Читать онлайн Рассвет бесплатно

Марсианская мечта

«Жить и верить – это замечательно!

Перед нами небывалые пути.

Утверждают космонавты и мечтатели,

Что на Марсе будут яблони цвести!..»

Евгений Долматовский, «И на Марсе будут яблони цвести»

– Шестая бригада, приготовиться и на выход! – прозвучал грозный голос контролёра из радиорубки.

Шестой бригаде на эту марсианскую смену (два-три земных месяца) необходимо было сделать на красной планете «фундамент» для первого марсианского города. Конечно, бригада будет работать не одна, а город будет не таким, как на Земле. Инженеры разработали биокуполы, способные выдержать и марсианские, и даже венерианские условия. На Земле же они провели ряд испытаний на этих самых биокуполах. Как говорили ребята из других бригад, эти биокуполы проверяли в Гималаях, в джунглях и даже в пустынях (многие утверждали, что они были в Сахаре и в Данакиль). Учёные подтвердили работоспособность биокуполов, тут же разработали проект по застройке ими Марса и рассчитали траты. Проект был не только гениальным, но и прибыльным.

Громову выдали сверхпрочный костюм. Он был новеньким, блестящим и, казалось, вымытым. Громов натянул костюм, закрепил ремни, подключил все необходимые шланги и подошёл к выходу из отсека корабля, где работники выстроились в шеренгу. Рядом стояли его напарники. Только лишь Пеньков и Штраузен копошились со своими костюмами. Пеньков неуклюже вертел его то вправо, то влево, Штраузен же пытался подключить шланги, но постоянно путал их.

– Пеньков, неуклюжесть ходячая! – крикнул кто-то из первых рядов. – Что ты всё возишься? Всех же задерживаешь!

– Я что, виноват, если костюм фуфло?! – крикнул в ответ Пеньков, выбросив костюм на пол, – Халтурщина, бутафория!

– Семеро одного не ждут! – крикнул знакомый Громова – Коля Спицын. – Пусть они оба выйдут из отсека, а мы выйдем уже, наконец, работать!

– Да сейчас, мужики, сейчас, – сказал Пеньков, подняв костюм и быстро вертя его в руках.

Наконец Пеньков смог кое-как надеть его, закрепить ремни и подключить шланги. Он помог Штраузену с его проблемой. Они оба встали в строй.

– Ну вот! А вы всё Пеньков да Пеньков! Фуфло костюм! Хал-ту-ра!

– Ладно уж, выходим, – сказал прораб, – мы и так изрядно задержались. Не хватало ещё от графика отстать.

Открылась большая квадратная шлюзовая дверь. Бригада вышла в бесплодную пустошь, усыпанную чёрными камнями разных форм и размеров. Местность очень сильно походила на пустыню Атакама. Громов бывал там, находясь в командировке. Тогда он числился водителем вездехода в исследовательской группе Академии. Но всё-таки Марс не был пустыней, он был… Марсом!

Шестая бригада ступила на песочную поверхность красной планеты. Рабочие смотрели вокруг, восхищаясь видами. Они – первые, кто посетил Марс, они – первооткрыватели! Остальные работники из других бригад также стояли и смотрели по сторонам. Громову казалось, что прорабы, опытные командиры в строительном деле, тоже не могли оторвать глаз от этой диковинной красоты. И ведь именно красоты! Человек впервые посетил другую планету, пусть даже безжизненную и пустынную, зато теперь он может её назвать по праву своей!

– Внимание, начинается процесс разгрузки техники и материала, – прозвучал механический голос из громкоговорителей космического корабля. Рабочие перестали восхищаться местностью, посмотрели друг на друга, походили из стороны в сторону и принялись контролировать разгрузку.

