Читать онлайн Танец чайки бесплатно

Танец чайки

Andrea Camilleri

La danza del gabbiano

© 2010 Sellerio Editore, Palermo

© И. Д. Боченкова, перевод на русский язык, 2021

© АО «Издательский Дом Мещерякова», 2021

1

Примерно в пять тридцать он понял, что больше не может лежать, уставившись в потолок.

Это началось у него с годами: обычно он укладывался после полуночи, с полчаса читал, а едва глаза начинали слипаться, закрывал книгу, выключал свет, удобно устраивался на правом боку, подтянув к животу ноги и подложив под щеку ладонь, закрывал глаза и мгновенно засыпал.

К счастью, почти всегда ему удавалось сладко спать до самого утра. Но бывали ночи, как эта, когда сон не шел, хоть убей. Он часто просыпался либо вовсе не мог уснуть.

Однажды, отчаявшись, он решил пригубить немного виски в надежде поскорее забыться сном. И в результате приехал в комиссариат навеселе, с первыми лучами солнца.

Комиссар встал и открыл дверь на веранду. День занимался погожий, сверкал, как картина, на которой еще не просохли краски. Доносившийся до него шум прибоя казался громче обычного. На веранде было свежо. Середина ноября, в это время часто бывало по-зимнему холодно, но сегодня денек выдался погожий, как летом.

Не исключено, однако, что к обеду погода испортится. Прямо по курсу, над горой Русселло сгущались черные тучи.

Он пошел на кухню и сварил себе кофе. Выпил первую чашку и направился в ванную. Уже одетый, налил еще – вторую чашку он обычно пил на веранде.

– Что-то вы раненько сегодня, комиссар!

Он приветственно помахал рукой. Это синьор Пуччо кричал из лодки, орудуя веслами и направляясь в открытое море.

Сколько же лет он видит его по утрам?

Комиссар перевел взгляд на парившую над морем чайку.

Чаек нынче было мало, они почему-то переселились в города. Даже на побережье в Монтелузе, где раньше собирались большие стаи, они как будто старались держаться подальше от воды. Как ни странно, вместо того чтобы ловить свежую рыбу, они искали пропитание на помойках. Неужели им приятнее драться с крысами за тухлятину? Интересно, сами они выбрали такую жизнь или в природе произошли какие-то перемены?

Вдруг чайка сложила крылья и стала пикировать вниз. Увидела добычу? Нет, коснувшись клювом песка, птица не взмыла в воздух, но внезапно обмякла и осталась лежать, превратившись в груду перьев, которые шевелил утренний бриз. Может, ее подстрелили? Но выстрела комиссар не слышал. Какому идиоту могло прийти в голову стрелять в чаек? Однако чайка, лежавшая шагах в тридцати от веранды, была, несомненно, мертва. Монтальбано смотрел на мертвую птицу; но вдруг по ней как будто пробежала дрожь, она попыталась подняться на лапы, накренилась на бок, и, опираясь на распростертое крыло, закружилась, описывая концом другого крыла окружность, а клюв запрокинула к небу, с неестественно искривившейся шеей. Что она делает, танцует? Танцует и поет. Нет, не поет. Звук, вырывавшийся из птичьего клюва, был хриплым, отчаянным, словно она звала на помощь. Не переставая кружить, чайка тянула кверху шею и шевелила клювом взад-вперед, и казалось, это рука, которая из последних сил пытается ему на что-то указать.

Монтальбано бегом спустился на пляж и подошел к чайке. Движения птицы замедлились, наконец, издав пронзительный, почти человеческий крик, она упала на подмятое крыло и затихла.

«Предсмертный танец», – подумал комиссар. Он впервые видел нечто подобное.

Ему не хотелось оставлять мертвую птицу на поживу собакам и муравьям. Взяв чайку за крылья, он вернулся на веранду. Нашел на кухне полиэтиленовый пакет, положил в него птицу, добавив в качестве балласта два тяжелых камня, что держал дома для красоты. Снял ботинки, рубашку и брюки, в одних трусах зашел в воду, размахнулся и бросил пакет далеко в море.

Дрожа от холода, прибежал домой и, чтобы согреться, сварил себе еще кофе.

По дороге в Пунта-Раизи мысли Монтальбано крутились вокруг предсмертного танца чайки. Он никогда не видел, как умирают птицы, ему почему-то казалось, что они живут вечно. Теперь он увидел это своими глазами и был слегка озадачен, как обычно бывает, когда случается нечто неожиданное. Вряд ли в чайку стреляли. Хотя не исключено, что дробь была очень мелкой. Кажется, из раны не вытекло ни капли крови, тем не менее для птицы она оказалась смертельной. Интересно, все чайки перед смертью устраивают такой душераздирающий балет? Сцена птичьей смерти не шла у него из головы.

На электронном табло аэропорта значилось, что рейс, который он встречал, задерживался на целый час. Этого следовало ожидать.

Было бы удивительно, если бы что-то изменилось! Разве в Италии что-то отправляется или прибывает по расписанию?

Поезда опаздывают, самолеты тоже, паромы отчаливают лишь с Божьей помощью. Про почту лучше не вспоминать! Автобусы теряются в пробках. Решение социальных вопросов опаздывает на пять – десять лет, принятие законов откладывается на годы, суды затягиваются, и даже телепрограммы начинаются с опозданием на полчаса…

Размышляя об этом, комиссар пришел в мрачное расположение духа. Нет, негоже встречать Ливию в таком настроении. Нужно отвлечься, чтобы убить этот час.

Он вдруг понял, что ужасно проголодался. Странно, ведь обычно он никогда не завтракал. Возможно, сказался ранний подъем и дальняя дорога.

В баре стояла очередь, как на почте в день выплаты пенсии.

– Пожалуйста, кофе и круассан.

– Круассанов нет.

– Закончились?

– Нет. Еще не привезли, через полчаса будут.

Подумать только, даже круассаны опаздывают!

Он нехотя допил кофе, взял газету и сел читать. Сплошная болтовня, переливание из пустого в порожнее.

Правительство, оппозиция, церковь, промышленники, профсоюзы – все только и делают, что пустозвонят. Сплетничают о разводе каких-то знаменитостей; о фотографе, снимавшем что-то такое, что нельзя было снимать; перемывают кости местному олигарху, на которого ополчилась жена за то, что он посулил золотые горы любовнице. В сотый раз обсуждают рабочих, свалившихся с лесов, как падают с дерева перезрелые груши; утонувших в море нелегалов, обнищавших пенсионеров и переживших насилие детей…

Пустозвонят всегда и везде, хватаются за любую тему, совершенно не решая проблем и не заботясь о принятии каких-то действенных мер…

Монтальбано вдруг пришло в голову, что неплохо бы внести поправку к первой статье Конституции: «Италия – это республика, основывающаяся на торговле наркотиками, систематическом опоздании и пустой болтовне».

Он в сердцах швырнул газету в мусорное ведро, вышел на улицу и закурил. У кромки воды кружили чайки. Ему вспомнился танец умирающей птицы.

Поскольку до прибытия самолета оставалось еще полчаса, комиссар решил пройтись. Дошел до берега, сел на камни у самой воды и наслаждался, вдыхая соленый запах водорослей и наблюдая за полетом чаек.

Когда он вернулся в аэропорт, самолет Ливии только что приземлился.

Она появилась перед ним, смеющаяся и прекрасная. Он крепко прижал ее к себе и поцеловал – они не виделись целых три месяца.

– Пойдем?

– Нужно забрать чемодан.

Выдавать багаж, как водится, начали через час, под возмущенные крики и ругань пассажиров. Хорошо еще, что чемоданы не улетели в Бомбей или Танзанию!

По дороге в Вигату Ливия спросила:

– Ты помнишь, что у нас заказан отель в Рагузе? Сегодня вечером?

Они планировали провести три дня в Валь-ди-Ното и посмотреть города сицилийского барокко, где Ливия еще не бывала.

Решение это далось Монтальбано непросто.

– Послушай, Сальво, – сказала Ливия по телефону неделю назад, – у меня будет четыре выходных, как ты смотришь на то, чтобы я приехала, и мы немного побыли вместе?

– Я буду счастлив.

– Послушай, давай съездим куда-нибудь недалеко?

– Мне кажется, отличная идея. К тому же в комиссариате сейчас мало дел. Куда бы тебе хотелось?

– В Валь-ди-Ното. Я там еще не была.

Ох, ну почему именно туда?

– Конечно, Валь-ди-Ното – замечательно, еще бы! Но, поверь, есть и другие места, где…

– Нет, я хотела бы именно в Ното, говорят, там совершенно бесподобный собор, а потом заехать, к примеру, в Модику, Рагузу, Шикли…

– Прекрасная программа, я не сомневаюсь, но…

– Ты не хочешь?

