Читать онлайн Снег бесплатно

1

Забрать чужую кошку и увезти от хозяев непонятно куда. И такое бывает, когда ни единых друга и подруги. Тащишься по переулку, похожему на деревню, и думаешь, что делать всё это огромное лето?

И вот в одуванчиках она, трёхцветная, ловит капустниц, и её шерсть разлетается на ветру, как платье. Я, конечно, подхожу и протягиваю травинку, ту самую, на которых гадают: петух или курица. И выше и резвее кошкины прыжки, и блестят оливковые глаза, когда ей удается отщипнуть колосок. А потом она ложится отдохнуть, и я прислоняюсь ухом к тонким ребрышкам: там, под ними, сердце. Как оно стучит? Но слышно только звонкое мурчание.

Садимся на большой деревянный ящик под белой ароматной крышей цветущей черёмухи, и кошка смотрит мне прямо в глаза. Она бы сейчас что-нибудь сказала, если бы могла. Но и без слов хорошо. Беда только в том, что меня ждёт бабушка. И, чтобы побыть ещё хоть несколько минут рядом с кошкой, я решаю донести её до трамвайной остановки. Оставлю на скамейке, думаю. Но в итоге заношу в трамвай….

Возле бабушки, на детской площадке, разделяем мороженое, стаканчик напополам, качаемся на качелях, скатываемся с горки. Но вот и темнота. А я помню, что бабушка недавно еле пристроила Люську …. Поэтому о кошке с ней лучше даже не говорить. И я касаюсь носом кошкиного мокрого носа на прощание и оставляю её на чьем-то открытом балконе на первом этаже.

2

Сайт знакомств назывался «students.ru». Мой ник был «Lessy14». А что обозначал его ник, я так до конца не поняла и не спросила…. Одной из первых тем нашего диалога были фильмы, и я сказала, что «люблю, когда главная героиня похожа на меня». «-А ты какая?». «-Часто чувствую себя инопланетянкой».

Потом он почему-то спрашивал, бежала ли я когда-нибудь под дождём. Я написала: «не пробовала, а вот смотреть на него из окна.…Вот это да! Особенно из поезда: он хлещет по стеклу, а ты в тёплом купе…». Эту фразу про дождь и купе я откуда-то подхватила и решила «блеснуть». Он ответил: «А поезда я точно люблю. Только, когда едешь четверо суток, вылезаешь на вокзале весь в саже, потому что нравится и ещё в окно высовываться по самые пятки, думаешь – не поеду больше никогда! А вскоре снова тянуть начинает. Бесконечная страна, огни фонарей…. Можно до утра стоять у окна и проспать весь шумный день, чтобы ночью снова любоваться на темные поля, леса и равнины….».

Ещё я запомнила, как он рассказывал о школьном театре: «Знаешь, самое интересное – это не то, что на сцене, а то, что за ней. Нарядили как-то парня в старуху, засунули подушку под халат, а она выпала. Он слова с перепугу забыл, а мы шепчем из-за кулис.… А как-то «ангелочки» по сцене в трусах прыгали…».

А я рассказывала, как в детстве звонила незнакомым людям: «– Взяла однажды трубку бабушка какая-то, а я голос изменила и говорю – ваш внук сегодня моему ребенку синяков наставил! А она мне – да что с вами, мой внук давно уже в Москве…». «– Выдумщица ты! Я тоже так шутил. Ведущим на радио притворялся, потом вампиром, потом слесарем, и кем только ни приходилось…. У моего дружка дома волшебный телефон есть. Если в нужный момент трубку снять – можно чужой разговор услышать…».

«–Лежу сейчас на спине, а бук на пузе». «– Бук – это кот?». «– Бук – это ноутбук. А кота Грызя зовут. <…> А знаешь, почему вечером небо чёрное? И звёзд не видно! Потому что в городе освещения много!». И он долго печатал про какой-то физический закон, который подтверждает эту городскую черноту неба. А я всё перечитывала его комментарий к моему фото с Мусей (которую взяли, узнав о той истории на переулке): «Мило улыбаешься, а кошка вредная!», и носилась по нашему длинному коридору туда-обратно. Без тапок, в носках, чтобы катиться по паркету, спотыкаться, падать и подлетать к самому потолку.

3

Говорили о телефонах, и я вспомнила свой первый сотовый – маленький кнопочный «кирпич». Без камеры, без наушников, без интернета, с желтоватым экраном. На нём можно было поиграть в стрелялку и бродилку; включить мелодии для звонка – кукареканье петуха, ржание лошади, мяуканье кошки, начало симфонии Моцарта; глянуть заставки для экрана из квадратов-пикселей; записать на диктофон, как поёт бабушка.

И когда всё было заслушано, засмотрено, хотелось найти в этом «кирпичике» с кнопками что-то ещё. Новое. И однажды на глаза попалась коробка от симкарты. В ней лежала серебристая, узорчатая брошюра, где в самом низу мелкими цифрами был напечатан номер справочной. И, конечно, я позвонила.

«Если Вас интересует информация о тарифах и услугах – нажмите “один”, о новых акциях – нажмите “два”…» – диктовал вечно-бодрый голос в трубке. И я прослушала всё, что говорилось под каждым номером, испробовала в этом «меню» все «блюда». В автобусах, в пробках, по дороге в школу, музыкальную школу, поликлинику слушала, слушала…. На самом деле, меня вообще не волновали ни тарифы, ни услуги, ни акции…. Просто нравились голоса, – то мужской, то женский: один строгий, другой – слащавый….

Волшебники знают заклинания, а я теперь знала номер из шести цифр. Волшебники произносят заклинания и попадают в другую вселенную. А я набирала шесть цифр и тоже попадала в другую вселенную, где перед глазами оживала комната, и в ней диспетчеры попивали чай.

