Читать онлайн Три дня на перекрёстке бесплатно

Бросок

Иван 53 года. Москва. Наши дни

Комплекс термоядерной энергетики и плазменных технологий НИЦ «Курчатовский институт», зона Токамак Т-15 МД. Август. Высокий молодой человек в белом комбинезоне доложил по рации, что дейтерий и тритий загружены в рабочую камеру Токамака, и всё готово к запуску очередного научного эксперимента по термоядерному синтезу. Получив указание от научного руководителя покинуть зону, молодой человек вышел из небольшого зала с высокими потолками и через несколько минут привычный разгон плазмы до многих миллионов градусов по Цельсию начался. Одна стадия эксперимента следовала за другой, не предвещая, и тем более не обещая ничего необычного и сверхъестественного. Внезапно, ещё не достигнув рабочих параметров эксперимента, Токамак завибрировал, запищал и, выбросив ранее невиданный сгусток энергии, который, впрочем, тут же сошёл на нет, «заглох», сработав защитной системой. Громкая сирена и голосовое предупреждение оповестили Курчатник об опасности и немедленной эвакуации всех сотрудников… Последствия аварии ликвидировали за несколько дней, и Токамак был готов к новым экспериментам. Цикл работ было решено не останавливать, потому что все технические параметры и оборудование были в норме. Только усилили, и так очень строгие меры безопасности… Через несколько месяцев, после долгого и тщательного расследования выяснится, что виной всему стали несколько грамм редкозёма, прилипших к крохотному кусочку жвачки на подошве техника, и попавших внутрь Токамака при очередном техническом обслуживании…

… Иван, после тяжёлой и насыщенной тренировки на тренажёрах в уютном спортзале, неторопливо и расслабленно крутил педали кроссового велосипеда, направляясь домой. Конец августа выдался спокойным, приятным, с бархатными вечерами и лунными, звёздными ночами. Ранний, воскресный вечер плавно разливался по измотанному телу Ивана и звал к ужину и после тренировочному сну. Когда тебе за 50 и жизнь известна, как постоянно повторяющееся, хоть и не гадкое действие, начинаешь относиться ко всему со строгой и часто необоснованной критикой. Иван не был завершённым занудой, но ежедневная, блёклая колея вела его к неизбежному исходу – старости. Всё это чудовищно не сочеталось с его моложавой, привлекательной внешностью и успехом у женщин, которым он целомудренно не пользовался, сохраняя «верность» жене. Выше среднего роста, худощавый, но при этом атлетичный, с красивым, одухотворённым лицом и сединой, которая только оттеняла его «молодость», он производил впечатление вполне довольного жизнью человека. Но, он был несчастлив. Вся его жизнь была сведена к выполнению обязательных и навязанных кем-то действий, не приносивших ему ни радости, ни облегчения от несчастья. Ненавистная работа, опостылевшие поездки на отпускной отдых, встречи с друзьями, бодания со своевольными детьми, превратились в сплошную, липкую промозглость, которую уже, он не в силах был преодолеть. Порвать с прошлым и настоящим не было сил. Все они уходили на поддержание на плаву его жалкого, никчемного существования. Но, он мечтал. То, как он научится дрифту. Как Кен Блок (Kenneth Paul Block). То, после просмотра фильма про восхождения на Эверест, как накопит нужную сумму и тоже окажется на вершине мира. А может даже, если повезёт, поднимется в небо за штурвалом чего-нибудь летательного. Ивана не «возбуждали» глупости люкса и гламура, дурость «всемирной известности» и въедливой популярности. Эфемерность богатства, исключительности, не таковости-как-все, его только выворачивали. Он понимал, что уже поздно, не на той дороге он оказался, и новой развилки с «налево пойдёшь – коня потеряешь…», уже не будет. Не сдвинуть ему эту махину дрянной, цепкой жизни. И опять, как и всегда, в последние 10 лет, его душа навострилась в милые фантазии, но была остановлена неожиданной сменой «декораций»!

– Какого хрена! – Иван ошалело оглянулся вокруг, понимая, что что-то изменилось.

Сладкая истома мечты была смята резким, бросившимся на него пейзажем. Аккуратный тротуар, окаймлённый ровными, как по ниточке выстроенными бордюрами, сменился на пыльный асфальт с рваными краями, тенистая прохлада густых крон на частокол редких, облезлых саженцев, выстриженные газоны на вытоптанную целину и торчащую кустами полынь. Куда-то пропали табуны автомобилей. Только дома были как всегда громадинами, но ещё бо́льшими, чем прежде, из-за облезлости куцей растительности вокруг них. Братеево, где Иван жил последние 25 лет, исчезло, и Иван очутился в месте причудливо изменившим себя ножом до крайности резвого, но предпочитающего инкогнито хирурга.

– Какого хрена! – снова повторил Иван, вкапываясь тормозами велосипеда в пожухлый асфальт и слетая с узкого, спортивного сидения.

Мимо него мелькали люди, взрослые, дети, подростки, мужчины, женщины, юноши и девушки. Все они, равняясь с ним, замедляли шаг, и с проникающим интересом пристально смотрели на него, велосипед, и проводные наушники, беспечно орущие в его потрескавшийся мозг – дуэт Дженнифер Лопес (Jennifer Lopez) и Питбуля (Pitbull). Окончательно понять, что не «какого хрена», а «какого х…я», Ивану позволили менты, проехавшие мимо на новеньких жигулях пятой модели в полицейском оформлении, и плотоядными взглядами оценившие его и его велосипед.

– Не стоять, ехать, ехать. Какого хрена! – Иван как заворожённый, не понимая, где он и куда идёт, повёл велосипед по дорожке, старательно избегая взглядов заинтригованных им прохожих.

Бросок

Иван 19 лет. Москва. 1988 год

Иван вышел из «Диеты» на Миклухо-Маклая, и направился в общежитие МИСиС, в котором он жил последние два года. Иван учился на втором курсе этого института, на факультете Чёрных Металлов и Сплавов. Только вчера, поздно вечером, он прилетел из Свердловска, с летних каникул. В каждой руке Ивана было по авоське, набитой продуктами, по которым он так скучал в своём родном городе… Иван нырнул в подземный переход метро Беляево, и через 50 метров был уже на другой стороне Профсоюзной улицы. Из перехода он повернул налево и, подчиняясь хорошему настроению шелковистого, августовского вечера, размеренно зашагал по лестнице наверх, перебирая ступеньки белыми, румынскими кроссовками. На верхней ступеньке, стелящееся по земле, вечернее солнце заискрилось в русых, коротких волосах Ивана, и слегка ослепило его. Иван прищурился, приспосабливаясь к заходящему светилу и…, не узнал «своё родное» Беляево. Пока он «путешествовал» по подземному переходу, в окружающем его мире всё перевернулось, как будто кто-то сменил декорации в театральном спектакле. Иван сразу даже не понял, что попал не «туда». Он растерянно обернулся назад, стены и ступени перехода были прежними: «Померещилось». Но, когда он вернул взгляд перед собой, Ивана вновь окружили странные, невиданные им доселе «вещи». Красивый, синий автобус; маленькое табло на невысоком, сером столбе, с бегущими строками номеров и времени; иномарки запрудившие дорогу и проезд рядом с метро; устройства в руках людей, похожие на игру «Волк собирает куриные яйца», но почему-то не для игры, а для разговоров по ним и молчаливого смотрения в них; удивительные велосипеды и самодвижущиеся самокаты. И, куда-то исчезли прямоугольные будки телефонов-автоматов! Иван замер на верхней ступеньке, как будто впервые был здесь и не знал куда идти.

– Веду себя как лимитчик. Хотя я и есть лимитчик. Чертовщина какая-то, – Иван посмотрел на свои авоськи, подсознательно ожидая увидеть что-нибудь «не то». Авоськи не изменились. Одна, через мелкую сетку, выпирала: колбасой за 2 20, красными импортными яблоками, бородинским хлебом, приличным куском «российского сыра», двумя стеклянными бутылками молока, стеклянной банкой майонеза, засаленной пачкой «крестьянского» сливочного масла и небольшими горстями помидоров и огурцов. В другой «светились»: обляпанная землёй, бежево-серая картошка и две пачки овсяного печенья. Прохожие, минуя Ивана, с интересом и любопытством оглядывали его с ног до головы. Те, кто обходил его со спины, оборачивались и смотрели сначала на авоськи, а затем на него.

– Чертовщина какая-то. Надо идти в общагу, может пацаны что-нибудь знают, – Иван сошёл с верхней ступени перехода и тревожным шагом поспешил к 3 корпусам своего общежития, к счастью оставшимся на своих привычных местах. Прохожие не унимались и пялились на него, улыбаясь ему и его авоськам.

– Дураки какие-то, что их всех смешит, – Иван, на всякий случай, проверил, застёгнута ли ширинка на его серо-бежевых полуспортивных штанах с накладными карманами. Ширинка была застёгнута. Иван ускорил шаг. Но, чем ближе он подходил к общежитию, тем быстрее улетучивалась надежда на «пояснения от пацанов». Во-первых: на стенах всех трёх 16 этажных корпусов общежития образовалась серая плитка, отсутствовавшая ещё 40 минут назад. А, во-вторых: высокая, чёрная ограда, опоясывала студенческий городок. На удачу Ивана, калитка в проросшем из ниоткуда заборе была открыта. Иван миновал её и, едва не перейдя на бег, ускорился к своему – первому корпусу. Крыльцо и весь вход его корпуса тоже изменились. Вместо исчезнувших, затёртых серостью дверей и окон, вход украшали новые, явно заграничные витрины и створки приятного, коричневого цвета. Иван хотел подхватить обе авоськи левой рукой, чтобы освободившейся правой открыть дверь в прозрачный и уже не знакомый холл, но ему снова повезло. Девушка в красивом, импортном, спортивном костюме открыла ему дверь и придержала её, пропуская Ивана внутрь. Дождавшись пока он минует тамбур входа, импортная нимфа открыла и вторую дверь, приглашая Ивана войти в холл общежития.

– Вы на лифт? – с улыбкой спросила хорошо одетая красотка.

– Да, – взял себя в руки Иван и улыбнулся сопроводительнице.

– Я приложу пропуск, – девушка первой приблизилась к «метрополитеновскому» турникету справа от «вахты», и коснулась белой карточкой красной стрелки в его верхней части.

Красная стрелка сменилась зелёной и прозрачная створка турникета гостеприимно открылась. Иван, сосредоточенно глядя перед собой, с каменным лицом, миновал предпоследнее препятствие к своей комнате. Опыт предыдущих 7 минут пугал его лифтами, наверняка приготовивших ему очередную подлянку. Но, лифты хоть и изменились, никаких препятствий Ивану, похоже, чинить не собирались. Его спутница с волшебной карточкой, тоже прошла через турникет и, заинтересованно улыбаясь Ивану, нажала на кнопку вызова лифта. Новенькие, серые панели лифта открылись, приглашая войти. Иван, на всякий случай, задержался, пропуская белокурую красотку вперёд. Наверное, так поступали все мужчины в древности, направляя более слабых соплеменников в «неизвестность».

– Спасибо, – не забывая улыбку, почти томно поблагодарила красотка и, войдя в кабину, нажала на кнопку 14 этажа.

– Вам какой? – продолжая улыбаться, заглянула она Ивану в глаза.

– 14, – нервно осклабился Иван и присоединился к попутчице. Двери, вняв мольбам Вани, закрылись, и лифт плавно покатил наверх.

