Читать онлайн Испанский оракул. Часть 2. Книга 3. Казанова параллельных миров бесплатно

Часть вторая

Испанский оракул

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Испания начала двадцатого века отнюдь не напоминала ту туристическую мекку родного мира Петра. На побережье страны напрочь отсутствовала инфраструктура для массового отдыха. Да и Европа зализывала раны после окончания Великой войны. Людям было не до путешествий.

Поэтому раз в три месяца Анджан и вся многочисленная компания путешественников из других миров, проживавших в реальности 1918 года, перебиралась по Тоннелям Спасения на отдых на необитаемый остров в Индийском океане, некогда «оккупированный» и обжитый путешественниками. Тоннели достались этой реальности с древнейших миров. Вход в тоннель открывался при помощи заклинаний-псалмов также, как и Врата и функционировали по тем же принципам, что и переходы между мирами. Эти коридоры соединяли многочисленные точки на планете Земля этого мира. Один из входов находился в пещере горы Монсеррат недалеко от лаборатории по производству пенициллина в пятидесяти километрах от Барселоны. Такой же вход-выход существовал и на острове Ко Рок Нок.

Пётр натаскал всё необходимое для проживания и отдыха на острове. Всё это хранилось в многочисленных пещерах этого островка. Оставалось только прихватить с собой свежих продуктов.

Так как туристы находились на земле, принадлежащей Королевству Сиам, нелегально, то никаких постоянных построек не возводилось. Отдыхающие жили во вполне уютных палатках из XXI века, которые устанавливались по прибытию на остров и убирались в пещеру, когда туристы отбывали домой. На острове даже электричество имелось, вырабатываемое переносным бензиновым генератором.

Вообще-то идея доставить на остров генератор принадлежит Фёдору. Остров являлся идеальным местом отдыха, за исключением одного: ещё раньше друзей Петра на этой земле обосновалась популяция варанов. Медлительные и непугливые ящерицы, достигающие порой двухметровой длины, расплодились на острове в огромных количества. Несмотря на свою не агрессивность, эти пресмыкающиеся вызывали панический ужас у женской половины отдыхающих. Чтобы вараны не приближались близко к лагерю, Фёдор придумал окружить его несколькими кольцами электропастухов, которые используются для выпаса коров. Электроэнергию для этих барьеров как раз и вырабатывал сей генератор. Ящерицам-переросткам встречи с кусачими проводами не пришлись по вкусу, и они прекратили всякие попытки прокрасться поближе к людям.

Как правило, вся компания: Роберт и Ольга Берги, Фёдор и Ревекка Козыревы и Пётр отправлялись на остров тогда, когда у Марты Берг случались школьные каникулы, и она могла присоединиться к остальным отдыхающим.

Конечно, друзья-товарищи могли бы организовать неплохой отдых где-нибудь в провинции Жерона, с морских пляжей которой и начался туристический бум в Испании в мире Петра. Они так и делали, выезжая семьями в выходные дни.

Но была одна главная причина, которая сделала женщин поклонницами Ко Рок Нок. Когда-то, более шести месяцев назад, Марта совершила революцию в одежде на отдельно взятом острове. Она впервые появилась на местном пляже в бикини, приобретённом в магазине XXI века, чем вызвала фурор в стане отдыхающих. Добила она народ облегающей тело спортивной майкой с короткими рукавами и хлопчатобумажными шортами. Эти наряды напрочь изменили еврейское патриархальное мировоззрение Ревекки и, по сути, пробудили женское начало в ментальном симбиозе Ольги и Старика, представителя древнего разума, чьё сознание застряло в Тоннелях Спасения этого мира.

Все те же шесть месяцев назад сознание Старика, представителя разумных человекообразных существ, пребывавшее миллионы лет в чистом виде без телесного носителя, вселилось в мозг смертельно раненной Ольги Головиной. Это операция спасла тело Ольги от смерти, но лишило разум девушки двух третей персональных воспоминаний, которые заняла память Старика. Так вот дефиле Марты вначале в бикини, а затем в шортах и майке вывело сознание-микст Ольги из состояния глубокой апатии, пробудило интерес к внешнему виду Марты и обеспечило победу женской части разума в сознании Головиной через острое желание иметь такие же одёжки.

С тех пор все три красавицы: Марта, Ревекка и Ольга каждые три месяца выносили мозг Перту требованием перенести их на этот необитаемый остров. Потому что только здесь они могли рассекать в нарядах XXI века, сопровождаемые восхищёнными взглядами мужского «населения» острова. Наряды, загодя заказанные по каталогам, кстати, тоже поставлял Пётр из XXI века. При этом женщины облачались не только в пляжные одежды, но и в обычные платья, устраивая что-то вроде вечеринок-посиделок у костра, которые неизменно заканчивались танцами под магнитофон. Начинали парочки с классических вальсов и фокстрота – танца, стремительно набирающего популярность в Европе после окончания Мировой войны. Заканчивались же танцульки настоящей дискотекой под быстрые ритмы диско конца XX века. Ничего подобного туристы не могли себе позволить в патриархальной католической Испании 1919 года.

Во время отдыха Пётр сообщил Бергам, что отыскались следы их деда и дал прочитать рукопись Целава из селения Любостасты, а конкретнее, его диалог с матушкой Эгле.

– Значит дедушка уже умер? – утирая слезу, спросила Марта.

– Всё относительно, – Анджан поспешил успокоить девушку. – Для того Целава, жившего в XIII веке, ваш дед умер более 300 лет назад, для нас тоже, но он всё ещё живёт в том времени и в той реальности, в которые перенёс его Портал.

– Как это? – Марта удивлённо уставилась на Анджана.

– Очень просто, – попытался объяснить Пётр, – Вашу семью разбросало пот разным реальностям. Вы шагнули во Врата одновременно и, соответственно, одновременно вышли из портала, только в разных мирах. Время в них течёт по-разному и хронологии событий не совпадают друг с другом. Считайте, что вы сошли на разных станциях и сейчас живёте в соседних городах.

– Значит мы можем встретиться с дедушкой, – сделала неожиданный вывод Марта.

– Теоретически да, – подтвердил Анджан и, предвосхитив вопрос девушки, добавил – Но я понятия не имею как.

– Жаль, – грустно резюмировала Берг и разочарованно вздохнула.

Проведя на острове неделю, компания отдыхающих возвращалась в Барселону, откуда Марта переносилась в свою реальность 1913 года по классификации Петра. Парень все параллельные реальности различал по тому году, в котором он впервые попал в тот мир.

В этот раз, как всегда перед отбытием, «курортники» разобрали лагерь и спрятали туристическое имущество, которое хранилось в хорошо замаскированных пещерах острова до их следующего визита.

Переправить такую ораву отдыхающих одновременно являлось непомерной задачей для Петра. Ведь ему всё время приходилось вслух распевать псалом, отворяющий вход в Тоннель Спасения, пока его друзья, связанные друг с другом и с Анджаном одной верёвкой, заходили гуськом внутрь Коридора. Поэтому вначале он доставил в Испанию семью Козыревых, а второй партией планировалось переместить туда чету Берг и Марту.

Тут то и втемяшилось Ольге, у которой уже заметно округлился животик, непременно совершить «экскурсию» в родной мир Петра. Аргументировала она своё внезапно появившееся желание словами: «Марта там побывала много раз, а чем я хуже?». Постояла минутку и ехидно добавила: «Беременным нельзя отказывать, иначе заведутся мыши и погрызут всё добро!».

Скрепя сердцем Анджану пришлось согласить и вначале перенестись в подвальное помещение Динабурга, а оттуда активировать портал по направлению в XXI век.

Непонятный катаклизм, сопровождаемый тонелятрясением и калейдоскопом скачущих разноцветных огней и линий, начался, как только четвёрка хронопутешественников перешагнула порог Врат. Женщины испуганно закричали и впились мёртвой хваткой в мужчин: Ольга в Роберта, а Марта в Петра соответственно.

– Что это! – прокричала Марта на самое ухо Анджана.

– Не знаю, – пожал плечами Пётр. – Возможно очередной сбой в работе Врат.

– Пётр Антонович, – запричитала перепуганная Ольга, – сделайте что-нибудь!

– А что я могу сделать? – отбивался Анджан, – Я не создатель этих переходов, а всего лишь Хранитель.

Не успел он вымолвить последнее слово, как квартет буквально вышвырнуло наружу и больно ударило об стены узкой пещеры-тамбура перед Вратами. Они вновь оказались в гроте горы Монсеррат.

– Так что, ничего не получилась – пробормотала разочарованная Ольга, едва придя в себя от пережитого потрясения и потирая ушибленное плечо.

– Выходит, что не получилось, – согласился Пётр. – От чего-то Портал не захотел переносить вас, Ольга Александровна, в мой родной мир.

