Читать онлайн Его Мишень бесплатно

Его Мишень

Аннотация:

– Кто вы? – прошептала я, ощущая, как темнота стала тягучей, густой, потрескивающей от чужого дыхания.

– Называй меня учитель. Ты же хотела научиться жить на полную катушку?

– Я не понимаю… Что вам нужно?

– Не бойся, девочка, – его тёплая ладонь сжала мою руку и поднесла к замочной скважине, помогая попасть в неё ключом. – Иди домой, а завтра у тебя начнётся новая жизнь, Мишель…

Это началось, как игра. Правила которой были известны лишь таинственному незнакомцу. Я всего лишь хотела попробовать открыться этому миру, поэтому и зарегистрировалась на том дурацком сайте знакомств. Но разве я знала, что попаду в лапы чокнутого, что вывернет все мои страхи наизнанку, достанет тайные желания, заставит учиться жить заново, покажет всю силу любви. Вот только способен ли он любить сам? Или уже мне придётся учить его этому?

Моя Мишень. 19.10.2022.

Пролог.

Почему, когда так нужно, оказывается, что под рукой нет зонта? А когда город растекается под палящим июньским солнцем лужей мороженого, ты таскаешь в своём шоппере этот бесполезный кусок из металла? Почему, когда очень нужно, у подъезда не находится ни одного свободного парковочного местечка? Почему, когда нужно обязательно быть на встрече вовремя, телефон вырубается, позабыв разбудить тебя вовремя? Почему? Почему?

Откинулась в водительском кресле, наблюдая, как обрушившийся ливень пытается стереть вечерний город с лица земли. Дворники не справлялись с потоком влаги, разгоняя текучую мутность по лобовому стеклу, из-за которой привычный пейзаж превращался в сломанную алмазную мозаику, потерявшую чёткость контуров. Вымерший двор жилого комплекса стал серым, безжизненным: не было ни собачников, ни мамочек с детьми, даже спортивная площадка была пуста. Лишь мерцающие огни окон высоток выдавали жизнь, что спряталась в бетонных стенах…

– Не могу же я сидеть здесь до утра, – застонала и стала шарить по салону в поисках того, чем было бы можно прикрыться. Но нет… Кроме пустых картонных стаканчиков из-под кофе и чеков, ничего не нашла. Проспав утром, я собиралась на деловую встречу, как электровеник, а поняв, что выскочила из дома в одном коротком кроп-топе, забыв пиджак на дверной ручке, решила не возвращаться. Придётся знатно вымокнуть…

– Чёртов дождь! – сняла дорогущие замшевые лодочки цвета фуксии и, громко взвизгнув, смело распахнула дверь своего авто. Бежала через детскую площадку, ощущая босыми ногами приятную шершавость специального покрытия. Пищала, когда огромные холодные капли падали на обнаженные плечи. Подозреваю, что выглядела настоящей городской сумасшедшей.

Трясущимися от холода руками открыла подъездную дверь и осмотрела свои мокрые грязные ноги и, заткнув рот своей вопящей брезгливости, пошлёпала босиком по ступенькам. Вошла в лифт, стараясь стоять на пятках, чтобы вбежать в квартиру на цыпочках, не разнеся по полу заразу совсем не стерильного лифта. А как только створки раскрылись, я вздрогнула…

На площадке моего этажа было совсем темно. Достала телефон, продолжая шагать на пятках, чтобы подсветить свой путь, но аккумулятор сдох, лишь моргнул входящим сообщением напоследок.

– Зараза! Второй раз за день подводишь! Зато стоишь, как крыло самолёта, – ворчала, идя по холодному кафельному полу вдоль стеночки. Впервые пожалела, что выбрала квартиру в дальнем крыле, до которого нужно было идти дальше всего, но зато без соседей!

Нащупала ручку, повесила на нее сумку и стала ворошить содержимое сумки, пытаясь найти ключи.

– Нашла… – выдохнула от облегчения. Ещё чуть-чуть, и я буду в своей уютной тёплой квартирке, но внезапно стало так холодно, что пальцы свело, по спине медленно поползли мурашки, а сердце ухнуло приступом тревоги. Напряглась, вслушиваясь в неприятную тишину, отчётливо сознавая, что не одна… Боялась пошевелиться, лишь жмурилась, пытаясь привыкнуть к темноте. Слышала своё дыхание, в такт которому подстроилось чужое… резкое, тяжелое и давящее.

Темнота стала тягучей, густой, потрескивающей от медленных глубоких вдохов, от которых зубы дрожали. Сердце глухо ударялось о грудь, закладывая уши вакуумом страха. Рука задрожала, заполняя темноту тихим звоном брелока с колокольчиками, когда услышала гулкий звук шагов. Тяжелые, медленные, они становились всё громче…

– Кто вы? – прошептала я, отчаянно сжимая ручку запертой двери, пытаясь попасть ключом в замочную скважину.

– Называй меня учитель, – мужской шепот взорвал тишину на миллион кусочков, а по моим щекам потекли слёзы. Чувствовала, как прижимаюсь к холодному металлу двери, пытаясь увеличить расстояние.

– Вы, наверное, ошиблись… – судорожно пыталась попасть ключом в замочную скважину, но из-за мелкой дрожи, что пробивала всё мое тело, я лишь скрежетала по металлу, демонстрируя страх незнакомцу.

– Я никогда не ошибаюсь. Ты же хотела научиться жить на полную катушку?

– Я не понимаю… Что вам нужно?

Почувствовала густой аромат дорогого парфюма и вдохнула его глубоко в себя, пытаясь запомнить этот странный, по-восточному пленительный запах. Я словно уже слышала его: сладкая выпечка с жжёной ванилью и черным перцем, от которого щекотало в носу. Определенно слышала. Голос его был незнакомым, но приятным. Такой глубокий, насыщенный, без намёка на эмоциональность. Он, как робот с бархатным тембром… Не успела додумать, потому что щёку обожгло горячее дыхание.

Боролась с желание закричать, убежать, но понимала, что в ловушке… Мозг судорожно подкидывал бредовые идеи спасения, но тело продолжало стоять, дрожа от мужских касаний. Тяжёлые, большие ладони легли на плечи, пальцы чуть вжались в кожу, будто проверяли её на мягкость, а потом заскользили по рукам.

– Не бойся, девочка, – он обхватил моё запястье, сжал, чтобы зафиксировать, и помог попасть ключом в скважину. – Иди домой, а завтра у тебя начнётся новая жизнь, Мишель…

Глава 1.

Я до сих пор не уверена, что поступила правильно, вернувшись домой. Пять лет, проверенных в Лондоне, дают о себе знать, потому что мысленно перевожу все на английский и обратно. Понимала, что скорее всего кажусь немного заторможенной и растерянной. Но это чистая правда…

Я бежала из города, что напоминал мне о моем горе. Здесь мне было плохо и тошно когда-то. От всего больно было: воздух раздирал легкие, яркое голубое небо травило ушедшим счастьем, но больше всего меня убивали близкие… Нет, они меня поддерживали, пытались вернуть к жизни, вот только упорно не хотели понять, что нет её, жизни этой, без него! Родные были всё время рядом, но я стала замечать, что в моём присутствии они перестают улыбаться, будто стесняются этого. Стыдятся, что могут ощущать вкус жизни, испытывать радость, в то время как я уже шесть лет будто мертва…

Осознав то, что любовь ко мне делает их жизнь такой же серой, как моя, я в одну ночь собрала вещи и уехала в неизвестность. Туда, где серое небо, а город частенько утопает в густом безжизненном тумане…

За пять лет я ни разу не позволила себе слабости вернуться. Заставила себя существовать в тоске по родителям, родным и друзьям. Я даже привыкла к этому. Жизнь устаканилась, превратилась в рутину, что не могла преподносить сюрпризы.

Но всё изменилось, когда приехавшая в гости подруга сообщила о загадочной невесте моего друга детства, Саши Царёва. Во мне тогда что-то треснуло… Если уж он, помешанный на своей профессии, ищущий эмоции исключительно в сложных и порой невыполнимых проектах, сдался, решив изменить свою жизнь, то что теперь делать мне? Он был моим куском товарищеского одиночества, соратником, кто никогда не осудит за выбранный путь. Я ощущала, что не одна такая… Да, Царёв, конечно, переживал. Приезжал дважды в год, чтобы в глаза посмотреть, будто искал проблески надежды, но, напоровшись на непробиваемую стену осознанного одиночества, уезжал. И мне хорошо было, потому что я не одна такая. Не обязательно радоваться, улыбаться и истерично искать вторую половинку. Можно просто существовать, перед сном планируя свой завтрашний день, в попытке обезопасить. А после той новости меня перетряхнуло так, что я бросилась домой первым самолетом, чтобы утолить любопытство. Меня колотило, а внутри была настоящая война: внутренний голос вопил от счастья за друга, а душа волком выла от утраты соратника по одиночеству…

Я, конечно, утолила любопытство… Да так, что задержалась почти на месяц. А вчера и вовсе приняла окончательное решение остаться. Словно сил на то, чтобы вернуться уже не было…

– Ну, как? Вам всё подходит? – меня аккуратно потрепали по плечу, а я вздрогнула, вспомнив, что не одна.

– Простите, Пал Палыч…Задумалась, – щеки загорелись румянцем смущения, я виновато посмотрела на риелтора и стала снова кружить по просторной, светлой квартире с большим окнами. – Да, подходит. Сколько времени займет процедура?

– Думаю, за пару недель решим. Жильцы уже съехали, как видите, а вашу квартиру сегодня придут смотреть, – лысоватый мужчина натянул очки и стал сверяться с записями в толстом ежедневнике. – У них там ипотека, быстро не получится, к сожалению.

– А нельзя договориться с продавцом, чтобы я заехала сегодня? Предложите ему вариант аренды? Я готова сегодня же внести оплату, если они согласны, – поймала себя на мысли, что совершенно не хотелось покидать эту квартиру.

– Я решу этот вопрос, Ксения Дмитриевна, – кивнул мужчина и вышел из гостиной.

Здесь, в принципе было все необходимое: кухонный гарнитур, встроенная техника, стиралка в ванной и даже большая двуспальная кровать в спальне. Можно было оставаться прямо сейчас. А главное – я могу съехать из гостиницы, что сгущала и без того мои персональные душевные сумерки. Но это всё равно лучше, чем возвращаться в старую квартиру.

Пока мой риелтор разговаривал с продавцом, осмотрелась в последний раз: светлые стены цвета яичной скорлупы, тёмный паркет, выложенный ёлочкой и акцентная стена из натурального оникса. Красиво… Я бы тоже так сделала.

Конечно, можно было бы подыскать нетронутый чужой фантазией интерьер, Царёв даже предложил мне пару вариантов «в бетоне», но я почему-то боялась передумать, да и муторного ремонта я не осилю. Странно, будучи дизайнером интерьеров, я обожаю начинать проекты с бетона, как с чистого листа. Обожаю мурашки от предвкушения и лёгкое возбуждение от бушующей фантазии, что уже рисовала эскизы конечного результата. Но сама к этому готова не была. Поэтому решила поискать вторичку. Да и решение продать мою старую квартиру, где я когда-то была счастлива, далось не просто.

– Продавец согласен, Ксения Дмитриевна, – довольно протянул риелтор и почесал лысину. – Если оплатите сейчас, то я передам вам ключи, а сам поеду займусь договором на аренду.

– Пал Палыч, будьте дружочком, уладьте все эти никчемные бюрократические тонкости, – взяла из его рук визитку, на обратной стороне которой был нацарапан номер и сумма, которую хотят хозяева. Достала телефон и, мысленно благодаря разработчика онлайн-банка, в один миг перевела нужную сумму. – Я надеюсь, проблем с продажей не возникнет?

– Уверен, что любое недоразумение я смогу уладить, – Пал Палыч получил подтверждение о переводе от продавца и протянул мне связку ключей. – Отдыхайте, я сообщу, как только мы выйдем на сделку.

– До свидания…

Дождалась, когда дверь хлопнет и выдохнула. Поставила сумку на столешницу, сняла куртку и первым делом распахнула все окна, чтобы впустить свежесть в пыльную квартиру.

Внутри что-то зажглось… Тихое, робкое и пока неуверенное.

У меня уже много лет нет своего дома, в полном объёме этого слова. Я его потеряла ещё до отъезда из страны, а в Лондоне и вовсе скиталась по съёмным квартирам, боясь то ли обжиться, то ли испугаться. А сейчас прямо захотелось. И уюта, и тепла, и ощущения, что угол свой есть. Странная ты, Сеня… Радуешься углу, хотя столько лет старалась затеряться в многомиллионном мегаполисе, убивая себя работой до изнеможения. А успокоилась, лишь вернувшись домой?

Я рассмеялась, схватила сумку и выскочила из квартиры, чтобы купить бутылку шампанского в ближайшем супермаркете и отметить это дело.

Наверное, удача в тот день улыбалась мне во все сто тридцать три зуба, потому что уже войдя в супермаркет, получила сообщение от риелтора, что моя квартира тоже продана, а значит, сделка – дело недели.

Сама не понимая, почему, но я развернулась и бросилась в торговый центр, переполненная внезапной жаждой уюта.

Глава 2.

Ещё раз осмотрела круглый стол, сверкающий новым хрусталем, сталью приборов и фарфором столового гарнитура. Поправила букет пышных пионов, разложила льняные салфетки и скинула фартук, как раз в тот момент, когда зазвонил домофон.

Я не шла, а прыгала к двери, а потом нервно переступала с ноги на ногу, ожидая, когда лифт откроется на моем этаже.

– Сеня!!!!!

– Девки!!!!

В квартиру мы вошли, только прокричавшись на лестничной площадке, чем явно возмутили соседей. Внутри всё взрывалось ярким фейерверком, крутила школьных подруг, пытаясь насытиться их реальными моськами, а не безжизненными картинками в «скайпе».

– Мишелька, – Вероника открыла рот, осматривая мое новое жилище. – Не квартира, а сказка!

По щекам растёкся румянец, я стала нервно осматриваться, чтобы убедиться в том, что не врёт подружка. Не врёт… Мне понадобилось всего две недели, чтобы превратить светлую, когда-то чужую двушку в уютное гнездышко. К моменту заключительного этапа сделки, уже была доставлена вся крупногабаритная мебель, а на окнах появился текстиль, что стёр гадкое эхо пустоты.

– Ой, я вас тысячу лет не видела, – прыгала вокруг подруг, как обезьянка. – Люся, ты так похудела!

– Конечно! – шикнула подруга, украдкой смотря на себя в зеркало. – Я год потела в спортзале, Сенька. Год! А муж сказал, что ему нравится, как было!

– Тогда было тоже хорошо, Люсенька, – обняла миловидную брюнеточку и поцеловала в щёку. – Тебе же шла полнота, что это ты вдруг решила?

– Любовника завела, – прыснула Вероника, еле увернувшись от руки раскрасневшейся подруги.

– Ника, ты могла хотя бы дождаться, когда выпьем, а не вываливать мою подноготную прямо с порога? А?

– Давайте пить, – Ника ловко откупорила бутылку шампанского. – Девки-и-и-и, как же мы давно не собирались!

– Это точно, наверное, лет шесть? – аккуратно сказала Люся, стараясь не пересекаться со мной взглядом, пока мыла руки.

– Да, уже шесть лет, – я села в кресло у окна и закурила. – С того самого дня и не виделись.

– Сень, ты как? – Ника вложила бокал мне в руку, смело заглянув в глаза.

– Знаете, как я устала слышать этот вопрос? – выдохнула и повернула голову к панорамному окну.

Сидя в кресле у стола, казалось, что возвышаешься над городом, наблюдая за его бурлящей жизнью. Вид, конечно, открывался шикарный: парк отдыха успокаивал бескрайней зеленью посадки, манил торчащими конструкциями аттракционов, а извилистая дорожка вела к пруду с утками. Город сильно изменился за пять лет. Очень сильно. Улицы стали чище, люди бережливее, а инфраструктура современнее.

– Только проблема не в тех, кто интересуется, – выдохнула облако в открытое окно, зажмурилась, прислушиваясь к жжению в глазах. – А во мне, потому что у счастливого человека не будут спрашивать этого. А того, кто отпугивает от себя людей своей кислой безжизненной миной – задолбят. Давайте не будем обо мне? Хотя бы сегодня? Я, что, зря две недели, как прокаженная, впахивала, чтобы похвастаться новой квартирой, чтобы рыдать за шикарным столом? Нет! Пьем и сплетничаем, а потом меняемся. Сплетничаем и пьем!

– Отличный план!

– Так, что там с любовником? – я дождалась, пока Люся сглотнет шампанское, чтобы не дай Бог не разлила его по льняной скатерти.

– Эх… Осуждаешь? Да, Сенька? – дернула бровью Люся.

– А я давно уже никого не осуждаю, – залпом осушила бокал, чтобы побыстрее обрести алкогольную лёгкость в общении. – Гиблое это дело. Поэтому давай, со всеми подробностями! Хочу знать, как это святоше-Лёньчику рожки наставили.

– Да какой Лёньчик, я тебя умоляю, – отмахнулась Люся. – Я уже третий раз замуж выхожу, пока ты у англосаксов в плену была. Весь паспорт измарала только. А главное – мужики мне скоты попадаются, девки…

– Это классика жанра, дорогая моя, – мы с Никой не выдержали и заржали во все горло, жадно хапая воздух ртом. – Она святая, а муж бесчувственный сухарь. Да?

– Ничего смешного! Я же серьёзно, – улыбнулась Люся. – Лёня был Козлов, второй был Барановым, а теперь я Курочкина! Ну, что за непруха? Все вокруг Царёвы, Королёвы, а я Курочкина!

– Люська-а-а, – не могла я уняться, наблюдая за подругой, что от гнева аж пятнами пошла.

– Ещё и имя-то у меня подходящее – Люся! Люся Курочкина! Вероника Ветер, Ксения Витман…

– Мишина, – автоматом поправила я её. – Я девичью фамилию взяла обратно. Не смогла носить его фамилию… Тяжело.

– Вот и правильно, Мишелька, – Ника обняла меня, вспомнив, как они меня в школе называли. С первого класса как прилипло, так до универа и доносила это прозвище. А что? Мне даже нравилось… Оригинальненько.

– Так что там с любовником-то? Рога-то ты кому приделала? Козлу, барану или петушку?

– Петушку, конечно. У козла и барана свои, так сказать, природные, – Люся взяла из моей пачки сигарету, прикурила и поджала под себя ноги, приготовившись к рассказу. – «Куриц» мой недоделанный только притворялся бизнесменом с активной жизненной позицией, а на деле… оказался сантехником с пассивным либидо. Секс закончился сразу после свадьбы, собственно, как и деньги. Зато появилась его семейка, что оккупировала мою квартиру во главе с матушкой, в доме которой каждый месяц тараканов травят. Конечно, – хихикнула подруга, осушила бокал. – Ведь главный таракан уезжает как раз накануне. Короче, сидит он на моей шейке и ножками болтает уже семь месяцев, видите ли, друг его кинул. Ясен пень! Да ещё чуть-чуть, и я его кину!

– Люся, давай ближе к делу, – закатила глаза Ника, очевидно, слушая эмоциональную тираду подруги уже не в первый раз.

– Машка Лисицына…

– У тебя даже подруги из той же оперы, чего ты от мужей хочешь? – рассмеялась Ника, обнимая Люсю за плечи.

– Так вот, – зыркнула Курочкина, еле сдерживая улыбку. – Рассказала, что познакомилась со своим нынешним ёбар… мужичком на сайте знакомств. Вот… Туда я и полезла в поисках отдушины.

– Нашла, Люсь? – у меня от смеха уже болел пресс, я раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь снять спазм.

– Нашла-а-а-а, – мечтательно закатила глаза подруга и за сердце схватилась. – Он такой…заботливый, нежный… Ника! А давай мы и тебя зарегистрируем? А? Тощие селёдки там тоже в спросе.

– Сама ты селедка! – возмущению Вероники не было предела, она поправила грудь, что так соблазнительно выглядывала из майки, и перекинула волосы через плечо взмахом головы. – У меня Королёв есть. Его пасти буду до посинения.