Сначала из грузового отсека вывели мощную технику – огромные грузовики на атомной энергии и гусеничном ходе, большие экскаваторы, бурильные машины с крепкими бурами, машины, предназначенные для уравнения ландшафта и гигантские краны (их погрузили в разобранном виде). За техникой рабочие выгрузили материал. Бригады распределились на несколько зон – на зону добычи местных ресурсов, зону строительных работ и зону поисковых работ. Шестая бригада отправилась в зону добычи.

Как понимал Громов, для полного строительства города ресурсов с Земли могло не хватить, поэтому учёные нашли место, где есть и относительно ровная поверхность, и необходимые ресурсы, которые добудут рабочие. Громов сидел в бурильной машине, смотря в иллюминатор. Марсианская пустошь завораживала его и как будто бы манила. Столько загадок, столько возможностей… И они первые, кто будет изучать красную планету вживую, так сказать, в полевых условиях. Без посредничества роботов и всяких автоматизированных аппаратов.

– О чём задумался? – спросил подошедший к Громову Пеньков. Он жадно пил воду из пластмассового стаканчика (следует отметить, что в бурильной машине можно было находиться без костюма, так как у неё, как и у другой техники, были огромные запасы воздуха).

– Да так, – вяло ответил Громов. – Просто мечтаю.

– Мечтать – это хорошо, – сказал Пеньков, сев на жёсткое кресло рядом с Громовым. – Люди мечтали, мечтали, и вот, пожалуйста, теперь мы на Марсе, – Пеньков скомкал стаканчик и выкинул его в сторону мусороприёмника.

– Да, это хорошо, – с той же вялостью сказал Громов, – человек без мечты, как море без воды.

– Хе, поэт, – усмехнулся Пеньков, закинув руки за голову.

– А что? Поэты тоже хорошие. Работают головой, так сказать.

– В наше время руками работать надо, – презрительно сказал Пеньков. – Головой работали и создали отличные условия для работы руками. Всё! Теперь наше время, время рабочих людей!

– Знаешь, я думаю, что нужно совмещать и то, и то. Не нужно принижать труд другого человека. В этом заключается наше будущее. Верно?

– Не знаю, – сказал Пеньков, встав с кресла. – Ладно, пойду я. Скоро на место прибудем. Говорят, из двух бригад одну оставят рядом с бурильной машиной, а другую кинут чуть подальше, на ручной поиск.

Громов кивнул головой. Бурильная машина прибыла к месту добычи. Нужно сказать, что космический корабль совершил посадку около той местности, где когда-то сел космический аппарат «Викинг-1». Учёные решили, что там и будет первый город-биокупол. Шестая бригада прибыла на юго-западную территорию от места посадки корабля. Та территория была возвышенной, можно сказать, это были холмы. Громов представлял, сколько в этих холмах залежь полезных ресурсов, сколько в них ответов на давно трепещущие человечество вопросы.

К работе бригада приступила в полдень по земному времени. Впрочем, время на Марсе было практически сопоставимо с земным временем. Бригада Громова осталась с бурильной машиной, другая бригада отправилась на добычу ресурсов, снарядившись маленькими, но мощными перфораторами (их рабочие называли «бурёнками», либо просто инструментами).

Громов наблюдал за работой бурильной машины. Её мощь была сравнима, разве что, с мощью космического корабля. Она пробурила несколько мест и поехала на другой участок. Шестая бригада тем временем занялась ручным поиском ресурсов, тоже вооружившись «бурёнками». Вообще, можно было добывать марсианский камень, ведь из него научились делать вполне крепкий материал. Однако у бригад не было такой задачи. Нужно было построить один город-биокупол из определённых материалов – ни больше, ни меньше!

Работы шли быстро и чётко. Как оповестил прораб, шестая бригада вот-вот достигнет дневной нормы, а это было хорошей новостью. Чем раньше они закончат свою работу, тем скорее закроют свою смену, а это значит, что рабочие раньше выйдут в отпуск. Но ведь как человек двадцать второго века, постигший истинного понимания труда, может мечтать об отдыхе во время работы? Громов считал, что от работы кони дохнут, однако люди крепнут. Но во всём и вся хорошем должна быть мера!

