Читать онлайн Ратибор и тайна Великой Коляды. Книга 1. Чёрная луна Морены бесплатно
Все герои и сюжетные линии, представленные в книге, являются художественным вымыслом автора, любые совпадения персонажей и реальных людей случайны.
Зачин
Декабрь звенел морозом. Что было непривычно и странно: уже несколько лет начало зимы – это слякоть и зачастую дождь со снегом, а уж никак не минус двадцать и иней на ресницах.
Пурга накрыла деревушку Влесов Ключ, закружив в своем смертельном хороводе. Ветер выл и стенал, бросаясь волком на прохожих, кусая ледяными зубами ноги. Знающие люди цокали языками: «Непростой нынча буран! Ой, непростой!» – и покрепче захлопывали ставни, видно, готовясь к чему–то. Жаль, только немного их было – знающих. Где сейчас таких сыщешь–то?
Смеркалось. Несмотря на разгулявшуюся непогоду, тут и там появлялись стайки детворы и ребята постарше. Эти неугомонные, смелые и решительные детишки, знали, что в наступающую ночь, самую длинную в году, можно славно порезвиться да поколядовать. Словно тени, носились они от дома к дому, от избы к избе. Но даже эти сорванцы, несмотря на весь свой запал, не решались подойти к старой, стоящей на отшибе, харчевне.
Разное говорили о том месте, да и заброшено оно было еще с царских времен. Лишь недавно какой–то мужичок, выкупив, восстановил её и стал возить зевак. Вызывая тем самым молчаливую неприязнь местных – не любили тут чужих. И вот, вопреки чаяниям деревенских жителей, как будто из рога изобилия, еще засветло к ней посыпали пришлые. Да все странные. Хотя изредка, растворяясь в громаде грузного здания, в дверях мелькали и местные.
Под напором бурана несколько фонарей, со скрипом раскачивающихся на ветру, треснули и погасли. Дети отшатнулись, бросаясь подальше от лихого места.
Издавая зловещий посвист, вокруг дряхлой харчевни закружили тени: трещина между мирами ширилась, духи проникали в мир живых. Полночь была не за горами.
На подступах к деревне из бурана показалась фигура горбатого здоровяка. Через несколько шагов, когда путник приблизился к тусклому фонарю, стало ясно, что кряжистый детина не горбат, а несет на спине небольшой мешок. На пресловутого Деда Мороза он не походил. Да и мешок был не красный – праздничный, а обычный – холщевый, потертый и заляпанный темными пятнами.
– Наконец–то! – бредущий устало взглянул на харчевню. – Дошел! – вдруг он поёжился, словно, чувствовал холод.
На самом деле, мороз не в силах был ему навредить. Его напугало другое – путник нутром чуял: приближается опасность.
Ветер усилился. Шквальные порывы заставляли останавливаться и что есть силы бороться с разгулявшимся ненастьем. Когда до харчевни оставалось совсем немного, пурга сбила его с ног, завалив снегом.
Одновременно с этим покосившаяся дверь таверны хранительница заветного тепла и уюта, едва не слетев с петель, со скрипом распахнулась настежь, впуская в помещение холодный вихрь, который тут же принялся играть в кошки–мышки с засидевшимся в старых стенах теплом, и выпуская разъяренную посетительницу.
– …это мы ещё посмотрим! – она фыркнула, вздернув подбородком, и растворилась в бушующем ненастье.
Застывший на месте путник с облегчением выдохнул. Вставая, стряхнул с себя снег и, озираясь по сторонам, с опаской вошел внутрь.
– Принёс? – властный голос заставил всех собравшихся замолчать.
Посетители с интересом посмотрели на вошедшего.
– Принес!
Мешок бухнулся на пол.
– Где он?
Путник вздрогнул, уставившись на свою ношу. Пленника, вес которого он совсем недавно чуял за плечами, не было. Аккуратный разрез рассек мешковину почти пополам. Из прорехи, моментально тая, высыпался пушистый снег.
– Олух! Ты его прошляпил!
Вошедший вжался в стену, жалея, что не остался лежать в снегу. Голос предводителя не сулил ничего хорошего.
Предвестники бури
Навь. Замок Мораны (Накануне Ночи Карачуна)
– Вы его не получите!
Надрывный хохот испуганным эхом метался по холодным стенам каземата. Звук, завязнув в едкой плесени, покрывающей всё вокруг, быстро затухал, но тут же рождался вновь. Уста сидящей на ледяном полу молодицы не закрывались. Не в силах остановиться, она смеялась без умолку. Сказывалось скопившееся напряжение долгих месяцев, проведенных в плену, да страх за новорожденного сынишку.
– Упустили! Проглядели! – глаза чародея раскаленными угольками, посмотришь – обожжешься, – обшарили темницу. Младенца не было.
Вошла Владычица. Молча, нарочито неспешно. Её спутник, ворвавшийся вихрем, жаждал драки с дерзнувшими бросить ему вызов. Он не мог поверить в случившееся она несомненно знала – выкрали в последний момент из–под самого носа.
Продолжая смеяться, пленница с вызовом посмотрела на своих тюремщиков. Черный Колдун незамедлительно отреагировал, Заря была не из тех, кто смог бы с ним тягаться.
– Покажи! – он схватил её за плечи и слегка встряхнул.
Пленница не смогла отвести взгляд от уставившихся на неё глаз врага. Булькая прекратился смех. За спиной чародея рухнула, рассыпаясь вдребезги, ледяная колыбель, недолго прослужившая пристанищем младенцу Яриле – новорожденному Солнцу.
– Поостынь! – Морана встала за спиной союзника, положив леденящую руку ему на плечо. Но тут же отдернула, обжегшись сгустком горячей плесени. С трудом сбросив слизь, она не решилась более вмешиваться в действия Колдуна.
– Не сопротивляйся! – чародей вновь встряхнул пленницу, отчего та застонала, теряя сознание. – Показывай! –завопил он в голос.
Под напором тьмы Заря окончательно сдалась.
– Спи, дитятко!
Малыш ерзал. Его нервное сопение угрожало перерасти в плачь. Мерно раскачивающаяся колыбель не помогала. Казалось, что люлька питалась Силой новорожденного, который рос не по дням, а по часам и успел достичь размера годовалого ребенка. Заря вся извелась – заклятие Мораны не позволяло взять младенца на руки, так как детское ложе было ещё и тюрьмой для малыша.
– Спи, малютка, засыпай,.. – заплаканная мать, стараясь сохранять спокойствие, запела ласковым мелодичным голосом.
