал на Министерство Обороны, пока Разлом не докатился до Берлина, и не превратил столицу в груду тлеющих обломков. Теперь, вместо аудитории, у Германа есть его каюта. На корабле Герман отвечает за снаряжение для выхода в открытый космос, а еще, штопает раны в медицинском отсеке. После Первой Аварии, «Легат» лишился профессионального медика, и теперь его обязанности легли на плечи единственного, кто смог ровно наложить повязку или обработать ссадину.

– Прошу любить и жаловать. У нас новый доктор, – объявил отец тогда, всучив Герману белый халат, – С повышением. Виват, и так далее.

И все же, Герману немного легче, чем всем остальным. Его родные живы, и находятся на одном из кораблей, что сейчас летят к новой Земле. Во всяком случае, так было три недели назад, до тех пор, пока некоторые «Легаты» не перестали выходить на связь. Что случилось с ними, не знает никто. Или знают, но просто не хотят говорить – эта мысль давно не давала покоя.

Остальные жилые помещения отныне пустуют, да и прежде они были заняты малознакомыми Максу людьми. С ними он пересекался редко, ибо работали они в тех опасных и далеких местах, куда ему доступ запрещен и закрыт. Макс не знает о них практически ничего. Ни званий, ни рода занятий. Единственное, что хоть немного проливало свет на них – это маленькие бейджики с именами на левой стороне груди рабочих комбинезонов. Такая экипировка есть у каждого на «Легате», даже у него самого. Он до сих пор помнил, как мама пришивала белую бирку с именем «Максимилиан Шрудер» на серую курточку. Правила – есть правила, даже если ты сын Капитана корабля. Если находишься на борту – ты член экипажа.

– Для того, чтобы содержать станцию в порядке, – говорил ему Феликс как-то перед очередным киновечером, – Должно быть больше полусотни человек. Представь, что «Легат» – это настоящий живой организм, где каждый человек должен отвечать за сохранность и работоспособность отдельного органа. Каждый член экипажа – доктор, который следит за тем, чтобы билось сердце, сокращались мышцы, открывались и закрывались челюсти. Здесь не бывает мелочей: сломается одна деталь – к чертовой матери полетит все, и сразу. Именно поэтому твой папаша сидит в голове, а жилые помещения расположены прямиком в…

– Феликс! – возмущалась Лаура, краснея.

– …В самой дальней части «Легата» – заканчивал Феликс победоносно, – А вы о чем подумали?

Рубка была не просто головой корабля, а являлась настоящей святыней. Удивительный храм наук и технологий – во всяком случае, так думал Макс, когда пытался нарисовать модуль управления «Легатом». Он изобразил не только вращающееся кресло, пульт, штурвал, вроде тех, которые ставили на пиратских кораблях, но и кучу всяких устройств, названия которых не знал, и просто брал из головы – получилось немного аляповато, зато внушительно. «Крутилище», «Дергалка» и «Многочастотная штука» – старательно выводил он печатными буквами, указывая на соответствующий прибор стрелочками.

Рисунок так и остался лежать в папке с бумагами, которые Макс гордо называл «Техническими документами». Это выражение он услышал от Дэвида пару лет назад, когда тот копошился в своем блокноте, вычеркивая пришедшие в негодность детали.

– Когда-нибудь, кто-то вычеркнет и нас, – хмуро заявил Дэвид, наставив на Макса карандаш, как оружие, – Понимаешь это, парень?

3.

День не задался с самого утра. Вернее, утро существовало только формально, и выражалось оно в виде ярко вспыхнувшей лампочки под потолком – не самое приятное пробуждение, когда в глаза начинает бить свет, а голос отца, и без того, не слишком веселый, а теперь и искаженный помехами внутренней связи, звучит хрипло и зло.

– Поднимайтесь. Новый прекрасный день уже наступил!

Кажется, раньше система оповещений работала без сбоев, но со временем, отказала вовсе. Теперь к команде, вместо записи, обращался непосредственно, сам Капитан. Если, конечно, продирал глаза к тому времени, а это случалось редко. Пять минут на пробуждение и утренний туалет. Пять минут на перемещение до общего модуля, где за столом Капитан зачитывает инструкции. Пятнадцатиминутный брифинг и начало рабочего дня. Исключением может стать только катастрофа. Остальное вымерено и выверено. Привычный график, в котором они живут уже…

– Сегодня 2301 день на «Легате», – мрачно заявляет отец в конце, – Надеюсь, вы помните, что у меня короткий разговор с опоздавшими?

Да, оказаться в карцере или стоять дополнительную ночную смену – сомнительное удовольствие. Макс отлично знал, что спящий «Легат» – мрачное место. Ночью по кораблю лучше не перемещаться.

Последний раз в дозоре был Герман. В наказание за небольшую задержку он простоял в машинном отделении больше суток. Вернулся измотанным, бледным и молчаливым. На все вопросы молчал, и только изредка вздрагивал от каждого громкого звука. Больше на собрания экипажа он не опаздывал.

Конечно, предупреждение отца относится к членам экипажа, и совсем не касается Макса, но он тоже не собирается сидеть в каюте до обеда. Если повезет, то кто-нибудь из взрослых позволит ему совершить небольшую прогулку, вместе, по кораблю. Побывать в запретных зонах «Легата» – настоящее приключение. Коридоры, переходы, тоннели, отсеки – если подумать, корабль можно представить, как настоящий лабиринт, где в конце ожидает сокровище. Естественно, сокровища попадаются разные. К примеру, какая-то сложная деталь. Или уцелевшая банка с консервированными ананасами. Или еще какая-то забавная штука, забытая в дальних отсеках кем-то из экипажа. Может быть, ему повезет и сегодня. Жизнь, как зебра: полоса черная, полоса белая, объясняла Максу Лаура, поэтому за каждым плохим днем идет хороший, и наоборот. Если киновечер субботы сложился совсем не так, как он рассчитывал, значит, что-то веселое произойдет в воскресенье. Это закон. Иначе никак.

Если с прогулками не выйдет, то он всегда сможет сыграть перед сном в шахматы с Феликсом – он никогда не отказывается, хоть и постоянно выигрывает. Может быть, хоть этот день не пройдет в полном одиночестве. Странно, вокруг столько людей, а после смерти мамы, Макс чувствует, что он совсем один.

Он умылся в пустой душевой, почистил зубы, старательно причесал торчащие во все стороны кудри, тщетно пытаясь разглядеть свое отражение в мутном куске начищенного металла, видневшегося из-под обивки. Зеркал на «Легате» не осталось после Первой Аварии. Можно обойти каждый отсек, заглянуть в любой угол, посетить все модули, но не найти ни одного зеркала, вот и приходится довольствоваться тем, что есть. Конечно, взрослые постоянно жалуются на неудобства. Особенно Лаура, сетующая на то, что невозможно пользоваться косметикой или укладывать волосы, но Макс уже привык. Если встать прямо под лучи света и повернуться боком, можно разглядеть свое отражение в стекле, и увидеть высокого худого мальчика с улыбкой и небрежной прической в рабочем комбинезоне. И чего только люди переживают из-за таких мелочей?

После душевой Макс вернулся к себе в каюту за Защитником, оставшимся на кровати, и потащил его по длинному коридору в общую комнату. Возможно, он немного опоздает, но точно пересечется со взрослыми в столовой – нужно же узнать, что сегодня задумал отец.

Сегодня, как и многие дни до этого, Макс едва сдерживал тошноту и закрывал рот ладонью, пробегая коридор. Взрослые говорят, что вышла из строя система очистки воздуха, и теперь жуткое зловоние разливается по служебным помещениям все сильнее и сильнее. Кто его знает, что произошло там, глубоко внизу, под слоями металла и пластика. Есть места, куда нельзя заходить. И минус второй этаж Легата – как раз такое место.

Макс добрался до зала еще через четверть часа, разглядывая через иллюминатор абсолютную густую черноту, расплескавшуюся за стеклом. Наверное, «Легат» совсем сбился с курса, раз не видно ни звезд, ни планет, а может, кто-то огромный расплескал целую бочку чернил – темно, хоть глаз выколи.

Когда Макс вошел в общий модуль, все столы пустовали. На одном из них лежит листок смятой бумаги – когда отцу не хочется разговаривать с командой, он пишет короткие записки с распоряжениями и оставляет их на самом видном месте. Посадив Защитника на ближайший стул, Макс взял лист в руки. Отец писал в спешке. Буквы были то огромные, то совсем крохотные, то взмывали вверх, то опускались вниз, заползая на соседние строчки. Снизу роспись – невнятная закорючка, где ничего не разобрать. И имя Капитана, написанное печатными буквами: «Терилл Шрудер».

«Основная задача:

Решение проблем системы воздушной очистки

1. Утренняя проверка систем:

– Дэвид Браун – отвечает за проверку систем жизнеобеспечения.

– Лаура Хартманн – отвечает за проверку систем коммуникации.

– Феликс Нурман – отвечает за проверку систем управления станцией.

– Герман Ландер – отвечает за проверку систем электропитания.

2. Безопасность:

– Дэвид Браун и Лаура Хартманн – проверка работоспособности «Легата» и систем герметичности.

– Герман Ландер – очистка служебных переходов и воздушных фильтров.

– Феликс Нурман – подготовка отчетов, анализ информации полученной информации.

3. Штрафы и выговоры:

– Феликс Нурман: опоздание на утренний брифинг.

Принятые меры и наказание: ночная, десятичасовая смена в криозале»

Ниже было выведено рукой Феликса «Иди ты на …» – дальше совершенно неразборчиво. Значит, Феликсу сегодня не повезло. И не повезло еще больше, чем всем остальным. Криозал – по-настоящему жуткое место, если верить тому, что говорят ребята из экипажа. Огромное пустое помещение, заставленное камерами, будто гробами, до самого потолка. Настоящая гробница. Макс никогда там не был, но его фантазия услужливо разворачивала самые мрачные картины во всей красе. Тусклый голубой свет, стеклянные крышки саркофагов, переплетения труб и проводов, которые тянутся, точно корни дерева во все стороны. Узкие проходы, блеск металла вокруг и бесконечная глухая тишина. Бр-р-р-р, от одной этой мысли бегут мурашки по коже. Если есть на «Легате» что-то более страшное, чем криозал, то это только законсервированные отсеки, оставшиеся от Первой Аварии. Те самые, куда доступ запрещен даже экипажу.

Макс шумно выдохнул, возвращая бумагу на место. Кажется, Лаура была не права. Жизнь не похожа на зебру, потому что у зебры не бывает таких широких черных полос. Бедняга Феликс, как же его так угораздило!

Макс ухватил Защитника за руку, подхватил его и потянул в столовую. Наверняка там есть кто-то из взрослых, которые смогут рассказать ему, что произошло. Он застыл на входе, разглядывая погруженное в полумрак помещение – никого. Такое ощущение, что сегодня Макс опаздывает везде, где только возможно, и ему придется весь день провести в своей каюте или библиотеке, если, конечно, отец не закрыл ему туда доступ – иногда Капитан решал, что его сын слишком увлекается литературой, и просто-напросто запечатывал двери в архив. Хочешь – не хочешь, а приходилось коротать время у иллюминатора или у ящика с игрушками.

– Что толку в твоих книгах, если они все врут? – спросил он его однажды по громкой связи, и голос его прозвучал, как гром с ясного неба, – Бездельник и ничтожество. Лучше бы сделал что-то нужное, чтобы стать мужчиной, а не книжным червем.

В голосе отца было столько презрения и ненависти, что Макс еще долго не мог прийти в себя от внезапного выговора. С тех самых пор в библиотеку приходилось ходить тайно, или просить кого-то из взрослых, принести ему что-то из книг. Правда, чаще всего тебе были слишком заняты, забывали, и приходили с пустыми руками.

