Читать онлайн 4. Хашар. Беспощадная жестокость бесплатно

Иллюстратор Игорь Николаевич Евтишенков

ISBN 978-5-0060-8770-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

4. ХАШАР. БЕСПОЩАДНАЯ ЖЕСТОКОСТЬ

Возвращение домой оказалось не таким радостным, как ожидалось. Прошлое изменилось и повлияло на настоящее. Радужные мечты в одно мгновение исчезли. Невозможность жить в чужом мире заставляет Богдана искать способ всё исправить. И единственным выходом оказывается возвращение в то время, из которого он ушёл. Монголы угрожают племени туматов, и он снова пытается им помочь, однако на этот раз всё заканчивается ужасным пленом. В попытке спасти дочерей вождя Богдан старается приспособиться к ужасной жизни обречённого на смерть раба, чтобы сбежать из плена вместе с девушками. Однако монголы быстро захватывают города, переходя с места на место, и удобный момент никак не наступает. Спасение неожиданно оказывается совсем рядом, однако оно связано с серьёзной опасностью. Теперь уже для его жизни. Но Богдан об этом не знает. Он рискует и добивается успеха. Однако цена, которую за это приходится заплатить, оказывается для него невероятно высокой.

Глава 1. Возвращение

С вершины скалы открывался прекрасный вид на предгорье и пологую долину. Однако радости этот вид не доставлял. Там расположились монголы. Хаотично разбросанные походные палатки тянулись до самого горизонта. Дым от костров поднимался в небо белыми струйками. Каждый костёр означал десять воинов. Много, очень много, не меньше трёх тысяч.

Богдан вытер рукой пот со лба и осторожно сполз по горячему камню вниз, к маленькому плоскому валуну. Дальше – спрыгнул на землю. В голове крутилась одна мысль: «Уже здесь! Уже здесь! Как быстро.»

По прямой до стойбища было недалеко, но он не знал дорогу, а камни и деревья могли помешать, если рвануться напролом. Лучше было по тропинке. Так надёжнее.

Богдан мчался, не замечая ничего вокруг. На одном из поворотов кусты у скал вдруг зашевелились, где-то в глубине треснула ветка, и посыпались камни. Однако свистевший в ушах ветер заглушил эти негромкие звуки. Когда он выбежал на вытоптанную площадку перед первыми гэрами, то сразу наткнулся на детей и женщин. Они закричали и присели от страха. А через мгновение радостно заверещали:

– Билбэт! Билбэт! Это – Билбэт!

Все повторяли его имя. Дети хватали за руки и дёргали. Их лица казались Богдану незнакомыми. Когда он добрался до гэра вождя, позади уже шла целая толпа подростков.

– Привет, бандиты! Отец тут? – крикнул он сыновьям Баргуджина. Дари и Саха тоже были на голову выше. Ребята явно подросли.

– Билбэт? – опешив, пробормотал один из них.

– Ну а кто ещё? Не камень же!

– Отец здесь. Подожди.

– Ждать некогда! Давай быстрей! – с плохо скрываемым раздражением бросил Богдан. Он хотел закричать, что за хребтом стоят монголы, но это могло вызвать панику. Внутри всё кипело, как перед самым важным поединком в жизни. Тело требовало движения и действий. Он злился на себя и всех вокруг, потому что уходило драгоценное время.

– Билбэт? Там?.. – послышались из холомо сразу три голоса. Они принадлежали Баргуджину, Уйгулане и её матери. Но из-за полога вышел только вождь. Он тоже внешне изменился: под глазами появились мешки, щёки осунулись, волосы поседели, плечи подались вперёд. Как будто прошло много-много лет…

– Ты?.. – нерешительно произнёс Баргуджин. Его голос дрогнул, но в глазах промелькнула искорка радости. – Где ты был?

– Э-э… Далеко, в своём племени, – и тут у Богдана вдруг сорвался с языка вопрос, который он даже не собирался задавать: – А сколько прошло?

– Одну зиму и лето, – последовал короткий ответ.

– Как же так? Целый год? Не может быть! Я же всего один день… – он растерянно оглянулся по сторонам. Теперь было понятно, почему все казались немного другими. В этот момент, как плетью, хлестнула мысль о монголах! – Надо поговорить. Там… там проблемы, – он понизил голос, чтобы никто, кроме вождя не слышал.

– Говори здесь, – Баргуджин сделал знак рукой, и все стали расходиться. Толпа подростков схватила младших братьев и сестёр, оттаскивая от жилища вождя. Вскоре рядом никого не было. Даже мелькнувшее лицо его жены Айланы спряталось за пологом.

– Монголы, – не повышая голоса, произнёс Богдан. – За хребтом. Много. Больше трёх тысяч. По всей долине, до самого горизонта. Думал, успею раньше. Но как-то странно всё. Целый год прошёл. Если бы не это, то… – он замялся, чувствуя, что путается в мыслях, не зная, как объяснить своё отсутствие.

– Ты вернулся из-за них?

– Да, я узнал, что они не простят. Там пришёл Субэдэй. Я это точно знаю, сам читал. Но как же он быстро! Вот чёрт! Надо срочно уходить. Прямо сейчас!

– Хм-м… – и без того узкие прорези глаз стали ещё уже, две глубокие морщины вдоль носа сжались, выражая недовольство, и какое-то время вождь молчал, обдумывая его слова. – Значит, пора, говоришь? Я ждал этого… – как-то странно протянул он.

– Все здесь? Охотники тут?

– Да, вчера вернулись последние. Из рода Талая. С той стороны озера.

– Что ты молчишь? Надо срочно собираться. Всем.

– Не спеши. Откуда они могут прийти? Только из-за леса. Там горы ниже. И проход узкий, – предводитель туматов говорил медленно и явно не спешил.

– Отправь туда людей. Прямо сейчас. Пусть сделают два лагеря и следят за перевалом. А все остальные пусть уходят, – горячился Богдан. Он никак не мог понять, почему тот ведёт себя так спокойно.

Пристальный взгляд сменился глубоким вздохом. Баргуджин действительно задумался. За последний год он постарел на целую жизнь. Об этом говорили ослабшие мышцы. Да и в душе возник какой-то непонятный страх. В сердце больше не было огня, как раньше, там образовалась пугающая пустота, похожая на вязкое болото, и с каждым днём оно всё больше и больше высасывало из него силы. Иногда ему казалось, что внутри поселился страшный неведомый зверь, который наконец дождался своего часа и стал медленно поедать волю, приближая неизбежный конец. Тем не менее появление чужака внезапно изменило всё наоборот: чёрный шар в груди вдруг наполнился чем-то горячим и ярким. Вместо слабости Баргуджин вдруг почувствовал невероятный прилив сил. Не понимая, что с ним происходит, он прислушивался к внутренним ощущениям, пытаясь найти ответ, и именно этим было вызвано его молчание.

– Билбэт! Билбэт! – вдруг раздалось вдалеке. Это были Тускул и Тэлэк. Богдан улыбнулся. Они почти не изменились. Только на правой щеке у каждого появились по две полоски тату. Да плечи стали немного шире. Увидев суровый взгляд вождя и толпившихся неподалёку подростков, парни в недоумении остановились. На их лицах застыло смешанное выражение радости и настороженности. Разговор, судя по всему, был серьёзный.

– Позовите главных охотников! – приказал вождь. – И шамана тоже…

Юноши поспешили за соплеменниками. Радость сменилась недоумением. Они не знали, что происходит и даже не успели поговорить с Билбэтом. Это было явно не к добру.

– Ты хочешь собрать совет? – осторожно спросил Богдан, нервно поглядывая в сторону горных вершин.

– Нет. Будем собирать гэры. И готовить стрелы, – уже совсем по-другому ответил Баргуджин. В его глазах загорелся весёлый огонёк. Для Богдана это было странно, но он решил промолчать.

Весть о возвращении Билбэта разлетелась по становищу быстрее ветра. Все старшие охотники сразу поспешили к гэру вождя. Места хватило не всем, поэтому толпились у других жилищ, стараясь увидеть Билбэта и поделиться тем, что услышали.

– Монголы, монголы… – слышалось вокруг, и лица охотников темнели, в глазах появлялась суровость, кулаки сжимались, но они всё равно ждали решение вождя.

– Туматы! – послышался наконец голос Баргуджина. – Билбэт вернулся. Он видел монголов. За Медвежьей горой. Они стоят в долине, – вождь обвёл соплеменников хмурым, тяжёлым взглядом. Они не шевелились и, казалось, даже не дышали. Он продолжил: – Нам надо уходить. Всем. Снова. Да, прошла всего одна зима. Я знаю… Охота была хорошей. Но туматы не готовы воевать. Сейчас не готовы. Нас мало. Монголов много. Они рядом. У нас нет времени. Надо отправить людей к перевалу. Род Талкая и Нурэя, дайте десять охотников. Пойдут туда. А где Нурэй? – все стали с удивлением переглядываться. Его почему-то не было среди глав родов. Родственники сразу засуетились, и несколько человек стали проталкиваться к краю, чтобы найти его. – Эй, приведите Нурэя! Все остальные – по гэрам, собирайтесь! Талкай, твои идут на перевал. Тихо, очень тихо. Ты понял? Не высовывайтесь.

– Не волнуйся, вождь. Талкай слышал. Ляжем в кустах. Не увидят.

Охотники разошлись. Но вокруг гэров уже чувствовалась молчаливая напряжённая суета. Женщины, сурово насупившись, стягивали шкуры и скатывали войлок, убирали мешки и утварь. Дети испуганно жались друг к другу. Подростки помогали матерям. Со стороны сборы туматов напоминали немое кино, и, засмотревшись, Богдан не заметил, как к нему подошёл Баргуджин.

– Пошли! – спокойно сказал он. Появившаяся у входа в гэр Айлана замерла, сжав в руках край полога. Баргуджин заметил на лице жены испуганное выражение и негромко добавил: – Собирайся. Дочки помогут. И сыновья. Мы к скале.

– Зачем? – тихо спросила она, и в этом коротком вопросе, который сорвался с её губ, как лёгкий порыв осеннего ветра, чувствовалась неподдельная тревога.

– Он должен знать путь. И ещё… Мы не были там двадцать дней. Вдруг они уже пришли? – в ответе вождя тоже ощущалось напряжение, но не такое отчаянное и резкое, как у его жены. Айлана явно не хотела, чтобы Баргуджин уходил.

– Это выход в другую долину? – осторожно спросил Богдан.

– Да. Пошли! Там поговорим, – явно недовольный тем, что позволил своим чувствам вырваться наружу, проворчал вождь. Из гэра показались Уйгулана и Аруна. Обе выглядели, как испуганные косули: губы сжаты в полосочку, в уголках глаз затаился страх, пальцы дрожат. Почему они не радовались его возвращению? Почему не подошли раньше?

Уйгулана смотрела задумчиво и серьёзно. В её глазах была непонятная решимость. В то время как немая сестра, чуть не плача, поджимала губы и тяжело вздыхала. Уйгулана видела во сне старого шамана. И тот сказал ей, что племя должно пойти за чужаком. Чужак вернётся, чтобы спасти их. И ещё Уйгулане надо всегда быть рядом с ним. Всегда.

Бедняжка Аруна выслушала сестру утром и показала знаками, что тоже видела старого Улуга. Она взяла Уйгулану за локоть и прижала к себе. Это означало «помогать». Когда они разговаривали, у обеих ещё оставалось сомнение, что это была случайность, что всё это сон и, может быть, чужак не вернётся. Но теперь жизнь резко изменилась. Билбэт стоял перед ними, живой и невредимый, полный сил и желания помочь. А вместе с ним вернулась и угроза их племени, их жизни.

Богдан ничего этого не знал. Он стоял, не в силах оторвать взгляд от лица Уйгуланы. Она совсем не изменилась. Только губы, казалось, стали немного тоньше. Или это она их просто поджала? А в глазах читался немой вопрос. Главный вопрос. Но что он мог сейчас ответить? «Да, всегда да!» Но не при всех.

Сердце заколотилось, Богдан сглотнул комок и набрал воздух, чтобы подбодрить девушек, но Баргуджин бесцеремонно толкнул его в плечо и кивнул в сторону спуска.

– Давай! Пошли!

– Да, да, иду, – только и смог пробормотать он, ещё раз бросив на Уйгулану полный любви взгляд. Она жалко улыбнулась, не в силах преодолеть охвативший её страх, но это короткое движение губами говорило, что Уйгулана всё поняла. Она тоже его ждала и любила!

Глава 2. Долгая охота Нурэя

Кусты были высокие, выше головы. Только по дрожавшим от тяжёлого дыхания листья можно было сказать, что здесь кто-то прячется. Они почти касались лица, когда Нурэй смотрел в узкий просвет между ветками на другую сторону холма. Там, у самых деревьев, паслась небольшая косуля. Она робко переступала с ноги на ногу, то и дело дёргая ушами, и была готова в любой момент сорваться с места, чтобы умчаться в долину или в лес.

Хотя до заката ещё было далеко, на небе уже появились дряблые белые облака и на землю стали налетать резкие порывы ветра. Нурэй крался вдоль скалы, выслеживая добычу, когда за поворотом послышался тихий шум. Животное встрепенулось, подняло голову и навострило уши. По напряжённой позе было понятно, что его что-то спугнуло. Нурэй оглянулся, но ничего не увидел. Только сухая ветка предательски хрустнула под ногой, и по склону скатилось несколько мелких камней. Косуля не спеша отошла в сторону, но недалеко. Потом долго стояла, прислушиваясь к шуму листвы на деревьях и кустах, пока, наконец, не успокоилась и снова стала есть траву.

Нурэй сделал долгий вдох и выдох. После чего начал медленно приближаться, держа перед собой лук. Косуля была подходящая – в самый раз, чтобы дотащить до гэра вождя и задать главный вопрос. Отказать тот не мог. С таким подношением – точно.

В воздухе стоял аромат цветущих трав. Это мешало животному почувствовать запах его тела. Нурэй вспотел и боялся, что дующий в ту сторону ветер может донести до животного присутствие человека. Но сильных порывов не было. Только знойная тишина, в которой слышалось монотонное жужжание жуков, да лишь изредка где-то среди деревьев хлопали крылья птиц. Косулю это не пугало.

Она медленно перебирала ногами, делала несколько шагов, срывала траву и передвигалась дальше. К сожалению, делала она это слишком быстро, поэтому расстояние между ними не сокращалось. К тому же, Нурэю приходилось постоянно смотреть под ноги и по сторонам. В согнутом положении, прячась за кустами, делать это было трудно. Поэтому он шёл медленно.

Наконец, расстояние сократилось до двух десятков шагов. Теперь можно было стрелять. Нурэй выпрямился, натянул лук, но косуля заметила его движение и успела рвануться в сторону. Подойдя к тому месту, где только что стояла его надежда на будущее с Уйгуланой, он поднял стрелу и посмотрел вслед исчезнувшему животному. Косуля убежала в сторону каменистого склона, за которым начинался крутой, очень крутой спуск в долину. Пройти там было невозможно. Только если прыгать.

Эта мысль заставила Нурэя остановиться. Можно было притаиться за большим камнем и дождаться её возвращения. Другого пути назад у неё не было.

В голове ещё проплывали картины каменистого склона и замершего на краю красивого силуэта животного, как вдруг сбоку послышались короткие резкие звуки, как будто кто-то стучал камнем о камень. Нет, это был стук копыт!

Через мгновение прямо на него вылетела та самая косуля. Нурэй не успел подумать или принять какое-то решение. Руки всё сделали сами. Стрела почти в упор поразила тонконогое животное, и, споткнувшись, оно упало прямо к его ногам. В круглых выпученных от быстрого бега глазах застыл ужас. Рот не закрывался, косуля тяжело дышала, видимо, в последней агонии, но смерть никак не наступала.

Нурэй опустился на колени и пристально посмотрел в большие глаза. Что же так могло её испугать? Он спокойно добил животное и встал. Надо было осмотреться. Вдруг там прятался медведь? Тогда охота могла быть очень удачной.

Вытирая на ходу нож, Нурэй приблизился к камню и уже хотел взобраться на него, как вдруг заметил вдалеке что-то странное: на фоне неба, прямо над кронами уходящих вдаль деревьев вились тонкие белые полоски дыма. Их было очень много. Осторожно оглядываясь, он взобрался на камень и увидел бесконечное количество маленьких точек. Это были походные палатки. Между ними горели костры. Рядом виднелись силуэты лошадей. И всё это простиралось от каменистого склона до самого конца уходившей за горизонт долины.

– Монголы… – сорвалось с губ, и сердце, вздрогнув, заколотилось с бешеной силой. Бежать, быстрее бежать! Назад, в стойбище. Там ничего не знают. Он расскажет первый. Он спасёт их. Все будут говорить, что Нурэй спас туматов…

Косуля оказалась тяжёлой и явно мешала. Двигаться быстро по каменистой тропе не получалось. Под маймахи то и дело попадали острые камни. Они больно впивались в стопы. Когда через триста шагов появились десять хмурых охотников, в сердце что-то дрогнуло и оборвалось. Что случилось? Почему они здесь? Зачем?

– Нурэй, где ты был? – спросил Кээрым, охотник из рода Талкая. – Тебя искали. Твои там, ниже стоят, – он махнул рукой, показывая вниз по тропе.

– Кто искал? Где стоят? – растерянно пробормотал он, чувствуя, что произошло что-то нехорошее.

– Билбэт вернулся, – хмурясь, ответил Кээрым. – Монголы пришли. Он их видел. Баргуджин говорил. Все собирают гэры. Племя уходит.

– Э-э-эх! – вырвалось из горла. Этот звук был похож на рычание разъярённого зверя, и все охотники уставились на него с недоумением и настороженностью. Никто не понимал, что случилось. Да и как они могли понять? Ведь проклятый чужак снова разрушил все его планы! Получалось, что он первый рассказал о монголах, он оказался у гэра вождя и видел Уйгулану, он заставил племя собрать гэры. Теперь об Уйгулане не могло быть и речи. Хотя… Всё же надо было закончить начатое!

Ничего не ответив, Нурэй подкинул косулю на плечах и поспешил в сторону становища. Охотники с недоумением переглянулись и пошли дальше, к большому камню, где он заметил монголов и где им теперь надо было спрятаться.

Стойбище напоминало растревоженный муравейник – туматы суетились вокруг своих жилищ, быстро разбирали войлок и жерди, выносили мешки, набивали тюки и складывали у выхода бурдюки для воды. Та напряжённая тишина, с которой они передвигались, не поднимая глаз, и та неестественная серьёзность, с которой им помогали дети, их тревожная суетливость, нервозность и даже страх – всё это должно было сразу привлечь внимание любого охотника. Но только не Нурэя. Он шёл к своей цели уверенным шагом, тяжело ступая на пыльную землю и стараясь смотреть только вперёд.