«Если Вам нужна поддержка специалиста, нажмите “ноль”». Здесь можно было поговорить уже не с автоответчиком, а с настоящим человеком. «А Вы видели когда-нибудь, как живут на космической станции? Я представляю комнату, где Вы работаете, именно такой. Всю в проводах, в полумраке. И кругом неизведанная галактика, а у Вас маленький обжитый островок.

Я тут как-то не могла уснуть и позвонила Вам. Нажала “ноль”. Но подумала, что трубку всё равно не возьмут – разве ночью будут отвечать на звонки …. А трубку взяли. И так легко стало, что, оказывается, кто-то тоже не спит. Что я не одна не сплю».

Но говорить с диспетчерами можно было только о всяких пин-кодах, балансах, ерунде…. Поэтому мне больше нравилась музыка, которую включали, пока ждёшь разговора. Её постоянно прерывало шуршание, помехи, но от этого ещё сильнее хотелось расслышать. Когда что-то играет громко по радио, это порой и неинтересно. А здесь нужно крепко-крепко прижать к уху телефон. Отбросить все мысли и раствориться в воздушной, почти невесомой мелодии.

А может быть, это не помехи? Может быть, музыка с шумом моря? Но почему обязательно моря? Может быть, это наша река. Просто ветер подул. Или кто-то проехал на лодке или катере. Вот и появились волны. Они запрыгивают на берег, омывая гальку. Сухая галька скучная, зато под водой – калейдоскоп: вот красный камень, в котором много железа, а вот белый – круглый – яйцо птицы. А вот пятнистый, чёрно-белый далматинец… Полосатый агат. Сердолик. Лежал бесцветный в песке, но смочило его волной, и он стал прозрачный, оранжево – жёлтый, как случайно упавший осколок солнца.

4

Итак: у меня две куртки. Одна – болотная и огромная, в которой я хожу. В ней можно спрятать за шиворот и личный дневник, и книжку или журнал, и тряпичную мышку, и много карамели. А вторая куртка – коралловая, новая скучает в шкафу. И вот выдался повод её надеть. Но, если надену, мама сразу обо всём догадается! И я зову гулять Вальку, чтобы спросить совет. Когда-то мы вместе учились, а потом она уехала на несколько лет за границу, и недавно вернулась.

– Валя, я хочу красную куртку, – говорю, – надеть.

– Ну и надевай.

– Нет, ты не понимаешь. Я почти её не носила, а тут надену. Мама-то поймёт, что я иду гулять точно не с тобой. А я же ей скажу, что с тобой, как обычно….

– А, вон что. Помнишь мои кеды?

– Рваные? Помню – помню…

– Так вот, мамка мне запретила ходить в них. Купила новые ботинки – противные такие – лакированные, ещё и с каблуком, и заставила носить. Я выхожу в них, кеды – с собой, и надеваю под лестницей. А противные ботинки кладу в камеру хранения в гастрономе, беру ключ, и всё!

– Ты – молодец, конечно, но одно дело – кеды с собой взять, а другое – куртку. Она же влезет только в чемодан!

– А ты под низ натяни красную куртку, а сверху эту надень!

– И на кого я буду походить – на чукчу?

Мы плюхаемся в большой глубокий сугроб.

– Валька, а помнишь, когда мы вместе учились, у нас был диктант, и ты написала не «рожь», а «рош»? А потом делали работу над ошибками, а ты говоришь: «Да я вообще не знаю, что это за рожь, что это за фигня такая!» А Алина Витальевна услышала, и долго потом повторяла – «Надо же, бабушка – преподаватель филфака, а внучка рожь фигнёй называет…»

– Если я и правда не знала, что это за фигня! Я же никогда не была в деревне – всё детство в «Контре» сидела….

И тут я увидела на Валькиной руке царапину, и удивилась: – До сих пор не зажило!

– Это всё твоя Мусечка!

– Да, «у меня кошка вредная», а я «мило улыбаюсь»!

– О боже… Знаешь, какой раз ты это говоришь?

– Стопятьсотмиллионный!

– Ещё скажи, что не телефон у его друга волшебный, а сам он волшебный.

– Скажу!

5

«Какая-то ты не такая. Ты точно с Валей идёшь гулять?» – спрашивает мама.

Детская площадка. Качели. Достаю косметику – стащила ночью из маминого шкафчика. Мелькают прохожие, и от каждого глупо закрываю косметику рукавом – они так смотрят, будто всё знают обо мне….

До встречи сорок минут. Варежки мешаются, пачкаются тенями для век. Снимаю. Руки околевают. Дрожат. Крашу ресницы. Смотрюсь в зеркало. Тушь размазана! Вытираю снегом. Вся щека чёрная. Болит.

На рынок! За торговые ряды. Спрятаться и плакать. Ну не встретились, ладно…. А, может быть, домой, умыться? Но там же мама! Увидит, и никуда не отпустит. А, может быть, отпустит? Но я всё равно уже не успею – пятнадцать минут осталось…. А, может быть, успею? Вдруг он дождётся? Бегу. Открывается дверь… «Ты только не кричи, пожалуйста, хорошо?»

Но мама не кричит – она давно уже обо всём догадалась.

6

Обернулся, и я сразу узнала глаза с фото – два ярко-голубых угля.

Самые первые его слова при встрече я помню: «А ты другая!». На что я ответила: «Да то фото с Мусей старое уже….». Извинилась, что опоздала. Он сказал: «Я бы ждал тебя до последнего». А вот о чём, пока шли, болтали потом – не помню. Слушала, отвечала механически. Нужно было осознать, что, да, вот он, кто посылал мне письма на экране. Что я всё-таки успела.