– Не сдается? – я вскочила, вспомнив, что в духовке стоит лазанья.

– Не-а… Только смотрит на меня глазками влажными своими, а трогать не трогает. Девки, ну ладно сам не трогает, так и мне, гад такой, не позволяет! Бездушный. Ни себе, ни людям. Говорит, на работе ни-ни! Представляете? Хоть увольняйся… – Ника уронила голову на стол. О её влюбленности в Королёва знала вся школа, Ника осаждала его класса с пятого, кажется, но увы… Королёк сначала вовремя сбежал в Штаты, а потом у него дама появилась какая-то мега-секретная, о которой все знали, но никто не видел, кроме избранных. Даже меня, свою соседку и лучшую подругу, он наотрез отказывался с ней знакомить.

– Так увольняйся, – Люся наполнила бокалы и отставила первую пустую бутылку. – И паси его по клубам. Пьяный мужик отростку не хозяин, Никусь. Соврати его, и дело в шляпе. Не открутится потом твой Королёк, я тебе говорю!

– Ага, увольняйся… – заныла Ника и опустошила бокал одним махом. – Знаешь, как он мне платит? – подруга присвистнула и, отодвинув волосы, блеснула золотыми сережками с россыпью камней. – Щедрый, сцуко! На подчиненных не экономит. Да и работа не пыльная. Бумажки, встречи, снабжение офиса. Не уволюсь! Пусть платит и смотрит, что могло быть его…

– А лучше, девки, пусть они все платят и плачут! – рассмеялась Люся.

Разговор перетекал с темы на тему, что свойственно девичьим посиделкам, пока не перебрались на новый диван, что привезли утром.

– Давай, Ника. Не трусь, – прицепилась Курочкина к подруге. – Я тебе говорю – мужиков там уйма! Найдем тебе сейчас парнишу на раз-два-три!

– Да не нужен мне парниша, – Ника сползла с дивана и растянулась на пушистом ковре морской звездой. – Мне мужчину подавай. Большого, сильного, умного…

– Богатого, – я шмыгнула к ней на пол. – Да?

– Пока Королёв мне платит, можно и не очень богатого. Но и не «Кура», чтобы на шее моей сидел. Не для того мамочка цветочек поливала.

– Давай, Мишина, тащи компуктер, не хочет «кура», значит, бройлера для Вероники искать будем!

Сказано – сделано. Чем девчонки могут заниматься до утра? Конечно! Ставить лайки под фотографиями холостяков.

Глава 3.

«Ксения… Моя милая глупенькая жёнушка… Ты вечно придумываешь для меня наказания, несоразмерные моим невинным преступлениям… Я всего лишь забыл позвонить, как только долетел! Но если моя Сенька хочет сто причин моей любви, то получит. Готова? Первый: люблю твои глаза, родная, они чистые, как весенний ручеёк. Второе: люблю, когда ты притворяешься спящей, не желая готовить завтрак. Третье: люблю твою грусть во время дождя. Четвертое: люблю твой неокрепший, почти хриплый голос спросонья. Пятое: люблю любить тебя… долго, нежно и самозабвенно…»

Родной голос заезженной мелодией старой пластинки ласкал слух, сжимая сердце в своих крепких лапах хрупких воспоминаний.

Стояла у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и слушала голосовое сообщение – единственное, что осталось от любви всей моей жизни. Лишь голос, что из года в год становился все тише, неразборчивее… Но мне это было не нужно! Знала наизусть, как оберегающую молитву. Просыпалась с его словами на устах, что вылетали абсолютно машинально, подобно автоматной очереди, пули от которой застревали в самом центре сердца. Бывали хорошие дни, когда я почти не думала о том, как могло быть, если бы не случай. А бывали, как сейчас. Когда тело испытывало жгучую боль от желания остаться дома, вновь и вновь слушая голос мужа. Плохой день. Очень плохой…

Я разучилась плакать. Слез физически не осталось, а в моменты давящей грусти лишь испытывала жжение в глазах. Чувствовала, как организм ищет способ выплеснуть то, что копится изо дня в день, но не может. Нет спасения из моего персонального ада. Его попросту нет…

Нажала паузу, сразу после его пятого «люблю», потому что дала себе обещание попробовать обходиться без его голоса. Это как зарок, что дают себе наркоманы, начинающие каждое свое утро с чистого листа. Каждый… Каждый долбанный день, завершающийся в плещущейся эйфории под то-о-оненький голосок отчаявшегося разума. Вот и я… Обещаю, нарушаю и снова клянусь, что выдержу пытку, в которую превратилась моя жизнь семь лет назад.

Мне нужно отвлечься! Если уж я вернулась домой, то явно не для того, чтобы киснуть на виду у друзей. Это я могла делать и в ссыльном Лондоне, чтобы не позориться окончательно.

Поцеловала старенький смартфон, выключила его и убрала в сейф, где хранила всё самое ценное – его голос.

Побрела в ванную, скользя пальцами по новой мебели, которой обросла за короткий период, улыбнулась яркому солнцу, что с любопытством заглядывало в окно. Наивное… В тьме, что живёт внутри, нет места твоему свету, можешь не стараться.

Приняла душ, на автомате высушила и уложила отросшие волосы – с этим проблем не возникало. Но, замирая перед шкафом, приходилось силой одергивать руку, что тянулась к привычному черному одеянию. Не сегодня… Родители и так прошли через многое, и, если я заявлюсь к ним в гости в трауре, они раскусят меня сразу.

– А так, хоть надежда есть, – сдернула с плечиков голубой ситцевый сарафан на пуговицах. – Давай, дружище, ты меня не раз выручал, умело пуская пыль в глаза своей игривостью. Потрудись ещё разочек?

Даже в зеркало не смотрелась. По памяти расстегнула несколько пуговиц и через голову облачились в жизнерадостный и легкомысленный наряд.

Старалась выкинуть все мысли из головы, поэтому и окно в машине открыла почти полностью, наслаждаясь опьяняющим воздухом соснового бора, через который лежала дорога в «Вишневый». Родители ещё пару лет назад сбежали из душного города, как только отец ушёл на покой, передав дела мужу моей сестры. Именно он и встречал меня у ворот родительского дома.

– Сеня Дмитриевна пожаловали, – махнул мне Богдан и театрально поклонился. – Барыня, все крепостные на месте, потерь нет.

– И как тебя Лизонька терпит? Ей с твоим чувством юмора, наверное, тесновато? – вышла из машины, угодив в его крепкие объятия.

– Не переживай, моему чувству юмора с её эгоизмом вполне комфортно, к тому же мы недавно переехали в квартиру ваших родителей. А там есть, где разгуляться.

– Сенька! – вдалеке послышался визг, а следом и вечно преследующий сестру лай её любимых мопсов. – Скуби, Дуди, это же ваша любимая тетка наконец-то явилась, мать её итить…

– Маму не тронь, – рявкнул отец, распахивая дубовые двери парадного входа. – У нее голова болит…

Ради этих мгновений я и выбиралась из своего панциря. Готова была улыбаться, смеяться и делать вид, что стараюсь жить дальше. Ради них старалась, потому что это не их боль, она для них чужая. Не свое горе быстро забывается, как бы близок тебе человек не был. Их воспоминания замыливаются, теряют яркость, и о трагедии теперь им напоминает лишь моя унылая мордочка. Но я их ни в коем случае не виню. Они имеют право жить дальше, а то, что я этого не хочу, им знать не обязательно. Пропасть в восприятии непреодолима. Так зачем подвергать испытаниям родных? Намного проще нацепить маску на пару часов, чем пытаться объяснить, как ты медленно умираешь изнутри…

– Идём, дочь, мама чебуреки жарит. Запах на весь дом, – папа обнял меня, прижал к себе и зарылся лицом в волосах, пряча довольную улыбку.

Притворялась в этой семье не только я… Родители научились скрывать радость, счастье и глушили смех, а я, наоборот, смеялась над глупыми шутками Богдана, «сюсюкалась» с мопсами и воодушевленно слушала о духовном просветлении сестры на очередном марафоне психо-гуру.

– Ксюша, ты обязательно должна записаться на этот марафон! – Лизонька, моя младшая сестричка, несмотря на мизерную разницу в возрасте, до сих пор была ребенком. Но мужа её это целиком и полностью устраивало, Богдан даже детей не просил, потому что его Лизонька умела вывести его из себя пуще прыщавого пубертата.

– Лизка, отстань, – я отмахнулась от приставучей сестры. – Я по собеседованиям катаюсь, мне бы работу найти, чтобы не обанкротиться, потому что моя новая уютная квартирка сожрала почти все накопления, что я сколотила в Лондоне.

– Ксюня, – папа обнял меня за плечи и поцеловал в макушку. – Что ты ерундой занимаешься? Я тебе сегодня же переведу деньги на счет.

– Да, – Лиза дёрнула в сторону мужа головой. – Да и мы родительскую квартиру приватизировали, не спросив твоего согласия. Просто мы не знали, что ты вернешься. Поэтому мы тоже должны…

– Так! Семейство, прекращайте! У меня руки и ноги есть, справлюсь. Голодать начну, на чебуреки заскочу. Ну? Накормишь свою дочь, мамочка?

– Дурында ты, Ксюха! Дима, реши вопрос незамедлительно, – мама подбоченилась и зыркнула на отца. – Я не хочу больше слышать подобного от своих детей! Довести меня хотите?

– Мам, я пошутила, – подскочила к раскрасневшейся маме и вдохнула аромат сладкой ванили, которой пропахли её каштановые волосы. – Все у меня хорошо. Я дома…

– Точно? – мама взяла в свои тёплые ладони мое лицо, чмокнула в кончик носа, словно до сих пор не верила, что я реальная, а не картинка в ноутбуке.

– Да…

Больше мы к теме денег не возвращались, я выдохнула и даже немного расслабилась. В такой шумной компании мы и просидели до самого вечера, очнулась я, лишь когда поймала озорной лучик закатного солнца, что пробивался через паутинистый тюль.

Родители не хотели меня отпускать, пытаясь уговорить остаться на ночь в комнате, что была отведена специально для меня, в надежде, что я останусь с ними жить. Но я не могла… Потому что не усну, зная, что не услышу ЕГО голос утром.

Вырулила с охраняемой территории, но тут же ударила по тормозам, чуть не столкнувшись со знакомым внедорожником.

– Царь, ты на своем корабле задавишь мою крошечку, – я ласково пробежалась по рулю подушечками пальцев, успокаивая заглохшую от экстренного торможения старую «мазду».

– Здоро́во, Миша, – из окна пассажирского высунулся Королёв, махнул, чтобы я дождалась, пока они припаркуют машину.

– Привет, дружочки, – я вышла, села на капот, смотря на угасающее над рекой солнце. – Что это вы по ночам вдвоём катаетесь?

– Сенька, – Царёв обнял меня, потом встряхнул и в глаза заглянул своим рентгеновским взглядом. – У родичей была?

– Ага, вся машина чебуреками теперь неделю пахнуть будет, – рассмеялась, кивая на пассажирское сидение, где стоял контейнер, заботливо обернутый полотенцем, чтобы довести до дома тепленькие. Только зачем? Можно подумать меня там кто-то ждёт….

– Чебуреки! Теть Машины! – Королёв буквально нырнул в салон, и уже через мгновение его довольная моська сияла от стекающего сока. – На, Царь. Но только один!

– Жмот, – Саша принял «щедрый» дар, сел рядом со мной. – Ты подумала?

– Подумала, Саня, – прикусила губу, думая, как бы отказать другу так, чтобы не обидеть. Сашка давно звал меня в «СтройГрад», даже дизайнерский отдел готов был отдать под моё крыло. А в том году усилил давление, отслеживая мои проекты, что стали брать призы на международных выставках. Конечно! Я же пять лет ишачила без выходных, набралась опыта выше крыши, поэтому я прекрасно понимала, почему я ему так нужна.

– И? – друг обнял меня за плечи, улыбаясь алому закату, что раскрашивал скучно-голубое небо яркими всполохами.

– Я не хочу пока ничего серьёзного, правда. Хочу пофрилансить, Саша. Подобрала для себя два объекта, уже на собеседовании была, к пятнице нужно сдать макет дизайна, а там видно будет, – обняла друга, не без горечи поймав взглядом его обручальное кольцо на правой руке. – Не обижайся. Но как только, так сразу.

– Мишель, – Королёв расправился с чебуреком, закрыл контейнер и убрал подальше от друга. – Черт! Ты-то мне и нужна. Я переехал в новый офис, а там капец… То ли бордель, то ли картель, то ли мотель… заходишь и не понимаешь, куда попал. А у меня охранное предприятие, все серьёзнее должно быть. Заходя в офис, потенциальные клиенты должны понимать, что мы умеем хранить секреты, – Королёк обнял контейнер, демонстрируя серьезность намерений. Детка, ну, возьмёшь меня вне очереди? Ну, хошь на колени встану?

Королёв театрально шлепнулся на колени, сграбастал своими ручищами мои ноги и стал покрывать поцелуями, задирая платье.

– Королёк! – хохотала я, пытаясь избавиться от его цепких рук. – Всё-всё! Сдаюсь! Не отцепишься же, зараза. На днях заеду. Но помни! Расценки у меня европейские, поэтому придётся раскошелиться. А будешь жмотничать – я твои прыщавые фотки с седьмого класса в соцсети солью.

– Жестокая, – Королёв ржал, но ног моих не отпускал, лишь щекотал под коленками. – Но я на всё согласен, Мишель. На всё!

– Все? Так просто, – округлил глаза Саша, недоумевая, почему его предложение о работе я отвергла. – Я тоже могу на коленях ползать, Сеня.

– Сань, из мотеля-картеля и даже борделя я офис за две недели сделаю, если Королёв на деньги не поскупится, а твои проекты они ж монументальные. А я пока не хочу этого. Нет во мне силы, Саня.

– Хм… Буфер, чтобы если что быстро умчаться обратно? – Саша закурил, не отводя взгляда.

– Нет, просто хочу скорость сбавить. В Лондоне упахалась, Сань. Все хорошо, – я спрыгнула с капота, давая понять, что исповедь окончена. – Спасибо тебе, Царёв, за то, что вытащил меня. Правда. А за сплав – отдельное спасибо. Ты же знаешь, что это для меня значит.

– Знаю, – Царёв снова поцеловал меня в макушку, дернул за хвост и встал с капота. – И это не последний сплав, подруга. После свадьбы ещё пойдем. Ты же с нами?

– Я теперь без вас никуда, – села в салон, завела двигатель и покатилась по просёлочной дороге, смотря в зеркало заднего вида.

– До завтра, дорогая…

Парни ещё долго смотрели мне вслед, переговариваясь. Беспокоятся…

Сначала невыносимо было видеть это гребанное сочувствие в глазах окружающих, а теперь все равно стало. Броня выросла.

До дома я доехала быстро, удачно припарковала машину у подъезда и бегом неслась по лестнице на свой этаж, чтобы согнать мамину стряпню с задницы.

Скинула платье, влезла в чёрную шёлковую пижаму и устроилась на диване, чтобы поработать над проектом зимнего сада для нового загородного ресторана… Но, открыв ноутбук, напоролась на не закрытую вкладку сайта знакомств…

– Хм…

Глава 4.

Мысль, конечно, бредовая… но не бредовее, чем встречаться с незнакомцем офлайн, так сказать. Здесь можно в любой момент оборвать общение или вовсе удалить аккаунт, притворившись, что ничего не было. А главное – никто ничего не узнает…

Я не знаю, зачем мне все это. Но единственное, что я знаю точно – что иногда хочется с кем-то поговорить. Не с близкими, нет. Видеть их взгляд, переполненный жалости, уже не могу. Не выношу я их сочувствия, а больше всего меня пугает их осуждение. Они не понимают, почему я закрылась, да и не поймут никогда. А мне, если чего-то и хотелось, то простого трёпа с человеком, который ничего не знает о моём прошлом.

Не знаю, какого черта, но пальцы уже ткнули в мигающий кружочек с зазывной надписью «зарегистрироваться».

Благо, анализа крови и теста на IQ им не требовалось, поэтому через пару минут я уже смотрела в поле анкетных данных, что запрашивал сайт.

– Сеня, ты дура, – я вздохнула и отправилась на кухню. Достала бутылку белого вина, сполоснула пепельницу, распахнула сдвижные двери балкона и устроилась в кресле, укутавшись в мягкий плед.

Итак… Имя…

– Мишель, – какой-то странный смех вырвался из моего рта, когда пальцы запорхали по клавиатуре.

Ну не представляться же мне настоящим именем! Да и к этому милому прозвищу я привыкла, оно за мной таскалось, пока замуж не вышла.

Я отключила громкость внутреннего голоса, договорившись с ним, что в свои тридцать с хвостиком заслужила право на одно единственное безумство. Пусть это оно и будет.

Сама не заметила, как ответила на дежурные вопросы анкеты, загрузила свое фото и россыпь не очень реалистично прорисованного салюта ознаменовала мое попадание в порочный мир виртуального флирта и, как выяснилось позже, пошлых и плоских комплиментов.

Я закурила, пуская серые тучи дыма в темноту кухни, сделала глоток вина и откинулась, пытаясь унять какой-то странный трепет, что разливался по телу. Это всего лишь игра. И относиться к этому иначе не стоит.

Опустила взгляд на экран, выдохнула и взяла в руки мышку.

– Мимо…Мимо…Очень мимо…

Бездумно листала анкеты, сама не понимая, что пытаюсь найти. Нет у меня желания, параметров или прочей хрени. Да и цели нет… А в анкете не было пункта – хороший собеседник.

Менялись цвет волос, глаз, форма лиц, но связывало их одно – желание понравиться. Мужчины – все, как один – старались запечатлеть себя либо на фоне дорогой тачки, либо зацепить кадр с дорогими часами, а некоторые и вовсе, не стесняясь, ставили на заставку обнаженный и далеко не всегда подтянутый торс. И это они стебутся над нашими однотипными фотками в зеркало лифта?

Ноутбук пискнул, а значок колокольчика окрасился красным. Открыла сообщение и тут же захлопнула ноутбук, напоровшись на совершенно безобразный мужской половой орган в полуэрегированном состоянии… Хоть придержал бы его, что ли! Ладно торс, женщины могут простить это, но вяло функционирующий инструмент, так нагло вывалившийся из трусов в мелкую клетку? Бр-р-р-р…

– Черт! – закрыла ладонью глаза, чтобы ещё раз не обжечься об завядшее «откровение», открыла бук, зашла в настройки и удалила входящее сообщение, а потом и вовсе ткнула в плашку с надписью «удалить аккаунт», но в этот момент батарея моего лэптопа не выдержала и, моргнув экраном, сдохла, не дав завершить начатое.

– Да что за день-то такой? – осушила бокал вина залпом, вспомнив, что провод лежит в машине. – Спать нужно ложиться, а не по сайтам знакомств ползать.

Закурила и вышла на балкон, чтобы надышаться вечерним влажным ветром с реки.

Июнь выдался отменным… Даже не помню, чтобы суровая, слякотная весна так резко меняла курс на лето. Но мне нравилось. Разница климата была разительная, а особенно чувствовался другой воздух, насквозь пропитанный сладостью молодой листвы, отцветающей сирени и свежескошенной травы на газонах вокруг ЖК.

Деваться было некуда, поэтому пришлось накинуть плащ и бежать за проводом, подгоняя себя миллионом мысленных подзатыльников за этот эмоциональный порыв.

Что я хотела? Знакомства? Так отчего же я тогда игнорирую приглашения друзей, узнавших о моем возвращении? Почему поспешила создать уют в своей квартире? Для знакомств? Нет! Чтобы убивать отведённое мне время, называемое жизнью, в своей скорлупе с уютом. Вот это больше похоже на правду. А новой жизни мне не хочется… Нет! Буду сидеть в своей каморке, иногда выходить, чтобы родители МЧС не вызвали, пить вино и иногда спрашивать: «Маруся, какой сегодня праздник?» Ну, не пить же без повода?

