Читать онлайн Время назад. Часовщик бесплатно

Глава 1

Посвящается Михаилу Михайловичу Цыбульскому –

Человеку с Большой Буквы.

***

Стоял холодный и промозглый подмосковный осенний вечер… Моросил мелкий дождь, который вместе с пронизывающим ветром проникал в подворотни, щели между домами, складки одежды, и даже под неё, вызывая болезненный озноб. Лихорадило припозднившихся прохожих, спешащих домой, мелкой дрожью тряслись забулдыги, стоявшие мелкими кучками возле круглосуточных магазинов, магазинчиков и ларьков и "стреляющие" у прохожих "рублик на проезд". Даже мокрый и облезлый кот, сидящий на краю мусорного бака, вздрагивал и смотрел на мир взглядов, полным презрения и отчаяния. Лихорадило всех и вся… Дело было не только в погоде и времени года. Некогда огромная страна распалась на отдельные части, которые тоже лихорадило. От рухнувших идеалов, от безысходности и от незнания того, что будет завтра, дрожь эта концентрическими кругами, словно от брошенного в воду камня, расходилась и сходилась в самом центре этой самой бывшей страны. Шла борьба за выживание. Возникали, соединялись и распадались различные группировки, разделявшиеся по спортивным, музыкальным, религиозным, национальным и ещё чёрт знает каким признакам. В общем, каждый выживал, как мог…

В глубине многоэтажного кубика, в пристройке, расположился круглосуточный магазинчик. Несколько работяг в телогрейках и оранжевых жилетах пили нечто из бутылки, передавая её по кругу и закусывали уже пару дней как свежими пирожками. В этот момент в зону видимости, осветив тротуар единственной замызганной фарой и отчаянно громыхая всеми уставшими частями, вкатилась старая "копейка". Остановившись напротив входа в магазинчик, она натужно почихала и заглохла… Открылись двери, и из салона, вслед за вырвавшимся клубом дыма, вывалилась весьма колоритная троица. Были они одеты во всё чёрное, на ногах – одинаковые высокие ботинки в стиле "милитари". Головы у всех троих блестели гладкой выбритостью, отражая свет единственного работающего фонаря. Увидев их, работяги выбросили бутылку и спешно направились в сторону темнеющей неподалёку стройки. Один из троицы, низенький и толстый, засвистел им вслед, отчего те только прибавили шагу и поспешили исчезнуть из поля зрения…

– Привет гастарбайтерам! – закричал им вслед второй, неестественно длинный и худой, но вечерняя тьма уже поглотила удалявшиеся фигуры.

– Да оставь ты их в покое, – сказал третий, огромный широкоплечий детина, смотревшийся на фоне остальных великаном, – не всю же жизнь этих приезжих гонять, надо и отдыхать когда-нибудь… – Борман, – обратился он к коротышке, – сгоняй-ка в ларёк и купи чего-нибудь погорячее, а то вишь, как холодно, да ещё и печка в машине не работает.

Он со злостью пнул по колесу ни в чём ни повинную колымагу, отчего та отозвалась жалобным скрипом.

– Ща сгоняю, Слон, – отозвался Борман, – ты только, это, мелочи добавь немного…

Слон достал из кармана несколько смятых купюр и протянул Борману:

– На, это всё, что есть.

Тот взял деньги и исчез за дверью магазинчика.

– Вот такая жизнь наша тяжёлая, брат Шприц, -пожаловался Слон оставшемуся товарищу, – бегаешь, бегаешь, и что?.. В кармане жалкие копеечки, под задницей – "копеечка", жизнь нынче тоже в копеечку оценивается, – он ещё раз пнул несчастную машину, – а всё почему, как думаешь?

– Да как почему? Тута понятно все, – с характерной деревенской "рязаночкой" протянул долговязый, – понаехали тута всякие и забрали наши с тобой денежки. Бить их всех надо. Правильно мы с тобой зарербо… зазербо… эта… короче, вступили в это белое братство. Надо нам с тобой всех их перебить, и тогда все денежки наши будут. Мы же местные, уже скоро год, как здесь живём…

– Верно базаришь, братан! – улыбнулся Слон…

Тут хлопнула дверь магазина, и взору приятелей предстала довольная ухмыляющаяся рожа Бормана.

– Пацаны, нормуль, тут на всё хватило! Гуляем по полной!

