Читать онлайн Слово о полку Игореве бесплатно
© Перевод. В.В. Колесов, наследники, 2021
© Перевод. Д.С. Лихачев, наследники, 2021
© Перевод. Л.А. Дмитриев, наследники, 2021
© Перевод. М.А. Салмина, наследники, 2021
© Перевод. И.А. Лобакова, 2021
© Перевод. В.И. Охотникова, 2021
© Перевод. Д.М. Буланин, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Слово о полку Игореве
Слово о походе Игоря, сына Святослава, внука Олегова
Ритмический перевод Д. С. Лихачева
- Не пристало ли нам, братья,
- начать старыми словами
- печальные повести о походе Игоря,
- Игоря Святославича?
- Начать эту песнь надо,
- следуя былям сего времени,
- а не по замышлению Бояна.
- Ибо Боян, вещий,
- если кому хотел песнь воспеть,
- то растекался мыслию по древу,
- серым волком по земле,
- сизым орлом под облаками.
- Вспоминал он, как говорил,
- первых времен усобицы.
- Тогда напускал десять соколов на стадо лебедей:
- который догонял какую,
- та первой и пела песнь —
- старому Ярославу,
- храброму Мстиславу,
- что зарезал Редедю пред полками касожскими,
- красному Роману Святославичу.
- То Боян же, братья, не десять соколов
- на стадо лебедей пускал,
- но свои вещие персты
- на живые струны воскладал;
- они же сами князьям славу рокотали.
- Начнем же, братья, повесть эту
- от старого Владимира до нынешнего Игоря,
- который препоясал ум крепостью своею
- и поострил сердце свое мужеством;
- исполнившись ратного духа,
- навел свои храбрые полки
- на землю Половецкую
- за землю Русскую.
- Тогда Игорь взглянул
- на светлое солнце
- и увидел воинов своих,
- тьмою от него прикрытых.
- И сказал Игорь князь
- дружине своей:
- «О дружина моя
- и братья!
- Лучше ведь убитым быть,
- чем плененным быть;
- так уж сядем, братья,
- на борзы́х коней,
- да посмотрим хоть
- на синий Дон».
- Ум склонился князя
- перед желанием,
- и охота отведать Дон великий
- заслонила ему знамение.
- «Хочу, – сказал, – копье преломить
- в начале поля Половецкого;
- с вами, русичи, хочу либо голову свою сложить,
- либо шлемом испить из Дону».
- О Боян, соловей старого времени!
- Вот бы ты походы те воспел,
- скача, соловей, по воображаемому дереву,
- летая умом под облаками,
- свивая славу обоих половин сего времени,
- рыща по тропе Трояна
- через поля на горы.
- Пришлось бы внуку того
- воспеть песнь Игорю:
- «Не буря соколов занесла
- через поля широкие, —
- стаи галок бегут
- к Дону великому».
- Или так бы начать петь,
- о волшебник Боян,
- внук Велеса:
- «Кони ржут за Сулой —
- звенит слава в Киеве;
- трубы трубят в Новгороде —
- стоят стяги в Путивле».
- Игорь ждет милого брата Всеволода.
- И сказал ему буй-тур Всеволод:
- «Один брат,
- один свет светлый —
- ты, Игорь!
- Оба мы – Святославичи.
- Седлай же, брат мой,
- своих борзы́х коней,
- а мои-то готовы,
- оседланы у Курска еще раньше.
- А мои-то куряне – известные воины:
- под трубами повиты,
- под шлемами взлелеяны,
- концом копья вскормлены,
- пути им ведомы,
- овраги им знакомы,
- луки у них натянуты,
- колчаны отворены,
- сабли изо́стрены;
- сами скачут, как серые волки в поле,
- ища себе чести, а князю – славы».
- Тогда вступил Игорь князь в золотое стремя
- и поехал по чистому полю.
- Солнце ему тьмою путь заграждало;
- ночь, стонущи ему грозою, птиц пробудила;
- свист звериный встал,
- взбился див —
- кличет на вершине дерева,
- велит прислушаться – земле незнаемой,
- Волге,
- и Поморью,
- и Посулью,
- и Сурожу,
- и Корсуню,
- и тебе, Тмутороканский идол!
- И половцы непроложенными дорогами
- побежали к Дону великому;
- кричат телеги их в по́лночи,
- словно лебеди распущенные.
- А Игорь к Дону воинов ведет!
- Ведь уже несчастий его подстерегают птицы
- по дубам;
- волки грозу подымают
- по оврагам;
- орлы клектом на кости зверей зовут;
- лисицы брешут на красные щиты.
- О Русская земля! Уже ты за холмом!
- Долго ночь меркнет.
- Заря свет уронила,
- мгла поля покрыла.
- Щекот соловьиный уснул,
- говор галок пробудился.
- Русские сыны великие поля красными щитами
- перегородили,
- ища себе чести, а князю славы.
- Спозаранок в пятницу
- потоптали они поганые полки половецкие
- и, рассыпавшись стрелами по полю,
- помчали красных девушек половецких,
- а с ними золото,
- и паволоки,
- и дорогие оксамиты.
- Покрывалами,
- и плащами,
- и кожухами
- стали мосты мостить по болотам
- и по топким местам,
- и всякими драгоценностями половецкими.
- Красный стяг,
- белая хоругвь,
- красная челка,
- серебряное древко —
- храброму Святославичу!
- Дремлет в поле Олегово храброе гнездо.
- Далеко залетело!
- Не было оно в обиду порождено
- ни соколу,
- ни кречету,
- ни тебе, черный ворон,
- поганый половец!
