Читать онлайн Живущие в сетях бесплатно

Себе родимому и всем тем,

кто меня любил и любит, посвящается.

О. Буревший (субличность автора)

Высказывания вымышленных персонажей не всегда

отражают мнение автора по такому поводу.

Любые совпадения имен, образов и событий случайны.

Глава 1

Проблемы, как и новых знакомых,

вовсе не обязательно приглашать.

Они все равно припрутся сами.

О. Буревший

Он неподвижно лежал на чем-то твердом. В ноздри настойчиво лез запах ладана и горящих свечей. Рядом слышались негромкие голоса и всхлипывания. Он вдруг понял, что находится в позе покойника в открытом гробу. Неужели он умер? Он попытался открыть глаза и пошевелить конечностями, но не смог. Но ведь он же все понимает – значит жив! Его могут похоронить заживо! Нужно закричать! Но губы отказывались повиноваться. Ужас перехватил горло. И тут крышка гроба опустилась, раздались гулкие удары забиваемых молотком гвоздей.

Лежащий поперек дивана голый бородатый мужчина с криком «Я живой!» распахнул глаза, сначала недоуменно, а затем с облегчением огляделся и прислушался. Во входную дверь настойчиво и громко стучали. Спустив ноги на пол, он попытался нащупать тапочки, но пятки сиротливо заскользили по холодному паркету, не находя привычного теплого пристанища. Вздохнув, он закутался в махровый, доходящий почти до пят, белый с красными иероглифами халат, и босиком нехотя потрусил к двери. С ворчливым возгласом: «Ну кто там приперся в такую рань?» припал к глазку, присмотрелся и стал неторопливо открывать дверь.

– Ну, ты даешь, Сергуня, – пробасил стоявший на пороге коротко стриженый, невысокий широкоплечий брюнет лет сорока с небольшим. Впечатление он производил двойственное. Из не доходящих до колен защитного цвета шорт торчали умеренно кривоватые ноги в белых носках, обутые в коричневые кожаные сандалии на толстенной подошве. Сквозь расстегнутый ворот белой тенниски с таинственной надписью на груди “This game has no name”, заправленной под широкий кожаный ремень, выглядывал лоскуток рыжевато-волосатой груди, на которой торжественно покачивалось золотое украшение в виде маленького блюдечка на массивной цепочке. Сработано оно было, по-видимому, ювелиром с тяжелым детством и криминальной юностью, который еще в те далекие годы усвоил на всю оставшуюся жизнь, что главными достоинствами любой золотой вещи являются ее размеры и вес. На курносом носу покоились овальчики затемненных стекол в почти незаметной золотистой оправе, в которых проблескивали проницательные глаза. Поигрывая бицепсом, крепыш указательным пальцем левой руки крутил связку ключей с брелком в виде пирамидки. Это был Виктор Смуров, известный в городе адвокат.

– Какая рань? Дело к обеду, светило на отдых скоро пойдет, а ты все дрыхнешь! Опять целую ночь водочку потреблял с бабочками – стрекозками, мотыльками ночными? И что ты эту стукалку на дверь присобачил, не можешь, как все нормальные люди звонок поставить, а то торчу здесь целую вечность, тарабаню железякой, рука уже устала, а ты, как таракан Рейдом мореный, еле перебираешь лапками и держишь друга у входа.–Произнося этот монолог и бесцеремонно обходя хозяина, гость уверенно протискивал свое мускулистое тело через коридор в комнату.

– Э, Витек, я, насколько мне помнится, скорую юридическую помощь на дом не вызывал, и спать могу, сколько хочу. Я свободный художник, а не подневольный чиновник. Тем более что вчера не слабо сдал две картины и заслужил небольшой отдых. Так чем обязан столь внезапному визиту, ты ж почти месяц ко мне не заявлялся?

– Ой, не выступай, Пикассо, ты же знаешь, я просто так бы без звонка не приехал. Кое-что случилось, и кажется, у нас с тобой наметилась общая проблемка. – Гость уже успел войти в комнату и развалиться в обитом серой кожей широком кресле с огромными подлокотниками, напоминающими отрубленные ноги слона. Но едва он вальяжно обмяк в кресле, как тут же с высокотональным возгласом «Б…ть!», означающим в просторечье обращение к падшей женщине, резко вскинул правую ногу, на которой висел урчащий белый с черно-коричневыми пятнами шерстяной шар.

– Дуня, фу! – хозяин вцепился обеими руками в шар, последний распрямился, показалась мохнатая зубастая пасть с черной пуговкой носа без каких-либо признаков глаз и саквояжеобразным туловищем. Существо издало протяжный воющий звук, зашлось в лае и засучило короткими белыми ножками.

– Ну и зараза твоя Дунька! Смотри, прокусила мне ремень на сандалии, хорошо за палец не ухватила. Сколько я ей конфет скормил, и вот она благодарность!

– Ну, ты же знаешь, она терпеть не может, когда кто-то садится в ее кресло. – С этими словами собаковладелец одной рукой приподнял недовольно ворчащее существо за шкирку, а другой погладил по пушистой голове.

Из-под приглаженных прядей показался кругленький хитренький глазик, лапки перестали молотить воздух, а короткий обрубок хвоста, в свою очередь, стал заискивающе подрыгиваться. Только очень опытный собачник мог бы признать в этом взъерошенном бурдюке породистого фокстерьера – грозу лис и норного охотника.

– А кстати, где мои тапочки, а чудовище?

Глазик невинно закатился, мохнатая тушка безвольно обвисла и застыла в тревожном ожидании. Продолжая держать собаку, хозяин опустился на колени. Пошарив свободной рукой под креслом, он достал два довольно странных предмета: один из них напоминал стельку от обуви с приставшим обрывком ворсистой ткани, а другой – обезглавленный тупой пилой шлепанец с изжеванными краями.

– Боже мой, я только неделю назад их купил, и во что ты их превратила! Какая же ты мстительная злобная тварь! Ну, прогнал я тебя с кровати, так ведь я же не один там лежал. Ну, не дал с утра покушать, так тебе же только полезно немного поголодать, смотри, как разбухла. И за такую малость так жестоко со мной поступить! – Горестно покачивая головой, хозяин обгрызенным остатком тапка шлепнул фокстерьершу по пухленькой попке и опустил на пол.

Провинившаяся Дуня с пронзительным визгом, наверняка всполошившим бы предчувствием близкой смерти всех свиней в округе, если бы таковые там оказались, встрепенулась и, с неожиданной для ее комплекции резвостью скользя когтями по паркету, молниеносно скрылась в неизвестном направлении.

– Ну что с ней делать? Характер ужасный, но прикипел я к ней душой, к тому же благодаря ей, я так и не женился, а ведь сколько раз мог вляпаться! А так, поживет у меня очередная подруга пару недель и начинает ставить условия: «Или я, или эта подлая кусачая сучка!» А что тут выбирать, особенно когда есть время подумать. Ясно же, что собака и спокойнее, и надежнее…

– Ладно, Пикассо, я все-таки по делу.

– Ой, Витек, чтобы говорить о делах, мне нужно сначала кофейку с коньячком в себя залить. А ты будешь?

– Разве что кофе, я же за рулем.

– За рулем или с рулем, а что-нибудь попьем. – Хозяин квартиры, сверкая голыми пятками, прошлепал на кухню и забренчал посудой.

Через несколько минут он вкатил в комнату сервировочный столик, на малахитовой поверхности которого стояли две чашки с дымящимся темным напитком, одна тарелочка с нарезанным сыром, а другая – с присыпанными сахаром ломтиками лимона, а также наполовину опорожненная бутылка коньяка в окружении трех пузатеньких рюмок. Бородач подвинул ближе еще одно кресло и уселся в него, пожав под себя голые ноги.

– Кстати, Витек, всегда забываю тебя спросить, зачем ты таскаешь на себе это золотое блюдо? Для понту, что ли?

– При чем тут понт?! Это же защита для моей грудной чакры, чтобы никакая зараза не смогла меня сглазить. Видишь, эта штука имеет вогнутую форму и зеркально отполированную поверхность. Поэтому она обладает способностью отражать негативную энергию и не дает на меня воздействовать энергетическим вампирам и прочим недоброжелателям.

– Ты что, всерьез веришь в эту чепуху?

– Какую чепуху?! Эта сфера сделана по чертежу Володьки Ромашко, ты же его знаешь, он самый толковый биоэнергетик в нашем городе и врач классный. Кандидат медицинских наук, должен тебе заметить. Он мне всего за пять сеансов песок и камешки из почек вывел, избавил от шейного остеохондроза, да и потенция теперь ого-го-го! Так что, знаешь ли, если не разбираешься, то помалкивай. Ладно, лучше давай наливай, пропустим по маленькой. А чего это ты три стопочки принес, кто у нас третий?

– А, это я по привычке для Дуньки поставил, забыл, что она проштрафилась. – Хозяин вынул пробку из горлышка бутылки и аккуратно наполнил две рюмки. – За что пьем?

– За удачу, она всегда нужна.

– Ну, давай.

Раздался мелодичный звон соприкоснувшихся сосудов, затем утробные звуки с наслаждением залитой в пищевод горячительной жидкости и аппетитно пережевываемого лимона с сыром. Из-за края открытой темной дубовой двери с вставкой из матового стекла, напоминающей разрисованное морозом окно, выглянула чрезвычайно заинтересованная белая одноглазая мордашка с коричневатыми, наполовину приспущенными ушками, потом постепенно выползло и все туловище с вращающимся хвостиком. Фокстерьерша выпрямилась, подняла заднюю ногу, продолжая стоять на трех оставшихся, почесалась, затем упала на зад и быстро несколько раз лапой пригладила морду. Из-за сдвинутых набок прядей показался второй глаз, и теперь уже два внимательных ока стереоскопическим взглядом плотоядно обшарили накрытый столик.

– Дунька, пошла вон, ты наказана. Я тебе потом суп сварю. А сейчас нечего попрошайничать, тем более что коньяк ты не очень любишь и вечером сожрала миску оливье, оставив нас без ужина.

– То, что она у тебя попивает, я знаю, а что там с салатом?

– Ну, вообще-то Дуня спиртным не злоупотребляет, свою норму знает, с удовольствием может выпить не более чем грамм пятьдесят сладенького ликера, и не очень охотно немножко коньячку, а ни вина, ни водки в пасть вообще не берет. Так что ты из моей собаки конченого алкоголика не делай. А вот пожрать любит, это да. Животное всеядное и ненасытное. Когда ей еще только несколько месяцев от роду было, я один раз вечером ее обыскался, казалось бы, везде посмотрел, ну нет нигде псины. Полчаса зову – ноль реакции. А тут глянул на стол в кухне, а там у меня недоеденная половинка дыни лежала, знаешь, когда разрезаешь повдоль огромную самаркандскую дыню, эдак килограмм на двадцать, получается что-то похожее на желтый овальный тазик. Так вот в этой половинке дыни посапывает подружка. Она выгрызла остатки мякоти до твердой корки, устала и там же заснула. Я так хохотал, что чуть не лопнул. Сначала не понял, как она с таким маленьким ростом смогла на такую высоту забраться, а потом как-то подглядел. Она сначала запрыгивает на стул, а потом на столешницу. Сейчас, конечно, растолстела, уже не такая прыгучая, но когда учует пищу, откуда только прыть берется! Так что, если, уходя с кухни, забыть задвинуть стулья под стол с едой, пиши – пропало. Вот и вчера не уследили. Девчата сварганили целую миску оливье и пошли перекурить. Я захожу на кухню, думаю поем немного. Смотрю – а салата на самом донышке. Я даже обиделся, вышел и говорю им: «Могли бы и больше мне оставить!» А они в один голос: «Да мы еще и не ели». Я глянь на Дуньку, а у нее живот по полу волочится – налопалась. И главное же, хоть на донышке, но оставила хитрюга – авось не заметят! Так что вали отсюда, обжора!

Объект критики развернулся, повернул голову назад, еще раз с надеждой взглянул на столик, тяжело вздохнул и нехотя поплелся из комнаты, всем своим видом выражая недовольство и презрение.

– Все, Сергуня, лирику по боку, давай наливай еще по половинке – и к делу. – Они снова выпили и закусили. – Попали мы с тобой, друг, в неприятную ситуацию.

– А что такое?

– Помнишь я месяца два тому назад свел тебя с заказчиком – Андреем Прокатило, депутатом областного Совета. Этот Прокатило – крутой бизнесмен и важная шишка в партии «Наш путь». Он тебе тогда заказал портрет своей жены Марины Танцоровой.

– Ну, помню. Я портретик этой фемины по фотографии за несколько дней написал, между прочим, за неплохие деньги.

– Вот, вот, что по фотографии. А фотографировал ты ее где?

– В ее же квартире, мы по телефону договорились, я подъехал – познакомился. Кстати хорошо, что она была не одна, а с мужем. Должен тебе сказать, что эта Марина – весьма впечатляющая штучка, я бы не удержался… Но когда посмотрел на ее муженька, у меня все опустилось. С таким ссориться даже идиот не захочет. Я сразу понял, что и женушка его побаивается. Она ведь пыталась мягко съехать от позирования, говорила, что неважно выглядит, что у нее голова болит. Я уж было стал дергаться, что уйду с пустыми руками, но когда этот дядя спокойно настоял на своем, она затихла. Правда в его спокойствии была такая тишина, которая обычно ощущается в тюремной одиночке или на кладбище. В общем, угостили меня кофе, я отщелкал с десяток кадров, наговорил его женушке столько же осторожных комплиментов, взял аванс и отчалил. Отдал проявить пленку и отпечатать фотки, отобрал из них самую удачную, ударно напрягся и через неделю принес готовую картину. Ее муж, этот, как его, Прокатило, работу похвалил, окончательно со мной рассчитался, и мы довольные друг другом распрощались. Картинка, кстати, получилась неслабая. Я даже вознамерился выставить ее в следующем месяце для публичного показа. Один знакомый меценат-поляк предложил устроить презентацию моих картин в своем клубе в Варшаве, а затем – в Польском Доме в Москве. Я, естественно, согласился, стал прикидывать, что можно туда отправить. Вот и позвонил не так давно Прокатило. Его, правда, не было дома, трубку взяла мадам. Я и закинул удочку насчет того, чтобы позаимствовать ее портретик на пару недель. Она сказала, что подумает и посоветуется с мужем. Но по ее тону я понял, что эта идея ее не вдохновляет. И подумал, что, на крайний случай, могу быстренько слепить копию с фотографий, которые у меня остались Ты же, кстати, зачем-то у меня несколько из этих фотографий взял.

– Об этом потом. Дело в том, что вчера вечером квартиру Прокатило «поставили». Почти ничего не взяли, кроме каких-то драгоценностей и валюты из сейфа и, что странно, того самого портрета, который ты намалевал.

– А что тут странного, я художник с именем, знаешь, какие люди у меня картины заказывали?

– Может быть, но только на стенах осталось висеть с десяток других картин, в том числе довольно ценная икона и этюд Серова. Не того, конечно, что Ленина писал, а того, кто девочку с персиком изобразил.

– Да, этот этюдик я сразу приметил, он наверняка немалые деньги стоит. Удивительно, что его не взяли. О, кстати, прикольный анекдот в тему. Знаешь, как называется девочка с персиком через сорок лет? Старуха с курагой. – Хозяин заливчато расхохотался.

– Серега, мне не до смеху. Около часа тому назад Прокатило мне позвонил, рассказал об ограблении и настоятельно потребовал сегодня же вечером прийти к нему с тобой, и чтобы ты обязательно прихватил негативы и все фотографии Марины, которые сделал. Прокатило – человек серьезный, бывший полковник КГБ и СБУ. Он лет пять, как из органов госбезопасности уволился, но связи у него и по сей день будь здоров. С ним шутить не стоит. Поэтому я сразу же ткнулся искать те снимки, которые ты мне дал, но не смог найти, хотя точно помню, что они у меня лежали в папке Е-Бэ-Цэ.

– В какой такой папке?

– Да это папка с файлами, где собраны материалы для проведения презентаций по Европейскому бизнес-клубу, по-английски сокращенно EBC, я же тебе месяц назад рассказывал, ты еще обещал подумать о вступлении.

– А, это там, где страховка при поездках. И еще какой-то бинар, и возможность зарабатывать бешеные деньги?

– В общем, да. Но сейчас не это важно. Поищи, пожалуйста, негативы и фотографии.

– А что их искать, они у меня в верхнем ящике стола в мастерской лежат.

– А мастерская у тебя в соседней комнате?

– Да. Подожди, сейчас схожу и принесу. – Бородач, засунув руки в карманы халата, все так же босиком вышел в коридор. Через некоторое время он снова появился в дверном проеме и растерянно протянул: «Слушай, а пленка и фотки пропали…»

Тихо, но пронзительно заиграл марш Мендельсона. Адвокат недоуменно покрутил головой, а хозяин квартиры, порывшись в свалке газет на журнальном столике, достал мобильный телефон, нажал кнопку и приложил аппарат к уху.

– Да. А, дзень добры, пан Яцек. Згода, чекам за годину. (А, добрый день, пан Яцек. Хорошо, жду через час – польск.).

– Приехал Яцек из Варшавы, хочет встретиться со мной, через час заедет. Нужно успеть принять душ и одеться. Яцек – все-таки западный типаж, вот увидишь, несмотря на жару, припрется в галстуке. Ты подожди пару минут, почитай журнальчики с газетками, а я приведу себя в порядок, и договорим. – Бородач торопливо вышел, чем-то прошуршал в коридоре, а затем из ванной комнаты донеслись звуки бьющих струй воды.