Громов бурил глыбы и осматривал их на наличие чего-нибудь ценного. Но, в большинстве своём, эти глыбы были простым скоплением марсианского камня. Через несколько часов к месту работ шестой бригады прибыли грузовики с экскаваторами. Они загрузили все добытые ресурсы (в основном это были кобальтовые, медные и железные руды) и транспортировали их на место строительства города. Там же руды переплавлялись, а рабочие производили методом невесомого сплава необходимые материалы.

– Как работа? – спросил Штраузен Громова, подойдя к нему.

– Сойдёт, – ответил Громов, выключив инструмент и сев на камень. – Отдыхаешь?

– Ага, – сказал Штраузен, – не хочу надрываться. Мы ведь дневную норму выполнили? Выполнили. Значит, можно чутка отдохнуть.

– Это да, – сказал Громов, осмотрев рабочих. Все работали – дробили камни, что-то перетаскивали и переходили с места на место. – Скажи, Остин, – Громов посмотрел на Штраузена, – вот есть ли перспективы развития у Марса? Ну, возможна ли здесь жизнь?

– Ты имеешь в виду терраформацию?

– Нет, не совсем. Смогут ли люди здесь прижиться? Все эти города-биокуполы, работы. Хорошо ли это?

– А то ещё плохо! – воскликнул Штраузен. – Это ведь прогресс! Понимаешь, насколько мы развились? Мы уже осваиваем новую планету! А ведь ещё недавно, по исторической мерке, люди грызли друг друга за клочок земли. А теперь мы новую планету осваиваем!

– А нормально ли это? Считай, мы ещё Землю-то полностью не освоили.

– Нормально, что ты! – Штраузен усмехнулся. – Человеку свойственно познавать что-то новое. Это в нас привила эволюция. У нас есть потребность в знаниях, и мы должны её удовлетворить.

– Это да, – вздохнув, сказал Громов.

– А о чём ты мечтаешь, Лёнь?

– О чём мечтаю? – Громов задумался. Он о многом мечтал. Возможно, он мечтал слишком много. К тому же, что за вопросы? Пеньков про мечту, Штраузен про мечту. Допрос какой-то, а не дружеская беседа. – Я мечтаю о звёздах.

– О звёздах? – Штраузен посмотрел на жёлто-коричневое марсианское небо. – Хорошая мечта. Скоро мы будем летать к звёздам. Да, хорошая мечта.

– Остин, а о чём мечтаешь ты?

– Я мечтаю о том, чтобы люди перестали чувствовать боль, чтобы они не старели, не чувствовали голода. Я хочу, чтобы люди развивались, а не страдали. Думаю, ты меня понимаешь.

Громов понимал Штраузена. Они оба были мечтателями, они оба желали лучшего человечеству и Земле. Они ещё немного посидели, молча смотря на небо, и приступили к работе. За первый день шестая бригада смогла достичь трёхдневной нормы. Громов думал, что если так пойдёт дальше, то через месяц они закончат свою смену, а через два месяца город будет построен.

Так оно и случилось. Через месяц шестая бригада вышла в отпуск, выполнив трёхмесячную норму. Следующая бригада смогла достичь ещё больших результатов. Через две недели первый город-биокупол на Марсе был построен и оснащён всем необходимым оборудованием. Ему дали название в честь местности, где он расположен – Хрис. Первые колонизаторы прибыли на Марс через три месяца после постройки Хриса. За это время в отдалённых местностях были построены ещё два города – Тарсис и Палус. В том же году начались работы по частичному озеленению Марса. Колонизаторы активно занимались терраформацией малой формы, то есть создавали благоприятные условия в городах-биокуполах. В конце года город Тарсис был полностью «озеленён», за ним земные условия были достигнуты в Хрисе и Палусе. Многие земляне стремились попасть на Марс. Кто-то хотел получить хорошую работу, кто-то хотел покататься по пустынной поверхности красной планеты, а кто-то летел на Марс, чтобы улучшить его, сделать похожим на Землю…

