Читать онлайн Топить в огне бушующем печали. Том 1 бесплатно

001

После пожара муравьи да медведки все равно уцелеют.

Пригород столицы Юнъань, природный заповедник Сишань.

После двух осенних дождей багряные листья деревьев, растущих на склонах гор, почти облетели. Туристов было мало, только из местного храма доносились одинокие звуки вечернего барабана. И хотя день выдался холодным, Сюань Цзи весь взмок, пока поднимался на гору. Вырвавшись вперед, директор Сяо мчался что ветер, словно не ноги его несли, а колесница с огненными колесами. И вот перед ними показались задние ворота Малого храма на вершине.

Директор Сяо потянулся к двери, и Сюань Цзи наконец-то смог перевести дух и пошутить:

– Знаете, директор Сяо, мы с вами как-никак представляем высшее руководство, так нельзя ли быть посдержаннее? У меня чуть душа в пятки не ушла – все казалось, стоит вам шагнуть пошире, и вы сядете на шпагат.

– Что за чушь! Меня еще дела ждут, – директор Сяо распахнул ворота и нетерпеливо махнул рукой. – Живей!

Полностью директора Сяо звали Сяо Чжэн, было ему около тридцати, и деловой костюм на нем сидел просто безупречно. Весь облик Сяо Чжэна будто состоял из острых граней и углов, и он производил впечатление красавчика, с которым лучше не связываться.

Сяо Чжэн быстро взбежал по ступеням и вместе с Сюань Цзи направился через проход для персонала храма прямо на задний двор, закрытый для посетителей. Там никого не оказалось, стоял только старый колодец. Директор Сяо вытащил портмоне и взмахнул вложенным туда служебным удостоверением над самым устьем.

– Потом всегда носи с собой удостоверение. Вход и выход только по пропуску.

Едва директор Сяо закончил объяснять, как из колодца донесся тихий звон, и зеленоватые камни вокруг устья медленно разошлись, открывая проход, достаточно широкий для взрослого человека.

Согнувшись как можно ниже, директор Сяо нырнул туда, и Сюань Цзи поспешил протиснуться следом. Затем они прошли где-то сто с небольшим метров, пока извилистый тоннель не кончился каменными ступеньками, ведущими наверх. Оказавшись снова на поверхности, Сюань Цзи обнаружил себя посреди густого леса. Не успел он толком осмотреться, как все окутал густой туман, и дальше чем на метр нельзя было ничего разобрать. Вдруг где-то зажегся прожектор, и сноп белого света, прорезав лес, остановился прямо на фигурах двух мужчин. Синтезированный голос произнес:

«Производится аутентификация, пожалуйста, подождите. Аутентификация завершена. Добрый вечер, директор Сяо. Также рады приветствовать нового коллегу. Будьте осторожны, сохраняйте равновесие».

– Равновесие? А за что держаться-то? – удивился Сюань Цзи.

Тут твердь у него под ногами пришла в движение. Сюань Цзи совершенно не был к этому готов, поэтому чуть не завалился назад и на ногах удержался с трудом. Монолитная поверхность ни с того ни с сего обернулась своего рода гигантской конвейерной лентой, и та стремительно понесла двух мужчин сквозь лабиринт из едва угадывающихся призрачных деревьев и густого тумана. В глазах рябило. Спустя минут пять «конвейерная лента» замедлила ход и остановилась.

– Мы на месте, – объявил директор Сяо.

Туман рассеялся. Сюань Цзи запрокинул голову, чтобы охватить взглядом величественное здание перед ним. Наконец он медленно выдохнул:

– Ни хрена себе…

Здание было настолько высоким, что верхние этажи, казалось, теряются в облаках. У входа по обе стороны вытянулись в шеренгу стражники. Над массивными дверями висел государственный герб и флаг. Под ногами все было вымощено белым мрамором, и по самим камням вился очень правдоподобный и важный на вид золотой дракон. На вывеске посередине значилось: «Государственное центральное бюро по контролю особых видов и предупреждению аномалий».

Это и было легендарное Бюро по контролю над аномалиями, одно из самых загадочных «профильных» учреждений, новое место работы Сюань Цзи. В голове у него сами собой всплыли строки из введения к «Правилам внутреннего распорядка»: «Долг Бюро по контролю над аномалиями заключается в том, чтобы выявлять, отслеживать и принимать соответствующие меры в отношении всех разновидностей аномальных происшествий и подконтрольных территорий с аномальным движением энергий, а также поддерживать общественный порядок и оберегать стабильность и процветание государства».

Такие дела, как «Нелегальная миграция вампиров», «Неизвестный водоворот в черте города», «Водный демон о трех головах», проходили именно через эту организацию. Кроме того, Бюро по контролю над аномалиями было единственным независимым органом исполнительной власти, который принимал на работу «лиц с особыми умениями».

Согласно шестой переписи населения за 2010 год (по внутренним данным Бюро), примерно один человек из двухсот тысяч входит в число «лиц с особыми умениями» или попросту является «особенным».

Как появились такие люди? Официальная научная теория гласит, что малая часть современных Homo sapiens в ходе эволюции не слишком строго подходила к интимным отношениям и передала потомкам некоторую долю не-человеческой крови вместе с «особыми» генами. Впрочем, доказать эту теорию крайне затруднительно из-за огромного спектра умений и способностей у «особенных». Строго говоря, практически каждый «особенный» уникален, и получить достаточную выборку представляется маловозможным.

Народные сказания предлагали еще более любопытную версию: давным-давно между людьми и демонами-яо вспыхнула война, которая длилась без малого сотню лет. Сменилось несколько поколений, но кровная вражда не утихала. Дети от браков демонов и людей оказались не нужны ни тем, ни другим (что называется, «ни бабка не пожалеет, ни дядька не пригреет»), поэтому им оставалось рассчитывать только на себя и себе подобных. В конце концов они нашли приют в царстве Ци и стали подданными императора У. Благодаря их способностям и силе император У победил князя демонов, в Поднебесной воцарилось спокойствие, а сам император в благодарность создал ведомство Цинпин, где демоны-полукровки могли найти пристанище. Именно ведомство Цинпин было прообразом Бюро по контролю над аномалиями, а современные «особенные» – не кто иные, как потомки демонов-полукровок древности. Разумеется, любому сколько-нибудь сведущему человеку тут же станет ясно, что это полная чушь, поскольку, как известно, ведомство Цинпин прекратило свое существование еще семьсот лет назад, а Бюро по контролю над аномалиями учредили лишь после провозглашения Китайской Народной Республики. Так что не стоит связывать то, что никак между собой не связано.

На самом деле «особенные» – не такие уж особенные. И без специальной подготовки большинство из них почти ничем не отличается от обычных людей. У них чуть острее слух и зрение, сами они чуть проницательнее и чувствуют немного тоньше; вдобавок имеют какую-нибудь мелкую сверхспособность, от которой в обычной жизни никакого проку.

Бюро по контролю над аномалиями ежегодно нанимает служащих строго по определенному принципу. Они не берут на работу всех подряд, набор идет исключительно из «особенных» или из тех, кто «уже участвовал в делах, связанных с аномальными энергиями, и был занесен в реестр».

Сюань Цзи соответствовал сразу двум критериям: он был «особенным» и ему доводилось сталкиваться с аномалиями, к тому же в Бюро работал его старый друг. И надо понимать, что если директор Сяо, наплевав на свой высокий пост и элегантную сдержанность, вышел встречать Сюань Цзи лично, их дружба действительно крепка, это без сомнений.

Несколько лет назад еще командиром Сяо оказался в долгу перед Сюань Цзи. Тогда подразделение Сяо должно было захватить группу летучих мышей-вампиров, незаконно проникших в страну, но оперативники недооценили их интеллект, и в итоге летучие мыши заманили подразделение на холодильный склад, где люди чуть не погибли от холода. В это время мимо проходил, шаркая шлепанцами, Сюань Цзи, слонявшийся по ночному городу. Он присел в сторонке понаблюдать, с аппетитом умял кило речных раков, вытер рот, ткнул пальцем в сторону склада и призвал огромный огненный шар, который сжег место происшествия и зажарил летучих мышей до хрустящей корочки[1] (а еще спалил прекрасные брови командира Сяо, причем только с одной стороны).

С тех пор между Сюань Цзи и Бюро образовалась неразрывная связь, подобная злому року. Из-за непредсказуемого умения вызывать огонь Сюань Цзи на какое-то время попал под пристальное наблюдение Бюро. В дальнейшем, видя незапятнанную биографию, строгое соблюдение дисциплины и закона, а также полное отсутствие каких-либо нарушений, Бюро ослабило режим слежки и попыталось его завербовать. Увы, тогда Сюань Цзи еще учился в университете и грезил лишь о том, как станет СЕО, женится на красотке-байфумэй и добьется полного успеха в жизни. Так что предложение он отверг без раздумий и лихо ответил одной фразочкой: «Я всю жизнь делаю лишь то, что захочу, и слишком люблю свободу».

Позже жизнь преподала ему жестокий урок.

Выпустившись из университета, Сюань Цзи обнаружил, что зарабатывать деньги ему нравится куда меньше, чем их тратить, а желание вкусно поесть и весело провести время задушило его амбиции на корню. Спустя годы работы над собой его самым крупным достижением стало смирение: он признал, что не имеет никаких перспектив. Какое-то время Сюань Цзи проработал продажником в небольшой фирме, при этом от случая к случаю развлекался стримами и порой от безысходности писал тексты для сомнительного маркетингового агентства. В общем, он был отчаявшейся «рабочей лошадкой», пытающейся заработать во что бы то ни стало.

Из-за реорганизации отрасли его компания с начала года была в полумертвом состоянии, еще несколько месяцев пыталась держаться на плаву, но влачила жалкое существование, а потом и вовсе приказала долго жить. Тогда-то Сюань Цзи и пополнил ряды безработной молодежи. Вдобавок на маркетинговое агентство, для которого он обычно писал, пришел донос за «распространение суеверий», и ждать заказов от него больше не приходилось. Так что верно говорят: беда не приходит одна.

Сюань Цзи нужно было платить за аренду квартиры, выплачивать долги по кредитной карте… в общем, любовь к свободе привела его к нищете, и в конце концов под ударами судьбы он понял, что они со свободой не очень-то подходят друг другу и ему нужна стабильная работа. Поэтому Сюань Цзи накупил книг для учебы, записался на курсы и стал готовиться к экзамену на государственного служащего.

Именно тогда его старый друг, только что получивший повышение директор Сяо, пригласил Сюань Цзи на работу.

Прежде Сюань Цзи предпочел бы побираться на улицах, лишь бы не идти в Бюро – оперативная работа по своей организации слишком напоминала военную службу, чего он терпеть не мог. Однако на этот раз предложение было другим: его звали в «штаб», на административную должность.

Работа «в штабе» и оперативная работа, по мнению Сюань Цзи, – весьма разные вещи хотя бы в том, что восемьдесят процентов штатных «штабных» сотрудников составляют обычные люди, которые отличаются от простых госслужащих только тем, что должны соблюдать гостайну. Обдумывая предложение, Сюань Цзи посчитал, что кандидатов на должность простого госслужащего отбирают из всех желающих, претендентов тысячи, к тому же лично ему придется конкурировать с отличниками, а для того, чтобы попасть в Бюро, нужно лишь подходить под критерии, значит, конкуренции почти нет. Разве это не прекрасно?

Кроме того, Сюань Цзи схитрил. Он разузнал у директора Сяо, на какую должность меньше всего желающих, выбросил книжку с тестами на профпригодность и отправился прямиком в Бюро.

Он подал заявление в Отдел ликвидации последствий и сдал сначала письменный, а потом и устный экзамен. Поговаривали, что после размещения вакансии со всей страны откликнулось всего-то шесть кандидатов (считая его). Трое были преклонного возраста, не сумели зайти в Интернет и допустили ошибки при заполнении важных документов, из-за чего не смогли зарегистрироваться на экзамены. Еще один на экзамен просто не явился, а последний умудрился повздорить с экзаменатором и перешел на крик, продемонстрировав отсутствие «мягкого и дружелюбного характера» – критерия, обязательного для должности.

Таким образом, покладистому и миролюбивому Сюань Цзи победа досталась легко – за два «поединка» он, «не пролив ни капли крови, обезглавил пятерых генералов». На экзамене Сюань Цзи только и успел, что рассказать о себе, как экзаменатор уже объявил, что кандидат принят.

В первый рабочий день для Сюань Цзи все было в новинку. Только он ступил на беломраморную кладку, как золотой дракон зашевелился, плитки под ногами содрогнулись, издалека донесся торжественный и звонкий свист. Дракон, блестя золотой чешуей, заскользил в сторону от ног, тем самым освобождая проход, а затем обвился вокруг колонны.

– Дракон показывает дорогу. В Главном управлении есть несколько административных окон, занимающихся регистрацией и тому подобным. Гостям извне выдается временное удостоверение, и золотой дракон помогает им сориентироваться, указывая оптимальный маршрут в соответствии с видом выданного удостоверения, – объясняя порядок приема, Сяо Чжэн провел Сюань Цзи в дверь сбоку от колонны, на которой обосновался золотой дракон. – Здесь служебный вход.

Следуя за ним, Сюань Цзи чуть склонил голову и провел большим пальцем по веку к переносице, как бы потирая глаз. Едва он убрал руку, как перед ним всплыла полупрозрачная книга. Обзору она никак не мешала. В верхнем углу стояло ее название: «Записки о тысяче демонов». Куда бы Сюань Цзи ни поглядел, перед ним возникали страницы, испещренные мелким текстом, где говорилось, что на этот раз перед ним. Иногда он видел лишь название, иногда – подробное описание.

Сюань Цзи открывал эту книгу с самого детства, возможно, то была еще одна его врожденная «особая» способность. Он не мог «вытащить» ее в реальный мир, не мог ничего с ней сделать – только перелистывать. Происхождение иллюстрированного справочника было неизвестно, автор – тоже. И надо сказать, что написавший его, видимо, не получил хорошего образования. В юности Сюань Цзи никак не давался иностранный язык, и уже в университете так случилось, что ему понадобилось сдать экзамен на четвертый уровень. Тогда Сюань Цзи попробовал списать, воспользовавшись справочником. Он раскрыл книгу и уставился на экзаменационную работу, но, к его удивлению, оказалось, что эта штуковина знает еще меньше иностранных слов, чем он сам. Справочник «Записки о тысяче демонов» долго не давал ответа, пока в конце концов на его страницах медленно не проступили всего два слова: «Чужеземная письменность». В общем, книга напоминала плохо сделанный чит-код, ведь куда чаще страницы выдавали полную бессмыслицу.

И книга опять не изменила себе: Сюань Цзи буквально оказался в святая святых, в Главном управлении, в холле Бюро по контролю над аномалиями, но когда полез в справочник, чтобы узнать, какие неизвестные ему сверхъестественные создания тут есть, а затем окинул приемную взглядом, на страницах «Записок о тысяче демонов» появилась лишь надпись «люди».

«Бредятина, – проворчал про себя Сюань Цзи, – я что, сам не знаю, что это всё люди?»

Справочник, по-видимому, улавливал его мысли, потому что надпись «люди» пропала, и вслед за ней из середины книги выскочила новая: «обычные люди».

На это Сюань Цзи ответить было нечего.

Он с возмущением захлопнул дурацкий справочник – поле его зрения тут же прояснилось. Сюань Цзи осмотрелся: слева направо холл разделялся на шесть секторов, над каждым висела табличка: «Линия металлов», «Линия растений», «Линия льда и воды», «Линия огня и грома», «Линия физических и психических сил», «Особые линии и прочие».

Наибольшей популярностью пользовались «Линия растений» и «Линия физических и психических сил» – в этих секторах яблоку было негде упасть, очередь изгибалась, и для поддержания порядка стояли канатные ограждения, регулирующие поток посетителей. В секторе «Линия металлов» было шесть-семь человек, а в оставшихся трех («Льда и воды», «Огня и грома» и «Особые линии») – практически никого. Там сонные сотрудники откровенно скучали, окошко же «Линии огня и грома» и вовсе не открывалось: видимо, работников сектора вызвали в соседнюю «Линию растений», чтобы помочь коллегам.

– Старина Сяо, а, старина Сяо? – Сюань Цзи вцепился в Сяо Чжэна и показал подбородком в сторону табличек. – Что это значит?

– Хочешь спросить, так спрашивай, нечего руки распускать, – Сяо Чжэн спихнул с себя ладонь Сюань Цзи. – Ты про что?

– Про сектора.

Сяо Чжэн уставился на него с недоумением.

– Сектора? Ты про те, что выделены в соответствии с шестью великими родословными? А что с ними?

Сюань Цзи распирало любопытство, поэтому он выпалил:

– Что за шесть великих родословных?

К слову, пускай Сяо Чжэн и Сюань Цзи так и сыпали подколками и нередко вступали в словесные перепалки, однако крепко дружили уже много лет. Впрочем, Сюань Цзи ни разу не заговаривал с Сяо Чжэном о своем прошлом, и тому оставалось лишь строить смутные догадки. Директор Сяо решил, что, возможно, Сюань Цзи раньше состоял в каком-нибудь тайном сообществе «особенных», ведь мало того, что тот принадлежал к редко встречающейся линии огня и грома, так вдобавок прекрасно разбирался в магических построениях и заклинаниях и знал массу всего такого, о чем многие никогда не слышали. Однако это никак не мешало Сюань Цзи порой проявлять чудеса невежества и не знать общеизвестные факты.

– В соответствии со своими свойствами и способностями «особенные» делятся на шесть великих родословных, – кратко пояснил Сяо Чжэн. – Это основная классификация, принятая в современном мире. Признаки, характерные для каждой родословной, написаны под табличкой. Ты же читать умеешь? Вот сам и прочти.

Сюань Цзи живо устремился к застекленному окошку для персонала, чтобы посмотреть, как же классифицируются «особенные». Ближе всего к нему оказался сектор «Линия металлов». Под табличкой размером в два квадратных метра значилось:

Лица, соответствующие любому критерию из двух, могут считаться обладателями «особых» способностей линии металлов:

1. Способность чувствовать один либо несколько металлов, превышающая таковую у обычных людей. Способность чувствовать металл включает в себя, но не ограничивается следующим: точное определение местоположения металла, его веса, состава сплава, технологии ковки, распределение электронов по свободной поверхности и т.д.

2. Способность оказывать воздействие на металл без прямого контакта, которая включает в себя, но не ограничивается следующим: изменение пространственного положения металла, длины и формы металла; удаление свободных электронов с поверхности металла или их перемещение по поверхности, а также изменение их распределения и т.д.

– То есть к линии металлов относятся те, кто может металлы чувствовать или как-то воздействовать на них? – уточнил Сюань Цзи. – А если человек может превращать в металл части своего тела? Это к линии металлов уже не относится?

– Никогда о таком не слышал, – Сяо Чжэн с раздражением закатил глаза. – Взрослый уже, а такую чушь несешь! «Трансформеров» в детстве не насмотрелся?

Сюань Цзи заморгал.

– А если кто-то обладает способностями сразу нескольких линий? Например, извергает пламя, контролирует металлы, а еще умеет летать?..

– Мы таким не занимаемся, хочешь все сразу – ступай в цирк, – Сяо Чжэн запоздало понял, что его друг специально несет дикий бред, и терпение у директора тут же иссякло, к тому же ему было лень продолжать разговор. Вместо пустой болтовни он ускорил шаг, направляясь в конец служебного коридора, прямиком к стойке администратора. Добравшись до нее, он постучал по поверхности. – Номер 3-1101, Сюань Цзи. Документы готовы?

– Все готово, – администратор, очаровательная круглолицая девушка, по-видимому, услышала их разговор: улыбнувшись Сюань Цзи, она поспешила объяснить: – Все способности «особенных», за исключением особых линий, укладываются в традиционную систему пяти элементов У-син, где «металл», «вода», «дерево», «огонь» и «земля» находятся в отношениях взаимопреодоления и взаимопорождения. И хотя «особенные», унаследовавшие несколько линий, действительно существуют, элементы, такие как «металл» и «огонь», абсолютно несовместимы, поэтому крайне маловероятно, что способности, присущие этим двум линиям, проявятся у одного человека.

Сюань Цзи выслушал девушку, время от времени вставляя неуверенные «О!», а затем задумчиво пробормотал:

– Так вот что говорится в теории…

– Распишись за служебное удостоверение, пора приступать к работе, – напомнил о себе Сяо Чжэн и махнул рукой, подзывая Сюань Цзи к стопке документов.

Услышав распоряжение, Сюань Цзи и думать забыл о родословных «особенных лиц». Едва взглянув на содержание, он с энтузиазмом схватил ручку и одним махом расписался и в трудовом договоре, и на всех листах стопки.

– Я же теперь считаюсь штатным сотрудником? – между делом поинтересовался он. – Смогу оформить потом прописку? И можно будет купить дом в самой Юнъани?

– Считаешься. Сможешь. Можно, – холодно отчеканил на каждый вопрос Сяо Чжэн, а после не без иронии спросил: – А денег-то на дом хватит?

Сюань Цзи промолчал.

– Ты уже и так опытный, обойдешься без обучения. Приступай к работе сразу, по ходу пьесы разберешься. Все необходимое об отделе и все должностные инструкции есть в «Правилах внутреннего распорядка», прочтешь сам, тем более твой предшественник по ряду причин не сможет ввести тебя в курс дела лично. Офис отдела на тридцать шестом этаже, – договорив, Сяо Чжэн кивнул девушке-администратору. Подобно бесстрастному курьеру, он обеспечил «своевременную доставку» Сюань Цзи и теперь ощущал гордость за проделанную работу как тот, кто в полной мере исполнил общественный долг и проявил достаточное человеколюбие. – Твой отдел оповещен. Поднимешься сам, наверху тебя кто-нибудь встретит.

С этими словами страшно занятой директор Сяо, не дав Сюань Цзи ни малейшего шанса вставить хоть одну шутейку, развернулся и пошел прочь. Сюань Цзи уж было собрался его окликнуть и пожурить за бесчеловечное обращение, но не успел. Девушка-администратор тут же встала и звонко произнесла:

– До свидания, директор Сяо, берегите себя! Директор Сюань, добро пожаловать в Бюро по контролю над аномалиями!

– Как вы меня назвали? – опешил Сюань Цзи.

– Директор, – администратор подала ему новенькое служебное удостоверение, где под фотокарточкой высотой в цунь была указана его должность: «Сюань Цзи, Отдел ликвидации последствий, и.о. директора отдела».

Сюань Цзи взял удостоверение, повертел его в руках, осмотрел со всех сторон и в замешательстве пробормотал:

– Отдел ликвидации последствий? А я – директор?.. Барышня, нет ли здесь опечатки?

– Все верно, – подтвердила администратор. – Директор Сюань, я заполняю все в строгом соответствии с теми документами, которые мне приходят.

Ее уверения потрясли Сюань Цзи до глубины души.

– Ваше… наше Бюро настолько не связывает себя общепринятыми нормами?

Стажер, не прошедший даже испытательный срок, – и сразу директор отдела? Не жирно ли будет? Что за стремительный карьерный рост?

– Вы слишком скромничаете, – рассмеялась администратор, прикрывая рот ладонью. – Обычно, если нам удается хоть немного переговорить с директором Сяо, мы весь день от счастья светимся, а вас он лично привел! Значит, вы действительно выдающийся «особенный».

Кто же знал, что девушка окажется горячей поклонницей старины Сяо! И пускай Сюань Цзи льстили прямо в лицо, никакой радости он не чувствовал. Наоборот, было не очень-то приятно: складывалось впечатление, что он обязан своей должностью исключительно знакомству с блестящим директором Сяо, точно он, Сюань Цзи, какой-нибудь дальний родственник, воспользовавшийся протекцией.

– У нас в штабе «особенных» очень мало, поэтому к ним относятся как к ключевым кадрам, следовательно, изначально рассматривают как кандидатов на руководящие должности. Прошлый директор Отдела ликвидации последствий, господин Гун, к сожалению, внезапно заболел и ушел в отставку, место освободилось. Прислушайтесь к директору Сяо. Раньше вы уже были нашим консультантом, к тому же у вас есть и опыт, и способности. Так что ничего странного в вашем назначении нет, – уверяла администратор. – Идемте за мной.

Двинувшись по коридору, она скоро повернула налево.

– Получается, – в сомнении Сюань Цзи чуть нахмурился, – все хорошо, беспокоиться не о чем?

Еще старшеклассником он раз пять покупал лотерейные билеты, но никакой манны небесной так и не дождался. И вот теперь он вкусил ее сполна, да только вкус почему-то не нравился – пресловутая манна аж скрипела на зубах.

Ах да… Сюань Цзи кстати вспомнил, как, наткнувшись на вакансию в Бюро, тут же кинулся писать старине Сяо через «Моменты» в WeChat: «На какую должность лучше всего податься?» И неожиданно Сяо Чжэн вместо того, чтобы написать что-то типа «тестировщик туалетов», спустя непродолжительное молчание серьезно ответил: «В Отдел ликвидации последствий».

Погодите-ка, выходит, Сяо Чжэн специально все это подстроил? Но зачем? Обычно обманывают ради денег или секса, но в чем смысл обманом заманивать на чиновничью должность?

Как Сюань Цзи ни ломал голову, а ответа не находил. Между тем он вместе с девушкой-администратором пересек административный холл и добрался до внутренних офисов Бюро. На площадке перед лифтами стояло огромное, несколько сотен метров в обхвате, сухое дерево неизвестной породы. Его опутывали такие же сухие лианы. Высота тоже впечатляла: верхушку нельзя было разглядеть с земли. В общем, вид дерева настолько поражал воображение, что оно казалось чуть ли не божеством.

Сюань Цзи с необъяснимым волнением уставился на дерево и не мог оторвать глаз.

– Это Древо основания, – обернувшись, пояснила девушка-администратор. – Оно здесь с самого начала, здание Бюро построили уже позднее. Впечатляет, правда? Если хотите обойти вокруг, могу вас проводить.

Сюань Цзи провел ладонью по глазам, попутно открывая «Записки о тысяче демонов», но недра справочника так и не выдали никакой информации. Наконец страницы тяжело и медленно зашелестели, как будто вот-вот рассыплются, и перед глазами возникло всего четыре слова: «Сухая лоза, гнилое дерево».

У Сюань Цзи задергался глаз: да от справочника вообще никакого проку!

И тут в кармане брюк завибрировал мобильный – пришло сразу три сообщения, одно за другим.

«Отделу ликвидации последствий – срочная задача! Сбор на 36 этаже».

«Не задерживаться!»

«Немедленно!!!»

И как это понимать?!

Сяо Чжэн не только в жизни носился как вихрь, но и сообщения строчил с реактивной скоростью, что даже нет времени как следует прочесть!

– Мне морочили голову, говорили, что Отдел ликвидации последствий – периферийное подразделение, ни с кем не конкурирует, делать ничего не надо, только приходи да не забывай пообедать. Я толком-то не успел в должность вступить, а уже срочная задача! Нет, барышня, не хочу гулять вокруг дерева – старина Сяо торопит. Где лифт? Вы можете идти, я сам поднимусь. Благодарю вас.

Распрощавшись с администратором, Сюань Цзи двинулся к лифтам, на ходу записывая голосовое сообщение Сяо Чжэну: «Ну ты и свинья!»

002

Двери лифта распахнулись на тридцать шестом этаже, и Сюань Цзи ослепил яркий свет. Весь этаж представлял собой просторное помещение со стеклянной дверью наружу и огромными панорамными окнами, выходящими на юг, из которых открывался прекрасный вид на столицу.

Стеклянная дверь вела на террасу, которая заметно выдавалась из здания, и с первого взгляда Сюань Цзи понял, что там выставлено свыше десятка разнообразных и весьма сложных магических построений. Накладываясь друг на друга, они настолько расширили пространство террасы, что на ней помещалась не только вертолетная площадка, но и хватало места, чтобы посадить и поднять в воздух целый самолет.

Сюань Цзи уже много лет околачивался среди людей, пересмотрел и перепробовал всякого, но каким бы широким ни был его кругозор, эта встреча с великим творением рук человеческих ошеломила его. Вдобавок от яркого солнечного света у Сюань Цзи резко потемнело в глазах и немного закружилась голова. Не успел он толком сориентироваться, куда надо идти и где искать офис Отдела ликвидации последствий, как двери соседнего лифта отворились, и оттуда вылетел Сяо Чжэн в сопровождении нескольких человек.

Заметив, что Сюань Цзи застрял на выходе из лифтового холла и хлопает глазами, словно деревенщина, Сяо Чжэн быстрее молнии метнулся к нему, схватил и потащил за собой.

– Ваш самолет уже готов, вылет через двадцать минут. Кстати, ты возглавляешь группу. Идем, расскажу все по дороге.

Сюань Цзи опешил: что-что там готово? Что значит «возглавляет группу»? Да он и в кабинете-то своем не бывал, а уже летит в командировку! Погодите, то есть у этого отдела и правда есть свой самолет?

Пока он внутренне возмущался, стеклянная дверь распахнулась, с вертолетной площадки ворвался ветер, ударил Сюань Цзи и его коллег в лицо, едва не сбил с ног и взъерошил волосы так, что теперь у всех вместо причесок торчало дикое нечто в духе «Нимбус 2000». Лишь прическа Сяо Чжэна благодаря гелю для волос не просто выстояла, а осталась непоколебимой как гора Тайшань. Он обернулся и сунул в руки Сюань Цзи целую кипу бумаг. Голос его терялся в завываниях ветра.

– В Чиюань проблемы!

При слове «Чиюань» Сюань Цзи, пытавшийся хоть как-то пригладить волосы, застыл; глаза его сверкнули, словно в них отразилось солнце, и он прищурился.

– Что?

Сяо Чжэн помнил, что познания Сюань Цзи ограничиваются лишь тем, что его интересует, и, скорее всего, он даже не в курсе, что такое Чиюань и где это находится, так что скороговоркой пустился в объяснения:

– Речь идет об ущелье Чиюань, но под «Чиюань» мы понимаем вовсе не ту живописную туристическую часть, которая его окружает. Реликтовые леса в глубине ущелья не освоены и закрыты для посещения.

– Хм-м… – неуверенно протянул Сюань Цзи. – А что не так с ущельем?

– Оно находится под нашим пристальным наблюдением как зона повышенной опасности. Там обнаружено огромное энергетическое поле неизвестного происхождения. С нынешним уровнем развития технологий мы не можем проникнуть далеко вглубь, не говоря уже о том, чтобы изучить местность. Из-за энергетического поля там часто случаются аномалии, к тому же в реликтовом лесу много забытых магических построений, бронзовых сосудов и камней с надписями, не поддающимися прочтению. На сегодняшний день расшифрована едва ли десятая часть всего наследия. При Бюро есть исследовательский институт, и наши эксперты говорят, что в ущелье может быть запечатано что-то крайне опасное.

Сюань Цзи открыл было рот, собираясь высказать все, что он думает насчет «чего-то крайне опасного», но Сяо Чжэн не стал его слушать и потащил за собой в небольшой самолет; следом спешили другие представители Отдела ликвидации последствий. Уже на борту, усевшись как следует, Сяо Чжэн вытащил планшет.

– Теперь расскажу вкратце, что случилось. На Золотой неделе в ущелье Чиюань обнаружилось несколько внезапно мутировавших старых деревьев. Суть мутации в том, что они начали перемещаться по лесу и охотиться. Из соображений безопасности наши коллеги из Регионального отдела связались с администрацией национального парка и ограничили посещение туристов под предлогом якобы возникших оползней. Но нашлись любители лезть на рожон, которым никакие ограничения не помеха. Они проникли на территорию без билетов, отправились на «разведку», вдобавок по дороге вели стримы, и все это в момент, когда в заповеднике завелись деревья-мутанты. Вот, гляди, это с камер видеонаблюдения парка.

С этими словами директор Сяо открыл на планшете первый видеофайл. Картинка страшно дергалась, сигнал то и дело прерывался, как во время землетрясения, но все же было видно, как в кадре поднялась чья-то тень, напоминавшая формой охотящегося удава. Тень яростно извивалась по земле, стремительно ползла, пока не наткнулась на старое дерево. Обвив его, тень живо заползла наверх, где шустро обхватила цель со всех сторон и принялась вытягивать из нее жизненные силы – ствол и ветви мгновенно иссохли, будто из них выпили все соки. Несколько десятков секунд – и дерево превратилось в сухостой. Запоздало Сюань Цзи разглядел, что тень-удав была не животным, а корнем огромного дерева.

Насытившись, ужасающий корень заметно увеличился в размерах. Сползая с останков погибшего дерева, он, словно красуясь, несколько раз качнулся из стороны в сторону, а потом вдруг приблизился к объективу – запись прервалась. Очевидно, корень разбил камеру наблюдения.

Сюань Цзи нахмурился, его большой палец стремительно заскользил по костяшкам, высчитывая месяцы и периоды. Солнечных затмений в последнее время не было, лунных – тоже, звездопадов не наблюдалось, Марс спокойно и размеренно двигался вперед безо всяких задержек и точек статики. Небесные знамения не предвещали ничего особенного. По календарю – никаких указаний на время господства иньской энергии, на «час демонов» тоже не похоже. Все спокойно… так почему же деревья мутировали?

– По самым скромным подсчетам, образовалось где-то восемь таких деревьев. То, которое разбило камеру, – мутировавшая ель. Так вот, деревья-мутанты быстро перемещаются и охотятся на все живое, что только попадется им на пути, поглощают не одни лишь растения. С момента появления аномалии наши сотрудники обнаружили множество останков крупных млекопитающих, – прервал размышления Сюань Цзи директор Сяо. – Как только нам поступила информация, что кто-то попал в опасную зону заповедника, Региональный оперативный отдел тут же отправил команду спасателей. Сейчас все пострадавшие в безопасности. Им повезло, случайно наткнулись на пещеру, где и укрылись. Но пока непонятно, как много они увидели. Выяснить степень их осведомленности – главная задача Отдела ликвидации последствий. В инциденте замешано всего несколько человек.

– Есть! – мигом откликнулись сотрудники того самого отдела, летевшие вместе с руководством. Только Сюань Цзи, не успевший вжиться в роль директора, так и не понял, что от него надо. Поэтому с недоумением спросил:

– Ты же сказал, что пострадавшие в безопасности, так?

– Да, – подтвердила одна из сотрудниц, сидевшая рядом. – Как раз на этом этапе и подключается Отдел ликвидации последствий. Вам должно быть известно, что в наши задачи входит: возмещать имущественные потери, определять размер компенсаций, успокаивать очевидцев и предотвращать распространение слухов, которые могут вызвать панику в обществе.

Сюань Цзи промолчал.

Да уж… похоже, теперь изо дня в день он только и будет, что возвращать трупы родственникам пострадавших, возмещать убытки, опровергать слухи и пропагандировать научные достижения широким массам.

– Очень мало общего с моей прежней деятельностью. Я человек неопытный, не взыщите, – со смешком заметил Сюань Цзи и обернулся за моральной поддержкой к коллегам, даром что впервые их в глаза видел. – Кто скажет, как, исходя из сложившейся практики, мы поступаем в таких ситуациях?

Задав свой вопрос, Сюань Цзи принялся рассматривать тех, к кому обратился.

Кроме него из Отдела ликвидации последствий на место отправили еще троих: двух женщин и мужчину. Первая, явно с большим опытом, как раз недавно объясняла Сюань Цзи задачи отдела, и это была дама лет пятидесяти с новомодной завивкой, в выпуклых очках, в трикотажном кардигане убийственного розового оттенка, как у куклы Барби, и в глубоком вырезе этого кардигана виднелось кружево необычайно тонкой работы.

Сосед этой дамы выглядел гораздо прилизаннее, чем она сама: откровенный щеголь, одетый по европейской моде, в начищенных кожаных ботинках. И пускай мужчина уже начал лысеть, но с лысиной не смирялся, а тщательно, с помощью геля, прикрывал волосами макушку так, что та со стороны чем-то напоминала рисунок штрих-кода: над лбом пусто, сверху – густо, но с большими пробелами.

Третьей была пухленькая девушка с явной испариной на лбу: то ли ее мучила жара, то ли она просто была из тех, кто робеет при всяком незнакомце. Поймав на себе взгляд нового директора, она разнервничалась, покраснела и от волнения начала дергать брюки за торчащую нитку, да так, что те чуть не разошлись по шву.

При виде коллег на Сюань Цзи нахлынула страшная усталость. Он вдруг понял, что ему придется в одиночку, рассчитывая лишь на собственную внешность, поддерживать индекс привлекательности отдела, и одна только мысль об этом выпила из него все соки.

– Здравствуйте, директор. Меня зовут Би Чуньшэн. Я немного старше вас, но вы можете обращаться ко мне Лао Би, – первой заговорила дама в очках. – Не волнуйтесь, мы все имеем подходящий случаю опыт. Согласно регламенту мы сначала беседуем с людьми, с каждым по отдельности, успокаиваем их, говорим о простых вещах, ничего не значащих мелочах. Дальше, если психологическая травма слишком глубока, прибегаем к некоторым «трюкам». Все просто, посмотрите раз – и поймете, как это делается. Конечно, нельзя забывать о проверке мобильных телефонов и персональных компьютеров, а также прочей электроники, особенно если она имеет доступ в Интернет – в Сеть ничего не должно попасть. Но это вам лучше поручить Цяньжу, вот этой девочке. Кстати, ее полное имя Пин Цяньжу. Молодежь куда лучше нас разбирается в технике, и если в офисе ломается принтер, мы всегда зовем ее помочь.

Получается, девушку, что тянула нитку из шва, зовут Пин Цяньжу. И погружалась она в себя не менее глубоко, чем нитка в шов. Услышав свое имя, девушка так низко склонила голову, что теперь вместо лица торчала одна макушка. При виде нее почему-то думалось, что этой Пин Цяньжу в принципе стыдно показываться на глаза людям.

При первом знакомстве Сюань Цзи хотел было сказать подчиненным пару приветственных слов, но всеобщее молчание выбило его из колеи, все мысли повылетали из головы, и ему пришлось ограничиться вымученно радушной улыбкой.

– Обратите внимание еще вот на что… – взглянув на часы, кстати вмешался директор Сяо в неловкие попытки растопить лед между новым директором и подчиненными. – В полученном обращении говорилось о пяти туристах, попавших в ловушку. Поисково-спасательный отряд изучил следы, оставленные группой, и тоже пришел к выводу, что изначально их было пятеро. Но по какой-то причине из пещеры уже вышло шестеро. Откуда взялся шестой – неизвестно.

Выслушав конец нескладной страшилки в исполнении директора Сяо, подчиненные из Отдела ликвидации последствий с недоумением переглянулись.

– На самом деле в ловушку попали две туристические группы. Спасаясь бегством, они столкнулись друг с другом в пещере, и каждый при этом счел, что незнакомец принадлежит другой группе, поэтому на него никто не обратил внимания. Одна из групп пришла в парк записывать стрим. Поэтому на руках у них была вся необходимая аппаратура, и на тот момент она еще работала. То есть съемка шла от начала и до самого конца, – тем временем продолжал директор Сяо. – Мы проверили видеозаписи и обнаружили, что изображение этого человека всегда размыто. Иначе говоря, на всех записях остался только голос.

С этими словами он открыл второй видеофайл. В углу картинки угадывался человеческий, но крайне размытый силуэт, как будто растворенный в свете. Иногда такой эффект возникает на передержанных фотокадрах.

Силуэт заговорил:

«Что до меня… задрало работать с девяти до шести, решил, что хорошо бы прогуляться».

И хотя был четко записан только голос, чувствовалось, что говорящий улыбается. Высказывался он мягко и спокойно, неторопливо и как будто задушевно. Всего пара фраз – а уже располагает к себе.

– Чересчур спокойно для того, чья жизнь в опасности, – заметила Би Чуньшэн, видимо, размышляя вслух.

Сяо Чжэн покачал головой.

– Нет. Странность в другом.

Затем он включил следующую запись: говорили в камеру молодым звонким голосом, похоже, совсем юная девушка:

«Вот мы и пришли! Для начала хорошо бы прогуляться по округе…»

В другом отрывке говорили звучно и бойко, голос был мужской:

«Что такое путешествие? Это перемещение из места, которое тебя задрало, в место, от которого тоже будет тошнить, а сейчас, между прочим, выходные, и везде пробки! Как по мне, лучше лежать на диване и глазеть, как по лесам носится кто-то другой! Сегодня за путешествие на диване отвечаем мы! Друзья, если вам нравится наш стрим, не забывайте ставить лайки!»

На третьей записи говорил какой-то осипший мужчина:

«Что до меня, то я решил, что не могу сказать, будто бы тружусь в поте лица. У всех свои беды. Вот только работать с девяти до шести – разве не значит трудиться в поте лица? То-то и оно, но после шести мы хотя бы свободны, так?»

Сяо Чжэн остановил видео и пояснил:

– Перед тем как попасть в беду, все трое вели стрим. На записях они общаются с подписчиками. Скорее всего, по отдельным репликам вне контекста вам непонятно, что вообще происходит, поэтому я сейчас…

– Да все понятно, – перебил директора Сюань Цзи, потирая подбородок. – Этот странный тип позаимствовал из речи всех троих слова, а потом составил свою фразу.

Едва он закончил, как очки Би Чуньшэн соскользнули с переносицы – похоже, она очень удивилась.

– Хотите сказать, он учился у других говорить?

– И не просто учился, – Сяо Чжэн воспроизвел отдельно вырезанный кусочек из фразы молодой девушки «хорошо бы прогуляться», а потом для сравнения включил речь таинственного незнакомца, а именно момент с «хорошо бы прогуляться». В длинной реплике фраза проскочила легко, и почти все пропустили ее мимо ушей, но при тщательном сравнении тут же стало ясно, в чем тут соль, и у сотрудников отдела мурашки побежали по коже.

– Темп речи, интонации, паузы, ударения – все совершенно одинаковое, как будто взяли один и тот же звуковой файл и поменяли лишь высоту голоса. Этот человек не подражает другим, а в точности копирует, – оторвав взгляд от планшета, заключил Сяо Чжэн. – Ладно один момент – это еще куда ни шло, чистое совпадение, но при тщательном анализе каждого слова, каждой фразы мы обнаружили, что он все в точности скопировал из речи туристов.

[Что до меня]… [задрало]… [работать с девяти до шести]… [решил, что]… [хорошо бы прогуляться].

– Иными словами, обратите на этого типа особое внимание. А теперь приготовились, скоро взлетаем, – отдав команду, Сяо Чжэн взглянул на Сюань Цзи и добавил: – Когда вернешься, маякни мне в личке, пообедаем вместе, как и подобает настоящим коллегам.

Предложение щедрое и справедливое, ведь старина Сяо, заманив старого друга в Отдел ликвидации последствий, и впрямь задолжал объяснение. Получив приглашение, Сюань Цзи жизнерадостно улыбнулся и парировал:

– Приглашаешь? Одного? Так не пойдет… Директор Сяо, ну чего вы такой прижимистый? Зовете пообедать, а сотрудников отдела не берете!

Услышав его замечание, Би Чуньшэн и высоколобый мужчина, люди во всех отношениях сведущие и опытные, с восторгом поддержали новоназначенное начальство в желании раскулачить богатея.

– Только не пытайся отделаться от нас столовкой! Своди нас в такое место, которое мы не можем себе позволить! Но обед потом, сперва работа, – с этими словами Сюань Цзи скинул странную видеозапись себе на телефон. – Кстати, а как зовут этого нашего… размытого?

– Ах да… Он называет себя Шэн Линъюань.

003

Полет к ущелью Чиюань занимал около двух часов. Сюань Цзи всю жизнь провел в нищете, и ему лишь однажды довелось летать первым классом: тогда компания продала билетов больше, чем было мест, и проводницы просто пересадили его туда. Поэтому, оказавшись на борту служебного самолета Бюро, Сюань Цзи захапал себе весь большой диван, разлегся на нем, прикрыл глаза и прислушался к реву мотора, представляя себе, что уже «добился небольшой цели в сто миллионов». Он наслаждался полетом на частном самолете впервые, но не собирался показывать другим, что маловато повидал за свою жизнь, и наблюдал за поведением коллег украдкой.

Как оказалось, госпожа Би Чуньшэн заранее подготовилась к путешествию и, чтобы скоротать время, захватила с собой моток шерстяной пряжи цвета морских водорослей, который и вытянула из большой сумки. Разложив работу на коленях, Би Чуньшэн принялась ловко вязать – спицы так и прыгали вверх-вниз, и невозможно было уследить, как накладывается петля за петлей. Прошло всего ничего времени, а основная часть свитера уже обрела форму, остались только рукава.

Мужчина с макушкой, напоминающей штрих-код, после взлета тут же бросился к небольшому зеркалу рядом с туалетом, вытащил баночку с гелем для волос и занялся совершенствованием своей прически – вскоре по всему салону поплыл аромат средства для укладки.

Что до юной Пин Цяньжу, то на время полета она затаилась: вжавшись в уголок, девушка принялась молча доставать из карманов и поедать всевозможные сладости. В какой-то момент Сюань Цзи задумался, а не устроены ли ее карманы по принципу мешочка цянькунь? Казалось, в них помещается добрая половина ассортимента Walmart. Пин Цяньжу ела и ела, ела и ела… Уже и мусорный контейнер рядом с ней переполнился, но останавливаться она явно не собиралась.

Сообразив, что двое его коллег заняты крайне важными делами, Сюань Цзи завязал разговор с Би Чуньшэн. Он понимал, что для «старичков» отдела, уже имевших стаж и квалификацию, новоназначенный директор – просто желторотый юнец, причем свалившийся как снег на голову, и неизвестно, с чего получил должность (все это, как ни посмотри, выглядело странно), поэтому и не стал важничать.

– Давно не видел, как вяжут. У вас прямо золотые руки! Это вы ребенку?

– Своему старику, – дружелюбно ответила Би Чуньшэн. Впрочем, по ее манере общаться нельзя было сказать, что она думает на самом деле. – Молодежь сейчас все покупает в магазинах, не нравятся им мамины вещи. Говорят, такое не в тренде.

В прошлом Сюань Цзи работал продажником, так что язык у него был хорошо подвешен, и после пары-тройки вопросов он вполне разузнал о семье Лао Би: все три поколения живут под одной крышей, она и муж ухаживают за ее престарелой матерью; сын окончил учебу, но пока не съехал. Сюань Цзи похвалил «хороший вкус» Би Чуньшэн и намеренно не стал подчеркивать свое положение. Он рассказал, что уехал из дома за тысячу ли, со временем оказался в мегаполисе, где теперь трудится в поте лица, не прекращая ни на день общаться с родителями по принципу «докладывать об успехах, умалчивая о трудностях» и все в таком духе.

Беседа растопила материнское сердце Би Чуньшэн, и она стала смотреть на Сюань Цзи совсем другими глазами:

– Еще бы! Вдали от дома молодежи приходится несладко… Ох-ох, вы ведь родом с Юга? Не холодно зимой в Юнъани? Я как раз купила много этой пряжи, довяжу свитер – и еще вам на шапку хватит. Вам какой фасон нравится?

– Нет-нет, что вы, не стоит! – едва Сюань Цзи взглянул на пряжу экологичной расцветки, как у него душа ушла в пятки. Он шустро сообразил, что в стремлении втереться в доверие перестарался, вызвав к себе жалость, и поспешил на попятную: – Мне не страшен холод, ведь мой родной город совсем неподалеку от того места, куда мы сейчас летим. Там дико холодно зимой, а центрального отопления нет. Только и остается, что трястись как осиновый лист, лишь бы согреться.

Би Чуньшэн глянула на него поверх очков.

– Вы из Чиюань?

– Не совсем. Из крошечного городка неподалеку, он расположен в нескольких десятках километров, – с напускной небрежностью бросил Сюань Цзи, после чего, понизив голос, поинтересовался: – Наш отдел всегда так впопыхах выезжает на место происшествия?

– Обычно нет, но сегодня чрезвычайные обстоятельства. Оперативники стараются оградить гражданских лиц от аномалий, но уж если замешаны простые люди, для нас опаснее всего пересечь «красную черту пятнадцати». Вы ведь знаете, что это такое?

Сюань Цзи доводилось иметь дело с оперативниками Бюро, к тому же он тесно общался с Сяо Чжэном, так что это правило было ему известно.

В так называемых чрезвычайных ситуациях, вызванных аномалией, обычные люди очень уязвимы, и чтобы оперативники не переусердствовали и не игнорировали общественную безопасность, Бюро по контролю над аномалиями установило строжайшее правило, единое для всех: следующей в списке за такими преступлениями, как превышение должностных полномочий и нарушение служебных инструкций, стояла халатность в чрезвычайной ситуации, повлекшая гибель гражданского лица. К примеру, водитель на дороге во время исполнения маневра видит оперативную группу, сражающуюся с чудовищем, пугается, теряет управление транспортным средством, попадает в аварию (врезавшись в столб) и гибнет. В таком случае его смерть будет определена как халатность оперативной группы при исполнении, и тогда каждый задействованный в операции лишится одного балла, а командир – двух баллов.

Всякий оперативник имеет лимит в пятнадцать баллов, и как только предел будет достигнут, Бюро изымет у сотрудника служебное удостоверение и вынесет решение о соразмерном наказании. Отстранение от должности для дальнейших разбирательств – самое легкое из них. Если в ходе расследования будет выявлено нарушение должностных инструкций или ненадлежащее их исполнение, сотрудник может быть привлечен к уголовной ответственности, и даже если приговор не будет вынесен, о каких бы то ни было карьерных перспективах можно сразу забыть. Возможно, халатность пресекали слишком сурово, но правила есть правила.

Лимит халатности и назывался «красной чертой пятнадцати». Именно поэтому, выезжая на вызов, оперативная группа в первую очередь тщательно продумывает и осуществляет план по выводу посторонних с территории.

Би Чуньшэн уточнила:

– Оперативная группа приезжает до нас и методично прочесывает территорию, выводя гражданских за ее пределы, поэтому работы у нас практически не бывает. Как правило, нашему отделу поручается лишь приносить извинения пострадавшим и их родственникам. Сами оперативники во время работы ни на что не смотрят: бах – и нет моста или куска дороги. У них-то душа не болит и совесть не чешется, набедокурят – и в кусты, а мы потом знай себе бегай, прикидывайся дурачками, обсуждай с пострадавшими компенсации, восстановление объектов инфраструктуры и тому подобное.

Выслушав подчиненную, Сюань Цзи понял: из сотрудника отдела продаж он переквалифицировался в специалиста службы поддержки.

– Все бы хорошо, но деньги – это всегда хлопотно. Вопросы, связанные с компенсациями, занимают целую вечность, а им конца и края нет, – с этими словами Би Чуньшэн чуть наклонилась к Сюань Цзи и понизила голос: – Директор Гун, наш прежний начальник, не дожидаясь пенсии, ушел в отставку и уехал домой якобы по болезни, но на самом-то деле были иные причины: Бюро сейчас его проверяет.

Сюань Цзи на раскрытие тайны лишь промолчал. Он бы сроду не подумал, что рядовая должность «старой служанки во внутренних покоях» еще и влечет за собой коррупционные риски!

– Кроме выездной работы мы также занимаемся отслеживанием городских слухов, – с этими словами Би Чуньшэн скинула петлю, взяла еще моток пряжи и выверенным движением перекинула нить через мизинец. Ей прекрасно удавалось делать два дела одновременно: вязать и беседовать с Сюань Цзи. – Мы мониторим несколько крупных интернет-форумов с высокой посещаемостью и блогеров, чьи темы крутятся вокруг мистики. Если появилась горячая тема, нужно в первую очередь выяснить, не выдумка ли это или на самом деле нечто похожее на аномалию. Если действительно наткнулись на аномалию, нужно как можно скорее передать сведения в Службу безопасности (за это у нас отвечает Лао Ло). У него в подчинении несколько молодых ребят, работающих посменно. Мониторинг осуществляется круглосуточно.

– Это я Лао Ло, начальник. Полностью – Ло Цуйцуй, – подошел и как следует представился душистый мужчина с макушкой, напоминающей штрих-код. Когда этот щеголь открывал рот, от него веяло цветами, травами и чем-то мятным.

Сюань Цзи потянул носом, принюхиваясь. Кажется, «штрих-код», образовавшийся на макушке, был тщательно начесан только что.

Тем временем Ло Цуйцуй продолжал:

– Вы не подумайте, что мы тут ерундой занимаемся, осторожность ведь никогда не помешает, так? И вот представьте: все в порядке, а вы информацию передали, оперативная группа просто так скаталась… Они же будут на чем свет стоит ругаться! А они нам как отцы родные, с ними шутки плохи!

– Но ведь если не передать информацию вовремя, будет только хуже… – попробовал возразить Сюань Цзи.

– Это исключено. Разве аномалий так много? Куда мы точно обязаны направить оперативную группу, так это в места, отмеченные полицией, – некоторые дела они передают нам. В Сети много всяких страшилок, а пойдешь разбираться – чепуха чепухой. Да взгляните сами! – Ло Цуйцуй протянул Сюань Цзи свой телефон с открытым форумом.

Первый же пост имел заголовок «Помогите! Я чувствую, что мой сын – больше не мой сын!»

– И все в том же духе. Мы ведь с вами не из кожи вон лезем, лишь бы проявить себя, нам главное держаться осторожно, чтобы кабы чего не вышло. Наш прежний начальник, директор Гун, ежедневно повторял: наш отдел занимается делами мирными, не надо искать себе работы; говорил всегда помнить этот принцип… – Тут Ло Цуйцуй сообразил, что наболтал лишнего, и новому директору может показаться, что он слишком злоупотребляет своим опытом в силу возраста. Поэтому Ло Цуйцуй моментально сменил тактику и перешел на лесть: – Но директор Гун был, конечно, из тех, кто всегда сглаживает углы, и сейчас… Ай, да что о нем говорить! Вижу, вы совсем другой, молодой и талантливый человек, к тому же пользуетесь таким уважением директора Сяо… Наверняка вы «особенный». Кстати, к какой родословной принадлежат ваши «особые» способности?

Сюань Цзи улыбнулся и пристально взглянул на Ло Цуйцуя:

– Угадайте.

У Сюань Цзи была редкая форма глаз, так называемые глаза феникса, чьи уголки изгибались, когда он улыбался. Выражение этих глаз успешно маскировало натуру хозяина, и люди частенько принимали его за улыбку вдобавок к той, что была на лице. Однако Ло Цуйцуй, в отличие от многих, не улыбнулся в ответ и ничего не сказал. Он увидел, что веки Сюань Цзи очень тонкие, глазные яблоки слишком бледные, а там, где внешний уголок глаза слегка задирается, есть незаметная родинка. Вскоре обманчивая улыбка Сюань Цзи пропала, и Ло Цуйцуя охватил невыразимый ужас.

Он содрогнулся. Один взгляд – и тело трясется от страха. Не дожидаясь реакции подчиненного, Сюань Цзи лениво откинулся назад и хитро подмигнул ему. И тут же острое, как лезвие ножа, ощущение демонического присутствия исчезло без следа, будто иллюзия, что пропадает при смене угла обзора. Сюань Цзи в один миг стал самым заурядным и скучным человеком.

– Думаете, во мне есть что-то этакое? Хватит на то, чтобы стать айдолом?

Ло Цуйцуй хоть и растерял почти все волосы на голове, но здравомыслие не утратил. Новый начальник оказался не так-то прост, так что Ло Цуйцуй не рискнул продолжать расспросы и сбежал в туалет.

Спровадив его, Сюань Цзи достал телефон, подключился к бортовому Wi-Fi, проверил скорость Интернета, отыскал тот форум, который только что показал Лао Ло, и открыл «горячий» верхний пост.

Написан он был сумбурно и бессодержательно, что называется, «в купчей три листа, а про осла ни слова». Со стороны могло показаться, что автор сама одержима злым духом.

Сюань Цзи долго вчитывался и в конце концов разобрался, что хотела рассказать женщина. Общий смысл был таков: ее сын, совершенно бестолковый негодник, раньше только и делал, что курил, прогуливал уроки да зависал в компьютерных клубах. Но недавно ни с того ни с сего он словно переродился: стал вежливым и послушным, начал ходить в школу, вдобавок успешно сдал ежемесячные экзамены. Сюрприз оказался слишком приятным, и мать поверить в такое внезапное преображение не смогла, вот и терялась в догадках. В итоге она задалась вопросом: а не одержим ли ее сын злым духом?

Сюань Цзи взглянул на комментарии: все они были однотипными и представляли собой объявления в духе «Избавим школьника от интернет-зависимости. Быстро и надежно». Но когда Сюань Цзи обновил страницу, пост тут же исчез – похоже, кто-то пожаловался, и его удалили.

Сюань Цзи стал листать форум дальше. Вскоре он убедился, что дела обстоят именно так, как и описал Лао Ло: ничего существенного, парочка сумасшедших, несколько веб-романов. Все остальное – чистый кликбейт, заголовки ради заголовков, а внутри три вечные темы для поднятия трафика: бытовуха, война полов и сплетни про звезд.

После недолгой прогулки по форуму Сюань Цзи все наскучило, глаза устали, изображения начали расплываться. Рядом Лао Ло и Би Чуньшэн обсуждали завышенные цены на недвижимость в Камбодже. Сюань Цзи, будучи рабом кредитной карты, жил от зарплаты до зарплаты, потому не мог наравне с представителями элит включиться в беседу на столь животрепещущую тему. Вместо этого он надел наушники, тем самым отгородившись от двух финансовых акул Юго-Восточной Азии, и, закрыв глаза, отдался отдыху.

То ли диван на борту служебного самолета был слишком удобным, то ли просто его укачало и убаюкало, но стоило Сюань Цзи прикрыть глаза, как он тут же уснул.

Ему опять приснился старый сон. Там Сюань Цзи оказывался в небольшом старинном доме из деревянных балок (такие еще раньше стояли на почтовых станциях), в какой-то маленькой комнате. С первого этажа доносился гул людских голосов. Что говорили – не разобрать.

Как и в прошлые разы, у окна спиной к нему стоял человек и, опираясь на подоконник, смотрел вдаль. Осанка у человека была прямая, а сам он держался с достоинством. Незнакомец носил черно-алое церемониальное одеяние, и черный оттенок был что вороново крыло.

Сколько себя помнил, Сюань Цзи время от времени видел этот сон, и нередко незнакомец посещал его именно ночью. Однако Сюань Цзи даже не представлял, что это за человек, ни разу не видел его лица, а когда во сне пытался приблизиться к мужчине ближе чем на метр, тут же просыпался, словно на прикосновения и на то, чтобы как следует разглядеть незваного гостя, наложен какой-то запрет. Впрочем, сон снился часто, Сюань Цзи привык к незнакомцу и уже относился к нему как к старому другу, поэтому и спросил:

– Что, тоже пришел полюбоваться на служебный самолет? – Старательно сохраняя безопасную дистанцию в один метр, он привычным образом стал болтать с маячившей впереди спиной. – Ну и как тебе моя новая работа? Круто, правда?

Человек, как всегда, не ответил. За все сновидения он ни разу не проронил ни слова и даже не пошевелился – просто стоял изящной статуей. В таких снах только Сюань Цзи был действующим лицом, а все остальное – лишь декорации. Он мог как душе угодно безобразничать в доме, да хоть кататься по полу – ничего бы не случилось.

– Хотя не исключено, что будет куча проблем… – Сюань Цзи отступил на пару шагов и сел за стол, расположенный сбоку, продолжая высказывать свои опасения «старому другу». – По неясной причине предыдущий директор вышел в отставку, все говорят, что якобы «по болезни», но Сяо Чжэн что-то темнит… Вряд ли дело в одних только взятках или вымогательствах… Типичная коррупция не выходит за пределы отдела, и никто сторонний о ней не знает, а тут… Ох, не зря старина Сяо из кожи вон лез, лишь бы я пришел к ним работать! Еще эта мутная история с Чиюань… все прекрасно, ни намека на аномалию, и тут нате вам – деревья вышли на охоту! А ведь сам я ничего не почувствовал…

Сюань Цзи осекся, от удивления его глаза широко распахнулись. Легкий ветерок ворвался в окно и подхватил уголок одежд незнакомца, до сих пор стоявшего неподвижно. Рукава зашелестели – и на минуту человек-статуя будто бы ожил. От этого зрелища Сюань Цзи невольно затрепетал. Ему отчего-то почудилось, что его выкинуло в другую реальность.

Человек в черно-алом вздохнул и медленно повернулся…

– Начальник!

Сюань Цзи вздрогнул, вскочил с дивана и чуть не ослеп от блеска гигиенической помады на губах Лао Ло.

Стараясь перекричать шум двигателей самолета, Ло Цуйцуй наклонился к Сюань Цзи и завопил ему прямо в ухо:

– Просыпайтесь! Уже садимся!

Когда они приземлились, в Чиюань уже рассвело. Вскоре выяснилось, что почти все региональные оперативники были брошены на оцепление территории и на борьбу с мутировавшими деревьями. По уши в грязи, совершенно измотанные, они не нашли времени, чтобы лично встретить представителей штаба, поэтому послали за коллегами стажера Ли на машине.

Туристов-нелегалов разместили в городской больнице № 1. Та располагалась на небольшой возвышенности, и с парковки, если приглядеться, можно было наблюдать горную цепь ущелья Чиюань. Небо нахмурилось, всюду расползся влажный туман. В автомобиле стажера Ли работал кондиционер в режиме «сушка», но одежда штабных все равно отсырела и неприятно липла к телу.

Из-за повышенной влажности волосы Пин Цяньжу стали напоминать железную паклю для посуды, поэтому, когда все вышли из машины, девушка принялась на ходу распутывать пряди. Но тут налетел ветер, и она, застыв в недоумении, к чему-то принюхалась, после чего спросила у шедшей рядом Би Чуньшэн:

– Госпожа Би, вы заметили запах?

Сюань Цзи, поскольку отличался чрезвычайно острым слухом, услышал их на расстоянии в несколько шагов и, оглянувшись, вмешался:

– Какой запах?

От вопроса Пин Цяньжу вздрогнула, будто ученица, которую внезапно вызвал к доске учитель, и непроизвольно вытянулась по стойке «смирно»:

– Как… как в храме запах, когда жгут благовония, ладан… Вот как пахнет… – замолчав на полуслове, она бросила на Сюань Цзи короткий взгляд искоса, желая понять, что у него за выражение лица. Поглядев, она пропищала как комар: – Запах принес ветер… И еще, кажется, пахло кровью!

Сюань Цзи проследил, куда смотрит его коллега, и повернул голову в нужную сторону. Ветер дул с ущелья Чиюань. Вдруг горы прямо на глазах стали чернеть, на склонах показались мрачные тени. Сюань Цзи содрогнулся, замедлил шаг и с силой ущипнул себя за биологически активную точку между бровями. Никаких странностей. Перед ним снова стояли обычные, поросшие лесом зеленые горы, окутанные туманной дымкой. А тени будто привиделись.

– Начальник Сюань, что-то случилось? – спросил юный стажер Ли, которого отправили к ним для сопровождения.

На это Сюань Цзи покачал головой, отвел взгляд и дал знак, чтобы тот шел впереди, а про себя подумал: как только они разберутся с работой, он лично пойдет осматривать ущелье Чиюань.

Пока что в их задачу входило лишь опросить туристов, оказавшихся в ловушке заповедника. Всех их потрепало, но в разной степени; вид у каждого был донельзя сконфуженный, поскольку после выписки из больницы нарушителей ждали полицейский участок и административная ответственность.

Личные вещи, удостоверения личности и телефоны туристов конфисковали и отдали Пин Цяньжу, чтобы та проверила, нет ли во внутренних файлах ничего запрещенного или потенциально опасного, что могут предать огласке.

Что касается бесед, то эту часть работы самолично взяла на себя Би Чуньшэн. Сам Сюань Цзи не стал раздавать никаких указаний, ведь он только-только приступил к обязанностям директора, и когда коллеги принялись за работу, он тихо сел рядом и стал наблюдать за Би Чуньшэн. Оказалось, эта тетушка в розовом кардигане строит беседу весьма и весьма любопытно.

В рамках предыдущей должности Сюань Цзи как раз работал с людьми, и хотя оттачивать коммуникативные навыки он не стремился, но вполне освоил азы и вел беседы очень уверенно, поэтому никак не мог сказать, что Би Чуньшэн владеет искусством расспросов или переговоров. Да, она вела себя сердечно и приветливо, но быстро срывалась на фамильярность; ее язык тела не считался с социальной дистанцией, и со стороны она казалась откровенно бестактной. Будь на ее месте кто-то другой, да говори он то же самое, и собеседник наверняка бы заподозрил что-то неладное. Но, как ни странно, абсолютно все, с кем она беседовала, не чувствовали никакой тревоги, охотно вступали в разговор и, будто одурманенные, выкладывали ей все подчистую. Поболтав о том о сём и подготовив почву, Би Чуньшэн принималась расспрашивать пострадавшего, что именно он пережил в ущелье Чиюань.

И вот она взялась за девушку со сломанной ногой…

– Казалось, что за нами гонится огромный питон! Странная была змея, какого-то землистого цвета… Кожа – точь-в-точь кора дерева. Я до смерти перепугалась!

Би Чуньшэн с улыбкой заметила:

– Вы сказали «змея»? Скорее всего, это была древесная лиана. Землетрясение повалило дерево, лиану сорвало и отбросило в сторону, из-за чего могло показаться, будто она движется сама по себе. Питон никак не мог появиться. Откуда в таком живописном месте взяться питону?

– Да нет же… – удивилась девушка и попыталась поспорить с Би Чуньшэн, но тон пострадавшей с каждой минутой звучал все неуверенней, словно она не доверяла себе. – Нет, никакая это не сорвавшаяся лиана, потому что она так быстро ползла, догоняла нас, а еще…

Би Чуньшэн пристально посмотрела ей в глаза и спокойно повторила:

– Нет. Это была древесная лиана.

Сюань Цзи показалось, что его старшая коллега спорит ради спора, и будь перед ней человек вспыльчивый, он бы, пожалуй, давно уже вышел из себя. Но девушка, доставшаяся Би Чуньшэн, все больше колебалась, голос ее слабел. Спустя два-три настойчивых повторения туристке окончательно промыли мозги, и она совершенно согласилась с версией Би Чуньшэн. Позже, отвечая на другие вопросы, пострадавшая уже не упоминала ни «змею, которая гналась за ними», ни «питона землистого цвета». Она будто бы потеряла память.

Так случилось, что поблизости ошивался Ло Цуйцуй, и Сюань Цзи спросил у него:

– Что за «особая» способность у госпожи Би? К какой родословной (как вы там говорили?) принадлежит?

– Вы угадали, она действительно «особенная», относится к линии физических и психических сил, больше в сторону психических, – гордо выпятив грудь, ответил Ло Цуйцуй. – У нас в штабе не так уж много «особенных», верно? И все сегодня здесь.

Сюань Цзи, не удержавшись, смерил его взглядом.

– Ах вот как… Простите мою невнимательность. Значит, вы тоже…

– Я, можно сказать, не считаюсь – от моих способностей никакого толку, – очень довольный вниманием начальства, скромно возразил Ло Цуйцуй. – Из шести великих родословных я принадлежу к линии растений. Вся особенность ограничена тем, что мои тело и конечности могут превращаться в растения, а пальцы рук и ног обладают характерными для них чертами.

Сюань Цзи слушал его объяснения с неподдельным вниманием:

– И какие же черты характерны для растений?

– Ох-ох, беда с ними! Они безостановочно растут! Если не подстригать вовремя, за год можно перепортить кучу обуви!

На эти словоизлияния Сюань Цзи вежливо промолчал, при этом думая, что господину Ло не помешает все-таки найти больницу, где его «особенности» как-нибудь да обуздают.

Сопровождавший штабных стажер Ли подслушал откровения старшего коллеги и, не выдержав, разразился хохотом, но быстро сообразил, что смеяться не очень-то вежливо, поэтому, откашлявшись, поспешил сменить тему. Он обратился к Сюань Цзи с замечанием:

– Шестой из спасенных никак не пострадал, мы временно разместили его в семейной комнате отдыха. Это прямо по коридору.

Едва Сюань Цзи проследил взглядом направление его руки, как вдруг свет в коридоре пару раз мигнул и потух. В ту же минуту Сюань Цзи почувствовал холодок, и на указательном пальце его правой руки медленно проявилось кольцо с кроваво-алой яшмой размером с рисовое зерно. Камень был чистого оттенка, без малейшей примеси.

У Сюань Цзи бешено заколотилось сердце. Пока никто не заметил, он спрятал правую руку в карман пальто.

Кольцо, как и иллюстрированные «Записки о тысяче демонов», всегда было с Сюань Цзи, с самого рождения, и сидело на пальце так плотно, будто выросло вокруг него. Конечно же, оно не снималось и казалось еще загадочнее, чем справочник: в кольце не чувствовалось ни духовной, ни демонической энергии; оно скорее напоминало волосы и ногти, которые существуют и растут сами по себе, обычно никак не беспокоя хозяина. Зачем кольцо нужно – оставалось загадкой. Спроси Сюань Цзи, и он бы ничего не смог сказать помимо того, что вещица сделана грубо, впрочем, большую часть времени она оставалась невидимой и никак не проявляла себя, так что можно притвориться, что кольца и вовсе нет.

Деревья в Чиюань ни с того ни с сего пришли в буйство, во сне «человек-статуя» вдруг повернулся, невидимое кольцо без спросу показалось на пальце… Не многовато ли странностей за день? На душе Сюань Цзи стало неспокойно…

– Лампочки перегорели, – пробормотал стажер Ли и по стеночке, практически вслепую, повел двух коллег вперед. По пути он добавил: – Этот шестой… странный какой-то. Да вы скоро сами увидите.

Бюро по контролю над аномалиями уже закрыло больницу для посетителей, так что в семейной комнате отдыха сидел только один человек. Он устроился на пластиковом стуле спиной к приоткрытой двери и, казалось, был поглощен рекламой, которую показывал висящий на стене телевизор. Шестой пострадавший отличался прямой осанкой, но при этом держался легко и непринужденно, словно некогда прекрасно усвоил уроки хороших манер. Один только силуэт незнакомца радовал глаз, впрочем, также внимание привлекали длинные густые волосы, небрежно перетянутые на затылке резинкой. Они снопом ниспадали до самого пояса и были толщиной с детскую руку.

Стоило Сюань Цзи увидеть незнакомца, как перед глазами у него зарябило, и следом за кольцом сами, без спросу, раскрылись «Записки о тысяче демонов» – похоже, пытались срочно сообщить что-то хозяину. Сюань Цзи выжидательно уставился на страницы, но никакой информации так и не появилось.

– Вот его удостоверение личности, – сказал стажер Ли, вытаскивая документ из папки. – Телефона при нем не нашлось, он сказал, что потерял его.

Ло Цуйцуй задержался взглядом на волосах незнакомца и нежно пригладил свой «штрих-код» на макушке.

– В наши дни даже молодежи приходится носить парики, – прошептал он. – Наверняка из-за плохой экологии. Начальник Сюань, мне опросить его?

– Постой, – подняв руку, Сюань Цзи остановил подчиненного, после чего потянулся за удостоверением личности шестого туриста. Но едва он прикоснулся к документу, как тот превратился в сухой лист.

Взметнулись языки пламени. Стажер Ли и Ло Цуйцуй опешили.

Дверь комнаты семейного отдыха, приоткрытая лишь на узкую щель, со скрипом распахнулась и закачалась на петлях. Оттуда волной хлынул холодный сырой воздух, в котором чувствовался смрад тления, невольно напоминавший о сгнивших костях в трухлявом гробу…

Телевизор на стене погас, и глаза, отразившиеся в черном экране, поймали настороженный взгляд Сюань Цзи. В этих демонических глазах таилась улыбка.

004

Черный экран мигнул и снова включился с резким писком. Появилось изображение. Шла реклама детского лагеря: дети беззаботно носились по спортивной площадке, однако (видимо, сигнал был плох) картинка начала подвисать, и детский смех звучал уже урывками, из-за чего казался безотчетно жутким.

«Ха… Ха…»

Вот девочка на картинке во всю веселится, а вот ее лицо исказилось и застыло. Она словно не знала, расплакаться ей или засмеяться; только выражение лица казалось свирепым, особенно из-за широко открытого рта, где не хватало переднего зуба.

Ноги Ло Цуйцуя, наблюдавшего эти странности, подкосились, он попятился и запнулся о мусорное ведро – лязг разнесся по длинному извилистому коридору и вернулся эхом.

Нахмурившись, стажер Ли выступил вперед.

– Что тут творится? – обратился он к длинноволосому мужчине. – Ты тоже «особенный»? Воспользовался трюками линии физических и психических сил, чтобы подделать удостоверение личности? И всерьез думал, что мы тебя не раскусим?

Услышав его голос, длинноволосый мужчина вздрогнул и стал медленно поворачиваться к пришедшим. Тут Сюань Цзи молнией перехватил стажера Ли под грудной клеткой и с силой толкнул «юного тигра» себе за спину. Очень вовремя: мужчина исчез, как сквозь землю провалился. В ту же секунду Сюань Цзи вскинул правую руку, тем самым прикрывая грудь и лицо; между его пальцами с металлическим звоном проскочила серебряная вспышка.

Таинственный мужчина возник прямо у дверного проема, совсем рядом с Сюань Цзи. Белая кожа незнакомца была что старинный нефрит. Рука мужчины уже потянулась к горлу Сюань Цзи, когда тот крепче сжал в пальцах монету и так же молниеносно отразил ею атаку. Монета ударилась о руку незнакомца с характерным звоном: так металл встречает камень. Только тогда Сюань Цзи смог рассмотреть лицо подозрительного туриста.

Брови изогнуты, уголки глаз чуть-чуть опущены, общее выражение холодное и отчужденное, но сами глаза как омуты, а взгляд полон ласки – так смотрят на очень близкого человека.

На Сюань Цзи нахлынуло необъяснимое узнавание. В ушах раздался тихий треск – камень в кольце на его правой руке раскололся! А ведь ту яшму не брали ни огонь, ни пули, ни ножи; кислота тоже ничего не могла с ней сделать. Кольцо сопровождало Сюань Цзи всю его жизнь, и он считал, что эта вещица после его смерти, когда тело обратится в прах, станет какой-нибудь реликвией или артефактом. А тут достаточно случайного прикосновения – и прости прощай!

Прежде кроваво-алая яшма как будто отдала все жизненные силы и выцвела до ржави. От кольца по руке пополз пробирающий до самых костей холод, в жилах застыла кровь.

Сюань Цзи инстинктивно дал отпор: монета в его пальцах взорвалась, тонкий слой металла окутал ладонь, из центра которой вырвались толстые языки пламени и вгрызлись в палец противника. Таинственный мужчина небрежно отдернул руку, но огненные сгустки (сперва не больше горошины) в ту же секунду выросли в несколько раз и, подобно змеевидному дракону, обвили ему руку от запястья до самого плеча.

Мужчина тихо ахнул – его предплечье объяло пламя. Он неторопливо шевельнул запястьем, ухватил «дракона» и потянул на себя. Пойманный с рукава огонь на миг превратился в змею около семи цуней в длину, но затем стал беспомощно сворачиваться в кольца, пока не сжался в шарик на ладони таинственного туриста. Прирученное на ладони пламя окрасило его кожу в теплые тона. Сам мужчина даже не испачкал пальцы в золе, зато одежда на нем приняла первоначальный облик: рукав черной ветровки начал таять, и на его месте оказались лишь сухие ветки и листья, беспорядочно намотанные на худое серое запястье.

Мужчина сжал кулак и погасил пламя. Поглядев на предплечье, обнаженное уже наполовину, он тряхнул рукой, восстанавливая видимость ткани.

Одежду, как и речь, незнакомец тоже скопировал у туристов, причем с невероятной точностью; даже прорехи на ветровке проявились в тех же местах, что и у оригинала. Незнакомец лишь искусно поменял цвета да пару-тройку других деталей – так сразу и не поймешь, что куртки одинаковые. Но достаточно приглядеться, и становится ясно, что цвета взяты с ветровок двух других туристов-мужчин, а все остальное, вплоть до стыка швов, повторяло покрой целиком и полностью!

Длинноволосый мужчина учтиво кивнул Сюань Цзи:

– Прошу меня простить, ибо одежда моя не прикрывает тела, – начал он в старинном стиле и со странным акцентом.

Это был не путунхуа, но и не какой-либо из местных диалектов. От этого Сюань Цзи немного напрягся, и длинноволосый мужчина принял его замешательство за непонимание. Незнакомец как будто немного огорчился, но, быстро взглянув на телевизор, исправился и перешел на скверный путунхуа.

– Моя одежда из… – Следующее слово, по-видимому, употреблялось не так часто. Скорее всего, ни туристы, ни дикторы из телевизора его не произносили, поэтому незнакомец запнулся: – …де… дерево.

– Трюк с отводом глаз, – понял Сюань Цзи.

Мужчина доброжелательно улыбнулся и кивнул. Он вел себя любезно, как радушный хозяин, принимающий гостя.

– Ты догадался, хорошо. Прошу, входи и присаживайся.

Сюань Цзи решил принять приглашение. Не спуская глаз со странного мужчины, он завел руку за спину и дал знак стажеру Ли с Ло Цуйцуем, намекая, что тем следует оставаться в коридоре. Войдя внутрь, он закрыл за собой дверь.

Последнюю фразу мужчина произнес на древнем наречии. Прежде Сюань Цзи нередко имел дело со старинными вещами, в том числе и с теми, что имели собственный дух и могли перекинуться с человеком парой-тройкой фраз. Он слышал их речи с детства и умел распознавать на слух.

Впрочем, если опираться на не слишком авторитетное мнение Сюань Цзи, скорее выходило, что слова, слетевшие с губ мужчины, относятся к официальной речи эпохи Великой междоусобицы Девяти провинций, то есть имеют давность в три тысячи лет, но сказать что-либо наверняка было нельзя. Язык развивается скачкообразно: порой за тридцать-пятьдесят лет он преображается до неузнаваемости, а порой сменяются целые династии, а люди говорят все так же. Вдобавок в стародавние времена образовалась масса своих диалектов, и совсем не факт, что существовало общепринятое произношение. Так что Сюань Цзи мог утверждать только одно: сейчас никто так не разговаривает. Интересно, из какой глухомани вылез этот человек? (Сюань Цзи решил на время считать его человеком).

И тут справочник «Записки о тысяче демонов», болтающийся перед глазами Сюань Цзи целую вечность (скорее всего, он надолго и намертво затупил), ожил, страницы его мягко перелистнулись, и возле длинноволосого мужчины проступило примечание, написанное мелким неровным почерком: «Полая кукла».

Сюань Цзи опешил. Примечание пропало, и «Записки о тысяче демонов» выдали ему более подробный комментарий: «Полая кукла создается посредством заклинания замещения. Мастер вырезает заклинание на теле куклы и может управлять ею издалека. Она ходит, лежит, разговаривает как настоящий человек, все ее шесть чувств связаны с чувствами мастера. Кукла вырезается из дерева или лепится из глины. Только разрушив написанное заклинание, можно увидеть настоящее тело куклы».

Сюань Цзи мигом сообразил, что незнакомец никогда не был человеком, и неудивительно: взять хотя бы роскошные волосы! Да они, что называется, потрясают видом Небо и Землю!

Следуя за взглядом хозяина, справочник заботливо дал еще один небольшой комментарий, поместив его рядом с муж… рядом с куклой: «Вырезана из тысячелетнего духовного нефрита».

Последнее поразило Сюань Цзи до глубины души. Кукла в полный рост, да еще и вырезанная из духовного нефрита?! И что за тонкая работа! Стоит как целая сыхэюаньская усадьба!

Черты нефритового мужчины, чье тело оценивалось в целое состояние, были необычайно красивы и гармоничны… но что за темные чары скрывались за великолепным фасадом? Какое-то время Сюань Цзи просто вглядывался в незнакомца, пока не почувствовал, что в груди стало тесно, а дышать – тяжко. Тогда он сосредоточился, взял себя в руки, перевел взгляд на плечи и шею собеседника и вежливо обратился:

– Здравствуйте. По долгу службы я обязан задать вам несколько вопросов. Кто вы такой? И что побудило направить к нам в Чиюань такого ценного «гонца»? Позвольте узнать, можем ли мы вам помочь?

Нефритовый мужчина несколько раз моргнул, но так ничего и не сказал, а лишь смотрел на Сюань Цзи с выражением «Ну, мяукаешь ты неплохо».

Ах да… Сюань Цзи запоздало сообразил, что, пожалуй, слишком витиевато выразился, и собеседник, плохо владеющий путунхуа, просто не понял его. Выходит, ничего не остается, кроме как прибегнуть к более грубому языку и выражению мыслей:

– Я тебя спросил, что случилось. Ответь как умеешь, я пойму.

Тут нефритовый мужчина расслабленно прислонился к стене, поднес к лицу палец, которым только что дотронулся до Сюань Цзи, и неспешно втянул носом воздух.

– Маленький демон-яо, – вкрадчиво начал он, – ты же чистокровный… Для чего поселился среди людей?

Когда нефритовый мужчина заговорил, несколько длинных прядей упали на его плечо, а голос зазвучал мягко и ласково. Возможно, как раз из-за того, что путунхуа давался незнакомцу с трудом, Сюань Цзи обратил особое внимание на его сосредоточенный и проникновенный взгляд, в котором читалось чуть ли не обожание. Не очень-то похоже на праведную школу!

«И как это понимать? – напряженно раздумывал Сюань Цзи. – Нравы нынешних „кукол“ настолько распущенны, что бедняжки с порога кидаются соблазнять всех подряд?»

Вслух он, конечно же, спросил другое:

– Прости, но задам вопрос еще раз: ты назвался Шэн Линъюанем, это настоящее имя или вымышленное?

– Не помню.

– Где твое настоящее тело?

Нефритовый мужчина то ли не понял вопроса, то ли не захотел отвечать – лишь еле заметно склонил голову, улыбнулся и промолчал.

– Откуда ты взялся?

– Из-под земли.

– Из-под земли? – Сюань Цзи с ходу не понял, надо ли воспринимать его слова буквально, или это какое-то иносказание, а впрочем… они пугали до дрожи. Сюань Цзи уточнил: – Что значит «из-под земли»?

– Я очнулся под землей, в хлипком гробу, – ответил нефритовый мужчина, назвавшийся Шэн Линъюанем. – Гроб сгнил и развалился. Видимо, я из бедной семьи.

Значит, он выбрался из гроба…

Сюань Цзи случайно остановил взгляд на лице собеседника – и сердце тут же забилось с перебоями. Сюань Цзи поспешил отвести глаза и с тех пор больше не решался смотреть на загадочного мужчину. Общаться было сложно, оба не доверяли друг другу и пытались оставить один другого в дураках, и все же Сюань Цзи с поправкой на ошибку прикинул, что существо перед ним больше всего смахивает на какую-то древнюю нечисть. Судя по старинным речам, «умершую» много лет назад. Но кто он конкретно такой? Оживший мертвец? Зомби?

– Когда ты очнулся, – снова начал Сюань Цзи, – в гробу было твое тело или сыхэ… или полая кукла?

То ли намеренно, то ли из-за того, что не совсем понял вопрос, Шэн Линъюань ответил весьма уклончиво.

– Меня разбудили. Снаружи было очень шумно.

– Кто разбудил? Кому понадобилось тебя будить?

– Тот человек бормотал бессвязно, как безумный. Прежде никогда такого не слышал. Мое сознание еще не полностью пробудилось, и я не понял его слов, – задумчиво глядя на Сюань Цзи, неспешно рассказал Шэн Линъюань. – Выбравшись из гроба, я наткнулся на этих людей. Был одет неподобающе, поэтому не стал показываться и последовал за ними тайно. Неожиданно они наткнулись на разбушевавшееся дерево. Когда я понял, что им негде укрыться, мне ничего не оставалось, кроме как повторить их внешность и одежду и увести в пещеру.

Сюань Цзи смутно чувствовал, что с его собеседником что-то не так, поэтому, прищурившись, поудобнее перехватил монету, которую вертел в пальцах.

– Ты стал понимать их речь сразу?

– Не слишком хорошо. Некоторые фразы я узнавал и этим руководствовался. К тому же они не опасались меня, и по их мимике смысл во многом угадывался. Я боялся, что слова прозвучат неверно, поэтому скопировал тон тех людей, произнеся пару любезных фраз, чье назначение мне было понятно. К счастью, тогда все были в панике, и я не выдал себя. Кстати, этот ритуальный предмет, – тут Шэн Линъюань указал на телевизор, по которому как раз шел какой-то сериал с субтитрами, – для обучения детей грамоте, не так ли? Речь очень четкая и разборчивая, а внизу все подписано.

– Ты знаешь упрощенные иероглифы?

– «Упрощенные иероглифы»? – с интересом повторил Шэн Линъюань и широко улыбнулся. Его интонация точь-в-точь, до жути, копировала интонацию Сюань Цзи. – Отдельные иероглифы я вряд ли прочту, но когда есть контекст, по общей форме легко угадывается почти что половина.

Да уж… благодаря тому, что его тело было сделано из духовного нефрита, Шэн Линъюань получил облик, исполненный необыкновенной нежности, что сразу располагала к себе. Неудивительно, что он сумел найти общий язык с туристами и выбраться из ущелья к людям.

«Его подняли бубнежом из гроба, а он проснулся в хорошем расположении духа, и хотя ничего (якобы!) не понял из бубнежа, но все-таки связал себе юбку из травы и листьев и ринулся спасать пострадавших. Да он же второй Лэй Фэн! Так, что ли? – подумал Сюань Цзи и внутренне завопил: – Твою мать, не верю!»

Сюань Цзи заметил еще одну странность, а именно то, как держится Шэн Линъюань – расслабленно и спокойно. Он давал обстоятельные ответы, однако их смысл оставался расплывчатым, а некоторые вопросы нефритовый мужчина и вовсе пропустил – то ли намеренно, то ли случайно. Примерно в такой манере будет болтать незнакомец в длинной очереди, надеясь скоротать время.

Допустим, этого типа действительно похоронили несколько тысячелетий назад, и вот он вылазит из-под земли, видит людей, облик которых ему незнаком, слышит речь, которую не понимает… После такого разве не нужно первым делом отправиться на поиски того, кто тебя пробудил? Ладно, предположим, что он никого не нашел, тогда не логично ли следующим шагом выяснить, что за эпоха сейчас, поискать хоть что-то знакомое, а не торчать в больнице, пялиться в телик да бродить вокруг да около в непринужденной беседе с незнакомцем? Сколько времени он уже так сидит?

И тут в дверь постучали. Судя по всему, выставленный в коридор юный Ли почуял неладное и вызвал оперативную группу, охранявшую больницу.

– Директор Сюань, вам помощь не нужна? Как обстановка? – поинтересовались из-за двери.

Шэн Линъюань, услышав вопрос, повернул голову, и Сюань Цзи немедленно воспользовался моментом. С кончика его пальца пулей сорвалась монета, метя прямо между бровей Шэн Линъюаня. На ней ярко горело заклинание, выцарапанное ногтем.

В иллюстрированном справочнике «Записки о тысяче демонов» говорилось, что «душа» пустой куклы находится в ее межбровной точке – там у нее своего рода «центральный процессор». Если поразить этот центр разрушающим заклятием, кукла перестанет двигаться, и обнажится ее настоящее тело с вырезанным на нем исходным заклинанием, которое, в свою очередь, можно использовать для «контрзаклинания», а также через него отследить создателя.

Наконец-то бесполезная шпаргалка (а заодно и чит-код) пригодилась, ведь в справочнике приводились разрушающие заклятия и контрзаклинания. Пускай Сюань Цзи не мог их расшифровать, но понял суть и сумел перерисовать все знаки.

«Так кто же ты такой? Хватит прятаться за куклой…»

На атаку Шэн Линъюань ответил без промедлений: вскинул руку, чтобы поймать летящую к нему монету. Однако она успела взорваться – длинные языки пламени опалили половину его тела. Шэн Линъюань стоял близко к стене, поэтому после взрыва на ней отпечатались знаки, выцарапанные на монете. Сам Шэн Линъюань, эта кукла из нефрита, не испугался огня. Только солома, которой он перевязал волосы, сгорела, и черные пряди рассыпались по плечам. Одежда из сухих листьев приняла свой истинный вид, впрочем, Шэн Линъюань не предстал обнаженным: под листьями скрывалось еще одно одеяние!

Языки пламени слизали растительный слой, а заодно и наложенную на него иллюзию. Показался длинный халат, на котором красовался почти что законченный тотем, выписанный свежей кровью. Ужасный гнилостный запах ударил Сюань Цзи в нос.

Теперь стало ясно, что обманчиво живое тело мужчины на деле было каменным: кожа – иссиня-белая, губы – алые, точно лакированные. Ласковая улыбка в один миг обернулась жуткой.

Сюань Цзи осенило: постойте-ка, ведь справочник писал, что кукла перестанет двигаться? И где исходное заклинание? Как оно вообще устроено? Что за кровавый тотем на халате?

Не сдержав вздоха восхищения, Шэн Линъюань небрежно смахнул языки пламени, поедающие его тело, и медленно выпрямился.

– Еще малыш, а какой находчивый… Разрушающее заклятие нарисовал вполне сносно. Кто тебя учил?

Не договорив, Шэн Линъюань с быстротой молнии бросился к Сюань Цзи и обманным маневром подобрался совсем близко. Сюань Цзи парировал атаку монетой с острым как бритва краем, и за какие-то доли секунды они обменялись восемью-девятью ударами. Монеты разлетались во все стороны, взрывались, и комнату отдыха вскоре заволокло густым черным дымом. Только и слышалось, что беспрестанный звон металла, ударяющегося о камень.

Несколько монет выскочили из рукава Сюань Цзи и заключили ноги Шэн Линъюаня в тесное кольцо. Сюань Цзи резко опустил руку – монеты вплавились в антивандальный пол с мраморной крошкой. Расстановка завершилась, сработало магическое построение «Бытие рождается из небытия» – сверху со звоном и грохотом упали раскаленные металлические цепи и опутали нефритовую куклу.

Проклятый справочник все еще торчал в поле зрения открытым, и когда Сюань Цзи снова взглянул на его страницы, запись о «полой кукле» просто испарилась, словно роса под солнечными лучами. Зато внизу медленно проступили кровавые буквы одного-единственного слова: «Жэньмо».

005

Итак, его «разбудили», он взялся «из-под земли, из гроба», речь его была внятной и звучной, хоть и на старинный манер. Все признаки указывали на оживший тысячелетний труп, впрочем, такой мертвец не представляет большой угрозы. «Умерший человек подобен потухшему светильнику», и принципы «очищения» и «захвата» трупа практически не отличаются от ведения марионетки в кукольном театре: движениями управляет внешняя сила, поскольку нервная система давным-давно сгнила, и сам он мыслить не способен. Вдобавок если умершего забальзамировали с нарушениями, у него могут отвалиться руки и ноги, выпасть сердце, печень или легкие. При таком раскладе боевая мощь ожившего трупа очень условна, им можно разве что напугать.

Но что ни говори, а тот, кто выбрался из гроба в Чиюань, никак не мог быть рядовым мертвецом. Тем более гробы используют не только для погребения усопшего, но и как своего рода сосуды, запечатывающие все дурное. Выходит, тот, кто «бормотал бессвязно, как безумный», скорее всего, зачитывал какое-то заклинание или молитву.

Кто-то призвал демона-мо!

Тогда неудивительно, что небесные знамения указывали на «великое спокойствие» – аномалии в Чиюань возникли из-за вмешательства человека! Сообразив, как в действительности обстоят дела, Сюань Цзи мысленно выругался. Мог бы и раньше догадаться, а все этот справочник «Записки о тысяче демонов» со своей «полой куклой»! Да на чьей он вообще стороне?!

Тем временем оперативники услышали шум и, недолго думая, ворвались в семейную комнату отдыха. Повернувшись к ним, Сюань Цзи вскинул руку и махнул кистью, как бы «захлопывая дверь», – сотрудники тут же вылетели вон. Дверь и в самом деле затворилась, на ней вспыхнул и растаял огненный знак «Барьер»; пламя с него перекинулось на стены. В одно мгновение опасная комната оказалась изолирована от внешнего мира чистым пламенем.

Оперативники по ту сторону двери отпрянули и в ужасе переглянулись. Они не видели, что амулет начертали голыми руками, но почувствовали его мощь. У всех на языке вертелись одни и те же вопросы: что за амулет такой? Почему какому-то штабному выдали настолько опасную штуку? Это же против правил!

Следует отметить, искусство составления амулетов-фучжоу, магических построений и печатей очень сложное, его невозможно освоить хотя бы по верхам за пару лет. Именно поэтому выписывание амулетов и смежные умения не входят в стандартную программу подготовки Оперативного отдела. Амулетами и всем прочим боевые подразделения снабжает исследовательский институт при Бюро. Такие заклинания производятся партиями, с помощью специального оборудования, и выдаются строго по квотам, как пули для огнестрельного оружия. Поскольку амулеты чрезвычайно опасны, каждый сотрудник, получивший их на руки, имеет соответствующую лицензию. Вдобавок Бюро запрещает служащим, не относящимся к боевым подразделениям, как-либо взаимодействовать с амулетами.

Вот почему стажер Ли, как только подобрал отвисшую челюсть, повернулся к Ло Цуйцую и завопил:

– Как смеет ваш Отдел ликвидации последствий в открытую нарушать правила? Ну что за люди, а!

Пускай Ло Цуйцуй тоже был «особенным», но числился всего-то в штабе, вел мирную скучную жизнь и ставил вежливость превыше всего. Понаблюдав, как его начальник собирает неприятности себе на голову, и опасаясь навлечь на себя чей-нибудь гнев, Ло Цуйцуй решил спрятаться за ближайшим углом в коридоре. Услышав вопль стажера Ли, он с превеликой осторожностью высунул голову и поспешил оправдаться:

– Наш начальник – совсем новичок! Наверное… наверное, это у него по знакомству!

Надо сказать, площадь семейной комнаты отдыха составляла каких-то десять квадратных метров, и языки пламени, вырываясь из железных цепей, словно яростные драконы, успели подкоптить невысокий потолок. Складывалось впечатление, что еще две-три минуты – и комната превратится в самую настоящую печь. Но тут откуда-то стал просачиваться холодный сырой воздух, и комнату мигом заволокло паром. Стены, как в самом начале весны, покрылись капельками конденсата.

Вызвав железные цепи, Сюань Цзи планировал сковать подозрительного туриста, но, судя по всему, больше навредил себе, чем ему. Из-за ледяной сырости, струящейся по ногам, а после превращающейся в пар, Сюань Цзи начал задыхаться.

Капли воды, крупные и совсем крошечные, скатывались по стенам, оставляя за собой мокрые следы. Постепенно потеки сложились в несколько аккуратных столбцов текста, написанного… на давно забытом языке! Увидев надписи, Сюань Цзи почувствовал, как по спине бегут ледяные мурашки.

Страницы «Записок» зашелестели. Помешкав, книга неуверенно выплюнула новую справку: «Темное жертвоприношение».

Именно тогда, растолкав столпившихся оперативников, к двери прорвался командир региональной группы:

– Директор Сюань, что происходит?! Мое имя…

– Не до имен сейчас! – сквозь барьер пробился искаженный голос Сюань Цзи. – Немедленно… слышите?! Немедленно эвакуируйте всех в радиусе десяти километров! Перебросьте в больницу всех, кого только можете задействовать! И еще… оповестите Главное управление!

«Да кто он вообще такой?» – озадаченно спросил себя командир региональной группы, которому не дали толком рта раскрыть, а уже накидали приказов.

Так сложилось, что Оперативный отдел никогда не жаловал штабных, поскольку с самого основания Бюро считал себя на голову выше, чем все остальные отделы. Тем более статистика гласит, что в штабе работают сплошь простые смертные, но даже если попадутся «особенные», их «особенность» обычно оказывается настолько заурядной и ни на что не годной, что можно сказать, будто ее нет вообще. Поэтому, пускай Отдел ликвидации последствий направило сюда Главное управление (и с административной точки зрения приехало высшее руководство), местные оперативники совершенно искренне плевать хотели, что там и как у прилетевших штабных. Примерно с такой же брезгливостью генералы древности относились к какому-нибудь старшему дворцовому евнуху, назначенному прибыть с проверкой в армию; к тому же региональные оперативники рассчитывали работать с полным комфортом, а не искать проблем себе на голову. А тут заявился какой-то директор Сюань и мало того, что, нарушив все мыслимые и немыслимые правила, средь бела дня воспользовался амулетом, так еще на ровном месте организовал им всем работу. Послушай они этого выскочку – и выставят себя круглыми дураками.

Из этих соображений командир региональной группы, спокойно изучив печать на двери, оставленную амулетом, терпеливо возразил:

– Начальник Сюань, эвакуировать всех местных – дело нешуточное. Тут замешаны сложная логистика, материальное обеспечение, компенсация ущерба опять же… Молчу о том, что гражданские ударятся в панику. Не только я, но даже начальник Регионального оперативного отдела не уполномочен тут что-либо решать. Еще замечу, что все наши до сих пор не вернулись – обезвреживают мутировавшие деревья. В общем, как ни крути, но мы тут не в силах помочь.

Сюань Цзи было не до реверансов и взаимных расшаркиваний, поэтому он снова перебил командира региональной группы, обращаясь уже к своему подчиненному:

– Ло Цуйцуй! Позвони директору Сяо и скажи, что деревья – это еще полбеды! Настоящая причина аномалии в Чиюань – это, скорее всего, Темное жертвоприношение!

Услышав новые требования приезжего директора, командир региональной группы почуял подвох и аж позеленел от злости. Он поспешил вмешаться в их перекрикивания:

– Директор Сюань, какой бы ни была причина нестабильности в Чиюань, для ее выявления у нас есть специально подготовленные люди. Попрошу вас не делать беспочвенных заявлений и не вводить коллег в заблуждение своими домыслами!

На этом моменте Ло Цуйцуй снова высунулся из укрытия и поспешил передать:

– Начальник, директор Сяо спрашивает, что такое «Темное жертвоприношение»?

«А я почем знаю?!» – мысленно вскинулся Сюань Цзи.

«Записки о тысяче демонов» выдали только эти два слова, и хотя под ними имелось место, отведенное под обширный комментарий, оно, как назло, оставалось пустым. Может, у этой потрепанной книженции есть свои тайны?

Сюань Цзи давно уже решил, что полагаться на справочник без толку. К тому же было не до него: водяной пар, образовавшийся от столкновения холодного воздуха с огнем барьера, промочил его до нитки, и Сюань Цзи промерз до костей. Языки пламени, поднимающиеся от железных цепей, постепенно уступая холоду и конденсату, становились все меньше и меньше. Насилу разомкнув челюсти и сквозь стук зубов Сюань Цзи выкрикнул:

– В Интернете все есть!

Что называется, «у говорящего нет выбора, кроме как ранить слушателя»: уловив выкрик Сюань Цзи, командир региональной оперативной группы посчитал, что тот над ним издевается и косвенно обвиняет в некомпетентности; как говорят в народе, «указывают на тутовник, а бранят акацию». Решив не терпеть нападок в свой адрес, командир круто развернулся и уж было собрался уйти, как вдруг вспомнил об одной странности… Окликнув стажера Ли, он спросил:

– Это ты докладывал, что подозрительный турист, мужчина с длинными волосами, который сейчас заперт в этой комнате, пробрался в Чиюань с дурными намерениями? И что он «особенный»?

На это стажер Ли затараторил:

– Мы не знаем его цели и мотивы, я не могу сказать прям точно, что они дурные…

Командир вспылил:

– Да мне плевать, дурные они там или нет! Ты мне скажи, он «особенный»?

– А! Да-да, «особенный»! Скорее всего, относится к линии физических и психических…

– Не суть. Главное, что «особенный», – равнодушно заключил командир и, презрительно хмыкнув, махнул своим ребятам, приказывая уходить. Пусть этот директор Отдела подтирания задниц разбирается сам.

Неважно, являются «особенные» преступниками или мирными жителями, при подсчете жертв их смерти все равно не учитываются, поэтому в их отношении сотрудники Бюро не рисковали зайти за «красную черту пятнадцати». Выживет очередной «особенный» или умрет – никого не волновало.

Заметив, что оперативная группа бросает их, Ло Цуйцуй выглянул из-за угла и засеменил к ним, на ходу причитая:

– Куда же вы, не уходите!.. Ай-яй-яй… Наш начальник ничего плохого не имел в виду! И директор Сяо еще ничего не ответил! Ай-яй-яй…

Сказав повисеть на линии, Сяо Чжэн, похоже, отлучился навести справки. В трубке до сих пор была звенящая тишина, и Ло Цуйцуй совсем растерялся. Он было бросился за уходящими с важным видом оперативниками, но, сделав пару шагов и оглянувшись на жуткую комнату, окруженную барьером, так и не решился удрать с ними. Сердце его обливалось кровью. Сжав мобильный покрепче, он пробормотал:

– Ох, ну что же все такие нервные…

Тем временем Шэн Линъюань, скованный пылающими цепями, едва ли не поджаривался до хрустящей корочки. Впрочем, это нисколько не мешало ему с большим интересом следить за переговорами между сотрудниками Бюро. Языки пламени лизали его тело, однако он не корчился в муках – ему было просто очень тепло. В отблесках огня бледное лицо Шэн Линъюаня казалось чуть ли не кровавым. Выгадав удобную минуту, он обратился к Сюань Цзи:

– В прежние эпохи между демонами-яо и людьми была смертельная вражда. Пускай твой род сейчас в упадке и многие из вас скрылись в горах и лесах, не забывай, что ты чистокровный маленький демон-яо, тебе не место среди людей. Так как ты здесь оказался? Что-то случилось дома? Тебя несправедливо обидели, и ты восстал против своих же? Или сам оступился, и сородичи изгнали тебя?

Хотя губы Сюань Цзи посинели, и вся спина вдоль позвоночника покрылась ледяным потом (тот уже замерзал в инеевые жемчужины), сдаваться он не собирался:

– Послушайте меня, уважаемый! В современном мире все пятьдесят шесть этнических групп живут как одна семья, а вы все старое поминаете! Короче говоря, сами вы бунтовщик-изгнанник!

Тут цепи, сковавшие демона, натянулись до предела; раздался звук, похожий на скрежет металла. Тотем на халате странного мужчины закровоточил. Потеки воды на стенах разом потемнели.

– Отпусти-ка меня, маленький демон, а то, чего доброго, поранишься, – мягко попросил Шэн Линъюань. Его голос звучал будто бы издалека.

В ту же секунду кончики волос и края одежды Сюань Цзи покрылись наледью, а знак «Барьер» на двери разлетелся на простейшие элементы. Водяные потеки обернулись кровавыми пятнами и просочились сквозь стены за пределы комнаты. Поднялся резкий ледяной, пахнущий могилой, ветер. Налетев на Сюань Цзи, он с пронзительным свистом, напоминающим предсмертный крик, вырвался из комнаты отдыха, попутно выбив все стекла из рам, и понесся дальше в поисках выхода через окна и двери. Оперативная группа не успела далеко уйти, поэтому их накрыло дождем из осколков. Из-за воротника дрожащего Ло Цуйцуя выглянул росток сциндапсуса золотистого, обернулся вокруг шеи и во имя блаженного самообмана плотно прикрыл листиками глаза хозяину.

Как раз тогда Сяо Чжэн случайно прожал видеозвонок, и Ло Цуйцуй в панике принял видеовызов, тем самым во всей красе продемонстрировав находящемуся за тысячу ли начальству, что именно творится вокруг.

Зрачки Сяо Чжэна сузились. Не мешкая, он повернулся к сотруднику Главного управления и стал раздавать приказы со скоростью пулеметной очереди:

– Свяжитесь с начальником Регионального отдела в Чиюань! Немедленно вышлите туда подкрепление, перебросьте весь личный состав в больницу! На месте слушать команды директора Сюань Цзи! Лао Ло, скажи начальнику, пусть еще потянет время! Позовите кого-нибудь из Отдела реставрации древних рукописей!

Из-за листьев разросшегося сциндапсуса Ло Цуйцуй вообще ничего не видел, а от приказов начальства, сыплющихся точно град, в голове образовалась такая каша, что он, повернувшись к стене, забормотал какую-то чушь, повторяя, как попугай:

– Сю… Сюань… Сюань… Директор Сюань, Сяо… Сяо сказал…

Его бормотания заглушил грохот, поднявшийся от железных цепей. Пламя, рожденное звеньями, догорело, словно топливо кончилось, и цепи превратились обратно в тусклые монеты. Те, в свою очередь, разлетелись во все стороны, и одна вонзилась как раз в стену над макушкой Ло Цуйцуя, попутно отхватив две драгоценные пряди со «штрих-кода». Мужчина застыл на целую секунду, но затем его ноги подкосились, он упал на пол и принялся барахтаться на месте. И так дергал руками и ногами, что казалось: еще немного – и уплывет куда подальше.

Ло Цуйцуй так шустро греб, что, к своему счастью, как раз успел смыться из комнаты прежде, чем Шэн Линъюань освободился от оков.

Тем временем заносчивые оперативники наконец-то поняли, что Сюань Цзи вовсе не шутил, но сделать ничего не успели – после стекла их накрыло могильным холодом, густой запах крови позабивал ноздри. Спустя мгновение региональная оперативная группа уже наблюдала, как из комнаты отдыха вылетает белая тень, похожая видом на знамение чумы. Впереди тени растекался густой туман, студеный как лед, и он просачивался сквозь все щели, разбитые окна и распахнутые двери. Еще секунда – и он настиг оперативников, сковывая заживо. Лежа на полу, они напоминали свежезамороженных рыб. Пошевелиться было нельзя – все суставы и мышцы застыли намертво. На коже коростой наросла корочка льда. А между тем жуткая белая тень уже была перед ними!

Шэн Линъюань наклонился к ближайшему оперативнику, протянул руку и одним пальцем приподнял того за подбородок. Оказалось, под руку попался юный стажер Ли, и от прикосновения демона у парня чуть глаза не вышли из орбит. Несколько минут Шэн Линъюань бесстрастно разглядывал лицо несчастного, после чего рассмеялся и дохнул на него черной дымкой. Юный Ли понятия не имел, что это такое, но ужас перед белой фигурой пробудил в нем инстинкт самосохранения. Что было сил Ли дернулся назад, отклоняясь от дымки. Лед у него на спине дал трещину.

Впрочем, как бы отважно ни сражались муравьи да медведки, а даже легчайший порыв ветра сдует и унесет их незнамо куда. Трещину на спине снова затянуло льдом, и юному Ли ничего не оставалось, кроме как беспомощно наблюдать, как черная дымка обращается в свирепую морду скалящегося зверя, готового проглотить его в один укус.

И вдруг со стремительностью кометы, разрезавшей небо, на дымку обрушился огненный шар, да так, что едва не обжег кончик носа юного Ли. Прочная корка, сковавшая его тело, начала быстро таять – от многострадального носа до спины. Выбравшись из ледяного панциря, юный Ли с размаху сел на пол и, чуть не обмочившись, на всякий случай отполз подальше.

Огненный шар, как живой, обогнул его и, оставляя за собой длиннющий хвост, стелющийся по полу, врезался в группу оперативников, после чего отскочил в сторону. Те мигом освободились ото льда и уже напоминали не свежемороженую рыбу, а мокрых куриц. Командир региональной группы, пускай верил в свою непогрешимость до последнего, оказался человеком мужественным и неглупым. Избавившись ото льда, он первым делом выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в демона.

Пистолет был мифриловым, его специально разработали для оперативников Бюро, и во время операций он использовался против всевозможной нечисти: демонов-яо, демонов-мо, бесов и тому подобных. Стрелял он также мифриловыми самонаводящимися пулями: они огибали людей и объекты без следа аномальной энергии, но настойчиво преследовали цели с высоким ее содержанием.

Серебристые всполохи заметались по коридору, пока наконец не рассеялись. Послышался смех озорного ребенка, в котором другие души не чают и кто может шалить сколько угодно, ведь ему все потворствуют. Командир группы, мужчина лет сорока, дочь которого училась в средней школе, услышав этот смех, тут же оцепенел, будто погрузился в сон. Его вдруг отбросило мыслями в собственное детство, где он был хрупким и ранимым, все его обижали, а ему всего-то хотелось ребячиться.

Пока командир стоял в полной прострации, черная дымка сгустилась в когтистую лапу, и та сомкнулась на его запястье, не давая поднять пистолет. Кисть быстро онемела, холод пошел вверх, и через несколько секунд командир группы уже не чувствовал собственного тела. Он выпустил пистолет – тот упал на пол. Между тем черная дымка все карабкалась по предплечью, все выше и выше… Она явно нацелилась на горло!

– Прочь с дороги!

Другой огненный шар просвистел мимо и ринулся прямиком к командиру. Пламя разом объяло его руку, но топливом служила лишь черная дымка. Одежда и плоть не пострадали. Всего несколько секунд – и дымка полностью выгорела, огонь сам собой погас.

Упав на бок, командир региональной группы перекатился по полу к пистолету, поднял его и только потом обернулся к Сюань Цзи.

– Неужели ты… вы принадлежите к линии огня и грома? – в удивлении пробормотал он.

Надо сказать, настолько мощные способности линии огня и грома – большая редкость среди «особенных». Даже в Оперативном отделе Главного управления вряд ли сыщется второй такой специалист. Практически все «особенные», принадлежащие к этой линии, служат в трех элитных отрядах специального назначения, которые, в свою очередь, напрямую подчиняются Главному управлению. Сяо Чжэн, некогда командир отряда специального назначения «Лэйтин», а ныне главный координатор Бюро по контролю над аномалиями, тоже принадлежит к линии огня и грома. Не исключено, что региональные оперативники, посланные в Чиюань, никогда прежде не видели таких «особенных».

Так вот, заставлять мастера линии огня и грома подтирать чужие задницы в Отделе ликвидации последствий… кадровики Бюро что, совсем рехнулись?!

– Стреляйте! Не останавливайтесь! – между тем крикнул Сюань Цзи.

Командир региональной группы опомнился, оперативники позади него немедленно отреагировали. Все были прекрасно обучены: они тут же заняли позиции для стрельбы на поражение. Мифриловые пули так и полетели в напавшего демона!

Судя по тому, как он замешкался при виде серебристых росчерков, демон никогда прежде не встречал мифрилового оружия. Шэн Линъюань угодил прямо под град, и пускай у него не было живого тела, но пули могли изрешетить даже его нефритовую оболочку! Запоздало сообразив, чем грозит огнестрельное оружие, демон призвал черную дымку и скрылся за ней – та просто смела все летящие к нему пули.

Тем временем Сюань Цзи раскрыл ладонь – все монеты, впившиеся в стены и пол, разом слетелись к нему в руку, что птенцы ласточки. На каждой было изображено личико с карикатурно преувеличенными эмоциями: одно плакало, другое – смеялось, третье – сердилось, четвертое – радовалось. Монеты, точно живые, выстроились у него на ладони в ряд и принялись неустанно вращаться вокруг своей оси. Вдруг они вытянулись в длинную, со множеством звеньев, железную цепь с несколькими концами. Один остался у Сюань Цзи, а другие, подобно жалящей гадюке, бросились вперед. Пока демон уклонялся от пуль, концы цепи захлестнули его и крепко опутали с головы до ног.

В который раз за день оперативники опешили: так к какой линии принадлежит начальник Сюань, этот сумасброд? К линии огня и грома? Или все-таки металла? Он что, первый среди громоотводов? А ведь каждому известно, что огонь с громом не могут сочетаться с металлом!

Пока все ахали и охали, самому «громоотводу» приходилось тяжко: брови и волосы его заиндевели, руки, удерживающие железную цепь, тряслись так, будто, не выдержав долгих усилий, вот-вот отпустят конец!

– Эвакуируйте больницу и прилежащие районы, живо! Давайте-давайте, в темпе!

Оперативники заколебались.

– Вы…

– Хватит тупить!

Один из оперативников хотел было возразить, но командир региональной группы крепко сжал ему плечо. При всей своей заносчивости этот человек имел немалый боевой опыт и вдобавок отличался проницательностью. Он уже убедился, что начальник Отдела ликвидации последствий по своим силам равен бойцу из отряда специального назначения. При таком мастерстве и техниках другие будут не помогать, а только путаться у него под ногами.

Командир региональной группы пристально посмотрел на Сюань Цзи и повернулся к подчиненным:

– Слушайте сюда, братья! Надо немедленно связаться с Главным управлением и запросить высадку подразделения спецназначения! И в полном составе – нам нужно подкрепление! Сами мы разделимся, прочешем территорию и эвакуируем всех в радиусе десяти километров! Всё поняли? Вперед-вперед-вперед!

* * *

В тот вечер в Отделе реставрации древних рукописей как раз дежурил его начальник, профессор Ван. Он носил очки с маленькими круглыми стеклами, не ходил, а ковылял, согнувшись в пояснице, и пока его ноги мелкими шажочками несли тело в Центральный координационный штаб, голова профессора на длинной, в добрых два ли, шее чуть ли не маячила над столом Сяо Чжэна. Поговаривали, что профессор родился на закате династии Мин, а его «особой» способностью было не что иное, как бессмертие. Он больше тридцати раз уходил на пенсию, но потом все равно возвращался в Бюро и теперь специализировался на изучении древних мистических трактатов и заклинаний. Профессор Ван отличался необыкновенной эрудицией и отличной памятью, в совершенстве знал как древние, так и современные тексты; в общем, был самой настоящей ходячей энциклопедией. Вот только он дряхлел день ото дня, поэтому все делал очень медленно, и общение с ним требовало немало терпения.

– Темное жертвоприношение… Вот беда!.. Жертвоприношение, значит… Запрещенное искусство… Малейшая ошибка приводит к смерти… – профессор Ван повествовал с большим чувством, даже немного напыщенно, как актер в амплуа лаодань.

Слушая профессора, Сяо Чжэн пожалел, что у него в руках нет волшебного пульта с кнопкой перемотки, с помощью которой можно ускорить воспроизведение арии.

Тем временем профессор проникновенно излагал:

– Жертвоприношение по своей сути – контракт со злыми силами, с его помощью можно призвать проклятых духов в этот мир, чтобы затем истребить сколь угодно большие группы людей. Также можно заставить духов вселиться в человека и свершить месть. Но разве не опасно призывать на помощь потусторонние силы, демонов и всякую нечисть? Несомненно! Поскольку за их помощь придется платить в сто крат! Ох, директор Сяо, как же удачно вы спросили… мы как раз организовали отдельный архив по жертвоприношениям…

– Дата создания архива?

– Э-э… Да на прошлой неделе… Какое тогда было число?..

Выбив нужную информацию, Сяо Чжэн схватил ноутбук со стола, запихнул под мышку и быстрым шагом направился в архив. Позади него в такт подпрыгивал несвернутый шнур питания.

В архивах Отдела реставрации древних рукописей круглосуточно поддерживались оптимальные температура и влажность. Книги и другие источники хранились в длинных стеллажах за стеклом и были надежно защищены от попадания прямых солнечных лучей. На дверце каждого стеллажа – небольшой дисплей, где можно прочесть комментарии и примечания научных сотрудников к выставленной коллекции.

Прибыв на место, Сяо Чжэн отдал распоряжение, и тут же с десяток сотрудников бросились поднимать все вверх дном, чтобы предоставить ему необходимую информацию. Вскоре он уже просматривал книги из стеллажа, где выставили все о жертвоприношениях.

– Итак, жертвоприношение можно рассматривать как своего рода договор купли-продажи, в рамках которого ключевую роль играют четыре составляющие: жертва, хозяин, посредник и жертвенные письмена, – принялся объяснять детали один из научных сотрудников отдела. – Жертва – это плата, которую заказчик вносит. Хозяин – тот, кто эту плату получает, так называемая вторая сторона в контракте. Как правило, это всякая нечисть. Некоторые ученые считают, что в качестве хозяина могут выступать исключительно демоны, ведь только они откликаются, когда в ритуале приносят жертву. Посредник – некий ценный предмет, с помощью которого устанавливается связь с демоном. Если вернуться к аналогии с договором купли-продажи, то таким посредником можно считать дорогу, связывающую продавца и покупателя. Наконец, жертвенные письмена – это аналог текста договора со всеми условиями. Говорят, жертвенные письмена нельзя преждевременно наносить, иначе выйдет так, что жертвоприношение уже свершилось, договор вступил в силу. В таком случае ни та, ни другая сторона уже не сможет передумать и расторгнуть его. Жертва должна быть принесена, хозяин – обязан исполнить обещанное. В противном случае нарушившего договор ждут тяжкие последствия.

– Расскажите подробнее про Темное жертвоприношение, – попросил Сяо Чжэн.

– Это один из видов жертвоприношений. Если верить легендам, особенность его заключается в том, что в качестве хозяина выступает демон особого рода, чудовище, которое было запечатано. Темное жертвоприношение способно сорвать печать, поэтому его еще называют «Жертвой призыва темного чудовища». Что до посредника, то в качестве него выступает сам совершающий жертвоприношение, – пустился в подробные объяснения научный сотрудник. – В общем, тут как ни крути, а совершивший Темное жертвоприношение кончит плохо. Он буквально ставит на карту все. Это чистое самоубийство.

– Да чтоб тебя! – вырвалось у Сяо Чжэна. – А что за «темное чудовище» такое?

– Касаемо этого у нас очень мало данных. В древних книгах говорится, что темные чудовища бессмертны и обладают безграничной силой, поэтому только и остается, что запечатать их. Либо ждать, когда их невероятная сила рассеется сама собой. А так темное чудовище невозможно уничтожить. В связи с этим в академических кругах сложилось мнение, что темное чудовище – не что иное, как вредоносный сгусток первородной аномальной энергии.

От этих запутанных объяснений у Сяо Чжэна голова шла кругом.

– Но как заключать сделки со сгустком энергии? Как он будет выполнять обещания?

– Простите, директор, но мы не знаем. Упоминания о темных чудовищах, об этом виде демонов, встречаются лишь в древних легендах. Может так статься, что они – всего лишь вымысел предков. Впрочем… есть одна сильно поврежденная книга, в которой упоминается темное чудовище «жэньмо», переводится буквально как «человек-демон». Изучая этот источник, мы пришли к выводу, что речь идет об особом виде аномальной энергии. Этот вид способен как-то находиться в теле человека, и в таком случае владелец получает могучую силу неизвестного происхождения… Или же рискует под воздействием аномалии превратиться в настоящее чудовище.

Ну да, очень похоже на таинственного туриста, забредшего в Чиюань… Он чуть ли не с неба свалился… Сяо Чжэн в подозрении прищурился.

– Так, а мы можем поднять всю информацию касаемо жэньмо?

– Жэньмо подобны стихийным бедствиям, – тут научный сотрудник открыл отсканированное изображение фрески и увеличил в несколько раз.

На ней некий художник с филигранной точностью изобразил кровавыми мазками наводнение, землетрясение, мор и войну. На всей поверхности фрески теснились силуэты трупов. И в каждой сцене этого ада на земле выделялась фигура в белых одеждах. Ее всегда рисовали безликой – по-видимому, потому, что она была символом ужаса перед неведомой силой.

Тем временем научный сотрудник все читал директору Сяо лекцию:

– Обратите внимание на антропоморфную фигуру в белом. В сцене с наводнением она помещена у самого истока реки. Опуская руку в воду, она как бы поднимает волны. В сцене с войной два воина пронзают друг друга клинками, а фигура в белом собирает стекающую с лезвий кровь и пьет. И в том, и в другом случае мы наблюдаем явное указание на то, что бедствия были вызваны именно антропоморфной фигурой в белом. К тому же вы наверняка заметили, что кроме фигуры в белом все остальные изображения человека – это трупы. У фрески говорящее название «Жэньмо», что значит «Чудовище».

Сяо Чжэн промолчал.

Да уж, дело дрянь… От таких новостей Сюань Цзи явно будет не по себе…

* * *

Тем временем Сюань Цзи и так было не по себе. Он уже промерз до костей, а его кисти плотно обхватывали, словно перчатки из хрусталя, корочки льда…

Шэн Линъюань (то самое темное чудовище) между тем склонил голову, стараясь получше рассмотреть кровавый тотем на нижнем одеянии. Закончив свое занятие, он лениво шевельнулся. Неестественная улыбка на его лице чем-то напоминала довольное выражение морды старого кота, уже поймавшего птичку. И чем отчаяннее она трепещет в лапах, тем коту интереснее.

Помолчав немного, древний демон обратился к Сюань Цзи с увещеваниями:

– Маленький демон, ты сразу приглянулся мне, можно сказать, понравился. Не хочу тебя ранить. Отойди-ка в сторонку.

Сюань Цзи никогда не считал себя легковерным и любвеобильным человеком, но едва он уловил фразу «ты сразу приглянулся мне», как в его груди зародилось странное чувство, похожее на внезапную симпатию. Сердце забилось быстрее, душа запела, и руки, удерживающие натянутую цепь, чуть ослабили хватку.

К счастью, торчащий в поле зрения справочник «Записки о тысяче демонов» именно тогда перестал зависать и сподобился выплюнуть еще немного информации. Под заголовком «Жэньмо» появился комментарий: «Демону ведомы шесть страстей, так он пожирает сердца человеческие».

Сюань Цзи вздрогнул, взгляд его прояснился. Кто бы мог подумать, что демон попробует сбить его с пути истинного! Ни стыда, ни совести!

Шэн Линъюань с сожалением прищелкнул языком и покачал головой.

– Такой молодой, а воля железная… А ведь я хотел заморочить тебе голову для твоего же блага. Возможно, тебе следует знать, что сейчас приносится Жертва тысячи жизней, и она близка к завершению. Жертвенные письмена проявились, не хватает лишь одной души для заклания. Не хочешь поискать зачинщика? Зачем мне-то проходу не давать?

– Еще сожрешь кого-нибудь, – холодно усмехнулся Сюань Цзи, глядя через справочник на мрачные жертвенные письмена на стене.

Книженция с запозданием поняла, что от нее хотят, и на страницах медленно проступил перевод. Сюань Цзи бегло просмотрел текст. Следом, повинуясь его воле, из кармана вынырнул мобильный и, по пути набирая номер Сяо Чжэна, подлетел к уху хозяина.

Едва прозвучал гудок, как Сяо Чжэн ответил:

– Алло? Ты все еще…

– Еле живой! Слушай меня внимательно!

Ко всем прочим талантам Сюань Цзи обладал чуть ли не магическим языком: он мог трещать на путунхуа в пять раз быстрее обычного человека. Интонации и акценты при этом совершенно терялись, и слушателю нужно было как минимум уметь различать слова в китайском рэпе и записывать их под диктовку, чтобы вообще разобрать, что ему сказали.

А Сюань Цзи затрещал во всю мощь своих способностей:

– Я прочел жертвенные письмена, всего нужно принести в жертву тысячу человек в течение месяца. Первого из тысячи убивают в час цзы, в первый день лунного месяца, а последнего – в час цзы, в первый день следующего лунного месяца! Как помню, сегодня как раз новолуние, первый день месяца!

Шэн Линъюань не понимал, о чем щебечет маленький демон-яо, однако очень заинтересовался телефоном и пристально уставился на него.

– Все жертвы должны погибнуть насильственной смертью! – могильный холод, проникая через рот и нос, добрался до самого нутра Сюань Цзи, и ему резко стало тяжелее дышать. Однако он не бросил объяснять: – За месяц… за месяц целая тысяча умерла не своей смертью… Не… нельзя же такое пропустить, должны были заметить!

– Свяжитесь с Министерством общественной безопасности, запросите акты смертей от внешних причин за последний месяц! – торопливо проинструктировал Сяо Чжэн кого-то рядом, после чего вернулся к разговору: – Ты как, сможешь еще продержаться?

– Ни минуты не выдержу! – огрызнулся Сюань Цзи, стуча зубами от холода. – И мне не помешало бы центральное отопление!

006

Пробило семь вечера, до полуночи оставалось чуть меньше пяти часов.

В октябре световой день короток, поэтому на улицах уже зажглись фонари. К сумеркам нарастала и влажность. Сырой воздух разошелся по земле, и ущелье Чиюань заволокло густым и безбрежным, что море, туманом. Тусклые лампы пытались разогнать мглу, но их свет едва пробивался сквозь дымку.

Пожелай кто выйти на улицу и прислушаться, он бы с удивлением отметил, как тихо в окрестностях Чиюань. Тишина стояла необычайная: не слышно ни вороны, ни воробья, ни осенних сверчков, хотя те имеют привычку оглушительно стрекотать по ночам. Видимо, почувствовали угрозу и вжались в землю, боясь шелохнуться.

– Вот статистика, директор Сяо. Но вычленить необходимые для расследования данные невозможно.

– В смысле?

– Дело в том, что заданные критерии охватывают слишком широкие слои населения. Ежегодно по всей стране от внешних причин погибает несколько миллионов человек, из них только покончивших с собой – двести-триста тысяч. В одной Юнъани ежегодно находят около тысячи неопознанных трупов. Пускай доподлинно известно о тысяче принесенных в жертву, на статистике это никак не скажется, особенно если люди погибли в разных местах. При этом мы не считаем тех, кто пропал без вести. Преступник может убивать жертв и удачно прятать тела на протяжении всего месяца, это несложно. За такой короткий период полиция не получит никаких вызовов и свидетельств о преступлении.

Ситуация была экстренной, и у Сяо Чжэна не нашлось времени выяснять, как получилось, что такой благонравный юноша, как Сюань Цзи, неожиданно хорошо разбирается в темных искусствах древности. Отложив все сомнения на потом, директор снова припал к мобильному:

– Для Жертвы тысячи жизней есть ограничения по месту или расстоянию?

– Нет! – выпалил Сюань Цзи, голос которого теперь заглушали помехи. Складывалось впечатление, что рядом с ним поднялся сильный ветер и, завывая, скребся в динамик смартфона. Сигнал был неважный, и речь Сюань Цзи то и дело прерывалась: – Главное… жертвенные письмена… если записаны… страной можно не ограничи… убить хоть на Южном полюсе… зачтется. Виза тут не нужна. Это как оплата по кредитке, но…

Что было после «но», уже никто не расслышал – помехи окончательно поглотили голос. Однако перед тем как задать последний вопрос, Сяо Чжэн перевел вызов на громкую связь, и последние слова Сюань Цзи запустили целую словесную баталию.

– То есть эта проблема мирового масштаба? Директор Сяо, так не пойдет! В таких условиях вычислять жертв – все равно что искать иголку в стоге сена! – первыми возмутились сотрудники Отдела по связям с общественностью. Опомнившись, они принялись спешно строить бюрократические препоны: – К тому же, чтобы получить доступ к засекреченной информации, следует оформить пропуск, соблюсти все формальности. Доступ к базам государственных служб безопасности строго ограничен! А вы, опираясь лишь на слова коллеги…

– Директор Сяо! – вмешался служащий Центрального координационного штаба, внося еще большую сумятицу. – Позвонил начальник Главного управления Хуан, спрашивает, что происходит. Он требует от вас немедленно доложить о ситуации!

Крайне некстати напомнил о себе и Региональный оперативный отдел в Чиюань: они не только ни с кем не считались, но и попытались беззастенчиво переложить всю ответственность на Главное управление! Именно об этом фактически рассказал сотрудник Центрального координационного штаба, дозвонившийся до региональных оперативников:

– Директор Сяо, начальник Регионального оперативного отдела в Чиюань сообщает, что найти еще три мутировавших дерева в ущелье пока не удалось. Он запрашивает у вас распоряжения для дальнейших действий. Что им предпринять? Прекратить поиск и отозвать личный состав? И как тогда будет оцениваться ущерб?

Сотрудники Службы безопасности Главного управления тоже поспешили самоустраниться:

– Директор Сяо, в настоящее время выслать подкрепление в Чиюань крайне затруднительно. Необходимо распоряжение от Службы безопасности Главного управления, заверенное печатью. В противном случае личный состав нельзя никуда командировать. Может, вы сначала обсудите все детали с главой Службы безопасности, с директором Суном? Что? Он сейчас в плановом отпуске?

Научный сотрудник Отдела реставрации древних рукописей, рассказавший директору Сяо о жертвоприношениях, мигом сообразил, куда ветер дует, и без лишних раздумий пошел на попятную:

– Знаете, директор Сяо… Все эти легенды о Темном жертвоприношении, демонах и тому подобное… не более чем слухи, поверья. У нас нет достоверной информации, а что есть – весьма спорное. Мы лишь занимаемся реставрацией книг и не гарантируем, что они правдивы. В своих решениях не стоит на них опираться… Нужно все взвесить… да-да, нужно все тщательно перепроверить…

Вот так «герои» всея отделов и служб чесали языками, а Сяо Чжэн слышал в гуле голосов сплошное бла-бла-бла, и только. Ситуация накалялась, выход из нее становился все более запутанным, и все вокруг только и делали, что чинили ему препятствия. Никто и не думал поддержать Сяо Чжэна.

Сам он не знал, за какие грехи навлек народный гнев и за пару минут стал как прокаженный, на кого, как говорится, «даже собака не взглянет».

Почему так случилось – история долгая. Летом в отставку ушел начальник Главного управления Бюро, первый человек в организации, и на его место назначили господина по фамилии Хуан, лицо во всех смыслах случайное, далекое от аномалий, неизвестно как выбранное и без «особых» способностей. И действительно: что за бред ставить простого смертного начальником всех начальников Бюро, когда вокруг сплошь толпы тех, кто по небу летает и под землей ходит? Как он будет руководить «особенными»?

Тогда сотрудники Бюро между собой решили, что не обошлось без коррупции и грязных делишек. И пускай новый глава занимал свой пост уже целый квартал, но подчинения не добился – заносчивые «особенные» не собирались признавать его. Именно поэтому в Главном управлении было создано новое подразделение, так называемый Центральный координационный штаб. Все его сотрудники раньше работали в Оперативном отделе, а теперь стали своего рода посредниками между обычным руководителем и «особенными» подчиненными. И так вышло, что Центральный координационный штаб оказался выше всех отделов и подразделений на полступени, поэтому в случае чрезвычайной ситуации имел право, не запрашивая разрешения других ведомств, задействовать все имеющиеся ресурсы и брать на себя командование. Вот и получалось, что директор Центрального координационного штаба и главный координатор Сяо Чжэн занимал в Бюро положение, что называется, «ниже Единственного, но выше тьмы».

Раньше Сяо Чжэн был командиром одного из трех элитных отрядов специального назначения «Лэйтин». Он всегда был там, где опасность, и добился всего лишь благодаря боевым заслугам. В те времена им все восхищались, и пускай командиру Сяо недоставало мягкости в общении, но даже этот недостаток был чуть ли не «клеймом мастера». Однако, получив повышение, Сюань Цзи из «владетельного полководца, служащего интересам государства» стал начальником едва ли не сыскной службы, чем без малого оскорбил весь Оперативный отдел (если не считать три отряда специального назначения).

Злые языки утверждали, что Сяо Чжэн из маниакального желания построить блестящую карьеру готов пожертвовать добрым именем и нисколько не заботится о том, чтобы сохранить лицо. Ну еще бы! Был первым оперативником на острие атаки – стал лакеем при обычном человеке.

Также поговаривали, будто директор Сяо страшно высокомерен, смотрит на всех как на букашек, и его благочестие лишь напускное, а на деле он подлый выскочка, дорвавшийся до власти, да так погряз в пороке, что уже сам не видит своих грехов.

Конечно, все сплетники были людьми взрослыми, поэтому в основном шушукались за спиной Сяо Чжэна, а в лицо широко улыбались. Но стоит случиться беде – и все тут же видят в этом слабость неугодного, а значит, возможность свести счеты. Обычно все начинается с мелкого вредительства: кто-то скажет одно, кто-то еще – другое, а там, глядишь, объект травли заклеймят неудачником и изгоем на веки вечные.

Как известно, беда не приходит одна. Связь с Сюань Цзи окончательно оборвалась: из динамика мобильного больше не вырывались помехи. Вскоре послышались короткие гудки.

* * *

Дело в том, что коридор, где стоял Сюань Цзи, уже превратился в морозилку, и телефон просто не выдержал низких температур. Вызов сбросился, экран потух.

Шэн Линъюань, до того с живым интересом наблюдавший за «болтливой коробочкой», участливо спросил:

– Больше не говорит?

Сюань Цзи специально докладывал быстро и невнятно, стараясь сделать так, чтобы древний демон ничего не понял, и тот действительно не разобрал ни слова, что не помешало ему слушать с большим интересом. В конце концов Шэн Линъюань спросил:

– Пришли ли вы к согласию?

«Ну уж нет, современные технологии не могут опозориться!» – решил Сюань Цзи. Выругавшись про себя, он отправил парящий мобильный в грудной карман. Не исключено, что живое тепло сможет оживить гаджет. Пускай все стекла в дверях и окнах разбило ледяным ветром, но где-то на этаже все еще работал телевизор. До Сюань Цзи доносились звуки закрывающей заставки ежедневного выпуска новостей – значит, пробило как минимум половину восьмого.

