Читать онлайн Опекун. Вне закона бесплатно

Опекун. Вне закона

Пролог

Прихожу домой под утро, уставший как собака. Я уже не в том возрасте, когда можно бухать днями напролёт, а на утро просыпаться, словно вчера пил одну воду. Но Агафонов после заключённых сделок всегда устраивает пир на весь мир. Мне изрядно надоели эти сборища зажиточных мужиков, но отказаться не могу, чтобы не терять связи. Слава богу, что на этот раз обошлись игрой в карты, дорогим виски и охотой. Агафонов старше меня, но энергии и сил в нём на зависть другим.

Квартира встречает меня темнотой и тишиной, лишь огни всё ещё спящего города сверкают вдалеке через панорамные окна. Подхожу ближе и, засунув руки в карманы брюк, вглядываюсь вдаль.

Всё чаще стали посещать мысли, что возвращаться в пустой дом не совсем то, что нужно человеку. Даже такому как я – грешнику с руками по локоть в крови. Может, я и давно перестал решать дела таким способом, точнее, реже это делаю, но отмываться мне придётся даже после смерти. Сам ведь выбрал этот путь – молодой был, амбиций выше крыши, желание выбраться из нищеты и возможность, которая так удачно попалась мне на пути.

Ладно, былое не вернуть и тем более не исправить. Устроил жизнь, купаюсь в бабле, от нищеты осталось одно только слово, добился уважения в городе, всё, как и хотел двадцать пять лет назад. Грех жаловаться на свою жизнь, но иногда всё же лезут в голову подобные мысли, в частности, когда во мне бочка алкоголя, как, собственно, и сейчас.

– Выспаться тебе надо, Марат, – с выдохом говорю своему отражению и, развернувшись, направляюсь к витой лестнице, собираясь наверх, в свою спальню, но застываю на месте, когда замечаю на широком диване девичий силуэт.

Как интересно!

Вопрос первый: откуда в моём доме посторонние? И вопрос второй: куда смотрит охрана?

Однако в голове всплывают слова Агафонова о том, что он приготовил для меня подарок, и вопросы отпадают. Вполне в духе Валеры – отблагодарить за помощь какой-нибудь девицей из элитного эскорта. Обычно они обслуживают нас на вечеринках, которые Агафонов устраивает в своем охотничьем доме, но не в эти выходные.

Ну что ж, отказываться от подарка будет невежливо, да я и сам не против снять напряжение.

Подхожу к бару и, плеснув себе двойную порцию виски, делаю глоток, чувствуя, как он обжигает горло. Осматриваю девку, и пьяный мозг пытается сказать, что выглядит она не совсем так, как другие шлюхи, но я не особо обращаю внимание на это. Может, фишка новая – не одеваться так, чтобы всё было на виду. Когда женское тело прикрыто, интереса становится больше.

А эта девица и вовсе действует необычно на меня. Длинные ножки в чёрных чулках, что так маняще выглядывают из-под подола платья. Длинные волосы прикрывают лицо, но оно меня, собственно, и не интересует. Больше привлекает то, что у неё между ног.

Член в штанах быстро приходит в боевую готовность, как только перед глазами всплывает картинка, как я ставлю девушку раком, наматываю эти волосы на кулак и выбиваю из неё крики, долбясь сзади.

Выпив залпом остатки виски, ставлю стакан на барную стойку намеренно громко. Сняв пиджак, бросаю его на кресло и шаг за шагом приближаюсь к спящей проститутке, которая, простонав, начинает шевелиться.

– Давай-давай, просыпайся, пришло время работать, – проговариваю я, попутно расстёгивая пуговицы белой рубашки.

– Что? – сонный голос приятный, но более приятными будут её губы, наверняка накаченные всякой химией, на моём члене.

Девка явно не понимает, что происходит, а у меня терпения нет: член стоит, а я устал и хочу отдохнуть, значит, сосать будет утром, а сейчас избавимся от стояка.

Сняв рубашку, я бросаю её на диван, рядом со шлюхой, одним рывком ставлю девицу раком, поднимаю платье, оголяя округлую задницу в кружевном белье. Шлёпнув пару раз, заставляю девку крикнуть и какого-то чёрта дёргаться в попытке отстраниться.

– Вы кто? Что вы делаете? – испуганным тоном спрашивает, на что я только усмехаюсь.

– Играть любишь? – шепчу на ухо и наматываю её волосы на кулак. – Что же, поиграем, – киваю самому себе.

Пробираюсь свободной рукой под платье, нащупав грудь, освобождаю её от белья и сжимаю торчащий сосок. Девушка, вскрикнув, выгибается кошкой, упираясь задницей в мой пах. Грудь неплохая, настоящая двойка, упругая, с твёрдыми сосками. Опускаю руку к трусикам и, накрыв её промежность, довольно рычу, нащупав влажную ткань.

– Значит, тебе нравится пожёстче, – озвучиваю свои мысли. Выпустив стоящий колом член, отодвигаю кружевное бельё и одним толчком вхожу на удивление в тесное лоно.

– Нет! – кричит девица, начав брыкаться, но я, зафиксировав одной рукой её бёдра, второй сжимаю покрепче копну волос.

Она что-то там бормочет, но я уже не слышу, совершая толчок за толчком, что приближают меня к оргазму. Вскоре девка начинает громко стонать, сама подаваясь назад и насаживаясь на мой член. В крови столько алкоголя, что даже голова кружится, собственно, трахаю я её долго, словно не было секса месяц. А когда кончаю, падаю без сил на диван и почти мгновенно засыпаю, сделав себе пометку, что на этот раз Агафонов удивил меня своим подарком. Есть в этой девке что-то необычное, что раньше мне не встречалось.

– Утром попробуем твой рот, – последнее, что говорю перед тем, как уснуть мёртвым сном.

Только на утро эскортницы и след простыл, что меня не обрадовало. Кто от утреннего стояка избавлять будет?

Прихожу в себя медленно, чувствуя невыносимую сухость во рту. Встаю с дивана и плетусь к холодильнику за бутылочкой минералки, а когда возвращаюсь, замечаю на диване и на своей белой рубашке пятна крови.

– Что за хрень? – хриплым голосом спрашиваю в пустоту.

Но потом вспоминаю страсть Агафонова к девственницам, и пазл складывается. Я подобной страсти не разделяю, и хорошо, что был бухой, а то слушать эти нюни и быть аккуратным – не по мне.

Знал бы я тогда, кого на самом деле трахнул, сам бы себе пулю в башку пустил.

Глава 1

Год спустя

Лина

Сижу на стареньком диване в бабушкином доме и со слезами смотрю на фотографию всей когда-то счастливой семьи. Сейчас остались только я и мама, но и она борется за свою жизнь в реанимации. Врачи говорят, что состояние тяжелое, и они делают всё возможное. А я надеюсь, что мама справится, она у меня сильная и должна бороться за жизнь. Мне ещё предстоит огорчить её плохой новостью: сообщить, что она потеряла маму, а я бабушку. Лучше, конечно, повременить с этим, но зная маму, она первым делом спросит о бабушке.

– Лина, тётя Таня ушла, – говорит зашедшая в комнату Юля.

Я киваю, мысленно благодаря её в сотый раз за то, что она рядом, что помогает во всём. Вслух говорить не буду, а то она опять на меня станет рычать, мол, это её обязанность как лучшей подруги, что она ни за что не оставила бы меня одну. А я бы не справилась, спасибо соседям, что направили в нужную сторону, никогда не занималась похоронами и понятия не имела, как это делать.

Одно только начало волновать, и то после похорон – откуда взялся чек на более чем приличную сумму? На тот момент я была не в состоянии думать, но сейчас мне это не даёт покоя. Конечно, деньги были очень кстати, но мне не хотелось бы влезать в долги, и я очень сомневаюсь, что чек является жестом доброй воли.

– Напомни, пожалуйста, название какой фирмы было на том чеке? – смотрю на подругу, прищурившись.

– Мм…не помню, но что-то связанное с птицами, – задумчиво отвечает подруга.

– Птицы? – вопросительно выгибаю брови я. – Какие ещё птицы?

– Не знаю, Лин, может, это владелец фирмы, – говорит она, и я непонимающе хмурюсь. – Ну грузовик, который аварию устроил, – проясняет подруга.

– Точно, он принадлежал какой-то птичьей ферме, – соглашаюсь, вспомнив отчёт полиции.

– Видимо, компенсация, – разводит руками Юля и присаживается рядом со мной. – Ты похожа на своего отца, – проговаривает, смотря на фотографию в рамке, которую я держу в руках.

– Мама точно так же говорит, после чего плакать начинает, – грустно улыбаюсь я.

Папу я смутно помню, мне было пять лет, когда его не стало, но мама многое о нём рассказывала. Она любит его до сих пор и предпочла жить одна, посвятить себя моему воспитанию и никогда больше не выходить замуж.

– Очень красивый мужчина был, – цокает языком подруга.

– Самый красивый… – внезапно наш тихий разговор нарушает шум снаружи, а именно звуки захлопнувшихся автомобильных дверей.

Мы с Юлей переглядываемся и только успеваем встать на ноги, как в дом заходят трое мужчин, но внимание привлекает тот, что в центре. Высокий, что мне приходится смотреть на него снизу вверх, широкоплечий, а под серым пальто прячется в меру массивное тело.

Поднимаю взгляд выше и смотрю на его серьёзное лицо, на прямоугольный подбородок, покрытый едва заметной щетиной, прямой и аккуратный нос, чувственные губы и глаза – в них столько уверенности и внимательности, словно он всегда начеку и ожидает подвоха.

– Здравствуйте! – открывает рот Юля, потому что я этого сделать не могу.

Прошёл целый год, но я всю жизнь буду помнить мужчину, что забрал мою девственность. Он был пьян, я чувствовала запах алкоголя, будто он пил целую неделю. Но я помню аромат его одеколона, никогда раньше не встречала такого вкусного запаха. Не знаю, что там намешано, но оттенки мускуса, кедра и ванили я почувствовала отчётливо.

Марата Самойлова знают все, и я в том числе. Знаю, чем занимается, но не думала, что встречусь с ним вновь. Даже больше – я делала всё возможное, чтобы не дай бог с ним не пересечься. Но с моей работой это очень даже возможно.

Сбежала я в то утро как трусливая мышка, лила слёзы до самого дома и молилась, чтобы он не узнал меня. Ещё месяц после случившегося я вздрагивала, когда мама упоминала свою работу, оглядывалась по сторонам, думая, что он вот-вот выскочит передо мной и… не знаю, что ему могло от меня понадобиться. Но я боялась за себя, за маму. Боялась опозорить её.

И теперь, спустя год, он появился в доме моей бабушки, заставив меня окаменеть от неожиданности.

– Здравствуйте! – сухо кивает мужчина подруге и переводит взгляд на меня.

Кровь схлынула с лица, ноги задрожали – я вот-вот грохнусь в обморок. Его глаза пугают до чёртиков, а воспоминания той ночи обрушиваются на меня, как поток ледяной воды. Я не могу сказать, что мужчина взял меня силой, спросонья я даже не поняла, что происходит, а когда поняла, возбуждение уже достигло максимума, и сопротивление сошло на нет. Не смогла совладать с собой, он был таким… таким… Боже, кровь начинает кипеть при одном лишь воспоминании.

– Собери свои вещи, – твёрдо говорит мужчина своим низким, пробирающим до мурашек голосом.

– Зачем? – подаётся вперед подруга, так как ко мне способность говорить всё ещё не вернулась.

Но Марат не обращает на неё внимания, продолжая смотреть на меня. В какой-то момент он хмурится, сморщив лоб, словно что-то вспоминает, и меня бросает в жар.

– Каролина? – мужчина делает шаг вперёд и щёлкает пальцами перед моим носом. – Ты в порядке? – спрашивает, и вроде нет скрытого смысла в этом вопросе.

– Д-да, – едва слышно отвечаю, кивнув.

– Ты едешь со мной! – заявляет тоном, не терпящим отказа.

Что значит «ты едешь со мной»? На каком основании и… какого чёрта происходит вообще? Я побаиваюсь его, но больше боюсь, что он вспомнит, с кем был в ту ночь. Вдохнув побольше воздуха и морально набравшись сил, я гордо вздёргиваю подбородок.

– Куда и зачем? – задаю вопрос, выдерживая взгляд пронзительных серых глаз.

– Куда скажу я, – ответ звучит грубо и резко, ему явно не по душе расспросы.

– Не собираюсь никуда ехать с незнакомыми людьми…

– С сегодняшнего дня я твой опекун, и ты делаешь то, что говорю я, – приблизившись, он шипит мне это в лицо, а я окончательно впадаю в шоковое состояние. – Либо своими двумя, либо с помощью моих людей, но ты сядешь в машину.

Замираю на месте, смотрю в серые глаза и понимаю, что мужчина не шутит. Но разве такое возможно? Я давно совершеннолетняя, какой к чёрту опекун? И во-вторых, у меня есть мама, зачем мне опекун? Или…?

– Что с мамой? – тут же спрашиваю, схватившись за локоть подруги.

– Её переводят в другую клинку, в Питер, – отвечает Марат, делая шаг назад и поправляя рукава пальто, а я облегчённо выдыхаю. – У тебя пять минут, – добавляет, коротко на меня взглянув.

– Я не поеду с вами никуда! – твёрдо заявляю.