В ответ слабое свечение, исходящее от Ярилы, слегка усилилось, даря толику тепла материнскому сердцу. Но Заря не успела вдоволь порадоваться. По подземелью разнесся жуткий грохот. Ледяная стена, закрывающая камеру, разлетелась на куски. Молодуха в ужасе вскочила, встав между образовавшимся проходом и люлькой. В голове пульсировала мысль: «Пришли! За малюткой пришли! Не отдам!» А на руках проступило багровое свечение. Ей было далеко до Силы своего сына, не говоря уже о Силе павшего Даждьбога. Да и, время, проведенное взаперти, не лучшим образом сказалось на ней. Но Заря, готовившаяся к этому моменту всё своё заточение, собиралась дать бой, желая уничтожить если не Морану – подобных иллюзий она не питала, но с чародеем молодая мать искренне надеялась справиться.
– Забирайте обоих, да поживее!
Вошедших было трое. Все в колядных масках да вывернутых наизнанку шубах. Молодая мать успела лишь подумать: «Зачем такой маскарад? По всему подземелью разливается эхо от примененной Силы, и довольно странно, что Владычица не явилась тот час же». Но домыслить ей не дали. Один из прибывших шагнул вперед, и Заряница, не мешкая, без замаха ударила остреньким кулачком. Громыхнуло знатно. Яркая вспышка на миг осветила всю камеру. Незадачливый враг влетел в расплавленную стену. Шкура на его шубе задымилась, источая едкий отвратный запах.
– Поспеши! Время уходит!
Ничуть не заботясь о павшем товарище, второй ряженый, моментально исполнил приказ. Испуганной Заре нечего было противопоставить стремительной атаке.
Очнулась она, когда налетчиков и след простыл, а в образовавшемся разломе появился плащ чародея.
– Проклятье! – Черный Колдун отшвырнул от себя пленницу. Та упала ничком на пол и больше не шевелилась. – Ты чуешь, чья это Сила?
– Нет! – Морана осталась спокойной. Она, не задумываясь, соврала союзнику. Слишком много он начал себе дозволять.
– Так узнай!
Их взгляды встретились: полные клокочущей ярости горящие огоньки и ледяное безмолвие глаз Мары.
– Угомонись! Слишком много начал на себя брать, – Владычица недобро ухмыльнулась. – Союзничек!
Колдун, помедлив, продолжил, уже сбавив напор:
– Мне нужен младенец, без него не войти в Явь!
– В прошлый раз ты говорил, мол Стражи моста мешают. Они пали. Теперь младенцев тебе подавай?
– Не всё так просто. Мне нужно тело, чтобы войти в мир живых во всей своей Силе, а не жалкой тенью. Тела людей мне не подходят. А ты упустила…
– Прекрати! – от спокойствия не осталось и следа, острие косы едва не касалось капюшона собеседника. Тот отдернулся, замолчав.
– Хорошо. Что ты планируешь? Как нам достать обоих?
– Кого же?
– Похищенного Ярилу и внука Василисы.
– Он–то тебе зачем?! – Морана тотчас вспомнила неприятный разговор с Велесом, связываться с которым у неё не было ни малейшего желания. По крайней мере, до поры.
– Скоро сама увидишь.
– Увижу! Я направляюсь в Явь.
– Ты тоже не пройдешь со всей своей Силой, – в его голосе чувствовалось победное злорадство. – Пока не взойдет Черная Луна.
– Мне это и не нужно! – Владычица растворилась в воздухе.
* * *
Явь. Деревня Влесов Ключ (16:23)
– Почему не получилось–то?
Несколько горящих свечей с натугой силились разогнать тьму, окружавшую сидящих на скамьях девушек. Лавочки стояли по кругу, вплотную друг к другу. Танцующие на стенах тени заставляли подруг сидеть впритирку, оглядываться по сторонам – нет ли в бане чужого, пришлого из–за грани? Приближающаяся ночь Карачуна – идеальное время для гадания – несла с собой множество опасностей. Лишь звонкий задорный смех позволял на краткий миг расслабиться.
– И к забору спиной стояла?
– Да!
– А валенок левый взяла?
– Ой! Правый!
– Да это не важно! Далеко кинула?
– Как смогла!
– Ну… Куда упал–то?
– Носком к дому или от него?
– Али попала в кого?
– Так попала… – девушка, отвечающая на вопросы подружек, смущенно потупилась.
– В кого же?
По комнате растеклась тревожная тишина. Все подруги смотрели на допытываемую Любаву, которая и собрала их всех для ворожбы и только что вернулась в избу после гадания на суженного с помощью валенка.
– Говори же!
Не в силах более молчать, – язык ведь без костей, поди удержи во рту – статная деваха с глубоким вздохом выдавила из себя:
– В Гореслава!
Нависшая тишина взорвалась звонким хохотом. Девушки закрывали лица, некоторые попадали на пол, не в силах удержаться на скамье. Баня, терзаемая снаружи порывами вьюги, тряслась и содрогалась изнутри, грозясь вот–вот сдаться и развалиться по бревнышкам под напором задорного смеха.
– Ох, держите меня! Ай, не могу уже! – лучшая подруга Злата повисла на Любаве, всхлипывая и заикаясь, пыталась выговорить: – А Горе… Горе–с… а Горе–с–слав твой что?
– Как что? – девушка недовольно сжала губы, показывая, что ей не особо хочется отвечать, но всё же таиться не решилась, выпалив с досадой: – Обозвал дурехой и ушел обиженный восвояси.
– Дурехой… а–ах–ах…
– Ушёл!.. ха–а–аа
– Ничего больше не сказал? Ушел?
Истратив все запасы веселья, девицы утирали слезы, некоторые икали, улыбаясь подругам.
– Значит, судьба это твоя! – Злата, не имевшая жениха, с ухмылкой, угрожающей вновь взорваться хохотом, взяла подругу за запястье. – Может, с зеркалами погадаем, чтобы наверняка?
Ответом ей была тишина и потупленные взгляды. Каждая из присутствующих только ради этого сюда и пришла, не слушать же про Любаву и Гореслава – сегодня валенком в лоб, вчера русалка его едва не утащила в омут – незадачливая пара уже давно стала предметом деревенских небылиц.
– Вы слышали, что про постоялый двор нынче говорят? – пытаясь заполнить неловкую пауза, воскликнула Ждана, проводя рукой по своей длинной косе.
– Да то брехня всё! Что псы брехают, что твой язык бестолковый, – Злата, славящаяся сварливым нравом, была тут как тут.
– Ах ты!.. – Ждана побагровела.
Обе девушки вскочили с лавок, насупились и, сжав губы, выставили вперед руки, готовые кинуться на обидчицу. Никто не обратил внимания, что одновременно с этим плесень, недавно появившаяся на стенах отнюдь не старого сруба, качнулась вперед, занимая место тьмы, которую не могли разогнать свечи.
