Читать онлайн Сезон охоты на кротов бесплатно

Пролог

Москва, вечер пятницы, центр. Начало октября

Вечер уже сковал столицу дорожными пробками. Служащие и студенты торопились домой, толпились у метро, с тоской поглядывая на искрящиеся словно в праздничный день автобусы — каждому из них добираться до дома еще недобрые полтора, а то и два часа.

Из ресторана на Малой Бронной вышел невысокий мужчина в черном пальто, поднял воротник, укрываясь от порыва промозглого ветра. Чуть не поскользнулся на мраморных ступенях.

— Черт подери, — пробормотал, успев схватиться за золоченый поручень.

К нему поторопился швейцар:

— Вам помочь?

— Отвали, — бросил мужчина в пальто, даже не удостоив швейцара взгляда.

Мужчина был сильно не в духе. Неудачная неделя завершилась неудачной встречей. Следовало ожидать значительных финансовых потерь. Но впереди — выходные, мужчина надеялся, что ему удастся минимизировать потери.

«Надо думать», — отметил он про себя и посмотрел на приближающийся к крыльцу черный автомобиль представительского класса. Шагнул к нему.

— Константин Игоревич? — его окликнул тихий голос, показавшийся ему чем-то знакомым.

Мужчина оглянулся: худощавый незнакомец в дешевой спортивной куртке с надвинутым на глаза капюшоном.

— Я не подаю сегодня, — хотел пошутить Константин.

— Напрасно…

В руках незнакомца мелькнуло что-то темное и злое. Оно полыхнуло ослепительно-белым, в одно мгновение расплескав по груди кипяток. Константин ахнул и хотел выругаться, но слова застряли в горле, пропустив лишь невнятный хрип, а в груди стало внезапно холодно.

Мужчина схватился за грудь, с недоумением взглянул на испачканные красным пальцы.

— Привет от…

Он не расслышал, от кого «привет» — заглушил грохот музыки, вырвавшийся из окна проехавшего мимо автомобиля. Асфальт, черный от надвигающейся ночи, будто бы накренился и встал на дыбы, ударив Константина в лицо. В ушах застыл визг тормозов, женский крик и топот ног. Но все последние звуки смешались в общий гул, который, как это было ни странно, не трогал мужчину. Ему стало холодно.

А потом наступила тьма.

Глава 1. Библионочь

Двумя днями ранее, Краснодар

— Виктория Владимировна, ну нет у меня на это денег! — директор школы, немолодой уже, но еще не потерявший привлекательности шатен, смотрел на посетительницу, морщась, словно от зубной боли. — Вы поймите, у меня бюджет, все подотчетно и такие траты нужно как-то заранее согласовывать…

— А как я могу заранее согласовывать, если у вас сперва отпуск, потом первое сентября на носу, потом первое сентября в печенках, потом проверка, потом родительские собрания, потом еще что-то… Я за вами с мая хожу, с мая! И у вас одни и те же отговорки!

— Но позвольте, милая моя Виктория Владимировна… — директор школы вскочил, вцепился в собственные волосы, будто намереваясь сорвать с себя скальп. — Это не отговорки.

— Но вы мне одно и то же говорите.

— Потому что обстоятельства не меняются и мне нечего вам сказать нового. Хотите провести мероприятие — я «за», но денег нет.

И демонстрируя, что разговор завершен, он рухнул в кресло и отвернулся.

Виктория вздохнула:

— Денег нет, но «галочку» поставить вы хотите, — подытожила она.

Директор беззастенчиво кивнул:

— Именно так.

— Ну, хорошо же!

Фраза прозвучала как угроза. То, с каким грохотом захлопнулась за Викторией дверь — тем более. Директор с сожалением посмотрел вслед убегающей из его кабинета сотруднице. Молодая, инициативная библиотекарь — новая головная боль в его сердце. Хотя его предупреждали с ее прежней работы о не в меру инициативном характере библиотекаря… «Но кто ж знал, что до такой степени…» — он покачал головой и вернулся к учебному плану.

Тем временем Тори, как звали ее старшеклассники, стремительно бежала на третий этаж, в учительскую. Темные волосы, собранные в непременный «хвост», растрепались, глаза горели, а в голове крутились запоздало придуманные фразы, которые, будь они придуманы вовремя, должны были убедить начальство поддержать ее идею провести библионочь в школе. Там было и про пропаганду чтения, и про госпрограмму, и про пополнение библиотечного фонда, и про детей, которые снова вернутся в библиотеку, чтобы найти новые интересные книги.

«Ну ничего, вы еще увидите!» — бормотала Тори, направляясь по коридору и не обращая на смешки старшеклассников — они давно прозвали ее «Торпедой» за эту самую привычку бежать, сшибая углы.

Она хотела пригласить местных писателей, договориться о мастер-классах, проработала программу с учителями русского языка и литературы, подключила учителя МХК и преподавателей иностранного: одну провести лекцию об исторической прозе, других — взять на себя зарубежную литературу. Была еще идея сделать театральную постановку, но на костюмы и декорации точно не набрала бы денег. Даже ту небольшую смету, которую она подготовила — на закупку книг, цветы приглашенным гостям, «книжный» буфет с десертами и напитками из литературных вселенных, освещение и печать информационных флаеров, директор не утвердил. «Нет средств», — отрезал он.

Виктория влетела в учительскую, надеясь, что застанет там Александру Ивановну, учителя истории и классного руководителя 7 «Б». Александра была старше Виктории, опытнее в подобных делах, а потому сразу сказала коллеге — ничего не выйдет.

— Да и зачем оно тебе? Зарплату не прибавит, а руководству понравится, потом требовать начнет. Это как крокодилу — сунь палец в пасть, откусит по локоть.

Увидев растрепанную и злую Тори, Александра понимающе улыбнулась, поправила модные очки, водрузив их обратно на переносицу:

— Не дал? — спросила.

— Нет.

— А что я тебе говорила… Брось ты это все.

— Ну скучно же, Саша, так работать! — Виктория металась вдоль стены от двери до окна и обратно. — Выдать книжки, видеть потухшие глаза у детей… Это же невыносимо!

Александра скептически хмыкнула:

— А ты надеешься их одним мероприятием разжечь, эти глаза? Сотни педагогов не могут, а ты сможешь?

— Может, и не одним, — Тори, наконец, перестала метаться, устало опустилась на диванчик, задумчиво взяла из вазочки печенье и надкусила. — Но это ведь не может быть не интересно — узнать что-то новое. Понятно, что не все увлечены литературой, это нормально, но мы пригласили бы кого-то из нонфика…

— Из чего?

— Из нехудожественной литературы, — Тори проигнорировала иронию в голосе коллеги. — Например, о психологии. Ребятам, кто готовится к ОГЭ и ЕГЭ, это может быть полезно… Сейчас же можно сделать онлайн, пригласить хоть из Москвы, хоть из Питера автора. Можно узнать изнанку издательского мира, позвать на встречу редактора…

— И прям прибегут все к тебе, в школу?

— Ну почему нет?! Они ведь тоже люди, тоже болеют чтением… Иначе бы не работали в этой сфере…

Тори уже чуть не плакала.

Александра, с сомнением покосившись на дверь, сверилась с расписанием, встала и взяла со стола ежедневник. Остановившись перед Тори, присела рядом с ней.

— Ну не расстраивайся ты так, — она положила ладонь на колено Виктории. — Есть у меня одна мыслишка, но ее надо очень деликатно обдумать…

— Какая мыслишка? — Виктория посмотрела на коллегу.

Та ухмыльнулась:

— Я сперва с Василием Егорычем переговорю, чтобы тебя понапрасну не обнадеживать…

Василий Егорович — это директор школы. Тори кивнула — все равно других вариантов у нее не было.

* * *

Краснодар, четверг

Утром следующего дня к ней в библиотеку заглянула Александра. Выглядела она довольной, что сразу внушило Тори надежду.

— Я переговорила с директором, он одобрил, — сообщила она и заговорщицки подмигнула.

— Что одобрил-то?

— Ко мне в класс пришел новенький, Илантьев Денис…

— Сын Илантьева? — ахнула Тори. — Не знала, что он вернулся в город.

Антон Илантьев был крупным предпринимателем в городе, владел несколькими торговыми центрами, строительными компаниями, крупнейшим в регионе пиар агентством. Последние три года он жил в столице, наведываясь в город весьма редко.

— Вернулся, — Александра кивнула. — Ходят слухи, что хочет баллотироваться в мэры. Но это не точно, сама понимаешь.

— И что ты предлагаешь, попросить денег у него?

Александра кивнула:

— Если слухи верны и он в самом деле нацелился в политику, то публичное мероприятие ему для старта будет кстати. Деньги для него не ахти какие, а заявить о себе он сможет весьма неплохо. так что… Я бы попробовала, будь у меня такая же одержимость какой-то идеей, как у тебя с этой твоей библионочью.

Тори задумалась.

— А как с ним встретиться?

— Я дам тебе его телефон, который он указал для связи в анкете. Скорее всего, это его секретарь. Позвони, запишись на встречу. Расскажи свою задумку. Вдруг он заинтересуется.

Александра протянула Тори вырванный из тетради клетчатый лист, на котором аккуратным размашистым почерков был выведен городской номер. Виктория неуверенно придвинула его к себе — идея Александры была стоящей, но выступить в роли попрошайки оказалось слишком унизительно. Дождавшись, когда снова останется одна, Тори убрала листок с номером местного олигарха.

На следующей перемене в библиотеку заглянула Лиза Работина из 5 «А»:

— Виктория Владимировна, а мы когда начнем репетировать?

Лиза тоже уже слышала идею проведения в школе библионочи, тоже ею загорелась. Тори опустила глаза:

— Пока ничего не знаю, Лиза. Как только что-то прояснится я всем обязательно объявлю.

Девочка убежала, оставив на душе Тори тревогу — она стольким людям успела рассказать о задумке, стольких зажечь ею, что сейчас сердце горело от стыда и неловкости. Отступать уже некуда.

Дождавшись, когда шум в коридорах утихнет и начнется урок, Виктория снова достала оставленный Александрой номер и набрала его. Ей ответили почти сразу. Приятный мужской голос — немного уставший, чуть с хрипотцой — отозвался:

— Добрый день, слушаю вас.

Тори запнулась, вспоминая заранее заготовленную фразу:

— Добрый день, мне этот номер дала Александра Ивановна Соломина, классный руководитель Дениса Илантьева, сына Антона Сергеевича. Меня зовут Виктория, я библиотекарь в школе Дениса.

— О, даже так… И что натворил мой оболтус?

Тори опешила.

— «Мой оболтус», — машинально повторила. — Простите, разве вы не секретарь Антона Сергеевича?

— Нет, конечно, с чего вы взяли, — голос был молодой и сосредоточенно-настороженный. — Я специально оставил свой личный номер… Денис у меня не всегда спокойный ребенок, тем более у него сейчас сложный период. Так что он натворил? Сжег ценный экземпляр «Мертвых душ»?

— Простите, не подумала… Нет-нет, дело не в Денисе, — Тори немного успела собраться с мыслями. — Мой вопрос не касается вашего сына… Мы могли бы встретиться?

Антон удивленно хмыкнул:

— Да, не вопрос. Вам удобно подъехать часика в четыре ко мне в офис?

Тори было удобно. Хоть и очень неловко.

— Да… Спасибо, что согласились уделить мне время.

— Не вопрос, — по голосу — предельно вежливому, но какому-то отчужденному, Тори поняла, что бизнесмен сразу догадался, что она будет просить его о деньгах, и от этого покраснела еще больше. Но обратной дороги не было — она уже напросилась на встречу.

Коря себя за то, что вообще затеяла эту историю с библионочью, она собралась и к четырем часам направилась в центр, к офису «Мегастройинвеста»

Это было современное десятиэтажное здание из стекла и бетона, на парковке которого можно было всегда найти автомобили стоимостью в половину городского бюджета. Тори замедлила шаг, проходя вдоль рядов роскошных авто — хотела попробовать угадать машину Илантьева. Вот эта, ярко-зеленая «Феррари» с открытым верхом? Или черный внедорожник с тюнингованными колесами? В углу поблескивала глазированными боками новенькая «Тойота» — хищная и величественная. Почему-то Тори решила, что Илантьев должен ездить именно на такой машине — пафосной, массивной, с благородным профилем и надменным анфасом. «Хотя, почему надменным, — одернула она себя, — Илантьев же согласился встретиться». При это — Тори должна была это признать, прекрасно понимая, что она идет к нему за деньгами. Единственная интрига — сумма. Вероятно, олигарх ожидает что-то с шестью нулями. «Ну, тут я его удивлю», — усмехнулась Тори, входя в фойе.

В зоне ресепшен ее ждали — стоило ей сообщить свое имя и что у нее назначена встреча с Антоном Сергеевичем, как девушка-администратор кивнула и пригласила пройти за собой:

— Антон Сергеевич вас ждет…

«Надо же, — снова удивилась Тори, следуя за улыбчивой девушкой. Та провела ее на седьмой этаж, где оказалась зона переговорных. Просторный конференц-зал, холл для брифингов, уютный лофт для кофе-брейков, серия стеклянных «аквариумов» для переговоров. Вот к одному из таких ее и подвела администратор Татьяна — именно такое имя прочитала Виктория на бейджике девушки».

— Антон Сергеевич сейчас подойдет, — сообщила та, распахивая перед гостьей двери. — Чай, кофе желаете?

— Нет, спасибо, — смутилась Тори.

«В конце концов, что я выдумываю, я ведь не для себя прошу, а для дела. И не какую-то заоблачную сумму, я могу подтвердить каждую копейку», — успокаивала она себя. В ожидании олигарха она поставила сумку на стул, сняла плащ, повесила его на вешалку. Стянула с шеи шелковый шарф и пристроила его туда же, поверх плаща. Оправила блузку. Тайком, посмотрев через прозрачные стекла, чем занимается администратор, устроившаяся за дверью у стойки секретарей, и не появился ли Антон Илантьев, взяла со стола салфетку и протерла ею пыль с носков ботинок. За дверью почудилось движение и Тори, замешавшись, сунула перепачканную салфетку себе в карман джинсов.

Обернулась как раз в тот момент, когда двери распахнулись, пропуская внутрь переговорной худощавого мужчину чуть за сорок. Светлые, с сединой, волосы коротко острижены, ясно-голубые глаза смотрели приветливо, с вежливым интересом, и улыбались. Мужчина стремительно пересек помещение и протянул руку:

— Антон Илантьев, добрый день.

Он весь был собранный и напряженный, словно сжатая пружина, однако чувствовалось, что это его естественное состояние. Кажется, у предпринимателей это называется «энергичный». Виктория чувствовала, как он своей энергией мгновенно заполнил все помещение, и невольно поежилась. Он сел за стол, сделал приглашающий жест Тори. Поправив рукава пиджака, положил локти на стол.

— Я вас слушаю.

«Вот в этом они все, деловые люди, — отметила Виктория, разглядывая его особенно светлые на загорелом лице глаза. — Ни мгновения робости, ни секунды на раздумья. Сразу быка за рога и вперед, на амбразуру».

Илантьев молчал, продолжая разглядывать свою гостью. Та смутилась, поправила выбившуюся из прически прядь волос, заправила ее за ухо. Откашлялась.

— Меня зовут Виктория Владимировна Римская. Я библиотекарь в школе вашего сына, Дениса. Есть идея организовать библионочь в школе… Ну, ясное дело, что это никакая не ночь будет, а просто вечер… Пригласить местных авторов, сделать видеоконференцию с кем-то из известных писателей, редакторов. Показать изнанку писательского и литературного мира, провести мастер-классы, рассказать о книжных новинках, подискутировать, дать возможность ребятам найти единомышленников, пообщаться неформально…

— А что, в Краснодаре много местных писателей?

Виктория кивнула:

— Да, конечно, — начала называть имена, спешно припоминая изданные книги и литературные награды, и почувствовав при этом себя еще более неловко — словно на экзамене. Сердце билось, выпрыгивая из груди, пальцы она сцепила в такой плотный замок, что те посинели. Лоб вспотел.

Илантьев кивнул, не дослушав ее перечень:

— Хорошо, я понял.

Виктория шумно выдохнула и замолчала.

«Зачем я сюда пришла?».

Олигарх, откинувшись на спинку стула, повернулся к ней чуть боком. Посмотрел внимательно, будто ожидая, что девушка заговорит. Но Тори молчала. Повисла неловкая пауза.

— А от меня вы что хотите? — Уточнил он, наконец. В глазах мелькнул лукавый огонек, показавшийся Виктории снисходительным. — Я не литератор, вряд ли смогу рассказать школьникам что-то стоящее…

Он обезоруживающе улыбнулся.

— А н-нет, я и не думала об этом… В смысле, не думала вас звать в качестве гостя. Я с гораздо более прозаической просьбой. Мне не выделяют финансирование, — она покраснела и отвела взгляд, с ужасом представив, что он ей сейчас откажет, встанет и так же стремительно покинет переговорную, а она останется, как нищенка, которой отказали в милостыне и выкинули из благородного дома.

Илантьев понимающе улыбнулся, снова кивнул, очевидно, желая подбодрить вконец растерявшуюся гостью:

— Ясно. И о какой сумме идет речь?

— Пятьдесят шесть тысяч, — Виктория торопливо полезла в сумку, вспомнив, что у нее с собой смета. Вытащила файл и положила перед хозяином «Мегастройинвеста».

Тот притянул к себе бумаги, посмотрел распечатку, на которой были указаны цены на необходимое оборудование, инвентарь, стоимость букетов и прочего.

Виктория перевела дух, получив возможность изучить его лучше. У него были красивые руки — почему-то Виктория всегда обращала внимание именно на мужские руки. Натруженные и мозолистые, тонкие и артистические, хваткие, с красноватыми ногтевыми пластинами — ей казалось, что они говорят о мужчине больше, чем слова. У Илантьева были сильные руки, ухоженные, но все-таки знающие серьезный труд. Пока он изучал смету, его пальцы бесшумно барабанили по столу, вторя скорости мыслей предпринимателя.

Он поднял удивленный взгляд — Виктория едва успела отвести свой.

— Это все? — спросил.

Виктория выпрямилась еще сильнее, плечи опустились, а взгляд стал сосредоточенным:

— Ну, да…

Он усмехнулся:

— Вы не пугайтесь, Виктория Владимировна… Я просто удивился, потому что буквально вчера мне сотрудники делали смету на сопровождение переговоров с китайцами, так там сумма ровно в десять раз больше.

— Ну, так то китайцы, — Тори уклончиво пожала плечами, почувствовав, будто подвела неизвестных ей сотрудников «Мегастройинвеста». — В том смысле, это же международная встреча, наверняка там какой-то особый протокол. У нас ничего такого не задумано. Я пришла просить вас выступить в качестве спонсора этого мероприятия… Если это возможно, конечно.

В переговорной повисла неловкая пауза, во время которой Илантьев продолжал разглядывать свою гостью, а та — краснеть и отводить взгляд. При том, чем дольше длилась пауза, тем более пунцовыми становились щеки посетительницы. Наконец, он вздохнул:

— Даже не знал, что в наших школах еще остались такие увлеченные люди. Значит, не зря я привез сюда Дэна. — Он достал из кармана сотовый телефон. Спросил у Виктории: — Какой у вас номер?

Молодая женщина продиктовала автоматически свой номер — Илантьев умел говорить так, что его распоряжения исполнялись мгновенно и безропотно, а в следующее мгновение Виктория получила уведомление о зачислении суммы на счет. У нее округлились глаза и покраснел лоб:

— Это в два раза больше, чем я просила, — растерянно пробормотала.

Илантьев встал, обозначая, что время их встречи подошло к концу:

— Вы ведь гуманитарий, как я понимаю, не бухгалтер, не экономист… — Тори качнула головой в знак согласия и тоже встала следом за хозяином кабинета. — Думаю, не имея профильных навыков, вы все-таки допустили досадный промах в расчетах, который выйдет вам боком в ближайшее время…

Он коротко кивнул, прощаясь, и направился к выходу.

Тори поторопилась за ним:

— Погодите, но ведь так нельзя! Как я буду отчитываться перед вами за полученные деньги, как вернуть остаток… Наверно, нужно подписать договор. Или расписку…

Илантьев внезапно остановился, повернулся к своей посетительнице и посмотрел на нее сверху вниз — он оказался значительно выше Виктории. В глазах блеснула ирония:

— То есть вы искренне уверены, вам будет, что возвращать?

Тори опешила, моргнула. Поймав на себе его снисходительно-удивленную улыбку, отвела взгляд, затылок взмок, на висках выступила испарина — такой суммы у нее не бывало на счете даже в день получения зарплаты.

— Ну, конечно. Я же все подсчитала…

Илантьев фыркнул — скептически, как показалось Виктории — и толкнул дверь:

— У вас там как минимум одна ошибка… — Он покосился на молодую женщину через плечо, улыбнулся по-мальчишески озорно: — У вас колонки в таблице неправильно перемножены на второй странице. Отсюда и итоговая сумма ниже факта.

— Не может такого быть, — Виктория застыла соляным столбом, мечтая поскорее провалиться сквозь мраморный пол.

Илантьев засмеялся в голос:

— Может-может… Вы проверьте!

Он уже подошел к лифту, когда услышал охрипший голос библиотекаря:

— Спасибо! Мы укажем на всех буклетах, что «Мегастройинвест» стали спонсором нашей библионочи!

Илантьев остановился, резко развернулся и подошел к Виктории:

— А вот это я прошу вас не делать…

— Но… почему?

Мужчина уклончиво отмахнулся:

— Долгая история. Но я не хочу, чтобы моя фирма где-то была упомянута… Тем более, правды ради, деньги вы получили от меня как от частного лица, с моего личного банковского счета. Так что «Мегастройинвест» к вашей библионочи не имеет никакого отношения, — сообщил он, уже ныряя в кабину подъехавшего лифта, и неожиданно подмигнул окончательно растерявшейся Виктории.

Та на короткое время потеряла дар речи. Она так и стояла, чуть приоткрыв рот, пока шум поднимающегося на верхний этаж лифта не стих.

— Пойдемте? Я вас провожу, — рядом оказалась девушка-администратор, приглашая в кабину соседнего лифта. Тори пошла за ней, словно околдованная — у нее появились деньги на проект, о котором она мечтала уже несколько лет. Она будет экономной и постарается уложиться в пресловутые пятьдесят шесть тысяч рублей, а остальные вернет олигарху.

С такой уверенностью Виктория Владимировна Римская вышла с закованного в бетон и хрусталь здание «Мегастройинвеста», пересекла парковку с дорогими машинами, на ходу отметив, что шикарная «Тойота», которую она обозначила как машину Илантьева, на стоянке отсутствовала. Она шла и не чувствовала, как ей в спину смотрел хозяин десятиэтажного бизнес-центра.

Глава 2. Отец

Антон Илантьев, вернувшись в свой кабинет, попросил секретаря принести ему кофе. Сам на ходу достал сотовый и набрал номер.

— Ты дома?

— Да, — резко ответили. — Ты меня контролируешь?

Антон отрезал:

— Я о тебе забочусь… Мария Львовна уже ушла?

Такой же раздраженный ответ:

— Да.

— Тогда суп на плите, поешь и садись за уроки. В семь за тобой заедет водитель, отвезет на самбо.

— Ес сэр, — отрезал собеседник на другом конце города. Антон даже мог представить взъерошенную макушку и злые глаза говорившего.

Он нажал «отбой», с горечью перевел дыхание. С сыном отношения не ладились.

Секретарь принесла кофе, поставила на столик у окна и тактично удалилась. Антон стоял, отвернувшись и наблюдал, как парковку пересекает молодая библиотекарь из школы его сына. Виктория Римская. Хрупкая, будто фарфоровая статуэтка, молодая женщина с бледной фарфоровой кожей и перепуганными глазами. Она смешно морщила нос, когда речь зашла о цифрах, и смущалась, когда он обнаружил ошибки в смете.

Ольга, вторая жена Антона, любила книги. После нее осталась большая библиотека. Разноцветные корешки, которые смотрели на Антона с легким укором — он не прикасался к ним с самой смерти Ольги. Думал уже передать в библиотеку, но малодушно откладывал это, словно еще надеясь, что их хозяйка вернется. «Может, появление Виктории Римской — это знак?» — отметил рассеянно.

Вечером, за ужином, спросил у Дениса:

— Как дела в школе?

Парень оторвал взгляд от тарелки, даже не потрудившись скрыть презрительное недоумение:

— Это допрос? Нормально дела…

В столовую, привлеченный резкими голосами Антона и Дениса, зашел лабрадор. Вытянув шею, посмотрел на хозяина, перевел темный взгляд на Дениса и сел рядом с ним, уткнувшись темным носом в колено. Бунька — как по-домашнему звали палевого ретривера Бонифация Болоньезе в семье Илантьевых — вздохнул: ссоры он не любил. Антон, бросив короткий взгляд на собаку, откинулся на спинку стула:

— Учебники получил?

Денис отправил в рот кусок отбивной:

— Сегодня пятнадцатое сентября, — пробубнил, не дожевав. — Как ты думаешь я учился все это время? — парень бросил еще один короткий и злой взгляд, отвернулся. Бунька опустился на пол, положил морду на ноги парня.

«Да, в самом деле, глупо получилось», — отметил про себя Антон, вслух уточнил:

— Слышал, там у вас какая-то история с библионочью намечается… Тебе это интересно?

Парень фыркнул:

— Да вот еще, нудятина. Кому это надо?

Антон пожал плечами, сердце сжалось — хоть сын и ершился, но в кои веки не убегал.

— Не знаю, мне было бы наверно интересно. Встреча с писателем, мастер класс о сюжете или об изнанке писательского мира… — Он посмотрел в потолок, вспоминая, что там еще рассказывала Виктория Римская о своем проекте.

Денис посмотрел на него с подлинным удивлением, но на этот раз без раздражения и показного презрения.

— Тебе? Ну, тогда это точно олдовское занудство, если даже тебе было бы интересно. — Он встал, собираясь уходить. Бунька посмотрел на него вопросительно, намереваясь последовать за парнем.

— То есть, чтобы тебя чем-то заинтересовать, мне просто нужно сказать, что мне это не нравится? Так просто? — Антон усмехнулся. — Окей. Мне категорически не нравится, что ты бросил шахматы…

Сын закатил глаза:

— Это не так работает, отец. Я знаю, что ты на самом деле хочешь, чтобы я занимался шахматами, поэтому твои слова ничего не значат.

Парень взъерошил волосы, сунул руки в карманы широких домашних джинсов и направился к выходу из столовой.

— Но факт самого противоречия моему мнению ты не отрицаешь? — отец выжидательно уставился в спину подростка.

Тот резко обернулся и сейчас прожигал взглядом переносицу, не находясь, что ответить. Не придумав ничего стоящего, просто фыркнул, снова нацепил презрительно-равнодушную гримасу и убежал в свою комнату. Лабрадор, собравшийся было за ним, снова сел, растерянно вильнул хвостом и обернулся на хозяина. Антон бросил сыну в спину:

— Покинув место спора ты автоматически признал собственное поражение. Запомни это! — и подмигнул псу.

Настроение испортилось. Собака подошла к хозяину, подставила под руку лобастую голову, настойчиво предлагая себя погладить.

Антон наклонился и, обхватив пса за шею, уткнулся в макушку — она пахла мокрым лесом и осенью, Бунька недавно вернулся с прогулки.

После смерти Ольги Антон надеялся, что они с сыном сблизятся — у Дениса были не слишком хорошие отношения с мачехой: ревность, помноженная на взаимные претензии, — плохой помощник. Но все оказалось ровно наоборот — Денис перестал общаться, ушел в глухую оборону и игнорировал все попытки отца найти общий язык. «Переходный возраст», — предполагал отец Антона. «У мальчика травма», — подсказывала мать.

А сам Антон понимал, что в какой-то момент упустил сына. Тот и так не мог простить ему развод с матерью, так еще и сейчас, когда он привез его на свою малую родину, к родителям и подальше от столичной суеты, воспринял это как вмешательство в его личное пространство.

«Пространство», — отстраненно повторил Антон за сыном, снова удивляясь, откуда у нынешней молодежи столь трепетное ощущение собственных границ при полном игнорировании границ чужих. Мужчина встал из-за стола, подошел к окну.

Во дворе начинался дождь. Мелкая взвесь сыпалась из набухших непогодой туч, серебрила тротуарную плитку пешеходных дорожек благоустроенного жилого комплекса. Золотистая листва обмякла, деревья ссутулились и поглядывали мрачно и неприветливо, шелестя на ветру полуголыми ветвями. Осень пришла ранняя, дождливая, не одарив город ни ласковым солнцем, ни ароматом яблок. Мужчина поежился и скрестил руки на груди.

Решение далось легко — он взял сотовый, открыл в нем браузер и нашел телефон администрации школы и набрал номер. Конечно, ему никто не ответил — на часах уже было около семи часов.

Антон поискал в телефонной книге номер классной руководительницы сына.

— Александра Ивановна, добрый вечер, — поздоровался. — Это Антон Илантьев. Ко мне сегодня приходила Виктория Римская, из вашей школы… А, нет-нет, что мой номер дали это не проблема, это как раз тот номер, который был заведен для таких целей… Я по другому вопросу. Вы могли бы мне дать номер Виктории или попросить ее перезвонить мне еще раз? У меня появилась идея насчет библионочи, хотел обсудить с ней.

Бунька, устроившийся было под окном и задремавший под голос хозяина, приоткрыл глаза, наблюдая за кем-то за спиной Антона. Хлопнул по паркету хвостом и широко улыбнулся в ожидании игры. Мужчина почувствовал между лопатками взгляд, обернулся — сын замер в дверях, смотрел хмуро.

Антон прикрыл динамик рукой:

— Подслушивать нехорошо…

— Ты специально, да? — Сын, казалось, был разъярен. — Ты зачем прикопался к этой библионочи?!

Антон покачал головой:

— Ваша библиотекарь обратилась за помощью, я не отказал. Имею я право как родитель участвовать в жизни твоей школы?

Сын закатил глаза, выдохнул:

— Блииин, меня и так все мажором считают, а тут ты еще со своими деньгами лезешь! Ну нафига, а?!

Александра как раз закончила диктовать номер Виктории, который Антон торопливо записал на салфетке. Поблагодарил и попрощался. Посмотрел на сына:

— Чтобы тебя не считали мажором, надо не вести себя как мажор, — он поднял вверх указательный палец. И кивнул на записанный номер. — И вот это отличный повод доказать это… Но ты можешь продолжать играть роль обиженного на весь свет папенькиного сынка.

Парень чертыхнулся и убежал. Антон коротко посмотрел ему в след, спрятав довольную ухмылку — его оружие действовало, сын злился, обижался, но не запирался. Собравшись с мыслями, мужчина набрал номер.

— Доброго вечера, Виктория Владимировна. Это Антон Илантьев…

Он почувствовал, как девушка насторожилась. Даже легко представил, как медленно она села на диван или стул — что там у нее могло быть рядом.

— Слушаю вас, — прошептала Тори, кивнув для убедительности, хотя, конечно, собеседник не мог видеть ее движения.

Антон откашлялся.

— Я не очень люблю вмешиваться в уже сложившиеся идеи и проекты, но все-таки вам предложу одну штуку, вдруг она вам покажется занятной.

— Я вас слушаю, — повторила Виктория. Ее голос стал еще более напряженным.

— Мне понравилась идея библионочи, это во-первых. Во-вторых, я готов помогать на общественных началах, и вы можете на меня рассчитывать как на родителя одного из учеников…

— Сп-пасибо, — отозвалась, словно эхо, девушка.

Антон усмехнулся:

— Я не навязываюсь, но иногда пара крепких мужских рук творит чудеса, — сказал и подумал, как двусмысленно это прозвучало, мысленно отругал себя. — Тем более, если вас заинтересует моя идея, работы окажется сильно больше.

«Да говори ты уже!» — поторопил себя Илантьев, не понимая, зачем затеял такое длительное и нудное вступление. На пороге снова показался сын, замер, сунув руки в карманы джинсов. Антон сделал вид, что не заметил парня, отвернулся к окну:

— «Мегастройинвест» — большая контора даже по московским меркам, много сотрудников, многие женаты, с детьми. Кто-то даже учится в вашей школе…

— Да-да… — голос Виктории звучал обескураженно.

«Ну, естес-ственно, чего ты еще хотел, мямлишь, как второгодник на линейке».

— … И я предлагаю вам объединить усилия и сделать ваше мероприятие не только для школьников, но и для сотрудников моей компании. Такое семейное мероприятие на школьной площадке. С одной стороны это даст вам дополнительных зрителей, с другой — добавит помощников. Дополнительное финансирование мы возьмем на себя… Что скажете?

Он беззвучно выдохнул. «Зачем мне все это? Что я делаю?» — но отступать уже было некуда.

Виктория откашлялась.

— Даже не знаю, — призналась честно. — Если это школьное мероприятие, то проблем с директором не будет, он уже дал разрешение. А вот ваше предложение с ним надо согласовывать заново, и я не знаю, согласиться ли он. Все-таки это уже не школьный формат, сами понимаете…

— Я постараюсь помочь.

Виктория усмехнулась:

— Тут, к сожалению, вопрос не в деньгах даже, поэтому ваше влияние может оказаться бессильным — в школе просто не окажется подходящих помещений. Как вы выразились, численность ваших сотрудников и так немаленькая, а если они еще и все с семьями придут… Как разместиться?

Антон кивнул:

— Хорошо. Тогда я умолкаю…

Виктория торопливо добавила:

— Нет-нет, вы меня не правильно поняли: я не отказываюсь, я все узнаю и вам перезвоню. Завтра.

* * *

Тори неторопливо выпила кофе. Она любила простой черный, крепкий, с парочкой ложек сахара. На тарелке перед ней лежали желтые ломтики твердого сыра и несколько уже остывших гренок. Аппетита не было.

Она ушла из районной библиотеки из-за конфликта с начальницей. Когда-то тихая и неприметная работа библиотекаря стала внезапно социально-значимой и культурно-образующей. Библиотеки перестали быть просто библиотеками, а стали культурными центрами, центрами притяжения. Виктория активно включилась в новую реальность. Она ей нравилась. Она работала в отделе подростковой литературы. Вела небольшой блог, договорилась, чтобы из него иногда делали репосты в районные паблики в соцсетях. К ней стали приходить подростки — за советом, что почитать, за мнением. А иногда и просто поболтать. Это только закостенелые ханжи уверяют, что подростки не читают. Читают, еще как. Только они другие — нынешние подростки. И читают они по-другому и о другом. Остро чувствуют, когда автор книги начинает манипулировать их мнением, видят фальшь и несправедливость. Они очень жесткие в суждениях — как все подростки, во все времена. Они не знали голодных 90-х и бандитских 2000-х, они не помнят очередей за хлебом и не знают, каково это — жить на одну дедушкину пенсию. Они — ростки благополучного «вчера».

Тем охотнее ребята приходили к Тори, чтобы обсудить шокирующие для них сюжеты — будь то «Поднятая целина» или «Анна Каренина».

Вокруг Виктории постоянно крутились читатели, они создали литературный клуб, делали розыгрыши книг, устроили буккроссинг, публичные чтения… Даже сценки ставили из понравившихся книг.

Культурно-образующая среда, как она есть. Так считала Виктория, весьма довольная собой и вдохновленная результатами. Начальница, как оказалось, были иного мнения.

«Вы не работаете с молодежью», — заявила как-то она.

Виктория опешила.

«Как не работаю? Вот, только что от меня ушли!»

«Ничего не вижу, ничего не знаю. Пьете чай, печеньками их приманиваете, а они культурно просвещаться должны».

«Так они и…»

Начальница продолжала, пресекая все попытки Тори оправдаться:

«Нет ни одного среза знаний, ни одного отчета, ни одной публикации с аналитикой!», — женщина подняла к потолку начальственный палец.

Без бумажки ты букашка — вот, что поняла в тот день Виктория. А потом кто-то из коллег написал на нее жалобу, что она обсуждает с детьми книги, не соответствующие возрастной маркировке, и ее вынудили написать заявление «по собственному желанию».

Виктория рыдала неделю. Ей писали ее ребята из литературного клуба, приходили к ней домой, предлагали делать квартирники. Но чувство обиды, несправедливости не позволяла Тори дышать.

И она пошла в школу.

Безликий книжный фонд, который пополнялся формально, безучастные лица детей, которые от школьной библиотеки ничего не ждали, кроме вовремя выданного учебника, навевали тоску. Тогда и появилась идея проведения школьной библионочи — скорее не для кого-то, а для себя самой, чтобы не взвыть от безысходности.

И вот сейчас она, кажется, должна и без того сумасшедшую идею разрастись во что-то еще более грандиозное. Нет, Виктория не боялась это все организовать, была уверена, что справится, просто… сложно действовать в одиночку.

Оставив остывший и недопитый кофе на столе, она схватила рюкзак и побежала на работу — настраиваясь на предстоящий серьезный разговор с директором. Сегодня она работала до обеда, а значит беседа состоится в первой половине дня.

* * *

Беседа настигла ее практически на пороге школы. Василий Егорович будто бы случайно прогуливался в фойе. Заметив вошедшую Викторию, стремительно подошел, подхватил под локоток:

— Виктория Владимировна, дорогая! Что же вы… — Улыбнулся, хотя взгляд не предвещал ничего хорошего. Кажется, директор был взбешен.

Вика прекрасно поняла, о чем он, но предпочла удивиться:

— Что же я? — она уставилась на мужчину снизу вверх и обезоруживающе наивно улыбнулась.

Василий Егорович резко выдохнул и развел руки:

— А то не понимаете? Мне звонил Антон Илантьев, сказал, что предложил вам расширить ваш проект…

Виктория кивнула:

— Было такое. И я отметила, что не имею таких полномочий, я все-таки школьный библиотекарь и помещение для библионочи вы мне согласовали как школьному библиотекарю…

Директор покраснел — яркие пятна вспыхнули у него на шее, чуть выше ворота рубашки, на висках выступили капельки пота.

— Ну что вы, Виктория Владимировна, в самом деле… Человек вышел с инициативой, а вы его, так сказать, по инстанциям…

— Я не по инстанциям, я к своему непосредственному руководителю, — отрезала Виктория. — Вы же мне потом сами голову открутили бы, если бы я согласилась, а у вас какой-то запрет из минобра или еще что-то, о чем я не в курсе, — Виктория высвободила свой локоть. — Как я понимаю, Антон Сергеевич вам позвонил и согласовал. Согласовал?

— Ну, конечно…

Он хотел что-то еще сказать, даже сделал шаг вперед, наступая на Тори. Та ловко увернулась к лестнице, отгородилась стайкой девчонок-пятиклассниц, приобняв их за худенькие плечи, и крикнула:

— Тогда отлично. Я тогда позднее зайду, покажу, как что нужно переделать и что подключить. Вдруг вы кого-то из руководства захотите пригласить.

«Конечно, захочу, — говорил взгляд Василия Егоровича. — И раньше хотел, а уж теперь-то подавно, не то посчитают, что я на сторону московского гостя встал и на мэрское кресло его толкаю».

Он вытер вспотевший лоб рукой, пробормотав:

— Господи ты боже мой, еще посчитают, что я кого-то подсиживаю. — он перевел взгляд на спину удаляющейся Виктории: — Надо было сразу это все прикрыть и кислород перерезать.

Тори. Почувствовав на себе взгляд, резко обернулась, махнула рукой и, окруженная девочками, так и направилась на второй этаж, в библиотеку. Девчонки на перебой ей что-то рассказывали, тянули за руки. Она вертела головой, улыбалась, да не пыталась ответить.

Директор покачал головой:

— Сплошное недоразумение вы, Виктория Владимировна.

Глава 3. Труп на Малой Бронной

— Обухов, тебя опять подняли посреди ночи? — старший эксперт-криминалист, Василий Тернов, достал из кармана пачку сигарет, вытянул из нее сигарету и неловко затянулся, укрываясь от порыва ветра. Пожал руку подошедшему Обухову. Тому было сильно за тридцать, но усталость и хронический недосып делали его старше еще на десяток лет. Тернов смотрел с сочувствием и интересом — старый, еще институтский товарищ, давно планировал уйти из следственных органов на «более спокойную» работу, стать «перебежчиком», как это называли со следственной группой. Вопрос — как долго Обухов будет оттягивать принятие окончательного решения висел в воздухе с весны.

— Да, только домой добрался, а тут опять… — Обухов оглядел приехавшую на вызов группу, отметил, что место происшествия огорожено и накрыто от моросящего дождя и любопытных глаз навесом. — Чего тут у вас интересненького?

— Интересненького у нас огнестрел с близкого расстояния, при куче свидетелей и под камерами…

Это Обухов уже знал от дежурного, принявшего вызов.

— Ух ты… Показательная вендетта? — он достал сотовый, набрал дежурного — узнать, отправлены ли ориентировки соседям, на вокзалы, и в ГАИ.

— А это уж ты разбирайся, дружище, мое дело маленькое — поймать следы, — усмехнулся Тернов и кивнул на развернутую вокруг трупа палатку. — Иди, тебя клиент заждался, остыл совсем…

Обухов вздохнул. Услышав от дежурного «ОВД «Пресненский», дежурный лейтенант Рыжиков у телефона».

— Рыжов, что там ГАИ по Малой Бронной? — он кивнул Тернову, направился к шатру.

— Гаврила Иванович, — отозвался Рыжов, а Обухов в очередной раз поперхнулся, услышав свое имя, которым «наградили» его родители в честь деда, — пока глухо, ищут.

— Хорошо, дергай их там энергичнее, чтобы быстрее искали.

Он отключился. Рядом, на Садово-Кудринской, куда, судя по записям с видео камер, ушел стрелявший, была патрульная машина. Патрулю сразу скинули ориентировку — свидетелей убийства хватало — молодой мужчина спортивного телосложения ростом выше 186 сантиметров, в черной куртке с капюшоном, двигался от Малой Бронной мимо Патриарших прудов в сторону Садово-Кудринской. Людей в этот час, конечно, много, а отследить в темноте ничем не примечательного парня в черной куртке без особых примет — задача непростая, но что называется «и не таких вылавливали». Но тут — сердце Обухова подсказывало — что-то пошло не так, и время безвозвратно упущено.

— Рыжов, — он снова набрал дежурного, — сбрасывай ориентировку всем постам в городе и на выездах, РЖД, аэропортам… Проинформируй соседей — убийца может быть вооружен. Пока по словесному портрету, данному очевидцами, получим фото с камер видеонаблюдения, поделимся…

Он мрачно посмотрел на погасшие огни иллюминации и нырнул в шатер к криминалистам, осматривавшим труп.

* * *

Илантьев позвонил около двенадцати, судя по шуму из динамика, он куда-то торопился: Тори слышала звуки автомобильной пробки, клаксонов и детский смех.

— Виктория, давайте пообедаем вместе? — сразу после короткого приветствия предложил он. — Заодно за обедом и все обсудим.

Виктория опешила:

— Когда?

— Да вот сейчас и пообедаем, я у ворот школы… вы же сегодня в школе?

Тори вспыхнула — а если бы она была занята? А если бы… Хотя, с чего бы этому «если бы» возникнуть — не на свидание же он ее зовет, этот московский олигарх.

— Я сейчас спущусь.

Она вышла через пару минут, не преминув предварительно поправить макияж — хоть у нее и не свидание, но чувствовать себя неловко она не хотела.

Илантьев ждал ее на парковке. Черный внедорожник смотрелся рядом с новенькой «Ладой» директора словно кит рядом с мышкой — серьезно и представительно. Заметив Тори, Илантьев вышел из машины и открыл перед девушкой дверь — без излишней деликатности, предельно вежливо и бесстрастно, по-джентельменски. Даже со стороны, даже с пристрастием, этот жест нельзя было распознать как попытку ухаживания. Тори выдохнула с облегчением — как вести себя в ином случае она не знала. Сев на переднее пассажирское сиденье, Тори пристегнулась и вцепилась в ручку рюкзака.

Илантьев вел машину сам.

Ловко вырулив с парковки, он спросил:

— Вас итальянская кухня устраивает? Здесь недалеко, сын говорил, есть, как он выразился, «отпадная» пиццерия. Хочу заодно проверить…

Тори покосилась на мужчину, недоверчиво хмыкнула:

— «Отпадная» — это может оказаться совсем не про еду.

Илантьев удивился:

— А про что еще?

— Ну не знаю, разные могут быть варианты, — Виктория положила голову на подголовник, стала перечислять: — необычный и ультрасовременный дизайн, симпатичные официантки, провокационные названию блюд в меню…

— Провокационные? Например это как?

Тори прикинула:

— Да что угодно. «Сердце девственницы на гриле» или «запеканка с пупочками ядовитых змей».

— А у ядовитых змей есть пупочки?!

— Ни у каких змей нет пупочков, — Тори засмеялась. — Но не всем шестиклассника это известно.

Антон усмехнулся:

— Зная, какие кадры ко мне приходят на работу на должность менеджеров да пиарщиков, предположу, что не все выпускники школы знаю, что у змей нет пупочков.

Тори пожала плечами:

— Тут не могу судить, моя выборка сильно моложе.

Пиццерия оказалась отпадной по дизайну. Антон Илантьев, бегло окинув зал, вздохнул:

— Я даже могу представить, что именно здесь показалось моему сыну «отпадным».

— И что? — Тори бросила рюкзак на свободный стул у окна, сама опустилась рядом. — Даже интересно.

Илантьев устроился напротив. Кивнул на стойку у входа:

— Вон там, видите, куча всяких черепов и металлических блях?

Тори проследила за ним взглядом.

— О, прикольно. Я думала, это какие-то клепки.

— Нет, это эмблемы всяких байкерских клубов, от калифорнийских Ангелов Ада до наших Ночных волков. Денис помешан на байках, грезит, что я ему на шестнадцатилетие мотоцикл подарю.

— А вы не подарите? — Тор лукаво прищурилась.

Антон неожиданно посерьезнел:

— А вот пока не решил. С одной стороны это заставит взяться парня за ум, получить права. С другой — мне в жизни ничего даром не досталось. Любая халява — это путь к разврату. И я не о молоденьких полуобнаженных блондинках сейчас говорю. Я говорю о разврате головного мозга, если это будет правильно так сказать.

Виктория улыбнулась:

— Наверное, все-таки лучше сказать «развращение», а не разврат.

Антон кивнул:

— Пусть так. Но суть, я думаю, вы поняли. — Он огляделся: — Так, похоже, в этом отпадном месте, нет официантов. Пойду, закажу нам что-нибудь… У вас есть какие-то предпочтения?

Виктория покачала головой:

— Я абсолютно всеядна.

Антон посмотрел с уважением:

— Вы — золотая женщина. — Он засмеялся, сгладив этим неловкость.

Когда он вернулся, Виктория успела изучить стенд с эмблемами крупнейших байкерских клубов, большинство пришлось распознавать через поисковик. Тема оказалась занятная, Тори не заметила, как вернулся Антон. В его руках оказались две коробки с пиццей, а на подносе — две бумажные кружки чая и десерты в индивидуальных упаковках. Мужчина смущенно улыбался:

— Я как-то не предполагал, что меню и подача в этом отпадном месте будут на уровне студенческой забегаловки.

— А вы что хотели, мишленовский ресторан? — Виктория вернулась на свое место. — Мне кажется, у нас в городе таких и нет.

— Есть у вас все в городе, — отмахнулся Антон.

Он передал Тори стакан с чаем и упаковку с кексиком — Тори такие любила, шоколадные, с мягкой карамельной начинкой. Девушка кивнула, наблюдая, как Антон распахнул по очереди обе коробки с пиццей:

— Я не знал, какая вам окажется по душе, поэтому взял с мясную и классическую «Маргариту».

Пицца оказалась с румяным краем, ароматная, щедро посыпанная сыром и специями. Тори взяла одну дольку, скрутив ее, откусила.

— М-м, — зажмурилась, — она и на вкус «отпадная»…

Илантьев подпер щеку кулаком, задумался:

— Мой сын знает толк в пицце? Что ж, я уж думал, мне придется краснеть и дальше.

— Нет-нет, можно уже прекращать и начать обсуждать библионочь, мы ведь для этого встретились.

В глазах Илантьева мелькнуло разочарование. Он поспешно кивнул:

— Да-да. Я переговорил с директором, он не против. Так что все административные препоны сняты, что делать? Командуйте!

Тори прожевала пиццу, вытерла пальцы салфеткой.

— Признаться, я об этом еще не думала. Я планировала нечто вроде расширенного литературного клуба, в который смогут прийти истинные любители чтения. Познакомить ребят, ведь, знаете, они комплексуют, что любят книжки, часто их считают заучками и откровенно травят. Библионочь могла бы позволить им узнать, что их много, как-то собраться и скооперироваться, чтобы не чувствовать себя такими одинокими. — Оно помолчала, наблюдая за тем, как уплетает пиццу Илантьев. — Знаете, что самое тяжелое для книгочея? Не иметь рядом человека, с которым можно обсудить прочитанное!

— Н-да, не слишком амбициозные планы.

— Собственно, я и сама не слишком амбициозная, — девушка вздохнула. — К более расширенной версии, которую подхватили некоторые педагоги, мы уже добавили исторический клуб, научно-фантастический, ребята будут делать какие-то фокусы и ставить эксперименты. Позовем писателей, местных. И я договорилась с редактором из московского издательства выступить перед ребятами онлайн, рассказать о своих новинках.

Илантьев кивнул:

— Хорошо, а сейчас?

— А сейчас я пока не знаю. При наличии финансовой поддержки, можно попробовать договориться с кем-то из писателей приехать к нам.

— А это возможно? — У Илантьева округлились глаза. — Ну, в том плане, что я всегда думал, что писатели — это такие дядьки с окладистой бородой, неулыбчивые и строгие. Потому что все спрашивают: что хотел сказать писатель своей прозой? А он, может, ничего и не хотел говорить, а вынужден так сказать, задним числом додумывать.

Он засмеялся.

— Ну что вы, многие современные писатели, особенно детские и подростковые, очень общительные, прекрасно рассказывают, умеют увлечь подростков и убедить их родителей. Просто ради одной встречи даже со ста ребятами вряд ли кто-то поедет в другой город.

Она неуверенно смолкла.

Илантьев барабанил подушечками пальцев по столу:

— Побольше писателей — это дело. Можно еще организовать экскурсию в местную типографию… У нас, оказывается, здесь есть местная типография, которая работает почти со всеми московскими и питерскими издательствами. Можно узнать, кто там у них сейчас готовится к печати из интересных вашим ребятам писателей, связаться с ним и позвать в город — писатель посмотрит, как печатается его книга, а нам расскажет, как она писалась.

У Тори загорелись глаза:

— Круто… А это реально?

— Почему нет, если современные авторы в самом деле такие активные…

— А еще можно поставить спектакль… Ко мне подходила девочка, из десятого «А», она в театральной студии. Предложила поставить спектакль. Я решила, что это очень сложно и попросила время подумать… И вот сейчас думаю — было бы классно ведь. Да? Только… — она посмотрела на Илантьева: — Поможете достать костюмы?

— Сделаю все возможное… А что там за костюмы?

— Девочка предложила что-то из Шекспира, но в современной обработке, вроде музыкального спектакля, рок-оперы или вроде того. Так что костюмы скорее нужны как некоторая стилизация.

Илантьев кивнул:

— Мне нравится идея.

Но Тори уже было не остановить:

— Я попрошу Василия Егоровича выделить нам западное крыло, там актовый зал и фойе большое, можно будет удобно разместить гостей.

Илантьев улыбался. Чуть подавшись вперед, он проговорил:

— Виктория, вы очень увлеченная девушка, мне это в вас сразу понравилось. — Виктория замолчала. Илантьев продолжал. — У меня будет к вам личная просьба, привлекайте Дениса побольше… Да, каюсь, у меня в этом деле есть шкурный интерес — мои отношения с сыном никуда не годятся, и я схватился за эту идею как за повод вернуть доверие.

— У вас какой-то затяжной конфликт? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Виктория поняла. на сколько он бестактный. Спохватившись, выдохнула: — Простите, это не мое дело…

— Да нет, никаких проблем. И да, и нет. Развод с его матерью.

Тори кивнула:

— И что ваш сын умеет?

— Он классно дизайнерит на компьютере. В прошлом году, еще в Москве, ходил в школу веб-дизайна, увлекся и теперь постоянно что-то кулибничает. Думаю, он мог бы помочь со спецэффектами, со связью для он-лайн мероприятий. Какие-то буклеты сделать. Вы только не говорите, что это я попросил.

Виктория понимающе улыбнулась:

— Естественно. Я попрошу о помощи через его классного руководителя.

Глава 4. Версии

«Не мог он просто раствориться в воздухе», — упирался Обухов.

То, что гайцы́ упустили убийцу, не делало его невидимкой.

Гаврила Обухов методично перебирал проколы и пришедшие к этому раннему часу экспертные заключения есть некоторые преимущества ведения резонансных дел, начальство давит не только на следователя, но и на экспертов, а те шуршат, просто любо-дорого смотреть. Монитор компьютера давно погас, принтер подмигивал зеленой лампочкой, сообщая, что он готов к работе. Гаврила Обухов придвинул к себе распечатку карты центра Москвы, с отмеченной на ней красной точкой — местом убийства Юрьева.

В трехстах метрах по направлению к Садовому кольцу в подворотне был найден пистолет — в этом месте Обухов поставил еще одну точку. Баллистики подтвердили — именно из это оружия был убит Юрьев. Отпечатков пальцев не было, никаких особых примет тоже — «игрушка» нелегальная, украденная еще восемь лет назад и все это время пылившаяся на «дне». «Профессионал?» — озадачился Обухов. Во всяком случае, вполне мог им оказаться. Тогда, очевидно, убийство заказное.

Значит, убийца готовился заранее и продумал всё до мелочей.

Обухов провел ногтем по карте в направлении предполагаемого маршрута киллера. Как бы двигался он, Обухов, будь он на месте преступника? Он бы направился в толпу.

Значит, убийца скрылся по направлению к Садовому. Обухов посмотрел в окно, вздохнул — почему так получается, что в забитом туристами и отдыхающими центре города, под десятками камер, на виду у всех, совершается преступление, и преступник спокойно покидает место преступления, идет с пистолетом триста метров, избавляется от него, а потом просто тает в ночи, словно призрак? Его никто не останавливает, его никто не опознает, его никто не запоминает. Пресловутое «меня это не касается»? Слепота и привычка к безопасности и комфорту, когда возникает ничем не подтвержденная уверенность, что с тобой ничего плохого не произойдет? Откровенный инфантилизм?

Он выдохнул — звук больше напоминал рык раненого зверя — и вернулся к бумагам.

«Нужно еще раз посмотреть наружные камеры по всем заведениям поблизости», — отметил про себя и тут же внес напоминание в блокнот.

— Гаврила Иваныч, — в кабинет заглянул молодой стажер, приставленный к Обухову на время прохождения практики, неопытный и, видимо, бессмертный — все сослуживцы знали, что Обухова по имени не звать. Мужчина поднял тяжелый взгляд на практиканта, надеясь, что его проймет. Тот икнул. — Там Влада Свиридова из отдела по связам с общественностью, насчет смерти Юрьева. Хочет задать пару вопросов…

Обухов вскинул голову, посмотрел мрачно:

— Чего ей в главке-то не сидится?