Ну правда, это бред собачий! Да и не потащит же он меня силой? Просто напугать решил, думая, что его угроза возымеет на меня эффект.

– Поедешь, – сухо бросает и кивает своим охранникам.

Не успеваю додумать мысль, как меня хватают с двух сторон и, приподняв над полом, выносят на улицу. От шока я даже не кричу, просто, выпучив глаза, теряю всякую способность что-то делать, позволяя двум амбалам меня нести.

– Вы что себе позволяете? – слышу голос Юли. – Я полицию вызову!

На неё никто даже внимания не обращает, и когда мы выходим на улицу, она уже принимается кричать.

– Помогите! Помогите!

– Рот закрой, или тебя заставят, – рявкает на Юлю Марат именно в тот момент, когда во дворе появляется наш сосед дядя Витя.

– Эй, мужики, вы что творите? – впопыхах спрашивает, поправляя на голове шапку.

– Вернитесь на свою территорию, – заграждает ему путь ещё один охранник.

На улице их оказалось больше, собственно, и автомобилей у ворот целых три, и все одинаковые, как и мужчины в чёрных костюмах рядом.

– Ну чё вы к девчонкам пристали? – не сдаётся дядя Витя. – Отпустите их, не хотелось бы полицию вызывать, – после этих слов к нему подходит Марат и сует под нос какую-то бумажку.

– Вопросы есть? – спрашивает он дядю Витю, и тот, мотнув головой, бросает сочувствующий взгляд на меня, после чего, развернувшись, уходит к себе. – В машину! – приказывает Марат охранникам, и через несколько секунд я оказываюсь на заднем сиденье внедорожника.

– А что с ней? – спрашивает один из охранников своего босса, кивнув в сторону моей подруги.

– Не трогайте её! – тут же кричу, вернув себе способность говорить.

Порываюсь выпрыгнуть из машины на помощь Юльке, но Марат, быстро среагировав, садится рядом со мной, тем самым закрыв мне путь.

– Увезти домой, здесь всё на замки закрыть, – сухо отдав приказ, он захлопывает дверь. – Трогай, – обращается к водителю, и автомобиль плавно выруливает на дорогу.

Пока не выезжаем на асфальтированную трассу, я сижу на кожаном сиденье вполоборота и смотрю на Марата Самойлова. Всё, что я о нём знаю, – он алкогольный король, один из самых богатых людей нашей культурной столицы, и моя мама очень много лет работает домработницей в его доме.

Меня не особо интересовали городские богачи, кто и чем владеет, или что там происходит в других слоях общества.

Не знаю, может, не у всех так, но мы, те кто находится на несколько социальных ступеней ниже, живём другой жизнью. И я сейчас не в плане денег, а об интересах. Я, например, много и упорно училась, мама в буквальном смысле заставляла, чтобы у меня была хорошая жизнь и достойная работа. И я мечтала о поступлении в институт, о будущем, у меня был свой мир, планы и мечты, и интереса следить за теми, кто имеет толстый кошелёк, не возникало. Естественно, о подобных Марату Самойлову пишут в газетах, социальных сетях и новостных каналах, однако я не считала нужным собирать информацию. К тому же мама всегда говорила, что лучше следить за собой и не совать свой любопытный нос куда не надо.

Собственно, чем живёт Марат, я не знаю и тем более не могу понять, зачем я ему сдалась. Ох чёрт, как я сразу не поняла-то? Мама ведь в больнице, а значит работать некому, и я лучшая кандидатура. Это так логично и очевидно… нет, подождите, зачем тогда заявлять, что он мой опекун?

– Что происходит? – решаюсь спросить его, а не строить теории в голове.

Мужчина продолжает что-то печатать на планшете, не обращая внимания на меня. Медленно, но уверенно нервозность и страх отпускают, и теперь я начинаю злиться, особенно когда моё второе обращение остаётся незамеченным или, скорее всего, просто проигнорированным.

– Мне нужны ответы! – повышаю голос и нагло вырываю планшет из его рук.

Марат застывает каменной статуей на несколько долгих секунд. Вижу, как сжимается челюсть, как играют желваки на его лице, и как, закрыв глаза, он глубоко вдыхает. Отодвигаюсь назад, вжавшись в дверцу и нервно заламывая пальцы.

Ты ведь только что упомянула, что ничего о нём не знаешь и в тот же момент дразнишь зверя. Он ведь вылитый дикий хищник, только в дорогом костюме. Где твой инстинкт самосохранения, Лина?

– Никогда больше так не делай, – пугающе спокойно проговаривает и медленно поворачивает голову в мою сторону.

– А то что? – вопрос вырывается прежде, чем я успеваю подумать.

Это, к сожалению, у меня часто бывает. Сама по себе я человек импульсивный и эмоциональный: никогда не отличалась послушанием, в детстве была как мальчик, но со временем мне стало стыдно, что маме приходится краснеть перед соседями или учителями в школе. Она жизнь мне посвятила, а как я её благодарила?

Взрослела и менялась, но та бунтарка всегда со мной и то и дело вырывается наружу. За словом полезу не только в карман, но и в душу. Всегда стою на своём, даже когда не права, очень быстро вспыхиваю, если что-то не по-моему.

За последнюю неделю я пережила страшное – сообщение об аварии, о смерти бабушки, о тяжёлом состоянии мамы. Скисла, сдулась… как ещё сказать?! Потерялась немного, особенно когда мужчина из прошлого оказался передо мной. Но ещё никогда Каролина Аксёнова не позволяла подобного обращения с собой!

– Сбавь пыл! – требовательно проговаривает мужчина и, словно я пустое место, выхватывает у меня свой планшет и продолжает пялиться в экран.

И тут я делаю то, о чём очень сильно потом пожалею.

Наполнившись злостью и раздражением до краёв, я нажимаю на кнопку, открывающую окно, и тонированное стекло опускается.

– Немедленно закрой окно… – только и успевает сказать Марат, как я выхватываю планшет из его рук и выкидываю в окно, наблюдая за ошарашенным мужчиной.

Он сидит неподвижно, даже руки в той же позе, словно продолжает держать гаджет, лицо медленно меняет цвет на багровый, а в глазах Самойлова я вижу свою смерть. Они становятся тёмными, даже чёрными. Губы сжимаются в тонкую линию, грудь ходуном ходит, ноздри раздуваются, как у быка перед прыжком.

– Я задала вопрос, и мне нужен на него ответ, – проговариваю, делая вид, что не испытываю ни капли страха.

На деле едва дышать могу и мысленно ругаю себя за свою импульсивность. Когда я уже научусь сначала думать, потом делать? Но, чёрт возьми, он меня разозлил! Я не пустое место, чтобы себя так со мной вести! Мало того, что он приехал, силой и угрозами забрал меня из дома бабушки, бросив короткое «я твой опекун», так ещё не желает ответить на простой вопрос. Сложно вести себя по-человечески?

– Ты понимаешь, что ты только что сделала? – пугающе спокойным тоном спрашивает, устремив взгляд куда-то рядом со мной.

– Обратила на себя внимание, – гордо заявляю, расправив плечи.

– Валера, окна закрой и двери заблокируй, – переводит взгляд на меня и осматривает с ног до головы, остановив взгляд на моём лице. – На той вещице были важные документы, – тем же до жути спокойным голосом произносит, оставаясь расслабленно сидеть.

– Мне нет дела! Я спросила, что здесь происходит, и вы должны мне ответить! – требовательно заявляю, выдерживая его испепеляющий взгляд.

Если бы глазами можно было сжечь, от меня остался бы только пепел.

– Вся в отца, – мотает головой мужчина, на что я прищуриваюсь.

– Что вы сказали? – подаюсь вперед, нервно задышав.

– Я не терплю, когда меня не слушаются и не выполняют мои… просьбы, – на последнем слове он делает акцент, и я уверена, там точно не просьбы имелись в виду.

– Мне нужны ответы! – кричу на него, окончательно выходя из себя.

Бесят до зубовного скрежета это его спокойствие и тон, с котором он со мной разговаривает. Я не одна из его дрессированных обезьян, чтобы по команде прыгать!

– Ещё раз повторю – сбавь пыл и прояви уважение, – это заявление окончательно меня злит.

Сорвавшись, подаюсь вперёд и вцепляюсь в ворот его пиджака. Но едва успеваю открыть рот, как машина тормозит, дверь с моей стороны открывается, и кто-то за ноги тянет меня из машины. Схватив поперёк живота, один из охранников куда-то меня несёт. Осмотревшись по сторонам, при этом требовательно крича, чтобы меня отпустили, я понимаю, что мы находимся на подземной парковке. За нами не спеша идёт Марат, ни капли не волнуясь, что я ору на всю парковку, и что на нас смотрят несколько посторонних людей. Судя по размерам и количеству машин, это парковка жилого дома, и жильцам будет что обсудить сегодня вечером.

Меня отпускают только после того, как мы заходим в просторный лифт вместе с Маратом и ещё одним охранником. Краем глаза вижу, как второй мужчина в чёрном нажимает кнопку двадцать пятого этажа, и понимаю, что приехали мы к Самойлову домой.

– Ваши люди невоспитанные обезьяны, – бурчу, поправляя на себе чёрную и уже основательно помятую блузку.

Марат бросает на меня короткий и безэмоциональный взгляд, всем своим видом показывая, что ему глубоко плевать на моё мнение. Да, я и сама не особо красиво себя вела, но меня буквально похитили из дома бабушки, а он вроде приличный и уважаемый человек и вместо того, чтобы объяснить мне человеческим языком, что происходит, выбрал дикие методы. Словно я преступница, которая что-то у него украла и спряталась в глухой деревне, а он наконец-то меня нашёл и теперь заставит отработать. На деле это он тут преступник, который украл мою девственность и даже не вспомнил об этом!

Так, Лина, меньше часа назад ты молилась, чтобы он и не вспомнил, что изменилось?

Неприятно и даже немного обидно, что ты отдала человеку свою невинность, а он даже имя твоё не знает. Если бы я не уснула на том диване, ничего бы не было. А моя первая ночь была бы с любимом человеком в романтической обстановке, а не с дикарём, который и не позаботился о моих чувствах.

А вот врать не надо, Лина, – насмешливо проговаривает голос в голове.

Ладно, не буду лукавить, было безумно хорошо. Поначалу некомфортно, больно, но потом… Неосознанно перевожу взгляд на Марата и возвращаюсь в прошлое, где этот мужчина умело довёл меня до оргазма. Словно что-то почувствовав, Самойлов поворачивается ко мне, и, судя по тому, как горят мои щёки, я красная как спелый помидор. Испугавшись, что у меня всё написано на лбу, я отворачиваюсь к стене, и в тот же момент лифт останавливается, а створки разъезжаются.

– Я сама! – возражаю, когда охранник пытается схватить меня как мешок картошки.

Бросив взгляд на своего босса и получив едва заметный кивок, мужчина убирает от меня свои руки, но подталкивает в спину, чтобы я сдвинулась с места. Куда идти, я знаю: никогда не забуду этот коридор и чёрную массивную дверь квартиры, из которой я выбежала год назад. Но старательно делаю вид, что я здесь впервые и понятия не имею, в какую сторону идти. Естественно, заметив моё замешательство, охранник помогает, подтолкнув в нужную сторону. Чувствую себя, словно задержанный в полицейском участке, который убил несколько людей и не заслуживает уважения.

Подойдя к той самой двери, Марат сам её открывает ключом, и я неосознанно фыркаю: думала, что и это охранники сделают. Не удивилась бы, если так и было, они, наверное, и еду его пробуют перед тем, как он за стол садится.

– Заходи, – обращается ко мне Самойлов, включая джентльмена и пропуская меня вперёд.

Немного замявшись, осматриваю каждого по очереди и понимаю, что выбора у меня нет – либо я сама перешагну порог этой квартиры, либо меня туда занесут. Обречённо вздохнув и пытаясь унять бешено колотящееся сердце, делаю шаг и оказываюсь в знакомом доме.

Через секунду за моей спиной хлопает дверь, и, вздрогнув, я оборачиваюсь, но… никого. А когда раздаётся звук поворачивающегося ключа, я и вовсе понимаю, что меня заперли. Отлично просто, не видать тебе, Лина, ни ответов, ни приветов.

Глава 2

Лина

Бродила я по квартире часа два, не зная куда себя деть и надумывая всякое. Ну как бродила – дальше гостиной и ванной комнаты не ушла, большую часть времени сидела на тёплом полу у окна во всю стену, наблюдая, как день сменяет ночь. Сидела и перебирала все варианты в голове, но так и не нашла логики в поступке Самойлова. Не могу понять, на кой чёрт я ему сдалась? У меня в голове не укладывается, как вообще можно стать опекуном взрослого человека? Может быть, я, конечно, и не знаю ничего о подобной процедуре, но я взрослый человек и не нуждаюсь в опекуне.

Но больше всего волнует, что забрали меня из дома бабушки в чём была – чёрной тонкой блузке на пуговицах и таких же чёрных узких штанах. Ни куртки, на улице так-то конец осени, ни сумки, ни кошелька с документами, ни, что самое главное, телефона. Как я узнаю новости о состоянии мамы? Так, Самойлов сказал, что её перевели в другую клинику в городе, получается, я даже не знаю, где она.

Чёрт!

