Читать онлайн Родовое притяжение бесплатно

Чем дальше в будущее входим,

Тем больше прошлым дорожим.

И в старом красоту находим

Хоть новому принадлежим.

1. Медведица

Алина с дочкой поехали за грибами. Был август месяц. После жаркого сухого июля зарядили дожди. Дожди шли часто, но погода была теплая, и люди ведрами таскали грибы из леса. Каждый день в соцсетях появлялись фотографии удачной «тихой охоты». В городе было много импровизированных торговых точек, где люди продавали грибы. Но Алина с тоской смотрела на них и шла мимо. Ей очень хотелось самой прогуляться по лесу. Ей нравился сам процесс поиска грибов, как в одном анекдоте – «главное не результат, главное процесс» … Но, как назло, в выходные дни шли дожди, а в будни была работа.

Но вот сегодня был тот счастливый день, когда погода с утра была солнечная, был выходной, у дочери не было срочных личных дел, и она поддалась на уговоры матери съездить в лес прогуляться, а если повезет, то и собрать грибы, хотя бы на «жареху».

Выехали не рано, после девяти часов утра. Проехав минут сорок – ну, может пятьдесят по трассе, стали искать съезд в лес. Вскоре выбрали заезд и свернули налево, в лес. Что за дорога и куда она ведет, мама с дочкой, конечно же, не знали. Они предполагали, что дорога вела к реке, может по этой дороге рыбаки часто ездят и проложили ее, кто знает. Вообще они не знали, где грибные места: и чтоб недалеко от города и все же надеялись найти хоть несколько грибов. Потихоньку заезжая все дальше в лес, приглядывались, правда пока грибов не видно было совсем. Проехав немного, может метров 500, может больше, увидели просеку с линией высоковольтных столбов и решили остановиться. Место удобное, с дороги машину не видно, а если оставить на просеке и зайти в лес вдоль нее, то выйдя из леса, можно издалека увидеть машину, не так страшно заблудиться, да и звуки проезжающих по трассе машин были слышны. Так и решили: одна зайдет в лес слева от просеки, другая справа, не будут же они ходить друг за дружкой.

Алина шла, искала грибы, но то ли место не грибное, то ли она разучилась их искать, но грибы не попадались, тем более уж белые, а если и попадались, то червивые. Нашла с штук пять чистых подосиновиков. Между делом поела голубики с кустиков, которые были почти полностью вычищены теми, кто рано встает и рано идет в лес. Алина решила выйти на просеку и посмотреть далеко ли ушла от машины, подумала, может дочка, которая не больно то любила ходить в лес, уже сидит в машине. Да и дождик начал накрапывать. Откуда ни возьмись, набежала тучка. Тучка была совсем не большая, но темная, обещала проливной дождичек. Громыхнул гром и сверкнула молния. Сразу не уютно стало в лесу. Выйдя на просеку, Алина увидела, что довольно-таки далеко ушла от машины, которая виднелась в метрах триста, может быть, даже и больше. Во всяком случае, она насчитала четыре высоковольтных столба. Алина начала кричать дочке, сначала в пол силы, потом уже орала, но дочь не откликалась. Решила перестать кричать, пока не дойдет до машины, как всегда, обидевшись на свой тихий голос (который никто никогда не слышал в толпе), и которым она всю жизнь была недовольна.

Не доходя до машины, Алина увидела, что дочки в ней нет. Оглядываясь, стала высматривать дочку, как вдруг сверкнула молния, Алина зацепилась за корягу ииии упала!!!

Проснулась Алина от дикого холода. Ужас, она была голая, совсем голая, в чем мать родила. Трясясь от холода и животного страха, не понимая, что случилось, села и стала оглядываться. Судорожно стала вспоминать и думать, что же случилось. Вспомнила, что была в лесу, искала грибы, потом вышла на просеку. Но той просеки и в помине не было. Она была на берегу реки, широкой реки. Когда еще заехали в лес, Алина предположила, что дорога ведет к реке, но тогда до реки было далеко, тем более что за деревьями ее нельзя было увидеть. Как она тут оказалась? Кто ее сюда притащил? Почему раздета? Где одежда? Кто-то над ней надругался? Но нет, тело было чистое и нигде не болело, кроме головы. Голова раскалывалась так, как будто ее шарахнули дубиной. Осматривая себя, она увидела на груди, на том месте, где должен был быть крестик, ожег в виде то ли куста, то ли небольшого дерева. Сатанисты? Она читала о разных случаях, да и по телевизору то сообщения в новостях промелькнет, то фильм покажут. Но Алина не любила ужастики и всегда дистанцировалась от таких новостей и фильмов. Все это промелькнуло у нее в голове за доли секунды. Нет, все же наверно это от удара молнии, где-то она читала, что так бывает.

Трясясь от холода, стала оглядываться. Но место точно было не знакомое. Кругом был темный лес, только длинная узкая песчаная отмель берега реки и все. За рекой дремучий лес, вообще, как из сказки, выросший из гребня бабы Яги. Эта мысль еще больше напугала Алину, и она заплакала. Оглянувшись, увидела за спиной толстые деревья – березы, осины, сосны такие, что и не обхватить. Около города таких точно не было. День был какой-то белесый: то ли утро, то ли день, то ли вечер – не понять. На севере дни длинные, так быстро темнота не наступает, как на юге. То, что Алина где-то на севере, она поняла сразу, кроме леса, об этом истошно напомнили комары, мошкара, оводы, налетевшие на нее. По ногам полезли муравьи. Вскочив на ноги и отмахиваясь от этой гудящей, кусающей мерзости, которые расценили ее как дар небес, как обед с деликатесами, Алина бросилась в воду, уже заревев в голос.

Вода была ледяная, но она остудила немного зудящее от укусов тело. Над головой все так же вились кусачие монстры. Что делать? Что делать? Что делать? Куда идти? Ужас сжимал ее сердце.

Дно было илистое, не приятное, но сообразив, что ил может немного помочь, Алина стала обмазывать илистой глиной себя: плечи, руки, лицо и даже на волосы густо накидала грязи, чтоб хоть немного избавиться от кровопийц. Потихоньку выходя на берег, обмазывала и ноги. «Хоть прикрыла наготу» вяло подумала Алина. То ли из-за грязи, то ли из-за интенсивного намазывания, Алина чуточку согрелась. Слава создателю, хоть не зима, в воде нету льда, листья на деревьях желтые. Значит начало осени, наверно август, подумала Алина. Посмотрев на себя, Алина поморщилась, она была похожа на ходячее чучело, или на лешего, на того, кем пугают детей. Слез уже не было, только чувство брезгливости и страха.

Обмазавшись, вышла из воды и побрела по песку. Насекомые продолжали атаковать, особенно спину, там было меньше грязи и наверно кусками, вот и находили неприкрытые места, Алина же не могла осмотреть спину. Увы, зеркал тут не видно было. Мошкара по-прежнему лезла в глаза, рот, уши и нос. Дойдя до ивняка, при этом матерясь про себя, когда наступала на камни и кусочки деревьев, хотя шла максимально осторожно, наломала веток, и стала отмахиваться от насекомых.

Отмахиваясь от жужжащей на все лады мерзости и при этом стряхивая с ног муравьев и другую живость, все пыталась придумать, что же дальше. Что делать? Куда идти? Где искать людей? Ага, искать людей в таком виде – та еще картина Репина «Приплыли» – усмехнулась Алина. Во что одеться? Что найти, чтоб хоть что-нибудь накинуть на себя? Не май месяц – это точно, да и солнца нет, хоть бы лучик где-нибудь выглянул. Что с дочкой? Небось ищет ее, может уже и людей позвала на поиски, а она тут шорохается. От этих грустных мыслей опять навернулись слезы.

Поплакав, вспомнила бабушкины слова: «Слезами горю не поможешь». Наверно уже вечерело, насекомых стало чуть меньше, или уже привыкать начинаю, снова усмехнулась Алина. Тело зудело неимоверно, но она старалась хлестать себя ветками, листья все же не оставят таких царапин, как если бы она чесала себя руками. Эх, где мои аптечки, а именно гидрокортизоновая мазь, или хотя бы вьетнамская звездочка, опять с тоской подумала Алина. Эти мази помогали при укусах комаров, она часто ими пользовалась, так, как и в прежней жизни эти кровопийцы обожали ее кровь. Она вспомнила, что, когда в последний раз ездила в санаторий, ее тоже досаждали комары, несмотря на «фумигатор», при этом были совершенно безразличны к ее соседке по комнате. Прежняя жизнь, хм, может это сон, кошмар, а она никак не может проснуться. Но очередной укус овода дал понять, что это не сон, а самая настоящая явь. Явь, навь, правь…

Встав, снова побрела к ивняку, решив наломать веток и ими прикрыть хотя бы спину. Попыталась сплести что-то вроде коврика-плетенки, но ничего не получалось, глаза застилали слезы и постоянно приходилось отмахиваться от комаров и поэтому коврик рассыпался. Наломав веток, стала выбирать по 6 веточек и делать веники. Веники она умела вязать, выросла же в деревне у бабушки, а навык не пропьешь, мышечная память остается. Взяв первый веник, раздвинула ветки и повесила на плечо, и так получилось по 3 тонких веника на каждое плечо. «Самообман, для самоуспокоения» опять горько подумала Алина.

Опять пошла на берег, у леса комаров было на порядок больше. Вдруг услышала, что кто-то ломиться сквозь кусты и деревья – далеко, ниже по течению, к реке. Люди! Вскинулась. Алина, хотела закричать и задохнулась еще больше от страха. Не успев вскочить, упала навзничь и замерла, так как увидела, что из лесу вышел медведь. Нет, это была медведица, за ней игриво бежали два медвежонка. «Ну все, конец, отмучалась», -подумала Алина и закрыла глаза, чтоб не видеть, как медведица подойдет и разорвет ее. Полежав так, и услышав плеск воды (на реке все звуки слышны очень далеко) Алина приоткрыла глаза. Медведица и не думала идти к ней. Она зашла в реку довольно-таки далеко. «Дно неглубокое» промелькнула мысль у Алины. И вдруг резко ударила по воде лапой. «Душа ушла бы в пятки, но она уже там», – вздрогнув подумала Алина. То ли медведица не учуяла Алину потому, что та была обмазана грязью, и лежала с подветренной стороны, то ли медведица приняла ее за куст из-за веников на ее плечах, ветки которых тянулись по всей спине, то ли то, что человек был далеко и не представлял угрозы ее малышам, то ли увлеклась рыбалкой, короче, медведица и не думала идти к Алине. В лапе у медведицы блеснула рыба, довольно крупная, такие в магазине продавали по очень-таки нехилой цене, но что за рыба Алина не разглядела. Проглотив рыбу целиком, медведица замерла. Потом опять удар лапой по воде, рыба, удар-рыба. Поймав так несколько рыб и наевшись, медведица пойманную рыбу стала носить медвежатам на берег. До этого медвежата верещали – то ли рычали, то ли визжали или и то, и другое, пытались зайти в воду, но вода захлестывала их, особенно после удара матери по воде, и медвежата отступали. Поймав брошенную мамой рыбу, медвежонок начал рвать ее и урча от удовольствия заглатывать куски. Второй медвежонок пытался тоже оторвать кусок, но первый отворачивался, рычал и не уступал свою добычу. Тут медведица принесла рыбу второму медвежонку. Так они ели довольно долго, у Алины все затекло, если бы не ветки, она бы тут и примерзла – как ей казалось.