Все еще размышляя над этим, Макс сунул ладонь в ящик с консервами, вытащил первую банку и скривился. Ну что за день! Кажется, это называется черная полоса – теперь еще придется есть этот дурацкий томатный суп. Можно, конечно, покопаться еще, но когда-то он дал сам себе слово, не пользоваться второй попыткой, а слово нужно держать. Ну, и что, что суп противный – нет никакой гарантии, что во второй раз повезет больше, и он вытащит персики или джем.

Макс сам не знал, чем ему не угодил томатный суп. Было в нем что-то противное и неправильное.

Орудуя ножом, он вскрыл банку, осторожно заглянул внутрь, понюхал. Нет, кажется, все в полном порядке. Осталось найти ложку в соседнем ящике, где все перевернуто вверх дном. Может быть, утро еще не испорчено до конца, и что-то внезапно изменится. Случится настоящее чудо, которого он так ждал вчера. Ведь должно же ему хоть немного повезти.

– Помоги мне, Косми, – попросил он игрушечного космонавта, – А я помогу тебе и спрошу у Дэвида про батарейки.

Добродушная улыбка Защитника не изменилась. Не понятно, услышал он Макса и согласился, или просто пропустил его слова мимо ушей. Да и как тут что-то услышишь, когда на голове такой прочный шлем. Макс вздохнул, вытянул ложку и принялся за еду. Суп холодный, но разогревать его негде. Когда-то в столовой была микроволновка, но не так давно она перестала работать – это пьяный отец решил засунуть в нее что-то металлическое. В результате, экипаж остался без еще одной нужной штуки, а папа просто хмыкнул и пожал плечами. Кажется, есть еще электроплита в дальнем углу, но Макс не умеет ею пользоваться. Лучше не рисковать, а то еще можно что-то сломать, и тогда наказание будет ужасным. Об этом даже не хотелось думать. Вдруг, он что-то не то повернет? А вдруг, что-то взорвется? А вдруг, начнется пожар? Интересно, а как выглядит пожар в космосе?

Макс поднес ложку ко рту, когда услышал шаги в коридоре. Герман возник в дверном проеме, помахал ему рукой, привлекая внимание.

– Ешь спокойно, – улыбнулся он, и подмигнул Максу, – Хотел узнать, не хочешь ли ты прогуляться со мной на технические этажи. Маленькое приключение в новые места. Меня отправили разгребать завалы на минус второй, а ты можешь, заодно, отнести пустые консервные банки на утилизацию. У нас их уже целый склад.

– Конечно, я с тобой! – обрадовался Макс – Одну минутку, я сейчас!

Холодный томатный суп из жестяной банки почему-то показался ему донельзя вкусным.

Глава 3. О космосе и пустоте

1.

Пустых консервных банок он насобирал целый мешок. Огромный, звенящий, едва ли не больше самого Макса, он волочился за спиной, грохоча на плитах неровного пола, когда он переходил за Германом из шлюза в шлюз. Можно, конечно, оставить Космического Защитника в каюте, или положить в столовой, на худой конец, но лучше не рисковать. Во-первых, Косми – гарант безопасности, а во-вторых, неизвестно, как отреагирует отец, если натолкнется на брошенную игрушку. Кажется, предыдущую – небольшую модельку автомобиля, он растоптал каблуком сапога, а после заставил собирать обломки. Нет-нет, Макс не позволит, что бы такая участь постигла Защитника.

– Ты не мог бы помочь мне с мешком? – спросил он вкрадчиво у Германа, но тот только покачал головой, – Мне неудобно…

– Нет, каждый сам выбирает ношу по себе, – поучительно ответил тот, – Но мы можем остановиться, если ты хочешь передохнуть. Времени у нас уйма.

Макс не ответил, но позволил себе небольшой перерыв только на технической палубе. Громадное дополнительное пространство, полное проводов, коридоров, переходов и металла пролегало под основным помещением, куда вели тяжелые металлические двери. Он приходил сюда вместе с Феликсом или Германом раз в пару месяцев. Иногда приносил мусор, а порою просто так, за компанию, чтобы посмотреть, как бежит по кабелям, словно по венам, ток, как перемигиваются и мелькают огоньки на приборных панелях, как играет свет на черных металлических плитах пола.

Здесь, внутри, Макс чувствовал себя, будто сказочный герой, оказавшийся под кожей железного исполина. Настоящее магическое таинство, куда всем остальным путь закрыт. Может, тут немного страшно, и можно легко заблудиться, если отстанешь и свернешь не туда, но если держаться рядом со взрослыми, все будет в полном порядке.

Они остановились возле железных толстенных дверей, которые открылись с душераздирающим скрипом. Если верить рассказам Феликса, раньше механика работала бесшумно и безотказно, а теперь приходится все делать вручную. Даже двери нужно открывать самому, а раньше этим занималась какая-то гидравлика. Знать бы еще, что это такое.

– "Разлом" – это феномен, возникающий в результате разрушительного столкновения двух континентальных плит, приводящего к масштабному изменению геологического рельефа и климатических условий на Земле, – говорил ему меж тем Феликс. Он сел на пол, вытянул ноги и прислонился к стене, – В результате такого катаклизма, значительная часть суши разделяется на несколько островных групп, а оставшаяся суша подвергается стихийным бедствиям.

– Звучит жутко, – поморщился Макс, осторожно опустившись на неудобный мешок – Кажется, Феликс тогда рассказал мне…

– Огромные трещины и пропасти простираются по поверхности Земли, поглощая здания, города и даже целые регионы. Ландшафты претерпевают радикальные изменения: вулканы извергаются на новом уровне активности, формируются новые горы и острова, а землетрясения перечеркивают старые границы и создают новые. Водоемы стремительно высыхают. Ядро Земли раскаляется по неизвестным науке причинам, – все ясно, Герман снова оседлал любимого конька, и пока не расскажет историю не успокоиться. С одной стороны, это даже хорошо – есть время перевести дух. А с другой – ну сколько же раз можно слушать одно и то же.

– Может, расскажешь мне о чем-нибудь другом?

– Климатические изменения в результате "Разлома" влияют на биосферу и экосистемы Земли, – продолжает Герман, – Экстремальная жара, сильные заморозки, ураганы и наводнения становятся обыденным явлением. Отдельные регионы оказываются затопленными, в то время как другие – переживают длительные засухи. Разнообразие жизни на планете подвергается беспрецедентному сокращению, ведущему к массовому вымиранию видов.

Макс кивнул головой, прислушиваясь не столько к голосу рассказчика, сколько к гулким звукам, которые разносятся по чреву корабля. Конечно, на нижних палубах полно народа, где каждый занят своим делом. Но куда интереснее думать, что там, глубоко внутри, происходит что-то необычное и мистическое. Что-то вроде сказочной страны или параллельного измерения, куда можно попасть через шлюзовые отсеки и дополнительные модули.

Заметив, что Макс его не слушает, Герман кашлянул в кулак.

– В таких катастрофических условиях люди, оставшиеся на остатках континентов, вынуждены объединить свои усилия, чтобы выжить. Международные организации и правительства создают глобальную программу поиска и исследования других планет, способных быть заселенными человечеством.

– Знаю-знаю. И мы – часть этой программы.

– Мы – участники этой программы. Глобальный катаклизм "Разлом" вынуждает человечество преодолеть свои границы и стремиться к общей цели – найти новую планету, где оно сможет продолжить свое существование. Какой бы ужасной не была эта катастрофа, она смогла сплотить всех людей под одним знаменем. Мы были на волосок от Третьей Мировой Войны, Макс, и если бы не «Разлом», человечество все равно уничтожило бы себя ядерным оружием. За два-три месяца не осталось бы никого.

– Но зачем нужны все эти войны? – вопрос возник сам собой и легко слетел с языка. Герман посмотрел на него туманным взором, после чего хмыкнул, поправил очки.

– Как-то раз, на эту тему высказался Феликс, и тут я с ним полностью согласен.

– И что же он сказал?

– Что люди, в большинстве своем – задоголовые идиоты, которым не живется мирно.

Макс прыснул от смеха, прикрыл рот ладонью, и тут же посерьезничал.

– То есть – «Разлом» – это хорошо?

– Конечно, «Разлом» – это настоящий кошмар для планеты, – вздохнул Герман, – Но не самое плохое, что могло с ней произойти, понимаешь?

– Понимаю, – просто согласился Макс, – Но то, куда мы летим…

– О! Ну это отдельный разговор! – обрадовался Герман, и его тон снова поменялся, -Космический корабль "Легат" вылетает с Земли и следует следующей траекторией:

Первое. Фаза разгона. Она занимает где-то шесть месяцев. Космический корабль ускоряется с помощью ракетных двигателей и покидает околоземную орбиту, направляясь в сторону межпланетной орбиты.

Второе. Межпланетная траектория за один год: за это время, используя все научные достижения, космический корабль передвигается по эклиптической орбите, пролетая рядом с Марсом. За это время экипаж "Легата" может проводить научные исследования и проверять системы корабля.

– За год можно долететь до Марса? – изумился Макс.

– Теоретически, можно, – нехотя отвлекся Герман, и тут же продолжил. – Так вот, третье. Коррекция траектории, еще шесть месяцев. После первого года полета, космический корабль осуществляет коррекцию траектории, используя маневровые двигатели, чтобы точно следовать заданному пути к целевой планете.

Хм. Четвертое. Межзвездная траектория на четыре года. Теперь, после коррекции, "Легат" входит в межзвездное пространство и продолжает свой путь, преодолевая гравитационные силы и пространственные преграды. Во время этого этапа полета экипаж выполняет регулярные проверки систем корабля и проводит эксперименты.

– А пятое? – полюбопытствовал Макс

– Пятого мы еще не достигли. Прибытие на целевую планету. Не знаю даже, сколько времени это займет. По приближении к цели, "Легат" осуществляет финальную коррекцию траектории и входит в орбиту пригодной для колонизации планеты. Затем корабль совершает посадку на поверхность планеты с использованием специального модуля.

– А какая в конце нас ждет планета? Куда мы конкретно летим?

– Скорее не куда, а от чего, – хмуро поправил его Герман, – От Земли и «Разлома» на ней. Но это все, что тебе нужно знать. Отдохнул? Готов идти дальше?

Макс огляделся, посмотрел на мешок с жестянками, притянул к себе Защитника

– Расскажи мне про Первую Аварию. О том дне, когда умерла моя мама, – попросил он, совершенно неожиданно даже для самого себя. Прежде он никогда не ставил вопрос именно так. И никогда не уточнял. Но теперь разговор шел совсем иначе.

Герман смутился. Во всяком случае, так ему показалось.

– Ох, даже не знаю, с чего начать. Может, тебе лучше спросить это у отца?

– Да, но… Ты же знаешь, что скажет папа.

Герман помрачнел, положил руку ему на плечо.

– Ладно, сейчас соображу. А пока я думаю, давай-ка дойдем до модуля утилизации и оставим там твой хлам, идет?

– Идет, – подтвердил Макс, тяжело поднимаясь на ноги, – Спасибо, Герман.

2.

Модуль утилизации, вопреки звучному названию, был просто-напросто наглухо захламленным отсеком. Грязная, зловонная свалка, где высились горы грязных плесневелых банок, лежали разломанные и разбитые вещи, покоились старые пыльные тряпки, валялись разрушенные коробки и раздавленные ящики. Когда-то давно, это помещение было оснащено устройствами по переработке мусора, но теперь все покрылось слоем жирной грязи, сломалось и заржавело. Дышать фактически нечем – если бы не мощная система вентиляции, чудом не вышедшая из строя, зловоние давно бы просочилось на станцию. Внутри отсека что-то гудело, ворочалось, вращалось и ревело.

Задержав дыхание, Макс швырнул мешок в черный зев модуля, и темнота жадно поглотила его, словно оголодавший зверь, вцепившийся в свою добычу.

– Теперь верни обе створки двери в одно положение. Вот так. Поверни вентиль до упора по часовой стрелке, – командовал Герман, следя за работой, – Нет-нет, обеими руками. Поворачивай, помогай себе всем телом. Видишь, нет ничего сложного. И нет ничего страшного в том, чтобы испачкать руки.