Возле гэра вождя никого не было. В небо жалко смотрели наполовину закрытые войлоком тонкие жерди. В стороне возилась с мешками немая Аруна. Услышав шаги и тяжёлое дыхание, девушка сразу бросилась внутрь и оттуда появилась жена вождя.

– Нурэй?.. – на лице Айланы застыл вопрос.

– Вот, – мёртвая косуля упала к её ногам. – Я пришёл к Баргуджину, – он говорил медленно, хриплым, низким голосом, стараясь соблюдать важность момента. Но у него плохо получалось. Нурэй чувствовал это и злился. Но остановиться уже не мог.

– Они ушли. К проходу.

– Кто?

– Баргуджин и Билбэт.

– Билбэт? – прорычал Нурэй, и его глаза налились кровью.

– Да. Он видел монголов.

– Я тоже видел монголов! – выкрикнул он и стукнул себя кулаком в грудь. – В долине. За перевалом. На охоте. Их много. Я пришёл сказать вождю… – всё это звучало глупо, и от этого было ещё обидней. Он снова опоздал. И снова из-за этого подлого чужака.

– Да, да, это хорошо, – Айлана всё понимала. – Ты – молодец. Баргуджин вернётся, и ты ему расскажешь.

– Где он?

– Я же сказала. Они ушли к проходу между скал.

– Кто ещё? – со злостью спросил он.

– Все там: вождь, главы родов и Билбэт.

– А-а-а… – вцепившись пальцами в волосы, Нурэй замотал головой и оскалил зубы. Он готов был разгромить стойбище, убить любого врага и даже прыгнуть со скалы в пропасть – в таком состоянии его ещё никто не видел.

– Иди к своим, – успокаивающим тоном посоветовала Айлана. – Иди! Помоги им собрать еду и вещи.

– Э-э-эх! – вместо ответа выдохнул с отчаянием старший охотник и махнул рукой. Что он мог сказать? Вождя не было. Говорить было не с кем. Косуля оказалась ненужной. Можно было бросить её и уйти. Всё пропало. Всё!

Широкая спина Нурэя закачалась и стала удаляться. Айлана с облегчением вздохнула. Однако женская интуиция подсказывала ей, что это ещё не конец. В глазах Нурэя было написано всё, что он думал. Неприятности ждали не только Билбэта, но и Уйгулану, и всю их семью. Как некстати всё это случилось! Туматам надо было спасаться от смертельной опасности, а тут… среди охотников могли возникнуть разногласия. И причина снова была в чужаке.

Глава 3. Неприятная новость

Река в этом месте уходила влево, а провал в горах – вправо. Под ногами хрустели обломки камней, зачастую большого размера, идти приходилось с осторожностью, чтобы не порвать старые маймахи. Дорогой эту полоску щебня назвать было трудно. Богдан внимательно осматривал висевшие над головой глыбы. Проход был настолько узким, что порой между скалами мог протиснуться только один человек. В двух местах лежавшие сверху огромные плиты образовали крышу. Снизу получился коридор. Даже днём здесь было сумрачно и темно.

Все шли молча. Баргуджин тяжело дышал. Такого с ним раньше не было. У остальных охотников дыхание тоже участилось, однако не так сильно, как у него. Вождю было явно тяжело. Особенно в конце пути, где короткое ущелье, петляя, выходило к небольшому подъёму перед довольно широкой площадкой. До неё было шагов пятьдесят, но дались они вождю с явным трудом. Губы у него посинели, и грудь под широкой рубахой тяжело вздымалась, как высокая волна. Но он держался.

Богдан немного отстал, пропуская вперёд глав родов. Те постепенно заполнили всё пространство, но почему-то молчали. Протиснувшись к краю, он наконец увидел то, что приковывало внимание всех остальных. Площадка заканчивалась крутым обрывом, и только слева склон был более пологим. По нему можно было пройти вниз, к предгорью, к кустам и траве, где ноги почувствовали бы под собой твёрдую почву. Оттуда начинался спасительный путь к северным горам.

Однако для того, чтобы добраться туда, надо было миновать долину, которая была сплошь усеяна маленькими точками. Это были походные палатки монголов. Пройти мимо них незамеченными было невозможно. Именно этого и опасался Баргуджин, именно поэтому и позвал главных охотников проверить старый проход.

Решение надо было принимать немедленно. Скоро первые обитатели крайних гэров потянутся в эту сторону, и тогда будет трудно возвращать их обратно.

– Это конец? – спросил один из охотников. Как ни странно, ответа не последовало. Все молча смотрели вниз, как будто огромная численность монгольского войска парализовала их волю и разум. Богдану не терпелось вмешаться, но что-то удерживало его от этого поспешного шага.

– Баргуджин, что делать? – спросил другой тумат.

– Здесь не пройти. Только внизу. По реке, – мрачно ответил вождь.

– Вода холодная, – с сомнением произнёс кто-то.

– Да, – согласился Баргуджин. – Но другого пути нет. Мешков нет. Лодок нет. И времени тоже нет.

Эти слова прозвучали как приговор. Лица туматов стали мрачнее тучи, брови сурово сдвинулись, они ссутулились и вжали головы в плечи.

Богдан поднял взгляд на небо. Оно было безоблачным. Солнце за горой светило ярко, всё пространство над головой казалось хрустально-прозрачным, с лёгким оттенком голубой акварели. Однако на лицах туматов застыло другое выражение. Смерть, и только смерть. Монголы пришли, чтобы уничтожить их. В этом никто не сомневался.

– Вождь, можно сказать? – Богдан изо всех сил старался соблюдать почтение и вежливость, хотя ему хотелось кричать и махать руками, чтобы вывести этих тугодумов из состояния немого лицезрения врага.

– Что? – большая, полуседая голова с недоумением повернулась в его сторону, но он не стал ждать продолжения.

– На реке есть мост? Правильно? – выпалил он, впившись взглядом в непроницаемое лицо вождя.

– Нет.

– Э-э… А что есть? – такая медлительность в ответах раздражала, но ему приходилось терпеть. – Ты сказал, можно перейти. Как? Пороги? Брод?

– Перейти? Хм-м… Да, узкое место, пороги. Но надо идти по одному. Быстрая вода. Скользкие камни.

– Фух! Отлично! – вырвалось у Богдана. – Смотри, ещё не знают, что мы здесь, – он кивнул в сторону монголов.

– Не знают? – задумчиво переспросил Баргуджин, как будто с трудом понимал смысл его слов.

– Да, не знают. Иначе уже давно пришли бы в гости, – не сдержался Богдан. – Видишь, стоят. Лагерь разбили. Значит, не знают, что вы под боком. Так?

– Так, – последовал первый разумный ответ.

– Ну тогда надо всех разворачивать и идти к порогам. Прямо сейчас. Натяните две или три верёвки между берегами. И пусть переправляются. И вечером, и ночью, и утром. Понимаешь?

– Чужак, ты умеешь видеть ночью? – с сомнением покачал головой вождь. Все тоже одобрительно закивали, соглашаясь с ним.

– Костры, костры надо разжечь с двух сторон. Большие. Место там узкое. Ты сам говорил. Видно будет хорошо. Перейдут, не волнуйся, – после этих слов туматы стали переглядываться, хмыкая и фыркая, как олени, но в их глазах засветилась надежда. – До утра точно время есть. Они, похоже, только пришли. Видишь, стоят. Даже лошади не скачут. Ждут чего-то. Так что надо драпать! Я хотел сказать, уходить надо. Уходить.

– Не кричи так! Монголы услышат, – сказал кто-то сбоку. – Вождь, стоит попробовать. Сейчас отправим детей и женщин. А ночью сами пойдём. А?

– Да, ты прав, – согласился Баргуджин. – Кто здесь останется? – спросил он. Но ответ уже был готов.

– Я! – выпали Богдан. – Только ребята, это, пусть еды и воды принесут. И маймахи, если можно. И шкуру старую. Ночью холодно.

Ответа не последовало. Но он был уверен, что его услышали. Широкие, приземистые фигуры туматов скрылись за поворотом, и Богдан остался один. На какое-то время возникло ощущение нереальности происходящего. Как будто прошлое догнало его волной предыдущих переживаний.

Он стоял у скал, перед долиной, и в то же время ещё витал в облаках воспоминаний о том «перевёрнутом мире», из которого чудом смог сбежать через последний вагон электрички. Кто был тот странный попутчик? Что за книгу читал? Откуда и куда ехал? Ведь он выскользнул перед самым носом. Значит, он тоже здесь? Или в другом месте? Неужели всё это правда? Или всё-таки сон?

Рука коснулась прошитой щеки. Кожаный шнурок был на месте. И ещё – шрам на груди, слева, под ключицей. Камни в тени были прохладные. Он прижался к ним лбом, потом – щекой. Стало приятно.

Нет, это не сон. Всё наяву. Только кто и зачем это придумал? Ведь не мог же он сам попасть в прошлое во второй раз? Или мог?

Постепенно вопросы закончились. Ответов не было. Внимание Богдана снова привлекли видневшиеся вдали монголы. Он собрал маленькие камешки и стал раскладывать, чтобы сосчитать их. Так легче было скоротать время пока не принесут еду и воду.

Итак, первый день начался с подсчётов. Это уже было неплохо. Никто не выразил своё недовольство, видимых причин для беспокойства не было, поэтому можно было сосредоточиться на главном – как уйти от врага. И что делать потом. Об этом Богдан тоже ещё не думал. Но теперь можно было начать.

Глава 4. Личные мысли

Уйгулана в отчаянии металась по гэру, не зная, что делать. Она хватала мешки и шкуры, помогая матери, но мысли были заняты другим. Они были заняты Билбэтом. Когда он ушёл с отцом к дальнему переходу, сердце сжалось в страшном предчувствии, но Уйгулана пыталась успокоить себя, что охотники скоро вернутся и тогда можно будет поговорить с ним наедине. У неё было столько вопросов!

Однако теперь все надежды рухнули. Отец пришёл один и сказал братьям отнести чужаку еду и воду. Значит, Билбэт остался там. Один. И больше никогда не вернётся. Никогда! Уйгулана не понимала, почему была в этом уверена, однако она точно знала, что больше его не увидит. Разговор отца с матерью только подтвердил эти мысли.

Туматы должны были спуститься вниз, к реке, к броду у широкой заводи и начать переправу. Монголов оказалось так много, что они заняли всю долину с другой стороны кряжа, и пройти мимо них незамеченными было невозможно. Поэтому единственный путь к спасению лежал через брод. И начинать надо было прямо сейчас. В какой-то момент руки и ноги у неё ослабли, и Уйгулана обречённо опустилась на землю, прислонившись к краю скрученного войлока.

– Идите, женщины и дети первые, – буркнул отец, недовольно обводя взглядом разбросанные вокруг вещи. Айлана считала, что они должны забрать всё. Но это было глупо. И бесполезно. Баргуджин принял суровое решение. Жена ещё ничего не знала, да и другие – тоже. Он хотел остаться и встретить врага в бою, защищая своё племя. Интуиция подсказывала ему, что это было единственное верное решение в его ситуации.

Силы покидали тело с каждым днём. Ему казалось, что он всё тот же сильный и быстрый охотник, однако это уже было не так. Тяжёлая отдышка и головокружение стали пугать больше, чем самый страшный враг. Поэтому надо было совершить настоящий поступок. Надо было сразиться с врагом. И погибнуть. Втайне он желал именно этого. Потому что остаться в живых означало стать ещё слабее и уступить своё место другому. Скорей всего, Нурэю. И тогда его семье будет гораздо тяжелее, чем если он погибнет в бою.

Смерть в сражении – это почёт и уважение. Это – помощь всех родов его семье. Нет, умирать от болезни или старости было нельзя. Старший сын оказался не таким сильным и удачливым, как он. Нурэй был явно сильнее. А младшие ещё не подросли, не окрепли. Так, прыгают, надувают щёки, но не волки ещё, не волки… Так, волчата беззубые. И дочки тоже пострадают. Надо их спасать. Пришло время. Пришло…

– Ты есть будешь? – голос жены отвлёк его от грустных мыслей.

– Когда? Идти надо. Давай, помогу.

– Не спеши. Я тут подумала… нам лучше попозже. Самыми последними. Нельзя так. Плохо будет, если сразу пойдём. Неправильно.

– Хм-м… Ты права. Скажут потом, что вперёд просовываю. Люди злые стали.

– Да. Так что лучше поешь, – уже более миролюбиво повторила свою просьбу Айлана.

– Потом! Сейчас схожу посмотрю, что там на реке. Чужак сказал, всю ночь надо переправляться. Если получится, половину будут там. Эй, где эти… – он хотел позвать сыновей, потом вспомнил, что сам отправил их к чужаку и только отчаянно махнул рукой.

– Да, да, иди. Конечно, – пробормотала жена, думая, что Билбэт снова предложил решение. Значит, старый Улуг был где-то рядом. Он оберегал их. И Билбэта тоже прислал не зря. Он хотел их спасти.

Баргуджин ушёл. Но в спину ему смотрели две пары глаз, в которых светилась радость. Это были дочери. Уйгулана открыто улыбалась, чувствуя, что в сердце появилась надежда. Надежда встретиться с Билбэтом. Интуиция всегда говорила правду. И вот теперь огненный шар в груди разливался приятным теплом по всему телу, наполняя его бодростью и энергией.

– Мы останемся на ночь? – осторожно спросила она мать, держа в руках шкуру, которую перед этим собиралась убрать.

– Да. Разложи. А войлок собери. И туже скатывай! Плотней!

– Хорошо! – с таким воодушевлением ответила Уйгулана, что вызвала у неё искреннее недоумение. Однако дел было столько, что Айлана не придала этому значение.

В это время за гэром происходили совсем другие события. Услышав разговор родителей, немая Аруна обрадовалась не меньше сестры. Она не питала надежду на встречу с Билбэтом, но в душе мечтала об этом. Теперь надежда на встречу стала сильнее. Чем ближе они находились к чужаку, тем ей было спокойнее. И это чувство наполняло её сердце тихой радостью.

Наклонившись за пучками сухих трав, Аруна вдруг заметила, что на мешке со шкурами кто-то сидит. Это была большая, громоздкая фигура в чёрной накидке. Это был не охотник. Накидка накрывала голову, как будто к ней была пришита шапка.

– Ы-ы-ы… – промычала Аруна, вытянув руку в немом вопросе. И сразу осеклась, узнав в незнакомце старого шамана Улуга. К горлу подкатил комок, и на глаза навернулись слёзы. Её душила обида, которую она не могла выразить словами. – Э-ы-ы! – повторила она, касаясь пальцами рта.

– Да, помню, – тихо произнёс шаман. – Научишься. Поверь. Не сейчас. Скоро.

– Ы-ы-ы?! – раздался полный боли и отчаяния вопрос.

– Этим летом. Только будь всё время рядом с сестрой. Не бросай её, – произнёс он твёрдым голосом, не требующим возражения, и Аруна поняла, что её мечта говорить связана с Уйгуланой.

– Ы?.. Ы?.. Ы?.. – заикаясь, задала она свой немой вопрос.

– Да, – коротко ответил Улуг.

– Что ты там кричишь? – послышался из-за гэра голос сестры. – Аруна, ты где?

Девушка вскочила на ноги и прижала руки к груди. Повернув голову, она заметила Уйгулану, которая с удивлением смотрела на неё, держа в руках несколько плошек. Аруна бросилась к ней и крепко обняла за шею.

– Ну, ну, что ты! Кто тебя испугал? – спросила она. Аруна замотала головой, и из глаз потекли слёзы радости. – Глупышка, не плачь. Я рядом. Мы все тут. Будем спать в гэре. Отец сказал, – Уйгулана потёрлась носом о нос Аруны и смахнула со щеки слезу. Она чувствовала любовь немой сестры, но даже представить не могла, что та переживает не только за неё, а ещё и за вернувшегося Билбэта.

Вскоре вернулись Саха и Дари. Братья были горды своим поступком. Как же! Ведь они помогли самому Билбэту, который остался наблюдать за монголами на скалах. Юноши перебивали друг друга, пытаясь показать матери, что они уже стали взрослыми. Но тут появился отец, и все стихли.

Сели есть. Каждый думал о своём. Мать хмурилась, не представляя, как уменьшить количество мешков; Баргуджин говорил о переправе, потому что там дела шли намного медленнее, чем он ожидал; братья с удовольствием уплетали еду; Уйгулана улыбалась, глядя то на них, то на отца, но на самом деле думала о Билбэте; и только немая Аруна тихо плакала, опустив голову на грудь и делая вид, что просто склонилась над своей плошкой с жидкой похлёбкой.

Бедняжка никак не могла забыть старого шамана, который исчез так же быстро, как и появился. Её мучил вопрос, почему тот сказал быть рядом с сестрой, почему не сказал, как и когда она заговорит. Ей было страшно. Потому что никто не знал об этой тайне, которая казалась бедной Аруне очень странной и опасной.

Глава 5. Помощь чужаку

Утро наступило так же спокойно и беззаботно, как и за тысячи лет до этого. Оно пришло с первыми лучами солнца. Птицы радостно запели свои весёлые песни, однако люди им не радовались. На переправе всю ночь кипела работа: одни охотники поддерживали костёр, другие приносили ветки, третьи стояли у длинных верёвок, четвёртые – будили тех, кто заснул, ожидая своей очереди у переправы. Женщины и дети не выдерживали и ложились на тюки прямо на берегу. Поэтому всё двигалось очень медленно.

К утру на другой берег перешла только треть женщин и детей. А ведь ещё были мужчины! Баргуджин понимал это, но ничего не мог поделать. Оставалось только ждать и надеяться, что монголы их не найдут. На всякий случай он отправил к дозорным на тропу ещё двадцать человек. Они должны были сделать её непроходимой – подтащить камни и выкопать ямы.

Баргуджин испытывал лёгкое раздражение. Он злился на самого себя, потому что эту работу надо было сделать ещё накануне, но никто до этого так и не додумался. Поэтому охотники из родов Талкая и Нурэя просто так пролежали в траве полдня!

– Отец, может Билбэту надо помочь? – спросил Саха, намекая на то, что они с братом были не прочь снова навестить чужака в конце ущелья.

– Чем? – недовольно буркнул вождь. – Там высоко. Монголы в гору не пойдут. Нет, не надо. Пусть сидит и смотрит. А вы лучше матери помогайте таскать. Еду и Уйгулана сможет отнести, – не подумав, добавил он, занятый мыслями о том, что ему нужна была бы ещё пара сильных рук, чтобы перенести эту гору тюков к порогам. Пока можно было не торопиться, потому что там и так столпилось много женщин. До вечера они точно не успеют. Так что можно будет потом с сыновьями потихоньку перенести всё остальное…

Эти мысли неожиданно перебила дочь, которая поняла его слова по-своему.

– Я готова. Можно сейчас отнесу? Он же там один? Ему вода нужна.

