Читать онлайн Приключения девочки по имени Вел бесплатно

Монастырь Преобладающего Молчания

У монастыря Преобладающего Молчания отсутствовала входная дверь. Сестра Ванда Магдалена поднялась по ступенькам, по привычке пытаясь нащупать дверную ручку, но безуспешно. После нескольких неудачных попыток она поджала губы и немного постояла, уперев руки в бока. Затем внимательно осмотрела широкий дверной проём. Там красовались три новенькие стальные петли, ни с чем, правда, не соединённые. По счастливой случайности сестра Ванда несколько лет назад приняла решение выйти на пенсию и покинула свой монастырь Почти Молчания. Теперь она могла говорить всё что вздумается, а ей действительно было что сказать в ту минуту.

– Большой Эл! – крикнула она. – Где ты? Немедленно повесь входную дверь! Как можно называть это место монастырём Преобладающего Молчания, если дверь не ограждает его от внешнего шума!

Но Большой Эл, мастер, отвечавший за ремонт нового здания, не появился и даже не отозвался. Сестра Ванда вздохнула. Насельники монастыря Преобладающего Молчания ещё вчера окончательно перебрались в дом № 65 на Монастырской аллее в городе Вашингтоне. Однако в новом здании повсюду валялся строительный мусор и осталось множество недоделок. Например, свет включался не везде. Краны горячей воды отчаянно гудели. А вышеупомянутую входную дверь надо было снять и повесить заново, чтобы она закрывалась как надо. Сестра Ванда никогда не довольствовалась малым и потому представила Большому Элу длинный список недоделок, снабжённый чёткими инструкциями по каждому пункту. Срок окончания работ тоже был чётко обозначен. Всё следовало привести в идеальное состояние к шести часам вечера сегодняшнего дня. В противном случае Элу бы не поздоровилось. Но, похоже, кто-то из рабочих дверь снял, а на место поставить так и не удосужился.

Сестра Ванда вошла в холл, лавируя между грудами пустых картонных коробок. Здесь-то она и увидела прислонённую к стене дверь, на которой сияла табличка:

Монастырь Преобладающего Молчания

открыто для посещения.

Рядом крутилась какая-то маленькая девчонка – спутанные чёрные волосы торчком, выцветшая розовая футболка. На футболке красовался рисунок: велосипед, а пониже надпись «Велосипед» крупными печатными буквами. Девочка искоса посмотрела на сестру Ванду и вцепилась руками в подол футболки явно размера на два больше, чем нужно.

– Боже мой, снять входную дверь с петель и поставить её здесь, внутри! – воскликнула сестра Ванда, бродя среди коробок, а затем приказала девочке: – Пойдём со мной!

Она взяла малышку за руку и отвела её в служебное помещение. Там они уселись за большой стол Ванды напротив друг друга.

– Что ж, дитя моё, – произнесла монахиня и достала жёлтый блокнот и остро заточенный карандаш. Жёлтые блокноты и остро заточенные карандаши имелись у неё в изобилии. Так как все монахи монастырской общины дали обет хранить Преобладающее Молчание, то, когда сестра Ванда вышла на пенсию, монастырь предложил ей работу. Ведь теперь она могла заниматься тем, что требует разговоров, а совсем не молчания. Например, отвечать на телефонные звонки, договариваться о том, чтобы всё необходимое доставлялось куда и когда нужно, обсуждать с мастерами график обслуживания и починки стиральных машин, а также контролировать строительство нового здания монастыря. Ванда всегда ответственно относилась к делу и во времена монашества крайне редко нарушала обет Молчания. Она до сих пор продолжала носить чёрное одеяние монахинь обители Почти Молчания, так как считала, что оно вызывает почтение у тех, кто сомневается в её полномочиях. Простое чёрное платье почти не отличалось от традиционных монашеских одежд, а орден Почти Молчания не требовал покрывать голову затейливыми головными уборами, и сестры прекрасно обходились без них.

– Нам нужно выяснить, кто ты и как здесь оказалась. Что ты знаешь о себе? Имя? Адрес? Зачем ты пряталась в нашем холле? – начала задавать вопросы Ванда.

Девочка молчала.

– Хм-м-м, не говоришь? Не умеешь или нечего сказать? – Сестра Ванда пристально смотрела на ребенка. – Сколько тебе лет? Вот столько? – Сестра Ванда показала три пальца. Девчушка смотрела куда-то в сторону. Сестра Ванда склонилась к ней и, постукивая карандашом по своим коротким седым волосам, заметила: – Молчишь. Ну, что же. Ты нам отлично подходишь.

Тут в кабинет ворвался Большой Эл.

– Простите, сестра, – сказал он. – Кое-что из того длинного списка, который вы дали, совершенно вылетело у меня из головы. А сейчас я всё вспомнил и понимаю, как важ… – Он запнулся, увидев, что в кабинете сестры Ванды сидит девочка в розовой футболке. – О, да вы сами её нашли. Ну, тогда хорошо. Мне надо пойти проверить выключатели.

– Большой Эл, – строго окликнула его сестра Ванда.

Мастер остановился.

– Что тебе известно об этой девочке? – настойчиво спросила она, пристально глядя на него холодными голубыми глазами.

– Простите, сестра. Она сидела на крыльце. А тут как раз новые краны на замену привезли.

Я спросил, что она здесь делает, а девочка не ответила. Вы знаете, я должен был всё-всё закончить строго к шести часам, иначе, по вашим же словам, мне бы не поздоровилось. Поэтому я не хотел отвлекаться. Отправил её в холл и наказал сидеть тихо, пока не сниму старые краны наверху, а ребята не начнут их менять. – Вид у Большого Эла бы сконфуженный. – Да, надо было сначала с ней разобраться.

– Это точно, – согласилась сестра Ванда. – А теперь скажи, ты никого поблизости не видел? Кто бы мог её оставить?

– Никого не видел, сестра. Но, – продолжал Эл, – здесь раньше было бюро находок, прямо на том самом месте, где мы монастырь построили. Может, кто-то подумал, что сюда всё ещё можно приносить забытые вещи… и потерявшихся ребятишек. – Большой Эл пожал плечами.

– Что ещё?

– Ну, краны поменяли.

– А как насчёт входной двери? – поинтересовалась сестра Ванда.

Большой Эл взмахнул руками.

– Занимаюсь ею.

Какой-то рабочий окликнул мастера из коридора и спросил, как устанавливать выключатели – внизу или справа вверху. Большой Эл потёр лоб, извинился и тут же исчез.

Сестра Ванда поняла, что больше ей говорить не с кем, и некоторое время они с девочкой сидели, молча глядя друг на друга.

Если вы не живёте рядом с монастырём Преобладающего Молчания, то, возможно, захотите узнать, что это за место. Монастыри Преобладающего Молчания относятся к старому и весьма уважаемому монашескому ордену, который несколько веков назад основал монах по имени Боб. Как-то раз Боб размышлял над строением человеческого тела и пришёл к выводу, что у людей уха два, а рот один. Он понял, что это неспроста. Значит, люди должны больше слушать и меньше говорить. Поэтому он дал обет Преобладающего Молчания и посвятил свою жизнь тому, что слушал других.

Боб решился именно на Преобладающее Молчание, потому что знал: если он даст обет полного молчания, то не сможет позвать на помощь в случае беды, или вежливо ответить тому, кто говорит о хорошей погоде, или попросить сэндвич. Исходя из этих соображений Боб сократил свой словарный запас до Восьми Священных Слов – так он их называл: «да», «нет», «возможно», «помогите», «сейчас», «позже», «спать» и «сэндвич». Оказалось, что, используя эти восемь слов да ещё несколько простых жестов, любой человек может чётко изложить практически все свои мысли.

К Бобу стали приходить люди, обделённые вниманием родных и друзей. Каждый нуждающийся мог говорить сколько хочет, а Боб слушал. Кажется, ничего сложного, но вышло потрясающе. И столетия назад, и сегодня люди просто хотят, чтобы их выслушали. Вскоре к Бобу присоединились другие монахи, они тоже дали обет Преобладающего Молчания и решили посвятить свою жизнь тому, чтобы слушать других. Так и возник орден. Кузина Боба по имени Евфимия основала женское отделение ордена – обитель Почти Молчания. Она стала довольно известной, собрав под своей крышей женщин, которые пользовались только Восемью Священными Словами. Со временем мужские монастыри Преобладающего Молчания и женские обители Почти Молчания стали появляться по всей Америке, а затем и по всему миру. Они были открыты для посещения, а значит, любой мог прийти туда, когда пожелает, и говорить о чём угодно и сколько пожелает, а монах или монахиня сидели и слушали – в этом не стоило сомневаться.

Многие годы ордена Преобладающего Молчания и Почти Молчания не могли прийти к единому мнению: не добавить ли несколько новых слов к Восьми Священным? Но все дискуссии ничем не кончались. В числе обсуждаемых слов было «наклонись». (Один молодой монах предложил ввести его в лексикон после неприятного и болезненного столкновения с фрисби.)

Монастырь Преобладающего Молчания, где теперь находились сестра Ванда и маленькая девочка, переехал на новое место из обветшавшего старого здания, расположенного на другом конце города. В новом здании было специально оборудованное помещение, чтобы слушать тех, кто в этом нуждался. Кроме того, здесь жили монахи, проходившие обучение. Строительство заняло больше времени, чем ожидалось, так что монахи были готовы переехать сюда задолго до полного окончания работ. Поэтому весь холл был забит коробками, и входная дверь оказалась там же. Однако это никак не объясняло появления в монастыре маленькой девочки.

Остаток дня сестра Ванда провела у телефона. Она обзванивала больницы, полицейские участки, отели. Пытаясь выяснить, откуда взялся этот молчаливый ребёнок, она позвонила даже в зоопарк. Малышку никто не знал. Никто не искал пропавшую девчушку в розовой футболке. Поэтому сестра Ванда предложила настоятелю монастыря и старейшим монахам ордена оставить девочку у себя до тех пор, пока не объявится тот, кто её потерял.

Настоятель произнёс: «Сэндвич», что значило: «Конечно, пусть она чувствует себя здесь как дома». (Он был самым старым и молчаливым из всех монахов и сумел сократить свой словарный запас до одного-единственного слова «сэндвич». Непостижимым образом он спокойно обходился этим словом при общении с людьми, используя разные интонации.) Другой монах ответил: «Да». На том и порешили.

В свой первый вечер в монастыре маленькая девочка заглянула в одну из комнат и увидела множество монахов. Все в одинаковых бледно-голубых одеждах и разные на вид: различных национальностей, толстые и тонкие, высокие и низенькие. Они длинными рядами стояли с закрытыми глазами на коленях, подложив под ноги квадратные подушки. Это занимался класс продвинутых слушателей. Тихонечко, будто пушинка, скользящая по полу от дуновения ветра, девочка прокралась в комнату, присела на подушку и тоже закрыла глаза. Несмотря на то что монахи слушали очень внимательно, никто не услышал, как она вошла. Девочка держалась прямо и спокойно всё занятие. Когда наконец монахи открыли глаза, их взору предстала маленькая девчушка, она молча сидела посреди комнаты. И всё же ребёнку удалось нарушить общее молчание: её сосредоточенное личико рассмешило монахов.

В течение следующих нескольких дней сестра Ванда специально брала девочку на прогулку по окрестностям в надежде, что кто-нибудь узнает её и скажет, откуда она взялась. Девочка всегда настаивала на том, чтобы надеть розовую футболку с надписью «Велосипед», и вскоре все соседи и продавцы магазинов приветствовали её словами: «А что это за девочка с велосипедом?»

Иногда девчушка улыбалась, иногда просто пристально смотрела – всё зависело от того, насколько дружелюбно звучал голос заговорившего с ней человека. На третий день она вдруг открыла рот и радостно произнесла: «Велосипед!» Так она стала отвечать на любые вопросы, какие бы ей ни задавали.

Сестре Ванде же изрядно надоело называть её просто «девочка», поэтому она стала называть свою подопечную сокращённо Вел. Девчушка расцветала улыбкой, услышав это слово, и вскоре имя закрепилось за ней.

Дни перетекали в недели. Вел постепенно освоила ещё несколько слов, но так и не могла сказать, кто она и откуда пришла. Монахи обустроили ей временную комнату на втором этаже монастыря.

Недели перетекали в месяцы. Наконец сестра Ванда пригласила отца-настоятеля в свой кабинет и спросила, может ли она сшить Вел новую одежду, повесить картины на стенах её комнаты и считать, что девочка находится на попечении монастыря.

– Не на время, – настаивала сестра Ванда. – А навсегда. Ведь она уже стала частью монастырской жизни.

И конечно, настоятель ответил:

– Сэндвич.

– Сэндвич! – повторил детский голосок. Он донёсся из-за открытой двери, ведущей в кабинет Ванды.

Настоятель обернулся, нахмурился, но, увидев хитрое сияющее личико Вел, улыбнулся. Девочка гордилась своим мастерским умением ходить бесшумно.

– Я же говорю, что она здесь прекрасно освоилась, – заметила сестра Ванда.

Старина Кланк

Теперь, когда монастырь Преобладающего Молчания стал её постоянным домом, Вел начала посещать класс лёгкого слушания. У неё была собственная удобная подушка, и вместе с монахами в бледно-голубых рясах она преклоняла колени, молчала и слушала в течение часа в день. Иногда ученики слушали приходящих в монастырь посетителей, а иногда – записи речей. Бывало, что они просто сидели в полной тишине, вслушиваясь в то, что так и не было сказано, и в то, что в словах не нуждается.

