Читать онлайн Обратная сторона медали бесплатно

Пролог

Корея, Пхенчхан, февраль 2018 года

Сидя в «грин руме» рядом со своим партнером, Алиса напряженно вглядывалась в большой плазменный монитор, в прямом эфире передающий трансляцию завершающего проката произвольной программы. Подкрутка, дорожка, выброс…

Алисе казалось, что это происходит не с ней: её окружали звуки, запахи; мир вокруг звенел, вращался, а она находилась где-то в другом измерении, вне этого. Кожа ее была горячей, а внутри всю трясло от озноба; руки, застывшие, неживые, лежали на подоле черного платья. Ради того, чтобы сейчас сидеть здесь, в этой комнате, она пожертвовала многим. Последние месяцы стали Адом, но она бы, не задумываясь, снова прошла через него. Снова и снова, и снова… Но сейчас, когда до конца оставались считанные минуты, она понимала, что силы на исходе. Она сделала все, что могла, теперь нужно было лишь ждать, и это ожидание оказалось самым трудным, потому что больше от нее уже ничего не зависело.

Ее жизнь больше не принадлежала ей, ее решения уже не могли ни на что повлиять, ее мысли, ее чувства – это больше не имело значения. Олимпийская мечта… Для нее это была не просто мечта – для нее эта медаль была всем: ее желаниями, ее прошлым и будущим, смыслом всей ее жизни.

На экране французская пара эффектным выходом завершила поддержку. Камешки на платье партнерши блеснули розоватыми бликами, подол колыхнулся в такт её движениям. Три секунды, две, одна, – внутренние часы в груди Алисы беззвучно отматывали время обратным отсчетом. Она видела все, что происходило на льду и вместе с тем не видела ничего. Она видела, как Сергей Меркулов при выезде с прыжка покачнулся и подставил вторую ногу, и вместе с тем не видела этого, понимала и не понимала. Всего вокруг было слишком много и слишком мало: и времени, и звуков и, в особенности, чувств. Они не умещались в ней, вытесняли друг друга, оставляя длинные выжженные полосы, похожие на взлетные, но намного шире и длиннее. Бескрайние пересекающиеся ленты полос, вселенные полос…

Картинка на мониторе сменилась. Теперь плазма показывала уголок слез и поцелуев с изображением пяти олимпийских колец за спинами фигуристов. Французские спортсмены, держась за руки, сидели на диване и ждали. Все они ждали… И Алиса тоже застыла в ожидании. Она не молилась и не скрещивала пальцы на удачу, потому что в удачу давно уже не верила. Все, чего она добилась – она добилась собственными потом и кровью. А молиться она и не умела. Только порой, когда становилось совсем невыносимо, обращалась к Богу, но единственное, чего она просила – сил, чтобы идти дальше.

Свинцовые секунды перетекали одна в другую. Вивиана Сизерон сжала ладонь партнера, а Алиса почувствовала прикосновение Алекса. Ей хотелось повернуться к нему, что-то сказать, улыбнуться, но она не могла. Все в ней застыло в напряжении, заледенело. Она понимала, что он обнимает ее за плечи, ощущала его близость, и это, наверное, было тем единственным, что до сих пор удерживало ее в реальности. Над ледовой ареной вновь зазвучал голос диктора, и нервы натянулись так, что каждое слово отдавалось в голове многократно отраженным звоном.

Алиса вдруг поняла, что больше ничего не воспринимает, не слышит. Объявили результат французов, а спустя мгновение… Алиса физически почувствовала, как с диким свистом напряжение, не позволявшее выдохнуть, разматывается в ней, как что-то огромное – то ли сердце, то ли ее собственная душа, летит вниз, вверх, в стороны. Воздуха стало мало, мир пошатнулся, диванчик куда-то поплыл, плазма на стене лопнула, разлетаясь вокруг брызгами стекла и пластика. Из самого ее нутра вырвались странные звуки, похожие на рыдания, глаза обожгло. Руки ее стали слишком горячими и слишком холодными одновременно, тело затряслось, крупные, непривычные капли покатились по щекам. Алиса накрыла лицо ладонями, не зная, что делать с собственными слезами, собственным непослушным голосом и эмоциями, завертевшими и закружившими ее, словно щепку, чувствами, перед которыми она оказалась совершенно беззащитна.

Она почувствовала, как Алекс тянет ее куда-то, почувствовала тепло его объятий и, обмякнув, позволила ему прижать себя к груди. Он кружил ее, что-то говорил, а по щекам ее продолжали катиться слезы.

Цветочную церемонию в корейском Пхенчхане «цветочной» можно было назвать с большой натяжкой. На самом деле вместо традиционных букетов победителям и призерам вручали мягкого тигренка Сухоран, являющегося символом этих Олимпийских игр. Медали же и цветы им предстояло получить чуть позже, во время церемонии награждения на Олимпийской площади. Но в данный момент об этом никто не думал.

– Спасибо, – с улыбкой ответил Алекс на очередную порцию поздравлений.

Алиса тоже заставила себя улыбнуться. В действительности улыбаться ей не хотелось, равно как не хотелось ей и неутихающего мельтешения вокруг, нескончаемых восторженных вздохов и комплиментов. Нет, она была искренне благодарна и рада, но… Собственные эмоции оказались такими сокрушительными, что больше ее просто-напросто ни на что не хватало. Желание плакать то и дело сменялось в ней желанием смеяться, причем столь внезапно, что Алиса не успевала уследить за этим. С огромным трудом она балансировала где-то между, и это отнимало у нее все силы. Стоило только на миг отпустить себя, как на глаза наворачивались слезы, пальцы судорожно вцеплялись в руку Алекса или, что еще хуже, из груди ее вырывался рваный, нервный смех.

Она представляла себя со стороны и думала, что выглядит, должно быть, как безумная. Перехватив жёсткий взгляд новоиспечённого президента Федерации фигурного катания России, она поспешила отвернуться. В любой другой момент она, возможно, и согласилась бы поиграть с ним в гляделки, но только не сейчас.

Телефон Алекса заиграл громкой мелодией звонка, и он отошел, чтобы ответить. Но, не успела Алиса ощутить, что его нет рядом, как вдруг оказалась в цепких объятиях непонятно откуда взявшейся Ринаты.

– Господи, ты смогла, ты понимаешь это, Лис?! Ты сделала это!

Её рваный возбужденный шепот медленно пробуждал в Алисе ощущение реальности происходящего. Она действительно смогла, не свернула на пути, дошла, доползла… Слезы снова бесконтрольно потекли по щекам.

– Я сделала это, – одними губами повторила Алиса. Рина оторвалась от неё и, заглянув в глаза, улыбнулась.

– Ты олимпийская чемпионка, Решетникова, – с дрожью выдохнула она, касаясь её лба своим. – Олимпийская. Чемпионка. Я горжусь тобой!..

Едва Рината выпустила Алису из объятий, в руках той завибрировал мобильный. В глазах Рины стояли слёзы, на плечи её была накинута форменная толстовка сборной России, тогда как Алисину украшала надпись «USA». Алиса поняла, что руки ее все еще дрожат и кое-как ткнула в кнопку «ответить». Не обращая внимания на собравшихся рядом людей, она отошла к стене, подальше от чужих глаз, и сильнее прижала телефон к уху. Вот он – тот самый момент, к которому она шла так долго…

– Спасибо, папа… – прошептала она, слезы катились по лицу, падали на лиф платья, солью застывали на губах. – Я тебя люблю. Спасибо вам за все.

Пары заняли свои места на пьедестале, корейские чиновники совместно с представителями ISU раздали бело-черных тигрят, произнесли торжественные речи, поздравили победителей и призеров. Десятки направленных на них камер запечатлевали каждый миг, каждый жест, а благодаря современным технологиям награждение передавалось на экраны телевизоров и мониторов по всему миру.

Гордо вздернув подбородок, Алиса смотрела прямо перед собой. Пальцы ее, тонкие, непослушные, впивались в мягкую шерстку тигренка, а сердце, уставшее от бешеной гонки, стучало размеренно и тихо. Вторую ступень пьедестала занимали фигуристы из Франции, третью – россияне.

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь она будет делить олимпийский пьедестал со своим бывшим партнером… Алиса осмотрела ряды трибун, бело-голубую ледяную гладь, раскинувшуюся перед ней, и сильнее стиснула в руках игрушку. Над катком зазвучал американский гимн, за спиной ее торжественно подняли три флага – французский, российский и выше – флаг Соединенных Штатов, – полосатый, с россыпью звезд.

Руки Алисы покрылись мурашками, в горле встал комок. Гордо расправив плечи, она слушала, как Алекс четко и громко поет в такт мелодии, и все в ней ликовало. Ни прошлое, ни будущее не имело в этот момент никакого значения. Только верхняя ступень пьедестала, только эти распирающие грудь чувства, только ее собственная победа. Она смотрела вперед – сквозь время, сквозь боль, сквозь потери и разочарования и единственное, чего она хотела в этот миг – слушать гимн, играющий в ее честь.

Спустя полчаса Алиса вошла в зал, где уже собрались представители СМИ, многочисленные репортеры и фотографы. Несмотря на то, что на конференции присутствовали еще две пары – серебряные и бронзовые призеры Игр, основное внимание было устремлено на них с Алексом. Окинув зал взглядом, Алиса неспешно прошла к своему месту в центре длинного стола. Все спортсмены были уже тут, но просить прощения за задержку она не стала. Наспех приведенные в порядок волосы тяжелыми локонами падали на ее плечи и спину, поверх шерстяного платья с маленьким круглым вырезом по-прежнему была накинута форменная олимпийка американской сборной.

– Думаю, мы можем начать, – твердо сказала Алиса, когда Алекс помог ей усесться.

Как по команде защелкали затворы фотоаппаратов.

– Как Вы чувствуете себя в статусе олимпийской чемпионки? – Раздалось из глубины зала, и Алиса, задумчиво посмотрев на представляющего канадский таблоид репортера, ответила:

– Вряд ли это можно описать словами. В данный момент, думаю, я не готова ответить на этот вопрос.

– Для любого спортсмена золото Олимпийских игр – самая желанная награда, – добавил Алекс. – И вряд ли достаточно будет сказать, что мы счастливы. У нас получились два отличных проката, и мы рады, что сумели продемонстрировать такое катание именно здесь, на Олимпиаде.

Последовало еще несколько вопросов, после чего со второго ряда поднялась представительница российского телеканала. Четко поставленным голосом, она обратилась к Лизе:

– Елизавета, скажите, пожалуйста, провели ли вы анализ падения в короткой программе? Ведь сюда ваша пара ехала в числе явных фаворитов, но именно эта ошибка фактически лишила вас возможности бороться за золото.

– Спасибо, что напомнили, – сдержанно улыбнулась Лиза, слегка склонив голову к микрофону. – Как Вы правильно отметили, это была ошибка. К сожалению, такое случается, и никто от этого не застрахован. И именно поэтому не стоит заранее «развешивать» на шеи спортсменам награды. Это спорт, и здесь может произойти что угодно. В любом случае мы счастливы, что находимся здесь и, что самое главное, – сегодня мы стоим на олимпийском пьедестале.

Алиса расправила плечи. Лиза и Макс сидели по левую сторону от нее, и она хорошо слышала каждое сказанное соперницей слово. Трудно было не признать, что из этих двоих получилась по-настоящему красивая пара. И на льду, и вне его. И сюда, в Корею, на эти Игры они действительно приехали в качестве фаворитов. Алиса не знала, что случилось во время короткой программы, не видела она и этого злосчастного падения, так рьяно обсуждаемого в последние два дня. Ее это не касалось. Она знала, что честно получила свое золото. Лиза была права – это спорт, и от ошибок тут никто не застрахован. Меркулова ошиблась, а она нет. И только это в конечном итоге имеет значение.

Вновь микрофон оказался в руках у представителя российской прессы. На этот раз с места в третьем ряду поднялся высокий статный мужчина средних лет в неброском строгом костюме. Алиса мигом узнала в нем одного из бескомпромиссных журналистов, славящегося резкими и содержательными репортажами. Она знала такой тип представителей прессы и понимала, что этот человек ждет от нее честных ответов на честные вопросы. Впрочем, как раз это ее не пугало.

– Тимур Машковский, еженедельник «Спорт в мире и мир в спорте».

– Добрый вечер, – сдержанно кивнула Решетникова, не сводя с журналиста испытующего взгляда.

– Алиса, еще недавно Вы выступали за Россию, но внезапно сменили спортивное гражданство и теперь представляете сборную Соединенных Штатов. Многие считают Вас предательницей. Скажите, что изменилось для Вас лично? Имеет ли для Вас значение, за какой флаг выступать, какой гимн играет в Вашу честь? – Он намеренно давил на, как ему казалось, слабые места в её глухой обороне, но Алиса не собиралась обороняться, не собиралась отмалчиваться или переводить разговор на другую тему. Нет, точно не сегодня. Сколько она за эти два года выслушала обвинений в предательстве? Сколько раз её просили дать откровенное интервью? Не сосчитать. Сегодня никто не сможет выбить почву у неё из-под ног.

– Для меня значение имеет только то, что я сейчас здесь. – Алиса пододвинула микрофон ближе и сухо добавила: – Остальное не важно.

– Вы считаете, что если бы продолжили выступать за Россию, не попали бы в Пхёнчхан?

– Сомневаюсь, – без тени улыбки ответила Алиса. – Это золото – достижение. Мое, моего партнера, тренера и нашей команды. Это достижение постановщика наших программ Артёма Новикова, это достижение нашего костюмера – Ингрид Вайт, все те люди, которые были с нами, со мной и Алексом с первых минут, как мы вышли на лед как пара, и до этого самого мгновения, все они верили в нас. Это наша общая победа. И мне абсолютно не важно, кем меня считают. Если кому-то хочется меня судить – это их дело, оправдываться я не стану.

Глава 1

Россия, Москва, май 2020 года

– Стефан, скажи, что я молодец. – Полина задорно улыбнулась, хитро глянув сначала на партнера, а потом и на тренера. – Ну Стефан…

– Ты просто великолепна! – поддавшись ее озорному настроению, засмеялся Мартье.

Женя крякнул в кулак, Антон сокрушенно покачал головой. Полина же, послав мужчинам воздушный поцелуй, легко заскользила по льду. Если б можно было сказать, что она катается пританцовывая, это оказалось бы самым верным определением. Май только перевалил за середину, а постановка новых программ уже находилась на стадии завершения и, надо сказать, в найденных образах Полина и Антон выглядели повзрослевшими и легкими. Впрочем, сравнивать их со звездной парой Евгения Миронова было бы… Стефан не знал, как можно выразить это на русском. Он, конечно, сильно преуспел в изучении языка, и все же порой в его познаниях находились существенные пробелы.

– Хорошие ребята, – сказал он, глядя на прекрасную молодую пару, выписывающую на льду пируэты.

– Лоска им не хватает, – отозвался Женя. – Но ничего, это придет.

Какое-то время мужчины стояли молча. Стефан присматривался, отходил чуть дальше, снова возвращался к бортику, задумчиво щурился и наконец выдал:

– У меня есть идеи насчет второй поддержки в произвольной. Но я должен как следует подумать. Да и Лиза… – Он посмотрел на часы, и меж его бровей пролегла складка. – Ох ты ж…

Торопливо попрощавшись с главным тренером, Стефан набрал номер подруги и, предупредив, что немного задержится, вызвал такси. Опаздывал он крайне редко, но на этот раз внутренние часы дали сбой. Возможно, виной всему была смена часовых поясов, а может быть, работа настолько поглотила его, что время пролетело слишком незаметно.

Уже второй год он помогал с постановками программ для одиночников, а тут оказался проездом в Москве. Лиза пригласила его на каток посмотреть на их с Максом тренировку, и как-то само собой получилось, что начали вырисовываться новые штрихи к уже готовой программе… Миронов долго наблюдал за тем, как Стефан увлеченно спорит с Элиной и Ксюшей, как после скользит по льду рядом с Лизой и Максом, и в конечном итоге предложил ему поработать самостоятельно уже с Полиной и Антоном. И результат оказался даже лучше, чем кто-либо из них мог вообразить.

Русская традиция приносить с собой что-нибудь к чаю Стефану всегда нравилась. По крайней мере, она вполне оправдывала его появление на пороге квартиры с тортом в руках и заведомо сводила на нет все недовольные Лизины взгляды. Вот и сейчас, сжимая ленточку торта, он уверенно нажал на кнопку дверного звонка. В квартире послышался шум, топот босых пяток по полу, мягкий женский голос и, наконец, лязганье замка.

На пороге стояла Лиза. Выглядела она, как всегда, очаровательно: отросшие льняные волосы падали на плечи и спину, голубые глаза радостно блестели, губы выдавали едва сдерживаемую улыбку. Одета она была в широкие штаны и голубую футболку с пятном на груди, и это делало ее, пожалуй, еще более земной и притягательной. Стефан улыбнулся, без приглашения шагнул за порог и, стараясь не повредить торт, прижал ее к себе одной рукой.

– Та-а-ак… – Раздалось из глубины коридора, и Стефан, отпустив Лизу, протянул ладонь Максу.

Тот ответил крепким рукопожатием, а после, хмыкнув, проговорил:

– Стоит только на минуту отвернуться, а тут уже…

Лиза засмеялась, и, не успели все трое опомниться, как обиженная невниманием девочка вцепилась ручонками в коробку с тортом.

– Эй! – Макс торопливо нагнулся и подхватил дочь на руки. – Это что за беспредел?

Маленькая Ульяна надула губы, сдвинула бровки и отвернулась.

– Привет, – отдав торт Лизе, Стефан погладил ее по спинке и, потянувшись к ней, спросил: – Пойдешь ко мне?

Уля несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом смутилась и ткнулась отцу в шею. Макс потихоньку засмеялся, а Стефан, щекоча крестницу, аккуратно прошелся пальцами по тоненьким ребрам.

– Ульянка, – не переставая улыбаться, позвал он, и в голосе его зазвучали особенные нотки.

Лиза какое-то время смотрела на них, потом покачала головой и, приподняв коробку с тортом, прочитала:

– Малиновый, со взбитыми сливками. – Вздохнула и снова посмотрела на возящуюся рядом троицу.

Уля таки переползла на руки Стефана и теперь без зазрения совести тянула его за воротник отглаженной рубашки. Выглядела она при этом столь сосредоточенной, что создавалось впечатление, будто процесс этот имеет для нее огромное значение. Заметив пуговичку, она, хмурясь, принялась ковырять ее пальчиками и, не успел Стефан ничего сообразить, как ворот оказался расстегнутым. Он попытался застегнуть пуговицу обратно, но Ульяна поймала его за прядь волос и, дернув ножкой, что-то невнятно пролепетала себе под нос.

Стефан мягко высвободил волосы из цепких детских пальчиков и перехватил Ульяну под попой. Посмотрел в хорошенькое личико, обрамленное мягкими волнами светлых волос.

– Какая же ты красавица, – цокнул он языком, поправляя рукавчик маленькой футболки.

Ульяна и правда была очаровательной: огромные голубые глаза с густыми ресничками, прелестные щечки, аккуратный ротик с пухлыми губками. Мимикой и жестами очень похожая на отца, от матери она унаследовала цвет волос и особенное мягкое очарование, дающее знать о себе уже сейчас. Стоило ей только состроить жалобную физиономию, как и Макс, и сам Стефан готовы были исполнить любой ее каприз. И хотя оба подозревали, что в будущем это выйдет им боком, поделать с собой ничего не могли.

– Макс, порежь торт, – сказала Лиза, когда они с комфортом расположились в просторной кухне.

В углу на столешнице стояла навороченная кофемашина, но Лиза любила варить кофе в турке и, как обычно, полезла в шкафчик за открытой упаковкой. Совсем недавно они с Максом поменяли гарнитур и занавески на окнах, на смену табуреткам пришел удобный бледно-кофейный кухонный уголок. На подоконнике, в свете майского солнца, розовыми цветками распустилась фиалка в ярко-салатовом горшочке с точно таким же блюдечком, стену украшало несколько семейных снимков в самых обычных деревянных рамках.

Откинувшись на спинку кожаного диванчика, Стефан покачал крестницу на колене. Она, словно испугавшись, ухватилась за его руку, но стоило ему только перестать качать ее, как она повернула к нему голову и требовательно заявила:

– Есё!

– Понравилось? – покрепче обхватив её тельце, спросил Стефан, снова покачав ее.

Уля деловито кивнула. Лиза разлила по чашкам кофе, а Макс, закончив разрезать торт, положил каждому по большому куску, украшенному пеной взбитых сливок и ягодкой малины. Воздух наполнился сладковатым ароматом молока, ягод и терпким запахом свежесваренного кофе.

Уля потянулась к куску Стефана, а когда тот придержал ее, не дав влезть в сливки пальчиками, посмотрела самым наивным из своих ангельских взглядов. Выглядела она настолько милой, что устоять перед этим детским обаянием было крайне сложно, и хотя Стефан уже успел изучить её уловки, исключением он не стал.

– Ей же можно? – спросил он, обращаясь сразу к обоим родителям.

– Только немного, – строго отозвалась Лиза, усаживаясь на удобный стул с мягким сиденьем и широкой деревянной спинкой, стоящий с торца стола.

– Понятно тебе? – обратился он к Ульяне, уже зачерпывая ложечкой взбитые сливки. – Мама сказала, немного.

– Слушай, может, ты к нам в няньки наймешься? – ухмыльнулся Макс, глядя, как Мартье сюсюкается с его дочерью. – Ты у нас теперь все равно свободен, как ветер в поле.

– Как что? – Стефан сдвинул брови, пытаясь уловить смысл слов, и Макс, скрывая усмешку, отпил кофе из большой чашки с ручкой в виде Эйфелевой башни.

– Как ветер в поле, – мягко повторила Лиза. – Это выражение такое. Оно значит, что ты совершенно свободен и можешь делать, что пожелаешь.

– А-а-а, – протянул Стефан и, почувствовав обхватившую его большой палец детскую ладошку, скормил Ульяне еще одну ложку сливок. – Но не думаю, что это про меня.

– У тебя уже есть планы на ближайшее время? – Лиза тоже взяла ложечку, но к торту приступать не торопилась. Ковырнула ягодку, разделила белый взбитый цветочек на несколько частей и лишь после этого с обреченным видом сунула крем в рот.

– Да так… – отозвался он, пересаживая Улю на другое колено.

