Читать онлайн Пленница босса бесплатно

Часть 1

– Значит так, – глубокий вдох босса был рваным и жестким. Словно он рычал на меня, – я последний раз тебя спрашиваю, Симонова! Отвечать четко, внятно, кратко.

Офисная блуза с юбкой давно уже стали мокрыми от страха, как после дождя. Я буквально прилипла к кожаному дивану, только вот это меня совершенно не заботило… Дрожа от ужаса, я с трудом более-менее внятно прохрипела:

– Да-да?

Павел Григорьевич посмотрел на меня, как на идиотку. Как на охреневшую и попутавшую берега мышь у него на пути, которая смела говорить что-то не то. В его серых глазах я явно видела не просто свое увольнение, но и мучительную смерть с долгими пытками.

«Ему ведь ничего не стоит прикопать тебя под елочкой. Таким, как Астафьев, никто вопросов не задает!», – успокоил внутренний голос, когда я и без подобных «подбадриваний» едва ли в обморок не падала.

– Сегодня, – кинув пустой стакан от виски на стол, босс резко взмахнул рукой и поднес кисть с часами ближе к лицу. Клянусь, в моменте я была уверена – сейчас он меня приложит с левой. Все в офисе говорили, что босс наш – крутой каратист. Прямо видела четко у себя в сознании картину, как лечу через весь кабинет колобочком и томно вздыхаю про себя: «Действительно, великий каратист!». Только вот мужчина просто сверился с часами и рявкнул: – ровно в двенадцать ноль-ноль я дал тебе кожаную сумку, верно?

Я уже совершенно не понимала, в чем дело, потому просто ответственно кивнула:

– Конечно.

Пока мое тело сводило от напряжения, Павел Григорьевич позиции не сдавал. Словно нарочито медленно он поднялся с места, нависая надо мной коршуном:

– И?.. Где она, Сонечка??? ГДЕ. СУМКА?!

Скребя ноготочками по дивану, я старалась делать вид, словно все хорошо. Словно я спокойна, как удав и уверенна в себе. Только вот каждое слово, вырывающееся из губ, буквально «царапало» изнутри наждачкой от страха:

– Ваша сумка там, куда вы просили ее отвезти: у вашего отца.

Так уж вышло, с шестнадцати лет я, по просьбе подруги матери, подрабатывала личным секретарем отца текущего босса. С годами старик рассорился с сыном, они разделили компанию на два филиала, и теперь восседали в разных частях столицы, старались пересекаться только при крайней необходимости. Я «отошла по наследству» сыночку – Павлу Григорьевичу. Стала его «девушкой на побегушках».

Он всегда мне нравился: веселый, позитивный, умный мужчина. Черный костюм всегда сидел на нем, как влитой. Словно он уже родился в костюме с иголочки, с бокалом виски в руке и сигарой в зубах. Босс обладал магией, заставляющей всех девушек вокруг его обожать. Буквально каждая слюнями истекала ему вслед! А он в свои тридцать два продолжал отпускать всем пошлые шуточки, многозначительно подмигивать, поражать искрометным умом и… Оставался холостым бабником, беззастенчиво разбивающим все попадающиеся под руки женские сердца.

И все равно он мне нравился. Все три года, что батрачила на него – бед не знала. Отец и сын доверяли мне, я была кем-то вроде «мирным гонцом» между ними. Мне даже заочную учебу в лучшем вузе страны оплатили!

И вот пришел тот день, когда сказка рухнула.

– Нет сумки, Сонечка, – цедя слова, босс разговаривал со мной, как с отсталой идиоткой. – Нет ее! Папа ничего не получал! – резкий удар кулаком по столу и в моей жизни случился первый микроинсульт. Подавившись слюной, я накрыла сердце ладонью боясь, что оно просто выскочит из груди от такого ненормального биения. – Ты куда деньги дела?!

Вот тут-то мой мозг и выключился на целую минуту. Нервно моргая, я пыталась избавиться от «ошибки четыреста четыре» в голове и перезагрузить систему. А Павел Григорьевич изучал меня внимательно, будто пытался понять обман и раскусить злостную преступницу.

– Какие деньги? Вы о чем? – наконец смогла произнести я. Пульс так барабанил в ушах, что свой же голос звучал чертовски далеко.

– Те, что в сумки были, – вскинув бровь, босс недобро улыбнулся. Уверена, именно с такой кровожадной ухмылкой отрубали головы палачи. Хладнокровно, наслаждаясь ужасом в глазах бедного «виновного». – Не прикидывайся дурой, Симонова!.. Ты, конечно, все же дура, но… Не настолько же! Реально думала, что я пропажу ляма долларов не замечу?

На этом моменте мои черные волосы планомерно принялись покрываться сединой, а конечности отниматься:

– А?! Какой еще ЛЯМ?? Каких-каких долларов?!

Незаметно у ущипнула себя за ногу – ничего. Посильнее – тот же эффект. До последнего хотелось верить, что все происходящее лишь дурной сон. Иначе почему все так плывет и белеет перед глазами?

Закрыв глаза, мужчина откинул голову назад и прикрыл лицо рукой. Я прямо видела, как тяжело ему дается разговор со мной. Как хочется переступить черту и сделать что-то нехорошее.

– Симонова, – собрав остатки титанического терпения, он выплюнул мое имя, как проклятье, – хватит пороть хрень. Ты ведь, наверняка, в сумочку заглянула.

– Нет… – я так судорожно мотала головой, словно это могло хоть как-то помочь делу. Только вот босс даже не смотрел в мою сторону.

С тяжелым голосом он, полумертвый, мычал себе под нос:

– Все, что было, соскреб… Собрался долю отца в бизнесе честно выкупить… Решил его удивить, дурак! Мол, папочка ждет бумаги от юриста, а получает лям долларов, – и тогда он посмотрел на меня, его серые глаза прошибали до костей. – Оказалось, удивлюсь я. Спасибо тебе, Симонова!

Легкие жгло от недостатка кислорода, но все это было ничем по сравнению со страхом попасть на огромный долг. Последние годы мама серьезно болела… Началось все с сахарного диабета, а во время сдачи анализов нашли еще тонну тяжелых болезней. Все они в купе заставили ее бросить работу и пригвоздили к постели. В свои двадцать три года я полностью ее содержала. Моя зарплата была приличная, но все равно мы жили впроголодь из-за цен на лекарства.

Вскочив на ноги, я отчаянно заревела:

– Не брала я ваши деньги! Мне бы даже в голову не пришло открывать сумку. Даже если бы пришло… Никогда бы чужого не взяла!

Красивое мужественное лицо босса сейчас перекосило от злости. Крылья носа его злобно раздувались, пальцы нервно нащупывали окурок сигареты на столе… Разведя руками, он риторически пожал плечами:

– А кто тогда, Симонова?

И тогда я вправду задумалась: «Кто?». С самой первой секунды, как босс вызвал к себе, я находилась в таком треморе, что не могла нормально думать. И только сейчас поняла:

– Господи… Я ведь зашивалась! Попросила Димочку отвезти сумку… Вы ведь сказали, что там старая металлическая шкатулка…

– Какого, нах, «Димочку»? – цедя каждое слово, босс буквально пронзал насквозь кожами.

«Он ведь сам не сказал тебе, что там внутри!», – приободряла себя я, но все равно именно я чувствовала себя проигравшей стороной. Поэтому в момент ответа едва язык не проглотила:

– П-парень мой.

– То есть, – резюмировал мужчина, вскакивая с места, как ошпаренный, – ты подарила сумку какому-то мужику? Отлично.

– Никому я ничего не дарила! – поспешила опровергнуть я, незаметно попятившись к выходу. – Дима – надежный, хороший и честный человек. Уверена, он тоже вашу сумку даже не открывал. Может, просто еще в метро едет…

– В метро едет семь часов?! – язвительно рассмеялся босс, а потом я увидела, как спина его напряглась. Когда Павел повернулся ко мне в пол оборота, он казался чернее тучи, а голос буквально выпотрошил меня наизнанку. – То есть, он лям в метро вез??? Ты ему даже корпоративную машину не дала??? Симонова, едрить твою за ногу!

Для рабочих целей мне всегда выделяли авто с водителем. Но, уж извините, кто мог подумать, что для перевозки «старой шкатулки» она нужна?! Мне бы даже в голову не пришло везти сумочку на личном автомобиле!

– Павел Григорьевич! – призывая нас обоих к спокойствию, я сделала глубокий вдох и протяжно выдохнула. Мои вытянутые вперед ладони лишь рассмешили мужчину. – Давайте просто…

– Значит так, – перебил он меня, быстро застегивая пуговицы на пальто, – ты сейчас быстро надеваешь верхнюю одежду и едем.

«В полицию!», – умерла внутри я, но все же попытала удачу дрожащим голосом, снова оседая на кресло:

– Куда?

– К «Димочке» твоему, тьфу! – с пренебрежением перекривлял мой голос босс.

Не давая мне и секунды на размышление, он пересек разделяющее нас расстояние. В ужасе зажмурившись и закрыв лицо руками, я ощутила, как меня поднимают под ягодицы и уносят из кабинета. А уже через пару секунд мужчина натягивал на меня курточку.

– Моли бога, – его тон мягко намекал, что босс со мной не шутит, – чтобы Дима твой и вправду где-то на пути застрял. Иначе… Пеняйте на себя!

– Поверьте, – слезы уже текли по щекам, больше от перенапряжения. В своем парне я была уверена больше, чем в себе, – с вашими деньгами все отлично.

Павел Григорьевич замолчал, рассматривая меня с прищуром, когда вдруг подозрительно спокойно изрек:

– Знаешь, а я тебе верю. И папа мой верил. Ты же почти с самого начала пути в компании работаешь, Сонечка, – на губах моих заиграла робкая улыбка, когда босс мягко скользнул руками по запястьям. Приятное покалывание волнами разлилось по телу, а неожиданное томление между ног застало врасплох. Я уже плыла по кисельным берегам в своих фантазиях, когда услышала странный щелчок. За ним последовало ощущение чего-то холодного и тяжелого на запястье. Многозначительно вздернув бровь на мою озадаченность, босс пожал плечами. – Доверяй, но проверяй.

Опустив взгляд, я увидела наручники. Настоящие, полицейские… Когда именно босс достал их в кабинете? Откуда профессиональная вещь у владельца обувной корпорации? И, главное, зачем он приковал меня к себе? Вопросы один за другим взрывали мозг, но задать их мне никто не дал. Размашистым шагом Павел Григорьевич последовал к лифту.

И если я знала, что наши запястья скреплены железом, то работники офиса видели иное: босс и секретарша идут за ручку. Вот тебе и повод для сплетен на два года!

– Мамочки… – застонала я, когда увидела очередное шептание за спиной. Щеки воспылали тут же, а мысли о Димочке не давали расслабиться.

– А что тебя не устраивает? – повернувшись ко мне вплотную в лифте, мужчина заставил уткнуться носом ему в грудь. Запах мятного одеколона навсегда отпечатался в недрах моей памяти. Будто издеваясь, босс скользнул кончиком пальца свободной руки по моему предплечью. Томный хриплый шепот в районе уха взбодрил не на шутку: – Многие здесь и мечтать не могут, чтобы в моей койке оказаться.

– Но не я, – с трудом, но я нашла в себе силы посмотреть мужчине в лицо. Потому что хотела, чтобы он четко понял: я не из тех, кто готов к сексу на один раз. У меня отношения. Только вот не рассчитала… Как-то уж слишком близко оказались наши лица друг от друга, неприлично. Я понимала это прекрасно, но… Почему-то не отодвигалась. – У меня парень есть.

