Читать онлайн Время испытаний бесплатно

1

К утру заметно потеплело, в низине сгустился молочно-белый туман, почти скрыв от глаз и деревенские домики, и далёкий Чёрный лес. Снег под ногами превратился в жидкую кашицу и смешался с бурой грязью. Небо было серым, как остывший пепел; неугомонные птицы молчали, и, казалось, даже ветер стих и затаился в кронах деревьев в ожидании чего-то такого, о чём даже шёпотом говорить не стоило.

В этой тишине особенно громко прозвучал нежданный колокол: время завтрака уже миновало, а для начала уроков было ещё слишком рано. Дремавший Элмерик подскочил на постели, не понимая, где он находится и что вообще происходит. Втайне бард мечтал, чтобы воспоминания последних дней оказались дурным сном. Вот бы сейчас открыть глаза – а Брендалин никуда не сбегала, никого не предавала, и Мартин жив-здоров… Но боль в сломанной ноге вмиг развеяла эти мечты.

Едва звон затих, на пороге комнаты возник мастер Флориан – ещё более сердитый, чем обычно. Видно было, что этой ночью он глаз не сомкнул: его лицо казалось жёлтым, как оплавленный воск, под глазами залегли тяжёлые тени, и даже его верный ворон Бран выглядел встрёпанным – под стать хозяину.

– Постр-р-оиться! – хрипло прокаркал ворон. – Пр-р-риготовиться к встр-р-ече!

– Кого встречаем? – Орсон медленно привстал и сдавленно охнул, сжимая виски.

Вчерашние возлияния не прошли даром, и теперь здоровяка изрядно качало из стороны в сторону.

– Командир-р-р пр-р-рибывает. – Бран захлопал крыльями. – Скор-р-ро.

– Вот кого только за смертью посылать! – недовольно протянул Джерри, на ходу одёргивая измятую рубаху. – А говорили, мол, к полнолунию.

– Тр-р-рудное вр-р-ремя. – Птица склонила голову набок и, клюнув блестящую пряжку на наплечнике своего хозяина, добавила: – Непр-р-редвиденные непр-р-риятности.

– А? Что происходит-то? – Заспанная Розмари подняла голову из-под груды пледов, наваленных на кровать Мартина. – Пожар али потоп?

Элмерик невольно покраснел. Оказывается, девушка так и не ушла к себе в эту ночь. Выходит, они все ночевали в одной комнате, и если в походных условиях такое было допустимо – как-никак они товарищи по оружию, – то на мельнице подобное граничило с бесстыдством. Ох, хорошо, что мастер Патрик ничего не видел! А то бы устроил всем выволочку.

– Безобр-р-разие! – проскрипел Бран, а мастер Флориан нахмурился ещё больше. – Пр-р-риоденьтесь пр-р-рилично. Встр-р-ретимся во двор-р-ре.

– Вот, не было заботы… – пробормотал Джеримэйн, глядя вслед учителю. – Ещё и завтрак проспали – теперь до самого обеда сидеть не жравши.

– Легко ему говорить: «встретимся»! – Элмерик поморщился от боли. – Не знаю, как я вообще из дома-то выйду.

– Не ной, на палку обопрёшься и выйдешь! – отмахнулся Джерри. – Будешь, как мастер Патрик, с тростью ходить.

Подходящая палка, к слову, стояла у изголовья кровати, но как она там оказалась, Элмерик не помнил.

– Откуда… – начал он, но Джеримэйн вмиг перебил:

– Оттуда! Собирайся уже! Только тебя одного и ждём.

Пока они препирались, Розмари подхватила шаль и тихонько выскользнула из комнаты – то ли поняла всю двусмысленность ситуации, то ли просто решила сбегать принарядиться: крестьяне порой не соблюдали приличий даже не по незнанию, а от нужды, заставлявшей целые семьи ютиться в небольших домах с одной комнатой на всех.

Не прошло и четверти часа, как Соколята выстроились у входа, заспанные и хмурые. Они напоминали то ли записных гуляк, возвращающихся утром из таверны, то ли бродяг, которым уже давно не улыбалась удача.

– Мда… сомневаюсь, что мастер Каллахан будет рад такому пополнению отряда, – усмехнулся Джерри, обводя товарищей взглядом.

Вопреки обыкновению, веселья в его голосе не было.

– Позор-р-р! – немедленно согласился Бран.

– Разгонит нас всех – и поделом! – Бывший воришка хрустнул костяшками пальцев.

Эта деланная беспечность не обманула Элмерика: он видел, что Джеримэйн волнуется, – возможно, даже больше остальных. Очень хотелось попросить его заткнуться, но язык не поворачивался. А ну как их и правда выгонят? Никто из Соколят не смог бы уже вернуться домой и просто жить, забыв о несостоявшемся приключении. Конечно, по уговору им должны были выплачивать жалованье аж до самого лета, но теперь это казалось слабым утешением – не более чем жалкой подачкой. А подачек Элмерик принимать не любил.

– Эй, рыжий, смотри в оба – сейчас мечта твоя сбудется, настоящего эльфа увидишь! – не умолкал Джерри.

– Спасибо, насмотрелся уже! – буркнул бард, покрепче перехватывая палку, на которую опирался. – Было бы чем любоваться!

Воспоминания о предательнице Брендалин нахлынули весьма некстати, и Элмерик совсем скис. Конечно, он соврал: в эльфийском облике фиалковая леди была ещё краше, чем когда притворялась простой смертной, и любоваться там очень даже было на что.

Если бы командир нагрянул пару дней назад, Элмерик вглядывался бы в туманную даль, боясь моргнуть, чтобы не пропустить появление легендарного предводителя Соколов Каллахана О`Ши. Но сейчас барду вообще не хотелось видеть эльфов, будь они все хоть трижды распрекрасные и волшебные. Он и людей предпочёл бы не видеть, но в ближайшие дни одиночество ему не светило.

– Едут! Едут! – звонко вскричала над ухом Розмари, и в тот же миг из тумана показались три всадника.

Элмерик первое время пытался изучать грязь под подошвами своих сапог, но любопытство всё же взяло верх, и он поднял взгляд как раз, когда фигуры стали различимы в молочно-белой дымке.

– Вот это да! – восторженно выдохнул Орсон.

Бард не стал его осуждать даже мысленно. Если бы не печальная история с Брендалин, он бы сейчас и сам стоял раскрыв рот: приближавшаяся троица и впрямь притягивала взгляд.

В середине процессии на белоснежном жеребце (какие, по легендам, встречаются только у жителей холмов и не позволяют смертному даже прикоснуться к себе – не то что вскочить на спину) ехал высоченный эльф в алом плаще, отороченном серебристо-серым мехом. Его седые – а может, от рождения белые – волосы были заплетены в длинные косы, открывавшие виски и высокий лоб. Лицо казалось обманчиво молодым, но светлые, почти прозрачные глаза смотрели холодно и цепко. Конь Каллахана О`Ши никогда не знал седла и поводьев, но всаднику это ничуть не мешало. При нём не было ни хлыста, ни шпор на высоких кожаных сапогах. Одной рукой он держался за гриву скакуна, вторая же покоилась на поясе, украшенном чеканными бляшками белого металла.

Справа от эльфа ехал уже знакомый Элмерику темноволосый господин в повязке, закрывавшей нижнюю часть лица, – тот, кого называли рыцарем Сентября. Его одежды были сплошь чёрными, упрямый острый подбородок, обтянутый тканью, казался словно выточенным из камня. Туго заплетённая коса то и дело била по плечам, когда он привставал в стременах. Во всей позе всадника – в прямой спине и гордо поднятой голове – чувствовалось немалое напряжение, копившееся не день и не два. Похоже, тот едва сдерживался, чтобы не пустить коня вскачь. Шапки на нём не было, и Элмерику удалось рассмотреть, что уши у рыцаря хоть и острые, но всё же не такие, как у жителей холмов; сейчас, когда они ехали бок о бок с Каллаханом О`Ши, разница стала очевидной. Если мастер Сентябрь и был эльфом, то только лишь наполовину, как Келликейт.

Третий всадник по левую руку от Каллахана сперва заставил Элмерика затаить дыхание – очень уж тот напоминал Мартина. Но, присмотревшись, бард понял свою ошибку и выдохнул. Прежде он никогда не видел мастера Патрика без его аптекарской шапочки, скрывавшей волосы. И хромота обманывала взгляд, мешая разглядеть удивительное сходство, которое сейчас не заметил бы разве что слепой: то же сложение, тот же самый цвет волос – только с проседью, те же черты… Так бывают похожи только действительно близкие родичи.

– Вот же подстава! – Джеримэйн явно подумал о том же. – Едва не обознался. Думал, крыша у меня едет.

– Смир-р-рно! – рявкнул Бран, пресекая болтовню.

Элмерик выпрямил спину и покрепче ухватился за свой костыль. Остальные тоже подтянулись.

Всадники спешились у ворот, и мастер Флориан принял поводья из рук спутников Каллахана О`Ши. К белоснежному коню он даже не думал прикасаться. Впрочем, в этом не было необходимости – тот сам пошёл в стойло, словно повинуясь мысленному приказу: его хозяин не произнёс ни слова.

– С пр-р-риездом!

Эльф слегка поморщился от оглушительного карканья и кивнул, после чего глянул на четверых Соколят, забывших, как дышать, под его оценивающим взором.

Элмерик почувствовал, как по спине пробежали мурашки, а ладони вмиг вспотели от страха. Такое бывало всякий раз, когда строгий отец отчитывал не в меру расшалившегося сына. Но отчитывать мастер Каллахан никого не стал, только покачал головой. Его высокий лоб пересекал старый шрам, подобный венцу. Голос у эльфа оказался на удивление звонким и мелодичным:

– Не буду лукавить: я иначе представлял себе нашу встречу. И всё же рад познакомиться. Я знаю всех вас, вы знаете, кто я такой, – так что опустим формальности и перейдём к делу. Только давайте сделаем это в тепле.

Мастер Патрик распахнул перед ним дверь, и Каллахан проследовал внутрь. Вслед за ним вошёл рыцарь Сентября, а Соколятам пришлось дожидаться, пока из конюшни вернётся мастер Флориан, потому что заходить в дом прежде учителя казалось сейчас вопиющим нарушением этикета.

– Какой он высокий! – Орсон месил подошвами талый снег.

– Что, нечасто встречаешь кого-то, кто может взглянуть на тебя сверху вниз? – хохотнул Джерри. – Да будь этот эльф ростом с кота – у него всё равно бы получилось! Смотрит – ну чисто как король на вошь! Того и гляди придавит.

– А по-моему, он очень красивый, – тихо и мечтательно сказала Розмари, приглаживая складки на платье и краснея.

– Вам бы, девчонкам, только на эльфов глядеть! Смотри – утащит тебя в холмы, и поминай как звали! – оскалился Джеримэйн.

– А может, я бы и не отказалась-то! – Розмари смерила его гневным взглядом, уперев руки в бока. – В холмах-то оно, небось, получше, чем с вами, дуралеями! Вино там, говорят, слаще сладкого, яства отменные и нет музыкантов лучше, чем те, что играют на балах у фей. Вот я бы там сплясала-то!..

Эти слова Элмерика задели. Ага, значит, эльфы красивее и музыка у них лучше… ну-ну! Несомненно, он мог бы поспорить с необразованной девушкой и рассказать пару историй, развенчивающих этот миф, но, несмотря на уязвлённое самолюбие, бард сдержался и лишь процедил сквозь крепко сжатые зубы:

– Хватит уже болтать! Вон мастер Флориан возвращается. Услышит, какую чушь вы тут несёте, – и всем влетит.

– Да влетит-то нам в любом случае. – Джерри смахнул с перил мокрый снег. – Думаю, мастер Каллахан настроен решительно. Мало никому не покажется.

И хотя Джеримэйн не имел пророческого дара, в будущем его дурное предсказание оправдалось сполна.

– Я не имею обыкновения пугать людей, но хочу, чтобы вы понимали: если ничего не изменится, никто из вас не увидит, как следующая луна пойдёт на убыль. Вы все будете мертвы. – Голос Каллахана звучал спокойно и даже как-то буднично, но смысл сказанного от этого становился только страшнее – будто эльф не только заранее похоронил и оплакал незадачливых новобранцев, но уже смирился с этой утратой и готов идти дальше. Глиняная чаша с подогретым вином в его руке казалась наполненной тёмной густой кровью.

– Знаю, что и Патрик, и Дэррек, и даже Флориан за короткий срок научили вас всему, чему успели. Но этого мало. Теперь пришло время применять знания, чтобы выжить. Самайн приближается. Считайте, что война уже идёт. Поэтому я даю вам последнюю возможность покинуть мельницу и не участвовать в грядущем сражении. Так вы сохраните жизнь. Решив же остаться, вы примете бой, который, возможно, станет для вас последним. Выбор за вами.

Никто из Соколят не пошевелился и даже не посмотрел в сторону двери. Все взоры были обращены к командиру, который, устроившись у камина и укрыв ноги собственным плащом, выглядел обманчиво расслабленным.

Каллахан выждал немного, после чего одобрительно кивнул:

– Да будет так! По крайней мере, среди вас нет трусов – уже неплохо. Однако от прочих трудностей это не оградит. Четверо недоучек, один из которых вдобавок почти калека. Пока никто из вас не способен закрыть Врата…

– То есть как это – не способен?! – Джеримэйн вскочил с места и тут же, поняв свою оплошность, опустил взгляд. – Простите великодушно, мастер Каллахан! Я не должен был перебивать…

Эльф не выглядел ни удивлённым, ни рассерженным, но, когда он встал, Элмерику захотелось втянуть голову в плечи.

– Вижу, в словах мало пользы. Тогда к делу. Я открою Врата прямо сейчас. Попробуйте закрыть их любым из известных способов.

Он отбросил плед на кресло и выставил руки перед собой ладонями вперёд, а потом что-то тихо заговорил. Элмерик узнал певучий эльфийский язык, но не смог разобрать даже отдельных слов – похоже на какое-то древнее наречие. Бард успел удивиться: неужели мастер Каллахан собирается испытывать их прямо здесь, в каминном зале? И даже без обычных предосторожностей, которыми никогда не пренебрегали другие учителя? Какая неосмотрительность!

А потом все мысли ушли, потому что Врата открылись. Сначала воздух всколыхнулся и затуманился, мгновением позже послышался звук, похожий на треск рвущейся ткани, и прямо перед носом обомлевшего Элмерика распахнулась тьма. Сердце пропустило удар и ухнуло в пятки, колени предательски задрожали, палка, на которую бард опирался, чуть не выскользнула из ослабевших пальцев, а по спине пробежал леденящий холод.

Темнота то и дело вспыхивала голубоватыми искрами, ширилась и пульсировала, норовя заполнить собой всю комнату без остатка. Элмерик невольно отступил, заслоняясь свободной рукой от ветра, обжигавшего лицо колючим зимним холодом, – в точности такого же, как в злополучную ночь, когда погиб Мартин. Скрипнув зубами, бард прогнал непрошеные воспоминания. Краем глаза он заметил, как резво откатился в сторону Джерри. Услышал сдавленный вскрик Розмари и едва различимый за шумом разбушевавшейся стихии голос Орсона:

– Б-болотные бесы! Что за…

В следующий миг Элмерика сбило с ног порывом ветра, кувырком протащило по дощатому полу и ударило о противоположную стену так, что хрустнули рёбра. Из последних сил превозмогая боль, он поднял голову и с трудом поборол растущее желание броситься куда глаза глядят – только бы подальше от этого ужасного места! Страх заставлял стискивать зубы до ломоты в челюстях. Решимость сражаться таяла на глазах, а недавняя смелость казалась теперь нелепой и опрометчивой. Знак Соколов обжёг щёку, как будто на кожу попал раскалённый уголь, от неожиданности из глаз покатились слёзы.

Опасная тьма наползала и, казалось, вымораживала весь воздух, пригодный для дыхания. Сердце билось как сумасшедшее, губы пересохли и потрескались, в груди всё горело огнём, а ладони саднило от многочисленных заноз и ссадин. Рядом рыдала Розмари. Орсон ревел раненым медведем, закрывая собой обезумевшую от страха девушку. Джеримэйн стоял, прижавшись спиной к стене, и напоминал мотылька, пришпиленного булавкой к листку бумаги. Он отворачивал лицо от Врат и что-то выкрикивал, чертя перед собой огненные фэды, которые вспыхивали и тут же гасли, рассыпаясь колючими искрами. Элмерик поднялся, из последних сил опираясь на костыль, выставил руку вперёд, пытаясь вспомнить нужное заклинание, но мысли метались в беспорядке. Первое заклятие не сработало вовсе – видимо, в спешке он перепутал слова и сказал совсем не то, что надо. Уверенность утекала, как вода сквозь пальцы, боль мешала сосредоточиться. Виски сдавило будто бы стальным обручем, в глазах потемнело, к горлу подкатился ком. Колени подкосились, и бард снова упал на пол, неловко подвернув сломанную ногу.

Злясь на себя за бессилие и страх, он дотянулся до флейты и поднёс её к губам, пытаясь извлечь хотя бы пару нот. Из разрыва в пространстве к Элмерику тянулись сгустки чёрного тумана, уже почти касаясь лица, но бард не думал о себе. Он нашёл в себе силы подняться. Нужно было во что бы то ни стало защитить Розмари и недотёпу Орсона. А ещё – помочь этому неумехе Джерри, будь он неладен вместе со своим бесполезным огамом!

Те звуки, что вырвались из флейты, и музыкой-то было стыдно назвать. Трели больше напоминали срывающийся писк слепого котёнка, потерявшего мать. Но спасительное облегчение вдруг пришло само собой, и тьма, пусть неохотно, но отступила. Ветер ослабел, а после и вовсе стих. В комнате посветлело, будто бы солнце вышло из-за туч. И только тогда Элмерик заметил, что за его правым плечом, выставив скрещённые ладони вперёд, стоит рыцарь Сентября. Запоздало прикрыв один глаз, бард успел разглядеть истинным зрением светящиеся нити, тянувшиеся от пальцев чародея и сплетавшиеся в мелкую, переливающуюся серебром сеть. Резким движением Сентябрь заставил крепкие тройные узлы стянуться – и тьма съёжилась в густой комок, после чего, зашипев, истаяла. В тот же миг исчезла и сама сеть, вспыхнув, как паутинка в пламени осеннего костра.

Элмерик пошатнулся, но устоял, привалившись к стене, сплошь покрытой тающим инеем. Счастье, что весь этот ужас остался позади, быстро сменилось чувством вины и горечью поражения. Как ни крути, а испытание Соколята не выдержали и непременно погибли бы, если бы рыцарь Сентября не пришёл на помощь. Его дикая магия действительно была завораживающей и филигранной – пожалуй, даже Мартин так легко не справился бы.

Только сейчас Элмерик в полной мере осознал, насколько глупыми и самонадеянными они были, решив, что сами справятся с эльфийским подменышем. Желание показать себя с лучшей стороны и похвастаться мнимыми успехами обернулось трагедией. И кашу, которую заварили неразумные Соколята, ещё предстояло расхлёбывать. Бард был почти благодарен Каллахану О`Ши, что тот пока не поднимал эту болезненную тему, но также знал, что, когда придёт время, разговор непременно состоится и вряд ли окажется приятным.

Розмари, не стесняясь, рыдала, спрятав лицо на могучем плече Орсона. Здоровяк, хоть и сам выглядел не лучшим образом, осторожно гладил широкой ладонью её встрёпанные волосы.

– Да чтоб я провалился! – Джерри в сердцах сплюнул на пол, тяжело дыша. – Что это за дрянь повылазила?

– Итак, пока никто из вас не способен закрыть Врата, – продолжил как ни в чём не бывало мастер Каллахан. – Поэтому я вынужден огласить новые правила. Отныне мы будем заниматься чарами ежедневно. С каждым разом задания будут всё сложнее – в этом нам поможет Шон.

Он вопросительно глянул на рыцаря Сентября. Тот кивнул и, присев на подлокотник освободившегося кресла, добавил:

– Имейте в виду: нынешние Врата даже в сравнение не идут с теми, что откроются в ноябрьское полнолуние.

Элмерик совсем приуныл. Он и раньше подозревал, что легко не будет, но только теперь понял, насколько разнились его представления и истинное положение дел. Впору было обругать себя за самонадеянность, но слова, пришедшие барду на ум, не стоило произносить в присутствии учителей или дамы, пусть даже и низкорождённой.

– Страх – вот ваш главный враг! – Каллахан откинул назад белые косы и опустился в кресло, возвращаясь к чаше с недопитым вином, наверняка уже безнадёжно остывшим. – Это не значит, что вы должны перестать бояться, – я не требую невозможного. Но не следует забывать, кто вы такие и что умеете. Ныне лишь один из вас попытался встать на верный путь, но ему самую малость не хватило решимости.

– Кто? – с надеждой в голосе спросил Элмерик и тут же пожалел о своём неуёмном любопытстве.

Выдержать тяжёлый взгляд не вышло, и он опустил глаза, чтобы в следующий момент снова вскинуть голову, вспыхивая от гнева.

– Уж точно не ты, менестрель!

– Я не менестрель, а бард! – огрызнулся Элмерик, не понимая, как древний и без сомнения образованный эльф мог так обознаться.

Вопреки ожиданиям, Каллахан не признал ошибки, а лишь подлил масла в огонь:

– Всякий, кто принадлежит к племени слова, при первых признаках опасности взялся бы за инструмент, чтобы сражаться музыкой, а не дикой магией. Ты же вспомнил о своей флейте, когда было уже слишком поздно. Настоящий бард не допустил бы подобного промаха.

Уже давно Элмерика так не оскорбляли. Но самое худшее – что эльф был прав. И это злило намного больше, чем безжалостные слова.

– В следующий раз я не оплошаю! Вот увидите!

Каллахан недоверчиво усмехнулся, словно уже не раз слыхал подобное:

– Ну-ка, скажи, какова главная задача барда в бою?

Элмерик задумался, подбирая достойный ответ. Мысли опять разбегались, колени дрожали, а боль в ноге мешала сосредоточиться.

– Зависит от боя, – наконец вымолвил он. – И от противника, конечно же. Скажем, если бы я применил чары, рассеивающие тьму…

– Это было бы совершенно бесполезно, – закончил за него эльф, не меняясь в лице. – Запомни: лучшее, что умеет бард, – это подбодрить своих товарищей песней, придать им сил и вдохновить на подвиги. Сыграй ты воодушевляющую мелодию – и твой друг сегодня закрыл бы Врата. Завтра вы будете творить чары вместе под моим надзором.

Джеримэйн и Элмерик обменялись негодующими взглядами.

– Вряд ли из этого получится что-то путное. – Джерри отклеился от стены. – Мы не то чтобы друзья… Скорее наоборот.

– Дух соперничества – не помеха. Напротив, на первых порах нет лучшего подспорья в чародейском деле. Правда, Шон? – Каллахан повернулся к рыцарю Сентября, но тот лишь сделал неопределённый жест рукой, словно не желая дальше развивать мысль.

– А что будем делать мы-то с Орсоном? – Розмари вытерла слёзы передником. – Я тоже хочу сражаться-то.

– Ты пока лучше умеешь защищаться, чем нападать. Приготовь обереги. В бою держи сферу или хотя бы круг защиты. Маг, закрывающий Врата, очень уязвим. А бард подвергается ещё большей опасности: враг всегда будет пытаться ударить его первым.

– Ох… – Розмари всплеснула руками. – Не умею я сферу-то! Вроде втолковывал мастер Патрик-то, а не выходит.

– Научишься, – кивнул ей рыцарь Сентября. – Я покажу.

Каллахан отставил опустевшую чашу в сторону и внимательно глянул на Орсона. Элмерику показалось, что в бесстрастных прозрачных глазах древнего эльфа мелькнула тень любопытства:

– С тобой мы поговорим отдельно. Не бойся, в стороне не останешься.

– А м-можно спросить? – Получив одобрительный кивок, здоровяк продолжил: – Что теперь будет с Келликейт? Она ещё на мельнице? Могу ли я поговорить с ней?

– Всему своё время. – Каллахан нахмурился, отчего шрам на лбу стал намного заметнее. – Сейчас тебя должно волновать другое. Я разрешу тебе увидеть её, когда ты закроешь свои первые Врата, ясно?

– Куда уж яснее! – Орсон улыбнулся, светясь неожиданной решимостью.

Элмерику подумалось, что теперь тот горы голыми руками свернёт, лишь бы добиться своего. Впрочем, то же самое можно было сказать о любом из Соколят: после сокрушительной неудачи все как один распрямили спины и едва ли не потирали руки, готовые хоть сейчас броситься в гущу сражения. Хотя причины единодушного порыва на первый взгляд казались вовсе не схожими, цель была общей, что вселяло радость в сердце уставшего от невзгод и лишений барда. Наверное, эльф не стал бы возиться с совсем уж бездарными новобранцами…

– Тогда идите и учитесь. – Каллахан, напутствуя, махнул рукой. – И вот ещё что: я запрещаю вам выходить с мельницы после захода солнца. До поры, пока не буду уверен, что вы способны постоять за себя.