Он выставил на капот две бутылки дешёвой сорокоградусной "косорыловки", большую бутылку лимонада и пачку "Союз-Аполлона".

Под одобрительные возгласы «братьев» он извлёк из бардачка жигулёнка три видавших лучшие времена пластиковых стакана, дунул внутрь, вычищая пыль и наполнил их.

– Ну, за наше процветание! – произнёс первый тост Слон и опрокинул в себя содержимое стакана. Шумно выдохнув, он «закусил» из лимонадной бутылки, и с наслаждением закурил. Его товарищи последовали примеру. Вечеринка на свежем воздухе началась… Они выпивали и запивали, запивали и выпивали, настроение улучшалось с каждым стаканом. Попутно обсуждались глобальные мировые проблемы…

– Д-да а-адназначна в-виноваты эти при-приезжие, – заплетающимся языком, но с уверенностью сказал Борман, – а т-ты, Шприц, что ду-думаешь?

– Угу…, – промычал длинный, – нигде от них прохода нет. На рынке – они, на стройке – они, такси-маршрутки – они. Ваще засада! Хоть обратно в деревню возвращайся!.. А там чаво? Разваленный колхоз да постоянно бухой батя… Уфф, поубивал бы гадов!

Он взял из лежащей пачки сигарету и начал щёлкать зажигалкой, чтобы прикурить, но проклятое произведение дружественного соседнего государства никак не хотело загораться.

– Мля! – со злостью выдохнул Шприц и швырнул зажигалку оземь.

– Пацаны, есть огонёк? – обратился он к товарищам

Те похлопали по карманам, и с сожалением покачали головами

– Вот, блин, облом, – протянул длинный, – а денег даже на спички не осталось… Засада, мля…

В свете фонаря показалась фигура запоздалого прохожего…

– Слышь, земеля, огоньку не найдётся? – заорал Шприц и вприпрыжку, насколько позволял залитый внутрь алкоголь, подбежал к прохожему.

Тот остановился, повернулся и тихим спокойным голосом ответил:

– Извините, не курю. – Затем он развернулся и хотел было пойти дальше, но Шприц вдруг схватил его за рукав и рывком повернул к себе.

– Ну-ка постой… Не куришь, говоришь?

Он пристально всматривался в лицо незнакомца.

– Э, да ты же этот, как его… гас.. бас… Короче… Пацаны, идите-ка сюда!

На типично азиатском лице прохожего отразился испуг.

– Что вам нужно? Я же сказал, что не курю…, отпустите, мне нужно идти, – он попытался вырваться, и нетвёрдо стоящий на ногах Шприц не удержался и приземлился пятой точкой прямо в лужу…

– Пацаны, наших бьют!!! – как резаный, заорал долговязый и как клещ вцепился в ногу бедолаги прохожего.

Испуганный азиат попытался вырваться ещё раз, но безуспешно. Он затравленно смотрел на приближающихся дружков длинного и, как заученную, повторял фразу:

– Отпустите, мне идти нужно…

– Щас мы тебя отпустим, козёл, – угрожающе зарычал подбежавший Слон, – ты какого х.. нашего брата ударил?

– Не бил я его. Он сам… это… упал, – с дрожью в голосе попытался оправдаться азиат. Он не отличался крупным телосложением, поэтому Слон нависал над ним, как скала.

– Щас ты у меня упадёшь, падла… – задыхаясь от злости и обдавая несчастного перегаром, просипел подбежавший Борман и что есть силы врезал ему кулаком в нос. Что-то противно хрустнуло, из носа фонтаном брызнула кровь, и худенький азиат начал медленно оседать, прикрывая лицо руками.

Борман схватился за руку и жалобно запричитал:

– Пацаны, я об эту скотину руку отбил. У него, походу, морда железная. Бей гада! – и начал пинать уже и так осевшего прохожего.

К нему присоединились Слон и кое-как поднявшийся из лужи Шприц. Они пинали бедолагу, а тот лёг на землю, молчал и пытался свернуться в позу эмбриона, чтобы хоть как-то защититься от ударов озверевших отморозков. После серии «воспитательных» мероприятий, которые проводились обутыми в жёсткие армейские ботинки ногами, жертва перестала подавать признаки жизни. Прямо в луже под фонарём, он лежал, и кровь стекала прямо к ногам избивающих его извергов. Первым опомнился Слон.

