Читать онлайн Аяла и первый дракон бесплатно

Глава 1

– Чтобы я еще хоть раз повелась “на слабо”! – гневно пыхтя и вешая очередной елочный шар, бубнила я.

– Сколько раз ты это уже говорила? Стопятьсот, как сказал бы мой брат? – подтрунивала Ринка, открывая мне глаза на чистую правду.

Ну вот почему я не умею держать язык за зубами и всегда стремлюсь кому-то что-то доказать? Папе – поступив на боевой факультет в БАМ (Беорцигскую Академию Магии), Трису – украшая полигон для тренировок вместо того, чтобы сейчас тихо-мирно спать и видеть сладкие сны.

А еще мне предстоит “нарядить” Пушка, при виде которого все чресла трепещет от “восторга” и священного ужаса.

А началось-то все более, чем банально.

– Да тебе слабо даже подойти к Пушку! – начал брать меня на понт Трис, пока мы, сидя в академической столовой, поглощали обед перед предстоящей трехчасовой тренировкой у Магистра Макконахи, который по совместительству является еще и куратором нашей группы.

– Пф-ф, Трис, да это ты подойти к нему не сможешь, отсюда вижу, как твои поджилки от одной этой мысли трясутся! А я могу … да вот украсить его пушистую морду этой прекрасной мишурой! – выпалила я, стащив с новогодней елки, стоящей рядом с нашим любимым столиком, мишуру ярко-розового цвета, которая еще и светилась всеми оттенками розового.

– Ой, да что ты заливаешь, Ая?! Не сможешь! – ерепенился Трис, которому поддакивали Лерой и Раян.

– Смогу!

– Спорим? – блеснули азартом его глаза.

– Спорим! Сегодня ночью я наряжу Пушка! – громко заявила я, отчего, мне кажется, во всей столовой воцарилась тишина. Хотя не-е, показалось.

– И полигон.

– И полигон…

И мы скрепили наш спор священной и нерушимой клятвой всех адептов БАМа – поплевали три раза и скрестили руки, произнеся фразу-активатор “Торжественно клянусь, что затеваю только шалость”. А что самое смешное, это пошло от моих старших братьев, которые в своем мире пересмотрели некоего Гарри Поттера. И теперь этой клятвой скрепляют все споры и слабо нашей Академии.

– Теперь точно последний раз! – обещала я, поглаживая свою метку, которая не уйдет с руки, пока не исполню данную клятву и не украшу полигон и Пушка.

– Ну что ты готова? – подошел к нам Трис, стреляя глазками, и протянул ту самую розовую мишуру.

– Готова! – выхватила из его рук злосчастное розовое недоразумение и пошла в сторону грязевого болота – любимого места обитания Пушка.

На мой позор пришли посмотреть все адепты нашей группы. Чем может похвастаться боевое отделение – так это сплоченностью и абсолютным бесстрашием перед грядущим. Хотя я бы еще добавила глупость, но некоторые со мной не согласятся…

И вот стоит чертова дюжина адептов 6-й группы вокруг болотца, где дает храпака чудище с помесью крокодила и льва – 3 метра в длину, с массивным туловищем, огромной пастью и с пушистой черной гривой.

Вообще нас пока к нему не подпускали, но у любого адепта было абсолютное неравнодушие и священный интерес к легенде БАМа.

Это чудище притащил наш куратор с Мейверских болот, где йампалов расплодилось такое количество, что они не давали спокойно жить населению близлежащих деревень, так как они любили полакомиться всем, что плохо лежало, сидело и ходило, в том числе и человечинкой. Численность сократили, а одного притащили к нам, чтобы не давать расслабляться во время изнурительных тренировок.

– Ну что, пока он спит, предлагаю начать. – прошептала я, – Трис, Лерой, Барт и Балу – держите ему ноги, Фелисити – пасть, ну а дальше я сама.

Трис и Лерой – были магами-созидателями, поэтому создали энергетические путы, ловко обхватив передние ноги Пушка, Барт – маг-воздушник – использовал воздушное лассо, а Балу – маг-огневик – огненное лассо. Я и Фелисити – уравнители, но чаще пользуемся энергией, как созидатели. Фелисити создала некое подобие намордника, который накинула на пасть Пушка и с двух сторон протянула нити, обхватившие соседние деревья, чтобы он поменьше крутил головой.

Пушок открыл свои невозможные бордовые глаза, в которых опасно вытянулся зрачок, боднул головой, но путы держали крепко.

– Тише, маленький, мы тебя не обидим, – утешая несчастное животное, которому досталась жизнь с кучкой несносных адептов, вечно ищущих приключения, и подошла ближе.

Пушок угрожающе рычал, но пока сделать ничего не мог. Все-таки три минувших курса на боевом факультете нас многому научили. Я обошла чудище по дуге, разбежалась и запрыгнула ему на спину. Пушок взревел, пытаясь скинуть меня с себя. Что будет, если друзья его не удержат, я старалась не думать… Он рвался и стремился ударить меня своим хвостом с длинными и ядовитыми костяными наростами.

– Кеннет и Раян держите его хво-ост, – начала кричать я, пытаясь уходить от ударов Пушка и при этом еще не свалиться в болото. Парни быстро сплели сети, которые сразу же накинули на животное целиком. Вместе со мной, конечно.

– Да вы что, обалдели??? Меня-то зачем?! – взревела я. – А-ай, еще и энергетические. – удивилась я, получив разряд тока, когда пыталась утихомирить животное, которое я обнимала за пушистую гриву. Надо же какая мягенькая. Никогда бы не подумала, глядя на это чудовище.

– П-прости, Ая, это случайно вы-ышло… – ответил Раян, пытающийся скрыть рвущийся наружу смех. Ну-ну, я это еще припомню…

Я же схватила мишуру, обмотала вокруг шеи (ну там, где она теоретически должна быть) и завязала красивым бантом. Наложила чары, чтобы это чудище не смогло снять. Развеяла энергетическую сеть “добрых” друзей и спрыгнула с Пушка, отбежав на приличное расстояние.

Парни и Фелисити последовали моему примеру, правда сначала отбежали, а потом сняли удерживающие путы. Пушок, оглашая своим недовольством нашу наглость, попытался рвануть за нами, но ему не позволила магическая клетка, опоясывающая его болото. Поэтому он немного пометался и улегся в успокаивающие грязи, гневно поглядывая на нас своими бордовыми глазищами.

Метка на моей руке ярко вспыхнула и развеялась мириадой золотых искорок, демонстрируя всем присутствующим, что Аяла держит свое слово.

– Идем спать. – устало махнула я рукой в сторону спального корпуса и поплелась в свою комнату, параллельно стряхивая с себя куски земли и непонятные лохмотья то ли водорослей, то ли кувшинок.

Каждый раз, поднимаясь пешком на 6 этаж, я думала о специфическом чувстве юмора нашей кастелянши, которая разместила весь боевой факультет на последнем этаже женского общежития. Когда после изнурительных тренировок, от которых ноет каждая мышца и трясутся ноги, приходится пешком подниматься по 186 ступеням, так и хочется сделать какую-нибудь гадость.

– Ты где тор-рчала, Ая? – щуря свои рыжие глаза, спросила Белка, когда я показалась в дверях нашей комнаты.

– Давай завтра? Сейчас нет сил даже языком ворочать, – зевнула я, посмотрев на часы-артефакты, которые продемонстрировали насколько глубока сейчас ночь, а до утренней побудки осталось всего 4 часа.

Скинула с себя грязную одежду и очистила тело магией. Ощущения чистоты это не добавило, но хотя бы грязь с меня сыпаться перестала. И увалилась спать, даже не одев пижаму. Все завтра.

Утро наступило непростительно быстро, а дополнительных эмоций добавил традиционный гон боевого отделения. Напоминал он что-то среднее между боевым кличем носорога и воплем самки примата во время спаривания. Представить сложно? Зато проснуться после такого легко, а, главное, эти истошные звуки не глушат даже специально разработанные артефакты. Сколько поколений боевых магов билось над этой загадкой. Не удалось пока никому. И будет орать до тех пор, пока ты не встанешь и не проснешься. Встать и тут же лечь обратно – не прокатывает. Эта штука будет поумнее некоторых здешних адептов.

– Вставай, чу-ур-дище! Пор-ра! – рычала над ухом Белка.

– Тебе надо, ты и вставай. – отмахнулась я, скидывая ее с подушки и накрывая ей свою голову, пытаясь хоть немного заглушить эти страшные звуки.

– Мяф… – раздалось где-то снизу, а затем в мой зад впилась когтистая лапа.

– Ты чего творишь?! – вопила я, вскакивая все-таки с кровати и потирая сцапанный зад.

– Ты забыла, какой у кошек чу-ур-ткий слу-ур-х? Я и так выну-рждена из-за тебя это каждое утр-ро слу-ур-шать, а ты еще не встаешь, ур-р-р, чтобы закончить по-быстр-рому эти му-ур-чения. – прикрывая лапками свои ушки, жалобно промурлыкала Белка.

Это чудо, по какому-то недоразумению, было названо Белкой и прибыло вместе с моими родственниками с планеты Земля и являлось кошкой. Единственной в своем роде, если не считать лаккарака Ара (или Артаксеркса, что означает “Молчание Света” и звучит, как насмешка, потому что молчание и Ар – вещи несовместимые), сменившего свой лошадиный облик на кошачий, чтобы понравится Белке.

Артаксеркс ( полное имя АрКышш’ Брысъ-не Артаксеркс, а можно просто Кыш) – лаккарак – редкое магическое существо, которое осталось еще со времен, когда Альму населяли фениксы. А было это более 5000 лет назад. Он может принимать облик любого животного и обладает массой редких и удивительных умений. 40 лет назад он выбрал маму и стал ее фамильяром, а Белку сделал моим фамильяром. А я теперь мучаюсь, потому что эта кошечка с самым противным характером, который только можно вообразить. На Земле ее называли “исчадием ада в пушистой шубке”, и я не могу с этим не согласиться, хотя вслух повторять не рискую. Откусит мне что-нибудь и скажет, что так и было.

Я бросила торопливый взгляд на часы-артефакты и ужаснулась, что осталось 15 минут до построения. Поэтому мне пришлось проявить чудеса изворотливости и гибкости тела, чтобы одновременно чистить зубы, надевать спортивную форму и зашнуровывать берцы. Быстро завязав волосы в высокий хвост, я вылетела из комнаты, на автомате замкнув защитный контур помещения, чтобы ни одна живая душа не смогла безнаказанно проникнуть в святая святых. А наказание я предусмотрела суровое…

Надо сказать, что не я одна опаздывала на построение, поэтому мы наперегонки, перепрыгивая то одну, то две ступеньки, летели вниз. Периодически сталкиваясь с другими несчастными в это не очень доброе утро.

На полигон я влетела предпоследняя, но все-таки раньше магистра, который зашел минутой позже, двигаясь размеренным и вальяжным шагом, гаденько предвкушая, как сделает наше утро максимально бодрым.

Куратор окинул взглядом наши стройные ряды, прошелся абсолютно по каждому, что невольно захотелось раздаться вширь и ввысь, чтобы казаться больше, чем ты есть. Особенно учитывая, что я без этого метр с кепкой в прыжке, а в простонародье зовусь “мелкой”, что меня неимоверно злит. Вот как подумаю, так тут же хочется какого-нибудь громилу стукнуть своей миниатюрной и изящной ножкой.

– Дорогие, адепты, эта красота здесь, чтобы услаждать ваш взор или мой? – подозрительно улыбаясь, поинтересовался Магистр Макконахи.

– Общий, Магистр. Праздники же скоро, а полигон не наряжен… – рискнул ответить Трис, осторожно кося глаза в мою сторону.

– И правда. Как это я сам до такого не додумался?! – радостно всплеснул руками куратор, а потом потер их ладошками, бросая восхищенный взгляд на наряженное чудище с розовым бантиком на “шее”. – Вы и Пушка нарядили? Прекра-асно! Он даже улыбается, так ему понравилось.