Первые марсианские яблоки Громов получил через два года как прилетел на Землю. Их вкус, конечно, ничем особым не отличался от земных яблок, но что-то особенное в них всё-таки было. Помимо голубоватого цвета они имели какое-то особенное послевкусие, отличающееся от обычных яблок. Громов не был большим специалистом в дегустации фруктов, но марсианские яблоки ему нравились больше, чем земные. Может, тот факт, что эти фрукты вырастили на другой планете, придавал им такую особенность?

Вместе с трудом марсианских фермеров Громов получил письма от своих друзей. И казалось, вроде пришла пора записывать видеосообщения и отправлять их, а не использовать технологию связи позапрошлого века, но друзья всё же отправили Громову письма. Бумажные письма. Простые и гениальные.

«Дорогой мой друг Леонид, – писал Штраузен, – как ты поживаешь? Всё ли у тебя хорошо? Как погодка в санатории? Я вот устроился работать в Хрисе, в том городе, который мы и наши товарищи строили. Быстро же время пролетело, да? На Марсе уже множество городов, работа кипит! Конечно, поселений-биокуполов по выращиванию сельскохозяйственной продукции больше, чем городов, но оно и к лучшему, я думаю. Когда ты улетел на Землю, у нас, на Марсе, через некоторое время объявили свою федерацию. Мол, будет, значит, две планеты-государства – Земля и Марс. Так что я теперь официальный марсианин, а ты землянин! Вместе со своим письмом шлю письмо Пенькова (помнишь, как он и я мучились со своими костюмами в отсеке перед выходом на Марс?!), а также несколько яблок, выращенных на фермах в Хрисе! Они очень вкусные! Ты представляешь, теперь на Марсе цветут яблони, пусть даже в биокуполах! Удивительно, правда? Они голубоватого цвета, наши работники не использовали и не используют ультрафиолет или лампы солнечного света, так что, можно сказать, это естественно выведенные яблоки (не считаю лишним добавить, что семена были завезены с Земли; поисковые группы Академии в скором времени будут изучать окаменелости Марса, и попробуют найти древние семена марсианских растений)! Что ж, на этом прощаюсь! Пиши, звони, настраивай связь, буду рад! Хорошей жизни, мечтатель! Твой друг Остин Штраузен, город Хрис, Марс».

На самом дне коробки валялось ещё одно письмо. Конверт был слегка помятым и неаккуратно заклеенным. Отправителем значился «Пеньков С.В.». Громов открыл конверт и сначала не разобрал корявый почерк своего друга, но, вчитываясь в слова, постепенно начал понимать его.

«Ну, привет, поэт! Как ты там на Земле? Здоровье поправил? Я вот на Марсе устроился, работаю в городе Хрисе, в том городе, для которого мы горбатились и добывали чёртовы марсианские ресурсы! Видел бы ты, как тут всё устроено. Впрочем, вместе с письмом шлю тебе фотографию города. Думаю, ты удивишься! Скоро у нас на Марсе построят исследовательскую базу на горе Олимп (самой высокой горы), оттуда группы учёных и рабочих будут отправляться на исследования в те или иные места. Думаю к ним пойти, авось возьмут. Кстати, в той местности (близ Олимпа) построили огромный такой космодром, туда с Земли сейчас прилетают, а с Марса улетают. В общем, если надумаешь прилететь на Марс, то заходи в купол №16 и спроси Уильяма Стэнфорда. Скажи, что ты ко мне. Он тебе выдаст марсолёт с водителем или на автоматическом управлении, и ты бесплатно прилетишь ко мне! Всё лучше, чем переплачивать таксистам (они и так сверх тарифа берут). Если соберёшься всё-таки прилетать, то одевайся по последнему писку моды! А я оценю твой выбор! В общем, буду рад встрече, посидим, поговорим. Пеньков Семён, город Хрис, Марс».