Даже не заметила, как уже с проводом в руке взмахнула на десятый этаж по лестнице и вернулась в квартиру…

Вполне реальными поступками человека иногда управляет бессознательное. И тогда нет смысла устраивать себе порку, потому что вразумительного ответа все равно не дождаться. Наполнила бокал, пока лэптоп жадно глотал заряд, села в кресло, чтобы закончить начатое, а когда экран вспыхнул, онемела… напротив ярко-красного колокольчика светилось 100+…

– Сто??? – щелкнула мышкой, пролистывая ленту однотипных сообщений типа «Привет, красотка…», очистила уведомления, безжалостно отправив их в корзину, удалила своё фото, когда услышала очередной звон колокольчика.

Рука сама щелкнулся по всплывающему окну, очевидно, посоветовавшись с бессознательным, а не с мозгом.

«Почему так больно?»

Отрывок сообщения попался на глаза, но поздно… Палец уже ударил по клавише мышки напротив плашки «удалить».

Что он имел в виду?

Я замерла, боясь пошевелиться, и даже рука онемела напротив кнопки «удалить аккаунт». Наверное, это моё бессознательное вену перекрыла, чтобы не забирала у него хоть и маленький, но шанс на развлечение.

Закрыла глаза, пытаясь вспомнить, что видела. В кружочке вместо фото была картинка – лишь тёмный силуэт на сером фоне, а вот имени не запомнила…

Колокольчик вновь вспыхнул, а я уже намеренно открыла уведомление.

Он: «Так почему же?»

Она: «Почему что?»

Он: «Почему в глазах столь красивой девушки так много боли?»

Она: «Потому что жизнь порой несправедлива и наказывает за провинность.»

Он: «И чем же ты провинилась?»

Она: «Тем, что не ценила… За это у меня забрали счастье, а вручили боль, которой не испить до дна.»

Слова сами вылетали из-под пальцев, будто под давлением. Я даже не успела их осмыслить, как собственной рукой отправила исповедь, уместившуюся в одном предложении. Хотя, кому такое рассказывать, как ни незнакомцу, с кем ты никогда не встретишься. Сам написал? Сам. Вот пусть теперь слушает!

Он: «Знаешь, а больно не только тебе. Ты пробовала смотреть по сторонам? Или по классике жанра ты закрылась в собственной квартире, упиваясь своей несчастной жизнью?»

Я убрала руки от клавиатуры и отвернулась. Город медленно тонул во мраке, вереница автомобилей на дорогах иссякла, а светофоры вдруг стали моргать оранжевыми кляксами в хаотичном порядке.

Несчастная жизнь… Упиваться… Посмотреть по сторонам. Да кто он такой?

Закурила, медля с ответом. Лишь прожигала дыру в точке напротив его ника «Ментор», что выдавала его присутствие онлайн.

– Ментор? – я рассмеялась. – Наставник, значит?

Ментор: «Молчишь… А я практически на сто процентов уверен, что ты сидишь в полной темноте и думаешь, какого черта я лезу к тебе в душу»

Мишель: «Так какого черта?»

Ментор: «Ты сама этого хочешь…»

Последняя фраза вспыхнула в унисон с рухнувшим на город дождем и яркой вспышкой молнии. Гроза…

А зеленый огонек погас…

Глава 5.

«Шестое: ты как весенний цветок раскрываешь свои лепестки, когда на тебя падает мой взгляд. Седьмое: моя любовь бесконечна к тебе. Восьмое: твои волосы пахнут морем. Девятое: твоя кожа нежнее розы. Десятое: твой смех игривее ветра»

Я еле поборола в себе желание плюнуть на обещание, данное самой себе, и не нажать снова «плэй», чтобы снова услышать ЕГО голос… Его? Я перестала называть мужа по имени…

Глаза запекло, я даже напряглась, надеясь на слезы, но нет… Пусто, сухо и больно.

Снова поцеловала смартфон, проверила уровень заряда и убрала обратно в сейф. Странно… документы, наличные, дорогие украшения были разбросаны по дому, а в небольшом сейфе, что прятался в шкафу за книгами лежал только его голос. А почему странно? Отнюдь… Все правильно. Ценнее, чем его голос, у меня ничего нет… Он бесценный.

Заправила кровать, полила цветы и пошла умываться. Руки действовали на автомате: щетка, паста, нить, ополаскиватель. Умылась, тоник, тканевая маска.

– А теперь кофе…

Вышла из ванной и остановилась. Я обожала по утрам замирать на этом месте. Ровно в восемь солнце заглядывало в квартиру под таким углом, что коридор и гостиная заливались самым ярким светом, разрезанным в яркие краски от декоративной перегородки из цветных стеклоблоков.

Вбежала в кухню, ткнула в кофемашину и распахнула холодильник.

– Эх… Сейчас бы маминых чебуреков. Зараза, Королёв. Но ничего, я обдиру тебя, как липку…

Жадный Королёв забрал весь контейнер, и голову готова положить, что бедному Царевичу не оставил ни крошечки, хотя чего это он бедный? У него теперь невеста есть. Пусть она ему и готовит чебуреки.

Готовила овсянку на воде, а взгляд то и дело скользил по лэптопу, что так и остался лежать на кухонном столе. Из головы все никак не выходили слова незнакомца «ты сама этого хочешь».

Неужели и правда? Моя душа, замкнутая в израненном теле, просит о помощи? Тогда весьма глупо надеяться на незнакомца под ником «Ментор» с сайта знакомств.

Глупо – не глупо… Но руки, пока мозг был занят бесполезным диалогом, уже включили ноутбук и открыли вкладку злосчастного сайта.

Папка уведомлений была пуста. Очевидно, пользователю Мишель без фотографии незачем отправлять пошлые приветствия и вялые стручки.

Хотела было уже захлопнуть, как тихий звон и вспыхнувший колокольчик заставил сердце ухнуть.

Ментор: «Доброе утро, Мишель»

Из груди вырвался какой-то странный смех, словно внутри нашлась щепотка радости, что выбралась наружу, миновав строгий коридор охраны.

Мишель: «Доброе утро. Как тебя зовут?»

Ментор: «А это не важно»

Мишель: «Почему? Я же могу поинтересоваться, кто прячется под ником Ментор?»

Ментор: «Я же не спрашиваю твоё настоящее имя…»

Мишель: «Хорошо.»

Ментор: «Твоё задание на сегодня – выйти в парк и посмотреть людям в глаза.»

Что???? Какое нахрен задание? Я вспыхнула от негодования, пальцы уже поднялись над клавиатурой, чтобы послать этого придурка куда подальше, но зеленая точка над его аватаркой потухла. Отключился!

Почувствовала запах гари.

–Черт! – взвизгнула и скинула кастрюльку с когда-то овсяной кашей, а теперь коричневой хренью в раковину и села в кресло. – Парк, значит?

Сорвала тканевую маску, впрыгнула в спортивный костюм, стянула волосы в пучок и, стараясь не думать, выскочила из квартиры, успев лишь прихватить телефон и сумку.

Я снова проигнорировала лифт, сбежала по ступенькам и выйдя на улицу, сильно вдохнула…

Повернула в сторону парка и быстрым шагом пошла по извилистым тропинкам, усеянным мелкой зелёной пылью от скошенной травы.

Меня будто там ждали… На входе я уловила соблазнительный аромат кофе из небольшого грузинского ресторанчика под названием «Котэ», на летней веранде которого официант расставлял стулья и раскрывал солнечные зонты.

– Доброе утро! А Вы работаете? – я довольно резко свернула в его сторону.

– Доброе, конечно. Буду рад угостить вас свежим кофе, – молодой человек раскинул руки, предлагая мне выбрать мягкий диванчик, за которым бы я хотела расположиться.

– Спасибо, – села в самый дальний угол, надела солнечные очки. – Не поднимайте зонт, пожалуйся. Ещё не печет.

– Как пожелаете, – молодой человек положил передо мной меню. – Кофе?

– Черный, без сахара, – взяла папку, откинулась на спинку, а потом, оценив безлюдность, скинула кеды и подобрала ноги под себя.

Я помню этот парк с детства, у входа стояли фигурки лошадок и медведей, родители часто водили нас с Лизкой сюда, а я отказывалась идти на аттракционы, пока мы с отцом не сфотографируемся на лошадке.

Таких фотографий в семейном альбоме десятки. Но моя самая любимая фотография, где я в розовом теплом комбинезоне, а на ногах дутые голубые сапожки в серебристую звездочку, до сих пор лежит в обложке паспорта. На ней я гордо демонстрирую огромную прореху во рту, а отец счастливо смеётся.

Сейчас же все стало иначе… Рестораны, ровное полотно зеленого газона, новые яркие карусели и кинотеатр под открытым небом!

Черт… Откуда все это? А где же разбитый асфальт? Покосые скамейки, скрипучие карусели и пара жалких, но зато стойких анютиных глазок, стеснительно выглядывающих из густоты сорняков и, как вишенка на торте, фонтан, хаотично бьющий в разные стороны желтую, не очень приятно пахнущую жижу.

Ничего нет… Все следы моих детских воспоминаний стёрты.

Я взяла чашку кофе, сделала глоток и почему-то зажмурилась. Мы с мужем редко выходили на прогулки, он много работал и не мог себе позволить часто выбираться со мной, чтобы вот так… молча посидеть на веранде ресторанчика.

После пандемии люди полюбили свободу как-то слишком рьяно. Большинство организаций перешли на удаленную работу, даже когда пик был пройден, что подарило обществу новое чудо – завтракающий в ресторане клерк. Типа мужчины, что сел за соседний столик.

Я закурила, рассматривая его профиль: по-мужски красивый нос с небольшой горбинкой, будто от старого перелома, яркие, четко очерченные скулы, подвернутые густой темной щетиной, вздернутая верхняя губа и волевой подбородок… Готова поклясться, что на нём есть ямочка… в этот момент мужчина резко обернулся и взмахнул сигаретой.

– Не угостите огоньком? – его голос был тихим, но таким суровым, звучным, что даже мысли не было не подчиниться. Я достала из кармана золотую зажигалку, что дарила мужу когда-то и точно так же махнула ей в воздухе.

– О! Вы мой спаситель, – хрипло рассмеялся мужчина встал из-за стола и наклонился надо мной, очевидно рассчитывая на то, что все сделаю сама.

Пальцы автоматом откинули крышку, проскользнули по шершавому колесику, пока не вырвалось пламя. Тогда мужчина склонился ко мне совсем близко, окуная в густой, тяжелый восточный аромат, переполненный горкой ванилью. Я повела носом, пытаясь разобрать букет этого пленительного запаха, но он уже выпрямился, унося его за собой. Запах был такой знакомый… Точно, он пах, как мама, когда всю ночь печёт пасхальные куличи, но только по-мужски. Вся сладость ванили, пряность специй, будто усиленная в разы, чтобы отложиться в памяти рецепторов. Неповторимый аромат. Сильный, суровый и серьёзный.

– Хорошего дня, – мужчина чуть прищурился, смерив меня внимательным взглядом с поджатых ног до головы.

Я вспыхнула… Мне почему-то стало так стыдно за свой внешний вид, я даже в зеркало не смотрелась, поэтому вряд ли я закрутила элегантно небрежный пучок. Скорее всего мой пучок больше смахивает на раздербаненное воронье гнездо, главное, чтобы ошметка неудавшейся каши там не оказалось.

Хотя… Какая разница?

Я отвернулась, стараясь больше не глазеть на посетителя, к тому же на моем столе уже очутился вкусный и совсем не горелый завтрак.

Так хорошо мне не было давно. Может, и правда, почаще выбираться из дома? Не обязательно кому-то улыбаться и вести душевные разговоры, можно же просто так … гулять.

После завтрака я пошла не домой, а поплелась по тенистым аллеям, наблюдая, как наглые белки вальяжно передвигаются по асфальту, а шумные дети атакуют очереди к аттракционам.

Из головы не выходили слова незнакомца «посмотри в чужие глаза». И я почему-то жадно заглядывала, искала взгляды прохожих, различая в них весь спектр человеческих чувств: радость, страх, счастье, боль, разочарование… и слёзы.

Моё внимание привлекла нарядно одетая девчушка, что сжимала маленькую сумочку до белизны костяшек и отчаянно крутила головой. А по щекам текли слёзы… Не пришел? Да, определенно не пришел на свидание…

Мне стало очень жаль девочку, я даже затормозила, рассматривая её через плечо, но решила не вмешиваться. Вряд ли человек с дырой в душе сможет принести ей утешение…

С этим я и двинулась домой, думая лишь о чёртовом незнакомце, что навязчивой мыслью засел у меня в голове.

Глава 6.

Вернувшись с незапланированной прогулки, я изо всех сил старалась придумать себе занятие, лишь бы не думать о ноутбуке. Вот только приставучий Королёв никак не отставал от меня, умоляя в кратчайшие сроки сделать для него проект. Эта зараза мало того, что сточил мой гостинец вчера, так сегодня ещё и имеет наглость поторапливать с заказом!

– Я без полной оплаты, Королёв, не работаю! – зашипела я, отвечая уже на шестой его звонок.

– Уже на карте, Мишелька, не ворчи, – заурчал друг, как мартовский кот. – Проси, что хочешь. Но в кротчайшие сроки объект должен быть сдан.

– Королёв, как я тебя ещё в садике не придушила, а?

– Вспомни, Мишина, ты пыталась, – рассмеялся он и отсоединился.

– Точно…

Королёв со своим верным другом Лёвой Донием отобрали однажды мою куклу и зарыли её в сугроб, правда потом забыли, в какой… И темноту мы встретили на перепаханной детской площадке садика под мой непрестанный вой, что был хуже сирены. А когда счастливый Королёк протянул мне обледенелую Барби, я, недолго думая бросилась этому гаду на шею, стараясь то ли задушить, то ли обнять…

Деваться было некуда. Открыла крышку бука, поспешно свернула окно браузера и вошла в почту, чтобы выгрузить план офиса. Расслабилась… За монотонной работой в дизайнерском конструкторе пролетел весь день, и лишь громкий рык голода оторвал меня от работы.

Я распахнула створки пустого холодильника и снова захлопнула. Открыла приложение и заказала ужин в полюбившемся вьетнамском ресторанчике на соседней улице. Рот мгновенно наполнился слюной, предвкушая приятную остроту блюд.

Скинула другу эскиз и хотела уже выключить компьютер, как затормозила.

«Посмотри в глаза» – фраза, как заноза, нет-нет, да и всплывала в голове. Долбаный ментор-любитель!

Развернула браузер, обнаружив, что колокольчик светится красным.

Ментор: «Ну? Как первый урок?»

Мишель: «Урок – это когда человек жаждет знаний, уважаемый Ментор, а ты мне их буквально навязываешь.»

Ментор: «Просвещение через силу?»

Мишель: «Типа того.»

Ментор: «Мой дед всю жизнь летал на вертолете. Его нелюбимым месяцем был август. Они поднимали свои вертушки в воздух и летели в тундру собирать детей-оленеводов, чтобы развезти по школам. Так он рассказывал, что ещё на подлете наблюдал, как рассыпается по тундре молодняк. Но их ловили и везли к светлому и чистому. Через силу, через не хочу»

Мишель: «Это насилие!»

Ментор: «С одной стороны – да, но с другой стороны – теперь в отдалённых и местами диких поселениях есть хоть кто-то, кто может прочитать и заполнить за соседа заявление.»

Мишель: «Что ты от меня хочешь?»

Ментор: «А, что, от тебя все чего-то хотят?»

Мишель: «Не все. Но это близкие. А вот что нужно незнакомцу, я даже представить не могу»

Ментор: «А тебе и не нужно представлять. Что ты любишь?»

Мишель: «В каком смысле?»

Ментор: «Что первое пришло в голову?»

Мой мозг завис настолько, что я даже не сразу среагировала на трель домофона. Потом вскочила и бросилась за заказом, ощущая болезненные спазмы желудка. Вернувшись с долгожданным ужином, я рассчитывала не застать моего «учителя» в сети, но нет… Он все ещё был здесь, проявляя удивительное терпение. И даже череды навязчивых вопросов не было. Он словно ждал, пока я отвечу на предыдущий.

Мишель: «Одиночество.»

Ментор: «Чего боишься?»

Мишель: «Одиночества…»

Я ответила абсолютно машинально, поглощая наивкуснейший суп, а когда поняла, что ответила, страшно стало вполне реально.

Ментор: «Я удивлен! Обычно людей нужно вводить в транс, чтобы выбить из них правду. А ты с ходу…»

Мишель: «Это не я, это Том Ям языки развязывает. Но ты же не думаешь, что это правда?»

Ментор: «Это истина. То, что приносит людям покой, в большинстве случаев пугает их до смерти.»

Мишель: «Ты психолог?»

Ментор: «Я волшебник.»

Мишель: «Только волшебника мне сейчас не хватает!»

Ментор: «Не зарекайся, женщина…»

Мишель: «А ты можешь помочь одному пареньку, а то у него без твоей магии стручок висит.»

Ментор: «Напоролась уже?»

Мишель: «В первые же минуты.»

Ментор: «Повезло же…»

Мишель: «Хочешь отправлю?»

Ментор: «Нет-нет… Говорят, это заразно, а то ещё мой стручок в уныние впадёт…»

Я даже не заметила, как за легким трепом пришла ночь. Лишь наглое свечение луны, что бликовало в зеркальной поверхности кухонного гарнитура, выдернуло меня из виртуального мира.

Ментор: «Задание на завтра: найти десять вещей, что ты любишь. Сладких снов, Мишель.»

Глава 7.

«Одиннадцатое: твой смех, как пение птиц, с которым хочется просыпаться каждое утро. Двенадцатое: люблю, когда ты шепчешь о своих желаниях. Тринадцатое: люблю твой борщ с пампушками. Четырнадцатое: люблю твои волосы, что шелком рассыпаются по подушке. Пятнадцатое: люблю твой аппетит…»

Уже привычным движением нажала паузу и спрятала телефон в сейф. Распахнула окно и вдохнула свежесть нового дня. Оставалось только понять, для чего?

Я знала, как пройдёт мой день, начиная с утреннего ритуала с душем, заканчивая беззвучным и безслёзным рыданием перед сном. Как белка… Все по кругу…

А самое противное – меня это устраивало. Я бросила жить, как дурную привычку. Смяла её и без сожаления отправила в урну, где уже покоились мечты, планы, желания. Оставила себе лишь работу.

Смирение – вот мой удел. Раз уж мне духу не хватило распрощаться с жизнью, вернее с её жалкими остатками. Поэтому нечего жаловаться, пора начинать унылый ритуал нового дня. Душ… Завтрак и сигарета.

Ментор: «Доброе утро, Мишель»

Сделала чашку кофе и улыбнулась, рассматривая странную и немного пугающую аватарку моего незнакомца. На удивление, я откровенно ждала этого сообщения. И даже таиться не стала, первым делом включив компьютер.

Мишель: «Доброе»

Ментор: «Ты подумала?»

Мишель: «Свою работу, пионы, лето, море, солнце, вареную кукурузу, фастфуд, духи Шанель, дорогие сумки.»

Я тарабанила по клавиатуре даже не задумываясь. Сам вопрос мне не нравился, оттого ни думать, ни отвечать на него совершенно не хотелось. Пусть так будет…

Ментор: «Ты серьезно?»

Мишель: «Вполне.»

Ментор: «Хорошо. Конкретизирую. Десять вещей, которыми ты любишь заниматься.»

И мой незнакомец отключился!

Вот так вот просто!

Просто закончил диалог и отправился заниматься своими делами. Сама не понимаю почему, но внутри что-то ёкнуло. Я с трудом различила это забытое чувство – досада? Определенно. Признаться, этот мужчина – если он, конечно, мужчина – умеет вывести на эмоции. А ещё у него какой-то волшебный талант – он умеет разговорить. Я вчера до глубокой ночи, как покорная овечка, отвечала на его вопросы, даже не задумываясь о том, что по ту сторону экрана может сидеть больной маньяк. Дура какая-то! Честное слово.

Я довольно быстро собралась, даже платье лёгкое надела, правда темно-синего цвета, но зато платье и выпорхнула из дома, решив позавтракать за счёт Королёва, раз уж ему был так важен этот проект.