– Нет, по большому счету – да, конечно, почему бы нет? Только сначала надо бы узнать…

– Что узнать?

– Вдруг они как раз там снимают?

– Ты о чем? Что снимают?

– Телесериал… Ты же знаешь, его снимают в тех местах, а мне бы не хотелось…

– Послушай, тебе-то какая разница?!

– Что значит, какая мне разница? А если я встречусь лицом к лицу с актером, который играет меня… Как его там, Дзингарелли…

– Его фамилия Дзингаретти, не притворяйся, что не помнишь! Дзингарелли – это словарь [1]. Но ты мне скажи, какое это имеет значение? Что за детские комплексы, в твоем-то возрасте!

– При чем тут возраст?

– И потом, вы абсолютно не похожи.

– Согласен.

– Он намного моложе тебя.

Черт бы побрал этот проклятый возраст! Ливия знает его слабое место!

Он обиделся. Какое это имеет значение, моложе или старше?

– И что? Если на то пошло, он лыс как коленка, а у меня вон какая шевелюра!

– Сальво, давай не будем ссориться.

И тогда, чтобы сохранить мир, он позволил себя уговорить.

– Я прекрасно помню, что ты заказала гостиницу. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты должен вернуться с работы домой не позднее четырех.

– Я только подпишу бумаги.

Ливия рассмеялась.

– Что тут смешного?

– Сальво, как будто в первый раз… – Она замолчала.

– Нет, продолжай. В первый раз что?

– Ладно, не будем об этом. Чемодан у тебя собран?

– Нет.

– Прекрасно! Ты еще два часа будешь собирать чемодан, и на твоей крейсерской скорости мы приедем в Рагузу поздно ночью!

– Крейсерская скорость! Какое остроумие! Да сколько можно собирать чемодан? Полчаса, не больше!

– Хочешь, я тебе помогу?

– Нет, ради бога, не надо.

Однажды Ливия собрала ему чемодан, и, приехав на остров Эльба, он обнаружил, что она положила ему один ботинок черный, а другой – коричневый.

– Что значит – ради бога? – прошипела Ливия сдавленным голосом.

– Да ничего не значит, – ответил он, не желая провоцировать ссору.

Немного помолчали, и Монтальбано вдруг спросил:

– В Боккадассе чайки умирают?

Ливия, которая смотрела вперед на дорогу и все еще сердилась из-за чемодана, повернула к нему изумленное лицо.

– Чего ты на меня смотришь? Я просто спросил, умирают ли в Боккадассе чайки.

Ливия продолжала молча на него смотреть.

– Что, сложно ответить? Да или нет?

– По-моему, это глупый вопрос.

– Ты можешь просто ответить, не оценивая мой ай-кью?

– Я думаю, что в Боккадассе они умирают, как и везде.

– А ты когда-нибудь видела, как они умирают?

– Не думаю.

– Что значит – не думаю? Что тут думать? Видела или не видела! Третьего не дано!

– Не кричи на меня! Не видела! Доволен? Я не ви-де-ла!

– Это ты кричишь, а не я!

– Почему тебя интересуют чайки? Ты какой-то странный сегодня. С тобой все в порядке?

– Со мной все в порядке, в полном порядке, все отлично, прекрасно, лучше не бывает, черт бы побрал этот чертов порядок!

– Прекрати орать и поминать черта…

– Кого хочу, того и поминаю!

Ливия ничего не ответила, и он замолчал. Остаток пути ехали молча.

Почему, интересно, малейшая искра неизбежно высекает между ними ссору? И почему им в голову не приходит, что в таком случае логично пожать друг другу руки и расстаться навсегда?

Молчали всю дорогу, до самой Маринеллы. Вместо того чтобы немедленно отправиться в комиссариат, Монтальбано решил принять душ, чтобы успокоиться после перепалки с Ливией. А та, войдя в дом, немедленно заняла ванную.

Он разделся и робко постучался.

– Тебе чего?

– Давай скорее, я тоже в душ.

– Подожди, я первая.

– Ладно, Ливия, мне надо на работу!

– Я помню, только бумаги подписать!

– Да, но учти, я проехал от Вигаты до Палермо и обратно! Чтобы встретить тебя, между прочим. Мне нужно в душ!

– А я, разве я не проехала от Генуи до Вигаты? Это намного дальше! Сейчас моя очередь!

Значит, километры считать будем?

Чертыхаясь, он натянул плавки и пошел на пляж.

Солнце поднялось уже высоко, но песок под ногами был прохладным.

Холодная вода обожгла тело. Нужно плыть, не медля и энергично. Через четверть часа бодрого брасса он лег на спину и уставился в небо.

В небе, хоть ты тресни, не было ни единой чайки. Набежавшая волна захлестнула лицо, немного воды попало в приоткрытый рот. Вкус ее показался странным. Тогда он зачерпнул целую горсть и глотнул. Сомнений не оставалось, у морской воды был другой вкус, не такой, как раньше. Какая-то она менее соленая, даже горьковатая, как протухшая минералка. Может, поэтому чайка… Но тогда почему кефаль в трактире оставалась по-прежнему вкусной?

На веранде сидела Ливия в халате и пила кофе.

– Как водичка?

– Протухла.

Выйдя из душа, он наткнулся на нее.

– Что?

– Ничего. Ты очень торопишься?

– Нет.

– Тогда…

Он сразу понял. Где-то внутри заиграл целый симфонический оркестр, Монтальбано крепко обнял Ливию и прижал к себе.

Примирение было сладостным.

– В четыре, прошу тебя, не опаздывай! – напомнила Ливия, закрывая за ним дверь.

– Пришли ко мне Фацио, – бросил он Катарелле, входя в комиссариат.

– Нету его на месте, синьор комиссар.

– Он звонил?

– Нет, синьор комиссар.

– Как только появится, пусть зайдет.

На столе у Монтальбано высилась гора бумаг. Он оторопел. Еле-еле поборол искушение послать все к чертовой матери. Что, интересно, с ним сделают, если он их не подпишет? Смертная казнь отменена, пожизненное заключение тоже вот-вот отменят. Что тогда? Хороший адвокат может долго тянуть дело, а там, глядишь, и срок давности выйдет. Бывали ведь в Италии премьер-министры, которые пользовались этим рецептом, чтобы выбраться из куда более серьезных передряг. Но чувство долга все-таки пересилило.

2

Ауджелло вошел без стука и даже не поздоровался. Выглядел он неважно.

– Что случилось, Мими?

– Ничего.

– Ладно тебе, я же вижу.

– Отстань.

– Выкладывай, Мими.

– Всю ночь ругались с Бебой.

– Из-за чего?

– Она говорит, моей зарплаты не хватает, хочет найти работу. Кстати, ей предложили неплохой вариант.

– Ты не рад?

– Нет. Вопрос в том, куда пристроить ребенка.

– Ах да! И как она думает его решить?

– Уже решила, никаких проблем. Хочет отдать его в детский сад.

– И что?

– Я не согласен.

– Почему?

– Слишком мал. Ну хорошо, не слишком. Но мал. Мне его жаль.

– Думаешь, ему будет плохо в саду?

– Что ты! Ему там будет отлично! Но все равно жаль. Меня почти никогда нет дома. Если и Беба пойдет работать, значит, утром уходим – вечером возвращаемся. Так малыш, чего доброго, решит, что он сирота.

– Не говори глупостей, Мими. Быть сиротой – это совсем другое. На личном опыте говорю, ты знаешь.

– Извини. Давай сменим тему.

– Какие новости?

– Никаких. Полный штиль.

– Не знаешь, случайно, где Фацио?

– Нет.

– Слушай, Мими, ты когда-нибудь видел смерть чайки?

– Нет. Почему тебя это интересует?

– Сегодня утром я видел, как чайка умерла, прямо у моей веранды.

– В нее стреляли?

– Не знаю, не думаю.

Ауджелло внимательно посмотрел на Монтальбано. Аккуратно, двумя пальцами, извлек из внутреннего кармана куртки очки и надел на нос.

– Объясни.

– Нет, сначала скажи, зачем ты нацепил очки.

– Чтобы лучше тебя слышать.

– В них что, встроен слуховой аппарат?

– Нет. Слышу я прекрасно.

– Тогда зачем тебе очки?

– Чтобы лучше тебя видеть.

– Нет, Мими, не крути! Ты сказал, что надел очки, чтобы лучше меня слышать! Слышать, а не видеть!

– Какая разница! Когда я лучше тебя вижу, я лучше тебя понимаю.

– А что ты хочешь понять?

– Куда ты клонишь.

– Никуда не клоню! Я просто спросил!