Наш дружный строй одновременно подался вперед, пытаясь разглядеть на чудовищной крокодильей морде, с пятью рядами острых, как бритва, клыков, улыбку.

Лично мне показалась, что Пушок нас запомнил и сейчас представлял, как будет по очереди снимать шкурку с каждого глупого адепта. А когда Пушок вытащил свой длинный змеиный язык, раздвоенный на конце, и провел им по стройным рядам своих клыков, я совершенно точно убедилась в этом.

Нам всем хана.

– Ну что, господа адепты, будущие боевые маги, надежда всего нашего мира, – выделяя паузой каждое слово, торжественно вещал Магистр Макконахи, который важно стоял, расставив ноги на ширине плеч и сложив руки за спиной.

А с каждым сказанным им словом, вся эта “надежда” стремительно бледнела и начала трястись, гадая, какой будет подлянка от нашего куратора.

– 15 кругов по нашему праздничному полигону! – закончил он.

Адепты слаженно застонали, откуда-то послышались шепотки из разряда “бесчеловечно”, “да как это можно”, “а всегда было 10”. Но Магистр заставил одним своим взглядом прикрыть рты и отправиться на пробежку. А вдогонку донеслось:

– Пушок составит вам компанию!

Не трудно догадаться, что после этих слов каждый, даже самый слабый и ленивый, сегодня бежал, как лучший спринтер человечества. А после пятого круга Магистр решил “оживить” наше праздничное оформление и иллюминацию, добавив в утреннюю пробежку массу острых, кусачих, жалящих и бьющих ощущений.

Разом все, с таким трудом развешанные, елочные шары начали хаотично метаться по полосе препятствий, подгоняя бегущих, то стремительным шлепком по заду, то по пяткам, то сбивая неподготовленных адептов.

Периодически слышались выкрикивания Магистра:

– Трис, шевели ластами! Или тебе мотивации не хватает?! Сейчас исправим!

И тут за несчастным понесся рой растревоженных, точной пчелиный улей, елочных шаров, которые пугающе бросали во все стороны искры и назойливо жужжали. Так быстро Трис не бегал еще никогда.

– Фелисити, ты долго еще будешь купаться в луже? Там уже Пушок заждался.

– Тревис, а ну прекрати залезать на Лероя, вы же мужчины! Стыдно-то как…

– Кеннет, Раян и Балу, ну куда же вы полетели? Зачем так машете крыльями? От шаров надо магией отбиваться, а не руками!

А затем мишура вообразила себя кучкой шипящих змей, поэтому неожиданно спрыгивала на головы мимо пробегающим и без того вздрагивающим “надеждам”. Те, в свою очередь, истошно верещали, как затрапезные девицы. Мишура только ярче светилась и громче шипела, бросалась в лица истеричкам, обматывала их шеи и завязывалась бантиками, после чего не слезала ни под какими предлогами.

– Норд, бесполезно, не снимешь! Лучше закрой рот, пока она не залезла по самые гланды, и беги! – продолжал вещать наш куратор.

Отдельно всех удивила елка, которая красиво стояла в центре нашего полигона и горела всеми возможными огнями. Она медленно поднялась, отряхнулась, как собака, оглашая всех жутковатым звоном стучащих друг о друга елочных шаров. Подобрала свои юбки и побежала вслед за отстающими парнями.

Смотря, как Хаас и Кеннет улепетывают от нее, крича ей вслед проклятия и какие-то заклинания, призывающие остановить все это безобразие, я припустила сильнее. Искренне радуясь, что бег не является моей слабой стороной.

На 10 кругу, когда силы всех боевых магов стремительно изволили покидать, Магистр выпустил Пушка. Тот бежал, громко топая, отчего сама земля дрожала и вздымалась. А мишура, на шеях адептов испуганно трясла своими хвостиками, закрывая обзор и без того побледневших парней. У всех “надежд” резко открылось второе дыхание, а затем и третье, и четвертое…

Я бежала пуще прежнего, пока меня не остановил голос, усиленный магией:

– Адептка Аяла, тебя желает видеть Пушок. Он очень хочет поблагодарить за свой обновленный имидж. Ну не прелесть ли?! – умилительно взирал на своего любимца куратор.

Я же, успевшая поверить, что останусь безнаказанной за свою пакость, стала нервно оглядываться в поисках то ли Пушка, то ли того, кто меня сдал.

Ух, найду засранца, придумаю пакость пострашнее…

Когда на горизонте показался Пушок, плотоядно облизывающий свое бесчисленное количество клыков, я взвизгнула и залезла на елку, которая в свою очередь пыталась догнать бегущих впереди адептов.

Елка тряслась, кололась и всячески пыталась меня скинуть. Но я держалась стойко, бросая испуганных взгляд вниз, где Пушок, подпрыгивая, пытался залезть ко мне на елку.

А вы видели прыгающего на коротких ножках крокодила? Было бы по-настоящему смешно, если бы не так страшно оттого, что елка, кажется тоже испугалась и вздумала потерять сознание, падая прямиком на Пушка.

Я заверещала, а елка упала, придавив собой чудище.

– Ах, ты, исчадие ада! – заорал магистр, подбегая к нам и пытаясь пробраться сквозь колючие ветви к пострадавшему.

Тут материализовалась Белка, которая, узрев меня, сидящую на елке, приняла боевую стойку и зашипела:

– Ш-што с-случилос-сь?

– Это у тебя такой позывной что ли? – спросила я, удивляясь такому неожиданно прибытию моего фамильяра.

С горем пополам и исколотыми конечностями, я слезла с елки, после чего Магистр магией перенес ее подальше. Яростно посмотрел на меня и прорычал:

– К ректору, адептка Аяла!

– Но за что? Я не виновата… – делая большие и испуганные глаза, пыталась я смилостивить гневающегося куратора. Который, впрочем, абсолютно не растрогался, указал мне на выход и отвернулся, поглаживая игольчатый бок Пушка.

Я, понуро опустив голову, направилась к ректору Масу Вало. Белка догнала и запрыгнула мне на плечо, обхватив шею своим пушистым хвостом, видимо, решив таким образом “прокатиться” со мной.

– Позовите целителя! – услышала я за спиной голос куратора, а сама грустно посмотрела на свои кровоточащие ладошки, понимая, что в очередной раз по своей глупости влипла во что-то дурно пахнущее.

Я поднялась по широкой лестнице на 2 этаж преподавательского корпуса, где на нижних ярусах располагались кабинеты, а на верхних – покои преподавателей. Остановившись напротив латунной таблички с надписью “Ректор Мас Вало”, я постояла некоторое время, ощущая, как тучи над головой ощутимо сгущаются, предвещая настоящую грозу. Сделала глубокий вдох-выдох и постучала.

– Войдите. – раздался женский голос.

Я распахнула дверь, встречаясь взглядом с помощницей ректора, которая сидела за большим полукруглым рабочим столом, заваленным кучей бумажек. А еще повсюду этот стол украшали кактусы и мухоловки красного и синего цвета, которые каждый раз вводили меня в ступор, намекая на странные предпочтения этой женщины и заставляя ее справедливо опасаться.

Элла Мэйзекин по праву занимала свое место. Такой помощницы больше не сыскать. Если надо, она, как та синяя мухоловка, откусит нос случайным желающим сунуть его туда, куда не следует.

– Адептка Аяла, вы снова к нам? Седмицу назад только были. – кивая головой из стороны в сторону, намекала она на мое не самое лучшее поведение.

Ну что поделаешь, если неприятности так и сыплются на мою бедовую голову…

– Здравствуйте, Элла Мэйзекин. Меня к Масу Вало направил Магистр Макконахи.

– Да-да, наслышаны об обновленном полигоне. Магистр даже предложил так делать каждый год. Уж очень ему понравился эта задумка.

“Ну еще бы ему не понравилось такое количество новых штучек терроризировать бедных адептов.” – гневно думала про себя я.

– Проходи-проходи. Он у себя.

Я кивнула этой странной женщине и прошла к двери, ведущей в кабинет ректора, где любит вершится правосудие над бедными учениками БАМа. Постучала и после громогласного “Войдите” вошла.

Глава 2

– Здравствуйте, Мас Вало!

– Ну здравствуй, Аяла. Что на этот раз случилось? – проговорил мужчина, откинувшись на спинку своего огромного кресла и скрестив пальцы, положил их на свое не маленькое пузо.

Вообще Мас Вало был действительно хорошим ректором и непревзойденным магом-созидателем. По своей силе и огромному опыту, сравнимым с архимагом, за что и получил титул Мас.

На Кларо и Оскуро есть только два вида титулов. Эльмас и Мас. Когда-то, еще до изменения Альмы, в мире был один правитель. Он практически приравнивался к Богу. Звали его Готам, что означает – тот, кто рассеивает тьму своим сиянием. Так как тогда люди рождались благословленные частичкой божественной силы, то могущество людей определялось количеством этой самой божественной силы. Ну в ком ее больше, тот и круче.

Так вот Готам был наделен больше остальных, поэтому его и стали величать Эль мас, что означает “наиболее”, а тех, у кого поменьше, но все равно достаточно много – Мас, что означает “более”. Потом это выражение укоренилось и сейчас Эльмасом называют правителя Кларо и правителя Оскуро, а Масы – своего рода президенты и губернаторы, которые возглавляют грефы (страны) и рамасы (области).

Титул Эльмаса передается, как у королей – в роду, от отца к старшему сыну. А вот титул Маса получается – его избирают жители путем выборов и голосования, а также состязания, так как тут еще влияет магическая сила кандидата. Выборы проводят раз в 30 лет. Могут выбрать нового или же утвердить нынешнего Маса.

Но в исключительных случаях титул Маса достается сильным магам, которые стали профессионалами высшего уровня. Например, как наш ректор мас Вало.

А что касается женщин, то принято обращение Элла. Раньше так называли любимых женщин Эльмасов и Масов, но теперь это своего рода уважительное обращение, заменяющее Мадам, Мисс или Леди.

И возвращаясь к разговору о ректоре, он удивительным образом любит адептов, старается вникнуть в их детские проблемы и поддержать во всех безумных, а иногда и глупых начинаниях, позволяя совершать ошибки под его чутким руководством. А потом помогает делать правильные выводы.

Он никогда не кричит, если и наказывает, то исключительно за дело. Но при этом внушает безмерное доверие и уважение. А еще он хороший друг моего отца. Поэтому относится ко мне, как к дочери, ну или к племяннице. В общем балует подарками и добрыми словами. Хотя в академии мы этими отношениями не кичимся, а я, наоборот, стараюсь скрывать.

– Я не виновата, ректор… – начала было я.

– То есть это не ты вчера украсила новогодними шарами весь полигон? – вскидывая одну бровь, спросил он.

– Я, но…

– И не ты завязала розовый бант на шее Пушка?

– Я, но…

– Аяла, о твоих проделках уже слагают легенды, а ты едва перешла на 4-й курс. Что же будет на 6-м?

– Но я…

– Только на той седмице ты стояла передо мной после того, как на академическом флагштоке вместо флага БАМа развевались чьи-то семейные трусы в сердечко.

– Но, ректор…

– А за седмицу до этого ты устроила саботаж в столовой, подначивая всех первокурсников отказаться от дежурства и отработок. – на этом ректор встал со своего места, опершись необъятным животом в крышку стола, а руками на него. Посмотрел на меня, пытаясь донести всю шаткость моего положения и продолжил:

– Ты являешься лучшей адепткой всего курса, но при этом с самым ужасным поведением. За половину проделок ты уже должна была быть отчислена, но только благодаря твоему многоуважаемому отцу, я закрываю на это глаза. Но так больше не может продолжаться.

– Чт-то вы им-мете в виду? – тихо спросила я, вглядываясь в его непроницаемые глаза, и даже Белка все это время спокойно сидевшая на моем плече, начала нервно барабанить по плечу своим хвостом.

– Это последнее предупреждение, Ая. Если ты не утихомиришь свой нрав, то будешь отчислена! – строго проговорил ректор, испепеляя меня взглядом, а я вот поверила. Абсолютно точно поверила и решила, что больше никакого спора! Никогда!

Тут ректор, видимо, прочитав на моем лице решимость и осознание происходящего, сел на свое место, снова сложив руки на пузе.

– Да, и еще. Завтра к нам приедет важный гость, который будет инкогнито. Но, скажу тебе по секрету, это большая шишка, которую стоит опасаться. И ты станешь его помощницей. Будешь делать все, что он попросит! Принеси-подай, погладь-постирай, хоть книжку почитай. ВСЕ! Это ясно?

Я, осоловело выпучила глаза, но не рискнула возразить, а просто кивнула в знак согласия. И только Белка тихо сказала: “Мяф”, на большее ее, видимо, тоже не хватило.

– Прекрасно. Можешь идти. – кивнув в сторону двери, ректор опустил глаза на какие-то бумажки, делая вид, что читает, хотя мне отчетливо послышался раздавшийся смешок. Я бросила подозрительный взгляд на мужчину, но тот и бровью не повел, занятый интересным чтивом.

Ну я и пошла. Мне очень хотелось хлопнуть дверью, но я пересилила себя, все-таки иногда даже мою голову посещает благоразумие, и почти беззвучно ее прикрыла, а после направилась в свою комнату, грустно осознавая, что на завтрак уже не успею.

– Чего это он, ур? – тихо промурлыкала Белка, которой также, как и мне, еще не приходилось видеть настолько суровым добряка Маса Вало.

– Не знаю… – прошептала я в ответ. Пытаясь понять, во что все это выльется, кто завтра приедет, и почему именно я должна прислуживать таинственному визитеру. – А как ты оказалась на полигоне?

– Сама у-ур-дивилась. Почу-ур-вствовала, что ты испу-ур-галась и пер-ренеслась из теплой и мягкой кр-роватки. Честно, ур, не очень-то и хотела.

– А я уж решила, что “Исчадие ада” – это у тебя слова призыва. – не осталась я в долгу.

Белка недовольно фыркнула, но больше ничего не добавила.

Преподавательский корпус находился рядом с женским общежитием, видимо, чтобы отслеживать нерадивых адептов мужского пола, которые так и норовят пролезть в комнаты к спящим (ну или не очень) девицам. А мужской корпус расположили поближе к полигону. И вот где справедливость, я спрашиваю? Когда девушке нужно больше времени, чтобы собраться, ей требуется бежать за тридевять земель, дабы успеть на утреннее построение, а парням достаточно только выйти из общежития, как они уже на полигоне.

А учебный корпус гордо возвышался в сердце Беорциге, вместе с алтарем, где и по сей день светится перо феникса, с помощью которого Боги создали наш мир. Вернее, мир Альма уже был, тогда его населяли только прекрасные создания – фениксы, а Боги Уриэль и Урия захотели подселить к ним еще и людей. И с помощью пера они этих самых людей и воплотили.

К сожалению, некоторые люди оказались алчными и наглыми и стремились заполучить перья фениксов, которые они сбрасывают во время своего перерождения. Так как происходит огромный выброс энергии, которая концентрируется в одном единственном пере. А чтобы начать новый жизненный цикл, феникс освобождается от излишков энергии, накопленных за всю жизнь, тем самым наделяя перо невиданной человеку силой.

А один нехороший человек, Моргот, возомнивший себя Богом, пытался завладеть тем самым пером феникса, чтобы стать всемогущим и неуязвимым. Но не сумел совладать с чистой и светлой силой пера феникса, что привело к глобальному изменению самой Альмы, из-за чего мир стал двумя разными мирами – Кларо и Оскуро – которые теперь были зеркальным отображением друг друга, словно планету Альму откопипастили, отзеркалили и слепили воедино. Но попасть в один из другого было абсолютно невозможно, так как там была другая магия, которая губила не носителей.

Кларовцы рождались созидателями (энергетическими магами), а оскурцы – разрушителями (хотя мы их зовем стихийниками). А Беорциге стало единственным местом, в котором могли находиться люди обоих миров, не боясь при этом погибнуть.

Правда, есть еще Гавист – Обитель света, где Боги спрятали фениксов от людей. Но туда попасть никто не может, и даже не известно, остались там еще эти существа или их больше нет. Но людям обоих миров доступен храм у подножия Гависта. Я там еще не была, но обязательно когда-нибудь туда отправлюсь.

И вернемся к нашим баранам, то есть к Беорциге. Еще это священное место, где все наши дети в возрасте 7 лет обретают магические силы. 40 лет назад, как раз, когда сюда перо феникса вместе с Богиней Урией перенесло мою маму и брата с планеты Земля, она должна была спасти этот мир и его детей, так как дочь того самого Моргота, погубившего мир Альму, – Курагари – решила не далеко пойти от отца и забирать жизни детей, чтобы самой жить вечно. Во время обретения ребенком магических сил, она высасывала всю их жизненную энергию ци. К тому моменту детей практически не осталось, да и не рождалось толком. Люди вырождались, а миры Оскуро и Кларо не просто стояли на краю пропасти, а уже смотрели в нее.

Но мама отважно уничтожила злодейку, вернула перо на свое законное место – на алтарь Беорциге, и мир начал восстанавливать равновесие, в связи с чем стало рождаться много уравнителей – это те маги, в жилах которых проявляется магия обоих миров, и они соответственно могут жить и на Кларо, и на Оскуро.

Собственно, именно поэтому и построили нашу академию на Беорциге, чтобы уравнителей могли обучать маги-созидатели и маги-разрушители. Потому что наша сила обычно крепче и сложнее контролируемая. Да и по-большому счету прошло только 40 лет с момента появления первых уравнителей. Мы, так сказать, образец еще изучаемый. Хотя подопытных кроликов с каждым годом рождается все больше, а интереса к нам становится значительно меньше.

Ой, помню, как мама мне рассказывала, что долго не могла привыкнуть к синим растениям Кларо и красным – Оскуро. А здесь на Беорциге все смешанное. Вот, например, наше женское общежитие утопает в красных плетистых растениях с огромными белыми бутонами, которые источают такие насыщенные ароматы, что каждый раз проходя мимо, я радуюсь, что все-таки живу на 6 этаже, а не на первом.

А у парней высадили брутальные синие и черные цветочки и деревца, которые скрюченными ветвями, издевательски стучаться в окна, скребутся по ним, а иногда и вгрызаются, да и вообще тихими темными вечерами пугают до колик и нервного тика. Первый год, я откровенно опасалась там проходить. Хотя, полагаю, что это была тоже своеобразная задумка планировщиков сей застройки, чтобы девицы тоже не думали посещать мужское общежитие, а обходили его десятой дорогой.

Надо признать, им это удалось.

Привычно перешагивая через ступеньку, я добралась до своей комнаты №5, разомкнула защитный контур и вошла в святая святых настоящего холерика.

Минимализм – мое все.

Когда эмоции перегружают из без того не всегда стабильную психику, только моя комната – просторная, светлая, без лишних раздражителей и ненужных деталей, – способно дать мне время не передышку и успокоить нервишки.

Из мебели только самое нужное – шкаф-ниша, спрятанный за легкими деревянными дверцами-решетками, кровать с мягким изумрудным изголовьем, стоящая у самой стены, одна прикроватная тумбочка, рабочий стол с креслом, да небольшой стеллаж для книг и учебников. Единственное, что я добавила – это деревянное панно светлого цвета на стену, откуда выходит теплый приглушенный свет, и висят цветы в небольших горшках, имитирующие вертикальное озеленение. И постелила на пол пушистый ковер молочного цвета. А и еще моя отдельная любовь – уютный подоконник, застеленный мягким коричневым матрасом и несколькими подушками, на котором так приятно посидеть с интересной книгой и кружкой горячего шоколада.

На полках у меня всегда идеальный порядок и чистота. Правда чистоту мне помогает поддерживать специальное заклинание, которое я нанесла на все поверхности. Оно позволяет собирать пыль и грязь в одном месте, накапливая ее в специальный мешок, а я потом его просто выбрасываю.

Я даже толком не стала украшать комнату к Новому году, поставила только живую елку на свой любимый подоконник и украсила деревянными игрушками в виде шишек и звездочек. А по пушистым колючим ветвям пустила, как выразилась моя мама, гирлянду, горящую крохотными желтыми огоньками, больше похожие на светлячков, нежели на лампочки. Потому что они были вполне себе живые и совершенно добровольно сидели на елке и освещали ее. Довольствуясь платой в виде смолы дерева, как любимого лакомства для этих малышей.

Я устало села на широкую кровать, застеленную светло-зеленым покрывалом, и вытянула ноги. Белка же, наконец, освободила насиженное место, то есть мое плечо, которое уже ощутимо ныло, от столь длительного пребывания этой пушистой тушки.

– Тебе, по-моему, пора сесть на диету. – разминая затекшее плечо, предложила я своему фамильяру.

– У-ур! Ты что? Домашней му-ур-рочки должно быть много-р! – возмутилась Белочка, гневно стреляя в меня своими рыжими глазами и вытягивая лапки на моей подушке.

– Где ж ты домашняя му-ур-рочка? Гулящая ты! Вот где вчера провела всю ночь? – передразнивая ее, поинтересовалась похождениями этой несносной клептоманки. Знаю я, где она шлялась. Уже весь ящик забит очень “нужными” вещицами.

– А тебе какое дело-ур? – отводя лукавый взгляд, осторожно косящий в сторону того самого ящика, ответила она.

– Ладно, сейчас мне некогда с тобой разбираться, а вот вечером… – непрозрачно намекая на предстоящие разборки, я быстро скинула с себя грязную спортивную форму, которую кинула в артефакт-очиститель, стоящий в моей крохотной ванной. Это такая полезная штука, которая отправляет грязную одежду в прачечную, а потом она сама появляется на полочке в шкафу. Как работает сие устройства, загадка для многих, но разбираться в ней почему-то никто не хочет. Действуя по принципу “работает и ладно”.

Вообще адептам БАМа несказанно повезло, потому что комнаты выделялись на каждого ученика отдельно и имелась своя небольшая ванная. Так что нам не приходилось выстаивать длиннющие очереди в общую умывальню. Красота!

Быстро приняла душ, надела свежую одежду и накинула неизменную мантию каждого мага и волшебника. Моя была красивого фиолетового цвета. Как грозовое небо, освещенное яркой молнией, или черный виноград, а может спелый инжир. В общем в нем чувствуешь себя благородным крокусом или ночной фиалкой. А еще она удивительно подходит к моим фиолетовым глазам, с задорными серебряными искорками.

Цвета мантий у нас распределялись по типу магии: уравнители – фиолетовые, огневики – красные, воздушники – желтые, водники – синие, маги земли – зеленые, созидатели – белые. А те маги, которые обладают нескольким силами, например, воды и земли, носят черные, но с отличительными полосами нужных цветов.

Быстро побросала учебники и тетради в сумку и полетела на занятия, снова ловко перепрыгивая через одну ступеньку.

Сегодня первой парой у нас значилось Целительство. У боевых магов – это обязательный предмет, так как мы должны уметь оказывать первую помощь пострадавшим. И занятие проходило в лекарском крыле учебного корпуса.

Распахнув двери, в нос ударил стойкий запах различных растирок, лекарственных препаратов и мазей, а также дезинфицирующих настоек, который потом еще очень долго не выветривался. Я невольно поморщилась и стремительным шагом направилась по длинному коридору в аудиторию, где должна проходить лекция.

Туда я вошла практически с звонком, который оглашает начало и конец занятия. Быстро уселась на свободное место и окинула взглядом помещение. Сегодня мы определенно будем тренироваться на жертвах утренней тренировки с Пушком.

Все кушетки были заняты покусанными адептами, среди которых даже наблюдался Трис, чему я несомненно порадовалась. Ведь не подначивал бы он меня вчера, не лежал бы тут сегодня.

Вместе с переливчатым звоном в аудиторию просочился лекарь и, не спеша, прошел к первой койке с пострадавшим, на лице которого отразились такие муки, что мне даже стало его немного жаль.

Это был адепт второго курса, по прозвищу, видимо, единорог. На его лбу красовалась потрясающая шишка, которой он явно каждый раз звонко задевал дверные косяки. Почему звонко? Потому что только и слышалось “ай”, “ой”, “ух”, пока лекарь осторожно прощупывал его новый агрегат.

– Кто из созидателей желает потренироваться убирать шишки и ушибы? – спросил лекарь, выискивая взглядом первого подопытного. Когда он остановился на мне, я решила спрятаться за широкой спиной Балу, он хоть и не созидатель, но точно будет лучше меня.

– Может ты, Аяла? – поинтересовался преподаватель Макавели.

Вот теперь неизвестно, кто будет подопытным – я или все-таки этот несчастный, чья удача сегодня сложила лапки и прикинулась опоссумом.

– Я? А может не надо… Этот единорог еще жить хочет… – взывая к преподавательскому благоразумию и заглядывая в глаза в поисках там совести ну или великодушия, спросила я.

– Хочу-хочу. Может я так пойду? – быстро опомнился единорог, но преподаватель был непреклонен.

– Приступай, Аяла.

Вот насколько хорошо мне давалось практически все, целительская магия мне не давалась практически никак. И это при том, что моей бабушке достался очень сильный дар целителя. У меня же всегда получался ровно противоположный эффект от ожидаемого. И это пугало. А судя по, стремительно бледнеющему, лицу и рогу, покрывающемуся испариной, парнишку это пугало тоже.

– Если что, прости. Я тебе потом обратно пришью. Шить у меня получается лучше. – прошептала я.

Парень дернулся, явно намереваясь бежать, но, не имеющие никакого сострадания, Лерой и Кеннет его крепко прижали за плечи с двух сторон. Я обошла койку и встала, нависая над его головой.

В лазарете воцарилась звенящая тишина. Все адепты замерли в ожидании и, кажется, даже перестали дышать, уставившись на меня голодными глазами. Голодными до зрелищ глазами… Я протянула к лекарю руку и звонко сказала:

– Скальпель.

Парень побледнел еще сильнее, практически сливаясь с белоснежной простыней, на которой он лежал. И, кажется, начал терять сознание, закатывая глаза настолько, что радужка уже смотрела явно на извилины, если таковые, конечно, имелись.

– Да ты что?! Рано еще терять сознание. Я даже не начала. – возмутилась я и пощелкала единорога по его рогу, пытаясь привести в чувства.

– Понабралась словечек от матери, а теперь честный народ пугаешь. А что такое скальпель? – не выдержав, проворчал лекарь, при этом взирая на меня полными любопытства глазами.

– Это очень острый нож, который используют для рассечения мягких тканей… человека.

Я думала, что сильнее бледнеть нельзя. Оказалось, можно. И чего мужчины пошли такие нежные?

Решив, заканчивать весь этот спектакль, я вскинула руки и начала потихоньку собирать энергию. В этом деле спешить нельзя. Переборщишь – оставишь не только без рога, но и без головы. Я сосредоточилась, ощущая, как собирается энергия на кончиках моих пальцев, как она согревает руки и немного потрескивает от напряжения.

Затем опустила руки, остановив аккурат над рогом, отпуская свою энергию и вливая ее в того несчастного. Его физиономия озарилась ярким светом, глаза горели священным ужасом. Можно подумать, я не лечу его тут, а расчленяю.

Рог постепенно начал уменьшаться, открывая всем любопытствующим высокий и красивый лоб второкурсника. Закончив, убрала руки, чтобы посмотреть на результат своих трудов.

– Жить будешь! – вынесла вердикт я и похлопала парня по плечу. Тот снова дернулся, а потом заметно расслабился, ощупывая свой лоб в поисках еще какого-нибудь инородного тела.

– Молодец, Аяла. Оказывается, можешь, когда хочешь! – то ли похвалил, то ли пожурил меня преподаватель. И до конца занятия меня больше не трогал.

Повезло… И мне и единорогу. А то у него был хороший шанс побыть еще и бараном или всадником без головы. Никогда не угадаешь, в какую сторону жахнет.

Глава 3

После Целительства мы с Ринкой и Фелисити вышли на улицу, чтобы проветрить мозги и себя, надышавшихся валерьяновым корнем. В лицо ударил морозный воздух и на нос попадали первые снежинки.

– О-о, твоя мама уже снег запустила. – восхищенно озираясь и вылавливая эти самые снежинки, проверещала Ринка.

– Ну правильно, до Нового года осталась всего две декады.

Мои мама и бабушка не из этого мира. А Новый год для них – самый любимый праздник, о котором, надо признаться, здесь не знал никто. Но все, кто знаком с моими боевыми родственниками, поняли достаточно быстро, что легче добавить в календарь нового мира этот праздник, чем убедить их, что его нет.

Так вот теперь в жизни кларовцев укоренилась привычка ходить в баню 41 инвернада, делать салат Оливье, слушать речь правителя Эльмаса Лукиллиана (по специально, ради этого случая, изобретенному головизору), считать удары часов на главной площади перед замком Манар, где обитает семья правителя, пускать салют и вообще 10 дней гулять так, чтобы соседи завидовали.

Примерно 40 лет назад моя мама (не)случайно попала на Кларо, спасла всю Альму от неминуемой гибели, влюбилась в папу и притащила сюда все наше веселое семейство. Честно, спасла она мир или все-таки его изменила, воплощая свои задумки, пока не ясно. Но народ давно смирился, называя ее только “33 несчастья” или “ходячим бедствием”.

Новый год решили отмечать, как и полагается в конце года, а здесь он длится 13 месяцев, в каждом из которых по 40-45 дней. И вот теперь этот праздник Кларо и немного Оскуро (до них не сразу дошло) отмечают 41 инвернада. И надо ли говорить, что маму и бабушку не остановило, что в нашем грефе не идет снег?

Не остановило… Теперь в период новогодних праздников усиленно трудятся маги, напуская снег и вьюгу на города тех грефов, которые “страдают” более теплым климатом. А еще специально были выведены зеленые елки, и это при том, что на Кларо все растения синие, а на Оскуро – красные. Мне кажется, что маги земли до сих пор нервно вздрагивают, слыша имена мамы и бабушки, которые терроризировали их целый год, пытаясь создать это несчастное дерево.

Укутавшись посильнее в мантию, которая, к слову, не грела совсем, мы нахохлились и стояли под первым снегом, любовно взирая на всю эту красоту. Снежинки, подгоняемые легким ветерком, кружились в великолепном танце и мягко ложились на землю. Они, конечно, практически сразу таяли, но совсем скоро станут собираться в огромные сугробы, в которые так весело будет нырять или кидать товарища.

Когда зубы уже начали отстукивать чечетку, а пальцы на ногах перестали чувствоваться, мы вернулись в учебный корпус и поднялись на второй этаж, где нас ждал урок по Теории Стихий.

Лекции по этому предмету велись у всего потока, так как стихийной магией обладали почти все адепты. Исключались только чистые созидатели, но даже тем было важно иметь представление о магии “противника”.

Поэтому аудитория, куда мы вошли, была поистине огромной, как амфитеатр с большим количеством рядов, поднимающихся ввысь. Внизу располагалась кафедра преподавателя с доской для записей.

Мы разместились в середине аудитории и принялись ждать начала занятий. Когда неожиданно перед моим носом возникла бумажка, сложенная самолетиком. Она пропорхала, взмахивая крыльями, опустилась на стол и развернулась.

– Пойдешь со мной на Новогодний бал? – гласило это послание, почему-то только без подписи. Отправитель, видимо, думал, что я по почерку узнаю. Но не узнав, я окинула взглядом адептов, сидящих в аудитории. И заметила Триса, который как-то странно подмигивал мне бровью и косил глазами в сторону записки.

Я опустила глаза на эту самую записку, на которой появилась подпись “Трис”, и немного подвисла. Не то, чтобы я не хотела на бал или не хотела идти вместе с ним. Просто я всегда думала, что надо идти с тем, кто нравится. А Трис… ну он просто Трис. Да, он – самый симпатичный парень на всем потоке, по которому сохнут все девицы – от мала до велика. Но не я.

Но с другой стороны, что я теряю, если соглашусь? Пойти в любом случае придется, хоть я и не люблю все эти танцульки. А одной идти не принято. Так пусть моей парой будет Трис. И накалякала на бумажке “Пойду”, после чего она снова сложилась в самолетик и полетела к Трису.

– Тебя Трис пригласил на бал? – с придыханием спросила Фелисити, которая все это время заглядывала мне через плечо и, конечно, видела послание.

– Пригласил.

– Повезло-о тебе. – мечтательно поглядывая на парня, прошептала она.

– А тебя наверняка Балу пригласит или Лерой. Вон, как стреляют глазками и что-то строчат на листочке.

И, действительно, тут же перед девушками материализовались приглашения на бал. Фелисити пригласил Балу, а Ринку – Лерой. Те с поросячьим визгом и томным вздохом ответили согласием. Вот никогда не понимала такого трепета перед представителями мужского пола.

По аудитории разнесся перезвон колокольчиков, и вошел Магистр Беллинор собственной суровой персоной. Этот экземпляр педагогического сообщества отличался преотвратильным характером. Он окинул аудиторию с такой физиономией, словно объелся сначала кислого, потом горького и запил все это чистым спиртом.

Хотя, надо признать, такое отношение он имел не ко всем адептам БАМа. У него был и “белый список”, в который он любезно записывал самых лучших (по его скромному мнению) учеников. Но, к сожалению, я попала в “черный”, когда однажды вздумала зевнуть на его уроке, тем самым продемонстрировав свое отношение к его предмету в целом и к его вещанию в частности. До сих пор передергивает, от воспоминаний противненьким фальцетом сказанного:

– Адептка Аяла, вы изволите спать или все-таки слушать великие умы нашего человечества?

Вообще хорошо, что я тогда вовремя прикусила свой язык и не ответила что-нибудь язвительное о его скромности и самомнении, но острый локоть Ринки, усердно тыкающий мне в ребра, напомнил, что учиться мне еще долго, а проступков у меня уже вагон и маленькая тележка.

Лекцию он читал настолько занудно и скучно, что абсолютно каждый боролся с излишней выработкой мелатонина и провожал взглядом упавшие шарики на часах, которые отсчитывали время до освобождения… то есть окончания занятия.

Но часики никак не желали торопиться, а издевательски тянули время, где минута явно шла за две. Здесь в песочных часах был не песок, а гидрогелевые шарики, которые отмеряли минуты. Они медленно пропихивали свои светящиеся телеса через узкую горловину, каждый раз застревая и, точно Винни Пух, прикидывали, куда им лезть дальше – то ли вперед, то ли назад. Хотя у меня все чаще были подозрения, что это Магистр Беллинор что-то там магичил, чтобы максимально оттягивать время нашего освобождения. А адепты всего потока наблюдали за этим действом и делали ставки: отпустит или нет.

И, наконец, вместе с последним шариком, пропихнувшимся в горлышко, прозвенел звонок. Все адепты слаженно подскочили и засобирались, усердно запихивая тетради и учебники в свои сумки.

Я же вприпрыжку, не дожидаясь никого, под истошное рычание своего живота, понеслась в академическую столовую. По дороге меня нагнали подруги, еле поспевая, но стараясь изо всех сил.

– Что тебе сказал ректор? – пыхтя, как стадо ежей, и придерживаясь рукой за правый бок, спросила Фелисити.

– Пригрозил отчислением… Так что теперь я ни с кем не спорю и никуда не влетаю. – вместе с последними словами я, конечно, же влетела. С размаху, словно об кирпичную стену, я врезалась в мужскую грудь. Крякнула и обеими руками схватилась за пострадавший нос. Из глаз брызнули слезы, а сильные мужские руки придерживали меня за плечи, пока я пыталась сфокусировать взгляд.

– Ты в порядке, Ая? – все также крепко удерживая меня, поинтересовался Трис.

– Божечки, Трис, ты кирпичи, что ли по ночам грызешь? – гнусавым голосом спросила я, все также утешая побитый нос.

– Грызу гранит науки! – расплылся в довольной улыбке этот гранит.

– Все бы ботаники были таки-ие… – облизывая гранит взглядом добавила Ринка.

Тут мой живот достаточно громко и совершенно некультурно напомнил, что харе трепаться, пора бы уже и пожрать. Я смутившись, прикрыла его сумкой и засеменила в сторону раздаточной.

И надо отметить, что БАМ отличалась лучшей студенческой кухней, которая не в каждой ресторации имелась. Мы дружно окунулись в сносящие голову ароматы и многообразие потрясающих блюд на раздаточных столах. Мой живот снова прорычал, и я, не мучая беднягу, схватила поднос и стала накладывать всего да побольше, и желательно с горкой.

Девчонки и Трис смотрели на меня почему-то с сочувствием.

– Ты все это собираешься съесть? – спросила Ринка, попытавшись забрать у меня котлетку, но я зарычала и убрала свой поднос от чужих загребущих рук.

– Я думаю, нам лучше сесть за другой столик. Когда рванет, чтобы нас не задело. – предложил Трис.

– Не рванет. Я сегодня пропустила завтрак. – поставив еще компот из местных ягод, а затем и цапнув булочку, направилась прямиком к нашему любимому столику у нарядной новогодней ели в центре зала нижнего яруса столовой.

Наша академическая столовая впечатляла каждого впервые вошедшего, потому что производила, скорее, впечатление ресторана, нежели едальни. Все столы были накрыты белоснежными скатертями, на которых всегда горели свечи и стояли живые цветы, а сейчас – новогодние венки.

Круглые столы на 4, 8 или 12 человек, были разбросаны по двум этажам. Второй этаж, красиво нависал над первым, спускаясь вниз широкой полукруглой лестницей с парящими огоньками. Балюстрады были украшены елочными ветвями, новогодними шарами и светящимися гирляндами.

А над вторым этажом возвышался стеклянный купол, внутри которого висела огромная люстра, освещающая всю столовую живым светом. Сейчас этот купол был припорошен первым снежком, где каждая снежинка ярко искрилась и создавала праздничное настроение.

Вся наша Шестая группа дружно подтянулась и расселась. И принялась жевать, чавкать, причмокивать и, кажется, кто-то даже хрюкал от удовольствия. Столовая также стремительно наполнялась оголодавшими адептами и шумными беседами.

– Сегодня в 7? – шепотом поинтересовался Балу у Триса.

– А что сегодня в 7? – не обращая внимания на шикающие в мою сторону звуки, громко спросила я, пытаясь перекрикивать галдящих адептов местного общепита.

– Тш-ш-ш!.. Сегодня мы идем на предновогоднюю вечеринку. – шикнул на меня Трис.

– Так еще две декады до Нового года! – удивилась я.

– Поговаривают, завтра приедет какая-то шишка с проверкой. А значит, про любые вечеринки можно забыть. Ты придешь? – Трис бросил на меня полный надежды взгляд.

– Не-е, мне больше нельзя никуда влипать. Ректор пригрозил отчислением. – отказалась я, продолжая уплетать обед.

– Так никто не узнает! – настаивал на своем Трис.

– Пойдем, Ая. – сложила ручки в молящей просьбе Фелисити, а ей вторила Ринка, кивая головой, как китайский болванчик.

– У-ф, вы меня так под отчисление подводите! Но ладно, только на чуть-чуть! – согласилась я.

И все принялись бурным шепотом обсуждать предстоящую вечеринку, которую устраивают будущие выпускники БАМа. И будет она в мужском общежитии. Так что нам надо было еще разработать план по внедрению части женской общаги в мужскую и усыпить бдительность кастеляна вишневой настойкой, специально для этого случая припасенной Трисом.

Сразу после обеда мы с девочками отправились в общагу, где совместными усилиями пытались написать доклад по защитным чарам, а после еще и принарядиться к вечеринке.

Занимались мы, привычно, в моей комнате, потому что она была самая просторная и не захламленная. Девочки же были жуткими барахольщицами и, по-моему, вывезли всю мебель из отцовских особняков, чтобы чувствовать себя “как дома”.

Когда доклад был дописан, Фелисити, возомнившая себя косметой, принялась наводить мне макияж и завивать кудри. Чтобы точно “сразить наповал” Триса. Зачем только его сражать, я так и не поняла. Но послушно сидела и старалась даже не ругаться, когда она в очередной раз случайно выдирала мне волосы.

– Надо еще заколкой здесь зацепить, и будет бомба! – довольная своей работой, воскликнула она. – Где у тебя заколки?

– Посмотри в ящике в шкафу. – ответила я, разглядывая себя в зеркало.

В целом, было очень даже неплохо, учитывая, что я вообще не крашусь и не перевариваю платьица да юбочки. Макияж Фели сделала не броский, но достаточно подчеркивающий мои фиолетовые глаза с длинными ресницами и пухлые губы. Мои темные, вишневые волосы красиво спадали тугими локонами и кокетливо прикрывали открытые плечи и спину. На скулы она положила блестки, которые мерцали точно алмазы, добавляя моему взгляду озорства и лукавства. А люминесцентные нити создавали еще и атмосферу волшебства, так идеально подходящую под Новый год.

Вообще у каждого мага на Кларо или Оскуро есть отличительная черта – это светящиеся нити в волосах, демонстрирующие вид магии, которым обладает маг. Например, у созидателей нити всех оттенков от белого до темно синего, у разрушителей – от желтого до бордового, а иногда и фиолетового. У уравнителей – все вперемешку. Яркость этих нитей, в свою очередь, выдает силу (чем слабее, тем бледнее и меньше нитей, чем сильнее – ярче и больше). Если маг, допустим, пребывает в крайней степени ярости или вообще готов убивать, а может он хочет тонко намекнуть, на что способен (мужчины любят мериться яркостью), то тогда светятся еще и глаза. Наша магия сильно связана с эмоциями. Но при желании и соответствующем опыте, мы можем скрыть это свечение, если не хотим демонстрировать свою силу. Ведь, если взять Эльмасов (правителей), то они самые сильные маги, а значит, светиться могут, точно новогодние елки. Но, когда они выходят в люди, то, обычно, скрывают свою личность.

– Ва-ау, Ая. Откуда у тебя такая красота? – проверещала Фели откуда-то из шкафа, а затем вылезла из него, протягивая какое-то розовое безобразие и непотребство со стразиками и ленточками, которое по всей видимости, должно прикрывать девичью грудь.

Я вытаращилась на это недоразумение, по ошибке названное бюстгальтером, а потом на Белку, которая подозрительно прикрыла свою моську пушистым хвостом.

– Твоих лап дело? – забрала у Фели, прости, Господи, лифчик и сунула в рыжий хвост своему фамильяру. – Ну зачем тебе девичий… э-э… бюстик, ты же все равно не сможешь его надеть?!

– Ну он кр-расивый, с камешками… – открывая один рыжий глаз, ответила Белка, а затем протянула лапки к этому недоразумению, обняла его, уткнулась в ленточки головой и замурчала, точно дизель.

– Верни туда, откуда взяла! И извинись! – рявкнула я.

– У-ур… Конечно-конечно, – ответила Белка, продолжая мурчать и кайфовать от этого похабства. У кого только свистнула, интересно.

Ринка притащила мне платье, так как у меня своих не имелось, а Фели всучила мне туфли на шпильке.

– Ну не-ет! – пыталась впихнуть ей туфли обратно, – Я же себе ноги переломаю!

– Да они, как тапочки! Ты даже не заметишь, – она усадила меня на кровать и надела туфли, от которых ноги обдало приятным ветерком, а затем они сжались по моей ступне, обхватывая надежно, что никакая Золушка бы их не потеряла. А я, видимо, не смогла снять.

С горем пополам я вытянулась на разъезжающихся ногах и собрала их вместе. Бросая любовный взгляд на свои удобные берцы.

– Даже не думай! – прочитав, видимо, мои мысли сказала Ринка, – Берцы под это платье не подойдут.

– Так я могу свои брюки надеть, – тут же предложила я.

– Ты же девушка, Ая. Так побудь ей хотя бы один вечер, а после полуночи сможешь снова стать тыквой. – упрекнула меня Фели.

Девушки наколдовали большое зеркало на моей стене, куда наше трио дружно уставилось.

Фелисити – длинноногая блондинка, с лицом сердечком, огромными голубыми глазами и малиновыми губами. Стояла в золотистом платье, которое еле-еле прикрывало нижние девяноста и подчеркивало стройные ножки в черных босоножках на каблуке.

Ринка – была обладательницей очень аппетитных форм, которых не стеснялась демонстрировать, поэтому надела черное платье с достаточно глубоким декольте, но длиной в пол и с нескромным разрезом до середины правого бедра.

И я – самая мелкая девушка во всей академии, с родной двоечкой, но осиной талией. Наряженная в длинное платье винного цвета, состоящее из лоскутов-полос разной длины, которые стекали по моему телу, мягко обнимая и подчеркивая сначала красивую грудь, а затем тонкую талию, и аккуратно стелились небольшим шлейфом по полу. Если стоять, то оно выглядело достаточно просто, но стоило прийти в движение, как лоскуты разлетались в разные стороны, напоминая живое пламя и открывая ножки, обутые в такие же винные туфли на длиннющей шпильке. Единственное, что меня радовало – это то, что так я стала порядком выше, но все остальное меня заставляло смущаться и краснеть, становясь тоном с это платье.

Как им удалось меня уговорить облачиться в это безобразие, я не знала. Одурманили что ли чем-то.

– Все, я раздеваюсь! – начала лихорадочно искать язычок от молнии на пояснице, путаясь еще в каких-то лоскутах, видимо, находящихся там с целью прикрыть голую спину, но это плохо выходило, так как моя спина была непростительно обнажена и очень мерзла.

– Раздетой идти не лучшая идея, – отрывая мои руки от спины, проворчала Ринка.

– Я никуда не пойду! – возмущалась я.

– Ты обещала!

– Но я практически голая!

– Зато красивая! – парировали практически хором подруги.

Тут в дверь кто-то постучался, я фыркнула и пошла ее открывать. Распахнув дверь, я буквально уткнулась носом в грудь Триса, отпрянула назад и посмотрела на парня. Блондин стоял на пороге, возвышаясь надо мной, как скала, облаченный в белоснежную рубашку, которую, видимо, второпях забыл застегнуть на все пуговицы, что демонстрировала крепкую мужскую грудь, черные брюки и черную куртку. На ноги обул черные лакированные ботинки.

Трис в свою очередь внимательно разглядывал меня, медленно опускаясь взглядом от лица, к ногам, немного задержавшись на выступающих из платья холмиках. Что заставило меня смутиться еще сильнее. Ей-богу казалось, что я абсолютно голая, а он меня застукал, выходящей из душа. Без полотенца.

– Ты очень красивая, – как-то хрипло сказал Трис.

– Спасибо, но я планировала переодеться. Подожди немного. – ответила я, прикрывая дверь, но он остановил меня один быстрым движением и распахнул дверь полностью.

– Не надо. Идем так. – блондин протянул мне руку, предлагая сопроводить на закрытую подпольную вечеринку.

Я бросила взгляд на небольшое зеркало, висевшее на дверце моего шкафа, и приуныла. Но схватила с крючка длинное шерстяное пальто, прикрывающее это непотребство, шлейф пришлось подоткнуть за пояс, чтобы не собрать весь снег. И пошла с Трисом. Девочки, не растерявшись, шли рядом. При этом косили в мою сторону и сторону парня, подмигивали накрашенными глазами и из пальцев рук складывали сердечки.

Так стукнуть их хотелось. Еле сдержалась.

Глава 4

– Белка, слезь с меня, я дышать не могу-у. – прохрипела я таким голосом, что сама скривилась. А еще жутко хотелось пить, и чтобы мир перестал вращаться. Нещадно так, как на детской карусельки. Вжух-вжух-вжух.

– Да слезь ты с меня! Что ж так разжирела за ночь?! Опять в столовку ночью жрать ходила?! – пытаясь спихнуть с себя это чудовище, я все-таки открыла глаза и… заорала.

– Перестань верещать! От тебя уши в трубочку сворачиваются! – ответила мне темная вихрастая голова, лежащая почему-то на мой груди и подозрительно сопящая в мое скромное декольте.

– Ты кто такой?! И как оказался в комнате порядочной девицы?! – оторвав от груди брюнета, оценивая красный след, который он оставил от своей щетины, продолжала я кричать.

– Ты-то? Я-то? – возмутился он, удивленно вскидывая брови.

Да-а, с головой у него явно проблемы, раз связной речью не обладает.

– Да ты сама, между прочим, ко мне ночью завалилась. И говоря “завалилась”, именно это я и имею в виду!

Брюнет сел на кровати и откинулся спиной на ее изголовье. Окинул меня нечитаемым взглядом, а затем сложил руки на груди, к счастью, не голой, а в белой футболке. Хотя мои глаза то и дело пытались зацепиться то за его крепкие руки с выпирающими венами и накачанными бицепсами, то за мужскую грудь, которую сильно обтягивала футболка, не оставляя никакого простора для фантазии.

Я тряхнула головой и подняла глаза выше, чтобы наконец разглядеть лицо незнакомца, по какой-то непонятной случайности оказавшегося со мной в одной кровати. Глаза – ярко-фиолетовые, точно, как мои. Хотя в его радужках мерцают красноватые искринки, а в моих – серебряные. Широкие брови, прямой нос и пухлые четко очерченные губы, которые растянулись в легкой усмешке, а на правой щеке появилась милая ямочка. Легкая небритость и вихрастая шевелюра добавляют его облику озорства и хулиганства.

Передо мной сидит явный представитель мужского пола, который точно знает, что он хорош и регулярно этим пользуется, сбивая с толку впечатлительных юныв дев, вроде меня. А значит, надо подобрать челюсть, подтереть слюни и закатать губы. И валить отсюда, да по-быстрому.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но точно меня с кем-то спутал. Я никогда бы не ввалилась в комнату, среди ночи, да еще и к незнакомому мужчине. – гордо вздернув нос, я подобрала все свои юбки и сползла с кровати. Жаль только мир вращаться не перестал, поэтому я застонала и вернулась к насиженному месту. Что ж так хреново-то? Ей-Богу, ни разу в жизни не напивалась, поэтому сейчас я просто не понимаю, что произошло, а главное, как?

– А нажраться так, что ничего не помнишь, тоже не про тебя? – брюнет вскинул бровь, явно намекая, что я чего-то не знаю.

– Да на что ты намекаешь? Я вообще не пью! – сильнее вызверилась я. И только головокружение остановило меня от членовредительства, которое несомненно грозило этому вихрастому.

Мужчина встал с кровати, подошел к столу в углу комнаты и поднял стеклянную бутылку с чем-то ядрено-зеленым.

– А это что? – тыкая в меня этой самой бутылкой, спросил он.

– А что это? – уставившись на нее, поинтересовалась я.

– Ты правда ничего не помнишь? – брюнет лукаво улыбнулся, а глаза так вообще светились от восторга. У меня же сил хватило только на то, чтобы помотать головой. Мол, ничего.

Последнее, что я помню, это как мы пытались залезть через окно в мужское общежитие, а потом поднялись на пятый этаж, где была подпольная вечеринка. Хоть формально и не такая подпольная, но это не суть. Выпускники умудрились создать пространственный карман, благодаря чему, из маленькой общежитской комнаты сделали настоящий ночной клуб. Народу было тьма-тьмущая, музыка громыхала так, что из мыслей оставалось только “бум, бам, бдыщ”, желудок поменялся местами с печенкой, а от светопредставления не просто рябило в глазах, а, казалось, что все танцующие бились в предсмертных конвульсиях.

Фелисити и Ринка быстро испарились в поисках приключений, а я осталась с Трисом, который всучил мне какой-то зеленый сок. А дальше пустота.

Я бросила взгляд на зеленую жижу и поняла, что меня чем-то опоили. А вот как умудрились запихнуть в постель к этому мужчине, осталось загадкой. И почему к нему? Других что ли не нашлось?

– Трис-с, я оторву ему то, что по ошибке с-считалось признаком мужс-ского пола. – зло прошипела я, все также испепеляя взглядом эту несчастную бутылку.

– Все-таки что-то вспомнила? – как-то слишком довольно поинтересовался брюнет. Нельзя быть таким счастливым по утрам, можно и по цветущей роже получить от того, кто привык вставать не стой ноги.

– Не так много, как хотелось бы. Расскажи свою версию событий.

Он оскалился, точно чеширский кот, схватил стул и уселся на него, закинув руки на спинку и потер ладошками. Точно предвкушая сладкую историю моего позора.

А дело было так:

Этот образец мужского самолюбия тихо-мирно посапывал в кроватке, видя прекрасные сны о единорогах (ну это моя версия, его куда прозаичней и менее приличней). А тут через портал ввалилась я. Прокричала: “Кто не спрятался, я не виновата!”, напугала беднягу до икоты. В руках держала ту самую бутылку с зеленой светящейся жижей, хлебнула ее из горла, затем поставила бутылку на стол и завалилась к нему в кровать.

Порядочный мужчина отбивался от меня всем, чем только мог, а я распускала свои ручонки, принуждая, прости, Господи, к страшным непотребствам, заставляя его все больше смущаться, а меня краснеть, от этих подробностей. А потом просто уснула.

– Слушай, а давай сделаем вид, что меня тут не было, а? – с надеждой спросила я, заглядывая в наглые фиолетовые глаза, которые, если бы могли, то точно заржали.

– А что мне за это будет? – спросил этот шантажист. А я опешила от такой наглости, но деваться некуда. Это моя девичья честь и гордость тут страдает, а не его.

– А что ты хочешь? – осторожно спросила я, искренне надеясь, что его фантазия не будет отличаться буйством и разнообразием.

– Пока ничего, но за тобой должок. – было мне ответом.

Я бросила взгляд на часы-артефакты, висевшие за его спиной, подскочила и начала метаться по комнате, собирая свои туфли.

– Я все проспала! Кошмар! Мне ректор голову оторвет, если опоздаю! Где эта чертова туфля? – рычала я, ползая по полу, обнимая только одну туфлю.

– Держи, – брюнет любезно протянул мне потеряшку, – И куда ты так спешишь?

– Одного мажора встречать. Шишку какую-то! И принесла ж нелегкая в нашу академию?! А еще ректор приказал мне стать его шавкой на побегушках, приносить тапочки и развлекать! Иначе отчислит. – зло причитала я, путаясь в лоскутах своего изрядно потрепанного платья и надевая туфли. – А где мое пальто?! – окинула взглядом помещение, но пальто не обнаружила. Зато на меня скалилась очень довольная брюнетовская рожа.

– Ты чего так скалишься? – подозрительно спросила я.

– Да так… Придумываю, как тебе искупить должок.

– Не старайся. Целее будешь… – прошептала себе под нос. – А где мы? – подошла к окну и выглянула на улицу, пытаясь хоть что-то там разглядеть в непроглядной вьюге, которая раскидывала сугробы по очищенным дорожкам и била снежными хлопьями в окно.

– В преподавательском корпусе. – брюнет как-то оказался у меня за спиной и тоже вглядывался в пейзаж за окном. Стоя непростительно близко, что я чувствовала тепло его тела и дыхание на макушке, а мурашки побежали по моей голой спине, что я невольно поежилась.

– Ну я пойду? – развернувшись лицом к мужчине, отчего носом уткнулась в его широкую грудь, обтянутую белой футболкой. В нос тут же ударил запах зноя и раскаленного песка. Что невероятно захотелось к нему прижаться, чтобы согреться. Я подняла глаза, разглядывая багровые искорки, пляшущие в фиолетовых радужках.

– Иди. – выдохнул он и отошел в сторону двери. А мне стало отчего-то очень холодно. – Только надень мое пальто. На улице мороз.

Мужчина снял с крючка черное шерстяное пальто и накинул мне на плечи. Запахнул его на груди и застегнул все пуговицы. Я только осоловело распахнула глаза, не зная, что делать дальше. Выдавила из себя тихое “спасибо” и просочилась в едва приоткрытую дверь.

Дальше я, как бешеная белка, неслась вниз, перепрыгивая через две ступеньки, так как на одну не осталось времени. Радовало лишь то, что мне никто не повстречался на пути. Все-таки шестой день седмицы – самый спокойный день. Многие отсыпаются, а большинство разъехались по родственникам.

Залетев в свою комнату, окинула взглядом бедлам, который остался после вчерашних сборов на злосчастную вечеринку. Увиденное конкретно увеличило содержание яда в моей крови.

Белка дрыхла на подушке все также в обнимку с безобразием под ошибочным названием “бюстгальтер”. Я скинула клептоманку и выдернула изделие с ленточками и стразиками.

– Я же просила вернуть ЭТО! – прорычала я.

Белка села на кровать, понуро опустив голову, даже усы свои умудрилась свесить. А затем подняла свои глаза, распахивая зрачки, что они заполнили практически все оранжевую радужку, скрестила лапки на пузике и посмотрела на меня котом из Шрека.

– Ну-ур мо-ожно я его оставлю, у-р?

На мгновение я была готова ей все простить и сбегать в лавку за покупкой еще парочки подобных недоразумений. Но быстро опомнилась.

– Нет! Верни! Сейчас же!

– Вр-редина!

– Клептоманка!

– Ведьма р-р!

– Не буди лихо, пока оно тихо! – прошипела я.

Белка намек поняла, спрыгнула с кровати и вальяжной походкой, помахивая пушистым хвостом в виде вопросительного знака, направилась к двери. Подтянулась на задних лапках, а передними надавила на дверную ручку. Дверь открылась, а кошка, презрительно фыркнув, вышла.

– Лифчик забыла! – кинула ей вдогонку, но кошки уже и след простыл. Только остался удивленный взгляд соседки по этажу, видимо, не уехавшей к родственникам, а собирающейся на завтрак. Эта бедняжка даже сумку выронила.

– Это я Белке. – пояснила я, а девушка только кивнула в ответ, подхватила сумку и побежала от меня, от греха подальше. А я хлопнула дверью и взглянула на часы.

Часы-артефакты уже даже не намекали, а кричали, что я страшно опаздываю. Поэтому я практически сорвала с себя это платье. Отрыла в шкафу нормальные брюки и блузку, обула любимые берцы. Мухой понеслась в ванную, разглядывая себя в зеркало после вчерашней попойки. Под глазами синяки и размазанная тушь, на голове, вместо волос, птичье гнездо. Ужаснувшись от своего вида, быстро умылась и причесала волосы. Собрала их в высокий хвост. И мухой полетела встречать мажора.

Влетев в главный корпус, чуть не сбила Маса Вало с ног. Хотя, вероятнее всего, меня бы просто всосало в его необъятные телеса, смягчив при этом удар.

– Ты где шляешься?! Ая! – громко шептал он, вытирая платочком испарину, выступившую на его широком лбу.

– Простите, ректор. Я проспала… – убедительно соврала я.

Только я встала плечом к плечу с ректором, как двери главного корпуса БАМа распахнулись, впуская трех высоких и красивых мужчин. В середине которых гордо шествовал мой утренний незнакомец. Я мысленно застонала.

– Т-ш-ш, – шикнул на меня ректор, видимо услышавший мой мысленный стон.

– Добро пожаловать, господа! Мы рады приветствовать вас в нашей Беорцигской Академии Магии! – поприветствовал мужчин ректор, лучась от подозрительного восторга.

– Спасибо за приглашение, Мас Вало! Я Дор Антама, а это мои помощники Караян Блейк и Дойл Кертисс.

– Приятно познакомиться! А это Аяла, она будет вашей помощницей. Можете обращаться к ней по любым вопросам! – ректор положил потную ладошку мне на плечо и легко подтолкнул вперед.

– Добро пожаловать! – поприветствовала я гостей, но смотрела исключительно в наглые фиолетовые глаза, в которых разрасталось настоящее пламя.

– Давайте пройдем в академическую столовую, насладимся прекрасным завтраком и обсудим все дела. – предложил ректор. Заметив кивок брюнета, развернулся на пятках и направился по направлению к анфиладе, ведущей в столовку. Я засеменила рядом, ощущая на спине чей-то обжигающий взгляд. Хотя, конечно, догадывалась чей, но не будем показывать пальцем в самодовольного брюнета, который обнажил идеальные белоснежные зубы, тонко намекая, что парочка там явно лишняя. Ну вот почему из всех мужчин планеты меня занесло именно к нему?

Если жизнь повернулась к вам задницей, повернитесь тем же ей в ответ. Пусть лицезреет и давится от зависти. Ведь у нее такой задницы, точно нет!

Глава 5

Эльмас Доржан

Я никогда в жизни не сидел столько, сколько за последние 40 лет. Казалось, мой зад окончательно и бесповоротно принял форму кресла. А от речей нудных советников просто хотелось выть. И кто все те люди, мечтающие завладеть властью и управлять империей? Больные!

И если вы думаете, что меня напрягает свалившаяся после казни правителя Оскуро, а по совместительству моего отца Эльмаса Арольда, ответственность, то вы ошибаетесь. Ее я никогда не боялся. А вот люди, которые, как репейники, усиленно цепляющиеся за зад и пытающиеся оттяпать кусок побольше, бесят. Дико бесят!

Я знал, что дворец – это настоящий серпентарий, но в силу того, что не слишком интересовался королевскими делами и аристократическими пристрастиями, не задумывался, насколько все действительно плохо.

Когда я только узнал, что являюсь единственным наследником правителя, я обрадовался. И нет, не тому, что займу престол. Мне было на него плевать с высокой колокольни. Я был рад обрести отца. Но, к сожалению, довольно быстро понял, что я ему был нужен только до тех пор, пока не появятся законные наследники.

А отец был помешанным на чистоте крови. Для него имел значение не сам человек, а только его род и количество “чистых” альмарцев в его потомках. И надо ли говорить, что насколько “чистые” голубые крови, настолько же черные души, страшные дела и их поступки?

Они помешаны на власти, деньгах и магии. Их дочери, постоянно норовившие оказаться в моей постели – “невинные” незабудки, в которых побывал весь цвет нашего общества, стремившиеся отхапать мужика поперспективнее.

А я играл свою роль.

Я, конечно, не был настолько наивен и беспечен, как хотел казаться. Это все давно сложившийся и въевшийся под кожу образ. Ведь я довольно рано понял, что куда проще выглядеть простаком и ловеласом, тогда будет хоть малейшая надежда выжить здесь. Отец никогда не воспринимал меня всерьез, а следовательно, не боялся. Всех, кто вызывал в нем иррациональное чувство страха, ждала смерть.

После моего наследования престола я начал аккуратно подчищать верха аристократии, освобождая главные должности и нанимая тех, кому я мог хоть немного доверять и не бояться получить нож в спину. Но надо признаться, таких было крайне мало. А недовольных, что бастард управляет Оскуро – крайне много.

Сейчас эти горе советники настаивают на моей женитьбе. Аргументируя тем, что империи нужен наследник. Они предложили отбор, я же только фыркнул, представляя, как кучка диких кошек будет драться за мое внимание. Только я-то прекрасно знал, что слава обо мне разнеслась по всей Альме, а значит, бороться будут фурии, которым нужен исключительно престол, или дурочки, которые будут надеяться, что сумеют остепенить меня и направить на путь истинный, без обхаживания каждой юбки.

А оно мне надо? Нет. Я и Оскуро-то управлять не хотел. Я хотел просто жить. Но, как говорится: “Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах”.

Один единственный раз, когда мне искренне понравилась девушка, и я даже решил жениться, тут же все испортил отец. Попытаясь жениться на ней вместо меня. Посчитав, что ему наследники нужны больше, чем мне – бастарду. Я бы даже мог с этим согласиться, не чувствуя себя преданным и побитым родным отцом.

И вот сижу я в огромном зале заседаний и слушаю кудахтанье отчаянных советников, искренне верящих, что без брака мне ну никак нельзя, и прикидываю, как мне от этого по-тихому отказаться.

– Господа советники, – сделал паузу, дожидаясь, когда их кудахтанье стихнет, – Я не буду проводить никакой отбор, а сам выберу себе невесту.

Советники снова загалдели, ей-богу в такие моменты чувствую себя в авиарии, а не в зале заседаний. Я поднял руку, призывая к тишине.

– Я объеду разные Школы и Академии Магии, где буду под другими именем проводить, скажем, проверку. Ну а сам присмотрюсь к девушкам, как они ведут себя в естественной среде и выберу ту, которая мне понравится. – не дав советникам снова раскудахтаться, я встал со своего места, мысленно вздыхая оттого, что снова не чувствую свой зад, и направился к выходу. Я специально не сказал, куда планирую отправиться, чтобы не успели доложить. Хоть все они давали клятву мне, как правителю, да еще и клятву о неразглашении. Но кто-то из них ведет двойную игру, а мне пока не удалось вычислить крысу.

Я был, как никогда рад, неожиданно пришедшей в голову идее, поехать в БАМ. Мне жизненно необходима передышка, и как можно дальше от дворца. Чтобы снова почувствовать себя человеком, а не владельцем авиария и серпентария.

С собой я взял Караяна Блейка и Дойла Кертисса – пожалуй, единственных людей, которых я могу назвать друзьями. И что редкость – они знают меня настоящего, а не того, кем я пытаюсь казаться. Поэтому в исключительно хорошем расположении духа, я перешагнул ворота Беорцигской Академии Магии. Где даже воздух пах беззаботностью, весельем и предвкушением чего-то еще едва уловимого, но заставляющего трепетать от ожидания.

Мы приехали поздно вечером, поэтому только и успели, что разместиться в отведенные покои в преподавательском корпусе.

Моя комната была более, чем скромная, так сильно отличающаяся от дворцовых покоев. Но тем самым радуя меня все сильнее. Чем меньше будет о нем воспоминаний, тем лучше. Я решительно настроился все время, что отведется здесь провести, быть самим собой. Настоящим, пусть и под другим именем.

Быстро разложил немногочисленные вещи, принял душ и улегся спать. Только я начал проваливаться в дрему, как в комнате что-то рухнуло. Хотя нет, вывалилось из портала со словами: “Кто не спрятался, я не виновата”.

Я резко вскочил, зажег огненный пульсар и замер в боевой стойке, вглядываясь в темноту комнаты и в то место, откуда вывалилось странное создание.

Девушка медленно поднялась с пола, придерживая руками бутылку с зеленой светящейся жижей, бросила на меня изумленный взгляд таких же фиолетовых, как у меня, глаз. Икнула и расплылась в обворожительной улыбке.

Она была одета в длинное красное платье, которое подчеркивало ее соблазнительные формы: аккуратную высокую грудь, узкую талию и аппетитные бедра. Сквозь лоскуты вылезала стройная ножка в красной туфельке.

– Ты-то мне и нужен… – прошептала она, вперив в меня свои яркие глаза с серебряными искорками.

– Я? – непередаваемо опешил я.

– Ты. Ты – мой истинный. – ответила она, заставив удивиться еще сильнее.

Она сделала глоток этой странной зеленой жижи, скривилась и сказала: “фу, какая гадость, эта ваша заливная рыба”, затем поставила бутылку на стол и направилась ко мне.

Я искренне верил, что меня удивить просто невозможно. Но эта куколка смогла.

Она подошла практически вплотную и положила руки мне на плечи. Я неожиданно растерялся от такой близости и просто застыл, охваченный ароматом черной смородиной и цветами мимозы.

Чувствовал себя, как юнец, впервые увидевший голую девушку и думающий – то ли продолжать пялиться, то ли закрыть глаза. А она даже не была голая. И кто позволил по академии расхаживать в таком платье?! Которое вот совсем не прикрывает, а, наоборот, подчеркивает и очень даже демонстрирует. Все равно, что голая.

Сколько мы так простояли я не знаю. Девушка разглядывала мое лицо, медленно холодным пальчиком провела по надбровной дуге, а затем очертила мои губы. А после встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Осторожно, едва касаясь, но постепенно углубляя поцелуй.

Она прижималась все сильнее, словно стремилась стать единым целым. Я сдался и обвил руками ее тонкую талию, зарывался пальцами в лоскуты платья на ее спине, касаясь голых участков нежной кожи.

Девушка оттягивала мои волосы, кусала губы и ласкала языком. Отчего моя выдержка начинала трещать по швам. И я подхватил ее под бедра и уложил на свою кровать. Девушка подтянулась на руках и улеглась на подушку, заглядывая через глаза в самую душу.

Это было настолько странно, что казалось воображением моей больной фантазии. Я не знал, кто она и откуда здесь взялась, она не знала кто я. Но было такое ощущение, что мы знакомы вечность.

Я забрался на кровать, нависая над ней и чувствуя, как вздымается ее грудь, и только я собрался снова ее поцеловать, как понял, что она уснула. Я уставился на ее безмятежное лицо, услышал ее глубокое и спокойное дыхание. Тело требовало продолжение, а девушка просто спала. Такого со мной еще ни разу не случалось. Я почувствовал острый укол по своему мужскому самолюбию и раздутому эго.

Будить ее для продолжения, я посчитал ниже собственного достоинства, поэтому аккуратно снял с девушки туфли и улегся рядом. Лежал, слушая размеренное дыхание и тихое посапывание, и разглядывал таинственную незнакомцу, случайно оказавшуюся в моей постели.

Она была удивительно миниатюрная, чем-то напоминала ребенка, если бы не соблазнительные формы женского тела. Длинные волосы, цвета спелой вишни, в которых едва мерцали люминесцентные нити разных цветов, выдавая в ней уравнителя. Большие глаза кошачьей формы с длинными пушистыми ресницами, маленький чуть вздернутый нос и пухлые малиновые губы, вкус которых я до сих ощущал и жаждал вкусить снова.

– Кто же ты? – едва слышно спросил я.

Девушка вздохнула повернулась ко мне лицом и закинула руку мне на плечо, а затем придвинулась и уткнулась носом в грудь, продолжая спать, как ни в чем не бывало.

Я прижал ее к себе и довольно быстро провалился в спокойный сон без сновидений.

На утро я проснулся от жуткого визга, который меня буквально оглушил.

– Перестань верещать! От тебя уши в трубочку сворачиваются! – ответил я, своей таинственной незнакомке, вдыхая аромат девичьей груди.

– Ты кто такой?! И как оказался в комнате порядочной девицы?! – кричала девушка, вынуждая меня все-таки оторваться от нее. По глазам я понял, что она ничегошеньки не помнит.

– Ты-то? Я-то? – я сел, окидывая взглядом эту порядочную девицу, буквально набросившуюся на меня с поцелуями, и даже забыл, что хотел сказать, а потом вспомнил и добавил. – Да ты сама, между прочим, ко мне ночью завалилась. И говоря “завалилась”, именно это я и имею в виду!

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но точно меня с кем-то спутал. Я никогда бы не ввалилась в комнату, среди ночи, да еще и к незнакомому мужчине. – она попыталась встать, но последствия бурной ночи дали о себе знать, она покачнулась и уселась обратно.

– А нажраться так, что ничего не помнишь, тоже не про тебя? – решил уточнить, выцепив взглядом зеленую заливную рыбу, то есть жижу в бутылочке.

– Да на что ты намекаешь? Я вообще не пью! – девушка явно начинала кипятиться, разве что пар из ушей еще не пошел. Поэтому я просто встал с кровати и подошел к столу, взял стеклянную бутылку и спросил:

– А это что?

– А что это? – удивилась она и уставилась на ядовитую зеленую водицу.

– Ты правда ничего не помнишь? – ситуация начинала меня дико забавлять, даже стало интересно, как она отреагирует, если узнает, как лезла ко мне с поцелуями.

Девушка помотала головой, немного задумалась, а потом явно что-то вспомнив, прорычала:

– Трис-с, я оторву ему то, что по ошибке с-считалось признаком мужс-ского пола.

Мысль о том, что она заявилась ко мне после какого-то мужика неприятно кольнула. Но я быстро ее отбросил. Все-таки она мне никто, а далеко зайти мы не успели. Хотя я бы и не отказался, конечно…

– Все-таки что-то вспомнила? – улыбнувшись, поинтересовался я.

– Не так много, как хотелось бы. Расскажи свою версию событий. – ответила девушка, вперившись в меня своими фиалковыми глазами.

Я, развалившись на подушках, принялся за рассказ, с удовольствием отмечая, как меняется лицо девушки-фиалки. Что наводило меня на мысль, что все-таки такое с ней действительно не случалось, и она не имеет привычки, ходить по ночам в гости к незнакомым мужчинам. Осталось только узнать, как же она оказалась у меня…

– Слушай, а давай сделаем вид, что меня тут не было, а? – умоляла она глазами, полными надежды. Они буквально кричали: “Что произошло ночью в этой комнате, останется здесь же”.

Ну не-ет, малышка. Легко не будет.

– А что мне за это будет? – поинтересовался я.

– А что ты хочешь? – тихо спросила она, нервно комкая сбившееся одеяло.

А моя фантазия тут же подбросила массу пикантных картинок, где и в каких позах я хочу. Но не сейчас…

– Пока ничего, но за тобой должок.

Девушка посмотрела на часы-артефакты, подскочила, точно ужаленная в свой очаровательный зад и заметалась по комнате.

– Я все проспала! Кошмар! Мне ректор голову оторвет, если опоздаю! Где эта чертова туфля? – выпятив попу наверх, ползала она по полу в поисках своих туфель и рычала, точно тигрица.

– Держи. И куда ты так спешишь? – я подобрал закатившуюся туфлю и протянул ей.

– Одного мажора встречать. Шишку какую-то! И принесла ж нелегкая в нашу академию?! А еще ректор приказал мне стать его шавкой на побегушках, приносить тапочки и развлекать! Иначе отчислит.

После этих слов я, неожиданно даже для себя, обрадовался. Значит, ее приставили прислуживать мне. Как интересно. А после того, что было ночью, будет еще интереснее…

– А где мое пальто?! – она окинула взглядом комнату, а затем посмотрела на меня, сощурив свои кошачьи глаза. – Ты чего так скалишься?

– Да так… Придумываю, как тебе искупить должок.

– Не старайся. Целее будешь… – пробубнила она себе под нос, тем самым позабавив меня еще сильнее, и добавила, выглядывая в окно. – А где мы?

– В преподавательском корпусе. – ответил я, подходя к ней сзади. Что-то не давало мне покоя, находясь рядом с этой девушкой.

– Ну я пойду? – она резко развернулась и уткнулась своим носом в мою грудь. Затем подняла глаза, а мне показалось, что резко закончился весь воздух. В груди что-то защемило и нестерпимо захотелось прижать ее к себе.

– Иди. – пересилив себя, ответил я и подошел к двери, чтобы взять свое пальто. В этом платье она точно замерзнет, а потом и заболеет.

– Только надень мое пальто. На улице мороз.

Я накинул на ее хрупкие плечи пальто, в котором она практически утопала. Застегнул на все пуговицы. Девушка, не прерывая зрительного контакта, поблагодарила и выпорхнула из комнаты. Оставив после себя легкий аромат черной смородины и мимозы, а еще ощущение пустоты и одиночества.

Озадаченный тем, что даже не спросил ее имени, я начал собираться на встречу с ректором. А еще предвкушая ее реакцию, когда она поймет, что ее ночной незнакомец окажется тем самым мажором, которому ей придется приносить тапочки.

Глава 6

Ректор шел по коридорам нашей славной академии и нахваливал каждую аудиторию, каждый портрет небезызвестных предков и лучших умов наших миров, каждый цветочек, старательно выращенный трудолюбивыми адептами. А также заставлял меня краснеть и вжимать голову в плечи так сильно, что она едва не трещала, осыпаясь мне под ноги.

– Аяла – одна из самых лучших адептов БАМа. Очень способная ученица и перспективный маг. Правда с плохим поведением и тяжелым нравом… – вещал ректор, проходя мимо аудитории по Теории Стихий. Вот не зря не любила я этот предмет, а теперь еще и аудиторию буду обходить десятой дорогой.

– Как интересно… А что же не так с поведением у этой прекрасной девушки? – поинтересовался брюнет, то и дело бросая на меня взгляд, тонко намекающий, что он точно знает, что не так с моим поведением.

А я решила, что и брюнетов теперь любить не буду. Хватит с меня одного такого шибко зубастого.

– Ая отличается большой изобретательностью и… слабостью к спорам. – хохотнул ректор.

– К спорам, значит… – протянул этот наглый и самодовольный тип.

– Вот вчера, например, она украсила целый полигон елочными шарами и мишурой, даже елку откуда-то притащила. А нашему йампалу на шее повязала розовый бант. И это будущий боевой маг! Из-за нее потом весь поток отдувался на утренней тренировке, убегая от тех самых елочных шаров, мишуры и елки.

– И Пушка… – тихо под нос добавила я. Но, видимо, услышали все.

– Да, и Пушка. Магистру Макконахи так понравилась эта идея, что он решил каждый год радовать адептов праздничным полигоном. – согласился со мной Мас Вало.

– Я бы определенно хотел взглянуть на ваш полигон. И Пушка. – хмыкнув, добавил Дор, совершенно случайно задев меня рукой и проведя по спине, пропуская вперед в дверях столовой.

– А седмицу назад, она повесила чьи-то семейные трусы на флагшток. Мы так и не нашли несчастного владельца, теперь лежат в хранилище забытых вещей. – продолжал позорить меня ректор, вызывая тихие смешки у рядом стоящих мужчин.

Я быстро просочилась вперед, искренне надеясь, что моя порция прилюдной порки закончится СЕЙЧАС. И направилась к ленте с раздачей, которая пестрела изобилием разных блюд. Адепты по выходным обычно позднее приходят на завтрак, а поэтому у меня, честно говоря, разбегались глаза от наполненных блюд, источающих такие божественные ароматы.

Пока я выбирала с чем мне взять блинчики, ректор вспомнил еще одну занимательную историю:

– О, а месяц назад, она опоила облепиховой настойкой Мейверские мухоловки. Те настолько пристрастились к пагубной привычке, что теперь отказываются от воды и требуют только эту настойку. Приходится изготавливать ее в огромных количествах, иначе они просто усыхают и грозятся издохнуть.

Я быстро схватила первые попавшиеся блинчики и понеслась к столу с горячими напитками. Кофе мне жизненно необходим. Иначе я сейчас кого-нибудь покусаю, как та самая мухоловка, с тяжелой алкогольной зависимостью.

– А как в оранжерее оказалась облепиховая настойка? – услышала я вопрос за своей спиной.

– Адепты там научный проект делали, под руководством алхимиков изучали воздействие и последствия своей новой разработки… – промямлил ректор, видимо, уже пожалевший, что наболтал лишнего.

– Как интересно… – сказал Жан, – Я смотрю, это не первый случай из-за пагубного пристрастия к… настойкам. – добавил он, бросая на меня такой взгляд, что еще чуть-чуть и на лбу бы точно загорелась надпись: “Я знаю, чем ты занималась этой ночью”.

– Не первый случай? – почему-то побледнел Мас Вало.

– Да, это частая проблема… у людей… с пристрастием к крепительным напиткам. Да, Аяла? – еле сдерживая громкий смех, спросил брюнет.

– Понятия не имею! – прорычала я, наливая вожделенный кофе, стараясь унять дрожь в теле и дергающийся глаз.

Чего он о себе возомнил? Если хотел бы рассказать, уже бы рассказал. А так только издевается, бросая на меня двусмысленные взгляды и намеки. У-у-у… как я уже ненавижу брюнетов!

Мы расселись за круглым столом на втором ярусе столовой. И принялись уплетать все, что успели наложить на свои подносы. Все это время этот паршивец сверлил меня взглядом. Ей-богу подавилась бы, если бы не была настолько голодна. Поэтому я просто старалась его не замечать и смотрела только в свою тарелку с блинчиками с творогом. С самыми нелюбимыми. Э-эх, сейчас бы мяса, грустно думала я.

Когда первое чувство голода было успешно подавлено, за столом завязалась беседа. И, к моему великому счастью, не обо мне.

Выяснилось, что брюнет приехал сюда с проверкой. Я про себя злорадно улыбнулась, вспоминая, сколько всего наговорил ректор. Вот ничему жизнь мужика не учит. Когда надо держать язык за зубами, болтает, как трещотка.

Чего только проверять собрался этот… Дор, я не поняла. Да и ладно. Меня это не касается. Но потом выяснились такие подробности, что повергли меня в шок и заставили глаз дергаться еще сильнее. Оба глаза.

– Мас Вало, буду откровенен, на самом деле я прибыл сюда, чтобы подобрать невесту для Эльмаса Доржана Атиямы Блака. И в этом мне будет нужна ваша помощь. Я хочу понаблюдать за некоторыми девушками, чтобы оценить их… так сказать поведение в неформальной среде. В привычной им обстановке. – поделился своим большим секретом прощелыга.

– Конечно-конечно. Обязательно поможем. Вот Аяла вам непременно поможет. Она все про всех знает. – ректор спихнул всю ответственность на меня, заставив вспыхнуть от злости еще больше.

Ну что за день-то сегодня? Сначала проснулась в постели с этим зубоскалом, а теперь еще и невесту ему надо помочь выбрать? Серьезно?

– А может нам и саму Аялу рассмотреть в качестве претенденток в невесты к Эльмасу? – загадочно проговорил брюнет.

– Что? – взвизгнула я от такого предложения, вытаращив глаза на брюнета и пытаясь подобрать челюсть, упавшую в мои недоеденные блинчики.

– Боюсь, что это невозможно. – неожиданно ответил ректор, – Аяле родители уже подобрали жениха.

– Что-о?! – в конец обалдела я, готовая здесь же грохнуться в обморок. – Какого еще жениха?!

– Тебе вечером отец с матерью все расскажут… – извиняясь взглядом, что снова сболтнул лишнего, проговорил ректор.

Не-е, этот человек просто находка для шпиона. Как только умудрился столько лет управлять академией. Хотя, о чем я думаю? Мне жениха нашли. ЖЕНИХА!

– Извините, но мне надо вас покинуть. – сил моих терпеть больше не осталось, поэтому я стремительно встала, подхватив свой поднос с недоеденными блинчиками и понесла его к окошку для грязной посуды. Практически бросила туда поднос, который мгновенно куда-то испарился и донеслась чья-то громкая брань. Но не слушая, я буквально вылетела из столовой и понеслась к женской общаге.

Я бежала по обледенелым дорожкам, чуть-ли не разъезжаясь в шпагате, ветер холодил колени и больно кусал щеки. Но я ничего не замечала. Ни холода, ни льда под ногами, ни окоченевших пальцев, ни спешащего за мной мужчины.

– Ая, постой! – раздался бархатных голос.

– Чего тебе? – рявкнула я, но любезно остановилась. Хотя взгляд мой любезностью не отличался. У Пушка он и то добрее.

– Ты свое пальто забыла. – брюнет протянул мне мое пальто и накинул на плечи. Привычным движением застегнув на все пуговицы, словно всю жизнь на мне пальтишки застегивал.

– С-спасибо. – поблагодарила я, наконец замечая, насколько успела замерзнуть, и кутаясь в пальто посильнее. Окинула глазами мужчину в одном пиджаке и добавила. – Пойдем.