– Э-э, воды мы много принесли, три бурдюка! – с довольным видом сообщил Дари и улыбнулся Сахе. Тот одобрительно кивнул.

– А еды? Что вы ему отнесли?

– Пару лепёшек… – уже не так уверенно ответил брат.

– Пару лепёшек? – с таким возмущением переспросила Уйгулана, что Саха даже сделал шаг назад. – Это что, еда? Они же… как воздух! – продолжала возмущаться она.

– Не кричи, – устало бросила мать. У неё болела голова, и громкий голос дочери вызывал в ушах звон. Затылок раскалывался. – Возьми лучше сама… вот, собери и отнеси. Отец сказал, – коротко добавила она, тоже восприняв слова мужа как приказ. Большая толпа у брода давала ей возможность немного посидеть и отдохнуть, поэтому

Айлана была рада «избавиться» от дочерей, чтобы они не видели её разбитого состояния, и сыновей, которых отец собирался отправить таскать мешки. Сам Баргуджин уже давно не смотрел в её сторону, хмурясь и тяжело вздыхая, как обычно бывало, когда он разговаривал сам с собой и не хотел обсуждать сложные вопросы. Айлана понимала это и не мешала ему, стараясь только помогать и ничего не спрашивать.

Тем временем Уйгулана быстро собрала остатки еды, завернула их в широкие листья молодой травы и уложила на дно небольшого кожаного мешка. Ещё один, с водой, она закинула на плечо.

– Ы-ы-ы! – раздалось сзади. Это была Аруна.

– Ты что? – вздрогнула от неожиданности Уйгулана. В глазах немой сестры читалась непривычная решительность. – Что? – в ответ последовал только кивок головы. Она знала этот жест очень хорошо. – Со мной? Ты… со мной? – растерянно спросила Уйгулана. Второй кивок не оставил сомнений в намерении Аруны. – Ну ладно. Скажу только. Мам, мы с Аруной пойдём, ладно? Быстро. Туда и обратно.

– Что? – не поняла Айлана. – А мне кто помогать будет? Нет, не надо. Чего зря бродить по скалам! Пусть лучше мешки носит. Тут и так работы много.

По внезапно побледневшему лицу сестры Уйгулана поняла, что та не ожидала такого ответа. Аруна упрямо мотнула головой, что означало протест и несогласие. Но спорить с матерью было бесполезно. К тому же она не смотрела в их сторону.

– Я быстро. Ты не волнуйся, – нежно сказала Уйгулана, пытаясь успокоить сестру, но та отвернулась и отошла в сторону. Такого с ней ещё никогда не было. И в другой обстановке это сразу бы насторожило Уйгулану, но сейчас она была настолько увлечена своими мечтами о встрече с Билбэтом, что быстро позабыла о странном поведении сестры. Утешение могло занять много времени. А ей хотелось убежать отсюда как можно быстрее.

Когда её фигура скрылась за деревьями, Аруна сжала в руках кожаный ремешок и несколько раз дёрнула его изо всех сил. На ладонях остались красные следы, но обида не прошла. К тому же в голове звучали слова старого шамана: «Будь рядом с сестрой». До самого заката она ничего не могла делать. Всё валилось из рук. Братья были рядом, поэтому тайно уйти она не могла.

В это время Уйгулана благополучно добралась до площадки. Билбэт сидел на шкуре и смотрел в сторону долины. Перед ним ровными рядами лежали маленькие камешки. Их было очень много.

– Играешь? – весело спросила она, неслышно подкравшись сзади. Чужак вздрогнул и вскочил на ноги. Это было смешно.

– Ты что! Так же кондратий хватить может! – выпалил Богдан. Ему было не до смеха. – А-а, камешки! Да, играю. Игра такая, сколько монголов в долине.

– И как? Много?

– Ну да. Тысячи три точно. Может, больше. Но дальше не видно. Наверное, тумен привели. Это очень много, – он недовольно поморщился и вздохнул. – Ну а ты чего пришла? Опасно ведь. Вдруг упадёшь… или что ещё.

В ответ раздался громкий смех.

– Упаду? – и снова смех. Уйгулана явно не думала об опасности. Монголы были рядом, но она вела себя так, как будто их не существовало. Богдан растерянно оглянулся.

– Что смешного?

– Как я упаду? Куда? – всё ещё продолжая улыбаться, спросила она. – Здесь везде камни.

– Ну да… Но знаешь, всякое бывает. Вдруг зверь испугает. Или что-то ещё, – он не закончил говорить, как она снова рассмеялась. – Ладно, хватит заливаться! Вдруг услышат. Серьёзно. Ты что принесла?

После этого они достали еду и вместе съели немного лепёшек. От остального Уйгулана отказалась. Кусок недоваренного мяса Богдану показался невероятно вкусным после почти вынужденного суточного голодания. Саха и Дари явно не подумали, что ему понадобится что-то более существенное, чем сухой хлеб и вода.

Сидеть на шкуре, прислонившись к камню, было тепло и приятно. Тем более, когда тебя обнимает самый дорогой человек. Уйгулана забыла о времени и болтала с Богданом обо всём, что приходило в голову.

– Почему луна круглая? Кто тебе сказал? Откуда ты знаешь? – спрашивала она.

– И земля круглая. Все планеты круглые.

– Ой, – она снова рассмеялась, прижавшись к его груди щекой, а потом отстранилась и пристально смотрела в лицо, как будто видела впервые. – Ну как же она круглая? Мы же сидим на земле. Она не круглая.

– Да, ты права. И не объяснишь сразу, – обескураженно согласился Богдан, понимая, что всего не расскажешь. – Ты же в степи видела край?

– Да, видела.

– Он же не прямой?

– Э-э… – на красивом лице на мгновение застыло удивление. – Не прямой. Немного такой, – Уйгулана показала руками полукруг.

– Ну вот видишь! Вот это и доказывает, что земля круглая! – обрадовался он.

– Нет, не круглая! Она из кусочков состоит.

– Ладно, ладно, из кусочков. Люди за ней уже давно наблюдают.

– Да, мама говорила, что её мама давно рассказывала, как с луны упал большой камень. Вся земля задрожала. А степь потом пол лета горела.

– Хм-м… Интересно. Легенды… В них есть что-то правдивое. Представляешь, люди до нас тысячи лет назад смотрели на луну, как мы сейчас. И говорили о ней.

– Да… А она тоже всех видит? – с любопытством спросила Уйгулана.

– Конечно. Каждый смотрит на неё из разных мест. Ты – отсюда. Твои родители – из стойбища, монголы – из долины. А есть люди ещё дальше. И они тоже смотрят на неё. А она одна всех сверху видит, – поддерживая игру воображения, рассказывал Богдан.

– Значит, она видела, как умерла мама моей мамы?

– Да. И не только она, но и её мама и ещё сотни мам до неё.

– Ой! – Уйгулана вдруг сжалась в комок и уткнулась лицом ему в грудь. – А когда мы умрём, она тоже будет всё видеть?

– Конечно. А как же иначе! И детей наших, и внуков. Как всех до нас.

– Я боюсь. Это страшно. Значит, она всё знает? Про нас и наших людей?

– Э-э… – теперь настала очередь Богдана задуматься. Но он решил идти в своих выдумках до конца. – Да, знает. Жаль, только не может рассказать. Представляешь, сколько она могла бы нам рассказать, если бы умела говорить!

– Она умеет. Улуг говорил, что Луна умеет говорить. Только люди забыли её язык. Не умеют спрашивать, – с неожиданной серьёзностью произнесла Уйгулана.

Они так и сидели, обнявшись, и не замечали, как солнце на небе постепенно приближалось к горизонту. Богдан был приятно удивлён любопытством и словоохотливостью Уйгуланы. Как будто она молчала целый год и только теперь смогла выговориться. Её искренние, наивные вопросы были просты и бесхитростны, как вода в горной реке. Они часто заставляли его задумываться, потому что требовали такого же простого и ясного ответа, но сформулировать его было нелегко.

– Ты поставишь свой гэр? – вдруг спросила Уйгулана и, отстранившись от него, пристально посмотрела в глаза. Её серьёзность заставила Богдана улыбнуться. – Ну скажи!

– Поставлю, поставлю, – сдался он и обхватил её за шею рукой. Они потёрлись носами, а потом она сама осторожно ткнулась ему в губы и в хитрых глазах застыл немой вопрос. – Где ты так научилась? – собравшись с силами, чтобы не рассмеяться и при этом изобразить изумление, спросил Богдан. По довольной улыбке стало ясно, что лесть удалась.

Они ещё долго обсуждали спасение туматов, каменистое предгорье на другой стороне, трудности с охотой и едой, но ни разу не заговорили о главном – как совершить обряд приглашения. Для них почему-то этот вопрос казался уже решённым, хотя кое-кто в племени был с этим несогласен.

По дороге к ущелью, Уйгулана пробегала мимо последних гэров и перекинулась парой слов с Олуюной, сестрой Нурэя. Та нравилась Тэлэку, и юноша собирался пригласить её в свой гэр этой осенью. Не придав значения их короткому разговору, Уйгулана поспешила дальше, а Олуюна сразу поделилась с другими новостью: дочь вождя понесла чужаку еду и воду. Одна. К самому концу ущелья.

Сама по себе новость была никакой, но после страшного известия и появлении монголов женщинам в племени не о чем было говорить, и любой повод обсудить своих соплеменниц, а уж тем более семью самого вождя, воспринимался как прекрасная возможность повысить свой статус первой сплетницы и распространительницы слухов, что совсем не считалось среди туматов зазорным.

Поэтому когда несколько брошенных на ходу фраз, обрастая домыслами и хитрыми намёками, добрались до брода, они уже представляли собой настоящую легенду с многочисленными несуществующими подробностями, которые каждая из сплетниц сообщала другой с уверенным видом свидетеля и знатока подобных отношений. Толпа у переправы страдала от скучной рутинной работы и ожидания своей очереди. Поэтому подобная новость сразу попала на благодатную почву. А когда она дошла до мужчин, то из всего обилия туманных намёков и выдумок сразу появилась одна конкретная мысль.

– Слышь, говорят, Уйгулана к чужаку побежала, – как бы невзначай бросил один из охотников у верёвки, обращаясь к Нурэю. Тот помогал в это время своим родственникам спускаться в воду.

– Побежала? – хмыкнул Нурэй и сжал зубы. Он не повернулся, пряча лицо. Однако через несколько мгновений оно уже приобрело прежнее выражение. – Ну и что?

– Как что? Одна. В ущелье.

– А что, догнать хочешь? – дерзко бросил Нурэй и криво усмехнулся.

– Я-то нет. Но вот ты. Как бы это…

– У неё отец есть. И брат. Сам знаешь.

– Да, знаю.

На этом разговор со словоохотливым благодетелем закончился, но рана в сердце, нанесённая его насмешкой, продолжала кровоточить. Вокруг дети недовольно ныли, когда матери затаскивали их в холодную воду, мужчины поправляли на спинах привязанные мешки – туматы продолжали медленно, но верно переправляться на другой берег. Надо было вернуться в стойбище за следующими людьми, и Нурэй не спеша побрёл вверх по тропинке, скрипя зубами и проклиная в душе всех духов тёмного леса и чёрной земли.

Однако вместо гэров он направился туда, где оставил лук и стрелы. С хмурым видом Нурэй нырнул в лес и поспешил в противоположном направлении, к узкому ущелью в горах. Если Уйгулана с чужаком находились в конце прохода, то к ним легко было подкрасться. А дальше… дальше он не знал, потому что воображение всё время рисовало только одну картину – кровавую расправу с незваным гостем, который вызывал у него лютую ненависть. Однако разум подсказывал, что победить в открытом бою он не сможет. Поэтому здесь должны были помочь лук и стрелы.

В это время возле разобранного холомо вождя страдала Аруна. Она ходила по кругу, перекладывая с места на место ненужные вещи, часто останавливалась и бросала полные тоски взгляды в сторону гор. Мать сидела у жердей, прикрыв глаза, и пыталась успокоить ноющую боль в голове. Вскоре вернулся отец с сыновьями.

– А где Уйгулана? Не приходила ещё? – с удивлением спросил он. Ему никто не ответил. Айлана сидела чуть поодаль и не слышала вопроса. Аруна пожала плечами и что-то недовольно промычала. Но вождь пока не волновался. Со стороны перевала пришёл дозорный и сообщил, что монголы по-прежнему стоят в долине. Чужак тоже не возвращался. Но с ним всё было понятно. Наверняка заболтался с Уйгуланой. Скоро должны были переправить всех женщин и детей. Пора было отправлять к берегу своих. Сыновья могли пригодиться здесь. Поэтому он решил послать за Уйгуланой младшую дочь. – Аруна, сходи туда. Позови её. Скажи, пусть идёт. Давай!

Баргуджин не видел, как вспыхнули радостью глаза дочери. Он в этот момент отвернулся, чтобы дать указания сыновьям. Потом подошли охотники, и вождя отвлекли другие проблемы. А его младшая дочь в это время уже исчезла в лесу, довольная предоставившейся ей возможностью. Аруна спешила к сестре, чтобы быть рядом, как и говорил старый шаман.

Далёкое, горячее солнце постепенно теряло свою силу. Уйгулана, как будто почувствовала что-то. Она прикрыла глаза ладонью и медленно отстранилась от Богдана. Тот осторожно убрал руку с плеча и с улыбкой посмотрел на неё.

– Устала? Да? Лежать на камне трудно.

– Нет, пора уже. Мы долго. Там все работают. А я тут сижу.

– Брось! Ты же принесла мне воду. И… нам вдвоём хорошо, правда?

– Да, но…

– Я чувствую себя неловко, мне стыдно, это нехорошо? – попытался передразнить её Богдан, но Уйгулана подняла на него хмурый взгляд и бесхитростно сказала:

– Это плохо. Мне надо идти, – в её голосе не было ни обиды, ни растерянности. Просто уверенность и спокойствие. Так надо, и всё. Ну что тут скажешь? Богдан вздохнул и тоже поднялся.

– Ладно, передай отцу, что тут всё спокойно. Без изменений. Стоят на месте. Если ещё пару дней так будет, то все успеют переправиться. Лишь бы не пошли к перевалу, – он показал рукой вправо. Там они впервые увидели цветущий марал. Там же он вышел из последнего вагона электрички.

Уйгулана молча проследила за его взглядом. Они стояли рядом, и ей очень не хотелось уходить. Как будто предчувствовала, что больше не встретятся. Если бы она знала, что уготовила им судьба, то схватила бы Билбэта за руку и помчалась куда глаза глядят, лишь бы убежать от этого ужасного места. Но Уйгулана ничего не знала. Никто не знал. Даже Нурэй, чья ревность и послужила причиной всех последовавших за этим событий.

Старший охотник медленно подошёл к расширившемуся проходу и выглянул из-за выступа. У самого края небольшой каменной площадки неподвижно стояли две фигуры. Они не замечали его. Чужак показывал рукой в сторону долины. Уйгулана смотрела туда, и они оба не шевелились. Нет, между ними не происходило ничего ужасного и страшного, что рисовало воспалённое воображение Нурэя по пути к этому месту, однако слепая ревность захлёстывала его разум и не давала успокоиться. Лук плавно соскользнул с плеча, и рука привычно достала из колчана острую стрелу. Выпрямившись и расставив ноги пошире, он медленно натянул тетиву и прицелился.

Аруна бежала быстро, но у входа в ущелье вдруг остановилась, как вкопанная. Впереди промелькнула чья-то тень. Причём, фигура показалась знакомой. Девушка зажала рот рукой, чтобы сдержать дыхание, и, крадучись, последовала за незнакомцем. Дорога до выхода длилась невероятно долго. Особенно страшно было проходить под большими плитами, которые грозно нависали над головой и образовывали тёмные проходы. Пару раз Аруне удавалось заметить спину крадущегося человека. Это был охотник из племени. Но кто? Она гнала от себя эту мысль, однако когда впереди показался яркий свет солнца и на фоне неба возникли очертания человека с луком, сомнений не осталось. Там, у камня, стоял Нурэй. Он держал в руках лук и доставал из колчана стрелу. Но в кого он мог стрелять? Там же была только Уйгулана! Монголы не знали о туматах. Они ещё не напали. Там не было врага!

Мысли бешено закружились в её переполненной ужасом голове. И когда стало ясно, что целью главного охотника является Билбэт, Аруна не сдержалась и рванулась вперёд. Эмоциональное напряжение достигло такого предела, что она закричала изо всех сил, уже не помня о немоте и видя перед собой только страх смерти. Она не смогла сбить Нурэя с ног, однако толчок помешал ему выстрелить прицельно. Стрела сорвалась с тетивы и полетела чуть в сторону, ударившись о камень в нескольких шагах от жертвы.

– Би-и-б-э-э-э! – неожиданно раздалось за спиной. Причём, голос был такой громкий и резкий, что оба от неожиданности вздрогнули. Так кричат только в минуту смертельной опасности. Богдан успел повернуть голову, и в этот момент рядом раздался резкий хруст – это стрела ударилась в камень и отколола от него маленький кусочек.

Доли секунды было достаточно, чтобы в теле взорвалась огромная сила – выплеснутый адреналин превратил его в комок бешеной энергии. Уйгулана мгновенно оказалась на камне, он почти лежал на ней, прикрывая своим телом и пристально смотрел вперёд. У выхода из ущелья виднелась тёмная фигура – бесформенная, издалека похожая на камень. На земле. И только вытянутая в сторону рука выдавала в ней человека. Рядом, буквально в шаге от неё, стоял Нурэй! Он держал лук и готовился выстрелить ещё раз.

Решение созрело мгновенно: Богдан схватил камень и бросил его в охотника. Затем – второй, третий. Они все достигли цели. Нурэй схватился за щёку и выронил лук. Не думая, Богдан рванулся вперёд, чтобы сократить расстояние. Однако он не успел. Оставалось сделать всего несколько шагов, как вдруг широкоплечий тумат, проявив невиданную резвость, рванулся в сторону и спрыгнул с края площадки на крутой каменистый склон.

Преследовать его не имело смысла. Идти было некуда. Только обходить возвышенность по кругу и потом долго скакать по валунам вдоль берега, чтобы добраться до стойбища. О другом пути он даже не подумал.

Подойдя к лежавшему на земле человеку, Богдан наклонился и увидел лицо Аруны! Несколько мгновений мозг не мог справиться с мыслью о том, что никто, кроме неё не мог прокричать его имя. Но ведь младшая дочь вождя была немой. В этот момент рядом упала на колени Уйгулана. Она не кричала и не плакала. Глаза буквально впились в лицо сестры. Вместе они перевернули её на спину, и тут Аруна открыла глаза.

– Ы-ы-ы… – послышался невнятный звук, и на губах появилась слабая улыбка. Уйгулана сжала щёки сестры в ладонях и прижалась к ней лбом. Богдан хмыкнул. Аруна села, облокотившись спиной на камень.