– А что?! Можно и с зеркалами, – Любава, словно только что очнулась. Пропустив начало зарождающейся ссоры, она как ни в чем не бывало начала приготовления к гаданию на зеркалах. – Мирослава, подможи! Ясинка, сдвигай столики! Злата! Ждана! – девушка трясла застывших подруг. – Чего удумали?! Навьи, что ли, в вас вселились?! – этих слов оказалось достаточно. Готовившиеся драть друг другу волосы девушки выдохнули и, не понимая, что на них нашло, с излишней поспешностью начали помогать Любаве.
– Зажги свечи по бокам у зеркал.
– Присаживайтесь!
– Тише вы!
– Тссс… – Любава шикнула, приложив палец к губам, – подействовало. Все знали порядок: говорить может только та, что гадает. Остальным отводится роль наблюдателей.
Девушки сели вместе, распустив волосы, сняв пояса и обереги. Освещаемые с двух сторон свечами, два потертых зеркала, доставшиеся ещё от прабабки, которая была уважаемой ворожеей, стояли друг напротив друга. Девицы пристально смотрели поверх одного зеркала в другое и видели длинный коридор, который уходит в бесконечность.
После нескольких болючих тычков локтем в бок Любава решилась:
– Суженый–ряженый! – девушка перебирала вспотевшими от волнения пальцами. – Приди ко мне ужинать!
Вздрогнули все. Разом, словно по команде. В зеркалах появлялась Черная Луна. Подруги одновременно начали искать руки соседок, прижались друг к другу ещё плотнее.
– Суженый?..
Любава сидела с открытым ртом. В одном из зеркал, освещаемая слабым свечением Навьей Луны, появилась мужская осанистая фигура. С каждым шагом гость становился виден всё четче. Рот девушки пересох, открывался и закрывался, словно у рыбы, попавшей на сушу. Незнакомец приближался. Стал виден его старинного покроя кафтан, затейливо расшитый витиеватыми узорами, богатая шапка, кистень в руке, лишь лица не разглядеть.
– Суженый?..
Не показывая лица, которое оставалось в сумраке, гость с достоинством поклонился.
Любава обомлела. Напрочь позабыв о том, что нужно чурить, она всё ждала, когда он покажет лицо – хорош ли? пригож ли?
– Сядем… – незнакомец подался вперед. – …вместе… – не договорив фразу приглашения, девица, терзаемая вопросом, решилась его произнести: – Суженый, как твое имя?
– Лют! – гость захрипел.
– Ох ты ж! – опомнилась Ждана.
– Мамочки!.. – завопила вскочившая Злата.
– Чур… – попыталась призвать предков на подмогу Любава, но не успела закончить фразу.
Было слишком поздно. Звериная морда волчьего пастыря беспрепятственно прошла сквозь зеркальную гладь.
– Уноси ноги!
– Бежим!
Испуганные девицы вылетели из бани, словно их преследовала свора волколаков. Впрочем, так почти всё и было. С одной поправкой – оборотни не погнались за голосящими что есть мочи девушками. У них были дела поважнее.
* * *
Явь. Заснеженный город (14:17)
– Холодрыга!
Пурга с остервенением кидалась на прохожих, застав их врасплох. Мороз цеплялся за пятки, щипал нос, покусывал уши и умело пробирался под одежду, рьяно уничтожая последние остатки тепла. Ранние зимние сумерки обещали вскорости накрыть город непроницаемой для солнечных лучей вуалью. Непогода усиливалась. Холод постоянно находил новых жертв, словно голодный зверь, вышедший на охоту. Зима грозилась быть лютой.
Растирая красные щеки и теребя замерзшие уши, – всё–таки надо было надеть шапку, а не форсить перед одноклассницами, – мальчик поднимался по лестничной клетке. Запиликал телефон.
– Да. Привет, Леркин!
Валерий Жбан – одноклассник и друг, не пришедший сегодня на уроки, что само по себе было странно, так как он был одним из отличников и любимчиков учителей – затараторил, перебивая собеседника:
– Ха! Проспорил! – голос парня дрожал. – У меня получилось!
Что именно получилось, дослушать не удалось. Дойдя до квартиры и вставив ключ в замочную скважину, мальчик пропустил мимо ушей быстрый речитатив друга.
– Лер, подожди! Подожди немного, сейчас дверь только закрою.
Но договорить он не успел. Повернувшись к стенке, чтобы положить ключи и быстренько повесить куртку, мальчик мимоходом взглянул в зеркало и едва не закричал. Сердце понеслось в галоп, дыхание сперло, а руки начали трястись. Телефон с бульканьем и вскриками друга полетел на пол. Кажется, Валера говорил: «Это касается тебя, ты только представь», – но Ратибору было уже всё едино. Из зеркала на него смотрела Берегиня.
Словно накрывая высокой волной и уволакивая в пучину памяти, на мальчика нахлынули воспоминания: туман, Навь, Цветок Папоротника, русалка, – всё смешалось в калейдоскоп событий. Горькая обида, сковырнутой коростой, саднила в душе: «Почему?! Ну почему она ни разу не явилась к нему после Купальской ночи: во время поиска Золотых Яблок, когда он боролся с Бабой Ягой, улепетывал от снежных великанов, вместе с Витязем штурмовал Калинов Мост и бился в чертогах Мораны?! Обещала и не пришла!»
Конечно, он не знал и не мог знать, на что пошла девочка, многократно спасавшая друга от неминуемой гибели. Каждый раз неоценимая помощь приходила незамеченной для Ратибора.
– Столько времени прошло, – мальчик шептал, едва двигая губами, – ни слуху ни духу, ни весточки послать, ни письма написать. И вот те на…
Гостья слушала его молча, с интересом изучая повзрослевшего друга. Она ничуть не изменилась, пришла маленькой девочкой, как тогда в ночном лесу.
– Ратибор, тебе грозит опасность. Впусти меня, – Берегиня протянула руку, одновременно меняя облик, становясь подростком под стать мальчику.
Внук Василисы потянулся в ответ и замер, терзаемый догадками: неужели сказка вновь становится былью? Или ночной кошмар вернулся, решив взять своё? Он ущипнул себя – нет, это не сон, всё происходит наяву.
– Впустишь? – русалка, видя заминку друга, занервничала, то и дело оглядывалась за спину, словно ожидая оттуда опасности.
– Входи! – Ратибор протянул дрожащую ладонь, вспоминая слова Жбана: неужели верный товарищ говорил о том же, что и Берегиня. Беспокоясь не столько за себя – не впервой, выпутаемся, – сколько за друга, он прошептал: – Лерка–Лерка, во что же ты вляпался?!
