Читать онлайн Сезон охоты на кротов бесплатно

Пролог

Москва, вечер пятницы, центр. Начало октября

Вечер уже сковал столицу дорожными пробками. Служащие и студенты торопились домой, толпились у метро, с тоской поглядывая на искрящиеся словно в праздничный день автобусы — каждому из них добираться до дома еще недобрые полтора, а то и два часа.

Из ресторана на Малой Бронной вышел невысокий мужчина в черном пальто, поднял воротник, укрываясь от порыва промозглого ветра. Чуть не поскользнулся на мраморных ступенях.

— Черт подери, — пробормотал, успев схватиться за золоченый поручень.

К нему поторопился швейцар:

— Вам помочь?

— Отвали, — бросил мужчина в пальто, даже не удостоив швейцара взгляда.

Мужчина был сильно не в духе. Неудачная неделя завершилась неудачной встречей. Следовало ожидать значительных финансовых потерь. Но впереди — выходные, мужчина надеялся, что ему удастся минимизировать потери.

«Надо думать», — отметил он про себя и посмотрел на приближающийся к крыльцу черный автомобиль представительского класса. Шагнул к нему.

— Константин Игоревич? — его окликнул тихий голос, показавшийся ему чем-то знакомым.

Мужчина оглянулся: худощавый незнакомец в дешевой спортивной куртке с надвинутым на глаза капюшоном.

— Я не подаю сегодня, — хотел пошутить Константин.

— Напрасно…

В руках незнакомца мелькнуло что-то темное и злое. Оно полыхнуло ослепительно-белым, в одно мгновение расплескав по груди кипяток. Константин ахнул и хотел выругаться, но слова застряли в горле, пропустив лишь невнятный хрип, а в груди стало внезапно холодно.

Мужчина схватился за грудь, с недоумением взглянул на испачканные красным пальцы.

— Привет от…

Он не расслышал, от кого «привет» — заглушил грохот музыки, вырвавшийся из окна проехавшего мимо автомобиля. Асфальт, черный от надвигающейся ночи, будто бы накренился и встал на дыбы, ударив Константина в лицо. В ушах застыл визг тормозов, женский крик и топот ног. Но все последние звуки смешались в общий гул, который, как это было ни странно, не трогал мужчину. Ему стало холодно.

А потом наступила тьма.

Глава 1. Библионочь

Двумя днями ранее, Краснодар

— Виктория Владимировна, ну нет у меня на это денег! — директор школы, немолодой уже, но еще не потерявший привлекательности шатен, смотрел на посетительницу, морщась, словно от зубной боли. — Вы поймите, у меня бюджет, все подотчетно и такие траты нужно как-то заранее согласовывать…

— А как я могу заранее согласовывать, если у вас сперва отпуск, потом первое сентября на носу, потом первое сентября в печенках, потом проверка, потом родительские собрания, потом еще что-то… Я за вами с мая хожу, с мая! И у вас одни и те же отговорки!

— Но позвольте, милая моя Виктория Владимировна… — директор школы вскочил, вцепился в собственные волосы, будто намереваясь сорвать с себя скальп. — Это не отговорки.

— Но вы мне одно и то же говорите.

— Потому что обстоятельства не меняются и мне нечего вам сказать нового. Хотите провести мероприятие — я «за», но денег нет.

И демонстрируя, что разговор завершен, он рухнул в кресло и отвернулся.

Виктория вздохнула:

— Денег нет, но «галочку» поставить вы хотите, — подытожила она.

Директор беззастенчиво кивнул:

— Именно так.

— Ну, хорошо же!

Фраза прозвучала как угроза. То, с каким грохотом захлопнулась за Викторией дверь — тем более. Директор с сожалением посмотрел вслед убегающей из его кабинета сотруднице. Молодая, инициативная библиотекарь — новая головная боль в его сердце. Хотя его предупреждали с ее прежней работы о не в меру инициативном характере библиотекаря… «Но кто ж знал, что до такой степени…» — он покачал головой и вернулся к учебному плану.

Тем временем Тори, как звали ее старшеклассники, стремительно бежала на третий этаж, в учительскую. Темные волосы, собранные в непременный «хвост», растрепались, глаза горели, а в голове крутились запоздало придуманные фразы, которые, будь они придуманы вовремя, должны были убедить начальство поддержать ее идею провести библионочь в школе. Там было и про пропаганду чтения, и про госпрограмму, и про пополнение библиотечного фонда, и про детей, которые снова вернутся в библиотеку, чтобы найти новые интересные книги.

«Ну ничего, вы еще увидите!» — бормотала Тори, направляясь по коридору и не обращая на смешки старшеклассников — они давно прозвали ее «Торпедой» за эту самую привычку бежать, сшибая углы.

Она хотела пригласить местных писателей, договориться о мастер-классах, проработала программу с учителями русского языка и литературы, подключила учителя МХК и преподавателей иностранного: одну провести лекцию об исторической прозе, других — взять на себя зарубежную литературу. Была еще идея сделать театральную постановку, но на костюмы и декорации точно не набрала бы денег. Даже ту небольшую смету, которую она подготовила — на закупку книг, цветы приглашенным гостям, «книжный» буфет с десертами и напитками из литературных вселенных, освещение и печать информационных флаеров, директор не утвердил. «Нет средств», — отрезал он.

Виктория влетела в учительскую, надеясь, что застанет там Александру Ивановну, учителя истории и классного руководителя 7 «Б». Александра была старше Виктории, опытнее в подобных делах, а потому сразу сказала коллеге — ничего не выйдет.

— Да и зачем оно тебе? Зарплату не прибавит, а руководству понравится, потом требовать начнет. Это как крокодилу — сунь палец в пасть, откусит по локоть.

Увидев растрепанную и злую Тори, Александра понимающе улыбнулась, поправила модные очки, водрузив их обратно на переносицу:

— Не дал? — спросила.

— Нет.

— А что я тебе говорила… Брось ты это все.

— Ну скучно же, Саша, так работать! — Виктория металась вдоль стены от двери до окна и обратно. — Выдать книжки, видеть потухшие глаза у детей… Это же невыносимо!

Александра скептически хмыкнула:

— А ты надеешься их одним мероприятием разжечь, эти глаза? Сотни педагогов не могут, а ты сможешь?

— Может, и не одним, — Тори, наконец, перестала метаться, устало опустилась на диванчик, задумчиво взяла из вазочки печенье и надкусила. — Но это ведь не может быть не интересно — узнать что-то новое. Понятно, что не все увлечены литературой, это нормально, но мы пригласили бы кого-то из нонфика…

— Из чего?

— Из нехудожественной литературы, — Тори проигнорировала иронию в голосе коллеги. — Например, о психологии. Ребятам, кто готовится к ОГЭ и ЕГЭ, это может быть полезно… Сейчас же можно сделать онлайн, пригласить хоть из Москвы, хоть из Питера автора. Можно узнать изнанку издательского мира, позвать на встречу редактора…

— И прям прибегут все к тебе, в школу?

— Ну почему нет?! Они ведь тоже люди, тоже болеют чтением… Иначе бы не работали в этой сфере…

Тори уже чуть не плакала.

Александра, с сомнением покосившись на дверь, сверилась с расписанием, встала и взяла со стола ежедневник. Остановившись перед Тори, присела рядом с ней.

— Ну не расстраивайся ты так, — она положила ладонь на колено Виктории. — Есть у меня одна мыслишка, но ее надо очень деликатно обдумать…

— Какая мыслишка? — Виктория посмотрела на коллегу.

Та ухмыльнулась:

— Я сперва с Василием Егорычем переговорю, чтобы тебя понапрасну не обнадеживать…

Василий Егорович — это директор школы. Тори кивнула — все равно других вариантов у нее не было.

* * *

Краснодар, четверг

Утром следующего дня к ней в библиотеку заглянула Александра. Выглядела она довольной, что сразу внушило Тори надежду.

— Я переговорила с директором, он одобрил, — сообщила она и заговорщицки подмигнула.

— Что одобрил-то?

— Ко мне в класс пришел новенький, Илантьев Денис…

— Сын Илантьева? — ахнула Тори. — Не знала, что он вернулся в город.

Антон Илантьев был крупным предпринимателем в городе, владел несколькими торговыми центрами, строительными компаниями, крупнейшим в регионе пиар агентством. Последние три года он жил в столице, наведываясь в город весьма редко.

— Вернулся, — Александра кивнула. — Ходят слухи, что хочет баллотироваться в мэры. Но это не точно, сама понимаешь.

— И что ты предлагаешь, попросить денег у него?

Александра кивнула:

— Если слухи верны и он в самом деле нацелился в политику, то публичное мероприятие ему для старта будет кстати. Деньги для него не ахти какие, а заявить о себе он сможет весьма неплохо. так что… Я бы попробовала, будь у меня такая же одержимость какой-то идеей, как у тебя с этой твоей библионочью.

Тори задумалась.

— А как с ним встретиться?

— Я дам тебе его телефон, который он указал для связи в анкете. Скорее всего, это его секретарь. Позвони, запишись на встречу. Расскажи свою задумку. Вдруг он заинтересуется.

Александра протянула Тори вырванный из тетради клетчатый лист, на котором аккуратным размашистым почерков был выведен городской номер. Виктория неуверенно придвинула его к себе — идея Александры была стоящей, но выступить в роли попрошайки оказалось слишком унизительно. Дождавшись, когда снова останется одна, Тори убрала листок с номером местного олигарха.

На следующей перемене в библиотеку заглянула Лиза Работина из 5 «А»:

— Виктория Владимировна, а мы когда начнем репетировать?

Лиза тоже уже слышала идею проведения в школе библионочи, тоже ею загорелась. Тори опустила глаза:

— Пока ничего не знаю, Лиза. Как только что-то прояснится я всем обязательно объявлю.

Девочка убежала, оставив на душе Тори тревогу — она стольким людям успела рассказать о задумке, стольких зажечь ею, что сейчас сердце горело от стыда и неловкости. Отступать уже некуда.

Дождавшись, когда шум в коридорах утихнет и начнется урок, Виктория снова достала оставленный Александрой номер и набрала его. Ей ответили почти сразу. Приятный мужской голос — немного уставший, чуть с хрипотцой — отозвался:

— Добрый день, слушаю вас.

Тори запнулась, вспоминая заранее заготовленную фразу:

— Добрый день, мне этот номер дала Александра Ивановна Соломина, классный руководитель Дениса Илантьева, сына Антона Сергеевича. Меня зовут Виктория, я библиотекарь в школе Дениса.

— О, даже так… И что натворил мой оболтус?

Тори опешила.

— «Мой оболтус», — машинально повторила. — Простите, разве вы не секретарь Антона Сергеевича?

— Нет, конечно, с чего вы взяли, — голос был молодой и сосредоточенно-настороженный. — Я специально оставил свой личный номер… Денис у меня не всегда спокойный ребенок, тем более у него сейчас сложный период. Так что он натворил? Сжег ценный экземпляр «Мертвых душ»?

— Простите, не подумала… Нет-нет, дело не в Денисе, — Тори немного успела собраться с мыслями. — Мой вопрос не касается вашего сына… Мы могли бы встретиться?

Антон удивленно хмыкнул:

— Да, не вопрос. Вам удобно подъехать часика в четыре ко мне в офис?

Тори было удобно. Хоть и очень неловко.

— Да… Спасибо, что согласились уделить мне время.

— Не вопрос, — по голосу — предельно вежливому, но какому-то отчужденному, Тори поняла, что бизнесмен сразу догадался, что она будет просить его о деньгах, и от этого покраснела еще больше. Но обратной дороги не было — она уже напросилась на встречу.

Коря себя за то, что вообще затеяла эту историю с библионочью, она собралась и к четырем часам направилась в центр, к офису «Мегастройинвеста»

Это было современное десятиэтажное здание из стекла и бетона, на парковке которого можно было всегда найти автомобили стоимостью в половину городского бюджета. Тори замедлила шаг, проходя вдоль рядов роскошных авто — хотела попробовать угадать машину Илантьева. Вот эта, ярко-зеленая «Феррари» с открытым верхом? Или черный внедорожник с тюнингованными колесами? В углу поблескивала глазированными боками новенькая «Тойота» — хищная и величественная. Почему-то Тори решила, что Илантьев должен ездить именно на такой машине — пафосной, массивной, с благородным профилем и надменным анфасом. «Хотя, почему надменным, — одернула она себя, — Илантьев же согласился встретиться». При это — Тори должна была это признать, прекрасно понимая, что она идет к нему за деньгами. Единственная интрига — сумма. Вероятно, олигарх ожидает что-то с шестью нулями. «Ну, тут я его удивлю», — усмехнулась Тори, входя в фойе.

В зоне ресепшен ее ждали — стоило ей сообщить свое имя и что у нее назначена встреча с Антоном Сергеевичем, как девушка-администратор кивнула и пригласила пройти за собой:

— Антон Сергеевич вас ждет…

«Надо же, — снова удивилась Тори, следуя за улыбчивой девушкой. Та провела ее на седьмой этаж, где оказалась зона переговорных. Просторный конференц-зал, холл для брифингов, уютный лофт для кофе-брейков, серия стеклянных «аквариумов» для переговоров. Вот к одному из таких ее и подвела администратор Татьяна — именно такое имя прочитала Виктория на бейджике девушки».

— Антон Сергеевич сейчас подойдет, — сообщила та, распахивая перед гостьей двери. — Чай, кофе желаете?

— Нет, спасибо, — смутилась Тори.

«В конце концов, что я выдумываю, я ведь не для себя прошу, а для дела. И не какую-то заоблачную сумму, я могу подтвердить каждую копейку», — успокаивала она себя. В ожидании олигарха она поставила сумку на стул, сняла плащ, повесила его на вешалку. Стянула с шеи шелковый шарф и пристроила его туда же, поверх плаща. Оправила блузку. Тайком, посмотрев через прозрачные стекла, чем занимается администратор, устроившаяся за дверью у стойки секретарей, и не появился ли Антон Илантьев, взяла со стола салфетку и протерла ею пыль с носков ботинок. За дверью почудилось движение и Тори, замешавшись, сунула перепачканную салфетку себе в карман джинсов.

Обернулась как раз в тот момент, когда двери распахнулись, пропуская внутрь переговорной худощавого мужчину чуть за сорок. Светлые, с сединой, волосы коротко острижены, ясно-голубые глаза смотрели приветливо, с вежливым интересом, и улыбались. Мужчина стремительно пересек помещение и протянул руку:

— Антон Илантьев, добрый день.

Он весь был собранный и напряженный, словно сжатая пружина, однако чувствовалось, что это его естественное состояние. Кажется, у предпринимателей это называется «энергичный». Виктория чувствовала, как он своей энергией мгновенно заполнил все помещение, и невольно поежилась. Он сел за стол, сделал приглашающий жест Тори. Поправив рукава пиджака, положил локти на стол.

— Я вас слушаю.

«Вот в этом они все, деловые люди, — отметила Виктория, разглядывая его особенно светлые на загорелом лице глаза. — Ни мгновения робости, ни секунды на раздумья. Сразу быка за рога и вперед, на амбразуру».

Илантьев молчал, продолжая разглядывать свою гостью. Та смутилась, поправила выбившуюся из прически прядь волос, заправила ее за ухо. Откашлялась.

— Меня зовут Виктория Владимировна Римская. Я библиотекарь в школе вашего сына, Дениса. Есть идея организовать библионочь в школе… Ну, ясное дело, что это никакая не ночь будет, а просто вечер… Пригласить местных авторов, сделать видеоконференцию с кем-то из известных писателей, редакторов. Показать изнанку писательского и литературного мира, провести мастер-классы, рассказать о книжных новинках, подискутировать, дать возможность ребятам найти единомышленников, пообщаться неформально…

— А что, в Краснодаре много местных писателей?

Виктория кивнула:

— Да, конечно, — начала называть имена, спешно припоминая изданные книги и литературные награды, и почувствовав при этом себя еще более неловко — словно на экзамене. Сердце билось, выпрыгивая из груди, пальцы она сцепила в такой плотный замок, что те посинели. Лоб вспотел.

Илантьев кивнул, не дослушав ее перечень:

— Хорошо, я понял.

Виктория шумно выдохнула и замолчала.

«Зачем я сюда пришла?».

Олигарх, откинувшись на спинку стула, повернулся к ней чуть боком. Посмотрел внимательно, будто ожидая, что девушка заговорит. Но Тори молчала. Повисла неловкая пауза.

— А от меня вы что хотите? — Уточнил он, наконец. В глазах мелькнул лукавый огонек, показавшийся Виктории снисходительным. — Я не литератор, вряд ли смогу рассказать школьникам что-то стоящее…

Он обезоруживающе улыбнулся.

— А н-нет, я и не думала об этом… В смысле, не думала вас звать в качестве гостя. Я с гораздо более прозаической просьбой. Мне не выделяют финансирование, — она покраснела и отвела взгляд, с ужасом представив, что он ей сейчас откажет, встанет и так же стремительно покинет переговорную, а она останется, как нищенка, которой отказали в милостыне и выкинули из благородного дома.

Илантьев понимающе улыбнулся, снова кивнул, очевидно, желая подбодрить вконец растерявшуюся гостью:

— Ясно. И о какой сумме идет речь?

— Пятьдесят шесть тысяч, — Виктория торопливо полезла в сумку, вспомнив, что у нее с собой смета. Вытащила файл и положила перед хозяином «Мегастройинвеста».

Тот притянул к себе бумаги, посмотрел распечатку, на которой были указаны цены на необходимое оборудование, инвентарь, стоимость букетов и прочего.

Виктория перевела дух, получив возможность изучить его лучше. У него были красивые руки — почему-то Виктория всегда обращала внимание именно на мужские руки. Натруженные и мозолистые, тонкие и артистические, хваткие, с красноватыми ногтевыми пластинами — ей казалось, что они говорят о мужчине больше, чем слова. У Илантьева были сильные руки, ухоженные, но все-таки знающие серьезный труд. Пока он изучал смету, его пальцы бесшумно барабанили по столу, вторя скорости мыслей предпринимателя.

Он поднял удивленный взгляд — Виктория едва успела отвести свой.

— Это все? — спросил.

Виктория выпрямилась еще сильнее, плечи опустились, а взгляд стал сосредоточенным:

— Ну, да…

Он усмехнулся:

— Вы не пугайтесь, Виктория Владимировна… Я просто удивился, потому что буквально вчера мне сотрудники делали смету на сопровождение переговоров с китайцами, так там сумма ровно в десять раз больше.

— Ну, так то китайцы, — Тори уклончиво пожала плечами, почувствовав, будто подвела неизвестных ей сотрудников «Мегастройинвеста». — В том смысле, это же международная встреча, наверняка там какой-то особый протокол. У нас ничего такого не задумано. Я пришла просить вас выступить в качестве спонсора этого мероприятия… Если это возможно, конечно.

В переговорной повисла неловкая пауза, во время которой Илантьев продолжал разглядывать свою гостью, а та — краснеть и отводить взгляд. При том, чем дольше длилась пауза, тем более пунцовыми становились щеки посетительницы. Наконец, он вздохнул:

— Даже не знал, что в наших школах еще остались такие увлеченные люди. Значит, не зря я привез сюда Дэна. — Он достал из кармана сотовый телефон. Спросил у Виктории: — Какой у вас номер?

Молодая женщина продиктовала автоматически свой номер — Илантьев умел говорить так, что его распоряжения исполнялись мгновенно и безропотно, а в следующее мгновение Виктория получила уведомление о зачислении суммы на счет. У нее округлились глаза и покраснел лоб:

— Это в два раза больше, чем я просила, — растерянно пробормотала.

Илантьев встал, обозначая, что время их встречи подошло к концу:

— Вы ведь гуманитарий, как я понимаю, не бухгалтер, не экономист… — Тори качнула головой в знак согласия и тоже встала следом за хозяином кабинета. — Думаю, не имея профильных навыков, вы все-таки допустили досадный промах в расчетах, который выйдет вам боком в ближайшее время…

Он коротко кивнул, прощаясь, и направился к выходу.

Тори поторопилась за ним:

— Погодите, но ведь так нельзя! Как я буду отчитываться перед вами за полученные деньги, как вернуть остаток… Наверно, нужно подписать договор. Или расписку…

Илантьев внезапно остановился, повернулся к своей посетительнице и посмотрел на нее сверху вниз — он оказался значительно выше Виктории. В глазах блеснула ирония:

— То есть вы искренне уверены, вам будет, что возвращать?

Тори опешила, моргнула. Поймав на себе его снисходительно-удивленную улыбку, отвела взгляд, затылок взмок, на висках выступила испарина — такой суммы у нее не бывало на счете даже в день получения зарплаты.

— Ну, конечно. Я же все подсчитала…

Илантьев фыркнул — скептически, как показалось Виктории — и толкнул дверь:

— У вас там как минимум одна ошибка… — Он покосился на молодую женщину через плечо, улыбнулся по-мальчишески озорно: — У вас колонки в таблице неправильно перемножены на второй странице. Отсюда и итоговая сумма ниже факта.

— Не может такого быть, — Виктория застыла соляным столбом, мечтая поскорее провалиться сквозь мраморный пол.

Илантьев засмеялся в голос:

— Может-может… Вы проверьте!

Он уже подошел к лифту, когда услышал охрипший голос библиотекаря:

— Спасибо! Мы укажем на всех буклетах, что «Мегастройинвест» стали спонсором нашей библионочи!

Илантьев остановился, резко развернулся и подошел к Виктории:

— А вот это я прошу вас не делать…

— Но… почему?

Мужчина уклончиво отмахнулся:

— Долгая история. Но я не хочу, чтобы моя фирма где-то была упомянута… Тем более, правды ради, деньги вы получили от меня как от частного лица, с моего личного банковского счета. Так что «Мегастройинвест» к вашей библионочи не имеет никакого отношения, — сообщил он, уже ныряя в кабину подъехавшего лифта, и неожиданно подмигнул окончательно растерявшейся Виктории.

Та на короткое время потеряла дар речи. Она так и стояла, чуть приоткрыв рот, пока шум поднимающегося на верхний этаж лифта не стих.