Мирон и правда перевёл мне деньги и даже согласовал макет дизайна со второго раза, видите ли, ему обивка мебели показалась слишком слащавой. А мне нужен был цветовой нюанс! Как бы не вылизывай интерьер, как бы не дополняй его изяществом и свежестью современных веяний, от цветового акцента, что вдыхает жизнь в брутальность стали, шёлк штукатурки и зеркальность мрамора, никуда не деться. Пришлось искать компромисс в виде темно-изумрудного велюра. Он, конечно, смотрелся слишком грубо, но, наверное, Королёву, и правда, шло больше, чем пыльная роза, которой я пыталась сделать интерьер универсальным, как для женщин, так и для мужчин.

Припарковавшись у нового офиса «КС-групп», я даже выйти не успела, как заметила Королёва, что вёл за руку мальчишку лет семи. Они переговаривались, в синхрон вскидывали головы, когда смеялись, да и в целом, выглядели весьма органично. Я щелкнула брелоком сигнализации, чем привлекла их внимание, и одновременно на меня обернулись две абсолютно одинаковые мордочки. Я к такому не была готова абсолютно однозначно, поэтому замерла на месте, а все содержимое моих рук рухнуло мне под ноги.

– Тёть, у вас упало, – малыш вприпрыжку бросился ко мне, звонко рассмеялся, подбирая мою сумку, тубус с распечатанным проектом и ключи от машины. – Вот, возьмите. Сумка испачкалась только.

– Спасибо, – прохрипела я, рассматривая мальчишку, в котором просто невозможно было не узнать Королька в детстве. Тот же упёртый взгляд с искорками озорства, ямочки на щеках, что теперь почти всегда скрыты под щетиной, огромные синие глаза и непокорный вихор на макушке, с которым он долго боролся одним единственным способом – брился почти наголо. – Тебя как зовут?

– Мишка, – мальчик улыбнулся, поправил сумку в моей руке и так же вприпрыжку направился к довольно улыбающемуся Королёву.

– Мишаня, познакомься, это моя хорошая подруга Ксюша, – Мирон положил руку на плечо пацанёнку, словно отвечал на все мои возможные вопросы.

– Подруга? – прищурился малец, вскидывая голову, чтобы в глаза ему посмотреть. – Такая же, как мама?

– Нет, – Королев подхватил Мишку, усадил его себе на плечо, крепко сжав руки, и махнул мне, приглашая в офис. – Твоя мама одна.

– А я с девчонками не дружу, – заливался хохотом Мишка. – Они противные, плаксивые и обидчивые. Теть Ксюша, а ты обидчивая?

– Ещё какая! – заржал, как конь, Мирон, приподнимая меня второй рукой за плечи. – Я однажды взял её куклу поиграть, так она такую истерику устроила!

– Дядь Мирон, а разве мальчики куклами играют?

От этого «дядь Мирон» дёрнулась не только я, но и Королёв зажмурился, но виду не подал.

– Играют, Миша, – я пришла другу на помощь. – Особенно, если хотят довести свою лучшую подругу. А теперь, дядь Мирон, ты просто обязан нас с Мишкой накормить вкусной едой.

– Чечевичный суп и овощи на пару, – огрызнулся Королёв, впуская меня в свой практически пустой кабинет, где, кроме стола из слэба и стульев, ничего не было.

– Фу-у-у! Как у бабушки Натальи! – Мишка схватил за уши Королёва и стал крутить, не жалея того.

– Сдаюсь!

– Тогда бургеры!!!! – почти в один голос вскрикнули мы.

На удивление день пролетел быстро, Мишка разбавлял наше с Королевым совещание миллионом по-детски непосредственных вопросов, а к вечеру я даже радовалась его присутствию, потому что Мирон не взрывался матерным фонтаном, красочно описывая, что за «прелесть» я ему предлагаю. Он до скрежета сжимал зубы и предлагал мне подыскать альтернативу вензелям на вывеске с названием его фирмы.

Как бы мне не хотелось вцепиться в друга миллионом вопросов, но даже, когда Мишка выбегал из кабинета, решила не вмешиваться. Я со своей-то жизнью едва справляюсь, поэтому никакого морального права не имею влезать в чужую.

Но самое странное во всем этом дне – мысли о незнакомце. Я сто раз уже пожалела, что не взяла бук с собой, а чтобы войти с телефона, нужен пароль, что записан на графитной поверхности холодильника. Поэтому я, как только были поставлены точки по всем пунктам обсуждения, довольно шустро собралась и попрощалась с Мишкой и Мироном.

Удача была явно на моей стороне, потому что пробки уже рассосались, светофоры подмигивали мне зеленым, а у подъезда оказалось свободно.

Я хотела было рвануть домой, но развернулась и пошла в супермаркет, потому что вид пустого холодильника удручал меня. А ведь я когда-то любила готовить…

Точно! Задание… Ну, ладно, мистер-Х. Давайте поиграем…

Глава 8.

Бродила меж стеллажей, машинально набивая тележку продуктами. Я лет сто дома не готовила, даже мысли не было. Моим максимумом были творог, молоко и каши по утрам. Остановилась у бакалейного отдела и взяла с полки несколько пачек пасты. Туда же полетели крупы, а в себя я пришла лишь на подходе к кассе, когда тележку стало катить уже очень сложно. Если б умела, я б присвистнула, честное слово. Но мой порыв развернуться и сделать вид, что это не моё, не проканал, потому что внимательный взгляд кассира достиг моего стыда… Ну не могу же я признаться молодой девчонке, что кукушка моя улетела в столь дальние края, что импульсивно скупила полсупермаркета. Деваться было некуда, поэтому я покорно выкладывала на ленту товар, попутно удивляясь его ассортименту. Но все было бы прекрасно, если бы гора еды не превратилась в четыре пакета, которые мне было не донести самостоятельно.

– Ну, вы даёте, – пацан лет пятнадцати сначала пробежал мимо меня, а потом развернулся, осматривая «Эверест» на тележке. – Как попрёте?

– Своих не бросаем, – я улыбнулась и схватилась за ручки.

– Это же вы тогда нас спасли от дворника? – пацан насупился, очевидно вспоминая, как бдительный дворник разгонял пацанов с футбольного поля, потому что они не живут в нашем ЖК. – Давайте сюда, поможем… Пацаны, налетай…

Так я в веселой компании подростков пошла к дому налегке, слушая их шутки. Они шли медленно, не торопилась и я, внимательно рассматривая озорной блеск глаз и неподдельное счастье. Наверное, вот оно, настоящее, жгучее и ничем незамутненное… пока чувство. Им легко, весело, хочется проживать этот день до последней капли, а после с нетерпением ждать следующего.

Парни загрузили мои покупки в лифт, за что были вознаграждены тремя пачками чипсов, что каким-то образом очутились в моих пакетах, и удрали на площадку.

Таскала пакеты по длинному коридору этажа и все думала и думала над дурацким вопросом моего загадочного незнакомца. А что я люблю?

Я просто люблю слушать по утрам голос мужа. И все? Давай, Сеня… Напрягись. Так не бывает, ты должна же хоть что-то любить! Но как бы я ни мучилась, все мои мысли вновь и вновь возвращались к старому телефону, что хранил бесценное воспоминание счастья.

А когда, распихав продукты по полкам, я с дрожью в пальцах распахнула ноут, окончательно пришла к выводу, что знаю сотни дел, чем когда-то любила заниматься, но только одно, что приносит удовольствие в настоящем. Будто вся моя жизнь осталась там, за шлагбаумом прошлого. Она пылится в старом облупившемся, местами проржавевшем грузовичке, но добраться до неё нет ни единого шанса, потому что бдительный дворник дядя Петя прогонит любого, у кого нет пропуска в мою серую и абсолютно пустую жизнь.

Ментор: «Ты подумала?»

Мишель: «Подумала.»

Ментор: «И?»

Мишель: «Я люблю слушать голос своего мужа. После него осталось лишь десять голосовых сообщений, но именно они дают мне силы просыпаться, зная, что вновь услышу его.»

Ментор: «Ещё.»

Я готова была взорваться от негодования! Откуда в нем столько черствости, жестокости, что чувствуется даже через расстояние? В коротком сообщении, что я отправила этому долбаному Ментору уместилось больше информации и душевной боли, чем получали мои друзья и близкие порою за год! А он просто требует ЕЩЁ?

Я со злостью брякнула крышкой и вылетела на балкон, сама не понимая, каким образом взмахнула на перила балкона. Взвизгнула и дыхание затаила от своего импульсивного поступка. Нависала над двором, вдыхала свежий вечерний воздух и ощущала привычное жжение в глазах. Я так хотела вновь ощутить спасительную влагу, что уносила всю боль, что осталась навечно в моем теле. Но было сухо. Не было больше слез. А что было? Это «БЫЛО» прозвучало, как выстрел в голове… Всё в моём существовании приобрело прошедшее время… Лишь я остаюсь в реальности, опасно свисая с балкона. Но стоит лишь немного качнуться, и все свершится. Я тоже стану этим «было». Руки крепче обхватили перила, а в груди задрожал спасительный страх… Я медленно соскользнула с металлического ограждения, сделала пару шагов вглубь квартиры и вернулась в кухню. Наполнила бокал, закурила и почему-то снова открыла лэптоп.

Ментор: «Я жду.»

Мишель: «Откуда в тебе столько жестокости?»

Ментор: «Во мне?»

Мишель: «Да!»

Ментор: «Нет, Мишель. Если кто и жесток из нас, то это ты. Только ты так не считаешь, а знаешь, почему?»

Мишель: «Почему?»

Ментор: «Потому что жестокостью принято называть отношение к другим. Если мужчина бросает жену, или когда оставляют младенцев в коробке у мусорного контейнера… А к себе это применимо? Мишель, как думаешь, ты жестока к себе?»

Мишель: «Что ты имеешь в виду?»

Ментор: «Я думаю, что твоего мужа уже нет несколько лет. Твоё тело давно не ощущало его спасительных объятий, упоительных поцелуев, а слух не обласкан живительными комплиментами, но ты не хочешь допустить и мысли, что имеешь право жить дальше. Хоть ты физически ещё жива, но давно прекратила барахтаться, перевернувшись на спину, и, как дохлая рыба, всплыла брюшком к небу. Обидно? Да. Но зато правда. А сообщником твоего самоубийства является близкое окружение. Ты знала, что по статистике большинство из родственников суицидников догадывалось о замысле несчастных? Твои близкие слишком тебя любят, чтобы сказать это в лицо, а ещё им страшно произнести это вслух, потому что кажется, если промолчать и сделать вид, что ничего не происходит, то это и правда не произойдёт. А тем самым они убивают тебя. Убивают, Мишель… У-БИ-ВА-ЮТ! А мне все равно на твои растрепанные, израненные чувства, потому что мертвой душе уже не сделать больно. А твоя душа уже мертвая, Мишель… Сухо там… Не удивлюсь, что слез не осталось, а улыбаешься ты реже, чем радугу видишь.»

Мишель: «Ты придурок!»

Отправила и заорала во всё горло! В диалоге можно заткнуть собеседника, потребовать замолчать, но здесь… Эти чёртовы буквы всё равно сложатся в предложение на моём экране, как бы я не выла от боли. Он не увидит меня, не услышит и не сможет пожалеть, как делают родные… Ему всё равно! Каждое его слово нож в груди проворачивает, делает паузу и начинает заново! Даже через экран чувствовала холод, исходящий от этого мужчины. Он не знает жалости, сострадания, а чувство такта к чужой утрате и вовсе ему не знакомо! И вообще, зачем я всё это слушаю? Ведь можно просто захлопнуть бук и пойти в спальню. Но нет! Я выбираю сидеть тут, наслаждаясь тем, как меня медленно жарят на раскалённой сковороде правды. Честно… Но как же больно! Он думает, что я не понимаю? Понимаю… Но, если это мой осознанный выбор? Если меня все устраивает?

Ментор: «Да, это правда. Но зато честно, Мишель. И вот теперь у меня вопрос… Ты здесь для чего? Ведь ты сама зарегистрировалась на этом сайте. И не говори, что ты просто искала ёб*ря на пару ночей, всё равно не поверю. Раненая душа никогда не подпустит к своему телу… Для чего ты сейчас смиренно читаешь то, от чего дышать больно, а ведь в любой момент можешь прекратить диалог. Так, для чего?»

Он ждал ответа минуту… Две… Десять… Но я не могла! В мыслях было пусто, лишь вялые попытки мозга обезболить тело подкидывали бредовые идеи купить ещё одну орхидею на подоконник в спальню, фикус в прихожую, чтобы оживить светлое пространство, а ещё всплывали чертежи офиса Королёва, над которыми придется завтра сидеть весь день… Миллион мыслей, но ни одного правдивого ответа. Я сама себя обманываю? Заваливаю делами, проблемами и прочей чепухой, чтобы просто не говорить с собой?

Руки внезапно ожили, а пальцы запорхали по клавиатуре, заполняя цоканьем ноготков мёртвую тишину квартиры.

Мишель: «Да, для того, чтобы говорить! Чтобы не питаться людской жалостью и едким осуждением! Я хотела просто говорить…»

Ментор: «Давай номер своего телефона.»

Мишель: «Нет!»

Ментор: «Я знаю, что ты уже держишь свой смартфон в руках, борясь с соблазном. Поэтому поддайся, Мишель.»

Мишель: «Нет!»

Ментор: «Ты хочешь начать новую жизнь?»

Мишель: «Новую? А со старой мне что сделать?»

Ментор: «А она сама исчезнет, как только ты этого захочешь. Так что?»

Мишель: «Не хочу.»

Ментор: «Ты хочешь, Мишель. Иначе бы давно удалила свой аккаунт, чтобы больной придурок не донимал тебя, но вместо этого ты поднимаешь свою лапку и тычешь ей по клавишам свой номер телефона. Всего одиннадцать циферок. А потом берёшь трубку…»

Телефон, сжатый в кулаке, и правда завибрировал, а на дисплее высветилось «Номер неизвестен».

Я перевела взгляд на экран лэптопа, взревела от ужаса, когда увидела отправленное сообщение со своим номером телефона! Какого хрена, Сеня??? Какого… ты дала ему номер…

Ментор: «Возьми трубку, Мишель. Позволь мне проводить тебя в новую жизнь…»

Глава 9.

– Алло…

– Здравствуй, Мишель, – я даже напряглась, услышав шорох бархатистого голоса, от которого внезапно холодно стало. По позвоночнику заплясали мурашки, ладони вмиг стали влажными, а веки сомкнулись, в бессмысленной попытке успокоить учащенное сердцебиение. Ощущение, что я попала в параллельную вселенную только крепло, но, когда закрывала глаза, все менялось. Слышала лишь его голос, что абсолютно по-хозяйски завладел моим сознанием, телом и мыслями. Меня будто забросило на карусель, заставив вращаться вокруг этого волшебного, гипнотического звука.

– Здравствуй, больной придурок, – прикусила язык и выдавила колкость, что занозой сидела на кончике языка.

– Хм… Не вежливо.

– Ты сам не говоришь мне своего имени, поэтому буду называть, как угодно.

– Мишель, у тебя очень красивый голос.

– Спасибо, конечно. Но я не понимаю, зачем вы мне позвонили? – я осушила бокал залпом, облизала пересохшие губы и откинулась на спинку кресла, пытаясь собрать все мысли в кучу. – Вы считаете возможным учить меня жизни, требовать номер телефона, но при этом упорно не называете своего имени. Разве после этого Вы не больной придурок?

– Мишель, – голос его стал мягче, чуть зазвенел от сдерживаемого смеха, – а я не ошибся. Вы очень забавная. Предлагаю перейти на «ты».

– С чего бы это?

– А кто нам запретит?

– А вам всегда нужны запреты, да?

– А как же, – щелкнул затвор зажигалки, и я услышала глубокий вдох, а в носу защипало от надуманной дымной горечи. Черт! Я будто рядом с ним находилась. – Человеку всегда нужны запреты, Мишель. Не убей, не укради… Это ограждения, за которые запрещено выходить. А в остальном мы совершенно свободные люди.

– Глупости вся эта ваша свобода. Я не знаю ни одного поистине свободного человека! Все в оковах обещаний, предрассудков, ипотеки, родительства, долговых обязательств. Поэтому мне всё равно на то, что ты мне втюхиваешь про свободу. Сказочник ты, а не Ментор.

– Да, ты права, – он снова затянулся, шумно выдохнул и замолчал. – Свобода, Мишель, это способность дать себе возможность заниматься тем, чем хочешь: любить, ненавидеть, рыдать, заниматься сексом, совершать глупости и мечтать. Вот это свобода, Мишель. Когда ты не дрожишь под прессом своего разума, что забит шаблонами, навязанными социумом, а когда летишь навстречу будущему. Не потому, что ты должен жить ещё двенадцать лет, чтобы твоему ребёнку не пришлось гасить за тебя ипотеку, а потому что зверски интересно, что там… впереди.

– И что же там? – почему-то вырвалось у меня, хотя ещё мгновение назад я планировала послать его и трубку бросить.

– А там все, чего ты можешь захотеть. Чего можешь захотеть ты, Мишель?

– Я хочу есть, пить, спать и …реветь…

– Из всего перечисленного я верю только в то, что ты хочешь плакать, – тихо-тихо прошептал Ментор, звякнули кубики льда в его бокале, скрипнула кожаная обивка дивана, он облизал губы, улыбнулся… Черт! Я в своей темной квартире, говорю по телефону с незнакомцем, но словно рядом с ним нахожусь. Ощущаю его, по малейшему звуку понимаю, что он делает… Идиотизм… – Готов поспорить, что не плакала ты уже лет сто, Мишель. А так хочется… Но слез нет и нет… почему, как думаешь?

– Потому что я их выплакала.

– Глупости, – тихо усмехнулся Ментор. – Слезы – восполняемый ресурс. А не плачешь ты, потому что организм бунтует. Ты же, на самом деле, не хочешь больше страдать. Устала. Он устал, Мишель! Помоги своему телу больше не сжиматься от страданий, которых уже давно нет! Это фантомная боль, она в твоем мозгу. Только там…

– Как тебя зовут? – зашипела я, сжимая подлокотник с такой силой, что дерево просто должно было разлететься в щепки от моего гнева!

– Ментор…

– Ты лезешь в мою жизнь, хотя я тебя об этом не просила. А ты не думаешь, что мне все это нравится? Вдруг я однолюбка и больше никогда никого не полюблю? А?

– Если бы тебе нравилось, то просто закончила бы то, что попыталась сделать несколько лет назад. Что там было? Верёвка? Лезвие? Хотя нет… Женщины любят умирать красиво, значит, таблетки. Кто тебя спас? Курьер? Доставщик пиццы? Кто не дал тебе уйти из жизни?

Меня затрясло так, что чайная пара на столе задребезжала, разгоняя тишину моей квартиры, в миг потеряла свой уют и ощущение безопасности. Я постоянно оборачивалась, пытаясь убедиться, что одна, казалось, что он сидит в шкафу или лежит в моей спальне, но рядом…близко.

Уличный фонарь потух, машины прекратили гонять по проспекту, лишив разноцветных бликов, отражаемых в белизне потолка, а я окунулась во тьму… Густую, трескучую и такую родную. Здесь не было боли, лишь тишина одиночества и нежелание жить…

Он прав… Прав! Я тогда наглоталась таблеток, желая лишь одного – быть рядом с Игорем… Но и тут Ментор прав… Мне помешал Царёв, что заехал в гости. Саша до утра вливал в меня какую-то вонючую бурду, потом вновь и вновь относил на руках в туалет и ставил над унитазом, намотав волосы на кулак, а когда я отказывалась, то силой разжимал мою челюсть и засовывал пальцы в рот, вызывая рвоту. Когда становится совсем тошно, вспоминаю его пустые, разочарованные глаза…

– И тут я прав, – Ментор будто ждал, когда я успокоюсь, и лишь когда поток моих взбудораженных мыслей иссяк, снова зашуршал своим убаюкивающим голосом. – Позволишь помочь тебе?

– Как?