Обычно связями с общественностью занимался специальный человек, который с этой общественностью умело общался — и камеры не боялся, и говорил складно. Влада Свиридова была как раз из их числа. Она закончила юрфак, но в уголовном розыске себя не нашла — не по зубкам ей оказался этот орешек. Тогда она пристроилась рядом в качестве пресс-секретаря. Обухов поморщился — выходило, что Свиридова — бездарь-неудачница, а на самом деле это было не так, да и Обухов так не думал. Свиридовой повезло — она раньше многих поняла, в какое дерьмо вляпалась и смогла вовремя скорректировать свое будущее, сохранив при этом лицо и не изменив при этом рыцарской мечте — бороться с преступностью.

— Ну, проводи ее в кабинет. — Он неторопливо убрал со стола все бумаги, тщательно прикрыл титульные листы папок с делами, отодвинул к дальнему углу стола. Подумав, переложил на подоконник и загородил кактусом.

Стажер мялся на пороге:

— Так она того, Гаврила Иванович… У шефа… там ждет.

Обухов замер, выпрямился и посмотрел на парня с немым укором, но ругать не стал — итак парень одной ногой в переквалификации на гражданскую специальность стоит, этак скоро преступников ловить некому станет, никаких кадров не напасешься.

Он кивнул, встал, на ходу сгребая ключи от кабинета и оправляя форменную куртку.

Влада Свиридова была невысокой блондинкой чуть за тридцать с пронзительно-внимательным взглядом. Такой хотелось сразу во всем сознаться, потому что ее взгляд говорил — она знает о тебе всю подноготную. Обухов усмехнулся, поздоровавшись, занял место напротив.

— Гаврила Иванович, — Влада посмотрела на него в упор без тени кокетства. — Рада, что смогли уделить мне пару минут.

«А уж как я рад», — отозвался про себя, вслух максимально отстраненно сказал:

— Всегда к вашим услугам.

Шеф мрачно откашлялся, напоминая, что он — хозяин кабинета, а в реверансах тут раскланиваться нет времени. Гаврила перевел на него взгляд, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, вытянув при этом под столом ноги.

— Ты давай, Гаврила Иванович, не тяни, расскажи Владе Олеговне все, что к этому моменту известно. Сам понимаешь, дело резонансное, ее дергает общественность. В наших же с тобой интересах, чтобы ей было, чем так сказать отстреливаться.

— А я что, я разве мешаю? — Обухов обезоруживающе честно моргнул. — Я Владе Олеговне по ее запросику все-все, что она просила, отослал, оформил в лучшем виде, полную справочку.

Вот откуда у него это всплыло «вопросик», «справочка»? Он одернул себя и покосился на Владу — по лицу понял, что она заметила. Побледнела. В чертах лица появилось что-то ведьмовское, хищное. Попадись такой на темной аллее — ухо откусит.

«Это тебе за «Гаврила Иванович»», — он прищурился и посмотрел на молодую женщину. Та вздохнула и на мгновение закатила глаза — поняла.

— Значит, не полную, — шеф хлопнул ладонью по столу, — раз Влада Олеговна сюда сама пришла, да еще ко мне заглянула!

Шеф быстро взял себя в руки. Выдохнул:

— Давай-давай, рассказывай новости и иди работать, не отвлекай людей!

Обухов подался вперед, положил локти на стол.

— Новостей особо нет. Гайцы нашего убийцу все-таки прое… прошляпили. Все ориентировки разосланы соседям, пока информации ноль. Найденный пистолет по другим делам не проходит, был похищен у охотника Маликова восемь лет назад. Там все прозрачно — разрешение, лицензия, условия хранения. Вскрыт сейф при краже из дачного домика, вынесены деньги, ценности и пистолет. Причастные не найдены. Кое-что из краденный цацек всплыло в деле проститутки Альмы, пойманной на наркоте… Слышали, наверно, это дело, там соседи изрядно поработали… — Влада кивнула. — Ну вот. «Пальчики» на пистолете не отпечатались. Жду расшифровку с камеры видеонаблюдения у входа в бар «Элементари», надеюсь, что убийца как-то засветился на них. Сделаю аналогичное по близлежащим камерам по маршруту его следования, но… Сейчас это все равно что искать иголку в стоге сена. Он покинул место преступления и залег.

— Думаете, заказное? — Влада сделала пометку в блокноте.

Обухов неопределенно кивнул:

— Отрабатываем окружение Юрьева… Основные версии — бизнес, личные мотивы.

— А что с личными мотивами?

Обухов почесал над бровью:

— Юрьев неплохо продвинулся в последние два года. С женой в состоянии развода, с одной любовницей расстался, находился в поиске новой…

— И там все так, что могло вылиться в заказное убийство? — Влада подняла на него глаза.

Обухов почувствовал, как в голове помутнело, мысли улетели, словно воздушный змей, подхваченный порывом ветра. Начальник снова откашлялся.

Гаврила Иванович отвел взгляд:

— Мы сейчас как раз занимаемся этим вопросом.

— Тебе, может, людей подкинуть? — без особого энтузиазма поинтересовался шеф.

Обухов отрицатель качнул головой:

— Пока справляемся. Но я маякну, если появится такая необходимость… Я могу идти? — он привстал и вопросительно посмотрел на шефа.

— Иди, — тот скомандовал.

Обухов вышел и, стремительно пробежав через приемную, спустился пешком на первый этаж, выскочил на крыльцо и только там глубоко вздохнул. От сладкого, горьковато-пряного воздуха, пропитанного опавшей листвой и сизым дымом, закружилась голова. Обухов согнулся пополам, уперся в колени. Прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму огромного города. Звон трамвая, обиженный клаксон, приглушенный хохот подростков. Где-то отчаянно плакал младенец.

За спиной протяжно скрипнула, открываясь, дверь.

— Я уж думала не попрощаешься со мной…

Мягкий голос заставил вздрогнуть. Обухов открыл глаза, выпрямился, но обернулся не сразу, словно оттягивая момент неизбежного. Щелкнула зажигалка, потянуло сигаретным дымом.

— Ты так и не бросила курить? — спросил грубовато и наконец обернулся: Влада стояла, прислонившись бедром к поручню, и, чуть склонив голову к плечу, рассматривая его. Зажатая между пальцев сигарета была отставлена в сторону. От нее поднимался серо-голубой дым и тянуло миндалем.

— Как видишь, — она пожала плечами. — Ты неважно выглядишь, Гавр…

Это небрежное «Гавр» когда-то выводило его из себя. Сейчас воспоминания укололи под ложечкой, перебаламутили кровь.

— Зачем ты приехала?

— Это моя работа, — напомнила она и отбросила сигарету, так ни разу и не затянувшись: она все-таки бросила курить, а сигареты таскала с собой по привычке. Сейчас жалела, что схватилась за них. Но не стоять же столбом за спиной Обухова в ожидании его ответа.

Обухов проследил за окурком, упавшим точно в центр урны, пробормотал:

— К черту…

Влада рассмеялась:

— Не нервничай, я не буду тебе докучать. Была в твоем районе по другому делу и решила заглянуть… Вижу, что зря. Больше не стану.

И, не оглядываясь, она быстро сбежала по ступенькам и пошла к черной «Волге», ждавшей ее на парковке.

На душе Обухова остался привкус ее духов — жгучий перечный, почти мужской аромат, — тоска под ребрами и ворох потревоженных воспоминаний. Они разошлись с Владой полтора года назад и все это время тщательно избегали встреч друг с другом. Не враждовали, помнили о днях рождения и дежурно поздравляли друг друга. «Желаю всего самого хорошего!». Иногда пересекались на общих вечеринках — все-таки годы в универе подарили им немало общих знакомых и друзей. Но всякий раз делали вид, что едва знакомы друг с другом.

«Почему мы расстались?» — вдруг озадачился Гаврила.

Он помнил безумные ночи, как она улыбалась, склонившись к нему и осыпая шелком белокурых волос. Помнил, как пахли ее руки — терпко и чуть горьковато.

Но напрочь забыл из-за чего они расстались. Вот была Влада Свиридова, а потом на ее месте, словно воронка от взрыва, образовалась пустота.

— Да ты, Обухов, романтик, — пробормотал он, наблюдая, как со стоянки выезжает ее «Волга» и надеясь, что Влада оглянется. Тогда он помашет ей рукой. Словно надеясь на новую встречу.

Мгновение отчитывались ударами сердца — гулко и напряженно.

«Волга» притормозила на КПП — Обухов видел сосредоточенный профиль Влады.

Приготовил руку, чтобы махнуть.

«Волга» тронулась, быстро занимая место в потоке машин. Рука Обухова так и осталась вытянутой в неопределенном жесте. Покраснев и откашлявшись, он сунул ее в карман.

На что он, собственно, надеялся?

Глава 5. Неудачный вечер

Краснодар, понедельник

Антон возвращался из офиса в странном настроении. Он его хорошо знал — это настроение. Сердце клокотало, будто намереваясь вырваться из груди, в ушах шумела кровь, мысли лихорадочно метались. Предчувствие.

В один из таких дней от него ушла Ирина.

В один из таких дней он узнал, что Ольга неизлечимо больна.

Уже при подъезде к дому сердце замерло, сгруппировавшись и приготовившись принять очередной удар.

Илантьев объехал неудачно припарковавшуюся темно-зеленую Мазду, которая неудобно загородила проезд. Антон бросил рассеянный взгляд в салон — внутри водителя не оказалось, направил свою машину на парковку.

Жилой комплекс, в котором Илантьев купил квартиру, был в самом центре города, окруженный садом, прогулочной зоной и уютными беседками, в которых можно было укрыться от непогоды или жары. Золотистые огни горели в окнах соседских квартир. Огромные окна искрились золотом, приглашая в тепло и уют со вкусом обставленных квартир. Но чем ближе Антон подходил к подъезду, тем тревожнее становилось на душе.

Он вздохнул в лифте. Постарался перевести дыхание и сосредоточиться на хорошем, что случилось за день. Отлично закрытая сделка с арабами, для нового жилого комплекса будет эксклюзивный интерьер в восточном стиле — большая редкость для столицы, а уж для местной публики вообще будет из ряда вон. Чтобы привлечь инвесторов, Антон выделил крыло, в котором предложил устроить галерею современного искусства, с помещениями для творческих коллективов и небольшим концертным залом на триста мест. В него можно было загрузить как оборудование для кинотеатров, так и ресторанные столики, отмечать праздники.

Он был любителем необычных проектов. Иначе ему становилось скучно.

Зам снял претензии заказчика по стадиону, который строили в области. Отделались, что называется, легким испугом.

В общем хороший день был.

За такие обычно приходится больно расплачиваться.

После того, как заболела Ольга, он вообще боялся успеха. Он иной раз предпочел бы подставиться под штраф или неустойку, чем выйти сухим из воды — деньги в его жизни не стоили ничего, а вот судьба потом жестко била по самому больному, по близким. Судьба словно напоминала ему, чтобы он не забывал знать свое место, чтобы не поднимал слишком высоко голову и не задирал подбородок. Он и не задирал, пахал по четырнадцать-пятнадцать часов, иногда без сна.

Под ложечкой сосало — верный признак надвигающейся катастрофы.

Антон Илантьев вышел на лестничную клетку, открыл дверь своим ключом — чтобы успеть услышать беду до того, как она ударит его под дых. Большая пятикомнатная квартира встретила его гробовым молчанием.

Мужчина бросил ключи в ключницу на комоде, поставил портфель и, не снимая пальто и не разуваясь, прошел внутрь. Ковры мягко приглушали звук его шагов, кровь пульсировала в венах.

Из его спальни, громыхая когтями и скользя по паркету, выскочил Бунька. Он тряхнул головой, на ходу расправляя заспанную морду и распрямляя помятые усы. Второпях он наступил на свою лежанку, потерял равновесие и, рухнув на передние лапы, прокатился до хозяина на нем, словно на ледянке. С размаху ткнулся влажным носом в колено Илантьева. Антон потрепал собаку за ушами:

— Ты опять все проспал, охранник, — Бунька сладко зевнул, сел и посмотрел через свое плечо на кровать хозяина. Антон догадался: безобразник опять спал не на месте. Подхватив лабрадора под нижнюю челюсть, заглянул в глаза: — Если постель помята, не дам косточку.

Лабрадор округлил карие глаза, жалобно вздохнул и, улыбнувшись, постарался лизнуть в щеку. Антон увернулся, отодвинул собаку. Прошел по квартире дальше. Бунька, всегда очень чувствительный к семейной беде, вел себя как обычно. От сердца почти отпустило — неужели показалось? Неужели он просто накрутил себя от усталости?

Дверь в комнату сына распахнулась. «Рано обрадовался», — сразу понял Антон, только взглянув на сына.

— И когда ты мне об этом собирался сказать? — без приветствия бросил тот.

Бунька навострил уши, насторожился, прилег на передние лапы смешно оттопырив зад.

— О чем? — Антон стянул с плеч пальто, сбросил туфли. Он направился в прихожую, чтобы разместить все по местам.

— Не смей от меня уходить! — взвизгнул Денис у него за спиной. У парня началась ломка голоса, и он изменялся в самый неподходящий момент. Вот как сейчас.

Антон уже понял, что бури не избежать, и то, о чем болело в предчувствии сердце, сейчас неминуемо произойдет. И эта неминуемость и неотвратимость как-то успокаивали. «Зато жив и здоров», — привычный разум сразу подкинул что-то положительное в качестве компенсации разгорающегося конфликта.

Бунька, подхватившись, побежал за хозяином. Антон с сочувствием посмотрел на пса: «Нет, дружище, буря не миновала, все только начинается», — и потрепал лабрадора по холке. Обошел вдоль стены:

— Я не ухожу, я убираю вещи на место… — сообщил безмятежно.

Он пристроил пальто на вешалку, ботинки — в обувницу, и вернулся в холл. Лабрадор задержался у входа, намекая, что уже готов к прогулке, но поняв, что хозяева ничего подобного не планировали, рухнул на пол и громко клацнул зубами.

— В чем проблема, сын? — Антон направился в спальню, на ходу расстегивая рубашку и расслабляя узел галстука. Пиджак ловко повесил в шкаф, рубашку бросил на кровать, отметив четыре вмятины на одеяле и шерсть на подушке. Бунька, заглянув было за ним в спальню, но поймал осуждающий взгляд хозяина и деловито лег на свою лежанку.

Денис появился в дверях, Антон отметил, что парень не на шутку взбешен — глаза горят, на бледных щеках алый румянец, будто при гриппе. Спросил озабоченно:

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Нет… — Сын выдохнул. Активировав экран сотового, сунул его под нос отцу. Антона будто ледяной водой окатило — на фото были он и Тори, мило беседовавшие у его машины. Это было вчера, они снова встречались во время обеда, Тори поделилась информацией по спектаклю, принесла перечень необходимых костюмов и инвентаря. Кое-что было снабжено рисунками на вырванном из тетради клетчатом листе. Он ведь обещал помочь с костюмами, вот и огребался теперь. Но на фото они с Викторией выглядели так, будто у них роман.

«А у нас нет?» — спросил себя и тут же одернул — нет, конечно. Просто деловые отношения, общий проект. Ракурс был такой, словно Виктория увлеченно слушала его — на губах играла мягкая улыбка, руки расслаблены, а взгляд обращен на Антона. Лицо Илантьева при этом оказалось в тени. А потому, что именно он говорил и с каким выражением лица — было неясно.

Антон поймал себя на мысли, что с удовольствием разглядывает Викторию — на фото солнце подсвечивало ее волосы, добавляя им рыжину, ей это шло. Интеллигентная, интересная девушка, увлеченная.

— Молчишь?! — Денис выдернул его из раздумий, перелистнул кадр в галерее — там снова Антон и Тори, только теперь в кафе, голова к голове. Фото сделано с улицы. И снова выглядело так, будто о чем-то мило воркуют. Разве что не целуются.

Илантьев посмотрел на сына:

— Ты за мной следишь?

Денис вспыхнул:

— И это все, что ты мне хочешь сказать?! — голос парня снова изменил ему и сорвался на визг.

Антон взял с полки футболку, натянул ее через голову. Он пытался понять, на сколько неправильно это все могло выглядеть — их общение с Тори. Дело в том, что ему и в голову не пришло, что могут быть какие-то разнотолки — да и в конце концов, не в средневековье же живем! Поэтому свой ответ он начал именно с этого:

— Я многое могу сказать, но сперва хочу напомнить, что я взрослый человек, и вовсе не обязан перед тобой отчитываться с кем и когда встречаюсь. — Он посмотрел на сына, добавив: — И по какому поводу.

У парня окаменело лицо — не такой ответ он ожидал.

— Так у тебя с ней роман? С Торпедой? — Денис презрительно прищурился. — То-то я думаю, что за фигня с этой библионочью, а ты просто придумал способ склеить новую подружку…

Антон как раз переодевал брюки, менял на домашние джинсы. Услышав прозвище Виктории замер.

— «Торпедой»? Это ты о Виктории? — он развернулся. — Сын, мне не нравится, когда ты в таком тоне отзываешься о взрослых. Что за прозвища?

— Да мне пофиг, что там тебе нравится, а что нет! — вспылил сын. И бросил обидное: — Кобель ты, вот ты кто! Я думал все, Ольга сдохла, угомонишься. К матери вернешься. Зачем еще в эту дыру возвращаться, как не за этим?! Терпел эту идиотскую школу, эти идиотские закидоны твои, ждал, когда же ты объявишь о своем намерении. Дождался…

Он говорил так осознанно, так зло, что Антон сперва остолбенел — он не знал, что его сын может так говорить и думать.

— Денис, ты что такое говоришь? При чем здесь Ирина… Как тебе не стыдно.

— Это мне стыдно?! — опять взвизгнул сын. — Это тебе должно быть стыдно, без бабы и дня прожить не можешь. Только одну на кладбище спровадил, уже новую в постель тащишь!

Антон размахнулся и ударил.

Пощечина получилась звонкой, будто треснувшее зеркало. Они стояли с сыном по разную сторону этой трещины, и не дышали. Один — схватившись за полыхавшую огнем щеку. Другой — чувствуя, как отсыхает ладонь, ударившая — впервые — сына.

— Ненавижу, — коротко выдохнул тот.

— Денис! — Антон шагнул к сыну в попытке перехватить его, но парень развернулся на пятках и выскочил из спальни. — Денис!

Антон бросился за ним, опоздал на одно мгновение — сын скрылся в своей комнате, с шумом захлопнув за собой дверь и повернув замок. Илантьев дернул ручку, постучал:

— Сын, выйди, нам нужно поговорить. Как мужчина с мужчиной.

Глухое молчание в комнате было тяжелее, чем скандал. Лучше бы Денис продолжал орать, бил бы мебель или разбрасывал вещи: Илантьев знал, как с этим справиться. Но как справиться со стеной, которая выросла между ним и сыном?

— Дэн, открой, — он предпринял еще одну попытку поговорить. — Прости, я не должен был тебя бить…

Он опытнее, он старше, он должен извиниться первым — так научил его отец.

Он снова постучал.

В комнате было тихо.

Антон оставил сына. Принялся разогревать приготовленный помощницей по хозяйству ужин, то и дело прислушиваясь к происходящему в комнате Дениса. Бунька, решив, что гроза позади, устроился в проходе, притащил из коридора ошейник и демонстративно положил перед собой.

Илантьев подозвал лабрадора к себе, надел ошейник.

— Пойдем, погуляем, в самом деле.

Он набросил на плечи куртку, надел кроссовки и вышел из квартиры. Бунька торопился рядом, суетился и подпихивал его.

— Веди себя прилично, — пригрозил собаке Антон, защелкнул поводок.

А когда он вернулся, квартира оказалась пуста.

* * *

Дверь в комнату Дениса оказалась приоткрыта. Это обрадовало Антона.

Легонько толкнув ее, он заглянул внутрь, сразу отметив не расправленную постель и бардак на столе.

— Денис? Ты дома?

Сына в комнате не было.

Антон обошел квартиру, заглянул в каждый уголок, потом вернулся в комнату, надеясь среди обрывков бумаг найти записку — куда-то же сын направился на ночь глядя. Но ничего не обнаружил.

«Куда он мог отправиться?».

К кому-то из новых одноклассников, очевидно.

Антон озадачился — он не знал никого из новых друзей сына.

Звонить классной — слишком поздно, да и это как-то сразу невыгодно подсветит их семью, вроде как он не справляется с парнем. Еще в прессу сообщит, вот тут раскрутят тему на все сто процентов. Или этим воспользуется Ирина, решив отсудить право проживания с Денисом. Впрочем в последнее он верил с трудом — бывшая супруга не слишком настаивала на совместном проживании при разводе.

Илантьев вздохнул — надо взять себя в руки и подождать. Денис закусил удила, он проветрится и вернется. Он никогда не выкидывал такие штучки.

«Но и ты никогда его прежде не бил», — напомнил он себе.

— Черт возьми…

* * *

Москва, ночь убийства Юрьева

В тот вечер Линда уже жалела, что пошла с подругой — та пригласила своего парня и его друга, должно было получиться двойное свидание, но все пошло не по плану — новый знакомый, представившийся Олегом, оказался скучным, нервничал и постоянно невпопад шутил. Ей стало жаль его, он так старался ей понравиться. Но там, где появилась жалость, умирает последняя искра романтики — Линда поддерживала разговор, улыбалась, даже отвечала на неловкие ухаживания Олега, но держала дистанцию. И втайне искала повод, чтобы ускользнуть.

Мимо проходил парень — высокий, спортивный, в модной куртке с ярко-зеленым рисунком в стиле стрит-арта. У него были чуть вьющиеся светло-пшеничные волосы до плеч и яркие глаза. На губах блуждала улыбка — парень кого-то искал.

Линда подняла вверх руку, крикнула ему:

— Привет! — словно старому знакомому. — Сергей!

Имя пришло на ум — он мог быть Сергем или Антоном, Вадимом или Сашей — ей было все равно, она надеялась, что он поймет, что ей нужна помощь и подыграет ей.

Он остановился в паре метров у их столика, мгновенно оценил обстановку, считав взглядом удивление на лицах обнимающейся парочки и легкую враждебность — на лице белобрысого парня, пытающегося положить руку на плечо рыжеволосой девушку, что его окликнула.

— Привет, — он шагнул к столику. — Не знал, что ты здесь. Рад видеть.

Линда просияла — он понял.

— Да, вот, заглянули с друзьями после пар. Присоединишься? — и она ловко сдвинулась в угол дивана, освободив место рядом с собой.

Незнакомец, откликнувшийся на ее зов, едва заметно ухмыльнулся и плюхнулся рядом с ней. Протянул руку парню напротив:

— Сергей.

— Влад. Это Марина, — он кивнул на свою девушку, потом — на недобро поглядывавшего на незнакомца товарища, — Олег. Линду, как я понимаю, ты уже знаешь. Кстати, откуда? — он прищурился.

Линда успела ответить раньше «Сергея»:

— Познакомились на байк-шоу… На которое ты не пошла, помнишь?

У Марины округлились глаза:

— Это тот самый?

«Сергей» протестующе поднял руки:

— Я не знаю, что Линда про меня наговорила, держу пари, это все неправда…

— Правда, правда, — Линда прильнула к нему, отметив, что у него очень холодные руки, словно он давно находился на улице и изрядно продрог. Она даже коснулась рукой его пальцев — они были ледяными и чуть покраснели. — Он классно целуется, просто улет.

«Сергей» посмотрел на нее сверху-вниз, поймал вопрос во взгляде, уклончиво отозвался:

— Тебе виднее…

— А что ты еще умеешь делать, Сергей-который-классно-целуется? — Влад выглядел все более враждебно.

Сергей пожал плечами:

— Так байкер же я…

— И где же твой байк?

— Где надо, там и байк, — он демонстративно развернулся к Линде: — Поехали кататься? — И не дожидаясь ответа, повернулся к Олегу и Владу: — Прошу прощения, парни, что похищаю у вас Линду, обещаю, верну в целости и сохранности.

Он встал, протянул рыжеволосой девушке руку и ослепительно улыбнулся. Линда, поймав собственное отражение в его глазах — томных и зовущих — стремительно, будто очертя голову, поднялась. Ее успела перехватить подруга:

— Лин, не надо… Мы же даже не знаем, что это за чел…

Линда отмахнулась — «Сергей» кем бы он ни был, спас ее от скучного Олега, причем сделал это виртуозно.

— Не волнуйся, я позвоню.

Она наклонилась к Олегу:

— Слушай, ты классный, но я вижу, у нас как-то не клеится. Я, наверно, не совсем в твоем вкусе. Я не в обиде.

И прежде, чем Олег что-то успел возразить, оторопело моргая от неожиданного поворота, Линда, на ходу сорвав с вешалки куртку, упорхнула вместе с незнакомцем.

На крыльце, чтобы убедить своих друзей в реальности происходящего, повисла на руке «Сергея» и, потянувшись, поцеловала его в щеку. Парень оказался не промах — подхватив девушку, он приподнял ее, почти опрокинув на себя. Скользнул по спине вверх, и, положив ладонь между лопаток, поцеловал. Слишком откровенно для минутного знакомства, слишком уверенно и страстно — будто весь вечер мечтал только об этом. У Линды подкосились ноги, закружилась голова. Странное, будоражащее чувство чего-то запретного, чего она невольно коснулась, заставило усомниться в происходящем. «Сергей» чуть отстранился и заглянул в глаза:

— Ну, как ты оцениваешь мое настоящее умение целоваться?

Линда просияла:

— Уле-ет!

— Поехали к тебе?

Линда, завороженно утопая в его взгляде, греясь в тепле его откровенных рук, продолжавших прижимать ее к сильному телу парня, кивнула.

Он опустил ее на асфальт, обхватил пальцами запястье и потянул дальше, в сторону Садового кольца. Где-то за спиной кричали полицейские сирены, мигали синим и красным проблесковые огоньки. Линда оглянулась:

— Там что-то произошло…

— Какая разница, нас это все равно не касается! — «Сергей» лукаво усмехнулся и снова рывком привлек ее к себе, чтобы на этот раз чмокнуть в нос — легко, едва коснувшись пальцами виска и скользнув по плечу.

«Господи, ты ли это, Линда Грасс?» — успело мелькнуть в голове прежде, чем она увидела байк «Сергея».

— А мы в самом деле не знакомы? — она улыбнулась, на мгновение замерев.

«Сергей» пожал плечами:

— Ты искала меня, окликнула… какая теперь разница, верно?

Он протянул ей шлем, а сам нацепил свой и, ловко перекинув ногу через сиденье, завел байк. Линда следила за его движениями, смотрела с любопытством — такого приключения у нее еще не было. Словно почувствовав на себе ее взгляд, парень обернулся. Подняв защитное стекло, спросил:

— Так мы едем?

Линда назвала адрес.

* * *

Они мчались по ночной Москве, отражаясь в темных зеркалах витрин — стремительная тень. Черные лужи расплескивались под колесами, словно крылья печальной птицы, а ветер рвал звуки и голоса, оставляя их наедине со временем.

Он был ласков, «Сергей». Словно Врубелевский демон, он окутал ее теплом и заботой, позволив отражаться в его глазах и забыть, что их встреча — случайность, что «завтра» для них не наступит никогда. Потому что нет никаких «они».

Утром, едва седые сумерки коснулись крыш, затушив ночные огни, он аккуратно высвободил свою руку из-под головы Линды и сел. Он собирался, оставляя за собой смятую постель и потускневший взгляд девушки.

— Ты даже не скажешь, как тебя зовут? — спросила та.

Парень обернулся, посмотрел с улыбкой:

— Сергей, мы вроде договорились.

Линда прикрыла глаза, прошептала обреченно:

— Ну, конечно…

Они больше никогда не увидятся — она поняла это со всей ясностью, почувствовав, как выпрямился матрас, коротко вздохнув, освободившись от тяжести мужского тела. Удаляющиеся шаги и тихий шелест двери, оборвавшей течение невероятной и стремительной ночи, это только подтвердили.

Глава 6. Еще более неудачное утро

Краснодар, вторник

— Вы сегодня какой-то рассеянный, — Виктория смотрела с сочувствием. — У Вас все в порядке? Мы ведь можем все это, — она окинула взглядом разложенные на столе эскизы декораций, — обсудить позднее.

Антон покачал головой:

— Нет-нет… с сыном немного повздорили, — сообщил Антон, — а это все хоть как-то меня отвлекает.

Тори кивнула:

— Хорошо. Если я могу чем-то помочь, скажите.

— К сожалению, нет. Я справлюсь, не переживайте.

Сын все-таки не пришел ночевать. Антон прождал его до утра, поднял шефа службы безопасности «Мегастройинвеста» — тот поднял охрану жилого комплекса, кое-кого из знакомый ментов. Стало ясно, что Денис вышел из дома сразу после того, как Антон отправился выгуливать собаку. Дождался, когда отец скроется за ограждением площадки для выгула собак и выскочил из подъезда. С ним был рюкзак и спортивная сумка — значит, он собрал его или вечером, после конфликта, или еще днем, заранее готовясь к побегу. Антон проверил вещи в комнате — сын взял белье, теплые вещи, ноутбук, читалку, наушники, зарядные устройства, все накопленные деньги и школьные тетради. «Ответственный мальчик», — улыбнулся Антон: значит, сын не намеревался бросать школу и ударяться в бега. Хоть это радовало.

След Дениса потерялся на остановке — он сел в первый подошедший автобус. Антон изучил его маршрут, но автобус ехал в другой конец города, где у Дениса не могло быть никаких знакомых. «Или могли. А ты об этом не знаешь?» — одернул он самого себя. В самом деле, как бы это ни было горько признавать, сына он почти не знал.

«Откуда, интересно, у него эти фото?».

То, что он следил за отцом, было практически исключено — Денису такое вряд ли бы пришло в голову. Да и, будь он в том кафе, он бы знал, что они с Викторией работали, видел бы документы, распечатки и нарисованные от руки эскизы — Антон как представитель строительной фирмы предложил обновить школьные декорации: сделать специальный стойки и подрамники, которые можно было бы в дальнейшем использовать как основу для декораций будущих спектаклей. И с Тори они как раз пытались выработать какой-то универсальный конструктив, удобный, легкий, что важно для школы, безопасный. Ну, не мог он не заметить, будь он там, за окном, что между отцом и Викторией нет ни капли романтики.

«Или есть?» — он повернулся к Тори.

Она очень миловидная. Хрупкая и складная одновременно, не полная, но и не худышка, что называется «в теле». У нее темные волосы и это очень шли ей, даже если цвет не был натуральным. Виктория почти не пользовалась косметикой, но благодаря светлой, фарфорово-чистой коже и черным волосам, этого и не требовалось — она была все равно заметной. Правда, ни капельки не женственной и не кокетливой. Словно она не воспринимала Антона за мужчину. Это немного задевало.

— Виктория, а почему мы с вами на «вы»? — неожиданно спросил Антон, невольно оборвав рассуждения девушки — он все равно упустил их нить.

Виктория приподняла брови:

— Вроде бы это базовые правила делового общения… — она перевела взгляд на мужчину. — Вас это как-то напрягает?

— Да нет, — Антон осекся и засмеялся. — Глупо, да?

— Что именно? Согласие через отрицание? — Тори смотрела на него с удивлением, и Антон уже пожалел, что затеял этот разговор. Но девушка достала сотовый и активировала экран. Быстро найдя что-то, она развернула экран Антону: — Пролистайте вперед.

Фото Виктории и Антона у его машины, в кафе, склонившись голова к голове, у магазина обоев, где они выбирали декор для сцены… Те самые фотографии, которые Денис вчера вечером показывал ему.

— Что это? — мужчина перевел взгляд на Викторию.

— Фотографии из школьного чатика, — девушка закрыла фото и распахнула прикрепленное к ним сообщение. «Работа над библионочью в самом разгаре. Нашей Виктории Владимировне удается увлечь все больше заинтересованных помощников!». — Кто-то нас с вами случайно увидел на улице и сделал снимки…

Антон недовольно откашлялся:

— А про неприкосновенность частной жизни этому «кому-то» известно?

«По крайней мере понятно, откуда у Дениса эти фотографии», — Антон в каком-то смысле испытывал облегчение.

Виктория убрала телефон, пожала плечами.

— Затея, конечно, на грани. Но с другой стороны — какая частная жизнь? — она поправила волосы, убрав выбившуюся прядь за ухо. — Мы занимаемся общественным делом, верно? Скрывать нам нечего. Я это вам и показала только потому, что вы предложили перейти на более неформальное общение: вы должны понимать, как это может быть расценено.

— А вам не все равно?

— Мне — нет, не все равно. Я работаю с детьми, это требует честности.

— То есть встречаться с тем же, с кем работаешь, бесчестно, с вашей точки зрения?

Виктория улыбнулась:

— Нечестно это отрицать. А я отрицаю, что у нас с вами что-то больше, чем Библионочь. И предпочла бы, чтобы это было не половиной правды.

Антон не понял:

— Это как?

— Ну, я о том, чтобы это было не только с моей стороны, но и с вашей.

Илантьев покачал головой:

— Вы не можете мне приказывать. Свобода воли и тэдэ.

Виктория насторожилась. В ее взгляде промелькнуло недоумение и не то обида, не то разочарование:

— Вы меня сейчас пугаете, — сказала она, наконец. — Знаете, у меня предложение: давайте проведем библионочь, а потом, если сохранится такая потребность, вернемся к сегодняшнему разговору.

Антон почувствовал, что его мягко отбрили, исключив даже эфемерную возможность ухаживания. Он засмеялся:

— Хорошо, пусть так. Но обещайте мне, что после библионочи у нас будет по крайней мере одна неформальная встреча… ужин, например.

Виктория задумалась.

— Если вы пригласите, я пойду. Обещаю.

* * *

Он подвез Викторию к школе — так, словно не было этих фото или они ничего не значили. Когда Виктория выходила из салона, заметил толпу старшеклассников у калитки. Вышел из машины:

— Виктория Владимировна, — окликнул.

Виктория замерла. С удивлением обернулась. В глазах застыл вопрос.

Антон бросил короткий взгляд на притихших от любопытства старшеклассников.

— Я завтра к вам сметчика пришлю и замерщика, чтобы они сами все посчитали по этим стеллажам для декораций. Вам во сколько удобно?

Он обошел машину и встал около Виктории.

— Да пусть с утра, подходят…

— Хорошо, договорились. Всего доброго, — он протянул Виктории руку, совершенно деловым и уверенным движением пожал ее пальцы и развернулся, вернулся в салон. Черный автомобиль дернулся со стоянки.

Тори пожала плечами и потихоньку направилась к школе, на ходу набирая на сотовом сообщение в школьный чатик: «Ребята, завтра надо дать окончательный дизайн по декорациям, завтра с утра придет замерщик».

— Виктория Владимировна, — окликнул ее кто-то из толпы школьников. — Как вам удалось убедить московского олигарха с таким рвением участвовать в вашем проекте?

Девушка повернулась, улыбнулась приветливо, но сдержанно, будто прочертив этой улыбкой границу дозволенного:

— Я не даю интервью, Васильев.

Школьники захохотали:

— Рылом ты не вышел, Васильев… Был бы еще столичным СМИ, или блогером-миллионником…

Виктория не слушала, она прошла мимо подростков и скрылась за дверями школы.

— Дэн Илантьев считает, что у нее роман с его отцом, — скривился, глядя ей в спину, Васильев.

— И что? — девочка из параллельного класса пожала плечами. — Вам-то что?

Васильев усмехнулся:

— Нам? Нам просто интересно…

Илантьев в зеркале заднего вида видел, как Викторию окликнули, как она коротко, но холодно что-то ответила и ушла в здание школы. Видел. Как в спину ей смотрели, переговариваясь. «Как же, ничего частного», — пробормотал он.

Сотовый разразился тревожной трелью. Антон бросил взгляд на экран — начальник службы безопасности, Жека Марков. Илантьев подключил гарнитуру:

— Узнал что-то по Денису?

— Пока работаем. Я не по этому поводу звоню… Костю Юрьева убили.

Глава 7

Москва, вторник

Камеры на этом участке Малой Бронной были установлены у пабов, магазинов, на фасадах жилых домов, по периметру Патриарших, практически без слепых зон. Практически — вечное ключевое слово, о которое запинаешься в самый ответственный момент. За кафе «Коти Ки» был небольшой участок «серой» зоны, как раз до выхода в подворотню. Именно там убийца выбросил пистолет.

На этом участке было довольно многолюдно. Но — как правильно отметили оперативники в отчете — движение в основном было от Садового кольца к пабу «Элементари» — вечер выходного дня был в самом разгаре. И парень в черных джинсах, куртке, с надвинутой на глаза бейсболке, шедший против людского потока, изрядно выделялся. Оперативники отследили, как он миновал камеру видеонаблюдения на углу у Патриарших, в поле зрения следующей так и не попал — никто не шел против людского потока.

— Значит, он вернулся, — кивнул выводам оперативников Обухов и посмотрел на карту. К этому времени вокруг «Элементари» начала собираться толпа, оцепеневшие в первые мгновения свидетели, пришли в себя. Кто-то кричал, кто-то снимал на камеру мобильного телефона, кто-то звонил в полицию. Убийца бы туда уже не рискнул идти. Значит, он мог укрыться в какое-то заведение между аркой и пабом. Это два заведения. Или проскочить на Большой Патриарший. Там тоже несколько работавших в этот час заведений. Они не слишком большие, а значит, проверить всех, входивших и выходивших в них в небольшой промежуток времени — задача реальная. Хуже, если убийцу ждал соучастник в припаркованном где-то во дворах автомобиле. Эту версию Обухов будет отрабатывать позднее — там камеры никуда не денутся, оперативники все записи уже изъяли. Да и шансов, что неизвестный автомобиль мог припарковаться в закрытом дворе — а в центре Москвы практически все дворы закрытые — было немного… Обухов снова поперхнулся на слове «практически», дал указание оперативникам отработать с участковыми по всем близлежащим дворам: какие открытые, какие закрытые, кто терял ключи, кто видел неизвестный автомобиль, а сам решил обойти ближайшие к месту убийства Юрьева пабы и рестораны.

Почему убийца стрелял? Личный мотив — Юрьев находился в состоянии развода, бывшая любовница нашла себе утешение и отдыхает на Мальдивах — это то, что уже удалось установить к этому моменту. У Юрьева были серьезные финансовые проблемы. Он был владельцем инвестиционного фонда, работавшего со строительными фирмами Москвы и Подмосковья. Около года назад он взял крупный кредит в банке под госконтракт. Работы выполнены, но с нарушениями, объект не прошел госприемку. Начались издержки, претензии, судебные тяжбы… Один из подрядчиком назначил экспертизу по своему участку работы, оказалось, что нарушения были допущены из-за брака в материалах, а материалы предоставляла фирма-прослойка, также принадлежавшая Юрьеву… У Обухова голова шла кругом, пока он чертил на листке бумаги запутанные схемы с участием убитого. Так или иначе, любая из них могла стать причиной для заказного убийства. Все эти версии требовали проработки. Успей он поймать убийцу по «горячим» следам, дело бы упростилось значительно.

«Если бы да кабы во рту выросли грибы», — бормотал он, оставляя подержанный «Форд» на подземном паркинге.

Он прошел к пабу «Элементари», но не стал заходить внутрь, огляделся. Он встал на место убийцы, пошел к Садовому кольцу, по пути отмечая камеры видео наблюдения и воссоздавая в памяти кадры, которые они зафиксировали: как молодой высокий парень в черных джинсах и черной куртке с надвинутой на глаза бейсболкой под капюшоном шел навстречу шумной толпе гуляющих и отдыхающих, неся под мышкой пистолет, из которого он только что застрелил человека. Он шел, ничем не привлекая к себе внимания. Его лицо было скрыто от камер, но встречные прохожие наверняка видели его лицо, и оно ничем не обратило на себя их внимание. Обухов мог легко представить, что убийца шел и приветливо улыбался, а может даже насвистывал веселый мотив. Сразу стало понятно — он профессионал. «Значит, все-таки заказное», — подумал с какой-то непривычной безнадежностью.

Он вернулся тем же маршрутом, которым, он предполагал, прошел преступник.

Около бара «Коти-Ки» стояли подростки, тихо переговаривались, попивая горячий чай. Иногда взрывались хохотом.

Обухов толкнул дверь и вошел. Грифильно-серые стены с яркими акцентами — алыми пустыми рамами, подушками и настольными лампами с кружевными абажурами: здесь было уютно. Балками, шедшими от входа к барной стойке, зал был поделен на три пространства. У стены темнела лестница на второй этаж.

Обухов подошел к барной стойке.

— Добрый день, чем вас угостить? — к нему подошел улыбчивый бармен.

— Угостить? — следователь усмехнулся. — Вы же понимаете значение этого слова? Угостить, значит, дать бесплатно…

Бармен улыбнулся еще шире:

— Вы же понимаете, что зашли в паб, а не в богадельню, — он выжидательно прищурился, умело вернув колкость посетителю. Обухов захохотал:

— Браво, профессионально отбрил…

— Так чем вас угостить?

— Давайте кофе, — Обухов прикинул, что на кофе в этом заведении он не должен разориться, в конечном счете ему еще четыре заведения обходить и в каждом придется что-то заказывать. И когда парень принялся выполнять его заказ, добавил: — а угостите вы меня ответами на парочку вопросов.

Он достал удостоверение и развернул его, дав возможность бармену прочитать его имя, звание и должность.

Бармен посерьезнел и покосился на своего напарника, тот понимающе юркнул за ширму, Обухов слышал его удаляющиеся шаги по лестнице, ведшей на второй этаж.

— Вчера в пабе напротив, «Элементари», произошло убийство.

— Я не работал в ту смену, — поспешно отреагировал бармен и поставил перед Обуховым белоснежную кружку кофе.

— Мне нужен тот, кто работал…

Из-за ширмы вернулся напарник бармена, приведя с собой администратора — неприветливую девушку лет двадцати шести. Та ловко оттеснила бармена и заняла место перед Обуховым.

— Чем могу быть вам полезна? — она холодно улыбнулась.

Обухов отставил от себя оказавшийся слишком крепким кофе:

— Мне нужно переговорить с сотрудниками, работавшими в зале вчера, — он снова достал и развернул удостоверение.

— Сегодня работает другая смена, — девушка не моргнула.

— Значит, вам придется или вызвать их сюда, или предоставить их координаты, чтобы мы переговорили с ними сами.

Девушка размышляла всего мгновение, Обухов, наблюдая за ней, все-таки сделал небольшой глоток кофе, во рту остался резкий кисловато-горький вкус. Администратор кивнула:

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать.

Она отошла, сверилась с электронным табелем, подозвала к себе девушку и парня. Спустя пару минут вернулась к Обухову:

— Вот. Надежда и Руслан работали вчера в зале. Еще Ольга, но она сегодня выходная. Я дам ее адрес.

Обухов кивнул:

— Оперативно. Где мы можем поговорить, без посторонних?

Администратор предложила пройти на второй этаж — там оказались кабинеты администрации и небольшой склад. Обухов выбрал кабинет, сел за стол. Чтобы занять чем-то администратора, явно не желавшую покидать помещение, попросил:

— Я вас попрошу сделать выписку по всем заказам, поступившим к вам вчера. Особенно меня интересуют заказы, сделанные и оплаченные с 23–15 до полуночи.

Надежда и Руслан мялись у входа, наблюдая, как администратор вышла из кабинета.

— Присаживайтесь, — пригласил Обухов. — Скажите, вчера много было народу?

— Н-ну да, как обычно в выходные, — посмотрев на напарника, проговорила девушка.

— Но свободные места были, — добавил парень.

— Вы слышали стрельбу у «Элементари»?

Девушка отрицательно качнула головой:

— Нет, я в зале была, на улицу не выходила. А тут музыка. Не слышно было.

— Я тоже не слышал, — кивнул парень.

Оба заметно успокоились, повеселели. Обухов кивнул:

— Хорошо. Меня интересуют посетители, появившиеся в зале после 23–15. — Он достал из внутреннего кармана распечатку с камер видеонаблюдения. — Вот этот парень заходил?

— Это убийца? — у девушки загорелись от любопытства глаза, но она тут же осеклась, засмущалась. — Н-нет, не припомню такого.

Фото придвинул к себе парень. Он выглядел старше, уверенней.

— Он высокий, спортивный и немного сутулится, — отметил он очевидное, а тут же удивил следователя: — Такой заходил что-то около половины двенадцатого. Но он был в яркой куртке, без бейсболки. Он присоединился к компании за пятым столиком. Я ее обслуживал.

— Вы можете его описать?

Парень кивнул:

— Светлые волосы, немного вьются. Яркие, мне кажется, синие глаза… смазливый такой, девчонкам такие нравятся. Ну, он, собственно, почти сразу и удалился с одной из девушек, сидевших за столом.

— А у вас камеры внутри зала стоял?

— Да, конечно, — охотно сообщила девушка, в одно мгновение поняв, что Руслан стал более интересен для следователя. Безотчетное чувство конкуренции заставило ее добавить: — Да, я тоже запомнила этого парня. Компания что-то говорила про байки. Кажется, этот парень был байкером.

«Черт», — мысленно выругался Обухов, о байке он не подумал. Как и о самокатах и прочей мелкой ерунде, снующей там и тут по дорогам столицы.

— Они рассчитались картой или наличными? — спросил и замер в ожидании, словно от ответа зависело его будущее.

Руслан кивнул:

— Картой. Расплачивался парень, тот что постарше. Примерно в полночь… три тысячи семьсот двадцать рублей.

Обухов удивился:

— Так точно помните?

Парень широко улыбнулся:

— Это профессиональное!

— У нас же от суммы чека чаевые рассчитываются, — пояснила девушка.

«Как здорово иметь дело с профессионалами», — отметил про себя Обухов.

Он отошел от «Коти-Ки», развернул распечатку с кассового терминала, почти мгновенно найдя сумму три тысячи семьсот двадцать рублей, проведенную в три минуты первого.

Гаврила Иванович набрал номер:

— Нужно найти фамилию-имя-отчество и место регистрации пользователя карты.

* * *

— Костю? Костю убили? — Илантьев вывернул руль и припарковался. Рядом гудели авто, кто-то крутил у виска и беззвучно матерился сквозь закрытое окно. — Ты откуда это знаешь?

— По телеку увидел… Только что.

— Может, это не тот Костя Юрьев?

— Не гони. Я Филе позвонил, он подтвердил, что уже три дня как.

Филя — Филипп Сосновский — зам Юрьева, он не мог ошибиться.

— Черт…

Илантьев шумно выдохнул и вытер разом вспотевших лоб.

Смерть Юрьева — это плохо. Илантьев в памяти восстанавливал все последние договоренности с бывшим партнером по бизнесу. Если Костя все сделал, как они оговорили. То проблем не будет, а если нет…

— Черт, — он снова повторил. — Так… Жека, скажи юристам, пусть проверят по базе юрлиц, закрыто ли «Аллюр-строй» и «Сегмент-монтаж».

— Ты че, Тох, думаешь… — Жека осекся. — Понял, сейчас дам задачу. Кого лучше подключить? Марину или Федотова?

Марина была замом Илантьева по правовым вопросам. Федотов — штатный юрист.

— Марину введи в курс дела.

Марина — не местная, приехала в город из Владивостока, и пока не успела обрасти знакомыми. Он ей доверял больше, чем пронырливому Федотову.

Глава 8. Бывшая жена

Москва, вторник

Обухов ожидал истерику и слезы — вдова Юрьева по телефону, когда он назначал ей встречу, едва держалась: тяжело и отрывисто дышала, всхлипывала, говорила упадническим тоном, то и дело срываясь на визг.

Обухов прогнал от себя навязчивую мысль — чаще всего такая нарочитая скорбь говорит о причастности к убийству, но одного взгляда на женщину ему хватило, чтобы окончательно отказаться от этой версии. Алла Игоревна оказалась женщиной дородной и отечной, с рыхлой кожей, не знавшей дорогих косметологических процедур. Волосы, пережженные гидроперидом, торчали на висках, словно пакля, а сквозь глубокие залысины просвечивала красноватая кожа головы. Мужчине стало ясно, что отрывистая речь и тон вдовы Юрьева, были, скорее всего, вызваны не душевными переживаниями, а хронической болезнью. Женщина не выглядела заплаканной, не давила из себя слезу и не демонстрировала горе, хоть и дышала так же одышливо. «Гипертоник», — догадался Обухов.

— Проходите, — Алла Игоревна посторонилась, пропуская мужчину внутрь квартиры. — Хорошо, что позвонили перед приходом, не люблю сюрпризы.

«Оно и понятно», — Обухов огляделся. Квартира, имевшая когда-то стильный дизайнерский ремонт, сейчас выглядела старомодно и уныло: потемневшие обои, кисловатый запах скопившейся в раковине посуды и давно не стиранные портьеры. Жилище требовало обновления и хозяйского внимания: вещи были разбросаны, на кухонном столе стыдливо замерли грязные кружки в окружении тарелок с остатками еды, засохшим хлебом и недоеденным салатом.

— Сестра недавно ушла, — сообщила женщина, поймав удивленный взгляд следователя и прикрывая дверь в кухню, — проведывала меня. Я с этой погодой чертовой, магнитными бурями и вспышками на Солнце измаялась — давление зашкаливает, пульс…

Она оправила домашний костюм, тоже изрядно поношенный и не слишком свежий, махнула рукой и направилась в гостиную, приглашая Обухова последовать за ней. «Смерть мужа в качестве причин для высокого давления не названа, — отметил он про себя, усмехнувшись. В памяти всплыла известная фраза из кинофильма «Покровские ворота»: «Высокие, высокие отношения!». Он прошел следом за хозяйкой в гостиную, сел на предложенное кресло у стены. Алла Игоревна села напротив, подобрала ноги под себя.

— Мои соболезнования в связи со смертью вашего мужа, — начал Обухов с привычной в таких случаях фразы.

Вдова отмахнулась:

— Да уж какие соболезнования. Кобели́на он… — Она вздохнула. Поймав недоумение на лице следователя, пояснила: — Мы с Костей уже несколько лет как не живем вместе. Он же все по бабам шлялся, с каждым разом все моложе да моложе брал, стыдоба. Уже на девочек восемнадцатилетних заглядывался.

Следователь нарисовал в блокноте пометку «ревность», после следующей реплики вдовы добавил к ней пометку «банкротство».

— Просрал весь бизнес, вот эта квартира, — она обвела траурным жестом зал, — это все, что у меня осталось. И то благодаря тому, что на мою мать была записана, ко мне по наследству и отошла. А то б и ее прибрал, урод.

— Прибрал? Вы хотите сказать, он отбирал какие-то вещи у вас? — Обухов решил, что это может быть мотивом. — В связи с чем?

Женщина рассмеялась:

— Так знамо дело, для бизнеса! Нормальные мужики все в дом несут, а этот — из дома. Как фирму свою треклятую открыл, из дома и компьютер утащил, и принтер, и шкафы книжные, и чайник с микроволновкой — уют для своих сотрудников… Ох уж я и плакала, ох и кричала. Все без толку…

Обухов откинулся на спинку кресла, наблюдал за хозяйкой, особо не вслушиваясь в поток сварливой речи.

— Хорошо, я понял. Вашему мужу угрожали?

Женщина замерла, уставилась на следователя, округлив глаза.

— Так откуда ж я знаю! — она всплеснула руками. — Говорю ж, три года уже не живем с ним, последний раз видала года полтора назад, когда он из квартиры меня выселял.

— Почему? — Обухов поставил знак вопроса рядом с пометкой «ревность», в самом деле, если Юрьев с женой не живет три года и уже много месяцев не видится с ней, то у той вряд ли возникнет спонтанное желание заказать его убийство.

Женщина между тем продолжала:

— Так за долги продал ее, паскуда… Он же разорился вдрызг, Костя! — Женщина явно нащупала почву для злословия, глаза у нее загорелись, на щеках выступил лихорадочный румянец. Кисловатый запах пота, шедший от хозяйки, усилился. — Влез в какие-то махинации, потом взял кредит и… пошло-поехало!

— Что именно пошло-поехало? — Обухов сделал пометку в блокноте «махинации», соедини тонкой линией с словом «банкротство» и обвел.

— Все, говорю ж! — женщина снова махнула рукой и деловито отвернулась. — Машины, дача на море, дом шикарный — все продал, чтобы как-то рассчитаться с долгами. Я говорила ему — идиот, хоть с партнеров своих что-то возьми, вместе же натворили дел, а так хоть какое-то личное добро можно сохранить, если разделить, значится.

— А он что?

— А он: это мое дело, не суйся. А что значит его дело, наживали вместе, я ночами не спала, уют создавала, детей рОстила. А он… выставил меня на улицу, будто я мебель какая.

Она так и сказала «рОстила», с ударением на первый слог, а Обухов посмотрел на нее — одышливую, злую и неряшливую, в вытянутом домашнем костюме, от которого кисло пахло потом и несвежим бельем, и не мог представить, чтобы она такой стала за три года без мужа. Но и представить, чтобы она всегда была такой, что Юрьев женился на ней — тоже не мог. Он видел его фото, просмотрел несколько видеороликов в соцсетях — Константин был импозантным мужчиной, по нему издалека видно, из какого теста он сделан. «Именно на этом «издалека видно» все мошенники и творят свои схемы», — отметил про себя.

— То есть примерно полтора года назад у вашего мужа были серьезные проблемы по работе? — резюмировал он вслух.

— Проблемы? Ну, не знаю… Разорился он — это не проблемы, это катастрофа, такие большие проблемы, — женщина откашлялась, полезла в карман домашней кофты, вытянула из него блистер с лекарствами, отправила таблетку в рот.

— А сейчас у него этих финансовых проблем нет?

— Вот тут ничего не могу сказать, потому что не знаю. Закончилось у него, не закончилось, рассчитался он с партнерами или нет, это вы у его зама спросите, Фильки Строева. Они вместе мутили, этот знать должен. А я что, я уже не живу с ним три года как, он не докладывался мне.

— А о его личных контактах что знаете? Мария Терпун — это имя…

— Полюбовница его, что ль? — Алла Игоревна уставилась на следователя так, словно собиралась наброситься на него и выколоть глаза.

— Да, это женщина, с которой он жил… Вы что-нибудь о ней можете сказать?

— А что надо говорить о шалаве? — вдова смотрела все так же агрессивно. — Я ее не видела и видеть не желала. Костя ушел от меня к ее предшественнице… Не помню, как там ее уже звали. А с этой курвой я не встречалась.

Обухов улыбнулся:

— Тогда почему вы думаете, что она «шалава» и «курва»?

— А кто ж она, раз с мужиком за деньги живет?

— Может, по любви?

Алла Игоревна рассмеялась:

— Да какая там любовь! Вы моего Костика не знали! Он же мелочный, жадный, за все время пока женатые были, ни букетика не подарил, ни подарочка… Неделями дома не появлялся, постоянно по бабам шлялся, как еще сифилис не притащил домой!..

Обухов встал:

— Ясно…

— Урод он. Как развелись ни копейки мне не заплатил, а я инвалид, я гипертоник, у меня сердце, у меня почки и я всю жизнь ему отдала!..