— Пойдемте? Я вас провожу, — рядом оказалась девушка-администратор, приглашая в кабину соседнего лифта. Тори пошла за ней, словно околдованная — у нее появились деньги на проект, о котором она мечтала уже несколько лет. Она будет экономной и постарается уложиться в пресловутые пятьдесят шесть тысяч рублей, а остальные вернет олигарху.

С такой уверенностью Виктория Владимировна Римская вышла с закованного в бетон и хрусталь здание «Мегастройинвеста», пересекла парковку с дорогими машинами, на ходу отметив, что шикарная «Тойота», которую она обозначила как машину Илантьева, на стоянке отсутствовала. Она шла и не чувствовала, как ей в спину смотрел хозяин десятиэтажного бизнес-центра.

Глава 2. Отец

Антон Илантьев, вернувшись в свой кабинет, попросил секретаря принести ему кофе. Сам на ходу достал сотовый и набрал номер.

— Ты дома?

— Да, — резко ответили. — Ты меня контролируешь?

Антон отрезал:

— Я о тебе забочусь… Мария Львовна уже ушла?

Такой же раздраженный ответ:

— Да.

— Тогда суп на плите, поешь и садись за уроки. В семь за тобой заедет водитель, отвезет на самбо.

— Ес сэр, — отрезал собеседник на другом конце города. Антон даже мог представить взъерошенную макушку и злые глаза говорившего.

Он нажал «отбой», с горечью перевел дыхание. С сыном отношения не ладились.

Секретарь принесла кофе, поставила на столик у окна и тактично удалилась. Антон стоял, отвернувшись и наблюдал, как парковку пересекает молодая библиотекарь из школы его сына. Виктория Римская. Хрупкая, будто фарфоровая статуэтка, молодая женщина с бледной фарфоровой кожей и перепуганными глазами. Она смешно морщила нос, когда речь зашла о цифрах, и смущалась, когда он обнаружил ошибки в смете.

Ольга, вторая жена Антона, любила книги. После нее осталась большая библиотека. Разноцветные корешки, которые смотрели на Антона с легким укором — он не прикасался к ним с самой смерти Ольги. Думал уже передать в библиотеку, но малодушно откладывал это, словно еще надеясь, что их хозяйка вернется. «Может, появление Виктории Римской — это знак?» — отметил рассеянно.

Вечером, за ужином, спросил у Дениса:

— Как дела в школе?

Парень оторвал взгляд от тарелки, даже не потрудившись скрыть презрительное недоумение:

— Это допрос? Нормально дела…

В столовую, привлеченный резкими голосами Антона и Дениса, зашел лабрадор. Вытянув шею, посмотрел на хозяина, перевел темный взгляд на Дениса и сел рядом с ним, уткнувшись темным носом в колено. Бунька — как по-домашнему звали палевого ретривера Бонифация Болоньезе в семье Илантьевых — вздохнул: ссоры он не любил. Антон, бросив короткий взгляд на собаку, откинулся на спинку стула:

— Учебники получил?

Денис отправил в рот кусок отбивной:

— Сегодня пятнадцатое сентября, — пробубнил, не дожевав. — Как ты думаешь я учился все это время? — парень бросил еще один короткий и злой взгляд, отвернулся. Бунька опустился на пол, положил морду на ноги парня.

«Да, в самом деле, глупо получилось», — отметил про себя Антон, вслух уточнил:

— Слышал, там у вас какая-то история с библионочью намечается… Тебе это интересно?

Парень фыркнул:

— Да вот еще, нудятина. Кому это надо?

Антон пожал плечами, сердце сжалось — хоть сын и ершился, но в кои веки не убегал.

— Не знаю, мне было бы наверно интересно. Встреча с писателем, мастер класс о сюжете или об изнанке писательского мира… — Он посмотрел в потолок, вспоминая, что там еще рассказывала Виктория Римская о своем проекте.

Денис посмотрел на него с подлинным удивлением, но на этот раз без раздражения и показного презрения.

— Тебе? Ну, тогда это точно олдовское занудство, если даже тебе было бы интересно. — Он встал, собираясь уходить. Бунька посмотрел на него вопросительно, намереваясь последовать за парнем.

— То есть, чтобы тебя чем-то заинтересовать, мне просто нужно сказать, что мне это не нравится? Так просто? — Антон усмехнулся. — Окей. Мне категорически не нравится, что ты бросил шахматы…

Сын закатил глаза:

— Это не так работает, отец. Я знаю, что ты на самом деле хочешь, чтобы я занимался шахматами, поэтому твои слова ничего не значат.

Парень взъерошил волосы, сунул руки в карманы широких домашних джинсов и направился к выходу из столовой.

— Но факт самого противоречия моему мнению ты не отрицаешь? — отец выжидательно уставился в спину подростка.

Тот резко обернулся и сейчас прожигал взглядом переносицу, не находясь, что ответить. Не придумав ничего стоящего, просто фыркнул, снова нацепил презрительно-равнодушную гримасу и убежал в свою комнату. Лабрадор, собравшийся было за ним, снова сел, растерянно вильнул хвостом и обернулся на хозяина. Антон бросил сыну в спину:

— Покинув место спора ты автоматически признал собственное поражение. Запомни это! — и подмигнул псу.

Настроение испортилось. Собака подошла к хозяину, подставила под руку лобастую голову, настойчиво предлагая себя погладить.

Антон наклонился и, обхватив пса за шею, уткнулся в макушку — она пахла мокрым лесом и осенью, Бунька недавно вернулся с прогулки.

После смерти Ольги Антон надеялся, что они с сыном сблизятся — у Дениса были не слишком хорошие отношения с мачехой: ревность, помноженная на взаимные претензии, — плохой помощник. Но все оказалось ровно наоборот — Денис перестал общаться, ушел в глухую оборону и игнорировал все попытки отца найти общий язык. «Переходный возраст», — предполагал отец Антона. «У мальчика травма», — подсказывала мать.

А сам Антон понимал, что в какой-то момент упустил сына. Тот и так не мог простить ему развод с матерью, так еще и сейчас, когда он привез его на свою малую родину, к родителям и подальше от столичной суеты, воспринял это как вмешательство в его личное пространство.

«Пространство», — отстраненно повторил Антон за сыном, снова удивляясь, откуда у нынешней молодежи столь трепетное ощущение собственных границ при полном игнорировании границ чужих. Мужчина встал из-за стола, подошел к окну.

Во дворе начинался дождь. Мелкая взвесь сыпалась из набухших непогодой туч, серебрила тротуарную плитку пешеходных дорожек благоустроенного жилого комплекса. Золотистая листва обмякла, деревья ссутулились и поглядывали мрачно и неприветливо, шелестя на ветру полуголыми ветвями. Осень пришла ранняя, дождливая, не одарив город ни ласковым солнцем, ни ароматом яблок. Мужчина поежился и скрестил руки на груди.

Решение далось легко — он взял сотовый, открыл в нем браузер и нашел телефон администрации школы и набрал номер. Конечно, ему никто не ответил — на часах уже было около семи часов.

Антон поискал в телефонной книге номер классной руководительницы сына.

— Александра Ивановна, добрый вечер, — поздоровался. — Это Антон Илантьев. Ко мне сегодня приходила Виктория Римская, из вашей школы… А, нет-нет, что мой номер дали это не проблема, это как раз тот номер, который был заведен для таких целей… Я по другому вопросу. Вы могли бы мне дать номер Виктории или попросить ее перезвонить мне еще раз? У меня появилась идея насчет библионочи, хотел обсудить с ней.

Бунька, устроившийся было под окном и задремавший под голос хозяина, приоткрыл глаза, наблюдая за кем-то за спиной Антона. Хлопнул по паркету хвостом и широко улыбнулся в ожидании игры. Мужчина почувствовал между лопатками взгляд, обернулся — сын замер в дверях, смотрел хмуро.

Антон прикрыл динамик рукой:

— Подслушивать нехорошо…

— Ты специально, да? — Сын, казалось, был разъярен. — Ты зачем прикопался к этой библионочи?!

Антон покачал головой:

— Ваша библиотекарь обратилась за помощью, я не отказал. Имею я право как родитель участвовать в жизни твоей школы?

Сын закатил глаза, выдохнул:

— Блииин, меня и так все мажором считают, а тут ты еще со своими деньгами лезешь! Ну нафига, а?!

Александра как раз закончила диктовать номер Виктории, который Антон торопливо записал на салфетке. Поблагодарил и попрощался. Посмотрел на сына:

— Чтобы тебя не считали мажором, надо не вести себя как мажор, — он поднял вверх указательный палец. И кивнул на записанный номер. — И вот это отличный повод доказать это… Но ты можешь продолжать играть роль обиженного на весь свет папенькиного сынка.

Парень чертыхнулся и убежал. Антон коротко посмотрел ему в след, спрятав довольную ухмылку — его оружие действовало, сын злился, обижался, но не запирался. Собравшись с мыслями, мужчина набрал номер.

— Доброго вечера, Виктория Владимировна. Это Антон Илантьев…

Он почувствовал, как девушка насторожилась. Даже легко представил, как медленно она села на диван или стул — что там у нее могло быть рядом.

— Слушаю вас, — прошептала Тори, кивнув для убедительности, хотя, конечно, собеседник не мог видеть ее движения.

Антон откашлялся.

— Я не очень люблю вмешиваться в уже сложившиеся идеи и проекты, но все-таки вам предложу одну штуку, вдруг она вам покажется занятной.

— Я вас слушаю, — повторила Виктория. Ее голос стал еще более напряженным.

— Мне понравилась идея библионочи, это во-первых. Во-вторых, я готов помогать на общественных началах, и вы можете на меня рассчитывать как на родителя одного из учеников…

— Сп-пасибо, — отозвалась, словно эхо, девушка.

Антон усмехнулся:

— Я не навязываюсь, но иногда пара крепких мужских рук творит чудеса, — сказал и подумал, как двусмысленно это прозвучало, мысленно отругал себя. — Тем более, если вас заинтересует моя идея, работы окажется сильно больше.

«Да говори ты уже!» — поторопил себя Илантьев, не понимая, зачем затеял такое длительное и нудное вступление. На пороге снова показался сын, замер, сунув руки в карманы джинсов. Антон сделал вид, что не заметил парня, отвернулся к окну:

— «Мегастройинвест» — большая контора даже по московским меркам, много сотрудников, многие женаты, с детьми. Кто-то даже учится в вашей школе…

— Да-да… — голос Виктории звучал обескураженно.

«Ну, естес-ственно, чего ты еще хотел, мямлишь, как второгодник на линейке».

— … И я предлагаю вам объединить усилия и сделать ваше мероприятие не только для школьников, но и для сотрудников моей компании. Такое семейное мероприятие на школьной площадке. С одной стороны это даст вам дополнительных зрителей, с другой — добавит помощников. Дополнительное финансирование мы возьмем на себя… Что скажете?

Он беззвучно выдохнул. «Зачем мне все это? Что я делаю?» — но отступать уже было некуда.

Виктория откашлялась.

— Даже не знаю, — призналась честно. — Если это школьное мероприятие, то проблем с директором не будет, он уже дал разрешение. А вот ваше предложение с ним надо согласовывать заново, и я не знаю, согласиться ли он. Все-таки это уже не школьный формат, сами понимаете…

— Я постараюсь помочь.

Виктория усмехнулась:

— Тут, к сожалению, вопрос не в деньгах даже, поэтому ваше влияние может оказаться бессильным — в школе просто не окажется подходящих помещений. Как вы выразились, численность ваших сотрудников и так немаленькая, а если они еще и все с семьями придут… Как разместиться?

Антон кивнул:

— Хорошо. Тогда я умолкаю…

Виктория торопливо добавила:

— Нет-нет, вы меня не правильно поняли: я не отказываюсь, я все узнаю и вам перезвоню. Завтра.

* * *

Тори неторопливо выпила кофе. Она любила простой черный, крепкий, с парочкой ложек сахара. На тарелке перед ней лежали желтые ломтики твердого сыра и несколько уже остывших гренок. Аппетита не было.

Она ушла из районной библиотеки из-за конфликта с начальницей. Когда-то тихая и неприметная работа библиотекаря стала внезапно социально-значимой и культурно-образующей. Библиотеки перестали быть просто библиотеками, а стали культурными центрами, центрами притяжения. Виктория активно включилась в новую реальность. Она ей нравилась. Она работала в отделе подростковой литературы. Вела небольшой блог, договорилась, чтобы из него иногда делали репосты в районные паблики в соцсетях. К ней стали приходить подростки — за советом, что почитать, за мнением. А иногда и просто поболтать. Это только закостенелые ханжи уверяют, что подростки не читают. Читают, еще как. Только они другие — нынешние подростки. И читают они по-другому и о другом. Остро чувствуют, когда автор книги начинает манипулировать их мнением, видят фальшь и несправедливость. Они очень жесткие в суждениях — как все подростки, во все времена. Они не знали голодных 90-х и бандитских 2000-х, они не помнят очередей за хлебом и не знают, каково это — жить на одну дедушкину пенсию. Они — ростки благополучного «вчера».

Тем охотнее ребята приходили к Тори, чтобы обсудить шокирующие для них сюжеты — будь то «Поднятая целина» или «Анна Каренина».

Вокруг Виктории постоянно крутились читатели, они создали литературный клуб, делали розыгрыши книг, устроили буккроссинг, публичные чтения… Даже сценки ставили из понравившихся книг.

Культурно-образующая среда, как она есть. Так считала Виктория, весьма довольная собой и вдохновленная результатами. Начальница, как оказалось, были иного мнения.

«Вы не работаете с молодежью», — заявила как-то она.

Виктория опешила.

«Как не работаю? Вот, только что от меня ушли!»

«Ничего не вижу, ничего не знаю. Пьете чай, печеньками их приманиваете, а они культурно просвещаться должны».

«Так они и…»

Начальница продолжала, пресекая все попытки Тори оправдаться:

«Нет ни одного среза знаний, ни одного отчета, ни одной публикации с аналитикой!», — женщина подняла к потолку начальственный палец.

Без бумажки ты букашка — вот, что поняла в тот день Виктория. А потом кто-то из коллег написал на нее жалобу, что она обсуждает с детьми книги, не соответствующие возрастной маркировке, и ее вынудили написать заявление «по собственному желанию».

Виктория рыдала неделю. Ей писали ее ребята из литературного клуба, приходили к ней домой, предлагали делать квартирники. Но чувство обиды, несправедливости не позволяла Тори дышать.

И она пошла в школу.

Безликий книжный фонд, который пополнялся формально, безучастные лица детей, которые от школьной библиотеки ничего не ждали, кроме вовремя выданного учебника, навевали тоску. Тогда и появилась идея проведения школьной библионочи — скорее не для кого-то, а для себя самой, чтобы не взвыть от безысходности.

И вот сейчас она, кажется, должна и без того сумасшедшую идею разрастись во что-то еще более грандиозное. Нет, Виктория не боялась это все организовать, была уверена, что справится, просто… сложно действовать в одиночку.

Оставив остывший и недопитый кофе на столе, она схватила рюкзак и побежала на работу — настраиваясь на предстоящий серьезный разговор с директором. Сегодня она работала до обеда, а значит беседа состоится в первой половине дня.

* * *

Беседа настигла ее практически на пороге школы. Василий Егорович будто бы случайно прогуливался в фойе. Заметив вошедшую Викторию, стремительно подошел, подхватил под локоток:

— Виктория Владимировна, дорогая! Что же вы… — Улыбнулся, хотя взгляд не предвещал ничего хорошего. Кажется, директор был взбешен.

Вика прекрасно поняла, о чем он, но предпочла удивиться:

— Что же я? — она уставилась на мужчину снизу вверх и обезоруживающе наивно улыбнулась.

Василий Егорович резко выдохнул и развел руки:

— А то не понимаете? Мне звонил Антон Илантьев, сказал, что предложил вам расширить ваш проект…

Виктория кивнула:

— Было такое. И я отметила, что не имею таких полномочий, я все-таки школьный библиотекарь и помещение для библионочи вы мне согласовали как школьному библиотекарю…

Директор покраснел — яркие пятна вспыхнули у него на шее, чуть выше ворота рубашки, на висках выступили капельки пота.

— Ну что вы, Виктория Владимировна, в самом деле… Человек вышел с инициативой, а вы его, так сказать, по инстанциям…

— Я не по инстанциям, я к своему непосредственному руководителю, — отрезала Виктория. — Вы же мне потом сами голову открутили бы, если бы я согласилась, а у вас какой-то запрет из минобра или еще что-то, о чем я не в курсе, — Виктория высвободила свой локоть. — Как я понимаю, Антон Сергеевич вам позвонил и согласовал. Согласовал?

— Ну, конечно…

Он хотел что-то еще сказать, даже сделал шаг вперед, наступая на Тори. Та ловко увернулась к лестнице, отгородилась стайкой девчонок-пятиклассниц, приобняв их за худенькие плечи, и крикнула:

— Тогда отлично. Я тогда позднее зайду, покажу, как что нужно переделать и что подключить. Вдруг вы кого-то из руководства захотите пригласить.

«Конечно, захочу, — говорил взгляд Василия Егоровича. — И раньше хотел, а уж теперь-то подавно, не то посчитают, что я на сторону московского гостя встал и на мэрское кресло его толкаю».

Он вытер вспотевший лоб рукой, пробормотав:

— Господи ты боже мой, еще посчитают, что я кого-то подсиживаю. — он перевел взгляд на спину удаляющейся Виктории: — Надо было сразу это все прикрыть и кислород перерезать.

Тори. Почувствовав на себе взгляд, резко обернулась, махнула рукой и, окруженная девочками, так и направилась на второй этаж, в библиотеку. Девчонки на перебой ей что-то рассказывали, тянули за руки. Она вертела головой, улыбалась, да не пыталась ответить.

Директор покачал головой:

— Сплошное недоразумение вы, Виктория Владимировна.

Глава 3. Труп на Малой Бронной

— Обухов, тебя опять подняли посреди ночи? — старший эксперт-криминалист, Василий Тернов, достал из кармана пачку сигарет, вытянул из нее сигарету и неловко затянулся, укрываясь от порыва ветра. Пожал руку подошедшему Обухову. Тому было сильно за тридцать, но усталость и хронический недосып делали его старше еще на десяток лет. Тернов смотрел с сочувствием и интересом — старый, еще институтский товарищ, давно планировал уйти из следственных органов на «более спокойную» работу, стать «перебежчиком», как это называли со следственной группой. Вопрос — как долго Обухов будет оттягивать принятие окончательного решения висел в воздухе с весны.

— Да, только домой добрался, а тут опять… — Обухов оглядел приехавшую на вызов группу, отметил, что место происшествия огорожено и накрыто от моросящего дождя и любопытных глаз навесом. — Чего тут у вас интересненького?

— Интересненького у нас огнестрел с близкого расстояния, при куче свидетелей и под камерами…

Это Обухов уже знал от дежурного, принявшего вызов.

— Ух ты… Показательная вендетта? — он достал сотовый, набрал дежурного — узнать, отправлены ли ориентировки соседям, на вокзалы, и в ГАИ.

— А это уж ты разбирайся, дружище, мое дело маленькое — поймать следы, — усмехнулся Тернов и кивнул на развернутую вокруг трупа палатку. — Иди, тебя клиент заждался, остыл совсем…

Обухов вздохнул. Услышав от дежурного «ОВД «Пресненский», дежурный лейтенант Рыжиков у телефона».

— Рыжов, что там ГАИ по Малой Бронной? — он кивнул Тернову, направился к шатру.

— Гаврила Иванович, — отозвался Рыжов, а Обухов в очередной раз поперхнулся, услышав свое имя, которым «наградили» его родители в честь деда, — пока глухо, ищут.

— Хорошо, дергай их там энергичнее, чтобы быстрее искали.

Он отключился. Рядом, на Садово-Кудринской, куда, судя по записям с видео камер, ушел стрелявший, была патрульная машина. Патрулю сразу скинули ориентировку — свидетелей убийства хватало — молодой мужчина спортивного телосложения ростом выше 186 сантиметров, в черной куртке с капюшоном, двигался от Малой Бронной мимо Патриарших прудов в сторону Садово-Кудринской. Людей в этот час, конечно, много, а отследить в темноте ничем не примечательного парня в черной куртке без особых примет — задача непростая, но что называется «и не таких вылавливали». Но тут — сердце Обухова подсказывало — что-то пошло не так, и время безвозвратно упущено.

— Рыжов, — он снова набрал дежурного, — сбрасывай ориентировку всем постам в городе и на выездах, РЖД, аэропортам… Проинформируй соседей — убийца может быть вооружен. Пока по словесному портрету, данному очевидцами, получим фото с камер видеонаблюдения, поделимся…

Он мрачно посмотрел на погасшие огни иллюминации и нырнул в шатер к криминалистам, осматривавшим труп.

* * *

Илантьев позвонил около двенадцати, судя по шуму из динамика, он куда-то торопился: Тори слышала звуки автомобильной пробки, клаксонов и детский смех.

— Виктория, давайте пообедаем вместе? — сразу после короткого приветствия предложил он. — Заодно за обедом и все обсудим.

Виктория опешила:

— Когда?

— Да вот сейчас и пообедаем, я у ворот школы… вы же сегодня в школе?

Тори вспыхнула — а если бы она была занята? А если бы… Хотя, с чего бы этому «если бы» возникнуть — не на свидание же он ее зовет, этот московский олигарх.

— Я сейчас спущусь.

Она вышла через пару минут, не преминув предварительно поправить макияж — хоть у нее и не свидание, но чувствовать себя неловко она не хотела.

Илантьев ждал ее на парковке. Черный внедорожник смотрелся рядом с новенькой «Ладой» директора словно кит рядом с мышкой — серьезно и представительно. Заметив Тори, Илантьев вышел из машины и открыл перед девушкой дверь — без излишней деликатности, предельно вежливо и бесстрастно, по-джентельменски. Даже со стороны, даже с пристрастием, этот жест нельзя было распознать как попытку ухаживания. Тори выдохнула с облегчением — как вести себя в ином случае она не знала. Сев на переднее пассажирское сиденье, Тори пристегнулась и вцепилась в ручку рюкзака.

Илантьев вел машину сам.

Ловко вырулив с парковки, он спросил:

— Вас итальянская кухня устраивает? Здесь недалеко, сын говорил, есть, как он выразился, «отпадная» пиццерия. Хочу заодно проверить…

Тори покосилась на мужчину, недоверчиво хмыкнула:

— «Отпадная» — это может оказаться совсем не про еду.

