Читать онлайн Но вы же преподаватель бесплатно
Глава 1. Егор
Оглядываю свою группу – м-да, не тот контингент, совсем не тот. Ребята тут скорее для галочки вышку отрабатывают, списывает каждый первый и едва ли кто-то прям горит маркетингом. Но мне надо выбрать из них только одного, чтобы от моего курса сначала прошёл соревнования в универе, оттуда – городские, а дальше всероссийские. В случае успеха я как куратор мгновенно взлечу с деятельности препода в главного маркетолога туристической компании Амира. А это и зарплаты другие, и перспективы. Да и студента отличившегося мне в ассистенты зачислят.
Зубами выгрызал эту возможность – чтобы мне дали своего представителя выделить. Всё-таки преподавать я устроился сразу после универа на временную основу. Масштаб, увы, не тот. Знаю по своему отцу, что неблагодарное это по большей части дело, ну или не все закрепляются на действительно достойных позициях.
Но, походу, всё равно придётся пока притушить амбиции. Так и вижу, что все тут мечтают о конце пары, а не увлечённо выполняют самостоятельную работу, которую им задал, чтобы хоть так выделить кого-то.
Иначе, увы, не получается. Смотрел почти на каждого и взвешивал за и против, но даже староста и идущие на красный диплом не вдохновляют. Знания там, может, и есть, но такие ли, чтобы зайти далеко? Мне нужна только победа.
Ладно, возьму того, кто лучше самостоятельную напишет, а потом попробую сам поднатаскать.
Решив так, лениво откидываюсь в преподском кресле и больше даже не смотрю на свою группу. Листаю чат коллег, читаю, что там кто думает и у кого какие ставки. Не сразу замечаю, что в дверь скребутся. Скорее, по взглядам на меня определяю, что что-то происходит. А потом и слышу робкий стук, неуверенно становящийся всё более шумным.
– Проходите, – достаточно громко говорю, чтобы быть услышанным там, за дверью.
И она всё-таки открывается, являя мне Синицыну. Неприметная тихоня и зубрилка. Удивлён, что опоздала, реально странно и совсем на неё не похоже.
Она неуверенно движется к своему месту за третьей партой, а меня вдруг осеняет. Синицына! Точно же. Вот кто идеально подходит мне.
Всегда готова, выполняет даже самые сложные задания, вникает в материал. И почему я сразу о ней не подумал?
Усмехаюсь собственным мыслям. Понятно, почему. При своих успехах в учёбе эта Синицына совсем неприметная девчонка, я даже лица её не вспомнил бы. Как и имени…
Смотрю в журнал. Олеся.
Кажется, я произношу её имя вслух, потому что чувствую на себя осторожный, но пристальный взгляд.
Но это кстати, потому что девчонка даже не в курсе, что мы тут самостоятельную внеплановую пишем. Посвящаю её в это, даю задания, а потом снова погружаюсь в чат.
В тестах всё меньше смысла – даже не сомневаюсь, что Синицына с ними справится лучше всех. А потому уже к концу пары разу прошу её задержаться. Заодно и загляну, что она там понаписала.
**********************
Не удивлён, что у Синицыной не обнаруживается ошибок. Пришла позже всех, справилась раньше. И на отлично. Поэтому, изучая её тесты, параллельно описываю ей суть конкурса и перспективы.
И только потом, бросив на её взгляд, замечаю, что девчонка всё это время стоит передо мной, а не сидит. Хотя стул тут совсем рядом к моему столу свободный.
И вот чего она такая стесняшка? Надо будет это, наверное, исправить. В конкурсе нужен напор, умение показать себя, а не тушеваться.
Но это потом. На данном этапе важнее знания, а то Синицына может испугаться, если с неё тут характер требовать начну.
– Садись, – стараюсь говорить мягко, хотя тянет подколоть девчонку по поводу её неуместной робости.
Чуть помедлив, она всё-таки проходит и почти беззвучно усаживается на стул. А я вдруг улавливаю слегка мандариновый запах. И в голову неожиданно приходит, что это первый раз, когда Синицына так близко ко мне.
– Так вот, я давно заметил твой потенциал и уверен, что это хороший шанс его развить, – слегка привираю, а то Леся не кажется воодушевлённой. – Я верю в тебя, и эту самостоятельную провёл скорее чтобы и ты убедилась в своих силах. Уровень этой работы вполне дотягивает до предполагаемой сложности конкурса, а ты не сделала ни одной ошибки.
На самом деле, я без понятия, какой там уровень будет в конкурсе. Всяко покруче того, на который знают мои второкурсники, включая Синицыну. Но пока задача расслабить её, а там разберёмся.
Только девчонка совсем притихла. Снова смотрю на неё, и вдруг теряются слова.
Надо же… У неё такие глубокие зелёные глаза, что провалиться в них можно. И губы… Чуть припухлые, естественно розовые, очень мягкие на вид. Аккуратный носик, натуральные брови, ровная кожа…
Охренеть. Синицына – красотка. Вот это открытие.
Причём такое яркое, что даже странно, что я совсем не замечал этого раньше. Наверное, дело в том, что девчонка всегда сидит где-то сзади, не отвечает, пока не спросишь, одевается в фигню какую-то. Закрытые кофты, часто с горлом, длинные юбки или бесформенные штаны. А волосы свои офигеть какого насыщенного серебристого оттенка прячет за причёсками всякими, чаще пучками, как сейчас.
Вот и объяснение. Неброская одежда, отсутствие даже намёка на косметику. Второе не так принципиально при её чертах лица, но за первым Леся себя прямо-таки прячет. Зря, конечно. Показать там ещё как есть что…
Вдруг становится чертовски интересно увидеть Синицыну с распущенными волосами. И поскольку я уверен, что там и фигурка что надо, то в чём-то более женственном, облегчающем. Или вообще без всего…
Чёрт. Вот уж точно лишняя мысль.
– Что скажешь? – спрашиваю, чтобы перебить паузу и ход собственных размышлений заодно. А то уже и фантазия грозит разыграться.
Синицына как-то напрягается. Довольно ощутимо.
– Я… – тихо начинает и опускает взгляд. – Спасибо за предложение, но я не уверена, что у меня получится.
Да что, блять, с ней не так?..
Откуда такая самооценка у девчонки? Офигенно привлекательная, умная и реально перспективная Синицына тушуется при любой возможности. Аж раздражает немного.
– Я уверен, – твёрдо обозначаю. Может, даже более жёстко, чем надо бы.
А она вдруг неожиданно улыбается так мягко, головой качает. И я чуть ли не моргать забываю, зависнув слегка от этой тёплой чуть снисходительной улыбки и того, насколько она украшает и без того офигительно красивое лицо девчонки. Не видел раньше, чтобы Синицына усмехалась или смеялась – всегда серьёзная такая.
И сейчас тоже быстро серьёзнеет. Лёгкий огонёк в её глазах гаснет.
– Дело не в сомнениях в способностях, – тихо сообщает Синицына. – Там… Семейные проблемы.
Как-то совсем уж неохотно она про проблемы выдавливает, мрачнеет даже.
– Какие? – спрашиваю с неожиданным для себя нажимом, будто имею право. Чуть ли не требую ответа. Поспешно пытаюсь смягчить ситуацию, не понимая собственное неуместное любопытство: – В смысле, может, я могу помочь?
Леся качает головой.
– Нет, Егор Викторович. Спасибо вам, но я… – ну вот опять Синицына с трудом выжимает из себя слова, всё тише и тише. – Это не…
Она даже не договаривает, только чуть хмурится и прикусывает нижнюю губу в напряжении. Кажется, проблемы там серьёзные.
Заставляю себя отвести взгляд от губ своей студентки. Как ни странно, не знаю даже, что сказать. Упрашивать Синицыну, не зная обстоятельств? Искать ей замену не хочу.
Я уже как-то твёрдо решил для себя, что Лесю выбрал. Любой другой вариант теперь обломным будет казаться, даже если вдруг гения откопаю.
Да и если уж на то пошло, куда больше меня сейчас волнует, что там за проблемы у Синицыной. Вообще она та ещё загадка, конечно.
Вдруг подмечаю, что довольно хрупкие руки девчонки сжимаются в кулачки.
– Я справлюсь. Я участвую, – неожиданно решительно выдаёт она.
Воу. Вот это поворот. Леся смотрит на меня с такой серьёзностью, будто чуть ли не революцию провела там у себя в сознании.
Забавная она, Синицына.
Подавляю улыбку. Узнать, что там у девчонки происходит, тянет уже настолько; что офигеть с каким трудом переключаюсь на насущное.
– Хорошо, тогда завтра я снимаю тебя с пар, со всеми договорюсь, будем готовиться. Распишу тебе всё по этапам, введу в курс дела, – распоряжаюсь уже вполне себе преподским тоном.
Синицына важно кивает.
– Хорошо, до завтра, – говорит, неуверенно поднимаясь.
– До завтра, – на этот раз сдержать улыбку не получается, да и зачем?
Тем более что Леся уже на меня не смотрит, к двери идёт. Ну а я не могу не проводить её взглядом.
Девчонка ведь реально красивая. Открыв это сегодня, я, как ни странно, теперь отчётливо вижу даже сквозь эти её бесформенные штаны и кофту. И вот почему только так одевается? Прячется как будто.
Знаю я, что не моё дело. Но как перестать об этом думать? Об этом и о Синицыной…
Глава 2. Олеся
Со здоровьем у мамы хуже с каждым днём. Но она упорно запрещает мне связываться с папой, чтобы деньгами хотя бы помог. Вот и приходится работать самой, сочетая это с учёбой, в которой тоже не хочется терять позиции. Понятно, что в таких условиях было не до выбора заработка. Пришлось согласиться на предложение соседа – ему нужна домработница. Вот только судя по его взглядам, бросаемым на меня до того, как я два года назад устроилась к нему – мои уборка и готовка в его доме скорее повод. Хочет он другое.
