Читать онлайн Под блюз опадающей листвы бесплатно

Глава первая

Настроение часто зависит от погоды, времени года или суток. Весна, ровно, как и утро, – пора надежд, вдохновенного поиска новых ощущений и событий. Осень же, подобно бессонной от тревог ночи, – пора грусти, хандры, печальных или мудрых размышлений о смысле жизни. Независимо от того, где она наступает: в большом городе, деревушке или морском побережье – её приход всегда навевает печаль. Но особенно тоскливо провожать уходящий осенний день в зале аэропорта, где всё полно движения и звуков, но где нет ни одного близкого лица.

Ночь. Гул взлетающих самолетов. Голос диспетчера. Бесшумно скользящие потоки дождя по стеклу… Человек в чёрном кожаном френче стоит у стеклянной стены здания аэропорта и смотрит на отражающую огни прожекторов взлетную полосу. Мокрый асфальт мерцает тусклыми огнями. Это далеко не первый полет в его жизни. По роду своей деятельности ему часто приходилось отрываться от земли, перелетая из одного города в другой. Многие часы ожидания провёл он в шумных терминалах аэропортов. Вот и сейчас рейс Москва – N задерживался на несколько часов из-за погодных условий.

Пусть не осудит меня читатель за эту географическую неопределённость. Этот маленький провинциальный городок, куда летит этот ещё совсем незнакомый вам человек, подобный многим другим уютным городкам, разбросанным по всей России, мог находиться вблизи любого большого города как центральной части страны, так и на её юге или севере. Пусть каждый представит свой.

Но вернёмся к нашему попутчику. Этот, казалось бы, ничем не примечательный человек стоял и смотрел через мокрое стекло, вглядываясь куда-то вдаль, уже минут тридцать в полном отчуждении от внешнего хаоса. Здесь, в зале ожидания, среди толпы он чувствовал себя один на один с собой. Так часто бывает: в кругу людей легко быть одиноким. Вглядитесь в лица ожидающих – сколько из них отчужденных! И это нормально. Гораздо печальней, когда бываешь одиноким рядом с близкими людьми. А в аэропорту, на вокзалах подобные минуты как будто специально созданы для людей, которым, в силу своей занятости, в круговороте повседневной суеты, в гонке за насущным днём, некогда подумать о прожитом дне и о том, что делать дальше.

Однако этот, как могло показаться с первого взгляда, ничем не приметный мужчина, был довольно известным человеком. И оставаться неузнанным порой было для него важнее его популярности. А сегодня ему особенно не хотелось давать автографы, отвечать на скучные вопросы. Войдя в зал аэропорта, он машинально поднял ворот чёрного кожаного френча, как будто тот должен был укрыть его от любопытных взглядов.

Как необходимо порой переосмыслить то, что было, особенно, когда жизнь уже на середине. Чего достиг? К чему пришёл? Что дальше? Именно такие мысли владели Алексеем в минуты вынужденного ожидания. Сегодня ему исполнилось сорок пять…

«Вот твоя жизнь и началась, – думал он. – Это и есть настоящий праздник, момент истины. Сорок пять. Последний паспорт, последняя фотография в нём. Лучше ты уже не будешь… Отсчет пошёл…»

Алексей не был сентиментален, напротив, он был вполне прагматичным человеком. В своих желаниях и целях всегда шел до конца. Таким людям обычно дают прозвище «железный человек». И сегодняшние размышления были скорее исключением, нежели правилом. Статус знаменитого режиссера и актёра, по совместительству успешного бизнесмена и вообще человека, желающего достичь в этой жизни очень многого, не позволял отвлекаться на лирику. Но сегодня ему отчего-то стало грустно. Грустно было от того, что любимая женщина не хочет больше принимать таким, какой он есть. «Было же хорошо раньше. Не было необходимости что-то объяснять, оправдываться. Понимала же она, что я фанатик своего дела? Понимала. Понимала и принимала. Мирилась? А теперь? Надоело? Устала? Или разлюбила? Ух! Голова кругом. Выпить бы. День рождения всё-таки. Или… уже, – он посмотрел на часы, – ночь… Ночь моего дня рождения. Весело, ничего не скажешь! Всё! К чёрту!» – он раздражённо провёл рукой по голове от затылка ко лбу, как будто этим движением хотел стряхнуть, словно пыль, тревожные мысли.

Алексея пригласили в Михеев, что под N, посмотреть места, где могли бы проходить съёмки его нового фильма, сюжет которого он вынашивал долгие семь лет. По различным причинам работа над этим фильмом постоянно откладывалась. И вот теперь, когда всё заладилось, когда почти все павильонные съёмки были окончены, он, не задумываясь, согласился лететь в Михеев посмотреть «натуру». Такие решения всегда принимались им скоро, без долгих мытарств и раздумий. Вот и в этот раз он принял решение лететь, не посоветовавшись со Светланой, которая собралась с размахом отпраздновать его сорокапятилетие. Накануне вечером он сообщил ей о своём решении. В результате – ссора. Но отменять принятые решения, особенно, если они касаются работы, не в правилах Алексея Володина!

Светлана – вторая жена Алексея. Они вместе уже почти пять лет. Официально заключили брак после двух лет совместной жизни. Это была безудержная страсть, большое чувство, в которое их затянуло, как в водоворот. Они были счастливы по-настоящему. Но в последние полгода что-то пошло не так. Постоянная занятость Алексея, заграничные командировки Светланы вносили в их семейную жизнь всё большую разобщённость. Светлана, так же как и Алексей, была человеком целеустремлённым. У неё своя интересная работа в шоу-бизнесе, которая приносит ей хороший доход, широкую известность и, соответственно, большую занятость. Бывать вместе приходилось всё реже. И если раньше редкие встречи раздували только разгорающийся огонь любви, то с годами они стали привычны и уже не так тревожили устоявшиеся чувства. Наоборот, для развития серьёзных отношений этих встреч оказалось недостаточно. Эта причина или какая другая послужила тому холоду, который всё чаще стал пробегать между ними, Алексей не мог понять. Но ему очень неприятно было осознавать, что, когда-то такие близкие, они теперь словно говорят на разных языках, живут в параллельных измерениях. Ему было искренне жаль их отношений, но всё чаще приходило осознание, что это конец. В глубине души ему хотелось всё вернуть. Алексей ловил себя на мысли, что готов попробовать поговорить, даже извиниться. Хотя как раз этого он не умел вовсе. Он не мог извиниться перед своей первой женой за нередкие измены. С ней Алексей прожил восемь лет, последние три года он часто изменял. Она терпела, сколько могла, но даже общая дочь не смогла спасти давший такую громадную трещину брак. Тогда, в молодости, было как-то легче расстаться, чем постоянно чувствовать свою вину при невозможности прощения. И не потому, что его не простили бы. Нет. Оттого, что не умел он этого – виниться.