– Это не честно, Пётр Антонович, – выдала женщина, обиженно поджав губки.

– А я здесь при чём? – Пётр состроил удивлённое лицо.

– А мы долго будем здесь париться? – подала голос Марта, зажатая между Петром и Робертом, – Мне уже дышать нечем!

– Да, пошли уже отсюда, – поддержал девушку Роберт, который также неуютно чувствовал себя в тесном помещении. Он же первым и пошёл по узким ходам, ведущим наружу.

Выйдя на свежий воздух, путешественники направились привычным путём наверх к небольшому плато, на котором находился известный в монастырь Санта Мария де Монсеррат. Не успели они сделать несколько шагов, как со стороны аббатства послышались выстрелы.

Пётр жестом приказал женщинам оставаться на месте, спрятавшись за вертикальным каменным выступом, а сам в сопровождении Роберта стал крадучись подниматься по тропе, прижимаясь к стене. Пропустив ответвление дорожки, ведущей к обители, парни поднялись ещё на сто метров выше до скального выступа, образующего что-то наподобие смотровой площадки. Отсюда открывался прекрасный вид на монастырские строения. Укрывшись за грудой камней, друзья стали наблюдать за обителью.

На площади перед базиликой с десяток вооружённых людей окружили около трёх десятков коленопреклонённых монахов. В пяти метрах лежало несколько тел в разнообразных позах. По-видимому, монахи были мертвы и прозвучавшие ранее выстрелы вероятно их и уложили на каменную мостовую.

– Пётр Антонович, что это такое? – задал не очень умный вопрос ошарашенный Роберт.

– Роберт Карлович, а я откуда знаю! – ответил столь же озадаченный происходящим Пётр, – Я сам в шоке!

– Слушайте, похоже на вооружённое ограбление, – выдвинул версию Козырев.

– Похоже, только что грабить в монастыре? – недоумевал Анджан. – Неужто церковную утварь?!

– Почему бы и нет? – настаивал Берг. – В обители должно быть много церковной утвари из золота и серебра.

– Да какое там золото и серебро! – возразил Пётр. – В лучшем случае – позолоченные, а так медь начищенная. Да и кому это продашь?

– Нет, здесь что-то не то, – продолжал рассуждать Анджан, продолжая наблюдать за происходящим внизу.

Из монастырских покоев вывели ещё группу монахов и, толкая прикладами, погнали к основной группе арестованных. Тех же не оставляли в покое и по очереди пинали ногами и били прикладами. Вероятно, допрашивали.

Бандитам (а кто это ещё могли бы быть), скорее всего, не удалость добиться нужной информации, и они закончили допросы с пристрастием. Грубо перегнав монахов как стадо овец к краю смотровой площадки, бандиты безжалостно расстреляли послушников, не оставив никого в живых. Затем они разделились на группы и разбежались по кельям, церквям и хозпостройкам.

Вернулись они с огромными узлами награбленного добра и гуськом направились к железнодорожной станции, где их ожидал состав из двух небольших вагончиков зубчатой железной дороги, носящей название Кремальера.

Только когда состав скрылся из виду где-то у подножья горы, друзья спустились вниз до развилки и направились к монастырю. Первым делом они осмотрели расстрелянных монахов. Среди двадцати шести распластанных на каменной мостовой тел большую часть составляли монах. Но среди убитых отыскалось несколько человек в цивильных костюмах. Осмотрев все трупы, друзья нашли двух живых послушников: одного легко раненного и одного целёхонького в глубоком обмороке от пережитого страха.

Рассказ монахов не только не прояснил ситуацию, а наоборот, ещё больше запутал. Как выяснилось, в монастырь ворвался отряд милиции, прибывший из Манресы. Те объявили от имени Народной власти о закрытии монастыря и аресте настоятеля и казначея, которых, в прочем, им не удалось отыскать. Они избили монахов, пытаясь выяснить, где находятся аббат и его бухгалтер и где храниться сама казна. Провели обыск монастырских помещений и обнаружили трёх лиц явно не в монашеских одеяниях. Эти несчастные до этого попросили убежища в монастыре. Этих троих вывели на площадь и тоже расстреляли как участников мятежа.

То, что совершили озлобленные революционеры, друзья имели счастье лицезреть. Под раздачу попали все монахи монастыря, оказавшиеся в руках милиционеров.

Пётр принялся расспрашивать монахов о каких революционерах и о какой Народной власти идёт речь и что вообще происходит в стране. К своему удивлению, он узнал, что в Испании победил Народный фронт, новое правительство объявило о конфискации монастырских земель и передаче их крестьянам. Монахи сами толком не знали, что происходит в стране.

Пётр и Роберт удивлённо переглянулись. Как такое могло произойти всего лишь за неделю их отсутствия в Испании?

И только потом Пётр удосужился узнать, какой сейчас год. Удивлённые монахи чуть ли не хором объявили, что на дворе стоит 1936 год. Пётр, услышав подобную новость, чуть было не сверзнулся вниз с парапета, на котором он восседал и присвистнул от удивления.

– Какой ещё 1936 год? – Роберт, всегда спокойный и немножко флегматичный, даже возмутился в ответ и схватил послушника за грудки. – Ты что несёшь, монах?!

– Сейчас 22 июля 1936 года, – заикаясь промямлил бенедиктинец, готовый вновь уйти в нирвану при виде зверской рожи Берга.

– Пётр Карлович, поставьте страдальца на землю, – обратился Пётр к другу. – Он сейчас кончится от страха. На этот раз навсегда.

– А чего он издевается над нами! – продолжал негодовать Роберт, – Что за ахинею он несёт!

– Боюсь, мой дорогой друг, что это не ахинея, – Пётр попытался успокоить разбушевавшегося друга, – Мы, кажется, попали. И попали в конкретно… в 1936 год.

– Не может быть! – недоверчиво воскликнул Берг. – Как такое могло случиться?

– Элементарно, Ватсон, – иронично изрёк Анджан. – В Портале произошёл очередной сбой. И нас, вместо XXI века, перенесло, вероятно, в будущее время реальности 1918 года. А может и в другую параллельную реальность. Подобное со мной уже случалось.

– Невероятно, – вымолвил парень, отпустив монаха и плюхнувшись пятой точкой на парапет. Отпущенный полуживой от пережитых потрясений монах безвольной тушкой плюхнулся рядом, но на мостовую.

– А что мы женщинам скажем? – после нескольких минут молчания поинтересовался Роберт.

– То и скажем, – пожал плечами Пётр. – Расскажем всё как есть.

Продолжив расспросы уцелевших послушников, Пётр выяснил, что настоятель находился в своей резиденции. Из неё он и хранитель казны исчезли в неизвестном направлении, как только на железнодорожной станции высадился отряд милиции. Пётр вошёл во Всепланетную Информационную Сеть и выяснил расположение этого «неизвестного направления».

Оказывается, существует подземный ход к подножию горы Монсеррат, проложенный через сеть пещер и переходов. Он начинается за фальшивой стеной библиотеки в особняке настоятеля. По этому ходу Его Преосвященство аббат Антони Марсет, его казначей и двое монахов удрали из монастыря, прихватив монастырскую кассу, золотые и серебряные предметы церковного инвентаря, а также деревянную статую Чёрной Мадонны. Деньги, статую и церковную утварь беглецы спрятали в одной из пещер, скрытой передвижной стеной. Затем святоши переоделись в цивильное платье, спустились в долину и в настоящее время двигались пешком в сторону Манресы.

Берг некоторое время спускался по дорожке молчаливый и задумчивый, а затем выдал:

– Послушайте, Петр Антонович, если мне не изменяет память, то в Испании моего мира в это время тоже проходили какие-то события, то ли революции, то ли восстания. Латвийские газеты слабо освещали события на Пиренеях. Я только помню, что профашистские силы подняли восстания против коммунистического правительства и началась Гражданская война. Республика была свергнута, и власть захватили друзья Муссолини и Гитлера. А что произошло в вашем мире, Пётр Антонович?

– У вас девичья память, Роберт Карлович, – смеясь заметил Пётр, – мы с вами из одной и той же реальности, только из разных веков.

– Ах да! – Роберт в шутку треснул себе по лбу. – Я со всеми этими прыжками из реальности в реальность совсем запутался кто откуда происходит. А вы помните, что произошло в Испании нашего мира в этом году.

– Так по верхам. – подумав немного, ответил Анджан, – Помню, что в июле 1936 года Франко и группа генералов подняла мятеж националистов против Республики. Мятежников поддержали Гитлер и Муссолини. Они присылали самолёты, танки, орудия, стрелковое оружие и боеприпасы. На стороне мятежников воевало около пятидесяти тысяч немецких и итальянских военных. На стороне Испанской республики выступил СССР. Советская страна также поставляла республиканцам оружие и боеприпасы, танки, самолёты и орудия. Несколько тысяч советских военных воевали в республиканской армии. Европейские страны приняли декларации о «невмешательстве в испанские дела». Франция заблокировали все поставки как своего, так и иностранного оружия Испанской республике. В Испанию хлынули тысячи иностранных добровольцев защищать Республику от фашистов, из которых создали интербригады.