Обухов начал пятиться к выходу.

— …Ни слова хорошего от него не слышала. Только «Алла то не так делаешь», «это не так говоришь», «одета не так»… Стыдился меня, черт плешивый! Козлина поломойкая! Урод блудливый!

Обухов выскочил на лестничную клетку, а из глубины квартиры так и сыпались ругательства.

«Да, от такой жены уйти — не мудрено», — подумал, а на губах остался невысказанный вопрос — из-за чего же они с Владой разошлись?

Он вышел на улицу, постоял на ступеньках. Неторопливо наполнил грудь пропитанным осенью воздухом — с запахом влажной, чуть подгнившей листвы, нахохленных елок и грибами. До холодов оставалось — рукой подать, они подкрадывались промозглыми ветрами, тяжело опускающимися на кроны и срывая с деревьев листву.

Обухов поежился, сбежал с крыльца.

Мысли, будто в самом деле проветрившись после духоты квартиры Анны Юрьевой, просветлели.

Более неподходящей пары он еще не встречал. Как так оказалось, что они столько лет прожили вместе, а развод Юрьев так и не оформил? «Прикрытие?». Имея очевидно нездоровую супругу и штамп в паспорте с ней, очень удобно уворачиваться от навязанного брака с молоденькой «акулой», да и на жалость давить тоже довольно удобно — даже придумывать ничего не надо, только фото на аватарке покажи, и его уже жалко, а если дать послушать томной девице заранее заготовленное аудио от дорогой супруги, то вообще — сто процентный вариант.

Да и самой Юрьевой смерть мужа была не нужна, что бы она ни говорила о нем, как не злословила — продукты на столе были из дорогого супермаркета, да и домашний костюм, хоть и не первой свежести, был не из дешевых, а значит, убитый не переставал содержать супругу. Лишиться источника дохода Юрьева вряд ли бы захотела. «Но проверить, что там за разорение было у убитого надо. Да и с любовницей нужно встретиться, не исключено, что у нее более свежая информация о врагах Юрьева». Да и было ли оно — разорение, если Юрьев так быстро оперился и восстановил бизнес.

Бывшая любовница убитого, Мария Терпун, со своим новым бойфрендом укатила в отпуск, а значит встретиться с ней он сможет только в конце будущей недели.

«Тогда сосредоточимся на работе Юрьева».

* * *

Краснодар, вторник

Он едва успел сбросить вызов, когда гарнитура запищала новым сообщением. На экране сотового высветилось «Ирина». Илантьев рассеянно наблюдал, как через пару машин от него, прижалась к бордюру темно-зеленая иномарка. Она показалась смутно знакомой. Антон вытянул шею, чтобы увидеть номер, но его загораживали впереди стоящие авто.

— Да! — ответил слишком резко.

— Что ты рычишь? — голос бывшей жены, сохранявший мелодичность даже когда женщина говорила с неприятным собеседником — удивительное свойство контролировать интонацию. — Я только хотела сказать, что Денис у меня.

— В каком смысле? — Антон опешил: бывшая жена жила в пригороде, Денис ушел из дома поздно вечером, когда автобусы уже не ходили. — Как он у тебя оказался? Мы же договаривались, когда я сюда переехал, что ты вот так за моей спиной сына забирать не будешь…

Антон сам не понимал, почему в суете вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, он не подумал о том, что Денис может уехать к матери. Да, расстояние не близкое, но есть же сотовый телефон, есть такси: что мешало ему доехать до автостанции, там набрать номер матери и дождать вызванного ею такси? Но он гнал от себя эту мысль, как высшую форму предательства — не мог Денис взять и уехать к матери. Не стал бы… ведь она бросила его.

Бывшая жена, между тем, невозмутимо отозвалась:

— Я и не забирала его, он сам приехал. Я другое хотела спросить — как ты умудряешься так профессионально портить отношения с близкими тебе людьми?

— Ты сейчас о себе или о Дэне?

Женщина выдохнула, помолчала.

— Всегда считала, что ты с прибабахом мужик, но с возрастом это усиливается, ты становишься невыносим… В общем, я тебе сообщила. Волноваться и подключать полицию не надо, Денис у меня, жив-здоров. Учи́теля я уже предупредила, сегодня он школу пропустит. Завтра пойдет.

— Каким образом? Ты собираешься возить его из пригорода? Или ты внезапно разбогатела и можешь позволить себе такси? — Илантьев понимал, что говорит глупости, а еще — что обида на жену так и не прошла, не смотря на «цивилизованный» развод, время, расстояние и даже брак с Ольгой.

Ирина хмыкнула:

— То есть ты содержать сына не планируешь? Между прочим, напомню, что это твоя, установленная законом и вступившим в силу решением суда обязанность. Как и организация наших с ним встреч и общения.

— Так и скажи, что вам на ваши хитрые манипуляции нужны деньги… Почему я должен всегда догадываться, что там у тебя на уме?

— Наверно потому что, ты умный и тебе так удобнее.

Как у нее так получалось? Из любого разговора она выходила победительницей. Вот и сейчас на откровенную лесть, брошенную в конце разговора, он не успел отреагировать прежде, чем бывшая жена попрощается, и теперь сидел с идиотским чувством, что его обставили как мальчишку.

— Кто решил, что мне так удобнее? — пробормотал вдогонку. Но наушник уже молчал.

Но хотя бы одна хорошая новость за этот день была — Денис нашелся, он у своей матери, к чему бы это ни привело в дальнейшем.

Глава 9. Мать

Ирина нажала «отбой» и положила трубку перед собой, посмотрела на замершего перед ней сына.

— Все. Пара дней у тебя есть.

— А дальше? — Денис выставил вперед подбородок и ссутулился, совсем по-отцовски упрямо и вызывающе.

Ирина хмыкнула:

— А дальше надо думать… Что там у вас произошло ты можешь сказать?

Денис отвернулся.

— У него новая баба… — пробубнил, наконец.

Ирина отвела взгляд от очерченного солнцем профиля подростка.

— Не «баба», а «подруга», — автоматически поправила. — Я тоже женщина, и мне было бы неприятно думать, что какой-то подросток от горшка два вершка смеет за моей спиной называть меня «бабой»… И кто она?

— Наша библиотекарша школьная.

У Ирины поползли вверх брови:

— Ого, неожиданно. И как же они познакомились, неужели Антон стал ходить к тебе в школу?

Парень фыркнул:

— Прям! На почве подготовки библионочи познакомились они. Она пришла деньги клянчить, а он и клюнул…

Ирина нахмурилась:

— Мне не нравится, в каком тоне ты об этом говоришь.

Денис резко повернулся к ней. Полоснул взглядом:

— А в каком тоне я должен об этом говорить? Месяц-два и приведет ее в дом. И мне что, опять мириться с тем, что рядом будет чужой человек?! Привыкать к ее голосу, ее косметике. Ее волосам в ванной!.. Фу, противно!

Ирина пожала плечами:

— Ну, он же взрослый мужчина. Ты вроде бы тоже… Я думала, такие вопросы должны решаться сообща, и именно решаться, за столом переговоров так сказать.

Парень замер:

— То есть ты хочешь, чтобы я вернулся?

Ирина встала:

— Нет, я хочу, чтобы ты переоделся и поел. А потом сделал то, что прислала Александра Ивановна. Я пока поработаю. Потом обсудим, что делать дальше и как вас с отцом мирить.

Денис опешил, у него округлилась глаза и открылся рот:

— То есть у тебя я остаться не могу?

— Денис, у меня однокомнатная квартира в области… Здесь ни школы нормальной нет, ни спортивных секций, ни развлечений. И потом… — она посмотрела в глаза сыну: — У тебя есть дом.

У парня задрожали губы:

— Получается, я тебе не нужен?

Ирина засмеялась — звонко и беспечно — подошла к сыну и порывисто привлекла к себе, поцеловала в макушку:

— Не говори глупостей! Я тебя обожаю! — Она развернула сына к себе. — Но тебе надо поесть, а мне заняться делами. На голодный желудок серьезные вопросы не решаются!

Уже вечером, когда они убрали посуду и Денис забрался с ногами на диван рядом с матерью, будто невзначай подсев к ней так, чтобы касаться плеча, он спросил:

— Почему ты не можешь вернуться?

Ирина посмотрела на него — долго и внимательно, будто решая, можно ли ему доверять. Денис смотрел на нее в ответ, не мигая.

— Потому что в одну реку дважды не входят, Денис.

* * *

Для Дениса это были сказочные три дня. Мама работала дома — из распахнутой настежь двери он мог видеть, как она печатает на компьютере, как говорит по телефону и хмурится, накручивая плотную темно-рыжую прядь на палец. Она консультировала крупные компании и крохотные «домашние» бизнесы — придумывала стратегии продвижения товаров, необычные «фишки» и привлекающие внимание покупателей черты. Она изучала рынок, ругалась и бормотала под нос странные, непонятные Денису формулы. А когда замечала, наконец, что сын смотрит за ней, снова по-девчоночьи звонко смеялась.

Вечерами они вместе готовили ужин. Именно не заказывали готовую, не разогревали приготовленное кем-то, а как настоящая семья — сами делали. Что-то простое, мама не любила готовить, а время, проведенное у плиты, неизменно называла данью средневекового рабства. Конечно не всерьез, Денис в это верил.

Они варили спагетти, Денис по рецепту из интернета готовил соус.

Они делали пиццу, размазывая по тонкому тесту кетчуп с майонезом и присыпая его ломтиками колбасы и помидора.

Дома, у отца, он бы такое никогда не стал есть.

Но с мамой все было иначе. Она смеялась, норовила потрепать его по плечу или поцеловать в макушку. Денис млел и шутливо уворачивался, впрочем, не слишком рьяно, чтобы мама не подумала ненароком, что ему неприятно. Смеялся над ее шутками, хотя многие не понимал.

— Я хочу, чтобы ты вернулась к папе, — сказал утром третьего дня, когда мама готовила ему завтрак.

Он удивился, заметив, что у мамы напряглась спина.

— Ты опять об этом, — пробормотала, вздохнув.

— Да. я помню. ты говорила, что в одну реку дважды не входят, но это же совсем другая река… Ты одинока. Папа тоже. И у вас есть я.

Ирина отложила лопатку, которой помешивала омлет, повернулась к сыну. Тот, встретившись с ее взглядом, сразу как-то осунулся и сник.

— Я не люблю твоего отца. Понимаешь? Тебя люблю, а его — нет.

— К-как так можно?

Женщина решительно пересекла кухню, села за стол напротив сына:

— Ты же не таким маленьким был, когда это случилось… Когда меня с вами с папой не стало. — Денис смотрел на нее круглыми от ужаса глазами. «Неужели она снова вспомнит тот страшный день?!». Ирина кивнула, словно услышав его мысли. — Я ведь ушла не просто так. Потому что больше не могла. Не хотела лжи. Понимаешь? Я полюбила другого.

— Дядю Игоря?

Ирина снова кивнула.

— Да. Мы встретились с ним сразу после твоего рождения. И, — она пожала плечами и отвела взгляд, — и словно мы с ним были всегда знакомы… Антон, твой папа, очень хороший, но его никогда не было рядом. А Игорь был…

Денис побледнел, в глазах загорелся черных лихорадочный огонь:

— Не надо мне рассказывать, я знаю, что это значит! — Он вскочил. — Я так надеялся, я верил, что мы вернулись в эту чертову Тмутаракань не просто так, что вы с папой хотите быть вместе, просто не знаете, как меня к этому подготовить…

— Ты придумал себе, — Ирина виновато улыбнулась.

Денис бросился прочь. Пометавшись в коридоре и нейдя кроссовки, рванул в ванную и с грохотом запер за собой дверь.

— Денис! — Ирина устало качнула головой, пробормотала: — Ну вот, я еще и виновата…

Она не стала бежать за сыном, налила себе остывший чай и сделала несколько глотков. Повертела в руках кружку, разглядывая разводы на ее внутренней стороне. Потом встала и пошла за сыном, поскреблась во все еще запертую дверь:

— Денис… Я не знаю, с чего ты взял, что приезд твоего отца как-то связан со мной. Это ведь и его родной город. Здесь он вырос, учился, здесь остались какие-то друзья… Меня ваш приезд тоже был неожиданностью. Но мы ничего такого не обсуждали, честно. Да и нечего обсуждать, Денис, пойми. Мы взрослые люди, наши дороги разошлись. И никак не сойдутся вновь. И дело не в том, что у меня теперь нет Игоря, а у него умерла Ольга. Мы просто стали чужими людьми. Я очень надуюсь, что твой отец кого-то встретит, с кем ему будет хорошо. Потому что до сих пор чувствую вину, что сделала ему больно.

Денис внезапно распахнул дверь, замер на пороге — злой и взъерошенный.

— Не оправдывай его. Это он виноват, что ты полюбила другого, что ты ушла. Он всегда был сухарем, он ничего, кроме денег своих не видел…

Ирина, продолжая смотреть на сына снизу вверх, качнула головой:

— Денис…

— Не спорь! Я знаю. Я не маленький. Я сам это чувствую каждый день…

— Денис, все не так…

Парень рассмеялся — вышло зло и неестественно.

— Денис, ты сейчас ведешь себя некрасиво. Ты пытаешь навязать нам свою волю, — уперевшись о стену, она медленно поднялась. — Мне тяжело это признавать, то ты манипулируешь — во всяком случае пытаешься — мной. Я не вернусь к Антону. Ни сейчас, ни потом. Вне зависимости от того, будет у меня кто-то или нет. Надеюсь, это теперь достаточно ясно.

— Да уж куда яснее.

Он прошел мимо нее, собрал портфель — слишком спокойно и методично, обулся, схватил с вешалки куртку и вышел из квартиры.

— Хорошего дня! — зачем-то крикнула ему в спину Ирина. Он не услышал: ее голос совпал в грохотом створок лифта и был заглушен ими.

Постояв так еще немного, она вернулась на кухню, набрала номер Антона:

— Привет. Думаю, он сегодня вернется домой.

— Что случилось?

— Мы серьезно поговорили, — она вздохнула, собираясь с силами. — Оказалось, он воспринял ваш переезд как твое намерение помириться со мной и сойтись снова.

— Бред какой, он же знает, что причины в другом…

— И тем не менее. Я была вынуждена объяснить, что не вернусь…

— Надеюсь, ты это сделала не так как тогда мне? — в голосе Антона послышалась злая ирония.

Ирина прикрыла глаза, закусила губу — в тот день она, действительно. вела себя не слишком тактично.

— Нет, я была максимально предупредительной.

Антон вздохнул — с раздражением и досадой:

— Хорошо. Надеюсь, этот этап мы прошли.

Глава 10. Сосновский

Москва, среда

Обухов добрался до офиса Юрьева к шести часам вечера — из здания «Аллюр-строя» тонкой струйкой выбирался народ. Служащие сбрасывали с лиц маски дежурной доброжелательности, мрачнели на глазах, кутаясь в шарфы и укрываясь от промозглого ветра. Их ждал переполненный транспорт, домашние дела, растянутые в мгновение домашнего уюта. Он им немного завидовал. Да что там немного — крепко он им завидовал, его-то дома не ждал ни уют, ни будничные хлопоты. Он, наверное, по этой причине и на встрече с Сосновским настоял именно сегодня, после окончания рабочего дня.

— Филипп Иванович, — он пожал руку немолодому, но явно следившему за собой мужчине. Ему было хорошо за сорок, однако он казался подтянут, двигался уверенно и стремительно, как человек с крепким здоровьем и подвижным образом жизни. В нем чувствовалась сила и энергия. — Рад, что вы нашли время для встречи.

По кислой улыбке Сосновского легко читалось раздражение, но вслух мужчина ничем себя не выдал — предложил присесть, хотел угостить кофе, но Обухов отказался: старая, еще с института привычка, которую вдолбил преподаватель по уголовному процессу, старенький, еще наверняка помнивший времена НКВД, препод. «Вот выпили вы у свидетеля чай, а он раз и обвиняемым стал. Чувствуете, как нехорошо, некрасиво», — эта фраза, сказанная скрипучим старческим голосом, до сих пор звучала в голове Обухова, и он интуитивно уклонялся от любого личного взаимодействия со свидетелями. Особенно на первых порах расследования.

Сосновский развел руками, устраиваясь напротив следователя в удобном офисном кресле.

— Я бы предпочел, чтобы моего разговора с вами было достаточно, и ваши сотрудники не изымали рабочие компьютеры, не опечатывали бы сейфы и кабинеты, — проговорил, продолжая сдержанно улыбаться и исследовать гостя.

Обухов не возражал — пусть изучает. В ответ на сетование Сосновского уклончиво отозвался:

— Это наша работа… Каким был Юрьев? — неожиданно для себя спросил Обухов. Он только что видел бывшую жену убитого, видел его прижизненные фото и никак не мог понять, каким должен был быть человек, чтобы жить такой жизнью. В голове не складывалась картинка, а это означало, что у него нет какого-то важного, цементирующего компонента.

Сосновского вопрос поставил в тупик:

— В каком смысле?

— В смысле характера, привычек… — он решил, что можно начать с характера и привычек убитого, а там дальше раскрутить свидетеля на какие-то еще подробности, обычно это работало.

— Ах, вот вы о чем… Обычный, — заместитель Юрьева пожал плечами. — Работал много, иногда позволял себе расслабиться. Женщин любил. Деньги уважал. За собой следил, но без фанатизма. Не любил напрягаться, знаете ли.

А пока Сосновский рассказывал, Обухов приглядывался к нему, чтобы понять, на сколько ему можно доверять, на сколько он может быть полезен следствию. Миллион мелочей, выработанный годами: изогнутая бровь, отведенный некстати взгляд, карандаш в руках, изменившийся тембр голоса.

Вот и сейчас, брошенная замом Юрьева фраза, зацепила следователя. Юрьев был не в лучшей спортивной форме, это Обухов прекрасно помнил, осматривая тело. «Пивной» животик, кожа рыхлая, отеки… Его зам изрядно приукрашал память о своем шефе. Зачем? Обухов не стал озвучивать свои сомнения.

— Хорошо, — кивнул, сделав отметку в блокноте. — У него была возлюбленная в последнее время?

Сосновский мрачно посмотрел на следователя:

— У Кости всегда были возлюбленные, чаще — не одна. Подробности я не знаю, всегда старался держаться от этого подальше… — Он брезгливо повел плечом. Движение не ускользнуло от внимательного взгляда Обухова. — Посмотрите в сотовом, кому он звонил, кто ему звонил, там наверняка все это есть.

— Непременно. Но мне нужно ваше мнение. — Обухов откашлялся. — Что вы можете сказать о личных контактах вашего начальника?

Сосновский помолчал. Чтобы чем-то занять паузу, он не торопясь придвинул к себе чайник, налил в чашку густой и ароматный чай — Обухов уловил нотки бергамота и лайма, легко растянувшиеся по кабинету.

— Если вы думаете, что его могли убить из-за женщины, то это вряд ли. — Сосновский сделал небольшой глоток чая. Он пил аристократически аккуратно, чуть отставив мизинец и едва касаясь губами края фарфоровой чашки. — Связи у него были. И много. Но ничего серьезного, понимаете? Константин Игоревич уклонялся от любых сложных отношений, привязанностей. Расставался легко, мог даже подкинуть девушке денег или что-то подарить. Ну, чтобы на него не держали зла и обид.

— Берег карму? — Обухов не удержался — саркастически хмыкнул: в последнее время что ни миллионер в Москве, то мистик или экзорцист.

Сосновский посмотрел с осуждением:

— Вот вы напрасно так, господин следователь. Ваша ирония выдает в вас человека… ограниченного в средствах.

Сосновский отвел взгляд, явно уже сожалея, что затронул столь щекотливую тему.

Обухов откинулся на спинку кресла:

— Вот это новость!

Сосновский вздохнул, поставил чашку на стол и сложил пальцы «домиком», уставившись на следователя отечески-снисходительно:

— В вашей иронии — голос стяжательства, вам кажется невдомек, что занятой человек, каким был Константин Игоревич, больше дорожит временем и нервами, чем деньгами. Ему было проще заплатить и не знать проблем, чем тратить силы на бесконечные препирательства… Так принято в наших кругах. Девушка говорила — ты мне должен. Он кивал и узнавал сумму.

— А если сумма оказывалась больше разумных пределов?

Сосновский небрежно пожал плечами:

— Думаю, Константин Игоревич платил столько, сколько считал разумным. Это на него больше похоже.

В кабинете повисла пауза, прерывавшаяся то и дело звуками улицы из приоткрытого окна кабинета.

— Значит, личных мотивов вы не знаете? — Сосновский кивнул ответ. — А о врагах Юрьева?

— Они у него были, как у всех нас. Он крупный предприниматель, это неизбежно…

— И все-таки можно поконкретнее.

Сосновский усмехнулся уголками губ. Положив затылок на подголовник офисного кресла, посмотрел на следователя рассеянно.

— Чтобы вы затаскали их в прокуратуру?

Обухов начал раздражаться:

— Альтернатива на самом деле не велика: вы можете ответить на мой вопрос сейчас, сидя в своем уютном кабинете, а можете — у меня в конторе, будучи вызванным по повестке. Выбор, что называется, за вами… Как вам больше нравится? — Обухов подался вперед, будто пришпиливая зама Юрьева взглядом к роскошному кожаному креслу. — Я расследую убийство человека, вашего шефа, между прочим. И не факт, что мое расследование не приведет к вам, только уже не в качестве свидетеля, а в качестве подозреваемого. Как вам такая перспектива?

Сосновский округлил глаза:

— Вы мне сейчас угрожали, я не понял? — он покачал головой и заговорил примирительно. — Я могу не все знать. Я работал с Константином Игоревичем, но в приятелях его не значился.

— И тем не менее… — Обухов приготовился записывать.

Сосновский, закатив глаза и сложив руки на груди, называл имена, названия фирм и дела, из-за которых могли быть претензии. Долг в пару сотен тысяч, сорванный отпуск, испорченный вечер в ресторане…

Обухов отложил карандаш:

— Вы серьезно? — прервал он свидетеля.

— В каком смысле? — Сосновский открыл глаза и уставился на следователя с недоумением.

Тот теперь выглядел злым — волосы, коротко остриженные на затылке, кажется, встали дыбом, как у взбесившейся овчарки. Обухов смерил его взглядом, вернул презрительную усмешку:

— Вы серьезно считаете, что человека можно убить из-за пьяной драки в ресторане? Это в вашем мире — норма?

— Убийство человека ни в каком мире не норма, — отрезал Сосновский, выпрямляясь. — Я называю то, что знаю. Если это не представляет ценности для следствия, в этом моей вины нет — я предупреждал, что никакими особенными секретами не владею: я коллега Константина Игоревича, а не его наперсник.

Обухов кивнул:

— Хорошо, зайдем с другой стороны. Как давно вы работаете у Юрьева?

— Почти четыре года.

— Отлично. Расскажите подробнее о банкротстве «Аллюр-строя». Это ведь происходило при вас?

Сосновский вздохнул:

— Грустная история. Юрьева подставил его партнер по бизнесу, вышел из сделки, оставив на Константине Игоревиче все долги.

— И он их выплатил?

— Не все, кое-что осталось, уже какие-то сущие копейки. Но ему удалось спасти «Аллюр-строй» и часть его активов.

— А подробнее об активах можно? — Обухов снова взял карандаш в руки.

— Подробнее… — Сосновский вздохнул. — Это ряд недостроенных торговых центов, примерно на двести-триста тысяч квадратных метров. Ну как — недостроенных: в каком-то отделка только оставалась, в каком-то завершен монтаж несущих конструкций… Скажем так — разная степень готовности… Жилые комплексы. Еще бизнес-центр в Одинцово, его удалось продать и сохранить лицензию… Несколько своих производств стройматериалов, дизайн-бюро… Плюс нематериальные активы — лицензии, патенты. Заключенные госконтракты или опционы… Что-то было утрачено в период конкурсного производства, но стараниями Константина Игоревича, продавались объекты не за бесценок, как это иногда бывает, а по нормальной цене. Поэтому ему и удалось сохранить хоть что-то.

— И что, партнер просто слился?

Сосновский кивнул:

— Представьте себе.

Обухов нарисовал в блокноте большой знак вопроса — посмотреть это дело о банкротстве.

— А кто вел конкурсное производство?

— Конкурсный управляющий Ма́хин, я могу найти его координаты.

Следователь кивнул:

— Да, буду признателен… А как звали партнера, который подставил вашего шефа?

— Илантьев, Антон Сергеевич.

Глава 11. Самое страшное

Пригород Краснодара, четверг

Денис брел по улице, не обращая внимание на лужи и рассыпавшиеся из-под ботинок черные брызги. «Я не вернусь к Антону!» — звенел в голове материнский голос, как приговор.

— Придурок, блин, — выплюнул он, бросив взгляд на собственное отражение в витрине продуктового магазина. В самом деле, что он там себе напридумывал — розовых пони, зефирно-ванильное будущее, в котором у него будут семейные завтраки и ужины, походы в кино и совместное собирание паззлов? — Кому ты нужен?!

Он злился. На себя, на маму, но больше всего — на отца. Ведь именно его переезд из Москвы вселил в Дениса надежду на примирение родителей. Из всех городов России отец выбрал именно этот и приехал в него, оставив в Москве успешный бизнес. «Он все еще любит маму», — вот, что решил Денис. И он знал, что дядя Игорь, мамин муж, умер несколько месяцев назад, то есть мама свободна. Это не могло быть совпадением!

Поэтому он безропотно позволил забрать документы из привычной и почти родной школы, не спорил с выбором квартиры в новом для себя городе, не выбирал школу, рассчитывая, что все это временно — родители помирятся, и они будут жить вместе. И вместе будут выбирать, какого цвета повесить занавески в зале. Поэтому фотографии отца с Тори-Торпедой повергли его в такой шок: эта библиотекарша грозила разрушить только-только собравшееся склеиться семейное счастье Илантьевых.

А оказывается мама предпочитает жить одна, но не с отцом. Значит, виноват отец!

«Что же он такого сделал?» — злился парень. Потому что за отказом матери должен быть какой-то мотив. Просто так она не могла отказаться вернуться в семью. Значит что-то было.

Денис перешел дорогу и подошел к остановке автобуса. Рейсовый до города недавно уехал, поэтому на автостанции было безлюдно, много свободных мест на остановке, можно было подумать и решить, что делать дальше.

Можно вернуться к матери и сообщить, что он хочет жить с ней. Отец будет сперва против, потом согласится, никуда не денется. Второй вариант — вернуться к отцу, избавить его от этой библиотекарши и потом потихоньку его подталкивать к мыслям о маме и возможном примирении. Второй вариант нравился больше. Опять же — шанс настоять на своем, сладкое предвкушение победы над взрослыми и их предубеждениями.

— Денис? — незнакомый голос совсем рядом вырвал его из раздумий. Подросток вздрогнул и обернулся, но не успел увидеть того, кто его окликнул: он ловко зашел ему за спину, схватил поперек горла и резким рывком опрокинул назад. Рюкзак с грохотом ударился об асфальт.

Денис захрипел, вцепился в локоть нападавшего, одновременно пытаясь найти опору ступнями. Барахтался и неистово сопротивлялся. Но его влекло назад, он не успевал сориентироваться, только беспорядочно болтал руками, стараясь достать нападавшего и ударить его. Кое-как вспомнив, чему его учили на тренировках, он осел вниз, всем своим весом повиснув на руках нападавшего. И попытался вывернуться.

Нападавший оказался проворнее, успел пережать сонную артерию. Дениса затошнило, перед глазами расплылись зеленовато-синие круги, будто солнечное гало. Подросток захрипел, ослабевшие колени подогнулись как раз в тот момент, когда нападавший отпустил Дениса — тот ударился носом об асфальт. Из глаз брызнули слезы, смешавшись с уличной грязью, Денис рефлекторно вдохнул воду из лужи и закашлялся. Молниеносным движением нападавши завел его руку назад, уперся острым коленом в позвоночник между лопатками и вывернул руку, потянув на себя. От резкой боли в локте, парализовавшей Дениса, тот взвыл. Но в следующее мгновение пальцы нападавшего скользнули к шее, оголив шею. Денис коротко вскрикнул и обмяк: шее стало холодно, будто к вене приложили ледяной пятак, во рту появился привкус медикаментов, а конечности онемели. Перед глазами стало темно, сознание еще билось, пытаясь вырваться, но ударялось словно в глухую запертую дверь — не протолкнуться.

Уличный шум провалился, будто его упаковали в плотное ватное одеяло и выбросили в окно. Или это его, Дениса, упаковали? Он не понял, запомнив только что-то блестящее и гладкое темного, словно болото, цвета.

* * *

В кабинет заглянула секретарь. Она была почти ровесницей Илантьева, когда-то даже учились в одной школе, только Галя Маркова была на два года младше Антона.

— Антон Сергеевич, тебе кофе принести? — Когда они были одни, они были вот так по имени-отчеству и на «ты», все-таки сто лет знакомы. Хотя Галина никогда не позволяла себе злоупотреблять старыми связями и не просила к себе особого отношения.

Илантьев оторвал взгляд от бумаг, рассеянно кивнул. Галина вернулась через пару минут с подносом. На нем стоял кофейник и кофейная пара, черный шоколад в мини-упаковках, соленые крекеры в небольшой хрустальной вазочке. Секретарь осторожно, чтобы не задеть разложенные по столу документы, поставила поднос на приставной столик, заботливо наполнила чашку ароматным кофе и придвинула ближе к шефу. Скрестив руки на груди, спросила:

— Ты сегодня рассеянный, все в порядке?

Илантьев неопределенно повел плечом и снова кивнул. Чтобы не отвечать, отпил кофе и отправил в рот шоколадку.

— Тяжелый день просто, — пояснил, потому что Галина продолжала за ним наблюдать.

Секретарь направилась в приемную. В дверях остановилась, резко обернулась:

— Антон, вчера интервью мэра смотрела, он назвал твое имя в числе возможных кандидатов в губернаторское кресло.

— И что? — Илантьев снова уткнулся в документы и не поднял голову.

— Ничего. Просто это было сказано в таком неприятном контексте. «Заявил свои амбиции»…

Антон хмыкнул:

— М-м. И что думаешь, будет мешать? — Вот теперь он посмотрел на секретаря.

Галина развела руками:

— А кто ж его знает. Я это к тому, что город хоть и большой, но все равно — все под одним одеялом спим, как говорится. Как бы чего не было…

Антон понял:

— То есть я чье-то одеяло на себя тяну? Ты про это намекаешь?

Галина засмеялась:

— У тебя всегда хорошо голова соображала. Просто не теряй ее от комплиментов и предложений — они скорее всего поступят. И не факт, что какое-то из них не окажется подставой, понял?

Илантьев вздохнул:

— Да уж куда уж мне…

«Хорошо что не засветил участие «Мегастройинвеста» в этой библионочи, сейчас бы уже журналисты эту тему во всю педалировали, типа использую деток в личных политических целях», — подумал про себя. Образ улыбчивой Виктории всплыл в памяти солнечно-ярким пятном.

— Галин, я тебе деньги наличкой оставлю — там на кофе-печенье, как обычно и остаток переведи вот по этому номеру, — он написал на стикере телефон Виктории. — Это для проекта школьного, для библионочи. Я обещал помочь классу Дениса.

Галина кивнула, взяла в руки бумажку. В кармане пиджака Илантьева брякнуло сообщение на личный сотовый. Антон, подумав мгновение, потянулся за ним. Галина жестом сообщила, что пошла работать. Илантьев кивнул.

Активировал экран.

«Антон Сергеевич, добрый день. Дениса сегодня снова нет в школе. Напоминаю, что при отсутствии ребенка более одного дня, требуется заявление на имя директора школы…»

Он не дочитал.

— То есть как это — нет в школе, — пробормотал. Он набрал номер Ирины: — Ир, Дэн у тебя? Вы почему сегодня в школу не пошли, мы же договаривались…

Пауза и озадаченный ответ:

— Нет, конечно, он к тебе отправился. Мы с ним серьезно поговорили и…

Антон опять не дослушал:

— Домой? Отправился ко мне домой?

— Ну, да… Наверное… Я не спрашивала. А что такое? — Ирина по тону готова была встать в глухую оборону.

Антон еще раз посмотрел на часы:

— У него сейчас второй урок закончился, классная руководительница сообщила, что его нет в школе.

— Ну, позвони домработнице своей, он наверняка дома, решил прогулять… — Ирина раздражалась.

Антон быстро осадил ее:

— Так, ты его на такси отправила? Найди контакты водителя и пришли мне. Тебе же должно было в приложении высветиться.

Ирина засопела в трубке. Антон сразу понял, что она боится в чем-то ему признаться. Спросил строго:

— Ты ведь на такси его отправила? — он уставился в гладкую поверхность стола, в отражении застыл его подбородок.

Ирина промямлила:

— Ну, понимаешь… мы повздорили с ним с утра. Он собрался и ушел.

— И ты его просто так отпустила? — Антон плохо представлял, как такое могло произойти. — И мне не сообщила? Ир, ты вообще в своем уме? Ну… Ну как так можно-то.

Бывшая жена взбесилась:

— А в чем дело? Денис — взрослый парень…

— Ему тринадцать!

— Вот именно! На улице день, автобусы ходят, людей на улице полно! Может, он поэтому от тебя сбегает, что ты его душишь своим контролем и опекой! — Ирина села на своего привычного конька под названием «во всем виноват кто-то другой».

Антон поморщился, прикрыл глаза:

— Вы поссорились, он собрался и уехал. Ты решила, что ко мне домой, — повторил он только что услышанное от бывшей супруги, — то есть он не сказал, а ты подумала. Все верно? И ты не перезвонила ему, чтобы узнать, как он добрался?

— Нет. Я-я… заработалась.

Илантьев вздохнул, отрывисто попрощался с бывшей женой и тут же набрал номер сына. «Аппарат вне зоны действия сети» — кто бы сомневался.

Набрал домашний номер, ответила Мария Львовна, домашняя помощница.

— Добрый день, Денис появился?

— Нет.

— И не было?

— Вроде нет, сейчас в комнате посмотрю, — женщина заторопилась, Антон слышал, как хлопают двери и шуршат ее шаги по скользкому паркету. — Нет! На кровати как я плед оправила вчера, так и лежит. И на столе порядок. И вещей Дениса нет…

— Спасибо, — Антон нажал «отбой». Схватился за голову, помассировал виски, пытаясь унять накатившую боль. — Денис, мать твою, что за коленца, а?

Глава 12. Это из-за него

Локация неизвестна, четверг

По голове словно били из молота — не переставая. И жужжало в висках. Губы пересохли, от первого же вздоха тонкая кожа на них потрескалась, во рту почувствовался тяжелый и липкий металлический привкус. Денис с трудом разлепил веки и попробовал приподнять голову — едва удалось. Перед глазами все плыло, взгляд едва фокусировался, выхватывая из сумрака незнакомую обстановку: кровать, письменный стол, стул, узкую секцию платяного шкафа…

Подросток застонал.

— Пить…

Никакого движения рядом. Только сгущающиеся за круглым оконцем под потолком сумерки.

Денис заставил себя сесть. Пощупал шею в том месте, в которое ввели неизвестный препарат — другой причины своего беспамятства он придумать не мог. Под пальцами легко обнаружилась «шишечка», припухшее место болезненно ныло и чесалось: начиналась аллергия.

Едва подумав об этом, Денис почувствовал, как чесаться начало все тело. Поднес запястье к глазам, вглядываясь в покраснение на коже — нет, не сыпь, отпечаток собственной куртки, он узнал характерный рисунок на пуговице.

— Мама? — крикнул.

Никто не ответил. Мама бы не стала его увозить вот так. Это точно не мама. А кто тогда, зачем? Что он такого сделал? Ничего. Значит, ради выкупа — он видел такое в сериале, который смотрела Мария Львовна пока убиралась в доме. Значит, будут требовать выкуп? Тогда это из-за отца, из-за его бизнеса или политики.

В груди снова зацвела огненным цветком из «Маугли» обида — опять все из-за отца.

Он пошарил по карманам в поисках сотового — не нашел: или потерял во время падения, или забрали.

Встав с пола, он медленно поднялся — пить хотелось нестерпимо. Он надеялся, что похитители оставили ему хоть какую-то воду. Но вместо воды он обнаружил стопку одноразовых стаканчиков. Взял в руки, растерянно огляделся — а что пить-то? Заметил за шкафом дверь, белую, в тон стен. Пошатываясь, добрел до нее, дернул за дешевую пластиковую ручку — обнаружил за ней тесную ванную комнату: унитаз, угловая раковина. Парень повернул кран — потекла чуть ржавая, противно пахнущая вода. Поморщившись, он плеснул ее себе на лицо, приложил влажную ладонь в саднящему месту на шее. Вода пробежалась, стала прозрачной. Денис набрал в стаканчик, жадно выпил — стало легче дышать, мысли прояснились.

Он выключил кран, вернулся в комнату и осмотрелся.

Застеленная односпальная кровать с тонким одеялом и подушкой была вся перевернута. На столе — его рюкзак с тетрадями и ноутбуком. Сердце дернулось к горлу, кровь ударила по вискам — он может сообщить, где он!

Торопливо потянув замок рюкзака, он выхватил из него ноутбук, распахнул его. Связи не было. Парочка запароленных точек доступа со слабеньким сигналом — будь он немного хакером, наверно, смог бы взломать и подсоединиться. Но он умел только рисовать и делать анимации. Денис устало опустился на край кровати — что делать дальше, он не знал.

«А вдруг, не получив от отца выкуп, они меня убьют?» — подумал.

И тут же другая, еще более страшная мысль, заставила сердце биться медленнее: «А что, если они отрежут ему палец, или ухо? Чтобы отец стал сговорчивее? Что, если…»

Он мотнул головой, прогоняя страшные мысли. Решительно встал, подошел к двери и с силой ударил в нее:

— Эй! Есть кто там! Выпустите меня немедленно! Вы не имеете права! Это похищение человека, вас за это в тюрьму посадят, надолго! На всю жизнь!

Он не был уверен, что за похищение детей предусмотрено такое наказание. Но оно казалось самым страшным. Он замолчал и прислушался: за дверью кто-то был. Тогда он начал кричать громче. Он звал на помощь, он угрожал, он бился об дверь, пытаясь пробить ее то кулаком, то пяткой. Дверь не поддалась, а человек, прятавшийся за дверью, кажется ушел.

Денис только сейчас обнаружил небольшое углубление в верхней части двери и металлическую шторку, какую делали для домашних животных, внизу.

Он стал барабанить по ним, надеясь, что сможет проломить.

— Выпустите меня! Отец вас сотрет в порошок!

Побарабанив в дверь еще некоторое время, Денис жалобно выдохнул:

— Я есть хочу!

В самом деле, он вспомнил, что сегодня даже не завтракал, а солнце уже садилось. В комнате стало темно, длинные тени легли на стол.

Денис опустился на пол, прислонившись спиной к двери. Его похитили. Это не случайность.

* * *

Москва, утро после убийства Юрьева

Он поежился от холода, когда выбрался из подъезда: утро выдалось сырым и серым. Вспомнил, где вчера припарковал байк. Достал из внутреннего кармана куртки упаковку со жвачками, вытянул одну пластинку и отправил в рот — стало сладко и холодно, мятный вкус, казалось, забрался за шиворот. Похлопав по карманам, нашел сотовый, вывел из авиа-режима.

Первым делом проверил сайты новостей. Не найдя ничего нужного, переключился в соцсети, пролистал ленту новостей.

«Циничное убийство предпринимателя на Малой Бронной! Сегодня ночью, около паба «Элементари» на глазах у десятков свидетелей был расстрелян предприниматель, владелец холдинга «Аллюр-строй» и одноименного инвестиционного фонда, Константин Юрьев. Полиция от комментариев отказалась, но по имеющимся у нас данным, преступнику удалось скрыться». Сергей усмехнулся. Найдя среди последних контактов входящий номер, набрал его:

— Это я. Все в порядке, — сухо сообщил. — Да, номер для перевода тот же.

Он нажал «отбой» и вздохнул полной грудью: предстояли недели безделья, отсидки в тени и скуке. Он привык, но всякий раз после выполнения заказа, томился.

Телефон пискнул принятым уведомлением: Сергей не стал смотреть, будучи уверенным, что это сообщение о полученном переводе, завел байк и вывел его со двора, даже не пытаясь запомнить адрес той, что стала его прикрытием и невольной сообщницей.

Он мчал по шоссе, ловко сворачивая в проулки и объезжая дорожные пробки. Ветер врывался под забрало, шумел в ушах, пальцы приятно леденели на скорости. Это было его десятое, можно сказать, юбилейное дело. Наверное, можно сказать, что он — профессионал. Можно и уйти на покой, заняться строительством дома, открыть какой-то бизнес — кондитерскую или барбершоп, но Сергей понимал — ни один бизнес, ни одно занятие не даст столько адреналина, как нынешнее. Поиск «клиента», отслеживание его связей и слабых мест, выбор даты и места его смерти…

«Не зарывайся, — в памяти всплыл голос старого наставника, место которого он занял пару лет назад. — Держись заказчика и не бери «левака», даже если предлагают много лавэ… Чем больше лавэ, тем вернее тебя пришьют».

Сергей посмеивался — времена изменились. Заказ можно выполнить, даже не выходя из комнаты. Он как-то доказал это — удаленно принял заказ, удаленно, подсоединившись к вэб-камерам и нужным серверам, отследил жертву, выяснил привычки, приобрел через онлайн магазин нужные препараты, ввел их в излюбленное блюдо жертвы, организовал доставку. Дождался результата. Получил оплату. Потом долго смеялся, вспоминая осторожность своего наставника. Времена изменились: нет рецептов, нет вечно работающих схем, выигрывает тот, кто рискует, кто готов к экспериментам…

«О выполненном деле не звони, используй СМС, их сложнее отследить».

«Используй временные сим-карты и «серые» телефоны»

«Уходи на «дно» сразу после дела, не связывайся с заказчиком из своего укрытия. Меняй укрытия».

«Отслеживай СМИ, проверяй, не допустил ли ты ошибок».

Когда-то это, возможно, работало. Сегодня — это советы из другой реальности.

«Выбирай «клиента» по себе, не разевай пасть на слишком крупную жертву».

Он был осторожен, его наставник. Может, поэтому наскучил всем, примелькался, его почерк стал понятен и предсказуем. И его отправили на пенсию, обязав предварительно подготовить замену.

Заменой стал Сергей.

Вчера он отработал по новому заказу, полученному в обход посредника. Клиент — крупный предприниматель, не мелькавший в криминальных хрониках. Пара недель наблюдений, и вот Сергей выбрал самый удобный для работы день — пятничный вечер, паб в центре Москвы, куда клиент наведывался без охраны. Потом он обычно шел в клуб, где знакомился с девочкой на одну ночь. Клиент предпочитал пухленьких блондинок. Сергею такие не нравились.

Сделав работу, он направился по заранее подготовленному маршруту в сторону Садового кольца, свернул в подворотню, где в урну выбросил пистолет. Вернулся и нырнул в кафе «Коти-Ки», сразу удалившись в уборную, где надетую на изнанку куртку, переодел на лицевую сторону, снял бейсболку и сунул в задний карман джинсов. Вышел в зал. Он сделал вид, что ищет кого-то — это всегда выручало, кто-то из девчонок клевал. Вот и сейчас нашлась глупышка, которой требовалось избавиться от навязчивого ухажера.

— Сергей! — махнула она ему рукой.

«Да хоть Арчибальд», — мелькнуло в голове.

Это всегда работало.

Они быстро ушли вместе. Когда выходили, он оглянулся и посмотрел, как работают менты вокруг тела убитого предпринимателя. Но ближе подходить не стал — зачем? Свернув на парковку к Садовому, он завел байк и умчал к девице домой, минуя городские пробки и суету полиции. Он снова всех переиграл, всех победил. Словно черный ангел, словно проклятье.

Да, ему определенно нравился этот образ — он даже подумывал, а не сделать ли это своим подчерком. Но пока одергивал себя — нет причин подставляться.

Сергей свернул к садовому товариществу, притормозил у потертого бревенчатого дома. Автоматическим движением поставив байк на паркинг, снял шлем. Стало горячо. По плечу — от шеи к локтю, тянулись, обжигая холодом, ледяные иглы. Стало трудно дышать, а небо внезапно поплыло перед глазами и опрокинулось, ослепив невероятной голубизной. Он схватился за педаль байка, чтобы подняться — на пальцах оказалось что-то липкое, тошнотворно-душное и страшное. Из раны у основания шеи, разбрызгиваясь фонтаном, текла кровь.

«Надо было все-таки сменить убежище», — мелькнуло и тут же погасло в голове: мертвецу не за чем такие странные мысли.

Глава 13. Ночь вопросов

Обухов расположился на полу. Включил телевизор. Нашел политическое ток-шоу, посмотрел пару минут, чтобы понять тему сегодняшней дискуссии и имена приглашенных гостей. Половину он уже встречал на других шоу с аналогичной тематикой, поэтому ничего нового не ждал — выкрутил звук до минимума, устроился удобнее, вытянув ноги. Недовольно поежился — от окна тянуло сырой прохладой, но вставать и закрывать форточку не было сил. Тогда мужчина стянул с дивана плед и укутался в него. Мысли крутилась вокруг дела Юрьева.

Продолжая лениво слушать препирательства гостей ток-шоу, Обухов потянулся к стулу, достал из кармана висевшей на спинке куртки блокнот. Открыл его на последних страницах, исписанных торопливым и оттого неаккуратным почерком.

Баллистическая экспертиза подтвердила, что стреляли в упор, с полутора-двух метров. Значит, убийца находился очень близко от Юрьева. Убитый мог знать своего убийцу и подпустить его так близко к себе именно по этой причине. С другой стороны, Обухов посмотрел счет убитого в «Элементари» — тот выпил несколько литров пива. Камеры видео наблюдения зафиксировали, как он выходил из паба — расслабленно, чуть покачиваясь. Получается, он был изрядно подшофе, но не пьян в стельку — мог просто не заметить подошедшего убийцу или принять его за кого-то еще.

Убийца что-то сказал Юрьеву — камеры зафиксировали, как предприниматель резко обернулся к подошедшему молодому человека в черной одежде и что-то произнес. «Тот мог просто окликнуть, — предположил Обухов. — Чтобы Юрьев повернулся к нему лицом, и выстрел пришелся точно в сердце». Профессиональный убийца не боится смотреть в глаза жертве, значит, мог позвать, мог что-то крикнуть, чтобы привлечь внимание, как-то обозначить свое присутствие.

Это могло быть правдой. Это выглядело как правда. А это уже кое-что.

Это тот результат, который сильно усложнял дело, потому что убийца и жертва оказывались не связаны между собой ничем, кроме умысла заказчика.

Если убийца не был лично знаком с Юрьевым, надо искать в направлении заказчика. Тогда нужно установить не только мотив и заинтересованность в смерти Юрьева, но и сам факт заказа на уничтожение Юрьева. И тут нарисовывалось несколько веток… Но Обухов не успел нарисовать в своем блокноте ни одной из них, только расставил наметки-черточки: в дверь позвонили.

Обухов даже вздрогнул от неожиданности и нахмурился — он не ждал гостей. Хотел проигнорировать и сделать вид, что его нет дома, а соседи, если это кто-то из них, могут сходить за солью к кому-то другому.

Он снова опустил взгляд и сосредоточился на записях. В дверь постучали.

— Гавр, я знаю, что ты дома! — донесся приглушенный голос.

Обухов вскинул голову, с недоумением уставился в пустоту, словно тренируя умение смотреть сквозь стены. Сквозь стены он смотреть, конечно, не умел, поэтому пришлось подняться, неохотно подойти к двери и посмотреть в «глазок», чтобы убедиться — за дверью стояла Влада.

— И чего тебя принесло? — пробормотал Обухов, уже открывая дверь. Окинув взглядом улыбающуюся бывшую, мрачно поздоровался.

— Я видела, что у тебя горит свет, — Влада, не посмотрев на него, переступила порог. Деловито пристроила сумку на пуфике, знакомо оперлась бедром о стену, чтобы стянуть полусапожки. — Я была рядом и решила заглянуть… Ничего такого не подумай.

Она подняла вверх указательный палец и засмеялась.

Обухов угрюмо выдохнул:

— Поздно.

Влада замерла и подняла на него глаза:

— В каком смысле? — полусапожки выскользнули из ее рук и с глухим грохотом ударились о тумбу.

Обухов рассеянно глянул через плечо — проверил, достаточно ли прибрана его холостяцкая берлога, скрестил руки на груди:

— В том смысле, что я уже все такое подумал. Что происходит?

Он отошел в сторону, освободив проход вглубь квартиры. Влада пристроила, наконец, обувь, аккуратно поставив ее на полку, и прошла мимо бывшего мужа в комнату.

— Тут ничего не изменилось, — проговорила, хмыкнув, и рассеянно окинула взглядом комнату.

Обухов стоял за ее спиной, сунув ставшие холодными ладони под мышки.

— А с чего меняться-то? — отметил, стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Я не истеричка, чтобы менять то, что хорошо сделано, даже если это сделано моей бывшей женой… — Он отодвинулся от нее, прошел дальше по коридору в направлении кухни, и спросил громче уже оттуда: — Кофе будешь?

— Буду, если у тебя свежемолотый. Если нет, то…

— …Чай, я помню, — Обухов шумно выдохнул, открыл дверцу шкафа и бессмысленно уставился на его содержимое в поисках банки с кофе. Не заметив его, сообразил, что открыл шкафчик с посудой, досадливо поморщился и постарался быстрее собраться: — И что тебя ко мне привело?

Он закрыл дверцы, так и не достав из шкафа ничего нужного. Почувствовал, как появилась за его спиной Влада — тонкий аромат ее горьковатых духов невесомым облаком осел на плечах.

— Любопытство.

Гаврила остановился, повернулся и внимательно оглядел бывшую супругу.

— С чего вдруг? Думала застать у меня любовницу? Даже если так, то какое тебе дело до моей постельной жизни?

Влада презрительно фыркнула и закатила глаза. Обойдя мужчину, принялась искать банку с зерновым кофе. Нашла ее на верхней полке, где и рассчитывала. Открутив крышку, сунула под нее нос, вдохнув аромат — крепкий, с горчинкой и миндалем. Удовлетворенно цокнула языком и насыпала в кофемолку несколько ложек — ровно на две кружки. Включила машину — зерно бодро бились о пластик колбы, перетирались металлическими жерновами, источая густой и терпкий аромат, который вился вокруг. Влада тем временем достала турку из пенала, поставила ее на плиту.

Обухов, наблюдая за бывшей женой, пытаясь понять, что ее привело.

Они разошлись и почти не общались — случайные встречи и вежливые поздравления не в счет, а тут вдруг бывшая жена приехала к нему на работу по — теперь это стало понятно — совершенно надуманному поводу. И вот сейчас ввалилась к нему домой на ночь глядя и по-хозяйски уверенно варит кофе на их общей когда-то кухне.

Но спрашивать и выяснять он не хотел — боялся, что ответ его разочарует и испортит очарование от неожиданности и развеет интригу.

Влада действовала в молчании. Дождалась, когда над туркой поднимется пышная шапочка пены, сняла турку с плиты и переставила на подготовленную заранее подставку. Сняла с полки две кофейные кружки — ту, из которой любил пить Гаврила, и которую не стала забирать из дома она, когда уезжала. Наполнила чашки ароматным напитком — густым и темным, будто бы драконья кровь.

Взяв кружки в руки, повернулась к бывшему мужу:

— Здесь попьем или в комнату пойдем?

— Пошли в комнату, — Обухов пожал плечами и пропустил Владу вперед. Выключил за ними свет.

Молодая женщина двигалась плавно, не торопясь. Привычно и завораживающе. В прежние времена Гаврила бы остановил ее, обхватил за плечи и прижал к себе — чтобы впитать ее запах. Он бы не остановился, начал бы ее целовать, да так, чтобы она выпустила из рук эти кофейные кружки, оставив на полу некрасивые пятна от расплескавшегося кофе. Мужчина невольно скользнул взглядом по потемневшим кругам на паласе. Вздохнул. На мгновение задержался в коридоре — чтобы привести мысли в порядок, чтобы Влада не увидела, о чем он сейчас думал и что вспоминал.

Когда он вошел в гостиную, Влада уже расположилась на диване. Она смотрела прямо перед собой, вид при этом у нее был сосредоточенный и злой. Она обнимала свою кружку пальцами, рассеянно поглаживая ободок. Заметив, что Гаврила вошел в комнату, встрепенулась и натянуто улыбнулась.

Обухов прошел мимо нее, взял свой кофе и сел в кресло напротив. Отпил. Он уже и забыл, какой крепкий напиток варит его бывшая жена.

— Я теперь до трех ночи точно не усну… — проворчал, поморщившись.

Влада опять улыбнулась и пожала плечами. Скользнув взглядом по раскрытому блокноту, спросила:

— Над чем голову ломаешь?

Это выглядело, как попытка ослабить возникшую неловкость. Обухов схватился за нее:

— Хочешь присоединиться?

Они когда-то решали головоломки, задачки-казусы в университете. И потом, когда вышли на работу, Владе нравилось чувствовать себя «настоящим следако́м». Вот и сейчас она охотно кивнула и, отставив в сторону чашку с кофе, опустилась на ковер. Обухов принял правила игры и тоже перебрался на пол. Подумав, встал и все-таки закрыл окно и задернул занавески.

— Что думаешь по поводу убийства Юрьева? — спросила Влада, разбираясь в его каракулях. — Заказное?

Обухов почесал за ухом:

— Шут его знает, пока вообще ничего не ясно. Со слов жены он был бабником, со слов зама — со своими женщинами расставался мирно. Получается, что по этой части мотив вряд ли удастся найти.

— А любовники и мужья его любовниц?

— Эти вроде как не отсвечивали, среди действующих конфликтов ничего подобного свидетелями не упоминается. Но мы еще не всех опросили, конечно. Мои ребята еще работают по друзьям Юрьева, изучают телефонную книгу и последние контакты.

Влада продолжала изучать его записи. Уточнила, не поднимая головы:

— То есть убийство на личной почве ты почти исключаешь?

— Я сейчас ничего не исключаю, — нахмурился Обухов и опустился рядом. — Но жена не заинтересована в его смерти, при этом весьма на него обижена, заместитель отнекивается и демонстрирует непонимание.

— Демонстрирует или не понимает?

Обухов отмахнулся:

— Ой, да брось. Ну какой современный человек не будет понимать, на какие больные мозоли наступает шеф в том или ином решении?! Кому переходит дорогу?!

— А может он в самом деле не знал? Шеф не должен всем все про всех рассказывать, согласись. Тем более заместителю.

— Всем может и не рассказывать, а заму как раз сообщит, — Гаврила кивнул. — Есть бывшая любовница. Появилась ли у Юрьева новая, пока не ясно, ребята как раз пробивают звонки с его номера. Есть его жена, с которой он предпочитал не разводиться. И банкротство его фирмы…

— А он разве под банкротством сейчас? Ничего подобного не слышала.

— Поэтому и не слышала — банкротство завершилось, Юрьев отстоял свою фирму, влив в нее собственные средства.