Поверхность зеркала пошла волнами, они, увеличивались, накатывали, как при сильном приливе. Руку мальчика обволокла студенистая жижа. Он поморщился от омерзения, сделав шаг назад, но руку не отдернул. Огромный серебряный сгусток с хлюпом опустился на пол прихожей и начал принимать вертикальную форму, увеличиваясь в размерах. Черты девочки проступили не сразу, словно что–то или кто–то хотел помешать их встрече, пытался втянуть гостью обратно в зеркало.
– Путь из Нави открыт, – русалка пробубнила не своим, словно уставшим после тяжелой работы голосом. И тут же улыбнулась, с интересом оглядывая комнату. – Всегда мечтала посмотреть, как ты живешь. А тут что у тебя? Чулан?
Девочка потянулась к туалетной двери, но не успела схватиться за ручку, как из кухни раздалось недовольное мяуканье и фырканье, перерастающее в угрожающее шипение.
– Ой! – только и вымолвила гостья, успев спрятаться за спиной друга. – Чует, что я навья!
Шипение усилилось. Ощетинившийся комок отваги и животной ярости вылетел навстречу врагу, но не кинулся на незваную гостью, а, словно натолкнувшись на невидимую преграду, замер у ног хозяина продолжил истошно голосить, постукивая хвостом по полу.
– Васька, кис–кис! – Берегиня была само добродушие. Девочка притворилась будто не замечает направленной на неё агрессии.
От этих слов кот дернулся, едва попятившись. В шипении отчетливо послышались нотки неуверенности, былой запал явно начал сходить на нет.
– Откуда ты знаешь, как моего кота зовут? – Ратибор насторожился, удивленно переводя взгляд с победно улыбающейся подруги на прижавшегося к дверному косяку любимца.
– Ну что же ты? – русалка с укором посмотрела на мальчика. – Неужели не знаешь, что всех котов Васьками кликают в честь Велеса?! – она прикусила губу, словно коря себя за то, что сболтнула лишнего.
– Велес?! – собеседник был изрядно удивлен, он никогда раньше об этом не задумывался. – Вот как выходит.
В момент произнесения имени друга Ратибор ожидал появления самого хранителя Вещего Леса. Да и Берегиня, почему–то разом побледневшая, утратила свой задор, как показалось мальчику, она думала о том же, отчего–то страшась прихода могучего старца.
Повисшую в воздухе неловкую тишину нарушил шум падающих на кухне кастрюль. Успевший ретироваться кот пытался найти укромный уголок, где и планировал отсидеться после неудачной попытки атаковать пришлого. Зверь, чуявший навьих за версту, был напуган до кончика хвоста. Он отлично понял, кто непрошено явился в его дом, но ничего не мог с собой поделать – лапы сами бежали прочь, желая поскорее унести мохнатого хозяина подальше от неминуемой гибели.
– Берегиня! – Ратибор уставился на гостью. В его голове, затягивая в пучину предположений, водоворотом крутились вопросы, требующие немедленного ответа. – Что стряслось?!
* * *
Явь. Утренний город (07:32)
– Касатик, подможи бабушке! – Шум машин, с завидным упорством ползущих сквозь разгулявшуюся с утра пургу, заглушали слова скрюченной приставучей старушки. Люди, сидевшие за рулем, спешили на нелюбимую работу, а бабка, мертвой хваткой вцепившись в руку проходившего мимо паренька, настойчиво просила перевести её через дорогу, она схватилась так крепко, что угрожала оторвать рукав куртки. – А, яхонтовый мой! Подможешь? – Она всё не унималась.
Когда–то давным–давно, опаздывающий сейчас в школу Валера Жбан зачитывался сказками и загадал, что однажды ему повстречается настоящая волшебница и попросит перевести через дорогу. Он, разумеется, согласится. Она же в благодарность щедро одарит своего помощника. Воспоминания детской мечты нахлынули внезапно. Мальчик вздрогнул – отчетливо представляя желаемое. Но нет! Ведьма – так он обозвал назойливую старушку – нисколько не подходила на роль доброй феи, способной исполнить любую просьбу. Угловатая, сгорбленная, она вызывала оторопь, но никак не благоговение. Отталкивал не только её острый нос крючком, которым бабка то и дело норовила ткнуть в мальчика, но и вывернутая мехом наружу шуба без рукавов – старая и засаленная.
– Я в школу опаздываю! – сделав шаг назад, он попытался избавиться от старушки. Сухая рука держала крепко. Мальчику показалось, что в этот момент на пальцах старушки проступили длинные когти, но стоило пару раз моргнуть, как наваждение отступило. – Привидится же! – с испугом пробубнил он, безуспешно пытаясь освободиться от крепкой хватки. Прохожие, снующие мимо, будто не замечали происходящего и совсем не спешили на подмогу растерянному мальчику. – Бабушка! Отпусти, пожалуйста! – умоляющий взгляд с надеждой искал хотя бы искорку сочувствия на полностью лишенном эмоций морщинистом лице.
Словно не замечая причитаний своей случайной жертвы, сгорбленная старуха, беспрестанно причмокивая беззубым ртом, продолжала говорить о своем. Её липкий, холодный, пронизывающий взгляд то и дело скользил по ранцу школь-
ника. Мальчик ежился, с опаской поправляя ремни сумки. Кроме учебных принадлежностей, в ней лежал, зажатый между страницами учебника, лист пергамента со странными письменами. Занятную вещицу – как назвал её отец Валеры, повертев пергамент в руках, – мальчик, по странному наитию, решил взять с собой в школу. Хотя Всеволод Жбан – знаменитый археолог – и посчитал рукопись добротно сделанной подделкой, его сын всё же верил, что друг Ратибор не врал про находку и в ней действительно зашифрована очень важная информация. Он покрепче стиснул лямку ранца свободной рукой. Старушка хмыкнула и, вновь запричитав, отвела взгляд:
– Миленький, не оставь в беде. Подможи! Самой не перейти.
– Да я…
Она не давала Валере вставить слова, твердя об одном и том же:
– Переведи, а! Чего тебе стоит?
– Мне в школу…
– Сама не управлюсь.
– … нужно идти… мне…
– Был бы внучек со мной – так не бросил бы в беде. Но нет его! Подможи, а?!
– Я же опоздаю! – школьник попытался вырваться. Попытка не увенчалась успехом. В глубине души он не понимал себя – почему упрямится? – переход туда–обратно займет меньше минуты, идти–то всего ничего. И помочь он был не прочь. Всегда старался помогать людям, даже без волшебных подарков, но что–то словно останавливало Валеру, заставляя с упорством стоять на своём. – Скоро звонок прозвенит! – с тревогой прошептал мальчик. Спасительная школа была за углом – рукой подать.
– Подможи! – она уже не просила, а угрожающе зашипела, тряся испуганного ребенка. – Луна скоро взойдет. Время уходит, малец. Сила уходит. У тебя есть крупица Силы, – в этот момент старушка нехорошо посмотрела на рюкзак спутника. – Проведи!