Наконец медведица с медвежатами ушли. Еще полежав, чтобы медведи ушли подальше Алина села, потом попыталась встать, но ноги дрожали, и она обратно рухнула на песок. Машинально стала кидать песок на ноги, на себя. Захотелось есть, нестерпимо захотелось есть. С утра она не ела. С утра, а сейчас сколько времени? Перед глазами появились три апельсина, которые она оставила на столе. Три апельсина – такие яркие, сочные, когда чистишь кожуру сок стекает по пальцам. А запах! На всю кухню и даже во всей квартире. От этих воспоминаний у Алины пошли спазмы в желудке.

С трудом поднявшись, Алина побрела к реке и стала жадно пить воду, черпая горстями. Вода была такая вкусная, чистейшая, каждую рыбку было видно далеко. После полосы ила дно было песчаное, с мелкими камушками.

Напившись, Алина побрела на берег. Потом пошла вдоль берега. Просто шла, куда, зачем – даже не задавала себе эти вопросы. Прошла мимо того места, где обедали медведи. Увидела куски рыбы, объедки, что остались от медведей. Подумала, может съесть их, но взяв в руки кусок и подумав, что этот кусок, наверное, выпал из пасти медвежонка, бросила кусок обратно. Да и без соли, а еще может рыба с глистами.

Обмахиваясь, опять пошла по берегу. Наконец ее путь преградил ивняк такой, что даже в реке торчал метра два. Остановилась и тут пришла мысль – скоро ночь, в лесу звери, на берегу замерзнет насмерть. А может и пускай замерзнет. Мучения кончатся. Молния не убила (лучше бы убила), звери не съели, людей нет, жилищ или деревеньки не видно. Опять потекли слезы. Подул ветерок, может и раньше дул, да не замечала. Стало зябко, потянуло сыростью от реки. Где-то надо укрыться, но где? Дальше дороги нет, в речку лезть, чтоб обойти ивняк, не хотелось, от слова «совсем», в лесу звери. Пошла назад, теперь приглядываясь к берегу. Долго ли коротко ли, но увидела дерево, с корнем развороченное бурей. Дерево лежало в сторону леса, в сторону берега виднелась яма, со свисающими корнями. Алина подошла с опаской заглядывая в яму, вдруг теремок уже занят. Никого не видно, следов тоже, в яме воды нет. Алина стала залезать внутрь. На нее сыпалась земля с корней. Алина уже отупела и от усталости, и от грязи и даже не отмахивалась от мелких кусков земли, только крупные куски глины скидывала с себя. Села, присмотрелась. Да, тут до нее никто не жил. Вылезла из логова, решила накидать веток, сделать лежанку. И вход надо прикрыть, хотя бы от ветра, от сырости. Опять стала рвать ветки, ногти ломались, по всей руке были царапины от веток. Посмотрела на высоченные ели и поняла, что без инструментов, уставшая, голыми руками не сможет наломать с них лапки, да даже и с маленьких елочек не сможет и опять стала рвать лиственные ветки. Накидала ветки внутрь логова, кое как прикрыв вход, легла на свою лежанку и провалилась в темноту.

Проснулась Алина от жужжания насекомых. Интересно, сколько же проспала? Подумала она. Высунула голову из своего логова, поняла, что начинается солнечный денек. Небо было чистое, облачка мелкие, белые, пушистые. Солнце вставало где-то за спиной. Нестерпимо хотелось есть. Пришлось вылезти и оглядываясь идти к реке, напиться воды. И чего оглядываюсь, да пусть звери съедят, все равно не знаю, где я и как отсюда выбраться – думала Алина, шагая к реке. Подумаешь медведи, они и в прежней ее жизни выходили к людям – то на дорогах попрошайничали вкусняшки у проезжих водителей машин, то даже в села и города наведывались, на свалках да на помойках объедались. Волки – звери пострашнее будут, живут стаей, питаются только мясом в отличие от медведей. От них точно не спасешься. Но вроде их нет там, где медведи ходят – или это только что она придумала для самоуспокоения? Хм, не знаю, не знаю.

Напившись и умыв лицо, осмотрела себя. Картина была не для слабонервных. Грязная, с космами вместо прически, опухшая, с расчесами от укусов, ногти сломанные – это было нечто. Плакать сил не было, да и что с того, плачь не плачь, а дороги обратной не видать. Хорошо, что не май месяц, особенно его конец, гнус бы точно загрыз ее до смерти. У индейцев, вроде бы, существовал даже такой вид казни: голого человека привязывали к дереву и того заживо съедала вот эта, пищащая и жужжащая на разные голоса, летучая мразь.

Что делать? Который раз сверлила голову мысль. Куда идти? Если это август, то не за горами и зима. Но вдруг Алина услышала курлыканье и увидела, как лебеди спустились на воду, почти в середине реки. Их было довольно много. Пар пять взрослых лебедей и много малышей. Затем все поплыли к берегу, к ивняку, что рос в воде. Такое Алина видела впервые. Она видела стаи высоко в небе, и иногда прилетающих было больше, чем улетающих. Их нещадно истребляли охотники-браконьеры. Видела в парках Астрахани, в Анапе, даже в Кирове по две-три пары без птенцов. Но таких гордых, красивых видела впервые. Налюбовавшись на лебедей, опять грустно вздохнула.

Опять нарвала веток и пока еще не так много гнуса, решила идти назад: вдруг еще остались кусочки рыбы от медвежат. Теперь уже не думалось ни о соли, ни о глистах и прочей мерзости, просто хотелось есть.

Оказалось, что она ушла довольно далеко от пиршественного места медведей. Скоро она увидела вчерашние следы медведей. Ее догадки оправдались: как дядя Коля рассказывал, если медведь сытый, его когти утопают в лапах и их почти не видно. Здесь следы были еще с когтями, но уже неглубокими (длина когтей взрослого медведя почти десять сантиметров), значит медведь почти сытый, жирный, к тому же до спячки еще не скоро, нагуляет еще жира. Саму семейку медведей не было видно и не было слышно. Никто к реке не шел. Может спят еще. Но увы, кусочков рыбы не было. За ночь мелкое зверье подобрало все, оставив только крупные косточки. Подобрав кости, Алина стала их обсасывать и даже покусывать, но немного смогла найти там съедобного.

Надо идти в лес, хоть ягод поесть. Еще немного пройдя, так как берег был довольно крутой, да и наверно там была медвежья тропа, Алина решила пойти в лес в другом месте. Но тут нарисовалась еще одна проблема – она была босиком. В детстве, конечно, они бегали босиком, но в семнадцать лет отправившись на учебу в город, она забыла, что такое ходить босиком. Да и после учебы оставшись в городе, такое хождение уже было для нее под запретом (все ходили в обуви). Город – не деревня, где ноги утопают в мягкой дорожной пыли, где можно бежать босиком по песку, не боясь, что наступишь на стеклышко, или ходить по мягкой траве-мураве. Только свежескошенная трава колола ноги. Кстати, о стеклышках. За весь вчерашний день и за сегодняшнее утро Алина не увидела ничего из искусственных отходов жизнедеятельности человека – ни пластикого мусора, ни стеклянных разбитых или целых бутылок, оставленных грибниками или рыбаками. Ничего. Подняв голову и всматриваясь вдаль, не увидела ни электрических проводов, ни столбов для них. Вот это глухомаааань – протянула мысленно Алина. Куда же она попала? Очередной без ответа вопрос. И страх от неизвестности, почти такой же сильный, как и чувство голода. Потихоньку стала карабкаться на пригорок.

Лес стоял красивый, могучий в своей красоте, величественный. На высоком берегу, на одной высокой сосне белели кости головы лося с рогами. Рога лося ни с какими другими уж точно не перепутать. По костям шаловливо бегали две белочки, отгрызая кусочки. Интересно, лось голову с рогами оставил здесь зимой, убитый человеком или другим хищником, раз она так высоко находится? Или охотник повесил туда как указатель какого-то значимого места. Голова наверняка была видна с реки издалека.

Зайдя в лес, она увидела, как будто разноцветный восточный ковер кинули под ноги. Среди зеленой травы обильно разрослись кустики гроздьями висящей красной еще с белыми боками брусники, синяя черника оттеняла голубику, блестели гроздья черных ягод. Названия черных ягод не знала, но она их в детстве ела – это точно. Ягоды были крупные, умытые росой, такие ягоды росли недалеко от их деревни, но такие крупные ягоды и там было за счастье найти хоть немного, а тут, как на подбор, много, много. Забыв обо всех страхах, Алина, кинулась набивать рот, хватая ягоды горстями. Даже про комарье и гнус забыла – то ли утром их было еще не так много, как вчера, то ли кожа задубела, то ли погода способствовала – была ясной – неизвестно. Говорят, же, что комары и им подобная нечисть при укусе впрыскивают обезболивающее вещество своей жертве, чтоб побольше крови попить. Да и как бабушка говорила – «Весной убьешь комара – лукошко комаров народится, после Ильина дня – после второго августа убьешь, лукошко комаров убьешь». Какой сегодня день, месяц, число – опять вопросы без ответа. В лес она с дочкой поехала десятого августа, значит сегодня одиннадцатое число. Ладони, рот стали синими. Вроде и много съела, а сытости особой не почувствовала. С собой бы набрать, да не во что. Тут сидеть, только комаров кормить.

Пока ела ягоды приметила грибы, вроде сыроежки. В детстве, когда ходила в лес с братом, то сыроежки за грибы не считали, их просто пинали. Только соседка такие грибы солила ведрами. Брат оставлял сестру там, где было много ягод, а сам уходил за грибами. Он набирал целый огромный рюкзак «мясистых» грибов – подосиновиков, подберезовиков, белых грибов. Даже маслят не собирали – лень было очищать их шляпки с налипшим мусором. Когда приходили домой, сыпали грибы в бачок. Содержимое этого рюкзака полностью наполняло сорокалитровый эмалированный бачок. Потом он уходил гулять, а все эти грибы надо было чистить Алине. Уже взрослой ездила в лес с подругой Таней, которая знала грибные места около города, правда, очень далеко от города. Таня собирала в том числе и грибы для солений, показывала и называла их, поэтому Алина немного, но знала о грибах, эх очень немного. Алина набрала штук пять сыроежек, хоть в этих грибах для солений не сомневалась.

