Читать онлайн Умоляй меня бесплатно

© Ася Невеличка

* * *

Пролог

Никогда не думала, что моя свадьба начнется со слов:

– Мне нравятся маленькие кудряшки там, внизу. Я по крайней мере чувствую, что трахаю женщину, а не ребенка.

Мое состояние невозможно описать.

Я стою в боковой комнате церкви, с задранными на голову юбками свадебного платья. За стеной от нас стоит регистратор браков. Но это не та церковь, куда я должна была приехать. Не тот регистратор, который должен был узаконить мой брак. И передо мной вовсе не мой жених!

С двух сторон меня держат его подпевалы. А он оттягивает резинку моих нежных кружевных трусиков и заглядывает туда.

Я не сдерживаю рвущееся рыдание, но тут же прикусываю губу и распахиваю глаза шире. На звук плача он просовывает палец между складок и давит.

– Я слышал, ты девственница? Уверен, эта миленькая киска будет мокрой, когда я трахну тебя.

Но пока меня тошнит от абсурдности ситуации.

Почему самый лучший день в моей жизни превращается в страшную сказку? Что я такого сделала?

– Так что ты решила? – ко мне снова обращается человек без лица.

Может, у него и есть лицо, но он носит черную маску. И я не верю, что только из-за карантина. И еще – повязку на лбу, как какой-то японец, хотя глаза у него обычные.

Нет, не обычные. У него очень красивые глаза. Темные, опасные, под черными нависшими бровями. Я плакать забываю, когда ловлю его взгляд. Он очень выразительный. И пусть я не понимаю больше половины того, что он выражает, мне страшно.

– Ты согласна стать моей женой, Карина, или пустить тебя по кругу? Желающих познакомиться с твоей киской много.

Рядом раздаются одобряющие смешки.

– Я… я не Карина.

Может, он меня перепутал с другой невестой?

Он снова встречается со мной взглядом.

– Если я захочу назвать тебя шлюхой, то так и назову. Если захочу, чтобы ты называла меня папочкой, пока я натягиваю твою девственную дыру на член, ты будешь кричать от восторга и называть меня папочкой. Это понятно?

И тут меня пробивает дрожь. Спутал он меня или нет, но теперь точно не отпустит.

– М-м-мой папа, – заикаясь, говорю я, – найдет тебя и убьет!

– Жду и считаю часы. А может, дни, когда он увидит, в кого ты превратилась, шваль. Это будет печальное зрелище. Из принцесски – в неразборчивую блядь.

Он резко отпускает резинку трусиков, и те щелкают по коже. Я охаю.

– Начнешь свое взросление сейчас? Или сначала сыграем свадебку?

Он издевательски дергает меня за фату.

– А какая разница?

– В количестве партнеров, дорогуша. Все они или только я.

– Только ты, – поспешно соглашаюсь я.

– А потом – они. – Я по голосу слышу, как он ухмыляется. – Но чем дольше ты будешь послушной, тем больше задержишься со мной. Выбесишь – отдам им. Понятно?

Киваю. Уверена, уже через час папа найдет меня и порешит этих ублюдков. А пока я соглашаюсь на все, что можно исправить.

Выйду замуж за него, а папа расторгнет этот брак, как будто его и не было.

– Я выйду. За тебя.

Он треплет меня по щеке, как какую-то комнатную собачку. Кивает парням, и те отпускают меня. Я поправляю задранный подол дорогого свадебного платья.

Оно помято и никуда не годится. Придется выбросить. Я все равно его больше никогда в жизни не надену!

И никогда еще мои мысли не были такими пророческими.

Глава 1. Похищение

Каролина

Кто не мечтает о жизни принцессы?

Я не мечтаю – я ей живу. Даже папа называет меня «моя маленькая принцесса». Я уже не маленькая. Месяц назад мне исполнилось двадцать лет. А сегодня я выхожу замуж.

Не за принца. Но папа постарался и нашел мне самого лучшего жениха на свете.

Красивого, богатого, умного и очень мужественного.

Когда я впервые увидела его – лишилась речи. Мне понравились его ямочки на щеках, когда он улыбался и подмигивал мне. Сильный волевой подбородок. Невероятно голубые глаза, как весеннее небо.

Меня природа наградила серыми непримечательными глазами. Но все остальное – без изъяна. Мама всегда говорит, что я – совершенство.

Сравнивать довольно сложно. Я никогда не водилась со сверстницами и не встречалась с парнями. Но реакция жениха мне понравилась. Он тоже, как и я, первые минуты не мог прийти в себя, только поедал меня глазами.

Я поняла, что это любовь с первого взгляда. Все точно так, как я себе представляла.

Знакомство состоялось на день рождения. А со следующего дня мы с мамой стали готовиться к незабываемой свадьбе. Я глупо хихикала, представляя, как буду его женой по-настоящему. Наконец-то покину отчий дом, который за двадцать лет стал моей крепостью и тюрьмой одновременно. И получу красивого мужчину и свободу путешествовать!

Это моя мечта, поехать и посмотреть весь мир! Запертая в доме, на домашнем обучении, теоретически я много где побывала. Настало время осуществить мечту наяву.

И я верю, что мой жених меня поддержит. Даже в голову не приходит, что он кинет. Папа все сделает, чтобы я была счастлива.

Утром мама привела девушек. Они занимаются моими волосами, ногтями, кожей. Потом черненькая молоденькая девушка подмигивает и достает большую, с чемодан, косметичку.

– Какой стиль предпочитаешь? Яркий? Естественный? Королевский?

Я смущаюсь.

Все двадцать лет я торчала либо дома, либо за городом на нашей вилле. Мне и в голову не приходило, что макияж может быть разным. Я всегда полагала, что его, как и прическу, выбирают к типу лица и носят всю жизнь.

Остричь длинные волосы мне не позволили, а краситься я перестала, когда поняла, что и после шестнадцати меня из дома не выпустят.

– Ярко, – неуверенно выбираю я, но тут же сомневаюсь: – Нет, лучше естественно…

– Тогда добавим блеска? – подмигивает чернявая.

Я решаю, что если она не справится, если мне не понравится, я успею смыть все с себя и нанести макияж заново сама.

Но у нее все получается просто великолепно. И я выгляжу как самая настоящая сияющая принцесса.

– Каролина, час до свадебного кортежа! – врывается мать.

Девушки шустро все убирают в свои сумки и покидают мою комнату в башне.

Это отдельная тема для шуток. Отец сделал пристрой к дому в виде трехэтажной башни, в которой и располагались мои комнаты. Как будто в отдельном крыле. Создавая видимость изолированности.

Но мне не хватает только злого дракона под окнами, чтобы окончательно оказаться в сказке в роли Рапунцель.

Надеваю свадебное элегантное платье, расшитое сверкающими кристаллами, и полностью преображаюсь.

Мать отходит и плачет. А я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Такой красивой я еще никогда не была.

Всего час до свободы!

Этот час оказывается самым суетливым в моей жизни. Папа бегает, родственники бегают и кричат, мама кричит, и только мне велят сидеть в стороне и не вмешиваться в хаос.

– Машина подъехала! – волнуется мама, выглядывая из окна. – Они раньше. Миш, а почему одна?!

– Ты готова? – в ответ кричит папа с верхнего этажа. – Остальные подъедут. Усаживай пока Каро. Ей потребуется целая машина, чтобы влезть в нее со своим платьем.

Я только усмехаюсь, а мама, все еще не собранная, подбегает ко мне и толкает на выход.

– Ты слышишь, что говорит папа? Сейчас я крикну сестер, они тебе помогут.

С двух сторон подхватываю платье и вместе с мамой иду к первой машине, украшенной лентами и живыми цветами.

– Он облетят по дороге, и будет смотреться убого, – досадует мать.

– А мне нравится! – улыбаюсь я.

Не хочу портить себе настроение из-за цветов. Тем более они действительно прекрасны.

– Ну где же эти копуши?! Подержи, я потороплю их.

Мама отдает мне в руки половину юбок, но на помощь приходит водитель. Он в униформе и фуражке, низко надвинутой на лоб.

Я его не разглядываю, но благодарю, когда он помогает мне без кузин сесть в машину и расправить платье. Дверь захлопывается, и я впервые вздрагиваю от какого-то странного чувства заточения.

Водитель садится за руль, я тут же окликаю его:

– Нам еще ждать другие машины и всю семью. Давайте откроем двери. Очень душно.

Но в ответ слышу щелчки автоматических замков. Водитель заводит двигатель и резво отъезжает от дома.

Я обеспокоенно оглядываюсь. Неужели снова поменялись планы, а меня забыли предупредить?

Нас спокойно выпускают с территории, и охранник машет мне вслед рукой.

– Она у меня. Отбой, – неожиданно произносит водитель и прибавляет газа.

На повороте от скорости машину заносит, а я заваливаюсь набок и путаюсь в юбках.

– Что происходит?

– Тебе скоро все объяснят. Сиди тихо.

Я еще не боюсь, потому что не успеваю за событиями. Но когда водитель останавливается и вытаскивает меня из машины, я вижу еще четыре украшенных автомобиля, брошенные на боковой дороге от трассы.

К нам с разных сторон подлетают четверо мужчин, меня пихают в серую машину поменьше, остальные садятся во вторую черную, тоже не имеющую никакого отношения к кортежу. И мы срываемся с места.

Все понятно. Это похищение.

Я истерически смеюсь. Надо же, папа так боялся, что его принцессу могут украсть, что не выпускал меня двадцать лет из дома! Держал в четырех стенах под постоянным наблюдением. И вот, в день свадьбы, в шаге от свободы его самый сильный страх сбывается.

Я похищена.

Сидящий рядом бандит наотмашь бьет меня по лицу, и пощечина отрезвляет. Я захлебываюсь смехом и замолкаю.

Ничего.

Папа очень быстро найдет меня и выкупит.

Я в нем не сомневаюсь.

Тень

– Подъезжают.

Я киваю, привычно натягиваю на лицо маску и капюшон. Так мое лицо всегда остается в тени.

– Невеста на подходе, – говорю я нанятому регистратору. – Помните, что надо сделать?

– Да.

Я встаю на место жениха. Поворачиваюсь к высоким дверям входа в церковь. Здесь не так торжественно, как должно быть на церемонии, но я выбрал церковь в насмешку над ее планами.

Маленькая принцесска хотела свадьбу? Первую брачную ночь?

Получите, распишитесь.

Двери распахиваются, и мои парни вталкивают бабочку в облаках белого сверкающего платья. Она тут же застывает, пытаясь рассмотреть меня.

Кажется, оценила шутку.

И я прищуриваюсь, чтобы разглядеть ее – дочь моего главного врага.

Вот тут получаю удар под дых от невероятной, нетронутой красоты не моей невесты.

– Ведите ее сюда, – приказываю парням.

Они насмехаются и загоняют бабочку в мои сети. От ее близости становится тяжелее. В жизни не обидел бы такое прекрасное создание. Но судьба распорядилась иначе. Я намерен обижать ее долго и преднамеренно.

Беру ее руку и сквозь отчаянное сопротивление невесты кладу себе на локоть.

– Мы готовы, начинайте, – киваю распорядителю.

Тот переводит взгляд с меня на нее и обратно. Но быстро вспоминает о размере оплаченной суммы и начинает частить положенные законом слова.

Доходит до самой интересной части плана:

– Согласна ли ты взять в мужья этого человека, принадлежать ему, быть покорной и послушной ему, уважать и почитать…

– Нет! Нет! Меня похитили! Помогите!

Идеально. Она вписывается в роль, не разучивая ее.

Я с грацией эквилибриста достаю ствол, красиво проворачиваю его на пальце, приставляя к ее гладкому лбу.

– Правильный ответ – «да», принцесса.

Но она смотрит на нанятого мной регистратора и одними губами беззвучно умоляет:

– Помогите.

– Помочь тебе могу только я, но не буду. Если только ты хорошо умеешь умолять. На коленях, – намекаю я.

Но она не понимает намека.

– Парни, отведите ее в комнату прихожан, – распоряжаюсь я, пряча ствол. – Мы ненадолго уединимся с невестой. Порепетируем покорность. А потом вернемся.

Я знаю, что регистратор будет ждать, сколько понадобится.

Моя душа ликует. Я дождался момента, когда месть свершится. Ее отец будет плакать кровавыми слезами, когда получит дочурку обратно.

Но я захожу в комнату и вижу принцессу в слезах.

– Вы ее трогали? – вопросительно выгибаю бровь.

– Нет, Тень. Но если ты прикажешь…

В воздухе повисает тяжелая пауза. Я слежу за невестой. Она напряжена, зажата моими парнями и, похоже, не понимает расклад.

– Итак, у тебя есть выбор. Стать моей женой или…

– Нет!

Снова из нее вырывается протест.

– Или, – невозмутимо продолжаю я, жалея, что мой голос глушит маска. – Мои парни накачают тебя спермой во все щели.

Её глаза становятся огромными. Хотя до этого я не видел таких больших ясных глаз. Как у такого мерзкого чудовища, ее отца, могла появиться дочь-ангел? За что ему такой дар?

– Посмотрим, какие сокровища ты прячешь от нас, – пророкотал я, чувствуя поднимающееся возбуждение. – Парни задерите ей подол.

– Нет, не надо… пожалуйста.

– Не сопротивляйся. Иначе останешься без своего чудесного платья, – предупреждаю я.

И от вида нежнейших кружев, покрывающих ее киску, у меня темнеет в глазах от вожделения.

Может, трахнуть ангела в церкви? Или бог не простит мне этой шутки?

Глава 2. Брачное ложе

Каролина

От свалившихся неприятностей кружится голова. Но я стою ровно, выпрямив спину и вздернув подбородок. Этот неприятный мужлан не дождется от меня просьб о пощаде.

Я не буду умолять, тем более на коленях. Знаю, скоро придет папа и вытащит меня из неприятностей. Вот тогда умолять придется ему.

За все время он так и не показал своего лица. Для меня он так и остается запоминающимися глазами и Тенью. Так назвал его один из пособников.

– Можете поцеловать свою жену, – закончил регистратор.

Я вздрагиваю. Поворачиваюсь к нему. Сейчас? Он снимет маску, и я посмотрю в лицо тому, кто посмел перейти дорогу папе?

– Обойдемся. Это формальность.

А дальше он бесцеремонно выводит меня из церкви. Ему плевать, что я путаюсь в юбках пышного платья и падаю. Он тащит меня до припаркованной огромной черной машины, заталкивает внутрь и захлопывает дверь.

Вот он, момент!

Пока он обходит свой катафалк, я могу выпрыгнуть и сбежать…

Думаю и тут же насмехаюсь над собой.

Бежать. Как же. На высоких каблуках и в этом платье! На целых два шага успею отбежать от машины. А мужлан сразу же сделает что-нибудь неприятное.

Он садится за руль. Сам. Заводит машину и смотрит на меня через зеркало на стекле. Теперь этот урод натягивает темные очки. Даже глаз не видно.

– Что дальше? – нервно спрашиваю я.

– Медовый месяц, принцесса, – угрожающе бросает он и срывается с места, резко давя по газам.

Я смотрю, куда мы едем, стараюсь запомнить дорогу. Но похититель кружит по городу, пока не останавливается в какой-то подворотне, где его катафалку явно тесно.

Распахивает дверь и подтаскивает меня ближе. Я не понимаю, мне выходить или оставаться в машине? Попытка определить, где я, ни к чему не приводит – я совершенно не знаю город. Те редкие вылазки в театр и оперу совершенно не познакомили меня с подворотнями окраин.

Но от меня никакого соображения и не требуется. В его руках появляется шприц. Я слишком поздно замечаю – он уже сделал мне укол.