Минут через двадцать в комнату зашел совсем другой человек. После туалета живописец являл собой образец элегантно одетого мужчины в расцвете сил в белых шортах, бордовой рубашке с короткими рукавами и красных вьетнамках на босу ногу. Расчесанная на прямой прибор грива черных волос вместе с окладистой бородкой выгодно оттеняла большие голубые глаза в кайме огромных ресниц. Слегка поглаживая двумя пальцами не слабых размеров нос, он задумчиво произнес:

– Да, действительно, странная история. Интересно, кто стащил фотки, и зачем они ему понадобились?

– Ему, а может и ей. Кстати, ты когда в последний раз видел пленку и фотографии?

– Так, сегодня у нас среда, а в воскресенье утром я копался в ящике стола, искал записную книжку, и точно помню, что конверт с фотографиями там лежал. Он такой приметный, фирменный от «Кодак». А сейчас его нет. Ну, и пленки в коробочке тоже, я весь ящик перерыл.

– А больше ничего не пропало?

– Да я особо тщательно не смотрел. Но там же сверху кинул недавно пару сотен баксов и полштуки гривен, так они целехоньки.

– А припомни, кто у тебя с воскресенья был в гостях?

– Дай бог памяти… Так, в воскресенье после обеда приходили Володька с Таней, и Томка, она же осталась до утра. В понедельник днем Игорь, вечером Наташка. Во вторник утром Генка, а где-то около трех притащились еще двое. Предварительно позвонили по телефону, сказали, что имеют интересное деловое предложение. Я продиктовал адрес, явилась такая экзотическая парочка. Мужик высокий, неплохо прикинутый, часики у него за штуку зеленых, не меньше. Представился он, кажется, как Станислав Зуб. А мадам тоже ничего, лет ей за тридцатник, но выглядит неплохо, я бы даже сказал, экстравагантно. Зовут Ира, а фамилия у нее такая птичья, не то Воронова, не то Воробьева. Я думал, картину хотят заказать, а они начали интересоваться, часто ли я бываю за границей, потом стали стращать всевозможными болезнями и другими несчастьями, достали черные кожаные папочки этого твоего Е-Бэ-Цэ и предложили вступить в клуб, чтобы иметь страховую защиту и деньги зарабатывать. Я, когда понял, зачем они явились, сразу же им сказал про тебя, что у меня есть друг Виктор Смуров, который мне про Е-Бэ-Цэ уже рассказывал, и что я, если надумаю стать членом клуба, то буду иметь дело только с ним. Они о тебе лестно отозвались и быстренько откланялись. Ты, кстати, их знаешь?

– Еще бы мне их не знать. Это, можно сказать, первые люди Е-Бэ-Цэ в нашей стране и немногие из тех, кто действительно в этом деле прилично зарабатывают. Интересно, откуда они узнали твой телефон?

– Да мало ли как, я же свои визитки направо и налево раздаю. Ну, и вчера вечером залетели на огонек две Светки – конфетки, мы с ними гуляли до утра. Вот и все посетители, пожалуй.

– А чужие не могли в твое отсутствие забраться в квартиру?

– Да я практически от дому не отходил, у меня же машина до вчерашнего дня была в ремонте, а пешком я ходить не люблю, да и работенка имелась. Я только Дуньку пару раз в день на четверть часа погулять выводил, и то рядом с подъездом. Вряд ли кто-то мог в это время залезть в квартиру.

– Значит, взял кто-то из твоих знакомых. Ведь Зуб с Воробьевой в мастерскую не заходили?

– Не знаю, не могу гарантировать. Я им предложил кофе, они не отказались, и я на какое-то время выходил на кухню его приготовить. Так что не исключено, что кто-то из них мог взять фотки.

– Ну, это же еще нужно было точно знать, где их искать, ведь времени-то было в обрез.

– Да. Я отсутствовал не больше десяти минут, и хотя не прислушивался, но все-таки шагов не слышал. Да и Дунька бы залаяла, если бы кто-то прокрался в мастерскую. Хотя нет, она в это время на кухне ела кабачки, я ей как раз поджарил. А когда она трапезничает, все остальное ей побоку.

– Значит, круг подозреваемых лиц не так широк?

– В принципе, да. Но только зачем так раздувать это дело? Подозреваемых! Это в тебе бывший мент вылазит наружу. Ну, пропало несколько обыкновенных фотографий. Большое дело! Тоже мне преступление века! Да наплевать мне на эти фотографии и на то, что их кто-то взял.

– Я же тебе говорю, Прокатило – человек опасный, с ним ссориться не нужно.

– Ну и что, это же не ты его квартиру обчистил. Ну, нет пленки и фоток, скажешь, что я их за ненадобностью выбросил. А про те снимки, что ты у меня взял, он и знать не должен. – Художник налил себе коньяка в рюмку. – Тебе налить?

– Нет, мерси. Я на машине.

– Так у тебя же есть какое-то спецудостоверение от прокуратуры.

– Есть-то оно есть, но без нужды злоупотреблять не стоит. Хотя ладно, накапай на донышко.

Хозяин потянулся рукой к бутылке, но торжественно зазвучавший марш Мендельсона изменил его намерение, и он, сменив недовольную физиономию на елейную улыбку, заворковал по мобильному телефону.

– Да, это я, зайка. Ну кто еще может отвечать по моему мобильнику? Нет, к сожалению, сейчас занят. Знаешь, лапуля, как только, так сразу. Я тебе сам позвоню. Целую. Куда? В очаровательный носик, а ты куда хотела? Всему свое время. Пока, зайка. – Художник отключил телефон и положил его на журнальный столик.

– Слушай, Серега, а почему у тебя на мобилке свадебный марш? Что за извращенный вкус, не мог более приятную мелодию подобрать?

– Что ты понимаешь! Это чтобы постоянно быть начеку, не расслабляться и помнить о той опасности, которая исходит от каждой особи женского пола. Звонит очередная подруга, а я уже настороже. Не слишком ли я серьезно к ней отношусь, не грозят ли мне узы брака?

– И что помогает?

– Как видишь. Я пока в полном понимании этого слова вольный художник.

Во входную дверь тихо постучали.

– Наверное, наш польский друг. – Хозяин встал, и уверенно ступая вспененными алыми подошвами, вышел в коридор. Оттуда донесся звук открываемого, затем закрываемого замка и какие-то междометия. Через коридор молнией промчалась собака, раздался заливчатый лай и крики хозяина: «Фу! Пошла вон! На место, овца курдючная!». На обратном пути фокстерьерша, явно обиженная тем, что ей не дали до конца исполнить свой сторожевой долг и выслужить съедобную награду, на минуту заглянула в комнату. Она уставилась сначала с вожделением на тарелку с сыром, потом просительно на адвоката, но, поняв, что и на этот раз ей не обломится, укоризненно покачивая растрепанной головой, удалилась.

Неся на себе изысканный запах от Дольче энд Габбана, мягкой поступью в комнату вошел среднего роста брюнет, одетый в кремового цвета костюм, белую рубашку с галстуком в коричневых узорах и блестящие светло-коричневые туфли. Возраст его на первый взгляд определить было трудно, при желании ему можно было дать и тридцать лет, и сорок с хвостиком. Манжеты рубашки выступали из рукавов пиджака на положенные полтора сантиметра. Аккуратная прическа, темные очки от Гуччи, золотой зажим на галстуке и аристократически невозмутимое выражение лица придавали ему вид человека из высшего общества. Из-за спины брюнета выглядывал хозяин квартиры и, ехидно ухмыляясь, пальцем показывал на галстук гостя. Виктор привстал. Художник выступил вперед и торжественно представил гостей друг другу.

– Пан Яцек, бизнесмен из Варшавы. Пан Виктор, адвокат. Прошу садиться, – он сделал размашистый жест правой рукой, и, дождавшись, когда гости усядутся в кресла, спросил, обращаясь к брюнету:

– Жичы пан кавэ? * (* Желает пан кофе? – польск.)

– Дзенькуе, хетне. * (* Спасибо, охотно).

– Я вас оставлю на время, пойду приготовлю кофе. А вы, чтобы не скучать, пока посмотрите телевизор. – Хозяин щелкнул пультом, экран 45-дюймового Панасоника засветился. Раздались звуки бодрящей музыки, и на экране замелькали по минимуму одетые молодые девушки, морские волны, яхты, пальмы и другие тропические виды.

Все время, пока мастер кисти отсутствовал, гости, дружно уставившись в телевизор, усиленно изображали интерес к происходящему на экране. Когда хозяин вернулся, неся на подносе три чашки с приятно пахнущим кофе, они с облегчением заерзали в креслах. Чашки с помощью услужливых рук перекочевали на столик. Художник присел на стоящий рядом серый диван.

Рюмки, на этот раз все три, наполнились, приподнялись, на миг сошлись вместе, звякнули, под дружный возглас «На здрове!» опрокинулись и опустошенные вернулись на малахитовую поверхность.

Хозяин первым начал светскую беседу.

– Как дела, пан Яцек?

– Дзенкуе, добжэ, вшистко ест в пожондку.* (*Благодарю, хорошо, все в порядке. – польск.).

– А как бизнес, если в двух словах?

– Бардзо зле. * (* Очень плохо). – Польский бизнесмен горестно покачал головой и рассказал поучительную историю о том, как государство душит свободное предпринимательство.

Пан Яцек – совсем не бедный бизнесмен, имеющий в Варшаве два кантора (пункта обмена валюты) и антикварный магазин, год назад занялся новым делом. В то время правительство приняло решение о том, что польским предприятиям народных промыслов, экспортирующим свою продукцию за границу, должен возвращаться включенный в стоимость товаров налог с продаж (так называемый ВАТ). Пан Яцек, не долго думая, зарегистрировал такое предприятие, слетал в одно из африканских государств и, используя всепобеждающий принцип «рука руку моет», на самом высоком уровне заключил внешнеторговый контракт на поставку в эту страну высокохудожественных изделий своего предприятия. Вернувшись в Польшу, он снял небольшое помещение, нанял несколько работниц из Украины, прибывших в Польшу в поисках заработка, и посадил их делать по трафаретам аппликации из лоскутков разноцветных тканей. Оценив каждое из таких изделий в 100 твердых американских долларов, он начал легально оправлять далекому африканскому партнеру тысячи таких произведений искусства в месяц. На счет предприятия стали поступать сотни тысяч долларов, а государство стало возвращать ему немалые проценты налога. На самом деле, никому эти изделия на Черном континенте, естественно, нужны не были, а деньги, приходившие в Польшу, пан Яцек через подставную заграничную компанию перечислял сам. Когда на счет предприятия пана Яцека поступило около полумиллиона долларов возвращенного ВАТ, этим бизнесом заинтересовались соответствующие службы. Отправив в далекую африканскую страну уполномоченных представителей, они убедились, что контракт действителен и все бумаги в порядке. Тогда, продержав предприимчивого пана две недели за решеткой, они попытались добиться от него добровольного признания в афере, но пан Яцек твердо стоял на своем:

– Почему цена 100 долларов? – Да потому, что партнер согласен платить эти деньги!

– Зачем такое количество одинаковых картинок нужно в Африке?

– А мне какое дело? Заказывают, и слава Богу!

В общем, допрашивали, пугали, уговаривали пана Яцека, но ничего от него не добившись, отпустили. Только вот причитающиеся за последние два месяца 100 тысяч долларов на счет предприятия не перечислили, то есть 400 тысяч долларов оставили, а больше пока платить не хотят. Так что пан Яцек намерен обращаться по этому поводу в суд – закон должен восторжествовать! А плохо то, что правительство отменило свое предыдущее решение, и теперь предприятиям народных промыслов возвращать ВАТ не будут. Поэтому пан Яцек вынужден искать новые деловые возможности. А неделю назад к нему в Варшаве явился бизнесмен из Львова пан Анджей и предложил совместный бизнес. Вот пан Яцек и приехал во Львов, а к пану Сержу зашел, чтобы получить дополнительную информацию об этом пане Анджее, так как пан Серж знает очень многих в этом городе и, наверное, может свести с людьми, которые такой информацией располагают.

– А как фамилия этого пана Анджея?

– Пан Прокатило.

Адвокат и художник удивленно уставились на польского гостя. А тот, вдруг также изумленно вытаращившись на экран телевизора, воскликнул: «Кто то ест? Цо она муви?!» * (*Кто это? Что она говорит? – польск.). Взглянув на экран, адвокат и художник ошеломленно застыли: всю его площадь занимало лицо хмурого широкобрового мужчины. Затем появились кадры обгоревшего автомобиля, и женский голос за кадром произнес: «Вы видите, в каком виде работниками милиции был обнаружен на загородном шоссе вблизи поселка Рудно «Мерседес» с трупом депутата областного Совета, президента концерна “Прокт” Андрея Прокатило. По предварительной версии причиной взрыва послужило подрывное устройство, прикрепленное к днищу автомобиля. Трагедия произошла приблизительно три часа тому назад. По словам одного из сотрудников ГАИ, мимо которого машина проезжала незадолго до происшествия, в салоне «Мерседеса» также находилась женщина, по описанию похожая на жену погибшего Марину Танцорову, останков которой, однако, на месте преступления не обнаружено. Предпринимаются меры к ее розыску». На экране появилось пойманное объективом лицо улыбающейся красивой черноволосой женщины неполных тридцати лет.

– Это же одна из тех фотографий Танцоровой! – Хриплый возглас художника заглушил слова диктора. Лицо женщины исчезло с экрана, и замелькали кадры какого-то лесного пожара.

Глава 2

"Начинай действовать, пока еще не возникла

настоятельная необходимость или пока

обстоятельства позволяют это".

Из учения Дао

Смуров молча переваривал сообщенную диктором информацию. Он, утонувшим в кресле мягким местом, интуитивно чувствовал, что нежданно-негаданно вляпался в какую-то серьезную неприятность, но пока не мог понять, какая и с какой стороны опасность ему грозит. Он не был трусом, но не любил, когда ситуация выходит из-под его контроля. Продолжая смотреть в сторону телевизора, он уже не замечал происходящего на экране, а напряженно думал о том, с какими людьми и событиями из его прошлой жизни может быть связана возникшая в душе тревога. Перед его мысленным взором, как кадры кинохроники, пробежали прожитые годы.

Виктор Олегович Смуров, с золотой медалью окончив среднюю школу, с первой попытки поступил на дневное отделение престижного юридического факультета Львовского университета. Учился он с удовольствием, показывал отличные знания и заслуженно получил «красный» диплом. Ему предложили остаться в аспирантуре, однако к удивлению многих сокурсников он пошел служить в милицию, начав карьеру инспектором уголовного розыска районного отдела внутренних дел. На умного и перспективного работника сразу обратило внимание начальство, и через год Смуров уже работал старшим оперуполномоченным в областном управлении, а еще через пару лет – начальником отделения уголовного розыска 5-го специального отдела УВД.

Все, казалось, складывалось хорошо. Он удачно женился, получил двухкомнатную квартиру, находился в резерве руководящих кадров, готовился к поступлению в Академию МВД. Но тут случилась беда. Его жена Лариса поехала в морской круиз. Вообще-то изначально планировалась поездка вдвоем. Виктор через приятеля из «Интуриста» достал две путевки, уже начал оформлять отпуск, но внезапно нагрянула проверка из союзного министерства, отпуск отложили, и жене пришлось ехать одной. А через неделю всю страну потрясло сообщение об ужасной трагедии – 31 августа 1986 года теплоход «Адмирал Нахимов» столкнулся с балкером «Петр Васев», груженым зерном, и затонул. Среди сотен погибших оказалась и Лариса. Виновных, в том числе капитана круизного лайнера, осудили, но исправить случившегося это уже не могло. Виктор тяжело переживал потерю близкого человека. Чтобы как-то забыться, он все время проводил на работе, часто ездил в командировки. Постепенно боль от утраты притупилась, Смуров начал заводить знакомства с женщинами, но ни с одной из них серьезные отношения не завязывались.

На работе его ценили. В 29 лет, в звании капитана милиции, его назначили начальником спецотдела. У него в подчинении стало несколько десятков офицеров, в том числе четверо майоров и подполковник. Другого такого примера стремительного служебного роста за последний десяток лет в управлении не помнили. Но тут начались осложнения. Ушел на пенсию продвигавший Смурова первый заместитель начальника областного управления внутренних дел Лисовой, и на его должность из соседней области прибыл полковник Троян Степан Иванович. Смуров был человеком принципиальным, честным партийцем, перед начальством не лебезил, в глаза подобострастно не заглядывал, сам подношений от подчиненных и просителей не брал и к руководству заходил с подарками только на дни рождения. Полковнику, привыкшему на прежнем месте к другим порядкам и не устававшему повторять: «Хороший подчиненный – это тот, кто открывает двери начальника ногами, так как в одной руке у него должен быть портфель с коньяком, а в другой – пакет с закуской», поведение уверенного в себе капитана сразу не понравилось.