– Вы в какой комнате живёте? – спросила девушка, с любопытством изучая авоськи.

– …В 1402, – с запозданием ответил Иван, вперившись взглядом в квадратный, голубой экранчик, перебирающий цифры этажей.

– А я в 1401, приехали.

Двери лифта открылись, Иван вышел первым. Вместо паркета на полу была серая плитка.

– А вот цвет стен почти не изменился, – подумал он.

«Соседи», будто «пара», направились к своим комнатам. Дойдя до тупика коридора, попутчики разделились, каждый к своей двери. Девушка провернула ключ в замке и толкнула дверь 1401 внутрь. Не переступая порога, она обернулась и посмотрела на Ивана, который, пристроив авоськи к стене, возился с замком.

– Заело? – сочувственно спросила она.

– Ага, можно я оставлю у вас сумки, мне нужно к коменданту, – Иван расстроенный неудачей, и окончательно убедившийся, что всё происходящее не сон, с надеждой посмотрел на «соседку».

– Да, без проблем, я даже пока вы разбираетесь, могу вашу еду сложить в холодильник, – красотка вновь зовуще улыбнулась Ивану.

– Спасибо, я сейчас. Только, вы пока никуда не уходите, – Иван занёс авоськи в узкий коридорчик студенческого номера, поставил их на пол и поспешил на 7 этаж, всё ещё надеясь опровергнуть реальность.

Приземление

Иван 53 года

Иван не знал куда идти, но жизненный опыт подсказывал ему – не останавливаться и не маячить на одном месте. Он понимал, что идти в свою квартиру не только бессмысленно, но и опасно.

– Так, – шёпотом бормотал Иван, – надо зайти в подъезд, чтобы не попадаться ментам на глаза. Зайти в подъезд!

Он прошёл под строящимся мостом, и свернул с тротуара на Борисовских прудах к ближайшему, 17 этажному дому. Дверь торцевого подъезда была нараспашку, и Иван, не раздумывая, нырнул внутрь. Взлетев на площадку первого этажа, к лифтам, Иван нажал на кнопку вызова. Коричневая, под советский сервант, дверь грузового лифта с шумом отъехала, и Иван быстро закатил велосипед в кабину. Долго не выбирая, он ткнул кнопку 10 этажа. Дверь ужасно медленно закрылась и лифт, продолжая не торопиться, тронулся.

– Пока везёт, никого, – прошептал Иван, – надеюсь, на 10 будет так же.

Лифт остановился и, слегка вибрируя, откатил широкую дверь. Иван выпихнул велосипед на площадку и осмотрелся, никого! Коричневая, ретро дверь лифта, тем временем, замкнулась и лифт уехал. Иван закатил велосипед за объёмную трубу мусоропровода и с облегчением прислонился к холодной стене около окна. Его сердце бешено колотилось, как будто он только что финишировал после быстрого забега. Что дальше делать он не представлял. Оставаться здесь, впрочем, как и в любом другом публичном месте было слишком опасно. Перебирая варианты спасения, Иван не заметил, как на его этаже вновь остановился лифт. И только, когда створки дверей лифта разъехались, и из них вышла девушка, он сообразил, что надо спрятаться, но не успел. Девушка повернула голову в сторону окна, увидела Ивана, но почему-то, нисколько не удивившись незнакомцу на своём этаже, спокойно спросила: «Вы к Арсену? Он переехал, на Таганку».

Иван, лихорадочно соображая, «почему он к Асену», пробормотал что-то не членораздельное и покраснел. Девушка, продолжая невозмутимый монолог, приблизилась к Ивану и, достав из красной сумочки небольшой блокнот и матовую, металлическую ручку, открыла блокнот и на первом попавшемся свободном листе, щёлкнув ручкой, начала что-то писать.

– Вот, телефон Арсена, на Таганке, – протянула она Ване неровно вырванный лист.

– Без кода, – некстати прошептал Иван, беря кривую бумажку.

– Что? – взгляд девушки упал на велосипед, – это Арсен вам заказал? Какой же гад! Всё-таки обставил меня с подарком на папин юбилей!

Иван промолчал, предлагая самоуверенной девице продолжать говорить.

– Я перекуплю у вас велосипед, сколько он вам платит? Я дам в два раза больше.

Иван, увидев, что его тактика невразумительного бубнежа работает, опять промычал что-то неразборчивое. Девушка отвела глаза от велосипеда и, глухо взвизгнув молнией внутри сумки, достала пачку денег.

– Здесь 200 рублей, это задаток. Скажите всю сумму, я достану, – она подала Ивану связку 10 рублёвок, – берите.

Иван, наконец, придя в себя от всех странностей этого вечера, понял, что это шанс и, улыбнувшись, ответил: «Хорошо, но может, не будем обсуждать дела в коридоре?»

– Ой, вы правы, зайдём в квартиру, – девушка беспечно кинула деньги обратно в сумку, улыбнулась, и направилась к распахнутым дверям приквартирного тамбура. Миновав их, повернула направо. Через мгновение, Иван услышал лязг открывающихся замков.

Не дожидаясь дополнительного приглашения, Иван выкатил велосипед из укрытия и поспешил следом за гостеприимной незнакомкой. Дверь квартиры в правом торце тамбура была откинута внутрь, и Иван увидел знакомый с детства советский, «бабушкин» интерьер. Жёлтый свет блёклой круглой одноламповой люстры, надрывно падал с потолка на деревянную вагонку стен. Иван зашёл в квартиру, прислонил велосипед к правой стене и закрыл за собою дверь.

– Я на кухне! Оставьте велосипед в прихожей! – выкрикнула незнакомка.

Иван снял ветровку и повесил её во встроенный шкаф, разулся и прошёл на кухню.

– Чай будете? – юная хозяйка квартиры уже расставляла по столу небольшие, цветастые чашки.

– Да, спасибо, где можно помыть руки?

– За вашей спиной дверь в ванную, там, где приделан моющийся человечек.

– Спасибо.

– Полотенце – слева от раковины! – вдогонку крикнула девушка.

Иван прекрасно знал, где в этой квартире ванная комната. Его 2 комнатная квартира была точной копией этой халупы. Только с шикарным, дизайнерским интерьером и в нескольких десятках лет отсюда. Он уже понял, что каким-то образом переместился в советскую Москву.

– Думай, думай, – шептал Иван, намывая руки едким «детским мылом».

Промокнув руки белым, «вафельным» полотенцем он вернулся на кухню, где незнакомка уже накрыла довольно шикарный стол, и ждала его, сидя на стуле с высокой, крест-накрест, спинкой.

– Имеет доступ к дефициту, – про себя отметил Иван, с благодарной улыбкой усаживаясь на табурет, обитый мягким, коричневым дерматином.

– Мы до сих пор не познакомились. Иван, – он протянул руку девушке.

– Карина, сестра Арсена. Я, кажется, слышала о вас от брата. Вы работаете в Аэрофлоте, – девушка кокетливо пожала руку Ивана, и состроила ему глазки.

– Да, на грузовом ИЛе, – соврал Иван.

– Чаю? – Карина поднесла большой керамической чайник к чашке Ивана.

– Да.

– Красивые у вас часы, – девушка налила крепкий чай в чашку гостя и вернула чайник на стол, – никогда такую «Ракету» не видела.

– А вы разбираетесь в часах, – улыбнулся Иван.

– У моего папы «Ракета», как у Горбачёва.

– Это экспортный вариант, хотите посмотреть? – Иван прикоснулся к часам, намереваясь снять их с руки.

– Да, конечно, – Карина с любопытством и нетерпением выставила правую ладонь вперёд, разрезав воздух, растопыренными пальцами.

Иван расстегнул силиконовый ремешок и протянул часы девушке. Та жадно схватила их и принялась дотошно изучать, особенно её заинтересовала обратная сторона часов с надписями и прозрачным окошком красивого механизма. Пока Карина вчитывалась в слова лазерной гравировки и восхищалась беготнёй «пружинки» и сиянию «малюсеньких шестерёнок», Иван мог беспрепятственно разглядеть её.

– Моя ровесница, может на 2–3 года старше. Ужас, в моём времени ей может быть далеко за 50, – подумал Иван.

И он почти угадал. Карине было 18. А, круг моды, сделавший очередной вираж, одел Карину в совершенно актуальную для 2020 одежду. Мешковатую, не по размеру, с подвёрнутыми штанинами и рукавами. Этот нелепый, почти мужской наряд, только обострял её красоту. Карина, как будто в насмешку над странной модой, бросила на Ивана всё своё обаяние. Высокая, стройная, с длинными ногами и утончёнными руками. Все линии её тела явно намекали на спортивный разряд или как минимум приверженность к физкультуре. А, огромные, голубые глаза и чувственные, как будто очерченные скульптором губы, с сияющей улыбкой, вдребезги разносили абсурдность чересчур высокого лба и выдающегося носа. Густые, тёмно-русые волосы, безжалостно изуродованные химической завивкой и подрезанные под плечи, в дань моде 80х, лишь усиливали её притягательный образ.

– Не думала, что в «совке» такое могут делать, – Карина вернула гостю часы, – если бы папа не сросся со своей золотой «Ракетой», я бы пристала к вам с этими часами. Но это бессмысленно, папа свою «Ракету» ни на что не променяет. А я не хочу, чтобы мой подарок достался Арсенчику.

– Вы так не любите брата?

– Он старше меня на 5 лет, ну вы и сами это знаете, но ему, несмотря на обычай потакать младшим, достаётся всё самое лучшее. А мне не потакают, а наоборот постоянно понукают мной и придираются ко мне. «Карина иди туда, сделай то». Арсен бездельник, хитрец, врун, но, почему-то, вся любовь достаётся ему. Даже эта квартира, подаренная мне дедушкой, была отдана ему. И только, после нескольких неприятностей с местными ментами, когда папа поднимал все свои связи, чтобы отмазать Арсенчика, братца эвакуировали на Таганку, под присмотр бабушки. Она тоже его страстная почитательница.

– Сочувствую, – Иван застегнул часы на руке, – может он потом остепенится.

– Нет. В нашем роду все мужчины бедовые. У Арсена талант в физике и математике. Он с лёгкостью поступил в Бауманский, но на 3 курсе бросил. Скучно ему. А был на потоке одним из лучших. Сейчас фарцует. Идиот. Вся семья умоляет его вернуться в институт, декан факультета каждый год в августе звонит отцу, спрашивает как дела у Арсена, когда он вернётся. А этому идиоту хоть бы хны. Скучно, – Карина щёлкнула плиткой шоколада и, отправив маленький шоколадный квадратик в рот, запила его чаем.

– Может ещё не нашёл себя. Я вот, хоть мне и за 50…

– Никогда бы не подумала. Вам можно дать не больше 40.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, это правда. Я бы хотела, чтобы мой муж в ваши годы выглядел так же молодо. Как вам это удаётся? Какой-то секрет?

– Никаких секретов, – улыбнулся Иван Карине, которая ему очень понравилась, хотя он и знал, что отношения с ней невозможны, – я не пью, не курю, режим дня: сон и еда. Физкультура. Надеюсь, хорошая наследственность. Но при этом, проблемы со здоровьем у меня, конечно, есть. Только не нужно зацикливаться на них.

– Всё просто, – сыронизировала Карина, – пейте чай, остынет.

Они пили чай, Карина рассказывала о своих подругах, учёбе в институте, о поездке 9 летней давности с родителями в Югославию.