И теперь он вроде бы готов… Алексей уже минут пятнадцать крутил в руках телефон, всё не решаясь набрать её номер. Он, всегда твердо и быстро принимающий решения, терзался сомнениями. И всё же… Гудки в телефонной трубке, полуминутное ожидание ответа… Сухое «алло» напрочь отбило желание извиняться. Чего он ждал? Ласковое: «Привет, родной! Рада, что ты позвонил!» – или что-то подобное?

– Алло! – сдерживая раздражение, повторил женский голос. – Чего молчишь?

– Хотел услышать твой голос, – всё же попытался настроить разговор на нужную волну Алексей.

– Мило. И что дальше? – Она явно чувствовала себя правой и ждала извинений, но в голосе её чувствовалось, что прощать она не намерена.

– Услышал.

Алексею стало всё ясно. Разговаривать дольше он не хотел. Он понимал, что его вина перед Светланой бесспорна, но всё же надеялся на мудрость женщины, умеющей распознать в этом звонке мольбу о прощении. На большее признание и выражение осознания своей вины Алексей просто не был способен.

– Всё в порядке? – Спросил он, чтобы как-то завершить никому, как оказалось, ненужный разговор.

– В порядке… У тебя?

– Тоже. Рейс задерживают. Жду.

– Понятно… Прилетишь – позвони.

– Зачем?.. Ты будешь спать… Не переживай, всё будет, как всегда, хорошо.

– Пока.

– Пока.

Тишина. Разговор был напряжённо-тяжёлым, но сейчас, когда он закончился, Алексею стало легче. Словно проблема, что довлела над ним, взяла и сама собой разрешилась. Он всё для себя решил. И, главное, понял, что и она решила.

– Так тому и быть, – проговорил он вслух.

– Простите? – женский голос вдруг вывел его из размышлений. – Вы что-то сказали?

Очнувшись, он понял, что стоит возле незнакомой женщины. Видимо, в раздумье он не заметил, как остановился рядом с ней. Дама подумала, что он обратился к ней, вернее сделала вид, что так подумала. Она узнала в нём знаменитость, обрадовалась случаю заговорить с ним и незамедлительно воспользовалась ситуацией.

– Нет, ничего. Извините… – Смутился Алексей и хотел, было, отойти.

– Вы – Алексей Володин! – восторженно заявила дама. – Я вас сразу узнала!

– Да, это я, – сухо улыбнувшись, ответил Алексей. Ему меньше всего сейчас хотелось общаться с назойливыми поклонницами. – Извините.

Алексей стремительно пошёл к выходу. Дождь припустил с новой силой, сияя в огнях аэропорта, казалось, это потоки света льются с тёмных небес. Алексей искал одиночества. Но не одному ему надоел шумный терминал. Молодая женщина стояла, прислонившись спиной к опорному столбу. Она смотрела на дрожащие от дождя лужи, отражающие свет фонаря. Увидев её, Алексей почувствовал нарастающее негодование – нигде не найти покоя! Однако появление Алексея не произвело на девушку никакого впечатления. Казалось, она вовсе не заметила, что тут кто-то появился. На её лице было запечатлено такое спокойствие, такое умиротворение, что Алексей невольно стал наблюдать за ней. Он закурил. Отошёл немного, чтобы остаться незамеченным и дальше. Женщина чему-то улыбалась, но не казалась весёлой.

«О чём она думает? – вдруг поймал себя на мысли Алексей. – С такой улыбкой можно думать только о чём-то… вечном что ли? Или ни о чём… Возможно ли ни о чём не думать? Не знаю. С таким выражением лица, можно не думать о мирском, только о вечном».

Он не мог отвести взгляда. То умиротворение, которое излучало лицо незнакомки, невольно передавалось измученному сегодняшними переживаниями Алексею. Ему вдруг стало спокойно и хорошо. Ничего не хотелось менять. «Вот оно, заветное: „остановись, мгновенье!“ Я, кажется, всю жизнь бы вот так смотрел на неё, как на Мону Лизу. Господи! Только не шевелись, не разрушай этого волшебного обаяния».

Алексей не пытался понять свои ощущения. Его беспокоило только то, что вот сейчас, в следующую секунду, она повернётся, увидит его и… всё исчезнет. «Что за образ! Чудо… Нет. Надо уйти. Самому. Сейчас!» – взволнованно думал Алексей. Однако продолжал стоять как вкопанный.

В этот момент незнакомка так плавно отошла, отделилась от своей опоры, словно Кариатида, решившаяся покинуть свой постамент, и медленно пошла вниз по ступеням. Алексей зашёл в тень. Остановившись через несколько шагов, девушка подняла лицо к небу. Дождь уже стих и лишь слегка моросил…

Неожиданно раздавшийся голос диспетчера заставил Алексея вздрогнуть. Незнакомка лёгкими шагами, пробежала мимо скрытого тенью Алексея и исчезла в дверях аэропорта.

Алексей ещё минуту стоял в тени, ошеломлённый, потом вошёл в терминал. Здесь шла суета: пассажиры после полуторачасового ожидания ринулись на регистрацию. Машинально он ещё пытался найти в толпе знакомый плащ, но тщетно. Увлекаемый людским потоком, он пошел дальше.

– Здравствуйте, – улыбаясь, сказала девушка на регистрационном пункте. – Очень рады, что вы снова пользуетесь нашей авиакомпанией.

– Я тоже очень рад. Ведь только здесь работают такие симпатичные девушки.

– Приятного полёта, господин Володин.

– Спасибо, милая.

Алексей зашёл на борт. Он, как всегда, летел первым классом. Здесь были люди весьма искушённые жизнью, которых мало удивляло соседство со знаменитостями. Наудачу лететь ему предстояло в одиночестве.

Симпатичная стюардесса объявила о взлёте. Машина завелась и медленно начала двигаться. Алексей смотрел в иллюминатор. Огни аэродрома постепенно превращались в светящуюся линию. Вот самолёт оторвался от земли и начал устремляться ввысь. Алексею казалось, что вместе с высотой он набирает силы. В его душе словно что-то рождалось. Он не знал, что это, и даже не думал об этом. Ему просто было хорошо. Он словно путник, долго ходивший по пескам пустыни и наконец увидевший в дрожащих от зноя небесах что-то напоминающее птицу. И это что-то, неясное и призрачное, вселяло надежду, что где-то там, пусть ещё очень далеко, но есть оазис, а значит, – жизнь. Это что-то для него реального, находящегося здесь, на высоте семь тысяч километров над землёй, и есть смысл жизни.