Все это время пациентов больницы грузили в машины скорой помощи и в служебные автомобили. Внизу царило столпотворение, шумели люди, но на этаже Сюань Цзи было тихо. Урони иголку – и услышишь ее звон. Краем глаза он мог видеть через окно весь процесс эвакуации, и, насколько мог судить, некоторые пациенты требовали максимально осторожного перемещения. Региональные оперативники пытались не только поторопить персонал больницы, но и как-то помочь, действовали в высшей степени эффективно, однако им отчаянно не хватало времени. И Сюань Цзи обязан был его выиграть, пускай древний демон перед ним не собирается давать людям никаких поблажек.

Понимая все это, Сюань Цзи лихорадочно соображал, что делать дальше. Сморгнув иней с ресниц, он кое-как выдавил из себя благожелательную улыбку…

– Уважаемый… э-э… господин… Вы ведь в курсе, что полночь еще не наступила, так? Вы здесь недавно, и неотложных дел у вас, пожалуй, нет?.. Как думаете, мы с вами можем скоротать часок-другой в беседе?

* * *

Тем временем за тысячу ли, в штабе Главного управления, Сяо Чжэн переживал бунт коллег и подчиненных. Он чувствовал себя как в осаде: бесчисленные зеваки столпились кругом и, затаив дыхание, ждали, что же будет. Директор Сяо был в бешенстве, но ничем не показывал, что творится у него на душе. Только его лицо медленно белело от гнева, а губы сжались в нитку.

И тут зазвонил телефон. Кто-то из Центрального координационного штаба взял трубку. На связи был начальник Главного управления Бюро.

– Начальник Хуан… Тут директор Сяо…

Заслышав имя главы Бюро, Сяо Чжэн вскинулся, бросил на сотрудника с трубкой быстрый как молния взгляд (бедняге показалось, что над головой разверзлись небеса и грянул гром) и двинулся к нему. Сотрудник с трубкой тут же выронил ее из рук, но она не успела достичь пола – Сяо Чжэн поймал ее на лету и, находясь под перекрестьем многозначительных взглядов, включил громкую связь. Сам он был спокоен и сосредоточен до предела.

– Начальник Хуан, с вами говорит Сяо Чжэн. Опираясь на двенадцатилетний опыт оперативной работы, я расцениваю происходящее как чрезвычайную ситуацию в крупном масштабе. Если вы до сих пор доверяете мне, прошу предоставить широкие полномочия. Как только кризис разрешится, я доложу вам по всей форме. Всю ответственность и последствия, которые могут возникнуть, беру на себя.

Начальник Главного управления Хуан молчал, и толпа тоже молчала. В координационном штабе, где только что царили шум и гам, повисла гробовая тишина.

Но тут снова зазвонил телефон. Один из сотрудников подошел и взял трубку. Так как все вокруг молчали, он невольно сбавил голос:

– Центральный координационный штаб слушает. Что?! Хорошо, немедленно передам! – положив трубку, он сообщил, что узнал: – Снова начальник Регионального оперативного отдела в Чиюань… Докладывает, что обстановка изменилась: они получили срочное донесение от группы, отправленной в чиюаньскую больницу. Похоже, источник аномальной энергии находится именно там. Региональный отдел запрашивает подкрепление и… ждет дальнейших указаний, директор Сяо.

– Но чтобы отправить подкрепление, необходимо согласовать вопрос с директором Суном из Службы безопасности…

– Можно и без него! Подкрепление уже здесь! – беспечно вмешался показавшийся в дверях человек. Когда он подошел ближе, сотрудники увидели, что это совсем юноша, чуть старше двадцати лет, одетый в темно-серую форму оперативников. На его воротнике красовались два вышитых иероглифа «Фэншэнь», на шее висел секундомер, как у преподавателя физкультуры. Лицо юноши было совсем детским, ну просто кровь с молоком.

Заметив интерес толпы к своей персоне, юноша широко улыбнулся, щелкнул каблуками, вытянулся по стойке «смирно» и отрапортовал:

– Первое подразделение отряда специального назначения «Фэншэнь», Чжан Чжао здравия желает! Наш старший… наш командир сегодня в отъезде, но как только узнал, что в Чиюань нужна помощь, немедленно послал факс, наделяющий соответствующими полномочиями директора Сяо. Мне поручено передать бумаги. Сразу докладываю: ближайшее к Чиюань подразделение «Фэншэнь» уже в пути!

Надо сказать, что второй семьей Сяо Чжэна были три отряда специального назначения, значащиеся при Главном управлении Бюро: «Фэншэнь», «Лэйтин» и «Баоюй» (вместе их частенько называли «Фэнлэйюй»). И пускай формально они подчинялись Службе безопасности совместно с Главным управлением, но на деле сохраняли высокую автономность. Особенно себе на уме были оперативники из «Фэншэнь».

Если в каком-либо уголке страны не могли справиться с аномалией, на помощь часто вызывали подразделения «Фэншэнь», поскольку этот отряд отличался невероятной мобильностью. Его оперативники разъезжали по командировкам круглый год, и нередко обнаруживалось, что «начальства приказ им не указ». Даже командир подразделения (не говоря уже о командире спецотряда) мог проигнорировать указания штаба и действовать по своему усмотрению, сообразуясь с ситуацией.

Вот так и вышло, что, узнав о трудностях Сяо Чжэна, его братья по оружию поспешили на помощь. Сам Сяо Чжэн так был шокирован появлением Чжан Чжао, что не нашел для него слов приветствия – так и стоял, открыв рот.

Между тем Чжан Чжао прошел к нему, окинул разношерстную толпу штабных взглядом и с радостной улыбкой подал документ. В знак уважения отступив на полшага, посланец «Фэншэнь» одним духом выпалил:

– Директор Сяо, наш старший говорит, что вы из «Фэнлэйюй», всегда были и есть! Пусть другие вас не поддерживают, но разве мы отвернемся? Ждем указаний!

Наконец начальник Главного управления Хуан по ту сторону телефонной трубки ожил и подал голос. Обращался он к директору Сяо:

– Ну что ж, юноша, наделяю тебя всеми необходимыми полномочиями.

Сяо Чжэн еле слышно скрипнул зубами, обменялся с Чжан Чжао многозначительными взглядами и принялся действовать:

– В первую очередь свяжитесь с директором Отдела ликвидации последствий Сюань Цзи! Он на передовой, прямая линия с ним только что прервалась!

* * *

Тем временем на передовой Сюань Цзи, отбросив всякий стыд, набивался в друзья великому демону.

– Лично я думаю, что раз вас вызвали таким сложным ритуалом, как Темное жертвоприношение, то вы очень… ну очень круты… А! «Крутой» – это значит «уважаемый», «выдающийся», «очень влиятельный»…

Сюань Цзи пытался хотя бы в манере и интонации подражать древнему демону, но увы! Забытый язык прошлого для него был все равно что иностранный. На слух Сюань Цзи все понимал, но собирать словечки в красивые фразы не мог. К тому же он не отличался потрясающими способностями к обучению, какие были у пробужденного демона. В общем, его попытки подхалимничать выглядели откровенно странно.

Что до Шэн Линъюаня, то, пускай его сковывала железная цепь, держался он все так же спокойно и расслабленно. Выслушав лесть Сюань Цзи, он не проронил ни слова – лишь заулыбался. Ему казалось забавным, что юный демон крутится как уж на сковородке. Сюань Цзи будто бы подменили.

Сам подхалим, хотя его попытка провалилась, остался невозмутим. Да, он бессовестно врал, чтобы потянуть время, и как раз во имя лишних минут пустился в пространные размышления.

– Между прочим, сейчас эпоха рыночной экономики, и есть разные пути решения одного и того же вопроса. А если человек чуть что бежит заниматься темными искусствами – значит, у него просто-напросто нет мозгов. Вот же тупица! Вы там не боитесь опозориться, откликаясь на зов настолько жалкого человека? Не кажется ниже вашего достоинства?

– Темное жертвоприношение – ритуал, чье искусство объединяет Небо и Землю. Если призвавший способен пробудить меня, стало быть, между нами есть связь. Иначе его кровь не просочилась бы к моему гробу, – неторопливо возразил Шэн Линъюань. – Что до позора и достоинства… И при жизни, и при смерти они для меня – лишь пустой звук. Я давно позабыл о них.

– Тоже верно, – поддакнул Сюань Цзи. Во время работы продажником он перевидал немало трудных клиентов, так что, услышав возражение, ничуть не переменился в лице и продолжал гнуть свое: – Ну да… Да какая разница, что там думают простолюдины, чего о таком помнить? А ведь ваша манера выражаться… весь ваш облик указывает на то, что вы не из простых смертных, не чернь. Я ведь не слепой…

– Весь мой облик? – Шэн Линъюань вдруг подался вперед, отчего цепи на нем со звоном натянулись. По его белой шее из-за воротника поползли вверх черные письмена – жертвенные слова для ритуала. Теперь нефритовый мужчина казался не прекрасным и благородным, а откровенно пугающим.

Кстати сказать, к этому моменту абсолютно все забыли про Ло Цуйцуя, и он уже практически убрался куда подальше, но тут ему позвонил директор Сяо и потребовал передать трубку Сюань Цзи. Чтобы набраться храбрости и все-таки сунуться на лестничную площадку, а там и выполнить поручение начальства, Ло Цуйцуй угробил страшно много времени. А когда он увидел издалека развернувшуюся сцену борьбы, ноги его предательски подкосились, и Ло Цуйцуй шлепнулся на колени.

Демон, назвавшийся Шэн Линъюанем, не удостоил его даже взглядом. Он лишь повел рукой и мимоходом бросил:

– Не нужно формальностей, можешь встать. А что до тебя… Жертвенные слова повелели мне вернуться в мир живых, стало быть, я обязан исполнить свою часть контракта. Я увидел солнце на небе, чего уже не чаял, так с чего мне вредить себе? Исполнить желание простого смертного для меня не составит труда.

От этих возражений у Сюань Цзи дернулся глаз. Уловив выражение его лица, Шэн Линъюань рассмеялся и мягко пояснил:

– Прошло уже больше половины часа сюй.

– На-на-на… нача… – Ло Цуйцуй так трясся от страха, что не мог выговорить ни слова, и со стороны казалось, что он напевает какую-то дурацкую песенку. Подойти ближе он бы и под страхом смерти не решился. Но тут его осенило! Оставшись на приличном расстоянии, Ло Цуйцуй положил телефон на пол и с силой толкнул его к ногам Сюань Цзи, после чего залепетал: – Ди-ди-ди… директор Сяо! Я тут ничем не могу помочь, буду только мешать! Вы прикажите, я уйду…

Договорив, Ло Цуйцуй засобирался прочь, но Сюань Цзи не позволил ему дать деру: материализовав еще одну цепь, он бросил ее в ноги трусливого подчиненного, и та мигом их спутала. Ло Цуйцуй рухнул как подкошенный.

– Погоди, не убегай.

На глазах несчастного выступили слезы, и он, весь трясясь, возмутился:

– На-начальник, на-наша линия растений очень легко горит, м-мы не приспособлены для работы на передовой! О-отпустите меня, н-никудышного!

К разговору подключился Сяо Чжэн:

– Как обстановка? Я уж думал, ты пал героической смертью за правое дело… А, телефон замерз и завис? Ну еще бы. Вернешься – новый куплю, – болтая на ходу с Сюань Цзи, он быстрым шагом вошел в зал заседаний.

В трубке послышалось: «Директор Сяо, все ответственные лица уже собрались».

Сяо Чжэн кивнул и снова обратился к Сюань Цзи:

– Сфотографируй письмена Темного жертвоприношения. Чем полнее – тем лучше, а я дам поручение сверить. Если действительно Темное жертвоприношение, на теле жертвы будет тот же текст, так? Это ведь как письмо с обратным адресом?

– Хорошо придумал! – крикнул в ответ Сюань Цзи (а все потому, что Ло Цуйцуй не докинул телефон, и теперь надо было надрываться, чтобы звук достиг динамика). – Так, Ло Цуйцуй, прежде чем бежать с поля боя, сделай одолжение: сфотографируй знаки на стене и перешли их Сяо Чжэну. Старина Сяо, послушай, этот демон призван на один раз, контракт не долгосрочный…

Шэн Линъюань прищурился: он разобрал только «на один раз» и «не долгосрочный», но этого хватило, чтобы понять, о чем речь. Неужели юный демон настолько храбр, что передает другим то, что узнал от него?

Сюань Цзи опять перешел на «щебечущий рэп»:

– Темные искусства считаются темными как раз потому, что люди, их практикующие, хорошо не кончают. С учетом всех последствий пойти на призыв настолько мощного демона (причем ради одного желания) можно только из личной заинтересованности. По моему опыту, чаще всего из мести. Чтобы решиться на такое, призыватель должен оказаться в безвыходной ситуации, поставить на карту буквально все, так что виновник – человек слабый и невлиятельный. Темное жертвоприношение – это вам не уличные фокусы, даже элитные подразделения оперативников при Службе безопасности Главного управления не слышали о таком. А этот человек не только знает, как провести ритуал, но и придумал, как можно умертвить тысячу человек за тридцать дней, да еще так, чтоб «ни духи не знали, ни демоны не почуяли». Да это же очень круто! Так кого настолько сложно убить, что надо пользоваться неочевидными средствами? Кто наша цель?

Размышляя, Сяо Чжэн прищурился.

– Либо кто-то важный, кого круглосуточно охраняют, либо какая-то непоколебимая сила.

Если человек провел Темное жертвоприношение, то он либо сам имеет «особые» способности, либо тесно общается с «особенными». Тогда он наверняка знает, что у Бюро есть собственный суд, и он выносит приговоры «лицам с особыми умениями». То есть в случае этого человека правосудие оказалось бессильно, он не смог обратиться с иском или инициировать уголовное дело… Выходит, рассчитывать на органы государственной власти призыватель не мог. Вот и получается, что призыватель – либо разыскиваемый преступник с «особыми» способностями, либо…

Сюань Цзи и Сяо Чжэн разом умолкли, после чего также разом заговорили:

– Его цель – мы, – выдал Сяо Чжэн.

– Скорее всего, Темное жертвоприношение направлено против Бюро, – пришел к выводу Сюань Цзи.

– Я сейчас же попрошу поднять и проанализировать все архивы за прошлые годы, – придумал директор Сяо.

– Демон уже пробудился, стоит здесь, передо мной. Сегодня истекает срок Темного жертвоприношения. Значит, тот, кто его призвал, находится где-то неподалеку. Проверьте все камеры в ущелье Чиюань! – потребовал Сюань Цзи.

Но разве в такой глуши найдется целая система видеонаблюдения?

Впрочем, ущелье Чиюань всегда требовало деликатного подхода, и туристов там бывало немало, поэтому Бюро по контролю над аномалиями решило действовать скрытно, во многом опираясь на полицию. Оба ведомства на пару следили за тем, чтобы все окрестные гостиницы и службы аренды автомобилей были в ведении Единого управления по туризму, а частные туристические конторы и гостиницы запретили. Все туристы, прибывая в заповедник с реликтовыми лесами, покупали билет только с документами, удостоверяющими личность. В общем, организовать проверку такого масштаба не составило труда.

К половине девятого полиция уже собрала информацию о всех туристах, зарегистрированных в местных гостиницах за последние полгода, и передала Бюро. Началось сопоставление информационных баз.

В девять пятнадцать вечера телефон Ло Цуйцуя тоже разрядился, и связь между Сюань Цзи и Бюро снова прервалась. В здании больницы опять повисла мертвая тишина. Сюань Цзи слышал лишь собственное хриплое дыхание и хруст льда, в который превращался пар. Он опустил глаза – плечи его чуть подрагивали: еще чуть-чуть – и он больше не выдержит. Тишину вдруг нарушил топот, гулко разносящийся по коридору. Сюань Цзи перевел дыхание и снова выпрямился.

– Начальник! Кхе-кхе… – из-за угла показалась болезненно робкая девушка по имени Пин Цяньжу, подчиненная Сюань Цзи из Отдела ликвидации последствий. Добежав до директора, она закашлялась.

Ледяной воздух постепенно проникал во все уголки больницы, и стоило только оказаться вблизи его источника, как микроскопические льдинки, словно кинжалы, пронзали всю дыхательную систему, от глотки до легких. Пускай между Сюань Цзи и Пин Цяньжу сохранялось расстояние в добрые десять метров, но девушка уже начала задыхаться и не могла подобраться ближе. Кто знает, что за «особые» способности у нее были, но достаточно поглядеть на емкость легких, и уже ясно, что Пин Цяньжу не то что сражаться, но даже сдать школьные нормативы по физкультуре не сможет.

Огонь цепей, оплетающих демона, совсем ослаб и теперь то и дело гас, и тогда звенья покрывались корочкой льда. Впрочем, та скоро таяла, языки пламени поднимались вновь. Силы Сюань Цзи были на исходе, однако он упорно держал цепь, стараясь не выпустить древнего демона. А тот всего лишь дожидался полуночи. Он никуда не торопился и терпеливо наблюдал за юным противником, лишь иногда поддразнивая его.

Стены и пол коридора совсем обледенели. Сюань Цзи стоял совершенно неподвижно, и Пин Цяньжу на минуту показалось, что он сам превратился в ледышку. Всхлипнув, она крикнула:

– Нашли наконец!.. Пост на форуме! Его сразу же удалили после публикации! Директор Сюань, ну скажите что-нибудь! Пожалуйста! Мне страшно, так страшно…

– Ради чего такие муки? – прерывая ее всхлипы, с видимым сожалением спросил Шэн Линъюань. – Вижу, ты совсем молод… Будь ты обычным демоном, наверняка бы еще не пробудил свои духовные силы. Однако ты уже полностью переменился – и не узнать истинный облик. Видно, ты из чудесных от рождения существ. Как помню, все твои сородичи давно вымерли… Еще до того, как кланы демонов погрязли в смуте. Каждый из чудесных существ подобен драгоценности… будет жаль, если ты погибнешь. Послушайся моего совета, ступай прочь.

Сюань Цзи через силу растянул онемевшие губы в усмешке и бросил Пин Цяньжу лишь одно слово:

– Рассказывай.

Та совсем смешалась. Тогда Сюань Цзи тяжко вздохнул и принялся уговаривать ее, чеканя каждое слово:

– Не реви. Мы ведь еще живы. Что за пост? Прочти его.

Пин Цяньжу сдавленным голосом ответила:

– Он назывался «Помогите! Я чувствую, что мой сын – больше не мой сын».

007

Название поста показалось Сюань Цзи смутно знакомым, и он вспомнил, что уже читал его на борту самолета, но пока пролистывал страницу форума до конца, запись исчезла.

Пин Цяньжу от природы разговаривала очень тихо, и поэтому, опасаясь, что Сюань Цзи ее не услышит, она, несмотря на обжигающе ледяной воздух, подошла поближе и блеющим голоском зачитала текст поста. В конце девушка добавила:

– Автор заходила еще раз, но пост снова удалили практически сразу после публикации. В восстановленном тексте примерно следующее: она плохая мать, ребенок ничем с ней не делится, ничего не рассказывает, поэтому ей приходится рыться в его вещах, пока он в школе. И пока рылась, как раз нашла в дневнике странные символы. Сначала он писал их обычной шариковой ручкой, и она не придавала им значения, но с некоторых пор символов становилось все больше и больше, а вчера мать обнаружила, что они начертаны кровью и вся тетрадь исписана ими. Одновременно поведение ее сына становилось все более странным, поэтому она даже сфотографировала эти символы… Я… Ой!

Пин Цяньжу вдруг почувствовала железистый запах и тепло над верхней губой. Она поднесла руку к носу и обнаружила, что у нее пошла кровь – это слизистая носоглотки повредилась на холоде. Пин Цяньжу действительно не могла приблизиться к начальнику и показать найденное, поэтому она опустилась на колени и с силой толкнула ноутбук, вот только он, проскользив по льду, сковавшему пол, уехал далеко за спину Сюань Цзи.

Тот еще не успел толком обернуться, чтобы поглядеть на фото, а Шэн Линъюань уже опередил его. Разбирая написанное, древний демон еле слышно зачитывал жертвенные письмена, словно проговаривал их про себя. Вскоре он умолк и шумно вздохнул.

– Очень интересно.

– Что такое? – Пин Цяньжу не разобрала его бормотаний, но ей хватило и одного голоса демона, чтобы почувствовать себя маленьким зверьком, столкнувшимся с хищником. Девушка задрожала от страха и поспешила спросить: – Это… он сказал? Он говорящий? Он проклял меня? Или это просто слова?

Сюань Цзи сквозь зубы ответил:

– Передай старине Сяо: демон говорит, что тут кровью написано «Помогите!».

От этих новостей у Сяо Чжэна волосы встали дыбом.

– Разыщите мальчика! Передайте приказ Региональному оперативному отделу: нужно взять ребенка под контроль, разрешаю использовать любые средства! Быстро!

Если так называемая Жертва тысячи жизней – не образное выражение и за один только месяц нужно убить целую тысячу, то в день должны погибать никак не меньше тридцати человек. Да при таком числе даже скотобойни менее эффективны!

Опять же, вся эта тысяча должна умереть не своей смертью, так что вряд ли убийца подкрадывался к каждой жертве лично. Тем более что такой всплеск насильственных смертей и пропавших без вести за короткий промежуток времени и в маленьком масштабе неизбежно привлечет внимание местной полиции или других служб. Жертвы должны уходить незаметно, а их смерть – выглядеть максимально естественно, чтобы ее могли списать на несчастный случай или суицид. То есть причина смерти не должна вызывать лишних подозрений. Тогда самые подходящие способы убийства – это проклятие, отравление или подселение паразита. А как провернуть то, другое или третье – не проблема, шанс всегда подвернется.

Например, убийца выбирает цель в крупном транспортном узле, где-нибудь на вокзале или в международном аэропорту, и «помечает» ее. С этой секунды для жертвы стартует обратный отсчет. Она садится в самолет или поезд, но смерть настигает ее гораздо позже, в любой точке земного шара. Или же убийца каким-то образом управляет поведением жертвы, определяя не только дату смерти, но и причину. Также не исключено, что перед смертью выбранный человек каким-то образом становится сообщником убийцы и делает следующими жертвами тех, кто оказался рядом.

Но как бы ни была слаба жертва, а все равно сопротивляется до последнего. Изменившийся до неузнаваемости мальчик подчинился чужой воле и регулярно оставлял жертвенные письмена, но также составлял из кровавых знаков призывы о помощи, надеясь, что его заметят.

– Всем работникам исследовательского института, а также сотрудникам Отдела реставрации древних рукописей, Хранилища и Спецмедцентра! Срочно примите запрос! – взревел Сяо Чжэн. – Предоставьте мне перечень всех известных способов контролировать мысли и действия живых людей посредством темных искусств!

Довольно скоро в ответ посыпались справки и консультации:

– Директор Сяо, отравление можно исключить! Яды, способные провоцировать у жертвы галлюцинации и повышать ее внушаемость, действительно существуют, однако они не могут удерживать контроль в течение длительного времени. Также посредством яда невозможно заставить отравленного записывать тексты такого объема, подобные вещества нам неизвестны.

– Боюсь, проклятием тоже ничего не добьешься. Существует несколько малоизвестных талисманов и заклинаний, но те используются для контроля над мелкими животными. Человеческая нервная система устроена гораздо сложнее, на ней такое воздействие не сработает. Мы просмотрели все источники за последние две тысячи лет и не нашли даже упоминаний о чем-то подобном.

– Директор Сяо, разрешите доложить! Учебно-тренировочный центр Оперативного отдела сообщает, что в бою умения линии физических и психических сил имеют преимущественно вспомогательное значение. Нужно быть самым настоящим гением, чтобы полностью подчинить себе другого человека, но даже в таком случае требуется близкий контакт, а подчинение длится весьма недолго. Соответственно, удаленное воздействие или влияние на протяжении долгого времени невозможны. Замечу, что весь процесс требует огромных энергетических затрат, и куда вероятнее смерть потенциального убийцы от инсульта, чем гибель жертвы вследствие применения способности.

– Начальник Сяо, просим подождать еще немного. Сотрудники Хранилища сейчас поднимают все документы по запросу «паразитизм»…

– Определено местонахождение автора поста!

В девять тридцать пять вечера Бюро наконец-то установило личность автора странного поста и где она проживает. Это была мать-одиночка, ее сын учился во втором классе первой ступени средней школы. Оба нашлись в районе Дунчуань, и на место выехал весь Региональный оперативный отдел.

– Директор Сяо, всего существует тридцать видов опасных паразитов, в основном это аномальные растения. Однако они не могут мыслить и после заражения только высасывают без остатка питательные вещества из организма хозяина, пока от него не останется лишь пустая оболочка. Выпив все соки, такие растения отправляются на поиски новых жертв. Единственный паразит, подходящий под ваши условия, это особого рода бабочка…

– Нашла! – воскликнула Пин Цяньжу. Как и следовало ожидать, она не за красивые глаза считалась лучшим техническим специалистом в Отделе ликвидации последствий. Не переставая дрожать от страха, Пин Цяньжу во всей полноте продемонстрировала свои выдающиеся аналитические способности и талант к поиску информации. Через планшет она подключилась к внутренней сети Бюро и за короткий срок успела перерыть весь архив. – Это особого рода бабочка, полностью она называется Цзинхуа Шуйюэ, но мы зовем ее просто Зеркальной бабочкой. Ее яйца очень похожи на кунжутные семечки, и если человек случайно проглотит хоть одно, то, оказавшись в теле человека, за двадцать четыре часа она достигнет зрелости, станет полноценным паразитом и начнет выделять особый секрет, с помощью которого бабочка полностью берет под контроль человеческую нервную систему. Как только бабочка начинает паразитировать, она становится невидимой, ее невозможно обнаружить никакими техническими средствами. Однако если сделать зараженному функциональную МРТ, на снимке отчетливо проявится повышенная активность миндалевидного тела[2]. Другие данные укажут на то, что головной мозг зараженного остается в сознании, но порождаемые им нервные импульсы не передаются на периферию. Зеркальная бабочка не обладает собственным интеллектом, но у нее в высшей степени развита способность к мимикрии. В качестве модели поведения она использует окружающих и, контролируя тело человека, таким образом ведет себя «нормально». После смерти мозга зараженного бабочка полностью заменяет его мозг и так может жить и размножаться очень долго, вплоть до того, что даже за несколько десятков лет близкие не догадаются, что с зараженным что-то случилось… Разве это не ужасно – в бессилии осознавать, что твое тело контролирует кто-то другой?

Зараженный такой бабочкой человек все понимает, но он – все равно что заключенный, только тюрьмой выступает его собственное тело. Пострадавший может все чувствовать и наблюдать, однако он не в силах предотвратить собственную гибель. Для носителя паразита отложенная смерть куда хуже, чем медленное угасание от хронической болезни: полная беспомощность не просто удручает, но и отнимает всякую надежду, ведь окружающие из-за мимикрии бабочки даже не замечают состояние пострадавшего.

Дело в том, что ежедневные труды и заботы людей составляют легко воспроизводимую рутину, ведь каждый (сознательно или нет) говорит и делает одно и то же. Носители паразитов-бабочек все так же ходят на работу, учебу, общаются с родственниками, и даже самые близкие, прожившие с человеком бок о бок многие годы, не замечают, что с его телом или поведением что-то не так. Вот и получается, что родственники и друзья приходят, перекидываются парочкой ни к чему не обязывающих слов с коварной бабочкой и уходят, вполне удовлетворенные.

Иными словами, если у мальчика в голове все-таки обнаружится Зеркальная бабочка, получится так, что из всей тысячи обреченных на заклание лишь один смог привлечь внимание близких. То есть что-то поняла и почувствовала только «яжемать», зацикленная на контроле чудачка.

* * *

Десять часов вечера. Дунчуань.

С десяток неприметных черных внедорожников окружили жилой дом типичной постройки. Вскоре из них один за другим высыпали оперативники, разделились на несколько групп, вошли в дом и поднялись наверх.

Тем временем в гостиной самой типичной квартиры встревоженная мать сидела с ноутбуком на коленях и в таком состоянии, что уже готова бежать куда угодно и к кому угодно. Она судорожно искала контакты мастера-даоса или какого-нибудь монаха; в другой вкладке ее браузера была открыта корзина онлайн-маркета, забитая всяким барахлом с надписями «Просветление» («Кайгуан») и «Изгнание зла» («Бисе»). Ее сын, от чьего поведения у нее волосы вставали дыбом, в тот час сидел в своей комнате. Дверь туда была приоткрыта, и через щель любой мог наблюдать типичного подростка в наушниках, который делает уроки, не вылезая из игры, запущенной на смартфоне. Самый обычный ребенок, все как у всех.

Сгорбившись, несчастная женщина то и дело заламывала руки. Знакомые, родные и близкие твердили ей, что все в порядке, сын просто взялся за ум, стал как все, но именно это ее и беспокоило. Нет, вызывало животный ужас, знакомый лишь матерям, кто полжизни провел в симбиотической связи со своим ребенком. Матерям-истеричкам.

Тут в дверь позвонили. Женщина встала и подошла к порогу. Руки ее заметно дрожали.

– Кто это? Кто там?

– Добрый вечер, проверка показаний счетчиков водоснабжения. Управляющая компания вчера вывешивала объявление.

– А-а… Входите.

Сперва она насторожилась, так как не видела никаких объявлений, но быстро успокоилась, поскольку прикинула, что за последние дни была такой дерганной и невнимательной, что могла и пропустить. Но, приоткрыв дверь, она наткнулась не на одного служащего, а на целую толпу незнакомцев. При виде оперативников в сером, женщина ужасно перепугалась и скорее на инстинктах попыталась быстро захлопнуть дверь, но ей не дали: один из людей ловко придержал полотно одной рукой, а второй схватил женщину за шею и крепко сжал. Распахнув дверь, он приставил палец к губам и одним жестом велел не кричать:

– Тс-с-с.

Почувствовав лед пальцев на горле, женщина отшатнулась, прикрыла шею руками и тут обнаружила, что не может издать ни звука!

Ступая тихо, как кошки, люди в сером проскользнули внутрь. Но у мальчика в наушниках как будто были глаза и уши на спине: только люди в сером ворвались в комнату, как он подскочил и бросился бежать без оглядки.

– Цель хочет выпрыгнуть в окно!

Женщина завизжала – у них же восьмой этаж!

Но мальчик все равно выпрыгнул. За спиной у него что-то блеснуло. Что-то, напоминающее полупрозрачные крылья огромной бабочки. Унося его ввысь, в ночное небо, они слабо светились в темноте.

Но вдруг из ниоткуда возник вихрь и накрыл мальчика с крыльями. Из засады на крыше выскочили три человека в сером и прыгнули вниз. Буквально из воздуха они вытащили большую сеть и плотно спеленали беглеца.

* * *

Десять часов пятнадцать минут.

– Директор Сяо, докладываю. Цель взята под контроль. Подросток четырнадцати лет, мальчик. Согласно результатам обследования, заражен Зеркальной бабочкой. Запрашиваю у Главного управления дальнейшие указания.

Сяо Чжэн не успел ответить на запрос, так как к нему в большой спешке подбежал сотрудник Центрального координационного штаба и, приблизившись, торопливо зашептал на ухо:

– Директор Сяо, у нас чрезвычайная ситуация! Разрешите доложить.

– Докладывай.

– Когда сотрудники Хранилища подняли всю информацию касаемо Зеркальных бабочек, случайно обнаружилось, что в Центральном хранилище особо опасных объектов на минус двенадцатом этаже число контейнеров с яйцами Зеркальных бабочек не сходится с записями, не хватает одного контейнера!

Сяо Чжэн не поверил своим ушам. Вскинув голову, он переспросил:

– Повтори-ка, что ты сейчас сказал?

– Защитное магическое построение на минус двенадцатом этаже имеется, оно нигде не нарушено. Никаких следов взлома мы тоже не наблюдаем. В Хранилище и сами не знают, почему одного контейнера не хватает…

– В Центральном хранилище находятся объекты сугубо первого класса опасности, инвентаризация там, согласно регламенту, должна проводиться ежедневно. Чем вообще занимаются сотрудники Хранилища? Это же преступная халатность!

Лицо Сяо Чжэна перекосило от гнева. Заметив это, его подчиненный из Центрального координационного штаба судорожно сглотнул, не решаясь подать голос.

– Всех сотрудников Хранилища – изолировать! Каждого проверить тщательно, по очереди! – едва справившись с гневом, резко приказал Сяо Чжэн. Разбираться еще и с Хранилищем у него не было ни сил, ни времени. Отдав приказ, он процедил: – Соедините меня с сотрудниками Отдела ликвидации последствий, отправленными на место происшествия.

Через несколько минут в чиюаньской больнице Пин Цяньжу получила вызов и, держа мобильный в руке, поспешила позвать Сюань Цзи:

– Начальник, это директор Сяо! Он спрашивает, знаете ли вы, как обезвредить Цзинхуа Шуйюэ, эту Зеркальную бабочку?

– Цзинхуа Шуйюэ… – повторил за Пин Цяньжу Шэн Линъюань, скопировав в точности и тон, и сами слова на путунхуа. Вдруг он заметил изображение Зеркальной бабочки на экране планшета девушки и злорадно рассмеялся. – Ах да, бабочка с человеческим ликом… Плохи ваши дела, ведь бабочку с человеческим ликом весьма трудно одолеть.

Сюань Цзи покосился на картинку с Зеркальной бабочкой. В этот раз справочник «Записки о тысяче демонов» не стал тупить и вовремя выдал справку: «Почувствовав угрозу, бабочка с человеческим ликом переменится к своему хозяину и станет подобна огню, что уничтожает и яшму, и камень. Сия бабочка не терпит холода и, лишь ударят морозы, впадает в спячку».

– Заморозьте ее! – воскликнул Сюань Цзи.

– Чушь! – возмутился Сяо Чжэн из динамика телефона. – Сначала необходимо обезвредить бабочку, а уж потом заниматься криохирургией. К тому же на одну только подготовку к операции уйдет где-то день. Ты в курсе, который час? Где я тебе лишний день возьму?

По-видимому, Шэн Линъюань сумел разобрать пару фраз на слух. Не чувствуя никаких затруднений и никуда не торопясь, он решил вмешаться в переговоры оперативников и штаба. К тому времени Шэн Линъюань заметно переменился: прежде серые губы и уголки глаз окрасились в кроваво-алый, но краска ничуть не добавила ему живости – скорее наоборот. Этот алый походил на киноварь, растертую по белой бумаге, и чем ярче алели глаза и губы нефритового мужчины, тем более жутким он казался. Все эти признаки намекали, что обряд жертвоприношения должен завершиться уже вот-вот.

– Не скажу, что дело ваше гиблое, и дам вам совет. Как известно, последняя жертва должна быть принесена в полночь. Если заклание случится не в срок, тому, кто свершает обряд, никак не позавидуешь. Раз уж жертва в ваших руках и вы не можете ее спасти, то почему бы просто не убить ее до наступления полуночи?

– Это кто там болтает? – поинтересовался Сяо Чжэн. – Демон-мо, вызванный Темным жертвоприношением? Что он говорит?

– Он говорит… – медленно начал Сюань Цзи, разомкнув веки; его красивые «глаза феникса» затуманились из-за водяного пара, но в зрачках по-прежнему мерцали огоньки зарождающегося пламени. – Он говорит, ты должен до полуночи схватить заклинателя. Того, кто затеял обряд жертвоприношения.

– Директор Сяо! – подхватил кто-то. – Мальчик, в чей мозг забралась бабочка, начал выводить жертвенные письмена шестнадцать дней назад, значит, он должен был заразиться где-то на день раньше. Как мы выяснили, накануне он целые сутки провел в компьютерном клубе. Мы только что получили записи с камер этого заведения и нашли подозреваемого!

Сяо Чжэн тут же метнулся к экрану, чтобы рассмотреть присланный размытый кадр: камера захватила какого-то усатого мужчину с сигаретой в зубах.

– Это же…

– Да, один из пострадавших в ущелье Чиюань, руководитель туристической группы.

При этих словах Пин Цяньжу охнула и в испуге зажала себе рот.

– Их же перевели в уездную больницу! Какой ужас! Госпожа Би! С ними же госпожа Би!

Шэн Линъюань бросил многозначительный взгляд на Пин Цяньжу, после чего посмотрел на клубящийся густой туман за окном. Уголки глаз древнего демона лукаво изогнулись.

– Еще четверть часа, маленький демон-яо. После я уже не смогу быть милосердным, как бы ты мне ни приглянулся.

От его заявления Сюань Цзи опешил. Так ведь еще десять с чем-то, с чего бы через четверть часа? И вдруг он понял, где ошибся. В Китае за полночь стали считать двенадцать часов ночи совсем недавно, и то из-за влияния западного времяисчисления. В древности час цзы, первый большой час суток, с которых они и начинались, наступал в одиннадцать вечера!

008

– Послушай меня, толстушка, выйди-ка на улицу и оповести оперативников, – первым делом распорядился Сюань Цзи.

На это Пин Цяньжу бесхитростно ответила:

– Директор Сяо уже всех оповестил, не беспокойтесь. Сейчас Оперативный отдел Чиюань подчиняется непосредственно Главному управлению.

Сюань Цзи в раздражении закатил глаза.

Если за оставшиеся пятнадцать минут Сяо Чжэн со своими никчемными подчиненными не схватит зачинщика жертвоприношения, на передовой станет так опасно, что даже просто находиться рядом с могучим демоном будет чистым самоубийством – все равно что засесть рядом с бомбой, готовой взорваться с минуты на минуту. Главным в приказе Сюань Цзи было «выйди на улицу», а не «оповести». Он специально дал Пин Цяньжу хоть какое-нибудь задание, чтобы спровадить ее под благовидным предлогом и избежать сопливой драмы в духе: «Скорее уходи! – Нет, я не могу тебя бросить!»; занятая хоть чем-то, она могла бы не мучиться совестью. Будь девчонка посообразительнее, она бы давно послушалась приказа и куда-нибудь смылась.

Но мало того, что Пин Цяньжу осталась глуха к намекам и не поняла добрые намерения начальника, так еще вовсю переживала за судьбу Би Чуньшэн, оставшейся с подозреваемым! Обхватив себя руками, Пин Цяньжу все бубнила и бубнила, пытаясь успокоиться:

– Госпожа Би работает уже тридцать лет… Сперва она служила в Оперативном отделе, а потом, когда вышла на пенсию, перевелась к нам… с ней ничего не случится, с ее-то богатым опытом… Спокойно, спокойно, мы победим…

Прислушавшись к ее бубнежу, Сюань Цзи рассердился: тоже мне «спокойно»! Умеет же современная молодежь все испортить!

Отчаявшемуся Сюань Цзи было уже не до такта, поэтому он рявкнул:

– Я же тебе сказал: уходи, не путайся у меня под ногами!

– Дире… – начала было Пин Цяньжу.

– Заткнись и проваливай! Это приказ!

Его крик обидел и немного напугал Пин Цяньжу. Из-за робости она не посмела возражать начальнику, так что ей ничего не оставалось, кроме как, низко опустив голову и обняв планшет, засеменить вон. Скоро она скрылась за поворотом лестницы.

Густой белый туман, клубящийся на улице, уже стал просачиваться сквозь двери и разбитые окна. Когда он с шелестом переползал через осколки, торчащие в рамах, стекло чуть подрагивало и тихо звенело. Постепенно этот звон заглушил шаги Пин Цяньжу.

* * *

Тем временем туристы-нелегалы, проникшие в ущелье Чиюань, ехали в микроавтобусе. Получив приказ отступить, юный стажер Ли, оперативник Регионального отдела, сразу бросился помогать с эвакуацией. И так вышло, что он вместе с Би Чуньшэн сопровождал туристов в новый пункт временного размещения, расположенный в ближайшей уездной больнице. Согласно протоколу, за пойманными туристами должны были понаблюдать еще эту ночь, чтобы Отдел ликвидации последствий убедился, что в их памяти не осталось ничего лишнего.

Ход машины был ровным, поэтому стажер Ли, сидевший на переднем сиденье, задремал. И когда у него зазвонил телефон, он принял вызов, не размыкая глаз.

Позади него все туристы уже спали вповалку, и только вечно энергичная Би Чуньшэн по-прежнему бодро вязала. Она уже заканчивала второй рукав, так что еще немного – и свитер будет готов.

Стажер Ли провел ладонями по лицу, протер глаза и сфокусировался на номере вызова.

– Алло? Командир, я вас слушаю… Мы уже подъезжаем к пункту временного размещения, скоро будем…

Командир группы перебил его:

– Слушай меня внимательно, стажер Ли, и сохраняй спокойствие…

На это юный оперативник закрыл рот и крепче прижал телефон к уху. Получив указания начальства, он вздрогнул. Теперь сна у него не было ни в одном глазу.

По встречной полосе, мазнув по микроавтобусу светом фар, пронесся автомобиль. Сжимая мобильный в руке, стажер Ли напряженно вглядывался в зеркало заднего вида. Бледный свет фар выхватил из темноты чьи-то глаза. Спустя секунду стало ясно, что это проснулся усатый мужчина, руководитель заблудившейся группы туристов. Его взгляд встретился со взглядом юного Ли. Рядом с усатым мужчиной сидела Би Чуньшэн и самозабвенно считала петли – она ничего не замечала.

Ли прошиб ледяной пот. Командир даже через трубку уловил, что новобранец нервничает, поэтому досказал, понизив голос:

– Только не выдавай нас. Веди себя как обычно. Больницу уже оповестили, наши люди сидят в засаде прямо у входа. Не суетись и не привлекай внимания. Нельзя «вспугнуть змею».

Стажер Ли прикусил кончик языка и постарался ответить как ни в чем не бывало:

– Есть, командир! Не волнуйтесь.

К сожалению, в курс молодого бойца не входят уроки актерского мастерства, так что, не успев толком выйти на сцену и сыграть свою роль, стажер Ли с ходу начал безбожно фальшивить: тон его стал заметно напряженным и скачущим, голос – неестественно высоким, а под конец и вовсе начал ломаться. Да уж, тут не притворишься…

Наконец Би Чуньшэн подняла голову, глянула на него мельком и участливо спросила:

– Юный Ли, ты там не простыл?

Так вышло, что юный Ли еще не до конца прошел стажировку и успел проработать на Бюро всего ничего, но ему уже крупно не повезло. Сперва его чуть не хватанул могучий демон, а затем он оказался в одной машине с подозреваемым в особо тяжком преступлении. От такого стресса у Ли икры свело судорогой, так что на вопрос Би Чуньшэн он так скривился в улыбке, что лучше бы заплакал.

– Ай-яй, – покачала головой Би Чуньшэн и прищелкнула языком. – Вот видишь! Говорила же, закрой окно. Но нет, зачем слушать старших… Тебя что, продуло? Эх вы, дети-дети, совсем старших не слушаете, а потом горе одно, никакой радости, – пошла журить молодого коллегу Би Чуньшэн, словно старая тетушка. – Как доставим этих, сразу же отправляйся домой. Кстати, долго еще ехать?

Не переставая чесать языком, Би Чуньшэн выразительно распахнула глаза и послала юному Ли через зеркало заднего вида весьма говорящий взгляд. Она поняла, что здесь дело нечисто! От этого намека у стажера Ли душа ушла в пятки.

– Совсем чуть-чуть, – ответил он старшей коллеге, кашлянул, прочищая горло, и вернулся к разговору с командиром, висящим на линии: – Остался один перекресток, я уже вижу здание…

– Буквально пару рядов не успела, – вздохнула Би Чуньшэн. Лицо ее оставалось совершенно непроницаемым. Она принялась неспешно собирать пряжу и будить туристов. – Просыпаемся! Скоро уже приедем.

Затем она отыскала в кармане влажные салфетки и раздала по одной каждому:

– Чтобы прогнать сон, лучше всего протереть лицо. И не простудитесь!

Десять часов пятьдесят две минуты.

– Осторожно, выходите помедленнее, – Би Чуньшэн с деловитым видом встала и помогла опереться на себя девушке со сломанной ногой – той было тяжелее всех, потому что она с трудом могла самостоятельно передвигаться. – Пострадавшие с серьезными травмами идут первыми! Юный Ли, помоги девушке выйти, придержи ее.

Однако мышцы Ли свело аж до боли, и он, стиснув зубы, сам едва переставлял ноги. Поэтому девушку он не вывел, а выдернул из микроавтобуса.

– Ай! – шарахнулась от него та. – Ты что творишь?! Полегче!

– Полегче, – веско повторила за ней Би Чуньшэн, глянула на стажера Ли поверх очков и с намеком добавила: – Не суетись.

Сама Би Чуньшэн принялась хлопотать, как бы всем пострадавшим выйти из автобуса. Случайно или нет, но всякий раз, помогая кому-нибудь, она будто бы преграждала дорогу усачу. Краем глаза стажер Ли заметил, как их медленно окружает группа оперативников в штатском.

Наконец Би Чуньшэн помогла выйти последнему человеку и тут будто бы впервые заметила усача.

– Ах, а вы почему еще тут? Скорей выходите.

С этими словами она спрыгнула с подножки, всем видом показывая, что пропускает усача.

Оперативники подошли совсем близко…

Но вдруг усач что-то заподозрил. Бросив злобный взгляд на Би Чуньшэн, он накинулся на нее, схватил за шею мертвой хваткой и подтащил эту хрупкую тетушку обратно к машине.

– Не приближайтесь!

– Стоять!

Очки Би Чуньшэн слетели с носа. Чтобы хоть как-то удержаться на ногах, ей пришлось подняться на цыпочки и запрокинуть голову. Вид у усача был озверевший, чуть ли не хищный. На шее стали проступать жертвенные письмена.

Было десять часов пятьдесят шесть минут.

Усач приподнял Би Чуньшэн и прикрыл ею, как щитом, себе шею, голову, грудь и живот. Теперь за тетушкой виднелся лишь горящий безумием глаз.

Ситуация быстро зашла в тупик.

– Я задушу ее… задушу! Только посмейте! Только посмейте… – усач говорил невнятно, торопливо, и щеки его беспорядочно дергались как при начале эпилептического припадка. Только он все тащил и тащил Би Чуньшэн к машине. Та отчаянно сопротивлялась и даже открыла было рот, однако сказать ничего не успела – усач резко пережал ей горло, не позволяя вырваться ни единому звуку. Би Чуньшэн начала задыхаться: лицо ее побурело, ноги, оторванные от земли, судорожно задергались.

Усач прорычал:

– Знаю, что у тебя за «особая» способность! Молчи! Молчи!

– Задействовать снайперов? – спросил кто-то из оперативников.

– Не выйдет. Мы не сможем проложить траекторию, он прикрывается заложницей.

– Но ведь мифриловые пули самонаводящиеся? И огибают обычных людей? – торопливо уточнил стажер Ли.

– Обычных! До тебя что, до сих пор не дошло, что эта штабная – тоже «особенная»? Для мифриловой пули между ними нет никакой разницы!

Десять часов пятьдесят шесть минут пятьдесят девять секунд…

Десять часов пятьдесят семь минут.

Каждая секунда была на счету, каждая могла стать роковой…

Пятьдесят семь минут десять секунд…

* * *

Пятьдесят семь минут двадцать секунд…

– Директор Сяо, командир оперативной группы на месте происшествия запрашивает указания: да или…

На вопрос Сяо Чжэн так нахмурился, что его брови низко нависли над веками.

– Или… или… – стараясь сформулировать вопрос, оперативник так заикался, что был не в силах его закончить. Впрочем, не только Сяо Чжэн, но и вообще все в зале заседания Главного управления понимали, о чем идет речь. Что хуже: пожертвовать рядовым сотрудником на пенсии или допустить безумный ритуал Темного жертвоприношения?

В зале заседания Главного управления Бюро ярко горел свет. Все взоры были обращены на Сяо Чжэна. Все начальники и командиры, где бы они ни находились (в том числе на другом конце провода), напряженно ждали его команды. Каждому хотелось, чтобы стратегически мыслил только Сяо Чжэн, принимал решение единолично, а их вообще не приплетал. В то же время они прекрасно понимали: «когда заяц погиб – и лиса горюет». Никто из вышестоящих не решался пренебречь нижестоящим, поскольку случается, что, побывав на верхах, вдруг оказываешься внизу, и тогда уже тобой могут пренебречь.

Десять часов пятьдесят восемь минут пятьдесят секунд…

– Директор Сяо, осталась одна минута!

Под конец Сяо Чжэн смирился с неизбежным.

Истинная цель Темного жертвоприношения неизвестна, и кто знает, насколько разрушителен приход жэньмо – касательно него Отдел реставрации древних рукописей так и не смог предоставить версию, заслуживающую доверия. Подлинность всех этих пугающих слухов и легенд, выросших вокруг фрески, сомнительна. Вдобавок неизвестно, действительно ли Жертва тысячи жизней требует тысячу убитых или это всего лишь фигура речи. Но уже уготованный в жертву четырнадцатилетний мальчик реален, заражен Зеркальной бабочкой, которая контролирует его мозг, и если не остановить человека, запустившего ритуал, то через минуту мальчик погибнет на глазах у всего Бюро.

– Обеспечьте максимально возможную безопасность заложницы, – бросил Сяо Чжэн и поймал себя на том, как сухо это прозвучало. Неужели у него такой равнодушный тон? Неужели он сам настолько равнодушен? Но думать было некогда, Сяо Чжэн по всей форме отдал распоряжение: – Приказываю немедленно и любой ценой ликвидировать подозреваемого.

* * *

Тем временем в чиюаньской больнице Шэн Линъюань вскинул голову и посмотрел на темное небо. Он словно бы почуял в воздухе приближение полуночи. Ни с того ни с сего древний демон спросил у Сюань Цзи:

– Ты из ведомства Цинпин?

– Ведомства Цинпин нет уже семьсот лет как, – насторожившись, заметил Сюань Цзи и задал встречный вопрос: – Так ты знаешь про ведомство Цинпин? Сам же говорил, что ничего не помнишь.

Шэн Линъюань задумался, взгляд его стал далеким и туманным, словно он принялся без спешки перебирать смутные, едва уловимые воспоминания, пытаясь разыскать среди них что-то важное. В своей задумчивости Шэн Линъюань совсем походил на человека, но стоило древнему демону моргнуть, как это обманчивое впечатление пропало без следа. Вдобавок он лениво рассмеялся и сказал:

– Помнится что-то, впрочем, отрывочно и смутно. Лишь поглядел на вас – и возникли эти два слова. Наверняка ты с детства воспитывался людьми, а иначе зачем чудесному от рождения существу не щадить живота своего ради простых смертных?

– От рождения или нет – уже не важно, все давно в прошлом, – уклончиво ответил Сюань Цзи, не спеша опровергать ни «чудесное от рождения существо», ни «воспитывался людьми»; вместо этого он продолжил свой допрос: – Ты тут сказал «простые смертные», а до этого выдал что-то про «вы, демоны». То есть ты не из смертных и не из демонов? Тогда кто ты такой? Небожитель?

– Эх ты, совсем еще дитя, – не упустил случая подразнить Шэн Линъюань и добавил: – Разве в этом мире есть небожители?

Сюань Цзи промолчал. Кто бы мог подумать, что призванный древний демон окажется атеистом!

– Божества и небожители – всего лишь воплощения людских надежд и чаяний, – сказав так, Шэн Линъюань надолго умолк, после чего тихо уточнил: – Что до меня, то я, пожалуй, воплощение их сумасбродств и безумных мечтаний. Впрочем, жил я слишком давно и уже обо всем позабыл.

Когда он договорил, его неизменная доброжелательная улыбка померкла, на лице проступила холодная скука. Древний демон как будто в один миг утратил ко всему интерес.

– Хватит с тебя, – под конец проронил он.

Тогда-то Сюань Цзи что-то почувствовал, и зрачки его сузились.

Безо всякой видимой причины цепи, до того надежно удерживавшие демона, разлетелись на куски, и металл, что пули, стал сечь все вокруг. Неведомая сила отбросила Сюань Цзи назад, и он врезался спиной в ближайшую глыбу льда – та брызнула крошкой.

Выпрямившись, Шэн Линъюань обернулся к окну и воздел руку – добрая половина стены с грохотом обрушилась. Отгоняя дым и пыль от лица, Шэн Линъюань шагнул в сторону образовавшегося проема. Но тут свирепый ветер ударил демона в спину, впрочем, Шэн Линъюань даже не оглянулся – лишь повел рукой, и монеты, летевшие ему вслед, странным образом изменили свою траекторию: огибая демона, они пролетели мимо.

* * *

Десять часов пятьдесят девять минут.

Как только приказ сорвался с губ Сяо Чжэна, его немедленно передали на место. Плечи снайпера напряглись: он приготовился к выстрелу.

Стажер Ли, застывший с широко распахнутыми глазами неподалеку от Би Чуньшэн и злоумышленника, до сих пор отказывался верить в то, что все происходит на самом деле. Вид у него был такой, будто он думал, что одни только выпученные глаза могут на что-то повлиять, пробудить, например, жалость в том, кто без зазрения совести исполнит жестокий приказ.

И тут, не оставляя попыток сопротивляться, Би Чуньшэн согнула два пальца, подавая оперативникам какой-то тайный знак.

– Стойте! Госпожа Би подает сигнал! Говорит, что цель «на крючке»!

Пятьдесят девять минут двадцать секунд…

Испуганная девушка со сломанной ногой, прячась за спинами оперативников, вдруг пошатнулась и упала. Вслед за ней один за другим попадали в обморок и остальные туристы. Оглянувшись на гражданских, стажер Ли припомнил: когда они выходили из машины, госпожа Би всем и каждому всучила по влажной салфетке!

* * *

Тем временем в чиюаньской больнице…

Нахмурившись, Сюань Цзи уж было потянулся себе за спину, как вдруг…

…в воздухе затрещали искры – это гигантская электрическая сеть упала на Шэн Линъюаня сверху и опутала с головы до ног! Едва сеть соприкоснулась с черной дымкой, вызванной демоном, как по воздуху поплыл отчетливый запах гари – от пут ничего не осталось! Решив не выходить через образовавшийся проем, Шэн Линъюань развернулся и легко спрыгнул обратно в коридор, прямо на осколки стекла. Со всех сторон, преграждая пути к отступлению, одна за другой из тени вышли фигуры в сером. На воротнике каждой было вышито «Фэншэнь». Отряд специального назначения прибыл!

Сюань Цзи, потянувшись себе за спину, в итоге вытер взмокшую шею и опустил руку.

– Второе подразделение отряда «Фэншэнь», командир Гу Юэси, – услышал он.

Обернувшись, он увидел, что на крыше дома напротив заняла позицию командир присланной группы, девушка с правильными тонкими чертами и приспущенными веками, что придавало ее лицу скорбное и немного безучастное выражение. Она приготовила какую-то вариацию гранатомета, которая легко умещалась у нее на плече.

– Это вы господин Сюань? Директор Отдела ликвидации последствий? С вами все в порядке? – крикнула Гу Юэси.

– Благодарю вас, я жив и здоров! Руки-ноги целы! – откликнулся Сюань Цзи.

Как и следовало ожидать, спецотряд «Фэншэнь» по праву считался лучшим из лучших, и каждый в нем был профессионалом высочайшего класса. Пока Сюань Цзи уверял Гу Юэси, что с ним все в порядке, ее люди уже провели три серии атак.

Так плющ, росший под окнами больницы, настолько вытянулся, что «заштопал» дыру в стене, пробитую демоном. Через несколько мгновений здание затянула сплошная зеленая сеть. В ответ на это черная дымка тут же образовала нечто наподобие косы и одним взмахом перерубила толстые, сантиметров пятнадцать в диаметре, лозы плюща. Стоило демону отвлечься, как на него обрушился град мифриловых пуль. Пускай они не причиняли ему вреда больше, чем дождевые капли, вспышки выстрелов и звуки все-таки отвлекали Шэн Линъюаня, поэтому он замешкался и подставился под боевой припас.

Однако из гранатомета вылетел не типичный снаряд, а водяной шар, внутри которого закручивался крохотный треугольник Пенроуза[3]. Оказавшись в воздухе, этот шар рассыпался на мириады капелек, и те, в свою очередь, оседали на мифриловых пулях, отскакивающих во все стороны от черной дымки, укрывшей древнего демона. Следом Сюань Цзи увидел, как, пораженные странными каплями, искривляются кирпичи и камни здания. Догадка пришла быстро: это же магическое построение, искривляющее пространство! Сюань Цзи не удержался от тихого возгласа одобрения: как же умно! Ведь призванный демон необычайно силен, практически неуязвим, и никаким оружием его не достанешь, следовательно, он не подчиняется обычным законам физики. В таком случае помочь могут только средства, искажающие пространство, то есть магические построения.

* * *

Десять часов пятьдесят девять минут тридцать секунд…

На площадке перед больницей, у самого микроавтобуса, усач ни с того ни с сего заметно пошатнулся. И тогда совершенно вымотанная и беспомощная (как могло показаться) Би Чуньшэн, собрав остатки сил, напрягла все мышцы и что есть мочи толкнула подозреваемого назад. Усач сдавленно охнул от боли и схватил Би Чуньшэн за волосы. Через пару мгновений они сцепились в драке на крохотном пятачке у машины.

– У тебя совсем нет сил! – хрипло выкрикнула Би Чуньшэн.

Ее слова мигом подействовали: руки усача обмякли, а сам он испустил истошный вопль отчаяния. Лицо его страшно исказилось, да так, что он уже ничем не напоминал человека. Напрягшись в последний раз, усач вцепился в горло Би Чуньшэн с такой яростью, что казалось: он борется за свою жизнь. Ухватив тетушку поудобнее, он потащил ее в микроавтобус. До полуночи оставалось всего десять секунд.

Десять, девять, восемь…

Нет, тут уже никак не успеешь!

Вдруг микроавтобус пришел в движение. Один из оперативников, пока шла борьба подозреваемого и заложницы, потихоньку обошел их со слепой зоны, после чего, используя свое умение линии физических и психических сил, ухватился за заднее колесо, крякнул и одной рукой приподнял микроавтобус весом в несколько тонн, а затем хорошенько встряхнул. И без того ослабевший усач потерял равновесие.

Пять, четыре…

Последним отчаянным усилием усач схватился за дверцу… В последний раз приподнял Би Чуньшэн и прикрылся ею…

Два…

Но тут откуда ни возьмись прилетела вязальная спица и, не сбавляя скорости, вонзилась в запястье усача там, где бьется пульс, – усач завопил во все горло.

Серебристая вспышка накрыла округу. Би Чуньшэн упала на землю и, все еще задыхаясь, поспешно откатилась в сторону. Серебряная точка мифриловой пули застыла между бровей усача.

Час цзы пробил.

Пуля взорвалась. Тело усача исчезло в серебряном сиянии.

* * *

В ту же секунду в чиюаньской больнице Шэн Линъюань стремительно выскочил наружу – лишь мелькнула его тень. Доля мгновения – и он уже почти напротив укрытия командира Гу, вот только поздно! Он не дотянулся до нее совсем чуть-чуть, а его уже отбросило назад, на прежнее место.

К тому времени развернутое магическое построение уже закручивало пространство в измерения все более и более высокого порядка, причем в бесконечном цикле и бесконечной протяженности, тем самым запирая демона внутри.

Все стихло.

* * *

В зале совещания Главного управления Бюро тоже повисла мертвая тишина. И ее нарушили далеко не сразу:

– Директор Сяо, ребенок жив. Основные жизненные показатели стабильны. Производится подготовка к хирургическому вмешательству в криокамере.

От этих новостей у Сяо Чжэна голова пошла кругом. Подождите, неужели они смогли прервать Темное жертвоприношение?..

* * *

Тем временем на площадке уездной больницы у стажера Ли подкосились ноги. Его способность была совершенно пустяковой: он умел всего лишь перемещать на небольшие расстояния мелкие предметы. Пускай Ли поступил на службу в Региональный оперативный отдел, но, выезжая на задания, в основном брал на себя роль мальчика на побегушках. Однако сегодня он не просто заставил вязальную спицу взлететь, но и каким-то чудом успешно атаковал ею другого человека! Так что от волнения стажер Ли весь вспотел, а когда все кончилось, силы покинули его.

Би Чуньшэн еще не поднялась с асфальта и не успела толком отдышаться, так что не смогла поблагодарить стажера Ли, зато показала ему вскинутый большой палец – знак своего одобрения.

* * *

Электронные часы оперативников «Фэншэнь» показали одиннадцать вечера. И хотя древний демон был успешно пойман, командир Гу не спешила отводить от него глаз. Она рассматривала Шэн Линъюаня сосредоточенно, с каким-то даже недоумением, будто не выяснила кое-что до конца.

Сам Сюань Цзи еще не успел толком перевести дух, как вдруг из-за поворота лестницы донесся тоненький голосок Пин Цяньжу:

– Директор Сюань! Пришла информация из пункта временного размещения! Виновника жертвоприношения успешно ликвидировали!

Услышав ее, Сюань Цзи пошатнулся.

– Ты почему еще здесь? Я кому сказал не путаться под ногами?..

– Но… – растерялась от его грубости Пин Цяньжу, – …но вы же остались здесь. Где мне еще быть, директор Сюань, если не рядом с вами? Я тут с Лао Ло сижу на первом этаже, жду вас и ваших указаний.

– Ты… – начал выговаривать ей Сюань Цзи, как вдруг понял: в ее докладе что-то не так. Но времени на размышления не было – ни с того ни с сего он почувствовал надвигающуюся угрозу и уловил краем уха чей-то смешок.

Командир Гу побелела от ужаса.

– Всем назад!

Внутри магического построения вдруг все переменилось: белое одеяние демона, запятнанное кровью, сверху донизу покрылось жертвенными письменами и теперь казалось черно-алым, словно церемониальные одежды. Воздух будто бы завибрировал. На крыше больницы, где развернули магическое построение, постепенно образовался черный вихрь и, закручиваясь в воронку, поднялся до самого неба. За черными тучами исчезли тусклые звезды. Сверкнула молния. Прогрохотал гром. Все уличные фонари неподалеку разом погасли, как восковые свечи, которые задул налетевший порыв ветра. Кругом воцарилась мертвая тишина. Птицы, зимующие в ту пору в ущелье, беспокойно поднялись на крыло и, собравшись в обезумевшие стаи, стали носиться по небу.

Шэн Линъюань снова тихо рассмеялся. Склонив голову, он глянул на Сюань Цзи и сказал:

– Сперва я думал пощадить тебя, но ты так ничего и не понял…

С каждым словом линии сковавшего его магического построения проступали все отчетливее, все яснее. Пространство внутри закручивалось все крепче и крепче, изгибаясь, как пластилин. И тут… порядок с громким стеклянным звоном рассыпался!

Густая черная дымка, подобная туману, моментально расползлась по коридорам больницы, заполняя каждый уголок. Она поглощала свет, высасывала жизнь. Газон на лужайке перед больницей, деревья местного парка и даже улитки, ползущие по стволам, – все потонуло в черной мгле, тихо сгнило и иссохло.

Жэньмо опасны как наводнения, как мор, как война…

Жэньмо подобны стихийным бедствиям.

Перед лицом такой могущественной и всеразрушающей силы даже элитные бойцы, не говоря уже о рядовых оперативниках, оказались абсолютно беспомощны – что насекомые, и так же, подобно насекомым, разбегались во все стороны.

Странный запах коснулся заледеневшего носа Сюань Цзи. Хотя кругом разворачивалась катастрофа, и находиться здесь было смертельно опасно; хотя все, кто попал в эпицентр бедствия, содрогались в страхе, но в воздухе не витало ничего неприятного. Наоборот – веяло теплом, удивительной чистотой и роскошью. Такой запах стоит во дворце в весеннюю снежную ночь.

009

Одна за другой молнии били в гору Сишань под столицей Юнъань. Несколько разрядов попало в Главное управление Бюро по контролю над аномалиями, но, к счастью, в громоотвод, откуда по системе заземления электричество ушло в землю. За окнами все сверкало. Раскаты грома не замолкали ни на минуту. Вдруг по залу приемной прокатился глухой рокот – мраморные плитки пола заходили ходуном. Новый оглушительный раскат прозвучал как взрыв или неудержимый яростный рев. От него золотой дракон, встречавший гостей Бюро и обычно лежавший на полу, не на шутку перепугался и со страху забрался по стене к потолку, где завис, точно какой-нибудь геккон, боясь шелохнуться.

– Что случилось, что аж разразилась гроза?

– У подножия Сишань есть огромное магическое построение, выполняет функцию защиты от молний, так что не должно было жахнуть…

– Стойте, а это… это что?

Молнии били непрерывно, и в ослепительных вспышках сотрудники Главного управления видели не других людей и предметы, а лишь чернеющие размытые силуэты, как это бывает на передержанной фотографии. Постепенно глаза служащих привыкли к ярким вспышкам, и тогда многие заметили, что по стенам что-то стекает.

– Кровь?! Это же кровь!

Густая, похожая на кровь, жидкость сочилась с потолка, то и дело образуя загадочные завитки и линии, словно хотела очертить неведомый рисунок… нет, повторить незнакомые письмена. Прошло всего ничего времени, а кровавые надписи уже заполнили все стены от потолка до пола. От них исходило гнилостное зловоние.

– Это ведь жертвенные слова… Кажется, это жертвенные письмена того самого Темного жертвоприношения… – пробормотал кто-то.

– Но ведь последняя жертва осталась жива? Мы же ликвидировали подозреваемого вовремя, и Темное жертвоприношение прервалось?

– А это точно письмена Темного жертвоприношения? Может, уже что-то другое? У нас что, два Темных жертвоприношения одновременно?

– Жертвоприношение или нет – да какая разница! Куда важнее, почему они вообще появились в Главном управлении!

– Директор Сяо! – в зал заседаний с криком влетел сотрудник Центрального координационного штаба. – Это творится не только у нас! Все региональные отделения рапортуют об аналогичных явлениях! – не закончив доклад, координатор вдруг завопил: – Профессор Ван! Мы еще не оценили степень опасности, что вы вообще делаете?!

В поднявшейся суматохе медлительный начальник Отдела реставрации древних рукописей потихоньку отделился от остальных, приковылял к первой попавшейся стене и нагнулся к кровавым разводам так близко, что едва не уткнулся в них носом. Услышав, что его зовут, профессор Ван обернулся. В круглых очках его глаза казались непомерно огромными и выпуклыми, что создавало жуткое впечатление. Профессор всем видом напоминал гигантскую престарелую стрекозу, получившую скорбное известие о чьих-то похоронах.

– Кровавые жертвенные письмена! – торжественно возвестил профессор Ван. – И в самом деле, кровавые жертвенные письмена!

– Что?

– Директор Сяо, Темное жертвоприношение свершилось! Заклали ровно тысячу душ, и потому жертвенные письмена проступили! Заклинатель сумел призвать легендарное чудовище-жэньмо, иначе говоря, человека-демона! Он уже явился в наш мир. В полночь он обретет полную силу и будет обязан исполнить свою часть договора. Места, где проявляются кровавые письмена, и есть цель.

Сяо Чжэн застыл как вкопанный, зрачки его сузились. Мысленно он заорал: «Сюань Цзи!!!»

* * *

Между тем командир Гу только и могла, что беспомощно наблюдать, как черная дымка поглощает Сюань Цзи – он первым попал под удар. Но сил на эмоции у нее не осталось, ведь следующей целью была она сама. Командир Гу уже чувствовала запах разложения, ощущала, как подбирается со спины дымка, как стремительно стынет кровь. Вся жизнь пронеслась перед глазами оперативницы…

И вдруг до нее донесся странный одиночный звук – так чиркают спичкой о коробок. Следом из непроглядной тьмы стремительно вылетел огонек, разгоняя на своем пути мглу. Командир Гу тут же упала на живот и с усилием перекатилась в сторону. Судорожно втягивая ледяной воздух, она резко оглянулась – ее зрачки сузились от ослепительного света. Его источником был сияющий меч.

Оказалось, Сюань Цзи не погиб в тлетворной дымке. Едва сгустился мрак, как глаза его широко распахнулись, у зрачков засияли огненные кольца, на лбу загорелся рисунок тотема, похожий на язычки пламени. К тому времени на теле Сюань Цзи успел нарасти лед, кожа покрылась инеем, но стоило внутреннему огню вспыхнуть, как они мигом испарились. Теперь Сюань Цзи сжимал в руке тяжелый меч, и по клинку шириной в две ладони вился традиционный орнамент в виде языков пламени.

Сюань Цзи одним взмахом рассек дымку, порожденную чудовищем-жэньмо, и следом во все стороны разошлись лучи белого света, разгоняя клубящееся зло, превратившее окрестности больницы в мертвую зону. Командир Гу как завороженная наблюдала за этим зрелищем: ей казалось, что перед ней сказочный демон-мо былых времен.

Над больницей сгустились тяжелые грозовые тучи. Вскоре молния разрезала их темный полог – яркая вспышка озарила все кругом и половину небосвода. Оглушительно грянул гром, сотрясая и небо, и землю.

Набирающая силу гроза отвлекла Шэн Линъюаня, поэтому его сумели застать врасплох, и он был вынужден принять меч голыми руками. Как только клинок коснулся жертвенных слов, письмена на длинных рукавах рассеялись, словно столкнулись с естественным врагом, и обнажили простую серую ткань нижних одежд.

Напав на Шэн Линъюаня, Сюань Цзи мигом сокрушил его и вдавил в пол коридора, да так, что они пробили его, а заодно все перекрытия, и вместе с обломками бетона и прочим строительным мусором рухнули с третьего этажа на первый, прямо в амбулаторию.

– Перед тобой тридцать шестой старейшина хранителей пламени Наньмина! Поначалу я не хотел обнажать свой Меч Судьбы на глазах простых смертных, однако таить его впредь не намерен! – заявил Сюань Цзи, когда они снова схлестнулись и демон остановил атаку.

Представившись, Сюань Цзи налег на меч и сумел продвинуть его вперед на два цуня. Теперь пламя дышало Шэн Линъюаню прямо в лицо. Заметив, что делает успехи, Сюань Цзи с улыбкой бросил:

– Прошу меня извинить, уважаемый.

Пламя на мече тихонько потрескивало, обжигая еще недавно неуязвимые руки Шэн Линъюаня. До сих пор им не причинили вреда ни огонь, ни вода, ни мифриловые пули. Но теперь маска спокойной приветливости сошла с лица демона – его глаза яростно блестели.

– Наглец… – процедил он.

После брошенного слова густая черная дымка, клубившаяся под ногами Сюань Цзи, собралась в звериную морду. Туманный зверь глухо зарычал и с разинутой пастью ринулся на противника. Вот только Сюань Цзи не шелохнулся и даже не взглянул на раззявленную пасть у себя над головой. Пламя на его мече взвилось, дотягиваясь до горла Шэн Линъюаня. Оба оказались в патовой ситуации, оба собирались убить друг друга, вопрос лишь в том, кто успеет раньше.

Смертоносная ледяная дымка уже касалась волос Сюань Цзи, меч упирался в воротник Шэн Линъюаня…

И тут на пальце Сюань Цзи снова проявилось невидимое кольцо. Мелькнула красная вспышка – потрескавшийся и напитавшийся ржавью камень взорвался и разлетелся на мириады крошечных осколков. Противников накрыло багровое зарево.

Грудь Сюань Цзи пронзила острая боль, как будто его ударили невидимым кинжалом. Он не мог ни охнуть, ни крикнуть; в глазах резко потемнело, руки и ноги ослабли. Сюань Цзи не удержался и упал на колени. Теперь он не притворялся бессильным – сил действительно не было, даже чтобы встать.

Туманный зверь горько взвыл и рассеялся. Пошатываясь, Шэн Линъюань отступил на пять-шесть шагов назад, словно его оттолкнула неведомая сила. Нефритовые руки частично обуглились – туда угодила крошка от взорвавшегося камня. Удержаться на ногах Шэн Линъюань тоже не смог.

Оба пали на колени почти одновременно. И оба же не проронили ни слова. Их охватило глубокое изумление, смешанное со зловещим предчувствием: неужели их связывает какая-то тайна? И неужели этой связи невозможно противиться?

Спустя какое-то время Шэн Линъюань стиснул трясущуюся израненную руку. Отпустив ее, он прикрыл рот рукавом и закашлялся. Лицо его все больше теряло краски. Бросив пристальный взгляд на Сюань Цзи, Шэн Линъюань рывком метнулся к разбитому окну у себя за спиной и выскочил наружу. Мелькнула только тень. Ни духа, ни следа.

Сюань Цзи не стал его преследовать – просто не мог не то что встать, но даже пошевелиться.

Он трижды пытался опереться на меч, чтобы приподнять обмякшее тело, но руки не слушались. Наконец, извиваясь всем корпусом и плечами, он сумел выставить вперед одно колено да так и замер, понемногу приходя в себя. Взглянув на кольцо, Сюань Цзи обнаружил, что от него остались лишь безыскусная оправа и сам ободок. Пошевелив последний, Сюань Цзи без труда снял кольцо – оно само соскользнуло с пальца, хотя до сих пор казалось, что чуть ли не приросло к нему. Много лет оно было частью тела своего хозяина. Выходит, кольцо все это время скрывало свою силу, чтобы в решающий момент переметнуться на сторону врага?

Случившееся обескуражило Сюань Цзи. Он даже близко не понимал, что вообще происходит.

– Да в чем тут дело? Кого призвало Темное жертвоприношение? Мои предки что, ему задолжали?

Но ведь зараженная бабочкой жертва не умерла, а заклинатель ликвидирован… Сюань Цзи вдруг застыл: его озарило. А что, если тот усач, руководитель туристической группы, никаким заклинателем не был? Ну да, туристы-нелегалы проникли на территорию Чиюань уже после того, как появились деревья-мутанты. Именно тогда призванный демон по удачному стечению обстоятельств вытащил их из передряги. То есть призванный видел того усача!

Будь усач действительно заклинателем, он бы до окончания ритуала и заключения контракта держался от призванного как можно дальше. Причина проста: никто не знает, что за тварь откликнется на зов. К тому же нрав у демонов переменчивый, и пока контракт не вступил в силу, ими невозможно управлять. Жертвенные письмена будят демонов, и те нередко просыпаются в дурном расположении духа, значит, не связанные никакими обязательствами, вполне могут разгневаться и убить заклинателя.

А если взять того мальчика, кому подсадили в мозг Зеркальную бабочку? Странно не то, что, будучи полностью под контролем паразита, он стал помимо жертвенных письмен выводить призывы о помощи, странно то, что он использовал жертвенные знаки, которые никто бы не сумел прочесть. Неужели не мог написать так, чтобы его поняли? Или сказать? Ладно, пускай, повинуясь неведомому закону, мальчик больше не мог ни кричать, ни говорить, ни самостоятельно писать, а только общаться с миром посредством жертвенных письмен, но тогда почему он писал их в собственном дневнике? Это же личное? Его же ведут для самого себя? Какой смысл просить о помощи там, где мольбы никто не увидит?

Это что получается… их всю дорогу водят за нос?!

Сюань Цзи рассуждал в таком ключе: если о Темном жертвоприношении никто не узнает, заклинатель тихо и спокойно, не опасаясь, что его раскроют, принесет Жертву тысячи жизней и завершит свое черное дело. Беда в том, что заклинатель, может, и планирует не привлекать лишнего внимания, но вот чудовище-жэньмо вполне способно рассвирепеть и натворить дел, тем более что до заключения контракта контролировать призванного заклинатель не может. И в таком случае в игру вступит Бюро по контролю над аномалиями. В условиях катастрофической нехватки информации Оперативный отдел обязательно начнет искать жертвенные письмена и вот тогда-то угодит в расставленную ловушку, где несчастный ребенок с подсаженной в мозг бабочкой сыграет свою роковую роль «брандмауэра», «переадресовывающего» оперативников к ложному подозреваемому.

Иначе говоря, настоящей последней жертвой был усач! И демон, с любопытством наблюдавший за беготней целой толпы сотрудников Бюро, уже знал, что их провели!

Однако заклинателю требовалось обеспечить смерть усача ровно до полуночи, поэтому он наверняка ошивался где-то поблизости. И теперь уже понятно, что «особая» способность заклинателя действительно особенная – он может заставлять других плясать под свою дудку. И не только простых людей, но и живых мертвецов, зараженных Зеркальными бабочками, ведь даже те действовали в строгом соответствии с заранее написанным сценарием.

Сюань Цзи неожиданно понял, что именно насторожило его в словах толстушки Пин Цяньжу. Она сказала: «Где мне еще быть, директор Сюань, если не рядом с вами? Я тут с Лао Ло сижу на первом этаже, жду вас и ваших указаний». Кроме этих двоих из Отдела ликвидации последствий отправили еще одну. В ситуации, где даже оперативники Регионального отдела растерялись и не знали, что им теперь делать, естественная реакция любого нормального человека – держаться своего непосредственного начальника и ждать его дальнейших указаний. Так вот, толстушка ждала прямо на лестнице и лезла даже на передовую, пока трусливый Лао Ло, весь поросший свежими ростками, беспокойно нарезал круги на первом этаже, ожидая приказа. Но что делала третья? Почему так и не объявилась?

Она прекрасно знала, что основной их целью был тот самый Шэн Линъюань, но, оказавшись в больнице, она даже не удосужилась сходить на него взглянуть, а вместо этого немедленно приступила к «срочной» работе. Затем она, не сказав ни слова новому начальнику, самовольно вызвалась сопроводить туристов в другой пункт временного размещения, что, вообще-то, грубейшее нарушение служебных инструкций. Любой мало-мальски понятливый стажер не позволит себе такого.

И дело не в том, что она не умеет ладить с людьми, и не в том, что не опасалась рассердить начальника – она знала, что в семейной комнате отдыха Сюань Цзи и призванный демон схлестнутся, а там и застрянут лицом к лицу, и потому боялась пересечься с чудовищем-жэньмо раньше времени. Она боялась выдать себя!

Во всем виновна Би Чуньшэн!

– Директор Сюань! – вдруг окликнули его со спины.

Это был Ло Цуйцуй. Он осторожно выглянул из разбитого рецептурного окошка, чтобы убедиться, что демон действительно исчез. Разузнав, как обстоят дела, Ло Цуйцуй выполз из укрытия на четвереньках. Руки и ноги его сплошь обросли побегами сциндапсуса золотистого, что делало Ло Цуйцуя чем-то похожим на причудливый горшок с бонсаем в авангардном стиле. Добравшись до начальника, мужчина-бонсай помог тому подняться.

Ухватившись за него, Сюань Цзи резко спросил:

– Где Би Чуньшэн?

– Госпожа Би? Разве она не уехала в новый пункт временного размещения? Который в уездной больнице?

– Мне нужны точные координаты!

– Ох… – Ло Цуйцуй торопливо полез в телефон, открыл навигатор и отыскал пункт временного размещения. – Вот здесь. Вам нужна Би Чуньшэн? Тогда… мне заказать машину?

– Да поздно уже, – отмахнулся Сюань Цзи, после чего отобрал у подчиненного телефон, сам построил маршрут и, «подхватив» с экрана карту, повесил изображение прямо в воздухе.

Таких фокусов Ло Цуйцуй за всю жизнь не видывал, так что, не удержавшись, в изумлении разинул рот. Запрокинув голову к повисшей в воздухе карте, он во все глаза уставился на проложенный путь.

Между тем Сюань Цзи поднял меч и быстро нарисовал амулет прямо в воздухе. Тот загорелся, и от него во все стороны разлетелись искры.

– Мамочки! – охнул Ло Цуйцуй.

Не успел он и глазом моргнуть, как уже на головокружительной высоте и с дикой скоростью несся вместе с Сюань Цзи в огненной сфере, словно в пузыре, мимо бесчисленных городских кварталов. Обалдев от безумного полета, Ло Цуйцуй мертвой хваткой вцепился в руку Сюань Цзи и от животного ужаса не мог не то что кричать, но и вообще о чем-либо подумать. Весь путь только и слышалось, что треньканье быстро обновляемых отметок навигатора. Примерно с такой же скоростью щелкает устройство в магнитофоне, перематывая кассету.

Не успел Ло Цуйцуй толком вздохнуть, как навигатор телефона уже сообщил: «Вы прибыли в пункт назначения». Как только оповещение умолкло, глаза Ло Цуйцуя закатились – он потерял сознание.

На площадке перед больницей, где организовали пункт временного размещения, региональные оперативники еще не успели толком прибраться – совсем недавно они занимались ликвидацией усача. Едва они принялись за дело, как высоко в небе показалась огненная сфера, и та неумолимо к ним приближалась. Испугавшись, оперативники заняли позиции и приготовились к бою.

И как же они удивились, когда из приземлившейся огненной сферы широким шагом вышел Сюань Цзи! В одной руке он держал меч, а другой тащил за шиворот Ло Цуйцуя.

– Директор Отдела ликвидации последствий, – с ходу представился Сюань Цзи, легким мановением руки уничтожая огненную сферу. В следующую секунду он уже совал свое служебное удостоверение вместе с Ло Цуйцуем командиру региональной группы, попутно интересуясь: – Где Би Чуньшэн?

– А-а, директор Сюань… Не волнуйтесь, госпожа Би не пострадала. Она только что была… Кстати, а где она?

Би Чуньшэн как сквозь землю провалилась…

– А я, мать вашу, и не волнуюсь, – выплюнул Сюань Цзи, после чего резким движением бросил впереди себя монетку, которая тут же превратилась в крошечное огненное колесо и покатилась по земле и по камням, выжигая на своем пути письмена Темного жертвоприношения. – Арестуйте Би Чуньшэн – резко приказал Сюань Цзи, и оперативники, не мешкая, бросились на ее поиски.

010

Помолчав секунд пять, Сяо Чжэн взорвался негодованием:

– Кого арестовать?!

Когда он отдавал приказ «немедленно и любой ценой ликвидировать подозреваемого» и знал, что речь идет о Би Чуньшэн, у него чуть сердце не разорвалось. А тут звонит Ло Цуйцуй, выдает уму непостижимые вещи и заканчивает тем, что Сюань Цзи обвиняет во всех грехах Би Чуньшэн! Такие новости добавили еще порцию стресса к и без того нервной обстановке, так что Сяо Чжэн не сдержал гнева и рявкнул:

– Еще раз такое скажешь— и этого Сюань Цзи арестую я! Нашелся тут работничек! И ладно он, хер с ним, ведь первый день в Бюро, но ты-то, Лао Ло, чего потакаешь и разбрасываешься обвинениями? Знаешь, какая биография у Би Чуньшэн? Почти всю жизнь она рисковала собой, получила медаль «За заслуги» III степени, после ранения вышла на пенсию и перевелась на другую должность в штаб. Да этого работничка еще и в планах не было, когда она вступила в ряды оперативников!

– Я просто передаю то, о чем меня попросили, не сердитесь на меня, ладно? – обиделся Ло Цуйцуй, и покрывающие его листочки поникли. Он сидел на багажнике машины оперативников, кутался в неведомо кем выданный плед, шмыгал носом и осипшим голосом оправдывался: – Мне начальник сказал вам позвонить. И я говорю то, что велели передать. На самом деле я уже вообще ничего не понимаю, не смогу даже определить, где север, а где юг. Столько лет занимаюсь ликвидацией последствий, а подобного никогда не видел… Можно мне, когда закончится операция, перевестись куда-нибудь, где только надо бумажки перебирать? В прошлом году на медосмотре у меня выявили аритмию, и я… Алло? Алло? Директор Сяо? Эх…

Не став выслушивать его причитания, Сяо Чжэн сбросил вызов.

Перевалило за полночь, но в Бюро по-прежнему ярко горел свет. Практически все сотрудники вышли с тряпками, ведрами и моющими средствами, чтобы начисто отдраить со стен кровавые надписи. Вскоре жуткую картину удалось по большей части ликвидировать, но едва люди успели перевести дух, как с потолка снова засочилась кровь.

После разговора с Ло Цуйцуем Сяо Чжэн отшвырнул от себя мобильный, оперся руками на стол и низко опустил голову.

Ни с того ни с сего ему вспомнилась последняя встреча с престарелым начальником Главного управления Бюро, прежним главой организации.

Он был одним из основателей Бюро, стоял у самых истоков, но в начале этого года в возрасте девяноста лет вышел в отставку. Всю свою жизнь прежний глава отдал работе и, оставив свой пост, как будто потерял смысл существования. Всегда крепкий и бодрый, он за считанные дни одряхлел, заболел, слег и через месяц скончался.

Поскольку он только-только ушел со службы (как говорится, даже чай не успел остыть), его пытались навестить главы всех отделов и подразделений, но старик никого не принимал. Накануне своей смерти он разрешил войти только Сяо Чжэну.

Сяо Чжэн до сих пор хорошо помнил ту больничную палату. Пол, стены, даже потолок были сплошь покрыты невидимыми для обычного человека древними магическими построениями и печатями, причем настолько мощными, что, войдя туда, он едва не рухнул на колени. Он словно оказался под взором бесчисленного множества глаз, придирчиво выискивающих в его жизни малейшие проступки, за которые Сяо Чжэна можно будет предать суду. Сяо Чжэна прошиб холодный пот, сам он был как на иголках. Заметив его, старый глава Бюро через силу поднял веки и проронил всего несколько фраз.

Первая из них: «Бюро ждет великая смута».

Вторая: «Именно я подал прошение поставить во главе старину Хуана. Он нужен Бюро. Да, Хуан обычный человек, и поначалу ему не на кого будет опереться, потому я оставляю ему тебя. Знаю, ты не успел замараться».

Последние слова старик произнес с трудом, и чтобы расслышать их, Сяо Чжэну пришлось низко к нему наклониться, едва ли не прижаться ухом к губам. Под конец старик твердил одно: «Глубоки воды Отдела ликвидации последствий, слишком глубоки…»

Что означал последний наказ, спросить Сяо Чжэн не успел. Точно так же он не понял, почему вызвали именно его. Досказав все, что хотел, старик закрыл глаза и больше не приходил в сознание.

Вскоре после смерти главы пришло анонимное письмо, в котором сообщалось, что директор Отдела ликвидации последствий, господин Гун Чэнгун, – взяточник и коррупционер. О взятках в письме говорилось вскользь и очень обтекаемо, а вот то, как именно он отмывал деньги, как вел бухгалтерию и на какие счета выводил средства, изложили очень четко и ясно. Однако до внутреннего расследования не дошло – неожиданно директор Гун Чэнгун впал в кому. Несмотря на все консилиумы с участием первых светил медицины, причины так и не были выявлены, его состояние ничем не объяснялось.

И надо так было случиться, что как раз тогда Сюань Цзи полушутя-полусерьезно спросил у Сяо Чжэна про работу. И ведь что-то дернуло того ответить: подавайся в Отдел ликвидации последствий.

Глубоки воды Отдела ликвидации последствий, это верно…

– Директор Сяо? – позвал кто-то.

Сяо Чжэн мигом пришел в себя. С силой зажмурившись, он прогнал остатки воспоминаний и, понизив голос, отдал новое распоряжение:

– Принесите личное дело сотрудницы Отдела ликвидации последствий Би Чуньшэн.

Сюань Цзи поистине был ходячим несчастьем, на воплощение мира и спокойствия он никак не походил. Его послали стабилизировать ситуацию, а он взялся за дело так, что заходило ходуном все Бюро! И что такому таланту прикажете делать в штабе? Да ему самое место в тылу врага – вести подрывную работу!

Наконец Сяо Чжэну принесли досье. Один из следователей принялся зачитывать его вслух:

– Би Чуньшэн, год рождения – 1963-й, город Юнъань. Окончила медицинское училище, специальность – сестринское дело. Работала медицинской сестрой в городской больнице Бэйчэн № 2. В 1985 году вышла замуж, в 1987 году родила сына. Особых способностей за указанный период не проявила. В 1988 году ввиду халатности служащих Бюро из-под охраны ускользнули два питона-мутанта, оба содержались на балансе ради дальнейшего изучения. Оказавшись на воле, питоны столкнулись с пассажирским поездом, где на тот момент находилось свыше двух тысяч человек, всем грозила смертельная опасность. К счастью, тогда на месте руководил прежний начальник Бюро. Он взял ситуацию под личный контроль, была проведена спасательная операция. Судя по всему, пассажиры отделались легким испугом. Широкой общественности было объявлено, что причиной катастрофы стал сход подвижного состава с рельсов. Известно, что во время нападения питонов в поезде находились родители Би Чуньшэн, а также ее муж и сын. Когда сообщение о сходе подвижного состава передали в новостных выпусках, Би Чуньшэн дежурила в больнице. Происходящее так потрясло ее, что пробудило «особые» способности, что и зарегистрировали наблюдатели из обширной сети агентов Бюро. В сентябре 1989 года после обучения и успешного прохождения политической экспертизы Би Чуньшэн была принята в Службу безопасности Главного управления. Будучи благодарной Бюро за спасение близких, она добросовестно работала и регулярно продвигалась по карьерной лестнице. Би Чуньшэн значительно проявила себя и закономерно получила медаль «За заслуги» III степени. Также на протяжении семи лет она регулярно удостаивалась звания «Выдающийся сотрудник Оперативного отдела». Получив ранение в прошлом году, после реабилитации подала прошение о переводе в штаб…

– И это все? – уточнил Сяо Чжэн.

– Именно так, директор. Перед вами вся краткая биография сотрудницы.

С каждой новой деталью Сяо Чжэн все больше убеждался, что Сюань Цзи несет какой-то бред: да историю успеха Би Чуньшэн хоть печатай в рекламных буклетах Бюро! Герои спасли ее родных, поэтому она, преисполнившись благодарности, решила сама стать героем и за годы упорного труда достигла своей цели. От малых благодеяний к большим, от работы на близких к работе на благо всего народа – что может быть праведнее?

– Директор Сяо! – прервал его размышления кто-то из координаторов. – Тут товарищи из Регионального оперативного отдела в Чиюань спрашивают, надо ли исполнять приказы директора Сюаня… Надо ли на него ориентироваться?

– Ориентироваться? Думаете, вы заслужили такой ориентир?

– Э-э… как это понимать? Так ориентироваться или нет?

– Срочно направьте группу следователей в дом Би Чуньшэн. Я немедленно подам запрос на выдачу ордера на обыск, – закончив с первой порцией распоряжений, которые дались ему нелегко, Сяо Чжэн сделал паузу и перевел дух. – Если домашние будут возражать, скажите… скажите, что это вынужденная мера. Что мы просим их и госпожу Би войти в положение. И сохраните все в строжайшей тайне, никто не должен прознать, что ее обыскивали. Нельзя, чтобы пострадала репутация такого заслуженного работника и героя Бюро. И если Сюань Цзи ошибся, я лично заставлю его отбивать Би Чуньшэн земные поклоны.

– Директор Сяо! – тут в офис вбежал еще один следователь. Подойдя ближе, он наклонился к уху начальника и зашептал: – Разрешите сказать пару слов по поводу контейнера с яйцами бабочки. Мы кое-что выяснили.

Следователь отвел Сяо Чжэна в сторону и тихо, словно стыдясь добытой информации, продолжил доклад:

– Директор, здесь что-то нечисто. Контейнер потеряли аж тридцать лет назад, и тогда же в связи с пропажей был составлен протокол, но потом его аннулировали.

От этих новостей Сяо Чжэн опешил. Тридцать лет назад – это ведь безумно давно! Так долго хранили эти яйца, а преступление совершили только сейчас? Да что с ними делали все это время? Любовались, что ли?

– Ты сказал, был составлен протокол… Так что с ним случилось?

– Яйца Зеркальных бабочек относятся к объектам первого класса опасности. Сами понимаете: когда во время очередной инвентаризации обнаружилась пропажа контейнера, сотрудники Хранилища очень занервничали и немедленно доложили о происшествии вышестоящему начальству. В те времена еще не было электронных баз данных, так что весь документооборот велся на бумаге. В итоге контейнер с яйцами Зеркальной бабочки так и не нашли, но протокол о пропаже где-то затерялся. У Хранилища осталась лишь записка о его аннулировании. Ее подписал директор Отдела ликвидации последствий Гун Чэнгун, а также прежний глава Бюро…

От этих новостей голова у Сяо Чжэна загудела, ладони вспотели и стали холодными как лед. Вскинув голову, он поглядел на стены, по которым сочилась кровь, на сплошные проклятые письмена, и тут Сяо Чжэну показалось, что все здание Бюро накрыла огромная черная завеса. В тусклом свете электрических ламп любая тень казалась притаившимся злым духом.

– Так… помолчите, мне нужно сообразить…

* * *

Тем временем в пункте временного размещения, организованном в уездной больнице, уже повсюду чувствовалась удушающая вонь гниющей крови. Такой же запах был в уездной чиюаньской больнице – он шел от жертвенных письмен на теле демона. Стало быть, на этот раз его источник – заклинатель, исполнивший Темное жертвоприношение. Именно на запах покатилась монета, брошенная Сюань Цзи, да так быстро, что тот едва успел ее нагнать, хотя кинулся за ней тут же, едва раздал указания очнувшемуся Ло Цуйцую.

Появление Сюань Цзи в огненной сфере так впечатлило региональных оперативников, что те, не думая ни секунды, побежали за ним. Вскоре вся компания добралась до пятиэтажного здания стационара, где монета, стукнувшись о стену, петардой взмыла вверх. Задрав головы, все разом поглядели на крышу, и там, в свете рассыпающихся искр…

…стояла загадочная человеческая фигура.

Повиснув в воздухе на расстоянии в пять-шесть метров от цели, монета сработала как маленький фонарик. Направленный свет выхватил из темноты Би Чуньшэн, на которой отчетливо проступили жертвенные письмена, покрывающие даже лицо. Теперь она походила не на типичную тетушку, а на злодея, заклейменного за тягчайшие преступления. Злодея, который вот-вот рухнет прямиком в преисподнюю.

Выходит, Би Чуньшэн действительно виновна. К тому же очень скоро она начала признаваться в своих преступлениях:

– С самого начала я рассчитывала, что после отставки Гун Чэнгуна новым директором отдела назначат меня. Кто бы мог подумать, что возьмут новичка, и тот свалится как снег на голову?.. – сделав паузу, Би Чуньшэн пригладила растрепавшиеся от ветра волосы. Говорила она негромко, но отчетливо, к тому же ее голос будто бы передавался всем оперативникам прямо в мозг. – Походив и пособирав слухи о новичке, я быстро поняла, что он не так-то прост. Изначально я хотела закончить еще до твоего прихода, директор Сюань, но всего на день опоздала. Ну что ж, возможно, такова воля Неба.

Опершись поудобнее на меч, Сюань Цзи задрал к преступнице голову:

– Про волю Неба обычно толкуют проигравшие. Или что, госпожа Би, решили отобрать у меня реплику?

Ночной ветер трепал волосы Би Чуньшэн, ярко-розовый кардиган в темноте казался уже не милым, но зловещим. В общих чертах она по-прежнему выглядела как типичная тетушка с новомодной завивкой (из тех, кто зазывает танцевать на городских площадях и в парках, носит цветастые платки и постоянно лезет с вопросами, когда же замуж, когда же детки; а еще из тех, кто слишком много и громко болтает), но теперь явно бросалось в глаза, что все лицо у нее в желтоватых пятнах – следах многих невзгод, переживаемых годами.

Странное дело: вся в жертвенных письменах, застывшая на пронизывающем ледяном ветру, она словно преодолевала всю банальность своего облика. Примерно так же случается, когда посредственный актеришка вдруг раздирает себя в кровь, и зрители видят, что он не какой-нибудь кожаный мешок, не дополнение к реквизиту, а живой человек, способный на горе и радость.

Тут Сюань Цзи заметил краем глаза какое-то движение и присмотрелся: несколько оперативников из тех, что рванули за ним толпой, без экипировки и специальных средств уже карабкались по неосвещенной стене здания. Видимо, хотели застать Би Чуньшэн врасплох и провести захват. От этого зрелища у Сюань Цзи кровь застыла в жилах. Вот бараны! Би Чуньшэн тридцать два года прослужила в Оперативном отделе. Кому, как не ей, знать, как во время операции проводят захват!

Тем временем некоторые оперативники уже поднялись на крышу. Выхватив пистолеты, они взяли Би Чуньшэн на прицел.

– Стоять! Не двигаться!

– Руки вверх! Молчать!

– Всем назад! – заорал Сюань Цзи. – Никому не приближаться!

Увы, оперативники его не услышали, поскольку надели звуконепроницаемые наушники. «Особая» способность Би Чуньшэн как раз заключалась в звуке ее голоса, и отправившиеся на захват прекрасно это знали.

Сюань Цзи тяжко вздохнул. Ну что за гении! Уму непостижимо…

Ни с того ни с сего оперативники наверху застыли как статуи. Довольно быстро выяснилось, что с самого начала крышу плотно покрывали жертвенные письмена, но из-за того, что они проявлялись внахлест и друг на друге, поверхность казалась не исписанной, а равномерно черной, и сами символы было невозможно разобрать. Так что рвущиеся на захват оперативники сами не поняли, как, словно жирные крысы, оказались в «ядовитом тазу». Жертвенные письмена мигом опутали их, температура воздуха резко упала градусов на десять, стремительно приближаясь к нулю. Вскоре от Би Чуньшэн отделилась уже знакомая темная дымка и разошлась в стороны, образуя круг.

Сердце Сюань Цзи оборвалось.

Его самые худшие ожидания оправдались: из дымки неторопливо вышел печально известный длинноволосый мужчина, тот самый призванный демон-мо. Оглядев любопытным взглядом окрестности, он не удержался и, словно какой-нибудь деревенщина, с восторгом выдохнул:

– Какие широкие улицы! Какие огромные дома! Это же столица? Но почему в столичном ведомстве Цинпин так мало людей?

Услышав голос, Би Чуньшэн резко обернулась. Как только она узнала в появившейся фигуре демона, ее губы растянулись в улыбку горячечной радости; словно в бреду, Би Чуньшэн стала причитать раз за разом: «Так это правда, правда! Все так и есть, так и есть…»

Уловив ее страстные причитания, Шэн Линъюань обернулся к Би Чуньшэн и некоторое время с интересом разглядывал, пока не пробормотал: «Ах да, „человеческая свеча“. Тогда понятно».

Из-за старинного выговора слова демона разобрал только Сюань Цзи.

– «Человеческая свеча»? – переспросил он.

Шэн Линъюань бросил на него беглый взгляд, но ничего не ответил; вместо этого он с теплотой в голосе обратился на свежевыученном путунхуа к Би Чуньшэн:

– Это ты… пробудила меня? Что ж, я здесь… но что… довело тебя до такого? Кто тебя… обидел?

Пускай Шэн Линъюань старался говорить со своей призывательницей ласково, и со стороны казалось, будто он так дорожит собеседницей, что обдумывает каждое слово и тщательно его проговаривает, однако всему виной, скорее всего, был едва усвоенный путунхуа, подцепленный из телепередач и разговоров окружающих. Возможно, призванный демон пока не мог говорить свободно и без запинок.

Но даже так его речь всколыхнула в душе Би Чуньшэн прежние обиды и горести, выпавшие на ее долю. Глаза женщины покраснели и увлажнились.

– Ничего страшного, – заметив перемену в ней, улыбнулся Шэн Линъюань. – Рассказывай все… что хочешь поведать. Я здесь… и неважно, сколько времени… это займет – нас никто… не потревожит.

– Би Чуньшэн! – холодно одернул бывшую подчиненную Сюань Цзи. – Я бы на твоем месте поостерегся и не болтал лишнего! Помни, что призвала сюда не ангела небесного, готового исполнить любое твое желание!

– Не ваша забота, – повернувшись к нему, бросила Би Чуньшэн, и в ту секунду она казалась очень хрупкой, уязвимой. Спохватившись, женщина мигом взяла себя в руки и криво усмехнулась: – Мы с ним уже заключили договор. Деньги уплачены, но товар еще не передан. Пока не погасит задолженность, он ничего мне не сделает, а иначе жертвенные письмена восстанут против него, и он познает боль, сравнимую с рассечением на тысячу частей.

На это Шэн Линъюань ничего не сказал. Заложив руку за спину, он просто стоял с таким безразличным видом, словно не понимал, о чем она говорит…

* * *

В это же время в Главном управлении Бюро директор Сяо Чжэн наконец-то добрался до кабинета своего босса.

Услышав о происшествии в Чиюань, начальник Главного управления Хуан срочно приехал в Бюро. В отличие от предыдущего главы, проработавшего всю жизнь в качестве командира оперативников, начальник Хуан был самым обычным человеком, и поэтому управление структурами Бюро давалось ему нелегко. И если в спокойные времена он мог положиться на свой солидный опыт административной работы, то в экстренных ситуациях совершенно терялся, ведь не понимал, как и по какой причине действуют его «особенные» подчиненные.

При виде Сяо Чжэна начальник Хуан встал из-за стола со словами:

– Как раз хотел вас позвать. Как обстановка?

Сяо Чжэн ответил не сразу. Сперва он закрыл дверь и лишь потом тихо заговорил:

– Опишу всю ситуацию позже, начальник Хуан. Сейчас я принес ордер на обыск в доме нашей бывшей сотрудницы из Оперативного отдела. В настоящее время она служит у нас в штабе. Ее зовут Би Чуньшэн. Прошу вас подписать бумагу.

– Би Чуньшэн? Она наша? – не удержался от вопроса начальник Хуан. Пока что он знал всего лишь несколько сотрудников, с кем взаимодействовал лично. Взяв протянутый лист, начальник Хуан озадаченно уточнил: – А из какого она отдела? И что происходит, в конце-то концов?

Сяо Чжэн медленно поднял голову и посмотрел ему в глаза:

– Возможно, происшествие связано с контейнером, где хранились яйца Зеркальной бабочки. Он пропал около тридцати лет назад.

От этого заявления начальник Хуан застыл, как громом пораженный.

– И еще, начальник Хуан, – продолжал давить на него Сяо Чжэн, – прежний глава Бюро лично подавал прошение, чтобы назначить вас преемником. Вы знали об этом?

Некоторое время начальник Хуан просто молчал. Наконец он расписался на листе с ордером и подтолкнул документ к Сяо Чжэну. Вздохнув, новый глава Бюро неохотно заговорил:

– С тех пор как получил эту должность, я целыми днями сижу как на иголках. Конечно, мне хотелось навести порядок задолго до того, как рванет эта бомба замедленного действия… но кто же знал, что рванет так скоро?..

– Так вы знаете, почему на Гун Чэнгуна, предыдущего директора Отдела ликвидации последствий, поступил донос? – уточнил Сяо Чжэн.

На это начальник Хуан лишь махнул рукой, приглашая подчиненного сесть, и, прежде чем повести рассказ, закурил.

– Эх, с чего бы начать, юноша… Ты ведь всю жизнь прослужил в Оперативном отделе, так? Тогда тебе известно, как сильно вы, оперативники, ненавидите «красную черту пятнадцати»…

* * *

А в этот момент на крыше стационара…

– Первичная задача Оперативного отдела Службы безопасности – обеспечить защиту гражданских лиц, – стала объяснять Би Чуньшэн тихим голосом. – Иначе говоря, «особенные» не имеют права причинять вред обычным людям. За исключением злоумышленников. Если халатность при исполнении служебных обязанностей либо нарушение должностных инструкций привели к гибели или травме гражданского лица, и при этом в действиях должностного лица исключен злой умысел (иными словами, инцидент произошел вследствие неосторожности), то у каждого оперативника, принявшего участие в операции, будет вычтено по одному баллу, а у командующего операцией – два балла. Всего дается пятнадцать баллов, из которых вычитаются штрафы. Таковы главные инструкции, они размещены на первой странице «Правил внутреннего распорядка». Директор Сюань, вы, наверное, еще не успели с ними ознакомиться? Тогда позвольте провести для вас краткий инструктаж. Если оперативная группа, отправленная на место, сталкивается с массовыми жертвами; если лимит в пятнадцать баллов моментально превышен, в таком случае Отдел ликвидации последствий обязан немедленно провести расследование и предоставить отчет с оценкой всех обстоятельств.

Слушая ее, Сюань Цзи нахмурился. Зачем она пересказывает регламенты Бюро?

Би Чуньшэн, заметив его смятение, горько улыбнулась.

– Тридцать лет назад из-под надзора Бюро вырвались два питона-мутанта. В процессе их поимки ответственный человек допустил халатность, и питоны столкнулись с поездом, шедшим по мосту. В результате поезд рухнул в реку, а питоны, чтобы залечить раны, воспользовались случаем и пожрали жизненные силы почти двух тысяч пассажиров. Уцелело около десяти процентов от общей численности.

– Быть такого не может! – не выдержав таких новостей, вскричал один из оперативников (у него не вовремя спали наушники). – Со дня основания Бюро таких катастроф еще не бывало! Гибель почти двух тысяч людей невозможно утаить!

– Совершенно верно, – мягко подтвердила Би Чуньшэн. – Тогда куда делись все погибшие? Кстати, директор Сяо выяснил, что сталось с контейнером, где хранились яйца Зеркальной бабочки?

011

Тем временем к пятиэтажному зданию стационара прибыла еще одна группа оперативников. Все они получили соответствующие инструкции от Сяо Чжэна. Но едва присланные на подмогу заняли свои позиции, как застали признание и рассуждения Би Чуньшэн. Их картина мира рухнула.

Повисла гробовая тишина: как говорится, не слышно ни пичужки. Студеная темная дымка постепенно обволакивала людей, и те крупно дрожали – не столько от холода, сколько от ужаса.

Поднялся ветер. На черном небе сгустились грозовые тучи. Вскоре за ними засверкали зловещие молнии. То и дело доносились отдаленные раскаты грома, словно кто-то бормотал себе под нос обрывки неведомых проклятий.

Только Шэн Линъюань оставался совершенно безучастным: он опустил глаза и отвернулся от людей, словно происходящее его ни капельки не волнует. Так и стоял он, всем видом напоминая демона-мо с какой-нибудь старинной картины, кого больше не трогают все чудеса людского мира.

Что до Сюань Цзи, то, с одной стороны, он остерегался Би Чуньшэн. С другой, его больше волновала бомба замедленного действия в лице Шэн Линъюаня (он как раз застыл позади призывательницы). Тем более Сюань Цзи хватало и одного взгляда на древнего демона, чтобы грудь пронзала нестерпимая боль. И такая, будто туда вгоняют острые шипы. От этой боли он даже вздохнуть толком не мог. Возможно, эта неприятность прицепилась к нему как раз после взорвавшегося на кольце камня…

Да уж, Сюань Цзи явно недооценил все риски, связанные с должностью в Бюро. Если подумать, этой дрянной штабной работой он занимается меньше суток… Можно сказать, даже служебное удостоверение в кармане не согрелось, а на него, Сюань Цзи, уже обрушилось столько невзгод и бед, что нет никакого желания продолжать.

Но пока что делать нечего, надо вести переговоры с Би Чуньшэн. Еще раз осторожно вздохнув и стараясь не обращать внимания на расползающуюся пустоту в груди, Сюань Цзи воззвал к логике своей бывшей подчиненной:

– Так, давайте теперь все спокойно обсудим, госпожа Би. Хорошо, пускай все сказанное – правда, и тридцать лет назад начальство, чтобы избежать ответственности при такой крупной катастрофе, решило скрыть число жертв, подсадив в мертвецов яйца Зеркальной бабочки. Те «ожили» и дальше существовали под личностями погибших. Но как вы об этом узнали? Видели своими глазами? Если нет, то кто рассказал вам? У вас есть доказательства?

Между делом он краем глаза наблюдал за призванным демоном. Услышав его вопрос, Шэн Линъюань вскинул изящные брови. На его лице проявилось выражение «Ах вот оно что». Оказывается, он попросту не понял весь рассказ Би Чуньшэн, сдобренный длиннющими формальными цитатами из регламентов Бюро.

«Да что тут творится, а?! – мысленно взвился Сюань Цзи. – Я тут что, ходячее примечание переводчика?»

– Как я узнала? – Би Чуньшэн поглядела на своего начальника с жалостью.

* * *

В это время в Главном управлении Бюро…

– Ты ведь не думаешь, что случай был единичным? Знаешь, в Сети бродит поговорка: обнаружив дома одного таракана, будьте уверены: у вас живет уже двадцать тысяч…[4]

В полуночной тишине кабинета голос начальника Хуана звучал подобно медленно капающей воде, и с каждым его словом в душе Сяо Чжэна нарастал непередаваемый ужас.

– Будь этот случай первым, кто бы посмел заразить Зеркальными бабочками свыше тысячи трупов? Наверняка ты уже и сам понял, юноша, что тридцать лет назад подобные заражения взяли за обычную практику. Конечно, никто ничего не афишировал, но все всё знали и пользовались. Увы, пускай «красная черта пятнадцати» возникла из благих побуждений, чтобы обеспечить общественную безопасность, но у любой медали есть обратная сторона. «Красная черта пятнадцати» связала наших исполнителей по рукам и ногам, ведь баллы снимаются по принципу коллективной ответственности. Наверняка среди твоих боевых товарищей, с кем ты прошел огонь и воду, найдется немало тех, кто вплотную подошел к «красной черте» и потерял почти все баллы. За последние несколько лет участились случаи, когда оперативники, попав в экстремальную ситуацию, скорее решаются погибнуть сами, чем допустить, чтобы со всей группы, отправленной на задание, сняли штрафные баллы. Вот к чему приводит «красная черта пятнадцати». Да ты и сам, проработав всю жизнь в отделе, знаешь.

На это Сяо Чжэну было нечего сказать. Он стоял и не мог вымолвить ни слова.

Среди оперативников действительно ходил условный свод правил, что-то вроде негласного «Руководства к профессии». Попав в отдел, каждый стажер старался разведать обстановку у старших: у какого командира теряют меньше всего баллов, а кто склонен к радикальным решениям и относится к бойцам как к пушечному мясу. В конце концов, карьерные перспективы конкретного оперативника зависели не от его способностей, а от того, насколько он наловчился не терять драгоценные баллы. Кто-то даже вывел тайное правило, больше похожее на закономерность: нельзя терять баллы в первые годы службы, кровь из носу нельзя; если плохо начнешь – плохо закончишь. Карьера сложится абы как или вообще вылетишь.

Так что «красная черта пятнадцати» для Оперативного отдела и других ведомств стала подобна тонкому льду. Это и веревка на шее, и железный обруч на лбу.

– Оказавшись в передряге с массовыми жертвами, оперативники, опасаясь за свою карьеру, шли на поклон к Гун Чэнгуну, чтобы тот что-нибудь придумал. – Тут начальник Хуан мельком глянул на ошарашенное лицо Сяо Чжэна и неумолимо повел свой рассказ дальше: – Если заразить мозг мертвеца яйцом Зеркальной бабочки, тот чудесным образом «оживет», вся оперативная группа отделается легким испугом, а родные и близкие будут рассыпаться перед сотрудниками Бюро в благодарностях. Именно благодаря Отделу ликвидации последствий у оперативников всегда все было шито-крыто. И, надо сказать, ко всеобщему удовольствию.

Только на этом моменте Сяо Чжэн смог справиться с изумлением и ужасом.

– Тогда кто замешан во всей этой…

– Во всей этой схеме? Не знаю. Воды Бюро слишком глубоки, и это касается всех отделов и подразделений. Так было со дня основания и остается до сих пор. Я пока не нашел ни единой зацепки. Но… возможно, даже ты вспомнишь одного… э-э… всеми уважаемого старшего руководителя, кто хорошо знал о происходящем и прибегал к таким мерам. Нет, не часто, а время от времени, и то не ради себя, а ради некоторых многообещающих и талантливых сотрудников… – тут начальник Хуан умолк и пристально поглядел на Сяо Чжэна.

Поначалу Сяо Чжэн даже не обратил на его намек внимания, но потом… Его вдруг затрясло, кровь застыла в жилах. Он неожиданно понял, что речь шла про него, ведь он представитель редкой линии огня и грома, к тому же обладатель редчайшей способности «Чистая молния».

Современные родословные «особенных» и система пяти элементов У-син во многом похожи. Поскольку «вода» подавляет «огонь», почти всех представителей линии огня и грома сравнительно легко побеждают те, кто относится к линии льда и воды. Да, почти всех, если не считать «особенных», рожденных со способностью «Чистая молния». Похоже, именно благодаря ей Сяо Чжэн с первого дня службы на благо Бюро оказался баловнем судьбы и еще во время стажировки был назначен в отряд специального назначения. Ему всегда сопутствовал попутный ветер и везло гораздо больше других. За десять лет службы в Оперативном отделе Сяо Чжэн, поднявшись от простого бойца до командира отряда «Лэйтин», поучаствовал в великом множестве операций, совершил немало подвигов и притом потерял всего-то три балла. Иначе, чем чудом, такое не назвать.

Но так ли ему везло? Или его всю дорогу тайно оберегали?

Когда старый глава Бюро на пороге смерти сказал: «Знаю, ты не успел замараться», – он хвалил Сяо Чжэна за неукоснительное исполнение регламентов? Или это был вздох осведомленного человека, знающего побольше многих, перед лицом наивного подчиненного?

Действительно ли он… «не успел замараться»?

Тут мобильный Сяо Чжэна зазвонил – это была группа следователей, отправленная к дому Би Чуньшэн. Прибыв на место, они интересовались, готов ли ордер на обыск.

Узнав о запросе, начальник Хуан велел Сяо Чжэну никуда не ходить и прямо из кабинета отправить ордер по факсу. Покончив с формальностями, начальник Хуан заслушал доклад по громкой связи.

– Би Чуньшэн живет вместе с родителями. Точнее, с матерью, это бодрая и крепкая старушка. Отец умер недавно. Муж раньше работал учителем в средней школе, но потом вышел на пенсию и сейчас занимается репетиторством, чтобы помочь сыну с первым взносом на жилье. У супругов один сын, не женат, недавно выпустился из университета и хочет остаться там преподавать. Начальник Хуан, директор Сяо, мы у дверей дома.

– Подождите, – вмешался начальник Хуан. – Хочу кое о чем спросить. Предположим, сам человек, в котором паразитирует Зеркальная бабочка, уже давно умер, телом управляет бабочка, то есть по сути это ходячий мертвец… есть ли способы убедиться в этом?

– Это сложно, начальник Хуан. Дело в том, что наши приборы могут выявить заражение паразитом лишь до смерти мозга, да и то на основании расхождений между активностью здорового головного мозга и реакцией органов и систем всего остального организма. Если головной мозг погиб, бабочка сразу же захватывает контроль над нервной системой человека и сливается с ней воедино. Можно сказать, у такого человека вырастает новая нервная система, и тогда диагностировать изменения мы никак не сможем. Разве что…

– Что?

– Можно открыть и посмотреть.

Характер человека, его мировоззрение и привычки постоянно претерпевают изменения, причем цепь перемен неразрывна. Вспомните, как часто в художественных произведениях встречается расхожая фраза «ты изменился». Потому и ушла в народ поговорка: «то бурливые волны, то тихая гладь – сердце чужое нельзя разгадать». Правда, обычно все-таки подразумеваются слащавые душевные терзания по поводу и без, а не вскрытие черепной коробки, где может быть сюрприз.

Едва Сяо Чжэну рассказали про вскрытие черепа, как его охватило дурное предчувствие…

* * *

В этот момент, наблюдая за крышей чиюаньского стационара, Сюань Цзи внезапно заметил, что далеко не вся жуткая темная дымка исходит от тела демона. От фигуры Би Чуньшэн тоже расходилась значительная ее часть. Да так, что силуэт женщины практически растворился во мгле, словно тело Би Чуньшэн медленно истаивало. Постепенно смугловатая с желтизной кожа побелела что полотно, в лице не осталось ни кровинки, и теперь Би Чуньшэн больше напоминала видом восковую куклу, чем живого человека.

Так что же такое «человеческая свеча»? Би Чуньшэн что, действительно убила целую тысячу? Но как? Что это были за люди? Почему никто ничего не заметил?

Между тем Би Чуньшэн снова повела свой рассказ:

– Восемь лет назад моя оперативная группа получила приказ задержать подозреваемого. Мы считали, что он практикует темные искусства. Была в деле одна важная трудность: подозреваемый проживал в густонаселенном квартале. Мы опасались, что пострадают гражданские, поэтому я и мой напарник тщательно разработали план, как заманить подозреваемого в ловушку. Однако во время исполнения все пошло наперекосяк. Наш новичок переволновался, каким-то образом выдал себя и, что называется, «вспугнул змею». Подозреваемый смекнул, что дело нечисто, и бросился в парк в глубине жилого массива. На его совести было несколько десятков убитых, он понимал, что, если схватят, его ждет верная смерть. Убедившись, что окружен и бежать некуда, он в отчаянии решился подорвать себя. С самого начала мы не успели огородить территорию и вывести всех гражданских… В тот день погибло восемь человек. Так вышло, что мой напарник командовал этой операцией, а я была замкомандира, так что получила восемь штрафных баллов, а он – в два раза больше и моментально оказался за «красной чертой пятнадцати». Я была в полном отчаянии, не знала, что и делать, однако мой напарник сказал, что это ничего, он что-нибудь придумает.

Тогда-то я впервые узнала, как на самом деле непогрешимые «герои» со множеством регалий обеспечивают свою непогрешимость… Если поместить в труп яйцо бабочки-паразита, считай, что ничего и не было. Никогда не забуду, с каким выражением лица он успокаивал меня, повторяя раз за разом, что такое – не редкость…

Знаете, что я тогда чувствовала? Нет, не радость и не облегчение, что все обошлось. Не было ни бессонницы, ни угрызений совести. Я… боялась. Не могла спокойно жить после его фразы, что такое – не редкость. Так скольких из выживших можно назвать людьми? А сколько давно уже не люди? И что делать мне, ведь моя семья – «выжившие»?! Они – это в самом деле они? Или Зеркальные… Зеркальные…

С того дня я словно сошла с ума. Стала мнительной, сомневалась буквально во всем. Стоило кому-нибудь из домашних со мной заговорить, как я тут же ломала голову: а голос тот же? а тон? а так ли говорил раньше? Или они постепенно менялись, а я не заметила? Однажды, вернувшись с учебы, сын попросил блюдо, которое прежде не любил, так я из-за такой мелочи две недели не спала!

От ее рассказа у всех оперативников волосы встали дыбом. Особая способность Би Чуньшэн заключалась в ее голосе, в звуке речи. Она могла нести даже полную чушь, но окружающие были готовы ей верить. Вот и теперь, хотя она сказала всего ничего, ее слова запали в душу каждому, кто пришел задержать ее. И каждый проникся глубоким отчаянием.

Вдруг Сюань Цзи кое о чем догадался и в подозрении нахмурился. Если речи Би Чуньшэн оказывают такой дурманящий эффект на окружающих, то как же способность действует на нее саму? Возможно ли, что, когда в голове Би Чуньшэн поселились навязчивые, неотступные мысли, она безоговорочно поверила в них как раз из-за своей «особой» способности? Можно ли сказать, что она убедила саму себя, и поэтому все в ее голове перепуталось?

– Восемь лет… Целых восемь лет эти мысли сводили меня с ума. Я хотела узнать ответ и в то же время боялась того, что могу выяснить. Вместе с ранением я получила возможность перевестись в штаб. По какому-то наитию я выбрала Отдел ликвидации последствий. Да, выбрала… но что дальше? Гун Чэнгун был тем еще старым пройдохой, он крепко врос корнями в Бюро, имел большое влияние в самых широких кругах… Как я могла вывести его на чистую воду? Как могла хоть что-нибудь выяснить?

Пока я накручивала себя все больше и больше, неожиданно Гун Чэнгун попал под следствие и исчез из Бюро. Мои подозрения подтвердились. И в это же время скончался мой отец… – тут из впалых глаз Би Чуньшэн покатились кровавые слезы. Ее лицо стало искажаться и оплывать, будто тающий воск. А Би Чуньшэн все говорила и говорила: – Ему было восемьдесят семь лет. Он прожил долгую жизнь, умер от сердечной недостаточности, со спокойной душой. Все родные и близкие по-хорошему завидовали ему, твердили, что на его долю выпали «радостные проводы», а я сама была как живой мертвец. Вытерпеть их ободрений я не смогла и просто выпроводила. А потом не удержалась и проникла в крематорий перед кремацией, вскрыла череп собственного отца и увидела… увидела…

Да, все кошмары Би Чуньшэн стали явью. Ее родные, с кем она прожила тридцать лет, оказались марионетками Зеркальных бабочек!

– Ну зачем… зачем я решила посмотреть?! – сквозь душащие ее рыдания воскликнула Би Чуньшэн. Под конец она издала пронзительный крик, переходящий в животный вой.

– Тихо, тихо… – подойдя к ней ближе, Шэн Линъюань ласково обхватил лицо Би Чуньшэн руками и вытер бегущие кровавые слезы. Вздохнув, он проронил: – Бедняжка…

Проделав все это, он обернулся к Сюань Цзи и перешел на старинное наречие, чтобы тихо пояснить:

– «Человеческой свечой» называется посредник в Темном жертвоприношении, тот, кто связывает Небо и Землю и является воплощением наитемнейшей иньской силы. Дóлжно отринуть всё человеческое: и тело, и мысли, и связи с другими. Дóлжно избавиться от всего, чтобы, будучи смертным, уподобиться демону. Маленький демон-яо, ты понимаешь, что значит «всё»?

Его вопрос выбил почву из-под ног Сюань Цзи. Не успел он толком оправиться от потрясения, а его уже звали – к нему подбежал один из оперативников и протянул мобильный.

– Это директор Сяо, просит вас.

– Мы… отправили группу обыскать дом Би Чуньшэн, – Сяо Чжэн говорил глухо и медленно, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Мы нашли три тела: ее матери, мужа и сына. У всех вскрыты черепа.

От шока глаза Сюань Цзи широко распахнулись. Шэн Линъюань, наблюдавший за ним сквозь темную дымку, уловил на лице Сюань Цзи всю разыгравшуюся бурю чувств. В холодном взгляде беспощадного демона промелькнуло нечто сродни сочувствию…

Все молчали. Лишь нечеловеческий вой Би Чуньшэн раздавался над окутанной темной дымкой крышей и будто бы не мог вырваться за ее пределы. И все же крик усиливался, становился резче, пронзительнее. Не выдержав резкого звука, один из молодых оперативников почувствовал ужасное головокружение и в бессилии оперся на стену. Его согнуло пополам, а потом вывернуло.

Наконец Сюань Цзи снова поднес мобильный к уху и спросил:

– Все ее близкие были заражены Зеркальными бабочками?

– Нет, – ответил Сяо Чжэн.

Сюань Цзи похолодел.

– Мы обнаружили следы пребывания Зеркальной бабочки в головном мозге ее мужа, но мать и сын оказались не заражены. Они были обычными людьми. В тот год они действительно… – тут Сяо Чжэн запнулся, но все-таки досказал, – выжили.

– Убей их всех… – забормотала, как в бреду, Би Чуньшэн. Черты лица ее расплывались, и так она уже не походила на человека. Кинувшись к Шэн Линъюаню, она вцепилась в его рукав. – Я хочу, чтобы ты убил их всех! Всех!

012

На крыше поднялся шквалистый ветер, и темная дымка, рожденная жертвенными письменами, обратилась кандалами, сковавшими Шэн Линъюаня.

Гроза долго назревала и наконец разразилась. Оглушительно прогрохотал гром, молния распорола ткань ночного небосвода и ударила прямиком в верхний этаж стационара. Яркая белая вспышка выхватила из тьмы испуганные лица оперативников. Теперь их фигуры складывались в траурную процессию, как на какой-нибудь фреске, и эта процессия будто бы спешила прямиком в преисподнюю.

С лица Би Чуньшэн сошла вся кровь и плоть – одна лишь кожа свободно болталась на черепе. Стоя на коленях перед призванным демоном, она сама напоминала отчаявшегося голодного духа из легенд.

Шэн Линъюань больше не улыбался. Он наклонился к несчастной женщине и погладил ее по голове.

– Кого ты хочешь, чтобы убили? Тех, кто уходил от ответственности, используя Зеркальных бабочек? Их смерть утолит твою жажду мести?

Губы Би Чуньшэн уже не прикрывали оскал ее черепа. Челюсти так и ходили ходуном, зубы громко клацали.

Шэн Линъюань спросил снова:

– Если вместе с ними упокоятся и те, кто знал всю подноготную, но молчал, тогда ты утолишь жажду мести?

В глазах Би Чуньшэн зажглись опасные искры, однако она не ответила – лишь крепче вцепилась в край его одежд.

– Значит, и этого мало, – вздохнул Шэн Линъюань. Мелкие кудряшки завивки Би Чуньшэн выскочили из-под его пальцев. – Тогда что утолит?

– Я хочу… чтобы все тайное стало явным… – хрипло сказала Би Чуньшэн. Ее голос скрежетал и хрипел, напоминая хруст трущихся костей в суставе. – Я хочу, чтобы они объяснились передо мной…

– Справедливо, – кивнул Шэн Линъюань.

– Но этого мало… Хочу, чтобы они познали мою боль… Познали ее, усиленную в тысячу крат…

– Гм… – и Шэн Линъюань снова кивнул. – И это несложно. Что-то еще?

С каждым новым пожеланием по телу Шэн Линъюаня расползались новые письмена. Сам он слушал призывательницу очень внимательно, как будто с глубочайшим уважением.

И тут Би Чуньшэн с трудом выплюнула последнюю фразу:

– Хочу, чтобы в Чиюань…

Вдруг Шэн Линъюань изменился в лице. Он медленно поднял взгляд на ту, что загадывала ему смерть других.

– Хм-м?

Со стороны казалось, что призванный демон, скорее всего, плохо разобрал путунхуа, потому и удивился, услышав редкое слово, однако Сюань Цзи охватило мрачное предчувствие. От одного «хм-м» он весь затрясся, понимая, что вот-вот разразится настоящая катастрофа!

Не дав себе времени на размышления, Сюань Цзи, оттолкнувшись мечом, в мгновение ока взмыл вверх. Приземлившись мысками на подоконник третьего этажа, он снова оттолкнулся, подскочил и оказался сразу на крыше, неподалеку от оперативников, угодивших в ловушку. Едва он прибыл на место, как жертвенные письмена, забурлив, волнами покатились к нему. В ответ он нанес несколько рубящих ударов – письмена отпрянули на метр, попутно освободив несколько оперативников.

– Хочу, чтобы пламя Чиюань разгорелось вновь! Хочу, чтобы пламя Чиюань разгорелось вновь! Хочу, чтобы пламя… – повторяла, словно в трансе, снова и снова Би Чуньшэн. Жертвенные письмена вокруг нее, повинуясь призыву, окрасились в кроваво-алый, закрутились жгутом и напали на Шэн Линъюаня, ввинчиваясь в позвоночник.

Оглянувшись на совершенно шокированных оперативников, Сюань Цзи заорал:

– Чего застыли?! Бегом отсюда!

Те без лишних раздумий подчинились. Натянув защитное снаряжение, они на тросах поскакали вниз. И только их ноги оторвались от бетонного покрытия, как Би Чуньшэн содрогнулась всем телом, и свирепый вихрь поднялся из-под ног Шэн Линъюаня, с ревом ширясь во все стороны.

Видя, что творится, Сюань Цзи ринулся вперед и схватил Шэн Линъюаня за рукав, хотя даже не представлял, что делает и зачем. Рукав оторвался, Сюань Цзи снесло в сторону. Он успел только воткнуть меч в бетонное покрытие крыши и вцепиться в рукоять обеими руками. Но даже так сильные порывы трепали его что флаг на ветру.

До сих пор Шэн Линъюань ласково поглаживал Би Чуньшэн по голове, а тут его пальцы крепко сжались, вонзаясь прямо в череп. От этого из глазницы Би Чуньшэн выпало глазное яблоко, а из макушки фонтаном вырвалась кровь. Неожиданное нападение так потрясло призывательницу, что ее лицо застыло каменной маской.

Шэн Линъюань выпрямился во весь рост и высокомерно посмотрел на прильнувшую к земле женщину.

– Нет.

Пускай жертвенные письмена Темного жертвоприношения полностью проявились, но призванный демон дерзнул немедленно разорвать контракт и убить заклинателя. Бывало ли такое в истории? Похоже, что нет. Даже жертвенные письмена будто бы в изумлении застыли, но потом пришли в полное неистовство и разом обратились в острые лезвия – те вонзились в поправшего договор. Казавшееся неуязвимым нефритовое тело в один миг стало кровавым месивом, но даже тогда Шэн Линъюань не отказал себе в улыбке.

– Постой! – невольно вырвалось у Сюань Цзи. – Не…

Но тут на него налетел резкий порыв ветра и срезал фразу, будто ножом. Темная дымка, расползающаяся по крыше, всколыхнулась, и снова повсюду разлилась тошнотворная вонь пущенной крови. Слышался пугающий хруст, с каким нефритовые пальцы все глубже проникали в человеческий череп.

– При жизни Мы всегда презирали оковы, – холодно заметил Шэн Линъюань.

Ураган трепал его длинные волосы, взбесившиеся жертвенные письмена неустанно резали нефритовое тело куклы, верша казнь «тысячи надрезов». Кожа лопнула, обнажилась плоть. Письмена постепенно, слой за слоем срезали мясистые части, пока не показались меридианы и кости, вот только Шэн Линъюань будто бы ничего не чувствовал. Пускай от его руки остались только кости, однако она по-прежнему цепко сжимала череп Би Чуньшэн, а лишенные плоти пальцы все глубже и глубже погружались в него.

Кровь летела во все стороны, и часть брызг угодила на Сюань Цзи и его меч.

Заметив Сюань Цзи, демон чуть повернул к нему голову. От утонченных черт благородного лица уже ничего не осталось – ошметки плоти едва покрывали кости черепа, но даже так Сюань Цзи понимал, что Шэн Линъюань улыбается. Нижние одежды давно превратились в лохмотья, и те клочьями повисли на обнаженных ключицах демона, однако осанка его ничуть не изменилась – он стоял все так же прямо и гордо. Что называется, поистине прекрасные манеры!

Изрезанный с головы до ног жертвенными письменами, некогда опасный демон теперь походил лишь на оживший кошмар, на измученный труп, и только. Всем бы радоваться, но отчего-то Сюань Цзи не смог наблюдать за этой пыткой и прикрыл глаза.

– Вы все задели чешую под горлом дракона, – произнес демон, с напором выговаривая каждое слово.

На лице Би Чуньшэн запоздало отразился страх.

– Ты не боишься, что… сотрутся кости в порошок… развеется прах?..

Демон презрительно фыркнул, не удостоив ее даже словом.

Голос Би Чуньшэн совсем истончился и теперь больше напоминал комариный писк:

– Не боишься, что души-хунь рассеются, души-по…

На это Шэн Линъюань презрительно расхохотался, да так, что от этого звука у Сюань Цзи волосы встали дыбом, а между бровей сам собой проявился огненный узор тотема. Отсмеявшись, демон дерзко ответил:

– Такую редчайшую возможность тем более нельзя упускать!

С этими словами крышу сотряс мощный взрыв, половина здания обрушилась. Взрывная волна отбросила Сюань Цзи, вцепившегося в меч. Тут же хохочущий скелет демона рассыпался в прах, и поднялся такой вой, словно предсмертные крики тысячи жертв слились в унисон. Этот вой оглушил Сюань Цзи, но даже так он чудом скатился с крыши, приземлился рядом с каким-то замешкавшимся оперативником, схватил того за шиворот и со всей силы отбросил куда подальше.

Вдруг грянул гром, на землю обрушилась молния. Яркая вспышка поглотила Сюань Цзи, не успевшего отойти буквально на шаг.

По всему региону Чиюань, в трех городах и семнадцати уездах, разом пропало электричество. Восемьдесят одна молния ударила в одно и то же место, отчего загорелись ближайшие деревья, вспыхнула сухая трава. Над верхушками крон показались язычки высокого пламени, с нескольких сторон повалил густой дым. Человеческие голоса, шум транспорта – все потонуло в жутком грохоте, сопровождавшем кару небесную. В этот миг что «особенные», что простые люди оказались бессильнее муравья, всего-то песчинками, влекомыми бушующим потоком. Кинувшись врассыпную, уцелевшие бежали со всех ног, опасаясь новой вспышки гнева Небес. Им казалось, что небо и земля то и дело меняются местами, переворачивая все с ног на голову, но затем ужасный грохот затих, люди снова обрели слух и зрение. Наконец небосвод разверзся в последний раз, и хлынул ливень, погасив тут и там небольшие пожары.

От безумной женщины и призванного ею демона, что оказался еще безумнее, не осталось и следа – оба превратились в пыль. Стационар стоял в руинах, и кроме Сюань Цзи на территории не было ни души.

Сам он застыл на коленях. За спиной раскинулись два огромных огненных крыла, защищавших по бокам тело.

И вот гроза миновала. Крылья ярко сверкнули, сжались до огненных точек и пропали, словно и не бывало.

Заляпанный кровью меч с лязгом упал на асфальт. У Сюань Цзи потемнело в глазах, и он, потеряв сознание, рухнул следом.

* * *

Очнулся он уже в больнице.