Павел Григорьевич тоже почему-то не отодвигался. Он будто… Растерялся? Впервые я видела замешательство в его всегда таких уверенных глазах. Мужчина, который в тридцать пять построил не только многомиллионную корпорацию, но и сотню работников, вдруг оробел.

Лишь на мгновение. После его глаза заволокла дымка чего-то черного, а голос сквозил насмешкой:

– Я могу отпустить наручники, Симонова. Все их увидят и вопросов тогда будет еще больше. Хочешь прослыть местной воришкой, а?

Вот тут-то я и испугалась до колик в желудке. Стоило только представить, как на подобные новости отреагирует мама, как на глазах появились слезы. Не желая видеть босса, я первая отвернулась от него в другую сторону и холодно отмахнулась:

– Если выбор из двух зол, то придется остановиться на вас.

Почему-то данное заявление разозлило босса еще сильнее.

Часть 2

Долгие секунды в лифте я размышляла о своей тяжелой судьбе. Мол, как так вышло, что я с шестнадцати лет душу отдаю компании, а меня еще и в воровстве обвиняют! Топая ногами по парковке вслед за Павлом Григорьевичем, молилась всем известным богам, чтобы нас никто из знакомых больше не увидел.

К жизни вернул звук разблокировки авто босса. Вытянув перед собой пантовый ключ в кожаном чехле с гравировкой эмблемы компании, мужчина разблокировал свой «Порше».

– Нравится? – его самодовольный взгляд сперва прошелся по явно любимой ласточке, а после с внимательным прищуром устремился на меня.

«Он ждет, что я в обморок от одного его вида грохнусь?», – искренне недоумевала.

– Эм… – честно признаться, не об этом были мои мысли в тот момент. Растерянно почесав затылок, я пыталась понять, как именно мы будем садиться в средство передвижения со скрепленными руками. Явно босс водителя звать не хотел. Значит, привлекать внимание к ситуации – тоже.

– «Порше Панамера Спорт Туризм Концепт», – Астафьев с таким восхищением произнес непонятный мне набор слов, что я не сразу поняла, что речь идет о полном названии его автомобиля. – Между прочим, прямо с парижской презентации мне его доставили. Два ляма долларов отдал за это произведение искусства!

Резкий приступ нервного кашля заставил скрутиться в три погибели, а из глаз брызнули слезы. Когда возмущение, удивление и недоумение немного отпустили, я позволила себе посмотреть на босса скептически.

– Вот это, – строго кивнул босс на авто, – и сумка с деньгами – все, что у меня есть, Симонова. Все! – выдержав роковую паузу, он сквозь зубы рявкнул: – Надеюсь, теперь ты понимаешь масштабы дерьма, в которое вступила?

Назвать эту проблему сугубо своей я не могла… Но почему-то менее страшно от этого не становилось, и колени подкашиваться не переставали.

– Конечно-конечно, – закивав, как собачка на капоте, нервно почесала место под наручниками. Оно прямо жгло. То ли это самовнушение, то ли тело всячески их отвергало. – Уверена, ничего с вашими деньгами не приключилось.

Его серые глаза прожигали меня насквозь. Казалось, я видела там каплю сочувствия и понимания. Но вся эта иллюзия была разрушена, когда грубый стальной бас рявкнул:

– Значит поехали разбираться.

И он пошел прямо к водительскому сидению, волоча меня за собой, как нелюбимую собачку на поводке. Знала бы, не надела утром новые и еще не разношенные туфли на пятнадцатисантиметровой шпильке!

– Стойте-стойте! – красная, запыхавшаяся, я в ужасе дернула руку назад. А все потому, что мой босс окончательно сошел с ума. Спокойно, словно ничего не происходит, он начал садиться на водительское сидение. Еще и зыркнул на меня неодобрительно, когда я его остановила. Пришлось объяснять свою претензию так быстро, как только могла. – А ничего, что наши руки скреплены? Вы предлагаете мне час за вами по столице рядом с машиной бежать?

– Я, что, зверь по-твоему? – закатил глаза мужчина, и мне полегчало. На мгновение. В следующую секунду он тем же тоном огорошил: – Просто перелазь через меня и садись рядом.

Пол минуты я ждала его заливистого смеха. Думала – шутка. Куда там? Павел Григорьевич был серьезен и зол, как никогда.

– Может, – мягко предложила я, из последних сил улыбаясь, – вы меня просто отстегнете, и я ножками обойду машину?

Добродушно вздохнув, мужчина улыбнулся. Я с надеждой повернула кисть нужной стороной, ожидая свободы.

– Нет, Сонечка, – его хриплый мягкий тембр, казалось, успокаивает. Нежный протяжный голос никак не сходился с жестокими грубыми словами. И пока одна часть меня таяла изнутри, вторая содрогалась от беспринципности мужчины. – Я тебе уже раз доверился, больше не стану. Девушка, которая додумалась украсть лям, найдет, как сбежать. Так что либо лезь через меня, либо я сразу ментов вызываю.

Закрыв глаза с тяжелым вздохом, я уже готова была согласиться на полицию, лишь бы не испытывать такого унижения. А потом представила, как моей бедной немощной матери звонит какой-нибудь капитан Петров и говорит: «Ваша Сонечка по этапу пошла!».

– Хорошо! – импульсивно воскликнула я с испуганным взглядом. Астафьев прямо подобрался, когда я резко прыгнула ему на колени. – Раз выбора нет, то… Что поделать!

Павел Григорьевич отшатнулся назад, расставил руки в стороны от неожиданности. Его ноги были расставлены и обтянуты дорогими черными брюками известного бренда. Даже когда они растянулись по его натренированным ногам, сидели великолепно. Стоя на карачках, я в этом убедилась.

– Давай быстрее, – рявкнул он, как-то странно напрягаясь. Голос осел, стал глубже и более хриплым.

– Пытаюсь, – закатила глаза я, судорожно дыша.

Парковка не особо освещалась. В машине, стоящей носом к стене, вообще царила тьма. Не понимая, куда я именно опираюсь, тыкала руками куда попало. Пару раз соскальзывала. То ноги не вмещались, то пятая точка.

– Юбка у тебя, Сонечка, коротковата… – внезапно услышала я в попытке-таки добраться к пассажирскому сидению.

И тогда я почувствовала что-то странное: взгляд босса на своей заднице. Она прямо горела в тех местах, где он, не стесняясь, меня рассматривал. Осознание происходящего настолько шокировало, что я замерла.

– Я что-то не поняла, господин Астафьев… – что-то под пальцами зашевелилось, увеличилось.

Мысль оборвалась, слова пропали. Я вовсе забыла, о чем был разговор и что мы тут делаем. Все, что я ощущала: то самое интимное место под своими пальцами.

«Черт тебя дери, Соня! – в панике прокричала я про себя. – Ты прямо сейчас лапаешь член собственного босса!».

Что самое странное, Павел ничего не говорил. Я слышала его судорожное дыхание, бешено вздымающуюся грудь. В и без того заниженной машине вдруг резко кончился кислород, хотя дверь до сих пор была открыта, а мои ноги из нее успешно торчали.

Я чувствовала, как моя узкая офисная юбка поднимается все выше и выше, а вырез становится все неприличнее. Мир вокруг словно остановился, все стало слишком странно.

– Черт! – вырвалось из губ Астафьева, когда вырез стал на уровне трусиков. Он просто взял и закрыл его своей ладонью. То ли меня «спасал», то ли хотел потрогать.

«Черт, да он же просто лапает тебя! – не унималась я про себя, совершенно не понимая ту реальность, в которой оказалась. – Павел Григорьевич массажирует твою задницу!».

Сперва он и вправду, наверное, хотел прикрыть, а потом… Увлекся. Нежно, но в то же самое время грубо и нетерпеливо сжимал кожу, гладил ее, изучал. Он не проникал под юбку, но этого и не требовалось. Никто и никогда не занимался со мной прелюдией. Только голый секс с выключенным светом минут по пять раз в пару месяцев.

То, что делал босс, казалось неизведанной новой тропой. И это работало. Дыхание сперло, между ног стало влажно. Ощущая напряженный член у себя под пальцами, я распахнула губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.

– А ты выросла, – с удивлением прохрипел мужчина, а после убрал руку. – Совсем другой стала.

Звонкий, громкий шлепок обрушился мне на ягодицу. Мышца заныла, задрожала, кожа завибрировала. Не понимая, что со мной происходит, я позволила себе застонать в голос и прогнуть спину. Это было то, что я не особо контролировала.

– Неприлично такие юбки на работу носить, – со странной мне злостью и явным приказом рявкнул босс, раздался новый шлепок. – Поняла меня?

Кивая, как кукла, я все еще ощущала себя во сне:

– Да, босс!

Все было странно. Все было не со мной. Только поэтому, ощущая себя другим человеком во сне, я позволила себе скользнуть пальцами по члену мужчины. Лишь легкое скольжение: вверх-низ и он зарычал грубые слова, которые по какой-то неведомой причине еще больше меня распаляли.

Где-то неподалеку послышался хлопок двери. «Сосед» босса по парковке занял свое место водителя и двинулся в путь. Словно ошпаренный Павел Григорьевич сжал мою шею и головой опустил вниз, буквально вдавливая в свою ширинку:

– Че-е-ерт!

Эта игра была странной, нехорошей, не для меня, но… Она мне нравилась, и это пугало. В тот момент, чувствуя запах духов босса даже на ширинке, я ощутила себя грязной секретаршей. Той самой, что отсасывает боссу по первому сигналу. Именно такой я и была, стоя к верху задницей у него на коленях.

«Шли его к черту прямо сейчас!», – скандировала я, выжидая, пока коллеги босса обменяются краткими приветствиями и разъедутся.

– Слава богу… – облегченно выдохнул Астафьев, когда машина уехала, и мы снова остались одни. Только вот он продолжал жадно сжимать мою шею. А мне приходилось дышать ему прямо в пах, касаясь члена губами через штаны. Великолепно! Но, черт… Было в этом что-то такое, от чего низ живота стягивало тугим спазмом. – Надеюсь, ты понимаешь, что если бы я тебя не опустил, руководитель отдела маркетинга увидел бы твое личико? Тогда бы ты точно обросла «прекрасной» славой, Сонечка!

– Угу, – только и смогла выдохнуть я, потому как в моем положении стихов не сложишь.

«Может опустите меня? – застонала про себя. – Уже, как бы, даже в пятую точку поддувает…».

От вибрации моего голоса Астафьев зашипел, вздрогнул. Я услышала, с каким остервенением его голова ударилась о сидение, а спустя несколько секунд он грустно рассмеялся.

– А ты и вправду выросла, Сонечка. Уже не та невинная девочка, что к нам в фирму в шестнадцать пришла, – отпустив мою шею, он так же поспешно подтолкнул к пассажирскому сидению, оттянул обратно юбку. Аккуратно прокрутив наручники, он помог мне ровно сесть в кресле. Только в тот момент я увидела его полный осуждения и пренебрежения взгляд, пробирающий не меньше ушата помоев, вываленных на голову. – Отвлекать внимание натурой – надо уметь…

– Но, – щеки покрылись румянцем, глаза бегали в разные стороны, а голова закружилась, – я никогда…

– Ты прямо опытная, я смотрю, – недобро присвистнул босс, а у меня на глазах пеленой слезы встали. – Если ты на такое готова, то не удивлюсь, что и деньги прихватила…

Я бы обязательно стала оправдываться, если ком не встал в горле. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько униженной, но плакать при боссе не хотела. Потому молча отвернулась к окну и пыталась справиться с чувствами. Те места, которых касались Его руки, все еще ныли, но… Сердце ныло в три раза сильнее.

Слова Астафьева больно ударили по гордости.