– Зачем? – шепчу я, сразу чувствуя онемение губ.

– Чтобы не подглядывала, – глухо говорит он, толкает меня на сиденье и закрывает дверь.

Сознание гаснет.

Тень

Я достаточно быстро добираюсь до нашего логова. Её папаша никогда не догадается искать у себя под носом, в элитном поселке для таких же продажных сволочей, как он.

Крепкий, изолированный от всех соседей дом с двухуровневым подвалом. Обнесенный со всех сторон высоким глухим забором.

Тот, кто его строил, не собирался рисоваться перед соседями своими деньгами и возможностями. Он заложил дом не на виду от подъездной улицы, а в глубине территории, за лесной полосой.

Со стороны соседних вилл дома не видно. Из его же окон открывается отличный вид на лес. Идеальное логово для Тени.

– Место приготовили? – коротко спрашиваю я, вытаскивая принцессу и поражаясь ее невесомости.

– Все, как приказал, Тень. Без окон, в самом дальнем углу подвала.

Я киваю и иду в ее темницу. В мою темницу. Я неожиданно не хочу показывать ей своего истинного лица. По мне, она и так перепугана до усрачки.

Пока принцесса в отключке, я при свете захожу в подвал, кладу ее на надутый матрас и замираю.

Ее глаза закрыты. Она выглядит умиротворенной, как спящий ангел. Жаль, что ей придется потерять невинность во всех ее проявлениях. Взгляд опускается, блуждая по ее кремовой коже. Кровь в жилах закипает, превращаясь в расплавленную лаву, когда я осторожно, как будто принцесса сделана из стекла, провожу большим пальцем по щеке, задерживаюсь на нежных пухлых губах.

Ее красота одуряющая.

Принцесса начинает приходить в себя. Подпрыгивает, отталкивает мою руку, неуклюже отползая к стене.

Нелепое платье задирается, сбивается у нее под грудью, оставляя трусики и ноги напоказ.

Я стискиваю зубы, что почти крошу их, и выпрямляюсь.

Единственная дочь самого влиятельного олигарха выросла красивой девушкой без изъянов. Темно-каштановые волосы, которые я сравнил бы с расплавленным шоколадом, только подчеркивают безукоризненные черты лица. Я прищуриваюсь, наблюдая, как она пытается справиться с юбками, но они не слушаются и продолжают накрывать принцессу с головой воздушным облаком.

– Помочь? – с насмешкой спрашиваю я, снимая темные очки и убирая их в карман рубашки.

Взгляд Карины исподлобья должен был прибить меня к месту, но я в очередной раз попадаю в омут ее серых, стальных глаз.

Хороша! Я буду развращать ее с превеликим удовольствием.

Достаю нож, и принцесса тут же забывает о платье. Как кролик за удавом, она следит за движениями лезвия. Я наклоняюсь, принцесса срывается на визг, и я от души отвешиваю ей пощечину, чтобы заткнулась. Одним движением отсекаю дебильную юбку от платья, распарываю ее вдоль и отбрасываю в угол.

Поднимаю взгляд и понимаю, что оставил принцессу в одном корсете.

В соблазнительном, расшитом кристаллами, мать его, корсете!

По щеке Карины расплывается красное пятно от моей пощечины. Губы дрожат. В глазах собираются слезы. А я в шаге от того, чтобы броситься на нее, распластать на матрасе и познакомить со всей длиной моего твердого члена.

Отступаю.

В планах у меня падение дочери олигарха, добровольное распутство. Я сделаю из нее первостатейную шлюху, жадную до удовольствий. Грязных и извращенных. Я буду снимать, как унизительно она будет выпрашивать трахнуть ее во все дыры, отдать парням, пустить по кругу. А потом буду это хоум-видео отправлять ее папаше вместо частей тела.

Мне кажется, это изощренная месть, и очень образная. Отправлять по кускам последние признаки добродетели его принцессы. В семейный архив, превращающийся в порноколлекцию.

Я отворачиваюсь и поспешно выхожу, закрыв на ключ дверь ее клетки. Выключаю свет, погружая принцессу во тьму.

Мне нужен ее страх, ее осознание безнадежности, а не насилие. Насилием я ее быстрее сломаю, но папочка наймет мозгоправов и вернет свою дочь к нормальной жизни. А я не хочу, чтобы у этих выродков была нормальная жизнь. Я хочу, чтобы они корчились от боли и осознания непоправимого.

Поэтому ломать я принцессу буду долго и только с ее желания.

А я заставлю ее желать все те грязные вещи, которые готов провернуть с ее девственной щелью.

Поднимаюсь в комнату охранников, смотрю на мониторы. К ним подключены все камеры наблюдения. И та, что снимает подвал и мою пленницу.

В темноте наощупь она находит распоротый мной подол и подтаскивает к себе.

Неужели собирается приделывать юбку на место?

Но нет, она ложится и накрывается бестолковым облаком вместо одеяла. Я как-то не подумал, что ей будет холодно и сыро. А ее болезнь в мои планы не входит.

Я хочу ее трахать, а не лечить!

Но эта часть воспитательного процесса необходима. Пусть немного померзнет, потом я, так и быть, выделю ей нормальное одеяло.

Киваю ребятам и ухожу к себе, принять душ, переодеться и что-нибудь пожрать. Пока все идет по плану, но меня потряхивает от напряжения. Скоро узнаю реакцию ее папаши. Интересно, какие масштабные действия он развернет и кого будет искать.

Я усмехаюсь, сбрасывая с себя одежду, маску, стаскиваю трусы и встаю под тугие струи душа.

В голове проворачиваю план.

Я не хочу держать Карину в подвале постоянно. Не затем я ее выкрал. Немного припугну, потом вытащу и получу благодарность, что принцесска снова увидела свет.

А дальше…

О, дальше все мои планы крутятся возле ее маленькой миленькой дырочки. И лишение девственности – полная ерунда по сравнению с задуманным.

Я успел пообедать, распорядиться насчет подноса моей пленнице, потом – взять одеяло с кровати в соседней спальне и спуститься до следящих мониторов.

– Как она?

Наблюдатели пожимают плечами:

– Ноет. Третий час все ноет и причитает.

Я смотрю в экран, но кроме горки мятого подола ничего не вижу.

– Звук есть?

– Конечно, босс, – отзывается один, что-то переключает на пульте, и я вместо пения лесных птиц слышу завывания своей принцессы.

Она хлюпает носом, шмыгает и тихо-тихо рыдает.

– Не кричала? Не закатывала истерик?

– Нет, босс. Все время только ноет.

– Понятно. Иди отнеси еду. Я пока останусь здесь, посмотрю.

Один из парней берет поднос и уходит. Через несколько минут я вижу его в камере. Из-под вороха отрезанных юбок выглядывают заплывшие от слез глаза принцессы.

– Я не буду здесь ничего есть. Уберите.

– Тень сказал отнести. Я отнес, – бурчит наблюдатель.

– Кто он?

– Мой босс.

– Нет, не это… Кто он – наемник? Убийца?

Я вижу, как мой человек снова пожимает плечами:

– Предприниматель.

– Он тебе платит? – принцесса откидывает ворох юбок и поддается к наблюдателю. – Выпусти меня. Мой папа заплатит тебе в два, нет, в три раза больше!

Она хватает его за брючину, но он отшвыривает девушку.

– Тень мне платит достаточно. А грязные деньги своего папашки оставь при себе.

Разворачивается и уходит. Я удовлетворенно улыбаюсь. На меня не работают случайные люди. Все проверенные и преданные. Поэтому я неуловимый.

Я почти расслабляюсь в ожидании, когда наблюдатель вернется на пост. Краем глаза смотрю, как принцесса в темноте пытается нащупать еду на подносе.

И все идет по плану, пока дверь в ее темницу с треском не распахивается и не входит высокий парень.

Я узнаю своего брата.

– Твою мать! – рычу и срываюсь с места.

Лишь бы успеть, пока он не прикончил ее!

Глава 3. Поломанные крылья

Каролина

Я буду голодать. Папа найдет меня раньше, чем я умру с голоду. Но с подноса нестерпимо вкусно пахнет. Я решаю только проверить, чем меня собираются кормить в неволе. Ничего не видно, я руками осторожно нахожу край подноса и тарелки, поднимаю и подношу к носу. Что-то вкусное, мясное. Но не понимаю что.

Лазанья?

Паста?

Рука сама собой пытается нащупать вилку. Нет! Я есть не буду. Только попробую. Случайно опрокидываю бутылку. Вода. Это хорошо. Ее надо оставить.

Следующей мыслью приходит вопрос о туалете. Неужели и нужду придется справлять здесь же? В ведро?

Как я его нащупаю в темноте?!

Но тут ярко загорается свет и слепит меня. Я все еще держу тарелку с чем-то соблазнительно-вкусным, когда мне сжимают горло железной рукой, срывают с места, с силой впечатывая в стену.

От удара выбивает дыхание, и больше я не могу вздохнуть. Чья-то рука намертво перекрыла мне доступ к кислороду.

Я бьюсь, цепляюсь в руку убийцы, ломаю ногти, расцарапывая ему кожу, но он только сильнее сдавливает мне горло.

Ни криков, ни угроз, только мое бестолковое трепыхание. Я понимаю, что проиграла. Он выпустит из рук только мой труп.

Папа… Папочка… Ты не успел.

– Кай, отпусти ее. Сейчас же.

Сквозь звон в ушах я слышу голос Тени. Так это не он душит меня?

– Она сдохнет, – рычит незнакомый голос рядом с моим ухом.

– Но не сейчас, – холодно отрицает Тень. – Разожми пальцы. Ты убьешь ее потом. Обещаю.

Но уже поздно… Я бессильно обвисаю в руке убийцы.

Тень

Смотрю на напряженную спину Кая и боюсь не за принцессу. Боюсь, что у брата снова будет срыв. Сколько он продержался? Почти год. Психиатр предупреждал, что могут быть обострения и срывы. А я не хочу снова потерять брата и проходить круги ада, чтобы найти и вытащить его оттуда.

– Кай, отпусти её, – медленно и спокойно повторяю я раз за разом, пытаясь пробиться через завесу его ненависти и гнева.

Карина повисает на его руке. Не знаю, откачаю я ее или нет, но жалею, что план мести так бездарно провалился. Я не думал, что Кай вмешается. Вроде мы с ним все проговорили, и он согласился.

Губы принцессы синеют. Я хочу метнуться и оттащить брата от пленницы, но не могу! Кай сейчас не понимает, где друг, а где враг. Он готов уничтожить любого.

Ее папаша много лет ломал его психику, издевался и калечил. И теперь вместо брата со мной живет инвалид.

Кай красивый. Молодой, поджарый, яркий. Я бы охарактеризовал его огнем, в котором сгорают бабочки. Но он – холодный огонь, а в истерзанной душе Кай – сгусток оголенных нервных окончаний. Ни одной бабочке не пробиться к его сердцу живой.

Принцесса падает к его ногам безвольной куклой.

Я незаметно перевожу дыхание.

Сначала изолирую брата, потом попробую спасти Карину.

Черт! А начиналось все так хорошо!

Пошатываясь, Кай подходит ко мне. Смотрит в пол. Мне это не нравится. Если он закроется, то вывести его из этого состояния почти не реально.

– Ну чего ты, – неправдоподобно бодрым тоном начинаю я, кладу ему руку на плечо и вывожу из темницы. – Пойдем выпьем пивка. Хочешь, вечером поудим рыбу на озере?

Кай не отвечает.

Черт. Черт!

Больше я не говорю. Веду Кая до комнаты и тут же делаю знак своим.

– Врача брату. И вызовите Карлсона принцессе.

Кто-то хохочет, но мне достаточно одного взгляда из-под капюшона, чтобы смех заткнулся.

Я не знаю, как поступить. Оставить девушку в подвале или перевести на второй этаж к моей спальне. Я еще не готов открыть ей свое лицо. Наше тесное знакомство должно состояться в абсолютной темноте.

Теперь с поправкой: если она выживет.

Я спускаюсь в подвал, включаю свет. Мне не нравится, как выглядит принцесса. Она так и не приходит в себя, губы синие, шея отекает на глазах.

Может, поздно звать Карлсона, сразу – бригаду зачистки.

Я плююсь, чертыхаюсь и склоняюсь над ней, не зная, что делать.

Ярость доходит до кипения. Я приподнимаю ей голову, ощупываю шею. Взгляд останавливается на сломанных ногтях. Под ними запеклась кровь. Меня всего переворачивает. Я на грани разнести все в щепки!

Ведь мог же изолировать принцессу в другом доме. Зачем было тащить ее в свой? Нет, мне хотелось, чтобы она каждую чертову секунду была перед глазами и под рукой. Чего я добился?

Она неизвестно, выкарабкается ли, а брат снова впадет в свою адскую кому.

К чертям все!

Выебать ее и выбросить…

Но вместо этого я осторожно поднимаю ее и перекладываю на матрас. Пытаюсь натянуть остатки платья, чтобы прикрыть трусы. Уже не такие девственно-белоснежные, но все же притягивающие взгляд темнеющими под ними завитками.

Скриплю зубами, думая об одеяле. Но в подвал влетает Карлсон. Такой же быстрый, низкий и круглый. Рассекает на голубом крузе. Не бесплатный, но надежный, как швейцарский банковский сейф.

– Прострел? Ножевое? – по-деловому коротко спрашивает Карлсон, а я хватаю дурацкий подол и прикрываю бедра принцессы.

– Удушение.

– Хреново, – констатирует доктор, только бросив взгляд на Карину, но никаких вопросов не задает.

Вот по этой причине получает заоблачные гонорары за свою помощь.

Я не вмешиваюсь, пока он ощупывает принцессу, пыхтит, измеряет давление, пульс и еще что-то.

– Позвонки целы, гортань не сломана. Плохо, что отек распространяется. Поставлю воротник. Два раза в день – капельницы и мази. Пусть лежит, не встает. Ходит в судно. Питание только жидкое.

Только после этого оглядывает подвал и замечает:

– Условия бы постерильнее, но дело твое.

Я киваю. Действительно мое. Здесь я сменю замок и заберу все ключи, чтобы Кай не добрался до нее снова. А наверху ее никто не спасет.

Вряд ли шейка принцессы выдержит второй раз.

Провожаю доктора, рассчитываюсь. Отправляю парней за лекарством и вызываю слесаря.

Проходит часа три. Принцесса под надзором нанятой сиделки с медобразованием. Она не местная, из какого-то колхоза. Привезли с мешком на голове, увезут так же. Ничего, кроме подвала, она здесь не увидит.

Ключи от нового замка у меня. Это злит. Теперь я намертво привязан к режиму принцессы.

Но самое неприятное впереди. Вышел врач от Кая. Молча мотает головой. Протягивает рецепт.

– Все плохо? – спрашиваю, непроизвольно сминая чертов листок.

– На грани, – признается врач. – У него давно не было приступов, поэтому каждый случай может стать последним. Тут небольшие дозы, поддерживающая терапия. Но нужно принимать месяц по времени.

И это самое трудное. Кай ненавидит лекарства и лечение. Его драконит любое напоминание о психбольнице. Даже белые, голубые и зеленые халаты и стены.

Врач уходит, и я второй раз отправляю парней в аптеку.

Что за на хрен? А ведь по плану я должен был просто проводить весело время с перевернутой вверх ногами принцесской.

Твою же мать!

Я возвращаюсь в подвал, выгоняю сиделку. Пусть сделает личные дела, перерыв и ей нужен. Сам присаживаюсь на корточки перед Кариной.