- Гзак бежит серым волком,
- а Кончак путь ему указывает к Дону великому.
- На другой день совсем рано
- кровавые зори свет возвещают;
- черные тучи с моря идут,
- хотят прикрыть четыре солнца,
- а в них трепещут синие молнии.
- Быть грому великому!
- Пойти дождю стрелами с Дона великого!
- Тут копьям изломиться,
- тут саблям побиться
- о шлемы половецкие
- на реке на Каяле,
- у Дона великого!
- О Русская земля! Уже ты за холмом!
- Вот ветры, внуки Стрибога, веют с моря
- стрелами
- на храбрые полки Игоря.
- Земля гудит,
- реки мутно текут,
- пыль поля покрывает,
- стяги говорят:
- половцы идут от Дона,
- и от моря,
- и со всех сторон русские полки обступили.
- Дети бесовы кликом поля перегородили,
- а храбрые русские перегородили красными
- щитами.
- Ярый тур Всеволод!
- Стоишь ты в самом бою,
- прыщешь на воинов стрелами,
- гремишь о шлемы мечами булатными!
- Куда ты, тур, поскочишь,
- своим золотым шлемом посвечивая,
- там лежат поганые головы половецкие.
- Рассечены саблями калеными шлемы аварские
- тобою, ярый тур Всеволод!
- Какая из ран дорога, братья, тому, кто забыл
- честь и богатство
- и города Чернигова отцов золотой стол,
- и своей милой желанной, прекрасной Глебовны,
- свычаи и обычаи?
- Были века Трояна,
- минули годы Ярославовы,
- были походы Олеговы,
- Олега Святославича.
- Тот ведь Олег мечом крамолу ковал
- и стрелы по земле сеял.
- Ступает в золотое стремя в городе Тмуторокане,
- тот же звон уже слышал давний великий Ярослав,
- а сын Всеволода Владимир
- каждое утро уши закладывал в Чернигове.
- Бориса же Вячеславича
- похвальба на суд привела
- и на Канину зеленую паполому постлала
- за обиду Олегову,
- храброму и молодому князю.
- С той же Каялы Святополк повелел отца своего
- привезти
- между венгерскими иноходцами
- ко святой Софии к Киеву.
- Тогда, при Олеге Гориславиче,
- засевалось и прорастало усобицами,
- погибало достояние Даждьбожьего внука;
- в княжеских крамолах сокращались жизни
- людские.
- Тогда по Русской земле редко пахари
- покрикивали,
- но часто вороны граяли,
- трупы между собой деля,
- а галки свою речь говорили,
- собираясь полететь на добычу.
- То было в те рати и в те походы,
- а такой рати не слыхано!
- С раннего утра до вечера,
- с вечера до рассвета
- летят стрелы каленые,
- гремят сабли о шлемы,
- трещат копья булатные
- в поле незнаемом,
- среди земли Половецкой.
- Черная земля под копытами костями была
- засеяна,
- а кровью полита:
- горем взошли они по Русской земле.
- Что мне шумит,
- что мне звенит —
- издалека рано до зари?
- Игорь полки возвращает,
- ибо жаль ему милого брата Всеволода.
- Билися день,
- билися другой;
- на третий день к полудню пали стяги Игоревы.
- Тут два брата разлучились на берегу быстрой Каялы,
- тут кровавого вина недостало,
- тут пир окончили храбрые русские:
- сватов напоили, а сами полегли
- за землю Русскую.
- Никнет трава от жалости,
- а дерево с тоской к земле преклонилось.
- Уже, ведь, братья, невеселое время настало,
- уже пустыня войско прикрыла.
- Встала обида в войсках Даждьбожья внука,
- вступила девою на землю Трояню,
- восплескала лебедиными крылами
- на синем море у Дона;
- плеская, прогнала времена обилия.
- Борьба князей против поганых прекратилась,
- ибо сказал брат брату:
- «Это мое и то мое же».
- И стали князья про малое
- «это великое» говорить,
- и сами на себя крамолу ковать.
- А поганые со всех стран приходили с победами
- на землю Русскую.
- О, далеко залетел сокол, птиц избивая, —
- к морю!
- Игорева храброго полка не воскресить!
- По нем кликнули Карна и Желя,
- поскакали по Русской земле,
- размыкивая огонь в пламенном роге.
- Жены русские восплакались, приговаривая:
- «Уже нам своих милых, любимых
- ни мыслию не смыслить,
- ни думою не сдумать,
- ни глазами не повидать,
- а золота и серебра совсем не подержать».
- И застонал, братья, Киев от горя,
- а Чернигов от напастей.
- Тоска разлилась по Русской земле;
- печаль обильная пошла посреди земли Русской.
- А князи сами на себя крамолу ковали,
- а поганые,
- с победами нарыскивая на Русскую
- землю,
- сами брали дань по белке от двора.
- Ибо те два храбрых Святославича,
- Игорь и Всеволод,
- уже коварство пробудили раздором,
- а его усыпил было отец их —
- Святослав грозный великий киевский
- грозою:
- прибил своими сильными полками
- и булатными мечами,
- наступил на землю Половецкую,
- притоптал холмы и овраги,
- взмутил реки и озера,
- иссушил потоки и болота.
- А поганого Кобяка от лукоморья,
- из железных великих полков половецких,
- как вихрь, исторг:
- и упал Кобяк в городе Киеве
- в Святославовой гриднице.
- Тут-то немцы и венецианцы,
- тут-то греки и чехи
- поют славу Святославу,
- укоряют князя Игоря,
- потопившего богатство на дне Каялы реки
- половецкой, —
- насыпавшего русского золота.