Поэтому одеваюсь максимально закрыто и неброско. На лице тоже никакого макияжа, волосы собираю. Как ни странно, это реально стопорит соседа, и он не пялится особо. А о другом уж точно вряд ли думает, может, уже увлёкся кем ещё. Но проверять это, одеваясь нормально, меня уж точно не тянет. В универ иду в том же, в чём к нему – тупо не успеваю переодеться. Да и смысл?
Два года в такой кутерьме, с самого поступления в универ. Устала, конечно. И хоронить себя надоело в бесконечных делах. Но выбора особо нет. Не знаю, чем обидел маму папа, я тогда совсем маленькая была. Но реакция даже на возможность звонка ему всегда острая.
А тут ещё конкурс. Я ведь и представить себе такую возможность не могла, а она сулит столько перспектив! Но и требует тоже очень много чего. В первую очередь, времени. Поэтому чуть было уже не отказалась. Но потом желание хоть что-то сделать только ради себя взбунтовалось в сознании. Ещё и Егор Викторович в меня верит… В общем, что-то дало мне силы просто согласиться, наплевав на всё.
А теперь понимаю, что надо будет уволиться и новую подработку найти, чтобы маме помогать, пока я в конкурсе буду участвовать. А там, если выиграю, вопрос с работой точно будет закрыт.
Сегодня мне не хватило духу сказать соседу, что работаю у него последние деньки. Так и тащусь в универ, недовольная собственной неуместной робостью. Откуда этот страх, что он тогда не заплатит положенное? Ну да, строгий и много чем недовольный, но не мошенник же.
Понуро плетусь по коридорам универа, и, кажется, ничего перед собой не вижу. А ведь если сосед всё-таки не заплатит, я не смогу купить маме новые лекарства. И привлечь его к ответственности тоже, наверное, не смогу, ведь мы даже не оформляли договор, при этом…
Резко торможу, буквально врезавшись в чью-то крепкую грудь. Пошатываюсь от неожиданности, роняю сумку. Сама бы тоже упала, если бы не мужские руки, удержавшие от такого поворота.
Поднимаю взгляд и вижу перед собой Егора Викторовича, озадаченно разглядывающего меня. Будто высматривающего что-то у меня на лице.
Но недолго. В итоге преподаватель отпускает меня и наклоняется поднять сумку. Чёрт… Неловко как-то. Я могла бы и сама. Да ещё и врезалась в него, как дура.
– Синицына, – Егор Викторович обращается неожиданно и с какой-то мягкой усмешкой. Непривычной, почти тёплой. – Ты зачем столько учебников взяла? Сегодня у тебя только я, забыла? – возвращает мне сумку.
Да, тяжеловатую. И нет, я не забывала, просто сама не своя в универ шла, по привычке взяла. Но признаваться в этом преподавателю не по себе.
– Ну вы же с пар меня снимете, а пока не сняли, – вместо этого зачем-то придумываю оправдание. – Для правдоподобности взяла.
Глупость ляпнула, знаю. Поэтому не удивляет озадаченное выражение на лице Егора Викторовича, который смотрит на меня как на диковинку какую-то.
Вчера он тоже похоже смотрел. А до этого почти никак, будто и не помнил о моём существовании. И почему я вообще замечаю это всё?
– А мы шифруемся? – с шутливой важностью уточняет Егор Викторович.
Насмехается, конечно. Но по-доброму как-то. Не тянет за это обижаться.
Подавляю дурацкое желание упрямо продолжать объяснять свою сумку тем, что никто типа пока не должен знать, что меня с пар снимут. Но и вразумительный ответ дать всё равно не могу.
– Не знаю, – только и выдавливаю тихо.
Егор Викторович усмехается такому ответу, покачав головой. При этом смотрит на меня чуть ли не внимательно, слегка прищурено.
– Забавная ты, Синицына, – сообщает почти ласково. – У тебя всё нормально?
Слегка напрягаюсь неожиданному тону преподавателя и его чуткости, с которой уже второй день определяет, когда что-то не так.
Хотя… Наверное, по мне это видно гораздо больше, чем хотелось бы. В последнее время совсем раскисаю.
– Да, Егор Викторович. Спасибо, – как можно увереннее заверяю.
Интересный у него цвет глаз… Смесь насыщенного серого с чёрным. Или это они сейчас вдруг потемнели?
– Да пока не за что, – как-то неопределённо отвечает он. – Пошли, сниму тебя с пар официально, – с насмешливой подчёркнутой важностью добавляет, явно давая понять, что это раз уж мне типа важно сделать всё как полагается.
Подавляю смешок и реально иду к кабинету, в котором занятия сейчас. Не знаю, шутил ли Егор Викторович, но даже если нет, то пусть и вправду освободит меня от занятий прилюдно.
Хотя наверняка уже со всеми, с кем надо, успел договориться.
************
Я и раньше подметила, что Егор Викторович рассказывает материал интересно, доходчиво и с юмором, где надо. Отчасти именно его подача облегчала мне понимание его предмета настолько, что почти не требовалось дополнительно учить, как почти всё остальное.
Но сейчас… Кажется, он сегодня особенно в ударе. Объясняет мне и темы будущих курсов, причём так легко, что улавливаю. Так же непринуждённо Егор Викторович заодно тестирует меня по всем материалам, мы с ним вспоминаем много чего, погружаемся в нюансы, о которых едва ли кому-то говорят в универах. Слишком уж глубокое раскрытие темы, с использованием своеобразных секретных техник. Уверена, что они мало кому доступны.
И всё это в первый день нашей подготовки. Хотя не просто так, конечно. Выясняется, что отбор от универа пройдёт в понедельник. А это через три дня, не считая выходные.
Там и дальше тоже всё плотненько пойдёт. Тот, кто пройдёт от нашего универа, будет участвовать в городских соревнованиях в эту же пятницу. Победитель определится уже в понедельник и поедет как представитель Москвы в Томск. Город выбрали как максимально оптимальный с точки зрения расстояния для всех, ведь участвуют люди со всей страны.
Да уж, судя по описываемому, масштабы там немаленькие, но Егор Викторович почему-то настолько уверен во мне, что и сама словно заражаюсь этим ощущением. По крайней мере, решаю не заморачиваться из-за результатов, а получить максимум возможного. И выдать тоже максимум. В любом случае, это будет крутой и полезный опыт. И приятно, что Егор Викторович выбрал меня.
А по поводу моих возможностей… В целом они есть. Даже поездка в Томск ничему не помешает, тем более что будет финансирована организаторами конкурса, как и размещение в гостинице. Мама… Поскольку у неё рассеянный склероз (это никак не связано с нарушениями памяти и умственных способностей, это куда более страшная болезнь) ей требуются не только дорогостоящие лекарства и периодическая терапия или операции; но и отдых в санатории желательно пару раз в год. В этом я ещё не отправляла её, не было возможностей, потому что в больнице мама бывала чаще, и все средства чуть ли не улетали. Да и состояние матери не располагало на отдых. Теперь в этом плане намного лучше дела, да и сосед скоро должен дать зарплату. Потрачу её большую часть на санаторий и организую его по времени, на протяжении которого я в Томске буду.
Если я, конечно, туда попаду…
– Вы правда верите, что я смогу? – неожиданно для себя спрашиваю у Егора Викторовича.
И параллельно с этим ловлю себя на мысли, что за последние пару дней он словно ближе мне стать успел. Наверное, потому что вот уже два года я вся в делах, ни друзей, ни поддержки…
– Конечно, – уверенно и без заминки подтверждает преподаватель. – Но результат не должен быть твоей целью. Твоей целью должно быть получение удовольствия от процесса и от нового формата, от испытания себя. Не заморачивайся о том, что будет по итогу, будь максимально вовлечена в происходящее здесь и сейчас. И тогда результат сам собой приложится. И будет именно таким, каким должен быть.
Киваю чуть ли не на каждое его предложение, действительно через себя пропускаю. Сосредотачиваюсь настолько, что не сразу замечаю, что Егор Викторович неотрывно смотрит на меня и на все эти мои кивки. С лёгким любопытством и чем-то ещё непонятным, отчего мне вдруг становится волнительно.
Я даже ответ подобрать не могу, вместо этого ещё раз, как бы итоговый, киваю.
– А вообще в нашем деле надо забыть о стеснении, – многозначительно добавляет Егор Викторович, блуждая взглядом мне по лицу. – И проявлять себя без оглядки на шаблоны или других. Новаторство только приветствуется. Как и нестандартный подход, умение и готовность видеть дальше и генерировать идеи.
Я снова киваю, хотя при его словах о стеснении мне не по себе почему-то стало. Не к месту подумалось, что Егор Викторович ведь совсем молодой… Не помню, сколько ему, не особо вникала в разговоры девчонок о преподавателе. Но думаю, меньше тридцати вообще.
– Но ты вообще довольно нестандартная, так что с оглядкой на чужое мнение проблем быть не должно, – чуть тише, но не менее уверенно добавляет Егор Викторович.
Отвожу взгляд. Меня неожиданно задевает это его определение. С чего это я вдруг нестандартная?..
Самое обидное, что я ведь понимаю, о чём речь. Но почему-то словно только сейчас меня озаряет осознанием – неприметно и непривлекательно я одеваюсь не только для соседа, но и, получается, для всех вокруг. И вроде бы должно быть пофиг на это, но простое слово от Егора Викторовича – и я уже гружусь непонятно с чего. Более того, будто вспоминаю, что ведь девушка молодая. Не самая подходящая в данных обстоятельствах мысль.
Так что ещё раз киваю, отбрасывая уж точно неуместные размышления о том, какой меня видит он.
– Пора на обед, Синицына, – беспечно заявляет преподаватель. – Проголодалась уже небось.
Киваю ещё раз, на что он уже откровенно усмехается.
