Читать онлайн Вчера, сегодня, завтра бесплатно
Вчера, сегодня, завтра
Владимир, понурив голову, сидел на причале. Было прохладно, с Ладоги дул холодный ветер, но уходить не хотелось. Всё-таки водный простор завораживал, озеро, пусть и покрытое льдом и снегом, притягивало своим пространством, ветер пытался выдуть из головы мысли, и ему это удавалось! Вспомнил аюрведическую процедуру, когда лежишь на деревянном массажном столе, а из керамического горшка на лоб тонкой струйкой течёт масло с травами. Струйка течёт чуть выше переносицы в область третьего глаза и как бы «смывает» все мысли!
За спиной хлопнули крылья, ангел сел, медленно сложил крылья, постоял в тишине.
Владимир не обернулся, тогда ангел положил крыло на плечо Владимиру, ещё помолчал, затем тихо сказал с улыбкой: «Всё хорошо, ты же знаешь, и всё будет хорошо». Владимир тоже улыбнулся и продолжил молчать… он был очень далеко.
Как-то осенью позвали к телефону, он был большой и чёрный, в трубке проскрипел голос майора из военкомата: «Вам нужно явиться в райвоенкомат двенадцатого числа к семнадцати ноль-ноль».
Я уже и думать забыл про армию к осени. Когда проходил медкомиссию, всё казалось какой-то шуткой. Меня – в армию? Фигня какая-то. И вот сейчас, как в песне у Кузьмина «Когда меня ты позовёшь», голос, не терпящий возражений сказал: «В армию». Всё как положено – на подходе к дому встретила жена. Узнав новость, всплакнула. Я, по-прежнему ничего не понимая, пошёл собирать чемодан, хотя, что нужно брать туда, в армию, понятия не имел. Долго думать не пришлось, потому что хозяйство моё было очень скромное: пара белья, рубашек две, бритвенный станок да мыльница с мылом.
Ничьи слёзы на копьё не капали, никто марш «Прощание славянки», громыхая литаврами, не играл. Тихо постукивая колёсами плацкартного вагона, увёз меня поезд в штаб Закавказского военного округа в славный город Тбилиси. По пути познакомился с каким-то прапорщиком, который посоветовал форму в штабе округа не получать, чтобы не тащить на себе «огромный тюк», получил там только предписание добраться до штаба армии в Ереване. В результате ещё полгода ходил на построения в огромной рыжей собачьей шапке! Другой, извините, не было. Видок у меня, наверное, был не очень, потому что командир при виде меня вздыхал и отворачивался. Из чего я сделал вывод: не слушать случайных советчиков! Долго ходил к местному портному, который худо-бедно шил мне форму, на местном складе её отродясь не видывали.
Помню первую ночь в санчасти после знакомства с начальником. Тот налил мне водки, которую до этого я разве только нюхал. Я проснулся на кушетке в смотровом кабинете, меня тряс за плечо солдатик, который принёс мне стакан чаю и «таблетку» масла на кусочке хлеба. Я смотрел на всё это ничего не понимающими глазами, потом тихонечко до меня дошло: в/ч 41095, Ереван, а я уже не лейтенант запаса, а «двухгодичник», лейтенант медицинской службы, стоматолог полка, правда, место мое ещё полгода будет занято предыдущим стоматологом, а я побуду младшим врачом полка. Диплом мой, одна из немногих вещей, мирно лежал в чемодане, его никто ни разу не спросил. И лечил я геморрои и фурункулы, так как наш начмед представление об этом имел небольшое, а я закончил мединститут в Ленинграде. Учили нас и правда хорошо, выпускали врачей не чета нынешним, которые начинают учиться только после универа. Хотя ребята прекрасные, но латыни не знают, не модно это.
Как-то сидел в бараке с сомлями, вдруг прибегает посыльный, говорит: «Вас вызывают к генералу». Формы у меня ещё не было, в чём было, в том и пошёл. Прихожу, генерал, приехавший с проверкой, говорит: «Собирайся, в штаб округа поедем на перераспределение». Тут я сообразил: родственники моей жены подсуетились, на более тёплое местечко меня хотят пристроить. Командир говорит: «Генерал сказал, уехал и забыл. Как хочешь, можем написать предписание, поедешь! Хочешь оставайся». Вот такой странный выбор! Прикинул я: койка в общаге-бараке есть, должность стоматолога впереди светит. А тут ехать неизвестно куда, что там ждёт неизвестно. Как бы сложилась моя жизнь, если бы я поехал?! Может быть, стал бы заправским челюстно-лицевым хирургом? Но я не поехал, стал тем, кем стал, ни о чём не жалею! Что мне помешало тогда уехать, собственная лень или провидение господне? Не знаю. Потом были ещё попытки стать челюстно-лицевым хирургом, но судьба настойчиво и аккуратно вела меня другой дорогой. Вот и получается, не решаем мы ничего. Если уготовано тебе судьбой, кем стать, не выпендривайся, иди в ту сторону, куда знаки показывают. Будешь пытаться отвернуть куда-то, круто развернут обратно, будь спок!