А тут еще он как-то однажды, сделав на полях безграмотные пометки, почеркал отпечатанную аналитическую справку, подготовленную спецотделом. Смуров молча взял документ, вышел и, вернувшись через некоторое время со словами: «Товарищ полковник, ваши пометки не соответствуют правилам орфографии и правописания, проверьте, пожалуйста, я тут заложил в нужных местах», положил перед Степаном Ивановичем орфографический словарь с закладками. Лицо Трояна налилось кровью, он промолчал, но с тех пор невзлюбил строптивого капитана. Документов, подписанных Смуровым, правда, больше лично не правил, но практически всегда по первому разу швырял их на стол, грозно произнося одну из своих коронных фраз: «Недостаточно четко изложено, нужно доработать», «Это же черт знает что, такой серьезный вопрос, и так поверхностно к нему подойти!», «Это что левой рукой писали? И чем при этом думали?» или же просто возвращал через секретаря с предельно короткой сопроводительной запиской «Переделать!» Когда на следующий день ему подавали для утверждения тот же самый, без единого изменения, документ, он, бегло просмотрев текст, говорил: «Ну, это совсем другое дело. А то, понимаешь ли, ленятся сразу толково написать. Ведь, можете, когда заставишь!»

Начавшаяся в стране после смерти густобрового вождя чехарда с министрами МВД и порядками на местах делала службу еще более утомительной. Как начальник отдела Смуров несколько раз в месяц дежурил ответственным по УВД, проводя целые сутки в кабинете, хорошо еще, что там стоял старенький диван, на котором коротало ночи не одно поколение верных последователей Железного Феликса. Офицеры отдела после рабочего дня по очереди допоздна ходили патрулями по городу, борясь с уличной преступностью, или же командировались на усиление в районы области. О выходных можно было только мечтать. Назначенный начальником УВД генерал-майор Котов вообще отличался служебным садизмом. Засиживаясь в управлении до трех-четырех часов ночи, он не переносил, когда срочно понадобившегося ему руководителя подразделения в это время не оказывалось на рабочем месте. Однажды, под утро, зайдя в помещения, занимаемые спецотделом, и никого там не застав, он тут же устроил разгон срочно вызванному Смурову: «Такая сложная оперативная обстановка, а вы, и с вашего попустительства подчиненные, как курсистки побежали в постельки спать. Стыдно, товарищ капитан». Смурову стыдно не было, так как он перед этим отправил всех сотрудников отдела, кроме вольнонаемного секретаря, в РОВД и спецкомендатуры, а сам нормально не спал трое суток. Но спорить с начальством не стал, так как любое возражение могло привести к самым неприятным последствиям.

Словом, служить Виктору стало не в радость. А тут еще Троян при каждом удобном случае старался прицепиться. Позвонит и проорет в трубку: «Мне кадровики доложили, что личный состав отдела не явился на занятия по физической подготовке. Что за бардак, капитан?» На резонное возражение Смурова, что все офицеры в командировках, следовал окрик: «Молчать! Вы не оправдывайтесь, а делайте выводы! Чтобы на следующие занятия была стопроцентная явка во главе с вами!» Смуров на очередные занятия по физо привел всех сотрудников, вместе с ними поборолся в зале, поплавал в бассейне и явился на рабочее место, как положено в такие дни, к 10 часам утра. Телефонная трубка уже разрывалась. Подняв ее, Виктор услышал разгневанный голос полковника:

– Ты где со своими шляешься? Я уже два часа тебя с собаками разыскиваю. В отделе никого нет!

– По вашему указанию находился с личным составом на физподготовке.

– Твою мать, капитан! Ты отделом руководить будешь или срамные места в бассейне мочить?

– Так что, товарищ полковник, на физо не ходить?

– Ты из себя умника не строй!

Окончательно взъелся Троян на Виктора после открытого отказа капитана выполнить не совсем законное распоряжение полковника. Дело было так. К Смурову в кабинет явился начальник отдела капитального строительства УВД подполковник Рожков и подал ему написанный на имя замнача УВД рапорт с просьбой перевести отбывающего наказание на стройке народного хозяйства осужденного N под надзор ОКСа. На рапорте стояла резолюция Трояна: “Тов.Смуров, решить вопрос по существу в соответствии с законом”. Смуров, ознакомившись с документом, молча написал на нем: “В соответствии с законом перевод невозможен”, расписался и протянул рапорт подполковнику. Последний, прочитав написанное, гневно рявкнул:

– Ты что, капитан, охренел?! Ты что не понимаешь, что этот зек дачу полковнику делать будет?

– А меня это не интересует.

– Ах, не интересует?! Да тебя с дерьмом смешают!

– Не смейте на меня орать и покиньте кабинет, товарищ подполковник!

Начальник ОКСа с угрозами вылетел из кабинета, а через четверть часа в него ворвался разъяренный Троян:

– Ты что себе позволяешь, капитан?! Немедленно перевести зека!

– Дайте четкое письменное указание, и я его выполню.

– На фиг ты мне такой нужен, чтобы я тебе письменные указания писал. Я сказал перевести!

– А я, товарищ полковник, из-за вас в случае чего на нарах париться не намерен!

– Ах, не намерен, ну так ты у меня всю жизнь капитаном пропаришься!

И действительно, через несколько месяцев представление на присвоение Смурову очередного звания майора Троян подписать отказался, мотивируя это «отдельными» недостатками в работе отдела. Смуров не стал горячиться, дождался, пока полковник уйдет в отпуск, и через руководителя отдела кадров подписал ходатайство напрямую у начальника УВД. Однако он недооценил полковника. Выйдя с отпуска, тот первым делом поинтересовался в кадрах насчет Смурова, и, узнав о направленном в министерство представлении, тут же его отозвал. Обозленный Виктор написал заявление об увольнении из органов и подал его по команде. Заявление пролежало без движения несколько месяцев, пока Смуров не пришел к Трояну и в процессе непродолжительной беседы, в конце концов, не высказал в грубой матерной форме все, что он о нем думает. На следующий день приказ об увольнении был подписан, и Смуров стал гражданским человеком. Так бесславно закончилась его поначалу успешная карьера в милиции.

Через неделю его, правда, пригласил к себе домой начальник недавно образованного управления по борьбе с организованной преступностью полковник Гащук, жена которого Нина до этого работала в спецотделе УВД под началом у Виктора. Полковник посетовал на то, что раньше не знал о рапорте Смурова, и что он бы взял его к себе в управление на должность заместителя. Гащук предложил Виктору восстановиться на службу и пообещал в этом посодействовать. Однако Смуров, которому нервотрепка последних месяцев и работа в органах вообще уже сидела в печенках, вежливо отклонил это предложение. Вскоре он устроился юрисконсультом на крупное производственное объединение.

После беспокойной службы в милиции новая работа показалось ему пресной и не очень интересной, поэтому уже через три месяца он перевелся в областное управление юстиции на должность консультанта по нотариату. Но и здесь ему стало скучно, и спустя год, сдав экзамен на адвоката, он решил заняться частной юридической практикой. Поначалу было трудновато, но постепенно он освоился в новом качестве, поднаторел в судебной казуистике и обзавелся собственной клиентурой. Приобретенные знакомства в правоохранительных и других государственных органах, умение договариваться и ладить с судьями, а также нестандартный подход к ведению дел создали ему имидж одного из лучших адвокатов города. Он уже не брался за все дела подряд и мог позволить себе выбирать из них наиболее перспективные и денежные. По совету приятеля приобрел современный компьютер, довольно быстро освоил его на уровне квалифицированного потребителя, поставил обновляемую законодательную базу и уже через месяц не мог себе представить, как раньше обходился без этой чудо-машины.

За пять лет он скопил деньжат, сделал перепланировку и евроремонт в квартире, купил трехлетний «Фольсваген-Гольф», стал частенько обедать и ужинать в лучших ресторанах. Несколько раз отдыхал за границей, побывал в Болгарии, Польше, Турции и Испании. В целом, своей жизнью он был доволен. Правда, второй раз он так и не женился, но женским вниманием и лаской обделен не был. У него появилось больше свободного времени и, помимо специальной юридической литературы, детективов и фантастики, он стал почитывать книги по философии, психологии, нейролингвистическому программированию, хиромантии, самосовершенствованию человека. Его любимыми авторами стали Кастанеда, Лопсанг Рампа, Алдер, Свияш, Жикаренцев, Вагин, Попов, Норбеков и другие новомодные писатели. Он стал по иному смотреть на окружающих, постепенно избавился от некоторых своих взглядов и комплексов, связанных с прежней советской идеологией. Это был уже не упрямец, правдолюб, бессребреник и трудоголик капитан милиции Смуров, а гибкий, готовый идти на компромиссы, не брезгующий связями в криминальном мире, способный манипулировать людьми, желающий и умеющий зарабатывать деньги без чрезмерных усилий, заботящийся о своем здоровье и душевном равновесии, любящий комфорт довольно дорогой адвокат Виктор Олегович Смуров.

Однажды к нему обратились за юридической консультацией представители известной компании сетевого бизнеса, занимающейся распространением косметики и разнообразной продукции оздоровительного направления. Смуров заинтересовался правовыми аспектами деятельности подобных компаний многоуровневого маркетинга, досконально изучил этот вопрос и стал постоянным юридическим советником у региональных лидеров ряда таких фирм. Сам от участия в работе этих компаний в качестве дистрибьютора отказывался, несмотря на настойчивые уговоры и обещания больших денег. Он не видел себя в этом качестве, пока однажды к нему не пришел знакомый подполковник СБУ (Службы безопасности Украины) и не предложил сотрудничество в качестве члена и консультанта Европейского бизнес клуба (EBC). Виктор загорелся идеей заработка от построения сети распространителей страховых и дисконтных программ, подписал контракт, приобрел три страховых полиса и в первый же месяц участия в клубе завербовал довольно большое количество новых членов. Несмотря на то, что в деньгах он, в общем-то, не нуждался, полученный немалый доход от участия в этом бизнесе приятно удивил и воодушевил его.

Смуров стал действовать еще более активно и привлек в EBC нескольких авторитетных в городе людей, в том числе президента концерна «Прокт», депутата областного Совета, заместителя председателя партии «Наш путь» Андрея Прокатило. Ранее Прокатило работал в органах госбезопасности и дослужился до звания полковника. После развала СССР, пребывая в должности заместителя начальника областного управления СБУ, он приспособился к новым порядкам и не безвозмездно «крышевал» ряд крупных фирм. После очередной чистки в органах его отправили в отставку, и Прокатило занялся бизнесом и политикой. Умело используя обширные связи, он оперативно организовал акционерное общество «Прокт», занимающееся оптовой торговлей нефтепродуктами и стройматериалами, охранной деятельностью и другими выгодными направлениями бизнеса. На ответственные должности в общество Прокатило набрал бывших работников правоохранительных органов и с помощью приятелей, продолжавших тянуть лямку в СБУ, успешно отражал наезды местных криминальных структур и налоговых органов. Он вступил в партию «Наш путь» и, оказывая ей финансовую поддержку, быстро стал в ней вторым лицом. После очередных выборов в областной Совет он, не пожалев денег, довольно легко стал депутатом и еще больше упрочил свое положение в городе. Со Смуровым он познакомился на дне рождения одного общего знакомого народного депутата, после чего несколько раз пользовался услугами Виктора как квалифицированного консультанта по сложным юридическим вопросам.

Когда Смуров пришел к Прокатило с предложением вступить в бизнес-клуб, тот без особого сопротивления приобрел членство и несколько полисов на себя и свою супругу Марину Танцорову. Между делом он спросил у Виктора, не знает ли тот хорошего художника, который бы мог написать портрет жены, и адвокат присоветовал ему Кричковского. Но теперь написанная последним картина Танцоровой украдена вместе с предварительно сделанными фотографиями, сам Прокатило убит, а его жена таинственно исчезла. Связаны ли эти события между собой, было непонятно, и это раздражало и неприятно будоражило.

Смуров встал из кресла, прошелся по комнате и обратился к Кричковскому.

– Ты, когда встречался с Прокатило и фотографировал его жену, ничего необычного или подозрительного не заметил?

– Да я с Прокатило и общался-то всего ничего. А что касается Марины, то, как художник, я больше изучал черты ее лица, а как мужчина украдкой от мужа заглядывался на ее не абы какие коленки. Поэтому по сторонам особо и не смотрел. Правда, картины на стенах приметил, обстановку богатую, вот пожалуй, и все. А ты, кстати, Марину эту видел?

– Нет, не довелось. Прокатило отдал мне уже заполненные на нее клубные контракты. Но почему же все-таки исчезли ее портрет и фотографии с негативами?

– А я знаю? Это не я, а ты у нас бывший сыщик.

Диалог прервал поднявшийся пан Яцек. В переводе на русский язык его речь звучала так: «Извините господа, что вмешиваюсь, но я вынужден вас оставить. Случай с паном Прокатило меня потряс, да и беседа у вас, как мне кажется, носит конфиденциальный характер. Так что я пойду, если вы не возражаете. До свидания». Польский гость, величаво склонив холеную голову, направился к выходу. Тут же, как из-под земли, откуда-то вынырнула фокстерьерша, громко тявкнула и потрусила в коридор вслед за паном Яцеком. Художник цыкнул на бдительного сторожа, проводил гостя, погромыхал замком, и вернулся в комнату.

– И чего, спрашивается, приходил, может, что спросить хотел? – словами из анекдота Кричковский шутливо прокомментировал уход пана Яцека, и плюхнувшись в освободившееся кресло, спросил:

– На чем мы остановились?

– Да, собственно, не на чем конкретном. Чтобы не запутаться, давай просто проанализируем факты, то есть начнем плясать от того, что нам точно известно.

– Валяй.

– Итак, фотографии с пленкой кто-то выкрал из твоей квартиры. Так?

– Ну, так.

– Взять их могли, скорее всего те люди, которые побывали у тебя в гостях. Так?

– Предположим.

– Давай еще раз прикинем, кто имел возможность их похитить. Итак, если я правильно понял, фотографии в воскресенье еще были на месте?

– Да, я же уже говорил, что утром видел пакет с фотками. Внутрь него я, правда, не заглядывал.

– Это не важно, фотографии, наверняка, взяли вместе с пакетом, даже если кого-то интересовали только отдельные из снимков. Теперь, «утром» – это в какое время?

– Ну, где-то около 12 часов.

– Понятно, а после этого к тебе заходили, если не ошибаюсь, Володя с Таней?

– Да, они пришли часа в четыре, мы посидели до вечера, поговорили за жизнь, попили пива, они классную копченую рыбку приволокли. Пивка в холодильнике не хватило, я еще бегал добирать в магазин за углом.

– Значит, они оставались в квартире одни и вполне могли взять фотографии?

– Могли-то, они могли. Только зачем они им? Я же Володьку еще по школе знаю, мы в одном классе учились. Да и с женой его Танюшей не один год знаком. Какое они ко всему этому могут иметь отношение?

– Пока не знаю. А как их фамилии, и чем они занимаются?

– Фамилия у Володьки – Чиров. Он был инженером, но сейчас по специальности не работает, а занимается бизнесом в какой-то сетевой компании. Вместе с женой, она детский врач.

– А что за компания, в которой обретаются Володька с Татьяной?

– У нее такое не наше, шипящее название, то ли Си-ши, то ли Пи-ши. Вложи бабки и пиши пропало, – художник хихикнул.

– Может, Инь-ши?

– Во – во.

– А с Прокатило или его женой Володя с Таней не знакомы?

– Не в курсе, но я никогда не слышал, чтобы они где-то пересекались.

– Ладно, значит первые подозреваемые – это Володя и Таня Чировы.

– Да какие они подозреваемые, о чем ты говоришь?!

– Формально у них была прекрасная возможность, пока ты отсутствовал, спокойно взять фотографии и пленку, значит, мы обязаны включить их в список подозреваемых.

– Витек, а зачем нам все это нужно? Подозреваемые, не подозреваемые! Мы что, будем следствие проводить? Заодно выясним, кто грохнул Прокатило, а там глядишь, и нам помогут на тот свет отправиться. Нам что, больше всех нужно?

– Я пока не могу тебе определенно сказать, как это нас касается, но задним местом чувствую, что это дело мимо нас не пройдет и может серьезно зацепить. Поверь моей интуиции. Лучше заранее посуетиться и кое-что разузнать.

– Ну, хорошо, поверим твоей заднице, если она такая провидица. Потому как моя очень не любит, когда ее прижимают. – Художник любовно погладил себя ниже спины. – Слушай, а ведь мне сегодня как раз снился сон, будто я в гробу лежу. Может вещий? Нет, я еще пожить хочу!

– Вот и не выступай тогда. Так кто у тебя был после Чировых?

– Томка приходила, моя неизменная приятельница. Мы с ней допили пива с рыбкой и завалились спать.

– Когда она пришла?

– Около 10 часов вечера, уже начинало смеркаться

– Она одна оставалась?

– Конечно. Ты что думаешь, я ее за руку водил в туалет писать? Она, вообще, тут себя как дома чувствует.

– Значит, и она имела возможность взять пленку и снимки Танцоровой?

– Имела, наверное. Сначала я ее имел, а потом она имела возможность, когда я отдыхал после трудов праведных. Только зачем ей это нужно?!

– Да ты не кипятись. Мы же уже договорились, что, не взирая на лица, определяем круг возможных похитителей фотографий.

– Хорошо – хорошо. Просто я Тамарку больше трех лет близко знаю, ну ближе просто некуда. Она безобидная, милая девочка, которую интересую я, а не какие-то там фотки.

– А как ее фамилия?

– Смага. Только ты не того, не делай наши отношения достоянием общественности, она же девушка замужняя.

– За это не переживай. А чем она занимается?

– По образованию экономист, но сейчас маклер в агентстве недвижимости и еще подрабатывает продажами духов.

– Каких духов?

– Говорит, французских. Она мне презентовала флакончик туалетной воды, неплохой такой запах. А продаются они через многоуровневую сеть.

