Читать онлайн Давнее обещание бесплатно

Глава Первая

– Где она? Возьми её пламя! Неужто совсем нет страха перед обещанием, данным дракону? – возмущаясь, быстро шагал из угла в угол в тёмной комнате мужчина лет двадцати пяти. Его длинная чёрная коса зло колыхалась за спиной, повторяя нервные движения хозяина.

– Может, она забыла? Да разве оговорённое забудется, да ещё всего три года спустя?

Он негодовал, привычно синие глаза наливались огнём, меняли цвет зрачка на красный. Не выдержав собственного напряжения, на худощавые плечи поспешно накинул свой алый кафтан и выскочил босой на мороз, снег под его ногами мигом таял, весь, до самой земли. Глубокие чёрные следы от шагов оставлял за собой дракон, бурча под нос, покидал лес.

– Ну Алина, я тебя предупреждал.

***

– Харон, не жульничай, я играть так не буду. Каков был уговор?

– Кто дальше плыгнет, тот всю жменю ягод и съедает.

– А зачем подножки ставишь?

– Я очень кизил люблю.

– Ах ты плут, ради живота на пакости?

Харон залился краской, и без того розовые от холода щёки теперь забогравели.

– Плости.

– Я бы с тобой поделилась даже в случае победы.

– Дааа?

– А ты что, нет?

По озадаченному лицу мальчика стало понятно, что такой мысли он прежде не допускал. Алина от этой незатейливой гримасы расхохоталась, смешно стало и Харону. Детский смех пронёсся между деревьев по окраине леса, от звона хохота заснеженные кроны дрогнули. Оперевшись плечом на лиственницу, особо не прячась, наблюдал за детворой дракон, стоял и диву давался. Три года назад эта рыжеволосая девчонка была гораздо старше, она была девушкой семнадцати лет. Насколько дракон знал, люди обычно взрослеют, а не молодеют. Но что произошло, как Алина смогла повернуть время вспять? Возможно, что-то или кто-то вернул Лину в детство, и теперь той всего лишь десять. Конечно, есть одно мелкое и несносное предположение, но если старая знакомая, – волшебная Снежинка, – пыталась спасти от него девицу, то толком не смогла, лишь отсрочила неизбежное. Радовало одно – Алина не пыталась ускользнуть или отказаться от выполнения оговорённого, а значит, жечь её деревню не придётся, пока.

– Я как и прежде жду твоего двадцатилетия, Алина, расти хорошей девочкой, – вслух произнёс мужчина и как ни в чём не бывало вернулся к себе в чащу леса.

Время для магических существ движется малость иначе, оно растянуто и холодно, особенно когда чего-то ждёшь. Колючие иглы нетерпения впиваются под кожу, заставляя её зудеть и по ощущениям выворачиваться наизнанку. Дракон не был исключением и чувствовал это всё изо дня в день. Вместо трёх казалась бы скоротечных годков свою обещанную ему придётся в общем прождать тринадцать лет, которые казались ему мучительной пыткой. Девушка росла и хорошела, рыжие волосы бронзовым отливом переливались на солнце. Нежные алые губы делились цветом с румяными щеками, те при улыбке украшались ямочками. Тонкие брови обрамляли её чёрные очи с длинными и тёмными, как смоль, ресницами. Характер девицы был менее хорош – своенравная, упёртая, часто становилась борцом за справедливость, даже там, где в этом не было нужды. Деревенские предпочитали не связываться с нею, ей слово скажи, она тебе пяток в ответ, да ещё глазёнками своими насквозь проглядит. Харон часто подтрунивал над ней:

– Хорошо молодых девушек не зовут на деревенские собрания, а то бы ты и там старцев мудрости учила.

И впрямь Алина порой «выравнивала кадку» с советами, поэтому на колкости друга не злилась, но стукнуть кулаком в плечо для виду не забывала. Но неожиданно юношеский необузданный норов девицы стал утихать, и виной тому был изнуряющий кошмар, мучивший Лину с тех пор, как ей исполнилось семнадцать. С каждым годом кошмар становился всё более реалистичным и длился всё дольше. Особенно ярко и жутко сон явился в ночь спустя уже два года таких видений, ровно на её девятнадцатилетие. В грёзах деревня была окутана страшным пламенем, каждый дом загорался и сгорал в мгновение ока, пожираемые пожаром избы оставляли лишь чёрные угли. Она различала крики знакомых среди дыма, кто-то пытался спастись бегством, кто-то уже заживо горел, но скрыться в итоге не удавалось никому, повсюду, куда ни ступи, вырастал огонь. Алина задеревенело стояла у разрушающихся хибар, не имея возможности даже пошевелиться, всё, что ей удавалось – это заливаться слезами. Она хотела прекратить весь этот ужас, и ведь чувствовала, что может, но как?