Как-то были на учениях. Для меня это было однообразно просто: разъезжай вслед за полком на санитарной машине с водителем Махмудом и периодически останавливайся для стрельб. Стрелял, конечно, не я, а наш доблестный гаубичный полк!!
Однажды стояли мы где-то в араратской долине и стращали турок своими гаубицами. Гаубицы стреляли по каким-то целям, кучка генералов из окопа наблюдала за меткостью стрельбы. Моя санитарная машина стояла позади окопа с генералами, у нас окопа не было. Мы с Махмудом сидели в санитарке, была страшная жара, наверное, градусов сорок. Я как раз писал письмо отцу, обратный адрес звучал: «Араратская пустыня». Это и правда была каменистая пустыня, почти под каждым камнем скорпион прятался от жары!
После знакомства со скорпионами я по-новому посмотрел на офицерские сапоги! Их точно не прокусят. В общем, сидим мы в машине, а над нами и через генеральский окоп пролетали снаряды и где-то в паре километров попадали в цель. Звук пролетающего над головой снаряда это, конечно, то ещё удовольствие! Молиться тогда ещё не умел, это звучало так: «Хоть бы наводчик ничего не перепутал». Вскоре мы хорошо отстрелялись и покатили на новое место дислокации.
Помню ещё одни стрельбы – на этот раз скончался Черненко, и наш полк должен был воздать воинские почести. Я, стоматолог, обеспечивал медицинскую помощь при необходимости. Начмед вручил мне чемоданчик со словами: «Он опломбирован, без крайней необходимости не вскрывать».
Перед самыми стрельбами ко мне подошёл солдатик со словами: «Дай ваты». Я дёргаю за «веревочку», и раздаётся адски громкое «пиф-паф» прямо у меня в ухе! Помня наказ начальника, я отказал. После стрельбы подошёл ко мне тот же солдатик и с укоризной сказал: «Ну что, жалко ваты? Я теперь ничего не слышу». Сизые пороховые газы рассеялись, солдатик исчез, но он до сих пор стоит у меня перед глазами. Больше, наверное, не будет случая сказать: «Прости меня ради Христа!» Вот и думай теперь, все ли приказы нужно исполнять. Даже в армии.
Много лет прошло с тех пор, мои сослуживцы говорят, им снится дорога от ДОСов к части, кому-то что другое, а у меня не выходит из головы этот солдатик.
Много ещё интересного и смешного было в армии, но об этом в следующий раз.
Хотя одно расскажу. Как-то ко мне в гости приехал отец. Пока я был на службе, он сидел в общаге. И вот мой сослуживец Дима приходит из наряда на обед и застаёт папу грустным. Решил его повеселить, говорит: «Пострелять не хотите?» Папа радостно согласился.
Помните Холмса, который от грусти палил в стену из револьвера и получалась буква V? А у нас над кроватью Виктора висел календарь с Алфёровой, той самой женой Абдулова. Вот приходит Виктор на обед, а он щепетилен донельзя, и у его Алфёровой вместо глаз дырки от пуль! Папа радостно высадил из Макарова всю обойму в Алфёрову, дай бог ей здоровья!
Досталось Диме на орехи потом, конечно!
Папу, слава богу, не трогали.
Владимир снова обернулся, ангела не было.
Только на снегу было написано: «Не грусти, я с тобой всегда».
Падал снег
Владимир скорее догадался, что уже утро. Так называемые внутренние часы работали «как часы», в комнате по-прежнему было темно, и даже небо за окном было тяжёлого синего цвета. Синие, налитые тучи сплошь закрывали небесный простор. «Наверное, будет снег», – подумал Владимир. Конечно, чего ещё ждать в январе? Отлично, белый-белый снег накроет тротуары, обновит дороги. Всё станет серебристо-белым, воздух наполнится холодным ароматом, пешеходы заспешат по своим делам. Всё приобретёт некую плавность, неторопливость. Будет плавно перемещаться, оседая на припаркованных авто, снег. Какой-то романтичный юноша напишет на заднем стекле слова из песни Адамо: «Tombe la niege».