– Значит, она тоже дистрибьютор эмэлэмной компании? А какой именно?

– Кажется, «Амбрэ».

– Знаю такую. Интересно…

– А что такого?

– У нас появился повторяющийся момент.

– Да сейчас каждый второй в какой-то сетевой компании есть или был, что из этого?

– Пока не знаю, просто отметим это и пойдем дальше. Кто у тебя был на следующий день?

– Утром в понедельник приходил Игорь, фамилия его Йодов. Ты его знаешь, мы зимой как-то вместе водочку у меня пили. Он такой высокий, коротко стриженый.

– Припоминаю. Он мне понравился. Начитанный парень, не лишенный чувства юмора.

– Да, классный мужик. Он мне специальные стельки приволок. Ты же в курсе, что у меня ноги от постоянного стояния за мольбертом побаливают. А эти стельки избавляют от болей, на них нанесен особый узор, и еще они пропитаны экстрактами лечебных трав.

– И что, помогают?

– Вроде бы, да. Ноги меньше устают.

– И долго Игорь у тебя был?

– Где-то с час. Кофе попили, немного побазарили на разные темы. Я за стельки рассчитался, и он ушел.

– Слушай, а он тоже сетевым бизнесом занимается? Когда мы выпивали, он приставал ко мне по поводу фирмы, распространяющей какие-то особые лечебные наклейки.

– Да, так и есть. Ты знаешь, даже смешно становится. В кого не плюнь – дистрибьютор.

– Игорь оставался один?

– Нет. Мы с ним на кухне сидели. Я только встал и как раз завтрак начал готовить, когда он явился. Так я ему заодно сделал кофе. Разве что, он в туалет выходил. Но это буквально на пару минут.

– Если знать, где искать, можно и за несколько минут взять необходимое.

– Это если знать. А он откуда мог знать?

– Хорошо, просто занесем его в список. Затем у тебя была…

– Девушка Леся по фамилии Чушь.

– Какой – какой? Чушь?

– Прикольно, да? Она такая миниатюрная, красивая, стройненькая как статуэтка. А фамилия… Я ее ласково «чушкой» зову. И всегда, когда она переберет, тащу ее на диван и пою: «Когда мы были молодые, и чушь прекрасную несли…» Но даже в накачанном состоянии девчонка она знойная – просто укатала меня за ту ночь. И упреждая ваш следующий вопрос, господин Мегрэ, могу сказать, что она тоже имела возможность взять фотки. Я после жаркой дискуссии с ней на тему плотской любви отрубился и проспал как убитый до утра.

– А чем она занимается?

– Вот она конкретно – ничем. Она жена богатого человека, и все.

– Что за человек?

– А я этого не знаю. Она же не официальная, а, так сказать, гражданская жена. Мне только известно, что он ей купил квартиру и содержит. Не жмот, она всегда при деньгах. Так что ей работать нет надобности.

– Как же она смогла до утра у тебя пробыть, ее благодетель, что, за этим не следит?

– А он куда-то уехал на пару дней.

– Лады, заносим ее в список и идем дальше.

– Еще вчера утром забегал Генка. Но он даже не заходил в квартиру, только занес мне готовые рамы для картин и дальше коридора не проходил.

– Если так, то можем не включать его в список подозреваемых.

– Вот спасибочки!

– А потом нанесли визит Зуб с Воробьевой и оставались одни, когда ты готовил кофе на кухне?

– Так точно, гражданин начальник.

– Вносим их в список. И кстати, они тоже эмэлэмщики. Странное совпадение. Какая-то загвоздка в этом, наверняка, есть… Погоди, а что за девицы были у тебя этой ночью?

– Да, понимаешь, познакомился недавно в баре с двумя Светами, пригласил в гости, а они возьми вчера вечером и подвалили. Занятные девочки, прямо АББА какая-то: одна блондинка, другая брюнетка. Сами выпивку принесли, салатик приготовили. На пару хорошо смотрятся, да и на ложе страсти работают синхронно. Мне понравилось.

– А кто они такие?

– Да кто ж их знает. Я у них паспорта не спрашивал, фамилии не узнавал, мне как-то не до того было.

– Так ты про них совсем ничего не знаешь?

– Говорили только, что учатся в университете.

– Серега, ну нельзя же быть таким беспечным! Приводишь первых встречных домой. Так и до беды недолго. Подсыплют снотворного или отравы какой-нибудь, обчистят хату, хорошо, если вообще очухаешься. Или просто наградят заразой.

– Волков бояться – в лес не ходить. Ты же знаешь, это у меня самопроизвольно получается. Я, как ценитель прекрасного, когда вижу завлекательную фигурку, обо всем другом забываю. Я же человек искусства, мне нужны эмоции, а что в этом плане может быть лучше любви?

– Настоящее искусство порождается чувствами возвышенными или хотя бы неразделенной любовью, а не беспорядочной сменой партнеров по сексу.

– Ладно, не учи ученого. Как там у Фоменко: «Любовь приходит и уходит, а женщин хочется всегда!» Ха-ха. Да ведь ты тоже, кажется, любитель клубнички?

– Вот именно, что любитель, а не хренов профессионал, как ты, который готов залезть на все, что шевелится. Я, пока с женщиной поближе не познакомлюсь, не узнаю получше, в постель ее не тяну.

– Ну не все же такие предусмотрительные. Просто ты привык думать головой, а я – головкой. – Художник захохотал.

– Будь серьезнее, Пикассо. А что, эти Светы тоже могли взять фотографии?

– Еще как могли. Я их сначала по очереди имел, а только потом мы втроем развлекались. Да и спал я ночью, опять же.

– Значит, и их включаем в список.

– Включай, не включай, толку-то. Все равно мы не знаем, кто они и где их искать.

– Понадобятся, найдем.

– Кстати, Витек. Ты же тоже взял несколько фоток, тебе то они зачем понадобились?

– Как бы тебе попроще-то объяснить? Скажем так, для психологической обработки потенциальных клиентов.

– Это как?

– А так. Вкладываю фотографию эффектной женщины, такой как Танцорова, на видное место в папку с материалами по ЕВС. Листаю и показываю клиенту файлы. Он замечает снимок красивой женщины, задает вопрос. А я ему рассказываю о том, что это случайно оказавшаяся в папке фотография моей знакомой – жены уважаемого человека, который, кстати, приобрел членство в клубе и для себя, и для супруги, и что они этим очень довольны. Срабатывает почти безотказно. Имя широко известной личности, красота женщины, ненавязчивая подача информации о том, какие авторитетные люди участвуют в этом деле, все это помогает будущему члену клуба быстрее принять положительное решение.

– Ну, а куда делись те снимки, которые ты у меня взял?

– Я их положил в свою презентационную папку ЕВС, а ее у меня на несколько дней выпросила Лена Львова. Я перед тем, как явиться к тебе, заехал к ней и забрал папку, но фотографий там уже не было.

– А что она сказала по этому поводу?

– Поведала, что понятия не имеет ни о каких снимках. Мол, папка лежала на столе в офисе, где крутилось море народу.

– А сама она могла взять фотки?

– Конечно, папка-то у нее была.

– Значит, ее тоже следует занести в список подозреваемых лиц.

– Само собой. Тем более, что она тоже эмэлэмщик, еще и со стажем.

– А что мы будем с этим твоим списком подозреваемых делать? В милицию же не понесем? Да и вообще, что делать-то будем?

– Во-первых, постараемся разузнать подробности об убийстве Прокатило и исчезновении его жены. Во-вторых, будем поочередно отрабатывать всех людей, включенных в список, на предмет причастности к этому делу.

– А с чего начнем?

– Я сейчас смотаюсь домой переодеться, потом направлюсь в областное УВД и постараюсь там выудить интересующую нас информацию. Затем заскочу на телестудию, сюжет показывали по каналу нашей телекомпании «Пик», и поспрашиваю, откуда у них эта фотография. А ты побеседуй со своими знакомыми из списка и постарайся раскопать, не знакомы ли они с Прокатило или Танцоровой, не брали ли фотографии и пленку.

– Да если кто из них и взял фотки, что, так сразу и признается?

– Ну, возможно, как-то подозрительно отреагирует на вопросы, заволнуется, что ли.

– Может, мы тогда лучше вместе этим займемся? Я же все-таки живописец, а не психолог. Это ты у нас на досуге психологией увлекаешься.

– Хорошо, будь, по-твоему. Действительно, одна голова хорошо, а две лучше. Я смотаюсь в управление и на телевидение, переговорю. Потом позвоню тебе на мобилу, и мы решим, как дальше действовать. – Адвокат залпом допил успевший остыть кофе, встал из кресла и решительно прошел в коридор.

Хозяин квартиры проводил его до входных дверей, и, открывая их, неуверенно произнес:

– Слушай, Витек. Ведь нас никто не побеспокоил по этому поводу. Может, все-таки положим на это дело, сам знаешь что, и просто смотаемся на время куда-нибудь подальше? Хотя бы в Варшаву, у меня там второе логово, поживем недельку-другую, а там глядишь, вся эта суета и уляжется. Глядишь, о нас никто и не вспомнит. А?

– Слушай ты, живописец, а точнее, пока живой писец. Если не хочешь, чтобы этот самый «писец» наступил, нужно что-то делать. Ну, чувствую я, что мимо нас эта телега не протарахтит, а обязательно постарается нас переехать. А я хочу сам на нее взобраться, да еще и порулить. Нужно действовать, пока все спокойно и есть такая возможность. Так что, до встречи, Пикассо. Чешите грудь у пьяного ежика и ждите моего звонка. – Смуров переступил порог квартиры и стал спускаться по выщербленной лестнице. Из-за закрывшейся за ним двери раздался приглушенный лай зазевавшегося лохматого сторожа. Выйдя из подъезда, Виктор подошел к своей машине, и уже стал открывать дверку, как вдруг из висящего на поясе чехла с мобильным телефоном «Алкател» послышались пронзительные звуки, отдаленно напоминающие одну из фуг Баха. Адвокат вынул аппарат из чехла и, поколдовав кнопками, произнес: «Ага, вот и Лена Львовна, легка на помине». Приложив трубку к уху, он услышал звонкий женский голос: «Виктор Олегович. Это Львова. Вы меня сегодня спрашивали про фотографии, так я вспомнила, действительно, в вашей папке была фотография молодой женщины, и, знаете, точно такой же снимок я только что видела у Петра Петровича Падвы».

Глава 3

Чтобы решить задачу с двумя неизвестными,

нужно хорошо соображать, а еще лучше -

хорошо сообразить на троих.

О. Буревший

Смуров сидел в кабинете заместителя начальника областного управления внутренних дел с совершенно неподходящей к суровому милицейскому облику фамилией Заяц. Достав из глубины окрашенного в ядовито-желтый цвет сейфа плитку шоколада, початую бутылку коньяка и две объемистые стеклянные рюмки на тоненьких ножках, хозяин кабинета одним выверенным движением плеснул граммов по пятьдесят в каждую, затем разорвал обертку шоколада и короткими, словно обрубленными, пальцами разломил его на дольки.

– Давно тебя не видел. Как жизнь, адвокат?

– Да, помаленьку.

– Так уж, и помаленьку? Гонорары, поди, совсем не маленькие загребаешь.

– Так то гонорары, а ты же про жизнь спрашивал.

– Ладно, адвокат, давай лучше хлопнем по первой. – Мужчины молча проглотили янтарную жидкость и, не торопясь, ритмично двигая челюстями, заели ее ломтиками шоколада.

– Так каким ветром тебя занесло, Виктор Олегович? Небось, просто так бы не заявился. Есть интерес в каком-то деле, которым мы занимаемся?

– И да, и нет. Понимаешь, меня интересуют подробности убийства Алексея Прокатило и исчезновения его жены Марины Танцоровой.

– Еще и труп не успел остыть!

– Точнее догореть…

– Вот, вот. Ведь тут пока даже подозреваемых нет, не то, что обвиняемых! Каким же боком тебя-то это касается?

– Тебе, Володя, могу сказать. Ты меня больше десяти лет знаешь, и думаю, за лопуха и паникера не держишь.

– Да я ж еще у тебя в отделе старшим опером был. Много воды с тех пор утекло, закончил юрфак, работал в угрозыске. Уже скоро двадцать пять лет будет, как лямку в милиции тяну. Год как назначили замначем УВД, на полковника представление министру пошло. А знаешь, такого толкового руководителя, как ты, больше не встречал, и сам таким, наверное, уже не стану.

– Ну, ты не прибедняйся, зря на такую должность не назначили бы.

– Да дело не в том. Ты, несмотря на молодость и руководящее положение, не зазнался, службу до тонкостей знал, с подчиненными не панибратствовал, но и человеком оставался. Под твоим началом работать хотелось. А сейчас понаприходили горлопаны недоученные, толком азов ментовской работы не знают, один гонор на пустом месте, а туда же – в начальники. Тьфу!

– Не скажи, и в те времена всякие руководители попадались. Вспомни-ка Трояна.

– Да уж, фигура колоритная была. Ну да ладно, какой твой интерес в деле Прокатило?

– Сам пока не знаю. Просто чувствую, что зацепит меня, и серьезно.

– Да ты-то тут причем?

– Понимаешь, звонил мне Прокатило и просил срочно принести фотографии его жены, а они пропали.

– Какие такие фотографии?

– Прокатило пару месяцев тому назад обратился с просьбой присоветовать ему художника, который бы мог написать портрет его жены, Марины Танцоровой. Я ему порекомендовал Сергея Кричковского. Тот сфотографировал Марину, по снимкам написал картину и отдал заказчику. Пленка и фотографии оставались у Кричковского. Вчера квартиру Прокатило поставили и этот портрет выкрали. Сегодня утром Прокатило мне позвонил и настоятельно потребовал вместе с Кричковским прийти к нему и принести фотографии жены, с которых писалась картина. Мы с художником ткнулись их искать, а они пропали. А тут сообщение по телевизору о взрыве машины Прокатило и исчезновении Танцоровой. Вот я и засуетился.

– Ничего не пойму. Причем тут эти фотографии?

– Я же говорю, что и сам пока не знаю, но шестое чувство мне подсказывает, что-то в этом есть и меня затронет.

– Да ерунда какая-то. Тут же, скорее всего, обыкновенная кража и какие-то мафиозные разборки, так что ты зря дергаешься.

– Чувствую, не зря.

– Ну, хорошо, от меня что требуется?

– Подробности о краже из квартиры Прокатило, о взрыве его машины и об исчезновение жены.

– Ни много, ни мало. Если б я тебя не знал столько лет, хрен бы ты у меня что-нибудь узнал. Только из уважения к тебе дам глянуть материалы по убийству Прокатило, вот они у меня тепленькие лежат. А по поводу кражи и розыска Танцоровой, нужно будет разузнать в райотделе. Давай махнем по второй и выясним подробности в РОВД. – Одним глотком опустошив повторно налитую рюмку, подполковник крякнул и, не притрагиваясь к закуске, потянулся к телефонному аппарату. Включив громкоговорящую связь, он набрал сначала один номер, потом, недовольно поморщившись, другой, и официальным тоном произнес в микрофон:

– Кто это?

– А это кто? – послышалось из динамика.

– Это Заяц!

– А это Вовк.

– Отставить шуточки! Мать вашу! – Шея подполковника побагровела. – Это замнач УВД области подполковник Заяц. Кто у аппарата?!

– Дежурный по РОВД лейтенант Вовк.

– Так и нужно сразу по форме представляться, лейтенант. Что, службу не знаете? И что, действительно, Вовк?

– Так точно.

– И откуда вы такой у нас взялись? Что-то я офицера с такой хищной фамилией не припомню. Давно в райотделе работаете?

– Вторую неделю.

– А, то-то я вас не знаю. А то думаю, кто это со мной в «Ну, погоди!» играть вздумал. Уже хотел вздрючить для порядку. Ну ладно, лейтенант, скажите-ка мне, где начальник райотдела Богданов, что он трубку не берет?

– Выехал на убийство.

– Какое убийство?

– По дороге на Рудно в лесополосе найдены трупы двух мужчин.

– Час от часу не легче! А кто из руководства на месте?

– Заместитель начальника по оперработе майор Галушич.

– Срочно найдите его и передайте, чтобы немедленно связался со мной. Надеюсь, запомнили, с кем говорите?

– Так точно.

– Выполняйте. – Подполковник положил трубку, отключил спикерофон, потянулся к бутылке и долил в рюмки. – Давай глотнем. Сейчас должен перезвонить зампоопер, а мы пока побалуемся коньячком. Кстати, настоящий марочный грузинский, а не та тюфтень, что в суперпупермаркетах на полках стоит. Ты-то в этом, наверняка, разбираешься.

– Да, я уже успел оценить, что коньяк отменный, – согревая пузатую рюмку в правой руке, Смуров отпил из нее немного и с видом ценителя одобрительно поцокал языком. На самом деле он не был таким уж большим знатоком и любителем коньяков и других горячительных напитков, хотя и мог при случае по вкусовым ощущениям безошибочно определить их качество. Он часто и помногу не пил, но и не отказывался иногда пропустить рюмку-другую. Из коньяков он предпочитал мягкие греческие, но, желая сделать бывшему сослуживцу приятное, сказал:

– Давно такого не пил! Где разжился, если не секрет?

– Ну, ты же имеешь дело не с последним ментом в этом городе. Есть люди, снабжают. Если тебе будет нужно, ты скажи, помогу достать, – с довольным видом произнес подполковник и откинулся в черном кожаном кресле с высокой спинкой.