Бросаю взгляд на стационарный телефон, но даже позвонить некому, спросить хотя бы в какую клинику перевели маму. Но одного человека я всё же набрать могу. Встав с пола, я иду в сторону тумбы, где покоится телефон, и набираю номер, который знаю наизусть.

– Алло, – раздаётся по ту сторону, и я облегчённо выдыхаю.

– Юль, это Лина, – сообщаю подруге, прислонившись к стене.

– Лина! Боже! Как ты? Где ты? Что от тебя хочет этот тиран? Я так волновалась, в полицию позвонила, но надо мной поржали и бросили трубку, – тараторит как сумасшедшая – в этом вся Юлька.

– Я в порядке, относительно. Плохого мне ничего не сделали, – спокойным тоном отвечаю. – Пока что, – добавляю, вспомнив свою выходку в машине. Уверена в том, что мне этого просто так не оставят.

– Я так за тебя боюсь! Весь интернет перелопатила и столько всего начиталась про этого Самойлова, – цокает языком подруга.

– Например? – спрашиваю и устраиваюсь на полу, так как разговор будет долгим, судя по всему.

– Например, что он поднялся в девяностых, и не секрет, что все, кто тогда поднялся, делали это незаконно, пройдясь по головам, – со знанием дела начинает рассказывать Юлька. – У него ликёроводочный завод «Соловей», Самойлова обвиняли в убийстве много лет назад, подозревали, что занимается контрабандой, а за его спиной гора трупов…

– Ты всё это в интернете прочитала? – перебиваю её, прищуриваясь.

– А где ещё, – отвечает, и я усмехаюсь.

– Ну это же пресса, мало что они там пишут. Не думаю, что это правда…

– Ты дурочка, Лин? – возмущённо обращается она ко мне. – Такие, как он, хорошими не бывают.

– Какие «такие»? – прикусив губу, спрашиваю я.

Понимаю, что, возможно, она права, ведь много раз по новостному каналу передавали подобные истории. Даже фильмов куча, где те, кто поднялся в девяностых, теперь «законопослушные граждане», типа чиновников, депутатов, владельцев крупных компаний. Но я не хочу в это верить! Не хочу думать, что моя мама столько лет работала на бандита, а теперь он заявил, что является моим опекуном, и запер меня в своём доме. Разве мама не поняла бы, что с этим человеком не всё чисто, если каждый день в его белье копалась?

А что если она знала?

Да нет, невозможно. Мама не стала бы работать на такого человека. Она у меня слишком хорошая, чтобы получать деньги у того, кто по головам ходит. Это, получается, грязные деньги, а мама у меня честная и правильная. Она не стала бы.

– Ой, Линочка, ты такая наивная, – вздыхает по ту сторону линии подруга. – Разве он бы стал таким образом забирать тебя, как неандерталец? Если бы был хорошим человеком? Знаешь, волк шкуру меняет, а привычки нет. Эти заморочки из прошлого века…

– Ладно, ты мне не помогаешь, – прерываю её я.

– Прости, я не подумала, что ты там одна, тебе и так страшно, – виноватым голосом проговаривает. – Я не знаю, что делать, как тебе помочь, – шмыгает носом.

– Не переживай, он ничего плохого мне не сделает, – убеждаю подругу, несмотря на то, что сама в это не верю.

Никому не нужна обуза в виде двадцатитрёхлетней девушки, и я не понимаю, почему меня сюда привезли. Но вряд ли чтобы обо мне заботиться. Самойлов мне никто, мы не родственники, не друзья, нас связывает только то, что моя мама была домработницей в его доме, сколько я себя помню. Может быть в этом причина?

Возможно, но если он бы хотел помочь дочери той, кто столько лет на него работает, мог просто денег дать и помочь маме, но вот зачем заявлять на меня права, я не понимаю.

Может, мама что-то сделала? Вдруг она увидела то, чего не должна была увидеть, и он решил от неё избавиться, но не вышло? Он перевёл её в другую клинику, чтобы следить за ней, первым узнать, когда ей станет лучше, и… Господи, Лина, кино насмотрелась? Что за чушь ты несешь?

– Алло, – напоминает о себе подруга. – Ты ещё здесь?

– Да, – хрипло отвечаю и в этот же момент слышу, как поворачивается ключ в замке. – Мне пора, ты не волнуйся за меня и поливай мамины цветы, по возможности позвоню, – быстро проговариваю, встав на ноги, и отключаю звонок.

Марат заходит в квартиру и первым делом находит меня глазами при тусклом свете настенного светильника. Он внимательно осматривает моё лицо, переводит взгляд на тумбу рядом со мной, потом на телефон в моей руке, который я тут же кладу на место.

– Кому звонила? – прищуривается, слегка наклонив голову набок.

– Не твоё дело, – выплёвываю я.

– Ошибаешься, – хмыкает как-то злобно. – Всё, что касается тебя, теперь моё дело, – говорит и делает шаг в мою сторону.

Приближаясь ко мне, мужчина снимает пальто и бросает его на высокий стул у кухонного островка, что разделяет саму кухню от гостиной. Осознаю степень катастрофы только сейчас, когда осталась с ним один на один в закрытом помещении. В его квартире, где сколько не кричи, никто не поможет. Уверена, что в таких люксовых жилых комплексах стены толстые, и не удивлюсь, если присутствует и звукоизоляция.

Всё же Юльке удалось меня напугать своими байками, и я делаю пару шагов назад, пока Самойлов продолжает на меня наступать. Смотрю в его затуманенные глаза и понимаю, что стоило бы и в самом деле сбавить пыл. Это ведь не мальчик с района, который пинал мой рюкзак в школе, стукнуть его книжкой по голове не получится. Точнее – получится, но безнаказанной не останусь, а я уже провинилась, когда выкинула его рабочий планшет в окно. Господи, чем я только думала?!

– Я спрошу ещё раз – кому ты звонила, Каролина? – угрожающим тоном спрашивает Самойлов, смотря на меня пугающим взглядом.

– Не ваше дело, – повторяю свой ответ и тут же прикусываю себе язык до боли.

Ну видно ведь, что я его злю, а Самойлову ничего не стоит стукнуть меня по голове, чтобы в следующий раз я думала, прежде чем рот открывать. Смотрю на его лапищи и понимаю, что если это произойдёт, то я лягу рядом с мамой в больнице.

– Каролина! – предупреждающе цедит сквозь зубы.

– Вы не имеете права расспрашивать меня! – срываюсь, повысив голос. – Какого чёрта вообще происходит? На каком основании вы меня похитили? Против воли из дома забрали без вещей и телефона! Я даже не знаю, что с моей мамой? – на последнем вопросе из глаз катятся слёзы.

Устала, и так неделя была сложная и болезненная, ещё и он явился непонятно зачем и, к тому же, ничего не объясняет, на вопросы мои не отвечает. Почему я должна отвечать на его?

– С Катей всё хорошо, она под присмотром лучших врачей, – эта фраза меня немного успокаивает, я услышала самое главное.

– Зачем вам я? – всхлипнув, спрашиваю после долгой паузы, во время которой он внимательно меня осматривает.

– Хватит сопли разводить, – сухо бросает и идёт в сторону бара, что находится позади меня.

Может, он изначально туда направлялся, а ты уже надумала, что тебя наказать хотят? – мелькает в голове, и, поджав губы, я иду за ним. Достав из цилиндрообразного стеклянного шкафа бутылку с какой-то коричневой жидкостью, Самойлов наклоняется и достаёт из-под барной стойки квадратный стакан. Налив себе порцию, проходит к дивану и, словно он здесь один, садится и делает глоток, даже не поморщившись.

– Вы нарочно это делаете? – возмущённо спрашиваю, вытерев слёзы и повернувшись всем корпусом к нему.

– У меня был долгий и тяжелый день, не выноси мне мозг, – лениво отвечает, чем злит меня ещё больше.

– А по-вашему, у меня день прошёл легко? – сжав кулаки, делаю шаг к нему.

– В квартире пять спален, выбирай себе любую и скройся с моих глаз, – с нажимом в голосе проговаривает он, и это становится последней каплей для моего самообладания.

В считанные шаги оказываюсь рядом с ним, с силой вырываю чёртов стакан из рук Самойлова, расплескав содержимое на его белую рубашку, и бросаю на пол. Встретившись с мраморным покрытием, стеклянная ёмкость разбивается, и осколки оказываются в коричневой луже у наших ног.

Поздравляю, Лина, опять действуешь прежде, чем подумать.

Марат с минуту, а может и больше, сидит, приковав взгляд к полу, а потом, зашипев сквозь зубы, медленно поворачивает голову ко мне. Под его взглядом я трясусь ещё больше, а сердце и вовсе готово из груди вырваться.

– Убери! – приказным тоном говорит он.

Нет, ну вот как оставаться спокойной и не творить глупости, когда он обращается со мной, как с пустым местом?

– И не подумаю! – заявляю я, и мне не понятно откуда смелость в голосе, если внутри всё дрожит от страха, ведь я дразню зверя, дергая за усы.

– Убери, пока я не вытер пол тобой, – его спокойная поза пугает больше, чем сталь в голосе.

На секунду я уже представила эту картинку, и мне, мягко сказать, она не очень понравилась. Но смотрю в глаза Самойлова и понимаю, что он с лёгкостью это сделает. Однако моя гордость не позволяет выполнять его приказы. Я бы убрала, честное слово, но не после его угроз.

– Вы этого не сделаете, – гордо вздёргиваю подбородок вопреки своим мыслям.

Марат так резко встаёт с дивана, что, вскрикнув, я делаю шаг назад, чтобы ещё раз вскрикнуть, только на этот раз от пронзающей боли в ступне.

– Не играй с моим терпением, девочка, – шипит он сквозь зубы, нависая надо мной как гора.

– Тогда ведите себя как нормальный человек, – сквозь слёзы выплёвываю ему в лицо, чувствуя, как капроновый носочек пропитывается чем-то тёплым.

– Мало тебе в детстве по заднице давали, – проговаривает, сжав челюсть до скрежета зубов и вызывая во мне новую порцию злости и возмущения. – Мужской руки не хватало, – добавляет, и эмоции во мне смешиваются.

Злость, гнев, обида и боль – всё в кучу, что хочется кричать, плакать и лупить его кулаками по груди.

– Не смейте мне такое говорить! – кричу, всё же заплакав крокодильими слезами. – Вы не имеет права! – бью кулаком по его груди, но только себе больно делаю. – Урод! – срывается с моих губ, и меня тут же хватают за плечи с такой силой, словно в тиски зажали, и, подняв над полом, бросают на диван с неприкрытой злостью. Если бы не мягкие подушки, я бы точно получила сотрясение мозга.

– Ты совсем отбитая, – рычит Самойлов, наклонившись ко мне. – Я займусь твоим воспитанием, будешь как шёлковая уже через неделю.

Смотрю во все глаза на этого тирана и задыхаюсь от возмущения. Что значит «займусь твоим воспитанием»? Мне что, пять лет?

– Что за чушь… – пытаюсь что-то сказать.

– Закрой уже свой рот! – рявкает на всю квартиру. – Весь день мне мозг трахаешь. Ни воспитания, ни чувства такта, куда Катя смотрела?!

– За вашим домом смотрела! – рявкаю в ответ, не преставая лить слёзы.

– Надо было раньше вмешаться в твоё воспитание, выросла бы нормальной…

– Это вы мне о нормальности говорите? – приподнимаюсь и смотрю в серые глаза. – Вы меня похитили! – твёрдо заявляю.

– Невыносимая истеричка, – вздохнув, он мотает головой. – Приберись здесь, я вернусь и проверю, – с этими словами он разворачивается и удаляется, скрывшись за углом коридора.

Наверняка ушёл в свою комнату, знаю, что она на этом этаже, с того злополучного дня, когда маму заменяла. Лучше бы она взяла выходной, и мне бы не пришлось приходить сюда.

Должна была понять ещё тогда, когда он брал меня с такой дикостью на этом самом диване, что Самойлов жестокий человек. Но мама всегда хорошо о своём работодателе отзывалась. Он помогал ей с любыми вопросами, хорошо платил, даже очень хорошо, поэтому она и не уходила с этой работы. Но тот, кого я увидела сегодня, совсем не похож на того Марата Самойлова, о котором рассказывала мама.

Он грозился вытереть пол мной! Разве может такой человек быть хорошим?

Задев ногу, я шиплю от боли и, осмотрев ступню, нахожу в ней осколок стекла. Снимаю носок, который уже весь пропитался кровью, и аккуратно достаю кусок от стакана. Рана миллиметров пять, достаточно глубокая, ещё и кровоточит без остановки, а рядом даже салфетки нет, чтобы приложить.

Ну что, Лина, сама же от своей импульсивности и пострадала. Это тебе урок на будущее, в следующий раз хорошо подумай, прежде чем что-то вытворять. Но зная себя, никакой это не урок. Мне не удаётся контролировать эти порывы что-то разбить, когда я злюсь.

Сижу на диване минут пять, и мне становится стыдно за своё поведение. Стыдно, что маму опозорила своими действиями, Самойлов ведь наверняка не ожидал, что дитё женщины, которая работала на него столько лет, окажется такой… истеричкой.