Она пришла в себя. Видит меня и сразу подбирается, подтягивает к себе колени, натягивает одеяло к самому ошейнику.

– Ты принадлежишь мне, – весомо произношу я, – перед богом и людьми. Отец тебе ничем не поможет. Хочешь жить – слушайся.

Она на миг замирает, потом неуверенно кивает. Мне не нравится ее колебание, но сейчас я ничего не могу сделать. Она слишком хрупкая и слабая, чтобы показать мою власть.

Но впереди у нас много времени.

Глава 4. Консуммация брака

Каролина

Я запомнила того ублюдка. Он нереально белый с льдистыми глазами. Нет, не холодными, а именно бесцветными, словно куски льда вместо глаз. Волосы, брови абсолютно белые, но ресницы черные.

Разве у альбиносов так бывает?

Я не могу говорить, только хриплю. Воротник полностью сковывает мне шею и плечи, я не могу повернуться, приходится вертеться всем телом.

Женщина, которую Тень прислал мне, кормит меня из трубочки. Я послушно пью, хотя не чувствую ни вкуса, ни запаха. Она же не дает мне сходить в туалет. Я терплю, мне унизительно мочиться в судно.

Не могу спросить ее, сколько еще буду прикована к постели. Хотя какая это постель?

Усмехаюсь и тут же жмурюсь от боли.

Когда входит Тень, мне становится страшно. Я не знаю, кто был тот белый убийца, но оставил он меня только по приказу Тени.

Хоть в подвале и горит тусклая лампочка, лица Тени снова не разглядеть. На нем всегда капюшон и маска. Зачем он носит их в своем же доме? Чтобы я потом его не узнала? Значит, собирается выпустить меня?

Не убьет?

– Ты принадлежишь мне, – хрипло говорит он. – Хочешь жить – слушайся.

У него хриплый скребущий голос. Мне не нравится. Мне все в нем не нравится, но я соглашаюсь. Мне просто надо дотянуть, пока отец разыщет меня.

Тень уходит, и я вздыхаю спокойнее.

На три дня о нас как будто забыли. Все.

Я радуюсь, что могу вставать и сама ходить в ведро. Что пусть шепотом, но говорю. Женщина отказывается помочь мне. Ее никакими деньгами не перекупить. Она боится. Пусть не говорит, я вижу это по глазам.

Каждый день она ставит мне капельницу. Когда я пытаюсь отказаться, предупреждает, что позовет Тень и все равно проведет процедуру.

Лучше капельница, чем Тень.

Но больше всего меня беспокоит, что отец так и не объявился. Я жду его каждую минуту, когда не сплю. Сколько ему нужно времени, чтобы вычислить и убить Тень?

Больше, чем есть у меня.

На четвертый день Тень возвращается. Кивком головы в капюшоне прогоняет сиделку. Присаживается на корточки рядом со мной. Я молчу. Снова вздрагиваю.

– Завтра приедет врач, – говорит он. – Переоденься.

Только теперь я замечаю в его руке пакет.

Я все еще в испорченном свадебном платье. Точнее, в корсете от него. Пока мне было плохо, я не замечала. Меня больше волнует грязь и запах. Я мечтаю о душе и о своей постели.

Но попросить об этом похитителя не решаюсь.

Я беру протянутый пакет и не двигаюсь. Он тоже сидит. Ждет.

Чего?

– Он снимет тебе ошейник и проверит шею.

– Хорошо, – шепчу я.

Тень подается вперед, и теперь я вижу, что он в маске. Зря старается. Я узнаю его по глазам. Из тысячи человек – его глаза я узнаю сразу!

– Теперь переодевайся, Карина.

И только тут я понимаю, что он останется смотреть. Я беспомощно оглядываюсь. Что если потушить свет? Пусть он тусклый, но даже его слишком много, когда за мной собирается подглядывать чужой и неприятный мне тип.

– Я могу потом?.. – шепчу, прижимая пакет к груди.

– Нет, – ожидаемо хрипит он в ответ.

– Тогда я останусь в своем, – отшвыриваю принесенную им одежду.

– Нет.

– Я не могу раздеваться при тебе, – в последней попытке отговориться объясняю ему.

– Я твой муж, – насмешливо отвечает он, – хочу видеть.

– Ненадолго, – вспыхиваю я, хотя обещала сама себе не вступать с ним в разговоры.

– Разве? Я буду связан с тобой на веки вечные, дорогуша, как в сказке про принцесс. Папа читал тебе на ночь такие?

– Папа найдет меня и расторгнет брак, – плюю я ему в скрываемое лицо.

А в следующую секунду он рывком поднимает меня с матраса и придавливает к холодной бетонной стене. Не глядя разбивает единственную лампу, и мы тонем в кромешной темноте.

Вот тогда я чувствую его злое дыхание. Тень снял маску, но я все равно не вижу его лица, зато слышу злорадный шепот.

– Расторгнет? На каком же основании, если ты сама дала согласие выйти за меня?

Я молчу. Знаю, что своими словами сделаю только хуже.

– Я тут подумал, – продолжает Тень, – что и с медовым месяцем откладывать не стоит.

До меня доходит, что он собирается сделать. Я упираюсь ему ладонями в грудь и кричу:

– Не-е-ет…

Голос тут же срывается, а сопротивление мерзавец даже не замечает.

Он срывает с меня корсет и подкидывает за бедра выше. Я захлебываюсь в беззвучных рыданиях, шепча одними губами «нет-нет-нет».

Он не целует, не пытается как-то смягчить насилие. А я и не жду. Он с самой первой минуты приговорил меня к этой участи. Или с ним, или со всеми его наемниками.

Только я надеялась, что папа успеет… Что заберет меня раньше, чем…

Тень резко опускает меня, и я реву, бьюсь в его руках, раздираю сломанными ногтями плечи, впиваюсь в лицо.

Это больно, это неприятно.

Тень перехватывает мои руки и поднимает над головой, удерживая их свой ручищей. Он рычит и ругается. Но мне плевать. Я чувствую себя беспомощной, распятой, поруганной. Теперь на мне грязь, которую не смыть.

Папа опоздал.

Мой жених не захочет взять меня в жены…

Но я ничего не знала о боли.

Тень двигается во мне, и я не могу ни кричать, ни плакать. Я задыхаюсь и мысленно молюсь, чтобы все быстрее кончилось…

Он вздрагивает и отбрасывает меня на матрац. Обесчещенную, оскверненную.

– Оденься. Завтра придет врач, осмотрит тебя. Можешь не благодарить.

Он уходит.

Я даже не пытаюсь найти свой разорванный корсет. Заворачиваюсь в одеяло и перестаю считать дни.

Моя жизнь все равно кончена.

Тень

Я бы мог сказать, что это было неприятно. Но хрена собачьего! У меня на нее встал сразу же, как только я вошел.

Грязная, сломанная, но все такая же гордая и упрямая.

Еще вчера мой друг предупредил, что без секса брак запросто признают незаконным. Друг у меня юрист, и я ему верю.

Вначале я не решил, хочу ли серьезно этого брака. Ведь женился я на ней чисто для пафоса. Даже представлял как она в первую брачную ночь увидит мое настоящее лицо и завизжит от ужаса.

Оставлять ее я не хотел. По плану не хотел.

Но тут всплыли интересные подробности про делишки ее папаши. Тот не просто выдавал дочь замуж, а сливал свои активы с другой небедной семьей.

И тогда я сообразил. Принцесса ведь единственная наследница. Если она станет моей женой по-настоящему, то план придется немного подкорректировать, но я гораздо основательнее ударю по ее отцу! Не только морально уничтожив, но и отобрав деньги, которые изначально принадлежали нам!

Нашей семье!

Вопрос подтверждения брака отпал сам собой.

А после ее тугой узкой щелки я вообще потерял покой. Я уже не хочу, чтобы Карина увидела меня и испугалась…

Наутро встречаю доктора, прошу о небольшом одолжении и провожаю к пленнице. Тот снимает с нее ошейник, осматривает синюшную шею, но удовлетворенно кивает.

– Отек спал. Еще неделю на укрепление и к ней вернется голос, – сообщает Карлсон. – Капельницы отменяем, сиделку можно отпустить.

И это отличная новость.

Я провожаю доктора, возвращаюсь в подвал и достаю шприц.

Принцесса задирает подбородок.

– Наркотики? Опять? – шепотом сипит она, но я не отвечаю.

Подхожу и делаю укол.

– Противозачаточный. Или ты хочешь от меня наследника? – усмехаюсь я.

Но она не видит моего лица. Пока. Зато я вижу, как кривится ее губа и начинает мелко подрагивать.

И это, мать его, самое эротичное зрелище, которое у меня было.

– Надень это, – протягиваю ей маску для глаз. – Снимать нельзя. Сиделка отведет тебя в душ.

Я уверен, что она откажется. Но Карина облегченно вздыхает и с готовностью надевает маску.

Только в душ ее поведет не сиделка.

Сиделке также надевают мешок на голову, чтобы вывести из дома и рассчитаться за услуги.

В душе свою жену буду мыть я сам.

Она не понимает до самого конца, что с ней иду я.

Я провожаю ее по лестнице, я направляю ее в комнату, я ставлю ее в душ и снимаю купленную ночнушку.

Только в этот момент, стыдливо прикрываясь руками, она спрашивает:

– Теперь я могу снять повязку, как думаешь?

– Нет, – отвечаю и выдаю себя с головой.

Принцесса дергается, а я включаю душ на полную, обдавая ее водопадом.

И снова Карина преображается. На секунду забывает обо мне, запрокидывает голову, подставляя лицо струям воды. Отнимает руки от груди и умывается, задевая маску.

– Маску не снимать, – ворчу я, а сам не могу отвести взгляда от упругих округлых грудей.

Они совершенны. Белая плоть с вершинками-вишенками, которые нестерпимо хочется пососать. Да и с чего бы мне терпеть?

Я толкаю ее к стене. Карина тут же вспоминает, где она и с кем. Вскрикивает и закрывает свое совершенство руками. Но я уже знаю, что это не поможет.

Отнимаю ее руки от груди, настойчиво поднимаю их вверх и приказываю:

– Не смей опускать. Про расплату ты знаешь.

Наверное, можно уже не угрожать, но мне хочется проверить ее послушность и сообразительность.

Я с тоской провожу кончиками пальцев по изуродованной синяками шее. Где-то они еще темные, где-то начинают желтеть, но все равно напоминают мне о насилии брата.

Принцесса не двигается и, кажется, не дышит.

А я опускаю ладони ниже и обхватываю полные нетронутые груди. Стискиваю, отпускаю. Вижу, как на коже сразу появляются красные отпечатки моих лапищ. Ну и пусть. Я мечтаю оставить на ней и другие следы. Пусть привыкает.

Снова сжимаю, свожу вместе, мысленно вставляя каменный стояк в ложбинку между грудью. Не сдерживаю стон, наклоняюсь и обхватываю губами одну вишенку. С наслаждением облизываю ее, сосу и переключаюсь на вторую.

Они твердеют на моем языке. Мне нравится эта реакция. Девушка может быть неискушенной, но тело точно знает, что и как ему хочется.

А этому телу совершенно точно хочется секса. Развратного, грязного долгого секса. И я чертов волшебник, который может это устроить.

Я развязно трусь о ее сиськи, оставляю засосы, играю с сосками. Губами, зубами, совершенно отрываясь от реальности. И в какой-то момент ловлю ее первый прерывистый стон.

Поднимаю голову. Чувствую ее руки на своих плечах. Но маска остается на глазах.

Это подстегивает к большему.

– Я не разрешал опускать руки, – рычу я.

Карина ойкает, снова поднимает руки, но я уже отталкиваю ее к другой стене, где вверху прикручены полотенцедержатели.

– Будешь держаться за них. И ни в коем случае не отпускай.

Она снова передо мной как на ладони. Но я хочу начать с другого. С удовольствия.

Момент боли и принуждения она уже испытала на себе. Пусть теперь попробует на вкус оргазм.

А я попробую на вкус ее. Дочь моего врага…

Я встаю на колени, раздвигаю руками ее бедра. Открываю себе полный вид ее полудевственных складок. Кудряшки намокли, зазывая зарыться в них пальцами и трахнуть.

Легкий хрип выходит из ее пухлых губ.

– Что ты делаешь?

– Все, что захочу. Помнишь?

Ее запах действует на меня одурманивающе.

Я с ухмылкой смотрю, как до нее наконец доходит мое намерение. Она пытается сдвинуть ноги. Не пустить меня к своей киске.

Я сильнее нажимаю на внутреннюю поверхность бедер, раздвигая большими пальцами складки. Обнажая розовую кнопочку клитора. Жадно облизываюсь, предвкушая, как займусь этой маленькой жемчужинкой.

Я не вижу ее реакцию. Все мое внимание сосредоточено на ее киске. Я в нетерпении облизываю губы и наклоняюсь вперед, прижимаюсь губами к влажной сердцевине.

Боже, какая она вкусная… Сладкая и соленая одновременно. Я пронзаю ее своим языком и удивляюсь сдавленному звуку сверху.

Член тут же дергается в брюках навстречу зову. Но я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме бархатной кожи под моими губами.

Медленно, смакуя каждое движение, провожу языком по клитору и прикусываю блестящий бугорок. Принцесса дергается, насаживаясь мне на лицо.

Мне смешно. Она, наверное, хотела отодвинуться, а не испытать мой язык на всю длину.

Ее лицо уже краснеет. От щек, шеи нежный розовый оттенок спускается ниже по телу, до самых кудряшек.

– П-пожалуйста, не надо.

Черт побери! От этого «пожалуйста» я могу кончить в штаны.

– Мне нравится, как ты просишь, – хриплю я и крепче сжимаю ее ноги руками.

Снова наклоняюсь вперед, чтобы вылизать ее до капли. От клитора до входа в узкое влагалище. Я помню, как мне там было охрененно!

Щелкаю языком по клитору, выбивая из нее еще один пугливо-удивленный стон. Лижу ее, пока она не начинает выгибаться в моих руках. И тогда я чувствую, как ее бедра пытаются поймать заданный мной ритм.

Я переключаюсь с клитора на складки. Обхватываю их губами, посасываю, улавливая ее тихие постанывания.

Дыхание принцессы меняется. Становится резким и поверхностным. Я проталкиваюсь языком внутрь и быстрыми небольшими погружениями дразню ее текущую дырочку. Ее бедра дрожат в моих руках.

Принцесса шумно кончает, а на мой язык попадает еще больше ее сладкого сока. Я вылизываю, смакуя каждую каплю.

Когда она перестает дрожать, голова свешивается на грудь. Принцесса опять рыдает, хотя и выглядит при этом чертовски восхитительно.

Я мог бы сейчас вытащить член и с силой вдуть ей, чтобы она кончила снова. Но где-то в глубине души маячит предупреждение. Кричит, чтобы я не спешил, не давил слишком быстро и грубо.

Я встаю, прежде чем успеваю передумать и трахнуть готовую принцессу. Беру гель для душа, обильно лью на ладонь, растираю и обхватываю руками ее тонкое тело.

Она поднимает лицо, и по сведенным бровям понимаю, что будет просить.

– Не надо. Я сама…

Я усмехаюсь и отвечаю, не пытаясь скрыть гнева.

– Здесь я устанавливаю правила и порядки, принцесса. Чтобы больше не слышал, что надо, что не надо. Я отдаю приказ, и ты ему подчиняешься. Если ты исполняешь все правильно, я забочусь о тебе. Если сопротивляешься – накажу тебя.

Неожиданно Карина поворачивает голову на звук моего голоса. Ее губы останавливаются в опасной близости от моих. Я резко перевожу дыхание, чувствуя, что снова готов плюнуть на план не торопиться.