Глава 3. Егор
Три дня подготовки с девчонкой идут так насыщенно и интенсивно, что и не замечаю, как кончаются. Хотя, конечно, распланировал подачу материала от и до. Сегодня, в последний день перед выходными, по облегчённой программе идём. И на выходные даю Синицыной установку отдохнуть, а не зубрить по кругу одно и то же.
Сомнений, что уж от универа она точно пройдёт, у меня вообще никаких. К счастью, и у Леси они вроде бы отпадают.
Смотрю, как она собирает в сумку все наши листочки с набросками и тестами. Неожиданно взгляд цепляется за руки Синицыной. Её аккуратные тонкие пальчики без маникюра кажутся офигенно женственными – намного более сексуальными, чем все, которые видел раньше. Включая и наманикюренные, украшенные драгоценными камнями и даже провокационной сеточкой.
Так, стоп. Считать женскую руку сексуальной – ещё куда ни шло, но это же, чёрт возьми, рука моей студентки. К тому же, Синицыной.
Почему «к тому же»? Она красивая.
Так, всё, окончательный стоп. Пора вернуться в реальность.
– До свидания, Егор Викторович, – успешно швыряет меня туда осторожный голос Леси.
– Подожди, – неожиданно для себя говорю.
Она замирает, смотрит на меня напряжённо, но ни о чём таком не подозревая. А я в который раз мысленно одёргиваю себя – а что такого Синицына может подозревать?..
Неожиданно вдруг хочется, чтобы заподозрила. Интересна её реакция, если я с ней как с девушкой заговорю. Смутится? Возмутится? Удивится? Всё сразу?..
Не решаюсь сразу, взвешивая абсурдность собственной идеи.
– Мы сегодня засиделись, – решаю подойти издалека, тем более что затянувшаяся пауза вполне себе сделает моё предложение неоднозначным. – За окном уже темнеет. Давай я тебя подвезу до дома?
Синицына слегка подвисает, смотрит на меня непонимающе.
– Ты насколько далеко от универа живёшь? – пытаюсь вовлечь её в нужный мне диалог.
– В целом да, достаточно далеко, – тихо проговаривает девчонка. – Но как-то неловко… Вам наверняка в другую сторону.
Вот что её, значит, смутило. Не какая-либо неоднозначность, а лишь то, удобно ли мне будет.
Невинность сплошная эта Синицына. И вот как она умудряется пристыдить меня за ход мыслей не в ту сторону, при этом ничего об этом не говоря и даже, видимо, не думая?..
– Мне в центр, а это в любом случае та сторона, – мягко уверяю. – К тому же, это я тебя задержал, значит, в ответе за то, чтобы до дома доставить.
Синицына задумчиво кивает, видимо, находя мои аргументы весомыми. Эти её умилительные неуверенные кивки по любому поводу…
Ловлю себя на улыбке, когда собираю свои вещи. Леся ждёт. На меня не смотрит, на дверь только. Милая она такая, когда задумчивая настолько и словно бы нервничающая слегка. Всё ещё грузится по поводу того, что меня типа напряжёт?
Ну ничего. В машине, где мы наедине сидеть рядом будем, ход её мыслей запросто может пойти в другую сторону. Куда более интересную…
******************
Я всё ещё помню, что должен лишь подвезти студентку, которую нельзя. Правда помню.
Но эта Синицына…
Она довольно мило колеблется между передней и задней дверьми машины, не понимая, куда сесть. Клянусь, я прям точно улавливаю суть этих её терзаний. Девчонке не по себе сесть на переднее, ко мне ближе; но в то же время неловко садиться сзади – думает, что меня может обидеть этим жестом. Всё это так прозрачно читается на сосредоточенном лице Леси, что я с трудом подавляю смешок. Решаю её дилемму, открыв перед ней переднюю дверь. Пусть поближе ко мне будет.
– Не забудь пристегнуться, – настоятельно напоминаю. Просто ради того, чтобы перестать лыбиться этой её растерянности, как идиот.
Синицына уже в который раз за день кивает, потянувшись к ремню безопасности. Как она рядом сейчас… Не то чтобы прям уж сильно, но рукой при желании дотянусь запросто.
Интересно, а девчонка хотя бы целовалась когда-нибудь? Сколько ей, девятнадцать? Ведь второй курс уже.
Внезапно мысль о том, что Синицына может быть с кем-то куда более раскованной, ударяет по мозгам. Я словно вижу, как она лежит на подушке с разметавшимися по ней волосами и прикушенной от страсти губой.
– Спасибо вам, Егор Викторович, – неожиданно заговаривает реальная Синицына, та, которая кутается в своих и без того закрытых вещах; а не томно раздевается или постанывает у меня в воображении. – Если честно, ваше предложение и вправду кстати. Я устала, и ждать на остановке автобус, чтобы потом ехать на метро, было бы дискомфортно.
Ну вот. Несколько мягких слов девчонки, и теперь я чувствую себя озабоченным мудаком. Ведь предложил ей подвезти, чтобы наедине оказаться, подразнить, а не ради её комфорта и безопасности. Что вообще-то надо было учитывать в первую очередь.
Не говоря уж о том, что передо мной студентка. Да, я несильно старше, но это вообще не аргумент. Я для неё препод, вот и должен им оставаться.
Поэтому после того, как довезу Синицыну до дома, позову кого-нибудь из знакомых девчонок на свидание. Мне явно нужен секс, раз уже который день засматриваюсь на свою самую скромную студентку, которая с вероятностью сто процентов девственница ещё.
– Надеюсь, ты отдохнёшь в эти выходные, – без понятия, зачем я нарушаю паузу в этот раз. – Зубрить тебе точно ни к чему, материал и так знаешь, дай мозгам расслабиться.
– Зубрить я точно не буду, – на этот раз без кивков и скорее задумчиво соглашается Синицына. – Это бессмысленно, и скорее превратит всё в кашу, а вы уже очень круто сгруппировали все мои познания, мешать их не буду.
Ухмыляюсь рассуждениям девчонки. Неожиданно приятно слышать от неё простое «круто», хотя в своих преподавательских способностях не сомневался никогда. Да и много от кого слышал куда более развёрнутые положительные отзывы.
– То, что зубрить ты не будешь, я уже понял, это похвально. Но отдыхать точно будешь? – почему-то продолжаю настойчиво продавливать.
Не понравилась мне эта загруженность Синицыной при ответе. Вот чувствую за ней, что не об отдыхе девчонка думала и прикидывала. Ещё и проблемы у неё какие-то есть… Те самые, из-за которых поначалу отказаться от участия хотела.
И да, я знаю, что это не моё дело. Леся вот явно об этом думает, потому что не отвечает и смотрит на меня напряжённо. Но не спешу брать свои слова назад. Вообще, я её наставник, так что имею право знать, что там у неё и как. Вот.
– Я справлюсь, Егор Викторович, – твёрдо заявляет Леся, этим ответом демонстрируя мне сразу два факта.
Во-первых, меня и послать могут, пусть и завуалировано. Но красноречиво дать понять, что лезу не туда – на это Синицына способна, какой бы скромнягой ни казалось. А во-вторых…
Во-вторых врать она не умеет. Иначе бы сказала мне спокойно, что да, отдыхать будет; а не намекала, что не моё дело и что главное, что меня должно волновать – её способность справиться.
– Хотя бы выспись, – от недовольства говорю жёстче, чем надо бы.
Но Лесю мой тон, видимо, не особо заботит. Девчонка улыбается иронично, и вдруг спрашивает:
– Можно начать прямо сейчас?
Не знаю, всерьёз ли она – лёгкий смешливый блеск в её глазах сбивает с толку. Но на всякий случай киваю.
И Синицына и вправду откидывается в кресле, закрыв глаза. И этим позволяя мне чаще и дольше кидать на неё взгляды. Более пристальные и внимательные… Особенно когда этому способствует небольшая пробка.
Её длинные естественные ресницы слегка подрагивают, губы соблазнительно приоткрываются…Тело по-прежнему скрыто сомнительными шмотками, но вдруг замечаю, что грудь вполне себе выделяется, в такт дыхания девчонки приподнимаясь и опускаясь перед моим взглядом…
Чёрт. У меня встаёт. На Синицыну.
Долго там до её дома ещё? Увеличиваю скорость и запрещаю себе больше смотреть на уже спокойно спящую и слегка похрапывающую девчонку рядом. Мою, чтоб её, студентку.
Глава 4. Олеся
Отдых мне, конечно, и близко не светит. Ведь при лучшем раскладе я уже через неделю должна в Томск лететь. Расчёт от соседа мне нужен срочно, ведь надо начать уже сейчас насчёт маминого санатория решать. Даже на тот случай, если у меня не получится с конкурсом, уволиться и без того собиралась, как и маму отправить.
Поэтому сегодня никаких робких лепетаний. Отработав у соседа весь день, расписываю ему всю ситуацию и прошу расчёт. Как раз и повод уволиться у меня достойный, а то если бы не ситуация с конкурсом, не знала бы даже, что сказать. Врать не особо умею.
Но сосед лишь снисходительно усмехается, явно почувствовав свою власть надо мной. Типа в его руках моя судьба. Так и вижу это в самодовольном оскале, и становится по-настоящему страшно.
С трудом преодолеваю желание отступить и вместо этого ещё раз объясняю, что для меня это важно. Прошу по-соседски пойти мне навстречу, рядом ведь живём, не такие уж чужие друг другу.
– Я тоже так думал, – ядовито подмечает мужчина, вдруг резко переменившись и став прямо-таки источать враждебность. – Но ты стала такой закрытой, Лесенька. Застёгнутая наглухо и не улыбнёшься даже. Я помнил тебя другой.
С трудом преодолеваю отвращение и заставляю себя продолжать на него смотреть.
– Я таким образом демонстрировала почтительность, – тихо придумываю на ходу, но неприятное ощущение в груди ни на секунду не даёт о себе забыть.