Раньше приходили только подобные видения, а сегодня сон дополнился незнакомым силуэтом, он невозмутимо стоял в центре пепелища и явно чего-то ждал. Каждая новая встреча с ним позволяла ей лучше разглядеть его суровые черты лица. Резкие скулы, высокий лоб, глубокие синие глаза, которые несмотря на неистовый жар вокруг кололи холодом. По утру Алину теперь часто бил озноб, а наваждение от увиденного проходило лишь к обеду. Девушка стала грешить на прореху в памяти, которая свербила щекоткой: она точно о чём-то забыла, она определённо его знает.

Весёлое и шумное празднование ждало её в честь двадцатилетия, эта дата кричала о возрасте невесты. В день рождения именинницу одевали в одежду бело-голубых цветов, что символизировало чистоту и невинность. Рыжеволосой Лине не шибко шли такие оттенки, но деваться было некуда, традиции. На таком торжестве присутствовало полдеревни, среди них, естественно, немало потенциальных женихов. Расстилая покрывала на ещё зелёной траве, они вкушали угощения, приготовленные чьей-то будущей женой Алиной. Правда, готовка шла под чутким руководством бабушки, сама она кухарка не от богини. Мама взяла на себя пирожки трёх видов и кулебяки, а жаркое и каши с ягодами стряпали именинница и Ба. Холодного кваса за вечерними танцами ушло бочек пять, не меньше, разгорячённые хмелем и прыжками через костёр, гости старались утолить жажду и ожидание главного события. До этого Лина наблюдала за всем лишь со стороны, показываться до восхождения луны на небе было запрещено. Это древнее таинство позволяет очароваться девицей даже в блёклом свете – тот самый, её единственный, не видя в темноте красных щёк, розовых губ, цвета глаз, должен полюбить девушку за её внутреннюю красоту, которую можно почувствовать только сердцем. Забавно, конечно, вроде ещё вчера, да и вообще каждый день в деревне её не примечали, хотя такой, пожалуй, увидят впервые.

Открылась деревянная дверь дома Алины, и оттуда, постукивая каблучками, вышла на порог краса. Платье голубое до пят расшито мелкой белой вышивкой, под узор гжели, да так плотно, что цвет одеяния разнился, если смотреть с разных сторон. Рукава широкие, длинные, в них нить блестит серебряная, морозный узор вырисовывая. Широкая лента, украшенная точно как платье, вплетена в длинную косу, что давно ниже пояса. На голове высокий кокошник под цвет одеяния усеян натуральными камнями и россыпью прозрачного бисера, сейчас отблески ночных светил играют с ними.

И стар, и млад подле хибары ахнули, их ли это Алинка, как вроде подменили. Такой вздорную девчонку с постоянно выбившимися из любой причёски волосами они ещё не видели. Аккуратная, серьёзная, взрослая. За полночным гулянием Лина устала сильно, к такому вниманию она не привыкла, нет, она, конечно, часто собирает вокруг себя разборки, но так чтобы за руку пытались потрогать или платок заветный выхватить, что обещает обладателю шанс, не было точно. Ей повезло, что рядом был Харон, вымахавший под два метра ростом и полтора в плечах, скрежетом зубов он отпугивал от подруги дотошных женихов. Алина слышала его смешки из-за очередного подходящего к ней хлопца и уже готовилась к завтрашним шуточкам от друга – он уж точно не упустит шанса осмеять сегодняшнюю неестественную для неё расфувыренность.

Далеко за полночь, сняв наконец платье и распутав волосы, девушка без сил, но с удовольствием утонула в перине своей широкой кровати. Конечно, без сновидения она не осталась, но удивило её то, что в этот раз он был иной, не кошмар, хотя страшно было, как раньше.