Илантьев удивился:

— А про что еще?

— Ну не знаю, разные могут быть варианты, — Виктория положила голову на подголовник, стала перечислять: — необычный и ультрасовременный дизайн, симпатичные официантки, провокационные названию блюд в меню…

— Провокационные? Например это как?

Тори прикинула:

— Да что угодно. «Сердце девственницы на гриле» или «запеканка с пупочками ядовитых змей».

— А у ядовитых змей есть пупочки?!

— Ни у каких змей нет пупочков, — Тори засмеялась. — Но не всем шестиклассника это известно.

Антон усмехнулся:

— Зная, какие кадры ко мне приходят на работу на должность менеджеров да пиарщиков, предположу, что не все выпускники школы знаю, что у змей нет пупочков.

Тори пожала плечами:

— Тут не могу судить, моя выборка сильно моложе.

Пиццерия оказалась отпадной по дизайну. Антон Илантьев, бегло окинув зал, вздохнул:

— Я даже могу представить, что именно здесь показалось моему сыну «отпадным».

— И что? — Тори бросила рюкзак на свободный стул у окна, сама опустилась рядом. — Даже интересно.

Илантьев устроился напротив. Кивнул на стойку у входа:

— Вон там, видите, куча всяких черепов и металлических блях?

Тори проследила за ним взглядом.

— О, прикольно. Я думала, это какие-то клепки.

— Нет, это эмблемы всяких байкерских клубов, от калифорнийских Ангелов Ада до наших Ночных волков. Денис помешан на байках, грезит, что я ему на шестнадцатилетие мотоцикл подарю.

— А вы не подарите? — Тор лукаво прищурилась.

Антон неожиданно посерьезнел:

— А вот пока не решил. С одной стороны это заставит взяться парня за ум, получить права. С другой — мне в жизни ничего даром не досталось. Любая халява — это путь к разврату. И я не о молоденьких полуобнаженных блондинках сейчас говорю. Я говорю о разврате головного мозга, если это будет правильно так сказать.

Виктория улыбнулась:

— Наверное, все-таки лучше сказать «развращение», а не разврат.

Антон кивнул:

— Пусть так. Но суть, я думаю, вы поняли. — Он огляделся: — Так, похоже, в этом отпадном месте, нет официантов. Пойду, закажу нам что-нибудь… У вас есть какие-то предпочтения?

Виктория покачала головой:

— Я абсолютно всеядна.

Антон посмотрел с уважением:

— Вы — золотая женщина. — Он засмеялся, сгладив этим неловкость.

Когда он вернулся, Виктория успела изучить стенд с эмблемами крупнейших байкерских клубов, большинство пришлось распознавать через поисковик. Тема оказалась занятная, Тори не заметила, как вернулся Антон. В его руках оказались две коробки с пиццей, а на подносе — две бумажные кружки чая и десерты в индивидуальных упаковках. Мужчина смущенно улыбался:

— Я как-то не предполагал, что меню и подача в этом отпадном месте будут на уровне студенческой забегаловки.

— А вы что хотели, мишленовский ресторан? — Виктория вернулась на свое место. — Мне кажется, у нас в городе таких и нет.

— Есть у вас все в городе, — отмахнулся Антон.

Он передал Тори стакан с чаем и упаковку с кексиком — Тори такие любила, шоколадные, с мягкой карамельной начинкой. Девушка кивнула, наблюдая, как Антон распахнул по очереди обе коробки с пиццей:

— Я не знал, какая вам окажется по душе, поэтому взял с мясную и классическую «Маргариту».

Пицца оказалась с румяным краем, ароматная, щедро посыпанная сыром и специями. Тори взяла одну дольку, скрутив ее, откусила.

— М-м, — зажмурилась, — она и на вкус «отпадная»…

Илантьев подпер щеку кулаком, задумался:

— Мой сын знает толк в пицце? Что ж, я уж думал, мне придется краснеть и дальше.

— Нет-нет, можно уже прекращать и начать обсуждать библионочь, мы ведь для этого встретились.

В глазах Илантьева мелькнуло разочарование. Он поспешно кивнул:

— Да-да. Я переговорил с директором, он не против. Так что все административные препоны сняты, что делать? Командуйте!

Тори прожевала пиццу, вытерла пальцы салфеткой.

— Признаться, я об этом еще не думала. Я планировала нечто вроде расширенного литературного клуба, в который смогут прийти истинные любители чтения. Познакомить ребят, ведь, знаете, они комплексуют, что любят книжки, часто их считают заучками и откровенно травят. Библионочь могла бы позволить им узнать, что их много, как-то собраться и скооперироваться, чтобы не чувствовать себя такими одинокими. — Оно помолчала, наблюдая за тем, как уплетает пиццу Илантьев. — Знаете, что самое тяжелое для книгочея? Не иметь рядом человека, с которым можно обсудить прочитанное!

— Н-да, не слишком амбициозные планы.

— Собственно, я и сама не слишком амбициозная, — девушка вздохнула. — К более расширенной версии, которую подхватили некоторые педагоги, мы уже добавили исторический клуб, научно-фантастический, ребята будут делать какие-то фокусы и ставить эксперименты. Позовем писателей, местных. И я договорилась с редактором из московского издательства выступить перед ребятами онлайн, рассказать о своих новинках.

Илантьев кивнул:

— Хорошо, а сейчас?

— А сейчас я пока не знаю. При наличии финансовой поддержки, можно попробовать договориться с кем-то из писателей приехать к нам.

— А это возможно? — У Илантьева округлились глаза. — Ну, в том плане, что я всегда думал, что писатели — это такие дядьки с окладистой бородой, неулыбчивые и строгие. Потому что все спрашивают: что хотел сказать писатель своей прозой? А он, может, ничего и не хотел говорить, а вынужден так сказать, задним числом додумывать.

Он засмеялся.

— Ну что вы, многие современные писатели, особенно детские и подростковые, очень общительные, прекрасно рассказывают, умеют увлечь подростков и убедить их родителей. Просто ради одной встречи даже со ста ребятами вряд ли кто-то поедет в другой город.

Она неуверенно смолкла.

Илантьев барабанил подушечками пальцев по столу:

— Побольше писателей — это дело. Можно еще организовать экскурсию в местную типографию… У нас, оказывается, здесь есть местная типография, которая работает почти со всеми московскими и питерскими издательствами. Можно узнать, кто там у них сейчас готовится к печати из интересных вашим ребятам писателей, связаться с ним и позвать в город — писатель посмотрит, как печатается его книга, а нам расскажет, как она писалась.

У Тори загорелись глаза:

— Круто… А это реально?

— Почему нет, если современные авторы в самом деле такие активные…

— А еще можно поставить спектакль… Ко мне подходила девочка, из десятого «А», она в театральной студии. Предложила поставить спектакль. Я решила, что это очень сложно и попросила время подумать… И вот сейчас думаю — было бы классно ведь. Да? Только… — она посмотрела на Илантьева: — Поможете достать костюмы?

— Сделаю все возможное… А что там за костюмы?

— Девочка предложила что-то из Шекспира, но в современной обработке, вроде музыкального спектакля, рок-оперы или вроде того. Так что костюмы скорее нужны как некоторая стилизация.

Илантьев кивнул:

— Мне нравится идея.

Но Тори уже было не остановить:

— Я попрошу Василия Егоровича выделить нам западное крыло, там актовый зал и фойе большое, можно будет удобно разместить гостей.

Илантьев улыбался. Чуть подавшись вперед, он проговорил:

— Виктория, вы очень увлеченная девушка, мне это в вас сразу понравилось. — Виктория замолчала. Илантьев продолжал. — У меня будет к вам личная просьба, привлекайте Дениса побольше… Да, каюсь, у меня в этом деле есть шкурный интерес — мои отношения с сыном никуда не годятся, и я схватился за эту идею как за повод вернуть доверие.

— У вас какой-то затяжной конфликт? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Виктория поняла. на сколько он бестактный. Спохватившись, выдохнула: — Простите, это не мое дело…

— Да нет, никаких проблем. И да, и нет. Развод с его матерью.

Тори кивнула:

— И что ваш сын умеет?

— Он классно дизайнерит на компьютере. В прошлом году, еще в Москве, ходил в школу веб-дизайна, увлекся и теперь постоянно что-то кулибничает. Думаю, он мог бы помочь со спецэффектами, со связью для он-лайн мероприятий. Какие-то буклеты сделать. Вы только не говорите, что это я попросил.

Виктория понимающе улыбнулась:

— Естественно. Я попрошу о помощи через его классного руководителя.

Глава 4. Версии

«Не мог он просто раствориться в воздухе», — упирался Обухов.

То, что гайцы́ упустили убийцу, не делало его невидимкой.

Гаврила Обухов методично перебирал проколы и пришедшие к этому раннему часу экспертные заключения есть некоторые преимущества ведения резонансных дел, начальство давит не только на следователя, но и на экспертов, а те шуршат, просто любо-дорого смотреть. Монитор компьютера давно погас, принтер подмигивал зеленой лампочкой, сообщая, что он готов к работе. Гаврила Обухов придвинул к себе распечатку карты центра Москвы, с отмеченной на ней красной точкой — местом убийства Юрьева.

В трехстах метрах по направлению к Садовому кольцу в подворотне был найден пистолет — в этом месте Обухов поставил еще одну точку. Баллистики подтвердили — именно из это оружия был убит Юрьев. Отпечатков пальцев не было, никаких особых примет тоже — «игрушка» нелегальная, украденная еще восемь лет назад и все это время пылившаяся на «дне». «Профессионал?» — озадачился Обухов. Во всяком случае, вполне мог им оказаться. Тогда, очевидно, убийство заказное.

Значит, убийца готовился заранее и продумал всё до мелочей.

Обухов провел ногтем по карте в направлении предполагаемого маршрута киллера. Как бы двигался он, Обухов, будь он на месте преступника? Он бы направился в толпу.

Значит, убийца скрылся по направлению к Садовому. Обухов посмотрел в окно, вздохнул — почему так получается, что в забитом туристами и отдыхающими центре города, под десятками камер, на виду у всех, совершается преступление, и преступник спокойно покидает место преступления, идет с пистолетом триста метров, избавляется от него, а потом просто тает в ночи, словно призрак? Его никто не останавливает, его никто не опознает, его никто не запоминает. Пресловутое «меня это не касается»? Слепота и привычка к безопасности и комфорту, когда возникает ничем не подтвержденная уверенность, что с тобой ничего плохого не произойдет? Откровенный инфантилизм?

Он выдохнул — звук больше напоминал рык раненого зверя — и вернулся к бумагам.

«Нужно еще раз посмотреть наружные камеры по всем заведениям поблизости», — отметил про себя и тут же внес напоминание в блокнот.

— Гаврила Иваныч, — в кабинет заглянул молодой стажер, приставленный к Обухову на время прохождения практики, неопытный и, видимо, бессмертный — все сослуживцы знали, что Обухова по имени не звать. Мужчина поднял тяжелый взгляд на практиканта, надеясь, что его проймет. Тот икнул. — Там Влада Свиридова из отдела по связам с общественностью, насчет смерти Юрьева. Хочет задать пару вопросов…

Обухов вскинул голову, посмотрел мрачно:

— Чего ей в главке-то не сидится?

Обычно связями с общественностью занимался специальный человек, который с этой общественностью умело общался — и камеры не боялся, и говорил складно. Влада Свиридова была как раз из их числа. Она закончила юрфак, но в уголовном розыске себя не нашла — не по зубкам ей оказался этот орешек. Тогда она пристроилась рядом в качестве пресс-секретаря. Обухов поморщился — выходило, что Свиридова — бездарь-неудачница, а на самом деле это было не так, да и Обухов так не думал. Свиридовой повезло — она раньше многих поняла, в какое дерьмо вляпалась и смогла вовремя скорректировать свое будущее, сохранив при этом лицо и не изменив при этом рыцарской мечте — бороться с преступностью.

— Ну, проводи ее в кабинет. — Он неторопливо убрал со стола все бумаги, тщательно прикрыл титульные листы папок с делами, отодвинул к дальнему углу стола. Подумав, переложил на подоконник и загородил кактусом.

Стажер мялся на пороге:

— Так она того, Гаврила Иванович… У шефа… там ждет.

Обухов замер, выпрямился и посмотрел на парня с немым укором, но ругать не стал — итак парень одной ногой в переквалификации на гражданскую специальность стоит, этак скоро преступников ловить некому станет, никаких кадров не напасешься.

Он кивнул, встал, на ходу сгребая ключи от кабинета и оправляя форменную куртку.

Влада Свиридова была невысокой блондинкой чуть за тридцать с пронзительно-внимательным взглядом. Такой хотелось сразу во всем сознаться, потому что ее взгляд говорил — она знает о тебе всю подноготную. Обухов усмехнулся, поздоровавшись, занял место напротив.

— Гаврила Иванович, — Влада посмотрела на него в упор без тени кокетства. — Рада, что смогли уделить мне пару минут.

«А уж как я рад», — отозвался про себя, вслух максимально отстраненно сказал:

— Всегда к вашим услугам.

Шеф мрачно откашлялся, напоминая, что он — хозяин кабинета, а в реверансах тут раскланиваться нет времени. Гаврила перевел на него взгляд, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, вытянув при этом под столом ноги.

— Ты давай, Гаврила Иванович, не тяни, расскажи Владе Олеговне все, что к этому моменту известно. Сам понимаешь, дело резонансное, ее дергает общественность. В наших же с тобой интересах, чтобы ей было, чем так сказать отстреливаться.

— А я что, я разве мешаю? — Обухов обезоруживающе честно моргнул. — Я Владе Олеговне по ее запросику все-все, что она просила, отослал, оформил в лучшем виде, полную справочку.

Вот откуда у него это всплыло «вопросик», «справочка»? Он одернул себя и покосился на Владу — по лицу понял, что она заметила. Побледнела. В чертах лица появилось что-то ведьмовское, хищное. Попадись такой на темной аллее — ухо откусит.

«Это тебе за «Гаврила Иванович»», — он прищурился и посмотрел на молодую женщину. Та вздохнула и на мгновение закатила глаза — поняла.

— Значит, не полную, — шеф хлопнул ладонью по столу, — раз Влада Олеговна сюда сама пришла, да еще ко мне заглянула!

Шеф быстро взял себя в руки. Выдохнул:

— Давай-давай, рассказывай новости и иди работать, не отвлекай людей!

Обухов подался вперед, положил локти на стол.

— Новостей особо нет. Гайцы нашего убийцу все-таки прое… прошляпили. Все ориентировки разосланы соседям, пока информации ноль. Найденный пистолет по другим делам не проходит, был похищен у охотника Маликова восемь лет назад. Там все прозрачно — разрешение, лицензия, условия хранения. Вскрыт сейф при краже из дачного домика, вынесены деньги, ценности и пистолет. Причастные не найдены. Кое-что из краденный цацек всплыло в деле проститутки Альмы, пойманной на наркоте… Слышали, наверно, это дело, там соседи изрядно поработали… — Влада кивнула. — Ну вот. «Пальчики» на пистолете не отпечатались. Жду расшифровку с камеры видеонаблюдения у входа в бар «Элементари», надеюсь, что убийца как-то засветился на них. Сделаю аналогичное по близлежащим камерам по маршруту его следования, но… Сейчас это все равно что искать иголку в стоге сена. Он покинул место преступления и залег.

— Думаете, заказное? — Влада сделала пометку в блокноте.

Обухов неопределенно кивнул:

— Отрабатываем окружение Юрьева… Основные версии — бизнес, личные мотивы.

— А что с личными мотивами?

Обухов почесал над бровью:

— Юрьев неплохо продвинулся в последние два года. С женой в состоянии развода, с одной любовницей расстался, находился в поиске новой…

— И там все так, что могло вылиться в заказное убийство? — Влада подняла на него глаза.

Обухов почувствовал, как в голове помутнело, мысли улетели, словно воздушный змей, подхваченный порывом ветра. Начальник снова откашлялся.

Гаврила Иванович отвел взгляд:

— Мы сейчас как раз занимаемся этим вопросом.

— Тебе, может, людей подкинуть? — без особого энтузиазма поинтересовался шеф.

Обухов отрицатель качнул головой:

— Пока справляемся. Но я маякну, если появится такая необходимость… Я могу идти? — он привстал и вопросительно посмотрел на шефа.

— Иди, — тот скомандовал.

Обухов вышел и, стремительно пробежав через приемную, спустился пешком на первый этаж, выскочил на крыльцо и только там глубоко вздохнул. От сладкого, горьковато-пряного воздуха, пропитанного опавшей листвой и сизым дымом, закружилась голова. Обухов согнулся пополам, уперся в колени. Прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму огромного города. Звон трамвая, обиженный клаксон, приглушенный хохот подростков. Где-то отчаянно плакал младенец.

За спиной протяжно скрипнула, открываясь, дверь.

— Я уж думала не попрощаешься со мной…

Мягкий голос заставил вздрогнуть. Обухов открыл глаза, выпрямился, но обернулся не сразу, словно оттягивая момент неизбежного. Щелкнула зажигалка, потянуло сигаретным дымом.

— Ты так и не бросила курить? — спросил грубовато и наконец обернулся: Влада стояла, прислонившись бедром к поручню, и, чуть склонив голову к плечу, рассматривая его. Зажатая между пальцев сигарета была отставлена в сторону. От нее поднимался серо-голубой дым и тянуло миндалем.

— Как видишь, — она пожала плечами. — Ты неважно выглядишь, Гавр…

Это небрежное «Гавр» когда-то выводило его из себя. Сейчас воспоминания укололи под ложечкой, перебаламутили кровь.

— Зачем ты приехала?

— Это моя работа, — напомнила она и отбросила сигарету, так ни разу и не затянувшись: она все-таки бросила курить, а сигареты таскала с собой по привычке. Сейчас жалела, что схватилась за них. Но не стоять же столбом за спиной Обухова в ожидании его ответа.

Обухов проследил за окурком, упавшим точно в центр урны, пробормотал:

— К черту…

Влада рассмеялась:

— Не нервничай, я не буду тебе докучать. Была в твоем районе по другому делу и решила заглянуть… Вижу, что зря. Больше не стану.

И, не оглядываясь, она быстро сбежала по ступенькам и пошла к черной «Волге», ждавшей ее на парковке.

На душе Обухова остался привкус ее духов — жгучий перечный, почти мужской аромат, — тоска под ребрами и ворох потревоженных воспоминаний. Они разошлись с Владой полтора года назад и все это время тщательно избегали встреч друг с другом. Не враждовали, помнили о днях рождения и дежурно поздравляли друг друга. «Желаю всего самого хорошего!». Иногда пересекались на общих вечеринках — все-таки годы в универе подарили им немало общих знакомых и друзей. Но всякий раз делали вид, что едва знакомы друг с другом.

«Почему мы расстались?» — вдруг озадачился Гаврила.

Он помнил безумные ночи, как она улыбалась, склонившись к нему и осыпая шелком белокурых волос. Помнил, как пахли ее руки — терпко и чуть горьковато.

Но напрочь забыл из-за чего они расстались. Вот была Влада Свиридова, а потом на ее месте, словно воронка от взрыва, образовалась пустота.

— Да ты, Обухов, романтик, — пробормотал он, наблюдая, как со стоянки выезжает ее «Волга» и надеясь, что Влада оглянется. Тогда он помашет ей рукой. Словно надеясь на новую встречу.

Мгновение отчитывались ударами сердца — гулко и напряженно.

«Волга» притормозила на КПП — Обухов видел сосредоточенный профиль Влады.

Приготовил руку, чтобы махнуть.

«Волга» тронулась, быстро занимая место в потоке машин. Рука Обухова так и осталась вытянутой в неопределенном жесте. Покраснев и откашлявшись, он сунул ее в карман.

На что он, собственно, надеялся?

Глава 5. Неудачный вечер

Краснодар, понедельник

Антон возвращался из офиса в странном настроении. Он его хорошо знал — это настроение. Сердце клокотало, будто намереваясь вырваться из груди, в ушах шумела кровь, мысли лихорадочно метались. Предчувствие.

В один из таких дней от него ушла Ирина.

В один из таких дней он узнал, что Ольга неизлечимо больна.

Уже при подъезде к дому сердце замерло, сгруппировавшись и приготовившись принять очередной удар.

Илантьев объехал неудачно припарковавшуюся темно-зеленую Мазду, которая неудобно загородила проезд. Антон бросил рассеянный взгляд в салон — внутри водителя не оказалось, направил свою машину на парковку.

Жилой комплекс, в котором Илантьев купил квартиру, был в самом центре города, окруженный садом, прогулочной зоной и уютными беседками, в которых можно было укрыться от непогоды или жары. Золотистые огни горели в окнах соседских квартир. Огромные окна искрились золотом, приглашая в тепло и уют со вкусом обставленных квартир. Но чем ближе Антон подходил к подъезду, тем тревожнее становилось на душе.

Он вздохнул в лифте. Постарался перевести дыхание и сосредоточиться на хорошем, что случилось за день. Отлично закрытая сделка с арабами, для нового жилого комплекса будет эксклюзивный интерьер в восточном стиле — большая редкость для столицы, а уж для местной публики вообще будет из ряда вон. Чтобы привлечь инвесторов, Антон выделил крыло, в котором предложил устроить галерею современного искусства, с помещениями для творческих коллективов и небольшим концертным залом на триста мест. В него можно было загрузить как оборудование для кинотеатров, так и ресторанные столики, отмечать праздники.

Он был любителем необычных проектов. Иначе ему становилось скучно.

Зам снял претензии заказчика по стадиону, который строили в области. Отделались, что называется, легким испугом.

В общем хороший день был.

За такие обычно приходится больно расплачиваться.

После того, как заболела Ольга, он вообще боялся успеха. Он иной раз предпочел бы подставиться под штраф или неустойку, чем выйти сухим из воды — деньги в его жизни не стоили ничего, а вот судьба потом жестко била по самому больному, по близким. Судьба словно напоминала ему, чтобы он не забывал знать свое место, чтобы не поднимал слишком высоко голову и не задирал подбородок. Он и не задирал, пахал по четырнадцать-пятнадцать часов, иногда без сна.