— И все претензии закрыл? — У Влады изогнула бровь. Он любил, когда она так делала — получалось иронично и по-королевски обаятельно. Он отвел взгляд. — Ты же понимаешь, что это очень непросто… И не всегда решается вопрос деньгами.

Он прекрасно это понимал. Банкротство строительной фирмы — это миллионные иски. Это невыплаченная зарплата и налоги. И не всегда имеет смысл спасать такого банкрота, иногда дешевле бросить его на растерзание кредиторов, но сохранить личные активы для будущего проекта. Почему Юрьев повел себя здесь иначе, обухов еще не понимал, но думал над этим.

— Вот именно. Я тоже об этом подумал — если можно было продать свои цацки, то дешевле это было сделать до начала процедуры банкротства, чем потом все через конкурсного проводить, зарплатку ему выплачивать и отстегивать ему за каждую сделку. Сосновский, зам Юрьева, стрелки на бывшего партнера переводит. Я хочу поднять материалы того дела и переговорить с адвокатом, который его вел — мне кажется, там что-то есть важное. Но и с партнером, который кинул Юрьева, надо встретиться. И знаешь, что… — он внезапно решил поделиться с ней наблюдением. Женщина подняла взгляд, замерла в ожидании. — Мне Юрьев кажется каким-то… неправильным.

Молодая женщина перелистнула несколько страниц блокнота.

— То есть?

Обухов помолчал, пытаясь оформить то, что витало в воздухе, цеплялось неясными воспоминаниями, намеками и полутенями, в слова:

— Фальшивый он какой-то… Женат на совершенно жуткой, сварливой тетке, ты бы ее видела.

— Не симпатичная?

— Даже не в этом дело. Она неряшливая, понимаешь? Ясно, что доход небольшой, здоровье не то, но дом провонял немытой посудой. Одежда вся в пятнах. И сама такая… ну не пара она Юрьеву. В голове не укладывается, чтобы он с ней рядом был.

— А ты откуда знаешь, кто кому пара? — Влада усмехнулась. — Вот мне тоже говорили, что ты мне не пара — простоват, туповат и слишком прямолинеен, карьеру не построишь.

Обухов опешил.

— То есть ты от меня ушла, потому что я тебе не подходил? Рожей не вышел?!

Влада покосилась на него, звонко рассмеялась:

— Ох как тебя сразу разорвало! — Она вмиг посерьезнела и посмотрела на бывшего мужа. — Я к тому, что никто на самом деле не знает, кто кому подходит. Может, Юрьев за простоту был? А с любовницами модными шашни крутил для поддержки имиджа, потому что принято в его кругах, чтобы любовница была с модельной внешностью.

Обухов задумался.

— Не знаю. Я все равно не представляю их вместе.

— Ну, мало ли… — Влада пожала плечами. — Надо кого-то еще опросить, чтобы узнать, какая они была пара — ссорились ли, насколько органично общались, часто ли бывали на совместных мероприятиях. И вообще сам факт того, что у них окажутся общие знакомые, скажет о многом…

— Например, о чем?

— О том, что у них было что-то общее. Что брак был не обузой, не формальностью.

Замечание было резонным, странно, что оно не пришло в голову Обухова само. Он заметил:

— Они несколько лет не общались…

— Со слов жены? — Влада закрыла блокнот и передала его Гавриле. — А если она специально это сказала, чтобы ты не рассматривал ее в качестве заказчицы убийства Юрьева?

Обухов забрал блокнот, встал и машинально спрятал его в кармане куртки.

— Я думал об этом. Но пока выглядит так, что она не заинтересована в его смерти — он ее содержал.

— Это она так сказала? — Влада поднялась.

Обухов испугался, что она собирается уйти и взял ее за руку.

— Ты меня проверяешь?

Влада пожала плечами:

— В твоем блокноте больше вопросов, чем ответов… Это значит, что ты в самом начале пути.

Она не отступала, не уходила. Но и не приближалась. Пара продолжала стоять посреди гостиной: мужчина держал женщину за руку, тоже не решаясь сделать следующий шаг.

— Почему ты ушла? — спросил мужчина.

Не дожидаясь ответа, подался вперед, нежно коснулся губами волос Влады. Теперь их тела соприкасались, он мог чувствовать, как участилось дыхание бывшей супруги, слышать, как срывается с губ едва уловимый шепот:

— Ты тоже это напрочь забыл?

Пальцы Обухова скользнули вверх — от запястья к локтю, не задержавшись на нем, застыли на плече молодой женщины.

— Я только сегодня пытался вспомнить, что заставило нас развестись. — Его губы касались кожи Влады, аромат ее духов тонко оседал на языке, будоражил воспоминания.

— Только сегодня? — в ее голосе почудилась обида.

Обухов качнул головой, признаваясь:

— С первого дня.

Его рука оказалась на затылке молодой женщины, пальцы запутались в волосах. Губы жадно коснулись ее губ, завладели ими стремительно, с какой-то обидой и болью.

Влада запрокинула голову, прижалась к мужчине, обхватив его за талию. И первой потянула край его футболки вверх.

Их близость всегда была спонтанной и яростной. Они ласкали друг друга, оставляя синяки и царапины на коже, как голодный оставляет отметины на кожуре, добираясь до сочного плода. Влада умоляла не останавливаться. Она закрывала глаза, упиваясь собственной слабостью в его руках — оказалось, только его рукам она могла доверять. Она стремилась к нему, покрывая его тело поцелуями, а Обухов, очертя голову шел за ней — впрочем, как обычно.

Он подхватил ее на руки, перешагнул через ворох одежды, которую они успели стянуть друг с друга, и направился в спальню. Он не сводил глаз с Влады — словно боялся отпустить. Нет, не так: он нырнул за ней в пропасть, а теперь надеялся, что она не подведет и они все-таки выплывут. Прохладные пальцы женщины, цеплялись за его плечи, припухшие от его поцелуев губы, слабо улыбались.

Он опустил ее на постель.

Хотел попросить, чтобы она не уходила — сейчас, когда она не сможет отказать — но не смог. Заглянув в глаза, склонился и принялся целовать — медленно, словно заговаривая, словно опутывая ее. Влада стонала, раскрывалась для него и, раскинув широко руки, беспомощно хваталась за складки покрывала. Выгорая дотла, она металась в его руках, будто никак не могла насытиться.

Он рухнул рядом с ней, сгреб в охапку и улыбнулся. Обухову казалось, что Влада полностью покорена, что она снова принадлежит ему. Что она не уйдет. Влада вернула ему улыбку, и, дождавшись, когда его дыхание выровняется, соскользнула с постели.

— Ты куда? — Обухов распахнул глаза.

Женщина не смотрела на него. Не пытаясь прикрыть наготу, встала.

— Мне надо идти…

Сердце в груди Обухова сделало болезненный кувырок, со скрипом соскочило с петель и рухнуло. В горле пересохло. Он привстал на локте, хотел что-то сказать, напомнить, как им было хорошо и что надо попробовать все с начала. И еще — что она сама пришла, первая. Но не смог — слова застряли в горле.

Она вышла, а он продолжал лежать и прислушиваться, как она одевалась. Что-то неповоротливое и колючее, как старый дедов шерстяной шарф, поселилось в сердце, заполнило грудь и не позволяло дышать. Влада появилась в дверях уже одетая и аккуратно причесанная. Пройдя в спальню, присела на край кровати.

— Ты, наверное, про меня плохо думаешь, — прошептала. — Что я тебя использовала…

— Есть такое, — отозвался Обухов, с удивлением обнаружив, как изменился его голос.

Влада помолчала. Усмехнулась:

— Если бы у тебя кто-то был, я бы больше не пришла.

— А сейчас?

— А сейчас… — молодая женщина повернулась к нему, посмотрела лукаво: — А сейчас я буду думать, как все вернуть.

Обухов резко сел:

— А нафига?

— Нафига что?

— Нафига думать? Возвращайся и все! — его глаза лихорадочно блестели, он схватился за брошенную бывшей женой фразу, как тонущий — за спасательный круг.

Влада упрямо тряхнула головой, решительно встала:

— Так нельзя… Ведь мы из-за чего-то разошлись тогда…

Обухов полоснул по ней взглядом, рухнул назад на подушки и демонстративно закинул руки за голову:

— Ну, давай, думай тогда!

Влада еще раз качнула головой, но спорить не стала, на этот раз молча вышла из спальни. Гаврила слышал, как она обулась, сняла с вешалки одежду, как открылась входная дверь.

— Как надумаешь, дай знать! — крикнул почти одновременно со звуком захлопнувшейся двери. Одиночество навалилось на него одновременно с тишиной. — Идиот, блин!

Он выругался, резко поднялся, буквально вырывая себя из разобранной и еще пахнущей Владой постели. В ушах звенело от обиды и злости, перед глазами растекались жирными чернилами пятна — затмевая свет и любые разумные мысли. Замерев на мгновение, пытаясь выровнять дыхание, он сорвался — заревел, с размаха смахнул лампу с прикроватной тумбочки: та ударилась о стену и отлетела к ногам, неловко повиснув на шнуре.

Обухов шумно выдохнул, запрокинул голову и уставился в потолок.

— Кажется, я вспомнил, почему мы развелись, — пробормотал. И крикнул в опустевший коридор: — Потому что я тебя не выношу!

* * *

Неизвестная локация, четверг

Свет в комнате зажегся около семи. Тусклый, подслеповато-желтый, унылый. Без него даже как-то лучше было. Однако выключателя не было. Денис лег на кровать, долго пытался устроиться, отвлечься от собственных мыслей, боли в разбитых кулаках, которые, казалось распухли и горели теперь огнем, и голода — он пялился в потолок, смотрел в круглое окно под потолком и не мог понять, как оказался в такой ситуации.

Его похитили. Сейчас наверняка звонят отцу, требуют выкупа. Отец, конечно, найдет деньги, а значит, есть шанс, что в этой конуре Денис пробудет недолго.

«А если они запросят слишком много, а у отца нет таких денег?».

Мысль о стоимости собственной жизни, немного увлекла. Сперва цитатой про «сто тыщ мильёнов» глупенького Малыша из мультфильма «Малыш и Карлсон, который живет на крыше», потом мысли стали тяжелее: он вспомнил, что у отца были проблемы по работе. Собственно, это витало в воздухе словом «банкротство», которому Денис никогда особого значения не придавал — в его жизни почти ничего не изменилось, если не считать переезда в этот город. Но даже в переезде он нашел что-то положительное, внушив себе, что это ради примирения с мамой.

«А может, у отца нет денег?» — возникла мысль, которая уколола под сердцем.

Тогда его могут заставить их найти. Память услужливо подбросила кадры из американских блокбастеров, в которых привязанных к стулу пленников терзали и мучали на камеру, отправляя видео родителям или мужьям похищенных, чтобы те стали сговорчивее и быстрее искали нужные похитителям суммы.

От ужаса, что его тоже может ждать такая участь, у Дениса распахнулись глаза. Он резко сел на кровати, огляделся в поисках оружия самообороны. Схватил школьный рюкзак, покопавшись в нем, вытащил пенал — там мог быть циркуль. Не бог весть какое оружие, но мог выкроить для Дениса пару мгновений эффекта неожиданности. Подросток положил пенал на стол, дернул «молнию», но обнаружил в пенале только ручку и карандаш.

— Что за черт? — он порылся в рюкзаке еще, но не обнаружил ничего стоящего.

«Они меня обыскали!» — догадался.

То, что похитители продумали такие мелочи, говорило об их профессионализме и оставляло Денису все меньше простора для надежд, что отцу с ними удастся договориться — профессионалы на дороге не валяются, значит, кто-то имел такие большие претензии к отцу, что нашел людей, заплатил им денег, нашел этот дом и организовал похищение… Стало ясно, что ставки невероятно высоки.

Денису стало холодно. Он забрался под одеяло, поджал колени к подбородку и укрылся с головой. Зубы стучали, мысли метались в голове, постоянно утопая в панике. Она, будто яд, их отравляла, заглушая любые очаги здравого смысла — если его не найдут, его убьют, он, в сущности, никому не нужен. Если отец не найдет денег, то его будут убивать мучительно и долго.

Слепая лампочка под потолком моргнула и выключилась, оставив подростка в кромешной темноте. Теперь вокруг Дениса, словно густые чернила, синела ночь, через крохотное круглое окно под потолком заливая комнату. Блеклая луна, осветив на короткое мгновение стол и угол комнаты, равнодушно спряталась за тучи — у нее явно были дела и поважнее. Денис плакал.

Вцепившись в плечи, он раскачивался, баюкая себя, тощее одеяло то и дело сползало, оголяя спину.

— Мама! — закричал в пустоту.

Ночь, подхватив его крик, пометалась по комнате и, не найдя выхода, оставила его там же, на прикроватной тумбочке.

Глава 14. Призрак надежды

Неизвестная локация, пятница

Денис проснулся с головной болью. Затекшие суставы ныли, кисти рук распухли — на ребрах ладоней остались кровоподтеки, которые за ночь успели покрыться тонкой болезненной корочкой. Сев на постели, парень какое-то время сидел неподвижно, прислушиваясь к дому — ему казалось, что где-то внизу приглушенно брякнула посуда. Кажется, кто-то ходил.

Подросток бросился к двери и обнаружил под ней небольшой бумажный пакет. Он него исходил теплый аромат хлеба. Голод опрокинул его онемением в затылке, тошнотой — забыв об осторожности, Денис упал на колени, разорвал пакет, обнаружив внутри пакетик молока, яблоко, булочку, пакетики с сухариками и печеньем, а под теплой алюминиевой фольгой обнаружил одноразовый контейнер с гречневой кашей и подливкой.

«Меня не хотят уморить голодом!» — обрадовался, с жадностью откусывая булочку и вскрывая упаковку с молоком. Не обращая внимания на то, как это выглядит, он вскрывал упаковки и отправлял в рот содержимое. Крошки сыпались изо рта, застревали в швах одежды, капля подливки из контейнера с гречневой кашей капнула на худи.

Насытившись, Денис, откинулся к стене, вытер рот тыльной стороной ладони и шумно рыгнул.

«Дурак ты, Дэн, — сказал с горечью себе, оглядывая разворошенную еду. — Тебе это на день, а может и на два принесли, а ты все один раз сожрал».

Мысль сама зацепилась за словно «принесли» — он спал, а в это время кто-то приходил в комнату. Он не слышал.

Он заставил себя собрать остатки и аккуратно ссыпал крошки и обломки печенья в ладонь, отправил в рот. Поднял с пола яблоко и пакетик с сухариками — если придется голодать, то он как-нибудь продержится.

— Эй, есть там кто? — он осторожно постучал. — Вы меня слышите? У меня ничего нет. Не знаю, зачем вы это делаете, но это плохая идея. И у отца нет денег, чтобы заплатить вам.

В голове мелькнуло: «А если это из-за желания отца баллотироваться? Тогда меня могут продержать тут до окончания предвыборной гонки». Сердце упало в пятки — он не мог представить, что столько времени можно провести в этой клетке.

Он с силой ударил кулаком о дверь:

— Эй! Выпустите меня! Вы не имеете права!

Он схватил подушку, сбросил ее на пол, туда же отправил одеяло:

— Выпустите!

Он схватил компьютерное кресло за спинку, намереваясь ударить им в дверь. Но кресло не сдвинулось с места, только скрипнули пластиковые подлокотники. Денис на мгновение замер, пытаясь осознать увиденное, присел на корточки и потрогал пальцами крестовину — кресло было намертво прикручено к полу. Подросток скользнул взглядом на кровать — к ножкам оказались прикручены металлические уголки, скреплявшие кровать с полом. Денис посмотрел под стол, тумбу — тоже самое, вся мебель в этой клетке была крепко прикручена к полу, чтобы ее никак нельзя было сдвинуть, поднять, разобрать и использовать как оружие. Или пробить им окно.

Те, кто садил его в этот каменный мешок, готовились давно, продумали все до мелочей.

Что-то странное кольнуло его под сердцем, неясное воспоминание, которое сперва не привлекло его внимание, а сейчас подсветилось совсем в новом свете. Денис привстал, стянул со стола рюкзак, заглянул внутрь — в нем лежали учебники и тетради. Все учебники по его программе и тетради, в том числе новые — по тем предметам, по которым, убегая из отцовского дома, он оставил принадлежности в своей комнате.

Денис запрокинул голову и засмеялся в голос — зло, от безысходности: кто-то позаботился о том, чтобы он не отстал в школе. Подросток перевернул рюкзак и выкинул из школьной сумки все содержимое. «Алгебра» — его, потрепанная, школьная. Он проверил подпись, на последней странице нашел свои каракули «Илантьев Денис 7 «Б»» — точно его учебник. Его оказались «Геометрия» и «Русский язык», которые он брал с собой к матери. А вот «Литература» — новенькая, но та, по которой они занимались. Новенькими оказались и «Физика», «Истрия» с «Обществознанием»… К ним прилагались новенькие же, без обложек, общие тетради.

Денис подавился собственным смехом, застыл. Все тетради общие — его так долго планируют тут держать? Что это означает вообще?

«Откуда они знают, по какой программе я иду?» — озадачился.

В груди стало жарко, Денис начал задыхаться: неужели это отец? Но зачем?! Ответ родился сам собой:

«Чтобы ты не рыпался и не сбегал больше к матери».

Подросток, брезгливо оттолкнул ногой книги, зашвырнул их под кровать. Обхватив колени руками, плотно прижал их к груди. В круглое оконце заглянуло солнце, окрасив золотистым теплом прикованный к полу стол.

— Ненавижу… — прошептал Денис. Открытие, все еще душившее его, не позволяло зародиться в груди никакой другой эмоции, кроме ненависти — едкой, злой.

Глава 15. Уж лучше бы похищение

Краснодар, ночь с четверга на пятницу

Был уже второй час ночи. Антон не спал.

Он бродил, словно загнанный в клетку зверь, по квартире, меряя шагами комнаты. Жека, начальник службы безопасности, от него ушел всего пару часов назад, у него в руках был вырванный из тетради Дениса клетчатый листок со списком фамилий тех, кто был заинтересован в похищении Дениса.

— Жека, откуда они могли знать, что он у Ирины? — Антон пристально посмотрел на безопасника. — О том, что он сбежал, знали всего несколько человек: ты, Виктория, секретарь — она могла слышать наш разговор с Ириной…

Жека цокнул языком:

— Не там смотришь, Тох. Если кому-то надо, этот кто-то мог вполне организовать слежку за тобой. И вести тебя не день и не два. Мог видеть, как сын свалил из дома на ночь глядя и проследовать за ним. Дальше — дело техники.

— Слежку? За мной? — едко повторил Илантьев. — А ты на что? Ты не заметил, что за мной слежка?

Жека скривился, посмотрел с осуждением.

— Прости, я не мать тебе ро́дная, не нянька, а от охраны ты отказался… Я мог заметить, если бы столкнулся с этим «кем-то» нос к носу. Это раз. А во-вторых…

— А во-вторых меня не интересует, у меня сын исчез.

Жека согласно кивнул:

— И вот тут ты смотришь как раз в самый корень. Пока у нас нет ни требований о похищении, ни ультиматумов, мы наверняка не можем быть уверены, что Денис, по-детски закусив удила, не прячется у кого-то из друзей на хате.

Антон тоже об этом думал. Но вслух пробормотал:

— Он бы так не сделал.

Жека хмыкнул:

— Он уже так сделал, заметь. Если бы Ирина не позвонила, ты бы изводил себя, не зная, куда поперся твой отпрыск. А тут он и с матерью поцапался, вот и мог отомстить вам обоим. — Мужчина встал. — Я подниму его бывших одноклассников и знакомых мужиков в транспортной полиции, если он и рванул куда-то из города, то они это должны зафиксировать.

— Каким образом? Он по карте не рассчитывался, я проверил, его банковская карта к моему номеру привязана.

Жека посмотрел на товарища и босса с сочувствием.

— По камерам, Тоха, по камерам… На всех вокзалах, портах, у касс, на парковках, установлены камеры. Мы знаем время, когда он вышел от Ирины, знаем, во что был одет. Ну, посидим пару-тройку суток, пересмотрим записи. Ты только пойми, пока никто официальное заявление принимать не будет. Денис пока выглядит как бегунец, понял?

— Да не мог он сбежать из дома! — проорал Илантьев и хлопнул с силой кулаком по стене.

Жека примирительно отозвался:

— Ну-ну… Не мог. Моя работа отрабатывать даже самые нелепые версии, будем считать так. — Он посмотрел на тетрадный лист с фамилиями. — И кстати, о неприятном: Викторию я буду проверять в первую очередь на предмет причастности.

Илантьев замер:

— А ее зачем?

— Ну ты подумай сам: она появилась на твоем пороге с этой довольно странной инициативой, активно втерлась в доверие. Она знала, что сын сбежал…

— Я не говорил ей, что он сбежал. Я говорил, что мы повздорили.

— А от своей коллеги и, очевидно, подружки, классной руководительницы Дениса, она могла узнать, что твой сын у матери? Вы же ее поставили в известность… Два плюс два сложить — небольшая задача… Я напомню тебе про того самого «кого-то», кто мог организовать слежку и уже знать, куда отчалил твой отпрыск. Они вполне могут действовать сообща. Поэтому я буду пробивать ее, уж ты меня прости.

Антон застыл у окна, наблюдая, как поднявшийся ветер потревожил опавшую листву, закружил поземкой. Из-за туч выглянула синяя, какая-то нереальная луна.

— А мне? Что делать мне? — Отозвался Илантьев.

— А тебе ждать. Отвечать на все звонки, просматривать почту. Если Дэн похищен, то с тобой свяжутся.

— А если не свяжутся?

— Тогда зачем его похищать?

Антон на мгновение перестал дышать, видеть — жуткая мысль поселилась в голове, принесенная нереально синей луной:

— А что, если нет никакого похищения? Что, если маньяк? Шальная разборка в подворотне? Что, если Дениса уже нет?

Он боялся развернуться и посмотреть в глаза товарища, боялся найти в них отражение собственных страхов. Боялся, что Жека думает о том же. Безопасник резонно напомнил:

— Мы обзвонили все морги и больницы, Дениса среди них нет. Ирина съездила в полицию у себя в поселке, оставила ориентировку… Я со своей стороны позвонил, связался, попросил о максимальной бдительности. Если разборки, драка и прочее, мы бы это уже знали, с полицией мы на связи… — Жека подошел ближе, положил тяжелую ладонь на плечо: — Мы найдем его.

Антон не стал спорить: ведь Жека тактично умолчал о том сценарии, в котором Денис стал жертвой маньяка, случайного убийцы и найти его-то конечно найдут, но по весне, например. Жека не сказал также, что они его найдут живым. И это умалчивание главного стало для Антона словно удар под дых — худшее вероятно. Оно нависло над ним, занесло ледяную склизкую лапу над головой и придавило. Придавило до такой степени, что он поймал себя на мысли — он бы обрадовался, получи он сейчас звонок от похитителей с требованием банального выкупа. Господи, он бы выдохнул с облегчением и сказал «Слава Богу!»

И вот сейчас он ходил по гостиной, а притихший лабрадор Бунька лежал на лежанке и смотрел на него — ему тоже не спалось.

Илантьев сел на диван.

«Денис не мог стать жертвой убийцы, — решил он. — Он спортивный, сильный. Он бы не дался».

Логика тут же — очень тихо — поскреблась под сердцем, закрутив плотнее и без того сжимавшее его железное кольцо: и не таких воровали. И удерживали месяцами в подвале. Денис был зол, а значит, невнимателен. Такое у него бывало. И потом — есть специальные средства, препараты…

— Черт! — простонал Илантьев и вскочил. Бунька поднял голову, тихо заскулил.

Антон мог бы позвонить Виктории — несколько раз порывался. Он знал, что она не станет сердиться. Выслушает, а может, даже приедет. Но слова Жеки о том, что она может быть причастна, засели занозой под сердцем.

Тихо загудел сотовый. Антон посмотрел на экран: Ирина.

— Есть новости? — спросила вместо приветствия, едва он взял трубку.

— Нет.

Ирина помолчала. Антон чувствовал, что она хочет что-то сказать, но не решается.

— Хочешь, я приеду? — спросила, наконец. На самом деле наверняка хотела попросить, чтобы приехал он.

Антон качнул головой, одновременно пробормотав:

— Нет.

Он все еще злился на нее. Как она могла отпустить Дениса в таком состоянии? Зачем позволила ему уйти? Почему не позвонила сразу? Ведь они договаривались.

«Просто она плохая мать», — отозвалось в душе как приговор.

При разводе Ирина не наставала на совместном с Дэном проживании. Антон предложил — Денис будет жить с ним, Ирина согласилась. Ему тогда даже показалось, что с некоторой долей облегчения согласилась. Может, и в самом деле не хотела… Илантьев тогда был просто рад, что так все решилось — не хотел, чтобы Дениса воспитывал какой-то чужой мужик, пил при нем пивко и чесал волосатое брюхо. И хоть у избранника Ирины была прекрасная спортивная фигура, он не пил пивко и пуза волосатого у него не было, Антон все равно с негодованием и даже некоторым отвращением думал о чужом мужчине, которого Денис еще вдруг решился бы называть отцом.

И вот сейчас Денис исчез, а Ирина предлагает приехать к нему.

— Ты все еще сердишься на меня? — чутко уловив интонацию его молчания, спросила бывшая супруга.

— Что выпустила Дениса в растрепанном состоянии? Да.

В трубке повисла неловкая пауза — Ирина спрашивала о другом.

— Что я ушла от вас.

Бунька подошел к хозяину, подставил голову под его ладонь — Антон рассеянно погладил по плюшевой макушке.

— Ты сделала лучшее, что могла, — признался честно. — Жить вместе ради сына… Не факт, что это сделало бы его счастливее.

Ирина выдохнула:

— Спасибо… Знаешь, мне всегда казалось, что я тебя не достойна. Ты цельный, целеустремленный. Ты щедр душой… И с тобой было по-настоящему надежно. А я… Я всегда чувствовала себя слишком земной и неправильной рядом с тобой.

— Странное чувство, — отозвался Антон. Бунька аккуратно улегся на его ноги, поднял голову и положил подбородок на колено, прикрыв глаза и вслушиваясь в людской разговор.

— Да, наверно, — Ирина говорила рассеянно, будто всматриваясь в себя и пытаясь разобрать душевную муть. — Когда ты сказал, что вы переезжаете из Москвы, я честно говоря испугалась. Я тоже, как и Денис, подумала, что ты задумал все вернуть. Только я этому была не рада, как ты можешь догадаться.

Антон пожал плечами:

— Я никогда не навязывался. С чего бы сейчас?

— Не знаю. Это было… очень странно.

— Наверно, старею…

— Наверно, — Ирина тихо засмеялась и вдруг заплакала: — Я боюсь, что Дениса уби-или…

Антон сглотнул тяжелый комок, не найдясь, чем успокоить женщину, проговорил:

— Я тоже… боюсь. Хочешь, я к тебе приеду?

— Да, хочу… Я не могу одна.

— Хорошо, я только предупрежу консьержа на случай, если Денис вернется.

Ирина в оно мгновение перестала плакать?

— Ты думаешь, он мог просто сбежать. Чтобы нас позлить?!

— Жека так считает. Помнишь Жеку?

Ирина процедила:

— Помню, он мне никогда не нравился. Сказать такое о нашем Денисе!

Антон встал, потрепал за ухом Буньку:

— У него пубертатный период. Боюсь, такое тоже может быть. Поэтому завтра мы с тобой будем обзванивать всех его прошлых друзей и знакомых, методично вспоминать и вызванивать.

* * *

Неизвестная локация, тот же день

Сколько времени он так находился, он не знал — очнулся, когда солнечный луч сбежал со стола и упал на пол, подкрадываясь к его кроссовку. Ненависть в груди выжгла все чувства, оставив после себя пепелище. Денису стало все равно. Если отец организовал его похищение, чтобы проучить, или чтобы не позволить общаться с матерью, он об этом узнает — рано или поздно. И отомстит.

— Ты еще не знаешь, с кем ты связался.

Перебравшись к кровати, он сгрудил на ней рюкзак, учебники, все укрыл одеялом — куча напоминала лежащего под одеялом подавленного подростка. Сев у изножия так, чтобы его голова не была видна от двери, принялся ждать — когда эта дверь откроется, чтобы принести ему новую порцию еды — раз уж похитители так заботятся об его образовании, значит, голодом уморить не планируют, — он им всем покажет. Где зимуют настоящие раки!

Глава 16. Рабочая версия

Краснодар, пятница

Антон возвращался домой особенно опустошенным, со страхом ожидая ответа консьержа на вопрос вернулся ли сын: ясно, что не вернулся. Жека с транспортной полицией прочесывали поезда и автобусы до столицы. Ирина подключила волонтеров — прочесывали лес, ближайшие поля и опрашивали прохожих.

Илантьев отменил все встречи.

Подъезжая к дому, обратил внимание на пыльный внедорожник — внутри заметил дремавшего водителя. Мужчина, лет около тридцати пяти с неопределенной внешностью: светлые волосы, небольшая щетина, вид помятый, уставший. Замедлив ход, присмотрелся к номерам — московские.

Уже заходя в подъезд, услышал, как хлопнула дверца автомобиля:

— Антон Сергеевич?

Илантьев обернулся — тот самый водитель из внедорожника.

— Да, это я.

Незнакомец полез в нагрудный карман, достал из него удостоверение:

— Следователь Обухов Гаврила Иванович… — он развернул удостоверение и показал его Илантьеву.

— Гаврила? — Илантьев усмехнулся, бегло взглянул на распахнутое удостоверение, успел заметить емкое «Следственный комитет» и звание «капитан».

Капитан не обратил внимание на реплику Илантьева:

— Мне нужно вам задать несколько вопросов в связи с убийством Константина Юрьева.

Антон кивнул:

— Пойдемте.

Он ожидал нечто подобного, но не мог не отметить, что появление следователя было особенно некстати. Постарался стереть с лица обеспокоенность — прекрасно понимал, как она может быть истолкована. Они поднялись в квартиру Илантьева, Антон открыл дверь, машинально придержав за ошейник выскочившего навстречу Буньку.

— Ну-ну, попозже пойдем, — отправил его на место. Лабрадор, вильнув хвостом, дождался, пока хозяин разуется, ткнул носом в бедро, втянув запахи, которые Илантьев принес на одежде — проверил, где был. кого видел. И только потом растянулся вдоль стены. На Обухова он смотрел с интересом, но без враждебности.

Следователь усмехнулся:

— Какой у вас общительный пес.

— Да, залижет до смерти, — Антон пригласил в гостиную: — Пройдемте, там удобнее… Чай, кофе будете?

— Не откажусь от кофе, весь день в дороге, — Обухов удобно устроился за столом на кухне, выбрав себе место так, чтобы видеть Илантьева. Он небрежно, хоть и довольно внимательно осмотрел квартиру олигарха, вынужден был признаться, что ожидал другого. Квартира отличалась от среднестатистической квартиры разве что качеством выбранных для отделки материалов. Никаких золотых портьер, раритетных картин и кричащих о благосостоянии владельца украшениям. — Как я понимаю, вы уже в курсе смерти вашего партнера.

— Бывшего партнера, — поправил его Илантьев. Он по-прежнему стоял спиной к гостю, заваривал кофе. Обухов наблюдал за руками, они могли выдать беспокойство хозяина квартиры. — Наши пути давно разошлись.

— Давно — это на сколько?

— Порядка года назад, — Антон старался держаться подчеркнуто спокойно, но руки плохо его слушались, то кофе просыпался, то турка едва не перевернулась. — Более полугода, как я переехал сюда, мы с ним не общаемся.

— А почему? — Обухов держался доброжелательно, но считывал неловкость хозяина, нервозность и рассеянность. «В чем дело?», — чутье подсказывало ему, что Илантьев что-то от него скрывает.

Антон пожал плечами:

— Если вы сюда приехали за столько километров, то вы наверняка уже в курсе, никакой Америки я вам не открою. Мы работали вместе, был холдинг, в котором мы оба были учредителями, а Костя еще и генеральным директором одной из головных фирм.

— Вы про «Аллюр-строй»?

Илантьев кивнул:

— Нет, «Аллюр-строй» — это как раз моя фирма была. Костя рулил в «МСК».

— А почему вы слили этот холдинг?

Кофе закипало, Антон с удивлением посмотрел на Обухова и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы пышная шапочка над туркой выплеснулась на идеально чистую плиту.

— Черт, — Антон схватил ее, но неудачно, ожегшись о край турки, зашипел: — С чего вы решили, что я слил холдинг?

— Об этом говорят супруга Юрьева и его зам, Филипп Сосновский. Утверждают, что вы подставили Юрьева, и тот, спасая фирму от банкротства был вынужден продать личное имущество.

Илантьев засмеялся — вполне откровенно, как показалось Обухову.

— Продал, ага, — хозяин разлил кофе по чашками, поставил на стол вазочку с крекерами, из холодильника — приготовленную помощницей по дому тарелку с нарезкой, сливки. Вернулся за чашками и поставил обе на стол. — Смешно.

Кофе был очень крепким на вид, с горьковато-кислым ароматом, с нотками миндаля. Сделал небольшой глоток.

— Почему вас это так рассмешило? — спросил.

Илантьев тоже отпил из своей чашки — медленно, будто растягивая время.

— Да потому что Костя оказался засранцем, уж простите, это не слишком плохо о нем как о покойнике, я мог бы и покрепче сказать, — Илантьев прищурился, посмотрел на Обухова прямо, без тени недавней рассеянности. — Мы с Юрьевым были партнерами еще с 2012 года. Начинали с нуля, с дачных домиков из «говна и палок» — я строил, Костя отделкой занимался. Потом я купил линию по работе с клееным брусом, Косте подвернулся хороший вариант в администрации области, стал заведовать жилищно-коммунальным хозяйством. Пару раз подкинул мне хорошие заказы. Это был уже допандемийный 2018-й или 2019-й. У меня уже к тому времени был холдинг. Костя перешел на вольные хлеба, открыл свою контору, начал строить торговые центры. Деньги хорошие, интересные проекты. Когда предложил снова поработать, я не отказался. Пошел к нему на субподряд. Но что-то там Костя намудрил… — Илантьев опустил голову и покачал головой. — Мы уже были на стадии устройства кровли, когда выяснилось, что у него отозвали лицензию на генподряд. Работы встали. Юрьев заверял, что все уладит… Но не уладил, начался срыв сроков. Заказчик, а там была серьезная госструктура, подал иск. Юрьев только разводил руками и извинялся.

Чтобы рассчитаться за материалы, с работниками, нанятыми подрядными организациями, я продал дом и квартиру в Москве. На суде всплыло интересное, оказалось, что именно моя фирма допустила нарушения, что, собственно, стало причиной отзыва лицензии у фирмы Юрьева. Предвосхищая ваши вопросы, отвечу сразу — это была откровенная подделка. Когда я узнал об этом и «Аллюр-строй», который вел ту стройку, вошел в судебный процесс, там уже было все так наверчено, что… В общем, на меня легли неустойки, потом штрафы… Из-за блокировки счетов, я сорвал еще несколько крупных строек, начались по ним проблемы… Как снежный ком, знаете? Денег не было, я рассчитывался где личным имуществом, где активами. То, что осталось, я вывел из «Аллюр-строя» перед конкурсным производством и основался здесь. Но там все чисто, конкурсный пытался оспорить сделки, у него ничего не получилось. Я накрепко прикрыт судебными актами, вы тоже не прикопаетесь… Как это у вас называется? Преюдициально установленный факт[1]?

Обухов кивнул.

— То есть Юрьев вас обул, а не вы его?

Илантьев усмехнулся:

— Это бизнес, Гаврила Иванович. Осуществляемая на свой страх и риск деятельность по систематическому извлечению прибыли из своих знаний, навыков и активов. И риски эти далеко не всегда финансовые, гораздо чаще людские. Не зря говорят: хочешь лишиться друга, начни с ним бизнес.

— А вы с Юрьевым были друзьями.

— Ну, в десны не целовались, ю́шку[2] ради друг друга тоже не лили. Но во всем остальном, да, можно сказать, что друзьями на определенном этапе мы были.

Обухов сделал еще один большой глоток кофе, улыбнулся:

— Эк вы витиевато изъясняетесь. «Во всем остальном», «можно сказать», «на определенном этапе»… Обычно о дружбе говорят или «да», или «нет». Полутона и оговорки, это как осетрина третьей свежести, знаете ли.

— В отношении Кости Юрьева это вполне правильная формулировка. Костя не умел дружить, уж простите. Он во всем выгоду искал… Вот сейчас вам пример расскажу. Это было в две тысяча восемнадцатом, кажется. Костя влюбился. Она была моложе его, что-то около девятнадцати. Студентка. Молоденькая, стройненькая, миленькая блондинка. Начали они встречаться. И на какой-то пьянке понравилась она заму губернатора. Нужному человеку понравилась. И зам этот к Косте подваливает и предлагает — уступи девку, а я тебе контракт продавлю. И Костя уступил, не моргнув.

— Испугался?

Илантьев скривился, в глазах мелькнул и тут же погас недобрый огонек, от которого по спине Обухова пробежал холод:

— Да нет, там мужик нормальный был, без криминала. Просто предложил, мол, ты отдай игрушку, а я тебе хорошим отплачу. Вот вы бы так смогли, товарищ капитан? — Илантьев уперся локтями в столешницу, посмотрел с издевкой. Но он не ждал ответа. — Вот, а Костя смог.

— И как звали ту девушку?

Илантьев понимающе кивнул и тут же качнул головой:

— Алина ее звали, Ромашо́ва, кажется. Но если вы спрашиваете, потому что мотив нащупать хотите, то зря: Алина, на сколько мне известно умерла от пневмонии где-то в Швейцарии, выйдя замуж за того чиновника, которому продал ее Костя, и народив ему двоих сыновей. До последнего своего дня она о Косте иначе как о козле вонючем не отзывалась.

Обухов вздохнул.

— А про супругу его что скажете?

Илантьев выпрямился, откинулся на спинку стула. Окинув оценивающе-холодным взглядом следователя, пробормотал:

— Про Аллу?.. Вы сюда приехали, чтобы грязное белье Юрьева ворошить? Это не ко мне.

— А вам не обидно, что Сосновский и Алла Юрьева о вас распространяют такие слухи?

Илантьев поморщился:

— Да кто там их слушать будет? Сосновский еще трепыхается, потому что надеется, что останется в должности при новом директоре. А Алла… ее давно уже никто не воспринимает всерьез.

— Из-за болезни?

Илантьев посмотрел с удивлением:

— А она больна? Не знал…

— То есть вы никаких претензий к убитому Юрьеву не имеете? — он поправился: — Не имели?

Илантьев кивнул, глухо ударил ребром ладони по столешнице:

— Мне на него начхать…

* * *

Виктория за целый день едва пару раз присела, один из них — когда упала, разворачиваясь на лестнице. В руках у нее был рулон ватмана и кисти для ИЗО-студии, которая взялась рисовать декорации к спектаклю. Бухгалтер «Мегастройинвеста» как раз перевела утром деньги, Тори по дороге на работу заехала в магазин, чтобы купить все необходимое. Илантьев не звонил уже два дня.

Нет, конечно, он не обязан, Тори прекрасно это понимала. У него работа, обязательства, а она — она ему никто. Ровным счетом никто.

Но раньше он все-таки как-то интересовался ходом подготовки, находил время. Как и обещал, он прислал замерщиков, чтобы все правильно рассчитать с декорациями, перевел деньги. Но сам не звонил.

А Виктории звонить было неудобно — она боялась, что Илантьев это неправильно истолкует. «Решит еще, что я за его деньгами охочусь, что навязываюсь», — решила она, добираясь до учительской.

Александра, классная руководительница Дениса Илантьева, была одна и набирала в этот момент сообщение по телефону. Заметив подругу, бросила сотовый на стол с видом возмущенной добродетели:

— Вот, я так и думала, что с этими богатенькими отпрысками начнутся проблемы!

— Ты о чем? Или вернее — о ком? — Виктория бросила рулоны ватмана на диван, шумно выдохнула и плюхнулась рядом, едва не придавив бумагу. Посмотрел на подругу.

Александра закатила глаза:

— Да про твоего Илантьева, конечно: сын у него совершенно отбился от рук!

Виктория нахмурилась:

— Во-первых, с каких пор Илантьев стал «моим»? — холодно отметила. — Я понимаю, я слышу у себя за спиной разный разговоры, но от тебя подобное слышать — это удар под дых, Саш. А во-вторых, почему ты решила, что Денис отбился от рук?

Она специально так сделала — сперва проговорила про отца, затем — про сына, чтобы разговор с Александрой не зашел в тупик. Коллега фыркнула, но правила игры приняла:

— Потому что Денис уже который день в школу не ходит. Сперва мать его позвонила, предупредила, что несколько дней он по семейным обстоятельствам пропустит. Я разрешила — всякое может быть, они вроде как в разводе, может что-то случилось. Но сегодня он должен был явиться в школу. Я набираю мамаше — она телефон не берет. Набираю отцу — вне зоны доступа. Хорошо хоть сообщение дошло без проблем. Лодырь, хам и прогульщик этот Денис Илантьев, так и знала, что с этими золотыми столичными сыночками проблем не оберешься.

Виктория смотрела на подругу и ничего не понимала: Антон во время последней встречи упомянул, что они поссорились с сыном, что Денис уехал к матери. «Может, что-то там серьезное между ними произошло?», — Виктория задумчиво барабанила по обтянутому джинсой колену.

— Нет-нет, Саша, не торопись, пожалуйста, с выводами… — она вспомнила те дурацкие фото, которые показывал Антон, интонацию, с которой к ней в тот день обращались старшеклассники. Все это очень некрасиво выглядело. И молчание Илантьева на этом фоне окрашивалось в совсем иные цвета.

Александра смотрела на нее с удивлением.

— Ты что-то знаешь?

— Знаю, что у Илантьева конфликт с Денисом. Из-за меня, сплетен, которые кто-то распространяет по школе… — она перевела взгляд на Александру.

Та стушевалась:

— А что ты на меня смотришь? Я, что ли, сплетни распространяю…

— А откуда ты взяла вот это «твой Илантьев»?

Александра встала.

— Ну, знаешь, ты мне еще допрос устрой…

— И все-таки? — Виктория смотрела внимательно, будто сканируя поведение коллеги.

Александра вспыхнула:

— Ну просто, Тори, это же очевидно. Импозантный мужик, одинокий, без обязательств. Ты — молоденькая, симпатичная, увлеченная. Постоянно о чем-то шепчетесь, встречаетесь и не где-нибудь у него в офисе, а в кафе. Ну… Вывод-то напрашивается. И, заметь, я не осуждаю! — Она подняла к потолку указательный палец. — Вы свободные взрослые люди…

— А про кафе и то что шепчемся, это про фото, верно? Которые в школьной соцсети появились? — оборвала ее Виктория. — Покажи мне, кто их разместил.

Александра поджала губы:

— Да репост кто-то скинул из «Подслушано в городе», я же тебе присылала.

— Да, ты переслала, я хочу посмотреть, кто прислал это в чат.

Александра упрямилась:

— Господи, какая разница?

Улыбка тронула губы Виктории:

— Это ты, да? — догадалась она и по тому, как Александра быстро отвела взгляд, определила — догадалась верно. С ухмылкой встала, собрала разбросанные ватманы.

— А что такого? Ну фото и фото… Подумаешь, — Александра пожала плечами, отвернулась к окну. — Тем более оно правда в паблике было, его десятки человек уже увидели…

Виктория обернулась у входа:

— Между мной и Илантьевым-старшим нет ничего, кроме работы, и тебе это известно лучше, чем всем остальным. Но именно эти фото, которые ты притащила в школьный чат, стали причиной конфликта в семье твоего ученика. И не посещает он школу, получается, из-за тебя и сплетен, которые распространяешь о его отце ты.

Виктория вышла, по пустынному уже коридору добежала до актового зала и сбросила ватманы в углу, рядом с краской и папками с эскизами: после уроков ими займется руководитель ИЗО-студии, — а сама набрала номер Илантьева.

Тот ответил почти сразу:

— Да, Виктория.

— Антон, с Денисом все в порядке?

Антон осекся.

— А почему вы спрашиваете?

— Александра, его классная, только что сказала мне, что он сегодня не пришел в школу. А я помню, вы говорили, что у вас ссора из-за тех фотографий. Я немного… волнуюсь.

Антон помолчал.

— Да, было дело… — он вздохнул. — Но это уже, правда, такие мелочи, Виктория, по сравнению со всем остальным.

Он сидел за столом, пытаясь сосредоточиться на делах, но то и дело возвращаясь к недавнему разговору с Галиной, секретарем. «Все под одним одеялом спим, — говорила она. — Интонация не понравилась». Он говорил с Викторией, а сам прикидывал, куда можно обратиться за помощью.

— А что не мелочи? То есть с Денисом все хорошо?

Антон растер ладонью лоб, будто надеясь избавиться от проблем.

— Я не знаю…

— В каком смысле? — Виктория нахмурилась.

— Он исчез.

Тори рухнула на стул.

— Как «исчез»? — у нее перехватило дыхание.

— Вот так. Был у матери, направился в школу и не доехал. Только сейчас узнали от классной руководительницы, что он не добрался до школы, обзваниваем знакомых, подняли транспортную полицию…

Он осекся, не зная, стоит ли говорить Тори о своих подозрениях о похищении. Она догадалась сама:

— Вы думаете, его могли похитить?

— Но пока никаких требований не было, очень сложно что-то говорить. Возможно, он просто отсиживается где-то в кафе или бродит по городу… Главное, чтобы не случилось самое страшное.

Виктория выдохнула:

— Не дай Бог… — она шумно выдохнула, убрала со лба волосы. — Антон, я могу вам чем-то помочь? Я правда хочу.

Илантьев задумался, вздохнул — немного отстраненно, но проговорил:

— Я буду рад, Виктория. Если сочтете это уместным, приезжайте ко мне домой, я собираюсь обзвонить всех бывших знакомых Дениса, лишние руки мне будут не лишние.

Виктория кивнула:

— Да, хорошо, я помогу. Говорите адрес, я приеду…

Записывая на обороте приготовленных для декораций обоев адрес, у Виктории дрожали руки. Она не знала, чем может помочь и нужна ли она Антону сейчас — даже наверняка не нужна, но сделать вид, что ничего не происходит, остаться в стороне — тоже. Тем более частично в его бедах виновата та, которую сама Тори недавно считала подругой.

* * *

Выходя из кабинета, Илантьев застыл.

— Галина, а ты кому-то говорила, что сын поехал к моей бывшей жене жить?

Секретарь качнула головой:

— Нет, зачем? Меня это не касается.

— А когда я с Ириной ругался… — Илантьев замер, прикусив нижнюю губу. — Кто-то был в приемной? Слышал это?

Галина отвела взгляд:

— Я выходила в уборную… Когда вернулась, в приемной ждал Георгий Садовников…

Садовников — это эйчар, начальник по подбору кадров. Ходил уже третью неделю, словно в воду опущенный — с тех пор, как группу нелегалов на стройке обнаружили, а те дружно показали пальцем, что эйчару говорили про отсутствие разрешения на работу. Садовников дорабатывал дни до увольнения.

Понятно, он был сердит на Илантьева. А еще он был местным в городе. И водил дружбу в замом по ЖКХ в городской администрации, не раз хвастал, как в баню они вместе ходили. Может, и привирал. А может — и нет.

— А еще кто?

Галина пожала плечами, с сомнением посмотрела на календарь, будто надеясь там найти какие-то ответы:

— Оля Федорова тут был, в фойе, по телефону разговаривала.

— Она же вроде на третьем этаже работает?

— Я ее о том же спросила, она сказала, что заходила на этаж дирекции, чтобы поговорить в тишине.

Ольга Федорова работала в отделе планирования. Неплохая сотрудница, но очень озадаченная замужеством. Могла шпионить за Илантьевым? Вполне.

«У тебя точно что-то с головой, — отметил про себя. — Все подряд подозреваешь, не хуже Жеки».

Он не понимал, почему на второй день после похищения Дениса похититель не вышел на связь.

Илантьев вышел из офиса, предупредив Галину, что не вернется. На ходу набрал Жеку:

— Слушай, а может это кто-то из сотрудников?

— С чего вдруг? У кого может быть такой зуб на тебя? — Жека звучал глухо, будто из бункера.

Антон прислушался, спросил:

— А ты где?

— В ментовке на вокзале, видео с камер просматриваю. Сейчас выйду… — в динамиках было слышно, как скрипнула дверь. — Ты что-то конкретное думаешь?

Антон качнул головой, снял с сигнализации машину и, распахнув дверцу, сел на водительское сиденье. Положил руку на руль.

— Нет. Но Галина Мо́кова рассказывала, что недавно видела интервью мэра, он открыто заявил про мои предвыборные амбиции. Мог он кого-то этим заявлением потревожить? Мог. Могло это быть предупреждение мне, мол — мы знаем больше, чем ты думаешь? Могло.

Он захлопнул дверцу и завел двигатель.

Жека молчал.

— А сотрудники «Мегастройинвеста» при чем?

Антон продолжил:

— А про Дэна могли узнать от кого-то из наших. Кто знал о его переезде к Ирине. Услышали от Галины или от меня, как я по телефону ругался. Галина говорит, меня Сидоров мог слышать, в приемной толкался.

— Сидоров? Думаешь, «крот»? — Жека с сомнением цокнул языков.

— Ну, почему нет, если ты уверен, что слежки не было.

— Давай попробуем пробить… Постоянной точно не было, я бы об этом знал. Давай проверим… Сидоров мужик злопамятный, мог слить.

— Я поехал домой, обзванивать московских дружков Дэна. И поговорю с Викторией, попросил ее приехать.

Жека напрягся — Антон почувствовал это даже через расстояние.

— Я по ней еще ничего не успел проверить.

— Я понял. Проверяй, есть время… Я не могу понять, почему до сих пор нет звонка. Почему со мной никто не связался…

Вопрос повис в воздухе: он не мог на него ответить, да и не хотел, чтобы Жека на него ответил. Сердце сжалось, взгляд с тоской цеплялся за черный экран сотового — Антон боялся звонка, но и молчания боялся не меньше.

Глава 17. Это похищение

Виктория остановилась у калитки, ввела код. Домофон пискнул, пропуская ее внутрь огороженной территории благоустроенного жилого комплекса. Ровно подстриженные газоны, круглые шапочки пожелтевших кустов, стройные клены, усыпанные ярко-оранжевой листвой. Здесь словно иначе бежало время, замедляясь в почтении, любуясь созданной заботливыми руками красотой.

Виктория пересекла детскую площадку, затейливо разделенную на три игровые зоны — для малышей, для ребят постарше, и для подростков. Последняя — с горками для скейтинга и небольшим роллердромом. Пацаны из ее двора отдали бы душу, чтобы покататься на таких. Здесь же Виктория не заметила даже царапин и потертостей — жителям элитного дома было не до экстрим-развлечений.

Вздохнув, девушка прошла к нужному подъезду и снова набрала код. Сработали датчики, заботливо осветив со вкусом обставленный холл: мраморные полы и настенные панели, хрусталь люстр, низкие диванчики и благоухающие цветы в пузатых кадках. Тори в таких домах раньше не бывала.

Она миновала гостевую зону, мимо двери с темной табличкой «лапомойка» и прошла к лифтам.

— Лапомойка, надо же, — усмехнулась она, нажимая кнопку вызова. — Придумают же люди.

Лифт мягко распахнул перед ней створки, словно приглашая в объятия.

— Да уж, — снова пробормотала девушка и невольно посмотрела в свое отражение: волосы она забыла причесать, макияж немного побледнел за день и осыпался, от того вид у девушки был усталый и изрядно потрепанный.

Она не вписывалась в интерьер лифта, как не вписывается дворовая кошка в интерьер Букингемского дворца. Тори со всей отчетливостью поняла, какую ошибку допустила, предложив Илантьеву свою помощь и отправившись к нему домой. Таким, как Илантьев, нужны совсем другие помощницы, которые заглядывают в салон не раз в полгода — перед Днем рождения и Новым годом. Которые ведут учет каждой съеденной калории и не проводят дни в пыльных залах библиотек.

Оценивающе себя осмотрев, она прошептала:

— Дура ты, Тори, куда ты полезла?

«Ладно, прекрати, ты не в постель к нему собралась, и в подруги жизни к нему не напрашиваешься, — попыталась успокоить себя. — Ты просто по-дружески его поддержишь».

«Ну-ну», — Тори скептически хмыкнула, позволив самой себе не поверить.

Она вышла из лифта, прошла к двери на площадке с нужным номером. Помедлив мгновение, надавила на кнопку звонка, услышав в тот же миг, как за дверью разлилась мелодичная трель.

«Обратной дороги нет».

Илантьев распахнул дверь почти сразу, будто поджидал Тори за ней.

«Ух», — у нее перехватило дыхание: Антон был в домашней футболке, подчеркивавшей его спортивную фигуру, джинсы плотно облегали бедра, а встревоженный взгляд и легкая небритость заставляли сильнее биться женское сердце. Тори понимала, что Антон не играет, он правда встревожен, и ей было неловко за свои мысли, но именно с таким выражением лица мужчины рассказывают, как они несчастливы в браке, чтобы развести молодую дурочку на ночь вдвоем и дружескую близость.

Виктория поняла, что пялится на Илантьева и не может отвести от него взгляд, будто магнитом притянутая. Помощь подоспела неожиданно: оттолкнув хозяина, высунул темный нос палевый лабрадор, улыбнулся гостье и, пробравшись ближе, ткнул в ладонь.

— Добрый вечер, — Антон коротко кивнул и отстранился, пропуская Тори в квартиру и повысив голос на ошалевшего от радости лабрадора: — Бонифаций, веди себя прилично!.. Проходите. Сейчас мой начальник по безопасности подойдет, кажется, он что-то нашел.

— Правда? — Тори почувствовала радость. Но по лицу Антона поняла — радость преждевременная, начальник по безопасности нашел что-то совсем не то, на что рассчитывал Илантьев.

Кабина лифта, действительно, распахнулась, выпустив на площадку низкорослого, крепко сложенного мужчину примерно такого же как сам Илантьев возраста. Лабрадор, заметив нового гостя, принялся вилять хвостом еще активнее. Бросив на Тори суровый взгляд, он кивнул ей, протянул руку Илантьеву:

— Здоро́во… Бонифаций, отвали, не до тебя сейчас…

И они тут же словно забыли о Тори, прошли в квартиру, а она осталась на пороге, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать дальше — может, ей теперь стоит уйти. Илантьев оглянулся:

— Виктория, не стесняйтесь, проходите.

Лабрадор, замерший было посреди коридора, вильнул хвостом и, сев у стены, стал наблюдать за гостьей. Девушка сбросила кроссовки и направилась на звук мужского голоса, походя погладив собаку по плюшевой макушке. Говорил начальник по безопасности — имени его Виктория не знала:

— Короче, мы с парнями отсмотрели видео с камер наблюдения автовокзала, железнодорожного вокзала, аэропорта. Денис не покидал города.

— Это хорошо? — Антон сел на диван и уперся локтями в колени.

Безопасник сделал неопределенное движение плечами, продолжил:

— А камеры на автовокзале зафиксировали вот что.