– И что было дальше? – поинтересовался Роберт.

– Война длилась три года и в 1939 году Республика пала. К власти в стране пришёл генерал Франко, который установил свою диктатуру. Только после его смерти в Испании начались демократические преобразования.

– Так получается мы попали к самому началу Гражданской войны! – воскликнул Роберт.

– Получается так, – подтвердил Пётр.

– Я думаю, что нам нужно отсюда поскорее уходить в наше время, – заявил Берг.

– Вы правильно считаете, – согласился Анджан, – вопрос в том, согласиться ли с вами Портал.

– Что вы имеете в виду? – удивлённо поинтересовался Роберт.

– А то, что если произошёл сбой в программе работы Портала, то Ворота могут оказаться заблокированными, – пояснил Пётр, – Со мною уже случилось однажды подобное и, помните, я застрял реальности 1953 года на три лета.

– Да. Помню, – подтвердил Берг.

– Кроме того, – продолжил Пётр, – я сомневаюсь, что портал пропустит вашу супругу в ваш мир. Там наверняка существует юная Ольга Головина.

Пока друзья неслышно переговаривались, они подошли к скальному выступу, за которым прятались Ольга и Марта.

– Ну что там? – женщины закидали друзей вопросами. – Что произошло? Кто стрелял? Опасность миновала?

– Стреляли милиционеры, которые уехали из монастыря на поезде. – разъяснил Пётр.

– Какие такие милиционеры? – удивилась Ольга.

– Испанские, республиканские, – пояснил Анджан.

– А когда в Испании появилась республика? – Ольга выгнула брови удивлённым домиком. – Неужто за ту неделю, что мы провели на нашем острове?

– Да нет, это случилось года три назад, – заявил Пётр, от чего брови Ольги выгнулись ещё больше. – в году так тридцать втором или тридцать третьем. Точно не помню.

– Вы шутите, Пётр Антонович? – встряла Марта, которая никак не могла взять в толк о чём это судачат её друзья. – Какой тридцать второй, какой тридцать третий?! Вы что на солнце перегрелись?!

– Лучше бы я бредил! – хохотнул Анджан. – Но увы, я здоров как никогда.

– Извольте объясниться, Пётр Антонович! – Марта разозлилась не на шутку, посчитав, что Пётр нагло издевается над нею с Ольгой.

– Извольте, Марта Карловна, – благосклонно объявил Пётр, – В настоящий момент на дворе стоит июль 1936 года, в который мы попали по причине сбоя в работе Портала.

Марта, помнившая о подобном казусе Петра с попаданием в не тот мир, в ужасе открыла рот и тотчас прикрыла его рукой. Ольга недоумённо хлопала глазами, не понимая сути случившегося.

– И что сейчас? – осведомилась Марта, оправившись от шока.

– Возвращаемся в пещеру и попробуем вернуться в своё время. – уведомил друзей Анджан.

В пещере-тамбуре Пётр провёл ритуал открытия входа в Тоннели Спасения, который один в один совпадал с процедурой отворения Врат в Портал между параллельными реальностями. Ничего не произошло. Привычного мерцания на стене, где располагался скрыты вход в Тоннели не возникло. Анджан несколько раз исполнял псалом-заклинание, но проход так и не открылся.

– Приплыли, – объявил Пётр охрипшим от песенных упражнений голосом и пояснил. – Вход не открывается.

Марта осторожно коснулась той части стены, где обычно появлялась рябь, словно не доверяя своему зрению. Наткнувшись на твёрдую каменную поверхность, она более решительно ощупала стену. Девушка повернулась к Петру и недоумённо уставилась на него.

– И что теперь?

– Поедем в Барселону, – пожал плечами Пётр. – Другого выхода нет.

– Как в Барселону?! – возмутилась Марта, – Мне нужно в Двинск! У меня через три дня начнутся занятия в училище!

– К сожалению, уважаемый педагог, билеты в Двинск закончились, – голосом дежурного по вокзалу объявил Анджан.

– Перестаньте паясничать, Пётр Антонович! – взвилась девушка, – Мне не до шуток!

– Марточка, сестрёнка, успокойся, – Роберт решил прийти на помощь другу, – Пётр Антонович здесь бессилен.

Он обнял за плечо не на шутку разбушевавшуюся сестру и прижал её к себе. Марта прижалась лицом к груди брата.

– Там же мои детки! Второй класс! – сквозь сдерживаемые слёзы забормотала она, – Меня определённо уволят со службы!

Вымолвив последнюю фразу, девушка заплакала навзрыд. Пётр, не выносивший женских слёз, поспешил смыться из пещеры, буркнув:

– Пойду разведаю обстановку.

Анджан вновь поднялся на террасу, с которой хорошо просматривается плато монастыря и взглянул вниз. Оставшиеся в живых монахи, которые как тараканы повылазили из-за всех щелей, увозили своих собратьев куда-то за здание резиденции аббата на тележках, тачках и переносили вручную. Никого чужого на территории монастыря не наблюдалось. Пётр знал, что поезд зубчатой железной дороги каждый час поднимется наверх к монастырю. В мобильнике даже отыскалось расписание движения поезда. Маленький состав ожидался через семь минут. Поэтому Анджан поудобнее устроился на наблюдательной площадке и, в ожидании паровозика, вошёл во Всепланетарную Сеть. Ему захотелось узнать, что в данный момент происходит в Барселоне.

Центральные улицы мегаполиса оказались запруженными людьми с красными и чёрно-красными знамёнами. У большинства манифестантов на шее красовались таких же цветов шейные платки, завязанные на манер пионерских галстуков. Они сплошными потоками стекались к площади Каталония, на которой проходил крупный митинг. Сеть не позволяла слышать речи ораторов, но по реакции толпы, яростно аплодирующей и что-то горланящей в ответ, становилось ясно, что она солидарна с ораторами. Все центральные улицы напоминали разворошенный муравейник. Народ сновал туда-сюда, казалось, без остановки.

Краем глаза Анджан увидел дым подходящего железнодорожного состава. Пётр посмотрел на часы и установил, что паровозик пришёл на конечную станцию с пятиминутным опозданием, что являлось нормой для Испании. Испанцы отличались хронической непунктуальностью и общественный транспорт постоянно отклонялся от графика. Одно дело, когда он опаздывал от нескольких минут до часа. Случались ужасные для пассажиров случаи, когда поезд прибывал станцию раньше указанного в расписании времени. Без зазрения совести машинист

стартовал раньше графика и следовал дальше.

По прибытии состава, Пётр вышел из сети и стал наблюдать за железнодорожной станцией.

Когда поезд замер напротив здания вокзала, чихнув паром напоследок, из вагонов появились немногочисленные пассажиры. Всё это были мелкие торговцы, снабжавшие монастырь продуктами и торговцы-лотошники. Среди прибывших отсутствовали вооружённые люди. И это обрадовало Петра. Обратно ехать желающих не обнаружилось и машинист, выждав положенные пятнадцать минут, погнал состав вниз.

Анджан спустился вниз к пещере. Марта уже успокоилась и беззаботно болтала о чём-то с Ольгой, сидя на камнях на выходе из горы. Роберт наблюдал за тропой, ведущей как вниз, так и наверх.

– Что там в обители? – поинтересовался Роберт, когда Пётр достиг группы друзей.

– Пока всё спокойно, – сообщил Анджан. – Даже поезд ходит регулярно. Он только что отправился в Монистроль. Назад он будет через час. Нужно успеть на этот поезд, потому что затем наступит трёхчасовой перерыв в расписании движения.

– Тогда пошли, – подорвался Роберт.

– Пошли, – согласился Анджан.

Подъём по серпантину ослиной тропы к монастырю занял почти двадцать минут. Пётр оставил Роберта с женщинами в базилике, а сам решил наведаться в тайник, в котором аббат и казначей оставили кассу монастыря. В карманах жертв вероломства Портала отсутствовало ни сантима из денег, имеющих хождение в Испании 1936 года. Расплачиваться серебром королевской чеканки и банкнотами с портретом Его Величества короля Альфонсо XIII было бы верным способом выпросить себе смертный приговор.

Спустившись в подземелье по стопам недавних беглецов, Анджан методом, подсмотренным в Инфосфере, открыл дверь тайника, скрытую за фальшивой стеной, и вошёл в хранилище, напоминавшее больше пещеру Али Бабы. Настоятель и доверенные лица загодя сволокли в пещеру всю ценную церковную утварь, всевозможные золотые и серебряные изделия, ценные старинные книги и картины известных мастеров. Тут же находились сундучки с золотыми и серебряными монетами и не только испанской чеканки. В отдельном сундучке, оббитом железом, отыскались перевязанные шпагатом пачки бумажных денег.