- Тут-то Игорь князь пересел из седла золотого
- в седло рабское.
- Приуныли у городов забралы,
- а веселие поникло.
- А Святослав мутный сон видел
- в Киеве на горах.
- «Этой ночью с вечера одевают меня, – говорит, —
- черным покрывалом
- на кровати тисовой;
- черпают мне синее вино,
- с горем смешанное;
- сыплют мне пустыми колчанами поганых
- иноземцев
- крупный жемчуг на грудь
- и нежат меня.
- Уже доски без князька
- в моем тереме златоверхом.
- Всю ночь с вечера
- серые вороны граяли у Плесеньска,
- в предградье стоял киевский лес,
- и понеслись [они – вороны] к синему морю».
- И сказали бояре князю:
- «Уже, князь, горе ум полонило;
- ведь вот, два сокола слетели
- с отчего престола золотого
- добыть города Тмутороканя
- или испить шлемом из Дона.
- Уже соколам крыльца подсекли
- саблями поганых,
- а самих опутали
- в путины железные.
- Темно ведь было в третий день:
- два солнца померкли,
- оба багряные столба погасли
- и с ними два молодых месяца,
- Олег и Святослав,
- тьмою заволоклись
- и в море погрузились,
- и великую смелость возбудили в хиновах.
- На реке на Каяле тьма свет покрыла,
- по Русской земле простерлись половцы,
- точно выводок гепардов.
- Уже спустился позор на славу;
- уже ударило насилие на свободу;
- уже бросился див на землю.
- И вот, готские красные девы
- запели на берегу синего моря:
- звоня русским золотом,
- воспевают время Боза,
- лелеют месть за Шарукана.
- А мы уже, дружина, без веселья!
- Тогда великий Святослав
- изронил золотое слово,
- со слезами смешанное,
- и сказал:
- «О мои дети, Игорь и Всеволод!
- Рано начали вы Половецкой земле
- досаждать мечами,
- а себе славы искать.
- Но одолели вы без чести,
- без чести ведь кровь поганую пролили.
- Ваши храбрые сердца
- из крепкого булата выкованы
- и в смелости закалены.
- Что же сотворили вы моей серебряной седине?
- Не вижу уже у власти
- сильного,
- и богатого,
- и обильного воинами
- брата моего Ярослава,
- с черниговскими боярами,
- с воеводами,
- и с татранами,
- и с шельбирами,
- и с топчаками,
- и с ревугами,
- и с ольберами.
- Те ведь без щитов с засапожными ножами
- кликом полки побеждают,
- звоня в прадедовскую славу.
- Но сказали вы: «Помужествуем сами:
- прошлую славу сами похитим,
- а будущую сами поделим!»
- Разве же дивно, братья, старому помолодеть?
- Когда сокол надел оперение взрослого,
- высоко птиц он взбивает:
- не даст гнезда своего в обиду.
- Но вот зло – князья мне не в помощь:
- худо времена обернулись.
- Вот у Римова кричат под саблями половецкими,
- а Владимир под ранами.
- Горе и тоска сыну Глебову!»
- Великий князь Всеволод!
- Неужели и мысленно тебе не прилететь издалека
- отчий золотой стол поблюсти?
- Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать,
- а Дон шлемами вычерпать!
- Если бы ты был здесь,
- то была бы невольница по ногате,
- а раб по резани.
- Ты ведь можешь посуху
- живыми копьями стрелять,
- удалыми сыновьями Глебовыми.
- Ты, буйный Рюрик и Давид!
- Не ваши ли воины
- золочеными шлемами по крови
- плавали?
- Не ваша ли храбрая дружина
- рыкают, как туры,
- раненные саблями калеными
- на поле незнаемом?
- Вступите же, господа, в золотые стремена
- за обиду сего времени,
- за землю Русскую,
- за раны Игоревы
- буйного Святославича!
- Галицкий Осмомысл Ярослав!
- Высоко сидишь ты
- на своем златокованном престоле,
- подпер горы венгерские
- своими железными полками,
- загородив королю путь,
- затворив Дунаю ворота,
- меча тяжести через облака,
- суды рядя до Дуная.
- Грозы твои по землям текут,
- отворяешь Киеву ворота,
- стреляешь с отчего золотого престола
- салтанов за землями.
- Стреляй же, господин, в Кончака,
- поганого раба,
- за землю Русскую,
- за раны Игоревы,
- буйного Святославича!
- А ты, буйный Роман, и Мстислав!
- Храбрая мысль влечет ваш ум на подвиг.
- Высоко паришь на подвиг в отваге,
- точно сокол на ветрах паря,
- стремясь птицу в смелости одолеть.
- Есть ведь у вас железные молодцы
- под шлемами латинскими.
- От них дрогнула земля,
- и многие страны —
- Хинова,
- Литва,
- Ятвяги,
- Деремела,
- и половцы копья свои повергли,
- а головы свои подклонили
- под те мечи булатные.
- Но уже, о князь Игорь,
- померк солнца свет;
- а дерево не добром листву сронило:
- по Роси и по Суле города поделили.
- А Игорева храброго полка не воскресить!
- Дон тебя, князь, кличет
- и зовет князей на победу.
- Ольговичи, храбрые князья, поспели на брань…
- Ингварь и Всеволод
- и все трое Мстиславичи,
- не худого гнезда соколы!
- Не по праву побед
- расхитили вы себе владения!
- Где же ваши золотые шлемы
- и копья польские
- и щиты?