Теперь ничего не горело, каждый жил как прежде, в своих радостях и суете, соседские дети бегали по ромашковой поляне, крутя венки на руках, как обручи. Алина наяву старалась не упускать таких моментов, шибко она любила с малышнёй резвиться. Подхватила с земли одуванчики, что только обронила Поля, смешная белокурая пампушка, и обратно ей протянула.

– Может, давайте в салочки? – с улыбкой предложила ребятам Лина. Они на неё глядь и со страху аж игру свою бросили, давай пятиться как от прокажённой, она к ним, те в крик и наутёк. Ничего не поняла девушка, обернулась, а за спиной её тень громадная, крылатая, и по рукам самой Лины пламя синее струится, да ласкается, греет, совсем не жжёт, как должно бы.

Долго удивляться не пришлось, от крика их домашнего петуха Алина проснулась. Он всегда время чётко блюдёт: встало солнце или запаздывает, неважно, чует – тикнуло шесть утра, пора горло драть. Пришлось вставать, вчерашний праздник дел сегодняшних не отменяет, а у самой голова болит, живот мутит, хотя за весельем казалось, немного хмеля выпила.

– На суп тебя пора, – буркнула девушка шутя, выглядывая на птицу в окно. От слов о еде заурчал живот. Яичница с луком и помидорами, да с рассолом, ммм, какой завтрак! Яиц приготовила и на маму с ба, правда, тарелки до стола донести не успела, выронила. Жуткая резкая боль сковала виски и затылок, в ушах появился громкий шум, звон сотни колокольчиков, Алина зажала их руками, надеясь приглушить. Кроме неё ещё никто не проснулся, а значит, помочь пока некому. Девушка корчилась в муках на полу, рта открыть не в силах, голова спросонья и без того раскалывалась, теперь вовсе готова была лопнуть. Сколько так прошло времени, Лина не знала, но ей казалось, вечность. На ковре стала проявляться тень оконной рамы, значит, только начало светать. Внезапно начавшийся приступ чуть погодя так же неожиданно отступил, оставив в напоминание о себе вымотанное болью тело.

Аппетит пропал, желание шевелиться тоже, кое-как, пошатываясь, девушка добралась до кровати и вновь провалилась в сон. Ей на радость днём ничего не приснилось. Будить её семья не стала, сами покормили животину, вымыли чугунки и сковороды, это вся грязная утварь со вчерашней стряпни, а её было много. К вечеру, закончив хлопоты по хозяйству, ушли по приглашению в гости. Недалеко, через реку от них, жила вдова Марья со своими сёстрами Калашей и Галиной, вот там всегда было о чём поболтать и чего этакого выпить. Уходя, оставили записку для их сони, закрыли дом на ключ и, веселье предвкушая, под руку потопали.

Глаза Лина открыла уже в сумерках, чувствовала она себя гораздо лучше, даже бодро. Сейчас её обеспокоила темнота и тишина в доме – никто не громыхает посудой, не слышна песня бабули, хотя за вязанием после ужина она всегда поёт. Алина тихонько прошлась по комнатам, с кочергой в руках – её она уже давненько подле себя держит, со времён начала страшных снов. Тогда любых шорохов боялась, без неё и не ложилась, а сейчас свыклась, но железку к боковине кровати по привычке так же подпирает. Спустя пару минут у тумбы с самоваром нашла записку, одобряюще хихикнула прочитанному и тоже решила дома не сидеть. Пойдёт к Харону, подумала она, у него явно язык чешется.

Накинула сарафан, поверх шаль – как-то резко поосенело на дворе. Вчерашний октябрь был теплей.

– Бездельник, я тебя вижу, выходи! – крикнула Лина в окно, через которое было видно, как на лавке лежал её друг, предаваясь вечерней дрёме. Он на радостях растянулся в улыбке и в чём был, выскочил к ней, рубаху на ходу подпоясывая.

– Ну наконец-то, матушка запретила к тебе первым идти, наказала дать девице отдохнуть.

С издёвкой хохочет, живот потирая.

– Спасибо маменьке, а то до петуха прискакал бы, – съязвила подруга в ответ.

– Пошли на поле Веал, там расскажешь, кто приглянулся и кому надоедливому без взаимности морду бить?