Под ложечкой сосало — верный признак надвигающейся катастрофы.

Антон Илантьев вышел на лестничную клетку, открыл дверь своим ключом — чтобы успеть услышать беду до того, как она ударит его под дых. Большая пятикомнатная квартира встретила его гробовым молчанием.

Мужчина бросил ключи в ключницу на комоде, поставил портфель и, не снимая пальто и не разуваясь, прошел внутрь. Ковры мягко приглушали звук его шагов, кровь пульсировала в венах.

Из его спальни, громыхая когтями и скользя по паркету, выскочил Бунька. Он тряхнул головой, на ходу расправляя заспанную морду и распрямляя помятые усы. Второпях он наступил на свою лежанку, потерял равновесие и, рухнув на передние лапы, прокатился до хозяина на нем, словно на ледянке. С размаху ткнулся влажным носом в колено Илантьева. Антон потрепал собаку за ушами:

— Ты опять все проспал, охранник, — Бунька сладко зевнул, сел и посмотрел через свое плечо на кровать хозяина. Антон догадался: безобразник опять спал не на месте. Подхватив лабрадора под нижнюю челюсть, заглянул в глаза: — Если постель помята, не дам косточку.

Лабрадор округлил карие глаза, жалобно вздохнул и, улыбнувшись, постарался лизнуть в щеку. Антон увернулся, отодвинул собаку. Прошел по квартире дальше. Бунька, всегда очень чувствительный к семейной беде, вел себя как обычно. От сердца почти отпустило — неужели показалось? Неужели он просто накрутил себя от усталости?

Дверь в комнату сына распахнулась. «Рано обрадовался», — сразу понял Антон, только взглянув на сына.

— И когда ты мне об этом собирался сказать? — без приветствия бросил тот.

Бунька навострил уши, насторожился, прилег на передние лапы смешно оттопырив зад.

— О чем? — Антон стянул с плеч пальто, сбросил туфли. Он направился в прихожую, чтобы разместить все по местам.

— Не смей от меня уходить! — взвизгнул Денис у него за спиной. У парня началась ломка голоса, и он изменялся в самый неподходящий момент. Вот как сейчас.

Антон уже понял, что бури не избежать, и то, о чем болело в предчувствии сердце, сейчас неминуемо произойдет. И эта неминуемость и неотвратимость как-то успокаивали. «Зато жив и здоров», — привычный разум сразу подкинул что-то положительное в качестве компенсации разгорающегося конфликта.

Бунька, подхватившись, побежал за хозяином. Антон с сочувствием посмотрел на пса: «Нет, дружище, буря не миновала, все только начинается», — и потрепал лабрадора по холке. Обошел вдоль стены:

— Я не ухожу, я убираю вещи на место… — сообщил безмятежно.

Он пристроил пальто на вешалку, ботинки — в обувницу, и вернулся в холл. Лабрадор задержался у входа, намекая, что уже готов к прогулке, но поняв, что хозяева ничего подобного не планировали, рухнул на пол и громко клацнул зубами.

— В чем проблема, сын? — Антон направился в спальню, на ходу расстегивая рубашку и расслабляя узел галстука. Пиджак ловко повесил в шкаф, рубашку бросил на кровать, отметив четыре вмятины на одеяле и шерсть на подушке. Бунька, заглянув было за ним в спальню, но поймал осуждающий взгляд хозяина и деловито лег на свою лежанку.

Денис появился в дверях, Антон отметил, что парень не на шутку взбешен — глаза горят, на бледных щеках алый румянец, будто при гриппе. Спросил озабоченно:

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Нет… — Сын выдохнул. Активировав экран сотового, сунул его под нос отцу. Антона будто ледяной водой окатило — на фото были он и Тори, мило беседовавшие у его машины. Это было вчера, они снова встречались во время обеда, Тори поделилась информацией по спектаклю, принесла перечень необходимых костюмов и инвентаря. Кое-что было снабжено рисунками на вырванном из тетради клетчатом листе. Он ведь обещал помочь с костюмами, вот и огребался теперь. Но на фото они с Викторией выглядели так, будто у них роман.

«А у нас нет?» — спросил себя и тут же одернул — нет, конечно. Просто деловые отношения, общий проект. Ракурс был такой, словно Виктория увлеченно слушала его — на губах играла мягкая улыбка, руки расслаблены, а взгляд обращен на Антона. Лицо Илантьева при этом оказалось в тени. А потому, что именно он говорил и с каким выражением лица — было неясно.

Антон поймал себя на мысли, что с удовольствием разглядывает Викторию — на фото солнце подсвечивало ее волосы, добавляя им рыжину, ей это шло. Интеллигентная, интересная девушка, увлеченная.

— Молчишь?! — Денис выдернул его из раздумий, перелистнул кадр в галерее — там снова Антон и Тори, только теперь в кафе, голова к голове. Фото сделано с улицы. И снова выглядело так, будто о чем-то мило воркуют. Разве что не целуются.

Илантьев посмотрел на сына:

— Ты за мной следишь?

Денис вспыхнул:

— И это все, что ты мне хочешь сказать?! — голос парня снова изменил ему и сорвался на визг.

Антон взял с полки футболку, натянул ее через голову. Он пытался понять, на сколько неправильно это все могло выглядеть — их общение с Тори. Дело в том, что ему и в голову не пришло, что могут быть какие-то разнотолки — да и в конце концов, не в средневековье же живем! Поэтому свой ответ он начал именно с этого:

— Я многое могу сказать, но сперва хочу напомнить, что я взрослый человек, и вовсе не обязан перед тобой отчитываться с кем и когда встречаюсь. — Он посмотрел на сына, добавив: — И по какому поводу.

У парня окаменело лицо — не такой ответ он ожидал.

— Так у тебя с ней роман? С Торпедой? — Денис презрительно прищурился. — То-то я думаю, что за фигня с этой библионочью, а ты просто придумал способ склеить новую подружку…

Антон как раз переодевал брюки, менял на домашние джинсы. Услышав прозвище Виктории замер.

— «Торпедой»? Это ты о Виктории? — он развернулся. — Сын, мне не нравится, когда ты в таком тоне отзываешься о взрослых. Что за прозвища?

— Да мне пофиг, что там тебе нравится, а что нет! — вспылил сын. И бросил обидное: — Кобель ты, вот ты кто! Я думал все, Ольга сдохла, угомонишься. К матери вернешься. Зачем еще в эту дыру возвращаться, как не за этим?! Терпел эту идиотскую школу, эти идиотские закидоны твои, ждал, когда же ты объявишь о своем намерении. Дождался…

Он говорил так осознанно, так зло, что Антон сперва остолбенел — он не знал, что его сын может так говорить и думать.

— Денис, ты что такое говоришь? При чем здесь Ирина… Как тебе не стыдно.

— Это мне стыдно?! — опять взвизгнул сын. — Это тебе должно быть стыдно, без бабы и дня прожить не можешь. Только одну на кладбище спровадил, уже новую в постель тащишь!

Антон размахнулся и ударил.

Пощечина получилась звонкой, будто треснувшее зеркало. Они стояли с сыном по разную сторону этой трещины, и не дышали. Один — схватившись за полыхавшую огнем щеку. Другой — чувствуя, как отсыхает ладонь, ударившая — впервые — сына.

— Ненавижу, — коротко выдохнул тот.

— Денис! — Антон шагнул к сыну в попытке перехватить его, но парень развернулся на пятках и выскочил из спальни. — Денис!

Антон бросился за ним, опоздал на одно мгновение — сын скрылся в своей комнате, с шумом захлопнув за собой дверь и повернув замок. Илантьев дернул ручку, постучал:

— Сын, выйди, нам нужно поговорить. Как мужчина с мужчиной.

Глухое молчание в комнате было тяжелее, чем скандал. Лучше бы Денис продолжал орать, бил бы мебель или разбрасывал вещи: Илантьев знал, как с этим справиться. Но как справиться со стеной, которая выросла между ним и сыном?

— Дэн, открой, — он предпринял еще одну попытку поговорить. — Прости, я не должен был тебя бить…

Он опытнее, он старше, он должен извиниться первым — так научил его отец.

Он снова постучал.

В комнате было тихо.

Антон оставил сына. Принялся разогревать приготовленный помощницей по хозяйству ужин, то и дело прислушиваясь к происходящему в комнате Дениса. Бунька, решив, что гроза позади, устроился в проходе, притащил из коридора ошейник и демонстративно положил перед собой.

Илантьев подозвал лабрадора к себе, надел ошейник.

— Пойдем, погуляем, в самом деле.

Он набросил на плечи куртку, надел кроссовки и вышел из квартиры. Бунька торопился рядом, суетился и подпихивал его.

— Веди себя прилично, — пригрозил собаке Антон, защелкнул поводок.

А когда он вернулся, квартира оказалась пуста.

* * *

Дверь в комнату Дениса оказалась приоткрыта. Это обрадовало Антона.

Легонько толкнув ее, он заглянул внутрь, сразу отметив не расправленную постель и бардак на столе.

— Денис? Ты дома?

Сына в комнате не было.

Антон обошел квартиру, заглянул в каждый уголок, потом вернулся в комнату, надеясь среди обрывков бумаг найти записку — куда-то же сын направился на ночь глядя. Но ничего не обнаружил.

«Куда он мог отправиться?».

К кому-то из новых одноклассников, очевидно.

Антон озадачился — он не знал никого из новых друзей сына.

Звонить классной — слишком поздно, да и это как-то сразу невыгодно подсветит их семью, вроде как он не справляется с парнем. Еще в прессу сообщит, вот тут раскрутят тему на все сто процентов. Или этим воспользуется Ирина, решив отсудить право проживания с Денисом. Впрочем в последнее он верил с трудом — бывшая супруга не слишком настаивала на совместном проживании при разводе.

Илантьев вздохнул — надо взять себя в руки и подождать. Денис закусил удила, он проветрится и вернется. Он никогда не выкидывал такие штучки.

«Но и ты никогда его прежде не бил», — напомнил он себе.

— Черт возьми…

* * *

Москва, ночь убийства Юрьева

В тот вечер Линда уже жалела, что пошла с подругой — та пригласила своего парня и его друга, должно было получиться двойное свидание, но все пошло не по плану — новый знакомый, представившийся Олегом, оказался скучным, нервничал и постоянно невпопад шутил. Ей стало жаль его, он так старался ей понравиться. Но там, где появилась жалость, умирает последняя искра романтики — Линда поддерживала разговор, улыбалась, даже отвечала на неловкие ухаживания Олега, но держала дистанцию. И втайне искала повод, чтобы ускользнуть.

Мимо проходил парень — высокий, спортивный, в модной куртке с ярко-зеленым рисунком в стиле стрит-арта. У него были чуть вьющиеся светло-пшеничные волосы до плеч и яркие глаза. На губах блуждала улыбка — парень кого-то искал.

Линда подняла вверх руку, крикнула ему:

— Привет! — словно старому знакомому. — Сергей!

Имя пришло на ум — он мог быть Сергем или Антоном, Вадимом или Сашей — ей было все равно, она надеялась, что он поймет, что ей нужна помощь и подыграет ей.

Он остановился в паре метров у их столика, мгновенно оценил обстановку, считав взглядом удивление на лицах обнимающейся парочки и легкую враждебность — на лице белобрысого парня, пытающегося положить руку на плечо рыжеволосой девушку, что его окликнула.

— Привет, — он шагнул к столику. — Не знал, что ты здесь. Рад видеть.

Линда просияла — он понял.

— Да, вот, заглянули с друзьями после пар. Присоединишься? — и она ловко сдвинулась в угол дивана, освободив место рядом с собой.

Незнакомец, откликнувшийся на ее зов, едва заметно ухмыльнулся и плюхнулся рядом с ней. Протянул руку парню напротив:

— Сергей.

— Влад. Это Марина, — он кивнул на свою девушку, потом — на недобро поглядывавшего на незнакомца товарища, — Олег. Линду, как я понимаю, ты уже знаешь. Кстати, откуда? — он прищурился.

Линда успела ответить раньше «Сергея»:

— Познакомились на байк-шоу… На которое ты не пошла, помнишь?

У Марины округлились глаза:

— Это тот самый?

«Сергей» протестующе поднял руки:

— Я не знаю, что Линда про меня наговорила, держу пари, это все неправда…

— Правда, правда, — Линда прильнула к нему, отметив, что у него очень холодные руки, словно он давно находился на улице и изрядно продрог. Она даже коснулась рукой его пальцев — они были ледяными и чуть покраснели. — Он классно целуется, просто улет.

«Сергей» посмотрел на нее сверху-вниз, поймал вопрос во взгляде, уклончиво отозвался:

— Тебе виднее…

— А что ты еще умеешь делать, Сергей-который-классно-целуется? — Влад выглядел все более враждебно.

Сергей пожал плечами:

— Так байкер же я…

— И где же твой байк?

— Где надо, там и байк, — он демонстративно развернулся к Линде: — Поехали кататься? — И не дожидаясь ответа, повернулся к Олегу и Владу: — Прошу прощения, парни, что похищаю у вас Линду, обещаю, верну в целости и сохранности.

Он встал, протянул рыжеволосой девушке руку и ослепительно улыбнулся. Линда, поймав собственное отражение в его глазах — томных и зовущих — стремительно, будто очертя голову, поднялась. Ее успела перехватить подруга:

— Лин, не надо… Мы же даже не знаем, что это за чел…

Линда отмахнулась — «Сергей» кем бы он ни был, спас ее от скучного Олега, причем сделал это виртуозно.

— Не волнуйся, я позвоню.

Она наклонилась к Олегу:

— Слушай, ты классный, но я вижу, у нас как-то не клеится. Я, наверно, не совсем в твоем вкусе. Я не в обиде.

И прежде, чем Олег что-то успел возразить, оторопело моргая от неожиданного поворота, Линда, на ходу сорвав с вешалки куртку, упорхнула вместе с незнакомцем.

На крыльце, чтобы убедить своих друзей в реальности происходящего, повисла на руке «Сергея» и, потянувшись, поцеловала его в щеку. Парень оказался не промах — подхватив девушку, он приподнял ее, почти опрокинув на себя. Скользнул по спине вверх, и, положив ладонь между лопаток, поцеловал. Слишком откровенно для минутного знакомства, слишком уверенно и страстно — будто весь вечер мечтал только об этом. У Линды подкосились ноги, закружилась голова. Странное, будоражащее чувство чего-то запретного, чего она невольно коснулась, заставило усомниться в происходящем. «Сергей» чуть отстранился и заглянул в глаза:

— Ну, как ты оцениваешь мое настоящее умение целоваться?

Линда просияла:

— Уле-ет!

— Поехали к тебе?

Линда, завороженно утопая в его взгляде, греясь в тепле его откровенных рук, продолжавших прижимать ее к сильному телу парня, кивнула.

Он опустил ее на асфальт, обхватил пальцами запястье и потянул дальше, в сторону Садового кольца. Где-то за спиной кричали полицейские сирены, мигали синим и красным проблесковые огоньки. Линда оглянулась:

— Там что-то произошло…

— Какая разница, нас это все равно не касается! — «Сергей» лукаво усмехнулся и снова рывком привлек ее к себе, чтобы на этот раз чмокнуть в нос — легко, едва коснувшись пальцами виска и скользнув по плечу.

«Господи, ты ли это, Линда Грасс?» — успело мелькнуть в голове прежде, чем она увидела байк «Сергея».

— А мы в самом деле не знакомы? — она улыбнулась, на мгновение замерев.

«Сергей» пожал плечами:

— Ты искала меня, окликнула… какая теперь разница, верно?

Он протянул ей шлем, а сам нацепил свой и, ловко перекинув ногу через сиденье, завел байк. Линда следила за его движениями, смотрела с любопытством — такого приключения у нее еще не было. Словно почувствовав на себе ее взгляд, парень обернулся. Подняв защитное стекло, спросил:

— Так мы едем?

Линда назвала адрес.

* * *

Они мчались по ночной Москве, отражаясь в темных зеркалах витрин — стремительная тень. Черные лужи расплескивались под колесами, словно крылья печальной птицы, а ветер рвал звуки и голоса, оставляя их наедине со временем.

Он был ласков, «Сергей». Словно Врубелевский демон, он окутал ее теплом и заботой, позволив отражаться в его глазах и забыть, что их встреча — случайность, что «завтра» для них не наступит никогда. Потому что нет никаких «они».

Утром, едва седые сумерки коснулись крыш, затушив ночные огни, он аккуратно высвободил свою руку из-под головы Линды и сел. Он собирался, оставляя за собой смятую постель и потускневший взгляд девушки.

— Ты даже не скажешь, как тебя зовут? — спросила та.

Парень обернулся, посмотрел с улыбкой:

— Сергей, мы вроде договорились.

Линда прикрыла глаза, прошептала обреченно:

— Ну, конечно…

Они больше никогда не увидятся — она поняла это со всей ясностью, почувствовав, как выпрямился матрас, коротко вздохнув, освободившись от тяжести мужского тела. Удаляющиеся шаги и тихий шелест двери, оборвавшей течение невероятной и стремительной ночи, это только подтвердили.

Глава 6. Еще более неудачное утро

Краснодар, вторник

— Вы сегодня какой-то рассеянный, — Виктория смотрела с сочувствием. — У Вас все в порядке? Мы ведь можем все это, — она окинула взглядом разложенные на столе эскизы декораций, — обсудить позднее.

Антон покачал головой:

— Нет-нет… с сыном немного повздорили, — сообщил Антон, — а это все хоть как-то меня отвлекает.

Тори кивнула:

— Хорошо. Если я могу чем-то помочь, скажите.

— К сожалению, нет. Я справлюсь, не переживайте.

Сын все-таки не пришел ночевать. Антон прождал его до утра, поднял шефа службы безопасности «Мегастройинвеста» — тот поднял охрану жилого комплекса, кое-кого из знакомый ментов. Стало ясно, что Денис вышел из дома сразу после того, как Антон отправился выгуливать собаку. Дождался, когда отец скроется за ограждением площадки для выгула собак и выскочил из подъезда. С ним был рюкзак и спортивная сумка — значит, он собрал его или вечером, после конфликта, или еще днем, заранее готовясь к побегу. Антон проверил вещи в комнате — сын взял белье, теплые вещи, ноутбук, читалку, наушники, зарядные устройства, все накопленные деньги и школьные тетради. «Ответственный мальчик», — улыбнулся Антон: значит, сын не намеревался бросать школу и ударяться в бега. Хоть это радовало.

След Дениса потерялся на остановке — он сел в первый подошедший автобус. Антон изучил его маршрут, но автобус ехал в другой конец города, где у Дениса не могло быть никаких знакомых. «Или могли. А ты об этом не знаешь?» — одернул он самого себя. В самом деле, как бы это ни было горько признавать, сына он почти не знал.

«Откуда, интересно, у него эти фото?».

То, что он следил за отцом, было практически исключено — Денису такое вряд ли бы пришло в голову. Да и, будь он в том кафе, он бы знал, что они с Викторией работали, видел бы документы, распечатки и нарисованные от руки эскизы — Антон как представитель строительной фирмы предложил обновить школьные декорации: сделать специальный стойки и подрамники, которые можно было бы в дальнейшем использовать как основу для декораций будущих спектаклей. И с Тори они как раз пытались выработать какой-то универсальный конструктив, удобный, легкий, что важно для школы, безопасный. Ну, не мог он не заметить, будь он там, за окном, что между отцом и Викторией нет ни капли романтики.

«Или есть?» — он повернулся к Тори.

Она очень миловидная. Хрупкая и складная одновременно, не полная, но и не худышка, что называется «в теле». У нее темные волосы и это очень шли ей, даже если цвет не был натуральным. Виктория почти не пользовалась косметикой, но благодаря светлой, фарфорово-чистой коже и черным волосам, этого и не требовалось — она была все равно заметной. Правда, ни капельки не женственной и не кокетливой. Словно она не воспринимала Антона за мужчину. Это немного задевало.

— Виктория, а почему мы с вами на «вы»? — неожиданно спросил Антон, невольно оборвав рассуждения девушки — он все равно упустил их нить.

Виктория приподняла брови:

— Вроде бы это базовые правила делового общения… — она перевела взгляд на мужчину. — Вас это как-то напрягает?

— Да нет, — Антон осекся и засмеялся. — Глупо, да?

— Что именно? Согласие через отрицание? — Тори смотрела на него с удивлением, и Антон уже пожалел, что затеял этот разговор. Но девушка достала сотовый и активировала экран. Быстро найдя что-то, она развернула экран Антону: — Пролистайте вперед.

Фото Виктории и Антона у его машины, в кафе, склонившись голова к голове, у магазина обоев, где они выбирали декор для сцены… Те самые фотографии, которые Денис вчера вечером показывал ему.

— Что это? — мужчина перевел взгляд на Викторию.

— Фотографии из школьного чатика, — девушка закрыла фото и распахнула прикрепленное к ним сообщение. «Работа над библионочью в самом разгаре. Нашей Виктории Владимировне удается увлечь все больше заинтересованных помощников!». — Кто-то нас с вами случайно увидел на улице и сделал снимки…

Антон недовольно откашлялся:

— А про неприкосновенность частной жизни этому «кому-то» известно?

«По крайней мере понятно, откуда у Дениса эти фотографии», — Антон в каком-то смысле испытывал облегчение.

Виктория убрала телефон, пожала плечами.

— Затея, конечно, на грани. Но с другой стороны — какая частная жизнь? — она поправила волосы, убрав выбившуюся прядь за ухо. — Мы занимаемся общественным делом, верно? Скрывать нам нечего. Я это вам и показала только потому, что вы предложили перейти на более неформальное общение: вы должны понимать, как это может быть расценено.

— А вам не все равно?

— Мне — нет, не все равно. Я работаю с детьми, это требует честности.

— То есть встречаться с тем же, с кем работаешь, бесчестно, с вашей точки зрения?

Виктория улыбнулась:

— Нечестно это отрицать. А я отрицаю, что у нас с вами что-то больше, чем Библионочь. И предпочла бы, чтобы это было не половиной правды.

Антон не понял:

— Это как?

— Ну, я о том, чтобы это было не только с моей стороны, но и с вашей.

Илантьев покачал головой:

— Вы не можете мне приказывать. Свобода воли и тэдэ.