Затрезвонил телефонный аппарат на огромном дубовом столе. Хозяин кабинета поднял трубку, и Смуров услышал, как тот сурово пробасил: «Да я. Что это у вас за волчара в дежурке завелся? Высокое начальство не узнает, как положено не докладывает. Я даже подумал, что кто-то шуточки шутить вздумал. Ну и что, что участковый, и временно подменяет дежурного. Все равно службу должен знать. Ладно, не оправдывайся, я по другому поводу. Ты, конечно, в курсе, что сегодня подорвали Прокатило? Это понятно, что все озадачены. Но меня сейчас интересуют подробности вчерашней кражи в его квартире, это может быть связано с убийством. Сам выезжал? Это хорошо. Вот и доложи не очень пространно. Лично – это потом, а сейчас по телефону – главное. Не тараторь, я записывать буду».

Подполковник взял большую прошнурованную тетрадь в твердой обложке, раскрыл ее на середине и стал торопливо водить по чистой странице золотистым «Паркером».

Смуров, потягивая коньяк, терпеливо ждал окончания разговора. Наконец подполковник перестал писать, аккуратно закрыл перо авторучки колпачком и снова обратился к невидимому собеседнику: «А что там слышно с розыском Танцоровой? Пока ничего определенного? Это плохо, майор. Да уж, постарайтесь. Да, сразу доложите мне лично». Положив трубку, он повернулся к Виктору:

– На, почитай, что я тут записал, думаю, разберешь мой подчерк. Вот еще материалы по взрыву машины, изучай. Что касается исчезновения жены Прокатило, то пока глухо. Никаких точных данных нет. Вроде бы видел сержант – гаишник утром похожую на нее женщину в «Мерседесе» рядом с Прокатило, но ведь мог и обознаться. Она это была, или нет, убита, пропала или просто уехала куда-то, один черт знает. Но в розыск ее уже объявили.

Виктор внимательно, но быстро просмотрел материалы дела, прочитал записанное подполковником. Чтобы не раздражать хозяина кабинета, никаких записей при нем делать не стал, понадеявшись на свою тренированную память.

– Ну что, Владимир Сергеевич, спасибо за теплый прием и помощь. Не буду утомлять своим присутствием. Я же понимаю, как ты занят.

– Да уж, на скуку жаловаться не приходится. Рад был тебя видеть. Ты не пропадай, заходи. Да, если какая интересная информация по Прокатило мелькнет, ты уж по старой дружбе мне лично звякни. Дело на контроле в министерстве, хорошо бы раскрыть такое резонансное убийство побыстрее, сам понимаешь.

– Понимаю. Если что-то имеющее отношение к этому делу станет известным, обязательно дам знать.

– Ну и лады. Будь здоров, коллега. – Подполковник встал из-за стола, крепко пожал Смурову на прощанье руку и проводил до двери.

***

В салоне «Фольксвагена» освежающе пахло хвоей. Сказывалось действие подаренного одним из клиентов ароматизатора на присоске. На вставленных в замок зажигания ключах на цепочке в такт движению мерно покачивалась золотистая пирамидка.

Мурлыча себе под нос: «Тихо шинами шурша, Смуров едет, не спеша», адвокат уверенно вел автомобиль, лавируя на узких, забитых машинами улицах, и мысленно анализировал полученную в УВД информацию:

«Значит, так. В квартиру неизвестный, а скорее неизвестные, проникли между 18 и 19 часами, выследили, что хозяева отсутствуют и средь бела дня наглым образом открыли бронированные двери и потайной сейф в стене. Использовали, по всей видимости, каким-то образом позаимствованные оригинальные ключи или точно сделанные с них копии, так как визуально следов взлома на замках дверей и сейфа эксперты не обнаружили. Замки взяты на лабораторную экспертизу, но результаты ее будут известны только через день-два.

Особого беспорядка в квартире воры не натворили, следовательно, знали, что и где искать или сразу нашли то, что им было нужно. Взяли из сейфа около двадцати тысяч долларов, ювелирные изделия примерно на такую же сумму и прихватили картину, написанную Кричковским. По показаниям ныне покойного Прокатило больше ничего не пропало, но он мог по одному ему известным соображениям умолчать кое о чем. Все было бы похоже на типичную кражу по наводке, если бы не отсутствие следов взлома и не портрет Танцоровой. Почему взяли его и оставили висеть на стенах икону 17 века, этюд Серова и еще несколько неслабых картин? Даже если преступники не разбираются в живописи или их интересовал по какой-то причине только портрет Марины, по идее, чтобы скрыть этот момент, они просто обязаны были взять несколько полотен, но почему-то этого не сделали. Может, их спугнули? Но, судя по всему, нет, так как признаков поспешного бегства не наблюдалось. Может, дилетанты? Непохоже, работали грамотно. Да, ребус… Задачка с двумя неизвестными, Не знаем ни кто, ни зачем.

По убийству Прокатило тоже никаких зацепок. К днищу машины прикрепили небольшую, но мощную радиоуправляемую мину, которая, сработав, изрешетила салон осколками и вызвала взрыв бензобака и пожар. Кто это сделал и почему – неизвестно.

С исчезновением Танцоровой – вообще темный лес. Была она в машине перед взрывом или нет? Жива сейчас, похищена или скрывается? Полная неопределенность. Правда, ее уже объявили в розыск, фотография имеется во всех дежурных частях территориальных и транспортных отделов милиции, на постах ГАИ, так что в ближайшее время может появиться свежая информация. Подождем.

А вот как на телевидение попала фотография Марины, выяснить стоит. Сергей уверен, что она из тех самых. Это ниточка, за которую стоит потянуть. А затем на очереди господин Падва. У него, по словам Львовой, тоже имеется одна из выкраденных фотографий. Вот и разберемся, зачем и где он ее раздобыл».

Вымощенная булыжником дорога стала подниматься вверх. Телецентр находился на самой знаменитой возвышенности города – Княжей горе. На ней в средние века стоял замок, названный Высоким. В 1704 году он был разрушен войсками шведского короля Карла XII, и еще столетие назад от него уже оставался лишь небольшой фрагмент стены. Но память людская сохранила это название, поэтому и саму гору львовяне сейчас чаще называют Высокий Замок. С началом эры телевидения на горе возвели телебашню, построили телецентр и на вершине оборудовали обзорную площадку, с которой в солнечную погоду можно наблюдать прекрасную панораму. В центральной части города в море зелени деревьев парков и скверов, как островки, выступают купола многочисленных костелов, соборов, монастырей и церквей, увенчанные сверкающими на солнце крестами, плывут как корабли башни и вычурные крыши старинных зданий с разнообразными по форме кирпичными дымоходами. Просто загляденье! Недаром в погожие дни Княжа гора становится местом паломничества туристов и горожан. Ведь и сам парк на горе привлекает уютом тенистых аллей, яркими цветниками, каменным гротом, охраняемым двумя каменными же львами, и другими достопримечательностями.

«Давно я здесь не бывал», – подумал Виктор, припарковываясь на площадке возле кафе, в которое он еще в студенческие годы любил захаживать со знакомыми «на куры», и куда не заглядывал уже с добрый десяток лет. Это было одно из первых в городе питейных заведений с настоящим грилем. Ополовиненные куриные тушки здесь подавали испеченными до золотистой корочки. К ним полагался фирменный белый чесночно-лимонный соус или редкий тогда импортный кетчуп. Запивалось это яство обычно охлажденной водочкой и густым солоноватым томатным соком, налитым в стеклянный кувшин из прозаичной трехлитровой банки заводской закатки.

Представив себе хрустящую на зубах и аппетитно пахнущую куриную ножку, Виктор сглотнул слюну и уже решил было завернуть в гостеприимно распахнутые двери кафе, но глянув на часы, передумал: «Сначала дело. Перекусить я и потом успею, скоро шесть часов, пока буду утолять голод, нужные люди могут уйти. Лучше сначала переговорю, а затем покушаю. С чувством исполненного долга насыщать желудок будет приятнее. Да и что это меня потянуло на вульгарных бройлеров? Ведь в этой харчевне наверняка сейчас готовят на гриле не свеженьких отечественных курочек, а перемороженных заморских гермафродитов-переростков».

Решительно поборов приступ чревоугодия, Смуров поднялся по заасфальтированной дорожке ко входу в телецентр, вошел в вестибюль и направился было к стоящему возле турникета скучающему охраннику, как вдруг почувствовал на своем плече сзади прикосновение чьей-то ладони.

– Какие люди в нашем местном Голливуде! Не верю своим глазам, Виктор Смуров – суперадвокат собственной персоной! Какими судьбами?

– Орест, привет! Сколько лет, сколько зим! Я тебя, наверное, с выпускного на юрфаке не видел. Да понимаешь, мне нужно кое-что выяснить в телекомпании «Пик».

– Могу посодействовать.

– А ты что, там работаешь?

– Да.

– Юрисконсультом?

– Бери выше. Вице-президентом.

– О, не слабо! А юриспруденцию, что, забросил?

– Ну почему, в нашей работе без знания законов не обойтись. Так какая конкретно нужда тебя к нам привела?

– Мне нужно кое-что выяснить у ваших сотрудников, которые сегодня утром в новостях делали сюжет про взрыв машины Прокатило.

– А что такое, есть какие-то претензии?

– Нет, просто необходимо уточнить один момент.

– Тогда ноу проблем. Пойдем, я тебя познакомлю с руководителем службы новостей нашей телекомпании, кстати, весьма импозантная особа женского пола. Смотри, не увлекись, она на мужиков убийственное впечатление производит и меняет их чаще, чем шляпки. А шляпки у нее каждую неделю новые!

– Это интересно, но меня такие женщины не особо привлекают. Так что за меня не волнуйся.

– Тогда пошли, – придерживая Виктора за локоть, бывший сокурсник коротко бросил ставшему на вытяжку охраннику: «Это со мной» и повел адвоката в святая святых телехрама. – Как у тебя дела-то, Витя? Говорят, ты у нас самый популярный адвокат в городе?

– Скажешь тоже! Таких как я, не так уж и мало.

– Ну, не прибедняйся, ты у нас один из группы диплом с отличием получил.

– И толку? Многие троечники лучше в этой жизни устроились. Недаром в студенческой среде ходила поговорка: «Лучше иметь красную рожу и синий диплом, чем синюю рожу и красный диплом».

– Не скажи, умный человек всегда заметен. А по поводу тебя все еще удивлялись, что ты не в науку, а в милицию подался. Потом ты, правда, из нее ушел. Не жалеешь? Вроде бы успешную карьеру там делал, сейчас мог быть полковником, а то и генералом.

– Это еще неизвестно, до какого звания я бы дослужился. С таким же успехом мог бы и до инфаркта доработаться. Надоела мне эта служба тогда хуже горькой редьки. Утром раненько едешь на работу и не знаешь, чего ждать. Обматерят, накажут, взыскание объявят или, что менее вероятно, похвалят. Пока был инспектором, старшим опером, отвечал только за себя, имел одни поощрения. А как двинули в начальники, стали дрючить за все подряд. Сотрудник спецкомендатуры напился, жену побил – виноват Смуров. Он, видите ли, должным образом не организовал воспитательную работу с личным составом. А как этого лысого майора, который старше меня на 20 лет и через год на пенсию собирается, воспитывать? Я уже не говорю о так называемых недостатках в работе. Сам понимаешь, идеального положения дел вообще быть не может, а тем более в правоохранительных органах. Поэтому хоть из кожи вон лезь, поднадзорные будут совершать правонарушения, а сотрудники – злоупотреблять спиртным и служебным положением. А крайний кто? Начальник отдела. А тут еще руководство УВД на незаконные действия толкает. Вот и надоело мне все это. Тем более и нормальной-то жизни не было, ни выходных, ни праздников. В кои веки в кино выберешься в воскресенье – и то должен дежурному по управлению сообщить в какой кинотеатр, на какой сеанс. А если с девушкой куда-то закатиться приспичило? Да и платили-то не очень много за такую сволочную работу. Если взяток и подношений не брать, не особо разбежишься. Короче, достали, вот и уволился.

– Ну, а адвокатской работой доволен?

– По крайней мере, сам себе хозяин. Хочу – работаю, хочу – отдыхаю. Подходит мне дело – берусь за него, не подходит или клиент не нравится – не берусь. Конечно, не могу сказать, что полностью независим. Мы все от чего-то или кого-то зависим. Но все-таки иллюзия относительной свободы есть. Да и в материальном плане все в порядке, на адвокатские заработки у нас загородную виллу не построишь, но на хлеб с маслом хватает.

– Я думаю, и на икорку тоже.

– И на нее родимую, и еще кое на что.

Разговаривая, они подошли к вишневого цвета двери с латунной табличкой: «Светлицкая К.И.».

– Вот и пришли. Смотри, я тебя предупредил… – Орест постучал костяшками пальцев по лакированному дереву и приоткрыл дверь. – Добрый день, Карина Игоревна.

Из-за компьютерного стола на гнутых металлических ножках с колесиками привстала черноволосая красотка лет тридцати в кожаной рыжеватой юбке выше колен и бежевой кофточке с короткими рукавами.

Смуров с трудом оторвав взгляд от загорелых стройных ног в светло-коричневых остроносых туфельках на высоком каблуке, посмотрел в огромные слегка раскосые глаза смуглянки и на миг почувствовал себя неосторожной рыбкой, подплывшей к застывшей за камнем зубастой барракуде. «Вот это фемина! – подумал он. – Явно чувствуется восточная кровь, которая, смешавшись со славянской, дала на выходе неповторимый сногсшибательный коктейль, пить который, наверное, и сладко, и горько. Скорее всего, не один бедняга, вкусив этой жгучей смеси, испытал потом тяжелое мучительное похмелье. Нужно быть форменным идиотом, чтобы увлечься такой особой».

Медленно одернув непринужденно задравшуюся юбку, смуглянка мелодично произнесла:

– Здравствуйте. Хотя с вами, Орест Петрович, мы утром уже раскланивались.

– С хорошим человеком и второй раз поздороваться не грех, пани Карина. А сейчас разрешите вам представить моего бывшего сокурсника, известного адвоката Виктора Олеговича Смурова.

– Приятно познакомиться. Светлицкая Карина Игоревна, – с видом разморенной на солнце недавно отобедавшей львицы, по привычке продолжающей с живым интересом наблюдать за пасущимися невдалеке антилопами, красавица протянула Виктору точеную ухоженную руку с длинными пальцами, венчающимися кинжальчиками алых лакированных ногтей.

– Смуров? Известный адвокат? Почему же я вас не знаю?

Чуть прикоснувшись губами к бархатистой теплой коже, Виктор слегка огрызнулся:

– И ваше счастье! Я обычно беру на себя защиту по громким уголовным делам, так что знакомство со мной может дорого стоить, и не только в денежном плане.

Игриво улыбаясь, смуглянка нараспев произнесла:

– О, так если я в припадке ревности ударю в грудь ножом кухонным неверного любовника, сражу его, и мне защитник будет нужен, вы не откажетесь помочь в беде такой?

Несколько удивленный подобной манерой разговора, Смуров все же попытался поддержать игру:

– Не откажусь, хотя уверен, что взгляд ваш может быть смертельнее ножа!

– Приятно встретить столь галантного мужчину, еще к тому же права знатока! Но что вас привело ко мне, учтивый незнакомец, теперь слегка уже известный мне?

– Ну, если говорить серьезно, Карина Игоревна, то меня интересует пока только одно. Сегодня утром в выпуске новостей, когда давали сюжет про взорванный автомобиль депутата Прокатило, в эфире показали фотографию его пропавшей жены Марины Танцоровой. Мне бы хотелось знать, как к вам на телевидение попала эта фотография.

– Вот так вот сразу быка за рога! Я что, на вас не произвела впечатление?

– Ну почему, впечатление вы как раз произвели неизгладимое, просто я не хотел бы отнимать много времени у вас и Ореста Петровича.

– Тогда простите за такое лирическое вступление. Знаете, когда встречаю достойного противника, не могу удержаться от шалостей. Почему вас вдруг заинтересовала эта фотография? – Взгляд красавицы стал серьезным и цепким. Теперь это уже была не сыто-игривая львица, а насторожившаяся красноголовая кобра, способная в долю секунды с нескольких метров метко поразить струйкой пекущего яда глаза жертвы.

– На то есть свои причины, о которых я бы не хотел распространяться.

– Тайна следствия? А ведь и мы на телевидении так просто свои секреты не раскрываем.

– А если мы за ценой не постоим?

– А вот это мы и проверим. Близится время ужина, предлагаю пригласить меня на пиршество и в процессе оного поговорить на эту тему. Ну как, согласны? Или я вам отбила охоту?

– Да нет, чувствую, охота только начинается.

– Кто же охотник?

– А кто больше охоты имеет.

– Даже так? Ну что ж, тем интереснее, удачной охоты, адвокат. Только в этой охоте одного знания законов, пожалуй, будет маловато.

– Пожуем – увидим, мадам.

– Любите каламбурчики? Это радует. Только учтите, не мадам, а мадемуазель.

– Даже так! Это обнадеживает.

– Посмотрим, посмотрим. Кстати, ресторан буду выбирать я, и не из самых дешевых.

– А вы, знаете, не на бедного напали.

– Вот и отлично. Орест Петрович, вы как, с нами?

– Ну, уж нет. Сами езжайте, устраивайте баталии, а я еще поработаю в тишине и спокойствии. Приятного аппетита. – Хитро улыбаясь, бывший сокурсник похлопал Виктора по плечу и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

– Вы за рулем, адвокат? Хотя, что это я спрашиваю, вы же брелок с ключами от автомобиля из рук не выпускаете. И какая у вас модель?