Поморщившись, Сюань Цзи кое-как сел. Во всем теле ощущался странный дискомфорт, словно его разобрали по косточкам, затем худо-бедно собрали, а шею еще и криво воткнули на место. Сюань Цзи выдернул иглу капельницы из вены и с силой повертел головой, разминая многострадальные позвонки и мышцы, попутно припоминая, чем дело кончилось. Что ни говори, но чувствовал он себя как-то не так, словно у него что-то пропало… что-то очень важное… Но что? Кошелек? Да нет, это же так, в его случае скорее украшение. Стал бы он чувствовать его потерю так остро? Тогда мобильник? Ах да, еще в чиюаньской больнице тот замерз и сдох, не выдержав демонического холода. Хорошо бы Бюро возместило ущерб…

Да, без мобильного было как-то не по себе, но не поэтому Сюань Цзи ощутил смутную тревогу. Поведя плечами, он запоздало заметил, что его кости как будто полегчали на целый цзинь, и тело вот-вот ветром сдует.

Тут дверь в палату отворилась, и вошел Сяо Чжэн с метровой матерчатой сумкой. Глядя на него, Сюань Цзи резко потянулся – позвонки с громким щелчком встали на место. Сюань Цзи тихонько зашипел от боли. Как оказалось, мышцы там совсем задеревенели, а шею сильно скрючило.

Подойдя ближе, Сяо Чжэн швырнул сумку на больничную койку – та в ответ жалобно заскрипела. Еще бы немного, и он бы просто проломил хлипкое дно кровати, а заодно угодил в и без того пострадавшего Сюань Цзи, но тот, к счастью, увернулся и лишь укорил друга: «Эх ты, непочтительный сын!» Поглядев на сумку, Сюань Цзи спросил:

– Что это ты там приволок?

– Твое, вообще-то.

Сюань Цзи заглянул в сумку и с изумлением обнаружил свой меч, весь в запекшейся крови – никто не удосужился его отмыть и привести хоть в какой-то порядок. Осматривая клинок, Сюань Цзи машинально потер шею и вдруг понял, почему чувствовал необъяснимую легкость в костях – да его позвоночник был пуст!

Надо сказать, что его оружие было не простой железкой, а самым настоящим Мечом Судьбы. Обычно он прятался в позвоночнике Сюань Цзи и не показывался людям. Услышав зов, меч откликался, выходил наружу, истреблял врагов, а потом сам возвращался в свои костяные «ножны». Похоже, штуковина отличалась крайне нелюдимым и замкнутым нравом, раз не любила лишний раз показываться. Но тогда что случилось на той крыше? Почему меч не вернулся обратно в спину?

– Согласно регламенту, все «особенные» предметы подлежат учету, о них нужно уведомлять Бюро. Будь это мелочь, можно было б наплевать на правила, но с такой махиной ты слишком бросаешься в глаза, – с этими словами директор Сяо придвинул к больничной койке стул, рухнул на него без сил и ожесточенно потер ладонями лицо. Как позже выяснилось, он всю ночь провел в Главном управлении и на рассвете сразу же примчался в больницу, чтобы проведать друга, вот и выглядел совершенно измочаленным. Слабым голосом директор Сяо неохотно досказал: – Правда, во вчерашней суматохе никто даже не обратил внимания.

– Как обстановка? – спросил Сюань Цзи, пряча меч в сумку.

– Письмена Темного жертвоприношения пропали. Останки Би Чуньшэн мы не нашли.

– Есть убитые или раненые?

– В Чиюань тяжелые ранения получили шесть оперативников, остальные отделались легкими царапинами. Погибших, к счастью, нет.

– Что с тем парнишкой, который был рядом, когда здание обрушилось? Помнится, я его куда-то забросил. Как он там?

– А, этот… Думает, что ты пожертвовал жизнью, спасая его. Так расстроился, что пришлось поставить ему укол. Сейчас лежит в соседней палате.

– Плохи мои дела… – с досады скрипнул зубами Сюань Цзи. – Теперь придется обходить его за сотню километров, а то, очнувшись, увидит, каков я из себя красавчик, и решит, что лучший способ отблагодарить – отдаться мне.

Сяо Чжэн встретил неуклюжую шутку с каменным лицом: ни улыбки, ни закатывания глаз. Вместо этого он, нащупав за пазухой портсигар, кое-как вытащил его, нетерпеливо потер и очень некстати вспомнил, что в больнице так-то запрещено курить. Делать нечего, пришлось засовывать портсигар обратно.

Бросив на директора Сяо пристальный взгляд, Сюань Цзи больше не стал сыпать неуместными шутками – вместо этого он вскинул руку, и с его ладони сорвалась монета. Проскакав по полу, она врезалась в дверь палаты, где тут же появился огненный знак «Барьер». Установив защиту, Сюань Цзи потянулся к окну у кровати и распахнул его настежь.

– Кури, сюда никто не зайдет. Только скажи, старина Сяо, с тобой все в порядке?

На это Сяо Чжэн молча перекинул Сюань Цзи портсигар. Как оказалось, оба друг друга стоят, и, наплевав на правила, они нагло закурили прямо в больничной палате. Вскоре вся комната наполнилась тоской и горем человеческим.

Наконец Сяо Чжэн прервал затянувшееся молчание:

– А ведь Цзи Цинчэнь, тот усач из туристов, которого мы застрелили, был обычным человеком. Его тоже заразили Зеркальной бабочкой, вот он и фонил аномальной энергией… По этой же причине притянул к себе мифриловую пулю. Хотя бабочка его контролировала, но вчера он был еще жив, мозг у него не умер. Причина смерти – пулевое ранение.

Сюань Цзи открыл было рот, чтобы спросить, что будет с Сяо Чжэном. Да, ошибка грубая, обычный гражданский умер, и все из-за халатности оперативников… Впрочем, сформулировать вопрос он не успел – директор Сяо его опередил:

– С меня сняли два балла. Но да плевать, у меня еще одиннадцать есть. Тем более вряд ли я вернусь к оперативной работе, в штабе шанс покомандовать операцией выпадает нечасто, так что до конца карьеры мне хватит, – тут Сяо Чжэн устало махнул рукой. – Но какая ирония! В своих суждениях я ошибся целиком и полностью и на основе ошибки с тяжелым сердцем отдал приказ пожертвовать Би Чуньшэн, чтобы сыграть на опережение и убить до полуночи Цзи Цинчэня. Вот только оказалось, что мое решение, в целом верное, помогло хоть как-то снизить риски и освободило меня от ответственности. А потом, когда вскрылась история с Зеркальными бабочками, всем стало не до меня, вот я и отделался дисциплинарным взысканием и поставлен на учет с испытательным сроком…

Со стороны можно было подумать, что Сяо Чжэн спорит сам с собой. Устав рассуждать, он сдвинул брови к переносице и глубоко затянулся. Кончик сигареты затрещал. Выдохнув клубы дыма, Сяо Чжэн неожиданно поделился подробностями дела:

– Если обычный человек становится очевидцем аномалии, мы стараемся как можно чище стереть его воспоминания. Как правило, для этого используют специальные приборы и лекарственные препараты, но все они в той или иной степени вредят очевидцу. Работая на Оперативный отдел, Би Чуньшэн нередко спасала гражданских и после всех мероприятий обычно не допускала до зачистки памяти Отдел ликвидации последствий. Она лично вызывалась менять воспоминания пострадавшим, использовала для этого свои «особые» умения. Ее психические способности действовали гораздо мягче препаратов и всяких специальных штук. Конечно, на это уходило больше времени, переубеждение давалось куда тяжелее, чем просто включить аппаратуру и забыть о проблеме навсегда, но Би Чуньшэн никогда не боялась трудностей. Мне кажется, она видела в этом не свою должностную обязанность, а любимое дело, даже предназначение…

Помогать другим было смыслом ее жизни, в который она верила всем сердцем.

Сюань Цзи слушал своего друга, сидя на кровати по-турецки и с сигаретой в зубах. Никаких замечаний или наблюдений не вставлял – просто слушал. Не отвлекаясь от этого дела, он потянулся к живым цветам, стоявшим у изголовья кровати, снял с них оберточную бумагу и с тихим шелестом принялся складывать простенькую пепельницу, которую и поставил между собой и Сяо Чжэном.

– Как выяснилось, она потом поддерживала связь с теми людьми, кому помогла и поменяла память. Для них Би Чуньшэн даже завела специальную адресную книжку. Но все эти люди… все из списка…

Несколько раз Сяо Чжэн с усилием пытался договорить, однако не смог – голос подвел его и сошел на сип. Сюань Цзи, стряхнув пепел с сигареты в самодельную пепельницу, ровным тоном закончил за него:

– Все из этой книжки превратились в ходячих мертвецов, зараженных бабочками.

От этого уточнения, выданного так спокойно и по-деловому, терзания Сяо Чжэна как отрезало. Он замолк, подавленность как рукой сняло.

– Несложно догадаться, – добавил Сюань Цзи и с равнодушным видом пожал плечами. – Это она подбрасывала им яйца Зеркальных бабочек?

– Подсовывала в лакомства, которые посылала в подарок, а потом звонила адресату и, пользуясь своей «особой» способностью, говорила, что срок годности короткий и съесть нужно как можно скорее. Когда-то именно она корректировала воспоминания этим людям, так что ей доверяли безоговорочно и особенно легко поддавались внушению. Все съедали присланное, пускай даже доставалось то, что они не любят, – так действовал ее голос. Дождавшись, когда люди заразятся и потеряют контроль над собственным телом, Би Чуньшэн обзванивала каждого и рассказывала правду.

Сяо Чжэн не закончил, но Сюань Цзи и так было ясно: тут уже всем иллюзиям наступал конец. Ее жертвы понимали, что их без всякой разумной причины убила та, кому они больше всех доверяли. Так в их душах зарождались обида и гнев, и те подпитывали Темное жертвоприношение.

Сюань Цзи вдруг вспомнил оплывающее, будто воск, лицо погибающей Би Чуньшэн: на нем не было даже тени чувств.

– Так она умела воздействовать и на Зеркальных бабочек? – отогнав воспоминание, поинтересовался Сюань Цзи.

– Да. У людей есть собственные переживания и инстинкты, и если жертва сама по себе держится настороженно или настроена враждебно, это неизбежно скажется на результате воздействия. Но у бабочек нет ни собственного мышления, ни переживаний; они управляют телом хозяина лишь опираясь на паттерны поведения окружающих, так что поддаются внешним воздействиям гораздо быстрее и надежнее, чем люди в целом. Отдел реставрации древних рукописей даже выдвинул гипотезу, что бабочек Цзинхуа Шуйюэ еще в древности вывел кто-то из линии физических и психических сил, чтобы использовать паразитов во зло и легче порабощать людей.

Сюань Цзи вздохнул.

– Тогда неудивительно, что она смогла установить контроль над тем мальчиком и заставила его корябать жертвенные письмена.

Помолчав немного, Сяо Чжэн заговорил уже о другом:

– Когда мы нашли останки ее родных… тела покоились на кроватях и уже начали разлагаться. Правда, повсюду, на стенах и потолке, были кровью написаны заклинания, сковывающие трупный запах, так что соседи ничего не заподозрили. А поскольку ее муж был заражен Зеркальной бабочкой, его тело даже не начало гнить, только свитер был порван. По-видимому, Би Чуньшэн в отчаянии разодрала его.

– Цвета морских водорослей? – невнятно пробормотал Сюань Цзи с сигаретой в зубах.

– Что? – не расслышал Сяо Чжэн.

На это Сюань Цзи лишь устало покачал головой.

– Ее сын и мать лежали в своих комнатах под одеялами, но тело мужа – в спальне супругов. Причем на той же кровати остались следы пребывания Би Чуньшэн, она явно ложилась рядом… Либо Би Чуньшэн сошла с ума после того, как убила родных, либо с того случая восемь лет назад, когда впервые узнала…

Целых восемь лет она провела в тревожном кошмаре, ежечасно подозревая в близких живых мертвецов, зараженных Зеркальными бабочками. А потом и в самом деле обнаружила в голове своего покойного отца коварного паразита…

Кошмар стал явью, и дальше Би Чуньшэн уже не могла отличить домыслы от истинного положения вещей. В ее понимании даже боевые товарищи, с кем она прошла огонь и воду и кому безоговорочно доверяла, стали закулисными злодеями. Получается, все то, чему Би Чуньшэн посвятила свою жизнь, все ее высокие устремления и ценности оказались лишь абсурдным фарсом? Одним сплошным обманом, иллюзией? Что она почувствовала, когда в безумном порыве вскрыла черепа своим близким? Что пережила, узнав, что ее сын и мать не были заражены?

Так насколько глубоким может быть личный ад? В какие глубины преисподней должен быть ввергнут человек, чтобы услышать голоса блуждающих под землей демонов?

Некоторое время ни Сюань Цзи, ни Сяо Чжэн не могли вымолвить ни слова. Сигареты между их пальцами прогорели до самого фильтра. Наконец Сюань Цзи кое-что вспомнил и решил спросить:

– А что с тем зараженным мальчиком? Жив?

– Да. Криохирургическая операция прошла успешно, скоро совсем восстановится. Извлеченную бабочку мы изолировали, – рассказал Сяо Чжэн. – Но такой скандал уже не замять. Можно сказать, он самый крупный со дня основания Бюро… Возможно, именно этого добивалась Би Чуньшэн. Начальника Хуана, кстати, уже вызвали наверх, он пока не вернулся…

– А этот мальчик и последняя жертва тоже были среди тех, с кем работала Би Чуньшэн? – уточнил Сюань Цзи.

– Как раз нет, – помотал головой Сяо Чжэн. – Эти двое никогда раньше не встречались с Би Чуньшэн и не имеют ни малейшего отношения к Бюро. Друг друга они тоже не знают. Единственное, что их связывает, – оба из района Дунчуань. Только вот Би Чуньшэн ни разу не бывала там, что делает расследование крайне запутанным. Следственная группа сейчас проверяет все связи и контакты пострадавших, ищет источники, откуда могли взяться Зеркальные бабочки, пытается выяснить, как Би Чуньшэн прознала о Темном жертвоприношении… Пока что одни вопросы, никаких ответов.

Затушив сигарету, Сюань Цзи поднял на друга внимательный взгляд.

– Сперва я подумал, что Би Чуньшэн выбрала Отдел ликвидации последствий как раз из-за своей «особой» способности, но ведь это не так… правда, старина Сяо?

От его догадки Сяо Чжэна передернуло.

– Тоже легко догадаться, – распахнул глаза Сюань Цзи, демонстрируя красивую форму двойных век. Словно заскучав от разговора, он принялся собирать рассыпавшийся пепел в самодельную пепельницу. Возился с ней он с толком и не спеша. – Ведь одним из участников схемы с Зеркальными бабочками был мой предшественник, то есть бывший директор Отдела ликвидации последствий. Я не ошибся?

Сяо Чжэн не стал ничего отвечать, впрочем, своим молчанием он только подтвердил догадку друга.

– Ты в курсе, как глубоки воды Отдела ликвидации последствий. Даже слишком глубоки. И проникнуть туда трудновато… Но ты всеми правдами и неправдами запустил туда «сома», и тот растревожил все болото… ты запустил меня туда. А ведь я из тех, кто до смерти не любит всякие напряги. В общем, о возможных поручениях и проблемах хотелось бы знать заранее… К тому же про такую должность говорят: «денег мало, работы много, и подводные камни на каждом шагу». Знай я с самого начала, как придется тут натерпеться, давно бы смылся домой – только б пятки сверкали. И плевать на всякие долги и кредиты. Но ты ведь ни слова не сказал, рассчитывал меня одурачить, а потом как-нибудь держать ответ… Эх, старина Сяо, это не дело! Все вещи на земле преходящи, всё – дым да облака. А я ведь совершенно один, молодой «пекинский бродяга», кому не на кого положиться в жизни. Столько лет прошло, я и нескольких друзей не заимел, а тут ты меня так подставляешь! Разве теперь твоя совесть чиста? Как же ты жесток!

Обвиняющая речь друга оставила Сяо Чжэна без слов. Он видел, что глаза Сюань Цзи ярко улыбаются, взгляд – ясный и молодой, но внимательный наблюдатель увидит, что улыбка эта натянутая, дается тяжко, а под юными глазами собрались мешки, свидетельствующие об усталости. Да и не только по глазам было видно, что Сюань Цзи страшно вымотался. Сяо Чжэн вдруг подумал, что его друг в целом – как эта улыбка глаз: искренний, яркий, но как будто без души. Вроде проповедует, что между четырьмя морями все люди братья, а вроде и показывает, что с любым не будет до конца откровенен.

Обычно гибкий и покладистый (благодаря многолетнему опыту работы «на дядю»), Сюань Цзи успешно сглаживал все углы и шероховатости своего характера, да так, что порой казалось, будто у него нет никаких принципов. Но, разоблачив намерения Сяо Чжэна, Сюань Цзи вдруг выпустил когти, всячески намекая, что не собирается подпускать к себе людей ближе, чем того требует крайность.

– Мне и самому некому довериться… – как-то подавленно признался Сяо Чжэн. – До того никому не верю, что даже сомневаюсь, а не было ли тени бабочки в моей биографии…

«И ты еще спрашиваешь!» – с усмешкой подумал Сюань Цзи.

Как говорится, если у всех все плохо, а везет только одному, значит, дело тут нечисто.

Сяо Чжэна можно было по праву назвать баловнем судьбы. Он родился единственным сыном в обеспеченной и вдобавок любящей семье (что встречается еще реже, чем полный достаток), где не было никаких внутренних распрей и дележки имущества. С малых лет мальчик купался во всеобщем обожании. Как только родные узнали о его «особых» способностях, никто не отвернулся от него, не назвал «ошибкой природы», наоборот – им от души гордились. В восемнадцать лет Сяо Чжэн уже официально числился служащим Бюро. Он одновременно учился на бакалавриате и проходил подготовку при Службе безопасности. Едва он отучился, как его приняли в один из трех отрядов специального назначения «Лэйтин», и дальше Сяо Чжэн продвигался по карьерной лестнице с такой скоростью, что казалось: ему в спину дует попутный ветер, подгоняя взбираться все выше и выше. Теперь же Сяо Чжэн был одним из высоких начальников в официальной правительственной организации «особенных», то есть был допущен в святая святых, в узкий круг власть имущих…

И как раз на этой высоте картина его мира рухнула.

– Ну же, прославленный воитель Сяо, выше нос! Раз живешь в цзянху – будь готов к нападению. Конечно, раньше ты ни с чем подобным не сталкивался, ну так вот, столкнулся. С твоим-то положением переживать насчет дисциплинарного взыскания и испытательного срока? Что называется, «высоко взлетел, да мягко упал», твое наказание – всего-то формальность, – постарался утешить друга Сюань Цзи. – Что до истории с Зеркальными бабочками… Ты лучше вспомни, что до сих пор о них знать не знал, так что теперь не зацикливайся, не морочь себе голову. Иногда лучше показаться невежественным, чем путаться в этих правдах Шрёдингера. Разве мало нам примера Би Чуньшэн? По-моему, ее урок очень даже наглядный.

Считается, что человеческая жизнь, как и мировая история, относится к хаотической системе второго уровня, где причины и следствия переплетаются. Если бы Би Чуньшэн не грызли сомнения решительно во всем, что касается истории с бабочками, наверняка ее «особая» способность не довела бы бедняжку до полного помешательства. И уж конечно она не стала бы осквернять тело собственного отца, вскрывая ему череп. Вместо этого она бы жила жизнью настоящего героя, танцевала бы, как и все тетушки, на площадях парков, заглядывала бы в Бюро на праздники, чтобы почитать лекции новобранцам. Да, ее муж уже тридцать лет как был всего лишь тенью прежнего себя и его телом управляла Зеркальная бабочка, но, по крайней мере, у Би Чуньшэн остались мать и родной сын. Если мир – всего лишь иллюзия, то какая разница, кто перед тобой: человек или бабочка? Как понять, кто из них более настоящий?

Конечно же, Сяо Чжэн пропустил мимо ушей все пресные утешения друга. Дождавшись, когда Сюань Цзи нарассуждается, он сдавленным голосом спросил:

– Никак не могу понять… зачем вообще ввели это людоедское правило? Я о «красной черте пятнадцати»…

С какой стати «особенные» должны таиться от общества? А если таятся, то с какой стати должны защищать гражданских? Ну а если должны защищать, то с какой стати «особенными» можно пожертвовать в экстремальной ситуации? Чем они хуже других? Неужели их жизни стоят так дешево?

Сюань Цзи не стал прерывать жалобу друга; взгляд его упал на указательный палец правой руки, где прежде было кольцо, а теперь лишь ободок из белого металла. Следом ему на глаза попалась самодельная пепельница, и Сюань Цзи, подобрав ее, стал складывать уголки так, чтобы в итоге получился причудливый цветок, в бутоне которого хранятся окурки. Закончив мастерить поделку, он прикрепил ее к куртке Сяо Чжэна, после чего напомнил:

– Гора Сишань под столицей Юнъань считается природным заповедником.

– Ты это о чем? – не понял Сяо Чжэн.

– На двадцать ли южнее Главного управления Бюро на горе Сишань располагается Центр охраны дикой природы. Чтобы защитить природу, всю территорию Центра обнесли ограждениями. И пока дикие животные ведут себя добропорядочно, живут на огороженной территории, то есть «под защитой», у них всегда вдоволь еды и они «наши братья меньшие». Но стоит им вырваться на волю и побежать куда глаза глядят… Ну тогда прости, братан. Если повезет, поймают в целости, не повезет – пристрелят.

Сюань Цзи слез с кровати, кое-как встал и, пошатываясь, зашагал к двери палаты с неловкостью человека, который не чувствует половину своего тела. По пути он вытащил свой меч из сумки и выдал Сяо Чжэну еще порцию соображений:

– Бюро – считай, Центр охраны дикой природы. «Красная черта пятнадцати» – ограда, которую нельзя пересекать. Эх вы, уважаемый Чжэн, давно ведь уже не ребенок, как сами не догадались? А вот я, кстати, волк, притворяющийся бродячей собакой. Всего-то хотел полакомиться объедками, а не присоединиться к вам.

Сяо Чжэн вскочил с места. На секунду ему показалось, что Сюань Цзи уже навострился бросить работу и куда-то удрать.

– Погоди, ты куда собрался?

– Да тихо ты, тихо, я пока от должности не отказываюсь. Возможно, этот призванный Темным жертвоприношением демон как-то связан с моими предками. Короче говоря, мне нужно съездить домой, навести справки, так что прошу, директор Сяо, неделю отпуска.

Уже снимая барьер и открывая дверь в коридор, Сюань Цзи спохватился и снова обернулся к Сяо Чжэну.

– Ты это… не забудь возместить мне за мобильный. И еще: раз одурачил меня, повышай теперь зарплату.

013

После грозы воздух в ущелье Чиюань пах озоном. Темное жертвоприношение прервалось, и деревья-мутанты, переполошившие всю округу, погибли следом. Просто замерли на месте, словно вся их воля к жизни иссякла. От них остались лишь сухие стволы да ветки. Но сотрудники Бюро пока не спешили расслабляться: ущелье все еще патрулировали оперативные группы. Сюань Цзи хорошо видел их сверху, пока летел над местностью.

За его спиной раскинулись крылья – те самые, что защитили его от молний. Их размах составлял где-то семь-восемь метров – достаточно, чтобы поднять одного человека. Впрочем, несмотря на огромные размеры, тяжелыми они не казались. Каждое перышко – застывший язычок пламени, подрагивающий на ветру. Жар огненных перьев передавался воздуху, и все вокруг Сюань Цзи слегка плыло и подрагивало, как это бывает в знойный день. Паря в мареве, он напоминал изящного призрака или фата-моргану, а может, и багровое облако на закате.

Надо сказать, что самолеты над ущельем Чиюань никогда не летали. Даже Бюро посадило свой спецборт за сотню километров от места назначения, а сам самолет не залетал в воздушное пространство загадочной местности. Так что Сюань Цзи ничем не рисковал и не боялся, что его заметят.

Всю жизнь он твердил: «Делаю лишь то, что захочу, и слишком люблю свободу», – называл себя «неприрученным „особенным“ человеком», а на деле только дурачил других, ведь, как ни крути, а Сюань Цзи человеком не был.

Сюань Цзи точно не знал, кто он такой, поэтому не стал возражать, когда демон-мо, призванный Темным жертвоприношением, назвал его «маленьким демоном-яо» – просто не знал, прав ли тот. Но если подумать… у него не было юности, ему не грозит старость. Сюань Цзи с рождения получил свои черты и, скорее всего, такими они будут всегда.

Справочник «Записки о тысяче демонов» тоже не давал ответов. Достаточно открыть его и посмотреть на любое живое существо, как появится описание, где будет класс, семейство, род и вид, однако стоит Сюань Цзи перевести взгляд на зеркало, как над листами сгустится белый туман, оставляя для чтения всего одну строчку в заголовке: «Хранитель пламени Наньмина».

Но кто такой этот «хранитель пламени»? Человек ли? Демон-яо? Местный ли? Прибыл издалека? Совершенно неясно. Казалось, бесполезная книженция ни о чем не знает. Что ни спросишь – все мимо.

Десять лет назад Сюань Цзи впервые спустился с гор в мир людей. Вид величественного серпантина оказался настолько зрелищным, что Сюань Цзи, глядя на него, застыл как завороженный. Так и стоял он, растерянный и восхищенный, пока не услышал какой-то жуткий грохот, намекающий, что случилось несчастье. Прилетев на звук, Сюань Цзи стал свидетелем автокатастрофы: лопнула шина, водитель не смог справиться с управлением, его машину занесло, а потом и вовсе вынесло с обрыва. Сюань Цзи бросился к покореженному кузову и успел вытащить водителя и пассажира еще до того, как машина взорвалась.

Как он понял позже, по горному шоссе ехали отец и сын. За рулем был отец, и Сюань Цзи, вытаскивая его с водительского кресла, убедился, что тот еще дышит. Его сыну на заднем сиденье повезло меньше: он не пристегнулся и получил травмы, несовместимые с жизнью.

Оказавшись среди дикой гористой местности, недавно спустившийся к людям Сюань Цзи даже не представлял, кого и как надо звать на помощь. К счастью, он вспомнил тайную старинную технику своего рода – «Выслушивание трупа».

К «Выслушиванию трупа» можно прибегнуть в первую минуту или две после смерти человека. Для этого в слуховой проход вводится перо, которое там превращается в огненный шарик и проникает все глубже и глубже, прямо в мозг. С помощью шарика можно частично узнать воспоминания покойного, посмотреть основные события жизни, но количество и содержание этих воспоминаний целиком и полностью зависят от того, о чем думал покойный перед смертью, прежде чем его сознание померкло.

Обычно, погибая в аварии, пострадавший, охваченный страхом, зовет на помощь и живо представляет, какова она из себя, кто его спасет, поэтому Сюань Цзи решил попытать счастья. Вдруг он поймет, что делают люди, чтобы их спасли?

Увы, ему не повезло. Рухнув с обрыва, машина опрокинулась, и юноша ударился головой, отчего сразу погиб, не успев толком запаниковать. Перед смертью все его мысли были лишь о повседневных делах и заботах, буквально о сущих мелочах.

Вслушиваясь в эту тоску по земным делам и не понимая в них даже половины, Сюань Цзи всячески старался продлить жизнь пострадавшему отцу – тот лежал без сознания. Из всех мыслей и образов стало ясно, что юноша только-только поступил в университет, и отец как раз вез его в другой город на учебу, однако они попали в аварию.

Семья, учеба, мечты о будущем, тайная любовь к девушке, которая теперь была недосягаемо далеко, – все свежие впечатления весны человеческой жизни лились прямо в уши Сюань Цзи, но по мере того, как тело погибшего остывало, они быстро таяли, словно дым.

В какой-то момент пострадавший отец ненадолго пришел в себя, приоткрыл глаза и, поскольку потерял много крови, тут же обознался, приняв Сюань Цзи за своего погибшего сына. Вцепившись в руку своего спасителя и пачкая того кровью, мужчина раз за разом бормотал: «Ничего… не бойся… ничего… не бойся…»

И эта кровь, клейкая и липкая как паутина, стала той самой ниточкой, что привязала Сюань Цзи к суетному миру людей.

Следуя путаным указаниям отца, Сюань Цзи с большим трудом разыскал мобильные телефоны и, порядком повозившись, благодаря чистой удаче разобрался, как можно вызвать экстренные службы. Сообщив о происшествии, Сюань Цзи быстро похоронил погибшего, и когда за ними приехали, провернул небольшой трюк с отводом глаз. Иначе говоря, заменил юношу собой. Менять внешность не потребовалось – Сюань Цзи просто внушил людям, что так выглядел всегда, а одежду и отголоски характера оригинала тщательно скопировал. Он так искусно заморочил всем головы, что вопросов к нему не возникло.

Кстати сказать, фамилия «Сюань» ему не принадлежала – он позаимствовал ее у погибшего юноши. И она так понравилась Сюань Цзи, что он решил носить ее и впредь.

А вот «Цзи» было его настоящим именем, которое кто-то дал, и Сюань Цзи носил его с рождения, поэтому с ним получилось гораздо сложнее. В старину люди верили, что имя и судьба неразрывно связаны друг с другом. Современные специалисты, в частности, некоторые психологи, считают, что имя оказывает некоторое влияние на подсознание носителя. К тому же сам Сюань Цзи чувствовал, что его должны звать именно так, поэтому при первой же возможности, разобравшись с современной бюрократией и сложностями касаемо прописки, он направился в полицейский участок, чтобы поменять имя юноши на свое. Поскольку его предшественнику уже исполнилось восемнадцать, дело оказалось хлопотным, но хлопоты Сюань Цзи не пугали – слишком уж хотелось носить свое имя.

Дальше трудностей у Сюань Цзи почти не было, ведь погибший юноша только-только окончил школу, а это событие – переломный момент в жизни любого подростка, к тому же предшественник уезжал учиться в другой город. Спустя полгода его характер и привычки могли кардинально поменяться, и этому никто бы не удивился – ни друзья, ни родные.

Таким образом Сюань Цзи отлично вписался в общество и обрел «человеческую» биографию. Даже у следователей Бюро не было к нему никаких вопросов.

* * *

Некоторое время Сюань Цзи летел на приличной высоте над ущельем Чиюань. Затем он снизился и углубился прямиком в ту чащу, куда не решалось заходить Бюро. Спускаясь уже к земле, он задел крылом дерево – с него посыпались пестрые листья и взвились, подхваченные ветром. Не успели они толком осесть на почву, как с земли полыхнуло черным пламенем – листья мигом превратились в пепел.

Повсюду царила необыкновенная тишина. Если бы случайный наблюдатель мог поглядеть на местность через справочник «Записки о тысяче демонов», он бы наверняка заметил, что всюду (и на небе, и на земле) прячутся древние магические построения. Некоторые даже таились в кустах и складывались из паутины. И все эти хитрые приспособления были направлены на то, чтобы убить чужаков.

Пролетев сквозь крону огромного дерева, что заслоняла небо и солнце, Сюань Цзи благополучно приземлился, отозвал крылья и наконец-то надел рубашку. Застегивая на ходу перламутровые пуговицы, он повернул влево и направился в самую глубокую чащу. Каждый его шаг был неслучаен, приходился на зазоры между построениями, однако для Сюань Цзи в этом не было ничего сложного: дорогу он знал хорошо.

Какое-то время, следуя за прерывистой лентой ручейка, он выбирался из невидимого и крайне затейливого лабиринта, пока не вышел к подножию гор – к самому сердцу ущелья Чиюань.

Сюань Цзи произнес про себя загадочное заклинание, и тут же с его ладони взлетел огонек, чтобы, подскочив кверху, нырнуть в толщу земли – та содрогнулась. Из глубин ущелья донесся звук, похожий на глубокий вздох, – с таким мог разрушиться какой-нибудь невидимый барьер, – и за миг безмолвный лес наполнился гомоном птиц и жужжанием насекомых. Со стволов змеями свисали лианы. Наткнувшись на плечи Сюань Цзи, они принимались об него тереться, словно заискивая. На каждом шагу древние деревья будто бы расступались, освобождая путь, и вскоре перед Сюань Цзи появилась главная дорога, залитая лучами солнца. Пройдя под густой сенью деревьев, он вышел на нее и огляделся.

Оттуда открывался прекрасный вид на ущелье Чиюань, чья ширина превышала добрую сотню чжанов. С двух сторон его обрамляли неприступные горные вершины с заостренными пиками. По склонам пышно зеленели деревья и травы, журчали горные ручьи, а посередине лежал огромный старинный город.

Именно здесь начиналось то самое ущелье Чиюань, Алая Бездна, о котором говорилось: «Живым хода нет. Преступивший запрет совершит тяжкий грех, да сотрутся его кости в порошок и развеется прах».

Именно здесь Сюань Цзи появился на свет.

Старинный город в ущелье напоминал Помпеи, погребенные под вулканическим пеплом, или Атлантиду на дне океана: улочки здесь казались совершенно заброшенными; куда ни кинь взгляд – ни души.

В центре города стояло гигантское черное дерево высотой больше ста метров, целиком вырезанное из камня, и каждая веточка, каждый листок были проработаны с таким искусством, что думалось: еще чуть-чуть – и они заколышутся, зашелестят на легком ветру. Южнее дерева, на самой высокой точке ущелья, поднимались своды главного храма, обращенного фасадом на юг. От него отходили два крыла – храмы предков, на которых были вырезаны пламенеющие тотемы – точь-в-точь такие же, как между бровями Сюань Цзи.

Вместе с храмами все ущелье заполняли усадьбы (большие и малые), и кое-где даже сохранились крытые мостики с резными перилами. Порой угадывались древние фрески на стенах и надписи на каменных столбах. Каждая деталь – застывший образчик своего времени.

Едва Сюань Цзи вошел в город, как тот «ожил». С горных круч, из каменистых расщелин и густых зарослей – словом, отовсюду по земле поползла темная дымка. Сгущаясь, она принимала различные образы: некоторые призраки имели человеческий облик, другие же выглядели как голые скелеты; также встречались полулюди-полузвери неведомых рас и даже странные существа, кого, как ни посмотри, никак не назвать и ни к кому не отнести. Один такой клубок странных конечностей, сшитых как придется в один организм, весело закружился вокруг Сюань Цзи.

И тут раздался резкий пронзительный звук – как будто протрубил кто-то. Из густой темной дымки выскочила призрачная конница и, несясь во весь опор прямо по воздуху, поскакала к Сюань Цзи. Достигнув цели, она резко зависла перед ним. Кони встали на дыбы, а их призрачные всадники один за другим спешились. Выстроившись в шеренгу, они преклонили перед Сюань Цзи колени.

На это сам Сюань Цзи лишь махнул рукой.

– Да не нужно каждый раз устраивать торжественную встречу. Времена изменились, а с вами я чувствую себя ходячим пережитком феодализма.

Услышав его наказ, предводитель всадников поднялся с колена, шагнул вперед и приподнял забрало черного шлема. Лицо под ним перепугало бы любого до трясучки – это был лик мертвеца. У предводителя остался только один глаз, плоть на щеках давно сгнила и превратилась в липкую массу, за которой невозможно было различить черт. Слева из плоти торчала пятнистая кость нижней челюсти. И это жуткое лицо приветливо улыбалось Сюань Цзи. Мертвец заговорил с ним глуховатым хриплым голосом, затихая через каждое слово:

– Старейшина… вернулся… домой, все ли… спокойно?

– Да уж, давненько меня не было… – откликнулся Сюань Цзи. – Ты хорошо потрудился, Дао И, приглядывая за домом. Кстати, тут какой-то безумец неподалеку разрыл могилу и призвал демона с помощью жертвоприношения. Вас не потревожило?

– Нисколько, – ответил всадник, которого Сюань Цзи назвал Дао И. – Я как раз… собирался… присниться вам.

– Да?

– Фу Ци и… Цзянь Шиэр просят… чтобы их души-хунь… отпустили… – говоря это, призрак изменился в лице. В его выражении таились и сожаление, и тоска, и необъяснимая надежда. Едва он закончил, как два всадника вышли вперед, сняли доспехи и преклонили колени перед Сюань Цзи.

У одного не было головы, и над пустой шеей клубилась темная дымка – такая же, как и та, из которой всадники вышли. Второй воин-мертвец был с ног до головы черен, точно обуглился. То и дело по его фигуре пробегали красные всполохи. Если бы кто пожелал приглядеться к просителю, он бы наверняка обнаружил, что это бегут пламенеющие искры. Второй всадник напоминал угли в костре, и даже легкий ветерок раздувал в нем пламя, тем самым усиливая мучения.

Поглядев на просителей, Сюань Цзи вздохнул. Раскрытые перед ним «Записки о тысяче демонов» определяли всадников как «духов сосуда», точнее, как «духов оружия».

Согласно легендам, в древности ущелье Чиюань было полем бесчисленных битв, поэтому на этой земле осталось немало древнего оружия, в том числе прозванного «священным сосудом» (так говорилось в старинных книгах). Сам Сюань Цзи считал, что такие «сосуды» надо называть не «священными», а «бесовскими», чтобы лучше передать, как древняя знать угнетала простой народ.

Дело в том, что такое оружие изготавливали из живых людей. Используя тайные техники, кузнецы далекого прошлого заживо сплавляли несчастных с выбранным оружием, и так получались «священные сосуды», в которых души смертных заключались на веки вечные.

Но даже тайные технологии прошлого были ограничены несовершенством сплавов, поэтому с годами «священные сосуды», как и любое другое оружие, тупились и ржавели, постепенно превращаясь в рыжие хлопья и обломки. Поврежденная форма сильно сказывалась на заключенной в нем душе: кто-то по мере того, как разрушалось само оружие, мало-помалу рассеивался, а кто-то еще до смерти формы терял разум. Но все без исключения были обречены разделить участь своего сосуда. Не бывает так, чтобы погибло что-то одно. Сюань Цзи не знал, насколько могучим было такое оружие, но считал, что все эти духи глубоко несчастны.

Забытые на древнем поле боя, они на тысячи лет остались без хозяина и сопровождали Сюань Цзи с самого его рождения. Они стали для него первыми соседями, друзьями и даже «народом». По какой-то причине они безоговорочно подчинялись ему, и даже те духи, кто утратил разум, в присутствии хранителя ненадолго успокаивались. Призрачная армия называла его «старейшиной хранителей пламени» и старалась во всем услужить, а когда кто-нибудь из них не мог больше выносить чудовищных страданий, он обращался к Сюань Цзи с мольбой, чтобы хранитель освободил страждущую душу от бренной оболочки.

– Хорошо, – мягко ответил на очередную просьбу Сюань Цзи. – Тогда пойдемте к алтарю.

Тот алтарь находился на южной стороне, за главным залом храма, и его окружали тридцать пять каменных стел. На каждой были вырезаны даты рождения и смерти, и, как объяснил Дао И юному Сюань Цзи, они принадлежали предыдущим тридцати пяти хранителям пламени. Вероятно, покойные и были «прародителями» Сюань Цзи.

После смерти прежнего хранителя пламени рождается новый, и сам Сюань Цзи тоже «родился» в этом каменном лесу стел. Свои ранние годы он помнил плохо, лишь смутно знал, что не мог тогда двигаться. Кажется, в те времена он даже не ел и не пил. Если верить Дао И, можно сказать, он развивался словно клубень картофелины, медленно прорастающий из останков предшественника.

Как оказалось, духи оружия заранее вымели алтарь дочиста и в его центре положили сосуды тех, кто просил об освобождении: сломанный топор и старинный, весь изъеденный ржавчиной, меч.

Духи оружия хорошо знали эту церемонию и теперь один за другим подходили попрощаться с Фу Ци и Цзянь Шиэр. В большинстве своем эти искалеченные души уже утратили способность говорить, а потому просто молча подходили, стояли в знак прощания, а потом отдалялись, чтобы встать вокруг алтаря. Простившись со всеми, Фу Ци и Цзянь Шиэр опустились на колени перед Сюань Цзи; один из них коснулся лбом земли. Их силуэты вспыхнули и погрузились в сломанный топор и старинный меч.

Следом Сюань Цзи с осторожностью мастера, знающего свое дело, принял у Дао И беленый холст, встал на колени и тщательно принялся протирать обломки оружия, убирая пыль и налипшую грязь.

Неожиданно налетел ветер и прогнал облака – небо прояснилось. Солнечный свет тут же залил алтарь, и яркие лучи падали как раз на ту часть клинка, где недавно беленым холстом удалили ржавчину. Там виднелось совсем стершееся имя. Из всех его знаков угадывался только ключ «трава». Но «трава» встречается во многих иероглифах – что толку гадать, как звали меч? И уж точно он не был легендарным клинком вроде Мо Е. В ущелье Чиюань томились души простых людей без рода и племени, души бесполезные и безобидные, как будто рожденные лишь на горькие муки.

Тщательно вытерев топор и меч, Сюань Цзи спросил:

– Не сожалеете?

Ни оружие, ни духи не откликнулись.

Следуя правилам, Сюань Цзи трижды повторил вопрос и немного подождал, но духи так и не вышли из своих сосудов. Они не жалели о своем уходе.

– Благодарю, что все эти годы удостаивали меня своей заботой. Я провожаю вас… – торжественно изрек Сюань Цзи, прижимая руку к груди, а затем тихо добавил: – …братья.

С этими словами он погрузил палец в центр груди между ложными ребрами, вытащил огненный шар и взял в ладони. Привлеченные огнем, топор и меч воспарили над алтарем, несколько раз облетели его, будто не желая расставаться, но потом все-таки приблизились к протянутому огненному шару.

Сюань Цзи прикрыл глаза.

Как только останки меча и топора коснулись шара, он разом вырос и полностью их поглотил. Пламя взвилось, вспыхнуло ослепительно белым. Этот оттенок свидетельствовал о том, что его жар «способен расплавить что золото, что нефрит». В один миг топор и меч истаяли в руках Сюань Цзи.

Из пламени поднялись две прозрачные фигуры и ненадолго повисли перед Сюань Цзи. Одна – высокая, другая – пониже. И как же они отличались от изувеченных и окровавленных духов оружия! Высокая оказалась худощавым мужчиной с аккуратно подстриженной бородкой и в залатанной, но опрятной одежде. Больше всего он походил на бедного, но честного ученого, умеющего держать себя с достоинством. Вторая фигура была изящной и хрупкой. Украшения в волосах и женские формы выдавали в ней совсем юную девушку. Теперь обе души приняли облик, который имели при жизни – еще до того, как их заточили в оружие.

Вглядываясь в огненный шар, Сюань Цзи успел увидеть лишь несколько картин чужого прошлого. Жаль, что эти сцены, как и при «Выслушивании трупа», только промелькнули перед ним и были такими сумбурными и короткими, что невозможно уловить ни сюжета, ни темы. Едва появившись, эти истории чужой жизни растаяли вместе с силуэтами освобожденных пламенем душ.

Остальные духи оружия по-прежнему молчали и долго глядели на пламя, горящее над алтарем. Мало-помалу огонь потускнел, опал и наконец исчез в ладонях Сюань Цзи. Только тогда запертые в оружии души разошлись кто куда, поодиночке, словно неприкаянные голодные духи. Всякий раз после церемонии Сюань Цзи терялся в догадках, о чем они думают.

Когда к нему впервые обратились с мольбой об освобождении, Сюань Цзи испугался, что потом к нему выстроится целая очередь, чтобы попросить огоньку. В конце концов, для духов оружия смерть была скорее желанна, чем страшна. Однако после нескольких церемоний Сюань Цзи убедился, что тревожился зря, никаких очередей не будет. Пускай духи оружия почти не знали, что такое «радость» и «любовь», но все еще цеплялись за жизнь и за свою оболочку. Лишь когда они действительно доходили до крайности (как говорится, «Горные гряды, вода – и нет пути вперед…»), духи тщательно обдумывали свое решение уйти и тогда уже прощались с миром.

Оставшись один, Сюань Цзи сел на алтарь. С него ненадолго спала тяжелая маска лукавого и уступчивого юноши. Залитый ярким солнечным светом, он казался отрешенным и одиноким. В каменном лесу стел жужжали насекомые. Сюань Цзи вдруг страстно захотелось покурить.

И тут раздался треск. Замерев на мгновение, Сюань Цзи обернулся на звук.

На одной из стел ни с того ни с сего пошла трещина.

Конец первой части

001

Богам не защитить людей, ибо боги уже гниют под грушевыми деревьями.

Поначалу Шэн Линъюань полагал, что его тело пронзили небесные молнии, отчего оно рассыпалось в прах, душа развеялась, и на сей раз он так или иначе упокоится с миром на ближайшие восемнадцать тысяч лет. Но кто бы мог подумать, что его разбудят раньше, чем он успеет погрузиться в глубокую дрему!

В прошлый раз он проснулся явно не в духе, но, как говорится, «в первый раз странно, во второй – привычно», и теперь пробуждение скорее глубоко поразило его, чем привело в гнев, да и злиться уже не было желания.

Пускай он умер, но последствия от прерванного ритуала Темного жертвоприношения еще давали о себе знать. Да, от его изрезанного тела не осталось ни клочка, но сознание почему-то до сих пор содрогалось от боли, и каждое движение мысли превращалось в пытку. Впрочем, раз нет тела, то какой из него мертвец?.. И что же все-таки случилось?

Ох уж эти потомки… Неужели нельзя призвать какого-нибудь другого демона? Хотя бы ради разнообразия?

И тут страшная какофония ударила по ушам умершего: беспорядочно били барабаны, неизвестный мужчина во всю глотку орал и завывал, то и дело задыхаясь на полуслове, и ни одно, кстати сказать, нельзя было разобрать. Какое-то время Шэн Линъюань терпеливо вслушивался в неведомые звуки и крики, но так ничего и не понял, к тому же у него жутко разболелась голова. «Что за рыдания нечисти над могилой?» – под конец подумал он.

Совсем рядом послышались шаги. Кто-то помог ему подняться. Резкая боль от казни «тысячи надрезов» еще мутила сознание Шэн Линъюаня. Чувства его притупились, и теперь на восприятие окружающего мира и осознание происходящего уходило гораздо больше времени. Поэтому он не сразу понял, что некто, взяв неведомую материю, теперь грубо и как придется оттирает его тело от грязи.

Шэн Линъюань открыл «глаза». Всюду простиралось чье-то лицо, ведь некто чуть ли не носом прижался к нему, да так, что можно было разглядеть каждую ресничку у прекрасных «глаз феникса» с необычайно прозрачной янтарной радужкой. Лишь темные круги немного портили картину.

От этого Шэн Линъюань совсем растерялся. Тем временем человек нагнулся и дохнул на него, после чего принялся тереть с удвоенной силой, не забывая ворчать себе под нос:

– Почему не убирается?..

И тут Шэн Линъюань узнал его.

Ну наглец!..

Да это же маленький демон-яо, трюкач из Чиюань! Но как он попал к этому негоднику?

Пробормотав что-то еще, маленький демон оставил его в покое и отошел в сторону. Именно тогда Шэн Линъюань обнаружил, что смотрит на мир под довольно странным углом. Складывалось впечатление, что он лежит в чьих-то объятиях… На маленьком демоне теперь было молочно-белое одеяние странного покроя из неведомой шерсти, причем удивительно тонкой работы. Видно, живет в свое удовольствие и утопает в роскоши, даром что скитается среди людей… а иначе с чего бы ему носить такие изысканные одежды? Сам Шэн Линъюань не понимал, зачем одеваться как кудрявый баран, однако мягкая шерсть так грела и приятно касалась тела, была такой тонкой (сквозь нее даже проникало мягкое тепло маленького демона), что Шэн Линъюань, почувствовав уют, невольно вздохнул. Боль от тысячи надрезов вдруг стала стихать, и следом его сознание немного прояснилось.

Тогда-то он и попытался прочувствовать собственное тело, но вот незадача: его будто бы окружал, отделяя от мира, непроницаемый барьер. Шэн Линъюань мог «видеть» и «слышать», но не благодаря органам чувств.

Получается, он… сросся с каким-то предметом?

– Никогда такого не было, – проворчал откуда-то сбоку маленький демон. В руке он держал «болтливую коробочку», которая могла передавать звук на тысячи ли. И Шэн Линъюань услышал, как маленький демон командует этой штуке:

– Окей, «как очистить меч от крови».

В ответ из коробочки раздался монотонный женский голос, который сообщил:

«Вывожу результаты по вашему запросу „как очистить меч от крови“».

– «Посетите баню…» Это что за хрень? А, это игровой форум. «Протрите шелковой тканью…» Пф-ф, а так будто непонятно! – нахмурившись, пожаловался Сюань Цзи.

Судя по всему, пользователи Сети никогда раньше не сталкивались с такой фантастической задачей – оттереть аж целый меч от крови. Но Сюань Цзи не сдавался. Следом он скомандовал штуке:

– Окей, тогда ищи… э-э-э… «как девушке отстирать штаны в „дни визита тетушки“».

Шэн Линъюань слушал маленького демона со все нарастающим удивлением. И хотя он не понимал смысла приказа, но чувствовал, что ничего хорошего тот не сулит.

Насколько Шэн Линъюань мог судить, это чудесное от рождения существо принадлежало стихии огня, однако Меч Судьбы у него был металлическим. И пускай они сошлись в короткой схватке, так и не показав толком силу, но Шэн Линъюань уже догадался, что маленький демон не так-то прост. По силе он ничуть не уступал давно сгинувшим демонам древности, а то и превосходил их.

Вот только странно, что духовной силой маленький демон владел до крайности неважно. Взять, к примеру, его упорное нежелание показывать свое мастерство смертным. Он даже меч не решался вынуть. И во многих аспектах маленькому демону явно не хватало самых элементарных познаний. Чем-то он напоминал невежественного ребенка, не знающего, что делать с горой золота. Как говорится, сила есть – ума не надо. Может быть, все потому, что маленький демон вырос среди людей, и некому было обучить его?

Но если так, то каким образом он получил свою невообразимую силу? От рождения? Кто он такой, в конце-то концов?

От этих размышлений сердце Шэн Линъюаня дрогнуло, однако сочувствие не прибавило ему удобств. Главным образом потому, что демоненку явно не хватало рук: в одной он все еще держал «болтливую коробочку» и что-то в нее бормотал, пока куда-то не нажал; а другую руку расположил прямо на Шэн Линъюане и стал нагло отбивать такт пальцами… И ладно бы просто отбивал… демоненок начал подпевать вою какого-то мужчины и вторить грохоту барабанов. Был один завывала – стало двое, и голосили они вразнобой!

Про себя Шэн Линъюань недовольно прищелкнул языком. Какофония мешала ему думать, но даже так он пришел к неоспоримому выводу: «Да этот демоненок – просто осел».

И тут что-то зазвенело, любезно прервав орущего во всю глотку осленка. Сюань Цзи громко отозвался, встал и вышел, тем самым дав небольшую передышку слуху. При этом он выпустил Шэн Линъюаня из рук и куда-то положил. Довольно скоро узник неизвестного предмета догадался, что лежит на чем-то похожем на кровать – длинном, узком и очень мягком. Настолько мягком, что в этом царстве неги он буквально утопал.

Оказавшись предоставленным самому себе, Шэн Линъюань принялся с удивлением озираться.

Комната, куда он попал, была очень тесной. Главным образом за счет низкого потолка, в который того и гляди мог упереться головой человек среднего роста. Сам потолок – квадратный и белый, без каких-либо балок, из-за чего он больше всего напоминал крышку гроба. При этом комната была прекрасно освещена. Вместо южной стены – одно сплошное окно, наполовину завешенное тончайшей тканью. Солнечные лучи беспрепятственно проникали внутрь, заливая добрую половину комнаты. Окно же состояло из таких же, как в больнице, «склеенных» и весьма роскошных на вид прозрачных «кристаллов», однако эти «кристаллы» выглядели куда прозрачнее и чище, чем видел Шэн Линъюань прежде.

В центре потолка располагалась «тарелка». Шэн Линъюань догадывался, что она нужна для освещения в темное время, тем более что в больнице он уже наблюдал подобную, правда, немного другой формы, но висела она почти так же. Мебель оказалась очень странной на вид. Если верить первому впечатлению, каждый предмет скорее говорил о скудности и бедности обстановки, чем о достатке; и каждый был склеен из тонких досок неведомой древесины. Но, присмотревшись, Шэн Линъюань подумал, что во всем есть какая-то тайна, и с выводами лучше не торопиться.

Не сказать, что в комнате царила идеальная чистота, но и грязи с беспорядком не наблюдалось. В целом уютно, вот только слишком уж шумно. Кстати, неведомый мужчина орал, не смолкая, из некоего ящичка, который стоял на тумбочке в углу. Внутри ящичка беспрестанно вращался какой-то черный диск. Что это за диковинка, Шэн Линъюань даже не догадывался.

Наконец маленький демон вернулся, ведя за собой молодого мужчину, которого Шэн Линъюань раньше не видел. Однако он быстро сообразил, что маленький демон хорошо знает гостя.

– Садись. Что-нибудь будешь пить?

Пришедший мужчина, одетый в темно-синий костюм-чанпао, имел правильные черты, и в его глазах угадывалась затаенная грусть. Присмотревшись к нему, Шэн Линъюань подумал: «Обычный человек, но что-то есть от зверя Громового озера»[5].

Ему вдруг вспомнилось, что именно маленький демон сказал о ведомстве Цинпин: будто оно кануло в небытие уже тысячу лет как. Иначе говоря, те демоны-полукровки смешались с людьми, оставили какое-никакое потомство, однако у их детей, внуков и правнуков наблюдались лишь отголоски демонического наследия.

Гостем был не кто иной, как Сяо Чжэн, совершенно изможденный на вид. Служба так его измучила, что он, переступив порог, едва не заработал инфаркт – хеви-метал практически его добил. Чуть только до него донеслись первые звуки, как он со страдальческим выражением лица схватился за виски.

– Сделай одолжение, потрать каплю своих сил на то, чтобы выключить эту дрянную стереосистему. Если твои соседи до сих пор не пожаловались, значит, они глухие… И налей мне воды, и все.

– Так-то сейчас середина рабочего дня, просто я перенес отгул на сегодня. Из соседей никого дома нет, – с этими словами Сюань Цзи вытащил из холодильника бутылку минералки, кинул ее Сяо Чжэну и убрал Шэн Линъюаня с дивана, переставив в угол.

Именно тогда Шэн Линъюань окончательно понял, что вселился в какой-то предмет, чья длина составляет половину человеческого роста. И весьма тяжелый предмет – когда Шэн Линъюаня опустили на пол, раздался глухой звук, как от чего-то весомого.

В голове мелькнула смутная догадка…

И как только Сюань Цзи отошел, в невозможно прозрачном зеркале отразился угол комнаты…

Ну конечно!

«Так и есть, я – меч маленького демона», – с легкой головной болью подумал Шэн Линъюань.

Судя по отражению, клинок превышал в длине три чи и действительно был очень тяжел. Шэн Линъюань помнил, как маленький демон извлек его из собственного хребта, а значит, это оружие – его Меч Судьбы. По-видимому, маленький демон принадлежит стихии огня, то есть в нем от рождения преобладает обжигающая энергия ян, совершенно несовместимая с холодной энергией инь. А он, Шэн Линъюань, был само воплощение холодной энергии инь…

Но странное дело… Меч Судьбы маленького демона не только не отверг его, а будто бы бережно согревал…

Пока Шэн Линъюань ломал голову над этой загадкой, Сюань Цзи уселся скрестив ноги, вытащил из-под журнального столика блюдце с орехами и продолжил разговор с Сяо Чжэном.

– Так ты что, все это время, не смыкая глаз, работал?

– Ну, с Би Чуньшэн все более или менее прояснилось. Оперативник, который, с ее слов, рассказал ей о Зеркальных бабочках, дал показания. Они совпадают с тем, что говорила она сама. Технический отдел пробил ее аккаунт во внутренней сети. Обнаружилось, что Би Чуньшэн неоднократно проверяла, в каких именно операциях был замешан твой предшественник Гун Чэнгун, а также пристально следила за всеми оперативниками в статусе выше командира группы. Иначе говоря, за теми, кто за годы службы потерял меньше половины от «красной черты пятнадцати». И за мной в том числе.

Судя по всему, Сяо Чжэн чуть ли не умирал от жажды: едва закончив объяснять обстоятельства дела (причем с совершенно жалким и несчастным видом), он так присосался к бутылке, что залпом выпил половину, и пластик под его пальцами затрещал от вакуума.

Напившись, он повел рассказ дальше:

– Еще мы запросили записи с камер видеонаблюдения в окрестностях дома Гун Чэнгуна. Би Чуньшэн следила за ним уже давно, но тот донос вряд ли написала она. По крайней мере, доказательств мы пока не нашли. В письме очень недвусмысленно описывается, как именно Гун Чэнгун брал и вымогал взятки. Я лично думаю, что Би Чуньшэн не успела так глубоко зарыться. Да и в своем состоянии она не стала бы писать никаких писем, а просто бы порубила Гун Чэнгуна на тысячу кусков.

– То есть она всего-то копала под Гун Чэнгуна, но до конкретных действий не дошло? – уточнил Сюань Цзи.

– Не дошло, – покачал головой Сяо Чжэн. – У нее и возможностей-то не было. Пускай Гун Чэнгун – самый обычный человек без каких-либо «особых» способностей, но в Отделе ликвидации последствий он был не последним должностным лицом и много работал с человеческой памятью. У него самого хранилось немало секретов, так что к собственной ментальной защите он подходил предельно серьезно: изо дня в день носил, не снимая, прибор, создающий щит от любого воздействия линии физических и психических сил. Судя по всему, даже несколько таких приборов. Также сама Би Чуньшэн до последнего не верила, что ее родные заражены Зеркальной бабочкой, и так было до тех пор, пока она не вскрыла череп отца и не убедилась лично. К тому времени в отношении Гун Чэнгуна уже начали внутреннее расследование, а сам он впал в кому.

– Но откуда она взяла яйца бабочек? Я про те, которые она использовала.

– Из того самого контейнера, который Гун Чэнгун украл тридцать лет назад. Мы нашли его в доме Би Чуньшэн при обыске, там еще оставалось чуть меньше половины. По ее видеорегистратору мы смогли установить ряд объектов недвижимости, принадлежавших Гун Чэнгуну. Там были зарегистрированы фирмы-однодневки. Номинальными владельцами числились другие люди, вся их деятельность велась чрезвычайно скрытно. Как бы то ни было, мы о них ничего не знали, а она, скорее всего, выяснила их адреса, когда копала под Гун Чэнгуна. Недавно от одной из этих фирм поступило заявление о краже, выезжала полиция, но установить, что именно украли, так и не удалось, дело закрыли. Однако в самом здании нашлась тщательно замаскированная тайная комната, и внутри мы обнаружили следы аномальной энергии. Скорее всего, именно там Гун Чэнгун и хранил контейнер с яйцами бабочки. Таким образом, осталось неясным только одно: где Би Чуньшэн умудрилась выучиться ритуалу Темного жертвоприношения.

На это Сюань Цзи ничего не сказал, а только взял горсть фисташек и стал молча щелкать.

На самом деле, была еще одна тайна, покрытая мраком. Сюань Цзи не знал, услышали ли это другие оперативники… Может, и слышали, но решили, что Би Чуньшэн несет полную околесицу, тем более что пока она бормотала, вокруг творился сущий хаос… Дело в том, что призванный ею демон поначалу отнесся к ней доброжелательно и с готовностью откликнулся на приказ совершить месть, однако, услышав про Чиюань, тут же разгневался.

Почему Би Чуньшэн вдруг вспомнила про Чиюань? И что такого она хотела? Что в ее просьбе задело «чешую под горлом дракона»? Как так вышло, что древний демон решился нарушить договор, не боясь кары небесной?

– Что до сообщников Гун Чэнгуна… В общем, Бюро уже завело дела в отношении тех сотрудников Региональных оперативных отделов, кто совместно с Гун Чэнгуном использовал яйца Зеркальной бабочки, чтобы скрыть истинное число погибших.

– А? – запоздало опомнился Сюань Цзи.

– Теоретически, во время внутренних расследований Отдел ликвидации последствий выполняет скорее вспомогательные функции, чем ведущие, но поскольку расследование ведется в отношении самого отдела…

– Нужно оказать полное содействие? Понял-принял, – закивал Сюань Цзи, смекнув, что он-то всего-навсего новичок, и происходящее его никак не касается.

Тем более во время расследования могут и приостановить работу отдела, а это совсем прекрасно: деньги платят, ничего делать не надо… считай, внеочередной отпуск. От этих мыслей Сюань Цзи аж расплылся в улыбке и с ходу пообещал:

– Не волнуйся, будет тебе всевозможное содействие. И немедленно прекратим всю работу.

– Ты что несешь?! – нервно отмахнулся от друга Сяо Чжэн. – Я говорю, что наш глава, начальник Хуан, сперва хотел назначить меня главным по внутреннему расследованию, но эта история затрагивает слишком многих: и Оперативный отдел, и Главное управление, и Центральный координационный штаб… Да и я сам… не до конца чист. Поэтому будет лучше, если расследованием займется человек непредвзятый, без тесных связей с каким-либо отделом или службой.

– Начальник Хуан поистине все продумал, – чисто по привычке польстил высокому начальству Сюань Цзи. – Вот что значит опытный руководитель…

– Он имеет в виду тебя, – пояснил Сяо Чжэн.

Сюань Цзи вскинул брови – от такого заявления он просто опешил. Да, в Бюро его взяли не за красивые глаза, вот только сделали директором явно не по заслугам. Изначально ему была отведена роль беспристрастного наблюдателя, во всех смыслах человека со стороны, завербованного Сяо Чжэном, чтобы выяснить все, что творится в Отделе ликвидации последствий. Только Сяо Чжэн не ожидал, что расследование внутренних дел такой далекой от него структуры сыграет против него самого, ведь он тоже замешан в инциденте с Зеркальными бабочками. При таком результате любой, не зная всей истории, решит, что Сюань Цзи и Сяо Чжэн с самого начала спелись, и рука руку моет.

То есть что получается? Глава Бюро хочет, чтобы Сюань Цзи проследил за Сяо Чжэном? Неужели настолько верит в кристальную честность, твердость духа и чуть ли не революционную волю нового сотрудника?

– Да-да, речь о тебе, – понизив голос, подтвердил Сяо Чжэн. – Поначалу подумал, что начальство просто не знает, поэтому все ему объяснил, рассказал, что это я устроил тебя к нам в Бюро, но все равно… Не понимаю, чего он добивается…

– Дурачком-то не прикидывайся, как-никак не чужие, – сплюнув скорлупку от фисташки, бросил Сюань Цзи. – А то, что хочет начальник Хуан, можно сформулировать в короткое «не наводите шороху».

Сяо Чжэн с беспокойством поглядел на него.

– Да ладно тебе… Лучше вот что скажи… – начал Сюань Цзи, – …когда ваши оперативники начиняли мозги мертвецов яйцами бабочек (или как это правильно называется?), они что, не боялись, что потом эти бабочки начнут размножаться и заражать население?

– Такое исключено, – немедленно отозвался Сяо Чжэн. – Поскольку эти яйца хранились в контейнере, а контейнер – в Бюро, значит, они прошли специальную обработку. Вылупившиеся из этих яиц бабочки могут только паразитировать, но не размножаться. Со смертью человека погибнет и бабочка.

На это объяснение Сюань Цзи лишь развел руками.

– Ну а что тогда расследовать? Носители бабочек незаразны, значит, не опасны для общества.

Сяо Чжэн знал своего друга далеко не первый день, поэтому сразу догадался, что Сюань Цзи вот-вот ляпнет какую-то гадость. И от этой готовящейся гадости у Сяо Чжэна заранее запульсировала вздувшаяся на виске венка.

Тем временем Сюань Цзи болтал о своем:

– Зараженные бабочками тела живут в мире и спокойствии, их друзья и близкие ни о чем не подозревают, все идет своим чередом, так что тут плохого? Допустим, мы проведем тщательное расследование, и тут выяснится, что бабочками заражены десятки тысяч человек. И что ты будешь делать? Возьмешь всех под арест и отправишь прямиком в крематорий? Старина Сяо, задача Бюро – поддерживать общественную безопасность, а не сеять панику. Это ведь то же самое, что делает Отдел ликвидации последствий: мы подтираем чужие задницы, но какой бы засранной задница ни была, мы все равно пользуемся мягкой туалетной бумагой, а не наждачкой. Ведь если взять наждачку, так и недолго стереть в ничто саму человеческую жизнь. Вместо задницы.

Ну что за сверхспособности у этого говоруна! Сюань Цзи умудрялся не только один за другим грызть орехи, но и совершенно четко, без чавканья, разглагольствовать! Оба этих занятия ничуть не мешали друг другу.

Сяо Чжэн и раньше знал, что его приятель – тот еще беспринципный гад, но даже не подозревал, что тот способен так низко пасть! И на очередной брехне про задницу Сяо Чжэн просто не выдержал. Кровь ударила ему в голову – он вскочил, стукнул по столу и отобрал у Сюань Цзи тарелку.

– Ты по-человечески вообще можешь говорить, а?! Все только орехи щелкаешь! Ты что, попугай?

К этому выпаду Сюань Цзи отнесся совершенно спокойно и не стал опускаться, как Сяо Чжэн, до криков.

– «Красная черта пятнадцати» означает коллективную ответственность. Да, некоторые из эгоистичных побуждений прибегали к Зеркальным бабочкам для сокрытия числа погибших, но, сдается мне, были и те, кто это делал, чтобы защитить своих подчиненных, своих братьев по оружию. Можно, конечно, поворошить прошлое, и у кого-то вроде тебя совесть окажется чиста, но откуда тебе знать, что твой прежний начальник не пользовался бабочками? – задав этот вопрос, Сюань Цзи поднял на своего друга глаза, и те, как всегда, улыбались.

Только взгляд пронзил Сяо Чжэна насквозь. Зрачки его сузились.

– И если пользовался, – продолжал давить Сюань Цзи, – то как ты, заинтересованное лицо, докажешь, что ничего не знал?

Сяо Чжэн не нашелся с ответом. Неужели он правда ничего не понял из того, о чем говорил начальник Хуан? Быть такого не может! Он же столько лет посвятил Бюро… И при всей своей прямоте дурачком отродясь не бывал… Нет… просто не задумывался никогда, не хотел об этом думать…

Сюань Цзи был закадычным другом Сяо Чжэна, поэтому в личном разговоре никогда не боялся его обидеть. И в этот раз он всего парой фраз разоблачил жалкую попытку самообмана, да так, что мысли и намерения Сяо Чжэна предстали во всей своей бесстыдной наготе, и теперь Сяо Чжэн не знал, куда деваться от мук совести.

– Так что теперь получается… живые пусть живут в неведении, а мертвые погибли зазря? – беспомощно спросил он.

От этого вопроса в душе Сюань Цзи ничто не шевельнулось. Он был из тех, кто «снаружи тепл, а внутри холоден», и поэтому Сюань Цзи лишь с недоумением подумал: «Разве это не обычный порядок вещей?»

Вволю напоив горьким лекарством своего друга, Сюань Цзи успешно выпроводил поникшего директора Сяо, после чего умело приготовил себе «три блюда, один суп» и досыта наелся. Пообедав, он прихватил с собой окровавленный меч, который никак не оттирался, нырнул в свой кабинет, где уже, поставив тяжкую ношу на пол, надел перчатки, открыл коробочку и вынул оттуда небольшую стопку разрозненных бамбуковых дощечек.

Дощечки Сюань Цзи забрал из древнего города в глубинах ущелья Чиюань. Местные духи сказали ему, что это – древние книги, которые собирали его предшественники. Однако из-за неправильного хранения все защитные амулеты, наложенные на коллекцию, давно потеряли силу, а сами бамбуковые дощечки почти полностью сгнили.

Тут и сказать-то нечего, разве что посетовать, «какое наказание для семьи». Неужели все его предшественники были сплошь лодыри и моты, и ни один даже не подумал снять копии с того, что так трудно сохранить?

Дощечки оказались единственными плодами его путешествия в Чиюань, поскольку задержаться надолго Сюань Цзи не смог. Во-первых, он только что устроился на работу, а потому не имел права долго отсутствовать, а во-вторых… пока он спокойненько сидел, каменная стела рядом с алтарем вдруг треснула. И только он подумал, что нужно бы ее восстановить, как она прямо на глазах рассыпалась на мелкие осколки.

Глядя на нее, Сюань Цзи чувствовал, что его охватывает не беспокойство в духе «надо бы подновить алтарь предков», а невыразимый ужас. Похоже, его эндокринная система ни с того ни с сего дала сбой. Сюань Цзи еще даже не сообразил, чего следует пугаться, а мозг уже дал команду выработать целый набор гормонов страха. Внутренний голос подгонял его удирать со всех ног и как можно скорее, как будто, если он задержится в Чиюань еще на какое-то время, прямо здесь и сейчас разразится неведомая катастрофа.

Так что Сюань Цзи успел лишь попросить Дао И разыскать в древних книгах все, что касается жэньмо и Меча Судьбы, и собрать найденное в кучу. Получив дощечки, Сюань Цзи дал деру.

И вот уже три дня как он вернулся в Юнъань, прошел все формальности, необходимые для вступления в должность, и в общих чертах составил представление, как нужно управлять отделом. Но главной задачей для Сюань Цзи по-прежнему оставалась очистка меча, чтобы вернуть его обратно в позвоночный столб. А все потому, что Сюань Цзи вскоре обнаружил, что без меча не находит себе места, и чем дольше они порознь, тем стремительнее нарастает беспокойство, хотя, казалось бы, на то не было никакой причины.

С того дня, как Меч Судьбы покинул его позвоночник, прошло всего ничего, но с тех пор у Сюань Цзи не было ни минуты покоя. Стоило ему выпустить меч, как его брала такая тревога, что он аж уснуть не мог, не сжимая рукоять. И если во сне случайно ее выпускал, то мигом просыпался, буквально через пару секунд. Прошлой ночью его так подкидывало раз двадцать, а когда Сюань Цзи все-таки забывался тревожным сном, ему виделась какая-то путаная чушь. В общем, если так пойдет и дальше, он наверняка заработает себе нервный срыв.

Погладив в очередной раз клинок (прикосновения к холодному металлу по-странному успокаивали), Сюань Цзи пробормотал:

– Что же с тобой случилось, братец меч?

Шэн Линъюань, по которому все это время водили пальцами и постукивали, не счел нужным снисходить до Сюань Цзи и что-то ему отвечать. Вместо этого он внимательно разглядывал кабинет маленького демона и вскоре обнаружил, что в нем нет ни одной сколько-нибудь приличной вещи. Только на стене висел большой «хрустальный шкаф», внутри которого аккуратными рядами стояли «куколки». На вид – все одинаковые, без какого-либо следа духовной энергии. Видимо, просто игрушки. «Неужели демоненка еще от груди не отняли?» – язвительно подумал Шэн Линъюань.

Между тем Сюань Цзи, «подзарядившись» от меча, поставил его рядом с «кукольным» шкафом и погрузился в изучение материалов.

В первую очередь выяснилось, что пускай Дао И бесконечно честный и верный малый, но уж очень много путает, а то и вовсе забывает, что именно ему приказали и о чем шла речь, ведь лет ему очень и очень много. Просмотрев часть книг, Сюань Цзи начал подозревать, что дух оружия просто собрал все дощечки, где имеется иероглиф «мо», обозначающий «демона» в слове «жэньмо», – слишком уж часто попадались тексты, которые мало относились к делу.

А ведь древние трактаты тяжелы для понимания, к тому же некоторые иероглифы как будто сразу выписали едва-едва. Со временем они еще больше расплылись и поистерлись. Так что Сюань Цзи ничего не оставалось, кроме как старательно штудировать словарь иероглифов и разбирать одно слово за другим. Работа шла до крайности медленно…

– «Дунчуаньская… книга шаманов»… Кажется, это не то, – с этими словами Сюань Цзи отложил бамбуковые дощечки в сторону. – «Сутра сосредоточения ума и изгнания демонов»… Похоже, какие-то тренировки и упражнения… нет, не то… «Предание о демоническом камне»… Да что за бардак!

В последние дни он плохо спал и вдобавок только что наелся – не самые подходящие условия, чтобы изучать старинные тексты. Однако Сюань Цзи, склонившись над столом, какое-то время добросовестно разбирал знаки, пока веки его не потяжелели. Улегшись на словаре иероглифов как на подушке, он незаметно для себя вырубился.

Перед глазами потемнело, и Сюань Цзи понял, что видит сон. Непроглядный мрак что-то всколыхнул в нем, как будто о чем-то напомнил, и Сюань Цзи решил не прерывать осознанное сновидение, не вырываться из него, а пойти дальше и посмотреть, что там ему уготовано.

Неожиданно он наткнулся на преграду. Чтобы осветить пространство, Сюань Цзи потер кончики пальцев друг о друга, и на них вспыхнули язычки пламени. Так он увидел, что перед ним стоят огромные железные ворота. На них ярко алел бумажный ярлык с печатью, и этот алый отчего-то напоминал Сюань Цзи разлетевшийся в крошку камень, который был у него на кольце.

Внешнюю сторону ворот сплошь покрывали бугры и вмятины, чем-то похожие на причудливый барельеф. Ведомый любопытством, Сюань Цзи поднес горящие пальцы, чтобы получше его рассмотреть, но тут же в ужасе отпрянул. Да это не барельеф, а четкий отпечаток чьей-то ладони!

Сюань Цзи сам собой попятился и вскинул голову, рассматривая ворота. Всю поверхность покрывали отпечатки рук, ног, тел… Казалось… да, казалось, что кто-то бился о дверцы всем телом, рвался с другой стороны, стремясь выбраться наружу!

И тут железные ворота загрохотали – кто-то снова кинулся на них. Язычки на кончиках пальцев Сюань Цзи задрожали и потухли. Но там, с другой стороны, не унимались: в полной темноте раз за разом раздавался глухой грохот железа, на которое кто-то явно бросался всем телом, и этот звук пробирал до дрожи.

Волосы Сюань Цзи встали дыбом, но странное дело… Пускай его охватил чудовищный страх, но ворота все равно чем-то манили, притягивали к себе, как тянет объекты черная дыра. Сюань Цзи не просто не хотел сбежать в ужасе, а, наоборот, собирался протянуть руку и прикоснуться к железу…

Его ладонь почти легла на поверхность ворот, как вдруг в ушах резко зазвенело – перед глазами снова стало очень светло. Сознание вырвалось из жуткого мира сновидения, и Сюань Цзи мигом проснулся. Лишь напоследок, в секунду пробуждения, вместе с грохотом железных ворот раздался болезненный всхлип и послышалось стенание: «Ваше величество…»

Обливаясь холодным потом, Сюань Цзи открыл глаза. Несколько мгновений он просто лежал на словаре, ничего не соображая, пока не догадался, что его разбудил звонок мобильника. Выпрямившись, Сюань Цзи потер след от книжного уголка на щеке, принял вызов и хрипло выдохнул:

– Директор Сяо? Вы там что, снова расклеились? Или у вас какие-то новые указания?

– С пострадавшим мальчиком что-то не так! – оборвал его Сяо Чжэн. – Похоже, бабочка, извлеченная из него, заразна!

002

После грозы, разразившейся из-за Темного жертвоприношения, в холле Главного управления Бюро все было вверх дном, и входы с первого по десятый этаж опечатали – там начался ремонт. Даже Древо основания со всех сторон обнесли толстыми металлическими листами. Так что Сюань Цзи пришлось сделать крюк и зайти внутрь через парковку.

На минус шестидесятом этаже располагался изолятор, где содержались особо опасные предметы, чью судьбу Бюро пока что не определило. Чтобы попасть туда, требовалось пройти три пропускных пункта со сканерами.

Сюань Цзи не мог расстаться с мечом, поэтому, сам того не ведая, притащил в Главное управление древнего демона-мо. И Шэн Линъюань, находясь в мече, ничего с этим поделать не мог, хотя проверка в трех сканерах едва не вывела его из себя.

Так вышло, что накануне его превосходительство жэньмо тоже почивал в мече, как и маленький демон на своем рабочем столе. И разбудил их как раз звонок Сяо Чжэна. Вообще, Шэн Линъюань не собирался дремать, тем более что от бамбуковых дощечек маленького демона шел знакомый запах и очень интересовал заточенного в меч. Он даже понадеялся, что маленький демон разложит их на столе, и тогда можно будет хорошенько изучить старинные книги. Кто же знал, что этот неуч, не прочтя и пары строк, заклюет носом и свалится храпеть прямо на стол!

Вероятно, между хозяином и мечом существовала какая-то связь: едва Сюань Цзи задремал, как усталость на грани изнеможения навалилась и на самого Шэн Линъюаня, тем самым вынуждая древнего демона тоже прерваться на отдых. И звонок Сяо Чжэна не только оборвал кошмар Сюань Цзи, но и разбудил жэньмо внутри меча. Проснувшись, Шэн Линъюань почувствовал себя одиноко и холодно. Пока он дремал, ему было так тепло и уютно… словно в неге ласковых объятий. Отдыхал он всего ничего, но этого хватило, чтобы сознание совсем успокоилось, а невыносимая боль после казни «тысячи надрезов» почти полностью прошла.

Подозрительный какой-то меч…

Надо сказать, Шэн Линъюань никогда не доверял тому, что лишено боли и страданий. И на дух не переносил любой источник радости и неги – в нем он видел искушение, таящее западню, а потому надо быть предельно бдительным.

Взять, к примеру, его пробуждение после Темного жертвоприношения: пусть он проснулся в полном смятении, не разбирая слов призывателя, но все равно отчетливо слышал в них ненависть и жажду убийства. И в общих чертах вполне догадывался, отчего очутился здесь. Но кто заточил его в меч?

Маленький демон, хозяин меча, не внушал Шэн Линъюаню никакого доверия. Да, он казался невеждой и даже не мог унять своего сердцебиения или дыхания, но неужели чудесное от рождения существо не способно почувствовать, что на краю его постели притаилось чудовище? Дух, источающий явную энергию инь? Так что задумал маленький демон?

В свою очередь, Сюань Цзи даже не догадывался, какие конспирологические теории строит меч из его хребта. Сам он только-только вошел в изолятор и даже не успел по всей форме поприветствовать Сяо Чжэна, как увидел, что несколько человек в большой спешке толкают мимо него криокамеру.

– Кто в ней?

– Один из оперативников. Когда мы искали мальчика, он выезжал на место, – ответил Сяо Чжэн, приближаясь к Сюань Цзи быстрым шагом. – Подобные симптомы обнаружены еще у нескольких сотрудников, контактировавших с мальчиком. Характер у каждого вдруг изменился. Правда, тревожные звоночки были в сущих мелочах, и если бы не история с Зеркальными бабочками, поднявшая на уши все Бюро, никто бы ничего не заметил. Как известно, от заражения до гибели мозга проходит от пятнадцати до тридцати суток, и страшно представить, что было бы, если бы мы не хватились. Сейчас мы тайно изолируем всех, кто контактировал с мальчиком за прошедший месяц. Пойдем, покажу кое-что.

С этими словами Сяо Чжэн повел Сюань Цзи в комнату, на двери которой висел знак «Опасно!». Там, посреди пустого пространства, стояла витрина с колпаком из нескольких слоев толстого стекла. В нем сидела совсем крохотная бабочка, не больше кончика пальца.

– Именно ее мы извлекли из мозга мальчика. Она еще жива.

Для удобства наблюдения над стеклянным колпаком установили увеличительное стекло. Сюань Цзи, поскольку никогда раньше не видел Зеркальных бабочек, с любопытством приблизился к нему, чтобы рассмотреть насекомое поближе.

Как оказалось, бабочка переливается всеми цветами радуги, и на ее крылышках притаилось по одному человеческому личику. Причем довольно скоро выяснилось, что личики эти переменчивы: пока Сюань Цзи не подошел, они улыбались, но стоило ему приблизиться, как гримаски сменились. На левом крылышке личико испугалось, а на правом – расплакалось.

«Это что… я напугал бабочку до слез? – удивился про себя Сюань Цзи. – Неужели у меня настолько свирепый вид?»

Не успел он обдумать эту мысль, как крылья бабочки стремительно затрепетали. Не дожидаясь, когда ее внимательно рассмотрят, она поднялась с места и заметалась под верхушкой колпака, то и дело ударяясь об его стенки. И вдруг… пропала.

Сюань Цзи инстинктивно вскинул голову и заозирался.

– Не бойся, она внутри, просто стала для нас невидимой. Оттуда никак не вылетит, – успокоил друга Сяо Чжэн, после чего сделал паузу, нахмурился и покосился на Сюань Цзи. – Но обычно Зеркальные бабочки становятся невидимыми только внутри человека, когда уже паразитируют, и в лабораторных условиях никогда не применяли маскировку. Интересно… почему, завидев тебя, она так странно себя ведет?

На это Сюань Цзи, коснувшись своего лица, предположил:

– В древности красавицы затмевали луну и посрамляли цветы, при виде них рыбы тонули и гуси падали с небес. Ну, как вам идея, директор Сяо? Хватит ли моей луноликой красы, чтобы смутить бабочку?

Сяо Чжэн решил промолчать. И как восемьдесят с лишним молний не прибили этого кривляку?

Тем временем Сюань Цзи с беспечным видом разыскал поблизости стул и с комфортом на нем устроился.

– Эта бабочка чем-нибудь отличается от тех обработанных, «стерильных»? – вернулся к делу он.

Чтобы показать, в чем тут фокус, Сяо Чжэн открыл ноутбук и вывел на экран увеличенную фотографию насекомого.

– Смотри, слева у нас бабочка, которую извлекли из мертвого тела мужа Би Чуньшэн. Обрати внимание, у нее на брюшке есть три черных полоски. А справа у нас бабочка, которую ты видел только что. У нее на брюшке ничего нет. В исторических источниках говорится, что раньше бабочки Цзинхуа Шуйюэ «запечатывались» особыми мастерами, вот только с каждым новым поколением специалистов становилось все меньше и меньше. В конце концов они при всем желании не смогли как следует хранить яйца этого опасного насекомого, поэтому передали их Бюро. Мы считаем, что древние, когда впервые «запечатывали» яйца, между делом их как-то обработали, чтобы подавить способность бабочек к размножению. Так сделано для того, чтобы после смерти носителя бабочка не смогла откладывать яйца и заражать других.

– Так, а каким путем теперь идет заражение? – уточнил Сюань Цзи.

– Сейчас, по-видимому, контактным.

– Просто супер… – щелкнул пальцами Сюань Цзи и сухо заметил: – Даже в Resident Evil зомби-вирус нужно было проглотить… Кстати, а вы проверили яйца бабочек из контейнера, который украла Би Чуньшэн?

– Как раз сейчас, в срочном порядке, наш институт моделирует инкубацию бабочек в условиях, аналогичных человеческому организму, чтобы выяснить, могут ли те размножаться, – подхватил Сяо Чжэн. – Пока ждем результатов.

– А что с усачом? Он ведь был последней жертвой. Что за бабочка сидела в нем?

– Мы выстрелили Цзи Цинчэню прямо в голову, и мифриловая пуля не только попала в мозг, но и убила бабочку в нем. Теперь мы уже не выясним, могла ли она размножаться.

– Все хуже и хуже… – откинувшись на спинку стула, тихо заметил Сюань Цзи. – Уже неясно, чего ожидать от вашей проверки яиц. Допустим, сейчас подтвердится, что яйца, которые использовала Би Чуньшэн, мутировали… Ну, что тут сказать? Нам всем будет легче, если выяснится, что ребенка заразила тоже она, а иначе все очень грустно…

От его тона, каким впору рассказывать детские страшилки, у Сяо Чжэна кровь застыла в жилах. А между тем Сюань Цзи все нагнетал:

– Потому что в деле Би Чуньшэн нам все понятно со временем и местом, получится рассчитать сроки; к тому же у нас есть зацепки, есть след, по которому можно пойти. Нет, я не боюсь работы, просто если бабочку в мозг мальчика подсадил кто-то другой, то возникает вопрос, кто же тогда его заразил… И сколько людей заразилось от него. Кто знает, может, эта фигня распространилась по всему миру, и кроме нас с тобой все остальные уже давным-давно ходячие трупы под управлением бабочек?.. А может, и мы – тоже бабочки, только сами про себя не знаем и теперь как дети играем в «копов и воров»? В конце концов, старина Сяо, Чжуан-цзы тоже снилось, что он бабочка.

От его разглагольствований Сяо Чжэн аж позеленел.

– Чтоб тебя! Заткнись!

– Директор Сяо, давайте проникнемся духом революционного оптимизма и порассуждаем логически, – тут Сюань Цзи сбавил темп беседы. – Ничто не ново в этом мире. И если такая массовая эпидемия вообще возможна, значит, когда-то в древности уже была. Ну не может такого быть, чтобы она специально тебя дожидалась, чтобы разгореться в твою смену – ты же не избранный!

– Проваливай! – взбесившись, рявкнул Сяо Чжэн, но тут запоздало уловил намек Сюань Цзи, нахмурился и переспросил: – Погоди, ты о чем?

– Тебе не кажется, что Зеркальные бабочки в массе своей евнухи? – подсказал Сюань Цзи.

– Хочешь сказать, не размножаются половым путем?

– Да вообще никак – вот я о чем.

– Не пори чушь! Нет таких животных, чтобы не размножались.

– А вот и есть, – упрямо парировал Сюань Цзи. – Мулы. Эх вы, молодой господин, совсем далеки от полевых работ…

Сяо Чжэн аж поперхнулся от гнева.

– Подозреваю, что и Зеркальные бабочки, и мулы – создания одной природы, и оба вида появились благодаря мудрости наших предков. Или что, простодушный товарищ Сяо, вы считаете, что такая хрень, как Зеркальные бабочки, возникла естественным путем? А если так, то чем отличается мозг свиньи от человеческого? С точки зрения паразита? Почему бабочка выбирает только людей?

Сяо Чжэн поежился. От этих неудобных вопросов он уже не знал, куда деваться. Заметив, что другу не по себе, Сюань Цзи усмехнулся и ткнул пальцем в сторону груди Сяо Чжэна:

– Яо, мо, гуй, гуай – вся эта нечисть жестока и коварна, но им не сравниться с человеческим сердцем.

Говоря так, он опустил руку и принялся водить тылом указательного пальца по лезвию меча. Движения были ловкими, но рискованными. Еще немного – и порежешься. Сам меч оставили проветриваться, потому что он никак не желал уходить в «ножны», и теперь любой мог увидеть, что это тяжелый старинный клинок классической простой формы, чьи острые края изгибаются резкими линиями. Запекшаяся на лезвии кровь чем-то напоминала древний тотем. От меча исходила явная угроза, и кровавые отметины только подкрепляли ее.

По мере того как утихала боль после казни «тысячи надрезов», чувства Шэн Линъюаня постепенно обострялись. Теперь он мог чувствовать легчайшие касания Сюань Цзи и даже слышать ток крови под тонкой кожей пальцев. Прежде Шэн Линъюань пребывал в долгой дреме, и его железная выдержка позволяла не обращать никакого внимания на чьи-либо прикосновения, но вот он почувствовал горячую кровь в сосудах, едва различимых под кожей, и вдруг испытал такие голод и жажду, каких не помнил за собой тысячи лет. Яростное желание забурлило в нем, и Шэн Линъюань, стремясь его подавить, уже не мог вслушиваться, о чем говорят рядом.

Он отчетливо понял, что хочет крови.

Шэн Линъюань мгновенно овладел собой. Кстати сказать, пускай его память была что дырявый мешок, из которого давно все высыпалось, но сам узник меча догадывался: в прошлом он не отличался подобными пристрастиями. Вдобавок он не мог так сразу определить, хочется ли ему просто крови или конкретно крови маленького демона. От этого вопроса его взяло томительное беспокойство. Смаковать его было для Шэн Линъюаня в новинку.

Что касается Сюань Цзи, то он как будто почуял опасность и вовремя отдернул руку.

– Помнишь, что говорится в архивах Главного управления? Про бабочек Цзинхуа Шуйюэ? – спросил он у директора Сяо, но дожидаться ответа не стал. Вместо этого Сюань Цзи процитировал главное: – «Бабочка Цзинхуа Шуйюэ – паразит первого класса опасности, заражает исключительно человеческий организм. Яйца и личинки могут длительно пребывать в состоянии спячки, однако, достигнув имаго, не могут поселяться в других организмах. Если же насекомое в стадии имаго покидает организм хозяина (в том числе вследствие его гибели), оно, как правило, погибает в течение часа».

Вслед за цитатой Сюань Цзи ткнул пальцем в сторону стеклянного колпака у себя за спиной. Ведь стоило только отойти, как крохотная бабочка снова проявилась и спокойненько уселась на ближайшую стенку.

– А теперь взгляни-ка на нее. Сколько дней прошло с тех пор, как ее извлекли из тела хозяина? По-моему, эта старушка еще ничего.

Выслушав его замечание, Сяо Чжэн вытащил из кармана крокодиловое портмоне.

– С этого момента я плачу тебе по сто юаней за каждую минуту, когда ты говоришь со мной по-человечески.

Надо отметить, что в Бюро директора Сяо относили к «золотой молодежи». Поговаривали, что семья его очень богата и сам он работает не ради денег, а чтобы реализовать себя. Что ж, слухи не врали, все так и есть!

– Не вопрос, папаша! – Сюань Цзи тут же радостно согласился гнуть спину ради каких-то пять доу риса. Больше никаких шуточек! Он даже напустил на себя серьезный и благопристойный вид. – Вот потому-то людей, зараженных Зеркальными бабочками, так сложно выявить. Сам посуди: если бы бабочка могла выжить вне человеческого тела, да еще и размножалась в нем, то что бы мы наблюдали? Да после смерти зараженного из его «семи отверстий» выпорхнула бы целая радужная стайка! И в таком случае, папаша, мы бы уже воочию (и не раз!) увидели хоррор-версию легенды о Лян Шаньбо и Чжу Интай.

Сюань Цзи сделал драматическую паузу. И как раз тогда в комнату вбежал запыхавшийся научный сотрудник, упакованный в защитный костюм.

– Директор Сяо, результаты готовы! Все яйца из контейнера, найденного в доме Би Чуньшэн, были обработанными! Они не способны размножаться!

– Тогда возникает следующий вопрос, – потирая подбородок, перебил его Сюань Цзи. – Чем, собственно, отличается наш дунчуаньский мальчик? Что в нем такого особенного?

– Мы уже тщательно проверили все его социальные связи и контакты. Мальчик не имеет к Бюро ни прямого, ни косвенного отношения. Из всех участников инцидента с ним контактировала только последняя жертва, то есть Цзи Цинчэнь, – быстро отчитался Сяо Чжэн. – Сам Цзи Цинчэнь ничего собой не представляет. Мы выяснили, что он – всего лишь один из многих, кому Би Чуньшэн корректировала память. Зарабатывал на жизнь съемками видео и стримами. Так, ничего серьезного, одни дешевые трюки и игра на эмоциях. Лез везде, где случалось хоть какое-то происшествие. Много гулял по ночам, говорил, что несколько раз сталкивался с настоящими «злыми духами». Правда, однажды он действительно с кое-кем повстречался – со зверем-людоедом. Именно тогда Би Чуньшэн скорректировала ему память.

– То есть последняя жертва «ничего собой не представляет», но человек все-таки не простой, – зацепился Сюань Цзи. – И этот усач выложил в Сеть больше сорока коротких видеороликов и провел с десяток стримов. За эти дни я все посмотрел.

Сяо Чжэн опешил. Он совсем не ожидал, что всегда безалаберный Сюань Цзи так ответственно отнесется к работе. Едва справившись с потрясением, он уточнил:

– Ты все-все посмотрел? Всего за пару дней?

– Ну да, – с недоумением развел руками Сюань Цзи. – Короткие видео для того и существуют, чтобы быстро смотреть. Когда выдается свободная минутка. Или ты что, не смотришь ролики, пока… скажем, ждешь такси? Моешься? Сидишь в туалете? Ешь? И пока ешь, можно ведь выйти в прямой эфир и пообщаться со зрителями, нет? Ты сам чем занимаешься?

– Читаю книги… – немного помолчав, оторопело откликнулся Сяо Чжэн.

Ответ поразил Сюань Цзи до глубины души.

– Ты что, больной?

Интернет-зависимый юнец и заслуженный работник стальной воли молча уставились друг на друга. Каждый понимал: что ни говори, а собеседник останется глух к любым доводам рассудка. Вот только директору Сяо этот проходимец был еще нужен, так что пришлось нащупывать почву для сотрудничества и переводить разговор в другое русло:

– А что не так с его видео?

– Все эти сорок с лишним роликов примерно про одно и то же: он помогает решать «паранормальные проблемы». Много болтовни, и на первый взгляд мужик – обычный шарлатан, но у него была своя группа последователей, – объяснил Сюань Цзи. – Причем каждый рассказывал, как этот «учитель» спас им жизнь.

– Мошенники, что ли? Как там называются проплаченные комментаторы? «Сетевая флотилия»?

– Знаешь, необязательно. Они все рассказывали свою историю. Кто-то – лучше, кто-то – хуже, но каждый – свою. И обстоятельства чем-то да отличались. Если это и «флотилия», то «вода», по которой она плавает, вполне себе реальна. И хотя истории отличаются, их объединяет одно: человек натыкается на «учителя», то есть на усача, тот что-то там высчитывает и предсказывает, что человека ждет великое несчастье. Естественно, никто никому не верит, человек уходит, а потом спустя несколько дней у него появляются симптомы «одержимости неприкаянным духом»: голова работает совершенно ясно, но тело почему-то не слушается и живет само по себе. Пострадавший изо всех сил пытается сообщить своему окружению, что с ним случилась беда, что он заложник собственного тела, но домашние не замечают его знаков. Под конец приходит «учитель» и спасает его. Ничего не напоминает?

Сяо Чжэн глубоко задумался, впрочем, ненадолго:

– Хочешь сказать, скорее всего, Цзи Цинчэнь уже сталкивался с Зеркальными бабочками? Или с чем-то похожим?

Сюань Цзи ничего не сказал, а только насмешливо прищурился, встал и с видом журнального плейбоя погляделся в свой меч как в зеркало. Вскинув руку, он посмотрел на часы и, дойдя до Сяо Чжэна, нагло вытащил у него из кошелька пятьсот юаней.

– Пять минут двадцать секунд. Мы же с тобой дружбаны, так что плату за двадцать секунд оставь себе. В общем, пусть готовят самолет и собирают команду – я немедленно вылетаю в Дунчуань. Нужно проверить все восемь поколений предков этого Цзи Цинчэня. – Рассказав, что будет делать, Сюань Цзи отдал директору Сяо кошелек. О большем говорить в присутствии научного сотрудника он не стал, а только многозначительно ухмыльнулся и добавил: – Не волнуйся.

Сяо Чжэн на секунду застыл в ступоре, но мигом сообразил, что Сюань Цзи имеет в виду: «Не волнуйся. Если это единичный случай мутации Зеркальных бабочек, мы с ним быстренько разберемся и минимизируем последствия, и тогда наводить шороху не придется».

Однако это обещание не успокоило Сяо Чжэна, а встало ему поперек горла.

Прихватив свое массивное сокровище, Сюань Цзи двинулся к выходу. И пока он шел, чудовище-жэньмо, заточенное в мече, гадало, что значит фраза «пусть готовят самолет». «Самолет» – это что, блюдо такое? Какой-нибудь «Летучий цыпленок»?

Надо отметить, что внутреннее расследование не на шутку встревожило, а то и напугало сотрудников Бюро. И Отдел ликвидации последствий увяз в этой истории так глубоко, что его работники уже мечтали, чтобы он и вовсе не существовал.

Когда Сюань Цзи зашел в офис, он сначала решил, что перепутал этажи и угодил в ботанический сад: повсюду в пластмассовых бутылках из-под минералки стояли срезанные побеги сциндапсуса золотистого. Некоторые из них даже висели на стенах по углам.

Заметив босса, Ло Цуйцуй робко пояснил:

– Начальник, когда я нервничаю, мои пальцы на руках и ногах растут совсем бесконтрольно. И вот… приходится подрезать. Какие указания будут сегодня?

Пышная зелень, конечно, радовала глаз, но стоило вспомнить, что некоторые побеги проросли прямо в носках Лао Ло, как Сюань Цзи тут же почувствовал странный запах, разлетевшийся по всему офису. Именно он заставил Сюань Цзи замешкаться и не переступить порог комнаты. Поставив уже занесенную ногу назад, Сюань Цзи скомандовал:

– Так, Ло Цуйцуй, Пин Цяньжу и… Ладно, не суть, все равно я никого не знаю. В общем, вы двое… поищите нам кого-нибудь третьего. Сейчас мы соберемся и полетим в командировку в Дунчуань. Остальных товарищей попрошу найти свободную минутку и немножко прибраться в офисе…

Третий понадобился Суань Цзи сугубо из-за строгих правил, прописанных в служебных инструкциях Отдела ликвидации последствий. Например, в целях экономии командированным сотрудникам выделяли служебный самолет только в случаях, когда летели как минимум четверо. И так как Би Чуньшэн не стало, пришлось для минимального числа взять какого-то молодого человека в худи. Через минут тридцать он вместе с Сюань Цзи, Ло Цуйцуем и Пин Цяньжу взошел по трапу на борт.

Юношу в худи звали Ян Чао, и было ему около двадцати. Его брови вечно стояли «домиком», из-за чего на лице как будто застыло скорбное выражение. Шея – гораздо короче, чем у среднего человека, а плечи – узковаты. В командировку он захватил добрую дюжину каких-то книг.

– Это наш Сяо Ян, – представил юношу Ло Цуйцуй. – Его «особая» способность – прекрасная память. Все запоминает, все знает, и если вам что-то нужно уточнить, быстрее спросить у него, чем запрашивать в архивах Главного управления.

Ян Чао уж было открыл рот, собираясь поздороваться с Сюань Цзи, однако не успел произнести ни слова, потому что оглушительно чихнул, забрызгав всех вокруг слюной, – ну точно какой-нибудь щенок.

Просто замечательно…

– Э-э… Если он приболел, не надо силком тащить с нами, – попытался избавиться от юноши Сюань Цзи. – Найдем кого-нибудь другого.

– Все в порядке, директор, это у меня хроническое. Когда нервничаю, всегда обостряется. – Успокоив начальство, Ян Чао нащупал в кармане измятую маску, добросовестно нацепил и осипшим голосом добавил: – Я справлюсь.

Сюань Цзи его обещание не слишком-то обнадежило. Он чувствовал: на парня нельзя положиться. Но, поколебавшись пару секунд, так ничего и не сказал. Решил, что сойдет и этот, ведь им так или иначе нужен человек, чтобы получилось четверо. Да, четвертому ничего не доверишь, но это лучше, чем призывать в дорогу демонов.

– Зачем в командировку взял книги?

– Готовлюсь к поступлению в аспирантуру, буду повторять к экзаменам, – бесхитростно объяснил Ян Чао. – Тем более если поступлю, придется уволиться, так что сейчас надо подкопить денег. Наш отдел не только дает командировочные, но и оплачивает питание в дороге, поэтому можно на пару дней сэкономить на еде. Спасибо большое моим коллегам, что предоставили такую возможность.

Слушая соображения юноши на тему доходов и расходов, Сюань Цзи вдруг вспомнил, какой баланс у него на карте, и его взяла черная тоска.

– Ладно, тогда летишь с нами.

«Цяньян»[6], – с ходу определил Шэн Линъюань.

Он как раз «выглянул» из меча, когда Ян Чао проходил мимо. Юноша бросил взгляд на клинок и будто бы встретился с древним демоном глазами. От этого Ян Чао всем телом содрогнулся и страшно расчихался, да с такой силой, что самолет чуть не унесло без реактивной тяги. Реакция юноши заинтересовала древнего демона, и тот подумал: «Нет, кровь очень разбавлена, но обостренная чувствительность осталась».

Тем временем через динамики на борту объявили, что самолет готовится к взлету. Пока Шэн Линъюань размышлял, есть ли какой-то скрытый смысл у слова «взлет», самолет, загудев, разогнался на взлетной полосе, оторвался от земли и устремился в небо.

И поскольку хозяин меча не догадался его хоть как-то закрепить, тот по инерции начал падать. Сюань Цзи инстинктивно схватился за меч, не давая ему рухнуть, и его ладонь наткнулась на лезвие. По желобу тут же побежали струйки крови…

003

Остолбенели оба: и тот, что внутри меча, и тот, что снаружи. В теории порезаться оружием, с которым ты связан судьбой, никак нельзя, а иначе бы Сюань Цзи, чуть ли не каждый день втыкавший меч в шею, давно бы заработал себе паралич.

Сам Шэн Линъюань совсем не ожидал, что «Летучий цыпленок», в котором он волею случая оказался, чуть-чуть проехав, вдруг взмоет ввысь, поэтому ненадолго отвлекся. К несчастью, как раз тогда лезвие соприкоснулось с человеческой кожей, и жажда крови затуманила разум древнего демона. Когда он опомнился, было уже поздно.

На руках кожа тонкая, и сосуды лежат неглубоко, так что меч без труда впился прямо в середину ладони. Кровь полилась рекой. Желоб на клинке мгновенно наполнился до краев.

Услышав подозрительный шорох, Ло Цуйцуй обернулся и вытянул шею посмотреть, что там творится. Завидев кровь, он испуганно пискнул: «Мамочки!» – и выпустил парочку побегов сциндапсуса золотистого, самый длинный из которых в панике обвился вокруг его шеи. Зеленея все больше и больше, Ло Цуйцуй завопил:

– Кровь! Мамочки, сколько крови! Остановите самолет!.. Ой, нет… На помощь!

Вскочив с места, Лао Ло с громкими криками забегал по борту. И он так прытко убрался куда подальше от Сюань Цзи, что можно было подумать: Лао Ло до смерти боится наступить в кровь, а то, чего доброго, еще сдерут компенсацию за то, что разнес пятна по всему салону.

Сидевшая поблизости Пин Цяньжу тоже торопливо дернулась, но некстати забыла, что успела пристегнуться, поэтому ее откинуло назад в кресло. Следом по полу рассыпались выпавшие из ее карманов шоколадки и арахисовые шарики.

Только Ян Чао сохранял непоколебимое спокойствие. Отложив книгу, он неторопливо встал и уже направился к начальнику, как вдруг через пару шагов страшно расчихался, из-за чего ему пришлось задрать нос к потолку салона, чтобы избежать извержения потоков сразу из двух ноздрей. Опасаясь, что сейчас открытая рана окажется в чужих слюнях и соплях, Сюань Цзи был вынужден отказаться от услуг шмыгающего чудовища.

Тем временем меч, глубоко впившись в ладонь хозяина, с жадностью высасывал из него кровь и энергию ци. Дело в том, что при жизни Шэн Линъюань придерживался принципа «сделанного не воротишь», и раз уж порвал чужую кожу, пей теперь вволю. Тем более он провел тысячи лет в холоде и голоде, так почему бы не насладиться «горячим мясным бульоном», раз все равно льется прямо в рот? Да, он нещадно обжигал, но оторваться не было сил.

Постепенно насыщаясь, Шэн Линъюань обнаружил, что сознание его прояснилось, а поле зрения – расширилось. Теперь он мог рассмотреть каждого спутника и каждый предмет на борту самолета – все были у него как на ладони.

Сквозь рев двигателей Сюань Цзи расслышал чей-то глубокий вздох и проникновенное «Как же вкусно!».

Этого Сюань Цзи уже не стерпел: вены предплечья у него вздулись, и он, игнорируя все нормы противопожарной безопасности, подобрал пальцем кровь на ладони, чтобы нарисовать на лезвии меча сложный символ. Клинок, повинуясь его воле, ярко запылал и с громким чавканьем отпустил ладонь, а затем смиренно свалился на пол. Следом Сюань Цзи уловил чье-то мурлыканье и тихий смешок. Падение на чьем-то довольстве никак не сказалось.

Успев до того, как сработает пожарная сигнализация, Сюань Цзи переманил огонь с меча обратно себе на руку, и в отблесках мелькнувших язычков пламени он заметил, как в лезвии отразились чьи-то ласковые глаза – они покраснели от огня, но мягко глядели и, кажется, улыбались. От этого взгляда Сюань Цзи стало не по себе.

Между тем Пин Цянжу наконец-то выпуталась из ремня безопасности и бросилась на помощь начальнику. Опасаясь, что она наткнется на кровожадный меч, Сюань Цзи, ничуть не сомневаясь, пинком отправил его под кресло и для надежности придавил ступней. Поскольку Шэн Линъюань только-только напился крови (а значит, сорвал жирный куш), возмущаться он и не подумал. Слава ли, позор ли – все это было уже безразлично. Попрали его – так, стало быть, пусть и попирают.

– Директор! Вы как, в порядке? – увидев кровь, Пин Цяньжу не на шутку перепугалась и начала всхлипывать. – Только не говорите, что повредили крупную артерию!

– Так, девочка, успокойся… – слабо отмахнулся от нее Сюань Цзи. – Сама-то как думаешь?

– Подождите, на борту есть аптечка, я сейчас принесу! А вы держитесь, ладно? – от его ответа Пин Цяньжу совсем потеряла голову и бросилась бежать. На полпути она обернулась и еще раз крикнула: – Держитесь, я сейчас!

– Ага, – беспомощно кивнул Сюань Цзи. – Сама будь осторожна, не запнись.

И все-таки Меч Судьбы – это Меч Судьбы: как только хозяин оторвал ладонь, рана начала затягиваться, рассеченные мышцы и сухожилия – срастаться. Придерживая поврежденную руку, Сюань Цзи с нечитаемым выражением лица посмотрел на рукоять меча, выглядывающую из-под кресла. Помолчав немного, он, пользуясь тем, что гул двигателей заглушает абсолютно все звуки, негромко произнес:

– Как же вы неблагодарны… ваше величество…

Сюань Цзи уже давно подозревал, что с его мечом что-то стряслось, к тому же накануне, в обед, он успел просмотреть все деревянные дощечки древних книг, отобранных для него Дао И. Сюань Цзи искал любые отрывки, касающиеся чудовища-жэньмо, и нашел нужное в поврежденной «Дунчуаньской книге шаманов». Там говорилось, что жэньмо – «великая порочная сила, дьявольская ци Неба и Земли, воплощенная в смертном теле. Но ежели уничтожить смертное тело, при упорстве своем жэньмо способно вновь вобрать в себя демоническую ци и явиться в бренный мир на горе людям. Имя жэньмо нельзя произносить ни вслух, ни про себя, тревожить эту силу не следует».

Короче говоря, абсолютно не важно, что за личностью был человек изначально. Став жэньмо, он предстает совершенно иным существом. В таком случае его бренное тело легче всего вообразить сосудом, наполненным водой. Да, сосуд можно разбить, вода выльется, но при определенных условиях соберется вновь, причем вся, до единой капли. Теоретически жэньмо способны вселяться в любое разумное существо или в духовный предмет. То есть в такую вещь, которая обладает собственным духом.

Сюань Цзи не знал точно, считается ли его меч «духовным», ведь раньше тот никак не проявлял себя и не давал поводов заподозрить, что у него есть потенциал стать духом. Но все-таки Сюань Цзи догадывался, что его Меч Судьбы – не какая-то бездушная железка. Тем более меч был всегда, сколько Сюань Цзи себя помнил, и порой даже казалось, что это оружие улавливает мельчайшие движения души хозяина. Даже то, что Сюань Цзи предпочитал не замечать.

И эту мистическую связь, неразрывную и глубокую, вдруг обрубила кровь какого-то демона, попавшая на лезвие…

С того дня клинок становился все холоднее и холоднее. И когда Сяо Чжэн позвонил днем, Сюань Цзи, будучи еще в полусне, как никогда ясно почувствовал, что в мече кто-то есть. Он даже услышал чье-то дыхание…

Все сомнения рассеялись, когда Сюань Цзи пришел поглядеть на Зеркальную бабочку. Как только он приблизился, ее улыбающиеся личики сменили гримаски: одно испугалось, а другое – расплакалось. Страх был понятен: все-таки Сюань Цзи принадлежит стихии огня, очищающего мир от всякого зла и скверны, стало быть, он для существ, подобных Зеркальной бабочке, естественный враг. Можно сказать, завидев Сюань Цзи, бабочка наткнулась на гигантский крематорий. Но почему второе личико обиженно расплакалось? Кроме феноменальной живучести бабочка не обзавелась ничем похожим на раздвоение личности, поэтому остается только одно: она почувствовала еще чье-то присутствие. Заметила другую сущность в какой-то из вещей. Так что да, с мечом определенно было что-то не так.

Сам Сюань Цзи родился в бушующем пламени, и если следовать этой логике, его Меч Судьбы тоже должен быть той же стихии или хотя бы отпугивать всякое зло. При других обстоятельствах никакое демоническое порождение не смогло бы в него вселиться. Но если предположить, что в деле замешано чудовище-жэньмо… Да, такое исключать нельзя, тем более то же кольцо Сюань Цзи защитило древнего демона.

Кстати о демоне: он не побоялся нарушить условия Темного жертвоприношения и восстать против своей призывательницы. Убивая Би Чуньшэн, он произнес фразу, которую расслышал только Сюань Цзи, потому что стоял совсем близко. И в этой фразе были две примечательные детали: «Мы» и «вы все».

«Вы все» намекало на то, что за Би Чуньшэн стоит кто-то еще, а старинное «Мы», сказанное вместо «я», давало еще больше информации. До Великой междоусобицы Девяти провинций, точнее, до битвы Пинъюань, то есть за успокоение Бездны, «Мы» и означало «я». Иными словами, скорее всего, так мог выражаться о себе любой. Но со временем амбиции и притязания императора Пина, властителя тех времен, непомерно возросли, и когда он пошел войной на Алую Бездну Чиюань, говорить о себе «Мы» стало позволительно только представителям императорской фамилии. Следовательно, если демон так легко и свободно бросил «Мы», значит, он либо родился во времена до императора Пина, либо сам был каким-то правителем уже после него, скажем, старейшиной или вождем одного из племен Центральных равнин (те взяли привычку подражать речам императоров)[7]. Но есть еще одна деталь: во время беседы в чиюаньской больнице призванный демон упомянул «ведомство Цинпин», которое возникло уже после императора Пина. Его основал сын императора Пина, великий император У, Шэн Сяо, так что, скорее всего, верен вариант про члена императорской фамилии…

Поглядев на расклад, Сюань Цзи решил бросить какую-нибудь расплывчатую формулировку. То есть хотел сперва сблефовать, а потом посмотреть, что получится. Вот только он не ожидал, что в ответ на первую же провокацию в ушах раздастся смешок. И следом кто-то скажет низким хрипловатым голосом: «И как, по-твоему, я должен тебя благодарить?»

Но это еще ничего. Куда страшнее прозвучал следующий вопрос: «Хочешь обмануть меня? А ты смельчак, маленький демон».

В голове Сюань Цзи стало звеняще пусто. Все волоски встали дыбом. И внутренне он заорал: «Твою мать!!! Он же слышит, о чем я думаю!!!»

В ту же секунду сидящий в мече Шэн Линъюань тоже кое-что осознал…

Оба были далеко не простыми типами – хитрыми, расчетливыми и предельно скрытными; из тех, кто носит сотни масок и возводит тысячи барьеров. И каждый даже подумать не мог, что однажды придется делить самые сокровенные мысли с каким-то мутным чужаком. А какая связь может быть честнее и теснее?

Естественно, оба бросились отгораживаться. Почти одновременно они опустошили сознание и заставили себя хоть на чем-то сосредоточиться, чтобы оборвать ценные мысли. Сюань Цзи начал пересчитывать волосы на голове Ло Цуйцуя, а Шэн Линъюань – читать какой-то древний текст, абсолютно непонятный на слух.

Люди скрытные, вынашивающие глубокие замыслы, хорошо контролируют свое выражение лица. Некоторые мастера могут даже подчинить собственный язык тела. Но кто властен над своими мыслями?

Волосы на голове товарища Ло Цуйцуя довольно быстро кончились, и Сюань Цзи, завершив подсчет, все-таки не удержался и пропустил в сознание вопль: «Какого хрена, а?! Да что тут творится вообще?!»

Ему вторил скрип зубов Шэн Линъюаня, который, по всей видимости, сжимал челюсти все сильнее и сильнее, при этом не забывая повторять про себя какое-то древнее писание.

От этих звуков мысли Сюань Цзи пустились вскачь, взять их под контроль не удавалось. В сознании пронеслось: «К концу года Бюро обязано выплатить мне четырнадцать зарплат, но и этого мало!»

И следом он мимоходом отметил: пускай текст, который настырно повторял Шэн Линъюань, невозможно расшифровать на слух, но легко догадаться по звукам и интонации, что незваный гость твердит одну и ту же строчку раз за разом. Под конец древний демон не выдержал, и на поверхность его сознания просочилось: «Рано или поздно я выявлю главного зачинщика Темного жертвоприношения и лично разорву его в клочья!»

Сюань Цзи встрепенулся: «То есть у Темного жертвоприношения есть зачинщик? Би Чуньшэн что, была только марионеткой?»

Шэн Линъюань откликнулся сразу двумя фразами, и обе прозвучали в голове Сюань Цзи одновременно. Одна была сказана веско и неторопливо, и в ней сквозила знакомая усмешка. Так говорит человек очень осведомленный и уверенный в себе: «А сам что скажешь?» В тоне другой были презрение и холод: «Глупый вопрос».

Такого Сюань Цзи никак не ожидал: «А господин демон-то, оказывается, шизофреник!»

Двоедушие было у Шэн Линъюаня в привычке, так что, услышав мысль Сюань Цзи, он полюбопытствовал: «Что такое „шизофреник“?»

«Это… – начал было Сюань Цзи, но так и не смог внятно объяснить, на что намекал. В голове у него все перепуталось, посторонние звуки сбивали с толку. В конце концов он только сокрушенно пожаловался: – Н-да-а… дело дрянь… Попал так попал…»

А в это время на борту никто из спутников директора Сюаня и не догадывался, что всего за несколько секунд в мозгу их босса (спокойно сидевшего, пускай и с растерянным выражением лица) произошло настоящее ДТП с участием его собственного сознания и сознания древнего демона, засевшего в мече.

Отыскав аптечку, Пин Цяньжу примчалась назад.

– Вы как? Директор, я раньше никогда не пользовалась аптечкой! Вы знаете, что надо делать?

– Сперва дай мне влажную салфетку, – машинально дал инструкцию Сюань Цзи, показывая ей порезанную руку. Буквально минуту назад из раны ручьем хлестала кровь, а теперь лишь виднелся тонкий белый рубец. – Так, скажи-ка мне, а Бюро и правда компенсирует расходы на чистку салона?

Вместо ответа Пин Цяньжу тупо уставилась на совершенно целую ладонь.

– Извини, ты замешкалась, – спохватился Сюань Цзи. – И не увидела, как рана затянулась.

В некотором роде «особенным» довольно хорошо живется в компании таких же «особенных», ведь способности у всех разные. И если кто-то обнаружит, что его знакомый творит уму непостижимые вещи, как правило, не будет ни криков, ни шараханья. Тем более первая командировка с директором Сюанем так впечатлила Пин Цяньжу, что дальше она уже ничему не удивлялась. Ну да, в тот день сверкали молнии, грохотал гром, сошлись лед и пламя, рухнули два здания… По сравнению с этим какая-то быстро затянувшаяся ранка – вообще ничто. Так что она, быстро оправившись от испуга, приняла чудесное исцеление как должное и взялась помогать Сюань Цзи оттирать кровавые пятна.

Посвятив всего себя монотонному физическому труду, Сюань Цзи опустошил разум. Что касается Шэн Линъюаня, то он зашел на очередной круг повторения отрывков четырех разделов литературы. Под конец уборки поднявшаяся между ними буря на время улеглась.

Уже усевшись на место, Сюань Цзи совершенно некстати почуял, что жажда прикоснуться к мечу вернулась с удвоенной силой. В душе поднялось настолько жгучее, предельно невыносимое желание, что впору уже сравнивать себя с голодным духом при виде маньтоу. Сюань Цзи, словно наркоман, пристрастившийся к опиуму, не находил себе места и постоянно ерзал. Жажда коснуться меча затопила его сознание. Нечеловеческими усилиями Сюань Цзи продержался где-то минут пять, но потом всякая гордость и здравый смысл потерпели сокрушительное поражение: он обеими руками «пригласил» меч из-под кресла к себе и, весь дрожа, «упился» им.

«Наглец!» – рявкнул Шэн Линъюань и попытался прикончить маленького демона.

Уклонившись от лезвия, Сюань Цзи с каким-то даже отчаянием погладил ледяной клинок и просящим тоном выдал: «Послушай, уважаемый, тебе ведь тоже не нравится, как обстоят дела? Может, у тебя есть конкретные идеи, как нам разойтись?»

Последовавший ответ был краток и конкретен: «Выпусти меня».

«Да разве я против?! – воскликнул про себя Сюань Цзи. – Но даже не знаю, как ты там оказался!»

Шэн Линъюань не удостоил маленького демона очередным ответом, но про себя мрачно подумал: «Со смертью хозяина разрушится и Меч Судьбы».

Услышав его и подавив очередной порыв прижаться лицом к лезвию, Сюань Цзи совсем пал духом и лишь сокрушенно подумал: «Хорошо, босс. Хочешь замочить меня – мочи».

На это приглашение Шэн Линъюань бросил взгляд из меча на сонную артерию Сюань Цзи и с угрозой предупредил: «Маленький демон, я вселился в этот меч и постепенно обрету власть над ним. Если не хочешь в одну ночь лишиться головы, лучше уничтожь его».

«Увы, мне такое не под силу…» – вздохнул Сюань Цзи.

Расстаться с Мечом Судьбы – ну просто физически невозможная задача, ведь хозяину все время требовалась новая «доза», и если приходилось выпускать меч из рук, потом надо было хоть как-то восполнить дефицит. Сюань Цзи и вообразить не мог, что с ним станется, если меч кто-нибудь расколет. Даже намек на эту мысль вызывал во всем теле нестерпимую боль, будто его самого порвали на куски. Ну хорошо, можно решиться на смертельную пытку, но далеко не факт, что меч поддастся хоть какому-то воздействию. Он не боялся ни огня, ни воды и, как говорится, «способен расплавить что золото, что нефрит». Сюань Цзи вообще не представлял, как можно его уничтожить.

Получается, выбора нет: придется друг другу довериться. И скрывать что-либо от другого уже не имеет смысла, тем более каждый знал, чего стоит противник. Однако Шэн Линъюань все равно про себя отметил, что маленький демон, как и предполагалось, полный невежда, не имеющий даже элементарных познаний. В свою очередь, Сюань Цзи обнаружил, что демон-мо все это время не врал, когда говорил, что ничего не помнит. В голове незваного гостя и правда был сплошной туман без конца и без края.

Они видели друг друга как есть, со всеми скрытыми помыслами; чувствовали беспомощность друг друга и не могли найти выход из навязанного соседства. Под рев двигателей оба разом задумались, как можно убить друг друга, и в этом молчаливом порыве неожиданно обрели взаимопонимание. Оно, равно как и общая беда, стало почвой для некоего подобия уважения.

Посокрушавшись всласть, Сюань Цзи засучил рукава и стал со всей энергией разбираться со свалившейся на голову проблемой. И ради этого он решил забыть все старые обиды и претензии к древнему демону. Раз уж они неразрывно связаны, надо приступать к переговорам. Что он и сделал:

«Послушайте, уважаемый, может, обменяемся имеющейся информацией? Ну… чтобы наладить доверие, а? Я вот считаю, что нет ничего такого, что нельзя никому рассказать… а вы что думаете?»

Едва он замолк, как Шэн Линъюань услышал совсем противоположное: «Вот еще, держи карман шире!»

Посмеиваясь, Шэн Линъюань будто бы согласился: «Идея недурна, и предложение твое разумно».

Вместе с этой мыслью к Сюань Цзи направилась и другая: «Что за чушь?»

Вот уж точно «на устах мед, а за пазухой – меч». Стремительный обмен грубостями ни к чему не привел, и Сюань Цзи с ходу сообразил, что так дело не сдвинется с мертвой точки. Поэтому он решил задействовать те качества, которые так ценят в современном мире, – свою феноменальную гибкость и виртуозное приспособленчество. Короче говоря, он поспешил сгладить ситуацию:

«Все-таки выслушайте меня, уважаемый: да, мы оба желаем друг от друга избавиться, но ведь никто из нас ничего сделать не может, так? Вы же не хотите остаться совсем без приватности?»

К счастью, объяснять, что такое «приватность», ему не понадобилось – Шэн Линъюань и так догадался о значении этого слова по контексту. После короткой паузы вместо ответа в голове Сюань Цзи вихрем пронеслись заклинания успокоения духа, да такие, о каких он и не подозревал. Разобрать их содержание Сюань Цзи, конечно же, не успел и ухватил только последнюю фразу древнего демона: «Пусть разум и душа сольются воедино. Погрузившись в созерцание, прогонишь пустые мысли».

От этого наставления Сюань Цзи впал в полный ступор.

«Хочешь сказать, тебе неведомо, как погружаться в созерцание?» – удивился Шэн Линъюань.

Нет, кое-какие познания об этой практике у Сюань Цзи имелись, пускай и на уровне писак фэнтези-романов про даосов. К тому же в древних книгах его клана подробно описывалось, как можно погрузиться в созерцание. Если верить источникам, в таком состоянии человек не нуждается ни в пище, ни во сне и полностью отрешается от бренного мира. В общем, суть призыва Сюань Цзи понял, но исполнить не мог. И вообще прямо сейчас он занят, летит в рамках рабочей командировки на место расследования. Причем его коллеги ждут, что он будет обсуждать с ними все обстоятельства дела и раздавать указания. Да как тут сядешь в сторонке, закроешь глаза и отдашься медитации? Тем более он этого не умеет…

Уловив его возражения, Шэн Линъюань на секунду подумал, что ослышался: «Что-что не умеешь? Погружаться в созерцание? Да как ты дожил до таких лет?»

Сам Сюань Цзи уже давно решил, что у него, скорее всего, есть какой-то физический дефект, не позволяющий освоить медитацию. Потому что еще во времена работы на дядю он, как и многие, имел дело с EAP-менеджером, который попросил штатного психолога провести со всеми сотрудниками тренинги для повышения осознанности. Большая их часть была похожа на медитацию, и поначалу Сюань Цзи особой помощи не требовалось. Он легко входил в состояние «светлого зерцала», но продержаться в нем мог всего-то пару минут, потому что каждый раз его ни с того ни с сего охватывал непередаваемый ужас. Дрожа всем телом от страха, он резко «возвращался», как будто у него в организме установлен какой-то предохранитель, запрещающий погружаться в себя слишком глубоко. Спустя две-три сессии такого ужаса Сюань Цзи стал инстинктивно избегать подобных тренингов и больше никогда и ничего не «созерцал».

Просмотрев его воспоминания о неудачных практиках, Шэн Линъюань заметил: «Любопытно… Никогда прежде не встречал человека, неспособного войти в состояние созерцания. Поистине этот мир полон чудес… – Немного поразмыслив, он следом добавил: – Но ничего страшного. Хватит и моих умений».

«Постой! – спохватился Сюань Цзи. – Уважаемый… ты ведь… вы наверняка обладаете обширными познаниями… Разве нельзя найти способ получше? Так-то погружаться в созерцание не очень-то удобно!»

На самом деле он намекал, что погружаться будет только Шэн Линъюань. Да, так они действительно перестанут посекундно следить друг за дружкой, и в их море сознания вырастет что-то вроде непреодолимой крепостной стены, разделяющей каждого. Но беда в том, что ключ от ворот этой стены будет только у одного. То есть древний демон-мо сможет вторгаться в сознание Сюань Цзи при всяком удобном случае, причем когда захочет.

Уловив суть его страха, Шэн Линъюань, не скрывая улыбки, пообещал: «Больше неудобств, чем сейчас, это не доставит. В общем, так и сделаем».

«Нет! – запротестовал Сюань Цзи. – Я не соглашался! Так нечестно!»

Но в ответ он услышал только смешок, да и тот резко оборвался – теперь со стороны меча доносилось лишь мерное глубокое дыхание.

Вот же сволочь!

Переговоры провалились.

А самолет все так же, оставляя длинную полосу в небе, направлялся в Дунчуань.

004

– Директор Сюань, Главное управление прислало досье на Цзи Цинчэня, последнюю жертву Темного жертвоприношения… – начала свой доклад Пин Цяньжу, но тут же осеклась и вгляделась в лицо Сюань Цзи: на нем застыло такое горе, будто сама судьба взяла его за горло. – Э-э… Мне продолжать?

Сюань Цзи, недавно потерявший всякое право на приватность, мрачно бросил:

– Говори.

– Цзи Цинчэнь – уроженец района Дунчуань, посещал местную среднюю школу, в старших классах был исключен за драку. Участвовал в финансовой пирамиде, деятельность которой в итоге пресекла полиция. Потом год проработал подсобным рабочим в лавке народных промыслов. Возможно, именно тогда его посетила мысль начать новый бизнес. С тех пор он с головой ушел в «тайные учения», стал выписывать рецепты народных средств и предсказывать судьбу. В общем, чем только не занимался… И на поприще мошенничества накопил немалый опыт. В последние пару лет в связи с развитием сети Интернет решил набрать там популярность и начал снимать «сенсационные» видео, однако не бросил своей офлайн-деятельности…

Короче говоря, типичный проходимец, но вооруженный веб-технологиями.

– Вы, молодежь, пожалуй, не знаете, как работают эти шарлатаны, так что давайте расскажу, – вовремя вклинился Ло Цуйцуй.

Похоже, он счел, что до сих пор показывал себя руководству не с лучшей стороны – только голосил да убегал, то есть вел себя совершенно не по-геройски, поэтому поспешил хоть где-то оказаться полезным, чтобы напомнить о себе и немножко восстановить репутацию.

– Их жертвы – люди суеверные, склонные к выдумкам и фантазиям, но не бедные и очень праздные. У них много свободного времени.

– Вы сейчас о том мальчике, который заразился Зеркальной бабочкой? – подключился Ян Чао. – Мне помнится, он жил с матерью?

– Родители мальчика в разводе, мать с сыном живут на алименты. Официально мать нигде не работает, а только целыми днями глаз не спускает с сына, если, конечно, не играет в маджонг, – пересказала досье Пин Цяньжу. Склонив голову, она спешно перелистывала присланные материалы. – Но отец ребенка – бизнесмен, очень состоятельный мужчина. Алименты присылает щедрые, поэтому да, можно сказать, что мать и сын ни в чем не нуждаются и свободного времени у них полно.

– Верно, – подтвердил Ло Цуйцуй. – Вот такие простофили… ой, я хотел сказать «жертвы», и попадают в лапы шарлатанов. Наведя справки, мошенник обязательно «закидывает удочку»: сперва задает вопросы по типу «Сколько человек в семье?», «Кто такие и кем работают?», «Не случилось ли чего в последнее время?»…

– Разве кто-то на это ведется? – робко уточнил Ян Чао. – По телевизору же с утра до ночи крутят научно-популярные передачи…

– Такие олухи научно-популярные передачи не смотрят. Следующий этап – то, что называется «притвориться духом, прикинуться демоном»: мошенник напускает туману и делает вид, будто связан с чем-то мистическим. Для начала он кидает несколько намеков касаемо прошлого семьи. И если, допустим, будущий клиент не поверил, то есть решил, что о нем просто собрали информацию, накопали данных, то мошенник переходит к предсказаниям. Хватает парочки цветистых фраз типа «В этом месяце вас ждет неожиданная прибыль» или «В ближайшее время будьте осторожны, возможны козни мелких злых духов» – и вероятность попасть в точку возрастает до восьмидесяти-девяноста процентов! – по мере своего рассказа Ло Цуйцуй кипятился все больше и больше. – Возьмем ту же «неожиданную прибыль». Подразумевается и процент со вклада, и премия на работе, и подросшие в цене акции, ведь мошенники изначально выбирают богачей, у которых всегда есть дополнительный доход, и денежка капает каждый месяц. Что насчет «козней мелких злых духов»?.. Предположим, что предсказание вам дали ближе к концу года, квартала или семестра, когда что работающие, что учащиеся очень заняты и в спешке что-нибудь забывают и теряют. В общем, мелких неприятностей не избежать. Кто-то объясняет это «ретроградным Меркурием», ну а кто-то – «кознями злых духов». Бывает, что мошеннику не везет, и у потенциальной жертвы не случается ни дополнительного дохода, ни свалившихся на голову проблем. Но не беда! Ведь всегда можно подкинуть на порог пять юаней или попросить парочку бродяг за чисто символические деньги проколоть кому-нибудь шины. Вот тогда-то изначально недоверчивый человек становится уязвим! И готов с вероятностью в семьдесят-восемьдесят процентов поверить мошеннику.

Любознательная Пин Цяньжу не удержалась и прервала Ло Цуйцуя вопросом:

– А как сделать так, чтобы жертва безоговорочно доверилась?

Лао Ло покачал перед ней указательным пальцем, как бы говоря «Вот в чем соль!»:

– Не просить денег.

– Не просить?

– Именно. Никаких денег. Пока вам не платят, вы несете буквально все, что угодно, главное – не выходить за рамки здравого смысла. И под конец вы сообщаете жертве: «В скором времени тебя ждет беда, моих умений не хватит тебя спасти». Нельзя выбирать чересчур конкретные формулировки, лучше строить фразы расплывчато и неопределенно, например: «Ты и сам знаешь, кого недавно обидел», – и все в таком духе. Пусть жертва сама себя накручивает, а вы пока идите восвояси, чтобы жертва не очнулась и не побежала задавать уточняющие вопросы. И что в итоге? Вы не взяли ни фыня и вовремя скрылись. Теперь жертва на крючке. Чем дольше она обдумывает ваши слова, тем больше боится, а в страхе люди теряют рассудок.

Ян Чао потер краснющий от постоянного чихания нос.

– А что, если жертва так испугается, что попросит помощи у кого-то другого?

– Не получится. У каждого шарлатана своя территория, они друг друга знают, и если хотят собирать дань со своей вотчины, никогда не перейдут дорогу соседу, – подключился к беседе Сюань Цзи, после чего обернулся к Пин Цяньжу: – Ну-ка, толстушка, создай нам фейковый аккаунт и оставь комментарий под роликом усача. Спроси… да, спроси, какие были симптомы у одураченных им жертв.

– Э-э… Они сами тут пишут. Можно сказать, это похоже на истерию или одержимость: они несли всякий вздор, вели себя как сумасшедшие. При этом сами все понимали, осознавали, но будто бы утратили контроль над телом. Будто бы кто-то вселился в них, и лишь когда вселившийся уставал, удавалось подать хоть какой-то знак домашним и попросить о помощи. Но все, если не учитывать последнего мальчика, писали свои просьбы обычными иероглифами… Директор Сюань, вы что, хотите сказать, что эти шарлатаны и правда использовали Зеркальных бабочек? Чтобы выманивать деньги?

Сюань Цзи задумался.

В «Записках о тысяче демонов» говорилось, что при заражении Зеркальной бабочкой окружение жертвы не замечает никаких «симптомов» и признаков одержимости. Дело в том, что, оказавшись в теле человека, бабочка встраивается в его нервную систему и тщательно имитирует все прошлые действия и привычки, поэтому несчастный даже не подозревает, что заражен; что его собственная нервная система не управляет телом. Лишь спустя несколько суток зараженный начинает замечать, что тело периодически совершает мелкие неконтролируемые движения. Мышцы то тянет, то сводит судорогой, но даже тогда пострадавший решает, что просто переутомился, и не очень-то беспокоится. Тем временем бабочка постепенно обретает полный контроль над человеческим организмом, пока в один миг не отбрасывает мимикрию и не перестает выполнять команды мозга хозяина. С этой минуты он становится пленником собственного тела без какой-либо возможности сопротивляться и подать знак другим. И так вплоть до гибели мозга.

Вот только бабочка, заразившая мальчика, была мутировавшей… Как бы не вышло, что эти проходимцы, невесть как получившие яйца Зеркальных бабочек, своим разгильдяйством вывели новый подвид… Судя по всему, эти придурки даже не подозревают, насколько опасную штуку применяют в своих мошеннических схемах. Все равно что бросить в толпу противотанковую гранату, а не хлопушку.

Тут Сюань Цзи вовремя вспомнил, что и «Записки о тысяче демонов», и чудовище-жэньмо называли этого паразита «бабочкой с человеческим ликом», и если справочник ничего не сообщил о том, откуда она взялась, может, древний демон подскажет?

Взгляд Сюань Цзи упал на меч, чью рукоять он по-прежнему сжимал. Если так прикинуть, то что мешает спросить?..

Едва он подумал, как море сознания с другой стороны всколыхнулось, насильно пробуждая Шэн Линъюаня. Бесцеремонное вторжение чуть не нарушило работу его духовных органов чувств. Для древнего демона голос Сюань Цзи, торжественный и чистый, прозвенел над головой точно колокол: «Откуда взялись бабочки с человеческим ликом?»