Виктория насторожилась. В ее взгляде промелькнуло недоумение и не то обида, не то разочарование:

— Вы меня сейчас пугаете, — сказала она, наконец. — Знаете, у меня предложение: давайте проведем библионочь, а потом, если сохранится такая потребность, вернемся к сегодняшнему разговору.

Антон почувствовал, что его мягко отбрили, исключив даже эфемерную возможность ухаживания. Он засмеялся:

— Хорошо, пусть так. Но обещайте мне, что после библионочи у нас будет по крайней мере одна неформальная встреча… ужин, например.

Виктория задумалась.

— Если вы пригласите, я пойду. Обещаю.

* * *

Он подвез Викторию к школе — так, словно не было этих фото или они ничего не значили. Когда Виктория выходила из салона, заметил толпу старшеклассников у калитки. Вышел из машины:

— Виктория Владимировна, — окликнул.

Виктория замерла. С удивлением обернулась. В глазах застыл вопрос.

Антон бросил короткий взгляд на притихших от любопытства старшеклассников.

— Я завтра к вам сметчика пришлю и замерщика, чтобы они сами все посчитали по этим стеллажам для декораций. Вам во сколько удобно?

Он обошел машину и встал около Виктории.

— Да пусть с утра, подходят…

— Хорошо, договорились. Всего доброго, — он протянул Виктории руку, совершенно деловым и уверенным движением пожал ее пальцы и развернулся, вернулся в салон. Черный автомобиль дернулся со стоянки.

Тори пожала плечами и потихоньку направилась к школе, на ходу набирая на сотовом сообщение в школьный чатик: «Ребята, завтра надо дать окончательный дизайн по декорациям, завтра с утра придет замерщик».

— Виктория Владимировна, — окликнул ее кто-то из толпы школьников. — Как вам удалось убедить московского олигарха с таким рвением участвовать в вашем проекте?

Девушка повернулась, улыбнулась приветливо, но сдержанно, будто прочертив этой улыбкой границу дозволенного:

— Я не даю интервью, Васильев.

Школьники захохотали:

— Рылом ты не вышел, Васильев… Был бы еще столичным СМИ, или блогером-миллионником…

Виктория не слушала, она прошла мимо подростков и скрылась за дверями школы.

— Дэн Илантьев считает, что у нее роман с его отцом, — скривился, глядя ей в спину, Васильев.

— И что? — девочка из параллельного класса пожала плечами. — Вам-то что?

Васильев усмехнулся:

— Нам? Нам просто интересно…

Илантьев в зеркале заднего вида видел, как Викторию окликнули, как она коротко, но холодно что-то ответила и ушла в здание школы. Видел. Как в спину ей смотрели, переговариваясь. «Как же, ничего частного», — пробормотал он.

Сотовый разразился тревожной трелью. Антон бросил взгляд на экран — начальник службы безопасности, Жека Марков. Илантьев подключил гарнитуру:

— Узнал что-то по Денису?

— Пока работаем. Я не по этому поводу звоню… Костю Юрьева убили.

Глава 7

Москва, вторник

Камеры на этом участке Малой Бронной были установлены у пабов, магазинов, на фасадах жилых домов, по периметру Патриарших, практически без слепых зон. Практически — вечное ключевое слово, о которое запинаешься в самый ответственный момент. За кафе «Коти Ки» был небольшой участок «серой» зоны, как раз до выхода в подворотню. Именно там убийца выбросил пистолет.

На этом участке было довольно многолюдно. Но — как правильно отметили оперативники в отчете — движение в основном было от Садового кольца к пабу «Элементари» — вечер выходного дня был в самом разгаре. И парень в черных джинсах, куртке, с надвинутой на глаза бейсболке, шедший против людского потока, изрядно выделялся. Оперативники отследили, как он миновал камеру видеонаблюдения на углу у Патриарших, в поле зрения следующей так и не попал — никто не шел против людского потока.

— Значит, он вернулся, — кивнул выводам оперативников Обухов и посмотрел на карту. К этому времени вокруг «Элементари» начала собираться толпа, оцепеневшие в первые мгновения свидетели, пришли в себя. Кто-то кричал, кто-то снимал на камеру мобильного телефона, кто-то звонил в полицию. Убийца бы туда уже не рискнул идти. Значит, он мог укрыться в какое-то заведение между аркой и пабом. Это два заведения. Или проскочить на Большой Патриарший. Там тоже несколько работавших в этот час заведений. Они не слишком большие, а значит, проверить всех, входивших и выходивших в них в небольшой промежуток времени — задача реальная. Хуже, если убийцу ждал соучастник в припаркованном где-то во дворах автомобиле. Эту версию Обухов будет отрабатывать позднее — там камеры никуда не денутся, оперативники все записи уже изъяли. Да и шансов, что неизвестный автомобиль мог припарковаться в закрытом дворе — а в центре Москвы практически все дворы закрытые — было немного… Обухов снова поперхнулся на слове «практически», дал указание оперативникам отработать с участковыми по всем близлежащим дворам: какие открытые, какие закрытые, кто терял ключи, кто видел неизвестный автомобиль, а сам решил обойти ближайшие к месту убийства Юрьева пабы и рестораны.

Почему убийца стрелял? Личный мотив — Юрьев находился в состоянии развода, бывшая любовница нашла себе утешение и отдыхает на Мальдивах — это то, что уже удалось установить к этому моменту. У Юрьева были серьезные финансовые проблемы. Он был владельцем инвестиционного фонда, работавшего со строительными фирмами Москвы и Подмосковья. Около года назад он взял крупный кредит в банке под госконтракт. Работы выполнены, но с нарушениями, объект не прошел госприемку. Начались издержки, претензии, судебные тяжбы… Один из подрядчиком назначил экспертизу по своему участку работы, оказалось, что нарушения были допущены из-за брака в материалах, а материалы предоставляла фирма-прослойка, также принадлежавшая Юрьеву… У Обухова голова шла кругом, пока он чертил на листке бумаги запутанные схемы с участием убитого. Так или иначе, любая из них могла стать причиной для заказного убийства. Все эти версии требовали проработки. Успей он поймать убийцу по «горячим» следам, дело бы упростилось значительно.

«Если бы да кабы во рту выросли грибы», — бормотал он, оставляя подержанный «Форд» на подземном паркинге.

Он прошел к пабу «Элементари», но не стал заходить внутрь, огляделся. Он встал на место убийцы, пошел к Садовому кольцу, по пути отмечая камеры видео наблюдения и воссоздавая в памяти кадры, которые они зафиксировали: как молодой высокий парень в черных джинсах и черной куртке с надвинутой на глаза бейсболкой под капюшоном шел навстречу шумной толпе гуляющих и отдыхающих, неся под мышкой пистолет, из которого он только что застрелил человека. Он шел, ничем не привлекая к себе внимания. Его лицо было скрыто от камер, но встречные прохожие наверняка видели его лицо, и оно ничем не обратило на себя их внимание. Обухов мог легко представить, что убийца шел и приветливо улыбался, а может даже насвистывал веселый мотив. Сразу стало понятно — он профессионал. «Значит, все-таки заказное», — подумал с какой-то непривычной безнадежностью.

Он вернулся тем же маршрутом, которым, он предполагал, прошел преступник.

Около бара «Коти-Ки» стояли подростки, тихо переговаривались, попивая горячий чай. Иногда взрывались хохотом.

Обухов толкнул дверь и вошел. Грифильно-серые стены с яркими акцентами — алыми пустыми рамами, подушками и настольными лампами с кружевными абажурами: здесь было уютно. Балками, шедшими от входа к барной стойке, зал был поделен на три пространства. У стены темнела лестница на второй этаж.

Обухов подошел к барной стойке.

— Добрый день, чем вас угостить? — к нему подошел улыбчивый бармен.

— Угостить? — следователь усмехнулся. — Вы же понимаете значение этого слова? Угостить, значит, дать бесплатно…

Бармен улыбнулся еще шире:

— Вы же понимаете, что зашли в паб, а не в богадельню, — он выжидательно прищурился, умело вернув колкость посетителю. Обухов захохотал:

— Браво, профессионально отбрил…

— Так чем вас угостить?

— Давайте кофе, — Обухов прикинул, что на кофе в этом заведении он не должен разориться, в конечном счете ему еще четыре заведения обходить и в каждом придется что-то заказывать. И когда парень принялся выполнять его заказ, добавил: — а угостите вы меня ответами на парочку вопросов.

Он достал удостоверение и развернул его, дав возможность бармену прочитать его имя, звание и должность.

Бармен посерьезнел и покосился на своего напарника, тот понимающе юркнул за ширму, Обухов слышал его удаляющиеся шаги по лестнице, ведшей на второй этаж.

— Вчера в пабе напротив, «Элементари», произошло убийство.

— Я не работал в ту смену, — поспешно отреагировал бармен и поставил перед Обуховым белоснежную кружку кофе.

— Мне нужен тот, кто работал…

Из-за ширмы вернулся напарник бармена, приведя с собой администратора — неприветливую девушку лет двадцати шести. Та ловко оттеснила бармена и заняла место перед Обуховым.

— Чем могу быть вам полезна? — она холодно улыбнулась.

Обухов отставил от себя оказавшийся слишком крепким кофе:

— Мне нужно переговорить с сотрудниками, работавшими в зале вчера, — он снова достал и развернул удостоверение.

— Сегодня работает другая смена, — девушка не моргнула.

— Значит, вам придется или вызвать их сюда, или предоставить их координаты, чтобы мы переговорили с ними сами.

Девушка размышляла всего мгновение, Обухов, наблюдая за ней, все-таки сделал небольшой глоток кофе, во рту остался резкий кисловато-горький вкус. Администратор кивнула:

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать.

Она отошла, сверилась с электронным табелем, подозвала к себе девушку и парня. Спустя пару минут вернулась к Обухову:

— Вот. Надежда и Руслан работали вчера в зале. Еще Ольга, но она сегодня выходная. Я дам ее адрес.

Обухов кивнул:

— Оперативно. Где мы можем поговорить, без посторонних?

Администратор предложила пройти на второй этаж — там оказались кабинеты администрации и небольшой склад. Обухов выбрал кабинет, сел за стол. Чтобы занять чем-то администратора, явно не желавшую покидать помещение, попросил:

— Я вас попрошу сделать выписку по всем заказам, поступившим к вам вчера. Особенно меня интересуют заказы, сделанные и оплаченные с 23–15 до полуночи.

Надежда и Руслан мялись у входа, наблюдая, как администратор вышла из кабинета.

— Присаживайтесь, — пригласил Обухов. — Скажите, вчера много было народу?

— Н-ну да, как обычно в выходные, — посмотрев на напарника, проговорила девушка.

— Но свободные места были, — добавил парень.

— Вы слышали стрельбу у «Элементари»?

Девушка отрицательно качнула головой:

— Нет, я в зале была, на улицу не выходила. А тут музыка. Не слышно было.

— Я тоже не слышал, — кивнул парень.

Оба заметно успокоились, повеселели. Обухов кивнул:

— Хорошо. Меня интересуют посетители, появившиеся в зале после 23–15. — Он достал из внутреннего кармана распечатку с камер видеонаблюдения. — Вот этот парень заходил?

— Это убийца? — у девушки загорелись от любопытства глаза, но она тут же осеклась, засмущалась. — Н-нет, не припомню такого.

Фото придвинул к себе парень. Он выглядел старше, уверенней.

— Он высокий, спортивный и немного сутулится, — отметил он очевидное, а тут же удивил следователя: — Такой заходил что-то около половины двенадцатого. Но он был в яркой куртке, без бейсболки. Он присоединился к компании за пятым столиком. Я ее обслуживал.

— Вы можете его описать?

Парень кивнул:

— Светлые волосы, немного вьются. Яркие, мне кажется, синие глаза… смазливый такой, девчонкам такие нравятся. Ну, он, собственно, почти сразу и удалился с одной из девушек, сидевших за столом.

— А у вас камеры внутри зала стоял?

— Да, конечно, — охотно сообщила девушка, в одно мгновение поняв, что Руслан стал более интересен для следователя. Безотчетное чувство конкуренции заставило ее добавить: — Да, я тоже запомнила этого парня. Компания что-то говорила про байки. Кажется, этот парень был байкером.

«Черт», — мысленно выругался Обухов, о байке он не подумал. Как и о самокатах и прочей мелкой ерунде, снующей там и тут по дорогам столицы.

— Они рассчитались картой или наличными? — спросил и замер в ожидании, словно от ответа зависело его будущее.

Руслан кивнул:

— Картой. Расплачивался парень, тот что постарше. Примерно в полночь… три тысячи семьсот двадцать рублей.

Обухов удивился:

— Так точно помните?

Парень широко улыбнулся:

— Это профессиональное!

— У нас же от суммы чека чаевые рассчитываются, — пояснила девушка.

«Как здорово иметь дело с профессионалами», — отметил про себя Обухов.

Он отошел от «Коти-Ки», развернул распечатку с кассового терминала, почти мгновенно найдя сумму три тысячи семьсот двадцать рублей, проведенную в три минуты первого.

Гаврила Иванович набрал номер:

— Нужно найти фамилию-имя-отчество и место регистрации пользователя карты.

* * *

— Костю? Костю убили? — Илантьев вывернул руль и припарковался. Рядом гудели авто, кто-то крутил у виска и беззвучно матерился сквозь закрытое окно. — Ты откуда это знаешь?

— По телеку увидел… Только что.

— Может, это не тот Костя Юрьев?

— Не гони. Я Филе позвонил, он подтвердил, что уже три дня как.

Филя — Филипп Сосновский — зам Юрьева, он не мог ошибиться.

— Черт…

Илантьев шумно выдохнул и вытер разом вспотевших лоб.

Смерть Юрьева — это плохо. Илантьев в памяти восстанавливал все последние договоренности с бывшим партнером по бизнесу. Если Костя все сделал, как они оговорили. То проблем не будет, а если нет…

— Черт, — он снова повторил. — Так… Жека, скажи юристам, пусть проверят по базе юрлиц, закрыто ли «Аллюр-строй» и «Сегмент-монтаж».

— Ты че, Тох, думаешь… — Жека осекся. — Понял, сейчас дам задачу. Кого лучше подключить? Марину или Федотова?

Марина была замом Илантьева по правовым вопросам. Федотов — штатный юрист.

— Марину введи в курс дела.

Марина — не местная, приехала в город из Владивостока, и пока не успела обрасти знакомыми. Он ей доверял больше, чем пронырливому Федотову.

Глава 8. Бывшая жена

Москва, вторник

Обухов ожидал истерику и слезы — вдова Юрьева по телефону, когда он назначал ей встречу, едва держалась: тяжело и отрывисто дышала, всхлипывала, говорила упадническим тоном, то и дело срываясь на визг.

Обухов прогнал от себя навязчивую мысль — чаще всего такая нарочитая скорбь говорит о причастности к убийству, но одного взгляда на женщину ему хватило, чтобы окончательно отказаться от этой версии. Алла Игоревна оказалась женщиной дородной и отечной, с рыхлой кожей, не знавшей дорогих косметологических процедур. Волосы, пережженные гидроперидом, торчали на висках, словно пакля, а сквозь глубокие залысины просвечивала красноватая кожа головы. Мужчине стало ясно, что отрывистая речь и тон вдовы Юрьева, были, скорее всего, вызваны не душевными переживаниями, а хронической болезнью. Женщина не выглядела заплаканной, не давила из себя слезу и не демонстрировала горе, хоть и дышала так же одышливо. «Гипертоник», — догадался Обухов.

— Проходите, — Алла Игоревна посторонилась, пропуская мужчину внутрь квартиры. — Хорошо, что позвонили перед приходом, не люблю сюрпризы.

«Оно и понятно», — Обухов огляделся. Квартира, имевшая когда-то стильный дизайнерский ремонт, сейчас выглядела старомодно и уныло: потемневшие обои, кисловатый запах скопившейся в раковине посуды и давно не стиранные портьеры. Жилище требовало обновления и хозяйского внимания: вещи были разбросаны, на кухонном столе стыдливо замерли грязные кружки в окружении тарелок с остатками еды, засохшим хлебом и недоеденным салатом.

— Сестра недавно ушла, — сообщила женщина, поймав удивленный взгляд следователя и прикрывая дверь в кухню, — проведывала меня. Я с этой погодой чертовой, магнитными бурями и вспышками на Солнце измаялась — давление зашкаливает, пульс…

Она оправила домашний костюм, тоже изрядно поношенный и не слишком свежий, махнула рукой и направилась в гостиную, приглашая Обухова последовать за ней. «Смерть мужа в качестве причин для высокого давления не названа, — отметил он про себя, усмехнувшись. В памяти всплыла известная фраза из кинофильма «Покровские ворота»: «Высокие, высокие отношения!». Он прошел следом за хозяйкой в гостиную, сел на предложенное кресло у стены. Алла Игоревна села напротив, подобрала ноги под себя.

— Мои соболезнования в связи со смертью вашего мужа, — начал Обухов с привычной в таких случаях фразы.

Вдова отмахнулась:

— Да уж какие соболезнования. Кобели́на он… — Она вздохнула. Поймав недоумение на лице следователя, пояснила: — Мы с Костей уже несколько лет как не живем вместе. Он же все по бабам шлялся, с каждым разом все моложе да моложе брал, стыдоба. Уже на девочек восемнадцатилетних заглядывался.

Следователь нарисовал в блокноте пометку «ревность», после следующей реплики вдовы добавил к ней пометку «банкротство».

— Просрал весь бизнес, вот эта квартира, — она обвела траурным жестом зал, — это все, что у меня осталось. И то благодаря тому, что на мою мать была записана, ко мне по наследству и отошла. А то б и ее прибрал, урод.

— Прибрал? Вы хотите сказать, он отбирал какие-то вещи у вас? — Обухов решил, что это может быть мотивом. — В связи с чем?

Женщина рассмеялась:

— Так знамо дело, для бизнеса! Нормальные мужики все в дом несут, а этот — из дома. Как фирму свою треклятую открыл, из дома и компьютер утащил, и принтер, и шкафы книжные, и чайник с микроволновкой — уют для своих сотрудников… Ох уж я и плакала, ох и кричала. Все без толку…

Обухов откинулся на спинку кресла, наблюдал за хозяйкой, особо не вслушиваясь в поток сварливой речи.

— Хорошо, я понял. Вашему мужу угрожали?

Женщина замерла, уставилась на следователя, округлив глаза.

— Так откуда ж я знаю! — она всплеснула руками. — Говорю ж, три года уже не живем с ним, последний раз видала года полтора назад, когда он из квартиры меня выселял.

— Почему? — Обухов поставил знак вопроса рядом с пометкой «ревность», в самом деле, если Юрьев с женой не живет три года и уже много месяцев не видится с ней, то у той вряд ли возникнет спонтанное желание заказать его убийство.

Женщина между тем продолжала:

— Так за долги продал ее, паскуда… Он же разорился вдрызг, Костя! — Женщина явно нащупала почву для злословия, глаза у нее загорелись, на щеках выступил лихорадочный румянец. Кисловатый запах пота, шедший от хозяйки, усилился. — Влез в какие-то махинации, потом взял кредит и… пошло-поехало!

— Что именно пошло-поехало? — Обухов сделал пометку в блокноте «махинации», соедини тонкой линией с словом «банкротство» и обвел.

— Все, говорю ж! — женщина снова махнула рукой и деловито отвернулась. — Машины, дача на море, дом шикарный — все продал, чтобы как-то рассчитаться с долгами. Я говорила ему — идиот, хоть с партнеров своих что-то возьми, вместе же натворили дел, а так хоть какое-то личное добро можно сохранить, если разделить, значится.

— А он что?

— А он: это мое дело, не суйся. А что значит его дело, наживали вместе, я ночами не спала, уют создавала, детей рОстила. А он… выставил меня на улицу, будто я мебель какая.

Она так и сказала «рОстила», с ударением на первый слог, а Обухов посмотрел на нее — одышливую, злую и неряшливую, в вытянутом домашнем костюме, от которого кисло пахло потом и несвежим бельем, и не мог представить, чтобы она такой стала за три года без мужа. Но и представить, чтобы она всегда была такой, что Юрьев женился на ней — тоже не мог. Он видел его фото, просмотрел несколько видеороликов в соцсетях — Константин был импозантным мужчиной, по нему издалека видно, из какого теста он сделан. «Именно на этом «издалека видно» все мошенники и творят свои схемы», — отметил про себя.

— То есть примерно полтора года назад у вашего мужа были серьезные проблемы по работе? — резюмировал он вслух.

— Проблемы? Ну, не знаю… Разорился он — это не проблемы, это катастрофа, такие большие проблемы, — женщина откашлялась, полезла в карман домашней кофты, вытянула из него блистер с лекарствами, отправила таблетку в рот.

— А сейчас у него этих финансовых проблем нет?

— Вот тут ничего не могу сказать, потому что не знаю. Закончилось у него, не закончилось, рассчитался он с партнерами или нет, это вы у его зама спросите, Фильки Строева. Они вместе мутили, этот знать должен. А я что, я уже не живу с ним три года как, он не докладывался мне.

— А о его личных контактах что знаете? Мария Терпун — это имя…

— Полюбовница его, что ль? — Алла Игоревна уставилась на следователя так, словно собиралась наброситься на него и выколоть глаза.

— Да, это женщина, с которой он жил… Вы что-нибудь о ней можете сказать?

— А что надо говорить о шалаве? — вдова смотрела все так же агрессивно. — Я ее не видела и видеть не желала. Костя ушел от меня к ее предшественнице… Не помню, как там ее уже звали. А с этой курвой я не встречалась.

Обухов улыбнулся:

— Тогда почему вы думаете, что она «шалава» и «курва»?

— А кто ж она, раз с мужиком за деньги живет?

— Может, по любви?

Алла Игоревна рассмеялась:

— Да какая там любовь! Вы моего Костика не знали! Он же мелочный, жадный, за все время пока женатые были, ни букетика не подарил, ни подарочка… Неделями дома не появлялся, постоянно по бабам шлялся, как еще сифилис не притащил домой!..

Обухов встал:

— Ясно…

— Урод он. Как развелись ни копейки мне не заплатил, а я инвалид, я гипертоник, у меня сердце, у меня почки и я всю жизнь ему отдала!..