Мне ведь хочется уйти отсюда прямо сейчас, и наплевать на всё. Но деньги…
– Допустим. Но видишь ли, ты перестаралась, – мудак, чьего имени я даже и не помню, недвусмысленно скользит знакомым сальным взглядом по моим губам. – Я хорошо тебе платил. Больше, чем любой домработнице. И ожидал больше расположения и проявления того, что мы не чужие.
Сглатываю ком в горле. Ноги начинают подкашиваться, и я одновременно и понимаю, к чему он клонит, и принять реальность не могу.
– Вы сами предложили такие финансовые условия, – бормочу, изо всех сил сохраняя серьёзный вид. – И мы обговаривали мои обязанности.
– Деточка, сколько раз я шёл тебе навстречу? – недобро прищуривается сосед. – Соглашался на удобное тебе время, отпускал к матери чуть что?
Не так уж часто, на самом деле. Мы вообще с этим подонком особо не взаимодействовали – и, наверное, поэтому я расслабилась и думала, что ко мне интерес потерял. Хотя, может, он и вправду на кого другого переключился, а сейчас нашёл возможность повертеть мной.
– Сделайте это в последний раз, пожалуйста, – стараюсь говорить с ним мягко, игнорируя недвусмысленные намёки и тон мерзавца. – Каждый раз у меня была действительно важная ситуация и сейчас тоже.
– Я устал играть в одни ворота, – приближается сосед и трогает мне лицо потной рукой. – Теперь пойду к тебе навстречу, только если ты пойдёшь ко мне…
Меня передёргивает от брезгливости, и я уже начинаю ненавидеть себя за то, что не заключила договор. Успокаивала себя тем, что этот похотливый мудак, по крайней мере, не похож на насильника. Ага, как бы не так. Шантаж немногим лучше.
– Ты думала, что отсутствие косметики и эта серая херня на тебе скроет твою красоту? – возбуждённо дышит мне в лицо подонок, расплываясь в широкой ухмылке. – Ну уж нет, Лесенька. Ну же, будь хорошей девочкой… И тогда ты получишь все свои деньги, а может, даже сверху щедрую надбавку. Если постараешься.
Меня уже тошнит от его близости, но от оцепенения не могу даже убрать мерзкую руку со своего лица. Клянусь, я буду отмывать его раз десять точно. И вряд ли смогу избавиться от этого старческого запаха.
– Вы и так должны мне деньги, – выдавливаю.
Но меня, кажется, даже не слышат. Сосед уже притягивает меня к себе, одновременно пытаясь слюнявить мне лицо. И меня как оглушает. Оставаться здесь опасно! И к чёрту уже деньги, мне всё равно их не дадут. Не просто так.
Резко вырываюсь, лягаюсь, дерусь. Даже, кажется, луплю ему между ног. Мало соображаю, прихожу в себя лишь когда выбегаю из его долбанной квартиры и залетаю к себе.
Сердце никак не успокаивается, когда, задыхаясь, прислоняюсь к двери. Закрываю глаза, стараясь прийти в себя. Потому что мама вот-вот меня увидит. И раз сейчас не вышла навстречу, то, скорее всего, пока спит ещё. Неизвестно, когда проснётся, но не стоит её волновать.
Делаю глубокий вдох и медленный выдох, пытаюсь дышать размеренно. Ничего ужасного не успело случиться. Да, я всё ещё чувствую мерзкий запах мудака и его липкие потные руки на себе, словно они до сих пор там. Но через несколько минут я уже буду вымыта и в порядке. А что дальше…
А дальше я буду стараться избегать его. Переезд нам сейчас не по карману, квартиру продавать – лишняя морока. Поэтому придётся быть готовой к тому, что неизбежно буду видеть знакомую рожу. Быстро проходить и не обращать внимания. Посмеет пристать ещё раз – пригрожу полицией. Что-нибудь придумаю…
А вот с деньгами сложнее. Мне они нужны как можно скорее. И как я их добуду? Договор с ублюдком не заключала, юридически его к ответственности не призвать. Морально уж тем более не получится, да и видеть его больше не хочу. Значит, в первую очередь придётся искать новый способ заработать деньги, причём как можно скорее. С соседом, если что, потом разберусь, когда буду способна.
Если совсем честно, вариант быстрого достойного заработка у меня есть. Ещё до того, как я устроилась к соседу и говорила с бывшей одноклассницей о своей ситуации, получила предложение. Тогда я его сразу отвергла, ссылаясь на несовершеннолетие. Теперь мне девятнадцать.
И да, возраст на самом деле не был причиной отказать Лиде. На самом деле я не хотела работать танцовщицей на пилоне в стриптиз клубе. Да, мы с ней когда-то вместе занимались этими танцами, но я это делала скорее ей за компанию и для развлечения. Не планировала вот так применять. А Лида в том клубе неплохо раскрутилась. И уверяла, что с моими способностями я тоже могу рассчитывать на хорошие деньги.
И я бы рада рассмотреть и другие варианты, но разве найду приличную сумму за неделю? А желательно, даже меньше.
Лида говорила, что у них после каждой смены деньги переводят. На сколько отработала, столько и получила. За приват эта сумма ещё и увеличивается вдвое. Плюс клиенты добавить могут.
Если уж честно, мне даже хочется потанцевать. Стеснительно, конечно, делать это при мужчинах, но в то же время и заманчиво. Внутренние запреты почти меркнут перед возможностью почувствовать себя женственной, желанной. Эти тряпки надоели, и теперь в них нет нужды. А сальный взгляд и мерзкие действия соседа давно пора перебить хотя бы флиртом с кем-то более приятным. Закоптела я за учёбой и работой, что вот такой противный случай умудрился стал для меня чуть ли не потрясением.
Лида уверяла, что в её клубе не пускают всякий сброд. Там уважающие себя и танцовщиц люди, ко всему прочему, щедрые. Место считается элитным.
Решено. После ванной позвоню Лиде. И приступлю к работе сразу же, как будет возможность. Пусть даже сегодня.
Глава 5. Олеся
Меня ставят танцевать пока что не в центре, а на пилоне где-то ближе к выходу. Я совсем не против. Ведь одно и дело – тренироваться в зале перед девчонками, а совсем другое – демонстрировать почти забытые навыки тут, в клубе перед множеством заинтересованного народа.
Хорошо хоть в плане танца разрешается импровизация. Полная свобода творчества. Заинтересуем клиентов на приват или на то, чтобы раскошелиться – молодцы, все надбавки наши. А так за одну смену получаем десять тысяч. В целом, если я буду работать каждую ночь, то могу обойтись без того, чтобы заинтересовывать кого-то. Но в этом случае надолго я маму в санаторий не отправлю. Вот сто тысяч – да, они позволят мне чувствовать себя свободнее. И деньги ей оставить на случай непредвиденных трат, и санаторий качественный подобрать, и на весь нужный мне срок туда определить. И даже, может, получится что себе забрать. Да и каждую ночь не хочется работать… Мне высыпаться тоже нужно, как и к конкурсу готовиться.
В общем, это по ситуации. Может, со временем буду смелее и начну намеренно клиентов очаровывать. Пока я вполне раскованно и соблазнительно двигаюсь в своём уголке. Пространства для импровизации вполне хватает, азарт вспомнить навыки увлекает, а наличие на мне плейбойской заячьей маски позволяет расслабиться. Я будто и не я за ней. Могу делать что угодно.
И я расхожусь. Уже не просто соблазнительно покачиваюсь, но выполняю и довольно сложные элементы на пилоне. Каблуки нисколько не мешают, даже наоборот, сразу дают войти в образ сексуальной танцовщицы. На мне минимум одежды – коротенькие кожаные шорты и топ. Снимать это необязательно, посетителей и без того распаляют сами танцы, как и то, что одеты мы далеко не скромно. Губы подчёркнуты красным, поскольку из всего лица главным образом видны они. Волосы, естественно, распущены.
Я почти никого перед собой не вижу, хотя Лида говорит, что играть взглядом тоже важно. Каждый посетитель должен чувствовать себя особенным. Но сегодня у меня пробная смена, а потому я не слишком уж требовательна к себе. Соблазнительно еложу по пилону, как вдруг задерживаю дыхание. Потому что какой-то из взглядов на мне сбивает с толку. Кажется… знакомым? Привычным? И в то же время обжигающим.
И вот именно в этот момент моё зрение предпочитает расфокусироваться, и все посетители предстают передо мной удивительно чётко. Главным образом, один из них. Тот самый, который смотрит так, что с толку сбивает. И неспроста. Потому что это Егор Викторович…
На мгновение замираю, теряясь от того, что он смотрит прямо на меня. Откровенно жадным взглядом… Дезориентирует напрочь. Меня ведь мгновенно окутывает его желанием. Ноги начинают дрожать. Слишком неожиданно и непривычно ощущать, что Егор Викторович сейчас смотрит на меня, как на женщину.
Не знаю, сколько мне требуется времени, чтобы перестроиться и продолжить двигаться. Сердце колотится, как заведённое. А в голове только и пульсирует мысль, что меня, возможно, узнали, пока там подвисала и смотрела на него.
Умом понимаю, что это вряд ли возможно. Я в маске, в откровенном виде, накрашенная. Не думаю, что Егор Викторович вообще мог вообразить, что я, Олеся Синицына, могу так одеваться и двигаться. Я же нестандартная по его мнению. Уверена, что девушку он во мне видит в последнюю очередь. И вряд ли стал бы смотреть таким жарким взглядом, если бы знал, что это я.
Эта мысль неожиданно отзывается во мне странным будоражащим чувством. Почему-то вдруг просыпается азарт распалить преподавателя. Сделать так, чтобы глаз отвести не мог, чтобы едва дышал и запомнил этот танец. Не представляю, зачем мне это. Желание отыграться за это его «нестандартная»? Вряд ли.
Но танцую всё более раскованно, смело и зажигательно. Призывно изгибаюсь телом, без лишней пошлости, но с дразнящей откровенностью. Начинаю играть и взглядом – томно смотрю в сторону зрителей, но скорее поверх. На этот раз не ищу Егора Викторовича, намеренно не смотрю. Как бы ускользаю, играю с ним.