Несмотря на спокойный тон, было ясно, что решение об уходе из спорта Стефану далось непросто. Он и не скрывал, что рассчитывал кататься до Олимпиады в Пекине, но напомнившая о себе травма перечеркнула его планы. Примерно год назад при приземлении с прыжка на одной из тренировок, Стефан очень неприятно упал, вследствие чего возникли серьезные проблемы с плечом и спиной. Вот тогда-то впервые встал вопрос об уходе из спорта. Это привело к какому-то психологическому сбою: он понимал, что еще не готов закончить карьеру, но никак не мог отделаться от ощущения, что дальше уже ничего не выйдет. Если бы не Лиза, возможно, не было бы ни последующего сезона, ни победы на чемпионате мира, после которой он заявил, что теперь точно всё. Но это были уже совершенно другие эмоции и другое решение – осмысленное, принятое им в согласии с собой, решение, полное чувства удовлетворения. И тем не менее, это было неимоверно тяжело – поставить точку на том, чем занимался всю жизнь, чему отдавался без остатка, что наполняло тебя смыслом долгие годы.

Швейцария, Цюрих, апрель 2020 года

Виват, король! Виват!

Виват, король!..

Лиза улыбалась, хотя на самом деле ей хотелось плакать. Для каждого из них рано или поздно наступит этот момент, этот день, когда придет пора уходить. Но сейчас, кружа по льду под голос Тамары Гварцетели, она не могла до конца принять этого. Сколько всего было: разочарования, сомнения, победы, слова поддержки… Что-то большое и важное уже рассеивалось в дымке вчерашнего дня. Впереди брезжил рассвет другой жизни, и Лиза знала, что в эту новую жизнь Стефану предстоит ступить уже без нее… Когда-нибудь и для них с Максом наступит этот момент. Когда-нибудь, но не сейчас, не сегодня.

Она откинулась на руку Макса и на миг закрыла глаза. Она всегда отдавалась музыке, обнажала душу, позволяла судьям и болельщикам заглянуть в самую свою сущность. И всегда рядом с ней был мужчина, с которым она не боялась этого. Сейчас не было ни судей, ни технических контролеров, но это не имело значения. Потому что этот прокат для нее был, возможно, куда важнее многих других. Они с Максом всегда завораживали своей искренностью, откровенностью, чувственностью, а сейчас все её чувства были так обострены, что даже при желании не смогла бы скрыть их.

Прощай, король! Прощай!

Прощай, король…

Сквозь цветочный орнамент черного кружева виднелась ярко-алая ткань нижнего платья, в прическу были вплетены черные и красные ленты. Лизе хотелось бы сказать очень много и, наверное, она могла бы сделать это, но стоило ли? Зачем? Она знала, что Стефан стоит возле борта и смотрит на лед словно тренер, чьи спортсмены выступают со своей программой на одном из тех чемпионатов, где когда-то выступал он сам. Как знать, может, когда-нибудь он и в самом деле выведет на старт уже своих учеников…

Макс, улавливая её настроение, сжал пальцы, и она испытала нежный прилив благодарности. И пусть большинство зрителей, сидящих на трибунах, не понимали слов песни, под которую они катались, это было, в сущности, не важно. Иногда слова лишние. Она улыбалась, потому что за годы борьбы научилась улыбаться даже тогда, когда в глазах стояли слезы, и потому что как бы грустно ей не было – грусть эта была светлая.

Под громкие аплодисменты вставших трибун она наблюдала за Стефаном, выехавшим на лед. Зрители приветствовали его новой вспышкой рукоплесканий, и Лиза ощутила распирающую ее гордость. Кем они были и кем стали… Она сделала шаг навстречу другу и обняла его, крепко зажмурив глаза. Могло ли в их жизни сложиться что-то иначе? Да, могло, и она это понимала. Но она хотела для него чего-то лучшего, чего-то большего, потому что знала, что никогда не сможет дать ему столько, сколько хотела бы. И он это тоже понимал.

Стефан отстранил её от себя, и она надрывно вздохнула. Улыбнулась и посмотрела на Макса, стоящего рядом. Он протянул Мартье руку, и они обменялись рукопожатиями.

– Спасибо, – произнес Стефан, легко кивнув головой.

Лиза прикусила губу, пряча влажный блеск глаз, а Макс слегка кивнул в ответ. Снова зазвучала музыка, и фигуристы под нескончаемые ритмичные хлопки болельщиков поехали по периметру катка – Лиза в центре, а по сторонам от нее два дорогих ей человека: друг, отношения с которым не были тронуты недоверием, ревностью, предательством, и партнёр, ставший ее вторым крылом.

Россия, Москва, май 2020 года

– Покатаюсь какое-то время в шоу. – Отложив ложку, Стефан вытер перепачканную мордашку Ульяны салфеткой и, когда та потребовала новую порцию сладкого, вопросительно поднял взгляд на Лизу.

– Хватит ей, – отозвалась та и, забрав дочь, опустила ее на пол. – Иди-ка, погуляй. А то любишь ты из мужиков веревки вить.

Девчушка подняла на маму свои ясные глазки, но на ту это не произвело ровным счётом никакого эффекта. Она лишь улыбнулась, качнула головой и ласково добавила: – Иди, Уль, принеси нам своего нового мишу. Покажи дяде Стефану.

– Мисю? – переспросила девочка, приложив ладошку к щеке.

– Да. Принесешь?

Уля какое-то время размышляла, потом покачнулась и чуть не шлепнулась на попу, но едва Лиза собралась подхватить ее, сорвалась с места и с громким топотом побежала в комнату. Макс проводил дочь ласковым взглядом, Лиза вздохнула и снова переключилась на друга:

– А ты что-то еще про Майорку говорил…

– Это рекламная компания часов «Лорнекс». Несколько недель назад их представители предложили сняться в ролике, вот я и подумал – почему бы и нет? Тем более Майорка…

Все трое потихоньку засмеялись. Макс, дожевав свой кусок торта, встал, чтобы сварить еще кофе, а Лиза мрачно посмотрела на лежащее перед ней на блюдце ароматное лакомство, съеденное лишь на треть.

– Стефан, вот сколько раз я просила тебя не покупать сладкое? – выдохнула она без особого энтузиазма.

– Не слушай ее, – раздался от плиты голос Макса. – Мне она повторяет это с того самого момента, как мы встали в пару, но пока ни одно пирожное на ней не отложилось.

Стефан усмехнулся, оценивающе разглядывая точеную фигурку подруги.

– Женщины… – отозвался он.

Раздумывая, кто из них бесит ее больше, Лиза смяла в комок салфетку и допила последний глоток кофе. В кухню, таща за собой длинный розовый палантин, вбежала Ульяна, и пока она отвлеклась на дочь, Стефан умудрился положить на ее тарелку еще один кусочек десерта.

– Ешь и не капризничай, – сказал Макс прежде, чем она успела возмутиться.

Недолго думая, Лиза смяла еще одну салфетку и поочередно запустила бумажными шариками вначале в друга, потом в отца своего ребенка.

– Вот так вот… – Макс обошел ее стул, встал за спинкой и ухватил Лизу за руки. – Еще и швыряется!

– А потому что не надо издеваться! – засмеялась она. – Между прочим, уж ты-то должен знать, как мне сложно было вернуться в форму после родов.

– И ничего не сложно, – отпустив ее руки, ответил Макс и провел пальцами по шелковистым белокурым волосам. – И двух месяцев не прошло, как по катку рассекала туда-сюда. Это Ксюха после Федьки еще полгода с ноги на ногу переваливалась, а ты у меня как была березкой, так и осталась.

– Ну спасибо за комплимент. – Лиза повернула к нему голову, и Макс, наклонившись, невесомо коснулся губами ее губ.

Она улыбнулась. Легкий весенний ветер, ворвавшись через приоткрытое окно, принес с собой запах цветущей сирени и только что подстриженной травы. Бросив палантин посредине кухни, Ульяна вновь умчалась в комнату. Макс сложил его и кинул на подоконник.

– Как бы она шкаф ни открыла… – поднявшись, обронила Лиза и вышла из кухни.

Мужчины замолчали. Невзирая на то, что неприязнь между ними уже давно сошла на нет, единственным связующим их звеном оставалась Лиза. Обоих это, впрочем, вполне устраивало. С рождением Ульяны все само собой расставилось по местам, и хоть в душе Макса периодически вспыхивала ревность, умом он понимал – Стефан для Лизы лишь близкий друг. Не важно, что было между ними в прошлом – к настоящему это не имеет никакого отношения.

– Значит, ты отсюда сразу на Майорку? – спросил Макс, когда тишина начала угнетать.

– Да.

– Красота…

– Надеюсь, я смогу задержаться там на день-другой после съемок.

– Грех не воспользоваться такой возможностью, – усмехнулся Макс и подхватил подбежавшую к нему дочь.

Следом, держа в одной руке желто-коричневого жирафа, а в другой планшет, вошла Лиза.

– Включи ей мультики, – отдав планшет Максу, попросила она.

Жираф нашел свое пристанище на диване возле Стефана, и тот заметил оставшийся в руках подруги коричневый с золотым тиснением конверт. Она кинула быстрый взгляд на Макса и протянула его Стефану.

– Что это? – взяв конверт, поинтересовался он.

– Приглашение на свадьбу, – больше не скрывая улыбку, отозвалась Меркулова. – В конце августа.

– Да неужели?! – переведя взгляд с нее на Максимилиана, усмехнулся Стефан и, немедля, достал приглашение. Текст на открытке был отпечатан на русском, но внутри лежал вкладыш с английским переводом, поэтому прочесть содержание не составило труда. – Наконец-то! – Привстав со своего места, Стефан обнял Лизу. Руку его щекотнули ее волосы, тело ее доверчиво прильнуло к нему, такой знакомый запах успокоением проник в легкие.

– Я очень рад за вас, – сказал он, пожимая руку Максу. – Давно пора.

– Кто-то долго созревал. – Макс красноречиво посмотрел на Лизу. Та скривилась, но ничего ему не ответила.

– Приглашение на два лица, – обратилась она уже к Стефану. – Вдруг ты решишь приехать не один.

– Да ну… – Он бережно сунул открытку обратно в конверт и положил на уголок стола.

– Все бывает. В любом случае, мы на тебя рассчитываем.

– Я обязательно приеду, даже не сомневайтесь.

Покинув гостеприимных хозяев, Стефан едва заметно улыбнулся свежим воспоминаниям. Прежде он уже не раз бывал у Лизы и Макса, но впервые приезд его пришелся на позднюю весну. Дом их, стоящий вдали от дорог, утопал в зелени деревьев и кустах цветущей сирени, запах которой долетал до раскрытых окон квартиры.

Стефан нащупал в кармане конверт с приглашениям, усмехнулся и, решив, что у него еще есть время пройтись пешком, направился вдоль улицы с жмущимися друг к другу дверями магазинчиков, однодневных салонов красоты и разносортных кафе.

Кухонный гарнитур орехового цвета, розово-золотистые занавески на окнах, фотографии в деревянных рамках… Их дом дышал теплом, в каждой мелочи чувствовалось присутствие Лизы. Большое зеркало в ванной, прозрачный пластиковый ящик для грязного белья, стоящий в углу, подвесной кармашек с детскими мочалками в виде забавных зверюшек… Казалось, что с каждым его визитом квартира становится уютнее, наполняется историей, незначительными деталями. Во все, к чему Лиза прикасалась, она вкладывала душу, и именно это превращало самую обычную квартиру с хорошим ремонтом и добротной мебелью в настоящий дом.

Лиза… Он давно научился думать о ней, как об очень близком друге, о части него самого без претензий на нечто большее. Но случались моменты, когда в сердце его проникало тихое сожаление. И сейчас, шагая по залитой майским солнцем улице, он чувствовал искреннюю радость за нее, за Макса, за то, что в конечном итоге все у них сложилось, даже если путь к счастью оказался довольно долгим и трудным. Кажется, надев на её палец кольцо, Макс наконец выдохнет с облегчением.

Сам не зная зачем, Стефан снова нащупал приглашение. На двоих… Как бы то ни было, а доля иронии во всём этом имелась.

– Я буду рада, если ты приедешь не один, – провожая его, сказала Лиза. – Подумай об этом.

Они стояли в тени старого каштана, рядом, в прогулочной коляске, болтая ножками в бледно-голубых сандалиях, сидела Уля. Ветерок играл с ее мягкими волнистыми волосами и шуршал свежей листвой в кронах деревьев. Лиза говорила искренне, и Стефан знал это. Он взял её за руку, потом посмотрел на крестницу.

– Уверен, что ты будешь самой прекрасной невестой на свете.

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

– Уважаемые пассажиры, наш самолет начинает снижение и через тридцать минут совершит посадку в аэропорту Сон-Сан-Хуан. Просьба занять свои места, пристегнуть ремни, привести сиденье в исходное положение и убрать откидной столик.

Алиса пристальным взглядом проводила стюардессу в темно-синем брючном костюме и посмотрела в иллюминатор. Они летели в облаках, вот-вот должно было появиться синее море и кромка побережья. Самолет начало потряхивать, и Алиса, глубоко выдохнув, откинулась в кресле. Долгий, изнуряющий перелет из Америки с пересадкой в Мадриде давал о себе знать – тело затекло, глаза слипались, а голова, казалось, того и гляди взорвется. Утомительное ожидание самолета в аэропорту столицы Испании не добавляло к её настроению позитивных эмоций. Сидевший рядом парень что-то сказал ей по-испански, однако его широкая белозубая улыбка оставила Алису равнодушной. Она лишь вяло улыбнулась в ответ и, достав из сумочки темные очки, надела их, а затем вновь вернулась к изучению средиземноморского пейзажа в иллюминаторе. Она слишком устала, чтобы вести беседы, и единственное, чего ей хотелось – теплый душ и мягкая постель.

Предложение сняться в рекламе часов известного швейцарского бренда свалилось на неё неожиданно. Май был практически свободным: в череде нескончаемых шоу и прочих проектов выдался вынужденный перерыв – у Алекса родился сын. Вполне логично, что две оставшиеся до конца месяца недели он решил провести с супругой и маленьким Алексом. Губы Алисы сложились в некое подобие ухмылки. Ох уж эта американская привычка называть детей своими же именами. Алекс был несказанно счастлив. Он вообще был везунчиком. Сначала Олимпийское золото, верили в которое очень немногие, потом свадьба, ну а теперь рождение первенца.

Сама же Алиса собиралась свободное время провести с родителями в России, однако от предложения «Лорнекс» отказываться было глупо. Она хваталась за любую возможность заработать, а деньги эта компания предлагала хорошие. К тому же пять дней на Майорке – неплохой летний бонус к выгодному контракту. В Испании уже вовсю палило солнце, тогда как в Сан-Франциско погода стояла довольно дождливая и прохладная. Она любила понежиться на солнышке, так почему бы не совместить приятное с полезным?..

В аэропорту её встретил представитель компании, симпатичный невысокий мужчина лет сорока. Он представился Самюэлем и на прекрасном английском объяснил, что сегодня у неё полноправный день отдыха после перелета, а уже завтра с утра за ней пришлют машину, и водитель отвезет её на встречу с руководителем проекта.

Едва за носильщиком, доставившим её вещи в номер, закрылась дверь, Алиса устало плюхнулась на кровать и раскинула руки в стороны. Помогая себе пальцами ног, стащила сначала одну босоножку, потом вторую и облегченно застонала. Наконец-то она добралась до удобной постели. Оставалось лишь дойти до душа, а после забраться под пушистое одеяло и как следует выспаться. Что, собственно, Алиса и решила осуществить. Кое-как уговорив себя подняться, она подтащила чемодан к кровати и, открыв боковой карман, взяла необходимые вещи.

Проходя мимо зеркала, остановилась и внимательно посмотрела в отражение. Это было странно. Она часто ловила себя на мысли, что её не должно быть в том месте, где она в определенный момент находилась. Слишком много событий, мест, встреч, знакомств за последние несколько лет… Вот и сейчас: ось её жизни существовала отдельно от той оси, на которой находилась Пальма-де-Майорка, и встретиться они были не должны. Никак не должны.

С того момента, когда она приняла решение уйти от Самойлова, жизнь её завертелась и понеслась с такой дикой скоростью, что порой она сама не успевала за ней. И вот иногда, будто выныривая из этого нескончаемого водоворота, она не верила, что все это действительно происходит с ней. Сейчас из отражения на нее смотрела красивая, самодостаточная женщина, олимпийская чемпионка и чемпионка мира, женщина, которая как никто другой знала цену своих побед. Цену каждого шага на льду. И чьи-то сомнения, чьи-то пересуды для женщины этой не имели никакого значения. Но порой утром она открывала глаза, и ей казалось, что все это – лишь сон. Не было Америки, не было Алекса, не было Олимпиады, – ничего не было, совсем ничего, и она до сих пор где-то там, в той жизни, где ей приходилось заклеивать скотчем уродливые царапины на старых разваливающихся коньках, там, где она так и осталась никем, там, где она не держала в руках собственное олимпийское золото. Это казалось ей таким реальным и вместе с тем совершенно далеким: настолько далеким, что она боялась, обернувшись, не увидеть девочку, шагающую до дома в двадцатиградусный мороз пешком…Ту девочку, которую она должна была держать к себе как можно ближе, которую ей хотелось отогреть, укутать в теплое одеяло, и, налив горячего чая, сказать, что в её жизни все обязательно сложится хорошо.

Пиликнувший телефон выдернул Алису из раздумий. Она обернулась на кровать, где снова издал короткий сигнал лежащий среди вороха одежды айфон. Присев на краешек постели, Алиса взяла его, и тут же лица её коснулась улыбка. Алекс спрашивал, как она долетела, все ли хорошо и просил найти время позагорать и искупаться.

«Раз уж ты у моря, должна воспользоваться этим шансом, Элис! А то ты такая бледная и измученная в последнее время))». За этим сообщением последовало ещё одно – три расстроенных смайлика, а следом, подмигивающий смайл и сердечко. Алиса написала ответ и нажала кнопку отправить:

«Мне кажется, ты должен сейчас держать на руках маленького Алекса, а не устраивать со мной переписку. Что скажет Мелисса?»

В ответ на её сообщение Алекс прислал фото с подписью «мы передаем тебе привет». А на фото вся счастливая семья: широко улыбающийся Алекс, его такая же счастливая жена и спящий у нее на руках пухленький малыш.

Алиса отправила три сердечка, пообещала, что по приезду заглянет в гости и пожелала им счастья. Ей, привыкшей все свои эмоции держать внутри, перестроиться на новые отношения оказалось непросто. Алекс был прямой противоположностью Максимилиана. Добрый, открытый, веселый, – он старался сохранять оптимизм практически в любой ситуации. Даже в самые тяжелые времена, когда они не знали, дадут ли ей разрешение выступать за США, а потом и гражданство, он поддерживал её. И это давало ей веру. Ту веру, которую так и не смог дать ей Макс.

Алиса приняла душ и, не снимая халат, легла на постель прямо поверх гостиничного покрывала. Подтянула к себе ноги. Она всегда плохо переносила перелеты и смену часовых поясов, и все же лет пять назад это давалось ей гораздо легче. Закрыв глаза, она уткнулась носом в мягкий воротник и расслабила узел пояса. В номере работал кондиционер, поток холодного воздуха обдувал ноги, но она чувствовала себя настолько выжатой, что не находила сил даже на то, чтобы отыскать пульт и отрегулировать температуру. С самого утра она ничего не ела. Алиса понимала, что должна встать, одеться, причесать волосы, пока они не превратились в один большой колтун, спуститься вниз и поужинать. И еще выпить чего-нибудь, чтобы расслабиться и спокойно уснуть. Можно было воспользоваться мини-баром, но она знала, что если выпьет на пустой желудок, с утра станет только хуже.

– Ладно… – тихо сказала она самой себе и решительно поднялась, упираясь в удобный матрас ладонями. Тряхнула головой, помассировала виски и шагнула к нераскрытому чемодану.

Двое постояльцев обернулись ей вслед, когда она, одетая в льняное белое платье, шла по холлу первого этажа. Босоножки на небольшой пробковой танкетке прибавляли к ее росту несколько сантиметров, запястье украшал тонкий браслет из розового золота. Волосы ее высохли, но укладывать их Алиса не стала, просто пару раз провела расческой, и теперь кончики загибались в разные стороны. Привыкшая к вниманию, она понимала, что, показываясь в любом мало-мальски людном месте, должна выглядеть хорошо, и все же усталость брала свое. Ей не хотелось ни внимания, ни вот этих мужских взглядов, ни улыбок. Тарелка салата и хорошая порция старого доброго коньяка, – вот то, для чего она пришла сюда.

Бар оказался небольшим залом с низким потолком, обшитыми деревом стенами и длинной барной стойкой, позади которой строились рядами самые разнообразные бутылки. Пройдя мимо произвольно расставленных столов, Алиса уселась на высокий стул и, не раскрывая меню, попросила порцию Мартеля. Бармен, кудрявый черноволосый испанец с бронзовой кожей, улыбнулся ей одной из улыбок, призванных сражать женщин наповал, но Алиса даже не посмотрела на него. Взгляд ее бесцельно скользил по этикеткам и горлышкам, пальцы, не шевелясь, лежали на отполированном до блеска дереве стойки.

– Ваш коньяк, – сказал бармен, ставя перед ней пузатый бокал на низкой ножке. Его блестящие черные глаза задержались на ее лице.

– Спасибо, – ответила Алиса и, приподняв бокал, болтнула его, позволяя коньяку омыть стенки. Поднесла к губам и сделала глоток. – И можно ещё салат. Что-нибудь простое, без мяса и чеснока.

Бармен, по-прежнему улыбаясь, положил перед ней кожаную книжицу меню, но она и не подумала заглянуть внутрь. Подняла голову и, наградив его жестким взглядом, сказала:

– Если это так трудно, пусть будут просто овощи с оливковым маслом.

– Не любишь мясо? – раздалось у нее за спиной, и Алиса резко обернулась.

В полуметре от нее стоял мужчина в бледно-голубой рубашке с закатанными до локтей рукавами и светлых джинсах. Стефан Мартье… Она, конечно же, сразу узнала его. Чемпион мира, бронзовый призер Пхёнчхана, многократный призер чемпионатов Европы и финалов Гран-при… Один из самых знаменитых спортсменов Швейцарии и человек, с которым ей предстояло сниматься в рекламе. До этого момента она старалась не задумываться на сей счет, да и, в сущности, ей было все равно. Какая разница, с кем делить рекламный кадр, если за это платят отличные деньги? И вот теперь этот выглаженный до лоска швейцарский мальчик, дружок Лизы Меркуловой и ее новоиспеченный рекламный партнер, стоял тут как раз в тот момент, когда она была меньше всего готова ко встрече с ним.

– Какая тебе разница, – резковато отозвалась она, отворачиваясь.

Стефан присел на соседний стул и положил на стойку согнутую в локте руку. Посмотрел на ее волосы, на худенькое плечо, на округлый бокал в ее маленькой ладони. Слегка наклонив голову, она сделала глоток. Дорожка позвонков убегала под ее платье, браслет звякнул о стекло бокала, когда она опустила тот на стойку, на краешке остался след от помады.

– Ты что-то хотел? – Алиса снова повернула к нему голову. Голос ее звучал ровно, но в нем без труда угадывалось плохо скрываемое раздражение.