Сестра Ванда достала монастырскую швейную машинку и смастерила несколько простых нарядов для Вел. Сестра не знала возраста девочки, и её это очень беспокоило. Но когда она шила Вел новые футболки, её озарило: можно же сравнить мерки девочки со стандартными детскими размерами. Вел идеально подходил размер на три года. Поэтому сестра Ванда доверилась первому впечатлению и записала Вел в монастырскую книгу как трёхлетнюю. Повинуясь внезапному импульсу, она взяла только что сшитую зелёную футболку и с помощью утюга приклеила на неё термонаклейку: рисунок велосипеда с надписью «Велосипед», так же как на старой розовой майке. Вел издала радостный возглас, а сестра Ванда решила, что теперь каждый год девочка будет получать футболку с велосипедом – всякий раз другого цвета – и так отмечать день своего появления в монастыре.

После того как были сшиты ещё две футболки, Вел исполнилось пять лет. Для девочки пришла пора учиться в детском саду. Сестра Ванда выбрала домашнее обучение. Она очень привязалась к девочке и к тому же считала, что была бы отличным учителем, если бы представилась такая возможность. От взгляда монахини-пенсионерки не ускользнуло и то, что всякий раз, когда они проходили мимо соседней школы, Вел задирала футболку, закрывала ею лицо и пряталась, со страхом глядя на шумные толпы детей, которые бегали по игровой площадке.

Вел была очень сообразительна и под руководством сестры Ванды много чего выучила: буквы, цифры, цвета, простые геометрические фигуры. Они начали заниматься чтением, арифметикой и письмом. Каждый день сестра Ванда писала на доске Восемь Священных Слов. «Да», «нет», «возможно», «помогите», «сейчас», «позже», «спать» и «сэндвич» стали основой многих её уроков. Несколько месяцев они рассуждали о том, что такое сэндвич, и сравнивали его с пищей, которую можно захватить с собой в дорогу в разных странах мира. Обсуждения «сейчас» и «позже» привели их к определению времени по циферблату часов. Вел прекрасно играла в анаграммы. Ей очень нравилось переставлять местами буквы из Восьми Священных Слов и складывать из них новые слова и фразы. Например, «жадина», «жизнь». Девочка очень гордилась одним из своих открытий – словом «майонез». А вот уроки хороших манер и этикета она недолюбливала, но сестра Ванда настаивала на них.

Однажды утром после игры в скраббл[1] Вел, которой к этому времени уже исполнилось шесть, спросила:

– Сестра, когда же монахи добавят «наклонись» в список Священных Слов? Как только они это сделают, я смогу сложить не только «майонез», но и «запчасти». Слово «наклонись» уже давным-давно обсуждают, а всё никак не одобрят.

– В мире Преобладающего Молчания не бывает быстрых перемен, – ответила сестра Ванда. – Наверное, у нас слишком мало слов, чтобы говорить о переменах. Но я думаю, что медленные и разумные изменения – это не так уж и плохо.

Вел согласилась. Шли недели, похожие друг на друга, но она не жаловалась. Сестра Ванда брала её с собой, когда выходила по делам или посещала музей. Они часто бывали в библиотеке и в парке. Дома, в монастыре, Вел участвовала в общих работах – мытье полов и уборке, а ещё помогала монахам тренировать навыки слушания. Она изображала посетителя, который пришёл в монастырь Преобладающего Молчания, чтобы его выслушали. Иногда она дурачилась и смущала монаха-ученика разными вопросами: «А вот если бы у тебя на голове сидел большой паук, ты бы хотел, чтобы я тебе об этом сказала?» И почти всегда монах отвечал: «Да!» Тогда следовал новый вопрос: «А я должна или не должна тебе об этом сказать?» И тогда он отвечал: «Нет! Возможно! Помогите!» Вел хохотала, уверяя, что это была всего лишь шутка. Некоторые монахи чаще других нарушали обет. Один молодой человек десять минут рассказывал ей о том, что очень боится пауков. Но все знали: Вел никогда не докладывала об их проступках старшим монахам. Она просто дразнила учеников, когда была в хорошем настроении.

Когда Вел исполнилось семь лет, сестра Ванда решила преподать новый урок. Она показала девочке, как Восемь Священных Слов переводятся на четырнадцать разных языков, включая французский, японский, урду, вьетнамский, суахили и язык американских глухонемых. Монахиня получала планы уроков на сайте домашнего обучения, но редко им следовала. Сестра Ванда, как отмечали многие, знала всё на свете.

– Какой урок мы из этого извлекли? – спросила она после того, как девочка запомнила все слова и повторила их несколько раз. (Сестра Ванда вообще любила задавать такой вопрос: «Какой урок мы из этого извлекли?» Она полагала, что любой опыт должен чему-то учить.)

– Ну, что Преобладающее Молчание доступно людям, говорящим на разных языках? – догадалась Вел.

– Правильно, только без «ну». На сегодня довольно, – сказала сестра Ванда и положила мел.

Вел поднялась, чтобы выйти из классной комнаты.

Сестра Ванда смотрела, как девочка идёт к двери. Выждав минуту, она произнесла:

– Вел, а ты помнишь, что сегодня вечером показывают «Хороший, плохой, злой»?

Местный кинотеатр подарил им старый проектор и несколько плёнок с фильмами. Монахи вешали простыню на стене столовой и могли смотреть кино. Они обожали Клинта Иствуда, он играл решительных, но немногословных парней, которые не любят тратить время на пустые разговоры.

Вел покачала головой.

– Сегодня вечером я собиралась почитать.

Сестра Ванда тихо вздохнула. Вел была прилежной ученицей, очень умной для своего возраста. Она преуспела в учёбе и умении слушать. Однако она росла в таком тихом месте, что почти не играла, не бегала, не кричала. У неё не было друзей-сверстников, с кем можно было бы поговорить или посмеяться. Конечно, сестра Ванда знала, что монахи добры к девочке и тратят много времени на то, чтобы слушать всё, что она говорит. Но завести друзей, если ты можешь общаться с ними с помощью всего лишь восьми слов, трудно. Монахиня спрашивала себя, не совершила ли ошибку, оставив Вел на домашнем обучении. Но когда месяц назад она предложила девочке записаться в обычную школу, Вел стала умолять наставницу продолжить обучение дома. Девочка напоминала про идеально выполненный тест по орфографии, высокие оценки по математике и даже придумала потрясающую новую анаграмму: словосочетание «весенний звон» было составлено из букв Восьми Священных Слов. Под конец девочка бросила на сестру Ванду пронзительный и умоляющий взгляд, который без слов сказал о её чувствах. К этому времени Вел уже перешла из среднего класса слушателей в класс продвинутых, где учили контролировать выражение лица. Сестра Ванда невольно отметила, что и в этой сфере девочка делает успехи.

– Ладно, – вздохнула монахиня. – А ты знаешь, что брат Отто и ещё несколько монахов собираются на рынок, чтобы купить к обеду сладкое – воздушную кукурузу и конфеты? Хочешь пойти с ними?

Вел тоже тихо вздохнула. Она же не дурочка. Понятно, что сестра Ванда хочет, чтобы она завела каких-нибудь друзей. В последнее время монахиня-пенсионерка начала организовывать разные игры с детьми из местных школ и приглашала посетить монастырь ребятишек из городского приюта. Но Вел терпеть не могла этих детей. Ни один из них не хотел сидеть в тишине, никто не умел слушать. Наоборот, все они только и делали, что говорили, да так много. Проведя четыре года в окружении монастырского безмолвия, Вел была уверена: тишина – самый достойный путь в жизни. И она сразу разгадала замысел сестры Ванды.

– Конечно, сестра, я пойду, – ответила девочка.

Ей нравилось бывать с братом Отто, в чьи обязанности входила закупка продуктов для монастыря. Он любил еду – выбирать её, готовить и особенно есть. Круглое лицо, очки и ласковая улыбка делали его похожим на далай-ламу. Далай-ламу, который всегда берёт вторую порцию десерта. Приятно было пройтись с ним на рынок и посмотреть, как он выбирает колбаски из мраморной говядины или перекладывает с весов в корзину свежие киви с едва заметным пушком. В эти моменты он так радовался, что забывал о данных обетах и начинал в красках описывать рецепты приготовления тех или иных вкусных блюд.

– Отлично! – произнесла сестра Ванда. – Проследи, чтобы брат Отто не забыл купить мне «Сникерс».

Вел кивнула, обдумывая собственные планы. После похода за продуктами и обеда она сразу же отправится в монастырскую библиотеку. Пока все смотрят кино, она весь вечер может читать в полной тишине.

В тот день брат Отто возвращался домой, толкая по тротуару тележку с покупками и просто сияя от удовольствия. Ему удалось сторговать свиные отбивные по хорошей цене, а ничто не могло сделать его более счастливым, чем удачная сделка в продуктовом отделе. Вел шла рядом с этим славным толстяком, а за ними три молодых монаха из числа учащихся тащили сумки с продуктами. Брат Отто мурлыкал себе под нос какую-то весёлую песенку о еде, он замечтался, представляя, какие прекрасные гарниры можно приготовить к отбивным.

Они как раз проходили мимо почты, когда тележка брата Отто вдруг заскрежетала и резко остановилась. Она врезалась в какой-то металлический предмет, лежавший на тротуаре. Вел и другие монахи поспешили на помощь и увидели, что именно не давало тележке проехать. Это была изрядно заржавевшая и покрытая паутиной старенькая двухколёсная машина вызывающе яркого, почти невыносимо оранжевого цвета. А рядом на верёвочке висела написанная от руки табличка:

Продаётся.

Спросить начальника почты.

– О-о-о-о! – только и смогла вымолвить Вел.

– Что ж, это судьба, – произнёс брат Отто и тут же испуганно вытаращил глаза и прикрыл рот рукой. Никак он не мог привыкнуть к Преобладающему Молчанию.

– Это то, что я думаю? – спросила Вел.

Брат Отто некоторое время не отвечал, а затем, наверное, подумал: «Сегодня я уже всё равно нарушил свой обет, а потому ещё несколько слов хуже не сделают».

– Да, моя маленькая тыковка, это то, о чём ты подумала, – велосипед, – сказал он.

Три монаха-ученика неодобрительно посмотрели на него.

Конечно, это была любовь с первого взгляда.

– Брат Отто… Как ты думаешь, я могу его купить? – Вел порылась в кармане и вытащила оттуда восемьдесят девять центов.

Брат Отто взглянул на оранжевый велосипед, а потом на лицо Вел. Без дальнейших разговоров он взял её монетки и вошёл в здание почты. Ради этой сделки он, конечно, забыл обо всех своих клятвах и уроках Преобладающего Молчания, а потому вскоре вышел из дверей почты с широкой улыбкой на лице и сказал:

– Он твой.

Никто в монастыре не удивился, когда брат Отто вернулся домой в компании не только Вел, но и оранжевого велосипеда. Девчонка с таким именем рано или поздно всё равно начала бы крутить педали.

А сестра Ванда даже облегчённо вздохнула, когда увидела девочку с её новым двухколёсным другом. В очередной список покупок она вписала шлем детского размера и сказала: «Ей давно пора уже найти занятие за стенами монастыря и полюбить мир. Я и раньше об этом говорила, и снова повторю: девочке нужны друзья. И велосипед обязательно поможет ей в этом».

Настоятель ответил: «Сэндвич».

Старый велосипед требовал заботливого ухода. И Вел не стала терять время даром. В библиотеке она нашла толстый справочник по ремонту велосипедов и закатила свою покупку в маленький монастырский гараж. Остаток дня девочка провела, разбирая машину на части. Она едва посмотрела на простой чёрный шлем, который принесла сестра Ванда, наказав надевать его всякий раз во время велопрогулок.

– Рама, нижняя опора, педаль, тормоз… – Вел читала вслух слова из книги, снова и снова перебирая руками ржавые части старенькой машины. Вечером, пока монахи смотрели фильм с Клинтом Иствудом, она старательно вычистила каждую трещинку старой зубной щёткой, смазала те части, которые требовали смазки, и собрала велосипед заново. Это древнее транспортное средство вряд ли можно было назвать хорошей вещью. Просто тяжёлый и неуклюжий старый велик – кусок железа. Совсем старенький, он явно одолел много миль, но был совершенно исправен и готов возить свою новую хозяйку. Велосипед был малость великоват для неё, но она могла, если постараться, дотянуться ногами до педалей. Вел обрела свой велосипед. Она назвала его Кланк.

Следующие пять лет Вел ездила на велосипеде всё своё свободное время. Каждый день на нём она сопровождала брата Отто на рынок. На своём старом велике девочка исколесила весь ближайший квартал. На дороге, наверное, уже образовалась канавка от его колёс. Когда она ложилась спать, Кланк стоял у её постели, а время от времени она съезжала на нём к завтраку вниз по широкой лестнице. (Когда Вел так делала, сестра Ванда угрожала выбросить Кланка на помойку. Поэтому девочка съезжала на велике по ступенькам, только если была уверена, что её наставница занята делами где-то в другом конце монастыря.)