Лина цокнула языком да закатила глаза – Харону лишь бы кулаками помахать. Хотя, насколько она помнит, последний раз ей самой пришлось защищаться лет в семь. Тогда она столкнулась лбами с одной деревенской занозой, что была на несколько лет старше, теперь, кстати, ничего, дружат. Больше её обижать не решались, пусть тогда и новыми человеком здесь была. Харон лет с пяти стал резко меняться, отвага и сила всё росли, не думая останавливаться, с малу и повелось, кто его Лину обидит, счёт зубам вести и будет.

Пока они до места добирались, на улице совсем стемнело, но так даже лучше, ярче и прекрасней выглядит Веалова поляна в сумерках. Ночные цветы, днём закрытые бутоны под звёздами распускались в ярком зелёном свечении, мелкие лепестки у сердцевины шли по возрастанию к самым крупным, что под тяжестью свисали аж до земли. Издалека это зрелище походило на стелящийся по земле таинственный туман.

– Ну рассказывай, – успел Харон только ноги в приседе скрестить, да не стал затягивать с разговором. – Выбрала жениха, когда гуляем?

– Да я… – замялась девушка, краснея на глазах.

У Харона челюсть отпала – девица с языком без костей, не знающая, что такое смущение и скромность, сидит да мямлит?

– Ты чего?

– Не понравился никто.

– Совсем, вообще?

– Вообще, совсем.

– Может, просто рано тебе в невесты? – произнёс Харон нехотя от того, что не должен он таких мыслей навязывать. Наверно, страх возможного расставания развязал рот, ведь так они потом сидеть не смогут, будет стыдно это, придётся закончить дружбу.

– Да нет, пора и хочется, вроде, – щёки Лины залились ещё больше, дела сердечные для неё – что-то такое сокровенное, об этом она только картины с книгами видела, сама ещё ни в кого не влюблялась.

На новые высказывания друг не решился, а Алина добавлять к сказанному ничего не хотела. Так и сидели молча, любовались светом цветов. Чуть погодя первым заговорил Харон, решил всё же разбавить неловкую паузу да напомнить о грядущих праздниках: Покров, Дмитриев день, Кузьминки.

– Не буду больше твою праздничную кашу есть, в прошлом году два дня с животом маялся, – расхохотался парень, не дождавшись конца её возмущённой тирады в своё оправдание

– Сам купил.

– А кто, если б не я? У тебя ж лицо не скорчишь, коль не вкусно, боятся как огня.

Снова смеётся. Алина поёжилась от последней брошенной фразы, вспомнился сон и страх в глазах детей. Вздрагивание не прошло мимо внимания Харона, парень снял с себя жилетку, накинул Лине на плечи. Девица уголками губ улыбнулась. «Другая она какая-то, – про себя подметил парень. – Может, похмелье».

– Рябинка у тебя правда тогда вышла самая знатная, куда она делась в конце праздника?

– Не знаю, – дёрнула Алина головой.

– Наверно, какая-то завистливая мышака утащила, у самой, видимо, кукла мудрости и материнства хилой получилась, вот чужую и загребла. Да мне не жалко, от меня мама и Ба даже веник с ветками рябины примут, а той, наверно, стыдно с поганым трудом домой вернуться, вот и прикарманила куколку.

Харон знал – Алина колкая, но добрая, и если кто нуждается, последний ломоть хлеба отдаст.

– Зябко стало совсем, пошли домой, – предложила она.

Харон согласно кивнул и подал руку. Опираясь другу на ладонь, встала с ним одновременно, только шагу за ним ступить не успела. Виски сковала уже знакомая боль, и снова звон. Шквалом, будто давно притаившись, в память ворвались воспоминания. Лина рухнула бы наземь, если б не Харон – стоит, дрожит, хотя ноги не держат, капли прозрачные по щекам текут, в голове картинки.

Её другу пятнадцать, он сильно захворал, Лина, дабы помочь, поплелась в чащу леса за чудо-ягодой. Но чтоб её получить, пришлось хозяину куста дать зарок вернуться в свои двадцать на это же место. Без ягоды возвращаться было нельзя, иначе Харон угорел бы с жаром. Обещание дано во благо, и теперь он ждёт его выполнения, он ждёт её. Не приди она в срок, быть беде и непоправимой.

Заворожённую Алину, что к земле словно приросла, Харон телепал, как ветер лист, но это не помогало. Парень аккуратно закинул девушку на плечо да что есть мочи помчался в деревню, хорошо, не шибко далеко ушли. Пока в пути её тряс, прыгая через овраги да ухабы, Лина в себя пришла. Слёзы градом, лицо бледное, испуганное. Невдомёк ей, что это было, правда или ложь, на её памяти с ними подобного не случалось. Выходит, обман, хотя сердце верит, чувство утраты для него какое-то знакомое.

– Лина, ты как? Что случилось?

Растерянный Харон не знал что ему сейчас делать, перетрусил знатно, не на шутку. Худшим для него стало то, что помочь он ей был не в силах, а к такому парень не привык.

Алина, хлюпая носом, пересказала вначале теперешнее видение, а после и про сны жуткие наконец поделилась, о них она давно упрямо молчала. Харону, конечно, всё доверить можно, но она почему-то скрывала, не хотела его глупостями, что ли, девичьими беспокоить.

Юноша задышал глубже, видно, разгневался. Брови широкие нахмурил не верит, что между ними тайна была.

– Не болел я так серьёзно, не в пятнадцать, не в одиннадцать, не в семь. Может, только если совсем мал был, но этого я точно не упомню.

Алина в волосы руками зарылась, чуть ещё вздрагивая, думает, всё, в двадцать лет сумасшествие настигло.

– Да обожди, – словно мысли девицы друг прочитал. – Утро вечера мудренее, отдохнуть тебе надо. Завтра сам к тебе приду пораньше, покумекаем.

Остаток дороги Харон продолжил нести Алину на руках, так ему было спокойнее, да и она не противилась, как обычно. Девушка уткнулась лбом ему в грудь, руки свесила, тяжёлыми они для неё сейчас казались, обмякла вся да в глубинах памяти копошилась.

Зайдя домой, девушке глаз заплаканных прятать не пришлось, мама с бабулей ещё гостевали. Хорошо, Харон об этом не знал, а то отказался бы прощаться и над ней курицей-наседкой бы засел.

В доме пусто, одиноко, непривычно, с чего-то морозить стало, она укуталась в своё пуховое одеяло и уселась на кровать, о чём-то произошедшем размышляя, так сидя и уснула.

Быстро подошла к концу осень, жизнь у Лины в эти недели текла рутинно, спокойно, не подкидывая новых казусов. Казалось, даже сны стали избирательно сниться, никакого огня и страха. Теперь, как и прежде, трудовые будни разбавлялись лишь шумными деревенскими праздниками.

Завтра уже первое декабря, первый день зимы, любимая пора Алины. Может, от того, что день рождения у Харона, а может, потому что зимой в волшебство от чего-то больше верится. Заснеженные тропы ведут к сказке, и мы с удовольствием бредём по ним. Новый Год – это невероятный и магический переход от старого к неизведанному, но о нём будем думать позже. Завтра не менее важный день, день Харона, срочно нужно готовить подарок, да не один.

Лина любит удивлять друга – в прошлые именины она подарила ему незатейливый мешок угля, на дне которого спряталось серебряное кольцо, по размеру на большой палец. Правда, парень узнал об этом лишь спустя неделю после праздника. Вот же он обрадовался, хотя в начале от подарка расстроился, даже скрыть не смог, как. Ведь от Алины он всегда ждёт чего-то особенного, сама его уже к этому приучила. Она ради такого сюрприза с последних шести месяцев работы по полполучки откладывала. Мама с бабушкой знали о её намерениях и не противились, а наоборот перед дорогой покупкой даже немного подсобили. На позапрошлый день рождение Лина притащила ему на санках большой резной сундучок, полнёхонький сладкого хвороста, сама с ним два дня муздыкалась. Но это было не всё, сундук можно было открыть лишь трижды, чтобы поесть лакомства и загадать желание.

Харон их, конечно потратил быстро да на простецкие хочухи, но главное, ему было интересно. А вот Алине ещё неделю пришлось тому плечи мять да за него уборку по дому делать, а третьим ему взбрелось у одной из девиц платок помолвочный свистнуть.

– Вдруг краше девушки в деревне не появится, через пару годков к этой и пойду, – объяснился он, а Лина дала себе слово желания ему больше не дарить, дурень он потому что, ещё чего хлеще отчебучит в другой раз.

Всё утро Алина мерила комнату шагами, от одного угла к другому, в голове ни одной идеи, а удивлять надо, это уже дело принципа, да и видеть, как он скачет от изумления, бесценно. Из подготовленного она сваляла ему валенки, потому что знала, его старые давно прохудились, но этого мало, слишком просто, восторга не будет.

– Внучка, с чем пироги сделать – с картошкой или с ягодами? – из кухни донёсся ласковый голос Ба.

– Пироги он с картошкой любит! – крикнула в ответ Лина. – А ягоды он свежие ест, – чуть тише и словно озарением промолвила она. – Бабуля, ты мудрость! – забежав на кухню, чмокнула Алина старушку.

Пальто, платок, варежки, бурки, корзинка.

– Ты куда?

Разминулась Лина с матерью на пороге.

– Я такое придумала! – не останавливаясь, повернулась к маме девица. – Я ему валенки кизилом наполню, вот он обомлеет, а потом как расхохочется.

– Алина, одна в лес? – мать крикнула уже удаляющейся дочери.

– Всё будет хорошо, не переживай, скоро вернусь! – громко ответила девушка, уже обходя деревья.

Погода стояла отличная – лёгкий морозец, ветра не было, вчерашний снег тонким слоем укрывал всё вокруг. А настроение преисполнилось радости, ведь она его и в этому году сумеет удивить. С широкой улыбкой на лице чуть ли не вприпрыжку девица переходила с одной знакомой дорожки на другую. Но оказалось, все известные Лине места с кустами уже были обнесены, это настрой чуть подпортило, хотя отступать она, конечно, не собиралась. Подарок придуман, да какой, ради него можно немного и поблукать.

Время, похоже, перевалило за полдень, тени сменили цвет и сторону. С неба мелким зерном стала сыпаться крупа, а после и крупные снежинки полетели. В другой сезон к середине дня обычно теплеет, но не зимой. В эту пору похолодать может в любой час. Сейчас вот как-то довольно ощутимо изменилась температура вокруг. Замёрзшие явно красные щёки и нос Лина тоже решила спрятать, перевязав пошире платок с головы, ведь именно она держит тепло всего тела. Стоило ей снять шерстяной убор, как поднявшийся ветер стал из стороны в сторону трепать её рыжие волосы, мешая завязаться. По-хорошему нужно бы поворачивать домой, как раз и дуновение ветра в спину поторопит шаг. Но с чем тогда она пойдёт завтра к другу? Подышав на пальцы через варежки, встречая пронизывающий ветер лицом, Лина всё дальше углублялась в лес. Девушка раздумывала о словах, что будет говорить, их не менее важно правильно подобрать, даря необычные подарки. Представляла довольное лицо Харона.

Пройдя один и тот же сруб пня второй раз, Лина поняла, что, скорее всего, заблудилась и уже где-то как с час назад. Снег, что неустанно валил весь её поход, с этого злосчастного пня струсила, села на него, прижав к себе пустую корзинку.

– Может, ты просто по пятам моим следуешь? – обратилась она к бывшему дереву. Пень ей не ответил, а хотелось бы. Становилось не по себе, она одна, в лесу и как идти обратно, не знает. Жаль, Харон не рядом, придумал бы что, сначала, правда возмутился бы. Ещё раз она прошла меж деревьев, топая по своим следам от обратного. Попытки две она предприняла, чтобы выбраться из чащи самостоятельно, но ох уж этот пень.

Пока бродила, жуть от себя старалась отгонять, но когда на улице стемнело совсем, вокруг оказалось очень холодно, голодно, страшно. Успокаивали мысли, что за неё, конечно же, волнуются и, должно быть, ещё с заходом солнца отправились искать.

– Дааа, молодец, Лина. Подарком друга удивишь точно, не дойдёшь вовсе до его поздравления. Ой обрадуется та, пирога достанется побольше.

– Ауу! – еле различимый мужской голос крикнул где-то поодаль:

– Я здесь! – воодушевлённая спасением Алина ответила. Сама из древесной изгороди на заснеженную поляну выбирается, чтобы её ещё издалека приметили.

– Оставайся на месте и говори со мной, я найду тебя, – уже чуть ближе послышалась речь. Лина решила: лучше громко петь, чем лепетать что ни попадя. Снежная баллада первой пришла на ум, она немного некстати, но тоже про потерявшихся людей, наверно, поэтому захотелось спеть именно её. В ней говорится о возлюбленных, что запутались, пока были вместе. В метелях из ссор они потеряли себя, легче уже было разлучиться. Толстый лёд гордости и непонимания на годы разделил их, но в одну сказочную ночь спустилось одиночества озарение, что смогло влюблённых, давно тоскующих друг по другу, примирить.

