Читать онлайн Брачная ночь бесплатно

Брачная ночь

Первый памфлет мадам N

Императрица сидела в своей кровати, оперевшись спиной на высокие подушки, и её верная фрейлина, графиня Терлецкая, внесла в её покои серебряный поднос с горячим шоколадом, который так любила государыня.

– Ах, моя дорогая Аннет! – приветствовала её императрица с улыбкой. – Что интересного принесла ты мне рассказать сегодня? Состоится ли запланированный ужин с моим дражайшим супругом? – она всё ещё втайне надеялась, что император помнит о их маленькой годовщине и готовит ей небольшой приятный сюрприз.

– Я сожалею, – поклонившись в низком реверансе и поставив поднос на колени императрице, ответила её близкая подруга. – Но государь сегодня ни свет ни заря изволил уехать на охоту.

И императрица лишь недовольно сжала губы в ответ: весь двор знал, что у императора появилась новая фаворитка, маркиза де Шанталь, и теперь все свои дня и ночи, конечно же, он проводил только с ней, что очень огорчало его законную супругу и государыню.

Жалкий удел быть всего лишь женой августейшей особы, пригодной разве только для продолжения рода и производства наследников престола!

– Но зато, – присев на краешек царской постели и близко подвинувшись к своей подруге-императрице, произнесла графиня Анна Терлецкая, – у меня есть кое-что интересное для вас! – и она с победоносным видом ловко достала из своего глубокого декольте немного смятый бумажный лист, весь испещрённый мелкими печатными буквами.

– О, неужели! – захлопала в ладоши императрица, мгновенно забыв про противную фаворитку и своего изменщика-мужа.

– Да! Новый памфлет мадам N! – с торжествующим видом помахала графиня листком над головой, словно поддразнивая свою императрицу, и та с нетерпением выхватила у неё свиток из рук.

– И что же там на этот раз, милая Аннет? – с любопытством стала расспрашивать свою подругу.

– О дорогая, я не смела его читать без вас, – скромно потупив глаза в пол, произнесла графиня Терлецкая, но затем, с лукавой улыбкой посмотрев на свою обожаемую подругу, добавила: – Ну разве только самое начало, чтобы узнать, о ком наша дорогая мадам N пишет на этот раз.

– И о ком же, дорогая Аннет? Не томите! —воскликнула императрица, отпивая маленький глоточек шоколада.

Горячий пряный шоколад и утренние сплетни – что могло быть чудеснее, чтобы исправить гадкий поступок императора!

– Не поверите, Лалла, – доверительно наклонилась к ней лучшая подруга, назвав её интимным именем, которым только она могла называть её. – О графе Уварове и его молоденькой жене!

– О нашем дорогом Уварове? – в изумлении произнесла императрица, и, не выдержав, схватила тонкий лист, с жадностью и любопытством вчитываясь в первые строки, и её милая Лалла, прислонила к ней свою кудрявую головку, чтобы получше разглядеть написанное…

1

– Скажите, мадмуазель Мими, а что обычно случается в первую ночь между супругами… Ну вы понимаете, о чём я? – спросила я, не удержавшись, свою верную камеристку, когда до моей свадьбы оставалось всего лишь две недели.

Я долго размышляла и сомневалась, можно ли будет ей задать подобный вопрос, но всё-таки моё природное любопытство взяло вверх. Я воспитывалась в лучших традициях дома Пушкиных: учитель по живописи, учитель по французскому, изящной словесности и музыке. Ну и конечно же, преподаватель танцев. Но, увы, ни одного учителя, который бы поведал мне о секретах и тайнах обыденной человеческой жизни.

Таким образом, я свободно могла рассуждать об идеях Руссо и Вольтера, читать в оригинале Шекспира, но, увы, едва смогла бы объяснить хоть на немецком, хоть на французском, которые знала в совершенстве, какова же великая тайна рождения человека. Вопрос, откуда берутся дети, все умалчивали или деликатно обходили со мной стороной.

Я подозревала, что моя семья Пушкиных – древнего дворянского рода, известного ещё при дворе нашего великого царя Ивана Тишайшего, уже давно сводила концы с концами, и мои маменька с батюшкой перезаложили ни один раз наше родовое имение в Тамбовской губернии, чтобы оплачивать бесконечные счета и мой первый выход в свет в Петербурге, где мне суждено было блеснуть и найти для себя подходящую партию.