Дальше оставалось только слушать Уйгулану, которая быстро задавала сестре короткие вопросы и по её жестам быстро восстановила картину произошедшего. Хотя Богдану и так всё было понятно, пришлось выслушать рассказ с самого начала. Нурэй с силой оттолкнул Аруну, и она ударилась головой о камень. Однако крови не было, и девушка чувствовала себя нормально. Когда Уйгулана закончила, он присел на колени рядом с Аруной и спросил:

– Это ты кричала? – девушка перевела удивлённый взгляд на сестру, затем снова на него и кивнула. – Но как? Ты же немая, – вырвалось у него, и по промелькнувшей в её глазах боли, понял, что говорить это не стило. – Подожди, подожди, если это ты, то это очень хорошо. Понимаешь? Очень, очень хорошо. Значит, ты можешь говорить. Ну сможешь, я имею в виду. Сможешь научиться.

– Ы? – прозвучал невнятный вопрос. Богдан понял его по-своему.

– Да, ты. Даже любопытно. Голова не болит? Всё нормально? – поинтересовался он. Получив утвердительный кивок, продолжил: – Растяни губы. Улыбнись. Да, вот так, пошире. Теперь попробуй сжать губы и сказать «би».

– Пы… пы… пы… – раздалось в ответ.

– Ура! Значит, получается! – с восторгом воскликнул он. Сёстры с недоумением переглянулись. Для них этот звук не имел ничего общего с тем, что они перед этим услышали. – Так, теперь дальше. Сожми губы и скажи «бэ». С этой задачей Аруна справилась успешней. Даже «б» прозвучала более звонко и чётко, не так глухо, как в первый раз. – Вот это да! Теперь давай «ба». Отлично! А если «бу» попробовать? И так получается! Ну и ну! А «бо» сможешь? – каждый раз в ответ звучала почти точная копия его звука. Радости Богдана не было предела, хотя ни Уйгулана, ни Аруна ничего не понимали. – Слушай, надо дальше пробовать! – и он продолжил экспериментировать со слогами, интуитивно чувствуя, что если Аруна сможет повторить, то потом сама научится складывать из них слова.

– Э-э… – осторожно перебила его Уйгулана. – Надо идти. Надо рассказать отцу. Нурэй может прийти раньше. Мы пойдём, – с сожалением в голосе произнесла она.

– Вот чёрт! Конечно. Идите. Да. Я просто… Прости, но это чудо. Она может научиться. Понимаешь? – его восторг не нашёл отклика в глазах девушки, и только Аруна впилась в Богдана взглядом, полным надежды и страдания одновременно. – Ну да, да, понимаю. Идите, – вздохнул он, увидев на лице Уйгуланы суровую решительность. – Не бойся, Нурэю полдня идти в обход. Думаю, до полуночи не вернётся.

– Надо идти, – настойчиво повторила Уйгулана. Аруна встала.

– Не пугай там людей, – попытался пошутить Богдан. – Всё нормально. Сейчас не до ссор.

Однако ответа не последовало. У туматов существовало своё отношение к подобным поступкам, поэтому его слова были сказаны впустую.

– Ладно, я тогда тут посижу ещё. Если всё нормально, пусть кто-то придёт завтра. Буду ждать, – бросил он им вслед. Но этого можно было и не говорить. Уйгулана всё знала и так. Богдану было неприятно прощаться так резко и безэмоционально, как это делали туматы. Особенно после долгой и нежной беседы вдвоём.

Нападению Нурэя он не придал такого серьёзного значения как сёстры. Для него это было очередным проявлением ревности. К тому же Богдан понимал несчастного охотника. У того не было ни малейшей надежды на то, чтобы победить его в открытом бою, как, впрочем, и добиться взаимности Уйгуланы.

Размышляя об этом, он стал вспоминать тренировки и соревнования, советы тренера, несколько примеров своих товарищей, которые тоже пытались добиться превосходства друг над другом, но одним мешала это сделать самоуверенность, другим – слабая физическая подготовка, третьим – отсутствие способностей. Вспомнился один парень, который пришёл из гимнастики. С отличной растяжкой, выносливый, с хорошей реакцией. А бить сильно так и не научился. Бегал по татами от соперника, пропускал удары, злился, но сам ничего сделать не мог. Тренер его удары балетом называл.

Богдан снова пристроился на краю площадки, подоткнув под локоть край шкуры. Взгляд медленно скользил по шевелящимся вдали маленьким точкам, которые больше напоминали муравьёв, чем людей, иногда останавливался на походных палатках, затем поднимался вверх вместе с еле заметными струйками дыма над кострами, и в душе постепенно крепла уверенность в том, что на этот раз туматам удастся избежать столкновения с монголами. Если это получится, тогда можно будет спокойно подумать, как уйти в другие места, куда-нибудь на восток, подальше от холодных гор и опасных соседей.

Однако Богдан даже не подозревал, насколько далёкими от реальности были его мечты, потому что именно в этот момент судьба медленно и верно разворачивала колесо удачи совсем в другую сторону. И вращал это колесо не он, а разозлённый Нурэй, быстро удалявшийся в сторону долины. Каждый шаг главного охотника по крутому склону приближал его к заветной цели. Мелкие камни выскальзывали из-под ног и, скатываясь вниз, замирали у края обрыва. Один за другим, они превращались в маленькую пунктирную дорожку, которая вела его не к стойбищу туматов, а огромному лагерю врагов.

Глава 6. Предательская ревность

Кусок лепёшки расклеился и прилип к зубам изнутри. Ногтем поддеть не получилось. Застряло между зубов. Нужна была тонкая веточка или стебелёк травы. У камня лежала стрела. Но у неё не было оперения. В ущелье могли быть какие-нибудь сухие ветки. Надо было поискать.

Вместо веток Богдан нашёл там лук и колчан Нурэя. Он прошёл дальше, внимательно приглядываясь к камням у подножия стен. До самого выхода ничего так и не нашлось. Только в конце, на земле, буйно росла трава, которая сразу помогла избавиться от застрявшей между зубов клейкой массы.

Вокруг было тихо и спокойно. Ничто не говорило о той смертельной опасности, которая притаилась по другую сторону хребта. Захотелось спуститься к реке и искупаться. Выплюнув горький стебель, Богдан вдруг поймал себя на мысли, что у него нет даже палки, чтобы защититься. Досадно. Уйгулану тоже не попросил. Забыл. Хотя, если честно, было не до этого.

Он вернулся к площадке и снова сел на шкуру. Одному было скучно. Ничего не хотелось. Даже повторять каты. Обычно они успокаивали. В теле появилась странная усталость, или, скорее, вялость. Пребывая в полусонном состоянии, Богдан замер и уставился невидящим взглядом вдаль. Однако с этого места не было видно того, что происходило в дальнем конце покатого склона, ведущего к спуску в долину. Там шёл Нурэй. И шёл он в сторону монгольской стоянки.

Ненависть и досада разъедали старшего охотника туматов изнутри. Да, он был бессилен перед чужаком. Но на любого есть управа. К счастью, эта управа была совсем рядом. Пусть чужая и злобная. Но что ещё оставалось делать? Возвращаться в племя? Зачем? Идти к Баргуджину и бросать вызов? Не примет. Даже в своём роду не поддержат. Тогда что? Ломать копьё и ждать совета старейшин? Нет, это было подобно смерти. Никто в племени туматов не мог сравниться с ним в силе и ловкости, никто не мог выследить и принести косулю из дальних предгорий, никто не мог победить медведя в одиночку. Кроме Билбэта.

От этой мысли в груди снова вспыхнула бешеная ярость. Нурэй пнул ногой камень, но тот даже не пошевелился. Большой палец пронзила острая боль. От неожиданности он вскрикнул и опустился на колено. Перед глазами замелькали белые мошки, и к горлу подкатила тошнота. От собственной глупости стало ещё хуже. Глаза застлала пелена бессильной злобы. Нурэй встал и пошёл дальше, скрипя зубами от боли при каждом шаге. А впереди, схватившись за луки, его поджидали несколько невысоких монголов.

Сотник вместе с тремя помощниками объезжал дозоры, проверяя, правильно ли начальники караулов выставили своих воинов. Те иногда сокращали расстояние вдвое. На этот раз всё было хорошо. Однако у последнего дозора к нему вдруг подскакал радостный десятник и сказал, что поймал дикаря. Хитрого дикаря, который знал имя великого Субэдэя-багатура. Он уже хотел ускакать обратно, чтобы отрубить пойманному охотнику голову, как вдруг услышал резкий окрик.

– Стой! Покажи. Где он? – сотник неожиданно почувствовал неладное. Не мог простой житель гор знать имя Субэдэя. К тому же, как он здесь оказался? Что ему было надо?

Вопросы множились, и интуиция подсказывала, что надо срочно увидеть этого дикаря. Когда они подъехали к воинам, те сидели рядом со связанным телом. Дикарь был больше и крепче любого из них, что только укрепило умного монгола во мнении, что тот пришёл неспроста.

– Ты кто? – сурово спросил он, не обращая внимания на хохочущего десятника, который достал саблю и показывал пленнику, как отрубит голову.

– Нурэй. Из племени туматов. Мне нужен Субэдэй. Или Чингисхан, – этих слов было достаточно, чтобы все вокруг расхохотались.

Сотник, наоборот, нахмурился и пристально посмотрел в лицо странному незнакомцу. Нет, тот не врал. И не отводил взгляд. Его глаза пылали внутренним огнём, но не огнём смерти. Этот человек не собирался на них нападать. И не был похож на разведчика. Несколько вопросов сразу всё прояснили. Это был предатель. Самый простой и глупый предатель, который за свою помощь хотел получить награду. Ценности в нём не было. Хотя… И тут сотник выпрямился, поразившись своей невнимательности. Он чуть не приказал убить этого дикаря, а ведь тот был из племени туматов, о котором говорил великий Субэдэй! Они не могли найти их уже много дней. Это была невиданная удача!

– Из какого племени, ты говоришь? – повторил он свой вопрос.

– Туматы, – прозвучал ответ.

– И ты можешь провести нас туда?

– Да. Но надо спешить. Они переправляются через реку. Завтра все уйдут. Будет поздно.

– Уйдут? – нахмурился сотник. Это была плохая новость. И тут он впервые в жизни принял смелое и правильное решение, которое в итоге должно было привести к гибели туматов. – Эй! – крикнул он дозорным. – Берите две десятки слева и справа. Идите туда, – он показал на склон, по которому спустился Нурэй. – Я вижу там плоское место. Поднимитесь. Дальше, он говорит, ущелье. На ту сторону. Там – лесные люди. Найдите их. Они переправляются через реку. Нападите и убейте. Тайрун, ты возвращаешься со мной в лагерь. Возьмёшь сотню и вернёшься. Понял? – кислое выражение лица подчинённого было красноречивее любых слов. Он хотел остаться и первым напасть на дикарей. Удача была совсем рядом.

Нурэя посадили на лошадь, за спину всаднику. Обычно пленных привязывали верёвками к сёдлам, и те бежали за лошадьми. А тут сотник поступил по-другому. Дозорные удивились. Небольшой отряд развернулся и поскакал к стоянке тумена. Оставшиеся воины собрались у центрального дозора. Десятник прикрикнул, чтобы перестали болтать. Ему самому было любопытно, что произошло, но обсуждать это сейчас было глупо. Тем более, надо было выполнять приказ. Иначе потом можно было поплатиться за медлительность. Он быстро распределил всех на тройки, и монголы, как муравьи, поползли вверх по крутому каменистому склону.

Субэдэй-багатур сидел возле шатра. Пил горячий чай и думал. Увидев лошадь тысячника, сразу махнул рукой. Тот прискакал неспроста. Когда спешивался, позади показались ещё пять всадников. Один из них, похоже, был сотник. Но они ехали чуть медленнее, ждали разрешения приблизиться.

– Не надо! Быстрей сюда! Что там? Говори! – оборвал тысячника Субэдэй. Ему не терпелось услышать, что произошло.

– Дикого охотника поймали. Из гор. Говорят, сам пришёл. Из племени туматов.

– Туматов? – не сдержался Субэдэй. Такой удачи он не ожидал. Проводники оказались бесполезны. Довели до слияния рек и признались, что дальше никто не ходил. Здесь простояли уже три дня, но ни троп, ни следов людей не нашли. Если бы не этот тумат, пришлось бы поворачивать обратно. – Давай его сюда! – пряча довольную улыбку в кончиках усов, приказал он.

К шатру подвели молодого, крепкого мужчину, высокого и сильного. Волосы были собраны в косу. На щеке и шее виднелись пунктирные линии татуировки. Лицо было широким, с большими бровями, глаза смотрели прямо и открыто. Однако в них не было ни дерзости, ни вызова.

– Говори! – ткнул ему в спину тысячник. – Ты кто?

– Нурэй… из племени туматов. Я – главный охотник, – дальше последовало молчание.

– Ну? – приподнял брови Субэдэй. – И зачем ты пришёл?

– Мне нужен вождь. Его зовут Субэдэй. Или самый главный вождь. Его зовут Тэмуджин или Чингисхан! – требовательно произнёс охотник. Среди стоявших рядом монголов пронёсся возглас удивление.

– Субэдэй – это я. Говори. Не бойся. Откуда ты знаешь имя великого Чингисхана?

– Я не боюсь, – спокойно ответил Нурэй. – Я слышал это имя от чужака по имени Билбэт. Он рассказывал о тебе и Чингисхане. Много рассказывал. Говорил, что ты – сын кузнеца. А Чингисхан в детстве был в плену и носил на шее деревянные колодки. Ещё говорил, что монголы убьют все племена в степи и пойдут дальше. Туда, где садится солнце.

На какое-то время в шатре воцарилось молчание. Для простого дикаря он знал слишком много. Это уже становилось интересно.

– Ты можешь показать, как найти туматов?

– Да, могу. Есть два пути. Один – через ущелье, другой в обход, через перевал. Но там стоят охотники. Они следят за твоими людьми.

– Тёмника сюда и всех тысячников! – приказал Субэдэй ближайшему воину и пристально посмотрел на Нурэя. – Сколько шагов до этих мест? Как туда пройти? Сколько лошадей проедут? – дальше последовали вопросы о количестве туматов, переправе, вожде, оружии и лошадях. Когда речь зашла об ущелье, первый тысячник осторожно сообщил, что сотник отправил туда тридцать воинов. Они должны были настигнуть туматов на переправе и уничтожить прямо там. Субэдэй похвалил его.

Неожиданность и скорость всегда приносили победу. Если так, тогда останется отправить тысячу к перевалу, смять там пару десятков дозорных и добить остальных у брода. Всё выглядело просто. Однако так было и в прошлый раз, когда ему не удалось довести дело до конца. Это воспоминание вызвало раздражение.

– Они не пройдут! – раздался вдруг громкий голос пленного. Все повернулись в его сторону. Субэдэй почувствовал, как дрогнуло сердце. Оно подсказывало, что сейчас он услышит что-то важное. Так и произошло.

– Кто не пройдёт? – вкрадчиво спросил он. Все тысячники замерли, зная, что его зловещий прищур обычно не сулил ничего хорошего, однако на этот раз всё оказалось иначе.

– Эти… которые пошли в ущелье, – уверенно заявил тумат. – Их мало. Билбэт убьёт их. Всех, – для Нурэя этих слов было достаточно. Он считал, что объяснил всё ясно. Однако никто, кроме Субэдэя, его не понял.

– Сколько людей ушли туда? – не меняя выражения лица, спросил он тысячника. Тот сразу позвал своего подчинённого. Сотник, ожидая похвалы, вдруг увидел, что все напряжённо молчат и смотрят в землю. Он замер с улыбкой на лице и испуганно упал на колени.

Субэдэй стал задавать вопросы. Несколько фраз всё прояснили. Оставалось только понять, о ком говорил этот дикарь, потому что Субэдэй не верил ни в духов, ни в другие чудеса, полагаясь лишь на силу своей армии. – Это кто такой? Как он может убить три десятка воинов? Ты сказал, что у него нет оружия, щита, копья и лука. Может, ты врёшь? И хочешь, чтобы мои воины попали в засаду? – в его голосе прозвучала угроза, однако на охотника это не произвело никакого впечатления.

– Не вру. Две зимы назад твои воины уже приходили. Они должны помнить. На горе он сбивал их брёвнами. И с палкой дрался возле стойбища. Спроси у них, – устало заключил Нурэй, и теперь уже тысячники с недоумением посмотрели на своего предводителя. Однако тот ничем не выдал своего удивления. Внешне Субэдэй оставался спокоен. Его лицо по-прежнему было непроницаемо-суровым, а взгляд – пристальным и жёстким.

– Великий гуай, можно скажу? – послышался голос несчастного сотника, понявшего, что поощрения и награды ему не видать, и поимка этого странного пленника может обернуться для него бедой. Субэдэй вопросительно поднял брови. – Я помню его. Это страшный дух леса. Я видел его. Тогда, в лесу. Мы шли за повозками. Поджигали брёвна. Он выбегал и один нападал на нас.

– Один? – с недоверием переспросил Субэдэй. – Тогда почему он до сих пор жив?

– Он умеет останавливать саблю… рукой, – медленно ответил воин, чувствуя, что его слова звучат невероятно, но тут ему на помощь пришёл дикарь.

– Не саблю, а руку. Я тоже могу. Он меня научил, – сказал он, и теперь уже опешили все тысячники. Вдруг один приподнялся и осторожно добавил:

– Субэдэй, он говорит правду. Я помню его. Мы были на скалах. Обходили ущелье сверху. Мы видели их. На поляне. Там были уйгуры. Но потом всё смешалось. Уйгуров убили. А монголы дрались. И я видел этого духа. Он был там. С палкой. Без меча.

– Ты хочешь сказать, что лесной охотник может палкой убить твоих воинов? – спросил Субэдэй. Злая ирония в его голосе не сулила ничего хорошего. Тысячник поджал губы и опустил голову. Остальные тоже молчали. – Эй, ты! – кивнул он сотнику. – Бери своих людей! Догони их. Быстро. Идите к ущелью. Убейте этого духа. Потом спуститесь к реке и найдите брод. Туматы не должны уйти.

Тон военачальника не подразумевал дополнительных вопросов. Субэдэй не сомневался, что его люди справятся с каким-то сказочным дикарём. Для сотника это было наилучшей наградой, потому что настроение великого монгола не испортилось и он оставил его в живых. Значит, Субэдэй не считал отправку тридцати воинов ошибкой. Сотник вскочил на ноги, поклонился и побежал к лошади.

– Что же ты хочешь за свою помощь? – криво усмехнулся Субэдэй, повернув голову в сторону Нурэя. Ему было любопытно, почему этот сильный охотник решил предать своё племя.

– Только одно – дочь вождя, – не отводя взгляда, ответил тот.