Он достал сотовый. Нашел в галерее нужный файл и передал Илантьеву. Виктория, осторожно подойдя к Антону со спины, заглянула через его плечо — это был фрагмент видео: петля парковки для автобусов, ларьки небольшого рынка при автостанции, на парковке замер единственный автобус. Он немного загораживал обзор. Но Виктория заметила, как мимо прошел парень в бирюзовой куртке, с ярко-зеленым рюкзаком.

— Это Денис! — узнал Илантьев.

— Да, посмотри время. Десять восемнадцать. Нужный автобус он упустил и обошел оставшийся на стоянке, пытаясь узнать, когда тот отправляется.

— Но водителя нет в салоне.

— Да. И никого больше из пассажиров на парковке нет. — Он развернул к себе камеру и промотал изображение вперед на несколько минут. — А теперь смотри.

Виктория склонилась ниже. Камера охватывала стоянку и угол остановки, Дениса у нее не было видно. Зато на асфальте лежала тень.

— Это Денис? — предположила она, ткнув на тень.

Начальник по безопасности кивнул:

— Да, он попал в серую зону, к сожалению.

Виктории очень хотелось сдвинуть изображение, чтобы посмотреть, что там парень делает, что с ним происходит, но камера была зафиксирована, они не смотрели кино.

— Смотри внимательно, — начальник по безопасности тоже застыл над Илантьевым. — Вот сейчас.

Он коснулся экрана, чтобы притормозить видео. Виктория поняла, что именно он заметил — тень изменилась, она стала выше и будто бы шире.

— Кто-то к Денису подошел? — догадалась она.

Безопасник снова кивнул. Тень стала метаться, а потом в поле зрения камеры попал кроссовок с черной молнией на боку.

— Денис упал?

Безопасник нетерпеливо мотнул головой:

— Смотри-смотри, сейчас.

Нога в кроссовке исчезла из кадра, тень, ставшая внезапно широкой и очень приземистой — тоже.

Виктория подняла взгляд на мужчину:

— И что это означает?

Антон, кажется, догадался:

— Кто-то напал на Дениса, ударил его, и тот упал, так? — он поднял взгляд на начальника по безопасности.

Тот кивнул:

— Вероятно. Но это не все. Этот «кто-то» унес Дениса. Полицейские опросили местных продавцов — они видели темную иномарку на парковке, видели, как водитель что-то упаковывал в багажник.

— И что за иномарка?

— Вот тут дело хуже — машина стояла в слепой зоне, а продавцы номер не заметили. Показания дала пожилая женщина, торговавшая в киоске с пирожками, оттуда, действительно, очень неудобный обзор на парковку, да и не слишком она разбирается в марках автомобилей. Отметила, что иномарка, седан, а что за значок, не запомнила.

— Плохо, — Антон вернул сотовый.

— Но мы знаем, что Денис похищен и знаем время похищения. Это уже что-то!

Антон покачал головой, низко ее опустил.

— Этого очень мало. Похитили — кто, зачем? Мы по-прежнему не продвинулись ни на миллиметр, Жека.

«Значит, безопасника зовут Евгением», — догадалась Виктория.

Жека сел напротив.

— Тоха, я понимаю, что ты чувствуешь. Но мы знаем чуть больше, чем ничего — мы знаем, что он не сам сбежал, не прячется, что он похищен с автостанции. И знаем время похищения. Мы можем делать следующий шаг — выяснить, что это все-таки за машина была. Чтобы через камеры ДПС отследить ее маршрут.

— И сколько времени нам на это понадобится?

— Сколько бы ни понадобилось, это лучше, чем сидеть, сложа руки, верно? Параллельно будем отрабатывать твое окружение, чтобы выяснить, мог ли кто-то слить информацию, что Денис поехал к матери.

Жека невольно взглянул на Викторию. Та выпрямилась:

— А почему вы так на меня посмотрели? Я ничего никому не сливала.

— А вы где-то говорили, что Денис и Антон поссорились, что Денис поехал к матери?

— Я этого не могла говорить, потому не знала — Антон Сергеевич только упомянул, что они повздорили. — Она вздернула подбородок.

— И ваша коллега Александра Ивановна это не упоминала?

— Когда упомянула, я сразу перезвонила Антону, это было сегодня днем.

Антон встал:

— Погоди, Жень, ты не то и не там ищешь, — он прошелся вдоль стола к окну и вернулся снова к своему месту, взгляд слепо блуждал по стенам.

В его кармане прозвучал сигнал входящего сообщения. Илантьев рассеянно достал телефон, активировал экран. Сообщение пришло по мессенджеру, с неизвестного номера. Антон открыл чат — это оказалось аудиосообщение.

Он машинально нажал на прослушивание и поднес телефон к уху. Виктория видела, как он побледнел, поднял вверх руку, призывая к молчанию. И включил громкую связь:

— … «Выпустите меня немедленно! Вы не имеете права!.. Отец вас сотрет в порошок!» — Виктория узнала голос Дениса. — «Я есть хочу!»

— Господи, — Антон опустился на диван. — Что это?

Жека выхватил из его рук сотовый и уже пересылал сообщения себе на номер:

— На тот случай, если похититель решит удалить сообщение. — Пояснил. Он набрал номер со своего сотового: — Мужики, есть контакт.

* * *

Жека сбросил номер, посмотрел на Илантьева:

— Все, парни взяли в работу, — он прошелся вдоль стены, остановился перед Илантьевым. — Тоха, давай думать.

Антон сидел, будто замороженный — взгляд направлен перед собой, он ничего не выражал. Локти упирались в колени, пальцы сцеплены в замок. Со стороны могло показаться, что он задумался о чем-то стороннем, что не осознал произошедшего. Виктория положила ладонь на его плечо, тихо позвала:

— Антон…

Мужчина встрепенулся, покосился на лежавшую на его плече руку, перевел взгляд на начальника по безопасности:

— Они не запросили денег, никаких требований.

— Погоди, это может быть тактика твоей психологической ломки.

Виктория неуверенно спросила:

— А разве они не должны были сказать, чтобы Антон не обращался в полицию, или что-то в этом роде?

— Думаю, в данном случае это не имеет значение: человек с такими возможностями, как у Антона, даже не обращаясь в полицию может выяснить все, что нужно, может быть даже еще быстрее.

Антон ухватился за эту мысль:

— Значит, они понимали, кого похищают?

Жека пожал плечами:

— Слушай, я бы даже не рассматривал такой вариант, что кто-то похитил подростка, а потом стал выяснять, что за подросток, можно ли с него взять какой-то выкуп… Такие вещи — дело заранее планируемое. Надо поднимать всех, кто мог это сделать — политика, бизнес, бывшие подружки…

Илантьев поднял голову, посмотрел на него прямо:

— Юрьева убили на прошлой неделе. Сейчас у меня Дэн пропал. Это ведь может быть связано.

Жека застыл, прикидывая.

— Да, это тема…

— Ко мне следователь приезжал, которые ведет это дело, — Антон встал, подошел к столу — Тори не могла не заметить, как он качнулся. Взял со столика визитку, прочитал: — Капитан Обухов Гаврила Иванович.

Жека усмехнулся:

— Гаврила? В возрасте что ли?

Антон покачал головой:

— Да нет, моего возраста, даже моложе, думаю. — Он передал визитку начальнику по безопасности. — Может, ему стоит позвонить?

— И что ты сейчас скажешь? Что у тебя похитили ребенка? — Безопасник покачала головой. — Давай не будем торопиться. Это могут быть местные разборки. Подождем, скажет ли еще что-то этот неизвестный номер. Дождемся, что скажут наши айтишники и опера́ насчет метаданных, откуда отправлено сообщение, когда и во сколько записано…

— Это все можно узнать? — Виктория слушала, чувствуя, как холодеет внутри.

Жека кивнул:

— Да, и многое другое. Если, конечно, на той стороне не работает продвинутый хакер, который зачистил все данные. Но все равно что-то должно остаться. И по сотовому оператору пробьем, регион, откуда отправлено сообщение.

Антон качала головой:

— Я думаю, надо связаться с этим Обуховым. Что, если это те же самые люди, что убили Юрьева…

— А есть за что? — Жека шумно выдохнул: — Я имею ввиду, есть за что тебя прессовать сыном из-за Юрьева?

Антон поднял на него взгляд:

— Сосновский плетет, что «Аллюр-строй» и «Сегмент-монтаж» обанкрочены из-за меня. Мало ли кому он об этом еще наплел и в каких криминальных схемах участвовал Юрьев. Ты его знаешь, Жека… Там может быть все, что угодно.

Безопасник помолчал:

— Да. может, ты и прав. К тому же у федералов возможностей все равно больше, чем у нас.

Глава 18. Попытка

Москва, вечер пятницы

Обухов вернулся в столицу к вечеру.

Зайдя в квартиру, обратил внимание на тонкий аромат поджаренной курицы. Сглотнул слюну.

— Ох, соседи сегодня расстарались, — пробормотал, направляясь из коридора сразу в кухню. Он замер на пороге — на столе в глубоком блюде его ждала приготовленная в «рукаве» курица. Рядом с ней лежала записка: «Не дождалась тебя. Приятного аппетита, оставь мне кусочек — готовила по новому рецепту. Влада».

— Блин, — Гаврила мучился между чувством голода, желанием набрать номер бывшей жены и выбросить чертову птицу в мусорное ведро. — Эта женщина меня в могилу сведет…

Он бросил записку на стол, сел и вперил голодный взгляд в румяные бока курицы. Он чувствовал, как удавка на шее затягивается, как разрастается в груди раздражение.

Влада позвонила сама.

— Приехал? — поинтересовалась почти равнодушно.

— Это что вообще? — хмуро поинтересовался.

— Ты об ужине? — Влада задумчиво отозвалась: — Я решила воспользоваться старинной мудростью — путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

— А зачем тебе путь к моему сердцу? — Обухов отвернулся от приготовленного блюда, чтобы ненароком голод не сыграл с ним дурную шутку и желудок громко не проурчал в трубку.

Влада вздохнула:

— Я так и знала, что ты обидишься.

Гаврила встал, подошел к окну, приоткрыл форточку, впустив в квартиру шелест шин по мокрому асфальту.

— С чего ты взяла?

— Ты всегда ворчишь, если обиделся…

— А я не ворчу.

Женщина снова вздохнула, но спорить не стала.

— Ладно, — пробормотала примирительно. — Скажи хоть, вкусно получилось или нет. Я с розмарином делала, помнится, ты его любишь…

Обухов посмотрел на сое отражение в стекле — немолодой, потрепанный жизнью мужик, с острым, чуть раздраженным сейчас взглядом, небритый и помятый.

— Влада, что происходит? — Он отвернулся от окна, присев на подоконник. — То ты приезжаешь на работу, то домой, то задаешь странные вопросы, пытаясь выяснить, из-за чего мы все-таки разошлись… Теперь вот курица эта… — Влада молчала, он слышал ее ровное дыхание. Откашлялся: — Ты зачем все усложняешь, я ведь предложил — давай начнем все с начала.

— Я так не могу. Не хочу… Не хочу, чтобы снова… пришлось уходить, — она всхлипнула. Не могла же она признаться, что скучает, что то и дело ловит себя на внутренних диалогах с бывшим мужем, что обращается к нему в пустоте своей квартиры и покупает его любимый сладкий йогурт с персиком, хотя сама терпеть его не может.

Обухов закусил губу, нахмурился: ему было плохо, когда было неясно. Если он накосячил, он мог извиниться — это не было проблемой. Но если на него обижаются за то, что он не сделал, а только потенциально может сделать — его это ставило в тупик.

— Тебе было так плохо со мной? — спросил.

— Да нет… я не об этом.

«Я так и думал», — бросил мысленно, вслух проговорил:

— Знаешь, в чем твоя проблема? — Влада в ответ перестала всхлипывать, прислушалась. — Ты всегда оставляешь за собой приоткрытую дверь, возможность уйти. Ты сама устала жить на сквозняке, но никак не закроешь за собой дверь… И теперь еще и меня держишь на пороге.

Молодая женщина откашлялась:

— Ты хочешь сказать, что я безответственна?

Обухов пожал плечами, снова посмотрел в окно на потемневший под дождевыми тучами город, оранжевые огни делали его нарядным и будто скрашивали безликую мрачность. Проговорил тихо:

— Ты боишься ответственности, боишься, что наступит завтра, к которому ты не готова. И оно — о ужас — начнет жить своей жизнью.

— И как мне сейчас быть?

— Сейчас? Приезжай, будем есть твою курицу вместе… У тебя кстати, откуда мои ключи?

— Забрала свою вязку, когда от тебя уходила, — Влада громко шмыгнула носом. — Я если мы опять пожалеем?

Обухов закатил глаза:

— Пожалеем-не пожалеем, не все ли равно? Жизнь — это математический алгоритм без неизвестных. И или ты идешь по ней вперед, разбрасывая камни, а потом их собирая и разбрасывая вновь, или дрожишь, как осиновый лист, боясь сделать шаг.

— Приехать? Сейчас? — Голос бывшей супруги дрожал. — Мне с утра на йогу.

Обухов покачал головой: «Она неисправима».

— Нет. Приехать и остаться. Навсегда… Я старею, Зая, мне вредно быть на сквозняке, поясница болит и простатит угрожает, знаешь ли, — он засмеялся, надеясь разрядить свою пафосную фразу. — И черт ней, с твоей йогой.

Влада молчала. Слишком долго.

— Ты еще здесь? — Спросил Обухов, решив, что связь прервалась, а он дурак-дураком все еще держит у уха трубку.

— Здесь, — прошептала Влада. — Может, мне продать квартиру? Ну, чтобы не было искушения уйти.

— Пусти в нее десяток таджиков, — засмеялся Обухов. — Так даже надежнее.

Влада проворчала:

— Дурак, я серьезно, между прочим… Про этот вот сквозняк и открытую дверь…

Обухов прислонился лбом к холодному стеклу:

— Это я виноват, что ты не закрываешь дверь, — прошептал. — Я слишком редко говорю, что люблю тебя. Что ты мне нужна. И что мне без тебя плохо.

— Гавр…

Влада всхлипнула. Он слушал ее сбивчивое дыхание.

— Я… Мне тоже без тебя плохо. Я эту чертову курицу купила, хотя сама на диете, мне нельзя. Купила, чтобы муж не мучался, а потом только в машине вспомнила, что мужа никакого нет…

— Просто приезжай, Влада, — прошептал Обухов и повторил еще тише. — Просто приезжай…

* * *

Неизвестная локация, утро субботы

Денис который час прислушивался к сонной тишине дома — казалось, в нем никого нет, только изредка, совсем-совсем редко, прорывались какие-то неясные звуки и запахи. Голодный нос улавливал острый аромат кофе и жареного картофеля. В желудке бурлило, требуя хоть капельки еды. Вздохнув, парень достал пакетик с сухариками, вскрыл его и отправил один в рот. Размачивая его слюной, подождал — так можно вернее насытиться, пакетик с сухариками крошечный. Еще оставалось яблоко — Денис посмотрел на него и отвернулся, от яблок у него изжога, отец мог бы и вспомнить.

Денис плотнее укутался в куртку, сунул руки под мышки и уперся затылком о стену. Вытянул ноги.

День завершился, окно потемнело, снова запуская в комнату водопад теней, стирая краски. Глаза от напряжения болели, было холодно, поясница затекла. Денис прикрыл глаза, чтобы как-то абстрагироваться от надвигающейся ночи, и сам не заметил, как задремал.

Проснулся, словно от толчка — за дверью кто-то был.

Денис осторожно скатился вниз по стене, надеясь в такой темноте не на зрение — на слух. Прошелестела задвижка оконца наверху — кто-то, прежде чем открыть дверь, удостоверился что пленник спит. Тогда верхняя задвижка снова закрыла оконце, щелкнул затвор «кошачьего лаза» — Денис перегруппировался и, дождавшись, когда оконце откроется и в него просунется рука с новым сухпайком, бросился вперед.

В один прыжок, словно кошка, он оказался у двери и вцепился в руку, державшую бумажный пакет с едой.

— Ааа! — орал он.

Он повис на руке, перевернул ее и дернул на себя, рассчитывая, что его силы хватит, чтобы похититель ударился головой о закрытую дверь. И тогда, когда он потеряет равновесие и рухнет на пол с той стороны двери, Денис во-первых увидит его лицо, а во-вторых…

Ничего не случилось. Гулкий удар с той стороны двери, тихая ругань. Денис вывернул захваченную им руку, но похититель вцепился ногтями в щиколотку парня, тот взвыл от неожиданности и выпустил руку.

Дверца в одно мгновение захлопнулась.

— Зря, парень… Ты пожалеешь, — прохрипел кто-то за дверью.

А в следующее мгновение защелка задвинулась и Денис слышал только удаляющиеся шаги похитителя. План по освобождению провалился.

«Ты пожалеешь», — сказал нападавший. И у Дениса сжалось сердце от нехорошего предчувствия.

Глава 19. Семейные тайны

Москва, понедельник

Утром Обухов, напомнив о себе экспертам, принялся дозваниваться до бывшей любовницы Юрьева. Та ответила сонным голосом:

— Я только что с самолета…

— Когда мне к вам подъехать?

Мария Терпун мгновенно проснулась, Обухов слышал, как она вскочила, микрофон четко поймал ее торопливые шаги, осторожный щелчок двери:

— Вы в своем уме? Что значит, «подъехать»?! — она фыркнула. — Вы же понимаете, я не могу принимать таких гостей, как вы…

Обухов усмехнулся:

— Хорошо, можете подъехать ко мне в отделение, записывайте адрес…

Девушка нервно выдохнула, простонала:

— А можно вот без этих ваших ментовских штучек?.. — Она лихорадочно соображала. — Давайте в сквере встретимся, на Пушкинской. В два часа дня у фонтана…

Обухов согласился, и к двум часам ждал Марию Терпун на входе в сквер.

Она вышла из такси, неторопливо перешла через дорогу и замерла у входа. Песочное пальто модного кроя было распахнуто на груди, белоснежный шелковый шарф отенял благородный загар, развевался на ветру чуть легкомысленно и стильно. Строгий светло-оливковый брючный костюм и ботиночки тон-в-тон завершали образ шикарной, успешной и самодостаточной женщины, которой Мария никогда не была. Да, это могла быть любовница Юрьева. Полная противоположность супруге. Незнакомка остановилась, небрежно огляделась по сторонам.

Он подошел к девушке, представился. Молодая женщина смерила его оценивающе-холодным взглядом, щелкнула языком.

— Задавайте ваши вопросы, у меня двадцать пять минут.

— Маловато вы заложили для общения с органами правопорядка, — усмехнулся Обухов.

— А вы дольше зубоскальте, вообще ничего не останется… В следующий раз мы будем разговаривать в присутствии адвоката моего мужчины.

— А, ясно, — он быстро отвел взгляд и отошел чуть в сторону, пропуская ватагу подростков, торопившихся к фонтану, — сейчас Матвей Аркадьич не в курсе нашей беседы.

Он специально назвал имя ее нынешнего любовника, хотя сам же себя тут же отругал — зачем было дразнить ценного свидетеля. Женщина презрительно скривилась.

— Не думаю, что это в ваших интересах, — процедила.

Обухов согласился:

— И то верно. Как вы понимаете, у меня вопросы о Константине Юрьеве.

— Я его не убивала, — на всякий случай бросила Мария.

— Я и не обвиняю вас в этом. Но вы были близки, а значит, вам может быть что-то известно, что прольет свет на его смерть.

Она не позволила ему договорить, бросила раздраженно:

— Да ничего я не могу! Мы с ним больше полугода как расстались. Да и прежде Костик не сильно распространялся при мне. — Она горько усмехнулась: — Он всегда повторял, что умные мысли превращают красивую женщину в ведьму.

— Интересное замечание. — Обухов кивнул, подумав при этом снова о жене Юрьева.

Он и Мария неторопливо зашли в сквер, направились вдоль фонтана к кинотеатру.

— Считаете? — девушка внимательно посмотрела на следователя. — Мне кажется видеть в женщине только объект — скотство… Впрочем, все вы одинаковые.

Обухов развел руками:

— Тут смотря каких мужчин выбирать… Скажите, Мария, в то время, когда вы еще встречались, у него были проблемы по бизнесу?

— Да, он едва не разорился. На его фирме началось конкурсное производство…

— И как он в такой сжатый срок закрыл долги?

Женщина пожала плечами, равнодушно бросила:

— Украл.

Обухов остановился, посмотрел на свою собеседницу с удивлением:

— То есть как?

Мария остановилась, тихо засмеялась:

— Вот так… А вы считаете сто пятнадцать миллионов можно в урне найти?

— Сто пятнадцать миллионов — это сумма задолженности его фирмы? По документам значится сильно меньше.

— Это потому что вы считаете только прямые убытки, а были еще невыполненные обязательства по строительству, если их учтете, то это и получится… Там же банковские гарантии, которые посыпались по недостроенным объектам. И некоторые были выданы на другие фирмы и даже физлица! — Мария сделала неопределенный жест, будто описывая затейливую скульптуру.

— А его партнер?

Молодая женщина оживилась:

— Да, я помню как-то раз мы с Костиком был в ресторане, ему звонил кто-то. Они ругались, упоминали какой-то ЖК. И Костик еще сказал: «Ты мне что, угрожать вздумал?!»… Дальше он вышел на улицу, я не знаю… Но вот эту фразу запомнила.

— Юрьев как-то пояснил, кто ему звонил? Или что за ЖК?

Мария покачала головой:

— Нет. Но кажется, это как раз партнер звонил, это слово прозвучало несколько раз.

Обухов достал блокнот, сделал пометку.

— А это мог быть Илантьев?

Мария скривилась:

— Илантьев? Не знаю. Фамилия не звучала. — Она посмотрела на часы. И виновато улыбнулась, впервые — откровенно, без наносной стервозности и высокомерия. — Мне идти надо, с подружкой договорились в кафе сходить и по магазинам. Я правда больше ничего не знаю.

Обухов кивнул:

— Последний вопрос: какие отношения были у Юрьева с женой?

Мария уставилась на него, как на жабу:

— Вы ее видели? Какие с ней могут быть отношения, на ней же печать стоит «тварь конченная».

Обухов прищурился, пытаясь распознать женскую ревность или что-то еще, что скрывалось за словами Марии. Но та примирительно улыбнулась и выдохнула:

— Алла Игоревна — стерва, каких мало. Костя ее боялся, особенно после того, как она его выгнала.

— Она его выгнала?

Мария засмеялась:

— Боже… Вы даже этого не знаете?! Как вы вообще работаете? — Молодая женщина лукаво сверкнула глазами, белозубо улыбнулась: — Все, что есть у Костика — это Аллы. У нее папа в свое время был большой шишкой в областном райкоме, потом весьма удачно пристроился к приватизации. Костик с ним успел поработать уже в новейшее время, так сказать. Так что Аллочка была весьма богатая невеста. Богатая и продуманная, как гадюка. Она купила Костика с потрохами, женила на себе, а потом крутила, как хотела. И ловко избавилась от Костика, когда у того начались проблемы с банкротством. Но он боялся даже упоминать ее имя…

Обухов стоял, придавленный информацией:

— Алла могла быть заинтересована в его смерти?

Мария легко отмахнулась:

— А шут ее знает… Но женщина она непростая, это я вам точно говорю.

* * *

«Итак, Алла — не так проста как хочет казаться. Она — богатая наследница. И, вероятнее всего, это не Юрьев не хотел с ней разводиться, а сама Алла. — Обухов пристроился в углу вагона метро, прикрыл глаза, прислонившись к стене и проговаривая мысленно факты, которые собрал к этому моменту. Мысли, словно речная галька в потоке, бойко торопились, укладываясь сами собой в затейливые узоры. — Сам факт, что Алла врала, уже настораживает: зачем? Что еще из сказанного ею — неправда?»

Решение перепроверять все данные, с одной стороны, раздражало, с другой — кто говорил, что будет легко. Супруга она законная, а значит вполне могла темнить ради страховки или чтобы не выносить сор из избы, как говорится. Пойди, разбери. Но уже двое подтвердили, что Илантьев угрожал Юрьеву.

«Надо дернуть за эту ниточку, посмотреть, что там экспертиза наковыряла», — крохотный камешек пристал к берегу и застыл.

— Извините, вы сейчас выходите?

Голос прозвучал так неожиданно, что Обухов вздрогнул и открыл глаза — женщина с перехваченными ободком рыжими волосами стояла перед ним, смотрела выжидательно.

— Если не выходите, давайте, поменяемся, — она кивнула на двери, которые плечом загораживал следователь.

Обухов кивнул и отошел в проход.

«Если Илантьев виноват в банкротстве «Аллюр-строя», то зачем ему смерть Юрьева? — камешки снова поплыли по течению. — Если только это фиктивное банкротство было».

Обухов открыл глаза, посмотрел в свое отражение — немолодой, потрепанный и не внушающий доверия тип с трехдневной щетиной и колким взглядом: роль доброго полицейского ему точно не к лицу.

«А Владе к лицу», — машинально отозвалось. И камешки застыли, будто их пригвоздило ко дну ледяным «чертовым пальцем». Обухов поморщился и отвернулся от темного отражения.

«Если банкротство фиктивное, то Илантьев и Юрьев могли быть в доле, а потом что-то не поделить. Вот тогда и мотив на лицо».

«Чтобы что-то не поделить, нужно это что-то иметь, — резонно ответил себе, наблюдая за выходившей на станции толпой. — А банкротство — значит все имущество выставят на торги, что там можно поиметь?».

Он сам себе усмехнулся: внутренний диалог доброго полицейского со злым выглядел забавно.

«Жаль, что исполнителя упустили», — он вздохнул и достал из кармана адрес девушки Линды, с которой, предположительно, убийца скрылся с места преступления. Найти ее оказалось не очень сложно. Ее назвал Влад Мамаев, владелец карты, с которой заплатили три тысячи семьсот двадцать рублей в баре «Коти-Ки».

* * *

Обухов чуть надавил на виски, чтобы избавиться от головной боли — нудная, словно ремонт у соседей, она мешала сосредоточиться и складывать слова в предложения.

В кабинет постучали:

— Можно. Я Линда Грасс, меня вызывал Капитан Обухов Г.И. на шесть.

Девушка, с которой убийца сбежал с Малой Бронной. Милая блондинка, ладненькая и приятная.

— Это я. Проходите, пожалуйста, — Обухов кивнул на стул напротив. — Присаживайтесь.

Простые формальности установления личности, разъяснение прав — следователь наблюдал за ней, как она с любопытством оглядывает его кабинет, цепко исследует его самого, многозначительно улыбнувшись отсутствию обручального кольца. Закинула ногу на ногу, скинула с плеч куртку. Она не вела себя вызывающе, но веда себя так, чтобы дать понять — ей нечего скрывать, за ней ничего «такого» нет.

«Ну, посмотрим», — вздохнул Обухов и приступил к главному.

В картонной папке дело — пачка фотографий «свежих» неопознанных трупов. Среди этих фото, конечно, нет фото убийцы, но сама обстановка — оглушающая информация, что она ушла и, вероятно, провела ночь, с наемным убийцей, который мог, собственно, и от нее избавиться, должна была подействовать безотказно: к окончанию допроса на столе Обухова должен был быть протокол с точным словесным описанием убийцы, а в работе у криминалистов — его фоторобот. А это уже полшага к выяснению его личности. И еще полшага — к объявлению в федеральный розыск.

Линда не отпиралась — да, случайный знакомый. Да, хотела уйти под благовидным предлогом. Да, неловко вышло и глупость сделала. Да, уехали вместе. У него был байк, марку она не запомнила. Да, приехали к ней. Да, провели ночь вместе: «А что такого, я совершеннолетняя!».

У девушки заблестели глаза, губы сложились в едкую ухмылку.

Обухов прикинул: если повезет, то при осмотре квартирки этой очаровательной блондинки, найдутся биологические следы убийцы — отпечатки пальцев волос вполне достаточно. Обухов мечтательно прищурился, вытягивая из папки первую группу фотографий и разъясняя девушке, что именно она должна на них увидеть или не увидеть. На всех фотографиях были молодые мужчины в возрасте от 18 до 30 лет на вид, европейской внешности — именно такое описание дал официант в «Коти-Ки», обслуживавший компанию Линды.

— Есть среди них Сергей?

Девушка внимательно посмотрела, склонилась. От отвращения поморщила нос и беспомощно взглянула на следователя, мотнула головой.

— Они… — она сглотнула, — мертвые все?

Она указала взглядом на фото.

Обухов нарочито небрежно сдвинул фотографии и отложил их на край стола.

— А эти? — Он вытащил новую партию фотографий и деловито разложил их перед Линдой, разместив рядком. — Они не мертвые, их убили…

У девушки остекленел взгляд, все эмоции застряли в нем, словно застывшие в янтаре бабочки.

— К-как убиты? — прошептала девушка.

Обухов замер — пальцы, держащие в руках очередную партию фото, застыли над столом, в голове мелькнула мысль, не перегнул ли он палку. Он изучал, как сгущается чернота под глазами девчонки, как в них застревают слезы, а губы, так дерзко улыбавшиеся всего минуту назад, некрасиво искривились в немом крике. Линда готова была сорваться в истерику.

Следователь положил фото перед собой оборотной стороной вверх, потянулся к графину. Плеснув воды в граненый стакан, поставил его перед Линдой и заботливо придвинул упаковку с бумажными салфетками.

Девушка схватила стакан, сделала несколько жадных глотков — зубы пару раз стукнули о край — и с шумом вернула стакан на стол.

— Вы… вы хотите сказать, что Сергей мертв? Что его убили?..

Обухов вздохнул:

— Мы отрабатываем разные версии. Киллеров, которые допускают ошибку на месте преступления, часто убирают, чтобы они не привели к заказчику… Собственно, поэтому мы тут с вами и сидим, разглядывая эти фото чтобы исключить или подтвердить эту версию… Вы готовы продолжить работу.

Девушка его будто бы не слышала.

— А в чем… он допустил ошибку?

— Он действовал самоуверенно. Очевидно, это его не первое дело, и возникло некоторое… головокружение от успехов.

— Может быть, наоборот, он действовал впервые?

Гаврила Иванович пожал плечами:

— Слишком осознанно. Представьте, Линда, он выстрелил в упор в человека, развернулся и спокойно, не увеличивая шаг, направился в сторону Садового кольца, а потом, избавившись от пистолета, как ни в чем не бывало присоединился к вашей компании. Он выглядел как подавленный, испуганный человек? — Обухов положил локти на стол, наблюдая, как каждое его слово заставляет глаза девушки распахиваться еще шире. — Скажите, только честно: когда вы его впервые увидели, у вас возникла мысль, что с ним приключилась какая-то беда?

Девушка отвела взгляд. Закусив губу, отрицательно качнула головой.

— Нет…

Она помнила, как безмятежно он отозвался на суету у паба «Элементари», как тянул ее к байку и целовал. Он играл во влюбленного парня, он прикрывался ей, чтобы отвести взгляд окружившей место убийства полиции.

— Официант, обслуживавший ваш столик, также отметил, что присоединившийся к вам молодой человек вел себя совершенно естественно… Хотите знать, что было со мной, когда мне впервые пришлось выстрелить в человека? — Девушка подняла на него взгляд и замерла, чуть приоткрыв рот. — Меня рвало сутки напролет. И это был урод, который перед этим застрелил свою жену и пытался застрелить двухмесячную дочь… Убить человека — это перейти черту, за которой нет ничего кроме адской пустоты, через нее нельзя пройти, не заметив. — Он помолчал. Выдержав паузу, придвинул фото к девушке: — Посмотрите, есть ли среди них тот, кто назвался Сергеем?

Линда снова опустила глаза, бросила взгляд на разложенные черно-белые фотографии. Ее ресницы дрожали, бледные пальцы теребили уголок модной куртки. Обухов следил за ее реакцией, но сам удивленно замер, когда ее взгляд задержался на одном из фото, а с губ сорвался сдавленный стон.

— Вот он, — дрожащим пальцем она коснулась уголка фото во втором ряду. — Это Сергей…

Обухов едва удержался от возгласа «да ладно».

— Вы уверены?

Девушка кивнула:

— Да. На нем та же одежда, в которой он был у меня… Я запомнила. — Она жалобно посмотрела на следователя: — Можно я пойду?

— Да, скоро вы пойдете. Нам только надо кое-что зафиксировать…

«Киллер мертв», — пульсировало в висках.

Глава 20. Сомнения

Забавно, но конкурсный управляющий Махин, ведший производство «Аллюр-строя», внезапно переехал за границу и вел образ жизни праведного пенсионера. Ему было сильно за шестьдесят и это дело стало его последним в карьере.

— Гаврила Иванович, — басил Махин из динамика, нарочито растягивая гласные, — побойтесь бога, какие данные. У меня же ничего нет, я все оставил в архиве моему преемнику, Борисову Артемию Иосифовичу. Он молодой, полный сил, ему и карты в руки… А меня уж увольте от этой мирской суеты, я порыбачить хочу, на автобусе поколесить по Европе с супругой, как заправский немецкий бургер.

Он мелко рассмеялся, словно закашлялся.

«Ловко он ушел», — с сожалением подумал Обухов, прощаясь и нажимая кнопку отбоя. Получается, получил от банкротства «Аллюр-строя» достаточно, чтобы наслаждать жизнью в Европе.

— Хотя, почему с «Аллюр-строя», может, он всю жизнь откладывал. Может, наследство получил он нигерийского дедушки, — Обухов в задумчивости бил указательным пальцем по темному экрану мобильного.

Что-то очень много случайностей рисовалось с этим банкротством.

Он снова открыл записи опроса Илантьева. Перелистнул несколько страниц в блокноте и нашел показания Сосновского. Илантьев довел свою фирму до банкротства, вывел активы перед началом конкурсного производства и уехал в родной город, где вполне успешно продолжил карьеру. И даже, как сообщают оперативники, собирается податься в политику. Правдоподобно? Правдоподобно.

А что говорит сам Илантьев? Традиционное «я — не я, и лошадь не моя». Кинул его Юрьев, но претензий к нему он не имеет. Дружить Юрьев не умел, а девушка Алина Ромашкина, которую он продал богатенькому «папику», иначе как о козле о нем не отзывалась.

— Та еще картинка получается.

У него дернулся на беззвучном режиме сотовый — дежурный:

— Гаврила Иванович, тут вас спрашивают по рабочему телефону, говорят, по убийству Юрьева информация, — просипел дежурный. — Соединить?

— Давай. — Обухов по привычке достал блокнот и распахнул его на чистой страничке.

— Алло. Гаврила Иванович? — прошелестел из динамика знакомый голос.

— Да, Антон Сергеевич, я вас слушаю. — Услышать голос Илантьева с такой предысторией было неожиданным.

Илантьев откашлялся, будто все еще не решившись на откровение. Обухов не торопил: если Антон Сергеевич решил в чем-то признаться и набрал номер Управления, то уже не передумает.

— Кхм… Не знаю, это может быть вообще никак не связано с Юрьевым, а может быть — да.

— Говорите…

— У меня похитили сына…

Обухов застыл. В голове — словно пришедшие в действие колесики часового механизма.

— Когда это случилось?

— Когда вы ко мне приезжали, Денис уже исчез. Мы искали… Думали, что сбежал… Сегодня пришло аудиосообщение с его голосом, он там просит о помощи.

— И это все? Требование у похитителей есть?

— Нет, — у Илантьева изменился голос. — Мы подключили полицию и службу безопасности «Мегастройинвеста», проверяем отправителя. Ну, вернее, копию сообщения, оригинал он уже удалил из переписки.

— Скрин успели сохранить?

«Продуманный, гад», — отозвался про себя, уже соображая, кого можно подключить к расследованию.

— Да. И то, что сразу открылось из метаданных, мой безопасник сообразил.

— Он молодец… Слушайте, Антон, я сейчас свяжусь с коллегами у вас в городе, сообщу, что дела могут быть связаны. Пока оснований для объединения в одно дела нет, сами понимаете…

— Да, — Илантьев прошелестел в трубке с очевидным разочарованием, будто рассчитывал на что-то другое.

Обухов добавил:

— Если вы утверждаете, что кто-то, кто похитил вашего сына, мог быть убийцей вашего бывшего партнера, то должны понимать, как эти преступления могут быть связаны. Через кого. Чьим умыслом. Если вы рассчитываете на мою помощь, то мне нужно больше информации.

Илантьев тоже думал об этом.

— Я не знаю. Я не понимаю, что может объединять. Но я решил, что у вас может быть больше данных, я надеялся на это во всяком случае.

«Я боюсь, если похищение и убийство связаны, то моему сыну угрожает опасность», — услышал Обухов несказанное. И не мог не согласиться с Илантьевым, но видел тут кое-что еще. Выходило, что Илантьев все-таки связан с убийством. Как именно? Это предстояло установить.

«Юрьева поставил партнер по бизнесу», — сразу всплыло в голове.

А следом возникла версия — а может быть похищение пацана организовано самим Илантьевым для того, чтобы отвести глаза следствию и придумать несуществующий мотив? «Если так, то держу пари, никаких требований по освобождению не будет, а метаданные не приведут никуда», — он усмехнулся, прищурившись, посмотрел в окно: сердце болезненно ударилось в груди — на парковке стояла машины Влады.

— Хорошо, держите меня в курсе, — бросил Илантьеву. — Спасибо, что сообщили. Будем работать и по этой версии.

— Спасибо!

Благодарность в голосе предпринимателя вызвала раздражение. Обухов резко обернулся к двери, как раз вовремя — в кабинет заглянула бывшая супруга:

— Привет. Ты обедал?

Обухов сообщил:

— У бывшего партнера убитого Юрьева сына похитили. Прикинь.

Влада зашла в кабинет, прикрыла за собой дверь и озадаченно замерла на входе, продолжая сжимать в руке пластиковую ручку:

— Ничего себе… Откуда узнал?

— Илантьев сам позвонил, вот только что… Только я думаю, что нет никакого похищения. И оно придумано им, чтобы играть роль страдающего отца-одиночки. — Обухов встал, сунул в карман сотовый и направился к двери. — Дождусь результаты экспертиза по тому банкротству и «Аллюр-строю» и арестую к чертовой бабушке этого хитроумного Илантьева…

Он взял Владу под локоток. Та подняла на него взгляд, в нем читалось удивление и досада:

— А если парня действительно похитили? Просто похищение не связано с убийством Юрьева?

— И поэтому Илантьев сразу мне набрал? — Обухов обхватил девушку за шею, привлек к себе и чмокнул в нос. — В любом случае, он позвонил мне, он хочет, чтобы я знал… И отвлекся на эту версию.

— Гавр, — Влада высвободилась, — по-моему, ты упрощаешь.

— А все просто, Влад. У тебя со следственной работой не получилось именно потому, что ты везде искала что-то сложное. А оно все просто. Человек в сущности — очень простое создание. — Он заметил, как у нее вспыхнул взгляд, поэтому поторопился загладить бестактность. — Я голоден как черт, может, поэтому такой злой и подозрительный. За обедом у тебя есть шанс переубедить меня! За обедом я готов выслушать любую, даже самую невероятную, версию происходящего!

— А смысл? — Влада позволила себя увлечь, вывести в коридор. Она подождала, пока Обухов закроет кабинет. — Ты все равно решил записать Илантьева в убийцы… Тебе нужно закрытие дела и положительная статистика.

— А человеческая судьба, естественно, мне, сатрапу, пофиг, — процитировал он расхожее мнение и усмехнулся: — Влада, ты же знаешь, что это не так. Если бы я копал конкретно под Илантьева, я бы уже торопился подписывать постановление на его задержание и этапировал сюда, в Москву. — Они вышли на крыльцо. — Но на Илантьева указала бывшая жена, зам и любовница. Люди, совершенно не связанные между собой, и не заинтересованные оклеветать Илантьева.

Он рассеянно огляделся. Влада замерла — она любила этот взгляд бывшего мужа: чуть потерянный и подслеповатый, обращенный к себя. Было в нем что-то цепляющее, от чего подкашивались коленки и кружилась голова. Хотелось дотронуться до жилистой, чуть шершавой руки, разгладить подушечками пальцев морщинку на переносице и заставить посмотреть в глаза. «А может, у тебя просто голова кружится рядом с ним», — отозвалась собственным мыслям и заставила отвернуться.

— Но заинтересованные отвести твой взгляд от чего-то важного, — напомнила Влада, спускаясь с крыльца направляясь к машине. — Не забывай об этом.

* * *

Обухов предложил пойти в кафе за углом — они когда-то обедали там, было уютно. Влада уклончиво качнула головой:

— Я другое задумала, — и сняла с сигнализации свою машину.

Обухов с сомнением посмотрел на часы — от обеденного перерыва осталось меньше сорока минут.

— Ну, хорошо, давай другое, — он посмотрел на бывшую жену с удивлением. Влада прежде никогда не выходила с инициативой и не настаивала, место отдыха, прогулки, как и идеи для кино всегда предлагал он — Влада или соглашалась, или нет. Чаще соглашалась.

«Что она задумала?» — не понимал Обухов. Но пока они ехали, он положил голову на подголовник и прикрыл глаза — так было удобнее думать.

А думать было о чем.

Сосновский говорил о преднамеренном банкротстве и подставе со стороны партнера по бизнесу. Это указывало на Илантьева — партнером значился именно он. Если он уже обобрал Юрьева, то зачем ему его убивать? Вроде бы, мотив отсутствовал. Но тут тоже могли быть варианты — шантаж со стороны Юрьева, какие-то прошлые обиды, незавершенные дела, о которых следствие пока не знает. Здесь Обухов намерен был покопаться подробнее.

Бывшая жена отзывалась о Юрьеве как о трудоголике, который свое дело ставил выше семьи. Она же сообщила, что после предательства партнера по бизнесу, Юрьев сложил собственные средства. Тут Влада правильно заметила — это странно, так как вносить средства Юрьев начал на стадии конкурсного производства, когда фирму уже отправляют «под нож». Почему не вложился раньше, зачем допустил до банкротства, если были ресурсы долги перекрыть? Это всегда дешевле и надежнее.

Тут Обухов чувствовал, что ему катастрофически не хватает информации.

Похищение сына Илантьева и сообщение самого предпринимателя о похищении тоже выглядело подозрительно. Как и то, что вдова Юрьева оказалась богачкой. Вот уж о ком Обухов такое никогда не подумал.

— Ты о чем задумался? — Влада мягко вывела его из раздумий.

— Скажи, ты всегда можешь отличить богатую женщину? Вот которая не внезапно разбогатела, в была обеспечена в самого детства?

Влада задумалась.

— Мне кажется, да. Это все-таки особый стиль жизни и отношения к себе.

Обухов заинтересованно ее разглядывал — в отличие от многих мужчин, он любил, когда за рулем была Влада, она вела плавно, без резких движений и маневров, словно направляя корабль по известному ей фарватеру. И ему нравилось наблюдать ее сосредоточенный профиль.

Влада замолчала.

— Нет, давай поинформативнее, пожалуйста. — Настаивал Обухов. — По каким признакам ты могла бы определить, что женщина богата?

Влада цокнула языком, протянула:

— Допустим, прическа — она может быть не слишком модная, но выполнена в дорогом салоне, руку хорошего мастера я, пожалуй, отличу.

Обухов выставил вперед руку и загнул большой палец:

— Хорошо. Это раз. Еще? — Он ждал.

Влада покосилась на его ладонь, пожала плечами:

— Да много чего, Гавр. Маникюр, ухоженные руки, не знающие работы. Интересы, опять же. Одежда и умение ее носить…

— По-моему ты сейчас назвала все действующие стереотипы. — Обухов достал из кармана сотовый, в соцсети нашел фотографию жены Юрьева и, дождавшись красного сигнала светофора, повернул экран бывшей жене: — Вот эта женщина богата?

Влада, мельком взглянув на фото, уверенно кивнула:

— Да. Причем, деньги не ее, это не она их заработала.

Обухов растерялся, даже развернул к себе экран, чтобы убедиться, что фото не «съехало» и Влада говорит о супруге Юрьева:

— Как ты определила?

Молодая женщина тихо засмеялась, простонала с толикой усталости:

— Гавр… На ней худи от Живанши, определенно новое, потому что цвет не изменен. Оно тысяч двести, наверное, стоит. И при этом на нем парочка жирных пятен, значит, она носит его дома, готовит в нем, для нее это — обычная шмотка, которую можно не беречь.

— Может, ей его подарили и она понятия не имеет, что это брендовая вещь? — Не унимался Обухов.

Влада покачала головой.

— Нет, Гавр. Она знает толк и в хорошем парикмахере, за спиной женщины — брендовый пакет с эмблемой одного из самых крутых салонов Москвы. Просто она неряха… Такое бывает. Сынки-мажоры напиваются, дочки-мажорки наедаются. — Она усмехнулась. — Особенно, если вовремя за голову не возьмутся и не начнут зарабатывать сами. Эта дама работала?

Обухов нахмурился, сверился с ее анкетой, которую готовил к встрече.

— Нет, кажется.

— Ну, вот видишь. Из рук богатенького папы попала на руки богатенького мужа. Чувствует себя уверенно, не парится с внешним видом, так как никуда не выходит и публичную жизнь не ведет. Стрижка модная, но волосы не уложены и, прошу прощения, не мыты… В какой-то мере, она поставила на себе крест как на женщине и ищет удовольствие в другом.

— В чем например?

— Во вкусной еде, комфорте… Может тащится от сумочек или нижнего белья.

Обухов убрал сотовый.

— А может это быть случайностью? Ну, плохо себя чувствовала, не переоделась?

Влада скривилась:

— Ей пофиг, понимаешь? Пофиг, что она плохо и неопрятно выглядит. А это означает, скорее всего, что она считает это нормой… Кстати, это кто?

— Это вдова Юрьева, — отозвался Обухов. — Его бывшая любовница уверяет, что Алла Юрьева — богачка. И похоже она права, я проверил, она в самом деле дочка чиновника, у которого когда-то работал Юрьев, начинал карьеру. И после женитьбы на Алле, карьера его резко пошла в гору.

Влада удивилась:

— В самом деле? Ничего себе…

— Сам в шоке. Ты интересовалась, ходили ли они куда-то вместе, было ли у них что-то общее. Оказалось, было — деньги ее папы.

Машина Влады припарковалась у небольшого кафе рядом с парком, здесь было тихо, пахло осенней листвой, а с озера, прятавшегося за поредевшими кустами, тянуло глиной и сыростью. Открытая веранда с деревянным настилом и небольшими столиками, алые пледы и корзинки с ароматными яблоками.

— О, не знал, что здесь есть такое очаровательное место, — Обухов вышел из машины.

Влада улыбнулась:

— Рада, что тебе нравится. Тут еще и умопомрачительная выпечка и рыба под соусом… — Она успела поймать его настороженный взгляд и не высказанный вопрос, усмехнулась, опередив с ответом: — Нет, я ни с кем сюда не ходила, но заказывала по рекомендации мамы пару раз ужин. Понравилось.

Обухов не поверил, но задавать вопросов не стал — знал, что это испортит такое хрупкое перемирие, которое установилось с бывшей женой. Он положил ладонь на ее поясницу, легко направил ко входу, навстречу замершему официанту.

— Пошли пробовать твою умопомрачительную рыбу, как раз сегодня о такой думал.

— Врешь. Ты думал об Илантьеве, что слишком многое на нем сходится, — угадала Влада и засмеялась. — Сделай уже по нему аналитическую справку.

— Как раз жду ее.

Ресторанчик оказался очень уютным. Они заняли столик на веранде, с роскошным видом на озеро. Обухов рассчитывал, что никого рядом не будет. и удастся поговорить. Он не ошибся — в этот час веранда пустовала. Влада заказала рыбу и салат, Обухов повторил ее заказ и добавил к нему тирамису для Влады: она его когда-то обожала. Молодая женщина улыбнулась:

— Ты помнишь…

— Не вижу причин забывать, — Обухов подался вперед и положил свою ладонь поверх руки Влады. Он хотел что-то еще сказать, в глазах загорелся особый лукавый огонек. Влада уже поймала его улыбку, когда сотовый в его кармане негромко звякнул принятым сообщением словно разбилось стекло. Он нахмурился: — Прости, я посмотрю, что там…

Он достал сотовый из кармана, но руку с ее ладони не убрал. Влада ждала, читала по его губам, по потемневшим глазам и обострившимся скулам.

— Что-то случилось? — спросила.

— Надо все-таки готовить постановление на задержание Илантьева… — он поднял взгляд на застывшую с немым вопросом Владу, пояснил: — Пришла экспертиза, у Илантьева был мотив — Юрьев отжал у него бизнес.

Глава 21. А как же Денис?

Краснодар, вторник

Жека позвонил около четырех вечера по внутреннему телефону:

— У себя? — зачем-то спросил. — Не уходи, дело есть.

И положил трубку.

Антон, отложил документы, закрыл сейф и встал. Подошел к окну. Больше информации от похитителей не поступало, и это было чрезвычайно странно — что они хотят?

Жека появился через пару минут, стремительно распахнул дверь и, захлопнув ее, пересек кабинет и с шумом устроился у брифинг-приставки Илантьева. Бросил на стол папку:

— Читай! — велел.

Илантьев неохотно вернулся к рабочему месту и открыл папку — внутри лежали объяснительные, написанные от руки, корявыми и затейливо-угловатыми подчерками. Все три — на его, Илантьева, имя.

— Это что? — перевел взгляд на безопасника.

Тот сделал широкий приглашающий жест:

— Ты читай-читай!

— Ты не можешь толком сказать?! — Антон Сергеевич плюхнулся в кресло, прочитал вслух: — Я, Василий Обаков, получил задание от генерального директора ЗАО «Империал» Тарасова Кантемира Андреевича… — Илантьев снова посмотрел на безопасника, поморщился: — Это что, Жень?

Жека взял из его рук листок, придвинул себе папку и вытянул из нее оставшиеся два листа формата А4, разложил их перед Илантьевым рядком.

— А это, Тоха, целая ячейка по промышленному шпионажу, вскрытая мною за прошедшие сутки.

Антон цокнул языком:

— Тебе покоя голливудская слава Джеки Чана не дает, да? Какой промышленный шпионаж? О чем ты?

Жека пренебрежительно фыркнул, ткнул указательным пальцем в тот листок, который начал читать Илантьев.

— Вася Оба́ков, начальник ай-ти службы, сливал все данные по твоей бухгалтерской и налоговой отчетности Тарасову. — Жека переставил указательный палец на соседнее признание. — Марина Лайм, та самая, в которой ты был уверен, потому что она не местная и не могла завести опасные связи, оказалась любовницей все того же Тарасова. Именно после ее «редактуры» аукционной документации для торгов мы не получили контракт по ремонту кровель в центре города. Отгадай, кто выиграл тендер? — Он ободряюще улыбнулся и сам ответил на вопрос: — Правильно, ЗАО «Империал», то есть контора все того же Тарасова… И, к слову, они с Олей Федотовой из отдела планирования, которая терлась в твоей приемной, очень дружны.

Он достал сотовый, нашел в галерее скрин-шоты с социальный сетей и продемонстрировал Илантьеву:

— Вот они обе на пляже, отдыхали на Пхукете этим летом…

Антон мельком взглянул на обнимающихся девушек в откровенных купальниках, поднял руку, желая остановить друга:

— Погоди, ты хочешь сказать, что Тарасов меня топил все это время?

— Мало того, что топил, он вполне может быть причастен к похищению Дениса, потому что — вот тут внимание — Тарасов готовил документы, чтобы баллотироваться на губернаторский пост!

Илантьев шумно выдохнул:

— Это надо сообщить полиции.

— Сообщим, но ты пойми, все, что у нас есть — это только связь, подозрение и мотив. Тарасов смело скажет, что ничего не знает, и что ничего противозаконного не совершал, а ты просто пытаешься очернить своего конкурента…

В дверь постучали, Антон хотел попросить, чтобы подождали, но та распахнулась, впустив в кабинет целую группу мужчин.

— Антон Сергеевич Илантьев? — спросил первый вошедший и достал из кармана бордовое удостоверение: — Вы задержаны по подозрению в убийстве Константина Игоревича Юрьева.

И положил перед ним постановление.

Жека встал:

— А на каком основании, интересно?

Следователь холодно смерил его взглядом:

— А вы кто?

— Начальник службы безопасности Евгений Евгеньевич Марков.

Следователь кивнул:

— Когда понадобятся ваши показания. Евгений Евгеньевич, мы обязательно с вами свяжемся. А сейчас не мешайте следствию.

Илантьев растерянно моргнул:

— А как же Денис? Что я смогу из СИЗО?

* * *

Неизвестная локация

Это были самые тяжелые дни.

Когда ты сидишь дома, то ничего не делать, валяться в кровати, скроллить новостную ленту в телефоне — это в удовольствие, можно протупить так весь день. Когда «ничего не делать» становится единственно возможным времяпрепровождением, оно начинает бесить. Денис изнывал.

После неудачной попытки побега, его содержание ухудшилось. Его перестали кормить — это главное. Он орал, он выл, он сорвал голос, зовя на помощь и пытаясь докричаться до соседей. Он встал ногами на стол и орал в закрытое круглое оконце, надеясь, что кто-то увидит его, кого-то привлечет его голос. Так часть двора, на которую выходило окно Дениса, упиралась в глухой забор и лес, никакого жилья за ним не было видно. А потому кричи-не кричи, Дениса никто не мог услышать.

Он устало опустился на кровать. От голода, безделья и безысходности сводило скулы. Живот схватывало судорогами. Чтобы как-то унять голод, Денис много пил — благо воду ему в наказание не отключили.

Голова кружилась. Мысли стали острыми, как иглы, и неразборчивыми — он никак не мог сосредоточиться хоть на какой-то из них. Чтобы отвлечься, Илантьев-младший открыл учебники. Нашел последний пройденный параграф по алгебре и принялся решать все подряд упражнения. Когда от цифр начала рябить в глазах, убрал алгебру, начал делать русский. И так до тех пор, пока солнечный свет окончательно не потускнел, впустив в комнату сумерки, а глаза начали слезиться от напряжения. Денис встал, прошелся по комнате. Внутри — будто бешеная кошка скреблась. Вертелась и пыталась разорвать насквозь живот, чтобы выскочить. Есть хотелось все сильнее.

Он подбежал к двери и начал барабанить по ней с такой силой, на какую еще был способен — дверь отвечала глухим трепетом.

— Выпустите меня?! Я жрать хочу! Вы что, хотите, чтобы я тут сдох?

Никто не отвечал. Денис отскочил от двери. Прошептал:

— Я так больше не могу…

Оглядевшись, он увидел свой ноутбук. Идея — безумная — возникла, словно полыхнула спичка впотьмах. Он включил ноутбук в розетку, схватил стаканчик с водой.

— Я сейчас устрою короткое замыкание, мало не покажется!

«Короткое замыкание — это вызов электрика, — надеждой играло в висках, заставляя сердце биться чаще. — А это не запланировано, значит, в доме будет посторонний. Я смогу докричаться до него, позвать на помощь!»

За дверью, кажется, послышалось движение.

— Не будь идиотом, — просипели за ней. Денис впервые попытался сообразить мужской это голос или женский. Не понял — он был тихим, искусственно приглушенным и искаженным. Но где-то в глубине сознания возникла мысль — он прежде слышал этот голос.