В ушах Шэн Линъюаня загудело. А у Сюань Цзи, как только между ними установилась связь, перед глазами замелькали пестрые картины чужого прошлого. Вскоре поток воспоминаний принес жуткую сцену: всюду, куда ни кинь взгляд, лежали сваленные в кучу тела мужчин, женщин и детей. Их мертвые глаза глядели прямо на него!

По спине Сюань Цзи пробежал холодок, однако он не успел ничего толком разглядеть. Пугающая сцена, как и другие хаотичные образы, померкла и канула во тьму – ее скрыла чужая железная воля. Подавив сумятицу в мыслях, Шэн Линъюань добился полной тишины, пустоты и безмолвия. Установив контроль, он снова погрузился в созерцание, хотя это далось ему с большим трудом.

И когда в этой тишине и пустоте внезапно раздался голос Пин Цяньжу, Сюань Цзи насмерть перепугался.

– Директор?

– Э-э… Да? – вздрогнув, отозвался он.

Пин Цяньжу отличалась редкой чуткостью к окружающим и хорошо читала их мимику и интонации. Так что спрятать от нее накативший страх Сюань Цзи не удалось.

– Вы… Будут какие-нибудь указания?

Сюань Цзи поспешил от нее отмахнуться:

– Нет. Все по местам – и за работу.

Не прошло и часа, как в видеоблоге Цзи Цинчэня (который теперь никогда не обновится) под одним из видео беззвучно появился комментарий из разряда «Помогите, заплачу сколько угодно!!!». И поскольку Цзи Цинчэнь собрал вокруг себя целую толпу мошенников всех видов и схем, а также суеверных фанатиков, на «наживку» мигом слетелся легион комментаторов. В личку они тоже накидали сотню сообщений.

Сортировкой и чтением занялись сразу несколько спутников Сюань Цзи. А сам он, притворяясь, будто читает страничку усача, мимоходом погладил свой меч кончиком пальца. Сюань Цзи вспомнилась недавно увиденная сцена, обрывок чужого воспоминания, и в его голове промелькнула смутная догадка. Он решился на эксперимент.

Уставившись на меч, Сюань Цзи предельно сконцентрировался и произнес про себя: «Ваше превосходительство красавец жэньмо, вам нравится зеленый перец?»[8]

Будь у Шэн Линъюаня физическое тело, он бы давно сошел с ума от того, что его постоянно дергают и отрывают от созерцания. Что называется, не успел усесться, как тебя тут же прервали. И на сей раз общее море сознания всколыхнул не звук, а незнакомый запах неведомого растения. Следом на языке проявился вкус – острый, травянистый и неприятный.

В это же время Сюань Цзи почувствовал, как клинок похолодел сразу на несколько градусов. Повеяло чужой жаждой крови. Наблюдая за злостью демона в клинке, Сюань Цзи скрыл лицо за экраном ноутбука. Уголки «глаз феникса» приподнялись в недоброй усмешке: «Ой, похоже, он вам не по вкусу…»

Тем не менее Шэн Линъюань отличался завидным самообладанием и гнев подавил мгновенно. Справившись с собой, он сухо спросил: «Что тебе надо?»

«Требую второй раунд переговоров».

«Говори».

Закинув ногу на ногу, Сюань Цзи принялся вещать: «Так вот, уважаемый… ты можешь погружаться в созерцание в любую минуту, просто когда захочешь, но это очень неудобно для меня. А раз я хозяин меча, значит, могу выдернуть тебя из созерцания в любую минуту, просто когда захочу, и это уже очень неудобно для тебя. Но почему бы нам не выбрать удобный способ сосуществования? Чтобы устраивало и тебя, и меня?»

«Например?» – поинтересовался Шэн Линъюань.

«Например, давайте будем взаимовежливы, господин, – прямо сказал Сюань Цзи. – Давай будем „стучаться“, заходя друг к другу. То есть ты подаешь мне какой-нибудь сигнал, когда входишь в созерцание и выходишь, а я собираю все свои вопросы в кучу и не надоедаю с ними, пока ты не покажешься. Короче говоря, не буду сам тебе докучать. Что скажешь?»

Так вышло, что при всем своем умении говорить красиво и цветисто (даре, который определенно помог бы на поприще телефонного мошенничества) его превосходительство жэньмо на дух не переносил пустую болтовню. И сам прибегал к ней только в случае, если надо было пустить пыль в глаза. Вот почему он не удостоил маленького демона никаким ответом.

И только Сюань Цзи умолк, приготовившись обсуждать, что нужно делать, чтобы все устроить, как в море его сознания началось какое-то движение. Он и пикнуть не успел, а уже из небытия поднялись высокие деревянные ворота. Совершенно простые, можно сказать, безыскусные, но при этом безумно изящные. На крепящихся к каменному основанию створках – никаких украшений, разве что естественный узор добротной древесины. Не было на воротах и ручек в форме колец – их роль выполняли блестящие полированные камни. По-видимому, по ним надо было стучать, чтобы ворота отворили.

Едва Сюань Цзи догадался, для чего они нужны, как раздался тонкий протяжный звон, словно ударили по серебряному кувшину, – это стукнули по полированным камням. Шэн Линъюань процедил: «Будет сигналом».

Как только он договорил, створки ворот сами собой захлопнулись, недвусмысленно намекая, что Шэн Линъюань, оборвав всякую связь с внешним миром, удалился к себе и погрузился в созерцание.

Ворота, выросшие в его сознании, поразили Сюань Цзи до глубины души. Некоторое время он любовался ими, горько сожалея, что не может сфотографировать на камеру мобильника.

Надо сказать, Сюань Цзи обожал все изящное и красивое, вдобавок имел страсть коллекционировать всякие безделушки. Из-за чего его шкаф в кабинете был заставлен всевозможными фигурками, а сам он не мог спокойно пройти мимо антикварных лавок со старинной мебелью и магазинчиков с виниловыми пластинками. Чтобы разместить все свои богатства, Сюань Цзи потребовалось снимать двухкомнатную квартиру. А так как он выбрал вариант в престижном районе, приходилось весь заработок тратить на нее и влачить полунищенское существование.

Пока Сюань Цзи любовался воротами, ему вдруг стало любопытно, кем же все-таки был Шэн Линъюань, это чудовище-жэньмо. Чем занимался? Вкус у него хороший, тут не поспоришь, но стиль ворот ничем не напоминал постройки Центральных равнин. Скорее это была архитектура какой-то малой народности, сгинувшей во тьме веков.

И тут от благостного созерцания настоящего произведения искусства его оторвала Пин Цяньжу:

– Директор, взгляните на эту ветку ответов.

Сюань Цзи неохотно перевел взгляд. Под сообщением от Бюро кто-то задал вопрос: «Эти симптомы появились после десятого числа прошлого месяца?»

– И аккаунт новый, – добавила Пин Цяньжу. – Десятое число прошлого месяца… Разве не в этот день, согласно нашим расчетам, заразили мальчика с Зеркальной бабочкой?

Поскольку Сюань Цзи заключил с демоном кратковременное соглашение, теперь его мысли текли легко и свободно. Мозг заработал на полную катушку, и Сюань Цзи мгновенно сосредоточился.

– Спроси, откуда он знает про дату.

Пин Цяньжу немедленно напечатала ответ, и спустя некоторое время неизвестный прислал личное сообщение. Он не ответил на вопрос, а задал свой: «Где живет ваш одержимый родственник?»

Сюань Цзи открыл карту района Дунчуань и ткнул в конкретное место. Пин Цяньжу следом написала: «В Сяоба, севернее района Дунчуань».

«Забрасывая наживку», Отдел ликвидации последствий использовал данные не какого-то выдуманного родственника, а вполне конкретного человека. Точнее – хулигана, жившего по соседству с зараженным мальчиком. Целыми днями он только и делал, что лодырничал, и часто промышлял тем, что вытрясал из соседских детей карманные деньги. В общем, абсолютно бесполезный член общества, хуже грязи. В Бюро выяснили, что с этим хулиганом у пострадавшего мальчика был контакт, причем уже после заражения. Скорее всего, хулиган решил обчистить и его карманы. Поскольку малолетний бандит был весьма упитанным, бабочка выбрала его как вместилище для своей кладки яиц. В настоящее время Бюро задержало хулигана и изолировало.

Узнав конкретный район, незнакомец ответил на удивление быстро: «В Сяоба? Он знал этого мальчика?» – ниже он прикрепил фото жертвы, через которую Бюро вышло на Дунчуань.

Хватило всего нескольких сообщений (отвечая на которые, команда Сюань Цзи позволила незнакомцу выудить побольше подробностей), чтобы убедиться: да, они вышли на инсайдера, и этот человек много знает. Возможно, они наткнулись на одного из помощников Цзи Цинчэня.

Довольно скоро их догадки подтвердились. Незнакомец написал: «Да, я знаю учителя Цзи. Но сейчас его нет на месте, он недавно уехал в дальнюю поездку. Впрочем, перед отъездом он мне кое-что оставил. Быть может, предвидел, что вам предначертано обратиться к нему за помощью. В общем, я попытаюсь помочь, но не уверен в успехе. Будьте готовы ко всему».

Пин Цяньжу немедленно откликнулась: «Сколько возьмете? Мы все заплатим, вы только спасите его!» – Затем, взяв небольшую паузу, она по сигналу Сюань Цзи добавила: «Мы готовы заплатить половину суммы авансом. Не получится помочь – все равно оставьте деньги себе. Лишь бы вы свели нас с учителем Цзи!»

Решив, что имеет дело с богатыми дурачками, таинственный собеседник не заставил себя ждать. Едва Пин Цяньжу отправила сообщение про оплату, как ей тут же назначили время и место встречи.

Да уж, никаких манер, присущих учителю или мастеру-даосу…

– Выдвигаемся! – с ликованием объявил Сюань Цзи.

Между тем самолет, рассекая гряду облаков, стал снижаться для посадки. В лучах солнца блеснула эмблема Бюро, размещенная на киле хвоста – меч в переплетении двух лоз. Через некоторое время самолет сел в аэропорту района городского подчинения Дунчуань.

Как оказалось, командированных коллег приехал встречать только водитель, поскольку весь Региональный оперативный отдел посадили на карантин – руководство подозревало, что они стали жертвами массового заражения Зеркальными бабочками. Что ж, хорошо, что приехал, тем более по машинам, которые он предоставил, было ясно: в районе Дунчуань живут состоятельные люди. По крайней мере, марки и модели оказались на пару классов выше, чем служебные машины отделов в Чиюань, слаборазвитой экономической зоны.

Рассевшись по машинам, они отправились к месту встречи с мошенником. Оказавшись в салоне, его превосходительство жэньмо, заточенный в мече, задумал выглянуть наружу и немного «проветриться». Естественно, предупредив о своих намерениях. Перед тем как к нему нагрянули, Сюань Цзи уловил какой-то тонкий звон, поднявшийся из глубин моря сознания. Догадавшись, что это значит, Сюань Цзи за секунду собрался и приготовился к вторжению демона.

Пускай Шэн Линъюань был из тех, у кого не найдешь ни стыда, ни совести, однако он решил придерживаться достигнутого соглашения. Тем более еще при жизни он имел привычку продумывать все до мелочей, каждый свой шаг. Если, конечно, не впадал в ярость и не убивал всех, кто под руку попадется.

«Постучав в ворота», он, как того и требует этикет, немного подождал, как бы давая Сюань Цзи возможность привести себя в порядок и приготовиться к встрече, и лишь потом пересек черту. Сам хозяин меча уловил разве что едва различимый шум – это в море сознания пробуждалась еще одна личность.

Сказать по правде, Шэн Линъюань не собирался выходить из созерцания и «проветриваться». И дело не в том, что он не мог усидеть на месте – для такого мастера, как он, уединенные медитации с полным отказом от пищи и сна, длящиеся по несколько недель, были обычным делом. Но как только их компания прилетела в Дунчуань, на него нахлынули воспоминания. Отрешиться от этого потока случайных мыслей и образов он просто не смог. Неужели… он уже бывал здесь? Впрочем, выудить из глубин памяти хоть что-то существенное не удалось.

Кстати сказать, город Дунчуань оказался типичным мегаполисом с хаотично переплетенными дорожными развязками и лесом небоскребов. Несмотря на середину осени, туристический сезон был в самом разгаре, и всюду царило оживление. Народу – тьма-тьмущая.

В город они въехали уже под вечер. И когда служебный автомобиль поравнялся с очередным туристическим микроавтобусом, алым под лучами закатного солнца, Шэн Линъюань с любопытством заглянул внутрь. Его взгляд упал на группу пожилых людей в оранжевых шапочках. Все громко пели: «Бесстрашно и упорно к победе мы идем, реакционерам смерть мы принесем!»

Слушая странную песенку, Шэн Линъюань не знал, что и думать. Что это за место такое, где можно так сильно шуметь?

Спустя примерно полчаса они добрались до перекрестка, где микроавтобус повернул в сторону, и перед Шэнь Линъюанем открылся вид на пригород района Дунчуань. Вдалеке, окруженные неподвижными облаками, чернели горы. По их склонам крошечными звездочками карабкались огоньки фонарей и на полпути таяли в туманной дымке.

От этого пейзажа у Сюань Цзи вдруг резко запульсировало в висках. Перед глазами встала картинка, по-видимому, сверкнувшая в памяти чудовища-жэньмо: огромное грушевое дерево, опавшие лепестки под ним, застилавшие землю цветочным покрывалом; несколько детей, спрыгнувших с ветвей, но лица не разобрать… Откуда-то издалека раздавалась чья-то песня, но нельзя понять ни слова…

Сцена лишь промелькнула перед глазами Сюань Цзи и тут же растаяла навсегда – это Шэн Линъюань заметил, что кое-что из пробудившихся воспоминаний просочилось наружу, и постарался сосредоточиться, чтобы избавить разум от мыслей.

В то же время в голове у Сюань Цзи заиграла какая-то мелодия, очень похожая на ту, что он выудил из воспоминаний чудовища-жэньмо. Услышав ее, Шэн Линъюань растерялся: «Так ты знаешь ее?»

«Знакомо звучит… – откликнулся Сюань Цзи и потер ладонями лицо. – Может, слышал где-то… В магазинчиках виниловых пластинок любят включать нишевую музыку… Кстати, а что это?»

Шэн Линъюань промолчал: то ли действительно не помнил, то ли не хотел отвечать. В свою очередь, Сюань Цзи почувствовал, что сейчас древнего демона всецело занимают лишь виды за окном, поэтому, очистив разум, из вредности стал прокручивать у себя в голове мотив таинственной мелодии.

К тому времени, как они добрались до пункта назначения, сознание Сюань Цзи настолько очистилось, что там играла лишь песенка на непонятном языке.

* * *

«Ловлю на живца» решили устроить в небольшом безлюдном парке. Роль богатого лопуха, написавшего комментарий, отвели Лао Ло и посадили его за руль минивэна. Позади него, на заднем сиденье, оставили Ян Чао, которого заставили сыграть «одержимого». Он пытался возражать, но его робкий протест не увенчался успехом. Помогая вжиться в роль, коллеги насильно закутали его в несколько курток и одеял, а потом перевязали так плотно, что Ян Чао стал напоминать видом кулек из бамбуковых листьев вроде цзунцзы, но только без риса. Для большей убедительности студента разукрасили синяками и кровоподтеками, нарисованными с помощью косметики. В таком виде он и правда выглядел бесноватым, да таким несчастным, что взглянешь на него – и сердце кровью обольется.

Что до Сюань Цзи, то он вместе с Пин Цяньжу взял другую машину и засел в засаде.

Поначалу Пин Цяньжу не сводила с Сюань Цзи глаз – план она едва понимала, поэтому хотела уточнить детали, но так и не решилась. А ее новому эксцентричному начальству до ее нужд не было никакого дела: Сюань Цзи с таким прилежанием просматривал региональные новостные ролики, что складывалось впечатление, будто он готовится сдавать аудирование по иностранному языку. Время от времени он шептал какие-то слова, и это уже напоминало подготовку к роли «зарубежного друга».

Всю жизнь Пин Цяньжу боялась чужого внимания как огня. Еще в третьем классе начальной школы она перестала поднимать руку и отвечать на уроках. И больше всего опасалась, что в этой «ловле на живца» ей тоже отведут какую-нибудь роль. Она была согласна только на техническое сопровождение и в глубине души надеялась, что начальнику Сюаню не взбредет в голову вытолкнуть ее на сцену.

Ее переживания прервали помехи из рации. Это был Ло Цуйцуй, и он сообщил:

– Директор, кто-то идет.

Услышав, о чем говорит подчиненный, Сюань Цзи с резким щелчком захлопнул крышку ноутбука. Надо добавить, что он прекрасно видел в темноте, поэтому еще издалека заприметил сгорбленного мужчину средних лет. Незнакомец носил козлиную бородку, и на его лице лежала печать тяжелой болезни. Неровный шаг выдавал, что он с трудом переставляет ноги.

Пока Сюань Цзи смотрел новостные передачи, Шэн Линьюань прилежно совершенствовал свой путунхуа, но когда крышка ноутбука захлопнулась, древний демон обеспокоенно выдал: «Какая зловещая аура…»

«В смысле? – уточнил Сюань Цзи. – Он что, еще и убийца?»

«Нет, – возразил Шэн Линъюань и внимательно посмотрел в окно. – Эта аура из другого места… откуда-то издалека».

Далее оба наблюдали, как Ло Цуйцуй выходит из машины, чтобы поприветствовать мужчину с козлиной бородкой и перекинуться с ним парой фраз. При этом всем своим видом Лао Ло показывал глубокую печаль… Да уж, из него получился отличный скорбный родственник проклятой жертвы. Даже мужчина с козлиной бородкой поверил: смерив Лао Ло взглядом, он немного помедлил, но все-таки попросил жестом взглянуть на будущего клиента. Лао Ло поспешил выполнить его просьбу: отодвинув дверь, он вытащил Ян Чао на всеобщее обозрение.

Из минивэна лился тусклый свет, и сам Ян Чао выглядел донельзя обиженным (что в принципе соответствовало настроению любого связанного «одержимого» родственника), вот только Сюань Цзи заметил, что мужчина с козлиной бородкой даже не взглянул на клиента, а как будто попятился…

Постойте-ка… Все сорвалось! Он убегает!

Почувствовав неладное, мужчина дернулся в сторону.

Сюань Цзи отреагировал мгновенно: он скомандовал в рацию:

– Держи его!

Ло Цуйцуй поспешно схватил мужчину за руку:

– Учитель, куда вы? Не уходите!

Однако удержать мошенника не удалось: он с силой оттолкнул Ло Цуйцуя и бросился наутек. Тогда отброшенный назад Лао Ло выпустил длинный побег сциндапсуса золотистого, и тот вовремя ухватил удирающего подозреваемого за щиколотку – мужчина растянулся на земле. Не дожидаясь, когда он поднимется и сбежит, к нему подскочил Сюань Цзи и вовремя перегородил дорогу.

И все бы ничего, но за спиной мужчины вдруг расползлась… гигантская черная дыра! И оттуда стал вытягиваться целый лес огромных костяных когтей! Некоторые из них сомкнулись на горле мужчины, другие – вцепились в Сюань Цзи. Не желая мириться с тем, что его вот-вот порвут, Сюань Цзи воздел массивный меч, чье лезвие запылало, и обрушил его на когти с таким лязгом и скрежетом, что у любого бы зубы свело. Но чуть только огонь и металл клинка соприкоснулись с костями, как повсюду разлилась удушающая вонь, а затем чистое пламя неожиданно почернело…

Да что за демоническое отродье высунулось из дыры?!

Как известно, наткнувшись на смертельную опасность, очень многие показывают свое истинное лицо. И, конечно же, обманчиво кроткий Сюань Цзи, как и показательно доброжелательный Шэн Линъюань, не стали исключением. Оба единодушно решили, что мирным соглашениям пришел конец и пора прикончить надоедливого соседа.

«Вот он, мой шанс замочить демона в мече!» – обрадовался Сюань Цзи.

«Будет очень кстати, если демоненок погибнет», – решил Шэн Линъюань.

Особо не целясь, Сюань Цзи как попало пихнул меч прямо в гущу костяных когтей и сразу почувствовал, что ладонь не отлипает от рукояти меча. Более того – сам меч обратил против своего хозяина пламя, и то, распахнув жадный зев, собралось поглотить Сюань Цзи! Еще чуть-чуть – и все!..

Очевидно, дружба между ними была не прочнее пластика. Чуть надавишь – и брызнет осколками.

005

Мало того, что злосчастный меч весил несколько десятков килограммов, так еще ладонь Сюань Цзи словно приклеилась к нему. Запястье вывернулось под неестественным углом, и замахнуться мечом больше не получалось. Тем временем костяные когти крепко вцепились в лезвие, а черное пламя бросилось Сюань Цзи прямо в лицо. Он застрял намертво – ни туда и ни сюда.

Сообразив, что ему вот-вот будет крышка, Сюань Цзи тут же сменил пластинку и слезно раскаялся в своих ошибках: «Послушайте, уважаемый! Да, я болван и ублюдок, на меня какое-то наваждение нашло! Но давайте забудем все мои глупости и снова объединимся, чтобы дать отпор врагу! Ну? Что скажете?»

Шэн Линъюань любезно согласился: «Да будет так».

Однако его согласие ничуть не изменило расклад. Шэн Линъюань по-прежнему искал способ как-нибудь сломать клинок и так выйти наружу, а Сюань Цзи всячески пытался подставить древнего демона, чтобы избавить от него любимый меч. Что сказать? Два сапога пара. Негодяи, понимающие друг друга без слов. Жаль только, поздно встретились.

Что касается костяных когтей, второго врага Сюань Цзи, то взялись они неизвестно откуда, непонятно кому принадлежали и вдобавок отличались исключительной кровожадностью и свирепостью. Впрочем, что Сюань Цзи, что Шэн Линъюань поначалу не отнеслись к ним серьезно. И неудивительно: один был полон янской энергии, искореняющей всякое зло и изгоняющей бесов, а на другого обрушились десятки молний, верша кару небесную, и все равно не прикончили. К тому же оба обладали сверхъестественными навыками. Но увы, разногласия между хозяином и мечом все-таки сказались на боеспособности того и другого.

Кончилось все тем, что черное пламя стремительно бросилось вверх по лезвию и, следуя воле Шэн Линъюаня, охватило Сюань Цзи с головы до ног. И пока он отбивался, черная дыра, из которой выросли когти, разом затянула в себя и мужчину с козлиной бородкой, и пылающего Сюань Цзи, и коварного Шэн Линъюаня, заточенного в мече. Все они исчезли без следа – только на асфальт с глухим стуком упали и разбились смарт-часы Сюань Цзи.

Ло Цуйцуй, до сих пор наблюдавший всю эту борьбу в непосредственной близости, в ужасе заозирался. По его мнению, случилось вот что: Сюань Цзи с мечом наголо ринулся прямиком в объятия костяных когтей, однако встретил категорический отказ. Впрочем, сдаваться начальник и не подумал. В глазах Лао Ло Сюань Цзи своей пылкостью уже напоминал заботливого отца, сующего еще грудинки в тарелку худеющего ребенка. И он своего добился – когти его утащили! Теперь Лао Ло лично убедился, что значит «первым броситься в бой» и «по зову долга идти до конца».

Спотыкаясь и падая, размахивая на ветру побегами сциндапсуса золотистого, Лао Ло подбежал к месту, где только что сражался начальник, и поднял смарт-часы Сюань Цзи. Обливаясь горючими слезами и захлебываясь рыданиями, Лао Ло заголосил:

– Ну разве не герой? Не истинный мученик? Самый настоящий революционер… Самый настоящий!!!

Тем временем «самый настоящий» герой, мученик и революционер вместе с проклятым мечом стремительно падал в разверзшуюся перед ним непроглядную бездну. Рядом с ними летел и мужчина с козлиной бородкой. Глаза его закатились – было ясно, что он давно потерял сознание. К счастью, еще в миг падения Сюань Цзи успел ухватить его за воротник.

Как только мужик был пойман, за спиной Сюань Цзи, прожигая одежду, вспыхнули огромные огненные крылья, и на кончиках перьев, разгоняя мрак, заплясали язычки жаркого пламени.

Проявившиеся крылья застали Шэн Линъюаня врасплох: их свет едва ли не выжигал глаза, однако отвести взор от пестрого пламени древний демон никак не мог. У него перехватило дыхание (если в его случае вообще можно сказать о дыхании), а голову пронзила такая боль, словно ему прямо в макушку долбили долотом.

Когда из моря сознания пропали все звуки присутствия Шэн Линъюаня, Сюань Цзи поначалу обрадовался, вот только ликовать ему пришлось недолго: буквально в ту же секунду меч раскалился добела, обжигая Сюань Цзи руку.

Сама возможность обжечься была для него в новинку. Всякий раз, готовя себе (а это случалось каждый божий день), Сюань Цзи определял температуру кипящего масла, просто запустив туда палец. И ни разу в жизни, буквально никогда, не чувствовал боли или жжения. Поэтому внезапный ожог и боль от него так шокировали Сюань Цзи, что он поначалу решил: меч не вплавился в руку, а как-то проткнул ладонь.

И пока он соображал, что с ним такое случилось, меч в руке все тяжелел и тяжелел, видимо, стремясь по плотности приблизиться к нейтронной звезде. Под конец клинок так разогнался, что ушел в крутое пике, а следом за ним и Сюань Цзи, чья ладонь намертво пристала к рукояти.

Сопротивляться силе тяжести и скорости падения было невозможно, и от этого Сюань Цзи почувствовал себя мотыльком, угодившим в паутину. Да, он старался притормозить и выровняться, отчаянно хлопал крыльями (точь-в-точь как вентилятор лопастями), однако это не помогло – меч неумолимо тянул его за собой дальше, вниз. Проклиная всех предков Шэн Линъюаня до седьмого колена, Сюань Цзи завернулся в крылья, надеясь тем самым хоть как-то смягчить падение.

Посадка вышла жесткой. Сюань Цзи, подобно метеориту, с грохотом врезался в землю, однако упругие крылья не позволили ему остановиться – он отскочил и пропахал еще метров десять. Крылья тут же исчезли. Лопатки Сюань Цзи страшно ныли, будто не просто сломались, а раздробились в мелкую крошку. Из-за чудовищной боли в пояснице никак не получалось разогнуться. Перед глазами вспыхивали звезды, и Сюань Цзи только чудом не отключился. Кстати, пока он падал с невообразимой высоты, проявившиеся крылья сильно опалили пальто и свитер – от жара ткань обуглилась и почернела. А на спине и вовсе остались одни истлевшие лохмотья, словно у какого-нибудь попрошайки-погорельца.

Спустя целую вечность Сюань Цзи кое-как оклемался и увидел, что одержимый демоном меч наконец-то отлип от ладони и теперь валяется у его ног. Сам жэньмо то ли сдох, то ли потерял сознание, потому что не издавал ни звука. По крайней мере, в море сознания его присутствие не чувствовалось.

Также в стороне совершенно неподвижно лежал козлобородый, из-за которого они тут оказались. Завидев его, Сюань Цзи подошел ближе и наскоро осмотрел. Убедившись, что мужик дышит, Сюань Цзи вздохнул с облегчением и принялся разминать руки-ноги, пытаясь так убедиться, что ничего себе не сломал.

И когда он в очередной раз повернулся, под ногой раздался отчетливый хруст… Так, неужели он что-то раздавил?

Поколебавшись секунду, Сюань Цзи щелкнул пальцами – на кончике указательного появился язычок пламени. Оторвавшись от пальца, язычок превратился в маленький шар и не спеша опустился вниз, освещая…

– Твою мать!!! – следом вырвалось у Сюань Цзи.

От страха он так подскочил, что у него аж сами собой проявились крылья, оторвали его от земли и оставили висеть в воздухе.

Вместе с тем яркое пламя крыльев озарило пространство вокруг. Понять сразу, как далеко простирается подземелье, Сюань Цзи не сумел, но увидел, что всюду, сколько хватает глаз, лежат человеческие кости. Скелеты громоздились друг на друге, лежали кучами, да так, что не найти свободного клочка земли. Оголенные черепа, большие и маленькие, глядели строго вверх, из-за чего зависшему в воздухе Сюань Цзи казалось, будто они все разом повернулись к нему и теперь пялятся как на единственное в округе живое существо. Жаркое пламя отражалось в пустых глазницах тусклым холодным светом…

От такого зрелища у Сюань Цзи мурашки побежали по коже, а в горле пересохло. Не выдержав, он панически окликнул демона внутри меча: «Эй, уважаемый! Эй! У вас там все в порядке?»

Не дожидаясь ответа, Сюань Цзи протянул руку и приманил к себе меч – тот послушно оторвался от земли и медленно поплыл к нему наверх, прихватив по пути парочку скелетов, не желавших расставаться с железным сокровищем. Наученный горьким опытом, Сюань Цзи не стал касаться рукояти (он опасался, что Шэн Линъюань опять что-нибудь выкинет) и оставил меч висеть рядом, прямо в воздухе, на расстоянии примерно в десять сантиметров.

– Эй! Хоть что-нибудь скажи! Больно уж жуткое местечко… – снова попытался Сюань Цзи, однако меч не подавал никаких признаков жизни.

Поначалу Сюань Цзи решил, что в этом месте ментальная связь вообще не устанавливается, но думал так ровно до тех пор, пока не услышал голос Шэн Линъюаня: «Тише, не шуми». Как выяснилось, связь все-таки есть, но работает едва-едва: голос Шэн Линъюаня казался очень тихим и слабым, словно шел издалека или пробивался сквозь какую-то преграду.

«Постойте-ка… – спохватился Сюань Цзи. – Я что, не слышу, о чем он думает?»

Шэн Линъюань никак не ответил, чем невольно подтвердил догадку. К тому же роскошные ворота, которые воздвиг в их общем сознании древний демон, тоже пропали.

Самому Шэн Линъюаню было не до таких мелочей: пускай огненные крылья Сюань Цзи источали мягкое тепло, но как раз из-за него Шэн Линъюань чувствовал смертельный холод, какой бывает, только если нырнуть прямиком в полынью. Вдобавок он узнавал эти крылья, считал их знакомыми, но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах видел… Они… пугали его.

Странно, очень странно… Он ведь отчаянный злодей, не страшится ни смерти, ни жизни, так что еще в мире способно его испугать?

Нет, Шэн Линъюань не мог вспомнить. А когда попытался приглядеться к разбросанным всюду костям, у него ужасно разболелась голова, грозя расколоться надвое. Воспоминания, погребенные под пылью веков, всколыхнулись, пробились в его сознание и замелькали перед глазами. В этих картинах прошлого кто-то толпился, рыдал от ужаса, вопил… И среди общего воя ясно звучал пронзительный голос: «Где ты?! Где?! Лжец! Лжец!!!»

Каждый звук, каждый душераздирающий вопль впивался прямо в мозг, насиловал слух, как будто желая разорвать Шэн Линъюаня в клочья. Казалось, только сама смерть угомонит эти голоса и звуки…

Но тут кто-то решительно сжал рукоять меча и тем самым осторожно прикоснулся к самому демону, заточенному в нем. Шэн Линъюань различил не слишком крепкие длинные пальцы, но не тонкие и не слабые, как бывает у юношей, и в то же время не толстые, не широкие. Различил и ладонь – сухую, теплую, полную жизненной энергии ци. Хватило и одного осторожного прикосновения, чтобы Шэн Линъюань вернулся к действительности. Крики и вопли стихли, до него донесся ясный голос маленького демона:

– Ага. Кажется, наша мысленная связь оборвалась. Сам-то заметил?

«Да?» – удивился Шэн Линъюань, но следом понял, что все так и есть. Прислушавшись, он не уловил ни единой мысли маленького демона. И вместе с тем он ощутил отчетливую жажду крови…

В голове Шэн Линъюаня промелькнула догадка, и он предупредил маленького демона: «Будь осторожен, не допусти, чтобы твоя кровь вновь попала на меня».

Сюань Цзи живо откликнулся: «Думаешь, все из-за нее? Но как это работает?»

Шэн Линъюань не ответил. Он был занят созерцанием бесчисленных костяных насыпей…

Всю свою жизнь Сюань Цзи кривил душой и менял личины, и на этом поприще достиг определенного профессионализма. Поэтому, восстановив контакт с древним демоном, он, ничуть не смущаясь, вынес на обсуждение очередное предложение: «А знаешь, уважаемый, я тебя прощаю. Суди сам: ты подставил меня, а я – тебя. В итоге мы квиты…»

Шэн Линъюань насмешливо прервал его: «Вы действительно великодушны, достопочтенный».

«Благодарю, – бросил Сюань Цзи и заработал крыльями, стараясь подняться повыше. – И раз уж, оказавшись в такой беде, мы простили друг друга… раз уж мы оба не в курсе, куда загремели, а местечко это жуткое… почему бы не восстановить наши дипломатические отношения? Что скажешь?»

Шэн Линъюань принял это предложение благосклонно. Тем более сосуществовать им было относительно легко и свободно, а в вопросе вероломного предательства они и вовсе понимали друг друга без слов. Если что-то пойдет не по плану и придется разорвать друг друга в клочья… что ж, так тому и быть. Никто не будет мучиться угрызениями совести.

«Я знаю, где мы, – в качестве жеста доброй воли сообщил Шэн Линъюань. – Задержи-ка дыхание».

«Э-э… Заче…» – попытался выяснить Сюань Цзи, но осекся на полуслове.

«Тс-с… Слышишь?»

Сюань Цзи затаил дыхание и прислушался. То, что он уловил чутким ухом, заставило его содрогнуться: повсюду разбегался шепоток, какой бывает, когда в зале, рассчитанном на несколько тысяч, толпится всего-то горстка людей и что-то тихо обсуждает.

Одновременно с этим Сюань Цзи заметил, что мужчина с козлиной бородкой, брошенный валяться среди скелетов, пошевелился.

«Похоже, наш мошенник очухался», – мысленно обратился к Шэн Линъюаню Сюань Цзи и следом почувствовал: с козлобородым определенно что-то не так. Чтобы рассмотреть его с безопасной высоты, Сюань Цзи поднялся выше.

На мошенника упал свет от огненных крыльев, и стало очевидно, что он по-прежнему без сознания. Лежит, закатив глаза и свесив голову набок. А вот ноги его… ожили. Закостеневшие, неловкие, они, согнувшись в коленях, переступали как придется, словно у марионетки. Поднявшись с земли, козлобородый несколько раз подпрыгнул с очень странным, похожим на хихиканье, звуком – примерно такой издаст озорной ребенок, силясь сдержать смешок.

Под просторной курткой козлобородого… что-то шевелилось! А сам он то притопывал, то приплясывал. Постепенно его движения становились все более размашистыми, хаотичными, как вдруг… из рукава куртки выпрыгнула какая-то тонкая косточка. Но просто упасть и лежать она не пожелала – приземлившись, она сразу подскочила и забралась козлобородому прямо в штанину!

Да телом мужика управляют чьи-то кости, скрытые под одеждой!

«Что это за хре…» – начал было Сюань Цзи.

«Это курган шаманов», – тихо вставил Шэн Линъюань, и Сюань Цзи показалось, что его голос стал еще слабее и тише.

«То есть как? Эта братская могила – на самом деле чей-то курган?»

«Да, курган шаманов. Не слышал о них? – по-прежнему тихо спросил Шэн Линъюань, после чего помолчал и добавил еще тише: – Вот как… С той поры, как их не стало, минуло несколько тысячелетий, и теперь о шаманах никто и не вспомнит…»

Слушая его, Сюань Цзи чуть нахмурился и вовремя вспомнил, что дома, среди вороха дощечек, он нашел «Дунчуаньскую книгу шаманов». Именно в ней Сюань Цзи наткнулся на описание чудовища-жэньмо…

Дунчуань… Шаманы всякие… Получается, эти самые шаманы были не последователями какого-то тайного учения, а самым настоящим племенем? Может, они вообще предки каких-нибудь малых народностей?

«Слушай, я так-то с историей не дружу… – покаялся Сюань Цзи. – Ты лучше скажи, шаманы – это…»

Вместо подробных объяснений Шэн Линъюань произнес какую-то фразу на незнакомом языке. Такого Сюань Цзи еще ни разу не слышал.

«Это что?» – поинтересовался он.

«Язык шаманов, – подсказал Шэн Линъюань. – Повторяй за мной, чтобы они тебя услышали».

Конечно, Сюань Цзи не кинулся сломя голову выполнять команды древнего демона, но и колебаться долго не стал. Вспомнив интонации Шэн Линъюаня, Сюань Цзи попытался воспроизвести фразу на непонятном булькающем языке, при этом стараясь обращаться к костям, разбросанным под ногами.

«А ведь ты не спросил, что означают эти слова… Почему доверился мне?» – удивился Шэн Линъюань.

«Да вот… Такой уж я простофиля, – нагло соврал Сюань Цзи. – Не люблю долго думать».

Услышав настолько дерзкую ложь, Шэн Линъюань лишь усмехнулся, но язвить на этот счет не стал – слишком уж утомительно.

Сказалось и то, что они, пусть и недолго, имели общее сознание, так что теперь лучше понимали друг друга. Да и вообще друг друга стоили, поскольку смотрели на вещи примерно одинаково. Оба не знали милосердия, когда приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть, однако если их существованию ничто не угрожало, один на гóре людям дурачил их медовыми речами, да так, что те потом лили слезы, а второй в своей наблюдательности замечал даже осеннюю паутинку, чем до коликов смешил каждого, кто поймает его на этом. В общем, один дополнял другого, и вместе они всегда могли настроиться на дружеский лад. И раз главная причина для вражды пропала, раз они больше не слышат помыслов друг друга, зачем суетиться, планируя, как бы поскорее избавиться от надоедливого соседа? Кроме того Шэн Линъюань понимал: если убьет сейчас маленького демона, сам он навечно застрянет в его мече и в таком случае рискует до скончания времен остаться игрушкой скелетов. То есть вредить хозяину меча пока не было никакого смысла.

Кстати сказать, стоило им с горем пополам произнесли шаманскую фразу, как кости под одеждой козлобородого замерли, словно прислушиваясь к ней, а затем медленно повернули к Сюань Цзи тело захваченной жертвы. «Поглядев» на крылатую фигуру, они развернули козлобородого и направили куда-то прочь – тот шатко и валко затопал.

«За ним», – велел Шэн Линъюань.

«Куда это он?» – поинтересовался Сюань Цзи.

«Ты спрашивал меня, откуда взялись бабочки с человеческим ликом, – напомнил древний демон, и голос его звучал еле слышно, как будто издалека. – Так вот, их создали здесь».

От этих слов сердце Сюань Цзи пустилось вскачь. Не говоря ни слова, он поспешил догнать козлобородого. Однако спустя пару сотен метров Сюань Цзи заметил, что горки костей и не думают заканчиваться. Наоборот – белым россыпям не было конца и края. Не удержавшись, Сюань Цзи воскликнул: «Да сколько же их тут?!»

«Сорок одна тысяча шестьсот тридцать шесть», – подсказал Шэн Линъюань.

«Чего?! – от такой цифры Сюань Цзи аж прищелкнул языком. – Да ну не! Тут же руки-ноги разбросаны, все в кучу, вперемешку… Как ты узнал? Пересчитал черепа?»

«Как мне не знать, – бесцветно возразил Шэн Линъюань, – ведь это я их всех убил…»

006

Когда кто-то говорит «Я убил человека», логично посчитать его убийцей. Если кто-то признается, что прикончил тридцать шесть человек, его гарантированно покажут по телевизору и сделают звездой передачи «Человек и закон». Ну а если кто-то выдаст «Я убил сорок одну тысячу шестьсот тридцать шесть человек», вы наверняка заподозрите, что этот кто-то – подросток, который днями и ночами сидит в видеоиграх.

Услышав такое заявление, Сюань Цзи поначалу растерянно ахнул, но быстро опомнился, взял себя в руки и скептически заметил: «Ты и про себя-то ничего не помнишь, а тут кидаешься дикими числами!»

Или демон в мече что, был каким-то древним бухгалтером?

Его насмешку Шэн Линъюань пропустил мимо ушей.

«Погоди… ты это сейчас вспомнил?» – не отставал Сюань Цзи.

Но сколько бы он ни ждал пояснений, а из меча донеслось лишь невнятное «Хм…».

Ну спасибо, очень исчерпывающе! От того, что его так нагло прокатили с ответом, Сюань Цзи от возмущения аж весь надулся. Одновременно он почувствовал себя дурачком, которого на бирже убедили скупить акции накануне краха фондового рынка. Пока, значит, он был подключен к мозгу демона напрямую, тот ни хрена не помнил, а как только связь обрубило – нате вам, пожалуйста!

Постойте… Известно, что пока к человеку возвращается память, в голове у него полная каша… Так может, удастся воспользоваться моментом и кое-что выторговать по дешевке?

«Э-э… ваше величество… – улучив минуту, стал воплощать свои коварные замыслы Сюань Цзи. – Вы эту цифру взяли из подсчетов после выигранной битвы? Или просто не принимаете в войска тех, у кого все плохо с математикой? Это что получается… шаманы были вам врагами?»

«Нет, – машинально откликнулся Шэн Линъюань, и по его голосу было понятно, что он занят сугубо своими мыслями. А то, что его хочет обвести вокруг пальца один прохиндей, он, похоже, не заметил. И за „ваше величество“ цепляться не стал. – Шаманы всегда были нашими союзниками, потому что считали себя людьми… Посмотри на кости… Они ведь совсем как человеческие…»

Неожиданно на Сюань Цзи свалилась целая гора свежей информации. Зрачки его резко сузились, и он стал размышлять над каждой полученной деталью.

Что значит «шаманы всегда были нашими союзниками, потому что считали себя людьми»? Как это следует понимать? Разве войны не развязывают люди? Не могли же древние государи воевать, там, с собаками?.. Нет, все не так… Был период в человеческой истории, когда люди действительно воевали с не-людьми. И этот период назывался… Великая междоусобица Девяти провинций! Речь о событиях трехтысячелетней давности!

Это было при императоре Пине, правителе Великой Ци, взявшем имя Цзюнь. Если верить историческим источникам, во время его правления на юго-западе страны проживало множество малых народностей, и между жителями окраин и Центральных равнин часто вспыхивали конфликты. К сожалению, император Пин любил повоевать, и поскольку в те времена еще не изобрели PUBG и Honor of Kings, ему взбрело в голову отправиться в самый настоящий военный поход. Он лично возглавил войска и взял с собой двух взрослых сыновей.

Его огромная армия устремилась в Чиюань. Впоследствии это сражение вошло в историю как «битва Пинъюань», то есть за успокоение Бездны. И целью похода было полное покорение Чиюань.

Однако в той битве пал и сам император, и его сыновья, а также лучшие представители знати и военного сословия. Благородный нефрит треснул, благоденствие государства разом обратилось в пыль. Его провинции стали разорять, императрица бежала, императорский дворец перешел в руки врагов. Между кланами малых народностей обострилась вражда, и каждый стремился установить власть на близлежащих территориях. Смута продлилась свыше двадцати лет и вошла в историю как Великая междоусобица Девяти провинций.

Что за кланы входили в малые народности Юго-Запада, историки до сих пор не выяснили, однако выдвинули немало гипотез. Впрочем, в доказательной базе каждой тут и там встречались обширные пробелы, ведь события трехтысячелетней давности – это очень давно, многие факты никак уже не проверить, а сохранившиеся свидетельства эпохи – все равно что волосок из гривы сказочного коня Цзигуана. Вот настолько они редки. Их разыскивают по всей стране, но найденного до сих пор не хватает даже на один выставочный зал. Вдобавок большинство предметов тех времен перевезли в Отдел древностей при институте Бюро, чтобы поместить в специальное хранилище, отмеченное как «Реликвии периода Великой междоусобицы Девяти провинций». Разумеется, доступ к ним для широкой общественности закрыли, потому что на каждом найденном предмете остались следы аномальной энергии.

Правда заключалась в том, что так называемые малые народности Юго-Запада вовсе не были предками современных людей. И вскоре выяснилось, что ущелье Чиюань некогда служило естественной границей, отделяющей расу людей от соседей не-людей.

Об этом узнали в 1981 году, когда Бюро по контролю над аномалиями успешно обезвредило магическое построение на окраине Чиюань и обнаружило в очищенной области пещеру с останками гигантской птицы, чей скелет весил около трехсот килограммов. У входа в пещеру стояла каменная стела, где значилось: «Клан бифанов Яньмина защищает сию гробницу».

На стеле сохранились следы применения способностей линии огня и грома, и после тщательного изучения и сопоставления остаточных аномальных следов на скелете и стеле было установлено, что они родственны друг другу и что, скорее всего, надпись у входа оставила сама птица.

Другими словами, были обнаружены следы чрезвычайно высокоразвитой и имеющей соответствующий культурный уровень цивилизации. Кстати сказать, птица своим телосложением напоминала легендарного бифана, и Отдел древностей выдвинул гипотезу, что именно нечеловеческие расы, подобные этой огненной птице, стали прообразами сказочных демонов-яо. В связи с этим нетрудно догадаться, что ни до, ни после Великой междоусобицы Девяти провинций в истории не случалось настолько страшного бедствия, порожденного столкновением людей и не-людей. Конец ей положил только преемник императора Пина – император У, другое имя – Шэн Сяо.

Согласно преданию он родился уже после смерти императора Пина, как раз в год битвы Пинъюань. И с раннего детства не знал ни дня радости: ему то приходилось спасаться бегством, то где-то скитаться. Он рос как придорожная трава, жил у добрых людей и перебивался чем придется, но после, когда возмужал, ответил на кровь кровью. Новый император У собрал войска и усмирил необузданных демонов, после чего убил их князя, установил межевой столб и основал ведомство Цинпин, тем самым прославившись своими деяниями на века.

Уже в более поздний период, завершив восстановление государственности, император У нередко проявлял исключительную жестокость, однако она была на редкость холодной и расчетливой. Впрочем, под конец своего правления он впал в безумие и бросился со скалы в Алую Бездну Чиюань. Ее огонь не оставил от прославленного правителя даже костей. В гробницу императора У, построенную его преемником, поместили лишь пустой гроб с одеждой покойного.

Если учесть все это, а еще то, что демон в мече, судя по его намекам, родился в эпоху Великой междоусобицы… К тому же он впервые заявился именно в Чиюань, а прежде явно был членом императорской фамилии, раз отзывается на «ваше величество»… Так неужели он?..

Сюань Цзи вздрогнул. Да ну не! Как ни крути, а в эпоху Великой междоусобицы существовало множество племен, и все бесследно сгинули во тьме веков. Никто их не описывал, не изучал, а между тем среди них нашлось немало желающих вступить в военный союз с людьми. И некоторые (что неизбежно) стали впитывать чужеродную культуру, принятый у людей общественный строй. При этом сами они наверняка поклонялись злым духам и приводили в свой мир демонов, чтобы те помогли им в борьбе с неприятелем. И, скорее всего, призывая очередную нечисть, они стали обращаться к ней как к императору, называя уважительно «ваше величество». Короче говоря, не может быть, чтобы явился сам император У!

А иначе… Вот так ирония судьбы! Император, единолично спасший человечество от вымирания и добившийся его расцвета, вдруг оказался не-человеком! И как с этим фактом мириться?

Боги способны лишь жертвовать жизнью, а демоны потом пируют над их останками. Неужели одолеть демонов может только еще более свирепый демон?

В общем, ловко опровергнув все свои гипотезы, Сюань Цзи быстро взял себя в руки и сосредоточился.

Поскольку от меча расходился холод и тянулся тонкими нитями к руке Сюань Цзи, тому неожиданно вспомнилась фраза на языке шаманов, которой его научил Шэн Линъюань. А заодно и то, как она звучала. Нет, Сюань Цзи не понимал ее смысла, но чувствовал, что произнесли ее с лаской, с неожиданным теплом. Примерно с той же нежностью будет звучать голос стародавнего друга, приехавшего в гости и нашедшего у хозяйских ворот резвящихся детей. Да, именно так просят позвать кого-нибудь из взрослых или привести родителей…

Мучимый любопытством, Сюань Цзи спросил: «А кем были эти шаманы?»

«Коренными жителями Дунчуаньских земель. Они многими поколениями жили здесь и верили, что у всего на свете есть свой дух. Вне зависимости от того, мягок ли ветер, обильны ли дожди, царит кругом благоденствие или же идут бедствия одно за другим, этот народ и в жизни, и в смерти пребывает со своей родиной. Они издревле считали, что люди подобны деревьям и травам, и если кому придется покинуть свой дом, вместе с тем он утратит свои корни, и на его судьбу выпадут многие несчастья…» – Шэн Линъюань дал ответ не на путунхуа, который он наспех выучил, а на привычном ему древнем наречии.

Как ни странно, Сюань Цзи вполне его понял, и прилагать усилия, чтобы расшифровать каждое слово, не потребовалось. Видимо, сказалась недавняя частая практика. И пока Шэн Линъюань говорил на всеми забытом языке, его речь лилась будто бы с другого берега пространства и времени. В ней чувствовались ветер и иней всех горестей давно ушедшей эпохи, но вместе с тем отчуждение и строгость, которые сами по себе намекали, что с той поры прошли тысячи лет, и где раньше было синее море, теперь растут тутовые рощи.

«Шаманы были весьма искусны в чарах. Ты ведь спрашивал меня, откуда взялись бабочки с человеческим ликом? Что ж, они – не живые существа, а порождения магии шаманов. Мудрецы лишь улучшили их с помощью сокровенных знаний. И прежде бабочки использовались в погребальном обряде», – пустился в подробные объяснения Шэн Линъюань.

«В погребальном?»

«Верно. Шаманы считали, что бабочки с человеческим ликом объединяют в себе начала инь и ян, – поведал тихим голосом Шэн Линъюань. – Бывало так, что человек скоропостижно скончался, а родственники не успели с ним как следует проститься, из-за чего их мучат навязчивые мысли о том, что они не сказали усопшему нечто важное. В таком случае приглашался Великий мудрец, возглавлявший всякий обряд жертвоприношения в начале нового года. И он проводил для них особую церемонию. В ее рамках Великий мудрец вкладывал в уста покойного бабочку с человеческим ликом. Не проходило и дня, как покойный открывал глаза, садился на своем ложе, вставал и ходил, а также говорил с домашними и смеялся. В общем, делал все то же, что и при жизни. Так с ним могли увидеться те, кто хотел увидеться, и могли сказать те слова, что хотели сказать. Затем Великий мудрец извлекал бабочку, и тело покойного предавали земле».

От этих объяснений Сюань Цзи совсем стушевался.

«Я думал, она всего лишь паразит… А получается, что сверхъестественное существо…»

«Она и есть паразит, – холодно заметил Шэн Линъюань. – С давних пор все погребальные обряды и церемонии прощания возникают из бесплодных мечтаний живых. „Умерший человек подобен потухшему светильнику“, и когда другие говорят о призраках, они лишь тешат себя небылицами. Даже среди шаманов оживленный бабочкой мертвец не считался за живого. И все споры насчет имущества разрешал вождь племени, а не поднятый из могилы покойный».

Сюань Цзи не нашелся что сказать. Этим своим выговором его превосходительство жэньмо в очередной раз показал, что атеист до мозга костей.

«Дунчуань… Изобильный край… Земля здесь плодородна, урожаи богатые. Погода лишь переменчива: в один час солнце загораживают тучи, но затем налетает ветер – и снова солнце. Следом могут пойти обильные дожди, переходящие в снег. Один только день, а покажут себя все сезоны. Бывало и так, что осенняя луна светила на весенние цветы, и в пруду с цветущими лотосами отражались заснеженные берега… Прекрасное зрелище… Даже вода здесь слаще, чем где бы то ни было. И сверхъестественное испокон веков соседствует с человеческим… Вот почему этот край породил множество редчайших драгоценностей, что не найти ни в одном уголке мира…»

Переговариваясь между собой, оба неотступно следовали за ковыляющим куда-то козлобородым. Слушая древнего демона, Сюань Цзи все больше и больше удивлялся странному противоречию: Шэн Линъюань живописал диковинки Дунчуаньских земель совершенно бесцветным, можно сказать, равнодушным тоном, но при этом каждое подобранное им слово, казалось, было взвешенным, наполненным тоской и нежностью. Он будто бы унесся мыслями к чему-то далекому и родному… Будто бы Дунчуань и есть то место, где он родился и вырос.

«И нет ничего удивительного в том, что однажды этим краем пожелали владеть другие. Во все времена людские распри ограничивались двумя страстями: жаждой земли и жадностью до ее богатств».

«Так вот для чего они использовали Зеркальных бабочек! Чтобы те стали живым щитом? – предположил Сюань Цзи. – Ведь бабочки не только поднимают мертвых, но и паразитируют в живых… Слушай, а может, эти твои шаманы обладали способностями линии физических и психических сил? И контролировали бабочек так же, как некоторые управляют ядовитыми насекомыми гу? Ну, чтобы насылать их, а?»

Услышав, о чем он говорит, Шэн Линъюань усмехнулся: «Племя шаманов древнее, их история тянется из глубины веков, стало быть, и чары их глубоки и многогранны. Бабочка с человеческим ликом – всего лишь детская забава, пустяк, и шаманами в качестве защиты не рассматривалась».

От таких новостей Сюань Цзи весь затрясся от ужаса. Подождите, если Зеркальные бабочки, из-за которых в Бюро разразился дичайший кризис, – всего лишь пустяк, можно сказать, детские забавы, то как тогда выглядят серьезные чары шаманов? И насколько они мощные?

«В тот год бесчисленное войско демонов-яо вышло из Чиюань. Перед лицом врага человечество оказалось совершенно бессильно – что спелые колосья, поджидающие жатву. Под натиском демонов людской род едва не сгинул… Однако случился перелом, и все благодаря силе шаманов, что тайно населяли эти края. Они передали людям секреты своего мастерства, поскольку и себя считали людьми. В этой помощи они видели свой долг…»

«С твоих слов получается, что шаманы должны были стать народными героями, так? Тогда бы их все помнили и почитали, – заметил Сюань Цзи. – Допустим, в те времена мало кто умел читать и писать, к тому же памятники письменности, если они и были, могли не дойти до наших дней, но ведь всегда есть те, кто передает легенды из уст в уста. Почему же тогда о шаманах ничего не известно? Как они канули в небытие?»

«Что за детские речи? Дожил до своих лет, а о кровных предрассудках не слышал? – в ответ уколол Шэн Линъюань, но тут вдруг оборвал все насмешки. Не дожидаясь, что ему выдадут в отместку, древний демон добавил: – Ах да, теперь же давно все смешались…»

«Ты сейчас про что?» – не понял Сюань Цзи.

«Шаманы считали себя людьми, да только сами люди таковыми их не видели».

Сюань Цзи опешил: «Хочешь сказать…»

«Взять, к примеру, бабочку с человеческим ликом… Вы называете их Цзинхуа Шуйюэ или Зеркальными бабочками. Скажи, разве ты не чувствуешь невыразимый ужас, стоит только упомянуть об этом колдовстве? Будто ты стоишь перед лицом чрезвычайно сильного врага, чей вид заставляет содрогаться всем телом? Так вот, Зеркальные бабочки – лишь баловство, а не вершина шаманского искусства, принятого в те годы. И вот что скажи: сумел бы ты, зная все это, поверить шаманам без оглядки, принять их всем сердцем? Пусть люди и шаманы были связаны общей бедой, но каждый судил по себе. А ты бы поверил, что „люди“, обладающие такой скрытой силой, не имеют ни капли притязаний? Что лишь желают вечно пребывать в своих Дунчуаньских землях, попрятавшись там, как черепаха прячется в панцирь? И это вместо того, чтобы покорить весь мир?»

Сюань Цзи уловил суть его рассуждений, но до конца поверить в доводы не смог.

«Постой, ты хочешь сказать, что они сгинули не из-за того, что их перебил враг? А потому, что их предали союзники?»

«Да, – равнодушно подтвердил Шэн Линъюань. – Так что будь осторожнее здесь».

Тем временем Сюань Цзи додумался еще до одной вещи. Он даже начал свой вопрос «А ты-то какую роль…», но договорить «…во всем этом сыграл?» уже не успел, потому что козлобородый внизу истошно завопил.

Как назло, он очухался в совершенно неподходящий момент, причем как для Сюань Цзи, так и для него самого. Козлобородый очнулся на ходу и обнаружил, что бредет по воплощенной стране кошмаров, к тому же у него в одежде то и дело подпрыгивают чьи-то обглоданные косточки. Да от такого пробуждения он едва не отправился к праотцам! Охваченный смертельным ужасом, козлобородый весь затрясся, зарыдал, обмочился и принялся лягаться, стараясь вытряхнуть из куртки и штанов застрявшие там кости. Между его ног расплывалось обширное пятно влаги.

Наблюдая за трясущимся мужиком, Сюань Цзи презрительно сморщил нос: «Ну и вонь… Гляди-ка, наш брат страдает от избытка внутреннего жара, вот и орет, ничего перед собой не видя!»

Шэн Линъюань на эту шутку холодно усмехнулся: «Лучше бы о себе побеспокоился…»

Не успел он договорить, как снизу раздалось мелкое дробное похрустывание. Изначально тихое, оно постепенно становилось все громче и громче. Прислушиваясь к звуку, Сюань Цзи опустил голову, всматриваясь в горы костей. И действительно: обмочившись, козлобородый залил чьи-то черепа, и теперь горки шевелились и подпрыгивали. Повернувшись к Сюань Цзи, мертвецы разом открыли рты.

– Э-э… – растерялся он. – Что за внезапный интерес? Прекратите, вы меня смущаете! И что теперь делать? Эй, хорош! Я всего-то пошутил! А вообще… откуда здесь взяться светящимся палочкам?..

Едва он заметил неладное, как из раззявленных голых челюстей вылетело бесчисленное множество светящихся точек. Следом горы костей окутало мягкое чарующее сияние, и вскоре оно, оторвавшись от скелетов, поплыло все выше и выше… В его свете резкие углы обнаженных черепов по-странному смягчались, и отчасти казалось, что мертвецы улыбаются незваному гостю. Послышался шорох мириад крылышек…

Мертвецы выпустили целый рой Зеркальных бабочек!

– Твою мать!!! – в сердцах выругался Сюань Цзи и спикировал вниз, разгоняя огненными крыльями роящихся паразитов.

Надо было спасать козлобородого мужика, но пачкать руки, да и вообще связываться с вонючкой, не хотелось. Поразмыслив немного, Сюань Цзи подцепил возможного подозреваемого кончиком меча, чье лезвие он продел через ворот куртки. От этой беспредельной наглости Шэн Линъюань аж онемел. Да демоненку явно жить надоело!

Вот только разогнать бабочек Сюань Цзи не смог. Да, они боялись огня, да, сгорали в нем, но их было слишком много! Стоило ему пожечь один рой, как следом налетал, слепя своим сиянием, другой. И светящаяся дымка, разлитая будто бы повсюду, становилась все ярче и ярче, разгоняя мрак по углам. Вскоре в подземелье кургана стало светло как днем, а густые тени и вовсе исчезли.

Разумеется, Сюань Цзи при первой же возможности постарался взмыть вверх, но там быстро наткнулся на потолок. Сам он не знал, куда угодил, что это вообще такое. Тоннель? Пещера? А выход где? Куда ни кинь взгляд – всюду Зеркальные бабочки!

От нахлынувшего ужаса Сюань Цзи весь покрылся мурашками, кожа на руках и ногах вздыбилась вместе с волосками. Но когда его положение стало совсем отчаянным, он краем глаза заметил какое-то черное пятно… Как будто даже… грот? Почему-то бабочки избегали его, и чернота прохода сильно выделялась в освещенном подземелье.

Времени на раздумья не было, и Сюань Цзи вместе с козлобородым, висящим на мече, стремительно влетел в грот.

007

Тем временем начальник Главного управления Хуан уж было потянулся, чтобы взяться за ручки и отворить двери, однако директор Сяо, отставший от него всего на полшага, опередил босса.

– Давайте я.

Для встречи Сяо Чжэн надел на палец невзрачное широкое кольцо без украшений, но с секретом – по его внутренней стороне вились знаки амулета-фучжоу. И когда кольцо коснулось ручек, защитная гравировка на нем ярко вспыхнула, а двери – заскрипели. Увидев белую вспышку, Сяо Чжэн ничуть не удивился. Шепотом бросив: «Не прикасайтесь ни к чему. Совет Пэнлай – крайне опасное место», – он распахнул створки перед боссом и вошел внутрь первым. Услышав предупреждение, начальник Хуан посерьезнел, но не растерялся. Мимоходом похлопав Сяо Чжэна по плечу, он неторопливо ступил в вестибюль старомодной гостиницы, устроенной в невысоком трехэтажном здании. И все три этажа арендовал Совет Пэнлай. На двери кто-то повесил вывеску для отвода глаз: «Конференция по проблемам культуры и искусства „Пэнлай“».

Едва начальник Хуан и директор Сяо Чжэн в сопровождении нескольких оперативников оказались внутри, как двери за ними с грохотом захлопнулись и сами собой заперлись. Следом пропали все звуки – как будто они не вошли в вестибюль, а нырнули в морские глубины.

Сообразив, что начальнику Хуану, как обычному человеку, могут грозить неприятности, оперативники тут же взяли его в кольцо. Впереди шел Сяо Чжэн, показывая остальным дорогу. И весь путь лампочки индикаторов на снаряжении оперативников беспрерывно мигали – указывали на крупное скопление аномальной энергии.

Неожиданно Сяо Чжэн остановился и вскинул голову. Он посмотрел прямо на каменную статую, выставленную у парадной лестницы. На первый взгляд казалось, что фигура призвана украшать вестибюль гостиницы, вот только камень для нее взяли дешевый, и местами он уже позеленел.

Статуя изображала фею, согнувшуюся в соблазнительной позе. От прекрасного овального личика откололась значительная часть, что превращало его в довольно свирепую рожу. Как говорится, «синяя морда, торчащие клыки», так что теперь каменная красавица пугала до трясучки.

Когда делегация приблизилась к фигуре, чтобы пройти дальше к лифтам, статуя вдруг пошевелилась, а потом и вовсе со скрежетом повернулась всем телом и уставилась на начальника Хуана. Как только они миновали ее, каменная красавица соскочила с пьедестала, неуловимо, точно призрак, обогнала их и преградила дорогу – никто из оперативников и глазом моргнуть не успел! Один из них запоздало попытался прикрыть собой начальника Хуана и так оказался между толпой товарищей и мрачной феей с обезображенным ликом. Он практически упирался в нее!

Наблюдая за выходками статуи, Сяо Чжэн прищурился. Судя по всему, ее послали «давние партнеры», чтобы припугнуть начальника Хуана, обычного человека без «особых» способностей. Впрочем, усилия недоброжелателей не принесли плодов: пускай начальник Хуан и вправду не умел вызывать огонь и воду, однако свою должность получил не за красивые глаза. И фокусы статуи его не впечатлили – он даже не изменился в лице. Крепко сжав плечо прикрывающего его оперативника, начальник Хуан невозмутимо кивнул статуе в знак глубочайшего уважения и любезно поинтересовался:

– Неужели я вижу легендарную матушку Юй?

На это статуя чуть подалась назад, отклонившись буквально на пару сантиметров, неохотно открыла рот и заговорила:

– Давно мечтала с вами познакомиться, начальник Хуан. Командир Сяо… Ах да, теперь тебя следует называть «директором»… Вижу, ты в добром здравии и как всегда полон сил.

На ее приветствие обычно молчаливый Сяо Чжэн ответил лишь вежливым кивком. Бросив еще один пристальный взгляд на начальника Хуана, статуя обратилась к гостям:

– Прошу за мной, – и, с трудом передвигая свое тяжелое каменное тело, заскользила к лифтам. По пути она сообщила: – Все старые приятели уже в сборе.

Надо отметить, что Бюро по контролю над аномалиями было единственным органом государственной власти, контролирующим жизнь и деятельность «особенных», однако этот контроль в основном распространялся на государственных служащих. Естественно, кроме них была масса других «особенных». И поскольку «особые» способности передаются по наследству, неудивительно, что испокон веков в стране формировались кланы и школы, где детей с малых лет учили управлять своими способностями. При этом каждый такой клан и школа были чрезвычайно закрытыми обществами. Там обучали секретным техникам и знаниям, недоступным другим «особенным» и передающимся сугубо по наследству. В каждую эпоху такие семьи выращивали по-настоящему сильных мастеров, их наследники обладали обширными познаниями, прекрасно распознавали аномалии и считали себя выше любых государственных чиновников и отрядов спецназначения с «особыми» способностями. Никаких рамок, установленных государством, они не признавали, поэтому, с точки зрения властей, представляли опасность. Их считали дестабилизирующими элементами общества, а те, как известно, нужно хоть как-то контролировать.

В конце концов обе стороны решили пойти на компромисс и для этого учредили Совет Пэнлай – организацию, которой заправляли сугубо выдающиеся «особенные», самые уважаемые представители кланов и школ, собранные со всей страны. В этом совете Бюро тоже выделили место, но только одно.

Тем временем статуя привела делегацию Бюро на второй этаж, в большой конференц-зал, который, пожалуй, ремонтировали еще в прошлом веке. Белые стены здесь украшали разве что декоративные географические карты, и почти вся мебель состояла из дешевых длинных столов, чья искусственная древесина имитировала красную, – такие нередко ставят в переговорках. В комнате столы разместили в два ряда, и на них не было ничего, кроме термосов и эмалированных кружек.

Участники давно прибыли и расселись, не делая различий между мужчинами и женщинами – все устроились вперемешку. И одного взгляда достаточно, чтобы понять: все как один – крупные авторитеты своих регионов. У каждого высокий лоб мудреца и опущенные уголки рта человека, повидавшего многое. Иными словами, «не скрыть теперь ни мудрость, ни таланты, и так полны познаньем, что аж живот наружу».

Завидев начальника Хуана и Сяо Чжэна, «мудрецы» разом повернули к ним головы. Причем взгляды собравшихся пересеклись конкретно на новом главе Бюро.

И на то были свои причины. Разумеется, Бюро умело не только контролировать аномалии, но и хранить государственные тайны самым строжайшим образом, и той же информационной безопасности уделялось чрезвычайно много внимания и ресурсов, но, как говорят в народе, «огня в бумагу не завернешь». Инцидент с Зеркальными бабочками все-таки просочился наружу, новости о нем разошлись, подобно пожару, по всей стране и повергли в шок «особенных» всех социальных слоев. Следом Совет Пэнлай, не учитывая мнение Бюро, единогласно потребовал созвать экстренное собрание, дабы выслушать версию правительственной организации по контролю над аномалиями.

Как и предупреждала каменная статуя, весь Совет давно уже собрался и расселся, и за столом осталось лишь два свободных места – по-видимому, их приготовили для представителей Бюро. Сяо Чжэну хватило одного мельком брошенного взгляда, чтобы понять скрытый смысл рассадки.

Издавна в Совете Пэнлай место председателя было принято выделять главе Бюро, поскольку он представлял государственную власть. Впрочем, прежний глава постоянно в знак внимания уступал его старейшему в Совете, а сам садился подле него. Однако в этот раз традицию сознательно нарушили, и начальнику Хуану выделили чуть ли не самое дальнее от председателя место. Так что же получается? Люди без «особых» способностей – хуже грязи?

Один лишь намек на это вызвал у директора Сяо праведный гнев. Брови его поползли к переносице, а сам он весь напрягся, готовый вот-вот взорваться возмущением, однако его босс, начальник Хуан, не позволил разразиться скандалу. Перехватив руку Сяо Чжэна, новый глава Бюро лишь медленно покачал головой, после чего смиренно поприветствовал кивком некую пожилую даму, занявшую место председателя. Выразив ей свое почтение, начальник Хуан повел Сяо Чжэна к свободным местам, где преспокойно устроился, сделав вид, что не заметил наглой издевки.

Собрание возглавляла совершенно седая дама лет шестидесяти – невысокая, но статная, с благородной осанкой аристократки. Лицо ее украшал скромный и весьма изящный макияж, а шею прикрывал шелковый шарфик, повязанный нарочито небрежно. Говорила она медленно, двигалась плавно и своими сдержанными манерами напоминала образованных дам прошлого столетия, вышедших из уважаемых семей.

– А вот и Сяо Хуан, – неторопливо произнесла председательница. – Должно быть, такой старухе, как я, и представляться незачем?

– Матушка Юй, – в свою очередь назвал ее начальник Хуан.

В этот раз председателем Совета Пэнлай выступала матушка Юй, о которой было известно, что живет она скромно и уединенно где-то на северо-востоке Китая. Из нынешних глав кланов и школ никто не знал ее полного имени, хотя о матушке Юй слышали все. И пускай на вид она была лишь на пару лет старше начальника Хуана, но на правах пожилой тетушки ласково называла его «Сяо Хуан», словно он в действительности был гораздо младше ее. Впрочем, нынешний глава Бюро не посчитал ее обращение оскорбительным, тем более его предшественник нередко уступал свое место именно матушке Юй. Поговаривали, что ей давно за триста лет, но также ходили слухи, что уже целая тысяча. И что будто бы эта дама когда-то служила аж в ведомстве Цинпин.

– А наш Сяо Сяо с прошлой встречи стал еще сдержаннее… – между тем заметила матушка Юй. – Гляжу я на вас, молодежь, и чудится, будто волны Янцзы накатывают на берег, сменяя друг дружку… Что тут сказать? Каждое поколение лучше предыдущего. Подумаю об этом – и на душе так спокойно… – если с начальником Хуаном председательница говорила учтиво, но холодно, то к Сяо Чжэну она обратилась сердечно, как к собственному ребенку.

Сяо Чжэн хмыкнул – он не собирался принимать ее любезности за правду. В конце концов, на своем веку матушка Юй повидала немало молодежи, как и смен таких «волн», так откуда бы у нее взялась хоть какая-то сердечность? Где уж найдешь душевные порывы на каждую такую «волну»?

Как оказалось, он верно ее понял. Покончив с приветствием, матушка Юй заговорила сухо и строго:

– Все мы люди занятые, поэтому перейдем сразу к делу. Сяо Сяо, я прочла твой доклад, и в нем ты нас уверяешь, что «в данный момент Бюро проводит внутреннее расследование с целью уладить возникшие трудности частным порядком». А объясниться перед общественностью ты не считаешь нужным? Или дать какую-то справку, принести хоть какие-то извинения после настолько серьезного инцидента?

Выслушав ее, Сяо Чжэн решил, что не «считает нужным объясняться» в обход начальника. Вот только матушка Юй сделала вид, что этот самый начальник здесь не присутствует.

Ее отношение было понятно, поскольку «особенные» всегда держались особняком и не желали иметь дел с теми, кто не имеет способностей. Из всех организаций людей с «особыми» способностями хоть какую-то политкорректность соблюдало только Бюро, поскольку было государственным ведомством и подчинялось его директивам, придерживаясь курса на общность. А всевозможные кланы и школы обращались с простыми гражданами гораздо пренебрежительнее, а то и совсем бесцеремонно. Порой даже складывалось впечатление, что все эти мастера родились не как все, не у отца с матерью, а чуть ли не сразу переняли дар девяти поколений или вовсе спустились с Небес как небожители.

Кстати сказать, Сяо Чжэн родился в семье самых обычных людей без способностей, так что неприкрытое высокомерие Совета Пэнлай встало ему поперек горла. Злость на неуважение к начальнику Хуану сошлась с врожденным упрямством и своеволием Сяо Чжэна, и он тут же решил, что ничье самолюбие щадить не будет. Поэтому, наплевав на все вопросы матушки Юй, он показательно повернулся к начальнику Хуану и извинился:

– Простите меня, это все моя вина. Не смог в своем докладе как следует описать ситуацию…

Начальник Хуан сощурил глаза в улыбке. Сердиться на своего помощника он не собирался.

– Ничего страшного. Мы как раз приехали сюда для того, чтобы все обстоятельно объяснить.

Надо отметить, что матушка Юй в своем самосовершенствовании достигла таких высот, что ее сдержанность уже ничто не могло пошатнуть. Сяо Чжэн едва ли не отвесил ей пощечину, а она ничем не ответила. Более того – с ее лица не сходило доброжелательное внимание. И ни один мускул не дрогнул. Сделав вид, что переговоры главы Бюро и его помощника ее не касаются, матушка Юй взяла из рук сидящего рядом человека документ, нацепила очки на нос и принялась читать с листа:

– Здесь глубокоуважаемое Бюро сообщает: «Учитывая, что уже попавшая в человеческий организм бабочка Цзинхуа Шуйюэ не является источником заражения и не способна размножаться, в целях предотвращения панических настроений общества и во имя сохранения стабильности следует ограничить круг причастных к инциденту лиц и по возможности провести дополнительное расследование тайно». Что ж… откуда вам знать, что засевшая в организме бабочка больше не является источником заражения? Недавно я слышала, что отчего-то весь Дунчуаньский оперативный отдел не вышел на работу…

– Мы указали доводы… – прервал ее Сяо Чжэн.

– То есть этим документом вы хотите сказать, что бабочки не заразны, а инцидент в районе Дунчуань – всего лишь случайность. Да, я видела информацию, – заткнула его матушка Юй. – Вот только это сугубо твои домыслы. Хорошо, у вас есть основания так считать, а дунчуаньскую бабочку вы назвали мутировавшей… Но откуда такая уверенность, что не найдется еще одна?

Как раз на этом вопросе мобильный Сяо Чжэна, оставленный на столе, завибрировал. На экране высветилось: «Ло Цуйцуй». Глянув, кто ему звонит, Сяо Чжэн без раздумий сбросил вызов.

– Мы вполне понимаем и разделяем ваши опасения. В связи с этим мы, не теряя ни минуты, направили специальную группу в Дунчуань, чтобы выяснить происхождение мутировавшей бабочки. И уверены, что в самое ближайшее время сможем предоставить всем присутствующим…

– То есть вы так ничего и не выяснили? До сих пор? – подчеркнуто ласково свернула его речь матушка Юй.

Сяо Чжэн нахмурился. Матушка Юй – чуть прищурилась и одарила его улыбкой.

– Зеркальные бабочки – почти что живой реликт. Многие свитки с их описанием не дошли до наших дней. Так кто сейчас решится заявить, что в них разбирается? Я, во всяком случае, не решусь. Допустим, в плеяде талантов глубокоуважаемого Бюро есть такой специалист и он может гарантировать, что мутация бабочки – единичный случай… Пусть так… Но какое отношение ваш вердикт имеет к нашему запросу? Мы требуем провести в Бюро тщательную проверку и привлечь для этого третью сторону. Мы прекрасно знаем, что кумовство, коррупция и злоупотребления должностными полномочиями стали в глубокоуважаемом Бюро общим местом, дефектом на всех уровнях, и в грязных делах замешан как прежний глава, так и рядовые сотрудники. Вершиной всех пороков стало использование чрезвычайно опасных аномальных организмов, находящихся в государственной собственности. Чтобы провести фальсификацию числа погибших и раненых в других инцидентах, Бюро прибегло к Зеркальным бабочкам, и на это есть неопровержимые доказательства. В связи с чем поставлен вопрос: разве мы не заслуживаем объяснений?

Вместо Сяо Чжэна на обвинения решил ответить начальник Хуан:

– Послушайте, матушка Юй… Мне неизвестно, кто позволил себе злостную клевету в адрес прежнего главы Бюро и какие могут быть неопровержимые доказательства, но на сегодняшний день ничто не подтверждает причастность прежнего главы к этим делам. Что до заявлений подозреваемой Би Чуньшэн, то это лишь частные обвинения, не подкрепленные…

– Частные или не частные, но это обвинения! – вскинулся старик, сидевший по левую руку от матушки Юй. Этот человек, одетый в черную суньятсеновку, говорил быстро и резко, и его голос чем-то напоминал истеричный птичий щебет. – Кто знает, чем вы там занимаетесь за закрытыми дверями! Придет время, и наверняка сыщется какой-нибудь прощелыга, на кого будет удобно спустить всех собак, а мы так и останемся в неведении, что у вас там случилось! Правильно говорю, а, Сяо Ван?

Дождавшись, когда старик чуть успокоится, начальник Хуан беспомощно поинтересовался:

– Вы, должно быть, господин Юэдэ? Приятно познакомиться, моя фамилия Хуан. Дело обстоит так: в этот раз за внутреннее расследование отвечает наш чрезвычайно способный товарищ, он, кстати, участвовал в операции, в ходе которой нам удалось прервать ритуал Темного жертвоприношения. Он несколько часов удерживал призванного демона, ради которого совершила преступления наша подозреваемая. Его досье безупречно, раньше на Бюро не работал, поэтому не стоит ждать от него снисхождения в случае, если он найдет всех причастных к этому делу. Личных мотивов он…

– Начальник Хуан, – вкрадчиво начала матушка Юй, – уж если вы доверили внутреннюю проверку новичку с «безупречным досье», то отчего же противитесь стороннему надзору? Расследование может провести такая же безупречная и беспристрастная третья сторона.

– Будь ваш новичок хоть сто раз безупречен и порядочен, но денежки-то он получает от вас! – подхватил господин Юэдэ. – Да, он что-то выяснит, но разве не придется потом докладывать начальству? А уж оно решит, надо ли публиковать добытое. Да и сомневаюсь я, что он настолько порядочный и безупречный! Слышал, его устроили по блату. Только-только сдал экзамены – и сразу директором сделался! Ну что за выдающаяся личность! Он что, из ста баллов на экзамене получил все двести пятьдесят? Откуда вам знать, что он ради личной выгоды не станет обходить закон?

– Разумеется, мы установим над ним строжайший надзор… – начал уверять старика начальник Хуан.

– Как раз надзор мы и хотим обсудить! – хлопнул по столу господин Юэдэ. – Это вы задумали учредить Совет Пэнлай – ну хорошо, мы пошли навстречу. Вы сковали нас всевозможными правилами, поставили тысячу условий и выделили проверяющих, что день и ночь следят за нами, – ладно, к этому мы отнеслись с пониманием, ведь с правительством надо сотрудничать. А теперь вы творите что вздумается, несете нам беды, но предложение о надзоре над вами почему-то принимаете в штыки! Сидите там, в своих кабинетиках в Юнъани, где ни ветерок не подует, ни солнышко не спалит, а между тем заразные бабочки кружат у нашего порога!

Когда старик Юэдэ говорил «у нашего порога», он подразумевал Дунчуань, свою вотчину, и надо было так статься, что мальчика с Зеркальной бабочкой, способной на размножение, вычислили как раз на территории господина Юэдэ. У каждого в Совете имелись свои подконтрольные земли, и та же матушка Юй следила за северо-западом страны.

Среди «особенных» ходили слухи, будто старик Юэдэ родился в последние годы династии Цин, из-за чего, скорее всего, получил свою неуемную жажду власти. Он был задирист как кобель, но своей репутацией дорожил больше жизни. И за все годы своего «правления» собрал столько учеников, что не счесть. Власть его была так многогранна и необъятна, что даже Региональный оперативный отдел постоянно ходил к нему на поклон, для чего приходилось подниматься аж на самую вершину горы. В противном случае никто бы из региональных сотрудников и шагу не смог ступить при исполнении своих служебных обязанностей.

Кипя от возмущения, старик Юэдэ поднял и без того высокий голос еще на октаву:

– Пусть каждый из нас отправит в Бюро своего представителя! Так мы создадим группу проверяющих. Если так нужен надзор, то всех над всеми!

На его предложение начальник Хуан лишь горько усмехнулся:

– Когда дело касается государственного учреждения, подобную следственную группу нельзя просто так взять и создать…

– Хорошо! Тогда давайте вообще не иметь друг с другом дел! Как говорится, «колодезная вода речной не помеха»: мы на своих территориях будем делать все, что посчитаем нужным, а Бюро пусть больше не посылает к нам проверяющих!

Услышав его предложение, остальные члены Совета дружно загалдели. Начальник Хуан несколько раз попытался вставить в их перекрикивания хотя бы слово, но все было тщетно.

Прежнему главе Бюро как-то удавалось сдерживать Совет, но он умер, и на Бюро обрушился целый парад несчастий. Сяо Чжэн был слишком молод, а начальник Хуан не имел никаких «особых» способностей, поэтому его даже за человека не считали. При таком раскладе высокомерные старцы единодушно решили, что считаться с Бюро больше не надо.

Сообразив все это, Сяо Чжэн тяжело вздохнул. Вдруг у него опять завибрировал телефон. Судя по надписи на экране, до него упорно пытался дозвониться Ло Цуйцуй.

По своей натуре директор Сяо был человеком решительным и жестким, поэтому редко прибегал к фразочкам в духе «надеюсь» и «хорошо бы», но перед тем как принять вызов, он невольно подумал: «Надеюсь, у Отдела ликвидации последствий будут хорошие новости».

– Директор… я должен вам доложить… – всхлипывая, начал Ло Цуйцуй, одним своим тоном разбивая все надежды на «хорошие новости». – Наш начальник… пал смертью храбрых!.. Костяные когти затащили его прямиком в черную дыру, и он пропал!

Как известно, беда не приходит одна. И от слов подчиненного у Сяо Чжэна аж дыхание сперло…

– Подскажите, директор Сяо… когда я смогу перейти на другую должность? – еще раз всхлипнув, спросил Ло Цуйцуй.

* * *

Ни с того ни с чего Сюань Цзи почувствовал, что у него страшно свербит в носу. Он не удержался и чихнул – похоже, кто-то поминает его недобрым словом.

А в это время Шэн Линъюань беспомощно наблюдал, как маленький демон на всех парах устремляется в грот. Не выдержав, Шэн Линъюань мысленно вскрикнул: «Стой же! Что ты делаешь?»

«Разве не видишь? За мной, между прочим, гонится целый рой! Твою мать! Да „целый рой“ – это еще мягко сказано!» – мысленно огрызнулся Сюань Цзи.

«Бабочек вижу, но зачем ты от них улетаешь? – с недоумением спросил Шэн Линъюань. – У тебя ведь природа пламени, они не смогут в тебя вселиться».

«Зато могут в этого мужика! – подумав так, Сюань Цзи стремительно влетел в грот. Как только его ноги коснулись земли, крылья за спиной вспыхнули, разошлись языками пламени и пропали. Швырнув козлобородого куда придется, Сюань Цзи добавил: – Так, уважаемый, раз ты до сих пор не в курсе, сообщаю: тут помимо меня есть еще одна живая душа! Он до сих пор теплый, дышит и сильно воняет!»

«Он шарлатан и мошенник, можно сказать, дрянь, а не человек. Так какая тебе забота, жив он или мертв? – торопливо вставил Шэн Линъюань. – Не ходи вперед».

Тут Сюань Цзи заподозрил неладное. Почему-то Шэн Линъюань говорил быстрее обычного, да и голос его заметно дрожал, чего раньше за чудовищем-жэньмо не водилось.

«Та-а-к, уважаемый… – нарочно стал растягивать слова Сюань Цзи, чтобы привлечь к тому, что хочет сказать, внимание. – Вы себя-то слышите, а? Да вы, я гляжу, ни хрена не поняли! Я, между прочим, государственный служащий, меня взяли в штат, поэтому не могу вот так взять и бросить живого человека посреди роя Зеркальных бабочек!»

«Стой где стоишь», – резко потребовал Шэн Линъюань, хотя и понизил голос, чтобы скрыть свой гнев.

Сюань Цзи в недоумении часто заморгал: «Так в чем беда? Ты что, знаешь, что поджидает нас в гроте?»

Шэн Линъюань не пожелал отвечать прямо, а вместо этого пустился угрожать: «Раз испугался бабочек, ты должен понимать, что те не зря облетают грот, к которому ты так стремишься. Место наверняка опасное. Лучше уходи отсюда. Я после придумаю, как тебя вывести».

«„Придумаешь, как меня вывести“? – переспросил Сюань Цзи. – Ты что, знаешь дорогу?»

Почувствовав в вопросе маленького демона недоверие, Шэн Линъюань мигом вернулся к прежнему мягкому тону и спокойно пояснил:

«Насколько мне известно, в кургане шаманов есть алтарь, а в нем – механизм, который позволяет открыть тайный проход, ведущий на поверхность. Изначально я надеялся, что удастся заставить кости отвести нас к алтарю, однако кто же знал, что этот человек все испортит? Но алтарь должен быть где-то поблизости… Поэтому послушай меня, бери человека и уходи. В тебе таится истинное пламя, и бабочки не станут приближаться».

Он уговаривал Сюань Цзи мягко и настойчиво, и его низковатый голос, лившийся прямо в уши, будто бы что-то обещал, даже соблазнял… Но, как ни крути, а ничего хорошего такая речь не сулила. Довольно быстро от настойчивых уговоров у Сюань Цзи заложило уши, а взор затуманился.

Теперь было ясно, почему совершенно безумной Би Чуньшэн хватило и одного вопроса «Кто тебя обидел?», чтобы она едва не разрыдалась от счастья понимания. Дело в том, что Шэн Линъюань явно владел особыми чарами и умел сплести из слов такую ловушку, что она действовала надежнее самой невидимой и невесомой сети. Речи Шэн Линъюаня мягко окутывали человека, опутывали его сознание, а тот и рад обмануться, поверить, что Шэн Линъюань – именно тот, кому можно доверить все свои горести и обиды, все тяготы и страдания. Поведать то, что не принято говорить посторонним.

Поддавшись уговорам, Сюань Цзи как будто оставил мысль зайти дальше в грот и замер на месте. А что до Шэн Линъюаня… пускай на устах его был мед, и в каждом слове – тепло весеннего ветра, но в душе древнего демона царил холод жестокой зимы. Обольщая Сюань Цзи и отвращая от грота, он между тем думал:

«Маленький демон молод, но удивительно одарен… Чудесные от рождения создания нередко высокомерны, потому и не водят знакомства с чужаками, тем более что с детьми этих существ бывает тяжко, за ними нужен глаз да глаз… Его должны были оберегать, а не позволять скитаться среди людей и пачкаться в мирской пыли… И раз он назвался старейшиной… Не иначе как с его кланом случилась беда… И с самого детства о нем некому позаботиться…»

Думая так, он между тем все мягче и мягче уговаривал Сюань Цзи. Посчитав, что маленькому демону в детстве не хватало любви, Шэн Линъюань решил сделать вид, будто души в нем не чает:

«В глубине грота полно опасностей, даже бабочки не осмеливаются туда залетать, к тому же с тобой простой смертный… Как же ты справишься? – тут он вздохнул и добавил в голос еще ласки на грани обожания: – Как опрометчивы старейшины твоего клана! Не стоило отпускать тебя в мир, где столько забот, столько тревог!»

Его речь тронула сердце Сюань Цзи. Он послушно развернулся и, немного поколебавшись, снял козлобородого с меча, чтобы схватить мужчину за воротник. Со стороны казалось, что он собирается тащить беднягу волоком.

«Не больно-то и хотелось!», – капризно подумал Сюань Цзи, будто отчего-то разобиделся, как ребенок, и весь надулся. Потащив козлобородого за собой, он медленно побрел обратно из грота.

Между тем проем уже ярко освещали тысячи шуршащих крыл – это бабочки, заполнив все расщелины, покрывали камни у входа живым ковром. Залетать внутрь они опасались, поэтому просто собирались роем и дружно поджидали жертву. Иногда одна или две отбивались от сияющей дымки, пытались залететь чуть дальше, но сразу же отступали. Сюань Цзи, словно не замечая смертельной опасности, шагал прямо к ним, в самую гущу роя.

«Следуй моим указаниям… – маняще прошептал Шэн Линъюань, подгоняя его. – Я не причиню тебе вреда»…

Уже голубое сияние осветило лицо Сюань Цзи и отразилось в глазах с расфокусированными зрачками… Уже Шэн Линъюань, бросив «Умница…», беззвучно рассмеялся…

…как вдруг…

Глаза Шэн Линъюаня пронзила невыносимая боль.

Тяжелый меч Сюань Цзи взвился навстречу врагу, и вместе с ним вырвалось свирепое пламя, с ревом пожирая все на своем пути. За какую-то секунду весь шуршащий рой рассыпался яркими серебристо-золотыми искрами и умолк навсегда. В нос ударил острый запах гари.

Следом Сюань Цзи залился наглым смехом:

«Да кто поверит твоим словам, уважаемый! Разве можно на тебя полагаться? Особенно в части, где ты якобы не причинишь мне вреда?»

Спалив бабочек у входа, он круто развернулся и широким шагом направился в глубь грота. На ходу, как бы между прочим, Сюань Цзи поинтересовался:

«А сейчас ты тоже не причинишь мне вреда?»

Шэн Линъюань промолчал.

«Уже ясно, что тебе не одна тысяча лет, и неважно, жил ты под землей или на земле. Твои нравственные устои безнадежно устарели, а еще ты врешь как дышишь… И ведь даже не краснеешь! – стал читать мораль древнему демону Сюань Цзи. В такт словам, которые мысленно проговаривал, он постукивал по камням кончиком потухшего меча. – А сейчас? Покраснел или нет? Да всяко нет! И как тебе не стыдно!»

Неожиданно его меч наткнулся не на очередной камешек, а на какую-то каменную плиту – раздался протяжный лязг и разнесся по гроту эхом. Судя по звуку, впереди открывалось довольно широкое пространство.

Одной рукой Сюань Цзи тащил за собой козлобородого, а другой держал наготове увесистый меч, однако никакой усталости, видимо, не чувствовал и усилий не прилагал. Легко и свободно, будто на прогулке, он устремился навстречу эху. И рот его ни на секунду не закрывался – он нудно посвящал древнего демона в нормы современной морали.

«Раз уж ты здесь оказался, теперь мой долг – популярно объяснить тебе ценности нашего общества. Мы твердо верим в равенство и справедливость! Кстати, насчет справедливости потолкуем попозже, а то при твоей нравственности тебе до справедливости еще пилить и пилить… Во! Давай тогда о равенстве! Что значит „равенство“? Это когда все живые существа имеют одинаковые права вне зависимости от того, хорошие они или плохие, обладают ли „особыми“ способностями или нет. Да, наш мужик плохой, погнался за богатствами и пошел на преступление, и когда мы выберемся, я сдам его полиции, отвезу в участок… Ну а пока я буду беспристрастен. Буду защищать его от бабочек. Это мой долг…»

В молчании Шэн Линъюаня слышалась явная злость, но прерывать маленького демона он не собирался. А тот заливался соловьем:

«Императоры, князья, генералы, сановники – все вы давным-давно устарели… ясно тебе? Ты ведешь в корне неправильную политику! И я…» – тут речь Сюань Цзи неожиданно оборвалась, потому что он увидел, в какое место они пришли. Сообразив, что натворил, он тихо выругался:

– Твою-то мать…

Из узкой галереи он попал в просторную пещеру с маленьким озерцом посередине, чья стоячая вода каким-то волшебным образом не пересохла. Отовсюду со стен спускались лозы неведомого растения, покрытые белыми бутончиками. От них шло слабое мерцание, как от миниатюрных лампочек.

Чуть только Сюань Цзи вошел в грот, как удивительные бутоны, словно приветствуя гостей, начали распускаться, и пространство вокруг, точно от тысячи фонарей, залило мягким молочно-белым светом – теплым, как взгляд любящего человека. От этого зрелища Сюань Цзи затаил дыхание и зажал козлобородому рот и нос, чтобы тот ненароком не втянул в легкие пыльцу неизвестных цветов – она могла быть ядовитой. Чтобы провернуть этот трюк, Сюань Цзи пришлось, отбросив меч, задействовать сразу обе руки.

Меч лязгнул о камни, и этот звук неожиданно растревожил озеро: по воде пошла рябь. Цветы тоже уловили шум и, разом покраснев, мгновенно увяли, но их бутоны не рассыпались в пыль, а будто бы расплавились и потекли неведомой алой жидкостью, напоминавшей видом кровь. Стекая со всех сторон по стенам, кровавые ручьи устремились к мечу…

008

В свое время Сюань Цзи объездил всю страну, бывал, как говорится, и на севере, и на юге, посетил несколько ботанических садов, но цветы, которые чуть что – сразу начинают кровоточить, видел впервые. И спасать растения было уже поздно.

С тех пор как Меч Судьбы «покинул родной дом», судьба его складывалась не лучшим образом. И плевать уже на то, что его захватил древний демон – незваный гость хотя бы отличался чистоплотностью и едва ли не благоухал. Теперь же гораздо важнее не позволить мечу коснуться этих растений, у которых, похоже, начались дни «визита тетушки». Иначе как потом возвращать его обратно в позвоночник? Способен ли хоть один мужчина взвалить на свои плечи подобную ношу?

Завидев водопады крови, Сюань Цзи на секунду решил, что все, он так больше не может и готов плюнуть на участь козлобородого. Сбыть, так сказать, мертвый груз. Однако многие годы воспитания в концепции «пять акцентов, четыре красоты» не прошли для Сюань Цзи даром: он все-таки понимал, что теперь отвечает за человеческую жизнь (пускай та всячески мешает и воняет), так что избавиться от козлобородого не получится.

Однако Сюань Цзи отчаянно не хватало рук. Выбора не было – пришлось задействовать ноги. Для этого он, вытянув одну, что было силы топнул по мечу, поддел его и подкинул, тем самым вытащив из воды. Едва клинок оказался в воздухе, как Сюань Цзи подхватил козлобородого и взлетел, одновременно стараясь поймать вращающийся меч ступнями, чтобы он не вымок в алой жидкости, которая полилась, когда «тетушка нанесла визит».

Вот только Сюань Цзи и предположить не мог, что кровавые потоки цветочного сока, уже наполовину окрасившие стены, ни с того ни с сего изогнутся, после чего, презрев все законы земного притяжения и гидродинамики, кинутся к нарушителям.

Оторвавшись от стен, кровавые потоки рассеяли в воздухе мельчайшие кровавые капли, и те, натыкаясь на горячий воздух, подогретый крыльями Сюань Цзи, мгновенно превращались в полупрозрачный пар. Чем-то он напоминал знаменитые миазмы персикового цветка, и это зрелище завораживало. Однако любоваться было некогда: козлобородый мужик, подхваченный Сюань Цзи, совершенно не вовремя очухался, задергался, а там и завопил. Как оказалось, пара кровавых капель брызнула ему на кисть руки, из-за чего кожа и мясо стали слазить, как если бы туда плеснули кислоту. Почти сразу на месте капель образовались черные язвы, и те так болели, что привели козлобородого в чувство. Цветочная кровь оказалась хуже кислоты!

Эти цветы и вправду ядовиты!

Виноваты ли жаркие крылья Сюань Цзи, или красноватый туман в принципе был особенным, но его дымка не рассеивалась, а, наоборот, сгущалась. Всего пара секунд – и несчастный козлобородый уже с ног до головы покрылся язвами и нарывами. Теперь он очень напоминал человека, горящего заживо.

Одновременно таинственный красноватый туман заполнил каждый уголок пещеры и стремительно поднялся до холодного как лед потолка. Следом из-за перепада температур образовался конденсат, который почти сразу перешел в кровавые осадки. Другими словами, вот так Сюань Цзи (пускай и был человекоптицей, неспособной негативно влиять на окружающую среду и экологию в принципе) стал невольной причиной кислотных дождей.

Бесконечные бедствия вокруг опять не оставили Сюань Цзи выбора: плевать на меч, надо сейчас же спасать человека! К счастью, он сообразил быстро подтянуть ноги к груди, сгруппироваться с козлобородым и так вместе укрыться огромными огненными крыльями. В этот раз они послужили непроницаемым естественным щитом, поскольку перья не пропускали ни огонь, ни влагу. Что до меча, то он, заливаемый кровавым дождем, упал в воду и почти сразу звонко ударился о дно – озеро оказалось неглубоким.

Взглянув вниз через щелочку между перьями, Сюань Цзи увидел какую-то каменную платформу с площадью примерно в три квадратных метра, на которой что-то стояло. Напрягая зрение, Сюань Цзи с трудом разобрал очертания чего-то еще, и его глаза в удивлении распахнулись.

Да на платформе под водой стоял открытый пустой гроб! Причем меч Сюань Цзи стрелой понесся туда, чтобы вонзиться прямиком в центр! Перехватить его было нечем!

Сердце Сюань Цзи тревожно заколотилось. Его разом пронзили боль, холод, мучительная пустота. Казалось, в грудь вонзили сталь. С каждым ударом сердца эти ужасные чувства закручивались в Сюань Цзи водоворотом, разрывали его с яростью обезумевшей стихии. Под конец он расслышал отчетливый хруст, будто что-то треснуло и распалось, и обнаружил, что от боли не может вздохнуть.

Пока он мучительно задыхался, алый цветочный сок, лившийся со стен, собрался в бурный поток и устремился в прозрачное озеро. В один миг вода окрасилась в кроваво-красный…

* * *

Тем временем в ущелье Чиюань духи оружия, столпившиеся у алтаря, разом застыли. Что-то почуяв, Дао И резко обернулся и увидел, что одна из уцелевших каменных стел треснула. Без какой-либо видимой причины!

Завидев несчастье, духи окружили стелу. Дао И, протянув к ней разлагающиеся руки, попытался было собрать обломки в единое целое и как-нибудь закрыть трещину, но так и не успел коснуться камня. Прямо на его глазах стела рассыпалась в мелкую крошку. Из нее вырвался столп белого света, взвился в небеса и стрелой умчался куда-то на восток.

Духи оружия обменялись растерянными взглядами, но вспомнить, что значит это знамение, так и не смогли. Каждый из них давно состарился, у каждого ветер свистел в дырявых доспехах, а память покрылась толстым слоем ржавчины – примерно таким же, как на оружии, сосудах этих несчастных душ. Однако они догадывались, что случилось нечто ужасное…

* * *

Едва Шэн Линъюань, заточенный в мече, угодил в воду, как все его органы чувств мгновенно парализовало, словно ему заклеили сразу «семь отверстий». Слепой и глухой, он слышал лишь свое сердце, которое билось так громко и отчетливо, что думалось: в нем кто-то поселился и теперь отчаянно пытается разорвать тонкую сердечную мышцу, чтобы выбраться наружу. Знать, отчего так колотится сердце, Шэн Линъюань решительно не желал. И пускай его душу на несколько мгновений сковал страх, следом узник меча захотел, чтобы алая вода, так похожая на кровь, спеленала его в кокон, где он укроется на веки вечные. Там он мог бы закрыть глаза, заткнуть уши и отрешиться от всего, пока не опустеет Небо и Земля не состарится. Вот только во всем мире для него не найдется ни цуня земли. Не будет ему ни покоя, ни пристанища. Уснуть мирным сном, перевести дух, сколько-нибудь отдохнуть… Нет, для него это несбыточная мечта.

Память его была подобна разбуженному чудовищу. Разомкнув веки и раскрыв кровавую пасть, оно приготовилось поглотить Шэн Линъюаня…

И тут меч с тихим жужжанием завибрировал. Дрожь постепенно передалась гроту – его своды затряслись. Следом увяли и осыпались цветы на лианах, опутавших стены. Вода в озере принялась собираться, закручиваться, образуя опасный водоворот с гробом в центре. Со стороны виделось, что нечто в гробу будто бы засасывает в себя воду, из-за чего озеро потихоньку мелеет.

От этого зрелища Сюань Цзи весь покрылся ледяным потом. Стараясь унять сердце, он глубоко вздохнул и с изумлением понял, что гроб всасывает не воду, а кровавый цветочный сок. От этого озеро постепенно очистилось, его воды снова стали прозрачными и, отступив, обнажили камни. Теперь ничто не мешало хорошенько рассмотреть бронзовый гроб и тело в нем. Меча внутри не было – он будто испарился. Зато тело в гробу… сидело. Да, там был какой-то «человек», хотя Сюань Цзи не мог сказать наверняка, что это за существо, потому что ничего «человеческого» от него не осталось. То, что случилось с его телом, невозможно было ни понять, ни вообразить.

Пока Сюань Цзи рассматривал гроб, у козлобородого, обмякшего у него на руках, под веками задвигались белки глаз. Недавно он потерял сознание, но теперь явно что-то почувствовал, перепугался и так очнулся. Однако почти сразу мужик сообразил, что болтается в воздухе, и от этого чуть не умер со страху. А когда разлепил глаза и увидел под собой бронзовый гроб – едва не лишился рассудка.

Сюань Цзи его прекрасно понимал – у него самого от ужаса волосы встали дыбом. А ведь совсем недавно он почти решил, что после зрелища «кары небесной», от которой «сотрутся кости в порошок и развеется прах», его уже ничем не проймешь. И теперь он преспокойно будет смотреть ужастики всех времен и народов.

В гробу сидел не человек, а настолько обугленный труп, что нельзя понять, где у него голова, а где – ноги. Даже со стороны было ясно, что в теле несчастного не осталось ни единой целой кости, а поясничные позвонки так раздроблены, что верхняя и нижняя части туловища едва соединяются, да и то держатся лишь на волокнах разваренных и подгнивших мышц. И все равно, пускай труп так изуродовало огнем, он шевелился!

Точнее, шевелились его кости: с шипением пробив обугленную кожу и тем самым показав свою белизну, они сами собой начали перемещаться туда и сюда в поисках своего места. Довольно скоро они собрались в высокий скелет, который постепенно стал обрастать меридианами, сосудами, мышцами…

К тому времени Сюань Цзи уже откровенно трясло. Наблюдая за тем, как на голых костях нарастают слой за слоем мышцы и кожа, он прикинул, что для обугленного человека такое возрождение, пожалуй, самая настоящая агония. И похлеще, чем те муки, которые Сюань Цзи наблюдал во время Темного жертвоприношения, когда вершилась казнь «тысячи надрезов». По крайней мере, когда кара небесная обрушилась на непокорного демона, тот стоял совершенно неподвижно и, переживая невыносимую боль, улыбался до самого конца, пока не сгинул в небытие.

А вот обгоревший труп страшно корчился. Он обеими руками вцепился в стенки бронзового гроба толщиной в целый цунь, и те под его пальцами сильно погнулись и пошли волнами. Складывалось впечатление, что их смяла какая-то нечеловеческая сила. И от этого думалось, что обгоревший ужасно кричит, хотя он за все время не издал ни звука – скорее всего, еще не отросли язык и голосовые связки.

Сюань Цзи был лишь сторонним наблюдателем непередаваемых мук, но почему-то спокойно глядеть, как корчится это тело, все равно не мог. Его самого пронзила фантомная жгучая боль, и весь он в который раз покрылся ледяным потом.

Лишь спустя добрую четверть часа обгоревший срастил все свои кости и мышцы. Следом кровавое месиво покрыла гладкая белоснежная кожа; разом проросли густые длинные волосы. Они, выплеснувшись водопадом, тут же накрыли и ожившего мертвеца, и весь бронзовый гроб. Только тогда пальцы, сжимавшие его стенки, обмякли, и обгоревший с тихим стуком уронил бессильные руки. Тонкие пальцы на них напоминали цветом белый нефрит, отполированный за тысячелетия морскими волнами.

Сюань Цзи с ходу узнал эти пальцы, эти руки, ведь совсем недавно видел, как они сражались с ним! Да это же пробудился древний демон, чудовище-жэньмо, переживший кару небесную! Так ему все-таки удалось выбраться из меча?

Тем временем уровень воды в озере упал до двух метров, и теперь каменную платформу с гробом ничто не скрывало. Паря под потолком, Сюань Цзи видел на показавшейся поверхности целое переплетение узоров. Насколько он мог разглядеть, они шли в два слоя: первый высекли в камне, и таких символов Сюань Цзи никогда прежде не встречал, но по своему опыту мог сказать, что это, скорее всего, не орнамент, а какая-то древняя письменность. Вторым слоем шли уже знакомые знаки Темного жертвоприношения – их нанесли поверх краской.

Дождавшись, когда водная гладь успокоится, Сюань Цзи немного поколебался, но все-таки осторожно опустился на платформу. Приземлился он на мыски и остался стоять так, чтобы ненароком не задеть непонятные магические письмена. Насторожившись, Сюань Цзи уловил лишь чужое дыхание – неровное и частое.

– Э-эй… – решил позвать бывшего мертвеца он. – Ты там как? Живой?

Уловив, что его зовут, человек в гробу вроде бы шевельнулся, но ничего не ответил.

Осмотревшись, Сюань Цзи с большим трудом нашел сбоку от бронзового гроба пятачок, не исписанный никакими знаками. Недолго думая, он положил туда козлобородого мужика, который снова отрубился, на этот раз высунув наружу язык. Покончив с этой бедой, Сюань Цзи спохватился, что ему чего-то не хватает…

«Погодите-ка… – подумал он, – а где, чтоб его, мой меч?»

Как только Сюань Цзи пережил все ужасы пещеры, у него в голове зароилось множество вопросов. И первый из них – что тут творится, а?! Почему демон тут? Разве его не разорвало в клочья? Разве не развеяло? Откуда взялось это тело? Как оно вообще ожило?

Но все эти мелочи меркли перед главным и весьма животрепещущим вопросом: раз демон освободился, то где же теперь меч?

Причем до того, как демон поселился в нем, клинок был такой же частью Сюань Цзи, как руки и ноги, и мог даже перемещаться по воле хозяина. А когда в нем завелся незваный гость, у Сюань Цзи почти что развилось тревожное расстройство сепарации, вызванное насильственной разлукой с мечом. Кстати сказать, в последнее время хозяин почти не выпускал его из рук, и если долго не мог коснуться, его охватывало такое беспокойство, что невозможно терпеть. И что теперь? Меч где-то валяется, может, пропал с концами, а Сюань Цзи даже не чешется!

Вспомнив, что в последний раз видел меч в гробу, Сюань Цзи шагнул к нему, однако протянуть руку и пошарить внутри не успел. Его взгляд случайно упал на человека, лежащего в нем.

Так Сюань Цзи в очередной раз убедился, что это тот самый демон, с кем он в чиюаньской больнице дрался не на жизнь, а на смерть. У человека в гробу были лицо и тело Шэн Линъюаня, абсолютно те же пропорции, и даже волос на голове столько же! В общем, оживший мертвец и древний демон походили друг на друга как две капли воды. Но Сюань Цзи почему-то чувствовал, что между этим человеком и чудовищем-жэньмо, призванным в Чиюань, есть огромная, как пропасть, разница.

Надо помнить, что чудовище-жэньмо, задержанное в больнице, рассыпалось в прах, и его теперь не соберешь даже пылесосом. Опять же, тот Шэн Линъюань, прибывший в больницу, вообще не выглядел живым и теплым человеком. У него ничего не болело, никаких чувств он, по мнению Сюань Цзи, не испытывал и, скорее всего, не знал ни горя, ни радости. А когда чудовище-жэньмо поразила молния, сердце Сюань Цзи затрепетало от ужаса… Ну да, затрепетало, но страх был той же природы, что и у человека, увидевшего, как молния сжигает гигантское дерево.

Но теперь в гробу лежал самый обычный человек… И Сюань Цзи чуть ли не физически чувствовал его мучения.

Воплотившись в новом теле, Шэн Линъюань беспомощно лежал ничком, укрытый со всех сторон собственными волосами. Судя по мелко подрагивающим лопаткам (те грозили вот-вот прорвать тонкую кожу), он хотел было подняться, но не нашел в себе сил.

Чуть только Сюань Цзи остановил на нем взгляд, как на него нахлынула целая буря чувств: неописуемая жалость на грани скорби переплеталась с ликованием, сердце отчаянно билось о грудную клетку. Было так радостно и горько, будто пришел конец тысячелетиям безмерных страданий и сожалений. Будто в бескрайнюю долгую ночь проник первый предрассветный луч и разогнал тьму. За всю свою жизнь Сюань Цзи не испытывал такого безумного счастья и настолько тяжелого горя. Его душа словно вырвалась из тела, и он застыл, изнемогая от чувств. Еще чуть-чуть – и по щекам бы покатились слезы. Как он прижал руку к груди, Сюань Цзи и сам не понял.

Что до человека в гробу, то его кожа была белее снега, словно он отродясь не видел солнца. Волосы – чернее туши, на лице – жуткие алые разводы, и в уголках глаз запеклась кровь, будто возрожденный только что рыдал кровавыми слезами. Каждая деталь внешности сильно контрастировала с другой, что резало по живому, и весь вид нового Шэн Линъюаня производил мощное впечатление. А еще…

На нем совсем не было одежды. Так, погодите-ка…

Сюань Цзи вовремя опомнился и усилием воли вырвался из плена поглотивших его чувств. Это что получается? Он нагло пялился на совершенно голого человека? Да за такое преступление против нравственности его бы давно задержала полиция! Причем дважды!

– Э-э… Слушай… я это… случайно… – покаянно заблеял он и поспешно отвел глаза, хотя вид лежащего в гробу Шэн Линъюаня уже отпечатался у Сюань Цзи на сетчатке. – Появился тут, ни слова не сказал…

Сюань Цзи с усилием проморгался, отгоняя застывший в голове образ, и принялся щупать себя, лихорадочно прикидывая, чем из одежды может выручить своего знакомца в гробу. Однако он быстро понял, что снимать с себя нечего. Мало того, что от огненных крыльев на спине остались одни лишь лохмотья погорельца, и теперь нельзя дать ни свитер, ни пальто, так еще Сюань Цзи не имел привычку надевать под брюки кальсоны. Сообразив, что если отдаст джинсы, он будет выглядеть как один из братишек Хайэр, Сюань Цзи пришел к выводу, что не настолько праведен, чтобы поступаться личным комфортом во имя человеколюбия.

Пошарив глазами по голому камню и не найдя там никаких подсказок, он рассеянно предложил:

– А может… отдать тебе одежду козлобородого? Да, она воняет, но ты ведь не будешь против?

Шэн Линъюань не удостоил его ответом – только слабая белая рука, высунутая из гроба, сделала какой-то неуловимый манящий жест. Повинуясь ему, увядшие лозы с засохшими цветками тут же зашевелились, зашуршали и переплелись в одеяние, чей узор был тщательно скопирован с горловины свитера Сюань Цзи. Когда с плетением было покончено, одежда упала на спину Шэн Линъюаня.

Но даже легчайшие засохшие лианы и листья показались возрожденному неподъемной ношей: он весь согнулся, скорчился, и Сюань Цзи, глядя на него, жалкого, едва не протянул руку, чтобы поддержать и помочь встать. Вовремя отдернув кисть, Сюань Цзи с недоумением спросил себя, что это на него нашло.

Но поразмышлять над этим вопросом не удалось – Шэн Линъюань что-то забормотал себе под нос. Чтобы расслышать приятеля, Сюань Цзи аж затаил дыхание. Только это не помогло. Тогда он переспросил:

– Чего-чего?

Когда Шэн Линъюань заговорил достаточно громко и внятно, его голос явно дрожал от гнева. Делая паузы после каждого слова, он процедил:

– Кто. Открыл. Его. Гроб?

009

– Открыл гроб? Чей гроб? – перепугался Сюань Цзи. – Там что, кто-то до тебя был? Но кто?

Вместо ответа Шэн Линъюань вдруг задрал голову, и его покрасневшие глаза налились кровью еще сильнее. Сюань Цзи проследил направление взгляда, однако ничего не увидел. Зато услышал – раздался плеск. Затем еще один, еще… Вздрогнув, Сюань Цзи обернулся и только тогда понял, что козлобородый пропал. А ведь его оставили рядом с гробом!

Пока один корчился в муках возрождения, а другой пялился на него как завороженный, козлобородый воспользовался моментом и дал деру. То ли он с самого начала притворялся, что его вырубило, то ли действительно только-только очнулся – не суть важно. Главное, что он спрыгнул в озеро и шустро поплыл прочь. Прислушавшись к быстро удаляющемуся плеску, Сюань Цзи выискал пловца глазами и примерно прикинул, куда тот направляется. Как оказалось, в отвесной скале неподалеку была небольшая расщелина, достаточно широкая, чтобы через нее мог протиснуться взрослый мужчина. Раньше ее не было видно из-за поднявшегося уровня воды, но как только она спала, показался проход. И надо сказать, что мошенник наверняка о нем знал, потому что плыл быстро и уверенно, пусть и по-собачьи. Да так греб, что впору нормативы сдавать! Нет, совершенно ясно, что в этой пещере он уже бывал.

Пока Сюань Цзи прикидывал, что да как, Шэн Линъюань с большим трудом перевернулся в гробу и, не запахиваясь толком в недавно сплетенные одежды, как мог резко вскинул руку со сжатым кулаком. Причем с таким усилием, что на его предплечье вздулись вены. Тут же невидимая сила выдернула козлобородого из воды и потащила вверх тормашками к бронзовому гробу, установленному на платформе. Летел он с безумной скоростью, еще немного – и столкновение с гробом неизбежно. Врезавшись в него, мужик точно расколет себе череп…

– Эй! – прикрикнул на приятеля в гробу Сюань Цзи, но это никак не помогло делу.

Видя, что Шэн Линъюань глух к его окрикам, Сюань Цзи быстро расправил крылья и соскочил с платформы, чтобы перехватить козлобородого. Всего секунда – и он уже держал мужика за лодыжку. Можно сказать, успел в самый последний момент. Если бы Сюань Цзи не подключился к спору за козлобородого, голова несчастного треснула бы, как гнилой арбуз, столкнувшись с бронзой гроба. А так ни один из горе-пловцов не коснулся стенки.

Удержав приятеля в гробу от убийства, Сюань Цзи возмущенно прикрикнул:

– Так, босс! Ты что, не в курсе, что у него на плечах самая обычная голова, а не железное ядро?! Знаешь ли, не все такие твердолобые, как ты!.. Э-э… эй!

Тут Сюань Цзи почувствовал, что какая-то яростная сила буквально засасывает козлобородого в гроб, вырывает его тушу прямо из рук. Конечно, стараясь помочь мужику, Сюань Цзи крепко держал его за ногу, вот только все тело несчастного уже вытянулось в струну, направляясь в сторону гроба, да так, что голова оказалась прямо над изголовьем. Следом из гроба высунулась ненормально бледная рука. Приподнявшись, Шэн Линъюань схватил козлобородого за горло и стал безжалостно душить. Присутствия Сюань Цзи он как будто не замечал.

И когда оживший демон заговорил, его голос показался Сюань Цзи очень низким и хриплым. Примерно так бы скрипели окровавленные лезвия, сталкиваясь друг с другом, – вот с каким трудом давалось Шэн Линъюаню каждое слово.

То и дело замолкая, он потребовал ответа:

– Кто. Открыл. Гроб?

Между тем козлобородый трепыхался уже из последних сил. От прилившей крови лицо его побагровело, позвонки шеи опасно захрустели. На секунду Сюань Цзи испугался, что его приятель из гроба вот-вот открутит козлобородому башку, причем голыми руками! Опасаясь за жизнь мошенника, Сюань Цзи поспешил перехватить запястье Шэн Линъюаня.

– Ну-ка, отпусти его! Или что, задушить хочешь?!

Прикосновение к запястью не на шутку напрягло Сюань Цзи: теперь эта теплая… нет, даже горячая рука ничем не напоминала нефритовые конечности чудовища-жэньмо. Пульс хорошо прощупывался… И, судя по температуре тела… у Шэн Линъюаня был жар! Сообразив, что его приятелю нездоровится, Сюань Цзи в досаде невольно покачал головой…

И тут мобильник, спрятанный где-то под одеждой, ни с того ни сего ожил. Резкий, как громовой раскат, рингтон ударил по тишине и, подхваченный эхом, разошелся по всей пещере.

Сюань Цзи все еще сжимал руку Шэн Линъюаня и отчетливо слышал его пульс, когда почувствовал, что она обмякает. Кажется, силы разом оставили его ожившего знакомца – Шэн Линъюань вдруг расслабился всем телом и мягко осел в гроб. Отпустив его, Сюань Цзи подхватил падающего козлобородого, а когда справился с его тушей, стал лихорадочно искать по карманам мобильник.

С тех пор как он провалился в это жуткое место, телефон еще ни разу не подавал признаков жизни, а иначе Сюань Цзи давно бы уже созвонился со своей командой, и тогда Ло Цуйцуй с остальными наверняка примчался бы к начальнику на помощь. Но мобильный молчал полдня и только теперь каким-то образом поймал сигнал связи – индикатор показывал два деления.

Разумеется, звонил Сяо Чжэн.

* * *

Когда Сяо Чжэн получил от Ло Цуйцуя траурное известие, ему стало так дурно, что его едва не хватил инфаркт прямо за столом Совета Пэнлай. Нет, он прекрасно понимал (не первый же день знакомы!), что пропасть в черной дыре – очень в духе Сюань Цзи, ведь тот вечно импровизирует, а не действует по плану. Но все-таки Сяо Чжэн, успевший построить карьеру командира отряда специального назначения, очень сомневался, что этого парня на подхвате хоть что-нибудь угробит – навыков и знаний ему всегда хватало. А тут выясняется, что главный «подтиратель задниц», любивший порассуждать об искусстве «подтирания», вдруг так эпично облажался…

В общем, Сяо Чжэн не успел и глазом моргнуть, как оказался посреди базарного шума и гама, окруженный группой из ста восьми недоброжелателей, требующих на все лады хоть как-то объясниться. Притом на линии до сих пор висел Ло Цуйцуй и всхлипывал ему прямо в ухо.

Неладное заподозрила и матушка Юй – ее место председателя было не так уж далеко. Едва она почуяла чужие проблемы, как глаза ее хищно сверкнули, и она мило спросила:

– Что такое, Сяо Сяо? Что-то случилось в Бюро?

Как раз тогда Ло Цуйцуй, заливаясь слезами и соплями, сморкаясь прямо в трубку, стал заваливать начальство дурацкими идеями:

– Директор Сюань покинул нас, а мы, штабные, что смыслим? Пришлите нам подкрепление, а? Все местные оперативники в изоляции, так может, обратиться к Дунчуаньскому змею? Вы уж поторопитесь нас выручить!

Кстати сказать, «Дунчуаньским змеем» прозвали господина Юэдэ. И стоит добавить, что этот вредный пережиток династии Цин имел привычку наряжаться как свежевыкопанный из могилы цзянши. Как раз в эту минуту Сяо Чжэна от господина Юэдэ отделяла добрая половина стола, однако жуткий старик все равно пялился на молодого представителя Бюро со злобным прищуром, будто наблюдал, как разворачивается подстроенная комедия.

Под конец Сяо Чжэн просто не выдержал – лопнуло терпение. Оставаясь в перекрестье многозначительных взглядов, он встал с места и ринулся в туалет. Уже там Сяо Чжэн заперся в кабинке, вытащил из портмоне четыре звукоизолирующих амулета (Бюро использовало их против подслушивания) и расклеил вокруг, по одному на каждую сторону света. Только после всех предосторожностей Сяо Чжэн стал названивать всем по очереди. Для начала он успокоил растерявшихся остолопов Отдела ликвидации последствий, а затем выискал ближайшее подразделение отряда спецназначения, чтобы попросить у них подкрепление. Ведя переговоры с последними, Сяо Чжэн несколько раз настойчиво попросил прислать лучших людей.

Все эти хлопоты страшно измотали его. Ничего, кроме бесконечного давления, Сяо Чжэн уже не чувствовал. Внутренние проблемы Бюро и многочисленные требования Совета повисли на нем непомерным грузом. Чтобы хоть немного сбавить зашкаливающий уровень стресса, Сяо Чжэн машинально набрал Сюань Цзи. Прожав функцию автодозвона, он неожиданно с восьмой или девятой попытки дозвонился…

Что Сюань Цзи, что Сяо Чжэн не на шутку удивились этому удачному стечению обстоятельств. Как только соединение установилось, оба заговорили одновременно, чуть ли не в голос:

– Как обстановка? – любезно осведомился Сюань Цзи.

– Что там у тебя опять?! – выпалил Сяо Чжэн.

Осознав, что только что достучался до главного источника головной боли, он аж подскочил с унитаза и затараторил в трубку со скоростью пулемета, во все стороны брызжа слюной:

– Хотел бы я знать, какая обстановка у тебя!!! Ты что, специально меня бесишь?! Смерти моей хочешь?! Какого хрена ты там творишь?! Помереть вздумал?! Ты где сейчас болтаешься?!

– Да подожди ты, тут в двух словах не объяснишь… – отмахнулся Сюань Цзи. – Я внутри кургана… ну, такого могильного холма… – пока он говорил, его взгляд случайно упал на бронзовый гроб, установленный на зловещей каменной плите, а затем скользнул в сторону Шэн Линъюаня – тот лежал по-прежнему без сил, едва дыша. Его длинные влажные волосы, оплетающие тело, перепутались с сухими лозами погибших растений – ни дать ни взять прекрасный демон, захвативший новое тело и не успевший в нем как следует освоиться! Завороженный этим зрелищем, Сюань Цзи понес начальству какой-то бред: – Тут могила такая… особенная. В ней есть гроб…

Какие новости! А что должно быть в могильном холме, если не гроб? Пароварка, что ли?

Услышав эту чушь, Сяо Чжэн едва не лопнул от злости. Внутренне он кипел так, что еще немного – и пар из ушей повалит.

– Твою-то мать! Так укладывайся в него поудобнее и можешь не возвращаться! – прорычал он в трубку. В его голосе было столько ярости, что ей одной можно было вызвать душу Сюань Цзи к себе на ковер.

– Да нет же… дай договорить… Все гораздо сложнее… – Сюань Цзи с усилием оторвал взгляд от бронзового гроба и лишь тогда начал объяснять по-человечески: – Короче, внутри этого могильного холма попрятались тучи Зеркальных бабочек. Они только что роем гнались за мной! Нет, сейчас я в порядке, в гроте, где и стоит этот гроб. Понятия не имею, что за средства тут против насекомых, однако ни одна бабочка так и не решилась залететь внутрь. Сам гроб бронзовый, установлен на каменной алтарной плите. По ее периметру вырезали какие-то знаки, и они вроде бы используются в магических построениях, но прочесть, что тут написано, я не могу. Так вот, гроб окружен этими знаками. Ну, теперь понимаешь? Эти построения нужны либо для того, чтобы удержать души-хунь усопшего, либо чтобы запечатать гроб. Ну явно же не какие-то поминальные тексты! По всем признакам можно сказать, что захоронение раскопали недавно, сейчас гроб пуст. Вокруг него, прямо поверх вырезанных знаков, кто-то нанес красной краской письмена Темного жертвоприношения, и это нарушило предыдущее магическое построение. Предполагаемый расхититель гробниц у меня в руках… Так, подожди секунду…

Оторвав телефон от уха, Сюань Цзи торопливо встал между Шэн Линъюанем в гробу и козлобородым, тем самым надежно отделив одного от другого. Одновременно Сюань Цзи покосился на Шэн Линъюаня и про себя подумал, что если тот опять что-то выкинет, теперь получится его перехватить и предотвратить новое покушение на убийство. Наконец, Сюань Цзи переключил мобильный на громкую связь и придавил мыском самое дорогое, что было в теле козлобородого.

– Вижу, опять прикидываешься, что тебя вырубило… ну и наглость! – с угрозой заметил Сюань Цзи, заговаривая уже с валяющимся у ног мошенником.

Тот снова показательно закатил глаза, но когда его уличили, неохотно сфокусировал зрачки, увидел, что над ним возвышается Сюань Цзи с широко распахнутыми крыльями, и тут же подорвался, вереща от ужаса.

– Чего ревешь, зараза? Я что, похож на восставший труп твоего дедушки, злобный и клыкастый? – рассердился Сюань Цзи. – Ну и лохи же вы невезучие! Раскопали курган, осквернили общую могилу… Как додумались, вашу мать? В голове не укладывается!

От этой брани козлобородый весь скукожился и начал извиваться, будто червяк.

– Я… я… Я сам бы – никогда! Не тревожил бы мертвых, не раскапывал могилы… ничего безнравственного… Это все Старый Лан! Да-да, Старый Лан со своими парнями!.. Они заставили меня…

– Кто такой Старый Лан? – уточнил Сюань Цзи.

– Старый Лан – это Цзи… Цзи Цинчэнь! Цзи Цинчэнь – настоящее имя Старого Лана! – козлобородый старательно ерзал по земле, стараясь как-нибудь незаметно скинуть ногу Сюань Цзи. – Это все он! Я ничего не знал! Небожитель, пощади! Небожитель!..

Сюань Цзи своего добился – козлобородый раскололся. Поначалу он сдавал своего главу быстро и четко, но на полпути вдруг вскрикнул и умолк, как будто что-то увидел, и в отчаянии дернулся назад. Сюань Цзи поглядел краем глаза, на что там уставился мошенник. Так и есть, Шэн Линъюань, придерживаясь за стенки, опять сел в гробу. И его глаза, яркие как зимние звезды, буравили козлобородого.

Услышав истошный вопль подозреваемого, Сяо Чжэн строго спросил:

– Ты что там с ним делаешь? Если задумал избить – бей потом. А сейчас допроси как следует.

– Это не я, а… – неожиданно замолк на полуслове Сюань Цзи. Из глубин его души поднялось такое сопротивление, что аж перехватило дыхание. Как бы Сюань Цзи ни старался, а сообщить другим о существовании Шэн Линъюаня он не мог.

Прикусив язык, Сюань Цзи быстро прикинул, что с ним, и сообразил, что это очередная ментальная атака демона. Духовные техники Шэн Линъюаня позволяли ему проникать не просто в разум жертвы, но и в самые потаенные уголки ее души. Чуть зазеваешься – и тут же окажешься под чужим влиянием. Да по сравнению с этими способностями навыки Би Чуньшэн – просто детский сад! Неудивительно, что легенды гласят: «Демону ведомы шесть страстей, так он пожирает сердца человеческие».

Стараясь унять сумбур в голове, Сюань Цзи собрал волю в кулак и сосредоточился. Одновременно он заслонил от Шэн Линъюаня козлобородого, чтобы демон того не пугал и не мешал допросу.

– Значит, ты уже приходил сюда вместе с Цзи Цинчэнем? Что вы тут забыли? И что делали накануне?

– Искали… черные кувшинчики…

Сяо Чжэн немедленно переспросил:

– Что за «черные кувшинчики»?

Козлобородый был в такой панике, что не сразу ответил, но давать показания не отказывался. То ли демон намекнул на что-то, то ли просто напугал до смерти, но мошеннику хватило и одного вида черной пряди, свисающей со стенки бронзового гроба, чтобы опять обмочиться. И то, что между ними стоит Сюань Цзи, ничуть не успокоило мужика. Он заговорил невнятно, сумбурно, то и дело останавливаясь, чтобы собрать разбегающиеся мысли:

– Кувшинчики… кувшинчики… Это… их сокровище. Там что-то… ценное. Выкапывали их… из земли… Говорили, в кувшинчиках… что в одном «чары», а в другом – «противоядие». Сначала дают дуракам «чары»… ждут, когда станут одержимыми… А потом… «противоядие» помещают между бровей… И все, и дело в шляпе! Проси бабла сколько хочешь. Старый Лан сказал, заработок верный, быстрый, а я… предупреждал его… что так поступать бессовестно! А он не послушал…

Говорил козлобородый путано, обрывками, но Сяо Чжэн и Сюань Цзи с ходу все поняли. Дело обстояло именно так, как и описывал Ло Цуйцуй, пока они летели в Дунчуань: Цзи Цинчэнь сначала подкидывал жертве что-то, вызывал симптомы, схожие с одержимостью злым духом, а потом продавал родственникам пострадавшего «противоядие», после чего больной чудесным образом «исцелялся». То есть они сами же травили жертву и сами же спасали. Дурили всех, кто под руку попадется.

– Так откуда, говоришь, взялись «черные кувшинчики»? – переспросил Сюань Цзи. – Ими только Цзи Цинчэнь пользовался?

– Раньше их продавали на черном рынке… Да все ими пользовались…

– Кто эти «все»? – на другом конце трубки чуть прищурился Сяо Чжэн.

– Да мастера всякие, учителя… их все тут покупали! Иначе откуда бы брали столько клиентов? Даже маститые последователи Юэдэ ими пользовались.

От этих новостей Сяо Чжэн невольно понизил голос, хотя в этом не было нужды – со всех сторон его окружали амулеты против прослушки:

– Ну-ка, про каких последователей ты сейчас сказал? Повтори.

К тому времени козлобородый уже весь трясся и был на грани помешательства. Услышав вопрос, он от испуга заорал во всю глотку:

– Учителя Юэдэ!!! Знаю про них, знаю! Всё ходили, кувшинчики собирали… У Юэдэ где-то восемьсот последователей, и каждый год они ему отчитываются! Про свои достижения говорят. Не будешь отчитываться, так учитель скажет, что ленив в занятиях, без усердства, там… И выгонит тебя!

– Чего? – от таких признаний Сюань Цзи стало не по себе. – Они же одним делом занимаются, а туда же! Всем KPI подавай!

– Молчать! – рявкнул Сяо Чжэн, тем самым обрывая шуточки своего друга.

К тому времени от окриков и угроз, сыплющихся со всех сторон, мошенник так трясся, что у него зуб на зуб не попадал.

Заткнув Сюань Цзи, Сяо Чжэн продолжил допрос сам, чеканя каждое слово:

– То есть ты хочешь сказать, что ученики господина Юэдэ больше не могли закрывать «годовой план по истреблению нечисти», спущенный сверху наставником, поскольку в ваших краях все спокойно и благополучно, и нечисть живет в мире и согласии с людьми? Поэтому они решили сами создавать бесов, а потом сами же изгонять?

Ну, тогда неудивительно, что древний цзянши аж из штанов выпрыгивает, лишь бы все беды свалить на Бюро и использовать его как бамбуковую корзину, стараясь за чужой счет прикрыть собственный грязный зад. Разумеется, он в курсе, что Цзи Цинчэнь, этот усач, работал в одной связке со всеми его учениками и последователями.

Услышав такие новости, Шэн Линъюань в гробу тихо засмеялся, но Сяо Чжэн подумал, что смеется Сюань Цзи, поэтому раздраженно рявкнул на него:

– Ты-то чего ржешь?! Сиди там и не отсвечивай! Я с тобой еще разберусь!

Сюань Цзи на его угрозы, конечно же, промолчал. «Ну и заварилась каша!» – только подумал он.

Тем временем козлобородый сдавал своего подельника только так:

– Старый Лан… Старый Лан до того, как совсем свихнулся, обзавелся кое-какими связями, уж не знаю каким образом… Раздобыл где-то черный кувшинчик, сказал, что купил на свои кровные… Все, что заработали, себе забрал… А я так, по мелочи помогал… получал совсем чуток… Вот честно! Я тут ни при чем!

– Хватит чушь молоть! – не выдержав, дал ему пинка Сюань Цзи. – А эта пещера тут каким боком?

Кстати сказать, своей врожденной живучестью и способностью адаптироваться ко всем бедам козлобородый уже напоминал таракана. И когда угрозу подкрепили пинком, он на этот раз не растерялся. Глаза его забегали, и было видно, что он пытается придумать, как бы виртуознее соврать. Что ни говори, а в нем погибал настоящий талант! Еще недавно его три души-хунь и семь душ-по едва не разлетелись по всему свету, но хватило всего ничего времени, чтобы он почти полностью оклемался и вернул себе самообладание.

И очень кстати Шэн Линъюань решил выбраться наружу! Едва он, глубоко вздохнув, оперся на стенки бронзового гроба и приподнялся, как мошенник, завидев его, снова ударился в панику. Изнемогая от смертельного ужаса, козлобородый бросился чуть ли не в ноги Сюань Цзи и завопил:

– Я все скажу… все!!! Все вам объясню! Нет!.. Не подходи! У… у него закончились «чары» из того черного кувшинчика, которым он изначально разжился… но Старый Лан уже вошел во вкус! Все искал, где бы прикупить еще… Наконец он нашел, как выйти… на… да, похоже, на младшего ученика учителя Юэдэ. На этого человека он спустил несколько тысяч юаней, зазывал к себе на обеды, просил помощи у всех подряд, чтобы свели… Знаете таких теневых посредников в бизнесе, а? В общем, перепробовал все, но желаемого не получил. Тогда Старый Лан страшно разнервничался, чуть ли волосы на голове не рвал, а потом… Одна девка, которая с этим учеником спала, рассказала, что у них самих товар давно кончился. Что старик Юэдэ, когда напился, раскололся перед учениками, что черные кувшинчики достал из-под земли, но они уже почти все вышли. Теперь те сами за них грызутся. И тут Старого Лана совсем повело. Он нанял ту девку выяснить, где они копали…

Всю тираду козлобородый выдал на одном дыхании, а Сюань Цзи, пусть и с трудом, вполне его понял. Когда мошенник прервался перевести дух, он уточнил:

– Получается, когда девушка все выяснила, вы собрались и все дружно поперлись на указанное место. Чтобы вырыть… как ты там сказал? «Черные кувшинчики», так? Но вместо этого раскопали братскую могилу.

– Мы… мы не знали… – заблеял козлобородый.

– Что за братская могила? – не понял Сяо Чжэн.

– Потом расскажу, – отмахнулся Сюань Цзи. Присев на корточки, он схватил мошенника за ворот одежды. – А теперь скажи-ка, кто намалевал все эти знаки?

Лицо бородача, освещенное экраном мобильного, тут же скривилось.