Не имея возможности более сопротивляться, он пролепетал, проглатывая слова:
– Хоро… – проникая сквозь сплетенных в безумном танце утренний сумрак и разгулявшуюся пургу в спину ударил слабый луч, словно само Солнце решило остановить мальчика. Но было поздно. – …шо–хорошо. Пойдемте, – он подхватил старушку под локоток. – Я вас переведу.
Пыхнуло жаром, по спине потекли липкие струйки пота, как будто лютый мороз уступил место июльскому зною. Пелена застилала глаза. Валера попытался проморгаться, но не тут–то было. С каждым новым шагом он всё хуже видел улицу и прохожих, которые находились как бы за мутным стеклом, и всё отчетливее проступала другая картина, которую он вначале принял за наваждение.
– Ох и выручил старушку, – довольная бабка бормотала себе под нос, скрипя зубами. Её происходящие изменения ничуть не трогали. Неспешно передвигая ногами, она постоянно останавливалась, чтобы отдышаться и покряхтеть. – Меня–то он, окаянный, не пущает. Хоть и сама плела, а ходу нет.
У Валеры предательски поджимались коленки. Разметка пешеходного перехода таяла на глазах. Под ногами скрипел самый настоящий мост, связанный из прутьев калины. То, что это именно мост через реку Смородину, мальчик догадался незамедлительно. Это было весьма не сложно – под мостом, щедро даря тепло, плескалась огненная река.
С приближающегося берега раздался нарастающий гул. Звук превратился в грозный рев.
– Неужели Горыныч? – мальчик не знал: радоваться ему или пришла пора по–настоящему бояться. Встреча со сказочным исполином, конечно, вызывала интерес, но случайный помощник отлично понимал, чем грозит ему такое знакомство.
– Он! Горлопан! – старушка недобро скосилась. – Сама бы пошла – сгинула тут же. Не та стала, старая. Одолеть трехголового нынча мне не по силе. – Ладно, ты согласился
Да и вещица, утаенная у тебя, помогла.
Чуя живого, Змей вновь заревел. На хлипкий с виду мостик обрушился град ударов.
– Не пропустит?
– А куда ж ему деваться–то? Не пропустит, так сами пройдем. Путем тайным, – она вздохнула. – Сколько нынча в Явь гостей повалит потаенными тропами да дорожкам!.. – она многозначительно замолчала, разглядывая клубившийся впереди пар. В нем уже отчетливо угадывалась фигура сторожа Калинового моста.
С каждым новым шагом начала отступать пелена. Завывание разгулявшейся пурги усиливалось, а рев Горыныча наоборот стихал. Врезавшиеся в лицо снежинки, и не думали таять, словно за спиной путников не кипела огненная река.
– Вот те на… – Валера обомлел.
Мороз моментально взял свое. Мальчик, изумленно оглядевшись, застонал. Старушка морщила нос, людской дух был повсюду. Её хромота усилилась.
Когда они благополучно добрались до противоположного тротуара, Валера осмелел:
– У вас протез вместо ноги?
– Да нет, милок, костяная! – бабка постучала ногой по обледенелому тротуару.
Лед треснул.
– Ну! Чевой–то? Проси, что пожелаешь.
– Благодарю, бабушка! Ничего не нужно! – мальчик, пятясь, дивился собственным словам. Мысль о награде вызывала неясную тревогу.
– Вроде и смышлен… – она пожевала губы. – Но как знаешь. – Подумав, старушка добавила: – Эту вертихвостку хотя бы с собой забери, глядишь пригодится, – она повертела головой, словно ища кого–то. – Крутится тут подле меня. Покоя не дает, – затем, видимо, добившись желаемого, лихо щелкнула скрюченными пальцами.
Испуганный Валера услышал совсем рядом с собой задорное девичье хихиканье и всплеск воды. По его лицу словно провели прядью длинных волос.
Не обращая более внимания на растерянного проводника, старуха задумалась , простояв так некоторое время, с натугой вдохнула воздух и, принюхавшись, направилась восвояси, теряясь в людской массе. Лишь на краткий миг мальчику удалось углядеть в её руке блеснувший в свете висящей рекламы потрепанный временем ятаган, да услышать едва разборчивое: «Гостил внучек у меня, теперь мне его навестить треба».
Коляда, Коляда! Отворяй ворота!
Явь. Квартира Ратибора (14:31)
– Черная Луна! – Берегиня многозначительно замолчала.
– Так уж и черная? – мальчик глянул в окно, за которым угасал короткий зимний день. Луны не было.
– Да! – подруга положила ладонь ему на плечо. – Черная Луна Морены! – в этот момент зашипел кот, зло скребя по доскам шкафчика, в котором прятался после неудачной атаки. Шкаф висел на стене, напротив кухонного стола, за которым беседовали друзья.
– И как взобрался? – Ратибор посмотрел в сторону шума, думая, что за испорченную мебель родители по голове точно не погладят.
Гостья недовольно взглянула на отвлекшегося друга, но, ничего не сказав, продолжила:
– В городе её пока не видно, но она уже всходит.
– Светит, но не греет? – попытался съехидничать мальчик. Вышло не очень. Если бы ему рассказали о подобном раньше той самой купальской ночи – смеялся бы над хохмачом, схватившись за живот. Сейчас же было не до смеха. Ратибор искренне надеялся на то, что Морана, находившаяся в Нави и, по заверениям Велеса, оставившая внука Василисы в покое, навсегда забудет о нём. Хотя верилось в это с трудом. – Она невидимая? – уточнил он, наблюдая недоуменное выражение лица русалки.
– Нет, почему? – Не заметив насмешливого тона в голосе собеседника, Берегиня продолжила разъяснять: – От неё исходит небольшое свечение. И Луна Морены больше, чем ваша. Да скоро всё своими глазами увидишь.
– Как–то особо и не хочется! – мальчик призадумался. – Ты поэтому пришла? – он до последнего надеялся, что русалка явилась, соскучившись по своему другу. – При чем тут я? И какая опасность? Луна как луна, только черная.
– Восход Черной Луны оповещает живых, что их час близок и сама Морена скоро явится собирать урожай.
Сердце ускорило ритм, руки вспотели. Ратибор протер их о штаны – не помогло. Мысль: «Неужели опять!» – крепко засевшая в голове, никак не хотела покидать мальчика. Чувства смешались. К горлу подступил комок, а по телу забегали холодные мурашки – страх нашел дорогу к сердцу Ратибора. В тот же момент мальчика с головы до ног охватила мелкая дрожь – вызванная радостью и желанием поскорее вновь вырваться из пресного бытия и отправиться в приключения. Он резко вскочил.
– Нужно позвать Велеса.