— Что, не продумали такой поворот? — Денис ликовал.

Опрокинув стакан с водой, он стал наблюдать, как от клавиатуры стал подниматься едкий пар, как загудело и заискрилось что-то внутри, будто в коробку забралось племя злых фейри. Денису стало страшно: сразу вспомнилось, что достаточно сделать всего парочку вдохов горящим пластиком, и легкие парализует. Это верная смерть — а он не планировал умирать.

— Помогите, — прошептал. И тут же. Обратившись к двери и тому, кто за ней прятался, заорал: — Помогите. Горю!

Дверь резко распахнулась — Илантьев-младший этого не ожидал, как и того, что из образовавшейся щели вылетел дротик, попав в руку парня.

— Что эт-то, — сознание мгновенно помутнело, закрылось.

Рухнув на пол, Денис видел, как в комнату кто-то зашел — видел синие джинсы и кроссовки. Видел, как этот кто-то выдернул дротик из руки и перевернул парня на живот, чтобы тот не видел лица вошедшего. Кто перешагнул через Илантьева — парень был бы раз схватить преступника за щиколотку, но ни руки, ни ноги не слушались его.

Похититель отсоединил дымящийся ноутбук, забрал его с собой. Присел над Денисом на корточки:

— Зря ты так, парень. Себе же хуже сделал. Но, с другой стороны, ты мне сильно услужил… «Помогите, горю!» — твой отец с ума сойдет, услышав эту запись.

Похититель мелко рассмеялся — будто рассыпал по комнатке мелкие стеклянные бусы, и вышел за дверь. В комнате остался висеть едкий запах пластика, краски, а Денис понял, что настоящие проблемы у него только начались — отцу отправят запись с его голосом, как он просит о помощи. Значит, это не отец его здесь удерживает. Значит, он не согласился на условия похитителей.

* * *

Краснодар, тот же день

Виктория как раз закончила проверять тексты заученных семиклассниками стихов известного поэта, которого пригласили для участия в библионочи, когда в библиотеку заглянула Александра. Дождавшись, пока школьники уйдут, а Тори раздаст всем указания по костюмам, она прикрыла дверь и повернулась к подруге:

— Ты слышала? Илантьева арестовали.

— За что? — Тори как стояла у стола, так и присела на его угол.

Александра пожала плечами:

— В новостях «Подслушано в Краснодаре» обсуждают. Якобы по подозрению в убийстве какого-то предпринимателя из Москвы. Вот так и подумаешь, крутить шашни с этими московскими олигархами. Все они — то ворье, а то и вон, хуже, убийцы.

Виктория уже собирала сумочку. На словах Александры застыла:

— Во-первых, если его и задержали, то еще не факт, что он виноват. Во-вторых, это вовсе не означает, что таковы все олигархи из Москвы или любого другого города, тебе это должно быть прекрасно известно. В-третьих, никто ни с кем шашни не крутит… Откуда у тебя вообще такие выражения пошлые?!

Александра язвительно скривилась:

— Ты смотри как взвилась, — она смерила Викторию взглядом. Если бы не было ничего, ты бы сейчас не паковала сумочку, чтобы к нему бежать.

— Я ни к кому бежать не собираюсь, — Виктория озадаченно села: в самом деле, куда, к кому бежать, если Антон арестован.

Александра скрестила руки на груди:

— Я о тебе забочусь, между прочим. Мало того, что весь город гудит о вашем с Илантьевым романе, так еще и сейчас выяснится, что он мафиози. Кто тебя к детям потом допустит?! Это же… черная метка!

Она выразительно закатила глаза и подняла к потолку указательный малец.

Виктория дернула замок и распахнул дверь из библиотеки:

— Знаешь, я очень тронута, что ты так заботишься о моей репутации, особенно если учесть, что именно ты являешься идейным вдохновителем и источником сплетен, но замечу, что о своей репутации я вполне способна позаботиться сама! А сейчас, пожалуйста, освободи библиотеку. Я должна ее запереть.

— У тебя еще полчаса до окончания работы, Василий Егорович тебя по головке не погладит, — Александра мстительно прищурилась. Тори отмахнулась:

— Переживу!

Она схватила Александру за рукав и буквально вытолкала из библиотеки, захлопнула дверь и бросилась по лестнице вниз.

— Сумасшедшая! — крикнула ей вдогонку Александра. — Он этого все равно не оценит… В впрочем, — она осеклась и пробормотала уже значительно тише. — Впрочем, может, именно это и оценит.

Виктория торопилась к выходу, складывая в памяти кусочки головоломки: если кто-то что-тои знает, то это Женя, тот самый безопасник, с которым они познакомились дома у Илантьева. Она не знала, сможет ли чем-то помочь, но знала, что должна хотя бы предложить Антону поддержку.

«Представляю, что он сейчас чувствует: его обвиняют в преступлении, он задержан и никак не может помочь сыну».

Глава 22. Полезная конкуренция

Краснодар, тот же день

Она влетела в здание «Мегастройинвеста», едва не столкнувшись с Марковым в дверях:

— Женя! — Крикнула.

Жека остановился.

— Добрый вечер. — Он оценивающе окинул ее взглядом, кивнул: — Ясно, вы уже в курсе. Информация тут поставлена на «отлично».

Виктория отступила назад, пропустив выходивших из здания сотрудников.

— Это правда? — спросила. — Про Антона?

Марков кивнул:

— Да, если вы о задержании.

— Но он ведь ни в чем не виновен! — не то воскликнула, не то спросила она, уставившись в безопасника внимательным взглядом — только намек на сомнение, и для нее это будет приговор.

Марков не отвел взгляд, посмотрел прямо, проговорив тихо и отчетливо:

— Не виноват. Я уверен.

Виктория кивнула. Осенний ветер — мягкий и по-южному ласковый — подхватил прядь ее волос, заставив рассеянно поднять руку, чтобы убрать ее с лица. Порыв подарил ей мгновение, чтобы собраться с мыслями:

— Женя, я понимаю, что это наверное, зря, но… я могу быть чем-то полезна?

Мужчина задумчиво посмотрел на нее, пробормотал:

— А почему нет… Виктория, — он потянул ее за локоть, — я сейчас еду к одному не самому приятному человеку. Есть надежда, что в присутствии дамы, он меня не убьет.

И он весело подмигнул девушке. Виктория высвободила локоть:

— Если это шутка, то неудачная.

Евгений рассмеялся:

— Не обращайте внимание. Мне правда, надо сейчас кое с кем встретиться, давайте, я как освобожусь, вам перезвоню?

Он направился к своей машине. Виктория, подумав, рванулась за ним:

— Я с вами! — она догнала его у машины: — Если это может помочь Антону, я с вами.

Евгений сел в машину. Перегнувшись через переднее пассажирское сиденье, открыл дверцу изнутри, выглянул:

— Ну, располагайтесь тогда, введу вас в курс дела.

Он резко стартанул, заставив колеса взвизгнуть.

— Тоху обвиняют в убийстве его бывшего партнера, с которым они работали в Москве. Тип скользкий и откровенно жуликоватый, но кто-то из его окружения стукану́л на Антона, а следствию надо кого-то задержать.

— А Денис?

— А в похищение Дениса следствие, как я понимаю, не слишком верит. Потому что похититель ведет себя не стандартно: денег не просит, не угрожает, за все время вышел на связь только единожды, и то отправив сообщение с голосом пацана. Тут или Дэн придуряется, трепя нервы папаше, — Жека многозначительно покосился на Викторию, — или сам Антон организовал, чтобы добавить себе очков в предвыборной компании, очернить конкурентов или отвести подозрение от себя в связи с убийством Юрьева.

— Некрасиво…

— Я согласен. Но следователя могу понять.

Виктория сосредоточенно слушала, на переносице пролегла глубокая морщинка.

— И что же теперь делать?

— А вот это вопрос резонный. Сейчас мы встретимся с Тарасовым Кантемиром Андреевичем, знаете такого? — Виктория рассеянно качнула головой. Евгений пояснил: — Это генеральный директор ЗАО «Империал», прямого конкурента «Мегастройинвеста». Именно Кантемир Андреевич организовал шпионскую сеть в «Мегастройинвесте» и активно подсиживает Илантьева. И он собирается баллотироваться на пост губернатора.

— И что мы хотим от него узнать?

— Мы хотим узнать, не его ли машина следила за Илантьевым накануне похищения Дениса. Потому что похожая машина замечена в день его похищения на автостанции.

Виктория понимающе кивнула:

— Вы хотите доказать, что похищение Дениса — не инсценировка?

Евгений посмотрел на нее, хмуро сообщил:

— Я хочу найти парня, чтобы у Антона голова работала над своим освобождением.

— А адвокат? У него есть адвокат?

Они подъехали к высотному зданию на окраине города, припарковались на служебной парковке. Евгений выдернул ключ из замка зажигания.

— Есть. Но как вы сами понимаете, Антон сейчас орет и мечется по камере в ожидании допроса и предъявления обвинения. И эта его нервозность не играет ему на пользу… Пойдемте, поговорим с господином Тарасовым, он как раз собирается отбыть домой.

Евгений дернул дверь, вывалился наружу. Очертя голову, бросился к пожилому мужчине, шедшему к автомобилю в окружении охранников.

— Кантемир Андреевич, я как раз к вам! — Жека резко остановился в паре метров от Тарасова, перед ним замер один из охранников. — Вы конечно, можете сбежать, но тогда всю информацию, которой я располагаю, будет располагать полиция.

Тарасов мрачно отмахнулся от охраны, шагнул к Евгению:

— Чего тебе?

Тот кивнул на охранников:

— Советую отослать их подальше, чтобы потом не сомневаться, кто слил информацию… Если мы, конечно, договоримся.

Тарасов бросил своим:

— В машину сядьте. — Он покосился на Викторию: — А это кто?

— А это свидетель, — не моргнув глазом соврал Марков. — У моего босса сын пропал. И я совершенно точно знаю, что за ним кое-кто пристально приглядывала в последние дни. Я хочу знать, зачем вам парень. И еще настоятельно прошу вернуть его домой.

Тарасов холодно уставился на него:

— Ты в своем уме? Я к этому делу отношения не имею. — Он развернулся и собрался уходить.

— Не стоит так торопиться, — Марков усмехнулся: — Я знаю все ваши контакты вокруг Илантьева. Как вы получали выкраденную у него бухгалтерскую и финансовую документацию, как перебивали клиентов и контракты. Целенаправленно и цинично топя конкурента…

— Во-первых, черта с два ты это докажешь. Во-вторых. Никакого криминала там нет…

— У меня есть показания вашей любовницы Марины Лайм, вашего информатора Василия Обакова и пособника Лавренкова. Илантьева сегодня арестовали, завтра все новостные порталы будут трубить о его деле, я могу устроить, что ваше имя будет стоять рядом, пусть по другому поводу…

Тарасов застыл, зло цокнул языком. Резко вернулся к Маркову, схватил за грудки:

— Ты мне угрожать задумал?

Марков широко улыбнулся:

— Я просто немного владею политтехнологиями… Быть упомянутым весте с подозреваемым в убийстве за несколько месяцев до выборов… Вы не успеете отмазаться.

Тарасов оттолкнул его.

— Я не знаю ничего про его сына! — рявкнул.

— Мне нужны доказательства. — Марков оправил куртку, откашлялся. — В их качестве готов принять видео и фотоснимки, которые вам передал Лавренков, установив слежку за Илантьевым.

Тарасов задумчиво посмотрел на него:

— Хорошо, я передам их тебе все… Я не причастен к похищению ребенка.

Он подошел к своей машине, дал короткие распоряжения через охранника и уехал, оставив Маркова и викторию на парковке «Империала», а через сорок минут к их машине подошел все тот же охранник и передал флешку:

— Кантемир Андреевич вам передал, — сообщил. — Здесь все за последние две недели.

Марков усмехнулся. Захлопнув машину, посмотрел вслед удаляющемуся охраннику:

— Вот жук, значит следил больше двух недель…

Виктория покосилась на флешку:

— Как думаете, там все?

Жека пожал плечами:

— Сейчас проверим… Какая-то машина следила за Антоном помимо Тарасова. Я надеюсь, что она попала в какой-то из кадров. Тогда мы найдем, кто мог похитить Дениса.

Виктория выдохнула с облегчением:

— Это хорошо… — Она с осторожностью покосилась на Маркова. — Я хотела бы встретиться с Антоном. Это возможно?

Марков не удивился:

— Сейчас это вряд ли получится. Антон ждет приезда столичного следователя, направившего постановление на его задержание. И первый допрос, который, возможно, завершится предъявлением обвинения, если следователь накопал что-то существенное… И только потом, вероятно, удастся устроить встречу, если вы представитесь его женой, например.

* * *

Марков позвонил своему старому товарищу — учились вместе. В соцсетях переписывались, Евгений знал, что Вадим стал успешным адвокатом и практикует в Краснодаре, вернувшись после ВУЗа в родной город.

Написал ему короткое сообщение, попросил связаться, как будет возможность. Вадим перезвонил через пятнадцать минут, говорил бодро. После короткого приветствия и обмена ничего не значащими любезностями про семью-погоду и пробки, Марков сказал:

— У меня к тебе работа есть.

Вадим сразу подобрался:

— Слушаю…

«Так, это дело, считай, решили», — выдохнул с облегчением: Вадим Соколов обещал взяться защищать Антона.

Марков вставил полученную от Тарасова флешку в компьютер — ребята подошли к вопросу творчески, наблюдали с нескольких ракурсов, поэтому на флешке Марков обнаружил четыре папки с видеозаписями с четырех камер, которые «вели» Илантьева. Судя по датам записей — когда по очереди, когда параллельно.

Марков запасся терпением, открыл первую папку и стал просматривать видео. Смотрел до тех пор, пока в глазах не начало рябить, а к горлу не подступила тошнота. Провидение, видимо, ждало именно этого момента — на очередном видео мелькнула темно-зеленая Тойота, старенькая. Ракурс был неудачный, номера оказалось не видно. Но теперь Марков точно знал, что ему искать дальше.

Глава 23. Свидетель… пока свидетель

Краснодар, среда

Обухов остановился в недорогой гостинице рядом с центром, быстро выпил кофе и позавтракал в ближайшем кафе. Около семи он уже был в отделении, где содержался Илантьев.

В допросную тот зашел, мрачно взглянул на Обухова, коротко кивнул.

— Я никого не убивал, — сообщил сразу, с порога.

Обухов жестом пригласил сесть напротив:

— Антон Сергеевич, у меня к вам вопросы, поэтому нам нужно очень хорошо и откровенно поговорить. Иначе я не смогу вам помочь.

Илантьев посмотрел на него, болезненно скривился:

— А вы мне хотите помочь, правда? — он подался вперед, проговорил: — Мне сына надо искать.

— По этому поводу нам тоже надо поговорить. Присаживайтесь.

Илантьев сел, положил руки на стол, перед собой. Медленно втянул носом тяжелый воздух — он пах железом, дешевым одеколоном и старой обувью. Прикрыл глаза.

— Я не убивал Костю Юрьева. — Сказал. — И не причастен к его убийству.

— Но у вас был мотив.

— Какой?

— Юрьев отжал у вас бизнес. Разве это не повод посчитаться?

Илантьев усмехнулся:

— И что? — он выпрямился и посмотрел на Обухова с сожалением. — Я вам сказал еще тогда, у себя дома: Костя повел себя как скотина, я знал о его махинациях с конкурсным, но у меня нет к нему претензий.

Обухов качнул головой:

— Пока не убедительно… Расскажите о банкротстве «Аллюр-строя» подробнее.

— На строительный рынок столицы зайти не просто. Костя попытался и не смог. Даже на плечах нескольких крупных контор. Поэтому… ему подвернулся я. Когда-то мы работали вместе, потом наши пути разошлись, Костя подался в чиновники.

— Именно тогда он женился?

— Да, вероятно. Когда мы встретились вновь, он уже был женат. Он предложил объединить наши усилия.

— А вам это было зачем, если у вас все было хорошо?

Илантьев пожал плечами:

— Ну как… У Кости связи в администрации, это всегда помогает. Представьте, администрация верстает бюджет примерно в марте-июне. Потом его утверждает, делает бюджетные росписи. Данные еще нигде не опубликованы, потому что это пока проект, план. Но если у тебя есть подходящие связи, ты уже знаешь, что через год, скажем, в марте, будет объявлен тендер и тебе, чтобы зайти на объект нужно столько-то миллионов обеспечения по контракту и еще столько-то на производство работ. Ты можешь спокойно, без спешки посмотреть объект, покумекать, на чем можно сэкономить, заказать материалы в несезон, по скидке. Это всегда не маленькие суммы, которые нужно или занимать у банка, или аккумулировать самостоятельно. Банк — это всегда дополнительные проценты, которые ложатся на стоимость квадратного метра. Это всегда расходы… Поэтому работать с человеком, владеющим информацией — выгодно. Удобно. Костя стал именно таким человеком.

— А в какой момент вы поняли, что предложение Юрьева — ширма для захвата вашей фирмы?

— Уже после суда по банкротству. Конкурсный очень ловко стал оспаривать сделки, в том числе по долевому участию, утаивая при этом бухгалтерскую отчетность: с одной стороны присваивал деньги дольщиков, с другой — перепродавал их квартиры по завышенной цене, строительство-то уже завершилось, коммерческая цена квадратного метра выросла в разы.

Обухов нахмурился.

— Расскажите подробнее, — попросил, надеясь разобраться.

Обухов посмотрел на него, словно желая убедиться в способности сложить два и два, проговорил неохотно:

— Дольщики защищены в случае банкротства строительной фирмы, но они должны подтвердить факт перечисления денежный средств на счет строительной организации. Если это делается через эскроу счета, то доказать перечисление денег просто. Если через банк, то чуть сложнее — нужно привлекать банк и фиксировать факт зачисления средств на счет строительной компании. Но тоже вполне реально. А если наличкой, в кассе предприятия, то… — Он замялся. — Конкурсный начал скрывать бухгалтерскую отчетность, утверждал, что «Аллюр-строй» денег не получал, а значит — суды стали квартиры дольщиков изымать, а конкурсный их заново продавать, чтобы покрыть долги перед кредиторами… Часть из которых — фирмы, принадлежавшие Юрьеву. Понимаете?

Обухов сверился с записями из своего блокнота, сделал еще несколько пометок:

— И много таких, которые наликом рассчитываются?

— Да немало, в основном приезжие, которые продали свои квартиры-дачи где-нибудь за Уралом и приехали покорять столицу. Опять же строительной фирме это выгодно — живые деньги во время стройки как воздух нужны, поэтому строители предлагают всяческие скидки за расчет в кассе предприятия. Людям экономия.

Обухов протяжно выдохнул:

— Нда, экономия… остаться потом без жилья. — Он сделал запись в блокноте, снова посмотрел на Илантьева: — У вас есть подтверждение?

Илантьев удивился:

— Ну, откуда, побойтесь Бога, я ведь не копировал первичную отчетность… Но вот у моего главного бухгалтера может что-то и сохранилось… Она-то мне и рассказала о том, что происходит в «Аллюр-строе», после моего отъезда, кстати. Там почти двадцать судебных исков с дольщиками только по дому в Капотне. Сделайте запрос…

Обухов лихорадочно соображал. Илантьев, между тем, продолжил, его голос звучал глухо:

— Когда у «Аллюр-строя» аннулировали лицензию, стало ясно, что Юрьев темнит. Я пытался вытянуть фирму, влил собственные средства, чтобы закрыть требования кредиторов. Были фирмы с хорошими, крепкими лицензиями и репутацией, я их успел быстро перевести сюда. На их базе появился «Мегастройинвест». — Он посмотрел на Обухова. — Да, Юрьев заранее все рассчитал, и да, я лишился бизнеса в Москве из-за него, но я его не убивал.

Обухов достал фото убийцы, положил его перед Илантьевым.

— Это Сергей Коркин, двадцать шесть лет, профессиональный киллер. Его тело обнаружили в селе Омино, в сорока километрах от Москвы, где он снимал дом…

— Это он убил Костю?

Обухов кивнул:

— Да. При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

— Я с ним не знаком.

— Но вы с ним разговаривали по телефону, дважды. Один раз — за неделю до убийства Юрьева, и на следующий день после. Именно на него поступил последний зафиксированный звонок Коркина. А через два часа, согласно данным экспертизе, наступила его смерть.

Илантьев застыл:

— Я ему не звонил… Я не знаю, кто это такой.

Обухов резонно кивнул:

— И между тем… Как видите, у меня есть вполне серьезные основания, чтобы пока задержать вас в СИЗО… У вас есть мотив на убийство. Свидетели косвенно указывают на вашу причастность. А еще между вами и исполнителем убийства установлена связь.

Он встал, убрал блокнот во внутренний карман. Илантьев выглядел еще более растерянным, чем в начале их разговора.

— А как же Денис? Вы найдете его? — Илантьев беспомощно моргнул.

Обухов наклонился вперед, уперся кулаками в жесткую столешницу:

— Если ваш сын, действительно, похищен, то мы его найдем.

— Что значит «действительно похищен»?

— У меня есть основания полагать, что это сделали вы сами, чтобы запутать следствие. Или чтобы использовать этот факт в предвыборной гонке.

— Вы в своем уме?! — Лицо Илантьева покрылось красными пятнами, глаза потемнели.

Обухов выпрямился:

— Вполне. Конечно, пока это только рабочая версия, но правдоподобная. Чтобы ее доказать, мне придется посмотреть, что там за записи вы сохранили, которые так таинственно исчезли с вашего сотового телефона. Будьте уверены, я докопаюсь до правды, и если к этому причастны вы, это вам аукнется.

* * *

Антон метался по камере. Тесная комнатка с окрашенными синим стенами, узкой койкой, раковиной и унитазом в углу. На полке — пластиковый стаканчик с одноразовой зубной щеткой и крошечным обмылком. После разговора со следователем он сидел, уставившись в стену. Он ждал адвоката — Жека правильно сказал, что он ему все-таки потребуется.

«У меня есть основания полагать, что это сделали вы сами, чтобы запутать следствие. Или чтобы использовать этот факт в предвыборной гонке», — слова впечатались в мозг, будоражили кровь, заставляя ее кипеть. Клетка, в которой он оказался, безвыходность ситуации и невозможность помочь Денису вымораживали все мысли, любая попытка здраво мыслить, чтобы найти выход, упиралась в окрашенные синим стены и решетку на окне.

— Черт, — Илантьев ударил кулаком по стене, на костяшках пальцев остались розово-красные ссадины, а под штукатуркой посыпался песок — здание было старым и давно требовало ремонта.

Адвокат, шатен средних лет, отглаженный и щеголевато ухоженный, появился сразу после обеда.

— Я успел ознакомиться с материалами дела…

— А уже есть дело? — Илантьев удивился.

Адвокат поморщился, отмахнулся:

— Да там… смех один, тощая папочка… Но это пока я не видел всех материалов по делу Юрьева. Обвинение вам пока не предъявлено, и это хорошо само по себе.

— Чем именно?

— Как минимум это говорит о том, что следствие пока не обладает серьезными доказательствами вашей вины…

— Потому что я не виновен…

Адвокат замолчал. Он посмотрел на Илантьева серьезно, но с легкой иронией. Цокнув языком, качнул головой:

— Антон Сергеевич, я понимаю ваше настроение…

— Черта с два вы что-то понимаете, у меня сына похитили, а я сижу тут и ничем не могу ему помочь!

Адвокат чуть склонил голову к плечу:

— Помните порядок действий во время разгерметизации самолета? Сперва надеваете маску себе, потом ребенку, который с вами летит. Это не потому что авиаперевозчики такие жестокие, а потому что если вы умрете, вашему ребенку уже точно не выжить… Здесь примерно так же: сперва спасите себя, потом думайте о ребенке. Надеюсь, вы понимаете всю серьезность происходящего. Меня зовут Вадим Соколов, я ваш адвокат по просьбе вашего друга Евгения Маркова. Вы согласны с моей кандидатурой? Не желаете меня заменить на кого-то другого?

Илантьев отвел взгляд:

— Нет.

— В таком случае, займемся вашим спасением… Меня заинтересовало кое-что в протоколе допроса, который составлен по итогам вашего первого допроса следователем Обуховым. Вы упомянули про мошенническую схему конкурсного управляющего и убитого Юрьева с перепродажей квартир обманутых дольщиков. Давайте подумаем, где могут быть подтверждающие ваши слова бухгалтерские документы, хотя бы копии с датами платежей и печатями-подписями.

— Дане знаю я! — Илантьев вскочил.

— Спокойнее, Антон Сергеевич. Я — ваш адвокат, а не служба психологической помощи. И мне нужны конкретные данные. Подумайте о них. Это что-то вроде домашнего задания, обязательного к исполнению. Еще кое-что. Мне нужно понимать, кто мог совершить звонок с вашего телефона исполнителю убийства Коркину. Где вы оставляете телефон, кто мог воспользоваться аппаратом… Речь о вашем личном номере.

Илантьев покачал головой:

— Я его ношу с собой, в кармане. Если на переговорах, оставляю в кабинете. Туда имеет доступ секретарь. Ну, если она куда-то вышла и не заперла приемную, то любой из сотрудников.

— Марков сообщил мне о контактах нескольких ваших сотрудников с конкурентом по бизнесу и политике. Тарасовым.

Илантьев кивнул:

— Да, это могут быть те же люди, но… Вы же понимаете. Как это должно совпасть. Допустим, звонок с моего номера можно организовать, подкараулив, когда аппарат окажется без моего присмотра, но Обухов упомянул, что убийца звонил… Не могло же так совпасть, что я и в этот момент был далеко от аппарата и заказчик убийства точно знал это заранее.

Адвокат кивнул:

— Я сверюсь с вашим графиком и посмотрю время звонка, того и другого. Возможно, это было реально просчитать…

Илантьев нахмурился:

— Вы намекаете, что моя секретарь могла работать на заказчика Юрьева?

Адвокат уклончиво повел плечами:

— Всякое может быть.

— Мы с ней в одной школе учились, когда сюда перебрался, она узнала из газет и сама меня нашла, попросила помочь с работой, у нее у дочки ипотека… Я помог.

— И решили, что обеспечили этим ее преданность? — адвокат широко улыбнулся и посмотрел на Илантьева так, как обычно смотрят на детей, которые сморозили милую глупость. Антон помрачнел. — Ладно, не переживайте так, мы разберемся. Скажите, на кого еще из вашего окружения я могу положиться, кроме Маркова Жени?

Илантьев пожал плечами: теперь он был вообще ни в чем не уверен.

— Наверно на Викторию Римскую, мне кажется, у нее вообще нет никакого интереса топить меня. Да и вроде бы Женя проверил ее на причастность.

Адвокат кивнул:

— Хорошо, это кое-что. Виктория Владимировна, кстати, просит с вами встречу. Она здесь, в здании. Я могу провести ее на пару минут.

Илантьев рассеянно потер небритый подбородок — щетина неприятно заскрипела под пальцами:

— Даже не знаю.

— Она очень просила о встрече. Я могу организовать.

* * *

Виктория замерла на входе, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Антон, я хотела сказать, что не верю… — она отвела взгляд, отчетливо поняв, насколько напрасно напросилась на встречу: Илантьев выглядел зло, рассеянно, ему явно был нужен кто-то другой, чтобы поддержать его.

— Спасибо, Виктория, я правда, тронут. Не ожидал даже, мы ведь с вами в сущности… чужие люди, — он осекся, заметив. Как покраснели уши Виктории, девушка ловко укрыла их волосами и отвернулась. — Но я рад, правда. Расскажите, как идет ваш проект, библионочь?

Он подошел к ней, встал за спиной. Руки, поднявшиеся было, чтобы лечь к ней на плечи, застыли в неловкости, а затем упали плетьми вдоль тела.

Виктория резко обернулась, в глазах, словно линзы крошки-феи, застыли слезы:

— Что вы… Вы еще об этом… Такие мелочи, — она всхлипнула.

— Я оставил моему секретарю указания, чтобы перевела вам еще немного денег, я помню, мы договаривались про цветы приглашенным авторам и памятные призы участника литературной лотереи. — Он не знал, что говорить и чувствовал неловкость. Библионочь оказалась спасительной, нейтральной темой, чтобы не отвечать на личные вопросы вроде банального «как ты?». Вот на него он не знал, как ответить, потому что не знал, как он. Но ему было очень тепло от того, что эта девушка пришла к нему сейчас, возможно, поддавшись порыву, жалости. Может быть. Она пожалеет об этом. И даже наверняка так и будет, но сейчас ему нужно было, чтобы к нему кто-то пришел. И даже — чтобы кто-то пожалел. Хотя жалость унизительна сама по себе. Но сейчас, когда он был так беспомощен и связан этими окрашенными синим стенами, жалость Виктории стала для него глотком воздуха. Минутой просветления, которая, наконец, позволила собраться.

Виктория прижала пальцы к губам, торопливо кивнула:

— Да, да, спасибо, деньги пришли сегодня.

— Когда решили проводить библионочь в итоге?

— Через неделю. В пятницу.

— Отлично. Я бы хотел присутствовать.

Виктория неожиданно бросилась к нему на шею, уткнулась в грудь. Илантьев растерянно огляделся, будто ожидая получить от кого-то помощи и разъяснения, не найдя — осторожно положил ладони на плечи девушки.

— Ну, же, Тори, не плачьте. Мы еще повоюем, честно. Я не собираюсь сдаваться, у меня классный адвокат, Жека, вы… И мне надо выручать сына.

Виктория на его груди всхлипнула еще громче и заревела в голос, бормоча:

— Вот, пришла вас поддержать. А сама разревелась, как маленькая…

Илантьев улыбнулся, огляделся с удивлением по сторонам, скользнул взглядом по синим стенам.

— Я не собираюсь сдаваться, — сказал твердо.

Тори отстранилась:

— Правда?

— Да. И у меня к вам просьба… У меня дома собака, Бунька. Он очень скучает, сейчас ни меня, ни Дэна нет. Не могли бы вы… пожить немного у нас.

Виктория отшатнулась:

— Что вы, это не удобно. Я буду приходить к нему, могу выгуливать… могу даже забрать его к себе.

Илантьев покачал головой, все еще не выпуская плечи Тори.

— Лабрадоры очень домашние собаки, он нас ждет дома и будет переживать еще больше, если вы его заберете. Пожалуйста, выполните эту небольшую просьбу.

Виктория незаметно кивнула, вытерла тыльной стороной ладони под носом, шумно вздохнув:

— Хорошо.

Глава 24. Виктория

Виктория стояла у престижного жилого комплекса и грела в ладонях ключи, полученные от Жени Маркова — тот дождался ее на парковке отделения полиции, отвез к дому Илантьева, спросил:

— Дальше сама управишься?

Виктория поняла — он не слишком одобряет решение Антона, а потом сообразила, что Евгений впервые обратился к ней на «ты», словно она свой человек, из своей команды. В горле застрял колючий комок, словно ощетинившийся ежик. Возможно, Антон хотел своей просьбой сказать что-то важное даже не ей, Виктории, а всем остальным.

— Да, — кивнула и опустила голову. — Я справлюсь. Женя…

Она застыла, не зная, что сказать. Посмотрела за окно — там расцветал сочный краснодарский вечер. Дневная жара спала, подарив городу долгожданную свежесть и прохладу, ветер лениво гонял вдоль дороги опавшие листья, то забрасывая их на еще зеленую траву, то словно заправский хулиган швыряя их на ухоженные клумбы. Желтые фонари на бархатно-синем небе горели уютно и ровно. Хотелось выбраться из машины и скорее пойти по тропинке в парк.

Виктория положила руку на ручку двери, перевела дыхание:

— Я знаю, вы не слишком мне доверяете, но я не желаю зла Антону… Я не какая-то хищница, я даже не рассчитываю, что наши отношения разовьются во что-то большее. Я ничего не делаю для этого. — Она посмотрела на мужчину, встретившись с его внимательным взглядом — развернувшись на водительском сиденье, Марков в упор наблюдал за ней. Виктория неторопливо отвела взгляд. — Я здесь, потому что посчитала свинством сделать вид, что ничего не произошло. Антон мне помог.

— Ну, помощь Антона была все-таки другой, и не в таких условиях, — он почесал над бровью и посмотрел на улицу через лобовое стекло. — Я с Антоном знаком лет десять-двенадцать, еще в Москве вместе работали. Он хороший мужик, надежный. И за это его любят женщины. Так что, уж простите меня за прямоту, в вашей искренности я почти не сомневаюсь.

Он снова перешел на «вы» — словно возвел между ними стену из льда — хрусткого и едва заметного, Тори с горечью усмехнулась.

— Я не сержусь…

Марков едва заметно кивнул, побарабанил по панели подушечками пальцев.

— Это хорошо.

— Я не напрашивалась приглядеть за его собакой, — уточнила Виктория. — Не знаю, вам это наверняка без разницы, но я правда не ожидала и ничего такого не просила.

Тонкая корочка неловкости, возникшая между ними после признания Маркова, внезапно осыпалась, Марков рассмеялся:

— Да он со своим Бунькой носится пуще, чем с Денисом. Это сыну он может сказать — ты взрослый, будь мужчиной, а этому оболтусу — нет. Так что считайте, что Тоха оставил у вас в руках самое дорогое. — Он внезапно посерьезнел. — И еще такой момент — нам может срочно понадобиться какой-то документ из его домашнего кабинета, будто здорово, если ты сможешь подхватить.

— Если не буду на работе, то без проблем: раз уж мне доверили самое ценное, то шариться по чужим шкафам сам Бог велел, — она невесело усмехнулась, открыла дверь, впустив в салон теплый ветер. — Пойду развлекать Бонифация.

Подождав, пока машина Маркова отъедет, она отперла магнитным ключом калитку, шагнула во внутренний дворик. Она помнила подъезд, в котором располагалась квартира Илантьева, помнила этаж. Из-за двери слышалась возня и собачий лай — Бунька заскучал.

Тори отперла дверь, сунула через щель ладонь, позволив собаке лизнуть ее и сообразить, что пришел не хозяин, а кто-то еще.

— Ну, пустишь меня? — спросила тихо. Лабрадор фыркнул и гавкнул. — Хорошо, вхожу.

Она толкнула дверь — Бунька вилял хвостом и улыбался, заглянул за ее спину, не заметив хозяев, сел и вопросительно склонил голову к плечу. Жалобно пискнул, переминая передними лапами в нетерпении.

— Я тебя прогулять пришла, Антон попросил. Пойдешь со мной?

Собака махнула хвостом, сорвалась с места, перевернула тумбу-обувницу — та проехалась на ножках до угла кухни и завалилась на бок. Лабрадор даже не обратил внимание на катастрофу, он искал поводок. Откопав его, схватил в зубы и бросил к ногам Тори, завертелся вокруг. Виктория похлопала его по холке:

— Ну-ну, ты меня снесешь, дорогой. — Она застегнула поводок, взяла с крючка сумочку с отпечатком собачьей лапы на кармашке, заглянула внутрь — там оказался одноразовый набор для того, чтобы убрать за собакой, и небольшой пакетик с лакомством. Бунька подставил голову, чтобы его погладили, подтолкнул носом к двери. — Идем, идем…

Выбравшись за дверь, собака деловито прошла к лифту, широко улыбаясь и посапывая, потянула Викторию через фойе к выходу во внутренний дворик, там, важно прошествовав мимо детской площадки и прогулочной зоны, заторопился к огороженной территории, на дверце которой значилась табличка с нарисованной собакой. «Зона выгула собак».

Виктория отперла калитку и завела собаку внутрь. Бунька нетерпеливо оглядывался, ожидая, когда новая знакомая отстегнет поводок.

— Кто кого еще выгуливать будет, — засмеялась девушка.

Едва освободившись, лабрадор помчался в сторону, Виктория слышала его топот по периметру площадки — собака навернула несколько кругов и только потом скрылась за кустами, затихла всего на мгновение. Потом снова помчалась, будто намереваясь сбросить все напряжение, все ожидание, в котором томилась весь день. Бунька носился взад-вперед, от кустика к кустику, перескакивал через препятствия и поднял в итоге такую пыль, что Виктория закашлялась. Присев на скамейку, она сообразила, что не взяла собаке воду.

— Ей, Бонифаций, — позвала, — ты далеко не убегая, а то как я буду знать, где надо за тобой убрать.

На площадку зашла пожилая дама в светлом джинсовом костюме, у нее на поводке шла колли. Заметив Буньку, колли тявкнула, заставив лабрадора резко затормозить. Бунька вилял хвостом, явно в ожидании продолжения веселья.

— О, Бунечка, ты уже гуляешь, — поприветствовала собаку дама, не удостоив Викторию при этом даже взгляда. — И Ларочка пришла. Побегайте…

— Добрый вечер, — поздоровалась Тори.

Дама неодобрительно ее оглядела, задержалась на потрепанных джинсах с модными потертостями на коленях, процедила:

— Добрый. А вы… Буню выгуливаете, новая помощница у Антона Сергеевича?

Виктория почувствовала раздражение, хотела ответить резко, но внезапно поняла, что у нее не осталось сил — просто хотелось посидеть в тишине, вдыхая теплый осенний воздух и рассеянно наблюдая за собакой. Качнула головой:

— Не совсем… Попросили приглядеть за собакой.

— А, — дама снисходительно подняла бровь, пробормотала: — Я так и подумала.

Не намереваясь поддерживать разговор, дама прошествовала через площадку дальше, позвала за собой колли. Виктория осталась сидеть. Бонифаций, набегавшись, пришел к ней и плюхнулся у ног. Он тяжело и радостно дышал, вертел головой, то разглядывая настырных ворон, то завороженно наблюдая за летящими по дорожке листьями.

Виктория встала, убрала за собакой.

— Иди, гуляй, — она потрепала Бонифация по макушке. Собака, понуро шедшая за ней, вздохнула и посмотрела на вход: ему было не до прогулки, он ждал Антона или Дениса. — Нет их еще, зато есть я.

Она позвала его, надеясь увлечь, но лабрадор направился к калитке, призывно посмотрел на девушку.

— Хорошо-хорошо, — согласилась та. — Мне тоже не по себе.

И это было правдой. Ухоженный двор, ровно подстриженные газоны и художественно высаженный кустарник, цветы в клумбах, собранные в диковинные букеты — это было словно из другой жизни. Не ее. И ее никогда не станет.

Виктория отчетливо поняла, насколько разным мирам они с Илантьевым принадлежат. Между ними не кинешь мостик, не пробежишь по нему, зажмурившись — всю жизнь, зажмурившись, не проживешь.

Обиднее всего было осознавать, что это наверняка понимал Илантьев. Тогда что стояла за этой просьбой — приглядеть за собакой? Наверняка это мог сделать Марков. Память услужливо подбросило «вы новая помощница Илантьева?». «Новая помощница» означало как минимум то, что была или даже есть старая. И еще — бывшая супруга Антона, которая тоже проживает где-то рядом, раз к ней посреди ночи сбежал Денис.

«Похоже на то, что тебя, Виктория, просто используют», — призналась себе.

Разговор с Марковым предстал в совсем ином свете — он ее пытался предупредить, что Антон — не ее поля ягода. Она в него влюбиться может — это в порядке вещей, а вот Антон — вряд ли.

«Я и не планировала», — отозвалась в ответ своим невеселым мыслям. Отозвалась, а сама тут же поняла, что соврала — на самом деле надеялась, Антон ей понравился, как мужчина понравился. Своей заботой и желанием помочь. Ведь это важно, когда мужчина хочет помочь. И помогает.

Это важно — чувствовать, что ему не все равно, что он готов разделить с тобой самый безумный план.

«Ты это все себе выдумала, — Виктория завела Бонифация в лифт, прислонилась к стене и прикрыла глаза. — Ты придумала, что он рыцарь и бросился к тебе на помощь. Он не смог или не захотел отказать классному руководителю его сына, которая передала его координаты и на которую ты так мимо сослалась при знакомстве».

Выйдя из кабины, Тори отперла дверь и впустила Буньку. Сбросив с плеч куртку, она разулась, прошла в кухню.

— Где тут твоя еда? Показывай, — проговорила.

Лабрадор сел у пенала, ткнулся в него носом. Распахнув дверцу, Виктория обнаружила там здоровый мешок с кормом, насыпала в миску по инструкции. Налила воды в другую миску, только тут заметив, что Бонифаций не ест.

— Кушай! Ешь! Можно, — собака не трогалась с места, смотрела с тоской. — Господи, что тебе сказать, чтобы ты поел? Разрешаю… Ешь… Можно…

Повторяла она. Не выдержав, она опустилась на табурет, прикрыла лицо ладонями и заплакала — от обиды, разочарования и тоски, от невозможности что-то исправить и собственной ничтожности и неудачливости.

— Что же я такая… невезучая, — заревела она в голос.

Горячие слезы хлынули из глаза, воздух распирал легкие, не позволяя сделать глубокий вдох, перед глазами потемнело. Ее голос отзывался в тишине просторной квартиры, перекатывался, словно неповоротливый зверь, о стены и возвращался к ней. Бонифаций, вздохнув, лег на ее ноги, положил теплую голову на колено.

Виктория рассеянно погладила его, вытирая другой рукой слезы — собака смотрела на нее с тоской. Поймав движение девушки ткнулась носом в ладонь, втянув через ноздри слезы девушки, заглянула в глаза.

«Ты же меня не оставишь?» — металось в их глубине.

— Нет, не оставлю. Я с тобой, Буня, я с тобой.

Она опустилась на пол, поджала под себя ноги и обняла собаку за шею. Слезы продолжали душить ее, она не стеснялась их, не вытирала, позволяя некрасиво стекать на подбородок, пачкать футболку и оставлять темные пятна на джинсах.

— Почему я такая невезучая, а, Бунька? — Спросила севшим от плача голосом.

Бонифаций чмокнул ее в щеку, лизнул в ухо.

— Давай, кушай, я никуда не денусь, я тут.

Собака недоверчиво покосилась на нее, но принялась хрустеть кормом, постепенно увлекаясь.

— Вот так, так-то лучше, — бормотала Виктория, поглаживая мягкую шерсть лабрадора.

* * *

Краснодар, четверг

Школа гудела, словно улей — обычное состояние учебного заведения: младшие классы с визгом носились в рекреации, подростки-старшеклассники басили у диванчиков, деловито обсуждали сериалы или списывали алгебру на подоконниках, карауля, чтобы «училка не заметила». Цветы в коричневых глиняных горшках подбирались и будто бы даже замирали в надежде, что их не снесут. Со звонком они в последний раз вздрагивали и с облегчением выдыхали на сорок минут, до следующей перемены.

Сегодня Виктория понимала их особенно хорошо. Она старалась пройти такой же незамеченной в библиотеку, прикрыть за собой дверь и отгородиться от роя голосов и пытливых взглядов: сегодня все обсуждали арест Илантьева, строили предположения о его виновности и страшном московском прошлом. И косились на нее, Викторию.

Она прошла через вестибюль, поднялась на второй этаж и свернула к библиотеке. Выдохнула с облегчением — здесь было тихо.

— Виктория Владимировна! — услышала и присела от неожиданности: директор.

Василий Егорович догонял ее, следуя со стороны учительской. Махнув рукой, поманил за собой, снова вниз, через вестибюль. Виктория поняла — в директорский кабинет. Вздохнув, с грустью посмотрела на табличку «Библиотека», до которой она не дотянула всего пару шагов, направилась за директором, окуная снова в толчею большой перемены с той только разницей, что теперь весь шум был ей не в спину, а в лицо. Злые перешептывания и острые взгляды, под которым становилось неуютно, словно она сделала что-то ужасное. Кто-то отводил взгляд, кто-то — с жадным любопытством ловил признаки отчаяния на ее лице.

— Походите, — Василий Егорович пропустил ее вперед и запер за ней дверь.

Виктория застыла посреди кабинета — сесть ей не предложили. Вместо этого директор прошел к окну, плеснул себе в высокий стакан воды и жадно выпил. Какое-то время смотрел в окно, тянул время. Виктория не стала торопиться к нему на помощь, ждала.

— Нда-а, — протянул, наконец, директор. — Ну и в историю вы нас всех втянули…

Виктория продолжала молчать, прекрасно понимая, к чему клонит начальник. Он развернулся и посмотрел на Викторию в упор.

— Молчите? — спросил, словно нашкодившую ученицу. — Как думаете теперь выкручиваться?

На прямой вопрос промолчать уже не выходило. Виктория откашлялась, проговорила со всей беспечностью, на какую оказалась способна:

— А нужно выкручиваться?

Василий Егорович побагровел. У него округлились от ужаса глаза, на гладко выбритый щеках выступили пятна, голос задрожал:

— Вик. тория Владимировна, — он словно выжимал из себя слова, — я прошу вас не шутить таким образом. Вы, верно, не очень понимаете в какое дерьмо мы все влипли по вашей милости…

— Нет, не понимаю. Просветите, пожалуйста.

Директор с шумом поставил стакан, который все это время вертел в руках, на подоконник, шагнул к своему столу.

— Меня предупреждали, что от вас будут одни хлопоты, мне говорили. Я не придал этому значения. Надеясь, что вы поняли свои прежние ошибки, что осознали… Что впредь будете внимательнее и осторожнее…

— Так и есть, — заверила его Тори, с удивлением обнаружив, на сколько уверенно и спокойно звучи ее голос. — Я все осознала, прочувствовала и приняла к сведению…

Мужчина резко обернулся:

— Вы издеваетесь?! — взвизгнул он. — Я вас просил, я вас умолял быть осмотрительнее с этой вашей библионочью. А сейчас…

Он замолчал и побледнел от ужаса, словно за спиной Виктории выросло привидение. Девушка покосилась, но, конечно, ничего не обнаружила.

— А что сейчас?

Василий Егорович решительно сел за директорский стол, ударил кулаком, рассыпал карандаши по столешнице.

— Вот что, — резко выдохнул, — мне эти ваши штучки надоели. Вот тут сидят. — Он провел ребром ладони поперек горла и тяжело уставился на Викторию. — Поэтому жду до конца рабочего дня ваши предложения по поводу того, как защитить репутацию школы.

Виктория все еще ждала прямых и однозначных указаний. А потому посмотрела на Василия Егоровича, продемонстрировав непонимание:

— А репутации нашей школы разве что-то угрожает?

— Финансирование культурного мероприятия убийцей — это серьезный удар по репутации образовательной организации, как вы считаете? К вечеру жду отчет, сколько денег взято у него и как будете возвращать, и в какие сроки…

Тори почувствовала, как что-то горячее и неуправляемое закипает в груди, поднимаясь к гортани и перехватывая дыхание. Щекам стало жарко.

— Вина Илантьева не доказана, более того, ему не предъявлено даже обвинение, как вам не стыдно…

— Нет, мне не стыдно… Я требую…

— Нет, это я требую! У одного из учеников школы серьезная беда в семье, он сам исчез, да еще и в отношении его отца могут выдвинуть серьезные обвинения, но вместо того, чтобы помочь ребенку, вы становитесь инициатором травли на его отца! Вы, директор школы и глава педагогического коллектива! — последнее она высказала, уже склонившись над столом директора, нависнув над ним хищной птицей.

Василий Егорович вспыхнул:

— Вы так его защищаете… Только не говорите, что у вас с ним что-то было…

Виктория уперлась кулаками в его стол, прошипела:

— Я вас прошу замолчать, потому что если вы произнесёте то, что вертится у вас на языке, я дам вам пощечину. Вас совершенно не касается то, что я делаю во внерабочее время. Это раз. Во-вторых, никто не давал вам права лезть в мою личную жизнь, а тем более — мою постель, если вы на нее намекаете. Поэтому держите ваши грязные намеки при себе. Если бы не библионочь, я бы подала заявление об уходе прямо сейчас… Но, будьте уверены, оно будет лежать у вас на столе сразу после окончания мероприятия. Работать в коллективе, руководитель которого распространяет сплетни, инициирует травлю в отношении коллег и учеников, я не буду.

— А деньги брать от уголовника вы можете? — попробовал съязвить Василий Егорович.

Виктория выпрямилась.

— Вас же не это смущает, верно?

— В каком смысле?

— В таком, что всем известно, сколько денег в качестве пожертвований вы принимаете от Игоря Авитова, имеющего непогашенную судимость за мошенничество в особо крупном размере и по счастливому стечению обстоятельств являющемуся владельцем крупной сети компьютерных магазинов.

Директор встал. Сейчас они могли смотреть друг другу в глаза. Виктория кивнула:

— Все верно. Никого не касается то, что сделал человек, если он получил свое наказание. Но точно так же вы не имеете права клеймить кого-то, кто даже не признан виновным. Презумпция невиновности защищается Конституцией, слышали о таком? — Она развернулась и направилась к выходу из кабинета, дернув защелку, с грохотом распахнула ее, буквально столкнувшись с Александрой.

Та окинула взглядом Викторию и директора, быстро прошмыгнула в кабинет, втянула назад упиравшуюся Викторию:

— Вик, по семейным обстоятельствам возьми отпуск, если нужно. Это нормально — такая ситуация… Я подхвачу с библионочью Что там с ней осталось, уже почти все готово, ребят всех я знаю, программу тоже. Василий Егорович, надо поддержать Викторию и Дениса Илантьева. Кто, если не мы?!

Директор опустился в кресло, устало положил голову на руки.

— А если его все-таки осудят? А он все это финансировал?!

— И что? — Александра повела плечом. — Он финансировал до того, как что-то стало известно. И мероприятие пройдет в любом случае, когда ничего еще точно не будет известно. Вы покажете свою человечность и справедливость. Это станет хорошим сигналом и для учеников, и для учителей, и для начальства — вы не бросаете своих коллег в беде! Ведь это беда, натуральная беда!

В глазах директора мелькнуло сомнение.

— А если…

— Да не будет никаких «если», — Александра вскинула руки, будто защищаясь. — По-человечески зато получится… Вик, ты согласна?

Виктория пожала плечами: ей было уже все равно.

* * *

Виктория выходила из кабинета директора, когда в сумке завибрировал сотовый.

— Виктория Владимировна Римская? — незнакомый мужской голос заставил остановиться и нырнуть в школьный туалет.

Прикрыв за собой дверь и отгородившись от шума, ответила:

— Да, это я. Кто говорит?

— Это адвокат господина Илантьева. Меня зовут Вадим Андреевич Соколов. Вы сейчас можете говорить?

Низкий, бархатисто-располагающий голос с учительски-четкой дикцией и неторопливостью заставлял вслушиваться в речь, привлекал к себе внимание. Тори сперва кивнула, потом сообразила, что собеседник ее не видит и отозвалась:

— Я вас слушаю.

— Хорошо. Я сейчас нахожусь у Антона Сергеевича. У нас с ним к вам просьба будет небольшая. Я сейчас передам Антону Сергеевичу трубку, чтобы у нас с вами не приключился испорченный телефон.

Виктория шумно выдохнула, прислонилась к стене. По школьному коридору рассыпался трелью звонок, шум и гам усилился, но почти сразу стих — начался урок. Тори дернула ручку двери, выглянула. Убедившись, что рядом никого, вышла и торопливо направилась к библиотеке.

В трубке прошелестел голос Илантьева.

— Виктория… Тори.

— Да, Антон, я слушаю, — она взбежала на второй этаж, свернула в коридор. Сердце билось учащенно, но она списывала это на быструю ходьбу. И старалась, чтобы голос звучал ровнее и сдержаннее. «Ты всего лишь случайная знакомая», — напомнила она себе, отпирая дверь библиотеки.

— Вы сейчас где находитесь?

— На работе.

В его голосе почудилось разочарование:

— А, ясно. Но вы ведь планировали быть у меня дома?

Виктория почувствовала, как к щекам прилила кровь. Дотронулась ладонями, будто надеясь сбить пламя, кивнула:

— Да, конечно, я ведь обещала присмотреть за Бонифацием. С ним вес в порядке, не беспокойтесь, Антон, я с утра пришла и выгуляла его.

— Пришла? Я думал, вы останетесь у меня, переедете… Мне, право, очень неловко, — он озадаченно откашлялся.

— Не обращайте внимание, мне так даже удобнее, — заверила Тори, поймав себя на ощущении небольшого торжества: она не прислуга, она просто помогает ему с собакой.

Илантьев вздохнул:

— Как знаете… Но я о другом. Адвокат… Вадим Андреевич… считает, что кое-что в материалах дела может сыграть на мое скорейшее освобождение. И я кое-что вспомнил. И мне нужна… очень нужна… ваша помощь.

Виктория замерла, не зная, как реагировать на просьбу Илантьева. Решила сперва услышать ее содержание.

— Да, а в чем дело?

— Дело в разговоре, который состоялся летом этого года, примерн. В моем рабочем сотовом… он остался в кабинете, но Женя привезет, я его уже попросил. Нужно найти номер моего бывшего бухгалтера, Алены Борисовны Ладошкиной, она как раз звонила мне. По номеру ее телефона в моей рабочей почте нужно найти присланное после разговора с ней письмо. Там все настроено, нужно будет только телефон и ноутбук связать и синхронизировать записи, Жека поможет.

— Так, я поняла — нужно порыться в вашей электронной почте и найти письмо.

Илантьев усмехнулся:

— Примерно так, да. Оно должно быть с большим количеством вложений или ссылкой на папку. В первом случае это хорошо, мы сразу сможем изучить документы и понять, помогут ли они нам. Во втором придется просить Алену Борисовну продублировать ссылку, потому что моя, вернее всего уже просрочена и доступ к папке я не имею.

Виктория кивнула:

— И что сделать с документами, если я их найду?

— Вы перезвоните по этому телефону и передадите их Вадиму Андреевичу или Жене Маркову, — отозвался Илантьев и добавил: — Спасибо, Виктория. Не знаю, что бы я без вас делал.

Виктория усмехнулась:

— Не думаю, что пропали бы, обратились бы за помощью к Жене или своей домашней помощнице.

Илантьев замолчал, словно анализируя тон сказанного и его содержание, выдохнул:

— А-а, понимаю. Вы встретились во дворе с хозяйкой шотландской овчарки Ларочки… — в его голосе сквозила неприязнь. — Да, в нашем доме немало снобов, забыл вас предупредить об этом. Но это ведь не означает, что все жильцы такие. Анфиса, хозяйка Ларочки, вот такая. А с нами площадку делит замечательная пара, Игорь и Наталья, они стоматологи, милейшие люди, которые ни на кого свысока не смотрят.

Антон говорил сухо, отрывисто, словно отчитывал ее как школьницу, наговорившую глупости. Виктория закусила губу и молчала.

— Это вопрос воспитания, — закончил Илантьев. — Наверняка вы с этим сталкивались и по своей основной работе: кто-то к вам относится с уважением, потому что уважает ваше дело и ваш профессионализм, а кому-то остается только самоутверждаться через собственных снобизм и ханжество… Виктория, если вам моя просьба оказалась в тягость, я понимаю. И прошу прощения, что поставил вас в неловкое положение, вынудив пойти мне навстречу, фактически воспользовавшись мгновением слабости и жалости ко мне и моему положению, — его понесло, он говорил все быстрее и отрывистей. — Мне не стоило перекладывать на ваши плечи заботу о Бонифации. Еще раз прошу простить меня и забыть о моей просьбе.