- Загородите полю ворота
- своими острыми стрелами
- за землю Русскую,
- за раны Игоревы,
- буйного Святославича!
- Уже ведь Сула не течет серебряными
- струями
- для города Переяславля,
- и Двина болотом течет
- для тех грозных полочан
- под кликом поганых.
- Один только Изяслав, сын Васильков,
- позвонил своими острыми мечами
- о шлемы литовские,
- прибил славу деда своего Всеслава,
- а сам под красными щитами
- на кровавой траве
- был прибит литовскими мечами
- на кровь со своим любимцем,
- а тот и сказал:
- «Дружину твою, князь,
- птица крыльями приодела,
- а звери кровь полизали».
- Не было тут брата Брячислава,
- ни другого Всеволода:
- так в одиночестве изронил он жемчужную душу
- из храброго тела
- через золотое ожерелье.
- Уныли голоса,
- поникло веселие,
- трубы трубят городенские.
- Ярославичи и все внуки Всеслава!
- Уже склоните стяги свои,
- вложите [в ножны] свои мечи поврежденные,
- ибо лишились вы славы дедов.
- Ибо вы своими крамолами
- начали наводить поганых
- на землю Русскую,
- на достояние Всеслава.
- Из-за усобицы ведь настало насилие
- от земли Половецкой!
- На седьмом веке Трояна
- кинул Всеслав жребий
- о девице ему милой.
- Он хитростями оперся на коней
- и скакнул к городу Киеву
- и коснулся древком
- золотого престола киевского.
- Скакнул от них лютым зверем
- в полночь из Белгорода,
- объятый синей мглой;
- поутру же вонзил секиры, —
- отворил ворота Новгорода,
- расшиб славу Ярослава,
- скакнул волком
- до Немиги с Дудуток.
- На Немиге снопы стелют из голов,
- молотят цепами булатными,
- на току жизнь кладут,
- веют душу от тела.
- У Немиги кровавые берега
- не добром были посеяны,
- посеяны костьми русских сынов.
- Всеслав князь людям суд правил,
- князьям города рядил,
- а сам ночью волком рыскал:
- из Киева дорыскивал до петухов Тмутороканя,
- великому Хорсу волком путь перерыскивал.
- Для него в Полоцке позвонили к заутрене рано
- у святой Софии в колокола,
- а он в Киеве звон тот слышал.
- Хоть и провидящая душа у него в храбром теле,
- но часто от бед страдал.
- Ему провидец Боян
- давно припевку, разумный, сказал:
- «Ни хитрому,
- ни умелому,
- ни птице умелой
- суда Божьего не миновать».
- О стонать Русской земле,
- помянув первые времена
- и первых князей!
- Того старого Владимира
- нельзя было пригвоздить к горам киевским:
- вот ведь и теперь встали стяги Рюриковы,
- а другие – Давыдовы,
- но врозь у них полотнища развеваются.
- Копья поют!
- На Дунае Ярославнин голос слышится,
- кукушкою безвестною рано кукует:
- «Полечу, – говорит, – кукушкою по Дунаю,
- омочу бобровый рукав в Каяле реке,
- утру князю кровавые его раны
- на могучем теле».
- Ярославна рано плачет
- в Путивле на забрале, приговаривая:
- «О ветер, ветрило!
- Зачем, господин, веешь ты наперекор?
- Зачем мчишь хиновские стрéлки
- на своих легких крыльицах
- на воинов моего милого?
- Разве мало тебе было под облаками веять,
- лелея корабли на синем море?
- Зачем, господин, мое веселье
- по ковылю ты развеял?»
- Ярославна рано плачет
- в Путивле городе на забрале,
- приговаривая:
- «О Днепр Словутич!
- Ты пробил каменные горы
- сквозь землю Половецкую.
- Ты лелеял на себе Святославовы насады
- до стана Кобякова.
- Прилелей же, господин, моего милого ко мне,
- чтобы не слала я к нему слез
- на море рано».
- Ярославна рано плачет
- в Путивле на забрале, приговаривая:
- «Светлое и трижды светлое солнце!
- Для всех ты тепло и прекрасно:
- Зачем, господин, простерло ты горячие свои лучи
- на воинов моего милого?
- В поле безводном жаждою им луки согнуло,
- горем им колчаны заткнуло?»
- Прыснуло море в полуночи,
- идут смерчи облаками.
- Игорю князю бог путь указывает
- из земли Половецкой
- в землю Русскую,
- к отчему золотому столу,
- Погасли вечером зори.
- Игорь спит,
- Игорь бдит,
- Игорь мыслью поля мерит
- от великого Дона до малого Донца.
- Коня в полночь Овлур свистнул за рекою;
- велит князю разуметь:
- князю Игорю не оставаться!
- Кликнул,
- застучала земля,
- зашумела трава,
- вежи половецкие задвигались.
- А Игорь князь поскакал
- горностаем к тростнику
- и белым гоголем на воду.
- Вскочил на борзого коня,
- и соскочил с него серым волком.
- И побежал к излучине Донца,
- и полетел соколом под облаками,
- избивая гусей и лебедей
- к завтраку,
- и обеду,
- и ужину.
- Коли Игорь соколом полетел,
- тогда Овлур волком побежал,
- стряхивая собою студеную росу:
- оба ведь надорвали своих борзых коней.
- Донец говорит:
- «О князь Игорь!
- Немало тебе величия,
- а Кончаку нелюбия,
- а Русской земле веселия!»
- Игорь говорит:
- «О Донец!