Настала очередь русалки вздрагивать и бледнеть.
– Думаю, тебе не особо понравится встреча с Волосом, пока его медвежья сущность отсыпается в берлоге.
– Во–лос… – протянул Ратибор, тут же прикрыв рот, вспомнил последние визиты в Вещий Лес – после Радогоща видения и способность ходить меж мирами как отрезало. Но, если быть честным, после праздника урожая внук Василисы и сам особо не стремился выходить за пределы Яви. Хватит – нагулялся!
Приняв молчание за согласие, Берегиня продолжила:
– То–то же! Не стоит его сюда звать. Мы сами можем выкрутиться… – она многозначительно замолчала, в упор уставившись на опешившего собеседника.
Под её пронизывающим взглядом на плечах и груди мальчика проступили едва ощутимые алые руны. Девочка не заметила их под одеждой, но сам Ратибор почувствовал, что броня, подаренная Макошью, готова была его защищать. Жаль, что не ясно, от какой опасности.
– Как можно спастись от Мораны?
Не дав русалке ответить, из шкафчика вывалился испуганный кот, которого давно не было слышно, словно он отлично понимал человеческую речь и всё это время вслушивался в разговор, жадно ловя каждое слово.
Пушистый комок брякнулся об пол.
– Славный у тебя домовой, – девочка с презрением ухмыльнулась. – Забавный.
– Домовой? – Ратибор поперхнулся чаем. Внук Василисы огляделся. В поле зрения был только сильно напуганный и ощетинившийся Васька, едва успевший после неприятного падения встать на лапы.
– Покажись уже! – в голосе гостьи было столько власти, что мальчик поперхнулся повторно, неуклюже расплескивая иван–чай на скатерть.
Кот попятился, выгибая спину, шипя и зло зыркая на Берегиню. С каждым шагом он увеличивался в размерах, изменяясь и внешне.
– Вот те на! – Ратибор выронил кружку, с изумлением рассматривая лохматого старичка, стоявшего с испуганным видом на том месте, где только что был кот: ростом едва выше табурета, старинная добротная одежда без дыр, хоть и видно, что потрепанная временем.
– М–м–ммм… – вжимаясь в стену, мужичок замычал. Его взгляд метался по кухне, словно ища укромный уголок, в котором удастся затаиться. При этом он избегал смотреть на Берегиню. Русалка была весьма довольна сложившейся ситуацией. Её улыбка становилась всё шире.
– Чего же ты не приветствуешь гостью? – девочка веселилась от души. Вид сконфуженного, испуганного домового весьма позабавил её.
– М–мма… – крайне недовольный пристальным вниманием, сильно заикаясь, домашний дух всё же сумел выдавить из себя: – Мо–л–ло–ка… – И уже более уверенно, с надеждой смотря на мальчика: – Молока бы!
Жалобный и растерянный взгляд уперся в Ратибора. В глазах домового читался страх, смешанный с тревогой, и нечто ещё – что именно, понять мальчику не удалось.
– Почему ты такой тощий? – русалка встряхнула длинными волосами.
– Так не кормит он меня. Мамка его кормит, а он нет.
Известие о том, что мама отлично знает, кто живет в их доме под маской кота, окончательно выбило почву из–под ног Ратибора. Растерянный внук Василисы открывал и закрывал рот, словно рыба, не произнося ни звука. Немного отойдя от случившегося разоблачения, он смог выжать из себя:
– Почему ты мне не открылся? – переполненный обидой голос предательски дрожал.
– Мог бы и сам догадаться! – хатник надулся. – Кто помогает тебе в домашних делах? Не допускает ссор в доме? Даже пару раз с уроками подсобил!
– Забыли духов, не помнят нас люди, – русалка вздохнула и продолжила, обращаясь к другу: – А их тут много живут–выживают.
Ратибор с интересом осмотрелся. Но, никого более не узрев, тут же поник.
В прихожей раздался звонок, и сразу же, не дожидаясь ответа, в дверь недовольно забарабанили. Казалось, что били ногами. Тяжелая стальная конструкция трепетала как озябший осенний лист на сильном ветру, вот–вот обещая рухнуть под недовольным напором незваных гостей.
– Колядующие? – девочка вопросительно посмотрела на друга.
– У нас не колядуют!
– Эх! Городские!.. – вздохнула удрученная Берегиня.
Пропустив её реплику мимо ушей, мальчик вышел в прихожую, с опаской подтащил табурет к вздрагивающей двери и боязно прильнул к глазку. На лестничной площадке стояли люди в масках и вывернутых наизнанку шубах.
– Дай взглянуть! – с трудом отпихнув Ратибора от дверного глазка, Берегиня с интересом рассмотрела одетые в маски хари и лярвы незваных гостей. – А ты говоришь: не колядуют!
* * *
Влесов Ключ. Дом мельника (16:19)
– Веселина, да не ёрзай ты! – дородный крепыш лет десяти, шмыгая и громко сопя, с недовольством покосился на сидящую рядом крохотную девочку, едва выглядывавшую из–за массивного стола.
Малышка в ответ обиженно ойкнула, да вжала голову в плечи. Теперь над столешницей виднелись одни испуганные синие глаза.
– Видишь же, проигрываю! – мальчик, пыхтя, старательно доставал очередную игрушку из наваленной на потертые доски стола груды миниатюрных деревянных чайников, палок–скалок и другой утвари. Получалось не ахти как. С толстыми, не предназначенными для столь кропотливой работы пальцами совладать с мелкими предметами было весьма трудно.
– Сдвинул–сдвинул! Переход! – один из соперников даже вскочил – от радости, что ход перешел к нему, и только потянулся схватить игрушку, как тут же получил по руке.
– Обожди! – крепыш погрозил товарищу пальцем. – Не сдвинул!
– Но как же, – раздосадованный малец тряс ушибленной рукой, с надеждой смотря на остальных игроков. Он был новеньким в компании, присоединился к колядующим ребятам совсем недавно. Остальные предусмотрительно молчали, отлично зная норов товарища.
– Вот так! – назидательно проговорил брат Веселины, стараясь справиться с неподдающимся чайником. – Мал ты ещё спорить со старшими. Явился с города в гости, так уважай наши порядки!
Соперник лишь обиженно шмыгнул в ответ, в очередной раз поправляя спадавшую на глаза белокурую челку. На самом деле никто не ведал, к кому приехал невысокого роста парнишка, но все отчего–то сразу решили: не наш, не та порода – городской!
– Доброгнев, угомонись! Совсем застращал сестренку и новенького! – Теперь настал черед недовольного старшего брата ойкать. – И жульничать прекращай!
– Так чего она?.. Чего они?.. – крепыш недовольно оторвался от бирюлек, с опаской поглядывая на стоящего по другую сторону стола Млада.