— Антон…

— Меня не надо жалеть, Виктория. У меня все хорошо. Меня еще не закопали, и я борюсь. И буду бороться до самого конца, пока есть даже призрачная надежда доказать свою невиновность. — Его голос внезапно стал глуше. — Потому что мне есть, что терять. Сына, прежде всего. Прошу вас, если вас не затруднит моя просьба посмотреть почту, сделать это. Или сообщите Вадиму Андреевичу, что у вас не получится, я не буду в обиде, честно… Просто сообщите, чтобы я попросил кого-то еще.

— Антон!

Он положил трубку, не позволив оправдаться. Виктория, громко шмыгнув носом, окинула взглядом ряды книжных полок, стопки учебников и каталожные списки для заказа пополнения библиотечного фонда, которые писала накануне и собиралась передать директору. Она подошла к окну, набрала снова номер адвоката, тот оказался занят.

Он перезвонил через несколько минут.

— Виктория Владимировна, вижу, вы мне звонили, — сообщил он. По звукам из динамика, Тори поняла, что он уже вышел из отделения полиции и идет по улице. — К сожалению, не смог ответить. Вы что-то хотели уточнить?

— Я хотела сказать… Не надо никого больше искать, я найду этот файл в его почте.

Она улыбнулась, напомнив себе, что она просто помогает хорошему знакомому.

Глава 25. Бухгалтер старой закалки

Краснодар, квартира Илантьева, тот же день,

вторая половина дня

Она солгала — прошлой ночью она осталась в доме Илантьева, с Бонифацием. Осталась в гостиной, спала, укрывшись пледом, лабрадор сопел в спущенную с дивана ладошку и плакал — вздыхал протяжно и тоскливо. Тори гладила его макушку, чесала между лопатками, удивляясь преданности и самоотверженной грусти бедного пса. «И ведь не объяснишь, что его не бросили, а просто не могут вернуться», — сокрушалась, заглядывая в несчастную мордаху.

Утром выгуляла, покормила и выскользнула за дверь, пообещав, что скоро-скоро вернется.

И сейчас бежала в чужую квартиру, к чужому порогу — к ставшему родным псу.

Она влетела в лифт, разве что не подталкивая его ехать быстрее. На выходе, на лестничной площадке, столкнулась с блондинкой средних лет, невысокой и моложавой. Заметив, что Тори побежала к квартире Илантьева, остановила ее:

— Девушка, вы знакомая Антона Сергеевича? Как у него дела?

Виктория остановилась, посмотрела на женщину, не зная, что и главное как ответить. Та пришла ей на помощь.

— Мы с мужем совсем не верим в то, что говорит пресса, уверены, что Антон справится со всеми проблемами, передавайте ему от нас с Игорем привет ему и пожелания скорейшего разрешения этой неприятной ситуации.

Виктория улыбнулась, сообразив, наконец, что познакомилась с соседкой, Натальей, о которой недавно говорил Илантьев. Кивнула:

— Да, обязательно передам.

— Если нужна помощь, заходите! — махнула рукой Наталья, уже скрываясь в кабине лифта.

Виктория слышала, как сопит за дверью Бунька, как вздыхает и скребется о порог. Поторопилась отпереть.

— Бонифаций, Буня, это я! — она снова просунула ладонь с щель. Лабрадор уткнулся в нее, вобрав с ладони все тревоги этого дня и посмотрел вопросительно. — А папа еще не может приехать, пока только я. Но зато я вся твоя!

Она наклонилась и обняла собаку. Тот вильнул хвостом, сел у порога.

Виктория сбросила куртку, обувь и прошла в глубь квартиры.

Она только теперь ее разглядела. Простая и лаконичная, без пафоса и показной роскоши, очень удобно и со вкусом обставленная, по-мужски сухо и немногословно. Стального цвета окрашенные стены, светло-серый мрамор на полу, кое-где отделка белым и хромом. Белые тюль в пол. Круглые напольные светильники на темно-серых подставках. Рассеянный свет. Двери в тон стен.

Квартире не хватало тепла. Она была словно с картинки модного интерьерного журнала — выхолощенная и чистая. В ней могли жить манекены.

Виктория толкнула первую дверь и оказалась в комнате Дениса — ее тоже прибрали и приготовили к появлению хозяина, но то, что он есть. Было видно невооруженным глазом — по исцарапанному столу, оранжевому пятну на шторе, оставленному, очевидно, акварельной краской. Дверца шкафа немного покосилась, плед на кровати явно принадлежал другому интерьеру, был ярко-желтым и изрядно потрепанным. В углу, у стола, Тори заметила заношенные, но отмытые до блеска, кроссы.

Виктория вышла, прошла в следующую комнату. Ею оказалась спальня Антона. Большая кровать, застеленная по-спартански аккуратно черным покрывалом. Темная мебель, ни одного зеркала. Через приоткрытую дверь в ванной проникал приглушенный свет из окна в ванной. Эта комната говорила о хозяине только то, что он иногда спит. Антон не жил, вытравив свою жизнь до безликого серого цвета. Виктория открыла шкаф, провела рукой по вывешенным в линейку пиджакам — темно-серым и серо-синим, галстукам — синим и черным, рубашкам — исключительно белым. Она попыталась вспомнить, во что был одет Илантьев в лень их первой встречи и потом, когда они работали над программой библионочи. Всегда выходило, что он был в сером или серо-синем костюме с галстуком и белой рубашкой. А она никогда не замечала. Ей было важнее, как улыбались его глаза. Образ Илантьева — улыбчивого и немного смущенного, а на фоне — солнечный день, аромат кофе и шелест бумаг, ощущение общего дела и отсутствия преград — всплыл в памяти. ОТ него стало тепло в груди. Бунька, перемещаясь за гостьей по квартире, норовил везде прилечь на ноги, стоило только остановиться. Вот и сейчас, пока Виктория стояла посреди хозяйской спальни, собака свернулась «калачиком» на ее ногах. Тори наклонилась, погладила пса по спине:

— Зато ты его прекрасно характеризуешь, — улыбнулась она.

В дверь позвонили: Женя Марков привез телефон и рабочий ноутбук Илантьева. Бунька, подскочив, побежал к двери, запыхтел в замочную скважину.

— Я принес! — громогласно возвестил Марков, вваливаясь в квартиру и мгновенно занимая собой все пространство. — Сегодня в офисе сплошные разборки, сослуживцы охотно топят друг друга, сообщая о коллегах все новые и новые подробности. Господин Тарасов, как оказалось, — не единственный охотник за нашей документацией, планами и прочим.

Виктория прошептала:

— Нашли езе «кротов».

— Целое стадо! — Марков уже подсоединял ноутбук и вводил код для подключения к домашнему интернету. — Или как там обозначаются кротовьи семейства.

— А что можно похитить у простого предпринимателя? — поймав на себе озадаченный взгляд Маркова, Тори присела за стол, подперла кулаком щеку. — Нет, ну правда. Что такого можно своровать у простого предпринимателя. Антон ведь не долларовый миллиардер, на сколько я знаю. Или да?

Евгений коротко хохотнул и вернулся к настройке ноутбука, достал из сумки компьютерную мышку, подключил к USB-порту.

— Вы, Виктория, словно с другой планеты… Это московский предприниматель, который претендует на кусок местного пирога, при том — технологично претендует… Чуете?

Он щелкнул пальцами, словно фокусник, и снова вернулся к подключению ноутбука, подключил его к сети.

— Я из другого мира, — девушка пожала плечами. — В моем мире сведения не воруют.

— Ага, в вашем мире воруют ценные издания и забывают вернуть в библиотеку книжку… — Он выпрямился и принялся загибать пальцы: — Угоняли клиентов, базу данных поставщиков, перебегали дорогу с контрактами, сливали планы и концепции продвижения… И это только то, что я выяснил за эти дни, прикиньте. У меня такое ощущение, что я разворошил осиное гнездо. Брр.

Его передернуло.

— Так, ноут настроен. Почту и прочее мне помогла Галина найти и выписала, — он похлопал себя по карманам и вытащил сложенный вчетверо листок, распрямил его и положил на стол.

Виктория придвинула его к себе, проверила, все ли символы написаны разборчиво.

— Женя, а что мы ищем, вы знаете? — спросила.

Евгений отодвинул стул, шумно сел. Положил локоть на стол.

— В общих чертах. Тохе инкриминируют убийство его бывшего партнера, скотины, к слову, редкостной. Следствие считает, что у Антона злость взыграла и за отжатый бизнес он решил отомстить… У них были терки в связи с московской фирмой, это правда. Юрьев — бывший партнер, который убиенный — мутил что-то хитрое на пару с конкурсным управляющим. И бывшая бухгалтерша Антона несколько месяцев назад звонила ему, сообщала, что творится в фирме нечто очень нехорошее. Он не стал вникать — считал, что дела «Аллюр-строя» его больше не касаются, и чтобы бывшая сотрудница от него отстала, попросил отправить по почте данные, о которых она говорила. Тут надо понимать, что бухгалтер у Антона была дамой в возрасте, старой закалки, дотошная. Не поняв намека Илантьева, она отправила ему файлы. Он смотреть, понятное дело, не стал. А вот сейчас они могут ему очень помочь. Поэтому точно сказать, что в том письме, я не могу, но содержание примерно прикидываю. — Он активировал сотовый Антона, соединил его с ноутбуком. — Вот, смотрите, Виктория: вам нужно найти в телефоне Антона номер бывшего бухгалтера. Телефонный аппарат у него новый, поэтому придется сверяться с базой, сохраненной в облаке. И по номеру искать письмо.

— А позвонить бывшему бухгалтеру и поспросить снова прислать сообщения нельзя? — спросила она, уже себя ругая за очевидность.

Марков вздохнул:

— Конкурсный ее уволил, она уехала в родне не то на Алтай, не то в Хабаровск. Ее контакты утеряны. Мы ищем, конечно, но это займет время и не гарантирует, что у нее сохранились эти документы.

Тори понимающе кивнула:

— Да… А просто просмотреть входящие за определенную дату нельзя? Мне кажется, так проще.

Марков сделал приглашающий жест:

— Попробуйте. Тут порядка семиста писем, если не считать спама и рекламных рассылок от партнеров, который почтовый сервер сразу маркировал спамом и помещал в отдельную папку.

Виктория тоскливо вздохнула:

— Я-ясно.

— Да, поэтому придется покреативить… А я побежал дальше раскапывать кротов и искать концы с похищением Дениса, — он сорвался с места и, потрепав Бонифация по холке, направился к двери. Виктория остановила его:

— Женя! А что делать, если Антону кто-нибудь позвонит?

— Не брать трубку, потом по всем неотвеченным я поработаю и перезвоню.

Тори сглотнула, проговорила с трудом:

— А если это будет похититель?

Евгений замер, посмотрел на Викторию с тревогой:

— Не брать. Если будет сообщение, откроете и перешлете мне. Или даже лучше — позвоните. Я сразу примчу.

Тори кивнула.

Закрыв за Маковым дверь, вернулась к ноутбуку.

Открывать его файлы и искать что-то в нем — это словно читать чужие письма: что-то личное и запретное. Устроившись за столом. Виктория еще какое-то время сидела перед монитором — на нем горело окно запущенной Марковым синхронизации. Через пару мгновений, появился ответ на запрос — мобильный номер бывшего бухгалтера Илантьева. Виктория выписала дату и время звонка, принялась искать в почтовом ящику вручную, просматривая корреспонденцию за нужно число.

— Ничего нет, — рассеянно пробормотала. — Хорошо, попробуем твоим методом.

Она вбила в поисковую строку найденный номер и активировала фильтр — снова ничего.

— Хм. И что теперь?

* * *

В почтовом ящике Антона было полно самой разной корреспонденции — рекламные буклеты, предложения, сообщения о торгах, переписка с коллегами и сотрудниками-начальниками отделов и руководителями проектов. Все это было более-менее рассортировано по папкам, но и в основной ветке входящих писем оставалось очень много. Очевидно, это были письма, которые Илантьев не знал, куда сохранить, но и удалить не мог. Виктория вбила в поисковую строку «Аллюр-строй» и тут же пожалела об этом — писем оказалось больше тысячи. Она уточнила запрос, оставила даты, в которые звонила бухгалтер плюс пара дней. Поставила флажок, что письмо должны быть с вложением, но потом удалила его — письмо могло содержать ссылку на диск, а значит, как вложение оно не отобразится. Стала смотреть по темам писем. Потратив чуть больше получаса, поняла, что нужно письма нет.

Набрала Маркову:

— Женя, а может быть другой почтовый ящик? Ну не знаю, корпоративный? Потому что в этом нет.

— Не может быть, — Марков был озадачен.

— И между тем. Я по-всякому смотрела, нет письма.

Марков устало и как-то обреченно вздохнул:

— Вот черт… неужели он его все-таки удалил…

— А если удалил, это можно восстановить?

— Не знаю. Не уверен, по-моему нет. — Он торопливо попрощался: — Хорошо, я понял, будем думать.

Виктория еще какое-то время держала у уха трубку, надеясь услышать что-то еще. Но трубка молчала.

— Хорошо, — девушка вздохнула и поднялась из-за стола.

Что-то не отпускало ее, не позволяло далеко отойти от ноутбука. Она вернулась к нему, снова села за стол, положила голову переплетенные пальцы и посмотрела на экран. Перевела взгляд на записанную дату.

«Если он знает, что получил письмо и что в нем было вложение, то…»

Она свернула окно браузера и открыла проводник папок. Нашла папку «Загрузки», прокрутила колесико компьютерной мыши вниз, найдя архивные папки, скачанные в нужные даты. Их было много, но не тысячи. Виктория стала их методично открывать, одну за другой. Счета, отчеты, рекламные буклеты, презентации. Одно письмо, помеченное красным флажком, на которое Илантьев не ответил. В окошке выскочило начало письма: «Я проклинаю тебя, Антон, за все, что ты…». Тори поскорее отвела «мышь», чтобы не читать столь личное. Мысль, что кто-то может так осмысленно ненавидеть другого человека, вводила в ступор — сама Виктория никогда таких сильных чувств не испытывала. Она заставила себя вернуться к теме своих поисков — лезть в столь личную переписку она не планировала.

Но ничего, касающегося «Аллюр-строя».

— Да что ж такое…

Она свернула папку загрузки и открыла корзину, надеясь, что Илантьев был не настолько педантичен, чтобы чистить ее своевременно. Открыв, с грустью выдохнула — самый ранний сохраненный документ датировался сентябрем. Бухгалтер Ладошкина Алена Борисовна писала Илантьеву летом.

Виктория просмотрела перечень сетевых дисков, свернула все окна и уставилась на рабочий стол — уютный деревянный дом с панорамными окнами и просторной верандой в окружении вековых сосен. Мягкий золотой свет, синий шелк ночного неба. Идиллия, о которой мечтает Илантьев. Вечер дома, в уюте и тишине, вдали от хлопот и городского шума. Тори прикрыла глаза, легко представив, как она спускается со второго этажа, мягко ступая по теплому деревянному полу, как рука скользит по гладко отполированным перилам. А внизу, в гостиной, где второй свет и красивая люстра, спускающаяся с потолка, у ног Антона лежит Бунька и смотрит через окно как падает снег. Девушка легко вообразила запах этого дома, физически примерив на себя его уют и комфорт. Она хотела бы, чтобы этот дом был ее.

«Глупости, этого не может случиться никогда», — она распахнула глаза и снова посмотрела на заставку рабочего стола и потянулась, чтобы захлопнуть крышку ноутбука.

Взгляд упал на ряд папок в районе крыши дома. Она их еще не смотрела. Виктория, особенно ни на что не рассчитывая, стал их открывать.

— Не то… Не то… Не то… — она открывала и, убедившись, что папка не содержит нужных документов, закрывала их. — Стоп. А это что?

Ноутбук издал резкий системный сигнал, уведомляя, что сохраненная в папке информация не доступна — она хранится на другом диске. Дата создания этой папки совпадала с датой звонка бухгалтера. Тори вгляделась в имя папки. «Посмотреть позже».

«Господи, ну, конечно — он их открыл, но не читал, а просто сохранил на видном месте, чтобы ознакомиться, когда будет время».

Он создал ярлык на рабочем столе, но по рассеянности сохранил документы не на жестком диске, а на флешке. Теперь нужно было найти нужный внешний диск или флешку. Тори огляделась — ей нужен был кабинет Илантьева. А если она не найдет ничего подходящего дома, то озадачит Маркова — пуст обыскивает кабинет, машину шефа — где-то же должна быть эта папка!

…Нужный диск нашелся в кармане пиджака Илантьева — серебристый накопитель во внутреннем кармане. Виктория нашла его уже в полночь. Она набрала номер Маркова, тот отозвался хрипло, но довольно бодро — не спал. Спросил без приветствия:

— Нашла?

— Да.

— Не выпускай из рук, утром заберу.

Глава 26. Ирина

Пригород Краснодара, автостанция, утро пятницы

Евгений Марков шумно выдохнул и растрепал волосы — ничего у него не получалось, Денис словно сквозь землю провалился. Повторный опрос продавцов на рынке, водителей автобусов, ничего не дал. Бывшие школьные друзья о Денисе ничего не знали, полиция Москвы подключилась, опросила всех по списку, с родителями — сын Илантьева у них не появлялся и не звонил. Волонтеры прочесывали окрестности, опрашивали местных жителей, прохожих, пока никаких следов. Местная полиция проверяла дорожные камеры.

— Денис. Ну где тебя черт носит, а?

Марков сидел в машине у трехэтажного многоквартирного дома, выбрав место на парковке около нужного подъезда, и наблюдал. Он приехал сюда еще вчера, сразу после того, как подключил к поиску документов Викторию. Странная, провокационная мысль, никак не отпускала его. И он хотел ее проверить.

Дом проснулся около шести утра — зажглись первые окна, в них замелькали неторопливые силуэты служащих и школьников, собирающихся на работу и на занятия. То и дело кто-то вываливался из подъезда. Кто-то неторопливо и важно направлялся к своему автомобилю на парковку, кто-то нырял в такси, кто-то шел пешком. Марков наблюдал за всеми, но ждал только одного человека.

Он появился около десяти утра, когда основной наплыв жильцов, торопящихся на работу или учебу, схлынул. Женщина, не отрываясь от экрана сотового, вышла из подъезда. В руках несла пакет с мусором. Дойдя до контейнеров, выбросила и направилась в сторону продовольственного супермаркета. Марков дождался, когда женщина отойдет подальше, вышел из машины и подошел к контейнеру с мусором. Синий пакет с зелеными завязками лежал сверху. Марков огляделся по сторонам, вытащил из кармана строительный нож, выдвинул лезвие и вспорол им набитое брюхо мусорного пакета. Уголком лезвия отодвинул край полиэтилена. Бытовой мусор, кожура от банана, несколько огрызков, использованные пакетики чая, упаковка макарон, пара баночек йогурта. Марков двумя пальцами, чтобы не испачкаться, приподнял угол пакета таким образом, чтобы содержимое рассыпалось. Пригляделся к баночкам йогурта: без сахара питьевой, диетический с ванилью.

— Не знала, что у тебя до такой степени идут плохо дела, что ты ковыряешься в мусоре, — язвительный голос застал его врасплох, строительный нож выскользнул из пальцев и укатился на дно мусорного контейнера.

— Черт…

Марков резко обернулся — перед ним, презрительно скривившись, стояла Ирина, первая жена Антона Илантьева. В руках она перекладывала пакет молока — Марков не подумал, что женщина может так быстро завершить покупки. Он еще раз чертыхнулся, пробормотал:

— Напугала…

— Какой пугливый, — Ирина мрачно хмыкнула. — Что ты у меня забыл, Женя?

Они никогда не ладили, еще во времена, когда она была женой Илантьева, а Женя только-только делал карьеру в его конторе в отделе безопасников. Как-то сразу не сложилось.

Марков не стал отпираться:

— Да вот, хотел посмотреть, не у тебя ли втихаря пришвартовался Дэн…

— Ты сдурел? — Ирина посмотрела исподлобья. — Я первая забила тревогу…

— Ну, предположим, не первая, я прекрасно осведомлен о ситуации, — Марков смотрел на нее внимательно и осторожно, считывая невербальные сигналы, надеясь, что женщина оступится и проговорится.

Ирина шагнула к нему больно толкнула кулаков в грудь, едва не опрокинув на мусорные баки:

— Ты на что, сволочь, намекаешь?!

— Я не намекаю, я проверяю. — Он аккуратно отодвинул ее и оттеснил к проходу. — Ты думаешь, я поверю, что ты ничего не видела, ничего не знаешь? Полиция везде ищет Дэна, кругом его ориентировки, а на домашний номер Илантьева поступает аудио запись с голосом Дениса, на которой он ругается, угрожает и просит о помощи. И ни требований от похитителя, ничего. Не странно ли?

Ирина вытаращила глаза, побледнела.

— Ты что, намекаешь, что Денис все это время у меня находился?! У меня Антон был, между прочим, мы вместе его искали, я волонтеров подключала…

Марков желчно отозвался:

— Я тебя умоляю… Тебе перечислить, сколько раз в работе уголовного розыска убийца всячески сам изображает страдания и содействует поиску жертвы…

Ирина остолбенела:

— Это ты сейчас меня в убийстве собственного сына обвинил, мне не показалось?

Марков откашлялся, поняв, что переборщил. Сунул руки в карманы брюк:

— Слушай, Ир… Я считаю, что Денис вполне может скрываться у тебя, и, согласись, у меня есть основания предполагать, что ты могла помочь ему разыграть эту комедию.

— Идиот…

— Вот напрасно ты так… — Марков беззлобно улыбнулся: — Поэтому хочу проверить. И проверил, — он кивнул на мусорный бак.

Ирина поджала губы:

— Каким образом, интересно…

— Ничего интересного. Если бы Денис был у тебя, то мусора было бы больше. Какая бы ты не была никакущая мать, сына бы ты с голоду не уморила. А у парня хороший детский аппетит. Его на двух баночках йогурта не продержишь.

Кривая усмешка застыла на губах женщины:

— То есть с меня подозрения сняты, — Ирина прищурилась, уставившись на Маркова.

Тот кивнул:

— Будут сняты, если дашь осмотреть квартиру.

— Еще чего!

— Тогда я сообщу полиции, пусть посмотрят они. — Он достал из кармана сотовый. — А чтобы вы не переместились и не спрятали Дениса, я буду стоять тут и не спущу с тебя глаз. Как тебе такая перспектива?.. Звоню?

Ирина закатила глаза, фыркнула:

— Господи, комиссар Катани краснодарского разлива, — она шагнула к подъеду, сделала приглашающий жест. — Иди, смотри. Я предупреждаю только, у меня не прибрано, гостей я не ждала.

— По барабану.

Они прошли в ее подъезд, поднялись на этаж. Ирина достала из кармана ключи, открыла дверь и распахнула ее перед Марковым:

— Проходи, проверяй!

Тот ослепительно улыбнулся и пригласил женщину войти первой:

— После тебя…

Ирина сперва не поняла, потом у нее округлились глаза. Женщина презрительно протянула:

— О господи, насмотрелся голливудских фильмов?! Типа я тебя втолкну в квартиру с трупом Дениса, а сама запру тебя и ударюсь в бега?! — Она шагнула за порог. — Ты параноик, Марков! Я всегда об этом говорила Антону, ты его до добра не доведешь!

— Пока ты в этом лучше преуспела, — Марков запер за собой дверь, осмотрелся.

Квартира в самом деле давно не убиралась — на полке для ключей скопилось немного пыли, не проветривалась. Шторы в комнатах еще не были распахнуты, и в квартире царил сонный полумрак. Ирина стянула кроссовки, бросив их посреди коридора, прошла в кухню. Хлопнула дверца холодильника, зашелестел пакет. Ирина вышла из кухни, прислонилась к стене, в руке у нее был простой бутерброд с сыром на белом хлебе. Откусив сразу половину, женщина жевала его, с издевкой наблюдая за Марковым.

— Ну что, нашел?

Мужчина отодвинул Ирину, прошел на кухню, через минуту вышел, прошел в следующее помещение прямо по коридору — зал. В нем царил холостяцкий хаос, на диване валялся скомканный плед, на кофейном столике — грязная чашка с остывшим кофе, пульт от телевизора валялся на ковре. Марков вернулся в коридор и толкнул дверь спальни с еще не заправленной кроватью, ворохом распечаток в углу, на прикроватной тумбе. НА столике стояла косметика, на пуфе пристроился домашний халат, который Ирина могла позволить себе надеть только если ее никто не видел — необъятный махровый в бордовую клетку. Евгений пересек комнату, отдернул занавеску и выглянул на балкон.

— Все еще никого? — вздохнула Ирина. Она даже не пыталась скрыть сарказм. — Мигни, если кого найдешь. Я еще не завтракала, пошла омлет делать.

Марков сделал вид, что не услышал ее. Заглянул в шкаф и под кровать, все больше соглашаясь с тем, что он — параноик. Зашел в санузел — там тоже обнаружил лишь женские принадлежности.

Поборов неловкость, вернулся в кухню. Ирина стояла к нему спиной, помешивала лопаткой омлет.

Заметив Маркова, кивнула:

— Успокоился?

Марков пересек кухню, сел за стол.

— Куда он мог подеваться? — пробормотал. Он покосился на женщину. — Ты, как я погляжу, не слишком беспокоишься?

— Беспокоюсь, — Ирина развернулась к нему, прислонилась бедром к столешнице. — Я просто уверена, что он жив и скоро мы его найдем…

— Уверена или тебе просто так удобнее? — Марков встал. — Знаешь, Денис — иногда не самый приятный подросток, но если с ним что-то случилось и он не вернется живым, я не знаю, как Антон будет…

Ирина посмотрела на него спокойно:

— Он вернется. Я чувствую, что он жив.

Марков качнул головой:

— Ну, дай-то Бог…

* * *

Он вышел из квартиры, набрал номер Виктории:

— Тори, ты сейчас где? Диск с тобой? — Он спустился вниз, завел машину.

Виктория отметила, что он снова перешел на «ты», подала плечами:

— Прямо сейчас я кормлю Бонифация.

— О, я боялся, что ты в школе.

— У меня отгулы, я говорила вчера.

Марков кивнул — в самом деле говорила.

— Еду к тебе за диском, никуда не убегай.

Едва он успел нажать кнопку «отбой», как сотовый снова разразился трелью.

— Алло!

Это был Обухов.

— У меня к вам парочка вопросов.

Марков нахмурился — хотелось бы сперва посмотреть, что там за файлы, обсудить с адвокатом, а уже потом передавать следователю.

— Я сейчас не в городе, — это была почти правда. — Буду часа через три.

— Хорошо, я подъеду в офис «Мегастройинвеста».

Марков мысленно перестроил маршрут, согласился. Дождавшись, когда следователь сбросит, набрал адвоката:

— Вадим Андреевич. Это Марков. Виктория нашла файлы, я сейчас еду к ней, чтобы смотреть. И со мной хочет встретиться следователь, говорит, пара вопросов у него.

— Хорошо, где встречаемся?

— У нас в офисе. Обухов подъедет к трем часам, я там буду примерно через сорок минут, если пробки не будет.

Соколов усмехнулся:

— Отлично, значит, я тоже выдвигаюсь.

Маркову пришлось звонить Виктории и просить приехать в офис.

— Ладно. Мне все равно нечем заняться.

Виктория вложила в сумку диск и его телефон, вызвала такси и уже через полчаса была в фойе «Мегастройинвеста», когда сотовый в сумке разразился незнакомым звоном. Виктория свернула к диванчикам, поставила сумку на столик и достала из внешнего кармашка сотовый Илантьева — на не успевшем погаснуть экране горела иконка принятого сообщения. Тори беспомощно огляделась. Руки дрожали, когда она доставала из кармана пиджака свой телефон и набирала Маркова.

— Я уже паркуюсь, — вместо ответа отозвался безопасник.

— Женя, тут сообщение пришло! На сотовый Антона. Что делать?

Марков бросил:

— Ничего не делай! Я бегу!

* * *

Человек досмотрел местные новости, удовлетворенно вздохнул — сплетни не врали, Илантьев все-таки в тюрьме.

— Так тебе и надо, скотина, — пробормотал человек и выключил телевизор.

Правда, задержание несколько меняло дело, но, если подумать. даже добавляло ему остроты. Человек встал, взял со стола сотовый и активировал его. Вытащил из верхнего ящика стола упаковку с сим-картами, выбрал верхнюю и вставил в аппарат. Потом нашел в галерее нужную запись и, введя номер по памяти, отправил запись.

— Так даже пикантнее, — отозвался с довольной ухмылкой, снова вытаскивая сим-карту из телефона и отключая аппарат. — Так даже пикантнее.

Глава 27. Ты ему доверяешь?

Марков смотрел на телефон Илантьева, не решаясь активировать экран.

— Если мы сейчас зайдем в мессенджер, похититель будет знать, что сообщение получено, и может сразу удалить его.

— А если переслать на другой номер? — адвокат Илантьева тоже смотрел на телефон. — Я в этом не соображаю, не смотри на меня.

Виктория тоже торопливо добавила:

— Я тоже. А у кого-то из айтишников «Мегастройинвеста» спросить?

Марков болезненно поморщился, будто у него внезапно заболел зуб или свело скулы:

— Тут не знаешь, на кого положиться, чтобы не слил… — Он перевел взгляд на адвоката: — Считаю, надо подключать Обухова. Он сможет зафиксировать с процессуальной точки зрения. Некоторые программы при копировании и пересылке сохраняют метаданные — координаты съемки, имя отправителя, аппарат, с которого сделана запись… Дату.

Адвокат посмотрел на него серьезно:

— Только если ты действительно уверен, что там, — он кивнул на сотовый Илантьева, — данные, которые ему не навредят.

Марков набычился, засопел.

— Ты хочешь знать, верю ли я Антону, что похищение сына — не ширма? — он буравил взглядом щеголевато одетого адвоката и сейчас напоминал обиженного щенка, бросившего защищать своего товарища.

Адвоката, однако, этим не смутить, за свою практику он приобрел железные нервы и научился дожидаться ответов даже на самые неудобные вопросы. Более того, он был мастером задавать такие неудобные вопросы, считая, что лучше это будет он, чем следователь или судья.

— Именно.

Марков кивнул:

— Я верю.

— Тогда звони Обухову. Если отправитель не хотел, чтобы его засекли, он может держать телефон выключенным, а значит караулить момент получения не сможет, но мог подключить функцию автоматического удаления сообщения через какое-то время.

— Черт, я об этом не подумал. — Марков уже доставал свой телефон. Набрав номер следователя, сообщил: — Я знаю, что вы не слишком заинтересованы усложнять себе жизнь киднеппингом, но на сотовый Илантьева пришло новое сообщение от похитителя.

Обухов отозвался лениво:

— И что в нем?

— А мы как раз хотим, чтобы вы это увидели вместе с нами.

Обухов усмехнулся:

— Так уверены в том, что там не «Спасибо, папа, я отлично отдыхаю?».

Марков хмыкнул:

— Именно так, — и перевел взгляд на адвоката. Тот пожал плечами.

— Хорошо, я уже подъезжаю.

* * *

Перед глазами все плыло, в висках отбойными молотками звенела кровь. Было жарко и одновременно холодно — щеки горели, будто их отхлестали, а ноги и кончики пальцев сводило от холода. Денис уставился в потолок, но увидел лишь разноцветные круги, расплывавшиеся по светлой известке. Хотелось спать. Он отвернулся к стене, укрывшись с головой тощим одеялом. Чтобы согреться, подтянул колени к подбородку.

Он не просил о помощи — знал, что никто не услышит.

Он не надеялся выбраться. Сейчас хотелось просто спать, отгородившись от последних жней, проведенных в душной, пропахшей его потом комнате.

Денис прикрыл глаза и забылся, вслушиваясь к тому, как отбойный молотой бьет по вискам.

* * *

Обухов появился через десять минут. Кивнул адвокату, холодно взглянул на Викторию.

— Ну, давайте, показывайте.

Он поманил к себе охранников:

— Вы — сотрудник ЧОПа или «Мегастройинвеста»? Документы с собой?

— ЧОП, а что такое?

— Будете понятыми. Сейчас при вас мы откроем присланное на этот аппарат сообщение, вам нужно будет зафиксировать этот факт и содержание сообщения. — Обухов посмотрел на Маркова. — Нам нужно помещение, где нам никто не будет мешать.

Марков кивнул, направился вглубь фойе, в переговорную.

Это было светлое помещение-аквариум, отгороженное от фойе стеклянными панелями в потолок. Марков, зайдя внутрь, задернул жалюзи, чтобы обеспечить приватность и притворил двери за всеми вошедшими. Положил телефон на стол.

— Загружайте. — Обухов включил запись, озвучил на нее время, дату и место записи, из папки достал бланк протокола и быстрым неразборчивым почерком набросал шапку.

Марков нажал кнопку прослушивания сообщения.

— «Помогите, — тихий, будто удивленный голос Дениса. И через мгновение раздирающий душу крик — Помогите. Горю!».

Обухов посмотрел на Маркова:

— Вы узнаете голос?

— Да, это сын Антона Илантьева, Денис. Я уверен. — Он уставился на следователя: — Вы понимаете, что он в опасности?

Обухов уклончиво качнул головой:

— Возможно. Это нужно проверить.

— Да что поверять! Тут на записи отчетливо слышно — он горит!

Адвокат, все это время стоявший чуть в стороне, посчитал нужным напомнить:

— Господин следователь, как адвокат господина Илантьева, я буду наставать на более активном участии полиции в поиске мальчика. Считаю, данная запись отчетливо свидетельствует, что ребенок в опасности. Бездействие полиции может привести к непоправимому.

Обухов вздохнул, протянул руку за сотовым.

Марков остановил его:

— Минуточку. — Он снова открыл сообщение, переслал его себе на телефон и, подумав мгновение, открыл папку с входящими файлами в телефоне и, найдя запись, открыл данные о ее владельце, сделал скрин-шот, тоже отправил его себе, а само сообщение, отменив сжатие, отправил на свой электронный адрес. И только после этого вернул сотовый на стол, положил перед следователем. — Вот так оно будет надежнее. Прошлое сообщение стерлось через час после просмотра, не хочу рисковать. Наши ребята тоже что-то посмотрят, вдруг, найдут.

Обухов кивнул. Дописав протокол — тот занял всего несколько стандартных, бледно разлинованных листов формата А4 — отдал его понятым на подпись и встал.

— Мне нужно переговорить с вами, Евгений Евгеньевич. — Он выразительно окинул взглядом всех остальных. — Надеюсь, мы это можем сделать?

Охранники ретировались тут же, они уже давно ожидали, когда их отпустят из душного от количества начальства помещения. Адвокат с вопросом посмотрел на Маркова, убедившись, что тот не намерен воспользоваться его помощью, кивнул и вышел, бросив:

— Я подожду в фойе.

Следом за ним выскользнула и Виктория. Так как ее никто не остановил и не дал никаких указаний, выйдя из переговорной, она неторопливо направилась к выходу. Ей предстоял вечер, который она планировала провести с Бонифацием.

Обухов, дождавшись, когда они с Марковым останутся одни, пригласил его сесть напротив.

— То есть вы уверены, что Дениса похитили? — Пробормотал он. — Занятно.

— Что именно?

— Что вы так верите в своего босса.

— Он не только мой босс, но и друг. Антон — очень порядочный человек.

Обухов горестно вздохнул?

— Порядочный, да. А своего партнера заказал.

Марков застыл, пытаясь понять — правду ли говорит следователь или провоцирует его. Решил, что все-таки второе. «Надо держать ухо востро», — напомнил себе, вслух уточнил:

— А вы уже все доказали? — Евгений прищурился. — Походит на предвзятость, знаете ли. Тогда что вы хотите от меня?

Обухов поднял руки вверх, словно сдаваясь:

— Ладно-ладно, поймали. Признаюсь, что хотел вас немного позлить.

— Вам это почти удалось.

Обухов усмехнулся:

— Вы ведь работали с Илантьевым в «Аллюр-строе». Как так получилось, что успешное предприятие пошло под нож конкурсного управляющего.

— Не повезло. Антон… Он немного расслабился, считая, что Костя Юрьев работает всерьез.

— Решил довериться старому товарищу?

— И это тоже, да. Но больше с той точки зрения, что жена Юрьева планировала подавать на развод, и Антон решил, что Юрьев на этой почве заинтересован работать на совесть, ведь после развода он бы остался гол как сокол.

Обухов нахмурился:

— Погодите… Юрьева планировала разводиться с мужем?

Марков рассмеялся:

— А она с вами не поделилась?

Обухов качнул головой.

— Алла Юрьева планировала развод, — повторил он, делая пометку в блокноте. — А откуда это стало известно?

— Да сам Костя и доложил как-то. Сказал, что его ведьма планирует обобрать его как липку.

— У них брачный контракт заключен?

Марков кивнул:

— При том, весьма интересный — все, что принадлежит Алее, с ней и остается, а остальное — фифти-фифти.

Обухов откашлялся:

— Хм… То есть при своем, и при нажитом остается?

— Совершенно верно. Понятно, что Костю это не устраивало.

Обухов барабанил кончиком карандаша по столу.

— И что Юрьев планировал делать?

— Он очень хорошо стал работать, без халтуры, заводя на «Аллюр-строй» очень крутые проекты.

— И это заставило Илантьева потерять бдительность?

Марков кивнул:

— Кто ж знал, что Костя подгонял проекты, чтобы потом их отжать, заполучив в придачу и денежки Илантьева.

Обухов замолчал: с одной стороны, сказанное Марковы подтверждало мотив Илантьева, с другой — бросало тень и на Аллу Юрьеву, утаившую от него намерение разорвать с убитым отношения. «Надо бы их брачный контракт посмотреть», — решил.

Марков, кажется, прочитал его мысли, наклонился к середине стола, разделявшего их:

— Антон не убивал Юрьева. У него и в мыслях такого не было. Мы обсуждали с ним ситуацию с «Аллюр-строем», у него не было ни капли тех эмоций, которые могут привести к убийству. Он этим переболел, понимаете? Перешагнул через это и пошел дальше?

Обухов, последовав примеру Маркова, тоже наклонился вперед. Прошептал:

— И как мне это пришить к делу? Ваши чувства и наблюдения?

— Я все-таки свидетель.

— А против Илантьева, помимо вашего свидетельства, куча фактов, включая звонки исполнителю убийства.

Марков кивнул, отстранился и достал из кармана куртки сложенные вчетверо листы. Разгладил его и положил перед следователем.

— Я проверил это. С его телефонов не было не установленных исходящих звонков. Вот тут распечатка оператора, я подписал все номера. Это либо давние знакомые Антона, или члены его семьи, или учителя Дениса, его тренер… Ни одного случайного номера за последние месяцы, что он приехал сюда. И других зарегистрированных номеров на нем нет.

Он щелкнул языком и чуть выдвинул вперед подбородок. Обухов придвинул к себе пачку распечаток, посмотрел в шапке номер, по которому предоставлен отчет.

— А с чего вы взяли, что знаете о своем шефе все?

— С того, я что я — его служба безопасности.

— И между тем, звонил Илантьев с другого номера, так же зарегистрированного на нем.

Марков упрямо мотнул головой:

— Проверяйте. Это не его номер. Однофамилец, подстава, фальшивка…

Обухов кивнул:

— Хорошо, проверим. У меня еще вопрос. После того, как Юрьев расстался с Илантьевым, были ли у него другие партнерские отношения? Я про неоформленные, не официальные… Ну, те, на которые можно перевести прибыль, намереваясь ее утаить от бракоразводного процесса.

Марков пожал плечами:

— Не знаю. Он, конечно, не работа в одиночку. И пытался что-то припрятать. Это даже мне известно. Что-то выводил в оффшоры. Об этом лучше его зама спросите, Филю Сосновского.

Обухов постарался скрыть удивление:

— А с Сосновским у него доверительные отношения?

— Вполне. Не скажу, что они дружили, но Юрьев о нем отзывался всегда крайне положительно, как о надежном человеке и своем друге с давних времен. Он его и привел в «Аллюр-строй», обеспечил ему должность, он занимался финансами…

— Финансами?

Марков кивнул:

— Да. У него первое образование финансовое.

Обухов сделал несколько пометок в блокноте, пробормотал:

— Интересно… Ну, что ж, спасибо. Думаю, вы нам очень помогли. — Он встряхнул в руке сотовый Илантьева. — А с этим аудио наши оперативники поработают.

Марков кивнул:

— Тохе пока не говорите. Он с ума сойдет после такого сообщения…

Обухов кивнул:

— Хорошо.

Он встал и направился к выходу. Марков остановил его у самого входа:

— А с какого номера Тоха… В смысле Антон… звонил убийце? Можете мне циферки назвать?

Обухов открыл блокнот и зачитал.

Жека просиял:

— Это не его номер. В том смысле, что он им не пользуется сто лет, как из Москвы переехали. — У Обухова округлились глаза, в них сперва мелькнуло недоумение, которое быстро сменилось настороженным вниманием. — У него всегда есть один номер, личный. Ну, чтобы друзья могли позвонить напрямую, учитель Дениса… И этот он отключил перед отъездом из Москвы, чтобы с этим банкротством его не дергали дома, оставил только рабочие номера… — Он воодушевился, заметив, что следователь ему все еще не верит: — Это легко проверить, сделайте запрос оператору, вам скажут, когда его восстановили!

Обухов кивнул:

— Хорошо. Спасибо за наводку!

«Черт. А так все складно выглядело»

Уже выходя на крыльцо, он набирал номер на сотовом:

— Влада, я сейчас скажу то, что вы, женщины больше всего хотите услышать.

Голос бывшей жены дрогнул:

— Что?

— Ты была права: с женой Юрьева не все так гладко, как она хотела представить. Они были в состоянии развода, Алла хотела выкинуть Константина Юрьева и забрать половину имущества. Так что благородно выносил он имущество и закрывал долги «Аллюр-строя» вовсе не из соображений спасти фирму. А чтобы вывести до развода максимум имущества из подлежащей разделу массы.

Влада присвистнула.

— Ничего себе. Но это скорее Юрьев должен был прикончить Аллу, чем она его, тебе не кажется?

— Кажется. Но надо ее опросить еще. Поможешь?

Влада выдержала минутную паузу, осторожно спросила:

— В каком качестве? У меня нет процессуального статуса.

— Я помню. Я парням скажу, чтобы тебя взяли с собой. Если ты не против, конечно. — Он встал у парковки. Нашел взглядом арендованный Опель, на котором ездил по городу. Достал ключи из кармана. — Что скажешь?

Влада улыбнулась:

— Да. Скажу — да.

Набирая следующий номер, Гаврила Обухов чувствовал себя героем, вернувшим кому-то веру в себя. И этот кто-то — его Влада. В груди становилось теплее всякий раз, когда они примерял и пробовал на языке это магическое «моя Влада». Сделав еще несколько звонков, он сел в машину и шумно выдохнул — сейчас оставалось только ждать как встанут брошенные им кости. А пока это мгновение зависло, растянувшись на дни, Обухов намеревался заняться другим делом. Для этого сделал последний звонок.

— Паш, нужно тряхнуть один файлик и вытрясти из него всю изнанку.

Паша работал в группе техподдержки в параллельном отделе, занимавшемся преступлениями в сфере защиты информации. Пашу частенько прикрепляли к группе Обухова.

— Мне нужно знать все-все по этому файлу: кем, когда и где записан, через сколько рук прошел, форматировался ли. И соответствует ли это голос образцу, я его пришлю отдельно.

«Наверняка в телефоне Илантьева есть аудиозаписи с голосом сына», — рассудил он.

— Да понял-понял, — недовольно пробубнил Паша, — присылай свой файл. Я тебе сейчас программку пришлю, которая поможет не расплескать данные.

Если Илантьев темнит с похищением сына, он, капитан Гаврила Обухов, это непременно выяснит. А если нет…

— Паш, и это… отставь все дела в сторону, это срочно, ты по записи поймешь. Возможно, там ребенок в опаности.

Он активировал телефон, чтобы переслать Паше аудиозапись, полученную на аппарат Илантьева. На темный экран вывалились несколько сообщений. Верхние он даже не стал смотреть, а вот одно его заинтересовало — оно пришло с того же номера, что аудиозапись с голосом Дениса. Обухов с сожалением посмотрел на крыльцо «Мегастройинвеста», но не обнаружил на нем Маркова.

Он нажал иконку сообщения.

— Наслаждаешься мучениями твоего сученыша? — прохрипело из динамика. У Обухова упало сердце, подпрыгнуло, словно шарик для пинг-понга к гортани. В ушах зазвенело. — Жаль, не вижу, как ты от бессилия перегрызаешь клетку, в которой находишься… Твоему сученышу осталось не долго, считай, должок мне вернешь.

Обухов еще раз переслушал сообщение. Паша как раз переслал программу для пересылки. Последнюю полученную запись он отправил первой, следом — все остальное, что имел по делу о похищении сына Илантьева.

Его машина с визгом тронулась с места — в местное отделение полиции.

Глава 28. Старые угрозы

Тори добралась до дома Илантьева до вечерних пробок.

Буня встретил ее радостным фырчанием и лаем, почти как родную.

— Ну-ну, скоро пойдем гулять, — она потрепала собаку за ухом. Бунька неудовлетворенно сел напротив нее и ждал, пока она стянет кроссовки.

Устроившись тут же, на пуфе, она достала сотовый и набрала Александру:

— Расскажи, как как там библионочь? Все в норме?

— Да, не волнуйся. Все подтвердили встречу. С ребятами репетицию провели. Костюмы сегодня привезли, декорации помогли расставить. В принципе, все готово. Ты сама как?

— Не знаю. — Тори вздохнула. Бунька подобрался ближе и с размаха положил голову на колени. Виктория задумчиво погладила шелковистую макушку. — Все как-то тревожно. Мне кажется, я зря повелась и пошла в отпуск. Я с ума схожу от безделия.

— Гуляй, дыши воздухом и набирайся сил! — отрезала Александра. — Тут тебя поедом съедят за просто так. Так что даже не суйся, пока все не прояснится и не успокоишься, не нарастишь железные нервы.

* * *

В это время Марков просматривал файлы, найденные Викторией. Десятки листов со сметами, выгруженные архивы с первичной бухгалтерской документацией за определенный период и пояснительное письмо — благодаря ему стало хотя бы понятно, откуда начинать смотреть и что искать. Марков выдохнул с облегчением, перевел взгляд на сосредоточенно склонившегося над ноутбуков адвоката Илантьева:

— Что скажешь?

Тот выпрямился, но ответить не успел — на столе ожил оставленный сотовый телефон. Вадим взял трубку, подняв вверх указательный палец, призывая к тишине.

— Слушаю. Да, я… — Он перевел взгляд на Маркова, глаза у него округлились и будто бы застыли. — Сейчас буду. У нас тоже для вас кое-что есть.

Он сбросил вызов. Марков мрачно замер рядом:

— Что?

— Илантьеву на сотовый пришло сообщение от похитителей. Обухов уже едет в управление.

Марков сгреб флешку, сунул ее в карман.

— Поехали! — по дороге он обернулся. — Про «что-то есть» — это ты про файлы говорил? Ты в них что-то разобрал?

Адвокат кивнул:

— Да, хорошо иметь дело с бухгалтерами старой закалки…

* * *

Обухов не поехал в отделение, направив машину сразу к местному управлению следственного комитета: похищение человека, тем более сопряженное с угрозой его гибели — их вопрос. По дороге связался с Москвой, запросил, чтобы подключились и помогли: никто не любит гастролирующих следователей, хоть из родного ведомства.

На крыльце невысокого молочно-белого здания его уже поджидал следователь, представился коротко:

— Васильев.

Они поднялись на второй этаж, в небольшой угловой кабинет. Васильев прослушал аудиозаписи, хмыкнул:

— Не понятно, кто говорит, не то мужской голос, не то женский.

— Изменен, — предположил Обухов. Он на это тоже обратил внимание.

Васильев придвинул к нему тоненькую папку с теплыми еще распечатками: обращение Илантьева в связи с похищением сына, оперативные данные, собранные по результатам проверки рынка, авто и железнодорожных вокзалов, распечатки с видеокамеры, на которой Денис находился на автостанции и тень на асфальте, показания продавщицы, видевший, предположительно, похитителя. Обухов поднял глаза на Васильева:

— А по камерам пробовали отследить?

Тот кивнул:

— Похожий автомобиль двигался по трассе М4 Дон в сторону Пластуновской, но там полно проселочных дорог, они не оборудованы видеокамерами.

— То есть куда скрылся автомобиль установить не удалось, верно я понимаю?

— Верно, — Васильев кивнул.

Его отвлек звонок, услышав, кто зазвонил, он включил громкую связь, перевел взгляд на Обухова:

— Повтори, я нашему московскому коллеге дам послушать.

— Добрый день, — донеслось из динамиков. — На записи, которую вы прислали с голосом мальчика, отчетливо слышен хлопок. На второй секунде, между первым «помогите!» и вторым.

Обухов достал сотовый, включил запись — в самом деле, после первого «Помогите!» что-то бухнуло.

— Это что может быть? — спросил у человека из динамика.

— Проверяем, сделали запрос в ГАИ и минобороны. Это может быть хлопок газа, авария. Проверяем все даты с момента исчезновения Дениса Илантьева.

— А что по записи? Оригинал?

— Нет, она пересылалась с другого устройства, метаданные изменялись. Мы пока проверяем.

Не успел Васильев нажать кнопку отбоя, как на связь вышел подключенный к расследованию Паша.

— Паш, краснодарские коллеги поймали хлопок на второй секунде записи.

— О, круто, я метаданные тебе принес. Запись не оригинальная, ее переформатировали при пересылке с одного носителя на другой. Поэтому сказать, когда сделали запись, я не могу, но могу сказать, когда форматировали — позавчера. И могу сказать тип исходного устройства.

— А локация? Координаты? — встрял Васильев.

— Геотрекинг был отключен, а в момент пересылки отправитель использовал VPN, поэтому мне чуть больше времени надо, чтобы его найти. Это что касается голоса ребенка. Что касается второго сообщения, то он искажен тембрально с помощью программы. Хотя у владельца и так довольно низкий голос — возрастной или поврежденными никотином связками. Но эта запись делалась с телефона, она тоже пересылалась с устройство на устройство, но отправлялось с использованием вот этой вышки, ловите координаты.

Паша довольно хмыкнул, добавив:

— Если отправитель держит телефон выключенным, то вы его не увидите.

Васильев снова посмотрел на Обухова.

— Ну, по крайней мере у нас есть дата отправки. У нас есть хлопок, скоро мы установим его локацию. И вышка сотового оператора, откуда пересылалось сообщение. Мы можем определить квадрат поиска.

Он посмотрел внимательно:

— Надо Илантьева ставить в известность.

Обухов согласно кивнул. Все сказанное Васильевым было очевидным, как и невысказанное: к моменту отправки второго сообщения Денис Илантьев мог быть уже мертв.

* * *

Обухов ждал. В голове — словно тяжелые жернова вращались, тяжело, с хрустом прокручиваясь и постоянно цепляясь за что-то важное. Он ждал новостей из Москвы — его ребята установили внешнее наблюдение за Соколовским и Аллой Юрьевой. Нужно время, значит — запастись терпением. Опрос Аллы решено придержать, чтобы идти к ней с вопросами, которые могут появиться в ходе слежки. Она вела замкнутый образ жизни, выходила редко. Сосновский же, напротив, был постоянно в центре внимания.

«Ждать», — приказал он себе, запретив делать преждевременные выводы.

Умение ждать и без конца мысленно перебирать пазлы-улики — важное качество сыщика. Обухов ждать умел.

Илантьева пока отпускать нельзя. Обухов мог лишь представить, как метался отец в камере, зная, что его сын в опасности. Несколько раз Обухов поглядывал на часы в ожидании появления адвоката Илантьева и самого задержанного: Антон мог опознать звонившего по голосу — судя по записи, у похитителя были личные мотивы. Значит, они вероятнее всего знакомы. От мысли, что рядом может быть человек, который может вот так похитить твоего ребенка и наблюдать, как ты сходишь с ума, стало подташнивать. Обухов привстал и потянул на себя форточку, распахнув окно.

В кабинет ввалились адвокат Илантьева и Марков, безопасник. Последний с порога сообщил:

— У меня есть записи предположительно автомобиля похитителей. На автостанции, где в последний раз видели Дениса, свидетели запомнили темно-зеленую иномарку. Темно-зеленая же Тойота следила за Антоном Илантьевым с конца прошлого месяца — по крайней мере, у меня записи именно за эти даты и Тойота уже есть. Где у вас можно все это загрузить? — он огляделся в поисках свободного компьютера. Адвокат показал на сумку:

— У меня с собой ноутбук…

— А во-вторых? — поинтересовался Обухов, наблюдая за тем, как Марков и Вадим Соколов подключают флешку.

Марков повел плечом:

— А вторая касается самого Илантьева, — он посмотрел на следователя в упор. — У меня есть файлы, о которых он упоминал, с махинациями Юрьева и конкурсного управляющего с жильем дольщиков.

Обухов кивнул: очень хотелось посмотреть, что там за записи, но сейчас важнее было найти сына Илантьева.

Марков загрузил видео.

— Вот, — он сверился со своими записями, выставил нужное время. — Вот, видите?

Васильев и Обухов склонились к экрану. Васильев пробормотал:

— Жаль, номеров не видно. А на других фрагментах?

Марков пожал плечами:

— Я не все успел отсмотреть…

— А кем сделаны эти видео? — уже задал вопрос Обухов.

— Местным предпринимателем, владельцем ЗАО «Империал» Тарасовым, по его поручению.

Обухов посмотрел на Маркова, качнул головой:

— Весело… — заметив что-то важное на мониторе, попросил остановить. — Вот это, посмотри, значок… У меня такой же на арендованной тачке.

Он уже доставал из кармана сотовый и искал администратора службы аренды автомобилей.

— Не думаю, что у них десятки темно-зеленых Тойот, — проговорил.

Глава 29. Кто такая Анита?

Виктория устроилась на пушистом ковре в зале, позвала к себе Бонифация — собака с удовольствием плюхнулась на ее ноги и прикрыла глаза. Тори придвинула к себе приготовленный ноутбук Илантьева. Кое-то не давало ей покоя: письмо, на которое она случайно наткнулась. Скорее всего, оно ничего не значило. А может быть — значило все.

Девушка снова открыла ноутбук, загрузила почтовый ящик и принялась листать в поисках нужного сообщения.

«Я проклинаю тебя, Антон, за все, что ты мне сделал. Я желаю тебе пройти через то же, через что прошла я. И если справедливость существует, она настигнет тебя. И ты вспомнишь обо мне в этот день. Мне больше не надо. Анита».

У Виктории колотилось сердце и дрожали руки. Бунька, почувствовав неладное, приподнял голову и придвинулся к гостье. Та рассеянно погладила его по голове.

— Кто такая Анита? Что Антон сделал ей, что она такое ему желает? Через что хочет, чтобы он прошел?

Она взглянула на письмо — оно было написано летом, в июле.

Позвонили в домофон, собака встрепенулась и побежала к двери. Виктория подошла к домофону:

— Да.