И зазвучит музыка о девушке, которая не пришла. Закружат снежинки, тихо ложась на асфальт. Как красива Земля, как её любят люди, особенно в такие минуты.
Это прекрасное чувство так согревает, так радует, так вдохновляет. Держитесь за него, купайтесь в нём, радуйтесь и делитесь им.
Темнота понемногу стала растворяться, остатки прятались по углам комнаты. Подопечный Владимира зашевелился и нехотя открыл глаза. Поморщился – серое небо затянуто тучами, валит снег. Окна по-зимнему плотно закрыты, мелодию Адамо не слышно, тихо кружатся снежинки. Наверное, был бы Владимир дирижёром, услышал бы: «Tombe la niege…» Но нет, он не дирижёр. Никто ничего не играет! Только холодный ветер стучит в окно, как бы напоминая: пора на работу. «Не морщился бы ты, брат», – подумал ангел. – Улыбаться надо. Тогда и Сальваторе услышал бы, и небо, глядишь, светлее бы стало! День бы был радостнее и светлее, сколько тебе говорить!»
«Да знаю я», – отмахнулся Владимир от наставника. «Холодно мне, вот и радость запропастилась куда-то, скрылась под подушку.»
«Нет, радость всегда в тебе! Ты только щёлку ей оставь, непременно тебя обнимет и уже не отпустит!» Владимир согласно кивнул. Ангел: «Мне нетрудно, я напомню». Самому же легче будет, чем потом тебя выковыривать и глубокого штопора! Стоит только зазеваться – и приехали. Как-будто крылья срезали, валишься в пике и всё тут! Ну ничего, работа – первое лекарство. «ЗАВАЛЮ», – подумал ангел. Кстати, писать – тоже работа. Получается вроде, но нет, здрасьте, пожалуйста, сомнения, видите ли одолевают!
Ангел топнул ногой: «Гони их прочь! Было бы тебе поменьше лет, ей-богу, треснул бы по мягкому месту, чтоб из головы повылетали, как пчёлы из улья, сомнения!»
«Пожалуйста, – ангел заглянул в глаза Владимиру. – Правда, гони их прочь! Я уж грешным делом подумал, не демоны ли стараются? Но нет, слава богу, нет, как только берёшь „перо“ в руки, так мощным потоком энергии сносит всех, даже мне, ангелу, трудно удержаться! А вот гордиться не надо, просто пиши и работай, работай и пиши. А я помогу, пинка дам при случае, полезно, знаете ли, иногда. Мы, ангелы, многое можем! Не доставайте только, не раскисайте! Работай и не ной, остальное наша забота. Работа у нас такая – помогать, плечо подставлять!
Есть у нас ещё забота – чернокрылых, гордых отгонять. Пожалуй, это самое сложное – «своих» гнать! Но тонка грань между светом и тьмой. Помнишь, папа, взяв тебя за руку, повёл в чулан, где прятались твои страхи? Вы подошли к двери, приоткрыли, там было темно и жутко. „Страшно?“ – спросил отец. Ты, немного попятившись, сказал: „Да“. „А так?“ – он щёлкнул выключателем, вспыхнула лампочка, и страхи превратились в швабры и щётки! Так что все твои страхи и сомнения – это швабры и щётки! Просто «дай огня», и всё в нем сгорит. Спички здесь не нужны, просто набери воздуха и шагай! Эти гордые ребята, размахивающие чёрными крыльями, шагу при свете не сделают! Там, где всё просто и понятно, там, где нет места сомнениям, там не летают чернокрылые!
Им там нечего делать, дышим полной грудью, машем белым крылом!»
Ангел отдёрнул шторы, свет залил комнату.
Швабры и мётлы со щётками улетели, как воронье за окном.
Крупный чернокрылый ворон недовольно взлетел. «Из бывших наших,» – подумал ангел.
«Знает же, что нечего тут ему ловить! Лети прочь и не возвращайся». Подумав, добавил: «Возвращайся белым. Купайся в божественной любви и побелеешь точно! Зря вы решили, что вам всё можно. Плавно реять, опираясь НА ЛЮБОВЬ, – вот что не только можно, но и нужно!»