– Это все Старый Лан… Уж не знаю, откуда он всё это взял… Сказал, они как амулет на случай, если что-то пойдет не так… Как говорится, подготовишься – не пропадешь. А еще мы наняли «мастеров земельных дел»… это такие расхитители могил, что ли? Та девка, кстати, добыла карту, и они по ней рыли. Ну да, рыли и рыли, пока не дорыли досюда. И увидели… – с этими словами он, весь дрожа, вскинул руку и указал на гроб.

Между тем Шэн Линъюань, приподнявшись из гроба, заскользил пальцами по боковым барельефам на бронзе. Вид у него был отрешенный, как будто он полностью погрузился в себя, и нельзя было понять, о чем он думает. Только посиневшие пальцы выдавали, что ему холодно.

– Увидев гроб, те расхитители как с ума посходили. Будто нажрались чего-то! Там, кстати, был какой-то старый хрыч, и он приказал своим ничего не трогать, потому что местечко больно зловещее. Еще сказал, что чувствует, будто тут все поперек науке фэншуй, что все тут померли нехорошей смертью и во веки вечные не смогут переродиться… Еще старый хрыч объяснил, что гроб неспроста со всех сторон окружен водой, а заклинание, выгравированное на каменной платформе, – очень мощное. Для чего оно нужно, старик не понимал, но считал, что это для усмирения злых духов… Только всем было плевать, никто не стал слушать. Кое-кто подметил, что бронзовый гроб будто бы сделан в эпоху Великой междоусобицы Девяти провинций… Если так прикинуть… ну да, за тысячи лет земная кора уже несколько раз поменяла свое расположение, потоки ци тоже должны были измениться, но гроб прекрасно сохранился, так что все подумали: внутри точно есть ценности…

Как и ожидалось, среди расхитителей случился раскол, все перессорились и передрались. Победителями вышли самые алчные и бесстыжие.

– И вы открыли гроб? – догадался Сюань Цзи, на что козлобородый возмутился:

– Нет-нет-нет! Не мы – они! Это все они! Я говорил им не открывать! – старательно отпирался он. – Перед тем как открыть, Старый Лан велел нарисовать амулет, чтобы все прошло спокойнее, ну они и нарисовали… Да, накорябали всякое, а потом воскурили благовония и поклонились гробу…

Эта деталь оставила Сюань Цзи без слов.

– Еще и церемонию соблюли! Прям цивилизованные какие-то расхитители попались.

На его восклицание козлобородый лишь вскинул голову, и в его глазах отразился огоньками свет от экрана мобильника. Эти отблески чем-то напомнили Сюань Цзи мистические блуждающие огни.

– Когда вскрывали гроб, только я да старый хрыч из расхитителей не решились подойти. Все остальные дружно навалились и сдвинули крышку. Оттуда полилось странное цветочное благоухание… И мы увидели… человека! Да, внутри был человек…

– Да неужели? – притворно удивился Сюань Цзи.

Ну да, а что еще найдешь в большом гробу, если не человека? Собаку, что ли?

– Человека!.. – с надрывом просипел козлобородый и с усилием сглотнул. – Не скелет какой-то! Не мумию! Там лежал целый человек! Нам показалось, что он вообще не разложился… как будто просто спал. Но руки и ноги у него были прибиты к днищу толстыми длинными гвоздями. Между бровями тоже торчал гвоздь…

На этом моменте по пещере разнесся душераздирающий скрежет. Как оказалось, это Шэн Линъюань с совершенно каменным лицом выбрался из гроба и встал на ноги. Пытаясь вылезти, он оперся на края и со всей силы смял бронзу стенок.

– Старый расхититель тут же упал на колени, а в других… будто злой дух вселился! Кто-то завопил: «Сокровища! Сокровища!» – потом все столпились у гроба, стали выдергивать гвозди… Началась драка за добычу. Кто-то достал нож, случилась поножовщина… все прям резали друг друга. Кровь рекой полилась в гроб, но… Но я точно могу сказать, что кроме тела в нем ничегошеньки не было!

На этих словах с отвесной скалы тихо упала капля воды, и по поверхности озера разбежалась мелкая рябь. Следом Сюань Цзи почувствовал голой спиной, как температура в пещере потихоньку снижается…

– Я до одури перепугался! У тех расхитителей прям глаза налились кровью, они мочили друг друга как заклятые враги! А Старый Лан, этот мудак, в драку не полез (уж не знаю почему). Но и не сбежал. Просто застыл столбом. Расхитители его чуть на куски не покромсали, но я схватил придурка и вместе со стариком, который нам все подсказал, бросился бежать. Еле выбрались! Тут как раз вода начала прибывать, еще бы чуть-чуть – и дыру, через которую пролезли сюда, точно бы затопило. Короче говоря, выбрались я, Старый Лан и тот расхититель. Ух и удирали мы! Неслись вперед без оглядки. А когда вышли на поверхность, старый расхититель просто испарился и даже остаток суммы за работу не потребовал… Я сначала думал, что вся эта история мне только приснилась, просто такой кошмар, но потом… Спустя несколько дней ко мне пришел Старый Лан и рассказал, что, пока была поножовщина, он нашарил на груди человека в гробу нефритовую шкатулку с вырезанной на крышке бабочкой… И этот нефрит был прозрачен как стекло! Внутри лежало нечто похожее на кунжутные семечки, всего несколько штук. Примерно такие же «чары» хранились в черных кувшинчиках… Вот только на этот раз «противоядия» мы не раздобыли. Но Старый Лан сказал, что это ничего, еще с прошлых раз осталось, и что мы можем за эти зерна выручить парочку-другую миллионов. А когда наши «противоядия» кончатся, мы продадим остаток «семечек» ученикам Юэдэ, вот так и поднимем деньжат…

Сюань Цзи с ходу догадался, что эти «семечки», смахивающие на кунжутные, и есть яйца мутировавших Зеркальных бабочек.

– Так что, вы ими воспользовались? Сколько израсходовали?

– Одно! Только одно взяли! – чуть не плача, стал оправдываться козлобородый. – И эта хрень действовала совсем по-другому! Как только малец, чью семью взялись разводить на бабки, слопал «чары», все сразу пошло под откос! Раньше, проглотив «чары», дураки в точности делали то, что говорил им Старый Лан, поэтому мы «предсказывали» их родственникам все очень точно, никто и не думал сомневаться… А это малец вообще нам не подчинялся! Сообразив, что и как, Старый Лан сказал: дело дрянь, скормили ему что-то не то, случилось несчастье. Тогда он решил больше в это не лезть и исчезнуть, собрался «залечь на дно» где-нибудь подальше отсюда… Куда уехал, мне не сказал. А вместе не бежали потому, что нас могли увидеть, и тогда бы люди точно что-то заподозрили… Кто же знал?..

Кто ж знал, что Цзи Цинчэнь вдруг погибнет в ущелье Чиюань? Но зачем он вообще туда приехал? Что ему было надо? Случайность ли это? Или предопределение? Сложно сказать. Тем более он оказался последней тысячной жертвой, которую заклали во время ритуала Темного жертвоприношения, устроенного Би Чуньшэн. И на тот момент в мозгу усача гнездилась Зеркальная бабочка… Но где и когда он заразился? Кто ее подсадил?

Скорее всего, поножовщина между расхитителями началась из-за того, что они попали под ментальную атаку – кто-то вызвал массовые галлюцинации, и только у Цзи Цинчэня оказался иммунитет. Но откуда он взялся? Что это? Врожденный дар или контроль Зеркальной бабочки?

Жертвоприношение в Чиюань повергло Бюро в глубочайший кризис, и уже сейчас очевидно, что жертвенные письмена и таинственные знаки, выписанные у гроба, как-то перекликаются. Похоже, все эти события были звеньями одной цепи, частью одного крупного заговора, но пока показалась лишь верхушка айсберга…

– Сам я не хотел высовываться… Только послал людей поискать того самого младшего ученика Юэдэ… Правда, они никого не нашли, он будто сквозь землю провалился… Ну а я что? Деньги кончились, как дальше быть – непонятно, а тут ваше сообщение в Сети. Вот я и подумал, что Старый Лан успел окрутить каких-то лохов, но барыши за это еще не получил…

Логика козлобородого и смешила, и бесила Сюань Цзи:

– И ты решил, так сказать, вступить в наследство?

Едва он закончил свой вопрос, как его осенило: тут что-то не вяжется! Если верить словам подозреваемого, на этом самом месте случилась резня, но где же тогда трупы расхитителей? Куда подевался мертвец из гроба? Где кровь, которая, судя по рассказу, лилась рекой?

А козлобородый тем временем уже рыдал в три ручья:

– А я что? Я ничего… Только хотел посмотреть, можно ли помочь парнишке… Справлюсь или нет – это уже по обстоятельствам, главное ведь желание, да? Конечно же, если бы помог, я бы заодно подзаработал чуток… на всякие дорожные расходы. Но как только ваш коллега сдвинул дверь фургона, я сразу почуял… ну, тот запах…

– Какой такой запах? – зацепился Сюань Цзи.

– Цветов… Сладковатый запах гниющих цветов… Как открыли этот гроб, так и полилось… За всю жизнь его не забуду… – на этих словах козлобородый вдруг оцепенел, но почти тут же затрясся и нервно зашмыгал носом. От страха его зрачки стали совсем огромными, и он больше не мог издать ни звука.

Догадавшись, о чем он, Сюань Цзи втянул воздух ноздрями, стараясь хорошенько принюхаться. В пещере стояла высокая влажность, и сквозняки здесь почти не ходили, поэтому повсюду разливался лишь запах сырости, гнили и могильной земли. Однако спустя несколько глубоких вдохов Сюань Цзи различил среди прочего и яркое цветочное благоухание…

– Это он, он… – забормотал козлобородый…

Словно подтверждая его слова, из глубины озера с отчетливым бульканьем стали подниматься пузыри… Кто-то засмеялся, и этот смех был звонким, как у юнца. Подхваченный эхом, он быстро разнесся по гроту. Слышать его здесь было и странно, и жутко.

За смехом последовало несколько фраз, сказанных, скорее всего, на языке шаманов. Сюань Цзи ничего не разобрал кроме знакомого «Линъюань», которое было произнесено вполне отчетливо и понятно, но только очень мелодично, певуче…

Вслед за тем резко пропал сигнал связи, звонок оборвался. И без того обескровленное лицо Шэн Линъюаня побелело как полотно.

Тем временем невидимый юноша замурлыкал очень знакомую песенку, однако Сюань Цзи так сразу не узнал ее, потому что не мог как следует разобрать мотив. Вдобавок козлобородый, услышав пение, подскочил на добрых три чи и едва не бросился к нему в объятия. Сюань Цзи перевел взгляд и увидел, что там, где только что пузырилась вода, из глубины понемногу выбираются разбухшие трупы и карабкаются прямо на платформу с гробом… Поднялся невообразимый шум: чей-то гомон, чей-то топот, кто-то громко переговаривался… И эти звуки лились прямо из галереи, откуда зашел в грот Сюань Цзи… Складывалось впечатление, что к ним идет целая толпа народу… Но кто бы это мог быть? Там ведь никого нет, кроме… сорока тысяч скелетов!

Сюань Цзи не стал долго раздумывать, а просто взлетел (и попутно пинком скинул в воду одного из разбухших покойников), после чего подхватил с платформы козлобородого и обернулся к Шэн Линъюаню:

– Эй, ты идешь?

В ответ Шэн Линъюань бросил на него совершенно пустой взгляд, словно из него всю душу выпили. Тихо выругавшись, Сюань Цзи тогда сам схватил демона за запястье и с усилием потянул за собой наверх. Между делом он подумал: «Как будто мне своей ноши мало! И зачем я вообще о нем забочусь?» – однако, несмотря на эти возмутительные мысли, хватку все-таки не разжал.

Лишь добравшись до расщелины, уже наполовину скрытой под водой, Сюань Цзи отпустил Шэн Линъюаня и козлобородого, после чего торопливо сложил огненные крылья. Он даже встать устойчиво не успел, как его охватил смертельный ужас. Козлобородый, оставшийся в его руках, вдруг резко потяжелел и без единого звука осел в воду.

Сюань Цзи посмотрел на него и увидел, что в голову несчастного вошла тонкая нить, которая пробила череп насквозь. Один конец торчал из глазного яблока, другой – из затылка. Сюань Цзи как раз придерживал там мошенника, поэтому мозги и кровь забрызгали ему руку. Но смертоносная нить и не думала униматься – следом она попыталась обвить предплечье Сюань Цзи, однако, соприкоснувшись с кожей, мигом сгорела.

Чудесная песенка, разносившаяся по гроту-склепу эхом, тут же оборвалась вскриком, и в проходе показалась чья-то стройная тень. Затем раздался мелодичный голос, в звуке которого Сюань Цзи скорее угадал, чем узнал слово «демон-яо».

В эту минуту Шэн Линъюань наконец-то очнулся от своих мыслей и медленно отодвинул Сюань Цзи в сторону. При этом было видно, что прорытый расхитителями проход слишком низок для него, да так, что демон не может выпрямиться во весь рост, поэтому держит голову низко и немного сутулится. Ноги его плохо держали, и Шэн Линъюань сильно наваливался на скалистую стену. Переведя дух, он прошептал чье-то имя:

– Алоцзинь…

Только тогда Сюань Цзи догадался, где слышал мелодию чудесной песенки. Ее напевали дети из воспоминаний Шэн Линъюаня о грушевом саде… Сюань Цзи и сам не понимал, почему она так запомнилась ему…

010

Сперва в узком проходе показалось мерцание, а затем из мрака вынырнул человек со светящимся белым цветком в руках.

Как и обещал его мелодичный голос, он был очень юн. Что называется, в той поре, когда нельзя отличить юношу от девушки. Но мало того – он был очень худ и ослепительно красив. Длинные его волосы, кое-где сплетенные в тоненькие косички, на затылке были собраны в пучок. Левую половину лица скрывала деревянная резная маска, на которой высекли широкую улыбку… Впрочем, и сам юноша улыбался. Правый его глаз остался открыт, и каждый мог видеть, что он круглый как виноградина, живой и очень выразительный. Отчего-то юноша сразу располагал к себе. С первого взгляда было ясно, что он из тех, кто четко проводит черту между черным и белым.

Если бы не кровавая рана во лбу, юноша походил бы на зарубежных айдолов – тех очаровательных поп-звезд, кого с утра до ночи крутят по телевидению.

Увидев, кто пришел за ними, Сюань Цзи нахмурился, перевел взгляд на Шэн Линъюаня и крепко задумался. Кто такой этот Алоцзинь? Раньше его имени он не слышал. Правда, козлобородый, до того как его убили, упоминал, что у трупа из гроба во лбу торчал гвоздь… А у этого юноши между бровей как раз зияет открытая рана… Так что нетрудно догадаться, кто почивал на алтаре на дне озера.

Да что тут вообще творится? Что за мода на ходячих мертвецов?! Сначала специальный курган отгрохали на манер «общей спальни», где вповалку спит вечным сном целая сорок одна тысяча, а теперь еще и юнец, для кого организовали полноценный «одноместный номер»… Видно, он когда-то принадлежал к правящему классу, клятым аристократам…

Тут Сюань Цзи припомнил, что рассказывал про шаманов Шэн Линъюань. Так кто у них самый главный?

– Ты вождь шаманов, так? – выдвинул первое предположение Сюань Цзи и сразу подкинул второе: – Или ты мудрец?

Но спрашивать не имело смысла, поскольку юноша перед ним был ожившим реликтом давно ушедшей эпохи, к тому же иного племени. Скорее всего, он и при жизни не владел тем вариантом китайского, на котором говорили люди в древности, так что надеяться, что он поймет современный путунхуа, не приходилось.

Как и ожидалось, юноша не понял ни слова – только склонил голову набок и вытаращился на Сюань Цзи с выражением ничем не прикрытого любопытства на лице. Весь его вид был очень наивным и детским, и сейчас такое поведение можно наблюдать разве что на утренниках в дошкольных учреждениях. А если все-таки попался человек, который так удивляется в двенадцать и старше лет, то можно с уверенностью сказать, что этот индивид либо душевнобольной, либо умственно отсталый.

Только у юноши в маске его детское поведение смотрелось совершенно органично. Такая наивность на грани святой простоты казалась не просто убедительной, а виделась чуть ли не врожденным качеством.

– Да, он вождь, – ответил за юношу Шэн Линъюань. – Последний вождь племени шаманов. Его имя Алоцзинь.

Услышав, что его назвали, юноша с цветком тут же просиял и заулыбался во весь рот, тем самым обнажив милые остренькие клычки.

Сюань Цзи с недоверием покосился на Шэн Линъюаня.

– Так ты знаешь его? Тогда скажи: он все-таки живой человек или оживший мертвец?

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Шэн Линъюань и скользнул ледяным взглядом по крыльям Сюань Цзи (тот как раз для удобства неловко сложил их за спиной). И взгляд древнего демона был таким выразительным, таким говорящим, что думалось: будь его воля, и Шэн Линъюань не видел бы этих огненных крыльев до скончания времен. – Раз его призвали с помощью Темного жертвоприношения, то кем он будет?

От его намеков Сюань Цзи бросило в холодный пот. Он поспешил раскрыть перед глазами «Записки о тысяче демонов» и вчитаться в проявившиеся строки. На этот раз справочник не подвел и почти без задержек подписал юного шамана как «Жэньмо».

Еще один жэньмо! Их что, запустили в серийное производство?..

Сердце Сюань Цзи так и рвалось из груди, когда он, чуть обернувшись, украдкой поглядел на Шэн Линъюаня. Но справочник, как и в прошлые разы, упрямо отказывался давать хоть какую-то информацию – страницы оставались вызывающе пустыми.

Сообразив, что книженция его снова кинула, Сюань Цзи устало вздохнул. Ну, что тут сказать? Чего и следовало ожидать. Неизвестно, что за баг закрался в потрепанный справочник, но каждый раз, когда Сюань Цзи делал запрос насчет Шэн Линъюаня, «Записки» вели себя как завирусованный компьютер. Как помнится, в прошлый раз книженция долго «висела», а когда «отвисла», определила Шэн Линъюаня как нефритовую полую куклу, и лишь потом, спустя целую вечность, выдала надпись «Жэньмо»… А теперь что?..

Пока Сюань Цзи сокрушался, что все работает через одно место, на страницах справочника проступило еще одно слово. Спохватившись, хозяин книжки подумал, что на этот раз запрос прошел лучше… или, по крайней мере, быстрее, и стал вглядываться в проявляющиеся знаки, пока они не оформились в нечто определенное. Но и на этот раз справочник выдал всего одно слово – «Бедствие»… От таких фокусов Сюань Цзи едва не взорвался возмущением. Какого хрена?! Да в никчемном справочнике и правда поселился вирус!

Тем временем загадочный юноша в маске подошел к Шэн Линъюаню, опирающемуся слабой рукой на влажную скалу полузатопленного прохода, и они заговорили как старые приятели на давно забытом языке трехтысячелетней давности.

– Разве ты не рад мне, братец Линъюань?

– Я, наверное, сплю… – в ответ пробормотал Шэн Линъюань. Появление вождя шаманов так ошеломило его, что он застыл на месте. Лишь убедившись, что глаза его не обманывают, Шэн Линъюань глубоко вздохнул и потянулся в сияющему силуэту слабой рукой. И когда он заговорил вновь, его тихий голос напоминал шепот любящего человека.

– Алоцзинь, подойди ко мне… Дай погляжу на тебя.

Сюань Цзи насторожился. Он не понимал языка шаманов, но уже слышал этот тон, которым демон не раз пытался его одурачить. Слишком мягкий, слишком кроткий, слишком заботливый… Почуяв обман, Сюань Цзи невольно отшатнулся в сторону, стараясь отойти хоть на полшага. Почему-то казалось, что Шэн Линъюань опять замышляет какую-то подлость…

Но юный шаман по имени Алоцзинь как будто не замечал угрозы. Лживые слова Шэн Линъюаня заставили его замереть. Следом он повернулся с древнему демону всем телом и залился радостным румянцем – его было видно по той половине лица, которую не скрывала деревянная маска. Но эта радость быстро сменилась горем: румянец пополз все выше и выше, достиг глаз, чьи уголки быстро покраснели. Деревянная маска на лице тоже сменила выражение на плачущее. Обращаясь к Шэн Линъюаню, Алоцзинь по-детски пожаловался:

– Меня тут заперли совсем одного… уж не знаю, как долго я здесь… Но те люди разбудили меня, призвали с помощью Темного жертвоприношения… Мне захотелось выйти, осмотреться… Но где я теперь? Это все еще Дунчуань? Почему здесь так много смертных? Из того, что они говорят, я не понимаю ни слова!

– Знаю, знаю, – постарался ласково утешить его Шэн Линъюань.

– Я шел за этим человеком… – тут Алоцзинь ткнул пальцем в сторону козлобородого, – …а потом учуял твой запах и притянул тебя сюда… Линъюань, это ведь ты? Правда ты? Я не сплю? Я так тосковал по тебе!

Шэн Линъюань на его исповедь не кивнул, а только в знак согласия медленно прикрыл глаза и так же медленно распахнул.

– Знаю, – еле слышно проронил он.

Получив ответ, Алоцзинь двинулся к нему медленным шагом:

– Братец Линъюань, где мои соплеменники?

На этом вопросе Сюань Цзи, вглядывающийся в лицо древнего демона, обнаружил, что по чертам Шэн Линъюаня пробежала тень скорби, но так быстро, что и не поймешь, показалось ему или нет.

Подойдя ближе к Шэн Линъюаню, Алоцзинь как зачарованный медленно сжал пальцы протянутой руки и снова пожаловался горьким шепотом:

– Снаружи столько интересных диковин! Я не понимаю, зачем они нужны, но там есть стены с движущимися картинами, по дорогам бегают жужжащие железные жуки, а вечерами повсюду загораются разноцветные фонарики… На улицах всегда пахнет сладостями, будто у них каждый день ярмарка, и людей так много, как раньше бывало только на Новый год… – немного помолчав, он заговорил ниже и грубее: – Им так весело, братец Линъюань!

Шэн Линъюань ничего не сказал ему – только с трудом сглотнул и стиснул пальцы Алоцзиня…

Пускай Сюань Цзи вообще не понимал, о чем они болтают, но хорошо чувствовал, какие отношения складываются между другими. И теперь его интуиция била в набат.

– Берегись! – сам не понимая зачем, крикнул он.

Как раз тогда деревянная маска Алоцзиня снова сменила выражение: обиженное лицо стало свирепой мордой.

– С чего ради они веселятся? Ненавижу… – чуть только он договорил, как откуда-то из-за его спины потекли сплошным потоком лозы. Тем самые, на которых совсем недавно распускались кровоточащие цветы. Обдав троицу зловещим ароматом, они, точно змеи, набросились на Шэн Линъюаня, а заодно и на Сюань Цзи! Тот, завопив «Твою мать!!!», кинулся в сторону.

В ту же секунду Шэн Линъюань резко дернул Алоцзиня к себе и ловко схватил за горло, стараясь покрепче прижать к влажной стене. Так вышло, что юный шаман оказался ниже своего старого друга на целых полголовы, поэтому его ноги оторвались от земли, а носки зашкрябали по камню прохода. Следом цветущие лозы опутали Шэн Линъюаня по рукам и ногам и крепко впились в тело. Там, где стебли давили особенно жестко, полопалась кожа, обнажилось мясо мышц. Но Шэн Линъюань будто бы не обратил на раны внимания, будто бы не почувствовал боли. Губы его шевелились, он что-то беззвучно шептал, а когда закончил, из пещеры, откуда они выбрались, послышалось странное гудение. Из вод озера выскочило несколько длинных, почти в половину чи, черных гвоздей. Поймав их на лету с быстротой молнии, Шэн Линъюань вонзил один из них твердой рукой прямо между бровей Алоцзиня. Деревянная маска юного шамана тут же сменила свирепое выражение на до крайности злобное.

Из раны, куда вошел гвоздь, брызнули капли крови и попали Шэн Линъюаню на шею и подбородок. Кожа там ярко покраснела, как будто ошпарили, но тут же побелела обратно – раны и ожоги заживали на демоне буквально на глазах. При этом, несмотря на короткую борьбу, Шэн Линъюань ничуть не изменился в лице: он по-прежнему смотрел на юного шамана с жалостью и лаской. Наклонившись, Шэн Линъюань прошептал ему на ухо:

– Если не по нраву, просто закрой глаза. Не смотри.

Наблюдая, как разворачивается эта жестокая сцена, Сюань Цзи окончательно растерялся. И кому он только кричал «Берегись!»? Да тут же ясно как день, что сцепились два матерых волка, и оба готовы разорвать друг друга в клочья!

Похоже, воткнутый гвоздь усмирил Алоцзиня: черты маски на его лице разгладились, и пустой взгляд юноши остановился прямо на Шэн Линъюане. То и дело прерываясь, Алоцзинь с трудом пробормотал:

– Когда открыл глаза… и увидел тебя… подумалось, что я сплю… Но оказывается… это не сон…

Вместо ответа Шэн Линъюань быстро вонзил ему в руки и ноги оставшиеся гвозди.

– И ведь это… действительно вы… ваше величество… – ни с того ни с сего перешел на древнекитайский Алоцзинь. – Кто, как не вы, может быть таким бессердечным? Кого еще назовут беспощадным Владыкой людей?

А вот эту мелодичную речь Сюань Цзи на слух уже понял, но, услышав ее конец, недоверчиво уставился в спину Шэн Линъюаня.

Это что получается? Вирус заразил и его слух, а не только «Записки о тысяче демонов»? Какой-какой там титул? Конечно, в вопросе древнекитайского его навыки аудирования едва ли дотянут до четвертого уровня… Но этот парень что, действительно сказал на древнем наречии про Владыку людей?

Чуть только Сюань Цзи прокрутил в голове эти вопросы, как звякнул последний гвоздь, прибивая Алоцзиня к каменной стене. Юноша больше не двигался. Повсюду разлилась мертвая тишина. Было так тихо, что Сюань Цзи слышал, как отчаянно колотится сердце у него в груди.

– Ты… – начал было Сюань Цзи, кинув на Шэн Линъюаня пристальный взгляд, но тут очень кстати сообразил, что «тыкать» императору не подобает, поэтому подобрал более подходящее обращение: – Вы…

Но договорить Сюань Цзи не успел, потому что вся пещера вдруг заходила ходуном, и оба узких прохода разом обрушились. Всего-то пара секунд – а их замуровало заживо! Вдобавок со всех сторон зазвенел безумный хохот, и по голосу казалось, что это хохотал пригвожденный к скале Алоцзинь…

* * *

Тем временем на поверхности земли, на заднем сиденье машины, Ян Чао пребывал в состоянии созерцания. Для этого он скрестил ноги и прикрыл глаза. В руках он держал брошенные смарт-часы Сюань Цзи. За этим занятием Ян Чао уже просидел целую вечность, впрочем, его коллеги (Ло Цуйцуй за рулем и Пин Цяньжу на переднем сиденье) даже пикнуть боялись, лишь бы не сбить концентрацию товарища и лишний раз не потревожить его «беседу со Вселенной». Но кто бы знал, что старушка Вселенная так любит поболтать!

Пин Цяньжу не выдержала первой. Ей совсем стало плохо от голода, поэтому она потихоньку залезла в карман, достала орехи и за несколько секунд отправила всю горсть себе в рот.

Прожевать как следует она не успела, потому что Ян Чао (неожиданно для всех) подал с заднего сиденья голос. Он так перепугал Пин Цяньжу, что она аж бросила работать челюстями.

– Сестрица, дай что-нибудь перекусить, а?

Сначала Пин Цяньжу растерялась, но довольно быстро пришла в себя и сунула ему целую упаковку орехов. Подавая ее, она поинтересовалась:

– Ну как? Почувствовал что-нибудь? Мы уже рядом?

Как и все «особенные» из Отдела ликвидации последствий, Ян Чао обладал какими-никакими «особыми» способностями. Честно сказать, такими пустяковыми и слабыми, что их едва отнесли к линии физических и психических сил, и парень с большим трудом прошел по критериям. Однако его умения значительно отличались от возможностей Би Чуньшэн, которая нашла свое призвание на передовой, пускай и в качестве ментальной поддержки. Что до Ян Чао, то он всего-то мог улавливать сильные эмоции окружающих и примерно определять, где может заваляться потерянная вещь, но острота его чувств во многом уступала собаке-ищейке. А поскольку Ян Чао крайне редко прибегал к своим «особым» способностям, навыки его поистерлись, и многое давно забылось.

– Ох, не могу сказать наверняка… Ты же знаешь, я то чувствую, то не чувствую… Недавно что-то почувствовал, а теперь опять пропало… – удрученно признался Ян Чао. – Может, мы просто проехали, а может…

– Тьфу-тьфу-тьфу, – сплюнула Пин Цяньжу, отгоняя беду. Хлопнув по спинке водительского кресла, где сидел Ло Цуйцуй, она затараторила: – Наверняка проехали! Все, разворачиваемся!

– Какое разворачиваемся?! Здесь скоростная магистраль, разворот воспрещен! Да и подкрепление неизвестно когда прибудет… – не без укора посетовал Ло Цуйцуй. Сам он прекрасно понимал, что так же бесполезен, как и его коллеги. – Эх… не стоит даже пытаться искать директора Сюаня… Если бы мы сами хоть что-то могли, нас бы не отправили на работу в Отдел ликвидации последствий…

Как раз на этих словах у Ян Чао зазвонил телефон.

– Да, директор Сяо… – откликнулся он, после чего где-то с минуту слушал распоряжения начальства. Под конец он резко выпрямился. Когда вызов завершился, Ян Чао сообщил остальным: – Директор Сяо посылает нам «Фэншэнь» на подмогу… Он требует дать точные координаты!

* * *

Между тем на Совете Пэнлай у господина Юэдэ, этого старика в черной суньятсеновке, тоже завибрировал мобильный. Отпив воды из стакана, он не спеша подобрал аппарат и взглянул на экран. Кто-то прислал ему сообщение в WeChat: «Бюро хочет напакостить исподтишка. Только что в аэропорту приземлился фэншэньский спецборт».

На это господин Юэдэ невозмутимо напечатал: «И что с того? Прямой человек не боится кривой тени».

Ответ не заставил себя ждать: «Учитель, они покинули самолет и, похоже, направляются в сторону наших „копей“. Что теперь делать?»

По лицу господина Юэдэ пробежала тень.

Так называемые копи были древним захоронением и самой настоящей сокровищницей, доставшейся господину Юэдэ от предков. К тому времени, как он вступил в наследство, все верхние ярусы подземелья уже давно разведали и разработали, а нижние считались запретной зоной. Каждый, кто пытался туда сунуться, так и не вернулся.

Надо сказать, что «особенные» и так чувствуют аномалии острее, чем обычные люди, поэтому им не нужны запреты, чтобы понимать, где их поджидают опасности. Господин Юэдэ с малых лет и мысли не допускал спуститься на нижние ярусы и выяснить, что там закопано. Тем более что сокровищ, спрятанных наверху, хватило бы еще на несколько поколений семейства Юэдэ. На верхних ярусах встречалось великое множество древних книг, написанных частично на древнекитайском, но по большей части на каком-то неизвестном языке, и эти каракули были не похожи ни на одну письменность в мире. Чтобы расшифровать их, господин Юэдэ даже собрал собственную команду палеографов, однако на разбор знаков потребовались годы, и пока что удалось прочесть лишь незначительную часть от всего собрания. Этого было явно недостаточно, чтобы свободно понимать туманные древние тексты, но даже такая малость возвысила господина Юэдэ и его учеников, обеспечив полное господство в районе Дунчуань. Конкурентов среди других мастеров у этой школы практически не было.

Кроме древних книг в копях хранились еще более ценные древние «чары». Впрочем, книги на древнекитайском как раз их и описывали. А кто перевел неизвестный язык на древнекитайский – тайна, покрытая мраком, которую уже не узнать. Однако благодаря этим записям господину Юэдэ и его ученикам стало ясно: могущество древних «чар» таково, что даже самый обычный человек без «особых» способностей может ими воспользоваться. Главное – иметь при себе все необходимое. При этом «чары» оказались не слабенькими, а обладали мощным поражающим действием, однако к каждому прилагалось «противоядие», причем после его применения от «чар» не оставалось ни следа, ни последствий. Разумеется, эта волшебная сила стала главным секретом успеха и процветания школы господина Юэдэ.

Как известно, еще в древности люди молили богов и били поклоны Будде, только когда им было о чем просить. А когда ветер мягок и дожди благоприятны, храмы неизбежно зарастают бурьяном – никто не молится божествам рек и земли. Как только кошка переловит всех мышей, ее, не ровен час, выгонят из дома. И так вышло, что в современном мире уже семьдесят лет как не случалось ни стихийных бедствий, ни войн, ни сколько-нибудь значимых катастроф. Люди привыкли жить в достатке и спокойствии. А разразись какая аномалия, так на чрезвычайную ситуацию тут же сбегутся сотрудники Бюро и решат все вопросы в стиле типичных аварийных служб или органов безопасности. Как и все госслужащие, сотрудники Бюро были бюджетниками, и зарплату им платило само государство, выделяя для этого средства из налоговых поступлений. Однако школа господина Юэдэ в эту схему отчаянно не вписывалась, и его мастера жили на полном самообеспечении. Учитель Юэдэ был человеком влиятельным и известным, под его покровительство попали свыше тысячи учеников, и они никак не могли питаться одним воздухом.

Ситуацию усугубляло и то, что в мирные времена мастерам тайных искусств практически невозможно проявить себя и разойтись во всю мощь, однако ходить, как и все, на работу, они считали ниже своего достоинства. Не по чину так зарабатывать на жизнь мастерам-даосам, что преисполнились в своем познании. В общем, прокормиться стало непросто, поэтому ученикам господина Юэдэ пришлось встать сразу на две стороны – быть и спасителями человечества, и злодеями, вредящими всему живому. Стандартная схема работала так: сначала они накладывали вредоносные «чары», а потом использовали на своих жертвах «противоядие», за что потом получали кругленькие суммы. Авторитеты Совета Пэнлай, конечно же, были в курсе. Припомнив все это, господин Юэдэ обвел взглядом всех присутствующих за столом. Принцип «вреди, а потом лечи» давно вошел в общую практику, и это неписаное правило стало буквально основой основ. Если все вскроется, сухим из воды не выйдет никто…

Поставив стакан на место, старик Юэдэ подумал: «Что ж… Раз заявились ко мне, уж не рассчитывайте, что я вас отпущу».

Однако дать указания своего ученику он не успел – на экране мобильного высветилось превью новости: «Землетрясение магнитудой 4,2 зафиксировано в провинции Чаннин. Очаг залегал в районе Дунчуань на глубине 0 км».

«Учитель!!! – пришло следующее (на этот раз личное) сообщение. – В районе „копей“ только что было землетрясение!!!»

* * *

Как раз в эту минуту Сюань Цзи стоял в самом эпицентре «землетрясения». Когда проход с двух сторон обвалился, он уже мысленно приготовился к тому, что падающие со всех сторон камни вот-вот размозжат ему голову, однако все вышло не так. Внезапно под ногами Сюань Цзи разверзлась целая бездна, и он ухнул в кромешную тьму.

Довольно скоро падение прекратилось, и в лицо Сюань Цзи подул легкий ветерок. В нос ударил запах сырой земли, послышались щебет птиц и пение цикад…

Сюань Цзи не успел даже щелкнуть пальцами и призвать огонек на указательный, как вдалеке кто-то и без него зажег факел и побежал с ним навстречу… Этот человек был одет в точности как Алоцзинь и вдобавок что-то кричал на шаманском наречии…

Чтобы преградить незнакомцу путь, Сюань Цзи выставил вперед руку:

– Эй, постойте!..

Однако ничего не вышло – незнакомец легко, будто Сюань Цзи не существует, промчался прямо сквозь его тело. Судя по всему, этот шаман спешил к деревянному домику в конце тропинки.

Сюань Цзи от такого опыта совершенно растерялся. Что тут творится вообще? Что за сцена из хоррора? И как понять, кто тут умер? Он сам? Или незнакомец?

И тут на его плечо легла чья-то рука. Почувствовав прикосновение, Сюань Цзи инстинктивно весь съежился, собрался, но когда все-таки осмелился зажечь на пальце огонек и поглядеть, кто там, выяснилось, что это всего лишь Шэн Линъюань. Сюань Цзи увидел, что едва не ткнул горящим пальцем ему в шею. Слабый огонек хорошо освещал лицо древнего демона, испачканное кровью.

– Эй… что это за место такое, а? Это иллюзии? И ты… – тут Сюань Цзи очень кстати вспомнил, что его знакомец носит титул «Владыки людей» (об этом совсем недавно упоминал Алоцзинь). Поэтому Сюань Цзи решил сбавить тон и обращаться к древнему демону повежливее… – Вы…

«Кто же вы такой?»

011

Шэн Линъюань бросил на Сюань Цзи внимательный взгляд. Помолчав еще немного, он в замешательстве проронил: «Нет».

Оба стояли на склоне горы, которую примерно до половины покрывали пышно разросшиеся деревья и травы. В гуще зелени тут и там встречались аккуратные круглые домики, проросшие, точно грибы, стройными рядами, и между ними вилась едва приметная тропка. А поскольку в ту ночь было новолуние, мерцание звезд казалось особенно ярким, и его волны бесконечными приливами омывали зеленую землю. Один только вид этого ночного пейзажа успокаивал сердце путника.

Получив короткое «Нет», Сюань Цзи подумал, что Шэн Линъюань его не понял, поэтому переспросил с уже другой формулировкой, но древний демон в задумчивости возразил:

– Здесь… не иллюзия.

Когда Шэн Линъюань только-только пробудился, память у него была что дырявый мешок, из которого давно все высыпалось, поэтому он бросился изучать окружающий мир с воодушевлением и детским любопытством. Услышав современную человеческую речь, древний демон с лету постарался повторить и произношение, и интонации, и если натыкался на какую-нибудь диковинку, тут же хотел понять принцип ее действия и назначение.

Увы! Память вернулась к нему незваным гостем.

Картины прошлого, что мало-помалу оживали перед глазами Шэн Линъюаня, несли только горе, и оно снова легло на плечи непомерным бременем. Думать, как устроен новый мир, и глядеть по сторонам уже не было сил. В своей беспомощности Шэн Линъюань оказался подобен старинному мечу, что многие годы пролежал глубоко в земле. Но чуть только воздух коснулся остро заточенной и отполированной до холодного блеска стали, как она покрылась ржавыми пятнами, и теперь от некогда острейшего клинка нет никакого проку.

Его наспех выученный путунхуа никуда не годился, и складывалось впечатление, что Шэн Линъюань говорит заметно хуже, чем получалось в чиюаньской больнице, – по крайней мере, там он сразу практиковал только что выученные слова и их произношение.

– Заклинание… Одно из Семи Великих… Принадлежит шаманам. «Обратный поток», – речь Шэн Линъюаня предельно замедлилась и стала совсем обрывочной. Сюань Цзи почти не мог разглядеть во тьме его лицо, зато хорошо различал все оттенки голоса – так говорит старец, безумно уставший от жизни. Следом Сюань Цзи невольно вспомнил несчастных духов оружия, заточенных в его родных краях, – они выражались так же невнятно и были безумно стары.

Между тем Шэн Линъюань с трудом объяснил:

– Я… пригвоздил… скорее всего, двойника… Чары… в его крови. Вероятно… он знал, что я использую гвозди и верну в гроб. Мое упущение.

– Что такое «Обратный поток»?

– Это… – начал было Шэн Линъюань, но очень некстати позабыл нужные слова. Голос его медленно затих, как замолкает журчание пересыхающего ручья. Тех фраз, что он наспех выучил, отчаянно не хватало. После долгих размышлений Шэн Линъюань сообщил более или менее связно: – Увидев его, я кое-что вспомнил… Теперь все мое прошлое я буду переживать заново. Если в нем найдется то, что меня неотступно преследует, оно будет повторяться… Снова и снова. Пока я не умру тут.

Так вот что такое «Обратный поток»! Это зацикленные до бесконечности воспоминания!

– Погоди, дай сообразить… – начал Сюань Цзи, но, повернув случайно голову, отвлекся на шамана – того самого человека, кто только что промчался прямо сквозь него. Этот шаман уже добрался до конца тропинки, распахнул дверь деревянного круглого домика и что-то пролаял на своем шаманском наречии. Не сдержав вздоха, Сюань Цзи просто пожаловался: – Ну что за день! Конца и края нет!

Его можно было понять: он всего-то рассчитывал поймать на крючок мелкую рыбешку, так, шайку мошенников, а клюнула настоящая акула… Причем не просто клюнула, но и потащила за собой в пучину.

Итак, свою основную задачу – выяснить, как связаны Цзи Цинчэнь и Би Чуньшэн, – он не выполнил. Зато его не пойми как закинуло в какую-то братскую могилу, так называемый шаманский курган, и что творилось в этом жутком до безумия месте, он вообще не понял. Куда ни кинь взгляд – всюду горы скелетов. Вдруг откуда ни возьмись – старейшина шаманов, точнее, его вечно юный труп, и этот оживший мертвец без раздумий бросился болтать с Шэн Линъюанем, тоже внезапно ожившим. О чем они там трещали на своем древнем наречии, какие сплетни перетирали – Сюань Цзи так и не узнал. И тем не менее его тоже втянуло в какое-то заклинание, то есть в непонятные разборки между ними.

«А я тут каким боком? Как их терки касаются меня?» – с недоумением спросил себя Сюань Цзи.

Между прочим, он всего-то полунищий госслужащий в прожженных шмотках, кому и на компенсацию некуда подать! Никто никаких денег ему не выплатит. К тому же эти два зомби так сцепились, что прикончили подозреваемого мошенника и втянули человека при исполнении в какие-то мутные разборки… Да где же он, Сюань Цзи, так напортачил? Может, у него на лбу кто-то выцарапал «Рыбка», а он и не знает, что теперь все хотят его подловить?

И очень кстати Сюань Цзи вспомнил про свою главную утрату:

– Послушайте, уважаемый… тут такое дело… Неловко об этом спрашивать, но ведь не зря в народе говорят: «чем скорее отдашь долг, тем проще потом взять взаймы», верно? Так вот… не могли бы вы вернуть мой Меч Судьбы? Только не подумайте, что я жадный. Будь у меня их два, я бы тут же преподнес вам один в подарок… А так… ну правда, у меня он такой один!

– Виноват, – невозмутимо отозвался Шэн Линъюань. Поначалу он хотел в двух словах объясниться, в чем тут загвоздка, но его путунхуа на этот подвиг опять же не хватило. Какое-то время он в молчании перебирал все знакомые фразочки, пока не ограничился одной короткой, которую древний демон произнес с некоторым оттенком извинения: – Он… мой…

От такого заявления Сюань Цзи аж опешил. Бывают же некоторые! Как ни погляди, на вид приличные достойные люди, а потом как пойдут наглеть, грубить и творить всякие… бесстыдства!

– Чей-чей, простите? – не без гнева поинтересовался он. – Я не ослышался?

– Он… мой… – Шэн Линъюань открыл было рот, чтобы объяснить получше, но, кажется, опять забыл нужное слово. Борьба была недолгой: не найдя подходящих фраз, древний демон перешел на привычный ему язык: – Это мои кости.

На этом моменте Сюань Цзи окончательно потерял дар речи. Впрочем, он тут же понадеялся, что, скорее всего, дело в языковом барьере. Да уж, проблема так проблема, немудрено ослышаться. Поэтому он обескураженно заметил:

– Да не, да быть не может… Я, наверное, просто не понял… Вы только что сказали, что мой меч… – тут Сюань Цзи изобразил обеими руками очертания меча, нарисовав их прямо в воздухе. – Да-да, вот эта широкая штука, которой рубят людей. Так вот, вы сказали, что это ваши кости? Правильно? То, что остается после смерти?

Шэн Линъюань чуть кивнул:

– Да, мои останки.

– А я тогда что? – вспылил Сюань Цзи, хотя его голос практически не изменился. – Элегантная урна ограниченного тиража?

На это Шэн Линъюань просто не ответил, и его лицо по-прежнему ничего не выражало. Скорее всего, он не понял, что ему пытаются втолковать.

– Я тогда бросился в огненное море Алой Бездны Чиюань, – помолчав, все-таки повел объяснения он. – После смерти мои кости сгорели не до конца, не рассыпались полностью в прах, осталось несколько фрагментов, хотя душа и тело рассеялись без следа.

Сюань Цзи больше не стал ничего говорить, а только подумал: раз демон утверждает, что бросился в Алую Бездну Чиюань… получается, да, получается (с учетом всех обращений Алоцзиня «ваше величество» и «Владыка людей»)… что перед ним и правда император У! Не может быть… но… нет, ошибки быть не может, он все услышал правильно. Раньше такой титул (если не считать мифических божеств древности) носил только он… Но как так вышло?

Так… Значит, перед ним император У… Если так припомнить, именно этот правитель восстановил в стране порядок, подавил мятеж. И про него вроде бы говорили, что в смертном своем теле он совершил немало подвигов превыше смертных сил… Грозного и досточтимого императора У считали чуть ли не демоном во плоти. Так, погодите, но его же на иллюстрациях всегда изображали суровым рослым мужиком с жестоким выражением лица!.. Да-да, именно что здоровенным и мощным, чтобы напоминал аж Четырех Небесных Царей… Его всегда старались преподнести как императора-воителя, который почти всю свою жизнь провел в походах… А тут оказывается, что все было не так, и он вообще смазливый красавчик, клеящийся ко всем подряд!

Сюань Цзи хотел было спросить обо всех этих вещах, но в голове крутилось слишком много вопросов. Не понимая, с чего тут можно начать, он, открыв рот, тут же захлопнул его обратно.

– Быть может, мои останки подобрали твои предки, – между тем пустился в догадки Шэн Линъюань (на шок Сюань Цзи он не обращал ни малейшего внимания). – Чтобы восстановить тело, они воспользовались старинным способом бережного вскармливания «Живой кормит мертвого».

К этой минуте Сюань Цзи уже практически утратил всякую способность рассуждать здраво, поэтому, содрогаясь всем телом, он лишь переспросил, что значит жуткая неведомая фраза:

– «Живой кормит»?.. Что за способ такой?

В свою очередь, Шэн Линъюань в который раз убедился, что демоненок перед ним почти ничем не отличается от дитя, выращенного волками. Да, он обладает разумом и чувствами, однако лишен самых элементарных познаний. Учитывая все это, Шэн Линъюань терпеливо объяснил:

– Исходная душа, ее еще называют «Душой Судьбы», всецело сосредотачивается на останках и вскармливает их собственным телом. Так мертвец не подвергается тлению в течение многих лет. При этом если достаточно долго вскармливать поврежденный труп своей жизненной энергией, однажды ее наберется достаточно, чтобы можно было залечить раны и восстановить отсутствующие части. Вероятно, ты был слишком мал, когда принимал наследие своего клана, поэтому забыл об этом. Что до меча… Такую форму останки приняли потому, что ты принадлежишь к линии металлов, ведь для вскармливания трупа нужна тесная связь с исходной душой. В таком случае труп, отрываясь от живого тела, неизбежно примет облик предмета Судьбы, – тут Шэн Линъюань ненадолго умолк, а потом добавил: – Впрочем, я тоже удивлен. Поначалу мне казалось, что ты принадлежишь к линии огня, но, как видишь, тоже ошибся. Думаю, дело в том, что за тысячелетия кланы демонов-яо перемешались меж собой, и наследие крови теперь не соответствует облику.

Придя в себя, Сюань Цзи, заикаясь и запинаясь на каждом слове, кое-как выговорил:

– Н-но если т-ты… если вы… в-все это время были… у меня в п-позвоночнике… Кто же тогда заявился в чиюаньскую больницу?

Неужели подделка? Или какой-нибудь дух-самозванец, который решил откликнуться на Темное жертвоприношение, призывающее Владыку людей? Да ну не! Бред какой-то! Быть не может, чтобы его величество оказался демоном-мо!

– Там была полая кукла, – подсказал Шэн Линъюань. – Ты ведь знаешь о ней? Что она собой представляет?

И действительно: благодаря «Запискам о тысяче демонов» Сюань Цзи кое-что знал, ведь как только он посмотрел на Шэн Линъюаня через справочник, тот сообщил хозяину, что этот человек – «полая кукла», сделанная из тысячелетнего духовного нефрита. Выходит, книженция не ошиблась! Но если полая кукла удостоилась описания «жэньмо», то что такое в нее вселилось?

– Еще при жизни я использовал эту полую куклу для важных дел. Она была моей неизменной спутницей, моими глазами и ушами, порой и вместилищем духа. Уходя к Алой Бездне, я оставил ее личному стражу. Видимо, он похоронил ее. Когда меня призвали с помощью Темного жертвоприношения, истинное тело еще не пробудилось, поэтому дух переместился в полую куклу. Однако во время кары небесной мне улыбнулась удача: ты, будучи хранителем моего истинного тела, оказался неподалеку, и с ударами молний я сумел вернуться на прежнее место. Впрочем, моя душа пережила великое потрясение, поначалу я ничего не мог вспомнить… – говоря все это, Шэн Линъюань в задумчивости разминал пальцы.

Ему смутно припомнилось, что он вовсе не собирался откликаться на призыв Темного жертвоприношения. Он лишь хотел убить того, кто потревожил его вечный покой. А ведь… верно. Так почему же он все-таки открыл глаза и возвратился в мир людей?

Но едва Шэн Линъюань задался этим вопросом, как висок пронзила резкая боль. Древний демон нахмурился, сетуя про себя, что его останки вскормили уж слишком хорошо – вернулась даже прижизненная мигрень.

Тем временем Сюань Цзи окончательно пал духом. Он уже не сомневался, что Владыка людей никогда не был простым смертным.

Сам он рассуждал так: император У, также известный как Шэн Сяо, умер три тысячи лет назад. Даже если допустить, что с помощью какой-то старинной техники, названной «вскармливанием трупа», можно вернуть мертвецу прежний человеческий облик, все равно это будет только видимость, а по факту – такой же оживший труп. Когда человек умирает, его души-хунь и души-по, скорее всего, рассеиваются без следа. Ну а призраки и фантомы, которых принимают за души умерших, – не более чем пустые мечтания, горькие попытки самообмана. К тому же человеческое тело вовсе не оболочка какая-то, не шкурка, которую легко можно скидывать и надевать по своему желанию. А тут мало того, что его величество без труда вселился в нефритовую куклу, так потом с ударами молний так же без проблем покинул ее и перенесся в останки своего родного тела. Причем проделал все это играючи, текуче, как умеют разве что дым и облака… Вдобавок в «Дунчуаньской книге шаманов» говорилось, что из всех живых существ на такое способны только чудовища-жэньмо… Но ведь император У вышел из людей… Как так обернулось, что он ступил на темный, неправедный, путь? Что же все-таки упустили летописцы древности, сочиняя свои пресные свидетельства?

Тут обычно приветливое выражение окончательно стерлось с лица Сюань Цзи. Держаться на позитиве он уже никак не мог. Затаив дыхание, он нерешительно спросил:

– А мой предок… кем вам приходился?

Может, старым другом? А иначе зачем столько напрягаться, чтобы вскормить труп какого-то знакомца?

К тому времени колющая боль в виске охватила уже всю голову Шэн Линъюаня. Стараясь не обращать на нее внимания, он улыбнулся и несколько уклончиво, но терпеливо объяснил:

– Наше тело не боится ни огня, ни воды, ему можно найти много применений. И знай, что твой предок был поистине выдающейся, талантливой и смелой личностью…

Сюань Цзи неожиданно глубоко уязвил тон, в котором Шэн Линъюань описал его предка. Каждое слово буквально сочилось ядом… У Сюань Цзи от гнева аж потемнело в глазах, но следом он понял, что обижаться не имеет смысла: сам император У вошел в историю как одинокая звезда Тяньша. Он убил учителя, погубил своих близких, за всю жизнь не имел ни родных, ни друзей, и чужие домыслы о нем определенно имели почву. Так что этот укол – попытка не выместить злобу на нем, Сюань Цзи, а скорее припомнить недобрым словом его предшественника, жившего три тысячи лет назад, после которого даже изображения не осталось. К тому же у современной молодежи давно нет культа предков. Проклинай хоть до восемнадцатого колена – никто и ухом не поведет. Какая разница, кто был до тебя и что делал?

Вот только как бы ни убеждал Сюань Цзи себя, а на душе было погано. Словно кто-то предал его верную дружбу… От этого мрачного чувства у него сперло дыхание…

Но тут какой-то гомон привлек его внимание. Кажется, это кричали шаманы, столпившиеся у подножия горы.

Собравшись с мыслями, Сюань Цзи перевел взгляд на толпу и увидел, как несколько человек с факелами подбежали к рослому мужчине, который быстро поднимался на гору. На спине он явно кого-то нес и еще издали начал кричать своим соплеменникам, подзывая к себе. Сюань Цзи опять же не понял ни слова, но догадался по интонации, что мужчина зовет на помощь. Эти крики разбудили весь клан, и в круглых домиках по обеим сторонам тропки стали зажигаться фонари. С возвышенности, на которой стоял Сюань Цзи, ему виделось, что огоньки выстраиваются чуть ли не в единую цепь и торопливо карабкаются вверх по склону. Постепенно на крылечках грибовидных домов стали появляться еще заспанные и кое-как одетые люди. Прошло всего ничего времени – а покоя и тишины как не бывало.

– Это… – начал было Сюань Цзи.

– Это я, – шепотом пояснил Шэн Линъюань. – Мужчина впереди – старейшина тех времен. И на спине он несет меня.

Тут из соседней рощицы послышался шорох. Наклонившись, Сюань Цзи увидел, как чья-то головка показалась из зарослей. Это был мальчик лет семи или восьми – как раз в таком возрасте, когда от ребенка даже собаки шарахаются. На голове – спутанные косички, а большие глаза чем-то напоминают виноградины.

Разглядев ребенка, Сюань Цзи невольно дернулся в сторону, а когда понял, что это воспоминания, следом пожаловался:

– Вот напугал! Очень уж похож на тот оживший труп…

– Гм, – хмыкнул Шэн Линъюань, и его взгляд остановился на ребенке. Немного подумав, он согласился: – Да, это и есть Алоцзинь.

– Что?..

Тем временем мужчина со своей драгоценной ношей как раз добрался до них и прошел мимо, направляясь к дому на вершине, и так Сюань Цзи смог хорошенько рассмотреть прячущегося на спине ребенка. Это был тщедушный слабый мальчик с такими длинными руками и ногами, что казалось, будто его тело не поспевает вслед за ними расти. Большая голова едва держалась на тоненькой шее. Ребенка плотно закутали в плащ. Из его складок выглядывали только бледное личико да безжизненно повисшая рука. С пальцев непрерывно капала кровь.

Из дома на вершине вышел некий старик в ритуальных торжественных одеждах и направился навстречу мужчине с ребенком. По одному виду старика Сюань Цзи догадался, что это, должно быть, духовный лидер племени, которого Шэн Линъюань назвал Великим мудрецом.

Постепенно отблески факелов добрались до ворот у дома на вершине, и Сюань Цзи увидел, что на них нет колец – только два камня, установленные в створки. И эти ворота как две капли воды походили на те, что Шэн Линъюань возвел в их общем море сознаний. Получается… это был стиль архитектуры шаманов? Ну, тогда неудивительно, что Сюань Цзи никогда ничего подобного не встречал.

Между тем старик в ритуальных одеждах принял из рук мужчины мальчика, закутанного в плащ. Рядом столпились другие шаманы племени и о чем-то оживленно шушукались. Чтобы посмотреть, чем заняты взрослые, маленький Алоцзинь просочился между ног толпы, но добраться до первых рядов все равно не сумел. Тогда он привстал на цыпочки, чтобы разглядеть пришлого получше, и запищал, словно птичка. Его тонкий голос добавил в общий гомон еще немного сумятицы:

– Там маленький принц, да? Настоящий-настоящий? Дайте поглядеть, дайте-дайте!

Наблюдая за столпотворением, Сюань Цзи не удержался и спросил:

– Так вы были ранены?

– Ничего особенного, обычное дело, – равнодушно откликнулся Шэн Линъюань. Он не стал подходить к толпе ближе и разглядывать жалкого себя из прошлого – похоже, его это не очень интересовало. А когда древний демон снова заговорил, в его тоне сквозила небрежность: – Когда мой отец-император погиб в сражении при Чиюань, наша империя пала. Столицу захватили демоны-яо, для людей настали тяжкие времена. Однако каждому в ту пору была нужна надежда, и тогда в народе разошлось пророчество, на самом деле придуманное советниками моей матушки. В нем говорилось: «Миллионы ропщущих душ породят принца, что восстанет из крови отца своего и братьев и, возмужав, истребит демонические полчища».

– То есть…

– Собственно, такими суевериями можно одурачить только простой народ да демонов-яо. Удивительно, как легко они поверили. Таким образом, еще будучи младенцем, я стал бельмом на глазу самого князя демонов, меня неоднократно пытались убить. Когда мне исполнилось десять, меня и наставника хитростью разлучили, после чего родственники выдали меня, наследного принца, врагу. Пришлось бежать, и всю дорогу за мной гнались три великих демона-яо. Под конец все мои двенадцать стражей погибли, демоны загнали меня в тупик, однако народ шаманов вовремя подоспел на подмогу… – договорив, Шэн Линъюань поглядел на вереницу огоньков, рассыпанных по склону горы. Немного помолчав, он добавил: – Родина шаманов – воистину Персиковый источник за пределами мирской суеты. В этом благословенном крае я скрывался целых шесть лет…

012

Тем временем картины воспоминаний, связанных с «Персиковым источником», сменяли одна другую, и временной поток все дальше и дальше уносил Шэн Линъюаня и Сюань Цзи.

Наконец они увидели, как бежавший от людей маленький принц-изгнанник, прикрыв глаза, отдыхает прямо у окна. Судя по всему, он еще не оправился от ранений. Неожиданно в его комнату влетел огромный уродливый жук и врезался прямо в лоб – снаружи раздался громкий детский смех.

В ту пору Шэн Линъюаню исполнилось всего-то десять лет, однако эти годы он провел в бесконечных скитаниях и страхе, поэтому давным-давно растерял всю ребячливость и непосредственность. Забавы, положенные мальчику его возраста, совсем не интересовали маленького принца, и снисходить до своих ровесников он не собирался.

Так что Шэн Линъюань с невозмутимым видом встал, снял со лба жука, выпустил в окно и равнодушно произнес на языке шаманов (которого Сюань Цзи совершенно не понимал):

– Еще раз так сделаешь – расскажу твоему отцу.

Смех оборвался. Из листвы ближайшего дерева показалась голова Алоцзиня – он смерил маленького принца сердитым взглядом. Соскочив вместе с приятелями с ветки, мальчик-шаман тут же бросился наутек.

По малышу Алоцзиню было видно, как он сгорает от любопытства, кто же такой этот Шэн Линъюань; как хочет с ним поиграть. Вот только Алоцзинь не собирался подходить первым и любезничать с пришлым, потому что сам был единственным сыном старейшины клана, и соплеменники разбаловали его до крайности. С раннего детства Алоцзинь привык, что мир вращается вокруг него, и все дети вечно ходят за ним хвостом. В его голове просто не укладывалась мысль, что можно лишний раз не важничать, а всего-то подойти и подружиться. Тем более он считал, что и так делает огромное одолжение тем, что околачивается рядом с чужим окном. Любой бы на месте принца уже страшно впечатлился такой неслыханной милостью и попытался бы напроситься в компанию Алоцзиня.

Но принц-изгнанник не желал щадить чужих чувств.

С каждым днем Алоцзинь злился все больше и все отчаяннее желал заполучить дружбу пришлого, потому что был из тех, кому сладок лишь запретный плод. Чем дольше ему отказывали в желаемом, тем яростнее Алоцзинь желал. Поэтому, когда Шэн Линъюань упорно не замечал его, юный шаман еще навязчивее пытался напомнить гостю о себе. Дошло до того, что он вместе с ватагой малышей стал каждый день околачиваться под окнами Великого мудреца, стараясь погромче шуметь и куролесить, чем очень надоел Шэн Линъюаню.

Впрочем, многие горести давно закалили характер принца. Он больше не умел бояться или сердиться, и если суматоха под окном его слишком раздражала, он прибегал к испытанному средству, которое помогало покончить с любыми дразнилками, – Шэн Линъюань грозил Алоцзиню в духе «Я расскажу твоему отцу».

Как только в поселении шаманов появился маленький принц, Алоцзинь стал получать на орехи куда чаще прежнего. Но поделать с этим ничего не мог – только скрежетал зубами в своей любви-ненависти.

Судя по воспоминанию, Шэн Линъюань еще не успел толком поправиться, а уже взялся осваивать шаманский язык. Говорить сносно он научился с ходу, и теперь пришел черед письменности. Глядя на мальчика, Сюань Цзи припомнил, что в летописях нередко отмечали, что «император У был умен и проницателен не по годам», но нигде не упоминалось, что его величество схватывал иностранные языки, как попугаи схватывают человеческую речь.

Сперва Сюань Цзи подумал, что Шэн Линъюань просто был гением от рождения, способным на лету усваивать все новое (и это выгодно отличало его от типичных студентов, которые только на грамматику убивают по десять с лишним лет, а по итогу и двух слов связать не могут), но довольно скоро до него дошло, что никакого дара у Шэн Линъюаня не было. Просто в те времена работал принцип «либо учись, либо умри».

Дело в том, что в эпоху Великой междоусобицы Девяти провинций ни у кого не было времени продвигать древнекитайский язык и вообще заботиться о коммуникации между народами. Языки разных областей, кланов и племен могли отличаться друг от друга, как небо и земля, и порой случалось так, что отдельное наречие нельзя было отнести ни к какой языковой семье. Как известно, в периоды войн и смут нет ничего важнее, чем умение слиться с окружением, и чтобы выжить, маленький Шэн Линъюань должен был научиться быстро перенимать язык местных.

Однако в этот раз природное усердие почти никак не помогло Шэн Линъюаню – шаманская письменность давалась ему не очень. Для письма этот народ обычно использовал листья особого местного растения, и знаки, которые шаманы выводили, чем-то напоминали древнеегипетские скорописные иероглифы: почти все они состояли из больших петель и мелких кружочков, которые своей детской непосредственностью очень напоминали дома-грибы племени и разительно отличалась от древнекитайской письменности. Несмотря на кажущуюся примитивность, язык шаманов был очень сложным, и Сюань Цзи не сомневался, что их письменность возникла еще на заре человечества.

Кроме дома Великого мудреца на вершине горы стояло еще одно здание, выделенное под хранилище книг. Чем-то оно походило на современную библиотеку с публичным доступом, и в фонде шаманов содержалось довольно обширное собрание сочинений глубокой древности, с которыми могли ознакомиться все желающие. В том числе и чужаки. Открытость и просвещенность шаманов поразили даже Сюань Цзи, жителя мира высоких технологий. Можно сказать, «Обратный поток» показал всего ничего, буквально несколько картин из далекой истории Дунчуаньских земель, а Сюань Цзи уже полностью переменил свое отношение к шаманам.

Как и многие, Сюань Цзи находился в плену стереотипов. Он представлял шаманов кем-то вроде темных магов, которых частенько показывают в фильмах, – то есть жуткими личностями, обязательно закутанными с ног до головы во все черное (точно аравийские женщины, которые смотрят на мир через узкую щелочку никаба). Сюань Цзи почему-то думал, что шаманы ведут сугубо ночную жизнь, а днем, видимо, где-то прячутся. Выбираясь из своих укрытий, они в свободное время обязательно толпятся у больших костров, где в тесном кругу шушукаются, планируя, кого бы убить завтра… Потом пошли Зеркальные бабочки, которых, как выяснилось, тоже вывели шаманы, и только по этим насекомым было видно, насколько поразительные чары изобрел этот народ… Неудивительно, что теперь от одного слова «шаман» так и веет чем-то могущественным и необыкновенным. А еще этот взбалмошный Алоцзинь…

Только древняя история Дунчуаньских земель не собиралась подстраиваться под мрачные домыслы Сюань Цзи. Судя по его наблюдению, шаманы веками жили привольно и радостно, не беспокоясь о хлебе насущном. Выгнав скот на выпас, многие тут же принимались искать, где можно прикорнуть. А если коровы и овцы разбредутся, так не беда, соплеменники помогут поискать и согнать в стадо.

Следом Сюань Цзи выяснил, что шаманы обучали своих детей где-то с пяти-шести лет, и абсолютно все в клане были грамотными. Наблюдая за ними, со временем он отметил, что после дневных трудов шаманы нередко собирались на вершине горы, куда также приходил старейшина или Великий мудрец, и все рассаживались как хотели, не делая различий между собой. Никто никого не унижал, никто никем не помыкал. И если уж шаманы собирались, они обязательно затягивали песню, принимались танцевать, делиться историями или вести философские беседы.

– Как по мне, у них тут вторые Афины, – сказал сам себе Сюань Цзи, а потом спросил у Шэн Линъюаня: – Но зачем они назвали себя «шаманами»? По-моему, таким прозвищем только народ пугать…

– В своих текстах они нарекли себя «людьми, что живут в лесу на склонах гор», – живо откликнулся тот. – «Шаманами» их называли все остальные. Пугать народ, говоришь?.. Не исключено, что шаманов так прозвали те, кто в глубине души их опасался…

– А дети племени тоже называли вас?..

– Линъюанем?

– Думал, это вымышленное имя.

– Своего настоящего я не помню, и кто теперь разберет, какое настоящее, а какое – вымышленное? – задал риторический вопрос Шэн Линъюань и, чуть вскинув брови, улыбнулся. – По взрослому имени меня называли редко, а детское «Линъюань» пожаловано старшими… Я привык на него откликаться, вот и воспользовался им.

Как известно, в древности люди уделяли именам особое внимание. И пожалованное «Линъюань» было именем зловещим, несчастливым, ведь буквально означало «бездна». И особенно дурное значение оно принимало, если учесть, в какие тяжкие времена родился будущий император У.

«Что за подонки были у тебя за старших!» – невольно возмутился про себя Сюань Цзи.

Постепенно, наблюдая за маленьким Шэн Линъюанем, он понял, что тот как будто отправился в Дунчуаньские земли на вечные каникулы. Каждый день изгнанный принц отдыхал сколько вздумается, читал, беседовал с Великим мудрецом, порой помогал ухаживать за лекарственными травами… И не было у него иной печали, кроме докучливого озорника Алоцзиня.

Если верить тому, что Сюань Цзи услышал, чары «Обратного потока» держат людей в ловушке воспоминаний, поэтому, попав в прошлое Владыки людей, он решил, что вот сейчас увидит реки крови… Но каково же было его удивление, когда выяснилось, что ничего не будет, кроме бесконечных картин далекого детства, где будущий император У усердно занимается повседневными делами! С другой стороны, если подумать… а что еще ему делать? Наследному принцу было чуть больше десяти, и в этом возрасте, как известно, почти не бывает взрослых забот и тревог.

Сообразив, что здесь не так, Сюань Цзи решил все-таки выяснить, как обстоят дела на самом деле. Немного поколебавшись, он спросил:

– Ваше величество, погодите… Еще в начале вы сказали, что если человека что-то неотступно преследует, какие-то призраки прошлого, он обязательно попадет в ловушку воспоминаний… Так вот, скажите, мы сейчас в ловушке? Или нет?

Вместо ответа Шэн Линъюань бросил на него равнодушный взгляд.

Почему-то Сюань Цзи понимал: чем переменчивее настроение бывшего императора, тем холоднее он держится с другими. Не знай Сюань Цзи, что прямо сейчас они заперты в сладких воспоминаниях давно ушедшего детства (которые принадлежат грозному императору древности и от которых этот самый император, как видно, не желает очнуться), он бы подумал, что у прославленного Шэн Сяо вообще нет слабостей. А тут выясняется, что он, как и все, склонен впадать в самообман и имеет свои уязвимости. То есть способен, как и простые смертные, застрять в закольцованных воспоминаниях.

В момент догадки Сюань Цзи вдруг увидел в императоре У (которого он успел возвести на пьедестал совершенства) самого обычного человека из плоти и крови. Как известно, и слабость сильного, и храбрость труса одинаково глубоко трогают сердце, поэтому, расчувствовавшись, Сюань Цзи невольно смягчил тон:

– И все равно нам нужно отыскать способ выбраться отсюда… да? Как вы думаете…

Не дожидаясь, когда его спутник договорит, Шэн Линъюань равнодушно кивнул:

– Да, весьма разумно.

Сюань Цзи осекся. Ему даже закончить не дали!

Догадавшись, на какую тему он хочет увещевать, Шэн Линъюань поспешил согласиться со всеми молчаливыми аргументами:

– Во все времена человек ищет для себя легких путей, стремясь избежать трудностей. И в этом я – не исключение… – сказав так, он ненадолго умолк, погрузившись в свои мысли. А когда очнулся, продолжил все так же спокойно и доброжелательно: – События моей жизни, которые мы сейчас наблюдаем, случились со мной слишком давно, и я пока не могу разобраться в них. Поэтому предлагаю поступить следующим образом: спрашивай обо всем, что хочешь узнать, а я буду припоминать, как все было, и так мы, пожалуй, вырвемся из череды этих ничего не значащих грез.

Сюань Цзи, не удержавшись, поинтересовался:

– Скажите, ваше величество… Как можно считать «ничего не значащими грезами» то, что поставило вас в трудное положение?

Скорее всего, Шэн Линъюань счел своего спутника слишком сентиментальным и чувствительным, потому что, улыбнувшись, вместо ответа задал встречный вопрос:

– Ну что ж… Тогда как ты предлагаешь выбраться?

И снова бывший император оставил Сюань Цзи без слов. Выбил почву из-под ног одной только фразой. Сам Шэн Линъюань изучал свои душевные слабости хладнокровно и ни на миг не выпускал из виду суть проблемы. Этим он опять же мало походил на простых смертных.

И все-таки Шэн Линъюань вполне серьезно отнесся к намеку Сюань Цзи. Не дожидаясь, когда тот скажет еще что-нибудь, бывший император как будто сделал над собой усилие – следом пространство вокруг исказилось и пошло рябью. Кажется, Шэн Линъюань в один миг отбросил все уютные и безыскусные воспоминания детства, и мирное поселение шаманов разлетелось на тысячи осколков, как опрокинутая ваза.

Оба упали куда-то и потонули в густых сумерках.

Сюань Цзи еще не успел толком подняться на ноги, как увидел, что рядом с ним со скрипом отворяется чья-то дверь. Спустя некоторое время выяснилось, что это был черный ход дома старейшины. И оттуда с узелком в руках выскользнул маленький Алоцзинь. Не оборачиваясь, он направился прямиком к подножию горы. На его личике застыла глубокая обида, левая ладонь покраснела и распухла – похоже, Алоцзиню опять досталось из-за принца-ябеды. Не выдержав такой несправедливости, сын старейшины решил покинуть племя.

– Что с ним стряслось? Почему уходит? – всполошился Сюань Цзи.

– Он стащил у Великого мудреца Чары ужаса и подкинул мне под подушку, – пояснил Шэн Линъюань. – Как следует из названия, они поднимают из глубин человеческой души все потаенные страхи. На самом деле, полезная вещь. Страх – всего лишь иллюзия, как только поймешь это – тут же от него избавишься. Обычно чарами пользовался Великий мудрец, чтобы продвинуться в своем самосовершенствовании, позже и я нередко прибегал к ним. Но в эти времена старейшина и Великий мудрец остерегались пугать меня. Поэтому, узнав о проделке сына, старейшина пришел в ярость и прилюдно поколотил его. Не стерпев обиды, Алоцзинь той же ночью улизнул из дома.

Тут Сюань Цзи услышал сбоку тихий шелест листвы. Повернув голову, он наткнулся взглядом на маленького Шэн Линъюаня, который как раз слезал с дерева. Спрыгнув на землю, мальчик долго смотрел вслед Алоцзиню и, помедлив немного, бросился того догонять.

– Вы… – попытался узнать Сюань Цзи.

– Да, мне так и не удалось уснуть, – честно признался Шэн Линъюань. – Бесспорно, Чары ужаса полезны, однако это весьма сильное средство. Столкнувшись с ними впервые, я так перепугался, что и в последующую ночь не посмел сомкнуть глаз.

Очень скоро Сюань Цзи увидел, что шаманы не жили отшельниками и не отгородились насовсем от внешнего мира. Некоторые из них частенько переодевались в чужеземные одежды и отправлялись торговать с другими народами и племенами. И пускай Алоцзинь никогда не ходил со старшими, но дорогу во внешний мир знал. Рыдая на ходу, он уверенно пересек барьер, установленный соплеменниками у самого подножия горы. Эта невидимая стена надежно защищала шаманов от вторжения чужаков.

Видимо, Алоцзинь думал, что снаружи его ждут лишь высокие горы да глубокие реки. Что мир за стеной – огромный, прекрасный и поистине величественный, раз каким-то чужеземным дитя дорожат больше, чем Алоцзинем, сыном старейшины. Но юный шаман никак не ожидал, что, миновав барьер, сразу же угодит в чью-то расставленную сеть. Внешний мир встретил беглеца не красотами, а смертельными опасностями и тяготами.

Стоит добавить, что сами шаманы никогда не вмешивались в дела внешнего мира и особо им не интересовались, однако их чары были так могущественны, что «ни духам, ни демонам не постигнуть». И люди, и демоны-яо опасались этого племени, поэтому, когда враги Шэн Линъюаня выяснили, что маленького принца укрыли у шаманов в горах, им ничего не оставалось, кроме как засесть в засаде. Действовать опрометчиво было нельзя, как и проникнуть на огороженные барьером земли. Никакой хитрости демоны еще не придумали, а тут им в лапы угодил сбежавший из дома Алоцзинь! Каков подарок судьбы! Найдя его в сетях, демоны страшно обрадовались и решили устроить празднество. Затолкав маленького Алоцзиня в клетку и подвесив ее на дереве, демоны уселись пировать прямо напротив. И закусывали они не чем-нибудь, а человечиной.

Свое вино они мешали с людской кровью. Вдобавок в огромном котле, поставленном на огонь, как раз поспевал жирный бульон, сваренный из младенцев. То и дело на кипящую поверхность поднимались маленькие хрупкие косточки, и если всплывала чья-то голова, по недоваренным мышцам лица можно было узнать черты несчастной жертвы. Но главным блюдом стал не бульон, а красивая молодая девушка, которую потрошили заживо. Колдовство демонов не давало ей умереть, поэтому она видела, как из нее достают внутренности, как срезают куски плоти и бросают в крутой кипяток, чтобы тут же достать и пожрать еще недоваренное, брызжущее кровью, мясо. Жертва истошно кричала, а демоны все резвились с ней, потихоньку обгладывая со всех сторон. К концу пира от девушки остались лишь выпотрошенное туловище, руки да обглоданные кости ног. Впрочем, она осталась жива, на лице – ни кровинки, и его выражение ясно говорило, что несчастная жертва повредилась рассудком. Алоцзинь, наблюдавший, как ее ели, и сам едва не сошел с ума.

После пира обоих забросили в хижину, где бедная девушка без отрыва глядела на юного шамана и громко хохотала. Алоцзинь, все еще запертый в железной клетке, оказался прямо напротив нее, и он заливался горючими слезами.

Сюань Цзи, ставший невольным свидетелем этой кошмарной сцены, как будто застыл на месте. Все внутри у него оборвалось. Огненные крылья за его спиной вдруг ожили, попытались было расправиться, но чья-то прохладная ладонь, не страшась пламени, настойчиво свернула их обратно.

– Не стоит бояться. Так было всегда, – холодно сообщил Шэн Линъюань. – Улыбнись удача не демонам, а людям, и те бы тоже не нашли в себе милосердия. Этим преступлениям уже несколько тысяч лет, поэтому платить за кровь вы, молодые демоны-яо, не обязаны.

– Я не… – попытался возразить Сюань Цзи, но вовремя осекся. Ему хотелось сказать, что он-то как раз не демон…

Но если не демон, то кто же такой? К людскому роду ведь тоже не относится… От этой мысли Сюань Цзи охватило всепоглощающее одиночество – он совершенно растерялся. Ему вдруг стало ясно, что он появился на свет без родных и близких, и о себе подобных совсем ничего не знает. А раз так, то, считай, совершенно не знает себя.

Тем временем события в «Обратном потоке» стремительно развивались. Как оказалось, плач Алоцзиня смертельно надоел какому-то мелкому демону, которого поставили сторожить пленников, поэтому он, напустив на себя крайне важный вид, завалился в хижину и уж было угостил маленького шамана пинком, однако так и замер с занесенной ногой. В темноте ярко сверкнуло чье-то остро заточенное лезвие. Один ловкий взмах кинжалом – и страж, не успев даже пикнуть, повалился на землю. Ему в одно движение перерезали горло.

И Сюань Цзи, наблюдавший эту сцену со стороны, и Алоцзинь, застывший от страха в клетке, затаили дыхание. Оба во все глаза наблюдали за таинственной тенью, явившейся за пленниками. Как оказалось, это был маленький человеческий принц. Болезненный мальчик и злокозненный ябеда.

Утерев лицо от крови, маленький Шэн Линъюань ловко подхватил труп демона и оттащил его в сторону, и почему-то казалось, что проделывает он это далеко не впервые.

Следом выяснилось, что на кинжал юного принца нанесено особое заклинание, разрушающее магию демонов, поэтому лезвие легко разрубило железные прутья клетки – примерно так режет дыню самый обычный нож. Выпустив Алоцзиня, Шэн Линъюань ловко сунул ему в руки кувшин с шаманскими чарами, после чего сказал:

– Пошли.

Алоцзинь повиновался. Едва переступая на слабых от страха ногах, он совсем было двинулся прочь из хижины, как вдруг заметил, что принц почему-то остался позади. Оглянувшись, Алоцзинь обнаружил, что Шэн Линъюань наклонился к выпотрошенной девушке, прикрыл ей глаза ладонью и что-то шепчет прямо на ухо. От его слов девушка задрожала всем телом и в ответ пробормотала какую-то бессмыслицу. Окинув ее внимательным взглядом, Шэн Линъюань снова занес руку с кинжалом. Мелькнуло волшебное лезвие и подарило девушке быструю милосердную смерть. Заодно рассеялось демоническое колдовство, которое приковало несчастную душу к объеденному телу. Перед самой смертью взгляд девушки ненадолго прояснился. Ей все-таки удалось выскользнуть из трясины бренного жестокого мира… Надо ли думать, что эта несчастная душа захочет когда-нибудь переродиться вновь? Впрочем, кто может сказать, существует ли вообще душа?

Оставив тело девушки на земляном полу, Шэн Линъюань поднялся, схватил Алоцзиня за руку и потащил за собой, на ходу бросив:

– Чего застыл?

Обливаясь слезами и задыхаясь от рыданий, Алоцзинь, не переставая шагать, стал шепотом умолять своего спасителя:

– Я… я хочу укрыть ее… Братец, можно я укрою ее?..

Так юный шаман впервые назвал принца «братцем», а не «слабаком», «ябедой» и «Эй, ты!».

Но Шэн Линъюань не выпустил руки Алоцзиня и даже не взглянул на него. Вместо этого юный принц, понизив голос, что-то коротко сказал на языке шаманов.

Сюань Цзи, естественно, ничего не понял, поэтому спросил:

– Что вы ему пообещали?

Шэн Линъюань промолчал. Той ночью он поклялся Алоцзиню: «Однажды я закрою глаза всем, кто погиб понапрасну, и похороню всех несчастных, кого бросили без погребения».

Конечно, мальчик просто бахвалился, но это обещание обрекло Алоцзиня на незавидную участь.

Предки завещали шаманам: никогда не покидайте Дунчуань. Но случай с демонами заставил Алоцзиня презреть законы своего рода и обратиться всем сердцем к жестокому и необъятному миру людей.

013

Шаманы изначально не были воинственным народом, скорее их отличала необыкновенная кротость нрава. Об этом свидетельствовали даже черные кувшинчики с «чарами», которые мошенники достали из кургана. Практически для каждого вида «чар» шаманы создали свое «противоядие», причем после его применения у жертвы не оставалось никаких последствий. Очевидно, они были поистине великими мастерами, ведь, как известно, зарезать человека легко, а вот оживить или исцелить, да так, чтобы шрама не осталось, – задача почти непосильная. Вряд ли прозорливые древние специально старались для современных мошенников, поэтому единственным объяснением подобной предусмотрительности служит само назначение «чар». Судя по всему, их создавали сугубо для самозащиты.

Несомненно, двое детей из шаманского поселения не смогли бы достать по-настоящему опасный кувшинчик. «Чары», которые прихватил с собой Шэн Линъюань, использовались лишь в детских забавах и розыгрышах, поэтому проку от них не было. А между тем за детьми гнались свирепые демоны-яо, и где-то спрятаться от них было нельзя – все деревушки на пути давно разорили. Над ними стаями кружило воронье, и всюду лежали человеческие трупы без ног и голов.

Маленький Алоцзинь всегда считал, что плачут только трусы и слезами горю не поможешь. И уж тем более хныканья не помогут оставшейся позади обглоданной девушке. Поэтому он, стараясь загнать непослушные слезы назад, изо всех сил таращился в спину Шэн Линъюаня. Вот только они текли и текли, текли и текли… Алоцзинь впервые увидел кровь и жестокость, то, что человеческая жизнь ничего не стоит, и от этого знания его переполняли горе и ужас. В конце концов эти чувства распалили в нем жгучую ненависть к нравам и обычаям своего времени, но также и к собственной слабости и бессилию.

События того дня потрясли восьмилетнего Алоцзиня до глубины души, а вот Сюань Цзи не торопился впечатляться. Понаблюдав за детьми и поразмыслив о происходящем со стороны, он обратился к Шэн Линъюаню:

– Ваше величество, у меня есть не очень-то вежливый вопрос… Но… правдивы ли ваши воспоминания?

В это время Шэн Линъюань, как и Сюань Цзи, провожал взглядом удаляющихся детей. Оборачиваться к своему собеседнику он не захотел, а только склонил голову набок, как бы к Сюань Цзи, и этот наклон сам по себе спрашивал: «Почему ты сомневаешься?»

– Совсем недавно вы говорили, что сам князь демонов приказал вас убить. И демоны знали, что вас спрятали шаманы, однако связываться с ними не захотели – себе дороже, – начал излагать свою точку зрения Сюань Цзи. – Хорошо, предположим, что вы очень важная цель. И предположим, что шаманы – очень достойные противники на пути к этой цели. Как ни посмотри, любой бы на месте князя демонов отправил по вашему следу лучших убийц. Ну да, вы говорили, что за вами гналась троица великих демонов-яо. Я, конечно, не силен в истории, даже элементарного не знаю, так что судить, насколько «великими» все трое были, не могу. Но вы также упомянули, что по пути у вас погибла вся стража, кажется, человек двенадцать, значит, демоны все-таки могучие. Ну а теперь сам вопрос: как так вышло, что вам и Алоцзиню удалось сбежать? Да, вы важные шишки, но все-таки были еще детьми, а в черном кувшинчике – всего лишь «чары» для розыгрышей. Короче говоря, тут что-то не сходится…

Выслушав его аргументы, Шэн Линъюань неторопливо обернулся к Сюань Цзи и одарил пристальным взглядом.

– К чему ты ведешь?

Для своего каверзного вопроса Сюань Цзи выбрал учтивый тон, обращался к бывшему императору на «вы», но в его улыбчивых «глазах феникса» читалась настороженность. Вдобавок он выглядел как самый настоящий панк-неформал, каких корчат из себя подростки: на спине – лохмотья погорельца, джинсы подвернуты, все лицо в пыли и грязи…

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Сюань Цзи с вызовом посмотрел Шэн Линъюаню в глаза и усмехнулся:

– Да я просто озвучил парочку сомнительных моментов. Может, демоны просто обожрались на пиру, и у них случилось несварение, а? Или все поголовно страдают аллергией на любые шаманские «чары», детские они там или не детские. Может, еще что-то стряслось…

«А у демоненка сердце холодное, даром что горячая голова… – подметил за ним Шэн Линъюань. – Душа его полнится коварными замыслами… Кажется, вся его горячность ушла в пламя крыльев…»

Впрочем, оно и к лучшему. Человек с горячим сердцем подолгу не взрослеет. И хорошо не заканчивает. Алоцзинь – яркий тому пример.

– Скажи, помнят ли имя моего учителя? – вдруг спросил Шэн Линъюань.

– Учителя… А!.. Ну… можно сказать, он даже прославился, – послушно припомнил Сюань Цзи. – Его биографию учат наизусть в школе. Там примерно вот что: «Императорский наставник Дань Ли лицом, словно дева, пригож, до хлеба совсем не охоч, императору У он служил, разуменьем страну возродил, владыке во всем помогал, через пять лет постра…» – на последнем факте он вовремя прикусил язык. Еще бы немного – и брякнул бы прямо в лицо императору, действующему лицу тех лет!

Нехитрый стишок заканчивался так: «И на базаре средь толпы бедняга лишился своей головы». То есть спустя годы верной службы его обезглавили. Да-да, в числе «блистательных подвигов» императора У была и жестокая казнь собственного учителя.

От этих новостей в черных, словно непроглядная тьма, глазах Шэн Линъюаня не показалось даже отблеска чувства. Свет отскакивал от темной глади этих глаз, как обычно отскакивает от ледяной корки.

Сообразив, что едва не сболтнул лишнего, Сюань Цзи поспешил сменить тему и прикинулся невеждой:

– А вот кстати… Он что, правда был писаным красавцем? О, так вы не в курсе! Стоит только указать в летописях «лицом, словно дева, пригож», как это станет горячей темой на целых пятьсот лет! Вот контент так контент! Я, между прочим, смотрел несколько сериалов про него, и в каждом под конец он женился на какой-нибудь Мэри Сью, а то и на нескольких сразу! Короче говоря, с ним я совсем запутался, так и не выяснил, на ком он женился на самом деле…

– Что такое «кон… тент»? – не понял Шэн Линъюань, но, поймав на себе лукавый взгляд Сюань Цзи, тут же подумал, что ни о чем серьезном они не говорят. Покачав головой, бывший император улыбнулся лишь уголками глаз. – Дань Ли так и не женился. Впрочем, одна близкая подруга у него была… Неловко обсуждать такие вещи за спиной человека, тем более давно умершего… Но надо сказать, что ее совершенно точно не звали, как эту… Сю? Неужели вам нравится выдумывать о древних всякие небылицы?

Услышав ответ, Сюань Цзи заметно оживился:

– Да вы не волнуйтесь! Тем более о ваших любовных похождениях не болтают. Можно сказать, сплетни вас не коснулись.

От этого заявления Шэн Линъюань заметно напрягся. Глаз его дернулся, а лицо приобрело какое-то странное выражение, будто он не знает, что уместнее – засмеяться или заплакать.

– А причина в том, – настойчиво развивал тему Сюань Цзи, – что в летописях вас изображают… кхм… величественным. Даже очень. И внушительным.

Как там было? «Ростом в девять чи», «видом – Небесный Царь с пагодой», «разрубал людей с легкостью, точно переспевшие дыни»…

– Кхм… Ваша праведность стала надежной защитой от грязных слухов… – польстил Сюань Цзи, хотя думал сказать: «Да любая, завидев ваш портрет, застынет от ужаса и помрет на месте».

Обычно Шэн Линъюань не затруднялся с ответом, но тут объяснение Сюань Цзи поставило его в тупик. Наконец бывший император проронил:

– Премного благодарен… что пощадили меня…

Сюань Цзи видел, что Шэн Линъюань способен улыбаться, и тогда лед его глаз понемногу тает. А когда речь зашла об учителе, которого бывший император лично приговорил к смертной казни, они беседовали так спокойно и непринужденно, словно наперебой вспоминали классного руководителя, который вел их в школе. И как раз это поведение очень смущало Сюань Цзи. Он начал сомневаться в правдивости летописей. Если император У на деле оказался не гигантом-бородачом со свирепой рожей, то как теперь рассуждать о его прошлом? Может, все эти истории про убийства родных и учителя – сплошные бредни, дешевая сенсация?

И все-таки Сюань Цзи поинтересовался:

– Что за человек был императорский наставник Дань Ли?

До того, как прозвучал вопрос, Шэн Линъюань с прищуром глядел вдаль, и от этого казалось, что его глаза улыбаются. Но затем морщинки разгладились, всякий след приветливости пропал. После недолгого молчания бывший император, не меняя светского тона, поведал Сюань Цзи:

– Необычайно талантливый стратег и мыслитель. Я рос в его присутствии, учился у него с малых лет. Простой народ любил Дань Ли и поклонялся ему, почитал как божество, а потому после смерти очень многие пытались воздвигнуть в честь него храмы. Я запретил это, издал указ и установил тяжкую кару: любой, кто ослушается меня и посмеет нарисовать Дань Ли, высечь или вырезать его изображение, будет считаться государственным изменником и обречет себя на «казнь трех родов». Но даже спустя многие годы народ упорствовал в своей любви…

Как будто в ответ на его рассказ в долине резко потемнело. Подул ледяной ветер, пробирающий до костей.

Шэн Линъюань все так же стоял неподвижно, заложив руку за спину, и смотрел вдаль. Вот только окружение, будто повинуясь его воле, начало постепенно меняться, рассыпаться осколками – видимо, память Шэн Линъюаня несла пленников «Обратного потока» к местам и событиям куда более мрачным, чем все виденное до сих пор. Впрочем, от этого выражение лица бывшего императора ничуть не изменилось.

– Считаешь, мы слишком легко убежали от демонов? Что ж, твоя правда… Если моя догадка верна, Дань Ли как раз был где-то неподалеку. Вырастить меня стоило ему многих забот и трудов, он не мог позволить наследному принцу погибнуть…

Правда так ужаснула Сюань Цзи, что он, забыв о вежливости, перескочил с «вы» на «ты»:

– Хочешь сказать, он…

– От моих двенадцати стражей остались лишь именные бирки. Все пожертвовали своей жизнью ради меня. Они с боем прорывались к Дунчуаньским землям… Я думал, что бежать некуда, выхода нет, однако… Все опасности на моем пути были тщательно спланированы, – губы Шэн Линъюаня тронула усмешка, однако его глаза не смеялись. – Запомни раз и навсегда, малыш: случайностей не бывает.

Как оказалось, бывший император не только атеист, но и прожженный конспиролог!

Только обдумать намеки его величества Сюань Цзи не успел – мир вокруг рухнул, земля ушла из-под ног. Стараясь удержать равновесие, Сюань Цзи схватился за Шэн Линъюаня, но все равно почувствовал, что падает вниз. И это чувство переживалось слишком реально, причем настолько, что в первые секунды Сюань Цзи ощутил самую настоящую невесомость. Еще немного – и он бы, поддавшись страху, расправил крылья, но, к счастью, вовремя осознал, что до сих пор находится в пространстве чужих воспоминаний. Вместе с тем пришло и понимание: он по-прежнему стоит на своих двоих. И перед ним постепенно проясняются очертания новой сцены.

Великая междоусобица была в самом разгаре. В те времена людской род был гораздо многочисленнее демонов, но противостоять им совершенно не мог. Сколько-нибудь серьезный отпор умели дать лишь совершенствующиеся монахи-даосы, однако для этого им требовались специальные амулеты. К тому же на обучение одного монаха уходили многие десятилетия. Что до простых смертных, то им ничего не оставалось, кроме как смириться, что их рано или поздно растерзают и съедят. Даже самый мелкий и жалкий демон мог играючи уничтожить целую деревню. Дохнет ядовитым газом – и все жители падают замертво.

Государство пало, многие члены императорской семьи погибли, и теперь некому было возглавить людей. Народ пребывал в таком отчаянии, что ему оставалось только уповать на туманное и противоречивое пророчество о наследном принце-спасителе, хотя тому исполнилось лишь десять лет, а война все не заканчивалась. Люди хватались за любой способ переломить ситуацию, старались заполучить на свою сторону как можно больше союзников, и клан шаманов им виделся самым важным из всех.

Шаманы обладали невообразимой магией, их «чары» вкладывались в особые предметы, которыми тем не менее мог воспользоваться простой человек без способностей. Однако при всей своей лояльности к людям шаманы не собирались ни покидать свой Дунчуань, ни поддерживать тех своими знаниями, поскольку не имели никаких политических амбиций и не интересовались войнами. Вдобавок этот народ отличался мягкостью и кротостью нрава. Еще при императоре Пине их пытались соблазнить деньгами и высокими должностями, но все было тщетно. Что уж говорить о разоренном государстве, где люди не могут найти себе приют и скитаются, словно бездомные псы?

Стоит добавить, что шаманы не боялись вторжения, поскольку Дунчуаньские горы служили им естественной неприступной стеной. Также край защищало особое магическое построение, изолирующее Дунчуань от внешнего мира. Пускай всюду лилась кровь, шаманы многие века жили по принципу «укроюсь в хижине своей, мне все равно: весна ли, осень…», поэтому они искренне не понимали, зачем покидать свою обитель и лезть в суету жестокого внешнего мира.

Императорский наставник Дань Ли тоже осознавал, что угрозами и посулами ничего не добьешься, поэтому пошел по третьему пути. Зная, что шаманы слишком милосердны и никогда не оставят невинного хрупкого ребенка в опасности, не бросят на произвол судьбы, он сделал так, чтобы юный принц бежал прямо к дунчуаньским границам. И как только чужеземное дитя ступило на землю шаманов, исход этого народа был предрешен. Они увязли в мирских делах и стали для людей первыми могущественными союзниками.

Как известно, великие умы во всем видят лишь пользу да выгоду. И лишь сердца юношей полнятся искренностью. Та во времена смут подобна редкому, остро наточенному, кинжалу. Только в летописях о ней говорится мало – все усилия потрачены на скрупулезные описания коварств да хитростей.

Тем временем «Обратный поток» все разгонялся и разгонялся, воспоминания стремительно сменялись одно другим. По этим обрывкам Сюань Цзи понял, что Алоцзинь, пережив злополучную ночь, раз и навсегда решил, за кем будет следовать. Его характер и отношение к внешнему миру круто переменились. А так как он давно завладел умами молодых шаманов племени, многие юноши вслед за ним презрели заветы предков. Все как один были полны сил, энергии и страстно желали прославиться.

Спустя шесть лет ожесточенных боев и хитроумных вылазок люди прорвали осаду демонов и добрались до дунчуаньских границ. Как только им удалось выйти на шаманов, они отправили посланцев, чтобы пригласить наследного принца вернуться во дворец. Едва за Шэн Линъюанем прибыли, как Алоцзинь разругался со своим отцом, старейшиной племени. Следуя зову сердца, Алоцзинь ушел вместе со своим другом и забрал с собой всю мятежную молодежь. Все они имели заветную мечту – победить в войне и принести мир.

От того времени осталось совсем немного воспоминаний, и те мелькали перед Сюань Цзи беспорядочными фрагментами. Но даже такой малости хватило, чтобы понять: шаманам во внешнем мире пришлось несладко.

Покинув Дунчуань, шестнадцати-семнадцатилетний Шэн Линъюань официально взошел на престол. К тому времени он уже достаточно повзрослел. Если не считать чрезмерной худобы, вызванной горем и невзгодами, выпавшими на его долю, черты лица юноши практически не отличались от черт взрослого мужчины, который стоял подле Сюань Цзи. И все-таки между ними была целая пропасть.

Молодой император постоянно ходил измотанным и неряшливым, и если в какой-то из дней не ожидалось встреч и приемов, он даже не считал нужным умыться. Обычно от усталости Шэн Линъюань едва ли не спал на ходу и, казалось, мог уснуть где угодно, в том числе стоя, опираясь на собственный меч.

Теперь, когда он стал взрослым юношей, над верхней губой Шэн Линъюаня постоянно пробивался темный пушок, который он не успевал сбривать ножом. Если вспомнит – сбреет, а нет – так что ж? И такая небрежность к собственной внешности сквозила во всем. Если подумать, даже неудивительно, что на всех сохранившихся портретах император У получался страшилищем похлеще якш.

Но чуть только император открывал глаза, как любой мог увидеть его ясный и светлый взор. В нем таилась твердость векового камня, что не боится ни дождя, ни ветра. Этот взгляд заставлял подданных трепетать и в то же время притягивал, звал за собой…

Встретившись взглядом с юным императором, который в воспоминании просто проходил мимо, Сюань Цзи почувствовал, как у него в груди сжалось сердце. Почему-то страшно захотелось протянуть руку к юноше и как-то остановить его. Вот только оба находились в разном пространстве-времени, поэтому просто просочились друг через друга.

«Да что я творю вообще?» – одернул себя Сюань Цзи, сжимая кулак. Однако хорошенько подумать об этом он не успел – его с Шэн Линъюанем опять потащило куда-то вниз.

Едва Сюань Цзи очухался, как увидел, что идущего впереди императора стремительно догоняет Алоцзинь. Он несся к нему бегом – тоненькие косички так и прыгали. Отчего-то четырнадцати-пятнадцатилетняя версия Алоцзиня выглядела гораздо младше человеческих юношей. А ростом наследник шаманского клана не доходил и до плеча Сюань Цзи. Держался он тоже соответствующе – бегал совершенно по-детски, вприпрыжку, как это делают на физкультуре школьники, только-только окончившие началку. Наблюдая, как скачут в такт прыжкам его косички, Сюань Цзи подумал, что «Закон о защите прав несовершеннолетних» надо вплетать прямо в них.

– Да Алоцзинь тут совсем мелкий!.. Как он в таком возрасте стал старейшиной? – не сдержал удивления Сюань Цзи.

– Ах, ты об этом… – очнулся от наблюдений Шэн Линъюань. Холодная улыбка чуть тронула его губы. – Хороший вопрос…

Земля под ногами Сюань Цзи тут же содрогнулась, картина прошлого снова рассыпалась. Издалека послышался крик:

– Пустите меня! А ну, пустите-пустите!

Это надрывался Алоцзинь. Глаза у него налились кровью, и даже четверо молодых шаманов не могли его удержать. В конце концов он вырвался из шатра. Ему крикнули вслед: «Молодой старейшина, не горячитесь!» – но Алоцзинь никого не слушал.

Преградить ему путь сумела только лошадь, вставшая на дыбы, и тем самым она едва не сбросила своего седока. Как оказалось, в седле был юный император царства людей. И снова раненый – грудь сдавливала плотная повязка, но кровь все равно сочилась. Соскочив на землю, Шэн Линъюань едва не упал, но вовремя придержал себя, схватившись за поводья.

Завидев его, Алоцзинь чуть не заплакал горючими слезами. Говорить он почти не мог, но все-таки с трудом выдавил из себя:

– Братец… они мне тут всякой чуши наплели… Это ведь чушь, да? Да?

Посиневшие губы Шэн Линъюаня шевельнулись, только сам он не издал ни звука.

– Они мне такого наговорили! Но это ничего, я им просто не нравлюсь… Не нравлюсь, вот и наплели… всякого… Чтобы обмануть меня, да?

От изнеможения и горя юный император уронил голову. Утонченные черты исказились, будто его пронзила резкая боль. Он глубоко вздохнул, стиснул зубы и лишь тогда хрипло заговорил:

– Полмесяца назад ты… да, ты отправил письмо своим через западную Сычуань… Так вот, его перехватил клан Летучих Мышей. Посыльного они превратили в куклу в человеческой коже и отправили… к шаманам. Старейшина… старейшина не проверил его сразу… Алоцзинь, послушай… Алоцзинь!

Узнав, что все сказанное – правда, Алоцзинь в отчаянии рухнул на колени. Видя его таким, к нему разом потянулись обе версии Шэн Линъюаня: и древний демон, пробудившийся после тысячелетий сна, и совсем юный император. Только рука демона не коснулась Алоцзиня, а как будто погладила пустоту над его головой, в то время как юный император вцепился дрожащими пальцами в косички своего друга и стал их перебирать.

Но тут две версии Шэн Линъюаня, разделенные тысячелетиями, встретились, их руки пересеклись. На вид одна плоть и кость, на деле – пропасть. Ладонь древнего демона была бела и холодна как снег – такие руки увидишь разве что у изнеженных аристократов безупречной красоты. Ладонь юноши – вся в шрамах, царапинах и коростах. Вся в мозолях. От поводьев – красные следы. Рука тряслась, будто юношу лихорадило.

Встреча двух ипостасей выглядела до безумия жутко. Кажется, древний демон это тоже почувствовал, вот и отдернул ладонь от Алоцзиня.

Овладев собой, Шэн Линъюань повел свой рассказ дальше:

– В тот день праздновали наступление Нового года. Обычно человеческие праздники шаманы не отмечают, однако по природе своей они любопытны и любят повеселиться. А в армии, как тебе известно, не найдешь много поводов для веселья… В тот год собрались оба народа, пили и пировали вместе. Когда все опьянели и намаялись от состязаний в воинской доблести, кто-то достал цитру и затянул песню. Как оказалось, один из младших солдат. Видимо, решил вспомнить песни родных краев. В Великую междоусобицу все родные и близкие у него погибли, а сам он остался без дома и был вынужден скитаться. Пока пел, солдат лил горькие слезы. Алоцзинь слушал его молча. Тем же вечером он написал письмо домой и передал его самому доверенному лицу, чтобы тот отправил его в Дунчуань тайно. От меня свой поступок Алоцзинь скрыл – не хотел показаться мягкосердечным. Его недомолвка обернулась большой ошибкой…

– И кого он посчитал за «самое доверенное лицо»? – прицепился проницательный Сюань Цзи.

На это Шэн Линъюань тяжко вздохнул и спрятал ладони в рукава одеяния, которое сплел себе из сухих лоз.

– Думаю, ты и сам догадался. Надо лишь добавить, что Алоцзинь уходил из родных краев в крайней спешке, он и его сторонники были совершенно не готовы к жизни во внешнем мире. Никто их них не знал людских наречий, не представлял, как устроена людская жизнь. Что до меня… Едва я занял трон, как меня погребли дела государственной важности. Много тягот, много переживаний, и уследить за всем в равной степени я никак не мог. Поэтому и переложил заботу о молодом старейшине на плечи обходительного и внимательного императорского наставника Дань Ли. Справедливо отметить, что еще с самой первой встречи оба коротко сошлись. После Алоцзинь по большому секрету сообщил мне, что Дань Ли во многом схож с Великим мудрецом. Видимо, Алоцзинь сразу проникся к нему глубокой симпатией. Как и я, он называл его «учителем»…

Пока бывший император рассказывал, Сюань Цзи думал, что здесь что-то не сходится. Неважно, какую роль играл Дань Ли, злодея или героя. Важно то, что в воспоминаниях Шэн Линъюаня он до сих пор не показывался!

Притом все в пространстве «Обратного потока» подавалось невероятно четко и подробно. Сюань Цзи мог рассмотреть внешность и все нюансы поведения участников тех событий. Да что там! Сюань Цзи уже в лицо узнавал всех стражников, которые неотступно следовали за юным императором, а также всех сановников и генералов, всех шаманов из щебечущей стайки Алоцзиня.

Но почему среди всех этих толп никогда не показывается Дань Ли? А ведь бывший император утверждал, что учитель был очень близок со своими воспитанниками… Как это возможно – быть рядом и не быть? Особенно в эпоху без Интернета? Нет, они должны вращаться в одном кругу…

Долгое время Сюань Цзи прокручивал в голове вариант за вариантом, пока его не осенило. Вздрогнув, он сунул руку в карман джинсов.

А ведь «Дунчуаньская книга шаманов» предупреждала в части про жэньмо: «Демону ведомы шесть страстей, так он пожирает сердца человеческие»…

Стараясь не подавать виду, что он кое-что сообразил, Сюань Цзи невинно уточнил:

– Итак, Алоцзинь послал письмо домой, случилось несчастье, и прежний старейшина погиб. Так Алоцзинь встал во главе шаманов, ну а те воспылали к демонам лютой ненавистью и полностью перешли на сторону людей… А в каком году это было?

014

– В тридцать первый год от воцарения императора Пина, – ответствовал Шэн Линъюань.

Примерно то же самое Сюань Цзи выцепил из исторических хроник. Император У начал новое летоисчисление и взял новый девиз правления сугубо после того, как восстановил страну, а до этого годы считали с воцарения предыдущего императора.

Если верить хронике, тридцать первый год от воцарения императора Пина был крайне важной датой. Тогда молодому императору исполнилось восемнадцать, и все племена одно за другим покорялись ему: люди, подобно рассеянному песку, стекались под начало нового правителя. Именно эта дата переломила ход Великой междоусобицы Девяти провинций.

Как известно, летописи лишь в общих чертах фиксируют, что именно произошло, а как это случилось – никто и нигде не объясняет. Читая хронику, Сюань Цзи все ломал голову, как это в век без рекламы и СМИ какому-то восемнадцатилетнему пацану удалось собрать столько народу. А ведь тогда за ним еще не знали никаких подвигов и достижений. Но теперь Сюань Цзи как осенило: решающую роль сыграли шаманы.

Многие века таинственные и могучие шаманы жили вдали от мирской суеты и не интересовались внешним миром, а тут вдруг объявляют, что вступают в войну на стороне людей. Их поступок стал чем-то вроде зловещего знамения. Они как флюгер указывали, куда ветер дует. Другие племена, узнав эти новости и уловив первые признаки изменений, скорее всего, посчитали, что у шаманов есть какая-то инсайдерская информация, кто выйдет из войны победителем. Если все так… тогда неудивительно, что другие массово ломанулись встать на сторону шаманов (а значит, и людей). Никто не хотел остаться ни с чем и нести тяготы проигравших.

И если эту хитрость в одиночку придумал и провернул императорский наставник Дань Ли, то это не человек, а мегамозг!

– Итак, Алоцзинь стал старейшиной, вы были союзниками… Но как получилось, что из союзников вы превратились в заклятых врагов? – вернулся к расспросам Сюань Цзи.

Услышав, о чем он, Шэн Линъюань вскинул голову и поглядел на глубокое ночное небо. Там падающая звезда безжалостно разрезала черную ткань небосвода и, достигнув горизонта, расколола его надвое. Сцена из прошлого снова разбилась осколками.

Как цветок не цветет вечно, так и человек не может быть вечно счастлив в этом мире.

Когда людям так плохо, что некуда деваться, они становятся товарищами по несчастью. Но чем безопаснее каждому из них и чем увереннее они стоят на ногах, тем вернее они рассорятся. Общество всегда расслаивается на малые группы – таков закон природы.

Первые годы войны с участием шаманов прошли в сумятице и волнениях – непостижимое колдовство таинственного племени пугало людей. К тому же Алоцзинь, молодой вождь шаманов, отличался дурным нравом – он не терпел обид и неудач. Не сказать, что ему просто не повезло с окружением – никто не стремился к нему придираться. Просто с ним не хотели лишний раз иметь дел и опасались его выходок.

Сородичи баловали Алоцзиня с ранних лет, и характер его испортился. К тому же на его плечи возложили ответственность за весь клан, а между тем в юном сердце разрасталась глубокая ненависть к демонам-яо. Подобно высокой горе, Алоцзинь едва ли не сгибался под своей ношей, но продолжал упрямиться, не желая показывать другим, как ему тяжко. Однако притворство давалось ему с каждым днем все труднее. Алоцзинь и сам не замечал, как становится все мрачнее, все строптивее; как другим непросто ладить с ним.

Как говорится, по природе своей человек горазд пить да есть, а еще – бесконечно жаловаться и бороться за власть. Поэтому при императорском дворе всегда найдутся несколько видов доброхотов: те, кто пытается угадать мысли государя и ударить своими жалобами побольнее; те, кто готов драться с другими до смерти, лишь бы государь обратил на них свое царственное внимание (и так они стремятся склонить государя на свою сторону); а также те, кто, сговорившись с другими, будет с благопристойным видом сетовать государю на нескончаемые беды, и те не переслушаешь. С некоторых пор, когда такие доброхоты заговаривали об Алоцзине, в голове Шэн Линъюаня сам собой всплывал длинный список его прегрешений, чуть ли не все «десять зол».

Сам Шэн Линъюань, пускай с детства был «улыбающимся тигром», но в первые годы правления еще не умел прятать когтей и клыков, поэтому жестко пресекал любые донесения на своего друга.

Ему говорили:

– Ваше величество, шаманы – такие же подданные, а их старейшина Алоцзинь ни во что вас не ставит, называет прямо по имени… Никаких приличий не знает!

Улыбнувшись, юный император возражал:

– Наше имя – не то, чего следует стыдиться. Звучит оно достойно. Если и другие пожелают звать Нас по нему, Мы сочтем нужным откликнуться.

– Ваше величество, старейшина шаманов слишком охоч до вина и женщин, и когда напьется, начинает браниться! Своими словами он оскорбляет достойнейших государственных мужей!

Охоч до вина? Что ж, допустим. Но до женщин?.. Выслушав очередную жалобу, юный император почувствовал, что у него задергался глаз. Он стал загибать пальцы, пытаясь сообразить, кто из «достойнейших государственных мужей» мог заслужить оскорбления, но так никого и не припомнил. Пришлось деликатно пообещать:

– Обиженных Мы утешим. Но вам не следует пользоваться горячностью Алоцзиня, когда он пьян.

– Ваше величество, один из молодых шаманов проклял сына сановника Чжэна, однако старейшина Алоцзинь не только не восстановил справедливость, но и дерзнул огрызнуться!

На это Шэн Линъюань заверил, что виновные будут наказаны по всей строгости, после чего приказал привести набедокурившего проказника и его главу Алоцзиня. Каждому он назначил по десять ударов по ладоням.

Разумеется, после наказания он тайно посетил Алоцзиня и пошел с ним на ежегодный Праздник очищения, принятый у шаманов вместо Нового года. В этот день дети надевали деревянные маски и отправлялись вместе с отцами и старшими братьями веселиться под луной при свете многочисленных свечей. Все распевали песни Очищения и молили богов о здоровье и благополучии в новом году.

Пускай Алоцзинь еще не достиг совершеннолетия, но уже считался взрослым, так как недавно стал старейшиной, поэтому ему разрешалось больше не носить деревянную маску. Впрочем, от той, что ему вырезал в подарок Шэн Линъюань (названый брат и Владыка людей), старейшина шаманов не отказался.

В тот день юный император, переодевшись в повседневное, отправился с Алоцзинем гулять на всю ночь среди моря огней, горящих в честь Праздника очищения. Однако они успели пройти всего-то три ли, прежде чем за Шэн Линъюанем послали – срочные государственные дела требовали его внимания.

– Ваше величество, Алоцзинь не желает повиноваться приказу и настаивает на том, чтобы мы вырезали всех жителей города! Враг уже сдался! Если не пощадить население, мы нарушим гармонию Неба и Земли и подорвем свою репутацию. В других сражениях враг уже будет знать, что живым ему не выбраться, стало быть, ожесточится и будет биться свирепо! Мы потеряем множество солдат!

Услышав про «вырезать всех жителей города», Шэн Линъюань вскинул голову и оторвался от писем. У его ног распростерся один из военачальников. И на этот раз юный император не спешил с ответом.

– Отозвать Алоцзиня, – после долгого молчания приказал он.

Военачальник приподнял голову. На его лице читалась надежда, что молодой государь, одурманенный шаманами, наконец-то пришел в себя. Однако он жестоко ошибался.

Стукнула о стол брошенная кисть. Понизив голос, император добавил:

– О намерениях Алоцзиня – ни слова. Другим скажите… да, сообщите, что демоны-яо, защитники города, только сделали вид, что сдаются. Алоцзинь лишь разоблачил их коварные замыслы… Да, пусть их погибель послужит хорошим уроком.

От этих указаний военачальник аж позеленел от злости. Однако юный император будто бы не замечал его гнева и продолжал излагать свои соображения. В его тоне слышалась озабоченность:

– И еще кое-что… Это касается сдавшихся и находящихся в плену демонов-полукровок. Они пожелали встать на нашу сторону… Мы обещали им покровительство и защиту… Да, чистокровные демоны их не принимают, держат за изгоев, однако кровное родство не избыть… Что ж, запомни: если кто-то из них придет просить покровительства, постарайся их надежно спрятать. Никто (и шаманы в особенности) не должен знать, кто они и где находятся.

Получив императорское повеление, военачальник едва ли не рвал и метал. С аудиенции он вылетел, весь клокоча от гнева. Его жалобу в очередной раз не услышали, поскольку юный император слишком благоволит шаманам. Будто одурманен их чарами!

До сих пор Сюань Цзи спокойно наблюдал за событиями прошлого, а тут очень живо представил, как бы чувствовал себя на месте этого военачальника, который раз за разом подает жалобы, а их упрямо отклоняют. Обида уколола Сюань Цзи: «Ну почему император так предвзят?» Однако он вовремя вспомнил, что его эти дрязги не касаются, и озадаченно одернул себя: «Мне-то какое дело?»

Так вышло, что Шэн Линъюань с детства полагался лишь на себя, поэтому жесткость и упрямство вошли у него в привычку. Став императором, он поступал лишь так, как считал нужным, и упорно благоволил Алоцзиню, не понимая, что однажды эти милости выйдут ему боком, но сожалеть будет поздно.

Однако взрослая версия Шэн Линъюаня уже выучила горький урок. Окинув себя прошлого строгим взглядом, бывший император пояснил Сюань Цзи:

– Дань Ли дважды предупреждал меня. Сначала он сказал, что император слишком много дал клану шаманов, но я к нему не прислушался. Затем он намекнул, что Алоцзинь излишне жесток в отношении демонов: в военное время его поступки могут казаться позволительными, но с наступлением мира каждая его выходка будет иметь многие последствия, что неизбежно приведет к беде. Но я рассудил иначе: как можно сдержаться, когда враги убили твоего отца? Иначе говоря, я снова не послушал его.

– Но ведь «демонами-яо» называли очень многих, – заметил Сюань Цзи (он неожиданно хорошо знал ход Великой междоусобицы). – Да, среди них хватает тех, кто поддерживал завоевания князя демонов и выступил на его стороне, но также были и те, кто испокон веков противостоял ему. Были еще всякие птицы, чудесные звери… Те же отшельники, которые решили уйти в дремучие леса и подняться в горы, чтобы укрыться от войны. Встречались и полукровки, которых отвергли чистокровные демоны-яо… По-моему, к концу войны очень многие захотели перейти на сторону людей, и лучше них союзников было не сыскать. Вот только Алоцзинь бы их ни за что не принял.

Став старейшиной, он так и не вырос. И не был готов к огромному миру извне. Для него все по-прежнему делилось на хорошее и плохое, на черное и белое.

– Именно. Желая дать покровительство полукровкам, перешедшим на нашу сторону, я приказал учредить Тринадцатое ведомство. Оно стало прообразом ведомства Цинпин. Разумеется, все держалось в строжайшем секрете, Алоцзинь не должен был узнать. Однако слишком многие желали ему зла и прочили худой конец. Едва Тринадцатое ведомство основали, как на следующий день слухи о нем дошли до Алоцзиня. Разумеется, он самовольно бросил передовую и примчался ругаться со мной.

– Ты же мне обещал! Обещал! Сказал, что поможешь отомстить! А теперь попиваешь с этими тварями вино и ведешь беседы! Лжец! Лжец! – кричал, не помня себя, Алоцзинь. Сородичи разбаловали его до крайности, и к Владыке людей он относился как к названому старшему брату, с которым вместе вырос. Да, порой он, подражая другим, обращался к нему «ваше величество», но по большей части считал это за игру. На самом деле никакого почтения и подобострастия к нему он не испытывал.

Конечно, можно накричать на старшего брата и, самое большее, получить за это пощечину, но если противостоишь Владыке людей, вождю ста кланов, это могут расценить как государственную измену.

Только Шэн Линъюань не желал гневаться на Алоцзиня, хотя тот и принес ему много тревог и горя. В ту пору нельзя было давать поводов усомниться в величии и силе Владыки людей – это грозило мятежами в войсках. Пользуясь тем, что простой народ пока безмолвствовал, Шэн Линъюань принял кое-какие меры. Ему ничего не оставалось, кроме как запереть безобразно скандалящего Алоцзиня. Позже юный император подумывал прийти к нему – снять в ночной тиши доспехи «Его Величества» и поговорить уже как брат с братом. Как Линъюань с Алоцзинем.

Но когда Алоцзиня увели, Шэн Линъюань обнаружил, что у него от досады аж сердце ноет.

Как раз тогда из-за занавеса раздалось:

– Не волнуйтесь, ваше величество, когда к вам ворвался молодой старейшина, я уже приказал людям удалиться. Мало кто слышал вашу беседу.

От звука этого голоса Сюань Цзи содрогнулся: в тоне ему почудились зловещие нотки, а от самого говорившего явно веяло смертью…

Что до юного императора, то он, услышав этот голос, будто бы расслабился. Величественная строгость, застывшая на мертвенно-бледном лице, сменилась смертельной усталостью. Шэн Линъюань шепотом позвал:

– Учитель?

Занавес скрывал фигуру человека, который и не думал показываться, – сквозь ткань проглядывалась только чья-то расплывчатая тень. Обращаясь к Шэн Линъюаню, таинственный учитель неспешно повел свою речь:

– Молодой старейшина ненавидит демонов-яо, и это обернется для нас бедой. Впрочем, я уже говорил об этом, ваше величество…

– Мы… Я понимаю это, – перейдя с формальной речи на обычную, юный Шэн Линъюань тяжко вздохнул. – Но прежний старейшина… Учитель, что вы делаете?

Пока он говорил, человек за занавесом опустился на колени и прижался лбом к полу.

– Ваше величество, возможно, вы все еще в неведении, и я обязан вам поведать…

Тут юный император и Сюань Цзи разом двинулись с места и подошли к занавесу: один – чтобы поднять с колен своего учителя, другой – чтобы поглядеть, как же все-таки выглядит знаменитый Дань Ли.

Неожиданно раздался болезненный глухой стон – картина воспоминаний резко рассыпалась осколками.

Крепко сжав виски, Шэн Линъюань пошатнулся. Переступив, он чуть не упал, но вовремя наткнулся на Сюань Цзи, и тот машинально придержал Шэн Линъюаня за руку. Касание испугало Сюань Цзи, потому что древний демон оказался вполне себе теплым и осязаемым. Он ничем не отличался от тех же случайных попутчиков в метро, которых набивается целый вагон. Тело бывшего мертвеца оказалось живым, из плоти и крови.

– Вы…

– Слишком привык ходить неприкаянным духом… А теперь носить человеческую кожу… хм… это немного… – выдавив из себя пару фраз, Шэн Линъюань оперся на руку Сюань Цзи и попытался устойчиво встать на ноги. Пальцы его покрылись холодным потом. Шэн Линъюаня заметно колотило.

Сюань Цзи вдруг вспомнил, как однажды читал критический разбор какой-то беллетристики про императора У. В той статье говорилось, что в молодости император У отличался необыкновенными талантами, и Небо служило его замыслам основой, а Земля – утком. Однако со временем император ужесточился, стал склонен к насилию и жестокости, что не очень-то соответствовало характеру здорового человека. В статье говорилось, что, скорее всего, характер императора У испортился от болезни. И если верить симптомам, описанным древними историками, у него была неврастения: он плохо спал, страдал от постоянного шума в ушах и приступов мигрени.

Поскольку в тексте не приводилось никаких ссылок на источники, равно как и других доказательств, Сюань Цзи отнесся к нему как к типичной желтой статейке, но, оказывается, все так и было!

Воспоминания Шэн Линъюаня вдруг разом утратили четкость – скорее всего, из-за резкого приступа мигрени. Вокруг тотчас поднялся хаос: замелькали бесчисленные образы людей, тишину разорвали чьи-то крики. Стоял шум, плач, ругань, споры…

– Ваше величество! – донеслось издалека, и Шэн Линъюань, все еще поддерживаемый Сюань Цзи, от боли в висках резко отвернул голову. Складывалось впечатление, что голоса и окрики жалят его. – Алоцзинь сбежал!

Раздался грохот. Земля снова ушла из-под ног Сюань Цзи. Воспоминание резко сменилось другим.

Вокруг стояла кромешная тьма, но едва заметные очертания пространства показались Сюань Цзи знакомыми. Спустя мгновение он опознал, где они. Да, оба вернулись в то место, где лежали грудами кости погребенных шаманов. Но пока курган был самой обычной пещерой, не заваленной горами скелетов.

В гнетущей тишине Сюань Цзи слышал лишь прерывистое дыхание Шэн Линъюаня – тот явно страдал от боли. Впрочем, довольно скоро он пришел в себя и отказался от сторонней помощи. Мягко оттолкнув Сюань Цзи, бывший император чуть пошатнулся, но тут же выпрямился и уверенно встал на ноги.

Сюань Цзи не растерялся и спросил:

– Так вот, Дань Ли опустился на колени и что-то тебе сказал… Что именно?

Немного помолчав, Шэн Линъюань ответил:

– Он рассказал мне правду о смерти прежнего старейшины шаманов. И был предельно откровенен. Он сообщил, что письмо, написанное Алоцзинем, послал действительно он, вот только история про клан Летучих Мышей – выдумка. С самого начала посланец был куклой в человеческой коже. Дань Ли признался, что у него не было выбора. Не привлеки мы шаманов на свою сторону, и человеческий род ждала бы погибель… Ему пришлось пойти на хитрость…

Слушая бывшего императора, Сюань Цзи еще чувствовал на ладони его прикосновение. Однако по пещере гуляли сквозняки и быстро выстудили остаточное тепло. Вздохнув, Сюань Цзи заметил:

– Правду говорят, ваше величество, что у великих людей холодные руки и грязная душа. Так Алоцзинь узнал об этом?

– Нет. Он сбежал раньше. Должно быть, разозлился, что я запер его, думал мне досадить, – тихо пояснил Шэн Линъюань. – Алоцзинь… Я тоже разбаловал его, расхолаживал без меры… А он был слишком своеволен. Сбежав, Алоцзинь приказал войску шаманов, сражающемуся на передовой, отступить. Они оставили нас и в полном составе вернулись в Дунчуань, тем самым развалив острие атаки. В тот день демоны-яо проигрывали, хотя упорно оборонялись, а когда увидели, что шаманы отступили, тотчас воспользовались предоставленной возможностью. Они перешли в яростное наступление и отбросили нашу армию на шестьдесят ли. В итоге демоны захватили два крупных города и больше десятка деревень. Заполонив эти земли, они вырезали все население. На своем пути демоны оставляли только трупы. Не выжил никто.

От этого рассказа у Сюань Цзи кровь застыла в жилах.

– Но почему жители остались на передовой? Почему не сбежали?

– Ха! Что за вопрос? Война тянулась уже двадцать лет, куда им было бежать? Мир огромен и бесприютен, – мрачно усмехнулся Шэн Линъюань. Сказав так, он медленно направился в глубь пещеры. Голос его казался слабым, но походка виделась твердой. – По моему приказу шаманы хранили всю линию юго-восточной границы и для этого пользовались своими непостижимыми «чарами». Простым жителям некуда было деться – пришлось сосуществовать с шаманами в мире и согласии. Со временем они полюбили своих защитников, поэтому стали перенимать шаманскую одежду, обычаи, обучаться их языку; шаманы тоже учились у них. В одном месте даже основали шаманскую деревню, где люди занимались земледелием. Там почва дала обильный урожай, и его половину преподнесли в дар шаманам-защитникам…

Однако легкомысленный молодой вождь увел свои войска и бросил людей на произвол судьбы.

В темноте пещеры-кургана, восстановленной магией «Обратного потока», профиль Шэн Линъюаня казался необычайно острым и красивым, будто его высекли умелой рукой.

– Шаманы любили свежие фрукты. Особенно Алоцзинь был охоч до груш. Чтобы угодить ему, люди из шаманской деревни постоянно носили к палаткам своих защитников зерно и плоды. Когда мы вернули захваченные земли и пришли в ту деревню забрать тела, все зерно было смешано с пылью, а плоды – втоптаны в грязь, хотя их с такой любовью отбирали люди, чтобы порадовать своих благодетелей… Весь урожай пропитался кровью и был измят конскими копытами. Одну старуху разорвали в клочья. Демоны обглодали ее дочиста. Остались лишь переломанные косточки. Знаешь, а ведь эти твари привередливы, они брезгуют жестким и старым мясом. Так почему же ее съели?

Слушая Шэн Линъюаня, Сюань Цзи уловил в его тоне яд. Он же таился в неизменной улыбке бывшего императора. И почему-то Сюань Цзи понял, что жестокие слова предназначались не ему, а Алоцзиню. Чудовищу-жэньмо, оставшемуся за пределами «Обратного потока».

– Она несла в руках горшок с грушевым медом в подарок молодому старейшине. Но горшок разбился, и мед забрызгал ее с головы до ног, – мягко поведал Шэн Линъюань. И чем мягче он говорил, тем жестче били его слова. – Наверняка она показалась демонам безумно сладкой…

От ужаса у Сюань Цзи кровь застучала в висках. А между тем Шэн Линъюань неумолимо продолжал:

– Разумеется, случай наделал шуму. Мои поданные требовали, чтобы я наказал Алоцзиня. Из защитников шаманы превратились в мятежников – в тех, кто восстал против людей. Их требовали усмирить. Той же ночью я помчался в Дунчуань, но опоздал: демоны-полукровки вместе с людьми, кто давно недолюбливал Алоцзиня, уже окружили земли шаманов. Когда Алоцзинь присягнул на верность, он передал в дар людям знания многих защитных магических построений и «чар» шаманов, поэтому защита Дунчуаньских земель показалась осаждающим слабой. Вскоре барьер пал, а группа демонов-яо воспользовалась своей удачей. Ах да… слышишь? Вот и оно.

Сюань Цзи задрал голову – «Обратный поток» принес яростные крики «Смерть! Смерть!». Вторя шуму снаружи, своды пещеры задрожали. Посыпались мелкие камешки…

015

Тихо, будто в полусне, Шэн Линъюань проронил:

– Как бы на моем месте поступил ты?

Сюань Цзи показалось, что бывший император спрашивает не столько у него, сколько у того, кто скрывался за чередой воспоминаний и пристально наблюдал за своими пленниками.

Стоит отметить, что убежище шаманов, куда их перенес «Обратный поток», еще не было погребено под толщей земли и, естественно, ничем не напоминало курган из будущего. Откуда-то сверху лился тусклый свет и падал на лицо Шэн Линъюаня, наполовину скрытое в тени. Этот одинокий луч лишь подчеркивал гармонию черт бывшего императора и его изящные скулы.

Вдруг снаружи раздался отчетливый топот и душераздирающий крик – что-то кричали на языке шаманов. Сюань Цзи резко обернулся ко входу, а Шэн Линъюань прижался головой к ледяному камню пещеры. Видимо, у него снова разболелась голова – куда сильнее, чем прежде.

– Что он прокричал? – быстро спросил Сюань Цзи.

– «Алтарь открыт», – слегка невнятно перевел для него Шэн Линъюань. – «Первыми идут старики и дети».

– Алтарь?

– Для шаманов убежище с алтарем – запретное место, – тихо пояснил бывший император, и его голос практически сразу потонул в людском гомоне и топоте тысячи ног. Шаманы, словно перепуганные животные, бегущие от потопа, всей массой хлынули в пещеру. Они неслись мимо Сюань Цзи и Шэн Линъюаня, проходили даже насквозь и не видели наблюдателей, принесенных «Обратным потоком», потому что одних от других отделяла целая пропасть времени.

Когда гомон и топот стихли, Шэн Линъюань продолжил объяснять:

– У алтаря спрятаны «чары», у которых нет «противоядия», древние секретные техники… все запечатано здесь. И по сравнению с барьером, отделившим Дунчуань от внешнего мира, местные защитные печати гораздо сильнее. Алтарь шаманов посвящен их горному божеству. Надо сказать, они издавна почитали горы и реки и считали горное божество своей матерью, которая надежно хранит свой народ от дурных помыслов и все прощает ему.

У входа в пещеру снова раздался пронзительный крик, но в этот раз перевода не потребовалось. Сюань Цзи и так догадался, что кто-то подгоняет своих сородичей скорее бежать в убежище. Видимо, проторчав столько времени в мире, созданном «Обратным потоком», Сюань Цзи стал не то что понимать смысл древней шаманской речи, но распознавать отдельные слоги, звуки и интонации чужого языка.

Но тут крики и говор шаманов прервал истошный вопль – по пещере стремительно расползся яркий запах свежей крови. Совсем рядом послышался рык демонического зверя. Он был близко, так близко…

Какой-то ребенок из племени шаманов упал прямо в ноги Сюань Цзи. Тот машинально наклонился, стараясь его поднять, но рука прошла сквозь детское плечико. Шокированный своей беспомощностью, Сюань Цзи на секунду застыл, а когда опомнился, поспешно отдернул руку, вскинул голову и спросил у Шэн Линъюаня:

– Дунчуань осажден, барьер разрушен, шаманы прекрасно понимают, что оказались в ловушке и что не смогут дать отпор… Поэтому они укрылись в убежище, так? А ждали они?..

– Меня, – тихо подтвердил бывший император.

Так вышло, что после каждой стычки Алоцзиня с враждебным внешним миром ему на помощь неизменно приходил его старший названый брат. Ведь многие годы Шэн Линъюань просто не имел сил спорить со строптивцем, не умел закрывать на его беды глаза, поэтому всеми правдами и неправдами помогал выйти сухим из воды. Несколько таких случаев превратились в закономерность, и Алоцзинь в какой-то день решил, что помощь братца Линъюаня – нечто само собой разумеющееся.

Вот и теперь он посчитал, что нужно только подождать Линъюаня. Надо просто продержаться до его прихода. Как только он доберется до Дунчуаньских земель, ополчившиеся на шаманов люди отступят, и тогда он, Алоцзинь, расправится со всеми демонами-яо, кто воспользовался бедой его народа.

Можно сказать, что в глазах Алоцзиня братец Линъюань был подобен тому самому горному божеству, кому шаманы посвятили алтарь. Владыка людей будто бы мог все, даже тучи развести руками, и Алоцзинь не просто верил в него, а доверял всем сердцем. Линъюань был для юного вождя шаманов настоящим старшим братом, и тот до сих пор вел его за руку в лунном свете…

– Он ждал меня. Ждал, когда я приду и спасу его.

Впрочем, надо признать, что и сам Алоцзинь, не щадя жизни, сражался бок о бок с воинами своего племени. Он старался выиграть для сородичей время, чтобы они успели добежать до алтаря и укрыться там.

Тем временем некогда мирный Дунчуань со всех сторон пожирало пламя. Жадные языки плясали на равнинах, забирались в ущелья, вырывались из круглых деревянных домов, похожих на грибы. Пожар охватил бескрайние леса и со временем добрался до верхушки горы, где еще недавно собирались шаманы, пели песни, устраивали пляски. Теперь же все потонуло в огне, который обжигал даже высокие просторы неба.

– Старейшина, берегитесь! – вдруг крикнул кто-то.

Услышав предупреждение, Алоцзинь, не оглядываясь, мгновенно соскользнул с коня. И в тот же миг, раззявив огромную пасть размером с целую пещеру, на него кинулся гигантский питон! Послышался глухой удар. Повсюду разлился острый запах крови. Огромная змея не просто бросилась на коня и укусила его, а разом порвала тому брюхо и выпустила кишки. Передние копыта несчастного еще скребли по земле, стремясь унести тело вперед.

Оказавшись на ногах, Алоцзинь не мешкая прокусил себе указательный палец и начертал прямо в воздухе таинственный символ, чтобы затем резко отправить его вперед. Заклинание, выписанное кровью, угодило питону в голову, и мощная ударная волна раскидала Алоцзиня и гигантскую змею в разные стороны. Отброшенный заклинанием, питон проломил вековое толстое дерево, в то время как Алоцзиня забросило прямиком в пещеру, где находилось убежище шаманов. Поймав своего вождя, стражники мигом привели в действие тайный механизм – убежище с алтарем с грохотом ушло под землю.

– Живей! Живей! Запереть горные врата! – кричали шаманы.

Запоздало Сюань Цзи понял, что пещера, в которой образовался курган, оказалась под пластами горных пород не из-за сдвигов тектонических плит и землетрясений, не из-за размывов почвы. Просто существовал механизм, который поднимал и опускал убежище с алтарем в недра горы.

Шаманы уже опустили свою обитель под землю, а гигантский питон снаружи все не унимался – он бился всем телом о скалы, стараясь найти добычу. Стоял невообразимый грохот. Казалось, кто-то снаружи крушит горы. От каждого удара волосы вставали дыбом.

Когда убежище с алтарем опустилось, несколько шаманов подбежали к изможденному Алоцзиню и помогли ему подняться.

– Старейшина, здесь нельзя задерживаться…

– Мой народ… – резко выдохнул Алоцзинь.

– Все сорок с лишним тысяч уже здесь, не волнуйтесь! – как мог успокоил его личный страж, после чего взвалил Алоцзиня себе на спину и побежал с ним в глубь пещеры.