Алексей закрыл глаза. Ему представилась улыбка незнакомки…

– Желаете что-нибудь выпить? – предложила бортпроводница.

– Будьте добры, немного коньяку.

– Одну минуту.

Ловкими движениями девушка налила коньяк и подала его Алексею.

– Благодарю.

– Что-то ещё?

– Нет. Пока всё. Спасибо.

Минуту он держал бокал в ладонях, потом не спеша потянул коньяк. Только теперь Алексей почувствовал, как были напряжены его мышцы, всё его тело. Он расслабился, приятная нега разлилась по венам, тело стало ватным. Сон потихоньку окутывал его сознание. Мысли путались.

Осень в Москве наступает ещё летом. Холодок приучает к себе с середины августа и к началу сентября чувствует полноправным хозяином. Сейчас был октябрь, но вместо золота осени Москва уже заливалась бесконечными слезами дождей. Сезон дождей располагает голову к раздумьям, а душу – к хандре. Приходит пора застеколья. Люди смотрят на мир сквозь стёкла окон домов и машин. Выйдут на улицу, прячась под зонты, глядя под ноги, чтобы не промокнуть, и всё бегут, бегут куда-то.

Авиалайнер уносил Алексея прочь из холодной, дождливой Москвы. Он улетал. Улетал не навсегда, на каких-нибудь десять дней. Улетал, не забывая о том, что возвращение неизбежно и даже необходимо. Но в эти минуты Алексей был счастлив тем, что холодные огни Москвы погасли где-то в ночном тумане. Засыпая в кресле авиалайнера, он с изумлением подумал, что ощущает какое-то необыкновенное, давно неведомое ему отдохновение, которого он не испытывал ни в люксах известных гостиниц мира, ни в собственной постели. Где-то уже в полусне Алексей понимал, что этим он обязан своей незнакомке, так удачно появившейся в трудную минуту его загнанной жизни. «Моя незнакомка. Моя? Моя». И сон овладел его сознанием.

Снилось Алексею огромное залитое закатным солнцем пшеничное поле. Такое огромное, что кроме него и золота, излучаемого им, ничего не было видно. Только поле и необыкновенное небо над ним, которое переливалось такими изумительными красками: от лилово-розового цвета к оранжево-жёлтому, от нежно голубого и даже белого к почти прозрачному… Оно светилось откуда-то из глубины, словно оно заслоняло собой нечто сияющее каким-то фантастическим светом.

Лёгкий вечерний ветерок то едва шевелил налитые колосья, то, усиливаясь, словно невидимой огромной ладонью клонил их к земле. Алексей стоял, раскинув руки, вдыхая полной грудью запах спелой пшеницы. Ветер раздувал его рубаху, касался нежно его лица. Он был счастлив, счастлив беспричинно, счастлив, как в детстве. Слёзы подступали к горлу и потоками стекали по щекам…

– Пожалуйста, пристегните ремни, – голос бортпроводницы прозвучал, как гром среди этого прекрасного неба. – Самолёт идёт на посадку.

Аэропорта в Михееве не было. Ближайший аэродром находился в N, километрах в ста двадцати от Михеева. Алексея встречал друг юности, ныне заместитель мэра города Михеев, Сергей Афанасьевич Подгородний.

– Здравствуй, дорогой! Ну, наконец-то!

– Здорово, брат! Рад видеть тебя.

Друзья обнялись.

– Да, уж! Сколько? Сколько не виделись? Шесть? Семь лет?

– Почти восемь! Сколько раз обещал приехать?!

– Прости, брат. Но ты тоже хорош. Сам сколько раз в Москве был за этот год? Хоть бы ррраз заехал, паразит! Всё набегу, всё по телефону!

– Ладно-ладно. Обменялись любезностями. Садись в машину, поехали. Кстати, я так и не понял, почему в гостиницу? Почему не к нам?

– Ну, чего я вас буду стеснять?

Сергей выразительно посмотрел на Алексея и с расстановкой сказал:

– Ты меня сейчас обидеть хотел?

Но тут же его взгляд снова сделался мягким, и он оживлённо добавил:

– Поехали! Настя на стол накроет. А? Лёх? Правда. Отметим и днюху, и встречу!

– Какой отметим? Третий час ночи! Давай в гостиницу. Устал. А завтра – к вам. Обещаю.

– Ну, старик, завтра не отвертишься. Поехали в гостиницу, – смирившись, скомандовал Сергей водителю.

Глава вторая

Проснулся Алексей рано и не оттого, что спал не на своём месте (к этому он как раз привык), а оттого, что именно выспался. Он с удивлением посмотрел на часы – было начало седьмого утра. Алексей перевернулся на спину в надежде поспать ещё часок, но уже через минуту понял, что сон ушёл без следа. Он окинул взглядом гостиничный номер и изумился – комната была залита рассветным солнцем, таким ярким и в то же время таким спокойным. Оно словно обволакивало стены, комод, кровать рыжей поволокой. Алексей посмотрел на окно, туда, откуда лился этот необычайный свет. Из-за полузанавешенных штор был виден небольшой кусочек осеннего леса и краешек красного неба. Алексей подошёл к окну, распахнул гардины, и яркие краски осветили его лицо и тело. Линия горизонта переливалась жёлто-красными цветами. Солнце только выходило из-за холма, заливая огнём и без того рыжий лесной массив. Царствовала настоящая золотая осень. Тут же распростёрлась вторая линия: над лесом, чуть повыше просыпающегося солнца тянулись клубы фиолетово-серых облаков. От них на жёлтое покрывало леса тёмными пятнами падали неровные тени, слегка лишь приглушая солнечные краски. «Вот это панорама! Не зря приехал», – подумал Алексей.

Он стоял у окна полураздетый. В отблеске рассветных лучей его тело выглядело идеальным. Союз света и тени совершенен! Алексей был прекрасно сложен. Занятия спортом помогали поддерживать замечательную форму. И о том, что ему стукнуло сорок пять, говорил лишь его паспорт.

Алексей размялся, сделав привычные упражнения, оделся и вышел на пробежку, подышать чистым утренним воздухом и оглядеть окрестности.