Пётр взял две пачки купюр в пятьдесят песет, выпуска 1931 года и две пачки банкнот в пять и десять песет того же года эмиссии. Парня не мучили угрызения совести, так как он знал точно, что к моменту возвращения хозяев этих сокровищ, все эти казначейские билеты обесценятся до невероятного.

Вернувшись тем же путём, Анджан застал друзей там, где оставил. Дамы попытались выведать у Петра причину его столь долгого отсутствия. Парень отшутился, что добывал деньги в месте, о котором не имеет право распространяться.

– Если я проговорюсь, то меня ждёт страшное проклятие, – загробным голосом проговорил он, чем вызвал нервный смех друзей.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В Барселону «островитяне» добрались без проблем. Они смешались с толпой торговцев, возвращавшихся вниз со всем своим товаром несолоно хлебавши, и на зубчатой железной дороге доехали до конечной станции. Там же пересели на нормальный поезд местной узкоколейки. За время пути их лишь однажды потревожил контролёр.

Неожиданности начались в самом мегаполисе. В какой-то момент состав нырнул в очередной тоннель и уже не вынырнул на поверхность. Как выяснилось, конечная железнодорожная станция «Барселона» линии Любрегад-Анойя теперь находилась под землёй. Всепланетная Инфосфера услужливо сообщила, что этот подземный терминал построили в 1930 году. Эт же сеть выдала схему расположения входов и выходом и проинформировала о новом сюрпризе: в Барселоне теперь функционирует метро и имеется лестничный переход на одну из его станцию «Площадь Испания».

С трудом протиснувшись сквозь толпу прибывших или ожидающих своего поезда, Пётр и его спутники поднялись по лестнице на станцию метро и сели в нужный поезд в направлении, подсказанном всё той же Инфосферой.

Вагон оказался битком. Путешественники с трудом протиснулись в середину вагона, так как ехать предстояло до конечной станции «Марина». Друзьям несказанно повезло с появлением метрополитена в городе. Несмотря на то, что состав ехал довольно медленно, путь до нужной станции занял не более получаса. Да и сама конечная станция находилась в двух кварталах от цеха по производству медикаментов.

В парке Естасьо дель Норт, который находится недалеко от станции метро и мимо которого лежал путь к цеху, проходил какой-то митинг при стечении большого количества людей. Большинство из них имели за плечами винтовки. Чёрно-красные знамёна, сшитые из двух разноцветных прямоугольных треугольников c огромными белыми буквами СNT. Такие же двухцветные шейные платки, повязанные как пионерские галстуки, и пилотки наводили на мысль, что здесь собрались вооружённые люди одной партии. Кроме флагов, присутствовали транспаранты с призывом «На Сарагосу». В своей основной массе ополченцы красовались в синих и голубых рабочих комбинезонах.

Пётр вошёл в Сеть и выяснил, что буквы на чёрно-красных флагах являлись аббревиатурой названия Испанской Конфедерации Анархо-Синдикалистских Профсоюзов.

Действия руководства партии внушало уважение. Прошло лишь один день с начала националистического мятежа, а уже сформированы вооружённые отряды для борьбы с контрреволюцией.

Пётр и компания без остановки прошла мимо парка. Им было не до митинга. Случилось то, чего больше всего боялся Пётр: двери в офис оказались запертыми. Никаких табличек или пояснительных записок о причинах не присутствия отсутствовали.

Роберт ради приличия подёргал ручку и постучал в дверь. Четвёрка уже собралась идти в цех со стороны грузовых ворот, как плотная штора зашевелилась и в окне появилось озабоченное лицо. Оно посмотрело на четвёрку людей, стоящих на улице, и разинуло от удивления рот. Зависнув в оцепенении на несколько секунд, лицо ошарашено рассматривало посетителей, но быстро справилось с шоком и скрылось за шторой. Вскоре послышался скрип отпираемого замка.

– Пётр Антонович, Роберт Карлович, вы?! – пролепетал он, – Но как? Откуда?

Анджан внимательно рассматривал открывшего дверь человека.

– Александр Васильевич?! – в свою очередь выказал удивление Пётр. – Вы?!

Пред вновь прибывшими действительно стоял Александр Васильевич Зубарев, только значительно забуревший, потерявший былую молодость и офицерскую выправку.

– Проходите, пожалуйста, уважаемые дамы и господа, – засуетился Зубарев, широко распахивая дверь.

– А где Фёдор Фёдорович и Ревекка Моисеевна? – поинтересовался Пётр, когда все уселись за длинным офисным столом?

– На митинге П.О.У.М.*, – ответил Александр Васильевич и добавил, – на площади Тетуан.

– На митинге чего? – переспросил Анджан.

– На митинге Коммунистической партии П.О.У.М., – пояснил Зубарев, – Ревекка Моисеевна выступает сегодня на митинге.

– Во как? – изумился Пётр, – А она что, большой партийный бос?

– Да, – подтвердил Александр Васильевич. – Она одна из руководителей какого-то Женского секретариата.

– А Фёдор Фёдорович где? – полюбопытствовал Анджан.

– Там же, на митинге, – пожав плечами, пояснил Зубарев, – Он всегда сопровождает госпожу Козыреву на подобные мероприятия.

– Телохранитель, что ли? – ехидно заметил Пётр.

– Что-то вроде того, – согласился Александр Васильевич.

– Позвольте полюбопытствовать, Александр Васильевич, – всё также ехидно осведомился Анджан, – А компания «Каталонская фармацевтическая лаборатория» ещё здравствует?

– Да, конечно, – заверил Зубарев. – И ещё как! Наша фармацевтическая фабрика занимает целый этот квартал!

– А кто командует компанией? – продолжил расспросы Пётр.

– Президентом является Фёдор Фёдорович, директором фабрики является ваш покорный слуга, а коммерческим директором – мой сын Михаил, если вы его помните.

– Мишеньку? Конечно помню, – уверил Анджан, – А что с питомником в горе Монсеррат?

– Прекрасно функционирует под присмотром Владимира Владимировича Ноздрёва! – воскликнул Зубарев. – Вы, наверное, с ним не знакомы. Он родом из одной из прибалтийской республики, то ли из Литвы, то ли из Латвии (никак не могу их запомнить). Он родом из родного города (запамятовал его название) Фёдора Фёдоровича и прибыл в Испанию по личному приглашению господина Козырева.

Пётр ещё битый час пытал расспросами директора фабрики. На робкий вопрос о том, где Пётр Антонович и Роберт Карлович пропадали семнадцать лет, Анджан ответил, что жили в СССР и не имели возможности приезжать в Испанию. Господин Зубарев из местных газет и русской периодики, получаемой из Франции, имел полную, по его мнению, информацию о жизни в Советской России. Поэтому ответ Петра его особо не удивил. Часовая стрелка настенных часов в офисе приближалась к семи часам, поэтому рабочее время в цехе уже закончилось и осмотреть его без разрешения Фёдора Козырева не имелось никакой возможности.

Путешественники по тоннелям толком не завтракали с самого утра и в ожидании президента компании решили навестить ресторанчик напротив офиса, в котором всегда обедали и ужинали раньше.

Внутри заведения посетителей ждал настоящий шок. Никто, как обычно, не бросился к ним навстречу при звуке прозвеневшего сигнального колокольчика и клиентам заведения пришлось самим искать свободное место и терпеливо поджидать официанта. Освободившийся мосо* не торопясь подошёл к их столику, без подобострастия и с достоинством записного идальго вежливо поинтересовался:

– Чем могу быть полезен, товарищи?

– Нам бы пообедать, милейший, – ответил за всех Пётр, – будьте добры меню!

– У нас сегодня стандартный ужин из двух блюд: суп гаспачо и тушеная свинина с овощами.

– Хорошо, уважаемый, – Пётр дал указание официанту, предварительно заручившись согласия друзей. – И будьте любезны, бутылку сухого красного вина.

Пока официант сервировал стол, ресторанчик заполнили под завязку. Посетители разнообразием одежды не блистали и различались только цветом комбинезона или одеяниями, отдалённо напоминающими униформу. Позже Пётр узнал о новом тренде барселонцев: от простого слесаря до инженера одеваться в рабочий комбез и рассекать в таком одеянии с утра до вечера.

Новый разрыв шаблона ожидал друзей в момент оплаты счёта: официант наотрез отказался от чаевых и назвал их «буржуазным пережитком» и что чаевые запрещены законом.