Представить себе не могла, что на такое способна. Я словно не я. Адреналин хлещет в крови, мне и волнительно, и кайфово одновременно. Двигаюсь уверенно и нравлюсь самой себе в этом танце. Не вижу себя со стороны, но чувствую, насколько завораживающе и сексуально действую. Да и выгляжу тоже.
Увлекаюсь настолько, что не сразу замечаю, что музыка почти заканчивается. А значит, мне в гримёрку пора – моё место займёт другая танцовщица, и после её танца снова мой выход. В новой одежде, с новым макияжем.
Неплохо продумано – мы и устать не успеваем, и каждый новый наряд вдохновляет на новые танцы. Мне всё больше нравится здесь. И взгляды мужские скорее с восхищённым вожделением, чем похотливо мерзкие.
Плавно завершаю танец и позволяю себе снова посмотреть в сторону Егора Викторовича… Вот только там его нет. Ушёл уже. Ну или просто скрылся из зоны моей видимости, а значит, скорее всего, и сам меня не видит.
Поджимаю губы. Становится даже обидно – значит, не так уж впечатлил Егора Викторовича мой танец. Всё-таки смог оторваться…
Не понимаю, почему меня это задевает, но в гримёрку иду немного расклеенная. Действую машинально, бездумно беру следующий подготовленный мне костюм – на этот раз это красно чёрное нижнее бельё с чулками. И маска теперь кружевная чёрная.
Немного сбивает с толку, что на этот раз я обнажусь ещё больше, ещё провокационнее. Но ничего, на моей стойке меня никто не тронет, она защищена. А танцы сами по себе далеки от скромных, так что стоит привыкать. Совсем раздеваться от меня не потребуют.
Вздрагиваю, вдруг услышав, как дверь моей гримёрки резко открывается.
Почему-то не сразу решаюсь развернуться. Ещё и Егор Викторович вспоминается… Отчего у меня жар к щекам приливает от стыда.
Впрочем, тут же успокаиваюсь, потому что слышу голос администратора клуба:
– Ты – настоящая умница, Лесь, – он говорит на «ты», потому что мы с самого начала так решили, да и самому лет тридцать, точно не сильно больше. – Ни у кого ещё не было такого, что с первого же дня, с первого же танца нашёлся желающий на приват.
Ого. Неожиданные новости. Серьёзно?
Разворачиваюсь к обаятельному и добродушному блондину, и, видимо, одним только взглядом задаю этот же вопрос. Потому что мне в ответ кивают.
– Я запросил тридцать тысяч, хотя обычно мы даём приват за двадцать, – хмыкает администратор. – Но тот парень у нас впервые, вот и можно слегка обмануть. Тебе ведь деньги нужны. А ему ты явно понравилась. Мне кажется, он даже больше был готов платить, – довольно ухмыляется.
Я, конечно, совсем даже не приветствую обманы. Но насколько понимаю, это не то чтобы и он – обычно, если желающих на приват больше, чем готова танцовщица, происходит что-то типа аукциона. Кто предложит сумму крупнее, тому и достаётся эксклюзивное зрелище. Так что здесь, в клубе, привыкли раскошеливаться. И новичку, наверное, этот навык не помешает. Тем более для него это, видимо, не проблема…
Вот только готова ли я? Остаться с кем-то наедине и танцевать в таком вот виде – куда более интимная задача, чем извиваться на шесте на глазах у целой толпы.
С другой стороны, мне не помешают выходные. А один этот приват будет как три смены. Если ещё парочка таких перепадёт – можно будет заранее прощаться с этой подработкой и решать другие скопившиеся дела.
К тому же, администратор позаботился обо мне, лишнюю сумму выбил. А я вот так неблагодарно на попятную пойду?
– Михаил Даниилович, я согласна, – решительно заявляю.
Он с облегчением кивает – видимо, мои судорожные размышления тоже очень даже читались на лице.
– У нас камеры в каждом зале, приват-комнаты не исключение, – начинает ободряюще рассказывать. – Никакого секса. У нас нет даже такого, что, мол, если танцовщица захочет. Мы не бордель. Охрана бдит, и в случае чего готова выдворить клиента, если он этого не понимает. Но таких случаев почти не бывает, у нас адекватная публика.
Это «почти», конечно, слегка напрягает. Но я киваю, давая понять, что всё в порядке. В конце концов, в случае чего всё быстро остановят. В этом даже не сомневаюсь.
– Но лёгкие прикосновения допустимы, – с такой же уверенностью добавляет Михаил Даниилович. – Более того, даже поощряются со стороны танцовщицы. Завести клиента, заставить его вернуться – вот наша задача. Помимо тех денег, что мы получаем уже сейчас, играем и на перспективу. Естественно, не будь равнодушна. Клиент должен чувствовать себя желанным.
Хм… Вот это мне уже нравится гораздо меньше. Теперь понятно, откуда бралось это «почти». Ведь легко перестараться, а потом отбиваться от распалённого клиента. Лида рассказывала, что многие ей дорогие подарки делают и вне рабочего времени и отношений.
Делаю глубокие вдох и выдох. В целом ведь звучит не так уж страшно. Главное, что охрана будет следить за нами. Да и не видела среди зрителей моего танца ни одного, кто вызывал бы омерзение. Так что справиться смогу. Тем более, в маске. Она своеобразно раскрепощает.
Киваю, что, мол, поняла и расписываюсь в договоре о приватных танцах. Я сегодня подписывала лишь тот, что на танцы в зале был. Видимо, и вправду никто не ждал, что я вот так сразу понравлюсь посетителям настолько, что захотят уединиться…
Что ж, это хорошо. Может, и вправду получится отделаться лишь несколькими сменами.
***********************************
У меня сбивается дыхание. Мгновенно, напрочь. Просто смотрю на сидящего в кресле Егора Викторовича в той самой комнате, где должна танцевать приват, и дышать не могу.
Вот почему мне и в голову не приходило, что тем самым клиентом, которому я так сильно понравилась; может оказаться он?..
Наверное, потому что не досмотрел мой танец до конца, ушёл куда-то. Видимо, оформлять заказ на приват…
От этой мысли становится жарко. Или это скорее от того, что Егор Викторович смотрит на меня? Блуждает мне по телу откровенным взглядом, а оно и без того не так чтобы скрыто. На мне ведь сейчас тот самый комплект белья с чулками и кружевная маска в тон ему. Переодеться всё равно пришлось – всё для клиента, чтобы разнообразить ему впечатления.
И я была настроена выжать из себя лучшее в этом танце. Завести, распалить, заворожить… Вот только не Егора, чтоб его, Викторовича!
Дразнить его, пока в толпе был – одно. Наедине – совсем другое… Опасное даже.
Я ведь не знаю, заказал ли он приват просто потому, что я ему понравилась, или… Что, если узнал? И в этом случае тут наверняка какой-то подвох. В лучшем раскладе Егор Викторович захочет убедиться, точно ли нестандартная Синицына пойдёт на такое, а в худшем мне сейчас сделают выговор и потом вынесут этот вопрос в деканате. Не уверена, что студентам престижного университета позволительно зарабатывать в таких местах. А участникам перспективнейшего конкурса уж тем более.
Так, ладно. Вряд ли у нас худший расклад. Иначе Егор Викторович наверняка бы уже что-то сказал, а не смотрел на меня так пристально, горячо и молча.
Потому не стоит подавать вид, что я его узнаю. Не думая о смысле собственных действий, начинаю плавными танцующими действиями двигаться к преподавателю…
Боже, я надеюсь, что смогу смотреть ему в глаза вот уже в понедельник в универе…
Что ж, это потом. Сейчас есть только этот момент. Музыка уже играет, и моё тело дрожит от волнения, но я умудряюсь замаскировать это в танце. Подбираюсь к Егору Викторовичу осторожно, не спуская с него глаз и считывая настрой. Пока он не кажется удивлённым… Скорее воодушевлённым. Нетерпеливым и сдержанным одновременно.
На мне почти нет одежды. Мы наедине. Его взгляд очень красноречив.
От этого сознание начинает плыть. Как и эта комната. Остаётся только пылкий и горячий взгляд, неотрывно следящий за моими действиями. Я старательно пытаюсь не думать о Егоре Викторовиче как о Егоре Викторовиче, и, намеренно томно закрыв глаза, представляю на его месте любого другого клиента. Да хоть администратора, как мужчину, которого видела в последний раз. Ведь в зале мне никто не запомнился…
Никто, кроме Егора Викторовича.
Моего преподавателя, чей взгляд я чувствую даже сейчас, когда у самой глаза закрыты. Это одновременно и сбивает с толку, и… Распаляет. Своеобразно подбадривает. Заставляет чувствовать себя уверенней. Забыть о проблемах и заботах, погрузиться в танец, получить от него удовольствие.
Двигаюсь ритмично и плавно, чувствуя, как постепенно дрожь отступает. А ощущения запретности, необычности и пикантности ситуации окутывают от самой макушки и до кончиков пальцев, буквально сводят с ума. Я в одном нижнем белье, сексуально изгибаюсь и всячески демонстрирую себя перед Егором Викторовичем.
Да, я всё-таки по-прежнему вижу его. Даже с закрытыми глазами. А потому всё меньше смысла продолжать танцевать так – вообще-то неплохо клиенту в глаза смотреть.
И, кажется, я готова.
Играя пальцами с собственными волосами и плавно покачивая телом, открываю глаза. И чуть было не останавливаюсь от неожиданности – Егор Викторович гораздо ближе, чем мне казалось. Настолько рядом, что с трудом преодолеваю порыв убежать. Не стоит. Тут камеры снимают… Да и препод сейчас смотрит на меня совсем не как на студентку. И вдруг нарушает молчание:
– Если тебе так будет легче, можешь снова закрыть глаза.