– Э, пацаны, стоп…, – все трое, как по команде, перестали пинать, – Борман, глянь, мы его там совсем не угробили?

Коротышка, прижимая ушибленную руку к груди, осторожно наклонился, разглядывая бесчувственное тело.

– Д-да хрен его знает, н-не пойму чёта, д-дышит или нет…– пробормотал он.

Действительно, человек на земле не выглядел живым. Он лежал, раскинув руки, всё лицо разбито, из приоткрытого рта был виден наполовину сломанный зуб. Глаза закрыты.

– Мля, пацаны, а мы его чо, угробили? – испуганно пробормотал протрезвевший на глазах Шприц.

Троица присела на корточки возле бездыханного прохожего и начала разглядывать, пытаясь найти хоть какие-то признаки жизни.

Внезапно лежащий дёрнулся всем телом, резко сел и открыл глаза, ошарашенно разглядывая всех троих. Постепенно его взгляд приобрёл осмысленность, а глаза засветились. Он внимательно посмотрел каждому в лицо, а затем произнёс несколько слов на каком-то непонятном языке. После, неловко опираясь на руки, поднялся, отряхнул с ладоней налипшую грязь и указал куда-то в сторону… Лихая троица тоже, как будто нехотя, поднялась, при этом их лица выражали абсолютное безразличие, напоминая манекены, которые смотрят на покупателей из-за стеклянных витрин магазинов одежды. Очень медленно, нога в ногу, они двинулись к своей машине и расселись по местам. Двигатель запустился, и старая колымага с визгом рванула в ту сторону, куда показал странный прохожий. Двери захлопнулись уже на ходу, а с капота слетели и разлились остатки незаконченного пикника.

В тот момент, когда чихающая колымага исчезла из вида и не стало слышно звука её мотора, странный азиат медленно опустил руку, как тряпичная кукла осел на землю и снова потерял сознание… Тишину подмосковной осени нарушал лишь скрип фонаря, качавшегося на ветру, и гудок поздней электрички, пробегающей где-то вдалеке…

Глава 2

***

Земли кочевников, где-то в

Средней Азии, 1-я четверть 20-го века.

Ярко-красное солнце уходило на запад. Вокруг, куда ни кинь взгляд, простиралась абсолютно гладкая степь и лишь где-то далеко на юге, в дымке, виднелись снежные вершины величественных гор. Земля была покрыта весенним разнотравьем. В это время года она особенно красива – растаявший снег и весенние дожди насыщают землю, и она, как будто в благодарность, дарит окружающим невообразимое буйство красок. В степи весна короткая. Через какой-нибудь месяц дожди прекратятся, жаркое солнце высушит землю, и всё это великолепие начнёт высыхать и вянуть, постепенно открывая голую серую землю, покрытую редкими еле видными кустиками пожухлой травы. Зелёными останутся только заросли саксаула. Для кочевников это священное дерево – без него не разведёшь костёр, не приготовишь еды, не согреешься холодными ночами. Но самое главное для кочевника – вода. Нет воды – нет жизни. В степи есть одно место, где жизнь постоянно кипит. Это долина священной реки, которая начинается где-то в далёких горах, вытекая из маленьких ручейков, речушек, наполняется чистейшей водой из ледников. Она несёт свои воды, наполняя всё вокруг жизнью и щедро раздавая саму себя, даря радость существования, но в то же время понемногу иссякает, теряясь в солончаках, распадаясь на мелкие рукава, называемые узёками.