Смотрю на результаты своей истерики и, сняв второй носок, кое-как перевязываю им раненую ногу, чтобы хоть немного остановить кровь. Встав с дивана, хромаю в сторону кухонной зоны, там есть дверца, внешне ничем не отличающаяся от мебели, однако за ней находится кладовка размером с ванную комнату в нашей с мамой квартире. Взяв всё нужное, я возвращаюсь, подметаю осколки и вытираю лужу. Уже собираюсь всё вернуть на место, как слышу голос за спиной:

– Почему хромаешь? – спрашивает Самойлов, и на миг я замираю, но, плюнув, продолжаю свой путь, не собираясь отвечать на его вопросы.

Вообще не буду с ним разговаривать и как-либо реагировать на него. Как он игнорирует меня, так я буду игнорировать его. Выберу себе комнату, даже знаю какую, я ведь была здесь, целый день мыла полы и каждый уголок в этой квартире, кроме кабинета Самойлова. Мама сказала – трогать там что-либо категорически запрещено. Но мне стало любопытно, и я заглянула и туда, смотреть ведь никто не запрещал.

Не успела я закрыть дверь в кладовку, как меня подхватили на руки, и, вскрикнув от неожиданности, я хватаюсь за первое, что попалось под руки – шею Самойлова. Закрыв рот и задержав дыхание, я смотрю на нахмуренного мужчину, слыша бешенный стук своего сердца в ушах. Он несёт меня к дивану, усаживает и поднимает мою ногу так резко, что я сползаю на спину.

– Твою же мать! Ну что за наказание на мою голову, – ругается себе под нос, сорвав бедный носок и осматривая мою ступню, которую я тут же выдёргиваю из его рук, когда мужчина касается её своими пальцами.

Терпеть не могу, когда кто-то трогает мои ступни, и мне не то что щекотно, просто странная реакция, словно у лошади, которой что-то не нравится и она бьёт копытом. Не хочу сравнивать себя с лошадью, но защитная реакция почти та же – хочется вырвать ногу, а если не получается, то бить. Странно, но что есть, то есть.

– Не дёргайся! – рявкает, сжав сильнее.

Приподнимаюсь на локтях и смотрю на Самойлова исподлобья, плотно сжав зубы и не скрывая всю свою ненависть к нему.

– Держи ногу так, – проговаривает и, развернувшись, уходит по коридору, ведущему к спальням и ванной комнате.

Вернувшись с аптечкой в руках, мужчина усаживается на диван и устраивает мою ногу на своём бедре. Со знанием дела Самойлов промывает мою рану, аккуратно сушит ватным тампоном, обрабатывает антисептиком и в конце накладывает повязку с помощью стерильного бинта. Я наблюдаю за этим округлёнными глазами, ведь не так давно этот человек грозился протереть мною пол, а сейчас он бережно занимается моей раной.

Что ты за человек такой? Может, твоя грубость всего лишь маска?

– Теперь иди в свою комнату, – приказным тоном произносит, отпихнув от себя мою ногу.

А нет, никакой маски, всё как есть.

Не имея желания с ним контактировать и лицезреть его морду, я встаю с дивана и, хромая, ухожу, чувствуя взгляд серых глаз на себе. Комнату я выбираю самую дальнюю, ещё год назад я убирала её и восторгалась.

Она чем-то похожа на люксовые номера в гостинице, где я работаю. Сразу, как заходишь, попадаешь в небольшой коридор, где по левую сторону дверь в ванную комнату с угловой ванной, душевой кабинкой и мраморной раковиной. Дальше идёт зона отдыха с небольшим диваном, журнальным столиком и телевизором метра на два. Так же у стены есть рабочая зона – письменный стол, кожаное кресло и полки для книг. Спальная зона находится дальше, и она разделена перегородкой, за которой скрывается круглая кровать с высоким изголовьем, обращённым к панорамным окнам. А так как эта комната находится на углу дома, получается, что окна тянутся с правой стороны и до левой стены.

Ещё тогда я представляла, как хорошо просыпаться утром и видеть город как на ладони, особенно прекрасно то, что окна выходят на реку. Если лечь на кровать, то кажется, что ты витаешь в воздухе. Осматриваю всё, и улыбка на лице расползается, наверное, впервые за этот день.

Но на часах время уже позднее, усталость и пережитые потрясения дают о себе знать, и, зевнув, я решаю лечь и отдохнуть. О том, что будет завтра, подумаю завтра. Снимаю с себя помятую блузку и, немного её встряхнув, аккуратно раскладываю на спинке дивана, то же самое делаю с брюками. Других вещей у меня нет, так что придётся утром одеть то же самое.

Я уже направляюсь в ванную комнату, когда дверь открывается и без стука заходит хозяин этих хором. Самойлов открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрывает, когда замечает полуголую меня.

Жадный, голодный, пожирающий взгляд прошёлся по мне от пальцев ног до кончиков волос. Кожа начала гореть, щёки пылать, но вместо того, чтобы прикрыться, я стою истуканом. Неожиданное вторжение застало меня врасплох, но в голове щёлкает, словно кто-то по виску стукнул, призывая прийти в себя.

– Вы совсем обнаглели? – возмущаюсь и, отмерев, стягиваю с дивана блузку и пытаюсь хоть как-то прикрыться. – Собираетесь всё контролировать? Даже как я переодеваюсь? – смотрю на него с неприкрытой злостью.

У Самойлова такое лицо, словно он первый раз девушку в белье видит: глаза загорелись, рот приоткрыт, вот-вот и слюну пустит.

Ты слишком много о себе возомнила, Лина, – раздаётся насмешливый голос в голове.

– Твои вещи, – буквально цедит сквозь зубы, возвращая уже знакомого Марата.

Замечаю сумку в его руке, только когда он бросает её на пол, а едва я перевожу взгляд с мужчины на брошенную вещь, дверь с грохотом захлопывается, заставляя меня вздрогнуть. И этот человек орал на меня и обвинял, что я невоспитанная девица без чувства такта. А сам вломился в моё личное пространство без стука и капли смущения.

Дабы избежать подобных «конфузов», а точнее, не позволить кое-кому ворваться в мою комнату, я запираю дверь на защёлку. Схватив сумку с пола, ставлю на диван, а открыв молнию, недовольно морщусь. Вещи мои, но это в основном невзрачные футболки, спортивные штаны, леггинсы и свитера свободного кроя. Не знаю, кто собирал мою одежду, но выбрали они не ту сторону шкафа.

В этом я могу только по дому ходить, но у меня ведь работа! Где форма? Белые рубашки? Туфли? Нижнее бельё, в конце концов? В сумке его не обнаружилось, но с другой стороны, не хотелось бы, чтобы кто-то трогал мои трусики.

Ладно, всё равно лучше, чем было пять минут назад, а возмутиться я могу и завтра. С утреца, чтобы кому-то жизнь мёдом не казалась. Схватив чёрную футболку, я направляюсь в ванную комнату смыть с себя напряжение этого дня. Если честно, я бы устроилась в этой огромной ванне, наполнила бы её пенкой, какими-то ароматными маслами, зажгла бы свечи и расслабилась. Но я не на курорте, так что быстро освежусь и спать.

Очень надеюсь, что Самойлов выспится, и завтра я получу ответы на свои вопросы, а лучше всего, если он отпустит меня домой жить дальше своей жизнью. Эта комната, бесспорно, шикарная, но я люблю свою, нашу квартиру и наш двор без охраны, шлагбаумов и подземной парковки.

На удивление после горячего душа я уснула быстро на мягком матрасе. А проснувшись, почувствовала себя на вершине мира в лучах осеннего солнца, пробивающихся через панорамные окна. Встав с кровати и широко улыбнувшись, поправляю своё спальное место и занимаюсь утренними процедурами, после чего надеваю леггинсы чёрного цвета и широкий трикотажный свитер, что прикрывает попу. Перед выходом из комнаты глубоко вдыхаю, мысленно посылаю себе терпения и сдержанности.

Едва оказавшись в коридоре, слышу доносящиеся из кухни голоса. Один точно принадлежит Самойлову, а вот второй – женский, мелодичный, даже немного писклявый. Выглядываю за угол и вижу статную девушку в чёрном костюме, состоящем из юбки-карандаша и приталенного пиджака с широким вырезом, который подчёркивает внушительную грудь. Ярко-красные пухлые губы, тёмные длинные волосы собраны в конский хвост, на носу очки «кошачий глаз» в чёрной толстой оправе.

Девушка замечает меня и то, как я осматриваю её. Из-за высоких каблуков она выше меня на полторы головы, и её надменный взгляд свысока меня немного напрягает: смотрит на меня, как на насекомое под ногами. Знаю я подобных девиц, обычно они приходят под руку с каким-то седым и пузатым дядей в нашу гостиницу, снимают номер на пару часов или на всю ночь и думают, что они очень важные люди, а на деле как одноразовые салфетки.

– Доброе утро! – вздёрнув голову, говорю я, и на меня резко оборачивается Самойлов, который до этого был увлечён какими-то бумагами.

– Доброе, – как-то задумчиво говорит, словно забыл о моём существовании.

Самойлов с девушкой стоят у кухонного островка, на котором два стаканчика с логотипом всем известной кофейни и пара папок разного цвета, бумаги одной из них, собственно, и изучает Самойлов. Девушка бросает последний взгляд на меня, с трудом скрывая свою неприязнь, и возвращает своё внимание к Марату.

Нет, ну что за отношение? Мы не знакомы вообще-то, откуда это выражение лица, словно ей лимонный сок дали выпить?

– Встреча в “Розалии”, в час дня, – обращается к Самойлову девушка. – В десять собрание, в двенадцать машина уже будет нас ждать, – продолжает верещать деловым тоном.

Услышав знакомое слово, я даже подбираюсь. Надеюсь, встреча у него не с моим боссом? Не хватало, чтобы Самойлов и в мою работу влез.

– Хорошо, – кивает Марат, кладёт бумаги в папку, закрывает её и, схватив пиджак со спинки барного стула у островка, надевает его.

Смотрю и понимаю, что он собирается уходить, а это значит, я опять остаюсь без ответов и, наверняка, запертой.

– Мы можем поговорить? – тут же громко выпаливаю.

Эта девица поворачивает голову ко мне, опять осматривает с головы до ног.

– Вам такси вызвать? – интересуется она и уже что-то нажимает на экране своего телефона.

Не знаю, как можно в принципе что-то делать такими ногтями, и как она себе глаза не выколола ими.

– Я не к вам обращаюсь, – отвечаю недовольным тоном и перевожу взгляд на Марата.

– У меня нет времени, – сухо бросает Самойлов, рискуя разбудить во мне ту бунтарку, которая начнёт разбивать всё, что под руку попадётся.

В несколько шагов преодолеваю расстояние до двери и встаю перед ними, закрывая собой выход.

– Значит, я могу идти? – смотрю на него с вызовом.

Самойлову явно подобное не нравится, особенно при посторонних, это видно по его лицу, потемневшим глазам и плотно сжатой челюсти.

– Нет, ты останешься здесь, – сквозь зубы отвечает он.

– Мы либо поговорим сейчас, либо ты меня отпускаешь сам, чтобы я в окно не вышла, – срывается с моих губ раньше, чем к языку подключается мозг.

Я не идиотка, никогда бы и не подумала выйти в окно с двадцать пятого этажа, но, судя по всему, эта угроза возымела на Самойлова эффект.

– Марина, – обращается к девушке он, продолжая испепелять меня взглядом серых глаз. – Подожди меня в машине.

– Мы опоздаем, нам нельзя задерживаться…

– Я сказал подождать меня в машине! – рявкает на неё так, что я сама вздрагиваю.

Ничего не ответив, лишь обиженно надув и так надувные губы, она отпихивает меня и спешно выходит из квартиры. Не успеваю опомниться, как меня хватают за локоть, больно впившись пальцами, и тянут к дивану.

Позволяю Самойлову отвести меня к дивану, словно капризного ребёнка. Хотя, вряд ли у меня была бы возможность не позволить, сил мне не хватит даже его пальцы от своего запястья отцепить.

– Ты заставляешь меня жалеть, что я тебя сюда привёз, – рычит, подтолкнув меня к дивану и нависая надо мной с грозным лицом.

– Ну так не надо было привозить, – пожимаю плечами и встаю на ноги, не собираясь разговаривать с ним, оставаясь внизу.

– Я сделал это для тебя! – рявкает так, что уши закладывает.

– Не надо на меня орать! – кричу ему в ответ, сжав кулачки от злости. – Я требую объяснений, а не половину вашего состояния!

– Объяснений, значит, – кивает со вздохом и, развернувшись, скрывается за углом коридора, чтобы вернуться через минуту с папкой в руках. – Вот твои объяснения, – бросает её у моих ног, словно кость собаке. – Внимательно прочитай и запомни, что я твой царь и бог. Ты больше шагу не сделаешь без моего ведома, смирись с этим и завязывай выносить мне мозг, пока я не разозлился, – от нервов у него даже лицо изменилось, исказив его красоту.

Полегче, Лина! Какая ещё красота? Стокгольмский синдром развивается?

– А то что? – вздёргиваю подбородок я.

– А то на цепь к батарее посажу, – абсолютно серьёзным тоном отвечает, и у меня даже дыхание перехватывает.

Сказать что-то ещё я не успеваю, Самойлов разворачивается и быстрым шагом выходит из квартиры, громко хлопнув дверью. Долго не раздумывая, я наклоняюсь за папкой, а открыв её, падаю без сил на диван.

Внутри находятся бумаги, подтверждающие его опекунство надо мной, и оформлено оно не вчера, как я думала, а семнадцать лет назад с согласия моей мамы, даже подпись её стоит. Другая бумажка подтверждает, что я невменяема и недееспособна, по этой причине Самойлову пришлось продлить опекунство.