Теряюсь от знакомого голоса в непривычных обстоятельствах, от всего происходящего и от того, как чутко Егор Викторович определил, что мне не по себе. Не могу собрать мысли, они путаются нещадно.
И, наверное, поэтому я делаю совершенно не свойственный мне и мало чем объяснимый поступок – окончательно сокращаю между нами расстояние, ставлю колено на кресло между ног преподавателя, под музыку соблазнительно прогибаюсь и почти касаюсь губами его уха.
– Я хочу смотреть на тебя, – дрожащим шёпотом говорю Егору Викторовичу, помня о том, что клиент должен чувствовать себя желанным.
Умом понимаю, что делать из своего преподавателя постоянного посетителя клуба мне уж точно ни к чему. А для камер происходящее в этой комнате наверняка более чем убедительно. Никто не поверит, будто я не старалась.
Но какого-то чёрта всё равно продолжаю дразнить Егора Викторовича. Наверное, мне просто становится интересно видеть преподавателя в такой непривычной роли. Да и шёпот сложно узнать, почти невозможно. Поэтому я лишь больше убеждаюсь, что совсем не Олеся Синицына для него сейчас.
И, наверное, вправду перестаю быть ею. Превращаюсь в совсем другую девушку в этот момент. Ту, что может позволить себе легонько провести горящей ладонью по крепким плечам Егора Викторовича, ощутить его мышцы, улыбнуться этому, чуть отстраниться, призывно виляя бёдрами…
Ту, что вдруг неожиданно для себя и очень даже ярко видит в привычном преподавателе мужчину. И привлекательного, если уж честно.
– Ты потрясающая, – хрипловато проговаривает он, и от этого непривычно будоражит.
Этот страстный от одного только голоса комплимент творит со мной что-то невероятное. Я словно больше не владею собственным телом – оно само собой двигается, посвящая себя ему. Обстановка между нами стремительно накаляется.
Настолько, что мне даже не по себе снова подойти к Егору Викторовичу и хотя бы слегка прикоснуться. Появляется ощущение, что обожгусь. И когда только произошла эта резкая перемена?
Сердце пропускает удар, когда назло этим чувствам я всё равно снова приближаюсь… И вдруг замечаю, что Егор Викторович смотрит совсем уж пристально. Даже не моргает.
– Синицына?
Глава 6. Егор
Конечно, я узнал Лесю. Сразу. Ещё когда на пилоне в зале танцевала.
Занятное, конечно, совпадение. Хотел выбить лишние мысли о своей студентке качественным зрелищем и впоследствии сексом – но облажался сразу несколько раз.
В первый – когда выяснил, что все мои знакомые девушки, которые были готовы зажигать со мной в любое время; теперь при мужчинах. Второй – когда не захотел иметь дело с пьяными легкомысленными дурочками из ночных клубов. В третий – когда вспомнил, что тут недалеко от меня есть качественный стриптиз клуб. Зашёл для интереса… И уже у самого входа завис.
Подумал, что это просто долбанное наваждение. Видеть обычно укутанную в мешки Синицыну в профессионально двигающейся полуголой красотке – это слишком. А потом присмотрелся – и вправду она. Сложно не узнать. Однажды разглядев в Лесе девушку, я теперь развидеть не могу.
Поверить в реальность Синицыной на шесте, впрочем, тоже довольно сложно. И даже чуть ли не больно. Что девчонка вообще делает в этом месте? Какие у неё там проблемы, что толкнули сюда?..
Мне ведь хотелось глупо и бессмысленно закрыть её собой; рявкнуть на всех, чтобы не смотрели. Увести, забрать…
Сам от себя не ожидал такого прилива эмоций. Зажмурился, силясь успокоиться – а потом просто пошёл к администратору. Хотел высказать ему, что она моя студентка и нельзя ей здесь быть. Но разум вовремя тормознул, что меня с такой «аргументацией» нахер пошлют. В итоге выпалил, что хочу с ней приват.
Оправдал себя тем, что так будет легче разобраться. Понять, что вообще происходит и как Леся тут оказалась. Отчасти и вправду открылось новое – оказывается, в этом клубе интимные услуги не предлагают. Они строго запрещены. Это хотя бы обнадёживает. Не знаю, что бы я сделал, если бы узнал, что Синицына и на это теоретически пойти может. Наверное, даже не дышал, когда слушал слова администратора о том, что тут можно, а что нет.
Отвалил тридцатку за возможность побыть с Лесей наедине. Не терпелось снова увидеть её, поближе и настолько, чтобы понять, точно ли она и зачем. Ну не вязалась у меня в голове привычная Синицына с таким вот танцем.
Изначально собирался поговорить с ней прямо там, в той самой приват комнате. Врасплох застать своим присутствием, понять, как так оказалось, что умная скромная девчонка зарабатывает таким вот образом. Но когда она вышла передо мной в этом сексуальном белье с чулками… Да ещё и сразу двигаться начала, причём прекрасно видя меня перед собой и отдавая себе отчёт, кто я…
Не выдержал. Опасался спугнуть, нагло кайфуя от представления, предназначенного специально мне. От лёгкого смущения Синицыной и блеска в её глазах, которые и за маской выделяются. Как и губы, на этот раз накрашенные в алый.
Леся в такой роли – это что-то с чем-то. Непривычное и напрочь выбивающее. Интригующее, манящее и в то же время запретное, неправильное.
Одновременно наслаждаясь танцем и жадно пожирая взглядом Синицыну, подмечал, как она то и дело смущается, явно не отпуская мысль, кто перед ней. Даже глаза закрывала. А потом прошептала так томно, что хочет меня видеть…
Не знаю, насколько это правда. Слишком хотелось верить, что да, хотя разум подсказывал, что она подобное всем говорит.
Но обстановка между нами начала накаляться настолько, что такое ощущение, будто я сдохну, если сейчас же хотя бы не прикоснусь к Синицыной. Не притяну её к себе, не посажу на колени, не поцелую несдержанно, как хочу…
Даже не моргаю, силясь прийти в себя. А потом возвращаю нас обоих в реальность, обратившись к девчонке, как к своей студентке. Потому что только это может удержать меня от того, чтобы не послать всё к чёрту, набросившись на неё.
Она замирает. Красноречиво выдаёт своей реакцией всё то, что я и без того видел. Заметил во всё тех же ненаманикюренных пальчиках, в чуть мандариновом запахе, в глазах этих нереальных… И в теле, которое оказалось даже круче любых представлений. Да во всём заметил. Просто потому что это Леся. Я теперь чувствую её, и всё тут. Как радар какой-то внутренний появился.
Заминка не длится долго. Синицына не находит ничего лучше, чем продолжать танцевать, делая вид, что не слышала моего обращения. Вот только слышала. Знаю наверняка. Да и движения девчонки становятся уже гораздо более скованными, опасливыми как будто.
Вот прям чувствую, что теперь она с каждым действием колеблется. Наверняка задумывается, а не слишком ли будет вот так повернуться, вот так потрясти…
И да – слишком. От неё сейчас всё слишком. И зачем только продолжает? Между нами сейчас настолько ощутимое напряжение, что было бы логичнее свернуть происходящее и уйти, раз уж выдавать себя не хочет.
А меня просто штормит от одного к другому одновременно – хочется смотреть на Синицыну, смаковать даже такой неуверенный танец, наслаждаться нежным стройным извивающимся телом, интимностью момента и тем, что это всё между нами происходит. Но вместе с тем хочется вразумить девчонку, вернуть прежнюю кутающуюся в закрытые одежды и не способную даже выдержать зрительный контакт Лесю; потребовать, чтобы про проблемы мне сейчас же рассказала и позволила их решить. Чувствую себя мудаком, пользующимся ситуацией. Не имею на это право.
Да, заплатил. Да, сама тут работает. Но, блин, Синицына…
– Леся, прекрати, – наконец, выдавливаю из себя. Настолько мягко, что почти даже ласково.
Но это явно злит Синицыну. Хотя скорее то, что снова как к знакомой обратился, мешая ей перестроиться и делать вид, будто это не она.
– Я должна дотанцевать, – шипит Синицына, но тут же обворожительно улыбается и активнее извивается, бросив взгляд куда-то наверх.
Слежу за направлением – там камера. Ну оно и логично, что следят. Да и песня вот-вот закончится.
Но чёрт возьми…
– Ты вообще не должна быть здесь, – не выдержав, обозначаю. И бегаю взглядом по знакомому лицу, которое снова довольно рядом. Пытаюсь узнать в нём прежнюю стесняшку…
Вот только Синицына смотрит совсем иначе. Чуть ли не с вызовом, выдерживая зрительный контакт – наверное, дольше, чем когда-либо.
– Не лезьте не в своё дело, – она приближается ко мне, продолжая говорить чуть ли не в самые губы. – Просто смотрите чёртов танец, а когда песня закончится, скажите администратору, что вам всё понравилось.
Торопею от такой резкой перемены в девчонке. Даже не думал, что она может вот так разговаривать. Смело, грубовато, на грани буквально. Просто требуя, невзирая на то, кто перед ней.
Видимо, про тихий омут не зря говорят.
– Какая дерзкая, – ухмыляюсь, потому что удивление отступает на задний план.
Становится даже любопытно и слегка забавно наблюдать за такой Синицыной.
В её глазах наконец мелькает ясность. Кажется, я своей репликой ей напомнил, что в универе эта девчонка совсем другая. Её щёки слегка краснеют, а движения становятся почти что топорными.
Благо, песня уже заканчивается. Отчего Синицына мило теряется. Мнётся слегка, а потом с плохо скрываемым недовольством тихо предлагает:
– После смены поговорим, ладно?
Понимает, значит, что от меня не отвертится.
– Во сколько она кончается? – поднимаюсь, ведь моё время уже проходит.
Замечаю, что при этом движении Синицына почти незаметно отступает к двери. Будто даже пугливо. Ну вот, теперь я узнаю прежнюю Лесю.