– Представляете, когда мы вернулись из Югославии в Москву, Арсенчик встретил нас «приятным» сюрпризом. Квартира, папа с мамой живут на Кутузовском – дом прямо напротив арки, за две недели превратилась в притон. Всё перевёрнуто, грязь непролазная, какие-то вещи пропали. Соседи рассказали, что у нас бывал, спал и харчевался весь двор. Когда мама в истерике побежала на кухню, запить водой стресс разгрома, там её добил холодильник. Его дверцу держала верёвка. Мама открыла холодильник, и в нём стояла пригоревшая, манная каша на воде. Этот идиот даже еды себе не оставил. Когда его допрашивали родители, он честно признался, что веселился с «друзьями», и все деньги, всю еду спустил за 5 дней. Оставшиеся 9, он жрал каши на воде. А вы говорите – остепенится. Родителей жалко. Мама, сколько я помню выкрутасы брата, постоянно плачет. Папа уже несколько раз спасал Арсена от очень больших неприятностей. Чего папе это стоило, мне даже представить страшно. Для моего брата было нормально, пойти в магазин за хлебом и пропасть на пару дней. Родители сначала поднимали всех на уши, чтобы его найти. А, когда оказывалось, что Арсенчик развлекается с друзьями, а позвонить домой он просто забыл, папа перестал его «искать». Я слышала, как папа кричал на маму, и говорил, что у него из-за этих поисков – на работе неприятности. Мама смирилась, и искала уже одна, я ей помогала. С 8 по 10 класс, брат почти не учился, но каким-то чудом, с помощью кучи репетиторов, сдал все выпускные экзамены. Причём физику и математику на отлично. И казалось, «остепенился». Поступил в Бауманку. Мама была на 7 небе от счастья. Папа, хоть и был, со времён «поисков», зол на Арсена, тоже радовался. Но чудо длилось недолго. Арсенчик бросил институт и «увлёкся» фарцовкой.

Иван сочувственно покачал головой. И чтобы отвести Карину от грустных воспоминаний детства, отметил превосходный стол: «В Братеево я подобной еды в магазинах не видел, где такие наборы выдают?»

– Разве вам Арсен не говорил, что папа работает во Внешторге? Он мне несколько раз в месяц подбрасывает разных вкусностей.

– Нет, узнаю об этом впервые. Как же вы это всё на руках с Кутузовского дотащили, – Иван покрыл кусок белого хлеба несколькими дольками ароматного сервелата.

– Почему с Кутузовского? Папина секретарша выносит наборы прямо на Садовое кольцо, на Смоленке. Кладёт пакеты в багажник, и я уезжаю. Иногда вместе с ней папа выходит, когда соскучится. У родителей я бываю не чаще раза в месяц. Мама почти каждую неделю приезжает сюда, с нашей домработницей. Домработница убирает, а мама готовит мне обеды на несколько дней вперёд.

– Вам повезло с родителями. А Арсена бабушка кормит?

– Вы угадали. Бабушка – персональный пенсионер. Ей дважды в месяц из ведомственного стола заказов продукты привозят. Ну и мама, конечно, тоже подбрасывает.

– Я такое разнообразие только в Европе видел, – «честно» соврал Иван, опустив, что в Европе он был после середины 2000х.

– А, в каких странах вы были?

– Из соцстран – Чехия…

– Вы имеете в виду Чехословакию? – с улыбкой поправила Карина.

– Ну, да. Оговорился. Венгрия, Польша, Югославия, – Иван хотел сказать Хорватия, но вовремя исправился, – ГДР. Из капстран – Италия, Испания, Франция, Швейцария. Даже в Андорру удалось заскочить. Турция. В Доминикане довелось побывать, а вот на Кубу попасть не получилось.

– Ого, вы почти всю Европу объездили. Я была только в Югославии, правда дважды. И, Болгарии.

– Ещё успеете, – подумал Иван про распад СССР.

– Я учусь в МГУ, на историческом. Но, пока, на раскопки в Грецию не приглашают, – ухмыльнулась Карина, – на последних каникулах, вот, весь Крым перекопала.

– Точно, Грецию забыл. И, Египет, – засмеялся Иван, заметив расстроенное лицо хозяйки квартиры.

– Вы нарочно меня поддеваете, – обиделась Карина.

– Не сердитесь, просто забавно вспоминать себя в вашем возрасте. Я был только однажды на море, остальное время – пионерские лагеря и бабушкина деревня.

Видя, что Карина на самом деле обиделась, Иван решил разрядить обстановку: «Я привёз кофе из последнего рейса (в рюкзаке действительно лежали две банки кофе, из пункта выдачи заказов маркетплейса)». Иван встал из-за стола и ушёл в прихожую к рюкзаку. Когда он вернулся, Карина, как ни в чём не бывало, разливала по чашкам новую порцию горячего чая.

– Колумбийский, – Иван подал Карине прозрачную, с красивой синей крышкой, банку растворимого кофе.

– Я такой банки никогда не видела, – она схватила банку и, как и с часами, с остервенением углубилась в изучение необыкновенного предмета.

– По-русски написано, – Карина пальцем показала Ивану надпись, – наверное, для Берёзки делали.

Иван кивнул, дожидаясь, пока она дойдёт до даты изготовления и места производства кофе – Россия.

– Производитель, – читала Карина, – ООО… Россия, Калининградская область…, – она посмотрела на Ивана, – Россия, – ещё раз прочла она.

– И, дата производства, – глазами кивнул Иван.

– 22.05.2022, – медленно, как будто впервые читая цифры, проговорила Карина.

– И, теперь, срок годности, – не останавливался в иронии Иван.

– 22.05.2024, – по мере прочтения цифр, голос Карины постепенно затухал. Сказав «4», она поставила кофе на стол и застыла.

Иван молчал, как и в лифтовом холле отдавая инициативу девушке. Тишина продлилась около минуты. Карина снова взяла банку в руки и внимательно осмотрела её.

– Это розыгрыш. Арсенчик подговорил.

– Нет. Я не знаю Арсена. Я из того года, который вы прочли на банке.

Карина не проронила ни слова.

– Велосипед, банка…, – настаивал Иван.

– Вы маньяк? – Карина медленно встала и отступила к окну, – уходите, я закричу в окно, – тихо произнесла она.

– Только не кричите, прошу вас. У меня в кармане телефон, вы такого никогда не только не видели, но даже, и не представляли.

Любопытство и логика взяли верх, и Карина слегка успокоилась.

– Оставайтесь там, покажите. Действительно, если бы вы были маньяком, вы могли меня уже 100 раз убить, – она с вызовом протянула ладонь с растопыренными пальцами в сторону Ивана.

– Я достаю из кармана телефон?

– Да, но только медленно!

Иван вытащил прямоугольник смартфона из переднего кармана джинсов, и хотел встать.

– Нет, – почти крикнула Карина, – не поднимайтесь, положите его на стол, ближе ко мне.

Иван наклонился и положил телефон на край стола, со стороны Карины. Карина сделала резкий выпад вперёд, на правую ногу и, рванув телефон, отскочила назад к окну.

– Экран на себя. Справа нижняя кнопка, нажмите её, – командовал Иван.

Карина, дрожащей от нетерпения рукой, перевернула телефон экраном к себе и нажала на первую попавшуюся кнопку. Экран засиял неземными цветами, и Карина увидела заставку из динамических обоев.

Приземление

Иван 19 лет

Иван вышел из лифта на 7 этаже, и уверенно зашагал к комнате комендантши Ольги Петровны. Дверь 711, за которой был кабинет коменданта, чудовищно изменилась. На растерянного Ивана нагло смотрела импортная, коричневая дверь, с медной табличкой «Комендант Неверов К. Н.». Собрав всю волю в кулак и выплеснув остатки храбрости, Иван нажал на изогнутую, поглощающую свет, хромированную ручку, и с незнакомым, звонким щелчком отпер дверь. По привычке толкнув дверь внутрь, он едва не запер её вновь. Сообразив, что надо тянуть наружу, на себя, Иван распахнул импортную невидаль и со страхом переступил порог. Владения Ольги Петровны по планировке не претерпели никаких изменений, тот же двухкомнатный блок с раздельным санузлом. А, вот, вместо знакомой светло-коричневой паркетной доски, светлых, безликих обоев, белых, крашеных фанерных дверей, стола́ и шкафов отделанных серо-грязно-коричневым шпоном и низеньких диванов с дурацкой обивкой, Иван попал в роскошные интерьеры подпольного советского миллионера. Такие двери, диваны и особенно массивный, надменный, красного дерева стол, он видел только в «перестроечных» фильмах про торговую мафию и грузинских миллионеров.

– Проходите, – пригласил в маленькую комнату незнакомый, мелодичный женский голос.

Иван на последних остатках решимости поплёлся на голос и, преодолев короткую прихожую, очутился в роскошном кабинете, больше похожем на будуар придворной дамы из французского романа. За красивейшим столом, его «ждала» невысокая, милая брюнетка, неуловимо походившая на Ольгу Петровну.

– Я к коменданту, – промямлил Иван.

– Константин Николаевич заболел. Я временно исполняю его обязанности, – помолодевшая, похорошевшая и чертовски модная «Ольга Петровна» улыбнулась оторопевшему Ване такой же, как и у «соседки», влекущей улыбкой, – что вы хотели?

Иван посмотрел на огромный, белый экран компьютера на столе «Ольги Петровны» и пробормотал непослушным голосом: «У меня замок заел, не могу открыть».

– Слесарь уже ушёл, и чудо, что вы застали меня здесь. Вы из какой комнаты?

– 1402.

– Так, – «Ольга Петровна» быстро защёлкала клавишами, – 1402, там замок поменяли вчера. Слушатели курсов повышения квалификации поломали, вам повезло, что я не ушла.

И. О. коменданта поднялась с иностранного кожаного стула на колёсиках и подошла к шкафу справа от стола: «1402, 1402, 1402, ага, вот. Три ключа. Один вам. Так бы в холле ночевали с чемоданом или у одногруппников».

Иван взял ключ, поблагодарил гостеприимную хозяйку кабинета, и в полном беспамятстве от пережитых потрясений, вернулся на 14 этаж. Всё ещё надеясь на чудо, он открыл дверь 1402 и…

– Это же не ваша комната, да? – ударил Ивана знакомый голос.

Он в страхе обернулся.

– Ваши продукты… Я всё поняла, – от «его» белокурой нимфы веяло спокойствием и доброжелательностью.

– Не представляю, о чём вы говорите, – солгал Ваня, окончательно понявший, после короткого взгляда на «свою» комнату, что он не там, откуда ушёл за едой всего час назад.

– Не бойтесь меня, я вас не выдам и ничего плохого вам не сделаю. Закройте эту комнату и заходите сюда, – белокурая красавица излучала милую улыбку, отвергающую любые сомнения в её дружелюбных намерениях.

Иван колебался, но выбор у него был невелик: принять помощь от почти знакомого человека, или пуститься на поиски своего пропавшего мира, рискуя попасть в неприятности в уже чужом и поэтому опасном городе.

– Ну же, я не кусаюсь, – нимфа улыбалась ещё притягательней.

– Да, вы правы, – Ваня закрыл дверь 1402 на ключ, оглянулся по сторонам и переступил порог жилища «соседки», тем самым принимая её предложение об убежище.

– Заприте дверь и проходите в комнату. Вам нужно поесть, чтобы снять стресс от пережитого, – крикнула его спасительница из-за двери ванной.