За шаманами одна за другой опускались монолитные каменные плиты – многочисленные врата-преграды. Вскоре проход надежно замуровали. Крики и шум сражения стихли. Только тогда уцелевшие растерянно переглянулись.

Наблюдая за ними, Сюань Цзи довольно быстро выяснил, что сам алтарь находится в том самом гроте, где потом разместили гроб Алоцзиня. И что заходить в его пределы другим было запрещено. Все сорок тысяч уцелевших разместились в соседней пещере, где, тихо плача и стеная, стали утешать друг друга.

Поглядев на соплеменников, Алоцзинь медленно выдохнул и направился один в сторону алтаря. Проход к нему затягивали лозы того самого «кровоточащего» растения с белыми цветками. Сквозь переплетения стеблей виднелась искрящаяся прозрачная вода озера.

Едва Алоцзинь достиг алтаря, как ноги его подкосились, и он в изнеможении опустился на колени. Юношу настигло глубокое горе: его отца погубили демоны-яо, а Великий мудрец вскоре состарился, покорился своей судьбе и ушел в мир иной, не оставив наследнику ни одного напутственного слова. И теперь Алоцзинь прекрасно видел, что презрел заветы предков и сам избрал дорогу, полную терний. Впрочем, он толком не понимал, как оказался на этом пути, что завело его сюда. Не понимал, но смутно чувствовал, что где-то ошибся.

Растерянный и несчастный, он случайно нащупал за пазухой деревянную маску, которую ему вырезал в подарок Шэн Линъюань и преподнес на Праздник очищения. Подержав ее в руках, Алоцзинь кое-как, порядком повозившись и весь дрожа, словно потерянный и испуганный ребенок, прижал ее к лицу. Маска олицетворяла защиту отца и брата.

Глядя на юного шамана, Шэн Линъюань объяснил Сюань Цзи:

– Растения у алтаря называются «цветами Рождения и Смерти». Они растут вокруг озера, на стенах грота. Считается, что они очищают душу и способствуют сосредоточению. В лунные ночи на лепестки ложится роса и окрашивается в цвет крови. Если выпить эту влагу, она покажет свои чудодейственные свойства: излечит истерию, возвратит разум глупцам и безумцам… Насколько мне известно, даже старики, утратившие всякую память, с помощью этой росы извлекают далекие события прошлого. Что до озера… Оно символизирует божество-мать. Шаманы верили, что вышли из ее лона и сюда же вернутся после смерти, где навеки вечные обретут покой и защиту.

Слушая древнего демона, Сюань Цзи прошел ко входу в грот и заглянул между лозами внутрь.

– Да ведь там полным-полно «чар»! И почему Алоцзинь не воспользовался ими?

– Не посмел. Прибегать к ним – великое святотатство, – пояснил Шэн Линъюань. – К тому же многие «чары» обладают огромной разрушительной силой, и цена ее применения высока. Прежний старейшина слишком рано ушел из жизни, Алоцзинь не унаследовал все его знания. Об этих «чарах» он слышал мало и никогда не углублялся в эту науку, поэтому боялся перемудрить.

Сюань Цзи обернулся и стал оглядывать соседнюю пещеру, где устроилось племя шаманов.

– Мне или кажется, или тут действительно можно спокойно переждать пару дней? Кстати, вы пришли его спасти? Или опоздали? Что вас задержало в пути?

– Меня ничто не задержало. Я прибыл вовремя.

К тому часу, как шаманы нашли убежище под землей, воины племени совсем выбились из сил, поскольку три дня и три ночи провели в осаде, защищая родные земли после падения барьера. Большинство было ранено, и как только им выпал шанс коротко передохнуть, многие уснули где придется, вповалку. В качестве стражи выставили всего несколько шаманов. Алоцзинь тоже заснул – он, свернувшись калачиком, пристроился неподалеку от алтаря. Должно быть, под защитой горного божества, в мерцании венчиков цветов Рождения и Смерти, с маской на лице, он чувствовал себя в полной безопасности, потому и спал как младенец.

Сюань Цзи внимательно наблюдал за выжившими, и прямо на его глазах стража стала клевать носом. Ноздрей коснулся сладковатый запах – очень тонкий, как будто принесенный весенним ветерком из далекого цветущего сада. Сюань Цзи мигом зажал себе нос, а про себя подумал: «Интересно, а в эти времена уже существовало понятие „предатели интересов Китая“? И как называли тех, кто пособничал врагам и помогал им продвинуться вглубь страны? А как назвать их тут? „Предателями интересов шаманов“?»

Едва Сюань Цзи сообразил, что тут творится, как оба стражника пошатнулись и рухнули наземь. Следом резко распахнул глаза личный страж Алоцзиня. На лице – ни тени сна. Вглядевшись в него, Сюань Цзи уловил нечеловечески безжизненный взгляд и поспешил спросить у Шэн Линъюаня:

– Так вот же предатель, нет? Ты говорил, прежнего старейшину убили с помощью «куклы в человеческой коже», а этот…

– У тебя острый глаз, маленький демон, – охотно похвалил Шэн Линъюань. – Как мог Дань Ли, бесконечно мудрый и щепетильный человек, оставить хоть что-то без присмотра?

Сюань Цзи насторожился.

Тем временем кукла в человеческой коже бесшумно подошла к Алоцзиню и, склонив голову набок, будто бы с любопытством оглядела молодого старейшину. За ее безжизненным взглядом скрывалась чужая душа. Кукла наклонилась к Алоцзиню…

Сюань Цзи не знал, что и думать. Будь это фильм ужасов, он бы уже давно воспользовался старинным способом закрыть глаза и не видеть. Или подсмотреть только краем глаза.

Удивительно, но кукла и не думала вредить Алоцзиню. Точь-в-точь как нежный отец, она лишь вытащила откуда-то плащ и заботливо укрыла юного вождя шаманов, а затем ласково убрала с лица упавшие косички. Согревшись под плащом, Алоцзинь закутался в него плотнее и, не просыпаясь, пробормотал что-то невнятное на языке шаманов.

Закончив с этим делом, кукла, казалось, чуть слышно вздохнула. Осторожно перешагнув через Алоцзиня, она направилась к алтарю, на ходу вынимая из-за пазухи запал. Легонько щелкнув по нему, кукла в человеческой коже разожгла довольно странное пламя, похожее по оттенку на багряный закат. Однако этот огонь был только на вид горяч – на самом деле от него веяло смертельным холодом.

Цветущие лозы, как только к ним поднесли горящий запал, зашевелились, скорчились и разошлись в стороны, будто столкнулись с естественным врагом. Через образовавшийся проем как раз мог просочиться взрослый мужчина.

Теперь священный алтарь ничто не скрывало. Показалась невозмутимая озерная гладь, каменная плита над ней, а там – простые глиняные кувшинчики всех форм и размеров. Кроме них на плите сложили плотно исписанные широкие листья – шаманские книги.

Тем временем Алоцзинь, видимо, разбуженный огнем запала, в растерянности приоткрыл заспанные глаза. От увиденного он на миг опешил, но тут же окончательно проснулся, приподнялся и уставился на своего личного стража, который почти всегда был при нем. Алоцзинь выпалил:

– Что ты делаешь?!

Но кукла в человеческой коже даже не оглянулась. Чуть наклонившись, она метнула в озеро горящий запал – полыхнуло так, будто там была не вода, а бензин!

Алоцзинь запоздало вскочил на ноги, поэтому схватить поджигателя не успел. Как только алтарь загорелся, куклу тоже охватило пламя – кожа на ней вздулась, сморщилась, слезла с остова. Под личиной человека скрывалась деревянная марионетка!

При виде нее Алоцзинь оцепенел. В его голове разом все сложилось: и письмо, погубившее его отца, старейшину племени, и подмена личного стража, с которым они вместе выросли… Абсолютно все указывало на тщательно продуманный заговор.

Но размышлять об этом было некогда – Алоцзинь с криком бросился к алтарю. Вот только было уже поздно.

Быть может, предавший заветы предков вполне заслуженно лишился покровительства своего горного божества. Или это общая участь богов – быть повергнутыми в прах вместе с глиняными идолами? Или люди изначально цеплялись за глупые иллюзии, которым приписывали божественную силу? Кто знает.

Как бы то ни было, заговор раскрылся. Вода у алтаря пылала. Кувшины с опасными «чарами», хранившиеся на каменной плите, начали нагреваться и трескаться. От них поднимались таинственные, подобные призракам, темные тени. Еще немного – и они заметались по гроту. Алоцзиню уже ничего не оставалось, кроме как заткнуть проход к алтарю собственным телом.

Между тем многие шаманы, почувствовав дым, пробудились. Обернувшись к ним, Алоцзинь в отчаянии прокричал:

– Бегите! Прочь отсюда! Вон от алтаря! Скорее!

А в это время злые чары, пробужденные огнем, почуяли живую кровь и плоть и с жадностью набросились на Алоцзиня. Голос его исказился, а потом и вовсе пропал – чары разорвали его тело на части. Маска, которую он не успел снять, треснула пополам, и к лицу пристала одна из частей, схваченная запекшейся кровью.

Не успел Алоцзинь навсегда закрыть глаза, как другие чары ударили по нему, сращивая плоть и кости. Цветы Рождения и Смерти над его головой стремительно заалели, лопнули и окатили молодого вождя кровавым соком. Всего минута – и он был залит алым с головы до ног, будто на него вылили чан крови. И этот сок не был простым – он поддерживал в Алоцзине ясность сознания. Поэтому, пока его разрывали и исцеляли злые чары, он никак не мог забыться. Заслоняя собой проход, юный вождь как будто попал в вечный круговорот жизни и смерти.

Что до других шаманов, то они, рыдая в голос, ринулись прочь из пещеры. Каменные плиты-врата поднимались одна за другой, подъемный механизм вынес убежище на поверхность, но когда обезумевшие толпы хлынули наружу, их встретили только языки пламени. Послышались крики боли и ужаса – шаманы разом отпрянули.

Путь преграждало демоническое, чисто-белое, пламя. Видя, что бежать некуда, один из воинов племени, скрипнув зубами, шагнул было в огонь. Он думал, что всего-то обгорит, но как-нибудь прорвется, однако чисто-белое пламя разом превратило его в пепел. И пока другие в смятении наблюдали его гибель, жадные белоснежные языки перескочили к входу пещеры и накинулись на столпившихся шаманов. От жара этого огня плавились даже вековые каменные своды. Спасаясь от верной гибели, шаманы поспешили отступить и опустить свое убежище обратно под землю.

К тому часу Алоцзинь умер и ожил уже бесчисленное множество раз – тело его то распадалось, то мучительно собиралось заново, и этим мукам не было конца. По ногам юного шамана рекой струилась кровь и собиралась в небольших ямках каменного пола. Испаряться она не успевала, и на поверхности крошечных луж то и дело всплывали маленькие, размером с кунжутное семечко, гусеницы. Напитываясь кровью, они стремительно росли, превращались в куколок, расправляли крылья и поднимались уже взрослыми бабочками. В отличие от Зеркальных бабочек, эти существа (чьи трепещущие крылышки горели алым, будто свирепое пламя в озере алтаря) рождались прямо из крови Алоцзиня. Чуть только они вылупились из коконов, как роем налетели на обезумевших шаманов!

– Тебе не любопытно узнать, что это за существа, непохожие на бабочку с человеческим ликом? – спросил Шэн Линъюань у Сюань Цзи. Голос его звучал как будто издалека. – Похоже, ты уже догадался. Все верно, это особые злые чары. Они не горят в демоническом пламени.

Вдруг пещеру и грот накрыла вспышка ослепительного света – от него на глазах Сюань Цзи выступили слезы. Проморгавшись, он обнаружил, что их перенесло в другую часть сцены. А именно – на поверхность, перед убежищем шаманов. К тому времени весь Дунчуань охватило чисто-белое пламя. Где-то раздавались отчаянные крики – кто-то всеми правдами и неправдами пытался прорваться к шаманам. Сюань Цзи обернулся и увидел толпу, которая всячески старалась удержать Шэн Линъюаня, Владыку людей.

Нет, он все-таки опоздал на день… Точнее, на одну ночь.

– Огонь пылал семь дней и ночей, – вовремя пояснил Шэн Линъюань из будущего. Сюань Цзи обернулся и застал древнего демона рядом с собой. – И никто не мог его потушить. Как думаешь, почему?

От этого вопроса у Сюань Цзи похолодело в груди. Но ответа не последовало – вместо этого сцена из прошлого снова рассыпалась, а когда они перенеслись в другое воспоминание, им пришлось уже следовать за юным императором. Тот, шатаясь, шагал по пепелищу. Он направлялся в убежище шаманов, к их алтарю.

Поскольку огонь пылал семь дней и семь ночей, абсолютно все выгорело и рассыпалось пеплом. Пещера, которую шаманы использовали как убежище, тоже обгорела и сильно закоптилась, напоминая изнутри гигантскую печь. Отчетливо несло жареным мясом. Однако внутри не было пусто – там теснились целые толпы шаманов! Обгоревшие, спекшиеся заживо, они не обратились в прах, а стояли тесными рядами! Более того – все как ни в чем не бывало весело болтали и смеялись! Прямо как на верхушке горы, где часто собирались попеть песни и потанцевать – Сюань Цзи знал об этом из воспоминаний Шэн Линъюаня.

У входа к алтарю стоял целый и невредимый Алоцзинь. Окруженный толпами обгоревших сородичей, он смотрел на Шэн Линъюаня прямо поверх голов. И встречал своего названого брата то ли с приветливой улыбкой, то ли с насмешкой.

Но тут Алоцзинь наклонил голову, и она покатилась с плеч…

Вздохнув, юный вождь изящно поманил убежавшую голову – настолько красивую, что и не поймешь, принадлежит она юноше или девушке, – голова послушно подкатилась к его ногам. Приподняв ее, Алоцзинь неловко водрузил беглянку на место. К лицу по-прежнему липла половинка маски. Но когда голова упала, маска слетела, обнажая изуродованную пламенем плоть, едва прикрывающую кости черепа. Другая половина лица, оставленная открытой всем злым «чарам» и «противоядиям», оказалась белоснежно-белой и подчеркнуто совершенной.

Вернув маску на место и так спрятав страшные ожоги, Алоцзинь разомкнул губы и заговорил – его голос подхватило эхо пещеры:

– Линъюань…

От этого зова юный Владыка людей будто бы обезумел. Оторвавшись от толпы, он было бросился к Алоцзиню, но его остановил чей-то властный голос:

– Стоять! – приказал кто-то, а затем спросил: – Или вы хотите уподобиться тем, кто остался внутри?

Сюань Цзи тут же догадался: это сказал императорский наставник Дань Ли. Обернувшись, он увидел в толпе мужчину в длинном одеянии – тот как раз выступил вперед. Его лицо скрывала маска.

Объяснений не потребовалось – Сюань Цзи и так с ходу понял, что к чему.

016

Перед Алоцзинем столпились десятки тысяч сожженных шаманов. Перешептывания оборвались. Все разом повернули лица ко входу в пещеру и уставились на Шэн Линъюаня – и на того юношу-императора, который вошел к ним, и на древнего демона, который смотрел эти картины прошлого спустя три тысячи лет. В глазах мертвецов читался немой вопрос.

Пространство-время застыло.

Придерживая голову, Алоцзинь выпрямился. В полной тишине раздался зловещий шепот:

– Так как же умер мой отец, братец Линъюань?

– Ваше величество, не подходите! – громко предупредил Дань Ли в маске.

– Это был он? – с этими словами вождь шаманов ткнул пальцем в сторону императорского наставника. Мертвые глазные яблоки повернулись, взгляд Алоцзиня остановился на человеке в маске. Следом обугленные шаманы, все как один, повернули головы и уставились на Дань Ли. – Или ты?

Алоцзинь криво усмехнулся, и мертвецы тут же подхватили эту усмешку – их лица разом переменились. Это жуткое зрелище не на шутку перепугало толпу людей, хлынувшую вслед за Шэн Линъюанем. Их можно было понять: яркий и светлый, точно весеннее солнце, юноша вдруг обратился пауком, растянувшим гигантскую липкую паутину, куда угодили тысячи мух. И теперь он, поигрывая то одной нитью, то другой, заставлял своих жертв шевелиться.

– Ваше величество! – одернул Владыку людей Дань Ли. – Алоцзинь помешался и ступил на неправедный путь! Все мертвецы в этой пещере – его марионетки, зараженные бабочками с человеческим ликом! Никого живого здесь нет! Ни единого человека!

Услышав, о чем он, Алоцзинь адски расхохотался. Из его глаз брызнули кровавые слезы и покатились по щекам. Толпы мертвецов вслед за ним послушно раззявили рты, но смеха не последовало.

– Никого живого? Ни единого человека? Да так ли важны живые люди?

А в это время Шэн Линъюань из будущего стоял в стороне и с бесстрастным выражением лица наблюдал, как разворачивается трагедия. И когда он продолжил объяснять Сюань Цзи все детали происходящего, его тон был сух, а слова скупы:

– Чисто-белый огонь, который ты видел, называется «пламенем Наньмина». Скажи, маленький демон, что назвался хранителем пламени Наньмина, разве ты не видишь разницы между ним и обычным огнем?

Но Сюань Цзи не повелся на провокацию. Горько усмехнувшись, он ответил вопросом на вопрос:

– Ваше величество, вы за всю жизнь хоть слово правды сказали?

Шэн Линъюань обернулся к нему и одарил снисходительной улыбкой.

– Хм? Откуда такие сомнения?

Сюань Цзи неожиданно подметил, что у бывшего императора есть шрам чуть пониже наружного уголка левого глаза – практически ровный и незаметный. Он проявлялся, только когда Шэн Линъюань улыбался и нижнее веко набухало. Тогда на ровном валике показывалась крошечная щербинка, напоминавшая формой повисшую слезу.

Между тем «Обратный поток» разворачивал трагедию дальше. Тысячи сожженных шаманов разом дернулись и бросились на людей, окруживших пещеру снаружи. Завидев, что они стремительно приближаются, Дань Ли живо сложил пальцы в особый знак – из его рукавов вырвалось и взметнулось яркое чисто-белое пламя. Еще секунда – и оно обратилось огромной птицей, которая с пронзительным клекотом устремилась к пещере, а там и к алтарю шаманов, сжигая на своем пути мертвецов. Очнувшись от потрясений, юный император попытался было преградить путь огненной птице. Он закричал:

– Прекрати!

– Ваше величество! – в ярости прорычал Дань Ли. – Если позволим им выйти, что будет с людьми?

Его вопрос подразумевал сразу две вещи.

Во-первых, если злые чары в виде бабочек с огненными крыльями выберутся за пределы Дунчуаньских земель, никто не сможет предугадать последствий. Не исключено, что нашествие живых мертвецов обернется тихой чумой. Тем более свойства новых насекомых значительно отличались от сколько-нибудь изученных Зеркальных бабочек.

Во-вторых, никто не мог предугадать, что будет, если из убежища выберется Алоцзинь. Еще при жизни он отличался горячностью и вспыльчивостью, и все знали, что вождь шаманов люто ненавидит демонов-яо и не разбирает, кто из них враг, кто – союзник, а кто просто держит нейтралитет. Алоцзинь всех ненавидел одинаково. И если на войне ему попадался город, населенный одними демонами-яо, он приказывал вырезать всех, чтобы не осталось ни одной живой души. Теперь же его ненависть могла перекинуться на племена людей и вспыхнуть с десятикратной силой.

Пережив смертельные чары, которые разрывали его тело бесчисленное множество раз, а также действие «противоядий», что собирали его по кускам и исцеляли самые ужасные раны, Алоцзинь дошел до такой крайности, что не мог уже ни жить как все остальные, ни умереть. Застряв в круговороте жизни и смерти, он превратился в безумного демона-мо. И теперь, если выпустить его на свободу, он наверняка перебьет всех людей Поднебесной. Разве может Владыка людей допустить их гибель?

Над головой Шэн Линъюаня прогрохотал гром – это огромная птица, сотканная из чисто-белого пламени, устремилась в пещеру, где опустила широкие крылья на сотни трупов-марионеток. Обожженных шаманов снова объяло бушующее пламя. Послышался плач, крики ужаса, как будто мертвые на самом деле были живыми. Но скоро стало ясно, что чисто-белое пламя не в силах ни сжечь их, ни убить.

Юный император в бессилии опустился на колени и ненадолго застыл, глядя на то, как обугленные трупы барахтаются в море огня. Вдруг он вскочил, выхватил из-за пояса причудливый кинжал и ударил ближайшего шамана прямо в голову. Мертвец принялся извиваться. Он дергался до последнего, а когда его голова припала к земле, из него выпорхнула крошечная бабочка с человеческим ликом.

Тем временем Алоцзинь, не видя ничего за стеной огня, закричал:

– Дань Ли! Где ты?! Где ты, лжец проклятый?! Сдохни!!!

За пределами пылающей пещеры раздался голос Дань Ли:

– Ваше величество! Вы так долго потворствовали ему, а теперь глядите, к чему это привело! До каких пор это будет продолжаться?

Не выдержав его обвинений, юный император поднялся и с криком бросился к алтарю. Чисто-белого пламени он не боялся – огонь будто бы сторонился его. Даже края одежд не обгорели. Размахивая кинжалом, Шэн Линъюань стал обезглавливать обугленных шаманов одного за другим. И бабочки, вылетая из поверженных тел, тоже не решались напасть на императора. Старательно избегая его, они собирались в одну стайку, пока не растянулись в длинную сияющую ленту, которая запорхала в сторону Алоцзиня. На огненных крылышках мелькали сотни человеческих личиков.

Но когда пестрая «лента» бабочек добралась до вождя шаманов, она вдруг рассыпалась. Трепещущие крылья собрались в огромное личико, у которого одна половина смеялась, а другая – кривилась от ярости. Чуть только стайка приняла новую форму, как Шэн Линъюань подскочил к ней, взмахнул кинжалом и разогнал бабочек.

Но карающая рука после этого не замерла. Замахнувшись еще раз, Шэн Линъюань вонзил кинжал в грудь Алоцзиня. Холодно блеснуло торчащее из груди лезвие. На рукояти проявились шаманские письмена. Алоцзинь бросил на клинок неверящий взгляд.

– А ведь я… когда уводил друзей из дома… стащил его у своего отца… Чтобы защищать других… отогнать всякое зло… Братец!

«Я подарил кинжал тебе!» – не досказал Алоцзинь.

У юного императора едва сердце не разорвалось от горя!

Но Шэн Линъюань из будущего всем своим видом показывал, что происходящее его никак не касается. Подобный мрачному духу или призраку, он стоял, скрестив руки на груди, и бесстрастно наблюдал за событиями внутри воспоминаний.

Заметив, в каком настроении пребывает Шэн Линъюань, Сюань Цзи тут же дал заднюю:

– Послушайте, уважаемый, я никоим образом не хотел вас обидеть…

Шэн Линъюань усмехнулся одними глазами – это стало понятно по тому, как углубились мелкие морщинки.

– Не хочешь поведать, откуда взялись твои «Записки о тысяче демонов»? Я о той книге, что предстает перед твоим взором. Ты ведь знаешь, что ее написал лично Дань Ли? Что ж, теперь уже совершенно неважно, с какой целью вы решили сохранить мои останки и вскормить. Как ни посмотри, но если вскармливаешь демона-мо, будь готов к тому, что однажды он на тебя набросится. Не правда ли, Дань Ли?

Не успел бывший император закончить свою обличительную речь, как бушующее пламя вокруг разогнал сильный ветер, переходящий в ураган. С душераздирающим свистом, вторящим нечеловеческим крикам Алоцзиня, поток воздуха вырвался из пещеры и сорвал с Дань Ли маску, унося ее прочь. За ней было лицо Сюань Цзи! Да, оба были похожи как две капли воды.

Чуть только маска отлетела и обнажилось лицо Дань Ли, как позади Сюань Цзи будто бы из ниоткуда высунулась рука с кровоточащей дырой на ладони и сомкнулась на его шее. Завидев врага, Шэн Линъюань ринулся вперед, но так, чтобы воспользоваться Сюань Цзи как живым щитом. В руке бывшего императора блеснул выхваченный откуда-то длинный гвоздь. Судя по тому, как он нацелился им в сторону Сюань Цзи, Шэн Линъюаня нисколько не волновало, что, проткнув ладонь, он проткнет и чужое горло.

«Так и знал, зараза!» – выругался про себя Сюань Цзи.

Что ж, глупо было надеяться, что древний демон пощадит его или хотя бы учтет чужие интересы. Делать нечего, в критической ситуации Сюань Цзи мог рассчитывать только на себя.

Выхватив из кармана монету, он мгновенно раскалил ее и с силой прижал к запястью руки, схватившей его за шею, – кожа зашипела, принялась лезть и едва не загорелась. Хватка пальцев ослабла. Сюань Цзи, улучив секунду, резко вырвался. И очень вовремя! Тут же длинный гвоздь вошел в ладонь врага, по пути лишь оцарапав шею Сюань Цзи. Еще бы немного – и он бы насадился на него, как засахаренный фрукт на палочку!

– Прошу прощения, – совершенно неискренне повинился Шэн Линъюань. – Пришлось действовать по обстоятельствам. Не хотел тебя ранить.

Как только Сюань Цзи услышал это наглое вранье, всякое почтение к бывшему императору у него мигом улетучилось:

– Да иди ты! – сквозь зубы процедил он.

Не обращая на него внимания, Шэн Линъюань потянул за пронзенную руку и вытащил из пустоты человека. Это и впрямь оказался Алоцзинь с окровавленной дырой во лбу. Именно он поднялся из гроба на алтаре шаманов.

Поимка Алоцзиня оборвала чары «Обратного потока»: последняя сцена воспоминаний рассыпалась на осколки, и все трое снова оказались во тьме шаманского кургана.

Шэн Линъюань не стал мешкать: он уверенно и молниеносно послал оставшиеся гвозди в руки, ноги и грудь Алоцзиня, но тот будто бы не заметил урона. Вместо сопротивления он буравил Сюань Цзи взглядом, полным исступленной ненависти.

Не выдержав, Сюань Цзи инстинктивно прикрыл шею и рявкнул на него:

– Какого хрена ты пялишься?! – Он чувствовал себя безвинно пострадавшим. – Что, до сих пор не дошло?! Да он использовал меня! Сделал наживкой, чтобы выманить тебя! Он сам придумал воспоминания за Дань Ли! Лично все подстроил и поменял! Дань Ли вообще не так выглядел! Да как в окружении такого хитрого мудака оказалась настолько глупая косуля?! Как можно так тупить, ваше превосходительство?!

Разумеется, Алоцзинь не знал ни путунхуа, ни современных интернет-мемов, поэтому пропустил все обличительные речи Сюань Цзи мимо ушей. Он просто стоял и все так же буравил своего возможного врага злобным взглядом.

А вот Шэн Линъюань в удивлении вскинул брови.

– А ты, демоненок, умен! Когда ты догадался?

На это Сюань Цзи прочистил горло и улыбнулся хитрецу фальшиво любезной улыбкой.

– Можно подумать, что вы так легко попадетесь в ловушку детских воспоминаний. Ага-ага, прям ностальгия обуяла. Когда вы попросили меня позадавать вам вопросы, я сразу почуял неладное. Сразу спросил себя: а все эти воспоминания – ваши?

Да, воспоминания в «Обратном потоке» были богаты на эмоции: в них переплелись дружба и вражда, любовь и ненависть, но такая чувствительность выглядела очень странно, особенного у скупого на эмоции древнего демона.

С первой встречи с Шэн Линъюанем Сюань Цзи точно подметил, что тот начисто лишен человеческой природы. Так откуда столько трогательных сцен? Еще надо помнить, что древний демон не побоялся прервать Темное жертвоприношение и встретил кару небесную с абсолютным равнодушием. А тут «Обратный поток» всего-то подкинул ему парочку-другую картин из счастливого детства. Неужели этот сухарь сломя голову кинулся предаваться сладостным воспоминаниям и распахнул душу перед каким-то незнакомцем? Ради чего? Нет, тут явно что-то не сходилось.

Тем временем Шэн Линъюань видел за ложной учтивостью, написанной на лице Сюань Цзи, желание проклясть всех его предков и потомков до седьмого колена. Хмыкнув, бывший император равнодушно бросил:

– Понятно…

– Когда такая важная шишка, как Дань Ли, не стала показывать свое лицо, я сразу заподозрил подставу. Сообразил, что ты отведешь ему особую роль! – запальчиво объяснил Сюань Цзи.

– Дань Ли никому не показывал свое истинное лицо, – невозмутимо парировал Шэн Линъюань. – Когда другие видели его лицо без маски, они наблюдали еще одну маску, правда, из человеческой кожи. Говоря про него «лицом, словно дева, пригож», вы, потомки, сами того не зная, подразумеваете его самую известную маску из человеческой кожи – он пользовался ею чаще других. И Алоцзинь тоже никогда не видел истинного лица учителя. К тому же я не настолько искусен, чтобы подделать воспоминания в присутствии хозяина чар.

– Да конечно! – криво усмехнулся Сюань Цзи. – Иначе как бы ты подсунул наживку? Пусть этот Дань Ли всегда скрывал лицо, однако он постоянно торчал рядом с тобой, играл в твоей жизни важную роль, а тут вдруг ему уделяют не больше внимания, чем какому-то стражу императорских покоев. Нет, ты подавлял собственные воспоминания, не позволял себе думать о нем слишком часто и подробно. А иначе представление, которое ты разыграл как по нотам, пошло бы вкривь и вкось. Может, у меня и неважно с математикой, но девять классов я худо-бедно окончил и могу посчитать, что в воспоминаниях представлены точки зрения трех разных людей. Не так ли, ваше величество? Или вы думали, что я совсем не умею считать?

Логика Сюань Цзи была проста: если бы «Обратный поток» показывал исключительно воспоминания Шэн Линъюаня, многие сцены они бы никогда не увидели. Стоит только задуматься, где и кто выступает свидетелем, как сразу становится ясно, что воспоминания представляют смесь из точек зрения Алоцзиня, Шэн Линъюаня и самого загадочного участника – Дань Ли.

Воспоминания Дань Ли промелькнули только в самом конце, как бы невзначай, да и на информацию были очень скупы. Речь идет о сцене в убежище шаманов, когда кукла в человеческой коже подожгла озеро алтаря. Марионеткой всяко управлял Дань Ли, то есть эти воспоминания должны были принадлежать ему.

Как ни крути, но воспоминания человека всегда идут от одного лица, и в них невозможно поменять точку зрения. Также невозможно помнить то, что с человеком никогда не случалось. И уж тем более в воспоминаниях одного человека не будет столько гладких, как в кино, переходов от одной перспективы к другой. Значит, воспоминания в «Обратном потоке» – это изначально сочетание как минимум двух точек зрения.

Об этом свидетельствует еще одна деталь. Как только Шэн Линъюань и Сюань Цзи оказались в пространстве «Обратного потока», им первым же делом показали спасение маленького принца и его встречу с Алоцзинем. Разумеется, это воспоминание целиком и полностью принадлежало юному шаману, поскольку сам принц-изгнанник был тяжело ранен и чуть ли не терял сознание. Его принес на спине старейшина клана. И вряд ли измученный ребенок сумел бы запомнить (и в принципе увидеть), как пробуждается шаманская деревня на склонах гор. К тому же первым действующим лицом в этих воспоминаниях был как раз Алоцзинь, с кем Шэн Линъюань и Сюань Цзи столкнулись в роще.

Шэн Линъюань, этот старый пройдоха, отличался редкой проницательностью, и он всяко, наткнувшись на маленькую версию своего нынешнего врага, догадался, что в «Обратном потоке» скрывается сам заклинатель. Можно даже сказать, что за идиллические картины давно ушедшего детства цеплялся не бессердечный древний демон, а сам Алоцзинь. Что ж, неудивительно, что сочувствие Сюань Цзи Шэн Линъюаню не понадобилось. И напоминать, что они заперты в его сладких грезах о детстве, было излишне. Кстати сказать, те вопросы, которые Шэн Линъюань попросил ему позадавать, и соответствующие ответы на них, предназначались не Сюань Цзи, а все тому же Алоцзиню.

– Ладно, хроника важных событий совпадает с историческими источниками, значит, в основе своей воспоминания правдивы, – немного успокоившись, заметил Сюань Цзи. – Но большая их часть принадлежит ему, а не вам, так?

– О! Как ты догадался?

– Хотя воспоминания в «Обратном потоке» касаются тебя и Алоцзиня, но лица всяких сановников и военачальников всегда были размыты, как у второстепенных персонажей. А у шаманов наоборот – лица очень четкие. Красочно показаны все привычки, детали, особенности. Такое чувство, что кому-то понадобилось рассказать мне правдивую историю взлета и падения шаманского клана. Или кто-то пытался излить свою душу. Кстати, ваше величество, вы ведь даже не знаете, какими иероглифами записывается «излить душу», не так ли?

Шэн Линъюань невозмутимо согласился:

– Хм, говоришь верно…

– И еще: ты не только подавлял свои воспоминания и постоянно опустошал разум, но и подстраивался под чужие переживания, лишь бы выманить Алоцзиня сюда, – беспощадно обличал его Сюань Цзи. – А когда я открыл рот, чтобы засомневаться, что такие дети, как вы с ним, вряд ли самостоятельно сбегут от демонов, ты использовал мой намек как отправную точку. Вдохновился им, чтобы потом облить меня дерьмом, не так ли?

– Вовсе нет, – искренне возразил Шэн Линъюань. – По моей небрежности мы оказались втянуты в чужие чары. Обстоятельства крайне стесняли меня, приходилось действовать как придется и пользоваться всем, что подвернется под руку.

«Ну спасибочки!» – мысленно огрызнулся Сюань Цзи.

– А еще ты знал, что гибель клана – самое страшное из воспоминаний Алоцзиня, и здесь вывести его из себя будет проще простого. Поэтому ты аккуратно подсунул ему фрагмент якобы воспоминаний Дань Ли…

– Дело нехитрое. Я просто встал на его место, – легко подтвердил догадки Сюань Цзи бывший император. – В конце концов, он многому научил меня.

Сюань Цзи горько усмехнулся.

– Ну да, ну да… В «Обратном потоке» есть только трое: ты, я и Алоцзинь. И наш друг-шаман, раз он хозяин этих чар, наверняка сможет отличить свои воспоминания от чужих. Но тут появляется третья точка зрения… Естественно, он, ничуть не сомневаясь, решил, что это моя, что это я как-то связан с куклой в человеческой коже. Разозлившись, он перестал скрываться и вылез, чтобы уничтожить меня, своего заклятого врага. То есть я послужил и наживкой, и поплавком, и живым щитом! Так сколько жалований мне теперь положено, ваше величество, раз я у вас за всех отдуваюсь?

Выслушав его, Шэн Линъюань спокойно пояснил:

– Дань Ли хитрил и изворачивался всю свою жизнь и никогда не снимал маски. Со временем мы поймали его, бросили в темницу и обезглавили, но когда сорвали с него маску, тут же выяснилось, что никаких черт лица у него уже нет – кровь и плоть давно перемешались. Никто и никогда не видел его настоящего лица, поэтому я мог с легкостью позаимствовать твое. Премного благодарен за услугу.

Он рассказывал об этом четко и ясно. А когда закончил, брови Алоцзиня поползли к переносице – как раз к той точке, куда нацелил свой гвоздь Шэн Линъюань. Древний демон нежно прикрыл глаза своему другу и кое-что добавил, обращаясь к нему:

– Дань Ли умер несколько тысячелетий назад. Впрочем, как и мы с тобой. Теперь демоны-яо не враждуют с людьми, все народы давно перемешались. В последние сто лет никто не знал войны. Огонь Алой Бездны Чиюань давным-давно потух. Послушай, Алоцзинь…

Распахнув глаза, Алоцзинь выплюнул несколько слов на шаманском наречии. Говорил он медленно, замолкая после каждого слова, и Сюань Цзи даже смог кое-что уловить на слух. Кажется, он сказал то же, что и в своих воспоминаниях. Так звучали его предсмертные слова.

– Что он говорит? – спросил Сюань Цзи.

Шэн Линъюань не ответил – вместо этого он вонзил последний гвоздь в лоб Алоцзиня. Шаман тут же замер и больше не двигался. Его большие яркие глаза стали тускнеть, веки окончательно опали.

Подхватив своего друга на руки, Шэн Линъюань перелетел к гробу, установленному на плите среди горного озера. Опустив туда Алоцзиня, бывший император взмахнул рукавом – письмена Темного жертвоприношения исчезли без следа.

Сюань Цзи не пошел за ним. Потирая шею, на которой остались синяки после пальцев Алоцзиня, он просто остался наблюдать, как бывший император картинно страдает у гроба: прильнув к краю, Шэн Линъюань с чувством глядел на своего почившего друга.

Ну да, ну да, как будто ему не все равно…

Не стерпев этой показухи, Сюань Цзи скрестил руки на груди и насмешливо окликнул его:

– Эй, ваше величество! Ваш выход на поклон, кажется, затянулся на добрых пять минут! Для дешманской фотки со зрителями и одной достаточно! Пора и честь знать!

Словно очнувшись ото сна, Шэн Линъюань отпрянул от гроба, опустил взмахом руки крышку и медленно поднялся. Но стоило ему опереться на бронзовую стенку, как он весь напрягся, торопливо отвернулся и крепко зажал рот.

Между его пальцами сочилась кровь…

017

В дунчуаньском аэропорту к небольшому частному самолету с логотипом «Фэншэнь» подогнали трап, и оттуда спустились несколько человек в штатском. Выйдя на парковку, они сели в служебную машину и, не привлекая к своим персонам особого внимания, направились в город.

Среди них был юнец с совсем детским лицом (ну просто кровь с молоком), разодетый по последней моде. Он постоянно жевал жвачку, и на его шее болтался секундомер, как у преподавателя физкультуры. Это был не кто иной, как Чжан Чжао, командир первого подразделения отряда «Фэншэнь». Компанию ему составляла оперативница с заспанными глазами, которые она скрывала за большими солнцезащитными очками-авиаторами. Глядя на ее болезненный вид, никто бы не заподозрил в ней довольно значимую фигуру среди оперативников. Ее звали Гу Юэси, и она возглавляла второе подразделение отряда «Фэншэнь». Именно она и ее люди по первому зову примчались в чиюаньскую больницу и помогли Сюань Цзи.

Каждый из них мог в одиночку отправиться на опасное задание и блестяще его выполнить, однако на этот раз они всего-то прикрывали широкоплечего высокого мужчину с бритым затылком и загорелым лицом. Почему-то со спины он больше всего напоминал обезьяну. В зубах мужчина сжимал сигарету, и его залихватский вид буквально кричал, что он – самый мужицкий мужик, а еще бродяга, любящий волю. Мужчину звали Ван Цзэ, его «особые» способности относились к линии льда и воды. Он был командиром отряда особого назначения «Фэншэнь», то есть начальником своих спутников.

Ван Цзэ был неуловим, как дракон: то голову высунет, то хвост покажет. Иначе говоря, он давно привык творить все, что вздумается, и постоянно где-то пропадал. Ван Цзэ крайне редко захаживал в Главное управление Бюро и предпочитал вместо этого круглый год мотаться по всей стране. Всякий раз, когда начальство Службы безопасности требовало его к себе на ковер, Ван Цзэ нигде не могли отыскать, что приводило боссов в ярость, но подловить его на халатности за все годы так и не смогли. Везде, где требовалось участие «Фэншэнь», его отряд неизменно прибывал на место первым и не допускал в работе ни единого промаха.

– Ох уж этот старина Сяо… С тех пор как повысили, мордашка у него все белее и белее, и авторитету все больше и больше… – пока они ехали, лениво посетовал Ван Цзэ. На каждом слове сигарета так и прыгала в уголке его рта. – Будто мало ему моих десяти подразделений… нет, надо выдернуть меня, погнать издалека…

Гу Юэси возразила ему строгим тоном:

– Дело касается Зеркальных бабочек. Бюро очень встревожено. Директор Сяо считает: чем меньше об этом знают – тем лучше. Нужен узкий круг доверенных лиц.

Ван Цзэ фыркнул и забурчал себе под нос:

– Да уж… Наверху точно все прогнило, раз таких стариков, как я, держат за мальчиков на побегушках… А теперь гниль добралась до самых корней. Больше в Главное управление ни ногой… Ладно, проехали. Что у нас там?

Услышав начальство, Чжан Чжао дописал сообщение, отправил и вскинул к Ван Цзэ голову:

– А, сейчас. Короче, во всем виноват наш дунчуаньский цзянши, старый хрыч Юэдэ. Ему то ли бабла на собственную кремацию не хватило, то ли еще что, но старик как обезумел: хочет разжиться деньжатами любым путем, а чтобы грести их лопатой, дал добро своим ученичкам баловаться со всякими злыми чарами. Представления они разыгрывали как по нотам: сами травили жертв, а потом сами же и спасали. И, похоже, пользовались как раз яйцами Зеркальной бабочки, добытыми в древнем кургане. Может, заразная бабочка тоже взялась оттуда.

Гу Юэси скрупулезно дополнила:

– У господина Юэдэ есть четыре ученика, и все четверо показываются на публике крайне редко. В свою очередь, у них тоже есть ученики, следующее поколение адептов, и как раз они отличаются наибольшей активностью. Мы проследили маршруты самых авторитетных и высокопоставленных из них и определили, кого они посещают чаще всего, то есть выявили причастных лиц вплоть до родственников. Сопоставив все маршруты подозреваемых, мы выяснили примерное расположение кургана – он находится у восточного склона горы, что совпадает с данными Отдела ликвидации последствий.

– Странное дело, сестрица… – задумчиво протянул Чжан Чжао. – Как эти лузеры из Отдела ликвидации последствий умудрились наткнуться на курган?

– По-видимому, случайно. Главу отдела вместе с преследуемым подозреваемым просто затянуло внутрь. Директор Сюань, прежде чем исчезнуть, оставил свои смарт-часы. Как раз по ним один из молодых сотрудников отдела смог вычислить, где находится директор Сюань.

Эта история изрядно повеселила Чжан Чжао, поэтому он выдал:

– Вы глядите, что за мощная способность! Да с такой можно спокойно выставляться на собачьем конкурсе красоты!

Но его шутка нисколько не впечатлила командира Гу Юэси – на ее лице даже мускул не дрогнул. Она строго поглядела на шутника из-под очков. Сообразив, что наговорил глупостей, Чжан Чжао выпалил «Виноват!» и послушно захлопнул болтливый рот.

– Говоришь, у восточного склона горы? Ладно, пусть тогда малявки из Отдела ликвидации последствий посидят там тихо-мирно и не рыпаются, – сказав так, Ван Цзэ, не выпуская сигареты изо рта, громко захохотал. Блеснули крупные и белые, как у акулы, зубы. – Пусть ждут, пока мы спасаем их папочку! Ах да, я тут слышал, что этот новый гений, возглавивший их отдел, тоже принадлежит к линии огня и грома. Эй, Юээр, ты же его видела, так? Что скажешь?

Гу Юэси ненадолго задумалась и наконец осторожно ответила:

– Трудно сказать наверняка.

– Э-э? – опешил Ван Цзэ.

Гу Юэси поправила на носу солнцезащитные очки и добавила:

– Его окутывала духовная энергия характерного алого цвета, что соответствует линии огня, то есть его «особые» способности должны принадлежать к этой родословной. Однако в чиюаньской больнице он продемонстрировал «особые» способности, связанные с линией металлов. По-видимому, это было какое-то «особое» оружие. При этом надо помнить, что линии металла и огня несовместимы, и если взять «особое» оружие, которое не подходит твоей родословной, его боевая мощь гарантированно снизится. Чаще всего обладатели «особых» способностей линии огня и грома избегают брать оружие линий металлов, воды и льда. Также директор Сюань вытащил из позвоночника меч. С ним он смог противостоять чудовищу-жэньмо.

Услышав все это, Чжан Чжао не сдержал восхищенного возгласа:

– Обалдеть! Прям из спины?! Звучит очень круто! А что за меч у него был?

– Я не разглядела, – покачала головой Гу Юэси.

Из всей троицы Чжан Чжао был самым младшим и в силу возраста еще не умел держать язык за зубами. Поэтому он ляпнул:

– В прошлый раз, сестрица, когда ты не разглядела своим «рентгеновским зрением»…

Однако он вовремя кое-что вспомнил и осекся. Гу Юэси нахмурилась. В машине повисла гнетущая тишина.

Ван Цзэ резко помрачнел. Глубоко вздохнув, он выпустил изо рта целое облако дыма, которое, будто живое, кинулось в лицо Чжан Чжао.

– Только и знаешь, что языком чесать. С утра до ночи треплешься, и не заткнешь. Сообщение, кстати, пришло. Глянь, что там пишет директор Сяо.

– Ах да! – Чжан Чжао с радостью ухватился за предлог свернуть разговор и послушно потянулся за мобильным. – Он пишет вот что: «Скорее всего, господин Юэдэ уже знает, что вы прибыли в Дунчуань. Помните: вы на чужой территории. Будьте осторожны».

– Забавненько получается… И горы здесь, и я здесь, а старый мудень все думает нам палки в колеса вставлять? – стал горячиться Ван Цзэ. Рассердившись, он буквально вдавил педаль газа в пол. – Это мы еще поглядим, кто кого! Поглядим!

– Помедленней, командир! Мы опять проскочили съезд с трассы! – попыталась осадить его Гу Юэси.

Стоит добавить, что координаты, которые выслал оперативникам Ло Цуйцуй, указывали на местечко в полной глуши. И пускай Ван Цзэ выглядел как опытный путешественник, но на деле он с трудом мог отличить север от юга и не заблудиться. Чтобы добраться до штабных, ему пришлось нарезать аж восемь кругов по скоростной автостраде и серпантину. Но в конце концов Ван Цзэ мужественно преодолел все преграды и все-таки встретился с коллегами.

– Прошу прощения, припозднились! Как же трудно вас найти! Наверняка у кургана есть какое-нибудь магнитное поле, вот навигатор и сбоит! – бесстыдно сочинял себе оправдания Ван Цзэ, импровизируя на ходу. – О! Так у вас пострадавший? И как он пострадал?

Командир отряда говорил про бедного Ян Чао, распластанного на земле «звездочкой». По щекам студента ручьями бежали слезы, а сам он давился всхлипами. Как потом выяснилось, чуть только он и его коллеги заехали в горы, как Ян Чао стал словно одержим: ни с того ни с сего он расплакался в голос и с тех пор только и делал, что без остановки рыдал. От этого юноша страшно устал и теперь не находил сил даже объясниться. Вместо него подал голос Ло Цуйцуй – вид у него был до крайности озабоченный:

– Вот уж не знаем, что с ним. Он просто вдруг стал таким. Может, перенервничал из-за экзаменов в аспирантуру?

Ван Цзэ благоразумно промолчал. Нет, он и раньше слышал, что в Отделе ликвидации последствий трудятся до крайности амбициозные люди, но чтоб настолько… А все-таки слухи не врут.

– Командир Ван, с этим местом что-то не так, – отвлекла их от студента Гу Юэси.

– Чего это?

Гу Юэси сдвинула на лоб очки, которые она не снимала даже в глухую ночь, и ее зрачки сузились до вертикальных щелочек.

– Посмотрите на ту гору.

Она указала прямо на долину «Персикового источника», на то место, что в древности считалось Дунчуаньскими землями. Именно о нем тосковал император У, когда вспоминал дни своего детства. Конечно, защитное построение шаманов, охраняющее эти края, давно пало, войны и пожары не раз бушевали там, и за несколько тысячелетий рельеф и климат неоднократно менялись, но природа этого благословенного уголка по-прежнему изумляла. После Праздника середины осени ночи становились все холоднее и холоднее, однако от этого горный пейзаж только выигрывал и приобретал свой необычайно привлекательный вид. В ту пору покрытые лесом склоны затапливал густой белый туман, струящийся будто шелк, – его порождал холодный влажный воздух, характерный для осени.

– И правда… Что-то не так, – проследив за рукой подчиненной, согласился Ван Цзэ. Он поглядел на горы с прищуром и неторопливо выпустил изо рта колечко дыма.

Оба посмотрели на склоны горы, где не собирался туман.

Вся компания двинулась к подозрительному месту. Спустя какое-то время неладное заподозрил и Ло Цуйцуй, так как имел «особые» способности, принадлежащие к линии растений. Он вдруг дернулся и завопил от страха:

– Здесь деревья – ненастоящие!

Тогда неудивительно, что тумана нет – искусственные деревья не дышат!

Поначалу Ван Цзэ не поверил Ло Цуйцую и, сорвав с первой попавшейся ветки лист, сунул его в рот, пожевал, но тут же выплюнул.

– Тьфу! Это сплошная иллюзия. Деревья – из папье-маше. На вольнице-цзянху поговаривают, будто бы предки старого мудня Юэдэ поднялись за счет похоронного дела… Я так скажу: дыма без огня не бывает. Короче говоря, за мной! Не отставать!

Похоже, с местом они не ошиблись. Приказав Пин Цяньжу без остановки названивать своему начальнику, Ван Цзэ повел свою маленькую группу вперед, на самую гору, засаженную искусственными деревьями. На узкой дороге впереди, посыпанной гравием, остались четкие следы пребывания человека.

Как только группа Ван Цзэ скрылась в лесу, к подножию горы подъехало несколько тонированных автомобилей. Из них бесшумно выскочили странно одетые люди. Их возглавлял старик в темном танчжуане. Даже в мельчайших своих движениях он напоминал господина Юэдэ. Убедившись, что все на месте, старик стал объяснять, по какому делу они сюда прибыли:

– Учитель велел принять надлежащие меры, и я решил взять инициативу на себя! Бюро ни во что нас не ставит и зарится на наши секреты, стало быть, развязывает нам руки. Что ж, не будем с ними церемониться и просто уберем свидетелей. Надо действовать жестко: давайте подожжем гору, чтобы не осталось улик. Все ясно?

Ученики мигом согласились и стали выгружать из багажников тяжелые ящики. Как оказалось, в них хранилось массивное оружие, но не крупнокалиберные пулеметы, а переносные зенитные ракетные комплексы, иначе сказать, ПЗРК. Диаметр пусковых труб у них был с целую плошку, и от самого отверстия начиналась гравировка сложных заклинаний. Металл оружия холодно поблескивал при свете разгорающейся луны – это был мифрил!

Приняв серьезный и сосредоточенный вид, старик в темном танчжуане махнул рукой – его подчиненные подхватили ящики с мифриловым оружием и гуськом заспешили в лесную чащу на горе.

Тем временем группа Ван Цзэ обнаружила в искусственном лесу несколько примитивных домиков. Зайдя в один из них и проведя рукой по столу, Ван Цзэ заметил:

– Место не заброшено. Слой пыли тонкий, значит, кто-то тут жил, хотя дом сейчас пустует. Н-да… Старый хрыч слишком хитер… Эй, парень, не сиди у колодца! Еще свалишься!

Последнее было адресовано Ян Чао – тот так обессилел от рыданий (а может, и от обезвоживания тоже), что уже не мог стоять на своих двоих. Чтобы хоть немного передохнуть, он присел на край устья. К несчастью, с тех пор как они вошли в лес, у Ян Чао обострился еще и аллергический насморк. Теперь он не просто рыдал, но и постоянно сморкался. Слезы и сопли у него бежали ручьем. В общем, парень переживал чудовищные муки. Услышав окрик Ван Цзэ, Ян Чао вскинул голову, и всем тут же стало видно, что лицо у него покраснело и распухло, как у страдальца, убитого горем. Шмыгнув еще раз, Ян Чао полез в карман за новыми бумажными платками, но вместо них вытащил смарт-часы Сюань Цзи. Стараясь их как-то поскорее убрать, Ян Чао стал неловко шарить по карманам, на что потратил остатки сил и потерял равновесие. В колодец он свалился спиной вперед.

От такого развития событий Ван Цзэ на секунду опешил.

– Ай-яй-яй, – запричитал Ло Цуйцуй, – зачем же вы его прокляли?

Вся группа кинулась к колодцу и заглянула внутрь. К счастью, внутри была вода, и Ян Чао барахтался в ней из последних сил. Увидев, что парень еще жив, Ван Цзэ засучил рукава, приговаривая:

– Ничего страшного, спокойно, посторонитесь… Золотце, задержи-ка дыхание, а то захлебнешься.

Как оказалось, командир Ван Цзэ – настоящий мастер среди «особенных» линии льда и воды. Щелкнув пальцами, он приказал воде в колодце собраться в мощный поток, и тот, приманенный рукой Ван Цзэ, бережно вынес Ян Чао наружу. Как только бедолага-студент поравнялся с устьем, Ло Цуйцуй и Чжан Чжао подхватили его под руки и потащили на землю.

Не давая потоку опасть, Ван Цзэ неожиданно нагнулся и заглянул внутрь колодца. Понимающе хмыкнув, он сообщил:

– Под водой что-то есть.

Дождавшись, когда Ло Цуйцуй и Чжан Чжао опустят Ян Чао на землю, Ван Цзэ растопырил прижатые после щелчка пальцы – поток резко ослаб и ухнул вниз, громко ударяясь об узкие стенки колодца. Не успели воды на дне успокоиться, как снова пошли рябью – каменное основание не выдержало ударной мощи потока и обвалилось. Как будто в ответ на обвал Дунчуаньские горы содрогнулись…

* * *

В следующую секунду в кургане шаманов раздался громкий плеск. Озеро пошло невысокими ледяными волнами – те захлестнули каменную плиту, обрызгав обнаженную лодыжку Шэн Линъюаня.

«Наверняка причина кроется в этом теле», – напряженно подумал он, прислушиваясь к себе.

Шэн Линъюань знал, что почти полностью сгорел в пламени Алой Бездны Чиюань, а те немногие останки, которые подобрали несколько тысяч лет назад, лежали неизвестно где и значительно поистерлись. Также возможно, что техника «Живой кормит мертвого» привнесла в восстановленный сосуд новые недуги. А еще бывший император не без иронии припомнил, что его тело с самого рождения не отличалось здоровьем.

Впрочем, как ни размышляй, а этот сосуд для духа полон изъянов. Шэн Линъюань постоянно чувствовал себя неважно. В его груди будто бы образовалась течь, из-за чего горлом постоянно шла кровь. Холодный воздух, наполняя легкие, словно выстужал все тело, и то, как выяснилось, совершенно не держит тепло. Едва кровь из нутра выплеснулась на ладонь, как тут же остыла.

Шэн Линъюань ощущал свои сердце и легкие пустыми и совсем невесомыми, в то время как тяжелые кости гнули его к земле. Почему-то все время мерещилось, что между его сознанием и миром стоит какая-то завеса. Вдобавок ко всем бедам вернулась страшная мигрень, и ее приступы мучили его так же, как это случалось в прошлой жизни. Боль терзала виски и не желала отступать.

Под гнетом страданий Шэн Линъюань не удержался и упал на колени рядом с бронзовым гробом. Перед глазами все плыло. Лицо Алоцзиня, не закрытое крышкой, виделось мутными пятнами. От алтаря веяло прохладной сыростью, которая легко просачивалась сквозь тонкие рваные одежды, сплетенные Шэн Линъюанем из лоз. Этот пронизывающий холод дарил смутную надежду на вечный покой…

От страданий Шэн Линъюаня у Сюань Цзи болезненно сжалось сердце. Он без раздумий кинулся к нему, чтобы как-то помочь, но спустя пару шагов опомнился и даже испугался.

Он отродясь не бывал матерью Терезой, не любил безоговорочно всех и вся, а его ежедневная приветливость и показное дружелюбие выросли из неприязни к грубости и ссорам. Сюань Цзи не назвал бы себя мелочной душонкой, живущей по принципу «слабого подтолкни», но и праведником, готовым ради ближнего снять последнюю рубашку и ответить добром на зло, себя тоже не считал. И особенно он не собирался жалеть древнего демона, который дважды пытался его убить и чуть не пригвоздил к ожившему трупу Алоцзиня.

Но когда он увидел, что у Шэн Линъюаня горлом идет кровь, первым порывом Сюань Цзи стало броситься к нему и чем-то помочь. Это желание было неестественным, нелогичным, и тревога за другого сжимала тисками сердце.

Заподозрив, что это очередная ментальная атака, Сюань Цзи прикусил кончик языка, чтобы хоть как-то противостоять древнему демону (а может, сразу двум). Стараясь держаться хладнокровно, он уставился на двух чудовищ-жэньмо, призванных Темным жертвоприношением, и цинично прикинул: «Хорошо бы эти двое упокоились в одном гробу… Может, тогда наступит тишь, гладь да благодать?»

А в это время у Шэн Линъюаня страшно шумело в ушах. Ему даже показалось, что он на несколько мгновений потерял сознание. Перед глазами по-прежнему все плыло, сосредоточиться хоть на чем-то не получалось.

Сюань Цзи понятия не имел, что творится с Шэн Линъюанем и с его телом, которое уже больше напоминало мешок с костями, чем новый сосуд для души, но подозревал, что у этого мешка совершенно нет совести, так что переживать за него незачем. И все же Сюань Цзи подметил, что взгляд Шэн Линъюаня стал совсем неосмысленным, а на длинных волосах запеклась кровь. «Чтобы промыть их, придется угробить пару часов» – отстраненно решил Сюань Цзи.

Он отвлекся только на секунду, а строптивые ноги уже понесли его к гробу. Видимо, запрашивать разрешение у высшей инстанции, то есть у мозга, они не посчитали нужным.

Как раз тогда Шэн Линъюань поперхнулся кровью и снова зашелся кашлем. Стараясь его подавить, он задержал дыхание, надеясь таким образом ничего не потревожить внутри.

В это время Сюань Цзи почти добрался до Шэн Линъюаня, но, поглядев на него, решил все-таки не приближаться. Чтобы удержать себя, Сюань Цзи устойчивее встал на ноги и скрестил руки на груди. И все равно он поймал себя на странном порыве оттащить Шэн Линъюаня куда подальше от гроба. Эта мысль его удивила. Не знай Сюань Цзи за собой природу огня, он бы подумал, что к нему в мозг пробралась Зеркальная бабочка.

Борьба все тянулась и тянулась: Шэн Линъюань изо всех сил давил рвущийся из легких кашель, а Сюань Цзи изо всех сил старался удержать рвущиеся непонятно куда ноги. В какой-то момент Сюань Цзи достал мобильный и мельком глянул на экран. А там… случилось чудо! Появились отметки слабого сигнала. И едва он посмотрел на индикатор, как ему позвонила Пин Цяньжу, точно сердцем почуяла, как он и где.

– Дозвонилась! Дозвонилась! Я дозвонилась до нашего директора! – радостно завопила Пин Цяньжу.

С тех пор как командир Ван Цзэ велел ей поставить автодозвон, она раз за разом набирала номер Сюань Цзи, пока ее старания не увенчались успехом. Услышав ее крики, Ван Цзэ и остальные отвернулись от колодца, который они внимательно изучали.

– Алло, директор Сюань! Вы меня слышите? Мы вместе с товарищами из «Фэншэнь» скоро… – радостно заверещала Пин Цяньжу, но вдруг осеклась. От испуга ее некрасивое лицо стало еще безобразнее.

– В чем дело? – не удержалась от вопроса Гу Юэси. Она повернулась к Пин Цяньжу.

Под перекрестьем недоумевающих взглядов Пин Цяньжу медленно опустила мобильный и перевела звонок на режим громкой связи. Там стоял какой-то шум, и в какой-то момент в нем стал угадываться чей-то плач, но не одного человека, не Сюань Цзи, а…

…приглушенные стенания целой толпы людей.

Вырываясь из динамиков, плач разносился по всему фальшивому лесу, цеплялся за каждую ветку из папье-маше, и бумажные листья трепетали от этих жутких звуков.

А в это время за пределами чащи, где у колодца собрались оперативники, группа людей с мифриловыми ПЗРК разместилась на позициях и приготовилась стрелять. Старик в темном танчжуане презрительно сплюнул, махнул рукой, подавая сигнал, и его люди открыли огонь. Ракеты обрушились на гору градом. Землю в один миг испещрили ямки, камень вокруг брызнул осколками. Из-за массированной атаки устье колодца раскололось и ушло под землю – оттуда фонтаном забила вода.

Ло Цуйцуй отреагировал первым: он во всю прыть кинулся поближе к командиру Ван Цзэ, мастеру линии воды. Меньше всех повезло Ян Чао – не успел он толком отползти от колодца, как бурлящий поток снова подхватил его и смел обратно. Не насытившись одной жертвой, поток рванул прямо к Пин Цяньжу – почва вокруг нее растрескалась. Заметив, что ей угрожает опасность, Гу Юэси и Чжан Чжао с перекошенными лицами одновременно бросились к ней, чтобы спасти глупую штабную девчонку, но их помощь не понадобилась – вдруг из земли вывернуло камни, и те со всех сторон загородили Пин Цяньжу, а заодно защитили и двух оперативников «Фэншэнь». Можно сказать, что штабную спас то ли лишний вес, то ли непомерная удача. Избежав беды, все трое растерянно переглянулись.

* * *

Несколькими минутами ранее Сюань Цзи принял вызов Пин Цяньжу, но услышал в динамике только какой-то шум и скрежет. Подняв мобильный повыше и так надеясь поймать сигнал, Сюань Цзи стал нарезать круги около узкого местечка рядом с гробом. Его занятие прервал страшный грохот, и нельзя было понять откуда он раздается: из динамика телефона? или снаружи?

Что творится вообще? Землетрясение?

Сквозь жуткий шум прорвалось лишь сдавленное «Ой!» и короткое «Поторопитесь!» – вот и все, что услышал от Пин Цяньжу Сюань Цзи.

И тут вся гора задрожала. Зашелестели бумажные деревья. Из недр донесся протяжный звук, похожий на вздох…

Каменная платформа, на которой установили бронзовый гроб, сильно накренилась, а с ней и сам гроб вместе с камнем-основанием. Вся эта тяжесть угрожала раздавить Сюань Цзи и Шэн Линъюаня в лепешку, и размышлять тут было некогда. Ухватив древнего демона за руку, Сюань Цзи дернул его в сторону и куда-то потащил. Но поскольку Шэн Линъюань в своем бреду и слабости мало что понимал, ему показалось, что какой-то зверь царапает его прямо за голову.

Этот негодяй дернул его за волосы!

Но Шэн Линъюань не успел толком возмутиться, потому что курган шаманов стал рушиться прямо на глазах. Своды дрожали, сыпались крупные глыбы, и одна из них сбила тяжелую бронзовую крышку на гробу Алоцзиня – его так и не успели закрыть как следует.

Озеро забурлило, вода поднялась и огромной волной обрушилась на платформу, смывая Шэн Линъюаня, Сюань Цзи и гроб прямо в озеро. А так как до этого Шэн Линъюань залил ее собственной кровью, она, смешавшись с водой, брызнула на Сюань Цзи, и у них снова включился «мозговой bluetooth». Едва непрошенная связь установилась, как хаотичные чужие мысли хлынули в сознание одного и другого.

Барахтаясь в воде, Сюань Цзи про себя так грязно ругался, что Шэн Линъюань от его перлов едва не захлебнулся.

Тем временем воды озера давно вышли из берегов и понесли их незнамо куда. Выплыв на поверхность потока, Сюань Цзи с горем пополам вытянул за собой и Шэн Линъюаня, идущего на дно вслед за гробом. И если с бронзовым ящиком все было понятно, то почему так тяжел Шэн Линъюань – оставалось загадкой. «Он что, гиря? Чего он тонет?!» – возмутился про себя Сюань Цзи.

Несмотря на смертельную опасность, бледное лицо Шэн Линъюаня оставалось вызывающе безмятежным. И если бы Сюань Цзи не слышал его мысли, он бы подумал, что да, у этой древней нечисти вообще нет никаких эмоций.

Пока он плыл и барахтался, в голове Сюань Цзи настойчиво крутилась какая-то песенка, которую напевали словно издалека. Похоже, он слышал ее в воспоминаниях Шэн Линъюаня и Алоцзиня. И, похоже, ее напевали в грушевом саду дети шаманов. Сюань Цзи посетило ложное чувство узнавания. Будто еще чуть-чуть – и он поймет слова. Вот только песенку припомнило чужое сознание, которое закольцевало и тянуло ее без конца и края, пока воды озера, словно отвечая на ее призыв, закручивались в огромный водоворот.

Почему-то Сюань Цзи подумал о книжке про императора У, которую читал когда-то. Выглядела она невзрачно, обложка не привлекала внимания, и только аннотация могла вызвать минутный интерес. Там было написано: «День за днем осаждали тебя враги, так найдется ли кто, кому спину доверишь ты? А когда оборвется твой жизненный путь, кто заботу возьмет о супруге твоей и о детях твоих? Кто согреет теплом, когда прахом пойдут все былые мечты? После пира на Новый год кто последний кувшин разопьет? Кто останется подле тебя? Только галки да праздничные фонари?»

Очевидно, Шэн Линъюань услышал эти строки. До Сюань Цзи донесся тихий смешок – кажется, бывший император посчитал эти вопросы нелепыми и не заслуживающими никакого внимания.

Оба не знали, куда несется бурный поток, однако они плыли среди скелетов и Зеркальных бабочек. Последние трепыхались из последних сил. Свечение их крылышек постепенно угасало, пока не исчезло совсем – так умирают на рассвете безымянные тусклые звезды.

Всюду бурлила вода. Сюань Цзи не понимал, где он, пока не налетел спиной на скалу. Схватившись за какой-то выступ, он машинально подтянулся и так выбрался на поверхность. Над головой ярко сияла луна.

Спустя три тысячи лет убежище шаманов наконец-то поднялось на поверхность и предстало перед миром людей.

018

Только любоваться луной было недосуг – от ужаса Сюань Цзи похолодел так, что впору соревноваться с ледяными водами горного озера. Потому что убежище шаманов (в особенности священный алтарь) было под завязку набито всевозможными злыми «чарами», куда более опасными, чем сибирская язва. Если из вскрывшегося кургана вылетит хоть одна бабочка, разразится настоящая биологическая катастрофа, и тогда сценарий Resident Evil воплотится в жизнь!

Пока он судорожно размышлял об этом, к нему подплыл пучок спутанных волос, напоминавших водоросли. Сюань Цзи машинально потянулся к ним, но его возмущенно одернули. В голове прозвучал отчетливый голос Шэн Линъюаня: «Еще раз позволишь себе такую дерзость, как тащить Нас за волосы, и Мы покараем всю твою семью на девять колен!»

– Карайте, карайте! Карайте на здоровье! Как вернусь – тут же озабочусь коллективной пропиской, – с ходу парировал Сюань Цзи. – Так, надо что-то делать! Нельзя, чтобы бабочки выбрались отсюда!

– Знаю, помолчи. Не стоит так надрываться.

– А что делать-то будем?! Ваше величество, вы, между прочим, Владыка людей, и наверняка не хотите наблюдать, как ваш народ ввергают в пучину бедствий!

Пока они бурно обсуждали, что им предпринять, неподалеку всплыло какое-то крупное существо, и поток потащил его прямо к ним. Существо отчаянно барахталось и лаяло, чем очень напоминало тонущую собаку. Но когда течение принесло утопца поближе к Сюань Цзи (и тот подцепил его ногой), выяснилось, что это никакой не пес. К скалистому выступу пристал один из молодцов Отдела ликвидации последствий, студент по имени Ян Чао.

– Аспирант? – удивился Сюань Цзи. – Ты-то тут что забыл?

К этому моменту глаза у Ян Чао до того распухли, что казалось: он пошинковал добрую сотню самых ядреных луковиц. Слезы и сопли текли у него неиссякаемым ручьем, от бесконечных рыданий он почти ослеп. Нащупав ногу начальника, Ян Чао что есть силы вцепился в бедро и так практически стянул единственную уцелевшую вещь на теле Сюань Цзи.

– Директор… я еще экзамены не сдал! – срывающимся лаем поправил он начальника и опять потянул за штанину – Сюань Цзи едва успел придержать джинсы за пояс.

Рассердившись, он начал орать на ни в чем не повинного студента:

– Вы что творите, а?! Какая сволочь обстреливает гору?! Вы вообще без понятия, что тут да как, а уже шмаляете!

На его выговор Ян Чао очень обиделся. Он хотел было все объяснить начальству, но у него ничего не вышло – как проклятый, юноша по-прежнему давился слезами и рыданиями.

Вдруг в разговор вмешался Шэн Линъюань – он как раз выбрался из воды и поднялся на выступ.

– Ты из ведомства Цинпин? Сколько вас?

Сюань Цзи уже задолбался поправлять его формулировки, поэтому он просто перевел вопрос подчиненному. Задыхаясь от слез, Ян Чао кое-как ответил:

– Пять… Нет, шесть… Шесть. Директор, а это кто? Такой красавец…

От его замечания у Сюань Цзи на виске вздулась и запульсировала жилка.

– Эй! Побольше уважения!

Едва в пределах десяти считает, света белого не видит, а еще в аспирантуру собрался! И почему современная молодежь вечно порет какую-то чушь?

Шэн Линъюань задумался.

– Еще ты и я… Как раз восемь человек.

Пока Сюань Цзи спасал штаны, его обувь осталась без присмотра, и один ботинок Ян Чао все-таки стащил.

– Ар-рх… Ваше величество, вы уверены? Предупрежу вас заранее: в моем отделе люди считаются не номинально, а по количеству соображающих голов. И считать там нечего, так что ничего не обещаю!

– Главное, что они живы. Этого хватит, – с этими словами Шэн Линъюань невозмутимо перекинул через Сюань Цзи руку, чтобы хорошенько опереться на его плечи и встать устойчивее. Вторую он воздел над поднявшимся озером и сделал какой-то жест, словно хотел надавить на водную гладь.

– Что… А-а-а!

Казалось, ладонь Шэн Линъюаня обладает каким-то магическим притяжением: едва она опустилась, как озерная гладь пошла волнами, забурлила, и в середине стремительно образовался водоворот. Собрав водную массу, он вытолкнул из глубин мощный поток, который подхватил Шэн Линъюаня, Сюань Цзи и несчастного студента Ян Чао. Последний так вопил от ужаса, что его голос еще издалека оповестил оперативников на поверхности: что-то да будет.

Ван Цзэ заорал остальным:

– Всем в сторону! Вода идет!

Не мешкая, он стащил с себя пальто и бросил его в нахлынувшую воду. Вот только оно не уплыло, его не снесло набирающим силу течением – пальто будто бы намертво пристало к поверхности. Подскочив, Ван Цзэ налег на пальто как на щит. Мышцы его вздулись, забугрились, и следом он сделал практически невозможное – поднял импровизированный щит вместе с потоком. За какую-то долю секунды образовался целый вал воды высотой примерно с метр, и он не только застыл как желе, но и превратился в чистый лед, заменивший широкую плотину. Именно он остановила высокие волны, накатившие из разрушенного колодца и принесшие троицу из подземелья.

Пока Ван Цзэ держал плотину, остальные бросились к ним, чтобы вытащить из воды. Как только все трое оказались на ногах, командир «Фэншэнь» отпустил пальто-щит – не выдержав напора потока, ледяная преграда с грохотом обрушилась, и всех окатило водой.

Только тогда Ван Цзэ обернулся посмотреть, кого это вынесло из подземелья, и от этой встречи у него аж сигарета выпала изо рта.

– Он что… наш подозреваемый? Сейчас у всех подозреваемых индекс привлекательности до небес?

Он еще ни разу не встречал Шэн Линъюаня и не представлял, кто он такой. А вот Пин Цяньжу и Гу Юэси были с ним отлично знакомы, поскольку наткнулись на этого «подозреваемого» в чиюаньской больнице. Неудивительно, что они отреагировали очень и очень бурно.

– Мамочки! – пискнула Пин Цяньжу, и у нее подкосились ноги. – Ну почему опять он?! Кто-нибудь, спасите!

– Командир Ван! – сурово прикрикнула Гу Юэси. – В сторону! Держитесь от него подальше!

У Шэн Линъюаня не было времени объясняться с ними, поэтому он просто отмахнулся рукавом от Ван Цзэ, вставшего на его пути. Попутно он мысленно приказал: «Демоненок, истинное пламя!»

Пускай «мозговой bluetooth» доставлял массу неудобств и уничтожал любое право на приватность, но польза от него все-таки была: мысленные приказы доставлялись мгновенно, время на коммуникацию сокращалось в разы, языковой барьер полностью стирался, и связанные сознаниями отлично понимали друг друга. Открывать рот больше не требовалось. Малейшее движение мысли – и Сюань Цзи уже выяснил весь план.

Не тратя ни секунды на размышления, он надрезал средний палец и выдавил на кончик каплю крови. Оторвавшись от кожи, она обратилась сгустком истинного пламени, которое, разгораясь, легко поднялось огненным шаром в воздух.

Для своего плана Шэн Линъюань решил использовать буквально все, что под руку попадется. Заметив неподалеку искусственные деревья, упавшие после обстрела горы, он взмахом приподнял несколько стволов и хорошенько встряхнул – с них посыпались бумажные ветки и листья. Собрав их мановением руки в кучу, Шэн Линъюань быстро скрутил восемь бумажных марионеток. Проделав все это, он обратился к сотрудникам Бюро:

– Одолжите мне немного живого духа.

Впрочем, никто, кроме Сюань Цзи, не понял его древнее благородное произношение – все в недоумении уставились на Шэн Линъюаня, однако бывший император не стал размениваться на такие мелочи, как поддержка или одобрение. Приняв молчание остальных за знак согласия, он одним взмахом забрал что хотел, – оперативники и штабные разом ощутили чудовищный холод, будто их выгнали голышом на мороз; прямо на снег, под пронизывающий северный ветер.

Тем временем огненный шар Сюань Цзи разделился на множество горящих сгустков, которые, в свою очередь, разлетелись по бумажным куклам – по пять огоньков на каждую. Через эти сгустки куклам передавалась живая энергия ци. Пустые глазницы фигур загорелись огнем. Никто не знал, что это за колдовство.

Наделив кукол живой энергией, Шэн Линъюань взмахом руки отослал их прочь – все восемь взмыли вверх. Примерно на полпути к вершине они распределились по сторонам света в соответствии с расположением восьми триграмм Фуси. При этом сотрудников Бюро посетило странное чувство: они словно получили вторые глаза и видели мир сразу с двух точек зрения. Одна из них принадлежала кукле, которой живой человек отдал частицу своего духа.

Добравшись до вершины, куклы опустились на землю.

А тем временем убежище шаманов вместе со священным алтарем окончательно поднялось из недр горы – воды подземного озера его больше не скрывали. Землетрясение прекратилось, грохот затих. И стало очевидно, что большая часть Зеркальных бабочек ушла под воду, но некоторым пестрым стайкам все-таки удалось выбраться из кургана, и теперь они медленно и грациозно порхали среди искусственных деревьев. Не прошло и часа, как вся роща из папье-маше превратилась в сказочный лес мерцающих светлячков.

Сотрудники Бюро глядели на эту красоту с ужасом. Но довольно скоро они заметили, что зловещие бабочки мало-помалу потянулись к бумажным куклам – точь-в-точь как мотыльки, летящие на огонь. Объединенные с куклами духом, люди могли наблюдать их глазами, как порхают эти смертоносные насекомые, кружат прямо над головой. И некоторые подлетали так близко, что легко было рассмотреть переменчивые личики на пестрых крылышках – то счастливые, то печальные. От этого зрелища даже бывалых оперативников прошибал холодный пот.

Завидев бабочек, Чжан Чжао, как и другие его товарищи, застыл столбом, боясь шелохнуться или хотя бы повернуть голову. Он только буркнул себе под нос:

– Жуть! У меня так инсектофобия разовьется…

– Господа, – обратился к ним на ломаном путунхуа Шэн Линъюань, – повторяйте за мной.

И он произнес какую-то фразу на шаманском языке. Шэн Линъюань, видимо, опасался, что современные люди его не поймут и не смогут выговорить заклинание правильно, поэтому в своем произношении постарался выделить каждое слово. Говорил он вкрадчиво и ласково, низким голосом, выводя каждый звук.

Разумеется, любой оперативник в рамках курса молодого бойца усваивал главный урок в своей жизни – никогда и ни при каких обстоятельствах не повторяй незнакомые слова и фразы, чей смысл не понимаешь. Однако голос Шэн Линъюаня обладал особой притягательной силой. Даже Ван Цзэ, решивший, что перед ним подозреваемый, не устоял перед чарами бывшего императора и послушно, будто во сне, бросился бормотать за ним. Однако, услышав собственный голос, тут же перепугался и очухался от морока, не понимая, как вообще повелся на чужие уговоры. Что за сила у этого типа? Что за «особая» способность? И как он преодолел добрую дюжину защитных амулетов, которыми Ван Цзэ обвешался с головы до ног?

Ван Цзэ попробовал сопротивляться. Он хотел было прикусить язык, но как только его зубы начали смыкаться, раздался новый приказ Шэн Линъюаня:

– Повторяйте-повторяйте, не останавливайтесь.

Неведомые чары сломили волю Ван Цзэ. Язык зажил своей жизнью и принялся твердить незнакомые слова.

Мерцающие голубым бабочки, кружащие по роще и возле бумажных кукол, как будто услышали зов и медленно осели на траву. Некоторые стайки укрылись в листве искусственных деревьев. Среди осенних листьев и зелени они сверкали крошечными бриллиантами.

Из всех сотрудников Бюро именно Сюань Цзи первым согласился твердить шаманское заклинание, и, возможно, как раз потому, что он был связан мыслями с Шэн Линъюанем. Эта же связь помогла понять смысл повторяемой фразы. Общий посыл сводился к приказу: «Возвращайтесь».

Конечно, Сюань Цзи считал Шэн Линъюаня коварным и бессердечным, а еще донельзя подлым древним демоном, способным в любую минуту ударить в спину, но почему-то на этот раз ему хотелось верить. И отчего-то Сюань Цзи знал, что прямо сейчас никакого предательства не будет, Шэн Линъюань не станет вредить людям. В конце концов, убежище шаманов, а также их священный алтарь, запечатал сам Владыка людей.

По мере того как семь сотрудников Бюро и один демон без устали твердили шаманское заклинание, глаза бумажных кукол разгорались все ярче и ярче. Привлеченные этим огнем, бабочки мало-помалу снимались с места и подлетали к искусственным телам, чтобы укрыться в них.

Где-то вдалеке зажглись фонари скоростной магистрали. Ничего не подозревающие люди в городах и пригородах мирно готовились ко сну или собирались кутить всю ночь. Под горой, окутанный дымкой тумана, ярко переливался искусственными огнями мир простых смертных.

А в это время почти на самой вершине восемь кукол, облепленные тысячами бабочек, пылали живым огнем. Чем-то они напоминали божеств-хранителей со строгими и торжественными лицами. Эти бумажные идолы изо всех сил сдерживали великое зло, которое с минуты на минуту грозило спуститься с горы и обрушить несчастья на мир людей.

* * *

– Да что там творится-то?!

Это засуетились ученики и последователи господина Юэдэ. Обосновавшись у подножия вместе с мифриловыми ПЗРК, они, выпучив глаза, напряженно прислушивались к таинственному гулу. Складывалось впечатление, что там, под горой, проснулось какое-то гигантское чудовище и теперь с грохотом ломится на волю, в мир людей.

Первым заподозрил неладное старик в танчжуане. Спустя некоторое время он осознал, что дело дрянь, наружу попало что-то с запретных уровней фамильных «копей». Прикинув, что да как, он разлепил пересохшие губы и кое-как выдал:

– Плевать, что они там нарыли. Мы не должны допустить, чтобы они вернулись с горы! Любой ценой, но мы их остановим!

Многие поколения эта дунчуаньская гора была вотчиной семьи Юэдэ. Благодаря ее богатствам они каждые праздники принимали щедрые подношения. Со временем забота о мирском, слава и деньги стали для семейства Юэдэ сущими пустяками. Куда важнее то, что спасенные дураки считали их чуть ли не небожителями. Поначалу это было всего лишь заблуждение, которое пестовала школа Юэдэ, однако со временем учителя и ученики вполне уверились в своем божественном происхождении. Они привыкли ставить себя если не вровень со святыми, то гораздо выше других школ, поэтому допустить раскрытие своей главной тайны никак не могли. И представить, что это случится, – тоже.

Более того, и сам господин Юэдэ (он до сих пор торчал на Совете Пэнлай), и все его многочисленные ученики и последователи страстно мечтали только об одном: разыскать предателя, разболтавшего их самые сокровенные тайны, и разорвать на мелкие кусочки.

– Пли! – сквозь зубы приказал старик. – Пли!

Получив команду, ученики с мифриловыми ПЗРК на плечах снова дали по горе залп. С такими оружием они могли толком не целиться, ведь диаметр пусковых труб превышал целую плошку. Вылетая оттуда, ракеты быстро устремлялись ввысь, оставляя за собой длинные белые полосы, рассекающие на части ночное небо. Так выглядел мифриловый световой след. Чем-то пущенные ракеты напоминали стремительно проносящиеся метеоры.

Описав дугу, мифриловые снаряды обрушились на гору.

* * *

Грянули взрывы. Яркая вспышка накрыла гору. Искусственный лес, торчащий на склонах, взлетел на воздух. Но излучение, порожденное разрывом мифрила, не рассеялось, а проникло дальше, прямо под землю, и достигло бессмертных костей сорока тысяч шаманов, в которых обитали Зеркальные бабочки. Останки, которые не взял чисто-белый огонь, разлетелись от чисто-белых вспышек. Костяная крошка сыпалась щедро, во все стороны – так же щедро сыплют цветы какие-нибудь Небесные девы.

Оперативники первыми догадались, что здесь творится.

– Мифрил! – глаза Чжан Чжао широко распахнулись в испуге. – Что это за подразделение?! Почему самовольно атакуют?!

– Что? – не поверил ушам Сюань Цзи.

– Да это же совсем свежак… Разработка исследовательского института. Оружие массового поражения, специально против аномальных существ, которые могут привести к катастрофе, – скороговоркой пояснил Ван Цзэ. – Так, погодите, оно же экспериментальное… Твою мать! Это точно не наши!

– Дело дрянь! Бабочки! – следом выкрикнула Гу Юэси.

Череда взрывов потревожила бабочек, которые, казалось, уже все до единой осели внутри кукол. Но резкий звук заставил их снова сняться с места. По ним было видно, что еще чуть-чуть – и разлетятся кто куда.

– Посторонитесь! – резко велел Шэн Линъюань, опускаясь на одно колено. Следом он произнес длинную фразу на шаманском языке, и эти слова Сюань Цзи еще ни разу не слышал. По мере того как Шэн Линъюань зачитывал заклинание, его всегда ровная спина сгибалась все ниже и ниже. Еще минута – и он совсем сгорбился. Сюань Цзи, до сих пор разделявший с ним чувства и мысли, ощутил, как на плечи Шэн Линъюаня упала чуть ли не гора. От такой тяжести было трудно дышать.

Кроме прочего Сюань Цзи заметил, что всегда неприступная защита древнего демона дала трещину: его разум стал более открыт. И в ту минуту Шэн Линъюаню пришли в голову предсмертные слова Алоцзиня, его друга и названого брата. Да, они были сказаны на языке шаманов, но «мозговой bluetooth» позволял понять их общий смысл.

Как оказалось, перед тем как Алоцзиню забили в лоб гвоздь, он произнес короткую поздравительную речь: «В присутствии горного божества и предков я, Алоцзинь, и весь клан шаманов желаем Вашему Величеству, Владыке людей, долгих лет жизни. Да не затихнет во веки веков пламя Чиюань! Да не погибнут Ваши души-хунь, а души-по – никогда не рассеются! Да пребудет до скончания времен Ваше тело бессмертным, да не иссохнет кровь в Ваших жилах! Живите тысячи лет и будьте свободны как от богов, так и от демонов!»

Разумеется, сами формулировки были благожелательными, вот только от тона, в каком Алоцзинь преподнес свои поздравления, у Сюань Цзи волосы встали дыбом. Однако обдумать этот случай он не успел, потому что восемь кукол на горе разом вспыхнули, и поднявшиеся языки пламени охватили, пленя, мириады Зеркальных бабочек. Личики на их крылышках исказила злоба.

Ни с того ни с сего Ян Чао истошно завопил, повалился на землю и стал кататься, словно пытаясь сбить с себя жаркое пламя.

Все это время мифриловые ракеты летели по небу хвостатыми кометами. То и дело они попадали куда-то и взрывались тут и там. Сообразив, что их вот-вот накроет, Ван Цзэ обрушил кулак на землю – воды всех горных источников разом поднялись в воздух и встали стеной, ограждая сотрудников Бюро. Но увы! Водяной заслон не мог остановить ракеты с мифриловым наконечником!

– Чжан Чжао! – взревел Ван Цзэ. – Тормози время!

Чжан Чжао с трудом поднес дрожащую руку к секундомеру, висевшему у него на шее. Раздался характерный щелчок – и все вокруг замерло. Могли двигаться только семь сотрудников Бюро и один древний демон.

Стараясь не потратить драгоценную секунду, Лао Ло и Пин Цяньжу с двух сторон подхватили Ян Чао, а Сюань Цзи расправил крылья, попутно поднимая с колен обессилевшего Шэн Линъюаня.

– Уходим! – между делом бросил он.

Да уж, Чжан Чжао не просто так назначили командиром целого подразделения «Фэншэнь»… Его «особая» способность могла останавливать время! Жаль только, что он мог растянуть лишь одну секунду. И как только эта аномальная секунда пройдет, мифриловые ракеты полетят еще быстрее.

– Он тормозит время только на одну секунду! – заорал остальным Ван Цзэ. – Потом время течет в два раза быстрее! Эта способность – полная хрень, так что не расслабляйтесь! Слышь, пернатый, ты людей-то взять с собой можешь?

Сюань Цзи от такого обращения немного стушевался. Видимо, сказалось то, что он столкнулся с человеком, чьи «особые» способности были прямо противоположны его огненной природе, вот он и сдал перед авторитетом Ван Цзэ. Стараясь хоть как-то сохранить лицо, Сюань Цзи запоздало рявкнул:

– Если не побоитесь обжечься!

Делать нечего, пообещал – придется исполнять. Сюань Цзи, еще немного сбавив огонь у перьев и подхватив Шэн Линъюаня, спустился с горы пониже, чтобы другие могли забраться на его крылья, после чего скомандовал:

– Запрыгивайте!

Как оказалось, в критической ситуации у любого человека найдется талант унести ноги. Не мешкая, сотрудники Бюро один за другим попрыгали со скалы прямо на раскрытые крылья своего коллеги. От суммарного груза у Сюань Цзи чуть лопатки не переломились, а этим бесстыдникам – хоть бы что! Особенно он просел, когда на него приземлилась барышня Пин.

– Может… распределитесь там… как-нибудь? Чтобы вес с двух сторон… поровну? – сквозь зубы простонал Сюань Цзи. – И какая сволочь… там топает?!

– Ай, зараза! Горячо-горячо-горячо! – забасил Ван Цзэ.

Поскольку «мозговой bluetooth» никуда не делся, Шэн Линъюань оказался вынужден делить все тяготы и ощущения с Сюань Цзи. Почувствовав его ношу как свою, бывший император весь напрягся, спина его окаменела. Шэн Линъюаня, как и Сюань Цзи, качнуло вперед, и его острый подбородок с размаху врезался в плечо маленького демона. Оба одновременно охнули. Однако Сюань Цзи от такого разделения чувств почему-то полегчало. Странная эмпатия как будто позволяла перенести часть веса на другого.

Растянутая способностью секунда еще не вышла, и Сюань Цзи за ее доли успел спланировать к подножию горы. Таким образом он вынес всю команду прямо во время второй массированной атаки мифриловыми ракетами.

Едва он улетел из-под обстрела, как время в два раза ускорилось, и снаряды градом обрушились на гору. Стало светло как днем. Убежище шаманов и разрушенный алтарь опять накрыла яркая белая вспышка.

После жесткой посадки оперативники «Фэншэнь» инстинктивно закрыли собой штабных, защищая от возможных аномальных воздействий. Яркая вспышка подсветила в темноте лицо Пин Цяньжу. На нем застыла легкая паника на грани недоумения – на мгновение девушке показалось, что гора в отчаянии закричала.

Да, закричала и… обрушилась.

019

Чудовищная перегрузка все-таки спровоцировала крушение. Из-за того, что Сюань Цзи не мог толком махать крыльями и маневрировать, а также из-за целого леса искусственных деревьев, чьи листья и ветки из папье-маше постоянно цеплялись к нему, спланировать как следует не удалось. Посадка вышла до крайности жесткой. Кажется, по пути они раскололи несколько скал, а некоторые товарищи, оказавшись на земле, запрыгали по ней резиновыми мячиками. Как говорится, «императоры и князья, генералы и сановники, талантливые ученые и красавицы» – все покатились кубарем и упали вповалку.

– Мой мобильник! – в отчаянии завопил Сюань Цзи. – Только выдали новый, а уже экран вдребезги!

– Куда улетели ключи от машины? Быстро ищите, она служебная! – послышалось позади него.

– Какой дурак прицепил на брелок железный шарик? – продолжал стенать Сюань Цзи. – Так и череп пробить недолго! Вы что, совсем дебилы?! Ар-рх, ваше величество… Твои волосы в крыльях запутались!

И правда: волосы Шэн Линъюаня так сложно скрутились с перьями Сюань Цзи, что это уже начинало напоминать поделку узелкового плетения. Из-за чего один не мог никуда дернуться, а другой – элементарно сложить крылья. Вдобавок одежды Шэн Линъюаня, сплетенные из сухих лоз, зажевала молния на куртке Пин Цяньжу. И когда всех разбросало в разные стороны, хлипкое подобие ткани не выдержало. К счастью, на помощь пришли побеги сциндапсуса золотистого. Позаимствовав у Ло Цуйцуя целую дюжину, Шэн Линъюань кое-как прикрыл прорехи в самых важных местах.

Скорее всего, последняя неприятность вывела его величество из себя: он резко опустился на землю и с каменным лицом стал выжидать, когда Сюань Цзи сподобится распутать его волосы. В своем порванном зеленом одеянии Шэн Линъюань уже чем-то напоминал радикального эко-активиста. И пока он сидел так, за его спиной одна за другой мелькали ослепительные вспышки – это на горе разрывались мифриловые ракеты.

Но тут одна из них угодила в бумажных кукол, горящих истинным пламенем. Раздался громоподобный рокот. Горный хребет содрогнулся. Склон горы, укрывающий убежище шаманов, наполовину просел. Рухнули своды, посыпались глыбы и раскрошили в мелкую крошку чудом уцелевшие кости, покоящиеся в кургане. Над горой поднялся надрывный плач, и его подхватил пронзительный свист горного ветра.

Взрыв разрушил иллюзию, наведенную на всю гору. Искусственные деревья разом попадали как соломинки, грозя придавить укрывающихся между ними людей. Сотрудники Бюро бросились кто куда. Сюань Цзи еще не успел до конца распутать волосы Шэн Линъюаня, так что ему ничего не оставалось, кроме как поднять крылья и спрятаться за ними вместе с древним демоном.

Постепенно грохот затих, но какофония в сознании Сюань Цзи не унималась. Он слышал тысячи невнятных перепутанных мыслей Шэн Линъюаня, и те было невозможно разобрать. К тому же бывший император упорно пытался взять сознание под контроль, поэтому поверх сумятицы мыслей наложил мерный подсчет секунд.

Оба сидели в крайне неудобной позе. Из-за того, что Сюань Цзи расправил крылья и укрыл себя и другого, волосы Шэн Линъюаня натянулись до предела, и его лицо само собой повернулось к Сюань Цзи, а там и уткнулось куда-то. Сюань Цзи бросил на него взгляд и вдруг заметил, что губы у Шэн Линъюаня сухие и потрескавшиеся, запачканные кровью и такие бледные, что уже цветом напоминают сказочный «русалочий фонарь». Так называли светильник, наполненный русалочьим жиром. Плавясь, жир становился полупрозрачным и не гасил холодный огонь фитиля, но отражал тысячи бликов. Поговаривали, что такой фонарь может гореть вечно.

Поскольку их сознания еще были связаны, Шэн Линъюань уловил эту мысль. Обычно он мог своими речами любого заморочить до беспамятства и отвлечь от неудобной темы, а тут, столкнувшись с неожиданным сравнением, лишь молча вытер рукавом подбородок и губы. Да уж, неловко получилось…

Сюань Цзи поспешил отвести взгляд.

– Поза очень неудобная, вот мне и бросилось в глаза… – попытался оправдаться он.

На это Шэн Линъюань, чуть поразмыслив, сложил пальцы в острие и одним взмахом, точно ножом, срезал запутавшиеся в крыльях пряди. Это резкое движение застало Сюань Цзи врасплох – потеряв равновесие, он чуть было не свалился на спину. Откидываясь назад, вместе с тем Сюань Цзи подумал: «Погодите, разве древние не считали, что тело – подарок родителей? Разве можно вот так обрезать волосы?»

Его сомнения дошли до Шэн Линъюаня, и Сюань Цзи почувствовал, что на слове «родители» бывший император холодно усмехнулся, но, спохватившись, что распахнул сознание чужаку и позволил там хозяйничать, поспешно скрыл все мысли и чувства.

Постепенно дрожь земли улеглась.

Сообразив, что больше им ничто не угрожает, Шэн Линъюань отодвинул крыло Сюань Цзи, одним мановением руки разбросал навалившиеся на них фальшивые стволы деревьев и, выбравшись наружу, поглядел в сторону убежища шаманов.

Он не знал, какие подлецы устроили взрыв в горах и кто вообще стоит за этим происшествием, но уже подумал, что такой исход можно считать наилучшим. По крайней мере, вместе с убежищем шаманов и священным алтарем канули в небытие и все опасные «чары».

Как раз в этот момент откуда-то сбоку выполз Чжан Чжао. Не успев толком очухаться после пережитого ужаса, он насел на Сюань Цзи:

– Директор Сюань, так что было-то под горой?

Остальные сотрудники Бюро переглянулись. Сюань Цзи, раздумывая, стоит ли раскрывать всю правду, мельком посмотрел на Шэн Линъюаня. Кажется, тот «услышал» его немой вопрос, но не удостоил даже взглядом. Про себя древний демон все так же мерно считал, и число перевалило уже за тринадцать тысяч.

Надо добавить, что по своей природе Сюань Цзи был очень сообразительным, поэтому, замешкавшись лишь на секунду, он стал на ходу импровизировать. При этом он решил, что раз Шэн Линъюань ведет себя так, будто дело его не касается, значит, можно это красноречивое молчание принять за согласие. Более того: чуйка подсказывала Сюань Цзи, что в какой-то мере бывший император хочет, чтобы история дунчуаньских шаманов как-нибудь всплыла и стала общеизвестной. А иначе зачем позволять Алоцзиню показывать свои воспоминания? Если бы Шэн Линъюань действительно желал оставить все в тайне, он бы еще в шаманском кургане нашел способ убрать свидетеля.

А все же интересно… Почему союзники шаманов стерли все упоминания об этом племени? Зачем вычеркнули его из истории?

И тут Чжан Чжао, воспользовавшись всеобщим молчанием, ткнул пальцем в сторону распластанного на земле Ян Чао.

– А с этим что? Ты как, в порядке? Все глаза прорыдал… просто ужас! Что с тобой случилось, братец?

– Не… не знаю! – все еще всхлипывая, с трудом выдавил из себя тот. По парню было заметно, что лежит он ни жив ни мертв. – Мне так тяжко на душе… Нестерпимо…

Глядя на него, Ван Цзэ тоже подключился к беседе:

– Так, господа, давайте потом. У меня тоже в голове вертится сто тысяч почему, но есть дела поважнее. Поболтаем, когда вернемся домой живыми. – На этих словах он с удивлением снял с макушки ярко-алое перо. – Эй, птич… Директор Сюань. Этот человек – кто? Ваш подозреваемый?

И он указал на Шэн Линъюаня. Заметив, что в его сторону тычут пальцем, бывший император неторопливо обернулся к Ван Цзэ и распахнул глаза. Оба обменялись взглядами. Ван Цзэ и сам не понял, как содрогнулся. И как поспешил убрать палец и опустить руку.

Одновременно с вопросом в голове Сюань Цзи голос Шэн Линъюаня досчитал до четырнадцати тысяч. Остановившись, он бросил только одно слово: «Карп». Сюань Цзи опешил. Он никак не ожидал, что у оперативника «Фэншэнь», сурового прямолинейного мужика, окажется настолько счастливое происхождение.

Вот только надо было уже объясняться, и Сюань Цзи торопливо вставил:

– Не-не-не, он не подозреваемый. Под землей мы столкнулись с… э-э-э… некоторыми обстоятельствами, и наш подозреваемый там погиб. В общем, долгая история. – Тут он махнул в сторону Шэн Линъюаня. – А этот… этот…

Шэн Линъюань опустил глаза. На его губах играла полуулыбка; одну руку он заложил за спину. И весь этот невозмутимый вид говорил, что древнего демона нисколько не волнуют встревоженные взгляды Пин Цяньжу и Гу Юэси.

На нем до сих пор болтался наряд, сплетенный из лоз и кое-где подлатанный побегами сциндапсуса золотистого, однако Шэн Линъюань держался так, будто его облачили в роскошные церемониальные одежды, а на голову возложили императорскую тиару-мянь. Любой бы, глядя на него, с ходу решил, что перед ним стоит истинный правитель, кому по щелчку пальцев подчинялись все девять провинций.

Сюань Цзи неожиданно припомнил недавний инцидент на крыше стационара, покрытой письменами Темного жертвоприношения. Грохотал гром, сверкали молнии, и от одного взгляда на эту сцену душа уходила в пятки, но Шэн Линъюань ничего не боялся. Он гордо заявил: «При жизни Мы всегда презирали оковы», – а после предпочел принять кару небесную, чем уступить хоть на полшага. Бывший император не считался с другими: ему было все равно, трепещут перед ним от страха или от благоговения.

– Он… – начал было Сюань Цзи, но сцена на крыше, возникшая перед глазами, перевела его мысли в совсем другое русло. – Он – дух моего меча.

Шэн Линъюань бросил на Сюань Цзи удивленный взгляд.

Его признание поразило оперативников «Фэншэнь» до глубины души. Все трое тут же уставились на Шэн Линъюаня – на него как навели сразу три луча ярких прожекторов.

– Да, дух моего меча, – соврал Сюань Цзи и стал на ходу сочинять дальше: – Короче говоря, есть у меня меч, семейная реликвия. Именно его видела наша красавица в Чиюань, – на этих словах он обернулся к Гу Юэси. – Вещица старинная, и сначала я подумывал продать ее на какой-нибудь интернет-площадке, когда наступит черный день, но все обернулось иначе. Вот честно, не ожидал, что так выйдет. Столкнувшись в Чиюань с Темным жертвоприношением, я немного переусердствовал, рванул в самое пекло, и по мечу жахнуло по очереди восемьдесят молний. Уж не знаю, что за выброс энергии случился… Вот так появился он, дух меча.

Его выслушали в полном молчании. На лицах сотрудников Бюро читался плохо скрываемый шок. Подавленный их реакцией, Сюань Цзи стал жаловаться на жестокую судьбу, чтобы хоть как-то отвести коллег от неудобной темы:

– Ай, хватит об этом! И приспичило же принять облик демона-мо, на которого пала кара небесная! Он же теперь всех до смерти напугает!

Конечно, Сюань Цзи догадывался, что «особая» способность Гу Юэси, командира второго подразделения «Фэншэнь», как-то связана с возможностью видеть больше, чем другие, но все равно не опасался, что она что-то там разглядит. В конце концов, нефритовая кукла, в которую призвали дух чудовища-жэньмо, и нынешнее тело императора значительно отличались.

Пока Сюань Цзи нагло врал, Шэн Линъюань с любопытством поглядел на него и мысленно поинтересовался: «Зачем помогаешь скрываться?»

«Ш-ш-ш! – так же мысленно шикнул на него Сюань Цзи и метнул в его сторону быстрый взгляд. – Может, вы и не боитесь, что вас запрут в какой-нибудь лаборатории и установят круглосуточное наблюдение, зато я боюсь, как бы вы не начали тогда мочить всех подряд! Так что слушайте меня и не дергайтесь!»

Только представьте: спустя три тысячи лет Владыка людей мало того, что ожил, так еще и выясняется, что он самый настоящий демон-мо. То есть человеческую расу спас демон-мо… Если широкая публика прознает об этом, страну моментально охватит хаос. У многих людей картина мира просто разойдется по швам. А ведь Бюро придется принять меры, как-то усмирить ходячую катастрофу… но как? Сюань Цзи ничего не приходило в голову. И задумываться над этой задачей он почему-то тоже не хотел.

Гу Юэси еще раз смерила Шэн Линъюаня внимательным взглядом – зрачки ее сузились. Что она там рассмотрела, никто даже не догадывался, но на лице оперативницы читалось явное недоумение. В конце концов Гу Юэси опустила задранные в напряжении плечи и немного расслабилась.

– Не могу… сказать наверняка… – нерешительно начала она. – Но аура… действительно похожа на ту, что была у меча… В чиюаньской больнице… – договаривая последнее, Гу Юэси вдруг обнаружила, что все пялятся прямо на нее. В смущении она опустила ресницы и добавила: – У меня «рентгеновское зрение».

Услышав про ее способность, Ло Цуйцуй и Ян Чао разом побледнели и прикрыли обеими руками пах.

– «Рентгеновское зрение» – это не про дальность и остроту. И не про способность видеть сквозь предметы и одежду, – холодно пояснила Гу Юэси. Судя по всему, она уже привыкла к таким предубеждениям. – И пользуюсь я способностью крайне редко. При необходимости.

Спеша выйти из неловкой ситуации, Сюань Цзи принялся отмазываться:

– Да мы же, штабные, ничего толком в жизни-то не видели, откуда нам знать, хах! – издал он неловкий смешок. – Кстати, мой дух меча знает всего понемножку и особенно хорош в древней истории. Помнит еще кучу боевых приемов, которые давно сгинули во тьме веков, однако с путунхуа у него все плохо. Да и характер просто отвратительный… В общем, прошу войти в положение и его лишний раз не провоцировать. Сами знаете, он ведь ходячий антиквариат. И представления у него замшелые… так сказать, консервативные.

Шэн Линъюань слушал всю эту чушь с абсолютно безразличным видом. Сюань Цзи даже не мог угадать, как много из сказанного он понял. Ну да ладно. Пускай ничем не помог, но хотя бы палки в колеса не вставляет…

Неожиданно вранье Сюань Цзи поддержал командир Ван Цзэ:

– Ничего, все путем. Знаем, проходили. У древних духов с путунхуа всегда беда, – сказав так, оперативник смерил Шэн Линъюаня долгим задумчивым взглядом, но почти сразу спохватился, что пялиться так – не очень-то вежливо. Отведя взгляд, Ван Цзэ нарочито громко кашлянул, прочищая горло, и обратился к Сюань Цзи гораздо теплее, чем позволял себе раньше: – Сам я не любитель торчать в Главном управлении, поэтому мы с вами, директор Сюань, так и не пересеклись. Разрешите представиться: Ван Цзэ, командир отряда «Фэншэнь», но вы можете называть меня старина Ван. Раньше мы работали с Сяо Чжэном, но теперь старина Сяо вместе с «Лэйтин» высоко взлетел… Даже слишком высоко. И берется только за крупняк: за катастрофы с массовыми жертвами, за случаи, касающиеся иностранцев и других государств… всякое такое. Куда уж нам тягаться! Мы народ вольный, мотаемся по всей стране и помогаем простому люду, если зовут на помощь…

Стоит добавить, что хотя Ван Цзэ и Сяо Чжэн возглавляли отряды специального назначения, но заметно отличались друг от друга стилем работы. Папаша Сяо всегда ходил на дело в форме, подчеркивающей его длинные ноги, носил перчатки и вообще производил впечатление этакого красавчика-магната, истинного сына элит, для которого соблюдать все правила приличия и чтить закон – в порядке вещей. И той же аккуратности он ждал от своих подчиненных, особенно если дело касалось должностных обязанностей и спущенных сверху директив. Что до Ван Цзэ, то он был гораздо проще и ближе к народу. Имел замашки крупного гангстера, держал широкую, буквально в пределах четырех морей, сеть осведомителей и по одному звонку мог созвать команду «решал», чтобы те приехали разобраться с проблемой.

После неловких вопросов все сотрудники Бюро наконец-то перезнакомились, и Чжан Чжао начал объяснять, что творится в районе Дунчуань.

– Тут Региональный оперативный отдел не может развернуться в полную силу, потому что Дунчуаньский змей никакой жизни не дает (это я о пройдохе Юэдэ). У него ученики – почти местная мафия. Наверняка, как только сошли с самолета, нас взяли на прицел… Но откуда, мать их, надыбали мифриловые ПЗРК? И что мы ему сделали, что он пытается нас испепелить? Можно подумать, отца грохнули. Или дочь украли.

Сюань Цзи понимающе вздохнул.

– Ай-яй-яй, отнять чужой заработок – все равно что разрыть могилы предков. Если наш мертвый подозреваемый сказал правду, расследование гарантированно лишит их всех доходов и уничтожит репутацию на корню. Как говорится, «в крайности и собака на стену бросается» – загнанный в угол человек способен на любые поступки. Даже самые отчаянные. Сейчас времена трудные, давайте отнесемся к старику с пониманием…

Чжан Чжао, выслушав эти праведные речи, не нашелся с ответом. Если бы не уверения Гу Юэси, что Сюань Цзи совершенно точно относится к линии огня и грома, он бы ни за что не поверил. Разве представители этой родословной не сплошь вспыльчивые и резкие? Прямо как директор Сяо? Да как к ним затесался такой покладистый и гибкий парень?

Но тут в разговор вмешался Ло Цуйцуй:

– Товарищи, простите, что перебиваю, но мой мобильный промок насквозь. У кого-нибудь телефон работает? Мне нужно позвонить в Главное управление и доложить обстановку.

Сюань Цзи грустно показал ему свой раздолбанный телефон с треснутым экраном и начал жаловаться:

– Вот только-только заявление подал, чтобы компенсировали после Чиюань! И глядите! Не прошло и недели, а я снова без мобильника. Интересно, в Бюро не скажут, что я слишком дорого им обхожусь?

Пока он рассуждал, Чжан Чжао протянул Ло Цуйцую свой телефон. Набирая Главное управление, старший коллега успокоил своего начальника:

– Да не переживайте вы так, ничего не будет. Штабные, как известно, редко выходят на передовую, поэтому Бюро в целях экономии ввело правило, в рамках которого рядовые сотрудники, не связанные с Оперативным отделом, могут подавать заявление на компенсацию не чаще одного раза в год. Вам следует бережнее относиться к вещам, директор Сюань.

Узнав о порядках Бюро, Сюань Цзи помрачнел буквально за секунду. Его солнечная аура пацифиста сменилась явной жаждой крови. Теперь он не хотел спасать все живое и относиться даже к преступникам с пониманием, о нет… Он хотел убивать.

– Да эти придурки вконец поехали крышей, раз решили презреть законы цивилизованного общества! Так, давайте-ка отложим все дела и разногласия и поможем старикашке отправиться на покой! Ну, что скажете, командир Ван?

* * *

Столкновение мифриловых ракет с куклами, охваченными истинным пламенем, привело к чудовищному взрыву – недра горы обвалились. Катастрофа застала врасплох не только лучших сотрудников Бюро (тем аж пришлось, спасая свои жизни, спрыгивать с высоты в низину), но и тех, кто открыл пальбу по склонам. Последние никак не ожидали, что спровоцируют камнепад, и тот быстро их догонит. Кто замешкался или удирал слишком медленно, тот так и остался под ним.

– Да что творится-то?! Почему такой обвал?! – недоумевали виновники катастрофы.

Их лидер, старик в танчжуане, подниматься на гору, конечно же не стал. И как только запахло жареным, тут же смотал удочки, сел в машину и отдал приказ уезжать. Его водитель, еще один ученик, вдавил педаль газа в пол, после чего дрожащим голосом поинтересовался:

– Учитель, мы что… подорвали запретную зону? А у нас не будет проблем?

В отличие от своих учеников, нахватавших того и сего по верхам, старик в танчжуане многое знал и довольно остро чувствовал аномалии, поэтому и уезжал, обливаясь холодным потом. Ведь как только случился обвал, он услышал странные завывания ветра и уловил нутром, как в недрах гор нарастает неукротимая злоба. Она клубилась внутри, подобно густому дыму.

Однако старик не мог признаться в своих ошибках перед учеником и тем расписаться в своей глупости и слабости. Строго поглядев на водителя, он властно приказал:

– Замолчи. Какие проблемы? Это же мифриловое оружие. Гора обрушилась, это верно, ну так что ж? Да пусть под ней хоть Сунь Укун сидел – нам какая беда? Он там изжарился, как и все остальные. Нет, никто не уцелел, никто… Даже демоны должны бояться атомной бомбы. И откуда в нашем мире взяться нечисти да божествам? Пускай даже карма существует, но вокруг и так много грешников, так что падет она не на наши с тобой головы.

Выхватив из руки ученика телефон, старик уж было набрал господину Юэдэ сообщение (тот, как известно, до сих пор сидел на заседании Совета Пэнлай), но тут машина резко затормозила – старика чуть не выкинуло вперед.

– Ты что творишь?! Жить надоело?! – вскинулся он.

– Учитель… – едва ворочая языком от ужаса, пролепетал водитель. – Там… там…

В свете фар показались человеческие фигуры. Рассмотрев их, водитель и старик обнаружили, что это куклы, сплетенные из веток и трав. Все они стояли длинной вереницей, перекрывая собой дорогу.

По обеим сторонам трассы фонари уже давно не горели, зато таинственно мерцали глаза плетеных кукол, и этот свет казался особенно жутким в кромешной тьме ночи. Даже в отдалении на пару сотен метров слышалось, как куклы шепчутся и хихикают, перебивая одна другую.

При виде них водителю разом вспомнились все легенды, ходившие среди учеников о «запретной зоне». Перепугавшись до смерти, он чуть не обмочился. Впрочем, застывшие фигуры хотя бы не двигались…

Но тут светящиеся глаза уставились прямо на машину – они все-таки заметили чужаков! Где-то захихикал-заухал филин, и куклы… пришли в движение. Всей вереницей! Они не прыгали, не шагали, а исчезали и появлялись тут и там, постепенно подбираясь к машине. Все как в классических хоррорах!

Водителя охватил животный ужас. В голове стало звеняще пусто. Дрожащей ногой он нажал на педаль газа, попытался дать задний ход, но поехал вкривь и вкось, да так, что врезался задом в другие машины учеников Юэдэ – те как раз догоняли своего лидера, старика в танчжуане.

От небольшой аварии старик едва не переломился пополам в пояснице. Столкнулось сразу несколько машин, и на дороге образовался затор.

– Дурак! Куда собрался?! – заорал старик. – У нас с тобой мифриловое оружие! Нечего бояться всяких демонов! Огнем их! Огнем!

020

С самого появления вида Homo sapiens страх перед неосязаемым и невидимым действовал на человека гораздо сильнее, чем любой другой. Потому-то бактерии, вирусы, яды и злой рок легли в основу самых пугающих фантазий о злых духах и призраках, и они поражали воображение куда чаще, чем какие-нибудь вполне материальные тролли.

Так что, завидев плетеных кукол, самые толковые ученики господина Юэдэ повыскакивали из машин, пооткрывали багажники и вытащили мифриловые ПЗРК. Встав плечом к плечу, они наставили смертоносные пусковые трубы на врага и стали пятиться.

Шэн Линъюань наблюдал за мошенниками с отстраненным любопытством: его заинтересовал тот факт, что и для подрыва горы, и для борьбы со злыми духами (за которых приняли кукол) использовалось одно и то же оружие. Однако как следует разглядеть мифриловые ПЗРК он не успел – краем сознания Шэн Линъюань уловил, что маленький демон замыслил какую-то пакость. Оглянувшись, он увидел, что Сюань Цзи машет Ло Цуйцую, подавая знак действовать.

Затаив дыхание (как человек, всеми силами сдерживающий газы, рвущиеся из кишок), Ло Цуйцуй весь побагровел. На его запястье проросли побеги сциндапсуса золотистого и, выбросив усики, стали стремительно разрастаться в длинные лианы – те змеями поползли по земле. Мало-помалу они с тихим шуршанием подбирались к ученикам Юэдэ. Наконец лианы обвили лодыжки злоумышленников, и тут…

Сюань Цзи кивнул Ло Цуйцую и подал знак Пин Цяньжу. Кстати о ней: вот уж кого-кого, а ее точно можно назвать «карпом» и стопроцентным везунчиком. Да, она была всего лишь штабной и как боевая единица ничего собой не представляла, однако во время бомбежки и кросса по горной местности Пин Цяньжу не только умудрилась не получить ни единой царапины, но и сохранила в целости мобильник, причем с шестьюдесятью процентами зарядки!

Так вот, получив сигнал от начальника, Ло Цуйцуй дернул на себя лианы сциндапсуса золотистого, а Пин Цяньжу прожала на телефоне кнопку воспроизведения. Заиграл заранее скачанный саунд – раздался визг ведьмы и барабанный бой.

– Демоны! Повсюду демоны! Меня за ногу схватили!

Толпа громко загалдела. Раздался грохот. Из чьей-то пусковой трубы вылетела одиночная ракета.

Яркая вспышка обожгла глаза Шэн Линъюаня, и он поспешил заслонить их ладонью. Но даже так чувствовался жар от разрыва мифрилового снаряда. Древний император никогда прежде не наблюдал ничего подобного, и в современном оружии его потрясла не только мощь, но и легкость применения. В то же время он совершенно не понимал, что делает маленький демон и зачем, поскольку ничего не знал о сюжетных штампах в хоррор-фильмах, и не мог взял в толк, отчего так перепугались злоумышленники.

Что касается старика в танчжуане и его приспешников, то пускай у них были при себе аж мифриловые ПЗРК, но обращались они с ними, как малолетняя шпана с ножом-бабочкой. Да, такие прячут его за пазухой и всячески выделываются, чтобы подражать бандитам постарше, но чуть что – и совершенно не могут пустить в ход. Наставив ракетные комплексы на плетеных кукол, ученики Юэдэ не могли не то что защитить себя, но даже покончить с собой. И когда у кого-то в толпе сдали нервы, одна из ракет, вырвавшись из трубы, просто очертила в воздухе ярко-белую параболу и обрушилась на дорогу – довольно большой участок трассы разворотило. Учеников Юэдэ охватила паника.

– Чжан Чжао! – скомандовал Ван Цзэ.

Тот послушно прожал кнопку секундомера – время остановилось. Вместе с ним замерла вся группа учеников Юэдэ. Ван Цзэ и Сюань Цзи разом вскинули руки. Командир «Фэншэнь» щелкнул пальцами и собрал влагу из ночного горного воздуха. Концентрируясь, мельчайшие капли воды сливались в водяную пленку прямо у рук мошенников, и та, если бы все пошло по плану, через пару секунд превратилась бы в прозрачные ледяные наручники и надежно бы зафиксировала запястья подозреваемых. В это же время Сюань Цзи хотел нагреть пусковые трубы ПЗРК, чтобы придурочные ученики сами побросали свои раскаленные игрушки.

Оба действовали синхронно, и в любой другой ситуации их слаженность вызвала бы восхищение, да только принадлежали они к противоположным линиям «особых» сил. И обсудить, что будут делать, они, конечно же, не догадались, вот и получилось, что сошлись вода и пламя. Водяная пленка так и не превратилась в лед, не сковала руки мошенникам, а просто испарилась под жаром огня Сюань Цзи.

Как говорится, не напарники, а горе одно.

Увидев результат, Ван Цзэ так рассердился, что у него на виске аж вздулась вена.

– Директор Сюань, вы хоть помните, что из штабных? – прорычал он.

– Раз все об этом забыли, почему я должен помнить? – огрызнулся Сюань Цзи.

Оба начали препираться, и так громко, что Шэн Линъюань поморщился от их криков. Голова у него опять раскалывалась, в висках стучала кровь.

Между тем растянутая секунда прошла, время побежало быстрее. Чжан Чжао сник. Он воспользовался своей «особой» способностью, чтобы выиграть хоть немного времени, а его так бездарно потратили! Надо сказать, что в его случае растянуть секунду – это все равно что вбить гвоздь в бескрайнюю сетку времени. Да, от вмешательства образуется «временнàя впадина», однако сетка довольно упруга и обязательно вытолкнет впадину наружу, разглаживая свою поверхность. И когда это произойдет, время для тех, кто вмешался в его ход, потечет в несколько раз быстрее, а сами они будут двигаться как в замедленной съемке, не успевая за его течением. В общем, получится этакое слоумо, словно на повторе кадров с легкоатлетами.

Вот так оперативники «замедлились», а мошенники «ускорились». Старик в танчжуане пришел в себя первым и во всю глотку заорал:

– Кто здесь?!

Он был из числа учеников самого господина Юэдэ и считался мастером высокого уровня. Неудивительно, что старик быстро сообразил: кто-то водит его за нос, и никакой нечисти тут нет. По звуку он мгновенно вычислил, где засели неизвестные нахалы.

– Сволочи! – рявкнул старик и тряхнул рукавом.

Оттуда прямо в руку выпал какой-то предмет, похожий то ли на крайне пыльный платок, то ли на кухонную ветошь. Замахнувшись, старик бросил его в сторону сотрудников Бюро. Оказавшись на земле, загадочный предмет начал стремительно расползаться во все стороны, превращаясь в трясину. Еще пара секунд – и сотрудники Бюро застряли в ней всем составом, кроме крылатого Сюань Цзи.

Первой сообразила, что делать, Пин Цяньжу – она повалилась на живот и распласталась прямо у ног Шэн Линъюаня. Тот в удивлении заморгал – что она творит, было для него загадкой. Пин Цяньжу, мысленно стараясь уговорить себя, что перед ней дух меча, а никакой не демон, пораженный карой небесной, быстро пояснила ему:

– Увеличение площади опоры уменьшает величину давления.

– Эй! – окликнул ее Сюань Цзи. – Знаю, ты в школе лучше всех знала физику, но вали-ка оттуда!

Пока они перекликались, старик в танчжуане отобрал у своих последователей мифриловый ПЗРК и нацелился на сотрудников Бюро.

Наблюдая все это безобразие, Шэн Линъюань тяжко вздохнул: теперь он понимал, почему ведомство Цинпин приказало долго жить. Однако размышлять об этом было некогда. Шэн Линъюань медленно поднял руку и сложил пальцы в определенный жест. Следом он размеренно произнес длинную фразу на шаманском языке. Конечно, быстрее действовать он не мог – для него и людей из Бюро время до сих пор текло слишком тягуче, – но Шэн Линъюань никуда не торопился. Словно послушное дитя, трясина повиновалась его словам и взмыла вверх, точно подхваченное ветром одеяло, после чего накрыла старика и его шайку приспешников.

Заметив, что его чары летят обратно, старик так перепугался, что дал залп из ПЗРК. На этот раз ракета врезалась в скалистый склон. Брызнул камень, и оттуда покатились в низину довольно крупные глыбы.

Уворачиваясь от валунов, которые грозили похоронить его, Ван Цзэ заорал:

– Директор Сюань! Предупреждать же надо! Скажите вашему духу! Прежде чем колдовать, пусть говорит, что там и как! Мы же неучи полные!

Горько усмехнувшись, Сюань Цзи парировал:

– Да как я могу?! Я такой же неуч!

А между тем камни все сыпались и сыпались… Надвигался очередной обвал. Прикрывая головы, оперативники быстро подхватили своих штабных коллег и бросились бежать, выискивая укрытие.

На произвол судьбы осталась только распластанная на земле Пин Цяньжу. Рядом по-прежнему стоял Шэн Линъюань и, кажется, не собирался ни уносить ноги, ни спасать кого бы то ни было. Он застыл с невозмутимым видом и, прикрыв глаза, как будто прислушивался к вою ветра в горах.

Наконец Сюань Цзи, махая крыльями и перетаскивая Ян Чао подальше от обвала, заметил, что они забыли двоих. Добравшись до укрытия остальных и вручив студента оперативнику Чжан Чжао, он уж было бросился спасать толстушку, как вдруг обратил внимание на странную траекторию камней. Они катились не по прямой, а будто бы рассеивались перед пятачком, где замерли двое.

Пин Цяньжу тоже заметила аномальный камнепад.

«Что за способность такая?» – опешила она.

Не успела Пин Цяньжу толком отойти от потрясения, как Шэн Линъюань махнул рукавом в ее сторону – неведомая сила приподняла ее с земли так легко, будто она была воздушным шариком. Перевернувшись в воздухе, девушка благополучно опустилась на ноги. Поглядев на мужчину рядом, Пин Цяньжу с удивлением заметила, что непроницаемого выражения как не бывало – Шэн Линъюань ласково улыбнулся ей и с трудом проговорил на ломаном путунхуа:

– Ты нравишься… здешним горам и рекам.

– Д-да?.. – пробормотала Пин Цяньжу, а сама мельком подумала: – «Значит, на путунхуа говорит не лучше какого-нибудь иностранца, зато способен на стилистические фигуры?»

Именно тогда к ним подоспел Сюань Цзи. Отпихивая Пин Цяньжу подальше от камнепада, он с горечью подумал, что к юным девушкам у всех особое отношение. Да что за привилегия такая?!

Бросив на Сюань Цзи косой взгляд, Шэн Линъюань встретил его досаду чуть заметной улыбкой.

Увидев ее, Сюань Цзи усилием воли собрался с мыслями и поинтересовался:

– Получается, эта трясина – тоже «чары» шаманов?

Шэн Линъюань хмыкнул в знак согласия.

– Так почему старик умеет ими пользоваться? – допытывался Сюань Цзи. – Хочешь сказать, он расшифровал язык шаманов?

Шэн Линъюань промолчал, но в его голове проявился ясный образ, который, как и другие мысли, передался Сюань Цзи. В этой сцене будущий император сидел, низко склонив голову над каменным столом, и старательно выводил древнекитайские иероглифы. Вместо кисти для туши он использовал рыбью кость, которую макал в сок каких-то цветов. Бумагой ему служили широкие листья шаманского растения – по-видимому, они были неподвластны времени и не истлевали.

Надо сказать, что шаманская письменность разительно отличалась от китайской. В те времена иероглифы в основном писали на бамбуковых дощечках либо высекали на каменных стелах, поэтому все вертикальные и горизонтальные черты получались очень грубыми, резкими и глубоко входили в материал. При такой манере ничего не стоит прорезать лист насквозь, так что выводить китайские письмена надо было очень внимательно и легко. Иными словами, этот труд требовал столько внимания и усилий, что уже превращался чуть ли не в резьбу по яичной скорлупе.

В мелькнувшем воспоминании будущий император был не один – с ним сидел такой же юный Алоцзинь и, подперев голову, внимательно наблюдал за его работой. Судя по всему, кропотливое и вдумчивое письмо Шэн Линъюаня действовало на него усыпляюще. Как бы Алоцзинь ни старался, но веки его тяжелели, голова заваливалась набок. Не успел он толком понять, что засыпает, а уже явно заклевал носом. Наконец, поддавшись дреме, юный шаман свалился лбом на стол, прямо в чашку, куда Шэн Линъюань набрал вместо чернил сок неизвестного растения. Чашка перевернулась, повсюду разлетелись брызги и сели «цветки персика» – похожие на соцветия кляксы. Задело и Шэн Линъюаня, и с таким трудом переписанный лист. Будущий император не выдержал, подскочил с места и задал Алоцзиню трепку…

Эта сценка из прошлого встала перед глазами Сюань Цзи лишь на секунду, и можно было подумать, что ему просто привиделось, но нет… То есть получается, что именно Шэн Линъюань перевел часть наследия шаманов?

Почему-то ни в одном историческом источнике не встречалось никаких упоминаний о шаманах. Складывалось впечатление, что их никогда и не было. Остались лишь Зеркальные бабочки и кое-какие «чары» как единственные свидетельства существования древней культуры этого народа. Да и то, узнай люди конкретно про эти свидетельства, так наверняка бы сделали из шаманов типичных злодеев, каких лепят в кино и массовой литературе.

Скорее всего, ученики Юэдэ тоже считали, что раскопанный курган принадлежит какому-то загадочному племени древности, любящему позабавиться со злыми чарами. Однако после этого народа не осталось никакого исторического или культурного наследия, и те исследователи, кого нанял Юэдэ, наверняка пришли к выводу, что было некогда общество с типичным рабовладельческим строем, примитивное настолько, что не успело создать никаких предпосылок для перехода к феодализму, вот и кануло в небытие, смытое с полотен истории. А то, что разорили курган, – так это ничего. Самое большее – крах репутации господина Юэдэ и серьезные обвинения в мошенничестве, повлекшие угрозу общественной безопасности. Никто и не подумает, что его ученики разрушили какой-то культурно-исторический памятник.

Все эти мысли промелькнули в голове Сюань Цзи за доли секунды, и ни одну из них он не успел хорошенько обдумать. Только заметил, что лицо Шэн Линъюаня снова приняло безучастное выражение.

Тем временем трясина, отправленная назад к старику, в толпу его последователей, уже растеклась по земле и засосала всех и каждого. Не успели они, побарахтавшись в ней, кое-как вылезти или хотя бы протереть глаза от грязи, как увидели, что их лидера, старика в танчжуане, что-то оплело. Послышался ясный треск – старик завопил от боли. К тому времени вспышка от разорвавшейся ракеты уже померкла, и ученики увидели, что руку старика, сжимавшего пусковую трубу, оплели побеги сциндапсуса золотистого. И не только руку – его всего оплели, крепко связали и пригнули к земле. Голову старика задрали под неестественным углом. Глаза его закатились, и были видны только белки.

Следом ученики поняли, что перед ними стоит какой-то человек в изодранных одеждах и с мокрыми волосами. И что глаза его сияют как зимние звезды. Глядя на него, можно было подумать, что он либо горный дух, либо утопец-шуйгуй.

Почувствовав жажду крови Шэн Линъюаня, Сюань Цзи поспешил мысленно выкрикнуть: «Ваше величество, пощадите их!» Одновременно он громко велел толпе учеников:

– Бросайте оружие! Иначе вашему наставнику открутят башку!

Старик красноречиво дернулся – ученики тут же выпустили пусковые трубы из рук.

И хотя стояла глубокая ночь, взрывы в Дунчуаньских горах перебудили почти весь город. Лавиной хлынули в Сеть многочисленные запросы полуночников – все пытались узнать, что же все-таки стряслось.

Довольно скоро на место прибыли сотрудники соседних Региональных оперативных отделов. Именно они задержали несколько влиятельных учеников господина Юэдэ и поставили в известность полицию.

И эти же Региональные отделы быстро собрали неопровержимые доказательства преступлений школы Юэдэ: он обосновался в районе Дунчуань почти сотню лет назад и за это время обзавелся бесчисленной армией учеников и последователей. Развернув свою преступную деятельность, эта группировка оставила столько улик, документов и квитанций переводов между счетами, столько черных кувшинчиков с «чарами» (которые нашлись при обыске), что сомнений в ее причастности не возникло.

Когда информация поступила к Сяо Чжэну, все еще сидевшему на Совете Пэнлай, он немедленно начал действовать: вызвал отряд оперативников (те засели поблизости и только ждали приказа), задержал господина Юэдэ, после чего, покончив с делами, спокойно отбыл вместе с начальником Хуаном. На Совете Пэнлай никто не решился чинить ему препятствий. Все воротилы из тайных школ послушно прикусили языки, боясь ненароком навлечь беду и на себя. Да, у них не было таких ресурсов, как у Юэдэ, они ничего не знали о колдовском искусстве сгинувших во тьме веков шаманов и таких масштабных преступных схем никогда не проворачивали… Но если покопать, наверняка выяснится, что они тоже замешаны в подобных преступлениях.

Покинув Совет, Сяо Чжэн сразу вызвал два подразделения из «Лэйтин» и «Баоюй» – оба той же ночью вылетели из Юнъани в Дунчуань.

Наконец после всех перипетий Сюань Цзи и его коллег отпустили со службы, посадили в минивэн и отправили в городскую гостиницу. До рассвета оставалось всего несколько часов.

* * *

По дунчуаньским склонам потекла туманная дымка. Многочисленные взрывы мифриловых ракет разворотили гору с искусственным лесом, и теперь кости шаманов, погребенные в убежище-кургане, оказались под открытым небом. На поверхность вынесло и грот с алтарем, от сводов которого почти ничего не осталось. После очередного камнепада бронзовый гроб опять сбросило в озеро, и он наполовину ушел под воду.

Алоцзинь как будто не пострадал – только по-прежнему багровела маленькая рана у него на лбу. Изначально миловидные и безмятежные черты почти детского лица немного исказились, что придавало Алоцзиню свирепый и пугающий вид. Со стороны казалось, что он барахтается в бесконечном кошмаре, и ему никогда не проснуться.

Но тут вода у гроба, поблескивая в бледных лучах луны, запузырилась. Над горами стали собираться тяжелые грозовые тучи…

* * *

В этот раз Сюань Цзи по-настоящему попал в переплет. Сначала выяснилось, что его Меч Судьбы – вовсе не его, а чужие останки. Затем его втянули в крайне запутанные отношения древнего императора и старейшины шаманов… в общем, за какой-то день все представления о морали и нравственности Сюань Цзи, все его знания о мире перевернули с ног на голову и обратно, и так еще несколько раз. Под конец все эти кульбиты так вымотали Сюань Цзи, что он заснул прямо в дороге, в служебной машине.

И когда он погрузился в дрему, луч света, похожий на отсвет фар, скользнул по его лицу. По-видимому, источник этого света находился где-то на западе.

Все это время Шэн Линъюань, прикрыв глаза и отдавшись созерцанию, сидел рядом с Сюань Цзи. Странный луч тоже скользнул по нему, отчего он вздрогнул и, разомкнув ресницы, принялся смотреть по сторонам. Но все было тихо, если не считать феноменально громкого храпа – его издавали молодые служащие нового ведомства Цинпин. Правда, в воздухе повис довольно знакомый аромат… Шэн Линъюань, нахмурившись, повел носом, пытаясь сообразить, что же это такое…

Подумав немного, он не без неловкости освободил свое божественное сознание и снова поглядел вокруг, но так ничего и не обнаружил – только изменившийся до неузнаваемости Дунчуань, обдуваемый загрязненными ветрами. Однако вместе с тем Шэн Линъюань почувствовал, что его затягивает в сновидение маленького демона. Их сознания по-прежнему соединялись, поэтому…

Что ж, Шэн Линъюань никогда не считал себя благородным мужем, до совершенномудрого ему было безумно далеко, и на заповедь «не гляди на то, что чуждо ритуалу» он всегда смотрел сквозь пальцы. К тому же во сне человек абсолютно беззащитен, и тут легко ненароком обнажить свои скрытые помыслы… Да, такую возможность грешно упускать. Руководствуясь этими соображениями, а также поддавшись любопытству, что за клан дерзнул вскормить его останки, Шэн Линъюань все-таки заглянул во сны маленького демона.

Но прежде он отозвал свое божественное сознание из Дунчуаньских земель. Следуя за обрывками фраз, которые беспрестанно крутились в голове маленького демона, Шэн Линъюань начал постепенно проникать в его глубинные помыслы. Но едва он успел вторгнуться, как наткнулся на вздымающуюся до небес стену ослепительно-белого огня. Это было бушующее пламя Наньмина. Волна жара докатилась до Шэн Линъюаня, и у него снова горлом пошла кровь. Он с усилием сглотнул и метнул в стену огня недоверчивый взгляд. Как ни посмотри, но пылающее море сознания заставило его отступить. И на то была веская причина.

Если верить легендам, истинное пламя Наньмина принадлежало огненной птице Чжу-Цюэ, способной сжечь все и вся, природному врагу всякого демона. Впрочем, эти птицы и сами были демонами-яо, пускай и находились в демонической иерархии куда дальше всех прочих и гораздо ближе к божественному началу. От маленького демона смутно тянуло таким же нечистым духом, как и от всех других демонов, хотя он свободно загорался и призывал всеочищающее пламя, способное изгнать любую нечисть.

Чжу-Цюэ… От одной только мысли сжалось сердце. Почувствовав боль, Шэн Линъюань прижал руку к груди. Он помнил, что клан Чжу-Цюэ канул в небытие, так откуда здесь взяться его потомку?

Сознание маленького демона защищало бушующее пламя Наньмина, а сам он «вскормил» его останки посредством Меча Судьбы. Тот, в свою очередь, был металлической природы, а ведь металл и огонь несовместимы… Кто же он такой, в конце-то концов? Размышляя об этом, Шэн Линъюань нахмурился.

А в это время жар огня все нарастал и нарастал, терпеть его было невозможно, и Шэн Линъюань подумал было удалиться, как вдруг уловил несколько слов, что просочились из сна маленького демона.

Как известно, во сне все мысли и образы текут беспорядочно, не подчиняются никакой логике, поэтому речь спящего зачастую незначима и пуста. Однако Шэн Линъюаня скорее поразила не сама фраза, а то, на каком языке она была сказана. Нет, это был не путунхуа, наречие современности, а язык Великой Ци!