– А я прекрасно тебя знаю, и знаю, чем заканчивается это «просто спросил».

– Чем же оно заканчивается?

– Тем, что нам придется расследовать смерть чайки! С тебя станется!

– Не говори ерунды!

– Ах, ерунды?! А история с лошадью, которую ты нашел мертвой на пляже? Мы все изрядно помучились, чтобы…

– Мими, иди ты знаешь куда…

Монтальбано уже полчаса подписывал бумаги, как вдруг зазвонил телефон.

– Синьор комиссар, тут синьор Миццика, он хочет поговорить с вами лично персонально.

– По телефону?

– Никак нет, он здесь.

– Ты спросил, что ему надо?

– Он что-то говорит про рыбацкие баркасы.

– Скажи ему, что я занят, и отправь к Ауджелло.

Но тут же передумал:

– Нет, давай я сам с ним поговорю.

Если синьор Миццика связан с рыбной ловлей, может, он что-то знает о чайках.

– Здравствуйте, комиссар, я Адольфо Риццика.

Было бы странно, если бы Катарелла по своему обыкновению не переврал фамилию!

– Садитесь, рассказывайте. Предупреждаю, что у меня только пять минут. Изложите мне суть проблемы, а потом поговорите с инспектором Ауджелло.

Синьор Риццика, лет шестидесяти, производил впечатление человека бывалого, но вежливого и с обходительными манерами. У него было обветренное и просоленное лицо, как у настоящего моряка. Риццика робко присел на краешек стула. Он заметно нервничал и теребил в руках носовой платок. На лбу выступили капельки пота. Так он и сидел, опустив глаза и не решаясь заговорить.

– Синьор Риццика, я жду.

– Я владелец пяти рыболовных траулеров.

– Рад за вас. Дальше?

– Я постараюсь кратко. Проблема вот в чем: один из пяти не внушает мне доверия.

– В каком смысле не внушает доверия?

– Пару раз в неделю этот траулер возвращается с опозданием.

– Не понимаю. Он возвращается позже остальных?

– Вот именно.

– А в чем проблема? Сделайте так, чтобы…

– Комиссар, я знаю, где они ловят рыбу, знаю, сколько времени им нужно на дорогу, я все время связываюсь с ними по телефону. В общем, они всегда сообщают, когда закончили и когда возвращаются.

– И что?

– А то, что капитан этого траулера, «Мария Кончетта»…

– Капитан – женщина?

– Нет, конечно, мужчина.

– Мне показалось, это женское имя.

– Женское имя у катера, а капитана зовут Аурели Сальваторе.

– Хорошо, дальше.

– Капитан Аурели говорит мне по телефону, что возвращается, но приходит с опозданием на час-полтора.

– Может, у этого траулера мотор слабый?

– Нет, синьор комиссар, как раз наоборот.

– Тогда почему он опаздывает?

– В том-то все и дело! Я думаю, весь экипаж замешан!

– Замешан в чем?

– Синьор комиссар, в море такой трафик, хуже, чем на автостраде, понимаете?

– Нет.

– Я думаю – но это только мое предположение, заметьте, – я думаю, они где-то берут груз.

– Какой груз?

– Вы не догадываетесь?

– Послушайте, синьор Риццика, у меня нет времени отгадывать загадки.

– По-моему, они замешаны в наркотрафике, комиссар. Не дай бог, все откроется, я не хочу быть соучастником.

– Наркотики? Вы уверены?

– На сто процентов – нет. В общем…

– А капитан Аурели как объясняет эти опоздания?

– У него всякий раз новое оправдание! То мотор заглох, то сети запутались.

– Знаете что? Поговорите об этом с инспектором Ауджелло. Я хотел бы задать вам один вопрос.

– Всегда пожалуйста.

– Вы когда-нибудь видели, как умирает чайка?

Риццика такого вопроса явно не ожидал и удивленно смотрел на Монтальбано:

– Какое отношение это имеет…

– Никакого, просто любопытно.

Рыбак ненадолго задумался.

– Было дело, тогда траулер у меня был один, я сам ходил в море, и видел, как падала замертво чайка.

– Она что-то делала перед смертью?

Рыбак удивился еще больше:

– А что она должна делать? Писать завещание?

– Послушайте, Миццика… – разозлился Монтальбано.

– Риццика.

– …шутки тут не уместны! Это серьезный вопрос!

– Хорошо-хорошо, я извиняюсь.

– Так что она делала перед смертью?

Риццика ненадолго задумался.

– Ничего не делала, комиссар. Упала камнем, я видел потом, как она качалась на волнах.

– А, она упала в море… – разочарованно протянул Монтальбано.

Если она упала в море, никакого танца, понятное дело, станцевать не могла.

– Я провожу вас к инспектору Ауджелло, – сказал комиссар, поднимаясь со стула.

Странно, никто не видел танца умирающей чайки. Кого бы еще спросить?

Зазвонил телефон. Это была Ливия.

– Ты знал, что у тебя пустой холодильник?

– Нет.

– Это безусловно акт саботажа твоей обожаемой Аделины. Она знала, что я приеду, она меня ненавидит, поэтому в холодильнике пусто.

– Боже мой, ты, как всегда, преувеличиваешь! Какая еще ненависть, просто вы обе немного недолюбливаете друг друга.

– Как ты можешь ставить меня с ней на одну доску?!

– Ливия, ради бога, не начинай, не стоит делать трагедию из пустого холодильника, пообедаем в траттории у Энцо.

– А как я туда доберусь? Пешком?

– Я за тобой заеду.

– Когда?

– Боже мой, Ливия, как смогу, так и приеду.

– Ты можешь сказать мне хотя бы приблизительно…

– Могу. Я не знаю!

– Пожалуйста, только не как обычно, прошу тебя!

– Что значит – как обычно?

– Значит, что ты говоришь «через час», а появляешься через три.

– Я буду пунктуален, как никогда.

– Но ты не сказал, во сколько…

– Хватит, Ливия! Хочешь, чтобы я сошел с ума?

– По-моему, это уже случилось!

Он повесил трубку. Телефон снова зазвонил. Монтальбано схватил трубку и сердито прокричал:

– Я не сошел с ума! Понятно?

Повисла пауза, затем раздался робкий голос Катареллы.

– Синьор комиссар! Клянусь здоровьем и табельным оружием! Я ведь и подумать не мог, что вы сошли с ума, не то что сказать…

– Катаре, я ошибся. Что у тебя?

– Синьор комиссар, там жена Фацио.

– Звонит?

– Никак нет, лично и персонально.

– Пусть зайдет.

Зачем, интересно, Фацио прислал жену? Не мог позвонить, если болен?

– Доброе утро, синьора. Чем могу помочь?

– Доброе утро, синьор комиссар. Простите, что беспокою, но…

– Совершенно не беспокоите, слушаю вас.

– Это я вас слушаю.

Боже, что это значит?

В глазах у синьоры Фацио светились тревога и беспокойство.

Монтальбано решил выведать как можно больше, чтобы не попасть впросак с ответом.

– Присаживайтесь. Мне кажется, вы чем-то взволнованы.

– Мой муж ушел из дома вчера в десять вечера, после вашего звонка. Сказал, что вы должны встретиться в порту. С тех пор от него никаких вестей. Обычно он всегда звонит. А в этот раз нет. Поэтому я немного волнуюсь.

Ах, вот в чем дело! Вообще-то он вчера вечером не звонил Фацио и не назначал ему свидания в порту. Куда, интересно, парня занесло?

Первым делом нужно успокоить синьору. Монтальбано так вошел в роль, что Станиславскому и не снилось. Он изобразил на лице чувства раскаяния и сожаления одновременно и с силой хлопнул себя ладонью по лбу:

– Господи! Как я мог забыть! Ради бога, простите, совершенно вылетело из головы!

– Что вылетело, синьор комиссар?

– Ваш муж просил позвонить вам! Боже, он так просил, чтобы я не забыл! Какой же я болван…

– Не корите себя, комиссар.

– Поверьте, мне очень жаль, что вам пришлось поволноваться! Будьте спокойны, с вашим мужем все в порядке! Он занят одним деликатным делом…

– Это я и хотела услышать, синьор комиссар. Спасибо.

Она встала и протянула ему руку.

Жена у Фацио была под стать мужу. Сдержанная и немногословная. Раза два или три, когда Монтальбано был у них в гостях (готовила она, надо признать, отвратительно!), он отметил, что синьора Фацио никогда не вмешивается в мужские разговоры, особенно если речь идет о работе.

– Я провожу вас, – сказал Монтальбано.

Они дошли до парковки. Монтальбано отметил, что синьора приехала на машине мужа. Значит, Фацио ушел пешком.