Выйдя из ресторана и взглянув на двери офиса, Анджан увидел великана в ставшим привычным комбинезоне и невысокой женщины в чёрном берете и с алым пионерским галстуком на шее. Мужчина забарабанил своими огромными кулачищами в дверь, а женщина в это время обернулась, словно почувствовав на себе чужой взгляд.

Она вначале, близоруко сощурив взгляд, внимательно взглянула на противоположную сторону улицы. Увидела четвёрку друзей на улице напротив и на секунду зависла. Через несколько секунд её глаза в изумлении превратились в два чайных блюдца. Она воскликнула и прикрыла ладонь рукой. С криком: «Федя!», лихорадочно задёргала руку спутника за объёмный рукав, указывая на кабачок. Гигант удивлённо посмотрел на спутницу, развернулся и посмотрел в ту сторону, в которую указывала рука женщины.

Фёдор так же застыл на мгновение в глубоком ступоре, взревел бешеным медведем, перепугав прохожих и голубей, и бросился на другую сторону улицы.

– Петя! Петруха! – продолжал реветь великан, сжимая Петра в тисках своих объятий. – Ты?! Как?! Ты где всё это время был?

Ревекка так же не удержалась, подбежала к Ольге с Мартой и принялась обнимать их и целовать, приговаривая:

– Девочки! Вы?! Неужели!

Когда страсти более-менее улеглись, все с шумом и смехом ввалились в офис через распахнутую Зубаревым дверь.

В Барселоне ещё не чувствовалось нехватки продовольствия, поэтому в кабинете Фёдора нашлись и испанский бренди, и хамон, и несколько сортов местной колбасы. Возвращение блудных сыновей и дочерей праздновали допоздна. Вначале в офисе.

*Мосо – название официанта в испанских ресторанах

Затем, когда девушки, проснувшиеся в девять утра по сиамскому времени, перенесшие стресс неудавшегося путешествия в XXI век и переноса на семнадцать лет вперёд, стали засыпать прямо за столом для заседаний. Они перебрались в шестикомнатную квартиру Фёдора на шестом этаже того же здания. Женщины улеглись спать, а мужики говорили и пили, пили и говорили до самого утра. Разбрелись они по спальням лишь когда первые солнечные лучи осветили небо на востоке.

Путешественники во времени спали до полудня. Первое, что сделал Пётр, проснувшись, то осуществил попытку отыскать Тоннели Времени через Всепланетную Инфосферу. Следов Каналов не обнаружилось.

После завтрака, приготовленного Ревеккой, Пётр засел за ноутбук, чтобы выудить всю информацию об Испании периода Гражданской войны. Он примерно помнил, что произошло в его мире, но не в подробностях, и тем более не в Барселоне.

Перспектива попасть в жесткий переплёт разборок испанцев между собой, да ещё и с печальным концом для республиканцев, не устраивала Анджана абсолютно. Во время попойки Фиалка ознакомила друзей со всеми постановлениями нового революционного правительства Барселоны. В городе грядёт массовая национализация частных предприятий, но их совместного бизнесу ничего не угрожает. Компания «Каталонская фармацевтическая лаборатория» в план национализации не включена.

Позавтракав, Роберт и Пётр направились на экскурсию в цеха фабрики в сопровождении Зубарева. Несмотря на всеобщую революционную эйфорию, царящую в Барселоне, ни один работник, нанятый из числа лиц славянской национальности, не покинул производство. Как ни старалась пламенная революционерка Ревекка Фиалка втянуть рабочих и служащих компании в революционную борьбу, эмигрантская сущность наёмного персонала отнеслась прохладно к революционно-патриотическим воззваниям жены Президента компании. Единственное на что они подписались, так это стать номинально-пассивными членами партии коммунистической партии с аббревиатурой П.О.У.М. Подавляющее большинство персонала являлись выходцами из развалившейся Российской Империи и прелести революций познали сполна.

Если Фиалка – агитатор особых успехов на фабрике не добилась, то в Фёдоре открылся талант руководителя и предпринимателя. Из небольшого цеха, предприятие выросло в огромную фармацевтическую фабрику, занимающую целый квартал и выпускала не только пенициллин и стрептоцид, но и ряд других антибиотиков и антисептиков. Фабрика и несколько пещерных питомников плесени работали как единый часовой механизм. Среди покупателей продукции числились не только испанские фирмы, но и целый ряд европейских компаний.

После начала фашистского мятежа, начались боевые действия пока ещё локальные, но грозящие перерасти в полномасштабные военные столкновения между республиканцами и путчистами.

Сейчас республиканское правительство запретило экспорт медикаментов и продуктов питания и готовило заключение госзаказа от Министерства здравоохранения на постоянные поставки продукции компании. Если контракт будет подписан, то все работники фирмы окажутся защищёнными «бронью» от возможной мобилизации. Но уже получены документы, освобождавшие от обобществления два пятиэтажных жилых здания рядом с фабрикой. Эти дома Фёдор выкупил у бывших владельцев и заселил рабочими и служащими компании за символическую квартплату, оплату коммуналки и местных налогов на недвижимость. Весь квартал, занятый фабрикой и жилыми помещениями, являлся этаким островком социализма, созданным Фёдором Козыревым ещё в начале тридцатых годов. На предприятии работала рабочая столовая, функционировал сад-ясли и начальная школа. Имелся свой фабричный клуб, любительская театральная труппа и десяток клубов по интересам.

После обеда Пётр нанёс визит к некогда хорошо прикормленному чиновнику Министерства внутренних дел, всё ещё трудившегося на привычном месте. В кабинете полицейского он оставил двадцать золотых королевских монет достоинством в двадцать пять песет за замену четырёх паспортов, просроченных на семь лет: его, Роберта, Ольги и Марты. Цену чиновник задрал несусветную, но делать было нечего: город кишел патрулями и передвигаться по Барселоне с фактически недействительными паспортами чревато арестом и возможным расстрелом. 19 июля националисты подняли мятеж в Барселоне, который потерпел неудачу и был подавлен в тот же день. Поэтому отлов контрреволюционеров и чистки продолжались.

Получив требуемую сумму, столоначальник тут же собственноручно заполнил четыре бланка паспортов и выдал их Петру. При этом чиновник поставил дату выдачи разными месяцами и днями 1936 года. Он же вызвал поочерёдно подчинённых ему клерков, которые поставили необходимые штампы и печати в документах.

Теперь Анджан и его друзья могли беспрепятственно передвигаться по территории Испанской Республики, не опасаясь придирок народной милиции и жандармерии, называемой в Испании «Гражданская Гвардия».

Марта захотела тут же воспользоваться наличием новых документов и уговорила Петра сопровождать её во время прогулки.

Они дошли до метро и на нём доехали до станции «Площадь Каталония», ближайшей к проспекту Рамбла станции.

Сразу же бросилось в глаза, что весь общественный транспорт: трамваи, автобусы, такси щеголяли свежей красно-чёрной покраской. Как и повсеместно, прохожие дефилировали в унифицированной рабочей робе или в подобии военной формы. Но все отличались опрятной одеждой. Практически отсутствовали люди с явными признаками бедности. Пропали все нищие, ранее толпами стоявшие около церквей или сидевшие на бордюрах аллеи. Лишь яркие группки цыган – попрошаек, как и в королевские времена, терроризировали прохожих.

Ярко-красные плакаты, огромными полотнищами увешивали стены зданий или трепетали на растяжках над центральной аллеей. Транспаранты призывали к защите Республики, Революции и рабочей власти. Проституток агитировали бросить своё постыдное ремесло и заняться общественно-полезным трудом. Из многочисленных репродукторов неслись бравурные революционные песни.

Из алей исчезли многочисленные в 1919 году коробейники, торговавшие свежей выпечкой, лотерейными билетами и всякой хозяйственной мелочью. Но зато появилось много продавцов революционной литературы и копеечных брошюр с текстами революционных песен и баллад, которые активно раскупались. Марта тоже за несколько сентаво* приобрела такой сборник и тихонько посмеивалась над наивностью содержания музыкальных произведений, переводимых Петром по ходу движения.

Посещение некогда шикарных магазинов разочаровало парочку. В заведениях, торгующих готовой одеждой, полностью отсутствовал былой ассортимент. Присутствовали только многочисленные республиканские пилотки, шейные платки, костюмы из дешёвых тканей. Обувные магазины также обилием фасонов не радовали. В тех булочных, в которых ранее продавалась вкуснейшая выпечка, предлагали лишь невзрачного вида булочки и караваи сероватого хлеба.

Барселона значительно деградировала по сравнению с 1919 годом, когда они покинули её, направляясь на отдых на остров. Здания требовали ремонта и не только косметического. Город выглядел неряшливым, парки и скверы запущенными, окна в домах давно немытыми.

Но люди выглядели раскрепощёнными, лица светились оптимизмом и верой в будущее. Их взгляд выражал достоинство свободного от эксплуатации человека, строителя новой жизни в справедливом обществе.