Гостиница (нет, это была даже не гостиница, это было нечто её заменяющее) располагалась на окраине городка. Была ещё одна, в центре, но Алексей попросил Сергея подыскать ему что-нибудь более уединённое. Это в больших городах мира он любил останавливаться в центре, поближе к ночным клубам и казино. Что говорить, вольности обеспеченной жизни затягивали его, порой – с головой. Но о проигрышах, которых было гораздо больше, чем выигрышей, он забывал быстро. И не потому, что деньги доставались ему легко. Вряд ли то, чем он занимался можно назвать лёгкими деньгами. Нет. Уж слишком много сил и здоровья оставлял он на съёмочных площадках. Несмотря на это он легко расставался с деньгами. Он не был расточительным, скорее – щедрым. Благотворительностью он занимался так же часто, как играл в рулетку. Сюда же, в этот провинциальный городок, Алексей приехал за вдохновением, он намеревался плодотворно поработать, а для этого ему нужен был покой.

Но вернёмся к гостинице. Это было строение конца XIX века. Ремонта в стиле «евро» здесь никогда не было. Но в основном всё было очень прилично: высокие потолки, большие окна, высокие двери, чистое бельё, горячая вода, небольшой ресторанчик в правом крыле – всё, что надо для жизни. Но главное – тишина да красота за окном.

Гостиница располагалась в старом городском парке. Хотя это в советские времена здесь был парк, а лет сто тридцать назад это была дворянская усадьба. Некоторые постройки не сохранились, но сам дом был реставрирован в качестве местной достопримечательности. Это было большое голубое строение в два этажа. Окна первого располагались невысоко от земли и были почти в два раза меньше тех, что были на втором этаже. Входов в нижнюю часть здания было два, находились они с торцов строения. Сейчас на первом этаже разместились ресторанчик, с правой стороны, и различные хозяйственные помещения: кухня, прачечная и прочее – с левого входа.

На второй этаж вели две длинные пологие лестницы с балюстрадой в стиле ампир, упирающиеся с двух сторон в ризалит, образуя с ним террасу. Входом служили высокие темного дерева двустворчатые двери. Они были резные: классические ромбы и прямоугольные формы украшали нижние и средние части обоих створов, а завитки в стиле барокко красовались наверху. Двери находились в центре ризалита, по обе стороны от них располагались выступающие наполовину белые колонны. Голубые стены, белые оконные рамы, балюстрада, колонны и серая в стиле классицизма крыша – классическая дворянская усадьба конца XIX века.

Парковая зона занимала большую территорию. Здесь повсюду были аллейки со скамеечками, казалось ещё дореволюционного образца, такие, знаете, с завитками на высоких спинках. За домом когда-то был сад. Сейчас новые хозяева сделали здесь пруд, посадили молодые деревья. Когда-то давно в этом парке тоже был пруд или какой-то другой водоём. Об этом свидетельствует небольшой каменный полукруглый мостик в глубине парка, заброшенный, полуразрушенный, заросший мхом. Одиноко стоящий посреди парка, он напоминает приходящим сюда о той красивой устроенной жизни русского дворянства в последние десятилетия своего существования.

Липовая аллея с разбитой брусчатой усыпанной пёстрой листвой дорожкой вела куда-то далеко, где виднелись крыши серых многоэтажек.

Алексей бежал по шуршащей под ногами листве, вдыхая полной грудью чистый прохладный октябрьский воздух. Было прохладно, но день обещал быть тёплым. «А неплохо было бы купить тут домик, – подумалось Алексею, – или выкупить это чудо. Интересно, сколько за него запросят?»

Вернулся Алексей в номер, когда было уже часов девять, полным сил и в отличном расположении духа. Вернувшись, он обнаружил, что у него пять пропущенных вызова на мобильном: четыре от Сергея и один от… Светы… На минуту Алексей задумался, чуть даже не растерял того радостно-спокойного душевного состояния, но потом решил ответить на первые четыре, а про пятый пропущенный забыть. На время. А потом видно будет. В конце концов, он приехал работать, а не выяснять отношения с женой!

– Привет! Звонил?

– Сто раз! Ты куда пропал? Спишь что ли ещё? Ты это брось! У нас тут провинция, кто рано встаёт, тому Бог подаёт.

– Да ладно тебе! Я уже три часа на ногах. Окрестности осматривал. Красотище!

– А! Оценил?!

– Оценил.

– Ну, ладно. О красотах природы потом. Ты, надеюсь, со своей прыткостью не успел позавтракать?

– Нет.

– Тогда через пять минут выходи, заеду. Настя на стол накрывает. Вместе позавтракаем.

– Завтрак – это много. Кофейком бы отравился.

– Будет тебе и кофе, и какаво с чаем, как говорил незабвенный Папанов.

– Давай.

Сергей Подгородний, высокий крупный мужчина сорока шести лет. У него были крупные черты лица: большой рот, немаленький с широкими ноздрями нос, высокий красивый лоб и очень открытый взгляд. Широкие плечи и большие руки. Его богатырская фигура очень шла его жизнерадостному характеру.

Сергей Подгородний жил и работал в этом городке уже пятнадцать лет и примерно столько же звал сюда Володина, чтобы тот оценил и по возможности использовал его своеобразную архитектуру и удивительную природу. Но и никогда не скрывал от друга своей коммерческой выгоды. Знаменитый режиссёр и удачливый бизнесмен Володин мог бы сделать хорошие финансовые вложения в обустройство города. Узнав, что друг ищет место для натурных съёмок, Сергей Подгородний насел на него вплотную.

– Смотри, смотри! У нас тут есть такие уголочки, что на старом Арбате не отыщешь. А если кое-что отреставрировать…

– Вот и сказался чиновник!

– Я и не скрывал. Ха-ха-ха.

– Ну, вези тогда. Раз ты меня всё-таки сюда выдернул, буду смотреть всё основательно.

– Всё-всё покажу, на рыбалку свожу.

– Ну, это за милую душу… Постой! Тормози!

– Что такое? Здесь нельзя – негде. Какое-никакое, а движение. Сейчас в проулок сверну.

– Ладно, проехали.

– Да, что случилось-то? Объясни толком.

– Понимаешь, вчера из Москвы тем же рейсом, что и я, летела одна девушка. Так мне показалось, что она сейчас в тот двор свернула.

– Ну, ты, брат, неисправим!

– Да, ну тебя! Просто у меня глаз профессиональный. А тут такое лицо, любой режиссёр заметил бы.

– А-а ну, если любой…

– Всё, отстань! Просто показалось… Может и не она вовсе.

– Она – не она. Рассказывай.

– Что?

– Как зовут?

– Кого?

– Кого? Девушку!