Безусловно, росла я совершеннейшим невинным ребёнком, которого уберегали от всяческой грязи и правды жизни.

Так и дожила я, пребывая в невинности и полном неведении о самых обычных человеческих страстях и потребностях, до возраста своего совершеннолетия, как героиня популярной поэмы моего дальнего родственника Александра Пушкина, Татьяна, которая совсем недавно стала крайне популярной в модных домах и салонах Москвы и Санкт-Петербурга.

Моя родная усадьба Ольховка, с милыми сердцу библиотекой и гостиной в старом французском стиле, убранство которой у моих бедных родителей не хватало средств обновить, и моей девичьей комнатой с шёлковым голубыми обоями и моим письменным столиком, где я писала свои первые девичьи стихи и вела дневник, должна была скоро остаться в прошлом, ибо после венчания сразу же я должна была отправиться жить в поместье моего супруга, гафа Уварова.

Я была единственным ребёнком в семье, потому что все мои многочисленные братья и сёстры, едва успев появиться на свет, умирали, чем моя матушка с батюшкой были очень опечалены. И мы с ними часто навещали шесть стоящих в ряд могилок на нашем семейном кладбище рядом с нашей родовой семейной часовней.

Наши многочисленные родственники и друзья семейства, обсуждая эти печальные факты из жизни моей матушки со мной, обычно грустно вздыхали, и потупив очи, с грустью и печалью в голосе добавляли, что мои родители не отчаивались и не оставляли своих попыток.

А я всё время размышляла: о каких же попытках они ведут речь? Что они пытались сделать, и каким именно образом? Что можно было попытаться снова сделать, если Господь Бог уже забрал к себе не единожды их детей?

Стоит добавить, что мои любимые матушка с батюшкой никогда не проявляли своих чувств не то что на людях, но и даже при мне, при дочери своей. Поэтому к своим восемнадцати годам я была совершеннейшим невинным ребёнком, даже никогда не видевшем в своей жизни ни единого нежного поцелуя. Кроме крайне редкого – в щёчку или галантного поцелуя руки.

И вот теперь, с каждым днём, который приближал меня к чему-то совершенно неизвестному, страшному и таинственному, моё сердечко бешено трепетало от одной только мысли о том, что я буду вынуждена провести свою первую ночь, уже будучи женой, с незнакомым мне совершенно чужим мужчиной. Пусть даже и ставшим по воле судьбы и по воле моих добрых родителей моим мужем и законным супругом.

Я подозревала, что мужчины устроены как-то иначе, ведь тогда не носили бы они свои сюртуки и брюки? Само устройство их одежды уже как-то намекало на то, что под слоями сукна и батиста они устроены Божьей волею совершенно иначе, чем мы, женщины. Уже даже само отсутствие корсета свидетельствовало о том, что бюсты их не так уж пышны, как дамские, хотя у моего родного дяди, губернского старосты Константина Пушкина был весьма недурной бюст, который всегда очень явно выпирал из его сюртука. Но это было скорее исключением из общих правил.

И вот теперь я, замирая от испуга, спросила свою верную служанку Мими, что же всё-таки может ждать меня в мою первую брачную ночь?

Во-первых, Мими была француженкой, и всем известно, даже мне, что эта нация лучше остальных осведомлена о тайнах и тонкостях отношений между полами. Ну и во-вторых, Мими была простолюдинкой, а это тоже накладывает свой отпечаток на понимание многих житейских тайн: в то время, как более аристократичные круги деликатно и тонко выражают свои чувства, простые люди более прямолинейный в своих высказываниях и поступках.

– Ну что же, Софи, – задумчиво промурлыкала моя компаньонка и подруга на французском: ведь мы с ней только и общались на её родном языке. – Я думаю, мне будет сложно объяснить вам всё на словах, но я постараюсь показать вам всё это на примере простого народа… Есть у меня одна идея…

И я даже и представить себе не могла, как же эта её идея перевернёт все мои невинные представления о мироуcтройстве и жизни с ног на голову!

– Идите сюда, мадмуазель Софи, – позвала меня к себе в свою маленькую комнатку Мими, и я с горящими глазами стала рассматривать разложенные на её туалетном столике парики, пудреницы и разные хрустальные флакончики с каким-то неведомыми ароматами и притираниями.