Вдалеке показалось постепенно приближающееся облако пыли. Вскоре стали слышны звуки щёлкающего кнута. Маленький караван торопился к реке. Это была конечная цель многодневного изнуряющего перехода. Впереди бежала небольшая отара баранов, подгоняемая двумя поджарыми пастушьими собаками, следом – несколько коров. Всё стадо выглядело не лучшим образом – сказывался длительный перегон. Животные выглядели исхудавшими и обессиленными. Позади стада, верхом на лошадях, восседали два наездника. Одним из них был мужчина довольно крепкого телосложения, с начинающими седеть волосами и редкой бородкой. Одет он был в тёплый, но затёртый халат, ичиги, кожаные сапоги без жёсткой подошвы, и огромную шапку-малахай. За спиной болталась старенькое одноствольное ружьё, к седлу был приторочен бурдюк с водой и запас сушёного мяса. Это был глава семейства – Бейшен. Рядом ехал молодой человек, чертами лица очень похожий на Бейшена, правда волос на лице у него, в силу молодости, не было вообще. Это был старший сын – Нурбек. Он гордо восседал на своей лошади и зорко осматривался по сторонам. Замыкала караван старая арба, запряжённая такой же лошадью. Повозкаеуклюже переваливалась на своих деревянных колёсах, и со стороны казалось, что она вот-вот перевернётся. В ней была аккуратно уложена старенькая юрта неприметного серого цвета, а также весь нехитрый скарб кочующего семейства. В повозке, закутавшись в цветастый платок и тёплый чапан, сидела жена Бейшена – худенькая и миниатюрная Нураим, а рядом с ней – двое младших сыновей – Арсен и Эсен, тоже удивительно похожих на своего отца.

Вдалеке блеснула река и, почуяв воду, жаждущая напиться скотина прибавила шаг, а подойдя, начала жадно поглощать живительную влагу. Уже смеркалось, и глава семейства принял решение ночевать, не разбирая юрты и вещей. Наскоро поужинав вяленым мясом и запив кислым молоком, семейство расположилось на ночлег. Отец и старший сын стреножили лошадей и расстелили прямо на земле бараньи шкуры, мать с младшими расположились прямо в повозке. Очень быстро утомлённое семейство уснуло. На чёрном небе виднелись тысячи звёзд, а тишину степи нарушали только плеск воды, редкий всхрап дремавшей скотины, да заунывный волчий вой где-то вдалеке…

Рано утром всё семейство, только проснувшись, приступило к своим обычным делам. Нураим с младшими ставила юрту. Было приятно смотреть, как эта хрупкая с виду женщина ловко управляется с деревянным каркасом, накидывает сверху тёплую и практически непромокаемую кошму. Не прошло и двух часов, как на поляне возле реки стояло готовое жилище. Пока мальчишки таскали дрова из ближайшего саксаульника, мать сложила очаг из камней посередине юрты, развела огонь и поставила на него закопчённый временем казан. Впервые завесь переход они могли позволить себе приготовление горячей еды. Тем временем, глава семейства на лошади объехал окрестности, убедился, что всё в порядке и для его скотины здесь достаточно травы, и, довольный, вернулся к уже поставленной юрте, из дымохода которой шёл дымок, а вокруг разносился запах готовящейся еды. Сегодня семейство обедало вкуснейшим мясным бульоном, который заботливая хозяйка приправила растущими неподалёку пряными травами. После обеда Бейшен, захватив с собой старшего сына, ещё раз объехал «владения», чтобы убедиться, что всё в порядке, поскольку по слухам, в этой местности водилось немало хищников, готовых поживиться беззащитной скотиной, но всё было в порядке. Пригревало солнце, зеленела трава, а всё их немногочисленное хозяйство мирно паслось. Так прошёл день. На закате отец с сыном вернулись к юрте, поужинали и расположились на отдых, предоставив ночную охрану верным собакам.

Неожиданно ночью Бейшен проснулся от громкого лая и жалобного блеяния баранов. Схватив ружьё и разбудив мирно спавшего Нурбека, он выбежал из юрты, вскочил на лошадь и галопом помчался в сторону стада. Сын последовал его примеру. Подъехав, они застали громко лающих и беспорядочно бегающих вокруг сбившегося в кучу стада, собак. Бейшен выстрелил в воздух и заметил при лунном свете, что за ближайшим небольшим пригорком промелькнуло несколько теней.

– Нурик, волки! – вскричал он, но было поздно – хищники скрылись из виду, напуганные выстрелом.