– Красивая песня, – голос раздался со спины.

– Хар… здравствуйте.

– И тебе.

Перед Алиной стоял высокий мужчина крепкого телосложения, плечи не такие широкие, как у Харона, но более рельефные. Несмотря на лютый холод, незнакомец был одет легко: обтягивающие брюки тёмного цвета, алый расстёгнутый кафтан и белая рубашка, на которой вместо пуговиц красовались чёрные ремешки. Голова была вовсе ничем не покрыта, лишь волосы цвета воронова крыла, уложенные назад. Его сапоги напоминали обувь для верховой езды, только голенищами ещё выше. То, что они не греют, Лина знала наверняка – одной весной в подобных ботинках чуть ноги не отморозила, но зубами мужчина не стучал. Он смотрел на неё с прищуром, не отрывая своих синих глаз от её закутанного лица.

– Ты замёрзла, пойдём.

Алина в ночной темноте пыталась разглядеть лицо этого человека.

– Куда?

Строгие брови изогнулись дугой, он удивился вопросу. Суровая складка разделила лоб, острые скулы напряглись, губы с выдохом приоткрылись.

– То есть ты заблудилась не по пути ко мне?

– Что за вздор? Конечно, нет, я заблудилась в охоте на кизил. И кто Вы вообще такой?

– Пошли.

– Никуда я не пойду.

– Ошибаешься.

Глава Вторая

Он демонстративно повернулся к ней спиной, решил уйти, такому поведению удивилась уже Лина, вот так просто бросить девушку в беде? Провожая взглядом довольно наглую личность, девица увидела его косу до колен, та словно хвост следовала за хозяином, но и как будто существовала сама по себе. Алина хмыкнула, спешно покинула поляну и уселась на чёртов пенёк. Мужчина даже не обернулся, продолжая удаляться, огибая деревья.

Странно, конечно, страха она к нему не испытывала, хотя, возможно, стоило, но и идти с ним не хотела. Наказ мамы с детства, видимо, глубоко в подсознании отпечатался.

«Никогда не разговаривай и тем более не уходи никуда с незнакомцами», – говорила и бабуля. Правда, в одном она уже их ослушалась.

Около Лины в кустах раздался шорох, она дёрнулась от неожиданности, сразу совсем рядом завыл волк. Девушка сорвалась с места и как дала дёру за незнакомцем. Он, ощущая её приближение, немного замедлил шаг, чтобы у той была возможность скорее его нагнать.

– Не бойся, тебя никто не тронет, – спокойно с уверенностью сказал он девице, когда та с ним сравнялась.

Чёрные глаза Алины лишь блеском ответили ему – такой фразой её не покорить, защитой она не обделена обычно. Да и чаще защищаться нужно от неё самой.

– Куда мы идём? – не давая наступить тишине, сразу спросила Лина. Её заледеневшие пальцы ног и рук жаждали тепла, а память вновь терзалась. Этот мужчина казался ей знакомым, но откуда она может его знать? Он не деревенский точно.

– Мы идём домой.

– Прекрасно, мама с бабушкой уже наверняка извелись, хорошо, скоро смогу их успокоить.

– Не знаю, что в твоём понимании скоро, но вряд ли никогда, – сказал он, отодвигая широкую ветку туи. Снега на этом дереве практически не было, видимо, часто дёргают, вот и осыпался.

Тревога, охватившая всё нутро Алины, не скрываясь, отразилась на лице. Спокойствие, что она почему-то испытывала рядом с незнакомцем, спало, как наваждение. Возможно, у пня просто перед ней стоял выбор, зверь или человек. Стоило девице предпринять попытку к бегству, как тут же сильная рука мужчины поймала её за капюшон. Слегка наклонившись для удобства, он закинул Лину на плечо, словно мешок с мукой. Та кричала, толкалась ногами, размахивала корзиной, но в конце концов бросила её и стала бить кулаками. Он, не обращая внимания на забавное для него сопротивление, подошёл к деревянной избушке, что густо поросшие деревья до этого скрывали. Из высокой трубы обжито валил печной дым, зазывая в тепло. Незнакомец провернул ключ, снятый свободной рукой с ремня, и переступил порог. Тут даже девушка драться перестала.