Читать онлайн Теория экономического потрясения. Что нужно знать о бизнесе, кризисе и власти сегодня бесплатно

В этой книге – важный для предпринимателей и всех небезразличных к экономике людей обзор событий последних лет. «Мир изменился» – так ли это? Или «мир изменился», а в нашей стране «воз и ныне там»? 2020 год прошел под знаком COVID и принес огромное количество перемен в нашу с вами жизнь. Изменения коснулись всех и каждого в отдельности и затронули все процессы, происходящие на нашей планете. И конечно, сильнее всего они сказались на различных видах бизнеса и нашей с вами частной жизни. И поэтому в книге, которую вы держите в руках, мы попытаемся разобраться, что же за так называемый «кризис» пришел на нашу планету и что нужно знать о нем и сопутствующих ему процессах, перед тем как предпринимать какие-либо действия в бизнесе или в жизни в целом.

Почему «так называемый»? Потому что смотреть на всю нынешнюю экономическую ситуацию в мире нужно шире, смотреть нужно «в общем»! Я обращу ваше внимание на несколько событий и факторов, которые иллюстрируют особенности текущего «кризиса». И я вас разочарую, это не какой-то там кризис 98-го, по итогам которого сформировался отложенный спрос. Текущий кризис стоит считать институциональным. То есть – это кризис взаимоотношений между гражданским обществом и тем, что долгие столетия называлось государством. Это кризис, который можно было бы обозначить вопросом: «Государство, а ты вообще кто?»

Государство не является абстрактным понятием, находящимся в вакууме. Оно не существует само по себе, и его обязательно нужно рассматривать в контексте жизни обычного гражданина, а также в контексте функционирования ряда социально-экономических институтов и бизнеса. Череда событий последних лет пробудила в людях, независимо от страны их проживания, главную потребность – потребность в безопасности. Кризис институционального управления в первую очередь произошел в системе безопасности и здравоохранения. Но сказываться он будет на всех сферах жизни, и особенно на экономической сфере.

Факторы формирования нынешнего институционального кризиса:

• частные деньги;

• роль государства;

• коронакризис.

Государство и частные деньги

Первым провозвестником институционального кризиса стало возрождение, или появление, частных денег. Почему речь идет о «возрождении»? Потому что зачастую о «крипте», о криптовалюте, говорят как о каком-то явлении последних двух-трех лет, как о чем-то почти внеземном. Это не так. Теория и практика частных денег описана австрийской школой экономики еще в XIX веке, начиная с Мизеса и иже с ним[1]. Интересна в этом смысле книга Ф. фон Хайека, написанная в 1976 году, – «Частные деньги».[2]

Нам долго вдалбливали, что «государство» – это такая штука, которая имеет право на эмиссию денег: только государство имеет право на печать денег! Но вот возрождается «крипта». И возрождение это сопровождалось спекуляциями на бешеных скоростях: тренд на «крипту» набирал обороты, новая валюта покупалась и перепродавалась.

Но тренд на «крипту» не привел к какому-то масштабированию идеи денационализации денег. И проблема тут не в самой «крипте», а в людях, которые ее использовали, зачастую бездумно, ради разового обогащения, а не системно.

В период нынешнего кризиса «крипта» функционирует так же, как действует общество, ее образовавшее. Ведь криптовалюта (как частные деньги) основывается в первую очередь на доверии и взаимодействии с субъектами хозяйствующей деятельности. Как только все начинают паниковать и эмоциональные доводы преобладают над рациональными, валюта начинает обваливаться.

Любая валюта, в том числе и «крипта», – это способ оценки труда. Исторически только государство могло заниматься такой оценкой (печатью денег), а в случае с «криптой» государство может выпасть из процесса производства денег и оценки труда. Поэтому первый звоночек, который раздался с вопросом: «Государство, а ты вообще кто?» – был как минимум два-два с половиной года назад, когда «крипта» активизировалась.

Правовой статус криптовалют в разных странах – разный, но в большинстве случаев неопределенный. Отдельные страны частично допускают совершать сделки с криптовалютой, например в Китае граждане могут проводить такие операции, а финансовые учреждения – нет. В России Центробанк лишь призывает повышать финансовую грамотность россиян и подчеркивает, что операции на виртуальных биржах несут высокий риск потери стоимости, а государство вводит налоги.