– И давно ты тут сидишь? – переведя взгляд с ее лица на пальцы, лежащие на ножке бокала, спросил Стефан.

Алиса скрипнула зубами. Пальцы ее вновь подхватили стекло, губы приоткрылись. Она сделала глоток и грубо бросила:

– Не твое дело.

Стефан не сводил с нее взгляда, и это с каждой секундой раздражало ее все сильнее. От коньяка стало тепло, в теле появилась долгожданная легкость, мысли потихоньку отступали за ту черту, где казались неважными, где ей до них не было никакого дела. Она чувствовала, как согреваются руки, как напряжение отпускает ее. И все же ей не стоило пить на пустой желудок…

– Надеюсь, ты помнишь, что у нас утром встреча со съемочной группой? – спокойно осведомился он, словно нарочно действуя ей на нервы. – Смотри, не переусердствуй.

Алиса бросила на него колючий взгляд и обратилась к бармену:

– Повторите.

Когда мальчик в футболке с логотипом отеля налил ей еще одну порцию, она взяла бокал и сползла с табурета. – Будьте добры, салат принесите в номер. – Положила на стойку купюру. – Пятьсот второй. – Больше не глядя на Стефана, она сделала еще один глоток и, не оборачиваясь, пошла к выходу.

И зачем она только пришла сюда?! Она не знала, смотрит ли Мартье ей вслед, но так или иначе хотела скорее оказаться в номере. Ей вообще не стоило спускаться. Выходя из зала, Алиса нервно поднесла бокал ко рту, замедлила шаг и сделала глубокий вдох. Господи… И чего она так распсиховалась? Все эта дурацкая смена часовых поясов…

Уже медленнее она пошла к лифту, чувствуя, как от выпитого начинает плыть голова. Хотелось выйти на свежий воздух и немного посидеть на скамье, наслаждаясь теплым мягким вечером, но кровать в номере влекла ее куда больше. В лифте она прислонилась к стене и, откинув голову, уперлась затылком в зеркало. Кабина мягко двинулась вверх, заработал кондиционер, полилась тихая музыка в ритме летних дискотек прибрежных клубов Майорки. Закрыв глаза, Алиса сделала еще один глоток. От нагревшегося в её руке коньяка исходил приятный шоколадный запах. Во рту осталось мягкое послевкусие.

По широкому холлу Алиса прошла до двери своего номера. Звук шагов приглушала ковролиновая дорожка, расстеленная по всей ширине пола. Организаторы съемок не поскупились на хороший отель, и она искренне надеялась, что в остальном все тоже пройдет гладко. А Мартье… Чёрт с ним, с этим Мартье. Уж это она как-нибудь переживет.

Оказавшись в номере, она захлопнула дверь, поставила пустой бокал на столик и, на ходу расстегивая пуговички на спине, дошла до постели. Тяжело присела на уголок, спустила платье с плеч и выдохнула. Нужно было срочно что-то съесть и лечь спать. Наклонившись, она расстегнула ремешки на босоножках и почувствовала, как у нее начинает кружиться голова. Встала, сняла платье, повесила в шкаф и, осмотрев содержимое мини-бара, взяла горькую шоколадку с кусочками клубники. Стоило ей, забравшись под одеяло, отломить кусочек, как в дверь громко постучали. Алиса откинулась на подушку и откусила половинку квадратика. Стук повторился, но встать она и не подумала. Через несколько минут на тумбочке зазвонил телефон внутренней связи. Алиса свернулась клубком, зажала одеяло между коленок и закрыла глаза. Тело ее было теплым и немножко тяжелым, а во рту она чувствовала горьковатый привкус шоколада.

Глава 2

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

В жизни Алисы случались дни, начинавшиеся куда лучше этого. По природе своей она не была жаворонком, но за годы тренировок привыкла к ранним подъёмам и вставала, как правило, без будильника. Вот и на этот раз, посмотрев на дисплей мобильного, Алиса поняла, что у неё в запасе есть еще как минимум полчаса свободного времени. Чувствовала она себя так, словно провела ночь не в удобной двуспальной кровати с ортопедическим матрасом, а в самолетном кресле салона эконом-класса. В голове слегка шумело, желудок неприятно ныл. Пожалев, что вчера так легкомысленно проигнорировала ужин, Алиса заставила себя подняться.

– Боже мой… – прошептала она, потирая лицо ладонями.

Тёплый получасовой душ, макияж… Когда-то для того, чтобы привести себя в порядок, ей хватало и пятнадцати минут, но в это утро, тщательно укладывая доходящие почти до плеч волосы, она ловила в зеркале собственный взгляд и понимала, что всё уже совсем не так, как десять лет назад.

Закончив с макияжем, Алиса выбрала из привезённых с собой вещей легкое кремовое платье с рисунком из роз нескольких оттенков красного, вдела в уши золотые кольца и влезла в любимые туфли пудрового цвета. На тумбочке в крохотном холле зазвонил телефон и она, взяв трубку, выслушала сообщение администратора о том, что её ожидает такси.

– Спасибо, – ответила Алиса, ловя своё отражение в зеркале. – Уже спускаюсь.

По сравнению с прохладой холла, воздух на улице был непривычно жарким. Ослепительное солнце Майорки заливало, казалось, все вокруг. Оно отражалось в стеклах, играло на капотах и крышах автомобилей, добавляло в привычные краски миллиарды ярких оттенков.

Сойдя по ступенькам крыльца, Алиса увидела припаркованный в десятке метров от неё голубой «Фиат» и, не обращая внимания на тактично пропустившего её испанца, направилась к машине. Надвинутые на глаза тёмные очки приглушали буйство света, но легкая тошнота и неприятно давящая боль в висках не утихали. Она в очередной раз пожалела, что не заставила себя открыть дверь. Непростительная легкомысленность с её стороны. Ладно бы она была дома, но ещё этот отвратительный перелет… Стефан уже стоял возле машины. Золотистые лучи солнца играли в его волосах, белая рубашка с короткими рукавами оставляла открытыми руки. Дорогие часы на коричневом кожаном ремешке выглядели стильно и добавляли ему респектабельности. Он поздоровался, но Алиса прошла мимо, даже не повернув голову в его сторону.

– Сеньорита Элис? – вежливо спросил шофер, сделав шаг ей навстречу и, когда она, не снимая темных очков, кивнула, открыл для нее дверцу.

Скользнув на заднее сиденье, она оказалась в прохладе салона. С другой стороны в машину уселся Стефан. Тут же почувствовав на себе его взгляд, Алиса ощутила, как где-то внутри в ней зарождается раздражение. Ей нравилось, когда трибуны с восторгом следили за каждым ее шагом на льду, нравилось кататься на забитых до отказа ледовых площадках, нравилось, когда зрители аплодировали ей после удачно сделанного элемента. Она любила внимание, любила быть первой. Но это была лишь одна сторона ее жизни. За пределами катка же начиналась другая, та, вмешательства в которую Алиса не выносила. Личные вопросы, многочисленные журналистские попытки выведать у нее больше, чем она хотела говорить, бесконечные сплетни и пересуды.

Водитель занял свое место за рулем, и «Фиат» неспешно тронулся. Развалившись на сиденье, Стефан время от времени посматривал в окно, однако чаще взгляд его задерживался на сидящей рядом девушке. Колени ее были чопорно сдвинуты, подол цветастого платья льнул к бедрам. Она смотрела на проплывающие за стеклом пальмы, на идущих по обочине загорелых испанских женщин и мужчин с бронзово-оливковой кожей. Лицо ее скрывали огромные солнечные очки, а темно-каштановые волосы, едва заметно завивающиеся у кончиков, тщательно уложены, но при том казались мягкими и пушистыми. Рот у нее был довольно широкий, и Стефан подумал, что если бы она немного расслабилась, в лице ее, возможно, появилась бы чувственность. Машина повернула, и кольцо ее сережки почти неуловимо качнулось. За окошком со стороны Стефана показалась переливающаяся полоска Средиземного моря, встречающегося на горизонте с лазурной небесной синевой. Мимо по обочине проехала девушка на велосипеде. Её обтягивающая красная майка флажком мелькнула в окне и исчезла вдали. Алиса сидела не шевелясь, и Стефану стало интересно, не подпрыгнет ли она, если он вдруг коснется ее локтя или плеча. Но он сдержал свое любопытство и отвернулся к окошку. Наплевав на правила хорошего тона, опустил стекло, чтобы вдохнуть знойный воздух Майорки, пропитанный запахами соли и вечного лета.

Представитель «Лорнекс» уже встречал их у здания временного офиса, в котором съемочная группа обосновалась на ближайшие несколько дней. Самюэль пожал Стефану руку, мягко стиснул пальцы Алисы и пригласил обоих следовать за ним. Зайдя внутрь, Алиса вновь почувствовала прикосновение прохладного кондиционированного воздуха и с трудом сдержалась от того, чтобы передернуться. За последние полчаса контраст жары и холода успел порядком надоесть, и она очень надеялась, что вторую половину дня сможет провести в свое удовольствие.

Из слов Самюэля стало ясно, что на сегодня съемок запланировано не было, лишь знакомство с представителями компании и небольшой обзор планов на следующие два дня. Это её полностью устраивало. Она ненавидела, когда в попытке сэкономить время и, следовательно, деньги, сторона, привлекшая ее для сотрудничества, ужимала сроки до невозможности. Не сказать, чтобы ее так уж часто приглашали сниматься в рекламных роликах, но когда это случалось, необходимо было подчиняться установленным правилам. Американский спорт жил в основном за счет спонсоров, а это означало, что волей-неволей, а ей приходилось сотрудничать с людьми и компаниями, готовыми вкладывать в нее деньги и отвечать им за это благодарностью.

Самюэль провел их в квадратную комнату, сочетавшую в себе элементы строгого офисного стиля и непринужденность уютной гостиной. На кожаном диване, придвинутом к стене, украшенной несколькими морскими пейзажами, были раскиданы разноцветные подушки, на низком овальном столике лежала стопка журналов. Проходя по коридору, сквозь открытую дверь соседней комнаты Алиса увидела сгруженное съемочное оборудование. Трое мужчин в разноцветных футболках стояли поодаль с бумажными стаканчиками в руках. Заметив их со Стефаном, они поздоровались, но быстро вернулись к беседе. Видимо, обсуждаемая тема интересовала их куда больше, чем приглашенные для рекламы спортивные знаменитости. Мельком отметив, что это, скорее всего, и есть съемочная группа, Алиса увидела вышедшую им навстречу женщину средних лет.

– Меня зовут Клара, – сказала она, по-мужски крепко пожимая Алисе руку. Улыбка ее при этом оставалась мягкой, почти нежной. Светлые волосы обрамляли широкое лицо с крупными приятными чертами.

– Рада знакомству, – ответила Алиса на чистом английском.

Точно так же поприветствовав Стефана, Клара провела их в комнату, предложила кофе и, когда все расселись на диване, раздала необходимые бумаги, – четко, со швейцарской точностью расписанный план на три ближайших дня и сценарий съемок.

Сделав глоток черного кофе, Алиса поставила чашечку на столик и открыла папку со сценарием. Между ней и Стефаном лежало две подушки – одна зелёная, а вторая – ярко-жёлтая, с оранжево-красным орнаментом, но ей все равно казалось, что его бедро слишком близко от её. Чем дольше Мартье находился рядом, тем большее напряжение она испытывала. Весь этот его отглаженный вид, по-мальчишески нахальный взгляд его серых глаз, расстегнутая пуговичка рубашки… Все в нем было до скрежета естественным. Скромный, элегантный шик прирожденного аристократа.

Алиса пробежала взглядом по напечатанному на листе тексту, и выражение лица ее стало хмурым. Она перевернула страничку, положила сценарий на колени, скрывая им несколько розовых бутонов, и, резко вскинув голову, обратилась к Кларе:

– Съемки будут проходить с лошадьми?

– Да. Разве Ваш менеджер не сообщил об этом заранее?

– Конечно, – тут же ответила Алиса, с трудом сдерживая накатившие эмоции.

Ладони ее увлажнились, тошнота усилилась. Она схватила со стола маленькую белую чашечку и поспешно отпила горький кофе. Ей хотелось выйти на улицу и торопливо прошагать под солнцем пару кварталов, хотелось оказаться подальше от чужих глаз, хотелось вновь спрятаться за стеклами темных очков, лежащих сейчас в ее сумочке. Говорил ли ей что-нибудь Пауль про лошадей? К своему стыду, Алиса вынуждена была признать, что слушала его очень рассеянно. Знакомый скинул ей статью, вышедшую из-под пера одного из российских журналистов и разобранную на отрывки крупным спортивным сайтом. И вот они, как всегда многочисленные комментарии «истинных» любителей фигурного катания… Рината вечно ругала её за то, что она читает всю ту ерунду, что о ней пишут, и Алиса честно старалась не обращать на ядовитые слова внимания, но… Допивая третью порцию коньяка, она читала сливающиеся строчки и чувствовала яростное желание написать что-нибудь в ответ. Но минувшее со времени переезда в Штаты время научило ее контролировать эти порывы. Донышко бокала лежало в ее ладони, стекло ножки покоилось между безымянным и средним пальцем правой руки. Вот тогда-то и позвонил Пауль с новостью о поступившем от «Лорнекс» предложении…

Россия, московская область, 1994 год

– Мы будем кататься? – спросила Алиса, когда они остановились возле одного из денников.

Серая кобыла с рассыпанными по крупу белыми яблоками, завидев Виктора, громко фыркнула и, приподняв губу, издала приветственное ржание. Тот улыбнулся и, достав из кармана морковку, протянул ей.

– Ну что, Метелька, соскучилась? – легонько похлопал он кобылу по шее. Та, прожевав угощение, снова потянулась к нему в надежде на добавку, но Виктор отрицательно покачал головой.

– Па-а-ап, – заканючила Алиса, глядя на отца снизу вверх.

– Нравится тебе лошадка, Лисёнок?

– Нравится, – ответила Алиса.

Виктор погладил её по голове и, окрикнув конюха, попросил подготовить Метель для прогулки.

Через несколько минут они уже стояли на отгороженной высоким забором площадке. Виктор проверил уздечку и седло, а затем, повернувшись к дочери, взял из её рук шлем для верховой езды.

– Я не хосю! – заупрямилась она, когда отец попытался водрузить ей его на голову. – Мне не нравится. Можно без него?

– Нельзя, – терпеливо ответил Виктор, пытаясь убрать под шлем завитки её темных волос.

Алиса мотнула головой, не давая ему застегнуть ремешок, и возмущённо засопела. На лице её отразилась вся степень недовольства, на какое только способен четырёхлетний ребёнок, но Виктор всё равно надёжно зафиксировал шлем и только после этого сказал:

– Вот научишься ездить как следует, тогда и обсудим, что тебе нравится, а что – нет. А пока либо так, либо никак.

Сопение усилилось, но возражений больше не последовало. С трудом сдерживая улыбку, Виктор спросил:

– Готова?

Алиса кивнула. Голова её в шлеме казалась слишком большой для маленького хрупкого тела, но тёмно-карие глаза блестели таким упрямством, что Виктор почувствовал прилив нежной гордости. Подхватив дочь на руки, он легко поднял её над землёй и усадил на спину лошади. Конечно же, он и прежде брал её в конный клуб, но до этого дня никогда не сажал в седло одну. Она была такой маленькой, что ему трудно было представить её верхом на красивом, сильном животном. Она и сейчас была маленькой, и, тем не менее, он чувствовал – пришла пора открыть для неё нечто удивительно новое, открыть для неё важную часть собственного мира.

Оказавшись в седле, Алиса испуганно вцепилась в белёсую гриву Метели. Глаза ее округлились, земля казалась далекой, а кобыла – огромной и очень жаркой. Боясь упасть, она изо всех сил держалась за белую гриву тонкими ручонками, в то время как бока Метели размеренно вздымались в такт дыханию.

– Лисёнок, выпрями спину, – спокойно сказал отец, дотронувшись до её скрытой бриджами коленки. – Никогда не показывай своего страха. Нельзя показывать лошади, что ты боишься. Ты главная – запомни это.

Ей было по-прежнему страшно, но она послушно выпрямилась и расправила плечи. В глазах Виктора появилось одобрение, придавшее ей уверенности.

– Молодец, – сказал он. – Страх – это нормально, но никогда не показывай его животному. Вообще никому не показывай.

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

– Что-то не так? – смотря на нее проницательным взглядом опытного дельца, поинтересовалась Клара.

Алиса встретила ее взгляд с достоинством, не позволив себе даже намека на сомнения.

– Все в порядке, – сказала она и, убрав листы со сценарием назад, начала просматривать план.

На предложение Клары съездить посмотреть лошадей, Алиса ответила тактичным, но весьма резким отказом. Настаивать та не стала, тем более что Стефан воспринял идею с куда большим энтузиазмом. Вскоре Алиса уже шла в неизвестном даже ей самой направлении. Проигнорировав предоставленное такси, она решила прогуляться по незнакомым улицам. Ей требовалось время, чтобы как следует все обдумать, хотя она прекрасно понимала, что это ни к чему не приведет и ничего не изменит. Вначале Мартье, теперь лошади. Она напомнила себе об обозначенной в контракте сумме. Когда-то она и мечтать не могла о том, чтобы за несколько дней заработать даже десятую часть этих денег. Вначале долгие поездки на первый каток из подмосковного Троицка, потом комната в общаге… К тому моменту, когда у нее появилась возможность снимать маленькую студию с чистой ванной и хорошей мебелью, она четко знала, что должна делать, чтобы воплотить в жизнь свои стремления и мечты.

Остановившись возле лотка с мороженым, Алиса протянула несколько евро и показала на ванночку с шоколадным пломбиром. Теперь она позволяла себе излишества куда чаще, чем до ухода из спорта, но тело ее по-прежнему оставалось подтянутым и стройным. Сахарная вафля сладко хрустела на зубах, вкус сливок и какао напоминал о детстве. Алиса слизнула упавшую на палец каплю и, подняв очки, прищурилась, глядя на высоко стоящее в небе солнце. Майорка… Несмотря на то, что прежде ей доводилось бывать в Испании, сюда она прилетела впервые. Мимо, шурша шинами, проехал красный автомобиль. Теплая липкая струйка потекла вниз по рожку, и Алиса поспешила слизать ее так же, как слизала до этого каплю с пальца. Легкий ветерок прижал подол платья к бедрам, щекотнул шею. Алиса чувствовала себя потерянной, загнанной в угол и немножко счастливой, и не знала, в чем из этого ей сильнее не хочется признаваться.

Недолго поплутав по улочкам, Алиса вышла на набережную и направилась вперед вдоль полоски пляжа. Остаток дня был свободен, но возвращаться в отель она не спешила. Холод она никогда не любила, но как-то само собой сложилось, что значительная часть ее жизни проходила возле льда. Об этом она ни разу не жалела, но тем ценнее были вот такие солнечные, теплые дни, когда можно было неспешно прогуливаться возле моря и слушать легкий шелест набегающих на песок волн. В голову то и дело лезли мысли о предстоящих съемках, и настроение от этого безобразно портилось. Она снова напомнила себе о кругленькой сумме, но второй раз уловка не подействовала. Все ее существо будто бы разделилось надвое – на разумную, рациональную составляющую и что-то эмоциональное, полностью ведомое чувствами. Алиса никогда не позволяла этой второй части своей сущности брать верх над первой, но не могла полностью подавить ее. Да она и не хотела этого. Она прекрасно понимала, что игра не заменит искренних эмоций и старалась вкладывать в свое катание ровно столько, сколько требовала программа, чтобы и зрители, и судьи могли проникнуться настроением. Но руководил ею прежде всего разум. В семь лет она поставила себе задачу – стать лучшей, стать олимпийской чемпионкой, и с тех пор просто не могла позволить подчинять собственную жизнь эмоциям. Нет… Один раз чувства взяли верх над холодным расчетом и это едва не привело к катастрофе. Это послужило ей печальным и жестоким уроком, но в то же время указало вектор, сделало еще более сильной и неотступной.

Вдоволь нагулявшись по набережной, Алиса зашла в первое попавшееся кафе, устроилась на открытой веранде и заказала салат с морепродуктами. Ей стало значительно лучше, однако отголоски вчерашнего дня еще отдавались слабостью. Подошло время обеда, и хотя смена часовых поясов вновь сбила ее биологические ритмы, поела она с удовольствием, даже несмотря на мрачное расположение духа. Стакан холодного чая с мятой и имбирем помог взбодриться, но настроение так и оставляло желать лучшего. Она любила гулять в одиночестве, и все же сейчас предпочла бы компанию Ринаты. Та бы наверняка нашла способ отвлечь ее, и Алиса даже могла представить, какой именно. А почему бы, собственно, и нет?..

Она попросила счет и уже через несколько минут входила в двери бутика, расположенного на другой стороне улицы. Молоденькая темноволосая испанка в белой хлопковой блузке и классических брюках поприветствовала ее улыбкой и предложила свою помощь, но Алиса лишь приподняла руку, показывая, что справится сама.

Брюки, блузки, платья и сарафаны были развешаны строго по маркам и цветам, на аккуратных, похожих на небольшие ниши полочках, высились стопки свитеров и футболок. Несколько стеллажей стояло в центре зала, в высокой витрине в непринужденных позах застыли три манекена с одеждой. Проигнорировав ряд с брючными костюмами, Алиса направилась было к платьям, но тут взгляд ее выцепил кипенно-белую рубашку, до неприличия знакомую копну каштановых волос и крепкие мужские руки, совершенно неуместно смотрящиеся среди розово-карамельной гаммы девичьих сарафанов. Подойдя ближе, она подняла очки и, наблюдая, как Стефан с увлечением перебирает разнообразие оборок и лямочек, спросила:

– Слушай… А ты случаем не того? – Ее многозначительный взгляд упал на короткий сарафан цвета фуксии, который явно обратил на себя его внимание. Стефан аккуратно возвратил вешалку на место и посмотрел на неё.

– Что «того»? – Если он и удивился ее появлению, то ему мастерски удалось это скрыть.

– Ну… – Взгляд Алисы прошелся по пуговичкам на его рубашке, загорелым рукам с ухоженными кистями и остановился на алом платье, чуть выбивающимся из общего ряда. Мозг запоздало подал сигнал, что руки у него жилистые и очень сильные, но концентрироваться на этом она не стала и, отодвинув в сторону несколько вешалок, сказала: – Гей там… Или гомосексуалист? Всякие там сексуальные меньшинства… Как это у вас называется? У нас вот просто – педик.

– Пе… – брови Стефана чуть сдвинулись.

– Да расслабься ты. – Алиса, обернувшись, легонько прошлась пальчиками по его руке. – Подумаешь, с кем не бывает. Педики, трансвеститы… – Она легкомысленно дернула плечиком.