– Фольксваген-Гольф.

– Практично и демократично! Не любите излишеств? – Красавица насмешливо прищурила миндалевидные глаза.

– Да как вам сказать? Смотря в чем. А что касается машины, то моя меня вполне устраивает.

– Бывает, бывает. А у меня серебристый и быстрый «Ягуар». Люблю, знаете, блеск и скорость. Поедем на одной лошадке или каждый на своей?

– Это как будет угодно.

– Тогда по отдельности, не будем сразу уединяться под одной крышей. Рулите следом за мной, адвокат. Только смотрите, не потеряйтесь по дороге.

– Обижаете, мадемуазель.

– Тогда по коням. – Смуглянка решительно распахнула двери.

***

В ресторане «Оазис» довольно громко играла музыка: Гарри Мур надрывно пел свои протяжные баллады. Виктор, пропустив Карину вперед, окинул глазами зал. Почти все сидящие за столиками мужчины перестали жевать, и, уставившись на его спутницу, сделали стойку, как хорошо выдрессированные охотничьи собаки на дичь. Женщины же, ревниво оглядев Карину, с любопытством прошлись взглядами по Смурову.

– Мы, кажется, возбудили интерес посетителей, – сказал Виктор, когда они сели за пустующий столик в углу.

– Вас это удивляет?

– Нисколько, рядом с вами и на бледную тень обратили бы внимание.

– Это комплимент или вы прикидываетесь серой мышкой, адвокат? – Карина лукаво усмехнулась.

– Просто констатирую факт.

– Скромность, конечно, украшает джентльмена, но заметьте, как на вас украдкой поглядывают женщины. Вы сами по себе производите впечатленье. Кстати, вам очень к лицу этот светлый костюм, и галстук к нему подобран со вкусом. Сами выбирали или это подарок любящей женщины?

– Купил прошлым летом в Испании.

– И как вам эта страна – лимония?

– Впечатляет.

К столику неслышно подплыл официант в белой рубашке с черным галстуком-бабочкой, почтительно поздоровался и застыл в ожидании заказа. Карина, не открывая меню, обратилась к нему:

– Мне салат «Дары океана», порцию черной икры, маслины, форель под лимонным соусом и бутылочку белого грузинского вина, надеюсь, не забыли, какое я предпочитаю к рыбе, Юра?

– Как можно, Карина Игоревна, обижаете. А что желает ваш спутник?

Смуров, не успевший изучить меню, тем не менее, не стал медлить:

– Мне из еды – тоже самое, положимся на вкус дамы, а попить, пожалуй, минеральной воды «Баржоми» и двести грамм водочки «Абсолют», только охлажденной.

– Конечно, конечно. – Официант также неслышно удалился.

– Насчет закуски решили собезьянничать или прониклись ко мне безграничным доверием? – с усмешкой спросила Карина.

– Просто прислушался к мнению завсегдатая, я ведь здесь был только пару раз, да и то давно. А вы, судя по всему, сюда частенько захаживаете.

– Ну что ж, разумно, адвокат. Вы мне, положительно, нравитесь.

На поясе у Смурова заиграл мобильный телефон. Вынув трубку из чехла и нажав кнопку приема, он услышал голос Кричковского:

– Ты где? Я уже устал ждать. Только что мне позвонил какой-то тип и сказал, что для меня будет лучше побыстрее умотать из города. Я попытался выяснить, кто он и что имеет в виду, но он отключился. Как ты думаешь, это связано с картиной и фотками?

– Не исключено! Знаешь что, подруливай к ресторану «Оазис». Ты у нас человек богемный, и наверняка знаешь, где он находится. Я здесь с одной весьма привлекательной женщиной собираюсь отужинать. Если поспешишь, успеем посидеть втроем. А потом определимся с дальнейшими действиями.

– А что за птичка-синичка?

– Прилетай сокол, воочию увидишь!

– Окей, лечу мухой. – Сергей отключился.

Виктор вложил телефон в чехол. Наблюдавшая за ним Карина, иронически поинтересовалась:

– Подкрепление вызвали, адвокат? Боитесь, что в одиночку не справитесь с хрупкой женщиной?

– Ну что вы, просто нам с приятелем срочно нужно кое-что обсудить. Кстати, это связано с фотографией, о которой мы с вами должны поговорить.

– Ну, я-то, как раз, никому и ничего не должна.

– Простите, я не совсем верно выразился. Я имел в виду, что вы обещали меня просветить по поводу того, как к вам на телевидение попала фотография Марины Танцоровой, показанная сегодня в новостях.

– А я вам ничего конкретного не обещала. Это вы обещали за ценой не постоять.

– Вот я и хочу за ней не постоять, только подскажите как.

– Как? Постоять получше и подольше!

– Не понял… – недоуменно протянул Виктор. – Что вы имеете в виду?

– А вы не догадываетесь? Знаете анекдот: «Через что лежит путь к сердцу женщины? А путь к сердцу женщины вообще лежать не должен!»

– Так вы на это намекаете?

– Да я не намекаю, я прямо вам говорю. Когда мне нравится мужчина, я хочу его сразу… узнать целостно. – Карина многообещающе посмотрела в глаза Виктору.

– Ну, у вас и темп! Я, признаться, не был готов к таким скоростям, – слегка покраснев, произнес Смуров.

– А вы готовьтесь, подкрепитесь, видите, нам уже кое-что несут.

– Пока официант проворно расставлял на столе приборы, тарелки с закусками и напитки, они молчали и с потаенным интересом поглядывали друг на друга. Официант открыл бутылку вина и потянулся наполнить бокал Карины, но она движением руки остановила его:

– Знаете, Юра, и мне сначала водки налейте. Вино оставим к рыбе, а под икорку водочка будет самый раз. Не возражаете, Виктор Олегович?

– Как можно, я – за.

– Тогда давайте выпьем за знакомство, и чтобы укоротить дистанцию, предлагаю на брудершафт и перейти на «ты». Не против?

– Нет, конечно. – Смуров с готовностью привстал. Налитые доверху рюмки в перекрещенных руках на миг соприкоснулись, глухо звякнули и опустели, уста соединились и нехотя оторвались друг от друга. Глядя в глаза Смурову, Карина выдохнула:

– К тебе или ко мне поедем?

– А это как мадемуазель пожелает. – Смуров напускной бравадой попытался скрыть смущение.

– Тогда ко мне, я в своей постели себя увереннее чувствую.

– А что есть постели, в которых вы себе чувствуете неуверенно?

– Хамите, адвокат. – Карина кончиком пальца прикрыла Виктору рот.

Этот момент и застал подошедший к столику Кричковский:

– Что я вижу, веселье в разгаре! Закуски еще не тронуты, а тема для сближения уже нашлась! Витя, познакомь меня, пожалуйста, со своей очаровательной спутницей.

Смуров, привстав, протянул:

– Карина Игоревна, разрешите вам представить моего друга – мастера кисти Сергея Кричковского.

– Светлицкая, – Карина протянула Сергею руку, и тот, глядя на нее, как котище-обжора, с предвкушением приближающийся к блюдцу, доверху наполненному сметаной, охотно ткнулся губами в ладонь.

– Рад познакомиться, и восхищен безмерно! – Кричковский опустился в кресло, заботливо подставленное своевременно появившимся официантом. – Юрочка, принеси, пожалуйста, для начала еще графинчик водочки, ваши фирменные грибочки, рыбное ассорти, потом свинину по-африкански. Кушать ужасно хочется! Так что быстренько!

– Кажется, вы здесь частенько бываете, Сергей. Странно, что мы раньше не виделись, – задумчиво произнесла Карина.

– Превратности судьбы, прекрасная леди! Увы, Смуров и здесь меня опередил. Но лучше позже, чем никогда.

– Иногда позже как раз и означает никогда, господин мастер кисти. И что вы с этой кистью делаете, стены красите?

– Как можно! Я художник-портретист. Хотите, напишу ваш портрет? Могу и в полный рост – обнаженную натуру, думаю, публика будет в восторге.

– Серега, сбавь обороты, – резко бросил Смуров. – Давайте лучше выпьем.

– Вот это правильно, только у меня еще приборов нет, – заволновался Кричковский.

– А вон Юра уже на подходе, – успокоил его Виктор.

Как только официант отошел от столика, Кричковский, взяв на себя руководящую и говорящую роль, молниеносно налил всем водки, и провозгласив короткий тост «За встречу!», в мгновение ока опустошил свою рюмку. Затем, наживив на вилку небольшой крепенький маринованный белый грибок, с вожделением его оглядел, отправил в рот и сосредоточенно задвигал челюстями.

– Грибочки-то, съедобные? – насмешливо спросила Карина.

– А грибы все съедобные, правда, некоторые только один раз, – хохотнул Кричковский.

– Занятный у тебя друг, адвокат, – усмехнулась Карина.

– И занятный, и совсем не занятый, можно сказать, совершенно свободный художник, – пережевывая очередной боровичок, захихикал Сергей. – Эх! Хорошо сидим! Одно удовольствие вот так сидеть спокойненько за столиком и не тужить!

– Да уж лучше, чем потом в туалете тужиться, – съязвил Смуров. – Так что не увлекайся водкой, нам нужно быть в боевой форме.

– Любите выпить, мастер? – встряла в разговор Карина.

– Да уж, грешен, и женщин тоже люблю, – покаянно признался Сергей, наливая всем полные рюмки.

– Не части, Сергуня! Эх, не доведут тебя до добра водка и бабы! – покачал головой Смуров.

– Ты не прав, Витек, – встрепенулся Кричковский. – Я живописец! А художник не имеет права разочаровываться в двух основополагающих вещах: выпивке и женщинах. Иначе где же тогда черпать вдохновение?

– Ну, а как это соотносится с более возвышенными вещами, смыслом жизни, наконец? – завелся Смуров.

– А смысл жизни как раз и состоит в получении удовольствия, а что может его доставить лучше хорошей выпивки и чувственной любовницы? – глубокомысленно изрек Сергей.

– Ну, нельзя же все сводить к одной физиологии, – не унимался Виктор.

– Господа, брейк! Вы, кажется, забыли, что не одни, – напомнила спорщикам о своем присутствии Карина. – Вы же, по-моему, хотели о чем-то меня расспросить, господин адвокат?

– Да, Карина, извини. Знаешь, я чтобы было понятнее, расскажу, зачем нам нужна от тебя информация. – Смуров стал вводить теледиву в курс дела. Пока он, часто перебиваемый Кричковским, подробно рассказывал о пропавших картине и фотографиях, убийстве Прокатило, исчезновении его жены, они, между делом, втроем успели допить графин водки, под принесенные горячие блюда опустошить бутылку вина, заказать и прикончить десерты, коньяк и кофе, повторить один раз, затем другой, третий, и через пару часов это была уже сплоченная команда единомышленников. Карина сообщила, что показанную фотографию Танцоровой ей в декабре прошлого года подарила сама Марина, с которой она довольно близко знакома, так как часто вместе посещала сауну в оздоровительном центре «София». После этого Кричковский припомнил, что мелькнувшая на экране фотография Танцоровой действительно несколько отличалась от снимков, сделанных им. Так что вопрос, казалось, был снят с повестки дня, а точнее ночи. Но подогретые выпитым алкоголем сотрапезники продолжали заинтересованно обсуждать произошедшие события и даже наметили кое-какой план решительных действий. Обсуждение затянулось далеко за полночь, после чего нетвердо стоящие на ногах компаньоны, оставив свои авто на охраняемой стоянке возле ресторана, отправились по домам на такси. Сначала подвезли Кричковского, который долго пытался зазвать всех к себе, включая терпеливо наблюдавшего эту сцену таксиста, пока Смуров, выйдя из салона, на ушко доходчиво не прояснил ему ситуацию. Затем Виктор с Кариной очутились у нее дома, и далее события разворачивались по вполне понятному сценарию. Давно не бывший с женщиной Смуров действовал страстно и неутомимо, тем более, что разгорячившаяся партнерша самозабвенно помогала ему.

Проснулся Смуров, когда уже светало, с тяжелой головой и приятной легкостью в теле. Поначалу он не сразу сообразил, где находится. Затем, припомнив события прошедшего дня и ночи, повернулся к спящей рядом Карине, и понял, что старался не зря. Она лежала на спине с закрытыми глазами, с блаженным выражением полностью удовлетворенной женщины. Не удержавшись, Смуров нежно поцеловав высунувшуюся из под легкого одеяла оголенную загорелую коленку и приоткрытую, совершенной формы упругую грудь. Карина томно потянулась, распахнула глаза и охотно откликнулась на ласку. Взяв инициативу в свои руки и губы, она так завела Смурова, что из кровати они встали, когда солнце стало уж очень настойчиво заглядывать в окно с приоткрытыми шторами, освещая и обдавая теплом их и без того разгорячившиеся тела. «Тела притягиваются и оттягиваются», – припомнил Виктор шутку Фоменко, глядя, как партнерша с довольной улыбкой, ничуть его не смущаясь, обнаженная направляется в ванную. «А фигура у нее божественная! И мне так хорошо уже давно не было», – признался он самому себе.

После омовения под душем, быстро перекусив на скорую руку сделанными хозяйкой бутербродами и кофе с коньяком, они мило попрощались, договорившись созвониться.

Довольный жизнью Смуров, насвистывая, спустился со второго этажа по ступенькам и вышел из парадной на освещенную солнцем улицу. Шуршащий звук тормозящего автомобиля заставил его обернуться. В приоткрытом окне темно-синей «девятки» он увидел кружок оружейного ствола. Инстинктивно бросившись на покрытый плиткой тротуар, он больно ударился коленками и лбом, чертыхнулся, но чечетка автоматной очереди заставила его забыть о боли и перекатиться в сторону. Взвизгнув тормозами, «девятка» на скорости умчалась. Бросив взгляд ей вслед, Виктор успел заметить только замазанный грязью номерной знак и чистые хромированные колпаки колес. «Ну и дела», – ошарашено произнес Смуров, медленно поднимаясь на ноги.

Глава 4

Удар судьбы в лоб означает,

что не возымели действия ее пинки под зад.

Афоризм

Смуров стоял на тротуаре и, пытаясь собраться с мыслями, машинально отряхивал руками выпачкавшийся костюм. Повернувшись к дому, из которого вышел минуту назад, он окинул его встревоженным взглядом. На недавно побеленной в оранжевый цвет стене трехэтажного дома старой постройки, наверное, еще времен Австро – Венгерской империи, на высоте около двух метров виднелось несколько свежих выбоин. «А ведь стреляли-то выше человеческого роста и дали всего одну очередь. Может, хотели только напугать, а не убить?», – подумал Виктор. На поясе заиграл звонок вызова. Вынув телефон и щелкнув кнопкой, Смуров услышал приглушенный до неузнаваемости мужской голос: «Это было первое и последнее предупреждение, адвокат. Если до завтра не исчезнешь из города, пеняй на себя». «Кто это? Почему я должен уехать?» – почти выкрикнул Виктор. В ответ раздались только протяжные гудки. Вкладывая телефон в чехол, Смуров глянул себе под ноги и увидел отблескивающую на солнце латунную гильзу. Нагнувшись, он подобрал ее и сунул в карман.

Из подъезда выбежала наспех одетая Карина. Ее развивающиеся, доходящие до плеч волосы цвета вороного крыла, и широко открытые пылающие тревогой большие глаза, делали ее похожей на спрыгнувшую с помела очаровательную молодую ведьмочку из волшебной сказки. Задравшаяся пола короткого цветастого халатика на миг приоткрыла впечатляющее бедро и краешек белых трусиков. От этого зрелища у Смурова, несмотря на недавнюю близость, что-то внутри екнуло, и разом вывело из состояния легкого ступора, в которое он впал после покушения.

– Я слышала выстрелы! Боже, ты весь в грязи! Что случилось?! – воскликнула Карина.

– Ничего особенного. Просто какие-то придурки упражнялись в стрельбе из автомата по живой мишени, – продолжая отряхиваться, хмуро проговорил Смуров.

– Идем ко мне, приведешь себя в порядок. – Взяв Виктора под руку, Карина повела его в открытую дверь подъезда.

В квартире Карина заставила Смурова снять костюм и умыться. Затем помазала ему йодом ссадины на коленях и отправилась в ванную застирывать пятна на его одежде. Виктор в рубашке и коротких трусах присел в кресло, вытащил свой телефон, набрал прямой номер подполковника Зайца, и услышав его характерное: «Да, слушаю!», сказал:

– Владимир Сергеевич, это Смуров. Все-таки чутье меня не подвело. Пару минут назад меня на улице обстреляли из темно-синей девятки. Дали короткую очередь из автомата поверх головы и скрылись. Затем, буквально через несколько минут, позвонили на мой мобильный телефон и сказали, что это было предупреждение, и что, если я сегодня не уеду из города, то будет хуже.

– Так, так, – ответил подполковник. – Ты не ранен?

– Нет, все в порядке, только на тротуаре пришлось поваляться.

– Номер машины не запомнил?

– Он был замазан.Скорее всего специально.

– Естественно… Думаешь это как-то связано с делом Прокатило? – после небольшой паузы спросил Заяц.

– Почти наверняка. Только не понимаю, каким образом.

– Голос звонившего не показался знакомым?

– Нет. Да и говорили приглушенно, по всей видимости, через ткань.

– Понятно, – протянул подполковник. – А на каком месте обстреляли?