Комиссар вернулся в комиссариат и, остановившись перед стеклянной будкой, попросил Катареллу:

– Позвони Фацио на сотовый.

Катарелла сделал две попытки.

– Молчит, синьор комиссар.

– Скажи Ауджелло, чтобы зашел ко мне, срочно!

– Но у него синьор Миццика.

– Плевать на синьора Миццику!

«Что же случилось с Фацио?» – думал Монтальбано, входя в кабинет.

Жену Фацио он успокоил, но надолго ли? У них была встреча в порту. Почему в порту? Это могло означать все и ничего. Не исключено, что Фацио назвал место, которое первым пришло ему в голову.

Плохо, что Фацио не позвонил домой. Но, видимо, он не позвонил, потому что… потому что возникли обстоятельства, при которых он не мог этого сделать.

«Можно отсюда чуть подробней?» – попросил внутренний голос.

«Ты не развиваешь эту мысль, потому что боишься», – ответил ему Монтальбано.

«Боюсь? Интересно, чего?»

«Выводов, к которым неизбежно придешь».

«К каким таким выводам?»

«Почему Фацио не звонит. Он в руках бандитов, ранен или даже мертв».

«Как всегда, тебе первым делом в голову приходят самые дурные предположения!»

«А тебе? Думаешь, Фацио сбежал с какой-нибудь девкой?»

Вошел Ауджелло.

– Что за спешка?

– Закрой двери и сядь.

Ауджелло повиновался.

– Так что?

– Фацио пропал.

Мими уставился на Монтальбано открыв рот.

Они проговорили полчаса и пришли к выводу, что Фацио определенно начал какое-то расследование по собственной инициативе, не поставив никого в известность. Время от времени у него случались такие прекрасные порывы. Очевидно, на этот раз он недооценил опасность – хотя, учитывая его опыт, это странно – и попал в переделку.

Другого логичного объяснения не было.

– Мы должны найти его до завтра, – сказал Монтальбано. – До завтра я еще смогу водить за нос синьору Фацио. Пока она мне верит, но рано или поздно придется рассказать ей правду. Какой бы горькой она ни была.

– С чего начнем?

– У нас одна зацепка – порт. Начни с него.

– Могу я взять с собой кого-нибудь?

– Нет. Пойдут слухи… Но, если не сдвинемся с места, придется привлечь подкрепление.

Как только Ауджелло вышел, Монтальбано в голову пришла одна идея.

– Катарелла, пусть тебя подменят минут на пять, зайди ко мне!

– Мигом, синьор комиссар!

Мигом и явился.

– Послушай, Катаре, нужна твоя помощь.

Катарелла вытянулся по стойке «смирно», глаза у него блестели от радости.

– Я в вашем полном распоряжении, синьор комиссар.

– Подумай хорошенько, прежде чем ответить. В кабинете у Фацио нет прямого телефона, верно?

– Куда верней!

– Поэтому все звонки, которые к нему поступают, неизбежно проходят через коммутатор, верно?

Катарелла не ответил, только поморщился.

– Что такое?

– Синьор комиссар. У Фацио есть мобильник. Если кто-то звонит на мобильник лично персонально ему, Фацио, этот кто-то звонящий никак не проходит через коммутатор.

– Ты прав. Но я сейчас не об этом. Возьмем только коммутатор. Я хочу, чтобы ты вспомнил, кто звонил Фацио в последние четыре-пять дней. Ясно?

– Яснее ясного, синьор комиссар.

– Тогда садись на мое место, бери листок и ручку и пиши все имена, которые вспомнишь. А я пойду покурю.

– Простите, синьор комиссар, не могу.

– Не можешь вспомнить, кто звонил?

– Нет, не могу сесть на ваше место.

– Почему? Не место, как говорится, красит человека. Ладно, садись где хочешь.

Монтальбано вышел на улицу, закурил, задумчиво побродил по парковке и вернулся обратно.

3

Катарелла протянул ему листок. Там было три фамилии. Лоччиччиро (скорее всего, на самом деле Ло Чичеро), Парраваккио (поди разберись, как на самом деле его зовут) и Дзирета (ерунда, ошибка в удвоенных согласных: Дзирретта).

– Только три?

– Нет, синьор комиссар, четыре.

– Но ты написал только три.

– Четвертого не написал, и так понятно. Вот, между Гараваккио и…

– Здесь написано Парраваккио.

– Не важно. Видите, между Сараваккио и Дзинетой пустое место?

– Да. Что это значит?

– Белая строчка, Бьянко то есть.

Что тут скажешь? Сэкономил буквы. Гениально.

– Послушай, Катаре, это не тот Бьянко, у которого на прошлой неделе арестовали сына за драку?

– Он, синьор комиссар. А Лоччиччиро звонил потому, что тот, кто живет выше над ним на верхнем этаже, каждое утро мочится, уважительно говоря, ему на балкон, расположенный ниже.

– А Парраваккио чего хотел?

– Не знаю. Но Тараваккио приходится родственником Фацио.

– А кто звонил чаще, Парраваккио или Дзирретта?

– Конечно, Дзирета, он все время названивал, ему срочно, как можно скорее понадобилось получить паспорт.

Монтальбано вздохнул.

– А если вы хотите знать, кто досаждал непрерывными постоянными звонками, но это было больше чем пять дней назад, так это Манселла.

– Через «с» или через «з»?

– Через обе, синьор комиссар.

– И этот Мансзелла звонил через коммутатор?

– Манселла звонил через коммутатор, когда мобильный телефон Фацио был занят. Или выключен. И тогда он говорил мне, что это Манселла и что нужно, чтобы я сказал Фацио, как только освободится, пусть немедленно перезвонит ему, Манселле. Или пусть включит телефон.

– И Фацио перезванивал?

– Не могу знать. Поскольку меня там не было. Если перезванивал, перезванивал с мобильного.

– Ты, конечно, не помнишь, когда этот Манзелла позвонил в первый раз?

– Погодите-ка минутку!

Он выбежал из кабинета и так же бегом вернулся, держа в вытянутой руке блокнот в черном переплете. Пролистал несколько страниц. Они были густо испещрены номерами и именами.

– Что это?

– Синьор комиссар, я всегда записываю, кто звонит, чего хочет, точный день и час.

– А зачем?

– На всякий случай. Мало ли что.

– Разве у нас нет автоматического контроля входящих звонков?

– Есть, а только я не доверяю автоматам. Кто знает, что она думает, эта техника! Вот, нашел! Манселла первый раз звонил не далее как десять дней назад. После чего звонил каждый день, пятого дня последний раз. Но в тот день аж три раза. Помню, он нервничал. Велел передать Фацио, чтобы не болтал много по мобильнику.

– А потом?

– Потом больше не звонил. Но потом Фацио спрашивал раза два в день, не меньше, не звонил ли, случайно, Манселла. И всякий раз, когда я говорил нет, он говорил, что, если вдруг позвонит, немедленно соединить с ним, потому что очень сильно важно.

– Спасибо, Катаре, ты мне очень помог.

– Синьор комиссар, позвольте спросить?

– Спрашивай.

– Что с Фацио?

– Ничего. Ерунда, не волнуйся.

Катарелла вышел, изо всех сил стараясь не волноваться.

Как только за ним закрылась дверь, Монтальбано тяжело вздохнул и решил сделать то, чего делать не хотел. Лучше начать с худшего. Он набрал номер доктора Паскуано.

– Доктор на месте?

– Занят.

– Монтальбано это. Позовете его?

– Комиссар, вы меня извините, но не могу. Он с самого утра чернее тучи, всем грубит, и как раз сейчас проводит вскрытие.

Видимо, Паскуано накануне крупно проигрался в покер. В таких случаях голодный тигр добрее, чем доктор Паскуано.

– Тогда я вас спрошу. Ночью и сегодня утром были новые поступления?

– Свежие трупы, хотите сказать? Нет.

Монтальбано с облегчением вздохнул.

Он вышел из кабинета и, проходя мимо Катареллы, бросил:

– Я в Монтелузу, вернусь через час. Скажешь Ауджелло, пусть звонит на сотовый.

В Монтелузе три городские больницы и две частные клиники. Раньше достаточно было позвонить по телефону, сказать, что ты из полиции, и тебе сообщали всю необходимую информацию. Теперь эта чертова политика конфиденциальности, пока не придешь сам и не покажешь удостоверение, ни слова не добьешься.

В городских больницах Фацио не было. Предстояло самое сложное: частные клиники. Эти хранят секреты пациентов лучше, чем швейцарские банки. А сколько мафиози там оперируется! Вестибюль в первой клинике напоминал холл пятизвездочного отеля. За стойкой регистратуры, которая сгодилась бы в качестве зеркала, стояли две женщины в белых халатах – молодая и пожилая. Придав лицу суровое выражение, он обратился к пожилой:

– Комиссар Монтальбано, – и протянул удостоверение.