Громов аккуратно положил письма на край стола и съел ещё одно яблоко. Всё-таки они были лучше земных яблок. По крайней мере, так казалось Громову. Он доел яблоко, выбросил огрызки в мусоропровод и взглянул на фотографию Пенькова. На ней был изображён улыбающийся Пеньков, стоявший посередине, а сзади него современные стройные белые высотки и огромные шестиугольные стёкла – это и был тот самый купол!

Громов ухмыльнулся. Он положил фотографию рядом с письмами и подошёл к телескопу. Настроил его и взглянул в окуляр. Несколько секунд блуждания по звёздному небу – и Громов увидел Марс. На нём он заметил маленькие белые точки и летающие мушки. То были города и космические корабли.

«Удачи вам, ребята, – думал Громов, – когда-нибудь мы обязательно встретимся».

Противоречивые частицы

«Случайности не случайны», Чжуан-Цзы

На работу Академия дала сроки до конца земного года. То есть, за четыре месяца Попову необходимо было провести простые опыты над новой версией двигателя Циммерманна. На результатах этих опытов нужно будет написать отчёт и дать ответ – способна ли новая версия к межгалактическим перелётам преимущественно в состоянии гиперпространства. «Вот если бы мне дали задание разобраться в физических свойствах гиперпространства, – думал Попов, – тогда бы я за неделю всё изучил и выступил в Академии. А зачем мне делать эти опыты? И так ясно, что двигатель ко всему способен». Попов сел за свой рабочий стол. На синем голографическом экране компьютера мигало сообщение от профессора Кифа. Он и приказал провести опыты над двигателем, он же доставил его в лабораторию, он же был «начальником» Попова.

Профессор Киф писал, что к Попову, как к учёному, он направил студента Массачусетского института космонавигации Американского филиала ОАЗ на практику. Киф просил провести для студента краткую экскурсию по лаборатории, рассказать принцип работы двигателя Циммерманна и вместе с ним провести ряд опытов. Попов удалил сообщение и выключил компьютер. Почему без предварительного обсуждения к нему направляют каких-то студентиков и ставят перед фактом, мол, вот, обучайте их? Они же, студенты, ни в чём не разбираются, но делают вид, что они доктора наук. И теперь Попову нужно учить одного такого студентика.

В коридоре зазвонил видеофон. Попов вышел из лаборатории и включил связь. Звонил профессор Киф, куда-то торопящийся и что-то кому-то говорящий. «Как же ты мне уже надоел», – подумал Попов. Киф был одет в лабораторный защитный комбинезон, он спустил капюшон и с улыбкой на лице сказал:

– Уважаемый, – сказал Киф, морщась и смотря в камеру своего устройства, – Попов, видишь меня?

– Вижу, вижу, – сквозь зубы сказал Попов. – Я прочитал ваше сообщение, зачем вы ещё и звоните? Что случилось? Студент не придёт?

– Нет-нет, наоборот, – Киф установил своё устройство в удобное положение и поправил свои седые волосы. – Итак. О чём же я? Да, студент прибудет, но немного задержится. Его рейс перенесли.

Попов усмехнулся. «Значит, – думал он, – студента не будет. Можно начать опыты и быстрее с ними покончить».

– Ну, что ж поделать, – с лёгкостью сказал Попов, – бывает. Я один справлюсь.

– Вы уже начали опыты?

– Ещё нет, но после нашего разговора незамедлительно приступлю.

– Нет-нет, не начинайте! Студент задержится на несколько минут, может быть, через полчаса договорённого времени он прибудет.

Теперь Попову было совсем не весело.

– Как так? – спросил он. – Его рейс же перенесли.

– Это особенный студент. Он летит в Москву на спецрейсе, заказанном Академией, а их задержки, как вы знаете, не длятся более десяти минут. Студент окончил школу в четырнадцать лет с красным аттестатом и золотой медалью, его приглашали десятки вузов Российского филиала и сотни учреждений прочих филиалов. Понимаете, он один стоит тысячи таких же, как он студентов! Он особенный. К тому же, он увлечён тем же вопросом, что и вы.