– Ой, оно нам надо? – едва слышно пробормотал Джерри. – Охота было по слякоти прыгать!

Элмерик, опасаясь навлечь на себя гнев строгого эльфа, решил не упоминать о слове, данном лианнан ши. Но отказываться от встречи с ней бард тоже не собирался. Правда, сперва нужно было подлечить раненую ногу и выучить ещё парочку заклятий, а там, глядишь, Каллахан убедится, что новобранцы чего-то да стоят, и отменит своё обидное распоряжение. Ну, или всё само как-нибудь уладится – время пока позволяло ждать…

2

– А я считаю, нас просто запугивают. Чтобы не вздумали бездельничать, когда дело близится к Испытанию!

Джерри расхаживал по комнате взад-вперёд, то и дело дёргая себя за чёлку. Он будто нарочно скрипел половицами, бросал хмурый взгляд на сгущавшиеся за окном сумерки и злобно выплёвывал слова:

– Или, может, мстят за упущенного подменыша. Думаете, Каллахан забудет об этом? Ха! Держите карман шире! С кошки драной, небось, уже три шкуры спустил, и до нас доберётся.

– Ты просто не можешь смириться-то, что оказался недостаточно хорош. – Розмари, мило улыбнувшись, показала зубы. – Как же так: самый умный Джеримэйн, которому никто не нужен, – и вдруг без барда не справится-то! А ещё и оберег-то чужой надеть придётся.

– А ты и рада! Смотри не лопни от гордости, ведьма!

– Ой, не боись, не лопну! Я не задавака, и своё место знаю-то. В отличие от некоторых.

– На кухне сегодня твоё место! Иди уже ужин готовить эльфу своему распрекрасному. Хотя он наверняка побрезгует деревенскую стряпню жрать. У них в холмах, небось, побогаче разносолы. И повара волшебные.

Похоже, слова Розмари попали в самую точку, и теперь Джерри пытался ударить в ответ побольнее. Однако девушка продолжала улыбаться:

– Ошибаешься. Вон, в сказках-то говорится, что эльфы для того похищают смертных дев, чтобы отведать наши кушанья. Потому что волшебные-то из сухих листьев готовятся. Не обед, а пустышка! Сколько ни ешь, а всё равно не наешься-то. Правда ведь, Рик?

– Угу, – буркнул Элмерик, изо всех сил стараясь не вслушиваться в перепалку.

Он читал важную книгу по певческим чарам, выданную лично мастером Каллаханом, а болтовня Джерри и Розмари изрядно отвлекала его.

– Во-о-от! – просияла девушка. – Смотри у меня: будешь дальше обзываться – я и тебе что-нибудь из листьев и прошлогодней травы состряпаю-то! И оберег не сделаю – ходи потом, как дурак!

– Пф, напугала! – Джеримэйн всё же сбавил тон.

Наверное, и сам уже жалел, что завёлся, но отступать он не любил ещё больше.

– Не напугала-то, а предупредила! Не зли меня. А то рассержусь и как прокляну!

– Да не сможешь ты… – Джерри отступил на шаг.

– Ещё как смогу! Я такую порчу наведу, что век отмываться-то будешь, а всё равно не отмоешься! Или ещё лучше: сделаю наговор на любовные чары – и берегись тогда! Слова мне поперёк не скажешь – будешь сохнуть день ото дня. Только я буду непреклонной-то и разобью тебе сердце. Так что ты со мной не шути!

– Лучше вон рыжему отворот начитай, чтоб забыл свою эльфийку! – буркнул Джерри, на всякий случай складывая пальцы в охранном жесте.

Он перестал метаться, забрался на кровать с ногами, перед этим сняв башмаки, и добавил:

– Смотри, вон какой он кислый сидит… Будто слив неспелых слопал.

– Эй, нельзя ли потише? – зашипел Элмерик. – Хотите орать – идите на кухню оба. И оставьте меня в покое. Со своими делами я сам разберусь – не маленький.

– А чё я, он первый начал! – Розмари показала Джеримэйну язык. – Рик, а что ты читаешь?

– Древнюю бардовскую поэзию. А вы мне мешаете. – Он вздохнул.

– Это стихи? – Девушка придвинулась ближе, пытаясь заглянуть в пожелтевшие от времени страницы. – Должно быть, очень романтично, да?

– Ты что! Это же не любовная поэзия, тут ранг повыше. Такие стихи не читают вслух при луне и не поют на праздниках. Они как заклинания. И до завтра мне нужно выучить не меньше пяти десятков строф. Или мастер Каллахан устроит мне взбучку.

– Заклятия, которые нужно петь? – Розмари поправила сбившийся платок. – Но как же ты будешь это делать? У тебя ведь флейта…

Элмерик снова вздохнул. Тот же вопрос он задал Каллахану, когда получил книгу. Ответ вогнал его тоску: о флейте придётся забыть до лучших времён. Музыкальные чары сильно уступали певческим.

– У меня есть ещё и арфа. Её, конечно, не так удобно носить с собой, как маленькую флейту. Но одних мелодий будет недостаточно, чтобы затворить Врата… Нужны старые песни. Зато потом я смогу сам сочинять заклятия.

Розмари, нахмурив лоб, вчитывалась в древние строки и, кажется, ничего не понимала.

– Очень странные стихи, – наконец вымолвила она. – Они эльфийские?

Элмерик кивнул, погладив пальцами край пожелтевшей страницы.

– Да. Мастер Каллахан сам перевёл и записал их. Говорит, пока сойдёт и так. Но древнеэльфийский мне потом тоже придётся выучить.

Розмари глянула на него с восхищением.

– Вот это да! Совсем-совсем учёным станешь! Будешь прославленным бардом-то, как Вилберри-скрипач, если не лучше.

При упоминании своего известного предка Элмерик улыбнулся:

– Бери выше! Я стану не бардом, а филидом. Если доживу, конечно. Ну, и если таланта хватит…

– Смотрите-ка, кто тут у нас в филиды собрался! – хохотнул Джерри. – Мечтать не вредно, дурачок.

– А чем они отличаются от бардов-то? – Розмари попеременно смотрела то на Элмерика, то на Джеримэйна. – По мне, так и те и другие поют песни зачарованные и развлекают гостей на праздниках. Вот только филидов нынче-то не сыщешь, а барды остались. Разве нет?

– Это как разница между деревенской ведьмой, что портит соседский скот, и мастером Шоном. – Джерри натянул одеяло до ушей – он вечно мёрз. – Оба используют дикую магию, но сравнивать их силу просто смешно. Только чтобы филидом стать, жизни может не хватить. И даже в древности ими эльфы да полуэльфы чаще всего бывали – потому что живут дольше нашего. А простому смертному неудобно: вот стал ты такой филидом, да тут же помер от старости.

– А я всё равно попробую. – Элмерик уткнулся в книгу.

– Ну, не буду мешать великим свершениям! – Джерри всё ещё усмехался, но как-то беззлобно. – Как получишь ранг – зови отпраздновать. Эля поставлю – лучшего, холмогорского.

– Ловлю на слове.

Бард ожидал новых колкостей в ответ, но вместо этого Джеримэйн отвернулся к стене и засопел. Розмари прислушалась к его размеренному дыханию:

– Хорошо, что он уснул. Надоели эти вечные придирки-то! – Она с удовольствием потянулась. – Не обращай внимания, всё-то у тебя получится.

– Угу…

Признаться, Элмерик был бы рад, если бы девушка оставила его одного. Но попросить об этом прямо он не решался – ещё обидится.

– Послушай. – Она вдруг покраснела ещё больше и смяла в руках ткань фартука. – Если ты того… ну, и правда хочешь… я-то могла бы. Ну, отворот сделать. Чтобы не мучили чувства-то. Правда, я от любовных чар зарекалась, но тут-то дело доброе. Нужен только волос её. Али вещь какая-то: браслет там, пояс, платок…

Элмерик вздрогнул. Искушение, признаться, было велико. Вдруг и правда полегчало бы на сердце? Но если даже в таких мелочах он будет отступать перед испытаниями, чего уж говорить о вещах более сложных? Подумаешь, несчастная любовь! Как там говорил Мартин: всё можно обернуть в свою пользу и наслаждаться жизнью. Последнее у барда пока получалось не очень, но ведь и времени прошло мало…

– Не стоит беспокоиться. – Он отмахнулся как можно беспечнее. – Я справлюсь.

– Ну, как знаешь. – Розмари не стала настаивать, хотя ответу не обрадовалась. – Да, должна признаться-то: это ведь я её прокляла. Скисающее молоко и все прочие неурядицы… Ты тогда просил-то, чтобы я на порчу посмотрела… ну, я посмотрела и не сняла-то. Не захотела потому что.

– Я так и думал… Погоди… Хочешь сказать, что порча до сих пор на Брендалин? – Бард подскочил, тряхнув рыжими кудрями.

– Угу. – Девушка глядела виновато, но Элмерик сомневался в искренности её раскаяния. – Хочешь, я могу снять-то. Но нужен предмет. Неужто она ничегошеньки на память не оставила?

– Нет, – солгал бард, делая вид, что не может оторваться от книги.

Он почти было решился отдать платок, но жаль было расстаться с единственной памятью о несбывшемся. Ещё Элмерик боялся, что Розмари не устоит перед искушением и всё-таки наколдует отворот, нарушив данное самой себе слово.

– Так ей и надо! – Розмари вдруг ударила кулаком в подушку. – Пускай теперь всю жизнь гадкое молоко пьёт-то, фея проклятущая! Знала бы заранее-то, что она такая, – ещё и похуже чего-нибудь наколдовала бы.

– Не надо желать ей зла. Что сделано, то сделано. – Элмерик хотел коснуться её плеча, но Розмари, вскочив, отбросила его руку и зло выпалила:

– А вот хочу и буду! Потому что гадина эта твоя Брендалин! Хуже змеюки-то! Она ж тебя в сугробе на верную погибель бросила-то. Раненого. А ты её всё ещё любишь. Дурак!

Джерри заворочался, и Элмерик понизил голос до шёпота:

– Тише, а то щас разбудим… лихо.

Розмари бросила на барда полный презрения взгляд и, подхватив длинные юбки, выбежала из комнаты. Деревянные башмаки спешно застучали по лестнице.

Отложив в сторону книгу, Элмерик вытянул из кармана шитый золотом платок, который всегда носил с собой, но ни разу им не пользовался. Ткань была чистой и новенькой, как в тот день, когда Брендалин вручила ему дар в залог нежных чувств… и чем всё закончилось? Впрочем, могло быть и хуже, если бы эльфийка продолжила притворяться.

А что, если бы она и впрямь позвала Элмерика с собой в холмы? Пошёл бы он следом, бросив всё, или нашёл бы в себе силы отказаться? И вновь на ум пришла история Мартина: есть в мире вещи, которые не продаются и не покупаются ни за какие дары: верность, любовь и свобода. И ради возможности получить одно из этих благ неразумно было бы жертвовать остальными. К чему бежать за болотным огнём, ведущим к непременной гибели, когда ты уже отыскал своё место и нашёл истинное предназначение? Элмерик верил, что сейчас идёт верным, хоть и долгим путём. Да, жизнь смертных коротка, а превратности судьбы часто непредсказуемы. Порой старые связи настолько крепки, что рвутся только с кровью. Но даже если шансов на успех мало, это не повод не попробовать. Можно потерпеть неудачу сотни раз, а на сто первый преуспеть – в конце концов, чудеса случаются. И кому, как не чаропевцу, об этом знать!

К ужину на кухне объявился довольный и раскрасневшийся Орсон. На нём красовалась новенькая кожаная перевязь с искусным тиснением из дубовых листьев и сплетённых ветвей. Клинок, висевший на его поясе, Элмерик узнал сразу и, не удержавшись, восхищённо цокнул языком. Это был тот самый меч, который они с Джерри видели, когда пробрались в сокровищницу: не белоснежный, жаждущий крови, а лёгкий и звонкий, с чеканкой на тонком лезвии. В огромной лапище Орсона обмотанная кожей рукоять казалась почти игрушечной.

– Смотрите-ка! – От зоркого взгляда Джеримэйна тоже не укрылась обновка, и в его тёмных глазах загорелась зависть. – Кому-то подарили зубочистку. И этот «кто-то» пришёл хвастаться.

– Мастер Каллахан сказал, что мне нужен меч, – принялся оправдываться Орсон, теребя в руках пряжку ремня. – И вовсе мне его не подарили, а дали на время. У волшебного клинка есть другой хозяин, но он вроде как не против, чтобы я сохранил оружие до его возвращения. Так что подарок тут – только перевязь…

– Значит, перевязь, угу. А у Элмерика книга. Роз, а тебе этот эльф дарил что-нибудь?

– Зеркало. – Перемазанная в муке девушка не отрывалась от лепки пирожков. – Ух и красивое-то! Серебряное, с камушками.

– Понятно… значит, всем что-нибудь досталось. Кроме меня.

Элмерик никогда не видел Джерри таким расстроенным. На того словно ушат холодной воды вылили.

– У тебя же есть нож от наставника. Добрый нож ничем не хуже книги, перевязи или зеркала.

– Эй, рыжий, ты что это меня утешать вздумал? – фыркнул Джеримэйн. – Смотри – подумаю, что ты мне в друзья набиваешься!

– Оно мне надо? – Бард на всякий случай отодвинулся на другой конец лавки – поближе к Орсону – и едва поборол искушение тайком коснуться чудесного клинка. – А мастер Каллахан не говорил, чей это меч?

Здоровяк поскрёб подбородок, на котором уже начинала пробиваться светлая щетина.

– Нет, только упомянул, что настоящий хозяин был бы рад узнать, что его оружие пока побудет у меня. И мы немного потренировались…

– С эльфом? – Джерри присвистнул. – Ну повезло же тебе, дуралею!

– Не с ним, а с мастером Шоном, – чуть смущаясь, пояснил Орсон. – Сказали, что он побудет моим наставником, пока не объявится тот, другой – владелец меча.

– С ума они посходили, что ли? – Джеримэйн вытянул ноги поближе к пышущей жаром печке. – До полнолуния около месяца, до Самайна и того меньше. А у нас, видите ли, ещё не все приехали. Когда Врата откроются, мы что, так и скажем: мол, извиняйте великодушно, уважаемые твари, мы не будем с вами драться – у нас ещё учитель не объявился! Приходите в следующий раз!

– Если не приехал – значит, так было надо, – нахмурился Орсон.

Элмерик ожидал, что Джерри прицепится и к этим словам, но тот отчего-то притих. Его тёмные брови почти сошлись у переносицы, между ними пролегла глубокая складка. Изменение настроения было настолько внезапным, что бард хотел даже спросить, что случилось, но именно в этот момент на кухню вошёл улыбающийся мастер Дэррек.

– Роз, дорогая, готов ли ужин? – Он снял шапку, стряхнув с неё снежную морось.

– Не сомневайтесь-то, мастер Дэррек, всё путём! – Розмари расплылась в ответной улыбке. – С приездом! Давненько вас видно не было. Устали, небось? Проголодались-то?

– Есть немного, – признался жизнерадостный толстяк, протирая платком вмиг запотевшие очки. – А что это вы на кухню набились? Накрывай сегодня в гостиной на девятерых. Будем твои пироги пробовать. Мастер Каллахан сказал, что отныне мы ужинаем вместе, за одним столом.

Скрестив на животе пухлые руки, он с нескрываемым удовольствием наблюдал за замешательством Соколят. Элмерик сперва подумал, что ослышался, ибо прежде не слыхал о таких порядках, чтобы ученики и наставники кушали за одним столом. Ни в одной из известных ему гильдий так не делали. Считалось, что молодёжь должна знать своё место и не равняться с учителями даже в мыслях. У музыкантов за рангами и титулами следили особенно строго: можно было даже нанести несмываемую обиду соседу, просто присев рядом.

Элмерик решил, что мастер Дэррек, должно быть, пошутил, и даже попытался усмехнуться, но никто другой его веселья не разделил, и бард окончательно растерялся.

– Ой, это ж, наверное, надо было-то приготовить что-нибудь необычное! – Розмари всплеснула перепачканными в муке руками. – У нас же… праздник? Простите, мастер, я не подумала-то… Что ж не предупредили-то?

– Не беспокойся, это будет самый обычный ужин. Просто первый из многих. Я предлагаю всем отправиться в гостиную и прихватить с собой вот это. Чтобы мест хватило.

Мастер Дэррек водрузил на плечо одну из дубовых лавок и пошёл вперёд. Орсон после небольшой заминки подхватил второй конец лавки, а Элмерик диву давался: наставнику вообще не стоило труда поднять ношу, как будто тяжёлое дерево ничего не весило. Интересно, заметил ли Джерри? Бард украдкой глянул на него и сразу понял: да, заметил. Глаза округлил, как сыч. А потом тихонько хмыкнул себе под нос, как будто опять что-то понял.

3

– Я тогда побольше свечей-то зажгу. – Розмари носилась по гостиной, поправляя то скатерть, то занавески. – Всё ж таки не каждый день такое случается-то, чтобы за один стол с наставниками-то садиться.

– И с эльфами, – шёпотом, но так, чтобы точно все услышали, подсказал Джерри.

– Ой, да что ты привязался-то со своими эльфами? С самого Лугнасада все с эльфийкой столовались, а всё равно проморгали-то.

– Заткнитесь оба! – неожиданно для самого себя рявкнул Элмерик, до боли в пальцах вцепляясь в свою трость.

Воцарилась тишина, все взгляды обратились к барду. Джерри смотрел по привычке насмешливо, но складка между бровей намекала, что на самом деле ему вовсе не смешно. Розмари глядела с обидой и жалостью, Орсон – с неожиданным пониманием. Но от их единодушного сочувствия было ещё хуже.

Спохватившись, бард уже чуть более миролюбиво добавил:

– Прошу вас…

Наставник опустил лавку и поправил очки:

– Держи себя в руках, Рик.

Конечно, именно в этот момент в гостиную вошёл мастер Каллахан. Элмерик вздрогнул, и сердце ухнуло в пятки, когда за спиной, как гром среди ясного неба, раздался звучный голос эльфа:

– Что тут происходит?

Командир ещё даже не начал ругать его, а барду всё равно захотелось втянуть голову в плечи и слиться с бревенчатой стеной. Но за свои слова нужно было отвечать. Элмерик пошатнулся, опираясь на трость, и уставился в пол:

– Прошу прощения, это я виноват. Вспылил из-за пустяка. Больше не повторится…

– Непременно повторится, даже не думай зарекаться, – отмахнулся мастер Каллахан, – или я ничего не знаю о бардах.

Элмерик поднял голову и сперва не поверил своим глазам: эльф улыбался. Едва заметно, одними уголками губ, но это и в самом деле была улыбка.

– Присаживайтесь. – Мастер Каллахан сделал приглашающий жест рукой и первым устроился во главе стола на кресле с резной спинкой.

К вечеру он сменил дорожные одежды на простую рубаху без рукавов, сшитую из белёного льна и украшенную шерстяной нитью тёмно-красного цвета. Вязь непрерывного узора оплетала ворот, переходя на грудь и плечи. В косах блестело несколько хрустальных бусин, похожих на капли чистой воды.

– Это был не самый лёгкий день… – вздохнул мастер Дэррек, присаживаясь на лавку по правую руку от эльфа и поправляя задравшийся на животе короткий колет.

– Завтрашний будет не лучше. – Каллахан поставил локоть на отполированный подлокотник. – Но этому знанию не должно омрачать нынешний вечер.

Элмерик немного помялся возле лавки, но стоять было тяжеловато, а командир вроде как разрешил сидеть в своём присутствии. Щадя раненую ногу, бард осмелился устроиться на противоположном краю стола, прислонив трость к бревенчатой стене. Орсон, придержав меч, опустился рядом, пробормотав под нос невнятные слова извинений. Следом за ними на скамью плюхнулся Джерри. Его попытки вести себя как ни в чём не бывало выглядели смешно, если не сказать жалко. Никто не поверил бы в его напускное спокойствие с такой напряженной спиной, сведёнными лопатками и сжатыми до боли челюстями. В пальцах он вертел ложку, словно намеревался согнуть ни в чём не повинный черенок.

Розмари поправила платок и, взяв блюдо с рыбным пирогом, звучно стукнула им по столешнице. Все Соколята вздрогнули, как по команде.

– Совсем ты их застращал, Каллахан. – Дэррек укоризненно покачал головой.

Эльф пожал плечами:

– Не меня бояться надо.

– А кого? – Подошедшая Розмари едва не выронила из рук кувшин с имбирным элем, но Каллахан легко подхватил его и водрузил на стол.

Элмерик готов был поклясться, что девушка сделала это нарочно.

– В первую очередь себя. – Эльф повернулся к двери. – А вот, кстати, и остальные…

В проёме никого не оказалось. Элмерик успел было удивиться и даже обменяться непонимающими взглядами с Джеримэйном, когда послышались шаги. Либо эльфийский слух был намного острее человеческого, либо Каллахан ведал иные способы почуять чужое присутствие.

– Шон, Патрик, Флориан. – Не вставая, он приветствовал каждого входившего кивком. – Прошу к столу. Теперь, когда почти все в сборе, я предлагаю испить круговую.

– Не рановато ли? – поджал губы мастер Патрик, теребя в руках свою шапку алхимика.

Он выглядел осунувшимся и порядком уставшим, из длинной седой косы выбились несколько прядей, глаза покраснели, а плечи сгорбились, словно от непосильной ноши. Вопреки обыкновению, на его тёмной одежде не было ни одного мучного пятнышка. Зато на ладонях красовалось несколько совсем свежих ожогов, словно бы старый алхимик пытался защититься от искр, брызнувших из тигля.

Мастер Флориан кивнул, соглашаясь с ним. На этот раз молчаливый наставник явился один, не взяв с собой шумного ворона. На кухне было довольно тепло, но он не снял плащ. Более того – даже закутался в него целиком.

– По мне так в самый раз. – Рыцарь Сентября неожиданно встал на защиту Соколят.

Следуя примеру командира, он тоже переоделся к ужину, оставшись в рубахе и тунике – полностью чёрных, как обычно. Элмерику было ужасно интересно, является ли это знаком траура, как у мастера Флориана, или же новый наставник просто не признаёт иных цветов. Чёрные одежды вместе с такими же смоляными волосами, которые сейчас не были заплетены в косу и свободно рассыпались по плечам, делали рыцаря Сентября похожим на ворона или грача. Лицо по-прежнему скрывала маска. Как же это он собирается ужинать с ней? Или, может, всё-таки снимет? Но рыцарь Сентября, к великому разочарованию барда, похоже, решил вовсе не есть.

– Ты всегда согласен с Каллаханом, кто бы сомневался! Но они ещё не прошли Посвящение. – Мятая шапка в руках мастера Патрика превратилась в невнятный серый комок, испачканный сажей и свечным салом.

– Не важно. Они уже здесь. И готовы сражаться на нашей стороне. Этого вполне достаточно.

Эльф кивнул рыцарю Сентября. Тот, распустив завязки на кожаном мешке, достал оттуда серебряную чашу и подал командиру. Каллахан принял её обеими руками. Некоторое время он молча изучал чеканный узор, вившийся по краю, и старые вмятины на потемневшем от времени металле. Его взгляд затуманился, будто эльф что-то вспоминал. В его зрачках, как и в серебряных боках чаши, отражалось пламя свечей. Неровные блики ложились на лицо командира, ещё больше заостряя тонкие черты. Сейчас он казался старше, чем днём, но признаки возраста его ничуть не портили.

Никто не смел нарушить тишину. Были слышны только потрескивание дров в камине да шум холодного зимнего ветра за окном. Где-то наверху хлопнула незакрытая ставня, и в тот же миг мастер Каллахан, словно очнувшись от оцепенения, прикрыл глаза и заговорил нараспев:

– Небеса не принадлежат никому, кроме птиц, а соколы поднимаются выше всех над облаками. Их острый взгляд и точный удар хранят покой жителей королевства. Их храброе сердце и верность принадлежат королю, честь же – лишь им самим. Смерть может прервать полёт, но небо помнит каждого.

– Небо помнит каждого… – хором откликнулись старшие Соколы.

Пламя свечей дрогнуло, словно от резкого порыва ветра, и вновь выпрямилось. Элмерику показалось, что в гостиной стало даже светлее, чем прежде. Он не знал, будет ли уместным повторить слова наставников, но, подумав, решил промолчать. Всё-таки прав мастер Патрик: они ещё не получили Посвящение, а значит, не могут считаться полноправными членами отряда. Но, похоже, никаких речей от Соколят и не требовали.

Командир, вновь внезапно помолодевший в ярком свете, собственноручно наполнил чашу имбирным элем почти до краёв, первым отпил глоток и передал круговую рыцарю Сентября. Тому пришлось слегка приподнять маску, но Элмерик, как ни силился, не увидел ничего необычного. Признаться, он вообще ничего не увидел – мастер Шон нарочно сел так, чтобы лицо оставалось скрытым в глубокой тени. Свет падал лишь на чашу и руки, державшие её. Бард отметил, что кисти у наставника довольно узкие, с длинными пальцами, больше подходящими чародею или музыканту, нежели воину. Интересно: почему командир назначил его обучать Орсона мечу? Ведь вряд ли рыцарь Сентября часто брался за оружие…

Вслед за ним напиток пригубили мастер Дэррек, мастер Патрик и мастер Флориан. Последний, скривив губы, помедлил, но всё же перегнулся через стол и протянул чашу Элмерику.