– Кхе-хе, – расплылся в довольной улыбке Субэдэй. Ничего нового. Везде одно и то же. Он вздохнул. – Зачем она тебе? Женщин много. Степь большая.

– Хочу. Просто хочу. Убей чужака и дай мне дочь вождя. Разве это много?

– Хм-м… Нет, – честно сказал великий монгол. – Но глупо. Ладно. Пошли!

Всё стало просто и ясно. И даже немного скучно. Хотя если туматы уже начали переправляться через брод, надо было поспешить. Он приказал двум тысячникам взять пленника и немедленно выступать в сторону перевала. На этот раз туматы не должны были его перехитрить.

Глава 7. Как же вас много…

Тёмная полоска на краю долины покачивалась, как густая трава под знойным солнцем. Она слегка дрожала, напоминая нагретый воздух. Но марева на таком расстоянии не бывает. Богдан это точно знал. Он лениво обвёл взглядом остальную часть стоянки. Может быть, это усталость? Просто плывёт в глазах?

В этот момент взгляд наткнулся на движущиеся фигуры. Это были всадники. И скакали они к центру. Там, наверное, находилась ставка Субэдэя. Ладно, пусть скачут. Вот они исчезли, и всё вернулось на свои места: неподвижные палатки темнели маленькими точками по всей ширине долины. Людей видно не было. Даже дым от костров исчез, как будто монголы заснули. Сбоку, вдалеке, снова что-то зашевелилось. Тёмная линия на краю склона почему-то стала дрожать сильнее. И даже немного изогнулась. Странно, неужели это трава? Разве она может от жары так двигаться?

Богдан приподнялся и несколько мгновений напряжённо всматривался вдаль. Именно в ту сторону ушёл Нурэй, и теперь это вызывало беспокойство. Может быть, его заметили и теперь гнались? В том месте как раз был спуск. Вниз Нурэй не пошёл бы. Это исключено. Там – монголы. И смерть. Значит, он отправился вверх, чтобы обойти возвышенность и выйти к реке. Как раз там, где шевелилась сейчас эта странная тень.

Ленивые размышления ещё какое-то время занимали его голову, пока тёмная полоска не увеличилась до размеров пятна. Причём, большого. Богдан замер и несколько раз моргнул. Тень от скал мешала рассмотреть тёмные точки получше. По насыпи явно что-то двигалось. Сюда, к нему. И на траву это было совсем непохоже.

По телу пробежала дрожь. Сердце застучало быстрее. Он вскочил и стал пристально всматриваться вдаль. Сомнений быть не могло – по склону шли вооружённые люди. Судя по всему, монголы. Мысль о Нурэе мелькнула и исчезла. Что бы с ним ни случилось, сейчас это уже было неважно.

Мозг лихорадочно думал, как защищаться. Единственным преимуществом был высокий край площадки. Два человеческих роста. Оттуда, с насыпи они ничего не сделают. Низко. Можно спрятаться за камнем, если начнут стрелять из луков. Ха! Надо взять лук Нурэя и встретить в лоб. Только сколько их там?

Богдан рванулся к большому камню. В колчане оказалось всего одиннадцать стрел. Ещё одна – у камня. Она не сломалась. Это хорошо. С такого расстояния попадёт. Что ещё? Что делать, если их больше? Бить луком по голове? А если по два или три полезут? Могут и забраться.

Мысли отчаянно кружились в голове, стараясь найти спасительную соломинку. А руки в это время убирали камни, готовя место для стрельбы.

– Ах! – вдруг вырвалось у него, и глаза радостно заблестели. – Конечно, камни, – и отложив лук в сторону, Богдан стал быстро собирать увесистые обломки. Вскоре перед ним выросла небольшая куча. Он тяжело дышал, на лбу проступили капли пота, но штук тридцать собрать удалось. Это было неплохо. А там, глядишь, и саблю получится забрать. Или лук.

Качающиеся серые тени к этому моменту значительно увеличились в размерах и превратились в фигуры людей. Сомнений быть не могло – сюда приближались монгольские воины. Не меньше десятка… или двух. Богдан поймал себя на мысли, что считать нет смысла. Лучше ещё раз проверить нехитрое «оружие». Он подёргал тетиву, вставил стрелу, натянул лук, отпустил, прицелился и спокойно отложил в сторону. Затем взял пару камней, подкинул их на ладони и примерился. Да всё было в порядке. Начать можно было со стрел. Они надёжнее. Может, отойдут.

До движущихся фигур оставалось совсем немного, шагов сто. Монголы шли медленно, то и дело приседая и упираясь в склон коленом. Спуск был слишком крутой.

Богдан привстал. Сделал несколько приседаний, после этого – вращение руками, кистями и головой. Повороты корпусом, десяток наклонов. Дыхание стало ровным и глубоким. Волнение прошло. Мини-разминка закончилась, и как раз в этот момент внизу раздались чужие голоса. Бедняги только теперь поняли, что им как-то надо преодолеть это препятствие. Выхода не было – приходилось подставлять свои спины. Если стать друг на друга, то можно было ухватиться руками за край.

Вскоре над поверхностью показалась голова первого смельчака. Он радостно крикнул что-то своим товарищам и поднялся почти до пояса. Затем упёрся руками в камни и хотел уже закинуть ногу, как в горло вошла короткая охотничья стрела. Она пробила шею и пролетела дальше. Воин дёрнулся, выпрямился и стал медленно заваливаться назад, глядя перед собой полными удивления глазами. Внизу сразу всё поняли. Какое-то время царила полная тишина. И через некоторое время над краем площадки показались… два щита.

– Правильно, – пробормотал Богдан. Никто не хотел умирать просто так. Однако забраться на камни, прикрываясь щитом, было делом нелёгким. Их разделяли всего десять-двенадцать шагов. Богдан выждал момент и прицельно послал стрелы в неприкрытые части тела. Два воина свалились вниз вслед за первым.

После этого снова возникла пауза. Монголы явно не знали, что делать. Однако выбор у них был небольшой. Поэтому когда впереди показались четыре щита, Богдан понял, что они решили всё-таки брать количеством. Первый не успел даже схватиться за край. Второй успел встать на колени, и уже в таком положении получил стрелу в бок. Третий вскочил на ноги, но забыл прикрыться щитом и стрела попала ему в лицо. У четвёртого было больше времени, поэтому он успел увидеть, что произошло с его товарищами. Воин сразу присел и закрылся щитом. Богдан ждал, пока он раскроется, но, тот вдруг завалился на спину и упал вниз. Судя по всему, он просто оступился.

Ситуация становилась напряжённой. Половина стрел уже улетели. Новые были только у монголов. Богдан выругался. Зря поспешил. Надо было запустить несколько человек наверх и уложить их уже здесь, на камнях, чтобы забрать колчаны.

Но монголы сами ему помогли. Видимо оступившийся соплеменник сказал, что тут находится всего один человек, и они решили попытать удачу. Хлопок тетивы раздался за секунду до того, как над площадкой взмыл рой стрел. Богдан успел распластаться на камне и закрыть голову руками. Но всё обошлось. Стрелы ударили в скалу и упали вниз. Теперь он мог собрать их и сдерживать атаки гораздо дольше.

Монголы сделали ещё несколько выстрелов. Похоже, на удачу. Для Богдана это выглядело странно, однако он понимал, что у них нет другого выхода. В последний раз высота снизилась. Стрелки отошли немного дальше, чтобы заставить его пригнуться.

Вскоре стало ясно, зачем. Вверх карабкались новые смельчаки. Их снова было четверо. И они старались спрятаться за щитами. С первыми двумя удалось расправиться быстро. Богдан попал им в ноги, и оба свалились на головы своим товарищам. Однако двое других сумели запрыгнуть наверх и рванулись вперёд. Один из них повторил ошибку своего товарища и не прикрыл лицо. Второй успел сократить расстояние и получил стрелу в бедро, находясь от Богдана буквально в трёх-четырёх шагах.

Несмотря на крики и отчаянные попытки противника, всё шло пока по его плану. И когда количество погибших и раненых приблизилось к пятнадцати-шестнадцати, атаки прекратились. Богдан прикинул, что монголов было около тридцати. Половину потеряли. Что делать дальше, не знали. Ну что ж, надо им помочь.

Он подполз к краю и стал быстро пускать стрелу за стрелой в контуры притаившихся внизу фигур. Потери оказались серьёзными. Оставшиеся в живых рванулись назад. Из них трое получили стрелы в спину. В итоге спаслись только пять. Они стояли, молча глядя в его сторону, но Богдан не спешил подниматься. Он отполз к скале и стал собирать стрелы. Хорошо, что дело не дошло до камней, потому что щиты такой мелочью не пробьёшь. Камни хороши были только с незащищёнными воинами.

На склоне зашевелились. От пятёрки отделилась фигура. Она стала быстро удаляться. Понятно, отправили за подмогой. И что теперь делать? Вопрос был сложным. Если уйти, эти четверо могут предпринять ещё одну попытку. Или не рискнут? Ведь не зря послали человека назад. Значит, боятся.

Богдан оглянулся: наверху лежали несколько сабель, колчаны со стрелами и луки. Так что от четверых можно было отбиться.

Но что делать дальше? С теми, кто придёт на помощь? Как быть с ними? Если монголов будет больше, они могут забраться на площадку и оттеснить его в ущелье. А там не спрячешься, всё станет гораздо хуже.

Богдан рванулся ко входу и стал лихорадочно осматривать валуны. Они все были очень большими. Сдвинуть с места в одиночку было невозможно. В середине прохода, шагах в тридцати от площадки, над тропинкой нависали два куска, они лежали сверху, образуя навес и могли бы стать идеальной преградой… но для этого их тоже надо было сбросить вниз.

Дыхание участилось, пот тёк по лицу. Пробежав до конца, он так ничего и не нашёл. Пришлось вернуться обратно. Четыре низкорослых монгола по-прежнему сидели шагах в тридцати от края площадки. Внизу стонали раненые. Но оставшиеся в живых не спешили их спасать.

Рядом с телами виднелись колчаны и копья. Монголы оставили их на земле, потому что лезть с ними наверх было неудобно, руки были заняты щитами. Они даже копья не могли взять! Жаль… Ему бы они точно очень пригодились. Как бы их оттуда забрать?

Богдан ломал голову над этой проблемой, чувствуя себя как лисица в басне с сыром и вороной. Надо было их срочно забрать! Когда к монголам придёт помощь, будет уже поздно.

Не думая, он спрыгнул вниз и схватился за первое древко. В этот момент со стороны четырёх монголов послышались свистящие звуки. Первые стрелы пролетели мимо. Повезло! От второго выстрела Богдан успел закрыться щитом. Однако враги не сдавались. Более того, они собирались напасть и быстро приближались, стреляя на ходу. Когда расстояние сократилось до десяти шагов, монголы вытащили сабли. Но сделали это зря.

Первый нападавший ничего не успел сделать. Копьё ударило в живот с такой силой, что он согнулся пополам и отлетел на идущего сзади соплеменника. Тот оступился и упал на бок. Двое других оббежали их и вплотную приблизились к Богдану. У них не было луков, поэтому всё было просто. Он отбросил щит в сторону и первым сделал шаг вперёд.

Когда вдали показалась помощь, на склоне царила тишина. В живых никого не осталось. Луки и колчаны уже давно перекочевали наверх, копья тоже лежали на площадке у камня. Десять щитов стояли у скалы, рядом – двадцать пять колчанов. Богдан времени зря не терял. К сожалению, ни один нагрудник так и не подошёл. Однако шлем нашёлся. Водрузив его на лысину, он спокойно пил воду маленькими глотками и ждал новой атаки. Однако на этот раз враг оказался хитрей.

Монгольский сотник сразу понял, что произошло. Он не стал злиться и кричать. Всё равно из первого отряда выжил только один. Хорошо, что додумались послать хотя бы его! Предупредил… Теперь у них были лестницы и верёвки. Однако перед тем, как отдать команду к нападению, сотник всё-таки подозвал первого десятника и приказал отправить гонца в лагерь. Что-то подсказывало ему, что здесь понадобится помощь ещё сотни или двух.

Богдан увидел лестницы и нахмурился. Их тащили по склону. До них было далеко. Но теперь у монголов появлялось преимущество. Они могли быстрее забираться наверх. Следовательно, ему тоже придётся ускориться, чтобы не успевали запрыгивать на площадку.

Однако противник оказался хитрее, чем он думал. Первые две лестницы поставили сбоку, прямо на насыпь, после чего на них забрались четыре лучника. Стоя на верхних ступеньках, они прекрасно видели все его передвижения и могли даже стрелять. Остальные стали приближаться к краю, держа над головой щиты.

– Блин, как же вас много… – пробормотал Богдан, поняв, что теперь прятаться негде. Четыре стрелка могли контролировать всю площадку. Рано или поздно они всё равно загонят его за камень у входа, а остальные в это время спокойно заберутся наверх. – Ладно, попробуем так, – он скрестил два копья и прикрепил к ним щиты. Кожаными ремнями. Получился треугольник. Подперев эту конструкцию третьим копьём, Богдан усмехнулся. Пирамида из трёх копий смотрела щитами в сторону склона и могла защитить его от четырёх лучников на лестнице. Оставалось быстро перетащить колчаны.

Как только он принёс последний, в щиты впились первые стрелы. Удары были глухими и неприятными. Однако защита держалась и не падала. Стоя на колене, он ждал появления первых нападавших, готовясь стрелять с максимальной скоростью, пока не кончатся стрелы.

Страх был, он витал вокруг, как полупрозрачный туман, и Богдан знал, что избавиться от него нельзя. Тренер всегда говорил, что не боятся «только дураки и трупы». Перед любым поединком возникает мандраж. Даже мастер испытывает лёгкое возбуждение, однако умеет его контролировать.

Богдан ещё не умел полностью владеть своими эмоциями и реакциями. В таких ситуациях за него это делала другая часть сознания – та, которая отвечала за подготовку к бою. Если бы ему надо было сидеть на месте и ждать, пока в него попадёт стрела, он, конечно, не выдержал бы эмоционального напряжения и совершил какой-нибудь необдуманный поступок.

Однако сейчас руки были заняты работой. Они перебирали стрелы и поправляли щиты; глаза следили за передвижением фигур на насыпи; где-то глубокого в мозгу происходил подсчёт времени. В итоге в голове появилась мысль: стрел и копий хватит на час. Потом станет туго. Придётся отходить в ущелье.

Такая раздвоенность сознания продолжалась недолго. Как только над краем площадки появились первые монгольские лица, мышцы сжались, сердце застучало и «грянул бой!» Первая стрела попала в шлем, вторая попала точно в цель. Третья упёрлась в тетиву, когда очередной воин уже почти забрался на камень и прикрылся щитом. Стрела попала ему в ногу, и фигура исчезла из поля зрения.

Однако первый выстрел тоже принёс пользу: удар в шлем оказался сильным, монгол потерял равновесие и упал спиной назад. На несколько секунд возникла пауза. А дальше снова всё пошло по кругу: стрела, тетива, спуск, крик. Затем – новый выстрел и новый крик.

Как ни странно, эта атака длилась недолго. Видимо, внизу догадались, что надо как-то защищаться от стрел, и остановились. Богдан ждал, что монголы станут подниматься со щитами, как и раньше. Однако на этот раз они преподнесли ему неприятный сюрприз. Благодаря лестницам им удалось незаметно подобраться к самому верху, после чего первые четверо по команде перепрыгнули через край и покатились по камням.

У них не было ни луков, ни щитов, только сабли, чтобы двигаться максимально быстро. И хотя Богдан был готов, первый выстрел всё равно произошёл с задержкой. Раньше он стоял на колене, под защитой пирамиды, и стрелял только вперёд. Теперь ему надо было разворачиваться корпусом. Для этого пришлось привстать. И сразу со стороны склона полетели стрелы. Монголы заметили его голову и стали стрелять без остановки, надеясь попасть. Пришлось согнуть колени. Натягивать лук в таком положении было неудобно. Однако здесь сыграла свою роль скученность нападавших.

Первый «прыжок», как он назвал про себя новую тактику монголов, закончился для них плачевно. Двое так и не встали после кувырка. Благодаря им у третьего было время выпрямиться, но он сразу получил стрелу в нижнюю часть живота и, охнув, согнулся пополам. Четвёртый успел сделать пару шагов вперёд, но защищаться было нечем. Стрела попала прямо в лицо. Резко откинув голову, он рухнул спиной назад. Сбоку раскачивался на коленях третий монгол. Вот он ткнулся лбом в камни и замер в коленопреклонённой позе, издавая тяжёлые стоны.

Всё это произошло довольно быстро. Последний воин ещё падал со стрелой в глазу, а у него за спиной уже появилась следующая четвёрка. Да, они спешили, однако всё равно двигались медленно. Сознание Богдана зафиксировало, что между «прыжками» проходит около семи секунд. Этого было достаточно, чтобы справиться с ними даже при помощи палки. Если бы, конечно, не лучники на склоне!

Очередная стрела ударила в край верхнего щита и, отщепив кусок дерева, попала Богдану в шлем. Монголы радостно закричали. Если бы не щит, всё могло бы кончиться плачевно. Он задержал стрелу, и та лишь стукнула по шлему, не причинив Богдану вреда. Однако этого было достаточно, чтобы он вжал голову в плечи и выругался.

Снова вспомнились слова тренера: «Бессмертных нет. Никогда не расслабляйся». Сколько раз он видел, как опытные спортсмены проигрывали из-за этого на соревнованиях! Но здесь всё было намного хуже. И монгольская стрела напомнила об этом как нельзя кстати.

Дыхание участилось, но атака внезапно прекратилась. Выглянув, он всё понял: около двадцати тел лежали друг на друге, мешая быстро перепрыгивать через край. Скученность была серьёзным преимуществом на открытом пространстве. Там монголы могли бы образовать ударный кулак. А здесь – нет.

«Волн» было пять или шесть. Нет, усталости не чувствовалось, но он был весь мокрый. Неужели из-за стрельбы? Надо было успокоиться и подумать, как вести себя дальше. Богдан не знал, что сотник уже всё понял и отправил гонца с докладом тысячнику. Так же он не знал, что очень скоро такой же бой должен был начаться с другой стороны скалистой возвышенности, у перевала. Однако в голове уже стал созревать план отхода.

В ущелье можно было задержать монголов в трёх местах. Там тоже было узко. Но рано или поздно они дойдут до конца. А там – спуск к реке, и всё, стоянка и брод. Переплыть реку Богдан смог бы легко. Но вот что там с туматами? Успели они переправиться или нет? Это он планировал выяснить сразу после третьей точки в ущелье. По его замыслу, там можно было уложить десяток человек и сразу рвануться к спуску. Секунд тридцать у него точно будет, чтобы всё увидеть своими глазами и принять решение – либо продолжать сдерживать монголов у выхода, либо прыгать в воду и плыть на другой берег.

Жизнь в лице вождя племени туматов предложила ему третий вариант.