- Немало тебе величия,
- лелеявшему князя на волнах,
- стлавшему ему зеленую траву
- на своих серебряных берегах,
- одевавшему его теплыми туманами
- под сенью зеленого дерева;
- ты стерег его гоголем на воде,
- чайками на струях,
- чернядями на ветрах».
- Не такова-то, – говорит он, – река
- Стугна;
- скудную струю имея,
- поглотив чужие ручьи и ладьи,
- расширенная к устью,
- юношу князя Ростислава заключила.
- На темном берегу Днепра
- плачет мать Ростислава
- по юноше князе Ростиславе.
- Уныли цветы от жалости,
- и дерево с тоской к земле приклонилось.
- То не сороки застрекотали:
- по следу Игоря едут Гзак с Кончаком.
- Тогда вороны не граяли,
- галки примолкли
- сороки не стрекотали,
- полозы ползали только.
- Дятлы стуком указывают путь к реке,
- да соловьи веселыми песнями
- рассвет возвещают.
- Говорит Гзак Кончаку:
- «Если сокол к гнезду летит, —
- расстреляем соколенка
- своими золочеными
- стрелами».
- Говорит Кончак Гзаку:
- «Если сокол к гнезду летит, —
- опутаем соколенка
- красною девицею».
- И сказал Гзак Кончаку:
- «Если опутаем его красною девицею,
- не будет у нас ни соколенка,
- ни красной девицы,
- и станут нас птицы бить
- в поле Половецком».
- Сказали Боян и Ходына,
- Святославовы песнотворцы,
- старого времени Ярослава,
- Олега князя любимцы:
- «Тяжко голове без плеч,
- беда телу без головы», —
- так и Русской земле без Игоря.
- «Солнце светится на небе, —
- а Игорь князь в Русской земле»:
- девицы поют на Дунае, —
- вьются голоса их через море до Киева.
- Игорь едет по Боричеву
- ко Святой Богородице Пирогощей.
- Села рады, города веселы.
- Певше песнь старым князьям,
- потом и молодым петь:
- «Слава Игорю Святославичу,
- буй-туру Всеволоду,
- Владимиру Игоревичу!»
- Здравы будьте, князья и дружина,
- борясь за христиан
- против полков поганых!
- Князьям слава и дружине!
- Аминь.
Слово о походе Игоря, сына Святослава, внука Олегова
Объяснительный перевод Д. С. Лихачева
Автор «Слова» отказывается начать свое повествование в старых выражениях и хочет вести его ближе к действительным событиям своего времени; он характеризует старую поэтическую манеру Бояна.
Не пристало ли нам, братья, начать старыми [ «старомодными», старинными] выражениями горестное повествование о походе Игоря, Игоря Святославича? – [Нет,] начать эту песнь надо, следуя за действительными событиями нашего времени, а не по [старинному] замышлению [способу, плану, приему] Бояна. Ибо Боян, вещий, если кому хотел песнь сложить, то [вместо того, чтобы следовать «былинам сего времени», так и] растекался мыслию по дереву, серым волком по земле, сизым орлом под облаками. Вспоминал он, как говорил, первоначальных времен войны, [и] тогда напускал десять соколов [пальцев] на стадо лебедей [струн]: который [из соколов] догонял какую [лебедь], та первая [и] пела песнь [ «славу»] старому Ярославу [Мудрому], храброму Мстиславу [Владимировичу], который зарезал Редедю [касожского князя] перед полками касожскими [в Тмуторокани], прекрасному Роману Святославичу [сыну Святослава Ярославича, князя Тмутороканского]. То, братья, Боян не десять соколов на стадо лебедей пускал, но свои вещие персты на живые струны возлагал; они же сами собой [без всяких усилий, – в привычных старых выражениях, «старыми словесы»] князьям славу рокотали.
Автор определяет хронологические границы своего повествования.
[Итак], начнем же братья, повествование это от старого Владимира [Святославича Киевского] до нынешнего Игоря [Святославича Новгород-Северского], который препоясал ум крепостью своею [подчинил свои мысли своей «крепости» – мужеству, храбрости] и поострил сердце свое мужеством; исполнившись ратного духа, навел свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую.
Печальное и тревожное начало похода Игоря.
Тогда [в начале того печального похода] Игорь взглянул на светлое солнце и увидел [грозное предзнаменование]: от него [Игоря] тьмою [затмения] все его воины покрыты. И сказал Игорь дружине своей: «Братья и дружина! Лучше [больше чести] ведь зарубленным быть [в битве], чем плененным [бесславно дома, дожидаясь половецкого набега]; так сядем [же], братья, на своих борзых коней [выступим в поход], да поглядим [хотя бы] на синий Дон [в земле Половецкой]». Склонился у князя ум [мысль] перед страстным желанием, и охота отведать великого Дона [дойти с победою до Дона] заслонила ему [недоброе] предзнаменование: «Хочу ведь, – сказал [он], – сам копье преломить [сам вступить в единоборство] на краю поля Половецкого; с вами, сыны русские, хочу [или] сложить свою голову, или испить шлемом Дона [победить половцев на Дону]».
Предположение о том, в каких высокопарных выражениях воспел бы Боян поход Игоря.