– С чего ты это взяла? – продолжая хмуриться, прохладно осведомился Стефан, поняв наконец, что она имеет ввиду.

– У вас же это в норме, – фыркнула она и, оставив его возле буйства розовых красок, пошла в другую половину зала.

Стычка малость приободрила ее. Стоило только вспомнить замешательство на безупречно выбритом лице этого холеного швейцарца, как сама она уже не чувствовала себя столь подавленной и разбитой. Сказать по правде, она вовсе не считала Стефана геем, но увидев этот розовый сарафан в его руках, просто не смогла сдержаться. Стоило признать, что, копаясь в ворохе женского тряпья, выглядел он весьма достойно. И эта его белая рубашечка, и часы на сильном жилистом запястье… Алиса с раздражением отодвинула несколько вешалок в сторону, вытащила закрытое платье насыщенно-зеленого цвета и тут же вернула его обратно. Сделала пару шагов вдоль ряда. И все-таки ей было бы интересно узнать, для кого он выбирает обновки? Может, для своей подружки – этой белобрысой жены Макса? Кажется, когда-то у них было нечто большее, чем дружба, а не так давно писали, что Мартье стал крестным их дочери. Алису удивляло, как при таком раскладе на это согласился Макс. Хотя… Эти ангельские голубые глаза, льняные волосы, – такие, как она, способны вить из мужиков веревки.

Алиса обратила внимание на коричневое шелковое платье в мелкий белый цветочек. Провела ладонью по прохладной струящейся ткани, сняла вешалку.

– Тебе не пойдет. – Раздался у нее за спиной знакомый голос. Стефан обошел ее и встал рядом. Оценивающе осмотрел ее фигуру, затем взглянул на платье, которое она держала в руках. – У тебя однозначно проблемы со вкусом.

– Со своим вкусом и своими проблемами я как-нибудь разберусь сама, – отрезала она и, небрежно перекинув платье через руку, пошла вдоль ряда.

Стефан смотрел ей в след, ожидая, что для начала она заглянет в примерочную, но Алиса направилась к кассе и бросила платье на стойку. Во всех ее движениях прослеживалось раздражение и нетерпение. Продавщица сложила платье в бумажный пакет с фирменным логотипом и протянула его Алисе, та кивнула в знак благодарности. Розы на её подоле колыхались в такт шагам, когда она шла к двери, спина была гордо выпрямлена. Стефан усмехнулся. Хотел бы он посмотреть на ее лицо, когда она влезет в этот убогий старушечий прикид в белую ромашку…

Вечером погода испортилась – внезапно набежали тучи, и полил сильный дождь. Алиса в очередной раз перечитала съемочный сценарий и, застонав в голос, накрыла листами лицо. Ну почему она так невнимательно слушала Пауля?! Нет, это ничего бы не изменило, но у неё было бы время, чтобы как-то подготовиться, настроить себя, собраться, в конце-то концов!

Стены номера давили, стучащие по стеклу дождевые струи вгоняли в уныние. Решительно отложив сценарий в сторону, Алиса натянула юбку, тонкую серую водолазку с короткими рукавами и спустилась в бар.

Двое мужчин в выглаженных брюках о чем-то разговаривали возле стойки. Один из них мазнул по ней мимолетным взглядом и снова вернулся к беседе. Она уселась в противоположном конце стойки и жестом подозвала бармена. Тот, узнав ее, приподнял уголки губ в улыбке, но, как и минувшим вечером, его обаяние не произвело на нее должного впечатления. Получив свой коньяк, она привычно поболтала его на дне пузатого бокала. Стекло легло в ладонь, по венам побежало тепло, во рту остался мягкий привкус…

– Тебе не кажется, что у тебя реальные проблемы?

Алиса медленно, с трудом сдерживая мгновенно вспыхнувшее раздражение, выдохнула и сделала еще один маленький глоточек. И почему нельзя просто оставить ее в покое? Почему нельзя просто пройти мимо?! Какая кому разница, что она делает и зачем?!

Стефан ждал, когда она что-нибудь ответит ему, но Алиса молчала, и он, как и в прошлый раз, присел на соседний табурет.

– И какой это по счету? – Он уперся локтем о стойку.

– Тебе что, скучно? – огрызнулась она, понимая, что едва проникшее в неё чувство расслабленности бесследно исчезло. – Что ты ко мне привязался-то?!

– Так все-таки партнерша… – Стефан как-то снисходительно усмехнулся. – Вроде как познакомиться нужно поближе…

Она ощутила острое желание стереть эту усмешку с его лица, но на ум, как на зло, ничего не приходило.

– «Вроде как познакомиться» ты можешь вот с тем мальчиком. – Она кивком головы указала на подошедшего к стойке блондина в узких джинсах и розовой обтягивающей футболке. – Думаю, он по твоей части.

Стефан внимательно осмотрел парня, затем снова повернулся к Алисе. Та болтала в бокале коньяк и выглядела задумчиво-отстраненной. И тем не менее сжатые губы и чересчур напряженные плечи выдавали ее настроение.

– Слишком много геля для волос, – все с той же усмешкой ответил Стефан. – Да и розовый… Не мой цвет.

– Да? – вскинула брови Алиса, не скрывая снисходительный смешок. – Сегодня мне так не показалось.

– Это было приятное исключение, – засмеялся он чисто мужским, гортанным смехом. – Да и если уж сравнивать розовый с коричневым…

Алиса допила коньяк и стукнула бокалом о стойку.

– Запишите на мой счет, – бросила она бармену, порывисто поднимаясь с табурета. – Пятьсот второй.

– По-моему, ты чем-то расстроена. – Стефан тоже поднялся. Ладонь Алисы оказалась в каких-то миллиметрах от его предплечья, локоть едва ощутимо коснулся его бока. – Если хочешь, в следующий раз составлю тебе компанию, когда соберешься за покупками. Ты только заранее попроси.

Наградив его убийственным взглядом, Алиса зашагала прочь. Стефан снова усмехнулся и, повернувшись к стойке, попросил:

– Счет пришлите мне.

В глазах бармена мелькнуло понимание. Стефан кивнул и тоже пошел к выходу. Алису он нагнал как раз в тот момент, когда перед ней раскрылись створки лифта. Не спрашивая, он зашел вместе с ней в кабину и встал рядом. Она, не поинтересовавшись, какой ему нужен этаж, нажала кнопку с цифрой «пять» и демонстративно отвернулась к беззвучно сомкнувшимся дверям. Стефан не замедлил воспользоваться возможностью рассмотреть ее затылок и мягкие локоны волос, начавшие к вечеру завиваться еще сильнее. Его охватило внезапное желание подуть на ее шею, но Алиса была такой натянутой, что ему стало даже смешно. Она напоминала свернувшегося в клубок фырчащего ежика, готового вот-вот поддать ему всеми своими торчащими в разные стороны колючками. Учитывая, что она была сантиметров на двадцать пять ниже его ростом, это выглядело совсем забавным.

Дверцы разъехались, и Алиса пошла вперед по коридору. В каждом шаге ее читалось недовольство и раздражение. Вряд ли какие-либо слова могли выразить ее настроение лучше, чем четкий отзвук шагов, приглушаемый лишь мягкой ковровой дорожкой.

Она остановилась возле двери своего номера, Стефан же прошел чуть дальше.

– Может, хватит за мной ходить?! – не выдержала она, вновь поймав на себе его взгляд.

– Да я и не думал. – С непроницаемым выражением лица он ставил ключ-карту в замок соседнего номера и открыл дверь.

Алиса пулей влетела к себе и с оглушительным грохотом хлопнула дверью о косяк, а Стефан, оставшись наедине, только хмыкнул и покачал головой.

Глава 3

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

В приближающейся к голубому «Фиату» девушке Стефан с удивлением узнал Алису. Ветерок теребил подол шелкового платья в мелкий белый цветочек, в стеклах темных очков отражались солнечные блики. Походка ее была уверенной и твердой, но при этом вся она выглядела грациозно. Она напоминала кинозвезду – далекую, шикарную и недоступную. Уложенные с легкой небрежностью волосы, глубокий треугольный вырез, так и приковывающий взгляд к округлой груди, тонкая талия и ровные ноги с чуть островатыми коленками. Шофер открыл перед ней дверь, и она, кивнув, шмыгнула на заднее сиденье. Как ни сложно Стефану было признать, что шелковое платье, мягко подчеркивающее изгибы красивого женского тела, и есть вчерашняя коричневая тряпка, сделать это пришлось. Его редко подводило врожденное безупречное чувство вкуса, но на этот раз он, пожалуй, попал в полнейший просак. Алиса выглядела… женственно, подчеркнуто-дорого и чертовски сексуально. Усевшись рядом, он почувствовал ненавязчивый запах терпких духов и, наверное, впервые за эти дни поймал себя на мысли, что смотрит на нее с чисто мужским интересом.

Предназначенную для Алисы рыжевато-коричневую кобылу с длинной блестящей гривой и умными глазами звали Тера. Молоденькая девушка-конюх улыбалась, расписывая прелести ее нрава, но Алиса оставалась мрачной и безучастной. Сквозь темные стекла она смотрела на помахивающее хвостом животное, и от понимания того, что вскоре ей предстоит сесть на него, внутри все неприятно стягивалось.

– Может быть, хотите попробовать прокатиться? – спросила владелица лошади, мягко похлопывая ту по крупу.

– Нет, спасибо, – резковато ответила Алиса и отвернулась к воде.

Разувшись, она пошла вперед вдоль кромки, бесцельно глядя в даль. Но уйти далеко не получилось. Не прошло и минуты, как ее окрикнули по имени. Подошедшая костюмерша повела ее к находящемуся чуть поодаль временному навесу, установленному специально для съемок ролика. Там ей выдали чехол с платьем и отправили за ширму переодеваться.

Платье, в котором ей предстояло сниматься, оказалось чисто белым, едва прикрывающим колени. Под лифом проходила тонкая резинка, ниже ткань опускалась свободно, и это создавало впечатление чего-то воздушного, легкого, словно пушистые облака на горизонте. Образ получился мягким и простым и, хотя в обычной жизни Алиса редко надевала нечто подобное, в целом идея пришлась ей по душе.

– Очень хорошо. – Костюмерша поправила лямку, проверила собранную складочками резинку на спине, немного опустила лиф и вручила Алису в руки гримера.

Тот, в свою очередь, занялся ее макияжем. Несколько движений кисточкой по груди и лицу, легкий перламутр теней на веки, пара взмахов щёточкой туши. Все должно было выглядеть естественным и непринуждённым. Словно она вот так просто решила устроить себе конную прогулку по морскому берегу.

Алиса вздохнула и по команде гримера приоткрыла губы. Потом вдела в уши крохотные неприметные сережки, подобранные специально к платью, и взяла в руки принесенные костюмершей часики с продолговатым циферблатом и кожаным ремешком бледно-коричневого цвета. Перевернув руку ладошкой вверх, она позволила застегнуть ремешок на запястье, а затем посмотрела на крохотные стрелочки.

– Красивые, – наконец сказала она, подняв взгляд.

– Очень хорошо смотрятся на вашей руке, – с улыбкой ответила костюмерша, по-доброму посмотрев на Алису.

Той вдруг стало стыдно. Вся группа относилась к ней с симпатией, она же держалась подчеркнуто отстраненно, отвечая лишь по мере необходимости. Но изображать радость, которой она вовсе не испытывала, Алиса была не в состоянии. Обстановка угнетала ее. И рыжевато-коричневая Тара с умными глазами, и царившее на пляже воодушевление, и Стефан, уже успевший оседлать своего белого коня.

Режиссер ролика первым делом решил отснять общие кадры финальной сцены, где Алиса и Стефан неспешно покачивались в седлах на фоне мирно перебирающего волнами Средиземного моря.

– И уходили они в светлое будущее… – буркнула Алиса себе под нос, приближаясь к своей кобыле.

Один из помощников режиссера подошел, чтобы помочь ей забраться в седло, но она наградила его колючим взглядом и ловко перекинула ногу через спину лошади. Платье тут же задралось на бедрах, под собой Алиса почувствовала горячее тело крупного, сильного зверя. Во рту у нее мгновенно пересохло, по телу, несмотря на жаркую погоду и яркое солнце, прокатил озноб. Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула и посмотрела на стоящего внизу режиссера и двух его помощников. Умело натянула поводья, заставляя Теру легкой поступью пойти вперед, затем развернула лошадь в их сторону и остановилась.

– Да ты профи. – Услышала она насмешливый голос Стефана и резко повернулась к нему лицом.

Мартье наблюдал за ней с нескрываемым интересом, небрежно накручивая поводья на запястье левой руки. Конь под ним нетерпеливо перебирал ногами. На нем были до безобразия вытертые голубые джинсы и небрежно застегнутая всего на пару пуговиц белая рубашка с закатанными рукавами. На запястье, так же, как и у нее, красовались часы фирмы «Лорнекс». Обаятельная улыбка и каштановые волосы, в которых, казалось, запутались лучики солнца…

Алиса отвернулась и, ожидая дальнейших указаний режиссера, пустила Теру шагом. Он выглядел слишком притягательно, слишком волнующе, и от этого ее мрачные мысли становились еще более угнетающими. В его манерах, в его улыбке чувствовалось что-то насмешливо-непринужденное, и это заставляло ее защищаться. Но от чего именно, она и сама толком не понимала. Лошадь тряхнула головой и пошевелила ушами. Ее короткая шерсть была густой и блестящей, бока крутыми и теплыми. Поддавшись безотчетному желанию, Алиса провела пальцами по шелковистой гриве и, вздохнув, уставилась на линию горизонта, где в узкой полоске небо сливалось с морем.

– Внимание! – послышался голос помощника в громкоговоритель. – Просьба…

Алиса натянула поводья и, покачиваясь в седле, направилась к месту на пляже, где было установлено оборудование для первой сцены.

Как ни странно, процесс съемок её увлек. Погрузившись в работу, Алиса отбросила сторонние мысли и сосредоточилась на указаниях режиссера. Не сказать, чтобы сцены были трудными, и тем не менее присутствие в кадре животных требовало определенного внимания к мелочам. К тому же из-за дующего с моря ветерка и палящего солнца приходилось то и дело поправлять костюмы и грим, и это не считая света и прочих нюансов, за которые целиком и полностью отвечала съемочная группа.

После двух часов непрерывной работы и крупный, и общий планы для заключительной сцены были готовы. И персонал, и актеры чувствовали себя уставшими, но удовлетворенными, и режиссер отправил всех на получасовой перерыв. После им предстояло отснять еще немного материала, где пара, прогуливаясь по пляжу, ведет лошадей под уздцы. Этим, собственно, на сегодня планировалось и ограничиться.

Сполоснув руки прохладной водой, Алиса налила кофе из большого термоса, стоящего на столике под тентом и отошла в сторону. Рядом остановилась статистка, а вскоре к ним присоединилась и костюмерша. Пока женщины разговаривали, Алиса медленно потягивала кофе, оказавшийся не таким противным, как она ожидала, и изредка, когда к ней обращались, вставляла немногословные реплики.

– А он симпатяга, – улыбнулась статистка – короткостриженая блондинка с острым подбородком и длинными, очень тонкими пальцами.

Алиса, прищурившись от солнца, проследила за ее взглядом и увидела восседающего на коне Стефана. Он засмеялся, разговаривая с одним из операторов, натянул поводья и приподнялся в седле. Что-то тоскливое коснулось ее сердца, вызывая в душе непонятное чувство невозвратимой утраты. Молодой, дерзкий…

– Пожалуй, Марика, на этот раз я с тобой соглашусь. – Костюмерша положила руку ей на плечо и улыбнулась.

Алиса отвернулась и пошла к термосу, делая вид, что хочет налить себе еще кофе. В действительности же она просто не знала, что должна говорить и должна ли вообще. Похоже, она разучилась вот так болтать ни о чем. А умела ли?..

Долив кофе, она снова посмотрела в сторону моря. Стефан, отпустив поводья, что-то оживленно рассказывал владелице Теры. Та махнула рукой и, улыбаясь, пошла к кому-то из группы. Стефан окрикнул ее по имени, и она, остановившись, что-то ответила ему, но что, Алиса не разобрала, потому что в этот момент над площадкой разнесся усиленный рупором голос режиссера, и белый конь, до сей поры неспешно вышагивающий по песку, заржав, испуганно дернулся в сторону.

Алиса похолодела. Она видела, как огромное красивое животное в приступе паники привстало на дыбы, как Стефан в тщетной попытке удержаться в седле попробовал ухватиться за поводья… Пластиковая чашка с кофе упала на землю, обдав её босые ноги горячими брызгами, живот скрутило диким спазмом. Мир покачнулся: и голубое небо, и пляж с белым песком, и люди, и всё, что еще недавно было твердым и реальным. Она услышала, как из груди ее вырвалось что-то среднее между вскриком и жалким мяуканьем. Плохо соображая, что делает, Алиса бросилась к лежащему Стефану. Пальцы утопали в песке и грели босые ступни, но она не чувствовала этого тепла. Она ощущала только липкий, неподконтрольный ей страх, оплетший ее тугой паутиной. Ей казалось, что ноги не слушаются ее, что она не бежит, а плетется, словно за мгновение одряхлевшая старуха. Ей хотелось закричать, но голоса не было, дыхания не было, ничего не было…

И тут она, не добежав всего несколько метров, остановилась, глядя как Стефан поднимается на ноги. Он потер бедро и поморщился, отвечая что-то подоспевшему помощнику режиссера. Тот похлопал его по плечу, и на губах Мартье снова заиграла та самая дерзкая мальчишеская улыбка.

Алиса стояла и смотрела, как кто-то берет под уздцы еще немного нервничающего коня, как Стефан, потирая ногу, качает головой, как к нему подходит статистка с короткими белокурыми волосами… Она стояла, а мир вокруг нее не переставал раскачиваться, как табуретка с подпиленной ножкой, и Алисе казалось, что сама она стоит не на песке, а на этой самой табуретке. К горлу подкатывала тошнота, дышать было трудно, а сердце продолжало набатом стучать в висках.

– Сеньорита Алиса, – обратился к ней гример, слегка касаясь локтя. – Нужно подправить Ваш макияж.

Вздрогнув, она уставилась на него с растерянным видом. Губы ее подрагивали, глаза лихорадочно блестели. Гример ждал, что она последует за ним к тенту, но Алиса не двигалась. Страх постепенно отпускал её из холодных объятий, и вместе с этим дрожь ее усиливалась.

– Сеньорита Алиса, – снова позвал гример, указывая на тенты. – Перерыв…

– Я… – Голос был сиплым. Алиса попыталась протолкнуть застрявший в горле ком, но вместо этого он, казалось, поднялся еще выше. Глаза защипало. – Вы же видели…

– С сеньором Мартье все в полном порядке, – мягко сказал он, стараясь подбодрить ее улыбкой.

Замотав головой, Алиса сделала шаг назад. Он не понимал… Ладошка ее беспомощно сжалась в кулак, взгляд заметался по смуглому лицу, по ходящим неподалеку людям. Она чувствовала, что перестает контролировать себя и ничего не могла с этим поделать. К ним подошла костюмерша и, заметив ее состояние, сказала:

– Может быть, воды?

Солнце потихоньку согревало плечи. Алису все еще трясло, но дрожь уже накатывала медленными волнами, постепенно сходя на нет. Сглотнув, она покачала головой и только хотела ответить, что всё в порядке, как рядом с ними возник Стефан.

– Ей лучше коньячку, – усмехнулся он, потирая ушибленное бедро.

Тон, которым он это сказал, его насмешливый взгляд, сами слова… Алису охватила кипучая, острая ярость. Ее снова затрясло, но она не чувствовала этого. Темные глаза сверкнули гневом, руки сжались.

– Ты совсем головой не думаешь?! – рявкнула она, в упор глядя на Стефана снизу-вверх. – Ты понимаешь, что могло случиться?!

– Да расслабься…

– Расслабься?! – Это слово подействовало на нее, словно пощечина. – А если бы ты… У тебя что, детство в заднице играет?! Ты вообще не соображаешь, что делаешь?!

Внезапно по ее лицу покатились слезы. Одна крупная слезинка, вторая, третья… Алиса что-то кричала, мешая русскую речь с английской, грязные ругательства с обвинениями, и он с трудом мог разобрать половину слов. Глаза на побледневшем лице напоминали черные агаты, красивые губы кривились, и вся она казалась какой-то другой…

– Элис… – Стефан попытался поймать ее ладонь, но Алиса отдёрнула ее.

– Какого хрена ты вообще полез на эту лошадь?! – всхлипнула она, уворачиваясь от его рук. – Не трогай ты меня, дебил недоделанный! Не трогай!

И все-таки ему удалось прижать ее к себе. Она пыталась оттолкнуть его, вырваться, с губ ее слетали всхлипы, переплетенные с невнятными обрывками фраз. Несколько раз она ткнула его локтем, ноги ее взметали в воздух песчинки. Стефан чувствовал ее неровное горячее дыхание возле своей груди, чувствовал мокрые щеки, нагретую солнцем кожу. От нее приятно пахло теми самыми духами, запах которых он уловил еще в машине, а волосы ее щекотали его подбородок. Он сильно прижал ее к себе, желая унять эти слезы, успокоить, внушить понимание того, что все хорошо. Сейчас она уже не казалась ему отрешенной и недоступной. Нет. Сейчас в его объятьях рыдала абсолютно обычная, живая женщина, и все в ней – и тонкая талия, и маленькие покатые плечи, и мягкая округлость груди, было ему понятно.

Алиса поводила пальцем по сенсорному дисплею айфона и отложила телефон в сторону. С момента ее возвращения в отель прошло уже больше двух часов, но она до сих пор не могла прийти в себя. Душу прочно окутало чувство мрачной подавленности, и, как Алиса ни пыталась, отделаться от него она не могла. Одиночество угнетало ее, но вместе с тем ей не хотелось видеть вокруг людей, не хотелось разговаривать с ними, не хотелось ловить на себе чьи-то взгляды. Несколько раз она порывалась позвонить родителям, но мама наверняка почувствовала бы неладное… Не хотелось ни есть, ни спать. С маленького полукруглого балкончика в ее номере открывался вид на прилегающие к отелю улочки, чуть дальше, в лучах заходящего солнца, серебрилась полоска моря. Она стояла, положив ладони на нагревшиеся за день кованные перила. Ей хотелось превратиться в чайку, хотелось почувствовать прежнюю решимость. Еще два года назад она точно знала, чего хочет. А вот теперь она, олимпийская чемпионка, желала превратиться в белую чайку… Нелепость собственных мыслей вызвала у неё усмешку. Не закрывая балконную дверь, Алиса вернулась в номер и бесцельно остановилась, не зная, что делать дальше. Три раза пиликнул лежащий на покрывале телефон. Она потянулась, чтобы посмотреть, кому и что от нее понадобилась, но поняла, что совершенно не готова к общению и оставила айфон там, где он и лежал.