– Билбэт? Ты тут? – раздался негромкий голос. Богдан повернулся и увидел взрослых охотников, человек десять. Как ни странно, их привёл молодой Тэлэк. Они прятались за камнем у входа

– Вы чего? – глупо спросил он, не спуская глаз с края.

– Баргуджин прислал. Узнал про Нурэя. Сказал идти.

– Баргуджин?.. – это известие удивило его. – Значит, Нурэй не вернулся… Понятно. Давай, целься туда! Они лезут по лестницам. Осторожно, не выходите! Там лучники. На склоне. Близко.

– Да, – тихо ответил Тэлэк и сделал шаг назад. Богдан попятился и, дойдя до камня, выпрямился. Трое туматов уже стояли с натянутыми луками и ждали появления монголов.

– Притащили лестницы. Видишь, умные. Но пока не получается. Сейчас замолчали. Наверное, поняли, – отдышавшись, сообщил он. – Как бы чего-нибудь другого не придумали.

– Чего? – спросил кто-то из охотников.

– Не знаю. Может, как птицы, на крыльях прилетят. Или сломают скалу.

– Нет, не сломают, – уверенно ответил Тэлэк. – Скала большая. Трудно.

– Ладно, будем ждать, – вздохнул Богдан. – Так, а что там на перевале?

Узнав, что Баргуджин ничего не сказал, он расстроился. Это было плохо. Скоро солнце опустится за горизонт, и тогда ситуация станет намного хуже. Жечь костры они не могли. Заметят и перестреляют. А защищаться в темноте было невозможно.

Надо было срочно послать одного охотника обратно, чтобы он рассказал всё, что происходит здесь, и вернулся, когда монголы нападут с другой стороны. В том, что это произойдёт, Богдан уже не сомневался. Однако его снова опередили.

– Билбэт! – послышалось из темноты. Это были юные сыновья вождя – Саха и Дари. Правда, они себя такими не считали. – Там, там, на перевале монголы. Отец сказал тебе передать. Они напали, – в один голос произнесли подростки. Увидев за камнем тела монголов, оба сразу замолчали и уставились туда вытаращенными глазами. – Это ты? – пробормотал Саха.

– Давайте обратно! Скажите отцу, что мы здесь задержим их… до темноты. Сколько там на переправе? Долго ещё?

– А?.. На переправе?.. – с трудом оторвав взгляд от неподвижных тел, опомнился Саха. – Отец сказал, много. До утра не успеют.

– Вот чёрт! – вырвалось у Богдана. – Ладно, понятно. Так, бегом обратно. Как только что-то новое, неситесь сюда. Слышите?

– Что новое? – переспросил Дари.

– Если монголы перевал захватят. Или к переправе спустятся. Понятно? – с трудом выдавил он из себя самое неприятное, что могло случиться.

– А нельзя остаться? – осторожно спросил Саха.

– Можно. Тогда твой отец не узнает, что здесь происходит. И мы про него не узнаем. Вдруг наша помощь там нужна. Понятно? Давайте, бегом туда!

На этом разговор был закончен. Братья убежали, и вокруг стало непривычно тихо. Монголы ничего не предпринимали, время шло. Лучники по-прежнему сидели на склоне на коротких лестницах и ждали, когда кто-нибудь высунется из-за камней. Враг явно что-то замышлял. И вскоре эта неприятное предположение подтвердилось. Со стороны долины показались тёмные волны качающихся фигур. Они неумолимо приближались к этому месту. И в руках у них были длинные лестницы.

Теперь всё стало ясно: монголы собирались забегать по ним, как по доскам. С этим можно было бороться, если бы не другая проблема. На склоне они поставили ещё две длинных лестницы. С них лучники могли расстреливать площадку сверху. Выйти из-за камня означало сразу попасть под их стрелы. Решение надо было принимать немедленно.

– Тэлэк, остаёшься здесь. Я подтащу колчаны. Стреляешь один, пока можешь. Не разучился ещё? – попытался усмехнуться Богдан, зная, что отчаянные тренировки перед обрядом посвящения сделали юного охотника самым быстрым и ловким. Однако в ответ никто не улыбнулся. Туматы видели впереди смертельную опасность и шутки не воспринимали.

– Нет, – прозвучал короткий ответ.

– Хорошо. Так, а мы все назад. Попробуем камень сдвинуть.

Богдан быстро объяснил охотникам, что он хочет, и вскоре те уже изо всех сил кряхтели, подоткнув копья под большой валун. Первый камень удалось сдвинуть до того, как началась атака. Однако второй никак не поддавался. К тому же со стороны площадки послышались громкие голоса монголов.

– Ургэн, пошли! – крикнул Богдан ближайшему охотнику. – Вы за нами! Стойте у первого камня. Ждите, – он надеялся, что никто из туматов не погибнет, однако враг тоже не хотел умирать просто так.

Тэлэк стрелял действительно быстро. Но монголов было слишком много. И они умело прикрывались щитами. Ему удалось ранить в ноги десять первых, но остальные всё равно успели забежать на площадку и теперь прятались за телами своих товарищей.

Преимущество перешло на сторону врагов. Они стреляли из луков по очереди, не давая Тэлэку высунуться. Он сидел, держась за плечо. Стрела попала в середину предплечья, но порвала только шкуру. Мышцы не пострадали, хотя крови было много. Ургэн стал на его место и начал стрелять из лука. Богдан присел рядом.

– Так. Слушай! Иди к Баргуджину. Здесь ты не нужен.

– Я могу драться!

– Скажешь, что мы будем держаться до последнего. Пусть пришлёт Саху. И ждёт нас у самого выхода. Сюда пусть не заходит. Понял?

– Билбэт, я могу…

– Да, да, конечно, можешь. Умереть можешь. Но твоя смерть не нужна, – в этот момент Ургэн коротко вскрикнул и замер, медленно опустив лук. Затем завалился на бок. Стрела попала ему прямо в ключицу. – Бегом! – заорал Богдан, хватая лук и стреляя по движущимся фигурам, которые были уже в нескольких шагах от входа. – Саха ждёт! Не заходи. Беги!

Дальше началась сплошная неразбериха. Монголы быстро завалили вход своими телами. И всё же их было так много, что живые смогли постепенно приблизиться к камню, за которым прятался Богдан. Оставаться там было опасно. Проход был довольно широким, и пять-шесть человек легко могли бы окружить его, а потом спокойно расстрелять из луков.

Присев как можно ниже, он выпустил последние стрелы вдоль каменных плит по ногам, и по крикам понял, что попал. Руки скользили по каменной стене, вокруг было уже темно. К счастью, монголы не преследовали. За вторым валуном ждали туматы. Перед ними был узкий проход, в дальнем конце которого лежал большой валун. Чтобы попасть внутрь, монголам надо было сначала перебраться через него.

Богдан оставил троих охотников стрелять по «всему, что шевелится» и отошёл назад, надеясь, что ему удастся сдвинуть с места обломок скалы над головой. Однако как они ни старались, ничего не получалось. Копья гнулись, но камень не поддавался. Оставалось надеяться только на самих себя.

В это время нескольким монголам всё-таки удалось перескочить через камень. Они спрятались за щитами. Один из туматов рванулся вперёд, чтобы ударить их копьём, но из темноты прохода прилетела стрела, и бедный охотник так и не дошёл до цели, распластавшись всем телом прямо у их ног.

Вскоре к монголам подоспело подкрепление. У них появились большие щиты. Враги стали на корточках приближаться к туматам, которым не было смысла стрелять, чтобы не тратить стрелы. В конце концов враги бросились вперёд. И сразу напоролись на копья. Однако на место упавших становились новые воины, и так длилось довольно долго, пока не возникла очередная пауза.

– Давай назад, – приказал Богдан. – Сейчас что-то будет. Лучше отойти. Позади ещё есть место.

Он оказался прав. Становилось темно. Солнце опускалось за горизонт, бросая на скалы последние лучи яркого света. Богдан первым увидел горящие корзины. Мысль о том, что монголы хотят атаковать при свете огня, быстро исчезла. Дымящиеся корзины полетели в сторону туматов и упали у них за спиной. Да, в хитрости монголы никому не уступали! Дым сразу заполнил узкий проход, и стал разъедать глаза. Туматы закашлялись. Им снова пришлось отступать. Спрятаться было негде. Монголы решили «выкурить» их из узкого прохода без потерь.

Каждый раз, когда им за спину летели очередные корзины с тлеющими головешками, Богдан вынужден был, ругаясь и вытирая слёзы, отступать вместе с охотниками. Враг потерял много воинов, и теперь нашёл лёгкий способ потеснить их без нападения.

Монголы прекрасно понимали, что время работает на них и терпеливо ждали, осторожно продвигаясь вперёд. Так продолжалось до тех пор, пока туматы не выбрались на земляную площадку с другой стороны ущелья. Отсюда начинался спуск к стоянке. Небольшая возвышенность давала им возможность занять удобную позицию для стрельбы. Монголы должны были вскоре показаться из заполненного дымом прохода. А дальше начиналось самое тяжёлое – сражение в темноте. И как сдержать врага, никто не знал.

– Саха, сюда! – кашляя, прохрипел Богдан, увидев на небольшом холмике сына вождя. Рядом с тем сразу появился брат. Однако чуть поодаль виднелись ещё две фигуры. У Богдана отнялась речь, когда он узнал в них Уйгулану с Аруной. – Что… —горло перехватил резкий спазм кашля. А со стороны ущелья в это время послышались радостные голоса монголов. Они стучали саблями по щитам, подбадривая себя призывными криками. Туматы почему-то не стреляли. Через несколько мгновений на поляну вывалились десятка два визжащих фигур, затем по одному стали появляться ещё.

Монголы постепенно выползали из прохода, но не спешили кидаться в бой. Эта странное поведение пугало и завораживало попавших в ловушку охотников. Они не знали, что враги ждали команды своего сотника, который остался позади. Богдан обвёл тёмные фигуры долгим взглядом, и ему показалось, что голова двигалась целую вечность. Мысли за это время успели совершить тысячу перемещений. Они требовали действий. Причём, немедленных.

Он не видел, как отчаянно тянула немая Аруна свою сестру к краю обрыва, где ещё не было врагов. Там, внизу, текла река. Прыгнув в неё, можно было уплыть дальше, вниз по течению, а потом выбраться на другой берег. Но Уйгулана не слушала её. Она помнила, что накануне ночью видела во сне тень старого шамана. Тот сказал ей спасти Билбэта. Улуг говорил что-то ещё, но она запомнила только это. Если бы Уйгулана послушала сестру или хотя бы на мгновение посмотрела на неё, то, возможно, догадалась бы, о чём говорил шаман. Однако близость врага и сковавший тело страх вызвали у неё другие мысли.

Уйгулана вдруг отчётливо вспомнила, что Билбэт прижимал руку к нарисованному сердцу. Они так часто об этом говорили! Поэтому единственным спасением для него было снова исчезнуть, как и раньше. Ей было неведомо, что в ту же ночь Улуг приходил и к её немой сестре. Ей он тоже приказал спасти Билбэта и Уйгулану. Причём бедняжка хорошо запомнила, как. Старый шаман упомянул обрыв и реку. Он так и сказал: «Прыгайте в реку!»

Улуг и сейчас стоял там, на краю обрыва, едва касаясь ногами земли, и звал их к себе. Аруна отчётливо видела его и дёргала сестру, чтобы та повернулась. Но Уйгулана упрямо тащила её к большому камню, чтобы спасти Билбэта по-своему.

Глава 8. Последний бой

– Билбэт, мы здесь! – Саха стоял рядом, выпятив грудь. Но Богдан даже не посмотрел на него.

– Копья… взяли! Быстро! Плечом к плечу! – заорал он изо всех сил, чем вывел охотников из непонятного заторможенного состояния. Они все стояли, как будто монголы загипнотизировали их и лишили сил. Однако громкий крик привёл туматов в себя. – Давим в плечо! Копьями толкаем! – орал Богдан. Туматы, наконец, поняли, что он задумал.

Они стояли на небольшой возвышенности, за которой начинался спуск к стойбищу. А у монголов за спиной был крутой обрыв метров в двадцать. Их разделяли шагов десять-пятнадцать. Но туматы сумели набрать скорость и врезались в монголов, как каменный таран. Те дрогнули и попятились назад. Однако отступать было некуда. Половина сразу свалилась вниз. Остальным помогли охотники. Два или три кочевника попытались оказать сопротивление, но их быстро закололи копьями.

Теперь ситуация изменилась. Выбегавших из темноты врагов расстреливали на месте. Тела загородили выход. Движение прекратилось. У входа лежала одна из злосчастных корзин. Рядом с ней красными точками светились угольки. И дым от них тянулся к ущелью! Богдан на мгновенен замер, а потом чуть не заорал от пришедшей в голову мысли.

– Тащите ветки! Быстрее! – крикнул он Сахе и Дари. – Давай огонь, давай! Разувай! Дуй на угли! Ты, быстрей, сними с него халат! – командовал он направо и налево.

Туматам удалось собрать несколько угольков из брошенных корзин, и охотники быстро раздули из них пламя. Дальше оставалось подкинуть траву и наломать ветки. Всё это лежало на одном халате. Лучники для безопасности выпустили в темноту несколько стрел. Но в проходе никого не было. Богдан быстро протащил халат между телами. Дальше надо было собрать одежду монголов и поджечь её, чтобы она стала дымиться. Туматы поняли его.

Теперь от маленького костра шёл такой едкий дым, что они все кашляли и плевались. А небольшая куча тлеющих халатов, штанов и нательных рубашек тем временем постепенно превращалась в огромную гору. Вскоре вдалеке послышались крики. Это кричали монголы. Видимо, они поняли, что сделали туматы, и теперь готовились к отчаянной атаке. Охотники стали подтаскивать к выходу тела убитых врагов, стараясь перегородить выход. Теперь для того, чтобы выйти, монголам надо было сначала преодолеть дымовую завесу, перепрыгнуть через кучу тлеющей одежды и в конце – перебраться через гору тел своих соплеменников.

Однако время шло, но ничего не происходило. Смельчаков не нашлось. Туматы не знали, что дым оказался невероятно едким, поэтому монголы решили отойти и подождать, пока тлеющая одежда прогорит до конца.

– Давай наверх! Не сидим! – крикнул Богдан, когда туматы по одному стали опускаться на землю, чтобы отдохнуть. Саха разжёг ещё один костёр, и его слабое пламя освещало ту небольшую площадку, на которой они находились. Охотники с трудом поднялись и стали карабкаться по боковым камням вверх. Они поняли, что чужак хотел столкнуть вниз небольшой камень. Его было достаточно, чтобы полностью перегородить вход в ущелье.

Кашляя и вытирая слезящиеся глаза, они стояли над тем самым местом, где дымились халаты монголов. В конце концов их усилия увенчались успехом: камень рухнул вниз, придавив дымящуюся кучу, и тем самым намертво перекрыл выход. Победа была за ними!

– Билбэт, ты – сильный! – радостно произнёс Саха. И это было самой большой похвалой в племени. Остальные охотники обступили его внизу.

– Быстрее! Уходим! Берите щиты и копья. Все вниз. Быстрее! – приказал Богдан, но было уже поздно…

– Ой, – раздался испуганный голос второго сына вождя, Дари. Парень стоял у начала спуска и смотрел вниз. – Они там… – пробормотал он, показывая рукой в сторону брода. Все подбежали к нему и увидели многочисленные огоньки, которые приближались к ним со стороны стоянки. И это были явно не туматы.

Глава 9. Плен

– Билбэт, сюда! – раздался громкий крик Уйгуланы. Она стояла возле сброшенного камня. Вместе с Аруной. На чёрной поверхности валуна то и дело вздрагивали слабые серые тени. Свет факелов ещё не падал сюда, луна была в полу дымке, и землю окутал плотный мрак.

– Что? – недовольно спросил он, подбежав ближе. Девушки показывали на камень.

– Вот, смотри, сердце. Уйгулана. Здесь. Приложи руку. Билбэт, приложи к сердцу.

– Что? – и тут до него дошло – она хотела его спасти! Девушка нарисовала буквы и сердце. Как на медальоне и том камне у перевала! Милая, милая глупышка…

Богдан приложил ладонь, но ничего не произошло. Тогда он взял за руку сначала Уйгулану, потом – Аруну и снова коснулся рисунка. Безрезультатно. Сёстры окаменели. Казалось, даже во тьме было видно, как побелели от ужаса их лица. В этот момент тягучая, липкая темнота наступившей ночи разразилась громкими криками прямо у них за спиной. Это были монголы. Они подошли вплотную.

Ошибка оказалась роковой. Спасение было в другой стороне, у обрыва, в реке. Надо было прыгать и плыть! Но было уже поздно. Аруна стояла и плакала, подняв вверх полный боли и отчаяния взгляд. Она видела в воздухе парящую тень старого шамана, который с сожалением качал головой, как бы говоря: «Ты не справилась…»

– Билбэт! Туда! – послышался отчаянный голос Сахи. Он показывал на скалы. Сражаться было невозможно. Монголов было слишком много. Как только появятся лучники, им – конец. Парень был прав.

– Наверх! – заорал Богдан, толкая Уйгулану к упавшему камню. По нему можно было забраться на следующий кусок скалы, который закрывал проход внизу. По бокам были выступы, и разломы.

Туматы сразу поняли, что делать. Богдан подхватил копьё и кинулся на врагов. Те шли, плотно прижавшись плечом к плечу и явно ничего не боялись. Блики факелов то и дело выхватывали из тьмы их щербатые, как у старых шакалов, рты, оскалившиеся в радостном предвкушении расправы. Однако буквально через мгновение тем, кто стоял впереди, пришлось поплатиться за излишнюю самоуверенность. Острый наконечник копья, невидимый и беспощадный, прошёлся по их ногам, как коса по траве. Только свист, как при полёте стрелы, говорил, что рядом что-то летит, спешит, мчится с большой скоростью, но увидеть копьё на фоне земли они не могли.

На пятом или шестом воине скорость упала, и Богдану пришлось повторить. Потом ещё и ещё. Вскоре на земле корчились около двадцати тел. Стоять на ногах и сражаться они не могли. Остальные испуганно попятились назад.

Туматы в это время успели забраться наверх. Оттуда послышался голос Сахи, и Богдан поспешил присоединиться к ним. Роса уже давно выпала на холодную поверхность камней, сделав её скользкой.

– Туда не пройдём? – спросил он охотников, указывая на обратную сторону ущелья.

– Нет, – коротко ответили несколько голосов. – Ноги сломаем. Умрём. Темно.

Богдан не знал, что именно по этой причине с другой стороны не могли пройти те, кого они буквально «выкурили» дымом перед самым заходом солнца. Монголы даже подтащили лестницы и уложили их поверх камней, но идти по ним было невозможно: жерди трескались и ломались, воины падали и оступались, ломая ноги, и не продвинулись даже на пятьдесят шагов. Поэтому с той стороны всё было тихо. Враг отступил и решил вернуться на стоянку, чтобы доложить обо всём Субэдэю.