– Я покажу тебе новую жизнь… Она будет яркой, интересной и твоей, Мишель. Только твоей!

– А до этого?

– А до этого ты существовала во имя… Во имя воспоминаний, памяти мужа, страха предать, опозорить его или огорчить родных. А так нельзя, милая. Если жить, то чтобы пусть и было стыдно, но зато пиз*ец как приятно! Жизнь – это постоянный секс. То ты её, то она тебя…

– Оригинальное сравнение, вот только это же ложь. Если уж ты сравнил жизнь с сексом, то как я могу … ЕЁ?

– Мишель, – хрипло рассмеялся мой собеседник и послышался протяжный скрип кожи дивана. Он словно устраивался поудобнее для интересного диалога. – Ты думаешь, только мужчина может трахать женщину?

– Технически – да, – взяла бутылку, бокал и забралась на диван с ногами, смотря в темное небо, обещающее грозу.

– А практически – нет. Вы, женщины, порой сами не понимаете, на что способны. Сдерживаете свои эмоции, держите себя в рамках, боясь выйти за бредовые и никому ненужные границы приличия. А ведь стоит лишь расслабиться и перестать давать.

– В смысле?

– В прямом, Мишель. Удовольствие нужно брать… – голос его пропал, уступая место тихому шепоту, что ласковым касанием разгонял мурашки по моему телу. – Ты ничего не должна мужчине в постели. Поверь… Вы равноправные владельцы оргазма, поэтому он должен тебе ровно столько, сколько и ты ему. Поэтому я и сравнил жизнь с сексом. Чтобы просыпаться с улыбкой предвкушения и с завистью перед самой собой за миллион возможностей, нужно брать всё, что можешь.

– И что же я могу взять?

– А вот это уже не твоя забота. Теперь за твоё удовольствие отвечаю я, Мишель.

– Вот так просто? Просто завтра возьмешь и научишь меня оргазмировать от голубого неба, тёплого ветра и счастья других?

– Нет, конечно, – Ментор рассмеялся впервые громко и по-настоящему, выплескивая соблазнительность своего хриплого тембра. – Перед этим ты должна сдать экзамен.

– Началось… Это очень похоже на финансовую пирамиду. А почку свою мне тебе не отписать?

– Нет, спасибо, мои вчера в зале пересчитывал тренер, вроде на месте, – он снова закурил. – Ты будешь слушаться меня.

– Оригинально! Ментор, скажи честно, ты больной? Я вроде понимаю, о чем ты говоришь, но, вникая в суть, становится страшно! Не от того, что я бессмысленно существую, а от того, что переписываюсь и общаюсь с чокнутым, что утащил телефон у медбрата и забавляется со мной по вечерам. Скажи честно, ты в крохотной палате с облупленными стенами и в безнадёжно-серой пижаме в полосочку?

– Ты зришь в корень… – голос его стал тихим, послышался какой-то щелчок, стук пальцев по экрану, а через мгновение мой телефон пискнул.

Убрала от уха трубку, открыла сообщение от неизвестного номера и вздрогнула…

Он отправил мне своё фото без лица. Видела четкие, чуть дерзкие скулы, внушительную густую щетину, что тянулась до самой шеи, белую рубашку, расстегнутую на три пуговицы, ткань которой так красиво повторяла рельеф его груди.

Внутри что-то сжалось… Будто щёлкнуло… Смотрела и смотрела, как завороженная. В этом загадочном мужчине было пугающего ровно столько же, сколько и притягивающего. Меня ужасало происходящее, но ещё больше мне хотелось понять, что он может дать… Хм… Или то, что я могу взять.

– Теперь твоя очередь, Мишель…

– В смысле?

– Фото. Мне нужно твоё фото.

– Ещё чего!

– Давай, Мишель. Я тоже должен понимать, что ты реальна. Мне не нужно твоё откровенное фото… пока… Дай то, на что готова.

Зажмурилась, включила камеру, сфотографировала бокал, ножку которого сжимала пальцами, и мгновенно отправила. А потом сбросила вызов и выключила телефон, вот только мысли свои я никак вырубить не могла….

Глава 10.

«Твои губы слаще малины, твои слова живительнее воды, твои мимолетные взгляды дают мне жизнь, ты- моё счастье, ты – моя жизнь… Навсегда …»

Жмурилась от яркого солнца, вслушиваясь в голос, что давал мне силы жить… Или наоборот?

Чертов Ментор! От его слов в голове был полный винегрет. Меня душили вопросы, сомнения и жгучий интерес. Я не понимала, что делать дальше. Привычный расклад рассыпался, как карточный домик, очевидно поэтому я первым делом пошла пить кофе, а не умываться, как было заведено раньше.

Открыла холодильник и рассмеялась. Не было ни единого сантиметра свободного пространства. Все полки были завалены едой, а на нижней лежали куриные бёдра.

Руки сами потянулись к лотку, разорвали плёнку. Достала кастрюлю, набрала воды, забросила специи и, промыв мясо под проточной водой, забросили вариться. Обед… Впервые за много лет я решила приготовить обед. Во рту стала образовываться слюна от предвкушения наваристого горячего куриного бульона. Взяла чашку кофе и вышла на балкон. Небо было чистым-чистым, ветра почти не было, а на детской площадке уже во всю носилась ребятня. Новый день… Что он принесёт? Главное, чтобы ничего не забрал.

Я закурила, убавила огонь на минимум, сдвинула крышку и пошла приводить себя в порядок. Взгляд по привычке упал на душевую кабину, но ноги настырно несли меня к белоснежной ванне. Открыла воду, вылила полтюбика пены, скинула халат и стала погружаться в обжигающую воду. Игорь всегда ругал за мою любовь к кипятку. Он никогда не принимал со мной душ, потому что начинал орать и уменьшать температуру воды, но я обожала.

Тело становилось, как мягкий зефир, мышцы расслаблялись, а тревога растворялась в танце пара. Взяла телефон, чтобы включить музыку, но замерла, потому что она экране вспыхнуло уведомление:

ОН: «Доброе утро.»

Я: «Доброе.»

ОН: «Какие планы на сегодня?»

Я: «Поеду на объект.»

ОН: «Ты строитель?»

Я: «Нет.»

ОН: «А кто?»

Я: «Как тебя зовут?»

ОН: «Понял…»

Значок «в сети» исчез, а я втянула ставший горячим воздух и опустилась под воду с головой.

Что-то изменилось во мне, но я не могла понять, что именно… Все стало иным, и это пугало, но не так, как оружие или мужик, идущий следом в подворотне, а как-то иначе… Словно в моей голове стал гулять сквозняк, приносящий аромат молодых листьев, стирающий тяжелый запах пыли и старости. Какого чёрта? Это мой чулан! И я буду жить так, как хочу.

После горячей ванны стало лучше. Спокойнее, что ли. Я довольно быстро закончила проект для Королёва, внесла дополнения, о которых почему-то не подумала вчера и даже эскиз вывески изменила, добавив ей ещё больше мужской брутальности, как того и желал заказчик.

Домашний бульон с яичной лапшой был верхом объедения… Смаковала каждую ложку, недоумевая, почему не готовила так долго. Да, что-то точно изменилось.

Это хороший день…  Я включила телевизор, укуталась пледом и решила вздремнуть, заведя будильник, чтобы не проспать встречу. Определенно хороший день… И мог стать ещё лучше, если бы не соскочила с дивана от звонка. Телефон пискнул и отключился!

– ЧЁ-Ё-ЁРТ! – визжала я, понимая, что уже четыре часа вечера, а это значит, что Королёв уже часа два ждёт меня в своём офисе. Я воткнула телефон на зарядку, смахнула ненужные оповещения и набрала своему, наверняка, взбешенному заказчику.

– Ксюша, ты мне обещала никакой ванили и прочих испражнений единорогов! – шипел он в трубку. – А мне доставили розовую шелковую штукатурку!

– Мирон, дорогой, успокойся, – я рада была, что говорю по телефону, и он не может видеть, как я закатываю глаза и корчу ему рожицы. – Я буду через пятнадцать минут и все проверю. Уже еду… Тут такие жуткие пробки!

Носилась по квартире, параллельно нанося макияж, причесывая волосы, что после сна больше походили на торчащие камыши, и пытаясь одеться.

– Будь добра, потому что в таком цвете стен здесь лучше будет смотреть дрочи**ня, а не офис охранного агентства! – взревел Мирон, а следом что-то громко брякнуло.

– Королёв, я что-то раньше не замечала в тебе истеричности, – не выдержала и выпалила я.

Черт! Поэтому я стараюсь не работать с друзьями, потому что с посторонним заказчиком ты в любом случае будешь покорно выслушивать недовольство, не сгорая от желания уколоть.

– Тогда поздравляю, Мишина! Тебе удалось вывести меня из себя, хотя даже твоей лучшей подруге Веронике этого ещё ни разу не удалось сделать.

– Посоветую ей заменить в офисе все твои черные папки на розовые, – рассмеялась я. – Мирон, я всё решу…

Выскочила из квартиры, хотела было броситься по лестнице, но посмотрела на лодочки на шпильке, что в судорожном безумии надела на ноги и пошла через весь коридор к лифтам. Телефон пищал, я видела, что пишет мой незнакомец, но почему-то намеренно игнорировала его, так и не решив, как поступить.

Меня словно в воронку затягивало… Смесь из азарта, любопытства и желания обрубить всё это к чертям собачьим просто убивала меня. ОН зудящей занозой поселился в моих мыслях, не давал покоя своими двусмысленными фразами. Чёртов умник! И жить он знает, как правильно, и меня, будто рентген, прочитывает, и голос у него такой обволакивающий и возбуждающий…

Что???Ксюша, ты сбрендила? Возбуждающий???

Меня током пробило от этой нечаянной мысли. Нельзя… Нельзя!!!! Запрещаю, Мишина! Это твой чулан, и только тебе решать, как ты жить хочешь. Ни один больной придурок не может навязать тебе свои правила. Никто! Это твоя жизнь.

Припарковалась у офиса, достала телефон и внесла номер незнакомца в чёрный список. Вот оно, единственно правильное решение. Мне и своего геморроя в жизни достаточно. Ещё его больные фантазии слушать? Нет! Увольте! Да и что он сделает? На сайте знакомств мужчины от Калининграда до Сахалина, поэтому глупо бояться, что судьба сыграла в рулетку, подкинув тебе чокнутого из твоего же города.

И даже казалось, что дышать стало легче, зная, что не позвонит больше…

Я выскочила из машины, заметив нервно расхаживающего у входа Мирона, и погрузилась в работу с головой.

Признаться, я думала, что Королёв умом тронулся, но нет… И даже неудобно стало, потому что, собственноручно открыв ведро дорогой итальянской штукатурки, я охнула… Вместо нейтрального карамельного цвета привезли поросячий восторг с перламутром, поэтому до самого вечера я обрывала телефон поставщика, пытаясь выяснить, куда отправили нужный мне оттенок жжёной карамели… Попутно я объезжала все магазины, где мог оказаться необходимый цвет, чтобы оттенить каменную стену с золотыми прожилками. Но все будто сговорились, оставив на полках радужное безумие, за которое Королёв меня на тряпочки порвёт. С лимонно-жёлтым даже, как он выразился, в дрочи**не мужской аппарат не встанет. И успокоилась я лишь к самому закрытию, когда объявились горе-доставщики, перепутавшие заказы.

Мирон, убедившись, что я не сбрендила и что не пытаюсь свести его с ума, примирительно обнял и укатил восвояси, а я выдохнула, радуясь закончившемуся безумию дня, и поехала домой, мечтая лишь вернуть ощущение расслабленности, в котором купалась ещё утром. Вот только чистое небо стало затягиваться тяжёлым полотном грозовых туч. Только бы успеть…

Почему, когда так нужно, оказывается, что под рукой нет зонта? А когда город растекается под палящим июньским солнцем лужей мороженого, ты таскаешь в своём шоппере этот бесполезный кусок из металла? Почему, когда очень нужно, у подъезда не находится ни одного свободного парковочного местечка? Почему, когда нужно обязательно быть на встрече вовремя, телефон вырубается, позабыв разбудить тебя вовремя? Почему? Почему?

Откинулась в водительском кресле, наблюдая, как обрушившийся ливень пытается стереть вечерний город с лица земли. Дворники не справлялись с потоком влаги, разгоняя текучую мутность по лобовому стеклу, из-за которой привычный пейзаж превращался в сломанную алмазную мозаику, потерявшую чёткость контуров. Вымерший двор жилого комплекса стал серым, безжизненным: не было ни собачников, ни мамочек с детьми, даже спортивная площадка была пуста. Лишь мерцающие огни окон высоток выдавали жизнь, что спряталась в бетонных стенах…

– Не могу же я сидеть здесь до утра, – застонала и стала шарить по салону в поисках того, чем было бы можно прикрыться. Но нет… Кроме пустых картонных стаканчиков из-под кофе и чеков, ничего не нашла. Проспав утром, я собиралась на деловую встречу, как электровеник, а поняв, что выскочила из дома в одном коротком кроп-топе, забыв пиджак на дверной ручке, решила не возвращаться. Придётся знатно вымокнуть…

– Чёртов дождь! – сняла дорогущие замшевые лодочки цвета фуксии и, громко взвизгнув, смело распахнула дверь своего авто. Бежала через детскую площадку, ощущая босыми ногами приятную шершавость специального покрытия. Пищала, когда огромные холодные капли падали на обнаженные плечи. Подозреваю, что выглядела настоящей городской сумасшедшей.

Трясущимися от холода руками открыла подъездную дверь и осмотрела свои мокрые грязные ноги и, заткнув рот своей вопящей брезгливости, пошлёпала босиком по ступенькам. Вошла в лифт, стараясь стоять на пятках, чтобы вбежать в квартиру на цыпочках, не разнеся по полу заразу совсем не стерильного лифта. А как только створки раскрылись, я вздрогнула…

На площадке моего этажа было совсем темно. Достала телефон, продолжая шагать на пятках, чтобы подсветить свой путь, но аккумулятор сдох, лишь моргнул входящим сообщением напоследок.

– Зараза! Второй раз за день подводишь! Зато стоишь, как крыло самолёта, – ворчала, идя по холодному кафельному полу вдоль стеночки. Впервые пожалела, что выбрала квартиру в дальнем крыле, до которого нужно было идти дальше всего, но зато без соседей!

Нащупала ручку, повесила на нее сумку и стала ворошить содержимое сумки, пытаясь найти ключи.

– Нашла… – выдохнула от облегчения. Ещё чуть-чуть, и я буду в своей уютной тёплой квартирке, но внезапно стало так холодно, что пальцы свело, по спине медленно поползли мурашки, а сердце ухнуло приступом тревоги. Напряглась, вслушиваясь в неприятную тишину, отчётливо сознавая, что не одна… Боялась пошевелиться, лишь жмурилась, пытаясь привыкнуть к темноте. Слышала своё дыхание, в такт которому подстроилось чужое… резкое, тяжелое и давящее.

Темнота стала тягучей, густой, потрескивающей от медленных глубоких вдохов, от которых зубы дрожали. Сердце глухо ударялось о грудь, закладывая уши вакуумом страха. Рука задрожала, заполняя темноту тихим звоном брелока с колокольчиками, когда услышала гулкий звук шагов. Тяжелые, медленные, они становились всё громче…

– Кто вы? – прошептала я, отчаянно сжимая ручку запертой двери, попутно пытаясь попасть ключом в замочную скважину.

– Называй меня учитель, – мужской шепот взорвал тишину на миллион кусочков, а по моим щекам потекли слёзы. Чувствовала, как прижимаюсь к холодному металлу двери, пытаясь увеличить расстояние.

– Вы, наверное, ошиблись… – судорожно пыталась попасть ключом в замочную скважину, но из-за мелкой дрожи, что пробивала всё мое тело, я лишь скрежетала по металлу, демонстрируя страх незнакомцу.

– Я никогда не ошибаюсь. Ты же хотела научиться жить на полную катушку?

– Я не понимаю… Что вам нужно?

Почувствовала густой аромат дорогого парфюма и вдохнула его глубоко в себя, пытаясь запомнить этот странный, по-восточному пленительный запах. Я словно уже слышала его: сладкая выпечка с жжёной ванилью и черным перцем, от которого щекотало в носу. Определенно слышала. Голос его был незнакомым, но приятным. Такой глубокий, насыщенный, без намёка на эмоциональность. Он, как робот с бархатным тембром… Не успела додумать, потому что щёку обожгло горячее дыхание.

Боролась с желание закричать, убежать, но понимала, что в ловушке… Мозг судорожно подкидывал бредовые идеи спасения, но тело продолжало стоять, дрожа от мужских касаний. Тяжёлые, большие ладони легли на плечи, пальцы чуть вжались в кожу, будто проверяли её на мягкость, а потом заскользили по рукам.

– Не бойся, девочка, – он обхватил моё запястье, сжал, чтобы зафиксировать, и помог попасть ключом в скважину. – Иди домой, а завтра у тебя начнётся новая жизнь, Мишель…

– Это ты! – вскрикнула я, дернувшись, чтобы обернуться, но он не дал. Держал меня за плечи, прижимая к холодному металлу двери.

– Привет, Мишель… – выдохнул моё имя так резко, что я вздрогнула. – Ты занесла мой номер в чёрный список?

– Да.

– Почему?

– Потому что мне всё это не нужно! Я тебе ничего не должна! И оставь меня в покое! Ясно? – внезапно я замерла, осознав, что плачу… Языком слизала каплю, что взорвалась у меня на кончике языка забытым солёным вкусом. И зарыдала в голос, оседая в руках незнакомого мужчины. Тело перестало сопротивляться. Мышцы растеклись сливочным маслом, лишь в груди билось встревоженное сердце. Ощущение облегчения топило меня с головой, вызывая головокружение. Ментору пришлось прижаться ко мне всем телом, пропустить руки передо мной, чтобы не дать упасть. Я машинально вдыхала его опьяняющий сладкий аромат полной грудью, щекой ощущала колкость щетины и лёгкие касания губ.

– Плачь, девочка… Плачь…Я же обещал тебе слёзы? – его правая рука держала меня под грудью, а левая скользила по распущенным волосам, зарываясь пальцами. – Знаешь, почему?

Я не могла говорить, не могла дышать, не могла сопротивляться. Просто, как кукла безжизненная, висела в его объятиях, покорно принимая его внезапную ласку. Я просто плакала, ощущая облегчение, что усиливалось с каждой падающей слезой.

– Потому что ты позволила себе новое. Приоткрыла ракушку, куда уже давно не проникали радость, страх, любопытство и возбуждение…

Я инстинктивно дёрнулась в его руках, словно поцарапалась о его последнее слово, что второй раз за день режет мой слух.

– Я же чувствую, Мишель, – его губы едва касались моего уха, а я замерла, боясь сделать неловкое движение в его крепких объятиях. Пальцы правой руки скользили по топу, и, словно дразня, задевали открывшийся участок кожи. – Ты забыла, что можно хотеть, злиться, пугаться. Все позабыла, девочка… Но ничего. Мы всё наверстаем, а теперь иди домой. Тебе нужно поспать…

Мне нужно бояться, а не спать! Сеня! Заори! Оттолкни! Сделай хоть что-нибудь, но не стой истуканом перед этим придурком, решившим, что может управлять твоей жизнью во благо! Не бывает такого! Любое вмешательство несёт боль, разруху и разочарование. Не дай ему опустошить тебя! Сопротивляйся, Сеня! Сопротивляйся!

Мозг бунтовал, а тело обессилело. Ментор открыл дверь и, не включая свет, внёс меня в квартиру, усадил в кресло, что стояло рядом, и, шепнув: «До завтра!», исчез, так и не позволив заглянуть в свои глаза. Интересно, какой он…?

Глава 11.

«Ты – мой персональный зубодробительный наркотик, от которого невозможно освободиться. Тобой невозможно насытиться, мне всегда будет мало. Уходя из дома, единственное, чего хочется – вернуться. Получая удовольствие, хочется начать все заново. Понимая, что ты моя, мне хочется расстаться и вновь познакомиться с тобой…»

Едва любимый голос закончил читать мою утреннюю мантру, как слух взорвала трель домофона. Я растерялась от неожиданности, бросила взгляд на часы, поняв, что сегодня проспала неприлично долго. Десять утра…

– Да.