И дальше побрела. Теперь надо было думать, как ноги уберечь, хотя бы от заноз, и так их уже было много на ногах после вчерашней ходьбы. Вспомнила про лапти. Лапти плели, вроде бы, из бересты. Оглядевшись, приметила красавицу – березу. Подошла, попыталась отодрать бересту– но не тут-то было. Только мелкие кусочки поддавались ее рукам, уже почти до середины сломанными ногтями. Что делать? Извечный вопрос. Поодаль увидела старую, трухлявую березу, пнуть и упадет, стояла то только больше из-за бересты. Подошла к старой березе и взмолилась: «березонька, помоги, дай мне твоей бересты, ноги уберечь». Бабушка всегда просила прощения у березки, когда рвала ветки для веника. Стала отрывать куски бересты. Береста отходила легко, целыми пластинами. Обмотала пластиной ступню. Чем обвязать? Шагу не сделать, чтоб она не свалилась с ноги. Попыталась обвязать длинными травинками. Бесполезно. Только шаг сделаешь, травинки рвутся, и береста остается на земле. Хоть плачь, но толку от этого ноль. Набрала несколько пластин бересты и пошла дальше, обдумывая, чем же укрепить ее. Устала. Присела отдохнуть, горестно смотря на бересту. Так ведь не целые пластины, а из полосок бересты плели лапти – дошло до нее. Но как плести, она не знала. Лапти она видела только в музеях. Взяла одну пластину, стала отрывать от нее остатки дерева. Нарвала полоски. Стала усиленно вспоминать, как плетут корзины. Вспоминалось, только как плетут корзины из бумажных полосок. Делать нечего, поэтому же принципу стала плести лапти. Ничего не получалось. Стала пробовать плести, как плели коврики из листьев цветка ириса. Провозившись пару часов, что-то подобие лаптей сделала, но они все равно падали с ноги. Тогда Алина нарвала или наломала ветки ивы, сняла кору. Из коры трех веток сплела косичку и этой косичкой обмотала свои ступни в самодельных лаптях и завязала. То же самое сделала для другой ноги. Конечно, не фабричное производство, но лишь бы до вечера хватило.

Что делать? Идти дальше? Или к ночи вернуться в свое логово? Так и не решив, поплелась по лесу, в поисках не известно, чего. Идти было тяжело, то и дело надо было поправлять лапти и отмахиваться от комаров. Хуже всего было, когда встречались не глубокие, но все же овраги. Спуститься по склону, подняться по другому склону.

Наконец Алина вышла на полянку и обрадовалась. В густой траве белели кроны дикой моркови, вроде бы «гöнюш» они их называли, разлапистые листья дикого борщевика – «азьгум», как бабушка называла, краснели кисти щавеля, виднелись розовые шапочки клевера, летел пух с Иван-чая. Ну чай тут не сделать, да и для ферментации листьев нужно время, а остальные травы, стебли борщевика да коренья можно и пожевать. Клевер в детстве не ела, но обсасывала, значит не ядовитое, сейчас можно и съесть, чтоб набить желудок. Сходу рвала щавель, стала вырывать дикую морковь. В детстве, Алина ела такую морковь. Рвали, обтирали об штаны или платье и ели. Нарвав несколько штук моркови и держа их за «косички», посмотрела в небо, определяя, где может быть река. Надо было идти вправо. Кое как добравшись до реки, подошла к воде, помыла морковки и съела. В детстве они казались вкуснее. Вкус совсем другой, наверно привыкла к городской еде с красителями, да эмульгаторами, что натуральный вкус уже не вкусный, опять вздохнула Алина. Стала смотреть, куда же ее принесло. Ивняка не видно было. Далековато ушла. Да и лебедей не видно было, улетели? Что делать? Вернуться назад? Или остаться? Или идти вперед? Пока бродила по лесу, пока возилась с лаптями, пока рвала коренья день уже и прошел. Стала смотреть на лес. Дальше, выше по течению, был холм, не холм, гора, не гора – как называется Алина не знала. Высокий песчаный срез берега. Теперь солнце было на западе и как раз грело этот креж, так я это место назову, решила Алина. Придется копать нору. Чем? Придется искать подходящий дрын, палку, чтобы копать. Положила морковки на травку и то, что осталось от сыроежек, честно сказать крупный мусор, так как сыроежки поломались.

Нехотя поднявшись, пошла искать палку-копалку. Течением принесло к берегу корягу, не очень большая, решила Алина, как раз по моей силе. Подошла, хотела взять, но не тут-то было. Палка была прикопана в песке. Опять пришлось Алине напрячься, чтобы вытащить эту корягу. Вытащив корягу, пошла к крутому крежу. Стала карабкаться с этой корягой, лапти конечно же слетели. Потом подберу – решила Алина. Поднявшись метра на два выше от подножия, села без сил, потом прилегла на теплый песок. «Как на юге у моря», – подумала и задремала. Когда проснулась не знала сколько времени проспала, но солнце уже было на северо-западе. Есть хотелось, это чувство голода было тупым и не проходящим. Но надо было думать о ночевке. Алина начала копать, выкапывать себе нору. Пока копала, коряга сломалась и стало легче. Одной половиной копала, а другую половину коряги положила под ноги, вместо упора. Копать пришлось долго, сил не было. Солнце уже садилось, когда нора оказалась нужного размера. Значит уже ночь. Снова пришлось, надев лапти, идти за ветками для лежанки и для того, чтоб закрыть вход в нору. Опять на это ушло не менее часа по прикидкам Алины. На берегу оставались три морковки и сыроежки. Пожевала кусочки сыроежек – а отравлюсь, так и ладно, мучения кончатся – думала Алина. Накопать моркови не хотелось (это же опять переться на поляну) и еще раз сполоснув эти морковки, Алина полезла в свою нору. Легла по диагонали, головой к выходу – если грунт ночью обвалится, хоть будет шанс не задохнуться и выкарабкаться. Пожевав одну морковку, Алина уснула, держа в руке оставшиеся.

Ей снился сон. Вот она пошла в магазин. Полки уставлены едой, несколько сортов условно натурального молока, полки, заваленные колбасой невероятно большого количества сортов, условно съедобных. Она кидает в корзину хлеб, молоко, берет в руки колбасу, но колбаса почему-то мохнатая и теплая, да еще и скалит зубы. Тут Алина проснулась и увидела, что правда в руках держит какого-то зверька: то ли бурундук, то ли крыса, то ли еще кто. Пытается заорать, завизжать и только стон вырывается из спазмированного горла. Отшвырнула зверька, руки стала вытирать листьями и ветками. Сердце колотится, как бешенное. Отдышавшись, вылезла из норы и пошла к реке. У зверька и след простыл, кто это был, спросонья Алина так и не поняла.

Умывшись ледяной, как ей казалось, водой, стала думать, что делать? Возвращаться в нору уже не было никакого желания, хотя на берегу было ощутимо прохладно. Было облачно и непонятно, небо затянет тучами, или все же облака разойдутся.

Надо идти добывать еду, что еще остается. По дну оврага, разделившего высокие берега, Алина потащилась наверх, искать еду. Она все вспоминала медведицу, как та ловко ловила рыбу. Но в холодную воду лезть не было смысла, заболеет еще, тогда точно кранты, но кушать хотелось, очень хотелось.

Добравшись наверх, она обернулась и ее глазам открылись чудесные просторы: широкая река, в багрец и золото одетые леса – вспомнились слова Пушкина. Вот бы здесь построить дом, красота неописуемая. Ага, дом, только золотой рыбки нету, никакой рыбы нету, ни старика, ни даже разбитого корыта, опять Алина горько язвила сама себе. Как дочка? Вот удар для нее. Была мама и нету, еще могут ее обвинить в пропаже матери, бедааа.

Опять рвала травы, которые знала, что они съедобные, опять выдирала, выкапывала морковь, жевала сыроежки. Решила идти вверх по течению, если уж здесь так прохладно, то вниз по течению наверняка Северный ледовитый океан. На севере только Ижма такая широкая, она впадает в Печору, и становится еще шире. На Печоре Алина никогда не была, но картин видела не меряно в соцсетях. А может она в Сибири, или в Канаде, усмехнулась Алина. Та же географическая широта, тот же климат, может и отличается чем-то, но ни в Сибири, ни в Канаде Алина не была, сравнивать было не с чем.

«Вторую ночь провела, нахожусь не известно где, третий день начинается», – мрачно думала Алина. Утро было тихое, еще достаточно теплое. Зелень леса была уже тронута позолотой листвы. Пели птицы на разные голоса. Солнышко все же показалось, но видно было, что наступают облака, и оно скоро скроется.

Веники на плечах обновляла каждый день, вернее добавляла по одному-два свежих веника к подсохшим, еще и на поясе смастерила подобие юбки папуасов. Прям, лесная фея, ага скорее баба яга или лесовик, или жена лесовика – лешачиха – поиздевалась над собой Алина. В очередной раз села отдохнуть, при этом обмахивалась от комарья ветками и озиралась по сторонам, нет ли поблизости зверей.

Вдруг она заметила кучу бревен. Бревна? Здесь? Ошкуренные? Значит где-то есть люди, пусть не близко, но есть. Осторожно стала подкрадываться к бревнам, чтоб их разглядеть. Осторожно, потому что иные люди хуже зверей. Подошла ближе, подумала, может это землянка, очень уж аккуратно сложены бревна. Так и оказалось, это была землянка. С односкатной крышей, накрытой мхом и заросшей травой. Еще притаившись, подождала, не появится ли кто-нибудь. Но нет, никого не было. Так может быть землянку забросили, или это домик охотника и сюда он приходит только зимой бить зверя? Зимой у зверя шкура красивая. Летом охотник, скорее всего, дома работает, там починить, тут построить, а рыбу и недалеко от дома может наловить. Ждала, прислушиваясь и принюхиваясь аки зверь лесной. Наконец решилась и подошла к землянке. Вход был завален лапником и разными ветками. Опять пришлось Алине напрячь все силы, чтобы разгрести все. Наконец, вход расчистила и с большим трудом, на грани бессилия удалось открыть дверь, хотя и дверь открывалась во внутрь. Странно.

Зайдя в землянку, увидела место для огня, выложенное камнем, лежанка, ну или топчан – кто как называет и все. Больше ничего. Кострище? Печки нету, стены закопченные. Топят по-черному? Она один единственный раз бывала в бане, которую топили по-черному, когда ей было лет семь. Алина помнила, как боялась делать лишний шаг, чтобы не испачкаться в саже. Ндаа, весело. А плевать! Прошла и села на топчан. Хоть какая-никакая, но крыша над головой. Пощупала камни, они были еле теплые. Показалось? Положила руку на золу, правда еле-еле, но тепло угадывается. Около кострища лежали щепки, куски бересты и несколько полешков. По старинному обычаю, охотник всегда оставлял какие-то припасы первой необходимости для путника, забредшего в землянку, да и для себя не мешало. Мало ли какая погода застигнет в пути.