– Приехали, – скупо осведомил он меня, припарковываясь у старой сталинки на окраине города.

Ситуация казалась все сказочнее. Вот так вот я и узнала, что мой босс знает, где я живу с парнем. А это, к слову, не мое место регистрации или прописки. «Получается, – недоумевала про себя, – он и Димочку знает? Но притворяется?». Но вопросов задавать не стала.

Вообще разговаривать с Павлом лишний раз не хотелось. А вот швырнуть ему деньги в лицо и захлопнуть дверь квартиры перед носом, очень даже. Так что я, не спрашивая разрешение, двумя движениями перелезла через босса на улицу.

– Долго вас еще ждать? – сложив руки на груди, я уставилась на Астафьева строго. Он же никуда не спешил, разглядывал меня странно и озадаченно. Будто что-то хотел сказать, но не решался. Пока мужчина кусал губы, я решила ускорить процесс и потянула его за руку. – Вам уже миллион не нужен? Нет? Так вот мне чужое тоже не нужно.

С тяжелым вздохом барин-таки вышел со своего трона и на удивление неторопливо пошагал за мной в старый побитый временем вонючий после кошек подъезд.

Часть 3

С Димочкой мы познакомились через социальные сети и общих знакомых не имели. Он прекрасно ладил с моей мамой, а вот его родню я видела лишь раз во время разговора парня по видеосвязи. Квартиру мы снимали на двоих. И открывая ключом старую советскую дверь, я вдруг поняла, что вскоре шокирую Астафьева нашим «дизайнерским» ремонтом.

– Что там, Сонечка? – ехидно поинтересовался босс, из-за плеча заглядывая на мои трясущиеся руки с постоянно падающим на каменный пол ключом. – Совесть проснулась? Хочешь покаяться во грехах?

– Ничего себе, какие вы слова знаете! А обычно только «бегом» и «срочно», – в тон ему саркастично прошептала. Услышал босс или нет, но затих. Без его нависающего позади громоздкого тела я смогла открыть дверь и зашла внутрь.

Было страшно. Я ждала смех и издевок, но Астафьев молчал. Тихо прошел вперед по коридору, даже дверку за собой вежливо захлопнул. Мертвая от стыда и ощущения собственной ничтожности, я плелась за ним следом, пристегнутая к тому же наручником.

– Сонечка, дорогая моя, – замерев у отваливающегося куска обоев, Павел Григорьевич попытался приклеить его обратно, но тот снова опал, – напомни-ка мне, сколько у тебя оклад?

Вот на этом моменте я резко захотела провалиться под землю. Глядя куда угодно, но не на мужчину, сдавленно выдохнула:

– Двести тысяч.

На лице Астафьева была маска. Вообще не понятно, о чем он там думает у себя в голове, пожимая плечами:

– Мне казалось, этого хватит, чтобы ты не снимала квартиру под столицей в криминальном районе. В месте, где даже дверей в подъезд нет. Прямо-таки приглашение: «Заходите, господа наркоманы, бомжи и бродячие собаки!».

Дрожь пронзила насквозь. Наверное, не стоило этого делать, но я зачем-то в сердцах выпалила:

– Я все маме отдаю. Мне только двадцать остается.

Астафьев молчал минуту, а потом присвистнул, скупо произнеся:

– Не густо.

Неловкое молчание возникло между нами, а Павел Григорьевич все никак не возвращался к поискам сумки. Все смотрел и смотрел на меня. Это уже начинало не просто смущать, но и напрягать.

– Мама болеет? – хриплый вопрос в кромешной тишине заставил сердце быстрее забиться. Не найдя в себе силы и слова ответить, просто скупо кивнула. Тогда босс почему-то кратко рассмеялся. С интересом взглянув на мужчину, увидела его пренебрежение. Обращено оно было не ко мне, а к нашему с Димой портрету на стене. – А что же твой этот «Димочка» не может помочь?

– Не может, – гордо вскинув голову, я вдруг решила, что нечего мне стыдиться. Да, мы сняли старую убитую квартиру. Да, обои отваливаются, а шкафы на ладан дышат. Зато сами! – Дима зарабатывает, как я – двадцать. Мы сложились пополам, и хватило только на эту квартиру.

Босс повел бровью:

– Ясно, понятно.

Больше не задавая вопросов, мужчина обернулся по сторонам. Его лицо не выражало омерзения или сочувствия. Скорее, удивление и недоумение. Засунув одну руку в карман, другую он вытянул перед собой. Тем самым заставляя идти впереди:

– Веди меня, Соня. Будем смотреть, где моя сумка.

Удивительно, но несмотря на позднее время – Димы не было дома. Гостиная пустовала. Она представляла из себя старый не раскладной диван и стул, со стоящим на нем советским телевизором. Демонстративно обведя рукой десять квадратных метров, уставилась на босса:

– Проверять будете? По углам там лазить, диван разбирать на шурупы…

Сжав зубы, Астафьев промаршировал в соседнюю комнату. Ею оказалась спальня. Мужчина лишь слегка мазнул взглядом по постели: железной кровати с прутьями. Мне показалось, словно видеть ее мужчина не хотел. Внимание босса привлек маленький шкафчик, купленный мною на распродаже. Не спрашивая разрешения, босс распахнул его и замер.

– Эй! – только и успела воскликнуть я, а вот спрятать аккуратно лежащее внизу нижнее белье – нет. Более того, Астафьев с умным видом поднял мои красные кружевные трусы и намотал их на палец. Затем повернулся ко мне, потемневшим взглядом осматривая с головы до пят. Он словно примерял это белье на меня, совершенно не стесняясь при этом хитро усмехаться. Достал новые трусики – черные в горох – и снова в свои грязные мыслишки нырнул. Тут-то я и не выдержала, выдернув из его рук свое богатство. – Вам не стыдно? Положите на место!

– Сонечка, чужое брать стыдно, а я – свое ищу, – вытянув палец вверх, изрек этот у… Уникум! И продолжил рыться в моих трусиках и лифчиках. – По статистике, каждый второй прячет деньги в нижнем белье. Я должен убедиться, что там нет миллиона.

«А лям баксов так просто в стринги запрятать, ага!», – прыснула я, аккуратно поинтересовавшись:

– А чего это вы тогда так тщательно полочку с боксерами Димы избегаете, а? Или по вашей статистике деньги прячут только в женских трусах?

Скривившись, Павел перестал так увлеченно рассматривать мои трусики. Поднялся на ноги, остервенело расправил брюки и потащил меня дальше. Чуть головой о косяк не ударил!

– Та-а-ак, – присвистнул мужчина, открывая «портал» в последнюю комнату, – а это уже интересно!

– Это Диме для работы нужно, – твердо заявила я. – Он – айтишник.

Внимательно осмотрев компьютерный стол со множеством экранов и огромным процессором, Астафьев посмотрел на меня насмешливо:

– Давай подведем итоги: твоя Димочка айтишник с зарплатой в двадцать тысяч, у которого даже мышка дороже? А этого гиганта, – босс похлопал ладонью по процессору, – даже я себе позволить не могу. Жаба душит… Что-то в районе миллиона.

Вот тут-то я и захлебнулась воздухом, резко поплохело:

– Вы что-то путаете. Это все копейки, Дима мне чеки сам показывал и…

– Твой Дима – очень хорошо устроился, Сонечка, – встав на ноги, босс сочувственно похлопал меня по плечу. – У него в шкафу куча дорогой одежды, а у тебя две блузы и парочка юбок. А еще, пока вы спите в коморке, твой «Димочка» занял для игр себе двадцать квадратов. Я вот одного не могу понять, – удивленно оценив мое лицо, босс явно искал признаки умственной отсталости. Так и захотелось ему промеж глаз чем-то тяжелым приложить! – ты такая занятая, что этого не видишь, или просто тупая?

– Если вы не заметили, – сквозь зубы процедила, скидывая его наглую руку с плеча, которая там уже вовсю массаж организовала, – то я постоянно на работе! А когда не на работе – на учебе! А когда не на учебе – у мамы. То, что у меня уже есть парень – нонсенс, – теперь взгляд босса явно выражал фразу, от которой хотелось недовольно рычать и топать ногами: «Получается, накинулась на первого встречного!». Но я решила отстаивать своего молодого человека до конца. – Дима хороший парень, не надо на него наговаривать. Он мне часто помогал с учебой и вообще… Полностью ему доверяю!

– Все ясно, – наконец, определился с диагнозом мужчина, недовольно качая головой, – ты просто наивная до дурости. Но не дура, нет. Просто видишь мир через розовые очки. Только, Сонечка, малышка, – нагнувшись к моему лицу, Павел до ужаса обольстительно улыбнулся. Я испуганно вжалась в стену, а тот отвесил шлепок кончику моего носа, – единороги по столице не бегают. Ты че? Их же машины посбивают.

С прищуром присмотревшись к боссу, я принюхалась к запаху из его рта:

– Вы сегодня ничего не употребляли, господин Астафьев? Может и сумочки с миллионом никакой не было, а?

Павел Григорьевич выровнялся по струнке и снова, как верную собачку, потащил меня за собой по коридору. На очереди была кухня. Представляла она из себя конфорку, стол с уголком и холодильник. Раковина и столик для приготовления еды бы попросту туда не влезли.

– Так-с, начнем обыск, – торжественно объявил босс и… Открыл холодильник, буквально по пояс в него залезая. – Опа! Борщ, картошка с грибами, «оливье», тортик! – вытянув голову с двумя глазами по пять копеек, положа руку на сердце, Астафьев объявил: – Ты же понимаешь, что дело серьезное и мне придется все досконально изучить? Так сказать, на зубок?

Понимая, что никто отказ принимать не собирается, я потопала к тарелкам и наложила всего боссу, да побольше. Была во мне скупая надежда, что добрый мужчина не станет нападать. Только вот Астафьев слопал все за считанные минуты. Вместо «спасибо» в конце трапезы я услышала диктаторский тон и тыканье пальчика в кастрюли:

– Так, Симонова! Я пока не понял, представляют ли они опасность для нашей компании, надо подумать. Ты наложи мне все с собой. Я домой заберу для более детальной проверки.

Пришлось собирать боссу «сухпаек», а тот радостно топал ножкой в нетерпении.

– Картошечки можно побольше, Сонечка, – до блевоты елейно шептал тот на ухо. Именно тем тоном, каким он девочек из компании в туалет «по важным делам и деловому вопросу» заманивает. Только я слышала его так часто, что на меня подобное не работает. Так что я наоборот – ложечку отложила. Поджавший губы Павел последовал за мной к входной двери, где лежали пакетики.

Распахнув обувницу, я потянулась рукой вниз и нащупала не что-то пластиковое, а нечто мягкое и явно кожаное. Глаза стали по пять копеек, тело окаменело.

– Сонь, ты че? – шепнул на ухо босс, ухмыляясь. – Решила в Манекен-челлендж поиграть? Так ты на шесть лет опоздала…

Кто-то словно сжал мне горло, и сказать ничего не вышло. Просто промычала невнятную фразу. С тяжелым вдохом Астафьев оттолкнул меня в бок и сам достал то, что я не решилась из-за недопонимания происходящего.

– Хм… – загадочно проиграл бровями тот, – это же моя сумка. А я-то, дурак, почти поверил, что ее тут нет… Идиот!

На меня уставилась пара разоренных глаз. Они обвиняли во всех грехах мира! А я растерялась… Ведь уже успела тайком пару раз набрать Диму. Трубку парень не брал. Была надежда, что он все же до сих пор в процессе доставления сумки. И вот теперь она, все еще увесистая, была в руках босса.