– Да я откуда знаю! Я же тебе говорю, просто в аэропорту видел. Я с ней не разговаривал.

– Да, ладно! Ты – не разговаривал? Ну, да, ты обычно не разговариваешь, сразу… Как только это всё твоя Светка терпит?

– Не терпит.

– Серьёзно? Поссорились? Из-за поездки? Чёрт! Мой грех.

– Да, не кайся ты, Серёг. Причём тут ты? Это наши с ней дела. Значит, так должно было быть.

– И что теперь?

– Серж! Всё! Давай закроем тему. В другой раз.

– Ладно. Такие разговоры натощак не ведутся. А вот и мой хауз. Добро пожаловать.

– Ничего себе усадьба! Это у вас все чиновники так живут? Или только из числа первых?

– Первых-первых. Заходи, давай, – смеясь и слегка подталкивая под локоть Алексея, сказал Сергей.

Дом, в котором поселились Подгородние пятнадцать лет назад, был тоже произведением архитектуры конца XIX века. Эту усадьбу построил один богатый купец. Такие дома в советские времена были перестроены в общежития. Большие комнаты, высокие потолки, огромные окна, по всему периметру дома – балкон с балюстрадой, украшенной изразцовыми перилами. Дом был двухэтажным. Центральная часть его немного выдвигалась вперёд. В нижней части находились четыре опорные четырёхугольные колонны, на которых нависала терраса, также с колоннами и перилами между ними. Крыша над каждой частью своя. Фундамент невысокий. Крыльцо, низкое, но широкое, составляло всего две ступени, располагалось между теми самыми опорными колонными. Все линии прямые и перпендикулярные. Никаких куполов и арок. Дом был спроектирован в стиле строгого классицизма. Конечно, Подгородний сделал в нём отличный ремонт, но дореволюционный дух здесь остался, точнее, Подгородний вдохнул его вновь.

Когда Подгородний с женой заселился сюда, это было муниципальное общежитие. Но ему удалось приватизировать его и вернуть первоначальное обличье. Немало сил, средств и нервов для этого он потратил.

Большой двор, никакого забора нет: Сергей не хотел прятать за каменной стеной такую красоту. К крыльцу вела липовая аллея. За домом сад с беседкой. Вокруг дома клумбы с цветами. Возрождающееся дворянское гнёздышко.

– Здравствуй, Лёша! Сколько лет тебя не видела! – защебетала Настя, жена Подгороднего.

– Здравствуй, Настенька. Прекрасно выглядишь.

Они обнялись.

– Я ругаю Сержа: были в Москве и не заехали.

– Да, с Сашкой разве можно планы строить? Ей библиотеки да музеи подавай. Везде хотела успеть. Одну не отпустишь – Москвы не знает, страшно. Вот и не попали к тебе.

– А где она, Сашка-то? Дома?

– Нет. Чуть свет в библиотеку убежала. Целыми днями там пропадает. Она у нас, как это сейчас говорят, «на своей волне». Девчонки в её возрасте по клубам да кафе бегают, а она всё книжки читает.

– Правильно, – вмешался отец, – пусть ума набирается.

– Да я не спорю, но должны же у молодой девушки и другие интересы быть. Вот, Лёша, придёт Сашенька, посмотришь, какая красавица выросла.

– Даже не сомневаюсь! Сколько ей? Семнадцать?

– Да вот восемнадцать на носу.

– На выданье девица.

– А то! Поступать, говорит, в Москву поеду.

– Молодец.

– Давай за стол! Соловья баснями не кормят. Настя!

– Готово давно.

– По маленькой? – предложил Сергей.

– Давай вечером. Приглашу вас в ресторан. Есть в этом раю приличный общепит?

– У нас всё есть.

– Какой ресторан?! – возмутилась Настя. – Мы с Сашей ужин собрались праздничный готовить. Никаких ресторанов!

– Вот! Женщина! – Сергей поцеловал жену. – Слушаемся и повинуемся, дорогая.

Завтрак затянулся. Говорили о многом. Взахлеб. Как всегда после долгой разлуки. Было хорошо и спокойно. Болтали обо всём, забыв про время. Им даже показалось, что времени-то и нет. Вновь ощутили себя мальчишками. Будто и не было ни этих долгих лет, занятых гонкой за карьерой, положением в обществе и заколачиванием денег. Не было здесь ни знаменитости, ни вице-мэра. Были два друга. И дружба была крепкая, только заброшенная, запылённая суетой и годами.

Алексей чувствовал, что его творческие силы растут. Он уже теперь, только приехав, был готов вложить в этот городок и идеи, и деньги.

Друзья уже стояли на балконе и курили, когда Алексей вдруг спросил:

– А что там такое?

– Где? – не понял Сергей.

– Ну, помнишь, девушка утром свернула в проулок? Что там?

– А-а, – многозначительно протянул Подгородний, – де-е-е-вушка?

– Что «А-а»? Что «А-а»? – нервно стряхнув пепел с сигареты, немного громче обычного сказал Алексей.

– Просто спросил. Знаешь или нет? – настаивал он.

– Ладно-ладно. Не кипятись, – улыбаясь своим большим ртом, успокоил Сергей.

– Там у нас библиотека. Почитать что-нибудь хочешь? – продолжал подтрунивать друг.

– Хочу! – психанул Володин, выпустив струю дыма, затушил сигарету.

– Ну, дружище, узнаю! Не меняешься! Ладно, не сердись.

Добродушно смеясь, Сергей приобнял друга за плечи.

– Может у Сашки твоей узнать про неё? Ты же говорил, что она живет в библиотеке.

– Эх, как тебя зацепило-то, брат! – уже серьёзнее сказал Сергей.

– Да, не то, чтобы… Я может и не вспомнил о ней никогда, если бы не встретил утром.

– А может, не она. Сам же говорил, что показалось.

– Может.

Он снова закурил.

– Но почитать всё же схожу, – уже тоже улыбаясь и шутя стукнув друга под дых, сказал Алексей.

– Ха-ха-ха! Сходи-сходи, заодно Сашку оттуда заберёшь. Пешком пойдёшь, или машину дать?

– Пешком тут у вас не пройдёшь среди белого дня. Не забывай…

Он сделал паузу и манерно оправился. Через секунду он, сдерживая улыбку, с нарочитой гордостью в голосе с логическим и многообещающим ударением на последнем слове добавил:

– Не забывай, пожалуйста, что я всё же знаменитость.

– А то! Я вообще удивляюсь, как это ты никого не встретил, когда утром бегал.

– Да не было никого – вот и не встретил. Да и не ждут меня здесь, ты же объявление в газету, надеюсь, не давал о моём приезде.