– Это тяжело!..

– Ты должен всему научиться сам. Что будет, если со взрослыми что-то случится?

– Гадость, – сморщил физиономию Макс, стараясь отряхнуть ладони от грязи, – И почему нет никаких роботов, как в книжках, которые помогают космонавтам?

– Потому что Армагеддон на Земле наступил слишком рано. Таких роботов еще не придумали.

Про Армагеддон Макс знал. Немного, но тем не менее.

– Ты имеешь в виду Конец Света, да? – переспросил Макс на всякий случай.

– Армагеддон – это война между Богом и Дьяволом. В Армагеддоне погибнут те, кто губит землю, и дьявол будет «заключён в темницу» на тысячу лет. «И рассвирепели язычники; и пришёл гнев Твой и время судить мёртвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим, и погубить губивших землю1», – процитировал Герман поучительно, – Но, да. Тут ты прав, парень. Снова был в библиотеке?

– Пока папа не знает.

– Уверен, что твоему отцу многое известно, но не обо всем он хочет говорить.

– Это как с Первой Аварией?

Герман глянул на него сверху вниз, словно пытаясь понять, шутит Макс, или говорит серьезно. Его лицо смягчилось, потом приобрело задумчивое выражение.

– Возможно, и про Первую Аварию Капитану известно куда больше, чем всем нам. Но я расскажу тебе, что знаю. Конечно, это только одна из версий, и что случилось на самом деле – большой вопрос, но…

– Я слышал, что Первая Авария случилась около двух лет назад, – сказал Макс, прижимая к груди Космического Защитника, – Это мне Феликс говорил.

– Да, все началось с того, что наш корабль однажды пересекся с другим космическим кораблем, – подтвердил Герман, – Корректировка курса у второго «Легата» была сбита, и он полетел прямо нам наперерез. Не поменяй их капитан траекторию полета, все могло бы закончиться очень плачевно. Корабль разваливался на куски прямо в космосе: криозал, часть двигателя, половина жилых модулей, даже склады – ничего из этого не уцелело. Кислород на исходе. Экипаж был обречен и отправил нам сигнал о помощи…

– Круто, как в кино! – изрек Макс, едва поспевая по темному коридору за Германом, – И что произошло?

Герман строго взглянул на него, и Макс прикусил язык.

– Произошло то, чего и следовало ожидать. Новые люди – новые риски. На нашем корабле сформировалось два лагеря: одни утверждали, что необходимо помочь гибнущим колонистам, а вторые – боялись.

– Боялись? Но чего бояться?

Герман умолк, проскальзывая в очередную дверь, подождал, пока Макс его нагонит, и продолжил:

– Космос на каждого действует по-своему. Некоторые привыкают к изоляции и одиночеству, а на некоторых… А на психику некоторых он действует совсем иначе. Они становятся непредсказуемыми и агрессивными. Кто-то говорит, что во всем виновато современное техническое оснащение, которое поражает людей на подсознательном уровне и космическая радиация, другие видят в этом религиозный аспект, третьи полагают, что вина лежит на монотонности, рутине и замкнутом пространстве, а кто-то утверждает, что агрессия, злоба и жестокость – это реакция на стресс. Дескать, здесь, вдали от Земли, и от ее законов, каждый человек лишается налета цивилизации, и превращается в того, кто он есть на самом деле. Ему становится плевать на мораль, на нравы и устои. Люди… меняются. Искажаются. Мы называем таких людей ренегатами. Наверняка ты слышал это слово.

– Кажется, слышал. Ренегат…

– Ренегат – лицо, перешедшее из одного вероисповедания, в другое; в переносном смысле – человек, изменивший своим убеждениям и перешедший в лагерь противников, отступник, изменник.

– А где тут логика?

– Ренегаты изменяют своим начальным убеждениям, Макс. Они больны. Их болезнь сидит глубоко в голове, и она неизлечима.

– То есть космос сводит людей с ума?

– Можно и так выразиться, если говорить проще, – кивнул головой Герман, но было видно, что думает он совсем иначе, – До нас доходили такие слухи, пока была связь с другими кораблями. И эти слухи… не слишком обнадеживающие. Колонисты крушили аппаратуру, разрушали станции, набрасывались друг на друга. А, самое страшное, они хотели выйти наружу. В открытый космос.

– Но ведь снаружи ничего нет. Там пусто…

– Именно. Настоящее безумие. Поэтому, многие из нас не хотели рисковать. Кто знает, кем окажутся наши незваные гости? Что случилось на втором «Легате?» Катастрофа, или диверсия? Итак, корабль попросил помощи, и как бы долго не спорили оба лагеря на нашем «Легате», было решено принять эвакуационный модуль. Мы ответили, попробовали состыковаться. Из их команды спаслись только девять человек. Четверо умерли у нас в медицинском отсеке, остальные… Остальных удалось вытащить буквально с того света. К сожалению, мы не знали, какую ошибку совершаем. А когда поняли, чем это грозит, было уже поздно.

Макс задумчиво почесал затылок.

– Выходит, что спасать людей – это ошибка?

– Ошибка, если это спасение ведет к еще большим жертвам, – жестко отрезал Герман, – Выжившие утверждали, что корабль просто вышел из строя. Что сбились настройки программ и компьютер перехватил управление. Сбой системы – «Легатов» было необходимо построить в кратчайшие сроки, вот инженеры и поторопились. Что произошло дальше на самом деле, известно только Капитану. Конечно, ходят слухи, но…

– Но?

– Через три недели произошел взрыв на медицинской палубе корабля. Какая-то невероятная сила, вроде взрывной волны, захлестнула лаборатории и научные отсеки один за другим.

– Маму убил зеленый цвет. Я помню.

Герман покосился на Макса, словно мальчик внезапно выдал Божье откровение.

– Что именно ты помнишь? – мягко подтолкнул он его.

– Почти ничего.

– Ну, со мной ты можешь говорить честно и открыто. Тебе нечего стесняться, Макс.

– Помню огонь. Помню мамино лицо. И изумрудный свет. Очень яркий. Было больно смотреть.

– Был удар. Странная высокочастотная вибрация разбила все зеркала на корабле. Как только иллюминаторы и криокамеры выдержали? – задумчиво добавил Герман, – Когда первый шок прошел, все кинулись на медицинскую палубу, но…

– Почему не осталось маминых фотографий? Или маминых вещей?

– Твой отец посчитал, что это будет тяжелым напоминанием для тебя, – вздохнул Герман, – И теперь у тебя есть своя каюта. Где ничего о ней не напоминает. Но главное, что ты сам ее не забываешь, верно?

– Моя мама была ученым.

– И очень талантливым ученым, – поддакнул Герман, – Она искренне хотела помочь тем несчастным, которых нам удалось спасти. Она была в лаборатории в тот самый момент, когда все это случилось. Мы просто не успели…

– Отца не оказалось рядом.

– Нет. Он тоже был там, но не смог пробиться через пламя, Макс. Конечно, его можно обвинять во многих вещах, но только не в трусости. Волна зацепила его…

– Да, теперь он всегда ходит с этой дурацкой палкой.

– Я понимаю твое отношение к нему, Макс, но он сделал все, что бы помочь, поверь мне, – покачал головой Герман, – И когда-нибудь он сам тебе все это расскажет. Когда придет время.

– С тех пор он не покидает рубку.

– Каждый по-своему переживает горе. Но я вернусь к рассказу, с твоего позволения. Пожар удалось локализовать и запечатать модули и отсеки. Мы потеряли много людей в тот самый день. От взрыва наш «Легат» чуть не развалился на куски…

– Никто даже не пытался понять, что произошло? Что это был за зеленый свет?

Герман пропустил его вперед перед очередными дверями, опутанными паутиной серых и черных трубок.

– А как это можно сделать, если помещения законсервированы? Туда не пройти. Никто из нас не знает, что там сейчас. Капитан называет медицинскую палубу аномальной зоной. Все обходят ее стороной. Будем разбираться, когда найдем новую планету и разбудим колонистов. Среди них много профессионалов, настоящих мастеров своего дела, которые точно поймут, что произошло. А пока, наша цель очень проста – живем, как живем, и не заходим на запрещенные уровни, идет?

Макс остановился, прижав к груди Звездного Защитника.

– А как же люди, которые оказались там, внутри, во время взрыва? Те, кого не удалось вытащить? Они заперты внутри? Ведь им тоже нужна помощь…

– Уже не нужна, – вздохнул Герман, – Прошло больше двух лет, не забывай. Если их не убила зеленая волна, то это сделало отсутствие кислорода. Да и припасов у них никаких нет. Повреждения тех отсеков чудовищны. Нам никогда не залатать их в космосе. Можешь спросить об этом Феликса – он разбирается в механике куда лучше меня, но и он скажет тебе тоже самое. Тем более, мы даже не знаем, что вызвало этот взрыв. Представь: откроем палубу, зайдем внутрь. А если это повлечет за собой новую катастрофу?

– Слишком сложно. Но я знаю, что это неправильно.

– К сожалению, разница между правильным и не правильным очень размытая, Макс. И когда ты немного подрастешь, то начнешь понимать, что мир не делится только на черное и белое. Есть еще серое, и это серое, порою, является самым лучшим решением.

Макс помолчал, затем поднял голову.

– И сколько человек осталось там, кроме мамы?

– Много. К сожалению, мы не смогли вытащить никого из них. Медицинский модуль пришлось законсервировать, что бы пламя не вырвалось наружу, не захлестнуло остальные палубы не добралось до криозала или машинного отделения. Ну, а что было потом, ты и так знаешь.

Макс отрицательно покачал головой.

– Знаешь, – твердо повторил Герман, останавливаясь возле очередной гермодвери, – Мы получили новые инструкции и вернулись на прежний курс. Больше на сигналы о помощи «Легат 100» не откликается. Второй такой Аварии наши корабль не выдержит.

Мальчик задумался, пожал плечами.

– Но если мы не помогает другим, кто поможет нам, если случится беда? – невинный вопрос зловеще повис в воздухе, словно надутый мыльный пузырь.

– Никто не поможет, – легко отозвался Герман, – Потому что вокруг космос. И пусто.

3.

Технический этаж иногда казался Максу настоящей маленькой вселенной. Что-то вроде подземного сказочного мира, где происходят чудеса, и главенствует магия. Эдакое королевство со своими правилами и законами, куда можно попасть только по случайности или по приглашению, если тебе повезет. Что там обычно описывается в книгах? Герой сбивается с пути, что-то происходит, и он оказывается в волшебном мире, где совершает великие подвиги, проходит испытания и сражает чудовищ. Чудовищ, к счастью, нужно вычеркнуть, но в остальном, все пока сходится: лестницы, гермодвери, шлюзы – вот и первая полоса препятствий, с которой может справиться только настоящий герой. Ну, или два героя, если брать в расчет Космического Защитника, которого Макс волочил с собой по сегментированным плитам пола.

Правда, есть различие в том, что на страницах историй, в подземных королевствах, живут гномы, охраняя свои сокровища, а здесь живет темнота. И что она охраняет – неизвестно. Об этом не знает ни Герман, ни Феликс, ни даже папа. Может быть, где-то вдали, в самом-самом конце этого загадочного лабиринта, и правда, стоит сундук с золотом. Кто знает? А может быть, и кое-что поинтереснее, вроде книги заклинаний, черепа дракона или волшебного меча.

Конечно, идея сомнительная. «Легат» не тянет на роль сказочной страны, но куда веселее представлять, что ты попал в загадочный подземный мир, чем понимать, что ты топаешь по железному коридору, где сыро, грязно и ужасно воняет. Кажется, если темнота и правда, здесь что-то сторожит, то это точно не сокровища, а канализацию, или что-то вроде того. Макс постарался дышать ртом, прикрывая лицо свободной рукой. Итак, технический этаж. Подземный мир, расположившийся под брюхом великана «Легата», где может произойти все, что угодно.