– Бред какой-то, – бурчу себе под нос, смотря во все глаза на эти чёртовы строчки.

Я бы подумала, что эти бумаги для меня, только, фэйк, напечатанный на компьютере, если бы не куча подписей и печатей. Но как такое возможно? Если всё официально, то как я в университет поступила, и, тем более, как невменяемого человека взяли на работу?

Не понимаю, почему семнадцать лет не нужна ему была, а сейчас, когда я взрослая сформировавшаяся личность, он решил, что я нуждаюсь в опеке?

Почему, раз он не просто работодатель мамы, не приходил к нам в гости, не показывался мне на глаза и не проявлял свою чёртову опеку, когда я была ребёнком?

Зачем забирать меня против воли? Запирать в своей квартире и вести себя со мной так, словно я ему что-то должна? Или я как-то перед ним провинилась?

Эта папка только вопросов прибавила, и легче мне не стало. Ясно одно – никто меня домой возвращать не собирается. Теперь мне остаётся выбрать для себя метод проживания с Самойловым: либо я буду выносить ему мозг, как он сам говорит, и требовать, чтобы меня отпустили домой, либо смирюсь, что навряд ли. Я могу только вид сделать, что смирилась, и утихомирить его бдительность.

Да, так и сделаю. Буду максимально его игнорировать, из комнаты своей не выходить, от еды откажусь. Нет, покушать я люблю, лишать себя этого удовольствия не буду.

Как вспомню, что я отдала этому человеку свою девственность на этом самом белом кожаном диване, так волосы на затылке дыбом встают. Даже самой с трудом верится, что мы с ним переспали. Тогда я и думать не могла, что окажусь в этом доме снова, и не просто маму подменить или в качестве гостя, а как пленница.

Кстати об этом, я не слышала, чтобы Самойлов дверь на ключ запер. Возможно, я могу и выйти, домой поехать, запереться там. Что он сделает? Дверь выломает? Не совсем дикарь ведь.

Подхожу к входной двери, хватаюсь за ручку, нажимаю и толкаю. Открывается. Но едва я высовываю голову, как передо мной встаёт охранник под два метра ростом.

– Что-то случилось, Каролина Павловна? – спрашивает лысый мужчина в чёрном костюме и такого же цвета водолазке под пиджаком. Ночью, наверное, только его голову видно.

– Меня держат здесь против воли, – отвечаю, скрестив руки на груди. – Поможете сбежать? – понизив голос, я подаюсь вперёд.

– Лучше вернитесь в квартиру, для вашей же безопасности, – говорит он и сразу поджимает губы.

Кто-то сказал лишнее?

Что с моей безопасностью? Что-то случилось, и я об этом не знаю? Вроде, ничего не происходило, кроме аварии, в результате которой погибла моя бабушка, а мама оказалась в больнице. У меня никаких проблем не было и нет, спокойно работала в гостинице на ресепшене вместе с Юлькой. Иногда в выходные дни гуляли по торговому центру, но в основном я готовилась поступать в магистратуру. Не хочу всю жизнь работать портье в надежде выслужиться до администратора гостиницы. У меня была абсолютно спокойная и мирная жизнь, так что же случилось такого? Что сподвигло Самойлова притащить меня к себе и запереть в четырёх стенах?

Ладно, не четырёх, квартира будет побольше, чем загородный дом. Два этажа, пять спален, почти в каждой своя ванная комната, не считая общей, кабинет Самойлова, размером как две моих комнаты. Гостиная есть и на втором этаже, правда, скромнее, чем на первом, ведь здесь поместились открытая кухня с островком, столовая и зона отдыха с диваном, журнальным столиком и телевизором во всю стену. Я и не знала, что такие существуют. Так что грех называть эти хоромы четырьмя стенами, Лина.

– Мне угрожает опасность? – прищурившись, спрашиваю охранника.

– Да, – отвечает, даже головой не пошевелив, только рот двигается, как у робота. – Вы рискуете быть прикованы цепью к батарее, если слушаться не будете, – ошарашивает меня этими словами.

А ты уже надумала себе бог знает что, Лина.

Не найдя, что ответить, да и смысла вымещать свою злость на подчинённого Самойлова нет, я захлопываю дверь перед носом охранника.

Лина, спокойно, держи себя в руках, ничего не разбивай и не ломай, – мысленно себе говорю, но руки так и чешутся. Нужно чем-то себя занять, например, пошариться в вещах Самойлова, выяснить чем живёт и какие у него грехи, чтобы знать врага в лицо. Жаль, я не знала, что за мной наблюдают со всех уголков дома, и мой обыск не останется незамеченным.

Глава 3

Марат

Сижу в своём кабинете в офисе и вместо того, чтобы заниматься делами, я наблюдаю в монитор, как Каролина устраивает обыск в моей квартире. Несносная девица, которую надо пороть ремнём до красных отметин на круглой заднице. Заднице в кружевном чёрном белье, которая стоит у меня перед глазами со вчерашнего вечера.

Ничего в Каролине примечательного нет, обычная девушка, каких тысячи в этом городе. Грудь примерно второго размера, тонкая талия, которую можно обвить одной рукой и светло-розовые губы, настоящие, а не накаченные всякой дрянью, как, например, у Марины. Так какого хрена член колом стоит с ночи? И не после того, как я увидел её полуголую, а с того момента, когда мне пришлось взять её на руки и бросить на диван.

В тот момент в нос проник запах, напомнивший детство, те времена, когда мы мальчишками бегали по опушке леса. Запах, напомнивший день, когда я собрал в поле каких-то диких синих цветов и отнёс маме, потому что был её день рождения. На другие подарки денег у меня не было, особенно учитывая, что тогда мне только-только исполнилось двенадцать. Запах очень знакомый, и не с тех времён, а словно он совсем свеж в памяти. Помню, что мама обрадовалась моему импровизированному букету и даже рассказала, как эти цветы называются, но хрен я сейчас вспомню.

От брождения по комнатам памяти меня отвлекает стук в дверь, которая сразу же открывается. Не дождавшись разрешения, цокая каблуками и виляя бёдрами, Марина подходит к моему столу, наклоняется так, чтобы мне была видна её грудь в глубоком декольте, и ставит чашку кофе на стол.

– Ты в порядке? – интересуется моя личная помощница.

– Да, – сухо отвечаю, делая глоток ароматного напитка и бросив взгляд на монитор.

Лина уже исследует мою спальню, и я с удивлением понимаю, что вон та девочка на экране в широком свитере длиной до бёдер вызывает во мне куда больше эмоций, чем приковывающая к себе мужские взгляды Марина.

– Звонил Арсений Львович, – отвлекает от лицезрения одной непослушной девчонки моя помощница. – Будет у вас через полчаса, – ставит в известность, сверяясь с графиком на планшете.

– Хорошо, – киваю я. – Какие ещё планы на сегодня? – бросаю короткий взгляд на Марину и возвращаюсь к монитору, понимая, что не могу оторвать взгляд от Каролины.

Что она там ищет и что надеется найти? Неужели не понимает, что такие люди, как я, дома не держат никаких важных документов. Я, конечно, мог бы набрать охрану и сообщить им о сумасбродстве девицы, но даже интересно, что она натворит в моё отсутствие.

– Встреча в гостинице «Розалия» по поводу нового контракта, и так как мы не можем знать наверняка, сколько она продлится, больше на сегодня дел не запланировано, – деловым тоном отвечает Марина и, заметив, что я не реагирую, наклоняется через стол и, проследив за моим взглядом, громко вздыхает. – Что она у тебя в доме делает? – спрашивает какого-то чёрта недовольным тоном.

– Это не твоё дело, – отвечаю спокойным голосом.

– У нас с тобой отношения, если ты не забыл, так что я имею право знать, какого чёрта у тебя в доме делает эта… – поднимаю предупреждающий взгляд на неё и Марина замолкает.

– У нас с тобой только секс, я это изначально обозначил, не забывайся, – холодно проговариваю. – Лучше займись тем, что у тебя лучше всего получается, – отодвигаюсь в кресле от стола и киваю ей на свой оттопыренный пах.

– Кто-то по мне соскучился? – улыбается девушка, наверняка думая, что она причина моего стояка.

Проведя языком по ярко-красным губам, шаг за шагом она оказывается по эту сторону стола. Устроившись поудобнее в кожаном кресле, наблюдаю, как Марина опускается на колени и принимается расстёгивать ширинку. Бросив взгляд на монитор и чувствуя, как дёргается член при виде девчонки в невзрачной одежде, я больше не могу отвести взгляд от экрана, пока Марина отсасывает как первоклассная шлюха.

Не понимаю, что привело меня к финалу – опыт Марины или девушка на экране. Но мне уже не нравятся эти мысли, и закрадывается предположение, что я пожалею о своём поступке.

Друг ворвался в мой кабинет как к себе домой, когда я уже остался один, а Марину отправил работать. Присев в кресло по ту сторону стола и закинув ногу на ногу, он уставился на меня.

– Сеня? – я вопросительно выгибаю бровь. – Что это за улыбка на твоём лице? – отбросив стопку бумаг на подпись в сторону, я скрещиваю руки над столом.

– Поздравь меня, я заключил договор о поставке лимитированных автомобилей, – с гордостью заявляет друг.

– Договор о поставке? – уточняю удивлённо.

– Не придирайся к словам. Хочешь, чтобы я прямо заявил, что договорился с лучшим угонщиком Америки, чтобы он отправил мне редкие экземпляры машин? – раздражённым тоном спрашивает друг, заставляя усмехнуться.

– Ну поздравляю, – говорю и откидываюсь на спинку кресла.

– Сам-то что такой кислый? – спрашивает Сеня, протягивая руку к селектору. – Мариночка, принеси мне кофейку, – обращается к моей помощнице.

– Да так, – со вздохом отвечаю, переводя взгляд туда, где всё ещё открыта вкладка с трансляцией камер видеонаблюдения в моём доме.

Другу не понадобилось много времени, чтобы догадаться, и, резко встав, Сеня смотрит на монитор.

– Понятно, – кивает, усмехаясь, и садится обратно на место. – Что, на деле оказалось сложнее?

– Это ещё мягко сказано, – тяжело вздыхаю в ответ. – Она провела в моём доме одну ночь, но ощущение, что уже год мне мозг трахает.

– Я так и не понял, нахрена она тебе сдалась, – мотает головой непонимающе. – Притащить домой взрослую девку…

– Ты знаешь, что я обязан защитить ее, – напоминаю другу о своих грехах.

– Да-да, но эта авария просто несчастный случай, – опять включает свою шарманку.

– Именно в тот момент, когда из тюрьмы вышел Булатов? Сомневаюсь, – фыркаю и вспоминаю день, когда мне сообщили о происшествии.

Друг долго буравит меня взглядом, наверное, думает, как бы меня подколоть в очередной раз. И, скорее всего, по делу: был бы на моём месте он, я бы тоже не упустил шанс подколоть его. Со стороны это ведь выглядит глупо – привезти в свой дом взрослого человека, заявив, что он теперь под твоим контролем. Понятно, чего эта девчонка истерит, вот только я не могу по-другому.

Даже у такого человека, как я, есть совесть, и она меня мучает долгие годы. Это мой долг, обязанность, которую я должен выполнить. Правда, я и не подозревал, что с виду милая девчонка окажется таким демоном. Надо уметь выжать из меня соки меньше, чем за сутки.

Тебя, твою мать, привезли в роскошную квартиру, заявили, что о тебе будут заботиться, что тебе не надо больше беспокоиться о деньгах, так какого хрена ты нос воротишь?!

Семья Аксёновых всегда была под присмотром: семнадцать лет они под моим крылом живут, даже не подозревая об этом. Катю я взял на работу сразу после смерти её мужа и плачу ей, словно она не полы моет и жрать готовит, а является директором моего завода. На девочку опеку оформил, чтобы если вдруг что, сразу её забрать. Время тогда такое было, опасное и неспокойное, заодно с главой семейства могли и родных зацепить.

Конечно, Катя ничего не знала, хоть и смотрела на меня с подозрением. Ну припёрся к ней мужик, заявил, что он друг её покойного мужа, деньги под нос совал, от которых она категорически отказалась, тогда-то и пришлось взять её на работу. Ведь я собирался содержать их и дальше, а не одноразово, но раз она сразу же отказалась от денег, выбора не осталось: Катя работает в моём доме, и я ей за это плачу.

Поселил на их этаже своего человека, чтобы охранять их незаметно и без подозрений. Он докладывал обо всём каждый день: они были в безопасности, жили в достатке, только легче мне не становилось. Чувство вины долгие годы мучило, и лишь спустя время очнулся и понял, что прошлое не изменишь, а я, как смог, загладил свою вину. Да, деньгами, помощью, решением вопросов, но не суть, не бросил их ведь. Вот только вместо благодарности я получил демона с невинным лицом.

– Я со стеной разговариваю? – вырывает из воспоминаний голос друга.

– Что? – словно очнувшись, я поднимаю глаза на Сеню.

– Говорю, приставил бы к ней охрану, и дело с концом, – чуть громче повторяет. – Зачем к себе домой тащить? Сейчас ни одну шлюху туда не приведёшь, – вздыхает, изображая досаду.