Кинотеатр, подаривший монастырю проектор, передал и несколько чёрно-белых фильмов об известных велогонках. Вел пересматривала их снова и снова, подбадривая гонщиков на экране криками. Как правило, это были европейские гонки, и Вел зачарованно смотрела на худеньких мужчин, восседавших на элегантных, лёгких велосипедах. Они мчались по историческим городам, взбирались на горы и ехали очень большими группами, умудряясь не врезаться друг в друга.

Крики Вел, не сводящей глаз с экрана, привлекали внимание настоятеля. Ему нравилось наблюдать за девочкой в такие моменты и слушать её возгласы. Скорее всего, монаху слышалось в её голосе нечто особенное. Он иногда и сам кричал: «Сэндвич!» и даже подарил Вел подписку на популярный журнал о велосипедах. Каждый новый выпуск она читала от корки до корки и таким образом знала всё о знаменитых велогонщиках.

Её любимцем был молодой Збигнев Сенкевич. Высокий и тощий девятнадцатилетний гонщик из Польши со светлыми усами. Быстро пересекая финишную черту, он широко улыбался и энергично махал рукой приветствовавшим его фанатам. Он кричал по-польски: «Dzie˛kuje˛, Dzie˛kuje!», что означало «Спасибо!». Возможно, вы знаете, польский язык едва ли можно назвать простым – ни с точки зрения произношения, ни с точки зрения понимания. Например, слово «Dzie˛kuje˛» напоминает «sneeze» – «чихать». А читается совершенно иначе – «дзен-ку-ю». Поскольку польский язык такой хитрый, никто из комментаторов не мог правильно выговорить имя и фамилию Збигнева Сенкевича (для них она звучала странно: «Збиг-нев Сен-ке-вич»). Потому все называли его просто Збиг.

Збиг был героем Вел. Она переделала его имя в E-Z BIG WIN – «большая победа» – и обнаружила, что из букв его фамилии (Sienkiewicz) можно составить слова NICE – «милый, красивый» и WISE – «мудрый». Она мечтала об участии и победе в таких крупных международных соревнованиях, как «Тур де Франс» или «Джиро д'Италия», в этих гонках выигрывал Збиг. Она представляла, как едет на своём старом велике сотни и сотни миль, улыбкой приветствуя воображаемых фанатов. Она думала, что её мечта вполне осуществима. Девочка знала, что вырастет высокой и худощавой, совсем как Збиг. Ведь ей уже пришлось несколько раз подкручивать сиденье старого Кланка, она росла быстро. Сейчас ей было только двенадцать, а сиденье находилось на максимально возможной высоте.

Мечты Вел о победе в международных гонках становились всё более яркими, а мечты сестры Ванды о том, что Вел, катаясь по округе на велосипеде, заведёт себе много друзей, всё никак не сбывались. Велопрогулки на Кланке лишь ещё больше отдалили девочку от других ребят.

Отчасти проблема заключалась в том, что Вел гоняла на велике очень быстро. Если кто-то и пытался завести с ней разговор, она начинала усиленно крутить педали, и вскоре собеседнику только и оставалось, что глотать пыль от колёс Кланка. Когда сестра Ванда приглашала поучаствовать в играх местных девочек и мальчиков, Вел прыгала на Кланка и уезжала на улицу. Дети, мимо которых она проносилась, замечали лишь развевающиеся на ветру волосы да мелькающие спицы колёс. Когда же сестра Ванда призывала её вернуться и познакомиться с Бетси или Билли, с Дженни или Фрэнки, девочка притворялась, что не слышит. Вел не хотела ни с кем знакомиться. Ей нравилось кататься на Кланке и быть одной – в тишине и спокойствии.

«Фабрика Дружбы»

В одно злосчастное субботнее утро Вел услышала голоса гогочущих, словно гуси, девочек. Они вошли в парадную дверь и направились к главному залу. Ясно, это сестра Ванда опять заботится о том, чтобы её подопечная завела себе друзей.

Вел выпрыгнула из кровати, накинула одежду, надела туфли и решила, что если она поторопится, то сумеет съехать по ступенькам на Кланке и выскочить через боковую дверь у кухни на улицу прежде, чем сестра Ванда заметит её. Она проехала по коридору и уже начала спускаться по ступенькам, как вдруг на середине лестницы почувствовала, что тяжёлая рама Кланка с жутким грохотом падает вниз. Мир будто перевернулся с ног на голову, и на неё со всех сторон посыпались деревянные обломки.

– Помогите! – отчаянно закричала она.

На её крик сбежались все монахи. Брат Отто вытащил Вел из-под обломков лестницы, начал ощупывать и трясти её руки и ноги, заглядывать ей в глаза и осматривать уши.

– Ты ушиблась? Что-то сломала? – спросил он взволнованно. Остальные монахи едва слышно зашикали, и, опомнившись, монах прикрыл рот рукой.

– Думаю… я… в порядке, – отозвалась Вел.

Девочка получила небольшие царапины и ушибы, но ничего серьёзного с ней не случилось.

К всеобщему удивлению, Кланк, извлечённый из кучи обломков и пыли, тоже почти не пострадал: несколько царапин на оранжевой краске да горсть выпавших винтов. А лестница? Вот лестница пришла в полную негодность.

Сестра Ванда надвинулась на Вел, словно чёрная туча – предвестник грома и молний. Взяв девчонку за подбородок, она спросила подозрительно тихим голосом:

– Какой урок мы из этого извлекли?

– Ну-у-у… Я больше не буду съезжать на велосипеде по лестнице?

Сестра Ванда отчётливо повторила за ней:

– Ты. Не. Будешь. Съезжать. На. Своём. Велосипеде. По лестнице. Никогда.

Вел с досадой кивнула.

В глазах сестры Ванды недобро мерцали голубые молнии.

– Брат Джания! – позвала она. Брат Джания был монастырским плотником. – Сейчас же поезжай в город и купи материал для починки ступенек. Когда вернёшься, то пусть вот она, – Ванда тряхнула Вел за подбородок так, что у девочки аж зубы застучали, – будет помогать тебе до тех пор, пока всё не исправите.

Это был первый случай, когда Вел вызвала по-настоящему серьёзное недовольство своей наставницы. Она смиренно пошла в главный зал, чтобы встретить гогочущих девиц, и потом изо всех сил притворялась, что наслаждается их компанией. А затем вернулся брат Джания, и они вместе с помощью молотка-гвоздодёра вытаскивали гвозди из обломков лестницы.

Прошло несколько недель. Сестра Ванда повела девочку на ежегодную стрижку в парикмахерскую. Вел ехала на Кланке, и сестре Ванде приходилось ускорять шаг, чтобы не отставать. Они как раз проходили мимо туристического агентства, когда на глаза Вел вдруг попался большой плакат с затейливо изогнутыми буквами. Она начала быстрее крутить педали, чтобы получше разглядеть его, и чуть было не врезалась в стену здания. Плакат гласил:

ЗБИГНЕВ – «ЗБИГ» – СЕНКЕВИЧ

ПОСЕЩАЕТ АМЕРИКУ!

Его первый визит в Соединённые Штаты!

8 июля Збиг посетит День благословения велосипедов[2] в Сан-Франциско.

Приглашаем всех велосипедистов получить Благословение на безопасную быструю езду. Збиг выберет одного Счастливца, который отправится вместе с ним в тур по стране.

Поездка, которая выпадает

РАЗ В ЖИЗНИ!

Забронируйте билет на самолёт

УЖЕ СЕГОДНЯ!

В нижнем углу плаката красовался чёрно-белый портрет Збига. Взмахом руки он приветствовал невидимых зрителей.

– Сестра! – воскликнула Вел и, будто захлебнувшись, издала несколько булькающих звуков. Она так много хотела сказать, так спешила объяснить, что слова путались.

– Да-да, я знаю, что ты большая поклонница этого парня, Збига. – Сестра Ванда немного помедлила. Вел не могла припомнить, чтобы её невозмутимая наставница когда-либо выглядела такой сконфуженной. – Я хотела сказать, что мы могли бы себе позволить билеты в Калифорнию. Однако истратили все монастырские сбережения на починку лестницы.

Вел нервно сглотнула.

– Мне очень жаль. Знаю, что ты не специально разрушила лестницу, но на это мероприятие ты не поедешь. – С этими словами сестра Ванда решительно направилась к парикмахерской.

Вел последовала за ней, медленно толкая Кланка. Она думала о том, что сама навлекла на себя беду.

– Сестра, вы уверены? У нас правда совсем нет денег? – Девочка умоляюще смотрела на свою наставницу.

Сестра Ванда ответила ей, поджав губы:

– Почему же, у нас есть фонд на экстренные случаи. И у меня есть небольшие сбережения.

В душе у Вел затеплилась надежда. А сестра Ванда между тем продолжала:

– Я собиралась рассказать тебе об этом на следующей неделе. Но я копила, чтобы отправить тебя в лагерь «Фабрика дружбы».

Надежды Вел разбились вдребезги.

– Я знаю, ты бы предпочла повидать этого велогонщика, Збига, но тебе следует кое-что уяснить. – Вид сестры Ванды ничего хорошего не предвещал. – Так дальше продолжаться не может. Ты отказываешься от дружбы. А поскольку ты, видимо, не можешь и не хочешь найти себе друзей здесь, пришла пора принять решительные меры. «Фабрика дружбы» – замечательный лагерь. По всей стране разбросаны его отделения. И в окрестностях Вашингтона тоже есть одно. В их объявлении написано: «Три гарантированных друга, или мы вернём вам деньги». Я записала тебя на специальный весенний заезд. И они говорят, что, если весенняя смена окажется недостаточно эффективной, твоё пребывание в лагере автоматически продлится ещё на шесть недель интенсивной летней смены. – Выражение лица сестры Ванды немного смягчилось. – Пожалуйста, поверь мне, – сказала она. – Я делаю это для твоего же блага. В один прекрасный день ты это поймёшь и будешь меня благодарить.

Вел не могла оправиться от потрясения ни во время стрижки, ни после, когда ехала на велосипеде домой. Она не только упустила возможность встретиться со своим героем и поехать с ним в путешествие по Соединённым Штатам, но и должна будет отправиться в этот дурацкий лагерь с противным названием «Фабрика дружбы». Её, наверное, запрут в какой-нибудь ветхой избушке посреди леса и заставят знакомиться с надоедливыми детьми, со скучными детьми, а может быть, с такими, которые будут одновременно надоедливыми и скучными. И если она плохо поладит с ними, то её оставят там практически на всё лето. Три гарантированных друга, или мы вернём вам деньги? Звучит как гарантия кошмара.

Несколько дней Вел чувствовала себя несчастной. Она послала Збигу длинное жалобное письмо с просьбой изменить место его визита с Сан-Франциско в Калифорнии на Вашингтон, округ Колумбия, и по возможности приехать куда-нибудь поближе к монастырю. Она и монахам рассказывала о своих проблемах, и те слушали её внимательно и с величайшим терпением. Но в этот раз Вел хотелось, чтобы её не просто выслушали. Она хотела, чтобы кто-нибудь поговорил с ней и сказал: «Ого, да это же нечестно», и «Я найду способ заставить сестру Ванду изменить своё мнение», и «Тебе не нужно заводить друзей, а надо поехать и встретиться со Збигом Сенкевичем, а возможно, и выиграть путешествие с ним на велосипеде по стране». Но девочка слышала в ответ лишь: «Да» и «Сэндвич?». Этого было мало. Вел была подавлена.

В середине апреля, за неделю до того как автобус с «Фабрики дружбы» должен был прибыть за Вел, она получила письмо. Большой конверт с польской маркой, отправителем значилось Предприятие Збига. Да это же ответ на её письмо! У неё перехватило дыхание, когда она открывала конверт. Внутри лежало фото Збига, пересекающего какую-то неизвестную финишную линию на своём велосипеде. Руки подняты вверх, он улыбался в камеру. Толстым чёрным маркером написано: «Продолжай двигаться дальше!» И подпись: «Твой друг Збиг Сенкевич». Вел не могла глаз оторвать от этого послания. И пока она смотрела, у неё в голове начала созревать одна идея. И как только она созрела, то тут же закрутилась и стала вращаться в мозгу, будто бы на колёсах.

Апрель, солнечное утро субботы. Вел любила такие дни. Но сегодня на бледном лице Вел не было заметно и тени радости. Большой жёлтый автобус увозил её из монастыря на «Фабрику дружбы». Она прижимала свой вместительный рюкзак к груди, а водитель помогал сестре Ванде прикрепить Кланка к багажному крючку. Девочка настояла на том, что поедет в лагерь лишь при условии, что старый велосипед отправится с ней. Сестра Ванда в конце концов согласилась.

На прощание сестра Ванда обняла девочку и подарила ей книгу «Мудрость на колёсах: великие мысли великих велосипедистов».

– Возможно, у тебя не будет времени прочитать её до возвращения, ведь ты будешь веселиться со своими новыми друзьями.

Вел не могла заставить себя ответить, а потому только молча кивнула. Затем расстегнула молнию рюкзака и положила туда книгу в мягкой обложке.

Поскольку Вел стояла не двигаясь, сестра Ванда продолжала:

– Я знаю, ты не вполне веришь моим словам, детка, но я верю за нас обеих. Подумай о том, какой урок ты извлечёшь из этого опыта.

Брат Отто тоже пришёл проводить Вел. Он наградил девочку своей самой милой улыбкой и сумкой с разными вкусностями. Наклонившись, чтобы обнять её, он прошептал:

– Удачи.