Бард неловко привстал, скрипнув зубами от боли в ноге, но нашёл в себе силы не поморщиться, принимая драгоценный дар. Серебро хранило тепло чужих рук, но эль оставался прохладным, будто кувшин только что принесли из ледника, – даже от одного маленького глотка заныли зубы. Стараясь не расплескать ни капли, он передал чашу Орсону. Холод скрыл крепость напитка и уже совсем вскоре обернулся неожиданным хмельным теплом, разлившимся по всему телу. Боль вдруг прошла, как не бывало.

Здоровяк ещё только передавал чашу Джерри, а Элмерик уже улыбался и, возможно, впервые за эти дни не чувствовал обжигающей горло горечи, а лишь ноющую пустоту в уставшем сердце.

Круг завершился на Розмари. В чаше, которую она вернула мастеру Каллахану, ещё плескался последний глоток эля. Командир подошёл к камину и вылил остатки в огонь:

– Для тех, кто сейчас не с нами.

Вернувшись на место, эльф бросил взгляд куда-то в сторону, потом пожелал всем приятного аппетита и первым потянулся к пирогу.

Элмерик, как, впрочем, и другие Соколята, чувствовал себя неловко и не спешил приступать к трапезе, но тут всех выручила Розмари, привычная к кухонной работе. Нарезать, положить на тарелку, передать салфетку, предложить молока или мёда – всё это у неё получалось легко, а ловкими движениями впору было любоваться. Глядя на неё, остальные немного расслабились и заулыбались.

Спустя четверть часа, когда все утолили первый голод, мастер Дэррек отложил ложку и обратился к эльфу:

– Но ты ведь собрал нас не просто, чтобы выпить и поесть вместе?

– Ты прав. – Командир кивнул, и бусины, вплетённые в его косы, едва слышно звякнули друг о друга. – Я хочу рассказать одну историю. Кое-кто из вас уже слышал её, кто-то был свидетелем этих событий, но теперь среди нас есть и те, кто ничего не знает. А стоило бы.

Элмерик навострил уши. Краем глаза он заметил, как подался вперёд Джеримэйн – настолько сгоравший от любопытства, что даже не считавший нужным это скрывать. Розмари восхищённо распахнула глаза, кажется, до конца не веря в происходящее. Даже Орсон перестал жевать и затаил дыхание.

– Давным-давно, когда Соколы только собрались под знамёна Его Величества… – Сильный голос мастера Каллахана завораживал с первых слов. – …с нами был ещё один эльф. Мой друг и соратник, моя правая рука. Сильнейший маг, искусный воин, душа компании… он обладал многими талантами. Звали его Лисандр.

Даже под маской было видно, как скривился мастер Шон, услышав это имя. Мастер Дэррек ткнул его локтем в бок, словно опасался, что тот может перебить командира, но рыцарь Сентября сделал вид, будто содержимое собственной чаши интересует его намного больше, чем рассказ эльфа. Командир же, отпив ещё один глоток вина, продолжил:

– В ту пору считалось, что лучшие маги получаются из близнецов, поэтому многие из нас имели братьев или сестёр. Была сестра и у Лисандра. В один день они стали частью отряда и в тот же самый день, спустя годы, предали нас.

– Лисандр и Алисандра. – Мастер Дэррек, вздохнув, опустил голову. – Кто бы мог подумать! Такие симпатичные были эльфы… Патрик и Флориан их уже не застали. А вот мы с Шоном не забыли…

– Забудешь тут, когда напоминают то и дело! – огрызнулся рыцарь Сентября, не отрывая взгляда от глиняной чашки.

– Так Лисандр стал нашим злейшим врагом. Однажды мы проучили негодяя, и многие годы о нём ничего не было слышно. Но сейчас Лисандр объявился вновь, и даже вы уже успели столкнуться с его чарами. И с его дорогой племянницей. Она открыла ему путь на мельницу, воспользовавшись вашим доверием… – Мастер Каллахан пристально посмотрел на Элмерика, и тот замер, поражённый.

– Брендалин? Она племянница этого Лисандра? Не просто какая-то там эльфийка, желающая выведать тайны Соколов?

– Юная дочь Алисандры… – Мастер Дэррек сложил руки на животе, сплетая пальцы в замок. – Кто бы мог подумать!

– А что ж он такого натворил? В чём его предательство? – Опираясь подбородком на руки, Джеримэйн хмуро глядел исподлобья, словно решая, чему из услышанного стоит верить.

Каллахан нахмурился – видать, воспоминания были не из приятных.

– Они вдвоём с сестрой задумали убить короля, которому поклялись в верности. И почти преуспели.

– Но для чего? – Джерри аж подпрыгнул на лавке. – Какой в том прок? Ну пришёл бы новый король – невелика потеря… У нас в деревне всегда так говорили: короли меняются, а жизнь простых людей от этого не становится ни лучше, ни хуже.

Элмерик схватился за голову. Иногда Джеримэйн казался ему сущим глупцом. Короля чуть не убили, а ему «невелика потеря»! Хотя… да, он же низкорождённый. Крестьянам не рассказывают историю Объединённых Королевств вместо сказки на ночь. Вот только… о котором из королей шла речь? Элмерик не знал. А что до «прока»… ну, он определённо был. Не станет же умный и сильный маг – к тому же эльф – рисковать жизнью и честью из-за пустяка!

Следующие слова мастера Каллахана только подтвердили его догадку:

– Наследник в те годы был подростком, неспособным управлять страной. Зато этот пылкий юноша безумно любил своего отца. Такие легко ступают на путь мести – достаточно немного подтолкнуть. Без колебаний он ввязался бы в войну с эльфами, тем самым свершив пророчество, исполнения которого Соколы всеми силами стараются не допустить. Благой и Неблагой дворы противостоят друг другу с давних времён, чаши весов колеблются, склоняясь то в одну, то в другую сторону, но никому из противников не дано взять верх, пока в битву не вступят смертные. Поэтому дело ограничивается мелкими стычками да интригами. Под чьими знамёнами люди пойдут в последнюю битву, тот и победит. Вот только Объединённые Королевства после этого перестанут существовать. Лисандр не первый, кто пытался втянуть людей в войну, и не последний. Ради этого он пожертвовал всем, даже родной сестрой.

– Так она умерла, что ли? – ахнула Розмари.

– Бывает участь и похуже смерти. – Рыцарь Сентября с грохотом поставил чашу на стол.

Мастер Флориан метнул на него гневный взгляд, но спорить не стал, лишь шумно втянул носом воздух. Возможно, отсутствие Брана сейчас сослужило всем неплохую службу, и ссоры не случилось. Мастер Шон сделал вид, что ничего не заметил.

– Она потеряла свою магию и состарилась, как обычный человек. – Мастер Дэррек скорбно поджал губы. – Печальная участь для такой нежной эльфийки.

Теперь Элмерику стало ясно, отчего мастер Флориан так вскинулся. Конечно, он предпочёл бы видеть свою сестру живой и здоровой, пускай и без магии. Ослеплённый горем наставник вряд ли задумывался: для леди Эллифлор – человека по рождению – потеря способностей к колдовству была бы прискорбной, но всё же не смертельной.

– Но король же выжил? За что госпожу Алисандру настигла такая кара? – Орсон потёр лоб широкой ладонью.

– В том-то и дело, что не выжил… – Мастер Дэррек осёкся под ледяным взглядом командира.

После короткого размышления эльф всё же кивнул:

– Да, это правда. Король умер, но его вернули к жизни. Это было самое серьёзное поражение Соколов за всё время нашего существования.

– Хотите сказать, вы воскресили короля?! – Розмари посмотрела на командира с таким нескрываемым восторгом, что Элмерику стало как-то неловко.

Он подумал: при случае стоит напомнить девушке, что вот так откровенно пялиться на эльфа неприлично. Тот, конечно, способен впечатлить кого угодно, но всему же есть пределы.

Мастер Каллахан, впрочем, ничуть не смутился, покачав головой:

– Увы, мне такое не под силу. Это совершила королева Благого двора.

– А ей-то какая выгода? Разве она сама не хочет выиграть эту вашу войну? – Джерри по привычке дёрнул себя за чёлку. – Или новый король выбрал бы другую сторону?

– К тому всё и шло. Впрочем, плату за услугу она всё равно потребовала.

– Давайте не будем об этом. – Рыцарь Сентября вскинул руку в упреждающем жесте. – Это были не самые лучшие сто лет моей жизни.

Эльф кивнул:

– Да, думаю, на сегодня достаточно воспоминаний.

– Простите, мне пора. – Мастер Патрик промокнул губы салфеткой и встал из-за стола, на ходу надевая помятую шапку. Уже на пороге он обернулся и добавил хриплым голосом: – Дурной глаз. Расскажите им о дурном глазе. – И вышел.

Эльф дождался, пока стихло шарканье ног, и обвёл суровым взглядом затаивших дыхание Соколят:

– Да, я не зря запретил вам покидать мельницу. Это не наказание. Барьер истончился, и мы не знаем, в какой миг Лисандр выберется из заточения. Может, уже выбрался. Никто из вас не в состоянии справиться с ним: он силён и к тому же умеет менять облик. Но одна черта всегда остаётся неизменной. Если кто-нибудь заметит человека или зверя с повязкой на глазу – пусть немедленно даст мне об этом знать! И имейте в виду: Лисандр не калека. Тот, на кого он посмотрит левым глазом, умрёт мучительной смертью.

– Это что же, заклинание такое? Дикая магия? – Джерри оставил в покое чёлку, но теперь теребил застёжку на своей куртке. – А если отвернуться и не смотреть в его сторону? Или если мы, к примеру, возьмём зеркало и…

– Не поможет! – резко оборвал его мастер Каллахан. – Умелый маг всегда найдёт способ заглянуть противнику в лицо. Дурной глаз – это не чары, а врождённая особенность. Он просто смотрит на человека, может, даже не желая тому зла, однако несчастья всё равно случаются. Многие считают это проклятием, но только не Лисандр. Он приложил немало усилий, чтобы развить свой дар, – и теперь это не просто взгляд, сулящий беды, а чары. Сокрушительные и злые, способные сковать любую, даже самую сильную волю, заморозить кровь в жилах, превратить огонь в лёд. Так что даже не надейтесь, что сумеете совладать с ним. Оставьте Лисандра мне или Шону. Вам ясно?

– Да уж яснее некуда, – ответил Джеримэйн за всех разом, недовольно кривя рот.

– Вот и славно! Рассчитываю на ваше благоразумие.

– Есть ещё кое-что… – Голос Элмерика дрогнул, ладони мгновенно вспотели.

Бард сам не понимал, с чего так робеет перед командиром, и чувствовал, что выбрал не лучшее время, чтобы обратиться с просьбой, но раз уже начал говорить – не останавливаться же на полуслове!

– В тот вечер… ну вы понимаете когда… В общем, там была лианнан ши…

И почему дар красноречия всегда оставлял его в самый неподходящий момент? Язык пересох и прилип к нёбу, а голос звучал совсем тихо – так, что самому приходилось прислушиваться.

– Зимой яблоневые девы спят, – напомнил мастер Дэррек, но бард мотнул головой и, набрав побольше воздуха, выпалил:

– Её разбудили! И заставили отвлекать нас, пока Брендалин открывала путь Лисандру. Надо разобраться с этим: лианнан ши хочет покоя…

– Хорошо, она получит свой покой. Шон займётся на досуге.

Командир поднялся из-за стола, выпрямляясь во весь свой немалый рост, и снова глянул куда-то в сторону (бард проследил за его взглядом, но ничего, кроме паутины в тёмном углу, не увидел). Наставники тоже встали разом, как по команде, и Соколята сочли за должное последовать их примеру. Замешкавшийся бард потянулся за тростью, но эльф остановил его жестом:

– Не стоит торопиться. До утреннего колокола все ученики могут быть свободны.

4

Едва наставники покинули гостиную, Розмари упала обратно на лавку и принялась обмахиваться передником.

– Ну и дела творятся-то! – выдохнула она. – Прям страшно, аж жуть! Хорошо, что теперь мастер Каллахан и другие Соколы здесь и смогут защитить-то нас!

– Я тоже смогу. – Орсон положил ладонь на рукоять меча. – У меня есть добрый клинок. И я делаю успехи в воинском искусстве – мастер Шон сегодня хвалил меня.

В ответ девушка рассмеялась нервно и невесело.

– Коли боишься, так сделай побольше оберегов, глупая ведьма! – ухмыльнулся Джерри, к которому вернулась его обычная уверенность, а вместе с ней и ядовитый тон. – Не поможет, конечно. Но хоть делом займёшься.

– А тебе самому не страшно? – Элмерику стало обидно за Розмари: девушка, конечно, была простушкой, но дурного обращения всё же не заслуживала.

– Ни капельки! – фыркнул Джерри. – Я не из пугливых, не то что некоторые.

– Врёшь ты всё! – надулась Розмари. – Смотри, все патлы-то себе не повыдергай, бесстрашный наш!

Дальнейшую перепалку бард слушать не стал, задумавшись о своём.

Чародей Жестокое Сердце, о котором говорила Ллиун, обрёл плоть, кровь и имя. А серебряная струна на её запястье была крепка – значит, Лисандр всё ещё имел власть над бедной лианнан ши. Узнать бы, как она там, одна в снегах… Если бы не больная нога, он сходил бы проведать Ллиун, сказал бы, что про неё не забыли и помощь скоро придёт. Не выходя за пределы защитного круга, разумеется: попасть под дурной глаз барду совершенно не улыбалось…

В голову пришла неожиданная мысль, и Элмерик едва не задохнулся: командир сказал, что мастер Шон займётся этим делом и лианнан ши получит покой. А вдруг они всё не так поняли и собираются её убить? Элмерик хлопнул себя по лбу, проклиная волнение, помешавшее ему выразиться яснее. Теперь мастер Каллахан наверняка считает Ллиун приспешницей Лисандра, и вместо помощи яблоневую деву ждёт смерть. Этого никак нельзя было допустить!

Сердце забилось как сумасшедшее – пришлось приложить руку к груди и сделать несколько глубоких вдохов. Элмерик поднял взгляд и заметил, что в гостиной не осталось никого, кроме них с Джеримэйном. Долго же он витал в облаках!

– А где все? – Бард тщетно пытался справиться с дрожью в голосе.

– Спать ушли. – Джерри недовольно дёрнул плечом, будто отмахиваясь от назойливой мухи. – И ты бы шёл тоже, хромоножка! Отвлекаешь только.

– А ты, можно подумать, сильно занят!

Элмерик мысленно напомнил себе, что не должен заводиться из-за грубости. Особенно сейчас, когда промедление может стоить жизни Ллиун. Что поделаешь, если не всех в детстве учили хорошим манерам!

– Я думаю. А ты сбиваешь меня с мысли.

– Так, а наставники дома?

– Вроде да. – Джерри глянул на него настороженно. – С чего ты вдруг спрашиваешь?

Элмерик шумно выдохнул. Так, спокойно, никто не собирается идти убивать бедняжку Ллиун прямо сейчас. Нужно было предупредить лианнан ши и уговорить спрятаться до поры. А потом всё объяснить мастеру Каллахану и попросить не причинять вреда яблоневой деве. Время поджимало, и тут, к сожалению, без сторонней помощи было никак не обойтись. Жаль, что просить придётся именно Джеримэйна…

Пока бард собирался с мыслями, Джерри задумчиво барабанил пальцами по столешнице:

– Видел, небось, – Каллахан всё время косился в тот угол? А знаешь почему?

– Понятия не имею. – Элмерику стало не по себе, по телу пробежали колкие мурашки. – Что там такое?

Конечно, он всё ещё верил, что мельница хорошо защищена, но страх перед неведомым вспыхнул в душе с новой силой.

– Сейчас пусто. Но готов биться об заклад: там кто-то был. И эльф этого «кого-то» видел. Слушай, когда они только приехали, ты ничего странного не заметил?

– Да тут кругом странное! Ты о чём вообще?

– Следы. – Джерри махнул рукой куда-то за окно. – Они повсюду. Собачьи или волчьи – не знаю. Появились после приезда Каллахана. Сперва я подумал, что он сам умеет превращаться в зверя, но, похоже, за ним по пятам ходит какая-то невидимая тварь. Эльф даже гладил её, когда думал, что на него никто не смотрит.

Элмерик хмыкнул, ощущая укол зависти… Эх, умеет же Джеримэйн подмечать всякое!

– Ты считаешь, что мог бы подкрасться к эльфу и тот тебя не заметил бы?

– Ну это я, пожалуй, погорячился, – буркнул Джерри, – но тварь у него точно есть. А мастер Патрик едва на ногах держится, ты заметил?

– Угу. Он будто вообще не спал. Думаешь, это как-то связано с тварью?

– Не. – Джеримэйн помотал головой. – Они с рыцарем Сентября что-то мутят. Всё время проводят вместе в кабинете. Я пытался подслушать, но там мощные чары тишины висят – не пробиться. Наверное, Келликейт допрашивают. Может, даже пытают.

– С чего ты взял? – Элмерик нахмурился.

Идея о пытках была ему совсем не по душе. Соколы же не могут… Или могут?

– Так, домыслы… – Джерри поскрёб в затылке. – Сам посуди: её никуда не отправляли с мельницы – я бы знал. Если мастер Патрик не спит – наверное, сторожит негодяйку. Она ведь его родича убила, помнишь? Думаю, он теперь не успокоится, пока с неё три шкуры не спустит. А Шон просто ходит и бесится.

– А мне он, наоборот, показался на редкость бесстрастным. Ну, если не считать упоминания о королеве Благого двора.

– Не, это тебя маска на роже сбивает! А ты головой подумай. Он же с Мартином давно дружбу водил и вряд ли обрадовался его смерти. Так что поверь моему чутью: Келликейт здорово влипла. Не удивлюсь, если она была заодно с этим Лисандром и твоей распрекрасной Брендалин.

– Никакая она не моя! – Элмерик вцепился в свою трость.

Ему хотелось огреть Джеримэйна палкой, но он сдержался, хотя это и потребовало усилий. Бард знал: стоит дать волю гневу – и последние крупицы здравого смысла рассеются как дым.

Джерри же, не ведая о чудом минувшей угрозе, продолжил:

– Уверен: рыцарь Сентября только кажется спокойным, а на деле места себе не находит. Просто ярость у него не огненная, как у мастера Флориана, а холодная, как лёд. И взгляд ты видел? Мёртвый, тяжёлый. Такой только от сильного горя бывает. Наверное, из-за это Мартина. Они же явно близкими друзьями были. А, может, и не только друзьями… Бр-р-р, мне на него и смотреть-то боязно! Знаешь, похожее ощущение бывает зимой в горах. Скажешь неосторожное слово, или просто ступишь не туда, стронешь мелкий камушек – и загремит-покатится снежная лавина, накроет с головой… А ты, кстати, когда понял, что Мартин был одним из Соколов и его с самого начала приставили за нами следить?

– Ну, недавно… – На самом деле бард не думал об этом, но теперь вывод казался очевидным. – Только, наверное, не следить, а защищать от Лисандра, если тот объявится. И искать подменыша. А мы, дураки, не того подозревали…

– Следить или защищать – одно другому не мешает. Кстати, а Роз-то от эльфа без ума, ты заметил?

– Да брось! – Едва успокоившийся Элмерик почувствовал, что вновь закипает. – Она восхищается им, как и мы все, но не более того. Просто Розмари девушка, поэтому её восторг заметен сильнее. Ещё скажи, что сам ни капельки не впечатлён!

– Каллахан внушает трепет. – Джеримэйн поёжился. – И могуществом от него веет за версту. Хотел бы я стать когда-нибудь хоть вполовину таким же сильным. Но Роз смотрит иначе. Ни на кого так не смотрела. Даже на тебя, дуралея, когда ты со своей эльфийкой миловался.

– Вот теперь точно заткнись! А то получишь! – Элмерик ткнул в него костылём, но Джерри увернулся.

– Пф, не буду я драться с хромоножкой! Вылечись сперва, а потом посмотрим, кто получит. Кстати, не сходишь со мной к леди Эллифлор? Хочу задать ей пару вопросов, но меня она и слушать не станет.

Элмерик улыбнулся, не в силах скрыть рвавшееся наружу торжество. Даже задаваке Джерри приходится обращаться за помощью. А значит, его можно попросить об ответной услуге.

– Ладно. Но взамен ты тоже со мной кое-куда сходишь. Надо найти Ллиун. Она в опасности – мастер Шон её убьёт. А одному мне туда не добраться, даже с тростью.

– Сдурел? – Джеримэйн постучал себя пальцем по лбу. – Нас и так едва не выперли с мельницы, а ты предлагаешь мне снова влезть в нечто насквозь сомнительное? Да я бы на твоём месте сидел тихо, как мышь, и не шуршал!

– Значит, струсил, да?

Джерри вскинулся и аж зарычал:

– Эй ты, полегче! Я отказываюсь, что ли? Просто говорю, что ты вконец рехнулся! Ну сам посуди: со сломанной ногой, в ночи по снегу, вопреки всем приказам и здравому смыслу тащиться невесть куда прямо в лапы упырицы, когда неподалёку шастает могущественный злой колдун с убийственным взглядом. Это, по-твоему, нормально?

– Нет. – Элмерик набычился, мотнув лохматой головой. – Не нормально. Но я ей жизнью обязан, и всё равно пойду.

– Может, лучше расскажем мастеру Шону всё как есть? Он же не тупой – поймёт.

– От тебя ли я это слышу? – усмехнулся бард. – А кто прежде считал, что наставникам нельзя ничего говорить?

– Прежде и не помирал никто. – И без того тёмные глаза Джерри почти почернели. Элмерик тоже помрачнел, насупившись:

– Ладно, пошли к нему.

В этот миг хлопнула входная дверь. Они переглянулись, и Джеримэйн, выскочив из гостиной, бегом бросился вниз по ступеням.

Барду показалось, что прошла вечность, прежде чем тот вернулся.

– Опоздали. – Джерри тяжело дышал. – Это был Шон. Видимо, пошёл разбираться с твоей лианнан ши.

Элмерик медленно поднялся, опираясь на трость:

– Тогда возвращаемся к моему плану. Ты со мной или нет?

Джеримэйн закатил глаза:

– Бесы болотные, куда ж я денусь?! Ещё не хватало тебя, идиота такого, одного отпускать! – Он протянул барду узкую ладонь. – Но заранее предупреждаю: чтобы никаких сюрпризов! И если я говорю «уходим» – значит, уходим, ясно?

– Ясно. – Элмерик, скрипнув зубами, опёрся на предложенную руку. – Кстати, господин умник, ты случаем не разглядел, что там у рыцаря Сентября под маской? Какого демона он её вообще не снимает?

– А пёс его знает. – Джеримэйн пожал плечами. – Видать, есть что скрывать. Но мы непременно узнаем, а то вокруг стало как-то многовато жутких тайн. Не люблю я их…

Снаружи завывал ветер, будто заранее оплакивая кого-то. Замёрзшие ветви скреблись в окна. Ночная темнота выглядела зловещей и наверняка скрывала в себе множество опасностей – явных и незримых. Где-то далеко – возможно, в деревне – надрывным лаем зашлась собака, и у Элмерика на лбу вмиг выступил холодный пот. Скрип половиц под ногами казался слишком громким и в любой момент мог выдать их с головой. Из распахнутой двери дохнуло морозным воздухом, и барду вообще расхотелось куда-либо идти. Но отступать было поздно. Поддаться страху значило бы нарушить слово, данное Ллиун. Поэтому он покрепче ухватился за локоть Джеримэйна и шагнул вперёд.

Небо казалось бездонным, как глубокий колодец с чёрной водой; во всей округе не горело ни единого огонька. Лишь тусклый фонарь в руке Джерри освещал путь, да в кабинете мастера Патрика всё ещё светилось окно.

Они шли медленно, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух. Элмерик не раз думал, не лучше ли будет повернуть назад, но каждый раз находил в себе решимость идти дальше. Джеримэйн шёл молча. Лишь изредка вздыхая, покрепче перехватывал дужку фонаря и подставлял плечо.

Дойдя до одного из защитных камней, они замерли в нерешительности.

– И что теперь? – едва слышно шепнул Джерри, на всякий случай нащупывая рукоять ножа.

– Не знаю. Подождём немного. Может, она почует меня и придёт. – Элмерик обессиленно прислонился к камню и уставился в небо.

– Ты не хочешь позвать её?

Бард пожал плечами:

– Не услышал бы кто другой… – Но флейту всё-таки достал.

Побелевшие от холода пальцы не слушались, дыхание перехватывало, а свист ветра заглушал неровную мелодию.

Редкие снежинки падали на лицо и тут же таяли. Вокруг не было ни души, но неподалёку на присыпанной порошей земле и впрямь темнели следы крупного зверя: то ли собаки, то ли волка…

– И долго мы ещё будем здесь торчать? – У Джеримэйна зуб на зуб не попадал; он уже битый час пританцовывал на месте, меся ногами грязь. – Не придёт твоя упырица.