– Ксения Дмитриевна, к вам курьер.

– Я ничего не заказывала.

– Вам доставка цветов, – уточнила консьерж. – Пропустить?

– Да… – моя растерянность сменилась паникой, я стала судорожно бегать по квартире в поисках халата, чтобы прикрыть прозрачность шелкового пеньюара.

Открыла дверь, практически впечатавшись в облако белоснежных пионов в большой корзине, что едва помещалась в руках курьера.

– Доброе утро, Ксения Дмитриевна, – рыжеволосый парнишка растянулся в улыбке и опустил мой ароматный сюрприз на пол. – И это тоже вам.

Пухлую коробку из кондитерской он вручил уже мне в руки, еще раз улыбнулся и скрылся за углом. Я высунулась, обнаружив, что на лестничной площадке уже есть освещение, очевидно, мой Ментор-электрик уже стёр следы своей вчерашней шалости. Захлопнула дверь, рассматривая красоту у моих ног. Тысячу лет не получала цветов. Сердце приятно постукивало, а губы самопроизвольно растягивались в довольной улыбке.

Я попыталась поднять, но корзина оказалась слишком тяжелой, поэтому пришлось тащить её волоком в гостиную. Выбрала место, чтобы было видно и из коридора, и из кухни, и пошла варить кофе, попутно открывая коробку. Там оказались румяные круассаны, что просто сумасшедше пахли и, на удивление, были ещё теплыми.

Быстро открыла холодильник, достала сыр, ветчину и, взобравшись на столешницу с ногами, приступила к завтраку. Так вкусно я давно не ела, остановилась лишь, когда коробка опустела, а в руке замер чуть изогнутый хвостик булочки. Я, наплевав на все приличия, затолкала его в рот, спрыгнула и вновь пошла к корзине, откуда зазывно торчал уголок красного бархатного конверта, обёрнутый чёрной шелковой ленточкой.

«Приятного аппетита… Быть может, теперь ты достанешь мой номер из ЧС?»

Я рассмеялась и побежала за телефоном. Как минимум, стоит сказать ему спасибо.

Как только я выудила Ментора из списка непрошенных абонентов, телефон взвизгнул, а на экране высветилось сообщение.

М: «Девять часов вечера. Ресторан «Мгла».

Я: «Ты думаешь, одних круассанов достаточно?»

Он: «Так и быть, оплачу тебе один Цезарь. И если будешь хорошей девочкой, дам отпить белого сухого.»

Я: «Тогда своей мишенью тебе нужно было сделать Дюймовочку, что ест ползернышка»

Он: «Мишень…Мишель… Одна буква решает всё.»

Действительно. Как быстро Мишель превратилась в мишень. Точно чокнутый… Еще и из моего города. Это совпадение? Я внезапно рассмеялась, упала на диван, уставившись в потолок, и заснула… Сытая и почему-то довольная.

Детский крик развеял мой мирный сон, когда на часах опять было четыре часа вечера.

– Это что такое? Новый график? – пробурчала я, но взгляд внезапно зацепился за ворох раскрывшихся белоснежных бутонов, и меня просто подкинуло с дивана. Вскочила на ноги, понимая, что на сборы мне всего-ничего осталось… Но я продолжала стоять, пытаясь осознать всю абсурдность ситуации. Получается, что я согласна идти с ним на свидание? А ведь я даже не раздумывала! Просто приняла это, как данность. Дура!

Сеня! Очнись! Это не твоя жизнь! Все эти цветы, сюрпризы, бессмысленные переписки до поздней ночи. Кому это нужно?

– Мне! – внезапно закричала я, словно рядом со мной был ещё кто-то, и бросилась в душ, стараясь не анализировать свой импульсивный порыв. Я подумаю об этом завтра…

Так и сделала. Впервые за долгое время достала косметичку, заодно утилизировав то, что было просто непригодно уже к использованию.

Макияж, волосы – это не самое сложное, настоящий ад меня застиг у дверей гардеробной. Все мои вещи до сих пор лежали в чемоданах, потому что бестолковый ворох тряпья в обычной жизни мне просто был без надобности. Я вполне обходилась спортивными костюмами, джинсами и базовыми футболками. А на особые случаи у меня были миленькие сарафаны, что грели душу родителей яркостью красок и беззаботностью цветочного орнамента. Но вот ресторан…

Вытащила самый большой чемодан, и стала рыться в кипе уже давно позабытых вещей. Ладони коснулся нежный шелк, я подцепила пальцами и вытянула чёрное платье. Вот и прекрасно… Даже искать ничего не буду. Схожу один раз, утолю любопытство и забуду, как страшный сон. Это же сказка какая-то, честное слово. Собираю свою разбитую душу на свидание с незнакомым мужчиной, что одним только своим голосом заставляет меня биться в панической атаке страха. Боялась его, но всё равно собиралась. Быть может? это я чокнутая?

Я быстро отпарила наряд, радуясь удачной лотерее, потому как оно было ниже колена, руки скрывали длинные прозрачные рукава, а сдержанный квадратный вырез лишь подчёркивал грудь, а не выпячивал, как главное достоинство. Прекрасно!

Впрыгнула в дежурные лодочки, ещё раз осмотрела себя в зеркале и вышла из квартиры навстречу странному, пугающему, но очень увлекательному…

Дорога до ресторана пролетела мгновенно, я словно ехала в тумане и на автопилоте. Намеренно заставляя себя горланить тупые песни, что крутились по радио. Рассматривала водителей из соседних рядов, выжимала педаль газа, пролетая мигающие светофоры, не в силах стоять на месте лишние несколько минут. Лишь бы не думать… Лишь бы не анализировать… Потому что иначе я развернусь!

И лишь припарковавшись у центрального входа в ресторан «Мгла», меня затрясло, а ладони вновь стали влажными. Глаза запекло, дыхание сбилось, а обтягивающая ткань стала туго сжимать грудную клетку, мешая вдыхать щедрые порции живительного кислорода.

Рассматривала современное строение, ловила любопытные взгляды парковщиков, что ждали, когда я покину салон, и готова была расплакаться, но… Слёз опять не было. Лишь противная режущая боль, что иссушала слизистую, заставляя моргать часто-часто.

– Ты уже приехала, дурочка. Поздно трусить и мозг включать! – толкнула дверь, поправила платье и даже выдавила из себя улыбку парковщику, что забрал ключи от моей малышки.

– Мишель?

– Да-а-а, – неуверенно откликнулась я, заметив высокого мужчину с бэйджем «управляющий» на груди, уверенно идущего в мою сторону. – Вас ждут.

– Кто? – прищурилась я, пытаясь уловить смену его мимики.

– Ментор, – мужчина галантно подставил мне локоть и достал из-за спины шёлковый чёрный платок.

– Что это?

– Это сюрприз для вас. И, к сожалению, мне запретили рассказывать подробности.

– Минуту, Григорий, – я прочитала имя мужчины, открыла сумку, чтобы найти телефон.

Конечно… От Ментора не было ни единого уведомления. Он, сука, был уверен, что я прибегу к нему! Злость сильнейшей волной ударила мне в голову, и сейчас всё уже не казалось таким безобидным и интригующим. Я стала оборачиваться в поисках парковщиков, что исчезли с моей малышкой… Но улица вдруг стала погружаться в темноту… Фонари один за другим стали гаснуть, а проезжую часть перестали освещать фары автомобилей. По коже побежали уже знакомые мурашки… Резко обернулась в сторону ресторана, где на втором этаже дёрнулась плотная портьера. Он…

Гипнотизировала телефон, не понимая, что делать. Лишь тусклый свет экрана, сигнализирующий низким зарядом батареи, давал мне ориентир в пространстве. Григорий сделал два шага в сторону, кивнул, понимая, что мне нужно позвонить. Ткнула в иконку с ЕГО именем и зажмурилась, слушая протяжные и бездушные гудки.

– Мишель?

– Как тебя зовут? – прошипела я, отворачиваясь от пристального взгляда из окна, который чувствовала каждой клеточкой тела.

– Это не важно…

– Мне важно!

– Нет, милая. Имена, должности, галантность и деньги – это мишура. Я дам тебе больше. Просто доверься мне, Мишель…

– Я умом понимаю, что мне стоит тебя бояться.

– Если кого и стоит бояться, так это себя. Но я всё исправлю… Обещаю. А теперь выключай телефон, позволь завязать себе глаза, и я жду тебя.

Отключать телефон не имело смысла, потому что этот бесполезный гаджет сам моргнул и погас, погружая переулок в полную мглу… Ещё не так поздно, да и это общественное место! Почему так темно?

– Вы готовы?

– Да…

Закрыла глаза и задрожала, как только холодная шёлковая ткань коснулась моего лица. Мужчина завязал, но не слишком туго, затем крепко взял меня за локти и медленно повёл навстречу неизвестности…

Глава 12.

Хлопнула дверь… Послышался шорох и шёпоток, что эхом стал гулять вокруг меня, дразня танцем неизвестности. Управляющий отпустил хват на одном локте, как тут же чужие руки обхватили меня с другой стороны.

– Не бойтесь, Мишель. Мы поможем вам спуститься по лестнице, – голос Григория был тихим, уверенным и успокаивающим.

Мне оставалось лишь вздыхать, потому что сил сопротивляться уже не было, потому что я утонула в тревоге, с горькой примесью азарта, что бурлил тёплым шампанским по моим венам. Считала ступени, слушала музыку, что становилась всё громче и громче… Лестница кончилась, и каблуки утонули в мягком ковролине, приглушая их звонкие удары. Но этот стук был ничем, по сравнению с моим сердцем, что било в там-там, оповещающий об опасности. Вот только мозг не слушал его, позволяя телу покорно идти в самое пекло неизвестности.

– Мишель… – знакомый голос вмиг остановил сердцебиение. Шелковая повязка спала, вот только ничего не произошло… Тьма не рассеялась. Подняла руки, чтобы убедиться, что на глазах ничего нет. Зрение стало адаптироваться, позволяя различать слабые силуэты, слух обострился, впитывая знакомый звон приборов, тихие разговоры и стандартную для ресторанов медленную музыку.

– Мгла, значит? – усмехнулась я, почему-то вцепившись пальцами в руку Ментора. Ощутила край рубашки, манжета которой была скреплена запонкой. Вздохнула и двинулась ниже, чтобы ощутить тепло человеческого прикосновения. Ощущала его близость и густой, ставший уже знакомым аромат парфюма, что щекотал нос дерзким купажом ноток востока. Мой незнакомец стоял, позволяя исследовать свою раскрытую ладонь правой руки. Пальцы машинально проскользили по её тыльной стороне.

– Ты орнитолог? – усмехнулся Ментор. – Или это твоё хобби искать окольцованных птиц?

– Да.

– Мишель, ты очень забавная. Разве ободок из драгметалла может хоть что-то гарантировать? – мужчина сделал шаг, заходя мне за спину, аккуратно уложил руки на мою талию и легко подтолкнул, опуская в мягкое широкое кресло. – Нет. Но гарантию даёт честность. Ты же можешь просто спросить.

– Ты женат? – на выдохе задала тревожащий меня вопрос.

– Нет, – его бархатный голос раздался над самым ухом, а затем ножки соседнего кресла шаркнули по мягкому ковровому покрытию, и он сел совсем близко. – Я закурю?

– В ресторанах нельзя курить. Или тебе и эти ограничения не интересны? – я расслабила окаменевшие мышцы, откидываясь на спинку кресла. Перестала сжимать ремень сумки и убрала её на пол.

– Нам можно всё, Мишель… – рассмеялся он, щёлкая зажигалкой… Я замерла в предвкушении увидеть его лицо. Но чёрт! Это была какая-то хитрая зажигалка с накалённой спиралью. Успела урвать лишь пухлые губы, искривлённые в ухмылке. – Раздосадована?

– Чем?

– Тем, что не смогла увидеть лицо.

– Вообще-то да, даже сложно представить, как я буду составлять фоторобот насильника, к которому самостоятельно пошла на встречу в ресторан, где не хватило денег даже на одну чёртову лампочку! И вообще, это не справедливо! Ты видел мою фотографию, а я твою – нет.

– Милая… Отпусти себя. Закрой глаза, – его голос вдруг вновь послышался так близко, а по щеке скользнуло теплое облако сигаретного дыма. – Позволь себе один вечер неизвестности.

– Я не могу…

– Можешь, Мишель, – теплая ладонь опустилась на мою руку, разжал пальцы, вкладывая в них холодный хрусталь бокала.

– Я за рулём.

– Уже нет, – снова усмехнулся Ментор. – Твоя машина уже стоит на парковке у дома, а ключи отданы консьержу. – Выпей.

– Мне нужно тебя бояться. Чувствую, что непростой ты, опасный. Кстати, а как ты узнал, где я живу? – шальная мысль внезапно озарила меня резким ударом в самое темечко.

– А это тебе урок, Мишель. Когда ты даешь человеку номер своего телефона, то автоматически вываливаешь ему на блюдце всю информацию, что покоится в гос. реестрах, – рассмеялся он, туша сигарету. – Давай поужинаем?

– Скажи, а ты специально тут свет погасил?

– Нет, конечно. Это ресторан, в который люди приходят ощутить старые чувства по-новому.

– Это как?

– Терпение, Мишель… Позволь мне сделать заказ для тебя? Аллергия есть?

– Нет, но с сегодняшнего дня, кажется, я перестану любить темноту.

– Глупости, ты перестанешь её бояться.

– Скажи своё имя.

– Скажу, если перестанешь дёргаться.

– Обещаю! – я зачем-то прижала руку к груди, ощутив быстрое биение сердца.

– Борис.

– Буду называть тебя Ментор, – неожиданно для самой себя рассмеялась я.

– Хорошо, – почему-то покорно согласился он и поднял руку, на которой тускло-тускло вспыхнул синий огонёк, а уже через мгновение к нашему столику кто-то подошёл.

Я закрыла глаза, вновь откинулась и попыталась отдышаться, чтобы не выдавать своё состояние растерянности. Глубокие вдохи помогли, потому что, распахнув веки я стала чётче видеть силуэты, даже звуки стали будто громче. Признаться, наличие других людей меня смущало больше, чем компания этого загадочного мужчины. Почему-то мне хотелось оказаться в этой мгле, внезапно ставшей такой уютной и обволакивающей без свидетелей.

Повернула голову, пытаясь разглядеть Бориса получше. Казалось, что у него чуть вьющиеся волосы, уложенные от лица, по-мужски грубый нос и чёткие, словно вырезанные из камня скулы. Он сидел в расслабленной позе, переговариваясь со склонившимся к нему официантом.

– Как насчет устриц?

– Мне кажется, что от моего ответа ничего не зависит, – на белой скатерти отчетливо виднелась чёрная пачка сигарет. Я взяла её, открыла крышку и вдохнула аромат, сравнивая со своим воображением. Все сходится… Дорогой, купажный, собранный из крупного сигарного табака с примесью чего-то сладкого, опьяняющего. Машинально вытащила длинную сигарету и вложила в губы. Тяжелая ладонь внезапно скользнула по открытой спине, а тонкая ткань рукава пропустила его щетину, запуская вулкан новых ощущений, что дрожью побежали по телу обжигающей лавой. А перед лицом вспыхнула раскалённая спираль. Ментор специально отвёл лицо, чтобы не терять маску таинственности. Его касания были странные. Лёгкие, как капли дождя… Органичные и лишенные пошлости. Он словно путал меня, опьянял, водил по лабиринту, выход из которого был известен только ему. А меня это устраивало… Ну и пусть! Как только крышка золотой зажигалки захлопнулась, я откинула голову, выдыхая облако дыма под потолок, еле сдерживаясь, чтобы не застонать от того, что его руки стали медленно соскальзывать с моего тела, возвращая меня в ледяное одиночество.

– Нравится?

– Это лучшее, что доводилось пробовать…

Не знаю, о чем я говорила, то ли о его мимолетных прикосновениях, то ли о густом, сладком, как его парфюм, дыме, что заполнял мои лёгкие. Голова закружилась от крепости, а мой искуситель мгновенно вложил в мою руку бокал шампанского.

– Пей…

– Убьёт, люди добрые… – рассмеялась я, понимая, что чужие разговоры в зале прекратились. Все, наверняка, обернулись в мою сторону… Но мне было всё равно, потому что в темноте я никому ничего не должна… Нога качнулась, скидывая лодочку на пол, подняла вторую, как вдруг тёплые мужские ладони обхватили мою щиколотку. Быстрый бег пальцев по ноге заставил задрожать… Тело предавало, выпуская на первый план всё, что я скрывала за бетонным монолитом. Ментор взялся за каблук и стянул туфлю с ноги.

– Так лучше?

– Так хорошо.

– Давай поиграем, Мишель? – Ментор тоже закурил, чуть отведя лицо в сторону, чтобы в тлеющем кончике сигареты я могла видеть лишь его профиль. – Правда или действие.

– Давай… – я осушила бокал и поставила его на стол.

– Правда?

– Правда.

– Таблетки?

– Таблетки, – кивнула я и ощутила спасительную жидкость, что скатывалась по щекам, наверняка разнося тушь по лицу. Я теперь всегда буду рыдать в его присутствии? – Меня спас друг, что внезапно заскочил, чтобы завести документы по общему проекту. Он промывал меня до утра.

– Ты смотришь ему в глаза?

– Я не видела его глаз много лет… Уехала на следующий день, затерявшись в Европе на долгие пять лет.

– А теперь?

– А теперь смотрю.

– Почему?

– Потому что скрывать больше нечего. Он узнал всю боль, что кипит во мне до сих пор, поэтому прятаться больше не от кого. Только родных берегу и другу признательна, что никому не рассказал.

– А ты не думаешь, что было бы лучше, если бы рассказал?

– Нет. Я и так превратилась в мозоль, что ноет в сердцах родителей много лет. А если узнают, то ни одна мазь не затянет родительское сердце. Они не достойны слабой дочери, которая решила расстаться с жизнью во имя любви.

– А сейчас? Ты думаешь об этом?

– Иногда, – я кивнула в темноту, когда услышала, как бокал вновь наполнили. Официант стоял рядом? Боже… Я тут нутро своё вываливаю при посторонних… Но меня же никто не видит. Я просто тёмное пятно в этом ресторане. – Когда становится тошно, то жалею, что не довела дело до конца. Но повторять не буду. Не хватит больше смелости, трусливая стала. Тебе не кажется, что ты задал больше, чем один вопрос?

– У меня с детства с математикой плохо, – рассмеялся Ментор и приосанился, когда официант принёс блюдо. – Позволишь?

Я почему-то кивнула, лишь потом поняв, что мы в темноте. В его компании все условности, как контакт взглядов, близкое знакомство, этикет и прочие рамки приличия превращались в мусор и чепуху. Опасность стала отступать, впуская в сердце спокойствие… Но ненадолго, потому что его рука легла на подбородок, а большой палец заскользил по нижней губе, царапая ногтем по зубам. Я послушно открыла рот, впуская влажную холодную устрицу, наполняющую рецепторы ароматом солёного моря и яркостью сочного лимона. Всё было иначе… Я много раз ела этих моллюсков, но никогда так ярко не ощущала вкус моря, что заполнял рот штормовой волной. Закрыла глаза, пытаясь задержать ощущения, как можно дольше.

– Прекрасно, да?

– Это иначе… – выдохнула я и снова затянулась, пытаясь пропустить аромат дыма точно так же. Слёзы вновь заструились по лицу, бесконтрольным потоком, будто кран какой-то сорвало. Вкусовые вспышки и горячая ладонь, что легла моё колено, сдирали ткань, которой были накрыты мои чувства. Пыль прошлых лет, поднимающаяся в воздух, раздирала нос, но лишь обостряла восприятие. Вздрогнула от того, как он, выгнув палец, стал скользить по ноге, царапая кожу ногтем.

– Что ты делаешь?