Лошадиное ржание, мощное животное, встающее на дыбы, Мартье, лежащий на песке… Стоило ей закрыть глаза, как в голове начинали мелькать картинки, а спину и плечи сковывало до судороги. Ей нужно было расслабиться. Расслабиться и согреться.

Орущую из соседнего номера музыку Стефан услышал, едва вошел к себе. Но желание принять душ было таким сильным, что он даже не заострил на этом внимание. После случившейся у Алисы истерики продолжать сниматься она была не в состоянии, и режиссер отправил ее отдыхать. Стефан же остался на площадке. Благо, сценарий ролика предусматривал как совместные, так и индивидуальные сцены, поэтому простоя не получилось. Поработали они отлично, отсняли всё, что могли в отсутствии Алисы и в довершение вечера отметили это дело пиццей и холодным чаем, привезенными одним из помощников режиссера прямо на пляж.

Но и спустя полчаса музыка никуда не делась. Стефану и прислушиваться было не нужно, чтобы различить резкие гитарные рифы и удары барабанов, от которых едва не содрогались стены. Слова звучали так, будто певец хотел вдолбить их, как сваи. Через несколько минут мужской голос сменился женским. И вначале все было не так уж и плохо, но потом исполнительница перешла на истеричный крик, и Стефан не выдержал. Влез в джинсы, накинул рубашку и решил наведаться к соседке. Русский рок это, конечно, замечательно, но и берега нужно видеть.

Стефан постучал в дверь, но ответом послужило громкое и, как ему показалось, не слишком цензурное «пение».

– Элис! – позвал он, постучав уже куда настойчивее.

К мужскому голосу прибавился женский, знакомый. Стефан постучал снова, уже и не надеясь добиться результата, но, как это ни странно, дверь распахнулась буквально через несколько секунд, явив его взору растрепанную девушку в неприлично-коротком платье.

– О-о-оу… – протянула она и сделала глоток из изрядно початой бутылки Хеннесси, горлышко которой сжимала в руке. – Мальчики пожаловали…

Неопределенно махнув бутылкой, Алиса развернулась и, покачивая бедрами, пошла вглубь комнаты. Стефан уставился на едва прикрытые тканью округлые ягодицы, на идеальные бедра, на хорошенькие стройные ножки и вдруг к собственному удивлению ощутил острый прилив желания, под ширинкой джинсов стало тесно. Его никогда не привлекали пьяные женщины, а уж эта и подавно, но отрицать очевидное было бесполезно.

Захлопнув дверь, Стефан решительно направился следом. Музыка долбила по вискам стуком барабанов с временами присоединяющимися к ним звуками трубы и прочей какофонией, певец вопил что-то невразумительное хриплым пропитым голосом, в такт ему подпевали бэк-вокалисты во главе с вертящей задницей Алисой.

– Ты баба-бомба, – вопила она, выделывая невероятные па и не забывая при этом крутить восьмерки соблазнительными бедрами.

Сделав еще один глоток, она запрыгнула на постель и продолжила свою пляску уже там, не переставая орать во весь голос и прикладываться к горлышку. Временами платье ее задиралось так, что Стефан отчетливо видел кружево ее розовых трусиков.

– Ты баба-бом-ба, ты баба-бом-ба, баба-бомба, баба-бомба… – Волосы ее растрепались, на щеках проступил румянец. Алиса подпрыгнула на постели, запуталась ногами в покрывале и грохнулась коленями на матрас. – Бум! – выдала она и, отсалютовав бутылкой, поднесла ее к губам.

– Все, с тебя хватит. – Стефан попытался отнять у нее коньяк, но реакция Алисы оказалась на редкость быстрой.

Мигом перекатившись на другую сторону постели, она покачала головой.

– Не-не-не. – Встав, Алиса причмокнула губами. – Мы только начали.

Музыка на секунду затихла и тут же, сменившись новой песней, загрохотала вновь. Алиса мурлыкнула, сощурилась, провела ладонью по шее и цокнула языком. Левая рука ее уже рисовала в воздухе невообразимые узоры, бедра раскачивались в такт диким переливам струн. Стефан обогнул кровать, загоняя Алису в угол, но, судя по взгляду, ее это вовсе не пугало. Она смотрела вызывающе и немного обиженно, словно ждала от него чего-то большего, а он дико ее разочаровал. Стефан редко выходил из себя, но на этот раз терпение его поколебалось. Он протянул руку, чтобы отобрать у нее бутылку, однако Алиса снова умудрилась увернуться.

Схватив телефон, он выключил музыку. В комнате воцарилась тишина, на контрасте с недавно властвовавшим хаосом звуков показавшаяся просто оглушительной.

– Отстань от меня! – воскликнула Алиса, когда Стефан сделал новый выпад в ее сторону.

На этот раз ему все же удалось поймать ее, но она тут же сильно пнула его по ноге.

– Дай сюда! – Прижимая ее к себе спиной, он попытался отобрать у нее коньяк, но сдаваться без боя она и не думала. Изворачиваясь в его руках, она так и норовила побольнее впиться в загорелую кожу короткими ноготками. Прижатая к нему, она напряженно сопела, сосредоточившись на борьбе. В какой-то момент Стефану удалось отобрать у нее бутылку, но едва он успел поставить ее на тумбочку, Алиса снова начала брыкаться. Удержать ее оказалось трудно еще и потому, что Стефан боялся причинить ей вред и контролировал себя, тогда как она пускала в ход все, что только могла. Очередной пинок пришелся в ушибленное днем бедро, и он зашипел, в который раз за свою спортивную жизнь припоминая, что выражение «из глаз посыпались искры» вовсе и не аллегория, а вполне себе реальная штука. На мгновение хватка его ослабла, чем Алиса тотчас не преминула воспользоваться.

Извернувшись, она просунула свою ногу между ног Стефана, они покачнулись и рухнули на развороченную постель. Но улизнуть Алисе не удалось. Она злилась, и с каждой секундой схватка их становилась все ожесточеннее. Стефан смыкал пальцами ее локти, запястья, но она выворачивалась и беспорядочно била его в грудь и плечи. Звук их тяжелого от борьбы дыхания отчетливо слышался на фоне общей тишины.

– Да угомонись ты! – воскликнул Стефан, получив очередной тычок в ребра, и попытался перехватить вторую руку Алисы. И вроде бы, борьба уже не имела смысла, но Алиса была непредсказуема. Кажется, она всерьез вознамерилась прикончить его…

Ответом ему послужило лишь напряженное сопение и еще более яростное сопротивление. Ее ягодицы вдавились в его бедра, грудь вздымалась под его рукой. Стефан старался не реагировать на жаркую тяжесть в паху, но с каждым ее движением это становилось все более трудным. Если бы она хотя бы не возилась так сильно, не прижималась к нему так тесно …

Алиса пыталась оттолкнуть его от себя, но он прижал ее своим телом, поймал наконец оба запястья и задрал руки над головой. Она протяжно, горячо выдохнула. Глаза ее, темно-карие, были широко открыты, пушистые волосы рассыпались ореолом вокруг головы, платье задралось почти до живота. Стефан чувствовал ее жар, чувствовал, как она дышит. Взгляд его скользнул по ее лицу – от глаз к приоткрытым губам. Алиса снова выдохнула, и ее дыхание, теплое, влажное, с запахом шоколада и коньяка, коснулось его рта. Лишь на секунду он потерял контроль над собственными желаниями, но этого хватило для того, чтобы почувствовать вкус ее губ. По телу Стефана прошлись миллиарды мелких электрических разрядов, согревая его оглушительной волной возбуждения. Джинсы, и без того тесные, бугрились под напором плоти. Он думал, что Алиса оттолкнет его и где-то на краю сознания уже готовился к оправданиям, но она лишь громко застонала и, согнув ногу в колене, прижала ее к его бедру. Изгиб ее шеи был настолько беззащитным и нежным, что он без размышлений прильнул к нему ртом. Шелк ее бедра, тонкое кружево белья, – он гладил мягкую кожу, кончиками пальцев касался каемки трусиков, и все в нем плыло от мощи собственного возбуждения. Обрисовав вырез платья, он почти невесомо провел ладонью по скрытой хлопком груди, поцеловал Алису в уголок рта, в подбородок. Трепет ее тела отзывался в нем волнением. Ее взгляд, влекущий, откровенный, проникал в его суть и будил что-то первобытное, переплетающееся побегами черно-красной лозы. Взяв ее руку, он провел кончиком языка по запястью, по венке, бегущей к сгибу локтя. Губы его тронули маленькую родинку. Слегка сдвинув ткань платья, он стал целовать выемку между плечом и шеей, изгибы ключиц. Что-то невнятно прохныкав, Алиса потянулась к нему и нетерпеливо начала расстегивать пуговицы его рубашки.

Пальцы слушались ее плохо, тело пылало. Она не могла ждать – ей казалось, что каждая секунда промедления похожа на маленькую смерть. Она жаждала касаться его: его груди, его рук, ей хотелось, чтобы он наполнил ее. Между бедрами все болело и пульсировало, подрагивающий от судороги предвкушения живот скручивало морскими узлами острого желания. Распахнув рубашку Стефана, она жадно, ладонями стала гладить его грудь. Темно-карие глаза превратились в черные омуты. Крепкие плечи под ее пальцами, сильные загорелые руки… С губ ее слетел стон, когда он, поймав ее ладонь, вновь стал целовать запястье. Это было хорошо и немилосердно жестоко. Слишком медленно… слишком… слишком!

– Да сделай ты уже это! – просипела она, вырывая у него свою руку. – Либо сделай, либо проваливай! – Живот свело очередным болезненно-тягучим, сладким спазмом, и она с придыханием откинула голову. Почувствовала твердую выпуклость его паха, скрытую грубой джинсовой тканью. Прижалась к нему в нетерпении вобрать в себя, застонала, ловя губами пальцы, тронувшие ее губы.

– Ты хочешь, чтобы я сделал это быстро?

– Да, чёрт тебя подери! – всхлипнула она. – Именно этого я и хочу, сукин ты сын!

Стефан не очень-то понял окончание фразы, но главное уловил безошибочно. Через мгновение белый лоскут платья уже лежал рядом на постели, а он с жадностью втягивал в рот напряженный коричневый сосок ее округлой полной груди. Выгнувшись, Алиса притянула к себе его голову. Она хотела этого, она жаждала этого. Пульсация в ней усиливалась, прокатывалась до самых пальцев, отдавалась в бедрах и коленях. Если он не сделает этого прямо сейчас… Если он помедлит еще хоть самую малость… Она ударила по постели ладошкой и потянулась к пуговице на его джинсах. Нервно, не справляясь с собственной дрожью, дернула, потом еще и еще. Почувствовала, как пальцы ее тонут в мужских пальцах, а через секунду уже гладила убегающую вниз полоску темных волос на его животе.

Розовое кружево ее трусиков скрутилось в жгут под его руками. Первобытная нагота ее маленького тела была столь обворожительной, что Стефан неудержимо впился в ее рот, рьяно проталкивая свой язык. Она, казалось, только этого и ждала. Пальцы ее зарылись в его волосы, язык столкнулся с его языком, сквозь поцелуй прорвался хриплый, гортанный стон. Она раскрылась ему, подставляя себя, требуя его для себя. Колени ее разошлись в стороны, бедра подались навстречу. Коготки мягко царапнули правую лопатку, щекотнули крепкие мышцы вдоль позвоночника, погладили поясницу и спустились ниже.

– Ну давай же, – выдавила она, впиваясь в его ягодицы, и тут же вскрикнула, почувствовав его внутри.

Его проникновение отозвалось в ней болью, раскаленными искрами удовольствия, водоворотом, с каждым движением неустанно раскручивающимся шире и шире. Она снова закричала, и крик этот сменился стоном, а после всхлипом. А потом всю ее затрясло, спираль в ней развернулась, словно долго сдерживаемая сильная пружина, и остановить это она уже не могла. Ее плоть сокращалась вокруг него, грудь наполнилась теплом, живот напрягся и опал. Она чувствовала Стефана, чувствовала его ритмичные толчки, чувствовала его успокаивающие поглаживания на своем лице и теле. Он что-то шептал на русском, английском, французском и немного на немецком, а она, обессиленная и пьяная, впитывала его в себя. Вся она изголодалась по этому простому ритму – ее тело, ее губы, вся ее сущность. Он раскачивался в ней, гладил ее, трогал ее, а она казалась себе нищенкой, с протянутой рукой стоящей на паперти. В голову постепенно возвращались мысли, но даже они не смогли сдержать вновь прокатившуюся по ее телу волну. Она оказалась уже не столь сильной, и все же заставила ее тело изогнуться, а пальцы впиться в скомканное одеяло. Закрыв глаза, Алиса хватала воздух раскрытым ртом, и тепло захлестывало ее, словно волны вечно-летнего моря. Ей хотелось пить, ей хотелось плакать, ей хотелось исчезнуть…

Стефан глухо застонал, плотно прижался к ней бедрами. Она чувствовала его эйфорию, чувствовала его финал, чувствовала его в себе. Но руки больше не касались его, только колени все еще прижимались к его бедрам, и сила его пульсом отдавалась в ней. Глядя на нее, он провел тыльной стороной ладони по ее взмокшему лбу, по влажной шее, по груди с торчащими сосками. Палец его обрисовал ключицы, скользнул в ложбинку меж грудей. Алиса мечтала, чтобы он встал и ушел, чтобы промолчал и чтобы дал возможность ей не говорить ничего самой. Что она могла ему сказать?! Разве чтобы он убирался…

Пальцы его коснулись ее волос, виска, и она резко отвернулась. Оттолкнула его руку, высвободилась из-под него и встала с постели. Сделала несколько шагов к ванной. Посреди комнаты остановилась и, лишь слегка повернув голову, даже не взглянув на Стефана, холодно процедила:

– Чтобы когда я вернусь, тебя здесь не было.

Оперевшись на локоть, он смотрел ей вслед. На ее гордо-выпрямленную обнаженную спину, на беззащитные лопатки, на аккуратные, по-женски округлые ягодицы. Волосы на ее затылке совершенно растрепались, на бедрах можно было различить следы того, что случилось несколькими минутами ранее. Она открыла дверь в ванную, и на мгновение Стефан увидел и ее грудь, и живот, и гладкий треугольник между бедрами. От нее исходила прежняя отчужденность, и только смятая постель с влажными простынями свидетельствовала о том, что внутри нее живет пламя, в любой момент готовое разгореться в дикий костер.

Алиса задвинула дверцу душевой кабинки и только тогда позволила себе опустить плечи. По пути в ванную она сосредоточилась лишь на том, чтобы идти прямо и ничем не выдать себя. От выпитого ее покачивало, и все же она больше не чувствовала ни расслабленности, ни приятного тумана, в котором так замечательно тонули мысли. Абсолютно трезвое понимание случившегося било наотмашь, ни на секунду не давая ей вновь вернуться в то состояние легкости, ради которого она и откупорила бутылку коньяка. Но еще больше она боялась, что Стефан заметит, как подкашиваются у нее ноги, как дрожат коленки. Она чувствовала, что он смотрит ей вслед, чувствовала его задумчивый, пристальный взгляд. Как она могла допустить такое?! Боже…

Включив воду, она уперлась ладонями в стену. Капли стекали по ее волосам, шее и плечам, бежали по лицу, струйками лились с подбородка. Словить оргазм быстрее, чем он успел разогнаться… Что он подумает о ней? Живот ныл, между ног болело. И когда у нее в последний раз был секс? Год? Два? Три года назад? В последний раз это было с Максом еще до отъезда в Штаты. Еще до игр в Корее. Ей почти двадцать девять, а тогда было двадцать четыре…

При этой мысли чувственная сторона ее существа сжалась в клубок и заскулила. Ее тело изголодалось по прикосновениям, по ощущению принадлежности более сильному. В Америке она, наученная горьким опытом, целиком сосредоточилась на том, что было действительно важно, на цели, к которой шла всю свою жизнь. Когда-то она зареклась, что больше не позволит чувствам взять верх над разумом, не позволит себе слабости поддаваться желаниям. Но в какой-то момент идея время от времени проводить ночи в постели Максимилиана показалась ей безопасной. Она знала, что окружающие видят в ней холодную, расчетливую, эгоистичную стерву, готовую на все, чтобы добиться желаемого, и разубеждать в этом она никого не стремилась. Вот только на самом деле она вовсе не была холодной…

Алисе хотелось пойти за Стефаном, объяснить ему всё, рассказать. Но что она могла рассказать ему? Что у нее четыре с половиной года не было мужика?! Что она разучилась подпускать к себе людей? Что она разучилась открываться, разучилась жить?! Что из этого она могла сказать ему?!

Она запрокинула голову, и струйки воды побежали по ее груди. Алиса провела ладонью от шеи к животу и немного ниже. Там, на измятой кровати гостиничного номера, ей было хорошо. Там она чувствовала себя женщиной. И ей хотелось этого снова, хотелось, чтобы он трогал ее, чтобы губы его касались ее губ, ее шеи, ее живота. Хотелось его глубоко в себе.

Когда она вернулась в комнату, Стефана там уже не было. Хотелось ли ей, чтобы он остался вопреки сказанным ею словам? Может быть, да, а может быть, нет… Она бросила взгляд в сторону тумбочки, где должна была стоять бутылка коньяка, но коньяка там не было. Придерживая на груди полотенце, Алиса подошла к мини-бару и осмотрела его содержимое равнодушным взглядом. Потянулась к маленькой бутылочке виски, но взяла лишь воду. Завтра она должна быть в форме, а этот вечер… Этим вечером она и так позволила себе слишком много. Слишком.

Сидя на постели у себя в номере, Стефан перекатывал в руках початую бутылку Хеннесси. Плотный, выдержанный коньяк, повинуясь его движениям, устремлялся то к одной стеклянной стенке, то к другой. Джинсы его были расстёгнуты, так и не надетая рубашка лежала рядом. Стефан был слегка озадачен и самую малость ошеломлен. Он, конечно, знал, что русские женщины отличаются горячим темпераментом, но Алиса… Его поразила ее чувственность, ее откровенность. Он и не думал, что она может быть такой… Он вообще как-то не задумывался о ней в этом ключе. А вот теперь, кажется, пришла пора подумать…

Выдернув пробку, Стефан понюхал коньяк и, помедлив, все-таки сделал порядочный глоток. Да, обо всем этом обязательно стоило как следует подумать…

Глава 4

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

Вечером ей, без сомнения, было стыдно, но утром стало еще хуже. Алиса прекрасно помнила и собственные вокальные эксперименты, и нелепые пританцовывания, и даже пляску на кровати. И, что самое ужасное, дело было не только в алкоголе. В какой-то момент она просто отпустила себя, позволила себе жить одной минутой, одним мгновением, совершенно не заботясь о том, что будет через час, через день или хотя бы на утро. Только вот утро не заставило себя ждать…

Перевернувшись на живот, Алиса зарылась лицом в подушку. Голую спину тут же обдало прохладным воздухом, на руках выступили мурашки. Пьяная, смущенная и растерянная, она совершенно забыла про открытый балкон, и теперь в комнате царила утренняя свежесть. Поежившись, Алиса жалобно застонала и калачиком свернулась под одеялом.

Как ни странно, похмелье не было столь жутким, каким могло бы быть после изрядной порции Хеннесси, но это нисколько не утешало. И как теперь смотреть в глаза этому… этому уверенному в себе, дерзкому и наглому швейцарцу?! Алиса попыталась убедить себя, что если бы он не пришел, если бы не повалил ее на постель, если бы не стал целовать, если бы, если бы, если бы… Только вот все эти убеждения не работали, потому что она знала – причина лишь в ней.

Стоило ей почувствовать тяжесть его горячего тела, вдохнуть едва уловимый запах мятной зубной пасты и мыла, поймать красноречивый взгляд, как последние крупицы самоконтроля растворились в потребности стать ближе. А уж когда она физически ощутила его желание… Алиса облизала сухие губы и закрыла глаза. Просто пережить еще один день. А потом они разбегутся в разные стороны и займутся каждый своей жизнью. Вот и всё, нужно только пережить этот день.

Замотавшись в одеяло, Алиса поднялась и закрыла балконную дверь. Пока она шла, одеяло волочилось за ней, словно нелепая мантия неудачливой королевы. Для полноты образа не хватало разве что съехавшей на бок бумажной короны и кривого деревянного жезла с перемотанной изолентой ручкой. В детстве она любила рисовать в воображении сказочных персонажей, придумывать им имена, и сейчас в ее голове живо предстал получившийся образ. Алиса прижалась лбом к прохладной двери, из нутра ее вырвался сдавленный хриплый смешок. Склонностью к самоиронии она не отличалась, но на этот раз ничего другого ей просто не оставалось. Только бы пережить этот день. Всего один день…

Было и еще кое-что, требующее немедленного принятия мер. Всё так же волоча за собой одеяло, Алиса дошла до ванной, но вместо того, чтобы, как и намеревалась, включить воду, опустила крышку унитаза и уселась сверху. У нее никогда не возникало проблем с циклом, а, следовательно, в отсутствие интимной жизни не было и необходимости в контрацептивах. Поняв, что в постели Макса места для нее больше нет, она перестала пить таблетки, а после переезда в Штаты сосредоточилась на подготовке к Играм. Нет личной жизни – нет незапланированных залётов. Только вот минувшим вечером всё случилось слишком неожиданно. Мысленно она перебрала содержимое своей дорожной аптечки: средство от синяков, от кашля, сыпучие пакетики от гриппа, пластырь, бинт, анальгетики… А что, если без рецепта ей не удастся достать нужные таблетки? Господи, да как она могла быть такой легкомысленной?!

Она встала, и одеяло тяжело упало к ее ногам. Ладонь коснулась плоского живота, выступающей бедерной кости. Алиса повернулась к зеркалу и встретилась взглядом со своим отражением, смотревшим на нее с откровенной правдивостью. Обхватила себя руками. Да, у нее хорошее тело: крепкие бедра и ягодицы без намека на уродливый целлюлит, живот подтянутый, но по-женски мягкий, высокая полная грудь. Она всю жизнь старалась поддерживать себя в хорошей форме, ухаживала за собой, не позволяла себе лишнего. А что теперь? Ей почти двадцать девять. Почти двадцать девять, а у нее ни мужа, ни постоянного мужчины, ни какой-либо перспективы устроить личную жизнь.

На мгновение опустив голову, Алиса выдохнула и снова посмотрела в зеркало. Может быть, беременность для нее вовсе не плохой вариант? Ей вполне хватит и сил, и средств чтобы самостоятельно поднять ребенка, да и, в случае чего, она всегда сможет заработать в шоу.

