Читать онлайн Разрушительница проклятий бесплатно

Audrey Grey

Curse Breaker: Kingdom of Runes Book 2

All rights reserved under the International and Pan-American Copyright Conventions. No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording, or by any information storage and retrieval system, without permission in writing from the publisher. This is a work of fiction. Names, places, characters, and incidents are either the product of the author’s imagination or are used fictitiously, and any resemblance to any actual persons, living or dead, organizations, events or locales is entirely coincidental. Warning: the unauthorized reproduction or distribution of this copyrighted work is illegal. Criminal copyright infringement, including infringement without monetary gain, is investigated by the FBI and is punishable by up to 5 years in prison and a fine of $250,000.

ЦЕНА ПРОКЛЯТИЯ

Создано болью разбитого сердца, скреплено костью и заклято кровью. Выбито руной на камне. Пусть тысячу лет Проклятие живет, если кто-нибудь мне не принесет:

Слезы феи из леса дремучего.
Инжир из логова ворграта злющего.
От шелки чуть-чуть чешуи золотой.
И кость столетней ведьмы лесной.
Часть черного рога Королевы Теней.
Жертву сердец, разлученных до конца дней.

Глава первая

Впервые за многие годы Хейвен потерялась. Следы ворграта, обнаруженные несколько часов назад, теперь казались обманом зрения, а мускусный запах, которым существо помечало свою территорию, – плодом воображения.

И все же она до сих пор чувствовала неприятный запах на своем пальце, которым провела по коре замшелого дерева, растущего неподалеку.

Хейвен развернулась и принялась осматривать верхушки деревьев в поисках просвета в густой листве, заслоняющей небо. Сапоги скользили по грязи, собственное дыхание громко отдавалось в ушах. Если бы только она могла увидеть положение солнца, то определила бы, в каком направлении движется!

Обычно лес давал ей ответы. Хейвен читала их по стороне валуна, на которой росло больше всего мха. По движению облаков. Даже по тому, где паук развесил свою паутину, она могла отличить север от юга.

Но темная магия, царствующая в этих местах, делала все знания Хейвен о лесе бесполезными. Толстая серебряная паутина мерцала на высоких ветвях, и Хейвен надеялась, что никогда не встретит пауков, развесивших ее. Мох лежал повсюду.

Перекинув недавно наколдованный рюкзак через плечо, Хейвен нырнула под корни огромного дуба и поморщилась, когда на голову посыпались жемчужно-белые личинки.

Час назад она проползала на корточках под этим же деревом. Хейвен была в этом уверена. Только теперь вместо одного упавшего ствола, преграждавшего ей путь, из земли выросли три искривленные ольхи.

Если она и проходила здесь раньше, то следов не осталось. Либо лес постоянно менялся, либо она сходила с ума.

Ох, Белл. Тебе бы тут понравилось. Хейвен представила, как друг рассуждает о магических свойствах леса и старательно записывает свои наблюдения. Богиня Небесная, как я скучаю по тебе!

Теперь, когда Хейвен осталась одна, без компании Солисов, постоянно отвлекающих ее, появилось время осознать, как же ей не хватало лучшего друга. Его сияющей улыбки и дразнящего смеха.

«Он – причина, по которой ты все это делаешь, – напомнила себе Хейвен. – Не подведи его».

Мысли о принце Пенрифа заставили Хейвен с удвоенным старанием искать ворграта. Мало того, что для снятия Проклятия ей требовался инжир из его логова, так еще и Рук могла умереть, если Хейвен не принесет ей несколько капель яда, собранного с длинных резцов этого существа.

– Не накручивай себя, – пробормотала Хейвен, пробираясь в солоноватой воде болота. Грязь прилипла к ее сапогам, ноги отяжелели, в нос ударил запах тухлой воды.

Борясь с желанием разрыдаться, она вытерла пот со лба, оставляя на коже след мха и грязи.

Проклятая вода! Никогда еще Хейвен не ненавидела воду так сильно. Влага висела в воздухе, и каждый вдох давался с трудом.

Глаза уже болели от напряжения, потому что она постоянно вглядывалась в болотистую почву в поисках треугольных трехпалых следов, оставленных воргратом. Разглядывая землю у себя под ногами, Хейвен прокручивала в голове описание условий для снятия Проклятия.

Инжир из логова ворграта злющего.

По опыту она знала, что самцы воргратов никогда не отходили далеко от логова, днем и ночью охраняя инжир для своих самок. Они убивали любое существо, подходившее к логову слишком близко, особенно во время брачного сезона.

Прошлым летом, когда Хейвен чуть не поймала в ловушку ворграта, терроризирующего Мьюрвудский лес, она насчитала почти пятьдесят различных лесных существ, убитых в радиусе примерно километра от его логова.

Большинство жертв были ночными животными, а это наталкивало на мысль, что ворграт, скорее всего, активнее по ночам. Возможно, днем он даже спал несколько часов – на ее удачу.

К тому времени, как Хейвен нашла сокровище ворграта, молодое дерево инжира, спрятанное возле оврага, оранжевые лучи заката наполнили Мьюрвудский лес, тогда она решила уйти и вернуться при свете дня.

Но на следующий день все плоды инжира исчезли с дерева, а самец ворграта лежал мертвый на земле. Вероятно, его убила самка после того, как учуяла запах Хейвен так близко от своего логова.

Что бы ни предстояло Хейвен теперь, она не могла забыть, что даже если ей удастся добыть инжир из логова ворграта и собрать его яд, не умерев, а затем чудом сбежать, где-то поблизости ее будет поджидать самка.

* * *

Хейвен обнаружила новые следы ворграта возле болота. День угасал, погружая лес в глубокие тени, последние коралловые лучи света отступали все дальше с каждым сокрушительным ударом сердца девушки. Тут и там на деревьях виднелись проплешины в тех местах, где кто-то содрал с них кору.

Во влажном воздухе раздались странные, пронзительные крики наряду с диковинными звуками, издаваемыми какими-то существами, с которыми Хейвен предпочла бы не сталкиваться и местоположение которых не могла определить. Но чем дальше на запад она продвигалась, тем тише становилось в лесу.

Большинство людей думали, что тишина в лесу – это хорошо, но Хейвен придерживалась другого мнения.

Теперь она официально находилась на территории ворграта.

Она пробралась сквозь переплетение древесных корней и лиан, стараясь не наступать на заполненный водой след, который указывал ей направление. Судя по глубине следа и длине пальцев, этот ворграт был намного крупнее и старше, чем тот, которого Хейвен выслеживала в Мьюрвудском лесу.

И умнее – он двигался по руслам ручьев и не раз возвращался назад.

Замечательно. Повезло же ей наткнуться на зрелого, опытного ворграта, который наверняка окажется большим и будет яростно защищать свое логово.

Как умудриться его не убить?

Но Столас предупреждал, что, убив ворграта, Хейвен обречет себя на гибель.

– Не убивай ворграта, – передразнила она низким и насмешливым голосом, подражая Повелителю Теней, – если не хочешь, чтобы его самка охотилась за тобой по всему свету.

Пнув изъеденный червями пень дерева, Хейвен закатила глаза.

– Как это поможет мне, если я умру?

На мгновение лес зашевелился, и Хейвен могла поклясться, что сверху донесся раздраженный смешок.

Тень Монстра Теней, это место действовало ей на нервы! Вот бы Сурай оказалась сейчас здесь, чтобы выслушать ее жалобы! Хейвен представила, как Рук усмехается, как они вместе пробираются сквозь заросли леса, а Ашерон крадется впереди, раздраженный какими-нибудь словами или поступками Хейвен – например, тем, что она дышит или просто существует.

И все же… она скучала по ним. По всем.

Еще несколько часов назад Хейвен ни за что бы не призналась в подобном… но это правда. Она привыкла к компании Солисов и полюбила их. Даже если они смеялись над ней и обращались как с домашним животным, даже если у Ашерона была привычка одергивать и дразнить ее, ей все же нравилось находиться рядом с ними – так она ощущала себя в безопасности.

Ты становишься мягкотелой, Эшвуд.

Отогнав мысли о Солисах, Хейвен углубилась в заросли, рыча себе под нос из-за того, что тени между деревьями, казалось, удлинялись и темнели у нее на глазах.

От напряжения на коже выступила испарина, по рукам побежали мурашки. Девушка вытащила кинжал, щедро одолженный ей Повелителем Теней.

Оружие было тяжелее, чем хотелось, снабженное замысловатой золотой рукоятью с ониксовым эфесом в виде крыльев ворона. Рукоять покрывали рубины и черные бриллианты, и их дурацкий отблеск слепил Хейвен. Нелепое, безвкусное оружие, даже по меркам Владыки Преисподней.

Тем не менее, ворграты умели оставаться незаметными. К тому времени, как она заметит одного из них рядом, воспользоваться луком уже не получится. А еще Хейвен лелеяла надежду, что застанет этого ворграта спящим – ведь им же нужно спать – и сможет каким-то образом вывести его из строя так, чтобы он этого не заметил.

Так что тяжелый, заряженный магией кинжал по имени Месть ей пригодится.

Заросли лиан и листвы стали плотнее, еще больше заглушая свет. Хейвен осторожно пробиралась вперед, а ветки и шипы впивались ей в щеки, когда она пригибалась и скользила сквозь растительность, которая словно сжимала ее плотным кольцом.

Несомненно, если бы Столас увидел, как она собирается использовать его любимый кинжал, он бы разозлился, но ей было все равно.

Заросли становились все гуще, пока Хейвен не оказалась в густой путанице ежевики и лиан. Паника сковала тело, и она забыла, что нужно вести себя тихо. Забыла, что должна держаться спокойно. Дико хрипя, Хейвен рванулась вперед, навстречу воздуху, свету…

Образовался проем, куда она и провалилась.

На миг ослепнув от влажной темноты, окрашенной в красный цвет последними лучами солнца, Хейвен поправила шляпу и огляделась. На расстоянии примерно десяти метров от нее возвышалось огромное дерево. Его массивный корявый ствол находился в центре тщательно сложенного кем-то гигантского гнезда из лиан, ветвей и костей, склеенных вместе высохшей грязью.

У подножия дерева виднелись необъятные корни, похожие на сердитых серых змей, наполовину зарывшихся в почву. Толстые и широкие ветви дерева низко склонялись к земле. А на самых маленьких ветвях висели темные каплевидные плоды.

Инжир ворграта.

Хейвен замерла, затаив дыхание. Адреналин мешал хорошо видеть, и девушка метнула взгляд к дереву, вглядываясь в тени. В логове ворграта не было слышно никаких лесных шумов: ни шепота ветерка, ни стрекотания насекомых.

Ничего, кроме неровного испуганного дыхания Хейвен и низкого глухого стука ее сердца. Запах разложения и перезрелого инжира ударил ей в нос, и голова закружилась.

Крепче сжимая в ладони кинжал Повелителя Теней, девушка приблизилась к дереву. Пот стекал по лопаткам. Промокшая одежда сковывала движения. Голод, адреналин и усталость мешали четко видеть, поэтому предметы вокруг казались то близкими, то вдруг далекими. Ей мерещилось движение там, где его не было.

Когда Хейвен осторожно переступила через высокие извилистые корни у подножия дерева, ее взгляд упал на то, что сначала показалось ей большими яйцами. Но затем, на благословенный миг, ее зрение прояснилось.

Это были не яйца – человеческие черепа.

Бледные треснувшие черепа на грудах ржавых доспехов и костей. Страх пробежал по спине Хейвен, когда она осмотрела импровизированное кладбище. Повсюду валялась человеческая одежда. Здесь – грязный сапог. Там – заплесневелая дорожная котомка.

У Хейвен перехватило дыхание, когда она увидела валяющийся на боку закрытый бронзовый шлем, сквозь забрало которого уже проросли лианы и прочая растительность. На шлеме виднелась эмблема дома Ботелеров, черный георгин.

Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Хейвен мысленно сосчитала черепа… и похолодела, осознав, что делает.

Богиня Небесная! На большинстве черепов виднелись две колотые раны размером с виноградину, несомненно, оставленные клыками ворграта. Некоторые были раздроблены на множество осколков, и перед глазами Хейвен невольно возник образ ворграта, разбивающего человеческий череп о ствол дерева.

Несколько черепов были сложены друг на друга в виде ужасающих колонн. Предупреждение держаться подальше, иначе – смерть.

Хорошо, что Хейвен никогда не прислушивалась к доводам рассудка, иначе бы тут же сбежала.

Вместо этого она произнесла безмолвную молитву Богине и пробралась между черепами. Все ее мышцы напряглись в ожидании, что под сапогом вот-вот хрустнет кость и ворграт проснется.

Умно, признала она несмотря на подступающую к горлу тошноту, глядя на жуткую охранную сигнализацию в виде разбросанных костей.

Сколько дураков, отчаянно желающих разрушить Проклятие, шагали туда, куда Хейвен шла сейчас, чтобы через мгновение ворграт убил их?

На бледно-сером стволе дерева виднелись глубокие-глубокие царапины. Последнее предупреждение, сделанное когтями длиннее ее собственных пальцев. Руны, как же Хейвен хотелось принять предупреждение всерьез и убежать! Прочь из этого гнезда смерти. Из темного, разрушенного леса. Обратно в Пенриф.

Вот только зачем ей Пенриф без Белла? И даже если бы Хейвен поддалась своему страху и убежала на край света, она все равно никогда бы не избавилась от чувства горя и вины за то, что позволила Беллу умереть из-за ее магии, а Рук – из-за ее глупости.

Зажав лезвие кинжала между зубами, Хейвен начала взбираться вверх по дереву. Она двигалась медленно, осторожно, прислушиваясь к каждому скрипу своих сапог, каждому выдоху.

Сердце бешено стучало в груди, эхом отдаваясь в голове и заглушая этим грохотом все остальные звуки.

Если бы ворграт напал сейчас, Хейвен даже не смогла бы оказать сопротивление.

Забравшись на ветку шириной в полметра, она замерла, напрягая слух. Тишина проникала под кожу, пробирая до костей.

Что, если ворграт проснулся и ждет ее на верхних ветвях? Что, если он выжидает своего часа, а его резцы уже обнажены и готовы проткнуть ей череп?

Какой позитивный настрой, Эшвуд. Она затаила дыхание и взобралась на ветку повыше. И еще выше. Хейвен оглядывала каждую ветку, каждый блестящий лист в поисках плодов инжира. Но лишь добравшись до середины дерева, обнаружила два пухлых инжира, спрятавшихся под листьями.

Один плод был еще зеленым и твердым на ощупь. Другой оказался темно-малинового цвета, плотный, но упругий. Он отпал с первого удара кинжалом Столаса. Как только спелый инжир благополучно оказался в кармане Хейвен, ее охватило желание уйти.

Тихо вздохнув, она посмотрела вниз, на свой путь к свободе. К шансу на выживание. Если она сбежит с инжиром, вероятность спасти Белла станет в сто раз выше. А если продолжит подниматься, встретит ворграта и попытается извлечь его яд, то, вероятно, умрет, оставив Белла вообще без надежды на спасение.

Сверху донесся тихий булькающий звук. Как будто кто-то пробуждался ото сна. Кинжал задрожал в руке Хейвен.

Беги, беги, беги!

Но Хейвен не побежала. С тяжелым вздохом – и звенящей в ушах клятвой Сурай – она стиснула кинжал в зубах и поползла выше, с трудом передвигая руки и ноги из-за мощной смеси адреналина и страха.

Забери ее Преисподняя, она не могла нарушить обещание. И не стала бы нарушать. Даже если это самая большая глупость, которую она когда-либо совершала.

На Хейвен обрушилось облако вони, напоминающей протухшее мясо, завернутое в мокрую собачью шерсть. От запаха защипало глаза. Широкая ветвь над головой низко прогнулась, когда что-то зашевелилось, тяжелое и большое, и отвратительная симфония гортанного хрюканья и клацанья когтей ударила по барабанным перепонкам.

Ворграт проснулся.

Принюхался… Он медленно втягивал воздух, пробуя его на вкус. Пробуя на вкус ее запах.

Шумные фырканья прекратились, и Хейвен замерла как вкопанная, оцепенев от страха и паники. На один тревожный миг повисла мертвая тишина, и мышцы девушки напряглись, готовые к борьбе, даже когда разум завыл от ослепляющего ужаса.

Ветка опустилась и поднялась, листья зашуршали, и сердце Хейвен заколотилось быстрее, когда ворграт подпрыгнул на дереве.

Тяжело дыша, Хейвен вытянула шею. Где он?

Что-то мелькнуло в листве, затем снова раздался шелест. Хейвен заменила кинжал луком, наложила стрелу с отравленным наконечником и прицелилась в колыхавшиеся листья.

Но ворграт двигался слишком быстро для меткого выстрела. Мелькало серое пятно, шелестели листья, и к тому времени, как Хейвен поворачивалась в нужном направлении, он уже находился в другом месте.

Ворграт пытался сбить ее с толку. Вывести из равновесия.

Дерево сильно тряслось. Согнув колени, Хейвен старалась не упасть, в то время как ворграт двигался все быстрее и быстрее.

Снова и снова ворграт прыгал.

Снова и снова Хейвен пыталась прицелиться.

Внезапно ветви деревьев затихли. Шум прекратился. Тишина окутала девушку, усиливая бешеный стук ее сердца.

Где же ты?

Хейвен почувствовала, как ветка, на которой она сидела, дрогнула, а затем услышала, как позади нее когти ворграта клацнули по мягкой коре дерева.

Повинуясь инстинкту, она развернулась, одновременно выпуская стрелу.

Ворграт представлял собой отвратительное скопление сморщенной и чешуйчатой серой кожи, туго натянутой на тонкие кости. Два скрученных и искривленных рога поднимались из его скелетообразной головы и изгибались вдоль хребта его сгорбленной спины. Землистого цвета руки, созданные для того, чтобы перемахивать через деревья и разрывать добычу, доходили в длину почти до самых ступней монстра. Черные когти длиннее кинжала Хейвен торчали из его тонких пальцев.