Молитва
Алексей собрал удочки и вышел из дому. Лодка была привязана в километре вверх по течению. «Завтра будем есть уху», – подумал Алексей, и тёплое, сладостное чувство разлилось по животу. Предвкушая радостные улыбки жены и сыновей, Лёша заспешил к лодке. Смеркалось. Лёша шёл по берегу, мысленно забрасывая удочки в ямы, где водился лещ. «Самых крупных закопчу», – решил он.
Красивый темно-коричневый красавец лежал на столе, и у Алексея потекли слюни. Да уж, воображение работало что надо.
Добравшись до заводи, где вместе с соседскими была привязана их плоскодонка, он сложил удочки в лодку и сам забрался внутрь. Берег заводи зарос травой, красиво свисающей к воде. Ветерок чуть шевелил редкие цветы, искусно вплетавшиеся в берег, и Лёша вспомнил первое свидание с женой, тогда ещё совсем молодой. Она склонилась над водой, а ветер перебирал ей волосы.
Между тем темнело. Лёша, с силой оттолкнувшись шестом от берега, медленно поплыл по течению. Лодку развернуло, и он залюбовался на противоположный берег, сплошь поросший камышом. Надо будет попробовать у камышей щучек половить, но пока блеснами не обзавёлся, об этом можно только мечтать. Лодка вышла на середину Вьюна и медленно вальсировала в водоворотах. Лёха отталкивался шестом от дна, и лодка скользила вниз по течению. Он привстал и сделал несколько сильных толчков шестом. Лёха засмотрелся на воду и подумал, что уже осень. Пройдёт совсем немного времени, и Вьюн покроется льдом. Он оттолкнулся ещё и ещё, представил себя где-то далеко в море.
Вдруг какая-то неведомая сила больно толкнула Лёху в спину. Не удержавшись, он, взмахнув руками вместе с шестом, полетел в воду. Проходя очередной водоворот, лодка кружилась в паре метров позади. Отбросив шест, Лёха сделал пару взмахов в сторону лодки, но неожиданно холодная вода сковала его, и расстояние до лодки ничуть не сократилось. Беспомощно барахтаясь в воде, Лёха попытался кричать, но из груди вырвался лишь слабый стон. Набрав побольше воздуха, взмахнув рукой, он предпринял ещё одну попытку. И снова вместо крика лишь слабый звук. Слабо соображая, что он делает, ругая себя за невнимательность, из-за которой висячий мост столкнул его в воду, и за то, что по самонадеянности отбросил шест, до которого, как и до лодки, теперь было никак не дотянуться, Лёха стал молиться. Никаких молитв он не знал отродясь, но теперь когда-то услышанная в детстве от бабки «Отче наш» полилась из него как песня. Только он произнес «избави нас от лукавого», лодка неожиданно поравнялась с Лёхой, и он, вцепившись в борт, попытался сделать выход силой и забраться в лодку. Какое там! Ослабевшие ноги безвольно барахтались в воде. В голове пронеслось: «Так и найдут Леху замёрзшим, ну хоть искать не надо!»
Лодка ещё раз развернулась и уперлась в затор из брёвен, застрявших с прошлого паводка возле его дома. Он окоченел окончательно. Какой позор: Лёху выловят из реки возле дома. Напряг последние силы – тщетно. Тело продолжало барахтаться в воде, но губы тихо произнесли: «Отче наш»! И снова, как только произнёс: «Избави нас от лукавого», – телу надоело мёрзнуть, и рыбак перемахнул через борт и рухнул на дно плоскодонки!
Вот оно, спасение! Радость постепенно сменилась страхом закоченеть в трёх метрах от родного причала. Всмотревшись в свои окна, Лёха даже рассмотрел сына. Вновь попытался закричать, но даже не услышал сам себя!
И, подняв глаза к небу, стал читать: «Отче наш». Губы не шевелились. Скорее мысленно дочитал молитву, медленно произнёс последние слова, хотел уже уронить голову на дно, как неведомая сила заставила выползти из лодки на причал.
Серёжу мама давно просила вынести ведро с мусором, но причин откладывать масса: то уроки делать нужно, то мультики по телеку. Наконец мамины уговоры нашли брешь в Сережиных отговорках, и ведро, раскачиваясь, как маятник, в руке, направилось в сторону помойки. Выйдя на улицу, Сергей моментально вымок и, возвращаясь обратно, посмотрел на реку, заметив на причале какое-то тёмное пятно. Решил посмотреть, может, мать что забыла занести в дом.
Но, подойдя ближе, услышал слабый стон и, о ужас: на причале лежал насквозь мокрый отец.