Значит, охотник был здесь вчера, как максимум. Думать будешь потом, подстегнула себя Алина, надо сначала огонь добыть. Осторожно раздвинула золу и угольки, чуть-чуть стала дуть на них. Взяла щепку, но передумала и выскочила наружу собрать сухих иголок с лапника и листьев с веток, которые откидала от входа. Ааа, можно было и не бегать, на ней самой сухие листья, ну да ладно. Занесла этот сухой мусор, положила рядом с собой. Раздвинув угольки. В полутьме (окон не было, свет падал только от раскрытой двери) разглядела красный уголек. Сверху положила сухие иголки, листья и травинки, стала поддувать еле-еле. Молясь, чтоб получилось, умоляя, чтоб огонек разгорелся, продолжала дуть и чудо свершилось – пошел дымок, листочки стали сворачиваться от тепла. Подкидывала новые листья и травинки, не забывая поддувать. Скоро пошел сухой белесый дым. Алина вдохнула и закашлялась, чуть не сдув все свои усилия в разные стороны. Опять выскочила наружу, чтоб отдышаться. Листья тлели, но теперь уже были красными. Опять осторожно положила сухие листочки, сверху накрыла щепкой, отодвинулась и стала смотреть. Пошел дым в дверь, как в трубу. Алина подкинула еще щепок и вышла наружу. Стояла и подпрыгивала уж не из-за муравьев, а от радости, что добыла огонь. Кричать благоразумно не стала, боясь привлечь зверей.

Когда дым уменьшился, опять залезла в землянку, положила листья, веточки, щепки и даже одну пару самых маленьких поленцев и выбралась наружу. Самое главное сделано – нашла крышу над головой и даже огонь сумела добыть. Села на пенек и стала думать, как дальше быть. А если охотник придет? А если он хуже зверя? Но что делать, уходить отсюда не хотелось.

«Что тут думать, прыгать надо», – вспомнила свою некогда любимую присказку. Надо опять искать еду. Пошла в лес, нарвала травы, поела ягод и даже нашла грибочки – опята, которые решила поджарить на углях как шашлыки. Эх, мяса бы, да где его взять. Бегают кругом, а есть нечего. Вернулась к землянке, и опять стала накручивать себя: а если охотник пришел, а если зверь залез, дверь ведь оставила открытой. Нет, звери не пойдут на огонь. Опять с превеликими предосторожностями дошла до землянки, прислушалась, никого не слышно и не видно. Надо будет песка натаскать ко входу, чтоб следы были видны, подумала Алина. Залезла в землянку, дрова сгорели и камни давали приятное тепло, да и вообще тепло было в землянке. После двух дней скитаний, было очень даже хорошо. Дааа, много ли человеку надо, живот чтоб был сыт, да телу тепло. А получит этот минимум и опять недоволен, то подавай, да это. Хотя, если бы человек не имел много желаний, то и прогресса бы не было, как зверь разумный бы и жил – думала Алина, поджаривая на углях грибы, нанизанные на веточку. А дельфины же живут, миллионы лет живут и не думают ни о каком прогрессе, хотя не менее умны, чем люди, может даже умнее.

Ааа, «горячее сырым не бывает», – вспомнила Алина очередную присказку и начала грызть грибочки. Поев, решила лечь спать. За дверью нашла кусок бревна, подперла им дверь, наверно для этого кусок бревна и был предназначен. Еще какая-то длинная палка была в углу, с конусом из бересты на конце, что-то подобие ковша с длинной ручкой. А да ладо, завтра подумаю, что можно с ним сделать, для чего приспособить. Легла на топчан. Жестко. Опять пришлось выйти, чтоб нарвать веток.

В кострище тускло поблескивали угольки, как ночник, поэтому не так темно было в землянке. Хотела еще подумать, как жить дальше, но после еды, да в тепле сон быстро уморил усталую женщину.

Проснулась Алина от боли в желудке «Ну вот дорвалась до грибов». Если бы было где их сварить, или хотя бы заквасить, а так-то вчера ела даже не дожаренные.

В землянке было темно. День? Ночь? Скорее всего еще ночь, у нее лет десять назад, может и больше, была язва желудка, и она просыпалась от боли часа в три, в четыре под утро. Но тогда под рукой были таблетки, а сейчас ни-че-го. Даже воды нет, надо идти к реке, даже набрать не во что. Живот болел, пить хотелось ужасно. Ну и ладно, от обезвоживания умру, говорят, умирают за три дня. Да какие три дня! Тут мучительно проходят минуты, а три дня это же сколько минут? Ага, считать еще, живот болииит.

Помучавшись, еще сколько-то решилась сползать к реке. С трудом отодвинула бревно, которым запирала дверь. Дверь открылась и чудесный свежий запах леса, реки, трав («хоть ложкой ешь» говорили в прежней жизни про такого рода аромат) ворвался в землянку, даже голова закружилась.

Выйдя из землянки, увидела, что поднимается солнце. Какой чудесный рассвет. В городе рассвет не увидишь за многоэтажками, тем более, раньше шести-семи часов утром не вставала, а тут уже четвертый рассвет встречает.

Еле передвигая босые ноги, даже с лаптями лень было возиться, пошла к реке. Кое-как дошла и напилась воды. Стало чуть легче. Села на бревно, валявшееся недалеко, видать принесенное весенним половодьем. Дрожь пошла по телу от утренней свежести. Решила передохнуть и пить воды столько, пока желудок не промоется. Больше то нечем лечиться, только воды и пей, сколько хочешь, и она такая вкусная. Ногам холодно. Пришлось встать и нарвать листьев, травы, кинуть под ноги. Все равно холодно. Подняла ноги на бревно, обхватив колени. Посидела пару минут и снова пошла пить воду.

Во что набрать воды, чтоб взять с собой в землянку? – встала новая проблема. Ни стеклянных, ни пластиковых бутылок, ни пакетов ничего она за все эти дни так и не увидела. Вообще, надо думать из чего соорудить хоть что-то похожее на посуду или утварь – ишь какое слово вспомнила – опять усмехнулась про себя Алина. Ну, наверно, начать придется с корзины. Хоть какое-то понятие есть, как ее плести. Можно будет в корзину набрать трав, развесить в землянке, высушить, нет, охапку травы можно нести и обвязав травой или веткой. Можно будет в корзину грибы набирать, чтоб насушить, варить то не в чем. Даже, может, сумеет туесок сделать, хотя бы наподобие туеска для ягод. Без инструментов много ли смогу сделать? Да что-то с инструментами здесь туговато, вернее их нет, от слова совсем. И магазинов никаких на горизонте не видно. А воду? Во что набирать воду? Одни вопросы, ответов нет. А интересно, может тот ковш в углу за дверью землянки и пригодится для воды? Еще раз, попив, пошла назад, в землянку.

По пути опять набрала охапку веток, чтоб постелить на лежанку. Залезла в землянку, положила свою охапку и опять легла. Живот болел меньше, есть не хотелось. Лежала и вспоминала, какую самодельную посуду видела в музеях. Даа, видеть то видела, даже что-то говорили экскурсоводы, но из какого дерева, как именно делали, как скрепляли части между собой? Ну, деревянные, предположим, выдалбливали, выскребали, но чем? Придется искать подходящие камни с острыми краями. Для этого нужно найти трухлявый пенек, ха-ха. Трухлявый не будет держать воды. Напилить куски дерева или отколоть кап с дерева опять же нужны инструменты. Хождение по кругу. Эх, предки-обезьяны, зачем вы взяли в руки палки и стали людьми? Другие обезьяны то оказались умнее, не превратились в человека и живут до сих пор, бананы жуют да размножаются. А тут из цивилизованного мира, хлоп и в каменный век. «Эх ма кулема» – выругалась про себя, в детстве это была форма выражения неудовольствия, правда, что это означает она не знала.

Ковшик.

Лежала, лежала да много не полежишь, не на матраце, нет телевизора или ноутбука перед глазами, когда часы пролетали незаметно. Кстати, вспомнила Алина, она как-то на своей страничке в контакте (ВК) размещала ролик про дедовский способ защиты от комаров при помощи грибов – трутовиков. Грибы – трутовики – это наросты на деревьях, красноватые или коричневые, может черные, белые наросты не годятся. Кстати, такие грибы приносила дочка – школьница. Когда-то – их водили в поход и рассказывали про эти грибы. Их надо высушить и поджечь, дым от трутовика совсем не нравится насекомым кровопийцам. Тем более у нее сейчас есть огонь, а сушить можно и на солнышке, можно сушить даже здесь на камнях. Опять хочется пить, да и мочевой пузырь уже обещает лопнуть, придется вылезать. Перед тем как вылезти, опять развела огонь. Надо запас дров пополнить, мало ли какая погода будет завтра.

Взяла ковш на длинной ручке, вышла из землянки, стала разглядывать. Ндаа, для воды вряд ли подойдет, но надо попробовать, а вдруг?

Вылезла, пошла к реке. Попыталась набрать воды. Чуда не получилось. Ковш был дырявый. Правда вода на несколько секунд задерживалась и можно было попить, пока вся не вытечет, все ж так чуть лучше, чем холодную воду пить из рук. Напившись, оставила ковш, пошла искать ивовые кустарники, чтоб набрать веток для корзины. Ивовые прутики тонкие и хорошо гнутся, почти не ломаются, в отличие от веток других лиственных деревьев. Когда учлась в школе, подростком, в летнее время, она подрабатывала в совхозе по заготовке таких веток на корм скоту, поэтому знала, что это такое и для чего можно их приспособить.

Кроме того, надо новые косички сплести для пояса и обуви (обуви – громко сказано, вернее подумалось, говорить то не с кем). Села на берегу, на полюбившееся бревно, стала пробовать плести корзину. Нет, не получается. Бросив это дело, содрала кору с веток и стала плести косички. Сняла с себя юбку папуаса, чтобы сплести косичку такой же длины. Сплела, обернула вокруг талии, и вот что ее поразило – новая косичка оказалась длинной, сантиметров на пятнадцать длиннее прежней. Она же плела по той же длине. Это что, она так похудела? Вот это результат! Всем бы сюда, кто хочет похудеть, грустно подумала Алина. Опять захотелось есть. Придется быть осторожнее с грибами, но собрать немного для сушки можно будет. Оставив нарванные ветки, все равно придется прийти попить, пошла на свою полянку. Уже почти дошла до поляны и обругала себя, что не сняла конус с ковша. А да ладно, найду подходящую бересту, сделаю кулек. Так и сделала. Поела ягод, нашла гриб-трутовик, собрала ягоды в берестяной кулек, нарвала пучок съедобных трав, нанизала несколько шляпок грибов на веточки и унесла все это в землянку. Опять было пасмурно, но слава создателю, не было дождя.