Но именно при виде его глаз у девушки перехватило дыхание. Цвет широко раскрытых беловато-красных глаз напоминал кровь, смешанную с молоком. В этих жутких глазах не было зрачков, и ничего в них не говорило о человечности или хотя бы ее подобии.

Ворграт с клацаньем вцепился когтями в стрелу, вонзившуюся в его костлявую грудь. Пронзительный крик превратил внутренности Хейвен в желе.

Стрела попала чуть выше того места, где, предположительно, находилось сердце ворграта.

Девушка наложила еще одну стрелу, но тут же вспомнила предупреждение Столаса. Наряду с досадным фактом, что это существо нужно ей живым, чтобы получить яд.

Врата Преисподней! Все внутри нее кричало о том, что надо упокоить чудовищного хищника. Но обещание есть обещание.

Поэтому Хейвен снова сменила лук на кинжал и медленно двинулась вперед. Ворграт завизжал, обнажив острые зубы, способные разорвать пенрифскую броню и сокрушить кости. Капли яда блестели на концах двух длинных изогнутых клыков.

Поговаривали, что самец ворграта использует яд, чтобы вывести из строя незваного гостя, а затем притащить его, еще живого, своей самке. Этой мысли было достаточно, чтобы желчь подступила к горлу Хейвен.

Ворграт взглянул на высокие ветви.

– Нет! – закричала она, заставив существо зашипеть. – Не смей прыгать, ты, отвратительная тварь!

Как слиться душами с воргратом?

Его полные ненависти глаза уставились на ее кинжал, и он зашипел громче. Перепонки на его вытянутой грудной клетке вибрировали с предупреждающим скрежетом. Серовато-черная слизь сочилась из раны.

– Ш-ш-ш, – протянула Хейвен, подкрадываясь еще на шаг ближе и копируя позу монстра. – Будь хорошим воргратиком.

Хрип превратился в отрывистое низкое рычание, от которого у нее застыла кровь. Все угощения, съеденные в доме Повелителя Теней, угрожали выплеснуться наружу, когда Хейвен придвинулась еще ближе к ворграту.

У нее получится. Она почти слилась душами с Повелителем Теней. Она обязательно сможет слиться душами с этим ужасным уродливым существом.

Теперь Хейвен стояла достаточно близко. Один прыжок – и его клыки вонзятся в ее шею или череп. Голова ворграта дернулась в сторону. Две полупрозрачные мембраны закрыли отвратительные глаза, разглядывающие девушку.

Богиня Небесная, как же он уродлив!

Лицо Хейвен оказалось на уровне груди монстра. Она моргнула, когда он моргнул. Между ними образовалось что-то, похожее на связь, которая казалась странной, непривычной, разум ворграта представлял собой дикую мешанину жадности, ярости и первобытных побуждений, но Хейвен ухватилась за единственное общее между ними – преданность.

Его преданность своей самке стала дверью, через которую можно было проскользнуть. Сначала ворграт боролся, связь между ними слабела, тишину разрывало низкое рычание.

Но через несколько мгновений существо успокоилось, и Хейвен поняла, что ворграт в ее власти.

И все же она приближалась осторожно, медленно, сжимая в одной руке стеклянный флакон, специально предназначенный для ядов, а в другой – кинжал. Успокаивая неровную поверхность сознания монстра, задыхаясь от удушающей вони ворграта, девушка изо всех сил старалась держать его в повиновении и контролировать свой непреодолимый страх.

Затухающий свет мерцал на чешуе мертвой рыбы, покрывающей жилистую шею ворграта. Хейвен подняла пузырек, просунув горлышко чуть ниже изогнутых двенадцатисантиметровых клыков, выглядывающих из-под верхней губы монстра.

Его серая пасть приоткрылась.

Ворграт тяжело дышал в такт ее сердцебиению, и, стоя вблизи, Хейвен поняла, что у него вообще-то есть зрачки – крошечные вертикальные красные полоски в море белого.

– Молодец, – прошептала она, едва осмеливаясь дышать, когда переливающаяся серебристая капля яда скользнула на дно флакона. Еще одна капля…

Клац. Клац. Хейвен опустила взгляд на длинные когти ворграта, щелкающие друг о друга. Связь ускользала.

Внезапно мутно-белые мембраны на глазах ворграта пришли в движение, его костлявая грудная клетка вздымалась все быстрее и быстрее.

Зубы Одина! Хейвен едва успела собрать еще одну каплю яда и сунуть пузырек в сумку, прежде чем связь оборвалась.

Ворграт зарычал, словно с удивлением обнаружив ее рядом с собой. Хищный взгляд метнулся к стреле, все еще глубоко вонзенной в грудь, а затем переместился обратно на Хейвен. Монстр присел на корточки, и мышцы на его выпуклых бедрах перекатились под кожей.

С кинжалом в руке Хейвен отступала, пока не прижалась к стволу дерева. Одним плавным движением она сменила кинжал на лук и наложила стрелу на тетиву.

– Даже не думай об этом, болван, – пригрозила она.

Уродливый монстр замер. Он помотал головой из стороны в сторону быстрыми, звериными движениями, затем закричал, глядя на стрелу и царапая когтями ветку дерева.

Но когда Хейвен перепрыгнула на соседнюю ветку, затем – еще на одну, так и не выдернув железный наконечник стрелы из груди монстра, ворграт не погнался за ней.

Хотя так и подмывало убить уродливую тварь, Хейвен не хотела без особой нужды рисковать и навлекать на себя гнев самки ворграта.

Стрела у него в груди могла немного замедлить его. Или разозлить – хотя вряд ли ярость, бушующая в его мертвых глазах, могла запылать еще ярче. Ворграт понимал, что, если он не убьет Хейвен, его самка сильно разгневается.

Когда Хейвен спрыгнула на землю, стрела все еще торчала из груди ворграта, а сам он низко пригнулся и начал переползать с ветки на ветку за девушкой, не отрывая взгляда от ее лука. К тому времени, как Хейвен добралась до входа в гнездо, пятясь задом, монстр уже наблюдал за ней с нижней ветки.

В этот миг угас последний луч света, и наступила ночь.

Рука Хейвен, сжимавшая лук, задрожала и стала скользкой от пота.

Слабое сияние звезд и луны не могло проникнуть в гнездо ворграта, укрытое под навесом из лиан, листьев и костей, и Хейвен окутала абсолютная тьма. Единственный свет исходил от красных глаз ворграта, похожих на два окна в Преисподнюю.

В темноте они светились ярко, как Огонь Преисподней, – что, конечно же, совершенно не наводило ужас.

А потом эти огненные глаза погасли. Хейвен резко развернулась и побежала.

Глава вторая

Ночь, которую он провел на диване уже знакомого существа, показалась Беллу бесконечной. Он отказался спать в одной из множества доступных роскошных комнат – каждый раз, оказываясь в них и закрывая за собой дверь, он начинал задыхаться, – поэтому вместо этого предпочел ворочаться на том же пыльном диване, что и накануне, потея от жара огня в камине, расположенном рядом.

Раз за разом, закрывая глаза, Белл видел, как Хейвен падает. Хейвен горит.

Хейвен умирает.

Поэтому принц решил держать глаза открытыми и считать звезды, которые сияли через пролом в углу. Они светили намного ярче, чем в Пенрифе, и Белл задавался вопросом, пытался ли кто-нибудь когда-нибудь нарисовать их.

Хейвен бы попыталась…

Хватит думать о ней! Ее больше нет. Но Хейвен слишком плотно вошла в его жизнь, чтобы Белл мог отделаться от мыслей о ней несколькими резкими словами в свой адрес.

Для него она была повсюду. Белл видел ее улыбку, чувствовал запах сладких булочек, которые она всегда таскала в карманах, слышал ее командный голос и разносящийся по коридорам смех. В глубине души он понимал, что никогда больше не встретит такую властную, красивую, забавную и непочтительную девушку, как она.

Хейвен была слепящей звездой, такой же яркой, как и те, что сейчас сияли на небе. Свет, в котором отчаянно нуждались Пенриф и остальные королевства смертных.

Белл не представлял себе жизни без Хейвен.

Возможно, если бы он наконец смог заплакать, то сумел бы избавиться от остатков горя, которые травили ему душу, как яд. Но слез, которые в течение многих лет легко появлялись при первом намеке на эмоции, теперь не было. И принц не находил выхода для своей боли.

Стиснув зубы, Белл вскочил с дивана и направился в столовую. В любом случае, насколько он мог судить, сейчас уже утро. День как таковой здесь не наступал. Лишь длилась бесконечная ночь, полная прекрасных звезд и ужасных существ, скрывающихся в тени.

Войдя в залитую светом звезд столовую, Белл обнаружил там очередную тарелку с едой и чашку горячего чая.

Принц нахмурился, глядя на огромный стол и пустые стулья. В любое другое время он бы сел и смиренно поел в одиночестве. В любое другое время он, возможно, порадовался бы уединению, которое позволяло не притворяться и быть самим собой. Но Белл чувствовал, что наверняка сойдет с ума, если продолжит думать о Хейвен.

Поэтому он обратил свой гнев на хозяина и его ужасные манеры. Возможно, Белл и считался заключенным, но формально все еще оставался гостем. Вздернув подбородок, он повернулся на каблуках и вышел за двери.

Как и в прошлый раз, вспыхнула искра, и холодная металлическая ручка повернулась под его ладонью. Холодный воздух проник сквозь одежду и пробрал до костей, но Белл этого почти не ощутил.

Скоро он пройдет через портал и окажется под солнечным небом. Скоро запах цветов заменит этот затхлый воздух замка.

– Что ты здесь делаешь? – донесся с верхней площадки лестницы строгий мужской голос.

Если бы Белл не догадался, кто говорит, то подумал бы, что голос принадлежит парню чуть старше его, а не массивному, сгорбленному существу, спускающемуся к нему по лестнице.

– Собираюсь выйти, – ответил Белл, засовывая руки в карманы, чтобы скрыть дрожь.

Существо неуклюже заслонило собой стену, где находился портал. Из-под капюшона раздался хриплый смешок.

– Иди ешь свой завтрак.

– Я не хочу есть в одиночестве.

– Тогда ты умрешь с голоду.

Белл пожал плечами.

– Меня это устраивает.

– Ладно. – Существо повернулось, чтобы подняться обратно по лестнице, затем остановилось и оглянулось. – Почему ты не хочешь спать в одной из комнат, которые я тебе предложил?

Белл поиграл пальцами в карманах штанов. Что это существо может знать об одиночестве, о страхе?

Поэтому он ответил то, что, по его мнению, в такой ситуации сказал бы настоящий принц.

– Они не соответствуют моим запросам.

– А еда, которую я так любезно предложил тебе? Она тоже не соответствует твоим запросам?

Никогда и никому в своей жизни Белл не говорил гадостей, но прямо сейчас ему ужасно захотелось причинить кому-нибудь боль, чтобы выплеснуть ярость и печаль, пожирающие его изнутри.

Меньше недели назад он был счастлив. Меньше недели назад его лучшая подруга была жива. Меньше недели назад ему бы никогда не пришлось иметь дело с таким существом, как это.

– Это жидкие помои, не подходящие даже для собаки, – заявил Белл.

– Наверное, и я не гожусь для того, чтобы развлекать тебя, принц?

Пропустив мимо ушей предупреждающие нотки в голосе существа, Белл ответил:

– Если бы ты оказался в Пенрифе, мы бы бросили тебя в темницу и заковали в цепи, как зверя.

Последнее слово повисло в воздухе. Существо не смотрело на Белла, но учащенное хриплое дыхание и сжатые кулаки выдавали его ярость.

Белл не сомневался, что сейчас зверь обернется и будет вести себя как и подобает тому, кто он есть. Возможно, убьет его, Белла, прямо на месте. Или зарычит на него. Или сделает что-то еще.

Возможно, Беллу именно этого и хотелось.

Но плечи существа поникли. Не говоря ни слова, оно начало подниматься по лестнице.

Чувство вины сдавило Беллу горло. Зачем он сказал такие ужасные вещи? Он испустил прерывистый вздох.

– Моя подруга… моя подруга мертва.

Тишина наполнила замок, когда существо остановилось на полпути вверх по лестнице.

– Она шла сюда, чтобы спасти меня, – продолжил Белл странно бесстрастным голосом, – и поэтому погибла. Эту яркую, замечательную девушку просто прикончили.

Существо откинуло голову назад.

– Я не хочу знать о твоих проблемах.

Белл не знал, зачем он говорит это существу, тем более что тому явно все равно. Но не мог остановить поток слов.

– Хейвен была единственным человеком, который когда-либо любил меня. Она была единственным лучиком света в моей запутанной жизни, а они забрали ее, и теперь… она мертва, а я даже не могу заплакать. Что со мной не так?

– Почему тебе хочется плакать?

Беллу показалось, что сквозь горечь в голосе существа сквозит намек на искреннее недоумение. Горло перехватило от эмоций, когда он попытался объяснить.

– Потому что так принято делать, когда умирает кто-то, кого ты любишь, верно? – Он пнул ногой нижнюю ступеньку. – Твое тело должно реагировать, отражать масштабы этой потери, но я неудачник во всем, если ты не знал. По-видимому, даже в трауре.

– Это глупо, – прорычало существо. – Радуйся, что не плачешь.

– Моя лучшая подруга мертва, – покачал Белл головой. – Она заслуживает, чтобы ее кто-то оплакал. Жизнь не может просто… продолжаться.

Существо издало мрачный смешок.

– Вот только жизнь все равно продолжается, избалованный принц. Возможно, тебе пора это усвоить.

Прежде чем Белл успел ответить, существо поднялось по лестнице и оставило принца стоять в холодной темноте наедине со своим горем и сожалениями, что он не остался в столовой и не поел хотя бы в компании с самим собой.

Глава третья

Ворграт приближался. Хейвен пробивалась сквозь густые заросли, напряженно вглядываясь в кромешную тьму в поисках хоть какого-то намека на тропинку. Шипы впивались в щеки, руки и плащ, но она почти не чувствовала боли.

Прямо за спиной хрустели ветки и лианы, опасность вызывала приток адреналина, придающий сил бороться, продолжать рубить и колоть листву, которая собиралась ее убить.

Быстрее шевели задницей, Эшвуд!

Словно в ответ на ее мысли за спиной раздалось рычание. Хейвен с удвоенной силой бросилась вперед. Где-то по пути она сменила лук на дурацкий кинжал Столаса.

Слава Богине, он был отточен до убийственной остроты, потому что она яростно кромсала тени, все и вся, что только прикасалось к ней или двигалось рядом.

Казалось, легкие перестали работать, и Хейвен жадно хватала ртом воздух, топая ногами по пружинистой земле. Она оборачивалась на любой звук и полосовала клинком тени, пока не перестала понимать, в каком направлении движется.

Но по-прежнему понимала, что ветви все еще трещат у нее за спиной и этот треск приближается… он слишком близко.

Наконец Хейвен вырвалась из зарослей и вздохнула с облегчением при виде перламутрового потока лунного света, проникающего сквозь полог листвы. Напоследок оглянувшись через плечо, она бросилась через лес, лихорадочно пытаясь построить план действий, чтобы избежать столкновения с воргратом.

Только не на деревьях. Хейвен посмотрела по сторонам в поисках способа скрыть свой запах и места, где можно спрятаться.

Не хватало времени. Перепрыгнув через ручей, она свернула направо и направилась вниз по крутому склону, спотыкаясь о замшелые камни и стволы упавших берез.

У подножия холма на глаза ей попался мертвый платан. Большая часть его толстого ствола была погружена в неглубокий пруд с серебристой водой. Что-то двигалось прямо над…

Хейвен напряглась всем телом. Ворграт грациозно выпрыгнул из густого полога крон деревьев и беззвучно приземлился на упавший платан. Монстр коротко прострекотал и склонил безволосую голову набок. Глаза в глубоко запавших глазницах горели.

Его длинная шея заходила ходуном, когда он издал очередное странное и жуткое стрекотание.

Один раз, два, затем три.

Может, зовет свою самку?!

Внезапно ворграт напал. Секунду назад он сидел на корточках на дереве, а в следующее мгновение – прыгнул на Хейвен, оскалив покрытые ядом клыки.

Ворграт врезался в девушку, и у нее перед глазами вспыхнули красные звезды. Почувствовав во рту привкус грязи, мха и крови, Хейвен инстинктивно перекатилась, увернувшись от резцов, готовых вонзиться в ее череп, и сильно врезалась в бревно. От удара она чуть не потеряла сознание.

Прежде чем Хейвен успела сориентироваться, молнии боли пронзили ее спину через плащ и тунику.

О Богиня, спаси! Боль…

Агония, сжигающая плоть, заставила ее подняться на ноги. Хейвен закричала, когда когти ворграта вонзились ей в кожу, но сумела вырваться. От боли разум затуманился – она с трудом смогла взять себя в руки.

С диким рычанием Хейвен перепрыгнула через бревно, намереваясь бежать, но когти ворграта настигли ее и там. Они резали. Разрывали. Оставляли борозды на щеке и шее. Полосовали ее тело на ленты.

Кровь… кровь была повсюду. Так много крови.

Боль обожгла тело. Кинжал нашел свою цель раз, другой, но лишь слегка задел скользкие чешуйки, серую жилистую плоть.

Очередной удар пришелся ей в висок. Темнота. Когда Хейвен рухнула на землю, голова отозвалась звенящей мучительной болью.

Лежа на спине, она вскинула руку. Клинок… клинок исчез. Руны! Хейвен вскочила на ноги и принялась обшаривать темную землю в поисках кинжала, но ворграт нашел его первым.

С гортанным воплем он схватил оружие своими длинными пальцами и бросил его в воду.