Конечно, Сюань Цзи не собирался засыпать, имея под боком злокозненного демона. Поэтому, пока они ехали, он упорно боролся с накатывающей дремой. Под конец, когда он уже почти ничего не соображал, ему почудился странный звук, похожий на треск расползающейся по камню трещины. Уронив голову на грудь, Сюань Цзи лишь успел подумать «Твою-то мать!», как его тут же вырубило.

Во сне он перенесся в далекое прошлое. По-видимому, в период Великой междоусобицы Девяти провинций. Там он был то человеком, то какой-то вещью. То без оглядки бежал, спасая свою шкуру, то яростно сражался. Временами ему мерещилось, что он тонет в море крови, и густой гнилостный смрад пропитывает каждую частичку его тела. Бывало и так, что его охватывала безумная ярость, и тогда он бросался на первого встречного-поперечного и с громогласным ревом рубил всем подряд головы.

Порой среди хаоса, огня и бесчисленных смертей его начинала бить дрожь, и тогда он инстинктивно пытался прильнуть к единственному источнику тепла – к когда-то нежным рукам, должно быть, принадлежавшим ребенку, но теперь их сплошь покрывали ссадины и шрамы. Постепенно эти руки становились все крупнее, пальцы вытянулись, от ран остались лишь рубцы да мозоли. Почему-то Сюань Цзи показалось, что они с хозяином этих рук всегда были друг для друга опорой и многие годы не расставались ни на день.

Но однажды эти добрые руки навсегда отпустили его. Видно, хозяина тяжело ранили, он больше не мог сражаться. Однако Сюань Цзи все равно чувствовал, что эти руки тянутся к нему, пытаются достать из последних сил… вот только ответить на этот призыв он никак не мог, потому что не принадлежал себе. И хотя его охватило невыразимое горе, а тело пронзила страшная боль, Сюань Цзи уносило все дальше и дальше, дальше и дальше…

Когда Сюань Цзи, весь в холодном поту, все-таки вырвался из кошмара, взгляд его сам собой упал на Шэн Линъюаня. Сердце еще разрывалось от мучительной боли, и Сюань Цзи, узнав, кто перед ним, едва не разрыдался от радости… Скорее всего, так вышло потому, что Шэн Линъюань был первым, кого Сюань Цзи увидел, очнувшись от дурного сна…

А между тем служебный минивэн уже добрался до гостиницы и как раз собирался заезжать на территорию у входа.

Наблюдая непередаваемую смесь чувств маленького демона, Шэн Линъюань чуть улыбнулся и проронил:

– Интересный у тебя был сон.

Сюань Цзи в потрясении промолчал. Да вашу мать! Пока он спал, его сознание осталось нараспашку! И это сейчас, когда рядом с ним сидит отъявленный злодей, способный на любую пакость!

Скрипнув зубами, Сюань Цзи заставил себя подавить все мысли и очистить разум. Для этого он очень кстати припомнил забавную сценку «Угощаю», где перечислялись всякие вкусности, в том числе курица в соевом соусе, вяленая грудинка, «столетние» яйца и рубец. Конечно же, он все это перепробовал за те десять лет, которые провел среди людей. Всякий раз, когда у него заводились деньги, Сюань Цзи спускал их, чтобы где-нибудь вкусно поесть, попить и поразвлечься. Так что перечисляемые в сценке блюда как живые вставали у него перед глазами; на языке чувствовался вкус, ноздри щекотало воспоминание об аромате. В животе громко урчало.

Наблюдая за мучениями маленького демона, Шэн Линъюань не знал, что и сказать.

Пока разворачивалась эта драма, минивэн заехал на территорию гостиницы, где у входа сотрудников Бюро уже поджидал посланный администратор. Шэн Линъюань случайно выглянул в окно и тут же распрощался со своим ленивым желанием немного подразнить маленького демона – мягкое сияние изысканного вестибюля, уже виднеющегося за входными дверями, ослепило его. Шэн Линъюань напрочь забыл, как хотел подшутить над Сюань Цзи.

Что ни говори, но люди древности никогда не знали такого количества всевозможных материалов и предметов обихода, поэтому все блага современного мира наверняка показались бы им непомерной роскошью. Столкнувшись с ними, даже Владыка людей вел себя как типичный деревенщина, ничего толком не видевший и не пробовавший.

Дверь минивэна отворил швейцар, и Шэн Линъюань с достоинством вышел из машины. Как бы ни поражали чудеса современного мира, но бывший император не забыл сдержанно поблагодарить этого человека:

– Благодарю. Что это за дворец?

– Это, братец Меч, гостиница… – откликнулся, зевая, Ван Цзэ. Из речи бывшего императора он с трудом разобрал только одно слово, поэтому и ответил на вопрос. Выбравшись из машины, Ван Цзэ добавил: – Ай, зараза! «Братец Меч» звучит прям… некрасиво. Прям как ругательство какое-то… Короче, добро пожаловать в двадцать первый век.

Прошло немало времени с тех пор, как Шэн Линъюань очнулся в современном мире, однако за все дни он успел побывать только в уездной больнице. Причем почти сразу его заточили в меч маленького демона, и хотя оттуда он мог смотреть по сторонам и примечать все новое и странное, но рассмотреть как следует не мог. Лишь теперь Шэн Линъюань по-настоящему, с головой, окунулся в суетный мир смертных.

021

Далеко не сразу Шэн Линъюань сообразил, что пускай это место называется «гостиницей», но с «винницей» оно не имеет ничего общего.

В вестибюль они зашли уже глубокой ночью. Несмотря на поздний час, там царило оживление: кто-то заселялся в номера, ну а кто-то съезжал. К удивлению Шэн Линъюаня, запрета на ночные передвижения здесь не было, и даже после наступления темноты жизнь била ключом.

Прежде всего в глаза бросилась стайка щебечущих пожилых туристов. Каждому было сильно за шестьдесят, но держаться степенно никто из них и не подумал. Старики бодро катили за собой чемоданы на колесиках, пока старушки из кожи вон лезли, чтобы перещеголять друг дружку пестрыми нарядами. Издалека эти модники напоминали петухов и куриц, решивших махнуться оперением.

Вдруг одна из старушек с таинственной «коробочкой» в руках, глазея по сторонам, остановилась на Шэн Линъюане (тот, к несчастью, сильно выделялся в толпе). При виде него глаза у старушки загорелись, и она бодро заковыляла к нему.

– Молодой человек! – позвала она бывшего императора. – Не сфотографируете ли бабушку?

Ее оклик вовремя услышал Сюань Цзи (он отошел взять у коллег ключ-карту номера) и так перепугался, что едва не обмочился со страху. Ломанувшись назад, Сюань Цзи как раз успел вклиниться между Владыкой людей и дерзкой старушенцией, вздумавшей к нему приставать.

– Лучше я! Давайте я вас щелкну! Мой приятель в технике полный профан, как ни возьмет фотик – все фотки смажет!

Конечно, Шэн Линъюань ни слова из его восклицаний не понял. Но когда маленький демон забрал у старушки «коробочку», Владыка людей, старательно не замечая шума и гама вестибюля, благосклонно склонился к таинственному предмету, чтобы посмотреть, что же это такое. На прозрачной поверхности «коробочки» в пару цуней высотой показался отчетливый силуэт старушки. Раздался громкий щелчок – силуэт застыл. Шэн Линъюань в испуге отшатнулся. Он не знал, что это за предмет, способный отделить душу от тела. И поразмыслить об этом как следует не успел – мимо него очень близко пронеслась какая-то страшно худая девушка. По сторонам она не глядела, а только волокла за собой огромный чемодан в половину ее роста. В другой руке она сжимала «болтливую коробочку» и с кем-то трещала:

– Хорошо, я в командировке. Да, немедленно возвращаюсь в Юнъань… Вылетаю ночью, номер рейса… Не волнуйтесь, перед вылетом вышлю вам новую версию проекта…

Поначалу внимание Шэн Линъюаня поглотил фотоаппарат, но потом все его мысли заняла незнакомка с чемоданом (про себя он назвал его «сундук на колесах»). Как это она путешествует одна, без охраны и свиты? Почему никто не бросился помочь ей с сундуком? И отчего никто не обращает на девушку внимания? А ведь путь до столицы составляет больше тысячи ли! И как она одна глубокой ночью выйдет на дорогу? Да это же верная смерть… Тут и конникам в полном облачении, вооруженным до зубов, придется тяжко – день и ночь гляди в оба, а она… Неужели эта девушка – мастер боевых искусств редкого таланта?

Рассуждения шокированного Шэн Линъюаня передались маленькому демону прямо в голову, и поскольку Сюань Цзи сам нередко мотался по командировкам, как и та девушка, он со знанием дела начал объяснять бывшему императору, в чем тут соль:

– Да какой она мастер! Так, типичный белый воротничок, работник по найму. Всегда так бывает: отправляют в командировку, но на месте никто не встречает. Сам крутишься как белка в колесе, причем круглыми сутками. И рейсы выбираешь ночные, потому что они подешевле. А, точно! «Ночной рейс» – это когда самолет вылетает ночью. Что такое самолет, вы уже знаете, мы ведь на нем сюда добирались…

Пока он объяснял и рассказывал, девушка с чемоданом выскочила из дверей вестибюля. Остановившись у входа, она стала ждать чего-то на пронизывающем ночном ветру. И судя по тому, как дрожала, эта особа действительно не имела никаких сверхъестественных способностей или дарований.

Довольно скоро ко входу подъехало такси (в глазах Шэн Линъюаня – какая-то «желтая повозка»), и девушка, не проронив ни слова, загрузила туда багаж, после чего забралась внутрь. Никаких сомнений, никаких вопросов. Что называется, храброе сердце, да и только.

Пустившись в объяснения, Сюань Цзи про себя отметил, как сильно изменился Шэн Линъюань – кровожадности и жестокости как не бывало. Примерно так же свирепый зверь, вернувшись на свою территорию, втягивает когти и прячет клыки. Усмирив свои хищные порывы, он принимается с осторожностью обходить все деревья и травы, попавшие под его покровительство. Неудивительно, что та старушка из всей толпы выбрала Шэн Линъюаня и потянулась к нему – он всем своим видом оправдывал звание Владыки людей.

Не прекращая размышлять в таком ключе, Сюань Цзи объяснял буквально все, что на глаза попадется:

– Вон то желтое называется «такси». За рулем шофер. Это кто-то вроде возничего, одет в специальную форму. За работу он получает деньги. Платят в зависимости от того, как далеко нужно ехать. Вы как-нибудь сами попробуйте… Так, ваше величество, сюда, пожалуйста, наш номер там…

– И она не боится? – не удержался от вопроса Шэн Линъюань. – Я имею в виду, та девушка?

– Когда бояться? Надо на жизнь зарабатывать! А вообще, в районе Дунчуань преступность низкая, даже среди ночи всегда все спокойно. Единственное, что ей грозит во время перелета, – это переутомление.

Шэн Линъюань с жаром восхищения выпалил:

– А кто у власти? Что за династия?

– Нет больше династий. Теперь один император увольняется, а другой заступает на его пост… О!

Пока они болтали, к ним подошла крайне предусмотрительная офис-менеджер Регионального отдела Бюро. За собой она тащила несколько больших сумок. Как оказалось, в них уместились сменная одежда, предметы первой необходимости и кое-что перекусить из круглосуточного магазина. Все вместе было очень кстати, ведь команда Сюань Цзи за какие-то сутки успела пережить «авиакатастрофу» и увязнуть в трясине. Весь в пыли и грязи, в обгоревших шмотках, Сюань Цзи уже мало напоминал приличного человека.

– Мы прикупили эти вещи в прошлом году, прямо к соревнованиям, – стала рассказывать, что лежит в сумке, офис-менеджер. – Но получилось с избытком. Одежда вся новая, никто не носил. Конечно, начальство велело купить вам что-нибудь приличное, но ваших размеров не прислали, и мы боялись ошибиться. А раз одежда спортивная, ничего страшного, если окажется на размер больше или меньше. На первое время подойдет?

– Очень вам признательны, спасибо огромное! Уже за полночь, а вы тут с нами возитесь, спасибо! – сердечно поблагодарил девушку Сюань Цзи, после чего снова обернулся к Шэн Линъюаню (тот стоял в полном изумлении), кликнул и повел за собой к лифтам.

* * *

Пока Шэн Линъюань разглядывал в общем море сознания бурлящий поток человеческой истории (где карта мира расширилась так, что глазами не объять, а в Поднебесной установился такой общественный строй, что и не вообразить, и все на фоне сменяющих друг друга эпох), Сюань Цзи быстренько приговорил полстакана колы и горестно вздохнул:

– Да уж… Так холодно и голодно было… Спасибо коллегам, спасли мою собачью жизнь… Кстати! Ваше величество, не хотите попробовать?

Не успел Шэн Линъюань толком понять, что от него хотят, как ему всучили в руки небольшую бутылку. В ней пузырилась какая-то черная жидкость, и Владыка людей сурово уставился на нее. Однако попробовать не отказался. И первый же глоток напитка «Праздник к нам приходит» задал Шэн Линъюаню новую планку, как следует жить в этой новой Поднебесной.

– Раз я объявил, что вы мой дух меча, сегодня придется заночевать вместе. Остальное решим потом, – чуть ранее объяснил Сюань Цзи, пока они на лифте поднимались на тридцать первый этаж.

Следует добавить, что гостиница была частью огромного торгово-развлекательного комплекса с караоке-баром. Построенная в старомодном стиле, она отличалась кричаще богатыми интерьерами, которые обычно так нравятся нуворишам. Поэтому над головой можно было обнаружить вычурную хрустальную люстру и тут же, в лифтовом холле, – пару традиционных свитков с изображением зимней сливы. Несмотря на царящую повсюду безвкусицу, коридоры тщательно пылесосили. В воздухе витал слабый цветочный аромат – по-видимому, освежитель для воздуха, но не приторный, а весьма приятный.

Когда Шэн Линъюань с опаской ступил на довольно толстое ковровое покрытие, скрадывающее шаги, Сюань Цзи услышал в голове его мысль: «Хозяин постоялого двора довольно внимателен к гостям. Жаль только, что комнаты так близко друг к другу…»

В своем замечании он был прав: о звукоизоляции действительно не позаботились. Вдобавок Шэн Линъюань отличался острым слухом. Они еще толком не вышли из кабины лифта, а Владыка людей уже улавливал чутким ухом все шорохи и звуки в нескольких номерах прямо по коридору. К примеру, из одной комнаты доносился громоподобный храп, который частенько обрывался чуть ли не на минуту, из-за чего казалось, что храпящему очень трудно дышать или что он вот-вот испустит последний вздох. В другом номере веселая компания шумно играла в какую-то игру. Все хохотали и галдели, и спать, похоже, не собирались. Еще через стенку затаилась сладкая парочка изменщиков, и те что-то с жаром обсуждали. Разумеется, Шэн Линъюань не настолько хорошо знал путунхуа, чтобы различать каждое слово, и особенно с трудом понимал его на слух, но даже так он не сомневался, что смысл этого разговора уловил верно: эти двое планировали отравить своих супругов.

Всю дорогу Сюань Цзи беспомощно делил с ним весь этот сумбур в мыслях и чувствах – «мозговой bluetooth» по-прежнему соединял двоих. Бывшему императору все было любопытно, и он буквально вел «прямую трансляцию» своих очень ценных наблюдений. Вот только она не прерывалась…

Ну что за неугомонность! Прям везде надо свой нос сунуть. И ведь не боится, что оторвут!

При этом интерес никак не отражался на лице Шэн Линъюаня, и такая бесчувственность, возможно, была продиктована его статусом и родом занятий. Так что, не будь у них ментальной связи, это холодное лицо обмануло бы Сюань Цзи так же, как и любого другого.

Потянувшись ключ-картой к замку номера, Сюань Цзи немного поколебался, но все-таки разблокировал и распахнул дверь, чтобы пригласить Шэн Линъюаня внутрь:

– Входите-входите, ваше величество!

Как ни крути, но способность бывшего императора быстро адаптироваться к новой обстановке восхищала Сюань Цзи. Оказавшись в номере, тот шустро перетрогал все предметы и в своей голове довольно точно определил, для чего они нужны и как их использовать. Ошибся он всего-то пару раз, и, слыша его соображения, Сюань Цзи немедленно отзывался вслух:

– Это мыло, им моют руки, а не едят – это не вкусняшка… Большие кнопки на стене – источник электричества… А, электричество… Это что-то вроде молнии, только совершенно безопасно, есть в каждом доме. Нет, амулета призыва под кнопками не спрятано. И да, это не та молния, какую вызывает Сяо Чжэн, а другая. Ее дает электростанция и распространяет по электросети… А это кондиционер, он продувает помещение ветром. Эй! Не нужно его затыкать, нас никто не отравит!.. А, воду из-под крана пить нельзя, она грязная…

Подставив ладони, сложенные чашей, под кран, Шэн Линъюань набрал в них воды и стал разглядывать с плохо скрываемым изумлением. Прозрачная и прохладная, она привычным образом омывала пальцы. Так почему она грязная? Никаких посторонних запахов у нее не было. Впрочем, высказывать свое недоумение он не стал.

– Вы что, брезгуете нашей колой? – сообразив, что император присматривается к воде из-под крана, поинтересовался Сюань Цзи. С этими словами он вскрыл пакет, в который упаковали жаренного в масле цыпленка – по номеру тут же поплыл, заполняя каждый уголок, насыщенный аромат жирного куриного мяса. Обычно Шэн Линъюань был равнодушен к вкусной пище, но фастфуд привлек даже его царственное внимание.

Еще в те дни, когда он был заточен в мече, Шэн Линъюаню доводилось наблюдать, как маленький демон готовит дома, и, надо сказать, у того всегда получалось роскошное пиршество. Еще тогда Шэн Линъюань решил: маленький демон явно имеет выдающиеся кулинарные способности, а сам он – из крайне редко встречающихся чудесных от рождения существ, и поэтому ему роскошь в повседневной жизни привычна. Но теперь, поглядев на пищу у него в руках, Шэн Линъюань стал подозревать, что в современном мире «роскошь» доступна всем, поэтому в ней нет ничего выдающегося.

Кстати о пище: судя по всему, им дали простое куриное мясо, сложенное в какую-то пеструю кожу, которую маленький демон первым делом разорвал, снял и скомкал. Оттуда высыпались сочащиеся маслом кусочки, уложенные, по-видимому, кое-как. Ни палочек, ни чашек с рисом, ни каких-нибудь других приборов или закусок не наблюдалось. Присмотревшись к пестрой коже, Шэн Линъюань с ужасом обнаружил, что там… иероглифы!

В его бытность бумагу еще не изобрели, поэтому записи делались на бамбуковых дощечках либо вырезались на каменных плитах. Разумеется, записывалось только самое важное, и каждый такой предмет был на вес золота. С не меньшим трепетом к своим книгам-листьям относились и шаманы. Они видели в них величайшую драгоценность, и любые письмена почитались у них как священные… А теперь что? Современники заворачивают в письмена сочащуюся маслом еду!

Естественно, Шэн Линъюань решил не делать необдуманных замечаний, но, нахмурившись, с неодобрением подумал: «Пусть роскошь стала привычной (это ничего, ведь всякое бывает), но это… Грубейшее попрание всех приличий…»

Уловив его мысли у себя в голове, Сюань Цзи опешил:

– Да у нас иероглифы везде можно найти! И на упаковке для еды, и на туалетной бумаге! Это же партиями печатается… И никакая это не роскошь!.. А, ладно, потом сами поймете.

Переубеждать бывшего императора он не стал. Тем более Сюань Цзи так проголодался, что у него аж живот к спине прилип. Поэтому он с нетерпением спросил:

– Ваше величество, вы есть-то будете?

Припомнив лекарственный вкус так называемой колы, Шэн Линъюань покачал головой и сдержанно отказался:

– Благодарю за приглашение, но, пожалуй, воздержусь. Я уже не нуждаюсь в пище, поэтому не стоит обо мне беспокоиться. Но если ты…

Он подумывал кое-что добавить насчет еды маленького демона. У того были крылья – и у жареной курицы тоже, стало быть, оба примерно равны, так почему подобное ест подобное?.. Впрочем, маленький демон не собирался ни скорбеть по несчастному родственному созданию, ни проявлять к его гибели хоть малейший такт – вместо этого он вцепился зубами в жареное крылышко и отодрал от него сразу половину.

– А? И что такого? Ну ем и ем, – между делом выдал он.

Конечно, золотистая корочка на мясе, приготовленном каким-то неведомым способом, аппетитно хрустела, но Шэн Линъюаню в этом хрусте слышалось копошение мышей…

– Нет-нет… ничего…

Посчитав, что наблюдать за чужой трапезой – поведение предосудительное, бывший император отвел глаза и снова заинтересовался обстановкой комнаты.

Перед ним был стандартный гостиничный номер, а это значит – минимум квадратных метров. Сразу у двери поставили две односпальные кровати. Их застелили белоснежным постельным бельем, а сами они выглядели довольно мягкими, причем настолько, что даже император, живший три тысячи лет назад, не побрезгует. Правда, и тут проявилась небрежность потомков: полога над постелью не наблюдалось.

Единственное панорамное окно не имело ни штор, ни створок, зато с тридцать первого этажа открывался великолепный вид на город – Дунчуань разливался внизу морем неоновых огней, да так, что даже звезды меркли. В свете тысяч фонарей вырисовывались спутанные нити дорог и эстакад. А поскольку горы обрамляли город, высотки строились то выше, то ниже, и со стороны казалось, что они каскадом спускаются к подножию. Что тут сказать? От зрелища захватывало дух и кружилась голова. И не сравнить со скромным уездным городком вблизи ущелья Чиюань.

Была поздняя ночь, и километровые пробки уже рассосались, однако улицы не опустели: куда ни посмотри – полно пешеходов. Из театра внизу (он был такой же частью торгово-развлекательного комплекса, как и гостиница) высыпали зрители. Кажется, очередной концерт (или какое-то шоу) закончился далеко за полночь. И теперь возле театра на обочине прыгали какие-то девушки с неоновыми табличками в руках – по трое-четверо в стайке.

Шэн Линъюань застыл перед окном и не мог оторваться от людей, освещенных неоновыми огнями. Он рассматривал их во все глаза. А тем временем Сюань Цзи, внимательно наблюдая за бывшим императором со спины, обнаружил, что в спокойном равнодушии Шэн Линъюаня впервые появились хоть какие-то оптимистичные нотки.

Конечно, радостью такие чувства не назовешь, но все же черные грозовые тучи в душе бывшего императора перестали сгущаться. И нет, он не скрыл эти бушующие чувства усилием воли, как делал прежде, – они действительно замолкли. И тогда на поверхность вышел немой вопрос, в котором слышалось необъяснимое волнение: «Так сколько же людей живет в Дунчуаньских землях?»

«В районе Дунчуань? – переспросил Сюань Цзи, набивая рот картошкой фри. – Точно не скажу… Наверное, сто тысяч?..»

Ответ шокировал Шэн Линъюаня. Сюань Цзи чуть ли не кожей чувствовал его растерянность. Скорее всего, древнему человеку просто невозможно вообразить такие цифры, пускай он и Владыка людей.

Кажется, это потрясение породило в бывшем императоре пусть слабый, но вкус к жизни. Ну что ж, неудивительно. Легенды и сказания многих народов, описывая всевозможных оборотней и призраков, нередко выделяют у них одну общую черту: это неутолимая жажда жизни, отчаянное желание соприкоснуться с миром живых; снова почувствовать вкус еды и других благ, которые они знали до смерти или обращения. И ради этой возможности любая нечисть пойдет на самые чудовищные деяния, на массовые убийства – настолько их привлекают соблазны мира людей.

Так ошибочно решил Сюань Цзи, но на самом деле подобные страсти не были присущи Шэн Линъюаню. Да, сказочные чудовища имеют людские слабости и желания, но бывший император ни в чем не уподоблялся им. Он обонял соблазнительные ароматы неведомой пищи – но не стремился ее попробовать. Он мог узнать, как погибло царство Великая Ци, что сталось с его потомками, – но не пытался расспрашивать. И под конец наблюдений Сюань Цзи все-таки пришел к выводу, что мир людей не очень-то притягивает древнего демона.

А ведь появление жэньмо всегда связано с одержимостью умершего. Демоны-мо рождаются из страстных желаний и непомерной привязанности к кому-то или чему-то… Так чем был одержим император У?

Сюань Цзи упорно прокручивал варианты и одновременно пытался подловить бывшего императора хоть на чем-то, но все было тщетно. Более того, казалось, что Шэн Линъюань вообще не замечает его стараний. Да и его присутствия – тоже. Тогда Сюань Цзи решил попробовать развести его на откровенность:

– Кстати, ваше величество, а при жизни вы… Может, мой вопрос прозвучит неучтиво, но вы же поймете, что я хочу сказать, да? Короче… у вас ведь остались какие-то желания? Что-то несделанное при жизни? Поделитесь со мной, пожалуйста. А то вдруг я вам как-то помогу?

Шэн Линъюань усмехнулся.

– Нет, ничего не осталось.

– Тогда что будете делать? Может, хотите куда-то съездить? Или что-то посмотреть? Не желаете ли посетить прежнюю столицу? Свой императорский дворец? Как он там назывался?

– Дулин, – бесцветно подсказал Шэн Линъюань. – Помнится, его строили из обычного камня и битых черепков. Раз минуло уже несколько тысяч лет, сам он наверняка давным-давно сгнил и разрушился. А то, что якобы сохранилось, – должно быть, постройки последующих поколений, возникшие поверх старого основания. Как говорится, «не шей собачий хвост к соболям» – ничего хорошего не выйдет. Теперь дворец Дулин не представляет никакой ценности…

– А-а, – понимающе протянул Сюань Цзи. Как ни крути, но он показал себя круглым дураком и невеждой, которого вынуждены просвещать аж далекие предки.

– О моих намерениях не стоит волноваться, – между тем продолжал Шэн Линъюань. – Я лишь хочу отыскать того безумца, кто потревожил мой покой Темным жертвоприношением, и отправить его к праотцам. Дольше необходимого я здесь не задержусь.

Да уж… Получается, намерения Сюань Цзи просекли с полуслова! И все равно ответ бывшего императора его не смутил. Улыбнувшись, Сюань Цзи как ни в чем не бывало предложил:

– Ну да, я в курсе. А вообще… как насчет искупаться первым? Раз уж мы с вами товарищи по несчастью, давайте я вам все объясню. И расскажу, как надо мыться под душем. Сменная одежда вон в той сумке. – Тут Сюань Цзи повел Шэн Линъюаня в ванную. – Короче, из лейки течет вода. А это кран, с помощью него включают и выключают воду. Повернете в сторону красной отметки – будет горячая, в сторону синей – холодная. В этих бутылках шампунь… э-э-э… это жидкость для волос такая, она намыливает и моет. А это гель – вот он. Нужен, чтобы мыть тело. Да, бутылки почти одинаковые, и содержимое не очень отличается, так что плевать, берите любую. Так вот, натираетесь, потом смываете водой… Как-то так.

Пока Сюань Цзи вещал о назначении всех средств и предметов, Шэн Линъюань благодаря ментальной связи просматривал его воспоминания, где ярко показывалось, что и как делалось с той или иной вещью. Это значительно упрощало дело, и в более подробных объяснениях не было нужды.

Вот только непривычного оказалось слишком много. Прошло ведь три тысячелетия, и почти все, с чем Шэн Линъюань был знаком при жизни, кануло в небытие. Поэтому, пускай бывший император отличался выдающимися способностями к обучению и запоминанию, он все равно немного не поспевал за маленьким демоном. Сюань Цзи указывал пальцем на то и это, а Шэн Линъюань старательно следил взглядом, однако даже так останавливался на каждом предмете на несколько секунд дольше положенного. И под конец всех объяснений почувствовал себя совершенно потерянным.

Шэн Линъюань поднял на Сюань Цзи взгляд, и это были глаза ребенка – совершенно ясные, живые, как будто не видевшие различий между добром и злом. Такие глаза должны были принадлежать существу, не знавшему ни зноя, ни ветра, ни невзгод. И хотя Сюань Цзи прекрасно понимал, что перед с ним стоит демон-мо, опаснейшее существо на свете, но взгляд этих глаз невольно смягчал его сердце.

– Да ничего сложного на самом деле… Пару раз попробуете – и привыкнете. Будут вопросы – зовите, – попытался успокоить Шэн Линъюаня он.

– Хорошо, – тот кивнул, стряхнул растерянность и снова принял невозмутимый вид. Скользнув взглядом по шампуню, Шэн Линъюань заметил: – Ловко придумано.

«Ладно, – в своих мыслях чуть уступил Сюань Цзи. – Неважно, кем он стал после смерти – чудовищем-жэньмо, там, или небожителем… Главное, что при жизни он был прославленным императором…»

И только он решил вести себя с Шэн Линъюанем помягче, как вдруг случайно вскинул голову и наткнулся на взгляд Владыки людей. Там затаилась улыбка…

Сердце Сюань Цзи сжалось, в голове будто бы заверещала сирена – сигнал тревоги. Следом в ушах резко загудело, а под ногами стала клубиться черная дымка. Ее тонкие завитки поднялись от пола и мигом окутали-опутали Сюань Цзи. Все мысли в голове предельно замедлились. Вся сущность – вдруг распахнулась, словно какой-нибудь фолиант, и кто-то бесцеремонно листал его страницы.

Мыслей древнего демона Сюань Цзи больше не улавливал. Кажется, тот как-то отгородил свое сознание, и теперь за глухой стеной пустоты слышались только ничего не значащие удары чужого сердца.

Сюань Цзи как дурачка обвели вокруг пальца!

Опутав маленького демона и проникнув ему в голову, Шэн Линъюань лениво поинтересовался:

– Так сколько же тебе лет? И отчего тебе так легко проголодаться? Разве не знаешь, что чудесные от рождения существа начинают поститься с самого детства? Кто же ты такой?

Последний вопрос как будто подсадил Сюань Цзи на крючок и безжалостно вытащил на поверхность; заставил барахтаться на суше и разевать рот, точно рыба. Он всего-то на секунду ослабил бдительность, чуть-чуть выпустил из узды мысли… а его тут же застали врасплох!

Не успел он опомниться, как его погреб вал бесчисленных образов и воспоминаний…

022

Перед глазами Шэн Линъюаня пронеслись последние десять лет жизни маленького демона, которые он провел в скитаниях в качестве простого смертного, – путь, полный взлетов и падений. Там было все: и трудовые будни, когда вкалываешь днями и ночами, лишь бы в конце месяца хоть как-то свести концы с концами; и Чемпионат мира по футболу под пиво с раками; и дым шашлыков вперемешку с ароматом острого супа-малатана – уличная еда студгородка при университете… Куда бы маленького демона ни занесла судьба, всюду он вел себя как любопытный путешественник, способный искренне наслаждается чудесами человеческого мира.

Но и до тех десяти лет случилось немало важного: вот маленький демон потихоньку стирает лишние черты, подгоняя традиционные иероглифы под современное написание; а вот он осторожно подстраивается под своих фальшивых родственников, стараясь найти с ними общий язык; или вот наблюдает за такими же юнцами и старательно подражает им: учится играть в видеоигры, модно одеваться, шутить, курить и регулярно пополняет свой словарный запас молодежным сленгом…

А до этих событий тянулись сумбурные воспоминания о рождении и взрослении у храмового алтаря в ущелье Чиюань…

Тут Шэн Линъюань все разом понял и испугался. Одновременно, противясь вторжению чужака, из моря сознания Сюань Цзи вырвался белый свет и, разгоняя темные миазмы враждебной ци, стал вытеснять древнего демона. Поднявшись из глубин души, взревело истинное пламя Чжу-Цюэ. Свет и тьма сцепились в жестокой схватке, и Шэн Линъюаню ничего не оставалось, кроме как поспешно ретироваться.

Сюань Цзи охватила такая ярость, что он одним усилием воли вырвался из пут тьмы. Следом, не приходя в себя, он вызвал длинную огненную цепь и хлестнул Шэн Линъюаня прямо по голове. Раздался громовой раскат, от которого задрожали пластиковые окна гостиницы – высотки в тридцать с лишним этажей.

Оба мигом опомнились: это же здание в самом центре города! И оба отпрянули: Сюань Цзи – спиной к окну, Шэн Линъюань – к двери номера. Не сговариваясь, они одновременно налепили позади себя защитные амулеты – почти полные копии друг друга. Только один был черным, другой – белым. Выстроились барьеры, заключив номер в некое подобие сферы, разделенной пополам по принципу Великого предела. Теперь комната была полностью изолирована от внешнего мира.

Но тут раздался оглушительный грохот – пол под ногами заходил ходуном. Шэн Линъюань побелел как полотно. Сюань Цзи уронил голову на бок. Из его уха вытекла тоненькая струйка крови.

Барьер, который они установили в едином порыве, пал, и было слышно, как за стеной кто-то катит по коридору чемодан – видимо, какой-то гость спешил на ночной рейс, не подозревая, что за страсти творятся за хлипенькой деревянной дверью одного из номеров, которые он проходил. Шаги гостя постепенно стихли – он направлялся к лифтовому холлу.

* * *

В этот же час в Чиюань все духи оружия под предводительством Дао И собрались у алтаря при храме. С трудом соображая проржавевшими, как и их тела, мозгами, они с горем пополам вникли в указания своего военачальника и выстроились в боевой порядок у памятных стел, две из которых разбились при загадочных обстоятельствах. Из-за горных вершин показалась кровавая луна и залила алыми лучами алтарь, скрытый в реликтовых лесах ущелья Чиюань.

Едва они построились, как снова раздался звучный треск. Дао И испуганно обернулся. Все повторилось вновь: рухнула и рассыпалась осколками третья стела, но на этот раз никаких трещин, никакого раскола, предупреждающего о крахе, не было…

* * *

С разрушением барьера связь между сознаниями Сюань Цзи и Шэн Линъюаня оборвалась. Короткая борьба развела их по разные стороны комнаты: один прислонился к двери, другой – к окну, и между ними оставалось меньше десяти метров. Вся мебель разгромлена. Все вещи – разбросаны. И все залито вспышкой белого света.

Сюань Цзи первым нарушил долгое молчание. Он заговорил медленно, подчеркивая каждое слово.

– Ваше величество, я глубоко уважаю вас. И убежден, что тот, кто способен покончить с Великой междоусобицей Девяти провинций, действительно выдающийся человек… хотя и ведет себя как последняя мразь.

На этих словах вспышка белого света погасла. Сузившиеся зрачки Шэн Линъюаня снова расширились. Чуть заметное удивление, написанное на его лице, стерлось, словно не бывало. Губы растянулись в едва различимую улыбку.

– Приношу мои искренние извинения, – негромко проронил он.

Похоже, бесцеремонное вторжение древнего демона спровоцировало у Сюань Цзи сотрясение мозга: голова страшно кружилась, в ушах гудело, с мочек капала кровь. Бороться дальше они не могли: стояла глубокая ночь, и почти все номера в гостинице были заняты. Значит, суммарно набиралось примерно под тысячу потенциальных жертв – самых обычных людей без «особых» способностей. В такой ситуации говорят: «бросишь в крысу камень – и всю посуду перебьешь». Шэн Линъюань тоже понимал, что от их действий могут пострадать невинные люди, поэтому биться насмерть сейчас нельзя.

Поколебавшись с минуту, Сюань Цзи подхватил с пола уцелевший пакет с едой, после чего, не сказав ни слова, открыл дверь и вышел в коридор. Шэн Линъюань поспешил посторониться, причем сделал это с большим почтением и легким поклоном. Его задумчивый взгляд скользнул по Сюань Цзи, когда тот закрывал за собой дверь.

Только после того, как запах маленького демона затерялся в лифтовом холле, Шэн Линъюань перестал растягивать губы в чуть заметной улыбке. Вскинув руку, он снова призвал черную дымку, и она, расползаясь по комнате, принялась проникать в каждую вещь, в каждую щепку разгромленной мебели, в каждый осколок стекла. Заполонив все вокруг, дымка стала притягивать друг к другу разрозненные части, а те как будто только того и ждали. Словно живые, они сцеплялись, склеивались и спаивались. Спустя мгновение каждый предмет обстановки принял свой прежний вид, да так искусно, что не найдешь ни малейшего изъяна. И никто не придерется, когда придется съезжать.

Покончив с кропотливой работой, черная дымка развеялась, будто и не бывало. Только вот половина комнатных растений на всех этажах гостиницы мгновенно увяла и засохла, а притаившийся в цветочном горшке сверчок застыл навсегда. Малейшее колыхание воздуха – и он рассыпался в пыль.

Поглядывая на гудящий кондиционер (из него постоянно поступал воздух, поэтому щель отчаянно хотелось заткнуть), Шэн Линъюань расслабил плечи, прислонился к двери и запрокинул голову. Наконец-то он узнал о происхождении маленького демона. Что ж, история длинная и очень запутанная, в двух словах не объяснишь…

Обычно в летописях указывают, что Великая междоусобица Девяти провинций началась с военных походов императора Пина (другое имя – Шэн Цзюнь). Современники нередко описывали его либо как свирепого честолюбца, либо как тщеславного дурня. Но все неизменно сходились во мнении, что именно он развязал бесконечную войну и вверг народ в пучину бедствий. Иных виновников не называли, хотя в таких случаях не перекладывают всю ответственность на одного человека. Но кроме этих исторических фактов было еще кое-что, недошедшее до потомков, – некие мрачные тайны, погребенные во тьме веков.

Три тысячи лет назад ущелье Чиюань называлось совсем иначе – ущелье Наньмин, и здесь обитало племя огненной птицы Чжу-Цюэ. Этот клан занимал особое положение в иерархии демонов-яо: их почитали как божеств и считали защитниками Юга. Разумеется, они были такими же демонами и ничего божественного в них не было, однако другие народы из поколения в поколение приносили в храмах, посвященных птице Чжу-Цюэ, жертвы, возносили молитвы, а после причислили ее к четырем священным зверям.

В те времена поговаривали, что из самого дна ущелья Наньмин вырывается подземный огонь и растекается лава; что здешний воздух так горяч, что никто, кроме огненной птицы, не посмеет туда заглянуть. Видимо, поэтому ущелье стало естественной границей между людьми и демонами. И оно же даровало им жизнь в мире и благоденствии – оба народа существовали порознь и не стремились перемешаться.

Но в один день случилось природное бедствие, которое и положило начало Великой междоусобице. Еще до того, как повсюду разгорелись сражения, в ущелье Наньмин произошло сильное землетрясение. Из самых недр раздавались мощные толчки, от которых всюду расходились обвалы и разрушения. Землетрясение чувствовали и люди на юге, и демоны на севере. Следом потянулась вереница странных явлений. То лед в столице демонов-яо нарастал толще, чем раньше бывало, причем на два с лишним цуня, то весной на четвертый месяц еще не начинали распускаться ивы, когда у людей уже повсюду благоухали цветы. На третий год после землетрясения в ущелье Наньмин так похолодало, что даже силы у демонов-яо стали иссякать.

Надо добавить, что демоны всегда разительно отличались от людей, кому для благоденствия достаточно воткнуть побеги риса да побросать зерна в землю, чтобы родился хлеб. Почти сразу демоны заметили (особенно наиболее могущественные и уважаемые кланы), что им стало гораздо труднее зачать и выносить дитя. Хватило всего нескольких лет холодов и ненастий, чтобы сверхъестественные силы этого народа стали угасать, а население – уменьшаться. Удачные деторождения сократились почти на две пятых, и многие младенцы рождались мертвыми.

Похолодание в ущелье Наньмин сказалось и на его пламени: оно больше не представляло смертельную угрозу, поэтому многие кланы демонов-яо стали покидать родные края и пересекать эту естественную границу в надежде поселиться в землях людей и спастись от гибели. Однако людской род тоже переживал трудные времена, пускай волшебных сил у него отродясь не бывало. Из-за холодов год от года случались неурожаи, и начался голод.

Как известно, пока закрома полны, пришлые чужаки – «дорогие друзья и гости», но как только пустеют амбары, все они тут же становятся «незваными и нежданными». Сказывалось и то, что многие столетия люди и демоны жили порознь, разделенные пылающим ущельем, потому они не могли найти общего ни в языке, ни в привычках. Вскоре столкновения между ними стали в порядке вещей.

Противоборство двух народов круто переменило жизнь огненных птиц ущелья Наньмин. Чжу-Цюэ оказались зажаты с двух сторон воинственными недоброжелателями. Старейшина клана, правящий в те времена, понимал, что постоянные столкновения приведут к войне, и ему ничего не оставалось, кроме как «упрашивать клановое пламя» разжечь огонь на дне ущелья. Он хотел насильно разделить людей и демонов. Хотел снова прочертить границу между ними.

В ту пору повелитель людей, император Пин, из-за неуемной жажды величия и славы уже не знал, как утолить свои амбиции. Задумав величайшую подлость (за какую многие поколения поносили его на все лады и нарекли разжигателем Великой междоусобицы), он создал особые войска из совершенствующихся монахов и направил «подавлять мятежи». На самом деле император Пин задумал перебить те кланы демонов, кто тайно перебрался через ущелье и осел на землях людей. К несчастью, дорога, которой поселенцы шли, была уже запечатана, и вернуться назад они никак не могли. Поэтому, полагаясь на численное превосходство, войска монахов без труда смяли сопротивление демонов, а после устроили кровавую бойню, которая увенчалась императорским указом: «Любой демонический клан, ступивший на земли людей, будет полностью уничтожен».

Получив известия об этом, князь демонов страшно разгневался. Все его войска, восемьдесят одно по счету, рвались в бой. Столица демонов забурлила.

Тем временем огненные птицы Чжу-Цюэ по-прежнему мнили, что способны примирить два народа и предотвратить кровопролитную войну. Возможно, в их честь слишком часто возжигали благовония и слишком рьяно почитали их образы, вот и возомнили пернатые демоны, что достойны звания божеств. Как бы то ни было, в переломный момент они отказали князю демонов в проходе через ущелье Наньмин. Такой дерзости он не стерпел.

В те времена демонами правил скорый на расправу и весьма свирепый владыка. Ни в каких божеств он не верил и любой ценой собирался пройти через ущелье Наньмин. Поэтому, получив отказ, он замыслил недоброе. Направившись в земли клана Чжу-Цюэ с визитом, он подстроил диверсию, в ходе которой его приспешники перебили всех пернатых демонов. В историю эта жестокая бойня вошла под названием «Заклание божеств».

Кровь огненной птицы обагрила ущелье Наньмин. Храм предков Чжу-Цюэ был разрушен. Началось лихолетье, в годы которого в приграничных землях бесчинствовали всевозможные демоны и чудовища. Покорив Наньмин, князь демонов перешел естественную границу, и его армия впервые сошлась в битве с людьми. Вскоре потери двух сторон достигли около ста тысяч. Среди прочих погиб и сам император Пин, разжигатель войны.

С тех пор ущелье Наньмин считалось воплощением огненного ада на земле, в честь чего получило свое новое имя – Чиюань, что означает «Алая Бездна».

Спустя десятки лет Великая междоусобица Девяти провинций завершилась падением князя демонов и его империи, но бушующее пламя Чиюань и не думало затихать.

Одна из причин, почему Алую Бездну Чиюань стерегла огненная птица, заключалась в том, что это ущелье было природным источником демонической ци. Стало быть, тот, кто покорит Чиюань, покорит и всех демонов-яо. Но если не сдерживать Алую Бездну и ее пламя, демоническая ци постепенно распространится по всему свету и окажет влияние на всех живых существ кроме людей, поскольку их «семь отверстий» изначально запечатаны и невосприимчивы к течению ци. Если допустить эту беду, однажды демоны-яо станут так могущественны, что поработят все остальные кланы, и войны в этих землях будут разгораться вновь и вновь.

В свое время император У, получив эти сведения, не знал, что и думать. С одной стороны, испокон веков все разумные живые существа, творя зло и получая за это воздаяние, винят в своих бедах либо богов (за то, что они отвернулись) либо чудовищ и демонов (за то, что те заморочили другим головы). С другой стороны, Алая Бездна действительно наделяла всех живых существ могуществом, даруя им волшебные силы. Но этот подарок обошел людской род, из-за чего им было гораздо сложнее противостоять захватническим походам демонов-яо, чем всем прочим. Так что же делать, когда горы и реки, сами Небо и Земля, не благоволят человеку?

Шэн Линъюань был Владыкой людей, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как сдвинуть горы и наполнить моря – иными словами, обуздать саму природу. Поэтому, покончив с мятежами в своей стране, он, дабы навеки погасить пламя Чиюань, отправился на место родового захоронения племени Чжу-Цюэ. Отыскав там несколько костей, уцелевших в бушующем огне, он посредством тайного способа (опасного для него самого) вырезал из останков тридцать шесть подавляющих печатей. Установив их определенным образом, Шэн Линъюань на многие тысячелетия успокоил бушующее пламя Чиюань.

Время шло, костяные печати лежали в самом средоточии Неба и Земли, усердно сдерживая демоническую ци, пока в один день не стали порождать духов. И маленький демон-яо, которого Шэн Линъюань повстречал спустя тысячи лет в современном мире, наверняка принадлежит к этим существам.

Тридцать шесть печатей подавления, тридцать шесть «хранителей пламени», обреченных на вечную стражу. Три тысячи долгих лет… И всякий раз, когда Алая Бездна тревожилась, выбрасывая демоническую ци, одна из сдерживающих печатей разбивалась. Жертвуя собратом, хранители Наньмина неустанно подавляли огонь ущелья…

Император У лично сотворил их и обрек на верную гибель. Непохожие ни на один клан демонов-яо, они с трудом считались отдельным народом. Что ж, неудивительно, что после смерти Владыка людей так и не обрел покой: он крепко задолжал своим созданиям.

Впрочем, Шэн Линъюань к этой новости отнесся совершенно спокойно – без раскаяния или горечи. Сам он родился во времена упадка императорского двора, и Небеса даровали ему несчастливую судьбу. За многие годы Владыка людей привык, что ничего не идет гладко, и у многих к нему найдется немало притязаний, так что встреча с маленьким демоном, которому он сильно задолжал, не породила серьезных тревог. На самом деле, Шэн Линъюаню касаемо многих вещей было уже решительно все равно. И тем более безразлично, кто именно вернул его к жизни, осмелившись осквернить императорские останки. Правда, он не по своей воле угодил в переплет, и от этой мысли Шэн Линъюань не знал, смеяться ему или плакать.

Размышляя о своей судьбе, он недобро усмехнулся… Но тут ни с того ни с сего почувствовал болезненный укол в груди, причем такой силы, что казалось: что-то застряло в сердце и не может пройти по кровеносным сосудам. Но что это?

Шэн Линъюань нахмурился и, недолго думая, запустил руку прямо в грудь. Пробравшись через клетку ребер, он схватил сердце и покрутил его так и сяк, и с такой небрежностью, словно ему это ничего не стоит и никакой боли не принесет. Несмотря на все старания, Шэн Линъюань не выявил, что сталось с сердцем и почему закололо в груди. Сведя брови, он глубоко задумался, смутно подозревая, что знает о причине, но долгие размышления ни к чему не привели – ясного ответа по-прежнему не было.

– Я и правда постарел, – с тяжким вздохом пробормотал Шэн Линъюань и устало потер виски. – Память уже подводит… Да, плохи мои дела, плохи!

Вдруг какая-то мысль посетила его, и он резко вскинул голову…

* * *

Ожидая, когда ему подберут другой номер, Сюань Цзи спустился вниз и вышел из гостиницы, чтобы покурить.

Его до сих пор подташнивало, голова кружилась. Возможно, как раз из-за того, что кто-то бесцеремонно влез к нему в голову и перевернул там все вверх дном. Перед глазами до сих пор мелькали образы, и отогнать их было невозможно. В каких-то сценах кровь лилась рекой и горами лежали трупы, а в каких-то торчали одни лишь руины на пепелище… Откуда они взялись, он понятия не имел. Возможно, какие-то кадры из типичного фильма-катастрофы.

Сюань Цзи устало потер виски и, не вынимая сигареты изо рта, выдохнул длинную струйку дыма. Стояла студеная осенняя ночь.

Некстати припомнилось, как он хотел предупредить Шэн Линъюаня насчет Алоцзиня, лежащего в гробу. Чудовища-жэньмо бессмертны, их трупы обязательно надо сжигать, а то вдруг восстанут?.. Но тогда у бывшего императора горлом пошла кровь, он даже крышку гроба толком не задвинул, и Сюань Цзи посчитал, что в такой ситуации как-то неловко поучать…

Похоже, в своем мнении о Владыке людей он чудовищно ошибся… Может, на то повлияло уважение Сюань Цзи, которое он испытывал к нему как к исторической фигуре, а может, искреннее восхищение… Вот только он слишком понадеялся на моральные качества Шэн Линъаюня, что было в принципе нелогично. Если так прикинуть, между великими деяниями и обычной человеческой подлостью нет никаких противоречий. Можно иметь множество заслуг и при этом отличаться неразборчивостью в средствах, пожертвовать буквально всем ради своих желаний. Кто-то теряет близких по воле Небес, из-за злого рока, а кто-то остается в гордом одиночестве из-за паршивого характера. Ну а с такими ублюдками, как Шэн Линъюань, лучше вообще никаких дел не иметь и восхищаться сугубо со стороны, читая о них на страницах учебников.

Надо сказать, Сюань Цзи был крайне уравновешенной личностью и никогда не принимал обиды близко к сердцу. Когда приходилось сталкиваться с очередной трудностью или бедой, он стремился разрешить ситуацию как можно скорее, а если не мог ничего сделать – свыкался с ней и просто менял свое отношение, стараясь в неприятных условиях устроиться поудобнее. Даже самое счастливое событие не вызывало в его душе оголтелой радости, а самое скверное – долгого гнева. Но если уж надо было успокоиться, он ходил покурить. Пара сигарет – и все прошло.

Однако в этот раз он не на шутку завелся. И чем дольше курил, тем сильнее раздражался. От табачного дыма все плыло, в ушах шумело громче привычного. Ядовитые смолы, конечно, далеко не впервые отравляли его легкие, но тут Сюань Цзи испытал нехарактерный приступ удушья. Перед глазами возникла размытая, будто сон или иллюзия, картина: он в Чиюань, стоит перед алтарем в море огня. Глаза заливает кровь. За стеной яркого пламени он увидел смутные образы Дао И и других духов оружия. Вся процессия что-то взволнованно кричала, по-видимому, обращаясь к нему… Только он их не слышал. И не хотел слышать. Вместо этого он вытащил из позвоночника Меч Судьбы – тяжелый и прекрасный. Обычно тот, повинуясь воле хозяина, выходил из своих «ножен» легко, и никакой боли от этого не чувствовалось, но теперь Сюань Цзи казалось, что с мечом как будто вынули его собственное сердце. Позвоночник опустел, и душу затопила черная тоска. В изнеможении Сюань Цзи опустился на колени и весь поник, как будто его тело лишилось костей.

«В этот раз… двести… тридцать два года, – стоя на коленях, с трудом проронил он и горестно улыбнулся. Ухмылка далась ему из последних сил, но отказаться от нее он никак не мог: как будто от этой малости зависела его жизнь. – Пожалуй, в этот раз продержались дольше всего… Но Камень Нирваны разбит… Я правда…»

Дышать было тяжело, голос дрожал, срывался на хрип, горло судорожно сжималось. А он все равно с улыбкой бормотал:

«…я правда… больше не могу. Прости меня… что так ничтожен… прости!..»

Наблюдая за видением немного со стороны, Сюань Цзи вдруг обнаружил, что говорит с собственным мечом. Но погодите! Говорит не он, а кто-то другой! Чьими глазами он видел эту сцену? Постойте-ка… Двести тридцать два года… какое-то знакомое число…

Он стал быстро перебирать в памяти все знакомые даты, пока не остановился на алтаре в Чиюань, который окружили более тридцати памятных стел с надписями. Все возвели в честь предков Сюань Цзи, и дольше всех прожил как раз тот, кому было двести тридцать два года… Совпадение? Или…

Видение еще стояло перед глазами. В нем послышался характерный хруст сломанных костей. Из пламени преисподней раздалась звонкая птичья трель… Сюань Цзи пошатнулся.

– Директор Сюань!

Услышав, что его зовут, Сюань Цзи вынырнул из видения и в недоумении обернулся. Перед ним стояла офис-менеджер Регионального отдела Бюро. Именно она помогала ему и Шэн Линъюаню заселяться. Похоже, девушка очень торопилась найти его, потому что на ее лбу блестели мелкие капли пота. В руках она держала мобильный – тот постоянно пиликал из-за потока сообщений в WeChat. Кажется, эти оповещения и выдернули Сюань Цзи из мира иллюзий. Вздрогнув, он вернулся к действительности.

К счастью, офис-менеджер не заметила, как ему плохо. Во-первых, потому что страшно спешила, а во-вторых, потому что вокруг была кромешная тьма.

– Как раз вас искала! Хотела подняться и постучаться в номер, но тут наткнулась на вас. Вас ищет директор Сяо, говорит, дело срочное!

Не успела она договорить, как мобильный затрезвонил. Приняв вызов, офис-менеджер подсунула смартфон под ухо Сюань Цзи.

– Да-да, я слушаю, – вяло отозвался он, но его на полуслове заткнули длинной тирадой, которая слабым гулом раздавалась из динамика мобильного. По мере того, как Сюань Цзи вникал, взгляд его постепенно прояснялся. Наконец он выдохнул: – Что?

023

После обстрела мифриловыми ракетами склоны Дунчуаньской горы местами обрушились, и фальшивый лес на них сгорел дотла. Землетрясение и подъемный механизм вынесли убежище шаманов наружу, и теперь его заливал яркий свет луны. Горное озеро, посреди которого была плита с алтарем, широко разлилось на развалах, образуя несколько прудов поменьше.

Но все эти обстоятельства нисколько не помешали отряду спецназначения – все-таки спецназ есть спецназ. Сяо Чжэн лично отобрал оперативников из «Баоюй», имеющих «особые» способности линии льда и воды, и выдал им целых три вертолета. Кружа над курганом, они объединили усилия и принялись с высоты птичьего полета «тащить» разлившееся озеро на себя. Через некоторое время горные воды зависли в воздухе широким пологом. И пока спецназовцы держали его, другие оперативники разбились на группы и стали быстро прочесывать территорию с аномальной энергией.

Для этой задачи Сяо Чжэн мобилизовал все Региональные оперативные отделы нескольких соседних городов и провинций. Конечно, часть сотрудников, следуя приказу директора Сяо, отправилась арестовывать господина Юэдэ и всех его многочисленных последователей. В это время остальные окружили курган шаманов и оцепили район. Полный контроль над территорией был нужен еще и потому, что ежегодно Дунчуань посещали толпы туристов, что вместе с коренными жителями складывалось в большую цифру потенциальных жертв. В связи с этим от Бюро требовалось в кратчайшие сроки обследовать место происшествия, принять меры против всех выявленных аномалий и добиться полной безопасности, чтобы простые граждане не наткнулись ни на какие вредные воздействия. Но в первую очередь оперативникам приказали разыскать бронзовый гроб, который после обвалов где-то затерялся, если не ушел под воду.

В инструкциях говорилось, что там лежит новый жэньмо, пробужденный Темным жертвоприношением, и по сравнению с предыдущим этот демон еще опаснее, поскольку совершенно непредсказуем.

Дела шли хуже некуда. Прежде всего, никто толком не знал о ритуале Темного жертвоприношения, и даже в сверхсекретных архивах Бюро о нем нашлись совсем скудные сведения. Профессор Ван, главный эксперт Отдела реставрации древних рукописей, имел лишь поверхностные представления. Что уж говорить о Би Чуньшэн и Цзи Цинчэне? Как бывшая медсестра (чьи способности могли вовсе не проявиться) и профессиональный мошенник сумели выяснить, каким образом проводят ритуал Темного жертвоприношения? Самостоятельно – никак. Значит, им кто-то помог.

И плохо было то, что никто толком не знал о клане дунчуаньских шаманов – их культурная и общественная жизнь стала тайной, погребенной во тьме веков. При этом Зеркальная бабочка, будучи их единственным наследием, намекала, что это был очень могущественный и опасный народ. В то же время выходит, что тот, кто стоит за Темным жертвоприношением, отлично разбирается в истории и культуре шаманов, а также в их магии… Да при таком багаже впору кафедру археологии открывать! Откуда закулисному злодею знать, где упокоились древние демоны?

Но все эти вопросы руководство Бюро отложило до лучших времен, предпочитая заняться поисками опасного бронзового гроба. Дозвонившись до Сюань Цзи и получив от него подробные сведения, куда он мог задеваться, Сяо Чжэн со своими людьми в восьмой раз прочесал территорию. Но как бы ни старались, они не нашли ни следа, ни бронзового осколка.

– Ты уверен? – дотошно допытывался Сяо Чжэн. Прижимая мобильник к уху, главный координатор неловко переступал с горок камней на горки костей, потом снова на камни, и так по очереди. – Прямо сейчас я у той самой платформы. На ее обломках действительно остались следы письмен Темного жертвоприношения… но гроб-то где?

Сюань Цзи еще толком не оклемался после сотрясения мозга, и голос в трубке для него звучал то достаточно близко, то слишком далеко, поэтому отвечал он вяло и не сразу. Вдобавок он держал в зубах почти дотлевшую сигарету (никотин помогал ему успокоиться) и пытался почесать в ушах, где запеклась коркой кровь и теперь царапала раковину.

– Ну… может, еще поискать? Как следует? – растерянно предложил Сюань Цзи.

– Не понимаю, кто из нас кто? – вспылил Сяо Чжэн. – Это я оперативник, а ты – штабной?!

– Да-да, босс, как скажешь… – тяжко вздохнув, Сюань Цзи выпустил изо рта белое колечко дыма. Говорил он все еще по телефону офис-менеджера, который нагло реквизировал.

Вдруг на том конце раздалось: «Директор Сяо! Смотрите!»

Это один из оперативников кое-что нашел, подсветив разрушенную платформу специальным фонариком. Такие модели «четвертого поколения» выдавались как раз для поисковых работ: кроме обычной подсветки они были оборудованы специальными датчиками. Сами фонари светили мягким белым светом, но когда луч натыкался на следы аномальной энергии, свечение резко менялось на красное. Чувствительность у прибора была велика, световая волна проникала далеко, примерно метров на сто в землю, поэтому с помощью таких фонарей оперативники могли обнаружить даже корни мутировавших растений.

Напав на след, Сяо Чжэн сразу воспрял духом. Его коллеги стали подсвечивать местность вокруг, пока одиночные лучи не сошлись на небольшом участке. На земле проявилось алое пятно в форме прямоугольника, чьи размеры как раз соответствовали бронзовому гробу.

– Он что, стоял прямо здесь? – спросил один из оперативников, подходя к Сяо Чжэну. – Но, директор… Такого быть не может!

Он не ошибся: специальные датчики, установленные в фонарь, фиксировали только аномальную энергию, излучаемую в реальном времени. Если бы на месте гроба был, скажем, огненный шар, он бы, прогорев, оставил после себя только едва заметные следы аномалии, и фонарь бы не подсвечивал красным землю. Тогда почему проявилось настолько четкое и гигантское пятно, когда других следов не осталось? Как ни посмотри, но гроб был громоздким и тяжелым. Если бы его задумали перетащить, на земле, камнях и глине все равно бы остались какие-то борозды, ямки и рытвины. А тут – ничего. Словно испарился.

– Осторожно! Возможно, под землей аномалия!

Едва Сяо Чжэн предупредил свою команду, как налетел сильный ветер и в одну минуту разметал черные тучи, собравшиеся у горной вершины. Сквозь облака пролился бледный свет луны и упал прямо на алое пятно, выявленное специальными фонарями. Земля, будто впитав лучи, выпустила белый густой туман, и тот стал стремительно расползаться по округе. Наблюдая эти странности, сотрудники Бюро на всякий случай отступили на пару шагов.

Поначалу туман был в точности как испарения при таянии сухого льда, который обычно используют для спецэффектов во время шоу или концертов, но потом к этой дымке, по-видимому, примешался водяной пар от поднятой воды из озера. Довольно быстро туман сгустился, забурлил и стал обрисовывать в пространстве фигуры людей и предметов. Их контуры чем-то напоминали рисунки, выведенные пальцем на песке.

И прежде всего туман очертил контуры пропавшего гроба. То, что это тот самый гроб, говорили хотя бы габариты – они в точности совпадали с размерами крупного пятна на земле. И едва гроб проявился, как перед ним нарисовалась таинственная антропоморфная фигура, будто бы сотканная из тумана.

– Это что, «особая» способность? Линии льда и воды? И что за звук?.. – забормотал кто-то.

– Случаем, не язык шаманов? О нем еще говорил директор Сюань…

– Т-с-с!

Разговоры оборвались, поскольку все увидели, как туманная антропоморфная фигура сорвалась с места и закружилась облаком вокруг такого же призрачного гроба. Со всех сторон полились звуки таинственного песнопения, причем такие высокие, что казалось: это тончайшие иголочки звенят-поют, соприкасаясь с бронзовыми стенками – динь, динь, динь…

Словно в ответ на эти звуки из призрачного гроба стала сочиться неизвестная жидкость, которая ничем не напоминала простую воду или водяной пар. Пренебрегая всеми законами физики, ее струи принялись разукрашивать гроб изнутри и снаружи письменами Темного жертвоприношения. Показалось ложе, яснее проявились стенки. Таинственное пение, поначалу медленное и торжественное, в несколько раз ускорилось, полилось еще звонче, резче, и эти высокие звуки забили по бронзе, словно град. Вторя им, письмена Темного жертвоприношения стали стремительно расползаться, покрывать гроб чаще и плотнее, внахлест, пока он совсем не почернел. Оторвавшись от стенок, письмена разом поднялись и обрушились на едва проявившуюся человеческую фигуру, помещенную в гроб… Они впитались в тело Алоцзиня!

Динь!

Точно повинуясь чьей-то воле, гвозди, вбитые в ладони старейшины шаманов, стали мелко дрожать и покачиваться, постепенно выходя наружу – вместе с ними подрагивали и бледные пальцы Алоцзиня… Наконец гвозди резко взмыли, вырываясь из плоти.

Тем временем призрачный антропоморфный силуэт прекратил кружить у гроба. Замерев прямо над изголовьем, он протянул дымную руку и принялся как бы поглаживать Алоцзиня по лбу. Зазвучала таинственная мелодичная речь, и ей вторило журчание водной завесы в небе. Таинственный силуэт пел, скорее всего, на древнем языке, и с каждой новой строчкой его голос только набирал силу, поднимался все выше и выше, раздавался все пронзительнее… Никто из оперативников не понимал ни слова, но все чувствовали: в этом пении таится необузданный гнев.

Динь!

Из ног Алоцзиня тоже вырвались гвозди, и бронзовый гроб заскрипел так противно, что у оперативников зубы свело. Следом, повинуясь песнопению, зашатался гвоздь, вбитый в лоб старейшины шаманов. Подрагивая, он потихоньку покидал рану. Наблюдая за этим, туманная антропоморфная фигура наклонилась к вождю шаманов близко-близко, чтобы прошептать что-то на ухо… И тут гвоздь вышел!

Следом из призрачного Алоцзиня потекли, точно кровь, письмена Темного жертвоприношения и пропитали ложе под ним. Не успели оперативники и глазом моргнуть, как вождь шаманов, ведомый чьей-то злой волей, медленно приподнялся и сел. Но едва это случилось, как гроб разошелся дымкой!

От этого зрелища сотрудники Бюро аж рты разинули. Это что получается? Гроб рассеялся в пыль? Это всего-навсего иллюзия? Или его уничтожили? Тогда понятно, почему не осталось борозд и рытвин – его не перетаскивали!

Тем временем призрачный Алоцзинь вскинул голову, поглядел как будто на разрушенный курган шаманов, раскрыл рот в беззвучном крике и взмыл, точно столб дыма, ввысь. Достигнув неба, он стремительно спикировал на землю и понесся прямо на оперативников – те бросились кто куда, опасаясь даже соприкасаться с дымной фигурой. Но Алоцзиню до них не было никакого дела: не замечая толпу людей, он стремительно набрал высоту, проскользил вдоль водяного полога, до сих пор растянутого в небе, и был таков. Он явно направился в Дунчуань!

Следом белая дымка, поднятая его рывком, прекратила ползти, сгустилась, и сотрудники Бюро вновь увидели антропоморфную фигуру. Замерев на месте, та приняла расслабленную позу, сложив руки на груди. Почему-то думалось, что она чего-то выжидает…

Повернувшись к подчиненным, Сяо Чжэн резко приказал:

– Вы сняли что-нибудь? Если да – скиньте мне!

Услышав начальство, оперативники бросились копаться в телефонах. Наконец они выбрали видеоролик с самой четкой картинкой и выслали его на экспертизу профессору Вану, засевшему в Главном управлении, и, конечно же, Сюань Цзи.

Профессор Ван как раз дожидался известий с передовой, поэтому после просмотра видео немедленно перезвонил:

– Перед нами Искусство проявления! – скрипучим старческим голосом затянул свою арию он. – Древние прибегали к нему, чтобы обезопасить ценности от воров… Эх-хех-хех… Надзор в старом обществе совсем иной, чем ныне…

– Профессор Ван, давайте покороче! – потеряв терпение, потребовал Сяо Чжэн.

– Э-э?… Ах да… Искусство проявления… Для начала на ценную вещь накладывается печать, по-нашему «метка», способная тщательно «записать», а потом явить все то, что происходило с момента наложения печати. Очень похоже на… как же это, в самом деле… На видеокамеру, да! Однако техника древняя, лицо человека посредством ее не фиксируется… И энергия, заложенная в печать, со временем рассеивается… к тому же требования, чтобы совершить Искусство проявления, очень высоки, нужен умелый заклинатель… Заурядных талантов оно не терпит… Но к чему такой способ? Сейчас же можно записать видео прямо на телефон… И как раз потому тех, кто знает об Искусстве проявления, исчезающе мало…

Профессор выдавал справку так пространно и многословно, что Сяо Чжэн почти потерял терпение его слушать. От гнева у него аж вены на лбу вздулись. Но оборвать арию лаодань он все-таки не успел. Дело в том, что все это время от застывшей призрачной фигуры расходился густой туман и постепенно поднимался к самому небу, накрывая колпаком добрую половину склона. И когда он заполонил все вокруг, в дымке стали вырисовываться явные силуэты вертолетов, строительных кранов и многочисленные группы каких-то людей…

– Директор, – тихо окликнул Сяо Чжэна один из оперативников. – Кажется, это мы…

– Погодите! – всполошился другой сотрудник Бюро. – Получается, пока мы расчищали территорию для оперативной работы, этот… этот… – тут он указал на призрачную фигуру, которая выжидательно застыла, скрестив на груди руки, – …этот тип наблюдал за нами? Прям в непосредственной близости? Но почему не было сигнала тревоги?

На этих словах откуда-то потянуло холодом – оперативники поежились. Как оказалось, сквозь них прошла призрачная группа людей (призванная, по-видимому, показать, чем занимались спецназовцы накануне) и направилась к фигуре, застывшей со скрещенными руками на груди. И едва они подошли, как неизвестный двинулся с места и скользнул в одного из группы! Было два силуэта – стал один!

– Ч-что?! Это что такое?! – вскричал кто-то.

Сяо Чжэн медленно обернулся на голос. Побелев как полотно, он обвел взглядом подчиненных, останавливаясь на каждом.

– А то и значит. Практик Темного жертвоприношения вселился в одного из нас.

* * *

В это самое время Сюань Цзи, вслед за профессором Ваном, досматривал присланное видео. Отправив щелчком пальца окурок в урну, директор Отдела ликвидации последствий горько усмехнулся:

– Ага… Так и знал…

Ну что ж, все ожидаемо. Только непонятно, как он позволил обвести себя вокруг пальца. И с чего вообще взял, что бывший император станет тосковать по почившему другу, причем так, что не осмелится уничтожить его тело? Ну и чушь! Чтобы древний демон да помирал от горя?..

Клан шаманов канул в небытие, безжалостное время не оставило от них и следа, а мертвые, как известно, никогда не вернутся к жизни. Так к чему защищать грудью труп? И с чего бы старому прохиндею трепетать от детских воспоминаний, как сделал бы простой смертный? Ну нет, его величество, очевидно, все просчитал. Если главный заговорщик, то есть практик Темного жертвоприношения, увидит, что Шэн Линъюань не в силах уничтожить тело Алоцзиня, он наверняка решит воспользоваться ситуацией и под шумок вытащит того из гроба. Да кто в здравом уме откажется от наследия шаманов? Нет, заговорщик точно вернется и клюнет на наживку.

Пока Сюань Цзи размышлял в таком ключе, на него налетел порыв ветра. Он принюхался – пахло чем-то цветочным и сладким, с едва уловимой ноткой гниющей крови…

«Цепляясь за гроб, так распереживался, что аж кровью захаркал… Вот зараза! А я уж было решил, что эта драма-квин по-настоящему скорбит… Ай-яй-яй, и чем только думал?»

Как оказалось, хлещущая горлом кровь нисколько не помешала Шэн Линъюаню поместить на гроб печать – иными словами, расставить ловушку…

Выключив видео и сунув свободную руку в карман, Сюань Цзи помахал отобранным мобильником перед самым носом офис-менеджера – она еще никуда не ушла.

– Я позаимствую? – бесцеремонно спросил он.

– А в чем де… – попыталась протестовать офис-менеджер, правда, ничего толком сказать не смогла.

Выудив из кармана пачку сигарет, Сюань Цзи ловко вытащил одну, сунул в рот, щелкнул пальцами, и на указательном заплясал язычок чисто-белого пламени. Чуть щурясь, он поджег сигарету и глубоко затянулся. Выдохнув табачный дым прямо в лицо офис-менеджера, Сюань Цзи быстро скрутил ее прозрачными путами. Тело девушки обмякло, но не упало, а поплыло, подхваченное клубами дыма, будто совсем ничего не весит. Сюань Цзи усилием мысли направил парящую девушку к вестибюлю гостиницы, и ее понесло быстро и легко, словно она была воздушным змеем, гонимым ветром.

Опустив ее в вестибюле, Сюань Цзи немного подождал, когда офис-менеджер придет в себя. Та довольно скоро очухалась, но сообразить, что стряслось, не успела – Сюань Цзи быстро велел:

– Спрячьтесь в гостинице. Из здания – ни ногой. Только по крайней необходимости.

Договорив, он сразу рванул на шестой этаж, прямиком на смотровую площадку – только его и видели. Добравшись до места, Сюань Цзи стал озираться, выискивая свою цель.

Рядом с гостиницей как раз пролегала эстакада. Поглядев в ту сторону, Сюань Цзи обнаружил над одним из фонарей трассы довольно странный объект. Казалось, там завис огромный воздушный змей… Сюань Цзи напряг глаза: так и есть, примерно на его уровне, но только вдалеке, парила одинокая антропоморфная фигура. Прищурившись, Сюань Цзи узнал, что одета она во все белое и одежды эти длинные. Телосложение у фигуры худощавое, волосы – до пояса. Особо узнаваемы были красивые тонкие брови, между которыми зияла жуткая кровавая дыра…

Все сомнения отпали: впереди был Алоцзинь, приманка для закулисного злодея!

«Да кто в его глазах не приманка?» – раздраженно подумал о бывшем императоре Сюань Цзи и тихонько вздохнул.

Еще накануне несчастному Алоцзиню снова проткнули руки и ноги, пригвоздили намертво к гробу, поэтому неудивительно, что теперь он полон чернейшей ненависти. И в такой ярости, что кинулся за обидчиками по горячим следам. Куда надо лететь, он, конечно же, знал, потому что эти сведения раздобыл как раз заговорщик, для кого расставили приманку. Тут уже не надо гадать: главный организатор совершенно точно втесался в ряды Оперативного отдела, а иначе как бы он выяснил маршрут командированных сотрудников Бюро? Как бы узнал, что группа из штабных и спецназовцев вернулась в город, чтобы отдохнуть? А ведь именно такая передышка ослабляет бдительность у врага и помогает действовать…

Но была в замысле бывшего императора еще одна деталь. Дело в том, что Сюань Цзи носил в своем теле истинное пламя, принадлежащее священной птице Чжу-Цюэ, и эта сила, как известно, противостоит любым демонам и изгоняет всякое зло. Но в то же время явить это пламя – все равно что развести темной ночью костер. Привлеченные теплом и светом, на него тут же слетятся все местные мотыльки – то есть Алоцзинь гарантированно заметит это пламя и кинется ему навстречу.

Таким образом, Шэн Линъюань, с одной стороны, развязал себе руки и выиграл время, чтобы вычислить истинного виновника заговора, а с другой – использовал Сюань Цзи как инструмент сдерживания, чтобы не дать Алоцзиню громить город. Ведь Сюань Цзи, будучи начальником целого отдела в Бюро, ни за что не допустит жертв среди гражданских.

«Ну надо же! Доверил такую важную и сложную роль! Что ж, ладно! Хотя бы понятно, что ты меня еще уважаешь…» – подумал про себя Сюань Цзи и горько усмехнулся. Значит, «цель оправдывает средства»? Кажется, только теперь он понял, как работает этот принцип.

Поглядев еще раз на белую фигуру вдалеке, Сюань Цзи стряхнул пепел с сигареты и обратился к Алоцзиню. Вопреки ожиданиям, перекрикивать свист ветра не пришлось. От Сюань Цзи вилась струйка дыма, которая вместо того, чтобы рассеиваться, наоборот, причудливо извивалась через дорогу и терялась в городском квартале. С помощью нее Сюань Цзи звучал для старейшины шаманов так же четко, как и та призрачная фигура, что, склонившись к гробу, пробудила его от вечного сна.

– Слушайте, старейшина, я ведь уже сказал вам, что не Дань Ли. Разве мы не определились? Только посмотрите на мое лицо: там куча коллагеновых волокон! Разве я похож на древнего старца?

Алоцзинь ничего не ответил, а только ожег Сюань Цзи ледяным взглядом. Кажется, древнюю речь скопировать как следует не удалось…

Тут Сюань Цзи очень кстати припомнил, что пишут о жэньмо в «Дунчуаньской книге шаманов»: если человек до своей смерти одержим одной-единственной мыслью, то, став жэньмо, он уже не вернется к прежнему себе. Можно считать его ходячим мертвецом, которым движет одно намерение. Прокрутив в голове то, что было написано в книге, Сюань Цзи решил, что это сведение очень точно описывает Алоцзиня.

Кстати сказать, судя по содержанию «Дунчуаньской книги шаманов», ее автор прекрасно разбирался в этом племени и наверняка знал все обстоятельства его гибели. Поэтому и взялся скрупулезно записывать все крошки сведений о шаманской культуре и ритуалах. Однако почему-то эти записки не дошли до потомков. Быть может, сам император У, этот отъявленный тиран, приложил руку к забвению шаманов…

Как ни крути, но совершенно ясно, что после пробуждения в качестве чудовища-жэньмо Алоцзинь сохранит какую-никакую, но память о прошлой жизни. По идее, он должен вернуться к старым принципам, целям и прежнему отношению к чему-то, то есть возродить свои прижизненные мысли. Но стоит ли ожидать от чудовища-жэньмо, что оно будет строго соблюдать законы хотя бы своего времени? И руководствоваться каким-то здравым смыслом?

Сюань Цзи в это совершенно не верил. Он понимал, что старейшину шаманов не сковать никакими правилами, но немного надеялся, что в истерзанном мозгу Алоцзиня найдется хоть немножко места для бытовой логики и простейших взаимосвязей. Поэтому Сюань Цзи решил подкинуть чудовищу-жэньмо парочку разумных доводов:

– Кстати, если хотите заключить со мной союз против обманщика Шэн Сяо, я буду только рад и распахну свои объятия. Мы от него порядочно натерпелись, и нам есть что обсудить…

– Чжу-Цюэ, – вдруг мелодично проговорил Алоцзинь на древнекитайском наречии. Подхваченное ледяным ветром, это звонкое слово разнеслось по широкой улице ночного мегаполиса.

– Ч-чего?! – опешил Сюань Цзи.

– Ты такой же, как и он… Тоже из того клана, Чжу-Цюэ… – едва Алоцзинь закончил, как голос его стих, а сам он просто испарился. Но не ушел – почти сразу Сюань Цзи услышал у самого уха: – И точно так же смердишь…

024

Сюань Цзи не мешкая сложил пальцы правой руки в острие и резко ударил Алоцзиня в бок. К тому моменту кончики как раз успели покрыться металлом, и на них заплясали жаркие язычки пламени. При этом пальцами левой руки Сюань Цзи по-прежнему сжимал наполовину выкуренную сигарету.

Заметив атаку, Алоцзинь громко захохотал. Отскочив и перевернувшись в воздухе, он ловко ушел от удара и приземлился не куда-нибудь, а на огромную бабочку, как будто собранную из тысячи костей. Махая крыльями, она поднимала чуть ли не штормовые ветра, чьи порывы могли снести кого угодно. Пара взмахов – и кончик сигареты Сюань Цзи, чуть разгоревшись, окончательно потух.

Бабочка возникла как будто из ниоткуда и так быстро подобрала Алоцзиня, что Сюань Цзи опешил. Но стоять и прохлаждаться он никак не мог – следовало вспомнить о своих должностных обязанностях директора отдела.

«Погодите-ка! – вдруг осенило Сюань Цзи, и он, позеленев, весь покрылся ледяным потом. – Это что получается… он прилетел на этой штуке? Тащился сюда с самого пригорода?!»

И хотя стояла глубокая ночь, Дунчуань, как и многие другие мегаполисы, никогда не спал. Причем толпы полуночников – это еще полбеды. Не стоит забывать о городской системе видеонаблюдения, которая фиксирует не только превышение скорости. Скорее всего, к этому часу уже множество камер поймало в объектив гигантскую бабочку, причем на разных участках и с разных ракурсов. Интересно, кто будет отвечать за утечку информации, когда эти сенсационные кадры попадут к телевизионщикам? И как убедить население, что им просто почудилось?

Конечно же, Алоцзиню было абсолютно плевать на какие-то проблемы Бюро и на государственные директивы скрывать аномалии от простых смертных. Вместо того, чтобы лишний раз подумать, что он творит, Алоцзинь, приняв горделивую позу, вытянулся во весь рост на спине гигантской бабочки. Прямо под ним находилось здание торгово-развлекательного комплекса с гостиницей, где остановилась команда Сюань Цзи, и оно, как назло, располагалось в самом центре города, рядом с крупным транспортным узлом. Причем совсем рядом пролегала эстакада (высотой с трехэтажку), по чьим дорогам то и дело проносились машины. Стоит какому-нибудь водиле ради любопытства вскинуть голову – и вот, пожалуйста, диковинный «воздушный змей». Но если кто-нибудь из зевак заметит Алоцзиня, застывшего на «ездовой бабочке», одним ДТП точно не обойдется.

В прошлый раз, когда Шэн Линъюань, этот Владыка людей, сцепился с Алоцзинем, рухнула аж целая гора, однако, к счастью, пострадали только погребенные в ней черепа и кости, так что никаких жалоб в Бюро не направили. Но теперь речь шла не о безлюдных склонах, а о битком набитой гостинице в примерно сорок этажей высотой! Так что подпускать к ней чудовище-жэньмо категорически нельзя. Алоцзиня придется как-то оттуда выманить…

Прокрутив в голове эти панические мысли, Сюань Цзи бросился бежать. Добравшись до перил смотровой площадки, он, не думая долго, соскочил прямо с шестого этажа. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Сюань Цзи не стал раскрывать огненные крылья, однако при этом спрыгнул на асфальт не с грохотом, а спланировал совершенно бесшумно, словно его кости гораздо легче, чем у обычных людей. Перекатившись, он по инерции ловко вскочил на ноги и нырнул в узкий переулок неподалеку от гостиницы. От прыжка с шестого этажа на нем не осталось ни царапины. Вытащив на ходу мобильный, Сюань Цзи быстренько сменил логин офис-менеджера в WeChat на свой, после чего разыскал контакт Пин Цяньжу и позвонил.

– Собирай группу! – не здороваясь, стал сыпать распоряжениями он. – И живо тащи всех, кто есть из «Фэншэнь»! Слышишь?! Мне помощь нужна! Спать? Какое спать?! Тут демоны давным-давно проснулись и вовсю кутят!

Не успел Сюань Цзи замолчать, как его затылка коснулся порыв ветра. Не став размышлять, что это может быть, равно как и оглядываться, он живо запрыгнул на ближайший мусорный бак. К счастью, пластиковая крышка толщиной в несколько миллиметров не обломилась под его весом, а, наоборот, спружинила и подбросила вверх на целый метр. Тут же по штанине Сюань Цзи что-то чиркнуло и со свистом врезалось в бетонную стену. Поглядев туда, он обнаружил, что никакого снаряда нет – это был воздух! Тем не менее на стене остался глубокий рубец… Кажется, порыв ветра сработал как нож, и тот без труда вспорол бетон и вырезал приличный кусок…

Оставив рубец на стене, ветряное лезвие само собой рассеялось. Сюань Цзи перевел взгляд на одно из открытых под наклоном окон, на стекле которого в перевернутом виде отразилась часть переулка. Как оказалось, великолепная костяная бабочка Алоцзиня была настолько велика, что не смогла протиснуться между домов – ее крылья, застряв, сложились пополам, и так она больше всего напоминала криво обрезанную картинку. Самому Алоцзиню было абсолютно плевать, как дела у его «ездового животного», – с каждой минутой он только свирепел все больше и больше.

Вид надломленных крыльев костяной бабочки чем-то напомнил Сюань Цзи бесконечные насыпи костей в шаманском кургане, и какое-то неясное чувство всколыхнулось в его душе. Однако надо было бежать дальше. Поэтому, не забывая шустро перебирать ногами и скакать с одного мусорного бака на другой, Сюань Цзи принялся трещать на ходу:

– Послушайте, молодой старейшина! Я в курсе, что с вами и с вашим кланом несправедливо обошлись! Так скажи, на что ты хочешь пожаловаться! Может, сядем и спокойно поговорим? Ты чего мне проходу не даешь? Да пойми ты: от меня не Чжу-Цюэ несет, а жареной курицей!

Увы! Как бы он ни старался, а его владение древнекитайским ограничивалось всего-то несколькими уровнями аудирования, да и то кое-как. Разговорная практика застряла на самом начале курса, вдобавок Сюань Цзи постоянно мешал современную лексику с древней, так что у Алоцзиня не было и шанса его понять. К тому же молодой старейшина не отличался талантом к изучению иностранных языков, какой был у Шэн Линъюаня, что, с другой стороны, давало ему некоторое преимущество: у Алоцзиня был полный иммунитет к сладким речам Сюань Цзи.

Не слушая, о чем трещит демон-яо, вождь шаманов, ставший жэньмо, вскинул руку – рукава его одеяний взмыли, подхваченные ветром, – и призвал новое ветряное лезвие. Но на этот раз в длину оно составляло пару с лишним метров, и таким можно было прорубить аж целый переулок, причем насквозь.

Понимая, что ему вот-вот будет крышка, Сюань Цзи в отчаянии завопил:

– Дань Ли!!!

Услышав знакомое имя, Алоцзинь ненадолго замер.

– Поверить не могу… Как же трудно до тебя доходит! – воспользовавшись моментом, пропыхтел Сюань Цзи. Он отчаянно пытался восстановить дыхание. Спрыгнув с очередного бака на асфальт, Сюань Цзи повернулся к Алоцзиню и стал отчаянно жестикулировать, чтобы передать смысл если не словами, то жестами. Примерно так же он общался со своими зарубежными товарищами по учебе и работе. – Я! Правда! Не! Дань Ли!

Наблюдая за ним, Алоцзинь не проронил ни слова, а только в недоумении склонил голову набок.

– Правда! Честно! Твой! Брат! Обманул! Тебя! Совесть у него… – тут Сюань Цзи растерялся, потому что не знал, как ее изобразить. Наконец он пальцами обрисовал круг там, где должно быть сердце, после чего зажал нос одной рукой, весь скорчился, а другую отвел подальше, словно хотел выкинуть переполненный подгузник. Тем самым он пытался сказать: да-да, совесть твоего братца воняет не меньше.

Алоцзинь всплеснул руками. Полумаска на его лице перестала строить свирепую рожу. Подумав немного, вождь шаманов неохотно согласился:

– Да… ты не Дань Ли…

Услышав, что его поняли, Сюань Цзи едва не разрыдался от счастья.

– Да! Да-да-да! Наконец-то дошло! А-а-а!!! Зараза!

Он еще кивать не бросил, а тупица Алоцзинь уже направил в него три ветряных лезвия! Если бы Сюань Цзи дернулся хоть на сантиметр выше или в сторону, его голову точно бы раскроило! Причем на три части!

– Ты – хранитель пламени, – угрюмо поправил себя Алоцзинь и уставился на Сюань Цзи ненавидящим взглядом. Пока он говорил, в его руках сформировались новые ветряные лезвия. – Он сказал, что пламя Чиюань должно разгореться вновь… Для этого надо покончить с хранителем пламени. Поэтому я убью тебя.

– Кто сказал? Что за «он» такой?! – крепко удивился Сюань Цзи.

Потому что опять в этом запутанном деле всплыло ущелье Чиюань. Завершая ритуал Темного жертвоприношения, Би Чуньшэн выдвинула не только свои требования (они касались личной мести), но и загадала почти в тех же словах: «Пусть пламя Чиюань разгорится вновь». Как ни крути, но такое желание очень странно. И оно привело Шэн Линъюаня в крайний гнев. То есть заговорщик, который устроил всю эту заваруху, на самом деле хочет одного – разжечь пламя Чиюань…

Алоцзинь не стал отвечать. Только ветряные лезвия в его руках стали четче и плотнее.

– Постой! – торопливо выкрикнул Сюань Цзи. – Я не закончил! Стой, тебе говорят!

Но слушать его болтовню Алоцзинь не стал. Вместо этого он направил в Сюань Цзи ветряные лезвия, целясь прямо в лицо. Поначалу тот думал уклониться, но вовремя заметил, что за спиной у него оказался небольшой гостиничный домик в милом традиционном стиле – такие часто встречаются в туристическом квартале. Окна домика как раз выходили на переулок. И надо думать, что звукоизоляция в нем была тоже так себе, потому что за окном зажегся свет и кто-то подошел, чтобы высунуться наружу. Видимо, хохот Алоцзиня переполошил всю округу.

Так вот, в Сюань Цзи летят лезвия, он уже готов уклоняться, но тут видит за собой окно гостевого домика. А там кто-то пытается дрожащей рукой отдернуть штору… И если сейчас увернуться, человека за окном просто разрубит пополам!

Раздумывать было некогда. Развернувшись к Алоцзиню спиной, Сюань Цзи быстро призвал крылья, резко расправил и завернулся в них, укрывшись как за щитом. Одновременно он налег на окно, распахнул, пихнул штору в неизвестного постояльца и вызвал монету. Та, сорвавшись с пальцев, влетела внутрь и метко угодила гостю прямо по маковке, вырубив того на некоторое время. Замотанный в штору постоялец пошатнулся, готовясь упасть, а в это время ветряные лезвия уже подлетели совсем близко, буквально чиркнули по оперению Сюань Цзи… Если огненные крылья не выдержат удара, то… все!

За мгновение до неизбежного раздался чей-то голос:

– Стоп, секунда!

Время остановилось. Отряд специального назначения прибыл!

Получив отсрочку, Сюань Цзи не мешкая превратил брошенную монету в длинную цепь и одним ударом сбил постояльца, закутанного в штору, с ног. Закончив с ним разбираться, Сюань Цзи стремительно взмыл вверх.

И очень вовремя: растянутая секунда закончилась. Замедленные ветряные лезвия ожили и понеслись к гостиничному домику в два раза быстрее. Еще доля секунды – и они с легкостью разрубили бетонную стену пополам, словно кусочек тофу.

В узком переулке показались три тени – три командира «Фэншэнь». Переодеться они толком не успели и выскочили из гостиницы в чем спали, поэтому со стороны казалось, что они собрались на пижамную вечеринку.

Разведав обстановку, Ван Цзэ начал раздавать указания:

– Так, Отдел ликвидации последствий! Вам оставаться на месте и принять соответствующие меры. Остальные – за мной! Надо увести его куда подальше! – Между делом он, конечно же, забыл, что Сюань Цзи не относится к оперативникам и не подчиняется напрямую ему, но тем не менее обернулся к коллеге и строго отчитал: – Директор Сюань! Почему без меча? Где посеял?!

– Сдал на металлолом! – рявкнул Сюань Цзи.

Кажется, Ван Цзэ впервые услышал, как кто-то может злиться на меч, поэтому по доброте душевной утешил коллегу:

– Да ладно тебе, не принимай близко к сердцу… У кого не бывало! Все равно вы никуда друг от друга не денетесь…

– Хорош бредятину нести! Нам еще этого из центра города выманивать!

– Да без проблем! – тут Ван Цзэ, ничуть не сомневаясь, ткнул в нужную ему сторону: – За мной! На юг!

Скажите на милость, откуда Сюань Цзи было знать, что папаша всея «Фэншэнь» окажется неисправимым топографическим кретином? Ну конечно, ниоткуда! Поэтому он без вопросов поверил ему, взмыл вверх и полетел на юг.

Костяная бабочка, заметив свою жертву, тут же бросилась вдогонку. Причем в своей реактивной скорости она ничуть не уступала Сюань Цзи, хотя, казалось бы, в том узком переулке должна была переломать себе все зу… простите, крылья.

* * *

В этот же час на вершине горы, где показался шаманский курган, оперативники в ужасе застыли, безмолвно наблюдая за странными призрачными фигурами, которые им то и дело обрисовывал таинственный белый туман. Теперь уже никто не понимал, где враг, а где друг…

Но тут туман перестал расползаться и показывать новые сценки. Вместо этого дымка собралась в одном месте, сгустилась, предельно сжалась, образуя вполне осязаемый меч. В искусственном свете фонарей было видно, как по лезвию бегут крошечные молнии и знаки неведомого заклинания…

Да поверх Искусства проявления наложили еще одни чары!

Небо над головами стремительно темнело – его снова заволокло тяжелыми тучами. Раздался оглушительный громовой раскат, и меч, сотканный из тумана, ответил ему звоном. Будто следуя чьей-то воле, лезвие медленно повернулось, указывая на одного из оперативников…

* * *

Надеясь поймать виновника заговора, Шэн Линъюань, конечно же, не собирался ограничиться сугубо наблюдением. Воспользовавшись Искусством проявления, он также расставил силки в виде печати «Божественный гром Девяти небес», которую наложил на тело Алоцзиня, когда хотел запечатать гроб во второй раз.

Он понимал, что практику Темного жертвоприношения (то есть главному заговорщику) в этом вопросе пришлось расстараться, и своего тела он, по-видимому, не имеет, что существенно усложняет всю работу. С другой стороны, это означает, что, завершив ритуал и вынув гвозди из тела Алоцзиня, виновный, скорее всего, сольется с кем-то из людей нового ведомства Цинпин. Таким образом злоумышленник имеет возможность не только воочию наблюдать, как воплощаются его планы, но и скрыться от кары Шэн Линъюаня.

Что до пробудившегося вождя шаманов… Изначально Шэн Линъюань подумывал поручить его заботам маленького демона, в то время как сам он займется подлыми богомолами, как тот чиж из пословицы… Да, он бы выиграл время, чтобы лично перебить всех жалких крыс, дерзнувших потревожить его вечный сон. Правда, Шэн Линъюань никак не ожидал, что демоненок окажется носителем истинного пламени, хранителем Наньмина… И больше всего тревожило то, что в памяти Сюань Цзи он увидел знакомый алтарь и тридцать пять каменных стел, о чьем назначении вовремя вспомнил. Стало быть, маленький демон – последний из тех духов, что обречены вечно сдерживать пламя Чиюань. Печать из костей Чжу-Цюэ ослабла, хранителей почти не осталось… Что ж, неудивительно, что людские земли вновь полнятся нечистью…

Следом Шэн Линъюань подумал: если с Сюань Цзи случится несчастье, разве не рухнет печать? Разве не разгорится Алая Бездна Чиюань?

Что тут сказать? Даже у мудрого на тысячу замыслов приходится промах.

Шэн Линъюань признавал, что виноват, что сам разозлил маленького демона, заморочил ему голову, потому тот и сбежал. И в некотором роде Шэн Линъюань раскаивался в своем поступке. Теперь он понимал, что погорячился, и следует вернуть маленького демона. С этими намерениями он и вышел из номера.

Но тут же бывший император столкнулся с непреодолимой трудностью. В современных гостиницах, особенно при огромных торгово-развлекательных комплексах, немудрено потеряться и современному человеку, а что уж говорить о правителе глубокой древности?

От многочисленных коридоров и развилок у Шэн Линъюаня глаза разбегались. То и дело прислушиваясь, он лишь чутьем определил, как выйти к лифтовому холлу, да и то миновал далеко не один поворот. Но на этом его испытания не закончились: на панели лифта разместили безумно много кнопок, и каждая обозначала какой-то этаж или ярус, отчего у Шэн Линъюаня голова снова пошла кругом. Беду усугубляло и то, что ни арабских цифр, ни английского языка он не знал, а все этажи ниже четвертого обозначались как «Зал такой-то», ведь гостиница располагалась в роскошном торгово-развлекательном комплексе со множеством зон отдыха. В общем, Шэн Линъюаню ничего не оставалось, кроме как снова положиться на чутье. И оно подсказало нажать на самую последнюю кнопку, которая обозначала самый нижний, минусовой, этаж.

Когда нажатая кнопка ярко загорелась, Шэн Линъюань аж вздрогнул от испуга. Не успел он обдумать, что такого натворил, как лифт двинулся, и его потащило в непроглядную тьму подземной парковки.

Что ж, неудивительно. Как говорится, чем глубже у человека замыслы и тщательнее каждый шаг, тем чудовищнее интуиция его подводит.

Нижняя парковка встретила бывшего императора резким запахом бензина, от которого у Шэн Линъюаня страшно разболелась голова. Не зная, куда он попал и что теперь делать, Владыка людей совсем растерялся.

И надо было так случиться, что дежурному охраннику на парковке как раз приспичило сделать плановый обход. Вооружившись фонариком, он двинулся к лифту, как вдруг заметил характерную человеческую фигуру. Посветив туда, несчастный едва не заработал инфаркт. Перед ним был простоволосый мужчина в непонятной одежде, причем весь в крови. И появился он не когда-нибудь, а глубокой ночью, на безлюдной парковке!

Охранник перепугался до визга. Размахивая руками, он, вопя во все горло и виляя задом (точно собака, барахтающаяся в воде), помчался куда глаза глядят – только пятки сверкали. А Шэн Линъюань не успел даже рта раскрыть, чтобы спросить у него дорогу…

Проводив охранника растерянным взглядом, он не знал, что и думать…

* * *

Между тем спецназовцы «Фэншэнь» где-то раздобыли себе машину и теперь неслись по трассам с настолько неприличной скоростью, что можно отобрать права аж дважды-трижды. Сюань Цзи неотступно следовал за ними. А чтобы Алоцзинь не разбрасывался ветряными лезвиями где попало и не кромсал все подряд, директор Отдела ликвидации последствий мужественно подставился под удар, переведя весь огонь на себя.

Стараясь не схлопотать ветряными лезвиями по лицу, Сюань Цзи закладывал умопомрачительные виражи: он то «плыл» в воздухе брассом, то переворачивался на спину… Ветер трепал его одежду, бросал волосы в глаза, что совершенно не мешало Сюань Цзи болтать на лету:

– Старейшина, слушайте! Вас и при жизни обманывали все, кому не лень, да и вы были сам себе не хозяин… так почему решили, что после смерти будет как-то иначе? Вы даже не в курсе, что за человек вас призвал! С чего поверили-то? И сами посудите: если бы не тот доброхот, устроивший Темное жертвоприношение, разве рухнул бы курган шаманов?

Едва Сюань Цзи напомнил про курган шаманов, как глаза Алоцзиня заметали молнии. На лице отразилась явная жажда крови. Но Сюань Цзи все так же беззаботно трещал, не обращая внимания на его чувства:

– Вот не понимаю я, о чем вы, злодеи, думаете, мечтая уничтожить Землю. Если мир рухнет, какая вам будет выгода? Сейчас Чиюань – прекрасный спящий вулкан, а вы все рветесь устроить извержение… Но для чего? В конце концов, геологические катастрофы… Эй, посторонись, пташки!

Рассуждая об интересных ему материях, Сюань Цзи как-то пропустил, что к нему направляется целая стая птиц. Естественно, он шарахнулся назад, чтобы не спалить их, и тем самым едва не врезался в своего преследователя. Вдобавок сумятицу внесли ветряные лезвия, которые отсекли Сюань Цзи возможность маневра слева и справа. Путей отхода почти не осталось, и он, грязно выругавшись, широко развернул крылья, попутно приглушая огонь. Хапнув ими всю стаю, Сюань Цзи камнем рухнул вниз. До птиц ветряные лезвия не добрались, а только чиркнули по гигантским крыльям, при этом срезав парочку алых перьев. Прилично снизившись, Сюань Цзи снова распахнул крылья, из-под которых во все стороны метнулись насмерть перепуганные пернатые. Птицы выжили, стая – распалась, а Сюань Цзи, подобно бегущим облакам, навострился дальше, на юг. На лету он бросил:

– Это Чиюань на тебя так плохо влияет!

Алоцзинь в ответ что-то буркнул себе под нос, правда, говорил он на языке шаманов. Ветер, вороша перья Сюань Цзи, принес ему фразу, но ее смысл современному человеку было не понять.

– Что? – беспомощно выкрикнул Сюань Цзи.

И тут старейшина шаманов перешел на древнекитайский:

– Демоны-яо чрезвычайно одарены, а потому заведуют всем, что есть на Небе и на Земле. Клан Теней получил способность странствовать между «тем» миром и «этим». Гаошань обитали на вершинах гор и вкладывали жизнь в оружие. А что до моего клана… Нам покровительствуют горы и реки. Но все наши силы проистекают из пламени Чиюань. А он использовал нас! Стравливал! Ослаблял! А потом с помощью темных чар заточил наши души и силы в Алой Бездне Чиюань, в ее огненной преисподней! И все для того, чтобы чудесное навсегда покинуло земли людей. Чтобы кроме них, ничтожных, никого не осталось! – по мере рассказа голос Алоцзиня креп. Ветер тоже усиливался, и под конец его речь уже терялась в вое поднявшегося урагана. – Я желаю, чтобы вы вернули украденное!

Сюань Цзи, отвлекшись на Алоцзиня, едва не пропустил два ветряных лезвия – они налетели со спины и пронеслись совсем рядом. Кое-как увернувшись, он с трудом выцепил суть сказанного.

– Погоди! Хочешь сказать… Чиюань – это первоисточник аномальной энергии?

Тогда понятно, почему каждое поколение новобранцев Бюро все хуже и хуже, а среди гражданских все реже встречаются «особенные». И теперь очевидно, почему последователи Юэдэ не справлялись со своими KPI и пошли на преступление. Всему причиной иссякающая аномальная энергия, и этот дефицит вызван усмирением пламени Чиюань.

– «Аномальной»?.. – с трудом выговорил Алоцзинь, и его маска приняла странное выражение – и не поймешь, хочет зарыдать или засмеяться. Но когда ее хозяин расхохотался, она вполне определилась и захохотала тоже.

Его презрение было понятно. Мир людей, переживающий расцвет и благоденствие, построили на костях шаманского клана. Спустя три тысячелетия в нем не найти ни демонов-яо, ни других чудесных от рождения существ, а все магические построения и искусства остались по большей части на бумаге или в качестве преданий и сказок. Все эти тысячелетия ущелье Чиюань жадно поглощало чудесную ци, но далеко не все могло в себе запечатать, поэтому Бюро и фиксировало периодические «всплески аномальной энергии», что вызывало немедленные контрмеры и большую озабоченность властей.

Но с какой стати людишкам благоденствовать?

– Если пламя Чиюань разгорится вновь, мир вернется к первоначальному облику, – пробормотал Алоцзинь. – И Дунчуаньское горное божество снова зачнет и породит клан шаманов… Тогда мы…

Ну да, он действительно верил, что его народ – дети какого-то горного божка! Опасаясь, что Алоцзинь вот-вот потеряет последнюю связь с реальностью, Сюань Цзи оборвал его бормотания криком:

– Да о чем ты вообще?! С чего такие прогнозы?! У тебя хоть научные основания есть?! Или ты решил, что люди как редиски растут?! Да ты…

– Молчать! Закрой свой рот! – рявкнул в ответ Алоцзинь.

В ту же секунду Сюань Цзи посетило какое-то мрачное предчувствие. От него даже волосы на голове зашевелились. И на то были свои основания: перед ним закручивался гигантский смерч с Алоцзинем в центре. Зрачки Сюань Цзи резко сузились – он приготовился уклоняться, вот только с этим решением опоздал, потому что в следующую секунду Алоцзинь послал в него тысячи ветряных лезвий, и те дождем стали сечь все вокруг. Сюань Цзи оказался в смертельной ловушке…

025

Присутствие Алоцзиня Шэн Линъюань почувствовал сразу, но выбраться к нему так и не смог. Стараясь действовать осторожно и не привлекать к своей персоне лишнего внимания, он терпеливо шел по загадочной парковке, не замечая, что заходит уже на восьмой круг. В конце концов он понял, что только тратит время, а действовать надо быстро. Если заговорщик прознал, кто такой хранитель пламени Наньмина, он обязательно расскажет Алоцзиню, и тогда тот разорвет маленького демона в клочья.

Остановившись, Шэн Линъюань вскинул голову и махнул рукавом – потолок над ним растрескался и обвалился. Огромный кусок плиты рухнул вниз. На все лады заверещала сигнализация. Не обращая на нее никакого внимания, Шэн Линъюань выскочил через брешь и оказался прямо в зале торгового центра, где разбил стекло витрины и был таков.

Но откуда ему было знать, что его мытарства только начинаются? Едва Шэн Линъюань выбрался из одного затруднительного положения, как оказался в другом. Несколько ярких лучей света сошлись на нем. Раздался пронзительный свист, послышался окрик:

– Ни с места! Руки вверх!

Как оказалось, пока Владыка людей блуждал на нижних этажах парковки, Сюань Цзи вместе с оперативниками в большой спешке отбыл из гостиничного домика, чью стену рассекли пополам. Уводя за собой Алоцзиня на костяном мотыле (больше всего он смахивал на гигантского воздушного змея), оперативники помчались на юг, оставив после себя полную разруху и троицу обескураженных сотрудников Отдела ликвидации последствий. Настроение у тех было мрачное – их бросили в самое пекло почти без указаний, а директора умыкнули командиры «Фэншэнь».

Как назло, туристический сезон был в самом разгаре, поэтому дунчуаньская полиция и так была на нервах, а тут вдруг поступили сообщения о разрушении целого гостиничного домика! Вдобавок какой-то невменяемый головорез проник в один из номеров, устроил драку и оглушил ни в чем не повинного туриста. Естественно, на место отправили наряд полиции, но тот даже подъехать не успел, как в соседней гостинице при торговом центре раздался взрыв. Причем на подземной парковке!

Направившись к торговому центру, группа полицейских обнаружила, что один из террористов не успел сбежать, поэтому храбро окружила его и приказала сдаться.

Вот так Шэн Линъюань, добравшись до выхода, оказался в кольце полицейских машин, заливаемый светом красно-синих мигалок.

Первым заподозрил, что это какой-то перфоманс, командир направленной группы. Позаимствовав у подчиненного фонарик и подсветив предполагаемого преступника, он увидел, что перед ним стоит взрослый мужчина в неизвестном просторном платье, как будто сплетенном из соломы; на голове – явно парик, волосы очень длинные; осанка статная, императорская, – ну явно какой-нибудь художник-акционист!

Закончив его разглядывать, командир подразделения велел подчиненным:

– Вызывайте подкрепление! У него могут быть нелады с психикой. Наверняка имеет при себе летальное оружие, раз пробил такую дырень в полу… Живо звоните в участок!

Его приказ оставил Шэн Линъюаня без слов.

Так получилось, что Пин Цяньжу, Ян Чао и Ло Цуйцуй тоже обратили внимание на взрыв и вслед за полицией прибыли на место. Но не вышли к Шэн Линъюаню, а попрятались неподалеку от входа, не решаясь даже нос казать. Кому звонить, чтобы хоть как-то разрулить щекотливую ситуацию, никто из них не представлял.

Дело в том, что Бюро по контролю над аномалиями было тайной правительственной организацией, и если ее сотрудникам нужно было как-то взаимодействовать с полицией, они, согласно протоколу, обращались в Министерство общественной безопасности, где проходили стандартную процедуру межведомственных согласований, а там, как известно, контроль и подписи идут «сверху вниз». То есть вся троица из Отдела ликвидации последствий не могла просто подойти к группе полицейских и сунуть им под нос свои удостоверения – их бы не поняли, а то и вовсе задержали как сумасшедших. Как обойти все эти формальности, троица коллег не знала и спросить у своего начальника не могла, потому что он в буквальном смысле был в «режиме полета». И надеяться, что директор Сюань скоро выйдет на связь, не приходилось.

Раньше всех нервы сдали у Ло Цуйцуя. Подозревая, что от стресса вот-вот потеряет последние две волосинки (на самом деле, целых две драгоценных пряди), он, чуть не плача, достал из кармана мобильник и набрал Сяо Чжэна. Звонок прошел, некоторое время звучали гудки, но потом вдруг оборвались…

* * *

Тем временем Сяо Чжэн во все глаза глядел на сотканный из тумана меч, который, покачиваясь из стороны в сторону, как раз направил свое острие на одного из оперативников. Заметив, что стал жертвой, парень так перепугался, что весь затрясся. Ноги его подкосились, и он упал с возгласом «Какого хрена?!» К нему хотели было кинуться остальные, но тут случилось странное – меч повернулся и указал совсем на другого оперативника, который просто стоял неподалеку. Несчастный застыл столбом, опасаясь даже дышать, а меч тем временем передумал и указал на третьего – тот в ужасе ломанулся в сторону и завопил:

– Из моего тела выползла какая-то хрень! Прям только что!

Оперативники загалдели. Они запоздало поняли, что среди них затесался призрак, которому приспичило поиграть в жмурки с туманным мечом. И чтобы вышло интереснее, этот призрак стал использовать других как живой щит.

Между тем по лезвию меча все чаще пробегали крошечные молнии, а над головой сотрудников Бюро все громче грохотал гром. Темные пологи туч без остановки прошивали белые молнии, да такие длинные, что угрожали вот-вот слиться с мечом. Вспышки мелькали так часто, что теперь каждый видел: разряд неумолимо приближается, выцеливая жертву. И все они играют в смертельно опасную версию игры «Передай цветок, пока бьет барабан». Никто не знал, в ком в самый последний момент укроется призрак. И кого поразит молния.

Наблюдая, как мечутся подчиненные, Сяо Чжэн от досады скрипнул зубами. Наконец он решился и приказал:

– Всем разойтись в стороны! Быстро! Рассредоточьтесь! На месте остаются только оперативники линии огня и грома! И… э-э?

Договорить Сяо Чжэн не успел – его изнутри сковал смертельный холод, будто тело скинули в полынью, где все «семь отверстий» запечатали льдом, а пять чувств – отключили. Руки и ноги совершенно не слушались, кожа покрылась мурашками, волоски встали дыбом… И надо же было такому случиться, что как раз в эту секунду ему позвонил проклятый Ло Цуйцуй!

В голове Сяо Чжэна мелькнуло лишь пожелание доброго здоровья всем предкам этих придурков из Отдела ликвидации последствий, как его пронзила молния. Микроразряды побежали по всему хрупкому смертному телу, но выбора не было – пришлось держаться. Напрягая все свои «особые» силы, Сяо Чжэн сосредоточил чудовищную энергию разряда на себе, чтобы уменьшить радиус электрической дуги. И за эти доли секунды ему показалось, что у него полопались все сосуды.

Громовой раскат и чей-то тоскливый рев слились воедино. От призрачной фигуры не осталось и следа.

* * *

Пытаясь дозвониться до папочки Сяо, Ло Цуйцуй и подумать не мог, что так рискует угробить его. А ведь погибни тот – и кто бы им выделил средства на компенсацию разрушенного гостевого домика? Когда вызов сбросился, Лао Ло совсем пал духом. Обернувшись к Пин Цяньжу и Ян Чао, он послал им выразительный взгляд и одними губами вывел: «А теперь что будем делать?»

Надо сказать, что Пин Цяньжу тревожилась не меньше него, а в некотором роде даже больше. Но покоя ей не давал отнюдь не директор Сяо, а длинноволосый господин, окруженный полицейскими. Помнится, директор Сюань назвал его «духом меча», а потом еще оперативница из «Фэншэнь», обладающая «рентгеновским зрением», подтвердила, что так оно и есть… Но все равно интуиция подсказывала Пин Цяньжу, что с этим господином что-то не так… Только глянешь на его облик – и сразу представляется, как он без каких-либо усилий убивает полицейских и переступает через их трупы. Почему-то главный технический специалист Отдела ликвидации последствий была уверена, что этому «духу меча» ничего не стоит перебить всех вокруг.

Однако этот господин как будто не собирался приходить в ярость и прибегать к насилию. Вместо этого он поглядел туда, где пряталась Пин Цяньжу и остальные, а затем совершенно спокойно стал исполнять указания полицейских, хотя и весьма странным образом: ему сказали поднять обе руки вверх, а он вскинул только одну.

Поведение «акциониста» быстро вывело командира группы из себя. Мало того, что этого типа поймали на горячем (за то, что посреди ночи буянит и нарушает общественное спокойствие, а также наносит ущерб чужой собственности), так он еще дерзить смеет!

– Руки вверх, я сказал! Чего одну тянешь?! Не на уроке!

От окриков полицейского Пин Цяньжу бросило в ледяной пот. Ей тут же страстно захотелось подскочить к этому командиру и заткнуть ему рот.

Но все ее намерения оборвались, когда в ушах раздался голос таинственного господина: «Как вы обычно поступаете?» Тонкий, словно шелковая нить, он шел издалека, но звучал совсем близко, невероятно четко, как будто передавался через динамик телефона. И проникал прямо в ушную раковину, да так искусно, что другие вообще ничего не заметили.

Пин Цяньжу напряглась всем телом.

«Всего лишь передача звука, это не страшно, не бойся, – кое-как выговорил на корявом путунхуа Шэн Линъюань. – Отвечай тихо, я услышу».

Чтобы проверить, а возможно ли это, Пин Цяньжу вытянула шею и немного высунулась из укрытия. Как оказалось, ее и «духа меча» разделяло расстояние минимум в пятьдесят метров. Следом, чуть не плача, она подумала: да ему радаром нужно быть, чтобы уловить ее звуковой сигнал!

Ситуация, конечно, аховая, и любое шевеление – что мертвому припарка, но делать нечего, пришлось притвориться, что все в порядке. Пин Цяньжу, стараясь шептать на грани слышимости, будто собеседнику на ухо, начала объяснять протоколы отдела:

– Раньше мы использовали специальный прибор, который называется «ревербератор». Он нужен в случаях, когда гражданские увидели что-то лишнее. Это такое устройство, которое создает специальные звуковые волны, и они в течение короткого времени меняют человеческие воспоминания.

Слушая ее, Шэн Линъюань с непоколебимым спокойствием наблюдал, как один из полицейских заковывает его в наручники. Сопротивляться он и не подумал.

«Почему не воспользуешься?» – мысленно спросил он.

– Нельзя! – громким шепотом откликнулась Пин Цяньжу. – Нужны специальные условия! Сначала надо поговорить с очевидцем, вызвать у него воспоминания, относящиеся к происшествию, и лишь тогда произвести эти волны на нужной частоте. Если все правильно сделать, ревербератор войдет в резонанс с головным мозгом очевидца и ослабит синаптические связи между нейронами, задействованными в вызванном воспоминании, а затем снова возбудит гиппокамп, где фиксируются введенные скорректированные воспоминания. Это очень сложный процесс, потому что воспоминания очевидца, как правило, эмоционально ярко окрашены. И при воспроизведении нужного события в организме обычно происходят все сопутствующие физиологические реакции: повышается активность миндалевидного тела, наблюдается устойчивое возбуждение гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси и так далее. Иногда после коррекции воспоминаний вся прочая активность нервной системы человека остается рассогласованной, из-за чего у очевидца могут впоследствии возникать криптогенные судорожные приступы и паника. А если коррекция окажется недостаточной… ну, это уже катастрофа, надо принимать другие меры. Даже опытным сотрудникам приходится применять ревербератор несколько раз. Но потом, когда к нам перевелась госпожа Би… то есть Би Чуньшэн, работать стало гораздо проще и приятнее, потому что ее «особая» способность делала то же самое, но гораздо мягче…

Переваривая ее объяснения, Шэн Линъюань ответил далеко не сразу. Между делом он подумал: откуда родом эта девчушка? И почему ее наречие так сложно понять? Наконец он решил отмести все лишнее и перейти к главному:

«Просто скажи, чего не хватает».

– Времени и рабочих рук, – быстро переключилась Пин Цяньжу. – «Особая» способность Сяо Яна – обычное «сопереживание». То есть он так тесно связан с человеком, что просто не справится с задачей внушать что-то новое. К тому же он никогда прежде не работал с ревербератором, у него совсем нет опыта. Остаемся мы с Ло Цуйцуем, но у меня тоже мало практики…

«Ничего страшного», – торопливо прервал ее Шэн Линъюань.

– И еще кое-что! – поспешно вставила Пин Цяньжу. – Ревербератор можно использовать только в изолированном, абсолютно герметичном, помещении, а иначе звуковые волны разойдутся слишком широко, и тогда случится резонанс с каждым случайным прохожим, и психика оператора не выдержит…

«Готовь этот предмет, я все сделаю» – велел ей «дух меча».

Пин Цяньжу на секунду замерла, прикидывая, нужно ли его слушаться, но затем поняла, что других идей у нее нет, а значит, придется следовать указаниям. Стиснув зубы, она достала из сумки небольшую, примерно с ладонь, круглую коробочку. Выложив ее на асфальт, Пин Цяньжу вытащила оттуда несколько антенн, напоминающих усики насекомого. Это была походная модель ревербератора, упрощенная и легкая, и, как следствие, с очень малой мощностью. С помощью этого устройства можно было работать только в ограниченном диапазоне и воздействовать на одного (максимум двух) очевидцев. Но даже так ревербератор не функционировал сам по себе – ему требовался «психический» усилитель, то есть человек, который будет внушать другие воспоминания.

Увидев, что делает их коллега, Ло Цуйцуй и Ян Чао обменялись растерянными взглядами.

– Цяньжу, это ты зачем? – забеспокоился Ян Чао.

Отвечать было некогда, поэтому Пин Цяньжу просто молча выдала тому и другому специальные беруши, которые экранировали всякое звуковое воздействие. Распорядившись вставить их в уши, она откинула крышку коробочки и вытащила нечто, напоминающее «бобы» беспроводных наушников. Проделав все это, Пин Цяньжу сообщила «духу меча»:

– У меня только десятикратный усилитель. Так как его передать тебе?

В этот момент полицейский, закончив защелкивать наручники и обыскивать Шэн Линъюаня, пихнул его вперед, чтобы пошевеливался и шел куда следует. Владыка людей покачнулся, отступил на полшага, но ничуть не вспылил. По крайней мере, в ушах Пин Цяньжу раздался такой же спокойный голос: «Усилитель? А что это?»

Пин Цяньжу от его вопроса похолодела и совсем отчаялась. Не знает, что такое усилитель, почти не понимает путунхуа… да как он собрался работать с ревербератором?!

– Ну, если кратко… Он позволяет сознанию оператора взять верх над всеми другими сознаниями, которые оказались в диапазоне…

«Тогда не нужен. Приготовься», – кратко ответил Шэн Линъюань и умолк.

Следом Пин Цяньжу мрачно подумала: к чему готовиться? Разве что к смерти…

Но замешкаться ей не дали. Секунду спустя она с ужасом наблюдала, как ее рука сама по себе тянется к берушам, затыкает ими уши и нажимает кнопку ревербератора. Примерно так же в День холостяков она сама по себе тянется к мышке, чтобы в разгар распродаж кликнуть по бросовой шмотке и отправить ее в корзину.

Ревербератор заработал. Раздалось гудение особых звуковых волн, которые стремительно разошлись по округе. Накрыло всю площадку перед входом в торгово-развлекательный центр.

Разумеется, Шэн Линъюань так до конца и не понял, что за предмет такой, этот «ревербератор», но догадался, с каким старинным изобретением он схож. И осознать это помогло упоминание Би Чуньшэн и ее «особой» способности. Насколько Шэн Линъюань помнил, в жилах этой смертной старухи текла очень разбавленная кровь кошмарного зверя-яньшоу, и это родство почти не давало о себе знать. Не помешайся Би Чуньшэн – и Шэн Линъюань никогда бы не учуял от нее характерный запах этого существа.

Клан зверей-яньшоу еще называли Кланом Кошмаров, и в бытность свою они представляли значимую угрозу. Каждый их мастер тайных искусств мог в одиночку отправить целое войско в мир бесконечных кошмаров, и даже превосходные воины не сумели бы этому противостоять. Многие из них, блуждая среди бесконечных иллюзий, рано или поздно умирали от изнеможения. Чтобы одолеть могущественную магию яньшоу, люди перепробовали множество средств, пока не создали Ветрозащитный камень. После особой обработки его разделяли пополам, а само войско делили на боевые двойки. Одному в этой паре выдавалась одна половинка, другому – вторая, и если кто-нибудь из такой двойки попадал в ловушку, второй всегда приходил на помощь. Ветрозащитный камень позволял тем, кто разделит его, сохранять ясность ума, что, в свою очередь, помогало выявить и разрушить любое магическое построение изнутри. Носители Ветрозащитного камня делили между собой грусть и радость, чувствовали другого как себя, а значит, могли друг на друга воздействовать. Примерно то же самое делал «ревербератор», описанный девчушкой из нового ведомства Цинпин. Однако работал он куда незаметнее и тоньше.

Когда таинственный предмет загудел, прямо в уши Шэн Линъюаня полились шумы – биотоки мозга полицейских, а также тех, кто был неподалеку. Звуковые волны воздействовали на всех одинаково – и на бодрствующих, и на спящих. Пин Цяньжу в испуге распахнула глаза – на приборе загорелся индикатор усилителя, хотя его и в помине не было! Так значит…

Догадавшись, в чем дело, она стала быстренько прокручивать в голове инструкции, которые давали к ревербератору в рамках курса новобранца Бюро. Внутри усилителя есть преобразователь энергии, и как раз он позволяет увеличить радиус распространения волн. Но также можно имитировать сигнал ревербератора, чем и занялся господин, выдающий себя за «духа меча». По-видимому, его «особые» способности относились к линии физических и психических сил.

Да он же стал живым усилителем! И от этого радиус волн увеличился где-то в сто раз… нет, еще значительнее! Но как такое возможно?

Как только ревербератор заработал, полицейский, задержавший Шэн Линъюаня, оцепенел. С трудом вскинув голову, он наткнулся на взгляд подозреваемого и тут же провалился в его пучину. В голове полицейского стало звеняще пусто, будто из него всю душу выпили. Подозреваемый чуть улыбнулся и что-то беззвучно сказал – шевелились только губы. Сопротивляться, а то и сбросить контроль, полицейский никак не мог. А между тем наручники на запястьях Шэн Линъюаня дрогнули и с легкостью соскользнули вниз, словно были не по размеру.

По всей площади разнесся чарующий голос, каким мог говорить Мефистофель, соблазняющий Фауста на смертном одре:

– Господа, вы что-нибудь видели?

Едва он обратился к ним, как полицейские разом вспомнили, какое происшествие разразилось посреди ночи. Дождавшись, когда это случится, Шэн Линъюань сложил пальцы определенным образом и наслал на очевидцев чары, которые успешно соединились с волнами, произведенными ревербератором. Секунду спустя полицейские оказались втянуты в общую иллюзию, которая постепенно внушила им, что ночь прошла мирно, ничего не случилось. Некоторые поддались воздействию сразу и без раздумий отбросили тревожные мысли, но попались и те, чье сознание не собиралось смиряться с внушением. Сопротивляясь, они с помощью волн ревербератора возвращали свое возмущение, страхи и переживания Шэн Линъюаню, и те тонкой нитью пронзали его виски. Он побледнел, нахмурился, но отступать не собирался. Спокойный как океан, Владыка людей принимал и впитывал в себя несметные людские чувства.

После недолгой борьбы он подавил сопротивление нескольких, и даже те, кто стоял в недоумении и тревоге, начали мало-помалу расслабляться. Первым потерял сознание полицейский, пытавшийся нацепить на подозреваемого наручники. Заметив, что страж правопорядка падает, Шэн Линъюань поспешил подхватить его обмякшее тело и усадить перед машиной так, чтобы тот опирался на нее спиной. Закончив с одним, Шэн Линъюань выпрямился и увидел, что остальные тоже теряют сознание. Полицейские, будто зараженные неведомой чумой, падали один за другим, как по цепочке. Еще минута – и вокруг воцарилась полная тишина. Ревербератор больше не разносил ничьи мысли и чувства. Перед входом в гостиницу остался стоять только Шэн Линъюань.

Наблюдая за его фигурой в странных одеждах, сотрудники Отдела ликвидации последствий от изумления разинули рты. Сами они ничуть не пострадали, потому что не вынимали из ушей беруши. Наконец Шэн Линъюань, стоявший к ним спиной, подал Пин Цяньжу знак, чтобы она выключила прибор.

Вместо нее это сделал Ло Цуйцуй: наступив на коробочку и вытащив из ушей беруши, он искренне восхитился:

– Ого! Какая мощь! Ну и меч у нашего начальника! Невероятно!

Но как только он закончил рассыпаться в похвалах, Шэн Линъюань, будто в пику, покачнулся и едва не упал на капот ближайшей полицейской машины. Опираясь на нее рукой и подавшись всем телом вперед, Владыка людей из последних сил пытался не рухнуть не колени.

Следом за ним пострадал и Ян Чао: он со стоном обхватил голову и присел на корточки. Его «особая» способность называлась «сопереживание», и она позволяла переживать чувства и ощущения других как свои. Но обычно эти сигналы были слабы и почти не воздействовали на Ян Чао. То, что его так сломило, говорило лишь о тяжелейших постэффектах, которые испытал «дух меча» после работы с ревербератором.

Увидев, как плохо Шэн Линъюаню, Пин Цяньжу выскочила из укрытия и бросилась к нему.

– Ты в порядке?.. – заикнулась она, когда добралась до согбенной фигуры, но договорить толком не успела – Шэн Линъюань в один миг переместился где-то метров на десять в сторону.

– Постой! – ахнув, обескураженно окликнула его Пин Цяньжу.

Обернувшись к ней, Шэн Линъюань учтиво поклонился:

– Премного благодарен.

Договорив, он просто испарился. Слова еще висели в воздухе, а его уж след простыл.

Пин Цяньжу на минуту растерялась. Конечно, ей и раньше приходилось выступать посредником в общении с не-людьми, чье сознание только походило на человеческое… Но все они, могучие и странные, с развитым интеллектом или откровенно недалекие, не могли сравниться с этим «духом меча». Обычно такие существа не слишком-то считаются с законами человеческого общества, а некоторые из них эти законы попросту не понимают.

Но этот «дух меча» не только осознавал все правила и условности, но и действовал строго по протоколам, разработанным Бюро. Как будто вызубрил устав и все многочисленные правила…

– Как же он талантлив… – с восхищением выдохнула Пин Цяньжу.

– Сейчас не до ахов и вздохов! За работу! Живей-живей! – оборвал ее Ло Цуйцуй. – Я приведу в порядок место происшествия. Ты, Сяо Ян, придумаешь нам правдоподобное объяснение случившегося. А ты, Цяньжу, почистишь записи с камер наружного видеонаблюдения и с видеорегистраторов… в общем, всякое такое!

Договорив, Ло Цуйцуй поднатужился и выпустил с десяток длинных и толстых, как плеть, побегов сциндапсуса золотистого. Они стремительно поползли по асфальту, выискивая, где бы им укорениться. Найдя землю, они шустро разрослись в пышный шар из лиан. Используя его, Ло Цуйцуй планировал снизить нагрузку на свое хилое тело. Выбрав полицейского покрупнее, он поднял его побегами, однако те, хотя и всячески пытались помочь хозяину, не удержали упитанного мужчину – тот, переломав все лианы, завалился вперед, тем самым придавливая Ло Цуйцуя. Весь покрытый свежими листочками, Лао Ло крякнул. Во все стороны брызнул душистый зеленый сок.

Заметив, как тяжело приходится старшему коллеге, Ян Чао бросился на помощь и, пусть и не без труда, стащил упитанного полицейского с Ло Цуйцуя. Всего минута возни – и оба оказались перемазаны зеленым соком с ног до головы. Но дело пошло бодрее, и они растащили всех полицейских по машинам.

– Лао Ло, ты в порядке? – с беспокойством спросила Пин Цяньжу, когда заметила, как ему тяжко.

Перетаскав кучу полицейских, Ло Цуйцуй весь покрылся изумрудно-зелеными листьями. Снимая с шеи очередной лопнувший побег, забрызгавший его соком, Ло Цуйцуй вымученно улыбнулся:

– Это ничего, пустяки. Лучше гляди, что я умею! Вот это настоящее мастерство!

Пообещав выкинуть умопомрачительный фокус, он снова задержал дыхание, весь поднатужился, и его зеленоватое лицо стало почти багровым. Из тела снова полезли многочисленные побеги сциндапсуса золотистого, но на этот раз они не стали где-то укореняться, а сплелись в несколько антропоморфных фигур.

Разведя их по полицейским машинам, Ло Цуйцуй сам сел за руль и завел двигатель – плетеные существа в точности повторили за ним. И так же, как хозяин, включили передачу, нажали на газ и развезли машины по стоянкам.

Что ни говори, но Отделу ликвидации последствий несказанно повезло с таким крупным специалистом. Подобный божеству, Ло Цуйцуй исполнял свои обязанности просто безупречно и умел превзойти самые смелые ожидания.

* * *

Тем временем директора Сюаня, главу Отдела ликвидации последствий, настойчиво пытались прикончить, и смертельным опасностям конца и края не было.

Взбешенный болтовней демона-яо, Алоцзинь обрушил на Сюань Цзи ливень из ветряных лезвий. Укрыться было негде, однако он не растерялся. Отозвав крылья, Сюань Цзи мгновенно покрыл тело металлом – ветряные лезвия налетели на него шквалом, однако так и не смогли пробить этого «позолоченного Будду», а только отскакивали от него с громким звоном. Но кое-чего этот Просветленный все-таки не учел: сила тяготения тащила его безумно тяжелое металлическое тело вниз, и падал он не хуже камня.

Но прежде чем столкнуться с землей, Сюань Цзи вовремя заметил, как из бокового стекла фургона на полном ходу высунулся Чжан Чжао. В руке он сжимал заветный секундомер.

Прожав кнопку, Чжан Чжао остановил новый ливень ветряных лезвий. Воспользовавшись растянутой секундой, Сюань Цзи сменил траекторию движения, заскользил в воздухе по горизонтали, вышел из зоны поражения, снял с себя металл и поспешил распахнуть огненные крылья. Все это он проделал буквально в десяти метрах от земли. И от виража, который он заложил, чтобы взмыть в небо, у оперативников «Фэншэнь» перехватило дыхание.

– Красота! – не прекращая рулить, выкрикнул Ван Цзэ.

– Спасибо! – ответил, набирая высоту, Сюань Цзи. – Но будь добр, скажи… где мы, мать вашу, находимся?!

Когда Ван Цзэ приказал лететь на юг, Сюань Цзи без вопросов подчинился. Но теперь видел, что дрянной навигатор, выводя их из города, указывал на огромную лесопарковую зону! Спору нет, дунчуаньские леса очень красивы, но есть ма-а-аленькая такая загвоздка…

– Эй, командир Ван! Вы что, не в курсе, что я по сути своей поджигатель? Вы зачем завели меня в лесопарк? Может, еще свяжете и презентуете врагу?! – не выдержав, стал орать Сюань Цзи. Терпение у него лопнуло. – Ты на чьей стороне вообще?!

– Да не виноват я! – взревел Ван Цзэ. – Сверху – север, снизу – юг, слева – запад, справа – восток! Вот же все, на карте есть! И на ней пруд, прямо к югу от города! Директор Сюань, вы что, не можете определить, где север?!

Услышав, о чем он, Гу Юэси уперлась сосредоточенным взглядом в спину своего командира. Сквозь мягкие ткани она с легкостью разглядела карту навигатора, открытую на мобильном. И как только увидела, что на ней, Гу Юэси стал ясен весь масштаб катастрофы.

– Командир, исходное местоположение выбрано неверно.

– Да быть такого не может… – пробормотал Ван Цзэ и следом крикнул ей: – Навигатор ведь показывает в реальном времени!

– Только в гостинице связь была неважная, – «вовремя» подсказал Чжан Чжао. – Отметка могла сбиться. Или местоположение показали с задержкой.

Сюань Цзи многозначительно промолчал.

Он уже понимал, что выманить Алоцзиня из леса никак не получится. Да, вождь шаманов вспыльчив и очень упрям, но все-таки вырос в период Великой междоусобицы и еще подростком отправился с Владыкой людей на войну, где успел проявить себя, так что какие-никакие тактические хитрости наверняка знает.

И Сюань Цзи оказался прав. Алоцзинь не мог себе объяснить, почему местность так мешает демону-яо, но чувствовал, что сумеет этим воспользоваться. Он догадывался, что Сюань Цзи не решится поджечь лес.

Дальше ломать голову старейшина шаманов не стал. Костяная бабочка под его ногами вдруг рассыпалась на тысячу стрел, и те обрушились новым ливнем на пылающие крылья Сюань Цзи.

Тот, увидев, чем его забрасывают, от ужаса покрылся ледяными мурашками. Все эти кости были человеческими! И Сюань Цзи не хотел думать, откуда они взялись…

Чтобы укрыться от костяных стрел, он сорвался в крутое пике, но те, в отличие от ветряных лезвий, не летели по одной траектории. Подобно самонаводящимся ракетам, они стали закладывать вираж за виражом, упорно преследуя Сюань Цзи…

026

Обрушиваясь на землю, зловещие кости барабанили по ней, как капли дождя, и вонзались во все подряд, как выпущенные стрелы. Еще бы немного – и Сюань Цзи пришпилили бы к чему-нибудь, как бабочку в энтомологическом музее. Спасаясь от такой напасти, он долетел до склона, где, отозвав крылья, жестко приземлился и по инерции кубарем прокатился еще метров двадцать. Ветряные лезвия обрушились следом, посекли землю и заодно разрубили крону толстенного дерева – рухнув, она накрыла Сюань Цзи, грозя раздавить в лепешку.

От такой несправедливости Сюань Цзи аж онемел. Это ведь не он пригвоздил Алоцзиня к гробовой доске несколько тысяч лет назад, а спрашивают как с виноватого! Но подумать об этом как следует не успел, потому что услышал рев командира Ван Цзэ:

– Береги-и-ись!!!

Прямо на него мчался фургон с тремя оперативниками «Фэншэнь». Чтобы вовремя затормозить, Чжан Чжао вдавил педаль тормоза в пол и резко выкрутил руль. Машину занесло, фургон ломанулся прямо в гущу поверженной кроны, и Сюань Цзи во второй раз чуть не придавило. Распахнув боковую дверь кузова, Гу Юэси ловко поймала его и затащила внутрь.

– Садись! – на полпути бросила она, и фургон тронулся.

Краем глаза Сюань Цзи выхватил, что написано на его боку. Там значилось: «Поставляем дары моря…». Его посетила неприятная догадка.

– Погоди-ка, вы где машину надыбали?

– Реквизировали с обочины. Ситуация у нас критическая, – в качестве доказательства Ван Цзэ показал ему свои ноги. Только на одной был ботинок, а на другой красовался одноразовый тапочек, какие выдают постояльцам в гостиницах. – Как видишь, даже переобуться не успел.

Сюань Цзи глядел на него в полном шоке.

– Это что получается… оперативники Бюро и навыками взлома обладают?

– Она постаралась, – кивнул на Гу Юэси командир. – У нее же «рентгеновское зрение», она профи, когда надо что-нибудь вскрыть.

Узнав, в чем тут дело, Сюань Цзи уже собрался отвесить Гу Юэси парочку совершенно избитых дурацких комплиментов, но вовремя заметил, что она вспыхнула и старательно отводит от него глаза. Растерявшись от ее смущения, он решил благоразумно промолчать.