Ступая в душевую кабину, Алиса уже точно знала, что не пойдет ни за какими таблетками. Ребенок… Чем больше она думала об этом, тем менее опрометчивой ей казалась эта мысль. Родить ребенка от нормального мужчины… Теплые струи воды ударили по лицу, покатились по губам. Она закрыла глаза и сглотнула, окончательно приняв решение. Да, она не станет ничего делать. И будь, что будет.

Собравшись, Алиса переборола желание не выходить из номера и спустилась вниз. У нее оставалось немного времени для того, чтобы позавтракать и выпить кофе. День обещал быть долгим, и отправляться на съемочную площадку на пустой желудок она посчитала неразумным, хотя похмелье всё еще напоминало о себе слабостью и легкой головной болью.

Основной поток постояльцев отеля тянулся к залу, где накрывали шведский стол. Алиса проигнорировала дружелюбно раскрытые двери с доносящимся из-за них шумом голосов и прошла в дальний конец холла, где располагался небольшой ресторанчик, предлагающий многочисленные сорта кофе, выпечку и свежие морепродукты. Людей тут было значительно меньше, а теплые персиково-коричневые тона обстановки создавали атмосферу уюта, что в это утро казалось для Алисы немаловажным. Она выбрала уединенный столик в углу зала возле окна и стала ждать, когда ей поднесут меню. Лучи солнечного света, падающего сквозь стекло, оставляли на столе яркие полосы и грели ее плечо. Решив, что больше не будет думать о вчерашнем, Алиса рассеянно огляделась в поисках официанта, но тот был занят, и она уставилась в окно. Как бы ей хотелось не думать о вчерашнем, но…

Внезапно на стол перед ней опустилась чашка с ароматным кофе. Запах был чудесный, но взгляд Алисы остановился на лежащей рядом кроваво-красной розе с крупным, бархатистым бутоном.

– Простите? – в недоумении подняла она глаза на официанта. Тот поставил перед ней тарелочку с теплым душистым круассаном и, улыбнувшись, ответил на немой вопрос: – Синьор Мартье просил передать Вам пожелания доброго утра.

У Алисы свело живот. Задержав дыхание, она нервно осмотрела зал в поисках Стефана, но того не было.

– А где сам синьор Мартье? – с плохо скрываемым раздражением осведомилась она.

– Ушел несколько минут назад.

В душе Алисы закипала злость. И что это означает?! Своеобразное «спасибо» за одноразовый секс? Или так он хотел показать ей, что прекрасно помнит о минувшем вечере? Алиса посмотрела на чашку так, словно в ней был налит цианид, но сделала глоток. Капучино с корицей… И откуда он знает, что она любит корицу?! Пальцы как-то сами отщипнули кусочек от круассана. Из теплого нутра потянулся мягкий, расплавленный сыр. Со вздохом Алиса сделала еще один глоток кофе и опустила взгляд на лежащую перед ней розу. Красивые жесты от красивого мужчины… Она обхватила чашечку обеими руками и снова задумчиво посмотрела в окно. Как бы там ни было, а она не могла вспомнить, чтобы кто-то прежде так немногословно и красиво желал ей доброго утра…

Как и прежде, не снимая темных очков, Алиса скользнула на заднее сиденье «Фиата». Стефан был уже внутри, но она старалась не смотреть в его сторону. И если в первые секунды еще можно было что-то сказать, попробовать отделаться легкомысленными фразочками, то после нескольких минут молчания возможность эта была безвозвратно утеряна. Присутствие водителя вроде должно было как-то разряжать обстановку, но на деле только усиливало неловкость. И хоть она знала, что Стефан неплохо говорит на русском, и вряд ли сидящий за рулем человек смог бы уловить даже самую суть их разговора, это ничего не меняло. Да она вообще не собиралась это обсуждать!

– Элис… – позвал Стефан, и звук его голоса заставил ее тихонько вздрогнуть.

– Молчи, – тихо сказала она, не поворачиваясь к нему.

Стефан еще какое-то время смотрел на нее, потом отвернулся к окну. Он бы мог продолжить, но не стал. Ее короткое «молчи» походило на приказ. Но всё же это не было приказом, и именно поэтому он подчинился. Машина въехала в густую тень растущих вдоль дороги деревьев. На секунду в стекле мелькнуло ее смутное отражение. Он бы мог сказать ей, что всё в порядке и что им стоит забыть о случившемся, но Стефан не любил врать. А в том, что ему хочется все забыть, он уверен не был.

Примерно через час после начала съемок Алиса поняла, что переоценила свои силы. То, что казалось незначительной слабостью и легкой головной болью в спокойной прохладе отеля, на жаре превратилось в полноценные последствия ее неразумности. От тряски в седле ее начало тошнить, и хоть в кадре смотрелась она по-прежнему отлично, режиссер решил сделать дополнительный перерыв.

– Вы уверены, что сможете продолжать? – заботливо спросила костюмерша, оправляя лиф ее платья.

– Да. – Сидя в тени тента, Алиса с удовольствием вытянула ноги. – Ничего страшного. Просто неважно себя чувствую.

Женщина с пониманием улыбнулась. Алиса заметила приближающегося к ним Стефана и отвлеклась на него. Полы его рубашки были расстегнуты, мягкие светлые джинсы непринужденно сидели на бедрах. Взгляд помимо воли заскользил по обнаженной груди, упругому рельефному торсу и в животе у нее как-то странно потеплело.

– Это у Вас по-женски? Всегда так мучаетесь? – спросила костюмерша как раз в тот момент, когда Стефан оказался достаточно близко для того, чтобы услышать разговор.

Алиса растерянно приоткрыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука и только кивнула. С непроницаемым видом Стефан протянул ей стаканчик с водой.

– Спасибо, – сдавленно ответила она. Пальцы ее на миг соприкоснулись с его пальцами, и Алиса с трудом сдержалась, чтобы не отдернуть руку. Да что же это с ней такое?! Она – взрослая женщина, способная нести ответственность за собственный выбор, а между ними, в конце-то концов, не случилось ничего противоестественного.

– Если будет совсем плохо… – закончив с платьем, продолжила было костюмерша, но Алиса поспешила заверить ее:

– Нет-нет. Такое… редко бывает. Просто солнце и…

Не договорив, она сделала глоток из стакана. Вода оказалась прохладной и приятной на вкус. Алиса с удовольствием выпила половину и повернулась к Стефану. Она надеялась, что он не смотрит на нее, но стоило ей только поднять взгляд, как она тут же встретилась с ним глазами. Алиса не сомневалась, что он слышал разговор и все правильно понял, но во взгляде его она не увидела ни насмешки, ни снисходительности. Он смотрел на нее внимательно, словно изучал, словно пытался что-то понять, и от этого ей стало не по себе. А еще эта расстегнутая рубашка, обнажающая в меру широкую грудь, живот и убегающую под ткань джинсов полоску волос, которую она вчера гладила пальцами… Боже!

Вечер опустился на Майорку подкрашенной разноцветными неоновыми огоньками темной пеленой, и хотя в сравнении с дневной жарой стало значительно прохладнее, воздух казался по-летнему густым и душистым. Набросив поверх платья мягкий кашемировый кардиган, Алиса вышла из дверей отеля и тут же столкнулась со Стефаном. Он как раз поднимался по ступенькам крыльца и, поравнявшись с ней, остановился. Внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Всё в порядке?

Алиса пожалела, что на ней нет темных очков. На окрестности медленно опускалась ночь, но свет расположенных возле крыльца фонарей не давал никакой возможности спрятаться в спасительном сумраке. Ей хотелось отвернуться, и всё-таки она заставила себя посмотреть ему в глаза. Серые, с зеленоватым оттенком… В душе ее тут же поднялась слабая тревога, захотелось плотнее закутаться в теплый кашемир. И почему он не мог пройти молча?

Черты ее лица ожесточились, и она ответила грубее, чем ответила бы любому, задавшему ей тот же вопрос:

– У меня всё отлично, Стефан.

Больше не оборачиваясь, она спустилась по ступенькам, чувствуя, что он, как и прошлым вечером, смотрит ей в спину. С каждым разом это выводило ее из себя все сильнее. Так и хотелось развернуться и с вызовом спросить, что ему от нее нужно. Но она не обернулась, а мягкой кошачьей поступью скользнула в темноту.

Стефан еще немного постоял на крыльце, задумчиво глядя сквозь свет фонарей. Мимо, оживленно переговариваясь и смеясь, прошла компания хорошо одетой молодежи. Он направился следом и, когда ребят догнала отставшая от них девушка, придержал для нее дверь. Ему всегда нравилось решать сложные задачи, нравилось ставить перед собой цели, достижение которых требовало упорства и труда, нравились головоломки. И еще его всегда тянуло к сложным людям. Об Алисе Решетниковой говорили очень много. Обсуждали ее победу на Олимпийских играх в Корее, обсуждали ее переезд в Штаты и смену спортивного гражданства, смену тренера и партнера. О ней говорили все, кому не лень – называли ее гениальной парницей и целеустремленной стервой, предательницей собственной страны и фигуристкой, не упустившей шанс. Многие считали, что золотая медаль Пхенчхана досталась ей незаслуженно. О ней говорили много и многие, и только сама она молчала.

Алиса вышла на пляж и прислушалась к умиротворяющему шуму волн. Попавший в босоножки песок неприятно перекатывался под пальцами, и она, помедлив, разулась. Вопреки ее ожиданиям, пляж оказался почти пустым, но это ее вовсе не расстроило, напротив, сжав ремешки, она босиком направилась к кромке воды. Песок уже остыл, и Алиса чувствовала исходящую от него прохладу. Мягкая волна ласково коснулась ее ног. Она остановилась возле темной водяной глади и устремила взгляд вдаль, на убегающую по воде дорожку серебристого лунного света. Завтра самолет поднимет ее в небо, чтобы унести домой, в чужую страну. Завтра она распрощается с Майоркой и, возможно, уже никогда больше сюда не вернется. Завтра она оставит позади всё, что здесь случилось и, может быть, заберет с собой продолжение своей собственной жизни. Но всё это будет только завтра, а пока она могла смотреть на посеребренную воду, молчать и наслаждаться холодными волнами, лижущими ее ноги.

Съемки были окончены. Несмотря ни на что, режиссер, кажется, остался доволен. Раздавшийся в талии и начавший лысеть, он, тем не менее, не потерял мужского обаяния, и Алиса не смогла удержаться, чтобы не ответить на его комплимент улыбкой. Представители «Лорнекс» вручили им со Стефаном небольшие подарки – те самые часы, что украшали их запястья во время съемок. Алисе, к тому же, достались маленькие сережки и белое платье. Это платье было ей совершенно ни к чему, и она не хотела забирать его, но оно все равно оказалось в приготовленном для нее представителями компании пакете.

Особо резвая волна обдала холодом ее колени, намочила край подола. Алиса почувствовала, что начинает замерзать и вышла на берег. Влажное платье липло к ногам, но ее это не заботило. Она уселась прямо на песок и, обвив колени руками, уперлась в них подбородком. Она понятия не имела, что будет делать, вернувшись в Калифорнию. Через три недели им с Алексом предстояло отправиться в Японию для участия в шоу, но до этого времени она, в сущности, была абсолютно свободна. Конечно, тренировки никто не отменял, и все же это совершенно не то, что подготовка к крупным турнирам.

Она любила кататься в Японии. Это касалось и соревнований, и коммерческих выступлений. Жители этой страны ценили и спорт, и искусство, а фигурное катание совмещало в себе и то, и другое. И если в некоторых странах порой приходилось выходить на лед при пустых трибунах, стадионы в Японии всегда заполнялись до отказа.

Однако ей этого было мало. После Олимпиады ей вообще было мало всего, за что бы она ни бралась, и чем дальше оставался корейский Пхенчхан, тем яснее она чувствовала гнетущую неудовлетворенность. И, что самое главное, она понятия не имела, как от этой неудовлетворенности избавиться. У нее была возможность заняться тренерской работой, но она не хотела этого, была возможность попробовать себя на телевиденье, но ей была неприятна даже сама мысль стать ведущей какого-нибудь популярного проекта или ток-шоу для домохозяек. Пару раз ей даже предлагали роль в кино, вот только сценарий оказался ей совсем не по нутру… Ей не хотелось заниматься бизнесом, не хотелось шить модную одежду, не хотелось торговать своим лицом, хотя как раз из-за этого она и приехала сюда, на Майорку. Олимпиада была ее мечтой, ее целью, ее жизнью, но теперь, когда мечта золотой медалью лежала в ее руках, она не понимала, куда двигаться дальше.

Внезапно она вспомнила короткое интервью Стефана, которое он дал сразу после завершения чемпионата мира в прошедшем сезоне. В нем он твердо заявил, что заканчивает карьеру, и что этот старт стал для него последним. Так же, как и она сама, Стефан ушел из спорта, взяв золотую медаль мирового первенства, только случилось это двумя годами позже. Понимает ли он, что теперь ему делать со своей жизнью? Знает ли, куда двигаться? И если да, то, может быть, научит и ее, расскажет, объяснит? Какая глупость… Ее решения должны оставаться лишь ее решениями так же, как и проблемы.

Только такие женщины, как Лиза Меркулова, могут позволить себе перекладывать свои проблемы на чужие плечи. Чужие мужские плечи. Потому что мужчинам нравится решать проблемы таких, как она. Потому что они чувствуют желание заботиться о таких, как Лиза, о хрупких девушках с большими голубыми глазами и волосами цвета самого чистого льна. Сильные предпочитают их нежную красоту, надежные – способность идти на компромиссы и улыбку, дарующую им уверенность в правильности собственных решений. Макс предпочел ей Лизу, да и Стефан испытывал к той отнюдь не только дружеские чувства. Сама не раз видела, как он смотрит на нее. Алиса знала, что достаточно привлекательна, она часто ловила на себе восхищенные мужские взгляды, но те, кого выбирала она, неизменно предпочитали других женщин. И в постели, и на льду.

Россия, Москва, 2008 год

– Вань, я тебя правильно поняла? Ты вот так запросто говоришь мне, что встаешь в пару с Максаковой. То есть весь этот год…

– Извини, – ответил молодой человек, не глядя на нее.

– Извини… – Она криво усмехнулась. – Просто извини?

– А что ты хочешь от меня услышать? – Устинов посмотрел на нее тяжелым, пристальным взглядом, в котором не читалось ни сожаления, ни чувства вины. Только упрямая уверенность в принятом решении.

Внезапно Алиса поняла, что действительно не хочет ничего слышать. Подбородок дрожал, ноги налились свинцом, а пальцев рук она вообще не ощущала. Год назад ее партнер на тренировке получил серьезную травму колена. Восстановление было сложным и заняло много времени. И она ждала его, она усердно работала, тренировалась, чтобы поддерживать форму. Несколько месяцев назад ей предлагали встать в пару с другим мальчиком, но она даже слушать об этом не стала. Она верила в их пару, верила, что вместе они смогут преодолеть все трудности. Незадолго до Ваниной травмы они стали серебряными призерами юниорского чемпионата мира, взяли бронзу в финале серии гран-при среди юниоров, вошли в шестерку лучших пар на чемпионате России. Она ждала его, она хотела кататься с ним, хотела идти вперед, к своей мечте, с ним, но… Как удар в спину его слова о том, что он уходит из пары и теперь будет кататься с дочкой министра, этой Максаковой!.. Идти вперед, к своей мечте… с ней. А она осталась за бортом… и у него даже слов не нашлось, чтобы что-то сказать…

– А как же мы, Вань? – тихо спросила она, все еще не веря в то, что это серьезно, что он может вот так запросто, словно она – отработанный материал, вышвырнуть ее из своей жизни.

На глаза наворачивались слезы. Она моргнула, и капельки покатились по щекам. Заметив это, Иван поджал губы и снова отвел взгляд.

– Перестань, – отрезал он. – Это все равно ни к чему не приведет.

Алиса покачала головой. Боль предательства оказалась такой сильной, что она едва могла дышать. Эта боль проникла в каждую клеточку ее существа, она разрывала ее, опустошала. Голову сдавило, губы онемели и не двигались. Больше он ничего ей не сказал. Развернулся и твердой, уверенной походкой пошел в сторону тренерской. Алиса больше не сдерживала слез. Крупные капли катились по щекам, по подбородку, оставляли соль на губах и кляксами падали на ее бледно-розовую футболку. Он уходил всё дальше и дальше, и вместе с ним рассыпались ее наивные мечты. Он был для нее не просто партнером – он был ее первой любовью. Чувства еще бились в агонии в ее сердце, но участь их была решена. Алиса развернулась в противоположную сторону и, не разбирая дороги, побежала вдоль раздевалок и дверей. Это был удар, к которому она оказалась не готова. Это было предательство. Это было жестоким уроком, который она запомнит на всю жизнь.

Испания, Пальма-де-Майорка, май 2020 года

Сейчас она понимала, что тогда должна была размахнуться и ударить его. Ударить, вложив всю ярость, всю растерянность, всю боль, что она чувствовала в тот момент. Но тогда, в шестнадцать лет, у нее не хватало сил даже для того, чтобы поднять руку и вытереть слезы. Теперь, спустя много лет, она ненавидела себя за эти слезы, ненавидела себя за выставленную напоказ слабость, за дрожащий подбородок и онемевшие кончики пальцев. Никогда… Никогда больше она не позволяла себе слепо доверять другому человеку. И никогда никто больше не видел ее слез. Никогда… до вчерашнего дня.

Следующим утром, стоя на крыльце отеля, Стефан наблюдал, как водитель грузит в багажник чемодан Алисы. Она, одетая в свое коричневое платье, стояла рядом и терпеливо ждала, когда с вещами будет покончено. Лицо ее по обыкновению закрывали темные очки, в ушах поблескивали маленькие сережки. Открыв заднюю дверцу, она кинула на сиденье сумочку и что-то сказала шоферу. Тот ответил на весьма приличном английском и захлопнул багажник. До Стефана донесся звук его голоса.

В заднем кармане джинсов зазвонил телефон, и Стефан, с ленивой неспешностью вынув пальцы из-под петелек на поясе, потянулся за ним. Бросил взгляд на дисплей и, приняв вызов, снова привалился к колонне, наблюдая за тем, как Алиса, видимо что-то забыв, быстро пошла к находящемуся на другой стороне улицы магазинчику. Небо затянуло облаками, поднявшийся ветер теребил ее волосы. Стефану нравилось смотреть, как при ходьбе колышется подол ее платья, нравилась ее уверенная походка. Он вовсе не собирался провожать ее и уж тем более не думал за ней следить. Просто заметил у стойки ресепшена и не удержался. Было в ней что-то такое, что не отпускало его…

– Ну и что ты молчишь? – услышал он в трубке голос негодующей Лизы и улыбнулся.

– Прости, задумался.

– М-м-м… – протянула она многозначительно. – И о чем?

– Всё тебе расскажи. – Стефан не сводил глаз с двери магазина. В голосе Лизы чувствовалась улыбка, и это согревало его сердце. На заднем плане раздалось детское лепетание, и уголки его губ невольно дрогнули. Лиза, та тоненькая растерянная девочка, которой он впервые увидел ее, превратилась в прекрасную молодую женщину. Порой ему казалось, что если бы он проявил больше упорства, решимости, всё сложилось бы совсем иначе. Но в глубине души он всегда знал, что Лиза ему не принадлежит. Она – огромная часть его жизни, она – его близкий друг, его опора, но она не его женщина и никогда не смогла бы стать ею в той мере, в которой он бы этого хотел.

Пока они перебрасывались ничего незначащими фразами, Алиса вышла из магазина и направилась обратно к машине. В руках она держала бутылочку воды.

– Так может, ты все-таки расскажешь мне про съемки? – спросила Лиза.

– Да что про них рассказывать? Как будто сама не знаешь…

– Всё рассказывай, – тихонько засмеялась она. – Как тебе партнерша?

Алиса подошла к машине и остановилась возле открытой двери. Сильный порыв ветра швырнул прядку волос ей на лицо, заиграл с шоколадно-белым шелком. Стефан догадывался, что она успела заметить его, но не собирался ни подходить к ней, ни что-либо говорить. Просто стоял и смотрел, думая, как все-таки чертовски ей идет это платье!

– Красивая, – ответил Стефан, не отводя от Алисы глаз. Обернувшись, она кинула на него короткий взгляд и молча юркнула в машину. Дверца за ней захлопнулась с тихим стуком.

– Я ее знаю?

Стефан задумчиво смотрел на отъезжающий автомобиль. Машин на дороге было мало, и он мог видеть, как тот, набирая скорость, двигается вдоль улицы. Может быть, стоило все-таки подойти к ней, что-то сказать? Во всем ее поведении, в жестах, во взглядах, в звуках ее шагов сквозила враждебность. Только вот что-то подсказывало ему, что Алиса – это сложный ребус, разгадать который под силу далеко не каждому. Чувственная, страстная женщина, скрывающаяся за маской напускной отчужденности…

– Нет, – ответил он, всё так же глядя в заднее стекло голубого «Фиата». – Не знаешь.

Глава 5

США, Сан-Франциско, май 2020 года

Отперев дверь своим ключом, Алиса вошла в широкий светлый холл и прислонила чемодан к стене. Поставила на пол бумажный пакет и сняла туфли. Из глубины квартиры раздался подозрительный шум, и она, на ходу стягивая коричневый пиджак в косую белую полоску, направилась на звук. Но, не дойдя до арочного проема, открывающего вид на просторную кухню-гостиную пары шагов, остановилась, застигнутая врасплох выскочившей ей навстречу хорошенькой девчушкой с чёрными, доходящими до лопаток волосами. Увидев Алису, девочка с радостным визгом бросилась к ней.

– Привет, Кнопка! – Подхватив её на руки, Алиса почувствовала под пальцами мягкую ткань домашних плюшевых штанишек и с удовольствием вдохнула нежно-сладкий запах детского шампуня. Девочка прижалась к ней, крепко обвив ручонками шею. – Я соскучилась по тебе.

– Я тоже. – Малышка потерлась щекой о щеку Алисы и, чуть отодвинувшись, прищурив глаза, хитро улыбнулась: – Ты мне что-нибудь привезла?

– Привезла, – передразнила её та, щелкнула по носу и опустила на пол. – Где твоя мама?

– Готовит, – вздохнула девочка с искренней горечью пятилетнего ребёнка. Она нахмурила бровки и скривила красивое личико, обрамленное волнистыми локонами.

Вдруг из гостиной послышался грохот, а за ним недовольное ворчание.

– Кажется, нужно спасать ситуацию, – хмыкнула Алиса и вошла в арку, окинула взглядом заваленный журналами деревянный стол и нарочито сдержанно сказала:

– Вообще-то, я приехала.

– Я за тебя рада, – не поворачиваясь, проворчала от плиты худенькая девушка с собранными в лохматый хвост длинными чёрными волосами. – Но для нас всех будет лучше, если ты уберешься отсюда и «приедешь» через полчаса.

– Алиса, что ты мне привезла?