– А что было сейчас? Только что? Забота или наказание?

Я стискиваю зубы, чтобы не развернуть заразу, не нагнуть и не втащить ей по самые яйца. Вместо этого ощутимо шлепаю рукой по намыленной заднице и тут же щурюсь от удовольствия, стискиваю, сильно впиваясь пальцами в соблазнительные ягодицы.

– Уверен, что если повторить, ты сама разберешься.

– Я никогда не буду просить или нарываться. Тебе не придется повторять.

Я слышу в ее голосе вызов. Она словно нарочно провоцирует меня. И я реагирую, прежде чем подумать, хватая ее за шею рукой. Не сжимаю, но удерживаю у стены, заставляя принцессу стоять на самых кончиках пальцев.

– За ртом своим следи, или я заставлю тебя пожалеть о поспешно данных обещаниях.

Все, что я хочу – развернуть ее к стене и трахнуть, пока мы оба не станем кричать. Но я пока не могу этого сделать. Не сейчас, когда принцесса по сути вынуждает меня к действиям.

Я прижимаюсь теснее, давая ей бедрами почувствовать эрекцию в намокших в душе штанах. Она задыхается, но я сохраняю ясность, спокойствие и собранность. Как будто она меня совсем не трогает. Как будто я не умираю от желания погрузиться по самые яйца в ее тепло.

– Если все еще хочешь принять душ, стой спокойно и молчи.

Я отпускаю ее и выжидаю несколько секунд. Карина не двигается. Она приняла условия. Снова намыливаю руки и начинаю водить ими по телу. Только теперь даже не пытаюсь беречь ее чувства, наоборот, задеваю их по полной, нагло задерживаясь на интимных местах и натирая там, где у нее повышенная чувствительность.

Ей трудно сохранять спокойствие, когда я ныряю пальцами между складок, задеваю клитор и специально проскальзываю во влагалище. Совсем чуть-чуть, только подразнить. Но принцесса приоткрывает губы и замирает с приоткрытым ртом.

И теперь мне хочется скользнуть туда чем-то другим. Поставить гордячку на колени и…

Конец нещадно ломит от пошлых, грязных мыслей. Должен ли я терпеть?

– Ты можешь остаться в подвале, – шепчу я ей, почти дотрагиваясь губами уха.

Я продолжаю кружить пальцами ей между ног и улыбаюсь, чувствуя, как она раскрывается, раздвигает ноги шире, наклоняясь вперед, чтобы я будто случайно задевал клитор рукой.

Мне невыносимо приятно не только зарываться пальцами в нежную плоть, но и чувствовать ее напряжение, ее отклик на мои движения.

– А можешь согласиться на милую спаленку на втором этаже. Но…

Я замолкаю, но пальцы не переставая кружат у входа и ныряют в пульсирующее влагалище.

Она хочет меня. Не признается, но хочет. Ни языка, ни пальцев, а на всю гребаную длину члена хочет. Даже если еще не понимает этого.

– Но? – подстрекает меня закончить фразу, а я закатываю глаза от волны секса в ее охрипшем голосе.

Мать твою! Кто тут великий соблазнитель – я или она?

– Но в подвале проще спрятать тебя от брата.

Она вздрагивает и выпрямляется, машинально прикрывая горло. Я с сожалением подтверждаю:

– Да, он. И он ненавидит тебя сильнее меня, принцесса.

Я тяжело вздыхаю и обхватываю руками ее талию, удивляясь, что могу запросто коснуться пальцами рук. Неужели она настолько похудела всего за неделю?

– Есть еще кое-что. Помимо брата.

– Что может быть страшнее твоего брата? – горько переспрашивает она.

– Я.

Она молчит, не понимает, что во мне может быть страшно.

– Как ты понимаешь, тебе все равно придется раздвигать для меня ноги. И не только.

Принцесса кривит губы. Похоже, теперь ей это не страшно.

– И поверь мне, в темноте подвала это будет проще, чем при свете дня.

– Мне все равно.

Но я вижу, что ей совсем не все равно.

– Запомни. Я предупредил.

Она кивает.

– Я хочу жить в нормальной спальне. Спать на нормальной постели. И ходить в нормальный туалет.

Я смеюсь:

– Ваше желание исполнено, принцесса. Теперь домывайся сама, – я сую ей в руки губку. – Маску можешь снять, когда я выйду.

Почти сразу же разворачиваюсь и ухожу, оставляя мокрые следы за собой. Иду в свой душ, скидываю мокрую одежду, врубаю напор на полную и ругаюсь на чем свет стоит!

Как я вообще поддался ей? Какого бы хрена не держать ее в подвале и дальше?

Но нет. Мне захотелось держать ее ближе, смотреть не только с камер наблюдения, а в живую. Укладывать в свою постель и вдавливать в матрас, вытрахивая из нее эти изумительные стоны.

Слабак!

Как теперь Кая удержать от Карины подальше?

Мудак, бля…

Глава 5. Оргазм и боль

Я долго стою под душем, потом снимаю повязку и привыкаю к свету. Мне хорошо уже оттого, что я чистая. Почти.

На самом деле я чувствую на себе его руки, его метки. Не понимаю, что чувствую к Тени. Он не добрый. Он делает со мной ужасные вещи! Но хуже ли он брата, который чуть не убил меня?

Беру мочалку, намыливаю ее и начинаю тереть себя до боли, до красноты. Я хочу стереть, соскрести с себя его прикосновения, его отпечатки пальцев и губ, грязные засосы.

Не жалею сил, жалею только, что мне нельзя сбросить кожу, как змее, и нарастить новую. Очень быстро добираюсь до низа живота и там притормаживаю.

Там я не могу тереть с остервенением. Я слишком сильно чувствую. Я еще помню накрывшее меня переживание от его прикосновений. Не хочу думать, почему не остановила его. Могла ли я? Или почему получила столько удовольствия, ведь я ненавижу этого мужчину. Как я могу таять от его касаний?

Я провожу между ног мочалкой и тут же окидываю ее. Намыливаю руки и натираю пеной, не жалея геля. Руки предательски скользят по чувствительной коже. Я ощущаю приятное покалывание и томление. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытывала, когда касался он.

Оглядываюсь на дверь. Она закрыта. Смываю гель с рук и увереннее трогаю себя между ног. Охаю. Приходится прислониться к стене, чтобы не упасть. Ноги дрожат, с губ слетают постыдные стоны. Но я хочу понять!

Дотрагиваюсь до бугорка и закусываю губу от восторга. Мне очень нравятся те грозовые раскаты, которые проносятся по коже, стоит надавить на эту маленькую кнопочку. Еще. И еще раз. И с каждым разом я запускаю веер восхитительных сокращений по всему телу.

Но мне мало давить только на одну эту кнопочку. Я внезапно чувствую просыпающийся голод глубже и не очень понимаю, чем его заткнуть.

Воспоминания о первом сексе безрадостные. Он был отвратительным. Таким я не хочу заниматься, но Тень предупредил, что придется терпеть. А что, если он будет чередовать боль и удовольствие, как сделал это сейчас? Может, тогда я пойму, как перестать испытывать это сосущее напряжение.

Бугорок стал невыносимо чувствительным. Я его слишком натерла. Наверное, с гелем такого бы не случилось, но теперь от каждого прикосновения я вздрагиваю и морщусь.

Удовольствия больше не было, а вот желание еще раз испытать его осталось.

Тщательно промыв волосы, беру полотенце, растираюсь, наворачиваю его на голову, и в той же сорочке, в которой пришла, осторожно выхожу из ванной.

Что я мечтаю обнаружить?

Мне стыдно, но я надеюсь, что Тень ждет меня с желанием наброситься и завладеть моим телом. Но в комнате пусто. Посередине у окна стоит большая кровать, на стене висит телевизор. Еще здесь есть комод для белья и на нем кувшин с водой, а рядом стакан.

Вот только меня привлекает окно. Неужели Тень оставил меня наверху без присмотра?

Единственная мысль, которая теперь пульсирует в моей голове – бежать! Найти отца, попросить о помощи!

И я подбегаю к окну, прикидывая в уме, как буду спускаться со второго этажа. Свяжу вместе шторы и простыни. Я такое в кино видела.

Вот теперь я молюсь, чтобы Тень забыл обо мне на пару часов. Этого времени мне хватит на побег!

Но все оказывается сложнее. Толстая ткань не завязывается в узел. А когда я все же связываю простынь со шторой вместе и тяну, узел расползается. От бессилия рыдаю, но цель выбраться из плена подгоняет.

Бросаю штору и освобождаю пододеяльник. Ищу ножницы, беспорядочно разбрасывая все, что попадается по руку. В моих планах нет возвращаться сюда.

От досады топаю! Ничего, кроме белья и каких-то бесполезных расчесок, ватных дисков, гигиенических палочек, в ящиках нет. Но я не сдаюсь, вгрызаюсь в пододеяльник зубами и рву. Он поддается, я рву на всю длину, пусть не ровно, но мне же не до красоты.

Глотая слезы, связываю в одну длинную веревку две части пододеяльника и простынь. Нервно смотрю из окна – должно хватить.

Привязываю один конец к ножке большой кровати, выбрасываю свой спасительный канат в распахнутое окно и сажусь на подоконник.

В моем плане возник огромный минус – я не подумала, что мне придется повиснуть на простыне в шести метрах от земли. Я вообще слабо представляю, как решусь на такое.

Но много времени ушло на поиск ножниц. Теперь я трачу его впустую на фрустрацию, спускаться или нет. А Тень придет за мной! Вряд ли меня надолго оставят одну.

Будет ли еще шанс сбежать?!

Я уверенно, пока не передумала, перекидываю ноги через окно. Последний раз набираю в грудь побольше воздуха. Хватаюсь покрепче за импровизированный канат и спрыгиваю, в последний момент не удерживаюсь от крика.

Страшно.

Страшно безумно.

Но мне надо выбираться отсюда. Папа меня здесь не найдет.

Ноги запутываются в пододеяльнике, я ругаюсь сквозь зубы и не могу разжать ни одной руки, чтобы перехватиться и спуститься ниже.

Зачем? Зачем я это затеяла?

Я застряла. Теперь не могу ни спуститься, ни подняться обратно.

Все что я могу – рыдать!

Тень

Я стою внизу и смотрю на тщетные попытки принцессы сбежать из окна второго этажа.

В этой миленькой головке вообще нет страха и здравых мыслей? О чем она думает, когда каждый раз нарушает мои приказы и свои обещания?

– Тень, ее спустить? – спрашивает наемник.

– Нет, – вздыхаю я, – пусть еще повисит.

Карина висит между этажами, медленно сползая на слабеющих руках. Вцепилась в тряпки и рыдает, но земное притяжение делает за нее всю работу – медленно тянет вниз.

– Собак приведи. Четверых. На цепи. Намордники только не надевай.

Один не справится с моими питбулями. Берет еще двоих на помощь. Я поворачиваюсь к четвертому:

– А ты притащи чучело.

Наемник усмехается:

– Начинить его мясом?

Я киваю, полностью одобряя план.

Принцесса видит приближающуюся землю, но все еще не видит меня. А зря. Я ей такой спектакль приготовил! Его лучше смотреть сверху.

– Скормишь собакам? – доносится безэмоциональный голос брата над ухом.

Я вздрагиваю и медленно поворачиваюсь к нему.

– Пока не собирался.

Кай смотрит мимо меня на хнычущую принцессу.

– Я бы посмотрел на это. Как закончишь ее трахать – зови. Расправу хочу видеть.

Кай разворачивается и уходит. А я выдыхаю с облегчением. Кажется, всплеск неконтролируемой агрессии мы миновали. Но что скрывается за его холодным спокойствием?

Я слишком хорошо знаю брата, чтобы поверить тщательно дозируемым эмоциям с его стороны.

Принцесса почти сползла до конца. Не замечает ни меня, ни собак. Спрыгивает и тихо пищит от восторга, задирая голову и бесшумно хлопая в ладоши.

Ай да молодец! Смогла!

Это вызывает снисходительную улыбку, и я ей громко аплодирую.

Карина вздрагивает, медленно поворачивается и смотрит на меня. Замечает собак, с визгом подскакивает к веревке и пытается вскарабкаться вверх.

Я откровенно смеюсь, пока иду к ней. Успеваю подхватить на руки, когда она срывается, поставить и распластать по своему телу.

Член мгновенно реагирует на близость сладости. Она ведь моя. Что меня удерживает от постоянного траха с ней? А черт его знает! Но сейчас я зол и возбужден. Продемонстрирую небольшую демонстрацию возможной расплаты в будущем и утащу наверх. Накажу так, что дня три будет лежать не вставая.

Я беру ее за подбородок и поворачиваю к моим сдерживаемым на цепях питбулям.

– Это бойцовые собаки. Они патрулируют всю территорию. Им все равно, свой ты или чужой. Они натасканы рвать в клочья любого. Понимаешь, принцесса?

Я даю знак, и один из наемников толкает чучело, очень похожее на человека, в сторону собак. А сам отступаю, когда четыре пасти с рыком разрывают чучело в клочья. Но на принцессу большее впечатление производят разлетающиеся куски мяса. Эффектно и пугающе.

Карина вырывается из пальцев, утыкается лицом мне в плечо и дрожит, цепляясь в рубашку неровными ногтями.

– Ты поняла, что с тобой произойдет, если еще раз попытаешься сбежать?

Она мелко кивает.

– Но за попытку удрать я все равно тебя накажу.

И от этого обещание во мне начинает бурлить кровь. Хрен знает, когда я натрахаюсь, пока еще толком не начал.

Я взваливаю ее на плечо, чтобы быстрее дойти до спальни, и уношу в дом. На пути снова встречаю Кая. По его презрительному взгляду понимаю, что он считает меня слабаком.

Но если слушать брата, то можно просто вмазать по городу атомной бомбой и помянуть всех, кто погиб случайно. Без разбора убивать я точно не буду… Не смогу.

Вхожу в спальню и вижу бардак, оставленный принцессой.

Швыряю ее на постель и обвожу комнату рукой:

– У тебя пятнадцать минут, чтобы прибраться.

– А что потом? Не будешь наказывать? – с вызовом бросает она.

– Буду. Но снова переведу тебя в подвал. Время пошло.

Я хлопнул дверью, отправляясь к ребятам распорядиться, чтобы убрали собак. Еще успею принять душ. А потом принцесску от меня ничего не убережет.

Все что меня волнует, как она отреагирует на мое лицо. Но это часть мести. Я хочу, чтобы она видела, кто использует ее тело.

Каро

Меня бьет мелкая дрожь. Это то ли озноб, то ли от нервов. Но я никак не могу успокоиться и не свожу взгляда с двери. Я была умницей, запихала все разбросанные вещи обратно по ящикам. Надеюсь, он не станет перепроверять. Мне не до аккуратности.

Дверь открывается. Входит Тень. Снова спрятанный в капюшон и под маской.

Я нервно цепляюсь обломанными ногтями за голый матрас. Тень, видимо, замечает мое состояние. Бегло осматривает комнату и кивает.

Я успокаиваюсь. Мне достаточно одного его одобрения, чтобы немного расслабиться. Но снова напрягаюсь, когда он идет ко мне. Он даже не идет, а скользит ко мне, как тень. Бесшумная, черная Тень. Меня снова накрывает озноб.

– Повернись ко мне задом.

Голос звучит глухо, и я отказываюсь понимать его. Тень повторяет.

– Повернись.