– Я… – слезы полились градом из глаз, стало не по себе. – Я не знаю, как это…

– Все ясно, Симонова, – теперь я была для Астафьева ничем, кроме грязной воришки. Изменение в обращении чувствовалось сразу. – Ты вместо отца моего поехала к себе домой, а про парня соврала для отвода глаз. Думала, что я не замечу ничего? Или что для меня – это не деньги?

Кандалы на руке внезапно стали такими тяжелыми. Я буквально ощущала их вес стокилограммовым. Ноги подкашивались, тянули к земле. И я упала… Только не на пол, а на пуфик при входе, тут же взвизгнув. Острый камушек больно впился в ягодицу.

Приподнявшись, я прошлась рукой по поверхности пуфика и достала листик бумаги, который придавливал обычный уличный камень. Знакомый почерк тут же поднял настроение. Радостная я вскочила на ноги, едва ли не прыгая от радости.

– Тут записка от Димы! Он все сейчас объяснит, вот увидите! – прочистив горло, проморгав слезы, я поспешно начала тараторить, глотая слоги: – «Соня, я долго думал над этим решением и пришел к выводу, что мы не подходим друг другу. В качестве извинений за потраченное время – оставляю тебе свои вещи. Меня не ищи, всего тебе хорошего. Номер я уже поменял, чтобы не было соблазна вернуться.».

В ужасе я подняла взгляд на Астафьева, но в этот момент он был занят другим делом: распаковкой сумочки. Только вот внутри нее лежали не деньги, а старая побитая железная шкатулка с шурупами.

Часть 4

Два серых глаза прожигали насквозь такой лютой злобой, что до костей страх пробирал. Его рычащий голос заставлял дрожать от ужаса:

– Это шутка такая?

Резко слезы высохли, потому что я вдруг осознала масштабы катастрофы: деньги реально пропали, а Димочка смылся.

– Я… – попыталась оправдаться, но тут же осеклась. «Что тут скажешь?», – горестно вздохнул внутренний голос.

– Шкатулка с шурупами!.. – саркастично расхохотался босс, а потом вдруг с рыком разорвал кожаную сумку. Страшно было предстать масштабы его злости, если надежное изделие так просто разделилось по шву. Оценив два куска ткани на полу, Астафьев дернулся ко мне: – Ты за кого меня держишь?? Я, по-твоему, совсем идиот?

Странная щекотка обосновалась в животе. Конечности принялись неметь. Павел Григорьевич выглядел так, словно собрался придушить меня сейчас и закопать в огороде под балконом.

– Поверьте, – голос осел до фальцета, позорно дрожал. Глаза бегали из стороны в сторону в поисках ответов на миллионы вопросов в голове: «Как? Кто? Зачем? За что?!», – я не имею к этому никакого отношения!..

Никогда ранее я не видела босса таким. От него буквально искры в разные стороны летели. Мышцы лица пугающе сокращались, вены на висках напухли, кадык дергался, а ноздри раздувались. В совокупности с почерневшим лицом и сведенными бровями это оказывало на меня непередаваемое воздействие.

– Я бы никогда… – в груди что-то резко защемило, стало нечем дышать. Накрыв ладонью сердце, я почувствовала не только безумное сердцебиение. Конечности стали подозрительно тяжелыми, а комната вокруг – все дальше и дальше. – Я бы ни за что…

Вытянув руку вперед, Астафьев с омерзением поморщился. Свободной рукой мужчина достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Его пальцы так давили на экран, что мобильный трещал.

– Хватит ныть! – закатив глаза, босс злобно улыбнулся. А потом повернул ко мне экран, давая увидеть краткий и всем известный номер «102». На мгновение на лице его появилось сочувствие и разочарование, что окончательно разбило. – Я верил тебе, Сонь. Как себе. Даже сейчас, идиот, поверил! Но теперь пусть полиция разбирается.

Дышать стало тяжело. Отчаянно пытаясь глотнуть кислорода, я боялась лишь одного: как отреагирует мама на происходящее. В ее жизни и так все было плохо: в рассвете сил оказалась прикована к постели, потеряла престижную работу управляющей крупной сети магазинов, потом еще и папа ее бросил, сказав лишь, что не хочет потратить остаток жизни на подношение уток. Я была единственным светлым пятном мамы. Ее лучом надежды.

Я четко увидела картину маслом, как меня сажают в тюрьму, а женщина попадает в государственную больницу. Или, хуже того, оказывается дома одна без надлежащего ухода. Если, конечно, переживет новость о том, что ее «положительная» дочка украла миллион и села в тюрьму.

Тело вдруг стало легким, мир вокруг замедлился. Я ощутила невесомость, все проблемы резко отошли на задний план. Лишь когда на горизонте замаячил потолок, я поняла, что попросту падаю в обморок: – Мамочки…

Последнее, что я увидела, как в ужасе застывший Астафьев вдруг бросил на пол телефон и кинулся ко мне.

***

Солнышко слепило глаза через стекло, на губах застыла улыбка. Я любила просыпаться по утрам, потому что каждый новый день приносил мне радость. Но что-то было не так. Подушка какая-то жесткая, сидение жесткое. Улыбка спала, когда я поняла, что ноги свисают. Да и потолок как-то низковато…

– Очнулась, – облегченный вздох босса заставил напрячься. А потом я не просто стала его слышать, но и видеть. Он нависал надо мной со странным изучающим прищуром. – Слава богу, Соня. Ты меня так до сердечного приступа доведешь.

– Эм… Павел Григорьевич… Вы, конечно, меня извините, – голос звучал тихо, сонно, растерянно. Я правда ничего не понимала и все еще слабо соображала. Босс напряженно ждал моего вопроса, – а что вы в моей спальне делаете?

Лицо Астафьева буквально вытянулось, ответный вопрос звучал странно:

– В твоей спальне, Сонечка?

– Ага, – активно мотнув головой, я поморщилась от слабости и головокружения. К тому же, подташнивало. – Сейчас Димочка придет, и все плохое кончится.

Два серых глаза стали опасно блестеть:

– Твой Димочка сюда придет? – босс тыкнул пальцем в подозрительно низкий потолок.

– Ну да. А куда ему еще идти? – без капли иронии пожала я плечами. – Здесь его место.

Почесав затылок, босс вскинул голову к небу. На его взмокшем лице явно читался вопрос: «За что мне все это?».

– Понимаю, понимаю… – саркастично прыснул мужчина. – Всем здесь будет хорошо. «Кровать»-то класса люкс, – вспомнив нашу железную советскую постель, я зависла. В каком месте она класса «люкс»? Сложив руки на груди, Астафьев грозно и торопливо пробормотал себе под нос. – Отличный денек просто! Лям просрал, теперь еще и моя тачка – их с «Димасиком» брачное ложе! Одного не могу понять! – резкой удар рукой босса по «потолку» моей кровати, и я вдруг начала все вспоминать. Два потемневших серых глаза тут же отрезвили и вернули в реальность, – может мне сразу на тебя компанию переписать, а?

В панике я поспешно села на месте. Во-первых, я была в авто босса. Ноги с туфлями на шпильках свисали по другую сторону, а под головой лежала сложенная в трое зимняя куртка начальника. Во-вторых, оковы куда-то пропали, уже радовало.

Но тут я вспомнила про реальный нависший срок и предательство парня, снова зарыдав в голос.

– Значит так, рыбка моя, – тоном отпетого мафиози Астафьев сверкнул идеально ровными белыми зубами. В кармане его звякнули наручники, – я тут поразмышлял, пока ты в обмороке валялась… Не буду я в полицию тебя сдавать.

– Спасибо! Спасибо вам! – радостная до головокружения, я бросилась благодарить босса, но тот вытянул палец вперед, а сам отшагнул назад.

– Только потому, что они работать нормально не умеют. А если и найдут, то денег я своих все равно не увижу, – загадочно изобразив волну бровями, Павел недобро улыбнулся. – Буду искать сам, Сонечка. И не думай, что ты свободно заживешь дальше, как ни в чем не бывало, поняла меня? – выдержав краткую паузу, мужчина сглотнул тяжелый ком и наконец огласил тяжелое для меня решение: – Пока долг не вернешь, ты – моя заложница.

Замерев с расширенными до состояния блюдец глазами, я настоятельно переспросила:

– То есть, как это?

– Пленница, если так хочешь, – пожал плечами босс так спокойно, будто мы погоду обсуждали. – От меня не на шаг. Наручники теперь – твой постоянный аксессуар. Привыкай.

Проморгавшись, я попыталась понять, как за один чертов день моя жизнь превратилась в детективный триллер? Желая призвать Астафьева к здравому уму, я сделала серьезный тон и вытянула перед собой ладони:

– Давайте успокоимся и спокойно все обсудим…

– Как ты понимаешь, ночью я тебя одну не оставлю, – не унимался мужчина, все больше и больше нагнетая и без того патовую ситуацию. С пренебрежением взглянув на дом, где находилась моя съёмная квартира, мужчина поморщился. – Не для того я без выходных десять лет работаю, чтобы в таких местах спать! Не хочется, конечно, но… – тяжелый вздох и снова закатанные глаза сменились обреченным тоном: – Будешь у меня ночевать, пока всю правду не расскажешь.

– ЧТО?! – вот тут-то стало совсем не до шуток. Подпрыгнув на месте, я ударилась головой о потолок машины и, шипя от боли, повалилась обратно на сидение.

– Дом с живой охраной, плюс камеры и сигнализация, – принялся перечислять все «бонусы» мужчина, пока его лицо нависало над моим, заслоняя солнце. Как прозаично! – Никуда не сбежишь от меня, Сонечка, пока я деньги свои не увижу.

Павел Григорьевич выглядел решительно, а я была рациональным человеком. Плачь, кричи, сопротивляйся – Астафьев свою навязчивую идею явно не собирался оставлять в покое. Так что я просто мертво прошептала:

– У меня есть возможность сказать «нет»?

И тогда босс рассмеялся, будто я сморозила какую-то несусветную чушь. Удивительно, но даже в такой ситуации его голос слышался мне до мурашек сексуальным:

– Нет, Сонечка.

Часть 5

Я прекрасно помнила тот день, когда впервые лично увидела Павла Астафьева. Мне было восемнадцать. Его отец – Григорий, подошел к стойке секретаря и радостно объявил:

– Сонечка, сейчас мой сын приедет. Ты уж его встреть со всеми почестями, ладно? Чай, кофе, накорми…

Уставшая от работы, я не сразу сообразила и только спустя пол минуты опомнилась:

– Постойте. Это тот самый, что открыл филиал компании в Америке и сейчас его активно развивает?

– Развил уже. Он там больше не нужен, – самодовольно цокнул языком мой тогдашний босс. Весь офис знал, как он гордится сыном! Обведя рукой пространство вокруг, Григорий пожал плечами: – Он здесь нужен. Мне, старику, помощь жизненно необходима. Больше не тяну. Компания проседает.

Тогда я лишь улыбнулась и быстро подорвалась, в панике обзванивая лучшие доставки города, чтобы по описаниям отца заказать сыну все по его предпочтениям. Когда щелкнул лифт, объявляя о прибытии Павла, мы с Григорием уже стояли рядом, как солдатики.

Я обомлела от неожиданности. Младший Астафьев выбил почву из-под ног. Его энергетика сносила волной. Он буквально вытеснял вокруг всех одним лишь своим присутствием. И я пошатнулась.

– Осторожно, – по-отечески Григорий подхватил меня под руку, не давая упасть, и не одобрительно покосился на шпильки. – Ох уж эта ваша молодежная мода…

Дело было не в моде. Что-то вокруг изменилось. Внутри запорхали бабочки, а в конечностях возникло странное покалывание…

Черный литой костюм мужчины был идеально выглажен. Уверенной, но расслабленной походкой он подошел к нам, пожимая отцу руку. После наши взгляды встретились, серые бездонные озера перекрыли возможность дышать.