– Как просил. Ха-ха-ха.

– Здравствуйте, дядь Лёш.

– О-па! А вот и дочь моя. Сама пришла. А чего так рано?

– Здравствуй, Санюшка, – растерянно произнёс Алексей. – А мы тут хотели за тобой ехать.

– Я специально пораньше… Ради такого гостя… Как добрались? – немного смущаясь, лепетала девушка.

Она была ещё совсем ребёнком, когда видела Володина в последний раз. Называла его «дяа Лёш». Да и дядя Лёша был тогда еще не так знаменит, как сейчас. А теперь она была уже взрослая и по истечении долгих лет не знала, как ей общаться с папиным старинным другом да ещё с большой звездой.

– Спасибо, Санюшка, хорошо. А ты совсем красавица стала! Дай посмотрю на тебя.

Алексей подошёл к Саше, поцеловал её, как раньше, в голову. Только теперь для этого Саше пришлось немножко наклонить голову.

– Да, выросла, девочка.

– А, Сашенька! Пришла? Молодец!

В комнату зашла Настя.

– Лёш, ведь только из-за тебя, ей Богу, – Настя кивнула в сторону дочери, – а то сидела бы до закрытия в своей библиотеке.

– Мам! Опять?!

– Опять. Отдыхать когда будешь?

– Когда поступлю.

– А куда собралась, Саш? – поинтересовался Володин.

– В Московский государственный академический художественный институт им. В. И. Сурикова, – твёрдо заявила девушка.

– Ну, я же говорила: мать бросить хочет.

– Мам, я же не в Оксфорд собралась, а в Москву.

– Ну, да! Слава богу! Успокоила. Спасибо и на этом! – шутя, но с ноткой затаённой тревоги напополам с обидой ответила мать.

– Да, ладно, Настя. Саша – молодец! Цель достойная. Дерзай.

– Так, Ломоносов в юбке, пошли на кухню, помогать будешь.

Ужин получился на славу. Засиделись до полуночи. За разговорами не заметили, как прошло время. День пролетел. Но Алексею не было обидно, что сегодня так и не удалось заняться тем, ради чего он, собственно, приехал сюда ценой семейного благополучия. В первый раз в жизни он не торопился с работой. Просто отдыхал, наслаждался общением с близкими людьми. Володин весь вечер ловил себя на мысли, что ищет повода, чтобы расспросить у Саши о незнакомке. Знает ли она её? Но как-то всё было не к месту.

Разговор плавно перешёл от воспоминаний к дифирамбам, посвященным городку.

– Да, архитектура нашего города очень своеобразная, – участвовала в разговоре Саша. – Здесь в XIX веке жил один зодчий. Церквушка на окраине и здание нынешней библиотеки – его творения. Это одни из самых старых строений в городе. Библиотеку построили лет за двадцать до конца XIX века, а церковь, я читала в архивных документах, в середине XIX века, приблизительно в 1859 году. Потом тут уже усадьбы построили другие переселившиеся дворяне, купцы, помещики. Они приглашали своих архитекторов из крупных городов. Это было уже в самом конце XIX столетия. Здание гостиницы, в которой вы остановились – бывшая усадьба как раз тех времён. Во время революции город не сильно пострадал, да и Великая Отечественная как-то пощадила, но в советские времена, конечно, тут разгулялись! Многие флигели разрушили, другие – перестроили. Вообще, дядь Лёш, тут много намешано. Провинциальная эклектика. Но мне это всё так нравится! А вам?

Девушка говорила восторженно. Она любила свой город. Саша много времени проводила в библиотеке, все знания черпала из дневников местных бытописателей. Саша рада была возможности поделиться добытыми ею знаниями. Она мечтала поступить на архитектурный факультет, поэтому очень много читала об архитектуре вообще и перекладывала свои знания на всё, что её окружало.

– То, что я уже успел увидеть, мне очень понравилось. Но, честно говоря, я надеюсь, что ты мне покажешь больше. По-моему, лучшего гида мне не найти. Ты же уделишь мне немного времени?

– Конечно!

– А начнём, наверное, с самых старых объектов: церковь и библиотека. Хорошо?

– Отлично! Завтра же начнём! – обрадовалась Саша. – Жаль, сегодня не успели.

– Я же ещё не уезжаю. Успеем.

Глава третья

Люблю я городки, подобные этому. Тихие, спокойные. Здесь много улочек, проулков, почти нет уродливых многоэтажек. Чаще встречаются домики со ставнями. Возле каждого домика скамеечка и обязательно деревце. В некоторых домах здесь остались печи. И кое-где по вечерам уже клубится над крышей дым, поднимаясь к небу, сливается с облаками. Есть в этом что-то сказочное, завораживающее. Печной дым – олицетворение какой-то размеренной усадебной жизни. Жизни без суеты, присущей большим городам, где без спешки просто не выжить – затопчут. Но здесь этого не нужно. Тут царит покой.

Была уже глубокая ночь, когда Алексей, несмотря на все уговоры остаться у Подгородних, вернулся в гостиницу. Это была удивительно звёздная ночь. На небе белым блюдцем висела полная луна. Она была неестественно велика и так близка. Казалось, если подставить стремянку, то можно будет дотронуться до неё. Алексей, слегка хмельной, шёл по аллее к гостинице. Освещения здесь почти не было, только несколько фонарных столбов, льющих слабый жёлтый свет. Но этой ночью он был лишний. Луна и звёзды освещали весь парк. И в этом свете сквозь ночной мрак была видна тропинка, гостиница и желтизна осенних деревьев. Дул лёгкий ветерок, иногда более сильные его порывы заставляли разговаривать задремавшую листву. Её шелест напоминал шёпот вдруг разбуженных таинственных существ, который время от времени нарушал идеальную тишину этой волшебной ночи. Стихая, ветерок вновь погружал листву в сон, безмятежный, как дыхание младенца.

Утром Алексея разбудила мелодия мобильного телефона.

– Ало, – сонным голосом, не открывая глаз, – буркнул он.

– Доброе утро, дядя Леша. Это Саша… Ой, я, наверное, вас разбудила…

– И правильно сделала, – потягиваясь, успокоил девушку Алексей. – Сколько времени?

– Семь. Рано?

– Смотря для чего. Для чашки кофе – в самый раз. Ты где?

– Подхожу к вашей гостинице.

– Отлично. Дай мне пятнадцать минут.

– Конечно. Я буду ждать вас в кафе, что налево от парка.

– Скоро буду.