О Боян, соловей старого времени! Вот бы [уж] ты эти походы [по-соловьиному] воспел, скача, соловей, по воображаемому дереву, летая умом под облаками, соединяя [воедино] славы обеих половин этого времени [славу начальную и конечную времени этого повествования – «от старого Владимира до нынешнего Игоря»], рыща по тропе [языческого старого русского бога] Трояна [т. е. носясь по божественным путям] через поля на горы [иначе говоря – переносясь воображением на огромные расстояния]. [Пришлось бы] внуку тому [т. е. внуку бога Велеса, о котором ниже] воспеть песнь [в честь] Игоря [в таких (старинных) выражениях]: «Не буря [русских] соколов занесла через поля широкие; стада [половецких] галок [уже] бегут [спасаясь] к Дону великому». Или [так бы] начать петь [тебе], [о] волшебник Боян, внук [бога] Велеса: «[Еще только] кони [вражеские] ржут за [пограничною рекою] Сулою, [а] слава [победы над ними уже] звенит в Киеве; трубы [еще только] трубят [созывая войска] в Новгороде [Северском], а стяги [уже] стоят [готовые выступить] в Путивле!»
Ободрение Игоря его братом Всеволодом выступить в поход.
[И вот] ждет Игорь милого брата Всеволода [чтобы идти с ним в поход]. И сказал ему буйный тур Всеволод [одобряя его]: «Один [ты у меня] брат, один свет светлый – ты, Игорь! Оба мы – Святославичи [оба мы одного храброго гнезда]. [Так] седлай [же], брат [мой], своих борзых коней, а мои-то [уже] готовы, оседланы у Курска раньше. А мои-то куряне знаменитые воины: под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, концом копья вскормлены, пути им ведомы, овраги им знакомы, луки у них натянуты [изготовлены к бою], колчаны отворены [на изготовку], сабли изострены; сами скачут, как серые волки в поле, ища себе чести, а князю – славы».
Выступление Игоря в поход и грозные предзнаменования. Безнадежность похода.
Тогда [после встречи с Всеволодом и его одобрения] вступил Игорь князь в золотое стремя [выступил в поход] и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмою [затмения] путь заграждало [предвещая опасность]; ночь, стонущи, ему грозою, птиц пробудила [как бы стремясь предупредить его]; [зловещий] свист звериный встал [свист степных зверей – сусликов]; взбился див [мифическое существо восточных народов], кличет на вершине дерева [предупреждая своих о походе русских], велит прислушаться [к походу русских] земле незнаемой [Половецкой степи], Волге, и Поморию, и Посулию [пограничной с Русью земле по реке Суле], и Сурожу [в Крыму], и Корсуню [там же; иными словами – всем враждебным Руси юго-восточным странам], и тебе, Тмутороканский идол [идолу какого-то языческого бога, стоявшего близ Тмуторокани]! И [вот] половцы непроложенными дорогами [дорогами, заранее, как обычно перед походами, не «протеребленными», т. е. в крайней спешке] побежали к Дону великому [навстречу войску Игоря]; кричат телеги [их] в полночь, словно лебеди распущенные. [А] Игорь ведет к Дону воинов [несмотря на все дурные предвестия]!
Ведь уже несчастия его [т. е. поражения Игоря] подстерегают [хищные] птицы по дубам [ждут добычи на поле битвы]; волки [воем своим] грозу подымают по оврагам; орлы клектом на кости зверей зовут [предвкушая добычу], лисицы брешут на красные щиты [русских]. О Русская земля! Уже ты за [пограничным] холмом!
Ночлег войска Игоря в степи и построение в боевой порядок утром.
Долго наступает ночь. [Вечерняя] заря свет уронила [свет зари погас]. [Вот и] мгла поля покрыла. [Наконец, и] щекот соловьиный уснул; [утренний] говор галок пробудился. Русские сыны [наутро] великие поля красными щитами перегородили [построившись в боевой порядок], ища себе чести, а князю – славы.
Войско Игоря рассеивает передовые отряды половцев. Богатая добыча досталась войску Игоря; сам же Игорь берет себе только боевые знаки врагов.
Спозаранку в пятницу потоптали [они – воины Игоря] поганые полки половецкие [рассеяли боевой порядок половецких полков] и рассыпались по полю [за добычей], помчали красных девушек половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие оксамиты. [Добыча их была так велика, что] покрывалами, плащами и кожухами стали мосты [гати] мостить через болота и топкие места, и всякими драгоценностями половецкими. [Боевые же знаки: ] красный стяг, белая хоругвь, красная челка, серебряное древко [достались] храброму [Игорю] Святославичу.
Снова ночует в поле храбрый выводок князей Ольговичей. Лирическое размышление автора о его судьбе. Движение главных сил половцев к Дону, навстречу Игорю.
[И вот] дремлет в поле храбрый выводок Ольговичей! Далеко залетел! Не был он в обиду порожден ни соколу, ни кречету, ни тебе, черный ворон, поганый половец! [А между тем] Гзак бежит серым волком, а Кончак [впереди] ему след правит [указывает следом своего войска путь] к Дону великому [навстречу Игорю].
Войска половцев надвигаются. Сетования автора.
На другой день совсем рано кровавые зори свет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца [четырех князей – Игоря, Всеволода, Олега и Святослава], а в них трепещут синие молнии. Быть грому великому! [Быть грому сражения!] Пойти дождю стрелами со стороны Дона великого! Тут копьям изломиться [в рукопашной схватке в начале битвы], тут саблям побиться о шлемы половецкие, на реке Каяле, у Дона великого.
О Русская земля! Уже ты за [пограничным] холмом!
Постепенное развертывание битвы, слитое с изображением надвигающейся грозы.