– Ну-ну, – презрительно сказал Попов, – мне за ним подгузники убирать не нужно будет?

– Ну что вы, Алексей, – усмехнувшись, сказал Киф, – он вполне самостоятельный студент. Ему сейчас восемнадцать лет, рассвет сил, так сказать.

– Мелюзга, – тихо сказал Попов.

– Что вы сказали? – спросил Киф, поближе взяв своё устройство.

– До свидания, говорю.

– А, да-да, до свидания! Знаете, мы заняты удивительным экспериментом по созданию этаких порталов, способных на телепортацию… Впрочем, расскажу вам об этом позже! Работайте вместе со студентом! До связи!

Профессор Киф прекратил сеанс связи с Поповым. «М-да уж, – думал он, – придётся терпеть этого назойливого студента. Особенный? Бросьте, и меня в молодости считали особенным». Попов выключил видеофон и пошёл обратно в лабораторию. Он встал рядом со столом, на котором лежал двигатель. Двигатель был небольшим, компактным. Такой вид, на самом деле, был самым лучшим. Двигатель был легче весом, следовательно, его было легче обслуживать, а также проводить над ним опыты. Космические корабли с такими двигателями могли перелететь галактику, игнорируя общую теорию относительности. Это, как и некоторым другим учёным, интересовало Попова. Зачем проводить какие-то опыты с двигателем, если можно (и нужно) узнать причину игнорирования теории? Что примечательно, сам создатель двигателя – Мирослав Циммерманн – тоже не знал эту причину. Он утверждал, мол, работает и работает, зачем тут что-то крутить и вертеть? Может быть, с этих слов Академия и не хотела разбираться в принципе работы двигателя.

Попов перечитал цели и задачи опытов, проверил работоспособность всей необходимой аппаратуры и вновь сел за свой рабочий стол. Попов включил компьютер и зашёл в раздел новостей. За последний час не было никаких известий ни с Земли, ни с Марса, ни с орбитальных станций «Ангел» и «Земля-2». Попов вздохнул и решил выйти на улицу.

В дверь кто-то постучался. Попов нажал кнопку открытия на пульте управления. В лабораторию вошёл высокий и худой человек с беленьким и ухоженным лабораторным костюмом. Его тело и лицо были худыми, очень сильно выражались скулы, а под глазами были мешки. Волосы его были взъерошены и не уложены. Это и был тот самый студент, Попов его узнал. Когда-то и он был таким же. Уставшим, худым, но страсть каким падким на знания. Обычный, среднестатистический студент старших курсов.

– Студент? – безэмоционально спросил Попов. Студент кивнул. – Ну, проходи.

Он прошёл в лабораторию и положил свою сумку рядом с рабочим столом, на котором лежал двигатель. Студент подошёл к Попову и протянул лист бумаги.

– Что это? – с презрением спросил Попов, смотря то на лист, то на студента.

– Договор о прохождении практики у вас, – ответил студент. Его голос выражал некоторую усталость.

– И что мне с ним делать? Почему мне не прислали электронный документ?

– Массачусетский институт не отправляет в другие филиалы электронные документы. По крайней мере, так сообщили мне.

– Обманули тебя, студент, – сказал Попов, взяв документ. – В любые филиалы можно отправлять электронные документы.

Попов быстро прочитал текст документа. В ящиках стола он нашёл пишущую чёрную ручку и подписал документ.

– На, держи, – сказал Попов, отдав документ студенту.

– Спасибо, – студент сложил документ пополам и закинул в карман сумки.

– На здоровье. Ну, звать тебя как?

– Так в документе…

– На бумаге ты Турчавский А.С. А на деле?

– Турчавский. Анатолий Семёнович.