– Я ещё немного поиграю… – Элмерик дохнул на озябшие ладони, пытаясь согреть почти не сгибающиеся пальцы.

– Сколько? До рассвета? Пока нас не хватятся? Да я замёрзну раньше! Ну не знаю, оставь ей записку, что ли…

– А что, если она не может почувствовать нас, пока мы находимся под защитой?

Внезапная догадка заставила его встрепенуться, за что Элмерик тут же поплатился вспышкой острой боли. В глазах потемнело. Ему пришлось ухватиться за Джеримэйна, чтобы не упасть.

– Тебя точно по ноге, а не по макушке стукнуло? Я думал, у тебя есть какой-то план. А мы просто сходили поторчать на ледяном ветру. Пошли-ка домой. – Он поддел носком грязный ком снега.

– Но мы слишком долго ждали, чтобы уйти ни с чем. А если совсем ненадолго выглянуть за защитный круг?..

Джеримэйн тряхнул его за плечи так, что затрещала ткань куртки, а верхняя пуговица отлетела и упала в снег:

– В лоб получишь, понял? И не посмотрю, что увечный! Чокнутый самоубийца!

– Эй, нельзя ли полегче? – Элмерик задохнулся от нового приступа боли.

– Ой, какие мы нежные! Каллахан тебя сильнее приложит, если его приказ нарушишь. И из Соколов выгонит. Кто обещал меня слушаться, ну?

Бард бросил взгляд в темноту и не без сожаления вздохнул. Признавать неудачу не хотелось, но Джерри явно не шутил. И что самое худшее – он был прав.

Элмерик одёрнул куртку и, взяв протянутый костыль, понуро поплёлся к дому.

– Если с ней что-нибудь случится, я себе этого не прощу! – Он едва шевелил потрескавшимися от холода губами.

– Она что, такая красотка? Её смерть разобьёт тебе сердце? Там ещё осталось, что разбивать-то? – Джерри, не слушая возражений, закинул его руку себе на плечо.

Бард старался смотреть под ноги, но перед глазами всё плыло. Идти быстрее он уже не мог – каждый шаг отдавался болью, и на глаза наворачивались слёзы.

– Не в этом дело. Понимаешь, я обещал ей… Не хочу, чтобы кто-нибудь снова погиб из-за меня. Как Мартин…

Джеримэйн закашлялся, будто вдохнул слишком много морозного воздуха.

– Ты не виноват. Никто из нас не виноват, – севшим голосом произнёс он, когда приступ прошёл.

Элмерик остановился.

– Брось! Ты ведь сам так не думаешь.

– Кому будет лучше, если ты продолжишь себя винить? Ничего уже не изменишь. А вот наломать ещё бóльших дров очень даже можно.

– Этого-то я и боюсь…

Бард шагнул, и нога поскользнулась на влажном камне. Он вцепился в Джеримэйна – тот от неожиданности взмахнул руками, но равновесие не удержал. Оба шлёпнулись в грязь. Элмерик взвыл от боли, а Джерри выдал пару крепких словечек в воздух, затем добавил:

– Ну, приплыли… И как тебя теперь поднимать? Давай хоть Орсона позову – он сильный.

– Зови. – Элмерик скрипнул зубами.

Джерри встал, отряхнулся, подобрал шапку:

– Сиди здесь и ничего не делай. Я мигом.

Лишь когда он скрылся из виду, бард позволил себе застонать. Слёзы вдруг сами потекли по щекам. Он рыдал беззвучно, за болью почти не чувствуя холода. Вдруг нечто невидимое и тёплое коснулось его руки. Щёку обожгло чьё-то тёплое дыхание, и Элмерик заорал от ужаса.

В следующий миг из темноты соткался силуэт громадной собаки – белой, лохматой, с красными ушами и острыми, как ножи, клыками во влажной пасти.

Элмерик попытался отползти, нашаривая в грязи бесполезный костыль. Зачем, спрашивается? От такой псины палкой не отобьёшься. Чудовище настигло его одним прыжком и… лизнуло в лицо, вызвав ещё один вопль. Перед глазами пронеслась вся жизнь – не такая уж и длинная и довольно никчёмная, если подумать. Глупостей натворить успел изрядно, а вот сделать чего-то стоящее так и не довелось.

Лишь спустя мгновение бард понял, что жрать прямо сейчас его никто не собирается, и перестал орать. Его крики наверняка услышали в доме. От мысли, что ему придётся оправдываться перед мастером Каллаханом, стало тошно. Элмерик откинулся на грязный снег, искренне желая себе сдохнуть прямо сейчас.

Пёс отряхнулся и улёгся рядом, прижимаясь пушистым тёплым боком. Слабеющей рукой Элмерик погладил его между ушей:

– Эй, может, ты мне снишься?

Поверить в видение или бред было проще, чем в то, что собака могла возникнуть прямо из воздуха.

– Он не умеет. – Чей-то низкий голос раздался прямо над головой. – В отличие от меня. Но сейчас и я тоже не снюсь.

Тёмный шерстяной плащ укрыл Элмерика с головой. А когда он выпутался из складок и приподнялся на локте, то увидел прямо перед собой рыцаря Сентября. Тот хмурился. То ли от тревоги, то ли от недовольства – под маской не разберёшь.

– Не бойся. – Он потрепал пса по холке. – Это Бран, пёс Каллахана. Он тебя не укусит.

– Почему его зовут так же, как птицу мастера Флориана?

Ну конечно, спросить об этом сейчас было важнее всего! Бард чувствовал себя глупо, но слова уже сорвались с языка…

– Долгая история. – Мастер Шон бесцеремонно ощупал его ногу, и Элмерик ойкнул. – Ворона Флориану тоже командир подарил. Всем, кого приручает, Каллахан даёт одинаковые имена. Так уж повелось.

И тут Элмерик вспомнил о том, с чего следовало бы начать:

– Мастер Сентябрь, не убивайте лианнан ши, она ни в чём не виновата! Лисандр заставил её. Я сам видел серебряную струну на запястье. Ллиун просила, чтобы её освободили и дали поспать до весны, пока яблони не зацветут. А ещё у неё остался плед Мартина…

Рыцарь резко выпрямил спину:

– Да? Значит, надо будет забрать…

В этих словах было столько невысказанной печали, что Элмерик в очередной раз ляпнул, не подумав:

– А вы не хотите обратиться за помощью к Медб? Она же воскресила короля когда-то… Может, и Мартина сможет?

– Ты не знаешь, о чём просишь, – отрезал рыцарь Сентября. – Не лезь. Без тебя разберёмся.

– А это правда, что королева прокляла Мартина?

– Не твоего ума дело!

Элмерик понял, что тему лучше сменить.

Он вновь подумал о бедняжке Ллиун, вынужденной скрываться среди снегов и зимней стужи. Наверняка та была где-то поблизости, но не могла показаться. Содрогаясь, бард представлял, как острая струна вспарывает кожу на её нежном запястье, и кровь крупными каплями падает на снег…

– Вы же не причините вреда лианнан ши? Я ей обещал…

Мастер Шон медленно перевёл на него потемневший взгляд:

– Постарайся впредь не давать опрометчивых обещаний, иначе вскоре тебе перестанут верить. А тем, кому мы не верим, не место среди Соколов.

Элмерик шмыгнул носом:

– Виноват. Я вёл себя как самонадеянный болван и почти что нарушил приказ командира. На самом деле нарушил бы, если бы не Джерри. Я готов понести любое наказание, только не выгоняйте меня! И других тоже. Сейчас сюда Джеримэйн с Орсоном придут – они за мной, не за лианнан ши.

Ему было очень стыдно. Настолько, что хотелось провалиться сквозь землю. Уши горели, а в горле стоял удушливый ком. Душевные терзания оказались намного сильнее, чем боль в сломанной ноге. Бард с надеждой всматривался в лицо рыцаря Сентября, но понять, о чём тот думает, было не так-то просто. Проклятая маска! Ничего-то под нею не разберёшь.

– Тебе плевать на других! И не спорь – я говорю, что вижу. Занят только собой, лелеешь обиду, упиваешься несчастьем, будто тебе хуже всех. – Каждое слово мастера Шона било, словно плеть. – Перестань жалеть себя.

– Я просто хотел… – Элмерик отвернулся, не в силах больше выдерживать внимательный взгляд чёрных глаз. – …чтобы не было больно. И чтобы больше никто из-за меня не погиб. Как этого избежать?

Рыцарь Сентября вздохнул:

– Почаще думать головой. Представь, каково было бы твоим друзьям, если бы с тобой случилась беда? Себе подобной участи ты не желаешь, а им, значит, можно?

– Нет.

– А если бы кто-то из них помчался на выручку и попал бы в переделку, тебе бы понравилось?

– Да нет же! – Бард почти кричал.

От его решительного протеста под боком заворчал задремавший было Бран, но рыцарь Сентября успокоил пса, положив руку на белоснежную холку.

– Много слов и горячности, но мало толку. Я думаю, таким как ты не место среди Соколов. Считаешь, что я не прав, – тогда переубеди меня.

Элмерик вскинулся, как от пощёчины, из последних сил вцепившись в рукав наставника. Глаза снова наполнились слезами, злыми и горькими.

– Как мне доказать, что я говорю правду?

– Не знаю. – Мастер Шон пожал плечами. – Тебе виднее.

– Я никогда больше не нарушу ни единого приказа командира! Клянусь пеплом и вереском!

Рыцарь Сентября с величайшей осторожностью высвободил рукав из цепких пальцев и уже совсем не так сурово произнёс:

– Говорил же: не нужно опрометчивых обещаний. Впрочем, сказанного не воротишь. Клятва дана и услышана. Теперь это твой обет. Вот Каллахан удивился бы…

– А вы ему не расскажете? – Элмерик натянул плащ до подбородка, не понимая, радоваться ему или печалиться, – ведь у него появился первый гейс.

– Зачем бы мне? – хмыкнул мастер Шон. – У него и так довольно власти над всеми нами.

Бард невольно улыбнулся, утирая слёзы тыльной стороной ладони. В сердце затеплилась надежда, что ещё не всё потеряно. Возможно, его обет будет не самым простым, и придётся хорошо постараться, чтобы не нарушить его, но клятва мастера Флориана посложнее будет – и ничего, справляется. Напряжение схлынуло, и дышать вдруг стало не в пример легче. Элмерик чувствовал, что находится на верном пути. Пусть это был всего лишь первый робкий шаг, но он действительно собирался доказать мастеру Шону, что достоин быть одним из Соколов.

– Сюда идут. – Рыцарь Сентября обернулся; белый пёс настороженно приподнял косматую голову.

– Это, наверное, Джерри и Орсон. – Элмерик вздохнул. – Не ругайте их, пожалуйста.

Наставник положил руку ему на лоб и едва слышно произнёс:

– Спи.

Сонливость нахлынула, как волна – сопротивляться ей не было ни сил, ни желания. Бард успел почувствовать, как вторая ладонь мастера Шона легла на его колено, но, вопреки ожиданиям, боль не вспыхнула – возникло только ощущение уютного тепла и лёгкого покалывания в затёкших мышцах. Чуть позже оно сменилось на неприятное тянущее ощущение, будто сломанные кости наконец вставали на место. Уже совсем засыпая, Элмерик попробовал пошевелить ногой, и она легко согнулась, словно никогда и не была сломана. Он раскрыл рот, чтобы поблагодарить чародея, но язык не слушался, а слова путались в голове.

– Молчи, – шепнул рыцарь Сентября. – Просто спи.

Белое облако, похожее на большого пса, поднялось на лапы и истаяло в воздухе. Бард улыбнулся и послушно закрыл глаза, проваливаясь в глубокий целительный сон без сновидений и тревог.

5

Утром Элмерик проснулся незадолго до колокола – редкий случай. Он был в комнате, в своей постели, и совершенно не помнил, как попал домой. Зато все прочие события вчерашней ночи накрепко засели в голове. О многом стоило поразмыслить на досуге, но сейчас его больше всего волновала нога, которая… не болела. Бард почти смирился с мыслью, что будет прыгать в лубках до самого Самайна, – и вдруг такой неожиданный подарок! Хотелось верить, что ему не почудилось.

Откинув одеяло, он осторожно встал с постели. Боль не возвращалась, в глазах не темнело, колено выглядело полностью здоровым – даже синевы не осталось. Надоевшая палка была больше не нужна! Элмерик с наслаждением потянулся, уже не опасаясь поплатиться за каждое неловкое движение, и в этот миг прозвучал первый удар колокола.

– О, наш больной уже ходит! – Джерри протёр заспанные глаза и сел на кровати. – Чудеса, да и только! Может, спляшешь, а?

Удивлённым он не выглядел, и Элмерик понял, что его приятели тоже имели честь пообщаться с рыцарем Сентября минувшей ночью.

– Мастер Шон не сильно ругался?

Пол был холодным, но бард не спешил надевать сапоги.

– Нет, – отозвался из своего угла Орсон. – Но лучше бы ругался.

– Наверное, эльфов в холмах с детства учат, как унизить собеседника парой вскользь брошенных фраз, – фыркнул Джерри, натягивая рубаху. – А этот хоть и полуэльф, но яду на трёх эльфов хватит!

– И что теперь? – Элмерик чувствовал себя виноватым; его беспокоило, что это уже вошло в привычку.

– А ничё. Командиру не сдаст, если ты об этом. А вымыть все лестницы на мельнице давно было пора – сплошная мука да пылища. Но вдвоём мы быстро управились.

– И даже поспать немного успели. – Орсон зевнул так, что хрустнула челюсть.

– Спасибо вам… – Бард опустил глаза, но где-то в глубине души он ликовал.

Кто бы мог подумать, что вечно всем недовольный задира Джерри и Орсон, которого Элмерик привык считать добрым, но недалёким, вместе встанут на его защиту? Бард так растрогался, что едва не полез к ним обниматься, но Джеримэйн слегка его пыл:

– Короче, теперь будешь должен.

– И чего же ты хочешь? – Лёгкая досада всё равно не могла омрачить его радости.

– Позже обсудим.

– А вот мне платы не надо… – начал было Орсон, но Джерри шикнул на него:

– Эй, не лезь, куда не просят! Ишь благородный какой выискался!

После завтрака, как обычно, подошло время занятий, но в этот раз Соколятам предстояло разлучиться. Мастер Дэррек заявил, что общее обучение подошло к концу и теперь каждому полагается свой наставник. Розмари с ворохом оберегов отправилась к мастеру Патрику. Тот, правда, не пустил её в свой кабинет, а велел идти наверх, в библиотеку, и сам тоже поковылял туда, опираясь на трость. Орсон, взяв меч, потопал на улицу, чтобы продолжить уроки фехтования с мастером Шоном. Мрачный рыцарь Сентября казался ещё более уставшим при свете дня. Интересно, он вообще не спит, что ли? Джерри привычно последовал за мастером Флорианом, но замешкался в дверях, чтобы бросить Элмерику через плечо:

– После обеда не вздумай дрыхнуть – потолковать надо.

И тотчас же получил гневный окрик от Брана:

– Р-р-разговоры пр-р-рочь!

Строгий ворон попытался было ущипнуть Джеримэйна за ухо, но тот ловко увернулся и погрозил птице кулаком.

Сам бард остался в гостиной с мастером Каллаханом, ожидая заслуженной взбучки. Урок-то он, конечно, учил, но без должного усердия. К счастью, память не подвела, и Элмерик сумел, пускай и не без запинок, ответить всё, что было задано.

– Неплохо. – В голосе эльфа промелькнула тень удивления, будто бы тот вообще не ждал от ученика успехов. – Но ты можешь лучше, если захочешь.

Он перевернул ещё десятка два страниц и переложил закладку из кожи, отметив новое место в книге:

– Это на завтра.

– Но я не успею! – Элмерик шмыгнул носом. – И прошлые-то еле выучил, а теперь ещё больше надо?

– Успеешь. – Эльф оборвал его на полуслове. – Если перестанешь сомневаться в своих силах. Чаропевец не должен дрожать, когда вдохновляет соратников на битву. Таковы сила и суть бардовского искусства.

– Ну я попытаюсь…

– Не пытайся – делай! Или вовсе не берись.

– Да я понял, понял. – Элмерик втянул голову в плечи. – Но я же начинающий бард – мне столько всего ещё предстоит узнать. В будущем, конечно, я не буду сомневаться, ну а пока…

Он осёкся и замолчал. При одной мысли о прошлых неудачах руки сами опускались, а на губах появлялся горький привкус. Казалось, ничто в целом мире не могло заставить барда воспрянуть духом. Эх, прав был учитель: не трудностей пути стоило бояться, а самого себя! Вернее, своей проклятой неуверенности.

Мастер Каллахан вздохнул:

– Не бойся. Рядом с тобой много достойных воинов и умелых чародеев, готовых идти в бой за тем, кто поведёт. Барду не нужно хорошо владеть мечом, его оружие – вовремя сказанное слово. Смирись, что ты всегда будешь слабее, чем они. И черпай силу в этой слабости. Только так можно защитить тех, кто тебе дорог. Понимаешь?

– Да, но…

– Значит, не понимаешь. Ладно, попробую объяснить иначе. Просто послушай, как это должно звучать на самом деле.

Эльф прикрыл глаза и запел.

Его песня не шла ни в какое сравнение с жалкими потугами Элмерика. Да что там! Пожалуй, даже заслуженные мэтры из гильдии сейчас позеленели бы от зависти.

Это было заклятие с первых страниц книги, но в исполнении Каллахана каждое слово оживало: перед глазами вставали картины великих сражений древности, слышались призывные звуки рогов, трубящих наступление, а сердце полнилось искрящимся восторгом, сулившим победу в битве. Сталь звенела о сталь, враги в страхе бежали, а их лошади, роняя хлопья пены, закусывали удила, вставали на дыбы и сбрасывали седоков в объятия вереска. Клинки удар за ударом рассекали плоть, и стоны боли сливались с громкими победными кличами. Стук сердца подстроился под завораживающий ритм заклятия. Пролитая кровь ушла в землю и сама стала землёй. Сквозь тела павших, между ржавых остатков их мечей и брони прорастала молодая трава, скрывая пожелтевшие от времени кости. А на холмах цвели, покачиваясь от лёгкого ветерка, алые маки.

Элмерик затаил дыхание, отдаваясь мелодии, древней, как этот мир. Огромное мельничное колесо с грохотом проворачивалось, отмеряя время. С лопастей стекала вода, сочные листья увядали и опадали, чтобы по весне опять распуститься, сухие пни давали зелёные побеги, и сама смерть отступала, освобождая место для новой жизни. Ничто не исчезало бесследно и не останавливалось ни на миг.

Дожди поили ждущие влаги поля, меж холмов струились полноводные реки, несущие в себе косяки рыб с тёмными чешуйчатыми спинами; тучные стада переходили вброд стремительные потоки, понукаемые окриками и щелчками кнута; на берегах шелестели ковры из трав; перезимовавшие на чужбине птицы возвращались на родной север, оглашая долы радостными трелями, а по лазоревым небесам бежали лёгкие, как пух, облака.

Последние слова стихли, оставив после себя звенящее послевкусие.

– Теперь понимаешь? – Каллахан поднял веки.

В его глазах вспыхивали и гасли языки пламени, обычно бледное лицо окрасил лёгкий румянец, а дыхание участилось. Казалось, эльф сам находился во власти собственных чар.

Наверное, иначе и быть не могло. Заразительное вдохновение, которое он щедро дарил своей колдовской песней, плавило воздух, толкало ветром в спину, заставляло густую кровь быстрее бежать по жилам, пробуждая к жизни самые смелые чаяния. И так хотелось верить, что всё сбудется, – нужно лишь встать и идти судьбе навстречу, презрев глупый страх.

– Да…

Элмерик отбросил сомнения, как скидывают ставший ненужным плащ под жаркими лучами летнего солнца. Прошлые беды казались неважными. И правда, ну как он собирался вдохновлять других, если сам в себя не верил? Это же смешно! Сила, переполнявшая Элмерика, кружила голову, подобно молодому вину. Ему была необходима эта встряска. Зато теперь бард знал: есть такие песни, что не только камень с души помогут снять, но и горы свернут, если потребуется!

После обеда Джерри потащил Элмерика в библиотеку – благо мастер Патрик и Розмари уже ушли оттуда. Отыскать книгу с призраком не составило труда – бард точно помнил, на какую полку положил её в прошлый раз. А вот со всем прочим возникла заминка.

Они и звали, и уговаривали, и даже стучали по обложке: леди Эллифлор молчала, не поддаваясь даже на лесть, – впрочем, не очень умелую. Лишь шелест страниц (а окно было закрыто – на сквозняк не спишешь) намекал, что призрак всё ещё где-то здесь.

– По-моему, она опять не в настроении, – шепнул бард.

– Можно подумать, она хоть когда-нибудь бывает в настроении… – Джеримэйн поскрёб в затылке. – Интересно, все призраки такие чокнутые, или нам особенно повезло?

– Тише ты! А то услышит и вообще больше не выйдет.

– Вот и на кой мы ей слово дали? – Джерри шлёпнул книгой об стол. – Теперь даже мастера Каллахана не попросишь помочь. Начнёт спрашивать, чё за призрак, на кой он нам сдался…

Над тиснёной обложкой взметнулась пыль, и леди Эллифлор произнесла дрожащим голосом:

– Вы сказали «Каллахан»? Он что, здесь?

– Видал! – Джеримэйн ухмыльнулся, потирая руки. – Вот она, эльфийская магия! Одного имени хватило, чтобы её призвать.

– Да, он вчера приехал на мельницу. – Элмерик на всякий случай поклонился книге.

– О боги! – простонала Эллифлор. – Он совсем рядом, а я в таком виде! С самого Бельтайна в одном и том же платье! Нет, это совершенно исключено! Меня нет дома.

– Так вы хотите его увидеть или нет? – Бард глянул на Джерри, тот пожал плечами.

– Нет! То есть да. Но не сейчас. Позже. Когда я буду готова. – Из книги послышался глубокий вздох. – Как он там вообще?

– Да нормально вроде. – Джерри подпрыгивал на месте от нетерпения, будто незаданные вопросы жгли ему пятки. – Ну, насколько это возможно. После смерти Мартина все ходят как в воду опущенные…

Над пожелтевшими страницами заклубился дымок, и призрак с неприличной для леди поспешностью появился прямо перед его носом.

– Что ты несёшь? – Она приложила обе руки к груди, как будто её сердце всё ещё могло биться. – Марти не может умереть! Ведь только волшебное оружие…

Она замолчала, не договорив, а потом закрыла лицо ладонями. Её плечи дрожали, но рыдания были беззвучными: никаких всхлипов, криков, заламываний рук. Элмерик даже удивился.

– Мне жаль… – Бард на всякий случай показал Джерри кулак, чтобы тот не вздумал глумиться над чужим горем.

– Но как же это произошло? – Леди подняла заплаканное лицо, совсем прозрачное от слёз. – Ох! Бедный Патрик! Бедный Шон! Боюсь представить, каково им сейчас! Они больше всех любили Марти…

– Держатся, – уверил её Джеримэйн. – Это случилось, когда на мельницу проник Лисандр…

– Вот негодяй! – ахнула Эллифлор. – Надеюсь, Каллахан хорошенько проучил его?

– Командира не было на мельнице той ночью. А мы ничего не успели сделать. К тому же у Лисандра были сообщницы – одна из них и убила Мартина.

В изложении Джерри всё звучало коротко и ясно, и Элмерик не стал влезать, хотя считал, что сам рассказал бы намного лучше. Правда, вышло бы немного длиннее, а Джеримэйн торопился…

– Какой ужас! – Леди, напрочь забыв о приличиях, стукнула кулачком по столу, но призрачная плоть легко прошла сквозь дерево, не встретив сопротивления.

– Именно поэтому мы и здесь. – В глазах Джерри будто бы мелькнуло сожаление, но Элмерик решил, что ему, наверное, показалось. – Хотели уточнить кое-что, но не решились донимать расспросами наставников – им сейчас нелегко.

– А мне, можно подумать, легко! – Эллифлор всхлипнула, закусив губу. – Думаете, я любила Марти меньше остальных?

– Нет-нет. – Элмерик толкнул невежу Джеримэйна локтем в бок. – Мы уважаем и разделяем ваше горе. Мартин был и нашим другом тоже. Может, нам лучше зайти потом?

Джерри открыл рот, чтобы возразить, получил ещё один тычок локтем, и весь его протест вылился в возмущённое шипение.

– Ладно, спрашивайте. – Леди-призрак достала платок и промокнула им глаза. – Не обещаю, что расскажу всё: кое-что я обещала хранить в тайне. Но… побудьте со мной ещё немного. Я не хочу сейчас оставаться одна.

Её зыбкий силуэт уплотнился, и Эллифлор со вздохом опустилась на кресло, расправляя пышные юбки. Лицо призрака выглядело спокойным, но пальцы терзали несчастный платок, будто бы хотели разорвать его в клочья. А Элмерик впервые подумал: как же ей, должно быть, грустно и одиноко там, в книге! Тут у кого хочешь характер испортится! Интересно, какой она была при жизни?