У заваленного входа в ущелье всё выглядело по-другому.

– Все туда! Кидайте факелы! Стрелы!.. – командовал молодой горячий сотник, явно спешивший разделаться с остатками непокорных туматов. Богдан слышал эти крики и понимал, что их часы сочтены. Но сдаваться не собирался. Ему не было видно, что совсем недалеко, в двадцати-тридцати шагах от этого места стоят монгольский тысячник и злобно насупившийся Нурэй.

– Бат, назад! – послышался неожиданный приказ, и сотник дёрнулся, как от удара плетью.

– Что? Вот они! Сейчас… – он не договорил, потому что его перебил спокойный и настойчивый голос тысячника.

– Стой! Назад! Они нужны живые. Это – приказ Субэдэя!

– Э-э-й! – взвился непокорный воин. – Половины нет. Они убили. Сотни нет. Зачем они?

– Бат, живые… – негромко повторил командир, и даже Нурэй почувствовал в его голосе угрозу.

– Э-э-й! – снова недовольно взвизгнул сотник и пошёл выполнять приказ. Вскоре притащили небольшие лестницы. Монголы убрали луки и стали карабкаться наверх. Когда их попытки закончились неудачей, молодой военачальник с яростью обвёл взглядом корчившиеся на земле тела своих воинов и схватился за лук. Несколько стрел успели улететь в сторону чёрного провала над камнем, где среди догоравших факелов прятались дерзкие охотники.

– Пусти, я знаю, как надо! – воодушевлённый его порывом, выкрикнул Нурэй, обращаясь к главному командиру. – Я могу… – он осёкся, увидев, как к молодому сотнику подбежали несколько человек из личной охраны тысячника и вырвали у него лук. Тот был в бешенстве: он дёргал руками и ногами, сопротивлялся и не хотел подчиняться. Но его оттащили в сторону и без лишних слов зарубили. Просто несколько ударов по шее, и всё. Нурэй замер с открытым ртом, но на него никто не обратил внимания.

– Баяр, готовь копья! – последовал очередной приказ, и новая сотня стала готовиться к новой атаке. К камням прислонили несколько лестниц, и серые тени снова поползли вверх. Снизу стали бросать факелы. Пару раз монголам удавалось подняться наверх и даже встать на ноги, но затем их, как волной, сметала неведомая сила и они, крича и отчаянно размахивая руками, летели вниз, на тела своих товарищей, не успевших отползти после предыдущего падения.

Богдан понимал, что долго им не продержаться. Силы были на исходе. И тогда он решился на отчаянный поступок.

– Эй, кто там! – крикнул он, не высовываясь из-за камня. – Это я, Билбэт. Кто там главный?

Из темноты показались несколько фигур. За ними стоял один человек. Судя по спокойным движениям, он был главным. Рядом вдруг мелькнула знакомая тень! Это был Нурэй! Богдан простонал. Значит, Баргуджин был прав. Всё-таки прав…

– Ты кто? – спросил громкий голос.

– Я – Билбэт, чужак. Вон, с вами предатель. Нурэй. Он скажет.

Какое-то время было тихо. Монголы о чём-то совещались.

– Спускайся, Билбэт, – раздался голос того же самого воина. – Наш тысячник поговорит с тобой.

– Нет! Пусть отпустит туматов. Всех. Я сдамся. Один.

В темноте снова повисла напряжённая тишина.

– Билбэт, наш командир отпускает твоих воинов. Пусть идут.

– Где он? Пусть скажет сам! – крикнул Богдан и повернулся к охотникам. – Берите их и бегите к обрыву. Сразу! Прыгайте в реку. Все. Плывите на тот берег! – он показал на девушек, но туматы поняли его без лишних слов.

– Эй, ты, кто называет себя Билбэт, – теперь к нему уже обращался другой человек. – Я – тысячник Хад. Иди сюда. А твои люди пусть спускаются и уходят.

– Скажи, что ты отпускаешь их! Скажи, что твои воины не нападут на них! – не унимался Богдан, прекрасно зная цену таким витиеватым обещаниям.

– Ты не веришь мне? – голос звучал спокойно. В нём не было ни капли раздражения или злобы.

– Не верю, – в тон ему ответил Богдан.

– Тогда вы умрёте все. Прямо там, – с ухмылкой произнёс монгол. Богдан замер. Что это могло значить? Они будут ждать до рассвета? Будут брать измором? Расстреляют из луков? Что?

Ответом ему послужил громкий рёв сверху. Богдан успел поднять голову, но так ничего и не увидел. Просто что-то упало на затылок и плечи. А когда руки ощутили волосяные верёвки, мозг обожгла ужасная догадка – сеть! Это была большая сеть.

В непроглядной темноте монголам каким-то непостижимым образом удалось заползти сбоку на невысокие утёсы. Там они оказались прямо над головами туматов. Тысячник с самого начала знал, что так и будет. Он просто оттягивал время и отвлекал внимание. Поэтому когда сверху полетели сети, а следом за ними стали прыгать сами монголы, туматы от неожиданности опешили и замешкались. Врагов было очень много, они быстро сбили охотников с ног и поначалу даже не могли разобрать, кто в этой куче был свой, а кто – чужой. Богдан попытался скинуть с себя верёвки, но его быстро повалили на камень и стали бить ногами. На этом сопротивление закончилось.

Глава 10. Новая жизнь

В старой походной пиале был горячий бульон. Субэдэй-багатур щурился от удовольствия, осторожно прикасаясь губами к краю, и пил его маленькими глотками, наслаждаясь мягким вкусом. По телу разливалось приятное тепло. Он не хотел спешить. Что-то останавливало его здесь, у походного шатра, предупреждая о серьёзной опасности.

Стоянка туматов оказалась пустой, однако воинам удалось догнать охотников у брода чуть ниже по течению. И вот там произошло очень непонятное событие. Убить удалось всего пять человек, а взять в плен – одного. Да и то случайно. Это было невероятно. Лесные охотники оказывали стойкое сопротивление и совсем не боялись грозного грохота барабанов. На берегу остались лежать более двух сотен монголов, и все они были убиты странным способом: удары наносились сначала в живот или ногу, и только потом – в голову. Перебежчик сказал, что туматов научил этому чужак. Ну что ж, надо было дождаться, пока его притащат на аркане. Больше никого не нашли. Так сказал второй тысячник.

Когда ранили их вождя, молодой охотник схватил его и потащил к броду. Остальные оттеснили монголов от этого места. Стрелы туда не долетали. А потом, когда два охотника перешли на другую сторону, эти странные дикари вдруг развернулись и попрыгали в реку. Все до единого. Сотники проехали до поворота реки и не нашли ни одного тела. На поверхности тоже никого не было видно. На другую сторону они не выходили. Значит, уплыли вниз п течению.

Оставалось дождаться утра. На противоположном берегу, по словам ревнивого предателя, находились женщины и дети. В лесу. Уйти они никуда не могли, потому что река огибала лес подковой. А дальше высились неприступные скалы. Так что для расправы с ними было достаточно сотни всадников.

Блики пламени лениво плясали на примятой траве и фигурах стражников, застывших вокруг его походной повозки. Субэдэй добрался сюда уже к вечеру, когда бой у реки закончился и в живых остались лишь несколько туматов. Они забрались на скалы возле ущелья. Среди них находился тот самый хитрый чужак, который научил их защищаться.

Вскоре с холма раздались победные крики. Субэдэй усмехнулся уголками губ и отставил пиалу в сторону. Из темноты появились первый тысячник и три сотника. Несмотря на радостные голоса воинов, на их лицах застыли раздражение и злость. Они тащили несколько человек, которые были явно без сознания.

– Багатур, взяли, – мрачно сказал первый тысячник. Воины подтащили тело, опутанное толстой волосяной сеткой. Были видны только лысая голова и скрюченные пальцы рук. Больше – ничего.

– Жив? – прозвучал короткий вопрос.

– Да, – со вздохом кивнул тысячник. – Сильный. И быстрый. Без сетки не взяли бы, – он подошёл к телу и перевернул его лицом вверх. Показался острый нос, светлокожее лицо без бороды и усов, приоткрытый рот и закатившиеся глаза.

– Где тот? – Субэдэй поднял взгляд в поисках тумата-перебежчика. Слуги сразу поняли его и привели Нурэя. Тот стоял в двадцати шагах, за спинами последних воинов. Его опустили на колени. – Это он? Твой чужак?

– Да, – сцепив зубы, зло ответил Нурэй.

– Точно?

– Да.

– Что, убить хочешь? – усмехнулся Субэдэй. Но предатель опустил взгляд и отрицательно покачал головой. – Ха! Что так? Боишься?

– Нет.

– Тогда что?

– Сотник хотел убить, – осторожно вмешался первый тысячник.

– И? – удивлённо поднял брови Субэдэй.

– Он ослушался приказа, – мрачно заключил он, и стоявшие вокруг воины опустили взгляды. Всё было понятно.

– Ладно… Возьми к себе. Не спускай глаз. Береги. Головой отвечаешь, – Субэдэй говорил рубленными фразами, уже мысленно возвращаясь в Улус Великой Орды. – Кто там ещё?

– Десяток охотников и две девушки. Сёстры. Одна – немая. Дочери вождя.

– Покажи! – это уже было любопытно. Если они не погибли, то могли оказаться очень хорошим вознаграждением за долгое воздержание в этом походе на север. Хотя… можно было поступить и по-другому.

В этот момент к костру подвели двух испуганных девушек. Страх парализовал их волю. Это было видно сразу по расширившимся неподвижным глазам и напряжённым лицам. Они даже двигались, как старухи, угловато и неуклюже, сутулясь и вжимая голову в плечи.

– Вот, – первый тысячник взял их за локти и подвёл ближе. Даже при свете костра Субэдэй видел, что девушки были молодыми и сильными, их лица обладали явной привлекательностью. И чем больше он на них смотрел, тем больше они ему нравились. Однако в глубине души уже рождалась другая мысль.

Опыт и долгая борьба в разрастающемся семейном клане Тэмуджина научила его не спешить с выводами и поступками. Поэтому желание насладиться девушками в походе сменила другая мысль – подарить их самовлюблённому Джучи. Такой поступок доказал бы юному сыну Чингисхана преданность и покорность Субэдэя и, наверное, помог бы усыпить его бдительность.

В последнее время на наследника-чингизида стало влиять много людей. А проблемы с этими дикими туматами только ухудшили их отношения. Так что подарок хотя бы одной, нормальной дикарки был в данном случае правильным решением.

– В повозку! – коротко приказал он. – Та, что говорит, пусть сидит внутри и не высовывается. Немая будет помогать. Повезём их в Улус.

– Понял. А что с этим делать? – тысячник показал на Нурэя.

– Завтра возьми на тот берег. Пусть покажет, где спрятались его братья.

– А потом?

– Сам решишь. Если нужен, оставишь.

На этом разговор закончился. И все, кроме Нурэя, стали расходиться. Охотник хотел подойти к Субэдэю и спросить об Уйгулане, но его грубо оттолкнули и сказали не приближаться. Несмотря на протест, Нурэю быстро объяснили, что если он хочет жить, то лучше ни с кем не спорить. Блеск сабель и недовольные лица монгольских воинов красноречиво подтверждали слова тысячника. Тот приказал подготовиться к утренней переправе, чтобы добить всех туматов.

Помимо обиды и ярости, которые Нурэй глушил в себе всеми силами, росло удивление тем, что его теперь считали одним из своих. Никто не охранял его, никто не связывал, никто не помогал.

Похоже, половина воинов тоже были из разных племён. Их можно было отличить по едва уловимым различиям в форме лица и предметам одежды. Но сейчас, ночью, эта мысль только промелькнула в сознании Нурэя и сразу забылась, потому что её снова вытеснила жгучая обида на предводителя монгольского войска. Тот не сдержал своё слово. Не отдал ему Уйгулану. Не убил Билбэта. Это было нечестно.

Глава 11. Неприступный лес

Утро для всех обитателей монгольского лагеря началось по-разному. Птицы по-прежнему наивно и радостно распевали свои трели, первые лучи солнца согревали землю, и мягкий туман медленно сползал от скал к реке, отступая под натиском тёплых лучей солнца. Из-под белесой пелены постепенно появлялись следы разыгравшейся трагедии: примятая трава, сломанные кусты, взрыхлённая сотнями копыт земля – всё это выглядело на фоне яркой листвы и нежных красок неба грубо и неестественно, однако о красоте никто не думал. Когда солнце поднялось над горами на четверть диска, первые две сотни монголов подошли к броду и стали медленно переправляться на противоположный берег по скользким камням.

Однако там их уже ждали. Как только лошади приблизились к узкой песчаной кромке, из-за деревьев полетели стрелы. У первой десятки выжить не было ни единого шанса. Тем не менее когда течение медленно снесло тела в сторону, дерзкие кочевники снова ринулись в атаку. Скорее от отчаяния, потому что эта попытка тоже оказалась неудачной: лошади передвигались по каменистому дну слишком медленно, их тела были незащищены, и сами всадники тоже не могли закрыться от стрел маленькими щитами.

Третью попытку решили совершить без лошадей, спешившись. И тут удача наконец улыбнулась дерзким хозяевам степей. Боясь прямого попадания, они приседали в воду по горло и накрывались сверху щитами. Так попасть в них было тяжелее, поэтому вскоре их мокрые фигуры показались у первых камней на берегу.

Чтобы двигаться дальше, надо было перебраться через валуны. Там были туматы. Они прятались за деревьями. Монголы это поняли. Они были на удивление сообразительными, поэтому не кинулись сразу вперёд, а подождали, пока на середину брода не подъедут конные лучники. Те стали осыпать стрелами лес, что позволило их пешим соплеменникам почти без потерь перебраться через камни и напасть на туматов. Охотники, в свою очередь, выпустили несколько стрел в нападавших и скрылись в зарослях.

Перед монголами высились стволы деревьев. Внизу, у самой земли, они погружались в густые заросли кустарников. Врага нигде не было видно. Бросаться вперёд было опасно. Пришлось остановиться и обдумать, что делать.

В это время для двух сестёр началось суровой испытание. Теперь они стали дорогими рабынями самого Субэдэя. Прикасаться к ним было нельзя. Но и помогать тоже никто не собирался. Уйгулану из кибитки не выпускали, поэтому все бытовые заботы легли на плечи Аруны.

Это был первый восход солнца, который она встречала с такой ненавистью и отчаянием. Теперь ей надо было обо всём спрашивать десятника. Простые воины с ней не разговаривали. Вынести отходы за собой и сестрой – надо идти к десятнику; сходить за водой – снова к нему; еду тоже надо было просить у него. Хуже всего приходилось в те моменты, когда этого человека не оказывалось на месте. У него были свои дела, он уходил, приходил, менял стражников, разговаривал с ними, и только потом удосуживался обратить внимание на трепетно молчавшую в стороне Аруну. Нет, она не боялась, дикого и животного ужаса, как раньше, не было, однако мысль о том, что отца и мать убили, а братья погибли на скалах, наполняла её мысли болезненным страданием и изматывала хуже любой работы.

Аруна боялась неизвестности больше, чем Уйгулана. Та говорила ей, что каждый прожитый день лучше, чем смерть. Он даёт надежду. Однако Аруна была с ней несогласна. И в этом интуиция её не обманывала. Если бы Уйгулана только могла себе представить, что их ждёт в будущем, то сразу бы изменила своё мнение и, возможно, предпочла бы умереть, чем пройти через это.

Богдана бросили в глубокую чёрную яму. Она была очень, очень глубокой, потому что когда он пришёл в себя, то ничего не увидел. Судя по всему, была ночь. Такой кромешной тьмы он не мог припомнить. Полный мрак. И запаха тоже нет. Земля неровная. В спину давит что-то твёрдое. Кажется, камень. Плоский. Но почему он тёплый. Как это?

Мысли сосредоточились на лопатках и позвоночнике. Вся спина была окутана приятным теплом, как будто оно исходило из неведомого источника. А руки в это время медленно опускались вниз. Под ягодицами и бёдрами торчали угловатые палки и камни. По крайней мере, так казалось по ощущениям.

Но вот пальцы коснулись первых выступов и, проскользив вниз, замерли. Замерло всё: мозг, дыхание, мышцы; он не мог пошевелиться, чувствуя, что держит в правой руке длинную кость. Поверхность была гладкой, с лёгкой шероховатостью по концам, где находились суставы. Она была большой. Как бедро человека.

Нет! Хватит! Непроглядная тьма заставляла воображение рисовать самые невероятные картины. Надо было успокоиться. Ведь такие кости могли быть у лосей или косуль. Однако подлое сомнение подсовывало другие варианты, задавало новые вопросы, и на них ответа не было.

Почему костей было так много? Он буквально сидел на них! Вот ещё одна, чуть поменьше, давила в бедро, дальше – вторая… Надо было встать. Это было невыносимо. Левая рука покалывала. Затекла, отлежал… Ладонь медленно опустилась к бедру и легла на гладкий полукруглый камень. На него можно было опереться и встать. Но при первом же нажиме он хрустнул и сломался. Обломки больно впились в ладонь. Пальцы нащупали рядом ещё один голыш, но не стали опираться на него, а прошлись по кругу, ощупывая поверхность.

Чёрт! Это был череп. Вот почему он сломался! В ушах повторился ужасный хруст. Богдан передёрнулся. Однако звук не исчез, и даже немного усилился. Теперь это был не хруст, а низкое, грубое рычание; и оно медленно приближалось. Зверь находился где-то совсем рядом, в ноздри ударил резкий, отвратительный запах гнилого мяса. На мгновение в голове даже вспыхнул образ длинных острых клыков с капающей слюной, дрожащей верхней губой, и сморщенным носом.

Надо было встать, как можно быстрее… однако ноги не слушались. Руки тоже безвольно повисли и только пальцы отчаянно сжимали огромную кость, не в силах сдвинуть её с места. Шаги зверя были всё ближе. Он прыгнул вперёд и впился зубами в плечо; затем стал трясти изо всех сил, пытаясь вырвать кусок мяса острыми клыками. От ужаса Богдан закричал. Страх, настоящий животный страх взорвал мозг изнутри и выплеснул в тело последние остатки адреналина. Он несколько раз дёрнулся и затих.

Звук раздражённого человеческого голоса достиг ушей не сразу. Кто-то громко кричал и был явно недоволен. Затем голос приблизился, и в лицо снова пахнуло страшной вонью. Зверь безмолвно продолжал рвать тело на части, а человек стоял рядом и что-то кричал… Может, на него тоже напали? Его тоже укусил тигр или шакал?

Внезапно тонкая полоска света разрезала мрак прямо посередине правого глаза, и в мозг ударила резкая острая боль. Как стрела. Молочная пелена никак не рассеивалась. Над ухом слышалось рычание. Плечо продолжало трястись, и именно это постепенно расширило узкую щель между веками.