— Ой, хорошо, что вы не ушли еще, Мария Львовна. Это Ира, мать Дениса. Откройте мне, пожалуйста.

Виктория растерялась, но решила по домофону не рассказывать, что она не Мария Ивановна. Открыла дверь и принялась ждать.

Ирина появилась через минуту, запыхавшаяся, встревоженная. Распахнув дверь, она с порога воскликнула:

— Никто не берет трубки, я уже с ума сходу от волнения, а со мной никто ничего не хочет обсуждать, — она захлопнула за собой дверь, погладила собаку. И только тут заметила Викторию. — Здравствуйте… Как я понимаю, вы — не Мария Львовна.

— Все верно. Меня Виктория зовут. Меня Антон попросил приглядеть за Бонифацием.

Ирина растерянно кивнула:

— А… Ну да. Я поняла.

— Мы работали вместе с Антоном Сергеевичем над одним проектом, не подумайте ничего «такого», — Виктория опустила взгляд.

Ирина стянула сапожки, вздохнула:

— Я ничего «такого» и не подумала, кроме того, это не мое дело — я бывшая жена Илантьева… — Она подошла к Тори, взяла ее под локти и развернула на свет. — Вы та самая Виктория, из-за которой поцапались Денис и Антон.

Она не спрашивала, а утверждала, поэтому Виктории оставалось только кивнуть.

— Я сожалению.

— Не сожалейте, в этом нет ни капли вашей вины… — Она прошла в зал, села за стол так, чтобы видеть Викторию. — Расскажите, что происходит. Я не могу дозвониться ни до Маркова. Ни до Антона…

— Его задержали, вы разве не в курсе.

— В курсе, но кто-то же должен отвечать на его звонки! Я извелась вся, информации о Денисе — ноль.

Виктория осторожно села напротив, подперла щеку кулаком:

— У меня, к сожалению, тоже. — Она подумала, стоит ли Ирине говорить о втором звонке, но решила, что та вправе знать. — Сегодня днем пришло второе сообщение от Дениса. И…

Она замолчала, не зная, как помягче сообщить то, что она услышала. Ирина вжалась в стул, подалась вперед.

— И? — у нее изменился голос.

— Кажется, там не очень хорошо, следователь и Марков всерьез обеспокоены.

Ирина шумно выдохнула. Отпрянула и беспомощно огляделась.

— Что именно там не хорошо, вы мне можете сказать? Вы знаете? Вы там были?

Тори кивнула:

— Да. Аудио запись прислали с того же номера.

— И что на ней? Да не молчите вы!

— «Помогите! Я горю», — повторила Виктория и опустила глаза.

Ирина ахнула. Закусив губу, она тяжело и отрывисто дышала, взгляд лихорадочно блуждал по комнате.

— Это точно его голос? — спохватилась она, словно за соломинку зацепилась.

Виктория кивнула:

— Нам всем показалось, что да.

— Всем это кому?

— Там был Женя Марков и я, из тех, кто слышал Дениса. И следователь сверил с другими записями с телефона Антона. Это Денис.

— Черт возьми. И что они делают?

— На сколько я понимаю, они устанавливают, где он может находиться. Подключился и московский следователь, и наши, местные… Ирина, — осторожно позвала Тори, — вы никого по имени Анита не знаете, кто мог бы сильно ненавидеть Антона?

Ирина задумалась.

— Анита? Нет, вроде бы никого.

Виктори снова активировала монитор ноутбука Антона:

— Меня попросили найти кое-какие документы, доказывающие невиновность Антона, и я нашла вот это. — Она кликнула на письмо, открыв его.

Ирина приоткрыла рот и застыла, читая.

— Господи… Какой кошмар, — пробормотала. — Антон не говорил мне об этом.

— А кто мог такое написать? Вдруг это… — Тори запнулась, — связано с похищением Дениса?

Ирина встала, прошла к окну:

— У меня есть одна догадка. — Она развернулась и попросила: — Наберите номер Евгения, мне кажется, он вам ответит.

— И что спросить?

— Спросите, ездили ли они к матери Ольги?

— А кто такая Ольга?

Ирина посмотрела на Тори с некоторой долей удивления, отозвалась:

— Это вторая жена Антона. Она умерла недавно от рака… И у ее матери, если мне не изменяет память, было какое-то очень необычное имя. Возможно и «Анита». Позвоните!

Виктория кивнула. Набрала номер Маркова. Тот, как и предполагала Ирина, ответил:

— Да, Виктория, слушаю. Только быстро…

Виктория заторопилась:

— Женя, скажите… Мать второй жены Антона — вы проверяли ее на причастность к похищению Дениса?

Марков застыл.

— Аниту? Н-нет, не проверяли. А в чем дело?

Виктория бросила взгляд на Ирину, та кивнула. Тори придвинула ноутбук и зачитала письмо.

— Я нашла это в почте Антона, когда искала бухгалтерские документы. Это может быть связано?

Марков молчал. Слышно было, что он переключил на громкую связь, прикрикнув на кого-то в помещении: «Мужики, тихо!». А в следующее мгновение Тори услышала голос Илантьева — приглушенный, он был где-то рядом с Марковым:

— Да, Анита мне угрожала. Звонила, писала… Вот это письмо было последним. Я… Не думаю, что она могла.

В трубке снова послышался голос Маркова:

— А она в городе?

— Я не знаю, — снова отозвался Илантьев. — У Оли здесь был дом недалеко от города.

Ирина посмотрела на Тори:

— Я знаю, где Денис…

Она схватила трубку и закричала в нее:

— Антон, Денис у нее!

* * *

— Антон, Денис у нее! Сделай что-нибудь!

Голос Ирины дрожал. Антон медленно вернулся на стул.

— Можно объяснить, что происходит? — Обухов уставился на Илантьева.

— Не может быть… — Он поднял глаза и посмотрел на Маркова. — Ты в это веришь?

Жека пожал плечами, повернулся к Обухову:

— Анита Максимовна Золотова, это мать Ольги, второй жены Антона. Оля умерла от рака, а Анита винит в ее смерти Антона.

К опросу подключился Васильев, все это время стоявший скрестив руки на груди. Кивнув на разложенный перед Обуховым список из двух фамилий, напомнил:

— Зотова значится в качестве одного из арендаторов Тойоты… Только, вы говорите, мать вашей жены. Очевидно, что женщина в возрасте, каким образом она могла захватить подростка?

Антон сдавил виски, пытаясь понять, как он мог упустить такую деталь, почему не подумал об Аните раньше.

— Я не знаю… — простонал. — Она довольно жилистая, всегда спортом занималась.

Обухов посмотрел на Васильева:

— Давай проверим.

Тот кивнул, отошел в сторону, чтобы озадачить новой разработкой оперативников, негромко говорил по телефону. Обухов подался вперед:

— Эта Золотова могла знать, что вы переехали в Краснодар? Могла отследить ваши перемещения?

Илантьев молчал, вместо него ответил Марков:

— Могла, конечно. Антон не скрывал ничего.

— У меня в голове не укладывается, чтобы Анита могла такое сделать. — Илантьев посмотрел на Обухова, вид у него был растерянный. — Одно дело говорить гадости, мне угрожать, другое — украсть ребенка.

Обухов кивнул на сотовый, по которому они совсем недавно слушали аудиозапись, отправленную похитителем:

— Между тем, мотив вполне считывается. Давайте-ка подробнее взглянем на Аниту Максимовну. Где вы там говорили был дом у ее дочери?

Антон назвал адрес.

Васильев переглянулся с адвокатом — оба местные, они хорошо знали регион. Васильев склонился над разложенной перед ними картой пригородов с отмеченными канцелярскими иголками башнями сотовых операторов. Одна из них была красной — именно из этого квадрата был сделан последний звонок, если верить московским коллегам и данным неизвестного Васильеву Паши.

— Это может быть она, — он ткнул пальцем в красную «шапочку» иголки. — Наш квадрат.

Глава 30. Дом с зеленой крышей

Ирина бросилась к выходу.

— Вы куда?

— Я знаю, где у Ольги был дом… Адрес точно не помню, но вспомню на месте, я приезжала туда всего раз, забирала оттуда Дениса на выходные.

Тори вскочила:

— И что вы сделаете, даже если она там? Она может быть опасна, она ребенка похитила!

Ирина качнула головой:

— Анита нормальная тетка, мы с ней какое-то время общались на почве общих родственников. — Ирина горько усмехнулась. — Она спортом занималась. Крепкая, жилистая. Она прекрасно ко мне относилась, не верю, что она сделает что-то плохое Денису.

Ирина уже обувалась.

— Я с вами поеду! — Тори схватила куртку, наклонилась за кроссовками. — Вы ведь на машине?

Ирина кивнула:

— Да, взяла у подруги. — Она выпрямилась. — Тори. Зачем вам это?

Она смотрела с холодным любопытством. Виктория собрала волосы в хвост, оправила куртку:

— Одну я вас не пущу.

Бунька фыркнул рядом и ткнулся в ладонь, напомнив о себе.

— Может, собаку взять с собой? Чтобы если что лай поднял. Да и Дениса он должен учуять, — предложила она.

Ирина вздохнула:

— Давай… Можно на «ты», раз уж мы вляпались в такую передрягу.

Они быстро закрыли квартиру. Бонифаций, предчувствуя веселье, подпрыгивал рядом, деловито фырчал и поглядывал по сторонам.

— Бонифаций, место! — Ирина открыла заднюю дверцу миниатюрного хэтчбека, махнув собаке рукой. Лабрадор ловко заскочил и сел посередине с видом знатока.

Тори заняла переднее пассажирское место.

— Далеко ехать?

— Если в пробки не попадем, то чуть больше часа. — Ирина уже заводила машину. — Хотелось бы оказаться там засветло.

Ирина водила машину уверенно и довольно жестко — то прибавляла скорости, чтобы проскочить до включения красного сигнала светофора, то подрезала, то резко перестраивалась в соседний ряд, чтобы объехать пробку. Тори даже не верилось, что Ирина, как та утверждала — не очень опытный водитель.

— Только Антону не говори, — усмехнулась та.

Бонифаций лег на бок и поглядывал на Виктория неодобрительно. Та пожала плечами.

Хэтчбек свернул с Ростовского шоссе, уходя от скопившейся на выезде из города пробки. Ирина выскочила на трассу чуть ближе к области.

— Еще чуть-чуть.

Тори подумала — не стоит ли предупредить Маркова, что они поехали к Аните. Но Марков не взял трубку. Тори не стала набирать повторно — машина Ирины прибавила ходу, выскочив за пределы города.

— Должны успеть до вечера, — пробормотала женщина.

Они остановились на обочине тихого поселка. Мимо проехал парнишка на велосипеде. Ирина остановила его:

— Скажи дом такой с зеленой крышей и сад вокруг… Это в какую сторону.

Парень пожал плечами:

— Тут таких полно! Адрес знаете?

Ирина развела руками.

— Вроде бы улица Красная, — крикнула.

Парнишка махнул за горизонт:

— Тогда туда. Красная там!

Ирина повернулась к Тори:

— Пойдем?

Виктория предложила:

— Давай проедем поближе.

Они вернулись в машину. Ирина теперь ехала осторожно, пытаясь вспомнить дорогу.

— Не помню, кажется, сюда, — она свернула на гравийку.

— Это не Красная, — отметила Тори, кивнув на указатель.

— Мне кажется, я помню этот забор. Он, правда, тогда был весь в цветах. Но вот эти колонны на уголках я запомнила, я мимо них проезжала.

Они проехали еще немного и уперлись в тупик.

Ирина наклонилась вперед, посмотрела через лобовое стекло:

— Мне кажется где-то здесь.

Виктория огляделась, отметила с сомнением:

— Но дома с зеленой крышей я не вижу, — она решительно распахнула дверцу. — Ладно, давай оглядимся, пройдем вдоль улицы. Еще какие-то опознавательные знаки помнишь?

Ирина пожала плечами:

— Кирпичный забор, сад, большой участок… Дом двухэтажный с зеленой крышей. Острой такой, — она показала руками угол.

— Кирпичный дом? — Виктория открыла заднюю дверь и выпустили Буньку.

Ирина кивнула:

— Да, из красного кирпича. И у крыльца розовые кусты и сирень.

«Ну, это мне ни о чем не говорит, — мысленно вздохнули Виктория. — Сирень я узнаю только по сиреневым цветам». Вслух сказала:

— Хорошо, я вернусь назад до перекрестка и пройду на соседнюю улицу, а ты осмотрись здесь. Если что, — она достала свой сотовый, — диктуй номер, я наберу.

Они обменялись телефонами и разошлись в разные стороны. Бонифаций, метнувшись за Ириной, помчался все-таки за Викторией.

Тори прошла до перекрестка, как они и договаривались, обошла угловой участок, за ним обнаружила еще несколько домов — все одноэтажные с красными черепичными крышами. Бунька вертелся под ногами, вынюхивал траву на обочине.

— Я тебя в помощники взяла, между прочим, — напомнила ему Тори. Собака вильнула хвостом, но от своего занятия не отказалась. — Денис где?

Бонифаций вскинул голову, посмотрел внимательно.

Тори заметила женщину — та входила в дом, как раз отпирала калитку, на Тори посмотрела с подозрением, но вопросов задавать не стала.

— Добрый день! — Тори махнула ей рукой и ускорила шаг. — Простите, пожалуйста. Мы с подругой заблудились немного. Ищем дом двухэтажный, с зеленой крышей и садом. Не знаете такого?

Женщина пожала плечами:

— Здесь таких вроде нет… А чей дом-то?

Тори вспомнила, что дом принадлежал Ольге.

— Ольге Золотовой, помните такую?

Женщина качнула головой:

— Мы тут недавно живем, года три как всего, — призналась.

Виктория усмехнулась — раньше в таких поселках знали всех до седьмого колена, а сейчас за высокими заборами все прятались, толком и не общались. Хорошо если соседей через забор знали. Такие времена.

Она поблагодарила женщину, позвала за собой Бонифация.

— А вы на Озерную улицу сходите, там участки с садами большими, — крикнула женщина в спину Тори.

Виктория кивнула, пошла по направлению, указанному женщиной. Набрала Ирине: «На этой улице нет ничего подобного, соседи отправили чуть дальше, на Озерную. Идем с Буней туда».

* * *

На Озерной улице Виктория действительно, нашла несколько подходящих под описание Ирины домов. Двухэтажные, за высокими заборами, они стояли на почтительном отдалении от остального поселка и будто бы смотрели на приземистые домики свысока. Три дома, один на другим, все три — из красного кирпича, с зелеными крышами, абсолютно одинаковые проекты.

— И в каком смотреть?

Она набрала Ирину:

— Ира, тут три дома. Нам какой нужен? — она сфотографировала улицу и отправила Ирине.

«Дальний! — отозвалась Ирина. — Я тоже около него, только с другой стороны, ищу калитку».

Тори прошла вперед, обнаружив калитку, позвонила. Во дворе залаяла собака. Тори достала сотовый и отправила Маркову сообщение с только что сделанной для Ирины фотографией: «Мы с Ирой тут», — положила телефон в карман.

— Тихо ты! — рявкнули грубо за воротами. — Кто там?

Низкий, не то простуженный, не то прокуренный голос мог принадлежать мужчине или женщине, Виктория откашлялась:

— Анита Максимовна?

Щелкнула задвижка, в просвет показалась невысокая жилистая старуха, мрачно окинула взглядом Викторию:

— Ну, чего надо?

Тори только теперь сообразила, что совершенно не знает, что говорить.

— Меня Виктория зовут. — Она поправила выбившуюся из прически прядь. — Я ищу вот этого мальчика.

Она полезла в карман за сотовым, чтобы показать Аните фотографию Дениса, но не успела этого сделать — Бонифаций, резко и оглушительно гавкнув, рванул вперед. Оттолкнув растерянную хозяйку, он прорвался под ее коленями на участок и побежал к дому. Оглушительно залаяла дворовая собака, завязалась потасовка.

Тори крикнула:

— Бонифаций, ко мне!

Бонифаций резко гавкнул и, увернувшись от дворового пса, побежал вдоль дома, за припаркованную под навесом темно-зеленую иномарку, продолжая гавкать.

— Буня! — Виктория ворвалась на участок, попутно извинившись за вторжение: — Простите, не знаю, что с ним!

— Уберите своего ненормального пса! — кричала хозяйка.

Тори поймала Бонифация на внутреннем дворе — собака гавкала и прыгала на стены. Тори огляделась. Надеясь, что Ирина уже нашла вход и придет на помощь. Но Ирины нигде не было видно, а калитку хозяйка заперла. У Тори по спине пробежал холодок. Удерживая лабрадора за ошейник, она нашла взглядом старуху — ее взгляд особенно не понравился Тори.

— Простите ради Бога, не знаю, что на него нашло. — Извинилась Тори. — Я ищу мальчика, его хозяина. Может быть собаке что-то показалось.

Женщина будто бы ее не слышала, направилась к дому.

Тори снова достала сотовый из кармана, направилась за хозяйкой:

— Денис! Денис, ты здесь?!

Продолжая удерживать собаку — Бонифаций не переставая лаял и вырывался, Тори обошла дом.

— Меня зовут Виктория. Я ищу мальчика, подростка, вот его фото.

Она шла за удаляющейся женщиной, чувствуя себя привидением — та перестала ее замечать, и это было странно, страшно. Виктория во все глаза наблюдала за старухой, как та взошла на крыльцо, отперла дом. Она двигалась легко и со спины с трудом можно было ей дать сорок лет. Возраст выдавали лишь морщинистые руки да голос.

Она уже почти догнала ее, когда услышала что-то необычное за спиной — тонкий и мелодичный звон бьющегося стекла. Она остановилась:

— Что это?

На мгновение она ослабила хватку, этого оказалось достаточно, чтобы Бунька снова вырвался.

— Тори! Это я, Денис, я здесь!

Перекрывая собачий лай, до нее донесся слабый мальчишеский голос, изменившийся и будто бы севший.

Бунька, узнав его, разразился отчаянным лаем.

— Бунька! Я здесь!

— Денис! — Тори развернулась и помчалась за собакой.

Что-то коснулось ее виска, перед глазами рассыпались ярко-красные искры, которые, опалив сознание, схлопнулись так же быстро, как и появились. Тори почувствовала, что падает.

* * *

Голова гудела.

Воздух тяжело, с усилием, проникал в легкие, в груди было жарко.

Денис не очень понимал, спит он или бодрствует — стены плыли, темное оконце под потолком то темнело, то становилось светлее, пропуская через стекло бледно-серый день. Не то за окном шел дождь, не то он бредил несколько дней.

Губы потрескались, кожа стала сухой и морщинистой. Пару раз он заставлял себя подняться и напиться — прямо из-под крана, низко опустил голову и открыв рот. От ледяной воды сводило скулы, в горле першило. Возвращаясь в кровать, он отметил пакет у двери — его все-таки решили покормить. Мысль о еде заставило желудок сжаться, к горлу подступил ледяной поток — вода, которую он только что пытался пропихнуть, просилась наружу.

Заткнув ладонью рот, Денис бросился в ванную, склонился над унитазом — его вырвало.

В голове прояснилось — словно разошлись грозовые тучи. В памяти всплыло недавнее: «Твой отец с ума сойдет, услышав эту запись». Со всей ясностью Денис понял — настоящей целью был не он, семиклассник Денис Илантьев, а его отец. И кто-то хотел заставить его страдать. Не отказаться от каких-то планов, не заставить раскошелиться, а именно страдать. «Твой отец сойдет с ума». Он, Денис, тогда орал не своим голосом, что он горит, и просил о помощи.

Похитители не думали, что страдать будет мать.

Похитители знали, что страдать, сходить с ума, будет отец.

«Единственный человек, которому ты действительно дорог», — с горечью признал.

Денис умылся, прополоскал рот, чтобы избавиться от противного кислого вкуса. Его знобило, накатывала тошнота и слабость.

«Надо как-то привлечь к себе внимание», — он тупо смотрел прямо перед собой, пытаясь сфокусировать взгляд и собраться с мыслями. Шум в ушах отвлекал. Перед глазами то и дело полыхали огненно-зеленые всполохи, стены то качались, то пытались обрушиться на подростка.

Его взгляд уперся в ноутбук — он валялся у ножки стола — похититель, глумясь над ним, все-таки забыл его в комнате. Денис съехал с кровати, вытянул на полу ноги. Так меньше качало.

«Надо что-то поесть, — приказал себе. — Если я еще и помру здесь, то эти гады совсем обрадуются».

Он перекатился на бок, чтобы не вставать, вытянул руку и пальцами подхватил уголок бумажного пакета. Придвинул его к себе. Раскрыв, нащупал еще теплую упаковку из фольги — значит, ужин принесли недавно.

Отодвинув крышку фольги, принюхался — кажется, под ней была курица с рисом и овощами. Наверное, вполне съедобно, он сейчас не чувствовал вкуса и ему было все равно. Достав одноразовую вилку, отправил в рот небольшую порцию риса. Ел медленно, тщательно пережевывая и заставляя проглатывать. От усилий вспотел и устал — несколько раз запрокидывал голову и прикладывался затылком к одеялу. Полежав так несколько минут, снова принимался за еду.

Справился только с половиной порции — отложил, почувствовав, что больше не может. Аккуратно запаковал и отставил, даже не позаботившись убрать назад в пакет — сил не осталось. Вскарабкавшись на кровать, рухнул. Перекатился на спину, завернувшись с головой одеялом, которой оказалось под ним. И провалился в сон.

В нем то всходило, то засыпало солнце. Слышались шаги и возбужденные голоса. Откуда-то из-за спины позвали «Денис!». Он отмахнулся. Но голос повторялся снова и снова. Женский, молодой.

Денис приоткрыл глаза и сосредоточился.

— Денис! Отзовись!

Сердце болезненно дернулось в груди, будто сорвалось с цепи. Покатилось горячим клубком с внутренней стороны грудной клетки. Денис приподнялся на локте.

— Денис, ты здесь?!

К женскому голосу добавился собачий лай.

Его искали! Его нашли!

Он вскочил. Голова закружилась, подростка повело в сторону, но он успел схватиться за угол кровати. Перенес центр тяжести на другую руку и оперся о стену. Запрокинул голову, закричал:

— Я здесь, помогите! — из горла вырвался едва слышный хрип.

Денис забрался — наступая на распахнутые тетради и учебники — на стол. «Только бы успеть!».

— Подождите, — шептал пересохшими губами.

— Добрый день, — женский голос отдалился. — Меня зовут Виктория. Я ищу мальчика, подростка, вот его фото.

Голос удалялся, вместе с ним удалялся и собачий лай пополам с ворчанием.

— Бунька? — Денис замер.

Там, внизу — Виктория? Тори-Торпеда? Их странноватая библиотекарша? Как она могла здесь оказаться? И если она здесь, то где отец? Что могло произойти? Фантазия сразу нарисовала, как отец получает ту запись «Я горю, помогите!», у него сердечный приступ и отец сейчас в больнице, прикованный к койке, обмотанный проводами, с ежечасно надувающейся манжетой холтера на плече.

Денис бросился к оконцу — небольшое, круглое, он мог до него дотянуться, если вытянуть руку и привстать на цыпочках — Виктория его не увидит и не услышит.

Он спрыгнул на пол — откуда только силы взялись — наклонился и схватил валявшийся под столом ноутбук. Вскочив на стол, что было сил ударил углом ноутбука по центру стекла — в тонкое перекрестие. То хрустнуло, но не поддалось. Виктория внизу с кем-то разговаривала. Голос шел с торца дома — видимо, там было крыльцо, и оттуда вышел похититель, хозяин дома или его помощник. Тори в опасности, они могут ее убить, если догадаются, что она одна. «А она одна?» — надежда полыхнула и придала сил. Денис размахнулся и запустил ноутбуком в окно. Сам не удержался и опрокинулся на пол — с грохотом опустившись на оставленную последи комнату еду и больно ударившись. Но он не почувствовал боли — перед глазами медленно оседали осколки разбитого им стекла и вылетал во двор черный корпус ноутбука.

Беседа внизу оборвалась:

— Что это? — Тори заметила звук бьющегося стекла.

Денис встал, упрямо схватился за край стола, снова забрался на столешницу:

— Тори! Это я, Денис, я здесь!

Бунька, узнав его, разразился отчаянным лаем. Собачий лай приблизился к стене, метнулся к окну, потом снова удалился — Денис догадался: побежал к крыльцу.

— Бунька! Я здесь!

— Денис!

Он слышал, как закричала Тори — узнала его. Слышал, как отчаянно залаяла собака. К лаю присоединились звуки борьбы — женские вскрики и короткие глухие удары, всего несколько. Но женский голос после них стих.

— Нет! Тори! Ты меня слышишь?! — он попытался высунуться, подтягивался, схватившись за край рамы. — Помогите! Кто-нибудь! Помогите!

Бунька захлебывался лаем где-то внизу.

— Пшел вон! — грубый, злой голос, визг собаки, явно получившей удар.

Денис, поняв, что выглянуть все равно не сможет, закричал:

— Бунька, беги! Где папа?! Беги к папе!

Собака металась по двору — Денис слышал ее топот и торопливое дыхание, которое удалялось.

— На помощь! — кричал Денис в окно.

Дом не мог быть в глухом лесу. Если Тори сюда приехала. Значит, где-то должна быть дорога. Тори не могла приехать сюда одна, значит, его крик о помощи кто-то должен услышать.

Он бил ладонью и кулаками стену. Развернувшись, продолжил бить пяткой.

У окна, у самой стены, послышались шаги:

— Эй, ты! — прошипели оттуда. Подошедший не кричал, говорил спокойно, будто внушая что-то своей собаке. — Угомонись… Если не хочешь, чтобы она сдохла.

Денис подавился криком, застыл.

Тот, кто был под окном, вернулся к крыльцу, отдаленно хлопнула входная дверь. Денис продолжал стоять на столе, не в силах пошевелиться — он слушал, что происходило внизу, пытаясь уловить хоть какие-то знаки, что Виктория жива. Послышались шаги за дверью. Щелкнула задвижка, распахнулось верхнее оконце — за ним оказался человек.

— Спустись вниз и отойди от двери, — скомандовал он хрипло. — И не дури, если не хочешь, чтобы я перерезала твоей гостье горло.

Денис послушно спустился вниз. Отошел к стене.

— Дальше! — скомандовала похитительница.

Денис послушно отошел в самый угол.

— Развернись лицом к стене, подними руки вверх, чтобы я их видела. И без сюрпризов!

Денис повиновался, замер у стены, внимательно вслушиваясь в звуки за спиной. Скрипнула дверь, послышался шорох и скрип половиц под тяжестью тела. Глухой стук.

Денис резко развернулся и бросился к двери, успев заметить похитительницу — немолодую, крепкую даму около семидесяти лет. Среднего роста, с короткой стрижкой. Она кого-то отдаленно напоминала, но Денис прежде ее, кажется, не видел. Или видел — он сейчас не мог понять.

Похитительница, заметив, что Денис бросился к ней, толкнула бесчувственное тело Виктории в комнату, под ноги Денису.

— Дурак! — мелко прохрипела старуха.

Виктория, рухнув на пол, болезненно застонала и перевернулась на бок — Денис увидел темно-бордовый кровоподтек у нее на виске и след от шокера на шее — словно укус вампира.

Внизу заходился лаев пес Бунька, где-то вдалеке тянулась, будто писк комара, полицейская сирена. Звук приближался. Тяжелая рука схватила склонившегося над Викторией подростка, потянула вверх. Денис попытался отмахнуться — слабость и жар сделали свое дело, он лишь качнулся и припал на колено. Горячая боль разлилась по телу от шеи, по венам, захватив онемевшее плечо, будто нанизав его на раскаленную иглу. В глазах Дениса потемнело, потолок обрушился на него.

Глава 31. Грехи отцов

— Вот черт! — Марков, прочитав принятое сообщение. Молча передал его Илантьеву, тот побледнел и чертыхнулся вторым.

Они ехали в микроавтобусе, над ними гудела, пробивая вечерний сумрак включенная сирена с сине-красными проблесковыми огоньками полицейской мигалки. Раздвигая уличную пробку, микроавтобус мчался за город.

Марков, сидевший у окна, бросил Обухову:

— Виктория Римская уже у дома Аниты.

Обухов остолбенел:

— Какого чета она там делает?

— Судя по этому сообщению, они рванули туда вместе с Ириной, матерью Дениса.

Васильев, слушавший этот разговор, спросил немного обреченно:

— А нельзя ее как-то отозвать? Притормозить?

Марков покосился на Илантьева: тот уже набирал номер Тори со своего телефона. Та не вязала трубку.

Тогда он позвонил Ирине:

— Ира, — он громко выругался. — Отойдите от дома!

На фоне слышался оглушительный собачий лай и женские крики. Ирина отозвалась:

— Антон, Тори кричит…

И сбросила номер. Последнее, что услышал Антон из динамика — пронзительный визг собаки, он узнал Буньку.

Илантьев шумно выдохнул, выругался. Обухов дотронулся до плеча Васильева, попросил:

— Вызывай местную полицию, что ли… Потом разберемся.

Тот кивнул.

Они вырвались из города. Не снижая скорости, ворвались в притихший, уже припорошенный вечерним туманом поселок. Илантьев руководил, куда ехать, где поворачивать.

— Вот тут, — они промчались мимо припаркованного на соседней улице хэтчбека. Антон указал. — Здесь.

Вдалеке гремела полицейская сирена. Васильев выскочил из машины, направился к дому. Его остановил окрик:

— Не двигайтесь! — уже знакомый всем грубый, не то женский, не то мужской голос, остановил их. — Денис у меня. Я выстрелю.

Она говорила спокойно. И это спокойствие заставило мужчин остановиться.

Илантьев забрался на кузов, вытянул шею — Анита говорила с верхней ступеньки крыльца. Внизу стояла у темно-зеленой иномарки — той самой, что мелькала около его дома совсем недавно, приставив обрез к голове Дениса — мальчик висел на ее руке тряпичной куклой.

— Анита, Денис ни в чем не виноват! — крикнул Илантьев. Голос сорвался, как у подростка, стал тонки, ломким и будто бы неживым. — В меня стреляй, не трогай сына, он же ребенок, он не виноват в том, что умерла Ольга…

— Я хотела, чтобы тебе было так же больно! Ольга тоже для меня была ребенком, но ты отнял ее у меня! — прохрипела Анита. Странно, она говорила нервно, отрывисто, но при том довольно тихо, но Антон слышал каждое ее слово, каждый вздох. Перехватив удобнее Дениса, женщина приказала: — Отойдите от ворот и дайте мне уехать. Иначе я выстрелю.

Она сделала шаг вперед и дернула локтем — обрез впился в висок Дениса. У Антона перехватило дыхание.

Он беспомощно покосился на Обухова, тот кивнул. Антон крикнул:

— Хорошо, мы уйдем.

Водитель микроавтобуса, еще не успев заглушить двигатель, немного отъехал назад, освободив проезд.

— Дальше! — крикнула старуха. — Я выстрелю ему в голову, мне нечего терять.

— Тебя посадят, Анита, не делай этого… Ольга бы не хотела…

— Не смей говорить мне, что хотела Ольга! — взвизгнула старуха. Антон видел, как побелело и исказилось ее лицо, став совершенно безумным.

Вот сейчас ему стало действительно страшно. Тело словно парализовало. В груди — будто железный ком. Он разрастался, давя на легкие, горло, вызывая тошноту — кислый привкус осел на пересохшие губы.

Старуха рассмеялась — дико, нечеловечески хрипло, — у Антона похолодело в груди. Он схватился за дверцу микроавтобуса в надежде удержать равновесие.

Илантьев видел, как из-за кустов показалась голова Ирины — женщина кралась к Аните со спины, юркнула за клумбы с розами. Васильев, отойдя от ворот, тихо говорил по телефону, Антон слышал обрывки распоряжений. «Вооружена», «ребенок»…

Жека Марков, потянул за рукав:

— Тоха, пригнись, пригнись, дай парням отработать.

Только сейчас оглядевшись, Илантьев заметил скрытно пробиравшихся вдоль забора вооруженных спецназовцев. Они переговаривались знаками. Обухов, поймав его взгляд, безмолвно приказал продолжать разговаривать с Анитой.

Илантьев сглотнул. Железный ком никуда не делся. Ледяной обруч по-прежнему сковывал легкие, не позволяя вдохнуть полной грудью. Но он говорил — торопливо, сбивчиво, не своим голосом.

— Анита. Ты знаешь, я сделал все, что мог. Лучшие врачи, реабилитация… Но времени было слишком мало. Ольга сгорела, словно свеча. Ты все это знаешь, ты была рядом с ней… Если ты хочешь отомстить, отомсти мне. Зачем Денису жизнь ломать.

Парень в ее руках шевельнулся — Антон с ужасом подумал, что Анита заметит. Но нет, она была слишком увлечена — с каждой фразой Илантьева она спускалась на одну ступень ниже, приближаясь к припаркованному автомобилю. Краешком сознания Антон успел заметить, что машина не заведена, значит, у него есть еще несколько минут до того, как станет слишком поздно. И дверцы заперты, значит, ей придется на короткое время положить оружие на крышу или опустить Дениса.

Старуха преодолела последние две ступени, только тут сообразив, что машина заперта, а у нее заняты обе руки.

— Анита, одумайся, — Илантьев быстро взглянул на Васильева — тот стоял за калиткой, вглядываясь в щель в происходящее во дворе, поднял к нему указательный палец и сделал им круговое движение.

Анита схватила Дениса за шиворот и положила обрез на крышу машины.

Взрыв в одно мгновение оглушил Илантьева. Пыль и горящая металлическая стружка взломанной калитки взвились к почерневшему небу. Спецназ одним порывом ворвался во двор дома, словно едкие сверчки в сторону женщины полетели пули. Из-за спины Аниты, дикой кошкой метнулась Ирина. Толкнув женщину в спину, на капот машины, она схватила Дениса и потянула его вниз, на лестницу, накрыв его своим телом замерла. Антон видел, как вздрагивает ее тело, как судорожно хватают воздух тонкие пальцы.

Его взгляд встретился со взглядом Аниты — в нем не осталось жизни, только глухая ненависть вперемешку с болью. Потеряв равновесие после удара в спину, женщина качнулась, падая, схватила обрез и, не целясь, выстрелила. Антон видел, как полыхнул огонь в дуле, как из его черной глубины вырвался круглый серебристый снаряд. Словно искра. Или омертвевшая слеза. И она неумолимо приближалась к нему, разгораясь и собирая последние блики осеннего дня.

Антон недоумевал — на мгновение, моргнув, он потерял ее из виду, и тут же, словно в наказание за беспечность, его опрокинуло, отбросило назад, а по телу горячей удушающей волной прокатилась боль. Она была настолько внезапной и острой, что Илантьев на какое-то время почувствовал себя бабочкой, приколотой к подушке, перестал дышать.

Мир, медленно разворачивавшийся перед ним мгновение назад, внезапно скукожился, ссохся до крохотной черной точки, что застыла перед его глазами. Застыла, чтобы обрушиться на него воем сирен, выстрелами и криками — полицейских, Ирины… Сквозь весь этот крик он разобрал только один — надсадный вопль Дениса: «Папа!».

«Жив», — понял Антон, с легкостью приговоренного соглашаясь обменять у смерти жизнь сына на свою.

Глава 32. Не верь сети Интернет

Москва, суббота

Обухов остановился на пороге, подождал пару мгновений, пока подтянется остальная группа. И только потом нажал кнопку звонка. За дверью послышались недовольные шаги, приглушенное ворчание.

Дверь распахнулась.

— Вы? — Алла Юрьева окинула взглядом группу задержания, замершая за спиной Обухова. — Откуда такая компания?

Следователь отметил, что у нее модная прическа со свежим окрашиванием, аккуратный маникюр. Тонкое шерстяное платье в пол удачно прикрывало полноту, а тонкий аромат ненавязчивых духов завершал образ расслабленный, домашний, но вместе с тем — ухоженный и дорогой. Разительное отличие от первой встречи. Обухов улыбнулся:

— Прекрасно выглядите. Алла Игоревна, должен задать вам несколько вопросов.

Женщина поджала губы, но отошла вглубь квартиры.

Уже зная расположение комнат. Обухов прошел в зал, сел напротив хозяйки.

— Алла Игоревна, почему вы сразу не сказали, что незадолго до смерти Юрьева, вы планировали оформить с ним развод.

— С чего вы взяли?

Обухов вздохнул. Открыл папку, взял верхний документ, приготовленный как раз для этого случая:

— Это ваше заявление о расторжении брака и разделе имущества, поданное в Пресненский суд.

Алла Игоревна, отмахнулась.

Достала из ниши в подлокотнике кресла электронную сигарету, закурила.

— Да, надо было сразу сказать, — она вздохнула и повернулась к окну. Сильная, уверенная в себе женщина, в ней даже тени не было той Аллы, которой она показалась ему в первую встречу. «Игра?» Алла, между тем, продолжала: — Не знаю, зачем скрыла. Испугалась, что вы решите, будто это я его убила.

— А вы нет?

Алла покосилась на Обухова, снисходительно улыбнулась:

— Какая чушь…

— Не скажите. — Обухов снова открыл папку. — Вот распечатка ваших звонков за последний месяц. Почти сорок процентов входящих — от Сосновского Филиппа.

— И что? — женщина с вызовом вздернула подбородок. — Мы стали с ним достаточно близки в последние дни. Одинокой женщине не хватает сочувствия. А тут похороны, весь этот кошмар. — Она всхлипнула, кончиком указательного пальца прижала слезу в уголке глаза, смахнула ее, быстро овладев собой.

— Ваши разговоры длились от двадцати минут до полутора часов.

Алла посмотрела на него, уже плохо скрывая раздражение:

— Я не понимаю, это что — преступление?! Вы на что намекаете?

Обухов снова открыл папку и достал из нее пачку фотографий, сделанных всего за пару дней внешнего наблюдения. Отобрав несколько снимков, методично разложил их перед женщиной. Она выходит из подъезда, садится в машину к Сосновскому, кокетливо улыбается ему. А на следующем снимке — он целует ее в губы.

Обухов оперся локтями в столешницу.

— Как давно вы состоите в любовной связи с Филиппом Сосновским?

Алла фыркнула:

— Не понимаю, о чем вы.

— Хорошо.

Он достал из папки последний документ. Зачитал его:

— «Мы с Аллой стали близки после ее путешествия во Францию. Костя был этому даже рад — был повод устроить ей скандал и хоть немного от нее отдохнуть. Алла доставала его, постоянно попрекала тем, что он живет на ее деньги. Костя бесился страшно». — Обухов поднял на Юрьеву взгляд. — Это показания Филиппа Сосновского.

— Он задержан? В связи с чем?

— В связи с убийством своего партнера и вашего мужа Константина Юрьева.

У Аллы округлились глаза:

— Как? Он не мог…

— Мог… Вы очень умело действовали сообща, пытаясь подставить Илантьева. Вы даже восстановили оставленную им в Москве сим-карту, чтобы с нее совершить звонок и заказать убийство вашего мужа.

— Бред. Я ничего не знала!

— Знали, Алла Игоревна. Более того, именно вы это все и организовали. Константин Юрьев боялся, что вы разведетесь с ним, и он останется ни с чем. Поэтому воспользовался банкротством «Аллюр-строя», чтобы вывести часть совестно нажитого имущества из-под удара в случае вашего иска о разделе имущества. Еще больше он начал беспокоиться, когда выяснил, что у вас — интимная связь с его новым партнером Сосновским. Ведь это означало, что вы в курсе его махинаций. Более того, вы были в курсе, что конкурсное производство завершено и «Аллюр-строй» выплатил большинство долгов, что благодаря мошеннической схеме конкурсному управляющему удалось отменить ряд сделок с дольщиками, и продать квартиры новым собственникам по цене квадратного метра на вторичном рынке, фактически получив двойную, если не тройную плату. И все это он мог потерять…

Алла улыбнулась:

— Пока все выглядит так, что именно Костя должен был меня убить.

— Вовсе нет. Благодаря своей афере, он стал обладателем значительного состояния, которого вы бы лишились в случае развода. Убрав его, вы стали бы во главе его фирм в порядке наследования. А Сосновский бы вам помог на первых порах. Ввел в курс дела… Ведь ему вы пообещали, что выйдете за него замуж…

Он внимательно следил за реакцией Юрьевой. На последней фразе она шумно выдохнула.

— Это подтвердил Сосновский, — Обухов положил поверх фотографий копию протокола допроса Сосновского, на которой желтым маркером были выделены некоторые фразы.

Алла брезгливо отодвинула от себя бумаги.

— И что? У вас все равно на меня ничего нет. Его слово, против моего. А я все буду отрицать. Да, я хотела получить свободу. Я даже, подумав, может быть соглашусь с тем, что была влюблена и надеялась устроить с Филиппом свое счастье. А уж что там себе надумал Филипп — не мое дело. Если он причастен к смерти моего мужа, это большая трагедия для меня, — она криво усмехнулась.

Обухов кивнул:

— Все так. Но проблема в том, что Сергея Коркина, убившего вашего мужа, нашли именно вы через своих прежних знакомых. И убили его тоже вы. Из пистолета Сосновского. Вы подкараулили его на даче, которую он снимал, выстрелили ему в шею и скрылись с места преступления. А пистолет вернули Сосновскому. — Алла смотрела на него, не понимая, в каком месте ошиблась. Обухов подался вперед, прошептал: — Вы плохо вытерли отпечатки своих пальцев.

— Этого не может быть… Я использовала импортное средство для дезинфекции рук, с высоким содержанием спирта…

Алла испуганно подняла глаза и прикрыла губы кончиками пальцев, ахнув. Обухов щелкнул языком:

— Не всему, что написано в сети интернет, стоит верить на сто процентов. — Он встал. — Алла Игоревна Юрьева, я вынужден вас задержать по подозрению в убийстве Сергея Коркина и организации убийства Константина Юрьева.

* * *

Он очнулся в больничной палате. В груди по-прежнему сидела игла, по-прежнему приковывала его к поверхности острой и горячей болью. Только на этот раз она все-таки позволяла дышать — мелкими глотками, втягивая через нос пропахших йодом и спиртом больничный воздух. За окном разгорался яркий краснодарский день — какой по счету, он не знал.

Приподняв голову, посмотрел по сторонам, и почти сразу почувствовал движение:

— Пап! — Денис подскочил с приставленного к кровати стула, рухнул поверх одеяла. Антон почувствовал по-мальчишески крепкие руки сына, сжимающие его запястья. — Пап, прости меня!

Антон сглотнул. Губы пересохли, гортань слиплась, буквы не укладывались в слова. Он осторожно высвободил руку и погладил сына по голове:

— Ну-ну. Все позади.

Денис еще сильнее прижался к нему.

— Я так плохо о тебе думал там, в доме у Аниты… Я думал, что это ты специально меня украл, чтобы разлучить с мамой. Еще думал, это чья-то шутка. Злился, что это из-за тебя мне так стремно, из-за твоей политики… Я не знал, что это Анита… Я не видел ее лица до самого момента, когда она ввалилась с Тори…

Антон почувствовал под ребрами тяжесть, она шевельнулась внутри, заставив сомкнуть на мгновение глаза и перевести дыхание — в доме еще было Тори. Он совсем забыл об этом.

— С ней все в порядке? — спросил. Голос все равно дрогнул.

Денис отстранился, заглянул в глаза:

— Она тоже в больнице, в травме. В другом корпусе.

— Я хочу ее увидеть.

— Врач пока не разрешит тебе вставать.

Антон сжал руку сына, постарался улыбнуться:

— Ты не понимаешь, если бы не Тори, мы бы не догадались, что ты у Аниты. Она нашла письмо.

— И дом Аниты они с Бунькой нашли. Анита его шокером усыпила, когда ударила Тори, — кивнул Денис.

— Вот видишь… Я должен убедиться, что с ней все в порядке.

Денис опустил глаза, спрятал слезы:

— Ты меня простишь?

Антон потрепал сына по макушке:

— Я и не сердился.

* * *

Обухов наблюдал, как Юрьеву усаживают в фургон, пробормотал:

— Не могу понять, зачем ей был нужен тот маскарад с задрипанным спортивным костюмом и одышкой, — спросил он у Влады, усаживаясь на пассажирское сиденье.

— Но ведь именно благодаря этому ты не увидел в ней женщину, которая может нравиться. И исключил версию о ее причастности к убийству Юрьева, — Влада завела машину, повернулась к мужчине: — Куда поедем?

Обухов посмотрел на нее, мгновение подумал:

— Поехали домой, а?

Он не отводил взгляд, ждал решения. Влада, улыбнувшись уголками губ, молча вывела машину с парковки.

— Заметь, это не я предложила…

Эпилог

У Тори все еще кружилась голова — не то после удара Аниты и полученного сотрясения, не то от успеха. Десятки улыбающихся лиц, огни красочного, профессионально выставленного освещения.

— Спектакль — это была отличная идея, — склонившись к ее уху, прошептал Василий Егорович. Небольшой актовый зал был заполнен людьми, а постановка школьной театральной студии определенно всем понравилась. Директор улыбался, поглядывая на руководство из комитета образования. — Надо будет поддержать инициативу.

Виктория кивнула.

Библионочь завершалась — приехали се запланированные гости, многие авторы привезли с собой книги, подарили подписанные экземпляры в школьную библиотеку. Тори уже прикидывала, как переставить стеллажи, чтобы такую ценность разместить на первом месте. «Надо будет еще экземпляры попробовать заказать», — отметила про себя, рассчитывая, что книги местных авторов ребята будут читать охотнее, тем более после личного знакомства.

Подходили родители, благодарили.

Учителя, участвовавшие в круглых столах и мастер-классах, провожали своих гостей, отключали оборудование.

Гости расходились.

Виктория отошла от входа, присела на край кожаного диванчика, принесенного на время библионочи из приемной директора.

— Ты молодец, — Александра подсела к ней. — Честно говоря, думала, ничего не получится.

— Почему не получится?

Александра пожала плечами:

— Обычно это никому не надо: ни коллегам, ни детям, ни руководству. Каждый стремится поскорее нырнуть в свою норку. Но я рада, что тебе удалось.

Тори улыбнулась:

— Без тебя и всех остальных ничего бы не получилось.

Александра отмахнулась. Отвлеклась на старшеклассников, уносивших стулья по кабинетам:

— С красными ножками относите в тринадцатый кабинет. Это мои!.. — посмотрела на Тори. — Я все хотела спросить, а что у тебя с Илантьевым?

Виктория пожала плечами:

— Ничего. Он в больнице, на сколько я знаю. Денис нашелся. Все хорошо.

Александра недовольно хмыкнула:

— Ты же знаешь, я не об этом.

— А я об этом, — Тори встала. — Я с самого начала говорила, что нечего выдумывать.

Она развернулась и направилась в фойе — собирать стопки книг из библиотечного фонда. Подхватив парочку стопок, кивнула прощавшимся с ней учителям — снова приняла поздравления с блестяще проведенным мероприятием.

— Вы у нас прям талант, Виктория Владимировна! Не ожидали.

— Прекрасная организация. Я так приятно удивлена после встречи с Давыдовой, не знала, что у нее такие душевные стихи.

Виктория улыбнулась:

— Я сама очень рада.

Стремительно пустеющий зал на мгновение совсем замер, а потом внезапно пришел в движение. Василий Егорович, уже собравшийся было удалиться к себе в кабинет, бросился ко входу:

— Антон Сергеевич! Какая неожиданность!

Виктория медленно повернулась к двери: в самом деле, в проеме застыла фигура Илантьева. Он сильно осунулся после ранения, помрачнел. За его спиной понуро плелся Денис. Окинув присутствующих взглядом, Антон пожал протянутую руку директора, поздоровался. Заметив Викторию, направился к ней:

— Добрый день! — он с сожалением посмотрел на снятые со стеллажей книги и погасший свет. — Я не успел, верно?

Илантьев был коротко подстрижен, гладко выбрит. Темные круги под глазами при этом все равно выдавали усталость и не самое хорошее самочувствие. Взгляд был внимательным и грустным одновременно. Тори казалось, что он сканирует ее раз за разом, и не может считать того, что хочет. Если бы девушка знала, что он хочет считать в ее взгляде, позе, растерянной и немного смущенной улыбке, она бы ему помогла. Но она не знала, поэтому просто стояла и держала в руках тяжеленную стопку книг и неловко переминалась с ноги на ногу.

Виктория кивнула:

— Да, к сожалению… — шум в ушах усилился. — Основная часть программы уже завершилась. Но мы с коллегами планируем попить чаю, хотите к нам присоединиться?

Она пряталась за стопку книг, в которую вцепилась, будто в спасательный круг. Верхний томик иллюстрированного «Мастера и Маргариты» соскользнул, Тори присела, чтобы удержать его, однако Антон успел опередить ее, подхватил книгу:

— Позвольте я вам помогу. — Он взял книги. — Куда их отнести?

— Наверх, в библиотеку. — Виктория поняла всю нелепость ситуации, ведь теперь ей придется проводить его, и все присутствующие увидят, как она уединилась с Илантьевым. — А, впрочем, поставьте сюда, на стол — ребята отнесут.

Рядом, будто ожидая удобного момента, стоя Виктор Егорович. Услышав последнюю фразу Тори, выдохнул с облегчением:

— Конечно, у нас сегодня дежурит замечательный десятый «А», отличные, очень ответственные ребята. — Пройдемте ко мне в кабинет.

Он сделал приглашающий жест. Илантьев покосился на Тори: теперь наступила его момент неловкого молчания и принятия решения. Антон обезоруживающе широко улыбнулся:

— Вы меня простите, Виктор Егорович, отдыхайте с коллегами. А я приехал, вообще-то, чтобы похитить у вас Викторию Владимировну.

Директор замер. Метнул взгляд на девушку. Что он выражал этим, Тори не успела сообразить, так как Антон деликатно подхватил ее под локоть, увлекая к выходу:

— Тем более у вас дежурят такие толковые ребята из десятого «А», уверен, они обойдутся и без Виктории. Верно, парни? — он посмотрел на мальчишек, как раз схвативших школьную парту, чтобы затащить ее в кабинет. Те хором подтвердили. — Вот видите…

Директор что-то еще хотел сказать, но беспомощно махнул рукой и, развернувшись на каблуках, направился в свой кабинет.

Антон вытянул Викторию на крыльцо. В воздухе пахло поздними цветами и влажной землей. Было особенно тепло и солнечно. Южная осень едва тронула верхушки кленов, позолотив их макушки. Уставшая от летней жары листва только-только ожила, налилась изумрудной свежестью и теперь не желала увядать. Осень, обычно яркая и многоцветная, на юге России становилась пестрой, будто платок, наброшенный на покатые женские плечи.

— Я веду себя не слишком нагло? — спросил Илантьев, развернувшись к Виктории.

Та улыбнулась:

— Совсем немного… — прохладный ветер коснулся ее щеки. Девушка поежилась. Обхватила себя за плечи. Антон ловко стянул с себя пиджак и накинул на плечи Виктории, задержавшись на мгновение. Тори опустила глаза, но высвобождаться не стала — было что-то особенное в этом проявлении заботы, что-то, оказавшееся на грани признания.

Они стояли на школьном крыльце, мимо сновали ученики, коллеги Виктории, все — с любопытством оглядывались на замершую на ступенях пару, которая словно не знала, как сделать следующий шаг.

Рядом, разрывая затянувшееся мгновение неловкости, появился Денис. Откашлялся.

Антон отстранился. Улыбнулся Виктории. В глазах затрепетали искорки разгорающегося интереса к жизни.

— Мои все разошлись, — сообщил Денис. — Но прога, которую я успел сделать, отработала хорошо.

Виктория повернулась к нему, кутаясь в пиджак Антона:

— Да, освещение было очень профессионально сделано, это все отметили. Ты молодец. Спектакль тоже от этого сильно выиграл.

Денис смущенно покосился на отца, проговорил:

— Я хочу, чтобы вы знали. Я обижался и злился на вас потому что думал, что отец и мама могут помириться. Что вы влезете и все испортите. Но оказалось, что они никогда не будут вместе, и это не из-за вас. А потому что они просто не хотят.

Тори кивнула:

— Такое случается, — она тайком взглянула на Антона. Ее будто горячим воздухом опалило, когда обнаружилось, что он смотрит на нее.

— Да, — Денис закусил губу. — Я хочу, чтобы вы знали. Я не буду мешать, если у вас с папой что-то намечается. Я могу переехать к маме даже.

— Думаю, в этом нет необходимости, — проговорил Антон. Откашлявшись, он утянул Викторию подальше от входа, отвел в тень разлапистой липы, нависавшей над школьным крыльцом. — Тори. Я хотел сказать, что очень благодарен тебе за неравнодушие. Что не отвернулась от меня в такой непростой момент. И еще… если бы не твоя внимательность, я бы не вспомнил о письмах Аниты. И еще не факт, что с Денисом все было бы хорошо — его забрали с температурой под сорок. Без лечения, в запертой комнате… даже страшно подумать, что могло произойти. И что Анита еще задумала, чтобы сделать мне побольнее. — Он взял Тори за руки. — Спасибо.

Денис стоял рядом, во все глаза наблюдая за отцом. Он переводил взгляд с его лица, на лицо Тори, на их руки. Но не отвлекал. Ждал, притаившись, будто перепуганный котенок.

Антон продолжил:

— У нас непростая семейка, как ты уже поняла, — он усмехнулся и положил одну руку на плечо сына. Денис выпрямился и будто бы с облегчением вздохнул. — Но я буду рад, если ты не прекратишь с нами общаться из-за этого.

Денис кивнул:

— Вы не переживайте, Виктория Владимировна, это отец пока не влюбленный душнит, а потом ничего станет.

Тори и Антон посмотрели на него одновременно. Денис нахохлился:

— А что?

— «Душнит»? — Илантьев фыркнул. — Что за выражение такое… Не понимаю, о чем это он.

Виктория засмеялась:

— Зато я понимаю… — Она подмигнула Денису. — Хорошо. Буду иметь в виду. Я кстати, помню, как ты пришел ко мне в больницу. Цветы были замечательные. Спасибо!

Она протянула ему руку. Денис, подумав, пожал ее.

— Может, пойдем, куда-нибудь? — Предложила Тори. — Вы расскажете подробности спасения, а то я героически провалялась с сотрясением и ничего не слышала, очнулась уже в больнице.

Антон вздохнул полной грудью, неторопливо втянув в легкие пряный южный воздух, и выдохнул — будто пружина разжалась. Обнял сына, привлек к себе. Предложил руку Виктории.

Денис деловито отозвался:

— Если у вас сейчас не настоящее свидание и мы отмечаем мое спасение и освобождение папы, то можно пойти в пиццерию. Борька Одинцов из нашего класса все хвалится, что пробовал пиццу с ананасом. По мне так должна быть дикая дрянь, но не попробовав, я не могу с ним спорить. Аргументов не хватает.

Антон посмотрел на Тори:

— Ты как? Готова пробовать пиццу с ананасами?

— Мм, — Тори мечтательно прищурилась, будто уже пробуя на вкус необычное блюдо. — Кисловато-сладкий вкус, мягко оттеняется слабо соленым сыром… И все это на тоненькой запеченной лепешке. Всегда мечтала попробовать пиццу с ананасами.