Читать онлайн Сердцебиение бесплатно

Глава 1

Злата

На часах только шесть утра, а солнце уже взошло. В предрассветный час всегда так тихо и спокойно. В открытое окно врывается уже теплый весенний воздух, колышет легкие шторы. Можно еще поспать, но я встречаю утро, смотря в ясное предрассветное небо. На деревьях распускаются листья, пахнет свежестью и весенними цветами. Весна полностью вступила в свои права. Холодов больше не будет.

Весна – время обновлений, новых начинаний, любви. У многих людей весна – любимое время года. А у меня весна вызывает депрессию. Не знаю почему. Каждую весну я испытываю чувство тревоги и удрученности. Меня всегда пугали перемены. Мама говорит, что я страшный консерватор. Я всегда такая, с самого детства. Сейчас все это кажется смешным и глупым, но я плакала над заношенными до дыр сандалиями, когда мама их выкидывала. Играла только в одни и те же любимые игрушки, не позволяла делать перестановку в своей комнате и конечно очень болезненно перенесла переезд из маленького тихого городка в мегаполис. Но нужно было оставить детство, и делать шаг во взрослую жизнь.

И вот я здесь, на шестом этаже высотного дома, в съемной однокомнатной квартире, которую снимаю вместе со своей подругой, сокурсницей Катей. Третий год учусь в университете и подрабатываю официанткой в кафе неподалеку.

Точнее подрабатывала. Вчера меня уволили за хамское отношение к гостю нашего кафе. Я облила его горячим кофе. Нет, это не было досадной случайностью. Я сделала это намеренно. Это было моей реакцией на шлепок по попе. Но нашему администратору мои доводы показались не убедительными. «И в конце концов, ты могла бы и стерпеть, не изнасиловали же тебя», – так сказал наш директор перед тем как меня уволить. Постоянный клиент оказался гораздо важнее, чем какая-то принципиальная официантка.

Но я не унываю. Все, что ни делается – все к лучшему. Наш бармен Пашка нашел мне новую работу за полчаса, пока меня рассчитывали. В кафе «Миллениум» работает его девушка, и сегодня она ждет меня на собеседование. И это вновь перемены в моей жизни, которые я так не люблю. Но выбирать не приходится, нужно как-то жить, питаться и одеваться. К сожалению, на большее моей зарплаты не хватает. Мой отец оплачивает мне учебу в качестве помощи дочери, которую не видел уже лет шесть. Но спасибо папочке за это, а встречаться я с ним и сама уже не хочу.

Это в детстве я еще ничего не понимала, и хотела общения с отцом, бросившим мою маму ради любовницы, которую завел в своих вечных командировках. А однажды просто не вернулся, предпочтя остаться с ней за тысячу километров от семьи и дочери, которая наивно его ждала. Помнится, мама тогда выдумывала небылицы, о том, что у папы много работы, что он передает мне очередную куклу, которую тайком покупала сама, чтобы я не разочаровалась в отце, которому похоже было плевать на мои чувства. Он развелся с мамой и завел других детей, двух мальчиков-близнецов. Моих братьев, которых я видела только на фото в соцсетях.

С отцом мы общаемся редко, пару раз в год, он звонит мне, чтобы узнать, дошли ли деньги за мое обучение. Нет, он, конечно, звонит на мой день рождения и Новый год, но я не отвечаю. Это в семь лет я как чуда ждала его звонка, но тогда он строил новые отношения, и ему было не до меня. А сейчас, когда в нем вдруг проснулись отцовские чувства, во мне уже все давно умерло к нему. Моя мамочка – самый родной и дорогой мне человек. Она заменила мне отца и никогда не пыталась настроить меня против него. Но моя детская обида оказалась сильной, по сей день я не могу его простить.

Поднимаюсь с кровати, понимая, что больше не усну, выглядываю в распахнутое окно, глубоко вдыхаю весенний воздух и иду варить себе кофе. Не успеваю дойти до кухни, как утреннюю тишину нарушает настойчивый звонок в дверь. Заглядываю в глазок и вижу Катю, которая устало облокачивается на перила. Открываю подруге дверь, не понимая, почему она не воспользовалась своим ключами.

– Да, я снова потеряла ключи, – заявляет она, не дожидаясь моего вопроса.

– И где на это раз ты их потеряла? – усмехаясь, пропускаю подругу в квартиру.

– Где-то здесь, – сонно отвечает она, указывая на свою большую сумку.

– Потеряла ключи в собственной сумке, – смеюсь я, проходя на кухню. – Ты кофе с молоком будешь? – спрашиваю я, включая кофеварку.

– Я вообще не буду кофе, – проходя на кухню, отвечает Катя. – Извини, я разбудила тебя.

– Нет, не разбудила. Я не спала. Ну и вид у тебя, – говорю я, указывая на ее растрепанную короткую стрижку с очень длинной челкой, которая падает ей на лицо. – Ты что, вообще не спала?

– Ну почему, мы спали пару часов. Ты видела Димку? Думаешь с таким парнем можно уснуть в одной кровати? – загадочно усмехается она, снимая большую толстовку, которую явно одолжила у своего парня.

– Нет, я все понимаю. Твой Димка просто источает секс, но ты вновь уснешь на лекциях. Твой парень мешает твоей учебе, – наигранно строго говорю я. На самом деле, Дима и Катя – прекрасная пара. Они даже похожи. У обоих черные волосы и карие глаза. У них даже стрижки почти одинаковы, только у Кэт челка длиннее.

– А я на них не пойду, – заявляет Катька, доставая из холодильника йогурт. – У меня две клиентки на полдень назначены, – Кэт, как я ее называю, занимается маникюром и принимает своих клиенток у нас дома. Катя вообще необычная девушка, сотканная из противоречий. Она любит классическую музыку, и кататься со своим парнем на байке. На плече и груди у нее большая татуировка какой-то сказочной птицы. Она курит тонкие сигареты и читает русских и зарубежных классиков. Она может прекрасно выглядеть в рваных джинсах и майке с надписью на английском: «Если хочешь меня – улыбнись», и быть неотразимой в шикарном вечернем платье и туфлях на шпильке. Она может ругаться матом, влезть в драку, а вечером час плакать над слезливой мелодрамой про любовь или всю ночь смотреть фильмы ужасов и ни разу не вздрогнуть.

– И ты бы тоже перестала строить из себя примерную ученицу и осталась дома, выспалась. Сделала бы что-то для себя, а не на благо общества, которому на тебя наплевать.

– А я все делаю для себя. Учусь я для себя. И работаю тоже для себя, – отвечаю я, наливая побольше молока в свой кофе.

– Все для себя, чтобы потом вернуться в наш захудалый городок и всю жизнь перебирать бумажки в каком-нибудь отделении почты.

– Ну это ты влюбилась в этот город, как только сошла с поезда. Здесь слишком много шума и суеты. Все куда-то спешат, идут напролом, не замечая ничего вокруг, – медленно выпивая свой кофе, отвечаю я.

– Может, они спешат жить, – усмехается Кэт, поправляя длинную челку, которая постоянно падает ей на лицо. – Ты не любишь перемен, ты их боишься. Если бы ты посмотрела на этот город с оптимистичной стороны, ты бы в него влюбилась так же, как я. Здесь столько возможностей, – воодушевленно произносит Катя.

– Разве плохо хотеть стабильности?

– Дело не в этом, дело в том, что за окном весна и ты как всегда в депрессии по этому поводу. Не пойму, чем тебе не угодило это время года. Ах, да, можешь не отвечать. Я поняла, – эмоционально вскидывая руку, говорит Кэт. – Весна – время перемен!

– Вот именно. Давай закроем эту тему. У нас разное мировоззрение, – поднимаюсь со стола, забираю у Кати ложку, которой она ела йогурт, и мою ее вместе со своей чашкой.

– Вообще не понимаю, почему мы дружим, – заявляет Катька. – Мы такие разные.

– Потому что противоположности притягиваются, – спокойно отвечаю, делая вид, что обиделась и иду в душ.

– Но я тебя все равно люблю, – кричит мне вслед подруга и идет со мной в ванную.

– Пошли спать ляжем, – предлагает она, стирая с лица остатки вчерашнего макияжа.

– Ты ложись, а я в университет. А после устраиваться на новую работу. Так что не знаю, когда вернусь, – снимаю с себя пижаму, настраиваю душ и встаю под теплые ласкающие струи воды. Я люблю воду в любом ее проявлении. Не важно, что это – простой душ или теплое море.

– Ну ты шустрая. Тебя только вчера уволили. Я думала, ты хотя бы пару дней отдохнешь от своего бешеного графика, – Катька снимает с себя рваные джинсы, обтягивающую майку, кидает одежду в корзину для белья. Надевает длинную широкую футболку своего парня, которую давно присвоила себе, и садится на стиральную машину. – А я сейчас лягу в теплую уютную постель, укроюсь мягким пледом и буду сладко спать, – хитро улыбаясь, говорит она, нанося крем на лицо.

– Можешь не стараться, я все равно пойду в университет.

– Ах да, я забыла, сегодня же лекция у Юрия Михайловича! Кстати, когда у вас свидание?

– Кать, я не знаю. Как-то неправильно это все. Он старше меня и главное, он преподаватель.

– Но это не мешает вам переписываться в соцсетях и ходить на свидания.

– Все уже и так шепчутся за нашими спинами, – говорю я, выключаю воду, выхожу из душа.

– Злата, ну что ты несешь. Сейчас, в наше время, это все не страшно. Тебе почти двадцать, ему тридцать один. А то, что он преподаватель – так даже пикантно. А шепчутся курицы, которые тебе завидуют. Он очень привлекательный мужчина. Он тебе нравится. Ты ему, определенно, тоже. Скажу больше, он тебя хочет, – подмигивает мне Катя. – Бедный мужик, два года пожирает тебя глазами, – смеется она. – Вон Селина, что только не делала, чтобы привлечь его внимание. Осталось только голой на лекцию к нему прийти. А он смотрит только на тебя, – Кэт передает мне крем для тела и продолжает расхваливать Юрия. Я и сама знаю, какой он хороший. И он действительно меня привлекает. Но то, что Юрий – преподаватель, а я студентка, казалось мне таким неправильным, все это походит на какой-то дешевый бульварный роман.

– Ну согласись, между вами есть притяжение? И уже давно. Никогда не забуду момент, когда на первом курсе, увидев тебя, он забыл, о чем его лекция. А потом еще год не сводил с тебя глаз. Еще год вы общались в интернете. По этим вашим гигабайтам переписки можно три романа написать. Это так романтично, когда взрослый мужик ведет себя будто мальчишка. И вот, наконец, это свершилось! – закатывая глаза, громко произносит она. – Вы сходили на пару свиданий. И тебе, моя скромница, это все нравится, – вскрикиваю, когда Кэт шлепает меня по попе. – Внутри тебя живет роковая сексуальная соблазнительница. Надо только быть смелее и выпустить ее наружу.

– Ну что ты несешь?! – усмехаюсь я. – Но, если быть честной, то на выходные он приглашает меня к себе на дачу. Пикник на природе, шашлыки, свежий воздух и все такое.

– Ого, Юрий пошел в наступление! Скоро у кого-то будет секс! Ура! Сегодня вечером идем покупать тебе сексуальное белье!

– Катя, остановись, я еще не дала ему согласия. Я думаю. Это…

– Ну думай, думай, – перебивает она меня. – Так и останешься девственницей и старой девой с десятком кошек.

– Дело в том, что он действительно мне очень нравится. Он мужественный, умный начитанный. Но я боюсь, что после того, как отдамся ему, его интерес тут же пропадет.

– Боже, ну ты что, книжек перечитала? Да если бы он просто хотел тебя трахнуть, он бы не стал ждать два года, посылая тебе влюбленные взгляды.

– Не знаю. Давай вечером поговорим на эту тему, мне пора собираться, – отмахиваюсь я и выхожу из ванной. Я знаю, что в наше время это ненормально – быть девственницей в моем возрасте. Но не могу я заниматься сексом ради секса. Я себя знаю. Я же влюблюсь по уши в первого мужчину. А потом сойду с ума, если он меня бросит. Поэтому мне нужен один единственный, чтобы раз и навсегда. И я пока не разобралась, мой ли мужчина Юрий или нет.

***

Без Кати пары походят скучно, наверное, потому что я больше ни с кем не дружу. Лекции Юрия отменили. Говорят, он взял больничный. Странно, вчера весь вечер мы общались в интернете и он был абсолютно здоров. Я послала ему пару сообщений, но он не ответил. Может что-то серьезное. Я ни разу не была у него дома, но знаю, где он живет. Если к вечеру он не ответит на мои сообщения, мне нужно будет выяснить, что с ним.

Весь день я переживала за своего преподавателя, не находя себе места. После обеда я все же решилась ему позвонить. Он не ответил. Но перезвонил, когда я зашла в университетский туалет, чтобы привести себя в порядок перед собеседованием.

– Привет, солнышко, звонила? – слышу его тихий, невеселый голос и начинаю волноваться сильнее.

– Да, говорят, ты заболел, я волнуюсь.

– Приятно, когда о тебе волнуется очаровательная девушка.

– Что с тобой, может, я приеду, – смотрю на себя зеркало, распускаю волосы, а сама глаза зажмуриваю. Может он и не хочет меня видеть, а я общаюсь с ним, как будто мы близки. Хотя из наших переписок и каждодневных встреч на лекциях, кажется, я знаю про него все, вплоть до того, что он ел на завтрак и ужин.

– Да ничего страшного, просто проснулся с высокой температурой. Не переживай, солнце, пару дней и я буду в норме. Я помню о нашей поездке на дачу, – хочется сказать, что я еще не согласилась никуда с ним ехать, но он болеет, и я не хочу его расстраивать. Я не маленькая, и прекрасно понимаю, зачем взрослый мужчина зовет девушку на дачу на выходные. Но… я боюсь. Нет, я не боюсь потерять девственность. Я боюсь потерять себя. Называйте меня, как хотите: нерешительной, ненормальной, трусихой. В наше время сначала ложатся в постель, а потом влюбляются. А я хочу наоборот. Чтобы раз и навсегда. Чтобы принадлежать только одному единственному. Юрий нежен и ласков со мной. Его поцелуи волнуют меня и вызывают трепет. Но я пока не чувствую, что он – тот самый. Может, нам нужно больше времени и тогда я все это почувствую? Но как объяснить это тридцатилетнему мужчине? Он не мальчишка и секс для него – неотъемлемая часть отношений.

– Сейчас у меня собеседование. А после я приду тебя лечить, – уверенно заявляю я. У него нет здесь родителей или родственников, они живут в другой стране. – Что тебе принести? Может, нужны какие-нибудь лекарства?

– Ну что ты, Злата. Спасибо. Но я взрослый мальчик, и в состоянии позаботиться о себе. И приходить ко мне не нужно. Давай спишемся вечером, а лучше я тебе позвоню.

– Хорошо, – расстроено отвечаю я, чувствуя себя глупо из-за своей настойчивости. – Выздоравливай. Мне нужно бежать на собеседование, – тараторю я, желая быстрее сбросить звонок.

– Солнышко, ты что, обиделась? – немного откашлявшись, спрашивает он.

– Нет. Мне действительно надо идти.

– Я же по голосу слышу, что обиделась. Злата, я очень хотел бы пригласить тебя к себе домой. Но я не прощу себя, если ты от меня заразишься. Я не могу допустить, чтобы ты заболела. Тем более, скоро сессия. И я буду очень строг и придирчив, – усмехается он.

– Юра! Ты же знаешь, я не люблю, когда ты шутишь по этому поводу, – возмущаюсь я, а сама улыбаюсь своему отражению. Мы прощаемся, я сбрасываю звонок. Поправляю белую блузку, разглаживаю складки на светло голубых джинсах в обтяжку. Вновь собираю распущенные волосы в хвост, посчитав такую прическу неуместной для собеседования. Наношу немного розового блеска для губ, надеваю светло-серый кардиган, перекидываю сумку через плечо, глубоко вдыхаю и иду на новую работу в надежде, что меня возьмут.

***

– Привет, я – Нина. А ты, наверное, Злата. Супер-официантка, которую мне расхваливал Павел, – говорит мне девушка в строгом черном платье.

– Наверное, это я. А Павел не рассказывал, за что меня уволили?

– Рассказывал. И я тебя не осуждаю. Я бы не только облила этого мудака, а еще бы огрела подносом, – вполне серьезно говорит она. – Пошли, я все тебе покажу и познакомлю с персоналом.

– Директор этого заведения доверяет мне подборку персонала. Павел конечно тебя нахваливал. Но мне нужно посмотреть, как ты работаешь. Что-то вроде испытательного срока, – сообщает мне Нина, после того как мы обошли все заведение и познакомились с моими будущими коллегами. – Было бы неплохо, если бы ты осталась до вечера и показала себя в деле. Сможешь?

– Да, конечно, – охотно соглашаюсь я.

– Вот и хорошо. Старшая официантка все тебе объяснит, – говорит Нина, подзывая девушку с забавными, как у школьницы, косичками.

Со старшей официанткой Томой мы сразу находим общий язык. Девушка без стеснения заявляет, что я ей нравлюсь и что у меня необычная внешность. На вопрос, что же такого она нашла во мне необычного, Тома говорит, что никогда в живую не видела голубоглазую блондинку.

Три часа проходят незаметно. Я вливаюсь в дружный коллектив, и немного расслабляюсь, перестав нервничать и чувствовать себя скованно. Мысленно благодарю Пашку за то, что его девушка работает в таком замечательном месте. Мне здесь нравится. И так не любимые мной перемены проходят для меня менее болезненно.

– Злата, за твой столик посадили гостей, – оповещает меня Тома, и я подхватываю меню, которое усердно учила, иду к столику, который должна обслужить. По мере моего приближения к столику, мой шаг замедляется, а настроение ухудшается. За дальним столиком возле окна, спиной ко мне, сидит пара. И мужчина из этой пары – не кто иной, как Юрий. Он не просто сидит рядом с женщиной. Он обнимает ее, играет с волосами и что-то шепчет на ушко. По сути, кроме нескольких гигабайт переписки, пары свиданий и одного долгого поцелуя, между нами ничего не было. Но я чувствую себя так, словно меня окатили грязной ледяной водой. Останавливаясь в нескольких метрах от столика, смотрю на влюбленную пару и ощущаю себя ущербной. Юрий сидит в пол оборота, стоит ему немного перевести взгляд, и он заметит меня. Но он настолько увлечен беседой с брюнеткой, что не видит ничего вокруг. Осматриваю женщину рядом с Юрием, чувствую себя малолеткой, с которой всего лишь играют. Нет, возможно, с брюнеткой он тоже играет. Только со мной ведутся детские игры, а вот с этой взрослые, на несколько уровней выше. А в голове опять мелькает мысль, что не зря я не люблю перемены. Работала бы я сейчас на старой работе, и не видела бы ничего из этого. Не узнала бы, что с виду серьезный мужчина может лгать, прикрываться болезнью, приглашать меня на свидания, целовать, делать комплименты и писать по ночам много романтической чуши, а на самом деле быть настоящим козлом. Мне хочется одновременно смеяться и плакать. Начинаю задыхаться от злости на себя за то, что я такая наивная дура. Я знала, сколько ему лет. Я понимала, что он не мальчик и у него могут быть женщины. Но что он настолько циничный и лживый – даже не подозревала. Он звал меня к себе на дачу, намекая на то, что нам пора сблизиться и в это же время встречался с другой. И по его поведению понятно, что он не собирается расставаться с этой женщиной.

Хочется бросить все и убежать, плюнув на работу. Но я сильнее стискиваю меню и решительно подхожу к их столику. Хочется посмотреть Юрию в глаза и увидеть его реакцию.

– Добрый вечер, – стараюсь говорить уверенно и не выдать зарождающуюся бурю внутри меня.

– Ваше меню, – заглядываю в округлившиеся глаза своего преподавателя, а самой хочется взять маленькую вазочку со стола, в которой стоят живые цветы, и вылить содержимое ему на голову. Но я держусь, не желая терять работу в первый же день. Юрий на мгновение теряется, а потом отворачивается, делая вид, что не знает меня. А самое противное во всей этой ситуации то, что он даже не прекратил зажимать брюнетку.

– Готовы сделать заказ? – на последнем слове, мой голос немного срывается.

– Принесите нам шампанское, вот это, – деловито тыча длинным пальцем в меню, говорит он. – Как мы определимся с заказом, мы Вас позовем, – сильно прикусываю губы, чтобы не высказать ему все, что я он нем думаю.

– Приятного вечера, Юрий Михайлович, – зачем-то говорю я, пытаясь сглотнуть непрошенные слезы от обиды за себя. Он посмотрел на меня так, будто впервые видит. Так словно я ему неприятна. А когда-то меня покорили его взгляды в мою сторону. Как мне казалось, он смотрел на меня как-то по-особенному. Не так, как все остальные. Взглядом настоящего взрослого мужчины.

– Том, ты не могла бы обслужить тот столик за меня? – спрашиваю я в надежде, что она согласится.

– А что случилось? Тебе плохо? Ты какая-то бледная.

– Да, что-то мне нехорошо, – отвечаю, испытывая желание убежать из этого чертового кафе.

– Хорошо. Иди. Сегодня можешь быть свободной. Нина все равно сказала через полчаса тебя отпустить. Она тебе позвонит и скажет, когда твоя смена.

– Думаешь, меня возьмут?

– Конечно, ты отлично справляешься, – довольно убедительно заявляет Тома.

– Хорошо, спасибо. Они шампанское заказали.

– Все я работать, а ты лечись, а то вон вся дрожишь. Говорят, сейчас вирус какой-то гуляет, – уходя обслуживать мой столик, говорит Тома. А я бегу в раздевалку, хватаю кардиган, сумку и ухожу через черный вход, не желая идти через зал. Меня обдувает прохладный вечерний воздух, а мои щеки горят так, словно по ним хлестали.

Делаю все на автомате, находясь в какой-то прострации. Ловлю такси, еду домой. Рассчитываюсь с таксистом, забегаю в подъезд, быстро захожу в лифт, понимая, что хочу видеть Катю. Так вышло, что в этом городе она самый родной мне человек. Поднимаюсь на наш этаж, открываю дверь, и сразу замечаю мужские вещи в нашей прихожей, понимаю, что это Димкины. А громкие протяжные стоны подруги говорят мне, что меня не ждали. Я обещала Кэт, что приеду через пару часов и подруга не виновата, что я заявилась не вовремя. Тихо прохожу на кухню, беру бутылку воды, чтобы запить ком, стоящий в горле. Достаю из ящика в прихожей ключи от места моего уединения, и тихо выхожу из квартиры. Я хочу туда, наверх, чтобы с высоты птичьего полета понять, насколько ничтожны мои переживания.

Ярослав

Безошибочно определяю идеальную позицию для устранения объекта. Да, я называю их объектами, безликими существами, так проще. Мне достаточно взгляда, чтобы определить место и мысленно подобрать оружие, идеально подходящее для этой не простой задачи. СВД калибром 7.62, армейский вариант, подходит как нельзя лучше. Зажимаю в зубах так и не подкуренную сигарету, определяя расстояние до высотки, высчитывая место до крыши. Плотнее натягиваю капюшон черной толстовки, не привлекая к себе внимания, медленно удаляюсь со стоянки, на которую должен прибыть объект.

Десять часов на подготовку… Приобрести винтовку не проблема, черный рынок переполнен оружием на любой вкус. Со всех горячих точек оружие стекается именно к центру страны. Первым делом направляюсь к высотке. Подъезд открыт и имеет два выхода. Отличный путь отхода. Рабочий лифт, переходы по крыше в другие подъезды – идеальное место для выполнения задачи и возможность скрыться не замеченным. Прямая улица, выходящая точно на стоянку. Шикарная позиция.

Осталось самое неприятное для меня. На черный рынок. Ненавижу это место, но только там можно без лишних вопросов приобрести мою любимую девочку, легендарную снайперскую винтовку с красивым именем СВД.

Семь часов до прибытия объекта на место.

Расул осматривает меня с подозрением, долго думая над моим вопросом.

– Да не мент я, не ссы, – четко поговариваю, запуская руку в карман. Усмехаюсь, увидев, как он дергается, хватаясь за оружие, которое четко просматривается через его пиджак. Медленно, без резких движений, вынимаю небольшую бумажку, зажимаю ее между пальцами и передаю ему.

Я не герой, и знаю, что лишнее движение или неверное слово, и меня в лучшем случае пошлют к чертовой матери. А на худший случай у меня под курткой ТТ, снятый с предохранителя, который холодным металлом греет мне душу и придает уверенности.

Расул долго читает записку, переводит на меня черный взгляд и уже смотрит на меня с легким страхом в глазах. Он достает телефон, набирает номер и нервно ждет ответа.

– Ваха, приветствую тебя, дорогой, – произносит он с легкой дрожью в голосе. – Тут человек от тебя обратился… – обрывается на полуслове, нервно улыбается, сбрасывает звонок. Что-то говорит на своем и две его шестерки, которые скалились на меня как шакалы, исчезают в глубине коридора. Пять минут, и моя девочка у меня в руках. Она никогда мне не изменяла, я прошел с ней две горячие точки, и ее безотказность не раз спасала мою жизнь!

– Может быть, тебе нужна машина, – произносит Расул, указывая на серую шестерку, одиноко стоящую за окном его кабинета. Как нельзя кстати, думаю я и мысленно благодарю Ваху за его авторитет в криминальном мире. Ваха был человеком нигде и везде! Имея влияние и авторитет в криминальных кругах, он ведет вполне легальный бизнес, медленно и незаметно подминая под себя всех в этом городе. Но это отдельная история …

Два часа до приезда объекта.

Оставив машину за два квартала от высотки, неспешным прогулочным шагом двигаюсь к выбранной позиции. Поднимаюсь на крышу. Осматриваю простреливаемое пространство со всех сторон. Стоянка как на ладони, четко освещаемая шестью большими фонарями со всех сторон. То, что надо! Уличные фонари освещают дорогу до стоянки как взлетную полосу.

Занимаю позицию. Начался самый утомительный и не любимый мной момент ожидания. В десятый раз смотрю в прицел на место прибытия объекта и делаю поправки на прицеле. Все идеально подогнано!

И вот, этот момент настает. Достаю из кармана четки с серебряным крестом, на мгновение задерживаю дыхание, целую распятье. Как бы парадоксально это ни звучало, но без этого ритуала я не провожу ни одного дела. Свет фар. Первым на стоянку въезжает джип охраны. Следом как корабль плывет Мерседес объекта. Все четко, как в триллере. Охрана останавливается, и два человека быстро осматривают окрестности. «Все чисто», – читаю я по губам охранника, разглядывая в прицел его вспотевшую лысину. Подойдя к Мерседесу, он открывает дверь и объект медленно, но уверенно выходит из машины. Момент настал. Сосредотачиваюсь, ловлю в прицел точку. Морщинистый лоб как мишень в тире. Секунды неподвижности. Задерживаю дыхание, как перед погружением на глубину. Сердцебиение замедляется. Выстрел…

Пуля точно ложится между глаз. Охрана кидается прикрывать хозяина, но на его месте уже труп. До высотки было не менее 400 метров. Даже сразу обнаружив место выстрела, никто бы из них не смог застать меня на месте. Поднимаюсь с позиции, отсчет идет на секунды. Резко оборачиваюсь и встречаюсь со стройным силуэтом молодой девушки, которая смотрит на меня, зажимая рот рукой. Как я мог ее не услышать?! Ответ прост. Она поднялась сюда в момент выстрела. В эту минуту я полностью ухожу в себя. Не в моих правилах убивать невинных жертв. Особенно если это женщины. Но по неписанным законам я должен ее устранить. Это первый свидетель за всю мою практику. И у меня совсем нет времени. Девушка выходит из ступора, дергается, но я быстрее. Пару движений, один ее всхлип и я прижимаю ее дрожащее тело к себе, зажимая рот рукой. Сука! Как это могло произойти?! Крыши закрыты, как эта малышка сюда попала?! И сейчас я должен сыграть роль ее палача. Хочу я этого или нет, ее судьба предрешена.

Глава 2

Злата

Я всегда боялась смерти. Я вообще ее не принимала. Предпочитала думать, что ее не существует. Я видела убийц только в кино и криминальных новостях. И конечно, я никак не ожидала, что встречусь лицом к лицу с настоящим убийцей на крыше собственного дома.

Он был высоким, внушительным и пугающим. Мне нужно было сразу бежать, как только я заметила его присутствие. Но после выстрела я впала в ступор от пронизывающего меня ужаса. И очнулась, только когда убийца резко двинулся на меня.

Дергаюсь назад, но он ловит меня, разворачивая к себе спиной, зажимает рот сильной рукой в черной кожаной перчатке. Зажмуриваюсь от ужаса и никак не могу до конца поверить в происходящее. Кажется, это сон. Просто кошмар. Еще немного, и я проснусь в собственной кровати. Я никогда в жизни так не боялась. До дрожи по всему телу. До озноба, сковывающего меня. Понимаю, что таких людей нельзя злить, но ничего не могу с собой поделать. Дергаюсь, пытаясь пинать убийцу ногами, кусать его руку в черной перчатке. Но мужчина сильнее меня. Он прижимает к себе настолько сильно, что у меня спирает дыхание.

– Не дергайся, – до жути низким голосом произносит он. А я не думаю его слушать – как только он отрывает руку от моего лица, я начинаю кричать. Но мой жалобный писк обрывается, как только я чувствую холодное дуло пистолета, приставленное к моему виску. Мгновенно немею, безвольно повисая в сильных руках убийцы. В глазах темнеет, ноги подкашиваются от мысли, что, возможно, это мои последние мгновения в жизни.

– Вот так, умница, – все тем же низким голосом произносит он. – А теперь пошли, – командует он, подводя меня к большой спортивной сумке. – Сейчас твоя жизнь полностью зависит от тебя. Или ты делаешь все, что я говорю или умираешь. Другого выхода нет. Кивни, если поняла, – я ничего не понимаю, мозг отказывается работать и воспринимать реальность, но я послушно киваю. Он отводит пистолет от моей головы, отпускает меня, приказывая стоять смирно. Поднимает с пола большую винтовку, быстро укладывает ее в сумку, хватает меня за руку и тянет вперед, вдоль дома, на другой конец крыши.

– Ни звука, – произносит он, вытаскивая меня с крыши в последний подъезд. А во мне загорается маленькая надежда, что сейчас кто-нибудь выйдет из квартиры и спасет меня. Но нет. Нет! Ни одного человека, нам не встретилась даже кошка. А дальше мы начинаем забег. Точнее, он бежит, а я волочусь за ним, чувствуя, как немеет рука, которую он сильно сжимает. Мой убийца постоянно оглядывается, и рывком дергает меня на себя. Я спотыкаюсь, подворачиваю ногу, вскрикиваю от боли, но тут же прикусываю язык, продолжая бежать. Мне страшно. В голове крутятся только его слова о том, что моя жизнь зависит от меня. Убийца запихивает меня в какую-то серую неприметную машину, сам садится за руль и тут же срывается с места, увозя в неизвестном направлении. Одной рукой он уверенно ведет машину, другой дергает сумку, висящую у меня на плече, отрывая ручку, и закидывает куда-то назад. Нервно осматриваю салон, и в голове мелькает кадр из какого-то фильма, где девушка дернула ручку двери и выпрыгнула из машины.

– Даже не думай. Мы на трассе на полном ходу, и у меня хорошая реакция, вывалишься из машины уже трупом, – с холодным спокойствием произносит мой убийца. Он прочитал мои мысли? Оборачиваюсь, и только сейчас соображаю, что все это время смотрела на ручку двери. Убийца смотрит мне в глаза всего секунду, а по моей коже пробегают тысячи мурашек. Он переводит взгляд на дорогу, а я в состоянии какой-то прострации не могу оторвать от него глаз. Никогда не думала, что вот так будет выглядеть моя смерть. Она пришла ко мне в облике высокого подтянутого мужчины с низким бархатным голосом. Моя смерть одета в черную плотную толстовку с капюшоном, она уверенно ведет машину, сжимая руль руками в черных кожаных перчатках. Мой убийца увозит меня в неизвестном направлении – минуя город, вывозит на загородную трассу.

И тут у меня начался настоящий неконтролируемый приступ паники. Конечно! Зачем ему убивать меня на крыше многоэтажного дома, где он уже и так привлек к себе внимание одним убийством. Он вывезет меня за город и пристрелит там. Меня охватывает ужас, кажется, еще немного и я потеряю сознание, и сама умру от разрыва сердца, которое все это время колотится как сумасшедшее. Все тело окатывает жаром, ощущаю покалывание в руках и ногах, на лбу выступает холодный пот и губы начинают неметь. Дышать становится трудно. Открываю рот, глотаю воздух как рыба, которую поймали на крючок, и не могу надышаться.

Машина резко сворачивает и тормозит у какого-то моста. Я даже не понимаю, где мы находимся и насколько далеко от города.

– Выходи, и без резких движений, – произносит убийца, сжимая в руках пистолет. Как загипнотизированная повинуюсь его голосу, дрожащими руками открываю дверь и выхожу из машины. Оглядываюсь по сторонам и в темноте ничего не вижу, только очертания моста, деревьев и моей смерти в черном капюшоне.

– Иди вперед, на мост, – приказывает он, указывая стволом пистолета нужное направление. Я пытаюсь идти, но каждый шаг дается с трудом, словно я иду по битому стеклу. – Быстрей, – так же холодно произносит он, подталкивая меня вперед. Пытаюсь ускориться, но боль в подвернутой ноге дает о себе знать. Мужчина глубоко вдыхает, хватает меня за плечо и тащит за собой. Подходя к краю моста, мой убийца зашвыривает сумку с винтовкой в довольно глубокую реку, которая течет под мостом. Следом за его сумкой летит и моя маленькая бежевая сумочка, в которой лежат ключи, телефон и конспекты. Мой убийца снимает с себя толстовку и так же топит ее в реке, оставаясь в одной футболке. По логике, следом за всеми этими вещами должна полететь я.

– Пожалуйста… – прошу я сначала очень тихо, не узнавая собственный голос, который дрожит то ли от холода, то ли от страха. – Пожалуйста, не надо! – уже громче кричу я. – Захожусь в истерике, чувствуя, как щеки обжигают горячие слезы. – Не убивайте… Я никому ничего не скажу. Пожалуйста! – последнее слово кричу во все горло, – а он молчит, пальцами все сильнее сжимает мое плечо, причиняя легкую боль. – Я ничего не видела, я случайно оказалась на крыше. Хотите, я могу уехать из этого города навсегда. Только не убивайте меня! – начинаю тараторить, глотая слезы. Я не лгу ему, я действительно не собираюсь никому ничего говорить и уехать к маме. Но разве он может мне поверить? А я не понимаю, как его убедить. В момент, когда я начинаю думать о маме, мои беззвучные слезы текут потоком. Мужчина еще раз глубоко вдыхает и отпускает меня. Я слышу его спешные шаги, но боюсь повернуться, боюсь посмотреть своей смерти в глаза.

Проходит несколько минут, холодный ветер треплет мои волосы, бросая их в лицо. Слышу звук заводящегося автомобиля, машина подъезжает к краю моста. Мой убийца выходит из машины и подталкивает ее вперед, еще один рывок и старенький автомобиль с грохотом и всплеском медленно тонет в темной реке. Мужчина встает рядом со мной, наблюдая, как его машину поглощает вода.

– Сколько тебе лет? – все тем же низким тоном спрашивает он, словно его голос не имеет тональностей и всегда настроен на одну и ту же без эмоциональную ноты.

– Девятнадцать, – отвечаю я, утирая слезы руками, боясь смотреть в его сторону.

– Как тебя зовут? – слышу щелчок, вспышка света, и воздух наполняет густой табачный дым.

– Зл… – заикаюсь. – Злата.

– Как ты попала на крышу?

– У меня есть ключи, я живу в этом доме.

– Я спросил, что ты там делала?

– Я… часто там бываю, вид красивый, – отвечаю я, а сама щеки закусываю, чтобы унять дрожь и не стучать зубами.

– Злата, значит, – произносит он, и замолкает, а мне кажется, я уже не могу стоять на ногах, еще немного и я сама, без его помощи, полечу вниз в темную воду реки. Едкий табачный дым попадает мне в лицо, и сигарета летит в воду. Мой убийца хватает меня за плечо и тащит за собой. Я не понимаю, что мы делаем и куда идем. Я просто надеюсь, что он передумал меня убивать. Мы проходим несколько метров, мужчина замедляется, когда я начинаю стонать от боли в подвернутой ноге. Он отпускает меня, проходит немного вперед, ближе к кустам на трассе, и я замечаю там машину. Не старую и разбитую, на которой мы ехали, а довольно новую темную иномарку, больше похожую на спортивную. Он садится в машину, подъезжает ко мне, открывает пассажирскую дверь, намекая на то, чтобы я села. А я застываю как вкопанная и не могу пошевелиться.

– Садись! – он впервые повышает голос, и я срываюсь с места, садясь машину. Как только я захлопываю дверь, раздается характерный звук блокировки, и мне на ноги падает маленькая бутылка минеральной воды. Открываю крышку, делаю глоток, еще и еще, будто не пила целую вечность. Я не перестала бояться, кажется, я просто срослась со страхом, и он стал частью меня. Теперь меня пугает неизвестность и моя дальнейшая участь. Хочу спросить, куда мы едем или молить отпустить меня, но боюсь открыть рот. Меня накрывает слабостью и жутким холодом. Обнимаю себя руками и никак не могу согреться. И дышать почему-то до сих пор трудно, как будто мое горло что-то сдавливает. Словно меня медленно душит невидимая рука, постепенно перекрывая кислород.

Всю дорогу я смотрю в окно, запоминая путь и мысленно молилась. Меня должны искать. Катя поймет, что меня долго нет, и начнет меня искать, а когда нигде не найдет, она позвонит моей маме. Мама! У нее давление. Ей вообще нельзя волноваться!

Мы заезжаем в совершенно незнакомый мне район. Проезжая в небольшой дворик со старенькими двухэтажными домами и неработающими фонарями. Когда мужчина паркуется на стоянке возле подъезда, меня захлестывает новый страх. Он не убил меня на мосту. Но нет гарантии, что он не убьет меня здесь. И только Богу известно, что он сделает до того, как мои глаза закроются навечно. Мой убийца выходит из машины, открывает дверь с моей стороны, и ждет, когда я выйду. Я, видимо, схожу с ума. Во мне просыпается волна протеста и злости на этого отморозка. Почему именно он должен решать, когда мне умереть?! Почему именно я попалась на его пути, и он решил, что может вершить мою судьбу?! Мы в жилом районе. Там, за светящимися окнами, живут люди, которые могут мне помочь. Я смиренно выхожу из машины, и тут же пускаюсь в бег.

– Помогите! Пожалуйста, помогите! – кричу, надрывая горло, срывая связки. Подвернутую ногу поражает адская боль, но я не обращаю на нее внимания, – Помог… – мой голос срывается, убийца меня догоняет. Хватает за руку, с силой дергая на себя, зажимает рот и нос большой ладонью в черной перчатке. Молча затаскивает в темный подъезд и тащит на второй этаж. По иронии судьбы, я бежала именно к его подъезду. Мужчина быстро открывает железную дверь и с раздражением вталкивает меня в квартиру. Больная нога больше не выдерживает, и я падаю на пол. Дверь закрывается. Мужчина запирается на все замки. В темной комнате я вижу только его силуэт. Рывок и он поднимает меня на ноги, вжимая лицом в ближайшую стену, всем телом прижимаясь к моей спине. И снова к моему виску приставляют холодное дуло пистолета.

– Похоже, ты не поняла меня, малышка, – наклоняясь к моему уху, вкрадчиво шепчет мужчина, а мое сердце так сильно грохочет, что я с трудом разбираю его слова. Мое ухо обжигает его частое горячее дыхание, а холод металлического дула спускается ниже, начиная блуждать по моей щеке. И если он не убьет меня в ближайшие минуты, то я умру от разрыва сердца.

– Девочка, спроси у меня, почему ты до сих пор жива? – продолжает шептать мне на ухо, и водит дулом по моей щеке, убирая им растрепанные волосы. – Я. Сказал. Спроси. У меня. Почему! Ты! До сих пор жива! – выделяя каждое слово, четко проговаривает он.

– Почему?! – похоже, у меня начинается нервный срыв. Мне уже плевать на все, что происходит. Я с яростью кричу ему этот вопрос. – Почему я до сих пор жива?!

– Не знаю, – вдруг отвечает он, ведет дулом пистолета по моей шее, останавливаясь на сонной артерии, немного сдавливает ее. – Я должен был остановить твое сердце еще час назад. И я сам не могу понять, какого хрена оно до сих пор бьется. Не просто бьется, а барабанит так, что я слышу его стук! – с раздражением произносит он, будто я виновата в том, что мое сердце бьется. – Повторяю еще раз, для маленьких глупых девочек. Твоя жизнь зависит от тебя. Чем больше ты меня раздражаешь, тем ближе твоя смерть. Ясно?! – спрашивает он, проводя носом по моим волосам.

– Да, – тихо отвечаю я, в надежде, что, если я перестану сопротивляться своей участи, возможно, он меня не убьет. В его кармане начинает вибрировать телефон, он отвечает на звонок сухим «да».

– Добрый вечер, Монах, – четко слышу мужской голос в телефоне, – мой убийца хватает меня за шкирку, ведет в темную комнату и швыряет на диван. Отходит к окну, продолжая разговор. Хотя разговором это сложно назвать. Монах, как назвал его мужчина, говорит только «да» или «нет», недолго слушает собеседника, желает ему спокойной ночи и отключает звонок, пряча телефон в кармане. Мужчина отходит к противоположной стене, щелкает выключателем и комнату озаряет яркий слепящий свет.

Зажмуриваюсь, пытаясь привыкнуть к яркому освещению, перевожу взгляд на мужчину, и впервые могу рассмотреть моего убийцу. Мужчине лет тридцать. У него темно-русые волосы, ярко выраженные скулы с легкой небритостью и немного искривленный нос, будто его ломали. И невероятные, темно-зеленые глаза, пронизывающие меня тяжелым взглядом. А моя смерть не так страшна. И как в насмешку, мою смерть называют Монахом.

Отворачиваюсь от мужчины, опуская глаза в темно-серую обивку дивана. Мы вроде в помещении, но мне по-прежнему дико холодно, словно я на морозе. Голова немного кружится, и мучительная боль в ноге усиливается в несколько раз. Я чувствую его взгляд на себе, но боюсь поднять глаза и еще раз встретиться с ним лицом к лицу. Сжимаю руки в кулаки, пытаясь прекратить трястись, но ничего не могу с собой поделать, тело не слушается меня. Мой убийца, наконец, уходит в другую комнату, а я подскакиваю с места, сильно закусываю губы от боли в ноге, и несусь к окну. Это всего лишь второй этаж, если я спрыгну из окна сейчас, то вряд ли привлеку внимание, а если я сделаю это завтра утром, когда вокруг будут люди, тогда у меня будет возможность спастись. Так я думаю ровно до того момента, пока не отодвигаю плотные темно-синие шторы и не замечаю на окнах черные кованые решетки. Сажусь назад на диван, и начинаю плакать уже от досады и боли в ноге.

Откидываюсь на спинку дивана, обхватываю голову руками, сильно сжимая собственные волосы в надежде хоть что-то придумать, а не сидеть в одной квартире с убийцей и ждать своей участи. Поднимаю голову, тру глаза, пытаясь избавиться от слез и рассмотреть комнату, в которой нахожусь. На стенах бежевые обои, напротив большого углового дивана, на котором я сижу, располагается небольшая стенка с огромным телевизором. Множество полок оказываются совершенно пустыми, за исключением нижней, на которой лежат мужские массивные часы с металлическим браслетом, пара книг и какие-то бумаги. На полу постелен большой овальный ковер, а на потолке причудливая металлическая люстра с очень яркими лампами, от света которых болят глаза. Вот, пожалуй, и все, что находилось в небольшой холодной комнате.

Через двадцать минут в комнату возвращается мой убийца. Он протягивает мне огромный бокал с чаем, который я не спешу брать.

– Пей! – в приказном тоне говорит он. – Это просто горячий сладкий чай. Тебя трясет от стресса и выброса адреналина. Тебе нужна глюкоза, – уже спокойнее поясняет он. Протягиваю руки, забираю у него горячую кружку, долго смотрю в ее содержимое. Мужчина поднимается с дивана, берет стул, садится, подаваясь ближе ко мне.

– Пей! – громко приказывает он, вынуждая меня вздрогнуть и пролить немного чая себе на колени. И я пью, сильно сжимая кружку, дрожа под пристальным взглядом Монаха. – Что с ногой? – спрашивает он, когда я выпиваю почти весь чай и немного согреваюсь.

– Подвернула, когда ты тащил меня вниз по лестнице.

– Сними обувь и носки! – вновь приказывает он, забирает из моих рук кружку и уходит на кухню. Я выполняю его приказ, и прихожу в ужас, замечая, как сильно распухла моя лодыжка. Монах возвращается довольно быстро, приносит мне лед в простом прозрачном пакете. Он осматривает мою ногу, садится рядом со мной на корточки, прикасается к моей ноге, которую я инстинктивно отдергиваю и тут же стону от боли. Монах цокает, хватает ногу за пятку и пальцы ног, немного поворачивает, вызывая очередную боль. Опускает мою ногу на диван и протягивает мне лед.

– Ничего страшного, перелома нет, – уверенно произносит он. – Приложи лед, и не вставай на нее до завтра. – Я прикладываю холодный пакет, и мне действительно становится немного легче. Мой убийца отходит от меня к приоткрытому окну, прикуривает сигарету, и смотрит в ночное небо. Стоит неподвижно, словно застывшее каменное изваяние, и только мышцы на спине немного двигаются от того, что он постоянно подносит сигарету ко рту. А я смотрю на него и не понимаю. Что в нем не так? Он явно ненормальный. Что может заставить сильного, привлекательного мужчину убивать людей?! Только проблемы с психикой. И от этого становится еще страшнее. Он не убил меня сегодня, но неизвестно, что ему взбредет в голову завтра. И как долго он собирается меня удерживать. Ведь меня будут искать. Катя, наверное, уже сейчас обзванивает всех моих знакомых. И мне вдруг становится смешно. До истерического хохота, который я не могу сдержать. Как быстро я привыкла к мысли о собственной смерти. Видимо, я тоже сошла с ума.

Мой убийца выбрасывает окурок в окно, оборачивается ко мне и обрывает мой смех недовольным взглядом темно-зеленых глаз. Я действительно сумасшедшая, потому что в данный момент я думаю не о том, как мне выбраться отсюда, а о том, какие невероятно красивые и необычные у него глаза. Впервые вижу такой насыщенный цвет глаз.

– Что дальше? – вдруг осмелев, спрашиваю я.

– Дальше тебе нужно поспать.

– Я не смогу, – отвожу глаза, потому что не выдерживаю его пронзительного тяжелого взгляда. – Отпусти меня. Пожалуйста. Меня искать будут. Кэт позвонит маме. А мама… – не договариваю, понимая, что этого человека бесполезно просить. В нем нет жалости и чувства сострадания, иначе он бы не убил человека. Монах открывает шкафчик в стенке, достает какой-то пузырек, высыпает на ладонь пару таблеток, и протягивает мне.

– Это успокоительное, выпей и ложись спать, – холодно и отрешенно произносит он. А я с подозрением смотрю на маленькие белые таблетки, не собираясь ничего принимать из рук убийцы.

– Не выпьешь добровольно, сам лично запихаю их тебе в рот и заставлю проглотить. Поверь, тебе не понравится. Это просто успокоительное. Пей! – приказывает он, обхватывает запястье и вкладывает в мою ладонь таблетки.

– Можно воды? – мужчина глубоко вдыхает, быстро выходит из комнаты и приносит мне маленькую бутылку минеральной воды, точно такую же, как давал в машине. Когда я выпиваю успокоительное, мой убийца достает из шкафчика в стенке большой плед, и кидает его на диван рядом со мной.

– Я в туалет хочу, – я не вру, мне правда нужно в туалет, и умыть холодной водой заплаканное лицо.

– Справа по коридору, белая дверь. И не запирайся, иначе выломаю дверь, – недовольно кидает он и удаляется на кухню.

Ярослав

По моему напряженному телу стекает горячая вода, смывая с меня сегодняшний день. Стою неподвижно, смотря в одну точку на бежевом кафеле. Сегодня в моей слаженной, отточенной годами системе произошел сбой.

Я должен, мать ее, пустить ей пулю в лоб! Пристрелить и забыть. Как и всех до нее. Безжалостно и хладнокровно. Это всего лишь работа. Никаких чувств, жалости и ничего личного. Но не могу! Впервые в жизни не могу. Она девочка еще. Ребенок. Маленькая голубоглазая девушка, которая смотрит на меня огромными невинными глазами, испытывая ужас!

Бью кулаком в кафель, разбивая костяшки, оставляя на нем следы своей крови. Чувствую себя полной мразью, потому что должен убить маленькую беззащитную девочку. Сам не понимаю, какого хрена я оттягиваю момент. Я должен был сделать это еще на мосту, но я не смог…

Если вскроется, что я поступился неписаными законами и не убил свидетеля, тогда уберут меня. И ее, впрочем, тоже. Нет, меня, по-любому, устранят. Когда стану ненужным или когда список моих жертв дойдет до определенного придела. Такие как я никогда не умирают собственной смертью. Все стороны об этом знают, но предпочитают учтиво молчать.

Чертовы мышцы, словно деревянные, ни на секунду не могу расслабиться. Я все еще там, на позиции, за секунды перед выстрелом. Все думают, что Монах – безжалостная машина для убийства. Так и есть. Но ни один заказ не проходит для меня бесследно. И Ваха это знает. После выполнения заказа меня всегда ждет шлюха и виски. Много секса и алкоголь, только так я снимаю напряжение после устранения объекта. А сегодня я отказался от этого. Ваха не подал виду, и учтиво пожелал мне спокойной ночи, но мысленно поставил галочку в моем досье. Я это понял по его голосу – вязкому, тягучему, словно он уже все знает и ждет, когда я расколюсь сам.

Выхожу из душа, быстро вытираюсь, оборачивая полотенце вокруг бедер. Смотрю на себя в зеркало и не могу избавиться от мысли, что эта девочка станет моей погибелью. Этот ангел послан мне за смертные грехи. Ни черта! Не может какая-то девчонка нарушить мои устои! Решительно выхожу из ванной, иду в спальню, надеваю простые серые спортивные штаны, достаю глушитель, накручиваю его на девятимиллиметровый, взвожу курок, приводя его в боевое состояние. Прохожу в гостиную, включаю ночник. Целюсь девочке в голову в нужную для мгновенной смерти точку. Она крепко спит и ничего не поймет. Смерть будет быстрой и безболезненной. Одно нажатие на курок, и все мои метания закончатся. Закрываю глаза. Один глубокий вдох, без выдоха. Задерживаю дыхание…

У нее красивые русые волосы. Они упали ей на лицо, немного прикрывая бледные щечки. Ее невероятно длинные реснички подрагивают во сне. Перевожу взгляд на пухлые губы, из которых по-детски вырывается всхлип. Она красива, чиста и наивна. А мне вдруг захотелось провести большим пальцем по ее нижней губе, протолкнуть его в ротик и почувствовать, как она обхватит его губами. Скольжу глазами по ее шее, по светлой нежной коже, прямиком к вырезу блузки и ложбинке между грудей. Меня окатывает возбуждением, настолько внезапным, что немного пошатывает. Наклоняюсь к ней, вдыхаю глубоко, и чувствую невероятный запах луговых цветов. И это не духи или дезодорант, это нечто особенное, неуловимое, то, от чего пьянею, и хочу попробовать на вкус. Хочу испачкать эту чистоту своей грязью. Бл*дь! Не о том думаю, мать ее! Опускаю пистолет, выпрямляюсь, выключаю светильник, чтобы больше ее не видеть.

Мне просто нужна шлюха. С двойной дозой снотворного девочка не должна проснуться до утра. И я могу ее оставить хотя бы на час. Выхожу в прихожую, накидываю толстовку на голый торс. Запираю мою пленницу, набирая на ходу номер Насти.

– Яр, ты знаешь который час?! – наигранно возмущенно произносит она.

– Какая разница, ты же не спишь, – ухмыляясь, подхожу к ее подъезду.

– Я уже лежу в кровати, – игриво усмехается она.

– Прекрасно, а теперь встань с кроватки и открой мне дверь, – говорю я и тихо стучу. Настя смеется, и через несколько секунд дверь распахивается.

– Привет, – не сбрасывая звонок произносит она, осматривая меня с ног до головы.

– Привет, – отвечаю я, пряча телефон в кармане. Сам закрываю ее дверь на замок, молча скидываю с себя толстовку, хватаю Настю за пояс ее коротенького шелкового халата и веду в комнату. Настя – статная, породистая самка. Двадцать восемь лет, разведена, имеет сына, воспитанием которого в основном занимается ее мать, пока Настя пытается устроить свою личную жизнь. А по факту, Настюха просто гуляет на полную катушку, наверстывая те годы, когда была примерной женой. Есть мужики, которые женятся, не нагулявшись, а Настя такая женщина, от этого и развелась. Нас объединяет любовь к бешеному сексу без обязательств. Я знаю про нее практически все. А она про меня лишь имя и временный адрес. Пару раз она пыталась задавать мне вопросы, интересуясь моей жизнью, но я четко дал понять, что не намерен с ней откровенничать. Не знаю, возможно, она ожидает от меня чего-то большего, но мне плевать. Я просто трахаю ее.

Рывком дергаю за пояс халата, оголяя ее сочное тело. Несколько секунд просто смотрю. А посмотреть есть на что. Ни одного изъяна, идеальное тело, матовая кожа, черные длинные волосы, немного пухлые губы. Грудь третьего размера, упругая задница, а главное – эта женщина знает, как удовлетворить потребности мужчины. То что надо для секса без обязательств. У нас не было с ней ни одного свидания или романтического ужина. Мы просто трахаемся при каждой нашей встрече. После курим, недолго беседуем ни о чем, но в основном болтает Настя, а я просто делаю вид, что слушаю.

– А я смотрю, кто-то сегодня особенно голодный? – спрашивает она, соблазнительно понижая голос. А я вообще не намерен с ней разговаривать. Разворачиваю ее к себе спиной, надавливаю на плечи, вынуждая прогнуться через спинку кресла. Сглатываю, осматривая ее шикарную задницу, одновременно спуская штаны. Недолгая прелюдия. Вожу головкой возбужденного члена по ее попке, наклоняюсь, просовываю в ее пухлый рот два пальца, приказывая облизать. Вынимаю пальцы, увлажняю ее складки и вхожу одним рывком на всю глубину. Наматываю ее волосы на кулак и тяну на себя, вырывая из Насти громкий стон.

– Яр! – кричит она. – Подожди. Дай привыкнуть, – ее голос срывается в жалобный вой, а мне плевать на ее просьбы, я полностью выхожу из нее и вновь вколачиваюсь в ее лоно.

– В процессе привыкнешь, – рычу я, дергая волосы на себя.

– Сволочь! – шипит как кошка, впиваясь ногтями в обивку дивана, а сама начинает задницей вилять, подаваясь моим грубым толчкам. Ей нравится. Всегда нравилось, когда ее берут, не спросив ее мнения. Тяну скулящую Настю на себя, обхватываю полную, налитую грудь, продолжая яростно вдалбливаться в ее тело, вымещая всю напряженность в жесткий секс. Отпускаю грудь, обхватываю ее шею, немного сжимаю, запускаю другую руку во влажные складки, массируя клитор. Ее плоть начинает сокращаться, сжимая мой член. Настя, хрипит не в силах кричать от того, что я перекрываю ей кислород. Несколько сокрушительных толчков и я изливаюсь в нее, разжимая пальцы на ее тонкой шее. Настя падает на спинку кресла, хватая ртом воздух, ощупывает свою шею.

– Твою мать! Яр! – откашливаясь, хрипит она. – Ты чуть меня не придушил!

– Не преувеличивай, – натягивая штаны, произношу я. – Я чувствую ту тонкую грань. Поверь, ты даже не подошла к точке невозврата, – достаю из кармана сигареты, прикуривая сразу две, протягивая одну Насте. – Еще скажи, что тебе не понравилось.

– Это было нереально, – она переползает на кресло. – Но синяки на шее мне ни к чему.

– Синяков не будет, – садясь в противоположное кресло, отвечаю я.

– Мне вот просто интересно. Где этому учат? – хитро усмехается она, выпуская дым в потолок.

– Чему? – откидываю голову на спинку кресла, смотря на расползающийся дым.

– Вот такому сексу. Откуда ты знаешь, как сжать шею не оставляя синяков? Ну и еще много всего.

– Это приходит с опытом.

– А я смотрю, он у тебя был очень богатый, – смеется она. – Сколько женщин у тебя было?

– Это имеет значение?

– Нет, просто интересно, – отвечает она ведя наманикюренным пальчиком по своей груди, слегка царапая темные, большие соски, намекая на продолжение. И я бы продолжил. Драл бы ее всю ночь, чтобы утром ходить не смогла. Я до конца не снял напряжение после заказа. Но у меня дома спит маленькая златовласка, черт бы ее побрал. Снотворное сильное, но кто его знает, как его воспримет ее организм после перенесенного стресса.

– Ты слишком любопытна сегодня, кукла, – поднимаюсь с кресла, тушу окурок в большой хрустальной пепельнице, иду в прихожую и надеваю толстовку. Я пришел сюда за расслаблением и удовлетворением и ни хрена сегодня не получил. Нервы на пределе.

– Ты куда? Я думала, мы…

– Нет, не сегодня, – обрываю я Настю. Меня неожиданно начинает раздражать ее присутствие и навязчивость.

– Сволочь ты, Яр, – с обидой кидает она мне.

– Я знаю, – отвечаю я, покидая ее квартиру. Через два подъезда, на втором этаже, меня ждет головная боль. Злата. И убить ее не могу, и что теперь с ней делать, не знаю…

Глава 3

Злата

Мне снилась черная река. Много грязной воды и густой серый туман. Я бродила в этом тумане вдоль реки и никак не могла найти выход из этой серой массы. Было холодно и очень страшно сделать неосторожный шаг и упасть в черную реку.

Пробуждение далось с трудом. Голова была тяжелой настолько, что я не могла поднять ее с твердой подушки. В первые секунды не понимаю, где нахожусь и почему чувствую себя настолько усталой, будто и не спала вовсе. Почему моя подушка стала маленькой и такой твердой? И откуда доносится незнакомый запах мужского парфюма? Пахнет свежестью, бергамотом и другими цитрусовыми, такой ненавязчивый, но очень приятный аромат. Глубоко вдыхаю и понимаю, что так пахнет моя подушка.

– Проснулась? – вздрагиваю от низкого мужского голоса. Резко сажусь на диване, натягивая на себя плед, словно он может защитить меня от убийцы, стоящего в дверях гостиной. Память и понимание возвращаются, а следом за ними и страх, который вновь сковывает все тело.

– Пожалуйста, отпустите меня. Я… – хочу вновь повторить, что не собираюсь никому ничего рассказывать, но его глубокий пугающий взгляд дает понять, что все мои просьбы бесполезны.

– Чай или кофе? – спрашивает он, осматривая мое тело, которое скрыто под пледом.

– Что?

– Я спросил, чего ты хочешь: чай или кофе? – четко проговаривает он.

– Я хочу домой, – отвечаю я, смотря в невероятно насыщенные темно-зеленые глаза. Мужчина глубоко вдыхает, втягивая воздух через нос, и идет ко мне, вынуждая вжаться в спинку дивана.

– Девочка, слушай меня внимательно, – говорит он, наклонившись ко мне, вглядываясь в глаза. – Я могу тебя отпустить только на тот свет. Что, в принципе, и должен был сделать еще вчера. Так что будь добра, не раздражай меня и делай все, что я говорю, – со злостью цедит он, находясь в сантиметре от моего лица. Его глаза с каждой секундой темнеют, становясь янтарными. – Ты поняла меня?! – спрашивает он, немного повышая тон, а я сглатываю, смотрю на него и не могу вымолвить и слова. – Поняла?!– мой убийца хватает меня за подбородок, немного сдавливая скулы теплыми пальцами, и ждет ответа.

– Да, – сдавленно произношу я, и сама не понимаю, что со мной творится. В какой-то момент страх перерастает в непонятное для меня состояние. Он продолжает удерживать мой подбородок, смотреть в глаза и обжигать горячим дыханием. Сердце во сто крат ускоряет ритм, начиная отбивать грудную клетку, заглушая все звуки. Дыхание учащается, и по телу проходит волна мурашек. Никогда не испытывала ничего подобного. Это не страх. Это нечто другое, непонятное и неизведанное. Глубоко вдыхаю, полной грудью чувствуя тот же запах бергамота и грейпфрута. Зажмуриваю глаза, сходя с ума от его близости. Он отпускает меня, отворачивается и быстро выходит из комнаты. А я скидываю с себя плед, продолжая часто дышать, словно пробежала кросс. Что это сейчас было? Господи! О чем я думаю?! Меня, наверное, уже ищут. Катя точно позвонила маме… Мамочка. Что с ней будет?!

Отшвыриваю плед, резко поднимаюсь с дивана и тут же падаю назад от боли в ноге. Опухоль стала меньше, но на щиколотке огромный синяк. Вновь пытаюсь встать, но уже аккуратнее, делаю пару шагов, стараясь не опираться на больную ногу. Медленно прохожу в коридор, захожу в ванную, запираю дверь. Не успеваю оглянуться, как дверь резко дергается.

– Открой! Я, кажется, вчера сказал тебе не запираться! – раздраженно говорит Монах.

– А можно мне в туалет сходить?! – кричу ему в ответ.

– Замок открой. Я не зайду. Это главное правило для тебя. Никаких закрытых дверей, – вдыхаю, открываю замок. Как только раздается характерный щелчок, мой убийца отходит от двери. Смотрю на себя в зеркало и прихожу в ужас: волосы растрепаны, лицо опухшее и очень усталое, будто я и не спала вовсе. Умываюсь холодной водой. И только сейчас замечаю, что на моей помятой белой блузке расстегнулись верхние пуговицы, и немного оголилась грудь. Черт. Быстро застегиваю пуговки, поправляю одежду, с сожалением смотря на душ и зубную пасту. Боже, как же я хочу домой! На глаза вновь наворачиваются слезы, и хочется кричать от безысходности и неизвестности. Бью ладонями об раковину, вымещая все свои эмоции. А что дальше?! Что?! Что он будет со мной делать?! Запрокидываю голову, часто моргаю, пытаясь остановить непрошенные слезы. Но из горла вырывается вопль, который я не в силах остановить. Сажусь на край ванны, зажимая рот рукой, заглушаю всхлипы, не желая выходить из маленькой тесной комнаты. Вздрагиваю, когда дверь резко открывается и мужчина входит в комнату. Опускаю голову, руками закрывая заплаканное лицо. В абсолютной тишине слышатся только мои всхлипы. Так проходит минута, а потом он хватает меня за плечи, поднимает на ноги, берет за руку и тянет за собой в коридор.

– Ай! – вскрикиваю, наступив на больную ногу. Монах останавливается, смотрит на мою лодыжку, и уже медленно ведет меня на небольшую кухню.

– Садись, – указывает на небольшой угловой диванчик. И я сажусь, не понимая, что будет дальше. Он открывает навесной шкафчик над раковиной, достает белую коробочку, ставит ее на стол, достает оттуда какую-то мазь, протягивает мне.

– Намажь ногу. Это поможет снять боль и опухоль, – в приказном тоне говорит он. А мне вдруг становится смешно. Я понимаю, что это нервное, но ничего не могу с собой поделать. Мой убийца заботится обо мне.

– Спасибо, – забираю из его рук мазь, закидываю ногу на диван, начинаю наносить мазь, немного втирая. Мужчина отворачивается, начиная греметь посудой. Закручиваю тюбик, кладу его на стол. Глубоко вдыхаю и понимаю, что начинаю сходить с ума. То я плачу навзрыд, то смеюсь как дура, а сейчас украдкой наблюдаю за мужчиной, который хотел меня убить. Он наливает две большие чашки ароматного кофе. Ставит на стол сахар, сливки в упаковке и нарезанный батон. Достает из холодильника сыр и ветчину. Пододвигает кофе ближе ко мне, сам берет свою чашку, приоткрывает окно, садится на подоконник. Мужчина прикуривает сигарету, наполняя комнату едким запахом табака. А я смотрю на стол, и понимаю, что мне кусок в горло не лезет. Закидываю в свой стакан пару кусочков сахара, наливаю немного сливок, мешаю кофе, постоянно смотря в стол, поскольку Монах не сводит с меня глаз. Я чувствую его глубокий взгляд, и мне от него не по себе. Так и хочется спросить у него «Что дальше?!», но я боюсь вновь его разозлить. Может, стоит притвориться хорошей девочкой и делать все, что он говорит? Не злить Монаха, усыплять его бдительность и искать варианты побега. Другого выхода у меня нет.

– Ешь, – вновь приказывает он.

– Я не хочу.

– Я не спрашиваю, чего ты хочешь. Просто ешь, – недовольно произносит он, выпуская облако дыма в мою сторону.

– Я не смогу проглотить и кусочка, можно я просто выпью кофе? – спрашиваю я, наблюдая, как он курит и пьет кофе.

– Слушай, Злата, – он слезает с подоконника, садится напротив меня. – Ты должна поесть, хотя бы маленький бутерброд, – он берет батон, кладет на него сыр, ветчину, протягивает мне.

– Зачем тебе это нужно?! Зачем ты притворно заботишься обо мне, Монах, когда хочешь убить?! – вдруг осмелев, спрашиваю я. А мужчина начинает смеяться. Зло так смеяться, запрокинув голову.

– Ты все-таки слышала мой вчерашний разговор, – резко обрывая смех, говорит он. – И лучше бы ты держала язык за зубами. Знание того, что меня называют Монахом, ни на грамм не добавляет тебе жизни. Забудь это имя. Если тебе нужно как-то называть меня – тогда просто Яр.

– Яр? Это сокращено от…

– Просто Яр! – с какой-то злостью отвечает он, встает из-за стола и покидает кухню. Черт. Он прав! Почему я не могла держать свой язык за зубами?! В течение получаса я просто сижу на кухне, мешая давно остывший кофе, смотря в одну точку. Гоню от себя все мысли, ну ничего не могу с собой поделать и постоянно думаю о маме. Мне так страшно за нее. Ей совсем нельзя волноваться, а я подвела ее. Какого черта меня потянуло на эту проклятую крышу? Захотела погрустить, любуясь вечерним городом? Погрустила?! Полюбовалась?! Дура! Встаю с диванчика и начинаю убирать со стола, мыть чашки, только лишь потому, что не хочу выходить из этой комнаты. Когда все убрано, я подхожу к окну и смотрю на детей, играющих во дворе. На бабушку, кормящую кошку, на мужчину, который заглядывает под капот машины, и испытываю огромное желание позвать их на помощь. Только неизвестно, успеют ли они мне помочь, прежде чем он меня убьет.

– Ели хочешь, можешь принять душ и постирать одежду, – слышу позади себя голос Яра, но боюсь обернуться.

– Можешь переодеться вот в это, – говорит он, и на маленький диванчик рядом с окном летит какая-то черная вещь.

***

Я приняла душ, используя простое мыло, не желая пользоваться его шампунем и гелем для душа. Закидываю всю свою одежду в машинку и только сейчас понимаю, что он дал мне черную рубашку. И как мне теперь выйти отсюда в таком виде? Рубашка еле прикрывает бедра. Снимаю с головы большое полотенце и повязываю его внизу. Выхожу из ванны, в надежде зайти на кухню и отсидеться там. Но проходя мимо гостиной, останавливаюсь, замечая, что мой убийца спит на диване. Он лежит неподвижно и размеренно дышит. А главное, рядом с ним на краешке дивана лежит его телефон. Как загипнотизированная смотрю на мобильный с глупой надеждой схватить телефон и отправить Кэт сообщение. Отголоски здравого смысла кричали мне, что так нельзя, и если он проснется, то я уже никогда и никому не смогу ничего отправить. Но думала я одно, а делала совсем другое.

Медленно, на цыпочках крадусь к дивану, постоянно смотря на мужчину, который, на мой взгляд, крепко спит. Еще несколько шагов и я смогу взять телефон. «Я всего лишь отправлю сообщение, удалю его и положу телефон на место», – мысленно повторяю я и медленно наклоняюсь к мужчине. Застываю, когда Яр немного поворачивает голову, но не просыпается. Сглатываю, пытаясь взять себя в руки и не трястись от страха. Замираю, перестаю дышать, тяну руку, хватаю телефон…

Все происходит словно в каком-то кино. Мое сердце обрывается, когда Яр хватает меня за руку, сильно сжимает запястье, вынуждая отпустить телефон. Он поднимается, швыряет меня на диван, ровно на то место, где только что, как мне казалось, спал сам. Мужчина наваливается на меня сверху, вжимая всем телом в диван. Дыхание спирает, в глазах темнеет от ужаса и я зажмуриваюсь, чтобы не смотреть в глаза, налитые яростью.

– Малышка, у тебя вообще нет инстинкта самосохранения?! – сквозь зубы спрашивает он. А я не знаю, что ответить. Я просто хочу домой. Открываю глаза и вздрагиваю всем телом от того, что только сейчас понимаю, насколько он близко. Я чувствую тяжесть его сильного тела и глубокое дыхание. А мне одновременно страшно и горячо. Очень горячо. Жар идет волнами по всему телу, концентрируясь где-то в животе. Меня пугает моя реакция и все, что я сейчас чувствую. Надо оттолкнуть его, вырваться, но я словно загипнотизированная смотрю в его невероятные глаза и считываю реакцию своего тела. Он опускает взгляд на мои губы, ниже, на шею и грудь, прикрытую лишь его рубашкой. И вновь возвращает потемневший взгляд к моему лицу. Он берет мои руки, закидывает их за голову и сильно сжимает, продолжая смотреть в глаза.

А я нервно облизываю пересохшие губы, прекращая вообще понимать, что происходит. И в этот момент он накрывает мои губы своими. Мужчина целует меня, яростно, жадно, всасывая мои губы, просовывая свой язык, сильнее вдавливая в диван. А я с ужасом понимаю, что больше его не боюсь. Я хочу ему ответить. Вырвать руки из его захвата и закинуть ему на шею, зарыться в его волосы на затылке, чтобы узнать, какие они на ощупь. Голова кружится от его запаха, от напора и настойчивости. Сама не понимаю, как начинаю отвечать на поцелуй, поддаваясь его жадным губам и языку. Кажется, я лечу куда-то вниз, в бездну на полной скорости, и мне хорошо.

Несколько минут сумасшествия кажутся вечностью. Он забирает весь мой кислород, вынуждая задыхаться от его поцелуя. Словно мы оба понимаем, что как только он разорвет поцелуй, все рассеется и вернется в реальность, где он похитил меня и удерживает, а я жутко его боюсь. Яр отпускает мои руки, и я тут же обхватываю его шею, сама тяну его на себя, всхлипывая в его губы. Он немного отстраняется, слегка прикусывает мою губу и разрывает наш дикий поцелуй, от которого по всему телу бегут мурашки.

Секунды ступора, и на меня обрушивается осознание произошедшего. Упираюсь в его сильную грудь, обтянутую белой футболкой и со всей силы отталкиваю от себя. Яр поддается, отшатывается, поднимаясь с дивана. Осматривает мое тело, сжимая челюсть, а я закрываю лицо руками, не желая вновь смотреть в его глаза. Потому что не понимаю, как это могло произойти. Потому что сама себя не узнаю. Он выходит из гостиной, с грохотом захлопывая дверь. Словно я виновата в том, что произошло. Как я могла целовать и желать убийцу? Человека, на руках которого возможно очень много крови, человека который хочет меня убить?

Ярослав

Курю очередную сигарету, выпуская дым в распахнутое окно, а у самого дрожат руки от желания ворваться в гостиную, сорвать с ее нежного тела собственную рубашку и продолжить начатое. Хочу эту девчонку, словно обезумел и никогда не видел женского тела. Сам не могу понять, что в ней такого. Маленькая, миленькая девочка с чистым ароматом луговых цветов. А я хочу испачкать ее. Хочу, чтобы пахла мной и нашим сексом.

Черт. Сжимаю кулаки, злясь на самого себя. Сам не пойму, как это произошло. Я убийца, наемник, но не насильник. Я слышал, как она вошла в комнату, слышал, как медленно кралась ко мне, почти не дыша. Схватил ее, повалил на диван, желая напугать и четко дать понять, что со мной шутки плохи. А сам почувствовал под собой ее горячее после душа тело, посмотрел на ее губы, на язычок, которым она сама того не ведая сорвала мне крышу. Целовал ее и сходил с ума от того, что малышка мне отвечает. Несколько секунд назад она боялась меня с ужасом в глазах. А потом приоткрыла вкусные, медовые губы, позволяя мне делать все, что хочу. Сам себе вру. Нагло вру, что в ней нет ничего такого. Красивая она. Безумно красивая чистой невинной красотой. И сердце у нее странное, очень громкое. Приближаюсь к ней и постоянно слышу его стук. А когда она подо мной лежала, я не просто его слышал, я чувствовал каждый его удар, и сходил с ума от понимания, что девочка реагирует на меня. Когда отпустил ее руки, а она обвила мою шею, я словно пришел в себя от ее прикосновений. Нежные пальчики обжигали кожу, захотелось почувствовать ее прикосновения на всем теле. Я поэтому отстранился, боялся слететь с катушек и трахнуть ее на этом диване. Поэтому когда оттолкнула меня, я поддался. Она чистая, настоящая, пахнет свежестью и пьянящим ароматом полета. Ее запах сплетен из нескольких составляющих. Она само лето, с запахом полевых цветов и вкусом меда. Не похожая ни на одну женщину, которая у меня была. А кто у тебя был, Монах?! Шлюхи. Да, их было много, простых и дорогих, элитных и породистых, тех, кто делал это за деньги или просто по натуре проституткой отдавались, получая грязный кайф.

А эта чистая маленькая девочка, она пахнет жизнью и свободой, тем, что мне не дано. И, похоже, не убив ее вчера, я подписал смертный приговор не только ей, но и себе. Вопрос во времени и исполнении. Малышка, Златовласка, как же так?! Зачем ты поднялась на эту чертову крышу?! Как же тебя угораздило-то нарваться на меня?

Не знаю, сколько просидел на этой чертовой кухне. Все думал… Думал до тех пор, пока мозг не начал дымиться. И никак не мог прийти к нужному решению. Убить не могу и с собой оставить тоже. И девочка, черт бы ее побрал, права! Ее уже, наверное, родственники ищут. А через пару дней к ним и менты подключатся. И это составит еще больше проблем.

От моих бесполезных размышлений меня отвлекает телефонный звонок. Смотрю на дисплей, и хочется выматериться на всю комнату. Ваха! Обычно после заказа он меня не трогает, а сейчас я чувствую, что это все неспроста и не хочу брать трубку, но не могу. Обязанность у меня такая, повиноваться сильным мира сего.

– Да, – отвечаю на звонок.

– Здравствуй, Монах. Как дела? – просто так заказчик никогда не звонит, но всегда начинает разговор с никому ненужных любезностей.

– Здравствуй. Все хорошо, – сдержанно отвечаю я, а у самого внутри зарождается маленькая буря.

– Вот и хорошо. Я звоню, чтобы пригласить тебя сегодня к нам на ужин. Моя жена прекрасно готовит, – говорит он, а я давлюсь собственной слюной. Неспроста это все. Он никогда не приглашал меня к себе домой и уж тем-более на ужин, приготовленный любимой женой.

– Вынужден отказаться, у меня есть планы на вечер, – прикуриваю очередную сигарету, от вкуса которой уже тошнит.

– Обижаешь, Монах, я от чистого сердца к себе в дом приглашаю, а ты отказываешься. Жену мою обижаешь, а она старается. Да и не задержим мы тебя долго. Отложи свои дела на пару часов. В семь тебя ждем, – говорит он и сбрасывает звонок, не дожидаясь моего ответа, знает, что я никуда не денусь и исполню его приказ. Что-то здесь не чисто. Если бы это был новый заказ, он бы не приглашал меня к себе домой. Зачем я ему понадобился? И девчонку я сейчас не могу одну оставить. Не хочется еще раз поить ее снотворным. Это может плохо отразиться на ее здоровье. Подумать только, еще вчера я хотел ее убить, а сегодня думаю о ее здоровье. Как я мог, во все это вляпаться?! Кто-то сказал, что все проблемы из-за женщин и, похоже, мои проблемы начались…

Иду в гостиную, открываю дверь, и замечаю, как девочка снова вздрагивает от моего появления. Странно, она боится, но всегда смотрит в глаза. Не отрываясь, поражая глубиной небесно-голубого взгляда.

– Тебе нужно поесть, – говорю я, понимая, что девушка не ела целый день. И вряд ли у нее это получится, когда я уйду на «званый ужин».

– Я не хочу.

– Мне плевать, чего ты хочешь. В холодильнике много продуктов, иди и поешь.

– Я не хочу, – твердит она, начиная меня злить.

– Ну как хочешь. Вставай, пошли.

– Куда? – хлопая длинными ресницами, спрашивает она.

– В комнату, – указываю взглядом в сторону спальни.

– Не пойду. Если ты думаешь, что после того, как меня поцеловал, я покорно лягу с тобой в кровать, то ты ошибаешься, – неожиданно дерзко заявляет она, поправляя ворот рубашки, закрывая грудь. А мне вдруг становится смешно. Если бы я хотел затащить ее в кровать, я бы уже давно это сделал. Злата, святая невинность. Время идет, через час меня ждет Ваха, и мне нужно поторопиться. Надвигаюсь на нее, смотря, как она вжимается в спинку дивана и все равно смотрит мне в глаза, покоряя красивым цветом. Хватаю ее за руку и тащу за собой, преодолевая сопротивление. Швыряю на кровать, открываю тумбу и достаю оттуда наручники. Смотрю, как девочка в ужасе пытается сползти с кровати. Она видно совсем за монстра меня принимает, раз думает, что я способен ее изнасиловать. Нет, девочка, я, конечно, не против пристегнуть тебя к кровати и долго ласкать твое тело, но только лишь по твоему желанию, а не так, как ты сейчас думаешь.

– Я буду кричать, – сдавлено говорит она, продолжая отползать от меня. Сейчас мне так хотелось просто взять ее и встряхнуть. Дурочка, она вообще не понимает, во что ввязалась. Хорошо, я ее не убью, не смогу. Но есть другие, которые сделают это безжалостно, невзирая на ее голубые глаза и невинный вид. Мы теперь оба приговорены.

– Слушай меня, малышка, мне просто нужно уйти. Максимум на пару часов. Я не могу оставить тебя здесь просто так. Уж извини, твои попытки сбежать не прибавляют доверия. Поэтому устройся поудобнее, и будь хорошей девочкой, – говорю я, слегка ухмыляюсь, когда малышка выдыхает, понимая, что я не собираюсь ее трогать. Беру ее запястье и приковываю к кованой спинке кровати. Максимально низко, чтобы ее рука не сильно затекла.

– Ты же хорошая девочка? – спрашиваю я, закидывая маленький ключик от наручников себе в карман. Злата молчит, сжимая губы, дергает прикованную руку. В какой-то момент в ее глазах страх меняет огонек дерзости. А у меня дух перехватывает от того, как поднимаются ее нереально длинные ресницы, и она смотрит на меня без ужаса и паники. Разглядывает. Только мне не понятно, что она хочет во мне разглядеть. Наверное, обдумывает, как от меня сбежать, просчитывает глупые варианты. Правильно делает. Я бы тоже на ее месте бежал бы от такого психопата. Я бы и рад отпустить эту птичку на волю, не место ей в клетке. Но не могу…

Смахиваю с ее лица упавшие волосы, отмечая, насколько они мягкие и шелковистые. И в этот момент в моей голове возникает ненужная мысль, что вот так выглядит моя смерть. Она не уродлива и костлява. От нее пахнет луговыми травами, а не смрадом. Она чиста, наивна и очень красива, и она убьет меня. Уже, сама того не подозревая, со вчерашнего вечера начала медленно убивать.

Поднимаюсь с кровати, иду на кухню, достаю из холодильника маленькую бутылочку воды и печенье из шкафа. Приношу все в спальню и кладу на кровать возле Златы. Включаю небольшой телевизор, висящий на противоположной стене, кидаю пульт на кровать.

– И не вздумай кричать, это бесполезно. Во-первых, на окнах и двери шумоизоляция, во-вторых, поверь, соседи здесь не очень сердобольные и не помогут тебе, – предупреждаю я, зная, что за стенкой живет семейка наркоманов, которые содержат притон.

– Не скучай крошка, я постараюсь быстро к тебе вернуться, – говорю я, выходя из комнаты, слышу, как девушка что-то тихо говорит мне вслед, скорее всего посылает проклятья. Я уже давно проклят, так что ничего нового для себя не услышу.

***

– Так вот, Ярослав, – говорит Ваха, называя меня по имени, потому что за столом сидит его жена и гостеприимно подкладывает мне салат и мясо, приговаривая, что обидится, если я все не съем. И я давлюсь едой, надев на себя маску довольного человека, который пришел в гости к друзьям. – Есть такая гора Хвамли на северо-западе Грузии. Там была обнаружена могила святого Георгия и каждый сороковой день после Пасхи там отмечают праздник "Хвамлоба", во время которого собирается множество людей, – продолжает Ваха, а я не могу понять, что за игру он затеял. К чему весь этот маскарад. Нет, я хорошо изучил этого седовласого пятидесяти пятилетнего мужика. Он всегда вежлив и учтив, даже с врагами он общается как с уважаемыми людьми, а после хладнокровно приказывает пустить им пулю в лоб или по-тихому придушить струной. Но ни одного из них, он не звал в свой дом и, наверное, не рассказывал про горы и национальные праздники. Он продолжает говорить, вспоминая один из таких праздников, а я посматриваю на часы, понимая, что нахожусь здесь уже больше часа.

– Ты куда-то торопишься? Тебя кто-то ждет? – спрашивает Ваха, отставляя свою тарелку, вытирая тонкие губы белоснежной льняной салфеткой.

– Да, меня ждет молодая прелестная девушка, – хочешь обмануть собеседника, говори ему правду, но так, чтобы он не воспринял твои слова всерьез. Ваха усмехается, прекрасно зная, что у меня нет никакой девушки, и я просто трахаю элитных шлюх, которых он мне предоставляет, или Настю.

– У Вас есть девушка? – с интересом спрашивает его жена.

– Не то чтобы есть, я бы сказал, у нас все только начинается.

–О, это прекрасное время, когда отношения только начинаются. Цените его, оно неповторимо, – загадочно произносит женщина. Интересно, она знает, кто ее муж на самом деле? И как заработал на этот особняк в элитном районе и весь свой бизнес?

– Принеси нам кофе в мой кабинет, – обрывает ее Ваха, недовольный откровениями жены.

– Пошли, Ярослав, покурим, – он поднимается со стула, поправляя идеально выглаженную рубашку, и указывает мне в сторону кабинета.

– Проходи, дорогой, садись куда хочешь, – Ваха указывает на кожаные кресла в его огромном кабинете. Он подходит к бару, наливает пару бокалов виски, протягивая мне один. Ну давай, не тяни, говори, зачем звал, повторяю я про себя, внимательно следя за его движениями. Я отдавал себе отчет, что все эти посиделки не просто так. Только какую игру он затеял, я пока не понимал. Но Ваха не торопится, отпивает глоток виски, садясь в противоположное кресло и как всегда перед разговором, выдерживает театральную паузу. В такие минуты я представляю, как пускаю пулю в его лоб. И не издалека, а в упор, глядя в глаза, чтобы точно знал, кто и за что его убил.

– Как прошло последнее дело? – спрашивает он, осматривая картины с природой, которыми увешаны все стены.

– Я думаю, ты уже знаешь, как оно прошло, раз перевел деньги на мой счет.

– Результат меня устраивает. В прочем, как и всегда. Я хочу знать, может, возникли какие-то трудности? – совершенно спокойно спрашивает он, а по моему позвоночнику проходит легкий холодок. Нет. Не может быть, что он знает про Злату.

– Нет. Никаких проблем не было, – четко отвечаю я, залпом выпивая виски. Ваха прекращает осматривать свои картины, поворачивается ко мне и смотрит в глаза, будто считывает нужную ему информацию. И я позволяю ему читать в моих глазах то, что он хочет увидеть, то есть полную уверенность в своих словах.

– Вот и славно, – Ваха немного подается ко мне, хлопает по плечу.

– Через неделю сюда приедет один очень несговорчивый партнер. Так вот, он захочет посетить клуб «Рио». С ним будет пара охранников и девушка. Нужно устранить его в этом клубе в туалете, но перед смертью передать маленькое послание от меня. И кое-что узнать. Его фото и что нужно узнать, я скажу тебе в день выполнения заказа.

– А если он не пойдет в этот клуб?

– Он пойдет. Девушка очень захочет туда пойти. А он не сможет ей отказать, – усмехается Ваха.

– Ясно. Есть еще информация, которую мне нужно знать?

– Пока это все. Можешь отдыхать. Не смею тебя больше задерживать, – мне ни хрена не нравится его слишком приторный и дружелюбный голос. И я до сих пор не могу понять цель своего визита к нему домой. Раньше он вызывал меня в свой офис или в один из своих ресторанов. К чему сегодня нужен был весь этот цирк?

– Как мама? – с интересом спрашивает он, когда я допиваю свой виски и поднимаюсь с кресла.

– Хорошо, – сухо отвечаю я, стараясь держать себя в руках, и не выдать волну раздражения, которая идет по моему телу, перерастая в ярость.

– Хорошо, когда все хорошо, – отвечает Ваха, произнося свою любимую фразу, от которой меня тошнит. Покидаю его кабинет и спешу прочь из этого пафосного, до неприличия дорогого особняка, построенного на чужой крови. Мразь. Мог бы и не трогать мою мать. Не упоминать ее своим поганым ртом.

Всю дорогу гоню домой, еду на полной скорости, дрифтуя на поворотах, сжимая руль до хруста. Завтра я должен был навестить мать. Но чертова девчонка перевернула все мои планы. Злюсь почему-то именно на нее, маленькую, беззащитную, голубоглазую девочку. Хотя она здесь ни при чем. Не виновата она в том, что вся моя гребаная жизнь складывается именно так. Но с ее появлением, в моей жизни прибавилось еще больше проблем, как будто их до этого было меньше. Сука! Кричу на весь салон, и добавляю газу, словно за мной гонятся. Наверное, впервые в своей новой жизни теряю контроль, не в силах оценить ситуацию здраво. Впервые вообще не понимаю, что делать и как действовать.

Сбавляю скорость только когда въезжаю в привычно темный двор своего неблагополучного района. Вылетаю из машины, будто все это время не дышал и только сейчас вышел на воздух. Глубоко дышу, жадно глотая воздух, и не могу надышаться. Смотрю на свои окна и вижу только мелькание телевизора сквозь темные шторы. Как бы смешно это ни звучало, впервые за несколько лет меня кто-то ждет. Хотя вряд ли девочка будет рада меня видеть. Но маленькая пристегнутая ручка уже явно затекла от неудобного положения.

Поднимаюсь на свой этаж, прохожу в квартиру, слышу, как из комнаты доносится музыка. Тихо прохожу в спальню, и вижу, что малышка спит. Вода выпита, все печенья из пачки съедены. Есть она не хочет. Усмехаюсь, замечая, что кровать немного сдвинута. Наивная, вырваться пыталась. Спит беспокойно, длинные ресницы подрагивают, губы розовые приоткрыты, волосы растрепались по моей подушке. Убавляю звук телевизора, убираю пустую бутылку и упаковку от печенья убираю на тумбу. Аккуратно отстегиваю ее руку от кровати. Злата шевелится, переворачивается на спину, раскидывая руки в стороны, но не просыпается. Это все стресс, он погружает ее в глубокий сон. Организм бережет ее от негативных эмоций.

А потом она спала, а я сидел на подоконнике, курил и смотрел на нее, изучая ее тело под задранной рубашкой, стройные ножки, в меру округлые бедра, белоснежную кожу, красивые белокурые волосы. Не знаю, какой черт меня дернул через пару часов созерцания, я просто укрыл ее одеялом и лег с ней рядом. Прикрыл глаза, вдыхая ее чистый запах, от которого становилось легче дышать, и неожиданно почувствовал, как она во сне повернулась и закинула руку на мою грудь. Все, Златовласка, конец нам. Мы себе сегодня подписали приговор, осталось только ждать, когда его приведут в исполнение. Я давно к этому готов, а вот ты нет. И лучше, наверное, тебе этого не знать.

Глава 4

Злата

В восьмом классе я влюбилась в парня из одиннадцатого класса. А он, наверное, даже не знал о моем существовании. Я наблюдала за ним издалека, и выводила в тетради его имя. И вот однажды, на новогоднем вечере, я решила первой признаться ему в любви, наивно полагая, что мое признание сблизит нас. Я передала ему бережно свернутую записку с признанием. А он лишь посмеялся надо мной и выкинул записку в урну. Все новогодние каникулы я рассматривала его фото в социальных сетях и рыдала в подушку, когда он выложил кучу фотографий с девушкой из своего класса. Мама тогда мне сказала, что это не настоящая любовь. А я кричала, что она ничего не понимает и он – моя любовь. Я давно забыла про этого мальчика и даже как-то долго смеялась вместе с Катькой, когда рассказывала ей историю своей первой детской любви.

Сегодня мне снился Никита, так звали этого мальчика. Мне снилось, что он гладит мои щеки кончиками пальцев, а мне щекотно и смешно. Когда я проснулась и открыла глаза, то поняла, что мои щеки щекочет глубокое размеренное дыхание Яра. Он спит рядом со мной, а моя рука накрывает его грудь. Я боюсь пошевелиться, отодвинуться и разбудить его. Я просто замираю, затаив дыхание, и рассматриваю его лицо: нос с маленькой горбинкой, густые длинные ресницы. Почему у большинства мужчин всегда такие красивые ресницы? Смотрю на его мужественные скулы и ловлю себя на мысли, что хочу обвести их пальцами. Зажмуриваю глаза, пытаясь отогнать от себя навязчивые, неправильные мысли об этом мужчине. Что со мной происходит? Я сошла с ума на фоне стресса?! Меня тянет к человеку, который хотел меня убить?! Боже!

Медленно убираю руку с его груди, пытаясь бесшумно подняться с кровати. Зачем он лег спать рядом со мной? Чтобы я не сбежала? Немного отодвигаюсь, хочу подняться, но тут же падаю назад из-за того, что сильная мужская рука сгребает меня в охапку и прижимает к себе. Вскрикиваю от неожиданности, но тут же зажимаю рот рукой, поскольку Яр делает это неосознанно, во сне. Он так сильно меня сжимает, что становится нечем дышать. Начинаю вырываться, уже не боясь его разбудить, поскольку понимаю, что рубашка на мне задралась, а полотенце, которое я повязывала на бедрах, куда-то исчезло. Но главное – я не чувствую отвращения, внутри меня вновь что-то переворачивается от его объятий и мужественного запаха. Так не должно быть! Только не с ним!

– Ты всегда, так рано встаешь? – спрашивает он, продолжая удерживать меня на месте.

– Отпусти меня немедленно! – требую я, продолжая безуспешные попытки вырваться.

– Не дергайся. Я взрослый мужчина, сейчас утро, а на тебе только рубашка и миленькие белые трусики, – усмехается он. Может я и девственница, но далеко не дура, и понимаю, к чему он клонит.

– Отпусти! – отталкиваю его со всей силы. Он резко разжимает свои объятия, и я почти падаю с кровати, но Яр хватает меня за руку, не позволяя упасть. Он переводит взгляд на мою грудь, в то место, где рубашка расстегнулась и оголила мою грудь в бюстгальтере. Резко вырываю свою руку, быстро поднимаюсь с кровати и убегаю в ванную. Я бегу не от страха, а потому что мне понравилось, как он смотрел на мое тело. Умываюсь холодной водой, хлопаю себя по щекам, чтобы прийти в себя и не ощущать проклятый жар, который будоражит тело. Быстро снимаю с себя рубашку, надеваю свои джинсы и белую блузку, застегиваюсь на все пуговицы. Приглаживаю волосы и собираю их в хвост. «Злата, веди себя хорошо, но держи его на расстоянии, тебе нужно выбраться отсюда», – говорю я в зеркало, и сама себе не верю.

Решительно выхожу из ванной и сталкиваюсь с мужчиной в коридоре. Он осматривает мою одежду, награждает меня пронзительным взглядом, и заходит в ванную, прикрывая за собой дверь.

– Можешь приготовить завтрак! – кричит он мне в след. Завтрак, значит! Хорошо, будет ему завтрак. Интересно у него острые ножи? Усмехаясь сама себе, прохожу на кухню. Но на самом деле внутри меня по-прежнему страх и ужас, но уже от волнения за Кэт и маму. Пока со мной все хорошо, не считая того, что я подвернула ногу и сошла с ума. Но они этого не знают. И я даже не могу просто послать им весточку, что я жива и здорова. Но я пытаюсь не впадать в истерику и отчаяние и не злить Монаха. Хочет завтрак, будет ему завтрак.

Открываю холодильник, достаю яйца, ветчину, помидоры и сливки, решив приготовить омлет. Ставлю чайник, нахожу в шкафчике чай с бергамотом. Начинаю готовить, и только сейчас понимаю, насколько я голодна. Вчера, пристегнутая к кровати в ожидании Монаха, я съела только печенье. И то от злости, что не смогла оторвать чертовы наручники или сломать кровать. Сама не понимаю, как уснула и не почувствовала, что рядом со мной Яр.

Когда омлет готов и чай разлит по чашкам, на кухню заходит Яр. Он одет в простые спортивные штаны и черную майку, которая до неприличия липнет к его мокрому после душа телу. Отворачиваюсь, продолжая резать хлеб, и странно себя чувствую. Мне не по себе в его присутствии, и если вчера я его боялась, то сегодня… Я сама не пойму, что со мной сегодня.

Слышу, как он садится за стол, спиной чувствую его взгляд. И мое сердце, как по щелчку, начинает ускорять обороты.

– Ай, – отвлекаюсь на мысли и полосую палец острым ножом. От неожиданности и боли роняю нож и сжимаю ладонь, по которой начинает стекать алая кровь. У меня с детства плохая свертываемость крови. Стоит мне просто порезаться и можно вызывать скорую.

– Аптечка над раковиной, – произносит Яр. – Там есть бинт и перекись, – не оборачиваюсь, мою окровавленную руку и достаю белую коробочку. Лью над раковиной перекись, но это мало помогает, из небольшого, глубокого пореза продолжает капать кровь. Нужен йод, но его нет в аптечке. Мокрыми руками, пытаюсь перевязать палец, чтобы остановить кровотечение. И так гадко и тошно на душе становится, что на глаза вновь наворачиваются слезы. Зажмуриваюсь, пытаюсь сдержаться и уже сделать что-нибудь со своим пальцем. Даже не замечаю, как ко мне подходит Яр. Он отодвигает меня от раковины, бесцеремонно хватает за запястье и осматривает мой палец. Хмурится, сводит брови, увидев, как маленькие капельки крови стекают на пол. Яр глубоко вдыхает, сам берет перекись, заливает мой палец. И мои проклятые слезы вырываются, наружу начиная стекать по щекам.

– Больно? – спрашивает он.

– Нет.

– Почему плачешь? – а я не могу ответить, потому что плачу не из-за пореза, а от того, что моя жизнь неожиданно повернулась на сто восемьдесят градусов. Я хочу домой, хочу, чтобы все встало на свои места. Я хочу проснуться и понять, что это был всего лишь страшный сон. А еще, я совершенно не понимаю реакцию своего тела на этого мужчину. Он держит мое запястье, пытаясь перебинтовать мне палец, а моя кожа начинает гореть в месте его прикосновения. Отворачиваюсь от него, качаю головой, не желая отвечать на его вопрос. Не больно мне. Совсем не больно. Со мной что-то другое. Еще бы понять, что.

– Понятно, – отвечает он и отпускает мою руку, берет нож, которым я порезала палец и отрезает бинт.

– Прекрати плакать. Думаешь, я сам в восторге от этой ситуации?

– Тогда отпусти меня. Пожалуйста… – всхлипывая, прошу его. Ведь он адекватный мужчина. Должен же он меня понять? Но он не понимает. Или я его не понимаю…

– Не могу, малышка. Не плачь, – а у меня от его «не плачь», текут градом слезы. Хочется кричать, обвиняя его. Но какой в этом смысл? Все происходит неожиданно. Яр прекращает бинтовать мой палец, и резко притягивает меня к себе, обхватывая мокрое лицо. Стирает слезы большими пальцами, смотрит на меня пронзительным взглядом. Его пальцы подбираются к моим губам, лаская их, немного сдавливая, а по моему телу табуном пробегаются мурашки. Сердце начинает неровно биться, словно хочет выбраться наружу, от того, что он медленно тянется к моим губам и снова целует. Но не так, как вчера – напористо и жадно, а медленно, невесомо, будто ждет моей реакции, аккуратно исследует языком мои губы, ожидая, когда я открою их сама и разрешу ему продолжить. Сердце бьется все быстрее и быстрее, и я уже сама пугаюсь своей реакции, потому что губы живут своей жизнью, открываясь, впуская его нежный язык, позволяя ласкать, целовать. Сама всасываю его нижнюю губу, пробую его терпкий вкус с примесью мятной зубной пасты. Его руки на моем лице хаотично гладят щеки, скулы, сорвав резинку, медленно зарываются в мои волосы. Сама вскидываю руки, исследуя его лицо, очерчивая мужественные скулы с легкой щетиной. Незакрепленный бинт слетает с моего пальца, и я пачкаю его своей кровью. Неосознанно, ведомая непонятным желанием, подаюсь к нему, прижимаясь к сильной груди. Задыхаюсь от того, что Яр углубляет поцелуй, сплетая наши языки. Еще несколько мгновений прекрасного сумасшествия и он отстраняется от меня, но лишь для того, чтобы целовать мои щеки, скулы, обжигая кожу горячими губами. А потом он отрывает мою ладонь от своего лица и ведет губами по окровавленной ладони, целует порезанный палец, слегка всасывая его, причиняя легкую, но такую сладкую боль. Он ласкает меня, а я смотрю на него, и мне кажется все это так естественно, прекрасно, и очень красиво, несмотря на то, что его щеки и губы перепачканы моей кровью. А у меня из-под ног уходит земля, и подкашиваются ноги. Боже, что мы делаем?! Зачем все это? К чему?

Яр не останавливается, отпускает мою руку, обхватывает талию, притягивая меня к себе теснее. Он опять накрывает мои губы, передавая мне металлический привкус крови, которую я, потеряв весь стыд и разум, слизываю с его губ, полностью отдаваясь этому поцелую. Цепляюсь пальцами за его майку, сильно сжимаю ткань в попытке унять дрожь и жар, разливающийся по всему телу. Я понимаю, что все неправильно и нам нужно остановиться, но я не могу. Мне хочется остановить эту планету и жить в этом мгновении вечно. Он сам от меня отстраняется, немного отодвигая от себя. А я глубоко дышу, заставляю свои пальцы раскрыться и отпустить его. Что я творю? Зачем позволяю ему делать это со мной? И в этот момент становится так неловко, что я не знаю, куда себя деть. А он смотрит на меня так откровенно, с блеском в темно-зеленых глазах. Но вот он закрывает глаза, и наша непонятная связь теряется, возвращая нас в реальность. Я отворачиваю голову, облокачиваюсь на раковину, совершенно забывая о порезанном пальце.