– На улице Пекарской, возле дома номер 9.

– А что ты там делал?

– Выходил от знакомой.

– И что, хорошая знакомая?

– Не столь хорошая, сколь хорошенькая, – уточнил Смуров.

– Откуда звонишь?

– От нее и звоню.

– У нее и заночевал?

– А как догадался?

– Что я не мужик, что ли? Выходишь утром от хорошенькой женщины… Ладно, сейчас дам команду на выезд опергруппы. Встречай возле дома, пусть понюхают, что да как. Я отправляюсь на совещание к генералу, а в 15 часов жду тебя у себя. Смотри, будь осторожнее. Круглосуточную охрану я тебе, сам понимаешь, обеспечить не могу. Так что поберегись.

– Спасибо. Постараюсь, – Смуров нажал кнопку отбоя и набрал номер Кричковского. После продолжительной серии гудков в трубке раздался хриплый голос Сергея:

– Алло, кто это?

– Я, Смуров. Что, не спится?

– Поспишь тут с вами…

– Сережа, нужно срочно увидеться.

– Ты чего, Витек? Рано же. Я после вчерашнего еще не отошел. Горло пощипывает. В общем, лежу в постели, можно сказать, с ангиной.

– Знаю я твою ангину! И когда ты только успел ее подцепить?

– Ну… Холодная водка, мороженое, и так далее…

– Не свисти. Напои ее быстренько кофе, выстави за дверь, и чтобы через двадцать минут был у дома Карины. Запоминай адрес: ул. Пекарская 9.

– Что я там забыл? Что за аврал? Что, война началась?

– Можно и так сказать. Меня только что обстреляли из автомата.

– Да ты что? Серьезно? – голос Кричковского дрогнул.

– Да уж куда серьезнее. Так что не залеживайся, свое потом наверстаешь.

– Какое теперь там! Уже еду. Я только выведу пописать Дуньку, вызову радиотачку и через полчаса буду.

– Хорошо, буду ждать тебя возле дома, – Смуров отключился. Встав из кресла, он, задевая пятками мягкий, покрытый огромным ковром пол, пошлепал в ванную комнату в явно малых ему тапочках без задников, любезно предоставленных хозяйкой. Карина как раз заканчивала отчищать грязные места на пиджаке. Смуров тихо подойдя к ней сзади, нежно поцеловал в шею. Она резко повернулась, сердито зыркнула глазами, и, не сказав ни слова, протянула его одежду.

– Почему так неласково? – недоуменно подосадовал Виктор.

– Сама не знаю… Что-то настроение испортилось, – пожала плечами Карина. – Возьми в прихожей возле зеркала утюг и подсуши мокрые пятна. Вот чистое полотенце.

Смуров молча взял в руки костюм и полотенце, вышел в коридор, после непродолжительных поисков нашел там гладильную доску и утюг, включил его в розетку и через сухую льняную ткань несколько раз прошелся моментально нагревшейся керамической подошвой по влажным местам на одежде. Клубочки пара поднялись и растаяли в воздухе. Заодно обновив стрелки на брюках и оглядев результаты своей работы, Смуров остался доволен: пятен и помятостей заметно не было. Надев костюм, затянув узел галстука и сменив тапочки на туфли, он почувствовал себя значительно увереннее.

– Карина, я ухожу, спасибо и до свидания, – громко произнес он.

– Подожди, я сейчас, – донеслось в ответ из глубины квартиры.

Постояв несколько минут, Виктор, от нечего делать, подошел к большому зеркалу и, посмотревшись в него, увидел отражение недурно прикинутого мужчины с озадаченным выражением лица и начинающей багроветь небольшой шишкой на лбу.

– Вот черт! Теперь еще с этим «украшением» красоваться придется, – подосадовал он.

В прихожую впорхнула аккуратно причесанная Карина, облаченная в легкое розовое платье, тонкие бретельки которого выгодно подчеркивали округлые линии обнаженных загорелых плеч. Стройные ноги были прикрыты чуть выше колен, но за складками ткани без труда угадывались плавные формы не тронутых целлюлитом бедер и другие рельефные места совершенной фигуры. От лица с искусно подведенными глазами веяло свежестью, словно и не было бурно проведенной ночи. Искушающее впечатление усиливал насыщенный запах недавно нанесенных духов с дурманящими нотками бергамота и апельсина.

– Потрясно выглядишь! – искренне вырвалось у Смурова.

– На том и стоим! – довольно ответила Карина.

– А что за парфюм? – поинтересовался Виктор.

– «Коко Мадемуазель» – новинка от Шанель, – просветила его Карина.

– Ах ты, моя нашанеленная курочка, – Виктор, сделав вид, что принюхивается, попытался ее обнять и поцеловать, но она решительно уклонилась от ласки.

– Всему свое время, господин адвокат. Вы разве не спешите?

– А мы опять на вы? – обиделся Смуров.

– Да нет, не обязательно. Это я просто так, чтобы ты часом не загордился от быстрой победы.

– Очень нужно! Ну что ж, насильно мил не будешь. Се ля ви! Будем соблюдать дистанцию, – недовольно пробурчал Виктор.

– Так ты куда сейчас? – как ни в чем ни бывало спросила Карина.

– Дождусь опергруппу и Сергея, а далее – по обстоятельствам. А что, вас по-прежнему интересует моя скромная персона?

– Не ерничай, – поморщилась Карина. – Я, конечно, не могу сказать, что влюбилась в тебя без памяти, но ты мне действительно интересен.

– И много у тебя таких интересных? Говорят, ты меняешь мужчин чаще, чем шляпки.

– Не бойся, сейчас лето, и шляпок я пока не ношу, – усмехнулась Карина.

– А я и не боюсь. Я влюбляться в тебя не собирался, и не собираюсь. Знаешь, я как тебя вчера впервые увидел, сразу подумал, что нужно быть форменным идиотом, чтобы увлечься такой женщиной, – с напускной бравадой выпалил Смуров.

– Ну что тебе на это сказать? То, что ты поддерживаешь себя в форме, – Карина одобрительным взглядом окинула его затянутую в костюм спортивную фигуру без признаков «животика», – это хорошо. И как мне кажется, ты все же мною увлекся, иначе бы сейчас не пузырился. Ну, а вывод можешь сделать сам.

– Что ж, один ноль в вашу пользу. Но я сквитаюсь при случае, так что не расслабляйтесь, мадемуазель.

– А я стараюсь никогда не расслабляться. Жизнь у нас нынче такая – чуть расслабишься, тебя и трахнут. Пусть бы еще приятным способом. А ведь могут и пыльным мешком из-за угла по голове.

– Ну, это ты все-таки преувеличиваешь.

– Посмотри на синяк на своей физиономии, оптимист. Давай-ка я тебе лучше его припудрю.

– Два – ноль. Должен признать, ты не только весьма привлекательная, но еще и умная женщина. А это не такое частое сочетание. С тобой не соскучишься.

– Ты тоже совсем не глуп, мой любезный друг. Дурак бы сейчас полез в бутылку, чтобы доказать свое превосходство, а ты мудро реагируешь. Так что я думаю, у нас еще будет и возможность, и желание тесно пообщаться с взаимным удовольствием. А сейчас мне пора на работу. Выходим?

– Вместе или поодиночке? Ты не боишься за свою репутацию? – с подковыркой спросил Смуров.

– Она у меня такая устойчивая, что тебе впору опасаться за свою, – невозмутимо ответила Карина.

– Ну, что ж. Три – ноль. И, пожалуй, на сегодня хватит. Я сейчас не в том настроении, чтобы сражаться с тобой на равных.

– Разумно. А я проявлю гуманизм, и не буду добивать раненых в голову. Тем более, что у меня на них есть виды. Идем, милый.

Спустившись на улицу, они увидели остановившийся возле дома видавший виды желто-синий микроавтобус с надписью «милиция» на боку и проблесковым маячком на крыше. Дверка приоткрылась, и первым из нее выбрался пожилой, грузный, высокого роста мужчина в милицейской форме с погонами майора.

– Добрый день, Виктор Олегович. Так это ты потерпевший? Что, уже и профессия адвоката становится опасной?

– Здравствуй, Коля. Ты старший группы? По-прежнему лямку тянешь, на заслуженный отдых не собираешься?

– Мне еще полгода служить осталось, чтобы максимальную пенсию заработать.

К ним неторопливо подошли двое вышедших из микроавтобуса молодых сотрудников милиции в гражданской одежде.

– Приступим? – майор вопросительно посмотрел на Смурова. Виктор стал подробно рассказывать о покушении. Милиционеры записали его показания, осмотрели и сфотографировали место происшествия, сделали необходимые замеры, упаковали в полиэтиленовые мешочки обнаруженные гильзы. При этом Смуров, сам не понимая почему, умолчал о подобранной им ранее гильзе. После того, как был составлен соответствующий протокол, майор с облегчением сказал:

– Ну, кажись, все. Виктор Олегович, вы с нами в управу поедете или своим ходом? Полковник Заяц сказал, что вы к нему должны явиться.

– Я ближе к трем к нему подъеду, мы так договорились.

– Ну, добро. Тогда мы отчаливаем. Еще увидимся. – Майор махнул рукой. Работники опергруппы сели в микроавтобус, который сразу же громко заурчал, тронулся с места и быстро скрылся за поворотом.

Все это время стоявшая в стороне Карина молча наблюдала за происходящим. Проводив глазами микроавтобус, Смуров подошел к ней.

– Ты же, кажется, торопилась на роботу?

– А мне любопытно стало, я же все-таки журналист. Может, мне это пригодится, в профессиональном плане.

Возле дома притормозило красное узкоглазое такси, с широкими полосами из желтых клеток и тремя большими нулями по бокам. Из машины выскочил взлохмаченный Кричковский, одетый в светло-голубые джинсы и белую футболку с синей каймой на воротнике.

– Привет братьям и сестрам по несчастью! – громко провозгласил он.

– Какому такому несчастью? – отозвался Смуров.

– А когда в тебя стреляют, это разве не несчастье? – вскинул вверх бороду Сергей.

– Несчастье – это когда попадают! – заметил Виктор.

– Резонно! Учту на будущее. О, а откуда у тебя синяк над глазом? – приглядевшись, спросил Кричковский. – Вчера, вроде бы, не было. Что, ночью отношения друг с другом выясняли?

– Нет, просто с утра вышел не выспавшимся на улицу и столкнулся с разогнавшимся грузовиком, – с серьезным видом ответил Виктор.

– Да? – удивленно протянул Сергей, – Что, правда?

– Конечно. Посмотри за поворотом, там останки грузовика догорают.

– А, шутишь! – дошло до Кричковского. – Тебя что, ударили?

– Нет, просто неудачно отмахивался от пуль, – без тени улыбки ответил Смуров. – Видишь следы на штукатурке дома?

Кричковский, встав на цыпочки, пощупал руками выбоины от пуль.

– Ну, засада! Витя, почему? Кто?

– Если бы имелись ответы на эти вопросы, было бы проще. Помнишь присказку: «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи»? Так и тут. Знать бы, кто и почему, тогда можно было бы продумать стратегию ответных действий, прикинуть варианты. А так приходится ловить черную кошку в темной комнате. Одно могу сказать наверняка – мы явно кому-то мешаем. Но все же не настолько, чтобы отправить нас на тот свет. Им скорее всего просто нужно, чтобы мы на время исчезли из города.

– Но зачем? Дурдом какой-то!

– Друзья! Вы тут будете самостоятельное расследование проводить, или мы куда-то едем? – подала голос Карина.

– Да, двигаем к «Оазису», заберем наши авто. Вон такси, я попросил водилу подождать, – встрепенулся Кричковский.

Они забрались в автомобиль. Кричковский уселся спереди рядом с молоденьким водителем, а Смуров с Кариной разместились на заднем сидении.

– Пункт назначения – ресторан «Оазис», – громко хлопнув дверцой, провозгласил Кричковский. Водитель недовольно на него покосился, но, не сказав ни слова, завел и плавно тронул автомобиль с места. Ехали молча. Радиоприемник был включен. На волнах местной радиостанции передавали хитпарад. Через открытые окна в салон проникал теплый ветерок и приятно освежал. Смуров даже начал подремывать, как вдруг почувствовал на своем колене руку Карины. Он приоткрыл глаза и глянул на нее. Поглаживая его ногу, она отстранено, как будто была одна, смотрела вперед, и улыбалась. «Один черт поймет этих женщин», – подумал Виктор, но говорить и делать ничего не стал. Такси остановилось рядом с рестораном. Пока Кричковский расплачивался с водителем, Виктор помог Карине выйти из машины и глянул на часы. Маленькая стрелка приближалась к одиннадцати. Несмотря на утреннее время, активное июльское солнце уже во всю припекало. На небе не виднелось ни облачка. «Сегодня будет жарковато, хорошо бы заскочить домой и одеться полегче», – подумал Смуров.

Подойдя к стоянке, каждый из троицы направился к своему автомобилю. Еще издалека Смурову что-то показалось подозрительным. Подойдя ближе, он понял причину. Передние колеса были полностью спущены. Тут же раздался разгневанный возглас Кричковского:

– Вот блин, мне два колеса прокололи!

– У меня та же картина, – отозвался Смуров, осматривая свою машину. – Внутрь, похоже, не залазили, замки и стекла целые. Так что, это не проделка автомобильных воров или хулиганов, а, скорее всего, продолжение нашей истории.

– Достали гады! – вознегодовал Сергей, в сердцах пиная мокасином съежившийся скат. – Что будем делать?

– Нужно привести авто в рабочее состояние. Не помешает также проверить, не подложили ли нам еще какую свинью. Стоянка то охраняемая, сейчас будем разбираться. – Виктор направился к металлической будке, из окна которой выглядывал усатый охранник в синей хлопчатобумажной форме и, приблизившись, спросил:

– Кто здесь главный?

– А что такое? – недовольно отозвался автомобильный страж.

– Я спрашиваю, кто здесь главный? – внушительно повторил Смуров.

– Сейчас я, а вообще есть директор фирмы, – уже более почтительно сказал охранник.

– Я вижу у тебя на поясе мобильный телефон, набери номер директора, – потребовал Смуров.

– А что такое? – в голосе работника стоянки появился испуг.

– Видишь вон два автомобиля: зеленый «Фольксваген» и белую «Ауди»?

– Ну вижу.

– У них пробиты передние колеса, и случилось это сегодня ночью на охраняемой вами стоянке.

– Я ничего не знаю, я здесь только с девяти утра.

– А это меня не колышет. Давай вызывай директора. – Адвокат начал заводиться.

Охранник, отойдя в сторону, потыкал кнопками телефона, что-то сказал в трубку, затем, подойдя к Виктору, протянул ему телефон:

– Директор на связи.

– Смуров взял трубку, поздоровался и, услышав ответ, представился:

– Это адвокат Смуров Виктор Олегович. С кем я разговариваю?

– Директор фирмы «Катран» Щур Иван Петрович.

– Так вот, пан Щур. На вверенной вам стоянке сегодня ночью или утром прокололи колеса у наших с товарищем автомобилей. Охранник в курсе. Если не хотите проблем, то быстренько вызывайте работников автосервиса. Пусть они поменяют камеры и заодно проверят, нет ли других повреждений. Ключи мы оставим. Если к двум часам все будет сделано, мы расстанемся по-доброму. Если нет, будем разбираться по-другому.

– Через суд, что ли? – на высокой ноте отозвался собеседник.

– Можно и через суд, но, думаю, в данном случае мы поступим проще. Фамилия Стасов вам о чем-то говорит?

Собеседник замолк.

– Не доходит? Тогда уберите две последние буковки. Так понятнее?

– А… Да, – после некоторой паузы, уже тоном ниже, сказал директор.

– Так вот, будете иметь дело со Стасом. Или вам еще несколько имен назвать?

– А это не понты? – протянул Щур.

– Хотите, можете проверить. Только тогда это вам обойдется дороже. В общем, к двум часам авто должны быть на ходу. Или будет небольшая разборка с большими последствиями. У меня все. До свидания. – Смуров передал трубку охраннику, тот взял ее, приложил к уху, выслушал какие-то указания от директора, сказал: «Понял» и уважительно глянул на адвоката.

Виктор повернулся и пошел к сотоварищам, стоявшим возле сверкающего «Ягуара». Сергей, размашисто жестикулируя руками, что-то эмоционально говорил Карине. Когда Смуров приблизился, та повернулась к нему и сказала:

– Ну что, мальчики, я вижу, вы теперь безлошадные. Я, конечно, уже спешу, но могу подкинуть вас, если не очень далеко.

– Нам нужно на Лычаковскую, это рядом, – ответил Виктор.

– А зачем нам туда? – встрял Кричковский.

– К Лене Львовой, – напомнил ему Смуров.

– А… – понимающе кивнул художник.

– Это по пути, садитесь, – предложила Карина и распахнула дверку серебристого красавца «Ягуара».

Когда они вырулили со стоянки, Виктор оценивающе осмотрел салон новенькой иномарки и повернулся к Карине:

– Откуда у тебя такой шикарный зверь? Что, новости нынче так хорошо оплачивают?

– За информацию, если она своевременная и нужная, всегда неплохо платили. Правда, иногда за нее приходится дорого расплачиваться, случается, и жизнью, – не отрывая глаз от дороги, серьезным тоном ответила Карина.

Глава 5

«Ведите, а ведомые найдутся».