– Начнём с того, что я никогда не вожу домой шлюх, – с укором смотрю на собеседника. – Мой дом – святое место…

– Ну конечно, – смеётся, перебивая. – Всё забываю, что ты брезгливый, – качает головой, не разделяя мою позицию.

Внезапно в голове вспыхивает воспоминание прошлогоднего случая, когда в моём доме оказалась эскортница. Единственный случай, к слову. Никогда не приводил домой ни одной одноразовой бабы. Иначе потом хрен отобьёшься от этих девиц, желающих получить себе в покровители богатого мужика. Подцепить, привезти в гостиницу, трахнуть и на такси отправить домой. Ни имён, ни телефонов – ничего, что могло мне потом надоедать. Но некоторые суки прожорливые похлеще журналистов будут. Как-то вычисляют, где я живу или номер телефона. Чёрный список в моём мобильном длиннее, чем гирлянда на новогодней ёлке. И слава богу живу я в элитном пентхаусе, и эти силиконовые куклы дальше консьержа не проходят. Я даже Марину трахаю либо в офисе, реже в её бараке, что она называет квартирой. Никакого исключения, кто бы это ни был.

– Ты бы у меня поучился, а то таскаешь к себе домой всякий сброд, – фыркаю на него.

– Не начинай, – отмахивается от меня.

– Не противно потом спать на той же кровати, где имел бабу, видавшую сотню хренов? – с прищуром смотрю на друга, не понимая его.

– Нахрена ты мне это говоришь? – бурчит недовольно. – Хочется теперь кровать выбросить.

– Выброси, – усмехаюсь я.

– Выброшу, и не лезь больше ко мне, а то у тебя дар какой-то людей к себе переманивать, – Сеня всем своим видом показывает своё недовольство.

– И мне это говорит тот, кто в своё время отжал половину автосервисов города, просто явившись и бросив пару слов? – посмеиваясь, обращаюсь к нему, за что получаю закатывание глаз в ответ.

– Иди нахрен, – встаёт на ноги. – Шутки шутками, но с твоим Булатовом нужно что-то решать, – вмиг сменив тон, проговаривает друг. – И девку твою отпустить, а то меня от твоей рожи тошнит, – совершенно серьёзно заявляет.

– Иди уже, – киваю на дверь.

– Вечером встретимся, – бросает напоследок и захлопывает за собой дверь.

Оставшись один, я бросаю взгляд на монитор и вижу, как на диване в гостиной лежит комок и дёргается как от припадка. Мгновенно набираю охрану и приказываю зайти в квартиру, проверить эту демоницу.

Через секунду на экране появляются двое амбалов, которых я приставил к дверям квартиры. Один из них хватает девушку за плечи, встряхивает, словно тряпичную куклу, и Каролина мгновенно бьёт его коленом в пах. Согнувшись пополам, охранник бросает девчонку на диван. Пока второй мешкает, она его толкает со всей силы и несётся как угорелая к выходу.

– Ну что за идиоты, – вздыхаю я и резко встаю с кресла.

Ей богу выпорю её.

До дома доезжаю быстро и без пробок, а когда захожу в квартиру, нахожу этого потомка дьявола на стуле, связанную по рукам и ногам. На долю секунды мне даже кажется, что в брошенном на меня взгляде вспыхивает огонь, которым она хочет меня испепелить.

– Босс, – подаётся вперёд хаотичной походкой охранник, получивший коленом в пах.

– С тобой я позже поговорю, – пальцем в него тыкаю. – А теперь вышли все, – добавляю громче, но эти тугодумы едва шевелятся. – Вон вышли! – рявкаю и через несколько секунд остаюсь один на один с двадцатитрёхлетней девицей, которая успела добавить мне седых волос за крошечный промежуток времени.

Мне сорок пять лет, двадцать семь из них я иду по кривой дорожке. Ещё в девяносто пятом году я выработал в себе способность не выходить из себя, не творить дел сгоряча. Мне всегда была нужна холодная голова, отсутствие эмоций и ясный рассудок. Излишнее проявление чувств ни к чему хорошему не приводит: дал волю эмоциям – кормишь червей в лесу. Так и было, если не успел выпустить пулю ты, пустили пулю в башку тебе.

Я сохранил в себе поставленные настройки по сей день, в бизнесе это тоже работает. И то что девяностые давно прошли, ничего не меняет, если тебя взяли под прицел, надо успеть выстрелить первым. Раньше всё было просто: встал человечек на твоем пути, ты везёшь его в лес, и он сам себе яму копает. Если не сильно провинился, пристрелишь сразу, а если накосячил серьёзно, значит и смерть будет долгой. Сейчас же надо придумывать легенду, инсценировать аварию или что-то ещё, чтобы выглядело всё естественно, но старые методы тоже никто не отменял, и нет-нет да позволяем себе осечки.

У меня всегда было табу на стариков, женщин и детей, хотя в те времена многие грешили и плевали на возраст. Сейчас, стоя перед этой девчонкой, внешне сохраняя спокойствие, я думаю о том, как везу её в лес и даю лопату. Может, стоит её проучить? В целях профилактики, чтобы перестала испытывать моё терпение? Припугнуть и дать понять, что я не шут гороховый, перед которым можно вот эти спектакли устраивать.

Схватив стул из столовой зоны, ставлю его перед девчонкой, не спеша снимаю пиджак, замечая, как гнев в её зелёных глазах сменяет страх, и аккуратно вешаю на спинку, после чего присаживаюсь, закинув ногу на ногу и сложив руки на колено.

– Давай договоримся, пока ты не натворила ещё больше глупостей, – спокойным тоном проговариваю.

– Ни о чём я с вами договариваться не буду! – выплёвывает, подавшись вперёд. – Отпустите меня домой и никогда больше мне на глаза не попадайтесь! – добавляет и уже смотрит на меня привычным взглядом – злобно, с ненавистью.

– Итак, первое, – игнорирую её. – Твой дом здесь. Второе – любая попытка сбежать закончится тем, что я тебя закрою на ключ. И не в просторной спальне, а в каморке. Третье – ты прекращаешь эти бунты, и может быть я разрешу тебе поехать к матери в больницу…

– Гавкать по команде и лапу давать, – фыркает, прерывая меня. – Нет, спасибо, я люблю свою независимость.

Ох, девочка, знала бы ты, что ты никогда не была независимой, по-другому бы запела.

– Четвёртое, – тем не менее продолжаю я. – Ты во всём слушаешь меня, показываешь свою покорность, завоевываешь моё доверие, и я позволю тебе выходить из дома…

– Пошёл к чёрту! – прервала девчонка в очередной раз, заставляя меня сжать зубы до скрежета.

Я даже не вспомню, когда и кому в последний раз удавалось так меня взбесить парой слов. Соблазн увести её в лес растёт с каждой секундой.

– Выбор за тобой, – пожимаю плечами, изображая спокойствие.

Встаю на ноги, хватаю пиджак и направляюсь к выходу. Открыв дверь, подзываю одного из охранников к себе и отдаю приказ максимально громко, чтобы девица услышала каждое слово:

– До моего возвращения держать связанной, стоишь здесь, глаз с неё не спускаешь, иначе я тебе рот на задницу натяну. Приказ ясен? – мужчина кивает, а я, бросив последний взгляд на Каролину, выхожу из квартиры.

Марина уже телефон оборвала, и как только сажусь в машину, раздаётся новый звонок.

– Слушаю, – отвечаю и приказываю водителю ехать.

– Марат, ну что это такое? Нас уже ждут в “Розалии”, а тебя всё нет! – возмущается помощница.

– Развлеки их, я уже еду, – коротко бросаю и отключаюсь.

Когда домой ехал, совершенно не думал об этой встрече. Это плохо, Марат, очень плохо. Непозволительно, чтобы какая-то девица ломала твои планы. Я ждал этой встречи слишком долго, и если из-за её выходки мы потерям этого клиента, я разорву девчонку на куски и даже не посмотрю, что дал себе обещание оберегать и защищать.

Наверное, это самое худшее, когда приходится всю жизнь расплачиваться за грехи прошлого. С одной стороны, Сеня прав: я мог плюнуть на семью Аксёна, как и на других, но какого-то хрена, решил взять их под свою опеку. Думал, искуплю грешок, но чёрта с два, это просто иллюзия, мне всего лишь нужно то, что помогает верить в это. Верить, что исправляешь свою же ошибку. Это как и вера в бога – никто не знает наверняка, есть он там или нет, но людям нужно во что-то верить, чтобы легче жилось.

Когда автомобили паркуются у гостиницы «Розалия», на улице уже моросит мелкий дождь, и приученные охранники перед тем как открыть мне дверь расправляют чёрный зонт. Широким, но мерным шагом поднимаюсь по каменным ступенькам с золотистого цвета перилами и у вращающихся дверей сталкиваюсь с девушкой со смутно знакомым лицом.

Девка застывает, округлив глаза на меня, преграждая путь, а я судорожно пытаюсь вспомнить её в своей постели, но тщетно. Если бы я помнил всех, кого трахнул, мозг бы взорвался.

– Ты? – тычет наманикюренным пальцем в меня девка. – Куда ты Лину мою дел, скотина? – кидается с кулаками на меня блондинка, и я тут же вспоминаю подругу Каролины, которая так яростно боролась за неё в доме покойной бабушки.

– Что стоим? Уберите её! – обращаюсь к охране, и девицу моментально убирают с глаз моих.

Стряхнув невидимые пылинки с пальто, я направляюсь в сторону ресторана, где меня ждёт важный клиент, которого развлекает Марина, еще не подозревая, что дома меня ждёт забастовка в виде голодовки.

Может, я и скотина редкостная, но не до такой степени, чтобы держать девчонку связанной на стуле круглые сутки. Каролину развязали через час, после чего она закрылась в комнате, решив устроить бойкот. Тогда я был занят до самой ночи: сначала в «Розалии» провёл несколько часов, потом устроил иностранному гостю отдых по-русски. Когда домой приехал был слишком… уставший, скажем так, и слушать охрану не стал, лишь спросил, всё ли в порядке.

Наутро у меня было запланировано собеседование по поводу найма новой домработницы, так как Катя долго будет в больнице, и ещё не факт, что она вообще сможет вернуться к работе. Я мог бы поручить беседу с кандидатами Марине, но мой дом – это моя крепость, и пускать в него кого попало я не стану. Кате я доверял, как самому себе, всё же она провела в моём доме семнадцать лет. Сначала в маленькой квартире, не в самом лучшем районе, а я когда перебрался в элитный жилой комплекс, она руководила переездом и обустройством нового дома.

Понимаю, что я не найду достойную замену Кате, но кто-то должен содержать дом в чистоте и готовить еду не столько для меня, сколько для нового жителя. Чаще всего я ужинаю в ресторане по дороге домой, и эта квартира больше служит просто ночлегом. Никакого тебе, Марат, домашнего очага, тепла и уюта, как у других, лишь пустая квартира, в которой эхо шагов слышно и на втором этаже.

Кандидаток перед собеседованием проверила служба безопасности, и в итоге я выбрал тридцатишестилетнюю Светлану. Ещё одна мать одиночка, нуждающаяся в деньгах. Конечно, платить ей столько же, сколько Катерине, я не буду, но Светлану всё равно впечатлила написанная на бумажке сумма, и женщина приступила к своим обязанностям в тот же день. Несмотря на то, что ушёл я на работу намного позже обычного, Каролина так и не вышла из комнаты, а я какого-то чёрта ждал, то и дело бросая взгляд в коридор.

Что она девка с характером, я понял ещё в первый день, но мне не всралась её голодовка, которую она устраивает уже несколько дней. Не знаю, чего Каролина этим хочет добиться, но ей удалось заставить меня понервничать.

– Твою же мать! – раздаётся голос друга сквозь рой мыслей в голове. – Эта девица забрала моего друга.

– Не неси хрень, – сухо бросаю и делаю глоток янтарной жидкости.

– Мы уже полчаса сидим в этом ресторане, а ты мыслями точно не здесь, – недовольным тоном проговаривает, при этом, прищурившись, смотрит куда-то в зал. – Что ещё случилось?

– Она устроила голодовку, – вздыхаю я, откинувшись на спинку мягкого дивана.

Чего-чего, а денег на свой бизнес Агафонов не жалеет, именно поэтому он у него и процветает. «Розалия» – одна из самых элитных гостиниц нашего города, и он чуть ли не каждый год что-то да делает: покупает новую мебель, стены перекрашивает, даже европейского дизайнера привозит, и тот диктует, как лучше и моднее.

– Ну не страшно, стройнее будет, – махнув рукой, друг опять куда-то смотрит.

– Она и так, как доска…

– А вот брехать не надо, я видел эту девицу, всё при ней, – хитро улыбается, глаза горят, а у меня кулаки сжимаются до хруста костяшек.

– Коньки отбросит, и это будет на моей совести, – решаю игнорировать эту странную реакцию на слова друга.

Не первый раз девок каких-то обсуждаем, мы вместе полжизни, трахали девиц на соседних кроватях ещё в общежитии. Так какого чёрта меня злят его слова в адрес Каролины?!

– Сам виноват, – пожимает плечами Сеня, вызывая у меня недоумение.

– Я никому не позволю сесть мне на шею, ты знаешь, – сквозь зубы проговариваю.

– Знаю, – кивает друг. – Но давай по-честному, – поставив стакан на стол, он подаётся вперёд. – Приехал какой-то дядя и забрал из дома, ничего толком не объяснив. Запер в своей квартире, приставил охрану, и опять без объяснений…

– Она видела документы, что я её законный опекун, – раздражённо перебиваю друга.