– А ничего! – Млад не собирался шутить. Будучи старшим в колядочной гурьбе, он не терпел пререканий. Недавно прошедший посвящение в мужчины – чем очень гордился, с делом и без дела демонстрируя всем нож, право на ношение которого заслужил с честью, – юноша отлично понимал, что совсем скоро Доброгнев займет его место предводителя деревенской оравы. Оттого ревностно следил за каждым просчетом не по годам крепкого мальчика. – Сам ты чего?! – он погрозил собеседнику кулаком. – Удумал пугать навьими, когда у постоялого двора ходили. И чего, что фонарь треснул, на таком–то морозе, поди, не тресни! Да и на пришлого едва не напал. Ну, с мешком, ну, странный!.. – Млад вздохнул и, остывая, махнул рукой – Что уж теперь! Миловид, когда уж угощенице будет готово? Обогрелись, пора и остальные хаты посетить!
Дети битый час сидели в просторной избе, развлекая себя кто чем был горазд: одни состязались на кулачках в ловкости и скорости, ребята помладше тянули бирюльки, совсем маленькие жадно взирали на печь – аппетит с мороза да после пережитых страхов разгулялся не шуточный. Несколько колядочных масок лежало на скамье у входа в горницу, более опытные предусмотрительно держали их на коленях.
Дом мельника неспроста был выбран первым. Распевая песни, штурмом взяли неприступную твердыню. Единственный имеющийся в наличии страж – сам пекарь сопротивлялся не долго. Да и как тут противиться – дети своё дело сделали, теперь его черед. Во всей деревне никто не мог похвастаться такой вкусной выпечкой. Разумеется, сие знала и детвора, с вожделением смотрящая на спину хозяина избы. В юных глазах читалась просьба: «Скорее–скорее!»
– Готово, – от печи ответил сухощавый мужичина, похожий на каланчу, в заляпанном мукой переднике.
– Мне, чур козульки!
– А мне баранки!
– Мне печеньки!
– Я тоже хочу козульку!
– Пряник хочу!
– Козульки!
– А вот и нет!
– Печеньки!
– А вот и да!
Перебивая друг друга, детвора сорвалась с места, грозя опрокинуть и пекаря, и его угощение.
– Цыц, малявки! – показалось, что бревна сруба подпрыгнули от рева Млада. – Куда оперед батьки?! – дети смолкли. Приученные с детства уважению к старшим, они не посмели раскрыть рты. Молча попятились на свои места. – То–то же! – юноша был доволен собой. Повернувшись к подошедшему пекарю, парень молвил: – Гостемил, благодарим тебя за угощение, принимаем дары с радостью. Мир твоему дому, – после чего поклонился.
– Благодарю, гости дорогие, – пожираемый голодными глазами, на стол опустился поднос, доверху наполненный манящими вкусностями.
– Отведайте угощения! – поставив потертые глиняные чашки подле пыхтящего самовара, стоящего на краю стола, рядом с мужем встала хозяйка избы. – Запейте иван–чаем, да заешьте медком. Сейчас и каравай поспеет.
Дети облизнулись, глотая слюни. Млад кивком дал понять, что можно – угощайтесь. Он не торопил ребятню, успеется – вся ночь впереди, ещё наколядуются–напоются. Пусть поедят, налакомятся перед песнопениями в мороз. Юноша вспоминал, как сам впервые пошел колядовать, переполняемый гордостью, что наконец–то дорос. Он тогда не мог понять, почему не ушли с крыльца мельника после нескольких песен? Почему вошли в дом и ждали, пока испекут угощения, а не неслись по заснеженным улицам дальше, набивая приготовленные загодя мешочки? Лишь совсем недавно, после наречения, причина своеобразного ритуала стала ему ясна. А тогда он, как сейчас Веселина, сидел, боязливо выглядывая из–за стола, и ждал.
– Дождались, лапушки! Истомились, измаялись! – мельничиха с улыбкой посматривала на жующую сладости и попивающую терпкий чаек ребятню, то и дело переводя взгляд на отошедшего к печи мужа. – Гостемил, поспешай.
Хозяин дома не заставил себя ждать. На стол лег второй поднос. Младшие дети ахнули как один. Даже те, кому не впервой посчастливилось лицезреть каравай мельника, смотрели затаив дыхание.
– Тучный! Крава! – юноша нежно провел рукой по столу подле пирога, словно гладил животное.
Сверху каравай украшало Солнце. Выпечка была как живой, казалось, что лучи рвутся на волю, да никак не могут вырваться.
– Млад, тебе честь! – хозяин избы похлопал гостя по плечу.
Парень вздрогнул, хоть и готовился, а всё равно оказался не готов. Рука, держащая нож, подрагивала. Каждый год один из подростков, прошедший на Перунов день наречение, разрезал колядочный каравай мельника ножом, полученным от старейшин. Деревенские верили, что этим они помогают юному Солнышку вырваться из лап Зимы. Все присутствующие замерли: кто постарше – с пониманием, остальные чувствуя важность момента.
Юноша выдохнул. Грудь наливалась уверенностью, руки силой. Нож перестал дрожать. Лезвие коснулось каравая. Сделать первый надрез стоило неимоверных усилий, словно на столе лежал не мягкий, пышущий теплом пирог, а кусок льда.
Хозяева дома переглядывались. В их удивленных глазах читался испуг.
– Давай же! – Млад давил на нож двумя руками, налегая всем телом. Нехотя румянец каравая поддался. – Уффф! – парень выдохнул, набираясь сил для второй попытки.
Кружилась голова. Чудилось, что неведомый собеседник нараспев шепчет в самое ухо:
Корова–крава–каравай,
Ты Зорюшка–Зар,
Младое Солнышко рожай,
Нам на закате дня.
Парень, призадумавшись, почему это Солнце рождается на закате, а не на рассвете, приготовился к новой попытке: покрепче взял заиндевевший нож, но не успел осуществить задуманное.
С размаху распахнулась входная дверь, с громким стуком ударяясь о стену. Ледяной ветер нещадно хлестал по лицам. Раздался истошный вопль:
– Батька! Волки! Вооолки!
Трясущаяся от страха Любава оседала у порога.
* * *
Явь. Дом Ратибора (15:23)
– Мы искали коляду!
– Заплели Заре косу!
– Мы искали коляду!
– У Ратибора на носу!
Орущий и улюлюкающий многоголосый нестройный хор звонко распевал придуманные на ходу колядки. Эхо, вторя голосящим, разносило мелодию по подъезду. Мальчик удивился – почему на устроенный шум не реагируют соседи. Тем временем укрывшиеся под масками запели хором, стройнее и слаженнее, чем несколькими минутами раньше:
Открывай закрома!
Угощенья готовь!
Хлебный год ждет тебя!