Сделав несколько кругов вокруг стада, собаки успокоились и подбежали к хозяевам, высунув языки набок. Стреножив лошадей, чабаны уселись на траву и принялись вслушиваться в окружающую степь…

Остаток ночи прошёл без сна, и, хотя их больше никто не беспокоил, отец с сыном встретили утро с красными от недосыпания глазами. Пересчитав стадо, они обнаружили, что не хватает одной овцы, а вскоре увидели тонкий кровавый след, тянущийся куда-то в степь. Очень недовольные вернулись они к своей юрте, и даже не поев, уснули. Бейшен был уверен, что днём со скотиной ничего не случиться, а вот по ночам придется нести дежурство, пока либо не перестрелять хищную стаю, либо они сами не уйдут. Для бывалого кочевника это было не в новинку. Проснувшись ближе к вечеру, он плотно поел, взял с собой про запас сушёного мяса, кислого молока, проверил патроны и отправился первым охранять стадо, предупредив старшего сына о том, что завтра будет его очередь. Прибыв на место, Бейшен расстелил прихваченное с собой одеяло на тёплую от весеннего солнца землю, удобно устроился и стал ждать. Солнце скрылось за горизонтом, на тёмном небе появились звёзды. Где-то в траве сверчки выводили свою ночную серенаду. Стадо мирно спало, обе собаки лежали возле ног, положив головы себе на лапы, и лишь изредка поводили ушами, вслушиваясь в ночную степь.

Прошла большая часть ночи. До рассвета оставалось совсем немного времени, как вдруг собаки навострили уши. Прислушавшись к происходящему, они с громким лаем умчались в темноту. Тут же, сбиваясь в кучу, тревожно загалдела скотина. Бейшен вскочил, зарядил ружьё, и начал всматриваться, тщетно пытаясь разглядеть, что же происходит, но не смог. Тогда он выстрелил в воздух, перезарядил и снова выстрелил. От стада, почти неразличимые во мраке, отделились тени, поспешившие убраться подальше от громких звуков. Собаки понемногу успокоились, замолчало растревоженное стадо. Через некоторое время немного поодаль раздался протяжный волчий вой – на сегодня атака была отбита. Обойдя скотину, Бейшен опять уселся на одеяло, положив на колени заряженное ружьё. Так он просидел до рассвета, а когда небо на востоке посветлело, ненадолго провалился в тяжёлый сон. Проснувшись, с трудом поднялся на затёкших ногах. Солнце уже стояло над горизонтом, как ни в чём ни бывало, освещая место ночной баталии. На траве, с распоротым брюхом, истекая кровью, лежала овца и молча обречённо смотрела куда-то вдаль. Чабан тяжело вздохнул, достал нож, и одним движением прекратил муки обречённого животного, перерезав горло. Подождав, пока стечёт кровь, он закинул тушу в седло, запрыгнул сам, и неспешным шагом двинулся к юрте.

Близнецы ломали дрова, а Нураим чистила казан. Выглядела она очень встревоженной, но ничего не сказала, только покачала головой, приняла тушу с седла и тут же начала ловко её разделывать. Сняв шкуру, она вытащила внутренности и часть из них отдала бегающим тут же и облизывающимся собакам, которые благодарно виляя хвостами, тут же проглотили предложенное с такой скоростью, как будто за ними гнались демоны… Часть туши хозяйка, порезав, закинула в казан, остальное развесила сушиться, чтобы не пропало. Бейшен уже зашёл внутрь и прямо в одежде завалился спать. Никто не видел, как Нураим, готовя еду, украдкой протирала закрывающиеся глаза. Для неё эта ночь тоже выдалась тяжёлой. Услышав выстрелы, она больше не смогла уснуть, переживая за мужа. Когда мясо сварилось, она зашла в юрту, и прислонившись к стене, провалилась в глубокий сон…

Когда солнце перевалило зенит, вся семья собралась за столом. Бейшен выглядел повеселевшим, Нураим тоже улыбалась, несмотря на круги под глазами. После, когда начало вечереть, Нурбек отвязал лошадь, взял отцовское ружьё, и поехал охранять скотину. Собаки бежали следом, иногда обгоняя лошадь и друг друга, резвились, вывалив набок розовые языки. Приехав на место, Нурбек спешился и удобно устроился на траве, положив ружьё рядом. Он до ряби в глазах всматривался в окружающую степь, пока не стемнело. Когда ночь опустила на землю свой таинственный покров, из-за горизонта показалась луна, осветив всё вокруг своим особенным светом и заставив предметы отбрасывать причудливые, странные тени. Казалось, что духи степи восстали и вот-вот оторвутся от земли, начав какой-нибудь дикий танец, мелькая и раскручивая тучи пыли, увлекая и пугая запоздавшего путника, загоняя его дальше в безводную степь и сбивая с дороги, чтобы принести в жертву очередную душу…. Но ничего такого не происходило, напротив, ночь выдалась на удивление спокойной, только несколько раз где-то вдалеке раздавался заунывный волчий вой, но близко к стаду никто не подходил… Казалось, что люди и хищники нашли тот самый неустойчивый баланс и некое взаимопонимание…