– Чем могу вам помочь?

– Мои люди будут здесь через десять минут. Все пациенты должны находиться в палатах, посетителям запрещено покидать больницу.

– Вы шутите?

– У меня постановление прокурора. Ищем опасного преступника, его фамилия Фацио, по нашим сведениям, со вчерашнего он дня находится у вас.

Регистраторша, белая как полотно, наконец ответила:

– Но у нас два дня как нет госпитализации! Смотрите сами! – И она повернула к комиссару монитор компьютера.

– Не морочьте мне голову! У нас есть сведения, что в клинике Матердеи…

– Но это не клиника Матердеи!

– Как?!

– Это клиника Салус!

– О боже! Простите, я ошибся. Извините! Всего доброго! Кстати, не вздумайте предупреждать Матердеи!

Из второй клиники его просто выгнали. Встретила его старшая медсестра лет шестидесяти, ростом под два метра, тощая, как смерть, и такая же страшная.

– Мы не подбираем на дорогах раненых бандитов.

– Хорошо, синьора, но…

– Я вам не синьора.

– Не надо отчаиваться, рано или поздно вы встретите своего принца.

– Вон отсюда!

Монтальбано садился в машину, когда его кто-то окликнул. Знакомый врач. Комиссар изложил суть дела. Врач ушел и через пять минут вернулся на парковку.

– Новых пациентов в эти дни не поступало.

Что это значит? Все вдруг сделались здоровыми или просто не накопили денег на оплату частных клиник? Ладно, главное, что Фацио нет ни в одной больнице. Куда же он подевался?

Зазвонил телефон: Мими Ауджелло.

– Сальво, ты где?

– Возвращаюсь в Вигату, был в Монтелузе, обошел все больницы. Фацио здесь нет.

– Слушай, а что, если…

Монтальбано понял.

– Не волнуйся, в морге его тоже нет. Есть у тебя новости?

– Есть. Приезжай в порт. Жду у входа, у южных ворот.

– Еду.

Южные ворота находились неподалеку от восточного пирса, где комиссар любил прогуливаться после обеда. Они служили главным образом для проезда машин на паром, направляющийся на Лампедузу. Отчаливал он ближе к полуночи. Как только начинался сезон отпусков, этот район порта превращался в бивак для туристов, ожидавших погрузки на корабль.

С обеих сторон огромных ворот стояли будки для офицеров финансовой полиции, контролировавших движение.

Днем, как правило, здесь было спокойно, оживление начиналось лишь к вечеру.

– Ночью эти и центральные ворота закрываются. Открытыми остаются только северные, – объяснил комиссару Мими.

– Почему?

– Потому что там швартуются рыболовные суда, там находятся склады и грузятся рефрижераторы, в общем, все, что нужно рыбакам.

– Если с Фацио что-то случилось, это случилось ночью.

– Вот именно.

– Тогда почему мы у южных, а не у северных ворот?

– Нас ждет офицер, его фамилия Сассу, прошлой ночью он дежурил у северных ворот.

– Он что-то видел?

– Идем, поговоришь с ним сам.

Сассу было лет двадцать с небольшим, парень оказался компетентным и неглупым.

– Рыболовецкие суда обычно возвращаются не раньше полуночи, разгружают улов, часть которого остается здесь, а остальное грузят в рефрижераторы, и те сразу уезжают. Работа кипит примерно до трех часов ночи, потом наступает тишина. Часа в четыре я услышал странные звуки. Мне показалось, это выстрелы.

– Сколько их было? – спросил Монтальбано.

– Два.

– Вы уверены, что это были выстрелы?

– Не уверен. Это мог быть звук мотора. Например, мопеда или мотоцикла. Кстати, сразу после этого мимо меня проехал большой мотоцикл. Поэтому я не встревожился.

– Сзади был пассажир?

– Нет.

– А вы не слышали криков, угроз? Может, кто-то звал на помощь?

– Нет, ничего.

– Вы можете вспомнить, откуда послышались выстрелы?

Сассу задумался, вид у него вдруг стал растерянным.

– Странно, – пробормотал он.

– Что?

– Я сейчас подумал… что, скорее всего, вы правы.

– Почему?

– Между двумя хлопками прошло несколько секунд. Мне показалось, я слышал первый рядом с доком, но следующий раздался намного дальше, где-то в районе второго или третьего склада… Если бы это был мотоцикл, я бы услышал оба хлопка с одной стороны.

– То есть это похоже на то, что кто-то бежал и стрелял? – спросил Монтальбано.

– Похоже.

Они поблагодарили офицера.

– Дело принимает плохой оборот. – Мими был встревожен.

– Идем, – сказал комиссар.

– Куда?

– Прогуляемся между доком и складами.

Холодильные склады тянулись вдоль внешней части центрального пирса, представлявшего собой широкий мол, протянутый далеко в море наподобие рукава.

Рыболовецкие суда причаливали и, разгрузив улов у складов с внешней части мола, переходили в образованную им бухту, где вставали на прикол, а экипаж отправлялся домой отдыхать.

Монтальбано и Ауджелло прошлись от дока до второго склада, внимательно глядя под ноги.

На дороге, заляпанной грязью, отпечатались шины грузовиков. Все склады были закрыты, кроме третьего, перед которыми стоял «Форд-Транзит». В приоткрытые дверцы фургона виднелись электрические провода, щитки и прочие инструменты. Может, сломалась холодильная установка, и ее чинили. Вокруг не было ни души.

– Пошли, мы ничего здесь не найдем. Только теряем время. Такая вонь, меня просто выворачивает, – сказал Мими.

Монтальбано не мог с ним согласиться, ему нравился этот запах. В нем чувствовался аромат водорослей, тухлой рыбы, старых корабельных тросов, морской воды, гудрона с легкой ноткой дизельного топлива. Удовольствие, доступное немногим.

Когда, потеряв всякую надежду, они возвращались обратно, Мими заметил на земле неподалеку от дока блестящий предмет. Это оказалась гильза, она закатилась под прогнившую доску.

Мими аккуратно поднял гильзу. Свеженькая, не ржавая, не помятая – видно, что провалялась здесь не недели и месяцы, а считаные часы.

– Никакой это не мотоцикл, – заключил Монтальбано.

– Похоже, от патрона калибра 7,65, – предположил Ауджелло. – Что будем делать?

– Сварим суп.

– В смысле?

– Мими, что ты можешь сделать с этой гильзой? Она всего-навсего подтверждает, что была перестрелка. Пока все. К сожалению.

Ауджелло на всякий случай опустил гильзу в карман.

Монтальбано стоял и задумчиво разглядывал носки своих ботинок. Во рту у него торчала сигарета, которую он забыл зажечь. Ауджелло тоже молчал. Комиссар заговорил, не глядя на Мими: похоже, он думал вслух:

– В Фацио – предположим, что это был Фацио, – стреляли, когда он возвращался к северным воротам. Очевидно, он закончил какие-то свои дела в районе складов и хотел покинуть порт, но здесь его поджидали.

– Зачем они ждали, когда он приблизится к доку? Это рядом с воротами, где всегда стоит охрана, – удивился Мими.

– У них не было выбора. Представь, что перестрелка завязалась у какого-то склада. Если мы обнаружим следы преступления, это даст нам полное право обыскать все склады. Им это, понятно, без надобности. А земля у дока ничейная. Здесь проходят все, кому нужно попасть на пирс. Это как перестрелка на центральной улице города, понимаешь?

– Во всяком случае, первым выстрелом его не уложили.

– Верно. Но Фацио понял, что не может бежать к воротам. Путь к ним был отрезан стрелявшим. Что он сделал?

– Что?

– Повернулся и побежал обратно, то есть к складам.

– Зачем? Разве это выход? Пирс кончается, а дальше море! Ему никуда не деться, это ловушка.

– Но он видел и понимал ситуацию, а мы – нет.

– Объясни-ка.

– Возможно, какой-то склад был еще открыт, и Фацио надеялся, что ему помогут. Офицер слышал два выстрела, второй выстрел раздался, когда Фацио поравнялся со вторым или третьим складом. И все, больше выстрелов не было, а это плохой знак.

– Что ты хочешь сказать?

– В него стреляли, а это значит, он либо ранен, либо убит.

– О боже! – воскликнул Ауджелло.

– Впрочем, возможен и другой вариант: Фацио сдался на милость победителей.

– В таком случае давай обыщем склады, – предложил Ауджелло.

– Зачем? Если он убит, от тела бандиты постарались избавиться. А если ранен или у них в заложниках, вряд ли его держат в морозильной камере.