– Николь! – Рината отставила сковородку в сторону и повернулась к девочке, хвостиком шагающей за Алисой. – Если ты забыла, у тебя танцы через полчаса, а ты даже не переоделась, – как можно строже проговорила Рина. Ответом ей был недовольный вздох.

– Мама, я не хочу на танцы, я хочу побыть с Алисой, – надув губы, обиженно произнесла Николь.

– Кнопка, я никуда не денусь. – Алиса ласково погладила её по голове и улыбнулась. – А танцы пропускать нельзя.

– Знаю, что нельзя. – Она подняла на Алису полные мольбы, огромные серебристо-серые глаза. – Но всего разок…

– Нет, дорогая, нужно ехать на занятия. – Присев перед Николь на корточки, Алиса коснулась её лба губами. – Беги собирайся, а подарок я тебе подарю вечером.

– Только не забудь!

– С тобой забудешь, – подала голос молча наблюдавшая за развернувшимся действом Рината. Затем подошла к дочери и, взяв ту на руки, ласково убрала за ушко прядку чернильных волос. Николь звонко чмокнула маму в щеку и улыбнулась так обворожительно, что, казалось, вокруг мигом вспыхнули сотни маленьких солнышек.

Глядя на них, Алиса чувствовала, как всё вокруг, включая и её собственное сердце, наполняется теплом. Аккуратные чёрные бровки, невообразимо длинные ресницы, алые губки, сложенные в самую прекрасную на свете улыбку… Перед улыбкой этой не могли устоять ни Рината, ни столь серьёзный зачастую Ник, ни она сама. Для каждого из них Николь Бердникова стала важной, неотъемлемой частью жизни, и для каждого из них она значила так много, что передать словами это было очень трудно. Алиса ласково улыбнулась. Николь росла на её глазах, на её глазах училась говорить, на её глазах впервые встала на коньки. Она была их солнцем, однажды взошедшим над и без того залитым светом Сан-Франциско для того, чтобы уже никогда не угасать и светить так ярко, насколько это возможно.

Раздался звонок в дверь, и Рината, отпустив дочь, пошла открывать. В холле послышался веселый голос Таисии, русской девушки, работавшей у них няней. Алиса понятия не имела, что было бы, если бы они однажды не нашли Таську. Она возила Нику на танцы в балетную школу, на каток, оставалась с ней, когда они с Риной уезжали на соревнования и шоу. Николь пронеслась мимо Алисы в комнату, а спустя пару минут, на ходу засовывая руку в легкую курточку, помахала ей рукой и скрылась в арке.

Когда шум в холле стих, Алиса подошла к плите и заглянула в стоящую на ней сковородку.

– М-м-м… – многозначительно протянула она, увидев изрядно пережаренную яичницу с подсохшими желтками и начавшими подгорать краешками.

– Ну что?! – в гостиной появилась Рината и возмущенно покачала головой. – Вообще-то, я хотела тебя покормить.

– А может, не стоит?

Фыркнув, Рина подошла к плите, схватилась за ручку сковородки, открыла дверцу под раковиной и стряхнула неудавшийся обед в мусорное ведро. Затем бросила сковородку в мойку и посмотрела на Алису.

– Мне кажется, моя дочь и та готовит лучше.

– Твоя дочь еще нас обеих переплюнет своими талантами, – хмыкнула Алиса и хитро улыбнулась. – Я купила мерло и банку оливок, – сказала она, направляясь в коридор. Не прошло и минуты, как она вернулась с бумажным пакетом и достала бутылку дорогого вина. Поставила на стол и вытащила оливки. – Ненавижу перелеты…

– Выглядишь отлично. – Рината осмотрела ее придирчивым взглядом и добавила: – Мне очень нравится твое платье. А ну, покажись. – Деловито глядя на подругу, она покрутила пальчиком, и Алиса обернулась вокруг своей оси. – Ты просто конфетка.

– Да? – Решетникова усмехнулась и устало опустилась на мягкий стул с высокой деревянной спинкой. – А чувствую себя морковкой. Вареной.

Когда Алиса, приняв душ и переодевшись, вышла из ванной, на столе уже стояли бокалы для вина и тарелка с чеддером, золотистым пармезаном и нарезанным неровными кубиками сыром с голубой плесенью. Промокнув волосы полотенцем цвета слоновой кости, Алиса кинула его на широкий подоконник и вышла на балкон, с которого открывался прекрасный вид на парк с аккуратными клумбами и расставленными вдоль дорожек скамейками, по вечерам привлекавшие влюбленные парочки. Дующий со стороны океана ветерок приносил с собой запах соли, солнце, достаточно теплое, но не слишком жаркое, ласкало лицо и голые руки. Алисе нравилась эта квартира с тремя маленькими спальнями и общей гостиной. Иногда Алекс подшучивал над ними, говорил, что они могли бы позволить себе что-то побольше, но у них редко бывали гости, а на троих места хватало. Ей нравились широкие окна со светлыми занавесками, удобная добротная мебель теплых оттенков, нравилось, что в любое время они могут сесть в машину и добраться до берега океана. Они любили шум волн, любили гулять по пляжу даже в прохладную погоду. Для Николь Сан-Франциско был домом, для них с Ринатой же… Обе они так и не привыкли к чужой стране, хотя по-своему любили этот город.

– Вот ты где, – сказала Рината, заходя на балкон, и протянула подруге бокал с вином.

Алиса взяла его, сделала глоток и отвернулась к периллам. Держа в руках точно такой же бокал, Рината встала рядом. Теплый ветер поигрывал с ее длинными волосами, бокал, наполненный багряным вином, покоился в бледных пальцах. Убрав с лица влажные волосы, Алиса вздохнула. Сделала еще несколько глотков. Вино было терпким, с мягкими фруктовыми нотками. Она устала и была голодна, но это солнце, этот ветерок, эта квартирка с широким балконом… Она по-кошачьи сощурилась и допила вино.

– Я все про Пекин думаю. – Рината покачала бокал и посмотрела на нее. – Все не то, Лис. Не то…

– А что ты хотела? – Алиса забрала у нее бокал, вручив взамен свой, пустой. Вздохнув, Рината с недовольством покачала головой, но ничего на это не сказала. – Тебе уже двадцать шесть.

– Вот именно, Алис. Слишком тяжело становится. Я смотрю на всех этих девочек…

– Девочки-попрыгушечки, – пренебрежительно фыркнула Алиса, делая глоток из Рининого бокала.

– Может быть, и так, – вздохнула она. – Но будущее за ними. Иногда мне кажется, что все только и ждут, когда я сделаю что-то не то. Стоит только оступиться, меня тут же закинут в конец первой десятки.

– Можно подумать, что когда-то было иначе, – резко ответила Алиса.

– Не в этом дело. Ты правильно сказала – мне уже двадцать шесть и бороться с шестнадцатилетними. – Рина пожала плечами. – У меня целый букет из травм, накопленных годами, а тот разрыв связок до сих пор дает о себе знать.

– Ты слишком форсировала подготовку после родов.

Рината ответила лишь через несколько секунд:

– Какая теперь разница, что я сделала. Я о другом, Лис.

Медленно потягивая вино, Алиса смотрела вперед. Она понимала, что хочет сказать подруга, и внутри нее боролись противоречивые чувства. С одной стороны, она знала, что Рината права, а с другой испытывала горькое сожаление. Но сожаление это было отчасти эгоистичным. Если бы они с Алексом решили пойти еще на один цикл, если бы не возраст, не травмы, не его абсолютно правильное желание быть нормальным отцом своему ребенку… Смогли бы они? Был бы у них шанс продержаться еще одну четырехлетку? Или, может быть, завершение карьеры после олимпийского золота и выигранного вслед за этим чемпионата мира было единственно-правильным решением? Теперь об этом уже никто никогда не узнает…

– Что бы ты ни решила, Рин, я уверена, это будет правильно, – сказала Алиса, все так же задумчиво смотря вдаль. – Только не оглядывайся ни на кого. Ни одна девочка не сможет вложить в свое катание того, что можешь ты.

– Возможно, это и к лучшему. – Рината грустно улыбнулась.

– Возможно, – согласилась Алиса. – Но люди идут смотреть на тебя, а не на кого-то еще, и тебе это прекрасно известно. У медали, как говорится, две стороны.

– Я устала. – Рината оттолкнулась от перилл и подошла к двери. Уже там обернулась и сказала: – Пока ты плескалась, я заказала в нашем любимом ресторанчике кучу всякой еды. Скоро должны привезти.

Услышав нарочито громкий хлопок двери, Алиса потянулась и пошла в кухню. В тот момент, когда она поставила на стол пустой бокал, в дверях, сжимая в руках три пакета с фирменным логотипом ресторана, показалась Рината. Посмотрев на нее, Алиса с недоумением покачала головой.

– Как можно столько жрать и оставаться тощей?

– Зато на тебе любой мешок смотрится дизайнерской шмоткой, – парировала Рината, ставя пакеты на стол. – Так что не завидуй.

– Иногда я тебя ненавижу! – горестно вздохнула Алиса и стала открывать тот, что стоял к ней ближе всего. Достала сохраняющий тепло контейнер, открыла и с наслаждением вдохнула аромат, исходящий от аппетитного мясного стейка.

Рина выставила на стол остальные лотки, сложила пустые пакеты в один и пошла за тарелками. Разлив вино по бокалам, Алиса присела на край стола, но не удержалась и оторвала кусочек мяса. Оно оказалось сочным, хорошо прожаренным и достаточно мягким. От удовольствия она застонала в голос и, поймав на себе насмешливый взгляд Ринаты, объявила:

– У меня сейчас случится гастрономический оргазм.

– О, Боже! – засмеялась Рина. – Тебя на этой Майорке вообще, что ли, не кормили?

Алиса дожевала мясо, сделала глоток вина и как-то странно посмотрела на нее. Рината приподняла бровь, но Алиса только скривилась и, отобрав у нее тарелки, отвернулась к столу. Переложила салат в глубокую керамическую миску, дополнила композицию помидорами черри и листиками базилика. Рината все это время стояла, сложив руки на груди, и не сводила с подруги взгляда.

– Говори, – наконец потребовала она, а потом, ухмыльнувшись, добавила: – А то скоро вернется Николь, и ты будешь весь вечер играть с ней в куклы.

– Завидно? Могу и с тобой поиграть, – улыбнулась Алиса и стала раскладывать по тарелкам мясо и приготовленные на гриле овощи. Долила в бокалы вино и занялась сырной тарелкой, но не выдержала и отставила в сторону.

– Я переспала с Мартье, – заявила она, оборачиваясь к Рине.

– М-м-м… – протянула Рината, не сводя с нее глаз.

Алиса вздохнула и с несчастным выражением лица добавила:

– И мне, кажется, хочется еще.

– Так кажется или хочется?

Рината подошла к столу, оценила заказанную еду и осталась довольна: горячее выглядело очень привлекательно, салаты вполне могли бы сойти за домашние, а крупные креветки так и вовсе незамедлительно просились в рот. Усевшись на ближайший стул, Алиса подтянула к себе тарелку, но вместо того, чтобы приняться за еду, сложила руки на коленях.

– И еще мы не предохранялись.

Резко повернувшись к подруге, Рина наградила ее тяжелым взглядом. Алиса едва заметно качнула головой и приподняла ладонь.

– Лучше не говори ничего.

– Лис…

– Тебе двадцать шесть, Рин, а мне скоро двадцать девять. У тебя прекрасная дочь и все золото мира, а что у меня? Медаль Пхёнчхана и победа на мире после этого, вот и все.

– Ты считаешь, этого мало? – хмуро глядя на нее, поинтересовалась Рината.

– Нет. Не в этом дело.

– А в чём? – Рината присела на соседний стул и взяла бокал с вином.

Алиса последовала ее примеру. Трудно было объяснить то, что она чувствовала. Удивительно, но часто они понимали друг друга без слов, однако на этот раз молчания было недостаточно. Задумчиво водя пальцем по ножке бокала, Алиса пыталась подобрать слова, такие, чтобы Рина поняла ее. Порой ей казалось, что в эти четыре года уместилась маленькая жизнь… Страх, слезы, победы и разочарования. Но это время убедило ее в понимании, что все случается не просто так, что судьба не просто так сводит и разводит людей. До Ринаты у нее никогда не было близких подруг. Тренировки отнимали слишком много времени и сил, и на что-то еще ее просто не хватало, а с общением в школе как-то не складывалось. Она всегда была чрезмерно амбициозной и целеустремленной для простых девчоночьих пустяков, да и слишком хорошо понимала, что все эти «пустяки» влетают в копеечку. Так и выходило, что она вечно держалась особняком – замороченная девочка в потертых джинсах со старым выцветшим рюкзаком. А с появлением Макса у неё возникли реальные перспективы воплотить свои амбиции в жизнь, и стало вовсе не до того.

– Ты четырехкратная олимпийская чемпионка, Рин. Трехкратная чемпионка мира, про Европу и Гран-при я даже говорить не буду… Каждый раз ты выжимаешь все, что только можешь. А я что-то постоянно упускаю, понимаешь? – подняв голову, она посмотрела Ринате в глаза. Та тоже не сводила с нее взгляда. – Все у меня как-то… Из кучи шансов я воспользовалась только одним. А теперь… Мне почти двадцать девять, а у меня никого нет. И что, если это тоже шанс? Вначале я не думала, но потом, утром… Я очень люблю нашу Кнопку, но она твоя дочь. А я…

– А ты её крестная… Но я понимаю, о чем ты, – тихо отозвалась Рина и, отведя взгляд, поднесла бокал к губам. – Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы Ника не появилась на свет. Она давала мне силы вставать по утрам, идти и бороться, чтобы она всегда могла гордиться своей мамой.

В молчании они допили вино. Алиса взяла креветку и обмакнула в соус. Каким бы сложным ни казался разговор, у них случались и куда хуже, и обе это понимали. Рина скрутила трубочку из сыра, но передумала и положила обратно на тарелку.

– По крайней мере, он ничего так…

– Мне тоже так кажется, – тихонько усмехнулась Алиса и поймала взгляд подруги. Рината улыбнулась, и Алиса улыбнулась ей в ответ.

Дом Алекса мало чем выделялся среди похожих домов, окруженных ровными заборчиками. К двери вела вымощенная крупным камнем дорожка, по бокам от которой раскинулся зеленый газон с растущими по краям участка деревьями. В тени одного из них стояли садовые качели, а чуть поодаль – решетка для гриля. Алиса прошла по выложенной крупными булыжниками дорожке и постучала в дверь. В глубине дома послышалось звонкое тявканье и, когда дверь открылась, прямо под ноги ей выскочил рыжеватый комок шерсти с торчащими ушами и темными пуговками глазок. Тявкнув для приличия еще несколько раз, собачонка обнюхала ее ноги и завиляла хвостом.

– Эй, привет, – нагнувшись, Алиса потрепала песика по голове. Стоявший в дверях Алекс улыбнулся. – Привет, – наконец поздоровалась она и с ним.

– Рад тебя видеть. – Он приобнял ее и только потом пристально осмотрел. – Выглядишь неплохо.

– Спасибо, – ответила Алиса, проходя в коридор.

Семья Алекса жила в небольшом двухэтажном доме с двумя спальнями и детской. На первом этаже располагались большая гостиная с удобной практичной мебелью в ярких тонах и современная кухня, из окна которой было видно подходную дорожку с высаженными вдоль нее неприхотливыми многолетними цветами. Алиса вспомнила кусты дикого шиповника и смородины перед домом родителей. Чудом уцелевшие старые яблони и два вишневых деревца на дальнем конце участка. Кирпич, нагретый жарким июльским солнцем и запах теплой древесины. Родительский дом… Едва только у нее появились деньги, она купила хороший участок и перевезла родителей из тесной квартиры в Троицке в просторный, только-только отстроенный дом с баней и большой ухоженной территорией. Мама всегда хотела жить поближе к природе, да и отцу так было гораздо проще.

– Мелисса укладывает Алекса, – пояснил Алекс-старший, проводя ее в кухню, где царил едва ли не образцовый порядок.

На добротном обеденном столе лежали связанные вручную кружевные салфетки, корзинка с домашним хлебом была накрыта желто-зеленым вафельным полотенцем, кухонная утварь висела на специальных крючочках, на узкой полке в баночках стояли специи. В воздухе витал слабый запах выпечки и пряных трав. Жена Алекса к миру фигурного катания не имела никакого отношения и не обладала особыми талантами. Простая девушка из простой семьи, – она была хорошей хозяйкой и любящей матерью. Не будучи ни амбициозной, ни решительной, она, тем не менее, умела поддержать разговор и относилась с пониманием к чужому несовершенству.

– Будешь кофе? – спросил Алекс, когда Алиса присела за стол.

– Только если мне не придется самой его варить, – усмехнулась она.

Алекс покачал головой и принялся заряжать кофемашину. Пока он возился, в дверях кухни появилась Мелисса и открыто улыбнулась, увидев гостью. Алиса встала ей навстречу.

– Я укладывала Алекса-младшего, – пояснила она, так же как и Алекс приобняв ее.

– Да, Алекс сказал.

Круглое личико Мелиссы с маленьким курносым носом и аккуратным ртом хорошо гармонировало с простенькой причёской каре. Фигурка у нее была угловатая, хотя за время беременности она набрала несколько килограммов, и это прибавило ей недостающей прежде мягкости. Первые месяцы после переезда в Штаты Алиса жила в этом самом доме. Из России она уезжала, в сущности, «в никуда». Ни жилья, ни определенности… Алекс и Мелисса предоставили ей не только крышу над головой, но и чувство некой стабильности, за что она была благодарна им до сих пор. Мало кто знал, что встречаться эти двое начали еще в старшей школе, когда к Алексу только-только стали приходить первые успехи. Если бы не фигурное катание, они, безусловно, поженились бы еще раньше и к моменту Олимпийских игр в Корее имели бы парочку прекрасных ребятишек.

Алекс посмотрел на жену и улыбнулся.

– Уснул? – спросил он с отеческой заботой в голосе.

– Да, – просто ответила Мелисса и, забрав из рук мужа блюдца, принялась расставлять их на столе.

Пока готовился кофе, она разогрела кусок домашнего пирога с вишней и разложила по блюдцам. Алиса попросила самый маленький кусочек, и хозяйка нехотя исполнила ее просьбу. Алекс поставил перед Алисой чашку с кофе и обнял жену за талию, а та одарила его ласковым взглядом. Все это было для них совершенно естественно и обыденно, но Алиса внезапно почувствовала себя ненужной тут, лишней. Такие простые и сложные вещи… Пытаясь скрыть нахлынувшую на нее грусть, она взяла в руки чашку. Почему она не может довольствоваться тем, что есть? Почему не может выбрать какой-то путь и пойти по нему? Что с ней не так?

***

Подоткнув одеяло спящей дочери, Рината нежно погладила её по волосам. На тоненьком запястье руки Николь, подложенной под щеку, переливался бирюзовыми камушками подаренный крёстной браслет. Остаток вечера в день прилёта Алисы они провели все вместе, втроем: играли в куклы, веселились и просто дурачились, сегодня же уставшая на тренировке Николь уснула раньше обычного.

Рината осмотрела комнату и улыбнулась. Напротив кровати стоял огромный розовый кукольный дом, скорее даже целый особняк с кучей комнат, гаражом и конюшней. На потолке детской сверкали звезды… Каждую звезду она готова была достать с неба, если от этого её девочка станет еще счастливее. Николь протяжно выдохнула во сне и уткнулась в подушку. Отложив книгу со сказками на край тумбы, Рината выключила настольную лампу и тихонько вышла за дверь. Пройдя по холлу дальше, она остановилась на пороге спальни подруги. В квартире было тихо и темно, но она почти не сомневалась, что Алиса еще не спит. И правда. Уткнувшись в согнутые в коленях ноги, та сидела на постели. Мягкие темно-каштановые волосы закрывали один локоть, вторая рука лежала на одеяле.

– Тебе так удобно? – спросила Рината, подходя ближе.

На ее появление Алиса не отреагировала, только приподняла голову, делая вид, что смотрит в окно. Рина заметила лежащую на тумбочке открытую пачку тампонов и вздохнула. Понятно… Вот оно, значит, что. Присев рядом, она легонько дотронулась до её плеча, но слов не нашлось. У нее вообще частенько возникали проблемы со словами. Вначале со словами, а потом и с людьми… Но Алисе слова были не нужны. Она относилась к тому типу людей, для которых извинения и объяснения не имели большого смысла, а молчание значило не меньше, чем откровенный разговор. Порой слова ее расходились с поступками и даже мыслями, но вряд ли из-за этого ее можно было обвинить в лицемерии. Она, к примеру, могла не одобрять того или иного поступка или решения, принятого Риной, и в то же время поддерживала ее, когда дело доходило до сути. Рината до сих пор помнила, как подруга вдрызг разругалась с одним из тренеров их спортивного центра, а потом, когда тот сломал ногу, передавала через неё домашнее печенье…

– Это было глупо, – тихо сказала Алиса. – Знаю.

– Не так уж и глупо.

– Я правда хотела этого ребенка, Рин. – Вытянув ноги, Алиса посмотрела на нее. – Правда хотела. Раньше я как-то не слишком задумывалась об этом, но после того вечера со Стефаном…

– Ты мне скажи, Лис, ты просто хочешь ребенка или хочешь ребенка от конкретного человека?

Алиса пожала плечами и снова подтянула к себе ноги.

– Не знаю, – сказала она. – Но просто лечь под кого-то… Это не для меня. Я сегодня уже думала об этом. Я так не смогу.

– Не сможешь, – согласилась Рина и, забравшись на кровать с ногами, нежно прижала Алису к себе. – Не грусти. Говорят, что когда чего-то очень хочешь, силы всей вселенной нацелены на то, чтобы помочь тебе.

– И ты в это веришь? – скептически усмехнулась Решетникова, высвобождаясь из ее рук. Посмотрела на подругу с недоверием. – Нет, правда, веришь?

– А почему бы и нет? – легкомысленно отозвалась Рината. Но взгляд выдавал ее и, оставив напускную легкость, она произнесла: – Порой приходится просто во что-то верить. В любовь, в ненависть…

– В распахнутые объятья всепонимающей вселенной. – Карие глаза были наполнены холодным безразличием, уголок губ дрогнул. – Бред это, Колючка. Этой гребанной вселенной пофиг на чьи-то желания. Если хочешь чего-то – ползи, делай, но рассчитывай только на себя. Не сломаешься – отлично, а сломаешься – твои проблемы.

– Перестань.

Рина резко встала с постели. Алиса пребывала в отвратительном настроении, и с этим срочно нужно было что-то делать. Распахнув шкаф, она вытащила джинсы и теплый свитер нежно-персикового цвета под горло. Кинула рядом с подругой.

– Чтобы через десять минут была готова. – С кровати раздалось пренебрежительное фырканье. Рината упрямо сжала губы и зло прищурилась. – Не беси меня.