– Оу, – хриплый мягкий голос шелком скользнул по коже и вызвал мурашки. Косая хитрая улыбка делала Астафьева еще более обольстительным, по животному красивым, – эта та самая Сонечка, без которой мой папочка и шнурки завязать не может?

Смеясь, Григорий закинул мне на плечи руку и прижал к себе:

– Ага! Отличная девочка!

Щеки залились румянцем, пот выступил на теле. Я ощущала себя странно рядом с Павлом. Его легкий мятно-еловый запах доводил рецепторы до микрооргазма. Уверенные, спокойные движения казались незначительными, но в них чувствовались сила и мощь.

– Что вы, Павел Григорьевич, – и все же я нашла в себе силы протянуть руку мужчине. Профессионал я или кто? – Такое было только раз. И то, после грандиозного корпоратива в Лужниках, я была не против помочь любимому начальнику.

Он не пожал мне руку в тот день, как это обычно делают «большие» люди на бизнес знакомствах. Павел хищно приподнял бровь, и его потемневший взгляд скользнул по моей фигуре. Бегло, торопливо, но я заметила. Мне показалось, что тогда он особенно внимательно рассматривал грудь. Испустив хриплый вдох, тут же вернулся к вытянутой руке.

Не отводя от меня взгляда, нагнулся и поцеловал ее. Не как нормальные джентльмены, а в ладонь. Я хотела перевернуть ее обратно – не дал.

– Какая преданность делу, Сонечка, – все еще не разгибаясь, Павел щекотал мне кожу своим дыханием. – Скажите, а вот если я стану вашим боссом, меня тоже так любить будете?

И вот что на такое ответишь? Я и растерялась. Да еще и звук какой-то невнятный из губ вырвался, от чего тут же стало стыдно до потери сознания. В тот момент Павел смотрел на меня с интересом и желанием, это я точно понимала. Вокруг буквально летали искры и напряжение.

Он был тигром, который выбрал свою добычу.

– ХВАТИТ! – рявкнул Григорий, силой вырвав мою руку из хватки сына и вернув на место. – А ну-ка пойдем поговорим, Павлик.

Саркастично рассмеявшись, Астафьев не двойственно подмигнул мне. Мое сердце едва ли из груди не вырвалось.

– Что, – невинно поинтересовался тот, заглядывая мне за спину. Якобы он разглядывал журнальный столик с кучей деликатесов, но в отражении лифта я четко видела, куда именно так увлеченно смотрит Павел: мне на задницу. В какой-то момент он сжал зубы и судорожно втянул кислород. «Ему нравится?!», – догадалась я в панике, впервые в жизни чувствуя на себе такой явный мужской интерес, – даже перекусить не предложите? Я бы с удовольствием аппетит загасил. Не ел уже…. – он сверился с роликсом на руке и театрально грустно вздохнул, – два дня. О, ужас!

Хлопнув в ладони, старик тогда прервал цирк вокруг:

– Быстро, я сказал!

Заливисто бархатно расхохотавшись, Павел поднял руки вверх, сдаваясь, а после последовал за злым отцом в кабинет. Опустив голову вниз и сложив руки на груди, я пыталась справиться с эмоциями и переварить произошедшее.

– Эй, Сонечка, – так неожиданно было почувствовать Его губы на своем ухе, что я задохнулась. Низкий шепот проникал в самое сердце. Павел тогда завис за моей спиной. Слишком близко! Испуганно бросив взгляд вслед Григорию, увидела, как тот спокойно идет в свой кабинет и ничего не подозревает. Воспользовавшись ситуацией, младший Астафьев зарылся носом мне в волосы, от чего по телу скользнули мурашки. – Ты подумай насчет преданности, ладно? И насчёт голода, – когда его сильная массивная рука сжала мою ягодицу, я в конец поверила, что сплю, – я не пошутил.

Павел Астафьев пошел дальше, как ни в чем ни бывало, а я так и осталась стоять на месте. Прошло не менее десяти минут, прежде чем смогла сдвинуться. Отец с сыном же ругались в кабинете больше двух часов. Уж не знаю, о чем шла речь, но вылетел после Павел оттуда, как фурия. Красный, злой, недовольный. Убежал с офиса, а на следующее утро вернулся работать.

Только впредь диалог у нас был другой: деловой. На «вы» и без подмигиваний. Мы обоюдно замолчали ситуацию у лифта, потому как впредь младший Астафьев никаких намеков не отпускал.

Сперва я расстраивалась. Даже плакала пару раз, а потом… Благодарила Григория, что не стала одной из миллиона последующих жертв обаяния Павла. Не было девушки в нашей компании, которая добровольно не раздвинула перед ним ноги: беременная, замужняя, вдова… Все каким-то образом сдавались!

Поговаривают, что именно из-за этого Григорий с сыном и перестал общаться, разделив компанию на две части и разъехавшись по разным уголкам столицы. А меня оставил Павлу лишь потому, что только он мог платить высокую заплату. Старик больше не тянул.

Жизнь продолжалась, все плохое забылось. И вот теперь, спустя годы, я пришла к тому, что еду в наручниках в загородный дом этого самого Павла Григорьевича! Настроения не было. Планов на будущее – тоже. Угрюмо глядя в окно, я дотошно вспомнила, когда успела так накосячить, что Вселенная мне подобным «добром» ответила.

– Есть хочешь? – вдруг спросил Астафьев будничным тоном. – Мы тут ресторанчик один будем проезжать… С меня там денег не берут.

С ужасом глядя на мужчину, я удивленно выдохнула сквозь зубы:

– Нет. Благодарю.

«Да после такого стресса я неделю ничего съесть не смогу!», – рычала я про себя, с трудом сдерживаясь.

На светофоре босс вдруг посмотрел на меня оценивающе и пришел к «очевидным» выводам:

– О, я понял! Ты какая-нибудь веганша, да? Чтобы такая фигура была, надо небось одну траву жевать. Я вас, женщин, знаю.

Глядя в пассажирское окно, я закатила глаза. Но начальнику ответила деланно вежливо:

– Не поверите. Я все ем, даже фастфуд.

«С такими нагрузками, как у меня на работе, можно три раза в день крылышки в кляре есть и еще поверх похудеешь!», – возмущался внутренний голос.

Мужчина ничего не ответил, а через десять минут мы вдруг зарулили на парковку одной известной бургерной. Астафьев сам сходил, великодушно на время отсутствия приковав меня наручниками к своей драгоценной машине.

– Не переживаете, что я – злостная преступница – найду способ ее угнать? – невинно поморгав, с улыбочкой уточнила.

– Не переживаю, солнышко, – в тон мне ответил босс, прежде чем захлопнуть дверь. – Такую машину сложно куда-то деть. Она вся в маячках.

А вернулся он уже с кучей пакетов. Судя по чеку, прикрепленному степлером поверх упаковки, я поняла, что этот уникум взял каждую позицию из меню!

– Ешь, – приказал он жестко и отчасти грубо, продолжая свой путь. – Мне твои обмороки новые не кстати.

Фыркнув, я демонстративно переставила пакетики на заднее видение. Астафьев от злости чуть руль руками не раскрошил, то чернея, то краснея.

– Не буду, – миролюбиво откликнулась я, подергав рукой с наручниками. – А то вы потом меня в ограблении бургерной обвините. Нет уж. Из ваших рук я больше ничего брать не буду.

– Вот как… – жесткий рык мужчины заставил вздрогнуть, но лицо я-таки выдержала каменным.

– Более того, – не унималась, – как только вы свое богатство найдете – я увольняюсь.

Астафьев ничего не ответил. Я было решила, что наш разговор закрыт, как спустя полчаса он продолжил:

– У тебя же мама больная.

– Вот именно, – наши взгляды с боссом скрестились. Он буквально давил на меня ментально, сканировал рентгеном! Его сжатые зубы и вытянутая челюсть производили неизгладимое впечатление. Хотелось прямо на ходу из машины выпрыгнуть. Но я не сдавалась. Сглотнула ком и все же закончила мысль:

– Найду себе спокойную работу, чтобы не было риска «потерять» миллион долларов. Мамочка здоровее будет.

Астафьев скривился, как от лимона. Весь остаток пути он молчал, но атмосфера в авто царила, мягко скажем, недружелюбная. Изредка на меня бросались раздраженные гневные взгляды. Почему-то часто на голые коленки. Чем они так не угодили Павлу, оставалось лишь догадываться.

На какое-то время я даже успокоилась, а потом мы въехали на территорию закрытого поселка. Стоит ли говорить, что Астафьев жил не в сталинке? Разбитое озеро, высаженный парк, новомодные аллеи – все это было ерундой по сравнению с огромными, дорогостоящими домами.

Когда Павел Григорьевич припарковался около самого роскошного дома, я присвистнула:

– Говорите, денежек у вас больше нет?

– Это – память, – кратко, сквозь зубы отмахнулся он, заезжая на подземную парковку.

Тут же к нам подбежали пять девочек. Кто-то чай предложил, кто-то одежду подхватил, кто-то документы дал на подпись. В этом цветнике я чувствовала себя, мягко скажем, неуютно.

– Дамы, – без стыда и совести Астафьев прямо перед их глазами отстегнул наручники и толкнул меня вперед, – Это – Сонечка. Вы уж ее разместите, как царицу.

– В лучшей комнате дома? – наигранно улыбаясь, шагнула вперед блондиночка.

Окинув меня насмешливым взглядом, Астафьев вдруг выпалил:

– Не-а. В темнице сырой или в охраняемой башне.

Девушки вокруг меня закашлялись, а я закрыла лицо руками, беззвучно застонав. «Начинается цирк!», – вынуждена была признать, мечтая провалиться сквозь землю от стыда.

– П-простите? – естественно, никто юмора нашего местного Петросяна не понял.

Прочистив горло, Павел Григорьевич заговорил уже совсем серьёзно, без капли позитива:

– Говорю, в комнату с камерами ее, и чтобы на окнах решетки были. И Пете скажите, чтобы под комнатой ее караулил.

Часть 6

Босс куда-то резко испарился, а та самая блондиночка повела меня вглубь дома. Пока шла за ней по узкому коридору, не могла избавиться от мысли, что слишком уж у нее юбочка узкая, прямо по швам трещит. Да и блуза странная, прозрачная. Я бы в такой постыдилась даже на пляже лежать, а она хозяина дома вышла встречать.

Вывод напрашивался сам: либо они с Астафьевым УЖЕ спят, либо блондиночка над этим активно работает.

– Меня Светлана, если что, зовут, – звонкий голосок сразу показался мне надменным. Прямо чувствовались в нем лютая неприязнь и нежелание разговаривать.

«Это так у вас принято гостей встречать? – фыркнула я про себя. – Хоть и пленных…».

– А мое имя вам не понадобится, – мягко и приветливо я дала ей понять, что со мной в таком тоне общаться не получится. Пусть свои коготки в другом месте выпускает.

Звонкий заливистый смех полоснул по нервам. Высокий и громкий он буквально напоминал мне то жуткое чувство, когда кто-то скребет ногтями по стеклу. Блондиночка даже замерла посреди коридора, чтобы обернуться на меня с нервной улыбкой и злым взглядом:

– Вы правы… Тут никто надолго не задерживается, – выдержав краткую паузу, она протянула по слогам: – Кроме меня. Я тут была всегда и буду. Так что мое имя запомнить все же стоит.

Упорство Светланы меня буквально поразило. С широко распахнутыми глазами я присвистнула и кратко рассмеялась. Какая удивительная все же жизнь! Пока я мечтала сбежать из домашнего плена, эта блондиночка спала и видела, как живет в нем в роли хозяйки.