– К утру, – машинально отвечает она, и тут же смущается, неловко и поспешно добавив: – Но вы не обязаны ждать, я попробую…
– Я подожду, – решительно обозначаю, перебивая.
Если уж не могу увезти отсюда Синицыну прямо сейчас, то проконтролировать, как она тут, точно не будет лишним.
Глава 7. Олеся
Уже в гримёрке на меня обрушивается весь ужас случившегося. Я чуть ли не соблазняла Егора Викторовича, двигаясь перед ним слишком откровенно и провокационно, а он меня узнал. Не сразу, но узнал. И что теперь будет?..
Наверное, надо было отказаться от привата. Увидев в кресле Егора Викторовича, я могла бы развернуться и уйти, а Михаилу Данииловичу потом так и сказать, что клиент – мой преподаватель и проблемы мне не нужны. Администратор тогда мог бы предложить ему танец другой девушки за меньшую сумму, вернуть деньги. Я бы лучше потом их отработала.
Да, если бы мне не отказали мозги и я бы так сделала; могло обойтись без того, чтобы Егор Викторович меня узнал. Он, наверное, и сам в шоке, что я не отказалась от танца и продолжала фривольно себя вести, отчётливо видя его перед собой. И что на меня нашло?..
Да ещё и дерзила ему, чуть ли не велев замолчать и досматривать мой танец, а потом сказать Михаилу Данииловичу, что всем доволен… Боже! Не удивлюсь, если Егор Викторович уже прямо сейчас ищет новую кандидатуру для конкурса. Мой единственный шанс остаться на плаву – тот факт, что другого поднатаскать препод уже не успеет.
Так что да, стоит успокоиться и настроиться на разговор с ним. Раз Егор Викторович на него согласился, заинтересован скрыть происходящее. Мы с ним в одной лодке сейчас. Ему не нужно срочно искать другую, скорее всего не самую подходящую, кандидатуру; а мне хочется сохранить место в универе и шансы пройти конкурс. И то, и другое возможно, если преподаватель будет молчать.
Мелко трясусь от волнения. Я, наверное, сразу начну убеждать Егора Викторовича, что это временная подработка. И что шанс, что сюда зайдёт кто из универа или организаторов конкурса, ничтожно мал. А шанс, что этот кто-то ещё и меня узнает – так вообще стремится к нулю. Ведь если бы не пресловутый приват, во время которого я расстаралась, Егор Викторович и сам бы не узнал.
Слышу стук в дверь. Снова испуганно вздрагиваю, прижимая руки к сердцу. Ну нет, исключено, что это преподаватель.
Вход в гримёрку строго контролируется, он только для работников клуба. И таки да, передо мной именно Михаил Даниилович.
– Лесь, всё отлично, – улыбается он. – Клиент заплатил, ещё и сверху чаевые хорошие дал. Ты можешь быть свободна, на сегодня твоя смена всё. В общей сумме плачу пятьдесят.
У меня аж сердце подпрыгивает от таких внезапностей. Это что же получается, ещё одна такая смена – и всё, я скоплю нужную сумму?
Сказать, что я не привыкла к настолько лёгким деньгам – это сильно преуменьшить. Всего два танца, и у меня уже половина суммы, которая обеспечит мне отсутствие проблем во время поездки в Томск.
Если она, конечно, вообще состоится…
С этой мыслью вспоминаю Егора Викторовича. Пошёл мне навстречу всё-таки, несмотря на то, что я довольно нагло это требовала. Сохранить мою тайну он, может, и заинтересован, а вот помогать мне не обязан. Тем более, отваливать столько денег. Насколько я знаю, у преподавателей зарплаты не такие уж. Не представляю, сколько чаевых дал Егор Викторович, но раз администратор мне за неполную смену и один приват пятьдесят даёт – явно немало.
От этого становится даже неловко. От этого и того, что, получается, наш разговор с преподавателем состоится совсем скоро…
*********************
Теперь я без маски и одета, пусть и не так, как привыкла появляться в университете и у соседа. На этот раз на мне чёрное приталенное платье. Волосы всё ещё распущены, косметика осталась на лице.
Но ничего страшного. Вряд ли Егор Викторович собирается говорить со мной прямо здесь. А на улице осень, так что я надену куртку. И обувь сменю на гораздо более удобную, чем эти высоченные каблуки.
Вот только всё это придётся в раздевалке делать, а до неё ещё пройти придётся в этом платье и на шпильках.
И, конечно же, Егор Викторович стоит на моём пути. Причём уже одетый, явно готовый на выход. Хм, значит, ему уже сказали, что меня отпустили?..
– Я сейчас… – неловко бормочу, потому что преподаватель с интересом окидывает меня взглядом. – В раздевалку пойду, надену верхнюю одежду и вернусь.
– Жду, – безапелляционно заявляет он.
Зачем-то киваю, чему Егор Викторович усмехается. Почти так же умилённо, как в ответ на мои многочисленные кивки в кабинете после одного из наших занятий. В тот вечер, когда преподаватель меня до дома подвозил…
От всего этого разом мне всё больше не по себе.
Я ведь прохожу по залу, где вокруг извиваются на шестах в разной степени раздетые девушки. И со стороны это всё смотрится настолько откровенно, что у меня сердце ускоряет биение от мысли, что примерно так выглядела и двигалась совсем недавно я… Да ещё и словно бы распалилась от присутствия Егора Викторовича, с куда большим рвением изображала разные пируэты и чуть ли не соблазняла. Хотя почему «чуть ли не»? Меня ведь и вправду будоражила мысль, что он смотрит. Вот и доигралась, дура.
Стыдно вспоминать… Возможно, как раз из-за моего рвения Егор Викторович и захотел приват со мной. А там узнал.
Если не считать приятную сумму, которая уже переведена на мою карту, сегодня я дважды подставила саму себя. И вот даже деньги не особо греют, как вышибает тот факт, что теперь я вряд ли смогу спокойно воспринимать Егора Викторовича.
И он меня, видимо, тоже. Чувствую его безотрывный взгляд до самой раздевалке. И после тоже… Даже когда дверь закрываю, кожа всё равно горит. Словно Егор Викторович ещё смотрит. И делает это непривычно обжигающе.
Дрожащими пальцами быстро заматываю шарф, надеваю куртку и переобуваюсь. Достаю из своего ящичка сумку, проверяю телефон. Мама не звонила. Спит. Лида добавила меня в чат клуба. А в остальном ничего нового.
Значит, пора выходить к Егору Викторовичу…
*********************
– Спасибо, что сказали администратору, что вам понравилось, – решаю начать с того, чтобы смягчить его. Хотя Егор Викторович не выглядит разозлённым, скорее, задумчивым.
Мы сидим в его машине, но он так и не выехал из парковки.
– Мне и вправду понравилось, – отстранённо бросает Егор Викторович, и я поспешно отвожу взгляд. Потому что чувствую, что преподаватель оборачивается ко мне.
Его слова неожиданно вызывают жар по коже. Конечно, я видела, что это так. Но его восхищение будоражило, когда я была в образе незнакомки. Теперь, когда маски во всех смыслах сняты, меня скорее пугает перемена в Егоре Викторовиче.
Ведь несмотря на то, что я одета и говорю с ним как с преподавателем; не чувствую, что она была временной. Что-то незримо и неуловимо меняется между нами.
– Вам не стоило тратить столько денег, – стараюсь придать голосу если не холодность, то отчуждённость; а не дурацкую дрожь.
– Я сделал это, чтобы тебя отпустили, – неожиданно заявляет Егор Викторович.
И тут я забываю про всякое смущение, развернувшись всем корпусом. Речь о сегодняшней смене… Или преподаватель поговорил с администратором и тот решил меня уволить? Да, не сообщил об этом, но ведь и о следующей смене мы не договорились.
– Я могла бы отпроситься, чтобы поговорить с вами, – мой голос звучит хрипловато. Видимо, от нервов.
Даже рассматривать не хочу вариант, при котором Егор Викторович договорился о моём увольнении. От одной только мысли об этом заводиться начинаю. Потому что он не имеет права.
Преподаватель смотрит внимательно, словно пронзает насквозь. Но и тот чувственный блеск во взгляде, который недавно вскружил мне голову и довёл до дурацких поступков, по-прежнему есть.
– У меня не хватило бы выдержки смотреть твои танцы дальше, – при этом довольно жёстко возражает Егор Викторович.
Поджимаю губы. Не знаю, что он имеет в виду, но звучит довольно грубо. Я едва сдерживаюсь, чтобы не напомнить, что они ему вообще-то с его же слов понравились.
Молчу об этом только потому, что сердце волнительно ускоряет темп от одного только воспоминания, как Егор Викторович это сказал.
– Тогда мы могли бы отложить разговор до понедельника, заодно вы успели бы успокоиться, – почти невозмутимо чеканю я.
Хотя на самом деле почти накатывает мандраж – Егор Викторович вот-вот может сказать, что разговор нужен прямо сейчас, потому что в понедельник меня уже никуда не ждут.
Но преподаватель только странно усмехается и неожиданно говорит совсем другое:
– Думаешь, мне надо успокоиться?
Сглатываю. Как-то неоднозначно звучит его вопрос. Не понимаю даже, всерьёз, или к моим словам так придрался.
Отвожу взгляд от Егора Викторовича и смотрю вперёд, на парковку. С трудом сдерживаюсь от желания поторопить его с тем, чтобы, наконец, поехал. Хотя с другой стороны – может, он вовсе не собирается меня подвозить. Не обязан. Просто, наверное, решил, что в машине говорить будет удобнее.