Если отвлечься от зловония, немного пофантазировать, и правда, как будто, похоже. Нужно только дать волю воображению, и все станет на свои места. Вместо обрывков проводов и витков кабелей – корни могучих дубов. Вместо черных линий разметки – деревянные указатели, вместо огоньков – мигающих лампочек и светодиодов на утопленных в стену консолях – бабочки и светящиеся жуки, которые порхают из стороны в сторону. Пол под ногами не из металлических плит, а мощенная камнем дорога. Герман, идущий с фонариком впереди – не Герман, а загадочный проводник, который ведет его к какому-нибудь древнему храму с высокими статуями и горящими стрельчатыми окнами.

Они прошли вглубь, свернули в сторону, потом спустились еще ниже по наклонной лесенке, отсчитывая грохотом шагов железные ступени. Здесь Макс еще никогда не был – минус второй этаж «Легата». Ниже этого места только сам космос.

– Свалка, – объявил Герман, ткнув пальцем в стену – Все отходы, после модуля утилизации, идут сюда. Там пролегают служебные тоннели, по которым спрессованный мусор отправляется наружу. Вообще-то, специализированная техника должна заниматься продувкой и очисткой желоба, но у нас нет ни такой техники, ни людей, которые были бы за нее ответственны. Теперь Капитан отправляет на эту работу кого-нибудь из нас. Система засорилась, поэтому еще метров двадцать дышать будет нечем. Надень респиратор. С ним легче.

Респиратор – привычная часть рабочего костюма. Чем дольше Макс живет на «Легате», тем чаще им приходится пользоваться. Когда-то давно, во время утреннего брифинга, Дэвид говорил, что на корабле сбоит система очистки воздуха, и в будущем, это обязательно станет самой большой проблемой, но отец не отреагировал на это замечание, и с грохотом захлопнул за собой дверь в рубку. На этом обсуждение проблемы закончилось. Больше вопрос не поднимался, а Дэвид только пожимал плечами.

Видимо, что-то произошло, если отец, и правда, занялся решением. На него это не похоже.

Макс натянул респиратор, неловко орудуя одной рукой. Жутко представить, что будет, если это зловоние доберется до жилых отсеков. От этой мысли его затошнило, и томатный суп в желудке начал проситься наружу. Мальчик стиснул зубы и ускорил шаг, стараясь удержать завтрак внутри. Пройдет немного времени, он успокоиться, и обязательно станет лучше.

– Судя по всему, поломка в центральной системе, – подытожил Герман через несколько минут молчания, – Мы это называем кольцом регенерации воздуха: чтобы обеспечить продолжительную миссию в космосе, система очистки должна перерабатывать воздух, который уже был использован экипажем. Для этого используются сорбенты и катализаторы, которые помогают удалять избыточный углекислый газ и впитывать вредные химические соединения в специальных фильтрах. Изначально, такие фильтры планировалось установить на каждой палубе, через равные расстояния, но мы слишком спешили. Или слишком экономили. В результате… В результате все не так радужно.

Будь на месте Германа Феликс, он бы выразился куда более понятно и правильно. Лучик фонарика, в руках Германа, бесцельно блуждал из стороны в сторону, утыкаясь в железные черные стены, покрытые густым серым налетом и ржавчиной. Тут даже без талантов и способностей Феликса ясно, что технический этаж нуждается в колоссальном и полном ремонте – удивительно, как пол под ногами еще не дребезжит и не проваливается.

– Не отставай, Макс, – коротко бросил Герман через плечо, – Тут целая система коридоров. В этой темноте, один раз свернешь не туда, и заблудишься.

Что правда, то правда. Распахнутые рты тоннелей глазели на двух своих гостей со всех сторон. Одни забранные решеткой, другие забитые железными полосами, третьи ощетинились обрывками проволоки и кусками арматуры. Когда-то давно, Феликс пугал его страшной историей, где целая группа техников пропала в этих туннелях. Забрела не в тот коридор, и не смогла найти выход обратно.

– Потом еще долго по коридорам ходило эхо, – говорил он Максу, явно наслаждаясь произведенным впечатлением, – Крики ужаса и боли. Черт его знает, что там поселилось на нижних этажах. Чем питается, чего хочет. Может, это какая-то космическая дрянь, которую занесли на «Легат», а может, кто-то двинулся крышей из команды до Первой Аварии, и теперь бродит там, среди темноты, выбирая себе ужин под твою любимую считалочку: тишина в каменоломне задом наперед. Открывая двери помни – темнота сожрет. Кто-то зовет это явление Тьмой, а я называю Ведьмой. Одним словом, там, внизу, что-то точно есть. Если не хочешь проверять на собственной шкуре что да как, сиди на заднице ровно, и не суйся, куда не просят. Усек?

Теперь Макс вглядывался в распахнутые жерла коридоров, и история Феликса снова звучала в голове. Конечно, это только глупая страшилка, но волей-неволей, начинаешь в нее верить, когда бредешь за бледным пятном света в кромешной темноте, наполненной механическим гулом, металлическим скрежетом и едва различимыми шорохами за спиной. Жуткое место, которое внезапно перестало быть похожим на волшебную страну.

Они достигли перекрестка. Герман посветил лучом фонарика в одну сторону, потом в другую, словно выбирая направление. Вид у него был мрачный.

– Я проверю, что здесь случилось, и почему вышла из строя система очистки воздуха, – произнес он, скривившись, – А ты идешь вон туда – сразу за поворотом лестница на минус первый этаж. Там старые каюты. Внутри спокойно, чисто и безопасно. Можешь пока побыть там, поискать какие-нибудь штуки, которые бросили без присмотра. Только никуда не уходи, понял? Я вернусь за тобой сразу, как только закончу в тоннелях.

Макс отчаянно покачал головой.

– Может, я тоже буду тебе помогать?..

– Лучшее, что ты можешь сделать – это не мешать, – отозвался Герман, ткнув лучом фонарика в густую темноту за его спиной, – Тебе направо, мне – налево. Запри за собой двери, как я тебя учил. Вентиль до упора, по часовой стрелке. И оттуда – ни ногой.

Странно, что Герман беспокоится о таких мелочах. Прежде он никогда не говорил с ним в таком тоне. Видимо, проблема куда серьезнее, чем Макс мог себе представить. Да и откуда ему вообще знать, как устроена громадина «Легата»?

– У тебя с собой твой фонарик?

Конечно, с собой. Есть вещи, без которых на «Легате» не обойтись. Фонарик – одна из таких вещей. Старомодная штука с крошечной динамо машинкой, похожая на большого жука удобно легла в ладонь. Не слишком похоже на серьезное оружие, которое показывают в фантастических фильмах, но для борьбы с темнотой то, что надо.

Герман, наклонился, потрепал Макса по голове.

– Встретимся через пару часов. Найди там что-нибудь интересное.

Макс кивнул в ответ, медленно оглянулся через плечо – светящаяся дорожка черных кабелей, связанных люминесцентными стяжками, протянулась по обеим сторонам коридора. Лампы над головой черные и пустые, стены – покосившиеся и хрупкие, консоли – разбитые и ржавые. Под ботинками до сих пор хрустят обломки пластика, словно кто-то нарочно молотил по ним чем-то острым и тяжелым. Наверное, когда-то в этих тоннелях, и правда, произошло что-то по-настоящему скверное. Богатое воображение может быть как хорошим другом, так и настоящим врагом – лучше не думать об этом, и сосредоточиться на прежних мыслях о приключениях и чудесах.

«Но это совсем не похоже на загадочный храм или замок, – разочарованно подумал Макс, медленно проводя лучом фонарика по сторонам, – Скорее уж на пещеру с троллем или призраками»

Он оглянулся, чтобы сказать об этом Герману, но того и след простыл. Теперь за его спиной плескалась густая липкая темнота, боязливо прячущаяся от круга белого света.

Макс поежился, подхватил Космического Защитника, прижал его к груди и зашагал вперед. Темнота качнулась, ожила, и медленно поплелась следом.

Глава 4. Второе дно

1.

Потом он подумал, что эта темнота была всегда. Наверное, из этой самой темноты вокруг и появились древние планеты, замерцали первые звезды, разлились млечные пути и полетели метеориты. Темнота космоса – это что-то вроде бархатной обивки в шкатулке, которая прикрывает второе дно. Только размером эта шкатулка с целую Вселенную, и что под этой обивкой спрятано – один большой вопрос, ответа на который не существует. Конечно, когда-нибудь, человечество сможет прошить космос ракетами насквозь, от края до края, будто швейная игла, проходящая через ткань, и обязательно доберется до обратной стороны.

Если, конечно, еще будет кому лететь на ракетах. Если не придет новый «Разлом», не начнется последняя война, и если оставшиеся "Легаты» долетят до цели. И если «обратная сторона», на самом деле, существует, а не превращается в еще большую темноту, где ничего не видно, хоть глаз выколи.

Макс пощелкал выключателем на стене, и маленькая лампочка, совсем не соответствующая техническому оснащению космического корабля, тускло замигала под потолком, высветив ряд пустых темных дверных проемов по обеим сторонам. Просевшие косяки, проржавевшие петли, слой пыли под ногами такой, что еще немного, и он начнет скрадывать шаги, как настоящий ковер. Тишина здесь густая и насыщенная, как кисель. Даже воздух кажется твердым, словно его можно резать ножом, а свет настолько лучистый и ледяной, что о него можно пораниться. Странное место, но оно нравится Максу. Здесь спокойно и безопасно, даже не смотря на полумрак. Здесь он чувствует себя, как дома.

Это один из оставленных модулей «Легата» – та самая часть корабля, куда изредка заглядывают те, кто стоит в дозоре. Черные провалы вокруг – пустые каюты погибших членов экипажа. Тех самых, которые не смогли спастись во время Первой Аварии, и навсегда остались запертыми на медицинской палубе, двумя уровнями выше. Капитан тогда посчитал, что эти помещения нельзя использовать из-за опасной близости к аномальной зоне, и велел организовать новые каюты ближе к рубке. С тех самых пор, гостей здесь почти не бывает. И, по мнению Макса, абсолютно зря. Личные вещи погибших практически не трогали, и если поискать, можно найти что-нибудь интересное – Макс уже мог собрать настоящую коллекцию артефактов, которые насобирал в комнатах запретной зоны.

Конечно, ходить сюда нельзя, но если сделать все быстро и аккуратно, отец не узнает. Хорошо, что Герман, Феликс и Лаура это понимают, и иногда позволяют Максу совершить небольшое путешествие. Заброшенная часть корабля – это само по себе звучит интригующе, а если эта часть еще и запрещена – перед таким соблазном точно не устоять, когда тебе восемь лет, и вся твоя жизнь сводится к одной единственной комнате с редкими субботними киновечерами.

Добраться сюда можно со всех уровней, а вот пройти по нему дальше – никак. Каюты погружены во мрак, а коридор между ними, заполненный кристально-белым светом, тянется вперед на десятки метров. Если добежать до конца, можно упереться в прочные герметичные двери с тяжелым проржавевшим вентилем. Вход на старый склад. Говорят, там осталась уйма полезных вещей, но забирать их оттуда нельзя – со склада, на закрытую после Первой Аварии палубу, ведет прямой тоннель.

– Теперь на складе все заражено, – объяснял Максу Дэвид, тщетно стараясь найти в кармане пачку сигарет, – Взрыв повредил обшивку корабля, и там сейчас полно радиации. Ты же знаешь, что такое космическая радиация, правда?

– Космической радиацией называют ионизирующее излучение, рожденное за пределами Земли. Это могут быть фотоны высокой энергии, электроны, субатомные частицы, протоны и более тяжелые ядра атомов, – вмешивался Герман, который обычно оказывался рядом, – Тут все просто. В отличие от нас, болтающихся в открытом космосе, космонавты на борту околоземных станций защищены магнитным полем Земли и ее атмосферой. Они прикрывают их от большей части заряженных частиц. Но этот щит не идеален, и большая часть радиационного фона на орбите приходится как раз на пропущенные им электроны и атомные ядра.