Джерри, не дожидаясь разрешения от леди, придвинул себе табурет и сел. Вот невежа!

– Скажите: мастер Патрик и Мартин правда родственники? Они очень похожи. Не знай я историю с королевой Медб – решил бы, что они отец и сын. Но это ведь не так?

Эллифлор, улыбаясь, наклонила голову, подтверждая его догадку.

– Они братья. Мартин родился раньше всего на пару минут, но всегда считал себя старшим. Сперва это очень сбивало меня с толку, пока я не узнала, что он не стареет. Мы с Флорианом позже всех пришли в отряд и не застали Патрика молодым.

– А что у близнецов магия сильнее, чем у прочих людей, – это тоже правда? – Джерри забарабанил пальцами по столешнице. – Или просто поверье бестолковое?

Леди-призрак усмехнулась:

– Раньше считалось так. Потом стали говорить, что это не влияет на способности к чарам, но Каллахан остался приверженцем старых взглядов. Эльфы, как я успела заметить, довольно консервативны.

– Сейчас он думает по-другому. – Элмерик счёл должным вступиться за наставника. – Среди новобранцев только у Келликейт была сестра.

– Вот как? – Эллифлор вскинула брови. – Значит, я ошибалась, и даже наш закосневший командир может поддаться новым веяниям! Не слишком на него похоже. Надеюсь, это не означает, что Каллахан впал в отчаяние…

Джеримэйн нахмурился и кашлянул:

– Вы чё, намекаете, что он понабрал всякий сброд? Мы так сильно вам не нравимся?

Эллифлор поджала губы:

– Мне определённо не нравятся ваши манеры, мальчики. А в деле я вас не видела. Неумелые чары с иллюзиями и истинным зрением не в счёт – я имею в виду настоящее дело. Впрочем, если это успокоит вашу детскую гордость, у Дэррека тоже нет ни братьев, ни сестёр. А у Шона только сводные. Но вам до их способностей далеко.

– Ну это лишь пока! – хмыкнул Джерри, задирая нос.

– Посмотрим… – прищурилась леди-призрак. – У меня достаточно времени, чтобы в этом убедиться.

– Кстати, о мастере Шоне. – Элмерик решил, что будет лучше перевести беседу в более мирное русло. – А почему он носит маску, вы случайно не знаете?

Эллифлор покачала головой:

– Увы, нет. Я уже говорила: мы с Флорианом пришли позже остальных. На все вопросы наш мрачный рыцарь отвечал весьма уклончиво, а слухи ходят самые противоречивые. Одни говорят, что он скрывает жуткое уродство, другие, наоборот: будто его красота столь ослепительна, что её нельзя показывать людям. Каллахан точно в курсе – они ведь с Шоном кузены по линии отца и выросли в холмах вместе. Дэррек тоже: ему ведомо всё и про всех, но он умеет хранить чужие тайны. Ну и Мартин наверняка знает. То есть знал…

Леди-призрак вздохнула и опять промокнула платком покрасневшие уголки глаз. Элмерик понимал, как ей сложно сдерживать слёзы. Значит, тему опять стоило сменить:

– А я слышал, как мастера Каллахана называли Белым Соколом, а ещё – королём. Он и правда король?

– Нет, но мог бы стать им, если бы захотел. Неблагим двором сейчас правит его младший брат Браннан.

– Погодите! – Джеримэйн вскочил, чуть не уронив табурет. – Вы о чём вообще? Какой ещё король? Разве Соколы не враждуют с эльфами?

– Каллахан и Браннан поссорились несколько столетий назад. Это их дела, я не знаю всех подробностей, да и знать не хочу. А врагами Соколов считаются все, кто хочет навредить Объединённому Королевству и Артуру Девятому, будь то эльф или смертный – без разницы. Уясните это и не забивайте себе голову тем, что вас не касается.

Снаружи вновь разгулялась вьюга. Нижнюю часть оконной рамы облепили крупные хлопья снега – и это в октябре… Даже в холодном Холмогорье такое бывало редко. Элмерик поёжился и осмелился задать ещё один вопрос, давно его беспокоивший:

– Леди, помнится, вы говорили, что считаете бардовское искусство легкомысленным и неподобающим занятием?

– Это так. – Эллифлор тоже глянула за окно. – А нам обязательно возвращаться к этой досадной теме?

– Но ведь мастер Каллахан тоже бард. Хоть и высокоранговый, но бард же!

– И что с того? Он мне тоже не нравится.

– А как же вы тогда служили под его началом? – Элмерик вытаращился на неё.

– Моя верность и моя приязнь – это разные вещи, юноша. Не надо их путать. Или вы думаете, что все должны сходить с ума по этому надменному эльфу? Смею вас уверить: я не из таких.

– Простите, я не то имел в виду…

– И тем не менее вы меня оскорбили! Ах, я знала, что этим всё кончится! Вот, значит, чем вы платите за мою доброту? Это так низко! – Эллифлор взмыла над креслом.

– Ну, начало-о-ось… – протянул Джерри, закатив глаза к потолку.

Леди-призрак тоскливо взвыла. Её вопль поднял пыль и выдул из углов паутину. Элмерик зажал уши; Джеримэйн после небольшой заминки последовал его примеру. Оглохнуть никому не хотелось.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и на пороге возник мастер Каллахан. Вид у него был устрашающий: белые брови сошлись у переносицы, ноздри раздувались, глаза горели недобрым огнём, а над ладонью светился, мерцая, алый потрескивающий шар. В библиотеке вмиг потемнело, как будто сумерки настали раньше времени. Воздух стал вязким и липким. Элмерик не смог даже отползти в сторону: его словно придавило к полу, разом вышибив дух. Джерри прилип к стене, ловя ртом воздух.

Заметив Эллифлор, эльф попятился и спрятал руку за спину, сжимая кулак. Красноватое свечение пробивалось сквозь пальцы, но вскоре угасло. В помещение вернулся свет, а вместе с ним – и возможность сделать вдох. Каллахан моргнул, подул на обожжённую ладонь и широким жестом указал ученикам на выход:

– Вон отсюда! Оба!

Элмерик и Джеримэйн не заставили просить себя дважды. Они стремглав вылетели из библиотеки, не забыв притворить за собой дверь. Некоторое время они пытались отдышаться, привалившись спиной к бревенчатым стенам.

– Я думал, он нас прямо там размажет! – простонал Джерри, сползая на пол. – Вот это силища!

– Да, с ума сойти! – Элмерик упал рядом, виском привалившись к его плечу. – Это что такое было вообще – дикая магия?

Страх ушёл, уступив место восхищению.

– Ага! – Джерри ковырял ладонь, пытаясь достать глубоко засевшую под кожей занозу. – Видал, какой бешеный примчался? Наверное, призрака почуял. Или решил, что это Лисандр лезет.

– Ой! – Бард широко раскрыл глаза. – А ведь леди Эллифлор говорила, что не хочет его видеть. Неудобно-то как получилось…

Джеримэйн, махнув рукой, рассмеялся в голос:

– Ну чё могу сказать: значит, сегодня ей не повезло!

Дожидаться, пока эльф выйдет из библиотеки, они благоразумно не стали.

1

Через день-другой выяснилось, что книги больше нет. Джерри сперва сам облазил все полки, потом прибежал с тревожной вестью к Элмерику, и они уже вместе перерыли библиотеку сверху донизу. Но напрасно. Видимо, мастер Каллахан унёс книгу с собой и хорошенько спрятал. Сдаваться так сразу не хотелось, и бард предложил попробовать заклятие поиска. Зря что ли их учили?

Джерри едва успел начертить нужные фэды, как вдруг дверь скрипнула и в помещение вошла Розмари. От неожиданности Джеримэйн стёр начатое заклинание и даже руки за спину спрятал, но глазастая девушка всё равно успела заметить чары.

– Ой, ну и пылищу подняли-то, грязищу развели, колдуют не пойми зачем! – Она распахнула настежь окно, и занавески взметнулись вверх от порыва ветра. – Из-за чего сыр-бор-то? Чё потеряли хоть?

– Да так… хотели кое-что почитать, а книги на месте нет. – Элмерик пожал плечами и дважды чихнул.

Крупные капли упали на подоконник. Погода менялась каждый час, и сейчас вместо мокрого снега опять пошёл дождь. Холодный ветер, наконец убрав с пути тонкие занавески, ворвался в библиотеку, поднял в воздух ещё больше пыли и растрепал белокурые волосы Розмари, которые она как раз сегодня решила не убирать под платок. Девушка больше не пыталась повторить сложные причёски Брендалин (эта идея заведомо была обречена на провал), а просто заплела две тонкие косички на висках, оставив прочие волосы лежать, как им вздумается. На её косах, перевязанных голубыми лентами, красовались новенькие латунные заколки в форме птичек (похожие Элмерик как-то видел на деревенской ярмарке) и пара бусин из прозрачного стекла – почти таких же, как у эльфа, только совсем дешёвых. Это выглядело даже мило.

– Да я уж догадалась-то! – фыркнула Розмари, приглаживая ладонями пушистые кудри на затылке. – Зачем ещё в библиотеку люди ходят-то? Танцы танцевать? Может, я вам чем подсоблю? Я тут вроде кой-чего знаю. И уж почаще вас бываю-то.

– Забудь! – Джеримэйн мотнул головой и спрятал колдовской нож в чехол на поясе. – Не нашли – значит, нету.

Он старался говорить спокойно, но на самом деле разве что зубами не скрипел от злости. Очень уж не любил, когда его заклятия прерывают на полпути, и теперь наверняка размышлял, под каким бы благовидным предлогом выпроводить деятельную ведьму.

– Ну не хотите – как хотите… – Девушка затворила окно, сбросила тёплую шаль на кресло и оглядела стол, на котором высилась целая гора книг и свитков. – Так, а мне как теперь свои свитки найти-то? Вывалили всё без разбору-то…

– Мы сейчас уберём. – Бард схватился за самый внушительный фолиант и потащил его на место.

Джеримэйн помогать не спешил и наблюдал за его усилиями с привычной ухмылкой на лице. В одиночку же уборка шла не так споро, как хотелось бы. Через четверть часа Элмерик выдохся и остановился, чтобы утереть пот со лба. Он бросил на Джерри гневный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не заметил.

– Только время из-за вас теряю-то! – Розмари, вздохнув, взяла тряпку и принялась протирать запылённые корешки. – Ух и рассердится мастер Патрик!

– А ты разве не должна была сейчас с ним делать обереги? – Джерри привалился плечом к стене. – Вот сидела бы и делала. Чё вообще пришла?

– А ты чё не помогаешь-то? – надула губы Розмари. – Стоит, понимаешь, столбом, смотрит, как другие работают-то! Тоже мне, белоручка! Тьфу!

Джеримэйн нехотя отклеился от стены, взял свитки в охапку и закинул их повыше на полку. Примятая бумага жалобно захрустела, один из свитков выпал и закатился под шкаф.

– Мы, между прочим, делом занимались. А ты пришла и лезешь тут. Мешаешь!

– Это кто ещё мешает-то! – Розмари с размаху мазнула его тряпкой по плечу и вдобавок сверкнула глазами так, что стало понятно: в следующий раз она и по лицу шлёпнуть не постесняется. – Это не та полка-то. Ох, лучше просто отойди и не трогай!

Джерри только того и ждал:

– Пф, ну и пожалуйста! Разбирайтесь сами, раз такие умные! А я пойду.

Он вышел, хлопнув дверью так, что задребезжала оконная рама.

– Прости. Не понимаю, что на него нашло? Только что всё нормально было… – Элмерик, конечно, не должен был извиняться (это же всё Джерри!), но по привычке принялся оправдываться.

– Ой, да он просто бешеный! – девушка наклонилась, чтобы подобрать закатившийся свиток, но бард её опередил.

Они чуть было не столкнулись лбами и неловко замолчали, глядя друг на друга. Из кармана у Розмари выпало и стукнулось об пол веретено с ровно намотанной шерстяной нитью алого цвета.

– Ой, прости! – Она поспешно схватила веретено и поспешно поднялась во весь рост, отряхивая запылённые юбки.

– Нет, это ты меня прости. – Элмерик зашарил рукой под шкафом.

Упрямый свиток вскоре был добыт, очищен от пыли и водворён на нужную полку.

– Да всё в порядке. – Розмари улыбнулась, будто бы через силу. – На самом-то деле я не сержусь, что вы тут беспорядок устроили-то. Ну, на тебя по крайней мере. Просто я очень устала. Много нынче забот-то…

– Ой, не то слово! – Элмерик выдохнул: слава богам, ссора миновала; ему совсем не хотелось ругаться с Розмари из-за таких пустяков. – Мастер Каллахан не ведает жалости. Столько всего задаёт! Я не понимаю, как это вообще можно выучить! Представляю, каково тебе: мастер Патрик всегда был очень строгим…

– А теперь-то вообще озверел. – Девушка передёрнула плечами. – Не помню, когда я вдоволь спала-то в последний раз.

– Так, может, отдохнёшь?

Розмари горько усмехнулась:

– Пф! Какое там «отдохнёшь»! Мне к завтрему всё успеть бы. Я придумала-то, как быть с оберегами. И мастер Патрик похвалил: говорит, идея-то стоящая. Но самую малость не хватает доделать-то – вот я и пришла почитать про защитные сферы. Знаешь, когда каждая часть заклятия сама по себе не очень сильная-то, а вместе – одна другую подпитывает. Ну да ладно, неча тебе-то этим голову забивать.

– Вообще, мне это интересно. – Элмерик мотнул головой; не то чтобы он собирался делать обереги к этому Самайну, но знания карман не тянут: никогда не знаешь, что может пригодиться. – А веретено зачем? Тоже для заклятия?

Девушка неожиданно залилась краской до ушей и невнятно пробормотала:

– Дурак ты, что ли? Будто сам не знаешь-то, для чего оно надобно-то.

– Э-э-э… Чтобы… прясть?

Розмари, широко распахнув голубые глаза, уставилась на него, как на какую-то диковинку, а потом расхохоталась. Бард даже на всякий случай оглядел себя: вдруг что-то не так? Не заметив ничего забавного, он решил подождать разъяснений, и вскоре его терпение было вознаграждено. Отсмеявшись, девушка вновь заговорила:

– Погоди, ты чё, и правда не знаешь-то? Или подшутить решил? У вас в Холмогорье девки чё, не гадают?

– Гадают, конечно: по воску от свечи, по зеркалу, на дощечках и по следам на дороге… А вот чтобы по веретену – такого не припомню. Наверное, это ваш, южный обычай.

– А ну и зря! – Розмари вздёрнула нос, вид у неё стал важный. – Сейчас для гаданий самое лучшее время-то. Вот у нас-то в деревне и мужики погадать-то не брезговали. Все бабы потом жаловались, что наутро хвать – а веретён-то и нет, зато знамо кто и для чего спёр. Нужно его на ночь под подушку-то положить, ветку рябины привязать, и чтобы нить-то была непременно красная. Тогда увидишь сон про того, с кем судьба крепко-накрепко связана. Али предупреждение какое-то. Не думай: это не любовные чары, с ними-то я ни-ни! Это для другого-то: чтобы важный человек приснился. Тот, кто неизгладимый след в твоей судьбе оставит, не пройдёт мимо. А потом, когда он встретится-то, ты его сразу узнать сможешь.

– А ты уже посмотрела свой сон? – Элмерик облокотился о полку.

– Ну конечно!

– И кого увидела?

Розмари, подбоченившись, фыркнула:

– Ха! Так я тебе и сказала! Не твоё это дело-то.

– Пожалуй, не моё, – вздохнул бард, в глубине души чувствуя некоторую досаду. – Слушай, а может, дашь мне своё веретено? Всего на одну ночь. Я тоже хочу попробовать. Завтра верну, обещаю.

– Ох, ну ты и придумаешь-то!.. – Девушка глянула на него с подозрением, будто не могла до конца поверить, что Элмерик не шутит, но всё же кивнула. – Ладно. Не потеряй только. И смотри, чтобы ветка рябины была совсем свежая-то, сегодняшняя, иначе не сработает. И будь осторожен: когда срежешь её и пойдёшь к дому-то, ни в коем случае назад-то не оглядывайся. Особенно коли шаги за спиной услышишь-то.

– Рябина почти сразу за забором растёт – далеко идти не придётся. Надо бы только успеть до темноты, а то наставник заругает. – Элмерик глянул за окно: солнце уже коснулось верхушек леса, и сумерки были не за горами. – А что за шаги? Ты о чём вообще?

Розмари понизила голос до шёпота:

– Когда собираешься-то гадать незадолго до Самайна, по твоему следу-то может пойти мертвец. Так он выбирается в мир живых-то. Обернёшься – и пиши пропало. Либо сразу там же и от страха преставишься-то, либо до конца года так и так не доживёшь, потому что мертвец за собой утянет-то. Ясно тебе?

– Куда уж яснее. – Бард взял веретено двумя пальцами, но, вопреки опасениям, ничего странного не почувствовал: заклятий на нём не было, и даже в истинном зрении оно оставалось самым обычным веретеном. – Спасибо, что предупредила. Я ни за что стану оборачиваться!

– Иди тогда. – Розмари махнула рукой. – Я сама тут всё приберу-то. А то и впрямь до заката не успеешь – и беды потом не оберёшься-то.

Договаривала она уже барду в спину: тот не стал отнекиваться – сразу бросился за дверь и вниз по лестнице, сжимая веретено в руке.

Незадолго до Самайна дни стали совсем короткими. Когда Элмерик, натянув на ходу куртку и шапку, выскочил из дома, небо уже окрасилось закатным багрянцем, а тени удлинились, предвещая скорое наступление сумерек. Но где-то полчаса в запасе у него было.

Рябину бард отыскал быстро: на ветвях среди жёлтых листьев пламенели алые ягоды, и с десяток крупных ворон слетелись на угощение. Завидев его, птицы захлопали крыльями и взмыли в воздух, оглашая окрестности громким карканьем, будто ругая глупого человека, осмелившегося потревожить их покой.

– Я только на минутку, – заверил их Элмерик, карабкаясь по нижним сучьям: до ягод ещё надо было дотянуться.

Нога соскользнула по мокрой коре; он чуть было не сорвался, выругался сквозь зубы одним из любимых словечек Джеримэйна, но всё же удержался на ветке – правда, до крови оцарапал щёку и вляпался ладонью в жидкий вороний помёт. Впрочем, неудача его не остановила. Вторая попытка вскарабкаться повыше оказалась более успешной. Уцепившись покрепче за шершавый ствол, бард срезал тонкую веточку, ещё не тронутую птицами, и мысленно попросил прощения у дерева: так всегда велел делать мастер Патрик. Тот считал, что любое растение требует вежливого обращения, а обиженная рябина не годится для оберегов и чар.

Спрятав добычу за пазуху, бард ловко спрыгнул на землю, даже не поморщившись: мастер Шон оказался хорошим лекарем, и когда-то сломанная нога больше не болела. Интересно: почему рыцарь Сентября не смог вылечить мастера Патрика? Тот вон до сих пор хромает… Хотя, наверное, ему и досталось сильнее…

Элмерик хотел оглянуться, чтобы посмотреть на ворон, но удержался, вовремя вспомнив предупреждение Розмари. Он поплотнее натянул шапку на уши и направился к колодцу, чтобы отмыть испачканную руку.

Смеркалось быстро, и нужно было успеть в срок вернуться за ограду мельницы. За спиной раздавалось карканье, причём довольно зловещее. Элмерик, выдохнув, успокоил себя, что дурные птицы всегда шумят по поводу и без, но шаг всё же ускорил. Именно в этот миг ему почудилось чьё-то невидимое присутствие, и бард вот уже во второй раз едва не обернулся. По спине пробежали мурашки. Он прикрыл один глаз и перешёл на истинное зрение. Холм и колодец выглядели обычными, а о том, что позади, бард старался не думать…

Он прошёл ещё десятка два шагов, прежде чем убедился, что тут есть кто-то ещё. И что этот «кто-то» скрывается, крадётся по пятам, дышит в спину. И ладно, если это и впрямь какой-то мертвец, – его можно было не бояться: бард же не оборачивался! А что, если опять Лисандр?

Сердце колотилось, как бешеное. Больше всего барду хотелось броситься бежать со всех ног, спрятаться за оградой. Но тогда незримый преследователь поймёт, что его обнаружили. И ладно, если просто спрячется, а вдруг нет? А что, если решит напасть? Нет, пускай лучше следит исподтишка. Дома надо будет первым делом рассказать обо всём мастеру Каллахану. Пусть разбирается, кто это там ходит вокруг мельницы.

От страха перехватывало дыхание и темнело в глазах. Элмерика бросало то в жар, то в холод, а искушение обернуться стало почти невыносимым. Барду казалось, что он действительно слышит тихие шаги за спиной. Призвав на помощь всю свою выдержку, он сбросил ведро в колодец, подождал, пока то немного наполнится, и повернул скрипучий вóрот. Одной рукой это было делать не так-то просто, но перемазаться в птичьем помёте ещё больше ему не хотелось. Тем более что вторая рука могла понадобиться для защиты – пальцы сами собой сложились в щепоть для отбрасывающего заклятия. Сохранять невозмутимый вид становилось всё сложнее. Цепь слишком медленно ползла вверх, наматываясь виток за витком. Ещё несколько оборотов – и мышцы заныли, а всё тело охватила нервная дрожь. Внизу слышался плеск воды, под ногами потрескивал тонкий ледок, прихвативший лужи, поэтому ноги то и дело оскальзывались. Бард упёрся коленом в колодезный сруб, и дело пошло быстрее. Хорошенько закрепив цепь, он ухватил ведро за ручку и потянул на себя, но второпях оступился, не заметив острого камешка под каблуком. Сапоги вмиг разъехались на льду.

Казалось, время замедлилось. Бард, хватая ртом морозный воздух, начал неловко заваливаться назад. Ухватиться было не за что. В голове пронеслась мысль, что он сейчас окатит себя ледяной водой с головы до пят, и возвращаться домой в таком виде будет очень неприятно. С другой стороны, могло быть и хуже: спасибо, хоть не в колодец свалился! Ох, только бы опять не сломать чего-нибудь!.. Он зажмурился, смиряясь с неизбежным падением и ожидая удара. В этот миг чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и рывком поставили на ноги.

– Эй, осторожнее!

Услыхав знакомый голос, Элмерик напрочь забыв о предупреждениях, резко – аж шея хрустнула – обернулся и обомлел: нет, ему не почудилось… Значит, всё-таки мертвец.

Сердце ухнуло в пятки, и даже заорать от страха не вышло – крик будто бы застрял в горле. Ведро выпало из обессилевших рук, гулко звякнув. Вода разлилась на землю, окатив сапоги и штаны до колен, но всё это было уже не важно.

Потому что рядом с ним стоял Мартин.

2

Несколько мгновений бард ловил ртом воздух, а потом вдохнул и завопил так, что у самого в ушах зазвенело.

Ох, права была Розмари насчёт мертвяков в канун Самайна! Она часто оказывалась права. Только поздно: он уже обернулся, и, видимо, теперь беды не избежать.

С соседних деревьев с криком сорвались испуганные птицы. Мартин закрыл ему рот ладонью, а потом, хорошенько встряхнув за плечи, развернул к себе:

– Тише, не ори. Это всего лишь я, правда.

В свете истинного зрения старый друг (или всё-таки упырь, занявший его тело?) выглядел не лучшим образом: бледное лицо отливало синевой, на левой щеке красовались царапины (и ни единого следа от защитной птицы мастера Патрика), воспалённые глаза налились кровью, а на шее виднелся багровый, как у висельника, след. Волосы были убраны в хвост, а не в привычную косу, и перехвачены простым кожаным шнуром, плечи укрывал тот самый плед, который Мартин оставил лианнан ши (ну, или какой-то очень похожий). Проклятие, лишающее радости даже смотрящего, всё ещё было на месте, только теперь пульсирующий чёрный туман пронизывали иглы нетающих льдинок, похожих на заоконную изморозь. А в воздухе витал сладкий яблочный аромат – такой неуместный для этого времени года.

– М-м-мартин… – Элмерик не узнал собственного голоса: заикался, прямо как Орсон в худшие дни.

Стуча зубами от страха, бард поднял руку в охранном жесте. Так, спокойно. Он многому научился у Соколов и к тому же знает истинное имя упыря:

– Оставь меня в покое, Мартин! Уходи, откуда пришёл!

Несмотря на все злоключения, помирать прямо сейчас Элмерику совершенно не хотелось. Глупо было бы не дожить до конца года, потому что любопытство оказалось сильнее здравого смысла. Тем более что колдовской год обычно считался как раз от Самайна до Самайна, и до праздника оставались считаные дни…

Улучив момент, бард вывернулся и со всех ног рванул в сторону дома, то и дело оскальзываясь на талом снегу и чертя в воздухе защитные фэды (от спешки те получались криво). Позади ему чудились хлопанье крыльев и карканье ворон. Тьма бежала за ним по пятам, а до спасительной изгороди под защитой каменного круга было ещё далековато. Как только последний луч солнца погаснет в небесах, обещание, данное Каллахану, будет нарушено. Тогда ни обереги, ни заклятия – ничто не поможет. У нарушенного гейса цена одна – жизнь.