– Хрень собачья твои бумаги, – махнув рукой, он допивает свой виски. – Девка взрослая, не дура, судя по твоим же словам, а значит, если бы ты сел с ней за стол, поговорил и объяснил всё как есть, она бы и вела себя по-другому, – заканчивает, состроив умное лицо, и, откинувшись обратно на спинку дивана, подзывает к себе официанта.

Я же сижу в ступоре. Такого варианта я не рассматривал, потому что это не мои методы. Не привык кому-то объяснять свои действия, отчитываюсь я только перед самим собой. Именно поэтому много лет назад я кинул друга – чтобы не приходилось докладывать обо всём второму человеку. А тут девка вдвое младше меня, что ей, чёрт возьми, я должен объяснять? Взрослый сказал, что так будет, всё, ты выполняешь без возражений.

– Иди домой, сядь за стол переговоров и скажи девке правду, не всю, конечно, но часть, увидишь, как всё изменится. Плохого я тебе не посоветую, ты мне как брат, – Сеня говорит, но его взгляд устремлен в зал ресторана.

– Куда ты, блять, смотришь всё время? – выбешивает меня уже.

– Меня одна блондинка глазами пожирает, – довольно играет бровями.

Проследив за его взглядом, я чуть не поперхнулся виски. Блондинка, и правда, глазами пожирает, только не Сеню, а меня, и, скорее всего, она в своих фантазиях меня к стене прижала и расстреляла, как дезертира.

– Забудь о ней, дорогой мой, – усмехаюсь я.

– А что? – прищуривается Сеня.

– Помнишь, я говорил про подругу Каролины, которая работает в этой гостинице? – друг кивает, уже начиная понимать, куда я клоню. – Так вот, та разъярённая фурия, которая грозится меня отравить каждый раз, когда я переступаю порог «Розалии», а я тут частый гость, как ты знаешь, вот это она и есть, – криво улыбнувшись, я бросаю взгляд на… как её там, Юля, кажется.

– Люблю укрощать строптивых, но к подруге твоей Каролины не полезу, – поджимает губы с явным разочарованием на лице. – Ладно, ты езжай домой и поговори со своей… как её назвать? Дочерью? – откровенно смеётся надо мной.

– Иди к чёрту! – выплёвываю я и встаю на ноги. – Сам счёт оплатишь, раз остроумный такой, – бросаю через плечо под его весёлый смех и иду на выход в окружении охраны.

Воспользуюсь советом друга и попробую поговорить с демоницей, вдруг прокатит. И она свой бойкот закончит, и я спокойнее жить буду.

Глава 4

Лина

Сдулась. Крылья отрезали и оставили на вершине мира мучиться от безысходности, ведь летать больше не можешь. Я просто устала. Попытка сбежать из золотой клетки провалилась, и я потеряла силы и надежду. На меня давит всё вокруг, и только оставаясь одна в доме после ухода новой домработницы, я усаживаюсь в гостиной у панорамного окна на теплый пол и, укутавшись в плед, попиваю горячий шоколад. Голодовку я с лёгкостью переношу: пью чай, кофе с молоком и мой любимый горячий шоколад. Знаю, что это неправильно, что могу посадить желудок, но пусть это будет на совести тирана-бандюгана.

Сидеть в своей комнате, конечно, неплохо, но я всё равно пользуюсь тем, что Марата нет дома допоздна, и прогуливаюсь по квартире, больше ведь негде гулять. А я такой человек – на одном месте долго не могу, тело ломит, если долго сидеть. Не понимаю тех, кто может целыми днями лежать на диване и пялиться в экран телевизора. Мне нужно двигаться, что-то делать, и без разницы что, лишь бы не тухнуть.

Думала убраться в доме, но Марат нанял эту женщину, которая, к слову, плохо свои обязанности выполняет. Она больше время убивает, чем делом занимается. А у меня глаз намётан на это всё: мама страдает *рипофобией и в своём стремлении держать дом в идеальной чистоте приучила к этому и меня. Я могу найти пыль даже там, где её нет, и это стало частью меня. Даже ненавязчиво, не пытаясь что-то разглядеть, ты заходишь в чей-то дом, и глаза сами находят, где грязь. Я пыталась избавиться от этого, но мне не удалось. И вот сегодня, когда я наблюдала за Светой, у меня руки чесались протереть после неё повторно пыль, но сдержала себя, предпочтя не смотреть, как она убирается.

Внезапно из мыслей вырывает звук поворачивающегося ключа в замке. Вздрогнув, я бросаю глаза на часы на стене, которые показывают время на всех континентах мира. Совсем рано, за окном-то ещё светло, а Марат не возвращается домой в это время. Убежать в свою комнату я не успею, да и не хочу. Прятаться от Самойлова нет смысла, как и нет смысла бежать из клетки, всё равно поймают.

Судя по удивлённому взгляду, Марат не ожидал найти меня в гостиной и уж точно не ожидал увидеть с чашкой в руках и укутанной в плед. Бросив короткий взгляд на него, я отворачиваюсь к окну, продолжая смотреть с высоты двадцать пятого этажа на город.

Не слышать приближающихся шагов в пустом доме невозможно, как сильно не пытаться, но я всё равно продолжаю делать вид, что мне куда интереснее смотреть на облака, чем на мужчину в дорогом пальто, благоухающего сводящим с ума запахом, который уже наполнил пространство вокруг меня и проник в лёгкие, напоминая события прошлогодней давности.

Не вижу, но чувствую его взгляд на себе, слышу его мерное дыхание, потому что Марат в паре шагов от меня. Поднимаю глаза и в отражении окна вижу, что он стоит, словно статуя греческого бога на пьедестале, подавляя своей силой и властью. Ноги на ширине плеч, руки в карманах брюк, пиджак расстёгнут, а чёрная водолазка облегает его рельефное тело. Красивый, опасный, злой.

– Встань! – приказывает в своей привычной манере, и мне приходится сильнее сжать кружку в руках, чтобы не реагировать на него. Сделать вид, что его нет, что одна в квартире. – Каролина, встань… пожалуйста, – на последнем слове я резко поворачиваю голову и, округлив глаза, смотрю на него в упор, не веря в услышанное.

Неужели он попросил? Вежливо, не рыча, как дикий зверь, а спокойным тоном?

Марат протягивает мне руку, и я вовсе впадаю в ступор. Может, я сплю? Уснула, прислонившись лбом к прохладному стеклу? Но нет, мужчина стоит с протянутой рукой и смотрит на меня своими серыми глазами. Поддавшись непонятно каким инстинктам, я вкладываю свою руку в его широкую ладонь, и он, сжав её, поднимает меня с пола, словно я и не вешу пятьдесят семь килограмм.

– Поговорим? – спрашивает, внешне оставаясь невозмутимым.

Я от шока не могу и слова из себя выдавить, всего лишь киваю, после чего Самойлов кивком головы показывает в сторону стола и, отпустив мою руку, жестом приглашает присесть. Поплотнее укутавшись в плед, словно он может меня от чего-то защитить, на негнущихся ногах я занимаю место за обеденным столом. Марат садится на другом конце и откидывается на спинку белого стула.

– Начнём с начала, – говорит он, и я слышу, как у меня пульсирует в ушах. – Я знал твоего отца, и когда его… когда он умер, я оформил на тебя опеку, решив таким образом защитить тебя и твою мать, – начинает, барабаня пальцами по чёрной столешнице из массивного дерева. – Катя отказалась брать у меня деньги просто так, и я нанял её на работу, – он смотрит мне в глаза, и я не смею даже сомневаться в его словах. – Теперь, когда она в больнице, и ты осталась одна, я обязан был забрать тебя, – эту фразу он говорит с какой-то злостью, будто говоря «ты идиотка и ничего не понимаешь». – Это не похищение, как ты орала неделю назад, но пока твоя мать не поправится, ты без вопросов будешь жить у меня.

– Почему нельзя было просто приглядывать за мной, если вам так это вдруг… – выделяю последнее слово. – …понадобилось, м? – наклонив голову набок, смотрю на него. – Я ведь не ребёнок, и раз вы говорите, что хотите защитить, пока мама в больнице… не кажется ли вам, что звучит это как бред? Мама у меня женщина хрупкая, она явно и раньше не смогла бы «защитить» меня так, как вы с армией охраны, – проговариваю свои мысли вслух, видя на его лице раздражение. – Или сейчас что-то изменилось, и я нуждаюсь в усиленной защите? – после этого вопроса Самойлов заметно напрягается, и я понимаю, что попала в точку.

– Нет, ничего не случилось, – его ответ звучит искренне и только сильнее вводит меня в недоумение. – Но так будет лучше. Тем более, что когда Кате станет лучше, я привезу её сюда и приставлю к ней сиделку.

– Почему ей может понадобится сиделка? – встрепенулась я, взволнованно смотря на Самойлова. Я ведь ничего не знаю о состоянии мамы с тех пор, как меня привезли сюда.

– Мне будет проще, если она будет здесь, под моим присмотром, – продолжает, игнорируя мой вопрос. – Если ты обещаешь быть послушной, не творить глупостей, я позволю тебе жить, как раньше.

– И на работу смогу вернуться? У меня отпуск уже заканчивается, – с прищуром наблюдаю за ним, заметив недовольство на лице.

– Сможешь, – цедит сквозь зубы, явно не желая этого.

– А маму навестить? А с подругой встретиться? По магазинам ходить? Кофе в кафе выпить? Домой съездить?..

– Я же сказал – будешь жить как раньше! – перебивает, выходя из себя.

Ладно, я специально его раздражаю, убедиться хочу, что он не врёт.

– Хорошо, – киваю после долгой паузы. – Не то, чтобы я была согласна жить с вами под одной крышей, ведь что бы вы не говорили, вы мне совершенно чужой человек, но если выбирать между золотой клеткой, запертой на ключ, и клеткой с открытой дверцей, я выберу второе, – серьёзным тоном проговариваю, пока Самойлов кривит уголки губ в подобии усмешки. – Я могу съездить за своими вещами? – иду уже до конца.

– Тебе их привезёт охрана, – сухо отвечает и встаёт на ноги.

– Я не хочу, чтобы ваши обезьяны копались в моих трусах, – громко говорю, встав следом.

– Да твою же мать! – вздыхает он. – Ладно, поедешь, но с охраной, – предупредительно поднимает указательный палец, и я едва сдерживаюсь, чтобы не запрыгать как ребёнок.

Может, это и не то, что я хотела, но явно лучше, чем было в последние дни.

*Рипофобия – навязчивое стремление к идеальной чистоте

Никогда не думала, что так сильно буду скучать по работе. Нет, я, конечно, очень люблю то, чем занимаюсь, с детства мечтала не просто трудиться в стенах какой-то гостиницы, а иметь свою и жить на последнем этаже, который будет весь моим. Насмотрелась американских сериалов и вот стою за стойкой регистрации, улыбаюсь не потому, что так требует политика заведения, а потому что на самом деле рада здесь быть.

– Честное слово, я была готова добавить ему в кофе слабительного, – шепчет подруга, которая рада больше моего, что я вернулась к работе.

– Ты сумасшедшая, – говорю сквозь зубы, попутно отдавая ключи посетителю.

– Я приму это за комплимент, – отвечает и слегка толкает меня плечом.

– Так красиво у нас стало, – произношу, осматривая холл гостиницы.

Уже вовсю и везде идет подготовка к новому году, у нас тоже украсили вход и холл. Переступаешь порог, и моментально настроение улучшается, чувствуется атмосфера праздника. Моего любимого праздника, между прочим. Но как вспомню, что этот новый год будет другим, а точнее, непонятно каким, хорошее настроение падает до нуля.

– Что раскисла? – прищуривается подруга.

– К маме вчера съездила, – вздыхаю я. – Кажется, врачи что-то от меня скрывают, и уверена, это по «просьбе» Самойлова, – проговариваю, изобразив кавычки в воздухе.

– Это и есть его «защита»? – Юлька делает то же самое на последнем слове.

– Не думаю, – задумчиво отвечаю и переключаюсь на клиента.

Мама всё ещё в коме, и доктора сказали, что её жизни ничего не угрожает, но нужно ждать, когда очнётся, а вот когда этот момент наступит, никто не может сказать наверняка. Вопрос времени – сказал мне её лечащий врач. Клиника, куда Самойлов перевёл маму, выглядит как из кино: всё новое, вычурное, форма у медработников не стандартная, как, например, в обычной поликлинике. В общем, видно, что мы с мамой никогда бы не смогли пройти там даже простой медосмотр. Боюсь представить, сколько Самойлов денег тратит, чтобы мама лежала в такой клинике в отдельной палате со всеми удобствами.

– Всё будет хорошо, тётя Катя сильная женщина, – вырывает из мыслей Юля, обняв меня за плечи. – Смотри, кто идёт, – кивает она на вход. – Заждался тебя уже, – подмигивает она.

– Мог бы и позвонить за столько времени, – фыркаю я, делая вид, что не замечаю идущего к нам парня.