Я вскакиваю с постели, но не отворачиваюсь, а испуганно смотрю ему в глаза. Я не понимаю по его взгляду, что сейчас будет. Но меня снова затапливает страх.

Тень сам разворачивает меня спиной и толкает вперед.

Я неловко падаю на локти и тут же получаю от него шлепок по заду. Не столько больно, сколько обидно.

Это наказание? Будет порка?

На меня никогда не поднимали руку. Даже в детстве. Даже в шутку. Я не понимаю, что чувствую. Но Тень хватает меня за бедра и подкидывает вверх. Я встаю в неудобную позу на локтях и на коленях. Пытаюсь опустить попу и подняться с колен, но Тень не дает. Снова шлепает, обжигая ягодицу, и давит между лопаток, мешая подняться.

Но самый стыд настигает, когда он трется выпирающей ширинкой между моих бедер. До меня начинает доходить, что наказание поркой не закончится!

Я дергаюсь, чтобы отползти, но Тень крепко держит за бедра.

– Стой так!

И я уже не могу игнорировать его приказ, зная, к чему ведет наказание. Только теперь Тень не собирается делать мне приятно. И я еще помню боль от первого секса.

Я зажимаюсь, когда он проводит ребром ладони между бедер, и тут же получаю болезненный шлепок. А после я не могу контролировать Тень. Он задирает подол, срывает с меня трусики. Те трещат, и я полагаю, надеть их больше не смогу.

Я кричу, когда его палец погружается в меня. Кричу снова от боли его шлепка. И теперь, что бы он ни делал, я не сдерживаю крики.

Пусть слышат! Пусть все слышат, как он издевается над пленницей.

Я чувствую его горячие бедра, прижатые к моим. Жесткая ткань джинсов натирает мне икры. Между нами больше нет препятствий.

Тень прижимает меня к постели. Твердость его тела невыносима. Мне трудно дышать, я борюсь за каждый вздох. Но независимо от того, сколько раз я вдыхаю, мне кажется, что этого мало.

Через мгновение он наклоняется по-другому, и я чувствую его между сжатыми бедрами, прямо между складок. Мышцы напрягаются, грудь болит от желания разреветься. А через секунду я понимаю, что он не входит в меня, а просто скользит между естественными складками.

Головка твердого члена задевает клитор. Уже через несколько секунд я прикусываю губу, сдерживая хныканье. Тень снова скользит между ног всей длиной, ударяя в клитор, как в бубенчик. С губ срывается тихое рыдание.

Это… Это не так… Не то. Мне должно быть больно. Стыдно. А меня опять выворачивает от желания испытать грязное удовольствие с насильником.

Я часто дышу, когда он снова и снова двигается вперед. Мое тело расслабляется с каждым его выпадом в ожидании, когда он сделает больше. Я могу сосредоточиться только на том, чтобы упираться руками в матрас, сжимать зубы, чтобы не закричать от удовольствия.

Тень увеличивает темп, впиваясь руками в обе ягодицы. От этого я только теснее сжимаю его член между ног. Сердце бешено колотится, и я вслушиваюсь в звуки, издаваемые нами.

Тень задыхается. Его дыхание резкое, хриплое и приглушенное. Мне на мгновение жаль его. Если уж мне не хватает воздуха, то ему через маску его достается еще меньше.

Он некрасиво выражается, и дыхание словно освобождается. А сбоку от моего лица падает снятая маска.

Я еще не соображаю, что Тень сейчас стоит надо мной с открытым лицом, когда он с ревом победителя погружается в меня.

Я жду чего угодно, боли, агонии, разрывов, но вместо этого ощущаю непривычную, но такую правильную наполненность. От нее мне тепло. Внутри сразу начинает пульсировать раскрывающийся цветок.

Я ахаю от удивления и закрываю глаза от собирающегося внизу живота напряжения.

Тень двигается во мне, безжалостно вбивается. Думает, что наказывает. А мне стыдно от того, что готова принимать это наказание снова и снова, испытывая непередаваемый восторг.

Я кричу, и плевать, что выдаю себя с головой. Тень с тихим стоном замирает, его тяжелое дыхание опаляет мою шею. Горячая жидкость стекает по внутренней стороне бедер. Я все еще дрожу, когда он отпускает меня и поднимается сам.

Я слышу, как он отходит и натягивает штаны. Все делает неторопливо, неспешно, как будто ничего такого не произошло. А я остаюсь на локтях и коленях с задранной задницей на голом матрасе, со стекающей по бедрам спермой. И не могу прийти в себя от осознания – что сейчас было? Как мне на это реагировать?

– Вставай, помойся и переоденься. Вещи принесут, пока ты будешь в душе.

Его пренебрежительный тон как пощечина. Уж лучше бы он меня наказал. На самом деле влепил пощечину, чем сотворил такое. Я же не должна получать удовольствие от наказания. Не должна дрожать от секса с ним. Так почему это происходит?

Дрожь и удовольствие пройдут, но ужасное чувство стыда останется со мной, даже когда я смою все следы со своего тела.

Я резко поднимаюсь с матраса. Чувствую, как сперма стекает по ногам дальше. Начинаю понимать, в чем мое наказание. Он просто попользовался мной, моим телом, как носовым платком. А теперь отправляет в стирку. Я хочу встретиться с ним взглядом, пока он еще не ушел, а маска лежит забытая на моей постели.

Но меньше всего я ожидаю увидеть вместо Тени чудовище.

И теперь я ору от ужаса.

От удовольствия не осталось и следа…

Тень

Я вижу ужас на ее лице и машинально закрываю лицо рукой. Маски нет. Поздно. Нет смысла делать вид, что она не видела или забудет.

Меня, увидев раз, уже не забудешь. Я становлюсь постоянным ночным кошмаром.

Отнимаю ладонь от лица и ухмыляюсь. Знаю, что это выглядит жутко, как оскал.

Карина забирается на постель с ногами и отползает в самый дальний угол, подальше от меня. Я делаю шаг к постели – принцесса заходится криком. И этот крик совсем не от удовольствия, как минуту назад.

– Страшно смотреть в глаза правде? – тихо спрашиваю я и не спускаю с нее взгляда.

– Н-н-не подходи! – трясется она, вытягивает вперед руки, не подпуская.

Я делаю еще один шаг к ней.

– Ты только что извивалась от удовольствия на моем конце. Хочешь повторить?

– Нет! Я лучше умру!

Не могу удержаться от смеха. А она смотрит на меня и рыдает. Пусть еще вспомнит, как я этим лицом терся об ее киску и вылизывал каждую складочку.

Изнеженная недотрога!

– У тебя всегда есть выбор, – заканчиваю я ее пытку, беру маску и надеваю на лицо. – Или я или мои парни… Хотя можешь выбрать собак. Они с радостью вытрахают человеческую сучку, прежде чем разорвут ее.

Она зажимается и продолжает скулить.

– Месяца не пройдет, как ты будешь ползать у меня в ногах и умолять трахнуть тебя.

– Никогда!

– Запомни мои слова. Я всегда выполняю то, что обещаю, принцесса.

Разворачиваюсь и ухожу.

Мне хочется реветь, крушить и ломать! Почему ее реакция так задела меня? Я знаю, что урод, что беру баб вовсе не красотой. Но почему страх в глазах той, которую я должен ненавидеть и презирать, так обжигает?

Глава 6. Лицом к лицу

Каро

Я прогоняю в голове каждый день нашего знакомства. И мне противна каждая минута с ним наедине. Я ненавижу его за самоуверенное обещание, что буду ползать в ногах.

Никогда!

И не могу не признать, что уже таяла от его порочных прикосновений.

Сейчас я чувствую только омерзение и грязь на себе там, где он до меня дотрагивался. Я сижу не меньше часа, пока не понимаю, что он не вернется. Пока не чувствую запекшуюся сперму на бедрах.

Я срываю с себя все тряпки, бегу в душ и с остервенением тру себя мочалкой, сдирая кожу.

Ненавижу! Ненавижу! Как же я его ненавижу!

Я вою от боли, от ненависти и безысходности. А когда, раскрасневшаяся и изодранная мочалкой, выхожу из ванной, вижу на постели две стопки белья: в одной – новое постельное, в другой – для меня.

Я двумя пальцами приподнимаю нежнейшую шелковую комбинацию цвета шампань. Мне противно брать у него вещи. Мне противно спать в его доме. Меня выворачивает от необходимости принимать от него хоть что-то!

Но очередной гадский выбор: ходить в полотенце, голой или смириться и надеть на себя сорочку и трусы.

Я снимаю полотенце и натягиваю комбинацию. Почти истерически смеюсь, рассматривая красивые трусы. Тень издевается надо мной, наряжая в изысканное эротическое белье, о котором мечтала бы каждая женщина, чтобы надеть для своего мужчины.

Но он не мой мужчина! Я у него в плену. И я ненавижу белье, которое он мне дает.

Кидаюсь на постель, наплевав на новую простынь и пододеяльник. И только тогда замечаю на комоде поднос с едой.

В животе протяжно урчит. Я не помню, когда ела в последний раз. И я очень голодная. Но в протест – есть не буду. Объявлю голодовку!

Меня хватило минут на пятнадцать. Потом я нехотя приподнимаюсь. Гляну только, чем он меня собирается кормить, и снова лягу.

Но на подносе стоит тарелка горячего куриного бульона с зеленью, припущенная стручковая фасоль в пряном масле и умопомрачительный на вид и на запах кусочек филе индейки.

От аромата во рту набирается тягучая голодная слюна.

Я съем совсем чуть-чуть, чтобы не сразу умереть от голода. Ведь меня еще должен отыскать отец и порубить этих уродов на мелкие кусочки!

Пробую бульон – и растворяюсь в удовольствии.

Думаю, что папе нужно больше времени, чтобы найти и отомстить за меня. Значит, силы мне понадобятся.

Голодовка отменяется.

И я с аппетитом разделываюсь со всем, что есть на подносе. Потом делаю себе одолжение, застилаю постель. Сытая и усталая, ложусь и тут же засыпаю.

Ночью просыпаюсь от собственного протяжного голодного стона. И снится мне не вкусное филе индейки.

Я бесстыже задираю зад, подставляя тело под смелые ласки Тени, сидящего на постели. Не сразу соображаю, что это уже не сон.

В темноте я не вижу его лица, только силуэт в капюшоне. Но знание, что это он – отрезвляет и бодрит похлеще ледяного душа.

Я отскакиваю от него и отползаю к изголовью кровати.

– Не смей меня трогать!

Он смеется, поднимает руку, которой гладил меня, и с наслаждением облизывает пальцы. А я понимаю, что сейчас монстр без маски.

В метре от меня…

– У каждого недостатка есть компенсирующее преимущество, – начинает говорить Тень своим хриплым голосом.

Мне он больше не кажется завораживающим. Я понимаю, что для меня его уродство ничего компенсировать не сможет. Ни красивые глаза, ни завораживающий голос.

Ни-че-го!

– Например, я все чаще прячусь в темноте. Поэтому у меня хорошее ночное зрение. Там, где другой будет ослеплен тьмой, я буду видеть.

Я чувствую, как он обхватывает мою лодыжку и тянет к себе за ногу. Хнычу и цепляюсь за спинку кровати.

– У меня почти нет обоняния, – продолжает шептать Тень, – зато очень чувствительные вкусовые рецепторы. Знаешь, какая ты на вкус, Карина?

Больше не хочу притворяться. Мне жутко, и я подвываю, отворачиваюсь от него, и безуспешно пытаюсь отползти.

Мне все равно, какая я на вкус. И я точно не хочу, чтобы он снова пробовал меня.

Но в это момент его язык облизывает мою стопу и ныряет между пальцами. Как мокрая скользкая устрица.

Я кричу от ужаса и отвращения, дергаю ногой, вырываюсь.

Тень отпускает. Я тут же забиваюсь в самый дальний угол кровати, подтягивая под себя ноги.

– А у красоты есть преимущество, принцесса? Подумай какое. Тебе сразу станет легче гостить в моем доме.

– Я не просилась в гости.

По движению силуэта я понимаю, что его веселит наш разговор. Только мне совсем не весело.

– Да-да, как я мог забыть! – усмехается он. – Тогда тебе будет легче переносить тяготы плена, принцесса. Если найдешь свое преимущество и сумеешь им воспользоваться.

Тень встает и бесшумно выходит из спальни. Даже воздух не шелохнулся, хотя у него массивная фигура. Вот еще одно его преимущество.

Как же я его ненавижу!

Откидываюсь на подушки и не могу расслабиться и уснуть. Я все еще чувствую его язык между пальцами. Вскакиваю и несусь в душ. Снова соскребаю с себя его прикосновения.

Но когда ложусь в постель, в голове пчелами жужжат мысли – что он имел в виду? Какое у меня преимущество? Зачем оно мне?!

Пояснение я получаю с утра.

Входит Тень, пробуждая меня после бессонной ночи. Две девушки в униформе вносят два подноса. На одном – тарелка с вонючими морскими водорослями. На другом – овсянка со свежими ягодами, сливки и чашка ароматнейшего кофе.

Я моргаю, тру глаза. Тень ждет. Чего?

– Я полагал, отец воспитывал тебя. Приучал к хорошим манерам.

Снова этот его насмешливый тон.

– Какая тебе разница? – огрызаюсь я и замечаю, как Тень выгибает бровь.

– А вот дерзить мне не надо. Или я познакомлю тебя с ремнем.

– Да, он воспитывал меня, – тут же исправляюсь, с интересом поглядывая на поднос с кофе.

Тень кивает:

– Тогда начни с пожелания мне доброго утра. Я принес нам завтрак.

– Нам? – у меня непроизвольно вытягивается лицо.

– Да, дорогая.

Как же я ненавижу его насмешки!

– Пожалуйста, накройте нам стол.

Девушки с улыбками обходят Тень и быстро расставляют приборы, тарелки и чашки. Я вижу, как к отвратительному темно-бурому салату добавляется не менее отвратительный смузи из дурно пахнущего шпината с брокколи.

Я понимаю, что он задумал. И от этого мне еще хуже. До обеда я останусь голодной, потому что не смогу протолкнуть в себя эту гадость!

Тень невозмутимо стоит у стола, дожидается, когда девушки закончат и уйдут. Только потом смотрит на меня:

– Что предпочитаешь на завтрак, принцесса?

Ненавижу, когда он так ко мне обращается. Пусть уж лучше Карина, чем принцесса.

– Кофе. И кашу.

Он улыбается. На нем маска, но полагаю, что улыбается, по лучикам морщинок, собравшимся у глаз. Не хочу думать, как при этом выглядит его оскал. Хорошо, что лицо Тени прикрыто.

– Ты подумала о своем преимуществе? – задает он следующий вопрос, и я понимаю, что легко не будет.

– Нет. Я думала. Но у меня нет преимуществ.

– Неправда. Оно у тебя есть. Я помогу тебе его найти.

Я еще не понимаю игры похитителя. Не будет кормить – так пусть скажет прямо. Зачем все эти разговоры?

– Ты можешь взять кофе и кашу, если поцелуешь меня.

Что?!

Но Тень стоит и ждет моего решения. А я не могу решить. Мысленно снимаю с него маску и понимаю, что никогда не решусь даже коснуться его лица, не то что – поцеловать! Мне смотреть на него страшно, а он хочет, чтобы я поцеловала?

Нет!

Тень

Все что вижу я – это страх в ее глазах. Тот вожделенный страх, который должен бальзамом лечить меня от шрамов и ожогов. Но нет! От ее испуганного вида обреченной лани многолетние раны вскрываются и снова начинают кровоточить.

Так быть не должно. Я где-то ошибся в своем плане.

– Я не буду снимать маску, – горько насмехаюсь я, машинально складываю руки на груди.