Обухов начал пятиться к выходу.

— …Ни слова хорошего от него не слышала. Только «Алла то не так делаешь», «это не так говоришь», «одета не так»… Стыдился меня, черт плешивый! Козлина поломойкая! Урод блудливый!

Обухов выскочил на лестничную клетку, а из глубины квартиры так и сыпались ругательства.

«Да, от такой жены уйти — не мудрено», — подумал, а на губах остался невысказанный вопрос — из-за чего же они с Владой разошлись?

Он вышел на улицу, постоял на ступеньках. Неторопливо наполнил грудь пропитанным осенью воздухом — с запахом влажной, чуть подгнившей листвы, нахохленных елок и грибами. До холодов оставалось — рукой подать, они подкрадывались промозглыми ветрами, тяжело опускающимися на кроны и срывая с деревьев листву.

Обухов поежился, сбежал с крыльца.

Мысли, будто в самом деле проветрившись после духоты квартиры Анны Юрьевой, просветлели.

Более неподходящей пары он еще не встречал. Как так оказалось, что они столько лет прожили вместе, а развод Юрьев так и не оформил? «Прикрытие?». Имея очевидно нездоровую супругу и штамп в паспорте с ней, очень удобно уворачиваться от навязанного брака с молоденькой «акулой», да и на жалость давить тоже довольно удобно — даже придумывать ничего не надо, только фото на аватарке покажи, и его уже жалко, а если дать послушать томной девице заранее заготовленное аудио от дорогой супруги, то вообще — сто процентный вариант.

Да и самой Юрьевой смерть мужа была не нужна, что бы она ни говорила о нем, как не злословила — продукты на столе были из дорогого супермаркета, да и домашний костюм, хоть и не первой свежести, был не из дешевых, а значит, убитый не переставал содержать супругу. Лишиться источника дохода Юрьева вряд ли бы захотела. «Но проверить, что там за разорение было у убитого надо. Да и с любовницей нужно встретиться, не исключено, что у нее более свежая информация о врагах Юрьева». Да и было ли оно — разорение, если Юрьев так быстро оперился и восстановил бизнес.

Бывшая любовница убитого, Мария Терпун, со своим новым бойфрендом укатила в отпуск, а значит встретиться с ней он сможет только в конце будущей недели.

«Тогда сосредоточимся на работе Юрьева».

* * *

Краснодар, вторник

Он едва успел сбросить вызов, когда гарнитура запищала новым сообщением. На экране сотового высветилось «Ирина». Илантьев рассеянно наблюдал, как через пару машин от него, прижалась к бордюру темно-зеленая иномарка. Она показалась смутно знакомой. Антон вытянул шею, чтобы увидеть номер, но его загораживали впереди стоящие авто.

— Да! — ответил слишком резко.

— Что ты рычишь? — голос бывшей жены, сохранявший мелодичность даже когда женщина говорила с неприятным собеседником — удивительное свойство контролировать интонацию. — Я только хотела сказать, что Денис у меня.

— В каком смысле? — Антон опешил: бывшая жена жила в пригороде, Денис ушел из дома поздно вечером, когда автобусы уже не ходили. — Как он у тебя оказался? Мы же договаривались, когда я сюда переехал, что ты вот так за моей спиной сына забирать не будешь…

Антон сам не понимал, почему в суете вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, он не подумал о том, что Денис может уехать к матери. Да, расстояние не близкое, но есть же сотовый телефон, есть такси: что мешало ему доехать до автостанции, там набрать номер матери и дождать вызванного ею такси? Но он гнал от себя эту мысль, как высшую форму предательства — не мог Денис взять и уехать к матери. Не стал бы… ведь она бросила его.

Бывшая жена, между тем, невозмутимо отозвалась:

— Я и не забирала его, он сам приехал. Я другое хотела спросить — как ты умудряешься так профессионально портить отношения с близкими тебе людьми?

— Ты сейчас о себе или о Дэне?

Женщина выдохнула, помолчала.

— Всегда считала, что ты с прибабахом мужик, но с возрастом это усиливается, ты становишься невыносим… В общем, я тебе сообщила. Волноваться и подключать полицию не надо, Денис у меня, жив-здоров. Учи́теля я уже предупредила, сегодня он школу пропустит. Завтра пойдет.

— Каким образом? Ты собираешься возить его из пригорода? Или ты внезапно разбогатела и можешь позволить себе такси? — Илантьев понимал, что говорит глупости, а еще — что обида на жену так и не прошла, не смотря на «цивилизованный» развод, время, расстояние и даже брак с Ольгой.

Ирина хмыкнула:

— То есть ты содержать сына не планируешь? Между прочим, напомню, что это твоя, установленная законом и вступившим в силу решением суда обязанность. Как и организация наших с ним встреч и общения.

— Так и скажи, что вам на ваши хитрые манипуляции нужны деньги… Почему я должен всегда догадываться, что там у тебя на уме?

— Наверно потому что, ты умный и тебе так удобнее.

Как у нее так получалось? Из любого разговора она выходила победительницей. Вот и сейчас на откровенную лесть, брошенную в конце разговора, он не успел отреагировать прежде, чем бывшая жена попрощается, и теперь сидел с идиотским чувством, что его обставили как мальчишку.

— Кто решил, что мне так удобнее? — пробормотал вдогонку. Но наушник уже молчал.

Но хотя бы одна хорошая новость за этот день была — Денис нашелся, он у своей матери, к чему бы это ни привело в дальнейшем.

Глава 9. Мать

Ирина нажала «отбой» и положила трубку перед собой, посмотрела на замершего перед ней сына.

— Все. Пара дней у тебя есть.

— А дальше? — Денис выставил вперед подбородок и ссутулился, совсем по-отцовски упрямо и вызывающе.

Ирина хмыкнула:

— А дальше надо думать… Что там у вас произошло ты можешь сказать?

Денис отвернулся.

— У него новая баба… — пробубнил, наконец.

Ирина отвела взгляд от очерченного солнцем профиля подростка.

— Не «баба», а «подруга», — автоматически поправила. — Я тоже женщина, и мне было бы неприятно думать, что какой-то подросток от горшка два вершка смеет за моей спиной называть меня «бабой»… И кто она?

— Наша библиотекарша школьная.

У Ирины поползли вверх брови:

— Ого, неожиданно. И как же они познакомились, неужели Антон стал ходить к тебе в школу?

Парень фыркнул:

— Прям! На почве подготовки библионочи познакомились они. Она пришла деньги клянчить, а он и клюнул…

Ирина нахмурилась:

— Мне не нравится, в каком тоне ты об этом говоришь.

Денис резко повернулся к ней. Полоснул взглядом:

— А в каком тоне я должен об этом говорить? Месяц-два и приведет ее в дом. И мне что, опять мириться с тем, что рядом будет чужой человек?! Привыкать к ее голосу, ее косметике. Ее волосам в ванной!.. Фу, противно!

Ирина пожала плечами:

— Ну, он же взрослый мужчина. Ты вроде бы тоже… Я думала, такие вопросы должны решаться сообща, и именно решаться, за столом переговоров так сказать.

Парень замер:

— То есть ты хочешь, чтобы я вернулся?

Ирина встала:

— Нет, я хочу, чтобы ты переоделся и поел. А потом сделал то, что прислала Александра Ивановна. Я пока поработаю. Потом обсудим, что делать дальше и как вас с отцом мирить.

Денис опешил, у него округлилась глаза и открылся рот:

— То есть у тебя я остаться не могу?

— Денис, у меня однокомнатная квартира в области… Здесь ни школы нормальной нет, ни спортивных секций, ни развлечений. И потом… — она посмотрела в глаза сыну: — У тебя есть дом.

У парня задрожали губы:

— Получается, я тебе не нужен?

Ирина засмеялась — звонко и беспечно — подошла к сыну и порывисто привлекла к себе, поцеловала в макушку:

— Не говори глупостей! Я тебя обожаю! — Она развернула сына к себе. — Но тебе надо поесть, а мне заняться делами. На голодный желудок серьезные вопросы не решаются!

Уже вечером, когда они убрали посуду и Денис забрался с ногами на диван рядом с матерью, будто невзначай подсев к ней так, чтобы касаться плеча, он спросил:

— Почему ты не можешь вернуться?

Ирина посмотрела на него — долго и внимательно, будто решая, можно ли ему доверять. Денис смотрел на нее в ответ, не мигая.

— Потому что в одну реку дважды не входят, Денис.

* * *

Для Дениса это были сказочные три дня. Мама работала дома — из распахнутой настежь двери он мог видеть, как она печатает на компьютере, как говорит по телефону и хмурится, накручивая плотную темно-рыжую прядь на палец. Она консультировала крупные компании и крохотные «домашние» бизнесы — придумывала стратегии продвижения товаров, необычные «фишки» и привлекающие внимание покупателей черты. Она изучала рынок, ругалась и бормотала под нос странные, непонятные Денису формулы. А когда замечала, наконец, что сын смотрит за ней, снова по-девчоночьи звонко смеялась.

Вечерами они вместе готовили ужин. Именно не заказывали готовую, не разогревали приготовленное кем-то, а как настоящая семья — сами делали. Что-то простое, мама не любила готовить, а время, проведенное у плиты, неизменно называла данью средневекового рабства. Конечно не всерьез, Денис в это верил.

Они варили спагетти, Денис по рецепту из интернета готовил соус.

Они делали пиццу, размазывая по тонкому тесту кетчуп с майонезом и присыпая его ломтиками колбасы и помидора.

Дома, у отца, он бы такое никогда не стал есть.

Но с мамой все было иначе. Она смеялась, норовила потрепать его по плечу или поцеловать в макушку. Денис млел и шутливо уворачивался, впрочем, не слишком рьяно, чтобы мама не подумала ненароком, что ему неприятно. Смеялся над ее шутками, хотя многие не понимал.

— Я хочу, чтобы ты вернулась к папе, — сказал утром третьего дня, когда мама готовила ему завтрак.

Он удивился, заметив, что у мамы напряглась спина.

— Ты опять об этом, — пробормотала, вздохнув.

— Да. я помню. ты говорила, что в одну реку дважды не входят, но это же совсем другая река… Ты одинока. Папа тоже. И у вас есть я.

Ирина отложила лопатку, которой помешивала омлет, повернулась к сыну. Тот, встретившись с ее взглядом, сразу как-то осунулся и сник.

— Я не люблю твоего отца. Понимаешь? Тебя люблю, а его — нет.

— К-как так можно?

Женщина решительно пересекла кухню, села за стол напротив сына:

— Ты же не таким маленьким был, когда это случилось… Когда меня с вами с папой не стало. — Денис смотрел на нее круглыми от ужаса глазами. «Неужели она снова вспомнит тот страшный день?!». Ирина кивнула, словно услышав его мысли. — Я ведь ушла не просто так. Потому что больше не могла. Не хотела лжи. Понимаешь? Я полюбила другого.

— Дядю Игоря?

Ирина снова кивнула.

— Да. Мы встретились с ним сразу после твоего рождения. И, — она пожала плечами и отвела взгляд, — и словно мы с ним были всегда знакомы… Антон, твой папа, очень хороший, но его никогда не было рядом. А Игорь был…

Денис побледнел, в глазах загорелся черных лихорадочный огонь:

— Не надо мне рассказывать, я знаю, что это значит! — Он вскочил. — Я так надеялся, я верил, что мы вернулись в эту чертову Тмутаракань не просто так, что вы с папой хотите быть вместе, просто не знаете, как меня к этому подготовить…

— Ты придумал себе, — Ирина виновато улыбнулась.

Денис бросился прочь. Пометавшись в коридоре и нейдя кроссовки, рванул в ванную и с грохотом запер за собой дверь.

— Денис! — Ирина устало качнула головой, пробормотала: — Ну вот, я еще и виновата…

Она не стала бежать за сыном, налила себе остывший чай и сделала несколько глотков. Повертела в руках кружку, разглядывая разводы на ее внутренней стороне. Потом встала и пошла за сыном, поскреблась во все еще запертую дверь:

— Денис… Я не знаю, с чего ты взял, что приезд твоего отца как-то связан со мной. Это ведь и его родной город. Здесь он вырос, учился, здесь остались какие-то друзья… Меня ваш приезд тоже был неожиданностью. Но мы ничего такого не обсуждали, честно. Да и нечего обсуждать, Денис, пойми. Мы взрослые люди, наши дороги разошлись. И никак не сойдутся вновь. И дело не в том, что у меня теперь нет Игоря, а у него умерла Ольга. Мы просто стали чужими людьми. Я очень надуюсь, что твой отец кого-то встретит, с кем ему будет хорошо. Потому что до сих пор чувствую вину, что сделала ему больно.

Денис внезапно распахнул дверь, замер на пороге — злой и взъерошенный.

— Не оправдывай его. Это он виноват, что ты полюбила другого, что ты ушла. Он всегда был сухарем, он ничего, кроме денег своих не видел…

Ирина, продолжая смотреть на сына снизу вверх, качнула головой:

— Денис…

— Не спорь! Я знаю. Я не маленький. Я сам это чувствую каждый день…

— Денис, все не так…

Парень рассмеялся — вышло зло и неестественно.

— Денис, ты сейчас ведешь себя некрасиво. Ты пытаешь навязать нам свою волю, — уперевшись о стену, она медленно поднялась. — Мне тяжело это признавать, то ты манипулируешь — во всяком случае пытаешься — мной. Я не вернусь к Антону. Ни сейчас, ни потом. Вне зависимости от того, будет у меня кто-то или нет. Надеюсь, это теперь достаточно ясно.

— Да уж куда яснее.

Он прошел мимо нее, собрал портфель — слишком спокойно и методично, обулся, схватил с вешалки куртку и вышел из квартиры.

— Хорошего дня! — зачем-то крикнула ему в спину Ирина. Он не услышал: ее голос совпал в грохотом створок лифта и был заглушен ими.

Постояв так еще немного, она вернулась на кухню, набрала номер Антона:

— Привет. Думаю, он сегодня вернется домой.

— Что случилось?

— Мы серьезно поговорили, — она вздохнула, собираясь с силами. — Оказалось, он воспринял ваш переезд как твое намерение помириться со мной и сойтись снова.

— Бред какой, он же знает, что причины в другом…

— И тем не менее. Я была вынуждена объяснить, что не вернусь…

— Надеюсь, ты это сделала не так как тогда мне? — в голосе Антона послышалась злая ирония.

Ирина прикрыла глаза, закусила губу — в тот день она, действительно. вела себя не слишком тактично.

— Нет, я была максимально предупредительной.

Антон вздохнул — с раздражением и досадой:

— Хорошо. Надеюсь, этот этап мы прошли.

Глава 10. Сосновский

Москва, среда

Обухов добрался до офиса Юрьева к шести часам вечера — из здания «Аллюр-строя» тонкой струйкой выбирался народ. Служащие сбрасывали с лиц маски дежурной доброжелательности, мрачнели на глазах, кутаясь в шарфы и укрываясь от промозглого ветра. Их ждал переполненный транспорт, домашние дела, растянутые в мгновение домашнего уюта. Он им немного завидовал. Да что там немного — крепко он им завидовал, его-то дома не ждал ни уют, ни будничные хлопоты. Он, наверное, по этой причине и на встрече с Сосновским настоял именно сегодня, после окончания рабочего дня.

— Филипп Иванович, — он пожал руку немолодому, но явно следившему за собой мужчине. Ему было хорошо за сорок, однако он казался подтянут, двигался уверенно и стремительно, как человек с крепким здоровьем и подвижным образом жизни. В нем чувствовалась сила и энергия. — Рад, что вы нашли время для встречи.

По кислой улыбке Сосновского легко читалось раздражение, но вслух мужчина ничем себя не выдал — предложил присесть, хотел угостить кофе, но Обухов отказался: старая, еще с института привычка, которую вдолбил преподаватель по уголовному процессу, старенький, еще наверняка помнивший времена НКВД, препод. «Вот выпили вы у свидетеля чай, а он раз и обвиняемым стал. Чувствуете, как нехорошо, некрасиво», — эта фраза, сказанная скрипучим старческим голосом, до сих пор звучала в голове Обухова, и он интуитивно уклонялся от любого личного взаимодействия со свидетелями. Особенно на первых порах расследования.

Сосновский развел руками, устраиваясь напротив следователя в удобном офисном кресле.

— Я бы предпочел, чтобы моего разговора с вами было достаточно, и ваши сотрудники не изымали рабочие компьютеры, не опечатывали бы сейфы и кабинеты, — проговорил, продолжая сдержанно улыбаться и исследовать гостя.

Обухов не возражал — пусть изучает. В ответ на сетование Сосновского уклончиво отозвался:

— Это наша работа… Каким был Юрьев? — неожиданно для себя спросил Обухов. Он только что видел бывшую жену убитого, видел его прижизненные фото и никак не мог понять, каким должен был быть человек, чтобы жить такой жизнью. В голове не складывалась картинка, а это означало, что у него нет какого-то важного, цементирующего компонента.

Сосновского вопрос поставил в тупик:

— В каком смысле?

— В смысле характера, привычек… — он решил, что можно начать с характера и привычек убитого, а там дальше раскрутить свидетеля на какие-то еще подробности, обычно это работало.

— Ах, вот вы о чем… Обычный, — заместитель Юрьева пожал плечами. — Работал много, иногда позволял себе расслабиться. Женщин любил. Деньги уважал. За собой следил, но без фанатизма. Не любил напрягаться, знаете ли.

А пока Сосновский рассказывал, Обухов приглядывался к нему, чтобы понять, на сколько ему можно доверять, на сколько он может быть полезен следствию. Миллион мелочей, выработанный годами: изогнутая бровь, отведенный некстати взгляд, карандаш в руках, изменившийся тембр голоса.

Вот и сейчас, брошенная замом Юрьева фраза, зацепила следователя. Юрьев был не в лучшей спортивной форме, это Обухов прекрасно помнил, осматривая тело. «Пивной» животик, кожа рыхлая, отеки… Его зам изрядно приукрашал память о своем шефе. Зачем? Обухов не стал озвучивать свои сомнения.

— Хорошо, — кивнул, сделав отметку в блокноте. — У него была возлюбленная в последнее время?

Сосновский мрачно посмотрел на следователя:

— У Кости всегда были возлюбленные, чаще — не одна. Подробности я не знаю, всегда старался держаться от этого подальше… — Он брезгливо повел плечом. Движение не ускользнуло от внимательного взгляда Обухова. — Посмотрите в сотовом, кому он звонил, кто ему звонил, там наверняка все это есть.

— Непременно. Но мне нужно ваше мнение. — Обухов откашлялся. — Что вы можете сказать о личных контактах вашего начальника?

Сосновский помолчал. Чтобы чем-то занять паузу, он не торопясь придвинул к себе чайник, налил в чашку густой и ароматный чай — Обухов уловил нотки бергамота и лайма, легко растянувшиеся по кабинету.

— Если вы думаете, что его могли убить из-за женщины, то это вряд ли. — Сосновский сделал небольшой глоток чая. Он пил аристократически аккуратно, чуть отставив мизинец и едва касаясь губами края фарфоровой чашки. — Связи у него были. И много. Но ничего серьезного, понимаете? Константин Игоревич уклонялся от любых сложных отношений, привязанностей. Расставался легко, мог даже подкинуть девушке денег или что-то подарить. Ну, чтобы на него не держали зла и обид.

— Берег карму? — Обухов не удержался — саркастически хмыкнул: в последнее время что ни миллионер в Москве, то мистик или экзорцист.

Сосновский посмотрел с осуждением:

— Вот вы напрасно так, господин следователь. Ваша ирония выдает в вас человека… ограниченного в средствах.

Сосновский отвел взгляд, явно уже сожалея, что затронул столь щекотливую тему.

Обухов откинулся на спинку кресла:

— Вот это новость!

Сосновский вздохнул, поставил чашку на стол и сложил пальцы «домиком», уставившись на следователя отечески-снисходительно:

— В вашей иронии — голос стяжательства, вам кажется невдомек, что занятой человек, каким был Константин Игоревич, больше дорожит временем и нервами, чем деньгами. Ему было проще заплатить и не знать проблем, чем тратить силы на бесконечные препирательства… Так принято в наших кругах. Девушка говорила — ты мне должен. Он кивал и узнавал сумму.

— А если сумма оказывалась больше разумных пределов?

Сосновский небрежно пожал плечами:

— Думаю, Константин Игоревич платил столько, сколько считал разумным. Это на него больше похоже.

В кабинете повисла пауза, прерывавшаяся то и дело звуками улицы из приоткрытого окна кабинета.

— Значит, личных мотивов вы не знаете? — Сосновский кивнул ответ. — А о врагах Юрьева?

— Они у него были, как у всех нас. Он крупный предприниматель, это неизбежно…

— И все-таки можно поконкретнее.

Сосновский усмехнулся уголками губ. Положив затылок на подголовник офисного кресла, посмотрел на следователя рассеянно.

— Чтобы вы затаскали их в прокуратуру?

Обухов начал раздражаться:

— Альтернатива на самом деле не велика: вы можете ответить на мой вопрос сейчас, сидя в своем уютном кабинете, а можете — у меня в конторе, будучи вызванным по повестке. Выбор, что называется, за вами… Как вам больше нравится? — Обухов подался вперед, будто пришпиливая зама Юрьева взглядом к роскошному кожаному креслу. — Я расследую убийство человека, вашего шефа, между прочим. И не факт, что мое расследование не приведет к вам, только уже не в качестве свидетеля, а в качестве подозреваемого. Как вам такая перспектива?

Сосновский округлил глаза:

— Вы мне сейчас угрожали, я не понял? — он покачал головой и заговорил примирительно. — Я могу не все знать. Я работал с Константином Игоревичем, но в приятелях его не значился.

— И тем не менее… — Обухов приготовился записывать.

Сосновский, закатив глаза и сложив руки на груди, называл имена, названия фирм и дела, из-за которых могли быть претензии. Долг в пару сотен тысяч, сорванный отпуск, испорченный вечер в ресторане…

Обухов отложил карандаш:

— Вы серьезно? — прервал он свидетеля.

— В каком смысле? — Сосновский открыл глаза и уставился на следователя с недоумением.