Максим вышагивает, нацепив на лицо привычную улыбку, словно он по красной дорожке за получением Оскара идёт, а не по красному ковру гостиницы. Он администратор в ресторане отеля, прошёл шестимесячные курсы в Италии и считает себя высококвалифицированным профессионалом. Макс давно оказывает мне знаки внимания: то розу принесёт, то десерт какой-нибудь. Но дальше этого мы не зашли, и если поначалу я смущалась и краснела от его ухаживаний, то через какое-то время, когда я поняла, что он так и не решится пригласить меня на свидание, как-то остыла.

– С возвращением, красавица, – с широкой улыбкой проговаривает, как всегда держа осанку и высоко подняв голову. – Это тебе, – протягивает мне маленькую шоколадку, которую бармен кладет на тарелочку рядом с чаем.

– Спасибо, – отвечаю и заставляю себя улыбнуться.

– Отпуск тебе пошёл на пользу – посвежела, похудела, – говорит, осматривая меня с явным интересом.

– Угу, – это всё, что могу сказать на его сомнительные комплименты.

– Не против выпить со мной кофейку в перерыве? – спрашивает, чем однозначно удивляет меня.

Спустя столько времени, это первый раз, когда он приглашает меня хоть куда-то. И пусть это будет барная стойка нашего ресторана, но уже неплохо.

– Конечно, она не против, – отвечает за меня подруга, заметив моё длительное молчание.

– Отлично, тогда жду тебя, – подмигивает и уходит.

– Ты что застыла? Дар речи потеряла? – хихикает Юлька.

– Можно и так сказать, – хмыкаю я. – Странный он, – поджимаю губы, смотря Максиму вслед.

– Да нет, просто нерешительный, – пожимает плечами подруга. – Он с виду только такой уверенный в себе, на деле простой парень.

– Ну не знаю, больше похоже на то, что у него несколько вариантов, он флиртует со всеми, а выберет ту, что больше всего ему «подходит».

– Ну да, твой вариант более подходящий, – задумчиво проговаривает Юля. – Он тебе нравится вообще? – поворачивается ко мне лицом и хмурит брови.

– Ну, как сказать. Он высокий, плечи широкие, под белой рубашкой видно хорошее телосложение…

– Кубики на животе, – прерывает подруга. – В раздевалке случайно увидела, – поясняет, когда я прищуриваюсь непонимающе.

– Ладно, – смеюсь я. – Кубики, – киваю, пальцем рисуя галочку в воздухе. – Весьма симпатичный, и это подтверждает то, как на него наши девочки смотрят…

– И клиентки тоже, – снова вставляет Юля свои пять копеек.

– Да, – соглашаюсь с ней. – Наверное, поэтому он и ведёт себя так высокомерно, знает, что не обделён женским вниманием.

– Но на свидание пригласил тебя, – подмигивает подруга.

– Это просто кофе в нашем ресторане, а не свидание, – закатываю глаза я.

– Сегодня «просто кофе», завтра ужин при свечах, – играет бровями эта оторва.

– Если судить по тому, как долго он решался куда-то меня пригласить, то это завтра будет где-то через месяц, – посмеиваюсь и отхожу от подруги, чтобы обслужить клиента.

Наша гостиница одна из лучших в городе, здесь очень часто бывают иностранные гости, деловые люди, бизнесмены, а вечерами какой-нибудь чиновник со своей любовницей. Бывали и разъярённые жёны, которые орали и требовали у стойки регистрации сказать, в каком номере находятся их мужья. Конечно, никакой информации мы не даём, за что эти самые мужья оставляют хорошие чаевые, а руководство потом нас хвалит.

– Давай, иди, а то у тебя только пятнадцать минут, – толкает в бок Юля, когда подходит время моего перерыва.

– Иду-иду, – поднимаю руки в сдающемся жесте и покидаю рабочее место.

Максим уже ждёт меня, как я и предполагала, у барной стойки. Рядом с ним две чашки кофе, и он беседует с нашим барменом Никитой. Заметив меня, Максим встаёт на ноги и, подав мне руку, помогает усесться на высокий стул.

– Привет, Никит, – улыбаюсь парню с бородой и закрученными усами. Он, кивнув в ответ, отходит в сторону, оставляя нас с Максимом наедине.

– Ты прекрасно выглядишь, – щедрится парень на хороший комплимент.

– Спасибо, – смущаюсь неожиданно даже для себя.

Он просто смотрит на меня как волк на кусок мяса, и мне даже неудобно. За стойкой регистрации особо меня не разглядеть, а вот здесь парень без стеснения рассматривает мои ноги, выглядывающие из-под узкой юбки рабочего костюма.

– Как отдохнула? – спрашивает, а мне хочется кофе на голову ему вылить.

– Ты ведь знаешь, что я взяла отпуск за свой счёт не для того, чтобы на море съездить, – смотрю на него с укором.

– Да, прости, прими мои соболезнования, – быстро проговаривает и накрывает мою руку своей. – Надо было тебе позвонить, но как-то времени не было… – дальше я его не слышу, потому что мои глаза встречаются со взглядом полным гнева и… презрения?

У окна за круглым столиком, на диване в виде полумесяца сидит Самойлов в компании мужчины, который что-то оживлённо ему рассказывает, но, судя по всему, тот его не слышит. Марат смотрит на меня и смотрит так, что у меня начинают дрожать колени.

Под взглядом Самойлова чувствую себя так, словно меня поймали в постели с другим, как минимум. Что совершенно ненормально, ведь этот человек мне никто, я всего лишь временно живу в его доме. Так почему Марат смотрит на меня так осуждающе и с таким презрением, будто я человека убила, и меня сейчас посадят на пожизненное?

– …гостей много, как, в принципе, всегда в это время года, – отдалённо слышу голос Максима, не в силах оторвать взгляд от Самойлова.

Меня как гипнотизируют, невидимой силой заставляя смотреть на Марата и тушеваться. Хочется встать и уйти, спрятаться от взгляда серых глаз, но с чего бы? Что с тобой не так, Каролина? Он тебе никто, почему ты реагируешь, будто мужу изменяешь, и тебя сейчас выведут на улицу, будут забрасывать камнями и кричать что ты потаскуха?

Так, спокойно, отвернись от него и беседуй с парнем, который пригласил тебя на кофе.

– Лина? – щёлкает пальцами перед моими глазами Максим, этот жест срабатывает, и я наконец отрываю взгляд от Марата. – Ты в порядке? – прищуривается парень и поворачивает голову туда, куда я смотрела последние минуты.

– Всё в порядке, – тут же отвечаю и, накрыв его щеку своей ладошкой, не позволяю ему посмотреть назад.

Парень вопросительно выгибает брови, явно не ожидая от меня такого, но моментально его лицо смягчается, и он кладёт свою руку на моё колено, неправильно поняв мой жест.

Меня бросает в жар в ту же секунду, и прикосновение Максима тут ни при чём. Висок жжёт от взгляда серых глаз, и меня начинает трясти, на что Максим усмехается, прикусив губу, поняв мою реакцию по-своему.

– Кажется мой перерыв закончился, – проговариваю и, сжав его пальцы, убираю руку Максима со своих ног.

– Не против, если я подвезу тебя до дома? – спрашивает парень, когда я спрыгиваю с барного стула.

– Против, – раздаётся над моей головой знакомый голос с хрипотцой, и я даже дышать перестаю, краем глаза взглянув на Самойлова.

– А вы, простите, кто? – интересуется Максим.

Вот мне тоже интересно, кто он такой, чтобы решать за меня? Нет, я не хочу, чтобы Максим подвозил меня до дома, не сегодня точно. Только это решать мне!

– Не твоё дело, – буквально выплёвывает Марат. – Пойдём поговорим, – обращается ко мне, обдавая горячим дыханием со вкусом горького кофе.

– Простите, но девушка со мной, – делает шаг вперёд Максим, удивляя меня своей смелостью и заявлением.

– Мальчик, шёл бы ты отсюда, пока ноги целы, – пугающе спокойно проговаривает Самойлов. – Пошли, – не успеваю и глазом моргнуть, как он впивается в мой локоть и тащит в сторону.

– Отпустите меня сейчас же! – требую я, пытаясь отцепить его руку со вздутыми синими венами на тыльной стороне ладони.

Но мужчина меня не слышит, точнее, делает вид, и второй рукой обнимает меня за талию и прижимает к своему боку, заставляя кровь в венах бурлить. И я ещё не поняла, это от его близости или от страха перед ним.

Как и не понимаю, почему я его вообще боюсь? На каком основании он позволяет так со мной себя вести? Я ему не жена, не любовница, дочерью у меня язык не повернётся себя назвать даже в страшном сне, учитывая, что между нами было год назад.

– Да отпустите же наконец! – требую я, когда мы оказываемся в холле.

Самойлов заходит за угол, буквально толкая меня к стене, где я чуть не падаю на напольную вазу с цветами размером с меня. Отпускает мою руку, и я тут же тру запястье, где остались следы его пальцев.

– Ты поэтому на работу просилась, чтобы хвостом вилять перед мужиками? – рычит мне в лицо, уперевшись рукой в стену рядом с моей головой.

– Что вы несёте? – прищуриваюсь, кипя от злости. – Совсем с головой не дружите на старости лет, – проговариваю и вижу, как раздуваются его ноздри.

– Хочешь обратно в клетку, м? – наклоняется ко мне.

От возмущения, да чего врать, от страха, что я окажусь опять запертой, пусть и в роскошной квартире, отрицательно мотаю головой, как ребёнок, который нашкодил.

– Вот и хорошо, – кивает и убирает руку со стены.

– Но вы не имеете права лезть в мою личную жизнь! – почти кричу, гордо вздёрнув подбородок.

Самойлов смотрит на меня безэмоционально, только хруст сжатых кулаков выдаёт его эмоции. Он делает шаг, опять заставляя меня вжаться в стену, и наклоняется к моему лицу настолько близко, что наши губы почти соприкасаются.

– Пока за твою голову отвечаю я, у меня есть все права на тебя, – зловеще шепчет, разворачивается и уходит.

Едва держусь, чтобы не сползти по стене вниз и не разрыдаться. Он решил отобрать у меня не только дом и свободу, но и личную жизнь. Ладно, дело не в Максиме, он мне не настолько нравится, чтобы бороться за право быть с ним. Вопрос в моем личном пространстве и праве выбора.

Глубоко вдыхаю, поправляю на себе одежду и, нацепив дежурную улыбку, иду к своему рабочему месту. Захожу за стойку регистрации и вижу, как Юля разговаривает с каким-то мужчиной: высоким, с русыми волосами и в чёрном пальто. Узнаю в нём собеседника Самойлова, они вместе за тем столом сидели.

– Подавитесь своими деньгами, дяденька, а на конфеты я сама себе заработаю, – тоном полным злости выплёвывает подруга этому мужчине в лицо, на что тот только усмехается.

– Не понимаешь, от чего отказываешься, – наигранно вздыхает и, отвернувшись, уходит.

Проследив за ним, я замечаю поодаль Марата, разговаривающего с нашим главным. Не администратором гостиницы, не директором, а самим владельцем – Агафоновым Леонидом Алексеевичем. Он часто в гостинице бывает, наверное, даже чаще, чем дома. Всегда здоровается со всеми работниками, улыбается даже уборщицам, но не больше. Кроме как «всё хорошо?» ничего не говорит и не спрашивает у нас – тех, кто не в администрации. А сейчас он слушает Самойлова и поглядывает на меня, а мне страшно и подумать, что Марат ему говорит.

– Интересно, – вырывает из мыслей Юля. – Что бы Самойлов сказал, узнав, что год назад забрал у тебя девственность?! – задумчиво спрашивает подруга, осматривая моего опекуна.

– С ума сошла такое вслух говорить?! – шиплю на неё я. – И думать об этом забудь! – требую от неё. – Надеюсь, это никогда не произойдёт, – добавляю шёпотом, смотря на Марата Самойлова – человека, объявившего себя моим опекуном и забравшего мою девственность.

Когда закончилась смена, мы с Юлей вышли на улицу. Если честно, я ожидала встретить Максима, но после нашего кофепития его нигде не было видно. Я не виню его, по Самойлову видно, что лучше не переходить ему дорогу, так что я парня прекрасно понимаю.

– Может посидим где-нибудь? – спрашивает Юлька, поправляя шарф.

Погода разбушевалась: ветер к вечеру усилился, и мелкий дождь моросил, обжигая лицо. Накинув на голову капюшон пуховика, я достаю из кармана телефон и смотрю на время. Ещё и шести нет, но домой мне не хочется, потому что это не мой дом, и мне там неуютно.

– Пошли, хочу профитроли, – отвечаю и беру подругу под локоть.

– Каролина Павловна, – вырастает перед нами мужчина в чёрном. – Мне приказано отвезти вас после работы домой, – говорит он и указывает на чёрную иномарку.

– У меня дела, я потом сама доберусь, – холодным и ровным тоном проговариваю.

– Приказ, Каролина Павловна, – настаивает мужчина.

– Как вас зовут? – спрашиваю, подавшись вперёд.

– Миша, – отвечает, на миг даже растерявшись.

Сложно определить его возраст, но судя по лицу, ему даже тридцати нет, правда, выглядит он как боец ММА. Здоровенный, как шкаф, короткая стрижка, почти лысина, и нахмуренные брови, будто он всё время злой.

– Так вот, Миша, скажи своему боссу, что я приду домой тогда, когда захочу, а если ему что-то не нравится, то он может оставить меня в покое, – быстро проговариваю, и под хихиканье подруги мы обходим его и идём в сторону любимого кафе.

Продолжить чтение