– Я не знаю, что у вас на уме, – тихо признаюсь. – Я даже не знаю, вы заплатили деньги, чтобы меня отпустили со смены, или чтобы уволили. Я только знаю, что в целом ничего плохого не сделала. Я работаю здесь лишь временно, пока один день, осталось ещё несколько, и всё. Сомневаюсь, что кто-то из универа или организаторов конкурса может зайти, поэтому прошу вас не выдавать меня. Я вас не опозорю, к конкурсу абсолютно готова и нам обоим выгодно…
Резко осекаюсь, вдруг почувствовав, как подушечки пальцев Егора Викторовича ложатся мне на губы, вынуждая замолчать. Так и замираю со слегка приоткрытым ртом и почему-то дышу теперь осторожнее. Вообще-то странный жест от преподавателя, но мне по какой-то причине не по себе давать это понять. Ни словами, ни даже тем, чтобы его руку убрать.
Впрочем, Егор Викторович будто и ничего от меня не ждёт. Вот так бесцеремонно прервав мою речь, мягко и в то же время непреклонно заявляет:
– За твоё увольнение он запросил бы миллионы. И был бы прав. Ты слишком хороша, чтобы отпускать тебя так просто. Поэтому да, я договорился лишь о том, чтобы забрать тебя сегодня, а потом уже с тобой решить все твои проблемы. Сколько тебе нужно денег, чтобы сюда не возвращаться?
Я почти не дышу, слушая эти заявления. Но ступор и странное смущение не длятся долго. Совсем скоро их заменяют досада и ощущение неправильности. Не хочу, чтобы Егор Викторович милостиво «решал все мои проблемы», говорил так со мной, да и вообще знал, что у меня происходит. Не его дело. Он вообще-то мой преподаватель.
Резким движением убираю его руку с моих губ, которая какого-то чёрта ещё там оставалась. И даже двигалась слегка, едва уловимо очерчивая контур.
– Сколько я вам должна за сегодняшний день? – холодно интересуюсь.
Странно, но сейчас для меня важнее рассчитаться перед Егором Викторовичем, чтобы закрыть для себя тему с каким-либо его участием или обязательством перед ним; чем сохранить деньги. Мне даже кажется, что я легко их заработаю снова, не такая уж проблема.
– Синицына… – с предостережением тяжело вздыхает преподаватель, будто я тут от участия в конкурсе отказываюсь или ещё как его подставляю, а не деньги вернуть предлагаю.
Вот только мне наплевать, по какой причине мой вопрос так напрягает Егора Викторовича.
– Я не возьму с вас денег, – отчеканиваю, и сама поражаясь своему упрямству. Ведь формально я их заработала, да и доплатить за окончание моей смены было его идеей, я бы ещё потанцевала без проблем. – И, кстати, с каких это пор преподаватели зарабатывают столько, чтобы ими разбрасываться? – это вырывается само.
Прикусываю губу в неловкости – не моё дело, почему он позволил себе спустить столько за один только вечер; да и вообще, некрасиво намекать Егору Викторовичу на небольшую зарплату.
Но он лишь усмехается. Не похоже, что вопрос его задевает.
– У меня есть накопления.
– Оставьте их себе, – тут же заявляю, с трудом подавив желание посоветовать ему приберечь для других стриптизёрш.
Это будет уже чересчур. Во-первых, что бы ни было, это всё ещё мой преподаватель. Во-вторых, мне нет дела, где и как он проводит время, чтобы высказывать это ему. В-третьих, вроде бы администратор говорил, что парень, заказавший мой приват; пришёл в клуб впервые…
Так, стоп. Мне ведь нет до этого дела.
– У меня останутся, поверь, – ухмыляется Егор Викторович. – А ты от меня так просто не отделаешься. Раз уж мы с тобой в одной лодке, то либо рассказывай давай про свои проблемы, либо просто молча прими деньги. Вернёшь, когда сможешь, я всё равно почти не пользуюсь накоплениями.
Хмурюсь. Мне совсем не нравится сложившийся расклад. Но… Разве в моём случае стоит рисковать его терпением? Да, Егору Викторовичу выгодно хранить мою тайну, но этот его непонятный настрой порядком напрягает. И не кажется хоть немного предсказуемым.
– Синицына, – похоже, преподаватель теряет терпение от моего молчания. – Мне напомнить тебе, как ты вертела передо мной самыми разными частями тела, прекрасно видя, что я – это я? Или всё-таки будешь хоть немного менее упрямой?
Мгновенно вспыхиваю от этого строгого напоминания. Снова стыдно становится… С трудом сдерживаюсь, чтобы не прикрыть ладонями наверняка покрасневшее лицо.
От этого сдерживает лишь то, что я чувствую взгляд Егора Викторовича всей кожей. Такое ощущение, что он специально это сказал, чтобы на реакцию посмотреть. Хочет, чтобы я вину чувствовала?
Я, может, и чувствую; вот только показывать ему этого не собираюсь. К тому же, сам не святой.
– А мне напомнить, что вам это понравилось? – выпаливаю, и тут же нервно ёрзаю на месте. Вопросом самой себе много чего связанного с тем танцем напомнила, и теперь совсем не по себе. Тот его взгляд… Он и сейчас неоднозначный. – Простите… – поспешно добавляю, всеми силами стараясь взять себя в руки. – Я… Я выбираю вариант рассказать, что у меня за проблемы. Принять деньги не могу. Даже в долг.
Егор Викторович тяжело вздыхает, но наверняка понимает, что настаивать бесполезно.
– Я помню, – неоднозначно сообщает он, и даже эти простые слова заставляют меня сильнее прикусить губу. Не думала, что преподаватель вообще ответит на тот мой дурацкий вырвавшийся на эмоциях вопрос. – Рассказывай.
Теперь вздыхаю я. Не хотела бы, чтобы кто-то в универе знал. С другой стороны – логично, что Егор Викторович хочет знать. Как мой наставник в конкурсе, он в ответе и за мою репутацию, а я в сомнительной роли перед ним сегодня предстала. Потому выбора особо нет.
– Мама болеет. Рассеянный склероз, – говорю, и, поскольку далёкие от медицины и постоянных походов к врачам люди часто не так понимают эту болезнь из-за слова «склероз», поясняю: – Это не связано с нарушениями памяти, это…
– Я знаю, что это, – мягко перебивает Егор Викторович. – Поражение нервной системы мозга, которое ведёт к сбоям и постепенному отключению функционирования разных частей тела и органов. Мне жаль. Тебе нужны деньги на больницу? Какую-то операцию?
Неожиданно, что преподаватель знает. Хотя, наверное, ничего удивительного. Образованный ведь человек. Вот и остальное допонял, хотя это, наверное, сделал бы любой на его месте.
Конечно, мне постоянно нужны деньги. И на больницы, и на операции, и просто на жизнь.
– Сейчас мама вроде бы в этом не нуждается, но в санаторий надо бы отправить. И желательно до того, как я уеду в Томск, – напряжённо сообщаю. И добавляю чуть тише: – Если уеду…
Это ведь совсем не определённый вопрос. И мне не хочется, чтобы Егор Викторович думал, будто я витаю в облаках и уже нафантазировала себе. Вдруг он ещё раздумывает, а стоит ли вообще мне участвовать дальше.
Но преподаватель со спокойной уверенностью ободряюще заявляет:
– Не сомневаюсь, что ты поедешь. Но позволь мне помочь. Работать в таком месте – не лучший выход.
Криво усмехаюсь. Не сказать, что сегодняшняя смена мне тяжело далась. Гораздо проще, чем могла бы. Да и клуб действительно хороший, не бордель с сомнительной публикой. Но не хочется спорить с Егором Викторовичем. Да и не собираюсь я связывать жизнь с этим местом. Рассчитываю на совсем другое.
– Это лишь несколько дней, – тихо признаюсь. – Мне хватит сто тысяч, пятьдесят уже есть. Вы и так помогли.
Егор Викторович задумчиво хмурится, а потом вдруг решительно спрашивает:
– А если я предложу тебе работу получше?
Глава 8. Егор
Я феерически облажался. Просто тотально. Упустил единственный шанс поцеловать Синицыну так, чтобы не испортить всё к херам.
Я должен был это сделать во время привата. Не выдавать, что узнал девчонку, а подыграть ей, наслаждаться такой свободной и раскрепощённой Лесей, флиртовать, накалять и без того огненную обстановку… Довести нас обоих до предела и окунуть в поцелуй, который точно стал бы просто феерией. Тогда Синицына думала, что я не узнал её, а потому могла отпустить тормоза. И я тоже мог бы. Ведь в тот момент был просто мужчиной, который хочет женщину. В её глазах это было так, и если бы у меня хватило хоть немного выдержки; я бы мог довести пикантную ситуацию до более желанного финала. Наплевать на камеры. Хотя бы прикоснуться к губам Синицыной своими я успел бы.
Это стало бы точкой невозврата для нас обоих. В этом я странно уверен. Как и в том, что теперь момент упущен. Сейчас я для Олеси препод, а она моя студентка. И это настолько чувствуется, буквально висит между нами, что смести невозможно. Синицына больше и близко не настроена на соблазнение, скорее, наоборот. Всеми силами закрывается от меня во всех возможных смыслах. Хоть и рассказала про ситуацию с мамой, но это так.
Ей ведь даже предложение поработать на меня не нравится. Леся молчит, напрягается, губы свои соблазнительные кусает.
Чёрт… На них лучше не смотреть.
– Не факт, что твоя следующая смена в этом клубе будет такой же удачной, как первая, – тогда снова нарушаю молчание я. – Администратор, может, и гарантирует твою неприкосновенность, но лишь в стенах этого клуба. А ты точно привлечёшь к себе внимание, причём самых разных людей. Они могут и подождать до конца твоей смены, чтобы потом проводить тебя вовсе не домой.
Не то чтобы я хочу запугать Синицыну, но странно уверен в собственном праве переубедить её тут работать любой ценой. Хотя сам прекрасно понимаю, что гарантии администрация клуба наверняка предоставляет и вне стен клуба, поскольку работа специфичная. Охрана может контролировать танцовщиц на выходе и до самой их посадки в такси или ещё куда. Это сегодня я Лесю забрал, а так, может, их ещё и подвозят.