– В мире так много всего, Мишель… Много вкусов, ощущений и эмоций, которых ты себя осознанно лишаешь…

– Правда или действие? – прошептала я, перебивая его.

– Действие…

– Чего ты хочешь?

Палец остановился где-то на щиколотке, и внезапно моя нога взлетела, сделав петлю в воздухе и легла на его колени. Сильные пальцы стали массировать каждый пальчик, обходя чувствительные точки, двигались уверенно, но медленно… А потом горячие губы опустились на кожу, а влажный язык стал скользить от самых пальчиков до колена.

– А я всегда делаю то, что хочу, Мишель, – выдохнул он, опуская ладонь на ногу чуть выше колена. – Я никому не позволю забрать мою жизнь, потому что в ней так много ярких красок, которые превращают серость будней в яркий комикс.

Его пальцы впивались в кожу и упорно скользили вверх по разрезу платья… Мурашки стали не просто танцевать, они стали взрываться мелкими атомными бомбами, что заставляли содрогаться мое предательское тело. Горячее дыхание ошпарило губы, а пальцы перехватили почти истлевшую сигарету, и я вновь утонула в холоде одиночества…

– А если бы я закричала? – прохрипела я, пытаясь собрать себя по осколкам.

– Не закричала. Иначе бы не задала вопрос, прекрасно понимая, что сама никогда не выберешь действие, – ментор вновь разжал мою челюсть, впуская в рот ледяную устрицу в лимонном соке, а потом вложил в руку другой бокал. – Попробуй с вином.

– Почему же? – я сделала глоток и застонала. Сухая кислота вина смешалась с солью моря, устраивая во рту фейерверк новых ощущений. – Действие…

– Отлично, – его дыхание вновь коснулось моей щеки, а мягкие губы едва касались моих. – Завтра…

– В смысле? Это всё?

– Мне нужно было твоё «действие», – рассмеялся Ментор и подхватил мои ноги, устраивая их у себя на коленях, а когда холодная кожа лодочек заскользила по ступням, стало понятно, что очередной акт его персонального представления подошёл к концу. – Но пусть это будет завтра. На сегодня с тебя достаточно…

Его руки легли на мои бедра, чуть залезая под задницу, и дёрнули на себя. Я податливо поднялась, прижимаясь к нему всем телом.

– Так и знала, что ты обманешь, – вдохнула его аромат, пытаясь оттянуть момент, когда вновь останусь наедине со своими мыслями. – Где мой салат?

– Завтра, Мишель, – шумно выдохнул он мне прямо в рот, делясь своим порочным, возбуждающим теплом. Развернул, и на лицо вновь опустился шёлк, вот только теперь его руки легли на мои бедра, прижимая к себе слишком крепко. Пальцы сжимали ткань платья, скользили по силуэту, замирая в сантиметре от груди, и лишь отяжелевшее дыхание выдавало его внутреннее смятение. А мне хорошо стало, ведь эти странные чувства, усиленные темнотой, ощущала не только я. Вместе… Шаг…Шаг…

– Ступенька… Ещё… Ещё… – его правая рука опустилась на ногу, что вынырнула из разреза платья, а пальцы то и дело касались кружева белья. – Шаг… Шаг…

Скрипнула дверь, а по ногам заскользил холод сквозняка.

– Герман…

– Что? – вздрогнула я, но его руки подхватили меня, и уже через мгновение я утонула в мягкой коже сидения автомобиля.

– Меня зовут Герман…

Глава 13.

«Свет твоих глаз освещает мой день. Твоя улыбка греет, а смех заставляет биться сердце. Я люблю тебя, и наших будущих детей тоже люблю. Ты – моя жизнь. И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»

Я снова дошла до этого момента… Меня, как всегда, парализовало: легкие сжались, не давая вдохнуть спасительный глоток воздуха, веки потяжелели, я еле успела схватиться за край подоконника, чтобы не рухнуть на пол. Это моя личная агония… Знала до долей секунду на аудиозаписи, на которой начну умирать. Медленно, болезненно и удушающе. С каждым разом от души будто частичка отрывалась. Его слова, что били в самое сердце, забирали каплю жизни, что ещё теплилась в груди, не давая ничего взамен. Игорь меня по кусочкам забирал к себе, нарочно мучая медленным истязанием, хотя итог мы оба знали. Я буду с ним… И это лишь вопрос времени.

Не удержалась и перемотала запись на несколько секунд, чтобы снова услышать его дрожащий в том самом моменте голос… Каждый раз вслушивалась, выискивая сомнение, но его не было… Он бы сделал то же самое. Ему не нужна была бы жизнь, в которой нет меня… А я дышу. Живу. И пытаюсь забыть… Это неправильно! Неправильно! Я не имею права на улыбки, счастье и знакомства, потому что он лишился всего этого. Он больше не может радоваться новому дню и ясному небу – значит, и мне нельзя!

Легкие обожгло от жадного вздоха, сердце заколотилось, а перед глазами все почернело. Хотелось разбить что-нибудь, разломать, в пыль растереть, чтобы выплеснуть то чувство, что чёрной тучей внутри затянула. Сдёрнула одеяло на пол, скинула с туалетного столика следы вчерашних сборов, запихала чемодан с тряпьем в шкаф. Нужно забыть, удалить вчерашний вечер из памяти. Рванула в душ, чтобы успокоиться. Но не cмогла. Даже под ледяным потоком воды, трясясь от холода, чувствовала стыд…?

Мне было стыдно перед мужем за вольность, что позволила себе вчера. А ведь это было не минутное помешательство! Я специально не думала, мозг отключила, заткнула вопящий внутренний голос, чтобы ступить на запретную землю ещё разочек, наивно полагая, что имею на это право. Ничего не имеешь! Игоря нет! И ты должна скорбеть, а не позорить его светлую память. Слабачка! Шлюха! Дрянь!

Последнее слово, что ядом было выпущено внутренним голосом, пощечиной прилетело в меня. Я даже инстинктивно дёрнула головой, прислушиваясь к ощущениям. Но пусто было. И в сердце, и в душе.

Я рассыпалась, как расколотый стакан…

Слышала, как вопит в комнате телефон, но продолжала испытывать себя на стойкость, пока от холода не застучали зубы. А если я не права? Если все же имею право жить? Но ответа не было, потому что единственный человек, кто мог развеять мои сомнения не здесь, не рядом. Задыхаться стала, будто на привязи всё это время сидела… Только кто посадил меня на цепь? Любовь или сама себя наказала?

Закрыла воду, укуталась в махровый халат и, проигнорировав трель мобильника, пошлепала на кухню, но вздрогнула от звонка домофона.

– Да…

– Ксения Дмитриевна, к вам курьер.

– Впустите, – вздохнула я, откинувшись спиной к двери.

Черт! Моя квартира внезапно перестала быть укрытием. Я вновь стала уязвимой, хотя вчера ещё летала, как глупый мотылёк, верящий, что пламя свечи может согреть. Не может… Оно спалит тебя ко всем чертям, даже не вспомнив после.

В дверь постучали, я дёрнула ручку и обомлела. Курьер сжимал в руках букет лилий, яркий аромат которых тут же ударил мне в нос, а в другой держал бумажный пакет.

– Доброе утро, Ксения Дмитриевна, – улыбнулся курьер, протягивая мне цветы. – Пакет тяжелый, если хотите я могу помочь.

– Нет, спасибо, – я зарылась носом в букет, вдыхая опьяняющий запах. – Всего доброго.

Это становится традицией… Взяла пакет за ручки и побрела на кухню, прекрасно понимая, что в пакете завтрак, и, судя по логотипу ресторана, вкусный.

И даже практически не удивилась, обнаружив Цезарь, бутылку свежевыжатого сока, коробку круассанов. Но этому больному Ментору всё же удалось пригвоздить меня к полу в растерянности, потому что на дне лежала небольшая черная коробочка со знакомой пачкой сигарет, пахнущих запретным ароматом даже через целлофановую упаковку.

Свернула пленку, вытащила сигарету и провела ей у носа… Ментор…

Воспоминания забурлили, заставляя ёжиться от живых ощущений его прикосновений и вкрадчивого, аккуратного голоса, что проникал в меня ядовитым наркотиком, вытесняя боль и принося облегчение слёз.

– Поиграли и хватит!

Я бросилась к телефону, что разрывал моё сердце непрекращающейся мелодией, скинула вызов и убрала абонента туда, где ему и место – в ЧС.

На автомате надела спортивный костюм, схватила сумку и бросилась прочь из квартиры.

– Ника, ты дома? – практически прокричала в трубку, как только подруга ответила на звонок.

– Мишель, ты одурела? Суббота девять утра…

– Я еду…

Забрала у консьержки ключи от машины, зависла у подъезда в поисках своей малышки, а заметив, побежала. Меня подгонял страх… Вот только не страх Бориса или Германа, как выяснилось потом, а страх передумать…

«…И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»

Вновь и вновь повторяла его слова, выруливая с парковки своего ЖК. Как я могла предать его? Глаза пекло от слёз, но они снова застыли, не проливаясь потоком облегчения.

Ехала на автомате и выдохнула, лишь увидев дом, где жила Ника. Подруга встретила меня в халате и с зубной щёткой во рту, а с волос её стекали ручейки воды.

– Сеня, что случилось? – обеспокоено спросила она, наблюдая, как я, скинув кеды, стала метаться по квартире загнанным зверем. – Говори, не пугай меня!

– Ника, мне плохо! Помоги… Помоги мне… – ревела я, зарываясь пальцами в волосы, стянутые в гульку на макушке. – Я дура… Что я наделала? Помоги! Я умираю… Умираю…

– Будешь кофе? – внезапно успокоилась Ника, и лишь встревоженный взгляд выдавал её с потрохами. Подруга сплюнула пасту в раковину на кухне, сполоснула щетку, бросив её в стакан с недопитым соком и включила кофемашину.

– Буду… – плюхнулась на стул, уронив голову на стол.

– Расскажешь или так и будем общаться криками?

– Я … Я предала Игоря… – выпалила на одном дыхании то, что зудело на языке с самого утра. – Понимаешь? Я – была центром его жизни. Он любил меня! Вот … вот… послушай!

Достала телефон и врубила ту запись с самого начала. Наблюдала за реакцией подруги, но ни удивления, ни жалости не увидела. Она лишь стала двигаться, как робот, выдавая нервное напряжение рваными движениями рук.

«… И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»

– Сень, это слова, – Ника поставила передо мной чашку кофе, села на соседний стул и приобняла. – Ты же понимаешь, что Игоря больше нет? Понимаешь?

– Конечно, понимаю! Что ты меня за идиотку держишь?

– А ты понимаешь, что жива?

– Ника, вот ты дура, скажи честно? Если я дышу и пришла к тебе, то как я могу быть мертвой?

– А вот теперь повтори эти слова снова, – Ника чмокнула меня в лоб, встала и пошла к холодильнику, очевидно намереваясь готовить завтрак. Но я понимала, что не есть она хочет… А спрятаться. Чтобы взглядом себя не выдать. Я видела это сотни раз. Все они так делали… Следователи, что отводили взгляд, когда вручали мне решение суда о признании моего мужа официально погибшим, адвокаты, что пожимали плечами, констатируя, что это закон… И родители, не находившие нужных мне слов.

– Ты тоже считаешь меня чокнутой, да?

– Нет, – Ника обернулась, подмигнула и снова начала взбивать яйца. – Я рада, что ты приехала, Сень. Мне тебя не хватало.

– Что, не нашлось ни одной сумасшедшей, врывающейся в твою уютную квартирку ранним субботним утром?

– Кроме Люси, ни одной, – рассмеялась Ника. – Как насчет шоппинга?

– Ты серьезно? – опешила я. Моя вывернутая наизнанку душа на её кухне… А она про шоппинг?

– Да. Сейчас позавтракаем и пойдем бродить по городу, покупая всякий шмот, что попадается на глаза. Потом пообедаем в нашем любимом ресторанчике у плотинки, а вечером можно сходить в театр. Сегодня в драме «Анна Каренина».

– Карениной мне только не хватало…

– Мы будем болтать, кормить уток и смеяться. Давай, Сеня… Давай!

– Какой театр в таком виде? – я зацепила край толстовки, демонстрируя шелковую майку от пижамы под ней.

– Сеня, мы всё купим. Ну, не вредничай…

А что я… Наверное, я готова была и на Марс пешком отправиться, лишь бы не думать о том, что произошло вчера. Я даже моргала быстро, боясь вновь вспомнить его будоражащий голос и слова, что пробивали брешь в моей шлюпке. Сука! Каждое его слово! Каждое! Оно так точно лупило меня по больному месту, не оставляя и надежды на жалость. Не было в нем места для жалости. Говорил, что резал по живому…

По живому? Значит, жива?

Рядом с ним все иначе. Время начинает обратный бег, из глаз льются слезы, а чувства обостряются до максимума! Тело живет своей жизнью, мозг прекращает анализировать происходящее, а сердце подозрительно замирает, будто и не незнакомец со мной сидит вовсе…

– Сень, ты слышишь? – Ника дёрнула меня за волосы, пытаясь привлечь к себе внимание. – Как тебе это платье?

– Нормально.

– Мишина! – взвизгнула подруга, игнорируя возмущенные взгляды покупателей, что теперь были обращены в нашу сторону.

– Ты решила не ждать вечера и прямо сейчас для меня театральную постановку закатить?

– Так, все! – Ника схватила отложенные шмотки и потянула меня в гардеробную. – Мерить.

Спорить с ней было бессмысленно, поэтому я покорно поплелась следом, костеря себя за бесхребетность. Зашла в примерочную, сняла костюм и под чутким надзором разъярённой Ники стала одно за другим надевать выбранные подругой платья.

– Я зарегистрировалась на сайте знакомств… – выпалила, больше не в силах держать это в себе.

– Молодец, – спокойно отреагировала подруга, вертя меня, как куклу. На лице её не дёрнулся ни один нерв. Говорила, будто трусы в магазине выбирала.

– Все началось с переписки в интернете…

– Хорошо, – Ника стянула с меня сарафан и стала надевать следующий.

– Он говорил то, что другие боялись, – просунула голову в вырез и обернулась, чтобы столкнуться взглядом с подругой. – Никто не говорил мне в глаза, что я перестала жить. А он сказал…

– Потому что посторонний.

– Значит… – легкие вдруг опустели, а глаза снова стало печь. Ловила взгляд подруги, пока не тряхнула её за плечи, чтобы заставить поднять голову. – Ты тоже так считаешь?

– Да! Да! Сеня, да! – снова закричала Ника. – Я так считаю! Игоря нет уже. Ты можешь не выходить замуж, запретить себе любить, но ты не можешь прекратить жить. Не можешь! Это же медленное самоубийство! И все мы являемся твоими сообщниками. Бережём, глаза отводим, стараемся поддержать, вот только дальше что? Что, Сеня?

Я втянула подругу в примерочную, толкнула её на пуфик и задёрнула занавеску, будто она могла заглушить её истерический вой.

– Ты убиваешь себя, перекрываешь кислород, надеясь, что муж твой счастлив будет. А не будет! Все равно ему там. А мы?? Мы тоже трусим и на все одобрительно киваем, лишь бы больно не сделать.

Я снова достала телефон и врубила запись, что и без напоминания заевшей пластинкой крутилась в голове.

«…И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»

– Он бы сделал точно так же!

– Ты не можешь этого знать, Мишелька, – Ника опустила голову на руки, разорвав поединок взглядов. – Не можешь. И никто не может.

– Не могу, ты права. Но и перестать его любить я тоже не могу.

– Да люби на здоровье! Тебя никто насильно замуж не тянет. Но просто вернись к жизни, Мишель. Просто дай возможность и себе жить, и нам не стыдиться смотреть тебе в глаза. Ну, дай шанс этому миру!

– Я вчера была на свидании, – зачем-то прошептала я, оседая на второй пуфик.

– Подумаешь… – Ника изо всех сил держала эмоции, чтобы не спугнуть мой рассказ. – Это нормально.

– С человеком, которого не знаю. Он пригласил меня в ресторан, и мы ужинали в полной темноте. Я не видела его, людей, что окружали меня. Казалось, что не со мной всё это.

– А что тебя расстроило? – аккуратно спросила Ника.

Но я не могла ответить, лишь косилась на сумку, где лежал телефон, хранящий голос мужа.

– Пошли обедать? – Ника ещё раз осмотрела белое платье-футляр с открытой спиной, кивнула, одобряя выбор, и, забрав его из моих рук, убежала на кассу, очевидно, боясь, что я передумаю.

Я выпрямилась перед зеркалом, рассматривая свое тело с ног до головы. Бледная, почти болезненно-синюшная кожа, рельефные рёбра, торчащие кости бёдер… Ничего не осталось от моих будоражащих воображение мужчин форм. Я стала похожей на вешалку, в дополнение к которой шли два мёртвых озера глаз. По коже побежали мурашки… Что со мной? Это я? Руки скользили по коже, сдвигали выцветшее бельё, словно пыталась найти ту, которую раньше называли Мишель. Что ему от меня нужно?

Телефон зазвонил, номер был незнаком. Пальцы онемели от нежелания отвечать. Я долго смотрела на цифры, понимая, что звонить могут поставщики. А если я сорву проект Королёву, он меня сам в лимонно-желтый выкрасит.

– Да…

– Тебе не понравился салат? – рассмеялся мой незнакомец в трубку.

Этот странный, щекочущий звук током прошиб меня до самых пальчиков ног, воспоминания его волнующих поцелуев вмиг закопошились в моей голове, обрывками ощущений. Не было у меня ярких картинок, лишь тьма и резонирующее от его касаний тело… Все на уровне эмоций, без постороннего шума, мусора и отвлекающих моментов. Он поэтому меня позвал во «Мглу», чтобы я сосредоточилась только на нём…

Даже сейчас, слыша в трубке это рокочущий голос, мне хочется закрыть глаза и наслаждаться, поставив этот гребаный мир на паузу…

– Герман, нам больше не стоит общаться. Это моё взвешенное решение, и обсуждать его нет никакого смысла. Я благодарна тебе за вчерашний вечер. Правда…

– Обдумала, значит, – щелкнула зажигался, он резко втянул воздух и выдохнул, щекоча слух этим волшебным звуком.

– Да.

– Не передумаешь?

– Нет.

– А как же твоё обещание?

– Думаю, ты простишь мне слабость.

– Хорошо. Но ты знаешь, как меня найти.

Слышала, как он улыбается, знала. Уверена была. А главное – мне было безумно жаль обрывать это тоненькую ниточку к запретной, потусторонней от боли жизни.

Сказано – сделано…

Глава 14.

Тысячу лет не была в театре. Ника знала, насколько я люблю Каренину, этим и воспользовалась, заставив выбраться на один вечер из своей ракушки. Хм… Как много стало таких вечеров. Каждый старается выманить меня из панциря, не понимая, что следующее утро превратится в ад… Я уже чувствовала горький дым пламени, в котором буду тлеть. Но это завтра… А сейчас я изо всех сил постараюсь не огорчить подругу, раз уж мы вырядились, чтобы провести культурный вечер субботы.

 Мы сидели на третьем ряду, наблюдая за происходящим на сцене с открытым ртами. Ника смахивала слезы, а я завидовала ей. Сжимала веки, расслабляла, пытаясь вызвать их, но нет… Я было практически расслабилась, как внезапная огненная вспышка пронзила мой затылок, и поток жара побежал по шее, теряясь в открытом вырезе на спине… Меня то обжигало, бросая в пот, то морозило, заставляя стучать зубы. Чувство было знакомо. Абсолютно точно… Как вчера, у ресторана.

Я обернулась, бессмысленно осматривая полный зал. Искала взгляд, но проблема в том, что я не знала, кого искать… А какой он? Блондин или брюнет? А глаза? Какие у него глаза? Мне кажется, они должны быть цвета горького шоколада с чёрными крапинками застрявших чаинок на дне блюдца. Герман был намного выше меня, чтобы увидеть очертание его скул, мне приходилось задирать голову. А тело? По спине вновь помчалась стая диких мурашей, от воспоминаний его смелых уверенных касаний. Прижимал к себе, давая ощутить широкие плечи, крепкую грудь и такие сильные руки… На этом представление о таинственном незнакомце, хотя это больше похоже на игру воображения, обрывалось, как дурной сон.