Придя в землянку, натыкала кончики веточек с грибами в щели бревен, также развесила травы. Отдохнула, подкинула дровишек в кострище. Положила гриб-трутовик или чагу (точное название не знала) на дровишки – пусть тлеет, всякую кусачую мерзость выгоняет. Пошла к реке. Вечерело. Попила еще воды. Корзину буду пытаться плести завтра – решила Алина. Уже хотела уйти в землянку, но вспомнила про ковшик, его не было видно.

Рыбка

Оказывается, Алина оставила его в воде, и течением ковшик унесло. Слава создателю, недалеко. Ковшик уткнулся об какое-то препятствие в воде и ждал свою хозяйку. Подойдя к ковшику, Алина, увидела, что в конусе шевелится какая-то небольшая рыбка. Рыбка! Рыбка! Не золотая, но главное, чтоб съедобная. Как бы вытащить, чтоб не упустить. Едва дыша, взяла конец палки, стала поворачивать его, так, чтобы горловина ковшика оказалась над водой. Получилось! Медленно, чуть дыша, почти по сантиметру стала подтягивать ковшик к себе. Уже вытянула на берег почти на метр, но продолжала тянуть. Наконец остановилась. Подошла. Рыбка хватала ртом воздух. Алине стало ее жалко, может отпустить? Но ведь уже слюнки текут от мысли, что можно полакомиться рыбкой. Подавив в себе жалость, держа конус не с золотой, а с драгоценной рыбкой пошла в землянку. И остановилась.

Если будет чистить у землянки, на запах рыбы могут прийти нежелательные гости, – думала она – опять же куда деть внутренности? снова копать? Назойливых насекомых и так выше крыши, а привлекать еще и навозных мух – совсем не комильфо. Что ж придется чистить здесь. Вернулась на свое бревно и стала счищать чешую. Что за рыба – хариус, елец, сиг, язь? Точно Алина не знала. Она различала хорошо только налима и щуку, ну еще карпа. Только карпы вроде бы в реке не водятся. Вспомнила, что в прежней жизни где-то прочитав о том, что монахи варили кисель из чешуи рыб, тоже сварила. И правда, кисель из чешуи получился, но по вкусу не понравился, а сейчас бы и такой кисель поела, только увы, варить не в чем. Может монахи варили кисель из чешуи благородных рыб: таких как семга, осетрина, нельма, стерлядь, а Алина сварила кисель из чешуи язя (по коми «сын») и может поэтому кисель был не вкусный. «Семга, чöскыд чери семга. Семга абу ерш» вспомнилась веселая песня Михаила Проппа.

Не смотря на вечер, налетели мухи. Вычистила рыбу, внутренности и чешую собрала и кинула в реку, пусть налимы и щуки съедят, наверняка они тут водятся. Ополоснув рыбу, пошла в землянку. В кострище еще оставались горящие угли. Нанизала рыбку на веточку, два камня подвинула ближе к середине кострища, положила рыбу жариться. Прожарив ее с двух сторон, съела. Эх, сейчас бы она акулу съела, вернее трехметровую рыбину. Бабушка рассказывала, что в далекие времена, если попадалась очень крупная рыба, на всю длину нарты или длиннее, а это не менее двух метров, то рыбаки пропускали через жабры веревку и привязывали ее к столбу пристани. Рыба не могла никуда уплыть, а когда приходило время ехать на ярмарку – рыбу вытаскивали и свежую везли продавать. + фото самая дорогая рыба

Съела рыбку и тем самым только раззадорила свой аппетит, но что делать, больше то нету. Точно надо сделать корзину или «гымгу», «морду». Река кишит рыбой, а она скоро с голоду начнет пухнуть. Тьфу, тьфу. С тем и легла спать.

Утро туманное, утро седое–как в каком-то романсе пелось.

Мокро. Зажгла огонек в кострище. Поела вчерашние ягоды. Даже завтрак в постель – усмехнулась Алина, же ж ела на топчане – стола, стульев не было. Землянка два на два метра – ухнет потолок и могила готова. Но нет, хотя и бревна были потемневшие от времени (не вчера, и даже не пару лет назад сооружена землянка), но крепкие. Пол выложен из половинок бревен. Все указывает на то, что какие-то инструменты у устроителей землянки были. Стала внимательно разглядывать все стены. Заметила, что над кострищем, под потолком бревна были из трех кусков. Потрогала, попыталась подвинуть серединный кусок. Точно, двигается. Когда кострище потухнет, надо будет встать на камни и попробовать вытащить этот кусок. Это наверно вытяжка, зимой пользуются. А почему только зимой? Скоро и самой придется пользоваться. Таааак, что еще есть?

Полезла под топчан, ничего кроме паутины, пыли и сухого мусора не было. Провела рукой и вытащила щепку, да нет, это не щепка, а что-то вроде ножика, такие видела в музеях – орудие труда первобытных людей. Удлиненный заостренный камень то ли камень, то ли железо, а может быть это кремний, толщиной в три ее пальца у основания. Уже что-то. Легче будет откапывать коренья, отковыривать чагу с березы – без оплатный фуминатор. Хоть рыбу будет легче разделывать. Ага, рыбу. Еще не поймала, а уже разделывает. Как в той притче, которую бабушка рассказывала:

«Села семья за стол. Мать и говорит старшей дочери – спустись дочка в погреб, подними квас. Спустилась дочка и не поднимается, ждут, а ее нет и нет. Мать говорит средней дочери – спустись дочка в погреб, поторопи сестру и поднимите квас. Спустилась в погреб средняя дочка, родители ждут, но ни одна из них не поднимается. Мать говорит младшей дочери – спустись дочка в погреб, что там случилось с твоими сестрами, поднимите квас. Спустилась младшая дочка, опять ждут, и ее тоже нет. Тогда спустился в погреб отец и видит такую картину – сидят три сестры и в три ручья слезы льют. Что случилось? Старшая дочка и говорит – вот я выйду замуж, рожу ребенка, ребенок подрастет, пошлю его в погреб, а он упадет и умрет и снова продолжила плакать. Чем дело закончилось, каждый по-своему рассказывал, но только суть такая, что не надо так далеко загадывать. «Захочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах».

Туман рассеялся, можно и на берег спуститься. Показалось солнце. Стало не так зябко. Сунула палку в кострище, а когда палка загорелась, притушила, но так, чтоб она тлела. Эта тлеющая палка была для нее вместо спичек. Решила и на берегу сделать кострище с фуминатором – теплее будет и гнус отпугнет.

Спустилась к реке. Собрала сухих травинок и листьев и сунула тлеющую палку, чтоб не потухла. Натаскала камней, сделала кострище вокруг тлеющего мусора на песке, недалеко от своего полюбившегося бревна. Накидала еще дровишек, сухостоя. Пошел дымок.

Нашла свою кучу веток, которые нарвала вчера. Надо во что бы то ни стало, но сплести корзину. Содрала кору с веток, сложила, подсовывая в углубление под бревном, пригодятся. Положила ветки крест-накрест, еще раз на них так же положила ветки. Стала плести корзину. Ага, то ли из-за решимости обязательно сплести корзину, но корзина стала получаться, кривовато, косовато, но главное не рассыпается. Из коры сплела что-то подобие шнура, веревки. Пошла на то место, где вчера рыбка поймалась. Ага, оказывается под водой топляк (дерево, уткнувшееся одним концом в песок на дне, а другой конец застрял у берега, вот его и не унесло течением). Подсунула корзину под это дерево, перед этим свою веревку из коры пропустив через ее края, и закрепила конец веревки на сук дерева-топляка, до которого смогла дотянуться, это чтобы с таким трудом сплетенную корзину не унесло течением. Вот бы какую-нибудь приманку для рыб – наверняка бы удалось поймать хоть одну рыбу. Села на свое любимое бревно и стала прикидывать, из чего сделать приманку. Оводов что ли наловить, посмеялась про себя. Эх, сколько червей было на огороде на даче! Как-то раз перекапывала землю под картошку заметила кучку червей и ради интереса стала считать. Насчитала двадцать шесть штук! Их бы сейчас сюда. Но увы. Идти копать нет ни сил, ни желания не было, тем более, когда выкапывала белую морковку ни один червяк не попался. Коровьи лепешки тоже не попадались, под ними тоже черви любят размножаться. Если только медвежьи лепешки тут есть – поежившись от своих жутких воспоминаний, подумала Алина

Что ж опять придется идти, собирать подножный корм. Нет, подожду еще немного, вдруг рыбка заплывет в корзину. Пошла по берегу и нечаянно наступила на раковину речной мидии. Такие мидии мальчишки любили жарить на костре во время рыбалки. Тааак, значит здесь водятся мидии, вот и еще дополнение будет в скудный рацион питания. Раковину можно и вместо ложки использовать. Ложка. Из чего черпать и что черпать – вот в чем вопрос. Тем не менее, подобрала раковину, вернулась на свое любимое бревно и стала разглядывать ее. Можно будет попробовать привязать палочку и будет полноценная ложка. Чем привязать? Эх, сколько хлама было у нее дома, все бы здесь пригодилось. Пошла дальше и снова на песке увидела раковину, но намного больше первой. Взяла в руки, увидела, что раковина закрыта. Взяла прутик и постаралась открыть, немного помучавшись открыла. Внутри моллюск был уже засохший. Алина стала выковыривать моллюск и вдруг нащупала бусину. Бусина? Стала очищать ее – это оказалась жемчужина, значит это ракушка – перловица! Вот это да! Надо еще поискать. Но сколько ни ходила – больше не нашла перловицу. Но надежду найти еще не потеряла.

Пошла посмотреть на свою корзину, да, рыбка попалась, но совсем малюсенькая. Не вытаскивая корзину, залезла в воду, стала ловить рыбку из корзины. Кое-как, но это ей удалось. Разорвав рыбку, постаралась ее закрепить между прутьями корзины, в надежде, что клюнет более крупная рыба.

И правда, только вышла на берег, как увидела, что в корзине плещется рыба. Обратно подскочила к корзине, даже муть со дна подняла, схватила корзину, прижала к себе и бросилась на берег. Только забыла, что корзину привязала. Веревка порвалась и при этом вырвала кусок корзины. Но Алина крепко держала свою добычу. Бросила рыбу подальше от воды. Аж запыхалась то ли от радости, что попалась рыба, то ли от страха, что не сможет удержать рыбку. Это был налим, сантиметров 30 в длину. Хорошо, что налим, если бы была щука или другая чешуйчатая рыба, вся бы искололась об чешую и плавники, а это больно, очень больно, по своему опыту знала Алина. Оставив рыбу у бревна, там же где лежал и ее ножик, решила починить корзину. Починила и снова положила под дерево – топляк. Кусочек маленькой рыбы еще оставался между прутьями. Пока возилась с корзиной, рыба затихла. Промыв ее в луже, в реке мыть опасно, еще выскользнет из рук, налим же очень склизкий, разделала рыбу: выдавив из нее кишки и соскоблив ногтем чешую и убрав жабры, в которых как в фильтре для воды скапливается всякая нечисть.