Так что равнодушно пожав плечами, просто облегченно выдохнула:

– Хоть бы так и было, Светочка! Может вы поможете мне побыстрее отсюда слинять, а?

В глазах той замерцало самое искреннее недоумение. Минуту помолчав, она все же прохрипела:

– То есть? О чем это ты?

– Понимаешь, – шагнув вперед, заговорщицки шепнула я ей, – я тут быть не хочу. Мне это вообще не нужно. А твой начальник прямо с ума сошел: под конвоем и в наручниках меня сюда притащил.

Уж не знаю, о чем там подумала Светочка, но за считанные секунды на лице ее сменилась куча эмоций: от злости и отчаянья, до раздражения и недоумения.

– Идем быстрее, покажу комнату, – буркнула она, буквально бросившись дальше по коридору. – Нет у меня времени на разговоры!

На этом наша так и не начавшаяся дружба с девушкой была окончена. Та привела меня в небольших размеров комнату с современным приятным взгляду ремонтом. В приватной ванной комнате я визжала от радости: такую роскошь давно не видела. Все в огромных размерах и только мое, персональное. Довольная своим внезапно образовавшимся отпуском класса «ультралюкс» бросилась бегом в огромную душевую кабину. Так и хотелось испробовать сотню баночек-скляночек, что так и манили. Пока намазалась каждым, прошла вечность. Благо, белый стиранный халатик аккуратно лежал в банном шкафу. Замотавшись в него поплотнее, я довольная вышла к постели.

– Так-так-так… – прихлопнув в ладоши, воодушевленно осмотрелась.

В комнате было, прямо скажем, жарковато. Будучи полностью уверенной, что в шкафчике есть хоть какая-нибудь завалявшаяся футболочка, решила не брезговать. Павел же не стеснялся, когда все мои трусики перелапал?! Вот и я спокойно скинула халатик и походочкой от бедра направилась к шкафу.

Как вдруг по громкоговорителю в комнате раздался знакомый хриплый бас:

– Там пусто, Сонечка. Пус-то!

Часть 7

– Ч-что, простите? – голос дрожал от паники и недоумения. Замерев на месте, я ужаснулась: «С ума схожу! Уже голоса в голове!».

– Говорю, – и все же – нет, это был именно босс. Его издевательский сарказм буквально фонил по комнате, эхо разлеталось вокруг, – одежды в шкафу не найдешь. Прости уж, я не планировал, что у меня пропадет миллион, и придется содержать пленницу.

Вот тогда-то я и зашевелилась. Как укушенная змеей бросилась… Только не сразу поняла: куда бежать? В ванну? Так там тоже могут быть камеры, спрятаться негде. Под кровать? Отсека пустого нет. Мозг, полный паники, снова и снова повторяющий: «Беги! Прикройся!» заставил ломануться к шкафу.

Голая и мокрая после душа, я спряталась за дверцей и только в тот момент, когда успокоилась, мол: «Честь защищена!», поняла самое главное: «Я ведь могла обратно халат надеть!».

Ударившись головой о ту самую дверцу, горестно застонала:

– Бля-я-я-я…

Грустить было от чего. Во-первых, бежать голой под камерами обратно за халатом – глупость. Но и так стоять – еще большая ерундистика. Павел уже прямо в микрофон громко ржал, даже не стесняясь.

Но больше всего поражало то, что босс наблюдал за мной все это время. Пока я спокойно себе раздевалась. Радовалась, как ребенок, каждому зеркальцу и ароматному тюбику… Получается, я для него домашнее животное?

– Прикольная ты, Сонечка, – наконец, явно вытирая слезы после истерики, выдохнул мужчина. – Ты, наверное, из тех, кто на корпоративах после баночки пива на стойке Аллегрову поешь в чей-то сапог?

Разозлившись от своего постыдного положения, сквозь зубы процедила:

– Не знаю. Не удосужилась с вами на одном корпоративе побывать.

Астафьев резко замолчал, будто что-то вспоминая. Вдруг его голос сменился, стал удивленно-серьезным:

– И правда, не помню тебя. Как так вышло?

– Серьезно? Не в курсе?! – самое главное в работе личным секретарем – субординация. Но все видимые и невидимые грани с боссом мы перешли еще в тот момент, когда он мою задницу в машине лапал, так что в выборе тона я больше не межевалась и неодобрительно прыснула: – Вы же меня работой всегда тридцать первого декабря загружали так, что я в реальность возвращалась только числа пятого января.

Поцокав языком, без капли сочувствия, Павел театрально выдал:

– Бедняжечка моя! Тяжело, наверное, когда зарплата двести тысяч, а босс работать заставляет. Тебя прийти пожалеть? Обнять там, приголубить… На плече у меня поплачешь, вдруг полегчает.

С одной стороны, начальник меня пристыдил. И это сработало. С какой стати жаловаться с такой зарплатой? Как говорится, молчи и делай. А с другой стороны… Я ведь все еще стояла голая, припрятанная в шкафу. Так что взмолилась:

– Просто закончите этот цирк, пожалуйста.

И Барин-таки соизволил сделать тон помягче и махнул рукой:

– Ладно, Сонечка. Повеселились и хватит.

– Слава богу! – закрыв глаза, я позволила себе улыбнутся. Смешок вышел больше нервный, чем радостный. Все же день выдался у меня хуже не придумаешь.

– Сейчас принесу тебе что-нибудь из Светкиных шмоток. Жди.

– ЧТО?! – закричала я, вспоминая перекошенное от злости лицо блондиночки. Я бы лучше еще раз голой по комнате прошлась перед камерами, чем лишний раз столкнулась с этой завистливой женщиной. – Не хочу носить вещи чужого человека, даже не думайте.

– Не переживай, – «успокоил» меня босс, – я уже отдал приказ твои вещички сюда перевезти.

– Ааа?! – вырвалось из губ. «Ты уже разговариваешь, как Эллочка Людоедка, Соня, – пожурил внутренний голос». А что делать, когда каждое следующе предложение босса шокирует больше предыдущего! Когда я уже решила, что хуже не придумаешь, он добил:

– Я сейчас уже возле комнаты. Одежду тебе свою оставлю.

– То есть варианта, что вы просто выключите камеры и дадите мне дойти за халатом – нет?! – искренни возмутилась. Впервые в жизни меня трясло не от холода, а от злости и ярости. Что этот мужчина вообще себе позволяет?!

– Нет, – спокойно, зато честно, выпалил тот. – Любопытство побороть не смогу.

– Устроили тут аквариум, черт вас дери! – кусая губы, я в отчаянье пощупала рукой заднюю стенку шкафа. Нет ли там часом скрытой двери? Я бы лучше туда сбежала, чем встречать босса голой в собственной спальне!

Увы, пусто.

– Что-что, золото мое? – невинно переспросил этот актер. – Я вижу-вижу, как ты там недовольно ножками топаешь, Сонечка. А кто тебе виноват? Вот не сперла бы сумочку и…

– Стойте, – нахмурившись, я не поняла один насущный момент: – А как вы идете и видео смотрите?

– И это говорит секретарь крупной столичной фирмы! Мирового уровня! – воскликнул во весь голос Астафьев. В тот момент я с ужасом осознала, что все мимо проходящие люди тоже могут частично увидеть «шоу» в спальне. Как будто и так проблем недостаточно… – Я себе приложение на телефон установил. Теперь ты всегда со мной. Прямо под сердцем, веришь? Иногда, правда, в штанах еще…

– Ужас! – оборвала я пошлые намеки босса своим откровенным рыданием. – Скажите, что это дурной сон!

Дверь распахнулась, в нее впорхнул довольный босс. Я была в таком напряжении, что слышала каждый его уверенный шаг. И то, как он напевал себе под нос странную мелодию. Именно она будет сниться в кошмарах всю оставшуюся жизнь.

Кинув на кровать что-то тяжелое, видимо, ту самую обещанную одежду, он вдруг прыгнул на нее сам. Не прошло и двух секунд, как я ощутила на себе взгляд. Точнее, на той части ног, что не была прикрыта шкафом.

– М-м-м… – хриплый мужской голос заставил вздрогнуть. – Какая мокренькая, аж по ногам течет. Неужели так рада меня видеть?

Павел Григорьевич прекрасно знал, что своими фразочками доводит до белого каления. Собственно, только поэтому он меня и задевал от случая к случаю. Такое ощущение, что все эти годы копил в себе шуточки и вот теперь получил возможность явить их свету!

– Это вода, – прошипела я сквозь зубы. – И было бы прекрасно, если бы вы вышли из комнаты и дали мне переодеться.

– Ага-ага, – самое страшное произошло: медленно начальник начал вставать с постели и двигаться ко мне. Его тихие шаги отдавали битами в ушах, будто роковой гром. – Ты еще скажи, что мурашки на ногах у тебя от холода, а не от моего очаровательного обаяния!

– Я промолчу, – закатив глаза, плавненько начала залазить в шкаф. Ибо нефиг мои ноги рассматривать!

– Но, – и все же он нагнулся. Я ощутила на лодыжке чужое касание. Была уверена, что он меня ущипнул. Но только когда осознала степень сжатия, до меня дошло: «Босс только что укусил меня за ногу!», – все же не промолчала, Сонечка. Не промолчала.

– Что. Это. Было?! – теперь-то я и вправду взмокла от Астафьева. Правда не так, как он мечтал. Ошарашенная его поступком, покрылась потом и не заметила, как моя грудь прилипла к дверце шкафа.

– Было у тебя самое лучшее качество – умение молчать. Лучшей женщиной тебя считал… После мамы, конечно, – мечтательно протянул босс, поднимаясь на ноги. Его шершавые пальчики скользнули вслед за хозяином по моей ноге вверх. Мягко погладили голое бедро, после щекотнули талию и замерли на уровне груди. Я отчаянно пыталась закрыть ее рукой, но та по-прежнему с болью отлипала от стены. – И того больше нет, Сонечка. Трагедия!

Внутри я разрывалась между двумя вопросами: «Как он меня назвал?» и «Где он меня трогает?». Каждый их них буквально выбивался из привычного общения между мной и Павлом Григорьевичем.

– Ой, а что этот тут у нас? – офонарев окончательно, Астафьев сжал край моей груди ладонью, еще и нос засунул за дверцу, пытаясь ко мне пролезть. – Не надо ничего скрывать от начальства, Сонечка. Мы, кажется, это уже уяснили на примере сумки.

Павел Астафьев был безусловно по-мужски красив: стильная густая шевелюра, умный взгляд, умение стрелять глазками. А еще его стиль соответствовал представлению женского пола об идеальном «самце»: костюм с иголочки, подчеркивающий натренированный стан. Мягкий хриплый голос, который заставляет тебя чувствовать главной на земле… Опытные руки, которые знают, что и где надо погладить, дабы дама капитулировала…

И я бы обязательно прямо сейчас стала одной из «развесивших уши», но слишком свежи были в памяти его бесконечные гулянки и после слезы девушек, которые всегда надеялись на большее.

Так что откинув приятное томление внизу с живота, я отряхнула голову и холодно отрезала раз и навсегда:

– Павел Григорьевич, а это где-то в договоре прописано?

Он замер в недоумении, судя по голосу – нахмурился:

– Ты о чем это, солнце мое?

– О том, – с писком я все же оторвала грудь от дерева и прикрыла рукой, не давая боссу к себе прикасаться, – что, если секретарша ваша теряет миллион долларов, она обязана теперь с вами сексом заниматься.

– А? – Астафьев прямо по струнке выровнялся, нависая скалой. Благо, нас все еще дверца шкафа разделяла, и я от его злости в обмороки не падала.