Вот ветры, внуки Стрибога [бога ветров], [уже] веют со стороны моря [с половецкой стороны] стрелами на храбрые полки Игоревы [битва началась перестрелкой из луков]. Земля гудит [под копытами конницы, пошедшей в бой], реки мутно текут [взмученные ногами коней, переходящих их вброд], пыль поля покрывает [от движения множества половецкого войска], стяги [половецкие, своим движением] говорят [свидетельствуют]: половцы идут от Дона [с востока], и от моря [с юга], и со всех сторон русские полки обступили. Дети бесови [боевым, наступательным] кликом поля перегородили, а храбрые сыны русские перегородили [поля] красными щитами [в сомкнутом строю, с плотно составленными щитами, приготовившись к отражению натиска].
Подвиги в битве буй-тура Всеволода. В пылу битвы Всеволод не только не чувствует на себе ран – он забыл и феодальную честь, княжеские обязанности, любовь к жене.
Ярый тур Всеволод! Стоишь ты в [самом] бою, прыщешь на воинов стрелами, гремишь о шлемы мечами булатными. Куда [ты], тур, поскачешь, своим золотым шлемом посвечивая, – там лежат поганые головы половецкие. Рассечены саблями калеными шлемы аварские тобою, ярый тур Всеволод! Какая из ран дорога [чувствительна, близка] тому, кто [в пылу битвы], братья, забыл [даже] честь [феодальную честь, честь, связанную с выполнением своих феодальных обязательств по отношению к старейшему князю – Святославу Киевскому], и достояние [своего княжества], и отцовский золотой стол города Чернигова, и своей милой-желанной, прекрасной [Ольги] Глебовны [жены Всеволода, дочери Глеба Юрьевича Переяславского] свычаи и обычаи [привычки и обычаи, «любовь и ласку»]!
Лирическое отвлечение автора. Автор вспоминает прошлое Руси и родоначальника нынешних князей Ольговичей – Олега Святославича. Олег своими походами положил начало междоусобиям в Русской земле. Страшные последствия междоусобий Олега Святославича для мирного трудового населения Руси.
Были века [бога] Трояна [века языческие], [затем] минули годы Ярославовы [Ярослава Мудрого и его сыновей – Ярославичей]; были [и] походы Олеговы, Олега Святославича. Тот ведь Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял. [Только что] ступает [он] в золотое стремя [выступая в междоусобный поход] в городе Тмуторокани, тот же звон [уже заранее] слышал давний [уже умерший] великий Ярослав [Мудрый – противник раздоров], а сын Всеволода Владимир [Мономах, современник Олега и также противник раздоров] каждое утро уши [себе] закладывал в Чернигове [где он княжил; настолько не выносил он этого звона]. Храброго же и молодого князя Бориса Вячеславича [сына Вячеслава Ярославича] похвальба [перед битвой на Нежатиной Ниве] привела на суд божий и на [реку] Канину послала ему зеленое погребальное покрывало за обиду [за поруганную честь] Олега [Святославича]. С такой же [злочастной, начавшейся по вине Олега Святославича] Каялы [т. е. битвы на Нежатиной Ниве, сравниваемой здесь с битвой на Каяле Игоря] Святополк [Изяславич] повелел привезти отца своего [Изяслава Ярославича] между венгерскими иноходцами [как обычно перевозили раненых и и убитых] к [храму] Святой Софии в Киеве. [Следовательно, поражение потерпели обе стороны.] Тогда, при Олеге Гориславиче, засевалось и прорастало усобицами, погибало достояние Даждьбожьего внука [русского народа]; в княжеских крамолах сокращались жизни людские. Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали [на лошадей, распахивая землю], но часто вороны граяли, трупы между собой деля, а галки свою речь говорили, собираясь полететь на добычу.
Сравнение тех ратей Олега Святославича с ратью нынешней – его потомков. Ожесточенность битвы Игорева войска.
То было в те [давние] рати и в те походы, а такой рати [как эта – Игоря Святославича] еще не слыхано! С раннего утра до вечера, с вечера до рассвета летят стрелы каленые, гремят сабли о шлемы, трещат копья булатные в поле незнаемом, среди земли Половецкой. Черная земля под копытами, костями [павших] была засеяна, а кровью полита: горем взошли [они] по Русской земле.
Поражение войск Игоря. Природа сочувствует несчастью русских.
Что мне шумит [что за шум до меня доносится], что мне звенит [что за звон мне слышится] издалека [с поля далекой битвы] рано [утром] перед зорями? [То] Игорь [Святославич] возвращает [бегущие] полки [черниговских ковуев], ибо жаль ему милого брата Всеволода. Бились [ведь они] день, бились другой; на третий день к полудню пали стяги Игоревы [Игорь потерпел поражение]. Тут два брата [Игорь и Всеволод] разлучились [захваченные в плен и доставшиеся разным ханам] на берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина недостало, тут пир [битву] окончили храбрые русские: «сватов» [половцев, половецких князей, постоянно вступавших в брачные союзы с русскими князьями] напоили, а сами полегли за землю Русскую. [Сама природа сочувствует поражению русских: ] Никнет трава от жалости, а дерево с тоской к земле приклонилось.
Печальные размышления автора по поводу тяжелого положения Русской земли.
Уже ведь, братья, невеселое время настало, уже пустыня [нежилое пространство – степь] войско прикрыла [трупы убитых покрыла трава]. Встала обида в [этих полегших] войсках Дажьбожья внука [т. е. русских], вступила девою на землю Трояню [на Русь], восплескала лебедиными крылами на синем море у Дона; плеская, прогнала времена обилия. Борьба князей против поганых прекратилась, ибо сказал брат брату [князь князю]: «Это мое и то [тоже] мое». И стали князья про [всякую] малость «это великое» говорить, и сами [тем самым] на себя крамолу ковать. А поганые [пользуясь этим] со всех сторон приходили с победами на землю Русскую.