Психиатр Кая говорил, что человек так закрывается от окружения, выдавая свою уязвимость. Но вряд ли принцесса изучала психологию коммуникаций. А мне действительно хочется закрыться от ее эмоций, которые она ни черта не умеет скрывать.

Карина нервно оглядывает остывающий завтрак. Но даже холодный кофе в разы притягательнее той блевотины, которую я попросил намешать. Я очень понимаю ее метания. Насколько голод победит отвращение ко мне?

Ее передергивает от одно взгляда на водоросли и зеленое смузи.

– Если я тебя… поцелую – ты сам это съешь и выпьешь? – она указывает подбородком на отвратительную, но здоровую и полезную часть завтрака.

Я улыбаюсь и киваю.

– Честная сделка, принцесса.

И тогда она делает шаг. Ко мне.

Я перестаю улыбаться. Кадык дергается. Руки сами собой опускаются.

Неужели поцелует?

Еще на шаг ближе. Я вижу, как она кусает губы, бегая взглядом по моему лицу: к глазам, на маску, снова смотрит в глаза.

Подходит близко, что я чувствую ее запах. Соблазнительный, чарующий, цветочный. Да, я плохо различаю запахи, но ее чувствую!

Держусь из последних сил, чтобы не стиснуть ее в объятиях и не наброситься самому.

– Я хочу кофе, – шепчет она, но не мне, а себе в оправдание.

Встает на цыпочки и быстро касается губами маски. Тут же испуганно отпрыгивает, прижимая пальцы к своим губам. Проверяет, остались ли они на месте после прикосновения к чудовищу?

Я фыркаю. Скоро все изменится. Лишь бы самому терпение не потерять.

– Приятного аппетита, – вежливо отодвигаю ей стул.

Принцесса еще нерешительно мнется, как будто не может поверить.

– Кофе остынет, – подгоняю я.

Карина тут же присаживается на стул. Я придвигаю его к столу. Задерживаюсь, разглядывая холмики ее восхитительных сисек, виднеющихся в вырезе сорочки.

Все же красивое белье делает из женщин богинь.

А когда она и так богиня, то…

Я просто рою яму всем моим благим намерениям.

Сажусь напротив.

Она жадно хватает чашку с кофе. Ждет, что я отниму? Снова улыбаюсь.

С наслаждением делает глоток, еще один. Только потом ставит чашку на стол и берет ложку, но медлит, смотрит на меня.

– Почему ты не ешь?

– Мне придется снять маску. Ты сможешь есть?

Вот об этом принцесса, конечно, не подумала, а теперь оказалась в неудобном положении. Снова выбор. Терпеть мою гнусную рожу или лишиться зрелища, как я буду впихивать в себя тошнотворную еду.

По ее мимике видны все метания в голове. Оставить меня без маски и самой остаться без завтрака. Сначала дать позавтракать мне, но потом есть холодное самой. Съесть все первой, а потом бежать наперегонки к унитазу, зажимая рот.

Сложный выбор. Это тебе не поцеловать кусок ткани.

– Я думаю, мы можем позавтракать вместе, – решает она, и я тут же снимаю маску.

Мы напряженно смотрим друг на друга. Я первым беру вилку, наматываю на нее расползающиеся водоросли, поддерживаю ложкой и отправляю в рот.

Принцесса кривится, как будто я ей положил в рот эти водоросли.

– Вкусно? – зачем-то уточняет она.

– Полезно, – отметаю я и тут же запиваю смузи, немного сбивая привкус йода с языка. – Ты любишь печень?

– Ненавижу! – быстро отвечает она, а я удовлетворенно киваю, уже прикидывая меню на обед.

Карина ковыряется в каше. Выбирает одни ягоды и очень долго жует. На меня старается не смотреть – я порчу ей и аппетит, и представление, на которое она рассчитывала.

– После завтрака тебе принесут несколько книг. Можешь выбрать и занять себя чтением до обеда.

– Спасибо.

Я киваю, допивая смузи. Встаю, сую маску в карман.

– Завтракай, не торопись. Девушки придут и уберут, когда закончишь.

Выхожу, в дверях пропускаю одну из моих горничных. Она улыбается мне и подмигивает, проказница. Я машинально отвешиваю ей шлепок и слышу за спиной резкий стук ложки о тарелку.

Что, принцесса, удивлена, что не все в обморок хлопаются при виде меня?

Уезжать из дома и оставлять принцессу без присмотра я боюсь. И Кая таскать с собой по делам тоже не вариант. Я так долго вытаскивал его из того состояния, в котором он застрял, что теперь не рискую ставить под удар хрупкое равновесие.

– Тень, ее папаша весь город на уши поставил. Всю шелупень перетряс.

А результатов нет. Я не могу сдержать злорадной улыбки, когда представляю злое лицо врага. Но это только цветочки.

Когда он найдет свою дочь… Точнее, когда я позволю ее найти, встреча окажется еще больнее, чем похищение.

– Хор-р-рошие новости. Мне нужно встретиться с Зорро.

Наемник сразу побежал готовить выезд. Я набрал секретаря Зорро и передал сообщение о визите.

Осталось полчаса, чтобы из Тени стать респектабельным бизнесменом с причудой скрывать лицо. Никогда не думал, что мое уродство будет сводить с ума всех женщин высшего света, а их мужчин заставит ревновать и пытаться разгадать мою загадочность.

После душа я достаю белоснежный костюм. Я всегда надеваю безупречно белое – оно слепит собеседников, мешая меня рассматривать. А мне никогда не нравились пристальные взгляды, если дело не касается одной миленькой принцесски. Вот от ее взглядов во мне просыпаются все развратные инстинкты. А в голове стучит единственная мысль: трахнуть-трахнуть-трахнуть.

Я тяжело вздыхаю, с тоской глядя на стену своей спальни, за которой сидит мой смирный ангелочек.

Не уверен, что без крыльев она не останется такой же чистой и светлой.

Но ведь – это мой план. Так?

Глава 7. Светлое и темное

Зорро приехал на встречу в кафе недалеко от делового центра. Как всегда в темном, безукоризненном костюме. Чертовски красив.

Я ему не завидую, зная, что скрывается за его внешностью.

– Как твои подвижки? – спрашивает он, усаживаясь напротив.

– Принцесса у меня, но пока выпускает колючки.

– Следи за ней. Папаша весь нервный. Рыщет по городу. Трясет всех, до кого может дотянуться.

Я киваю и тут же приступаю к делу:

– Думаю, пора начинать второй акт. У тебя все готово?

– Готово, – Зорро достает из кожаной папки сшитые листы и протягивает мне.

Я бегло читаю и не могу сдержать злорадной улыбки. Идеальная ловушка для папаши. Он просто обязан клюнуть!

– Отлично. Тогда запускай, а я появлюсь у него перед носом, когда он потеряет кусок бизнеса.

Зорро одобрительно кивает и убирает документы.

– Как Кай?

Я кривлюсь.

– Плохо. Мне казалось, что он перешел границу. Что кризиса больше не будет, если постоянно держать его под наблюдением врача.

– А он?

– Стоило только привезти принцессу – слетел с катушек, – отмахиваюсь. – Пытаюсь держать их раздельно. Но пока это тяжело дается.

– А вывезти его никуда не хочешь?

– Ты же знаешь, врач говорит, что ему смена обстановки противопоказана. Он сразу испытывает стресс.

– Значит, ее нужно было прятать в другом месте, – замечает Зорро.

– Да. Но теперь поздно…

Мы расстаемся. Я успеваю заехать в свою контору. Специально созданную, чтобы обвалить империю врага. Он думает, что неуязвим. Я исправлю его заблуждение.

– Будь готов, мы участвуем в следующем тендере, – предупреждаю своего подрядчика.

Тот в курсе нашего плана, потому кивает и улыбается.

Теперь могу возвращаться.

Внутри уже кипит неприятное предчувствие. И оно не обманывает.

У ворот меня встречает наемник.

– Кай у нее.

И я срываюсь с места. Выскакиваю из машины на ходу, когда она еще не остановилась. Взлетаю на второй этаж, распахиваю дверь и замираю.

Жива.

Уже отличная новость.

Я быстро оцениваю ситуацию. Стол перевернут. Принцесса с ногами на кровати в самом углу. Наставила на Кая столовый нож.

Откуда у нее нож? Что она сможет сделать с этим закругленным, тупым предметом?

Глаза у обоих дикие. На меня не смотрят. Полностью поглощены друг другом.

– Кай, что ты тут делаешь?

Кай мгновенно переключается на меня.

– Я не хочу, чтобы она оставалась тут. Это мой дом. Она грязная.

Я медленно крадусь к нему. Никаких резких движений. Надо, чтобы он все видел.

С момента, как я нашел его в психушке и вытащил оттуда, я вынужден относиться к нему как к прирученному дикому зверю. Его повадки всегда непредсказуемы. Но отношение как к хищнику – срабатывает.

– Кай, в этом наш план. Помнишь? Извалять ее в грязи и вернуть папаше.

Кай запрокидывает голову и дико смеется. Я морщусь. Мне не нравится этот жуткий смех. Это переходная стадия, потом брат становится невменяемым. Надо выводить его отсюда.

– Эта дура хочет защищаться от меня столовым ножом! – продолжает ржать Кай, указывая пальцем на дрожащую принцессу.

– Потому что она дура, – соглашаюсь я и наконец приближаюсь к брату.

– Выпори её! – его глаза загораются лихорадочным светом. – Исполосуй на куски.

– Обязательно, – успокаивающе улыбаюсь я, хотя внутри все бурлит.

Это может стать его навязчивой идеей. А портить фарфоровую кожу принцессы в мои планы не входит.

– Сейчас!

– Нет, Кай. Сначала я переоденусь и пообедаю. Я не могу наказывать ее в своем любимом костюме.

Кай куксится и впадает в детский возраст:

– Я ненавижу твои белые костюмы. Как в больнице.

– Я знаю. Сейчас сниму. Пойдем к тебе.

– Нет!

Кай вырывается и прыгает к кровати, хватая Карину за лодыжку. Та кричит и размахивает ножом-игрушкой. Чтоб её!

– Накажи ее сейчас! – кричит Кай.

Ситуация накаляется. Я удерживаю брата и смотрю в округлившиеся от страха глаза Карины.

– Да, накажу. Пока мы идем с тобой переодеваться, Карина встанет в угол. И я закрою ее на ключ.

– Да! – соглашается брат. – Не выпускай ее отсюда.

Я рад, что ему понравилась придуманная мера. Осталось надеяться на сообразительность упрямой принцессы.

– Карина, ты плохая девочка. Ножом размахивать нельзя. Брось его и встань в угол.

Я готов порвать ее за этот взгляд. Эти полные слез глаза, умоляющие защитить ее от зверя. Она не понимает Кая. Никто его не понимает. Он так быстро переключается из состояния хищника в состояние пятилетнего ребенка, что даже я не всегда улавливаю, в какой стадии он теперь. А подходить к брату нужно по-разному. Хищнику – одно, ребенку – другое.

– Карина, ты наказана, – выделяю я слова тоном. – Встань в угол.

Она выпускает нож из рук, сползает с кровати, продолжая держать меня в прицеле глаз, отходит к стене.

– Она неправильно встала, – упрямится брат, а я еле сдерживаю вздох облегчения.

По крайней мере принцесса не дура.

– Развернись, – приказываю я.

Карина всхлипывает и медленно-медленно поворачивается к нам спиной. Вот теперь можно уходить.

– Пойдем, Кай, закроем ее на ключ.

Я увожу брата и запираю дверь.

Все, черт! Еще одно столкновение миновали. Но насколько у меня хватит нервов?

– Я не хочу в свою комнату, – вдруг останавливается Кай. – Я буду спать у тебя.

Это что еще за новости?

– А что с твоей комнатой не так?

– Мне не нравится Альберт.

Кай дуется, отводит глаза, не смотрит прямо.

– Он обидел тебя?

Альберт – его новый наблюдающий врач. Я нанял его месяцев шесть назад, когда мы переехали в этот особняк и предыдущий психиатр не смог поехать с нами.

Кай на вопрос не отвечает. Просто разворачивается и пытается уйти.

– Постой. Он просто не нравится тебе?

– Нет.

– Ты его боишься?

– Нет. Он не нравится мне!

– Ну, хорошо… Но ты же понимаешь, мы не можем приглашать сюда только тех, кто нам нравится?

Я начинаю нервничать. Еще проблем с Каем не хватало. Не так просто найти специалиста, готового к наблюдению за пациентом двадцать четыре часа в сутки. И чтобы он понравился брату.

– Мне он не нравится.

– Хорошо. Я отпущу его на выходной. Ты тоже день отдохнешь от него.

И я понимаю, что сутки буду привязан к брату. Но это моя жизнь. Та жизнь, которую мне навязал ублюдский папаша принцессы.

– Выгони его. Я хочу другого. Другую.

Я напрягаюсь еще больше. Кай впервые делает ударение на поле доктора.

– Другого врача? – переспрашиваю, еще надеясь, что он просто так выразился.

– Да. Другого. Женщину. Красивую. Как твоя блядская принцесса.

Вот этого я и боялся. Вот от этого меня и предупреждали. Кай может вырасти, но при этом остаться в том психологическом возрасте, из которого я пытаюсь его вытащить уже несколько лет.

– Что ты будешь с ней делать?

– Трахать! И я хочу трахнуть эту принцессу.

– Нет! Нельзя.

Запрет срывается прежде, чем я успеваю себя остановить. Вот черт! Только бы это не стало его маниакальной идеей.

– Трахнешь. Но позже. Договорились? Сначала я отучу ее царапаться.

Мы оба смотрим на отметины ногтей на руках Кая.

– Постриги ей ногти, и я трахну ее.

– Да… Да. Сначала пострижем ей ногти и научим стоять раком. Потом я отдам ее тебе.

Кай прищуривается:

– А пока трахать ее будешь ты?

Я снова подаю ему не тот пример. В голову сразу лезут сомнения. Может, зря я забрал его из больницы? Но тут же корю себя за слабину.

Не зря! У моего брата не было детства, так хотя бы пусть будет что-то подобие нормальной жизни. В больнице он не жил – его постоянно накачивали транквилизаторами. Что он там видел? Я за пару лет добился прогресса в его состоянии, которого в больнице не смогли за десять лет.

– Ну кому-то же надо обкатать зверюшку? – перевожу я его вопрос в шутку. – Пусть буду я. Я страшный, и она меня боится.

Тут Кай соглашается, но все еще упирается и не идет к себе.

– Я буду в твоей комнате.

Закатываю глаза:

– Хорошо. Оставайся у меня. Можешь врубить футбол.

Настроение брата меняется, а у меня зудит от желания вернуться и вставить принцессе по полной за то, что навела брата на пошлые мысли. Хочет играть – пусть играет со мной.

Но заигрывать с братом не позволю!

Каро

Я сползаю на пол сразу, как только ключ поворачивается в двери и отрезает меня от психа и урода. В горле чувствую царапающий ком, пытаюсь сглотнуть, но не могу. Прячу лицо в ладонях и рыдаю.

Псих страшный. Я только сегодня разглядела, что он седой. Если они братья, то урод черноволосый, чернобровый. А у психа длинные седые волосы и брови. Я не знаю, что заставило поседеть его, но от его вида седею я.

Псих явно моложе урода, но весь белый. И глаза льдистые, почти белые, с черными ободками и крошечными зрачками. Ничего страшнее не видела.

Урод и псих стоят друг друга. Как только папу угораздило связаться с ними?

Я не успеваю прийти в себя, как дверь снова открывается.