Ворота Преисподней! У нее остался лук.

Стоило только о нем вспомнить, как он уже оказался у нее в руках. Когда Хейвен успела его схватить? Она не помнила. Все чувства смешались. Адреналин превратил все воспоминания в разрозненные краткие обрывки.

Стрела… нужна стрела.

Хейвен заметила блеск железных наконечников стрел, разбросанных по земле. Только в колчане оставалась последняя.

Взявшись за тонкое древко, она наложила стрелу на тетиву и, привычно прищурившись, прицелилась. Дыхание замедлилось. Хаотичный пульс выровнялся.

Чувство спокойствия затопило Хейвен, заглушая боль в смертельных ранах, покрывавших тело.

Два удара сердца. Целых два удара сердца ей понадобилось, чтобы принять решение сместить стрелу чуть влево и пониже от плеча монстра. Смертельный выстрел.

Ей вспомнилось предупреждение Столаса, но эта угроза не могла сравниться с яростью, страхом и отвращением, охватившими Хейвен.

Убей этого сукиного…

Ворграт прыгнул – и Хейвен выпустила стрелу.

Лунный свет заискрился на вращающемся металлическом наконечнике, когда тот пронесся сквозь влажную тьму. Стрела попала в ворграта как раз в тот момент, когда тот обрушился на Хейвен. Ворграт упал чуть дальше своей цели, врезавшись в грязную землю с глухим стуком.

«Лучше не дожидаться, пока подоспеет самка», – решила девушка. Она сделала небольшой шажок… а затем рухнула рядом со зверем. Монстр и смертная – оба были смертельно ранены.

Хейвен повернула голову набок и посмотрела на ворграта, позволив себе обмякнуть на покрытой мхом лесной подстилке лишь тогда, когда заметила, что стрела глубоко вонзилась в сердце монстра.

В смертельной агонии тварь издала пронзительный крик, настолько похожий на человеческий, что на мгновение Хейвен показалось, что это она кричит.

Ворграт умер.

Где-то далеко в лесу похожий крик сотряс деревья и эхом отозвался в ушах Хейвен.

Самка.

Хейвен откинула голову назад и судорожно вздохнула. Она еще не спасена. Вовсе нет. Она умирает.

Возможно, она умрет не прямо сейчас. Хейвен лежала, истекая кровью, в лесу, полном голодных хищников, а это не оставляло особых надежд на спасение. И это не говоря о том, что самка ворграта вот-вот до нее доберется.

«Так много способов умереть», – с горечью подумала Хейвен.

Ей оставалось только молиться, чтобы Солисы нашли ее тело и яд ворграта до того, как Рук тоже погибнет.

Легкая улыбка, отчасти мучительная, отчасти ироничная, искривила губы Хейвен. Тогда Повелителю Солнца придется уважать ее – у него не будет другого выбора.

На мгновение ей показалось, что она уловила какое-то мерцание в кронах деревьев. Будто какой-то мужчина наблюдал за ней, разочарованно склонив голову набок. Возможно, ей даже померещились серебристые очертания его крыльев и кружащий над ним одинокий ворон… но, в конце концов, она ведь прямо сейчас умирала.

Ей были простительны небольшие галлюцинации.

* * *

Хейвен умирала. Столас поерзал на ветке, с которой наблюдал из зеркального царства за ходом разворачивающейся битвы – если это можно было так назвать.

Если бы Хейвен знала, как использовать свою магию, то могла бы завершить бой до того, как он начался. Благодаря умению обращаться с оружием она протянула дольше, чем большинство смертных, выступавших против местных злых тварей… но, в конце концов, оружия и навыков оказалось недостаточно.

Против ворграта – уж точно.

Самка мертвого Порождения Теней взывала к нему с противоположной стороны оврага, и ее жалобный крик был пронизан яростью. Столас уже запретил мстительному монстру приближаться к Хейвен, – по крайней мере, он мог позволить девушке спокойно умереть, – но на самку его запрет не будет действовать долго.

Среди всех Порождений Теней, подчинявшихся Столасу, ворграты труднее всего поддавались контролю.

Он снова обратил свое внимание на Хейвен. Смерть окружила ее, хищным зверем скользя по беззащитному телу, отмечая ее как свою добычу. Вечно терпеливый призрак, смерть ждала, когда последняя капля крови прольется на землю и смертное сердце девушки сократится в последнем ударе.

Тогда, и только тогда смерть проникнет в бренное тело Хейвен, заберет ее душу и принесет в подарок Столасу, будто гордый пес с мертвой птицей в зубах.

Вот только Хейвен не была птицей, которую можно бросить к его ногам.

Необъяснимый порыв эмоций всколыхнулся в груди, когда Столас увидел, как девушка пытается встать, цепляясь за землю, впиваясь пальцами в замшелый ковер листвы.

Она лежала на боку лицом к нему. Воюющие в ней магические силы – светлая и темная – окутывали ее тело огненными змеями золотого и синего цвета. Пряди прекрасных волос, потемневших от грязи и крови, веером рассыпались вокруг головы Хейвен.

Столас впервые увидел ее волосы распущенными. Так Хейвен выглядела моложе. Мягче и не так свирепо. Как зазубренный осколок оникса, отполированный ровно настолько, чтобы им можно было пользоваться, не проливая крови.

– Ты проиграл, – промурлыкала спутница Столаса. Ее злорадный голос проникал под кожу. – Надо было ей уходить после того, как взяла инжир. – Она плотно прижала крылья к телу и вздохнула. – Как думаешь, почему она вернулась за ядом?

– Все смертные глупы, – прорычал он, желая спуститься вниз и отругать Хейвен за такую опрометчивость.

И все же что-то в ее мужественном поступке произвело на него впечатление. Когда она приблизилась к логову ворграта, то пришла в ужас, а ее запах пропитался металлическим привкусом страха. И после того, как она нашла инжир, Столас видел сомнение на ее лице.

Хейвен хотела убежать – и все же не сделала этого.

В качестве Владыки Преисподней Столас наблюдал за людьми веками – достаточно долго, чтобы научиться понимать их лучше, чем они сами. Любой другой смертный оставил бы воинствующую Солнечную Королеву по имени Рук умирать.

Словно почувствовав присутствие Столаса, Хейвен собралась с силами и приподняла голову, глядя в его направлении. Их взгляды встретились, и хотя он знал, что она не может его увидеть, он почувствовал некую связь.

Хейвен рассмеялась, – по-настоящему рассмеялась, – а затем ее силы иссякли, и она упала обратно на листву.

Шок. Она впала в шоковое состояние.

– Это моя любимая стадия умирания, – сообщила спутница Столаса. – Люди всегда начинают творить всякие глупости.

Столас видел тысячи смертей и знал, что последует дальше. Все просто: паника, отрицание, шок, а затем спокойное чувство принятия в конце.

После этого душа покидала бренное тело. Иногда она тихо ускользала, и смерть казалась почти безмятежной. Иногда вырывалась из смертной оболочки, как будто ее выдергивала невидимая рука, и человек выглядел совершенно потрясенным этим событием.

Но всегда, всегда души приходили к Столасу неохотно и в ужасе перед новым хозяином.

– Она скоро будет нашей, – пообещала его спутница. – Кто первый?

Рычание, вырвавшееся из его груди, заставило ее запрыгнуть обратно на ветку, и оставшаяся на деревьях листва зашевелилась от трепетания крыльев за ее спиной.

– Никто не прикоснется к ней! – прорычал Столас, удивляя даже самого себя. – Понятно?!

Рот спутницы приоткрылся. Она поглядывала то на умирающую Хейвен, то снова на Столаса. «С чего это ты о ней так заботишься?» – так и читалось на ее лице, но она благоразумно промолчала.

У него были схожие мысли. Теперь ты теряешь самообладание? Из-за смертной?

Прижав крылья к телу, Столас попытался отвернуться от Хейвен, чтобы не слышать ее неровное дыхание, такое слабое и выдающее беспомощность. Чтобы не чувствовать ее боль. Страх.

Пусть она умрет. Ты достаточно ей помогал.

Но вопреки всем инстинктам он снова нашел взглядом Хейвен. И что-то в лице девушки, в свирепом изгибе губ, с которым она смотрела в глаза смерти, в ее непокорном взгляде вызвало у Столаса желание помочь ей.

– Нет, – возразила его спутница, хотя ее голос дрожал: она все еще была настороже после его последней вспышки гнева. – Ты обещал, что не станешь вмешиваться.

Столас ощутил глухое давление, а затем – почти приятное освобождение, когда когти вырвались из кончиков пальцев. В глубине души он знал, что уже принял решение спасти Хейвен, но сам себя не понимал и поэтому продолжал сопротивляться.

Множество смертных умирало гораздо тяжелее. Почему же ему так не хотелось видеть смерть Хейвен? Она нужна Столасу для выполнения плана, но это не объясняло того, что ее агония вызывала в нем непреодолимое, инстинктивное желание спасти, пронзающее его с каждым ее предсмертным вздохом.

Губы Хейвен приоткрылись, с них сорвался тихий стон, и Столас потерял самообладание. Зарычав, он расправил крылья и приготовился спикировать вниз, чтобы помочь ей.

В тот момент он был готов перевернуть вверх дном Нихл и Преисподнюю, лишь бы прекратить ее страдания…

Но в ноздри Столаса вдруг ударил чужой запах, разрушив власть, которую Хейвен имела над ним. Приближался Солис. Владыка Преисподней зарычал, увидев своего извечного врага, чья бледно-золотистая магическая аура освещала деревья вокруг.

Ашерон Хафбейн, сын Владыки Солнца из Эффендира и раб смертного короля. Его магия вспыхивала и угасала, пытаясь вырваться из тьмы, которая питалась ее пламенем. Но даже могущественный сын Владыки не смог избежать Проклятия, и его магия едва ли могла помочь.

Столас почувствовал, как губы растянулись в полуулыбке. Этого смазливого Повелителя Солнца наверняка раздражало ощущение, что его магию подавили, а как бы он взбесился, если бы узнал, что за ним наблюдают из Преисподней?

– Бедняжка, несостоявшийся герой, – поддразнила спутница, когда крылья Столаса медленно расслабились, а дыхание выровнялось. – Похоже, вместо тебя героем станет Солис.

– Ну и ладно, – пробормотал Столас, возвращаясь на свой прежний наблюдательный пост на дереве. Теперь, когда наваждение пропало, он был так же удивлен своим стремлением помочь раненой смертной девушке, как и его спутница. – Пусть этот идиот Солис разбирается с ней.

– Ты так только говоришь, но твое лицо…

– Что с ним?

– Возможно… – из тона его спутницы ушла насмешка, теперь она казалась обеспокоенной, – твоя кровь, которую ты обманом заставил ее попробовать, каким-то образом связала вас.

Столас медленно приподнял верхнюю губу и обнажил клыки. Его грудь содрогнулась от низкого рычания.

– Я сделал это лишь для того, чтобы пробудить ее силы. А теперь хватит болтать о смертной. Я не в настроении.

Опустив голову, спутница отошла подальше, а затем перепрыгнула на соседнее дерево и осторожно посмотрела на Столаса. В другой ситуации он бы уже поставил ее на место, но сегодня вечером вел себя рассеянно, и от этой хитрой Ноктис его рассеянность не укрылась.

Она проверяла границы их отношений, пытаясь понять, как далеко может зайти.

– Ты когда-нибудь задумывался, что выполнил два из трех действий, необходимых для брачного ритуала?

Столас думал об этом, но не собирался признаваться в этом своей спутнице.

– Чтобы Ноктисы могли завершить брачный ритуал, они должны выпить кровь друг друга и видеть совместные сновидения, – отметил он. – Но у девчонки нет доступа к моим снам и она добровольно не дала мне выпить свою кровь.

Неудовлетворенная ответом, его спутница обхватила себя руками и посмотрела вниз на умирающую смертную. Против своей воли Столас проследил за ее взглядом.

Извечный джентльмен, Ашерон накрывал Хейвен своим плащом. Они разговаривали. Столас наклонил голову, напрягая слух.

Неужели она назвала его по имени? А Ашерон… Почему этот дурак говорит так… ласково?

Столас уже много веков знал Ашерона. Этого Солиса можно было назвать как угодно – высокомерным, самодовольным, ублюдком, – но ласковым он не был.

Укол гнева пронзил Владыку Преисподней между лопатками, а когти удлинились. Нахмурившись, он глубоко вздохнул и попытался порадоваться тому, что Ашерон появился, чтобы спасти Хейвен, и тем самым позволил Столасу не нарушать условия пари.

И все же… он не мог избавиться от побуждения, от желания самому ее спасти. Стать тем, кого она увидит, когда очнется. Залечить ее раны, прогнать боль и снова увидеть янтарные глаза, сияющие, разглядывающие его с той же отважной глупостью, за которую ему следовало убить ее в их первую встречу.

Его спутница прищелкнула языком и надула губы, сердито глядя на него со своего насеста.

– Я решила упомянуть кровь лишь потому, что… ты так смотришь на нее… – Прежде чем продолжить, она отступила еще на несколько шагов и расправила крылья, приготовившись в случае необходимости улететь в безопасное место. – Как ты думаешь, она когда-нибудь будет смотреть на тебя так же? Для нее ты такой же монстр, как и то Порождение Теней, которое пало от ее руки.

Его ладони покалывало, кулаки сжались, когти впились в плоть. Спутница, не мигая, смотрела на него, едва осмеливаясь дышать в ожидании ответа и удерживая гладкие иссиня-черные перья, покрывающие ее крылья, совершенно неподвижно.

– Эта девушка ничего для меня не значит, – с чувством проговорил Столас, пытаясь убедить в этом себя.

– Тогда докажи это.

В любой другой ситуации он бы проигнорировал подобный вызов…

– Когда она выполнит свою задачу, мы выпьем ее магию, – ответил Столас. – Вместе.

Он пошевелился, и она слегка вздрогнула, перья взъерошились и встали дыбом, а ведь он всего лишь разжал пальцы. Столас порадовался тому, что когти втянулись.

– Ты довольна?

Она медленно кивнула. Но уголки ее губ опустились в гримасе беспокойства, и в очередной раз, думая, что Столас ее не видит, она внимательно посмотрела на него.

Опустив брови, он заставил себя вернуться к сцене, разворачивающейся внизу, и дал клятву. Если Ашерон спасет маленькую дурочку, Столас будет относиться к ней с таким же безразличием, как и к любому другому забытому Богиней смертному, пока не избавится от нее окончательно.

Глава четвертая

Ашерон вскинул голову, услышав вопль умирающего ворграта, а затем еще быстрее помчался сквозь лес, рыча себе под нос. Он издалека услышал крики Хейвен – жалобные, испуганные вопли, которые пробудили в нем ярость и древний инстинкт защитника и заставили броситься ей на помощь со всех ног.

Солис преодолел холм, высоко подняв рунный меч, и замер. Ворграт лежал на спине, из его груди торчала стрела, другая же, сломанная, виднелась у него в плече. Рядом с Порождением Теней лежало неподвижное окровавленное тело, такое крошечное и хрупкое по сравнению с монстром.

Ашерон узнал яркий оттенок волос Хейвен – как и присущий ей аромат, который ощущался в резком запахе крови.

– Хейвен, – шепотом позвал он и бросился к смертной, на всякий случай оглядевшись по сторонам в поисках самки ворграта.

Хотя хищник был мертв, тело Ашерона отреагировало: его мышцы напряглись, а зрение обострилось. Солис подавил инстинктивное желание отделить голову Порождения Теней от тела, как предпочитал убивать подобных мерзких тварей. Смертная увидела достаточно крови на сегодня.

И большая часть этой крови, похоже, была ее собственной.

Оторвав взгляд от ран Хейвен, Ашерон сбросил плащ и опустился на одно колено рядом с ней. Он накинул темный шелк на ее изуродованное тело, и ткань тут же пропиталась кровью, которая, казалось, лилась отовсюду. Ашерон едва успел укрыть Хейвен, а плащ уже насквозь промок.

Солис стиснул зубы, когда оглядел раны, глубокие красные борозды, покрывшие бледную кожу, и белые кусочки обнаженной кости.

Монстр играл с ней. Сдирал со смертной нежную кожу, хотя мог легко нанести смертельный удар.

Ярость, горячая и ослепляющая, захлестнула Ашерона, и ему пришлось сосредоточиться на дыхании, чтобы взять себя в руки. Почему он так бурно реагирует? Он видел солдат, не менее тяжело раненных в бою, и даже сочувствовал им, но никогда его реакция не была такой неосознанной и неподконтрольной.

– Можешь идти? – спросил он, спрятав эмоции под маской равнодушия.

Тихо застонав, Хейвен посмотрела в его сторону, будто только сейчас его заметила. Ее бледно-янтарные глаза смотрели рассеянно и казались остекленевшими. Дрожь сотрясала все тело, и Ашерона захватил новый виток гнева.

Слава Богине, шок маскировал боль.

– Если я отк… отключусь, поройся в моей сумке. – Хейвен устало моргнула, но, к удивлению Ашерона, даже в таком состоянии ее глаза светились… гордостью. – У меня есть для тебя подарок. – Она облизнула пересохшие губы, а взгляд переместился к мертвому ворграту. – Этот ублюдок мертв?

– Да. – Ашерон подхватил Хейвен одной рукой, удивленный тем, какая она легкая, меч он держал наготове в другой руке. Самка ворграта наверняка уже где-то рядом. – Это был хороший, меткий выстрел прямо в сердце.

– Насколько тяжело тебе было… – Хейвен задыхалась, – признать это?

– Мне не тяжело признавать, что смертный сделал что-то достойное похвалы, – прорычал Ашерон, пробираясь через лес и крепко обнимая Хейвен. – Просто это случается не очень часто.

– Хм-м. – Тихий, хриплый смешок сорвался с губ Хейвен, но затем она застонала и заерзала у него на груди. Кровь, теплая и липкая, размазалась по его тунике и шее.

А ее маленькое тело, наоборот, оставалось ледяным.

– Я могу идти, – упрямо настаивала Хейвен.

Ашерон хмыкнул.

– Даже находясь при смерти, ты споришь.

– Пожалуйста… не могу еще больше оказаться в долгу…

– Ерунда. Ты весишь меньше мешка зерна несмотря на то, что ешь больше десяти Солнечных Королев. – Бесполезно. Ашерон понизил голос и попробовал более мягкую тактику. – Позволь мне нести тебя, Хейвен Эшвуд.

Ашерон никогда не называл ее по имени. На самом деле он даже не осознавал, что знает его. Возможно, он случайно услышал ее имя из уст придворных или в один из тех редких моментов, когда наблюдал, как Хейвен сражается на тренировочной арене в Пенрифе с неуклюжими смертными мальчишками, считающими себя мужчинами.

Но стоило ему произнести ее имя, как Ашерон почувствовал, что Хейвен значит для него больше, чем просто приводящая в бешенство смертная, которая испытывала его терпение на каждом шагу.

Она стала для него особенной.

Возможно, Сурай была права, и Хейвен уже давно заняла место в сердце Ашерона, а он просто был слишком упрям, чтобы это признать. Возможно, лишь когда она оказалась на полпути между миром живых и Преисподней, он понял, что не хочет ее терять.

Но теперь, пока Ашерон бежал по лесу с истекающей кровью девушкой на руках, мысль о том, что она может умереть – что она, вероятно, умрет, – причиняла ему боль, казавшуюся такой же реальной, как измазавшая его кровь и огромная луна, с небес освещавшая их путь.

Ашерон сам не знал почему, но он переживал за нее, смертную. Больше, чем переживал за кого-либо уже долгое время. И внезапная, дикая ярость наполнила его при мысли о том, что ее заберут.

Хейвен ударила крошечным кулачком ему в грудь. Один раз. Дважды. Затем ее глаза закрылись. Ресницы цвета розового золота затрепетали и замерли. Темно-розовые волосы, которые в лунном свете, казалось, переливаются цветами радуги, мягко касались шеи Ашерона, когда Хейвен положила голову на его ключицу, опаляя кожу теплым и быстрым дыханием.

Горячее дуновение воздуха доказывало, что она еще жива.

Ашерон переключил внимание с девушки на окружающую местность и ускорил шаг. Он чутко вслушивался в песню леса, напрягаясь, чтобы уловить любой шорох, достойный взмаха его меча. Что-то наблюдало за ними. Ашерон чувствовал чужое присутствие, но обнаружить темных сущностей пока не мог. Если не считать обычного журчания воды и шелеста листьев, в лесу стояла тишина.

Возможно, чувство преследования возникло у него из-за коварной темной магии, пронизывающей этот проклятый лес. Ашерон был не из тех, кто куда-то бежит, но он заставил себя прибавить шаг, потому что торопился спасти Хейвен и убраться отсюда подальше.

Она пошевелилась, застонав ему в шею, и этот стон пронзил его, как лезвие.

– Теперь ты в безопасности, – успокаивающе прошептал Ашерон.

Убрав меч в ножны на бедре, он подхватил освободившейся рукой ноги Хейвен и ощутил, что ее кожаные штаны огрубели от подсыхающей крови. Он попытался снова переключить внимание на лес, но что-то привлекло его обратно к окровавленной ноше.

Какая-то часть него хотела бросить Хейвен на землю и отругать за импульсивность.

Как можно быть такой наивной?! Такой безрассудной! Охотиться на ворграта в одиночку! Делать все по-своему, без советов, без помощи!

Но тут Хейвен зашевелилась в его объятиях, прерывистый вздох сорвался с приоткрытых губ, и Ашерону захотелось лишь крепче обнять ее и любой ценой избавить от боли.

Низкое рычание вырвалось из горла Повелителя Солнца, и он скользнул взглядом по лицу девушки. Ее лоб, казалось, был единственной частью тела, не покрытой кровью. Когда Ашерон пробегал под просветами в верхушках деревьев, лунный свет падал на лицо Хейвен, высвечивая крошечные веснушки, усеивающие тонкие скулы – призрачные звезды на фарфоровом небе.

Она словно почувствовала на себе его пристальный взгляд: ее ресницы затрепетали, а губы поджались.

«Пожалуйста, – взмолился он Богине. – Забери боль этой глупой смертной. Пусть она проснется, чтобы… снова есть – она обожает это занятие – и сводить меня с ума. Это она любит еще больше. И чтобы она могла насладиться другими удовольствиями для смертных».

Ашерон поднял лицо к небу, удивленный тем, что воззвал к Богине. Сколько прошло с тех пор, как он в последний раз к ней обращался? Месяцы? Годы? После того, как его молитвы так долго оставались без ответа, он утратил надежду быть услышанным…

Сосредоточив взгляд на проблесках звезд между деревьев, Ашерон пожелал, чтобы Богиня услышала его. «Не забирай ее пока, – умолял он. – Я знаю, что она всего лишь смертная, но она так же храбра, как и глупа, а этого достаточно, чтобы соперничать с любой из твоих Солнечных Королев. Она заслуживает еще одного шанса на жизнь».

Отчасти это была эгоистичная просьба. Каждый стон, каждый вздох Хейвен наполнял Ашерона яростью… и беспомощностью… Беспомощностью такой глубокой, такой всепоглощающей, что если бы он мог, то вырезал бы ее из своего сердца кончиком меча.

Должно быть, Богиня услышала молитву, потому что Хейвен перестала корчиться и стонать от боли. Ее прерывистое дыхание выровнялось. Напряженные мышцы расслабились.

– Видишь, – прошептал Ашерон. – Ты в порядке, Маленькая Смертная.

И на самую короткую долю секунды амулет Клятвы Сердца на его шее запульсировал обжигающим жаром, а затем остыл до температуры льда.

И Повелитель Солнца скользнул в заросли лиан, платанов и дубов, прижимая к себе девушку, ощущая грудью ее размеренные удары сердца, считая вдохи и желая, чтобы она выжила.

Глава пятая

– Нам следовало пожениться, – прохрипела Рук.

Это была первая осмысленная фраза, которую она произнесла за несколько часов. Голова Солнечной Королевы покоилась на коленях Сурай, испачканные грязью волосы с запутавшимися в них листьями были заплетены в замысловатые косички. Глаза Рук держала закрытыми, а бледные и потрескавшиеся губы слегка приоткрывались при каждом неглубоком вдохе.

Огромная луна этой проклятой земли низко нависла над ними, окрашивая в бледно-серый цвет обычно загорелую кожу Рук.

«Дело тут не только в луне», – призналась самой себе Сурай. Тень смерти накрыла Рук, когда Сурай погрузилась в сон. Она свернулась рядом с Рук в облике кошки, пообещав себе, что отдохнет всего несколько минут – но в итоге проспала полночи.

Когда Сурай резко проснулась, Рук уже в облике девушки лежала на боку, свернувшись калачиком, дрожа и постанывая.

Как она могла уснуть и оставить ее бороться в одиночестве?!

Прикусив себе щеку до крови, Сурай заставила себя держать глаза открытыми, несмотря на усталость. Я буду бодрствовать столько, сколько потребуется.

Раздавшийся вдалеке крик какого-то ночного существа вызвал у Сурай прилив адреналина. Сколько уже нет Ашерона? Она потеряла счет времени, полностью сосредоточившись на Рук, желая, чтобы подруга продолжила дышать и открыла глаза. Не сдавайся, любовь моя.

– Еще немного, и мы получим противоядие и тогда сможем сразу же пожениться, – пообещала Сурай. Ее глаза защипало, но она сдержала слезы. Рук бы не понравилось, если бы Сурай заплакала.

– Зачем? – прохрипела Рук так тихо, что Сурай едва расслышала.

– Зачем выходить за тебя замуж? – спросила Сурай, проводя рукой по влажной щеке Рук. Кожа подруги была пугающе холодной, и Сурай быстро попыталась пошутить, чтобы скрыть свою тревогу. – Я спрашиваю себя об этом каждый день.

– Нет, – ответила Рук. Она задыхалась и говорила слабым, будто не своим голосом. – Зачем… ты доверяешь… ей?

Сурай покачала головой. У нее не было ответа на вопрос, почему она так сильно верила в Хейвен, кроме того, что так велело ей сердце. Но ее подруга-воин никогда не понимала, почему Сурай полагается на его голос. Рук предпочитала принимать решения, руководствуясь хитростью, которой научилась при дворе своей матери, и инстинктами воина.

– Я боюсь, – прошептала Рук. Ее светлые ресницы затрепетали, контрастируя с темно-красной полосой, вытатуированной вокруг глаз.

Боишься?!

Сурай сжала ее руку, подумав, что в любое другое время она бы с удовольствием держала Рук за пальцы, а не за лапу. Кожа на ее ладони чуть ниже пальцев была мозолистой от постоянного махания мечом, а линии на ладони – глубокими.

Как она раньше не замечала таких подробностей?

– Чего ты боишься? – спросила Сурай. Она никогда не слышала, чтобы Рук признавалась в своих страхах, и это заявление выбило ее из колеи.

Веки Рук на мгновение затрепетали, глаза открылись, и стало видно, что золотисто-коричневые радужки поблекли и потускнели, кое-где в них появились коричневые крапинки.

– Я боюсь, что после моей смерти твое доброе сердце доведет тебя до беды.

У Сурай перехватило горло.

– Тогда не оставляй меня.

– Не оставлю… еще не время. – Лежавшая у нее на коленях Рук расслабилась и протяжно выдохнула. Сурай лихорадочно бросилась проверять, дышит ли она, а затем погладила Рук по лбу, убрав несколько влажных от пота косичек с лица.

– Не время меня оставлять, – повторила Сурай. – Мы еще долго будем вместе. Ты слышишь меня, принцесса Моргани?

Рук почему-то верила, что знает, как именно умрет. Каждому ребенку народа Моргани сообщали подробности его – предполагаемой – смерти, чтобы избавить от этого страха. Но это была лишь суеверная чушь, призванная уменьшить страх смерти. Просто еще один способ для матери Рук, королевы с островов Моргани, контролировать подданных.

Каждый сам управляет своей судьбой. И Сурай была полна решимости дожить до момента, когда Рук станет капризной старухой.

Она уже собиралась встать и сварить для Рук немного бульона, когда за спиной в лесной чаще раздался оглушительный треск веток. Осторожно отодвинув голову Рук в сторону, Сурай вскочила на ноги, крепко сжимая катану в руке.

Ашерон прорвался сквозь кусты. Потребовалось мгновение, чтобы сообразить, что темные пятна, покрывающие его тунику и руки, – это кровь, и еще секунда – чтобы понять, что он что-то несет.

Не что-то. Кого-то. Маленькую хрупкую девушку, закутанную в его плащ. И девушка, и плащ были пропитаны кровью. Длинная прядь волос, темных от крови и пепельных в лунном свете, упала на плечо Ашерона. Остальная часть волнистых локонов имела странный цвет, почти розовый оттенок, и падала на рукоять его меча…

– Хейвен?! – Сурай вложила клинки в ножны и бросилась к ним, готовая помочь Ашерону нести девушку… но ахнула, встретившись с ним взглядом.

В его глазах сверкала дикость, неприкрытая ярость собственника, которая вызвала в Сурай желание вновь обнажить оружие.

Зарычав, он перехватил Хейвен поудобнее и потянулся за мечом. Сурай замерла при виде его мрачного выражения лица, оскаленных зубов, как у горного кота в предупреждающем рычании. Сердитые золотые змеи мерцали вокруг Ашерона, и впервые с тех пор, как они вступили на эти ужасные земли, Сурай порадовалась, что темная магия ограничивает их силы.

Она вскинула руки.

– Ашерон, это я!

Он моргнул, зеленые глаза вспыхнули магией. Голова Хейвен поднималась и опускалась вместе с его вздымающейся грудью. Его рука замерла на рукояти меча, но затем вновь обхватила девушку. Когда Ашерон крепче прижал ее к себе, черты его лица слегка смягчились.

Но Сурай продолжила медленно приближаться к ним, высоко подняв руки и понемногу передвигая ноги, пока адский огонь в его глазах не превратился в остывающее пламя.

– Нужно положить ее, – Сурай надеялась, что Ашерон узнает ее голос. – Насколько мне известно, у смертных не так уж много крови, а у нее, судя по всему, вообще ее почти не осталось.

В глазах Ашерона мелькнул проблеск сознания, и Сурай осмелилась протянуть руку в сторону Хейвен. Но поторопилась. Ашерон отреагировал, руки обхватили девушку, а низкое рычание вырвалось из груди.

– Не трогай ее! – он больше походил на зверя, чем на самого себя.

Сурай замерла, не зная, что предпринять. Она никогда не видела друга таким. Благодаря мощному внутреннему источнику магии все Повелители Солнца развивали свою первобытную сторону, которая, вырвавшись из-под контроля, могла стать дикой и опасной.

Но Ашерон никогда не терял контроля. Он чуть не потерял его, когда умер Ремуриан, но не до такой степени…

– Ашерон, посмотри на меня, – позвала она.

Его дыхание замедлилось, когда он поднял взгляд.

– Я – твой друг, Сурай, – продолжила она тем же спокойным доброжелательным тоном. – Я хочу помочь.

Сделав прерывистый вдох, Ашерон расслабился, разжал зубы и расправил плечи, а затем перевел взгляд на Хейвен. Что-то близкое к агонии промелькнуло на его лице.

– Мы не можем позволить смерти забрать ее. Еще и ее – нет.

Сурай почувствовала, как ее пронзила волна гнева. Сначала смерть забрала Ремуриана. Теперь она угрожала Хейвен и Рук.

Сурай устала оттого, что смерть забирает тех, кто ей дорог.

Внезапно осознав цель, она потянулась к Хейвен, перестав испытывать страх перед Ашероном.

– Сегодня никто не умрет. Смерти придется подождать еще. Сейчас я коснусь Хейвен, и если ты причинишь мне боль, Ашерон Хафбейн, я обреку тебя на вечные мучения в Преисподней.

В тот момент, когда рука Сурай коснулась руки Хейвен, Ашерон вышел из транса. Вместе они уложили смертную на охапку одеял у костра. Появился Бьорн, не потрудившись притвориться хотя бы слегка удивленным происходящим, и безмолвно разжег огонь.

Опасаясь, что как только она снимет плащ Хейвен и обнажит ее раны, Ашерон вновь выйдет из себя, Сурай всеми правдами и неправдами убедила его отправиться в лес на поиски целебных трав. Как только его шаги стихли, Сурай откинула шелковый плащ.

Вздох вырвался из ее горла, когда она оценила тяжесть увечий. Боль наверняка была невыносимой.

Сурай сделала для Хейвен все, что могла, но травмы оказались слишком тяжелыми. Рассмотрев глубокие борозды на ее животе, Сурай поняла, что только один вид Порождений Теней мог это сделать.

Ворграт.

Сурай разорвала на шелковые лоскуты то, что когда-то было любимым шарфом Рук, и прижала их к боку Хейвен. Та в ответ застонала. Затем ее губы плотно сжались, на лице появилась упрямая гримаса. С упорством воина она боролась с болью.

– Ты сильная маленькая смертная, – пробормотала Сурай.

Она перевязала многочисленные порезы и раны на теле Хейвен, ощущая трепетание тепла под руками. Оно отличалось от обычного человеческого тепла, а напоминало покалывания шерстяной кофты, как будто крошечные молнии танцевали под ладонью.

Ее магия вернулась, пусть и не полностью.

Магия Сурай была не такой сильной, как у других, но годы солдатской жизни научили ее искусству исцеления. По какой-то причине ее магия ожила. По крайней мере, ее хватало, чтобы прижечь раны Хейвен и, возможно, если хорошенько сосредоточиться, остановить кровотечение.

Откинув волосы со лба, Сурай поспешила залечить раны, пока магия не исчезла. Она боролась с переполнявшим ее разочарованием. Хейвен, очевидно, не смогла добыть яд, а это означало…

Сурай взглянула на Бьорна, который стоял у костра. Пусть она и знала, что он на самом деле незрячий, его пристальный взгляд сверлил ее, пробуждая то знакомое тревожное чувство, которое порой она испытывала рядом с ним.

– Если ты уже развел огонь, поможешь мне с ней?

Свет костра блеснул на его зубах, когда Провидец ухмыльнулся. Он раздражал своим молчанием.

– Ты просто будешь стоять и улыбаться, пока наша подруга истекает кровью?! – Сурай едва сдерживала слезы.

Но это были слезы вины, ее ярость была направлена внутрь. Почему она так верила в смертную? Хейвен пыталась, – это было ясно, – и Сурай любила ее за это. Но чтобы смертная добыла яд у ворграта?!

Она никогда не простит себе такой ошибки в суждениях.

– Похоже, – начал Бьорн, направляясь к Сурай. Полы темно-красного плаща волочились по земле, – ты не ошиблась в суждениях.

Хрустнув шеей, Сурай поднялась на ноги. Ее руки были в крови, тело болело, а глаза горели. Откровенно говоря, она была не в настроении выслушивать шуточки Бьорна.

– Провидец, что я тебе говорила насчет проникновений в мою голову… – Слова застряли у нее в горле, когда до нее дошло.

– Значит, ты не хочешь знать, что нашла смертная? – Бьорн больше не улыбался, лишь краем губ.

Нашла?! Сердце Сурай ударилось о ребра.

– Хватит говорить загадками, Бьорн. – затаив дыхание, она изучала его лицо, выискивая насмешку. Она не смела надеяться. Еще не время. – О чем ты?

Но Бьорн, как всегда, отказался дать ей прямой ответ. Вместо этого, используя свою магию, он встряхнул запястьем и открыл жалкий маленький рюкзак Хейвен, лежащий в траве справа от нее.

– Как магии удается проникнуть в этот мир? – пробормотала Сурай.

Бьорн пожал плечами.

– Это известно лишь Богине. Я не подвергаю сомнению судьбу.

В любой другой ситуации, услышав такой расплывчатый ответ, Сурай бы закатила глаза, но ее внимание было приковано к рюкзаку Хейвен, который зашуршал и сдвинулся. Бьорн покрутил пальцами – как будто методично наматывал ленту на катушку – и из рюкзака появилось что-то маленькое и блестящее.

Сурай смотрела, стараясь не моргать, как крошечный пузырек с каким-то содержимым плывет в потоке золотой магии, искры которой сыпались на землю и отражались в стеклянных стенках прямоугольной бутылочки.

Магия Бьорна очень медленно пронесла флакон над камнями и травой, пока он не оказался в дрожащей ладони Сурай. Тонкое стекло оказалось твердым, холодным и настоящим.

Только когда она увидела внутри радужную жидкость, прозрачную и вязкую, Сурай, наконец, позволила угольку надежды затеплиться в ее душе.

– Неужели это?..

Бьорн кивнул.

– Это сделала Хейвен? – Сурай напрягла колени, чтобы не упасть, когда земля стала плавно уплывать из-под ног. – Она сделала это, – и наконец смогла произнести слова, которые хотелось кричать последние четыре дня: – Рук… Рук будет жить!

Бьорн снова кивнул, но Сурай уже спешила к Рук, чтобы дать ей противоядие из яда ворграта, и злые слезы текли по ее лицу.

Глава шестая

Хейвен знала, что спит, потому что боль прошла, а раны затянулись. Она стояла на широком лугу, окруженном березами и соснами, ковер из травы шевелился на уровне колен. Яркие всполохи полевых цветов – молочая, триллиума, маргариток и жасмина – превращали узкую долину в картину пастельных тонов.

Под гигантским дубом было расстелено желто-голубое клетчатое одеяло. Именно там Хейвен и Белл находили убежище, когда в библиотеке становилось слишком людно. Лежа на том одеяле, они в сумерках наблюдали за сильными пенрифскими грозами, бушующими в небе на западе.

И именно туда, по-видимому, привели ее сны.

Вот только сейчас полночное небо, усыпанное звездами, тяжело нависло над долиной, и великое множество воронов черными тучами расселось на ветвях дуба. Под священным для Хейвен и Белла дубом ее ждал темнокрылый Повелитель Теней: на его лице застыло суровое выражение, а перламутровая кожа могла посоперничать цветом со снежными лепестками маргариток.

Хейвен почти забыла об их уговоре практиковаться в магии и теперь скрыла свое потрясение, притворившись, что сердито разглядывает Ноктиса в этом странном мире сновидений.

Он казался… каким-то другим. Его обычные регалии – плащ из перьев ворона и корона – отсутствовали. Гладкая, но простая черная шелковая туника ниспадала до бедер, а пепельно-белые волосы выглядели более небрежно, чем обычно.

Радужки глаз отливали стальным цветом, а желтое кольцо пламени, окружавшее их, лишь подчеркивало их необычайно темный цвет.

Но больше всего изменилось то, как он смотрел на нее. Раньше он, казалось, едва замечал ее присутствие. Едва удостаивал ее взглядом.

Теперь… Что ж, теперь он пристально следил за каждым ее движением. Его глаза словно желали подметить все в ней вплоть до мелочей, как она обычно разглядывала его. Словно он считал, что в ней тоже что-то изменилось. Но что?

Чувствуя себя неловко, Хейвен едва не поддалась желанию похлопать себя по спине, чтобы проверить, не отросли ли у нее крылья или что-то в этом роде.

Кстати… Хейвен с удовольствием окинула взглядом обилие его перьев цвета пурпура и индиго, чьи переливы играли в нежном серебристом свете луны. Обычно Повелитель Теней прижимал крылья к спине, но сейчас расправил их, демонстрируя их потрясающую, потустороннюю красоту.

Что-то изменилось в его лице, и он отвел взгляд, дернув подбородком в нетерпеливом требовании, чтобы она поторопилась.

Хейвен даже не подумала подчиниться, неторопливо направляясь к нему через поле и разглядывая звезды.

В конце концов, это ее сон. Преисподняя ее побери, но Хейвен могла делать во сне все, что только заблагорассудится. И ей казалось, что прошли годы с тех пор, как она смотрела на настоящие звезды.

Как только пальцы ее ноги коснулись одеяла, она спросила:

– Где твой плащ из перьев ворона?

Вместо ответа Столас швырнул в нее раскаленный добела шар голубой молнии.

Ледяная боль пронзила тело Хейвен, замораживая слой за слоем кожу и мышцы, проникая глубоко в мозг, и она подумала, что сейчас умрет от холода.

Все это произошло за какие-то доли секунды.

Зарычав, Хейвен поднялась с того места, где упала в траву, ощутив, как, оттаивая, болит тело.

– Руны! Зачем ты это сделал?!

– Ну, Маленький Зверек, мы здесь не для того, чтобы пить чай, не так ли? – протянул он и покрутил пальцами, между которыми проскакивали шипящие голубые заряды. – Сегодня мы укрепим твою оборону, поскольку у тебя ее точно нет.

Хейвен хотела возразить, пусть даже по привычке, но что-то в выражении его лица, в темноте глаз заставило ее подчиниться.

Они отработали несколько маневров уклонения. Простые техники, такие как создание временного щита. Затем перешли к тому, что Столас назвал тремя линиями защиты от темной магии: отвлечение, противодействие и уничтожение.

– Отвлечение, – объяснил Столас, – нужно применять против очень мощной темной магии, которой нельзя противостоять или свести ее на нет. Оно используется лишь в качестве крайней меры, потому что магия быстро поймет, что это уловка.

Он описал рукой узкий круг, образуя золотой шар бурлящего огня. В другой руке выросла яркая сфера темной магии. Когда голубоватое пламя стало размером с его голову, он подтолкнул золотой шар к Хейвен.

Шар медленно проплыл по воздуху и завис слева от нее.

– Сильнейшая магия – грубая, бесхитростная, потому что ее обладатель не имеет понятия, как правильно ее использовать. Поскольку темная магия питается светлой, она не может определить разницу между тобой и той блестящей приманкой возле твоей головы.

Движением запястья Столас направил на Хейвен поток темной магии, но в последнюю секунду поток изменил направление и поглотил золотой шар. Луг озарила беззвучная вспышка света.

– А теперь твоя очередь.

Хейвен пыталась. Раз, два, сто раз она пробовала, стоя под этим дубом, и ее сон уже длился, казалось, целую вечность, пока она терпела неудачу за неудачей. Столас был безжалостен, он почти не давал ей времени, обрушивая на нее эту дурацкую магию.

– Я не знаю, что мне делать, – проворчала Хейвен, клацая зубами, когда поднялась на ноги.

– Все просто, Маленький Зверек, – промурлыкал Столас, темная магия танцевала между его пальцами, отбрасывая голубой свет на его лицо и рога. – Наколдуй немного своей светлой магии. Раньше у тебя получалось куда лучше.

Хейвен посмотрела на свои неумелые, лишенные магии руки.

– Но я думала, что светлая магия бессильна на территории Руин.

Столас испустил долгий обиженный вздох и широко развел руками.

– А мы сейчас на территории Руин? Или находимся в туманном пейзаже снов? А?

– Если так, – ответила Хейвен, – то как ты можешь владеть светлой магией? Я думала…

– Зверек, магия есть во всем. Оба ее вида. Возможно, я не смогу распахнуть дверь в Нихл, как это делаешь ты, но у меня в запасе достаточно светлой магии, чтобы создать крошечный шар света.

– Но…

Слова застряли у Хейвен в горле, когда Столас сделал два шага к ней. Его указательный палец дважды сильно ткнул ее в лоб.

– Это. Это твоя проблема.

– Моя голова?!

– Твой разум. – Он снова постучал ей по лбу. – Какие маленькие смертные проблемы крутятся в твоем мозгу?

Чувствуя себя неловко оттого, что находится так близко к хищнику, пусть всего лишь во сне, Хейвен сделала шаг назад.

– Во-первых, я немного обеспокоена тем, что могу умереть в реальности.

– Ты не умрешь, – произнес Столас как ни в чем не бывало и продолжил только тогда, когда Хейвен нахмурилась, глядя на него. – Я поставил временный щит над лагерем твоих глупых друзей-Солисов, чтобы убедиться, что они смогут воспользоваться своей магией, чтобы исцелить тебя. Я также позаботился о том, чтобы этот смазливый высокомерный Повелитель Солнца нашел для тебя болотный корень. Отвратительная штука, но она излечит раны от когтей ворграта и восстановит жизненную силу, которую ты так глупо растратила.

– Я не по своей воле истекала кровью, – прошипела Хейвен, прежде чем поняла смысл его слов. – Ты наблюдал за мной?

– Скорее содрогался от зрелища. Чего только стоит та жалкая попытка слияния душ, которую ты предприняла с воргратом? Тебе повезло, что это не убило тебя на месте. И, должен добавить, мне повезло, что я вытащил свой кинжал из того пруда до того, как его присвоили шелки.

– Извини, я была немного занята, пытаясь сохранить свои внутренности в целости, и не успела побеспокоиться о твоем нелепом кинжале. – Хейвен пнула ногой траву. – И для первого раза слияние душ, на мой взгляд, прошло довольно неплохо.

– Нет.

Хейвен задрожала от приглушенного тона и резкого вторжения Столаса в ее личное пространство. В очередной раз они оказались совсем близко друг от друга, и он постучал по ее лбу.

– Ты пытаешься мысленно воплотить магию в жизнь, но это так не работает. Магия уже существует. Мысли, разум? Отпусти их.

– А если я не смогу? – спросила Хейвен, скрестив руки на груди.

– Тогда твой друг умрет, Проклятие завладеет твоими землями смертных, и все, что тебе дорого, перестанет существовать.

Не дави на нее.

Хейвен сердито выдохнула, ее лицо исказилось в гримасе.

– Остановись. – Приказ прозвучал мягко, почти успокаивающе. Столас взял ее за руки, захватив пальцы в ледяной плен своих ладоней… но держал ее нежно, не так, как раньше. – Закрой глаза.

Она повиновалась, крепко зажмурив веки.

– Теперь сосредоточься на своем дыхании. Вдох, выдох. Получается? Хорошо. Послушай свое сердцебиение, этот медленный, тихий ритм. Позволь своим мыслям раствориться в пространстве. Просто существуй.

Сначала в голову хлынуло еще больше мыслей. Но Хейвен сосредоточилась на ощущениях тела, на движении воздуха в горле и в легких, на мягком шуме крови, пульсирующей в венах… и вскоре от нее не осталось ничего, кроме энергии.

Глубинной пульсирующей энергии.

Хейвен отстраненно почувствовала, как изнутри ее окутал теплый кокон, будто лучик света в темноте.

Мягкий жар пощекотал ее ладонь. Девушка открыла глаза и увидела идеальную маленькую золотую сферу, низко парящую над ее рукой.

Вспыхнул голубой свет, когда Столас швырнул в нее свой темный шар магии.

В последнюю секунду Хейвен подбросила свою светлую магию в воздух. Темная магия пролетела совсем близко от ее лица, обдав потоком холодного воздуха, но повернула вверх и столкнулась с золотым шаром.

Вспышка света осветила долину, на мгновение превратив ночь в день.

Столас улыбался ей нежной улыбкой, которая смягчила дикий взгляд его глаз и уменьшила страх Хейвен перед ним.

– Очень хорошо, Зверек. Очень хорошо.

Ее переполняла гордость. Хейвен понимала, что они со Столасом не друзья – и никогда ими не станут. Но они только что разделили победу, пусть и незначительную. Хейвен, не задумываясь, потянулась к Повелителю Теней. Ее рука коснулась его руки.

Их взгляды встретились, и она осознала, что намеренно прикасается к нему. Что, Преисподняя тебя побери, ты творишь, Эшвуд?

В тот самый момент, когда она подумала об этом, Столас швырнул в нее магическую сферу, и Хейвен окатило ледяным огнем. Холодным, обжигающим и всемогущим. Казалось, в спину вонзилась сотня ледяных кинжалов, выбив воздух из легких.

Придурок! Сбитая с толку и дезориентированная, она вскочила на ноги, готовая к бою, но Владыка Преисподней уже исчез.

Глава седьмая

Хейвен резко очнулась ото сна. Грудь ее вздымалась. Она обнаружила, что лежит под кобальтовым ночным небом, укрытая слишком тонким одеялом Сурай. Неподалеку тлели угли костра. Лагерь надежной стражей окружала стена платанов.

Хейвен провела рукой по влажным от пота волосам… и замерла. Тело казалось громоздким и ощущалось непривычно, словно у нее вырос дополнительный слой кожи.

Закусив губу, она заглянула под одеяло. Толстый подсохший слой некой черной отвратительной субстанции покрывал ее туловище до самых ног, при каждом движении трескаясь и вызывая зуд на коже. Прежде чем встать, она ощутила ужасную вонь.

Как от экскрементов, только хуже. Болотный корень!

В мгновение ока она вскочила, и скользкие кусочки болотного корня посыпались на землю у ее ног.

Завернутая в одно лишь одеяло, Хейвен подбежала к краю обрыва. Внизу, в тени, ютились два темных силуэта. Когда глаза привыкли к освещению, она разглядела Ашерона и Бьорна.

Почему они отважились уйти от огня?

Возможно, именно любопытство заставило Хейвен упасть на живот и подползти к краю обрыва. Каждое движение вызывало волны тупой боли в суставах, но все же она отличалась от агонии, которую Хейвен, должно быть, испытывала после того, как когти ворграта разорвали ее плоть до костей.

И ее спина… эта тварь просто порвала ей всю спину в клочья. Нанесла смертельные раны.

Богиня Небесная, Хейвен вообще должна была уже умереть, а не шпионить за Солисами! Но какими бы магическими лечебными свойствами ни обладал болотный корень, Хейвен против него не возражала… сильно.

Бархатный голос Ашерона вернул ее внимание к подножию утеса.

– Твое видение совсем не изменилось? – спросил он, наклоняясь ближе к Бьорну.

Хейвен напряглась, чтобы расслышать. Что-то подспудное в том, как Повелитель Солнца задал вопрос, как он сделал ударение на слове «совсем» и затаил дыхание, подсказало девушке, что ответ важен для него.

– Прости, если бы я мог дать тебе другой ответ, то так бы и сделал. Девушка…

Бьорн понизил голос до шепота, который мог слышать только Ашерон. Секунду спустя тот сердито и разочарованно пробормотал что-то, чего Хейвен не смогла разобрать, и его обычно плавные движения стали резкими.

– Ты уверен, Бьорн?!

На этот раз Хейвен разобрала слова, потому что Повелитель Солнца практически кричал.

Она склонила голову над обрывом, почему-то желая, чтобы Бьорн ответил, что не уверен. Что он ошибся – хотя Хейвен и не знала, о ком они говорили. Она лишь догадывалась, что от ответа Бьорна зависит, не рассердится ли Ашерон.

– Ты же знаешь, что я уверен. – Бьорн опустил голову.

Рядом с ее головой застучали камешки, и Хейвен подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть стройную девушку в плаще, которая уселась, скрестив ноги, рядом с ней.

– Обсуждают что-нибудь интересное? – спросила Сурай, позевывая. Темная растрепанная коса змеилась по ее плечу до колен.

Хейвен оттолкнулась локтями и села, почувствовав, как щеки вспыхнули жаром.

– Я почти ничего… не расслышала.

Усмешка появилась на ее губах. На лице Сурай не было осуждения – только красный отпечаток на лбу после сна на камнях.

– Но это не значит, что я не пыталась расслышать.

Сурай рассмеялась, ее смех походил на звон бьющегося фарфора.

– Все в порядке. Мы наверняка кажемся тебе такими странными.

– Немного. – Хейвен поковыряла липкую массу, покрывающую ее руки. – На самом деле, довольно сильно. Скажи… Рук в порядке?

– Да. – Голос Сурай дрогнул, и она оглянулась на Рук, спящую по другую сторону костра. – Яд ворграта, который ты раздобыла, подействовал немедленно. Она наверняка воспользуется своим состоянием, чтобы поспать до рассвета.

– Она чуть не умерла – ее можно понять…

Хейвен замерла, когда лоб Сурай прижался к ее лбу. Кожа Сурай была теплой и гладкой, и Хейвен видела слабые очертания рун на ее теле, мерцающих в предрассветных сумерках. От ее темных волос исходил нежный аромат лотоса.

– Мой народ, народ Ашарии, верит, что душа находится во лбу, – произнесла Сурай. – Соединяя наши лбы вместе, мы соединяем души подобно сестрам.

У Хейвен от волнения перехватило горло. Она давно привыкла держать всех, кроме Белла, на расстоянии, но каким-то образом Сурай пробралась к ней в душу.

Пытаясь не поддаваться чувствам, Хейвен отшутилась:

– То есть это что-то вроде объятий, только менее раздражающее?

– Нет, это выражение моей благодарности, – прошептала Сурай, и ее обычно капризный голос был полон решимости. – За Рук. За то, что ты восстановила мост, чтобы мы могли пересечь его. Ты могла бы использовать магию, чтобы отбиться от Виверна или спасти себя, но поступила иначе. Я знала, что была права насчет тебя, смертная. Теперь наши судьбы сплетены так же, как и сердца.

Отчасти Хейвен хотелось отстраниться. Она не знала, как принять такую близость, и не чувствовала, что заслуживает похвалы. Белл по-прежнему оставался в плену из-за нее, а Проклятие она пока так и не сняла.

Тем не менее, Хейвен просто не могла оставить такой искренний комплимент без ответа.

– Это была честь для меня, – прошептала она по-солиссиански, надеясь, что Сурай почувствовала ее искренность.

Они оставались в таком положении целых пять ударов сердца.

Затем Сурай со смехом отстранилась.

– Богиня Небесная, от тебя воняет хуже, чем от задницы Лоррака!

Нахмурившись, Хейвен вытянула вперед руку. Что-то подсказывало ей, что Солисы не одобрят ее тренировок во сне со Столасом, поэтому она притворилась, что ничего не знает о болотном корне.

– Что это за штука?

– Паста, приготовленная из корня самого отвратительного растения в Руинах, – ответила Сурай, даже не пытаясь скрыть свое веселье. – Пахнет, как из Преисподней, зато отлично лечит раны. – Она откинулась назад. – После того, как мы дали Рук яд ворграта, я применила корень и для ее ран. Нам повезло, что мы нашли его так быстро. Это очень редкое растение.

– Хорошо, что я не единственная, от кого теперь так воняет.

– О, с этим ничто не сравнится, поверь мне. – Глаза Сурай засияли лавандовым цветом. – Мы решили пожениться, как только Проклятие будет снято. Рук наверняка пригласила бы половину жителей островов Моргани, если бы я ей позволила. – Ее руки упали на колени. – А я просто хочу сыграть свадьбу, когда мы обе будем в нашем истинном облике. Я хочу держать Рук ладонями, а не когтями, и произнести наши брачные клятвы словами, а не как бессловесный зверь.

Хейвен закусила губу.

– Прости, если это личное, но почему…

– Мы превращаемся в ворону и рысь в разное время суток? – Сурай оглянулась через плечо на спящую подругу. – Мы с Рук родились с рунами оборотня. Как старшая дочь правящей королевы островов Моргани, Рук в облике оборотня считалась царственной и величественной, в то время как мой облик – не такой уж почетный. Умная птица с черными перьями слишком напоминает моему народу о нашем исконном враге, Ноктисах, а во мне нет королевской крови, чтобы хоть как-то оправдаться.

Пристальный взгляд Хейвен скользнул по едва заметным элегантным линиям, которые изгибались на худом предплечье Сурай и исчезали в ее широком черном рукаве.

– И все равно, – продолжила Сурай. – Я принимала облик ворона при любой возможности, просто чтобы почувствовать, как ветер треплет мои крылья.

– Я бы тоже так делала, – согласилась Хейвен, вспомнив, как летала в объятиях Столаса.

Улыбка промелькнула на лице Сурай, а затем быстро исчезла.

– В Эффендире есть сказка о храброй рыси и умном вороне, двух животных из разных миров. Один жил в небе, другая – в горах. Несмотря на их различия, они полюбили друг друга, но, конечно, их любовь была обречена с самого начала.

– Но у вас все не так, – возразила Хейвен, сразу почувствовав себя глупо из-за эмоций, скрывающихся за ее словами. Но она говорила серьезно. – Я видела много смертных, связанных узами брака, но ни у кого никогда не было такой особой связи, как у тебя и Рук.

– Возможно, если бы не наше проклятие… – Сурай тяжело вздохнула. – Наше наказание могло быть и хуже. Правитель, вынесший нам приговор, счел уместным сделать так, чтобы мы проводили вместе в истинном обличье один час под солнечным светом и час под звездами. Могло быть и хуже, – повторила она.

Какой правитель наказал их? Королева Теней?

Но Сурай ссутулила тонкие плечи и немного съежилась. Хейвен никак не могла облегчить ее страдания, поэтому больше не задавала вопросов.

Если бы Сурай хотела рассказать что-то еще, она бы рассказала.

Подавшись вперед, Солнечная Королева бросила взгляд на обрыв.

– Скажи мне, Хейвен. Вы с Ашероном дружили в твоем смертном королевстве?

– В Пенрифе? – Хейвен слегка фыркнула. – Нет. Он держался особняком. Не думаю, что смертные ему по душе.

Пальцы Сурай порхали по длинной шее, а взгляд по-прежнему был прикован к теням внизу.

– Каким он тебе казался?

– Скучающим. – Хейвен пожала плечами, пытаясь вспомнить те редкие моменты, когда сталкивалась с Ашероном в Пенрифе. – Раздраженным. Сердитым. Возможно… возможно, одиноким.

Голова Сурай дернулась при этом слове, а с губ сорвался резкий вздох.

– Конечно, он был одинок, – проговорила она, обращаясь скорее к себе, чем к Хейвен, и невольно перейдя на солиссианский. – Конечно, – повторила она.

Любопытство Хейвен вспыхнуло с новой силой.

– Почему он служил… служит королю Горацию?

Сурай вскочила на ноги, отряхивая штаны и отказываясь отвечать на вопросительный взгляд Хейвен.

– Хочешь есть? Я посмотрю, что Бьорн сможет нам приготовить.

– Подожди, – позвала Хейвен. Она кое-как поднялась на ноги и поправила одеяло, чтобы убедиться, что оно все еще плотно облегает ее тело. Затем Хейвен вытянула вперед покрытую коркой руку. – Как мне избавиться от этой гадости?

– Я тебя отведу.

Хейвен резко обернулась на бархатный голос и увидела Ашерона совсем рядом. Скрестив руки на груди, она отступила на шаг, и ее покрытая пастой из болотного корня кожа вспыхнула, когда взгляд Повелителя Солнца переместился на ее руки и грудь, а затем скользнул по обнаженным икрам.

– Отведешь меня куда? – поинтересовавшись, она скривилась в усмешке. Хейвен все еще чувствовала следы на запястьях, оставшиеся после того, как ее связали по его приказу. Дважды.

Ашерон переступил с ноги на ногу, глубоко засунув руки в карманы.

– Внизу есть пруд. – Напряженным кивком он указал в сторону обрыва. – Если, конечно, хочешь помыться?

«Конечно, я хочу помыться!», – едва не закричала она. Вот только на этот раз на лице Ашерона не было и следа высокомерия.

Если бы ей хватило смелости, Хейвен могла бы даже сказать, что он выглядел уязвимым.

Кривая улыбка заиграла на лице Бьорна, который уставился в землю, притворяясь, что не слушает. Краем глаза Хейвен заметила, как Сурай прикрыла рот ладонью и беззвучный смех сотряс ее плечи.

– Даже не знаю, – проговорила Хейвен, пронзив собеседника уничтожающим взглядом. – А меня снова будут связывать? Потому что это постоянно происходит, когда ты рядом.

Гнев вспыхнул в изумрудных глазах Ашерона. Он мрачно взглянул на Сурай и вздохнул.

– Никто не будет тебя связывать.

– Тогда ладно, – пробормотала Хейвен сквозь стиснутые зубы.

– Ладно?! – переспросил Ашерон, словно не мог поверить своим ушам. – Ну, то есть… хорошо. – Он развернулся, собираясь идти, но вдруг остановился. Его широкие мускулистые плечи приподнялись, когда он тяжело вздохнул и повернулся обратно, протягивая руку. – Ну что, пойдем?

Хейвен плотнее завернулась в одеяло, фыркнула и поплелась мимо него вниз по тропе, несмотря на то, что понятия не имела, куда направляется.

Она могла бы позволить ему сопровождать ее, но определенно не собиралась держать за руку того, кто чуть не продал ее Пожирателям.

Даже если его раскаяние казалось искренним, а новообретенные манеры невероятным образом придавали ему еще больше великолепия, чем раньше.

Глава восьмая

Хейвен всегда считала солнце Пенрифа безжалостным, но оказалось, что взгляд Повелителя Солнца обжигает в тысячу раз сильней. Девушка остановилась у подножия скалы, чтобы дать Ашерону пройти, и он вновь пробежал своим изумрудным взглядом по ее коже, лицу, впервые с начала путешествия так откровенно пожирая ее глазами.

Хейвен всем телом оцепенела под его оценивающим взглядом.

Раньше Ашерон, казалось, почти не замечал ее. Теперь же складывалось такое впечатление, что каждая морщинка и пора на ее коже, каждый изгиб ее тела кажутся ему интересными. Теперь он словно увидел в ней женщину.

Но взгляд Ашерона не был похож на откровенные взгляды, которые бросали на Хейвен мужчины Пенрифа. Он не старался унизить ее или заставить почувствовать себя маленькой и слабой. Во всяком случае, в его ярко-зеленых глазах сквозила признательность.

– Знаешь, я могу пойти одна, – заявила Хейвен. – Тебе необязательно тоже идти.

– Верно. Но Сурай покрошит меня на кусочки и отправит в Преисподнюю, если я позволю тебе стать завтраком для одного из голодных существ, скрывающихся в этих проклятых землях.

– Не видела тут таких, – съязвила Хейвен, обшаривая взглядом тенистые заросли леса. – И я неплохо умею заботиться о себе, если ты не заметил.

– О, я заметил, – усмехнулся Ашерон. – Но если ты не планируешь мыться с кинжалом в одной руке и луком – в другой, то тебе нужна подстраховка. Тем более что каждая капля воды на этой несчастной земле принадлежит королеве Шелки.

Это слово вызвало в воображении Хейвен образы из книги в библиотеке: скользкие тела, сверкающие аметистовой и золотой чешуей, большие черные глаза и ряды игольчатых зубов.

После этого она перестала сопротивляться его компании.

Она покорно двинулась за ним сквозь плотную стену высоких дубов, наблюдая, как он плавно шагает, двигая мускулистыми бедрами. Чем дальше они уходили в лес, тем плотнее казался влажный воздух. Ашерон рубил коротким мечом завесу лиан и ветвей перед собой, мышцы его плеч и спины двигались и натягивали тонкую тунику.

Золотые нити, тянувшиеся вдоль воротника, сверкали на солнце, совпадая по цвету со старинным золотом его распущенных волос, доходящих до плеч.

В просвете яркой растительности замерцала бирюзовая вода. Ашерон с полуулыбкой на губах оглянулся на Хейвен и кивком указал в сторону воды.

– Как я и обещал, Маленькая Смертная.

– Хейвен, – пробормотала она, выходя на замшелые камни, обрамляющие берег. – Меня зовут Хейвен.

– Хейвен.

Возможно, дело было в том, как он произнес ее имя своим глубоким, чувственным голосом, или в том, как потом уголки его губ изогнулись, но по телу Хейвен пробежала дрожь.

Она прочистила горло.

– Мне нужно раздеться.

– Несомненно. – Ашерон вскинул брови.

– В одиночестве.

Все время в течение их небольшого путешествия на губах Повелителя Солнца играла улыбка. Но теперь… теперь ухмылка, появившаяся на его лице, стала кошачьей, даже хищной.

– Как ты думаешь, кто намазывал тебя болотным корнем, Хейвен?

Во рту мгновенно пересохло из-за того, как Ашерон практически промурлыкал ее имя, и из-за намека в его словах.

– Сурай?

– Она ухаживала за Рук. А ты в это время умирала. Я натер этой отвратительной пастой все твое покалеченное тело.

– А почему не Бьорн?

– Слепой Провидец? – Ашерон удивленно выгнул бровь.

Хейвен погрузила пальцы ног в зеленовато-черную грязь, скрестив руки на груди и вцепившись в одеяло.

– Тогда спасибо тебе. Но я все равно хотела бы раздеться в одиночестве.

Ашерон медленно окинул ее взглядом. Его усмешка превратилась в нечто другое, какой-то хищный оскал, после чего Повелитель Солнца отвернулся.

Освободившись от его пристального взгляда, Хейвен наконец свободно задышала. Она взглянула в последний раз, чтобы убедиться, что Ашерон не подглядывает, затем скользнула в чистую теплую воду, где грязь тут же поднялась со дна и собралась темными облаками вокруг бедер.

Зайдя по пояс в воду, Хейвен повернулась лицом к спине Повелителя Солнца и задрожала, когда слабый поток энергии пронесся по ее ногам.

В этих водах таилась темная магия. Много темной магии. Проклятие здесь проявлялось очень сильно.

Хейвен скинула с себя одеяло Сурай, вода приласкала кожу, и у девушки перехватило дыхание. Паста из болотного корня, засохшая на шерстяных волокнах одеяла, исчезла, стоило лишь потереть пальцами.

Выжав ткань и роняя капли на поверхность пруда, она бросила скомканное одеяло на берег… и поймала взгляд Ашерона, прислонившегося к расколовшемуся дубу. Он стоял неподвижно и тихо и наблюдал за Хейвен так, как голодный горный кот наблюдал бы за рыбой, мечущейся под поверхностью воды.

Хейвен замерла. Вода плескалась у ее пупка, остальная часть туловища была скрыта под черно-серой пастой. Но все же. Очертания ее обнаженного тела отлично просматривались, поэтому она скрестила руки на груди и невольно напрягла мышцы живота.

– Почему ты стыдишься своего тела? – Его мягкий голос пробирал до мозга костей.

– Я не стыжусь, – возразила Хейвен и не соврала. Ей нравилась твердость ее бедер, упругость живота, мощное движение мышц спины, когда она натягивала тетиву лука. – Но в моей культуре женское тело…

Что? Она и припомнить не могла, чтобы слышала что-то подобное лично, но всегда будто подразумевалось: женского тела нужно стыдиться. Его можно было и вожделеть, и опорочить. И волосы и тело приходилось скрывать от чужих глаз, как нечто, что можно украсть: зазеваешься – и их заберут, не спросив твоего согласия.

– В моей культуре, – сказал Ашерон, сверкая изумрудными глазами, – женское тело является истинным выражением красоты и силы. Наши Солнечные Королевы демонстрируют свои тела без угрызений совести и стыда, и любой мужчина, который попытался бы заставить их чувствовать себя иначе, быстро остался бы без головы.

Хейвен усмехнулась этой идее.

– Они что, разгуливают голыми по Эффендиру?

Последовала долгая пауза.

– Когда мы остаемся без одежды, то обычно заняты вовсе не прогулками.

Богиня Небесная и все святое!

Хейвен бросило в жар от этого намека, и она отвела взгляд, чтобы не видеть звериный блеск в глазах Ашерона, и погрузилась глубже в воду. Провела руками по телу, смывая грязь, размягчая пасту и снимая ее кусочки.

От этого вода потемнела и стала затхло пахнуть.

Под водой тело Хейвен выглядело розовым и чистым, покрытым блеклыми красными полосами там, где остались следы от когтей ворграта.

Ей хотелось плескаться в воде бесконечно. Страстно хотелось нырнуть с головой и почувствовать, как вода скользит по коже, смывая грязь и копоть последних нескольких дней.

Но Хейвен не могла наслаждаться жизнью, пока Белл оставался в ловушке, напуганный и, возможно, раненный.

Она заставила себя медленно побрести обратно к берегу, но замедлила шаг, когда уровень воды опустился чуть ниже ее выпирающих тазовых костей.

Взгляд Ашерона несколько утратил свою напряженность, но оставался на ней.

Живот Хейвен напрягся. Она задумалась над его словами. О том, чтобы не смущаться и не стыдиться. В конце концов, ее тело перенесло больше, чем могло бы выдержать большинство мужчин ее возраста.

С чего бы ей стыдиться чего-то столь сильного? Столь живого?

Сглотнув, она глубоко вздохнула и гордо зашагала к берегу, едва дыша, ощущая кожей, как уровень воды опускается, обнажая ее бедра, затем колени, икры и, наконец, ступни.

Ашерон по-прежнему наблюдал за ней, но, похоже, на самом деле он не думал, что Хейвен осмелится на такое, потому что, казалось, тоже перестал дышать. Его грудь замерла, губы плотно сжались, а глаза лихорадочно заблестели, неотрывно следуя за ней – без извинений, без угрызений совести – и томно скользя от ее тела к лицу.

Хейвен остановилась, совершенно голая, на берегу. Солнечный свет пробивался сквозь зеленый полог листвы, согревая кожу. Вода струйками сбегала вниз по животу и ногам. Каждый мускул напрягся под кожей.

Никогда в своей жизни Хейвен не обнажала свое тело и не чувствовала себя такой. Такой… сильной. Такой одновременно уязвимой и могущественной.

«Это я, – всем видом словно говорила она. – И мне не стыдно».

Не говоря ни слова, Ашерон отлепился от дерева и двинулся к Хейвен. Когда он сделал первый шаг, его пристальный взгляд прошелся по ее телу и встретился с ее ответным, губы слегка приоткрылись, а руки сжались в кулаки.

Он остановился совсем рядом, с губ сорвался резкий вздох.

Затем Ашерон снял свой плащ и накинул его на плечи Хейвен. Он все еще хранил тепло тела Ашерона, обжигавшее ее сильнее, чем поцелуй полуденного солнца в Пенрифе, и Хейвен закуталась сильнее.

Схватив свою тунику за подол, Повелитель Солнца стянул ее через голову, обнажив смуглую кожу и упругие мышцы, которые играли при каждом его движении. Утренний свет плыл по выгравированным на коже серебряным рунным знакам, по сетке сложных рун, неизвестных Хейвен.

Ашерон встряхнул золотистыми волосами, сложил тунику и протянул ее Хейвен. Мягкая и легкая муслиновая рубашка казалась облаком под ее пальцами.

– Спасибо.

Отступив на несколько шагов, она повесила плащ на ветку и просунула голову в тунику. Ткань упала ей на бедра, муслин нежно касался кожи.

Хейвен подавила желание вдохнуть исходивший от рубашки аромат – пьянящую смесь запаха кожи, магнолий в летнюю жару и жирной суглинистой земли.

Неужели все Повелители Солнца пахнут так божественно или Ашерон один такой?

А может, это темная магия леса затуманила разум Хейвен.

У нее закружилась голова, она обернулась, но Ашерон склонился над водой, и мышцы на его спине играли, пока он полоскал ее одежду на мелководье, счищая засохший слой грязи с кожаных штанов. Хейвен не сказала ему, что может наколдовать себе новые.

Было слишком весело наблюдать, как он занимается стиркой.

По движению его головы Хейвен догадалась, что Ашерон поднял взгляд и проследила за ним, вглядываясь в дальнюю сторону лагуны.

Три гладкие головы покачивались в воде, серебристые гривы волос развевались веером. На жемчужных лицах блестели большие черные глаза, такие темные, что поглощали свет.

Золотистые солнечные лучи просачивались сквозь прозрачную воду и освещали под ней чешую, напоминавшую драгоценные камни, и длинные плавники вишневого цвета, извивающиеся, как морские водоросли, пойманные волной.

От шелки чуть-чуть чешуи золотой.

Цена Проклятия. Прошло три удара сердца, прежде чем Хейвен наколдовала лук и стрелы при помощи магии, покалывающей кончики пальцев.

Но не успела она даже поднять стрелу, как шелки исчезли в воде, посылая небольшую рябь к берегу.

– Шелки слишком осторожны для этого, – заметил Ашерон, вставая и отжимая одежду Хейвен. Мышцы на руках напрягались при каждом движении. – Кроме того, если ты убьешь одну, то никогда больше не сможешь войти в воду. Они злобные, мстительные существа.

Хейвен собрала свою одежду, не в силах оторвать глаз от ряби, медленно расходящейся по поверхности.

– У вас были шелки в Эффендире?

Он почесал шею.

– Редко, но встречались. Некоторые часто бывали на побережье. Однажды в детстве мой дядя поймал одну из них в свои рыболовные сети и решил поселить ее во рву у своего замка. Это существо было самым красивым из всех, кого я когда-либо видел. Ее кожа напоминала внутренности морских раковин, выброшенных на берег, а волосы походили на жидкое золото.

– Что им нравится? – спросила Хейвен, натягивая мокрые штаны и размышляя, как поймать одну такую шелки.

– Мужчины. – Ашерон произнес это слово так тихо, что девушка вздрогнула. – Чем красивее, тем лучше. Мы узнали об этом, когда моя мать приехала в гости к брату и четверо ее солдат пропали без вести. К тому времени, когда мой дядя обыскал ров, от них остались лишь кости, начисто обглоданные зубами шелки. Они даже убивают и едят своих самцов после совокупления.

По спине Хейвен снова пробежала дрожь, но тут ее внимание привлекло кое-что другое.

– Ты упомянул, что солдаты принадлежали твоей матери. Она что, какая-то особа королевской крови в вашем мире?

Губы Ашерона изогнулись в кривой улыбке, которая не коснулась его глаз.

– Вот что, любопытная смертная. Ты ответишь на мой вопрос, а я отвечу на твой.

Хейвен сглотнула, переминаясь с ноги на ногу. Хотя что он мог спросить такого, на что она побоялась бы ответить?

Глубоко вздохнув, она кивнула.

Ашерон выпрямился, и ей пришлось оторвать взгляд от мышц, играющих под его золотистой кожей, когда он вздернул подбородок, разглядывая ее.

– Почему ты прячешь свои волосы?

– Ты имеешь в виду, кроме странного цвета?

Он кивнул.

Хейвен провела рукой по волосам, собранным в мокрый узел на затылке, и сердце затрепетало в груди.

– Наверное, я хотела, чтобы мужчины перестали на меня смотреть. – Но это была не вся правда. – Нет, не только поэтому. Я хотела на какое-то время стать невидимкой. Исчезнуть из мира людей.

Она не осмеливалась заговорить о Дамиусе и о том ужасе, который ей пришлось пережить. Но каким-то образом Хейвен чувствовала, что Ашерон все понял, уже сам обо всем догадался по воспоминаниям, которые она послала ему на территории Погибели.

– Непростительно, что мужчины ослабили, а затем охотились на тебя, – говорил он мягко, но глаза горели яростью.

– Они не смогли ослабить меня надолго, – ответила Хейвен с горечью в голосе, вспомнив, насколько усерднее ей приходилось трудиться по сравнению с мужчинами в ее академии. Сколько раз пришлось доказывать свои способности, чтобы стать личным телохранителем Белла.

– Я знаю.

Она моргнула, глядя на него. Почему Ашерон теперь ведет себя иначе? Что изменилось?

– Я хочу сменить свой вопрос. Можно?

Он провел большим пальцем по рукояти рунного меча на бедре.

– Зависит от вопроса.

– Почему ты так добр ко мне? В последний раз, когда я тебя видела, ты привязал меня к спине лошади и назвал чингой.

Ашерон пожал плечами.

– Да, но потом отпустил тебя.

Хейвен приподняла бровь.

– И чинга не обязательно считается оскорблением.

– Нет? Значит, я просто назойливый паразит, который проникает под кожу и проедает себе путь сквозь плоть, пока не доберется до сердца, не отложит яйца и не убьет тебя?

Вздохнув, Ашерон придвинулся ближе и уставился на свои сапоги.

– Мне жаль, что я обошелся с тобой несправедливо. – У Хейвен отвисла челюсть, но он продолжил: – Твой вид предал меня накануне очень важной битвы. Из-за их действий мой брат по оружию погиб, а невеста и друзья остались прокляты навеки. Вот почему я выместил свою ярость на тебе. – Их взгляды встретились. В его глазах сквозило раскаяние. – Надеюсь, ты сможешь простить меня.

Хейвен не ожидала такой честности. Все слова, которые она хотела сказать, застряли в горле, но ей удалось кивнуть.

Ашерон еще на мгновение задержал на ней взгляд, стиснул зубы, а затем повернулся, чтобы уйти.

– Ты тоже меня прости, – выпалила она. Возможно, потому, что считала неслыханным делом то, что Повелитель Солнца извиняется перед смертной. Или, возможно, потому, что ей действительно стало стыдно. – Иногда я позволяю эмоциям взять верх над разумом.

– Иногда?! – Ашерон что-то пробормотал себе под нос, а затем снова посмотрел на Хейвен, отчего золотистые волосы упали ему на лоб. – Извинения приняты, Хейвен Эшвуд.

После этого он принял задумчивый вид и принялся разглядывать деревья, пока в полном молчании шел обратно через темно-зеленый лес, где был слышен лишь звук их шагов.

Хотя Ашерон ничего не сказал, по изгибу его плеч и движениям рук Хейвен догадалась, что его что-то беспокоит.

Когда лес закончился и показались скалы, он резко повернулся к ней.

– Возможно, ты думала, что станешь невидимкой, если спрячешь волосы, но на самом деле ты лишь выставила напоказ свою элегантную шею. И когда-нибудь, Хейвен Эшвуд, ты захочешь, чтобы кто-нибудь поцеловал эту шею… и другие части твоего тела.

Хейвен попыталась заговорить, но он поднял руку.

– Перестань притворяться никем, Хейвен, и прими свою значимость. Перестань извиняться за свой внутренний огонь. Вместо этого гори и пылай, как солнце, пока не подожжешь мир.

Ашерон повернулся и зашагал к скалам, не дав ей возможности ответить. Хотя Хейвен вряд ли бы смогла… она буквально потеряла дар речи.

Глава девятая

Хейвен потянулась к Беллу, когда языки пламени лизнули ее плащ. Она прокричала его имя, удерживаясь на горящем мосту. Он попытался схватить ее за руку, но не мог дотянуться. Каждый раз, когда его пальцы почти касались Хейвен, она почему-то оказывалась еще дальше от него.

Внезапно мост оборвался, и она соскользнула в пропасть.

Белл рывком сел, пинком отбросил блеклую простыню, запутавшуюся вокруг ног, и попытался отдышаться. Он заснул на твердом каменном полу у разрушенной стены.

Как и в прошлый раз, ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где он находится. Белл скользнул взглядом по обсидиановому силуэту Спайрфолла, который вырисовывался на фоне полуночного неба.

В животе заурчало, Белл с трудом поднялся на ноги и нашел столовую. Бледное пламя танцевало на люстре, а на стенах выстроились в ряд факелы. Тонкие занавески на арочных окнах были открыты, предлагая взгляду ночь, полную звезд.

Блюдо с хлебом, сыром и мясной нарезкой стояло рядом с привычной уже одинокой тарелкой, и это означало, что пришло время обеда. Белл уже научился определять время дня по поданной еде – если здесь действительно существовало время.

Он не знал наверняка.

Ножки стула скрипнули по полу, когда принц сел. В глубине души Белл мог представить, как Хейвен ругает его за то, что он так легко сдался.

Если уж пригрозил, что не будешь есть, сказала бы она, то держись до конца и умирай с голоду.

Сама Хейвен никогда и ни за что не стала бы заниматься такой нелепостью, как голодовка. Еда проваливалась в эту девчонку, как в бездонную пропасть. Белл усмехнулся и начал есть руками, игнорируя столовое серебро, аккуратно завернутое в салфетку.

Какое ему теперь дело до манер и приличий?

В конце коридора со скрипом открылась дверь. Белл с набитыми хлебом щеками вскинул голову и увидел существо, стоящее на пороге в столовую.

– Могу я составить тебе компанию? – спросило оно без привычной грубости в голосе.

Белл нахмурился и сунул в рот ломтик ветчины, затем взмахнул рукой.

– Это же… твой… стол.

Существо пробурчало что-то себе под нос, выдвинуло стул на противоположном конце и поправило свой плащ, прежде чем сесть. Его массивное тело свисало по обеим сторонам стула, колени уперлись в столешницу.

Белл сделал большой глоток теплого чая, притворившись, что не обращает на собеседника внимания.

Существо прочистило горло.

– Тебе хорошо спалось?

Вытерев рот рукавом, Белл коротко кивнул.

– А, кхм, еда тебе по вкусу?

Белл пожал плечами. Совесть все еще мучила его из-за жестоких слов, сказанных ранее существу, но не настолько, чтобы извиниться, – и, конечно, не настолько, чтобы вступать с ним в разговор.

В конце концов, он объяснил, почему произнес эти обидные слова, а существо ушло и оставило его горевать в одиночестве. Белл никогда бы так не поступил даже со злейшим врагом.

Повисла тишина, лишь где-то тикали часы. Перед существом появилась еще одна тарелка с мясом и хлебом, но оно не притронулось к еде.

– Сочувствую тебе, – заговорило оно, прочистив горло. – По поводу твоей подруги.

Белл замер, затем положил хлеб, который собирался откусить, обратно на тарелку. Он попытался сглотнуть, но во рту пересохло.

– Спасибо.

– Ее звали… Хейвен?

Сморгнув слезы горя, Белл кивнул.

– Хейвен Эшвуд. По крайней мере, так я ее назвал, – Хейвен, – потому что она твердила это слово, когда мы встретились. При себе у нее был только лук из ясеня, поэтому такое имя показалось подходящим[1].

Существо кивнуло головой, покрытой темным капюшоном, и Белл удивился тому, что оно его действительно слушает.

– Она прибыла в Пенриф маленькой девочкой. На вид ей было около девяти, но только Богиня знает наверняка ее настоящий возраст. Руны, она была грязной дикаркой, пойманной на рыночной краже людьми моего отца! Я выбрал ее в качестве подарка на день рождения, главным образом, чтобы позлить своего отца, который хотел, чтобы я предпочел охотничий лук. Но он в то время не догадывался, что Хейвен даже в девять лет была более грозным оружием, чем лук.

Белл описал кошмары, от которых его подруга просыпалась с криком, и прошлое, которое, как он знал, она от него скрывала. Рассказал, как Хейвен стала по ночам тайком пробираться из комнат для прислуги в его покои.

Вскоре он поведал всю их историю вплоть до мельчайших подробностей. Закончив, Белл почувствовал, как тяжесть немного спала с его плеч.

После этого беседа потекла непринужденно. Существо объяснило, что Проклятие удерживает над Руинами бесконечную полночь, а Спайрфолл когда-то был прекрасным замком из лунного камня, и проживал в нем самый могущественный Дом смертных на севере.

То крыло замка, в котором они сейчас находились, было единственной частью, не тронутой темной магией Королевы Теней.

Пауза в разговоре погрузила комнату в уютную тишину, и Белл выглянул в окно, которое находилось слева от него. Снаружи, в серебристой полутьме, падал снег, и тонкий слой инея обрамлял оконные стекла.

Повернувшись обратно, Белл обнаружил, что существо спокойно наблюдает за ним.

Существо. Это слово больше не подходило тому, кто сидел напротив и водил затянутым в перчатку пальцем по вилке.

– Я не знаю, как лучше к тебе обращаться, – признался Белл. – У тебя есть имя?

Закутанное в плащ существо напряглось, его рука сжала вилку.

– Пожалуйста, называй меня так, как все остальные меня называют… тварью.

– Но ты не…

– Все остальное – ложь. – Его слова прозвучали грубо и бескомпромиссно.

– Ну, если ты настаиваешь… – Белл повертел в руках суповую ложку. Теперь, увидев, что существо способно испытывать человеческие эмоции, он не мог отделаться от чувства любопытства. – Почему ты здесь поселился? Кто ты такой?

Казалось, прошла вечность, пока существо разглядывало принца из глубокой тени, отбрасываемой на лицо капюшоном плаща. Вой ветра за оконными стеклами внезапно стал оглушительным.

С кряхтением существо встало.

– Если ты отказываешься пользоваться спальнями, то хотя бы прими ванну и надень чистую одежду. – Белл вскочил на ноги, готовый возразить, но существо подняло руку. – Когда приведешь себя в порядок, можешь прийти ко мне через портал.

Темный рваный плащ скользнул по каменному полу, когда существо зашагало прочь, оставив Белла недоумевать, чем он мог его расстроить.

Но существо было право: от него уже исходил неприятный запах, и свежая одежда пришлась бы кстати.

Белл забрел в одну из комнат, где, как по волшебству, на кровати оказалась сложенная шелковая туника цвета слоновой кости, вышитая зеленым, а также штаны, точно подходящие ему по размеру. Покои состояли из спальни, гостиной с разноцветными подушками и ванной комнаты, расположенной за пыльными желто-зелеными занавесками.

Помывшись в ванне, стоявшей на когтистых лапах, в которой могли поместиться трое таких, как Белл, и горячая вода никогда не остывала, он надел великолепную новую одежду, мечтая о том, чтобы научиться при помощи своей магии создавать хотя бы ее.

Затем он вышел из покоев и нашел портал. Он чувствовал себя куда лучше.

Белл вздохнул от удовольствия, когда шагнул в портал и ощутил на лице солнечный свет, побежавший по щекам, будто шелковистые языки пламени.

Кто мог предположить, что несколько дней заточения в царстве ночи заставят его соскучиться по душному пенрифскому лету?

Хотя солнце здесь не обжигало, а лишь согревало, оставляя нежные поцелуи на темной коже Белла.

Следующие несколько часов принц провел, помогая ухаживать за садом цветов – подрезая и пропалывая, собирая опавшие лепестки. Пот стекал по спине и увлажнял виски.

Запахи земли и росистой травы успокоили его тревоги, позволив на некоторое время забыть о положении, в котором он находился.

Сейчас… сейчас Белл обрел самое близкое подобие душевного равновесия за неделю.

Когда они закончили, на этот иной мир опустились сумерки, и вдалеке, на горизонте, над лесом разлилось мандариновое свечение.

Где же они?

Белл не осмелился спросить. И это было не так уж важно, на самом деле. Значение имело лишь то, что он смог на несколько часов сбежать от холода из Царства Теней и Спайрфолла.

В тот вечер существо присоединилось к Беллу за ужином, одетое в новый темно-зеленый атласный плащ, отделанный белым мехом горностая. Вся паутина была убрана с мраморных стен и люстры, толстый слой пыли смыт, а стол блестел, словно только что отполированный.

Фарфоровая ваза с красными розами, такими совершенными, что они казались искусственными, венчала стол, наполняя воздух сладким ароматом цветов. А когда ужин закончился, Белл обнаружил, что может без паники уснуть в тех просторных покоях, где прежде принимал ванну.

На следующее утро существо встретилось с Беллом за завтраком, состоявшим из печенья, фруктов и сыра, и они провели приятную беседу.

После чего отправились через портал в иной мир и трудились в саду до обеда, для которого существо наколдовало одеяло, мясную нарезку и очередное блюдо с фруктами.

Так Белл провел два дня. Обедал с существом, которое хотя и не слишком любило беседовать, вежливо слушало его рассказы о Пенрифе, Хейвен и матери и вообще обо всем, что приходило на ум. Они работали в саду под солнцем иного мира, обрабатывая почву и таская камни до боли в мышцах, о существовании которых Белл ранее даже не подозревал.

Каждый вечер он купался в той чудовищно огромной ванне и засыпал под прекрасными звездами. Его сны о Пенрифе и Хейвен были приятными, без намека на горящие мосты или вивернов. Беллу больше не снилась его лучшая подруга, падающая навстречу смерти.

Проводя дни под невероятно голубым небом, он обманывал себя, притворяясь, что все будет хорошо. Он мог если не чувствовать себя счастливым, то хотя бы не бояться: кошмары остались в прошлом. Его кошмары остались позади.

Но на третий день в саду все изменилось.

Глава десятая

Хейвен казалось, что прошли уже годы, а не дни, с тех пор как они бродят по лесным зарослям и блуждают в бесконечно меняющемся лабиринте теней и тумана. Обхватив себя руками, она сражалась с сильным холодом, который не зависел от реальной температуры воздуха.

Ворча себе под нос, Хейвен ударила по лиане, которая тут же обвилась вокруг ее руки, покрытая шипами размером с мизинец. Кровь засочилась из тех мест, где шипы вонзились в кожу.

Спутанный полог ветвей и лиан приглушал и без того слабый свет, поэтому путники двигались во влажной полутьме, из-за которой Хейвен путала день и ночь. Казалось, она с трудом переставляет ноги во сне, где растения цепляются за нее, а солнце постепенно умирает.