Не крутись, Сеня… Всё равно не узнаешь, даже если он сидит в соседнем кресле. Я внезапно дёрнулась, чтобы осмотреть высокого брюнета, с легкой проседью на висках. Мужчина хмурился, отчаянно пытаясь не заснуть, между нервным постукиванием женской ручки по его колену. Мимо… Не он. Ментора выдавал голос: бархатный с нотками авантюризма, молодой звонкостью и откровенными переливами соблазнения. Да и тело у него такое поджарое, не тощее, не перекаченное, а силой пышущее. Не найти, даже если рядом сейчас… Ну не щупать же мне теперь каждого мало-мальски похожего мужика искать? Или наоборот – себя предлагать?

Бред… Бред…

– Сеня! – шикнула Ника, кивая в сторону сцены, где разворачивалась главная трагедия… Но зря, потому что мысли мои были далеко. Они бурным горным потоком уносили меня в темноту, где несмотря на присутствие людей, я чувствовала себя комфортно.

Кое-как досидев до конца, мы с подругой вышли на свежий вечерний воздух. Брели медленно вдоль набережной, крепко держась за руки. Молчали, но в этом было больше, чем слова… А все-таки он во многом прав, хоть мне и не хотелось этого признавать. В жизни стало так много ненужной мишуры, что за ней не видно уже настоящего и важного… Будь то смех любимого человека, прогулка в уютном молчании или праздник в кругу близких. Шум… Сплошной шум…

– Спасибо тебе, – я обняла Нику, звонко чмокнула её в щеку. – И прости за бодрое утро.

– Мишель, да я полцарства готова отдать за твой неравнодушный голос. Знаешь, а он мне нравится, – рассмеялась Ника, поправляя выбившуюся из пучка прядь. – Этот Ментор твой.

– И чем же? – я тоже улыбнулась, наблюдая за её хитрыми прищуренными глазками.

– Посмотри в зеркало, Мишель, – Ника взяла меня за шею, весьма грубо нагнула к боковому зеркалу моей машины. – Румянец вспыхивает, губы кусаешь, а взгляд бегает от мыслей, что уносит тебя в тот ресторан. Поэтому и нравится, дурочка моя.

– Ладно-ладно… Это ты следователю говорить будешь на опознании моего истерзанного маньяком тела. Не забудь сказать, что вообще-то таинственный незнакомец тебе нравился, – мой смех испуганной птицей понесся по опустевшему перед грозой двору, эхом ударяясь о закрытые окна квартир.

Я ещё раз чмокнула смеющуюся подругу в щеку и покатила к своему дому. Хотелось уже снять это жутко облегающее платье, смыть косметику и облачиться в уютное тепло черной пижамы.

Двор меня встретил тишиной, опустившейся с первыми крупными каплями дождя. Шла медленно, задирая голову к почерневшему небу, и ловила свежесть капель языком. Отвлекала себя… потому что мозг мой ревел с призывами выдернуть Ментора из ЧС. Пальцы не слушались, ловко открывая настройки в телефоне, а тело вибрировало от предвкушения. Это больше походило на приворот, что усиливался с приходом темноты, в то время, как волшебство голоса слабело вплоть до рассвета.

Вошла в темную квартиру, внеся с собой тяжелое чувство досады. Казалось, что как только вытащу его из ЧС, на меня посыплются уведомления, пропущенные вызовы, а я буду смотреть на вибрирующий кусок пластмассы, воротить нос и испытывать себя на стойкость. Но телефон молчал.

На кухне, как напоминание моего позорного утреннего побега, валялся завядший букет лилий. Глаза снова запекло, веки задрожали, а в горле пересохло…

– Простите! – зарыдала я, быстро набирая в вазу воду, чтобы попытаться искупить свою вину перед ни в чем неповинными цветами. – Простите…

Подрезала стебли, кинула в вазу несколько кубиков льда и поставила в нее букет, сев напротив, ожидая его волшебного воскрешения. Минуты текли одна за другой, а чудо не происходило… Белые лепестки были дряблыми, слабыми и болтались безвольными лоскутами, зелень и вовсе пожухла, но я все шептала: «Простите… Простите…»

Я все порчу… Огорчаю, расстраиваю, обижаю… Даже цветы не уберегла!

Глаза наткнулись на пачку его сигарет, быстро вытащила, сделала затяжку, и комната стала тонуть в густом аромате ванильно-пряного инжира, утягивая меня за собой в пучину запрета, о котором я буду жалеть. Точно… Пожалею…

Включила лэптоп, зашла на сайт, анкету с которого клялась удалить ещё утром и засмеялась, обнаружив зеленый сигнал напротив его ника. В сети…

Мишель: «Я обидела тебя…»

Гипнотизировала свое сообщение, пока позеленевшие галки не известили меня о прочтении… Минутная пауза, и кругляш потух, унося с собой сладость предвкушения.

– Придурок! – вскрикнула я в пустоту, но, очевидно, меня было уже не остановить, потому что руки сами потянулись к телефону.

«Мужчины обидчивы?»

И это сообщение постигла та же участь. Прочёл…Сделал паузу, чтобы заставить моё сердце затрепетать бьющейся птицей… и вышел из сети…

– Больной придурок!

Я даже сама не заметила, как на экране высветился его номер… Но это был не входящий звонок, а исходящий…

– Какого хера, Сеня?

Гудки обжигающим оловом плавили меня изнутри, накручивали нервы на кулак и топтали обещание, что я дала сама себе утром…

– Моя Мишель… – чуть лениво произнёс Герман. – За незаслуженное наказание тебя ждёт два действия… Ты готова?

– Да… – говорила, а голова в отрицательном жесте разрезала сигаретный дым, что больше походил на колдовской туман…

– Ресторан «Мгла», через час…

Глава 15.

Меня подкидывало, как болванчик. Не шла, а будто спотыкалась, вторя судорожно бьющемуся сердцу.

«Машина будет ждать внизу…»

Открыла дверь и замерла, все тот же чёрный мерен, в который посадил меня Герман, стоял у подъезда. Мужчина в строгом костюме уже караулил у пассажирской двери, а увидев меня, улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь сесть.

– Добрый вечер, Мишель, – мужчина не поднимал на меня глаз, а, сев за руль, и вовсе отвернул зеркало заднего вида.

На соседнем сидении лежал букет. Небольшая корзина с точно такими же белоснежными лилиями, из которых торчал уголок конверта.

«Правда… Действие… Это не важно, потому что итог у всего один…»

Эта странная фраза была написана вручную, буквы не плясали, что свойственно мужскому почерку, а скорее наоборот – плавно перетекали друг за другом, не разрывая линии, как паутина, куда меня затягивало. Герман давал выбор. И я его сделала… Чего бы мне это не стоило на рассвете. Это как есть шоколад, зная, что на утро весы тебе вместо цифр нарисуют «дура». Но меня тянуло к этому странному мужчине, что, одним словом, душу мою выворачивал. Его смелость в словах, оставляющих уродливые ссадины на сердце, заставляла задумываться о моём существовании, чего я не делала очень давно. Потому что плыть по течению, упиваясь и прикрываясь горем намного проще, чем объяснить себе, что может быть и иначе…

Главный вход в ресторан сегодня был ярко освещен, а у парковки меня уже ожидал управляющий, но уже другой… В его руках лежал ещё один шелковый шарф, вот только цвет его был точь-в-точь, как мои замшевые туфли цвета бургундского вина.

– Добрый вечер, Мишель. Рады снова видеть вас в нашем ресторане «Мгла»…

Я шагнула из салона, молча повернулась спиной к управляющему и уже в знакомо запутанных чувствах пошла за мужчиной, крепко держась обеими руками за его локоть.

Вот только сегодня мы не спускались по лестнице, а вошли в кабинку лифта, небольшое помещение которого освещали лишь бегающие диоды кнопок. Сквозь ткань видела лишь размытые светящиеся точки, что мушками начали летать перед глазами.

Прислушивалась к внутреннему голосу, но его перекрикивало дико бьющееся сердце.

Лифт замер… Еле слышный колокольчик разрушил тяжелую тишину, а сквозь открывающиеся створки послышалась музыка…

– Мишель…

Звук его голоса больше походил на медитацию, что снова и снова гоняют сломленные души… Его нужно было слушать с закрытыми глазами, чтобы не отвлекаться. Чуть агрессивное гортанное рычание, красивое «а-канье», не свойственное нашему региону и такие соблазнительные шипящие, от которых внутри все дрожать начинало.

Он не касался меня, стоял, не нарушая дистанции, но все равно жарко было. Чувствовала тепло тела, аромат парфюма и горечь табака, но главное – я чувствовала его сердцебиение, что размеренными ударами вводили меня в транс… Точно! Это не я… Это нереальность… что? Сеня! Очнись!

Он будто прочитал мои мысли и легким движением снял шарф, но в очередной раз ничего не произошло…

Моргала, пытаясь сфокусироваться в темноте, и даже как-то нелепо громко вздохнула, осознав, что сегодня чуть светлее, чем в прошлый. Панорамные окна зала, в котором мы были одни, пропускали блики города, рассеивая кромешную мглу.

– Герман… – повторила я с предательским придыханием, сама не ожидая этого от себя.

Смотрела ему в лицо, черты которого были едва читаемы, и ждала, что вот-вот вспыхнет свет. Но нет… Это явно не входило в его планы на сегодня.

Герман протянул руку, аккуратно взял мою ладонь и потянул в центр зала. Почему-то я шла уверенно, и даже сердце успокоилось, больше не стараясь убить меня страшной аритмией.

– Зачем пожаловал, Мишель?

– А ты наглец, – смех вырвался внезапно, я даже сама растерялась от легкости, что начала двигаться бабочками по моему телу. – Салат, Герман. Ты задолжал мне салат.

– Я свой долг вернул утром, Мишель, – незнакомец отодвинул кресло, аккуратно усадил меня за стол и, как в прошлый раз, сел рядом, вот только намного ближе, потому что наши колени едва касались друг друга.

– Я не успела, поэтому жду…

– Сегодня в меню стейки, Мишель, – он усмехнулся, звонко щелкнул пальцами, и тихие шаги заполнили тишину. Звякнул хрусталь, и шипящее бульканье известило меня о шампанском в моём бокале. – Брют…

– Предпочитаю полусухое.

– Хм… – Герман отвернулся, щелкнул зажигалкой, вот только сегодня она вспыхнула настоящим живым пламенем, отчего сердце моё вновь застучало. Напряглась, выхватив в щедром всполохе обрывки интерьера и его затылок… Права. Тёмные, слегка вьющиеся волосы были небрежно зачёсаны от лица, соблазнительно сливаясь на затылке волнами. Мгновение… Всего одно мгновение длилась эта вспышка, а рука моя поднялась, не успев посоветоваться с мозгом, и пальцы зарылись в мягкую мужскую шевелюру. Герман замер в этой неудобной для него позе, но терпеливо ждал, пока я утолю свое любопытство.  – С кровью?

– Главное, чтобы не с моей, – прикусила губу, чтобы не застонать от странного чувства, что мышкой копошилось где-то внутри, и резко убрала руку.

– Не переживай. Не сегодня…

– Так и знала, что маньяк, – вздохнула и по привычке сбросила туфли, чтобы подобрать под себя ноги. Кресло было мягкое, широкое, с высокой спинкой, очевидно, специально, чтобы я расслабилась. А я так и сделала.

– Так зачем же ты пришла? – рассмеялся Герман, повернулся и взял из рук официанта стакан, звякнув кубиками льда.

– Не знаю… – откинула голову, зачем-то закрыла глаза, вдруг осознав, что мы сидим в полной тишине. Когда смолкла музыка? – Ты делаешь больно. После тебя в голове шумит рой вопросов, а глаза вновь и вновь жжёт слезами. И я никак не могу понять, зачем тебе это?

– Людям не всегда что-то нужно от других. Вернее, не так. Нам всегда друг от друга что-то нужно, но иногда мы это делаем не только для чужого человека, но и для себя.

– То есть, это не акт милосердия? – я протянула руку к его пальцам и аккуратно забрала сигарету.

– Мишель, – снова рассмеялся он, разжимая пальцы. – Ты голодна?

– Нет, – обхватила губами, прошлась по шероховатому фильтру языком, наслаждаясь привычным вкусом и горечью крепкого алкоголя… Что это?  Не коньяк, не виски… Что-то терпкое, резкое, в целом, очень подходящее незнакомцу.

– Ты не умеешь лгать… – Герман вновь щелкнул пальцами, и за спиной хлопнула дверь, а через мгновение по деревянному паркету зашуршали колесики тележки. – Когда ты врешь, будь то себе или мне, как в этом случае, твоё сердце начинает биться быстрее, от чего венка на шее пульсирует, как сумасшедшая. Не лги, Мишель… Я пойму.

– А ты меня изучаешь?

Блюдо поставили только перед Германом. Он отодвинул бокал, взял в руки приборы и довольно ловко стал разделывать мясо, от которого исходил просто волшебный аромат сливочного масла, чеснока и розмарина. Уже отработанным жестом он обхватил мой подбородок, заставив открыть рот.

Я даже застонала, когда на языке стали взрываться по-новому яркие вкусы нежной говядины.

– Изучаю, конечно, точно так же, как и ты меня.

– С чего ты это взял? – не успела договорить, как Герман ловко уложил мне в рот очередную вилку, вот только вкус стал другим… добавилась нотка остроты и свежесть цитруса. Недолго думая, Герман поднес к моим губам свой стакан и наклонил. Кубики льда качнулись, ударились о губы и впустили каплю терпкого алкоголя. И все заиграло иначе… На фоне горечи сладость сливочного вкуса с пряными специями стала ещё ярче. Пережевывала медленно, наслаждаясь моментом удовольствия.

– Что это?

– Бренди.

– Ты прививаешь мне свои предпочтения?

– Я показываю разнообразие красок и вкусов.

– Когда я вошла, играла музыка, а теперь тишина.

– Для приятной беседы мне нужна лишь ты, а музыка будет отвлекать, – он снова вложил мне в рот кусок мяса, но уже с гарниром. Нежнейшее пюре из сельдерея вновь обмануло мои ожидания. Одно дело, когда ты орудуешь приборами сам, заранее уведомляя мозг о содержимом вилки, но сейчас все было иначе. Я покорно открывала рот, заставляя свои рецепторы угадывать содержимое очередной порции.

– А я думала, что ты хочешь загипнотизировать меня.

– Я же волшебник, Мишель, а не гипнотизер, и уж тем более не экстрасенс.

– Почему я?

– А почему бы и нет?

– Ответь, Герман. Просто ответь.

– Я был поражен твоим фото, – Герман продолжал кормить меня, периодически прикладывая к губам бокал с алкоголем. – Девушки, желающие познакомиться на сайте, обычно выкладывают фото, на которых беспечны, счастливы и бескрайне жизнелюбивы. А ещё соблазнительны, не стеснены в материальном, чтобы сразу не отпугнуть самца длинным списком прихотей. А ты помнишь своё фото?

– Если честно, то нет, – я откинулась на спинку кресла, давая понять, что сыта, взяла в руки бокал шампанского.

– Это было обычное фото, на котором девушка с огромными карими глазами не хотела понравиться, будто специально. На лице не было фальшивой улыбки, тонны макияжа, а чуть сухие, припухшие от укусов губы не были обведены контрастным контуром. Ты была настоящей… Поэтому и бросилась в глаза средь тонны глянца. Но поразили меня глаза, в которых не было жизни….

– Комплекс спасителя? – я не выдержала и усмехнулась.

– Возможно, – мой собеседник отклонился, позволив официанту убрать со стола, стянул галстук и бросил его на спинку соседнего кресла.

– И долго ты меня будешь спасать? Сколько времени отвёл на спасительную операцию? Неделю? Две? Или пока на сайте не появится ещё одна заблудшая душа?

– Ну вот… А говоришь, что я жестокий, – тихо рассмеялся Герман, протянул мне сигарету, которую я быстро вложила в губы. Задержала дыхание, ожидая вспышки. Он наклонил корпус, прижался своей щекой к моей так тесно, что щетина впилась в кожу, рука дёрнулась, выпуская огонь. Я все пыталась сделать затяжку, но не могла… От его близости легкие сжались, сердце застучало, а дыхание больше походило на вдохи возбуждённой собачки. – Тише… Тише… Дыши, Мишель… Вдох… Выдох… Повторяй за мной. Вдох и выдох…

Его резкий, но такой тихий и приятный голос, что звучал медленной мелодией вмиг снимал тревогу. Горячее дыхание обжигало ухо, сдувая выпавшие прядки, а губы едва касались мочки… Выдохнула, и пламя вмиг потухло, а, вспыхнув снова, я напоролась на пару чёрных, как июльская ночь, глаз.

Глава 16.

Миг… Всего лишь миг, что был подарен мне, очевидно, чтобы запомнить его и понять, что он реален, оказался странным, волнующим, после чего я закрыла глаза и даже ощутила облегчение, стоило ему вернуться в свое кресло.

– Порой для решения достаточно лишь взгляда. Одного взгляда.

И он прав… Я не видела его лица, потому что всего несколько секунд всматривалась в черноту глаз, радужку и пьяный танец зрачков, что быстро сузились от вспышки, но главное – то, что я увидела в них. Вернее, чего не увидела… В них было всё, что угодно, кроме опасности… И тело расслабилось окончательно.

– Действие? – выдернул он меня из раздумий.

– Да.

– Танец, Мишель. Подари мне танец, – Герман щелкнул пальцами, и зал заполнился медленной музыкой.

Его горячая ладонь легла на моё колено, а я покорно затушила сигарету и стала искать ногами лодочки.

– Не надевай, если не хочешь.

Не хотела. Вложила свою руку, поднялась, ощущая приятную фактуру паркета и пошла за ним. Глупо? Возможно… Но сейчас мне очень хотелось прижаться к мужской груди, забирая все тепло и силу, которой со мной готовы были поделиться.

Герман остановился, сделал шаг мне навстречу, окончательно уничтожив надежду на то, что смогу рассмотреть его лицо. Правая рука осталась на моей, а левая легла где-то под лопатками, ровно в глубоком вырезе платья. Мягкие пальцы вдруг заплясали вдоль позвоночника, и я инстинктивно прижалась к его груди.

– Так-то лучше, – выдохнул он и сделал первый шаг…

Это был не танец на публике, и даже не акт близости, это был разговор тел. Его вдох, мой выдох, его биение сердца против моего, уверенность и моя дрожь, что пробирала меня насквозь… Уютный тандем эмоций, что, словно полюса магнита, притягивали нас снова и снова. Как бы я не искала, но не было в его движениях пошлости и грязи. Касания, несмотря на открытость, были лёгкими и приятными. А я уже через пару секунд почему-то уложила голову ему на грудь, моргая в такт сердцу. Он молчал, не хотелось говорить и мне…

– Расскажи, – внезапно прошептал он, нарушив создавшийся уют.

Понимала, о чем он. И даже уточняющих дурацких вопросов не хотелось задавать. Могла отказаться, но какая-то странная лёгкость, что наполняла меня рядом с ним, давала силы, чтобы рассказать свою историю.

– Наши с Игорем родители всю жизнь дружили, а мы сначала воевали, потом стали общаться, а сразу после школы поженились. И это не было чем-то странным, потому что все твердили одно и то же класса с шестого: жених и невеста… Игорь был хорошим, – я вздрогнула от вырвавшегося «был», которое за пять лет не слышала от себя ни разу, не желая признавать его смерть. Прикусила губу, закрыла глаза, и лишь опустившаяся на спину вторая ладонь заставила меня вновь вынырнуть из тяжести мыслей. Ничего не оставалось делать, как уложить освободившуюся руку ему на грудь. Подушечки пальцев коснулись кожи в распахнутом вороте рубашки и по руке побежал разряд тока… Он вилял по венам, заставляя бурлить кровь и увлекая следом табун мурашек, остановившийся лишь под его ладонями, словно всё это время искали хозяина…

Продолжить чтение