Стадо тучных сто коров!
– Чего разгорлопанились! – всё же один из соседей не выдержал, из приоткрытой двери опасливо высунулась усеянная бигудями голова. – Ох ты ж! – недовольная женщина слегка отпрянула, разглядев злостных нарушителей покоя. Но, не побоявшись устрашающих масок, продолжила негодовать: – Идите на улицу, там и орите! А лучше в лес!
– Влеес–с–с, лес, лес, лес, – бойкое эхо бодро убежало гулять меж этажами.
Как по сигналу, колядующие, позабыв о растерянном Ратиборе, за спиной которого маячила недовольно покусывающая губы Берегиня, устремились к его соседке. Та предусмотрительно нырнула в квартиру и захлопнула дверь, не ведая, чего можно ждать от беснующейся молодежи, и продолжая негодовать уже из надежного убежища.
– Полицию вызову! Думаете, управы не найдется?
– Тетя, ну зачем полицию! – задорный девичий голос донесся из–под хари лисы.
– Лучше угости, чем стол богат! – вторила ей рогатая маска козы с огромными деревянными зубами.
И вновь не сговариваясь, словно единый организм, колядующие запели:
Каравай–каравай,
Угощения давай!
Тауси–уль–люси,
Угощения неси!
За дверью смолкли. Маски же наоборот – начали шуметь громче, свистя в свистелки и дудя в дуделки.
Если хочешь сытный год,
Три конфеты нам вперед!
Хочешь ты богатый год,
Пироги неси нам в рот!
Колядующие, нисколько не боясь гнева остальных соседей или обещанного визита полиции, раздухарились вовсю. Напротив, Ратибор начал нервничать. Узнав поющие голоса, он понял, что пришли именно к нему.
Выждав небольшую паузу, соседская дверь открылась на распашку. На удивление мальчика, соседка – сварливая, постоянно чем–то недовольная женщина – стояла на пороге, держа поднос, доверху наполненный конфетами, фруктами и печеньем. Бигуди отсутствовали – и когда только успела?
– Угощайтесь, гости дорогие!
Она была само радушие. Доброжелательная улыбка не сходила с лица. Самое удивительное – ясно виделось, что улыбка не натянутая, не наигранная, а по–настоящему светлая, излучающая тепло.
Маски переглянулись и, перехватив поднос, вывели сияющую женщину на площадку, после чего завели вокруг неё хоровод:
Коляда идет, коляда идет!
Радость он в мешке несет!
Счастье он в мешке несет!
Овсень–Таусень,
Жизнь будь сладостна!
Проводив счастливую женщину, колядующие вернулись к двери Ратибора. Мальчик дивился: как лихо его гости справились с ворчуньей. Они не только избежали скандала или вызова правоохранителей, но сумели поднять соседке настроение, и – вот невидаль! – получить из её рук угощение. Когда Ратибор напомнил себе: кто явился под харями и лярвами, то осознал, что иначе и быть не могло.
– Как видишь, старые традиции возвращаются! – до этого момента недовольно сопящая за спиной мальчика Берегиня радушно улыбнулась гостям. Она тоже отлично видела, кто пришёл под масками, и искусно скрывала своё недовольство – не время и не место.
– И здорово, что они возвращаются! Впереди самая длинная ночь в году – ночь чудес! – мальчик с радостью обернулся. – Идем гулять?!
В ответ колядующие загудели – их ждало славное приключение.
– Идем! – неохотно пробормотала русалка, с прищуром рассматривая пол у себя под ногами. В отличие от остальных, она учуяла, что не только празднующие посетили дом Ратибора. Внизу находился не менее значимый для ночи Карачуна гость. – Действительно: время чудес!
* * *
Навь. На границе двух миров (12:17)
– …шшшшшш…
По воздуху разносился скрежет. Гулкий протяжный звук, словно пойманный в западню, неспешно скитался от стены к стене, не желая утихать. Окажись поблизости живой – сбежал бы в ужасе, если бы не помер до того. Но живых в округе не наблюдалось.
– …ши–и–и–иш–ка…
Было не понять, что рождало этот будоражащий душу гул: завывание ветра, рвущегося сквозь прогнившие доски; трение истрепанных временем жерновов, желавших молоть не важно что: зерна или человеческие кости; или шум порождает сгустившаяся у стены тьма?
– …мальчишка…
Темнота пришла в движение. Звук усилился в такт голосу, такому же скрипучему и тревожному.
– Найду!..
Скрежет стал интенсивнее и порывистее, то и дело переходил в легкое постукивание. Злость и тягостное напряжение, висевшие в воздухе, готовы были вот–вот вспыхнуть – лишь поднеси запал.
– Найду–найду!..
Удары сыпались один за другим, но дрожащая стена не поддавалась. Казалось бы, дряхлые полусгнившие доски давно должны были треснуть под неистовым напором, но нет – преграда была непреодолима.
–…шшшшшш…
Говоривший поник, чтобы через некоторое время взорваться вновь, безуспешно пытаясь покинуть хлипкую темницу. Сколько уже было таких попыток – не счесть. Он облазил тут всё: каждый уголок и закоулок, искал прореху, брешь в стене или в полу, пытался пробить крышу, с трудом сложив у стены найденный хлам в некое подобие лестницы – тщетно. Мельница, ставшая темницей, не отпускала. Она словно питалась его болью и страданиями, каждый раз подначивая: «Попробуй! Ещё немного! Не сдавайся! Иди до конца!» Он бился, позабыв о времени, теряя себя в каждой новой попытке и приобретая вновь нового себя, желавшего мстить, захлебываясь этим желанием, отдаваясь ему полностью.
– Всё равно!..
В одну из попыток побега узник силился сдвинуть жернова, желая ими протаранить стену, но древний камень скрипел, сопротивляясь, что было мочи, отстаивая право на покой и забвение.
– Найду!..
Пленник прислонился спиной к стене, набираясь сил для новой попытки, и тут же вздрогнул – снаружи послышался визг кабана.
– Почудится же! – узник не верил своим ушам.
Раздался скрип.
Тьма вздрогнула, отступая от тусклого, едва ощутимого света, без приглашения проникшего внутрь. За робкими, стелющимися по трухлявым доскам лучами ворвался буйный порыв холодного ветра. Стремительный поток принес с собой морозную свежесть и ворох снежинок, которые тут же выстелили белую тропинку на отсыревших половых досках.
Запахло плесенью.
Тьма нехотя расступилась, с досадой ослабляя цепкую хватку. Потеряв свою незримую сумрачную мантию, узник заерзал, пытаясь укрыться от бьющего по глазам света. Ничтожно слабые лучи едва–едва могли осветить порог, но ворочающемуся в углу человеку казалось, что в гости пожаловал сам Хорс.