Каждый раз, когда Бьорн считал, что они приближаются к Ведьминому лесу, все вокруг менялось, деревья становились другими, им снова приходилось искать правильные тропинки, а это занимало часы, иногда – даже дни.

Они тратили время, которого у них не было.

Путники успевали бы пройти больше, если бы Хейвен не приходилось отдыхать по ночам. Когда наступала темнота, Ашерон придумывал какой-нибудь предлог для остановки, и все Солисы делали вид, что это никак не связано с Хейвен, которая презирала себя за то, что тормозит всех, несмотря на то, что сама с нетерпением ждала возможности уснуть. Сон позволял ей ускользнуть на несколько часов из ужасного, сырого, унылого леса в свои грезы, – а грезы означали уроки магии от Столаса.

Хейвен уже освоила три основных способа защиты от темной магии и только приступила к изучению способов нападения. От одной мысли о тренировках сердце учащенно билось в предвкушении.

Помимо того, что такие сны нравились ей гораздо больше, чем прежние кошмары, обучаясь у Владыки Преисподней, с каждым днем она становилась все более полезной для общего дела, а ее магия больше не выглядела наказанием – она постепенно превращалась в оружие.

К тому времени, когда они остановились на обед, Хейвен изголодалась, стала раздражительной и взмокла от пота. Остальных тоже обуяло плохое настроение. Рук и Сурай, обе в человеческом облике, спорили о Цене Проклятия.

– Необходимость добыть кость столетней ведьмы лесной – это какая-то бессмыслица, – настаивала Рук, вытаскивая веточки из своих светлых кос. – Все знают, что лесная ведьма – это бестелесный дух.

– Да, – пробормотала Сурай резче обычного, – но все также знают, что дух когда-то обладал плотью и костями. Мы просто должны найти его. Ашерон…

Прежде чем Сурай успела втянуть его в спор, Ашерон исчез в лесу, бормоча что-то о дровах.

Девушки посмотрели на Бьорна, единственного в компании Солисов, кто когда-либо бывал в Руинах, но Провидец сосредоточился на своей поклаже, притворившись, что не чувствует на себе их взгляды.

Хейвен не винила его. Она бы тоже не хотела вставать между двумя спорящими девушками.

Помогая Бьорну выкладывать котелки и припасы для костра, она протянула ему половник и прошептала:

– Мудрый шаг.

– Безусловно. – На его скулах заиграли желваки. – Во всем виновата местная темная магия. Мы чувствуем, как она проникает глубоко в наши кости, в наш разум. Прямо сейчас наша светлая магия, пусть даже ослабевшая, борется с ней. Но рано или поздно, несмотря на все обереги и руны, которые мы на себе носим, она истощится, и мы сдадимся.

– И что тогда?

Бьорн потер двумя пальцами подбородок.

– Все по-разному ведут себя под влиянием темной магии. Некоторые сходят с ума. Другие со временем превращаются в звероподобных существ. Кто-то слабеет и превращается в подобие статуи, неспособной двигаться, и лес в конце концов его поглощает.

Хейвен вздрогнула.

– Мы можем что-нибудь сделать, чтобы этого не случилось с нами?

– Я уже дал остальным мощную смесь цветов из самого Эффендира, чтобы замедлить изменение.

– Мне ты ничего не давал, – заметила Хейвен, стараясь не казаться слишком обиженной.

– Моя дорогая смертная, – сказал Бьорн, повернувшись к ней впервые с начала их беседы, – тьма уже живет внутри тебя.

Туше! Нахмурившись, Хейвен решила сменить тему на что-нибудь не столь неловкое.

– А что насчет их спора? Ты знаешь ответ?

Бьорн драматично вздохнул, как любил делать в разговорах с ней.

– Так много вопросов, смертная. Разве хоть один Солис может найти покой рядом с тобой?

– Нет. Никакого покоя, раз уж я так мало знаю об этом месте, а ты знаешь так много.

Его слепой взгляд скользнул по темным теням между деревьями.

– Я бы предпочел ничего не знать об этом месте.

– Но?

– Много лет назад, когда я находился здесь в заключении, – на его лицо упала мрачная тень, – один Ноктис уловил запах лесной ведьмы, обитавшей в соседнем лесу. Лесная ведьма – это не Порождение Теней, это нечто худшее, некогда смертный демон, который был связан клятвой с Монстром Теней. С лесной ведьмой нельзя ни договориться, ни подчинить ее себе. Поэтому Моргрит приказала поймать ее, и несколько Ноктисов отправились в лес, но так и не вернулись обратно. Спустя несколько месяцев после этого один умный Ноктис нашел способ отыскать кости лесной ведьмы, захороненные в глубине леса. Он сжег их, и эту конкретную лесную ведьму больше никто никогда не видел.

Хейвен прикусила щеку, чтобы не закатить глаза.

– Ты забыл упомянуть, как он нашел кости.

– Я не забыл, – возразил Бьорн, пробуя на вкус то, что варилось в котле над огнем. – В данный момент это не имеет значения.

Ворча себе под нос, Хейвен проглотила поток возникших у нее вопросов, так как поняла, что Бьорн не в настроении отвечать на них.

Ох уж этот загадочный Повелитель Солнца!

Она искоса взглянула на Провидца. Из всех Солисов он был единственным, кого она не могла понять.

Ашерон был… ну, в общем, Ашероном. Высокомерным, немного тщеславным, упрямым, благородным до безобразия. Но в последние несколько дней она увидела в нем и другую сторону. Преданный и заботливый, он был готов умереть за любого из своих друзей.

Рук и Сурай были такими же. Пусть не идеальными, но благородными и хорошими. И все они отправились на эту самоубийственную миссию по понятным причинам.

Свобода. Честь. Любовь.

Все, кроме Бьорна. Почему он пытался снять Проклятие? О каком желании мог бы попросить? Вернуть зрение? Хейвен сомневалась, что он стал бы так утруждаться ради зрения, поскольку слепота почти не мешала ему.

Хейвен покачалась на носочках, пытаясь определить, что так беспокоит ее в Бьорне.

Треск ветки привлек ее внимание к лесу. Ашерон стоял в четырех шагах от нее, держа в руках вязанку дров, и наблюдал за ней. Изумрудно-зеленая туника совпадала по оттенку с его глазами цвета яркой листвы вечнозеленых деревьев Пенрифа.

Приятная дрожь пробежала по ее спине до кончиков пальцев ног, когда Хейвен выдержала его напряженный взгляд, задаваясь вопросом, как долго он стоит рядом.

Они играли в эту игру уже несколько дней, с тех самых пор, как Хейвен купалась в пруду.

Сначала он смотрел на нее дольше, чем следовало. Потом начал касаться пальцами бедер, проходя мимо.

Возможно, Ашерон ожидал, что она оробеет. Но Хейвен была далека от робости и потому тоже смотрела на него в ответ. Прошлой ночью в ее снах Столас даже прокомментировал их безобидный флирт, и Хейвен посмеялась над его словами, как и над огорченной гримасой на лице Столаса, с которой он их произнес.

Ашерон был помолвлен с великолепной королевой. А Хейвен не собиралась крутить роман с практически женатым мужчиной – даже если его вторая половина на время стала скелетом из-за Проклятия.

Игривые взгляды помогали скоротать время в этом ужасном лесу, не более того.

Внезапно Ашерон вскинул голову, уронил дрова и обнажил меч. Скрежет металла привлек внимание Бьорна. Долю секунды спустя половник в его руке сменился на топор. Хейвен схватилась за лук и стрелы, и к тому времени, когда Рук и Сурай достали свое оружие, она уже была готова к выстрелу.

На них что-то надвигалось.

Глава одиннадцатая

– Самка ворграта, – прорычал Ашерон, выходя на небольшое открытое пространство. – Она уже несколько дней нас преследует, но сейчас впервые подобралась так близко.

Оглядывая лес, Хейвен почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

– Что?! Почему я только сейчас об этом слышу?!

– Я не хотел, чтобы ты волновалась понапрасну, – ответил Ашерон без тени раскаяния. – Ты и так беспокойно ворочалась во сне.

Хейвен проглотила череду непристойных ругательств, вертевшихся на языке. Должно быть, она ворочалась во сне, когда тренировалась со Столасом, а Ашерон решил, что ей снятся кошмары.

– Я могу принять что угодно, кроме того, что от меня что-то скрывают. – Ее голос прозвучал напряженно, и глаза Ашерона расширились, хотя губы изогнулись в довольной улыбке. – Понятно?!

Все остальные держали наготове оружие и делали вид, что не слушают.

Ашерон слегка кивнул, не сводя с нее глаз.

– Понятно.

Остудив гнев в голосе, Хейвен спросила:

– Насколько близко подобралась самка?

– Слишком близко, – Ашерон вновь принял боевую стойку. Его взгляд оторвался от лица Хейвен и скользнул по краю леса. – Хейвен, останься здесь с Рук. Когда…

– Я не беспомощна и отказываюсь оставаться здесь, пока ты…

– Ты будешь приманкой. – Глаза Ашерона блеснули, но по тому, как он разглядывал ее, Хейвен догадалась, что ему любопытно, как она воспримет такой поворот событий.

Удивительно, но это наполнило ее гордостью. Он счел, что она способна постоять за себя. И, зная Ашерона, это, возможно, был самый лестный комплимент, который он только мог ей сделать.

– Хорошо, – Хейвен убрала стрелу обратно в колчан.

У нее перехватило дыхание, когда Ашерон резко наклонился и беспечно, так чертовски беспечно, положил свою теплую руку ей на бедро.

Но за его веселым выражением лица скрывалось что-то другое. Беспокойство.

– Будь начеку, Смертная.

По команде, которую Хейвен не могла расслышать, все Солисы, кроме Рук, бросились в лес и рассредоточились в разных направлениях. Хотя Хейвен всегда охотилась только в одиночку, она знала достаточно об охоте группой, чтобы понять, что они пытаются окружить самку ворграта с флангов.

Как только они исчезли, мороз пробежал по коже Хейвен, и она присоединилась к Рук, стоявшей в центре лагеря у костра, хотя жар огня так и не помог ей согреться.

Следы на ее теле, оставленные когтями ворграта, покалывало. Хейвен до сих пор помнила, как тело было залито кровью, и все еще ощущала ее медный привкус.

Прерывисто вздохнув, она присела рядом с Рук на поваленный дуб и положила лук на бедро вместе со стрелой с красным наконечником.

Рук пробежала взглядом по оружию.

– Стрела отравленная?

Хейвен кивнула, сглотнув, несмотря на то, что у нее пересохло во рту.

– Олеандр.

– Неужели вас этому учат в ваших землях смертных?

– Нет, – усмехнулась Хейвен. – Я сама этому научилась методом проб и ошибок. В Пенрифе я охотилась на Порождений Теней в лесу за пределами рунной стены. Мои обычные стрелы не могли их поразить, поэтому я экспериментировала. Однажды я выслеживала одно Порождение Теней и заметила, что оно шарахнулось от белладонны, растущей посреди тропинки. После этого мне осталось только найти подходящие цветы.

Рук посмотрела на Хейвен так, словно видела ее впервые.

– Я слышала, что у смертных не принято обучать женщин боевым навыкам. Так как же ты этому научилась?

– Мы с принцем Пенрифа были… и остаемся друзьями. Я вместе с ним посещала уроки фехтования, и однажды мастер мечей позволил мне потренироваться. Он сказал, что никогда не видел такого природного таланта, поэтому согласился тренировать меня в свободное время. Остальное… долгая история.

Золотые глаза Рук, обрамленные красной татуированной полосой, сверкнули.

– Теперь я понимаю.

– Понимаешь что?

– Почему Ашерон покорен тобой.

Смех сорвался с губ Хейвен.

– Покорен мной? Ашерон?!

– Да. – Выражение лица Рук сменилось с дразнящего на серьезное, губы плотно сжались. – Можешь считать, что он просто заигрывает, и, возможно, так и есть. Но я никогда не видела его таким.

– Даже с Авалин?

– О, это совсем другое. – Рук перебросила густую прядь бледно-золотистых волос через плечо. – Они дружили практически с рождения и были помолвлены едва ли не с тех же пор. – Она пожала мускулистым плечом. – Они были хорошей парой. Он – незаконнорожденный сын правящего Владыки Солнца из Эффендира, а Авалин была прямой наследницей большого и могущественного королевства в землях смертных. Из-за своего незаконного происхождения Ашерон никогда бы не смог жениться на дочери Владыки Солнца из-за Моря, но Авалин была наполовину Ноктис, наполовину смертная. Их брак обеспечил бы связи с землями смертных и шанс на союз с несколькими наименее злыми семьями Ноктисов… если таковые еще существуют.

Хейвен сжала кулаки, удерживая руки на коленях.

– Значит, он – залог чужого успеха?

– Добровольный залог, – поправила ее Рук. – Ашерон сделает все, чтобы укрепить правление Эффендира.

Хейвен понимала, что ей не следует огорчаться. Конечно, у Ашерона были обязательства перед своим королевством, как и у Белла. И он не стал бы рисковать своим королевством и честью ради нее, простолюдинки без семьи и с запрещенной магией в крови.

– Это тебя расстраивает? – спросила Рук.

– Это кажется бессмысленным. – Хейвен пожала плечами. – Все, что происходит между нами.

– Бессмысленно?! Вас влечет друг к другу. И это прекрасно. Кроме того, Ашерон может заполучить любую женщину, какую пожелает, даже будучи женатым. Если, конечно, вы с ним не произведете потомство.

Жар залил щеки Хейвен, и она принялась возиться со своим луком. Ашерон может заполучить любую женщину, какую пожелает? Это прозвучало так, будто он выбирал, что заполучить на обед.

– О-о! – Веселая усмешка осветила лицо Рук. – Ты что, никогда не занималась любовью?!

Хейвен покачала головой, хотя от этой мысли по телу пробежали волны тепла.

– Ну, то есть рядом со мной были мужчины, но никогда… я никогда не занималась этим с кем-то, кто мне дорог.

– Что ж, Маленькая Смертная, Ашерон Хафбейн мог бы многому тебя научить.

– Научить?! – Хейвен фыркнула, желая, чтобы ее голос не звучал так легкомысленно.

– Да. Как люди учатся правильно заниматься любовью в мире смертных?

– Никак. По крайней мере, мы не должны этого делать до свадьбы. Девственность женщины считается… ну, я не знаю… наградой для ее мужа.

Услышав это, Рук нахмурилась.

– Наградой? Как будто ты объект, который нужно завоевать? А мужчина тоже не занимается любовью до свадьбы?

– Занимается. – Хейвен вспомнила, как король с гордостью посмеивался над похождениями Ренка по постелям служанок.

– Мне это кажется несправедливым, – заметила Рук.

Хейвен тоже так считала. Она открыла рот, чтобы сказать это, но тут взгляд Рук метнулся к лесу и Солнечная Королева вскинула руку.

Тишина… повисла звенящая, ужасная тишина.

Секунду спустя обе девушки держали оружие наготове. Сердцебиение Хейвен отдавалось эхом в черепе, когда она натянула тетиву лука, закрыла один глаз и прицелилась.

Стоявшая рядом с ней Рук держала хлыст в одной руке и меч – в другой.

И все же Хейвен не чувствовала себя в безопасности.

– Должно быть, она каким-то образом сбила их со следа, – прошептала Рук. – Умная девочка.

Хейвен вздрогнула. Тишина заползла ей под кожу, и древний, первобытный инстинкт подсказывал, что за ними кто-то наблюдает. Ладонь, сжимающая лук, стала скользкой от пота, а плечо задрожало, стоило сильнее натянуть тетиву.

Рук опустила оружие, ее взгляд был прикован к деревьям.

– Побереги силы. Она не нападет сейчас. Она изучает тебя. Хочет посмотреть, напугана ли ты, какое оружие используешь.

– Откуда ты знаешь? – выдохнула Хейвен, отказываясь опустить лук.

– Потому что она умна. Нас слишком много, и мы настороже. Она подождет и выберет время, когда мы будем меньше всего ожидать нападения.

Прерывистый вздох вырвался из горла Хейвен.

– Может, она просто сдастся?

– Может быть. – Но скептический тон Рук не оставлял простора для надежды.

Внезапно лес, казалось, ожил от пения птиц, ветер снова зашелестел листьями. Напряжение в плечах Хейвен ослабло, лук упал на колени.

Ашерон и остальные выскочили из-за деревьев, держа оружие наготове. Ашерон подбежал к Хейвен и Рук, все его тело звенело от напряжения. Солнечный свет скользнул по всей длине его обнаженного меча.

– Мы упустили ее из виду меньше чем на минуту, – объяснил он, – и сразу же направились сюда. Она появлялась?

– Нет, – быстро вмешалась Хейвен, прежде чем Рук успела ответить.

Ашерон был не единственным, кто мог что-то скрывать, и меньше всего Хейвен хотелось, чтобы он начал относиться к ней по-другому, потому что подумал бы, что она нуждается в защите.

– Нет? – Ашерона это не убедило, и он искоса взглянул на Рук.

– Она не появлялась, – ответила Рук и с легкой улыбкой покосилась на Хейвен.

Это была полуправда. И их секрет.

Который, хотелось бы надеяться, не будет стоить Хейвен жизни.

Сжатые челюсти Ашерона расслабились, и он на мгновение задержал на Хейвен теплый взгляд, а затем проговорил:

– Пока мы выслеживали самку, Бьорн нашел путь в Ведьмин лес. Если мы поторопимся, то сможем добраться туда до темноты.

Ладони Хейвен все еще были потными, пока путники сворачивали лагерь и готовились снова углубиться в лес. И хотя она знала, что самка ворграта ушла, а инстинкты твердили, что в лесу теперь безопасно, она не могла унять свой страх, тлеющий в сердце.

1 Ashwood – в переводе с английского означает «ясень». (Здесь и далее прим. переводчика).

Продолжить чтение