К тому же космос пронизан ещё и опасными гамма-лучами, от которых магнитное поле не защищает никак…

– А нас не прикрывает ничего, и этой самой радиации вокруг – по самые уши, – вклинивался Герман, – Есть пара защитных систем, но это дерьмо толком не работает. Поэтому рано или поздно, всему «Легату» хана. Короче, не хочешь похоронить всех нас раньше времени – не открывай склад. Ясно?

Куда уж яснее. Макс это твердо запомнил. Склад в самом конце – страшное и смертельно опасное место, где обитает настоящее чудовище. Как в сказке. Пока ты не пытаешься забрать его сокровища – ты в безопасности, но сделаешь один неверный шаг, и ты погиб. Страх перед неизвестной угрозой был настолько велик, что он даже не приближался к шлюзу – кто его знает, что там прячет эта самая радиация, или кто там прячет ее.

Макс брел по коридору, заглядывая в распахнутую темноту пустых кают. Странное ощущение, но время здесь, как будто устало, замедлилось, остановилось и вмерзло в лед. Кажется, еще совсем недавно здесь жили люди. Они раскладывали вещи и расстилали постели, вели разговоры и читали книги, плакали и смеялись, а затем грохнул взрыв, и их просто стерли ластиком, как неудачный рисунок с листа бумаги. Вот и остались распахнутые шкафы, смятые простыни, опрокинутые стулья и раскрытые посредине толстые бумажные тома. Одни книги перекочевали в библиотеку, другие Макс прятал в своей комнате, подальше от глаз отца, третьи – непонятные сборники технической литературы, так и остались на местах, не приглянувшись ни ему самому, ни Герману, ни Феликсу.

Неловко прижимая к груди Защитника, Макс заглянул в первую попавшуюся каюту, посветил себе под ноги фонариком. Белый свет пробежался по вороху вещей, скользнул по перевернутому столу, уткнулся в свернутую кровать и ушел в сторону. Странно, что ни в одной комнате на этой палубе нет иллюминаторов. Неужели люди, которые жили здесь, совсем не интересовались той космической темнотой, что бьется о стекла снаружи?

Макс сам себе пожал плечами, потянулся к рубильнику на стене, но проводка давным-давно вышла из строя, и теперь безжизненно свешивалась с потолка, напоминая клубок раздавленных змей. Осколки стекла, которыми брызнула перегоревшая лампочка, усеяли грязный пол прямо под ногами. Рядом с упавшим одеялом небольшая брошюрка, едва различимая в неверном свете тусклого фонарика.

Макс вытащил ее, распрямил на колене. Наугад пролистнул несколько страниц.

«Пятое. Оборудование и снабжение: Обзаведитесь всем необходимым оборудованием, материалами и ресурсами, такими как пища, вода, медицинские принадлежности, фонари, фильтры воздуха и воды, средства связи и другие необходимые предметы для обеспечения выживаемости и комфорта в убежище.

Шестое. Экзаменация и тренировка: Обучите членов вашей команды и всех обитателей «Легата» правильному использованию и обслуживанию систем безопасности, ознакомьте с планом эвакуации и основами первой медицинской помощи. Помните, что жители «Легата» – основополагающие элементы общей программы выживания, и при потере одного члена команды, его незамедлительно следует заменить другим.»

Вот, снова ничего интересного. Ни тебе ярких картинок, ни забавных историй. Не удивительно, что эта брошюрка лежит среди мусора. Конечно, если как следует покопаться в архиве или библиотеке, можно отыскать и более заумные и скучные произведения, но Макса такое точно не интересует. Он положил бумагу на место, поднялся на ноги, подхватил Защитника и побрел к выходу.

– Что-то ты совсем раскис, Косми, – вздохнул Макс, перетягивая своего любимца через высокий порог, – Тебе здесь не нравится сегодня? Знаешь, мне почему-то тоже.

Да и что вообще он хочет здесь найти? Все самое интересное, что было можно, он уже собрал во время прошлых вылазок. Вот попасть бы на закрытую палубу – там уж точно есть, на что посмотреть и что взять с собой. Куча всяких разных штук, которые обязательно понравятся и Феликсу, и Герману и Лауре. И может быть, даже, отцу.

Макс посмотрел на Космического Защитника, задержался взглядом на его нарисованной улыбке.

– Раз уж мы здесь, то можем поискать тебе батарейки, Косми, – обратился Макс к Защитнику, – Как думаешь, они тут есть?

Ответом ему послужила гулкая тишина, но ничего другого он и не ожидал услышать.

Действительно, и почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? Зачем просить Дэвида, если можно все сделать самому. Герман вернется за ним где-то через час. У него целая куча времени. Он успеет обыскать все каюты, до которых сможет добраться. Может быть, даже дойдет до самых дальних, куда заходить почему-то страшно и волнительно.

В пустых комнатах нет ничего жуткого, а вот железные двери шлюза, угрожающе поблескивающие в конце коридора, и правда, вызывают тревогу. Что если эти двери внезапно сломаются? Вдруг распахнутся? Что, если кто-то ждет его прямо за ними? Монстр из-под кровати, или те, кто заблудился на техническом этаже много лет назад?

Естественно, никого там нет, и ничего страшного не может произойти. Он же не станет открывать шлюз, чтобы хоть одним глазком взглянуть на старый склад. Это ужасная идея. Хотя, где быть этим самым батарейкам, как не на складе? Макс прикусил себе язык, стараясь отвлечься от сомнительной затеи.

– Я найду тебе батарейки здесь, Косми, – пообещал он, и голос его предательски задрожал, – Мы же не пойдем наружу, правда?

2.

– Весь наш «Легат» состоит из так называемых модулей, – говорил ему однажды Герман во время очередной прогулки по этажам, – Это подключаемые и отключаемые помещения, которые можно изолировать в любой момент, если произойдет беда. Управление ими осуществляется через рубку – только у твоего отца есть такие полномочия. Каждый модуль отделен от другого шлюзами и многокамерными дверями. Ничто и никогда не сможет пробиться через них – настолько они надежные. Некоторые палубы мы всегда держим законсервированными после Первой Аварии. Поэтому, запомни: ты в полной безопасности, пока не ввел код и не повернул вентиль.

Вблизи двери, и правда, казались внушительными – надежные, огромные, тяжелые. Такие, и с места-то не сдвинешь, в одиночку. Макс, задрав голову, разглядывал их матовый металл. Справа от двери – кодовая панель с маленьким экраном и множеством кнопок. Интересно, какой пароль установил отец, прежде чем законсервировать выход на медицинскую палубу? Конечно, можно попробовать угадать комбинацию, и…

– Мы не пойдем туда, Косми, – шепнул Защитнику Макс, – Вспомни, что говорил Герман про радиацию? Что рассказывал Феликс о людях, заблудившихся на технических этажах? Нам туда нельзя. Нельзя!

Космический Защитник не ответил, но Макс точно чувствовал, что он с ним не согласен. У него частенько возникало ощущение, что Косми может испытывать эмоции. Конечно, все это глупость – Макс уже слишком взрослый, что бы верить в то, что игрушки живые. Какими бы замечательными или любимыми эти самые игрушки не были. Он посмотрел на Защитника, с трудом удерживая его на вытянутых руках.

– Если мы откроем дверь, то просто улетим в космос, – сказал Макс вслух, – Или запустим сюда какую-нибудь гадость. Понимаешь?

Защитник смотрел на него нарисованными глазами и сверкал нарисованной кривой улыбкой, словно собирался возразить. Естественно, ему легко говорить. За свою жизнь Защитник бывал и не в таких переделках. Ведь если ты привык к опасностям и приключениям, а тебя держат взаперти, даже без батареек, рано или поздно, тебе обязательно станет скучно. И тогда никакая закрытая дверь, или радиация, или призраки, не станут помехой.

Затаив дыхание, Макс приблизился к дверям еще на несколько шагов, замер на месте, прислушался. Не разобрать даже гула механизмов. Тишина здесь еще более густая и звенящая, чем в самом начале коридора, словно рукоятку громкости повернули до самого минимума, превратив молчание в полное беззвучие. Здесь Максу не по себе, и тревога, раздутая, как мыльный пузырь, ощущается почти физически. Конечно, всему виной эти самые двери, о которых он столько слышал от взрослых. Вот они – так близко, что можно протянуть руку и прикоснуться. Ведь он простого прикосновения ничего не будет. Он же не собирается подбирать код и поворачивать вентиль. Но кнопки так близко, а вентиль, кажется, даже и не заржавел…

Макс встрепенулся, сделал шаг назад, потряс головой, отгоняя дурные мысли. Нет, такие идеи до добра не доведут. И никакие батарейки не стоят того, что бы рисковать. Наверняка, если поискать вокруг, в ближайших каютах, он точно найдет что-то подходящее. Да, прекрасная идея. Чем дальше от шлюза – тем спокойнее. А потом придет Герман, и отведет его обратно в общий зал.

Он повеселел, шумно выдохнул, огляделся по сторонам –закрытые каюты взирали на него с обеих сторон угрюмо, но не враждебно. Они совсем не возражают против маленького гостя, тем более, что их хозяева давно исчезли, и им, наверное, тоже одиноко. Макс нажал на кнопку динамо машины, и белый луч света пробежался по дверям. Ни имен, ни опознавательных знаков – только белый пластик, местами отколовшийся и пошедший сетью трещин, словно кто-то с силой колотил по нему кулаком. Макс отступил, бросил осторожный взгляд через плечо и направился к первой закрытой каюте, волоча игрушку за собой.

Шлюз за спиной таил опасность – он чувствовал этой кожей, и поворачиваясь к нему спиной, ощущал на себе тяжелый металлический взгляд, точно кто-то следит за ним через ослепшую камеру над кодовой панелью. Этого, естественно быть не может. Во-первых, система наблюдения идет прямиком в рубку, и отцу нет никакого дела до заброшенного модуля, а во-вторых, висевшие кругом провода и разорванные на куски кабели красноречиво говорят о том, что все, что можно сломать – уже сломано. Кроме этих дурацких белых лампочек над головой. Удивительно, как они вообще продолжают работать.

Макс достиг первой каюты. Дверь комнаты не заперта – достаточно только немного надавить плечом, и она повернется на петлях, выплеснув темноту прямо в коридор, точно упавшая на пол чашка с какао. Что внутри – загадка. Раньше он никогда не заходил так далеко, а сегодня чувство страха куда-то пропало. Может, дело в том, что и день сегодня идет как-то необычно. Необычная прогулка по техническому этажу, необычный разговор с Германом, необычные идеи так и лезут в голову. Макс мог бы собой гордиться – ему удалось не только побороть страх, но и пойти ему навстречу.

Он посветил фонариком внутрь каюты, выхватывая из темноты вещи и мебель. На первый взгляд, как будто ничего интересного. Но самое важное всегда прячется в мелочах. Где-нибудь на верхних полках шкафа, под подушками или под кроватью. Искать что-то среди одежды бессмысленно – рабочая форма на «Легате» у всех одинаковая, и что интересного может быть среди комбинезонов и защитных курток?

Макс посадил Защитника в дверном проеме, прислонив его спиной к косяку, шагнул внутрь, направив под ноги луч фонарика. Больше четверти часа он кропотливо изучал свои новые владения, и в результате обнаружил две шариковые ручки, электронные наручные часы и запечатанную пачку сигарет. Не слишком большое сокровище, но лучше, чем ничего. Ручки он заберет себе, часы отдаст Герману, а сигареты – Дэвиду. Нужно только сделать это незаметно, что бы не узнал отец. Необходимо найти что-то для Феликса и Лауры, пока есть время. Не возвращаться же с пустыми руками.

Довольный собой, Макс вынырнул в коридор и потянул Защитника к соседней двери. Замок открыт, а ключ все еще торчит в скважине, словно его забыли вытащить.