Надо будет углубить лужу для мытья рыбы, мелко накрошить и развесить мухоморы от мух. В землянке подвесить к потолку спаржу лекарственную, в виде елочки, которые в лесу растут, муха будет садится на эту траву и дохнуть.

Теперь уже хорошенько помыла рыбу в реке – ииии впилась в нее зубами. Она и раньше ела сырую рыбу, правда налима сырым есть не приходилось, бывала рыба получше. Строганина из рыбы с солью – объеденье. Но голод не тетка, жрать будешь то, что никогда не ела. Рыба быстро кончилась. Теперь внутренности насадила на веточки, чтоб их не унесло течением, отнесла и хотела положить в корзину, но в корзине плескалась новая рыба. Вроде щука, да щука. Надо действовать осторожно. Приподняв корзину, чтобы рыба не уплыла, развязала веревку, отнесла корзину с рыбой подальше от воды к бревну, вывалила ее, сложила заготовленные веточки с потрохами и вернула корзину на место. Щука почему-то не заговорила человечьим голосом, не обещала выполнить все ее желания, а жаль. Ну хоть на обед сойдет. И так она возилась почти до вечера. Когда набралось с десяток, сложила разнокалиберную очищенную рыбу в корзину, и гордая пошла к себе в землянку, предварительно закопав потроха для следующей рыбалки. Теперь у нее был ножик, корзина почти полная рыбы, раковина от моллюска. Так тааак, уже что-то.

Пока шла до землянки вспомнился случай из ее молодости. В магазинах появилась продукция в вакуумных упаковках. Когда она собралась ехать в гости к брату купила три упаковки тонко, аж просвечивающейся, нарезанной семги граммов по сто, наверное. Когда приехала выложила гостинцы. Брат похвалил, сказал: «да, хорошая рыбка». Когда же сели за стол, на столе были куски семги по полкило, наверное, ну по 300 грамм это точно. Алине смешно стало.

Придя домой (ага, домой, а что – другого места жительства нет, значит дом, мой адрес не дом и не улица, мой адрес темный дремучий лес и тамбовский волк мне товарищ – грустно закончила про себя Алина) развесила сушить маленькие рыбки сбоку от кострища, покрупнее решила жарить. Встала на камни и начала двигать кусок бревна, который приметила утром. С трудом, но удалось его развернуть, вытаскивать до конца не стала. Разожгла огонь и, как всегда, вышла из землянки, пока дым не рассеется. Когда дым почти рассеялся, залезла в землянку и прикрыла дверь. Надо было понаблюдать правда ли дым пойдет в форточку. Замечательно, дым уходил туда. Тааак, еще легче стало жить, стало веселее. Положила свой фумигатор на угли, так Алина называла гриб трутовик, принялась жарить рыбу. Пока жарила рыбу думала, завтра опять порыбачить или все-таки прогуляться по лесу, не уходя далеко от берега, осмотреться, может еще что-нибудь полезное для себя найдет. Может люди где-то водятся, ага, люди, скорее тебя звери разыщут или сама на них нарвешься. Поев, решила, что утро вечера мудренее, еще какая погода будет. Легла спать.

Приснился сон. Сидит старый седой то ли мужчина, то ли старик, с аккуратной белой бородкой, сидит боком. В белом, длинном, переливающемся серебром, одеянии. Алина подумала с иронией: «И это бог?» – очень уж земным он ей показался. Только подумала, и стала уменьшаться, как в фильмах показывают. Только этот белый свет, переливающейся серебром, все заполняет, а Алина все меньше и меньше и уже меньше микроба. Свет, блаженство, любовь, мудрость всей вселенной, все знания какие только есть, все было в этом свете, все было светом. В тот момент она почувствовала себя частичкой этого света, этой любви. И тут проснулась. Господи прости мои прегрешения, вольные и невольные, мысленно взмолилась она. Вечно я со своим сарказмом, даже во сне.

Алина не сказать, что была атеисткой, но и верующей тоже трудно было бы сказать. Кроме молитвы «Отче наш», выученной совсем недавно, другие молитвы наизусть не знала. Еще пыталась выучить «Верую», но никак не получалось. Она верила, что есть высшие силы, но к самой религии относилась, можно сказать скептически. Понимала, что людям в сложных жизненных ситуациях, порой больше и идти некуда, кроме как в церковь. Тем не менее, предпочитала иногда слушать богослужения с интернета, в церковь заходила только, чтобы помянуть близких, поставить свечку и заказать сорокауст пару раз в год.

Прошла пятая ночь в тайге. Начинался шестой день. Утром все же решилась идти осмотреть окрестности. С утра пойду вверх по течению реки – думала она, как раз получается на юг, когда солнце будет в зените надо будет повернуть назад, если конечно ничего не случится. Проверила лапти, вяла с собой ножик, накидала крупные ветки у входа в землянку, даже принесла песок и насыпала у входа, чтобы увидеть следы, если кто-то потопчется вблизи.

Шла, периодически выходя из леса, чтоб посмотреть, где река. Поминутно обмахивалась веточками от гнуса, комарья, оводов, ободранные ветки выкидывала, рвала новые. Иногда шла по берегу, если это было возможно, заодно пила водичку. По пути ела ягоды: крупные, сочные. Рисковать с грибами не стала. Если бы было начало лета, можно было бы поискать гнезда, а там яйца птиц. В детстве «на слабо» Алина выпила сырое сорочье яйцо. Яйцо как яйцо, как куриное по вкусу, только очень маленькое.

Но сейчас уже поздно, птенцы уже вылупились и даже уже вставали на крыло. Увидела кусты шиповника, постаралась запомнить место, чтобы на обратном пути набрать немного с собой. Ягоды были уже красные, правда еще не мягкие. Хотелось бы найти морошку, но место было высокое, сухое, а вглубь леса, далеко от реки, идти боялась. Может где-то и есть болото, но пока об этом и думать не стоило. В очередной раз, выйдя из леса, поразилась чудесному виду, открывшемуся перед ней. За рекой берег был низкий и простирались широченные заливные луга. Стояла и любовалась. Затем решила спуститься, попить воды. Стала искать более или менее удобный спуск и обомлела. На берегу, среди травы, возвышались большие круглые камни.

Она узнала эти камни. Ага, так это значит она попала в родные края, на берег Ижмы. Их было пару десяток штук целых, с ее роста, может и больше кирпичного цвета круглых камней. Такие камни были еще только в каких-то других странах, в каких сразу и не вспомнила, кажется, еще на Байкале есть, но те камни другого цвета, видать состав байкальских камней другой.

Пару лет назад Алина с дочкой ездила на праздник «Луд» в село Ижма, и они заезжали посмотреть, фотографироваться на этих камнях, делали фотосессию. Но в ее время почти все камни уже были полуразломанные, химические осадки очень ускоренно разрушали тысячелетние камни. Вообще, она же родилась на том берегу, в полусотне километров отсюда, если ехать по прямой. Ноги подкосились, села, в голове полный сумбур. Так она там, где должна быть деревня Малое Галово. Но кругом лес, он не мог вырасти за эти пару лет – такой дремучий лес. Ага, в сказку попала. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Это называется, за что боролась, на то и напоролась.

Алине очень нравилось слушать аудио книги- фэнтези о попаданцах в иное время. В последнее время в интернете было много таких историй. Ей особенно нравились произведения Евгения Шепетнова. Все правильно, то, что когда-то было фантазией, потом оказывалось былью. Взять фантастов: Жюль Верн писал роман «Капитан Немо» – появились подводные лодки. Иван Ефремов писал фантастику – почти все сбылось. А как точно он описывал жизнь в древние времена в «Таис Афинской» как будто сам жил в то время. Может тоже мог путешествовать во времени. Да и сказки про ковер-самолет, «Катись яблочко по блюдечку – покажи мне белый свет» – чем не телевизор или компьютер. Емеля ездил на печке, дым из трубы – вот тебе и паровоз, примеров можно привезти целый воз и маленькую тележку. Значит, что-то стало происходить по воле человека или Земля повернулась не тем боком, ее вибрации изменились, что люди стали перемещаться во времени и в пространстве. Вот и она попала под эту раздачу. Вспомнила и компьютерную игру, в которую она играла несколько лет назад. Суть игры состояла в том, чтобы строить парк с аттракционами: чем больше аттракционов, тем больше людей, чем больше людей, тем больше капает денег и можно строить новые аттракционы. Люди толпой бегут по дорожкам-аллеям к аттракционам, а один или два человека отбивались от толпы и сворачивали на полянки. Надо было зацеплять компьютерной мышкой такого персонажа и перекидывать на дорожку к толпе. Она чувствовала себя сейчас тем человечком, который отбился от толпы.

Мы думаем, что фантастические фильмы про будущее, а они про прошлое, все эти звездные войны и прочее, это уже было, а мы все ждем, когда же это будет. Слушая такие рассказы, убеждаешься в этом снова и снова. И кстати, слышала много раз такое, что никакой фантастики нет, все фильмы – это практически документальное повествование, прошлого, будущего и настоящего.

Теперь все становилось на свое место. Она попала не в Сибирь, не в Канаду, а на малую родину. Хотя лучше бы попала во дворец какого-нибудь царя, султана в теплые края и сразу царицей, султаншей. Мечтать не вредно, вредно не мечтать. Какой же год? Какой-то очень далекий от ее времени. Значит, может и не встретить людей. А землянка? Кто-то же ее соорудил и далеко не первобытные люди. Алина интересовалась историей своего края и знала, что люди вдоль Ижмы стали расселяться от 1500 года. Ндааа, попала, так попала. Когда слушаешь или читаешь фэнтези, лежа на удобном диване, в тепле, можно в любой момент перекусить – это одно, а на своей шкуре испытывать такую жизнь ну такую, очень натуральную жизнь – тяжко, очень тяжко. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Правильно, бумаги нет, ручки нет, ноутбука нет –не на чем писать и не чем, если только угольком от костра или ножиком на стене выцарапать «Я была здесь». Может тот игрок, который закинул ее сюда, все же выкинет ее обратно, назад в будущее?

Спустилась к камням. Они нагрелись на солнце и были такие теплые. Прижалась к камню, так бы и стояла вечно. Надо залезть на камень поменьше и полежать – размечталась Алина.