Вел снова кивнула.

В автобусе уже сидели противные мальчишки. Они обстреливали друг друга шариками из жёваной бумаги. Были там и ужасные девчонки, они смеялись над туфлями друг друга. Эти дети не могли, не хотели, а может быть, им даже не стоило заводить друзей. Но их всех везли в лагерь, чтобы силой заставить дружить.

Вел села на свободное сиденье, положив на колени рюкзак, к которому специальным тросиком был прикреплён шлем. Рядом с ней оказался мальчик в футболке с надписью:

РАДУЙСЯ, ЧТО Я НЕ ТВОЙ ребёнок.

Он сразу же запустил слюнявый бумажный комок ей в волосы.

Девочка, сидевшая через проход, посмотрела на её кроссовки и пискнула: «Ой, да они же у неё не светятся!» Вел старалась не обращать на неё внимания, но это было очень трудно. Автобус тронулся. Сестра Ванда и брат Отто махали вслед, пока автобус не скрылся из вида.

– Когда-нибудь она поблагодарит меня за это, – заявила сестра Ванда. – Я надеюсь, – добавила она, вздохнув.

Автобус пробирался по забитым транспортом улицам. Через несколько минут Вел встала и подошла к водителю:

– Простите, сэр, а вы не могли бы остановиться? Мне очень нужно в туалет.

– Ну-у-у, что же ты не сходила до отъезда? – спросил водитель. – Знаешь, мы по расписанию останавливаемся.

– Извините, но мне очень нужно, – ответила она, переминаясь с ноги на ногу.

Услышав их разговор, другая девочка тоже встала:

– Да, и мне нужно.

Целый хор голосов раздался с задних сидений:

– Остановите автобус! Нам нужно выйти!

– Ох, уж эти дети! – проворчал водитель, но тем не менее свернул к ближайшей заправке. – Давайте пошустрее! – прикрикнул он.

Вел схватила свой рюкзак и выскочила из автобуса, но не пошла к туалетам, куда побежали все мальчишки и девчонки. Она направилась в другую сторону. Она быстро сняла Кланка с багажного крючка. Никто и не заметил, что она сделала. С помощью крепкой верёвки-тросика она закрепила рюкзак на багажнике велосипеда, надела шлем на голову и поспешила прочь от автобуса, в направлении, противоположном «Фабрике дружбы».

Был ранний вечер, когда один из монахов отправился в комнату Вел, чтобы там прибраться. Заправляя постель, он нашёл под подушкой записку. Прочитав её, он сразу же отправился к сестре Ванде, на кухню, где она вместе с братом Отто пекла карамельное печенье.

Сестра Ванда прочитала записку раз, потом ещё раз и буквально рухнула на один из кухонных стульев. «Святые Молчания, храните нас всех, а особенно эту маленькую девчонку!» – сказала она.

Дорогая Сестра Ванда!

Я знаю, что довольно скоро вам сообщат из лагеря, что я туда не приехала, а потому хочу попросить вас не волноваться. Я знаю, как важно для вас, чтобы у меня появился друг. Может быть, выи правы. Но «Фабрика дружбы» – это не то место, где я могла бы хоть кого-то найти. Есть только один человек, с кем бы я хотела подружиться. Это Збиг Сенкевич. Мы с Кланком отправляемся в Калифорнию, чтобы отыскать его там. По дороге я буду посылать вам открытки и сообщать, что всё в порядке.

Вел

Сестра Ванда сидела, уставившись невидящим взглядом на записку девочки. «Она не пожелала дружить ни с кем из тех милых деток, которых я приводила, но хочет поехать в Калифорнию, чтобы там встретиться с этим усатым гонщиком! – проговорила сестра Ванда. В растерянности она потянулась к пакету с овсяными хлопьями. – Как этот несмышлёный ребёнок собирается проехать на велосипеде через полстраны? В одиночку?»

В кухню вошёл настоятель, через плечо сестры он прочитал записку Вел и погрузился в раздумье.

– Сэндвич, – наконец произнёс он.

Сестра Ванда повернулась к нему:

– Если вы говорите, что нужно сообщить в полицию, то я думаю, что это только подтолкнёт её к ещё более глупым выходкам. Нет, нет. Ей надо прийти в себя и всё понять самой. – Она потёрла глаза руками. – Разве другие дети не сбегают из дома? Рано или поздно они успокаиваются и возвращаются обратно, готовые к переменам.

Монахиня-пенсионерка глубоко вздохнула.

– Она умная девочка. Скоро поймёт, что человек не может ни с того ни с сего взять и поехать на велосипеде через всю страну. Держу пари, что сегодня ночью она будет дома.

– Сэндвич, – снова заметил настоятель.

На сей раз сестра Ванда едва ли поняла, что он имел в виду.

Вел тоже не считала себя глупой. Она долго размышляла над тем, как бы избежать весенних каникул на «Фабрике дружбы». Но фото Збигнева с подписью «Твой друг Збиг Сенкевич» сразу же навело её на нужную мысль. Сестра Ванда хотела, чтобы у неё появились друзья, не так ли? Так какая разница, где именно она заведёт друга. На «Фабрике дружбы» или в каком-нибудь другом месте, например в Калифорнии. У неё есть отличный способ туда добраться: Кланк провезёт её через всю страну.

В прошлом году она с сестрой Вандой изучала географию США, а потому знала, что от Калифорнии её отделяют множество штатов. Разглядывая фотографию Збига, Вел пыталась найти наилучший путь от восточного побережья к западному. Затем она отправилась в библиотеку, чтобы составить собственный маршрут в Калифорнию на велосипеде.

В справочной секции девочка взяла целую кипу атласов и отнесла на свой стол. Весь день она провела, работая с линейкой, калькулятором и копировальной машиной.

Чёткие инструкции сестры Ванды о том, как надо читать карту, не прошли даром. Вел знала, что самые толстые и самые прямые линии показывали крупные автострады, соединяющие разные штаты. Машины там несутся со страшной скоростью, а велосипедистам ездить не разрешено. Она же, наоборот, искала самые тоненькие линии. Так обозначались местные дороги второстепенного значения, улучшенные грунтовые дороги, полевые и лесные дороги. А в нескольких штатах (правда, их было совсем мало) даже имелись специальные дорожки для велосипедистов и пешеходов. На копиях карт Вел ярко-зелёным фломастером выделила предполагаемые маршруты и упаковала все листы в плотный пакет. Она сложила расстояния в каждом штате, вычислив: чтобы добраться до Калифорнии, ей придётся проехать на велосипеде четыре тысячи миль. На месте нужно быть восьмого июля. Значит, в среднем пятьдесят миль в день. «Трудно ли это? – спрашивала она себя. – Но ведь Збиг и другие велогонщики за день проезжают сотню миль, и так в течение нескольких недель. Пятьдесят миль – это ерунда».

Когда сестра Ванда велела ей собирать вещи для лагеря, Вел начала тайно складывать в рюкзак всё необходимое для долгого путешествия на велосипеде. Она совершила набег на кухонный чулан и запаслась крекерами, сухофруктами и шоколадом, взяла пакетики с сухими кашами и побольше вяленой говядины. Аккуратно сложила свои любимые футболки, леггинсы и шорты. Свернула в плотный рулон старое шерстяное одеяло. Нашла махровую салфетку и мыло, чтобы можно было умыться и постирать одежду. Затем положила зубную щётку и зубную пасту, фонарик, перочинный ножик, тросики и верёвки, почтовые марки и крошечный жёлтый блокнотик на пружинке. А ещё несколько шариковых ручек. Из монастырской библиотеки девочка принесла карманный польско-английский словарь в непромокаемой обложке, чтобы, когда они встретятся со Збигом, говорить с ним на его родном языке. Копии карт отлично поместились в пластиковом зип-пакете. Сюда же влез и рулончик клейкой ленты: ею девочка собиралась закрепить карту на руле велосипеда. А ещё Вел взяла все свои сбережения – сто пятьдесят четыре доллара двадцать центов. Деньги она спрятала в конверт и завернула его в несколько слоев нижнего белья. Для Кланка она упаковала комплект гаечных ключей, смазочное масло для цепи, велосипедный насос и набор для ремонта шин. Все эти запасы они прикрыла сверху двумя накидками-дождевиками самого большого размера. Из последних можно соорудить палатку. Вещи с трудом поместились в рюкзак. Две бутылки воды были вставлены в специальный велосипедный флягодержатель. «Ну что, готова как никогда», – решила девочка.

В ночь перед отъездом Вел легла в кровать и услышала, как часы в холле пробили полночь. Она слишком нервничала, чтобы уснуть, и думала о том, как бы осуществить свой план: «Я появилась в монастыре в футболке с надписью „ВЕЛОСИПЕД“, не так ли? Следовательно, если я собираюсь завести друзей, то они, вероятнее всего, должны быть велосипедистами. Так почему бы мне не отправиться в путь, чтобы найти своего первого друга – лучшего в мире велосипедиста? Из его фамилии даже складывается слово „милый“. Если дело пойдёт на лад и мы со Збигом станем большими друзьями, сестра Ванда не будет сердиться. Она поймёт, почему я так поступила».

Вел прокручивала раз за разом в голове эти мысли. Она боялась, что сестра Ванда её не простит. Выбор был нелёгкий.

И всё же, садясь в автобус «Фабрики дружбы», она знала, что поступит именно так. Правильно это или нет, но ей следует убежать от этих… этих… этих детей.

И вот она ехала по дороге и крутила педали так быстро, как только могла. Поздно думать, правильно ли она поступила. Вместо этого Вел сосредоточенно двигалась вперёд. Она почти преодолела первую из четырёх тысяч миль, которые ей предстояло проехать.

Великолепные губки мистера Спим

Поблуждав по городу, Вел выехала на мост Четырнадцатой улицы. Она пересекла реку Потомак и с немалым удивлением поняла, что округ Колумбия остался позади. Она въехала в Виргинию – первый штат на её пути. Сжимая руль Кланка, Вел повторяла про себя: «Калифорния, я иду к тебе».

Она присоединилась к другим велосипедистам, ехавшим по специальной велодорожке. Как указывала карта, она тянулась примерно на двадцать миль – самое большое расстояние, которое Вел когда-либо преодолевала. Затем она планировала проехать ещё тридцать миль, чтобы выполнить то, что было задумано на сегодня.

Задав темп, девочка остановилась лишь через час у питьевого фонтанчика, чтобы набрать воды. Наполняя бутылку, она услышала позади шорох велосипедных шин. Этот звук ни с чем не спутаешь. Вел обернулась и увидела проносившихся мимо неё трёх велосипедистов. На них были красные майки с белой надписью «Команда Спима». Они с серьёзным видом кивнули ей, небрежно помахали и исчезли вдали. Вслед за ними показался ещё один велосипедист в точно такой же форме. Он был не таким спортивным, как его товарищи, и двигался намного медленнее. Дорогой лёгкий гоночный велосипед, педали которого он крутил, кряхтел и стонал под его массивным телом. В корзинке, прикреплённой к рулю, лежал кожаный чемоданчик.

– Доброе утро, – поздоровался велосипедист. Кивнув Вел, он остановился. – Тут другие велосипедисты не проезжали?

Капли пота падали с его носа и подбородка. Он достал из кармана футболки маленькую тёмно-синюю губку и протёр ею лицо.

– Да, сэр, – сказала Вел, – только что проехали. Вы, возможно, сможете догнать их, если поторопитесь.

– Конечно, смогу, – согласился он. Но вместо того чтобы поспешить вслед за ними, он снял ногу с педали. Затем достал из корзинки бутылку с водой и допил из неё последние капли.

Вел взяла у него бутылку и начала набирать воду.

– Как мило с твоей стороны, – заметил велосипедист. – Моя компания «Великолепные губки Спима» в этом месяце начала программу, которая поощряет тех, кто ездит на работу на велосипеде, а не на машине. А поскольку я и есть мистер Спим, президент компании, то считаю, что должен подавать пример своим подчинённым, что я и делаю.

Вел протянула ему бутылку. Сделав большой глоток, мистер Спим спросил:

– Ты едешь на тренировку по футболу или что-нибудь типа того?

– Нет, сэр, – ответила Вел. Она решила, что компания по производству губок, должно быть, очень хорошее место, раз там хотят, чтобы их работники ездили на службу на велосипедах. – Я направляюсь в Сан-Франциско, чтобы попасть на Благословение велосипедов, и мне уже пора. Сегодня ещё нужно преодолеть сорок миль, иначе я выбьюсь из графика.

Мистер Спим в ответ только присвистнул.

– Золотой штат Калифорния?[3] Ничего себе! Знаешь, когда я был помоложе, то прокатился на своём велосипеде из Великобритании в Африку и вернулся обратно. Я ездил кругами по палубе парома. Представляешь, я пересёк Ла-Манш и Гибралтарский пролив на велосипеде. Вот это были денёчки!

Он похлопал себя по бокам, и его внушительный живот задрожал и заколыхался. Он взглянул на него с некоторым недоверием, будто приобрёл нынешнее, незнакомое ему дряблое тело где-то по пути из Африки:

– Гм… Ну, расскажи мне о своём путешествии. У тебя есть карты? Где ты собираешься останавливаться?

– Карты у меня есть, и я буду ставить палатку для ночёвки, – ответила Вел. – Я всю прошлую неделю планировала эту поездку.