– Допустим, он мертв. Где тело?

– Вот именно. У меня есть одно соображение.

– Говори.

– В море, Мими. Груз на шею, и все.

– Какого черта, Сальво!

– Это лишь предположение, Мими, не горячись. Подумай. Если его убили, бросить тело в море – самое простое и надежное дело. Я уверен, спрятать его на складе они не могли. Вдруг кто-то задержится на работе и увидит? Слишком рискованно. Поверь мне, это тупик.

– Ну хорошо.

– Ты вот что сделай: позвони шефу. Придумай что-нибудь. Но лучше ничего не говори про Фацио. Скажи, что нужно найти пистолет, он упал в море. Пусть даст водолазов.

– Как это? Он непременно спросит, чье оружие!

– Скажи, что пистолет мой.

– Интересно, как он упал в море?

– Через дырку в заднем кармане штанов.

– А если он не согласится?

– Скажешь, что тогда вся ответственность на нем.

– За что?

– За то. Люди видели, как у меня упал пистолет. Кто-то может нырнуть за ним. Мое дело предупредить.

Ауджелло отошел на несколько шагов. Телефонный разговор был долгим. Наконец Мими, покачав головой, подошел к Монтальбано и протянул ему телефон:

– Держи, он хочет поговорить с тобой сам.

– Монтальбано! Вы в своем уме? Что там у вас происходит?

– Я не хотел, эта дырка…

– Возмутительно! Только вы могли выронить табельное оружие через дырку в штанах! А если бы он у вас выпал на дорогу и выстрелил?

– Я никогда не держу в стволе патронов.

– Послушайте, Монтальбано, я не могу просить помощи у водолазов!

– Тогда мне придется нырять самому. Дыхание задерживать я умею.

– Монтальбано, с вами невозможно говорить! Дайте сюда Ауджелло!

Мими проговорил с начальником управления еще минут пять, потом опустил телефон в карман и выдохнул:

– Получилось.

Предположение комиссара не подтвердилось. Водолазы работали долго, но ничего не нашли.

Вернее, нашли всякую ерунду, даже детскую коляску и хозяйственную сумку с банками томатной пасты.

«Тем лучше», – подумал Монтальбано.

Между тем на пирсе собрались зеваки, они болтали и смеялись, громко высказывали идиотские предположения, наблюдая за работой водолазов. Монтальбано подобные сборища терпеть не мог.

Один из зевак подошел к комиссару и представился владельцем склада.

– Извините за беспокойство, комиссар, что сказать рыбакам?

– Кому?

– Рыбакам. Через час-другой они начнут возвращаться.

– И что?

– Водолазы работают прямо перед складами, рыбаки не смогут причалить, а им надо разгрузить улов.

– Не волнуйтесь. Максимум через четверть часа мы закончим.

– Можно спросить, что ищут? – спросил человек, внезапно перейдя на сицилийский диалект.

Диалект – это определенная близость и доверие.

– Конечно, – перешел на диалект и комиссар. – Мои часы. Они упали в море.

– А мне сказали, ваш пистолет.

– Ошиблись. Вечно они все перепутают.

4

В комиссариат они вернулись только к вечеру. Поесть за целый день не успели. Вернее, час-полтора, чтобы перекусить, можно было выкроить, но, по правде говоря, не было аппетита.

– Фацио не появлялся?

– Нет, синьор комиссар.

Они прошли в кабинет Монтальбано.

– Садись, Мими. Обсудим ситуацию. Хочешь кофе?

– Прекрасная идея.

Монтальбано поднял трубку:

– Катаре, не сходишь в бар нам за кофе? Спасибо.

Они переглянулись.

– Начинай ты, – сказал Мими.

– Теперь ясно, что Фацио у них. Но неясно, живой или мертвый.

– В море его не нашли.

– Это не гарантия, что он жив.

– Согласен. А если его все-таки убили вторым выстрелом у складов, где тело?

– Мими, мы не узнаем этого по одной простой причине. Нам неизвестно, что происходит на причале, когда возвращаются рыбаки, сколько времени им требуется для разгрузки улова, когда суда отплывают от складов, чтобы встать на прикол, долго ли грузятся рефрижераторы и во сколько они отъезжают с рыбой… Короче, что происходит там в это время.

– По словам офицера, выстрелы были около четырех, а с трех до четырех, как правило, все спокойно.

– Что значит – спокойно? Никого нет? Ни души? Вряд ли. Помнишь, он сказал, что после хлопков видел мотоцикл. Значит, там были люди.

Дверь резко распахнулась, отлетев к стене. Мими и комиссар подпрыгнули на стульях. Ауджелло вполголоса выругался. Появился Катарелла с подносом в руках, поднятая нога зависла в воздухе.

– Прошу прощения и извинения, – сказал он, – маленько не рассчитал.

Он поставил поднос на стол.

– Слушай, Катаре, кто-нибудь искал сегодня Фацио? – спросил комиссар.

Катарелла сунул руку в карман, достал блокнот. Послюнявил кончик указательного пальца и принялся листать страницы.

Ауджелло удивленно поднял брови.

– Значит. Звонили Бьянко и Лоччиччиро.

– Всё?

– Сарраваккио приходил лично и персонально.

– Выходит, не звонил только Манзелла.

– Точно так, синьор комиссар.

– Я ничего не понял, – прошипел Ауджелло, едва за Катареллой закрылась дверь.

Кофе был отличный. Комиссар рассказал Мими о звонках Манзеллы.

– Думаешь, если Манзелла сегодня не звонил, он знает, что случилось с Фацио? – спросил Мими.

– Не исключено.

– Что будем делать?

– Ты возвращаешься домой к Бебе и малышу.

– А ты?

– Отдохну немного, потом пойду на берег, посмотрю, что происходит на пирсе.

Телефон зазвонил, когда Монтальбано уже собирался уходить.

– Синьор комиссар! Вас спрашивает журналист Тизито.

– Соединяй. Привет, Николо, как дела? Куда ты пропал? Как дома?

– Все хорошо, спасибо. Ты еще в комиссариате?

– Как раз ухожу.

– Возвращаешься в Маринеллу?

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Да так.

– Николо, ты чего-то недоговариваешь. Что у тебя?

– Ничего срочного. Хотел кое о чем спросить. Если спешишь, дай мне Фацио. Я поговорю с ним.

– Его нет.

– Ушел уже?

– Не знаю.

– Ладно, я позвоню ему домой.

– Нет!

Черт возьми, зачем он так закричал?

Помолчав немного, Дзито нерешительно заговорил:

– Прости, но…

– Видишь ли, Николо, дело в том, что его жена… она больна, и ему сейчас ни до чего… понимаешь?

– Конечно. Пока! Всего хорошего!

Интересно, устроило ли Николо Дзито такое объяснение?

Впрочем, дураку понятно, что репортер «Свободного канала» звонил неспроста.

Когда Монтальбано пришел на пирс, некоторые траулеры уже пришвартовались у складов и разгружали улов. Ярко горели портовые прожекторы. Вдалеке, у входа в гавань, были видны огни возвращавшихся с моря кораблей.

У складов стоял отчаянный гвалт: кричали рыбаки, кто-то ругался, кто-то отдавал приказы. Перекрывая гул голосов, урчали моторы катеров и авторефрижераторов; мерно гудели компрессоры холодильных установок.

Комиссар заметил, что в узких проходах между складами, в этих портовых переулках, развернулась активная торговля: ящики с рыбой тащили те же люди, которые только что разгружали их с траулеров и катеров. Вряд ли это бросовый товар, скорее доля, причитавшаяся самим рыбакам. Покупатели после недолгих переговоров грузили ящики на скутеры или в небольшие фургоны. Наверняка владельцы ресторанов или посланные ими люди. Приезжают, затариваются свежей рыбой по выгодной цене. На обычном рынке придется заплатить вдвое больше.

Монтальбано вдруг вспомнил про хозяина пяти траулеров, что приходил утром в комиссариат.

Как его бишь? Риццика, точно! Он должен быть где-то здесь.

Комиссар увидел охранника, в руках у него был ящик с рыбой. Видать, получил компенсацию за то, что закрывает глаза на стихийный рынок.

– Комиссар Монтальбано. Я хотел бы знать…

Охранник побледнел от страха.

– Мне ее подарили… эту рыбу… Клянусь! – ответил он дрожащим голосом.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Я хотел бы знать, где можно найти синьора Риццику.

– Риццику? Он на складе, у него их несколько.

– Какие именно?

– Номер три, номер четыре и последний.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста! – явно приободрившись, ответил охранник. Он подобострастно отступал и чуть ли не побежал, опасаясь, что Монтальбано передумает и примется расспрашивать про рыбу.