– Разве дверь на корабле можно запереть обычным железным ключом? – удивился Макс вслух, покосившись на своего игрушечного спутника, – Как думаешь, это нормально?

Видимо, нормально, раз Защитник ничего не ответил и продолжал упрямо молчать. Макс пожал плечами, осторожно толкнул дверь фонариком, и та со скрипом, открылась. Какие-то странные каюты на этом модуле. Слишком старомодные, слишком простые. Конечно, «Легат» совсем не похож на те самые космические лайнеры и межгалактические станции, какие бывают в книгах и фильмах, но там хотя бы есть техника. Вроде системы внутренней связи. Или компьютера. А еще, там есть иллюминаторы. А здесь – ничего.

Новая каюта была погружена в привычный густой мрак. Темнота была настолько насыщенной, что луч фонарика резал ее, будто нож. Макс застыл в белом квадрате света, падающем через дверной проем, огляделся по сторонам. Вещей здесь оказалось еще меньше, чем в предыдущей комнате, вокруг порядок и чистота, а кровать аккуратно заправлена. Первое, что он ощутил – это разочарование. Простая логика – если вещи не разбросаны по всему полу, значит, этих вещей просто-напросто нет, и искать здесь нечего. С другой стороны, пол каюты слишком грязный. Кто бы не жил здесь, может он просто не хотел пачкать одежду? Только откуда взяться грязи здесь, да еще такой странной, посреди корабля?

Макс пересек темноту, добрался до шкафа, аккуратно потянул одну из полок, с любопытством заглядывая внутрь. Теперь понятно, что эта каюта принадлежала женщине. Иначе откуда возьмется столько странных штук, вроде губной помады, туши для ресниц и пудры? Отличная находка. Это все он отдаст Лауре, когда вернется в общий зал.

Он разложил косметику по боковым карманам штанов, застегнул молнии, затем повеселел, и вытащил еще один ящик. Внутри одежда. Свернутые платья, аккуратно сложенные блузки, брюки и юбки. Вот и зачем они здесь? Здесь, на космическом корабле? Макс пожал плечами, зажал зубами фонарик, привычно вытряхнул содержимое на пол, положил ящик на бок, и осторожно забрался на него, чтобы дотянуться до верхних полок. Интересно. «Легат» – космический корабль, а шкафы в каждой каюте такие старомодные. Деревянные. И все разные. Может, этот модуль как раз и закрыли потому, что он не подходящий? И потому что проводка здесь горелая? Хорошо бы спросить об этом у Германа или Феликса, когда будет возможность. А пока, нужно дотянуться до самого верхнего ящика и посмотреть, что лежит в нем. Самые ценные вещи лежат дальше всех, и достать их всегда сложнее – это правило Макс выучил назубок.

Полка поддалась неожиданно легко, ящик внезапно ушел из-под ног, и Макс, с грохотом, столь непривычным для этого места, растянулся прямо на полу, чудом не врезавшись затылком об угол кровати. Горка грязи, на которую он приземлился, наверное, смогла смягчить удар. Он скривился от боли, потирая ушибленное плечо, сел, поднял фонарь и посветил на результат собственных трудов. Полке пришел конец – ясно с первого взгляда. Ручка откололась, фанера треснула, разлетелась на куски, и теперь топорщилась ржавыми гвоздями, напоминая гору деревянных обломков, годных только на растопку. Два крупных осколка стекла блеснули немного в стороне – если что-то и было внутри, то все теперь разбилось.

Макс разочарованно поковырялся в обломках, стараясь не занозить пальцы. Ничего интересного, только под куском фанеры что-то вроде треснувшей фоторамки. Такие он уже видел в каюте Лауры. Наверняка внутри какая-то нелепая картинка с дурацкой надписью. Момент чьей-то жизни, запечатленный на небольшом картонном квадратике – какой теперь от него смысл?

Макс осторожно выудил снимок, поднес его к лучу фонарика. Так и есть. Только вместо целой – половинка фотографии. Левая часть срезана ножом или ножницами, а на правой – переплетение хромированных трубок и металла. Надпись «Исследовательская лаборатория №13» и красный крест, обведенный в круг. На переднем плане красивая женщина с добрым лицом и длинными золотистыми волосами. Макс почувствовал, как у него перехватило дыхание, а руки мелко задрожали.

– Это мама, Косми! – прошептал он потрясенно, – Это мамина каюта! Мамина!

3.

– Думаю, если ты не будешь показывать снимок отцу, он об этом не узнает, – подсказал Феликс, разглядывая фотографию в руках мальчика, – Не знаю, что да как, но это хорошая находка. Главное – держать все в секрете. Храни ее в книгах, или среди своих вещей, что бы не слишком бросалась в глаза. А то ты знаешь своего папашу – ему только дай волю, он тебе вообще перемещение по кораблю запретит. Будешь сидеть в своей каюте до конца полета.

Макс задумчиво посмотрел на маленький квадратик, бережно разгладил загнувшиеся уголки.

В общей каюте сегодня было нестерпимо тихо. Или это Макс принес тишину с собой, или даже механизмы корабля временно умолки, что бы не отвлекать его от мыслей. А мыслей было слишком много.

Они с Германом долго шли по техническим этажам, поднимались по лестницам, проверяли проводку, отпирали и запирали двери, проходили по коридорам и возвращались обратно, но лишь одна незначительная деталь, заключенная в маленьком обрывке бумаги, упрямо сидела у Макса в голове.

Он вернулся больше часа назад, но все равно чувствовал себя уставшим и измотанным. Быстро умылся, причесался пятерней, сменил одежду, но так и не смог избавиться от какого-то гнетущего чувства, поселившегося внутри. Страх или тревога – он и сам не мог понять, что именно переполняет его. Ощущение, что он где-то ошибся, сделал что-то не так, совершил что-то не то, подглядел в замочную скважину.

Огромные металлические двери, железный вентиль и кодовая панель. Это они не дают ему покоя. Возникают сразу же, стоит только закрыть глаза.

Даже есть не хотелось – очередная банка томатного супа так и стояла открытая на столе. Обычная проблема – стоит о чем-нибудь хоть немного задуматься, и аппетит пропадает.

Максу было не по себе.

– Как думаешь, Феликс, почему здесь только половина фотографии? – спросил он осторожно.

– Потому что вторую половину кто-то отрезал и выбросил, – предположил тот, вытянув ноги в тяжелых сапогах, – Скорее всего, твоя мама это и сделала, когда убирала снимок на самую верхнюю полку. Взрослые люди иногда совершают странные поступки, знаешь ли…

– И режут фотографии?

– И даже хуже, – поддакнул Феликс, – Иногда даже режут друг друга, но не будем об этом дерьме. Ну, чего ты такой мрачный? Не рад своей находке? Или ты плохо себя чувствуешь? Как состояние, парень?

– Плечо болит, – пожаловался Макс, – И нога. Но это уже не важно. Я хочу узнать, что было на второй половинке фотографии.

Феликс бросил на него острый взгляд.

– Не думаю, что ее можно найти. Наверняка твоя мама ее выбросила или сожгла. Ты все обыскал в ее каюте?

– Полностью, – подтвердил Макс, прижимая к себе Защитника, – Каждую полку и каждый ящик. Ни снимков, ни записок. Потом пришел Герман, и я попросил его помочь…

– И ничего нет?

– Ничего, – вздохнул Макс, – Но мне кажется…

Что-то в его голосе не понравилось Феликсу. Он с подозрением поглядел на него, сложив руки на груди.

– Что тебе кажется? – спросил он тихо.

– Я думаю, что мама сделала это специально. Она хотела, что бы я нашел вторую половинку, когда попаду в ее каюту.

– Нет, парень, это не так, – произнес Феликс мягко, – Твоя мама умерла два года назад. Конечно, ты скучаешь по ней, тебе ее не хватает. Вот твое воображение и подбрасывает тебе всякие дерьмовые идеи. Твоя мама не была неизлечимо больна, не готовилась к смерти, что бы оставлять какие-то загадки. Ты, серьезно, думаешь, что она оставила тебе послание в закрытом модуле, спрятав кусок какой-то фотографии на самой верхней полке?

– Думаю, – кивнул Макс, даже не обратив внимания на слова Феликса, – Я это знаю. Чувствую.

– И где ты думаешь, она могла спрятать вторую половинку?

Макс покосился на своего друга, после чего пожал плечами.

– Если я скажу, ты не одобришь. Никто не одобрит. И никто не поможет.

– Тем не менее?..

– Мне кажется, я должен попасть на медицинскую палубу. Ту, что запечатал отец, после Первой Аварии. Мне нужно увидеть место, где все это произошло. Где умерла мама.

Феликс фыркнул, изумленно открыл рот, развел руками.

– Что ты хочешь сделать?

– Ну, вот, я же говорил…

– Послушай меня, мальчик, – сказал Феликс сурово, – Первое, что ты должен сделать – это выкинуть из головы эту бредовую затею. Соваться на разгерметизированную палубу, полную радиации и аномальной активности – это самоубийство. И убийство, вдобавок. Позволь тебе напомнить, что помимо нас, экипажа, у нас сзади болтается криозал на десять тысяч человек, рисковать которыми мы не имеем права. Одно дело свалить с этого корыта, когда спасаешь свою жизнь, другое – поставить всех под удар из-за глупости. Посуди сам – а что, если наш «Легат» – последний? Связи с другими кораблями уже давно нет, может, никого больше и не осталось? Ты хочешь взять на себя ответственность за все смерти?

Макс не ответил, потупился, изучая носки своих ботинок.

– А откуда ты знаешь, что происходит на закрытой палубе, если никто из нас там не бывал? – спросил он – Это же нечестно!

Феликс несколько секунд молчал, затем осторожно обхватил его за плечи.

– Выкинь эту идею из головы, Макс. Не суйся в это дерьмо. Твоя мама, какой бы там она не была, упокой небеса ее душу, никогда не стала бы заниматься такой чушью, как загадки. И уж тем более, не стала бы гнать тебя в опасное место. Ты пытаешься найти секрет там, где его просто не существует! Две половинки фотографии – вот загадка века! Хочешь погулять на технических этажах – пожалуйста. Хочешь попасть в какие-то старые отсеки – только скажи. Но не суйся на закрытую палубу. Спроси у своего отца, если мне не веришь.

– Отец не хочет разговаривать со мной. На эту тему уж точно.

– Твой папаша, конечно, засранец, – согласился Феликс, – Но не стоит пока списывать его мнение со счетов, хорошо? Он и твой командир тоже.

Макс не ответил, снова разглядывая снимок в руке. Было в этой фотографии что-то нестерпимо знакомое. Может, он видел это изображение раньше? Сколько же много времени прошло с момента смерти мамы. С ума можно сойти.

– Ты видел другие корабли?– спросил Макс, тяжело вздохнув, – Все «Легаты» такие странные, как наш?

– Странные? Не пойму о чем ты говоришь, парень.

– Понимаешь, здесь все не так. Как-то не правильно. Космические корабли в фильмах совсем не такие. И в книгах тоже. Я это знаю.

– Потому что в книгах и фильмах – сплошные выдумки, – отмахнулся Феликс, – Это у них не правильно, а у нас так, как надо. И как есть на самом деле. Мне что-то совсем не нравится твой настрой, парень. Я думаю…

Макс посмотрел на него в упор с таким выражением на лице, что Феликс нехотя умолк.

– Сегодня, в маминой каюте, я нашел еще кое-что. И это очень важно.

– Что-то еще? Ну, говори, я слушаю.

– Когда я зашел в ее каюту, на полу я нашел это. Ты же знаешь, что это такое?

Макс растянул на коленях свою защитную курточку. Спина и часть рукава испачканы чем-то коричнево-серым. Феликс задумчиво поглядел на пятно, потом зацепил ногтем и поднес к лицу, растирая между пальцами мелкие крупицы.

– Это земля, – подытожил он, отряхивая ладони, – Обычная земля. Ничего страшного.