– Ну, трахаться обязательно? – так же беспардонно спросила, как и он со мной обращался. – Вы мне пункт в договоре покажите, пожалуйста. Если он есть, то… Что поделать? Придется!

Настроение в комнате резко поменялось, а голос Астафьева звенел сталью и холодом:

– Я никого никогда не принуждал, Симонова. И не надо мне тут рассказывать, что ты против. Я все вижу прекрасно, меня не обмануть.

– Возможно, Павел Григорьевич, – не стала лгать я, окончательно залезая в шкаф с ногами и оставляя только маленькую щелочку света, чтобы воздух поступал. – Но я все же человек, а не животное. И решение: будет что-то или нет – принимает мозг.

– И, – настойчиво и грубо рявкнул мужчина, – что мозг говорит?

– Что очередной я не стану, – без капли стеснения заявила я, не собираясь вдаваться в подробности. Мы оба знали, о чем идет речь. О любви босса к девочкам легенды слонялись по офису. – Так что лучше ни с кем, чем с вами.

Он ничего не ответил, просто пошагал к выходу. Дверь была захлопнута с таким грохотом, что зеркало с соседней стены упало на землю. Судя по звукам – чудом осталось целым. Но не успела я выдохнуть, как тот вернулся, скупо бросив:

– У тебя тридцать минут. Жду тебя в кабинете.

Часть 8

Дав себе пять минут спокойствия, я насладилась тишиной. В моменте было полное ощущение, мол все, как всегда. Но внутри я прекрасно понимала, что как раньше больше никогда не будет.

«Что меня ждет?», – снова и снова возникал один и тот же простой вопрос.

Лучше или хуже – никто предсказать не мог. Одно лишь я знала точно.

– Пора выбираться из шкафа и налаживать свою жизнь! – бойко воскликнула и быстро выбежала.

Была надежда, что босс за мной не подглядывает. По крайней мере, после нашего напряженного расставания. Не может же он, как какой-то маньяк, двадцать четыре часа в сутки за женщиной сталкерить!.. Или может?

В любом случае, ничего «запретного» я начальнику не показала. Быстро натянула на себя белую наглаженную рубашку. Бросив краткий взгляд на брюки – решила их оставить, потому как рубашка по длине сровнялась с моим приличным офисным платьем.

А вот дальше начались проблемы: никто ведь мне не объяснил, куда идти. Дом был, мягко говоря, огромный. Множество коридоров, сплетенных между собой лестницами… Решив не рисковать, я пошла по тому же пути, что и недавно. Именно он привел меня к главным дверям.

– А может?.. – покосившись на главный вход, я подавила в себе мечту сбежать. Бежать в мужской рубашке и на шпильках – то еще зрелище. Махнув рукой, двинулась в ту сторону, что, по моему мнению, выглядела более деловой, а не спальной.

Рабочее чутье не подвело. Иного типа ремонт привел меня к шести дверям с табличками «архив», «персонал», «приемная», «техническое помещение». Две комнаты были без табличек.

– Вот они-то мне и нужны! – довольная, что скитания кончились, хлопнула в ладоши и толкнула первую дверь. Только вот она не поддалась. Попыхтев себе под нос, вынуждена была признать: – Заперто!

«Он просто играет с тобой, Соня! – догадалась я, вспоминая любовь Астафьева к издевкам. – Стоит там за дверью и ждет, пока ты его умолять будешь открыть дверь!».

– Не дождетесь, Павел Григорьевич! – прошептала себе под нос, доставая из прически шпильку. – Хватит с меня испытаний… Давайте хоть сейчас по-взрослому поговорим, без этих ваших «розыгрышей»!

Вскрывать замки меня научил папа еще лет в пять. А три года назад я узнала, что не просто так он обладал подобным навыком… Как говорится, профессиональным.

Дверь поддалась, но радость моя тут же испарилась. Внутри было пусто, тихо, темно и воняло пылью. Разочарованно шагнув внутрь, я по инерции нащупала выключатель. Комната оказалась, мягко говоря, в стиле девяностых. Шальных и безумно богатых. Обилие блесков и розовых оттенков говорило о том, что она принадлежала женщине. А вот слой пыли в три пальца мягко намекал на отсутствие гостей тут многие годы.

– Женский кабинет в доме Астафьева? – напрялась я по щелчку пальцев, мазнув взглядом по рабочему столу и уютному дивану. Почему-то от мысли, что ради какой-то женщины Павел организовал целое рабочее пространство в личном доме, стало неприятно. В желудке что-то больно кольнуло. Но тут же отпустило: – Все такое старое… Это явно не для девушки…

Тут же попыталась вспомнить, где мама Астафьева. Григорий никогда жену не упоминал, а я в чужое не лезла.

В момент моего размышления цепкие ладони сжали талию и потянули назад, вытягивая прочь из комнаты. Лишь когда перед носом захлопнулась дверь, и возникло красное от злости лицо босса, я осознала произошедшее.

– Мало тебе миллиона? – рявкнул он на меня. – Хочешь еще по дому «брюликов» пособирать?!

Серые глаза Павла Григорьевича пылали самым настоящим опасным гневом. Намека на улыбку не было. Атмосфера вокруг давила и искрила. Начальник и раньше мог вспылить: отчет пять минут позже, кофе не горячий… Но сейчас Астафьев выглядел иначе. Словно я покусилась на что-то безумно ценное.

– Я думала, – стало стыдно и страшно. Шагая на меня, мужчина буквально прижимал к стенке. При этом рыча и шипя, словно зверь, – это ваш кабинет и…

– …Поэтому вторглась без разрешения? – перебил меня мужчина, саркастично вздернув бровь. Его кулак ударился где-то за моей спиной, оставляя вмятину на стене. Сглотнув тяжелый ком, я порадовалась, что это не моя голова. Благо, рост мой был сантиметров на тридцать меньше Павла. – Шпилькой двери открывать тебя научил твой подельник Димочка? Или папочка уголовник?!

«ОН ЗНАЕТ ВСЕ!», – глаза стали огромными, как два блюдца. Я правда испугалась, ведь папочкины «заслуги» сейчас были очень некстати.

– Он просто… – попыталась оправдаться я, но тут же отчаялась, зарываясь лицом в ладони. Что было сказать? Что отец мой, оказывается, долгие годы «работал» вором, а нам с мамой лгал? И что однажды, возомнив себя богом и неуловимым, полез, куда не следует – в банк? Естественно, его тут же поймали, и вскрылась куча неприятных инцидентов. Мама не знала, на работе я скрывала.

– В кабинет, Симонова! Без фокусов! – отшагнув в сторону, босс тыкнул в направлении второй двери без подписи, до которой я так и не добралась. Не успела. Сейчас она была распахнута, луч света падал в коридор.

Не желая нагнетать, я спокойно вошла внутрь. Обстановка была совсем иная, нежели в соседней комнате: стильный современный ремонт во главе с огромным столом из красного дерева. У широкого панорамного окна стояла уже знакомая мне Светочка с какими-то документами.

– Ой, Соня, простите! Я должна была вас встретить, но… – лживый надменный тон блондиночки раздражал теперь с одного звука. Она замолчала, как по щелчку пальцев, когда оценила мой внешний вид. Скривившись, так раздраженно отвернулась к окну, совсем не приветливо буркнув. – Босс отвлек. Ну, вы и так прекрасно все нашли.

– Ничего не прекрасно, Света! – грозный бас Астафьева заставил нас с блондинкой подпрыгнуть. Сев за рабочее место, он достал из ящика сигареты и закурил прямо над документами. Впервые наблюдала у мужчины такое. Ранее он был осторожен. – Минус двадцать процентов зарплаты.

Света обернулась ко мне с довольной ухмылкой, сочувственно поджимая губу:

– Ничего-ничего, Сонечка. Двадцать процентов – сущий пустяк. Я смотрю, вы в одежде совсем не прихотливы, так что справитесь.

Недоумевающе повернувшись к той, Астафьев рявкнул:

– Ну и отлично, раз так. Я тебя имел в виду, Света. Тебе минус двадцать процентов. Два месяца! – девушка поперхнулась воздухом и почему-то свой полный ярости взгляд адресовала именно мне. Покачав головой, начальник тыкнул ей пальцем на выход. – Не трать энергию зря. Иди вон лучше разберись с бытовой утварью. И туалетную бумагу закажи, по всему дому закончилась!

И Света ушла, только вот каждый ее шаг отдавал полным несогласием с произошедшим и яростью. Когда дверь захлопнулась, я наконец присела на диван. Зеленый и мягкий он располагал гостей к диалогу. Но расслабиться я так и не успела. Сложив руки у лица, Павел уставился на меня, как коршун. Или следователь на допросе. Не хватало только лампы, направленной прямо в лицо.

– Рассказывай, Симонова, – с тяжелым вздохом потребовал он, – как с подельником план похищения денег продумывали.

Часть 9

Конечности онемели по щелчку пальцев, а сама я будто начала проваливаться куда-то в бездну.

– Что вы такое говорите? – с отчаяньем прошептала, с трудом глотая кислород.

– А я больше ничего говорить не буду, Сонечка, – теперь мое имя из уст босса звучало, как матерное слово. Стало мерзко, больно, неприятно. Отряхнувшись, с трудом сдержала рвущиеся наружу слезы. Пока я справлялась с собой, начальник с размаху раскрыл ноутбук, повернул его экраном ко мне. – Я лучше покажу.

Когда Астафьев нажал кнопку воспроизведения, я застыла. Кажется, мир вокруг замедлился. Это были камеры видеонаблюдения. Они в режиме «кино» показывали путь сумочки из кабинета Павла Григорьевича. Сперва та попала ко мне в руки…

– Вот тут самое интересное начинается, – тыкая пальцем в экран, мужчина едва его не раскрошил.

Мне стало стыдно, потому что мое поведение на экране было далеко от профессионального. Босс вручил сумку, и я отправилась вниз, чтобы отвезти ее к месту назначения. Но там меня поджидал Димочка, решивший устроить сюрприз. Хотел принести кофе на обед.

«Плохо выглядишь, – помнила я каждое последнее слово из уст Димы, читала по губам. – Пойдем-ка ты лучше часик в кофейне посидишь, а я пока сам все сделаю, а?».

Дима часто проявлял ко мне заботу, я улыбнулась ему с благодарностью. Без задней мысли отдала ему миллион долларов, как потом выяснилось, а сама отправилась в здание через дорогу, где спокойно себе отдыхала.

– А теперь я тебе расскажу, что я вижу, – захлопнув экран, Астафьев казался мне чернее тучи и опаснее грома. Его сжатые губы и вытянутое лицо не предвещали для меня ничего хорошего. – Ты сразу заглянула в сумку и поняла, что там деньги. Подозвала своего подельника к зданию компании, отдала ему миллион, а сама, для отвода глаз, отправилась «пересидеть» в укромное место, часок.

– Я не… – сорвалось с губ, но я тут же осеклась. Поверит ли мне босс, когда все зашло так далеко? Стало дурно. Кто-то словно выкачал весь кислород в комнате.

– А теперь, – резкий удар по столу, и я едва ли не потеряла сознание от страха, – твой «Димочка» спокойно себе сидит в Мексике и ждет свою Сонечку. Мол, к тебе-то никаких претензий. У тебя руки чистенькие. Тебя не за что посадить. Вы так думали? Серьезно?

Во рту пересохло, в горле застрял ком. Сжав шею дрожащей похолодевшей ладонью, нервно уточнила:

– Какая еще Мексика? Вы о чем?

Астафьев расхохотался. Но это был тот самый смех, после которого хотелось выпрыгнуть из окна. Холодный, пугающе надменный и не предвещающий ничего хорошего.