Прогулка где-то разочаровала по причине исчезновения буржуазного лоска крупного приморского города и столицы Каталонии, но и порадовала жизнелюбием населения и внутренней созидательной силой общества, брызжущего энергией и готовностью до последней капли крови защищать завоевания Революции.

П.О.У.М. – *Рабочая партия марксистского объединения (исп. Partido Obrero de Unificación Marxista (POUM)

*Сентаво – мелкая испанская разменная монета.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Гражданская война в Испании набирала обороты. Мятежникам удалось захватить власть на северо-западе Испании: в Галисии, Кастилии и Леон, Наварре, Риохе и части Арагона. Поднятые ими восстания увенчались успехом в некоторых южных городах: в Севилье, Кордове, Гранаде ну и в Морокканской Испании. Законному правительству пока удавалось сохранить контроль в большей части страны. Почти все офицеры, сержанты и солдаты регулярной армии присоединились к путчистам и у Республики не оказалось своей сухопутной армии.

В лучшем положении оказались те города, где удалось подавить мятежи, так как они имели вооружённое ополчение, вооружённые рабочие отряды, сформированные из членов анархистских, коммунистических организаций или националистической партией, как в Стране Басков. Благодаря рабочему ополчению удалось ликвидировать восстания фалангистов и монархистов. Эти же вооружённые отряды и явились основными военными образованиями, призванными на фронте остановить и уничтожить мятежные войска.

Недалеко от дома Петра в кавалеристских казармах день на пролёт слышалась барабанная дробь и неуверенные всхлипы армейского горна, под звуки которых отрабатывали строевые приёмы отряды новобранцев. Они, держа палки на плечах вместо ружей, механически в колонне по три выполняли команды кадровых сержантов и офицеров. Осуществляли повороты, развороты, перестроения. Многие бойцы не выдерживали многочасовой шагистики и с криком и руганью покидали строй. Они возмущались тем, что вместо того, чтобы обучаться обращаться с оружием и стрельбе, занимаются полной ерундой.

Оружия катастрофически не хватало, и добровольцы порой получали его за день-два до отправки на фронт. Благо хоть властям удавалось более-менее обмундировать ополченцев. Но если практически все: как мужчины, так и не многочисленные женщины получали унифицированные вельветовые шаровары местного пошива, то остальная амуниция выдавалась по принципу: что бог послал. Но вот головные уборы: двухцветные пилотки и двухцветные же шейные платки превращали разномастную толпу в некое подобие воинских соединений. Из как будто подготовленных новобранцев формировали секции из тридцати человек, секции объединялись в центурии в девяносто-сто бойцов, а центурии входили в состав колонн, количество личного состава которые практически могли насчитывать любое количество воинов.

Зачастую ополченцев отправляли на фронт без оружия, а получали его из рук тех, кого они сменяли в зоне боёв. Там же в окопах, их обучали заряжать, целиться и стрелять.

Первого августа Роберт и Марта Берги огорошили Петра известием, что они записались в рабочее ополчение.

– Какое ещё ополчение? – от неожиданности Анджан задал не совсем умный вопрос.

– Коммунистическое П.О.У.М., – чуть ли не с вызовом сообщила Марта.

– Но почему? Это же не ваша война! – недоумевал Пётр, – А, ясно! Ревекка сагитировала.

– Ревека здесь не причём, – возразила девушка. – Я ненавижу фашистов. Я видела, что творили нацисты и их приспешники в Латвии. Из-за них моя семья вынуждена была сбежать из родного города, расстаться с родственниками и друзьями.

– Но почему в коммунистический отряд? – не унимался Анджан. – Вы же оба говорили, что ненавидите коммунистов, которые отобрали у вашего отца аптеку, а у дедушки его клинику.

– Тут вы были частично правы, – вступил в разговор Робер. – Здесь уже постаралась Ревекка. Она сагитировала нас записываться именно в коммунистическое ополчение.

– Но вы же знаете, что в вашем мире Гражданская война закончилась поражением Республики, – Анджан выдвинул последний аргумент.

– Знаем. Ну и что! Это другой, не наш мир! Может здесь история пойдёт другим путём! – возразила Марта и восторженно возвестила. – И мы победим! Мы обязательно победим!

– И когда начинается ваша «служба»? – с долей иронии поинтересовался Пётр.

– В понедельник, третьего августа, – пояснила Марта, – у меня начинаются курсы санитаров в Военном Госпитале на улице Дестиве Террада.

– А почему курсы санитаров, а не сестёр милосердия? – недоумевал Пётр.

– Я хочу драться с фашистами, а не сидеть в тыловом госпитале, – ответила девушка,

гордо вздёрнув свою белокурую головку.

– А вы, Роберт Карлович? – Анджан обратился к Бергу.

– Меня приняли на военную службу в том же Военном Госпитале провизором и присвоили воинское звание альферес, то есть младший лейтенант.

– А как отнеслась к вашему решению Ольга, Роберт Карлович? – поинтересовался Пётр.

– Вполне спокойно, – заверил Берг, – Мы с нею много и часто обсуждали создавшуюся в Испании ситуацию. Конечно, она далеко не в восторге, что я буду воевать вместе с коммунистами. Но мы с нею пришли к выводу, что это лучше, чем с анархистами. У коммунистов больше порядка и дисциплины. Тем более служить я буду в Барселоне и жить дома.

– Ну что же, это ваше решение, ваш выбор, – наконец сдался Анджан. – Вы оба уже не дети, а я вам не отец.

– Предлагаю вечером у меня дома отметить наш с Мартой последний день гражданской жизни. – предложил Роберт.

Вечером того же дня в трёхкомнатной квартире Роберта и Ольги Берг собрались все путешественники по реальностям. За банкетным столом выяснилось, что семнадцатилетний сын Фёдора и Ревекки Александр записался добровольцем в коммунистический отряд. То, что несовершеннолетний юноша записался в добровольцы не являлось чем-то экстраординарным. В отряде присутствовали и пятнадцатилетние юнцы. Родители всячески старались пристроить своих отпрысков в ополчение из корыстных целей. Добровольцев хорошо кормили в казармах, а семьям доставалось их денежное довольствие в размере десять песет в день и продукты, которые новобранцы передавали тайком родителям. В Барселоне уже возникли перебои с продуктами, а для народной милиции ничего не жалели.

Анджан ощутил состояние дежавю, испытав как когда-то в Двинске 1913 года, восторг при виде Марты, вышедшей из своего будуара для встречи гостей.

Марта выглядела сногсшибательно в новомодном платье, привезённым как будто бы из Америки, а на самом деле купленным в XXI веке во время одного из визитов девушки в родной мир Петра. Наряд, пошитый в ретро стиле сороковых годов реальности Петра, без сомнения выглядел авангардно в Испании 1936 года. Он органично вписывался в эпоху гражданской войны и мог бы стать шедевром испанских модельеров, которые по причине хронического дефицита материалов для производства тканей и готовых изделий, отказались от стандартов тридцатых годов. Нижняя часть юбки не была пышной, но и не напоминал узкий фасон. Нижняя часть платья опускалась чуть ниже колен и напоминало трапецию. А линия плеч, ширина которой увеличена за счёт подплечников, придавал фигуре Марты силуэт песочных часов, перетянутых посредине нешироким поясом на узкой талии девушки. Отсутствие рукавов придавало платью вид вечернего наряда. Молодая Берг покупала это платье тогда, когда о попадание в эпоху Гражданской войны в Испании никто даже и помыслить не мог. Но как бы предвосхищая события, девушка приобрела платье, похожее на военную форму.

Увидев лицо Петра, напоминающий восторженный взгляд подростка, столкнувшегося лицом в лицо со знаменитой кинодивой, Марта подошла к парню.

– Добрый вечер, Пётр Антонович! – проворковала она, протянула руку для поцелуя и объявила. – Сегодня вечером вы будете моим верным пажом. Если же вы хоть на минуту оставите меня без своего внимания, то я объявлю вас своим личным врагом. Вторым, после Гитлера.

– Марта Карловна, – Пётр отвесил шутливый поклон, махнув над полом воображаемой шляпой, – Я буду вернейшим слугой вашего королевского величества.

– Уж постарайтесь, – великодушно согласилась девушка, – И помните, что моя месть будет ужасна.

Признаться, Пётр и сам бы, и без ультиматума, не оставил бы девушку без опеки в этот вечер. Он в очередной раз поддался очарованию и красоте младшей Берг и весь вечер то и дело косился в её сторону, любуясь точёной шеей, мягкой линией подбородка, природной пухлостью губ, подкрашенных тёмно-красной помадой, аккуратным носиком с чуть заметной горбинкой и прямым открытым лбом. Впервые со времени знакомства с Мартой, ему захотелось почувствовать сладостный аромат её очаровательных ланит.