…Шло время… Жизнь на кочевье текла медленно и размеренно. Наступило лето. За прошедшее время на богатых кормах долины скотина отъелась, разжирела и принесла приплод. Глядя на всё это, Бейшен не мог нарадоваться. Он даже подумывал о том, чтобы к концу сезона отогнать часть скотины на базар и на вырученные деньги прикупить новое седло, телегу, и подремонтировать старенькую юрту. Но…

…Однажды утром он проснулся с головной болью. Болело так, что каждый шаг отдавался туманящими вспышками. Раньше с ним никогда такого не случалось, и даже отвар из лекарственных трав, заботливо приготовленный женой, не подействовал. Посмотрев на мужа, Нураим поцокала языком и сказала:

– Оставайся-ка ты сегодня дома, Бейшеке. Отдохнуть тебе надо. Старый становишься, пора потихоньку сыновьям хозяйство передавать…

Бейшен согласно покивал и тут же поморщился от боли.

– Нурик, сынок! – позвал он

– Да, папа, – отозвался Нурбек, с самого утра приводивший в порядок старое седло, сосредоточенно шлифуя потёртые места.

– Присмотри сегодня за хозяйством, а то я что-то устал…

– …Конечно, конечно, – не дал ему договорить Нурбек, – отдыхай, а я всё сделаю, как надо.

С этими словами он встал, приладил село на лошадь, свистнул собак и двинулся осматривать пастбище. По дороге он заметил одну странность – вид у собак был взъерошенный, да и дышали они как-то тяжело, как будто после длительной гонки. Прибыв на место, он осмотрелся, и убедившись, что всё в порядке, хотел было опять снять седло, чтобы продолжить починку, как вдруг совсем рядом раздался вой. Собаки навострили уши, и в этот момент на ближайшем пригорке показался волк. Нурбек схватил ружьё и, почти не целясь, выстрелил. Зверь продолжал стоять. Молодой человек лихорадочно начал доставать патроны из сумки. Руки дрожали, и большая часть их рассыпалась. Кое как ему удалось перезарядиться. Собаки в это время с громким лаем начали подбираться к хищнику, бегая кругами, а тот всё стоял, склонив голову набок. Прозвучал ещё один выстрел. Ещё один промах. Зверь, как будто устав ждать, коротко завыл и неспешно спустился с той стороны пригорка. Собаки, почувствовав слабину, осмелели, и тоже, перевалив бугор, исчезли из вида. Нурбек, в очередной раз перезарядив оружие, вскочил на лошадь и бросился в погоню, но, поднявшись наверх, никого не увидел. Он несколько раз громко свистнул, в надежде призвать собак… Никого… Постоял, прислушался… Откуда-то издалека раздался жалобный визг, потом ещё один. Потом всё затихло, и только негромкая возня успокоившейся скотины нарушала эту тишину. Нурбек пришпорил лошадь и галопом поскакал к юрте… За ближайшим пригорком стая волков жадно терзала останки двух собак. Когда от них остались только клочья шерсти, хищники стройной цепочкой неторопливо потрусили прочь, иногда облизываясь на ходу…

…Нурбек рассказал о случившемся отцу. Тот выслушал молча, также молча покачал головой, потом поднялся, и превозмогая головную боль, отправился на пастбище. На душе у него было неспокойно. Едва солнце скрылось за горизонтом, со всех сторон раздался леденящий душу вой и волки, не обращая внимания на человека, призрачными тенями скользнули к беззащитному стаду. Бейшен тщетно метался среди панически орущей скотины – стрелять он не мог, поскольку боялся попасть в скотину. Это продолжалось достаточно долго. Когда всё успокоилось и наступил следующий день, хозяин обнаружил пропажу трёх овец и одну зарезанную корову, которую хищники успели прилично обглодать. Приехавший со стоянки Нурбек сообщил ещё одну плохую новость – заболели мать и братья. Бейшен велел ему возвращаться, достал из седельной сумки вяленое мясо и попытался поесть, но кусок не лез в горло. Голова болела ещё сильнее, к тому же он почувствовал, что начинается жар. Внезапно его осенила нехорошая догадка. Отправив сына обратно, Бейшен без сил опустился на землю, и почти сразу же его сморил тяжёлый, кошмарный сон, не принесший никакого облегчения. Дома ждала безрадостная картина – и жена, и младшие сыновья не могли подняться. Их глаза сверкали болезненным блеском, затуманенные и покрасневшие. Непонятная болезнь быстро прогрессировала.