– Не надо тут ломать комедию. Сама небось план этот придумала, – хриплый бас проникал под кожу, мой позвоночник дрожал. Я ощущала себя, как животное в ловушке. Та самая маленькая белочка, которой огромный сильный волк решил перекусить в качестве аперитива. Закатив глаза, Астафьев окончательно добил:

– Как говорится, яблоко от яблони…

Это было больно. Очень.

Отца я любила, сильно. То, что он оказался вором в законе – оставило огромную глубокую рану на сердце. Я носила этот жуткий секрет в себе и никому не могла рассказать! Никому!

– Грубо вы. – холодно и мертво прозвучало из моих едва открывающихся губ. Закрыв глаза, мечтала оказаться в другом месте.

– ГРУБО Я?! Я?? – вскочив на ноги, Павел Григорьевич заорал, как полоумный. Его сильные, мощные кулаки упирались в стол, как две скалы. Красные, налившиеся кровью. На них набухли вены, а пальцы слышно похрустывали. Мужчина тяжело дышал, рассматривал меня с ног до головы снова и снова. Пока вдруг не прищурился, с омерзением не прошептав: – Теперь я понимаю, откуда все это… Ты же натренированная входить в доверие к таким идиотам, как я и мой батя!

Вот тут-то я в конец опешила, уставившись на босса распахнутыми и удивленными глазами:

– Что, простите?

Пощелкав пальцами в воздухе, он выпалил:

– Тебя небось отец с детства учил, как мужикам нравиться. Вся такая милая, сексуальная, умная с томным голосочком… Я-то думал, что за женщина – идеал! А ты просто опытная мошенница! – ткнув пальцев в мои голые щиколотки, Астафьев в конец сбрендил. – Навыки соблазнения у тебя, что надо. Работает, Сонечка. Радуйся. Член у меня на тебя постоянно стоит.

Против воли взгляд опустился вниз, на ширинку босса. Было сложно понять, соответствуют ли его слова действительности, ведь все, что я видела: бело-красные круги.

– Великолепно, Сонечка! – хлопнула в ладоши я, обращаясь к себе же самой, – Ты попала в дурдом. Вот тебе и благодарность за упорные годы труда…

– «Упорные годы труда»?! – на вздохе возмущенно ахнул начальник. А потом и вовсе с рыком отшвырнул ноутбук к стеклянному стеллажу. Погром стоял страшный! Только вот он меня не впечатлил. Я еще не отошла от свинского отношения и кучи гадостей. Решив, видимо, завладеть моим вниманием полностью, Астафьев обошел стол и навис надо мной коршуном. – В чем именно ты трудилась, Сонечка? В соблазнении?

Спорить с человеком на взводе было бессмысленно. Более того, я находилась в чужом доме и все факты на первый взгляд казались явно против меня. Так что глядя мимо босса в окно, я произнесла лишь одного слово:

– Нет.

– Но ты не хотела, как другие, просто потрахаться, нет… – продолжал увлекательный разговор с умным человеком Павел Григорьевич. То бишь, сам с собой. – Ты все пыталась сделать, чтобы я тебе доверял и с ума сходил от твоих стройных ножек.

Тяжело вздохнув, я прикрыла лицо рукой и покачала головой:

– Господин Астафьев, вам пора остановиться. Потом будете жалеть о сказанном.

– Это тебе пора остановиться, госпожа Симонова! – внезапно босс сжал мои скулы и поднял лицо вверх. Так, чтобы я смотрела только в полные ярости глаза начальника и никуда больше. – И это ты будешь жалеть, если немедленно не свяжешься с «Димочкой» и не вернешь мои деньги!

От Астафьева исходила не просто энергетика злого и немного выпившего человека. Что-то еще явно бросалось во внимание… Оценив, как изредка его зоркий взгляд скользит по оголенным участкам моего тела, стало очевидно: «Черт, да этот придурок просто меня хочет!».

– Дима был хорошим парнем. Ответственным, добрым и внимательным, – разведя руками, я обратила внимание, как тяжело далось дыхание боссу, стоило мне облизнуть сухие на нервной почве губы. – Он знал, что я трое суток выполняла бесконечный список задач, поставленный вами внезапно с пометкой: «Бегом!». Именно поэтому и пришел ко мне, проведать. Ведь ночевала я над рабочим столом, в обнимку с отчетами и накладными.

– Бедняга, – прошипел он сквозь зубы, – пожалеть тебя что ли? Совсем охренела?

– Видимо, – несмотря ни на что, продолжила я, – Дима сумочку все же распахнул. И выбрал не меня… Говорите, он в Мексике сейчас? Так вот меня туда никто не звал.

– Даже сейчас, – нагнувшись ближе к моему лицу, начальник заговорил низко и путанно. Все, что я чувствовала в тот момент: его хмельное дыхание. Кажется, кое-кто не просто стаканчик опрокинул, а пол бутылочки точно, – ты не перестаешь это делать, Сонечка! Что ты за человек такой?

Поморщившись от четкого и пробирающего до костей амбре, я окончательно запуталась в логической цепочке начальника:

– О чем вы сейчас?

– Ну, вот все эти твои чары… – неопределённо взмахнув рукой, словно волшебной палочкой, он приземлил ее прямо мне на коленку. От неожиданности я пискнула и едва не вскочила на ноги. Правда, закончить это действие мне никто не дал, толкнув обратно на место. – Сидишь тут вся такая: сексуальная, красивая, полуголая и, типа, недоступная. Но, мы-то оба знаем, что это не так.

– Для вас, Павел Григорьевич, – ехидно улыбнулась я, скидывая его ладонь с колена. Но этот умник не остановился и положил ее повыше, прямо на бедро. Сжимая пальцы, он буквально комкал ткань и оголял все больше и больше кожи, – я теперь всегда недоступна буду.

– Да что ты такое говоришь, золотце мое! – его лицо «упало» мне на шею. Глубокое дыхание мужчины отразилось на мне ожидаемыми мурашками. Именно по ним провел Астафьев кончиком языка, прежде чем продолжить свои умозаключения. – Именно поэтому ты всегда мне глазки строила?

– Да у меня глаз дергался от переизбытка работы! – не выдержав и ошарашенно воскликнув, я ладонью оттолкнула от себя мужчину.

– Ночами у моего кабинета сидела, словно чего-то выжидая! – продолжал свои гениальные аргументы тот, не унимаясь. Теперь его нос зарылся в мои волосы, пока пятерней он накручивал кудряшки на пальцы.

– Вы мне спать не давали, заваливая работой! – получил он тут же контраргумент.

– Всегда такая накрашенная, с причесочкой… – ехидничал он, все выше и выше пробираясь ладонью по моему бедру.

– Да я синяки замазывала, чтобы людей на улице не пугать. – покачав удивленно головой, я вспомнила свои пучки на скорую руку и хохотнула. – Уж простите, что волосы иногда мою. Наверное, в вашем окружении это редкость?

– В юбочках вечно своих, блузочках, – с мечтательным вдохом, Астафьев жадно сжал мое бедро, явно представляя на его месте другую часть моего тела. – Явно ведь хотела, чтобы я все твои прелести разглядел.

– А ничего, что в офисе действует дресс-код? У меня прямо в трудовом договоре есть четкий перечень того, что я могу носить на работу, а что – нет, – попыталась оторвать от себя ладонь босса – не смогла. Держал он крепко и явно плохо отвечал за свои действия. Напор бульдозера ручному миксеру не побороть. – Простите, что в спортивках не хожу. Мое упущение!

– Это ладно, допустим, – без капли согласия отмахнулся мужчина, слава богу отстраняясь. Но лишь для того, чтобы заглянуть своими расширенными пьяными глазами в мои трезвые, как стеклышко. – Мы оба знаем, какая ты услужливая всегда была. Добрая, покладистая. Все, что тебе не прикажу, все делаешь. В срок, ек макарек! И никогда… Никогда! Сонечка, не жалуешься! Это что по-твоему?

– Это, Павел Григорьевич, – развела руками я, почувствовав, как снова начал дергаться глаз, – и есть высокооплачиваемая работа и полное выполнение обязанностей!

Видимо, по старинке мой нервный тик Астафьев понял, как сигнал: «Сейчас или никогда!». Словно в замедленной сьемке я видела, как его взгляд опускается мне на губы. Как краснеет лицо, как дергаются желваки, и пульсируют вены на висках.

– Не надо! – пропищала я в пол голоса.

– Сама напросилась, Симонова! – пригрозил он мне, словно это самое жуткое наказание.

И поцеловал.

Часть 10

Никогда не думала, что такое возможно в реальной жизни… То есть, читала подобное в книгах, видела в фильмах, где впечатлительная героиня забывала дышать во время поцелуя, теряла счет времени, таяла и дрожала… Совершенно того не желая!

Это случилось и со мной. Вот так вот… Далекое Голливудское кино перенеслось в кабинет Астафьева.

«Да он не промах!», – пронеслось где-то на затворках разума. Босс, оказывается, умел охренительно целоваться. В тот момент я отчасти поняла всех тех барышень, что сдавались без боя перед этим бабником.

Его язык был мягким и нежным, но в то же самое время жестким и стремительным. Воевал с моим, сражался на смерть. Помечал свою территорию, «сглаживал» конфликт… Павел Григорьевич целовал меня так, словно от этого зависели наши с ним жизни: жадно, горячо, эмоционально.

В тот момент, когда он задыхался от желания, крепко сжимая мои щеки и мягко покусывая припухшие губы, я ощущала себя центром его вселенной. Будто нет ничего важнее меня.

Именно так и посмотрели на меня его серые глаза спустя целую вечность: пьяно, влюбленно, в чем-то помешано. Было полное чувство, словно я свела с ума крутого умного и красивого мужчину!

– Сонь, – его голос был сладким медом, который льют тебе в уши и… Все другие щели, до состояния захлебывания! Мягко поглаживая мою щеку, Астафьев нежно и бархатно хрипел, – девочка моя, хватит сопротивляться. Перестань, тебе ведь хорошо, правда?

«Он прав, – та часть меня, что поддалась, активно поддакивала боссу, – тебе хорошо. Чего сопротивляешься, отворачиваешься? Дима тебя бросил, подставил… Ты ему больше ничем не обязана!».

– Зачем все это, – не унимался Астафьев, – нам ведь обоим хорошо. Я тебя не обижу, обещаю!

И все же, несмотря на мурашки в желудке и ватную голову, что-то внутри меня не позволяло сдаться. Он целовал меня, где придется. Гладил, шептал пошлости на ухо. Его ставший каменным пах буквально вдавливался в колено, пока начальник отчаянно пытался задрать свою же рубашку на мне. Я не давала, не могла.

– Сонечка… – Астафьев задыхался, когда его губы спускались вниз по шее к груди.

Незнакомая ранее прелюдия подействовала. Низ живота стянуло до боли. Откинув голову назад, я зашипела от неожиданности и остроты ощущений. Руки мои обмякли, перестали сдерживать босса. В этот момент он одним движением разорвал две верхние пуговицы рубахи и коснулся губами груди. Благо, лиф я надеть не забыла.

– Прекратите, – попыталась остановить происходящее, но тут же покрылась румянцем. Мой томный полустон-полухрип звучал больше как набивание цены.

– Тебе понравится. Очень… – мягкие губы двигались вниз неумолимо, а ловкие руки оставили в покое бедра и неощутимо расстегнули на спине лиф. Клянусь, я даже моргнуть не успела, только после понимая, что его пальцы уже выкручивают мне сосок. «Прекрасный из вас карманник, Астафьев!», – только и подумала я, когда он вдруг поднял на меня полный безумия взгляд: