Читать онлайн Чертов ангел бесплатно

Пролог

– Стой, чертова идиотка! – надрывался мне в спину мой парень. Точнее, теперь уже бывший.

– Ага, как же, – буркнула я, еще активнее заработав ногами. В руке все еще болталась, похожая на облезлую кошку накладка, которую я сорвала с лысины Димки. Ха, я и не знала, что мой сердечный друг маскирует лысину. Столько лет провела с ним рядом, а вот поди ж ты.

– Анфиса, да подожди ты, – одышливо простонал Шмойлов. – Давай спокойно поговорим. Тем более, что ты сама виновата.

– Я? – от такой наглости я замерла на месте. Заперхала, наливаясь свекольной краснотой. – Я виновата? В том, что ты женишься на другой, значит, я виновата?

– Ты похожа на перезревший помидор, – поморщился Дмитрий.

– А ты на задницу, – не осталась я в долгу. – Эпилированный попец макаки.

– Восхитительное сравнение, достойное поэтов серебряного века, – Шмойлов даже не моргнул, паразит, всем своим видом показывая, что на дураков не обижаются, – в этом ты вся, Ласкина.

Димку я знала с детства. С самого раннего, горшочно – слюнявого. Мне кажется, что он присутствовал в моей жизни всегда. Я привыкла и думала, что никуда он не денется. Родители «поженили» нас еще в младенчестве. Смотрели на двух умильных карапузов, лупящих друг – друга по голове песочными лопатками и говорили: «Ах, они станут прекрасной парой».

– Да, я забыл сказать – ты уволена, – вбил последний гвоздь в крышку моего гроба женишок. Точнее уже бывший. – Я устал терпеть твои закидоны.

Глава 1

А ведь ничего не предвещало. Утро встретило меня опухшей физиономией, отразившейся в безжалостном зеркале, гулкой тишиной пустой квартиры, обставленной старой мебелью и заливистым пением бабушкиного кенара. Мне даже показалось, что из кухни пахнет блинами. Показалось. Димка вчера так и не позвонил, но меня это даже порадовало. Он не любит тишины, а она мне сейчас была очень нужна. Наспех умывшись, проглотила горстку сухого творога, запила его кофе, сказала «пока» маленькой фотографии, перечеркнутой черной ленточкой, стоящей на тумбочке, и вышла из квартиры навстречу новому дню.

– Ну, наконец – то, явилась, – Димка встретил меня возле входа в офис. – Фис, я скоро с ума сойду от твоих опозданий и косяков. То, что ты мне не чужая не является уважительной причиной…

– Ты хотел сказать. То, что мы спим вместе? – раздраженно перебила я, совмещающего в себе строгого начальника и моего жениха, мужика. – Ты же знаешь, у меня трудные дни.

– Они у тебя всегда трудные, сколько я тебя знаю, – в голосе Шмойлова появилось недовольство. – А знаю я тебя…

– Не стоит озвучивать мой возраст, – мой голос зазвенел, – я помню, что уже не юная фея.

– Фис, я тоже любил Клавдию Григорьевну, ты же знаешь. Она меня вырастила фактически, но я же не плюю на то, что у нас конец квартала. И бабушке бы не понравилось твое отношение к делу. Вспомни, она всегда говорила – делу время, а потехе час, – набычился Димасик.

– Дим, сегодня сорок дней, – в горле появился противный колючий ком. Он не посмотрел на меня, ничего не сказал, не утешил. Просто втолкнул в свой кабинет, и плотно прикрыл дверь. – Я в церковь зашла, пироги еще заказала в пекарне. Чтобы по-людски, чтобы помин.

– Анфис, я от тебя ухожу.

– Куда, мы же пришли только? – тупо распахнула я глаза. – А вечером Зайцевы придут. Поминки же. И еще ребята из нашего класса. Дим, что происходит?

– Фис, я женюсь через неделю, – хмыкнул Шмойлов. У меня пропал дар речи. Сюр какой – то, Димка меня бросает. Смех, да и только. Кому он нужен – то? Это я привыкла к его выпирающему начальственному брюшку, к просто физиономии, дурацким шуткам и ночному храпу. Кто ж позарился то?

– Это что, дурацкая шутка? – спросила, нервно пожав плечами. – Когда ты успел только?

– Уже год, лисенок, – по-дурацки ухмыльнулся гадский изменщик, назвав меня домашней кличкой, от чего затошнило. – Ты же ничего вокруг не замечала, значит так я тебе был нужен. Сама виновата.

Я виновата? Весь год я боролась за жизнь бабушки – единственного оставшегося на этой земле родного человека. Жила в больницах, пока этот… Этот…

– Скажи что-нибудь, или тебе даже сейчас начхать на меня, детка? А вот Ангелина меня любит. Я от тебя в жизни не видел столько чувств. Да и Сергей Николаевич не будет доволен видеть на торжестве его единственной дочери и молодого зятя, не самую адекватную сотрудницу. Давно надо было тебе сказать, да я все боялся, что ты мне сорвешь бракосочетание. Свадьба завтра, прости, но тебя не приглашаю.

– Гелька, дочь хозяина концерна? Шефа? Молодец, не ожидала, – выдавила я, сквозь сжавшиеся связки. – вы станете прекрасной парой, подонок и силиконовая долина.

– Расчет получишь на следующей неделе, – холодно взглянул на меня Шмойлов, еще вчера говоривший, что я его жизнь.

– Козел, – задыхаясь от злости и обиды, я схватила за галстук этого самодовольного павиана и размахнувшись залепила ему звонкую затрещину. Пальцы запутались в волосах Димасика. Боже, я сняла с него скальп. Волосенки мерзавца, словно дохлый зверь, повисли у меня в руках.

– Опа, – хохотнула я, рассматривая трофей. Переводила взгляд с причесончика плешивого донжуана на внушительную плешь, сдерживая рвущийся из груди дикий ржач. – Интересно, а эта надутая курица, твоя невеста, знает, что товар ей достанется бракованный? С проплешинами.

– Убью, – рыку Шмойлова мог бы позавидовать среднестатистический бегемот в период гона, которого коварно кинула самочка.

– Догони, сначала, – заорала я, и со всех ног бросилась бежать.

Глава 2

– Фиг бы он меня догнал, – жалобно всхлипнула я, жуя любимый бабулин пирог. Зайцевы не пришли. Равно, как и Пашка Верховкин, Ольга Пахомова, даже отличник Маховиков не пришел, чтобы помянуть свою учительницу. Все были приглашены на свадьбу Шмойлова и просто малодушно побоялись смотреть мне в глаза. Только Сонька Клепкина, хотя бы, позвонила и прогнусила в трубку, что больна. И вот, теперь я сижу в одного, в звеняще пустой – квартире, и умываясь слезами, жалуюсь на жизнь бабушке, глядящей на меня с черно-белого снимка, на котором она еще молодая улыбается вечности. Были у нас, конечно, и цветные фотографии, но бабушка особенно любила эту невзрачную.

– Помоги мне, – вдруг попросила я. – Я знаю, ты рядом, ты все можешь. Пошли мне счастье. Я без тебя ничего не могу.

Уронив голову на руки, я зарыдала белугой. Маленькая фотокарточка слетела со стола, закружилась в воздухе. Надо было хоть рамку купить. Эх. Дура я дура. Я бросилась вперед, чтобы поймать ее и не удержавшись, кулем свалилась на пол. Коленку обожгло болью. Нащупав на полу глянцевый прямоугольник, хотела уже было вставать, но не успела. С громким звоном, оконное стекло разлетелось вдребезги. Что – то просвистело у самого моего уха, и проломив ДВП, оставило на дверце кухонного шкафчика уродскую дырку. Давно хотела поставить стеклопакеты в бабушкиной квартире. Но она мне не позволила. Фиг бы его пробили хулиганы камнем. Паразиты. Матерясь на все лады, я выползла из-под стола, и осмотрелась, оценивая масштаб разрушений.

– Вот, падлы, – от злости у меня свело горло. Шкафчик ремонту не подлежал. Интересно, что за камень такой мне пульнули? Дверца, хоть и не из массива, но все равно еще крепкая и довольно толстая, была пробита насквозь. – Нет, ну что за сволочи?

В окно противно дуло. Не зима еще, конечно. Но и не май месяц. Я открыла покореженную дверцу и уставилась на мелкое крошево фарфора. Бабушкин любимый чайник превратился в осколки. Хлюпнула носом, сдержав набежавшие слезы, полезла в недра шкафа, в поисках булыжника. То, что хулиганы, способные докинуть камень до пятого этажа не существуют в природе, мне как – то в голову не пришло.

– А может это метеорит был? Как в Челябинске, – вслух рассуждала я, роясь в гречке, высыпавшейся из разодранного в клочья пакета. Странно, как это мне так повезло, что не по башке прилетело. Обычно, если камень падает, то мимо меня не промажет – это уж точно. Пальцы нащупали какую – то твердую дрянь, и я даже почти ухватила находку, когда услышала стон, несущийся со стороны балкона. Мотнула головой, как лошадь, моргнула, в надежде прогнать глюки. Наступила тишина. Я выдохнула и предприняла вторую попытку достать странный булыжник. Стон раздался с новой силой. Теперь к нему добавились хрипы. Я нащупала рукой пестик, которым бабуля толкла приправы, и вооружившись тяжелой «толкушкой» на цыпочках почапала к балконной двери, которая зияла остатками стекла, торчащего из фанеры, словно зубы ледяного дракона.

Сначала я увидела кроссовки. Огромные бахилы, размера сорок пятого, вымазанные чем-то, похожим на клубничное варенье. Алые потеки очень оттеняли белизну обуви.

Интересно, как чужие ноги оказались на моём балконе? Пятый этаж – последний. Максимум голуби гнездились раньше, а тут – НОГИ, и что-то мне подсказывает, что это их хозяин так болезненно стонал, всего минуту назад. И почему, чёрт возьми, у него кроссовки в варенье?

– Эй, – пискнула я, ухватившись за дверную ручку, которая постоянно заедала. Пестик перехватила в левую руку, но не удержав выронила. Оружие предательски закатилось под батарею. Говорила же я бабуле, что надо сменить чертову дверь. – Вы кто вообще?

Дернула на себя створку. Безрезультатно. Осколки стекла угрожающе звякнули.

«Куда ты прешь? Он может опасен. Вызови ментов и скорую. И бога ради, не дури» – воззвал ко мне голос разума. Я замерла на месте. Ну разве можно стоять и бездействовать? А вдруг этот несчастный того…? И блин на моём балконе. На моём балконе! И что я с трупом буду делать? Представив себя с пилой в руке, кровожадно расчленяющей носителя огромных лапищ, я сделала попытку свалиться в обморок. Не вышло. Ослепнув от ужаса, я со всей силы рванула фанерную воротину на себя. Острая стекляшка, бздынькнув, изобразила из себя гильотину времен французских смут, впилась в тапок. Хорошо, что я обула шлепки этого ушлепка Шмойлова, они мне велики, и осколок просто пропорол ткань. Если б свои – осталась бы без пальца на ноге, а он мне дорог. Тьфу ты блин, нашла о чем думать. Тут у меня мужик на балконе. «А может это мне бабуля ангела послала?»– выдал мой разгоряченный коньяком мозг. Ну а чего, я же просила. Какой – то бракованный ангелочек. Надо сказать.

«Надо было слушать внутренний голос» – подумала я горестно, рассматривая лежащего на закаканном птицами полу, огромного парня, не подающего признаков жизни. Склонилась над бедолагой и попыталась его перевернуть на спину. Мужчина застонал. От страха я упала на пятую точку и тонко взвизгнула. Рука заскользила по разлитому вокруг варенью. Черт, твою мать, это не варенье. Это… Я хотела заорать, но горло сдавили невидимые тиски. Главное сейчас не рухнуть в обморок. Я всегда боялась вида крови. А её тут столько.

– Спрячь меня, – прохрипел парень, чем привёл меня в чувства хоть отчасти. – Они придут скоро. Сейчас обойдут весь дом, и досюда доберутся.

– Я вызывают полицию, – проблеяла я, чувствуя себя королевой театра абсурда.

– Не вызываешь, – губы мужчины исказила ухмылка, и я увидела нацеленное на меня пистолетное дуло, пляшущее вне твёрдой руке этого придурка. Толстовка на плече гада пропиталась кровью. Дон Карлеоне, блин. – Ну, что встала? Помоги мне. Спрячь. Ты же не хочешь, чтобы нас обоих тут положили?

– Сегодня это в мои планы не входило. Я думала ещё годков шестьдесят пропыхтеть, – не стоило пить коньяк. Меня с него тянет на неуместную философию.

Мужчина промолчал, явно сочтя меня полной идиотиной. Хотя, я наверное так и выглядела. Сам идти он не мог. Взвалить его на свои хрупкие плечи, как героическая медсестра, у меня не вышло. Такого кабана я даже приподнять не смогла. Пришлось охватить его руками под мышки, и сидя на заднице, отталкиваясь ногами, волочь этого дурака. Как я это делала, перебираясь через порог, тема отдельного рассказа. Пыхтя и отдуваясь, я наконец – то заволокла стонущего мужика в бабулину любимую кухню, и только тут задумалась, куда можно спрятать двухметровую арясину истекающую кровью, как подстреленный кабан, в маленькой «хрущевке».

– Блин, и куда я тебя спрячу? Откуда ты свалился на мою голову? – простонала я, судорожно оглядываясь по сторонам.

– Мой, – короткий приказ. Я уставилась на парня. Молодой ещё, чуть постарше меня. Глаза карие, почти вишневые. Красивый. Но, чёрт возьми, о чем я думаю? Он скорее всего преступник. Возможно даже убийца.

– Прости, не поняла.

– Полы мой, мать твою. Я сам найду где залечь – прорычал нахал.

– А ты не думаешь, что рано начал командовать. Мне сейчас только об уборке думать. Совсем дурак? – возмущённо высадила я, уперев руки в боки. – костюм в твоей кровище уделала любимый… И вообще, ты мне не муж.

– Мой пол, овца. Это тебе жизнь спасёт, – зло прорычал этот оккупант, поднимаясь с пола.

– Так ты сам мог сюда дойти, гад. Я чуть спину не сорвала тебя тащимши, – задохнулась от возмущения, аж дыханье сперло. – А ты не боишься, что я тебя просто сдам? На хрена мне проблемы?

– Тебя убьют. Эти ребята не оставляют свидетелей, – устало вздохнул мой гость. Нет, его вид мне совсем не понравился. Особенно мертвенная бледность, заливающая красивое лицо. Он вдруг покачнулся и рухнул на пол. Я шустрой белкой метнулась к бесчувственному мужчине.

Глава 3

Вы никогда не задавались вопросом "Куда спрятать огромного мужика истекающего кровью, в квартире размером с мышиную нору?». Передо мной эта дилемма вдруг встала очень остро и жизненно необходимо, судя по тому, что набредил этот несчастный. Тащить его волоком не вариант. Тогда я точно бы не успела отмыть деревянный пол, бабушка была категорически против новомодных покрытий. Коричневая краска давно потрескалась. Фиг отмоешь доски, если в них впитается кровь. А красить пол времени не осталось, опять же если верить словам раненого придурка, развалившегося на всю пятиметровую кухню.

– Эх, и чего именно мне повезло с тобой? – пропыхтела я, сдирая со стола новенькую клеенчатую скатерть вместе с остатками поминального пирога. Громко звякнув, грохнулась об пол бутылка “Кагора”, сладко запахло приторным церковным вином. У меня аж зубы свело от аромата. Расстелив на полу клеенку, попыталась перевалить на неё каменного тяжёлое тело незнакомца. Куда там. Казалось он весит тонну, не меньше. Раненый тихо застонал.

– Пушку возьми. Спрячь. Под стол скотчем… – лихорадочно зашептал он. Нашёл кому отстреливаться предложить. Я с полуметра в слона промажу. На уроках военной подготовки не могла курок взвести на “воздушке”. А он думает, я как Рембо выдерну волыну из-под стола и с двух рук положу полк бандитов? Наивняк. Нервно хихикнув, я все же перевернула чокнутого на импровизированную “волокушу”. Теперь осталось понять, как сдвинуть с места эту тушу.

– Эй, Фиска, у тебя там все нормально? – проорала Клавдия – соседка снизу, явно заинтересовавшаяся моими передвижениями. Шумоизоляция в доме “ни в красну армию”

– Лучше всех, – пропыхтела я, дернув на себя клеенку. – Пью я, теть Клав. Бабушку поминают, царствие небесное.

– Шампанское что ли хлыщешь? – вкрадчиво поинтересовалась первая сплетница подъезда. – Мола бы и меня позвать.

– Нет, – испуганно проорала я. Только этой овцы тут мне не хватало. – Я хочу побыть одна.

– Совсем девка с глузду съехала. Ох, горе, молодая ведь еще, – пробурчала Клавдия и заткнулась. Видно решила, что я не достойна внимания.

Я поборола желание перекреститься и продолжила изыскания. Клеенка, достаточно легко заскользила по полу. Да и новый знакомец начал подавать признаки жизни, что обнадеживало. Доперев его до бабушкиной спальни, в которую я не входила с момента её смерти, я толкнула дверь. В комнате все осталось, как при жизни бабулечки, словно она просто вышла в магазин и вот сейчас вернётся. Смахнув набежавшую слезу, я дотащила “умирающего лебедя” до огромной кровати. Ну да, уж не знаю откуда моя гранд ма взяла это царское ложе, оно всегда тут стояло, сколько я себя помню. Купить матрас на этого монстра никогда не удавалось. Приходилось делать на заказ. Но расставаться с кроватным уродцем, бабушка категорически не желала. Говорила “умру на этой кровати” и содержала свое обещание. А теперь вот и мне пригодилась мебелишка. Может и меня найдут на этой “каракатице” с простреленной башкой. Всхлипнув, я принялась запихивать чертова придурка под кровать. Он стонал, скрипел зубами, втискиваясь под низкую рамку.

– Если выживем, напомни мне разрубить к чертям эту адскую “дыбу”– прохрипел мужик.

– Если выживем, напомни мне дать тебе по шее, – пробухтела я. – Отдыхай.

Обустроив постояльца, пошла в чулан за шваброй и ведром, матерясь на все лады. На хрен мне сдался такой ангел?

Глава 4

Домыть пол я не успела, хотя махала тряпкой очень усердно. Правда, все мысли мои вертелись только вокруг, свалившегося на мою шальную головушку, парня. И почему именно мне так везёт в жизни, которую и без того трудно назвать устоявшейся? Шум, раздавшийся из прихожей, заставил меня прервать увлекательное жаление себя. Пнув тряпку под кухонный шкафчик, я ломанулась на звук. Что там этот полудурок ещё придумал?

Зря я грешила на несчастного калеку. Дверь из тонкой филенки содрогнулась, а потом и вовсе упала к моим ногам, обутым в дурацкие Шмойловские тапки, кучей жалких щепок. Я только успела промычать, что – то нечленораздельное и выпучить глаза, сделавшись похожей на рака-отшельника.

– Хреновая у тебя дверь, – хмыкнул противный коротышка блондинчик, на которого я собственно и уставилась. Невысокий, жилистый, он даже мог бы показаться привлекательным, если бы не дерганое, но все равно какое – то не живое лицо. Словно маска на него надета. И льдистые глаза, похожие на две дырки. Тоже шарма не добавляли. За спиной «противного», маячил, похожий на шкаф амбал, с личиной «Джека потрошителя», но явно было видно, кто тут главный.

– Согласна, – вякнула я, – говорила бабушке, что давно пора на металлическую раскошелиться. Ну, проходите, раз пришли. Пирог сейчас подогреем. Хороший пирог, вкусный. Робин Гуд.

– Почему Робин Гуд? – озадаченно спросил коротышка, явно пытаясь осознать, что происходит.

– Потому что с луком и яйцами, – хмыкнула я, – поминки же. Положено пироги есть и кагором запивать. Только вот странно вы в гости как – то ходите. Как я без двери то жить буду?

– Ну, это ты далеко заглядываешь. Насчет жить – то, – хмыкнул коротыш.

– Так, а чего мне? Я молодая, красивая. Пропыхчу лет сто еще. Это у тебя вон глаз дергается. Работа нервная поди?

– Где он? – наконец взяв себя в руки взревел блондинистый мерзавец, явно борясь с желанием меня порешить прямо на месте.

– Разбила. Случайно. Штопор пыталась вкрутить, а бутылка из рук выпала. Да вы не расстраивайтесь так. Ну подумаешь, Кагор. Да и сладкий он чересчур. Водочка то осталась. Для помина, самое оно.

Я фонтанировала идиотизмом, но в душе у меня царил ад. И зачем я довожу этого «красавчика» с глазами убийцы? Ведь ещё немного и судя по его роже, они точно справят поминки. Только по мне, моим же пирогом.

Оккупанты отодвинули меня и проникли в квартиру. Кстати, очень аккуратно так, я даже об стену не сильно ударилась плечом. «Шкаф» планомерно открывал все двери, принюхиваясь, словно гончая.

– Давай так, красавица, – хмыкнул противный, останавливаясь возле бабулиной спальни, – ты перестаешь дурочку валять, говоришь, где спрятала дружка нашего и все. И аллес гут. Мы уходим, я даже дверь тебе новую оплачу. Клян даю.

Ага, ну конечно. Так я и повелась. Когда говорят правду, не смотрят на тебя, как на покойника. А именно приговор я увидела в голубых, близко посаженных глазах, противного типа. Такой убьет, не поморщится. «Шкаф» толкнул последнюю дверь и с ловкостью, так не вяжущейся с его телосложением, ускользнул в будуар бабушки.

«Ну, теперь точно все» – грустно подумала я, увидев как бандит встаёт на карачки возле кровати.»тушите свет, бросайте бомбу».

– Слышь, Аллесгут, нет тут никого – спустя пару минут пророкотал амбал, – чисто.

– Блин, да кто вы такие? – выходя из ступора расправила крылья, хотя, честно говоря, мне хотелось обползти на карачках кровать по периметру, и найти в какую щель просочился мой раненый гость. Куда он делся, черт возьми этот ушлепок? – нет у меня никого. Даже тараканы, сука, не приживаются.

Тот, кого здоровяк назвал Аллесгутом грязно выругавшись, почапал в кухню.

– Это что? – заорал он, так что у меня подкосились мои тощие окорочка, показывая на пятно на полу.

– Кагор, – икнула я, – я же не знала, что вы так расстроитесь. Знала бы, две бутылки взяла бы.

– Твою мать! Я больше не могу слушать твой чертов бред, – заорал блондин. Синие глаза его налились кровью. – Как ты умудрилась до своих годов дожит таким даром нести глупости, Овца?

Он вдруг размахнулся и со всей силы ответил мне такого леща, что я кубарем отлетела к батарее отопления, и затихла, пытаясь понять где у меня что находится.

– Кончай её, Дохлый, – приказал Аллесгут, натягивая дорогие кожаные перчатки. Я всхлипнула. В руках амбала появился огромный пистолет, на дуло которого он деловито начал накручивать глушитель. – в машине подожду. Ненавижу грязь.

Блондин умелся. Я вытерла рукавом разбитый нос, глядя картинки своей бестолковой жизни, проносящиеся перед глазами, как кадры диафильма.

– Готова? – хмыкнул Дохлый. Я закрыла глаза. Тихий хлопок прозвучал, словно кто – то открыл банку газировки.

Глава 5

Боли не было. Только тяжесть навалилась странная, и что-то брызнуло мне в лицо горячими каплями. Странно, оказывается умирать вообще не страшно. Зато, может с бабушкой встречусь. Во всем надо искать положительные стороны. Интересно, меня когда найдут? Дай бог, чтобы поскорее. Чтобы я лежала ещё красивая, а не распухшая, с вываленным языком. Хорошо, что убийцы сломали дверь, быстрее поймут соседи, что не все ладно у Фисы, у меня, то – есть. Ой, а на мне бельё старое. В морге за бомжиху примут. Трусы надела с утра в горох трикотажные. Позорище.

– Долго лежать собираешься? – раздался у меня над ухом мужской голос. Ух ты, наверное ангел пришёл за мной. – Ждёшь, когда Аллесгут очухается, и отправится на поиски дружка? Вставай. Когти рвать надо. У нас мало времени.

Тело моё вдруг ощутило лёгкость, словно бетонную плиту с неё скинули.

– А, это ты, – я открыла глаза и уставилась на физиономии бандита, свалившегося мне на балкон. Сейчас он лучше. И даже умирать, вроде, передумал. Ну надо же. А парень – то, красавчик.

– Ты кого ждала-то? Апостола Петра? – противно заржал этот упырь. – Не сегодня, крошка. Занят он, Дохлого вон к делу определяет. А это работенка, я тебе скажу. Иди умойся и ходу.

– Я с утра умывалась. – вредно пробубнила я, но, тут мой взгляд упал тело Дохлого, лежащее рядом со мной, с аккуратной такой дырочкой во лбу. – Эт-т-т-то ты его?

Вот в жизни не заикалась никогда. А тут просто не могла выговорить слова.

– Слушай, он бы тебя убил. И меня тоже. Дохлый – отбитый был по жизни. Понимаешь? Иди умойся, а. И валим. Счет на секунды идет. Ты, кстати, бегаешь быстро?

– Зависит от стимула, – взяв себя в руки, хрюкнула я.

– Быстро, значит, – расцвел в улыбке чертов подонок.

Я прошла в ванную, подчинившись настойчивому требованию бандита. И включила холодную воду. Посмотрела в зеркало, и пожалела об этом тут же. Вся физиономия была покрыта уже подсохшими, похожими на ржавчину, пятнами. Тошнота подскочила к горлу, словно лава в проснувшемся после тысячелетней спячке, вулкане. Я едва успела склониться над унитазом. Иногда я бываю невероятно тупой. Мне все казалось, что то, что сейчас со мной происходит, это какая-то тупая игра. А ведь он прав, нужно бежать. Нестись сверкая пятками. Смерть не любит игр, и тупых баб. Таких, как та, что таращится сейчас на меня из бабушкиного зеркала, обезумевшим взглядом.

Бандит ждал меня у двери. Увидев на моем лице решимость, довольно хмыкнул, явно поощряя мое поведение.

– Я возьму деньги и документы, – коротко отрапортовала я, и полезла в шкаф, в котором сама же оборудовала небольшой сейф, после того, как квартиру бабушки обнесли какие – то жулики.

– А у тебя и деньги есть? – вкрадчиво поинтересовался мерзавец.

– Губу закатай, буркнула я, пряча наличность, которую копила на машину в лифчик, а паспорт в трусы. Так надежнее. Гад ухмыльнулся, наблюдая за моими манипуляциями, но комментировать не стал. И правильно сделал. Иначе бы я его порешила.

– Ну, теперь можем идти? – голос его прозвучал тихо. Ветровка на плече пропиталась кровью настолько, что я удивилась. Как это он еще в обморок не хлопнулся?

– На, накинь. А то далеко мы не уйдем, – выхватив из шкафа толстовку Шмойлова, бросила ее раненому. А что, с паршивой овцы, хоть шерсти клок. А точнее, любимая кофтенка. – Нас первый же патруль загребет.

– А ты шаришь, – белозубо улыбнулся красавчик.

– А ты думал, – зарделась я.

Он высунулся за косяк, обследуя диспозицию. Коротко махнул рукой, что означало, как я полагаю путь свободен. Вздохнув, я засеменила к лифту. Не пешком же кандылять.

– Эй, я погорячился, ты тупа, как пробка, – зашипел мне в след этот утырок. – Ты еще шары надуй цветные и в барабан начни колотить. Чтобы Аллесгут тебя уж точно не просмотрел.

– В смысле? – опешила я.

– В коромысле. Всего пять этажей, детка. Неужели это расстояние для твоих симпатичных ножек? Уйдем через подвал. Он сквозной. И выход есть на противоположную сторону дома. Крыша не вариант, я проверил. – весело хрюкнул симпатичный бандюган. Мы успели спуститься на пол пролета. Когда услышали. Как открываются двери лифта.

– Дохлый, ты чего там застрял? – нервно крикнул Аллесгут. Я ломанулась вперед, но красавчик сграбастал меня за шкирку своей лапищей. Другой зажал мне рот, который я открыла, чтобы заверещать что есть силы, надеясь, что кто-нибудь из соседей вызовет полицию. Затащив мою брыкающуюся тушку под лестницу, он посмотрел на меня так, что я вообще не знаю, как не осыпалась к его ногам мелкой пылью. – У бабы настолько маленькая башка, что ты с первого раза промазал, – противно захохотал коротышка в моей квартире. Вот мразь, это он меня так оскорбляет. Я дернулась в руках своего пленителя, намереваясь разорвать блондинчика Аллесгута собственными руками. Надо же. Голова у меня маленькая.

– Не рыпайся, – коротко приказал МОЙ красавчик. Не, ну а как его еще называть? Представиться он или забыл, или не счел нужным. Вообще не понятно, на фига он меня с собой потащил. Пришил бы и все, я же балласт в данной ситуации.

– Сука. – воплю, который издал поганец, явно обнаруживший Дохлого в состоянии соответствующем его погонялу, позавидовал бы дикий слон. – Убью. Тварь. Падла.

Дослушивать мы не стали. Красавчик не разжимая рук, ломанулся вниз по лестнице, стараясь не запнуться об мои телепающиеся ноги. Я отключилась на время. Не выдержала психика. Очнулась уже в подвале, лежащая на ледяном полу. Мой спаситель сидел рядом, привалившись к стене, и очень мне не понравился. Вот совсем даже ему не шел землистый цвет лица.

– Эй. Ты не сдохни, смотри. – жизнерадостно прошипела я, стягивая с себя кофту, и при этом размышляя, где его надо перетянуть, чтобы остановить кровь. Очень хотелось перетянуть шею, и сдавить, пока не захрипит. Но, что – то мне подсказывает, что теперь мне без него точно не выжить.

– Слушай меня, – прошептал красавчик, – там, в кармане. Найди… Сейчас расходимся. Вместе нам точно не уйти. Охраняй, как зеницу ока….

– Я тебе что, овчарка? И говори связно. Нашел, блин, радистку Кет. Я на шифровальщицу не училась, – ощерилась я, прервав поток бессвязного бреда, но в карман его толстовки полезла. Мало ли. Этот субчик, кстати, мне сейчас, вот совсем не нравился. В глазах его появился лихорадочный блеск, лоб покрылся испариной, что было видно даже в подвальном полумраке. Если мы сейчас «в расход», как он предлагает, то уже часа через полтора можно вызывать ментов «на труп». Твою мать. И почему бабуля воспитала меня такой ответственной? В кармане я сразу нащупала небольшой картонный прямоугольник и не глядя запихнула его в, и без того уже перегруженный лифчик. Природа не наградила меня выдающимися формами, потому я всегда покупаю «пуш ап» бюстгальтеры, хотя они и крайне неудобны. Но хочется же выглядеть королевой, по меньшей мере. А не похожей на стиральную доску плоскодонкой. Красота требует жертв, короче. Но сегодня я порадовалась, что какой – то расторопный, слишком умный модельер, придумал модель пыточного лифчика со съемными накладками. И я напихала в предмет интимного туалета уже столько всего, что этот подыхающий мерзавец, не упер бы в спортивной сумке, наверное. Вот, ей-богу. Чтоб мне сдохнуть. Тьфу-тьфу-тьфу.

– Господи, ты всегда такая тормозная? – с трудом спросил гадкий «ангелочек».

– Нет, только когда у меня на руках собирается отдуплиться чертов полудурок, – огрызнулась я. – Какого хрена ты вообще отирался именно над моей квартирой?

– Прости. Но тебе именно сейчас это надо выяснить? Или, все же, сначала мы уйдем от убийц, дышащих нам в затылок? Вали давай. Встретимся через полчаса во дворе. Скройся где-нибудь. И сиди мышью. Если через означенный срок не явлюсь, иди по адресу. Там…

Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем этот придурок Синоптик начал подавать признаки жизни. Но, скорее всего просто минуты тянулись, словно резиновые и временной промежуток был гораздо короче. Господи, уж лучше «дешевый скальп» Димасик, чем вот это вот все. От того, хотя бы, знаешь чего ожидать. Хотя практика показала, что даже в этом я ошибалась. Хорошенькое дело – Шмойлов завтра женится, а я сдохну в чертовом подвале с умирающим бандосом на руках.

– Хрен там, – прошептала я, подняв голову к не видящему никогда краски, подвальному своду. Хотелось плакать и смеяться одновременно.

– Ты еще здесь? – прохрипел этот идиот. – Что за бабы пошли? Ни ума ни уважения. Я что тебе велел? Спрятаться и ждать. Какого хрена ты все еще тут?

– И как ты меня найдешь, дурак? Если я спрячусь? – перебила я болезного, пытаясь понять, что тут не так. То, как он хочет от меня избавится, наводит на определенные мысли. – Я, знаешь ли, очень хорошо умею прятаться, чемпион я, по пряткам. Призер двора.

– Ты чемпион по идиотизму, – зло выплюнул мой новый знакомец. – сказал же вали.

– А вот фиг тебе, – заупрямилась я, сама себе удивляясь. Надо было валить сразу как только он предложил. И не прятаться, в ожидании этого полудурка по дворовым чахлым кустам, а ломая ноги, чесать из города, да вообще из страны, не дожидаясь пока кто – то из его дружков пустит мне пулю в лоб. За ними не заржавеет, как я поняла. Мне подписан приговор. Вот только все не так просто, самая чувствительная часть моего организма, тощая задница, прямо горит от предчувствия. Бежать было надо раньше. Но, что – то удерживало меня от этого резонного и умного шага. Какое – то странное предчувствие. Этот паразит вдруг подобрался, сделал движение в мою сторону и снова зажал мне рукой рот. Это уже становится традицией, мать его за ногу. Я задергалась, но он дал мне знак замолчать. Я услышала близкие голоса, один из которых не спутала бы ни с чьим другим. Противный баритон коротышки с глазами дохлой рыбы.

– Тут они, чувствую. Просто задницей чувствую, что рядом, – надрывался Аллесгут прямо над нашей головой. – Не найдете, вас положу. Клянусь. Синоптика брать живым. Я его лично запытаю. Кишки на кулаки буду медленно мотать, пока этот гондон не расколется куда он сныкал… – мечтательность в голосе бандоса меня восхитила, но блин, что сныкал мой чертов ангел, расслышать так и не удалось. И очень жаль. Хотелось бы знать, из-за чего меня порешат. За что – то стоящее, хоть? – Он мне нужен. Бабу сразу в расход, чтобы не верещала.

Надо же, какая у него чувствительная жопа, блин. Я услышала бодрые шаги, совсем рядом и обвисла в руках моего личного «геморроя», прилетевшего на мою несчастную головушку с давно не ремонтированной крыши. Этот паразит ухмыльнулся и тоже затихарился.

– В подвале, – взвизгнул Аллесгут. – В подвале смотрели, идиоты? Этот козлина Синоптик ранен. Далеко не мог уйти.

– Так ты Синоптик? – шепнула я. – А я думала бандит. Может, расскажешь, зачем ты нужен дружку своему живым? И какого черта он ищет.

– Пошли, и молчи. Ненавижу болтливых баб, – приказал красавец, поднимаясь на ноги. Мой вопрос он по своему обыкновению проигнорировал, как и все остальные, ответ на который был ему не выгоден. Ну, что ж, не хочет, не надо, как говорится. Меньше знаешь, крепче спишь. То, как он пошатнулся, мне не понравилось. Но он был прав – оставаться тут, все равно, что решиться на самоубийство. Я засеменила за этим громилой, удивляясь, насколько тихо и плавно он двигается, даже при условии того, что у него прострелено туловище. И еще один вопрос не давал мне покоя – зачем он таскает меня за собой? Одному то легче скрыться.

– Сними свою кофту и дай мне.

– Вот еще? Нашел когда о пошлостях думать, – фыркнула я.

– Да на черта ты мне сдалась, извращенка, – прошипел синоптик. Наверное, если бы он мог, то прямо сейчас придушил бы меня на месте. Интересно, кстати, почему он этого не сделал. Зачем ему балласт, да еще такой тормозной, как я? – Надо рану зажать, чем то. Или нас по следу выследят. Снимай быстро, твою мать.

– Это моя любимая кофточка, – выпятила я вперед подбородок, намереваясь бороться за джемпер расписанный белыми кошечками до победного конца. А точнее до моего позорного издыхания в вонючем подвале от рук озверевшего придурка, глядящего на меня налитыми кровью глазами.

– Убью, – рыкнул Синоптик, и посмотрел на меня налитыми кровью глазами. Я ему, почему – то. Поверила сразу и безоговорочно. И наконец то поняла. Что все, что происходит сейчас не кино, не игры в песочнице. Все очень серьезно. Меня наконец то накрыла лавина страха. Адреналин зашумел в ушах, мешая соображать, ноги стали ватными. Я осела на пол и зарыдала, растирая рукавом по лицу сопли смешанные с безмолвными, тихими слезами.

Глава 6

– Тут лаз есть, – не обращая внимания на мои слезы пробубнил Синоптик.

– И откуда ты все знаешь? – всхлипнула я. Честно говоря, не хотелось дать ему в глаз сейчас даже больше, чем продолжать себя жалеть. – Я тут всю жизнь прожила, и ни ухом ни рылом ни про какие лазы.

– Было время, разведал, – дернул плечом красавец и тут же поморщился. Да уж. Видать придется мне жертвовать любимым предметом одежды.

Дыру в стене. На которую мне он указал, трудно было назвать лазом, норой крысиной и то с большой натяжкой. Я статью хоть и похожа на больного дистрофией чихуахуа, и то сомневалась, что смогу протиснуться, что уж говорить о ненормальном мужике, дышащим мне в затылок, очень неприятно, кстати говоря. Сейчас у него лучшая позиция для того, чтобы пустить пулю в мою идиотскую башку.

– Лезь, давай, – коротко приказал этот паразит и даже слегка в спину подтолкнул. Хорошо же я выглядела, стоя на карачках. Но деваться то некуда все равно. Я нырнула в дыру в стене и едва сдержала рвотные позывы. Пахло г…, нехорошо в общем пахло. Стараясь не дышать поползла по осклизлым трубам, протянутым тут при царе Косыре, наверное. Я услышала движение за собой и выдохнула. Уж, как он просочился в канализационную шахту с его то габаритами. Так и осталось для меня загадкой, сродни теореме ферма. Но то, как сопел этот чертов придурок, показывало, что он едва держится.

– А ничего у тебя «станок» – хмыкнул гаденыш, я аж на месте замерла, как вкопанная. И очень вовремя, потому что прямо над нами раздался мерзкий голос бандита – блондинчика, значит мы двигались под подвалом уже. А я не сориентировалась, думала, еще немного и мы выползем на свет божий. Да блин горелый. Что же это такое?

Синоптик видимо не ожидал, что я тормозну, и со всей силы впечатался головой в мой попец.

– Ты нашел время для кадрежки, мастер пикапа, блин, – прошипела я. Рука заскользила по покрытой слизью трубе, еще немного и я бы впечаталась фейсом прямо в вонючую железяку. Вскрикнула, когда почувствовала под пальцами, что-то живое и ползучее. Но тут же заткнулась, боясь что бандосы наверху обладают слухом гепардов.

– Да нужна ты мне, – противно хмыкнул мерзавец. – Здесь отлежимся. Аллесгут не самый терпеливый человек. Но память у этого гада, как у слона. Так что, детка, мы в блек листе бригадного генерала Ромы. И поверь, это не очень почетное звание. Здесь. Отдыхай.

Я привалилась спиной к каменной кладке. Канализационный канал в месте, где мы остановились, слегка расширился, что дало ам возможность для маневра. Синоптик задремал, расположившись на трубах. Кофтой, все же, пришлось пожертвовать. Я прислушивалась к окружающим меня звукам, и думала, что шорохи идущие снизу, совсем даже не такие страшные, как те, что издают двуногие, способные убить человека одним движением руки. И даже крысиный писк меня пугал, конечно, но не настолько. Как взбешенный Аллесгут. Бродящий над нашими головами. Он конечно видел кровь в подвале. И понимает, что далеко уйти мы не могли. Думаю, что как только мы выползем на поверхность. Что те дети подземелий – грязные и голодные, нас тут же схватят. Обидно подыхать не помывшись. Похоронят, как бомжей в общей могиле, и аллес, тьфу ты черт.

Я тихонько заскулила. Крысы, видимо приняв мои стоны за брачную песню, активизировались. В голову полезли дурацкие бабулины россказни. Про то. Что пасюки запросто могут полакомиться человечинкой, нос там обглодать, если зазеваешься, или глаза выесть. От этих мыслей мне стало вообще тоскливо. Я прислушалась к рваному дыханию своего спутника и толкнула его в бок. Сколько прошло времени, мне было неизвестно, но оставаться в вонючей яме, кишащей всякой – разной, враждебно – настроенной живностью, сил уже не было.

– Чего тебе? – пробухтел Синоптик, опуская пистолет, который выхватил из подмышечной кобуры, явно не разодрав спросонок, что это я – его прекрасная красавица принцесса, которую он, сука, спас от злого людоеда – великана.

– Пошли, выбираться нужно, – прошипела я, пытаясь рассмотреть, насколько все плохо с его раной. Белые кошечки на моей кофте, стали цвета маков. И честно сказать, уже не казались мне милыми. Сейчас они больше смахивали на маньяков-упырей.

На город опустились сумерки. Я вывалилась на чахлую травку, растущую по периметру бабушкиного дома, и вдохнула полной грудью. Пахнущий выхлопными газами и пылью, городской воздух. Еще было не темно, но сиреневый полумрак вполне выполнял функцию «друга молодежи». Рядом разлегся Синоптик.

– Очень красивое небо. Вы так не считаете, мадам? – улыбнулся он, от чего на щеках бандюгана появились две трогательные ямочки. И подбородок у него оказался очень волевой. И вообще….

– Пошли, романтик чертов, – разрушила я иллюзию.

– Куда? Просто спросил он, глядя, как я поднимаюсь на ноги, и нетвердой, как у моряка не видящего земли два года, походкой, ковыляю к кустам, растущим вокруг дома.

– На парковку. Конечно. Нужно выбираться отсюда. Ты вроде «в разбег» предлагал. Меня устраивает, каждый сам за себя.

– Ты непролазная дура, – он вдруг оказался возле меня. Я даже обалдела, раненный мужик, истекающий кровью, а скорость у него колоссальная. Надо же, и откуда столько сил в простом человеке. Хотя. Он наверное какой-нибудь «морской котик» или «коммандос» судя по навыкам. – За твоей «тачкой» сейчас, скорее всего следят люди Аллесгута, она напичкана маячками, сто пудово. Вокзалы, аэропорт, выезды, все курируется. Там кордоны. Лесом ты не уйдешь далеко – или сама сдохнешь, или… Сразу тогда на задницу себе повесь маяк и красное знамя, чего уж. Ты же камикадзе – смертница, как я посмотрю. Они тоже любят спецэффекты.

– Что или? – поинтересовалась я, пропустив последний месседж.

– Вариантов масса, девочка, – оскалил идеально – белые зубы ангелочек. – Самый предпочтительный – сдохнуть от лап дикого зверя. Больно, но достаточно быстро.

– Твои предложения? – я уставилась прямо в глаза Синоптика, в первую очередь пытаясь понять, как он себя чувствует. Он прав в одном – он мне нужен. Одна я не смогу разобраться в происходящем.

– Снимай свой лифчик, – вдруг, ни с того ни с сего. Сказал нахалюга. У меня челюсть отпала до самой земли. – Да не боись. Не зарюсь я на твой хабар, своего полно.

– Я буду кричать и звать на помощь, – предостерегла я. Мало ли, что у него в больном его калгане. Может ему женской ласки захотелось. Может он стресс снимает, насилуя беззащитных девушек.

– Твои сомнительные прелести меня интересуют еще меньше, чем копейки запрятанные в насисьнике. – вот паразит.

– Он у меня дорогой, кстати, – похвалилась я.

– На косточках?

Вопрос меня озадачил. Тем более, что мы как раз подошли к доисторическому «Запорожцу». И Синоптик деловито уставился на чудо Советского автопрома.

– Да, пушап. Кружево итальянское. Удобный такой, я его совсем не чувствую на теле. Нигде не трет, не жмет. А это, знаешь ли, огромное преимущество.

– И умещается в него много, – то ли спросил, то ли утвердительно сказал этот дурак.

– Ага. Много, – как лошадка Анжела из мультика, кивнула я головой.

– Снимай, – приказ прозвучал вполне себе злобно. Только сейчас заметила, что мой новый приятель не просто болтает со мной о бельишке, а взглядом сканирует окружающий нас пейзаж. И хмурится он не очень хорошо. – И в конце – концов. Ты когда-нибудь затыкаешься? Или может кнопка есть где, выключающая звук?

– В моей комплектации такая не предусмотрен. И не подсматривай, – предостерегла я, полезла под футболку. Синоптик спокойно, не шевелясь, наблюдал, как я корячусь, через рукава, вытягивая лямки. Отвернуться он и не подумал.

– Подержи, – в руку мне легла тяжелая рукоять пистолета. Я уставилась на оружие, не зная, что с ним делать. Раздался треск, я взвизгнула, наблюдая, как этот дурак потрошит мой любимый бюстгальтер. И честно сказать, если бы не была «пистолетным инвалидом», то пристрелила бы этого вандала на месте. Ангелочек довольно хмыкнул, выуживая из ткани тонкий металлический полумесяц косточки, и выпрямив проволоку руками, сунул ее в дверцу доисторического «Запорожца». Дверца щелкнула.

– Пистолет тебе оставляю, у меня еще есть. Садись. Или особого приглашения ждешь? Я два раза не предлагаю. И, кстати, обувь у тебя говно. По лесу в такой не погуляешь.

Я уставилась на ноги, обутые в Шмойловские тапки, ну не было времени переобуваться. Слова паразита про леc пропустила мимо ушей. Юркнула на пассажирское сиденье и замерла.

– Ты поведешь. Я не могу, – снова приказал этот противный тип, гражданской наружности. Он совсем умом помутился. Я на механике ездила в последний раз… Никогда.

– Я два раза не повторяю., куколка, – прохрипел Синоптик. – Или ты садишься за руль, или остаешься. Думать некогда. Я, честно говоря удивлен, что Ромашкины нукеры нас еще не обнаружили. Поверь, Дохлый – котенок мимишный в сравнении с Лимузином. Веришь?

– Не пугай меня, я и так писать уже захотела, – и почему меня всегда несет по кочкам? Вон у ангелочка глаз дернулся, а это плохой признак. Я вам доложу. Вместо того чтобы вылезти и спокойно обойти «дришпак» я почему – то решила перелезть на водительское сиденье, минуя излишние движения. Вы когда-нибудь пробовали станцевать мазурку в консервной банке? Нет? И не пробуйте. Я дернулась влево, при этом приподняв ногу, но зацепилась брючиной за рычаг переключения передач. Ткань противно затрещала. Я стала похожа на распятую на стекле муху, и дабы избежать позора, перекинула свое доходное тельце в сторону водительского сиденья, решив, что в этом случае, смогу освободить свои штанцы из плена.

– Прекрасно, – хмыкнул Синоптик, глядя, как я барахтаюсь запутавшись окончательно в своих руках и ногах. И пытаюсь при этом понять, где находится верх колымаги, а где нет. – Вы просто поражаете меня мадам. И как ты умудрилась дожить до своих годов?

– Помоги, – пропыхтела я, пытаясь приподнять голову. Хрен там. Она плотно застряла под рулем.

Сильные руки, выудили меня из дурацкой машины, словно репку. Штанина грустно повисла на рычаге, предательски оторвавшись от спортивных брючек. И сейчас я стала похожа на лихого пирата, по случайности, вместо сапог, нацепившего домашние тапки.

– Дура, – констатировал чертов ангел, с интересом меня рассматривая.

– Зато красивая, – огрызнулась я, втискиваясь на водительское сиденье. Синоптик, сложившись в три погибели и подтянув к ушам коленки, разместился рядом. Я попыталась вспомнить, чему меня восемь лет назад учил инструктор в автошколе. Нажала сцепление, потом газ. Медленно отпустила акселератор. «Запорожец» дернулся, пукнул и замер на месте. Синоптик промолчал, но судя по тому, как у него раздулись ноздри. Мне было ясно – сейчас он начнет убивать. И судя по всему – начнет с меня, и смерть моя легкой не будет. Я повторила свои манипуляции. Получилось с пятого раза. За все это время мой новый приятель не проронил ни слова, тревожно вглядываясь в оконную даль. Расслабился, только когда ведро с колесами, бодро затрусило по асфальтированной дороге.

– Едем в сторону двадцатки, – прошептал Синоптик и прикрыл глаза.

– А меня Анфиса зовут, – жизнерадостно представилась я, прокручивая тугой руль. Инженеры, создавшие монстрообразную машинку, про гидроусилитель руля точно не слышали. – Эй, это не вежливо. Я представилась, между прочим. Может и себя назовешь. А то мы с тобой почти родственники. Столько всего пережили. А я не знаю твоего имени.

– Синоптик. – поморщился Ангелок.

– Что вы за народ бандиты? Ни имени у вас, ни отчества. Одни кликухи поганые, – голосом Жеглова проворчала я, входя в поворот и при этом безбожно режа угол. С улицы послышался такой отборный мат. Что даже бесстрастный Синоптик приоткрыл глаза, явно намереваясь увидеть виртуоза.

– Слушай, да заткни ты пасть наконец! – прорычал мой раненый.

– Скажешь. Как тебя зовут. Слова не скажу. Зуб даю, – чиркнула я пальцем по керамическому премоляру.

– Меня зовут Антон, – после долгой паузы произнес бандит. – Антон Погодский. Ты удовлетворена?

– Антон. Созвучно с….

– Еще одно слово. Только одно, и я тебя шлепну, клянусь, – взревел Погодский.

– Я хотела сказать барон. – обиженно надула я губку. – Так ты поэтому Синоптик? Погодский. Красивая фамилия. Слушай, а давай…

– Ты обещала, что заткнешься, если я представлюсь. Я выполнил твое условие. Теперь умри хоть на время, дай подумать.

– Да, просто я когда пугаюсь, ну страшно мне, очень много говорю. Ну такая у меня защитная функция. Понимаешь? – зачастила я. Колымага трясясь, как в лихорадке, бодро бежала по неровному загородному шоссе, на которое мы выехали минут десять назад. – А мне сейчас страшно. Вот я и…

– Хорошо. Что предупредила, – ехидно ухмыльнулся Антон, и мне показалось, что его потряхивает. Да точно показалось. Он же вон здоровый какой. Крови потерял ведро, а жив еще и даже может злиться. – Я постараюсь тебя больше не пугать. Это сбережет мне кучу собственных нервов. Сейчас у меня одно желание, вырубить тебя на хрен. Но машину тогда будет некому вести. По этому я тебя прошу, умоляю, завали свое…. чертова овца.

– Я овца, а ты лошара, – не в силах справиться с собой, пробухтела я. – Не мог до соседнего балкона потерпеть. Там хоть качок – спортсмен живет. Нет, ты решил мне жизнь испортить. И теперь еще ти обзываешься.

– Все, мило побеседовали, – сказал Синоптик и показал на узкий съезд в разрыве между деревьями, ведущий в лесную чащу. – сворачивай.

– Эй, ты что задумал? Предупреждаю, я буду сопротивляться.

– Господи, милый боженька. За что? – простонал ангелок и протянул руку к рулю. Я не успела среагировать, удержать машину на трассе. И откуда столько сил в этом дятле? Он просто дернул на себя баранку, «Запорожец резко вильнул в сторону, прямо под колеса огромной фуре. Раздался рев автомобильного клаксона. Мое сердце затрепыхалось где – то в пятке. Колеса, почувствовав под собой вязкую глину узкоколейки. Заскользили. Я хотела орать, сидела с открытым ртом, но звук не шел. Погодский довольно улыбался. Он таки нашел кнопку выключения звука.

Треск. Удар. Меня откинуло назад. Вместе с сиденьем. Я открыла глаза и уставилась на расщепленный ствол дерева. Погодского рядом не было. Огляделась. Он лежал на небольшой поляне и и смотрел в небо.

– Не стал тебя беспокоить. Идти нам далеко. Решил дать тебе время отдохнуть.

– Отдохнуть? – взревела я, чувствуя желание наброситься на козла и растерзать его. – Я была в нокауте. Слова не могла сказать. Я….Я…Я…

– Да, ты права. Я дал отдохнуть себе. Пошли.

– Тут недалеко. Километров десять по лесу, – прохрипел Антон. Я посмотрела в его глаза и поняла сразу – не дойдет. – Давай только машину замаскируем. Давай, куколка.

«Он не может без меня. Я пока ему нужна, по этому я до сих пор жива. А то будет потом, когда надобность во мне исчезнет?»: думала я, забрасывая останки несчастного» Запорожца» еловыми лапами и прочим мусором, найденным мною. Погодский спал. Тихо – тихо, страшно до мурашек. Он мне тоже нужен. Я вдруг вспомнила своего отца. Он тоже был вот таким, как этот мерзавец. Мать его ненавидела всю жизнь, говорила так. Но я то все знала и видела. Мама плакала по вечерам, думая, что я не вижу. Сидела с фотокарточкой в руках, рассказывала ему про жизнь и рыдала. Отца убили. И в этом не было ничего странного. Он был каталой, карточным шулером. Просто не повезло. Нарвался на компанию своих же «коллег», которые не стали церемониться с одиночкой и выкинули его из окна квартиры на восьмом этаже. Всю жизнь, сколько я помню, она говорила мне «Держись подальше от таких, как твой отец», хоть и любила его безмерно. Одно я знаю – мамуля была счастлива, что в ее жизни был папа. Она умерла, когда мне исполнилось пятнадцать. И все заботы обо мне взяла на себя бабушка.

– Эй, слышь, – позвала я тихо. Говорить не очень то хотелось. Я упахалась, как комбайнер на покосе, пока этот паразит прохлаждался, развалившись на травке. Надеюсь он нацеплял клещей на свою брутальную задницу. И хоть один из них окажется энцефалитным. Антон не ответил, и я почувствовала, как по моему горбу ползут ледяные мурашки. Села на корточки перед бандосом и приложила пальцы к яремной вене на его шее, пытаясь нащупать пульс. А он красивый, глаз не отвести. Скуластое лицо, покрытое легкой щетиной. Мог бы работать моделью. Если бы не шрамы: один над губой, в форме полумесяца. Другой рассекает бровь, достаточно глубокий. Захотелось, почему – то, провести пальцем по пухлой верхней губе Погодского, а потом лизнуть ее, просто, чтобы почувствовать вкус.

– И, как? Насмотрелась? – насмешливый голос вывел меня из отупения. Чего это я? Дура полная. Интересно, как долго я зависала, и как давно он пришел себя? Насмешливые глаза Погодского смотрели без издевки. Да вообще смотрели, как на пустое место, чего уж, и от этого факта мне почему – то стало обидно. Странно. Может у меня так стокгольмский синдром проявляется. Надо будет погуглить, хворь то, похоже поганая.

Зря не обращала внимания на слова Синоптика. Прогулка по лесу в домашних тапках, сродни поднятию на голгофу в туфлях на шпильке. Медленно, мучительно и откровенно неэффективно. Тем более, если у тебя на спине болтается чуть живой бандюган.

– Что – то ты сдал, брателло, – пропыхтела я, пытаясь справиться с разъезжающимися на суглинке, ногами. – Я тебе не терминатор, десять километров тащить твою тушу. Все привал.

– Нельзя, – хриплый баритон красавчика прозвучал, как – то не очень уверенно. Ухо мне обожгло горячее дыхание и от этого ноги почему-то стали ватными. Я упахалась, как бессмертный пони, но даже в этом состоянии была уверена – он прав. И решила не спорить. Но показать свое возмущение все же стоило. Сейчас не он мне, а я ему спасаю драгоценную шкуру.

– А что можно? От тебя все время только и слышно это чертово «Нельзя». Кто ты такой, черт тебя побери? Рембо, блин комнатный. Почему я должна бегать по лесам, не пойми с кем, вместо того, чтобы сидеть дома и жалеть себя? Меня жених, между прочим, бросил. Бабушка умерла. Мало мне было бед, так еще ты почему-то именно мой балкон облюбовал, для десантирования. А я есть хочу, и у меня спина уже болит. И в туалет мне надо. Где я тут найду чертов сортир, – на одном дыхании выпалила я, обведя рукой пейзаж. На лес опустилась ночь – темная и непроглядная. Казалось, что из-за каждого куста выглядывает некто не очень радующийся нашему приходу. А может наоборот радующийся, и потирающий жадные лапки в ожидании вкусной Анфиски, вприкуску с жилистым, но питательным Антошей.

– Для вас – везде. – хмыкнул Погодский. – Кустов полно вокруг. Обещаю. Я не буду подсматривать.

Я замялась. Организм конечно хотел облегчения, но лезть в темные кусты одной, вот как – то совсем не улыбалось. И он это заметил, гаденыш. Улыбочка такая на наглой морде зазмеилась.

– Потерплю, – вякнула я.

– Да, а я хотел предложить свои услуги. Поддержать, так сказать.

– Обрыбишься, – нет, ну каков подлец. Интересно, а сам он робот, что-ли. Я бы давно скопытилась от такой потери крови. Может вампир? А что, мне и не так может повезти. Я ж фартовая, как говорил папуля. Что – то часто я его сегодня вспоминаю.

Остаток пути проделали молча. Вот реально. Не проронив ни слова. Утро упало на землю тяжелым душным туманом. Казалось, что мы идем вечность. Ну, как идем? Я, лично уже не чувствовала ног, и переставляла их скорее по инерции. Синоптик дышал нехорошо, все чаще опирался мне на плечо, напоминая рюкзак, который вроде и нести тяжело. И бросить жалко. Теперь я сто процентно была уверена, туристы – дураки. Удовольствия от прогулки по лесу, с тяжелым мешком за плечами, никогда не казались мне пределом мечтаний. Ну какой кайф, переться по собственной воле в непроглядную глушь? Комары обгладывают до мослов, гитара по жопе бьет, за спиной чертова торба хабара. А, чуть не забыла про котелок, который то и дело отвязывается от гадского рюкзака, и постоянно приходится его искать в траве. Теперь я уверилась в своих предположениях. Лучше праздно валяться где-нибудь у моря. Да по фиг, даже у речки вонючки, чем вот это вот все. А вот Шмойлов любил мызгаться по лесам и с байдаркой сплавляться. И как я не догадалась еще тогда, что связываю жизнь с придурком. Все же предпосылки к этому были. Хотя бы его туристические изыскания. Странные мысли меня в общем одолевали.

– Эй. Ты чего замолчала? – встревоженно спросил Погодский. – Или у тебя плата в языке какая перегорела?

– Иди ты в пень, – беззлобно ответила я. Просто сил злиться уже не было. Идиотские тапки размокли и теперь шлепали по пяткам противными «дохлыми рыбами», спина превратилась в несгибающуюся доску. Где – то проорал петух. Реально, закукарекал. Я аж присела от неожиданности. Ну, откуда в лесу живому будильнику взяться?

– Пришли, – преддвосхищая мой вопрос прохрипел Синоптик.

– Правда? – спросила я и от радости пустилась в танец. Забыв о придурке, смотрящем на меня совершенно ошалевше. Я хотела станцевать зажигательную румбу. Тряся попой и жарко водя бедрами, как нас учили на уроках танцев. Но чертовы тапки выбрали танец за меня. Нижний брейк они выбрали. Потому что я свалилась к ногам раненого гада, словно спелая груша уже на втором антраша и забарахталась в жидкой грязи.

– Прекрасна. Как и всегда, – поморщился Антон. И сделал он это не из брезгливости. Я поняла – еще немного и он приляжет рядом, и совсем даже не из желания потанцевать. Цвет лица моего подопечного сравнялся с цветом тяжелого смурного неба. На лбу блестела испарина.

– Пошли уже, горе, – пробухтела я.

Я герой. Ну да. Пятнадцать оставшихся минут пути я перла Синоптика на себе. Но желание спастись и передохнуть манило, как морковка на удочке перед мордой глупого ослика.

– Далеко еще? – наконец спросила я, чувствуя, что еще немного и мы оба не дойдем.

– Пришли, – простонал красавец. Я огляделась по сторонам. Деревенька была небольшая. Домов десять, не больше. Судя по всему их использовали, но только в целях провести выходные. Что – то типа дач, может быть в некоторых постоянно жили какие-нибудь старики, доживающие свой век. Дом, на который указал Погодский произвел на меня удручающее впечатление. Покосившаяся хибара, похожая на домик Наф – Нафа, на которую дунь, она и развалится, впечатления неприступной крепости не производила, вот совсем. Крыльцо, вросшее в землю, меня убедило еще больше – если нас найдут, а нас найдут, мы сдохнем сразу. Я по крайней мере. От разрыва сердца. А этот самоуверенный идиот… А впрочем, какая мне уже будет разница?

– Да уж, хоромы то так себе.

– У тебя тоже не царские палаты, – нервно ответил Ангелочек, чтобы его черти драли. – Давай уже, не тормози.

Я повернула в двери ключ, который сунул мне в руку Синоптик, втолкнула его в темные сени и сама зашла следом. Странно, но пахло не старостью, как обычно воняет в подобных халабудах, а скорее свежим бризом. Погодский вдруг начал заваливаться на пол. Видимо силы все же покинули моего несгибаемого товарища по несчастью. Раздался грохот, значит все же упал дружочек. Это очень-очень не ко времени сейчас. Я защарила руками по гладким стенам в поисках выключателя, хотя по всем моим представлениям о сенях в деревенских избах, таких стен в них быть не должно. Свет вспыхнул сам. Видимо в своих изысканиях я коснулась какого то датчика. Я осмотрелась по сторонам и присвистнула.

– Да уж, котенок, ты полон неожиданностей.

Стараясь мыслить позитивно. А точнее, просто стараясь хоть немного соображать, я обвела ошалевшим взглядом небольшое помещение, придерживая при этом отвисающую челюсть. Интерьерчик убогой сельской избушки поражал мою фантазию стенами обшитыми дорогим деревом и напольной плиткой, сбеланной умелыми руками трудолюбивых итальянцев.

– Версальский дворец, мать его за ногу, – пробурчала я, пытаясь не сравнивать окружающую обстановку с квартирой моей бабули. Она явно проигрывала. – Да, кто ты такой, черт тебя побери? – пробухтела, склоняясь над Погодским. Он открыл глаза и попытался приподняться, но сил не хватило ему даже на такой не сложный маневр.

– Анфиса, как мартышка из мультфильма, – ухмыльнулся этот балбес, становясь похожим на мальчишку.

Бредит он что ли? Нашел время дразниться.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Хочешь меня придушить, доделать работу Дохлого, – никак не унимался этот балбесина.

– Нет, – вредно буркнула я, рассматривая сейфовую дверь оборудованную кодовым замком на табло которого светились четыре зеленых нуля. – Я думаю, что будет, если кенгуру на батуте начнет прыгать. А еще я думаю что ты круглый дурак. И как открыть чертову сейфовую дверь, которой ты оборудовал зачем – то халабуду. И хотя я подозревала, что ты полный имбецил и раньше, сейчас полностью уверилась в своем предположении.

– Да? И что-же тебя удостоверило в моей невменяемости, позволь спросить? – нет, он не злиться, в глазах усталость и… Ну, конечно же издвека, как всегда. У него на все ми вопросы есть ответы, которые мне не всегда нравятся.

– То, что в домишке, который можно превратить в рзвалины за пару минут, стоит чертова сейфовая дверь. То, что ты волок меня через лес целую ночь, чтобы спрятать в деревянной избе от убийц. То, что ты приперся именно ко мне. То, что ты такой вонючий козел. Вот… – выпалила я, но облегчения не почувствовала, почему – то.

– Дверь открывай и помоги мне подняться. Я не хочу ее пугать, – твердым голосом приказал Погодский. – И за козла ответишь, детка. Стены дома, кстати, укреплены, выдержат попадание снаряда земля – воздух. Но ты можешь валить, если хочешь. Никто не держит.

– Не боишься, что я так и сделаю? Последую твоему совету. Свалю, пойду к твоим приятелям и расскажу где ты скрываешься?

– Ты сначала выйди из леса, куколка, – криво ухмыльнулся Синоптик. Я уставилась на него, и поняла – влипла. Сейчас он был похож на дикого зверя: хитрого, умного и жутко опасного. – Открывай дверь. И бога ради, улыбайся. Если ты ее напугаешь, я тебя порешу. Прав был Аллесгут, дохлого затрахаешь.

– Думаю Дохлому это не грозит уже, – буркнула я себе под нос и полезла в трусы, в поисках карточки, которую мне дал этот мерзавец. Так вот для чего она предназначена. И о ком он, в конце концов постоянно бубнит? Бредит наверное. Шутка ли, крови потерял как кабан. Я бы уже давно с катушек слетела.

Погодский молча наблюдал за моими манипуляциями. Просто стоял смотрел, привалившись к стене, как я выуживаю из своих панталон сначала пачку денег, потом паспорт, пистолет, презентованный мне им же. Нет, ну а куда я должна была его сунуть? Лифчик то этот паразит угробил?

Карточку я нашла самой последней. Достала пластиковый прямоугольничек, без каких либо опознавательных знаков, как баран на новые ворота и затупила.

– Вставь его в паз, – простонал Синоптик. – Это электронный ключ, ты в тундре, что ли жила?

– Что сразу в тундре то? – обиделась я, – не все же Джеймсы Бонды вокруг, как некоторые.

– Ну-ну, – хмыкнул Антон. Дверь пискнула, и я услышала тихий щелчок. Погодский подобрался и расправил плечи. Словно не он тут валялся пять минут назад на полу и собирался помереть.

Он первым вошел в дом, я плелась за ним угрюмо думая о своем будущем. Перспектвы удручали. Но тяжелые мысли испарились в момент, я с любопытством завертела головой, рассматривая дом мечты Барби. Розовые стены, розовая мебель, розовое все. Мечта девочки подростка или чертова извращенца.

– Да уж, ничего у тебя фантазии, – хихикнула я, – так может мне тебя Кеном теперь звать, пупсеночек?

– Умри, – коротко приказал Синоптик, и остановился. Я проследила его взгляд и с трудом сдержала вопль, когда розовое компьютерное кресло, стоящее к нам спинкой, украшенной золотистой короной, друг начало само по себе разворачиваться.

Да уж. Я едва не сделала так, как мне приказал этот нестерпимый балбес. Чуть не умерла от липкого ужаса. Как в фильмах хоррорских, поворачивается к тебе вот такое крипово миленькое креслице, и ты видишь клоуна Пенивайза например, с ножом в когтистой ручонке. Нет, ну а что, от Ангелочка можно всего ожидать. Я даже уже мыслено приготовилась, что меня возможно сожрут живьем. Зачем – то же он меня тащил за собой. Сильно сомневаюсь, что я ему так уж нужна, а вот на корм чудовищу сгожусь. Хотя и там толку от меня мало будет. Я же тощая. Как обморочный глист. Все эти мысли пронеслись в моей голове буквально за пару секунд, во время которых поворачивалось в нашу сторону чертово «Барбячье» кресло. Тот кто находился в нем, явно любил спецэффекты.

Девочка. В кресле сидела маленькая, совершенно обалденная девочка, одетая в разноцветно – полосатые гетры, доходящие ей до самых колен, футболку, украшенную моим «любимым» Пеннивайзом, держащим в руке воздушный шарик и джинсовые шорты, тонкие ручки унизанные десятка мифенечек так и не выпустили джойстик. Все предметы туалета абсолютно не вязались друг с другом. Но выглядели на этой малышке так гармонично, что я позавидовала. У меня никогда не получалось так одеться. На меня с интересом уставились чистые васильковые глазища, обрамленные пушистыми ресницами. Девочка поморщилась, и я поняла – не такая уж она и малышка. Лет двенадцать наверное, просто меня сбила с толку ее хрупкость.

– Привет, – улыбнулась я, протягивая вперед руку, понимая, что выгляжу абсолютно по-идиотски. Ну не умею я общаться с детьми, а уж тем более с подростками. Вот и смешалась под не очень – то приветливым взглядом малышки. – Я Анфиса.

Синоптик хрюкнул рядом. Интересно, что так развеселило этого придурка? Мог бы и предупредить, что мне придется встретиться лицом к лицу с самым страшным моим кошмаром – ребенком. Ну да, не чадолюбива я. И Шмойлов меня вполне в этом отношении устраивал – он не любил, не хотел и не собирался иметь детей. Я даже подумывала в чайлд фри податься. Но врожденная лень с непреодолимым пофигизмом оттолкнули меня вступать в стройные ряды детоненавистников. Тем более, что я ничего не имею против размножения.

Девочка мою руку проигнорировала. Да и вообще просто потеряла ко мне интерес. Отвернулась к монитору, на котором чья – то мускулистая рука рубила в капусту каких – то несчастных, заливая кровью компьютерное пространство. Я почувствовала тошноту, подкатывающую к горлу.

– Знаешь. Я неудивлена, что ты воспитал невежу, – зло буркнула я, чувствуя себя так, будто меня оплевали. – А вы, юная леди, могли бы и поздороваться. Эй, я к тебе обращакюсь, между прочим, – гаркнула в сторону кресла.

– Соня тебя не слышит, – спокойно ответил Погодский, и медленно подойдя к креслу развернул его. Девчонка была очень недовольна этим. А точнее в ярости. – Детка, наша гостья обиделась, что ты ее не поприветствовала. Это некрасиво. Поздоровайся.

Тонкая ручка малышки сделала серию порхающих движений. Я не успела ничего сказать, кресло снова развернулось в сторону кровавой игрушки.

– Ты довольна? – поинтересовался Антон.

– Она что глухо-немая? – сказать, что меня ошарашило открытие, это не сказать ничего. – Бедная девочка, как же она живет?

– Соня может говорить, просто сейчас не в духе. Она не слышит. Перестала, когда увидела, как погибла ее мать, – в голосе ангела прозвучало что-то такое, от чего у меня по спине поползли мурашки. – Так, пойдем за мной. Ты шить умеешь?

– А вы с какой целью интересуетесь? – передо мной снова стоял акбсолютный мерзавец. Единственное, что я успела понять – теперь я знаю слабое место чертова Ангела.

– Так умеешь или нет? – разозлился Погодский. – Я же не спросил, любишь ли ты это дело.

– Я закончила курсы кройки и шитья, – похвалилась я. Хотя, было бы чем. Всю жизнь ненавидела нитки иглы и иже с ними. Но бабушка считала, что настоящая женщина обязана уметь шить, готовить и вести домашнее хозяйство, потому таскала меня по идиотским курсам. Готовить и вести хозяйство я, кстати, так и не научилась. Да и с шитьем у меня не срослось особо, трусы которые мы шили выходили кривобокими, а потом от меня отказались преподаватели. И все из – за того, что я пришила палец училки к приснопамятным «семейкам». Но об этом Синоптику знать не стоит. Пусть думает, что я «на все руки от скуки».

– В руки мне легла жестяная коробка, с нарисованными на ней катушками ниток. Я автоматически сжала пальцы. Погодский принес какие – то склянки, вату. Запахло спиртом, йодом и еще какой – то химией.

– Иди сюда, – приказал Синоптик, колдуя над кастрюлей, стящейна огне.

– Эй, ты нарик, что ли? Меня сюда не вмешиваяй. У меня активная гражданская позиция. Я против наркоты.

– Заткнись, дура. Я кипячу инструмент. Ты же хотела похвастаться мастерством белошвейки.

– Не поняла, – затупила я.

– Потерпи немного, я все обьясню, – улыбнулся Погодский. И вот эта его улыбочка мне совершенно не понравилось.

– Сдохни. Гнида. – донесся тонкий детский голосок со стороны компьютерного кресла. Я подскочила на месте. Добрый Боженька, за что ты так со мной. Где я так накосячило, что ты отправил меня в этот приют комедиантов?

Глава 7

– Ты что задумал, ирод? – вякнула я, рассматривая дымящиеся ножницы в руке Погодского? Мне страшно. А когда мне страшно, сам знаешь….

– Сейчас мне это даже надо. Твой поток сознания поможет мне не вырубиться, – совершенно спокойно сказал Синоптик. – Режь.

– Тебя?

– Футболку, мать твою. Я не представляю, как ты дожила до своих лет, учитывая идиотизм твой, – все же взревел мой раненый пациент.

– Я бы лучше тебя порезала, гад, – пробухтела я. – И так проблема на проблеме: жених сегодня женится, бабушку любимую похоронила, поминки похерились, саму чуть не убили. И все из-за кого, а? Дружки твои поганые по твою душу пришли, так-то, – молотила я языком стараясь не думать о том, что мне предстоит. – Сволочь ты Погодский, чтоб ты провалился.

– Слился женишок, значит? – хмыкнул бандюган, и мне реально захотелось всадить в него ножницы и провернуть пару раз. – Что ж, я понимаю парня. Удивлен только, что он вообще тебя терпел.

Из соседней комнаты послышался веселый смешок. Странно, девчонка же глухая. Или эта она своей игре так радуется?

– Словил, падла? – подтвердил мою догадку радостный голосок.

Я вздохнула и принялась за адский свой труд, борясь с подскочившей к горлу тошнотой. Ткань, пропитанная кровью, превратилась в жесткую, совершенно неподдающуюся моему инструменту, корку. Я увлеченно принялась кромсать ее ножницами, не обращая внимания на затихшего придурка. Что – то он кстати долго молчит. Да и пес с ним, даже хорошо. Что затих, не будет отвлекать.

Через пять минут «резни» у меня заболели пальцы, еще через три минуты примерно, я почувствовала себя взмыленным жеребцом на выездке. Чертов трикотаж. Казалось я режу лист железа маникюрными кусачками. Ножницы видимо затупились от кипячения. Закружилась голова, в воздухе витал аромат окислившейся крови, что тоже не прибавляло прелести происходящему.

– Шарик. Ты балбес, – натужно пробухтела я, борясь с непослушным инструментом, – какого черта ты их кипятил. Нужно было прокалить в духовке.

– Что? – голос Антона прозвучал глухо. Видно держится из последних сил, бедолага.

– Поздравляю тебя, Шарик. Ты балбес, – повторила я, прервав на минуту увлекательное занятие. Бледное лицо Погодского мне совсем не понравилось. Но больше всего возмутил взгляд, прикованный к моей… Черт, я же сейчас похожа на развратную девку. Мокрая от пота футболка, облепила мою грудь, открывая взору козлины все мои прелести. Сомнительные, надо сказать. Как нежно называл меня Шмойлов «доска два соска», но все равно это не дает никакого права этому мерзавцу так меня разглядывать. Я ему не девка с трассы.

– Чего уставился? – от моего рыка, Синоптик вздрогнул и перевел взгляд на мое лицо. Словно из анабиоза вышел. – Все вы мужики на одну колодку. Нет у меня груди. Убедился? Ты же лифчик мой волшебный уничтожил, а без него у меня одна альтернатива – зеленка. Ну, понимаешь, намазаться, чтоб за прыщи сошло?

Черт. Да что со мной такое? Я снова несу полный бред. И вот сейчас этот мерзавец смотрит на меня и на губах его опять змеится чертова улыбочка.

– Знаешь, мне в женщинах всегда больше нравились глаза, – снова этот ехидный тон. С подковырочкой. Боже, как же я его ненавижу.

– Согласна, женщина без глаз гораздо страшнее женщины без груди, – рявкнула я, отбрасывая в сторону чертовы ножницы. Схватила пальцами ткань и со всей силы дернула ее в стороны. Футболка затрещала, и распалась на два лоскута. Погодский всхрапнул, как орловский рысак и вырубился.

Рана на плече мне не понравилась. Воспалившаяся кожа, покрытая запекшейся кровяной коркой, горела, под моими пальцами. И самое страшное – пуля прошла на вылет, и теперь в плече красавчика зияла дыра. С одной стороны меня это порадовало – не придется ковыряться в распухшем мясе в поисках чертовой пули. С другой – я прекрасно осознавала – тут нужен врач и чем скорее, тем лучше.

– Эй, ты зашивай Тоху скорее, – я вздрогнула и выронила из пальцев ватный тампон. Черт возьми, эта малышка подкралась, как маленькая кошечка на мягких лапках и теперь стояла рядом, рассматривая рану на теле отца, словно это было что – то совсем обычное, сродни укусу комара. В руках девчонка держала бутылку дорогущего виски, которое я в жизни никогда не пробовала и не попробовала бы, потому что для того, чтобы его купить, мне пришлось бы продать почку.

– Антисептик нужен, антибиотики. Обколоть бы надо новокаином рану, – заблеяла я. Соня подошла к бесчувственному Синоптику и принялась откручивать крышку с бутылки. – Эй. Ты маленькая еще. Не смей пить.

Девочка не сводила с меня пытливого взгляда, явно читая по губам, то, что я ей говорю. Последний мой месседж ее явно повеселил. Соня улыбнулась, показав белые зубки, а потом резко сорвала пробку и перевернула бутыль на рану в плече отца. Крик, который издал Погодский, пришпилил меня к месту.

– Ну, давай, быстро, – приказала малявка и я подчинилась. Впервые подчинилась с первого раза, не споря, не думая ни о чем. Рванула вперед, зажав пальцами иглу.

Вы когда-нибудь пробовали шить человеческую кожу штопальной иглой. Тупой штопальной дурацкой иглой, истекая, заливающим глаза потом, и молясь при этом всем богам вселенной, под пристальным взглядом девочки – подростка, выдувающей пузыри из жевательной резинки. Нет?

Я вас умоляю, не пробуйте. Даже не думайте о таком занятии. Ни при каких обстоятельствах. Это неблагородно, не эстетично и отвратительно в конце концов.

– Эй. Ты куда? – крикнула мне в спину девчонка, когда я, сделав последний стежок, ломанулась в кухню, больше не в силах сдерживать рвотные позывы. Ну, да. Обычно люди при такой оказии бегут в туалет. Но где находится кухня я приблизительно знала, а вот уголок задумчивости в этой избушке, был для меня тайной за семью замками.

Распахнула шкафчик под мойкой и согнулась над мусорным ведром.

– Слабачка, – констатировала «мелкая». Интересно, как у нее получается так незаметно подкрадываться? – Ну, ты тут заканчивай, давай и возвращайся. Я Тоху на живот перевернула, с другой стороны тоже надо его заштопать. Антибиотики, кстати, я подготовила. Сделаешь инъекцию.

– Вот сама и делай, – буркнула я, вытирая тыльной стороной руки, губы. Малышка не обратила внимания на мои слова, не смогла прочесть по губам. Развернулась и пошла к холодильнику, из которого выудила рожок мороженого. Ну и нервы у ребенка. Ее что, снежная королева рожала? Хотя, с таким то отцом… Стоп, с чего я взяла, что Погодский является ей папашей. Просто априори. Потому что он с ней живет под одной крышей. Может просто брат, или опекун. Или как в фильме «Леон», она его ученица, желающая перемочить убийц своей матери к чертям собачьим. А Синоптик ее «сенсей». Черт, ну и мысли лезут в мой измученный мозг.

– Почему ты зовешь отца Тохой? – сдавленно спросила я, уставившись в лицо Сони, и стараясь, как можно медленнее произносить слова, чтобы ей было легче меня понять.

– Ты что, инвалид детства по развитию? – хихикнула Сонечка, лизнув розовым язычком пломбир? – И где только папуля вас находит таких?

– Не поняла, – икнула я в животе забурлило. Я вдруг поняла, что страшно голодна. Ну да, вот такой у меня организм.

– Ну, говоришь ты медленно, как имбецилка во втором поколении. Вопросы задаешь дурацкие, в то время, как у тебя в соседней комнате раненый скоро отдуплиться от потери крови и сепсиса, – начала перечислять эта маленькая нахалка. Да уж, от осинки не родятся апельсинки. Прав народ.

– Я для тебя старалась, между прочим, – зло рыкнула я.

– А не нужно было, – хмыкнула Соня, – я не собираюсь дружить с очередным Тохиным увлечением. Хотя, честно говоря, меня удивили спецэффекты с которыми вы появились. Раньше то красавчик сражал дешевых баб харизмой и обаянием. Дырка в плече – это что-то абсолютно новое и неизведанное. И ведро сама вынесешь. Не барыня.

– Соня, послушай, – начала было я, но девчонки и след простыл, спустя минуту я снова услышала стрельбу и звуки компьютерного боя. Да уж, занесло меня в какое-то королевство абсурда. Вздохнула и пошла в «операционную».

Антон лежал на животе, мелкая паразитка не обманула. По белоснежной простыне растеклось отвратительное кровавое пятно. Я задержала дыхание и стараясь не дышать взяла в руки бутылку с остатками виски. Подумала и сделала приличный глоток из нее. В голове зашумело, когда огненная вода камнем упала в пустой желудок. Стало весело и не так страшно. Я перевернула остатки пойла на рваную рану, ожидая очередного крика боли, но Погодский даже не шелохнулся. Вот тут мне стало страшно до одури. Прислушалась. Вроде дышит, правда слабо и хрипло, но тем не менее. Взяла ватный тампон, и начала очищать кожу возле раны. Под слоем запекшейся крови я обнаружила татуировки и хихикнула. Крыло ангела, пробитое пулей Аллесгута, прямо посредине. Жаль, слишком искусен был мастер. Татуировка словно сошла с полотен великого мастера. Тонко прописанные линии, жаль даже портить такую красоту. Но Соня права – мужика надо спасать. И придется идти на жертвы. Я вставила в игольное ушко капроновую нить, и принялась за шитье.