– Ты хочешь оставить Николь одну?

– Она спит, как убитая, к тому же мы ненадолго.

– И куда ты меня потащишь? – язвительно поинтересовалась Алиса. – Навстречу с луной и звездами?

– Возможно, – невозмутимо отозвалась Рина. – И, поверь, с этим я вполне справлюсь и без помощи вселенной.

От воды веяло прохладой, и Алиса подняла объемный мягкий ворот. Рината натянула рукава на ладони. Редкие мелкие волны плескались у кромки песчаного пляжа. Вдали прогуливалась пожилая пара, прихрамывающий на левую ногу мужчина бросал палку сеттеру.

– В океан я верю куда больше, чем в твою вселенную… – задумчиво сказала Алиса, глядя на воду.

– Ты можешь верить во что угодно, лишь бы это давало тебе силы.

Выдохнув, Алиса устремила вдаль упрямый взгляд. Рината подняла камушек и кинула в океан. Тот погрузился в воду с тихим булькающим звуком, и уже через миг на поверхности не осталось даже следа. Алиса посмотрела на подругу. Подбородок ее был решительно поднят, волосы сплетены в небрежную косу, черты лица в это мгновение казались жесткими. Она подумала о том, сколько пришлось пережить Рине и сколько – ей самой, и решила, что мериться прошлым – самое неблагодарное занятие, которое только можно найти. В их жизнях было слишком много всего, но обе они сейчас стояли на этом берегу и смотрели на океан. Прищурившись от ветра, Рината обычным движением поправила вовсе не нуждающиеся в этом волосы и пошла вдоль кромки воды в противоположную от мужчины с собакой сторону. Алиса смотрела ей в спину, на ее удаляющуюся хрупкую фигурку, на перехваченный истрепанной резинкой кончик неровной косы. Заходящее солнце разлило по небу розовые, алые и золотистые краски, океан подкатывал мягкие волны к ногам. Через полминуты она уже нагнала Рину и пошла рядом.

– Ты действительно хочешь уходить? – тихо спросила Алиса, когда они прошли в молчании метров сто. Голос ее сливался с шелестом волн и казался столь же естественно-совершенным порождением природы, как лучи заходящего солнца и песок под ногами.

– Я думаю об этом.

– Ты ведь понимаешь, что он просто так тебя не отпустит… Ты курица, которая несет золотые яйца.

Рината поежилась и, покосившись на Алису, ответила:

– Курица выдохлась, Лис. У неё болит нога, у неё болит спина, пусть найдет себе новую молодую несушку. С этим у него проблем не будет, – в голосе её проскользнула ожесточенность.

– Ты можешь закончить после Пекина. Ведь жалеть потом будешь, Рин.

– Не думаю, что у меня есть право о чём-то жалеть. – Губы её тронула усмешка. – Я правда устала. Все теряет смысл… Раньше я выходила на лед и хотела побеждать, а теперь… – Она равнодушно пожала плечами и поморщилась.

– А теперь что?

– А теперь есть только понимание, что я должна оставаться лучшей. Но это совершенно другое. Нет того голода, который был раньше, понимаешь? Но и позволить кому-то быть сильнее меня я не могу. Такая вот палка о двух концах. Я люблю фигурное катание, но кататься только из-за этого не имеет смысла. Мне уже не двадцать, и даже не двадцать два.

Теоретически Алиса прекрасно понимала Ринату. Предвкушение старта, чувство соперничества, то самое чувство, когда стоишь на верхней ступени подиума и слушаешь гимн своей страны. Слезы, которые невозможно сдержать, распирающая грудь гордость… Только в отличие от Ринаты она так и не успела насытиться этими эмоциями, пусть даже гимн, играющий в ее честь, был совершенно чужим. Теперь же она, словно толстая мамаша, приведшая дочку в балетный класс лишь потому, что сама так и не сумела воплотить в жизнь мечты о станке и пачке, пыталась исполнить через подругу собственные желания. Вот он – один из подводных камушков парного фигурного катания: кто-то ступает в новую жизнь с ощущением полного удовлетворения, а кто-то чувствует себя птицей с подрезанными крыльями…

– Представляешь, что будет, если ты завершишь карьеру до Китая? – с коротким, рваным смешком проговорила Алиса. – Крылов взбесится!

Рината тоже усмехнулась. Сунула руки в карманы вязаного кардигана и ответила:

– Пускай бесится. Мне уже все равно.

– Не правда, – возразила Алиса, и Рина покачала головой.

– Он слишком сильно изменился. Порой мне кажется, что это уже вовсе не тот человек…

– Уж мне ли не знать, – презрительно скривилась Алиса и посмотрела на Ринату. – Он не обращался за своим… м-м… желанием?

– Нет.

Рина остановилась и снова обернулась к океану. Выражение ее лица было умиротворённым и задумчивым, руки по-прежнему покоились в карманах кардигана. На фоне стремительно-темнеющего неба вырисовывался гордый профиль, в голубых глазах отражалась целая жизнь. Стянув с косы резинку, она расплела волосы и позволила ветру играть с ними.

Ринате Алиса была обязана многим. Пока президентом Федерации фигурного катания на коньках России оставался Владимир Николаевич Бердников, проблем с релизом у неё не было. Её спокойно отпустили выступать за США, но оформление перехода затянулось, и когда началась вся та чехарда со сменой президента, в конечном результате которой пост занял другой человек, все пошло наперекосяк. Тогда-то снова вмешалась Рината, вот только чего ей это стоило, Алиса и представить себе не могла…

Сан-Франциско, ноябрь 2017 года

– Федерация России дала мне релиз! – Алиса влетела в комнату Ринаты и тут же остановилась, увидев спящую на её руках Николь.

Рина одним лишь взглядом показала, что сейчас выйдет в гостиную, и Алиса, кивнув, прикрыла за собой дверь.

В ожидании подруги, она пыталась понять, какие испытывает чувства. Облегчение, радость…Ожидание подвоха?.. За месяцы безрезультатных попыток добиться разрешения выступать за Америку, она успела настроить себя на любой поворот событий. Целый год они с Алексом, сидя на так называемом карантине, не имели возможности выступать на международных стартах. Но мало того, Федерации США и России никак не могли договориться. И Алиса понимала, что новый президент намеренно ставит палки в колёса, желает поиздеваться над ней, заставить её просить, оббивать пороги его кабинета, ну или… Её аж передернуло, когда в памяти её всплыли подробности их последнего с ним разговора и его совсем уж непристойное предложение. Тогда она ушла, и стоило двери кабинета закрыться за её спиной, Алиса четко осознала, что это конец. Он не даст ей возможность выступать за другую страну, и она до бесконечности будет сидеть и ждать этого проклятого релиза.

Но телефонный звонок из американской Федерации мигом перевернул всё с ног на голову. Вернее, как раз поставил с головы на ноги. Их с Алексом, наконец, допустили к выступлениям, а единственной преградой для поездки на Олимпиаду осталось гражданство. С ним тоже были сложности, однако в этом вопросе Алиса полностью полагалась на президента федерации США.

– Так тебя можно поздравить? – в гостиной появилась Рината. Она закрыла дверь в коридор, где располагались их спальни, и присела за стол.

– Почему мне кажется, что к этому причастна ты? – Алиса, нахмурившись, уселась напротив подруги. – Что ты сделала?

– Ничего.

– Рина… Что ты ему пообещала? – жестче спросила она.

Рината, отведя взгляд, тихо проговорила:

– Я исполню одно его желание.

– Какое? – тем же тоном продолжила допытываться Алиса.

– Не знаю пока! – Рина, вскочив с места, отвернулась и подошла к холодильнику. Взялась за дверцу, но так и не открыла. Обернулась на подругу и, криво усмехнувшись, произнесла:

– Ну что он может попросить, Лис? Разве что провести с ним ночь. Хотя у него нет отбоя от желающих прыгнуть к нему в койку. – Она расправила плечи, но подбородок её подрагивал. – Не велика потеря, если это цена за твою мечту.

– Я не понимаю, почему ты всё ещё не отпустила его, – покачав головой, Алиса приблизилась к Ринате и коснулась ладонью её плеча. – Ну вот что ты в нём нашла?.. И Ник…

– Мама, ти тут? – В следующее мгновение дверь распахнулась, и они увидели Николь. Девочка, одной рукой крепко прижимая к себе плюшевого зайца, другой терла кулачком все еще сонные глазки.

– Да, милая. – Рина, бросив на Алису быстрый взгляд, направилась к дочери, подхватила ту на руки и произнесла: – Ты уже выспалась?

– Нет, – покачала головой Ника и, вздохнув, пристроила голову на плечо Рины. Они ушли в спальню, а Алиса, уперевшись руками о стул с высокой спинкой, качнула головой.

США, Сан-Франциско, май 2020 года

– Ты все еще любишь его?

– Мои чувства уже давно не имеют никакого значения.

Голос Ринаты звучал ровно, но Алиса знала, что ей не все равно. Если бы ей только было все равно…

– Я немногим обязана Федерации, – проговорила Рина. Игра света и тени подчеркивала бледноту ее кожи и заостряла черты красивого лица. – В последнее время они не очень-то заботились о моем благополучии, ты и сама знаешь. Так что если у него хватит наглости меня в чем-то упрекать… – не договорив, она замолчала на середине фразы.

– Забавно, – Алиса снова издала короткий, хрипловатый смешок. – Крылов и так зубами скрипит из-за того, что Макса приходится терпеть, а если еще и ты не докатаешься до Пекина…

– И это он ещё не в курсе нашего с Максом чая в Милуоки. – На губах Ринаты заиграла кривая улыбка, и от этого лицо ее сделалось одновременно еще более прекрасным и ожесточенным.

Алиса одарила ее снисходительным взглядом.

– Я была о тебе лучшего мнения, – фыркнув, сказала она, и обе потихоньку засмеялись.

– Уж кто бы говорил.

Отойдя от воды на пару метров, Алиса присела на песок и подтянула к себе согнутые в коленях ноги. В глазах ее промелькнуло выражение давней печали. Порой она думала о том времени, когда все было просто и понятно, когда единственной целью был Пхёнчхан, а будущее казалось слишком далеким, чтобы заглядывать в него. Как бы все сложилось, если бы она не уехала в Штаты? Что бы стало с ними? С ней, с Максом, с милой блондинкой, родившей ему дочь? И что бы было, если бы Лиза Меркулова так никогда и не появилась на их катке?..

Рината еще несколько минут стояла у воды в одиночестве, потом подошла и села рядом. Так же, как Алиса, согнула в коленях ноги и уперлась в них подбородком. Кончики ее волос касались песка, но она не обращала на это внимания.

– Знаешь, – умиротворенно глядя на гладь океана, нарушила тишину Алиса, – если бы тогда Макс предложил мне что-то большее, я бы согласилась.

Рина прищурилась. Сумерки сгущались, продолжая играть тенью. Глаза ее, большие, похожие на горные озерца, превратились в темные провалы, руки выглядели слишком тонкими и длинными.

– Я думала, у вас не было ничего такого…

– Не было. – Выдохнув, Алиса подтянула ноги ближе к себе. – И нас это устраивало. Но… – Она чуть заметно дернула плечом. – Это трудно объяснить.

– Ты ведь его не любила? – в голосе появилось напряжение. Рина повернула голову к подруге и пристально посмотрела на нее, опасаясь увидеть то, чего видеть ей вовсе не хотелось. Но Алиса отрицательно покачала головой.

– Нет, не любила.

– Я не хотела влезать в ваши отношения, Алис. Прости.

– У нас не было отношений.

– Но ты хотела, чтобы они были?

– Максимилиан неплохой человек, Колючка, – уклончиво ответила Алиса. – С ним я чувствовала себя защищенной, а для меня это не так уж и мало.

Использовала ли она тогда Макса? Быть может, в какой-то мере и использовала. Но тогда он был единственным человеком, который был сильнее нее самой, который не нуждался в ее помощи. И пусть отношения их не складывались идеально, она всегда могла положиться на него, знала, что в случае необходимости он, не разбираясь, примет ее сторону. Ей не нужно было беспокоиться о нем так, как она беспокоилась о родителях, она не боялась волновать его. Он был сильнее, чем она, и хотя бы поэтому, если бы он предложил ей нечто более серьезное, чем ни к чему не обязывающий секс, она бы согласилась. Но он не предложил…

Солнце скрылось, и прохлада, до сих пор вполне сносная, начала пробираться под одежду. Однако ни Алиса, ни Рината не спешили уходить. Прижавшись друг к другу плечами и бедрами, они сидели на опустевшем пляже и смотрели на огромный, похожий на бесконечность океан. Погруженные каждая в свои мысли, они все же чувствовали утешение от того, что в этом огромном мире, этой бескрайней вселенной они трое есть друг у друга.

Глава 6

Берн, Швейцария, май 2020 года

Стефан соврал бы, сказав, что выходным в семейном поместье предпочел бы пару тренировок на катке и размеренные вечера в собственной квартире в Берне.

Домой он прилетел ранним утром и теперь, попивая крепкий кофе, стоял у витражного окна в гостиной и наблюдал за тем, как улицы города оживают, как по еще недавно пустынным тротуарам бегут люди, спешащие на работу. Взгляд его цеплялся за увитую цветами вывеску кондитерской, расположенной напротив, за ярко красное платье девушки, остановившейся чуть дальше в ожидании автобуса, за маленькую, гавкающую на прохожих собачонку в руках женщины в шляпке с широкими полями. Но мысли его были далеки. Он находился все еще там, на Майорке, где солнце обжигало кожу, где соленый морской воздух впитывался в волосы, там, где в просторном светлом номере он целовал Алису Решетникову. Он старался не думать об этом, воспринимать случившееся как случайность, и у него это почти получалось. Почти.

Сделав еще пару глотков горячего напитка, Стефан отошел от окна и поставил чашку на журнальный столик. Рядом, прислоненный к подлокотнику черного кожаного дивана стоял его чемодан. Он немного поколебался, решая, стоит ли разобрать его сразу или оставить это на потом. Ему вспомнилась Лиза, она непременно бы покачала головой, всем своим видом показывая, насколько он безнадежен, а потом взялась бы за дело сама. Губы его тронула грустная улыбка и он, вздохнув, вытащил ручку чемодана и покатил его в спальню.

Он разложил вещи на три стопки, одну из которых тут же отнес в ванную. Вторую уложил в яркий пакет и бросил на постель. Лиза… Он скучал по ней, по простым и важным вещам, прочно когда-то их связавшим. Дружба с ней была и оставалась одним из самых светлых моментов его жизни. В ее лице он нашел верного и преданного друга, а это вряд ли можно было недооценивать. Друга… Он бы мог развить мысли дальше, но предпочел этого не делать и, с безнадежной тоской посмотрев на оставшуюся стопку вещей, решил все же оставить это на потом. Чемоданы всегда были его слабым местом. При всей его любви к путешествиям, способным открыть в нем скрытые внутренние ресурсы и пробудить вдохновение, разбирать вещи он ненавидел. Больше этого ненавидел он разве что собирать их. Как, к примеру, предугадать, что может понадобиться на другом конце света, да еще и там, где он никогда не был? Но, говоря откровенно, это было лишь отговоркой, на самом же деле он просто-напросто ненавидел сборы и с чисто мужской небрежностью нередко промахивался с выбором того, что стоит взять с собой, а что надо оставить дома.

Через два часа Стефан свернул на дорогу, ведущую к поместью, находящемуся в пригороде Берна. Высокие кованые ворота, скрывающиеся в тени деревьев, покорно расступились, пропуская его красный Порше Каррера на территорию поместья. Стефан всегда любил это место и был рад, что родители сохранили его именно таким.

Загнав машину в гараж, он прошелся по блестящему капоту рукой, снял очки и вышел на улицу. Отец посчитал его покупку лишенной здравого смысла, мать пожала плечами, принимая его выбор, и только Зои пищала от восторга. Его не привлекали навороченные машины, хотя он мог бы позволить себе любую. Его всегда тянуло к чему-то особенному, необычному, поэтому он и выбрал для себя Порше 1963 года выпуска. Несмотря на кажущуюся древность, его малышка прекрасно сохранилась и могла бы дать фору многим современным автомобилям.

Стефан оказался на лужайке перед главным входом и на минуту остановился, наслаждаясь щебетом птиц и сочным запахом свежескошенной травы. Умиротворение было обманчивым и при мысли об этом он улыбнулся. Едва он сделал несколько шагов к крыльцу, как дверь дома распахнулась, и на встречу ему выбежала высокая девушка в рваных джинсах и ярко-малиновом топе, открывающим живот. Короткие светло-каштановые волосы были подстрижены неровными прядями, а в носу блестела маленькая сережка.

– И не думай, что меня интересуешь ты! – громко сказала она, сбегая по ступенькам и, оказавшись рядом, быстро выхватила пакет из его рук. Сунула в него нос и, еще не успев достать обновку, засияла.

– Считай, что это моя плата за то, чтобы не видеть тебя все выходные, – ответил он, разглядывая ее лицо в надежде не найти никаких новых сережек или тому подобного.

– Не выйдет, братец. – Улыбка ее стала язвительной.

Убедившись, что за прошедший с их последней встречи месяц на личике ее не прибавилось новых следов вандализма, Стефан обнял младшую сестру и потрепал по и без того лохматой голове. Зои фыркнула, попыталась вывернуться, но потом рассмеялась.

– Отстань! – Смеясь, она все-таки оттолкнула брата, прекрасно понимая, что ей никогда бы этого не удалось, если бы он сам ее не выпустил.

– Учти, претензии не принимаются.

– Вкус – единственное, что в тебе есть хорошего, – тут же отозвалась она и, размахивая пакетом, пошла обратно к дому.

Стефан только покачал головой и последовал за ней.

Зои широко распахнула дверь и обернулась к нему, с нетерпением ожидая, когда он поднимется по ступенькам. Яркий пакет вынуждал ее помнить о хороших манерах, хотя поза и выражение лица красноречиво говорили о том, что она с удовольствием оставила бы брата в одиночестве.

– Где родители? – Спросил Стефан, когда они зашли в дом.

Зои небрежно махнула рукой в сторону кухни.

– Мама затеяла к ужину индейку. Но не советую идти к ней.

– Это еще почему?

– Потому что там Лори и Ева, – Зои состроила кривую рожицу. – Это же просто невыносимо! Бесконечная болтовня и куча вопросов. Можешь, конечно, рискнуть, но предупреждаю – Ева сегодня в ударе.

Подумав о тётке, Стефан усмехнулся. Зои со всем присущим ей юношеским максимализмом частенько сгущала краски, но в этот раз он был склонен ей верить. Природная общительность вкупе с присущим тете энтузиазмом делали ее порой слишком навязчивой, а уж когда эти три женщины – Ева, его старшая сестра Лори и мама собирались вместе на кухне…

– А отец где?

– Как всегда. – Зои легко, словно лань, взбежала на несколько ступенек ведущей на второй этаж лестницы, – удрал куда-то на Амуре. И Той туда же. Так что, можно сказать, я единственное приличное живое существо, оставшееся в этих стенах.

– Не такое уж и приличное. – Стефан многозначительно посмотрел на ее голый живот и блестящую сережку пирсинга в пупке.

Зои перекривилась и пренебрежительно фыркнула. Желание попрактиковаться в оттачивании язычка на брате боролось в ней с женским любопытством, и второе, в конце концов, победило. Не сказав больше ни слова, она пошла вверх и вскоре Стефан услышал, как хлопнула дверь ее комнаты.

Сделав несколько шагов в сторону кухни, он замешкался. Ему очень хотелось увидеть мать, старшую сестру и даже Еву, но с этим, пожалуй, можно было немного повременить, тем более, что все трое готовили просто великолепно и в помощи его не нуждались. Из широкого окна в гостиной открывался прекрасный вид, и все же Стефан предпочел выйти во двор. Они с отцом часто совершали конные прогулки по окрестностям, и он подумал, не оседлать ли ему Маркизу, но решил пройтись пешком, надеясь, что встретит отца, когда тот будет возвращаться домой.

Только Стефан успел свернуть на утоптанную тропинку, по обеим сторонам от которой стояли вековые деревья с густыми кронами и мощными стволами, как навстречу ему, размахивая хвостом, выбежал золотистый ретривер. Подбежав, пес издал радостное, похожее на щенячье, тявканье и с восторгом закрутился вокруг.

– Ну привет. – Стефан, посмеиваясь, потрепал его по голове, и Той, изловчившись, лизнул ему ладонь. – Я тоже рад тебя видеть, приятель. Пошли.

Он махнул рукой на конец тропы, скрывающейся в тени деревьев. Намекать дважды было не нужно. Той тут же побежал вперед, но остановился в нескольких метрах, дожидаясь, когда Стефан догонит его, сделал круг и снова с оживлением, присущим молодой здоровой собаке, ринулся показывать дорогу.

Через несколько минут тропинка вывела их на небольшую зеленую лужайку. Конь мирно пощипывал траву на противоположном конце поляны, наездник же, расположившись на окруженном кустарником дикого шиповника поваленном дереве, читал книгу в мягкой обложке. Подбежав, Той махнул хвостом, повертелся и растянулся возле его ног. Как ни пытались женщины семейства Мартье склонить его на свою сторону, пес неизменно признавал хозяином лишь Лиама, к ним же относился терпеливо и по-собачьи снисходительно, а Еву зачастую и вовсе игнорировал. Из всех остальных членов семьи авторитетом для него служил только Стефан и самую малость – Зои, хотя ее он скорее просто любил.

Лиам заметил сына, стоило тому выйти на поляну и, отложив книгу, поднялся ему навстречу. Одет он был совершенно обычно – в выцветшую на солнце рубашку и старые джинсы, от времени немного потертые на швах. Он выглядел несколько моложе своих пятидесяти восьми лет, хотя морщинки в уголках проницательных серо-зеленых глаз свидетельствовали о жизненном опыте, а седины в каштановых волосах с каждым годом становилось все больше.

– Я думал, ты возьмешь Маркизу, – сказал Лиам, пожав сыну руку. Они были почти одного роста и схожи телосложением, только фигура Лиама с возрастом стала более коренастой, а легкая кривизна ног выдавала в нем заядлого любителя лошадей.

– То есть ты поджидал меня тут?

Лиам хмыкнул и провел рукой по волосам, приводя их в совершеннейший беспорядок, уселся на прежнее место и вытянул ноги.

– Твоя мать и ее ненормальная сестрица затеяли индейку. Когда я в последний раз заходил к ним, они спорили, какой сделать салат и что подать на десерт. Так что я очень надеялся на твое благоразумие.

– Зои сказала, что с ними еще и Лори.

– Когда я уезжал, она укладывала близняшек. Но если так… – Он переложил книгу по другую сторону от себя и похлопал ладонью по согретому солнцем стволу. – Думаю, часа на то, чтобы определиться с вином и салатами им хватит.