В феврале 2021 года Совет Федерации одобрил принятый Государственной Думой законопроект о введении в Налоговый кодекс РФ норм о налогообложении в сфере обращения криптовалют. Цифровая валюта признается имуществом. При этом доходы от операций будут облагаться налогом на прибыль или НДФЛ; операции не будут признаваться объектом налогообложения с помощью НДС; налоговики получат право истребовать у банков выписки по счетам физических лиц, которые использовались для операций с цифровой валютой; граждане и организации будут обязаны декларировать криптовалюту, если сумма за год превысит 600 тысяч рублей. Предусмотрена ответственность за нарушение, кроме уголовной. За семь лет государство проделало извилистый путь – от предложений запрета и уголовной ответственности до желания регулировать и облагать налогами. А биткойн тем временем обновил исторический максимум цены и вплотную приблизился к 20 тысячам долларов за единицу. Мне это, честно говоря, напоминает тот самый случай, когда мы всё отрицаем, потом находимся в гневе, потом начинаем договариваться. Вот мы, по-моему, перешли, точнее, государство перешло на тот самый третий этап – начинает договариваться с криптовалютами. А на самом деле – с другим государством. Многократно уже это говорил и буду повторять, активизация крипты – это всего лишь провозвестник вопроса: «Государство, а ты здесь вообще кто?» Потому что теория и практика частных денег показывает: вопрос о власти, был, есть и будет оставаться одним из важнейших для человечества.

Государство, а ты кто?

Вторым провозвестником институционального кризиса, который изначально всего лишь попал в медиа среду «на повестку дня» и не предвещал каких-то глобальных изменений в обществе, было появление милой девочки Греты Тунберг.

Заметьте, как быстро зашли в темники термины, что Грета кем-то проплачена, что она не совсем здорова ну и далее по списку. Но я хотел бы обратить ваше внимание не столько на саму Грету Тунберг, поскольку ее фигура в этом вопросе: «Государство, а ты вообще кто?» – малозначительна. Давайте считать, что сама по себе Грета – это «маркер» или эмблема этого вопроса.

Но вот последствия поднятых этой маленькой девочкой вопросов в мировом масштабе и то, что отдельный человек может обратиться к государству на «ты», уже показательно. Так провозвестником чего стала Грета? В первую очередь – темы, которая называется «экологичное» отношение к окружающей среде, в которой разворачиваются наши производства», или «как и сколько мы производим».

Именно «как» мы производим. И именно этот вопрос упирается в регулирующую функцию того, что мы ошибочно называли государством. Ни для кого не секрет, что производить «грязно» возможно. «Чинуши» могут позволить или не позволить это делать. Наше производство – это тот самый антропологический след в окружающей среде, который мы оставляем. «Культурные слои», которые могут многое о нас сказать спустя столетия и тысячелетия. И зачастую мы оставляем очень грязный след. Причем это относится не только к производству как таковому, которое в первую очередь, скорее всего, пришло вам на ум. Это относится к нашему поведению на Матушке-Земле в целом. Кроме того, есть еще надсмыслы, которыми мы «засоряем эфир», вряд ли вы найдете где-нибудь на планете еще племена или стаи, где, к примеру, Стая Белых волков убивала бы Стаю Черных волков из-за того, что Стая Черных волков верует в Белого Зайца, а вы веруете в Черного Зайца. Согласитесь, что им это в голову не приходит. Они занимаются простыми инстинктивными вещами. Именно поэтому Грета Тунберг, как вымпел, подняла тот самый вопрос: «Государство, а ты кто?» Если ты так неумело регулируешь наше предпринимательское сообщество или вообще промышленность, так, может быть, ты ничего в этом и не понимаешь? Потому что ты делаешь что-то в угоду тем или иным своим «чинушечьим» амбициям.

Коронавирус

Третьим ударом по «государству» и провозвестником институционального кризиса стала пандемия коронавируса. Если бы ее не было, ее нужно было бы придумать. Обратите внимание, как отреагировало вот это «государство, а ты кто». Отдельные факты подтверждают, что государства всего мира, точнее «чинуши» всего мира, отреагировали одним-единственным способом, предложив нам только единственную модель для победы над этой напастью. Не настолько, возможно, опасной, как хотелось бы «медийщикам» и как освещается в СМИ. Вопрос сложный, и какие-то серьезные выводы можно будет делать только спустя время (возможно, десятилетия), но, если рядом со смертностью от COVID-19 поставить достаточно распространенную смертность от дорожно-транспортных происшествий, от сердечно-сосудистых заболеваний, то вдруг окажется, что смертность от COVID-19 выглядит большой, но не самой значительной. И тогда вопрос – что же мы не бросаем все силы на предотвращение смертей от сердечно-сосудистых заболеваний? Ведь от этих заболеваний мрут миллионы, и это точно не фигура речи. За время пандемии от коронавируса в мире умерло 2 873 821 человек (данные на 7 апреля 2021 года). При этом по данным ВОЗ только за 2019 год от сердечно-сосудистых заболеваний в мире умерло более 9 млн человек!