Перед открытой дверью склада номер три стоял тот же «форд-транзит», что и утром. Монтальбано заглянул в открытые двери склада и увидел Риццику.

Тот разговаривал с человеком в комбинезоне. Вид у него был встревоженный. Увидев Монтальбано, Риццика пошел ему навстречу, вытянув для приветствия руку.

– Выйдем на улицу.

Очевидно, он не хотел говорить в присутствии человека в комбинезоне. Они отошли в сторонку, за склады, там было грязно и нестерпимо воняло ископаемыми и свежими экскрементами и мочой. Рядом не было ни души.

– Вы про мое заявление?

– Нет. А вы подали заявление по форме моему заместителю Ауджелло?

– Не знаю, по форме или нет. Но подал.

– Вернулись ваши рыбаки?

– Нет, через час-полтора.

– А тот траулер, который всегда опаздывает, как его…

– «Мария Кончетта»? У него сегодня выходной. Да лучше бы все сегодня опоздали!

– Почему?

– Склад со вчерашнего дня не работает. Холодильник не морозит. Несу убытки, вчера пришлось выбросить всю рыбу в море. Электрик сказал, нужно заказывать какую-то деталь в Палермо. А сегодня два траулера возвращаются груженные доверху, говорят, был хороший улов. Нужно чинить третий склад, обычно он у меня для…

– Кажется, вы говорили, что у вас пять рыболовных судов?

– Да-да.

– А почему в море вышли только два?

– Комиссар, они работают посменно. Два отдыхают, три работают, и наоборот.

– Понятно.

– Простите, мне нужно на склад. Что до моей проблемы, синьор Ауджелло все знает. Я очень прошу!

– Конечно! Постойте, а как зовут капитана «Марии Кончетты»?

– Аурели. Аурели Сальваторе.

– А имена членов экипажа вы помните?

– Я всех назвал синьору Ауджелло.

– Назовите и мне.

– Албанезе Тото, Беллавия Гаспано, Дима Пеппе, Фрагапане Жеже, Дзамбито Антонио и двое тунисцев, как их зовут, не припомню, но я назвал их имена синьору Ауджелло.

Манзеллы среди них, к сожалению, не было.

Шел четвертый час, основные работы на пирсе закончились. Суда стояли в бухте. Авторефрижераторы отъехали. Закрылись большие ворота складов, кроме третьего, где электрики чинили оборудование. И все же…

И все же дорога перед складами не опустела совсем. Пять или шесть человек оставались на пирсе, переговаривались, спорили, кое-кто затевал потасовку. Значит, и прошлой ночью кто-нибудь непременно слышал выстрелы и видел, как Фацио убегал.

Офицер слышал два хлопка, а потом видел мотоцикл. Значит, один свидетель точно был! Но эти люди ничего не скажут, Монтальбано был уверен на все сто.

Внезапно он почувствовал такую усталость, что ноги стали как ватные.

Зря потерял время. Завтра утром нужно пойти к начальнику управления и все рассказать. Придется начать официальное расследование, ничего не поделаешь. Время идет, и чем дальше, тем хуже для Фацио, если он еще жив.

– Монтальбано!

Обернувшись, он увидел Николо Дзито.

– Кто тебе сказал, что я здесь?

– Ауджелло, я позвонил ему, не мог тебя найти.

– Что-то случилось?

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Слушаю.

– Пойдем в мою машину?

Машина стояла возле дока. Утренний ветерок был свеж. Монтальбано от усталости, голода и волнения сильно замерз.

Он сел в машину, опустил голову на подголовник и закрыл глаза.

Очнулся же от дивного аромата. Дзито сунул ему под нос крышку термоса с горячим кофе. Монтальбано сразу ожил.

– Когда пропал Фацио? – спросил журналист.

Комиссар поперхнулся. Дзито похлопал его по спине.

– Откуда ты знаешь?

– Мне позвонили, а ты подтвердил мои опасения.

– Я?!

– Да. Ты запретил мне звонить Фацио домой. Мне это показалось странным. Скажи честно, во что он ввязался?

– Понятия не имею. В том-то все и дело, Николо. Он никому ничего не сказал. Кто тебе звонил?

– Этого я сказать не могу. Кажется, этот человек видел Фацио, и тот выглядел ужасно.

– Что это значит?

– У него голова была в крови.

– Он был один?

– К несчастью, нет. Но тот человек не уверен, что видел именно Фацио, он просил меня проверить. Я позвонил тебе, ты косвенно подтвердил мои подозрения. Тот человек просил перезвонить ему через два часа.

– Почему он сам не сообщил в полицию?

– Потом объясню. Я перезвонил, он объяснил, где находится, так что можно переговорить с ним лично. Ты согласен?

– Конечно. Где это?

– Недалеко от Риверы. Часа полтора на машине.

– Поехали. Так почему он позвонил не в полицию, а тебе?

– Потому что у него проблемы с законом, Сальво!

С каких это пор преступника волнует судьба полицейского? Спрашивать было бесполезно: Дзито никогда бы не назвал имя своего информатора. Утешало одно: Фацио жив.

– Что ты сказал Ауджелло?

– Что нужно срочно с тобой поговорить.

– Намекнул, что речь идет о Фацио?

– Нет.

Позвонить Мими и сообщить новость? Нет, пусть спит. На этой мысли глаза у Монтальбано, как по команде, закрылись. И он провалился в сон.

Разбудила его тишина.

Дзито в машине не было. Солнце поднялось уже высоко. Машина стояла на проселочной дороге, но никакого села рядом не было. Совершенно безлюдная местность, заброшенная земля. Хилые деревья, пучки травы, редкие кусты ракитника. Из земли повсюду выступали белые камни.

Известняки, гиблое место, здесь ничего не растет, здесь и ходить-то опасно. Почва изъедена эрозией, недолго провалиться в яму, а та может оказаться глубокой расщелиной.

Монтальбано знал, что известняки – это кладбища безымянных костей, территория мафии, особенно если нужно кого-то убрать. Человека ставят на краю ямы и стреляют. Или не стреляют, экономят патрон. Просто толкают. Несчастный либо умрет при падении, ударяясь об острые камни, либо упадет на дно, а там можно кричать сколько угодно – никто и никогда не услышит. Его ждет медленная смерть – от голода, а особенно от жажды.

Метрах в десяти от дороги стоял покосившийся домишко. Белый куб, он тоже выглядел как известняк, только очень большого размера. Дверь в хибару была закрыта. Должно быть, Николо там.

Монтальбано решил не выходить из машины. Пошарил в карманах: три сигареты. Закурил и приоткрыл окно. Даже пения птиц не слышно.

Не успел он докурить одну сигарету, как дверь белого куба открылась и на пороге появился Дзито. Он помахал рукой. Монтальбано вышел из машины и направился к дому.

– Он готов все рассказать, Сальво, но есть одна загвоздка.

– Какая?

– Он не хочет, чтобы ты его видел. Придется завязать тебе глаза.

– Смеешься?

– Нет. Иначе он ничего не расскажет.

– Это мы сейчас посмотрим!

– Сальво, не будь дураком. Что мне было делать?

Дзито достал из кармана огромный платок в красную и зеленую клетку.

Монтальбано не мог удержаться от смеха.

– Скатерть с собой носишь?!

– С некоторых пор да. Синусит.

Дзито завязал комиссару глаза и повел в дом.

– Доброе утро, комиссар, – голос был явно немолодой, глубокий, с почтительными нотками.

– Доброе утро.

– Прошу прощения за то, что пригласил вас сюда, и прошу простить меня за то, что пришлось завязать вам глаза. Но так будет лучше для всех.

– Давайте без этих любезностей, – сказал комиссар. – Рассказывайте, что вам известно.

– Вчера утром, часов в шесть, я был у горы Шибетта. Знаете, где пересохшие колодцы?

– Да.

– Я проезжал мимо пересохшего ручья, там бетонное корыто, где раньше поили скот. Их было трое. Один сидел на краю, а двое стояли рядом. У того, кто сидел, была перевязана голова, и рубашка вся в крови. Потом один из стоявших ударил его по лицу, и он упал. Но я успел его рассмотреть. Мне показалось, это был синьор Фацио.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Что было потом?

– Я проехал вперед и видел в зеркало, как они подняли его снова.

– А вы что там делали?

– Поспешил скрыться, и как можно скорей. Меня ищут карабинеры. Я решил пересидеть пока здесь. Но сначала я позвонил синьору Дзито.

– Давно вы знакомы?

– Это не имеет значения, Сальво, – подал голос Николо.

– Хорошо, продолжайте.

– Прежде всего я хотел убедиться, что это действительно Фацио.