Тот теперь выглядел злым — волосы, коротко остриженные на затылке, кажется, встали дыбом, как у взбесившейся овчарки. Обухов смерил его взглядом, вернул презрительную усмешку:

— Вы серьезно считаете, что человека можно убить из-за пьяной драки в ресторане? Это в вашем мире — норма?

— Убийство человека ни в каком мире не норма, — отрезал Сосновский, выпрямляясь. — Я называю то, что знаю. Если это не представляет ценности для следствия, в этом моей вины нет — я предупреждал, что никакими особенными секретами не владею: я коллега Константина Игоревича, а не его наперсник.

Обухов кивнул:

— Хорошо, зайдем с другой стороны. Как давно вы работаете у Юрьева?

— Почти четыре года.

— Отлично. Расскажите подробнее о банкротстве «Аллюр-строя». Это ведь происходило при вас?

Сосновский вздохнул:

— Грустная история. Юрьева подставил его партнер по бизнесу, вышел из сделки, оставив на Константине Игоревиче все долги.

— И он их выплатил?

— Не все, кое-что осталось, уже какие-то сущие копейки. Но ему удалось спасти «Аллюр-строй» и часть его активов.

— А подробнее об активах можно? — Обухов снова взял карандаш в руки.

— Подробнее… — Сосновский вздохнул. — Это ряд недостроенных торговых центов, примерно на двести-триста тысяч квадратных метров. Ну как — недостроенных: в каком-то отделка только оставалась, в каком-то завершен монтаж несущих конструкций… Скажем так — разная степень готовности… Жилые комплексы. Еще бизнес-центр в Одинцово, его удалось продать и сохранить лицензию… Несколько своих производств стройматериалов, дизайн-бюро… Плюс нематериальные активы — лицензии, патенты. Заключенные госконтракты или опционы… Что-то было утрачено в период конкурсного производства, но стараниями Константина Игоревича, продавались объекты не за бесценок, как это иногда бывает, а по нормальной цене. Поэтому ему и удалось сохранить хоть что-то.

— И что, партнер просто слился?

Сосновский кивнул:

— Представьте себе.

Обухов нарисовал в блокноте большой знак вопроса — посмотреть это дело о банкротстве.

— А кто вел конкурсное производство?

— Конкурсный управляющий Ма́хин, я могу найти его координаты.

Следователь кивнул:

— Да, буду признателен… А как звали партнера, который подставил вашего шефа?

— Илантьев, Антон Сергеевич.

Глава 11. Самое страшное

Пригород Краснодара, четверг

Денис брел по улице, не обращая внимание на лужи и рассыпавшиеся из-под ботинок черные брызги. «Я не вернусь к Антону!» — звенел в голове материнский голос, как приговор.

— Придурок, блин, — выплюнул он, бросив взгляд на собственное отражение в витрине продуктового магазина. В самом деле, что он там себе напридумывал — розовых пони, зефирно-ванильное будущее, в котором у него будут семейные завтраки и ужины, походы в кино и совместное собирание паззлов? — Кому ты нужен?!

Он злился. На себя, на маму, но больше всего — на отца. Ведь именно его переезд из Москвы вселил в Дениса надежду на примирение родителей. Из всех городов России отец выбрал именно этот и приехал в него, оставив в Москве успешный бизнес. «Он все еще любит маму», — вот, что решил Денис. И он знал, что дядя Игорь, мамин муж, умер несколько месяцев назад, то есть мама свободна. Это не могло быть совпадением!

Поэтому он безропотно позволил забрать документы из привычной и почти родной школы, не спорил с выбором квартиры в новом для себя городе, не выбирал школу, рассчитывая, что все это временно — родители помирятся, и они будут жить вместе. И вместе будут выбирать, какого цвета повесить занавески в зале. Поэтому фотографии отца с Тори-Торпедой повергли его в такой шок: эта библиотекарша грозила разрушить только-только собравшееся склеиться семейное счастье Илантьевых.

А оказывается мама предпочитает жить одна, но не с отцом. Значит, виноват отец!

«Что же он такого сделал?» — злился парень. Потому что за отказом матери должен быть какой-то мотив. Просто так она не могла отказаться вернуться в семью. Значит что-то было.

Денис перешел дорогу и подошел к остановке автобуса. Рейсовый до города недавно уехал, поэтому на автостанции было безлюдно, много свободных мест на остановке, можно было подумать и решить, что делать дальше.

Можно вернуться к матери и сообщить, что он хочет жить с ней. Отец будет сперва против, потом согласится, никуда не денется. Второй вариант — вернуться к отцу, избавить его от этой библиотекарши и потом потихоньку его подталкивать к мыслям о маме и возможном примирении. Второй вариант нравился больше. Опять же — шанс настоять на своем, сладкое предвкушение победы над взрослыми и их предубеждениями.

— Денис? — незнакомый голос совсем рядом вырвал его из раздумий. Подросток вздрогнул и обернулся, но не успел увидеть того, кто его окликнул: он ловко зашел ему за спину, схватил поперек горла и резким рывком опрокинул назад. Рюкзак с грохотом ударился об асфальт.

Денис захрипел, вцепился в локоть нападавшего, одновременно пытаясь найти опору ступнями. Барахтался и неистово сопротивлялся. Но его влекло назад, он не успевал сориентироваться, только беспорядочно болтал руками, стараясь достать нападавшего и ударить его. Кое-как вспомнив, чему его учили на тренировках, он осел вниз, всем своим весом повиснув на руках нападавшего. И попытался вывернуться.

Нападавший оказался проворнее, успел пережать сонную артерию. Дениса затошнило, перед глазами расплылись зеленовато-синие круги, будто солнечное гало. Подросток захрипел, ослабевшие колени подогнулись как раз в тот момент, когда нападавший отпустил Дениса — тот ударился носом об асфальт. Из глаз брызнули слезы, смешавшись с уличной грязью, Денис рефлекторно вдохнул воду из лужи и закашлялся. Молниеносным движением нападавши завел его руку назад, уперся острым коленом в позвоночник между лопатками и вывернул руку, потянув на себя. От резкой боли в локте, парализовавшей Дениса, тот взвыл. Но в следующее мгновение пальцы нападавшего скользнули к шее, оголив шею. Денис коротко вскрикнул и обмяк: шее стало холодно, будто к вене приложили ледяной пятак, во рту появился привкус медикаментов, а конечности онемели. Перед глазами стало темно, сознание еще билось, пытаясь вырваться, но ударялось словно в глухую запертую дверь — не протолкнуться.

Уличный шум провалился, будто его упаковали в плотное ватное одеяло и выбросили в окно. Или это его, Дениса, упаковали? Он не понял, запомнив только что-то блестящее и гладкое темного, словно болото, цвета.

* * *

В кабинет заглянула секретарь. Она была почти ровесницей Илантьева, когда-то даже учились в одной школе, только Галя Маркова была на два года младше Антона.

— Антон Сергеевич, тебе кофе принести? — Когда они были одни, они были вот так по имени-отчеству и на «ты», все-таки сто лет знакомы. Хотя Галина никогда не позволяла себе злоупотреблять старыми связями и не просила к себе особого отношения.

Илантьев оторвал взгляд от бумаг, рассеянно кивнул. Галина вернулась через пару минут с подносом. На нем стоял кофейник и кофейная пара, черный шоколад в мини-упаковках, соленые крекеры в небольшой хрустальной вазочке. Секретарь осторожно, чтобы не задеть разложенные по столу документы, поставила поднос на приставной столик, заботливо наполнила чашку ароматным кофе и придвинула ближе к шефу. Скрестив руки на груди, спросила:

— Ты сегодня рассеянный, все в порядке?

Илантьев неопределенно повел плечом и снова кивнул. Чтобы не отвечать, отпил кофе и отправил в рот шоколадку.

— Тяжелый день просто, — пояснил, потому что Галина продолжала за ним наблюдать.

Секретарь направилась в приемную. В дверях остановилась, резко обернулась:

— Антон, вчера интервью мэра смотрела, он назвал твое имя в числе возможных кандидатов в губернаторское кресло.

— И что? — Илантьев снова уткнулся в документы и не поднял голову.

— Ничего. Просто это было сказано в таком неприятном контексте. «Заявил свои амбиции»…

Антон хмыкнул:

— М-м. И что думаешь, будет мешать? — Вот теперь он посмотрел на секретаря.

Галина развела руками:

— А кто ж его знает. Я это к тому, что город хоть и большой, но все равно — все под одним одеялом спим, как говорится. Как бы чего не было…

Антон понял:

— То есть я чье-то одеяло на себя тяну? Ты про это намекаешь?

Галина засмеялась:

— У тебя всегда хорошо голова соображала. Просто не теряй ее от комплиментов и предложений — они скорее всего поступят. И не факт, что какое-то из них не окажется подставой, понял?

Илантьев вздохнул:

— Да уж куда уж мне…

«Хорошо что не засветил участие «Мегастройинвеста» в этой библионочи, сейчас бы уже журналисты эту тему во всю педалировали, типа использую деток в личных политических целях», — подумал про себя. Образ улыбчивой Виктории всплыл в памяти солнечно-ярким пятном.

— Галин, я тебе деньги наличкой оставлю — там на кофе-печенье, как обычно и остаток переведи вот по этому номеру, — он написал на стикере телефон Виктории. — Это для проекта школьного, для библионочи. Я обещал помочь классу Дениса.

Галина кивнула, взяла в руки бумажку. В кармане пиджака Илантьева брякнуло сообщение на личный сотовый. Антон, подумав мгновение, потянулся за ним. Галина жестом сообщила, что пошла работать. Илантьев кивнул.

Активировал экран.

«Антон Сергеевич, добрый день. Дениса сегодня снова нет в школе. Напоминаю, что при отсутствии ребенка более одного дня, требуется заявление на имя директора школы…»

Он не дочитал.

— То есть как это — нет в школе, — пробормотал. Он набрал номер Ирины: — Ир, Дэн у тебя? Вы почему сегодня в школу не пошли, мы же договаривались…

Пауза и озадаченный ответ:

— Нет, конечно, он к тебе отправился. Мы с ним серьезно поговорили и…

Антон опять не дослушал:

— Домой? Отправился ко мне домой?

— Ну, да… Наверное… Я не спрашивала. А что такое? — Ирина по тону готова была встать в глухую оборону.

Антон еще раз посмотрел на часы:

— У него сейчас второй урок закончился, классная руководительница сообщила, что его нет в школе.

— Ну, позвони домработнице своей, он наверняка дома, решил прогулять… — Ирина раздражалась.

Антон быстро осадил ее:

— Так, ты его на такси отправила? Найди контакты водителя и пришли мне. Тебе же должно было в приложении высветиться.

Ирина засопела в трубке. Антон сразу понял, что она боится в чем-то ему признаться. Спросил строго:

— Ты ведь на такси его отправила? — он уставился в гладкую поверхность стола, в отражении застыл его подбородок.

Ирина промямлила:

— Ну, понимаешь… мы повздорили с ним с утра. Он собрался и ушел.

— И ты его просто так отпустила? — Антон плохо представлял, как такое могло произойти. — И мне не сообщила? Ир, ты вообще в своем уме? Ну… Ну как так можно-то.

Бывшая жена взбесилась:

— А в чем дело? Денис — взрослый парень…

— Ему тринадцать!

— Вот именно! На улице день, автобусы ходят, людей на улице полно! Может, он поэтому от тебя сбегает, что ты его душишь своим контролем и опекой! — Ирина села на своего привычного конька под названием «во всем виноват кто-то другой».

Антон поморщился, прикрыл глаза:

— Вы поссорились, он собрался и уехал. Ты решила, что ко мне домой, — повторил он только что услышанное от бывшей супруги, — то есть он не сказал, а ты подумала. Все верно? И ты не перезвонила ему, чтобы узнать, как он добрался?

— Нет. Я-я… заработалась.

Илантьев вздохнул, отрывисто попрощался с бывшей женой и тут же набрал номер сына. «Аппарат вне зоны действия сети» — кто бы сомневался.

Набрал домашний номер, ответила Мария Львовна, домашняя помощница.

— Добрый день, Денис появился?

— Нет.

— И не было?

— Вроде нет, сейчас в комнате посмотрю, — женщина заторопилась, Антон слышал, как хлопают двери и шуршат ее шаги по скользкому паркету. — Нет! На кровати как я плед оправила вчера, так и лежит. И на столе порядок. И вещей Дениса нет…

— Спасибо, — Антон нажал «отбой». Схватился за голову, помассировал виски, пытаясь унять накатившую боль. — Денис, мать твою, что за коленца, а?

Глава 12. Это из-за него

Локация неизвестна, четверг

По голове словно били из молота — не переставая. И жужжало в висках. Губы пересохли, от первого же вздоха тонкая кожа на них потрескалась, во рту почувствовался тяжелый и липкий металлический привкус. Денис с трудом разлепил веки и попробовал приподнять голову — едва удалось. Перед глазами все плыло, взгляд едва фокусировался, выхватывая из сумрака незнакомую обстановку: кровать, письменный стол, стул, узкую секцию платяного шкафа…

Подросток застонал.

— Пить…

Никакого движения рядом. Только сгущающиеся за круглым оконцем под потолком сумерки.

Денис заставил себя сесть. Пощупал шею в том месте, в которое ввели неизвестный препарат — другой причины своего беспамятства он придумать не мог. Под пальцами легко обнаружилась «шишечка», припухшее место болезненно ныло и чесалось: начиналась аллергия.

Едва подумав об этом, Денис почувствовал, как чесаться начало все тело. Поднес запястье к глазам, вглядываясь в покраснение на коже — нет, не сыпь, отпечаток собственной куртки, он узнал характерный рисунок на пуговице.

— Мама? — крикнул.

Никто не ответил. Мама бы не стала его увозить вот так. Это точно не мама. А кто тогда, зачем? Что он такого сделал? Ничего. Значит, ради выкупа — он видел такое в сериале, который смотрела Мария Львовна пока убиралась в доме. Значит, будут требовать выкуп? Тогда это из-за отца, из-за его бизнеса или политики.

В груди снова зацвела огненным цветком из «Маугли» обида — опять все из-за отца.

Он пошарил по карманам в поисках сотового — не нашел: или потерял во время падения, или забрали.

Встав с пола, он медленно поднялся — пить хотелось нестерпимо. Он надеялся, что похитители оставили ему хоть какую-то воду. Но вместо воды он обнаружил стопку одноразовых стаканчиков. Взял в руки, растерянно огляделся — а что пить-то? Заметил за шкафом дверь, белую, в тон стен. Пошатываясь, добрел до нее, дернул за дешевую пластиковую ручку — обнаружил за ней тесную ванную комнату: унитаз, угловая раковина. Парень повернул кран — потекла чуть ржавая, противно пахнущая вода. Поморщившись, он плеснул ее себе на лицо, приложил влажную ладонь в саднящему месту на шее. Вода пробежалась, стала прозрачной. Денис набрал в стаканчик, жадно выпил — стало легче дышать, мысли прояснились.

Он выключил кран, вернулся в комнату и осмотрелся.

Застеленная односпальная кровать с тонким одеялом и подушкой была вся перевернута. На столе — его рюкзак с тетрадями и ноутбуком. Сердце дернулось к горлу, кровь ударила по вискам — он может сообщить, где он!

Торопливо потянув замок рюкзака, он выхватил из него ноутбук, распахнул его. Связи не было. Парочка запароленных точек доступа со слабеньким сигналом — будь он немного хакером, наверно, смог бы взломать и подсоединиться. Но он умел только рисовать и делать анимации. Денис устало опустился на край кровати — что делать дальше, он не знал.

«А вдруг, не получив от отца выкуп, они меня убьют?» — подумал.

И тут же другая, еще более страшная мысль, заставила сердце биться медленнее: «А что, если они отрежут ему палец, или ухо? Чтобы отец стал сговорчивее? Что, если…»

Он мотнул головой, прогоняя страшные мысли. Решительно встал, подошел к двери и с силой ударил в нее:

— Эй! Есть кто там! Выпустите меня немедленно! Вы не имеете права! Это похищение человека, вас за это в тюрьму посадят, надолго! На всю жизнь!

Он не был уверен, что за похищение детей предусмотрено такое наказание. Но оно казалось самым страшным. Он замолчал и прислушался: за дверью кто-то был. Тогда он начал кричать громче. Он звал на помощь, он угрожал, он бился об дверь, пытаясь пробить ее то кулаком, то пяткой. Дверь не поддалась, а человек, прятавшийся за дверью, кажется ушел.

Денис только сейчас обнаружил небольшое углубление в верхней части двери и металлическую шторку, какую делали для домашних животных, внизу.

Он стал барабанить по ним, надеясь, что сможет проломить.

— Выпустите меня! Отец вас сотрет в порошок!

Побарабанив в дверь еще некоторое время, Денис жалобно выдохнул:

— Я есть хочу!

В самом деле, он вспомнил, что сегодня даже не завтракал, а солнце уже садилось. В комнате стало темно, длинные тени легли на стол.

Денис опустился на пол, прислонившись спиной к двери. Его похитили. Это не случайность.

* * *

Москва, утро после убийства Юрьева

Он поежился от холода, когда выбрался из подъезда: утро выдалось сырым и серым. Вспомнил, где вчера припарковал байк. Достал из внутреннего кармана куртки упаковку со жвачками, вытянул одну пластинку и отправил в рот — стало сладко и холодно, мятный вкус, казалось, забрался за шиворот. Похлопав по карманам, нашел сотовый, вывел из авиа-режима.

Первым делом проверил сайты новостей. Не найдя ничего нужного, переключился в соцсети, пролистал ленту новостей.

«Циничное убийство предпринимателя на Малой Бронной! Сегодня ночью, около паба «Элементари» на глазах у десятков свидетелей был расстрелян предприниматель, владелец холдинга «Аллюр-строй» и одноименного инвестиционного фонда, Константин Юрьев. Полиция от комментариев отказалась, но по имеющимся у нас данным, преступнику удалось скрыться». Сергей усмехнулся. Найдя среди последних контактов входящий номер, набрал его:

— Это я. Все в порядке, — сухо сообщил. — Да, номер для перевода тот же.

Он нажал «отбой» и вздохнул полной грудью: предстояли недели безделья, отсидки в тени и скуке. Он привык, но всякий раз после выполнения заказа, томился.

Телефон пискнул принятым уведомлением: Сергей не стал смотреть, будучи уверенным, что это сообщение о полученном переводе, завел байк и вывел его со двора, даже не пытаясь запомнить адрес той, что стала его прикрытием и невольной сообщницей.

Он мчал по шоссе, ловко сворачивая в проулки и объезжая дорожные пробки. Ветер врывался под забрало, шумел в ушах, пальцы приятно леденели на скорости. Это было его десятое, можно сказать, юбилейное дело. Наверное, можно сказать, что он — профессионал. Можно и уйти на покой, заняться строительством дома, открыть какой-то бизнес — кондитерскую или барбершоп, но Сергей понимал — ни один бизнес, ни одно занятие не даст столько адреналина, как нынешнее. Поиск «клиента», отслеживание его связей и слабых мест, выбор даты и места его смерти…

«Не зарывайся, — в памяти всплыл голос старого наставника, место которого он занял пару лет назад. — Держись заказчика и не бери «левака», даже если предлагают много лавэ… Чем больше лавэ, тем вернее тебя пришьют».

Сергей посмеивался — времена изменились. Заказ можно выполнить, даже не выходя из комнаты. Он как-то доказал это — удаленно принял заказ, удаленно, подсоединившись к вэб-камерам и нужным серверам, отследил жертву, выяснил привычки, приобрел через онлайн магазин нужные препараты, ввел их в излюбленное блюдо жертвы, организовал доставку. Дождался результата. Получил оплату. Потом долго смеялся, вспоминая осторожность своего наставника. Времена изменились: нет рецептов, нет вечно работающих схем, выигрывает тот, кто рискует, кто готов к экспериментам…

«О выполненном деле не звони, используй СМС, их сложнее отследить».

«Используй временные сим-карты и «серые» телефоны»

«Уходи на «дно» сразу после дела, не связывайся с заказчиком из своего укрытия. Меняй укрытия».

«Отслеживай СМИ, проверяй, не допустил ли ты ошибок».

Когда-то это, возможно, работало. Сегодня — это советы из другой реальности.

«Выбирай «клиента» по себе, не разевай пасть на слишком крупную жертву».

Он был осторожен, его наставник. Может, поэтому наскучил всем, примелькался, его почерк стал понятен и предсказуем. И его отправили на пенсию, обязав предварительно подготовить замену.

Заменой стал Сергей.

Вчера он отработал по новому заказу, полученному в обход посредника. Клиент — крупный предприниматель, не мелькавший в криминальных хрониках. Пара недель наблюдений, и вот Сергей выбрал самый удобный для работы день — пятничный вечер, паб в центре Москвы, куда клиент наведывался без охраны. Потом он обычно шел в клуб, где знакомился с девочкой на одну ночь. Клиент предпочитал пухленьких блондинок. Сергею такие не нравились.

Сделав работу, он направился по заранее подготовленному маршруту в сторону Садового кольца, свернул в подворотню, где в урну выбросил пистолет. Вернулся и нырнул в кафе «Коти-Ки», сразу удалившись в уборную, где надетую на изнанку куртку, переодел на лицевую сторону, снял бейсболку и сунул в задний карман джинсов. Вышел в зал. Он сделал вид, что ищет кого-то — это всегда выручало, кто-то из девчонок клевал. Вот и сейчас нашлась глупышка, которой требовалось избавиться от навязчивого ухажера.

— Сергей! — махнула она ему рукой.

«Да хоть Арчибальд», — мелькнуло в голове.

Это всегда работало.

Они быстро ушли вместе. Когда выходили, он оглянулся и посмотрел, как работают менты вокруг тела убитого предпринимателя. Но ближе подходить не стал — зачем? Свернув на парковку к Садовому, он завел байк и умчал к девице домой, минуя городские пробки и суету полиции. Он снова всех переиграл, всех победил. Словно черный ангел, словно проклятье.

Да, ему определенно нравился этот образ — он даже подумывал, а не сделать ли это своим подчерком. Но пока одергивал себя — нет причин подставляться.