Только в одной России от дорожно-транспортных происшествий погибает более 30 тысяч в год, но почему-то человечество не останавливает экспансию автомобилей, да? Тогда, исходя из логики, которую применили чиновники в пандемию, нас всех вообще надо разогнать по тюрьмам, отобрать машины, и будет великолепно, не будем умирать. Правда, прогресс это отбросит на несколько столетий назад. Замечательно напоминает это времена стихийных протестов в Англии, когда восставшие луддиты в ходе промышленной революции XIX века разрушали машины, чтобы те не отнимали у них рабочие места.

Есть «странные места» в коронавирусной эпидемической истории. Вирус не ждет ни на какой таможне. Вирус – всего лишь размножается, для него нужен только носитель. Еще лучше, чтобы носители общались друг с другом. Вирусу все равно, какой вы расы, вероисповедания, ему не важны ваши возраст и статус, его не интересуют ваши перемещения по миру.

Итак, вернемся в 2019 год. Носители вируса в то время общались и перемещались совершенно спокойно. Первый зарегистрированный случай относится к ноябрю 2019 года. Крайне важно разделять «зарегистрированные» случаи и реальное начало эпидемии. И особенно это важно понимать в свете информации о бессимптомном носительстве заболевания. Ведь вирусу все равно, есть ли у вас лупа, есть ли у вас «определители» его существования. Можно легко предположить, что вирус существовал еще в октябре или даже раньше. И если мы хотим, а точнее, если бы «чинуши» всех государств хотели сделать хоть сколь-нибудь четкие прогнозы, то они должны были бы взять статистику, возможно, начиная с сентября. Сравнительный анализ смертей, например, от сердечно-сосудистых заболеваний, которые сами по себе являются самыми распространенными, и заболеваний неясного генеза (все, что касается легочных заболеваний, пневмоний того или иного вида) мог бы помочь спрогнозировать динамику развития эпидемии в каждом отдельном государстве, особенно с учетом того, что границы уже какое-то время были закрыты.

Я получал множество сообщений в социальных сетях о том, что в ноябре-декабре 2019 года люди переболели странными легочными заболеваниями, в том числе пневмонией. А с учетом еще и длинных зимних праздников и каникул, в том числе и Рождества, которое отмечается в большинстве стран мира, когда не было еще никаких ограничений, не применялись санитайзеры, не было никакой социальной дистанции, не было никакого карантина, ну и тем более, не было масок и всего прочего. Не означает ли это, что многие из нас уже переболели? Возможно, тогда, делая прогнозы, чиновники всех стран подумали о том, что анализы должны браться не столько на COVID-19, сколько на антитела к этому заболеванию. Необходимо проводить сравнительный анализ, чтобы знать, переболела ли нация в том необходимом объеме, чтобы выработать социальный иммунитет. Напомню, что массовый иммунитет выработается в том случае, если переболело не менее 70 % нации и, на мой взгляд, именно на это правители всех стран должны обращать наибольшее внимание.

Власти практически всех стран отреагировали на эпидемию одинаково. Они предложили из наших домов и квартир сделать тюрьмы, набросить на нас электронные браслеты в виде наших телефонов, в виде наших пластиковых карточек и оставить нас в этом догнивать.

Обозначенные выше звонки в этой трехактовой трагедии приведут в дальнейшем к серьезной перестройке мира. Уже привели. То есть – все предпосылки кризиса создались не вчера, а сам кризис закончится не завтра. И вы, как граждане, должны понимать, как государства работают с этим карантином как по отношению к гражданам, так и по отношению к бизнесу.