Но тут услышала какой-то шумок – то ли скрип дерева, то ли вздох со стоном, то ли писк. Прислушалась. Наверно показалось. Опять этот непонятный звук. Обошла камень и увидела щенка. Щенок лежал за камнем. Щенок? Здесь? Щенок тяжело дышал, на боку шерсть слиплась от крови и казалась черной. Ранен? Человек ранил? Покусали? Или это волчонок? Но вроде бы волки не бросают больных или раненных, они съедают их. Ушки у щенка не «волосатые» и хвост тоже – осматривала Алина – по данным частям тела сразу же определяют будет ли собака мохнатой. Все-таки скорее волчонок. Он, наверное, шел по берегу, по воде, пока сил хватило, вот его след и потеряли. А если волки вернутся за волчонком? Бежать? Ага, далеко убежишь от волка, как бы не так. Щенок опять застонал.

Алина зачерпнула пригоршню воды и полила на мордочку щенка, тот облизнулся. Принесла еще воды. Оставить и убежать – вертелось в голове. Ладно, погибать так вместе. Взяла щенка на руки. Возраст где-то три-четыре месяца, подросток. Но такой легонький. Наверно обезвожен. Поднесла к воде, щенок стал лакать воду лежа, даже не пытался убежать, даже встать на ноги. Алина стала осторожно смывать кровь с шерсти щенка, тот не огрызался. Попив немного воды, затих на коленях у Алины. Он был такой беззащитный. Возьму с собой, все же решилась она. Поднялась, держа щенка на руках, решила пойти по воде, чтоб не оставить следов. Вода была холодная, до колен, иногда чуть выше колен, иногда по щиколотку. Оглядываясь поминутно, побрела с щенком на руках. Кое-как отмахивалась от гнуса, меняя руки. Изредка ей казалось, что кто-то преследует ее. Паранойя начинается, подумала Алина. Да и не мудрено свихнуться от одиночества в глухой тайге.

Шла, пока позволяло дно. Вышла на берег. Ноги совсем замерзли, не май месяц, покраснели и даже, как показалось, опухли. Сначала щенок казался легким, но с каждым шагом становился тяжелее – руки стали уставать. Далековато ушла от землянки, однако. Боясь, что волки нападут, все шла и шла по кочкам, бугорочкам, то по песку, то по кустарникам на берегу. Вконец обессиленная, добралась до знакомых мест.

Пока шла, думала, как быть со щенком. К себе в землянку взять, а вдруг сдохнет ночью, с мертвым щенком возиться то еще счастье. Опять подвела к воде, дала напиться, сама напилась. Рассмотрела щенка повнимательнее. Площадь поврежденных тканей была большая и как оказалось уже покусали его не сегодня, кроме основных рванных ран у него под шерстью было много укушенных в области холки. Осторожно промыла края ран. Надо будет дать немного времени для того, чтоб воспаление и отеки уменьшились, дальше надо будет убирать все мертвые ткани, если он выживет.

Вспомнила, что с утра только и ела ягоды, а в землянке остались две небольшие рыбины, да четыре штучки белой моркови. Решила оставить щенка в кустах. Нарвала веток, сделала лежанку, положила щенка, прикрыла его. Будь, что будет, умрет, так и так бы умер, если бы она не нашла его. Пойду поем, отдохну и приду перед сном, посмотрю, жив ли щенок.

Поднялась к своей землянке, вышла из-за дерева, и тут новое испытание ожидало ее. На нее смотрел мужик, направив пищаль или ружье. Мужчина был очень худой, пожилой, ростом не выше ее (ее рост был 156 см), со светлой негустой бородой, длиной около 10 см. Лицо узкое, овальное, обветренное. Черты лица европейские, на ненца не похож однозначно, глаза черные как угольки, глубоко посаженные и он смотрит очень внимательно. Одет в старинную домотканую весенне-осеннюю одежду, на голове суконная шапочка, волос не видно. Около него глухо рычала черная собака, с белой грудью, четырехглазая (про себя машинально отметила Алина – так когда-то называли собак, у которых были белые точки над глазами) и скалила свои белоснежные клыки. Опять подкосились ноги, и Алина села. Сказать ничего не может, только крупные, как горошины, слезы льются из глаз. Мужик смотрел на нее и ничего не говорил. Сколько времени продолжалась эта немая сцена, Алина не смогла бы сказать. Собака глухо рычала, но не кидалась. Мужик, сделав ей знак, наверное, это была команда «сидеть», полез в землянку, вылез, и ушел ничего не сказав, только коротко свистнул собаке, и та побежала впереди него.

Что это было? Алина долго не могла прийти в себя. Когда ноги затекли и уже онемели, пришлось встать и залезть в землянку. Все еще толком не приходя в себя, села на лежанку. Ндаа, от человека испугалась больше, чем от зверя, или просто усталость брала свое. Оглядываясь, заметила, что в кострище угли были горячие. Жареной рыбы не было. Собака съела или охотник перекусил. Мелкая рыба висела на месте. Зато на лежанке стоял туесок, а в туеске была лепешка! Тупесь – так бабушка называла круглый подовый хлеб, это был кусок хлеба. Настоящего хлеба! Алина осторожно взяла кусок и медленно, по крошкам, стала есть его. Хлеб был пресный, совсем не такой, какой пекла бабушка, у нее хлеб был намного вкуснее, а ее шаньги – это песня, но и не такой хлеб, как в городе, к вкусу которого она привыкла. Да какая разница, это был хлеб, настоящий хлеб. Значит, мужик поменял хлеб на рыбу, замечательно, не ограбил, а поменял. Рыбы она еще наловит, а туесок – это настоящий подарок. Теперь она сможет набирать воду и приносить ее в землянку. Хоть бы слово сказал. Она же от испуга не смогла сказать ни слова. А может это к лучшему, иначе, что бы она сказала? Кто такая? Откуда взялась? Значит, так и надо, прикинуться немой, только в ответ на вопросы мычать, да и нет и кивать головой.

Сняв рыбки, вывешенные для сушки, пощупала их. Конечно же, рыбки были еще не сухие. Поджарила на горячих еще углях, съела и легла спать, предварительно подперев дверь бревном. Сил сходить на берег и посмотреть, что со щенком, не было, тем более уже сумерки указывали на то, что все-таки на дворе ночь, или близко к ночи.

Седьмая ночь в тайге. Не спалось. В голове мелькали мысли о событиях минувшего дня. То камни, то щенок, но больше всего думалось о мужике и его собаке, о подарке, оставленном им. Почему ничего не сказал? Тоже испугался? Принял ее за лесное чудище, непонятное то ли зверь, то ли человек? Скорее всего. Придет ли еще? Наверняка придет, периодически захаживает, получается.

Сегодня седьмая ночь в тайге, значит прошла уже неделя (надо будет зарубки делать, как Робинзон Крузо или другие странники в жанре лучших приключенческих романов). Приходит раз в неделю? Прошлый раз, когда она набрела на землянку, тоже все указывало на то, что человек побывал здесь. Кто такой? Откуда? Был пешком, значит не так уж далеко и живет, хотя здоровый мужик с хорошей обувью в час пройдет 4-5 километров, ну пусть по лесу пройдет 3-4 километра, если сюда пришел днем – значит, 4 километра в час умножаем на пять часов, получается километров двадцать. Далекооо, она такое расстояние наверно и за двенадцать часов не пройдет, да еще и по лесу, где за каждым деревом, за каждым кустом может притаиться зверь. Выше по течению живет? Ниже по течению? Одни вопросы без ответа.

Подул ветерок из форточки. Надо прикрыть. Золу из кострища может разнести по землянке, грязно будет и нечем дышать. Надо будет, что-то приспособить под совок, или подобие лопатки, чтобы золу убрать. Встала, посмотрела в форточку. Еще не все испытания прошла за эти сутки – в траве блестели чьи-то зеленые глаза. Ужас. Опять зверь. Кто на этот раз? Лиса, росомаха, кошка? Может сова? Прикрыла форточку. Стояла у стены ни жива, ни мертва. Шороха не слышно. Вообще, вот эта звенящая тишина в этом мире сначала очень угнетала, но потом как-то попривыкла, ей казалось, что даже слух стал лучше, прислушивалась к каждому шороху и стала хорошо различать шорох от шума ветра, если пробежит мелкий зверек, начинает накрапывать дождь и другие шорохи.

Постояла. Зверь может часами выслеживать свою добычу, не стоять же всю ночь. Опять, в который раз подумала – будь, что будет, легла на топчан, отдавшись на волю провидения. Треволнения, выпавшие на этот день, вырубили ее.

На другой день, когда Алина нашла подходящий кусок дерева в виде лопаты, зачерпнула золы. Золы оказалось намного больше, чем она ожидала. Пару раз вынесла и задумалась, в час по чайной ложке выносить – ноги отобьет. Корзину выложила широкими листьями гума, полную корзину золы набрала и вынесла, туда, где росли ягоды. Так какая же глубина кострища, если лопатка не шкрябает по дну? Взяла длинную палку, засунула в кострище, когда ее вытащила, тлеющую, то оказалось, что камни кострища были выложены вокруг ямы, глубиной более полуметра. Ага, поэтому так долго зола остается горячей.

Всю ночь моросил дождь. Проснувшись, Алина сразу вспомнила про щенка. Еще подумала, что ночью было тихо, если не считать шорох от капель дождя, никто не ломился. Кто сидел в траве ночью напротив форточки? Волк? Кошка? А может сова? Зеленые глаза были неподвижны, вернее головой зверь не крутил. Правда, она наблюдала не долго, пару секунд из-за страха, но все же. Странно.

Спустилась к реке, захватив с собой туесок, ножик и корзину. Сразу пошла к щенку. Жив ли? Щенок был жив, открыл глаза, когда Алина подошла к нему. Она напоила его, затем разместила корзину под топляком. Когда поймалась первая рыбка, Алина поела сама и кусок рыбы, помяв в руках, постаралась просунуть в пасть щенку. Щенок проглотил. Посмотрела костер, конечно же потух из-за ночного дождя. Вот тебе и «лыко-мочало, начинай сначала». Пришлось снова разжигать костер. Затем продолжила ловить рыбу и чистить ее.

Думала, как же назвать щенка. Она вспомнила, что в детстве собак звали Лапко, Лыско, Буско, Тайга. У них тоже были две собаки, два пса: Рекс и Вулкан. Рекс был рыжий с черным носом. Ласковый, добрый пес – дворняжка, сейчас бы гордо назывался двортерьер. Не лохматый, но и не гладкошерстный. Алина любила играть с ним, гладить его. Сосед, угрюмый, одноглазый старик, бывший фронтовик, застрелил Рекса, наверно из-за шкуры, наверно себе отличные унты сшил. Плакала Алина, плакал брат. Бабушка сходила к нему, пристыдить, зачем обидел сироток, да что толку, собаку не вернешь.