Мистер Спим самодовольно улыбнулся:

– Планировала всего неделю, ага? А разве нужно больше времени, когда впереди ждут приключения? Однажды я возглавил экспедицию на Северный полюс, а планировал её всего одну ночь. Как было здорово! – Он улыбнулся, видимо, вспоминая. Затем улыбка сошла с его лица. – Но такие вещи лучше делать, когда ты молод и унаследовал состояние. Удивительно быстро можно потратить деньги в путешествиях. В какой-то момент приходится признать: чтобы жить, нужно зарабатывать. А развлечения и приключения находить в повседневных делах, например, когда едешь на велосипеде на свою фабрику по производству губок.

Ещё один велосипедист в красно-белой майке проехал мимо них.

– Вот незадача! Мне нужно ехать. Не могу позволить своим подчинённым так сильно опережать меня. Не хочу и тебя задерживать, – сказал мистер Спим. – Я не единственный, кто встретится тебе на пути. Но прежде чем уехать, хочу дать тебе один совет по поводу путешествий. Я переплыл много морей и проехал немало дорог, позволь же кое-что тебе сказать! Итак, если тебе, конечно, интересно… – И он сделал паузу в надежде услышать положительный ответ.

Вел придала своему лицу выражение вежливого слушателя.

Мистер Спим откашлялся, набрал в грудь воздуха и поднял вверх указательный палец.

– Во-первых, не бойся есть то, что выглядит необычно. Странное на вид может быть божественно на вкус! Во-вторых, – он поднял вверх ещё один палец, – всегда имей под рукой пару губок. Губки не раз спасали меня. – Он щёлкнул замком своего чемоданчика и протянул девочке небольшой пакетик разноцветных губок. – В-третьих, – он поднял очередной палец и поднёс руку к лицу Вел, – никогда, учти, никогда не поворачивайся спиной к зебре. Они выглядят такими милыми полосатыми лошадками, а на самом деле это порой весьма свирепые животные! Держись от них подальше! Вот совет отважного путешественника!

Вел не могла найти слов для ответа, а потому положилась на знания, полученные на уроках продвинутого слушателя. Она серьёзно ответила: «Да». И постаралась кивнуть точно так, как это бы сделал молодой отважный путешественник.

Мистер Спим поставил ногу на педаль и произнёс:

– Я надеюсь, эти ценные советы останутся в твоей памяти. Удачи, юная путешественница! – И, решительно сверкнув глазами, он покатил дальше.

Вел проводила его взглядом и сказала Кланку: «Видишь? Это только наш первый день, а я уже знаю, что с зебрами нужно быть осторожной. Похоже, путешествовать гораздо лучше, чем находиться на этой жуткой „Фабрике дружбы“». Она положила губки в рюкзак поверх вещей и последовала за мистером Спимом. Она думала, что нагонит его по дороге, но ей так и не довелось увидеться с ним снова. Наверное, раздача советов придала ему второе дыхание.

Когда велосипедная дорожка закончилась, Вел съела немного сухофруктов и крекеров. Таким образом она отметила успех своего предприятия. «Что ж, друг, мы с тобой уехали так далеко, как никогда раньше, – сказала она Кланку. – И это совсем не трудно. Мы будем в Калифорнии вовремя!»

Незаконченное дело в Виргинии

Несколько часов и сотни оборотов педалей – и Вел добралась до вывески «Добро пожаловать!» на окраине Манассаса, что в Виргинии. Из уроков американской истории, которую девочка изучала под руководством сестры Ванды, она знала, что Манассас был местом крупного сражения во времена Гражданской войны[4]. Вел проехала мимо нескольких исторических указателей, которые гласили, что маршрут номер двадцать девять ведёт к месту самой битвы. Она разглядывала аккуратно подстриженные зелёные газоны, кое-где виднелись деревья. Вел решила, что именно здесь неплохо остановиться на ночь.

Она свернула с дороги к кленовой рощице. «Мы же не хотим, чтобы нас заметили, – сказала она Кланку, отвязывая рюкзак от багажника. – Сестра Ванда, возможно, отправила кого-нибудь на поиски, а нам не нужно, чтобы нас нашли».

Вел выбрала дерево, за которым можно было лучше всего скрыться, и начала готовиться к ночлегу. С помощью верёвок и тросиков она соорудила временную палатку. Одну сторону зелёной накидки-дождевика она прикрепила к велосипеду, а другую – к дереву. Вторую накидку она расстелила на земле, сверху положила одеяло и с удовольствием вытянулась на нём. Как же приятно лежать. Она жевала кусочек вяленого мяса и думала о том, что надо бы достать книгу «Мудрость на колёсах» и почитать, пока солнце не село. Но веки становились всё тяжелее. «Кланк, я, наверное, вот-вот усну. А завтра рано утром мы снова отправимся в путь», – произнесла она, зевая. Тень от рамы Кланка становилась всё длиннее, потому что солнце медленно катилось за горизонт.

– Что ты сказал? – сонно спросила Вел, открывая глаза и с трудом понимая, где находится. Она ожидала увидеть белые стены и деревянный пол своей комнаты в монастыре, но вместо этого очутилась в полной темноте. Пахло травой, ветром и сыростью. Девочка приподнялась на локте, ударилась лбом о педаль Кланка и только тогда вспомнила, где находится.

– У-у-у-у-у, – жалобно застонала Вел, потирая голову.

– О-о-о-о-о-о, – услышала она чей-то тихий шёпот.

Широко раскрыв глаза, Вел махнула рукой перед лицом, силясь разглядеть, кто или что издаёт звук.

Ничего не было видно. Она всматривалась в темноту. Ну-ка, что это там? Туман движется? Она вглядывалась снова и снова, вспоминая, положила ли она в рюкзак фонарик и куда именно? Интересно, ударится ли она снова лбом о Кланка, если повернётся и поищет этот самый фонарик? Но прежде чем она успела что-либо предпринять, её глаза привыкли к темноте и она различила неясный силуэт человека, сидевшего на корнях дерева рядом с её одеялом. Тихий звук раздался снова, но на этот раз Вел даже не шевельнулась.

– О-о-о-о-о-о… Оп-п-п-п… привет?

Она увидела лицо мальчика-подростка. На голове у него была какая-то странная шляпа. Силуэт мальчишки был размытым и как будто слабо светился. Он прокашлялся и тихо сказал:

– Извини, если напугал тебя.

– Ну… – неуверенно ответила Вел и зевнула. Быть может, это сон, и она вовсе даже и не просыпалась. – Да я, наверное, ещё больше бы испугалась, если бы знала, что ты такое. Ты привидение?

Неясная фигура выглядела озадаченной.

– Не думаю. Я кажусь тебе привидением? А себе я кажусь самим собой. – Он коснулся своей груди и потёр живот. – Разве привидения бывают голодными? А я очень хочу есть.

Кем бы он ни был, Вел решила его не бояться. Она отодвинулась от Кланка и начала шарить руками в поисках рюкзака. Обнаружив отделение с продуктовыми запасами, она вытащила несколько маленьких шоколадок и предложила незнакомцу.

– О, спасибо, – сказал он и протянул руку, чтобы взять угощение. Но шоколадки провалились сквозь его ладонь и упали на землю. Тогда мальчик коснулся их пальцами. Он не смог взять шоколад, и улыбка исчезла с его лица.

– Ладно, видимо, я и вправду привидение, – сказал он и почесал за ухом. – Последнее, что я помню, это то, как мы с моим лучшим другом Джо Бранчем насыпали порох в мушкеты вот за этим большим деревом, а потом… Потом я вдруг оказался здесь. Сижу, а нет ни мушкета, ни Джо. – Он огляделся вокруг. – Только ты, деревья и звёзды.

– Извини, но у меня нет ничего, что бы ты мог съесть, – сказала Вел, убирая шоколад.

Она не привыкла вести долгие разговоры с кем-либо, кроме сестры Ванды. А это уже вторая беседа за день, хотя, нужно признать, мистер Спим говорил гораздо больше, чем она сама. Вел пошевелила мозгами: что бы такого сказать. О чём говорят с привидениями? И тут её осенило:

– У тебя есть какое-нибудь незаконченное дело, ну или что-нибудь вроде этого? В большинстве книг, которые я читала, привидения обычно имеют какие-то дела, которые им нужно закончить. Подумай об этом. Почему ты вдруг сейчас появился? Может быть, ты помнишь о спрятанных деньгах, о которых тебе нужно рассказать своей семье? Или есть какие-нибудь злодеи, на которых ты хочешь излить свой гнев?

Привидение подумало, дрожа и качаясь от лёгкого ветерка, и наконец сказало:

– Да нет. У меня не было денег. И семьи не было. И никогда я не знал никаких злодеев. – Мальчик помолчал. – У меня и планов-то никогда никаких не было. Мы с Джо только собирались сражаться в рядах пехотинцев-добровольцев из Миссури. Скажи, война закончилась? Сражаться перестали?

– Да, – ответила Вел. Мальчик наверняка был жертвой той самой битвы. Она мысленно посчитала, сколько времени прошло с окончания Гражданской войны. – Уже сто пятьдесят лет как не сражаются.

– Ну, хорошо, – сказал парень. – Оказалось, что война не такая уж и великая, – заметил он, посмотрев на Вел и пожав плечами. – Нет, не могу я вспомнить ни о каком незаконченном деле. А что ещё сказано в книгах? По каким причинам могут появляться привидения?

– Они часто населяют определённые места, – ответила Вел. – Может, твоим пристанищем стало именно поле битвы? Оно напоминает людям, что война и всё подобное – это плохо. Кто-нибудь решит отдохнуть под деревом, а тут ты появляешься и делишься своей привиденческой мудростью.

Парень положил руки на шершавый ствол клёна:

– Да-а-а, может, оно и так. Я здесь, чтобы скитаться по полю битвы. Поскольку привидения есть не должны, мой живот уже, как мне кажется, и не ощущает голода. А вот моя привиденческая мудрость увеличивается.

И парень начал исчезать. Вел смотрела на то место, где он сидел, пока он совсем не растворился в воздухе. Затем она снова легла, предварительно убедившись, что в этот раз не ударится головой о педали Кланка. Девочка уже почти уснула, но тут рядом с ней раздался шёпот:

– Эй! Я вот о чём подумал. Возможно, это и есть незаконченное дело.

Вел села и вздохнула, приняв самую удобную из известных ей поз для слушания.

– Отлично, расскажи мне о нём, – сказала она призраку солдата, который снова стал постепенно появляться.

– Я подумал о своём друге Джо и о том, как он любил поесть. Он был чемпионом по поеданию пирожков. Как-то раз он участвовал в соревновании и съел свои пироги так быстро, что схватил даже те, которые ещё и в печь-то не поставили.

Глаза привидения словно подёрнулись дымкой. Вел подавила зевоту и постаралась слушать внимательно.

– Как бы там ни было, но Джо собирался после войны открыть в нашем родном городе магазин по продаже жареных пирожков. Пять разных видов пирожков с пылу с жару каждый день. Он постоянно об этом говорил во время нашего похода с пехотинцами. Даже название придумал – «Райские пирожки». Ты когда-нибудь ела жареные пирожки?

Вел помотала головой, пытаясь представить их.

– Нет? Это такие хрустящие конвертики из теста с начинкой. Они вку-у-у-усные. У Джо было много отличных идей по поводу разнообразных и необычных начинок для этих пирожков. С малиной и шоколадом, с жареным цыплёнком и сладким картофелем.

Если бы у привидений при мысли о еде могли течь слюнки, то это был бы именно такой случай. Парень облизнул губы и продолжил:

– О, хотел бы я знать, открыл ли он «Райские пирожки». Если да, то, возможно, я бы смог пойти туда и побродить там, вместо того чтобы скитаться по этому безлюдному полю битвы. Можешь узнать для меня об этой пирожковой?

Вел немного подумала:

– Могу попытаться, если это мне по пути. Вы с Джо из каких мест?

– Грин-Марш, Миссури, в горах Озарк.

Вел достала свои карты, фонарик и начала изучать дороги Миссури:

– Тебе повезло: Грин-Марш мне по пути. Я посмотрю, есть ли пирожковая в этом городке. – Она подумала, что могла бы попробовать парочку хрустящих пирожков-конвертиков. – Подожди! Даже если я и найду её, то как сообщить тебе о ней? Я хочу помочь, но у меня нет времени на обратную дорогу. Может быть, я отправлю тебе письмо или что-нибудь в этом роде?

Привидение с минуту обдумывало её слова, его силуэт постепенно тускнел.

– Я ведь совсем недавно понял, что стал привидением, ты же знаешь. Я совсем не в курсе, как у нас всё устроено. Когда я много думаю об этом, ощущаю слабость и неуверенность. – Его тело колыхалось в ночном воздухе. – Может, я могу поехать с тобой?

– Как?

Он почесал почти невидимый подбородок и огляделся вокруг:

– Думаю, я мог бы прицепиться к чему-нибудь, что ты носишь с собой. – Они дружно посмотрели на кучу принадлежавших Вел вещей. – Может быть, я смогу прицепиться к твоему велосипеду? Вот к этому? – И он указал на Кланка.

– Что? К моему велосипеду? Ты хочешь поселиться в моём велосипеде?

– Ну да. Думаю, что смогу забраться туда и доехать с тобой до Грин-Марша.

Теперь он стал совсем-совсем прозрачным и выглядел очень несчастным. Когда этот парнишка ушёл в армию, ему, должно быть, было не более шестнадцати лет. И хотя прошло уже больше столетия, он выглядел очень юным.