Девушка прекрасно видела эти как бы мимолётные взгляды Петра. Возникающую из-за юношеской стеснительности неловкость она прятала за шутливыми приказами-заказами очередного блюда со стола.

Окна квартиры Роберта выходили во дворик, больше похожий на узкий пенал между шестиэтажками, поэтому из открытых окон гостиной музыка звучала без опасения привлечь милицейский патруль своим буржуазным не испанским репертуаром. Гости Бергов танцевали, в основном, под сладострастные мотивы певцов русской иммиграции: Лещенко, Вертинского, Плевицкой.

Под звуки оскаровского танго Пётр уверенно, но нежно плёл замысловатые кружева танца на пару с Мартой. Он ощущал себя и девушку как единое целое и даже не задумывался о том какое па следует за каким, всецело отдаваясь музыке. Девушка двигалась в унисон с партнёром, нежно улыбаясь и не спуская с него влюблённых глаз. Несколько раз гости расступались в стороны, предоставляя паре Пётр и Марты площадку для сольного выступления. Движения партнёров выглядели гармонично и слажено, как будто танцевали профи с большим стажем совместных репетиций. Каждый раз дуэт заканчивал очередной тур южноамериканского танца под восторженные аплодисменты друзей.

Само собой, танцевали не только танго, но и фокстрот, чарльстон. После энергичного и развесёлого танца блэк-боттом, исполненного всей компанией, Марта взмолилась:

– Ой не могу больше! Пётр Антонович, не составите мне компанию на свежем воздухе?

– Сочту за честь, Ваше Величество, – галантно поклонился Анджан. – Роскошный балкон этого дворца к вашим услугам.

Марта положила свою ладонь на вытянутую в её сторону руку и гордо вскинув голову, направилась через свою спальню на массивный балкон, всей своей массой нависающий с третьего этажа на улицу Альмогарвес. Тёплая осенняя ночь легла на улицы приморского мегаполиса. Город ещё не бомбили, поэтому ночные фонари щедро освещали широкие улицы и проспекты. До комендантского часа оставалось ещё два часа, поэтому из всех ресторанчиков, таверн и кабачков всё ещё доносились музыка, смех и гомон посетителей.

– Пётр Антонович, а вы будете меня ждать? – спросила Марта, повернув к Анджану своё очаровательное личико и рассмеялась.

– Почему вы смеётесь, Марта Карловна, – поинтересовался удивлённый Пётр.

– Я много раз видела в фильмах, снятых в вашем мире сцены прощания молодых людей перед отправкой на фронт, но там обычно парни просили у подруг дождаться их с войны. А у нас всё, наоборот.

– Я не буду вас ждать, Марта Карловна, – заявил Анджан.

– Ах! – Марта даже задохнулась то ли от возмущения, то ли от обиды и широко распахнула свои изумрудные глаза.

– Я буду часто навещать вас, – продолжил Пётр после небольшой паузы, – Я возглавил службу доставки продукции нашей компании на военные медицинские склады и в военные госпитали, в том числе прифронтовые. Так что я смогу часто навещать Ваше Величество в тех местах, где будет квартироваться ваш отряд.

– Правда? – прошептала Марта, ещё не пришедшая в себя после предыдущей фразы парня.

– Правда, Моя Королева. – заверил Анджан.

– А вы действительно считаете меня своей? – Берг заглянула в глаза Петра.

– Ну конечно, – уверил Анджан. – Мы же друзья и знаем друг друга целую вечность.

– Тогда мы с вами вечные преступники! – заявила Марта.

– Как это? – опешил парень.

– В Барселоне законодательно запрещено выкать и обращаться к собеседнику по имени-отчеству. Мы теперь все товарищи и должны говорить «ты» друг к другу. Так что извольте. Изволь говорить мне «ты» и называть меня Мартой.

Она опять засмеялась и кокетливо добавила:

– Я разрешаю называть меня на ушко «моя Королева». Нет, лучше, «моя Марточка».

– Слушаюсь, моя Королева Марточка, – задорно вымолвил Анджан, припал поцелуем к её протянутой руке и замер в этой позе.

Марта положила свободную руку на голову парня и принялась нежно её гладить. Пётр оторвался от пахнущей нежным кремом девичьей ладошки и посмотрел в лицо подруги. Марта прикрыла глаза и призывно, но неумело вытянула вперёд свои губки. Анджан больше не мог сдерживать себя и припал к соблазнительным выпуклостям девичьего рта. Марта обвила его шею руками и прижалась всем телом. Её губы, мягкие и податливые, отвечали на поцелуй неумело, но страстно. Пётр почувствовал, что его голова закружилась как у юного гимназиста, впервые ощутившего вкус девичьего поцелуя. Но волна страсти, бешеным потоком нахлынувшая на него, наоборот, вызвала быстрое отрезвление.

– Какой стыд! – вымолвила девушка, когда они разомкнули уста. – Мне почти двадцать лет, а я совсем не умею целоваться. Ты должен меня научить.

В это время в дверь спальни постучали.

– Да! Да! Войдите, – крикнула Марта.

– Дверь отворилась. В комнату вошла Ольга и стала озираться вокруг в поисках Петра и Марты.

– Оленька, мы на балконе, – подала голос Берг.

– Мы уже начали волноваться, – как бы извиняясь промолвила вошедшая. – Мы было подумали, что вы пошли гулять в город и пропали.

– Мы целы-целёхоньки и никуда не уходили, – заверила Марта.

– Тогда прошли к нам. – попросила Головина-Берг. – Сейчас будет горячее.

– Уже идём, – заверила Берг и обратилась к Анджану, – ты иди, я через минутку буду.

Услышав «ты», Ольга удивлённо выгнула брови, но промолчала и вышла из спальни в сопровождении Петра. В своём тесном кругу они всегда обращались друг к другу на "вы" и по имени и отчеству.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Чтобы иметь возможность свободно перемещаться по Республиканской Испании, Петру также пришлось записаться добровольцем на военную службу. Памятуя о том, что как на П.О.У.М., компартию троцкистского толка, так и на СNT, анархистов-синдикаталистов в 1937 году обрушаться репрессии со стороны своих же республиканских властей, Анджан подал заявление на службу в «нейтральной» республиканской армии, которая находилась в стадии создания. Как и Роберту Бергу, Петру присвоили воинское звание альферес (младший лейтенант**). Ему выписали универсальный пропуск для посещения военных госпиталей как в тылу, так и на линии фронта для снабжения этих лечебных заведений лекарственными препаратами, производимые компанией Анджана и Козырева.

Анджан отогнал в автомастерскую пикапчик марки Ситроен, принадлежащий их фирме, чтобы перекрасить в зелёный цвет, а на крыше и по бокам нарисовать красные кресты и полумесяцы. На этой машине он разъезжал по городам и весям Каталонии, Арагона и Валенсии, развозя продукцию «Каталонская фармацевтическая лаборатория» по госпиталям.

В предместьях и окраинах города на многочисленных баррикадах, организованных в основном анархистами, его тормозили милиционеры, разодетые в отрепье невероятного вида, шумливые и почти всегда навеселе. Эти посты контролировали проезжающих по-разному: одни недоброжелательно, придирчиво и нахально, другие с чисто испанской любезностью и добродушием, всегда заканчивая осмотр восторженными выкриками и пожатием рук узнав, что машина направляется на фронт с медикаментами. Петра не оставляла мысль, что проверяющих мало заботила эффективность контроля. Движущей силой досмотра являлось банальное любопытство: кто ездит в машинах, что за люди, что везут. Им интересно было поболтать с проезжающими и постращать (как без этого), пользуясь властью или просто подразнить.

За городом патрули становились всё реже и разительно отличались от барселонских. В основном, это посты при въезде и выезде из деревень. Плечистые люди с коричневыми от палящего солнца лицами, молодые и пожилые каталонские или арагонские крестьяне в чёрных блузах и чёрных беретах, в полотняных туфлях на босу ногу спокойно и с достоинством показывали машине остановиться и предъявить документы. Получив в руки пачки всевозможных мандатов и удостоверений, землепашцы, призванные в ополчение от сохи, в большинстве своём не умели ни читать, ни писать. Они долго вертят в руках проездные документы и обычно возвращают их со скромной, порой смущённой улыбкой. Они, как правило, доброжелательны и вежливы и охотно указывают дорогу. Видя намалёванные по бокам и на задней двери красные кресты, они не просит предъявить груз к осмотру. Стражи лишь уважительно цокают и обращаются к Петру и его постоянному спутнику Хорди Хименесу, фармацевту из Барселоны, почтительно «сеньор медико».

Если рядом с каталонской стражей стоят женщины, то они ни за что не отпустят «уважаемых врачей», не угостив их прохладной водой, домашним лимонадом или местным вином.