Погода была отличная. Настроение у Алексея – великолепное. И это всё, что нужно было ему, чтобы отправиться в путешествие по городу.

– Привет, Санюшка.

Алексей, как обычно, поцеловал Сашу в её умную и чрезвычайно милую головку.

– Здравствуйте. Ну, с чего начнём? С церкви?

– Нет. – Володин уселся за столик. – С кофе. Без него я не человек.

– Ой, простите, вы же не завтракали.

– Нет, только кофе, сигаретку, и сразу в – церковь. Замаливать грехи. У меня их – ух!

– Шутите?

– Чистая правда. Кстати, – Алексей прищурился и с одесским акцентом спросил:

– Как тут у вас, люди сильно до звёзд жадные?

– Думаю, что нам не помешают. А в церкви вообще просто будет. Там одни бабушки. Им вы не интересны,… извините,… я хотела сказать… – сконфузилась Саша.

– Это – точно, – усмехнулся Алексей. – Бабушкам я пока неинтересен.

– Я в том смысле, что они, богомольные… вряд ли вас узнают.

– Да, я понял, Сашенька, не красней!

– А в библиотеку лучше вечером сходим. После пяти там мало, кто бывает.

– Договорились. Идём?

– Идём.

Церковь находилась на окраине города. Хотя раньше это был самый его центр. С неё, с церкви, и начался когда-то этот провинциальный городок. Недалеко от нынешнего Михеева в конце XVIII века находилась деревушка. На рубеже веков жил в ней монах. И вот этот монах в конце своей жизни решил построить за деревней церковь. Нашёлся и зодчий. Собрали с людей подаяния и построили. Потом постепенно вблизи храма стали вырастать дома. Потянулись приезжие люди, стали оседать. Как-то проезжал мимо один купец, Никола Михеев. Был он очень богат. Ему так понравилась церковь, а главное – это местечко. Он поставил себе дом, торговые лавки. Простолюдины из соседних деревень потянулись сюда. Дворяне среднего класса также облюбовали эту деревушку, начали здесь строительство модных в те времена загородных усадеб. Природа здесь и тогда была живописная: лес, река, пруды – всё это привлекало сюда людей. Постепенно деревня разрасталась. Но городом это место стало называться гораздо позже, лет через восемьдесят, наверное, после того, как построили ту самую церковь.

Сын купца Николы Михеева стал, как тогда говорили, учёным человеком, учился в Петербурге. Вернувшись, он отыскал того самого зодчего и построил здесь библиотеку. Так родился и вырос этот провинциальный городок со всеми теми необходимыми общественными учреждениями и строениями, деревянными цехами и кузницами, земским фельдшером и земской школой, библиотекой и усадьбами. Спустя десятилетия, этому поселению, которое люди очень долго величали Михеевка, присвоили статус города, и он стал называться Михеев.

Церковь, которой было более полутораста лет, была действительно замечательная. Это чудесное произведение архитектурного искусства. И само место, где она расположилась, необычайно живописно. Церковь возвышается на небольшом холме, откуда хорошо виден город и река, на которой он стоит. Узкая посыпанная мелким жёлтым щебнем тропинка ведёт вверх, огибая всю церковь. Здесь повсюду растут плакучие ивы, тихие трогательные деревья. Они напоминают дев с распущенными волосами, льющих у воды слезы о ведомых только им печалях. Под холмом за церковью небольшой пруд. Ивы склоняются над ним своими тонкими ветвями, роняя в воду жёлтые листья. Золотые купола, возвышаясь над землёй, ослепляя отражённым в них солнцем, падают на прозрачную гладь пруда, идеально повторяя свой образ. Иногда только лёгкий осенний ветерок тревожит их безупречное очертание. Эта дрожь, пробегающая по воде с порывом ветра, словно дыханием живой воды, вдруг превратит купола в жёлтые пятна. Успокоившись, гладь пруда вновь нарисует церковные своды. В небе над куполами беспрестанно порхают белые голуби. Их тревожный полёт оживляет этот уснувший пейзаж.

Знаете ли вы, что голуби выбирают себе пару один раз на всю жизнь? Мы так привыкли к этим птицам в больших городах, где они шумными тучами пролетают над нашими головами, что разучились смотреть на них вдумчиво, не видим в них необыкновенно трепетное и чувственное начало.

Алексей был поражён.

– Да здесь венчаться надо! – воскликнул он.

Рядом с церковью находилась двадцатиметровая деревянная колокольня, тоже построенная в середине XIX века. Оттуда доносился чудный звон, били заутреннюю.

Отец Герасим, батюшка, служивший в храме, почтительно принял гостей. Он рассказал о церкви и иконах, показал Алексею алтарь.

Оказывается, это место было выбрано под строительство церкви неслучайно. Легенда гласила, что именно здесь двести с лишним лет назад была убита девушка. Она была крепостной крестьянкой, но по преданию, необычайной красоты. На крестьянку совсем и не похожа. Полюбил её молодой барин. И она полюбила. Но прознала про то барыня, женщина жестокая и злобная, и решила её продать в соседнюю деревню. Но сын барыни, узнал о готовящейся подлости. Он бросил всё, забрал девушку и бежал. Бежал сюда, на то самое место, где сейчас стоит церковь. Тогда же тут была заброшенная деревня в десять домов. Молодые поселились в одной из хат. Жили тем, что могли добыть: юноша охотился, ловил рыбу в реке. Мать узнала, где прячутся «неблагодарный сын» и «дворовая девка». Она велела своим слугам, дождавшись того, что молодой барин уйдёт на охоту, поджечь всю деревушку вместе с девушкой. Запертая в доме, крестьянка сгорела заживо. Вернувшись, парень увидел пепелище. Он понял всё. Первое его желание было умереть, второе – убить. Но, будучи человеком религиозным, не сделал ни одного, ни другого. Однако в родной дом он так никогда и не вернулся. Став монахом, он всю жизнь прожил в скитаниях, в молитвах о душе своей любимой. Потом, на склоне своей нерадостной жизни вернулся в родные места. Он нашёл зодчего и на том месте, где огонь забрал его любимую, построил эту церковь.

Это предание поразило творческое воображение Алексея. Он влюбился в это место. Володин и Саша пробыли тут до часу дня и с благословения батюшки отправились дальше.

– Ну, как? Здорово?! Правда, здорово? – щебетала восторженная Саша.

– Волшебно! Чудесно! Здесь всё так?

– Многое.

Пообедав в маленьком ресторанчике в центре города, они пошли в библиотеку. Впечатлённый, Алексей не хотел ждать вечера. Ему, как запойному, хотелось ещё и ещё с жадностью поглощать новые ощущения.