Меры поддержки бизнеса в разных странах были предприняты, где-то она оказалась больше, где-то меньше. В России государство не привыкло помогать бизнесу, что по традиции связано с системой авторитарного управления. В более «демократических» государствах ситуация немного другая, так как власти все-таки нужно избираться, реально избираться – поэтому они включали и включают «печатный станок». «Печатный станок» – это девальвация всех национальных валют. Снижение курса национальных валют приводит к снижению стоимости труда, а значит – к массовой безработице. Последствия сказываются и будут сказываться на всех государствах мира, в том числе и на Российской Федерации.

В результате стоимость труда продолжит падать, работы будет меньше, все больше людей будет переходить на мобилизационную модель потребления. И сама экономика перейдет на мобилизационную модель производства товаров и услуг.

Пандемия обострила ряд вопросов и поставила перед предпринимателями новые вызовы. Среди основных вопросов можно выделить:

• мобилизационную модель потребления;

• борьбу за сферы влияния;

• перспективы развития.

Мобилизационное потребление – то, с чем нам теперь придется работать и жить

Мобилизационное потребление – текущая экономическая реальность. Начинать привыкать к этой мысли нам нужно с базовой установки – мир уже не будет тем, каким мы его помним. Старая модель экономики существовала практически во всех странах мира с теми или иными изменениями и зиждилась на двух факторах. Первое – это суперпотребление (сверхпотребление) товаров, услуг и всего остального. И второе – это, как говорили при советской власти, уверенность в завтрашнем дне (безопасность). Эти две фундаментальные экономические установки перестали существовать во всем мире.

«Мир уже никогда не будет таким, каким был прежде». Запомните это или запишите. И научитесь с этим работать.

То, что было во времена Великой депрессии, в сравнении с тем, что происходит сейчас, – попросту детский лепет. И причина очень простая – депрессия была в одной стране. Теперь же то, что мы ошибочно называем государством (то есть – правители), в депрессию вогнало все страны. Наша страна особенно уязвима, потому что мы находимся в рамках третьего энергетического перехода. Первый энергетический переход был переходом от биомассы к углю, второй – основывался на широком использовании нефти, а третий – природного газа. При этом развитые экономики переходят к более экологичной «зеленой энергетике». Мы же – заложники газа и нефти.

Сегодня все отягощается тем, что экономику убивает буквально каждый отдельно взятый гражданин. Почему? Потому что ни у одного из нас нет уверенности, что завтра будут какие-то проекты, работа, деньги. Исчезло ощущение относительной «безопасности». Неуверенность в завтрашнем дне ведет к тому, что вместо поездки, условно говоря, в Италию, гражданин думает о том, чтобы поехать в Турцию или Крым, или вообще никуда не едет. Меньше денег у граждан, меньше трат – больше разорившихся предпринимателей, больше потерянных рабочих мест.

Ни у кого нет уверенности, что завтра будет «горизонт». Вернуть утерянное чувство уверенности в завтрашнем дне, ощущение безопасности и доверия практически невозможно. Потому что практически во всех странах, и в Российской Федерации в том числе, «руководители» повели себя, как, извините, обгадившиеся коты. Потому что максимум, что они смогли предложить гражданам в качестве «модели» выхода из кризиса, это – из своих квартир сделать одновременно тюрьмы, лечебницы, школы и далее по списку. Пустив экономику под откос. И в результате этого локдауна наши с вами сограждане-предприниматели, да и в целом все граждане получили еще больший удар, чем все остальные, потому что государство не оказало им никакой поддержки.

Средний чек в магазине с апреля 2020, когда пандемия только набирала обороты, по отношению к апрелю 2021 вырос значительно и может «шкалить» под условные 370–420 рублей. Но здесь есть еще нюанс (и, как всегда, большое «НО»). Важна не только сумма в чеке, но важно и количество товарных единиц. Товарная инфляция за это время составила 15–20 %, и поэтому чек в товарных единицах, как более корректной мере подсчета, упал примерно на 10 %. Это связано с тем, что люди стали приобретать по большей части базовые товары. Количество товарных единиц в чеке упало, а это и есть направление в сторону мобилизационного потребления, когда покупается только самое необходимое.

В такую ситуацию в той или иной мере попали практически все экономики мира – переход на так называемые мобилизационные рельсы идет полным ходом. В России этот переход на мобилизационную модель потребления был очевидным на фоне сомнительно реализованного локдауна. Граждане стали потреблять базовый набор товаров и услуг – и это стало главной проблемой для бизнеса. Но не менее значимо то, что ни власти, ни часть бизнеса так этого и не осознали и не осознают, а значит, не могут исправить. И как вишенка на торте – на сегодняшний день ни в мире, ни в Российской Федерации (что для нас особенно важно) не выработана новая модель экономики. А та модель, в которую мы попали благодаря «властителям», называется «мобилизационной», и в ней нет ничего хорошего. «Властители» сидели в землянке, высунув перископ, и убивали экономику.