Лао-цзы

Карина высадила их возле шестиэтажного здания проектного института и умчалась, на прощанье коротко посигналив. Приятели вошли в просторный холл и направились к лифту. На ржавом шурупчике на давно не беленой стене висела табличка: «Лифт не работает по техническим причинам».

– Сколько сюда захожу, столько вижу эту надпись. Может, этого лифта там уже нет, и техническая причина заключается в том, что господа ученые просто загнали его на сторону? – вздохнул Смуров. – Ничего не поделаешь, придется пешком переться на пятый этаж.

Приятели стали подниматься по широкой, отшлифованной многочисленными ходоками каменной лестнице.

Мобилка Смурова ожила и торжественно выдала фугу Баха.

– Твой фугас фугасит, – схохмил Кричковский.

– Я слышу, не глухой, – отозвался Виктор, проверяя на табло номер телефона звонящего. – Ага, это Стас. Нажаловался-таки Щуренок.

– Здорово, брательник, – оглушила басом трубка.

– Привет, Стас.

– Узнал? Это хорошо, что не забываешь. Законник, что за наезд на Щура?

– Что, настучала стояночная крыса? * (* игра слов: Щур на украинском языке – крыса).

– Да вроде того. Мне, понимаешь, мои пацаны шепнули, что господин адвокат Смуров на меня ссылаясь, разборкой грозится.

– А что, мне на тебя уже ссылаться нельзя?

– Ну почему? И можно, и нужно, если дело того стоит. Но ты же свои проблемы обычно сам решаешь. Что, серьезно припекло? – участливо спросил собеседник.

– Да ерунда. Просто дефицит времени, – пояснил Смуров.

– Так чем тебе насолила эта крыса?

– Мы с Сергеем-художником, ты его знаешь, оставили на стоянке возле «Оазиса» свои тачки. А сегодня утром обнаружили, что у них проколоты передние колеса.

– Беспредел, – возмутился Стас. – В порядочном месте уже машину поставить нельзя! И что?

– Так этой стоянкой Щур заведует. А стоянка-то, охраняемая. Значит, мы платим не только за парковку, но и охрану, то есть сохранность автомобиля. Так?

– Само собой.

– Вот я и потребовал, чтобы он срочно за свой счет, в порядке компенсации, привел тачки в порядок. А заодно, чтобы глянули, не сделали ли еще какой пакости в виде надрезанного тормозного шланга или чего-нибудь в этом роде.

– А что, есть причины опасаться? – голос Стаса посуровел.

– Есть, – подтвердил Смуров.

– Нужна помощь?

– Пока нет. Разве что, подстегнуть Щура.

– Не вопрос. Он у меня сейчас засуетится. Еще и поляну накроет за беспокойство. Не хочешь вечером присоединиться?

– Спасибо. Но боюсь, не получится.

– Ну, если надумаешь, звякни. Держись, братан! Не чихай, не кашляй!

– Постараюсь. Пока, – сказал Смуров, отключаясь.

Перед его глазами мысленно встали пропахшие потом черные дермантиновые маты на крашеном суриком дощатом полу огромного спортивного зала. Мальчишки и парни в белых кимоно. Поклон, стойка, захват, бросок, удержание. Подсечка, болевой прием. Громкий гортанный возглас на непривычном для уха псевдояпонском языке. После – посиделки в соседней забегаловке. Бокал холодного жигулевского пива, заедаемого необычайно вкусным плавленым сырком «Дружба». Обманчиво добродушное лицо здоровяка и заводилы Вальки Стасова, школьного дружка. Валька жил в соседнем подъезде и был на два года старше. По причине особой, не совсем понятной симпатии, он с первого класса опекал примерного ученика Витю Смурова в школе и на улице. Стасов был типичным двоечником-второгодником, переростком-хулиганом по кличке «Стас», которого уже тогда боялась вся школа и подрастающая шпана в микрорайоне. Именно он затащил семиклассника-отличника Витьку в секцию дзюдо спортивного клуба «Динамо» и потом помогал оттачивать полученные там навыки в уличных драках. Смуров увлекался многими вещами одновременно и особого фанатизма в отношении к спорту не проявил, но кандидата в мастера спорта к 18 годам получил. Стас в спортивной карьере его опередил, стал мастером спорта и однажды даже занял призовое место на чемпионате СССР по дзюдо. Но привычка к разгульному образу жизни взяла свое. Постепенно он забросил спорт и вместе с несколькими подпевалами-подручными занялся рэкетом цеховиков, а затем и начавших появляться кооператоров. Заработал и отсидел первый срок, потом попал в зону повторно. Пути- дорожки бывших приятелей разошлись.

Смуров пребывал в должности начальника 5 отдела УВД, когда ему на глаза попалась фамилия Стасова как поднадзорного одной из спецкомендатур области, где отбывали наказание так называемые «химики» – лица, условно освобожденные из мест лишения свободы с обязательным привлечением к труду. Виктор, через некоторое время, посетив эту спецкомендатуру, приказал привести к нему Стаса. Они встретились как хорошие старые знакомые, несмотря на то, что стояли уже по разную сторону закона. Распив привезенную Смуровым бутылку водки и закусив немудреной закуской в виде нарезанной кружками вареной колбасы, кабачковой икры, лука и хлеба, они долго вспоминали юношеские годы. Виктор потом дал понять начальнику спецкомендатуры, что Стас находится под его покровительством, и тому стали делать определенные поблажки, чаще других отпускать на выходные домой. Освободили его условно-досрочно, и Стас устроил отвальную в поселковом ресторане, где вместе с руководством спецкомендатуры присутствовал и специально приглашенный Смуров.

Уйдя из милиции, Виктор потом неоднократно встречался со Стасом, и просто так, чтобы распить рюмку-другую, и по делам. Стас игнорировал не пользующееся почетом в уголовном мире «ментовское» прошлое Виктора, а Смуров не обращал внимания на криминальное настоящее бывшего школьного приятеля и по его просьбе как адвокат иногда брал на себя защиту попавшихся на горячем боевиков бригады Стаса или знакомых из других группировок. Сам Стасов лично уже старался не подставляться, и официально значился как президент одной из холдинговых компаний и крупный акционер нескольких солидных хозяйственных обществ. В последнее время он все чаще пользовался услугами Смурова как опытного юриста и консультанта по бизнесу. Поэтому в разговоре с директором стояночной фирмы Виктор уверенно упомянул Стаса, не сомневаясь, что последний его поддержит.

Виктор так углубился в воспоминания, что не заметил, как они поднялись на пятый этаж и подошли к стеклянной двери с цветным витражом. Открыв ее, они попали в отдельный бокс с небольшим коридорчиком и несколькими закрытыми дверьми. На оклеенной голубовато-серыми обоями стене в ярко освещенном коридоре висела большая деревянная доска объявлений, на которой белели многочисленные прикрепленные листы бумаги с напечатанными текстами и вырезки из журналов и проспектов.

Виктор стал изучать объявления, а Кричковский пристроился возле набранного на компьютере листка с гордым названием «Наша газета». Пока Смуров выуживал нужные сведения, Сергей откопал для себя в газете кое-что интересное и стал оглушительно смеяться.

– Витя, ты глянь сюда, – издавая булькающие звуки, с трудом произнес он.

– Что такое? – отозвался Смуров.

– Тут такие приколы, – продолжал смеяться Кричковский. – Почитай здесь в рубрике «С усмешкой». Вот, в разделе СДАМ (ДАМ): «Сдам одинокому, интеллигентному налоговому инспектору двух вышестоящих спонсоров за умеренное вознаграждение. Нижеподписавшийся». – Ха-ха- ха. А вот ответ: «Дам сдачу (могу по морде)! Вышестоящий спонсор».

– Правда, прикольно? – давился смехом Сергей. – А вот еще в конце: «ТЕЛЕФОН (ФАКС) РЕДАКЦИИ: Выдержан (в светло серых тонах), укомплектован автоответчиком. Автоответчик не дразнить!»

Виктор тоже посмеялся, и в свою очередь, показал:

– Смотри, какой-то шутник в объявлении «Темы мотивационно-обучающих семинаров» исправил «мотивационно» на «примативационно». Ребята не без юмора, да? Но мы сюда все-таки по делу пришли, так что давай искать нашу «Л» в кубе.

– Как-как?

– Что, не понятно? Трижды «Л» – Лену Львовну Львову. Так, видишь, тут написано, что Елена Львова сегодня в 13 часов в комнате № 52 проводит презентацию для кандидатов в Европейский бизнес клуб, а здесь указано, что в 11 часов в комнате № 54 она же ведет занятие в школе волшебников Гайворон.

– Какой школе, волшебников? Гайворон? Это что, целый гай волшебных ворон? Гай шумыть, крукы щебечуть! – Кричковский опять заразительно расхохотался. * (* гай на украинском языке – лес).

Смуров не выдержал и тоже улыбнулся, но затем сделал серьезное выражение лица:

– Давай ближе к телу. Часа дня еще нет, так что госпожа Львова, по идее, должна быть тут. – Смуров осторожно приоткрыл дверь с латунными цифрами 54 и заглянул внутрь.

– Ага, вот и она собственной персоной.

– Дай, гляну, – Кричковский, любопытствуя, тоже просунул голову в щелку.

В центре вместительной комнаты симпатичная невысокая стройная блондинка, в белой блузке и голубых расклешенных джинсах с бахромой, размахивала руками как дирижер, а человек двадцать прилично одетых взрослых мужчин и женщин, обступив ее по кругу, вытворяли «черт знает что». Стоя по парам, лицом к лицу в овальных картонных масках, они синхронно повторяли ужимистые движения друг друга и выкрикивали странные слова. С разных сторон доносилось: «Я уши длиннющие!», «Я вибрирующий воздушный пузырь!», «Я золотая опиумная снежинка!», «Я звенящая пупырчатость!»

Блондинка захлопала в ладони, привлекая всеобщее внимание: «Все! Снимаем маски. Вы почувствовали ощущение наполненности? А теперь – взаимопоздравления с партнером, который синхронно с вами вышел на трассу парения. Найденный хозяйский образ принадлежит вам на равных. Поздравляем друг друга! Приветствия свободных хозяев!»

Раздались свист, хрюкание, улюлюкания. Некоторые участники действа стали подпрыгивать, корчить рожи и дрыгаться как припадочные.

Ведущая громко провозгласила: «Если вы сейчас поработали качественно, каждый утвердился на тропе. Это означает, что любые проблемы, с которыми вы были связаны до того, исчезли. Если вы недомогали, то теперь – выздоравливаете. О чем-то беспокоились – повод для волнений уходит. Находились с кем-то в конфликте – конфликт исчезает, оснований для него уже нет. Не ведали, как решить ту или иную ситуацию, – возникает глубинное понимание, что делать, как поступить. Проблемы в Гайвороне не решаются. Мы просто выходим из плена проблем, возвращаемся в свое природное беспроблемное пространство, где все наши "хвосты" сами по себе подчищаются, а новые – не вырастают.

Да, это важно – не вырастают… по крайней мере, до тех пор, пока мы не спускаемся "с неба на землю". Но кто может помешать нам оставаться в парении, в том хозяйском настрое, в который мы сейчас вошли? Только мы сами, наша собственная инерция и старые привычки. Дерзайте, и у вас все получится! Дома повторите и закрепите полученные сегодня навыки работы с партнером-зеркалом. К следующему занятию принесите с собой куклы. О том, как их сделать, почитайте письменную инструкцию в пакете документов по первой ступени. До встречи!» Блондинка, помахав рукой, танцующей походкой выпорхнула из комнаты. И едва не столкнулась в коридоре со Смуровым и Кричковским.

– О, Виктор Олегович! Здравствуйте. Вы ко мне?

– Да, Лена. Добрый день. Я хотел бы с вами переговорить.

– Я сейчас, только на одну минутку отлучусь, и мы пообщаемся. Только недолго. У меня времени в обрез, через пятнадцать минут начинается презентация по клубу.

– Я вас долго не задержу.

– Вот и хорошо. Подождите меня здесь. – Блондинка встряхнула светлыми кудряшками и скрылась за соседней дверью.

– Это и есть Лена Львова? – спросил Кричковский.

– Да.

– И сколько же ей лет?

– Тридцатник с хвостиком.

– А хвостик большой?

– Как у лисички.

– А выглядит моложе… – с заинтересованным выражением лица протянул Сергей.

– Не раскатывай губу, – поморщился Смуров. – Ты не в ее вкусе. Она умных любит.

– Ой, ой, ой. Все они только вид делают, что их мозги в первую очередь интересуют. А как до дела доходит… Вот. А эта Лена мне даже по раскрасу подходит. Смотри, мы в одном тоне, и джинсы у нас одного цвета. Слушай, а чем это они тут занимались? Это и есть школа волшебников Гайворон? Вот эти вот дрыганья конечностями, крики маразматические? – иронично поинтересовался Сергей.

– Не понимаешь – не суди. Знаешь, очень часто истинная мудрость на первый взгляд, особенно если он обывательский, выглядит нелепо, даже глупо, – с задумчивым видом ответил Виктор.

– Ты хочешь сказать, что вот этот цирк и есть какая-то высшая мудрость? – засмеялся Кричковский.

– Не знаю, не могу утверждать, так как в сути этого явления, как, впрочем, и во многих других, я глубоко не разбирался. Как там у Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Одно могу сказать уверенно: если нашему уму что-то кажется непонятным или даже безумным, это скорее наша внутренняя проблема. И это следствие стереотипного подхода, привитого обществом. Ум – это только одна, аналитическая составляющая нашего я, которую со времен Платона и Аристотеля на Западе принято превозносить. А ведь есть еще интуиция, подсознание, есть то, что не подвластно законам логики. То, что связывает нас со Вселенной, с Высшими силами, с Богом, наконец. Это как кому нравится называть. И пути выхода на такую связь могут быть разными: молитва, медитация, транс, ясновидение, гадание и тому подобное. Возможно и что-то типа Гайворона. Правда, тут не всегда понятно, с кем вступаешь в контакт, от кого можешь получить информацию и помощь, и чем придется за это расплачиваться. Так сказать, связь через черный ящик.

– Ты это серьезно? Ну, ты даешь! – опять расхохотался художник.

– Конечно. Кстати, китайский мудрец Лао-дзы еще за пять веков до нашей эры говорил: «Когда глупец слышит о Дао, он громко смеется. Если бы он не смеялся, это не был бы Дао».

– Да ты, адвокат, еще и доморощенный философ. Кто бы мог подумать!

– Просто мы раньше больше общались по другим поводам, более прозаичным. Ты знаешь, я и сам не так давно проще смотрел на мир и не задумывался о таких вещах.

– Вот и я о том. Когда не задумываешься – жить проще.

– Это, как сказать… Ну ладно, как-нибудь потом поговорим на эту тему, вон Лена вышла.

Лена Львовна, успевшая сменить джинсы на белую юбку, энергично приблизилась к ним с озабоченно-деловым выражением лица и черной кожаной папкой в левой руке:

– Виктор Олегович, я в вашем распоряжении, но только буквально на пять минут.

– Я же говорил, что не задержу вас. Меня только интересует, какую фотографию вы видели у Падвы. Вы мне вчера звонили по этому поводу.

– Ах, да. Когда вы меня вчера утром спрашивали по поводу фотографий, что были в вашей папке консультанта, то я совершенно была уверена, что никаких фотографий не видела. А вчера днем ко мне зашел Петр Петрович, мы пообщались, и когда он уходил, то у него из файла с документами выпала фотография женщины. Он ее подобрал с полу, как-то смутился, и тут я припомнила, что именно такой снимок попадался мне на глаза, когда я просматривала вашу папку. Вот я вам и позвонила.

– Это все? – спросил Смуров, глядя блондинке прямо в глаза.

– Да. А что еще? – Лена Львова поправила правой рукой прическу.

– Так вы говорите, что Падва смутился, когда вы увидели это фото?

– По крайней мере, мне так показалось… Да вы его сами можете спросить об этом, он напросился присутствовать со своими кандидатами в клуб на моей презентации, которую мне, кстати, уже пора начинать.

– А нам с товарищем можно поприсутствовать?

– Ради бога. Я думаю, свободные места найдутся. Пойдемте.

– Да зачем нам идти на эту презентацию, – начал было упираться Кричковский.

– Идем, я тебе потом объясню, – слегка подпихнул его вперед Виктор.

Вслед за Львовой, несколько приотстав, они зашли в расположенную рядом просторную комнату, напоминающую аудиторию в учебном заведении. Основное ее пространство заполняло несколько рядов мягких офисных стульев на хромированных ножках, на которых уже восседало пару десятков человек, преимущественно солидного возраста.

– А вон и Петр Петрович, – Смуров глазами показал Кричковскому на сидящего в переднем ряду немолодого усатого мужчину с уже заметной лысиной среди седеющих волос на голове и в очках с затемненными стеклами. Пристроившись на «камчатке», друзья стали рассматривать присутствующих.

– А Львова что-то темнит, – прошептал Виктор на ухо Сергею.

– С чего ты взял? – так же тихо спросил художник.

– Есть такая наука общения, как НЛП – нейролингвистическое программирование. Если изучить ее некоторые приемы, то можно по движениям глаз и некоторым жестам многое понять в поведении собеседника. Так вот, когда она якобы припоминала, как Падва уронил фотографию, ее взгляд был обращен вверх и вправо. У правши, которой она является, это означает, что она не вспоминала, а придумывала, конструировала зрительную информацию. Если бы она действительно припоминала сцену с Падвой и фотографию, ее взгляд был бы обращен вверх и влево. К тому же она немного нервничала, но старалась это скрыть.