– Что скажешь? – Он с надеждой улыбнулся.

Вел посмотрела на Кланка, затем перевела взгляд на привидение. Она не хотела ехать на велике, в котором обитает привидение. Особенно сейчас, во время своего первого путешествия, когда она была так далеко от дома. Но сестра Ванда крепко вбила ей в голову уроки о необходимости помогать другим.

– Ну ладно. Можешь устроиться в моём велосипеде. Но тебе лучше ничего не весить. И не важно, есть там пирожковая или нет, я высажу тебя в Грин-Марше – скитайся где-нибудь там. Договорились?

Все чувства привидения отразились у него на лице. Зубы сверкнули в темноте, когда оно прошептало:

– Договорились. Спасибо, юная мисс. И призрак исчез.

Вел снова погрузилась в сон.

Девятьсот коров и сотни миль впереди

Вел проснулась от солнечных лучей, коснувшихся её лица, и сразу ощутила дикий голод. Она села, открыла пакетики с сушёными бананами, курагой, орехами и с жадностью стала набивать рот. Затем девочка встала, потянулась и почувствовала, как мышцы её ног отчаянно запротестовали.

– Эх-х-х! – сказала она Кланку. – Что-то мне подсказывает, что сегодня путешествие будет не таким лёгким, как вчера.

За годы она привыкла разговаривать с Кланком. Но сегодня впервые велосипед ответил ей:

– Доброе утро. У нас есть смазочное масло для цепи?

Вел широко открыла глаза и огляделась вокруг. Поблизости не оказалось никого, кто бы мог говорить с ней. Наклонив голову к раме велосипеда, девочка взволнованно спросила:

– Кланк, это ты? Ты разговариваешь? Это что, пятьдесят миль вдохнули в тебя жизнь?

– Да это же я, Гриффин. Мы с тобой разговаривали ночью. Ты сказала, что я могу поехать с тобой. – Голос молодого солдата исходил откуда-то из руля Кланка.

Вел почесала затылок и припомнила ночную беседу:

– Хорошо, Гриффин. Я просто думала, что это мне приснилось. И я забыла вчера спросить твоё имя. А меня зовут Вел. Давай я смажу цепь.

– Рад знакомству, Вел. Меня зовут Гриффин Дж. Гриффин, и я крайне благодарен тебе, что согласилась меня подвезти.

Вел смазала цепь велосипеда, затолкала вещи в рюкзак и привязала его к заднему багажнику Кланка. Перекинув ногу через раму и поставив её на педаль, она уселась в седло. Всё тело ужасно болело, но она строго приказала себе не обращать на это внимания. «Отлично, Гриффин, поехали», – сказала она рулю велика и медленно покатила прочь от Манассаса и поля давнего сражения близ него.

Гриффин быстро освоился в транспортном средстве, приспособился к езде и начал болтать о прекрасной погоде и ровной поверхности дорог, которые он находил гораздо более совершенными, чем вымощенные камнем или грунтовые. Первая же машина, промчавшаяся мимо, заставила его вскрикнуть от удивления:

– Да разве такую повозку удержишь в узде! Она так быстро едет! И где же лошади?

Вел успокоила его и рассказала об изобретении автомобилей и о том, что их не надо тянуть с помощью животных. Когда Гриффин спросил её, двигаются ли эти машины за счёт пара, как поезда, она ответила, что они едут, потому что их заправляют жидкостью, которая называется «бензин». Тогда он поинтересовался, приводит ли этот бензин машину в движение, работая внутри неё, как это делает пар в двигателе паровоза. Но здесь Вел призналась, что не имеет ни малейшего понятия о том, как именно бензин заставляет автомобили двигаться.

Увидев следующую машину, Гриффин закричал от удивления ещё громче и радостно расхохотался. Потом была другая машина, и ещё одна, и ещё.

– Сколько же здесь таких штуковин? – спросил он.

Когда мимо проехала целая вереница разных автомобилей, он объявил, что больше всего ему нравятся грузовики. А когда на дороге показался трактор, тащивший за собой огромный прицеп, гружённый соломой, Гриффин завизжал:

– Смотри! Нам машет человек, управляющий этой машиной! Помаши ему в ответ, Вел, помаши!

Девочка так и сделала. Ей очень хотелось, чтобы Гриффин вёл себя потише, но она не могла сказать ему об этом. Ей было жаль парня. Ведь он пробыл привидением в десять раз больше, чем ему довелось прожить. Вел вежливо слушала всё, что он говорил, и старалась как можно лучше рассказывать о современном мире.

С обеих сторон дорогу окружали зелёные холмы и огороженные заборами фермы, тут и там виднелись луга, на солнышке паслись коровы. Вел поднималась вверх по зелёному холму с пасущимися коровами и спускалась вниз по другой его стороне. И так продолжалось снова и снова. Гриффина, видимо, утомил однообразный пейзаж, потому что он затих. Вел считала коров, чтобы как-то отвлечь себя от ноющей боли во всём теле. «Ещё десять коров, – произносила она, как бы договариваясь с ногами, продолжавшими крутить педали. – Вот проедем ещё десять коров, и я сделаю остановку и отдохну».

Она миновала шесть сотен коров и больше уже не могла проехать и метра. Она направила велосипед к полуразрушенному красному сараю и слезла с седла, охая и ворча от боли. Путешественница разбила палатку на ровном куске земли с той стороны сарая, которую не было видно с дороги. Она прикрепила один конец накидки к столбику ветхой деревянной изгороди, а другой – к Кланку.

Гриффин заговорил, как только Вел села, чтобы немного перекусить.

– Ты хороший ездок, – сказал он. – Никогда не видел, чтобы девчонка могла ездить так далеко и так быстро. Это намного лучше, чем ходить пешком!

– Да, конечно, но я еду медленнее, чем следовало бы, – грустно сказала Вел. – Сегодня пятьдесят миль преодолеть не смогла.

Вчера бегство с автобуса «Фабрики дружбы» казалось ей блестящей, совершенно потрясающей идеей. Сейчас же её одолевали сомнения, в планах завести дружбу со Збигом Сенкевичем наметилась брешь. Разве может величайший велогонщик мира стать другом девочки, которая устала крутить педали, хотя едет на велосипеде всего лишь два дня подряд?

Она встряхнулась. «Завтра наступит новый день, – подумала она. – Может быть, второй день в долгом путешествии всегда самый трудный».

Второй день, однако, оказался сущим пустяком по сравнению с третьим. Когда Вел села на Кланка после восхода солнца, её руки, ноги и особенно пятая точка всячески сопротивлялись езде. Казалось, мышцы ног у неё будут болеть всегда, даже если она проживёт ещё сто пятьдесят лет. Она перестала смотреть на зелёные холмы с коровами и сосредоточилась на маленькой серой полоске дороги, бегущей прямо перед ней. Давим на левую педаль, давим на правую педаль, вперёд, ещё чуть-чуть вперёд. Вперёд, вперёд, впе-рё-ё-ё-ё-ёд! Быть может, Кланк слишком мал и слишком стар для такого путешествия? Или же это она слишком мала и слишком юна?

В первом городе, через который они проезжали, Вел хотела остановиться у какого-нибудь магазина, чтобы передохнуть, но решила, что должна крутить педали, пока не увидит большие уличные часы, чтобы узнать, сколько сейчас времени. Она не была уверена, ушли ли школьники на весенние каникулы за пределами округа Колумбия. Поэтому решила остановиться у магазина до или после того времени, которое дети обычно проводят в школе, чтобы смешаться с толпой местных ребят, катающихся на велосипедах. Часы на здании банка показывали несколько минут девятого, а потому она подрулила к первому же замеченному ею магазину.

Вел внимательно изучила крутящийся стенд с почтовыми открытками за десять центов, из тонкой бумаги. В основном это были нечёткие изображения церквей или старых кирпичных зданий. Девочка как раз вытаскивала одну с историческим памятником и надписью:

МОЯ СЕСТРА ЕЛА ЗДЕСЬ СУП В 1873 ГОДУ,

как её взгляд упал на витрину с шоколадом. Она строго напомнила себе, что не должна выходить из бюджета – два доллара в день. Но затем решила, что потратит эти два доллара прямо сейчас, после того, как изучит информацию о питательных свойствах каждой сладости. В результате она купила самый калорийный шоколадный батончик с самым большим количеством ингредиентов, который только можно было найти.

Вел с нетерпением вышла из магазина и сразу же развернула упаковку батончика. От удовольствия девочка на секунду даже глаза закрыла: вкуснейшая смесь шоколада, карамели, нуги и орехов наполнила рот. И вот она уже снова забралась на велосипед и начала крутить педали, держась одной рукой за руль. Другой она подносила благословенную сладость ко рту. Самый лучший завтрак, который у неё когда-либо был.

Опять появился Гриффин:

– Я знаю множество дорожных песен. Хочешь послушать?

Девочка проглотила кусочек батончика.

– М-м… не знаю, – ответила она. Это было неправдой. Она знала. Ей хотелось тишины и покоя. Но она боялась показаться грубой. – Конечно, если хочешь!

И он начал петь:

– «Я приехал из Ала-бамы с банджо на ремне, Я еду в Лу-изиану искать свою любовь…»[5]

Голос Гриффина, казалось, не только заставлял вибрировать руль, но и сотрясал всю стальную раму Кланка, отчего звук как будто усиливался.

– А, эту я знаю. – Вел улыбнулась вопреки своему настроению, удивляясь, что у неё есть что-то общее с солдатом-привидением. Доев сладкий батончик, она присоединилась к своему попутчику, быстро вдыхая воздух в промежутке между словами.

– «О, Сюзанна, не плачь обо мне-е-е-е, я приехал из Алабамы с банджо на ремне-е-е…»

Похоже, песня помогала сохранять мышцы в рабочем состоянии. Гриффин продолжал петь, и под звук его голоса Вел стало легче крутить педали и двигаться вперёд.

Наконец пятьдесят миль остались позади, на землю опустились сумерки, со вздохом облегчения девочка остановилась. Она покатила Кланка вверх по склону, покрытому травой, чтобы устроиться на ночлег под высоким дубом. Вдали, на темнеющем горизонте, мерцали огоньки. Юная путешественница ещё немного последила за ними и вскоре поняла, что видит экран кинотеатра под открытым небом. На мгновение её охватила тоска по дому. Интересно, в монастыре Преобладающего Молчания смотрят сейчас фильм с Клинтом Иствудом? Ещё ей хотелось знать, скучают ли по ней сестра Ванда и монахи. Она начала распаковывать вещи с чувством жалости к себе. Раньше она каталась лишь к монастырю в соседнем квартале. Откуда могла она знать, что проехать сто тридцать миль в сто тридцать раз тяжелее, чем одну?

Гриффин начал что-то напевать. Вел посмотрела на велосипедную раму и поняла, что благодарна судьбе за такую весёлую компанию. Она устроилась на ночлег, привычно используя дождевик и одеяло, достала ручку и начала подписывать открытку, чтобы потом отправить её в монастырь.

Где-то в Виргинии. Под деревом.

Дорогие сестра Ванда и монахи ордена Преобладающего Молчания! Я в порядке. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Кланк совершенно исправен и везёт меня по дорогам. А вы знали, что в Виргинии не менее 947 коров? Я считаю их.

Вел

Она хотела добавить, что встретила привидение времён Гражданской войны по имени Гриффин и взяла его с собой, чтобы оно нашло в Миссури лавку, где продаются жареные пирожки, но потом решила оставить эту историю при себе. Упоминание о привидении может подтолкнуть сестру Ванду к тому, чтобы позвонить в полицию штата Виргиния, и тогда Вел найдут и притащат домой. А потому она написала постскриптум, который должен был успокоить сестру Ванду.

P. S. Я пользуюсь всеми знаниями, которые вы мне дали: от хороших манер до географии. Обещаю, что буду каждую ночь перед сном думать: «А какой урок я из этого извлекла?»

Она решила, что опустит письмо в первый же почтовый ящик, который увидит по дороге.

Четвёртое утро своего путешествия Вел провела, преодолевая крутой, залитый солнцем участок пути. Во время велопрогулок дома она никогда не думала о скорости. Двигаясь же по длинным деревенским дорогам, Вел вдруг задумалась: «А достаточно ли быстро я еду, чтобы вовремя добраться до Калифорнии? А сколько ещё ехать? А мы уже на месте? Когда можно будет остановиться и перекусить?» Она хотела заглушить эти мысли и развеять сомнения, напомнив себе, что, согласно подсчётам, может ехать со средней скоростью десять миль в час. Но именно сейчас темп её движения, похоже, находился где-то между неторопливой черепахой и пожилым ленивцем.

Она заметила чёрно-жёлтую бабочку, кружившую над её головой. Девочка некоторое время любовалась ею, пока не поняла, что бабочка летит быстрее, чем движется велосипед. Вскоре она обогнала Вел и скрылась где-то вдали.

– Помедленнее, эй ты… ты… насекомое! – закричала девчонка. – Неужели это так трудно?

– Это труднее, чем должно быть? – спросил Гриффин. – Может быть, твой старый велик неисправен? Мы потеряли пару винтов сегодня, но вот откуда точно они вылетели, я не знаю.

Обосновавшись в Кланке, привидение крайне внимательно следило за всеми проблемами, связанными с велосипедом: его интересовало, не сдулись ли шины, не скребёт ли тормоз по колесу.