Кое-как затащив его в дом, вдвоём с матерью уложили на русскую печь. Отца бил озноб. Раздели, завалили одеялами, озноб не прекращался. «Водки», – жалобно простонал отец. Мать бросилась к шкафу, водки не было. «Беги к дяде Грише».
Дядя Гриша, быстро сообразив в чём дело, выделил бутылку самогона. Только выпив полбутылки, Алексей почувствовал, что озноб улетучился. Он наконец согрелся и заснул.
А мы с мамой долго ещё не могли прийти в себя.
Наш мир
Весь внешний мир – это иллюзия. Он такой, каким мы его представляем, он то, что мы о нём думаем. Йоги, занимаясь медитацией, учатся останавливать мыслительный процесс.
И в момент его остановки мир, целый мир, исчезает, да-да, со всеми его предметами, людьми, проблемами, войнами и так далее.
Конечно, остановить мысль не так просто, но только представьте себе: всё, ВСЁ исчезает, тот самый мир исчезает со всей своей суетой, болью, страхами, ИСЧЕЗАЕТ!
Разве это не круто? Мир, тот самый мир, который тянет вас во все стороны за миллиарды нитей, просто исчезает! Просто и легко! Разве не стоит научиться это делать? По-моему, это просто гениально. Только задумайтесь и начните это делать.
Нет, конечно, за пределами вашего мыслительного процесса останется солнце, квартира, жена, дети и работа, но хотя бы на несколько минут они побудут без вас и сами решат свои проблемы, причём, как правило, лучше, чем с вами. Мы только думаем, что решаем важные вопросы, на самом деле вопросы решаются каким-то мистическим образом, а вовсе не оттого, что вы оборвали телефон, стремясь найти что-то. Чем сильнее вы упирались, тем меньше эффект, но в какой-то момент звёзды сойдутся, и вы найдете нужного человека или предмет, технологию или невесту. Что от нас зависит? Что мы решаем? НИЧЕГО! Осознав это, понимаешь, для чего нужны медитации. Да чтобы мир от нас отдыхал! Чтобы мы его не напрягали своими желаниями, проблемами и страхами. Он сам, КОГДА НАДО, решит ваши вопросы, но только когда надо. Нет, не вам надо, а когда ЕМУ надо или когда вы будете готовы или достойны того, что вы хотите, можно расслабиться, помедитировать. Мир отдохнет без вас, без вашего давления на все педали и, может быть, вы обретёте искомое. Говорят, во время медитации есть опасность «зацепить» демонов, но если медитировать, обращаясь к Господу, если все ваши устремления направлены только к НЕМУ, если всё, что вы делаете, вы делаете во ИМЯ ЕГО, тогда и медитации, о сложности которых твердят все «мастера», будут «получаться», и НИКАКИЕ демоны к вам не подступятся. Куда им? Всё, что мы делаем во имя ГОСПОДА, абсолютно защищено!
Вообще, идея медитации гениальна. Человек может грешить в мыслях, нет мыслей – нет грехов. Когда ум свободен и чист, БОГ нас видит и чувствует, мы становимся доступными и понятными ГОСПОДУ, мы доверяемся ЕМУ!
Un petit Charlie
Забрёл я на Кондратьевский рынок за подарком, вернее решил подарить кров котёнку, несмотря на многочисленные протесты жены и подстрекаемых ею же детей.
Животных там было на любой вкус: коты, собаки разных пород; все лаяли или пискляво издавали «мяу». На дальнем прилавке стояла птичья клетка, в такой у меня когда-то были волнистые попугайчики. В ней копошились и дружно пищали маленькие комочки – белые, чёрные, полосатые, пятнистые. Симпатичные и не очень, напуганные и почти беззвучно открывавшие рот, жалобно пытающиеся сказать «мяу». Ага, полосатый был очень активен, он тревожно вглядывался в меня, думал: «Понравлюсь? Возьми меняааааа!» Где продавец раздобыла столько котят? Удивительно! И когда она их продаст? Заметив, что я присматриваюсь к полосатому, тётенька важно сказала: «Норвежская лесная порода». Котята ползали друг по другу. Кто побойчее отпихивали тех, кто послабее, – естественный отбор работает везде. Я вгляделся внимательнее в «норвежского» котёнка и сделал свой выбор в пользу потомка «викингов».