Макс поднял на него взгляд.

– Но откуда земле взяться на космическом корабле? Прямо посреди жилого отсека? Разве это не странно?

Феликс не ответил, тяжело вздохнул, и перевел взгляд на один из трех иллюминаторов на стене.

За тонкой обшивкой «Легата» безразлично и неспешно плескался холодный космос.

Часть 2. Иерихон

Глава 1. Галактика звездной пастилы

1.

Сначала появился приглушенный свет. Он возник где-то на границе периферийного зрения, загорелся в пустом брюхе мертвого космоса одинокой путеводной звездой, полыхнул волнами, и забился, как крохотное сердце. Тихо, почти незаметно. Слишком блеклая, слишком смазанная, слишком выцветшая и вылинявшая точка, поставленная простым серым карандашом на листе копирки. Серое на черном – восхитительное сочетание цветов, которое не может разрушить царящую вокруг гармонию. Густая, как патока, насыщенная темнота со сливочным привкусом. Вселенная черного десерта. Галактика звездной пастилы. Туманность запеченного маршмеллоу и лацертида зефирных крошек.

Макс знал все их наизусть. Если свернуть направо, натолкнешься на пояс Крекеров, а если налево окажешься у кольца Мармеладных Мишек. Как удивителен и прост, оказывается, космос, если отбросить страх, открыть шлюзовые двери, ведущие на запечатанную палубу и выйти наружу. Защитник был прав, когда советовал, какой подобрать пароль и в какую сторону поворачивать вентиль. Здесь настоящее волшебство, и совсем не так жутко, как любят рассказывать все эти взрослые зануды на «Легате».

Куда не кинь взгляд – везде одно и тоже. Можно придумать тысячи и тысячи названий для небесных тел, написать на деревянных указателях и прибить к каждой планете на ржавые гвозди, а после летать и читать их задом наперед. Макс вглядывается вдаль, где между планетами, так похожими на куски торта, медленно движутся шоколадные батончики космических кораблей в серебристой обертке. Далеко-далеко внизу, если как следует, присмотреться, можно увидеть сморщенный огрызок яблока, подвешенный за хвостик в совершенной пустоте. Яблоко гниет, его точат черви, по левому боку бежит пятно волокнистой плесени. Это – Земля. Та самая Земля, которую сокрушил «Разлом», и куда больше никто не вернется. Заброшенный модуль на огромном корабле, под названием «Космос». Корабль внутри корабля, вселенная внутри вселенной, жизнь, внутри жизни.

Макс хотел бы добраться до этого места, посмотреть на разрушенную колыбель всего человечества, но сливочная темнота вокруг такая плотная, что плыть в ней становится все сложнее. Он выдохся уже через четверть часа, а не приблизился и на сотню метров, только промок до нитки – лужи карамели под ногами разлетались мелкими брызгами, а одна из канав, у самой обочины, заполненная томатным супом, окатила его с головой.

В космосе становится прохладно, словно кто-то приоткрыл форточку. Черный ветер гонит звездную пыль. Мрак наплывает откуда-то из-за спины, концентрируется, виснет тяжелыми каплями тревоги. Что-то происходит вокруг, и Макс чувствует это. Что-то приближается издалека. И что это такое, лучше не знать.

Несколько минут Макс просто плыл в совершенной пустоте, наблюдая, как далеко-далеко, за границами всех возможных миров и переплетающихся вселенных возникают и пропадают галактики, искрятся новые звезды, раскрываются пасти черных дыр, вспыхивают фейерверки метеоритов и аэролитов, а потом увидел приглушенный мягкий свет.

Крохотная, едва заметная точка билась вместе с его пульсом, то появляясь, то исчезая, то обретая яркость, то бледнея, точно кто-то, совершенно случайно, проколол острым лезвием натянутую шелковую ткань. Интересно, у кого нашлась такая острая, и такая длинная игла? И кому захотелось заглянуть в мир с той, далекой стороны?

Можно, конечно, подплыть поближе и посмотреть на этот огонек. Ничего плохого не произойдет. Опасность должна скрываться в темноте, но уж точно не на свету. Свет помогает, свет дарит чувство уюта, спокойствия и безопасности. Светом залиты все верхние палубы «Легата». А вот космос вокруг внезапно стал другим – теперь это что-то могучее, мрачное и опасное. А вместе с тем – нестерпимо холодное. Хорошо бы развести костер, и согреться. Макс не хочет находиться здесь, но лететь некуда.

Приглядываясь белому свету, Макс сделал несколько сильных гребков, миновал несколько созвездий из блестящих конфетти, разминулся с бенгальским огнем летящей в лицо кометы, ловко обошел гудящую, как фонарик с динамо моторчиком, звезду, двигаясь навстречу нарастающему пламени. Изначально, свет был совсем слабым, а теперь разгорелся и обрел силу. Какой странный огонек. Сперва он показался ему ослепительно белым, а теперь его ореол переходил в мутно-зеленый, почти болотный. Лучи грязного света расходились во все стороны, напоминая раздавленного паука, оставшегося на полу в общем зале.

Что-то с этим светом было не так. Огонь болен, потому что ни одна стихия не может иметь такого отвратительного оттенка. Еще пара неуверенных гребков, и пламя оказалось совсем рядом. Теперь не зеленоватое, а безукоризненно изумрудное, переливающееся. Оно течет снаружи космоса, плещется о край, затекает внутрь. Макс знает, что это за огонек, помнит, что это за цвет. Откуда-то издалека он слышит приглушенный женский крик – такой знакомый, и вместе с тем, невероятно чужой. Это голос мамы. Она кричала ему, когда зеленый свет, этот ненавистный зеленый свет настиг, охватил и поглотил ее.

Малахитовое пламя невозможно твердое и холодное. Макс знает об этом наверняка. Этот зеленый – огромная снежинка, или бабочка, спрессованная из боли, отчаяния и костей, медленно и неторопливо пожирает его любимую и родную темноту. Холоднее космоса, холоднее металла, холоднее криокамер, запертых на корабле, она разрастается острыми блестящими иглами, вгрызаясь в плоть пустоты все глубже и глубже. Макс хочет бежать, но не может пошевелиться. Совсем скоро зеленый свет поглотит и его самого, войдет в чрево «Легата» и сотрет каждого, одного за другим. И Дэвида, и Феликса, и Германа, и Лауру. И даже его отца. И даже Космического Защитника.

Макс хочет кричать, но рот, оказывается, крепко-накрепко зашит тонкой проволокой. Швы наложены неровно и криво, узлы торчат во все стороны, поэтому вместо вопля выходит только приглушенное мычание. Зеленый свет обретает форму, подкрадывается к нему все ближе и ближе, протягивает иглы, ухмыляется. Макс дрожит, делает несколько отчаянных гребков, и…

– Макс! – кто-то осторожно потряс его за плечо, – Парень, ты что, уснул?

Макс сонно пошевелился, осторожно повертел головой, с трудом открывая глаза. Так и есть, задремал в архиве, уткнувшись в одну из книг. Интересно, что это было? Наверное, очередная фантастика, вроде Желязны или Брэдбери – сейчас на полках осталось совсем мало книг. Многие без обложек, не разобрать.

Дэвид, непрерывно дымящий бесконечной сигаретой, стряхнул несуществующий пепел.

– Скучная попалась книга? – проскрипел он, тяжело прохаживаясь между пустых полок, – Вид у тебя уставший.

Дэвид частенько приходит сюда. Может, ищет какие-то сочинения, а может, старается навести порядок – Макс никогда не задумывался, почему все чаще сталкивается с ним именно здесь. Дэвид не против гостей, и всегда рад мальчику, а вот если бы его застал Капитан – Максу пришлось бы тяжело. О том, как отреагировал бы его отец, даже думать не хотелось.

Архив когда-то занимал четверть всей палубы, но теперь от него осталась только крохотная часть, заставленная повалившимися друг на друга шкафчиками и полками. Стекла разбиты, дерево погнулось и треснуло, ржавчина медленно, но верно грызет дверцы и петли. Помещение погружено в сонный полумрак, а источник света – три тусклых лампочки под потолком. Раньше их было больше, они были утоплены в панелях, и по рассказам Лауры, светились нежным голубым светом. Потом случилась Первая Авария, корабль тряхнуло, едва не развалив на куски, и панели отскочили, полетели из пазов прямо вниз. Их собрали и поставили у стены – если приглядеться, можно рассмотреть ребристые металлические пластины. Теперь вместо них, прямо по потолку, тянется вязь проводов и мешанина из блеклого железа и резиновых патрубков.

Небольшое свободное от хлама пространство огорожено рухнувшими шкафами и полками. Добраться в дальнюю часть архива, не сломав ногу, или не опрокинув полки на себя – невозможно.

– Там, под грудами мусора, до сих пор лежат целые собрания сочинений великих писателей Земли, – говорил ему Герман как-то, – Вальтер Скотт, Уильям Шекспир, Шарль Бодлер, Говард Лавкрафт, Михаил Лермонтов – да всех не перечислить. Это наше наследие. Когда человек отказывается от литературы, он теряет целые миры, которые скрыты за обложкой. Конечно, книги пострадали. Смялись, порвались, лишились обложек и страниц, но, к сожалению, до них не добраться. Поэтому читай то, что есть поблизости. Когда-нибудь, мы обязательно наведем здесь порядок.

Обещанное «когда-нибудь» все не наступало, а запас доступных книг таял. Для Макса всегда оставалось загадкой, почему взрослые просто не разберут эти завалы, которые повсюду на «Легате» – и в архиве, и в служебных тоннелях, и на кухне, но эту темы предпочитали не поднимать, делая вид, что ничего не происходит.

– Раньше здесь жутко воняло, – доверительно говорил ему Феликс, – Как будто крыса сдохла. Но постепенно стало лучше. Видимо, выветрилось. Или мы просто привыкли и перестали замечать. Помнишь, кто такие крысы, дружок?

Макс протяжно зевнул, отвлекся от воспоминаний. Твердый деревянный стол с открытой книгой, хоть и толстой, не самая удобная кровать.

– Ты плохо спал ночью, Макс?

И чего каждый день начинается с одинаковых вопросов? Вчера об этом спрашивала Лаура, позавчера Герман, а три дня назад Феликс. Кажется, единственным, кто промолчал, был отец. Но здесь все просто: скорее всего, Макса он просто не заметил, пока, пошатываясь, брел к холодильнику.

Дэвид выжидающе смотрел на Макса. Конечно, можно поговорить с ним о том, что происходит, но только зачем. Дэвид – очень хороший, но едва ли он может помочь. Гораздо проще сделать вид, что все в порядке, чтобы не создавать лишних проблем ни себе, ни ему. Можно сказать правду, и при этом не открывать всех карт.

– Да, не выспался, – честно признался Макс, потянувшись к Космическому Защитнику на соседнем стуле, – Уснул поздно. Много думал перед сном.

– И о чем ты там думал?

– О земле, – отозвался Макс, – Ничего важного.

– Все мы иногда думаем о Земле, – вздохнул Дэвид, выпуская облачко дыма, – В этом нет ничего постыдного. Особенно, когда тебя окружает это.

Он ткнул пальцем в круглое окно иллюминатора, за которым плескались мягкая пульсирующая темнота. Три светящиеся точки далеких звезд проплывали в бесконечной дали, напоминая крохотные кристаллики льда, вплавленные в черный бархат. Макс поежился от их вида, спешно отвел взгляд.

– Шел бы ты отдыхать, парень. Можешь взять книгу с собой, в каюту – посоветовал Дэвид, – Иногда литература – лучшее снотворное. Хотя, судя по твоему виду, ты и сам прекрасно это знаешь.

Макс снова зевнул, и медленно кивнул в ответ.

2.