– У меня такое ощущение, будто я затаскиваю мёртвого бегемота на гору! – раздражённо сказала Вел. Тот факт, что она расстраивалась, расстраивал её ещё сильнее. – Что происходит? Я езжу на этом велосипеде годы, годы и годы. Я думала, что готова к путешествию. В фильмах про велогонки всё выглядит так легко. – Она знала, что это просто нытьё, но не могла перестать жаловаться. – На картах всё плоское, а почему на самом деле дороги крутые? Почему они не могут огибать холмы и оставаться ровными? Это нечестно!

– Да нет, всё честно, честно, даже очень честно, – пропел Гриффин. – Мне кажется, сейчас всё так честно и замечательно, как только может быть. Не знаю, что говорят твои карты, но человеку не нужны карты, чтобы увидеть красоту вокруг или чтобы почувствовать себя счастливым. Мы едем, мы совершенно свободны, ветер дует нам в лицо, а солнце светит в спину.

– Это ты совершенно свободен, потому что мои ноги везут тебя по дороге! Мои ноги устали от этих холмов! – закричала Вел. И вспышка гнева привела к тому, что девочка свернула с дороги и врезалась в обрамлённый живой изгородью указатель на обочине. Она свалилась с велосипеда на траву и на мгновение замерла, ошеломлённая случившимся.

Светловолосая женщина в футболке с надписью «Невкусных печенек не существует» озабоченно смотрела на неё.

– Ты в порядке? Надо же так свалиться! – Она протянула Вел наполненный чем-то бумажный стаканчик. – Вот, выпей, может, поможет.

Вел, бормоча слова благодарности, взяла стаканчик, сделала глоток и тут же выпила всё до дна. Холодный лимонад был невероятно вкусным по сравнению с привычной, пахнущей пластиком водой из её бутылок.

– Огромное вам спасибо, – ответила девочка. – Извините, что повредила вашу табличку. – Знак, в который она врезалась, гласил: «Дом леди Печеньки». – А вы леди Печенька?

– Да, это я. Не волнуйся об указателе. Ты далеко не первый велосипедист, который сваливается ко мне во двор. Дорога здесь непростая: трудно весь день карабкаться по горам на велосипеде. – Леди Печенька взяла Вел за руку. – Почему бы тебе не посидеть на веранде, не съесть пару печенюшек и не передохнуть?

Вел в эту минуту казалось, что ничего прекраснее этих слов она в жизни не слышала. Девочка позволила женщине помочь ей подняться и проследовала за ней на маленькую застеклённую веранду, оклеенную внутри яркими обоями. На столе стояли упаковки с вафлями, чипсами и всевозможным печеньем: ванильным, арахисовым, печеньем-сэндвичем, мягким печеньем, печенюшками, облитыми шоколадом, и ещё какими-то невероятными маленькими хрустящими плетёнками, посыпанными сахарной пудрой. Вел сразу же запихнула в рот три чёрных печенья «Орео» и вдруг покраснела. Она подумала, что ведёт себя очень неприлично, но женщина рассмеялась и протянула ей ещё одно печенье:

– Кушай, детка. Едешь со школьной группой?

Вел в два укуса съела печенье и отрицательно покачала головой:

– Я на домашнем обучении.

Сестра Ванда часто говорила именно так, чтобы удовлетворить любопытство тех жителей Вашингтона, которые спрашивали, почему Вел не в школе, когда ей надлежит там быть.

– А где все остальные? – поинтересовалась леди Печенька.

– Где-то там, сзади, – Вел махнула рукой куда-то в сторону от веранды. Она не любила врать, и в её словах была большая доля правды.

Леди Печенька кивнула и опустилась в стоявшее рядом кресло-качалку, прихватив при этом парочку батончиков из овсяных хлопьев с изюмом. Вел зачерпнула полную горсть сдобного орехового печенья и взяла немного чипсов. Обе молча хрустели печеньем. Наконец, прожевав, Вел сказала:

– Спасибо. Правда. Я даже и представить себе не могла, как сильно мне хотелось печенья, пока я всё это не увидела. – Она икнула. – Извините меня, – смущённо произнесла девочка. Она вспомнила, что кричала на Гриффина, когда упала с велосипеда, вдруг женщина подумала, что она ругает свой велосипед? – У меня был трудный день. Ехать оказалось тяжелее, чем я думала.

– Я понимаю, не унывай. Всё будет хорошо. Это стоит твоих усилий. – Леди Печенька махнула рукой в направлении дальней стены веранды. – Сотни людей говорили мне то же самое. Некоторые были твоими ровесниками. А некоторые гораздо старше.

Вел посмотрела на стену повнимательнее и увидела, что веранда была оклеена вовсе не яркими обоями, а всевозможными почтовыми открытками – некоторые текстом, а некоторые картинкой наружу. Тут были изображения скалистых утесов, гигантских мостов, горных вершин со снежными шапками и голубых океанов. Она прочитала ближайшую: «Дорогая леди Печенька, сегодня добрались до Орегона. Тут так красиво! Ещё раз спасибо за ваше овсяное печенье. Часто вспоминаем его. С любовью, Абигайл». Следующая открытка была написана по-вьетнамски. А ещё на одной были слова: «Наконец-то в Калифорнии! Печенье рулит!»

– Все эти люди доехали до западного побережья на велосипедах? – спросила Вел.

– Ну, цели у всех были разные, – ответила леди Печенька. – Кто-то хотел пересечь Виргинию, кто-то направлялся с запада на восток, кто-то ехал из Южной Америки и планировал докатиться до Аляски! Но большинство из них сделали то, что задумали. – Она налила Вел ещё один стакан лимонада. – А ты куда едешь?

– В Сан-Франциско, – сказала Вел.

– Знаешь, у меня есть один совет, я уже не раз давала его. Дам и тебе. Если вдруг захочешь всё бросить, не достигнув цели, то слезь с велосипеда и съешь дюжину печенюшек. И хорошенько подумай. Обещаешь мне?

Вел допила лимонад и доела последний кусочек. Живот её наполнился шоколадом и арахисовым маслом – или из чего там делают «Орео»? Она чувствовала себя намного лучше. Даже бодрее. Девочка подумала, что готова снова взбираться на холм.

– Да, обещаю. Я не сдамся, пока не съем сначала дюжину печенюшек. – Она отдала стакан и встала.

– Ну вот и славно! – сказала леди Печенька с довольным видом, как будто Вел только что пообещала выполнить для неё что-то важное. – И пришли мне открытку из Сан-Франциско. Адрес такой: леди Печенька, Афтон-Маунтин, Виргиния. Дорогу найдёшь? – Она встала с кресла-качалки и открыла дверь.

– Найду, – ответила Вел. – Я подпишу открытку: «Девочка, которую вы спасли печеньем и лимонадом». – Она помахала рукой и вышла. – Ещё раз спасибо!

Она знала, что это уже третье спасибо, но могла бы повторять слова благодарности снова и снова.

Сев на Кланка, Вел отъехала подальше от дома леди Печеньки, чтобы та невзначай не услышала, как они опять перешёптываются с Гриффином, и позвала:

– Эй, ты ещё здесь? Гриффин?

Ответа не было.

– Гриффин, послушай, прости меня. Знаю, не нужно было мне так орать. Понимаешь, я не очень-то хорошо лажу с людьми. Раньше я ни с кем подолгу не разговаривала, по крайней мере целый день.

Ответа всё ещё не было, но она почувствовала, что руль велосипеда слушает её.

– Я мало бывала на улице, знаешь, думала, что всё предусмотрела и рассчитала. А всё вокруг такое… огромное. Безумно крутое, как эти холмы, и такое огромное! Есть разница – видеть хребет Голубых гор на карте и ехать на велосипеде по этому хребту – то вверх, то вниз. – Чтобы казаться убедительнее, она сжала руль посильнее. – Постараюсь больше не кричать, вот что я хочу сказать.

– Уверена, что именно это хочешь сказать? – спросил Гриффин. – Знаешь ли, ты ударила меня прямо об указатель. А ведь я только старался приободрить тебя.

– Я знаю, извини.

Гриффин выдержал небольшую – в несколько секунд – паузу, а затем произнёс:

– Да всё нормально. Хочешь послушать ещё одну песенку?

Вел пыхтела, поднимаясь по горной дороге, а Гриффин затянул припев к песне «Кэмптаунские гонки».

Ночью, устроив палатку из дождевика, девочка взяла фонарик и при его тусклом свете, мигающем в кромешной темноте, начала писать в своём крошечном блокнотике. Она подумала, что тревожные мысли улягутся, если она запишет, что случилось за день, и расстояние, которое она проехала. Она улыбнулась, посчитав, что позади уже две сотни миль. Но загрустила, когда начала лихорадочно вычислять, сколько ей ещё нужно проехать. Девочка убрала блокнот в рюкзак и открыла «Мудрость на колёсах». В книге были собраны цитаты и советы известных велогонщиков, в том числе и Збига. Она пробегала глазами страницу за страницей, пока не наткнулась на высказывание, подписанное его именем.

Большинство людей, которые любят кататься на велосипеде, любят и поесть. Многие велогонщики, которых я знаю, занялись велоспортом, потому что он позволяет есть что угодно и когда угодно, оставаясь худыми и стройными. Порой таким гонщикам удаётся дойти до середины гонки, но они не могут устоять перед придорожным ресторанчиком, где им подадут еду и бутылку вина. И уж тут каждый ест так, будто у него два или три желудка. Ростбиф! Паста! Шоколадный торт! Есть о чём задуматься. Я и сам порой не могу сопротивляться, останавливаюсь и ем вместе с другими. Но мы остаёмся стройными, подтянутыми и быстрыми – неважно, сколько ростбифов мы съели. Думаю, это от того, что калории буквально горят, когда ты несёшься по дороге на своём байке.

Вел потрогала свой живот. Хотя печенье переварилось ещё несколько миль назад, память о нём настраивала на радостный лад. Девочка подписала очередную открытку в монастырь, нарисовала на ней тарелочку с «Орео» и написала сверху большими буквами: «Печенье рулит!» Она была уверена, что брат Отто поймёт, что она имела в виду.

Свирепые собаки из Кентукки

Вел пришла в голову идея по поводу маленького блокнотика на пружинке. А что, если отмечать там не только пройденное расстояние, но и записывать имена людей, с которыми она встретилась в пути, и дорожные указатели, которые её развеселили? Например, «Осторожно: спящие коты» и «Ночлег, завтрак и экзотические животные». Ещё девочка записала несколько песенок, которым научил её Гриффин, и, переставляя буквы, пыталась сложить хотя бы одно новое слово из названий городков, где они останавливались на ночлег. Например, в названии Шарлотсвилл она нашла слово «вилла», в Роанок – «норка», а в Дамаскус – «маска».

На седьмой день пути она начала записывать, сколько велосипедистов ей повстречалось, помахали ли они ей рукой, выкрикнули ли приветствия или выглядели замкнувшимися в собственном маленьком мирке. Она видела детей в школьной форме с яркими разноцветными рюкзачками; мамочек с малышами, сидящими на специальных сиденьях впереди велосипеда; людей в дешёвой одежде на таких же старых, как Кланк, велосипедах; мужчин и женщин в красивых спортивных майках, обтягивавших тело, словно перчатка. Большинство из них крутили педали в тишине, молча помахав рукой и улыбнувшись. Она ощущала себя членом тайного общества, где люди без слов понимали друг друга. А двухколёсный Кланк служил ей туда пропуском.

Вел также записывала всё, что ела, и всё, что хотела бы съесть, если бы могла. На десятый день путешествия она увидела, что её продуктовые запасы убывают гораздо быстрее, чем она надеялась, и девочка радовалась щедрости встреченных в пути незнакомцев. Когда она по утрам останавливалась набрать воды у фермерских оград или у маленьких магазинчиков, деревенские жители, которые там что-то покупали, иной раз протягивали ей еду и фрукты и отмахивались от любого предложения денег. Время от времени кто-нибудь бросал испытующий взгляд на её набитый рюкзак и спрашивал, в школу ли она едет. Вел понимала, что в своей нешкольной одежде и на старом велике она совсем не похожа на обычного ребёнка, который катается по ближайшим окрестностям. А потому тщательно избегала всяческих разговоров о том, куда она направляется, уклончиво объясняя всё так же, как леди Печеньке: она на домашнем обучении, а её семья «вон там» – и показывала рукой куда-то назад. Под конец беседы девочка всегда вежливо благодарила людей за угощение.

На одиннадцатый день пути Вел забралась на Кланка, не испытывая ни малейшей боли. Постоянная езда укрепила мышцы, хотя девочка об этом и не подозревала. Она по-прежнему продолжала ругать дорожных рабочих, которые могли бы проложить дороги вокруг холмов, а не заставлять их скакать вверх и вниз по горам, но тело уже почти не жаловалось на усталость.

Вращая педали и от души наслаждаясь ездой, Вел заметила вдалеке большой бело-синий указатель. Раззадорившись, она решила ускориться и доехать до него побыстрее. Она привстала на педалях и погнала по дороге. Гриффин тут же закричал, подбадривая её:

– И у финишной линии победитель… Вел выигрывает с преимуществом в секунду! – радовался он.

Девочка нажала на тормоз у дорожного знака и счастливо присвистнула:

– Гриффин, мы на верном пути!