Элмерик успел перемахнуть через изгородь за миг до наступления темноты. Он приложил ладонь к груди, пытаясь унять бешеный стук сердца, а второй рукой широко и размашисто начертал в воздухе печать против нежити. В этот раз вышло намного лучше: огненные линии огама вспыхнули, перегораживая Мартину путь. Может, мельница и была неприступной (ведь мастер Каллахан сам обещал следить за защитными чарами), но так было спокойнее. Пламенную печать ни один мертвяк не смог бы пройти.

Вспыхивавшие и искрившиеся линии слепили глаза. Элмерик не сразу заметил, что Мартин стоит совсем рядом – по ту сторону ограды. Можно руку протянуть – и коснёшься. Языки пламени плясали в его зрачках, а в ночной тиши слышалось тяжёлое дыхание. Их разделяли только печать и хлипкий забор, потемневший до дождей и времени…

– Уходи! – прошипел Элмерик. – Ты не сможешь пройти. Это место заклято от не-мёртвых.

Мартин усмехнулся, но вышло как-то невесело:

– Эй! Не глупи, Рик! Я живой, вообще-то!

Бард замер. Ему хотелось верить, но слишком страшно было обмануться.

– Чем докажешь? Я видел тебя мёртвым! Вот этими самыми глазами! И не только я.

Элмерика попеременно бросало то в жар, то в холод. Время уже даже не замедлилось, как это бывает в такие моменты, а будто перестало существовать вовсе.

Мартин пожал плечами и перемахнул через изгородь – прямо сквозь заклятие. Его волосы подсветил магический огонь, создав вокруг головы сияющий ореол, а черты лица совсем потерялись в темноте.

– Ну вот. Мёртвый бы не прошёл, а я прошёл.

Пламенная преграда, ничуть не потревоженная, горела у Мартина за спиной так же ярко, как прежде. Из его рта вырывался пар (а тёплое дыхание, как известно, тоже нежити не свойственно). Элмерик похлопал глазами, всхлипнул и уткнулся лбом в его плечо, обнимая обеими руками. От клетчатого пледа пахло сырой овечьей шерстью, костром и яблоками.

– Ну ты и напугал меня… – Бард осёкся, проглотив словечко «дурень».

Перед ним был не просто старый друг, а один из Соколов – ровесник мастера Патрика, чародей на королевской службе, не раз побывавший в бою; старик с внешностью юнца – всё это не укладывалось в голове.

– Прости, я не хотел. – Мартин попытался высвободиться из цепких объятий, но не преуспел; лёгким движением он взъерошил волосы Элмерика, словно успокаивая испугавшегося ребёнка. – Кто ж знал, что ты слова мне не дашь сказать – сразу орать начнёшь! Понимаешь, так было нужно: чтобы все считали, что я умер.

– Так уж и все? – Элмерик старался не подавать виду, но в дрогнувшем голосе прозвучала обида. – Можно подумать, мастер Патрик и мастер Шон не знали. Или мастер Каллахан…

– Знали. – Мартин не стал отрицать очевидное. – Но молчали. И вовсе не потому, что мы не доверяем вам, как ты сейчас наверняка думаешь. И не потому, что решили посмеяться над вами. Это долгая история. Думаю, Каллахан скоро всё объяснит.

– Как же, объяснит он! – фыркнул Элмерик, вскидывая голову. – Дождёшься от него…

– Сегодня за ужином. Он обещал. И прошу: не говори пока никому, что я жив. Командир велел мне не показываться вам на глаза, пока он – по его выражению – не «подготовит почву». А я шёл от лианнан ши – надо же было поблагодарить её. Увидел, что ты крадёшься так, будто за тобой следят все болотные бесы в округе, – ну и решил проверить, не случилось ли чего.

Бард наконец разжал руки и улыбнулся. Теперь он верил, что всё наладится. И только просьба Мартина не давала ему немедленно броситься на поиски Джерри и Розмари. А Орсон-то как обрадуется! Ведь выходит, что Келликейт никого не убивала. Правда, её роль в этой истории всё ещё оставалась неясной. И плакала она по-настоящему, когда затягивала цепь…

– Кстати, о Келликейт… – начал было Элмерик, но Мартин перебил его:

– Скоро вы всё узнаете. А пока – ни слова больше. Сюда кто-то идёт. – Он кивнул куда-то за спину барда.

Тот отвёл взгляд лишь на мгновение, а когда опять повернулся, то Мартина уже и след простыл. Впору было бы счесть эту встречу наваждением, если бы не оставшийся в воздухе стойкий запах осенних яблок.

– Эй, ты чё там застрял? – На тропинке показался Джерри. – А ну дуй сюда, новости есть!

Тут он заметил пламенеющую печать у изгороди и присвистнул:

– Ого! Ты, что ль, накладывал?

– Ну я, – насупился Элмерик. – А что?

– Дома расскажешь. – Джерри хлопнул барда по спине. – Эту штуку просто так не ставят – значит, повод был.

«Видел бы ты этот повод – ещё не то бы поставил!» – раздражённо подумал про себя Элмерик, но вслух ничего не сказал, только мотнул головой: пусть понимает как хочет.

Джеримэйн уставился на мерцающие фэды. Потом вытащил из-за пояса свой колдовской нож и подправил пару линий. Заклятие вспыхнуло ещё ярче.

– Вот. Так-то лучше! – Он улыбнулся.

Бард едва удержался, чтобы не пнуть его под колено. Вот что стоило не самому править печать, а сказать: так, мол, и так – у тебя тут чёрточка съехала ниже положенного? Нет, нужно обязательно выпендриться! Странно, что зрителей не позвал! Но тут его осенило: а что, если Мартин перепрыгнул преграду лишь потому, что та была плохо нарисована?

– Она не работала? – Элмерик почувствовал, как у него похолодели ладони.

– Почему? Очень даже работала. – Джерри подпрыгивал на месте от холода (бард только сейчас заметил, что тот выскочил из дома без куртки). – Но я улучшил заклятие. Так печать будет подпитывать сама себя.

– Значит, мертвяк не смог бы через неё пройти? – Элмерик схватил Джеримэйна за плечи и развернул к себе. – Слушай, сейчас не время для твоих шуточек! Отвечай ясно.

– Да чё ты? – Джерри шарахнулся и следующим движением сбросил с себя руки барда. – Уймись, чокнутый! Не прошёл бы мертвяк никуда! Просто твоя печать схлопнулась бы через четверть часа – и всё. А так до утра простоит. Да и не единственная она тут – если ты своим истинным зрением внимательно посмотришь, то сам увидишь. Наставники который день на ушах стоят. Такое ощущение, что мы под осадой.

– Кто знает: может, так оно и есть… Нам же ничего не говорят.

Элмерик выдохнул. Уф, значит, Мартин всё-таки живой! Как же хорошо…

Теперь его ещё больше распирало от желания рассказать Джерри о недавней встрече. Бард живо представил себе, как у того вытянулось бы лицо от удивления… Но нет, нужно было молчать. А ещё – придумать хорошее объяснение, почему вдруг понадобилось ставить печать от нежити. Идей у него не было, поэтому, пока Джерри тащил его к дому, Элмерик готовился импровизировать.

Как оказалось, в их комнате и впрямь собрались все – ждали только барда.

Орсон выглядел задумчивым. Он стоял у окна и вглядывался в темноту, словно пытался разглядеть что-то между мокрых ветвей. Когда Джерри и Элмерик вошли, он едва кивнул им через плечо и вновь отвернулся. Занятия давно закончились, но здоровяк не снял с пояса меч, его рука то и дело гладила ножны, а спина казалась неестественно прямой. Напряжение, которое Орсон пытался скрыть, пульсировало огненным сгустком между лопаток, искрами разбегаясь по жилам. Элмерик сморгнул, и видение пропало. Кажется, сам того не желая, он стал путаться, когда смотрит обычным, а когда истинным зрением.

Леди Эллифлор предупреждала, что такое может случиться. И что поначалу истинное зрение будет тянуть из него силы, пока он не научится смотреть правильно. Интересно, где она теперь? Может, поговорить начистоту с мастером Каллаханом? Вдруг он разрешит продолжить обучение?..

Элмерик со вздохом опустился на кровать и принялся стягивать с себя куртку. На него тут же накинулась Розмари:

– И где ж тебя бесы носили-то? Засветло всем было велено возвращаться-то! Али забыл?

– Но я же успел, – вяло отмахнулся Элмерик, запутавшись в рукавах. – А вы что, беспокоились?

– Вот ничуточки! – Девушка мотнула головой так, что пшеничные косы хлестнули её по спине. – Больно надо-то! А мастера Каллахана нечего расстраивать тут! Ему и так нонче нелегко приходится-то.

– Вот заладила опять про своего эльфа! – поморщился Джерримэйн, и Элмерик невольно повторил гримасу: да, его тоже раздражали эти разговоры.

– А чё это он мой-то? – пробурчала Розмари, вмиг сбавив тон; её щёки вспыхнули. – И вообще, мы тут по делу собрались, не? Что стряслось-то?

Джерри открыл было рот, но Орсон опередил его.

– Я видел Келликейт, – сказал он тихо, но веско. – Она ещё на мельнице. И я намерен её вытащить.

– Потому что дурак. – Джеримэйн закинул руки за голову и прислонился к бревенчатой стене. – Опилками набитый. Навоз у тебя в башке, Орсон Глендауэр! Со всех Трёх Долин собирали, не иначе!

– Я хочу узнать правду, – так же тихо сказал Орсон, не поворачиваясь от окна. – И узнаю.

– Пф! Так она тебе и сказала-то! – фыркнула Розмари. – Ежели виновата, ни в жисть не признается! А ежели не виновата… как ты отличишь, не брешет ли?

– Я пойму по глазам.

– Ой ли? А Рик много, что ль, понял-то по гляделкам той эльфийки? – Девушка глянула на барда, тут же поняла, что сболтнула лишнего, но останавливаться и не подумала. – Прости, Рик, но это правда. Обманула тебя эта ведьма-то. Стало быть, ты лопух. А Сонни лопух ещё больший, чем ты, так-то. Вот и скажи ему!

– А что тут скажешь? – Элмерик наконец справился с рукавом и отбросил промокшую насквозь куртку на табурет. – Меня вы смогли бы отговорить? Нет. Вот и его мы не отговорим. Он уже всё решил – разве не видно?

Орсон бросил на него благодарный взгляд и коротко кивнул. Кажется, он уже не ждал поддержки от друзей и был приятно удивлён.

– Да что ты там разглядеть успел? – проворчал Джерри. – Может, это и не она вовсе! Тебя наставник с утра мечом по темечку огрел – вот и примерещилось.

– Не померещилось. – Глаза Орсона гневно блеснули.

– Так. Просто расскажи, что ты видел, – вмешался Элмерик.

Здоровяк вмиг перестал сверкать глазами и повернулся к нему:

– Силуэт в окне. В комнате мастера Патрика. Она тоже увидела меня. Сразу отпрянула, конечно. Но я узнал. Это точно Келликейт. Я звал её, но она не откликалась, а потом свет и вовсе погас.

Он говорил размеренно, словно взвешивая каждое слово. Элмерик не сразу понял, что эти короткие, рубленые фразы являются признаком отнюдь не раздражения, а волнения. Орсон очень старался не заикаться – и у него получалось.

– И что ты дальше намерен делать?

– Пойти туда.

– Нет, ты глянь! Вот просто взять и пойти! – Губы Джерри искривились в ухмылке. – Думаешь, там тебя ждут с распростёртыми объятиями? Держи карман шире! Да там защитных чар стоит столько, что ты считать собьёшься! К тому же, если это и впрямь Келликейт, то она ясно дала понять, что не хочет тебя видеть. Ну и куда ты попрёшься, герой?!

– Отступают только трусы, Джеримэйн! – рявкнул Орсон.

– О! Неужели благородный сэр наконец-то выучил моё имя? Посмотрите-ка, и трёх месяцев не прошло.

– А ну прекратите оба! – крикнул Элмерик, привставая. – Наделаете глупостей сейчас – потом век не разгребёте.

– Это кто тут ещё делает глупости? – пробурчал Джерри себе под нос.

– Мы должны помочь Орсону. – Элмерик встал, выпрямил спину и пятернёй загладил назад отросшие вихры. – Мы же Соколы! Он наш друг, разве нет? Пускай затея кажется спорной, но если он пойдёт один, то непременно натворит дел.

– Ой, натворит-то!.. – эхом отозвалась Розмари за его спиной.

Бард не видел девушку, но по шелесту юбок понял, что та поднялась с места и встала за его плечом. Кажется, вдохновляющие речи возымели успех. Эх, жалко наставник не видел! Авось похвалил бы. Хотя… дождёшься от него, как же!

– Ладно, бесы вас подери, я в деле! – Джерри отклеился от стены и по привычке собрался было сплюнуть на пол, но сдержался. – Может, на стрёме постою.

А Элмерик, сияя, продолжил:

– Думаю, надо идти после ужина, когда все будут спать. Я попробую задержать мастера Патрика за столом.

– Этого не понадобится. Он уехал вместе с мастером Дэрреком. – Орсон старался держаться ровно, но глаза его светились благодарностью.

– Опять? Куда на этот раз? – Бард нахмурился.

По его мнению, наставники слишком уж часто пускались в разъезды накануне Самайна.

– А нам не докладывались! – со смешком ответил Джерри.

– Значит, оставшихся трёх будет отвлечь ещё проще. – Бард улыбнулся.

Ему нравилось, как складно он всё придумал. Если Мартин прав и мастер Каллахан собирается объяснить всё за ужином, то идти выручать Келликейт вообще не придётся.

– Ну что, мы договорились?

Розмари кивнула. Джерри тоже.

Орсон пошевелил губами, что-то беззвучно шепча, а потом, растрогавшись, сгрёб в охапку всех троих и сбивчиво пробормотал:

– Спасибо, друзья!

Объятия у него были поистине медвежьи – аж кости захрустели.

Элмерик подумал, что, пока все уговаривали Орсона, Джерри, наверное, позабыл про печать и не станет его расспрашивать. Но, как оказалось, зря надеялся: едва здоровяк разжал объятия, Джеримэйн с размаху упал на матрас и, положив ноги на спинку кровати, выдал, будто продолжая уже когда-то начатый разговор:

– Так что там у тебя, рыжий? Что за мертвяки?

– Какие такие мертвяки-то? – ахнула Розмари. – Где?

Орсон ничего не сказал, но глянул так пристально, что Элмерику стало ясно: пока не объяснишься, нипочём не отпустит. Он так и не придумал, что сказать.

– Может, и не было никаких мертвяков. – Бард пожал плечами. – Мерещится чушь всякая.

– Коне-е-ечно! – протянул Джеримэйн. – И пламенную печать на входе ты тоже просто так выставил! От чуши.

– Мне нужно было кое-что за оградой. – Элмерик бросал яростные взгляды на Розмари – дескать, ты знаешь, зачем всё это было, давай теперь выручай. – Для ритуала. А потом я должен был идти не оглядываясь. А за спиной послышались какие-то шаги – вот я и решил подстраховаться. На всякий случай.

– Да-да, – подхватила Розмари, – всё верно так. А то глядишь, вылезет-то мертвяк да и пойдёт-то за тобой след в след. Самайн-то вона уже, на носу.

– Для ритуала? – Джерри поднял одну бровь, а потом рассмеялся. – Ха, это для сна с веретеном, что ли? Рик, ты что, гадаешь, как девчонка?

– Это я его попросила! – вспыхнула Розмари.

А Элмерика бросило в жар.

– Можно подумать, в гаданиях есть что-то дурное. – Он потёр ладонями полыхающие уши.

– Поди скажи мастеру Шону, что его вещие сны – девчачья ерунда. То-то он обрадуется!

– Сны – это другое дело, – отмахнулся Джерри. – Да ладно-ладно, у нас просто в деревне все так говорили, когда девчонки гадали. Типа на суженого-ряженого, как раз под Самайн. Я ж не знал, что вы и правда гадаете, – пошутить решил просто. Уже слова вам не скажи! Накинулись, как кошки на мышь!

– А ты не в своё дело-то не лезь! – уже не так грозно проворчала Розмари. – Целее будешь. У кошек-то вона когти и зубы есть.

Элмерик глянул на неё с благодарностью.

Хотя ничего предосудительного в деревенских чарах не было, ему всё ещё было неловко. Может, из-за той, кого бард хотел увидеть во сне? Или, напротив, той, кого не хотел видеть… он ещё не определился.

– У нас в замке тоже гадали на веретене, – припомнил Орсон. – Служанки в основном. А я им за рябиной бегал. Да это же все знают…

Элмерик закатил глаза. Хоть этот не мог промолчать, а? Теперь бард чувствовал себя ещё глупее.

– У нас в Холмогорье другие обычаи, – процедил он сквозь зубы. – И вообще, хватит об этом. Не пора ли нам собираться к ужину?

Ему казалось, что веретено и рябина, надёжно спрятанные под рубахой, жгут кожу, будто раскалённые угли, но его терзаний, похоже, никто не замечал. Ну и пожалуйста! Элмерик уже давно решил, что обязательно посмотрит вещий сон ближайшей ночью, – это проклятое гадание уже слишком дорого ему стоило. А глупые насмешки – ещё не повод отступаться.

3

Ужин шёл своим чередом, отличаясь от вчерашнего или позавчерашнего только начинкой в пирогах, и Элмерик начал беспокоиться. А вдруг Мартин ошибся и мастер Каллахан сегодня ничего не собирается рассказывать? Может выйти, что они здорово влипли с этой затеей Орсона, и ему вскоре придётся разубеждать всех с тем же жаром, с которым прежде уговаривал.

И ладно бы Джерри и Роз – эти двое, обжёгшись пару раз, всё же стали поосторожнее, но Орсона отговорить точно не получится. И что тогда делать? Подстеречь и исподтишка огреть по голове дубинкой? Рассказать всё наставникам? Ни один из приходящих на ум вариантов не был достаточно хорош.

Не имея возможности открыто высказать беспокойство, бард вертелся на лавке, чуть не опрокинул солонку, задев её локтем, уронил на пол вышитую салфетку, успел поймать падающую ложку, а потом долго вертел в руках ломоть хлеба, щедро осыпая стол крошками. Розмари, заметившая его метания, вопросительно вскинула брови, но он лишь махнул рукой – дескать, потом всё объясню.

Из наставников за ужином присутствовали трое: мастер Каллахан, мастер Шон и мастер Флориан. Похоже, Джерри оказался прав, и другие учителя опять покинули мельницу ни свет, ни заря (и чего они туда-сюда носятся?); оставшиеся же перебросились за время трапезы всего парой незначительных фраз и вели себя так, словно в последние дни вообще не происходило ничего странного. Командир даже казался довольным – насколько, конечно, можно было об этом судить по его лицу, не слишком щедрому на проявление простых человеческих чувств.

Когда тарелки опустели и Элмерик почти потерял надежду на то, что им хоть что-то да объяснят, звучный голос Каллахана грянул, словно гром среди зимнего неба:

– Не спешите расходиться. Есть кое-что, о чём вам следует знать.

Розмари невольно вздрогнула и потупила взгляд, хотя до этого, не стесняясь, пялилась на эльфа. Орсон выпрямился, словно оглоблю проглотил. Джерри резко вздёрнул подбородок и весь подобрался, как перед прыжком.. Похоже, никто из Соколят уже давно не ждал, что новости могут быть хорошими.

– Через несколько дней на мельницу приедет гость, чтобы остаться здесь до первого полнолуния после Самайна. Он не будет вас ничему учить, но вам следует отнестись к нему почтительно, как к наставнику. Понятно?

Соколята вразнобой закивали, на их лицах было написано равнодушие, а вот Элмерик чувствовал досаду: он ждал совсем другой новости, и какой-то там гость его ни капельки не интересовал. Джерри и Розмари о чём-то зашушукались между собой, но Каллахан, глянув на них, отставил кубок, стукнув по столу витой ножкой. Этого хватило, чтобы восстановить тишину.

– Я ещё не закончил. Но если есть вопросы, задайте их мне. – Едва заметно хмурясь, он перевёл цепкий взгляд на Розмари, и даже Элмерик, сидевший рядом с девушкой, почувствовал себя неуютно. – Что ты хотела?

– Ничего особенного, мастер Каллахан, – ответил вместо неё Джеримэйн. – Мы просто обсуждали, сможет ли один этот гость повлиять на исход сражения, которое ждёт нас в полнолуние. А Соколов осталось маловато, вы сами говорили… Он ведь нам помочь приезжает, да?

– Не совсем так. – Эльф качнул головой. – У нашего гостя – можете называть его Риэган – будет своя задача в день Зимней битвы. Но не беспокойтесь, Соколов больше, чем вы думаете. Я буду рад представить вам ещё трёх соратников.

– Трёх? – склоняясь к самому уху эльфа, тихо уточнил мастер Шон. – Кто третий?

Каллахан приложил палец к губам.

Судя по недоумению мастера Флориана, который впервые поднял взгляд от своего кубка, для него эта новость также стала неожиданностью.

Командир улыбнулся – и, кажется, впервые на его точёном лице Элмерик увидел именно улыбку, а не её едва заметную тень на бледных губах.

– Все вы хоть и чародеи, а отвыкли от чудес! – усмехнулся эльф. – Но чудеса не в обиде, что их никто не ждёт. Они просто случаются.

Мастер Флориан закатил глаза, всем видом показывая, что вот только нравоучений им сейчас не хватало, а Элмерик почему-то обрадовался. Выходило, что даже наставники знали далеко не всё. Вон даже мастер Шон удивился, а он как-никак правая рука командира.

– Сперва хочу представить вам кое-кого. – Эльф сделал приглашающий жест в сторону двери. – Леди Келликейт Флойд, добро пожаловать к столу!

Розмари тихонько ахнула, когда Келликейт проскользнула в гостиную, а Элмерик мельком успел глянуть на лица наставников, чтобы убедиться: нет, явление Келликейт для них не новость. Её-то как раз ждали.

Мастер Каллахан назвал родовое имя и титул – это значило, что девушка больше не была преступницей. Но та всё равно не стала менять простое платье из тёмно-синего льна на что-то более подобающее леди, лишь прибрала отросшие чёрные пряди под костяные гребни и шпильки – на косы длины волос ещё не хватало. В её взгляде читалась вся усталость последних дней, а тени, очертившие скулы и притаившиеся под глазами, казалось, добавили ей пару лишних лет. Кожа на том месте, где раньше была защитная птица мастера Патрика, выглядела слегка порозовевшей, но самого отпечатка больше не было. А главное – руки Келликейт больше не сковывала тяжёлая цепь, и лишь не до конца зажившие запястья, ставшие будто ещё тоньше, напоминали о былом наказании.

– За смелость в сражении и впечатляющую силу духа леди Келликейт Флойд заслужила прощение за все прежние проступки и получила Посвящение раньше прочих учеников. – Каллахан кивнул ей. – Если у вас были какие-то сомнения на её счёт, избавьтесь от них.

– Вот же… – с плохо скрываемой завистью, но беззлобно выдохнул Джерри. – Пролезла вперёд всех, будто кошка!

– Я рада снова быть здесь, – сказала Келликейт, присев в реверансе и улыбаясь (замечание про кошку она благоразумно решила пропустить мимо ушей). – Моё Посвящение случилось быстро и неожиданно, но я ещё надеюсь принять участие в торжественной церемонии вместе со всеми вами.

Элмерик заметил, что губы у неё сухие, растрескавшиеся и вдобавок обкусанные до крови.

Орсон размашисто и громко захлопал в ладоши, и все прочие присоединились к нему, чествуя вконец смутившуюся девушку: такой встречи она, видимо, не ожидала.

Келликейт села на край скамьи, заняв место рядом с мастером Флорианом прямо напротив Орсона. Элмерик успел заметить, как она, проходя мимо, всего лишь на миг ободряюще накрыла руку гиганта своей маленькой ладошкой и коротко кивнула.

– Я знаю, у вас много вопросов, – продолжил Каллахан. – Обещаю вскорости удовлетворить ваше любопытство. Но сперва позвольте представить ещё одного из Соколов. Его вы тоже знаете. Мастер Мартин Мэй – ваш будущий наставник по обращению с волшебным оружием…

– И надеюсь, что по-прежнему ваш хороший друг. – Даже Элмерик не заметил, как Мартин появился в дверях. Тот словно всегда там стоял.

В гостиной воцарилась звенящая тишина. Было слышно, как трещит огонь в камине. У Джерри отвисла челюсть, Розмари схватилась за сердце и шумно сглотнула, а Орсон выронил ломоть хлеба, так и не донеся его до рта.

Келликейт спрятала лицо в ладонях, и сперва барду показалось, что девушка плачет, но потом он понял свою ошибку: это было облегчение. И радость. Будто всё самое худшее осталось далеко позади.

Даже под маской было видно, как улыбается мастер Шон, пропуская Мартина на его законное место и хлопая того по плечу.