Вначале, его машину тормозили на каждом посту на окраинах Барселоны и по пути в пункт назначения и проверяли документы и груз, но потом их машина настолько примелькалась, что шлагбаум (если такой имелся) поднимали загодя и пропускали машину беспрепятственно, лишь одобрительно похлопывая по металлической обшивке пикапа.

От Барселоны до Лериды вело отличное асфальтированное шоссе даже по меркам XXI века. Дорога очень оживлена. Мчатся на сумасшедшей скорости грузовики, автобусы, лимузины с бойцами, грузами и со штатской публикой. В первые дни после мятежа в барселонские гаражи ринулась толпа автомобильных любителей; все объявили себя шоферами, а шофером в Испании считается только тот, кто ездит не менее чем со скоростью сто километров в час.

Впечатление от трассы портили разбитые автомобили, валяющиеся на обочинах и откосах по обе стороны дороги – жертвы столкновений или неумелой езды на бешеной скорости.

Граница между Каталонией и Арагоном – это граница не только между двумя провинциями, но и между двумя мирами. Каталонские многоцветные краски сменились однообразной раскаленной песчаной равниной, сухостью, пылью, пустынным безлюдьем.

Если в Каталонии все вокруг зелено. Виноградники, огороды, сады – каждый клочок земли любовно возделан. Деревни, похожие на города. Прогуливаются нарядные девушки, то в Арагоне всё сразу меняется. Рыжие камни, пустыня. Редко увидишь несколько пыльных оливковых деревьев. Вот едет верхом на осле семья – отец, мать, девочка. Среди камней уныло трясет головой коза, разыскивая сожженную солнцем травинку. Деревни стоят на горах, как крепости, далеко одна от другой. Дома цвета камня, они повернуты глухими стенами к дороге и кажутся нежилыми. Кое-где обработанные поля.

Возле деревушек в горячий полдень крестьяне не раз останавливали мою машину с вопросом: «Нет ли у тебя глотка воды?» Жители приносят воду издалека. Для жителя богатой и жизнерадостной Каталонии попасть в Арагон равносильно очутиться на неизвестном материке.

Первое время Пётр и его спутник долго путались в местных грунтовых дорожках, от чего машина мгновенно покрывалась мучнистой известковой пылью. В большинстве случаев эти грунтовки шли параллельно линии фронта, и была опасность вместо своих, попасть в расположение мятежников.

Каждый раз, приезжая на Арагонский фронт, Пётр неизменно навещал центурию, в которой санитаром служила Марта Берг. Подразделения народной милиции П.О.У.М. «Kолонна Ленин», чей штаб расквартировали в селе Алькубьерре, занимали позиции в одноимённой горной гряде. Он оставлял машину и груз на попечении Хорди Хименеса, а сам верхом на муле, загруженным в добавок упакованными в тюки продуктами, медикаментами и сменной одежды для Берг, поднимался на её позицию.

Марта на фронт попала в начале ноября после трёхмесячных курсов военных санитаров. Вся героическая романтика напрочь улетучилась из головы девушки через неделю пребывания в окопах. Во время не частых свиданий с Петром, она неизменно жаловалась на ужасный холод (сказывалась близость Пиренейских гор), преследовавший её днём и ночью, а также на грязь и антисанитарию, царившую в окопах.

Продукты, воду и боеприпасы доставляли на ослах и мулах по узкой тропе, ведущей из села на позицию. Жаловалась, что каждому бойцу выдавали чуть больше литра и, официально, только для питья. Поэтому все постоянно ходили грязными. Девушкам с большим трудом удавалось ежедневно выкраивать небольшую толику воды для умывания и личной гигиены.

Позиция, которую занимала их сотня, находилась на подковообразном плоском холме с очень крутыми склонами, теряющимися в глубоких оврагах. Высота продувалась всеми ветрами и лишь вырытые в холме окопы, больше похожие на крысиные норы и парочка крытых укрытий кое как спасали от пронизывающих до костей волн холода. Топливо для кухни также привозили из долины и бойцы, свободные от караула, постоянно ошивались возле кухни в надежде хоть немного ухватить спасительного тепла от единственного на позиции очага. На холме росли лишь низкорослые кустарники и вереск, и разводить костёр оказалось не из чего. Бойцам их сентурии приходилось под вражеским обстрелом осуществлять вылазки за тростником, росшим на самой вершине влево от их позиции. Это сухое топливо великолепно горело и давало много тепла.

Марта рассказала о том ужасе, охватившей её в первые минуты после прибытия в укреплённый пункт: тошнотворная, приторная вонь. Месяцами гнилые хлебные корки, овощные очистки и пустых консервные банки сваливались недалеко от позиций. Эта вонь, усиленная человеческими экскрементами, усеивавшими всё вокруг, которая преследовала везде, в любой точке их холма.

В первый же день Марта устроила скандал после того, как командир их сотни отказался устраивать генеральную уборку на позиции. Её поддержали другие две женщины: стрелок Амайя, бывшая барселонская проститутка и кухарка Сисилия, бывшая монашка, а также несколько бойцов-интербригадовцев. После того, когда убрали и закопали все источники смрада, отрыли полевые клозеты и выгребную яму для отходов, в расположении центурии стало возможно дышать не через платок.

В зоне обороны, занимаемой «Колонной Ленина», активных боевых действий не велось, поэтому раненых практически не было. Вражеские окопы располагались примерно в семистах метрах, и ополченцы получали увечья только тогда, когда случайная вражеская пуля по какому-то невероятному стечению обстоятельств находила свою жертву.

Но всякий раз, когда Пётр навещал позицию девушки, та рассказывала о всех порой курьёзных случаях получения не предусмотренных создателем дырок в телах бойцов. Поведала о двух эпизодах ранений стрелками от их собственного оружия: в неисправных, старых и изношенных винтовках разрывало затвор во время стрельбы и осколки патрона поражали лицо и голову бойца. Из-за изношенности и неисправности стрелкового оружия винтовка могла выстрелить даже от удара об землю. После подобных инцидентов пятеро бойцов получили повреждения от своего же оружия. Часто новички стреляли друг в друга из-за неумелого и небрежного обращения с оружием или ночью. Ночные перестрелки случались, по сути, по вине командиров, которые придумывали вычурные и высокопарные ежедневно сменяемые пароли и отзывы. Малограмотные бойцы порой не понимали их значение или не могли запомнить. Часовые стреляли всякий раз, когда слышали неверный ответ. Благо все стреляли из рук вон плохо, поэтому только однажды их боец получил лёгкое ранение

В их сотне почти треть бойцов не достигли шестнадцатилетнего возраста. Порой действия и выходки этих недорослей становились опаснее обстрелов мятежных националистов.

Так в отряд попал отмороженный на всю голову подросток, который ради смеха бросил гранату в окоп. В тот момент в нём находилось трое его однополчан. Благо, что граната не взорвалась и лишь вырубила одного из милиционеров, попав тому в голову. Находившиеся в окопе такие же пятнадцатилетние пацаны обделались со страху по полной. «Шутника» чуть ли не разорвали на части взбешённые ополченцы. Они успели хорошо отметелить пустоголового бомбометателя до того, как того отбил командир сотни.

Каждый раз, когда Пётр навещал Марту, он привозил ей чистую тёплую одежду и нижнее бельё. Девушка перестала комплексовать от того, что Анджан вручал ей очередной пакет с трусиками и бюстгальтерами, взятыми из платяного шкафа из спальни Марты и собственноручно завёрнутыми парнем в бумагу. Кроме одежды, он передавал воительнице питьевую воду, консервированные продукты, фрукты, специи и сладости: печенье, конфеты, шоколад. Ими Берг делилась с девушками сентурии и премировала подростков за добросовестную работу во время их нарядов на кухне.

Пётр еженедельно мотался вдоль линии Западного фронта и часто оставался ночевать в прифронтовом или тыловом военном госпиталях. За месяц скитаний по Арагону и визитов в Валенсию, где находились центральные республиканские медсклады, парень приобрёл кучу друзей и хороших знакомых. Довольно приличное знание испанского языка способствовало этому. Часто к нему обращались испанские врачи и медицинские сёстры за помощью в качестве переводчика при общении с бойцами – интербригадовцами.

Чаще всего он оставался ночевать в Каспе, в столице Регионального Совета Обороны Арагона, уникального и первого в мире (если не считать юга Украины между 1918 и 1920 годами, времен Нестора Махно) анархического государства. Правительство этой Анархической Республики вело себя как орган независимого государства.

Вот и сейчас он только-только выехал из городка Алькубьерре после очередного визита к Марте и посещения полевого госпиталя, развёрнутого в церкви Святой Аны. Там он сдал очередную партию медикаментов и перевязочного материала. На посту на выезде из села его машину прекрасно знали и поэтому даже не пытались остановить.