– Другое дело. Я Алексей Викторович. Учёный. Почитаемый работник Российского филиала и Академии.

– Очень приятно познакомиться.

Попов встал. Он осмотрел Турчавского. Всё же, ему что-то в нём не нравилось.

– Ты физик?

– Учусь на координатора с уклоном в космофизику.

– М-да, такие направления, значит, остались. Ладно, говорю кратко и один раз, слушай внимательно. С этим движком, – Попов пальцем показал на стол с двигателем, – нужно провести ряд опытов. Простых, я бы сказал. Излучить, посмотреть, вычислить. Экскурсию я тебе устраивать не буду. Сам разберёшься? (Турчавский кивнул) Ну и хорошо. Значит, иди, включи излучатель звёздной энергии, его мы первым используем. По ходу работы разберёшься, раз ты, по мнению Кифа, особенный.

Турчавский, не обращая внимания на язвительность Попова, кивнул и подошёл к излучателю. Попов, приготавливая рабочее место, искоса глядел на студента. «Хорошо справляется, – думал Попов, – по крайней мере, он не перепутал аппарат». Турчавский ловко подключал кабеля, подал питание и, включив антигравитационный поддон, повёл аппарат к столу с двигателем. Студент не забыл настроить предохранитель и даже обезопасить сам излучатель.

– Ты уже работал с такой аппаратурой? – спросил Попов, накинув на себя защитную рубашку.

– Нет, Алексей Викторович, – ответил Турчавский. – Я только читал их условия эксплуатации. Это зитрон, верно?

– Да, это он, – сказал Попов. Он взял из стенного шкафа ещё одну защитную рубашку. – Держи, надень её. Не хватало ещё, чтобы ты себя излучением угробил, а мне потом объяснительных целую кучу писать…

– Спасибо, – Турчавский быстро надел рубашку и закрепил все ремни. – Я готов.

– Прекрасно, – сказал Попов, подойдя на противоположную сторону стола от Турчавского. – Так, сейчас плавно сними защиту с излучателя и дай ему питание.

Турчавский ловко снял с излучателя защитный кожух и всмотрелся в панель управления.

– Здесь сто тысяч гигаватт. Достаточно?

Попов задумался. Возможно, такой мощности не хватит для проведения опыта. А, возможно, это переизбыток. Впрочем, Попов решил не убавлять и не прибавлять мощности.

– Сойдёт. Держи сто тысяч. Не ниже, не выше. Ясно?

– Да, конечно.

Турчавский направил излучатель на двигатель. По команде Попова он включил его и постепенно увеличивал доступную мощность. «ЗИТРОН» громко гудел. От двигателя не было никакой реакции. Однако когда метка на панели излучателя достигла максимального стотысячного значения гигаватт, то Попову показалось, что вокруг верхнего корпуса двигателя появилось тусклое световое движение. Попов махнул рукой и сказал Турчавскому выключить излучение.

– Ты что-нибудь видел? – спросил Попов, смотря на студента.

– Честно, я боковым зрением заметил какой-то зелёный свет.

– Какая была максимальная температура двигателя во время излучения?

Турчавский обошёл излучатель и посмотрел на панель в столе.

– Сто градусов Цельсия. Это не рабочая температура, но это не есть плохо. В общем, это нормальное состояние нерабочего двигателя при излучении звезды.

– Увеличь мощность до двухсот тысяч гигаватт. И внимательно следи за температурой двигателя. Я же посмотрю за ним, попытаюсь увидеть этот свет.

Турчавский набрал на панели излучателя несколько команд и увеличил его мощность. Попов пристально наблюдал за двигателем. В состоянии покоя он ничем не отличался от своего обычного состояния. На вид двигатель был таким же – полушар из крепкого материала с круглым углублением сверху. Кивнув Турчавскому, Попов прищурился и наблюдал за верхней частью двигателя. Излучатель гудел ещё громче, чем в прошлом опыте. Турчавский следил и за аппаратом, и за панелью стола.