В этот момент Розмари, не выдержав, пронзительно взвизгнула и повисла у Мартина на шее, болтая ногами в воздухе.

– Вот же, на тебе! – причитала она, захлёбываясь словами. – Живой! А мы уж-то схоронили тебя совсем! Все горевали. Слёз-то пролили сколько! Уйму!

– Ага, живой, – охотно подтвердил Мартин, кружа её в объятиях. – Чудом.

От Элмерика не ускользнул его благодарный взгляд в сторону Келликейт.

– Не пугай-то нас больше! – До Розмари наконец дошло, что она ведёт себя неподобающе. Девушка расцепила руки и поспешно оправила сбившийся передник. – Так как нынче тебя величать-то? Ты ж, выходит, важный человек. Мастер Мартин, что ль?

– Зовите по имени, как и прежде. Всё равно скоро все пройдут Посвящение. Надеюсь, что все. – Он сел на место и кивнул Каллахану. – Думаю, пора рассказать, как было дело.

Эльф прикрыл глаза. Хрустальные бусины в его волосах преломляли свечной свет, отчего на поверхности стола плясали причудливые блики. Соколята притихли, и Элмерик невольно затаил дыхание.

– Как вы уже знаете, Врата открываются дважды в году, – заговорил Каллахан, не поднимая век. —

Его лицо выглядело сосредоточенным, между бровей залегла резкая складка, будто бы эльф прислушивался к звукам собственного голоса:

– Это случается зимой и летом в кануны Самайна и Бельтайна. Сквозь Врата можно попасть в иные миры: в волшебную страну и зелёные холмы, куда путь известен лишь эльфам; в земли, где по руслам рек бежит жидкий огонь и даже камни плавятся от невыносимого жара; в земли вечной метели, где люди никогда не видели весны и даже птицы замерзают на лету; в земли, где всегда идёт дождь, а также в другие края, коих существует бесчисленное множество. Врата – не единственные пути меж мирами, но самые простые. Когда они открыты, пройти сквозь них может кто угодно – даже тот, кто начисто лишён магии. Некоторые можно запечатать, но не все и не навсегда… Давным-давно, когда эльфы, бывшие прежде единым народом, впервые пришли на эти острова, весь мир принадлежал великанам фоморам. Это были уродливые и жестокие создания, не желавшие ни с кем жить в мире. Они начали кровопролитную войну, длившуюся не одно столетие: о ней было сложено множество баллад. В решающей битве, которая случилась как раз в канун зимы, наши славные предки с трудом, но одержали победу. Фоморы были вынуждены бежать, бросив не только оружие, но даже павших и раненых. Они нашли укрытие за Вратами и заселили один из миров, называемый Туманными землями. Мир этот был недружелюбен и дик, как и сами фоморы. Новый дом пришёлся им не по нраву. С тех пор они жаждут мести, следят за нами, готовятся сокрушить преграду, чтобы, вернувшись, поработить и людей, и эльфов. Но Врата, ведущие в их мир, отворяются не всякий раз. И никто не знает, когда и где откроется путь в Туманные земли. Многие годы мы пытались научиться угадывать этот миг, нанося на карты прежние точки открытия, а больше всех старался Лисандр. Уже после того, как он предал Соколов, стало ясно, что негодяй добрался до фоморов и о чём-то сговорился с ними за нашими спинами. Пришлось расстроить их планы до того, как они претворились в жизнь. Единственный способ заточить могущественного чародея – это отправить его в один из далёких миров и запечатать Врата. – Каллахан открыл глаза и сделал глубокий вдох. – В первый раз я почувствовал жалость, не довершил ритуал – и Лисандру удалось сбежать. Он долго прятался, но сорок лет назад я всё же его настиг и запечатал.

Элмерик слушал внимательно, но пока ни на шаг не приблизился к разгадке. Как потомственный чаропевец, он слышал легенды о великанах, очень боялся их в детстве, знал, что те насылают кошмарные сны. Почему Лисандр с ними спутался, было понятно: рыбак рыбака видит издалека. А что получил по заслугам и сам оказался в заточении – так ему и надо, негодяю! Вот только при чём тут Мартин и Келликейт?

Сам того не желая, он сказал последнюю фразу вслух – и тут же получил полный негодования взгляд мастера Флориана, весьма болезненный пинок от Джерри чуть пониже колена и тихий смешок Мартина на сдачу.

Мастер Каллахан, вопреки ожиданиям, не разгневался. То, что наставника нельзя перебивать, Элмерик уяснил ещё в детстве, когда получил от деда смычком по пальцам, поэтому готов был понести заслуженное наказание. Но его не последовало.

– Терпение, – сказал эльф, отпивая глоток остывшего вина из кубка. – Вот чего вам не хватает. Но этот недостаток проходит вместе с молодостью. Даже у людей.

Будто не замечая раскаяния, алыми пятнами проступившего на лице барда, он продолжил рассказ:

– Несколько десятилетий мы ничего не слышали о Лисандре. Но он всё это время упорно искал обратный путь. И, кажется, нашёл. А если же Лисандру это удалось – значит, и фоморы справятся. Особенно если им поможет тот, кто уже побывал за Вратами, сломал печать и сумел вернуться. Поэтому Лисандра никак нельзя выпускать из заточения. Если понадобится – даже ценой собственной жизни. Несколько дней назад Мартин почти это и сделал.

– Вот именно, что почти. – Мартин коснулся багровых кровоподтёков на шее.

– Мы узнали, что наш враг нашёл способ следить за нами из своего мира. – Каллахан сплёл пальцы в замок и опёрся о них подбородком. – И подозревали, что способ общения он тоже рано или поздно отыщет. А дальше ему будет нужен кто-то, чтобы открыть двери с этой стороны. Родная кровь могла притянуть его, как путеводная нить, поэтому мы думали, что кто-то из вас окажется эльфом под личиной, и Мартин притворился новобранцем – чтобы наблюдать изнутри.

– Не так уж мы были и неправы, а? – фыркнул Джерри прямо Элмерику в ухо. – Не подменыш, так шпион! Подумаешь – невелика разница!

– Заткнись! – шикнул бард. – А то смотри, выгонят тебя из Соколов, коли ты такой дурак, что за два месяца шпионов от подменышей отличать не научился!

В этот миг мастер Флориан многозначительно кашлянул. Несмотря на то что наставник не произнёс ни слова, Элмерик уже научился догадываться, что именно тот хочет сказать, даже если поблизости не было говорящего ворона. И сейчас мастер Флориан сокрушался о безвременно погибшей сестре, которая своим истинным зрением в два счёта раскусила бы любую эльфийскую личину.

Мастер Каллахан глянул в его сторону, покачал головой и продолжил:

– Дальнейшее вы знаете: таким эльфом оказалась Брендалин. На наше счастье, она была неопытна и боялась не справиться в одиночку, поэтому любящий дядюшка заставил яблоневую деву помочь ей. А лианнан ши оказалась плохой союзницей и пожаловалась Мартину на свою горькую долю. Он успел закрыть Врата, через которые Лисандр почти прошёл, но попал под его дурной глаз. Для любого другого это означало бы верную смерть, но проклятие королевы Медб не давало Мартину умереть от заклятия, каким бы сильным оно ни было. По сути, это означало, что он будет умирать вечно, но не умрёт никогда. И единственным способом спасения было убить его, что и сделала Келликейт. Её зачарованная цепь обладала свойствами волшебного оружия, а лишь оно способно было причинить Мартину вред. Дальше нужно было не дать ему быть мёртвым слишком долго.

Розмари ахнула, всплеснув руками:

– Помнится, вы говорили, что не сдюжили воскресить Артура Пятого своими силами. И понадобилось-то, чтобы королева Медб подсобила. Неужто и сейчас?..

– Брр, нет! Спасибо, справились без неё! – Мартин поёжился.

– Вот уж кого не было и не надо!.. – процедил сквозь зубы мастер Шон. – Обойдёмся без таких долгов.

– С момента кончины Его Величества прошло… – Каллахан на пару вздохов замешкался, считая в уме. – …полтора века. Срок, конечно, небольшой, но кое-чему мы всё же научились. По правде говоря, Мартин был мёртв всего несколько мгновений, и наших сил вполне хватило, чтобы раздуть жизнь из последней искры и поддерживать до тех пор, пока пламя не разгорится вновь. С королём было всё иначе.

– Так чё, в грядущей Зимней битве могут полезть и Лисандр, и фоморы. А могут и не полезть. Но если полезут, то нам крышка, так? – в своей обычной манере уточнил Джеримэйн (обычно он выбирал слова при мастере Каллахане, но, видимо, рассказ его сильно впечатлил).

– Вроде того. – Мартин грел ладони о свой кубок, но вина не пил. – А ещё непременно полезут всякие неприятные, но менее сильные существа. С ними вы и будете разбираться, пока мы сосредоточимся на главном.

– Так бы сразу и сказали-то! – Розмари принялась обмахиваться передником. – Это ж сразу всё понятно стало.

– А то до этого было не понятно! – фыркнул Джерри. – Сколько здесь сидим – нам про эти Врата талдычат! И про то, что надо закрывать их, а силёнок не хватает.

– Ну почему же не хватает? – улыбнулся Орсон. – Я сегодня, например, закрыл. Небольшие, конечно, тренировочные, но всё же…

– Ты?.. – Джеримэйн округлил глаза. – Один? И никто не помогал?

– Я бы не решился идти спасать Келликейт, если бы не это. – Орсон слегка покраснел. – Мастер Каллахан ясно дал понять: я встречусь с ней не раньше, чем смогу закрыть свои первые Врата. В итоге так и вышло, как видите.

– Кстати, Орсон! – Мартин хлопнул его по плечу. – Меч-то верни!

– Так это твой? – просиял великан. – То-то с ним легче всё получается! А покажешь ещё раз, как ты тогда из кувырка сразу в атаку…

– Покажу. Завтра с утра – идёт?

Несмотря на ещё не зажившие раны, Мартину явно не терпелось вернуться в строй.

– Отдохнул бы ты ещё пару дней, Март… – вздохнул рыцарь Сентября. – Разве я плохой инструктор?

– Нет, но… – Мартин задумался, подбирая слово.

– Что значит «но»?! – вскинулся Шон. – Я тут работаю за него, и за себя… А он!

– Ну я же не рвусь вместо тебя учить детей дикой магии!

– Ещё бы ты рвался! То есть ты, конечно, неплох, но…

– Вот именно: «но». – Мартин рассмеялся. – Пускай каждый делает, что умеет. А отдыхать будем после Самайна. С тебя ещё сливочный эль, кстати, – помнишь?

– Ну когда ещё Патрик разрешит тебе пить…

– С чего это я стану слушать младшего?

– С того, что твой младший – отличный лекарь. А ты – нет. «Пусть каждый делает, что умеет», – передразнил Шон. – И прежде, чем фехтовать, тоже, кстати, у него разрешения спросишь.

Мастер Каллахан наблюдал за их перепалкой, не вмешиваясь, и Элмерику показалось, что эльфа забавляют эти беседы.

А вот Джерри, напротив, сидел мрачнее грозовой тучи.

– Ты слышал? – прошипел он в самое ухо барда. – «Учить детей»! Это мы дети, что ли?

– А ты вспомни, сколько им лет. Мы по сравнению с ними, считай, котята, – шепнул в ответ Элмерик.

– Кстати, Каллахан, открой уже секрет. – Рыцарь Сентября, наконец-то закончив препираться с Мартином, развернулся к командиру. – Кто всё-таки третий? Мартин и Келликейт – это понятно. Но ты говорил о трёх Соколах.

– Ах да, совсем забыл. – Эльф поднялся во весь свой огромный рост и достал из седельной сумки, висевшей на спинке кресла, уже знакомую Элмерику книгу.

– Смотри! – Джерри снова пнул его под колено. – Это же…

– Вижу, я не слепой! Прекрати пинаться! – огрызнулся бард.

А Каллахан тем временем положил книгу корешком на стол и раскрыл страницы, как иные распахивают створки дверей:

– Хочу представить вам леди Эллифлор Санфорд, обладательницу зоркого взгляда и истинного зрения, в недавнем прошлом боевую чародейку, а ныне – наставницу по иллюзиям и личинам.

В воздухе заклубилась туманная дымка, из которой соткалась призрачная фигура. Леди-призрак сменила одежду и причёску: теперь её светлые волосы украшали ленты, бусины и золотые нити, сплетённые в мелкую кружевную сеть по старой эльфийской моде. А пышное, с оборками, платье цвета пыльной розы, расшитое мелким речным жемчугом, выгодно оттеняло молочную белизну кожи.

– Добрый вечер, друзья мои… – начала она заранее заготовленную речь, но закончить её не успела.

На дальнем конце стола послышался сдавленный всхлип, а затем глухой стук – мастер Флориан упал в обморок.

4

Добрые новости особенно нужны в те дни, когда вера в лучшее почти иссякла, а советы держаться вызывают лишь раздражение. Для впавших в уныние Соколят нынешний вечер стал просто подарком судьбы и вернул им надежду. И хотя Зимняя битва и Посвящение были ещё впереди, они больше не чувствовали обречённости, а горячий сидр добавлял уверенности в завтрашнем дне.

Даже когда наставники, пожелав всем спокойной ночи и напомнив про утренние тренировки, разошлись по комнатам, они никак не могли расстаться и не отпускали Мартина, пока тот не начал откровенно клевать носом.

Келликейт после Посвящения была не обязана возвращаться в ученическую комнату, но, ко всеобщему удивлению, заявила, что соскучилась по компании. А теперь, когда задавака Брендалин покинула мельницу, они с Розмари уж точно поладят!

Элмерик по просьбе всё той же Келликейт сыграл несколько весёлых мелодий, но вскоре вынужден был отложить флейту, сославшись на усталость. У него ощутимо кружилась голова, а в теле чувствовалась удивительная лёгкость, как если бы вся его кровь вдруг чудным образом превратилась в недобродившее вино. Может, он на радостях немного перебрал сидра, а может, ему хватило и всеобщего беззаботного веселья, чтобы почувствовать себя пьяным без вина.

Соколята разбрелись по комнатам, когда до рассвета оставалось часа три – не больше, – и теперь Элмерик тщетно пытался заснуть, сжимая в пальцах деревянное веретено, спрятанное под подушкой. Запах спелой рябины был настолько сильным, что даже на языке чувствовалась горечь – похоже, он успел раздавить бóльшую часть ягод, пока таскал их за пазухой. Перед мысленным взором вереницей проносились события последних дней, и от этого барда бросало то в жар, то в холод. Он вертелся и комкал простыни, то укрываясь одеялом, то сбрасывая его, зарывался лицом в подушку, а то и вовсе прятал под неё голову, когда Орсон вдруг начинал громко сопеть во сне и время от времени всхрапывать.

Любой житель Холмогорья непременно посоветовал бы ему считать воображаемых овец, прыгающих через забор, но сегодня этот проверенный рецепт не помогал. Элмерик вспомнил семейную легенду. Его знаменитый прапрадед, скрипач Вилберри, частенько страдавший от бессонницы, говорил так: «Настоящий чаропевец перед сном вспоминает не глупый скот, а ноты самой сложной мелодии, какую только может себе вообразить. Если даже это не помогает – значит, нынешняя ночь вовсе не предназначена для сна, и до рассвета можно делать что угодно: сочинять музыку, творить чары, искать случайных любовных утех, пить эль и пускаться на поиски приключений, но только не спать».

В другие дни Элмерик с лёгкостью бы согласился с мудрым предком, но именно сегодня ему нужно было увидеть колдовской сон. Он начал повторять в уме строфы поэм, которые мастер Каллахан задал выучить на завтра. Порой барду казалось, что наставник нарочно выбирает самые скучные и длинные баллады, чтобы испытать его терпение. Возможно, так оно и было – без труда никакая наука не пойдёт впрок.

Переводы Каллахана отличались берущей за душу образностью и при этом были понятными (чем не могли похвастаться древнеэльфийские тексты, встречавшиеся Элмерику во времена недолгих, но бурных странствий), но даже эти песни никак не хотели укладываться у него в голове. А может, дело было в колокольчиках, звеневших где-то неподалёку – почти на грани слышимости…

– «Взываю к шести дочерям океана, что выткали нитью узор долгой жизни…», – шептал бард, шевеля губами.

Он запнулся, натужно вспоминая следующую строфу баллады, отводящей случайную смерть в бою, когда вдруг над ухом прозвучал знакомый до слёз мелодичный голос:

– «Пусть слава моя не падёт ради смерти, пусть смерть не придёт ко мне так же, как старость».

Элмерик вздрогнул, поднял голову и невольно зажмурился от яркого, слепящего солнца. Комната, где он долгие часы силился заснуть, исчезла. Над головой раскинулось чистое синее небо, какое бывает только поздней весной, и сам он лежал в мягкой траве на крутом склоне холма. На нём была летняя одежда: простая рубашка и лёгкая туника из изумрудно-зелёного льна. Штаны, подвёрнутые до колен, открывали босые ноги. В левой руке он не без удивления обнаружил веретено Розмари – всё в желтоватых потёках от рябинового сока.

Место было знакомым, хотя бард точно знал, что ни разу не бывал здесь наяву. Уже трижды он видел эти бескрайние зелёные просторы и белые изгороди из мелового камня, которые поначалу спутал с видами родного Холмогорья. Только теперь он понял, что эти края никогда не принадлежали миру людей. Сиреневые цветы, которые Элмерик когда-то принял за обычные колокольчики, покачивались на ветру и издавали мелодичный звон. На стеблях и листьях блестели хрустальные капли росы (что само по себе казалось странным, ведь солнце стояло почти в зените), ветер перебирал травинки, и капли, соприкасаясь друг с другом, тоже тихонько позвякивали. Казалось, будто невидимый музыкант играет на серебряных колокольцах, вплетая в свою мелодию и звон холодного ручья, бегущего по камням у подножия холма, и шум ветра, и громкое пение птиц.

Элмерик коснулся одной из росинок. Та сорвалась в подставленную ладонь, ранив его неожиданно острым краем. Он одёрнул руку, уронив кусочек хрусталя на землю. На кончике пальца выступила кровь, и бард поспешно слизнул алую каплю.

Тонкий девичий силуэт появился прямо перед ним, и Элмерик рывком сел. Рассмотреть ту, что заслонила ему солнце, было не так-то просто – лучи светили ей прямо в спину, скрывая черты лица девушки. Но если та хотела остаться неузнанной, ей не стоило напоминать ему слова песни – этот голос бард узнал бы из тысячи. У него вообще была отличная память на голоса…

Сердце сперва привычно забилось от радости, а потом больно сжалось и пропустило удар: он не должен был радоваться встрече с Брендалин. С момента их нелёгкого расставания прошла неделя. Семь дней – это много или мало? Мысли метались, как стая встревоженных птиц над полем. Но одно бард понимал ясно: если они встретились – значит, всё это сон.

– К чему тебе наши песни, человек? – усмехнулась Брендалин. – Тебе всё равно не понять их смысла. Они будут бесполезны и на пирах, и в бою. «Смерть не придёт ко мне так же, как старость» – неподходящее заклятие для того, чей век краток. Как же ты глуп, человек!

– У меня есть имя. И тебе оно прекрасно известно, – процедил Элмерик.

– Что проку в именах? – Девушка подставила лицо ветру; царапины от когтей лианнан ши на её щеке выглядели совсем свежими. – Они теперь ничего не значат.

Погожий светлый день, хрустальные капли, от которых весь холм мерцал и переливался, удивительной чистоты небо – всё это совсем не сочеталось с хмурым выражением её лица.

Только теперь бард разглядел, что наряд Брендалин изменился. Её летящее платье с накидкой струилось до самой земли, цвета перетекали один в другой – от нежно-сиреневого и лавандового к тёмно-фиолетовому, – а длинные рукава выглядели почти прозрачными. Они спустились бы ниже колен, если бы не были подхвачены двумя геммами с сияющими лиловыми камнями. Такой же камень, только поменьше, украшал её серебряный венец. Волосы лежали по плечам так свободно, будто бы никогда не знали кос, и лишь бусины аквамарина, кое-где нанизанные на пряди, поблёскивали в лучах солнца.

Пусть не сразу, но Элмерик всё же понял, что платье прекрасной эльфийки сделано не из ткани, а из цветочных лепестков. Догадку подтвердил и лёгкий сладковатый аромат, исходивший от девушки. Прежде бард сказал бы, что Брендалин пахнет фиалками, но теперь сложно было выделить какой-то один аромат из десятка других. Элмерик с грустью подумал, что раньше видел лишь одну из многих граней её натуры, не желая замечать все прочие. Но винить себя он не стал. Что поделаешь, если сердце не умеет очаровываться и разочаровываться по желанию?

– Давай к делу, человек. – Брендалин говорила отрывисто, будто выплёвывая слова. – Говори, зачем пришёл, и уходи. Нечего тебе тут делать!

– А «тут» – это где? – Бард почесал в затылке.

Ответом ему стал заливистый смех эльфийки. Волшебные колокольчики зазвенели с новой силой – теперь казалось, что цветы и роса тоже потешаются над ним.

– Хочешь сказать, что ты даже этого не знаешь? – Отсмеявшись, девушка снова нахмурилась. – В Волшебной стране, конечно. Это владения моей семьи, и я тебя сюда не приглашала. Кстати, у нас считается неприличным врываться в чужие сны.

– Ну, я не думал, что это будет общий сон, – смутился Элмерик.

– Вы, люди, никогда не думаете. Если тебе нечего больше сказать, уходи. Скажи своей деревенской простушке, пусть наколдует тебе отворот. Она ведь уже предлагала, да?

– Откуда ты знаешь?

Брендалин повела рукой, и травы потянулись вслед за её жестом.

– Так. Догадалась. Слишком уж хорошо знаю вашу противную натуру.

– Может, перестанешь оскорблять меня? – Элмерик вскочил на ноги. – Эльфы не настолько лучше людей, чтобы упоминать об этом постоянно!

– А что это у тебя? – Игнорируя его восклицания, эльфийка указала на веретено. – Как интересно… Дашь посмотреть?

– С какой это стати? Оно моё.

– Ты, наверное, решил оставить певческие чары и засесть за пряжу? – Брендалин снова рассмеялась. – Этому тебя учит Белый Сокол? Впрочем, он прав: на что ты ещё годишься?..

Элмерик вдруг понял, что колкие речи совсем не задевают его. Ни одна из пущенных стрел не попала в цель, хотя эльфийка, видят боги, очень старалась.

– Откуда ты знаешь, чему мастер Каллахан учит меня? – Он сплёл руки на груди. – Подсматриваешь за нами? Завидуешь?

Брендалин вспыхнула и отвела взгляд так поспешно, что бард понял: он попал в самую точку.

– Для дядюшки своего шпионишь или по собственной воле?

– Замолчи! – зло прошипела Брендалин. – Ты ничего не знаешь. А то, что рассказали тебе Соколы, – неправда. Эльфы, конечно, не лгут, но ведь не все из них эльфы. А ты и рад уши развесить.

Элмерик сжал кулаки. Каким наивным дурачком он был! Брендалин и лгать не пришлось – всё, что ей было нужно, он додумал сам.

– Ну конечно! А то, что рассказал тебе Лисандр, – непреложная истина! – Он скрипнул зубами от ярости.

– Вообще-то, я никогда его не видела. – Девушка поджала губы. – И только недавно начала слышать его голос. Но всё, что было нужно, я узнала от матери. Так что, отдашь мне веретено? В знак нашей прежней дружбы и любви…

– Нет. – Бард качнул головой. – Не знаю, зачем оно тебе, да и ты вряд ли скажешь. Но я тебе больше ничего не отдам.

Где-то высоко над головой послышался крик хищной птицы, и Брендалин глянула в небо.

– Опять он! – Эльфийка топнула ногой. – Не сны, а перекрёсток всех дорог…

Элмерик задрал голову, но увидел лишь чёрную точку, в очертаниях которой смутно угадывался птичий силуэт.

– Кто это?

– Сноходец, кто же ещё! – фыркнула Брендалин. – Это тебе нужны ритуалы, чтобы прийти сюда, а некоторые рождаются с даром и ходят в чужие сны, как к себе домой. Небось, за тобой надзирателя послали.

– Ничего не понимаю. Какого ещё надзирателя? Кто послал?

– Наставник твой, кто же ещё! Ты что, не узнал эту птичку? – Эльфийка криво усмехнулась. – Это же Шон О`Шэннон, правое крыло Белого Сокола, принц Неблагого двора, рыцарь Сентября и прочее, и прочее. Он может присниться кому угодно, в любом облике. Может наслать кошмар или избавить от кошмара. Представляешь, какую власть это ему даёт? Он мог бы владеть королевством людей, если бы захотел. Или отвоевать себе земли в Волшебной стране – даже то, что он лишь наполовину эльф, не помешало бы ему править. Но вместо этого он влачит жалкое существование и выполняет любые прихоти командира – какая нелепая судьба! Знаешь, почему он никогда не снимает маску? Потому что уродлив, как жаба!

– Не тебе судить о том, чего ты не видела, дочь Алисандры, – ледяным голосом сказал рыцарь Сентября, тенью вырастая за её спиной. – Оставь в покое этого парня, и всех нас заодно. Иначе ты вскоре узнаешь, какие кошмары я могу насылать.