Сергей свернул к садовому товариществу, притормозил у потертого бревенчатого дома. Автоматическим движением поставив байк на паркинг, снял шлем. Стало горячо. По плечу — от шеи к локтю, тянулись, обжигая холодом, ледяные иглы. Стало трудно дышать, а небо внезапно поплыло перед глазами и опрокинулось, ослепив невероятной голубизной. Он схватился за педаль байка, чтобы подняться — на пальцах оказалось что-то липкое, тошнотворно-душное и страшное. Из раны у основания шеи, разбрызгиваясь фонтаном, текла кровь.

«Надо было все-таки сменить убежище», — мелькнуло и тут же погасло в голове: мертвецу не за чем такие странные мысли.

Глава 13. Ночь вопросов

Обухов расположился на полу. Включил телевизор. Нашел политическое ток-шоу, посмотрел пару минут, чтобы понять тему сегодняшней дискуссии и имена приглашенных гостей. Половину он уже встречал на других шоу с аналогичной тематикой, поэтому ничего нового не ждал — выкрутил звук до минимума, устроился удобнее, вытянув ноги. Недовольно поежился — от окна тянуло сырой прохладой, но вставать и закрывать форточку не было сил. Тогда мужчина стянул с дивана плед и укутался в него. Мысли крутилась вокруг дела Юрьева.

Продолжая лениво слушать препирательства гостей ток-шоу, Обухов потянулся к стулу, достал из кармана висевшей на спинке куртки блокнот. Открыл его на последних страницах, исписанных торопливым и оттого неаккуратным почерком.

Баллистическая экспертиза подтвердила, что стреляли в упор, с полутора-двух метров. Значит, убийца находился очень близко от Юрьева. Убитый мог знать своего убийцу и подпустить его так близко к себе именно по этой причине. С другой стороны, Обухов посмотрел счет убитого в «Элементари» — тот выпил несколько литров пива. Камеры видео наблюдения зафиксировали, как он выходил из паба — расслабленно, чуть покачиваясь. Получается, он был изрядно подшофе, но не пьян в стельку — мог просто не заметить подошедшего убийцу или принять его за кого-то еще.

Убийца что-то сказал Юрьеву — камеры зафиксировали, как предприниматель резко обернулся к подошедшему молодому человека в черной одежде и что-то произнес. «Тот мог просто окликнуть, — предположил Обухов. — Чтобы Юрьев повернулся к нему лицом, и выстрел пришелся точно в сердце». Профессиональный убийца не боится смотреть в глаза жертве, значит, мог позвать, мог что-то крикнуть, чтобы привлечь внимание, как-то обозначить свое присутствие.

Это могло быть правдой. Это выглядело как правда. А это уже кое-что.

Это тот результат, который сильно усложнял дело, потому что убийца и жертва оказывались не связаны между собой ничем, кроме умысла заказчика.

Если убийца не был лично знаком с Юрьевым, надо искать в направлении заказчика. Тогда нужно установить не только мотив и заинтересованность в смерти Юрьева, но и сам факт заказа на уничтожение Юрьева. И тут нарисовывалось несколько веток… Но Обухов не успел нарисовать в своем блокноте ни одной из них, только расставил наметки-черточки: в дверь позвонили.

Обухов даже вздрогнул от неожиданности и нахмурился — он не ждал гостей. Хотел проигнорировать и сделать вид, что его нет дома, а соседи, если это кто-то из них, могут сходить за солью к кому-то другому.

Он снова опустил взгляд и сосредоточился на записях. В дверь постучали.

— Гавр, я знаю, что ты дома! — донесся приглушенный голос.

Обухов вскинул голову, с недоумением уставился в пустоту, словно тренируя умение смотреть сквозь стены. Сквозь стены он смотреть, конечно, не умел, поэтому пришлось подняться, неохотно подойти к двери и посмотреть в «глазок», чтобы убедиться — за дверью стояла Влада.

— И чего тебя принесло? — пробормотал Обухов, уже открывая дверь. Окинув взглядом улыбающуюся бывшую, мрачно поздоровался.

— Я видела, что у тебя горит свет, — Влада, не посмотрев на него, переступила порог. Деловито пристроила сумку на пуфике, знакомо оперлась бедром о стену, чтобы стянуть полусапожки. — Я была рядом и решила заглянуть… Ничего такого не подумай.

Она подняла вверх указательный палец и засмеялась.

Обухов угрюмо выдохнул:

— Поздно.

Влада замерла и подняла на него глаза:

— В каком смысле? — полусапожки выскользнули из ее рук и с глухим грохотом ударились о тумбу.

Обухов рассеянно глянул через плечо — проверил, достаточно ли прибрана его холостяцкая берлога, скрестил руки на груди:

— В том смысле, что я уже все такое подумал. Что происходит?

Он отошел в сторону, освободив проход вглубь квартиры. Влада пристроила, наконец, обувь, аккуратно поставив ее на полку, и прошла мимо бывшего мужа в комнату.

— Тут ничего не изменилось, — проговорила, хмыкнув, и рассеянно окинула взглядом комнату.

Обухов стоял за ее спиной, сунув ставшие холодными ладони под мышки.

— А с чего меняться-то? — отметил, стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Я не истеричка, чтобы менять то, что хорошо сделано, даже если это сделано моей бывшей женой… — Он отодвинулся от нее, прошел дальше по коридору в направлении кухни, и спросил громче уже оттуда: — Кофе будешь?

— Буду, если у тебя свежемолотый. Если нет, то…

— …Чай, я помню, — Обухов шумно выдохнул, открыл дверцу шкафа и бессмысленно уставился на его содержимое в поисках банки с кофе. Не заметив его, сообразил, что открыл шкафчик с посудой, досадливо поморщился и постарался быстрее собраться: — И что тебя ко мне привело?

Он закрыл дверцы, так и не достав из шкафа ничего нужного. Почувствовал, как появилась за его спиной Влада — тонкий аромат ее горьковатых духов невесомым облаком осел на плечах.

— Любопытство.

Гаврила остановился, повернулся и внимательно оглядел бывшую супругу.

— С чего вдруг? Думала застать у меня любовницу? Даже если так, то какое тебе дело до моей постельной жизни?

Влада презрительно фыркнула и закатила глаза. Обойдя мужчину, принялась искать банку с зерновым кофе. Нашла ее на верхней полке, где и рассчитывала. Открутив крышку, сунула под нее нос, вдохнув аромат — крепкий, с горчинкой и миндалем. Удовлетворенно цокнула языком и насыпала в кофемолку несколько ложек — ровно на две кружки. Включила машину — зерно бодро бились о пластик колбы, перетирались металлическими жерновами, источая густой и терпкий аромат, который вился вокруг. Влада тем временем достала турку из пенала, поставила ее на плиту.

Обухов, наблюдая за бывшей женой, пытаясь понять, что ее привело.

Они разошлись и почти не общались — случайные встречи и вежливые поздравления не в счет, а тут вдруг бывшая жена приехала к нему на работу по — теперь это стало понятно — совершенно надуманному поводу. И вот сейчас ввалилась к нему домой на ночь глядя и по-хозяйски уверенно варит кофе на их общей когда-то кухне.

Но спрашивать и выяснять он не хотел — боялся, что ответ его разочарует и испортит очарование от неожиданности и развеет интригу.

Влада действовала в молчании. Дождалась, когда над туркой поднимется пышная шапочка пены, сняла турку с плиты и переставила на подготовленную заранее подставку. Сняла с полки две кофейные кружки — ту, из которой любил пить Гаврила, и которую не стала забирать из дома она, когда уезжала. Наполнила чашки ароматным напитком — густым и темным, будто бы драконья кровь.

Взяв кружки в руки, повернулась к бывшему мужу:

— Здесь попьем или в комнату пойдем?

— Пошли в комнату, — Обухов пожал плечами и пропустил Владу вперед. Выключил за ними свет.

Молодая женщина двигалась плавно, не торопясь. Привычно и завораживающе. В прежние времена Гаврила бы остановил ее, обхватил за плечи и прижал к себе — чтобы впитать ее запах. Он бы не остановился, начал бы ее целовать, да так, чтобы она выпустила из рук эти кофейные кружки, оставив на полу некрасивые пятна от расплескавшегося кофе. Мужчина невольно скользнул взглядом по потемневшим кругам на паласе. Вздохнул. На мгновение задержался в коридоре — чтобы привести мысли в порядок, чтобы Влада не увидела, о чем он сейчас думал и что вспоминал.

Когда он вошел в гостиную, Влада уже расположилась на диване. Она смотрела прямо перед собой, вид при этом у нее был сосредоточенный и злой. Она обнимала свою кружку пальцами, рассеянно поглаживая ободок. Заметив, что Гаврила вошел в комнату, встрепенулась и натянуто улыбнулась.

Обухов прошел мимо нее, взял свой кофе и сел в кресло напротив. Отпил. Он уже и забыл, какой крепкий напиток варит его бывшая жена.

— Я теперь до трех ночи точно не усну… — проворчал, поморщившись.

Влада опять улыбнулась и пожала плечами. Скользнув взглядом по раскрытому блокноту, спросила:

— Над чем голову ломаешь?

Это выглядело, как попытка ослабить возникшую неловкость. Обухов схватился за нее:

— Хочешь присоединиться?

Они когда-то решали головоломки, задачки-казусы в университете. И потом, когда вышли на работу, Владе нравилось чувствовать себя «настоящим следако́м». Вот и сейчас она охотно кивнула и, отставив в сторону чашку с кофе, опустилась на ковер. Обухов принял правила игры и тоже перебрался на пол. Подумав, встал и все-таки закрыл окно и задернул занавески.

— Что думаешь по поводу убийства Юрьева? — спросила Влада, разбираясь в его каракулях. — Заказное?

Обухов почесал за ухом:

— Шут его знает, пока вообще ничего не ясно. Со слов жены он был бабником, со слов зама — со своими женщинами расставался мирно. Получается, что по этой части мотив вряд ли удастся найти.

— А любовники и мужья его любовниц?

— Эти вроде как не отсвечивали, среди действующих конфликтов ничего подобного свидетелями не упоминается. Но мы еще не всех опросили, конечно. Мои ребята еще работают по друзьям Юрьева, изучают телефонную книгу и последние контакты.

Влада продолжала изучать его записи. Уточнила, не поднимая головы:

— То есть убийство на личной почве ты почти исключаешь?

— Я сейчас ничего не исключаю, — нахмурился Обухов и опустился рядом. — Но жена не заинтересована в его смерти, при этом весьма на него обижена, заместитель отнекивается и демонстрирует непонимание.

— Демонстрирует или не понимает?

Обухов отмахнулся:

— Ой, да брось. Ну какой современный человек не будет понимать, на какие больные мозоли наступает шеф в том или ином решении?! Кому переходит дорогу?!

— А может он в самом деле не знал? Шеф не должен всем все про всех рассказывать, согласись. Тем более заместителю.

— Всем может и не рассказывать, а заму как раз сообщит, — Гаврила кивнул. — Есть бывшая любовница. Появилась ли у Юрьева новая, пока не ясно, ребята как раз пробивают звонки с его номера. Есть его жена, с которой он предпочитал не разводиться. И банкротство его фирмы…

— А он разве под банкротством сейчас? Ничего подобного не слышала.

— Поэтому и не слышала — банкротство завершилось, Юрьев отстоял свою фирму, влив в нее собственные средства.

— И все претензии закрыл? — У Влады изогнула бровь. Он любил, когда она так делала — получалось иронично и по-королевски обаятельно. Он отвел взгляд. — Ты же понимаешь, что это очень непросто… И не всегда решается вопрос деньгами.

Он прекрасно это понимал. Банкротство строительной фирмы — это миллионные иски. Это невыплаченная зарплата и налоги. И не всегда имеет смысл спасать такого банкрота, иногда дешевле бросить его на растерзание кредиторов, но сохранить личные активы для будущего проекта. Почему Юрьев повел себя здесь иначе, обухов еще не понимал, но думал над этим.

— Вот именно. Я тоже об этом подумал — если можно было продать свои цацки, то дешевле это было сделать до начала процедуры банкротства, чем потом все через конкурсного проводить, зарплатку ему выплачивать и отстегивать ему за каждую сделку. Сосновский, зам Юрьева, стрелки на бывшего партнера переводит. Я хочу поднять материалы того дела и переговорить с адвокатом, который его вел — мне кажется, там что-то есть важное. Но и с партнером, который кинул Юрьева, надо встретиться. И знаешь, что… — он внезапно решил поделиться с ней наблюдением. Женщина подняла взгляд, замерла в ожидании. — Мне Юрьев кажется каким-то… неправильным.

Молодая женщина перелистнула несколько страниц блокнота.

— То есть?

Обухов помолчал, пытаясь оформить то, что витало в воздухе, цеплялось неясными воспоминаниями, намеками и полутенями, в слова:

— Фальшивый он какой-то… Женат на совершенно жуткой, сварливой тетке, ты бы ее видела.

— Не симпатичная?

— Даже не в этом дело. Она неряшливая, понимаешь? Ясно, что доход небольшой, здоровье не то, но дом провонял немытой посудой. Одежда вся в пятнах. И сама такая… ну не пара она Юрьеву. В голове не укладывается, чтобы он с ней рядом был.

— А ты откуда знаешь, кто кому пара? — Влада усмехнулась. — Вот мне тоже говорили, что ты мне не пара — простоват, туповат и слишком прямолинеен, карьеру не построишь.

Обухов опешил.

— То есть ты от меня ушла, потому что я тебе не подходил? Рожей не вышел?!

Влада покосилась на него, звонко рассмеялась:

— Ох как тебя сразу разорвало! — Она вмиг посерьезнела и посмотрела на бывшего мужа. — Я к тому, что никто на самом деле не знает, кто кому подходит. Может, Юрьев за простоту был? А с любовницами модными шашни крутил для поддержки имиджа, потому что принято в его кругах, чтобы любовница была с модельной внешностью.

Обухов задумался.

— Не знаю. Я все равно не представляю их вместе.

— Ну, мало ли… — Влада пожала плечами. — Надо кого-то еще опросить, чтобы узнать, какая они была пара — ссорились ли, насколько органично общались, часто ли бывали на совместных мероприятиях. И вообще сам факт того, что у них окажутся общие знакомые, скажет о многом…

— Например, о чем?

— О том, что у них было что-то общее. Что брак был не обузой, не формальностью.

Замечание было резонным, странно, что оно не пришло в голову Обухова само. Он заметил:

— Они несколько лет не общались…

— Со слов жены? — Влада закрыла блокнот и передала его Гавриле. — А если она специально это сказала, чтобы ты не рассматривал ее в качестве заказчицы убийства Юрьева?

Обухов забрал блокнот, встал и машинально спрятал его в кармане куртки.

— Я думал об этом. Но пока выглядит так, что она не заинтересована в его смерти — он ее содержал.

— Это она так сказала? — Влада поднялась.

Обухов испугался, что она собирается уйти и взял ее за руку.

— Ты меня проверяешь?

Влада пожала плечами:

— В твоем блокноте больше вопросов, чем ответов… Это значит, что ты в самом начале пути.

Она не отступала, не уходила. Но и не приближалась. Пара продолжала стоять посреди гостиной: мужчина держал женщину за руку, тоже не решаясь сделать следующий шаг.

— Почему ты ушла? — спросил мужчина.

Не дожидаясь ответа, подался вперед, нежно коснулся губами волос Влады. Теперь их тела соприкасались, он мог чувствовать, как участилось дыхание бывшей супруги, слышать, как срывается с губ едва уловимый шепот:

— Ты тоже это напрочь забыл?

Пальцы Обухова скользнули вверх — от запястья к локтю, не задержавшись на нем, застыли на плече молодой женщины.

— Я только сегодня пытался вспомнить, что заставило нас развестись. — Его губы касались кожи Влады, аромат ее духов тонко оседал на языке, будоражил воспоминания.

— Только сегодня? — в ее голосе почудилась обида.

Обухов качнул головой, признаваясь:

— С первого дня.

Его рука оказалась на затылке молодой женщины, пальцы запутались в волосах. Губы жадно коснулись ее губ, завладели ими стремительно, с какой-то обидой и болью.

Влада запрокинула голову, прижалась к мужчине, обхватив его за талию. И первой потянула край его футболки вверх.

Их близость всегда была спонтанной и яростной. Они ласкали друг друга, оставляя синяки и царапины на коже, как голодный оставляет отметины на кожуре, добираясь до сочного плода. Влада умоляла не останавливаться. Она закрывала глаза, упиваясь собственной слабостью в его руках — оказалось, только его рукам она могла доверять. Она стремилась к нему, покрывая его тело поцелуями, а Обухов, очертя голову шел за ней — впрочем, как обычно.

Он подхватил ее на руки, перешагнул через ворох одежды, которую они успели стянуть друг с друга, и направился в спальню. Он не сводил глаз с Влады — словно боялся отпустить. Нет, не так: он нырнул за ней в пропасть, а теперь надеялся, что она не подведет и они все-таки выплывут. Прохладные пальцы женщины, цеплялись за его плечи, припухшие от его поцелуев губы, слабо улыбались.

Он опустил ее на постель.

Хотел попросить, чтобы она не уходила — сейчас, когда она не сможет отказать — но не смог. Заглянув в глаза, склонился и принялся целовать — медленно, словно заговаривая, словно опутывая ее. Влада стонала, раскрывалась для него и, раскинув широко руки, беспомощно хваталась за складки покрывала. Выгорая дотла, она металась в его руках, будто никак не могла насытиться.

Он рухнул рядом с ней, сгреб в охапку и улыбнулся. Обухову казалось, что Влада полностью покорена, что она снова принадлежит ему. Что она не уйдет. Влада вернула ему улыбку, и, дождавшись, когда его дыхание выровняется, соскользнула с постели.

— Ты куда? — Обухов распахнул глаза.

Женщина не смотрела на него. Не пытаясь прикрыть наготу, встала.

— Мне надо идти…

Сердце в груди Обухова сделало болезненный кувырок, со скрипом соскочило с петель и рухнуло. В горле пересохло. Он привстал на локте, хотел что-то сказать, напомнить, как им было хорошо и что надо попробовать все с начала. И еще — что она сама пришла, первая. Но не смог — слова застряли в горле.

Она вышла, а он продолжал лежать и прислушиваться, как она одевалась. Что-то неповоротливое и колючее, как старый дедов шерстяной шарф, поселилось в сердце, заполнило грудь и не позволяло дышать. Влада появилась в дверях уже одетая и аккуратно причесанная. Пройдя в спальню, присела на край кровати.

— Ты, наверное, про меня плохо думаешь, — прошептала. — Что я тебя использовала…

— Есть такое, — отозвался Обухов, с удивлением обнаружив, как изменился его голос.

Влада помолчала. Усмехнулась:

— Если бы у тебя кто-то был, я бы больше не пришла.

— А сейчас?

— А сейчас… — молодая женщина повернулась к нему, посмотрела лукаво: — А сейчас я буду думать, как все вернуть.

Обухов резко сел:

— А нафига?

— Нафига что?

— Нафига думать? Возвращайся и все! — его глаза лихорадочно блестели, он схватился за брошенную бывшей женой фразу, как тонущий — за спасательный круг.

Влада упрямо тряхнула головой, решительно встала:

— Так нельзя… Ведь мы из-за чего-то разошлись тогда…

Обухов полоснул по ней взглядом, рухнул назад на подушки и демонстративно закинул руки за голову:

— Ну, давай, думай тогда!

Влада еще раз качнула головой, но спорить не стала, на этот раз молча вышла из спальни. Гаврила слышал, как она обулась, сняла с вешалки одежду, как открылась входная дверь.

— Как надумаешь, дай знать! — крикнул почти одновременно со звуком захлопнувшейся двери. Одиночество навалилось на него одновременно с тишиной. — Идиот, блин!

Он выругался, резко поднялся, буквально вырывая себя из разобранной и еще пахнущей Владой постели. В ушах звенело от обиды и злости, перед глазами растекались жирными чернилами пятна — затмевая свет и любые разумные мысли. Замерев на мгновение, пытаясь выровнять дыхание, он сорвался — заревел, с размаха смахнул лампу с прикроватной тумбочки: та ударилась о стену и отлетела к ногам, неловко повиснув на шнуре.

Обухов шумно выдохнул, запрокинул голову и уставился в потолок.

— Кажется, я вспомнил, почему мы развелись, — пробормотал. И крикнул в опустевший коридор: — Потому что я тебя не выношу!

* * *

Неизвестная локация, четверг

Свет в комнате зажегся около семи. Тусклый, подслеповато-желтый, унылый. Без него даже как-то лучше было. Однако выключателя не было. Денис лег на кровать, долго пытался устроиться, отвлечься от собственных мыслей, боли в разбитых кулаках, которые, казалось распухли и горели теперь огнем, и голода — он пялился в потолок, смотрел в круглое окно под потолком и не мог понять, как оказался в такой ситуации.

Его похитили. Сейчас наверняка звонят отцу, требуют выкупа. Отец, конечно, найдет деньги, а значит, есть шанс, что в этой конуре Денис пробудет недолго.

«А если они запросят слишком много, а у отца нет таких денег?».

Мысль о стоимости собственной жизни, немного увлекла. Сперва цитатой про «сто тыщ мильёнов» глупенького Малыша из мультфильма «Малыш и Карлсон, который живет на крыше», потом мысли стали тяжелее: он вспомнил, что у отца были проблемы по работе. Собственно, это витало в воздухе словом «банкротство», которому Денис никогда особого значения не придавал — в его жизни почти ничего не изменилось, если не считать переезда в этот город. Но даже в переезде он нашел что-то положительное, внушив себе, что это ради примирения с мамой.

«А может, у отца нет денег?» — возникла мысль, которая уколола под сердцем.

Тогда его могут заставить их найти. Память услужливо подбросила кадры из американских блокбастеров, в которых привязанных к стулу пленников терзали и мучали на камеру, отправляя видео родителям или мужьям похищенных, чтобы те стали сговорчивее и быстрее искали нужные похитителям суммы.

От ужаса, что его тоже может ждать такая участь, у Дениса распахнулись глаза. Он резко сел на кровати, огляделся в поисках оружия самообороны. Схватил школьный рюкзак, покопавшись в нем, вытащил пенал — там мог быть циркуль. Не бог весть какое оружие, но мог выкроить для Дениса пару мгновений эффект