Да и было чем заняться. Вдруг машину резко тряхнуло, и огромная костяная рука с легкостью пробила боковое стекло фургона, чуть не задев троицу там. Местами фаланги пальцев на жуткой руке еще сохранились и хищно шевелились, выискивая цели. Ничуть не сомневаясь, Ван Цзэ ударом локтя выбил наглую руку наружу. Выглянув через пробоину, он увидел, что Алоцзинь, стоя на гигантской костяной бабочке, мчится практически вровень с фургоном. Скользя над землей, он чем-то напоминал злого духа, заметившего добычу.

Алоцзинь как будто почувствовал на себе взгляд Ван Цзэ и, чуть обернувшись к нему, одарил оперативника едва заметной, но при этом абсолютно безумной улыбкой. Полумаска на его лице в точности повторила выражение хозяина.

– Вашу мать, да он совсем поехавший! – увидев лицо шамана, выругался Ван Цзэ. – У меня аж волосы на ногах зашевелились!

– Там, где у него кровавые раны, расположены «энергетические ядра», – быстро дала справку Гу Юэси.

Ван Цзэ молча протянул ей руку, и она, ничего не спрашивая, выдала ему мифриловый пистолет. Высунувшись прямо через пробоину в боковом стекле, командир «Фэншэнь» стал палить в Алоцзиня. Три выстрела – три попадания. Может, Ван Цзэ и не умел отличить север от юга, зато стрелял не хуже чемпиона страны. Последняя мифриловая пуля, обжигая яркой вспышкой, вошла прямиком в кровавую рану Алоцзиня, зияющую между бровей. Еще недавно там торчал длинный гвоздь.

– Отлично, братан! – восторженно воскликнул Сюань Цзи. – Прямо в яблочко!

Не успел он толком обрадоваться, как рана на лбу, расширенная пулей, стала стремительно затягиваться. Всего пара секунд – и пули исчезли без следа, даром что были мифриловыми. Их просто затянуло внутрь, как песок, брошенный в море: вроде кинул горсть, а нет даже ряби. При этом выстрелы ничуть не повлияли на боевую мощь Алоцзиня – в его руке образовалось новое ветряное лезвие.

– Да твою-то мать! Что за хрень вообще?! – в сердцах заорал Ван Цзэ. – Эй, директор Сюань, у тебя еще есть какая-нибудь «короночка»? Кроме поджогов? Или что? Может, все-таки попробуешь его сжечь, а если перекинется на лес, я как-нибудь потушу?

– Ты хрень-то не неси! – рявкнул Сюань Цзи.

Упирался он не из высоких моральных принципов и не из-за ответственного отношения к окружающей среде. Так-то пожечь деревья ему ничего не стоило, но лесопарк слишком плотно прилегал к городу. Вдобавок Сюань Цзи прекрасно знал, что Алоцзинь стал демоном-мо как раз в чисто-белом пламени Наньмина, так что в своей огнеупорности теперь не уступает асбесту, если не братцу Обезьяне из волшебной печи (а то и превосходит обоих). Что ему теперь обычный огонь? Только руки греть.

А то чисто-белое пламя призывать нельзя, иначе Дунчуань повторно превратится в пекло. Где уж старине Вану, этому «полукарпу», потушить такой пожар!

Кроме этих соображений в голове Сюань Цзи промелькнул закономерный вопрос: что же такого приключилось с Алоцзинем, раз он теперь так могуч? Когда Шэн Линъюань вбивал в него гвозди, борьба с вождем шаманов выглядела не сложнее, чем вбить те же гвозди в стену и повесить живописное полотно, – в общем, раз плюнуть. И у Сюань Цзи даже закралось ложное подозрение, что этот жэньмо из тех, про кого говорят: «грозен ветер, да капли дождя мелки». А может, с Алоцзинем так трудно именно потому, что их природные силы прямо противоположны друг другу?

Но как следует прикинуть, что да как, времени не было – Алоцзинь снова стал создавать ветряное лезвие, и воздух у его краев так свистел и закручивался, что думалось: этот клинок всяко прочнее предыдущих и вряд ли уступит тому же металлу. И если кинуть такой в фургон, он точно пошинкует всех в капусту.

– Дайте-ка мне пистолет, – потребовал у Гу Юэси Сюань Цзи, а сам положил руку на плечо Чжан Чжао, чтобы потом скомандовать: – Давай! Тормози!

Чжан Чжао вдавил педаль тормоза в пол. И как раз вовремя: Алоцзинь послал в них уже готовое ветряное лезвие, но то, к счастью, пролетело мимо – лишь царапнуло по касательной лобовое стекло. Получить ответку Алоцзинь как будто не боялся.

Взяв у Гу Юэси пистолет, Сюань Цзи провел ладонью вдоль ствола, где вырезали магические знаки. Они холодно сияли, и там, где касались его пальцы, они загорались алым, в цвет пламени. Проделав все это, Сюань Цзи обернулся к Ван Цзэ и тихо попросил серьезным тоном:

– Помоги мне. Когда буду стрелять, оберни пули в водную оболочку.

– Чего? – опешил тот.

Обернуть летящую пулю в водную оболочку – совсем не то же самое, что натянуть водную завесу. Всякие завесы и барьеры – фокусы, конечно, сложные (примерно как втащить на башню ведро воды), но хотя бы не невозможные. А обернуть пулю – все равно что вырезать на крылышке летящей мухи панораму «По реке в День поминовения усопших»: для такой задачи нужны отменные реакции, острое зрение и невероятный контроль «особых» сил. Иными словами, требуется особое мастерство, где каждое действие отточено до совершенства.

– Нельзя допустить, чтобы хоть одна искра вырвалась наружу. Как ты знаешь, ВВП района Дунчуань составляет почти два триллиона в год – мы никогда не возместим такой ущерб. Даже если последние трусы с себя снимем, – быстро пояснил Сюань Цзи. – Командир Ван, ты самый крутой в «Фэншэнь», просто гуру линии льда и воды, так что я в тебе уверен.

– А вот я в себе не очень уверен… Эй! – попытался отмазаться Ван Цзэ, но его не стали слушать – Сюань Цзи уже выскочил наружу.

Потому что Алоцзинь не собирался давать им драгоценные минуты на составление подробного плана. Чтобы резко развернуться на костяной бабочке, он на лету ухватился за ветку ближайшего дерева, и, как ни странно, помог своему «транспортному средству» вписаться в поворот. Направив бабочку прямо на машину оперативников, Алоцзинь снова выпрямился во весь рост.

Зрелище было еще то: со своими детскими чертами Алоцзинь казался совсем невинным и юным, а его длинные волосы и одежды от стремительного полета трепал ветер, отчего они будто бы сливались в «крылья». В таком виде молодой вождь шаманов и сам напоминал бабочку, порхающую среди цветов и деревьев. Этакое воплощение наивной красоты. Вот и получалось, что «бабочка» оседлала «бабочку».

Заметив, как две «бабочки» несутся к ним, Сюань Цзи и Ван Цзэ выскочили из фургона с разных сторон.

Сюань Цзи вскинул голову, и у него между бровей зажегся тотем – знак, который вот уже три тысячи лет передавался от одного хранителя пламени другому. Именно этот мрачный и в то же время величественный символ свидетельствовал, что каждый хранитель пламени – дух, порожденный огнем Чиюань и давно упокоившимися останками чудесных от рождения существ. И когда Сюань Цзи стоял с этим знаком на лбу, совершенно отрешенный, без улыбки, он уже казался не человеком, а чуть ли не божеством, сгинувшим во тьме веков, но вновь возрожденным. Было в его облике что-то диковинное и бесконечно далекое от мирского.

Заметив на лбу Сюань Цзи тотем, Алоцзинь мрачно усмехнулся и метнул в демона-яо новое ветряное лезвие. Причем с такой силой, что всем телом подался вслед за рукой. Чтобы уклониться, Сюань Цзи высоко подскочил – лезвие просвистело совсем близко и чуть не задело кончики пальцев на ногах. Проявив тотем и показав силу, хранитель пламени сделал себя легким как перышко. Еще немного – и можно бежать прямо по воздуху.

Уклонившись от атаки, Сюань Цзи поднял пистолет и нажал на спусковой крючок.

– Ван Цзэ! – крикнул он следом.

Мифриловая пуля со вспышкой и пламенем вырвалась из дула. Но как только она покинула ствол, ее обернули в водную оболочку, надежно изолировав все случайные искры. Чтобы провернуть этот фокус, Ван Цзэ собрал влагу прямо из воздуха. Правда, вырвавшись из ствола, пуля сильно накалилась, поэтому водная оболочка непрерывно испарялась, и у командира «Фэншэнь» не было иного выбора, кроме как непрерывно ее восстанавливать. Для этого он забирал из воздуха все больше и больше влаги. Эта задача была так же трудна, как и поддерживать оболочку пули, поэтому с Ван Цзэ градом катился пот.

Заметив, с каким трудом командир достает влагу из воздуха, Гу Юэси быстро огляделась по сторонам, выискивая «рентгеновским зрением» хоть что-нибудь полезное. К счастью, в фургоне остался какой-никакой товар, и в одном из ящиков нашлись бутылки с минералкой. Бросившись к нему, Гу Юэси быстро распечатала упаковку и стала доставать оттуда бутылки. Вскрывая одну за другой, она с криком «Лови!» выплескивала воду снаружи фургона, чтобы Ван Цзэ подобрал ее для своей магии.

Пусть и кое-как, но эту проблему они решили. Но плохо было то, что Сюань Цзи безбожно мазал: первая пуля, пролетев мимо Алоцзиня, застряла где-то в земле. Но ладно бы это – пламя, которое вложил в пулю Сюань Цзи, и не думало затухать! Поэтому убрать водную оболочку Ван Цзэ никак не мог. Ему только и оставалось, что поддерживать ее дальше, а также крикнуть Гу Юэси:

– Лей! Давай! Надо еще!

К этому времени Сюань Цзи и Алоцзинь сцепились чуть ли не врукопашную. После выстрела в прыжке Сюань Цзи приземлился одной ногой прямо на плечо подскочившего к нему Алоцзиня, и тот, долго не думая, крепко ухватил его за щиколотку, стараясь стащить вниз. Тогда Сюань Цзи что было силы пнул вождя шаманов по запястью. Вырвавшись из хватки, он по инерции описал несколько полных кругов, как фигурист, выполняющий тройной аксель (получилось у него примерно с той же грацией). Закончив вращаться, Сюань Цзи снова выстрелил. И снова промазал – пуля опять ушла в землю.

Не дожидаясь от напарников возмущенных криков, Сюань Цзи выстрелил в третий, в четвертый раз… И снова угодил в землю! А поскольку огонь этих четырех пуль не затихал, Ван Цзэ пришлось держать оболочку и на них тоже. От такой нагрузки он едва с ног не валился. Если будет еще пуля, то все… Хоть ложись да помирай!

Но беда не приходит одна…

– Командир Ван, минералка кончилась! – крикнула ему Гу Юэси.

– Ну так придумай еще что-нибудь! – прорычал в ответ Ван Цзэ. – Директор Сюань, браток! Ты что, в соревнованиях по стрельбе… первые места занимал? Только с конца, да?! Прошу тебя, пролечи уже свой паркинсонизм, чтобы руки так не тряслись! Эй! Ты что де… Опять?!

Пока он вопил, Сюань Цзи с абсолютно каменным лицом выпустил пятую и шестую пули. Трудно сказать, насколько директор Отдела ликвидации последствий был психически устойчивым парнем. И насколько непоколебимым.

– Воды! – сообразив, что значит молчание Сюань Цзи, заорал Ван Цзэ.

Минералка давно кончилась, и в отчаянии Гу Юэси выскочила из машины, чтобы поискать что-нибудь еще. Выходить было смертельно опасно – то и дело прилетали ветряные лезвия, круша все вокруг.

– Сестренка, ты прям тигрица! Ты… – восхищенно выпалил Чжан Чжао.

Не обращая на его бредни никакого внимания, Гу Юэси, пользуясь своим «рентгеновским зрением», в два счета разобрала двигатель и отыскала радиатор.

– Вот еще! – крикнула она.

И как раз вовремя! Шестая пуля, вонзившись в землю, уже подожгла сухую древесную лиану, когда Ван Цзэ поспешно вытянул из радиатора всю воду. Он едва-едва успел потушить начинающийся пожар и обернуть пулю в водную оболочку.

Тем временем Сюань Цзи, которого с завидным упорством пытались прикончить ветряными лезвиями, метался туда и сюда, буквально между Небом и Землей. Пару раз он оказывался на волосок от гибели, но умудрялся как-то уворачиваться. И так было до тех пор, пока он не споткнулся о какую-то древесную лиану. Конечно, он не упал, а просто пошатнулся, но ритм все равно сбился.

– Пусть огонь разгорится снова… Разгорится вновь… Разгорится вновь… – сверля Сюань Цзи полным ненависти взглядом, бормотал, как в бреду, Алоцзинь.

Говорил он на языке шаманов, и в его исполнении ласковая и мелодичная речь этого народа будто бы поломалась и теперь звучала так жутко, что просто мороз по коже.

Пока Алоцзинь бурчал себе под нос, в его руке сформировалось новое ветряное лезвие, и на этот раз его длина составляла целых три метра. Закончив творить свою магию, вождь шаманов отправил лезвие прямиком в Сюань Цзи – поток воздуха обрушился на него с силой лавины, несущейся со склонов. Повезло, что тот умудрился откатиться в сторону! Правда, на его шее образовался порез, симметричный тому, что оставил ему Шэн Линъюань, когда пытался проткнуть вождя шаманов гвоздем.

Не успел Сюань Цзи прийти в себя после атаки, как в него направили уже следующее лезвие. И теперь перекатываться или бежать было некуда. Заметив, что коллеге вот-вот придет конец, Ван Цзэ изменился в лице, Гу Юэси в ужасе закрыла глаза и отвернулась, а Чжан Чжао в отчаянии прожал кнопку на секундомере.

Время замерло, секунда растянулась, но Сюань Цзи и не подумал бежать. Вместо этого он выпустил еще одну пулю, но не в Алоцзиня, а ему под ноги. Со стороны казалось, что директору Отдела ликвидации последствий абсолютно плевать, что его вот-вот располовинят.

Ван Цзэ уже собрался броситься к этому дураку и оттащить в сторону, вот только он не успел – растянутая секунда закончилась раньше.

– Ты… Дебил!..

Седьмая пуля вошла в землю и тут же объединилась с предыдущими шестью. От них потянулись огненные нити, образовали сеть и заключили в ней Алоцзиня как в клетке. Что сейчас будет, старейшина шаманов понял мгновенно, но сопротивляться было уже поздно. Он оказался в магическом построении, в основе которого лежали семь огоньков истинного пламени, и каждый соответствовал «энергетическому ядру» Алоцзиня, скрытому за кровоточащими ранами на руках и ногах, которые оставили длинные гвозди.

– Получай! – выкрикнул Сюань Цзи.

Следуя его воле, огненные нити прошили Алоцзиня насквозь и притянули тело к земле, заставляя на ней распластаться. Растянутая секунда как раз кончилась, но ветряное лезвие не рассекло Сюань Цзи пополам, а только слегка покромсало одежду, при этом сгинув без следа. Убедившись, что построение работает, Сюань Цзи приказал нитям сжать Алоцзиня крепче. Издав вопль муки, вождь шаманов из последних сил дернулся и выгнулся, но все без толку – нити надежно прижали его к земле.

Когда магическое построение сковало Алоцзиня, все шаманские чары мигом развеялись. Гигантская бабочка рассыпалась на мелкие кости, и те попадали дождем.

Подойдя ближе к пойманному демону-мо, Ван Цзэ некоторое время наблюдал за его корчами. Повернувшись к Сюань Цзи, он хотел было что-то сказать, но, заметив на лбу коллеги тотем, вздрогнул от испуга, и все его соображения тут же повылетали из головы.

Тем временем беспокойная ночь мало-помалу подходила к концу. На небе осталась лишь одинокая предрассветная звезда, и горизонт на востоке стремительно светлел.

Первый луч поднимающегося солнца озарил лицо Сюань Цзи, и тотем между его бровями пропал. Теперь на его месте была лишь чистая светлая кожа. Вместе с тотемом исчез и весь сказочный образ – перед Ван Цзэ снова стоял самый обычный парень Сюань Цзи, простой и дружелюбный.

Едва знак между бровями исчез, как на Сюань Цзи навалилась страшная усталость на грани полного изнеможения. Отступив на полшага, он прислонился спиной к ближайшему дереву и вымученно пошутил:

– А знаете, командир Ван, вам только перевозками и заниматься… Придумали тоже, где достать воды! У нас радиатор пуст, как мы теперь поедем?

Ван Цзэ бросил на него задумчивый взгляд, но так ничего и не сказал. Впрочем, Сюань Цзи и безо всяких слов уловил намек. Ощетинившись, он раздраженно рявкнул:

– Даже не мечтайте! Я вам не пассажирский лайнер!

Гу Юэси и Чжан Чжао тоже вышли из фургона, но подходить к магическому построению и Алоцзиню в нем пока не решались. Поглядев на пойманного шамана издалека, Чжан Чжао поинтересовался:

– Директор Сюань, а с этим что делать? Какие будут дальнейшие указания?

– Да кто бы знал… – вздохнув, пробормотал Сюань Цзи. Спрятав руки в карманах, он с озадаченным видом рассматривал Алоцзиня, придавленного к земле. – Ничего круче этого построения я не знаю. А если попытаюсь перенести куда-нибудь, оно рассыплется.

О том, что это построение он выучил пару дней назад, читая «Дунчуаньскую книгу шаманов», Сюань Цзи благоразумно промолчал.

Ван Цзэ не стал выпытывать у него подробности. Вместо этого командир, взглянув на Сюань Цзи, подумал, что когда этот парень молчит, а на лбу у него горит странная магическая штука, он кажется отстраненным и как будто чуждым этому миру. Но чуть только откроет рот – тут же превращается в обычного человека с веселым нравом и вселенской горечью в речах.

«Наверное, Алоцзиня лучше пока оставить здесь, – тем временем размышлял Сюань Цзи. На его лице отразилось беспокойство. – Когда вернемся в город, нужно будет спросить у… у этого…»

Под «этим» он подразумевал бывшего императора, от которого никак не получалось отвязаться. При одной мысли о том, что им опять придется говорить, на Сюань Цзи накатила такая усталость… Словно он не спал где-то с полмесяца. Интересно, если уволиться прямо сейчас, Бюро выплатит ему зарплату?

От этих мрачных мыслей его отвлек Чжан Чжао, который, как оказалось, между делом внимательно изучил магическое построение, с помощью которого задержали вождя шаманов.

– Впечатляет! – воскликнул он. – Это построение передается у вас в семье от отца к сыну? Или это ваша авторская разработка?

И чем дольше Чжан Чжао наблюдал, тем сильнее проникался тонкостью построения. Семь пуль соединились в замкнутый круг и выбрасывали нити, а те, в свою очередь, искусно переплетаясь, пронзали Алоцзиня насквозь и держали четко посередине. Построение обращало силу заключенного против самого себя, и, борясь с путами, он в итоге боролся с самим собой. Поэтому Алоцзинь при всей своей мощи не мог ничего сделать: чем яростнее он рвался и метался, тем крепче нити прижимали его к земле и тем больше страдало его тело. Дай ему силу гор – и будет то же самое.

Вскоре бессильная ярость загнанного зверя передалась от хозяина полумаске – она приняла свирепое выражение. По щекам Алоцзиня пролегли мокрые дорожки, но не обычных слез, а постоянно сочащейся из уголков глаз крови.

Чжан Чжао глядел на юного шамана с интересом исследователя, но только с расстояния в несколько шагов. Поймав его любопытный взгляд, Алоцзинь забился на месте и надрывно зарычал.

От его животного рыка, переходящего в вопль, Чжан Чжао страшно перепугался и вздрогнул всем телом. Прямо на глазах молодого оперативника разворачивалась самая настоящая драма: жуткий демон-мо отчаянно бился, пытался вырваться из оплетающих его огненных нитей, но только стягивал их сильнее, и они, впиваясь, терзали и прожигали плоть пленника. Но все вокруг были равнодушны к его мукам. Дунчуаньские горы тоже хранили молчание и больше не откликались на зов своего дитя, поскольку предали его забвению с того дня, как он ушел из дома и увел за собой молодых соплеменников.

У каждого в жизни бывает момент, когда хочется сказать: вот бы повернуть время вспять и начать все сначала! Но многие понимают, что сделанного не воротишь, и смиряются с утраченным. Что до Алоцзиня, то его с детства влекли чудеса людского мира, пока те однажды не обратились в прах. Сам он рос «среди цветов и гор парчи», не знал жары и холода, страданий и тяжкого труда, поэтому неудивительно, что его захватили грезы о внешнем мире. Горячая от рождения кровь сошлась с сумасбродством юности, что подтолкнуло его пойти против устоев племени и отправиться за барьер. После всех мытарств его глупые мечтания и надежды разбились вдребезги. И теперь разум Алоцзиня отравляла только одна мечта, да и то не своя, и от этого помешательства он не мог очнуться:

«Когда пламя Чиюань разгорится вновь, Дунчуань станет прежним… Когда пламя разгорится… Дунчуань станет прежним…»

Горе от того, что он натворил, на какую судьбу обрек эти земли и своих соплеменников, не давало его душе упокоиться с миром.

Наблюдая за муками пойманного старейшины, Чжан Чжао ни с того ни с сего ощутил смутную печаль, от которой его пробрала дрожь, и он невольно отступил от магического построения на пару шагов. Чувствуя необъяснимую тревогу, Чжан Чжао забормотал:

– Нет, надо поскорее связаться с Главным управлением… пусть заберут, вышлют людей, например… Надо же как-то решать эту проблему. А! Кстати, директор Сюань, разве это не тот самый мертвец из гроба? Но как он сумел оттуда выбраться? Интересно, как там дела у директора Сяо… все ли в порядке? Я пытался дозвониться, но пока глухо…

С этими словами Чжан Чжао потянулся к мобильному, чтобы разблокировать экран, но едва он это сделал, как ему позвонили. Номер был незнакомым, однако, судя по цифрам, их вызывали из Главного управления.

Чжан Чжао прожал вызов:

– Алло! Говорит «Фэншэнь-1», Чжан Чжао. Мы как раз хотели подать рапорт начальству и спросить… Алло?

В динамике раздавались лишь завывания ветра и помехи от того, что он дул в самую трубку.

– Алло? – повторил Чжан Чжао и нахмурился. – У вас связь плохая… А-а-а!!!

В эту минуту Гу Юэси как раз стояла рядом, поэтому, когда услышала вопль, разумеется, обернулась, попутно включив свое «рентгеновское зрение». Ахнув от испуга, она уже занесла руку, чтобы выбить мобильник у товарища, но… не успела. Ладонь Чжан Чжао пронзила острая боль, и тут же из мобильного вырвалось черное как смоль пламя. Пока телефон летел на землю, Гу Юэси задела его по касательной, и ей тоже досталось. Там, где их обжег черный огонь, кожу разъело, будто от кислоты.

Мобильник свалился на землю. Из динамика вырвался хрипловатый голос, зачитывающий что-то на непонятном языке. Сюань Цзи догадался первым:

– Жертвенные письмена! В сторону! – отмерев, заорал он, после чего оттолкнул в сторону Ван Цзэ и кинулся к смартфону. На бегу он вынул из кармана монету и бросил ее в цель. Сорвавшись с кончиков пальцев, она пролетела пулей и врезалась прямо в черный экран… Только было уже поздно.

По земле, где остался смартфон, во все стороны расходились письмена Темного жертвоприношения. Выплескиваясь черными ручьями, они быстро впитывались в почву и ползли дальше, направляясь к магическому построению. Окружив его, письмена стали расшатывать воткнутые в землю пули. Заметив подмогу, Алоцзинь страшно взревел и напряг все силы, чтобы вырваться на свободу. Всего пара секунд – и его старания увенчались успехом. Магическое построение распалось. Огненные нити, пропитавшись гневом чудовища-жэньмо, полетели прямо в Сюань Цзи, в своего создателя.

У того аж свет в глазах померк. Следом он подумал, что все, его песенка спета. Считайте, погиб при исполнении, не получив на новом месте даже первую зарплату…

Но тут промелькнула чья-то тень и загородила его собой. Зрачки Сюань Цзи в испуге расширились. Пламенные нити вонзились прямо в грудь неизвестного, однако тот не издал ни звука.

Откуда-то налетел ветер, взъерошил волосы Сюань Цзи и принес с собой ароматы старины и роскоши…

Неужели… это он?

Откуда ни возьмись перед Сюань Цзи вырос Шэн Линъюань и заслонил его от огненных нитей. Увидев, что делает его названый старший брат, Алоцзинь застыл, как громом пораженный.

Получив чудовищную рану, Шэн Линъюань неторопливо поднял руку, ухватился за одну из нитей, но так и не выдернул. Хлынула кровь, и она была насыщенно-черной.

Наблюдая за его муками, Алоцзинь невольно попятился. Видимо, почувствовал себя беспомощным зверьком, столкнувшимся с крупным хищником.

Предрассветное небо, еще недавно ясное, вдруг резко потемнело. За чернотой попрятались блеклые луна и звезды. Всюду расползалась темная дымка, и ее источником была высокая фигура длинноволосого мужчины.

Этой тьме было невозможно противостоять, и никто бы не нашел нужного средства: ни оперативники с более чем десятилетним стажем, ни загадочные мастера тайных искусств. Никто бы не сумел дать отпор этой могучей первозданной силе.

Всего один миг – и тьма поглотила всех.

Чувствуя ее везде, Сюань Цзи понял, что не может сдвинуться с места. От невыразимого ужаса в жилах стыла кровь. Что это за сила? Неужели…

Впрочем, неудивительно. Первое чудовище-жэньмо, которое обнаружили в чиюаньской больнице, было всего лишь полой куклой, марионеткой, а все равно казалось непобедимым. А тут перед Сюань Цзи предстал сам Изначальный!

По спине Сюань Цзи пополз смертельный холод, и такой, что казалось: его позвоночный канал, лишенный Меча Судьбы, заполнили льдом. Не выдержав этого ужаса и холода, Сюань Цзи в отчаянии крикнул Шэн Линъюаню:

– Остановись!!!

И как только он сорвался на крик, все волоски на его теле встали дыбом. Яркая белая вспышка залила глаза. Не только Сюань Цзи, но и остальные оперативники чуть не ослепли. Яркая молния безжалостно ударила по клубящейся тьме, стремясь к Шэн Линъюаню. На секунду стало светло как днем. И когда сотрудники Бюро, немного проморгавшись, привыкли к переходу между светом и тьмой и стали различать хотя бы смутные силуэты, раздался взрывоподобный раскат грома.

Свет, тьма, молния, гром… Казалось, что-то неестественное, даже потустороннее, вспороло ткань этого мира, вторглось куда не следует, нарушило канву пространства-времени, и этого Небеса и Земля никак не стерпели. Содрогнувшись от гнева, они обрушили на отступника кару небесную.

Шэн Линъюань не стал уклоняться от посланной молнии, а принял удар на себя. И когда белая стрела Неба вошла в его тело, он даже не шелохнулся. Черная кровь, сочащаяся из раны в груди, пропитала пылающие нити, поглощая огонь. Эта чернота ползла все дальше и дальше, к телу Алоцзиня. Всего несколько мгновений – и всюду по телу старейшины зазмеились трещины. Темная дымка окутала его лоб, руки, ноги и живот.

Завидев, что проклятый отступник не унимается и оскверняет своим присутствием Землю, Небо разгневалось пуще прежнего. В вышине раздался новый громовой раскат, и был он гораздо громче предыдущего. Где-то среди туч вызревала смертоносная молния.

Сюань Цзи не знал, что и думать… Но тут, наплевав на риск самому угодить под молнию и разойтись пеплом от кары небесной, он шагнул к Шэн Линъюаню и потянул его за рукав в сторону. И очень вовремя! Новая ослепительно-белая стрела ударила по отступнику, и Шэн Линъюань едва успел уклониться. Но молния попала в потухшие нити магического построения, застрявшие у него в груди, и они, не выдержав, оборвались. Связь между Алоцзинем и Шэн Линъюанем разорвал небесный огонь, вот только потом он не ушел в землю, а побежал к Алоцзиню по обрывкам нитей и разошелся мелкими разрядами по его потрескавшемуся телу.

Самого старейшину шаманов била крупная дрожь. Но он как будто не обращал на себя внимания, а лишь, как завороженный, без отрыва глядел на Шэн Линъюаня. И когда огонь Небес добрался до него, сжигая изнутри, Алоцзинь только усмехнулся и произнес на языке шаманов:

– Слышал, братец Линъюань, что ты плохо кончил… Владыка людей… могущественный правитель… а так и не сумел ничего сберечь… Ты ведь такой же, как и я, правда?

Но Шэн Линъюань не желал слушать его речи. Взгляд Владыки людей оставался тверд, и жалеть своего врага он не собирался.

Возможно, подобное равнодушие показывает Владыку людей как высокоактивного социопата, одаренного необычайной волей. А может, в этой отстраненности крылись другие причины…

Между тем все тело Алоцзиня, поглотив кару небесную, безбожно тряслось, и этой дрожью он уже напоминал марионетку со многими членами, которую тянут за ниточки, дергают со всех сторон, и от такого жестокого обращения она вот-вот развалится на части. Однако Алоцзинь не унимался. Он говорил и говорил, хотя его голос был тише дыхания:

– Иначе как бы Темное жертвоприношение пробудило тебя? С самого рождения ты не принадлежишь себе, твоя жизнь и смерть противны Небу… Или ты не согласен?

Алоцзинь еще не закончил говорить, а его тело уже начало разрушаться, словно глиняная заготовка, так и не обожженная пламенем. Трещины углубились, расползлись еще дальше и теперь складывались в мелкую, как паутина, сетку. Но старейшина шаманов как будто не замечал беды. На его лице застыла необъяснимая улыбка, голос окончательно затих и стал глуше:

– Был ли в твоей жизни хотя бы один счастливый день?

Шэн Линъюань не ответил – лишь прикрыл глаза.

Раздался тихий хруст – и старейшина шаманов рассыпался пылью.

Тотчас в дунчуаньском лесопарке все замолкшие птицы разом заголосили, затрещали и с гомоном взмыли в небеса. Утренний туман потек с горных склонов шелком, и отчетливо показались вершины длинного хребта.

Не меняясь в лице, Шэн Линъюань снова потянул за нити, впившиеся в грудь, и вытащил несколько. Там, где проходили его пальцы, обугленная плоть и одеяние стремительно восстанавливались до прежнего вида.

Скользнув по Сюань Цзи равнодушным взглядом, Шэн Линъюань безразлично заметил:

– Громовой амулет, оставленный мной, все-таки подействовал, однако мы выманили лишь двойника. Знай я раньше, кто ты такой, никогда бы не послал тебя к Алоцзиню. Приношу глубочайшие извинения, я допустил ошибку.

Сюань Цзи не нашелся с ответом, хотя губы его шевельнулись. От пережитого ужаса он еще не оправился, поэтому сказать было нечего. Разве что спросить… А кто я такой?

Ну а ты сам кто? Тебя только что прошили огненные нити, ударила молния, а тебе хоть бы что!

Шэн Линъюань даже не взглянул на место, где только что было магическое построение и Алоцзинь рассыпался в прах. Развернувшись, он двинулся к ближайшему дереву и небрежно оперся на него рукой. Сюань Цзи, наблюдая за ним, подумал, что тот сейчас что-нибудь скажет, но тут заметил, что колени у бывшего императора дрогнули. Не удержавшись на ногах, он медленно осел на землю…

027

Заметив, что Шэн Линъюаню плохо, Сюань Цзи сам не понял, как шагнул к нему и протянул руку.

– Эй! Ты…

Так вышло, что Гу Юэси как раз случайно глянула в их сторону. Неизвестно, что именно она увидела своим «рентгеновским зрением», но на ее лице отразился крайний испуг.

– Не прикасайся. Тут… кровь, – отвел руку Шэн Линъюань.

Все его меридианы разорвались, поэтому дышал он с трудом и прерывисто.

От его отказа у Сюань Цзи перехватило дыхание. Он почти коснулся плеча Шэн Линъюаня, но быстро отдернул руку и спрятал пальцы в рукаве. Обернувшись, он крикнул:

– Старина Ван! Иди-ка сюда, подсоби немножко!

Не успел он позвать командира «Фэншэнь», как Шэн Линъюань пошатнулся и стал терять сознание. Сюань Цзи поспешил подхватить его, не давая упасть на землю. Конечно, подставлять руки не стоило, лучше было б посторониться, но те потянулись сами, вопреки воле хозяина.

Держа Шэн Линъюаня в объятиях, Сюань Цзи чувствовал, что он весь горит.

Тем временем к ним подбежал Ван Цзэ:

– Зачем звал? Хочешь в больницу его отправить? Так это не их профиль, как они помогут духу меча? Смогут ли? – Похоже, от этой сложной задачи в мозгу командира «Фэншэнь» что-то закоротило. Почесав в затылке, Ван Цзэ выдал глупость: – Может… МРТ ему сделать?

– Так, не надо совать его в «микроволновку»! – раздраженно отмел этот вариант Сюань Цзи. После первого испуга он только-только начал приходить в себя. – Ну-ка, помоги мне открыть машину.

Однако, велев Ван Цзэ помочь, Сюань Цзи не стал его ждать. Быстро оглядев Шэн Линъюаня на предмет открытых кровотечений и убедившись, что все в порядке, он низко склонился к нему, подхватил под колени, легко поднял и понес в фургон.

Заметив, что и без него обошлись, Ван Цзэ быстро убрал протянутую руку и с недоумением пробормотал:

– Сам же позвал… А теперь и подсобить ему не надо…

Никто из оперативников не знал, что за фургон они реквизировали и в какой ресторан он возил товар, но запашок после этих морепродуктов стоял тот еще. К счастью, сиденья внутри обтянули кожзамом, и сами по себе они оказались мягкими (особенно по меркам древнего человека), что было очень кстати, когда Сюань Цзи усадил Шэн Линъюаня на пассажирское кресло в задних рядах, которому предварительно откинули спинку.

Пока Шэн Линъюаня переносили, он ненадолго очнулся. Тело его напряглось, веки чуть приподнялись, но сквозь ресницы он разглядел только рассвет над Дунчуаньскими землями. Увидев первые лучи солнца, Шэн Линъюань снова закрыл глаза и уже не приходил в себя: он провалился в забытье, где в бреду уже не понимал, где находится и что сейчас за эпоха.

Он только чувствовал мягкое тепло, которое ласкало и убаюкивало. Мысли Шэн Линъюаня уносились все дальше и дальше, вслед за прахом Алоцзиня, рассеянного по ветру. Все его думы устремились в прошлое – к народу, который давно сгинул без следа.

* * *

Детские воспоминания накатывали на него, как накатывают морские волны на берег в самую студеную пору – в последний месяц года.

Он припомнил, что как-то раз тоже был ранен, но совсем не так, как сейчас, когда у него все внутренности обгорели от молнии. Теперь его мучит иссушающий жар, а тогда он страдал от чудовищного озноба, да такого сильного, что казалось: кровь вот-вот застынет. В тот день из далекого детства старейшина шаманов, увидев его, Линъюаня, раненым и озябшим, без лишних слов закутал маленького принца в свой плащ, взвалил на спину и понес на вершину горы, в дом Великого мудреца. Там было очень сухо, тепло и стоял явный запах лакрицы, да такой уютный и мягкий, что маленький Линъюань, весь натянутый как струна, невольно расслабил тело.

Сколько прошло времени в том забытье, Шэн Линъюань не знал, но его разбудил чей-то детский мелодичный голосок. Как оказалось, какой-то мальчишка с нарочито беззаботным видом ходит взад-вперед под его окном и поет какую-то звонкую детскую песенку, чьи слова маленький Линъюань не понимал. Кажется, этот сорванец изо всех сил старался привлечь к себе внимание.

Линъюань неохотно открыл глаза и увидел через окно, как яркие солнечные лучи тянутся нитями с горных вершин и щедро расплескивают по склонам свое золото. Прямо под окном на теневой стороне дома росло грушевое дерево с безумно толстым стволом. Плодоносило оно круглый год, вопреки сезонам, и потому половину его ветвей усыпали только-только завязавшиеся бутоны, а другую – спелые груши. Поскольку дом Великого мудреца был открыт для посетителей, входная дверь постоянно хлопала, занося с улицы манящий аромат созревших плодов. Изо дня в день фруктовый дух расползался по комнате Линъюаня с той же настойчивостью, что и у поющего сорванца под окном, будто оба страшились, что другие не заметят их яркого очарования.

Груши в саду вырастали размером с кулак, и половину урожая Великий мудрец раздавал своим соплеменникам. Другую же тайком съедал Алоцзинь. Обычно он, точно обезьянка, ловко взбирался на верхушку, где, устроившись, ел до отвала. Но даже насытившись, он всегда жадничал и хотел еще, потому и завел привычку тащить часть плодов в маленьких узелках. Вязал их Алоцзинь прямо из собственной одежды, которую стягивал с себя, сидя на дереве.

Обнажившись по пояс и показывая всему свету загорелую спину, он относил эти груши в узелках в убежище шаманов. Точнее, в маленький грот, расположенный рядом с большим, выделенным под алтарь. Там Алоцзинь сушил груши на сквозняке, наивно полагая, что никто не узнает про его закрома.

Под гротом с алтарем, в еще одной маленькой пещере, некогда образовался пруд, где собирались подземные воды. Шэн Линъюань, жадный до прохлады, нередко любил приходить к нему и коротать время за чтением. Утомив глаза, он поднимался выше и захаживал в закрома Алоцзиня, где набирал пригоршню сушеных груш. Разумеется, наследный принц ни от кого не таился и вором себя не считал. Прятать следы своего пребывания он тоже не находил нужным, но Алоцзинь все равно не замечал, что запасы его скудеют, поскольку никогда не отличался внимательностью.

Вспомнив о грушах, Шэн Линъюань припомнил и одну детскую беседу с Алоцзинем.

– Смотри-смотри, братец Линъюань! Я украл у Великого мудреца бабочку с человеческим ликом!

– Как?.. Твои проказы перешли все границы! Сейчас же верни ее назад! Или неприятностей хочешь?

– Ай, ну что ты опять! Отцу же не скажешь? Я ведь просто посмотреть, а выпускать ее не буду. Лучше скажи, братец, а она правда может призывать души покойных? И тогда они оживают?

– Мертвые есть мертвые. «Умерший человек подобен потухшему светильнику», и когда другие говорят о призраках, они лишь тешат себя небылицами.

– Но… когда ты умираешь, разве совсем-совсем ничего не остается? А можно не умирать?

– Скажешь тоже. Все умирают, кроме…

– Кроме кого?

– Кроме тех, кто в своей одержимости превратился в демона-мо.

– Правда?! – испугался маленький Алоцзинь, и глаза его заблестели. – А разве это не здорово?

– Что тут, несмышленыш, «здорово»? – усмехнулся рассудительный не по годам Шэн Линъюань, будущий Владыка людей, но отмахнуться от Алоцзиня так и не сумел – тот настойчиво задавал вопрос за вопросом. Читать при надоедливом сорванце принц уже никак не мог.

– Но почему? Почему? Братец Линъюань, почему вечная жизнь – это не здорово?

– Ничто хорошее не длится вечно. Чем прекраснее цветок, тем реже он цветет, а самые прекрасные цветы распускаются всего раз за свою короткую жизнь, да и то их лепестки тут же увядают и опадают. А если старец на смертном одре захочет оглянуться на свой жизненный путь, он увидит лишь несколько счастливых мгновений, да и те промелькнут перед глазами и тотчас исчезнут. Все в мире мимолетно. Учитель говорил мне, что не старятся и не умирают лишь те, кто обречен на вечные муки. Пусть желают они вкусить жизнь – да не могут. Рады бы умереть – да это невозможно. Что ж, довольно болтовни. Верни бабочку Великому мудрецу, да поскорее. И впредь знай: несмышленышам нельзя говорить о рождении и смерти. Разве не знаешь, как это не к месту? Тебе еще жить да жить.

– Братец Линъюань, а почему нельзя говорить о рождении и смерти? Почему нельзя жить вечно? Ну во-от… совсем меня запутал! Объяснил бы лучше, что значит превратиться в демона-мо. Постой, не уходи, братец!..

Как же давно это было… Все это дела давно минувших дней… Но кто же знал, что жизнь окажется такой короткой! И вместе с тем такой безумно… безумно долгой…

* * *

Усаживая Шэн Линъюаня на пассажирское сиденье и помогая откинуться ему назад, вместе со спинкой, Сюань Цзи заметил, что тот чуть приоткрыл глаза и посмотрел на него сквозь ресницы затуманенным взором. Но затем веки Шэн Линъюаня снова сомкнулись, мышцы лица расслабились, а уголки губ едва-едва приподнялись в легкой, почти не различимой, улыбке. Наткнувшись на нее, Сюань Цзи замер, но толком рассмотреть не смог. Примерно так же отцветает прекрасный цветок: одно мгновение красоты – и как не бывало.

Но тут Сюань Цзи уловил чутким ухом странное похрустывание, какое бывает, когда в погожий весенний денек разбивается тонкая корочка льда на реке. Сюань Цзи прислушался и со временем понял, что этот звук идет от Шэн Линъюаня. Решив выяснить, что это такое, он быстро спрятал пальцы в рукав и потянулся им к бывшему императору…

Его остановила окриком Гу Юэси:

– Не трогайте! Нельзя, директор Сюань!

Командир как раз забралась в салон фургона. Замерев в полушаге от Шэн Линъюаня, свернувшегося калачиком на пассажирском кресле, она едва ли не с благоговением рассматривала его.

– Что там у вас? – следом вмешался Ван Цзэ, заглядывая через пробоину вместо бокового стекла. – Ты что-то увидела, Юээр?

Прежде чем ответить, Гу Юэси, чтобы не сгибаться, опустилась на одно колено и перешла на шепот, как будто опасалась разбудить раненого:

– Его ударила молния и сожгла все внутренние органы. Обгорели даже кости под мышцами. Сейчас они быстро восстанавливаются. Даже меридианы срастаются. Удивительное дело… Разве строение духов оружия не аналогично человеческому?

От ее слов Сюань Цзи весь напрягся, и сердце у него сжалось.

– Ты что, разбираешься в духах оружия?

До этого Сюань Цзи плел о Шэн Линъюане всякую чушь, поскольку наивно думал, что никто не поймает его на вранье. Ведь тайные техники кузнецов прошлого, способных сплавлять металл и человеческий дух, уже три тысячи лет как утрачены.

– Конечно нет. Просто знала одного духа меча. А так сведений о них почти не осталось, источников крайне мало… Оказывается, духи оружия не одинаковые… – пробормотала Гу Юэси, вперив взгляд в Шэн Линъюаня. – Мои глаза способны различать цвета аномальной энергии у «особенных». Можно сказать, что у каждой линии есть свой оттенок и своя «текстура», что ли… Но еще ни разу я не встречала ауру настолько черного цвета…

Сюань Цзи всегда умел состроить хорошую мину при плохой игре, поэтому замечания командира Гу не сбили его легкую улыбку на лице. Настолько черную ауру, говоришь? А ничего, что это верный признак демона-мо?

К беседе подключился и Чжан Чжао, и тот, похоже, решил испытать хорошую мину Сюань Цзи на прочность. Он простодушно поинтересовался:

– Слушай, сестрица, а разве у демона, который объявился в Чиюань, была не такая же черная? Я про того самого, кого недавно призвали Темным жертвоприношением.

– Нет, они разные. У того аномальная энергия была просто как темная дымка, то есть эфемерно черного цвета. И такой же цвет я видела у демона, который нас преследовал на бабочке. Но у этого духа оружия… – тут Гу Юэси снова взглянула на Шэн Линъюаня. – У него цвет гораздо гуще, насыщеннее. И как будто аура цельная, не размытая… Не знаю, как объяснить… Как будто она состоит из множества крошечных черных иероглифов, написанных так тесно, что они почти сливаются друг с другом… Не могу разобрать… Гм? А это что?..

Пока они беседовали, Шэн Линъюань почти полностью заживил свое сожженное молнией тело. Объясняя другим, что видит и понимает, Гу Юэси наблюдала, как восстанавливаются его сосуды, как обретает прежнюю форму сердце. Под конец в груди Шэн Линъюаня как будто зажегся огонек, и его жаркий свет привлек «рентгеновское зрение» командира Гу. Что это такое, она даже не догадывалась, но все равно стала жадно поглощать неведомое. Правда, ничего толком рассмотреть не успела – ее глазницы пронзила острая боль, словно в глазные яблоки вонзились стальные иглы. Гу Юэси отличалась известной сдержанностью, привыкла держаться строго и холодно, а также умела терпеть даже сильную боль, но все эти качества никак не помогли ей. Закрыв глаза ладонями, она громко вскрикнула.

– Сестрица Юэси! – испугался Чжан Чжао.

– Юээр! – в тревоге позвал Ван Цзэ.

Из глаз командира Гу хлынули слезы, и те, видимо, ослабили боль. Опустив ладони, она нерешительно моргнула пару раз и осторожно разлепила веки. На ее бледном лице застыл смертельный испуг. Еще секунду назад она видела, что творится внутри у загадочного мужчины, названного «духом оружия», и как он пострадал (хотя никаких внешних повреждений не наблюдалось), а тут словно обрубило.

Обескураженная тем, что ее «рентгеновское зрение» не работает, Гу Юэси открыла было рот, чтобы объяснить встревоженным коллегам в двух словах, что только что случилось, но не смогла. Голос просто не шел.

Что называется, нельзя ни подглядывать, ни болтать.

Даже чудовище-жэньмо не сумело запретить ей разглядывать его ауру, а тут… Что за меч такой у директора Отдела ликвидации последствий?

Уловив замешательство оперативницы, Сюань Цзи скользнул по ней вопрошающим взглядом:

– Командир второго подразделения?

– Все нормально, – отмахнулась Гу Юэси. Но изучать дальше странного «духа оружия» она все-таки не решилась. – Просто глаза устали. Слишком часто пользовалась «рентгеновским зрением», вот и переутомилась… Вы не волнуйтесь, директор Сюань, ваш дух почти восстановился. Думаю, с ним уже все в порядке. Теперь давайте подумаем, как починить фургон.

Очень дельная мысль: пока Сюань Цзи разбрасывал пули для магического построения, Ван Цзэ по его наущению испарил целый ящик минералки, а потом принялся за радиатор фургона. Неудивительно, что повсюду стоял густой водяной пар, словно над «решеткой» пароварки. Но как раз эта лишняя влага и спасла положение. Ван Цзэ собрал весь пар в одно облако и подвесил его над крышей машины. Дождавшись, когда воздух остынет, командир направил капли дождя и конденсата в радиатор.

Надо сказать, что пускай несчастный фургон изрядно потрепало в бою (да и вообще он видал виды), но разборка двигателя на нем ничуть не сказалась – как выпотрошила Гу Юэси, так в два счета и собрала. И теперь машина, бодро подпрыгивая на ухабах, несла оперативную группу Бюро обратно в гостиницу.

– Говорят, директора Сяо молния ударила… – после созвона с коллегами, отправленными к кургану шаманов, без задней мысли объявил Ван Цзэ, но как только повернулся к своим, он увидел на их лицах плохо скрываемый шок. Ткнув в свою сторону пальцем, командир поспешил исправиться: – Да не проклинал я его, не проклинал! Ну же, друзья, глядите, я сам в шоке! По нему буквально молния ударила!

От этой новости Сюань Цзи аж бросил курить и застыл в ступоре. Прямо с сигаретой между пальцами.

Не поверив начальству, Чжан Чжао полез в мобильный, чтобы посмотреть прогноз погоды.

– А я как раз хотел заикнуться, что в районе Дунчуань будет ясно, на небе ни облачка, все дела… Так откуда взялась молния? Да и вообще… разве директор Сяо не принадлежит к линии огня и грома? Разве он не спец по молниям? Почему тогда в него попало?

– Все это неважно, – нахмурилась Гу Юэси. – Как он сам?

– В том-то и дело, что он по части молний, а иначе бы завтра всей гурьбой отправились на похороны, – вздохнул Ван Цзэ. – Сейчас он в больнице. Я позвонил, и оперативник из его сопровождения сказал, что состояние стабильное. Ничего серьезного.

Узнав, что обошлось без гибели и тяжелых травм, вся группа вздохнула с облегчением. Глядя на них, Сюань Цзи радостно решил: «А все-таки дух товарищества у них живет и здравствует!»

Но его наивные бредни не продержались и минуты. Потому что Чжан Чжао, ударив себя в грудь, с чувством признался:

– Как же я перепугался! Если с нашим папочкой Сяо что-то случится, мы крупно влипнем! Что мы будем делать с перерасходом бюджета? К кому идти на поклон?

Расставшись с иллюзиями, Сюань Цзи благоразумно промолчал.

Далее командир Ван в двух словах описал, что случилось с папочкой Сяо и его подчиненными на руинах шаманского кургана. Закончив, он повернулся к Сюань Цзи, который остался с Шэн Линъюанем на задних сиденьях фургона.

– Кстати, директор Сюань, я тут припомнил, что ваш дух меча что-то говорил про Громовой амулет. Это он оставил, да? Я хорошо расслышал.

Сюань Цзи озадаченно потер лоб.

– Ага. Вроде как хотел поставить хитроумную ловушку, чтобы поймать у тела Алоцзиня главного заговорщика. Вот только она, судя по всему, захлопнулась на двойнике, которого потом и поразила молния. А сам злоумышленник позвонил нам, чтобы передать письмена Темного жертвоприношения и аккуратненько прикончить. Как вернемся, нужно будет первым делом вычислить, откуда звонили.

Гу Юэси заметила, что на нем лица нет, и участливо спросила:

– Это ведь не все?

– Алоцзинь… короче, тот демон, с которым мы сейчас сражались, сказал, что человек, стоящий за Темным жертвоприношением, хочет разжечь пламя Чиюань. Он еще стал перечислять кого-то… какой-то «клан демонов-яо», «Клан Теней», «гаошань»… Даже не спрашивайте, что все это значит, я понятия не имею, – закачал головой Сюань Цзи. По нему было видно, что он явно переживает. С тяжелым сердцем он добавил: – И, скорее всего, это еще не конец.

Интересно, если пламя Чиюань разгорится вновь, вернется ли все на круги своя? Изменится ли мир? Станет ли таким, каков был еще до эпохи Великой междоусобицы Девяти провинций?

Размышляя об этом, Сюань Цзи не удержался и бросил взгляд на Шэн Линъюаня. Тот, свернувшись клубком, все так же тихо дремал в кресле с откинутой спинкой. Веки плотно прикрыты, голова клонится к окну. Глядя на него, казалось, что он тоскует о чем-то…

Пока они ехали, потихоньку разгорался день со всей своей суетой, присущей мегаполису. От многих ларьков с закусками уже вовсю шел пар – они открылись к утреннему часу пик. Появились первые пробки, и добираться до гостиницы стало труднее.

Подъезжая к главному входу, Сюань Цзи и остальные еще издали заметили какое-то столпотворение. Как позже выяснилось, народ наткнулся на разруху в торговом центре и теперь вовсю судачил о дыре в полу. Будучи настоящими профи, что ставят во главу угла принцип «убивать – не хоронить», Сюань Цзи и его коллеги сделали вид, что ничего не видели и никак к этому не причастны. Обогнув толпу, они потихоньку заехали на парковку.

И больше всех старался отмазаться Сюань Цзи, потому что прекрасно понимал: мало того, что он взвалил на себя обязанности чужого отдела, так еще и пренебрег своими. И это он-то! Директор Отдела ликвидации последствий! В общем, он поспешил примкнуть к оперативникам «Фэншэнь» и так же не отсвечивать.

* * *

Перетащив Шэн Линъюаня в номер, Сюань Цзи проверил у него температуру. К счастью, жар спал.

Ну и прекрасно, подумал Сюань Цзи. А то непонятно, что с этим «духом меча» делать, куда бежать.

Новое тело Шэн Линъюаня было одновременно и крепким, и безумно слабым. В отличие от нефритовой куклы, появившейся в Чиюань, эта бренная оболочка могла получить рану и истечь кровью, ее могло лихорадить… В общем, новый Шэн Линъюань страдал от всех напастей, присущих простому смертному, и только пламя Чиюань совершенно не брало его. Интересно и то, что он сумел не только пережить еще одну кару небесную (когда убил Алоцзиня, такое же чудовище-жэньмо, как и он сам), но и, потеряв сознание, как-то отгородиться от пронзительного взгляда Гу Юэси. Сюань Цзи заметил, что когда она пользовалась своим «рентгеновским зрением», ее зрачки заострялись и становились вертикальными. Но, поглядев на Шэн Линъюаня такими глазами, она в какую-то минуту испытала жуткую боль. Зрачки командира Гу снова стали обычными, а сама она закрыла лицо ладонями. Наблюдая за ней, Сюань Цзи догадался, что перед ее носом захлопнулась какая-то тайна.

В общем, с этим Шэн Линъюанем не понять, кем он был и кем теперь стал. Он не простой смертный, но и на небожителя как-то не смахивает; вроде не мертвец, но и не живой в обычном смысле этого слова… Кто разберет, что за сущность такая?

Решив не ломать больше голову, Сюань Цзи сходил в душ, ополоснулся, заварил себе чаю, выпил и, раскинувшись на постели, решил немного подремать. Только у него ничего не вышло. Едва он смыкал веки, как ему снился старый сон с загадочным незнакомцем, извечно стоящим к нему спиной. Кто он такой? И почему никак не отстанет? Отчего не позволяет поглядеть на себя или прикоснуться, а только выкидывает из сна?

Проворочавшись с час или два, Сюань Цзи так и не заснул. Замучившись пытаться, он нашарил мобильный, открыл приложение онлайн-читалки и отыскал среди исторических книг «Хроники императора У». Оплатив доступ, Сюань Цзи углубился в текст.

Следует добавить, что книжка считалась популярной, и написал ее уважаемый историк, крупный специалист по древним временам. Опирался он на достойную доказательную базу, так что его «Хроники» вполне заслуживали доверия. Но как только Сюань Цзи открыл файл, на экране выскочила обложка, на которую поместили популярный портрет императора У в облике могучего здоровяка. Не удержавшись от насмешки, Сюань Цзи метнул быстрый взгляд на спящего Шэн Линъюаня.

Спрятавшись под одеялом вместе с мобильником, Сюань Цзи начал вникать в текст. Конечно, он читал серьезную научно-популярную литературу, вот только вел себя как извращенец, задумавший поглядеть порнушку в метро.

В народе поговаривали, что Император У, другое имя Шэн Сяо, родился «под знаком бедствия», поскольку его рождение совпало со сражением Пинъюань, также известным как битва за успокоение Бездны. Это кровопролитие положило начало смуте, продлившейся целых двадцать лет. Причина в том, что император Пин, лично возглавлявший войска, пал на поле боя. Его гибель ввергла правящую династию в упадок, знать бежала из дворца. Новорожденный принц бесследно исчез, и лишь спустя два года сановники сумели его разыскать.

Нам доподлинно неизвестно, каким образом придворные сумели подтвердить личность наследного принца, поскольку исторических источников практически не осталось, а сведений и свидетельств об этом событии не сохранилось. Однако в научных кругах чрезвычайно распространено мнение, что император У вовсе не был родным сыном императора Пина и императрицы Чэнь. В рамках этой гипотезы исследователи пытаются объяснить, почему император Шэн Сяо убил собственную мать. Отсутствие кровной связи в этом вопросе смотрится более органично, чем предположения, что император У просто проявил беспрецедентную жестокость.

Но в этой книге автор придерживается противоположной концепции и считает, что гипотеза с лже-императором не имеет оснований.

Во-первых, в «Истории Ци» действительно имеется запись «императрица Чэнь беременна», и, судя по срокам, необходимым для родов, разрешение от бремени как раз совпадает с официальной датой рождения Шэн Сяо. Во-вторых, разговоры о «цивете, что подменила принца» не выдерживают критики, поскольку до Шэн Сяо у императрицы Чэнь родился еще один сын по имени Шэн Вэй. Брат будущего императора У был старше него на три года и с рождения отличался слабым здоровьем. Впрочем, несмотря на смутные времена, он сумел достичь совершеннолетия и получить титул принца Нина. Иными словами, императрице Чэнь не нужно было бороться за власть и пытаться упрочить свое положение, не нужно было сажать на трон чужого ребенка, ведь у нее был собственный сын. И ждать других решений в этом вопросе странно.

Подводя итог, следует отметить, что хотя так называемые фанаты императора У отказываются принимать факт, что Шэн Сяо убил собственную мать, и выдвигают всевозможные объяснения, чтобы как-то рационализировать его поступок, их предположения не имеют никаких оснований. Достаточно вспомнить богатую на события биографию этого императора. Например, эпизод, где Шэн Сяо предложил себя в качестве приманки, чтобы прорвать окружение города и тем самым спасти мирных жителей. И этот героический поступок нисколько не перечеркивает многочисленные эпизоды, где он проявил себя кровожадным тираном, не признающим близкого родства. Необходимо понимать, что исторические личности требуют объективного анализа без подмены понятий и игнорирования фактов…

Дальше автор книжки очень пространно излагал свои взгляды на исторический процесс, исторических личностей и науку в целом, так что Сюань Цзи пришлось пролистать кучу страниц и сразу перейти к следующей главе. Там он выискал комментарий личностного психолога, которого решил процитировать автор «Хроник».

Среди историков принято считать, что Шэн Сяо, поскольку родился в период Великой междоусобицы, почти все детство и юность провел среди военачальников и солдат. Однако это не мешало ему проявлять в вопросах быта известную щепетильность и неизменно придерживаться раз и навсегда установленных ритуалов. Так в «Истории Ци», в разделе, посвященном императору У, упоминается, что Шэн Сяо испытывал крайнее отвращение к неряшливой одежде. После многолетних скитаний он взял за правило никого не принимать до тех пор, пока не омоется и не переменит облачение, пускай даже аудиенции просит родная мать. Все без исключения ждали, когда он приведет себя в порядок, и раньше попасть к нему не могли. Однажды император тяжело заболел и три дня пролежал в забытьи. Очнувшись, он первым делом прогнал свиту и занялся своим внешним видом. Возможно, такая показательная аккуратность и чистоплотность – своего рода компенсация за тяжкие годы юности, когда ему негде было приклонить голову, и от него самого мало что зависело…

На моменте про «крайнее отвращение к неряшливой одежде» Сюань Цзи скосил глаза на Шэн Линъюаня – тот до сих пор лежал без сознания, с растрепанными грязными волосами и в порванном «халате», сплетенном из высохших лоз. Поддавшись порыву, Сюань Цзи оставил телефон, выбрался из-под одеяла и пошел в ванную за мокрым полотенцем. И только крутя смеситель туда и сюда, чтобы отрегулировать температуру воды, он спохватился, что делает что-то не то: «Это еще что такое? Я совсем сбрендил? Или что? Ай, плевать! У меня ведь всегда так: плачу за обиды местью, а за добро – благодарностью».

И вот, привыкший быть добрым к хорошим и беспощадным к плохим, Сюань Цзи, напустив на себя суровую задумчивость, твердым шагом направился к Шэн Линъюаню. В руках он нес мокрое полотенце, но так сразу в ход его не пустил: подойдя ближе, Сюань Цзи не понял, как именно развязывается «халат в стиле предков», сплетенный чуть ли не из травы. Но после долгого изучения он все-таки нашел какой-то сложный узел на поясе и стал его ослаблять.

«Все нормально, я же не буду к нему приставать… просто посмотрю, где по нему молния жахнула, когда он разрушил магическое построение и вызвал кару небесную…» – между делом утешал себя Сюань Цзи.

Но тут вдруг белая рука, покоящаяся рядом, поднялась и сомкнулась на его запястье там, где слышится пульс.

Сюань Цзи в шоке отпрянул.

Да что не так с этим императором?! Он хоть что-то может сделать вовремя?! А то чего ни коснись – все не в срок! То в обморок свалится, то кровью начнет харкать, то ею же истекать, то «мозговой bluetooth» разорвет… А теперь еще и очухался некстати!

028

Итак, его поймали на горячем. Страшно сконфузившись, Сюань Цзи лихорадочно соображал, что делать дальше. В голове метались сотни смущенных мыслей, но нужные слова не шли на ум, поэтому отмазаться не получалось. А ведь это странно… Впервые в жизни он ощутил на собственной шкуре, каково живется социофобам, притом что был из тех, кто способен уболтать любого.

И он никак не ожидал, что Шэн Линъюань на эти поползновения ответит абсолютным равнодушием. Похоже, он просто не до конца проснулся, потому что всего-то выпустил руку Сюань Цзи и махнул в его сторону со словами: «Не надо за мной ухаживать».

Сюань Цзи на это благоразумно промолчал.

Тем временем Шэн Линъюань, словно ничего не замечая, с трудом поднялся и сел. Рука его как будто метнулась к груди, но, замерев на расстоянии в полцуня, так и не коснулась чего-то. Видимо, бывший император чувствовал какое-то неудобство, но какое именно, понять не мог. Посидев в полной растерянности несколько минут, он медленно, но твердо встал на ноги, после чего небрежно указал на простыни и распорядился:

– Позови слуг, пусть сменят.

Сюань Цзи уставился на него с неописуемым возмущением, которое Шэн Линъюань благополучно не заметил. Ну да, как же! Эксплуатация трудящихся была у него в привычке. Не сдержавшись, Сюань Цзи едко поинтересовался:

– Может, еще велите мне, ничтожному, омыть вас и переменить одежды?

Вопрос застал Шэн Линъюаня как раз над сумкой, брошенной в углу, в которой бывший император рылся в поиске чего поприличнее, но одежда там была настолько безобразной, что и смотреть больно. Не потрудившись отмахнуться от вопроса, Шэн Линъюань только щелкнул пальцами: мол, не нужно, просто убирайся.

Сюань Цзи от такой наглости опешил. Вы глядите, что вытворяет клятый феодал, представитель зажравшегося общества! Как к дерьму относится!

Стоит добавить, что с современной одеждой Шэн Линъюань вполне освоился. Так вышло, что он, впервые очнувшись в Чиюань, совсем ничего о себе не помнил, зато наткнулся на группу туристов, за которыми решил проследить. В опасении чем-нибудь себя выдать или случайно нарушить негласные запреты он стал красться за группой, стараясь тщательно изучить одежду каждого, хотя и отметил про себя, что обычаи и нравы этих людей чрезвычайно странные. Выделив у неизвестных одеяний общие черты и наиболее частые цвета, Шэн Линъюань прямо на себе воссоздал некое общее подобие – для этого он использовал листву и наложенные на нее простенькие чары иллюзий. Но теперь, выискивая в сумке что-нибудь приличное, он окончательно понял, что стараться не следовало – потомки не сковывали себя никакими ограничениями.

«Ныне живущие дошли до полного бесстыдства и позабыли о всяком приличии, – то ли с брезгливостью, то ли с завистью подумал Шэн Линъюань. – Слишком много свободы, а потому теперь они не в силах отличить красоту от уродства…»

Поиск одежды затрудняло и то, что в современном мире в последние два года ходила мода на высокую талию, поэтому все правдами и неправдами стремились поднять пояс тех же брюк повыше. А верх выбирали либо укороченный, либо заправляли футболку в штаны. На вкус древнего человека такие изыски – все равно что ходить голым, и Шэн Линъюань возмущенно считал, что даже платье чернорабочих не такое куцее, как современные одежды.

Цвета ему тоже не понравились, и футболку цвета «электрик» с логотипом Супермена он отбросил без раздумий. Туда же полетел спортивный костюм вульгарного ярко-зеленого оттенка – к этой гадости его величество даже не притронулся, посчитав попросту ядовитой. Закончив копаться в вещах, он наконец выбрал лучшее из худшего – совершенно белый спортивный костюм, – и с отвращением присвоил себе.

Забрав вещи, Шэн Линъюань отправился в ванную, но запираться с помощью замка не стал и совершенно оставил его без внимания. Вместо этого он придумал другой способ. Закрыв за собой дверь, Шэн Линъюань с трудом поднял смеситель, подставил пальцы под воду и, намочив, прижал их к двери. Сорвавшиеся с них капли побежали по дверному полотну, разрослись и забились во все щели проема, после чего разом обратились в лед, примораживая дверь к косяку. В ванной резко похолодало, и кондиционер в номере автоматически переключился на режим обогрева.

Всего пара простых движений – а на висках Шэн Линъюаня уже выступил холодный пот. Пошатнувшись, он тяжело навалился на раковину. Руки у него нещадно тряслись. Отклонившись, Шэн Линъюань попытался распутать узел на поясе и стащить с себя одеяние, сплетенное из лоз цветов Рождения и Смерти, но пальцы почти не слушались. Порядочно повозившись, он кое-как справился. Одежда упала с плеч и тотчас обратилась в пригоршню обугленных стеблей.

Схватившись за грудь, Шэн Линъюань едва подавил глухой стон. Кровь не шла, но прямо в грудине расползалась черная дыра, из которой торчала пара едва заметных пламенеющих нитей и вилась темная дымка. Плоть Шэн Линъюаня постоянно росла, пыталась покрыть эти нити, но, соприкоснувшись с ними, тут же распадалась. Разрасталась и распадалась, разрасталась и распадалась, и так снова и снова. Что ни говори, жуткое зрелище. И тому виной несовместимость двух природных начал, с которой так просто не справиться. Остальные раны не внушали Шэн Линъюаню особого беспокойства.

Поэтому он, собравшись с духом, напряг пальцы руки, которую прижал к дыре, и что было силы запустил их внутрь, прямо в черноту, как будто тем самым стараясь проложить прямой путь к сердцу. Схватившись за пламенеющие нити, Шэн Линъюань резко дернул их и вытащил…

* * *

Тем временем по ту сторону двери Сюань Цзи без дела слонялся по номеру и совершенно не знал, чем себя занять. Сначала он включил телевизор и остановился на первом попавшемся канале, чтобы бубнеж оттуда работал как фоновый шум. Затем Сюань Цзи достал карту меню, оставленную гостям, выбрал себе блюда на завтрак и позвонил в службу обслуживания номеров. Покончив с этими нехитрыми хлопотами, он вдруг обнаружил, что делать больше нечего, и стал в нерешительности выписывать круги по комнате. Необъяснимое беспокойство одолевало его, и Сюань Цзи, думая хоть чем-то себя занять, достал из кармана мобильник, чтобы удалить с него недавно скачанные «Хроники императора У», а заодно… неизвестно как затесавшуюся парочку даньмэй-романов.

Вообще, в природе все птицы, повзрослев, склонны красоваться и развратничать, и в этом вопросе Сюань Цзи не был исключением, ведь так же, как и они, имел два крайне непристойных органа – крылья. И так же, как некоторые пернатые, одинаково ценил красоту обоих полов, причем со всеми вытекающими.

Но сейчас было не до этого. Сюань Цзи, перекидывая мобильный туда и сюда, крутя его так и эдак, все так же не находил себе места, пускай и уговаривал себя: «Все будет хорошо… пусть все будет хорошо… Нужно мыслить здраво, а не кидаться…»

На моменте про «мыслить здраво» его рациональная часть в ипостаси директора Сюаня, главы Отдела ликвидации последствий, подсказала, что надо бы навострить уши. Сюань Цзи так и сделал. Но… ничего. Ни малейшего шороха.

А ведь в исторических хрониках пишут, что клятые феодалы, эти прогнившие душонки, даже есть сами не желали, и кто-то обязан был кормить их чуть ли не с ложечки. Но ведь самое элементарное они умели? Хоть что-то для себя сделать? Или нет?

Не выдержав, Сюань Цзи позвал через дверь:

– Ваше величество! Вы там не забыли, как включать горячую воду? На стене есть штука из нержавеющей стали. Схватите ее, поднимите вверх, а потом в сторону, где нарисована красная точка!

Шэн Линъюань никак не ответил.

Сюань Цзи перестал кружить по комнате, уселся на диван и заложил ногу на ногу. Откинувшись на спинку, он поглядел на экран телевизора – там как раз передавали выступление его любимой поп-группы. Девчонки классно пели, танцевали… в общем, все как обычно, но Сюань Цзи даже не понял, какая это песня. Все его мысли занимали события последних дней. И чем дольше он прокручивал их в голове, тем больше хмурился.

Все-таки он как-то связан с Шэн Сяо, прославленным императором древности, но… как именно? Старинный способ бережного вскармливания «Живой кормит мертвого» требовал усилий многих поколений. И тут выясняется, что если кровь вскормленного попадет на кожу кормящего, между ними образуется ментальная связь… Ну да, образуется, и потом приходится делить одно сознание. А еще Шэн Линъюань, покопавшись у него в мозгах, резко изменил свое отношение…

Его размышления прервала резкая вибрация мобильника. Сюань Цзи поглядел на экран – кто-то постучался в WeChat, чтобы добавиться к нему в друзья. Как оказалось, писала Гу Юэси. И как человек, привыкший работать эффективно и не тратить время на любезности, она сразу сообщила, что ей надо. В окне чата высветилось длинное сообщение:

«Директор Сюань, может, я болтаю лишнее, но вдруг Вы не знаете… Поэтому скажу. Сегодня Ваш дух меча получил ожоги от удара молнии, и они быстро заросли сами собой, а вот там, где его пронзили нити Вашего магического построения, плоть разъедается. В том месте я наблюдаю энергетическую реакцию, похожую на „очищение“. Ничего такого я не имею в виду, просто напоминаю, что с духами оружия нужно быть особенно внимательным. В конце концов, это меч, ему приходится много с чем соприкасаться. Возможно, он чем-то загрязнен».

В сообщении Гу Юэси чувствовался намек, и Сюань Цзи понимал: командир пытается подсказать, что с «духом меча» что-то нечисто, но кроме этого она объяснить ничего не смогла. Скорее всего, заблокировав «рентгеновское зрение», Шэн Линъюань запретил ей не только видеть запретное, но и говорить о нем.

Догадавшись, в чем тут дело, Сюань Цзи прикинулся дурачком и просто поблагодарил Гу Юэси за заботу.

Ну да, нити его магического построения стали разъедать тело демона-мо, тут ничего удивительного. Они же из истинного пламени, а то призвано искоренять всякое зло. Вот только…

Забеспокоившись, Сюань Цзи быстро встал и подошел к двери.

– Ваше величество, вам точно не нужна помощь?

Коснувшись полотна, он резко отдернул пальцы – от двери веяло пронизывающим до костей холодом. Сюань Цзи со знанием дела прищурился: перед ним был барьер.

И тут из ванной раздался приступ сдавленного кашля. Следом Сюань Цзи ясно почувствовал, что барьер ослабевает, и его ладонь, прижатая к полотну, сама собой загорелась. В свете истинного пламени вся дверь вдруг стала прозрачной, и Сюань Цзи увидел, что за ней наросла толстая корка льда. Недолго думая, он сложил пальцы в острие и одним взмахом разрубил преграду. Барьер рухнул, дверь распахнулась, а там…

Шэн Линъюань как раз выдернул из груди последнюю нить. Он все еще каким-то чудом держался на ногах. Брызнула кровь, и Сюань Цзи увидел, что на зеркале, раковине и полу осталось множество алых пятен. На ослепительно белом они казались прекрасными и в то же время печальными цветками красной сливы. От этого зрелища сердце Сюань Цзи заколотилось как бешеное, словно он вдруг очутился на краю бездны.

Перед глазами встала странная сцена: кругом алая пропасть, клокочущая лава, горячее марево смерти и где-то вдалеке летит вниз человеческая фигура. Прямо на глазах она ударяется о корку лавы, проламывает ее, тонет, но вдруг жидкое пламя отторгает ее, выплевывает наружу… А он (тот, кто смотрит) бросается к этой фигуре, хочет всеми силами спасти. Хватает, утаскивает… но не наверх, а все глубже и глубже, прямо в жидкий огонь…

Из видения Сюань Цзи вырвал чей-то вопрос, и он очнулся весь в холодном поту. Порог ванной он так и не переступил, хотя занес над ним ногу.

– Уйди, а то… испачкаешься в крови. Мне нездоровится… А ты сам… не ранен? – Шэн Линъюань говорил с придыханием, как будто ему тяжело дышать, и раньше такой слабости за ним не водилось Видимо, последняя нить из магического построения прошила ему легкие.

Из крана над раковиной все еще хлестала вода. Собравшись с силами, Шэн Линъюань вытянул руку и как будто что-то схватил в воздухе. Повинуясь молчаливому приказу, струя поднялась, изогнулась и стала поливать все вокруг в ванной, смывая на пол брызги крови.

– Да не надо… Кхм! – попытался остановить его Сюань Цзи, но тут спохватился, что охрип и надо прочистить горло. – К чему так напрягаться? Просто снимите лейку с ванны и все смойте. «Лейка» – это… Ай, ладно!

Достав из кармана монетку, он мигом превратил ее в тонкую цепочку, которую закинул на лейку душа, подцепил и ловко снял. Другая монетка, ударившись в смеситель, открыла воду. Вот так благодаря простым и доступным благам цивилизации все брызги крови мгновенно смылись. На минуту Шэн Линъюань забеспокоился, что вода затопит комнату, но оказалось, что в углу есть сточное отверстие, куда все и ушло.

Не сдержав восхищения, Шэн Линъюань выдохнул:

– Как же удобно…

От его голоса Сюань Цзи вздрогнул, перевел лейку душа не туда и случайно окатил бывшего императора водой. Его длинные волосы, в которые он закутался как в плащ, тут же прилипли к телу и рассыпались на отдельные пряди. Обнажилась половина плеча.

Наткнувшись на это зрелище, Сюань Цзи окаменел.

А Шэн Линъюань лишь недовольно прищелкнул языком. Кажется, он не особо сердился. Видно, уже привык к небрежности, а то и к вопиющей неуклюжести слуг, у которых руки бывают неповоротливее ног. А что делать? Шэн Линъюань вырос среди грубых вояк, а среди них добросовестного прислужника днем с огнем не сыщешь. Поэтому он всего-то посетовал:

– Беда с тобой, маленький демон. Раз так, помоги уж Нам искупаться.

Услышав его приказ, Сюань Цзи поперхнулся слюной и зашелся в лающем кашле, словно ему собственные перья в глотку попали. Что ж, немудрено удивиться.

Историки описывали Шэн Линъюаня как аскета, ведь тот, хотя стоял на самой верхушке иерархии феодального общества, не имел привычки во время купания окружать себя стайкой красавиц, чтобы они терли ему спину и массировали плечи. Одна лишь эта деталь показывала, насколько скромным и достойным человеком был прославленный император Шэн Сяо. Поэтому, скорее всего, Шэн Линъюань отдал приказ по привычке, особо не задумываясь, и уж никак не ожидал, что Сюань Цзи испытает глубокий шок. Более того – наткнувшись на прямой взгляд, шарахнется назад и врежется спиной в платяной шкаф – прямо как неопытный юнец, которого стали домогаться. Шэн Линъюань, склонив голову набок, наблюдал за его переживаниями с недоумением.

Но порядочным человеком Шэн Линъюань отродясь не был, поэтому, заметив растрепанные чувства Сюань Цзи, тут же решил подразнить маленького демона – просто забавы ради. Приняв коварный вид, он многозначительно улыбнулся и, нарочно понизив голос, светски поинтересовался:

– Что такое? Воды боишься?

Бывший император был в настроении шутить еще и потому, что тело его необычайно быстро восстанавливалось. Как только он выдернул из грудины пламенеющие нити, маска страдания ушла с его лица, черты заметно смягчились. Мрачная темная дымка, окутавшая его, понемногу рассеивалась; вместе с ней уходил и гнетущий холод (он сдавал и оттого, что кондиционер в режиме обогрева работал на полную мощность).

Вернув себе бодрое расположение духа, Шэн Линъюань еще раз мило улыбнулся маленькому демону, всем видом показывая нарочитую скромность и ложную добродетель. Но Сюань Цзи видел в них сплошной обман, который в любой момент обернется бедой. Ну что за мерзкий тип! Противно так, что аж зубы скрипят.

Сюань Цзи на провокацию Шэн Линъюаня ничем не ответил. А про себя решил, что пора бы уже привыкнуть, что этот древний демон порочен до мозга костей. И вообще, современная молодежь и не такие пошлости смотрит. Покажи кому из древних нынешние фильмы – так их удар хватит! Так чего трястись и переживать?

Успокоив себя этими соображениями, представитель «современной молодежи» неловко поднялся и отозвал цепочку, обмотавшуюся вокруг душевой лейки. Так случилось, что прямо под рукой Сюань Цзи оказался мини-бар. Прислонившись спиной к шкафу, он на ощупь открыл дверцу холодильника, достал оттуда банку пива, вскрыл и, старательно отводя глаза от распрекрасного Шэн Линъаюня, сделал первый глоток.

Только после этого Сюань Цзи холодно заметил:

– Очень жаль, ваше величество, но вам предстоит трудный путь перевоспитания. Пора познакомиться с ценностями новой Поднебесной. Короче говоря, руки-ноги у вас есть, и вы сами давно не ребенок. Вам что, не стыдно заставлять других вас обслуживать и обхаживать? По каждой мелочи дергать?

– Хм… – хмыкнул Шэн Линъюань и в задумчивости поднял лейку душа, которую Сюань Цзи уронил на пол, – из нее до сих пор хлестала вода. Подставив руку и проверив, горячая ли она, бывший император повернул смеситель в сторону синей отметки. При этом Шэн Линъюань держался совершенно спокойно и уверенно, как будто совсем не волнуясь, что на него могут пялиться. Наконец он спросил: – И почему же мне должно быть стыдно?

От этого вопроса в горле Сюань Цзи снова запершило, и он поспешил сделать еще глоток ледяного пива, чтобы сохранить свой праведный и серьезный настрой. С видом глубоко порядочного человека он стал отчитывать Шэн Линъюаня:

– Да вы, эксплуататоры старого общества, только тем и занимались, что угнетали трудовой класс. Свое счастье вы строили на костях, а еще спрашиваете, почему вам должно быть стыдно! В мире столько достойных занятий, а вам лишь бы в благах утопать! Купаетесь в роскоши, кутите без оглядки, да еще и возомнили, будто выше других! Да разве это дело? И вообще, все люди равны! Так с чего бы другим вам прислуживать?

– Пища и послушание, по заслугам – награда. Вот и все, что нужно слугам, – без запинки, как хорошо выученный урок, выдал Шэн Линъюань. – Ты здесь живешь, так отчего самому застилать постель и мести пол?

– Э-э-э… – презрительно протянул Сюань Цзи. – Без зарплаты даже не пытайтесь мною командовать!

Что значит слово «зарплата», Шэн Линъюань вполне понял из контекста, поэтому возражения Сюань Цзи его ничуть не смутили. Захватив пальцами прядь и поглядев на кончики волос, он лениво поинтересовался:

– Тогда скажи, чего ты желаешь? Возможно, у меня это есть.

Сюань Цзи аж затрясло от гнева: неужели этот тип заплатит любую цену, лишь бы самому не мыть голову?!

Про себя он также решил, что пиво в мини-баре настолько отвратительное и сухое, что можно поперхнуться. В очередной раз прочистив горло, Сюань Цзи стал проповедовать новые ценности дальше:

– Ваше величество, вам нужно раз и навсегда усвоить, что обслуживать себя не могут разве что больные да раненые, увечные да немощные. Они-то да, нуждаются в уходе и заботе. Так к какой категории относитесь вы?..

Пока он настойчиво вещал, Шэн Линъюань, подхватив лейку, попытался сполоснуть волосы. Но когда поднял руку, случайно напряг мышцы на груди и тем самым разбередил свежую рану. От этого он, конечно, не вскрикнул, а только тихо вздохнул. Заметив его боль, Сюань Цзи осекся.

Ах да, его категория – «раненый».

Сюань Цзи и сам не понял, как его праведный гнев рассеялся без следа, а сам он смирился со своей участью слуги. Немного поколебавшись, он закатал рукава и штанины, отыскал пульт от кондиционера, поднял температуру в номере еще на несколько градусов и решительно направился в ванную. Что ни говори, а этот человек недавно закрыл его собой.

Подойдя к Шэн Линъюаню и отобрав у него лейку, Сюань Цзи с каменным лицом и сжатыми челюстями сурово мотнул головой в сторону ванны. Дождавшись, когда бывший император туда заберется, Сюань Цзи принялся за дело, строго следуя завету «не смотреть на то, что чуждо ритуалу».

– Договорились, я вымою тебе голову, – неохотно выплюнул он.

Каково приходится парикмахерам, что день ото дня моют десятки чужих голов, Сюань Цзи даже не представлял. Возможно, когда через твои руки проходит столько людей, тебе уже абсолютно плевать, кто они такие. Вот только сам Сюань Цзи с его непонятными пристрастиями таким хладнокровием не отличался. В голове был полный бардак. Как говорится, «душа мечется как обезьяна, мысли скачут как кони».

Конечно, теперь такие переживания не в моде, и в тех же романах буквально с первых глав герой и героиня мечтают только об одном – как бы поскорее обзавестись потомством, словно на круглом, как мяч, пузе свет клином сошелся. От этого в книжной романтике многое становится скучным и пресным, прямо как в жизни, где все напряженно учатся или работают в поте лица. Всегда и везде парочки стремятся поскорее перейти прямо к делу, чтобы быстренько перепихнуться и разбежаться навсегда, либо чтобы усесться потом рядышком и начать подсчитывать общий семейный бюджет – ни дать ни взять парочка бухгалтеров, что ведут задушевную беседу, соприкоснувшись коленками.

Но от этой прозы жизни испаряется тонкая романтика, особая красота, и отчего-то все притягательное и загадочное в человеке уже подается как какое-то зло.

Что касается Сюань Цзи, то в человеческом теле его привлекали две детали, которые он считал источником тонкой красоты и очарования: это кисти рук и длинные волосы. И последний фетиш вполне себе обыденный, ведь с глубокой древности волосы назывались «шелком любви», а их особую ценность подтверждает тот же обычай сплетения волос.

Как назло, волосы у Шэн Линъюаня были поистине роскошными – густыми и бесконечно длинными. Намокнув, они оплетали пальцы Сюань Цзи мириадами шелковых нитей, и ему казалось, что так он касается бесчисленного множества переплетенных чужих мыслей…

Естественно, Сюань Цзи понимал, что его любование родилось из сугубо личных тайных пристрастий, не слишком одобряемых обществом. И пялиться на чужие волосы – это грубо нарушать этикет, а многоуважаемые Тони-парикмахеры такой наглости себе не позволяют, а иначе как бы они работали?

Обидно только, что он единственный в этой щекотливой ситуации испытывает бурю эмоций, главная из которых – неловкость, а вот другому – вообще плевать!

Стараясь хоть немного вернуть себе душевное равновесие, Сюань Цзи попытался развить недавнюю тему:

– Скажите, ваше величество, а когда раньше приказывали помыть вам голову… вы совсем не интересовались чужой ориентацией?

Шэн Линъюань лениво приподнял веки.

– Что такое «ориентация»?

– Ориентация… Ну да, для вас, человека из прошлого, это словечко вообще незнакомое… Короче… – Сюань Цзи замялся, стараясь подобрать объяснения понятные, но в то же время деликатные. – Это когда говорят о поиске второй половинки. Ну, мужчина и женщина вступают в брак, все такое… Но это касается не только отношений между мужчиной и женщиной, могут быть и другие пристрастия… Например…

– Ты о пристрастиях, как у Лун Яна? – безмятежно уточнил Шэн Линъюань.

Сюань Цзи ошеломленно умолк. Ну да, в эпоху Великой междоусобицы и не такое творили. Общество пребывало в упадке, так чего удивляться? Пожалуй, древний император на своем веку повидал многое, и современное общество способно поразить его лишь самолетами, артиллерией, атомной бомбой и тому подобными хардкорными достижениями научно-технического прогресса. А так да, ничто не ново под этим небом.

И пока Сюань Цзи прокручивал все это у себя в голове, Шэн Линъюань небрежно поинтересовался:

– Ты говоришь о себе?

В голову Сюань Цзи ударила кровь, щеки запылали. Стараясь сохранить на лице каменное выражение и справиться с диким смущением, он возразил:

– У меня все гораздо сложнее. И выбор гораздо шире… если вы понимаете, о чем я. Поэтому, чтобы впредь избежать недомолвок и неловкости, сообщаю: я не завожу дружбу с мужиками лишь потому, что мы вместе искупались и потерли друг другу спинки. Вам ясно, о чем я?

Шэн Линъюань чуть повернулся к нему и бросил недоуменный взгляд. Проницательный Сюань Цзи прочел в глазах бывшего императора немой вопрос: «Ясно-то ясно, но меня это как касается?»

В очередной раз заметив, что его намеков совершенно не поняли, Сюань Цзи решил промолчать.

Ну, с этим все ясно, он же клятый аристократ, пережиток феодального общества. В его времена любой владыка мог выстроить служанок в шеренгу и пробежаться мимо них голышом. И никто бы ему слова не сказал, не засмущался. Ох уж это мерзкое старое общество! Как говорится, ни стыда, ни совести.

Вот так неразрешимые классовые противоречия выступили против несвоевременных мечтаний Сюань Цзи и одержали сокрушительную победу. Душа Сюань Цзи, мечущаяся как обезьяна, оседлала скачущие как кони мысли и унеслась в далекие дали. Преисполнившись ненависти к клятому феодалу, Сюань Цзи всецело сосредоточился на мытье головы.

И спустя полчаса никаких праздных рассуждений у него не осталось. Все, о чем мечтал Сюань Цзи, это взять бритву и обрить бывшего императора наголо! Ведь тщательно промыть эти волосы было попросту невозможно.

Густые, но в то же время тонкие и мягкие, они прекрасно впитывали влагу, и чтобы их намочить и сколько-нибудь промыть, ушло безумно много времени. Да и просто удержать эту копну в руках было нелегко, а оттирались они от крови и пыли еще хуже, чем какие-нибудь джинсы! Вдобавок руководство гостиницы явно поскупилось и распорядилось поставить в каждый номер совсем крошечные бутылочки шампуней и геля для душа, какие обычно добавляют в дорожные наборы. Поэтому, когда Сюань Цзи выдавил на волосы Шэн Линъюаня весь бутылек, шампуня не хватило даже на то, чтобы хоть что-то где-то намылить, – он просто не давал никакой пены. Поэтому на голову его величества пришлось вдобавок лить гель для душа и какое-то средство для умывания. Опустошив все запасы, Сюань Цзи стал сосредоточенно втирать пену в эти бесконечные волосы.

Разумеется, в крошечной ванной не нашлось никакого табурета, так что Сюань Цзи корпел над чужой головой, согнувшись в три погибели. Спина его затекла, руки устали, поэтому мысли сами собой вернулись к приличным темам.

Но как только Сюань Цзи бросил намывать его величеству голову и разогнулся, чтобы немного размяться (а заодно хлебнуть из банки пива, которую он оставил при себе очень кстати), задремавший было Шэн Линъюань разомкнул веки и задушевно спросил:

– Я забыл узнать… как тебя зовут?

Сюань Цзи застыл в таком ступоре, что даже не представлял, как теперь быть. Может, окатить этого типа пивом из банки? Или надавить на его дурацкую голову так, чтобы он утоп на хрен в ванне?

029

– Когда мы в дунчуаньском лесопарке ловили демона, на телефон Чжан Чжао поступил странный звонок из Центрального координационного штаба Главного управления…

Закончив прислуживать аж самому императору, Сюань Цзи во второй половине дня отправился вместе с Ван Цзэ в больницу, чтобы навестить Сяо Чжэна, пострадавшего от удара молнии. По пути они решили немного поболтать и обсудить последние события.

– …правда, в офисе никого не оказалось, а папаша Сяо был на месте происшествия – валялся в отключке… Слушай, директор Сюань, ты чего зеваешь? Разве после всего не поехал в гостиницу и не поспал хоть немного?

От этого вопроса на лице Сюань Цзи отразилась вся горечь и ненависть угнетаемого класса.

– Лучше не спрашивай. Да здравствует новое общество! Да я со времен Освобождения такой несправедливости не видал!

Ван Цзэ, конечно же, из его восклицаний ничего не понял, но Сюань Цзи не стал дальше жаловаться. Махнув рукой, он вернул коллегу к теме расследования:

– Подожди, а разве Центральный координационный штаб не находится под видеонаблюдением? За ним что, не следят по-особому?

Он где-то слышал, что в Главном управлении для Центрального координационного штаба установили специальную систему наблюдения, которая кроме стандартных камер включала в себя какие-то приборы, способные улавливать все виды аномальной энергии. Короче говоря, ни один демон не проскочит.

– Да никого они не поймали, – покачал головой Ван Цзэ. – Я уже распорядился проверить все записи с камер.

Они подошли ко входу в больницу, и Сюань Цзи остановился прямо у дверей, чтобы немного покурить. Затянувшись, он прикинул, что в этом деле есть целых два загадочных обстоятельства. Во-первых, им позвонили ровно в момент, когда Алоцзинь застрял в магическом построении. То есть, если исключить у главного злодея всей этой заварухи способность предвидеть будущее, получается… он каким-то образом «увидел», что его ставленник попал в беду. А во-вторых, разве можно управлять течением Темного жертвоприношения дистанционно? Это же противоречит всем законам природы! Поэтому следом Сюань Цзи предположил, что дело не в звонке, а в самом мобильнике, и тот как раз принадлежал Чжан Чжао, командиру подразделения «Фэншэнь»… Ну нет, вряд ли этот парень хоть как-то причастен. Хотя… Та же Би Чуньшэн посвятила Бюро больше двадцати лет, а вот поди ж ты, пошла на преступление… Разве кроме нее не найдутся желающие?

Но Сюань Цзи было неловко обсуждать свои домыслы с шапочным знакомцем, которым и был Ван Цзэ, поэтому он ничего из своих соображений не озвучил, а вместо этого, замяв окурок и бросив его в урну, предложил:

– Ладно, давай потом обсудим, когда будем возвращаться. Пошли внутрь. Говорят, когда по старине Сяо жахнуло молнией, он обзавелся какой-то новомодной завивкой. Надо проверить, что у него и как.

Договорив, он двинулся ко входу первым. Ван Цзэ отстал от него всего-то на два шага, и когда догнал, припомнил кое-что важное.

– А-а… Вот еще что, директор Сюань… Не знаю, какие порядки установлены у вас, штабных, но у нас, оперативников, существует правило касаемо всего «особого». Если, допустим, есть какие-то изменения в твоих способностях или способностях оружия, это все надо фиксировать и подавать рапорт начальству. Они потом уточнения подшивают к личному делу. Понятно, что твой дух меча только недавно принял какую-то форму, но ты вообще в курсе, как вы связаны? И что планируешь с ним делать?

– Планирую? – переспросил Сюань Цзи. – А что там планировать?

Поначалу до Сюань Цзи вообще не дошло, о чем речь, словно старина Ван вдруг понес какую-то околесицу. Но, вычленив в этой тираде суть, Сюань Цзи впал в полный ступор. Он понятия не имел, что нужно ответить. Причем доклад – это еще ладно, можно понять, для чего он нужен. Но последние два вопроса к чему? Или что, государство выделит Сюань Цзи и его мечу отпуск под «медовый месяц»?

– Как будешь его регистрировать? – помявшись, уточнил Ван Цзэ. – Ты в курсе, что у Бюро есть «Шкала оценки человекоподобия»? Так вот, у нее высший балл – это сто, но если объект набирает больше шестидесяти, уже считается, что он имеет высокую степень человекоподобия, поэтому требует особого внимания и пристального наблюдения. А у тебя еще хлеще: если сравнить дух меча с тобой, то этот тип наберет все сто десять баллов из ста.

У Сюань Цзи задергался глаз. Кажется, последняя фраза была не комплиментом в его адрес…

– В твоем случае есть два пути регистрации. Прежде всего, ты можешь подписать «Соглашение о полной ответственности». Тогда Бюро выдаст твоему духу особое удостоверение личности, которое работает так же, как и все остальные удостоверения, которые есть на руках у обычных гражданских. По нему даже банковский счет можно открыть, но в договоре будут твои данные, и ты, получается, несешь полную ответственность за все, что он натворит…

Сюань Цзи охватило дурное предчувствие…

– Другими словами?..

– Другими словами, – подытожил Ван Цзэ, – если он кому-то задолжает, это тебе придется возвращать долг. А если кого-то замочит, значит, отвечать будешь тоже ты.

– Слушай, брат Ван, подскажи, у меня на спине ничего нет? Какой-нибудь кровавой надписи типа «Лох со стажем»?

Ван Цзэ развел руками.

– Ну и что теперь? Да, идея хреновая, особенно если дух меча клал на твое мнение. Тогда советую остановиться на втором варианте, то есть на «Обычной регистрации». Короче, просто сообщи в Бюро, как у тебя и что, и от тебя быстро отстанут.

Но не успел Сюань Цзи ухватиться за этот вариант, как Ван Цзэ безжалостно добавил:

– Только потом спихни своего духа Главному управлению, отправь на минус шестидесятый этаж, где у нас изолятор. Там его возьмут под наблюдение. Сначала на шесть месяцев, а дальше как пойдет. Предупреждаю: чем выше человекоподобие, тем дольше они копаются. Еще твоему духу придется пройти серию каких-то тестов и проверок на безопасность. Результаты скинут трем экспертам (по должности они должны быть не ниже главы отдела), после чего все трое обязаны дать независимую оценку и заверить ее своей подписью. Только потом твоего духа, скорее всего, отпустят.

Ну нет… Сюань Цзи бы на такое не решился…

– А почему так строго? – не удержавшись, спросил он. – Оружия древнего много, по идее, такие духи должны часто встречаться… Кажется, ваша командир второго подразделения даже знает одного такого… нет?

Ван Цзэ смущенно умолк. Почуяв неладное, Сюань Цзи дернул его:

– Чего? Что тут такого?

– Потому что надо… – Ван Цзэ не удержался и отвел от Сюань Цзи взгляд. По его голосу было слышно, что объяснять такие вещи ему очень неловко: – Надо удостовериться… что все безопасно… Духи оружия… они ведь не люди. Случись с ними что – и непонятно, в какую больницу везти. Еще они легко подвергаются аномальным загрязнениям… Короче…

Сюань Цзи глядел на него во все глаза.

– Погоди, в Бюро что, уже было происшествие с духом оружия?

Ван Цзэ ответил далеко не сразу. Помолчав, он прежде выпросил у Сюань Цзи сигарету и, так и не закурив, понуро покачал головой.

– Мы это дело не прячем, ты и сам бы все узнал. Послужил бы подольше – услышал бы где-нибудь. Просто мы не любим болтать о таком… Короче… твой дух слишком уж похож на человека. И тот дух… тоже был похож.

– Что за дух? – быстро спросил Сюань Цзи.

– Бывшего командира «Фэншэнь», моего прежнего начальника. Сам командир принадлежал к линии металлов, звали его Янь Цюшань. В качестве оружия носил меч… длинный такой. На лезвии гравировка «Чжичунь». Сейчас его обломки как раз хранятся в изоляторе, на минус шестидесятом этаже.

– Это его поминала командир второго подразделения?

– Да. Меч реально звали Чжичунь, и в нем таился дух. Сам клинок светлого металла, отполирован был так, что можно смотреться как в зеркало. Вот только заглянешь в него – а там не ты сам, а кто-то другой, смотрит на тебя твоими же глазами. Понимаешь, о чем я? – тихо уточнил Ван Цзэ. – А потом я увидел этого духа на новогоднем корпоративе. Я тогда только год прослужил в «Фэншэнь». Ясен хрен, ребята перебрали с алкоголем, а меня толком не проняло, потому что все, кто принадлежит линии льда и воды, могут выжрать больше обычного. Так вот, никто из наших на ногах уже не стоял, когда я взялся обзванивать их родных и близких, чтобы приехали и забрали. За командиром Янем приехал мужчина. Как сейчас помню: высокий, статный, ну прям модель. Держался исключительно вежливо, со всеми манерами. К тому времени у командира Яня язык уже заплетался. Сам знаешь, что у трезвого в уме, то у пьяного на языке… Ну и вот… велел называть своего близкого «невесткой». Я, конечно, в шок. Но потом подумал: да и хрен с ними, сейчас какой век на дворе… Ну, невестка так невестка… Да и выпил я прилично, решил, что шутка такая, типа тот как заботливая жена за ним приехал… Но потом, когда мы вместе с тем мужчиной запихивали командира Яня в такси, я четко услышал имя Чжичунь.

– Так тот, приехавший, и был духом меча? А что потом?

Ван Цзэ вместо уточнения лишь тяжело вздохнул.

– А потом в Южное море приплыло шэньдао… Ты же в курсе, что это такое?

За шэньдао или «морское насекомое» принимали желеобразное существо, обожающее всевозможные нечистоты. Оно вечно тянулось к трупам морских животных, дрейфующему хламу и затонувшим кораблям, а также к скоплению таких же шэньдао, и своим поведением сильно напоминало жука-навозника. Собирая в воде буквально все, что только попадется, эти существа постепенно обрастали мусорным панцирем, пока не превращались в плавучий островок. Вот только в морских пучинах слишком много неизведанного, и нередко шэньдао подбирали не только мусор, но и смертельно опасные аномалии. Определять и классифицировать, что именно они находили, пока не представлялось возможным, поэтому исследователи Бюро называли все эти опасные нечистоты собирательно «морским ядом».

– Обычно шэньдао дрейфует на глубоководье, но в тот раз невесть зачем подплыло к континентальному шельфу. А там, как ты знаешь, много рыбацких лодок, ходят рабочие суда… короче, им приближаться к этой штуке опасно. Поэтому и послали наш «Фэншэнь», сказали, нужно срочно отбуксировать шэньдао куда подальше. Вообще, у нас с командиром Янем все было под контролем, но тут вмешались тупицы с рыболовных судов. Кто-то пустил слух, что плавучий остров образовался из остовов затонувших кораблей, а значит, там есть сокровища. Ну и эти конченые пробрались втихушку на шэньдао, начали там копать. Спровоцировали утечку морского яда, и нашему командиру Яню пришлось нестись спасать этих придурков. Ясен хрен, он, как и остальные, застрял там в смертельной ловушке. Мы уже считали, что все, погиб при исполнении, рыдали в три ручья, но тут глядь – Чжичунь вернулся. И командир Янь у него на спине. В общем, этот дух превратил свои ножны в защитное покрытие, спрятал под ним командира, и так он ни разу не вдохнул яд. Но сам Чжичунь…

– У него началась коррозия, – подсказал кто-то сзади.

Пока Ван Цзэ рассказывал эту историю, он и Сюань Цзи зашли в больницу, пересекли регистратуру и направились уже к нужной палате. Услышав знакомый голос, оба разом обернулись посмотреть, кто это. А увидев, кто вмешался в разговор, оба так же разом, не сговариваясь, отступили на шаг. И завопили, перекрикивая друг друга:

– Амито-Фо! – ужаснулся Сюань Цзи. – Священномудрый Будда Амитабха! Спаси и сохрани!

– Прекрасно, поистине прекрасно, отец мой! – горячо поддержал Ван Цзэ.

Сяо Чжэн многозначительно промолчал. А про себя подумал: интересно, есть ли у местного крематория акция «второй за полцены»? Ему страстно захотелось прямо здесь и сейчас сжечь и похоронить эту сладкую парочку.

Да-да, своих подчиненных окликнул Сяо Чжэн, господин Ходячий Банкомат всея Бюро. И он передвигался по коридору, сильно напирая на костыли. Голову ему обрили налысо.

Сюань Цзи и Ван Цзэ обменялись говорящими взглядами. Да уж, про «новомодную завивку», которую директор Сяо заполучил после прямого удара молнии, не соврали…

Надо сказать, что Сяо Чжэну еще повезло: он отличался на редкость ровной и округлой формой головы, поэтому бритье наголо ничуть не портило его внешность. Он просто стал напоминать крайне серьезное вареное яйцо.

Которое, вздернув подбородок, крайне серьезно пригласило:

– Давайте пройдем в палату. Надо поговорить.

Как выяснилось, директору Сяо выделили аж одноместную, перед входом которой разместили гигантский прибор, измеряющий уровень аномальной энергии. Вдобавок дверь и оконные рамы сверху донизу расписали знаками, изгоняющими зло и дарующими успокоение разума. С момента госпитализации Сяо Чжэн проторчал в палате целых двадцать четыре часа, пока медики Спецмедцентра не выяснили, что в его теле не осталось никаких посторонних аномалий. Только потом его выпустили на волю, и Сяо Чжэн пошел проветриться.

– Ничего страшного, бритье налысо – это прекрасно! – запел соловьем Сюань Цзи, припоминая все мучения в качестве личного слуги при императорской купальне. Сказав так, он мельком поглядел на слезшую с кончиков пальцев кожу. И затем от чистого сердца добавил: – Тут вам и экономия воды, и никаких напрягов! Я и сам подумываю не сегодня-завтра побриться налысо.

Поглядев на этого бесстыжего враля, Сяо Чжэн мгновенно вышел из себя. И дело было не только в вопросе бритья аж целой головы: накануне Сюань Цзи примерно так же заливался соловьем, выкладывая свои соображения касаемо древней истории и общественного порядка, причем клятвенно заверял, что лично разберется с Зеркальными бабочками… А что в итоге? Только больше запутал и без того непростое дело!

– Можешь и голову сбрить заодно, все равно ею не пользуешься, – бросив на Сюань Цзи ледяной взгляд, оборвал его вранье Сяо Чжэн. – Признавайся, это ты прилепил Амулет Проявления на месте исчезнувшего гроба? И Громовой амулет тоже? Твоих рук дело? Расставил такую ловушку, а коллегам – ни слова не сказал! Плевать вам на чужие жизни, да, директор Сюань?!

От этих обвинений Сюань Цзи пораженно замолк, но быстро сообразил, как так вышло. Наворотил дел бывший император, а отдуваться перед Сяо Чжэном приходится ему. Да это же вопиющая несправедливость!

– Да нет же! Я не… Это все… – замямлил Сюань Цзи, лихорадочно соображая, как бы получше выпутаться из этой передряги.

Но объяснить, как было на самом деле, оказалось не так-то просто. После нескольких попыток Сюань Цзи сдался и удрученно принял на себя все громы и молнии, которые метал в его сторону папаша Сяо. Как говорится, раз выдали огромный черный котел напраслины, выбора нет – нахлобучь себе на голову.

– Да не мог я сказать! – вскинулся Сюань Цзи. – Предположим, мы действительно столкнулись с каким-то крупным заговором. И, по-моему, человек, который пошел на Темное жертвоприношение, слишком хорошо знает внутреннюю кухню Бюро. Да он всяко не посторонний! Я на все сто уверен, что среди нас есть предатель! Только мы не знаем, действует ли он по своей воле или в него кто-то вселился. Теперь что касается Громового амулета… как мне было догадаться, что злоумышленник будет скакать из одного тела в другое? Я рассчитывал, что молния поразит его! Между прочим, я тут меньше месяца работаю, знакомых среди коллег могу по пальцам одной руки пересчитать. И что прикажешь делать? Как я пойму, кому можно верить, а кому – нет?

В начале конфликта Ван Цзэ никак не вмешивался в их разборки, но тут решил, что пора сгладить углы.

– Мы с парнями так-то не бездельничали. Да ты, старина Сяо, не видел, какой мотыль вылез из гроба! Огромная и зловещая хрень. Он гнался за нами с добрый десяток ли, при этом пытаясь закидать ветряными лезвиями и костяными стрелами. Думали, все, кранты, он нас просто в лапшу порубит!

Сюань Цзи решил благоразумно промолчать. Вообще-то им так досталось как раз потому, что кое-кто изначально завел их не туда!

Сяо Чжэн холодно усмехнулся.

– Получается, директор Сюань, вы все тщательно спланировали. Раз так, то позвольте спросить: зря или не зря я принял на свою голову удар молнии?

Услышав в его вопросе неприкрытую угрозу, Сюань Цзи и Ван Цзэ, будто два комика, ставящих сценку-сяншэн, бросились тараторить, стараясь поскорее пересказать, что с ними случилось в лесопарке.

– Темное жертвоприношение пробудило еще одного. И этот тип – старейшина клана шаманов. Пока что он помер, а вот оживет ли потом – это ему решать, тут гарантии не даю.

Сяо Чжэн, услышав эти подробности, с трудом подавил гнев:

– И что за хрень прицепилась ко мне?

Сюань Цзи с досадой потер ладони.

– А вот тут извиняй… Короче, это был двойник…

По крайней мере, так сказал Шэн Линъюань, расставивший ловушку…

Такого издевательства Сяо Чжэн не стерпел. Его буквально прорвало: в палате засверкали молнии, загрохотал гром. От наэлектризованного воздуха у Сюань Цзи волосы встали дыбом, и теперь его причесон напоминал то, что устраивают на голове неформалы-шаматэ.

Увидев, в какой ярости начальство, Ван Цзэ тут же дал деру – только пятки сверкали. Бесить этого Лэйгуна (который, облысев, теперь бушевал страшнее прежнего) он просто не рискнул, потому что все «особенные» линии льда и воды отличаются наименьшим сопротивлением электричеству.

Не успел Сюань Цзи и глазом моргнуть, как остался в палате один на один с карой небесной. Впрочем, вопреки ожиданиям он не удрал, как его коллега-оперативник, а, потрескивая на каждом шагу от статического электричества, подошел к двери, затворил ее и прилепил на полотно амулет против прослушки.

Оказалось, Сяо Чжэн только сделал вид, что впал в неистовство, а на самом деле просто избавился от лишних ушей. Взмахнув рукой, он собрал крошечные шаровые молнии, разбежавшиеся по комнате. На лице папочки Сяо застыло мрачное, с явным неудовольствием, выражение, но взгляд был спокоен. Понизив голос, Сяо Чжэн спросил у Сюань Цзи:

– Ну как? Очертил круг подозреваемых?

Сюань Цзи мигом бросил дурачиться – лицо его стало предельно серьезным. Он медленно покачал головой. Если Алоцзинь ему не соврал, под подозрение попадают абсолютно все сотрудники Бюро.

Проблема в том, что запечатанная в Алой Бездне Чиюань аномальная энергия, эта дьявольская ци, сама по себе разжигала пожар войны. И провоцировала малые народы задолго до Великой междоусобицы Девяти провинций. Потому что эта аномалия усиливала демонов-яо и других человекоподобных, чудесных от рождения, существ, что давало им значительное преимущество в жизни. Но теперь, спустя три тысячи лет, когда все чудесное исчезло, а демоны смешались с людьми и растеряли все свои волшебные силы, с какой стати поминать былое могущество? Все необыкновенные техники прошлого, все умения мастеров тайных искусств канули в небытие, и сказания о подвигах чудесных существ окончательно превратились в порядком надоевшие сказки, где не найдешь ни слова правды. И как им соперничать с новой силой – могуществом денег? С тем, что зарплатные ведомости и документы на недвижимость куда больше ценятся?

– Такое чувство… – в задумчивости начал Сюань Цзи, – …что наш призыватель жэньмо, практик Темных жертвоприношений, не просто мутит воду, а хочет отделить «особенных» от обычных людей, вбить между ними клинья.

Сяо Чжэн в подозрении прищурился:

– Ты о чем?

– Ну смотри сам. Первое появление письмен Темного жертвоприношения мы зафиксировали в Чиюань, и виновницей была Би Чуньшэн. Но потом она погибла, ритуал сорвался, и о ней больше не вспоминали. Зато разгорелся скандал с Зеркальными бабочками. И тут выясняется, что последний мужик, которого заклала ради Темного жертвоприношения Би Чуньшэн, как-то связан со следующим делом. Более того, он сам совершил Темное жертвоприношение в дунчуаньском кургане шаманов. Подозрительно, скажи? На пути нашего расследования встали сразу и мальчик, и тот усач. Но нам особенно интересен усач, последняя жертва Би Чуньшэн. Он стал и виновником, и зацепкой, которая вывела нас на мошенническую схему в районе Дунчуань и на грязные делишки старикана Юэдэ. Вот только мы помним, что симптомы заражения Зеркальными бабочками почти незаметны, а курган шаманов был спрятан в недрах горы. Даже явись этот Алоцзинь средь бела дня, кто бы вообще понял, кто он такой? Кто бы отыскал его логово? Но мы всё узнали, и это наводит на мысль, что наш кукловод, то бишь закулисный злодей, руководствуется принципом «выкапывая морковь, разроешь и землю». Короче говоря, он подталкивает нас к раскрытию его замыслов, поэтому щедро разбрасывает улики и всевозможные зацепки. Не пойди он на совершенно безумный ритуал Темного жертвоприношения, и я бы счел его вторым Лэй Фэном – вот настолько кажется, что у нашего преступника обострено чувство справедливости.

Сюань Цзи далеко не случайно завел об этом разговор. Преступная схема господина Юэдэ не считалась чем-то из ряда вон, ведь таких «особенных», преступивших закон, по всей стране очень и очень много. Многочисленные адепты тайных учений привыкли ради наживы не гнушаться ничем и не признавали никакого контроля со стороны властей. Но сейчас, когда господина Юэдэ поймали, что будет со всеми остальными? К чему страх подтолкнет их? А еще кроме всевозможных школ есть целое Бюро по контролю над аномалиями, где скандал, связанный с Зеркальными бабочками, разгорелся так, что уже не потушить, не избежать огласки. Это больше не внутреннее дело Бюро. Не суть, как будет решать все эти проблемы начальник Хуан, гораздо важнее то, что станется с нечистыми на руку оперативниками. О чем они думают, что для себя решат? Это ведь они скрывали реальное число погибших…

Тут ему очень кстати вспомнились слова Шэн Линъюаня. Перед самым выходом из номера, когда Сюань Цзи уже направился в больницу, чтобы навестить Сяо Чжэна, бывший император снизошел до него, чтобы дать один совет:

«Видимо, ты и твой командующий… хм… как же теперь это называется?.. Ах да. Видимо, ты и твой начальник планируете скрыть беду, которую вы навлекли на себя, воспользовавшись Зеркальными бабочками. Что ж, мудрое решение. Но не забывай, случившееся – не проделки судьбы. За этим кто-то стоит, так что не думайте, будто оставите других в неведении. Судя по всему, вы стремитесь уладить все разногласия, дабы избежать новых бед, однако заговорщики наверняка полны иными замыслами, потому не оценят ваши усилия по достоинству. Более того, они могут прийти в ярость… И в таком случае наверняка ударят первыми. Спутанную коноплю срезают острым ножом – нужно действовать без промедлений…»

– Что ты имеешь в виду? – оторвал его от размышлений Сяо Чжэн.

– Спутанную коноплю срезают острым ножом – действовать нужно без промедлений, – повторил императорскую сентенцию Сюань Цзи, доставая из кармана типичный листочек из блока для заметок, скорее всего, позаимствованный в гостинице. На нем простым карандашом кто-то начертал округлые знаки, непохожие ни на одну письменность в мире.

Едва Сяо Чжэн прикоснулся к листку, как тот вспыхнул ярким белым светом. И поскольку папочка Сяо совсем недавно схватил молнию и еще не оправился от удара, он страшно перепугался и отшвырнул листок куда подальше.

– Что за хрень вообще?!

– Древние шаманские чары. Ты что творишь?! Зачем бросил? Он не укусит! – раздраженно брякнул Сюань Цзи и прищелкнул языком. Подняв листочек, он сдул с него пепел – краешки успели обгореть. – И вообще, Зеркальные бабочки (или бабочки с человеческим ликом) – это такие специальные шаманские «чары». Кстати, большинство «чар» этого народа имеет «противоядие», да и вообще шаманам нельзя было обращать свою магию против людей. С помощью Зеркальной бабочки они общались с мертвыми, а вопросы жизни и смерти, как ты знаешь, священны. Кроме Великого мудреца никто не мог пользоваться Зеркальной бабочкой. Короче, чары на листочке нужны для проверки, касался кто этого паразита или нет. Если касался, на лбу появится узор в виде мотылька – вот так мы и найдем в Бюро предателя. У вас, директор Сяо, на лбу ничего нет, можно сказать, ваша репутация не запятнана.

Сяо Чжэн решил промолчать. С самого дня их знакомства Сюань Цзи с завидным упорством испытывал его терпение, и теперь ничего, кроме как прибить этого болвана, директору Сяо не хотелось.

– Можешь не благодарить. Об этих чарах известно только Небу да Земле… Да нам с тобой, – тут Сюань Цзи приставил палец к губами и с улыбкой сорвал амулет с двери. – Ладненько, пойду я. Может, старина Ван еще не укатил. Если повезет, подбросит меня на машине обратно, поеду на халяву. Заодно послушаю, чем закончилась история Чжичуня, разъеденного морским ядом…

* * *

– В общем, его уничтожили, обломки хранятся в изоляторе на минус шестидесятом этаже, – подытожила Пин Цяньжу. Следуя распоряжению директора Сюаня, она отвела «духа меча» вниз, в ресторан при гостинице, чтобы хорошенько накормить. Так оба надеялись избежать повторения инцидента, в ходе которого на крыше парковки образовалась здоровенная дыра.

Строго говоря, заведение не считалось рестораном, а было типичным кафетерием с самообслуживанием, однако самообслуживаться «дух меча» решительно отказался. Словно дедуля в годах, он просто сидел за столом и нисколько не смущался от того, что перед ним порхает, расставляя тарелки, совсем молоденькая девушка. К счастью, Пин Цяньжу отличалась спокойным характером, излишней мягкостью и любила заботиться о других, поэтому хлопотать ради этого господина ей ничуть не претило.

Между тем Шэн Линъюань с огромным интересом изучал чайный пакетик, уложенный в чайник. Занятый этим крайне важным делом, он машинально спросил:

– А почему?

– Состав морского яда неизвестен, мы не смогли нейтрализовать его полностью. Конечно, исследователи перепробовали разные методы, но коррозия распространялась быстрее, чем шла очистка. Причем яд разъедал не только физическую оболочку, но и сказывался на ментальных функциях. Со временем Чжичунь совсем обезумел, вышел из-под контроля и никого не узнавал. Командиру Яню пришлось держать его в кандалах… Но однажды Чжичунь как-то разбил оковы, вырвался и сбежал в город, где ранил шестерых прохожих и одного пострадавшего чуть не убил. Был очень громкий скандал. Руководство решило, что тут уже ничего не сделаешь, надо уничтожить Чжичуня. Янь Цюшань им этого не простил: одним днем уволился и непонятно где скрылся. Даже не попрощался, и мы до сих пор не знаем, где он. А Бюро с тех пор очень жестко контролирует всех духов оружия…

«Вот как, – подумал, потирая руки, Шэн Линъюань. – Тогда тем более не нужно оставаться».

Закончив рассказывать, Пин Цяньжу решила поделиться, что думает про этот случай:

– Как мне кажется, в основном Бюро стремится действовать дипломатично, сглаживать все острые углы, но порой бывает, что срывается на беспрецедентную жестокость. Как будто руководство не переборчиво в методах, им важнее эффективность… По-моему, они размышляют так: если нельзя замести весь сор под ковер (как это не получилось с Зеркальной бабочкой), нужно просто сказать сотрудникам, что самое важное – это работа в целом, и впредь надо быть особенно осторожными. Тогда, наверное, можно понадеяться, что со временем все всё забудут, и ситуация сама собой разрешится. Но если наверху понимают, что можно решить проблему радикально, и им ничего за это не будет, они не гнушаются отдать приказ об уничтожении. Что и случилось с Чжичунем и командиром Янем. Ну да, один – всего лишь меч, а другой – никому не нужный холостяк, никто не хватится. Можно и уничтожить…

Говоря все это, она заметила, что «дух меча» несколько раз с интересом глянул на маленький говяжий стейк перед ним. Блюдо почти остыло, но доверенный Пин Цяньжу господин так и не притронулся к нему. Подумав, что кусок слишком большой, чтобы есть его так, и «дух меча» просто недоволен, что его не порезали, Пин Цяньжу машинально подсела ближе, после чего, взяв приборы, стала нарезать мясо на ломтики поменьше. То, что подопечный глядит на нее пристально, с некоторой долей изумления, она заметила не сразу, а только когда отложила нож и вилку. Сообразив, что натворила, Пин Цяньжу густо покраснела и осторожно спросила:

– А вы… вы же будете есть? Просто… мне нетрудно…

Всю свою жизнь она страдала от робости и замкнутости, и другие частенько считали ее дурнушкой. Поэтому, куда бы ни пошла, Пин Цяньжу всюду чувствовала себя чужой и с детства не умела вливаться в коллектив. Общалась она с осторожностью, что называется, «поджав хвост», а то неровен час ее посчитают «уродкой» или «ошибкой природы». Нелюдимой ей быть тоже не хотелось, поэтому Пин Цяньжу старалась к кому-нибудь прибиться, а когда находила к кому, молча прислуживала одной «принцессе» за другой.

Устроившись в Бюро, Пин Цяньжу поначалу думала, что ей очень повезло, ведь тут, по крайней мере, ее не назовут ни «уродкой», ни «ошибкой природы», потому что все вокруг были такими же «уродами» и «ошибками природы». Можно сказать, что она залетела на «планету уродов», где наконец-то сможет быть собой. Но довольно скоро Пин Цяньжу узнала, что среди «уродов», оказывается, приняты свои правила и условности, причем их не меньше, чем бывает в среде обычных людей.

Именно поэтому, когда Пин Цяньжу заметила мельком брошенные взгляды на стейк, она тут же определила их как молчаливую команду «Подай мне то, что я хочу, но что именно хочу – не скажу, догадайся сама». Подобные намеки она давно научилась ловить на лету, так что, особо не думая, стала обслуживать доверенного духа так же, как типичную «принцессу» из своего окружения.

Шэн Линъюань глядел на нее без отрыва. Уголки его глаз чуть приподнялись в неявной улыбке. Уловив этот взгляд, Пин Цяньжу покраснела до ушей. От волнения у нее аж зашумело в голове. Чтобы сгладить неловкость, она, запинаясь на каждом слове, спросила:

– А… а какое… у вас имя меча? – но мигом спохватилась, что вопрос прозвучал слишком грубо, нетактично, поэтому поспешила исправиться: – Ой, нет-нет-нет… Я хотела спросить… как вас зовут?

Шэн Линъюань на секунду задумался. Так вышло, что свое имя, Линъюань, он уже называл, когда пробудился в ущелье Чиюань, и раз уж маленький демон старается скрыть его настоящую личность, имеет смысл подыграть ему, а не путать все карты. Поэтому бывший император представился еще одним своим именем:

– Нас зовут Сяо.

В некотором роде даже хорошо, что в университете Пин Цяньжу училась на факультете информатики. Сдав выпускные экзамены за курс средней школы, она тут же напрочь забыла отечественную историю, так что имя Сяо ей ни о чем не сказало. Может, услышав «Шэн Сяо», она бы и припомнила, что так звали императора У, но пока что она ничего не заподозрила.

– Ты тоже «особенная»? – с теплотой в голосе спросил Шэн Линъюань.

– Ага, так написано в моем удостоверении. Но сама я не знаю, что у меня за «особые» способности. Скорее всего, на собеседовании на меня только мельком глянули, вот и взяли на работу, – горько усмехнулась Пин Цяньжу. – А может, в тот день индикатор на приборе сломался. Ну… тогда бы работала себе научным сотрудником при университете… Ах да, вы же не знаете, что такое «научный сотрудник»…

И хотя «дух меча» за весь разговор не проронил и пары фраз, после еды Пин Цяньжу (совершенно неожиданно для себя) умудрилась выложить ему всю свою биографию. Что называется, до последней мелочи, вплоть до секретов соседского песика.

Робкая девушка, интроверт от природы, она сперва до дрожи боялась этого «духа меча», но затем, «пообщавшись» с ним, немножко привыкла, а там и вовсе забыла про свои страхи.

Покончив с завтраком, Пин Цяньжу отправилась оплачивать общий счет. От компании господина по имени Сяо у нее голова шла кругом. И она так долго и охотно болтала, что заподозрила в себе тайную склонность к нимфомании. Только-только повстречала красавчика, а уже рот не закрывается.

Стоя на кассе, Пин Цяньжу случайно обернулась и поглядела на «духа меча» – тот в задумчивости смотрел на нее… Нет, скорее не на нее, а «сквозь» нее, будто разглядывал не внешность, а что-то другое… Это был спокойный взгляд полного умиротворения, хотя в нем сквозила неясная грусть…

Пин Цяньжу напряглась, но почти сразу взяла себя в руки и решила поглядеть на духа повнимательнее, чтобы выяснить, что он там увидел. Поймав ее взгляд, Шэн Линъюань мигом опомнился, улыбнулся ей, и его интерес перескочил на мороженое, которое сжимал в ручонках малыш неподалеку. Увидев, что его внимание теперь всецело занимает другое, Пин Цяньжу подумала, что ей просто померещилось всякое.

Примерно спустя десять минут Шэн Линъюань, следуя чуткому руководству своей провожатой, без каких-либо приключений вышел из гостиницы через главный вход. Сжимая в руке рожок мороженого с разноцветными шариками внутри, он преспокойно устроился на бортике фонтана, прямо на площади перед торгово-развлекательным комплексом, и принялся с интересом наблюдать за снующими туда-сюда прохожими.

Кстати сказать, именно его стараниями в полу торгового центра образовалась дыра, и теперь ее в срочном порядке заделывала целая бригада строителей. Но стояли выходные, народ валом валил за покупками, и небольшие неудобства никого не смутили – на площади перед комплексом было очень многолюдно.

Внешность Шэн Линъюаня, даже когда он собрал длинные волосы в хвост, сильно бросалась в глаза, так что прохожие то и дело оглядывались на него. Конечно, бывшего императора такое внимание не смутило, ведь он с детства привык быть в перекрестье людских взглядов, поэтому встречал каждый с улыбкой. Правда, от этой его улыбки зарделась добрая половина площади…

Довольно скоро к нему подошла стайка девушек и стала просить номер его аккаунта в WeChat. Что это такое, Шэн Линъюань не знал, но это совершенно не помешало ему увести девушек от скользкой темы и приятно провести время в непринужденной беседе.

За этим и застал его Сюань Цзи, когда, вернувшись из больницы, поднялся с парковки на лифте в специальную зону для курящих, устроенную на открытом воздухе. Опершись на перила, он совершенно случайно посмотрел вниз.

Поглядывая на Шэн Линъюаня, Сюань Цзи вытащил из кармана новенький мобильник, который достался ему на халяву благодаря заботам папочки Сяо. Набрав рабочий код, выделенный неквалифицированным сотрудникам Бюро, он дистанционно вошел во внутреннюю сеть. Побродив там, Сюань Цзи очень скоро убедился, что электронный документооборот в его организации налажен всем на зависть. Куда ни ткни – на все запросы есть ответы и инструкции, так что он без особого труда нарыл форму заявления, подаваемого для «регистрации духа сосуда». Но как только он пробежался глазами по тексту «Соглашения о полной ответственности», у него жутко скрутило живот.

Потому что там действительно говорилось о полной, без каких-либо условий и исключений, ответственности. Учитывалась каждая мелочь, каждая ситуация. Был даже пункт касаемо командировки, где говорилось, что «все дополнительные расходы на питание и проживание ложатся на ответственное лицо».

– Какого хрена-а-а… – простонал Сюань Цзи и без сил упал грудью на перила, свесившись вниз головой.

Подписывать эту форму ну просто нельзя! Категорически! Как за бывшего императора отвечать, если его в принципе нельзя контролировать? Командовать Владыкой людей? Ага, щас, десять раз. Тем более Шэн Линъюань никакой не дух меча…

Но отправить в изолятор – тоже не вариант. Да это просто смешно! А вдруг Владыка людей выкажет свое недовольство? Вдруг, разгневавшись, перевернет Главное управление вверх дном?

Пока Сюань Цзи рвал на голове волосы, Шэн Линъюань преспокойно доел мороженое. Заметив, что с этим лакомством он уже разобрался, какая-то девочка лет десяти, стоявшая неподалеку, пихнула локтем свою подружку, понуждая действовать. Та, отчаянно стесняясь, осторожно подобралась к Шэн Линъюаню и что-то спросила – тот благодушно кивнул. Умирая от смущения, девочка панически прижала ладони к лицу, но тут же опомнилась и куда-то убежала. Как оказалось, она рванула к ближайшему ларьку со сладостями, где купила бывшему императору большой стакан чего-то вкусного и горячего. Получив напиток, она поспешила назад, чтобы всунуть стакан в руку Шэн Линъюаня, а потом ретироваться.

Сюань Цзи наблюдал за этой сценкой молча. Под конец он совершенно уверился, что его величеству не нужна никакая регистрация и прочие формальности, чтобы жить себе припеваючи – он мог просто торговать своими улыбками на обочине. Поэтому Сюань Цзи с чистой совестью вышел из сети Главного управления, заблокировал мобильный и окончательно решил, что ничего делать не будет.

К тому же он подозревал, что Шэн Линъюань надолго в Бюро не задержится. И когда его величество исчезнет, Сюань Цзи просто заявит остальным, что потерял свой меч.

Он не стал расспрашивать бывшего императора, что тот собирается делать потом, когда уйдет, потому что не видел в этом особого смысла – все равно правду не скажет, а между тем Сюань Цзи может ненароком проговориться и выдать какую-нибудь ценную информацию. Сам он понимал, что дружба между ними не прочнее пластика: чуть надавишь – и брызнет осколками. И то, что они вместе пережили в кургане шаманов, не играет значимой роли. Точно так же был бесполезен «мозговой bluetooth», который соединил их сознания, когда кровь древнего демона попала на Сюань Цзи: их мысли просто смешались в кучу, перебивая одна другую, и только.

Но все-таки Сюань Цзи теперь мог встать на место Шэн Линъюаня и понимал логику его действий. Потому и был уверен: после всех приключений в кургане древний демон, скорее всего, решит уйти.

В ответ на эту мысль Шэн Линъюань вдруг вскинул голову и посмотрел прямо на Сюань Цзи. Складывалось впечатление, что он просто подслушал чужие размышления или уловил на себе чей-то заинтересованный взгляд. Следом в ушах Сюань Цзи раздался знакомый голос: «Премного благодарен за теплый прием».

От бесцеремонного вторжения Сюань Цзи так и застыл, разлегшись грудью на перилах. Отвести взгляд от Шэн Линъюаня он никак не мог.

«Способ выявления тех, кто имел дело с Зеркальными бабочками, я оставляю вам. Помни мое наставление: спутанную коноплю срезают острым ножом, ибо ночь длинна, а снов много. Ваше положение еще может перемениться к худшему. – Тут Шэн Линъюань медленно поднялся с бортика фонтана. – Нам пора прощаться, маленький демон».

С этими словами он поднес к губам пластиковый стакан с горячим шоколадом и без спешки отпил немного. Судя по тому, как у древнего демона чуть дрогнули брови, он так и не понял, что из чудес современного мира только что попробовал. Поглядев на Сюань Цзи еще немного, он развернулся и направился в глубь людских толп, где совершенно растворился. Только пару раз мелькнул его белый спортивный костюм да длинные, убранные в хвост, волосы.

До самого конца Сюань Цзи не мог пошевелиться, будто примерз к месту. А когда «ожил», догонять было уже поздно, хотя он и занес одну ногу, готовясь сигануть через перила. К счастью, Сюань Цзи вовремя опомнился и спросил себя: «Разве это не к лучшему?»

Кажется, Владыка людей не собирался враждовать с ним, а раз ни победить его, ни контролировать невозможно, не лучше ли просто отпустить? Что называется, разойтись миром и больше никогда не пересекаться? Скорее всего, расследуя, кто стоит за Темным жертвоприношением, потом они так или иначе столкнутся, и тогда наверняка придется объединить силы, чтобы справиться с вызовом. Ну, тут уж как судьба распорядится. А пока пусть топает куда подальше, оставшись лишь выдающейся личностью исторических хроник, чьи подвиги внушают потомкам благоговейный трепет.

Едва Сюань Цзи подумал об этом, как на мобильный пришло сообщение от Сяо Чжэна. Просидев на карантине сутки, главный координатор Бюро спохватился, что надо бы расспросить своего ставленника насчет духа меча, который проявился ни с того ни с сего. Писать Сюань Цзи не стал, а просто прожал вызов.

– Алло, старина Сяо? А я как раз хотел тебе звонить… Слушай, нужно ли регистрировать утерянный меч? Хм… Ай, да что тут говорить! Вернулся – а его нигде нет. Скорее всего, не захотел вместе со мной влачить нищенское существование, вот и сбежал. Кстати о нищете… Я еще зарплату за первый месяц не получил, а уже потерял пару комплектов одежды, парочку смартфонов и один меч! Можно ли подать заявление на компенсацию? И я бы не отказался от мифриловой базуки. Я про те, что сперли приспешники старикана Юэдэ. Они уж точно будут покруче моей древней железки…

Конец второй части

Топить в огне бушующем печали – в названии романа содержится идиома «топить в вине» (что означает «пить, чтобы забыться, заглушить печаль, тоску»), однако она творчески переосмыслена автором. Вместо вина поставлен «огонь», который в таблице У-син (см. прим. ниже – от ред.) имеет целый ряд значений: «красный», «лето», «Юг», «Марс», «смех», «сердце», «радость» и т.д., поэтому в зависимости от контекста меняется и сам предмет, который помогает забываться (интерпретировать и подбирать подходящее значение должен сам читатель). Также переосмысленная идиома касается пролога романа, где становится ясно, что «огонь» – это парафраз (поэтическая замена) кипящей лавы, которая представлена как жидкий огонь. Туда бросается один из главных героев, Шэн Линъюань. По мере чтения романа становится ясно еще одно переносное значение фразы «топить в огне» – это забываться самым радикальным, самым ярким и мучительным способом, решать свои проблемы через гнев, месть, кровь и гонения. Все эти мотивы так или иначе проявляются в биографии Шэн Линъюаня.

Пролог

С. 3. Сезон выпадения инея (Шуанцзян) — восемнадцатый по счету в системе двадцатичетырехсезонного сельскохозяйственного календаря. Он наступает 23–24 октября. В китайском календаре это последний сезон осени.

Чжан – китайская единица измерения, примерно три с небольшим метра.

Отец-император – традиционное обращение к императору как к отцу государства и нации, не подразумевает конкретной родственной связи; обращение продиктовано дворцовым этикетом Китая.

С. 5. Три десятка чжанов – чуть меньше 100 метров.

С. 6. Ли – китайская единица измерения, в древности составляла около трехсот или трехсот шестидесяти шагов. Стандартизированное метрическое измерение – 500 метров.

Пять ли – примерно 2 500 метров.

С. 7. Сыновья покрывают отцов… – отсылка к «Беседам и суждениям» самого цитируемого китайского философа Конфуция (551–479 гг. до н. э.). Речь идет о беседе, в которой Конфуцию рассказали, что в одной из деревень отец украл барана, и сын свидетельствовал против него. В этом, по мнению собеседника, заключается прямота и честность человека. Конфуций возразил, что прямота в понимании его людей – это принцип, где сыновья заступаются за отцов и не свидетельствуют против них.

С. 8. Шивэй – стража, охраняющая лично императора и его семью. Термин появился при династии Цин (1644–1912 гг.), автором используется как анахронизм.

Бифан – мифическая одноногая птица, часто описывается как журавль с красными отметинами на синих перьях и белым клювом. Ее появление предвещает большой пожар. В рамках франшизы по мотивам романа сложился другой образ огненной птицы, чей вид приближен к фениксу. В «Шань хай цзин» («Каталог гор и морей»), к которому обращается автор, дано следующее описание: «Там водится птица, похожая на журавля. [У нее] одна нога, зеленое оперение с красными полосами, белый клюв. Она называется бифан. Когда она кричит, то выкрикивает собственное имя. В том городе, где ее увидят, будут палы» (в пер. Э. М. Яншиной).

Авторство «Каталога гор и морей» приписывается мифическому императору Великому Юю (жил примерно в 2200 гг. до н. э.). Памятник известен в единственном списке-редакции собирателя, редактора, комментатора и поэта Го Пу (276–324 гг. н. э.). Проблема датировки памятника до сих пор не решена и представляет собой трудную задачу, зависящую от общего подхода к нему и понимания его характера. Впервые «Каталог гор и морей» упоминается в «Ши цзи» («Исторических записках») Сыма Цяня (145–87 гг. до н. э.).

Гуань – мужская заколка, которая собирает волосы на макушке в пучок.

С. 9. Меридиан – в традиционной китайской медицине область циркуляции ци в теле, линия, на которой расположены биологически активные точки (зоны на теле, энергетически связанные с органами и системами организма человека). Анатомического и гистологического субстрата не имеет.

Ци – одно из базовых понятий в китайской философии, боевых искусствах и медицине. Определяется и как первоматерия, и как первоэнергия, из которых состоит все сущее. Также это жизненная энергия в любом организме. Предполагается, что ци непрерывно циркулирует и творит все вещи в мире, постоянно меняя свои состояния. Поэтому управлять ци в собственном теле (и ее потоками извне) – значит менять мир, положение вещей, исцелять болезни, восстанавливать части тела вплоть до возможности обрести бессмертие.

Часть 1. Безумец

Часть 2. Глупец