Рассмотрим подробнее, что же такое мобилизационная экономика и мобилизационная модель потребления и как работать и жить в новой реальности. Ряд наших соотечественников-экономистов всерьез рассуждает о том, что российская экономика может существовать на мобилизационных рельсах. На мой взгляд, делая подобные заявления, они допускают одну фундаментальную ошибку.

Мобилизационная экономика подразумевает, что все подчиняется какому-то единому центру и из этого единого центра будет происходить руководство максимально эффективным распределением и использованием природных, технологических, интеллектуальных ресурсов для высоких темпов экономического роста. Но в наших реалиях и с учетом особенностей текущей ситуации это выглядит как какая-то мегаутопия, при которой возникает мегагосплан и мегаисполнительский механизм. Запланировать можно все, что угодно, у нас огромное количество министерств и ведомств занимается планированием. У нас даже есть министерство экономического развития – одно из самых беззубых, которое выстраивает огромное количество стратегий, но все же подчиняется в реальной экономической сфере силовым ведомствам. И, поскольку силовые ведомства управляют экономикой, дают ей жизнь или отнимают ее, то в этом случае говорить о каком-то мегапланировании невозможно. Потому что даже среди силовых ведомств отдельно существуют МВД, ФСБ и другие интересные организации из трех букв.

Ключевой вопрос в условиях мобилизационной экономики – что является основанием для производства и потребления самых примитивных видов товаров и услуг? Для российских реалий этот вопрос звучит фатально или, как минимум, как жесткий вызов. Дело в том, что, представляя собой по сути сырьевую колонию, мы производим достаточно примитивные материалы и сырье, которые к тому же практически не востребованы для дальнейшего производства базовых товаров.

Так, например, у нас огромные мощности в металлургии, в частности в производстве редкоземельных металлов. Но для чего нужны эти редкоземельные металлы, какие отрасли производства и технологии их используют? Они используются в электронике, в авиастроении, газотранспортной промышленности, трубопроводных системах. При этом, если обратить внимание на то, для кого в конечном итоге мы гоняем газ, то вот здесь-то и выясняется, что ключевым потребителем в мобилизационной экономике является обычное домохозяйство, самое-самое простое. И домохозяйство это потеряло уверенность в завтрашнем дне.

Также стоит учитывать, что в условиях мобилизационной модели экономики происходит сокращение будущих трат, то есть кредитования. Кредитование в некотором смысле – символ уверенности в завтрашнем дне, и оно (кредитование) до недавнего времени было двигателем современного общества. Кредитование давало гражданам уверенность, которая на сегодня утрачена. Что же произойдет с обычным домохозяйством? Оно будет очень долго адаптироваться к неуверенности и в свете этого по-новому смотреть на такую, казалось бы, привычную штуку под названием «Государство». Ситуация будет усугубляться еще и тем, что властители всех стран убили веру граждан в государственные инстанции, убили нашу надежду на то, что они понимают, знают, умеют не только предугадывать какие бы то ни было экономические коллапсы, с которыми человек может смириться и сказать: «Ну да, вот здесь они просчитались, но что я потерял, по большому счету?», но и гарантировать социальную и экономическую защиту своих граждан.

И вот теперь пандемия ярко продемонстрировала нам, что чиновники не в состоянии обеспечить еще и самую важную для человека потребность, а именно – они не в состоянии позаботиться о безопасности жизни граждан. И, если экономическая безопасность выражается в форме материального благополучия, условно, насколько больше или меньше человек ест, то это все же не является для него фатальным во всех смыслах этого слова. А вот человеческая жизнь, как вы и сами понимаете, бесценна.

На фоне всех последних событий обычный гражданин начал осознавать, что он доверился чиновнику, а тот не справился. А если точнее, то он никак бы и не мог справиться, потому что никогда и не справлялся с подобным прогнозированием, сокращал койко-места и делал другие интересные вещи. И теперь все встало на свои места для гражданина, вопрос «Государство, а ты вообще кто?» – звучит все громче.