– Вернее, чем обычно?

– Посмотри на знак.

Она подождала, пока Гриффин медленно прочитает вслух: «Добро пожаловать в Кентукки. Пырейный штат»[6]. И он тоже присвистнул:

– Ну, Виргиния, прощай! Приве-е-е-ет, Кентукки!

– Нужно проехать ещё восемь штатов, – заметила Вел. И всё же пересечение границы дало ей лучик надежды. Она остановилась на заправке, чтобы купить открытку и отправить её в монастырь. Ей хотелось поделиться с сестрой Вандой и монахами новостью о том, что она на велосипеде проехала через целый штат.

Кентукки, линия границы

Дорогая сестра Ванда и монахи ордена Преобладающего Молчания!

Я уже в Пырейном штате – штате голубой травы! Интересно, а у них тут только голубая трава? Или есть красная и белая? Тогда бы их луга выглядели весьма патриотично[7].

Повсюду очень милые люди. Они сигналят мне и кричат, высовываясь из окон автомобилей: «Привет, девочка!» А одна леди на распродаже у церкви посигналила мне велосипедным звонком и дала целых два кекса с цукатами. Не беспокойтесь, я поблагодарила её, и я всегда чищу зубы перед сном.

Вел

Путешествие по Кентукки стало новым вызовом для Вел: ей приходилось ехать по тем же дорогам, что и грузовики с углём. Грохот за спиной означал приближение очень большого транспортного средства. Тогда девочка сворачивала на Кланке к самому краю дороги и крепко держалась руками за руль. Гриффин всегда восхищался: «Ух ты! Какой большой!» И без конца повторял это, пока грузовик проезжал мимо них. Он уже перестал удивляться всякий раз, как видел автомобиль, но, встретив несколько грузовиков-углевозов, заявил, что автомобили – это, конечно, хорошо, но он всё же предпочитает рёву двигателя мирное шуршание велосипедных колёс.

Вел набросала карандашом углевоз в своём блокноте, а затем стёрла его и нарисовала грузовик с полевыми цветами. В Пырейном штате они встретили май, но голубую траву – пырей – им увидеть пока не довелось. В основном Вел попадались душистая розовая жимолость, белая магнолия и лиловые фиалки.

В первое воскресенье мая, в полдень путешественники очутились на заброшенном участке дороги. На асфальте повсюду валялось множество щедро разбросанных кроссовок. Вел обратила внимание, что среди них не было двух одинаковых. Они уже преодолели больше половины пути по штату Кентукки, но ничего подобного раньше не встречали. Девочка спросила Гриффина, что бы это значило. «А я почём знаю!» – ответил он.

Преодолев очередной поворот дороги, Вел увидела впереди почтовый ящик с изображением собачьей морды. Извилистая грязная дорожка вела к двум сараям и обветшалому фермерскому домику с большим круглым крыльцом. Девочка решила, что спросит, можно ли где-нибудь поблизости наполнить водой бутылки. До этого момента фермеры никогда ещё не отвечали отказом на её просьбу набрать питьевой воды и обычно давали ей в дорогу немного малины или редиски. «Посмотри, какой хорошенький щенок на почтовом ящике! Остановимся здесь, попросим воды и посмотрим, знают ли что-нибудь здешние жители о разбросанных на дороге кроссовках», – сказала Вел Гриффину.

Подъехав поближе к почтовому ящику, она заметила выгоревшее на солнце объявление, прибитое гвоздём к стволу засохшего дерева. Девочка притормозила и смогла разобрать надпись:

ПОСЕТИТЕЛЕЙ ЗДЕСЬ НЕ ЖДУТ.

На следующем дереве тоже висело предупреждение:

МЫ ЖЕ СКАЗАЛИ:

ПОСЕТИТЕЛЕЙ ЗДЕСЬ НЕ ЖДУТ.

«Хорошо-хорошо, я всё поняла, – сказала себе Вел. – Не останавливаться ни в коем случае, ни по какой причине». Она проехала мимо почтового ящика и увидела большого неповоротливого человека и нескладную женщину, сидевших на крыльце напротив друг друга. Они вяло покачивались в креслах-качалках. Не переставая крутить педали, Вел подняла руку и помахала им, но они не ответили ей. Она уже собиралась что-то сказать Гриффину, как вдруг услышала звук, от которого у неё душа ушла в пятки. Это было рычание. Нет, не одно, а целых три рычания, если можно так сказать. Низкий, угрожающий рык, который стремительно приближался к ней.

Краем глаза девочка увидела, как три свирепые собаки несутся к ней через двор фермы. Они двигались очень быстро, и внутренний голос подсказал, что ей тоже стоит прибавить скорости, если она хочет избежать опасности. Вел привстала на педали и начала крутить их так быстро, как только могла.

– Гриффин, нам надо поскорее уносить отсюда ноги! – закричала она, стремясь оторваться от преследования.

– Минуточку! – закричал в ответ Гриффин, но Вел слишком сосредоточилась на педалях и потому не слышала его.

Вел летела по дороге, виляя между непарными кроссовками, но собаки не отставали. Они вдруг возбуждённо залаяли и начали тоненько повизгивать. Вел даже показалось, будто они рады возможности заполучить маленького вкусного велосипедиста на обед. Она старалась давить на педали всем телом, чтобы ещё больше увеличить скорость. На следующей дорожной развилке она свернула с главной трассы и начала плутать по хитросплетению грунтовых дорог. Собаки были уже совсем близко. Она слышала, как их когти скребут по земле, чувствовала горячее дыхание у своих пяток и вдруг поняла, что эти дикие существа и есть виновники валяющейся на дороге непарной обуви. Либо собаки сдёргивают кеды с велосипедистов, которые пытаются ускользнуть от них, либо (здесь она в страхе сглотнула слюну) непарные кроссовки – это всё, что остаётся от несчастных ездоков, которые случайно оказались на этой территории.

Гриффин продолжал вопить:

– Вел, подожди! Остановись на минуту! Доверься мне! Остановись!

– Ни за что, Гриффин! Я не хочу, чтобы мне ноги откусили! Они мне ещё пригодятся!

Дышать становилось всё тяжелее, каждый вдох болью отдавался в груди, но девочка продолжала с бешеной скоростью крутить педали. Она петляла, ехала прямо и сворачивала до тех пор, пока на очередном повороте не выпустила из рук руль Кланка и не свалилась с велосипеда прямо на дорогу.

Собаки повернули вслед за ней. Их свирепые морды были уже хорошо видны, но тут Гриффин рявкнул строгим командным голосом, звук эхом отразился от рамы велосипеда:

– Сидеть!

Собаки – две большие чёрные с рыжими подпалинами дворняги и старый седой пёс, отдалённо похожий на овчарку, – замерли в недоумении, а потом разом сели, так что задние лапы врезались в передние.

Гриффин снова рявкнул:

– Ждать!

Собаки не двигались.

– Хорошие собачки! Дай лапу!

Собаки переглянулись, будто хотели сказать: «Дать лапу кому? Велосипеду?» Тем не менее они подняли по одной лапе, как бы протягивая их велосипедной раме.

– Кувырок! – было следующей командой Гриффина.

Собаки повалились в грязь и начали перекатываться со спины на живот.

– Танцуй!

Собаки встали за задние лапы и заходили на них, смешно покачиваясь.

Вел хотелось расхохотаться, но она всё ещё не могла отдышаться после гонки.

– Хорошие мальчики, – похвалил собак Гриффин. Они дружно высунули розовые языки. – Домой!

Собаки снова посмотрели друг на друга, отряхнулись от прилипшей к шерсти пыли и грязи и, виляя хвостами, побежали обратно к дому.

Грифин выждал минуту-другую, а затем сказал Вел уже своим обычным голосом:

– Думаю, нас они больше не потревожат.

Вел подошла к велосипеду, подняла его и дружески похлопала по рулю.

– Гриффин, ты спас нас! Это было просто потрясающе! Как ты это сделал?

Руль стал теплее на ощупь, как будто Гриффин покраснел от смущения.

– Ерунда, я дрессировал щенков с тех пор, как себя помню. Я хорошо знаю повадки собак и знаю, что даже самых свирепых можно усмирить твёрдым голосом. Главное – чётко приказать им, что надо делать. Собаки плохими не рождаются. Они просто выполняют приказы хозяина.

– О, – тихонько вымолвила Вел, а потом, немного поразмыслив обо всём и опуская подножку

Кланка, спросила ещё тише: – Зачем же учить их нападать на велосипедистов? Что же это за владельцы собак такие?

– Понятия не имею, Вел. Иногда люди делают ужасные вещи. Об этом неприятно думать, но это правда.

Вел опустилась на траву, и плечи у неё неожиданно задрожали.

– Я… скучаю… по… моему монастырю, – всхлипнула она, и слезы градом покатились у неё по лицу. – Что если… – она вытерла нос рукавом, – что если бы эти люди держали кого-нибудь похуже собак? Например, росомах, или домашних медведей гризли, или акул-роботов? Они бы тоже натравливали их на девочек-велосипедисток?

– Вел, – сказал Гриффин, – если ты будешь слишком долго рассуждать, какими ужасными могут быть люди, ты никуда не приедешь. И никто из нас не приедет. Тогда нужно целыми днями сидеть дома, а ещё лучше – прятаться под кроватью. Но мы с тобой здесь. И это первый случай за сотни миль, когда кто-то пытался тебя укусить. Подумай о добрых людях, которых ты встретила на пути. Подумай о том, как тебе везёт, и забудь об этих гадких владельцах собак. Они и мысли твоей не стоят. Я вот что тебе скажу: они точно не стоят твоего путешествия, ни капельки не стоят!

Вел вытерла лицо другим рукавом.

– Сегодня важный этап нашего путешествия: мы проехали тысячу миль, – произнесла она взволнованно. Прошлой ночью девочка делала подсчёты в своём блокнотике.

– Тысяча миль большой удачи и трудной дороги! Сложи вместе и добавь печенюшки! Они всё перевесят! Быстро вспоминай! Сколько раз тебе везло! Сколько было удачных моментов! – отозвался Гриффин.

– Церковная трапезная, где можно было есть что хочешь, а денег за это не брали, – задумчиво произнесла Вел. – А ещё одна леди сказала, что я похожа на ангелочка на колёсах.

– Не забудь про олениху и оленят, которые щипали траву прямо рядом с нами, когда мы проснулись, – добавил Гриффин.

– И, похоже, дождь шёл только в тёплые дни, – припомнила Вел.

– Вот видишь? Противопоставь всё это трём злобным собакам, и удача их перевесит.

Вел сидела и подсчитывала, сколько раз ей повезло, а затем, опомнившись, огляделась вокруг.

– А где мы? – спросила она, вытаскивая карту из пластикового пакета.

– Я совсем не обращал внимания на то, куда мы едем, когда ты гнала изо всех сил, – ответил Гриффин, – но, думаю, нам нужно вернуться на дорогу, и она приведёт нас куда-нибудь в правильное место. Давай поедем направо и посмотрим, где окажемся. Не могли же мы заблудиться.

Каннибал сходит с ума

Прошло три часа. Сколько миль они проехали? Вел без конца повторяла: «Ну как мы могли заблудиться?» Они снова вернулись на мощёную дорогу, оставив позади грязные, глинистые тропы, но впереди не было видно ни одного городка, а потому они не могли свериться с картой Кентукки, которую везла с собой Вел. Девочка пыталась остановить несколько машин, но водители не реагировали на её взмахи рукой. Ближе к вечеру, примерно в пять часов, Вел услышала вдалеке какой-то шум и направила туда колёса Кланка в надежде, что хоть там сможет выяснить, где они находятся.

Через некоторое время они подъехали к огромной толпе людей. Но кого бы Вел ни спрашивала о том, куда ведёт дорога, никто ей не ответил. Все слишком куда-то торопились. В конце концов она прекратила расспросы и решила двигаться вслед за толпой.

Девочка слезла с велосипеда и вместе с потоком людей прошла через какую-то парковку во внутренний двор, где, видимо, была в самом разгаре вечеринка. Играл духовой оркестр. Все женщины были в удивительных шляпах с широченными полями, в несколько раз больше головы. На некоторых шляпах были страусиные перья. На других – ленты и вуали. Множество разноцветных, сверкающих, блестящих шляп. Каждая со своей изюминкой, не похожая на другие. Мужчины пересчитывали толстые пачки денег и что-то отмечали в глянцевых брошюрах.

– Господи, боже мой! Где мы? – пробормотала Вел.

Мальчишка, не старше самой Вел, услышал её вопрос и ответил:

– Да мы же на скачках в Черчилль-Даунсе. Сегодня Кентуккское дерби! Ты что, не знаешь? Это же самые известные на нашей планете скачки на лошадях! А где, по-твоему, ты находишься?

Название вызвало у Вел какие-то смутные воспоминания. Она совершенно точно была уверена, что сестра Ванда упоминала о Кентуккском дерби, когда они решали математическую задачку, сравнивая среднюю скорость движения различных видов животных. Девочка припомнила, что лошади бегают намного быстрее, чем люди, и что гепарды могут перегнать и тех и других, но никак не могла вспомнить название города, где проходит это самое дерби. Она уже собралась было расспросить поподробнее мальчишку, но он посмотрел на неё, как на самого тупого человека, которого когда-либо встречал. Тогда она повернулась и покатила своего Кланка назад. Щеки у неё горели.