Быстро прыгаю на постель, хватаю нож и наставляю на Тень.

– Прекрати, – огрызается он и наотмашь бьет по лезвию.

Нож отлетает в другой конец комнаты, а Тень перехватывает меня за спутанные, сто лет нечёсаные волосы. Я верещу и цепляюсь за его руки, чтобы хоть как-то ослабить хватку.

Но замолкаю, когда Тень другой рукой обхватывает грудь и сжимает.

Ох нет, только не секс! Не с ним! Лучше с психом.

– Что ты с ним сделала? – шипит мне в лицо урод.

Я молчу, разглядывая необычную кожаную маску на лице. Это не то, что Тень носит дома. Сейчас его маска… изысканная, что ли. Теперь я обращаю внимание на белый костюм, дорогую рубашку, галстук.

Если бы не знала, кто передо мной на самом деле, никогда бы не поверила в темное прошлое урода, встреть его где-нибудь на приеме.

Тень замечает мой взгляд и срывает с лица маску. Я жмурюсь. Не хочу смотреть на его безобразное лицо. Он стягивает волосы сильнее, и я непроизвольно открываю веки, всхлипываю и вижу его перед собой.

Но не могу смотреть ему в глаза. Взгляд сам собой скользит по стянутой шрамами коже. Ожоги старые, но они полностью изменили его лицо. Из человеческого на нем – только глаза. И я цепляюсь взглядом за них, чтобы перестать вопить от ужаса.

– Никогда, слышишь, никогда не крути хвостом перед Каем, – рычит Тень.

Но я не вертела! Я дико перепугалась, когда увидела его в своей комнате. Тот как заведенный твердил: я трахну тебя, трахну-трахну. Я сама чуть не поседела от страха.

– Хочешь трахаться – просто попроси меня, – продолжает давить Тень и тянет за волосы, опрокидывая меня на постель.

Сам садиться сверху. Отпускает волосы и придавливает к кровати за плечи.

– Что ты хочешь?

Он же не ждет, что я буду просить трахнуть меня?

– Н-надень маску, – зубы стучат, но я все же могу выговорить главное.

Пока я смотрю на его ужасное лицо, разговора не получится.

Тень скалится. Думаю, он вообще по-другому не умеет улыбаться. Но тянет руку к маске и снова закрепляет ее на своем лице.

Я облегченно вздыхаю.

– Я не пыталась соблазнить твоего братца, – теперь я могу объяснить, потому что лицо урода не отвлекает меня и не заставляет каждый раз вздрагивать. – Он сразу ворвался с угрозами изнасиловать меня.

– Что он говорил?

В этой цивильной маске я не вижу лица Тени совсем, только в прорезях – глаза. Но мне кажется, он хмурится. Я пересказала дословно, смущаясь повторять непристойные словечки психа.

– Черт! – вырывается у Тени, но он отпускает меня, слезая с постели, но не уходит.

Мечется по комнате. Но почему-то я чувствую себя в безопасности. Теперь урод занят другими проблемами, сразу оставив меня в покое.

А что если создавать ему больше проблем? Пусть разбирается с ними, а про меня забудет.

Я успеваю услышать, что урод не хочет меня держать здесь пленницей навечно. И убивать не собирается. Он вернет меня папе. А это самые лучшие новости за последнюю неделю. Мне страшно подумать, как переживают мама и папа, думая, что я уже валяюсь где-нибудь в колодце, погрызенная крысами.

– Ты спросил, что я хочу… Можно попросить еще кое-что?

Тень резко останавливается, и до меня доносится порыв воздуха с приятным мужским ароматом. Я уже могу отличить, где запах мужчины и где парфюм. Но аромат подобран бесподобно. Идеально подчеркивает Тень: таинственного, бесшумного и жестокого.

– Проси.

– Мне нужны расческа, – кривлюсь я, оттягивая спутанные волосы, – и ножницы.

– Ножницы зачем? Обрезать волосы нельзя, – резко отвечает урод.

– Ножницы для ногтей. Они сломались и теперь за все цепляются, – терпеливо объясняю, оттягивая сорочку в ужасных затяжках от моих неуклюжих рук. – Сам посмотри.

Тень кивает:

– Получишь, но при одном условии.

Я даже на это не рассчитывала!

– Каком?

– Поцелуй меня.

Опять? Почему я не сомневаюсь, что он в этот раз снимет маску?

Урод так и поступает. Сначала садится на край кровати, потом открывает лицо. Я отворачиваюсь, вздыхая от безысходности. Долго решаю, так ли мне нужны расческа и ножницы. Сколько он еще продержит меня тут?

Поворачиваюсь к нему. Он ждет.

– По-другому нельзя? Может, я что-то другое могу тебе сделать?

– Минет?

Господи, только не это!

Я зажмуриваю глаза и быстро чмокаю его в губы. Или не в губы. Я не понимаю, чего коснулась на его лице – от одного этого безумно противно.

Но урод не дает мне отпрянуть. Его ладонь ложится на мой затылок и удерживает.

Вот теперь я чувствую его губы напротив своих. Жмурюсь сильнее. Сдерживаю рыдание, клокочущее в горле. А Тень проводит языком по моим губам. И это противно! Но я молчу. Вырываюсь, но молчу. Стоит мне открыть рот, как его язык окажется внутри.

Я не переживу. Меня вывернет наружу.

И снова Тень укладывает меня на постель и придавливает сверху.

Но мы же договаривались только на один поцелуй!

– Ты и целоваться не умеешь? Неужели придется всему учить тебя с нуля? – бормочет мне в губы Тень.

Его хриплый голос проникает под кожу и ползет мурашками по затылку. Но никаких попыток поцеловать меня не делает. Может, на этом все? Полежит немного, отдохнет и уйдет?

– Хочешь есть?

– Что?

Это была моя ошибка! Я не только открыла глаза, но еще и рот!

Грязный урод пользуется и атакует его, безжалостно раздвигая губы языком и приникая внутрь. Я выгибаюсь, чтобы скинуть с себя мужчину, но силы не равные. Он спокойно подавляет мое сопротивление, искусно заигрывая поцелуем с моим языком.

Я не могу думать ни о чем, только бы вырваться. А Тень наслаждается властью. Захватывает в плен мой язык, посасывает, отпускает и втягивает в рот губы. Сначала верхнюю, потом нижнюю.

Не помню, чтобы с кем-нибудь раньше я так целовалась. Это странные ощущения… Щекочущие где-то внизу живота. Там становится немного напряженно, и я выгибаю бедра, сталкиваясь с его тоже напряженным органом.

От столкновения меняется и поцелуй, и напор Тени. Теперь он вдавливает меня бедрами в постель, заставляя стонать от давления и дурацких похотливых импульсов собственного тела.

Он кусает мои губы, а я сама податливо раздвигаю их, ищу его язык, позволяю нырять глубже и дальше в мой рот.

Я совершенно не контролирую свои действия. Мне некогда думать. Я растворяюсь под вихрем ощущений от его близости, запаха, вкуса…

Мне… нравится?!

Глубокий, удушающий поцелуй, после которого Тень отваливается от меня, и мы оба пытаемся отдышаться, слепо уставившись в потолок.

– Будет тебе расческа, ножницы и обед, принцесса, – низким голосом хрипит Тень, резко поднимается и уходит, унося с собой маску.

А я все еще боюсь пошевелиться и думаю…

Каролина, твою мать, что это только что было?!

Глава 8. Сопротивление и демонстрация

И на обед этот ублюдок приносит печень с луком и подливкой. Не сам приносит, а девушек заставляет. Иначе получил бы этой печенью в свое уродское лицо.

Я бы могла съесть гарнир, но рис весь плавает в подливе и сильно воняет печенкой. Но самое мерзкое, что даже выпить я не могу. В стакане стоит густой вязкий кисель.

От злости хочется перемешать кисель с ненавистной печенью и отослать обратно. Но что-то меня останавливает.

Что?

Уверенность, что Тень припрется лично и заставит выбирать: сожрать то, что я смешала, или делать ему минет.

Благоразумность у меня от папы. Я просто отодвигаю от себя тарелку и стакан. Благодарю девушку и ухожу на кровать. Девушка пожимает плечами, убирает все на поднос и уходит. Но буквально через пару минут возвращается, приносит расческу и маленькие маникюрные ножницы со спиленными концами.

Теперь они не острые, но мне и таких достаточно, чтобы хоть как-то привести ногти в порядок.

Минут двадцать я пытаюсь хоть что-то сделать с руками. А потом берусь за волосы. И понимаю, что они пропали. Я выдеру половину, если не больше, но не верну им прежнюю гладкость и шелковистость.

И снова смотр на ножницы. С такими я провожусь час. Но пусть это станет моей самой большой жертвой.

После девственности.

Я отстригаю первую прядку волос. Тонкую, как струйка воды из душа. Больше эти ножницы просто не возьмут. Берусь за следующую и не успеваю перекусить ее, когда дверь резко распахивается и на пороге пыхтит злостью Тень.

– Я же сказал, что волосы должны остаться!

Откуда он?..

И тут до меня доходит, что за мной подглядывают! Подглядывают постоянно, даже когда я думаю, что одна.

Урод выхватывает ножницы, ломая мне пальцы, и выбрасывает за дверь. После закрывает ее и остается со мной наедине.

– Они испорчены, – тихо блею я, не в состоянии заставить голос звучать громче и тверже.

– Так исправь это. Я дал тебе расческу.

– Я не смогу расчесать.

В лице урода что-то меняется. Он вообще не может похвалиться мимикой, поэтому я все изменения читаю по глазам. Они у него выразительные.

– Сиди смирно. Я сам попробую.

Я не знаю, как на это реагировать, но поворачиваюсь к зеркалу и вижу, как он бесшумно подходит сзади. Стараюсь не смотреть на него. Только на руки, на движения.

Он берет расческу и начинает с концов.

Я замечаю, что не дышу и пытаюсь расслабиться. Не помню, когда в последний раз меня расчесывали. В детстве это делала мама. Потом всегда я. Но в день свадьбы…

Да, на свадьбу мне прическу делала девушка. Она расчесывала и закрепляла прическу лаком. Но если бы я тогда знала, для кого все это!

С горечью смотрю на Тень. Он старательно разделяет волосы на пряди и прочесывает каждую. Распутывая узелки и колтуны. То, на что моего терпения и умений просто бы не хватило.

Тень возится час. Когда добирается до корней, я разве что не мурлыкаю. Его касания приятные и нежные. Он массирует кожу головы расческой, а я расслабляюсь, полностью вверяя себя его рукам.

Сколько это продолжается?

Я прихожу в себя, когда расческа намеренно громко опускается на комод. Вздрагиваю и открываю глаза.

– Тебе что-то нужно для волос? Бальзамы? Маски? Как ты их укладываешь?

– Заплетаю… Обычно.

– Я попрошу девушек принести тебе резинки. Заплети на ночь.

Тень просто разворачивается и уходит, а я остаюсь в легком смущении, что не первый раз так размякла в руках похитителя.

К ужину я серьезно проголодалась. Но как-то безрадостно жду его, зная, что будет очередной сюрприз от урода. От него можно ожидать, что мне вернут печень с киселем, отправленные обратно с обеда.

Но в семь дверь открывается, входят две знакомые девушки. Вносят подносы и проворно накрывают стол. Правда, на одну персону. И вполне съедобные блюда.

Я пока боюсь поверить, что это мне и никакого подвоха не будет.

С другой стороны, я уже смогу поцеловать Тень даже без маски и без рвотных позывов. Главное, научиться концентрировать взгляд на его выразительных глазах. Тогда перестаешь замечать остальное уродство.

Одна из девушек подходит к комоду и оставляет там несколько резинок для волос.

Они выходят, и ничего не происходит.

Некоторое время назад я исследовала спальню на предмет подглядывающих глазков, но ничего не нашла. Но точно знаю, что он смотрит.

Не кидаюсь к еде, хотя желудок громко требует что-нибудь перехватить. От ароматных запахов кружится голова. Пахнет мясом, поджаренной картошкой, грибным соусом.

Я не сдерживаю стона, но все же подхожу к комоду. Заплетаю косу, закрепляю резинкой, чтобы не распустилась. И только тогда даю себе разрешение пойти к столу.

И вот тогда заходит Тень. Я останавливаюсь, не доходя до стола. Чутье меня не подводит. Будет сюрприз. И мне он не понравится.

– Тебе очень идет коса, – начинает он, подходя к столу и приглашая меня. – Как видишь, сегодня накрыто только для меня. Но я узнал, что ты осталась без обеда.

Это не вопрос, а утверждение. И я молчу.

– Поэтому, как твой муж, я могу попросить тебя разделить со мной ужин?

– Конечно!

Я пока не понимаю, как мы будем делить, но отказываться от еды не буду.

– Отлично.

Он уверенно садится за стол и берет приборы в руки. Значит, он поужинает первым? Съест половину, а потом передаст приборы мне?

Ладно, я с ним целовалась. Ничего страшного не случится, если мне придется есть его вилкой и ножом.

– Присаживайся, – предлагает он, и я с готовностью занимаю стул напротив. – Как же ты будешь есть? Ты очень далеко. Тебе будет неудобно.

Так он что, кормить меня будет? Сам?

Мне неловко, но не настолько, чтобы отказаться от еды. Я придвигаю стул ближе и сажусь почти рядом с ним. Господи, ну просто пару раз открыть рот и взять с вилки кусочек мяса. Переживу.

– Нет, – опять морщится Тень. – Садись мне на колени.

Вот такого я не ожидала. Я… не смогу сидеть на нем и еще есть с его рук.

Но меня не удивляет, что урод оказался еще и извращенцем!

Он сгибает палец и указывает на свои колени:

– Иди ко мне.

Это достаточно просто. Зачем злить его без надобности? Я подхожу и сажусь на самый краешек его широких бедер. Теперь я всего в нескольких сантиметрах от него. Мужской запах окутывает меня, как и тепло, исходящее от мускулистого тела.

– Умница, – почти урчит он, и тут же подтягивает к себе, прижимает к груди.

Теперь я чувствую чуть больше, чем бы мне хотелось.

Он молчит, ждет моей реакции. Но я задираю подбородок и смотрю прямо перед собой, игнорируя его и дожидаясь следующего действия. Я точно знаю, игра только началась.

Его грубые костяшки касаются моей спины. Я чувствую мурашки, пробегающие по позвоночнику, и чуть сдерживаю вздох. Дрожу и прижимаю шелк сорочки к груди, когда его пальцы спускают бретельки с плеч, а губы касаются обнаженного плеча.

Тень замечает мои руки на груди и жестом приказывает не держать. Я слушаюсь, и сорочка тут же соскальзывает с груди. Что мне делать, если он запросто может порвать последнюю одежду в клочья?

– Послушная девочка, быстро учишься.

Но удача явно не на моей стороне.

– Сними трусики, – хрипло шепчет он мне в ухо, заставляя вздрогнуть.

Внизу живота появляется трепет. От страха. Я сглатываю и оглядываюсь на урода. Он ждет.

Я медленно поднимаю руки и долго тереблю резинку трусов. Для Тени мои движения слишком медленные. Он засовывает руки под сорочку и срывает шелковую преграду. Я больше не хочу ужинать. И сидеть без трусов на его коленях не хочу. У меня пропал аппетит. Но его это не колышет.

– Я не самый терпеливый человек. Не заставляй меня долго ждать. Продолжай быть послушной, и мы прекрасно поладим.

– Теперь у меня нет трусов, – мямлю и смотрю в одну точку на столе. На тарелку с остывающей едой.