Оплакивание погибших в бою ратников Игоря.
О! [Увы!] далеко залетел сокол [Игорь], птиц [половцев] избивая, – к морю! Игорева храброго полка не воскресить [случившегося не воротишь]! По нем [по погибшем полку Игоря] кликнули [заплакали погребальным плачем] Карна и Желя [погребальные боги], поскакали по Русской земле, размыкивая огонь в пламенном [погребальном] роге. Жены русские восплакались, приговаривая: «Уже нам своих милых любимых ни мыслию не смыслить, ни думою не сдумать, ни глазами не повидать, а золота и серебра [и в руках своих] совсем не подержать».
Последствия поражения Игоря.
И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей. Тоска разлилась по Русской земле; печаль обильная пошла посреди земли Русской. А князи сами на себя крамолу ковали, а поганые [половцы], с победами нарыскивая на Русскую землю, сами брали дань по белке от двора.
Объяснение причин, по которым поражение Игоря оказалось столь тяжелым для всей Русской земли: Игорь своим неудачным походом уничтожил плоды предшествующего победоносного похода на половцев Святослава Киевского.
Ибо [потому это все произошло, что] те два храбрых Святославича, Игорь и Всеволод, уже коварство [половцев] пробудили [своим] раздором [со своим главой Святославом и с другими князьями, не захотев сражаться вместе против половцев], а его [это коварство] усыпил было «отец» их [их глава] Святослав [Всеволодович Киевский, двоюродный брат Игоря и Всеволода] грозный великий киевский грозою [страхом, который на них нагнал]: прибил [половцев] своими сильными полками и булатными мечами, наступил на землю Половецкую [за год перед тем], притоптал холмы и овраги [половецкие], взмутил реки и озера [переходя их вброд], иссушил потоки и болота [ «мосты мостя» по «грязивым местам» – прокладывая дороги войску]. А [самого] поганого [хана] Кобяка от лукоморья [у Азовского моря] из железных великих полков половецких, как вихрь, исторг [захватив в плен]: и упал Кобяк в городе Киеве в Святославовой гриднице [в большой пиршественной палате, которую иногда, в случае большого количества пленных, использовали как тюрьму]. Тут-то немцы и венецианцы, тут-то греки и чехи поют славу Святославу, укоряют князя Игоря, потопившего богатство на дне Каялы реки половецкой, – насыпавшего [на дно Каялы] русского золота [ведь для Руси прошли времена обилия после поражения Игоря]. Тут-то Игорь князь пересел из седла золотого [княжеского] в седло рабское [стал из князя рабом – пленником]. Приуныли у городов забралы [переходы на городских стенах, куда обычно высыпал народ, встречая или провожая войско, откуда плакали по павшим вдали], и веселье [в городах] поникло.
Автор переносит повествование в Киев к Святославу Киевскому: Святослав в Киеве видит тяжелый и неясный для него по своему значению сон.
А Святослав мутный [непонятный, неясный для него] сон видел в Киеве на горах [где он жил]. «В эту ночь, с вечера, одевают меня, – говорит [он], – черным погребальным покрывалом на кровати тисовой; черпают мне синее вино, с горем смешанное; сыплют мне пустыми [опорожненными от стрел] колчанами поганых иноземцев крупный жемчуг на грудь и нежат меня. Уже доски без князька в моем тереме златоверхом [как при покойнике, когда умершего выносят из дому через разобранную крышу]. Всю ночь с вечера серые вороны граяли [предвещая несчастье] у Плесеньска [под Киевом], в предградье стоял киевский лес, и понеслись [они – вороны] к синему морю [на юг, к местам печальных событий]».
Бояре Святослава объясняют ему значение его сна, рассказывая о поражении Игоря.
И сказали бояре князю: «Уже, князь, горе ум [твой] полонило; ведь вот два сокола [Игорь Святославич и Всеволод Святославич] слетели с отчего престола золотого [как с соколиной колодки, с которой слетают соколы при соколиной охоте], чтобы добыть город Тмуторокань или испить шлемом из Дону [одержать победу на Дону]. Уже [этим двум] соколам крыльица подсекли саблями поганых, а самих опутали в путины [надевающиеся соколам, чтобы они не улетели] железные [– заковали в кандалы].
С новой силой возникает тема поражения Игоря. Мысленно перенесясь в центр Руси к Святославу в Киев, автор «Слова» оценивает поражение Игоря на этот раз с точки зрения внешнего, международного положения Руси.
Ибо [потому так толковали сон бояре, что] темно было в третий день [битвы Игоря с половцами]: два солнца [Игорь и Всеволод] померкли, оба багряные столба [лучей] погасли, и с ними [погасли] два молодых месяца – Олег [Игоревич] и Святослав [Игоревич – дети Игоря Святославича] тьмою заволоклись и в море погрузились, и великую смелость возбудили [своим поражением] в хиновах [восточных народах]. На реке на Каяле [в месте поражения Игоря] тьма свет покрыла [темные силы одолели светлые]; по Русской земле простерлись половцы, как выводок гепардов. Уже спустился позор на славу [позор поражения заслонил собою былую славу]; уже ударило насилие [половецкое] на свободу [русских]; уже бросился див на землю [Русскую]. И вот готские красные девы запели на берегу синего моря: звоня русским золотом, воспевают [они] время Боза [антского князя, разбитого готским королем Винитаром], лелеют месть за Шарукана [деда хана Кончака, разбитого Владимиром Мономахом]. А мы уже, дружина, без веселия [остались].