Иван закрыл и запер на ключ дверь 1401, разулся, повесил свою японскую, чёрную куртку с большими карманами на элегантную, с завитками, металлическую напольную вешалку и осмотрелся. Его еды не было видно, кроме пакета картошки, прислонившегося к красивым, бежевым, импортным панелям стены, уходившим под потолок. Над пакетом возвышался небольшой, симпатичный, светло-коричневый, двухстворчатый шкаф, на столешнице которого, разместилась импортная, плоская плитка. Меблировку крохотной прихожей завершала красивая, светлая, деревянная дверь ванной комнаты. Не такая шикарная, как у комендантши, но тоже привлекающая взгляд. Иван прошёл в комнату и там продолжил удивляться необычному для советского общежития интерьеру. Буквально в метре от ведущего в комнату арочного проёма, того же дерева, что и дверь ванной, стоял высокий, узкий холодильник, тоже очевидно иностранный. На нём лежали опустошённые, аккуратно сложенные Ванины авоськи.

– Проходите, присаживайтесь, я быстро что-нибудь приготовлю. Не против, если я воспользуюсь вашими продуктами. А то, я только что приехала от родителей и ещё не успела сходить в магазин, – хозяйка комнаты неожиданно появилась из ванной. Фирменный, спортивный костюм на ней сменился на дымчато-белую пижаму – из кимоно и широких штанов.

– Как во французских фильмах, – подумал Иван, стеснительно скользнув взглядом по чудесному одеянию белокурой красавицы.

– Вы из-за моей еды заманили меня в ваш будуар? – пошутил Ваня.

– Вы угадали, ведь я не совсем женщина. Я баба яга. И это не будуар, а избушка на курьих ножках. И, если вы мне откажете в употреблении ваших продуктов в нашем ужине, я могу и вас испечь! На этой маленькой, но очень мощной, волшебной плите! – девушка открыла холодильник и принялась потрошить Ванины продукты. Набрав всё необходимое, она беспорядочно завалила столешницу и плитку мини кухни запчастями будущего ужина.

– Я окончательно убедилась, что вы не от «сюда», когда увидела даты на молоке, майонезе и овсяном печенье. А потом, ваше странное и неуверенное поведение в лифте. И глаза по 5 копеек на дисплей с этажами. Хотя, одеты вы в полном соответствии с сегодняшней модой. Сначала я подумала, что это розыгрыш, но даты расставили всё по местам. Как вы здесь оказались? – девушка остановилась в приготовлении ужина и повернула голову в сторону Ивана, который по-прежнему стоял в комнате, сразу за холодильником. Она улыбнулась ему.

– Чтобы вам не было скучно, можете помыть картошку. В раковине, в ванной, – кивнула нимфа на пакет с корнеплодом у её ног.

Ваня послушно приступил к выполнению этой просьбы. Когда он наклонился за пакетом, его окутал тонкий и манящий аромат духов красотки. Он покраснел, как помидор и неловко потянув пакет из-под шкафа, рассыпал почти половину его содержимого по полу прихожей. Нимфа, продолжая готовить, проворно собрала не опорной ногой несколько картофелин и придвинула их к Ване. Аромат её духов вновь смутил Ивана, он судорожно сгрёб выпавшее содержимое обратно в пакет и, поднимаясь, плечом коснулся длинной, балетной ноги хозяйки. Она мило улыбнулась, и это так взволновало Ваню, что подожгло его лицо уже ярко-пурпурным цветом. Будто не замечая его смятения, девушка, не отходя от приготовления ужина, открыла дверь ванной, и глазами пригласила гостя, наконец-то, выполнить её просьбу. Ваня, крепко прижимая к груди бумажный пакет с картошкой, зашёл в ванную, и едва вновь не растерял коварные овощи, споткнувшись о порог.

– Осторожнее, упадёте! – воскликнула белокурая нимфа.

– Простите, после этого происшествия, я сам не свой, – и Иван нисколько не преувеличивал. Ему действительно было не по себе.

– И так, как вы сюда попали? И как, вас зовут? Меня Катя.

Приятный и мелодичный голос нимфы успокаивал и волновал Ивана. Он «собрался» и рассказал, как зашёл в подземный переход метро Беляево в 1988 году, а вышел…

– Какой сейчас год? Здесь…, – Иван с тревогой, но и с любопытством ожидал ответ.

– 2022.

– А месяц?

– 28 августа.

Катя услышала, как её гость зашуршал бумажным пакетом, ставя его на пол. Она пропустила несколько секунд тишины, и с беспокойством заглянула в ванную комнату. Молодой человек, понурив голову, сидел на краю чаши ванной и напряжённо молчал. Катя положила большой, поварской нож на шкаф-стол, зашла в ванную, села перед обескураженным гостем на корточки и взяла его за руки. Кисти парня веяли крио камерой, а лицо побелело. Катя поняла, что он вот-вот грохнется в обморок. Не меняя своего положения, девушка открыла шкафчик – «мойдодыр», и наскоро порывшись в аптечке, нашла нашатырь. Откупорила его и сунула под нос подопечному. Ваня дёрнул голову назад и, теряя равновесие, едва не опрокинулся внутрь ванной. Катя крепко схватила его за руку и спасла от падения.

– Это нашатырь, успокойтесь. Не упадёте? – она с беспокойством смотрела в его голубые глаза.

– Нормально, извините. Сейчас помою картошку, – Иван хотел подняться, но Катя осадила его, с силой надавив на плечо.

– Не вставайте, я сама помою, – девушка приподняла с пола, прислонённый к «мойдодыру» пакет, встала во весь рост и, высыпав из пакета с десяток средних картофелин в раковину, энергично стала мыть их под тонкой струёй воды.

Она стояла близко к Ване, и то и дело, касалась его колена своим бедром, и снова и снова обдавала его волнующим ароматом сумасшедших духов.

– Вам лучше? – Катя внимательно посмотрела на слегка порозовевшего Ивана, – это шок, на вас слишком много всего навалилось. Я, пожалуй, отведу вас на диван, вам необходимо прилечь.

Она бросила недомытую картошку и закрыла кран. Встала слева от Ивана и, бережно придерживая его за талию, помогла ему подняться.

– Не торопитесь, – Катя, как маленького, отвела Ивана в комнату и уложила на диван, заботливо подоткнув ему под голову маленькую барби-подушку.

Ваня под воздействием Катиных духов, её частого дыхания, тесного прикосновения её обворожительного, спортивного тела, обострённого шёлком кимоно, снова принял пурпурный оттенок, чем убедил нимфу, что ему стало лучше. Она слегка дотронулась ладонью до его лба и, улыбнувшись своей бесконечной улыбкой, вернулась к приготовлению ужина.

– Вы не сказали, как вас зовут! – громко напомнила Катя из прихожей.

– Иван, Ваня!

– Мне нравятся оба ваших имени. Приятно познакомиться! – Катя с невероятной сноровкой нарезала ингредиенты будущего ужина, – сколько вам лет? Вы на каком курсе учитесь?

– 19 лет, на втором курсе! – Иван, лёжа на диване, наблюдал, как Катя ловко управляется с ножом.

– Повар-ниндзя, какой-то, – мысленно восхитился Ваня виртуозности обращения нимфы с «холодным оружием».

– А, сколько лет вам! – почти крикнул Иван, стараясь перебить резвый стук ножа о деревянную, разделочную доску.

– 35! Я не из тех женщин, которые глупо скрывают свой возраст, – Катя, конечно, врала, она хотела сказать 23, но рассудила, что, когда её внезапный гость откроет правду, будет только хуже!

– Я думал, вам максимум – 25. А вообще, 22 – 23!

– Какой же вы льстец! – Кате было приятно слышать эту похвалу, но вместо «спасибо», ей захотелось одёрнуть Ивана, – похоже, вы большой любитель романов. Дюма, Дрюон, Вальтер Скотт.… Угадала?

– В общем, да! А вы, только имена писателей выучили? Сами книги не читали? – уколол Ваня новую знакомую, которая ему всё больше, и больше нравилась. А большая разница в возрасте, и пропасть между «записью в паспорте» и тем, что было воочию, лишь больше будоражили его.

– Не попали! – Катя прекратила орудовать ножом, и поставила широкую и глубокую сковороду на плиту, – я люблю французскую, английскую, американскую, русскую и советскую классику, – будуар – это оттуда!

«Повар-ниндзя» налила в сковороду зеленоватого масла из красивой бутылки.

– Сегодня, у нас на ужин меню из 1988 года! – задорно продекламировала Катя, – основное блюдо: картошка, лук и колбаса, обжаренные на оливковом масле. Закуска: салат из помидоров и огурцов с тонкими ломтиками полутвёрдого сыра. На третье – чёрный чай. Десерт – печенье овсяное!

Катя вывалила на скворчащую маслом сковороду «основное блюдо» и накрыла это извержение прозрачной крышкой. Открыла холодильник, выхватила из него помидоры, огурцы и сыр, отложила сыр на стол-шкаф, а с овощами исчезла в ванной. Поплескавшись там, она вернулась к столу-шкафу и звуком барабанной дроби нарубила «закуску». Затем, достала из шкафа большую, круглую, стеклянную чашу, поставила её на стол-шкаф и с разделочной доски, ножом, сбросила в чашу – уже нарезанный салат. После, ещё раз распахнула холодильник, нашла там майонез и, ускоряясь импульсом хлопнувшей дверцы холодильника, несколькими короткими движениями консервного ножа растеребила жестяную крышку майонезной банки. Аккуратно положила крышку на стол-шкаф, и заправила салат двумя столовыми ложками майонеза.

– Салат готов, второе на подходе! Остался чай! Как самочувствие?! – Катя полыхала энергией.

– Лучше, могу поставить чай! – Это Иван заразился азартом повара-ниндзи.

– Тогда, чайник на журнальном столике. Вода для чая в кувшине на тумбочке! – Катя подняла крышку со сковороды и помешала «основное блюдо» чёрной лопаткой.

Иван сорвал с красивого, пузатого, металлического, импортного чайника крышку, налил в чайник воду и звонко вернул крышку на место. Сообразив, что чайник электрический, и что питание идёт от коричневой, пластиковой платформы, Ваня водрузил на платформу чайник и гордо посмотрел на Катю. Катя обворожительно улыбнулась ему и глазами указала на мелкий рычажок включения чайника. Иван с ещё большей гордостью, от того, что не растерялся в управлении диковинным предметом, нажал на рычажок. Чайник затарахтел. Катя с умилением наблюдала за своим гостем, но почему-то осеклась, и через паузу, указав чёрной лопаткой на опустевший кувшин, попросила Ивана наполнить его холодной водой. Ваня с энтузиазмом подхватил кувшин и направился в ванную. Когда он, на обратном пути, миновал Катю с полным кувшином, она засмеялась.

– Что? – смутился Ваня, догадываясь, что всё-таки, где-то напортачил.

– Это фильтр, – сквозь смех, сметая остатки гордости с гостя, еле выговорила Катя, – воду нужно наливать в верхний отсек. Она из него самотёком идёт через очищающую кассету и наполняет нижнюю часть уже чистой водой.

– А… – Иван вернулся в ванную и, исправив ошибку, отнёс правильно наполненный кувшин в комнату.

– Вы преподаёте в институте?! – Ваня перекрикивал разошедшийся шумом чайник.

– Не совсем. Я, это конечно не очень скромно с моей стороны, в общем, я учёный. Специализируюсь на квантовых технологиях, – Катя выключила плитку, – на тумбочке круглая подставка из пробки, положите её на журнальный столик. Я несу наш ужин.

Иван переместил лёгкий, круглый диск на столик, а Катя занесла шипящую и парящую сковороду в комнату, и установила её на подставку. Пока красивая «кухарка» ходила за салатом, вскипел чайник, и Ваня тут же вызвался заварить чай.

– Только обязательно ополосните заварник кипятком, – предупредила Катя.

– Конечно, в моей семье именно так и готовят чай! Где заварник?

– В шкафу, в прихожей.

Ваня ушёл в прихожую.

– Раз вы уже там, принесите тарелки, они тоже в этом шкафу. Две маленькие под салат и две большие под второе. И вилки захватите, – руководила Катя гостем.

Иван принёс тарелки с вилками и, стопкой оставив всё это на низеньком столике, вернулся к столу-шкафу.

– Это заварник? – не поднимаясь с корточек у открытых дверей шкафа, продемонстрировал он компаньонке по ужину литровый, стеклянный, и уже привычно иностранный, прозрачный чайник.

– Да, это он. Вам салат и второе одновременно положить, или сначала салат, а затем второе?

– Одновременно, – Иван вернулся в комнату с заварником и пачкой чёрного цейлонского чая.

Пока Катя раскладывала по тарелкам ужин, Иван насыпал в сетчатый цилиндр стеклянного заварника крупные листья чая и окатил их кипятком. Затем, по дороге в ванную, прогрел заварник, покрутив в нём горячей водой, а после вылил образовавшийся чайный дренаж в раковину. Возвратясь в комнату, «чайных дел мастер» залил под самый верх заварник кипятком, и накрыл его завинчивающейся крышкой.

– Готово, – доложил Ваня, поставив наливающийся чайной чернотой заварник на тумбочку, на двойную, бумажную салфетку, – чтобы не портить мебель, – пояснил он действие с салфетками.

– Вы действительно мастер, – чистосердечно похвалила Катя своего «помощника», – приятного аппетита!

– Спасибо, и вам! – Ваня присоединился за столом к Кате, усевшись рядом с ней на диване.

Компаньоны, словно пара принялись за трапезу. И Ваня, и Катя ужасно проголодались, так совпало, что они оба ничего с утра не ели. Катю захватили дела на работе, а Ивана дорога из Свердловска.

– Вы кандидат или очень «молодой» доктор? – как бы, между прочим, спросил Иван.

– «Молодой» доктор, – хитро улыбнулась Катя, – раз мы уже говорим о таких «интимных» вещах, я считаю возможным переход на «ты». Согласны?

– Да, вам салат ещё положить? – Ваня уже опустошил обе свои тарелки.

– Нет, мне достаточно. Не стесняйтесь добавки, в любом случае, это же ваши… твои продукты! – Катя, как бы невзначай, коснулась бедром ноги Ивана.

– Это моя плата за убежище, – Иван опять покраснел, чем вызвал у Кати, еле скрываемый ею, прилив нежности.

– Вот я дура! Он же совсем мальчик! Наверное, никогда не был с девушкой, – в мыслях сердилась на себя хозяйка комнаты.

– Дальше, я использую лексику из романов, – отважился на признание зардевшийся Иван. «Для храбрости» он положил себе добавку обеих блюд.

Катя с интересом и удивлением ждала его речь, решив, что ошиблась в его «непорочности».

– Мой папа учёный, кандидат наук. Я ещё в школе несколько раз бывал в его лаборатории, в его институте, и никогда, подчёркиваю, никогда, не видел среди одержимых наукой людей таких красивых девушек! Доктор наук! Вы меня убили наповал. Просто растерзали! Это не совместимо! – краснота лица Ивана достигла невиданных размеров, будто протестовала против столь изощрённой лести.

Смущение и пурпур лица Вани отвергли сомнения Кати в его целомудрии, и ещё больше растревожили её нежность.

– Это самый изысканный и в то же время, чудовищный подкат в моей жизни. И этим он прекрасен. Ведь у тебя никогда не было «этого»? Ну, с девушкой? – Катя еле удерживала себя от поцелуя.

– Никогда, – на удивление спокойно отреагировал на «разоблачение» Ваня, – лишь целовался с одноклассницей, наверное, дважды…

– Извини, – теперь уже засмущалась Катя.

– Не извиняйся, мне всегда, возможно романы виноваты, казалось странным…, зачем спать с девушкой, которую не любишь? Я сейчас скажу дикость, за которую в молодёжной среде просто уничтожат… Лучше подрочить, звучит гадко, но зато я честен с самим собой. Я странный, да? – Ваня отложил вилку, обволок Катю бесконечным взглядом, и неожиданно выпалил, – чаю?

– Что? – Катя, снесённая этими признаниями, растерялась даже больше своего откровенного собеседника, – не поняла?

– Чаю? – Иван поднял заварник на уровень глаз.

– Да, я принесу печенье.

Пока Катя ходила за печеньем, Иван разлил по чашкам чай – прямо из заварника. Сообразив, что Катя вряд ли пьёт такой «чефир», он начал сливать «её» заварку обратно.

– Я люблю крепкий, оставь! – Катя высыпала печенье из бумажного пакета – в прихваченную ею из «кухонного» шкафа тарелку, и поставила её на середину столика.

Иван, дождавшись пока Катя усядется на своё место, откусил половину неровного, овсяного кругляша, отпил крепкий чай, и только после этого, стал немного приходить в себя от своего глупого, «гусарского» наскока. Кате тоже было неловко. Она, забыв про печенье, пила «пустой» чефир, и ругала себя за грубую прямолинейность.

– Кто я такая, чтобы с «высоты своего опыта», тыкать этого милого мальчика его невинностью! Вот, дура! – мысленно накручивала себя Катя.

– Вы, как и я – лимитчица? – разорвал тишину Иван. Он уже полностью отошёл от своих, как ему казалось, наглых слов и саморазоблачений, и вновь сосредоточился на девушке, которую ему, наверное, подбросила сама судьба!

– Нет! – засмеялась Катя, – и сейчас, так не говорят! Я родилась в 1987 м, и когда достигла вменяемого возраста, это гадкое понятие в Москве уже пропало. Сейчас говорят: приезжие, понаехавшие. Я коренная москвичка, настоящая, наша фамилия тянется из москвичей конца 19 века. И я никогда не слышала в моей семье этого слова. Я как-то его сказала, в классе 7 м, принесла из школы, на меня родители так накричали… Я даже испугалась… Убежала к себе в комнату, плакала… Потом пришла мама, и объяснила, что в нашей семье и семьях наших друзей это слово табу. Потому, что оно оскорбляет достоинство человека, и что это слово придумали в СССР, чтобы показать, что переезд в столицу – это величайшая, из всех возможных для советского человека, награда. А ещё мама объяснила, что провинция, во все времена, давала нашей стране и Москве лучших людей. Умных, целеустремлённых, совестливых, воспитанных. А в школе, те, кто говорят эти гадости, либо сами из семей приезжих, либо уделяют слишком мало внимания воспитанию своих детей. И ещё, так они защищают и прячут свои малюсенькие комплексы!

– Зачем москвичке жить в общежитии? С родителями трения? Извини, можешь не отвечать! – Ваня скакал с «вы» на «ты», и это забавляло и почему-то возбуждало Катю.

– Всё очень просто. Мама с папой живут в Раменках, недалеко от метро Университет… Я закончила физмат МГУ. Во время учёбы, до университета ходила пешком. В МГУ же защитила кандидатскую. От общих знакомых узнала о гранте в МИСИС, от них тогда ушло несколько кандидатов, и появились вакансии интересные для меня, как с научной, так и прикладной точки зрения. Я вначале ездила на работу из Раменок, это было не очень удобно, сказала об этом на кафедре, мне предложили место в общежитии. Я посмеялась, конечно, но потом, съездила, посмотрела условия, район, мне очень всё понравилось. И плата за аренду этой почти квартиры, для сотрудников – забавная, по сравнению с похожими квартирами в окру́ге. Так здесь и живу, почти шесть лет. Кухни, правда, не хватает, но я приспособилась, – Катя посмотрела на Ивана.

– Я в 1986 школу закончил в Свердловске, представляешь? По хорошему, ты мне в дочери годишься! – кокетливо пошутил Ваня.

– И ты был бы рад такой дочери, как я? – совершенно серьёзно спросила Катя.

– Дочери – нет, девушке – да.

– Почему, ты ведь меня совсем не знаешь? Может я плохая, злая?

– Плохая, и тем более злая, не дала бы мне убежища. Твои поступки говорят за тебя лучше, чем любые слова!

– Может это такой порыв, временное явление, – наседала Катя.

– Может, но я вижу другое. Добрую девушку, доктора наук, с внешностью топ модели…

– Ты сильно преувеличиваешь…

– Твою красоту невозможно преувеличить или преуменьшить, она перед глазами. Только не называй это очередным «чудовищным подкатом»! – улыбнулся Иван.

– Ничего не могу гарантировать! – Катя бессознательно и игриво «включила» своё обаяние на полную мощь.

Для скромного и довольно застенчивого с девушками Ивана, Катя была – ангелом воплоти. Ваня краснел, бледнел, снова краснел, потел… разве только не заикался. Внезапно для себя он понял, что влюбился! Эта «новость» застала его врасплох, обескуражила, но вместе с тем убедила наступить на горло своей робости. До сегодняшнего дня верхом красоты для Вани были гимнастки из утренней аэробики и модели «Бурда Моден». И встреча с Катей сожгла дотла все эти закостенелые клише. Учёная степень, и необычное направление Катиных исследований, озаряли для Ивана её красоту – ярким, неоновым нимбом. Катя была «взрослой девочкой» и, конечно же «знала», что она красивая. Но и мама, и папа, с детства, приучали её не поддаваться самолюбованию, а наоборот воспринимать свою милую внешность лишь дополнением к мозгам и интеллекту, которыми господь так щедро одарил Катю. И Катя всегда и во всём следовала этому «завету» родителей. Её одноклассники, а позже одногруппники на физмате, и коллеги учёные на работе знали, что нет ничего хуже, чем пытаться волочиться за Катей и тем более клясться ей в вечной любви! Катя была «остра» на язык и любые подобные попытки жёстко пресекались ею, весьма злыми и разоблачительными шутками. Когда в коллективе появлялся «новенький», то ему непременно «советовали» поухаживать за Катей, а после весело наблюдали за предсказуемым результатом. «Мужское окружение» на работе проходило несколько стадий восприятия своей «странной сослуживицы»: первая стадия – красавица, за которой просто необходимо приударить; вторая стадия – сука; третья стадия – сумасшедшая; и последняя, четвёртая, самая любимая Катей стадия, где она – друг, учёный и хороший собеседник. Особой категорией для Кати на работе были женщины-коллеги. Когда у мужчин-коллег в разгаре была «стадия один» – у женщин-коллег пылала «стадия два». «Стадия три», на удивление, совпадала и у тех, и у других – и по времени, и по силе. Стадия четыре сходилась по времени, но расходилась по содержанию. «Катя друг – для мужчин-коллег», для женщин-коллег превращалась – «Катя хитрая сука, пометившая собою всех мужиков, и как собака на сене, сидевшая на покорённом ею мужском стаде». У мужчин – «Катя учёный», у женщин становилась – «Катя подлая сука, которая заграбастала все лучшие темы с попустительства мужиков». И наконец: у мужчин – «Катя хороший собеседник», у женщин же – Катя «возвращалась» в стадию три.

Итак, Ваня впервые полюбил. А Катя, в 35 лет, впервые отступила от заветов родителей, и тут же поплатилась за это, пав под напором сильнейшего чувства, которое настигло и захватило её. Она не хотела этого чувства, боялась его, противилась ему всеми силами, отвергая любые посягательства на себя и свою любовь. И вот, этот милый, невинный мальчик, почти ребёнок, с нелепыми теориями о любви и банальными: «красивая доктор наук» и «топ модель» – покорил её за каких-то два часа.

– За мной ухлёстывали очень богатые и красивые мужчины, заваливали меня подарками, «поступками», кто-то даже понравился маме… Да, у меня был секс с некоторыми из этих «мужских экстрактов», и даже оргазмы… Но, в сущности, мне всегда на них было наплевать… А этот мальчик, он, не «завоёвывая» меня, взял меня. Я полюбила, хоть и 19 летнего, но совершеннейшего ребёнка. И не как «мама», кажется, у Фрейда есть на этот счёт дебильная теория. Я его просто хочу, словно самая гнусная, беспринципная самка. Какой ужас! Насчёт «козла и любви» – это неспроста! Боже, я впервые влюбилась, втрескалась по самые уши! – молча, терзалась Катя.

– Так вот… – Ваня перебил Катины «страдания», – ты не просто красивая, ты с ног сшибательная. А ещё: чудесная, умная, добрая, сострадательная. Не ангел на небесах. Но на земле – ангел. Белокурый, высокий, длинноногий, хрупкий, женский ангел…

Катя слушала весь этот идиотский бред и улыбалась, будто ей декламировал свою любовную лирику сам «солнце русской поэзии». А Ивану, хоть и было всего 19, он ясно отдавал себе отчёт, что несёт сплошную чепуху. И удивлялся, почему Катя всё это терпит, и не пошлёт его «куда подальше»! Закончив сумбурное и глупое признание, Иван замолчал.

Катя положила свою руку на Ванино плечо, посмотрела в его голубые глаза, и поцеловала. Ваня ответил на поцелуй. Он был на 7 небе… Да, он немного «перегнул» с признанием, но он, всего лишь, говорил то, что видел… Ведь Кате, действительно, и не раз, и не два, предлагали очень, очень «пышные» контракты с мировыми лидерами модельной индустрии. С соответствующими гонорарами. Ваня об этом не знал, но ему достаточно было того, что он видел. А он видел Катю. И все эпитеты о её внешности соответствовали «оригиналу».

Если не знать, что Кате 35, можно было подумать, что ей… 23. Её грациозное, спортивное тело, длинные, балетные ноги, изящные руки, лебединая шея – будто сошли с показов «Ангелов Виктории Сикрет». Катя ни разу за свои 35 лет не мучила волосы краской, и они отвечали ей взаимностью. Густые, цветущие, без мучительных, секущихся кончиков. С «возрастом» они стали чуть менее блондинистыми и слегка потемнели, но всегда вызывали восторженные «отклики» и просьбы посоветовать «уход». Катя не посещала парикмахера, она собственноручно равняла свои вьющиеся локоны большими канцелярскими ножницами, не позволяя им развиться в Рапунцель. Такой спартанский подход превратил Катю в блондинку с, наверное, самой густой и длинной, скандинавской косой в Москве. В метро, чтобы случайно не рассесться на собственных волосах, Катя часто прятала «распоясавшуюся» до середины бедра косу в сумку. Лицо Кати с энтузиазмом поддерживало её шевелюру в яростном неприятии любой косметики. А косметика ненавидела и Катю, и её лицо, не понимая, как они смеют игнорировать её. И Катя, вместе со своим лицом, отвечала «бьюти шпатлёвке» взаимностью. Только «природным» кремам было позволено касаться Катиной кожи, и это, вкупе со здоровыми – образом жизни и генами, дало чудесный результат. Катя была свежа и юна! Это мучительно раздражало её немногочисленных подруг, сделавших кучу «процедур», изводящих себя безумно дорогими и «кажется» бесполезными «средствами», наваливающих на себя горы косметики, но дряхлеющих несмотря ни на что! Они за глаза называли Катю ведьмой, но заискивали перед ней в надежде выведать волшебный эликсир. Катя вначале смеялась и честно рассказывала «свои секреты», подруги в ответ злились, кривя свои «пластиковые» губы и лбы, и возмущённо клацали вставными ресницами и зубами. Это «противостояние» кончилось «коллективным требованием» – хотя бы сдать явки: парикмахера, косметолога и лэшмейкера. Клятвы Кати, что у неё «всё своё», только распалили подруг. В качестве доказательства, что она не врёт, Катя, вместе с подругами, ворвалась в ближайший, неприлично дорогой «салон красоты», и потребовала «экспертизы» своих волос и ресниц. Мастера, молодые и смешливые девушки, осмотрели Катины волосы, в том числе на просвет, и ресницы, и сделали «непрофессиональный» вывод: волосы и ресницы «не тронутые», очень здоровые и не требуют никаких процедур. Это вызвало грандиозный скандал, а демонстрация дипломов и сертификатов мастеров – подругам, только ещё больше раскалило обстановку! Подруг особенно взбесили слова о ресницах, ведь они у Кати были идеальны, словно сошли с рекламного ролика. На этом «дружба с ведьмой» была кончена, и с тех пор Катя с «подругами» не общается. Катю это глупое событие лишь рассмешило, и окончательно убедило в правильности её отказа от «пластика», царящего на женских лицах.

Ваня же, после поцелуя, видел перед собой Катины бездонные, серые глаза, её пушистые ресницы, совершенный греческий нос и чувственные, сладкие губы, только что вознёсшие его на Олимп! Он просиял. Катя нежно улыбнулась ему, будто отправляя винирам бывших подруг, привет от «своих» безупречных, белых, не знавших сверла стоматолога зубов.

– Как думаешь, ты сможешь отступиться от своих «пещерных» принципов – не спать с девушкой без любви! – хитро хмурясь, поинтересовалась Катя.

– Нет, конечно, – Ваня догадался, к чему клонит его «белокурый ангел», – но, я впервые полюбил, внутри меня всё клокочет, взрывается, наверное, пульс за 200.

– И кто эта счастливица? – равнодушничала Катя.

– Ты знаешь, – отвёл взгляд в сторону Иван.

– Какая-то студентка? – Катя была невозмутима.

– Она когда-то была студенткой, а в 2022 году она уже доктор наук…

– Она твой преподаватель? – зачем-то продолжала ёрничать Катя.

– Это ты.

– Что я? – Катя была беспринципна в своей настойчивости.

– Я тебя люблю, и ты – мой самый любимый и красивый доктор наук, – Ваня так испугался своего признания, что побледнел добела, а его сердце сбросило обороты, и почти остановилось.

Катя, будто не замечая болезненного замешательства своего юного собеседника, спокойно и оттого «страшно» приблизила свои губы к уху Ивана, и прошептала: «Я влюблена в тебя! Но, прежде чем мы сбросим с себя одежды, так ведь пишут в твоих романах! – Нам нужно выяснить, кто кому годится в дочери, или в сыновья!»

Ваня хотел что-то сказать, но Катя остановила его поцелуем.

– Всё, заткнись, это была шутка, не гробь момент! Все твои условности соблюдены! Ты собираешься меня раздеть?! В конце концов! – Катя отстранилась от опешившего от счастья Вани. – Если ты за эмансипацию – я сама разденусь!

– Нет, – Иван сумбурно и неловко снял с Кати верх кимоно.

Пока Ваня восхищённо метался взглядом по Кате, и таращился на её грудь и живот, она стащила с него футболку и быстрыми, сноровистыми движениями расстегнула его брюки. Затем привстав, сбросила с себя штаны и, не ослабевая страстного напора, сорвала с Вани брюки и всю остальную одежду, включая носки. За несколько секунд, «сверхусилиями» Кати, милые собеседники перескочили все этапы конфетно-букетного периода, и превратились в яростных, необузданных любовников!

… Они лежали на диване и блаженно молчали. Ваня, за час, пролетевший путь от девственника до любовника ненасытной и роскошной Кати, провалился в нокаут. Он не мог ни шевелиться, ни думать. Волна счастья сделала его абсолютным, недееспособным овощем. Всё, на что он был сейчас способен, это – чувствовать тепло Катиного тела, аромат её дыхания и веяние её туманных духов! Катя пребывала в схожем состоянии, но её научный ум и самоирония опытной женщины не позволяли ей так отрешиться от происходящего. Она обхватила кисть любовника проникающим капканом из растопыренных пальцев, и приступила к безмолвному, бескомпромиссному и беспокойному самоистязанию.

– Я либо «чокнулась», либо правда полюбила. Что это? Просто юность Вани? Нет… У меня были любовники близкие ему по возрасту… Да, он красивый, романтичный, забавный, и в сексе не промах. Но этим щеголяли и мои бывшие. А ещё все они, как на подбор, были богаты. Судя по его скромности, он вряд ли станет миллионером. Так в чём же дело? В том, что он боготворит меня? И искренен со мной? Наверное… Мне надоедали все эти зацикленные на себе особи, для которых я – доказательство их статуса. Шикарные букеты, бриллианты, курорты, ведь всё это только с одной целью – «моя жена не только красавица, но и доктор наук. Драгоценный «зверь»! А я – лучший охотник». Вот, что меня во всех них бесило! Я всего лишь отказывалась признаться себе, что хочу простоты, нежности, в конце концов, романтики! А Ваня всем этим укроет меня, позаботится обо мне, и никогда не изменит, и не предаст меня, – Катя была рада, что этот короткий мозговой штурм привёл её в равновесие и успокоил. Любовь с новой силой забушевала в ней, и Катя отдалась ей уже без оглядки и оговорок!

Уйти, нельзя, остаться!

Иван 53 года

– «Предки» моих друзей были, в отличие от меня, не только в Югославии и Болгарии. В июле папа одной девочки вернулся из Японии, я видела фотографии. На них компьютеры, телевизоры, автомобили, неоновая реклама, но ничего подобного и близко не было, – Карина вцепилась в телефон и явно не собиралась его отдавать. Она, не переставая жала на кнопку включения, и каждый раз громко восхищалась новой, яркой и как будто живой картинкой на экране смартфона.

Иван, молча, ждал, когда она наиграется и навосхищается, и не мешал её детскому восторгу. Когда динамические обои начали повторяться, Карина вспомнила про Ивана, смутилась, и с виноватой улыбкой вернула телефон хозяину.

– Простите, я испытала, друг за другом, сразу два потрясения, – Карина села на свой стул.

– Это Samsung, – попытался сгладить неловкость Иван, – хотите послушать музыку из 21 века?

– Да, – девушка встрепенулась и состроила глазки.

– Надо же, такая юная и уже такая убеждённая кокетка! – думал Иван, копаясь в музыкальном приложении в поиске «подходящего» трека.

– Тебе какая музыка больше нравится? POP, Rock, underground, metal, Reggie? Или на мой вкус? Ничего, что я перешёл на «ты»?

– Ничего.

– Тогда, ты тоже обращайся ко мне на «ты».

– Хорошо. А ты разбираешься в музыке, если придётся зависнуть в моём времени, сможешь на этом хорошо зарабатывать.

– Ничего я не разбираюсь. Так… Что-нибудь… Что-нибудь…

– Можно я сама выберу, покажешь, как пользоваться этой штукой? – Карина прилипла взглядом к экрану смартфона, и с восторгом ребёнка, увидевшего новую игрушку, следила, как Иван поласкает изображение в поиске чего-нибудь особенного.

– Держи, – Иван подал телефон девушке.

Карина радостно схватила желанную игрушку и, не дожидаясь инструкций, закрутила диджейский сет на полную громкость. Иван с «отцовским» умилением наблюдал за игрой «ребёнка», удивляясь, насколько быстро девушка из прошлого «объезжала» технику будущего.

– Ну всё, хватит, аккумулятора осталось 50 процентов. Если хочешь и дальше слушать на телефоне музыку, нужно понять, как его здесь можно зарядить. Возможно, это единственное, что связывает меня с моим временем, – Иван, почти силой, отобрал телефон у Карины, перевёл его в энергосбережение и, не обращая внимания на протесты девушки, спрятал телефон в передний карман джинсов.

– Так не честно… – Карина о чём-то задумалась, и скороговоркой выпалила, – Арсен наверняка поможет, я хоть и ни бум-бум в электричестве, но знаю, что это физика. А он в физике, как рыба в воде!

– Идея хорошая, и у меня самого есть мысли на этот счёт. Только надо не забывать, что я здесь чужой: от физического до духовного присутствия. Но, не думаю, что нужно, как в американском кино, ни в коем случае не наступить на муравьишку или не напи́сать в унитаз. Или, как в фильме «Назад в будущее» – не перемещаться по прошлому, из-за опасения навредить настоящему.

– Я тоже смотрела «Назад в будущее», – похвасталась Карина.

– А я видел продолжение, ещё две части, – Иван вновь принялся дразнить Карину. Его забавляли метания этой высокомерной, избалованной мажорки: из капризной, светской львицы советского общества – в простую, хоть и с претензиями, девушку.

– Вы нарочно это говорите, чтобы позлить меня, зачем? – Карина уже не обижалась, она начала свирепеть. Её принадлежность к высшему сословию советской номенклатуры, до сих пор, никогда и никем не оспаривались. Тем более в такой, непочтительно язвительной форме.

– Мы на ты, забыла? Не сердись. Просто я уже отвык от многих странных и глупых вещей, которые в моём времени совершенно дики и немыслимы! – Иван примирительно улыбнулся.

– Какие, например? – с вызовом спросила Карина.

– В 2022 ты и твоя семья, я уверен, будете относиться к высшему классу, «богатым и знаменитым». Это у нас зовётся элитой, хотя часто, таковой и не является. Ни по происхождению, ни по воспитанию, ни по образованию. А тем более, по образу жизни, – Иван говорил уже без намёка на «сатиру», и Карина начала «остывать», и вновь отдаваться обаянию собеседника.

– Что ты имеешь в виду? – улыбнулась Карина, – в твоём времени «мы» станем другими?

– По форме нет, по содержанию да. У нас, то чем вы кичитесь, есть у самого, что ни на есть, обыкновенного человека. Такого, как я. Автомобиль, любая одежда и обувь, стиральная машина… Как твоя «Вятка-автомат». Компьютеры, телевизоры. Любые курорты, в том числе заграничные. Любая еда. Книга «О вкусной и здоровой пище», и рассказы Чехова о буднях Российской империи – конца 19 века, не видятся у нас сказкой, враньём, или «Голосом Америки». Это обыкновенная и довольно скучная действительность. Только работай и зарабатывай… А вот ты и твоё окружение, сохранили все «достижения» прошлого – то есть, «форма» почти не изменилась, но «содержание» претерпело резкий переход, и наполнилось кучей «новинок». Привилегии у «вас» почти те же, но возможности стали гораздо, гораздо шире. Океанские яхты, частные самолёты, эксклюзивные автомобили, люксовая одежда, часы и сумки по цене квартиры, огромные особняки, во многие комнаты которых, «вы» ни разу за жизнь, так и не зайдёте. Безумно дорогая еда, кучу которой «вы» высокомерно выбрасываете. Но самое омерзительное, «вы» на голубом глазу уверены, что деньги и привилегии наделяют «вас» не правом! Нет! Обязанностью! Требовать «верности» от плебса, работающего на «вас», и дозволяют «вам» – яро демонстрировать гордыню, высокомерие и чванство. И поучать, поучать, поучать народец, не столь преуспевший в коллекционировании денежных знаков, – Иван брезгливо улыбнулся, – что здесь, что там, «вы» причисляете себя к неприкасаемым.

– Ты ненавидишь меня за моё «происхождение»? – Карина прервала Ивана. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Ты что, нет, конечно! Ты мне нравишься. Прости меня, я чрезмерно увлёкся, очерчивая перспективы твоего радужного будущего, – Иван понял, что слишком гадко изобразил элиту, на которую, по правде, ему было плевать, – ещё раз, прости. Меня занесло.

– Это ты прости меня – за «моё высшее общество». Теперь я знаю, какой я точно не хочу быть! – Карина накрыла своей ладонью кисть Ивана.

Первым порывом Ивана было – вырвать руку из-под ладони Карины. Он испугался.

– Всё это абсолютно ненормально! – подумал Иван и мысленно перекрестился. А вслух, как можно более ласковым голосом, добавил, – если бы мы встретились, когда мне было как тебе сейчас, я бы в тебя точно влюбился. А ты бы – меня послала. Я из простой семьи, мои родители научные работники. А ещё я – приезжий. В твоей терминологии – лимитчик…

– Да наплевать мне на это, – Карина, своими согнутыми в «замок» пальцами, лишь сильнее сжала кисть Ивана.

– Позволь мне договорить…

– Если ты опять про лимитчиков и номенклатурное высокомерие, я, в конце концов, могу и обидеться! – девушка изобразила серьёзное лицо.

– Нет… Мне 53… – пытался сосредоточиться Иван.

Карина молчала, и сердилась. Её злила «принципиальность» Ивана: «Ну что он сейчас придумает? «Я тебе в отцы гожусь»?» А вслух добавила:

– Технически, тебе сейчас 19. А в 2022 мне будет 52. Так что, моральных и аморальных ограничений у тебя нет! – У Карины лихорадкой порозовели щёки, а глаза подёрнулись томной дымкой, – хорошо, давай предположим нашу встречу в твоём времени. Мне 52, я пожилая тётка… Не перебивай! – Карина, поднятой рукой, сцепленной с кистью Ивана, осадила «упрямого» собеседника, – я же выслушала весь бред твоей нелюбви к «богатым и знаменитым»!

Иван, не ожидавший такого напора, смутился и потупил взор.

– Итак, мне 52, я пожилая баба. Тебе 53, ты молодой, красивый мужик. Ты в мою сторону даже не посмотришь. Не то, что секс! Мне на твоём месте, было бы противно! Повторюсь, технически, мы ровесники. Что тебя останавливает, не понимаю! Мне 18, никакого «палева». Прости за жаргон… Я вижу, что я тебе нравлюсь. А ты – нравишься мне. Сама судьба свела нас, зачем этому противиться? – Карина поднесла кисть Ивана к своему лицу и поцеловала.

Иван сдался, притянул Карину к себе и поцеловал – в податливые, жаждущие губы.

– Ты меня соблазнила, бесстыдница, – Ивану, всё ещё, было не по себе.

– Заткнись, и пользуйся моментом. Это наша судьба! – девушка, не сдерживая себя более, встала со стула, и перешагнула к Ивану на колени.

– Ты права, я всю жизнь старался, пыжился, а в результате – пустота! Пора плыть по течению!

– Ты можешь заткнуться, и уже раздеть меня! – Карина никогда не испытывала подобного. Этот парень, своими странными разговорами, занудством, и даже презрением к её окружению, так распалил её, что она не понимала – это пролог для любви или, она просто сходит с ума?

А Иван, поддавшись очарованию Карины, отбросил свои последние сомнения и погрузился в этот любовный омут с головой. Он перестал думать и беспокоиться. Зачем? Ведь, почему-то, он оказался здесь, и встретил эту красивую и «во все времена», недосягаемую для него девушку. Он поднял Карину на руки и отнёс в спальню, на огромную, деревянную кровать. В его голове попыталась мелькнуть мысль – «про удивительность этой кровати для СССР», но осеклась и пропала в водовороте желания, беспощадно увлёкшего Ивана в бездну этой избалованной и высокомерной девчонки…!

– К моему счастью, ты не девственница. Мы в 1988 м? – Иван обнял и поцеловал обнажённую и разомлевшую после секса Карину.

Та отвлеклась от своих мыслей, села на кровати на колени, и совершенно не смущаясь наготы, заполонившей собою спальню, задорно улыбнулась любовнику: «Да, в 1988 м… Я не ожидала, что ты способен на такое! Ты почти час «любил» меня! Только не сердись, пожалуйста. Видишь, я была права, когда говорила, что в мои 52, ты меня просто не заметишь!» Карина вновь легла, прижалась к Ивану и, продолжая не обращать внимания на вызывающую наготу, положила голову ему на грудь.

– Ты никогда не хотел девственницу? – она подняла глаза к его подбородку.

– Нет, конечно, с ума сошла! – Иван накручивал на свои пальцы непослушные, химические кудряшки девушки, – я этого, как раз, и боялся!

– Летом в Крыму, в разнузданных чёрных ночах, невозможно сохранить невинность. Палатки, костры, песни под гитару, вино на розлив – не оставляют тебе ни единого шанса, – Карина вытянула губы в сладостную трубочку и поцеловала Ивана в подбородок, – опять же, сэкономила твои нервы и простыни от крови!

– Я не боюсь крови, – Иван взял Карину за подбородок и ответил на её поцелуй.

– Ты хочешь ещё? Ты меня пугаешь! Шучу, мне нравится, что ты такой неугомонный, – девушка переместилась на Ивана и почти полностью накрыла его своим телом.

– Что ты скажешь родителям и брату про меня? – Иван с трудом «отбивался» от своей нескромной пассии.

– А может, ничего не придётся говорить. Если ты пропадёшь, так же, как и появился! – Карина набросилась на любовника, и ещё полчаса были растворены в бесконечном и чувственном сексе.

– Мы до сих пор вместе и… голые! Я никуда не пропал. Надо срочно придумать легенду обо мне. И ещё, меня мучает один вопрос… Почему ты решила, что я знакомый твоего брата?

Карина, не ослабляя липкое, эротическое «преследование» Ивана, скорчила умную мордочку и безапелляционно заявила: «По одежде, велосипеду… по твоей особой, свободной манере держаться. Ты не из тех, кто стоит в очередях. Как, впрочем, и я. У Арсенчика все знакомые такие».

– Через 20 лет очереди, в нынешнем понимании, исчезнут… Так, хватит, остановись, – Иван сместил с себя ненасытную девушку, – это очень серьёзный вопрос. Твой брат, скорее всего, наши отношения хоть и не одобрит, но увидев телефон, и получив интересную задачу по его зарядке, какое-то время, будет смотреть на нашу близость сквозь пальцы. Но твоя мама – этого не потерпит!

– Ты боишься мою маму?! – насмешливо и спесиво удивилась Карина, не прекращая, при этом, добиваться от Ивана следующей порции секса.

– Если бы, я здесь был легально, я бы не беспокоился… У меня нет документов, я 52 летний – здесь не существую. Твои родители, со своими связями, легко упекут меня в психушку…!

Карина перестала «напирать» на Ивана, и снова уселась на кровати на колени: «Если я прямо сейчас что-нибудь придумаю, ты прекратишь занудствовать? Хотя меня – это лишь больше заводит! И как обещал, «поплывёшь по течению»?»

– Да, император! – Иван поднял вверх правую руку. – Идущие на смерть приветствуют тебя!

– Только не император, а Цезарь. Ты это, вообще, к чему? – язвительно улыбнулась Карина.

– Моя жизнь, сейчас, зависит от тебя! К этому! – Иван приподнялся на локте и поцеловал свою высокомерную любовницу в колено.

– Я сбита с толку! Ты хочешь, чтобы я «обезвредила» родителей или требуешь продолжения банкета?! – Карина с нежностью, которой прежде не было в её взгляде, посмотрела на любовника.

– Сначала первое, затем второе, – Иван прикоснулся губами к другому колену своей девушки.

– «Своей девушки»? – с ужасом подумал Иван, – я совсем сбрендил! Да, она права, технически мы ровесники, но со стороны, наши отношения выглядят отвратительно. Взрослый мужик обольстил, хоть и совершеннолетнюю, но чудовищно юную для него девицу!

– Придумала! – Карина собрала лицо в хмурую мину и, не прекращая голый перфоманс, встала с кровати и ушла в прихожую к телефону.

Иван слышал, как она, дребезжа диском, накручивала телефонный номер.

– У родителей занято, наверное, мама с кем-то из подруг болтает, – Карина клацнула по рычажкам, сбрасывая набор, – сейчас придётся врать! А я, маме, врать не люблю! Почему, я влюбилась в парня, который старше моего отца?!

– Что?! – чужой, осипший от волнения голос Ивана, вклинился в стрекотание телефонного соединения.

– Мама! Привет! – Карина сделала вид, что не заметила вскрик Ивана, и будничным голосом попросила маму пока не приезжать в квартиру.

До Ивана долетел хруст высокого, женского тенора, явно не терпящего рассуждений и возражений.

– Мам! Какие неприятности! Я же не Арсенчик! Это он магнит для дерьма! – закричала Карина.

В ответ, трубка захрустела ещё бойчее и настойчивее.

– Я хочу сама готовить, хватит меня опекать! – Карина окончательно перешла на «высокие» тона, – а чтобы ты не беспокоилась и не накручивала себя и папу, Маша пусть приходит, как обычно. Ты же не можешь без своего тотального контроля! – Карина громко швырнула трубку.

– Надоело! Я живу отдельно, но из-за этой дебильной «заботы», ощущение, будто я в круглогодичном Артеке, каком-то. – Всё за меня делают! Еле отбилась от отца, с его: «Тебе нужен личный водитель». Концлагерь!

Возмущённую тираду прервал настойчивый телефонный звонок.

– Это мама! – Карина с шумом сорвала трубку. – Алё!

Иван вновь услышал хруст высокого, надменного голоса, нагнетающего телефон, и даже не понимая слов, догадывался, что мама отчитывает дочь за бессердечие, нелюбовь и за: «Ты всё забыла, что мы с отцом для тебя делаем»!

– Мама! – голос Карины перешёл в мамин тенор, и дочь, и мать, дуэтом «запели» и, перекрикивая и споря, доказывали друг другу, что лучше, по их мнению, для противоположной стороны!

Иван уже начал беспокоиться о надёжности своего убежища, слушая, как они, продолжая не уступать, давили на «оппонента». Наконец, по прошествии почти 5 минут непрерывного и ужасно гулкого ора, стороны пришли к соглашению, и Карина, хотя и была на гребне запала, уже не швырнула, а почти добродушно положила трубку, завершив, таким образом, эту непростую дуэль «отцов и детей»!

– Какая моя мама всё-таки упрямая, и именно со мной! С папой, и тем более с Арсенчиком, она бы никогда такого себе не позволила. А со мной можно всё, я же просто лапочка-дочь!

Карина вернулась на кровать к Ивану и, состроив несчастную мину, умоляла его дать ей ещё немного секса и любви: «Мне срочно необходима компенсация за враньё и ругань с мамой!» Ивана мучили «достигнутые договорённости», и по началу, он рассчитывал получить ответы, и лишь затем дать Карине то, что она хотела. Но красота, юность, пылающая страсть его девушки, и их вспыхнувшая и не терпящая препятствий любовь, спутали его планы, и очередной час бескомпромиссного и безумного секса увлёк их, отбрасывая куда-то вдаль всё и вся!

– Ты опровергаешь все мои представления о взрослых мужчинах! – Карина легла на Ивана, и нежно поцеловав его в губы, блаженно закатила глаза. – Я теперь не знаю, что мне делать.

– Мы плывём по течению, забыла! – Иван вновь стал перебирать химические кудри любовницы, накручивая их на свои непослушные, после часового секса, пальцы. То, что говорила Карина, волновало и его. Он и сам не ожидал от себя такой прыти, и сделал занудный вывод, что всё дело в пропаже секса из его жизни, в последние 10 лет. А сейчас, он просто «навёрстывает упущенное».

– Я знаю, что мы плывём по течению! Я не об этом беспокоюсь, – Карина закрыла глаза.

Иван смотрел в потолок и не видел лица возлюбленной. Он вновь ужаснулся: «Возлюбленная! Я что, граф де Пейрак!» Похожие мысли мучили и Карину. Её не меньше Ивана пугала эта странная, обжигающая любовь, перевернувшая с ног на голову её понятную и отмеренную на годы вперёд жизнь. Карина была очень умной девушкой, и многочисленные книги, которые она проглатывала десятками, настроили её мозг на научный лад, что совсем не вязалось с её обликом и образом жизни. Да, она веселилась, гуляла, развлекалась со сверстниками, а затем поражала родителей и учителей золотой медалью в школе, и 100-процентным результатом на вступительных экзаменах в МГУ. Папа и мама гордились дочерью, хотя первый, на всякий случай, напряг связи и подготовил экстренный вариант поступления, при возможной неудаче дочери на вступительных экзаменах. После экзаменов, папа, всю оставшуюся часть лета – до начала занятий дочери на первом курсе, рассказывал всем друзьям и сослуживцам, какая гениальная его Карина, и как он гордится ею. А завершением этого безмерного счастья родителей стала вишнёвая восьмёрка, подаренная Карине. Арсенчик после этого взбеленился и клятвенно пообещал всей родне, что никогда не вернётся в Бауманку. Ведь ему, после его поступления, машину никто не подарил.

– Это дико, – размышляла Карина о своей внезапной любви, – и это не из-за его безумной неуёмности в сексе, и не из-за того, что он не отсюда. Я банально втрескалась без памяти. И мне страшно от этого. Меня беспокоит не то, что подумают папа с мамой, Арсен, и тем более друзья и знакомые. Я дрожу от одной мысли, что ОН исчезнет, и что, когда я преодолею время и встречу ЕГО в 2022 м, он меня не будет любить, – Карина непроизвольно дёрнулась, и сильнее прижалась к любимому, – о Господи, «к любимому»!

«Сотрясения» Карины отвлекли Ивана, он перевёл взгляд с потолка на лицо любовницы и поразился бледности и мучительности гримасы, скрутившей его.

– Что с тобой, ты бледная?! Я принесу воды! – Иван хотел встать, но Карина не позволила и всем телом навалилась на него.

– Да что случилось?! – Иван взял любимую за подбородок и заставил её, посмотреть ему в глаза.

– Я тебя люблю, и от этого, мне страшно, – прошептала Карина и ещё больше побледнела.

– Ты опередила меня, я тоже люблю тебя. И мы не должны бояться. Ты читала Булгакова?

Карина по-детски наивно и беспорядочно закивала головой.

– Тогда, ты вспомнишь фразу, что всё на Земле не происходит само по себе. Я не просто так попал сюда, и не случайно встретил тебя. Это судьба. А от судьбы не уйдёшь! Это и твои слова, забыла?

– Нет, я помню, я боюсь не нашей любви, я боюсь последствий нашей любви, и не только тех, что в твоём времени ты меня не захочешь!

– Теперь начала занудствовать ты и, как и тебя, меня это тоже лишь возбуждает! – Иван нежно поцеловал Карину в губы.

Но, теперь уже Карина осадила Ивана, она накрыла ладонью его губы и, сменив на лице скорбь на ответственность, высказала свои страхи: «А если, из-за наших отношений что-то случится? Пострадают наши близкие, пострадаем мы? Ты читал «И грянул гром», Рэя Брэдбери? А если подобное произойдёт из-за нас?»

Иван видел, что Карина совершенно серьёзна, и что её действительно беспокоят последствия сегодняшнего вечера.

– Хорошо! Да, я разделяю твои опасения, и более того, я боюсь не меньше, чем ты! Но, как это нам поможет? В этом рассказе, люди сами вмешались в течение времени, и были наказаны за это. Как и в фильме «Назад в будущее». Я же, ничего не делал для того, чтобы оказаться здесь, и тем более, чтобы встретиться с тобой. В этом нет моей вины! Я просто жил, и Судьба свела нас, пусть и таким странным способом, – Иван замолчал, по стремительному опыту общения с Кариной, он знал, что самое лучшее сейчас, дать ей самой прийти к неважно какому, но выводу.

– Надеюсь, ты окажешься прав. В любом случае всё уже сделано. И неизвестно, что лучше: когда мы вместе, или если бы ты попал в дурные и опасные руки, – Карина отняла ладонь от лица Ивана, и вернула ему поцелуй, – но, может, всё-таки, проверим наши опасения. Для начала я посмотрю в окно.

Карина катнулась с Ивана на кровать и, не останавливаясь, кувырком вперёд – полетела на пол, ловко приземлившись на обе ноги.

– Хоть где-то КМС по гимнастике пригодился! – прошептала девушка и, нежно улыбнувшись Ивану, помчалась к окну.

Иван с восхищением следил за её грациозными, обнажёнными движениями, как будто впервые увидел её! Карина слегка сдвинула тюль в сторону и быстрым взглядом окинула двор и соседние дома.

– Всё на месте! Машина, бабки, дети, домино! – она обернулась на любовника, – мы и окружающие в безопасности!

– Всё? Мы можем теперь вернуться к нашей любви?! – съязвил Иван.

Карина, так же стремительно, как долетела до окна, умчалась от него, назад, в объятия Вани.

– Да, можем, но проверка на этом не закончилась. У меня есть одна мысль на этот счёт. Вернёмся к ней после…

Неугомонная девушка с воодушевлением набросилась на своего не менее неугомонного парня, и очередной, запутавшийся в подсчётах секс отодвинул прочь тревоги и опасения! Следующие полчаса добили обоих любовников, они наконец-то выдохлись и, изнывая от сладкой истомы, распластались на кровати. Карина крепко держала Ивана за руку, как будто и правда боялась, что он вот-вот пропадёт.

– Ты зачем так вцепилась, если я буду должен вернуться в своё время, это не поможет! – Иван повернул голову в сторону возлюбленной.

– А, может, поможет… может живой контакт не позволит этого сделать? – Карина упрямо продолжала не отпускать руку Ивана.

– Хорошо, держи, если хочешь, – Иван придвинул голову к своей «суеверной» девушке и поцеловал её красивое плечо. От Карины исходил не запах пота, как можно было ожидать после столь длительного эротического марафона. Она благоухала обволакивающим бризом духов и тела.