– Ну, с тем учетом, что мы не меняем курс уже восемь месяцев, довольно трудно сказать, куда конкретно мы прилетим, – вздохнул Герман, поправляя соскальзывающие с носа очки. Изолента начала отклеиваться, и теперь дужка забавно расползалась в стороны, – Когда были осуществлены первые пробные отправления с Земли, никто не знал конкретной цели. Конечно, раньше мы отправляли спутники, сканировали и изучали космос, даже делали масштабное компьютерное моделирование доступного пространства, насколько это было возможно. Пробовали соваться за пределы известного. Не простая задачка, правда? Видишь, в чем дело, человеческий глаз видит далеко не все – например, мы не можем увидеть те излучения, которые, наряду со световыми лучами, испускают звезды и другие космические тела: рентгеновские и гамма-лучи, микро- и радиоволны. Вместе с лучами видимого света они образуют так называемый электромагнитный спектр. Изучая невидимые части спектра с помощью специальных приборов, астрономы сделали множество открытий, в частности, обнаружили над нашей галактикой огромное облако античастиц, а также гигантские черные дыры, пожирающие все вокруг себя. Слушаешь меня, Макс?

Макс встрепенулся, протер глаза. И почему так сильно хочется спать именно в самые неподходящие моменты? Если он продолжит и дальше клевать носом, кто-нибудь из взрослых обязательно спросит его, почему он плохо спал ночью. А затем станут узнавать, спал ли он вообще? Потом он скажет им правду, и они наверняка станут ругаться. Герман устроит допрос, Лаура будет охать, ахать и переживать, Дэвид насупится, а Феликс надуется, как жаба, и перестанет с ним разговаривать. А уж если все это дойдет до отца…

Макс потянулся к термосу с бледно-зеленым чаем, где в горячей воде одиноко плавал выцветший пакетик, едва не уронил книжку и Защитника на пол.

– Да-да, я слушаю, Герман.

– Так вот. К примеру, наиболее мощные в электромагнитном спектре – рентгеновские и гамма-лучи. Их обычно излучает материя, которую поглощают черные дыры. Горячие звезды излучают большое количество ультрафиолета, тогда как микро- и радиоволны – признаки облаков холодного газа. Не так давно было установлено, что внезапные выбросы гамма-лучей, причину которых долгое время не могли понять ученые, свидетельствуют о драматических событиях в далеких галактиках.

Изучая ультрафиолетовое излучение небесных тел, астрономы узнавали о процессах, происходящих в недрах звезд. Исследования, проводимые со спутников, выявляющих инфракрасное излучение, помогали ученым понять, что находится в центре Млечного Пути и других галактик. Чтобы получить подробную картину других галактик, астрономы соединяли радиотелескопы, располагающиеся на противоположных концах Земли. Ловко придумано, не так ли?

– Даже очень, – согласился Макс, с трудом пытаясь вникнуть в рассказ Германа, – Это интересно.

На самом деле, интересного было мало. Единственное, что действительно занимало его – это кровать в его собственной каюте. Когда спишь почти две недели по паре часов в сутки, будь готов к тому, что тебя начнет выключать, как электрочайник, прямо посреди разговора. Нужно как-то дождаться ночи, просидеть оставшиеся шесть часов, и не уснуть. Не слишком-то это легко, если нужно держать все в тайне.

Макс встретил Германа по пути из архива, и тот позвал его прогуляться на нижние палубы. Отказаться от такого предложения, значило вызвать подозрения. Пришлось согласиться, хоть все мысли и занимала мягкая удобная кровать и уютное одеяло. Как замечательно было бы оказаться у иллюминатора, выключить свет и просто отдохнуть. Голова напоминала подушечку для иголок, и топорщилась во все стороны мыслями, только каждая идея пробивается смутно и неясно, как лучик фонарика через дым. Нужно выспаться. Просто выспаться.

Теперь они брели по минус первому этажу, изредка делая короткие остановки перед решетками вентиляционной системы. Вид у Германа был мрачный, движения – нервными. Какой-то загадочный прибор, прикрепленный к его поясу, предостерегающе пощелкивал. Иногда громче, иногда – тише.

Первый привал они сделали спустя три четверти часа, и Макс вытащил из маленького рюкзачка термос с горячим чаем. Вроде бы, эта штука должна взбодрить, если верить тому, что пишут в книгах. Во всяком случае, будет сладко – он насыпал больше десяти ложек сахара и старательно взболтал.

– Итак, планет на рассмотрении было несколько, – говорил меж тем Герман, поднося странный инструмент к шахте вентиляции, – К примеру, «Хромосфера»: планета с подходящей для человека среднесуточной температурой и богатой атмосферой, содержащей в основном кислород и азот. Поверхность ее покрыта кристаллическими формациями, напоминающими драгоценные камни. Конечно, не Земля, но…

Герман скривился, посмотрел на данные отчаянно щелкающего прибора, сделал шаг в сторону – Или, вот, «Терранис»: Планета с землеподобной поверхностью и умеренным климатом, обладающая широким разнообразием экосистем и богатыми водными ресурсами. Атмосфера содержит высокий уровень кислорода. Тоже подходила для колонизации.

Макс попробовал варево из крышечки термоса, заменяющего чашку, скривился. Горячо, приторно и совершенно невкусно. Но обожженный язык тотчас отогнал дремоту. Надо же, а ведь, и правда, работает.

– Что это у тебя там? – поинтересовался Герман, обернувшись через плечо.

– Чай. Сделал, как сказали в книге. Хочешь?

Герман отказался, и они прошли еще несколько десятков метров, остановившись перед очередным зевом вентиляции. Пока тот возился с креплениями, Макс сделал еще один глоток. Господи, ну и гадость. Но хотя бы помогает не уснуть, ибо эта темнота вокруг, кого хочешь, вгонит в дремоту.

– Была еще «Синтезис»: планета с покрытием из плотных джунглей и биолюминесцентных организмов, если верить видеозаписям и снимкам со спутников. Атмосфера содержит высокий процент метана и аммиака, что создает необычные цвета в небе. Сумасшедшее зрелище, – невозмутимо говорил Герман,– Только слишком далеко. За шесть лет до этого места не добраться точно.

– Но звучит красиво.

– Не так красиво, как «Акватера»: планета, покрытая водной поверхностью на 80%. Атмосфера содержит высокий уровень кислорода, а на поверхности обитает множество организмов различных форм и цветов. Есть острова, и целых два материка. Кажется, туда направлялись первые шесть «Легатов», но добрались или нет – неизвестно, – Герман поднес прибор к железной решетке и нахмурился. Маленькая коробочка отозвалась металлическим треском и пощелкиванием. Что-то шло явно не по плану.

– Что-то случилось? – Макс не узнал свой голос. Настолько он был вымотанным и уставшим.

– Нет-нет, пока ничего, – холодно отозвался Герман, внимательно вглядываясь в безразличную пустоту воздушного шлюза напротив, – Я говорил о планетах. Был еще «Гелионос»: планета, находящаяся на идеальном расстоянии от звезды, обеспечивающей оптимальное количество солнечного света и тепла для поддержания жизни. Атмосфера богата кислородом, что гарантирует…

Он замолк, прислушиваясь к треску счетчика в руке. Очки едва не слетели с переносицы, но Герман упорно не обращал на это никакого внимания.

– Гарантирует – что? – осторожно спросил Макс, прижимая к груди Космического Защитника, – Ты говорил о…

– А? Нет, не важно. Есть еще «Солария»: планета, вращающаяся вокруг двух звезд и обладающая длительными днями и ночами. Атмосфера содержит высокий процент кислорода и низкий диоксида углерода, что приводит к появлению особого растительного покрова. Если верить расчетам – вполне подходящее место для возрождения цивилизации. Может, увидим все своими глазами…

Герман бормотал что-то себе под нос, бросая косые взгляды то на экран прибора в руке, то на железную решетку. Вид у него был мрачный.

– Идем-ка отсюда, парень, – произнес он в конце концов, – Работу свою я сделал, и мне нужно переговорить с Капитаном.

Новость была радостной, но что-то в его голосе заставило Макса сомневаться.

– Но мы же пробыли здесь меньше часа…

– Так надо, Макс, – перебил его Герман, посветив фонариком в черное жерло распахнутого коридора минусового этажа, – Не спорь со старшими. Ты же помнишь правила.

– Помню, – согласился Макс тихо, прижимая Защитника к себе, – Я помню.

На «Легате» что-то произошло. Или вот-вот должно произойти, иначе откуда взяться тревоге и опасности, которая теперь выползала из всех щелей и провалов, проходов и трещин, заполняла темноту, вибрировала, и наступала на двух непрошенных гостей. Возможно, она была здесь и раньше, но только сейчас он начал чувствовать, осязать и воспринимать ее. Как антенна, настроенная на необходимую волну.

Знать бы еще, что это такое на самом деле. Те самые аномалии, которые прятались за гермодверями запечатанной палубы, неизвестное чудовище, или… Или заблудившаяся в коридорах команда, которая так и не смогла найти путь обратно, и теперь лезет через вентиляцию, чтобы добраться до экипажа? Максу стало не по себе.

Ну уж нет. Вентиляционные шахты слишком узкие. Ни Герман, ни отец, ни сам Макс туда не пролезет. Может быть, только Космический Защитник, да и то вряд ли. Опасность заключена совсем в другом.

– Идем обратно, – строго приказал Герман, хотя было видно, что мысли его витают далеко-далеко, а голову занимает что-то совсем другое – Ничего не произошло и не случилось, но мне нужно подумать и обсудить кое-что с другими людьми из экипажа. Давай поторопимся. Ты же не забыл, какой сегодня день?

– Четверг?

А ведь, и правда, он совсем запутался в днях недели. Последние десять-двенадцать дней превратились в один, но очень длинный и смазанный, словно кто-то пытался стереть грязным ластиком тонкую линию, начертанную простым карандашом.

– Суббота, – поправил его Герман, даже не обратив внимания на заминку, – Ты же не хочешь опоздать на киновечер, дружок?

– Конечно, нет! – Макс попытался изобразить энтузиазм и радость, но вышло настолько фальшиво, что он не поверил сам себе. Хорошо, что его спутник слишком занят своими мыслями, и не обращает на такие мелочи внимания.

– И пообещай мне, что не станешь соваться на эти этажи без взрослых. Без нас – никуда, – строго сказал Герман, – Во всяком случае, пока я тебе не разрешу. Здесь не безопасно, и ты не будешь приходить сюда один, идет?

Что же стряслось, если уже и Герман начал волноваться? Макс застыл, ощущая, как темнота завибрировала опасностью со всех сторон.

– Идет, – согласился он легко, – Как скажешь.

– Ты обещаешь мне?

– Обещаю, – сказал Макс твердо, прижимая к себе Защитника, – Обещаю, что не буду ходить сюда в одиночку.

И солгал.

3.

Киновечер мог обозначать только одно – сегодня ему снова не выспаться, и вместо того, чтобы отдохнуть в своей каюте, он обязан быть в общей комнате. Прежний Макс никогда бы не пропустил такое событие, а значит, придется терпеть, чтобы соответствовать изначальной модели поведения. Тот мальчишка, который был в прошлом, не имел ни забот, ни проблем, любил прогулки по кораблю, самодельных солдатиков, и одинаковые фильмы, засмотренные до дыр. У нового Макса есть совсем другие проблемы и дела. Только об этом еще нельзя говорить, иначе придется сидеть в каюте до самого конца полета.

Макс с тоской глядел в иллюминатор, за которым звезды намертво вмерзли в бесконечный холодный космос. Не знай он правду о полете, решил бы, что «Легат» просто стоит на месте, висит, как елочная игрушка, которую забыли убрать в коробку, вместе с мишурой и гирляндами. Нет-нет, корабль движется, и довольно быстро, просто в масштабах вселенной такая скорость совсем крошечная и незначительная, поэтому и звезды не меняют своего положения. Во всяком случае, так ему сказал отец. Было это, конечно, давно. Тогда у отца было больше свободного времени, и он всегда находил минутку на беседу с сыном. Теперь все совсем иначе. Да и Макс смотрит на некоторые вещи совсем под другим углом.