Я не хочу с ним ладить. Хочу разбить ему череп и сбежать. Только я уже пробовала и ничего не получилось. Но надежда умирает последней, так ведь?

Он обводит пальцами полушария моих грудей, и я чувствую его тяжелое дыхание на коже. Пальцы другой руки касаются бедра. Я вздрагиваю и стараюсь не двигаться.

Следующее прикосновение – от груди до моих лопаток. А внизу рука сжимает внутреннюю часть бедра очень близко к обнаженному месту. Щекотно, но я боюсь пошевелиться, опасаясь спровоцировать его на секс.

– Ты красивая, Карина. Но я думаю, ты слышишь это все время…

Никогда еще я не чувствовала себя такой уязвимой, таким незащищенной, и даже мои сжатые колени не закрывают тело от его прикосновений. Он не трогает меня там, но что-то подсказывает мне, очень этого хочет.

– Что же мне делать с тобой, принцесса? Может, сломать быстро и растоптать твою красоту? Соберу всех мужчин, которых найду, и отдам каждому по очереди. А потом брошу собакам…

– Вы же не хотели меня убивать? – напоминаю я.

– Собаки тебя не убьют, просто поиграются с сучкой, – усмехается урод, а я не понимаю, что его веселит.

– Собаки? Разве собаки могут?..

Я даже договорить это не могу, не то, что представить.

– Могут. Все могут, если натаскивать планомерно.

Прикусив щеку изнутри, чтобы удержаться от вопроса, зачем он натаскивает собак на такое, я проглатываю страх, сжирающий меня заживо.

Я могу скрыть рыдания, но не удержать слезы, которые текут из глаз по щекам. Он специально мне это говорит, чтобы напугать еще больше. Если я не буду послушной, то меня ждет судьба шлюхи, отданной для развлечения наемников.

Если попробую сбежать, то меня поймают собаки и примут за сучку.

Не хочу ни одного из этих сценариев. А какие варианты у меня остаются? Заглядывать в глаза моему хозяину, брать еду из его рук и выполнять все, что он пожелает?

Тень наклоняется, и его горячий язык касается моей холки. Я вздрагиваю, когда он проводит языком по позвоночнику. Потом поворачивает мое лицо к себе двумя пальцами за подбородок и слизывает слезы. В голове воют сирены, мигают красно-синие огни спецслужб.

Я не готова. Я не хочу. Может, лучше собаки… Пусть порвут меня на куски и прекратятся эти издевательства.

Руки двигаются быстрее, чем я успеваю подумать. Я изо всех сил отталкиваю его. Он с легкостью заводит запястья за спину и прижимает грудью к столешнице.

– Ненавижу тебя. Ты мне противен, – злюсь я.

Пытаюсь вырвать запястья из хватки, но с таким же успехом могу драться с медведем. Я быстро перестаю сопротивляться, особенно когда замечаю твердую выпуклость на его штанах, о которую активно трусь.

Так вот что его заводит. Сопротивление. Я ненавижу свою беспомощность. Сжимаю зубы, чтобы не выплюнуть в него что-нибудь злое.

Оно того не стоит, а я вряд ли отделаюсь пощечиной.

– Так противен, что ты оставляешь мокрое пятно на моей ширинке?

– Это не я, – пищу возмущенно.

– Хочешь посмотреть?

Я молчу, понимая, что если окажусь на коленях лицом к его ширинке, от продолжения будет не отвертеться.

И тогда он убирает руку с моего бедра и резко проводит между складками. Я сильнее упираюсь в стол лбом и зажмуриваю глаза. Мне стыдно, что там, где скользит его рука, у меня хлюпает.

И это не от страха…

Тень

Не понимаю, почему она сопротивляется. Она течет, стоит мне оказаться поблизости. Кривится от моего вида, но тут же задирает хвост, как течная сучка.

Даже Кай на это повелся. На ее запах, безмолвный призыв, на готовность раздвинуть ноги и принять. Вопрос только, чей член доставит ей большее удовольствие.

Я упорно хочу, чтобы она страдала только по моему.

По тому, как она всхлипывает и вздрагивает, грядет жаркий секс. Меня ее несогласие и вынужденная уступка заводит не меньше, чем ее. Принцесса сколько угодно может притворяться, но мои мокрые пальцы, скользящие по ее плоти, сигнализируют совсем о другом.

Я отпускаю ее руки, продолжая ласкать между ног. Замечаю, что она не выпрямляется, не отодвигается и не спрыгивает с колен, а продолжает лежать, приподнимая попку. И я нагло двигаюсь глубже, макая большой палец в текущую дырочку.

Ловлю ее сдавленный стон и бонусом еще пару раз давлю пальцем, поглаживая ее изнутри. Тело реагирует моментально, обнимая палец горячей влажностью. Готов поклясться, что принцесса сейчас мечтает о чем-то более толстом и длинном.

Так ведь, моя жадная недотрога?

Мысли путаются, дыхания не хватает. Я могу только думать о том, как погружусь в нее и утону в обволакивающей тесноте. Буду биться, заставляя ее дрожать подо мной. Буду выбивать из нее несдержанные похотливые крики.

Я подталкиваю ее выше, почти раскладывая на столе, забывая про ужин. Принцесса не сопротивляется. Все еще строит из себя жертву, которую принуждают к чему-то запретному и грязному.

Сам наклоняюсь и всасываюсь в сочащуюся плоть. Карина выгибается и воет, смахивая со стола остывший ужин. Но нам обоим не до еды. У нас голод другого порядка.

Я с жадностью вылизываю каждую складочку, ныряю языком в дырочку, кружа и трахая. Заставляю ее хрипеть, стонать и почти вымаливать большее.

И вот тогда с губ срывается хриплое:

– Пожалуйста…

Я не уточняю конец фразы. Для нас обоих это возможность получить свое и остаться при своем, не потеряв достоинства. Она может вкладывать в свою просьбу – мольбу отпустить. А я имею полное право расшифровать ее просьбу как желание продолжить.

Она остается жертвой, а я получаю то, что безумно хочу.

Резко поднимаюсь и делаю инстинктивный выпад бедрами, врезаясь в ее нежную плоть грубыми джинсами. Карина только крепче хватается пальцами за края стола. Плохая из нее актриса. В такое сопротивление никто не поверит.

Меня это забавляет. Тем желаннее будет поставить ее на колени и заставить прямо просить оттрахать ее. Но чуть попозже. Когда натрахаюсь сам. У меня сейчас от желания все зудит и требует выхода. Башка отказывается соображать. Зато инстинкты рулят и берут свое.

Я рывком расстегиваю ремень, берусь за собачку на молнии, когда дверь распахивается и входит Кай. Очень неловкое и необъяснимое положение.

Черт! Он не должен нас видеть. Уж точно не интимные моменты.

– Я занят! – рявкаю, прикрывая оголенную задницу принцессы.

– Ужинаете? – холодным безэмоциональным тоном уточняет Кай.

Приехали. Он снова в роли зверя.

Твою мать!

Я поднимаю Каро, поправляя ей короткий подол чертовой сорочки. Одновременно пытаюсь прикрыть ей грудь. Но девочка сама сообразительность, натягивает бретельки, и теперь мы стоим вполне себе пристойно, только обоих немного трясет от неснятого напряжения. А меня еще коротит от понимания, что принцесса так близко и без трусов.

– Немного повздорили. Как видишь, ужин остыл…

Я жестом показываю на стол, но там погром.

– Пришлось выбросить, – заканчиваю я.

– Я поужинаю с вами, – решает Кай и уверенно подходит к столу, садится напротив.

Мы с принцессой все еще напряжены, но тут примешивается момент неловкости. У меня так точно.

– Почему ты не хочешь поужинать у себя?

– Потому что я у тебя. Забыл? А ты предпочел проводить время здесь, а не со своим братом. Потому я пришел сюда.

Логика. Доктор настаивает, что это положительная динамика. Ему видней. А вот мне что делать?

– Ну… Хорошо. Давайте поужинаем все вместе.

Я звоню по сотовому на кухню и прошу заново накрыть нам стол.

– На три персоны. Да.

Следующим, придвигаю стул принцессе, но та удивленно вскидывает бровь:

– Разве я не должна сидеть у тебя на коленях?

И я слышу в ее тоне насмешку. Рука сама замахивается, чтобы шлепнуть по заднице, но опускается, когда натыкаюсь на жадный взгляд брата. Он не может сдержать эмоции там, где дело касается расправы.

– Посидишь рядом, – отступаю я, но не перед ней, а перед Каем.

Свою расправу она получит позже. Когда не будет свидетелей.

Девушки довольно скоро вносят подносы и расставляют тарелки и приборы. Мы переглядываемся. Точнее, я слежу за Каем, он смотрит на принцессу, она не сводит глаз с меня. Хотел бы я себе польстить, что хорош, но нет…

Принцесса в опасной близости от зверя и не может не понимать, чем ей это грозит. Я – единственный гарант ее целости и безопасности.

– Приятного аппетита, – цежу я сквозь зубы, фактически отдавая приказ приступать к ужину.

А все так романтично начиналось! Какая гениальная у меня была задумка, твою мать!

– Салфетка на полу, – вдруг наклоняется Кай и поднимает порванные трусы Карины.

Мы быстро переглядываемся.

Кай разворачивает, ухмыляется и подносит к носу.

– Аромат изумительный. Сам бы такое блюдо попробовал.

Принцесса издает писк, а я с удивлением наблюдаю за Каем. Что с ним нахрен такое? Он никогда не интересовался девушками. А теперь… флиртует?

Каро

Кусок не лезет в горло. До этого чертового ужина я чувствовала себя голодной как зверь. Зато сейчас, находясь за столом между психом и уродом, не могу заставить себя жевать. Вообще вкуса не чувствую.

В голове какой-то непроглядный туман из похоти и страха. Не помню, чтобы раньше чувствовала себя настолько неуверенной и мечущейся в собственных мыслях.

Как я могла опуститься до такого животного состояния? Меня хоть что-то волнует, кроме секса, голода и страха?

Украдкой слежу за Тенью. Ему тоже наплевать на еду, он не сводит глаз с брата-психа. В сторону седого я смотреть боюсь – кожей ощущаю его взгляд, и мне он не нравится. Он царапает и причиняет боль даже на расстоянии.

И вдруг все наше внимание сосредотачивается на разорванных трусиках. Я уменьшаюсь в размерах от стыда. Мне жутко оттого, как псих нюхает мое белье, смотрит на меня и облизывается.

Нет. Я не хочу стать его блюдом. Пусть лучше меня съест урод.

Я сама не понимаю, как делаю выбор, но инстинктивно отодвигаюсь от психа подальше, ближе к Тени.

– Тебе лучше пойти в душ, – роняет он. – Девушки принесут тебе на ночь чистую одежду.

– И не рваную, – со смешком добавляет псих, а у меня от его фразы леденеет кровь.

Но я с радостью хватаюсь за предлог и сбегаю в ванную, закрывая за собой дверь на защелку.

Открываю только на стук примерно через полчаса. Девушка с улыбкой передает мне стопку нового белоснежного тончайшего белья.

Урод просто издевается надо мной. Не проще оставить меня голой, чем заворачивать в эти соблазнительные фантики?

Но при этом я не могу отказать себе в удовольствии надеть нежнейшее белье, зажмуриться от струящейся по телу сорочки. Она обнимает меня, как руки любовника – жадно, ласково. Льнет к коже и буквально целует. А я слишком погружаюсь в сравнение прикосновения сорочки и Тени к моему телу.

Нет. От ласк Тени я не испытываю удовольствия. Это что-то другое. Может, неизбежность? И мне приходится подстраиваться, убеждая себя, что лучше притвориться, как мне хорошо, чем нарваться на грубость.

Специально споласкиваю лицо холодной водой, чтобы протрезветь от непрошенных мыслей. Расплетаю растрепанную косу, провожу по волосам расческой и снова туго переплетаю, чтобы ночью не спутались.

В памяти всплывают бережные и уверенные движения Тени, когда он расчесывал мои колтуны. Откуда у него это умение?

Под языком неприятная горечь ревности.

Не может быть! Я даже не знаю этого чувства! И уж если буду его испытывать, то точно не к уроду.

В комнате пусто и прибрано. Постель готова ко сну. Сама себя ловлю на вздохе облегчения. Мне сложно было бы продолжать держать лицо, когда хочется забиться в угол и рыдать от раздирающих, противоречивых чувств.

Но не успеваю я зарыться под одеяло, как дверь распахивается и входит Тень.

О, нет! Снова?

– Тебе очень идет белое, – бросает он и уверенно идет к постели.

Я сразу поднимаюсь, прижимаюсь спиной к спинке и подбираю ноги, сжимаясь при его приближении.

– Я переночую у тебя.

Он не спрашивает. Он просто извещает.

– Зачем?

– Очевидно. Моя спальня занята. Кай решил несколько дней переночевать у меня.

– Но… Ты можешь спать у него…

– Не могу. Это слишком далеко от тебя, моя принцесса. И если брат все же вздумает пойти в вашем знакомстве дальше, я могу и не услышать.

Для меня это аргумент. Я больше не протестую, хотя с беспокойством смотрю, как Тень стаскивает через голову толстовку, снимает домашние брюки и остается в одних боксерах. Белых.

– Ты фанат белого? – невольно подкалываю я и тут же получаю его кривой оскал в ответ.

– Всё ты замечаешь! Могу снять.

– Не надо, – поспешно отказываюсь я. – Белое тебе тоже к лицу!

– Я не ношу трусы на лице, – смеется он, а я краснею.

Лучше бы он раздевался в темноте. Мне нравилось, когда я не видела его лица под маской и тела под одеждой.

Матрас прогибается под его тяжестью, а я еще боюсь шелохнуться, каждую минуту ожидая нападения.

– Ты думаешь ложиться?

Неловко сползаю по спинке вниз, отодвигаюсь на самый край и накрываюсь одеялом с головой. Сзади раздается недовольное фырканье, а в следующее мгновение Тень обхватывает меня лапищами, притягивает к себе и прижимает к груди.

– Если ты упадешь с кровати и свернешь свою тонкую шейку, как я буду смотреть твоему отцу в глаза? Не стесняйся. Постель достаточно большая, чтобы уместить троих.

Сердце бешено ухает в груди.

Троих? На что он намекает? Кто третий?

Но Тень подминает меня и сопит. Неужели действительно будет только спать?

Несколько минут я не двигаюсь, прислушиваюсь к своим ощущениям его близости. Мне всегда казалось, что если мужчина ляжет сверху, то просто раздавит. Несколько столкновений во время похищения только убедили меня в этом. Но вот я лежу и ловлю себя на мысли, что мне уютно…

Вот так, прижиматься спиной к его груди, согреваться не только от толщины одеяла, но и от жара его тела.

Дыхание мужчины спокойное, грудь размеренно поднимается и опускается. Я даже слышу удары его сердца. Немного учащенные, но, наверное, так и надо. Чем больше и горячее человек, тем быстрее стучит его сердце. Что-то такое я помню из курса зоологии.

Немного шевелюсь. Тень не реагирует. Я устраиваюсь поудобнее, пока не натыкаюсь задницей на твердый штырь. И я уже знаю, что это такое.

Между нами только мои еще целые трусики и его боксеры…

Пытаюсь незаметно отодвинуться, но пальцы Тени впиваются в бедра и не дают отлепиться даже на миллиметр. Теперь и мое сердце стучит быстрее. До меня доходит, что он притворялся спящим, контролировал дыхание, а сам прислушивался ко мне, как и я к нему. И только сердце выдавало его состояние. А я не поняла. Я сама переступила границу, за которой нас ждала бы спокойная ночь.

Теперь нет.