Ситуация усугубляется еще и тем, что, вероятнее всего, мобилизационная модель экономики с нами надолго и она вредит не только предпринимателям, которые будут иметь колоссальные убытки или попросту закрываться, но она вредит и гражданам, обычным людям, причем неявным образом. Вредит она тем, что, находясь в режиме выживания, мы с вами перестаем мечтать: мы зацикливаемся на том, чтобы как-то держаться на плаву. Каким бы странным вам это ни показалось, хоть эта книга вроде бы и посвящена экономике, но то, что нами движет, – это всегда мечта. Мы мечтаем о том, как вырастут наши дети, наши внуки, о том, где и как они будут учиться. И все это сподвигает нас на фундаментальные вещи. А именно на работу, на труд. Кроме того, это сподвигает нас к интеллектуальному развитию. Мы стараемся читать, стараемся хоть как-то развиваться, чтобы соответствовать этой самой мечте. Это единственное, что, по сути, отличает нас от животного мира. Животные не мечтают – они живут здесь и сейчас. Мы же строим «прожекты». Ведь что такое мечта? Мечта – это прожект, прожект будущего. Мы воображаем себе его, а потом к нему двигаемся. И только за счет этого мы становимся людьми. Труд – это второй фундаментальный и значимый процесс после мечты. Сначала человек помечтал, потом запланировал и начал трудиться.

И эта маленькая деталь, которая на первый взгляд не имеет отношения к экономике, влияет на то, как мы действуем, к чему стремимся, какие решения принимаем, а в конечном счете влияет на весь наш образ жизни.

Мобилизационная модель потребления запрещает мечтать. А мечты – это то, что заставляет нас двигаться, а этот мир – вертеться.

Интересно, что мобилизационная модель экономики влияет не только на бизнес и жизнь граждан, но и на поведение наших чиновников. И под «нашими» я подразумеваю в основном именно российских чиновников. С чем это связано? Российская Федерация – страна с одними из самых высоких налоговых затрат на труд. Даже по самым скромным официальным подсчетам налоги у нас составляют 36,4 %, в Германии – 21,5 %, в Канаде – 12,6 %, в Великобритании – 10,8 %. Все это – данные Всемирного банка. И это только, грубо говоря, «лобовые» выплаты. Мы с вами с каждой покупки также оплачиваем и НДС, у нас нет «безНДСных» товаров, и, если посчитать, а это обязательно нужно сделать, получается, что суммарно налоги на труд у нас составляют порядка 50 %.

Основную денежную массу российского бюджета формируют три типа налоговых поступлений:

• НДС;

• налог на прибыль;

• НДФЛ.

Источники я расположил по степени важности. То есть, как мы можем видеть, основные налоги – это налог на добавочную стоимость, который пристегивается ко всему; прибыль, которая возникает в результате переработки того или иного сырья и материалов, потому что в основном у нас с вами сырьевая экономика; и НДФЛ – налог на доходы физических лиц. И вот со всем этим, как говорится, мы пытаемся взлететь.

При этом у нас с вами, как вы знаете, НДС составляет 20 %. И бизнес регулярно выдвигает предложения по снижению этого налога обратно до 18 %, чтобы мотивировать работодателей и предприятия зарабатывать больше. На мой взгляд, чтобы все участники бизнес-процессов были эффективными, необходимо соблюсти несколько ключевых условий. Во-первых, для начала сменить плательщика. Этим плательщиком должен стать не мифический налоговый агент под названием «предприниматель», а именно сам сотрудник. Почему это крайне важно? Потому что, уплачивая налоги на кассе магазина или налоги со своих доходов в личном кабинете, налогоплательщик ощутит реальный вес того, что он отдает тому, что мы ошибочно называем государством. И будет осознавать, что в обмен на свои налоги он может что-то потребовать взамен. Это такой внезапный щелчок, после которого наступает понимание многих проблем, которые у нас есть.

Но наша страна не заканчивается Москвой, где бизнес чувствует себя более уверенно. Если обратиться к данным и цифрам, которые предоставляет нам Росстат, то можно сделать вывод, что люди, проживающие в провинциальных городах и селах, не могут свести концы с концами. Как отражается в отчете Росстата, средняя сумма заработной платы колеблется от 15 до 20 тысяч рублей, и по разным оценкам в зоне бедности находится до 40 % населения. При этом наблюдается большой разрыв между богатыми и бедными.