После Рекса был охотничий пес Вулкан. Точно вулкан, оправдывал свою кличку. Пацаны шутки ради напоили его водкой, из-за этого он ненавидел тех, от кого пахло алкоголем. Была у них соседка, шебутная старушка Юлька, Юлия Васильевна, любила ходить по гостям помянуть кого-нибудь. Память на это дело у нее была отменная. Кто-нибудь нальет рюмочку с наперсточек, и она идет дальше. Как-то она хотела зайти к ним с таким деловым, навеселе, настроем. Но Вулкан стал рвать подол ее сарафана. Юлька истошно кричала, убегая от пса. Что интересно, выгнав старушку со двора, пес ее больше не преследовал. После этого случая, бабушка попросила сына, дядю Ваню, забрать Вулкана к себе, тем более дядя был хорошим охотником. Он жил в другой деревне, за рекой и забрал Вулкана.

В следующий раз, когда пришел в гости, опять принес целый вещмешок рыбы и дичи, и рассказал: когда он с Вулканом переправился на свою сторону, Вулкан не захотел идти за ним. Остался у реки. Неделю сидел там, пока дядя силой не оттащил пса к себе домой. Вулкан прожил у него в сарае до первой охоты. Когда дядя взял его на охоту с собой, Вулкан сбежал.

Найденный щенок оказался собакой, ну, или волчихой, короче, девочкой. Алина решила назвать щенка Найдой – найденыш. Между делом сплела вторую корзину, узкую и длинную – «гымгу» или «морду» (она настоящую гымгу видела только в далеком детстве, помнила смутно и ее изделие трудно было назвать так, просто нечто похожее), чтобы оставлять ее на ночь, с тем, что, когда она придет утром на берег в корзине уже плескалась бы рыба (если повезет конечно). Днем еще пару раз просунула кусочки рыбы щенку в пасть. Ну если щенок не хочет умирать, то надо будет забрать с собой – думала она – какая никакая, а живая душа, да и спать вдвоем теплее.

Очищенную рыбу, туесок с водой и Найду отнесла в землянку. Затем опять набрала ягод, морковки, трав, грибов и тоже отнесла в землянку. Заготовила дровишек – сухих веток и бересту для розжига. В очередной свой приход, подкармливала щенка, поила из туеска (они пили по очереди), гладила и разговаривала с ней. Алине даже казалось, что Найда понимала ее. Перед тем как лечь спать, опять посмотрела в форточку. Странные зеленые огоньки были на месте. Что такое или кто такой? Сегодня она совсем забыла осмотреть то место в заботе о щенке. Ладно, завтра утром обязательно надо будет посмотреть, решила Алина. Следующим утром оказалось, что никаких следов у форточки нет, только грибочки росли, скорее всего поганки, а может даже ядовитые или это просто светлячки. Алина грибы не стала рвать или пинать, пусть себе растут.

Так прошли четыре дня. Найда окрепла немного, но на ноги еще почти не вставала, постоит пару секунд и валится на бок. Алина замачивала на ночь травы в туеске. Утром они по очереди пили такой чай. Разжевывала травы, ягоды и морковь с кусочками рыбы и давала Найде. Еще приносила траву, осот вроде называется, ее собаки в прежней ее жизни ели такую траву, особенного перед дождем. Найда же не ела.

Все же хорошо было спать с ним, тепло, да и как-то спокойнее чувствовала себя. У Алины всегда были собаки. Когда дочка была маленькая, то кого только не тащила домой – больного голубя, подаренную крысу, сначала белую, который вырос в большого крыса с большими яйцами, а потом и серую крысу. Алина сразу велела выкинуть или отдать кому-нибудь: «Она же ручная» – попыталась возразить дочка. Но Алина была непреклонна. Собак каких только не приносила. Однажды принесла маленького, не такого уже маленького щенка. Алина сказала, чтоб унесла обратно туда, откуда взяла. – «Он же маленький», – взмолилась дочь. Это был щенок, если Алина не ошибалась, помесь сенбернара с кем-то. Ты понимаешь, что этот маленький щенок может вырасти с лошадь – возразила мать. Его не прокормить и места в квартире нет держать такую псину. Ты его выгуливать не сможешь, даже я вряд ли смогу. На этом спор был закончен, и дочка унесла щенка обратно.

Все эти дни Алина не переставала думать о мужике. Если придет, умолять буду, брошусь в ноги, пусть возьмет к себе, если есть семья, буду работать за кусок хлеба, за крышу над головой. Уже кружились желтые листья, сорванные с деревьев. Осень медленно, но, верно, сдавала свою позицию под натиском наступающей зимы. Со дня на день может пойти снег. Это север, детка, здесь все возможно. Все равно ей не выжить в землянке, без горячей еды, без дров (много ли она наберет веток без топора), а хворост, сгорает за полчаса, пусть час, даже полтора. Но зимой надо будет топить двадцать четыре часа в сутки и что, будет каждый раз выскакивать голой на улицу (ветки, веники, что на ней не в счет), пока дым пройдет. Снег завалит землянку толщиной выше метра, не выйдешь.

Как-то раз ей послышался лай собаки, она побежала к землянке, но никто не пришел, и Алина подумала, что показалось, или просто охотник прошел стороной.

Домик охотника

На 5й день (с тех пор, как Алина нашла Найду), та стала пытаться встать на ноги, делать по одному, два шага, но ноги еще плохо слушались. Вечером, когда Алина, уже закончила уличные дела и была в землянке, Найда вдруг встала, шерсть дыбом, зарычала, и тут Алина услышала отчетливый собачий лай. Она выскочила из землянки. Точно, недалеко от землянки стоял охотник со своей собакой. Мужчина приказал собаке сидеть, (хотя та рвалась в землянку, скалила зубы и громко лаяла), и пошел к Алине. Зашли. Мужик сел на топчан, взял в руки Найду.

– Хм, волчицу подобрала – сказал охотник, – ты кто? – буравил глазами Алину – чудь, самоедка, вакулиха? Нет, не похожа, не узкоглазая. Лешачиха? (типа жена лешего) ведьма? Что-то я раньше тебя здесь не видел.

Алина отрицательно качала головой, помня свое намерение прикинуться немой, да, честно говоря, не могла выронить ни слова.

– Вот что, если ты человек, то тебе зимой здесь не выжить. Я вел тебя от камней, помнишь, я был тут. – Алина согласно кивнула головой – еще пару раз приходил – продолжил он. Значит не померещилось, это мой ангел – хранитель, вот почему на меня не нападали звери, хищников поблизости не было, это его охотничьи угодья, и он периодически обходит свои угодья – подумала Алина – если думаешь, что померещилось, то на самом деле это сработала интуиция или краем глаза что-то увидела, только это что-то промелькнуло так быстро, что среагировало подсознание, а не сознание.

– Хочешь выжить, пойдешь со мной. На – кинул сверток – иди умойся, переоденься и пойдем, мне помощница в хозяйстве нужна.

Алина взяла сверток. Там оказалась утепленная мешковина, с прорезью для головы посередине и веревка – ага только мыла не хватает. Алина, оглянувшись на Найду, вышла. Охотник тоже вышел из землянки и подошел к собаке, дав пройти ей. Она пошла к реке, скинула с себя свой прикид, умылась, даже искупнулась слегка, вода была холодная, накинула мешковину на себя, подвязалась веревкой. «Прям, прынцесса» опять съязвила сама себе. Вытащила из-под топляка свою корзину, с плавающей небольшой рыбой, большая рыба у берега не плавала, не оставлять же. Окинула взглядом, ставшее родным место, и пошла, даже не стала думать, что ее ждет. Мы предполагаем, а бог располагает. Охотник внимательно посмотрел на нее, и Алине показалось, что даже улыбнулся, просто ей очень этого хотелось.

Зашла в землянку, сложила все свои припасы, в корзины. Выставила корзины у двери и обернулась, чтобы взять Найду с собой

– Здесь оставишь – кивнул охотник на Найду. Сказал таким тоном, что перечить не имело смысла. Тогда она вытащила из корзины несколько рыбок и занесла в землянку, погладила Найду – увидимся ли еще и вышла. Мужчина взял большую корзину, Алина взяла меньшую и пошли.

По дороге он показал на себя и сказал – я Федько, а ты? Алина виновато пожала плечами. Она и правда не знала, что сказать. Ее имя, не распространенное в ее жизни, а уж в те времена, где она очутилась, вообще очень редкое, как еще воспримут. Подходящее имя себе так и не придумала, как и не придумала «легенду» о своем появлении тут. Хотя Алина или Акулина – небольшая разница, можно было бы назваться Акулиной.

Дальше они шли молча. Шли довольно долго. Алина еле успевала за мужиком. Тот даже пару раз останавливался подождать ее. Наконец дошли до одинокого длинного дома в два окна. Во дворе была маленькая банька и конура у собаки. Зашли в избу. Комната простором не отличалась. Справа деревянная самодельная кровать, перед кроватью сундук. От кровати до переднего угла лавка, стол большой для большой семьи. Слева большая печь, перед печью кухонный угол с самодельной же мебелью. От кухонного угла по передней стене дома тоже стояла лавка. В переднем углу полочка с иконой.

– Вот та приблудная – показал охотник на Алину. В ряд выстроились жена, с маленьким орущим ребенком на руках, два парня, то ли подростки, то ли уже нет, такие же худые и небольшого роста, как отец. Две очень худенькие девочки, по виду им было 5-6 лет. Дети смотрели с любопытством. Жена же смотрела на Алину критически, если не сказать враждебно.

После недолгого молчания муж обратился к жене:

– Будет помогать тебе по хозяйству. Накрой на стол.

Жена молча отдала орущего ребенка одному из сыновей и молча стала накрывать на стол. Ндаа, многословием семья не отличалась. Достала из печки горшок с дымящимся варевом. Алина, еще только зашла в избу, почуяла дурманящий запах мяса («чутье как у собаааки, глаз как у орла», – вспомнились слова из мультика). Принесла хлеб, охотник нарезал хлеб и каждому ложил по куску. Жена разлила по посудинам варево. Это оказался борщ из азьгума (сибирского борщевика) с кусочками дичи, вроде утки, и репы, вместо картошки – не сразу поняла Алина. (историческая справка: в 1766 в Коми крае впервые стали сажать картофель. Это было сделано по распоряжению архангельского губернатора Е.А.Головицына, который разослал по волостям клубни «с печатным наставлением, как употреблять сей плод в пользу». По свидетельству современников, крестьяне Архангельской губернии «не захотели пользоваться новым сим добром, рассуждали… о сем деле по-дурацки: «Вот до чего мы дожили – велят нам кормиться немецкими яблоками, а русский хлеб за море отпускают немцам». На Печоре картошку стали сажать после 1800х годов. Когда по северной России затевались картофельные бунты – ижемцы съездили за семенами, посадили его в своих огородах и раздали своим родственникам).

И все. Разносола нет, да и ладно. Перекрестившись (значит христиане – отметила Алина про себя) сели за стол. Алина с удовольствием стала есть. Борщ был совсем несоленый, да ладно, главное горячий, о чем она мечтала все эти дни. Все ели молча. Закончив есть, жена подала морс из черники.