Сейчас этому зверю восемь лет, за зиму он отъедается и отсыпается так, что его вес равен его возрасту. За лето на даче он изрядно сбрасывает вес и слывет грозой местных мышей и птиц, а местные клещи на него не в обиде: он их щедро кормит – вот такая пищевая цепочка. Чарли был всеобщим любимцем. Жена на него не нарадовалась, дочка из рук не выпускала, меня он регулярно согревал своими восьмью килограммами.
Но в один прекрасный день все изменилось: у нас появилась Дейзи! Очень подвижный и симпатичный щенок моментально приковал всё внимание к себе. Чарли прятался от Дейзи по антресолям и кладовкам неделю, потом как-то ночью осмелел, забрался к нам в кровать и сверху смотрел на спящую Дейзи.
Котов, Чарли и старушку Мусю, отвезли на дачу, Дэйзи носилась по квартире как сумасшедшая на радость всем. И вот в один из выходных мы приехали на дачу, несём под мышкой Дейзи, и я вижу на крыльце греющегося на солнышке Чарли.
Читаю в его глазах: «Опять свою шавку привезли? Ты вообще „Маленького принца“ читал? Зачем меня приручили? Чтобы потом бросить?» Я оправдываюсь: «Ты же любишь бывать на даче, тебя кормят, поят, ты бегаешь по лесу, лазаешь по деревьям».
Он мне с укоризною: «Спасибо хоть кормят, раньше ты кормил, а теперь бабушка. Бабушка меня не любит, вообще. Я скучал». И пока Дейзи не видит, потерся об меня хвостом.
Тут я вспомнил умные грустные глаза Джери. Когда я уезжал с дачи, она, понурив голову, молча, без всякой команды шла в свой вольер. В последнее время она оттуда почти не выходила, ей было тяжело ходить.
Но когда я был на даче, она всё время меня ждала под дверью.
И так до самого конца. Кстати, Чарли любил играть с Джери. Только когда уставал от неё, лёжа лениво отмахивался лапой.
Мой папа в своё время провожал меня до калитки. Я, ещё молодой, рвался поскорее в «цивилизацию», а он ещё долго стоял у калитки, вытирая скупую мужскую слезу!
Где-то из-за деревьев на меня смотрел Маленький принц. Его глаза были грустные, они говорили: «Знаешь, скольких людей ты так же с легкостью покидал, спеша по своим делам?» В грустных глазах Джери было отражение их всех: людей, девушек, кошек, собак. Они привыкают, прирастают к тебе. А ты, легкий на подъём, просто садишься в машину, захлопываешь дверь, оставляя их позади провожать тебя взглядом. Они потом о чём-то думали, мечтали, грустили. А ты, ты уже и думать забыл! Маленький принц грустно смотрел на меня: «Плохо ты читал меня. Не надо никуда спешить, всем не поспеть за тобой, но все, кого ты приручил, помнят и думают о тебе. Помни и ты о них, это несложно!»
Принц растворился в тени деревьев, а я остался стоять со своими мыслями. Грустные глаза принца всё смотрели на меня, теперь уже на меня смотрел Экзюпери. Он улыбнулся и тихо сказал: «Attention!» И добавил: «Bonne voyage».
Помня слова принца, я мысленно попросил прощения у всех, кого я так легкомысленно оставил позади. Чем ближе был человек или животное, тем тяжелее расставание, помните об этом!
Встреча с другом
Еще накануне вечером я предвкушал поездку к морю, и по телу разливалось приятное волнение, и как-то целый вечер до самой встречи пролетел на душевном подъёме.
Вот мы въехали на территорию яхт-клуба. Последние повороты – и вот на пригорке возле красного знака левой стороны фарватера стоял мой красавец «Святой Георгий»!
Опираясь на двойной киль, он невооруженной мачтой устремлялся ввысь!
Во всем чувствовалась стать. Бушприт с лежащим на нем якорем указывал в сторону залива, говоря: «Хочу туда», – и мы принялись готовиться к спуску на воду!
В итоге выяснилось, что аккумуляторы заводить двигатель отказались, и я вспомнил, что у нас в резерве есть подвесной мотор. И вот над нами возвышается стрела крана, красивые красные стропы обнимают корпус лодки, раздаётся небольшой скрип, и лодка медленно взмывает вверх. Описав в воздухе полукруг, «Святой Георгий» приводнился рядом с красным, как стропы, понтоном. Быстренько бросили швартовы на понтон, кран медленно вынул стропы из под нас, и «Святой Георгий» заколыхался на набегавшей волне. Тут началось новое приключение.