– А когда убедились, почему вы попросили Дзито обратиться ко мне?

– Потому что однажды синьор Фацио проявил снисхождение к моему сыну.

– Как вы думаете, зачем они привезли Фацио туда?

Голос замолчал, повисла пауза.

– Ну? – настойчиво спросил Монтальбано, теряя терпение.

– Комиссар, если его привезли туда, значит, они решили от него избавиться. Скорее всего, сбросить в один из пересохших колодцев.

Этот ответ он и боялся услышать.

Нельзя было терять ни минуты.

– Спасибо вам, синьор Никотра.

– Как вы меня узнали, комиссар?

– Вашу историю мне рассказывал Дзито, мы давно с ним дружим. А когда вы сказали, что Фацио проявил снисхождение к вашему сыну… я сразу понял. Еще раз большое спасибо.

5

За порогом хибары Монтальбано содрал с лица клетчатый платок и побежал к машине. Следом за ним едва поспевал Дзито.

– Быстрее! Быстрее!

– Куда ехать? – спросил журналист.

– К горе Шибетта. Нужно спешить!

– Сальво, подумай сам, прошло уже много времени…

– Я думаю, думаю, не волнуйся.

– Похоже, ты не понимаешь: если они его…

– Я все понимаю. Но возможно, он еще жив. Ты знаешь, где эти пересохшие колодцы?

– Да.

– Сколько времени нужно, чтобы туда добраться?

– Часа два.

– Поехали. Дай мне твой мобильный.

У Мими сон как рукой сняло, когда Монтальбано все ему рассказал.

– Этот Никотра твой друг? Почему ты не убедишь его явиться с повинной? – спросил комиссар у Дзито.

– Сколько раз ему говорил! Какое там! Одна мысль о том, что он окажется за решеткой, сводит его с ума. Боится, что не выдержит в тюрьме. Все-таки двойное убийство – это двойное убийство.

– Я понимаю. Но у него есть масса смягчающих обстоятельств. Ты и сам знаешь, у нас рога – главное смягчающее обстоятельство. Рогоносец может полгорода перестрелять, и все будут на его стороне. Застать жену в постели с собственным братом и не убить обоих? Разве ты после этого мужик? Для присяжных Долг, Семья, Честь и Женская Добродетель – не пустые слова, скорее всего, Никотра будет оправдан.

Встречу назначили у пересохшего ручья. Ауджелло еще не подъехал.

– Где их черти носят? – нервничал Монтальбано.

– Подождем, им нужно время, – пытался успокоить его Дзито.

Комиссар закурил. Хорошо, что в Ривере был открыт бар, Монтальбано купил сразу три пачки, про запас.

Первыми приехали спасатели, у них была специально оборудованная машина и даже кран. Видно, Ауджелло хорошо объяснил задачу: спуститься в старые заброшенные колодцы, достаточно глубокие.

– Мы готовы. Можно начинать? – спросил командир спасателей по фамилии Маллия.

– Подождем, пока приедет мой заместитель, – сказал Монтальбано.

– Все-таки мы начнем, посмотрим, как ситуация. Может, выиграем время. Увидимся у первого колодца.

– Вы знаете, где это?

– Конечно, примерно километр отсюда. Два года назад мы вытаскивали оттуда труп, – сказал Маллия.

«Лиха беда начало…» – подумал комиссар.

Вскоре подъехал Мими Ауджелло на своей машине. За ним, на служебной, ехали Галло, Галлуццо и новый инспектор Ламарка, толковый юноша.

Три колодца были вырыты здесь лет тридцать назад метрах в ста друг от друга. Они соединялись между собой тропинкой. Земля с давних пор принадлежала семейству Фраделла. Несколько поколений этой семьи, хорошие земледельцы, так и не смогли вырастить здесь ни одного деревца, ни одной культуры. Мертвая земля. Легенда гласила, что она проклята: в стародавние времена лихие люди надругались в этих краях над девушкой и убили ее. Тогда Фраделла позвали монаха из Трапани, который умел изгонять дьявола. Он не смог ничем помочь. Слишком сухая, мертвая земля. Надо найти воду, чтобы оживить ее. Как раз тридцать лет назад из Америки приехал Джо Фраделла. В Америке у него было свое ранчо. Он сказал родственникам, что знает отличного лозоискателя, способного найти воду даже в Сахаре. И пригласил за свой счет американского умельца. Лозоискатель, оказавшись в этих краях, удивленно воскликнул:

– Здесь столько воды, что можно создать оазис!

Фраделла вырыли первый колодец, и на глубине тридцати метров нашли кристально чистую воду. Тогда они вырыли еще два, и через пару лет земля, орошаемая с помощью специальной системы полива, зазеленела. Все, что они ни сажали, росло как на дрожжах. Все тридцать гектаров превратились в цветущий рай. А потом местные власти решили проложить новую скоростную трассу между Монтелузой и Трапани, объект чрезвычайно важный, как объясняли политики. Дорога должна была пролегать через гору Шибетта. Туннель рыли, вгрызаясь в гору с двух сторон. С завершением туннеля завершились и работы по строительству магистрали.

В том смысле, что трассу так и не проложили, потому что с рекордной скоростью кончились бюджетные деньги, осевшие в карманах подрядчиков и мафии. Ко всему прочему, в землях семейства Фраделла исчезла вода. Возможно, когда долбили туннель, повредили водоносную жилу. Земля стала прежней: сухой и безжизненной.

С тех пор пересохшие колодцы обрели печальную славу безымянных могил.

В первом колодце спасатель в защитном костюме, обвязанный тросами, добравшись до дна, ничего не нашел. Люди и техника переместились ко второму. Спустившись метров на двадцать, спасатель подал сигнал тащить его наверх.

– Он не дошел до конца, – заметил комиссар.

– Значит, есть проблема, – коротко ответил Маллия.

Показавшись наверху, спасатель сказал:

– Мне нужна маска.

– Не хватает кислорода? – спросил Монтальбано.

– Нет, там ужасно воняет. Похоже на трупный запах.

Монтальбано как будто ударили под дых. Он побледнел, дыхание у него перехватило. К горлу подступила тошнота.

– Вы что-нибудь видели… – начал Мими Ауджелло.

– Нет, только чувствовал запах. Он очень сильный.

Маллия, командир спасателей, заметил, как изменился в лице комиссар:

– Подождите, может, это труп овцы или собаки…

Спасатель надел маску и снова спустился в колодец. Мими взял Монтальбано под руку и отвел его в сторонку.

– Ты чего? Это точно не Фацио.

– Почему?

– Прошло слишком мало времени, его труп просто не успел бы… Ты понимаешь…

Конечно, Мими был прав. Но на душе у Монтальбано кошки скребли.

– Не хочешь пойти в машину, отдохнуть? Если будет что-то важное, я тебе сообщу.

– Нет.

Отдохнуть! Монтальбано не мог стоять на месте. Нужно двигаться, хотя бы ходить кругами вокруг колодца. Все смотрели на него с пониманием.

Наверху показалась голова спасателя.

– Комиссар, там труп, – сказал он.

Монтальбано накрыла тошнота. Как сквозь сон, он услышал фразу:

– Думаю, что труп пролежал не меньше четырех-пяти дней.

– Нужно поднять его, – сказал Маллия.

– Это непросто, – заметил спасатель.

Монтальбано чувствовал себя неважнецки. По всему телу будто шли электрические разряды, от головы до самых пяток, а во рту был противный, как отрыжка, горьковато-кислый вкус. Если труп лежит там четыре дня, значит, Ауджелло прав, это не Фацио. Только эта успокоительная логика почему-то не работала, тело реагировало по-своему, не слушая доводов рассудка. Дорого бы дал Монтальбано, чтобы понять, куда подевался Фацио и где его искать.

– У вас есть все необходимое, чтобы поднять труп? – спросил комиссар у командира спасателей.

– Конечно.

– Мими, сообщи прокурору, криминалистам и доктору Паскуано.

– Так будем доставать труп или подождем их всех? – поинтересовался Маллия.

– Подождем. А пока обследуем третий колодец.

– Думаете, это не тот человек, которого вы ищете?

– Более чем уверен.

– Но…

– Вы со мной не согласны? – Комиссар начинал заводиться.

В такие моменты он не терпел возражений.

– Нет, – сказал Маллия, – я совершенно не в этом смысле… Я хотел сказать, лучше обследовать третий колодец не сейчас, а после того, как вытащим труп. Передвигать все это оборудование утомительно и сложно, понимаете?

1  Никола Дзингаретти (1860–1935) – известный итальянский филолог и лингвист, автор знаменитого толкового словаря Дзингаретти (здесь и далее прим. пер.).
Продолжить чтение