Яр берет мою руку и начинает забинтовывать мой палец настолько умело, словно делал это тысячу раз.

– У тебя кровь на лице, – тихо произношу я, заполняя душащее молчание. А он стер кровь с щек, посмотрел на свои пальцы и стиснул руку в кулак. Отошел от меня и вновь сел за стол, принимаясь за омлет, будто и ничего не было.

– Садись, ешь, – говорит он, смотря куда угодно, только не на меня. Заставляю себя сдвинуться с места, сесть напротив Яра и съесть омлет, запивая его горячим чаем и разбирая бардак в своей голове.

– Что между нами происходит? – спрашиваю я, когда мы заканчиваем завтрак.

– Если бы я знал, Златовласка. Если б знал, – как-то обреченно произносит он, награждая меня ледяным взглядом, от которого становится холодно. Он встает из-за стола, и быстро покидает кухню. А я так и остаюсь сидеть, смотря в одну точку с кучей мыслей в голове. Он назвал меня Златовлаской…

***

Весь оставшийся день я просидела на кухне, а Яр в комнате. Я боялась с ним столкнуться и посмотреть в глаза. Боялась собственных мыслей и реакции на человека, который хотел меня убить. Я пыталась читать книгу, которую нашла в столе, но строчки плыли перед глазами. Нет, я читала не прекращая, но не понимала ни слова из прочитанного. В какой-то момент я просто заставила себя выкинуть из головы все лишнее и думать только о том, как вырваться из этого заточения. К вечеру, смотря в окно на спокойно гуляющих людей, живущих своей жизнью, я совсем впала в отчаяние и решила использовать любой попавшийся шанс сбежать.

И этот шанс настал быстрее, чем я думала. Когда я вышла из ванной, в дверь позвонили, я застыла в коридоре, провожая взглядом Яра, который направился открывать дверь. На нем та же самая майка и штаны, где он никак не мог спрятать оружие. Он откроет дверь, и у меня будет шанс выскочить в подъезд или заорать во все горло. Тогда я еще не понимала, насколько мои планы были глупы, я просто не могла больше находиться в плену. Мне нужно на свободу, на свежий воздух, вдохнуть полной грудью и понять, что это все не по-настоящему.

Вжимаюсь в стенку в надежде, что Монах не видел меня в темном коридоре. Крадусь к двери, когда он ее открывает. На пороге какой-то непонятный мужчина, который говорит, словно у него задержка речи – медленно, тягуче. Он протягивает Яру какой-то пакет, предлагая что-то купить. Но мне все равно, кто он. Мне нужно выскочить в подъезд и привлечь к себе внимание. Яр лениво выслушивает мужчину, будто он его знает, а я глубоко вдыхаю и дергаюсь вперед. Почти выскакиваю в подъезд, налетая на мужика, который резко отшатывается назад, не понимая, что происходит. Но судя по виду и запаху, исходящему от мужика, он вообще мало чего понимает.

– Помогите! – только и успеваю выкрикнуть я. Сильная рука Яра хватает меня за блузку, и зашвыривает назад в квартиру.

– Пошел вон! – кричит он мужчине и захлопывает двери перед его носом. Все происходит настолько быстро, что я не успеваю опомниться. Он впечатывает меня в стену, вжимаясь всем телом, прожигая тяжелым пугающим взглядом. И мой страх возвращается. Я полная дура! И у меня, наверное, действительно нет инстинкта самосохранения, раз я только сейчас поняла, насколько глупа и ничтожна моя попытка сбежать. Он сдавливает меня настолько, что мне становится нечем дышать. А когда мой убийца обхватывает мою шею, немного сдавливая, меня парализует страхом как тогда, на крыше.

– Малышка, – вкрадчиво произносит он, сильнее сжимая шею. – Разве я не предупреждал, не злить меня? Скажи мне, ты хочешь умереть?! – уже раздраженно, со злостью спрашивает он, а я не могу сказать ни слова , кажется, он еще немного сдавит мою шею, и я задохнусь.

Ярослав

Смотрю в ее расширенные от ужаса глаза, и задыхаюсь от злости, не в силах совладать с собой. Я знаю, стоит мне применить всю силу и Злата задохнется. Ее глаза закатятся, а рот широко распахнется в надежде вдохнуть кислород. Больно не будет. Она просто отключится и уже не придет в сознание, и все вернется на круги своя. Мой мир вновь станет прежним. Но я сам себе нагло вру. Я не смогу. Уже никогда не смогу лишить ее жизни. Меня одолевает ярость от глупости и наивности этой девочки. От того, что предприняла очередную попытку вырваться. Но это не главное. Меня словно перемыкает, снося все планки от мысли, что девочка не так проста, как кажется. И то, что она отвечала на мои ласки и поцелуи, кажется огромной ложью, лишь для того, чтобы усыпить мою бдительность и заставить поверить в ее кротость и наивность. Еще несколько минут назад мне казалось, что эта девочка – насмешка судьбы и наказание за мои грехи, потому что со мной еще никогда не происходило ничего настолько чистого и настоящего. А сейчас мне все это кажется банальной фальшью, к которой я привык. Хочется встряхнуть ее, и потребовать каких-то ответов. Только вот вопросы куда-то потерялись, как только я вновь утонул в ее бездонных небесных глазах.

Я немного ослабил хватку, но тонкую шею так и не отпустил. Во мне бушует тысяча чувств и эмоций, и мне нужно срочно выплеснуть все наружу, иначе я взорвусь. И дрожащее тело Златы, которое я прижимаю к стене, подсказывает мне выход. Ее чертово сердце барабанит мне в грудь, словно хочет пробудить мое – холодное и расчетливое. А она даже не пытается вырваться, просто смотрит на меня во все глаза и дрожит как осиновый лист. Боится.

Подогретый яростью, я теряю контроль и набрасываюсь на ее приоткрытые розовые губы. Вновь ощущаю медовый вкус и окончательно схожу с ума. Она невероятно вкусная, сладкая и податливая. Ее руки упираются в мою грудь, пытаясь оттолкнуть. А губы отвечают на поцелуй, наши языки сплетаются в горячем безумном танце. Интересно, она осознает, что сейчас отвечает мне так же страстно и безумно, как и я? Она прекращает трепыхаться, всхлипывает в мои губы, сдается, и обхватывает мою шею руками, зарывается в волосы, сжимая их нежными пальчиками. И все! Меня срывает! Срывает от того, что она прекращает сопротивляться и молчаливо, податливым телом, дает мне разрешение делать с ней все, что хочу. А я так много хочу! Целую ее, словно одержимый, чувствуя, как на нежной шее заходится пульс, вторя ритму ее громкого сердца.

– Ты такая вкусная, малышка, ты понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю? – спрашиваю ее, прерывая поцелуй и не узнаю собственного голоса. Смотрю в слегка поплывшие глаза, и вижу, что ни черта она не понимает. Сжимаю ее стройную талию, забираюсь под кофточку, чувствуя, как жжет пальцы от ее нежной кожи. Дышу ей в губы и веду руками выше, к небольшой округлой груди, накрывая упругие полушария. Она всхлипывает, и последние капли контроля летят к черту. Рывком распахиваю ее шелковую блузку, слышу, как маленькие пуговки рассыпаются по полу. Смотрю на грудь, вздымающуюся под простым белым бюстгальтером, и меня начинает трясти от возбуждения. Таким как она не нужно носить дорогое кружевное белье, не нужно сексуальных нарядов, они покоряют простотой и чистотой. Она настоящая.

Веду пальцами по ее соскам через бюстгальтер, а она прогибается, запрокидывает голову, предлагая мне себя, полностью сдаваясь в мой плен. Вожу пальцами по груди, находя застежку между грудей. Одно движение, и я распахиваю бюстгальтер, высвобождаю наружу красивую грудь с небольшими розовыми сосками. Опираюсь рукой на стену, теряя равновесие от нереальной красоты. Смотрю на нее, а у самого сводит скулы от желания втянуть в рот маленькие острые соски. Она, наверное, сама не понимает, что со мной делает. Девочка облизывает свои губы, и я вновь набрасываюсь на ее рот. И она отвечает, сбивчиво, но отвечает.

Накрываю ладонями грудь, немного сжимаю соски, перекатывая их между пальцами, чувствую, как они становятся еще тверже. Боже, она нереально чувствительна, стонет мне в рот от каждого прикосновения, зарывается в волосы на затылке и немного царапает ногтями. Член пульсирует до мучительной боли и дергается от каждого ее сладкого стона, который я пожираю ртом. Уже сам не понимаю, что творю, действую, ведомый инстинктами и бешеным желанием трогать и ласкать ее тело. Хаотично целую скулы, шею, из горла вырывается гортанный стон от того, что она нереально вкусная, медовая. Веду губами ниже, к груди, обхватываю соски, всасываю и почти кончаю от того, как она протяжно, красиво стонет. Расстегиваю ее джинсы, врываюсь в трусики, накрывая горячую плоть. Продолжаю ласкать грудь, слегка кусая маленькие бусинки сосков. Златовласка сжимает ножки, не позволяя мне пробраться к ее складочкам, и клитору, который я хочу поласкать и узнать, как малышка кончает.

– Расслабься, впусти меня, – хрипло прошу я, отрываясь от ее груди. – Открой глаза, смотри на меня, – и она подчиняется, впивается в меня слегка пьяным взглядом и кусает губки.

– Раздвинь ножки! – почти приказываю, а другой рукой щипаю за сосок, оттягивая его. И малышка позволяет мне пробраться к горячим, влажным складочкам, раскрыть их и нащупать клитор.

– Вот так, Златовласка, смотри мне в глаза, – говорю я, начиная обводить твердую вершинку. Она такая нежная, маленькая, красивая, отдается мне, подчиняется. Я смотрю ей в глаза, ласкаю клитор, а сам рисую в голове картины, как беру ее, на полной скорости вхожу в податливое тело, а она вот так же стонет и смотрит мне в глаза. Отпускаю клитор, вожу по складочкам, распределяя влагу, и подбираюсь к самому входу, скольжу пальцем, немного входя, и малышка рывком сжимает ноги, цепляясь пальчиками за мое запястье.

– Твою же мать! Златовласка! – почти кричу от понимания, что она действительно невинна. Читаю в широко распахнутых глазах, что ее еще никто не трогал. Со всей дури бью в стену возле ее головы, понимая, что это чистота не для меня. Не мне она должна подарить свою невинность! Кому угодно, только не мне.

– Ты девственница? – спрашиваю я, хотя давно знаю ответ. А она молчит и отворачивается от меня, продолжая дрожать. К чертям все! Я не стану ее первым мужиком. Но хочу подарить ей наслаждение, и освободить от этой жажды. Вновь накрываю мокрую плоть, хватаю за подбородок, и впиваюсь в губы, не давая опомниться. Растираю клитор круговыми движениями, и глотаю ее стоны. А самого рвет от желания. Хочу ее до одури, в разных позах. Хочу нежно и грубо, чтобы не стонала, а кричала мое имя. Возможно в другой жизни, я бы так и сделал: заласкал, зацеловал, делая ее только моей. Но не могу… Пусть эта чистота достанется кому-нибудь другому. И зверею от мысли, что кто-то другой вот так будет смотреть в ее небесно-голубые глаза с поволокой и входить в ее отзывчивое тело. Нежно, аккуратно ласкаю ее клитор, и грубо сминаю губы, кусаю их от злости, что у девочки все будет… только не со мной. Она достойна лучшего. Она – рай, а я – ад. И мы так далеки друг от друга. Наши жизни никогда не переплетутся, образуя одно целое.

Чувствую, как она плывет у меня в руках, оседает, цепляясь за мои плечи, сильно их сжимает. Ее клитор пульсирует под моими пальцами. Малышка выгибается, прикасаясь к моей груди твердыми сосками. Сама мои губы прикусывает и начинает кончать. Отрываюсь от ее губ, потому что хочу видеть каждую эмоцию на ее лице.

– Скажи мое имя! – требую я, потому что эгоистично хочу, чтобы кончила с моим именем на устах.

– Яр, – стонет она и всхлипывает, когда я отпускаю ее клитор, оставляя на грани оргазма.

– Ярослав, – говорю полное имя, и довожу дело до конца, интенсивно скользя пальцами по клитору, одновременно сжимая нежный сосочек. – Повтори! Кричи мое имя! – с рычанием требую я, смотря, как она закатывает глаза, запрокидывает голову и бьется об стенку.

– Ярослаааав! – протяжно стонет девушка и кончает. Это намного прекраснее, чем я представлял. Чувствительная малышка рассыпалась от наслаждения и зашлась в экстазе с моим именем на устах. И я не выдержал, скользнул пальцем в ее тесное тугое лоно. Совсем немного, у самого входа, и сам застонал ей в губы от того, что почувствовал спазмы ее оргазма.

Прикоснулся лбом к ее лбу, чувствуя, как она сжимает меня и вся дрожит. Понимаю, что, не смотря на адскую пульсацию в штанах, мне сейчас нереально хорошо от ее наслаждения. Пусть я никогда не узнаю, каково это – быть внутри нее и ловить ее настоящие оргазмы, я оставлю этот момент себе, для того, чтобы знать, что в моей жизни было что-то светлое и чистое. Я никогда не попаду в рай. Но теперь я знаю, как он выглядит. Она – мой персональный рай, с запахом луговых цветов и медовым вкусом на губах.

Подхватываю девочку под бедра, вынуждая обнять себя за шею, и несу в спальню. Опускаю ее на кровать, зацеловываю ее закрытые глазки, еще дрожащие губки, нежную шею, ключицы. Поднимаюсь, несколько секунд осматриваю ее прекрасное тело, и бегу прочь из комнаты, чтобы хоть немного прийти в себя. Прямиком в ванную, под холодный душ, глубоко дышать и тушить адский пожар, который бушует внутри меня. Не думая ни о чем, потому что если начну анализировать – свихнусь к чертям.