– Вот это здание проектировал тот же зодчий, что построил церковь. Правда, он тогда был уже довольно стар. Между стройками лет двадцать пять.

Это была не совсем библиотека, как мы себе это представляем. Изба-читальня подошло бы гораздо лучше. Это дом в два этажа с большими полукруглыми окнами, с резными ставнями и просто громадной дверью. Это первое, что бросалось в глаза. Второе – крыша. Она была круглая, как купол, тёмно-бронзового, почти коричневого, цвета. Крыльцо широкое с высокими резными перилами. Сразу при входе располагалась прихожая. Сейчас здесь оборудовали раздевалку. На первом этаже было два зала и лестница на второй этаж. Вернее это был один большой зал, перегороженный широкой стеной. Потолки высокие. Здесь по периметру до самого верха располагались дубовые стеллажи с книгами. На втором этаже один большой зал и две маленькие комнаты. В одной из них сейчас был кабинет заведующей.

Запах книг, старых и новых, наполнял воздух. Здесь было уютно, как в домашнем кабинете.

– Довольно мило. Так здесь ты прячешься от «света»?

– Здесь. Пойдемте, я познакомлю вас с нашей заведующей. Она все вам тут покажет.

– Пойдём.

– Здравствуйте, Дарья Васильевна! – Саша, постучав, приоткрыла дверь в кабинет, не решаясь войти сразу, как делала это обычно. – Можно к вам?

– Здравствуй, Сашенька! Ты чего такая официальная сегодня? – раздался приятный женский голос.

– Я с гостем, – робко произнесла Саша, все еще не решаясь войти. Она распахнула двери шире, чтобы «гостя» стало видно.

– Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.

Да, это была она! Только при дневном свете она была еще милее и казалась совсем юной.

– Вот, Дарья Васильевна, познакомьтесь…

– Здравствуйте, Алексей Федорович. Такие гости у нас большая редкость! Очень приятно, – слегка растерявшись, произнесла, застигнутая врасплох молодая женщина.

– Здравствуйте, Дарья… Васильевна, кажется? – тоже немного волнуясь, начал Володин.

– Можно просто – Дарья, – смущенно сказала девушка. Действительно не каждый день известный столичный актер заходит к ней в кабинет и называет её по имени-отчеству.

– Ну, тогда и я – просто Алексей. Договорились? – Он протянул ей руку.

– Договорились. – Даша ответила рукопожатием.

– Ну, вот и познакомились! – заключила Саша. – Дарья Васильевна, мы к вам по делу. Дядя Леша… Ой! Алексей Федорович…

– Саш, ты меня еще господин Володин назови. Брось! – одернул, шутя, Алексей.

– Извините, – смутилась Саша. Ей, девушке скромной, не хотелось форсить перед Дарьей, с которой, как оказалось, они были хорошие подруги, близким знакомством со знаменитым человеком.

– В общем, мы ходим по старинным местам Михеева.

– Это хорошо. А какова цель? Или просто из любопытства? – поинтересовалась Дарья.

Саша вопросительно взглянула на Алексея, пытаясь выяснить, собирается и он раскрывать все карты относительно своего визита.

– Какая цель у режиссера? Посмотреть и использовать в работе. Я сейчас новый фильм снимаю…

– Да, я читала ваше интервью. Очень интересная картина должна быть.

– Ну, об этом еще рано говорить. И, милые девушки, не верьте всему, что пишет пресса, даже, если не совсем жёлтая. Больше половины – враньё! – Пошутил Володин.

Глава четвёртая

Саша, Сашенька, Санюша, Александра Сергеевна Подгородняя, именно о ней очень хочется рассказать в данную минуту. Это была не по годам умная, интеллектуально развитая, глубоко одухотворенная девушка. В старые времена её называли бы тургеневской барышней. Но это определение не в полной мере подходило ей. Да, она обладала чутким сердцем и природным благородством; была хорошо образована, к своим годам она неплохо разбиралась в культурах разных народов мира, интересовалась искусством во всех проявлениях, знала и умела отличать направления в живописи и музыке. Сама она тоже рисовала, играла на фортепиано и скрипке. В детстве занималась хореографией. Саша неплохо ориентировалась и в точных науках, интересовалась географией, архитектурой, экологией. Её волновали события в мире и геополитика нашей страны. Она с жадностью поглощала информацию, предпочитая Интернету живые книги, журналы, газеты. Говорить о благородстве души, в столь юном возрасте, сложно, но задатки, вернее сказать, его зачатки, уже давали молодую крепкую поросль. Вместе с тем это была очень пылкая натура, готовая вспыхнуть, как спичка, даже при легком намёке на несправедливость, нечестность или грубость. Так же жадно и страстно, как она поглощала знания, она доказывала свою правоту.

Зная Сашу с этой стороны, люди начитанные могли сравнить её с героинями романов И. С. Тургенева. Только в отличие от них Саша была очень общительна, легко сходилась с людьми, единственное условие – они должны быть ей интересны. Тогда она душа компании. Всем остальным она казалась дикаркой. И ещё одно важное обстоятельство: Александра была красавицей в отличие от тургеневских барышень-дурнушек.

Высокая, длинноногая, стройная, с длинными светло-русыми волосами, вьющимися от природы. Их Саша с удивительным упрямством каждое утро вытягивала утюжками. Ей казалось, что так она выглядит взрослее и что прямые волосы больше идут к её прямолинейному характеру.

Лицо Саши вызывало при первом взгляде любопытство рассмотреть его детально. Овал её лица был немного длинным, но уравновешивался достаточно чётко выраженными скулами. Лоб был невысок и ненизок, всегда открыт, так как Саша настырно боролась со всеми завитками, упрямо падавшими на него. Чётко очерченные, размашистые девичьи брови были слегка темнее волос. Большие, формы правильного овала глаза, цвета миндаля, при свете дня казались совсем зелеными. Рот был немаленький, и губы неузкие, но слегка бледные и, как все черты лица, чётко очерченные, поэтому не казались большими.

Осанка девушки говорила о том, что она долгие годы занималась хореографией, бальными танцами и музыкой. Если из удобных джинсов и трикотажного пуловера можно было бы переодеть Сашу в платье, подобное тем, что носили девицы в XIX веке, то с книгой в руках она выглядела, как модель художника Жана Оноре Фрагонара «Читающая девушка» или как Е. М. Мартынова, изображённая живописцем Константином Сомовым на картине «Дама в голубом», или как Софья Николаевна Крамская – на картине «За чтением» И. Н. Крамского.