– Этот дурачок сам ко мне прибежал! – Брендалин, не оборачиваясь, вздёрнула подбородок. – Пускай остаётся. Мне пригодятся слуги.

Элмерик вдруг понял, что ей страшно, но эльфийка скорее умрёт, чем признается в этом. В воздухе пахло, как перед грозой. Все колокольчики фальшиво зазвенели – так, что барду захотелось зажать уши. А через миг наступила оглушительная тишина.

– Ты сильнее. – Брендалин побледнела, её дыхание сбилось. – Что ж, тем хуже для меня. Скажи: а моя мать громко кричала во сне, когда ты её мучил?

– Я её и пальцем не тронул, – сказал Шон, и бард каким-то внутренним чутьём понял, что тот не врёт.

– Ещё скажи, она сама себя извела… Лжец! – Брендалин резко развернулась, и яростный порыв ветра взметнул её волосы. – Ты не один из нас. Сказанная ложь не выжжет тебя изнутри, не оставит неизгладимого следа на коже. Я не верю ни единому твоему слову, получеловек!

Тёмные глаза сноходца стали почти чёрными.

– Алисандра умела ходить дорогами снов. – Голос рыцаря Сентября был спокойным, но глубокая складка между бровей выдавала скрытое раздражение. – После того, как её лишили магии, только этот путь остался ей открыт, и то не в полной мере. Мы часто виделись и разговаривали, пока сны не начали сводить её с ума… Но я тут ни при чём.

Брендалин закрыла уши ладонями:

– Я ничего не хочу слышать! Это всё неправда! Ненавижу Соколиный отряд! И Белого Сокола ненавижу! И рыжего мальчишку! А тебя, сноходец, больше всех!

Шон пожал плечами и глянул на Элмерика так, будто только что заметил его:

– Идём. Тебе здесь не место.

– Что вы все заладили «не место, не место»! – буркнул бард больше из чистого упрямства. – Я сам не знаю, где моё место! И не хочу, чтобы кто-то указывал мне, как жить!

– Желаешь остаться с ней? – Рыцарь Сентября кивнул на эльфийку (та, склонившись к земле, пыталась расшевелить грустно поникшие колокольчики). – Это можно устроить. Отдай ей веретено – и ты не сможешь найти обратную дорогу, даже если пойдёшь по моим следам. Проснёшься уже в её владениях. Люди, которые прислуживают эльфам, получают от своих господ в подарок долгую жизнь. Заманчиво, правда? Может, у тебя даже будут несложные обязанности – ты ведь можешь играть музыку на пирах. Лет через триста ты ей надоешь, и тебя вышвырнут вон, как сломанную вещь. Ты очнёшься дряхлым стариком, все твои друзья будут давно мертвы, и ты сам тоже вскорости обратишься в прах. Многие считают, что это невысокая плата за сотни лет жизни в волшебной стране. Не мне их судить, не мне указывать. Это твоя судьба. Решай, бард.

– Но я не хочу быть её слугой или её вещью! – Ещё недавно эльфы и волшебная страна манили Элмерика, теперь же сама мысль о заточении в чужом краю, пускай даже полном чудес, была ему противна: разочарование оказалось слишком болезненным. – Я хотел просто погадать. Не думал, что это может быть опасно.

– Сны бывают разными. Некоторые ничего не значат, а от иных можно не проснуться вовсе. Необдуманное колдовство часто приносит одни беды. Гадание открыло пути, сердце потянуло тебя сюда, а Брендалин решила воспользоваться моментом. Кстати, что она тебе дала? Она не смогла бы следить, если бы не оставила часть своей силы в каком-нибудь предмете.

Элмерик замер, поражённый.

– У меня есть её платок. – По спине пробежали мурашки.

Выходит, даже подарок был дан с умыслом? Хитрая эльфийская бестия ничего не делала просто так!

– Сожги, – посоветовал рыцарь Сентября. – Как проснёшься, сразу же.

Бард кивнул.

– А теперь идём. – Мастер Шон выставил вперёд ладони, и окружающий мир вдруг начал расплываться – так бывает, когда бросишь в воду камень и от него расходятся круги, искажая отражение.

Миг – и не стало ни зелёных бескрайних полей, ни цветов, ни белокаменных ровных изгородей. Вокруг вырос мрачный лес, тянувший к Элмерику изломанные чёрные ветви, лишённые листвы. Но кривые стволы вскоре растаяли в тумане, явив взгляду высокие горы, на верхушках которых лежал снег. Спустя ещё одно мгновение они оказались по колено в студёной воде. Быстрый ручей уносил вдаль мерцающие огоньки, в небесах над головой догорала алая полоса заката. Бард едва успел моргнуть, а под ногами уже шуршали яркие листья, и с серого неба капал мелкий осенний дождь.

Элмерику казалось, что они вообще стоят на месте, меняется лишь мир вокруг. Веретено в руке казалось единственным, что связывало эти зыбкие сны с реальностью, и бард сжимал его в руке так крепко, как только мог.

Неудачное гадание очень беспокоило его, и он осмелился спросить:

– Мастер Шон, скажите: ведь эта встреча не означает, что мы с Брендалин предназначены друг другу и этого никак не изменить? Я должен был увидеть во сне того, с кем наши судьбы связаны неразрывно. И теперь я опасаюсь… – Он замялся, не зная, как продолжить.

Рыцарь Сентября насмешливо фыркнул из-под маски:

– Меня ты тоже видел – и что? Ещё скажи, что теперь и наши судьбы связаны. Не глупи, Элмерик, ты ещё не нашёл свой настоящий сон. Если хочешь, я могу помочь тебе отыскать его.

– Был бы весьма признателен. – Бард поклонился. – И всё же… вот чего я не понимаю: Брендалин сперва не хотела со мной говорить, прогоняла даже. Потом вдруг пожелала оставить у себя. Чего же она хочет на самом деле?

– Сейчас одного. Через миг – другого. Эльфы так устроены: они живут и думают иначе, чем люди, и их желания редко остаются неизменными. Сегодня тебя могут любить, завтра – ненавидеть. Когда живёшь среди них, то быстро привыкаешь к переменчивости и перестаёшь принимать это близко к сердцу. Ветер тоже часто меняется, но мы же не обижаемся на него, правда?

– А мастер Каллахан? Он тоже эльф, но я не замечал за ним подобного легкомыслия.

– Потому что он особенный. – Даже под маской было видно, что рыцарь Сентября улыбнулся. – Но даже это не делает его человеком.

Перед ними появилось поле, заросшее травами высотой в человеческий рост, и Шон махнул рукой туда, где начиналась едва заметная тропка.

– Думаю, тебе туда.

– А вы? – Бард едва удержался, чтобы не вцепиться в его рукав.

Ему было слишком страшно оставаться одному в этой жуткой, постоянно меняющейся мгле.

– У меня свои сны. Не знаю, увидишь ли ты сегодня что-то важное или нет, но, определённо, проснёшься там же, где засыпал. А это, согласись, уже неплохо.

– Даже если потеряю веретено? – Элмерик поёжился.

– А ты не теряй.

Рыцарь Сентября усмехнулся и, обернувшись чёрной птицей, взмыл ввысь. Вскоре его силуэт пропал в плотных облаках.

А спустя мгновение Элмерик очнулся в собственной постели. О ночных приключениях напоминали веретено, которое он всё ещё сжимал в руке, и саднящая ранка от хрустальной росы на пальце.

5

Солнце заливало комнату светом, непривычно ярким для коротких предзимних дней. В его лучах танцевали мелкие пылинки, а тёплые блики высвечивали на бревенчатых стенах ложбинки, когда-то проеденные древоточцами. Рассвет остался далеко позади, время шло к полудню, а это значило, что Элмерик опять проспал.

Бард сонно огляделся и в следующий миг вскочил, поспешно отбрасывая одеяло. Второпях он запнулся о выступавшую на полу доску, запутался в рукавах рубашки, не сразу попал ногой в сапог, пятернёй пригладил встрёпанные кудри и скатился вниз по скрипучей лестнице, заранее предвкушая заслуженный нагоняй от наставника.

Внизу, к его удивлению, не оказалось ни души: ни в зале, ни в коридоре, ни даже на кухне. Никаких голосов, шагов или звона посуды тоже не было слышно.

Окна запотели от густого пара. В печи весело потрескивал огонь, в горшках бурлили жаркое и суп, а под столом подходило тесто для пирогов, заботливо укутанное полотенцем. На самом краю стола лежала раскрытая книга. Бард пробежался взглядом по строкам:

«Тем, кто будет с тобой, подари “Слёзы Бригитты”, сам же возьми в правую руку кристалл “Дыхание Дракона” для ясности рассудка, а в левую – длинный стебель плюща, что свяжет вас воедино», – прочёл он и призадумался.

Быть может, Розмари изучала защитные ритуалы, не отрываясь от готовки? Всё-то она успевала – впору было позавидовать! Но кто вообще разрешил ей принести книгу на кухню? Если мастер Патрик узнает, девушке непременно влетит!

Элмерик ещё немного подождал, в надежде, что Розмари спустилась в погреб за соленьями и вскоре вернётся, но терпение закончилось прежде, чем хоть кто-нибудь появился.

Сердце от волнения зачастило, и Элмерику пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Быть может, мастер Каллахан собрал всех в библиотеке, чтобы показать что-нибудь важное? Или они пошли на улицу учиться закрывать Врата? А его не разбудили… ну, например, потому, что мастер Шон рассказал про их ночные приключения и барду решили дать немного поспать?

В библиотеке, увы, тоже никого не оказалось. Лишь на стуле висела потёртая и порванная в нескольких местах куртка Джеримэйна: как будто тот тоже только что был здесь и всего мгновение назад вышел.

Книги и свитки, освещённые солнцем, выглядели почти празднично – особенно с тех пор, как Розмари, а следом за ней и Орсон по наказу мастера Патрика принялись по очереди сметать пыль с тиснёных корешков и потемневших полок. Но сейчас казалось, будто всю библиотеку вымыли до блеска, – наверное, к приезду гостя.

Элмерик распахнул окно и выглянул во двор – тоже на удивление пустынный. От нежданного тепла на грани осени и зимы снег растаял, поэтому ничьих следов – даже птичьих – видно не было. Бард повертел головой, вдохнул почти весенний запах мокрой земли и захлопнул створки, морщась от досады. Куда же все подевались?

Стучаться в личные комнаты наставников он не решился. Оставалось лишь спуститься вниз и обойти мельницу по кругу.

Элмерик уговаривал себя, что, если и во дворе никого не окажется, это всё равно не повод бить тревогу. В конце концов, есть ещё подвал, а в подвале – хранилище. А ещё – Чёрный лес, в который можно отправиться… за дровами. Или нет, ввосьмером за дровами глупо. Ладно – значит, не за дровами. Мало ли зачем можно отправиться в лес? Вон когда искали Келликейт, все разбрелись кто куда. О том, чем эти поиски едва не закончились для них с Джерри и Роз, бард предпочёл лишний раз не вспоминать.

Он побродил по двору, проверил конюшню – все лошади были на месте; на всякий случай заглянул в сарай и курятник, сам не понял зачем пересчитал кур. Потом вернулся в дом, спустился, наконец, в подвал, побродил там среди бочек и бутылей, провёл пальцем по полкам, оставляя в пыли витиеватые вензеля. Постоял возле незримой для обычного человека печати, запиравшей ход в хранилище (та выглядела нетронутой, но мало ли). Снова зашёл во все комнаты, кроме безнадёжно запертых, на этот раз даже постучавшись к наставникам. Ответа не было.

Элмерик ещё пытался храбриться, но поджилки уже тряслись, щёки полыхали от жара, а в горле стоял удушливый ком. Мысль, что пока он спал, тут случилось что-то ужасное, не давала ему покоя.

– Наверное, все в деревне. Встречают этого гостя… как его… Риган? Реаган? – произнёс он вслух, уже сам не веря в это.

Бард вернулся в комнату, надел куртку и тёплый плащ, закрепил на плече застёжку, сунул за пояс флейту, взял арфу в чехле и, подумав, положил за пазуху веретено – на всякий случай.

Собравшись с духом, он вышел из дома, миновал изгородь и решительно шагнул за пределы охранного круга, на миг задержав дыхание, будто бы от этого что-то зависело. Пересекая границу, Элмерик ничего не почувствовал – вокруг было тихо. Выждав пару мгновений, он зашагал по дороге, которая вела к Чернолесью.

Сапоги утопали в жидкой грязи, остатках почерневшего талого снега и лошадином навозе. На тракте виднелось множество следов ног, копыт или тележных колёс, но высмотреть среди них знакомые бард не мог, как ни старался. Следопыт из него был никудышный, да и откуда бы? Он родился и вырос в городе, а странствовать предпочитал по большим дорогам и людным селениям – там больше платили.

– Далеко ли вы собрались, маленький чаропевец? – окликнул его знакомый голос.

На мгновение он призадумался, но хорошая память не подвела. Ещё не обернувшись, Элмерик уже знал, кого увидит перед собой.

– Ллиун? Почему ты здесь? Я думал, ты спишь. Зима на носу всё-таки.

– Вы потерялись, – сказала лианнан ши, поравнявшись с ним.

Прочие запахи тут же стали не слышны за ароматом спелых яблок. Наверное, именно так пахло лето.

– Вовсе я не терялся, – фыркнул бард. – Это остальные куда-то подевались. Не могу никого найти.

– Может, вы плохо искали? – Ллиун с улыбкой склонила голову набок, отчего вид её стал озорным.

– Ты никого не видела? – Элмерик подозрительно прищурился: говорили, что младшие ши любят дурить людям голову, но на вопросы отвечают, если спросить прямо.

– Кого не видела? – Яблоневая дева выбежала и пошла прямо перед ним, спиной вперёд.

Казалось, её ничуть не заботило, что она совсем не видит дороги. А может, ей и не нужны были глаза, чтобы чувствовать направление? По крайней мере, камни и ветки, встречавшиеся на пути, Ллиун успешно обходила или перепрыгивала, подбирая юбки выше колен.

– Ну, чародеев с мельницы.

Лианнан ши остановилась и выставила руку так, что Элмерик едва не наткнулся на её ладонь.

– Нет, вы не понимаете. – Дева коснулась его груди прямо напротив сердца, и зрачки её вспыхнули яркой весенней зеленью. – Я спрашиваю не просто так. Кого вы ищете? Кого хотите увидеть? Кто из них вам на самом деле нужен? Не говорите, что все разом. Знаю, что каждый из них занимает какое-то место в вашей душе, но это отнюдь не равные части.

– Не стану спорить. – Бард лишь теперь с удивлением обнаружил, что лианнан ши была почти одного с ним роста. Там, в снегах, она казалась намного ниже – видать, из-за стройности, граничащей с худобой. Кстати, на её тонких запястьях больше не было и следа колдовской нити. – Но какое отношение это имеет к тому, что все исчезли?

– Маленький чаропевец грустит, – пропела Ллиун, обнажив острые зубы. Милый облик яблоневой девы сразу стал хищным, и бард едва нашёл в себе силы не отшатнуться. – Он жалеет себя, да? Никого больше не хочет пускать в своё сердце?

– Что за глупости ты говоришь?! – вспыхнул Элмерик.

В его словах было больше злости, чем он хотел показать.

– Если маленький чаропевец не хочет слушать лианнан ши, может, он послушает себя? Откуда взялась эта злоба? Помнится, раньше её не было. Это из-за горя?

– Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы ты могла судить, – буркнул бард. – Может, я всегда таким был.

Ллиун покачала головой. Порыв ветра отбросил назад её светлые волосы, являя взгляду острые, как у всех эльфов, уши, украшенные серьгами в форме серебристых яблоневых цветов и листьев. Руку она не отняла, и от её прикосновения Элмерик чувствовал, как в груди зарождается приятное тепло.

– Спросите себя, – повторила она. – Лучшего ответа вам никто не даст.

Они стояли друг напротив друга, и бард не в силах был отвести взгляд от её зелёных глаз – слишком проницательных, видящих его насквозь. Ллиун словно поймала его в крепкие сети и удерживала, не давая ни отойти, ни приблизиться. Опасности в том не было: Элмерик откуда-то знал, что яблоневая дева не причинит ему вреда и отпустит, если он попросит. Но бард вовсе не спешил освободиться, прислушиваясь к странным ощущениям. Тепло, зародившееся в груди, разливалось по всему телу, разбегалось колкими мурашками, заставляло дышать чаще, окрашивало румянцем щёки, порождая огонь страсти в крови и стыдливое смущение, а вдобавок – желание жить. Элмерик понял, как именно лианнан ши заманивают своих жертв и почему люди идут следом не ропща, с улыбкой на устах, а даже когда умирают, то не чувствуют страха и боли. Только радость.

– Я не смогла полностью исцелить ваше тело тогда. И душу тоже не смогу. – Лианнан ши вздохнула. – Но подарить временное облегчение вполне в моих силах. Дальше же маленький чаропевец должен будет помочь себе сам.

– Но как? – едва шевельнув губами, шепнул Элмерик. – Я не понимаю…

– Нет снадобья, способного мгновенно склеить разбитое сердце или вернуть утраченное доверие. Или сделать так, чтобы ничего этого не случалось вовсе, – с грустью произнесла Ллиун, и яркая зелень её глаз потемнела до цвета тёмного изумруда. – Но время течёт, и вода точит камень: песчинка за песчинкой. Не корите себя и не ищите оправданий. Прошлое уже случилось – этого не изменить. Но рано или поздно оно превратится просто в память, потому что ничто не вечно под луной. Ни горе, ни счастье, ни лето…

– Ни горе, ни счастье, ни лето, – повторил бард, словно пробуя каждое слово на вкус. – Я это запомню.

– Как вам будет угодно. – Ллиун наметила лёгкий поклон.

– Но зачем ты всё это мне рассказываешь?

– Как я уже говорила, мы умеем быть благодарными. – Лианнан ши показала зажившее запястье. Новая кожа казалась светлой, почти прозрачной. Интересно, а что бежит в жилах у яблоневых дев: кровь или древесный сок? – Я избавилась от своих оков и хочу, чтобы маленький чаропевец избавился от своих.

– Вряд ли это будет так просто, – не без зависти вздохнул бард. – Они весьма прочны.

– Вы признали, что они есть. Это уже немало. Многие живут, так и не понимая, что сердце находится в плену заблуждений.

– Будь моя воля, я бы его вырвал и выбросил. – Элмерик горько рассмеялся и сам отвёл взгляд, словно не нуждался больше в тепле и утешениях. – Одни беды от этих чувств! Но я выдержу. А если понадобится, то…

– Сыграйте мне, – вдруг попросила Ллиун, перебивая. – Я хочу услышать музыку маленького чаропевца.

– Э-э-э… на флейте или на арфе? – Опешив от такого неожиданного перехода, бард забыл, что хотел сказать. Он даже подумал, что яблоневая дева насмехается над ним, но та выглядела серьёзнее некуда.

– На чём хотите. Мне всё по нраву. – Она села прямо на дороге, ничуть не страшась испачкать платье в грязи и глине.

– Тогда на арфе, – решил Элмерик. – Наставник говорит, что я должен уделять ей больше внимания.

Он сбросил свой плащ, сел на него и жестом предложил Ллиун перебраться сюда же – хоть немного, но будет почище. Яблоневая дева прислонилась спиной к спине и склонила белокурую голову на плечо барда.

Элмерик коснулся пальцами струн. Вопреки ожиданиям, звук оказался чистым, и настраивать инструмент не пришлось. Сперва арфа пела тихо, будто нехотя пробуждаясь ото сна, но постепенно мелодия набирала силу, наполняясь трелями и переливами, манила и влекла за собой. Вскоре бард позабыл, что за его спиной притаилась внимательная слушательница. Он играл для себя, пытаясь выплеснуть с музыкой всю накопленную горечь и обиду последних дней – безумную радость и горькое отчаяние, затаённую боль и глупую надежду, страх одиночества и боязнь снова обжечься, подлетев к пламени слишком близко.

Мир засыпал, рассыпался и умирал, встречая неизбежную зиму. Холодало. Небеса затянуло тучами, снова пошёл снег. Он падал в жидкую грязь, таял у Элмерика на руках, стекал по щекам прозрачными слезами, присыпáл мелкой крупой обочины по обе стороны тракта, окрашивая белой изморозью сухие травинки и опавшие листья. Природа застывала, на глазах погружаясь в поразительно красивый ледяной сон. Но никакой холод не может длиться вечно. Колесо обязательно повернётся вновь. После самой тёмной йольской ночи дни начнут расти, а ночи пойдут на убыль, но всё это будет позже. А пока, замерев перед входом на тёмную половину года, барду нужно было прислушаться к себе, чтобы понять самое важное: в эти тяжёлые зимние времена тепло необходимо всем. Некоторым даже больше, чем прежде.

Элмерик услышал вдалеке голоса и перестал играть, вглядевшись в туманную дымку на горизонте. Там, по тракту, навстречу ему шли люди. Сперва бард не мог разглядеть их, но постепенно мгла рассеялась. Он узнал друзей.

Хохотавшая до слёз Розмари кидалась в Джерри то ли снежками, то ли комьями грязи, а тот ловко уворачивался. Орсон, улыбаясь и размахивая руками, что-то втолковывал Келликейт, которая с серьёзным видом кивала в ответ. Мартин и мастер Шон ехали на лошадях бок о бок и о чём-то увлечённо спорили, то и дело рисуя в воздухе пламенные фэды, будто в доказательство своих слов. А над их головами реял громадный белый сокол с красными перьями на щеках.

Других членов отряда Элмерик пока не видел, но отчего-то знал, что следом непременно появятся и добродушный полноватый мастер Дэррек, и угрюмый мастер Патрик, и призрачная леди со своим раздражительным братом. А он будет очень рад видеть их всех.

Отрезом шерстяной ткани бард обтёр арфу от снега и спрятал её в чехол, намереваясь хорошенько просушить инструмент, когда они вернутся на мельницу. На мгновение он оглянулся, но не увидел за спиной лианнан ши. Впрочем, это его ничуть не удивило.

Элмерик переступил через грязный плащ, лежавший на дороге, шагнул навстречу друзьям, раскрыв объятия, и… проснулся. Теперь уже по-настоящему.

6

Дни летели незаметно, как две капли воды похожие один на другой. Элмерик вставал ещё до рассвета, а засыпал, валясь с ног, глубокой ночью. Он учил наизусть строфы эльфийских поэм, мало-помалу начиная вникать в закономерности и связи, необходимые для составления бардовских заклятий, играл на арфе, до крови стирая пальцы о струны, и под неусыпным взором наставника пел длинные тягучие распевы. Бард даже успел смириться с тем, что мастер Каллахан всегда найдёт, к чему придраться, и всегда будет останавливать и поправлять его. Когда Элмерик не играл и не пел, то шёл искать леди Эллифлор. Она учила барда смотреть сквозь личину и наведённые чары, узнавать заклинания с первого взгляда и называть их вслух. Книга, к которой оказалась прикована леди-призрак, теперь хранилась у мастера Флориана. Чтобы сестра не грустила, заботливый брат каждое утро спрашивал, куда бы ей хотелось направиться, а потом перемещал фолиант согласно её желаниям. Это несколько затрудняло поиски наставницы: Элмерик далеко не всегда угадывал, куда её занесло на этот раз. Вести же занятия по расписанию, заранее указав место и время, леди Эллифлор отказывалась наотрез, уверяя, что это вгоняет её в смертную тоску. Командир попытался было настоять, но после того, как ему пришлось три часа кряду утешать стенающего и рыдающего призрака, со вздохом заявил: «Её проще упокоить, чем договориться» – и махнул рукой.

Впрочем, в остальном характер Эллифлор скорее улучшился – благодаря всё тому же Каллахану. Как оказалось, эльф в тот же день, как забрал книгу из библиотеки, подробно растолковал леди-призраку, что нынешнее существование вовсе не привязывает её к прежнему облику. Тут-то Эллифлор и проявила себя во всей красе – в самом что ни на есть прямом смысле. Причёски и наряды она меняла ежедневно, а иногда и по нескольку раз на дню. На воображение леди-призрак никогда не жаловалась, а её готовность к самым смелым экспериментам порой заставляла Элмерика отводить смущённый взгляд от слишком откровенных вырезов на платье. Мастер Флориан не раз отчитывал сестру, думая, что его никто не слышит, но его возмущённое «позор-р-р-безобр-р-разие!» вскоре выучили и повторяли по поводу и без все обитатели мельницы.

Платок – подарок Брендалин – Элмерик, как и обещал, сжёг, спрятавшись в тени за домом. Там, в одиночестве, пока прогорала тонкая ткань, он наконец-то смог дать волю слезам. И там же поклялся себе, что это были последние слёзы, пролитые им по бессердечной эльфийке. Бард не применял никаких особых ритуалов и уж точно не думал об отворотных чарах, но после того, как последние клочки нежного шёлка стали пеплом, ему вдруг полегчало. Как будто воздух прояснился, а с плеч свалилась ноша, тащить которую давно уже было невмоготу.