Но хорошее воспитание ни за что не позволило бы мне притронуться ни к чему в комнате.

– Нам нужно с вами переодеться, – предложила мне Мими, доставая из сундука и раскладывая передо мной простой деревенский сарафан! И откуда он только у неё взялся?

Но я не стала задаваться ненужными и пустыми вопросами, и повернулась послушно к Мими спиной, чтобы она помогла мне расшнуровать мой корсет, как делала до этого каждый день.

2

– Прошу прощения, мадмуазель Софи, но, боюсь, вам придётся снять и корсет, – весело прощебетала Мими, и я вся залилась пунцовой краской.

Как?! Выйти из дома без корсета? А как же тогда…

– Это просто необходимо, мадмуазель, – строго добавила Мими, словно в очередной раз уговаривала меня съесть ещё одну ложечку противного мясного бульона, который я просто ненавидела. – Простые крестьянки не носят корсетов. И панталон, – задумчиво добавила она, и тут я в ужасе распахнула глаза.

Ну уж нет! Без корсета ещё можно себе представить, но чтобы без панталон! Тогда эта затея точно не для меня!

– Впрочем, панталончики пусть остаются на вас, – милостиво разрешила она. – Через юбки всё равно не будет ничего видно.

И вот, спустя полчаса, мы, переодетые простыми крепостными девками, уже спускались по чёрной лестнице нашего дома, чтобы прокрасться через заросли терна и малины к дальней калитке нашего густого сада. Мои волосы Мими предусмотрительно распустила, и повязала поверх цветастый платок, и я, взглянув на себя в зеркало, буквально не узнала себя: на меня смотрела не дворянка Софья Пушкина, а какая-нибудь Марьюшка или Фроська.

Я прыснула в кулачок, представив, как кто-то меня окликает:

– Эй, Фроська! А принеси-ка холодного кваску из погреба! – и я, согнувшись в почтительном поклоне, подаю своему батюшке на подносе крынку и запотевшие бокалы с его любимым грушевым квасом. И он меня совершенно не узнаёт!

И вот сейчас мы идём по просёлочной дороге, и мадмуазель Мими даёт мне наставления:

– Только прошу вас, мадмуазель Софи, умоляю, ни с кем не разговаривайте по дороге и не смотрите никому в глаза, чтобы не выдать нас! Слушайте, и делайте то, что я вам скажу, и тогда вы сегодня получите ответ на свой вопрос…

Возбуждённая и крайне взбудораженная её обещаниями дать мне все ответы на все волнующие меня вопросы, я согласилась на все её условия, и быстро поспевала за ней по дороге. От быстрой ходьбы я раскраснелась и мои волосы выбились из-под туго затянутого под подбородком платка, но я вся горела от предвкушения, что скоро узнаю величайшую для себя тайну.

За всеми своими девичьими думами, я не сразу поняла, что мы подходим к старой заброшенной мельнице на пригорке, которую я часто видела из окна нашего экипажа, когда мне приходилось куда-нибудь выезжать по делам с маменькой, и на которой, конечно же, мне никогда не доводилось бывать прежде, потому что я не могла появляться нигде одна без маменьки или своей служанки, и уж тем более с таком более чем престранном виде.

Но скорейшая моя свадьба и мои тревоги так разбередили меня, что я в первый раз в жизни ослушалась своих добрых родителей.

Было полуденное самое жаркое в деревне время, когда все работы на полях ненадолго затихают, чтобы крестьяне перекусили и немного отдохнули в тени деревьев, чтобы снова через час продолжить свои насущные труды.

– Сюда, – шёпотом сказала мне Мими, и я тихо, как мышка, проскользнула за ней в приоткрытую дверь мельницы. – А теперь, притаитесь, и ждите, – ещё менее слышно прошептала мне Мими. – И помните, что чтобы вы не увидели и не услышали, вы должны хранить полное молчание, чтобы не выдать нашего с вами присутствия, – ещё раз строго напутствовала она меня, и мы стали забираться с ней по приставной деревянной лестнице на палати, где, по всей видимости, раньше был склад муки и зерна.

Я не знаю, сколько прошло времени: пятнадцать минут, а может быть, и целый час, но я помню, что я даже немного задремала после нашей такой энергичной прогулки на полуденном солнце. А в прохладном и полутёмном помещении мельницы меня сморило, и мои глаза стали слипаться…

Продолжить чтение