Несмотря на всё происходящее, Нурбек выглядел здоровым. Он как мог помогал матери и братьям – периодически подавая им мокрую тряпку, чтобы они могли хоть как-то облегчить свои страдания, прикладывая её к горячему лбу. Собрав последние силы, Бейшен проверил запас патронов, взял ружьё и, кое-как запрыгнув на лошадь, направился в ту сторону, откуда приходила стая. Он твёрдо решил раз и навсегда избавиться от хищников, выбора просто не было. Потеряв скотину, вся его семья погибла бы от голода.

…Лошадь шла мелкой рысью. Уже несколько часов Бейшен провёл в безуспешных поисках – не было ни следа, ни намёка на присутствие волков. День клонился к закату, и он уже хотел было возвращаться, но неожиданно дорогу ему перегородили не меньше десятка серых хищников. Лошадь резко остановилась и испуганно заржала, пытаясь встать на дыбы. Чтобы удержать её, потребовалось немало усилий. Бейшен вскинул ружьё, выстрелил и быстро перезарядил. Один из хищников упал и, жалобно скуля, забился в конвульсиях. Человек снова прицелился, нажал на курок, но заряд картечи ушёл вверх, потому что лошадь, почувствовавшая потерю контроля, всё-таки поднялась, оторвав передние ноги от земли. Два волка в это время незаметно подкрались сзади и синхронно вцепились в задние ноги бедного животного. Лошадь взбрыкнула и повалилась набок. Бейшен вылетел из седла и откатился, чудом не придавленный. Поднявшись на ноги, он увидел, что звери вцепились в горло и бока лошади, которая, хрипя, забилась в последней надежде вырваться из цепких челюстей смерти. Его самого окружили ощетинившиеся и оскалившиеся хищники, образовав круг, который медленно, но неумолимо сжимался. Пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, чабан начал лихорадочно отстреливаться. Ещё трое зверей упали и задёргались в последнем предсмертном танце. Но остальные члены стаи сжимали кольцо вокруг человека всё уже и уже… Вот до ближайшего противника осталось расстояние не больше прыжка. Один из зверей сжался, как пружина т прыгнул. Бейшен выстрелил, уже в прыжке поразив противника картечью. Тот упал прямо под ноги человеку. Старый чабан увидел оскаленную пасть и угасающий, полный ненависти взгляд желтоватых с красным глаз. Он вытащил горячую гильзу и хотел перезарядиться, но тут вдруг плечо обожгла резкая боль. Это сзади подкрался и напал ещё один серый хищник. Сразу же за ним, почувствовав, что жертва беззащитна, в человека вцепились ещё двое. Они рвали в клочья старую одежду, подбираясь всё ближе к горлу. Наконец, не выдержав боли и веса зверей, Бейшен упал. Последнее, что он увидел, была оскаленная волчья пасть с капающей желтоватой пеной. Потом кончился воздух, и он провалился в крутящуюся воронку. Где-то наверху мигнул и погас свет… Над летней степью садилось оранжевое солнце, за день нагревшее землю до горяча…. Шелестела желтеющая трава… Чуть в стороне несла свои воды река. Откуда-то сверху, из-под небес… Из чистых горных ледников. Она давала надежду и жизнь. Она была священной для всего живого… Она была немым свидетелем гибели живого в борьбе за существование по законам и правилам, установленным много тысяч лет назад…. Где-то вдалеке раздался протяжный вой…

***

Вечерело. Из зарослей прошлогоднего камыша высунулась разлохмаченная волчья морда. Морда поводила в разные стороны чутким носом, после этого показался весь зверь. Матёрый вожак. Следом за ним вереницей вышла остальная стая. За вожаком шёл совсем молодой волк, почти подросток, дальше – несколько самок с волчатами, по виду ещё сосунки. Замыкали цепочку старики-ветераны.