Боль усилилась, глаз приоткрылся, и неясные очертания наконец стали обретать свои чёткие контуры. Зубы у зверя оказались выщербленными. Клыков не было. Это был не зверь, хотя воняло явно изо рта. Нос был плоским, с провалом посередине. Маленькие, узкие глазки с нависшими над ними безволосыми бровями готовы были разорвать его на части, но, видимо, одного желания было мало. Это был человек. Он тряс Богдана за плечо. И что-то требовал. Однако ответа получить не мог.

Память медленно возвращалась из глубин отключившегося сознания. Монголы напали на стоянку. Туматов прижали к скалам. Они отбивались. Там были Уйгулана и Аруна! При мысли о девушках, голова непроизвольно дёрнулась, и это движение болью отозвалось во всём теле. Спазм был такой глубокий и сильный, что на мгновение все мысли как будто вышибло из головы и там яркой вспышкой замерло огромное жёлтое пятно. Как солнце в зените, если посмотреть на него широко открытыми глазами. А потом глаз закрылся, и в голове снова наступила ночь. Только боль не прошла. Ныла каждая клеточка.

Один глаз открывался, другой – нет. Значит, затёк от удара или выбили. Руки пронзали тысячи острых игл, и это было хорошо. Они онемели, но кровь пыталась пробиться по зажатым венам и сосудам. Надо было помочь.

Богдан попытался повернуться на бок, но с первого раза ничего не получилось. Пришлось закидывать одну ногу на другую, крест-накрест, чтобы сдвинуть верхнюю часть тела с места. Ничего не получалось. Сбоку что-то мешало. Наверное, верёвки. Вспомнилась сеть. Да, на него накинули сеть. С тех пор, похоже, и не снимали.

– Билбэт… – раздалось где-то совсем рядом. Голос был тихий и жалобный. Правый глаз отчаянно задрожал, пытаясь шевелить веками вверх-вниз. Просвет стал чуть шире. Он лежал на возвышенности, неподалёку от того места, где они накануне защищались. Прямо отсюда начинался спуск к бывшему стойбищу туматов. Там виднелись фигуры людей и лошадей. Их было много.

Вдруг всё это заслонили два глаза – испуганных и невероятно знакомых. – Билбэт… Это я, Саха. Билбэт… – повторял юноша, чуть не плача. Он постарался что-то сделать, наверное, снять верёвки, но потом отдёрнул руки, услышав стон.

– Са… ха… – выдохнул Богдан сухими, как кора дерева, губами.

– Я сейчас. Подожди. У меня есть нож. Я спасу тебя. Подожди, – лопотал сын вождя, пытаясь что-то сделать.

– Нет, – из последних сил выдавил из себя Богдан. По внезапно замершему лицу юного тумата было видно, что он услышал. Но застывшее в глазах недоумение говорило, что он ничего не понял. Да и как ему было понять?! Это в голове Богдана мысли за мгновение оббежали весь круг возможных событий и приняли решение, которое прозвучало в этом коротком слове как приговор. А что мог знать о его намерениях Саха? Ничего. И рассказать ему это было невозможно. Скорей всего, монгол отошёл, и парень как-то смог к нему подобраться. Но монголы не убили его. Оставили в живых. Значит, он им нужен. Значит, не дадут умереть. И тогда он увидит Уйгулану. Или узнает, где она. А если Саха перережет верёвки, тогда всем им конец. Монголы убьют их. И спасти Уйгулану не получится. – Нет, – тихо повторил Богдан. – Ты как?

Сын вождя сразу понял его вопрос и со слезами на глазах рассказал, что Дари ранили, он оттащил его в расщелину, а когда хотел вернуться, там уже были монголы и всех связали. Он спрятался за камнем и не вышел. Так и просидел до утра.

– Дари жив. Рука плохая, – закончил он, показывая на предплечье.

– Что… там… – с трудом попытался спросить Богдан.

– Где? Где там? – задёргался Саха, оглядываясь по сторонам. Потом до него дошло, что «там» означало лагерь монголов. – У них, да?

– Да, – одними губами произнёс Богдан.

Дальше он услышал, что на реке много лошадей. Всадники стреляют на другой берег. Там ничего не видно. Наверное, хотят перейти реку и догнать туматов. Юноша описал все места, которые были видны с возвышенности, поэтому Богдан понял, что всё кончено.

Он не знал, что Тэлэк послушался его совета и спас вождя после ранения, несмотря на желание пасть в бою смертью храбрых. Его жена, Айлана, до последнего надеялась на спасение дочерей, но когда туматы оттеснили врага от реки, ей стало ясно, что на этом берегу её ждёт только ужасная смерть. Она прыгнула в воду вместе со всеми и попыталась переплыть на другую сторону вслед за охотниками.

К несчастью, их всех снесло вниз по течению, за тот поворот, где река огибала лес и уходила вдаль, зажатая с двух сторон грозными серыми скалами. Однако оказавшись там, они вдруг почувствовали под ногами опору. Это были камни и отвалы скал, по которым им с трудом удалось вернуться назад, к тому месту, где начинался лес. Именно этот случай помог туматам позже найти спасительный путь к бегству, когда монголы придумали, как уничтожить их без помощи оружия.

– Тут был монгол. Он ушёл. Кричал на тебя. Потом ушёл. Придёт скоро. Надо уходить, Билбэт, – умоляющим голосом пролепетал Саха.

– Нет, – уже более твёрдо ответил Богдан. Сильно хотелось пить, во рту пересохло, однако внутреннее напряжение на короткое время придало сил, чтобы ответить юному тумату. – Меня не убили. Нужен живой. Я найду Уйгулану. Уходи. Спасай брата, – после этого силы снова покинули его, и правый глаз закрылся. Когда он открылся, Сахи уже рядом не было. Вдали виднелась сутулая фигура монгола, который тащил на плече мешок с водой и нёс в руках что-то, похожее на чашку. Судя по сокращавшемуся расстоянию, он шёл именно сюда.

Богдан вздохнул и снова закрыл глаза. Стало понятно, почему было так тепло – он лежал на куске войлока. Значит, заботились. Что же дальше? Ждать пришлось недолго. Скоро на лицо полилась тёплая вода, а потом снова послышались призывные крики монгола.

Левый глаз так и не захотел раскрываться до конца. Но с правым дело было лучше. К тому же удалось открыть рот, и туда несколько раз попала вода. Это было настоящим блаженством. Приятней всего оказалась странная горячая жидкость, которую монгол так осторожно нёс в деревянной чашке. Вкуса Богдан не чувствовал. Только тепло, которое горячей волной распространялось от желудка по всему телу.

– Билбэт, надо идти, – вдруг донеслись до него голоса двух туматов. Они стояли чуть дальше, поэтому он их не видел. Наверное, монгол привёл их с собой. – Большой вождь ждёт. Они хотят говорить с тобой.

– Не могу. Больно, – пробормотал Богдан. Язык был деревянным, губы казались покрытыми коростой и еле открывались. Но говорить он ещё мог.

– Надо, – руки и ноги у охотников были связаны, однако несильно. Верёвка давала им возможность двигаться и ходить. Они подхватили его под локти и осторожно приподняли. Ноги не слушались. Пришлось нести как бревно. Руки свисали с плеч туматов, а ноги тащились по земле. Монгол-стражник брёл сзади, что-то бубня под нос.

Краем глаза Богдан видел, что у реки всадники уже преодолели брод и теперь их лошади виднелись на другом берегу. Однако что там происходило, он не знал. Потом это место скрылось за поворотом, и он перестал вообще что-либо видеть.

– Живой? – донёсся голос с небольшой возвышенности. Вокруг стояли вооружённые воины. Значит, это был самый важный командир. Богдана положили на землю, лицом вниз, поэтому ничего не было видно.

– Да, – ответил уже другой.

– Эй, посмотри, точно он? – снова спросил главный.

– Да, – это был голос Нурэя. Глухой и злобный. Богдан скривился и хотел повернуть голову. Вместо этого только застонал, чем вызвал радостный смех у стоявших вокруг монголов.

– Что, убить хочешь?

– Да. Ты обещал, что убьёшь!

Послышались короткие выкрики и звуки ударов. Но они резко прекратились.

– Ты его боишься. Хотя ты сильный. Но он сильнее тебя. Надо посмотреть на него. Эй, не упусти его. Отвечаешь головой, – главный вождь раздавал приказы, но Богдан даже представить не мог, что находился всего в нескольких шагах от самого Субэдэя. И вдруг снова дал о себе знать Нурэй.

– Ты обещал мне девушку! – громко произнёс он, и по напряжённой тишине Богдан догадался, что об этом говорить не стоило. Молчание затянулось, и Нурэю лучше было уйти, но он, видимо, не мог остановиться. – Ты – самый главный! Ты обещал. Почему ты не хочешь сдержать своё слово? Я сделал всё, что ты сказал.

После этого послышались короткие крики, шум драки и стоны, которые оборвал голос всё того же «главного вождя»:

– Стой! Не стрелять! – дальше последовала пауза. – Хм-м… Кто научил тебя так драться? Этот чужак? – говоривший был явно удивлён тем, что увидел. А что там могло быть? Наверняка монголы набросились на Нурэя, но тот был одним из самых лучших учеников, поэтому точно раскидал их в разные стороны. Главаря это, наверное, впечатлило. Краем глаза Богдану было видно, что рядом корчатся на земле два кочевника. Значит, так и было. – Что ты молчишь? Кто научил тебя?

– Он, – мрачно подтвердил Нурэй. Предатель был где-то совсем рядом и, наверное, показывал сейчас на него. Но Богдан только догадывался об этом.

– Ха! Тогда его надо беречь больше, чем тебя! Я хочу увидеть, что твой чужак так хорош, как ты говоришь. Эй, Баяр, возьми его к себе.

– Да, багатур!

– И не дай умереть этому чужаку. Если надо, несите его на руках. Всё! Что там с туматами?

Дальше последовал рассказ очередного военачальника, а Богдана в это время оттащили в сторону, где два кочевника стали готовить металлические оковы. Приказ «беречь» здесь понимали по-своему. Однако помимо кандалов ему принесли жидкую похлёбку и воду. Это было хорошим знаком. А вот нехорошим было то, что творилось на другой стороне реки.

Субэдэй выслушал второго тысячника и приказал ему взять с собой Нурэя. Однако к полудню они вернулись ни с чем. Тумат не знал, как избавиться от своих соплеменников, которые прятались за деревьями и спокойно расстреливали монголов. Тысячник тоже не хотел терять людей просто так. А попытки пробраться в гущу леса могли продолжаться ещё много дней.

Даже запертые на небольшом полуострове, лесные охотники могли долго сопротивляться, пользуясь своим преимуществом. Но Субэдэй не собирался оставаться здесь надолго. Его ждали в Улусе Великой Орды. Предстояли большие походы на юг и запад. И ещё была другая проблема. Более простая и насущная – еда. У его войска не было запасов. Совсем. Они закончились буквально накануне, и теперь монголам надо было срочно найти и ограбить какое-нибудь племя.

Субэдэй поднялся и подошёл к краю холма. Ветра не было, деревья неподвижно замерли на той стороне, пряча внизу непокорных туматов. Тысячник и его сотники ждали.

– Готовьте стрелы с соломой! – раздался резкий приказ. – Сожгите их. Всех. Вместе с деревьями.

Воины сразу поняли, что надо делать, и спустя некоторое время в сторону хвойных крон полетели горящие стрелы. Однако монголы этим не ограничились. Они стали поджигать кусты там, где смогли переправиться и занять оборону. Пламя быстро охватило сухую траву. А когда оно окутало первые десять деревьев, стало ясно, что скоро огонь станет распространяться дальше без их помощи.

Богдан почувствовал запах гари и сразу понял, что произошло. Он не знал, что вернувшиеся по воде охотники рассказали своим соплеменникам о камнях и осыпи в воде. По ним туматы могли спастись, обойдя полуостров ночью. Тэлэк и Тускул сразу бросились к вождю, но тот только рукой махнул и сказал, что судьба племени теперь лежит на их плечах. Спорить никто не стал. Туматы торопились незаметно ускользнуть из опасной ловушки.

А с другой стороны в это время, спрятавшись высоко на скале, за ними наблюдали два брата – Саха и Дари. Они ничего не знали о спасительных камнях в воде и видели только пламя, которое должно было уничтожить их племя. Поэтому они решили переправиться ночью и попытаться обойти огонь, чтобы найти своих.

Великий Субэдэй-багатур тем временем развернул войско в другую сторону, оставив у брода только две сотни. Они должны были дождаться конца пожара и проверить, что все туматы сгорели. Для этого им надо было просидеть на берегу несколько дней, и, если потребуется, заново поджигать кусты, чтобы пламя не потухло.

Уйгулана ничего не видела, но после рассказа сестры не смогла сдержать слёзы, потому что для неё, как и для её братьев, племя туматов казалось обречённым на ужасную смерть. Богдан в это время трясся на одной из немногих повозок, где сотники перевозили запасы еды. Но еда кончилась, и поэтому туда погрузили безвольное тело странного чужака, которого приказал беречь сам Субэдэй.

Так закончился последний поход монголов против туматов, которые в последующем разделились на несколько частей и слились в другими племенами, живущими вдали от этого ужасного места.

Глава 12. Начало нового пути

Солнце палило нещадно. Ветра, как назло, не было. Воздух казался тяжёлым и давил на тело со всех сторон. Больше всего хотелось пить. Воду и еду приносили только раз в день. Похоже, у монголов не было ничего, кроме жареной конины, поэтому жажда мучила постоянно – и днём, и ночью. Однако остальным было ещё хуже: захваченные в плен туматы шли пешком, связанные друг с другом одной верёвкой. А Богдана везли на пустой повозке. Без неё он уже давно бы умер.

Первые пять-шесть дней прошли в полном забытьи. Глаза опухли ещё больше и не открывались. Пальцы чувствовали, что там есть гной, но от чего он образовался, от грязи или ран, было непонятно. Более того, всё тело превратилось в сплошной синяк и каждое прикосновение отдавалось ужасной болью. Потом говорили, что первые несколько дней он постоянно стонал. Да, перины или матраса здесь не было. Если бы Богдана привязали к остальным, то через несколько шагов верёвку пришлось бы обрубить, а его самого – заколоть на месте. Передвигаться самостоятельно он не мог. Поэтому приказ Субэдэя спас его от смерти.

Богдан не знал, сколько времени прошло, но в какой-то момент круглосуточное забытье и мрак закончились. Теперь он чувствовал разницу между днём и ночью и проваливался в сон только в середине жаркого дня, когда всё вокруг, казалось, расплавлялось от палящей жары. Загустевший, как мёд, воздух с трудом попадал в лёгкие, и перед глазами часто плыли разноцветные круги. Мозг отказывался воспринимать любые ощущения. И только после заката можно было вздохнуть чуть свободнее, а ближе к полуночи, когда становилось даже холодно, Богдан дышал полной грудью, глубоко и долго, наслаждаясь приятной прохладой.

Вскоре он смог умываться. Сразу стал промывать глаза. Они стали раскрываться, и он смог сам выбираться из повозки. Стоя рядом, разминал одеревеневшие руки и ноги. Явных переломов не было. Кроме одного ребра. Слева. Поначалу оно сильно болело, даже мешало дышать, но постепенно прошло. Только при повороте плеч вправо-влево чувствовалась глубокая ноющая боль. Со стороны спины. Скорей всего, одно ребро всё-таки сломали. Но больше ничего не пострадало. Это было чудо!

Постепенно Богдан стал делать простые упражнения: приседал, наклонялся, вращал руками, кистями, головой. В первую ночь занятия закончились быстро. Сделав несколько наклонов, он потерял сознание и упал на землю. Слабость брала своё. Однако впереди стояла конкретная цель – подготовиться к побегу. Вместе с Уйгуланой.

Плана пока не было. Он должен был появиться потом, когда станет ясно, сколько людей её охраняют. Богдан был уверен, что сможет спасти её, чего бы это не стоило. Однако вскоре ему пришлось столкнуться с первой бытовой неприятностью, которая наглядно показала, что спасение самого себя, не говоря уже о любимой девушке, может стать очень непростым делом.

Перевалившись через толстую боковую жердь повозки, он сразу почувствовал под ногами приятную прохладу сырой травы. На этом удовольствие закончилось. Пара острых камней недружелюбно напомнили, что они легко могут проткнуть стопы. Да, у него не было маймахов! Неудобная и жёсткая повозка больше не казалась такой плохой, как раньше. Потому что спасала ноги. И надо было придумать, где раздобыть кусок кожи, чтобы смастерить примитивную защиту.

Однако он не знал, как это сделать в степи, среди монголов, где не было ничего, просто ничего, кроме горячего воздуха, травы и сухой, потрескавшейся земли. В такие моменты его накрывало отчаяние. Богдан ложился на спину, закрывал глаза и вспоминал слова тренера: «Если не знаешь, что делать, замри и жди».

Томительное ожидание длилось довольно долго. После того как стали открываться глаза и появилось полноценное ощущение реальности, прошло больше десяти дней. Богдан считал их, делая риски на боковой жерди повозки. Однажды его за этим занятием застал сутулый монгол, который разносил пленным объедки еды и воду. Раньше он никогда не подходил, только бросал кусок лепёшки, грязного сыра и небольшой мешок с водой. А утром забирал. Но в этот день его привлёк странный звук, и кочевник подошёл ближе.

– Что делаешь? – отрывисто спросил он. Богдан обернулся и увидел перед собой молодого парня. Из-за того, что тот сутулился и ходил, двигаясь боком, определить возраст было трудно. Однако странным оказалось другое – у него не было кисти. Из рукава торчала культя, которой он ловко помогал второй руке.

– Зубы точу, – хрипло ответил Богдан, чувствуя, что в горле першит и язык плохо слушается. Он поднёс руки ко рту и стал обкусывать ногти. На зубах заскрипел песок. И тут ему пришла в голову любопытная мысль. Глядя, как монгол постоянно поправляет на плече мешок, он решил использовать это в своих интересах. Правда, сначала надо было завоевать доверие, чтобы потом расспросить об Уйгулане. – Смотри, сейчас упадёт. Иди сюда, помогу завязать, – предложил Богдан.

– Что? – не понял тот.

– Иди сюда. Помогу.

– Не-е. Нельзя. Сотник увидит, плохо будет.

– Что плохо будет? Ты мешок берёшь? Берёшь у меня или нет?.

– Ну да… беру, – растерянно согласился монгол.

– Вот видишь. Подходишь и берёшь. И ничего страшного. У меня руки и ноги связаны. Каждое утро приходят. Смотрят. То один, то двое…

– Да, так тысячник приказал! – с благоговейным трепетом выдохнул юноша.

– Тысячник? – хмыкнул Богдан. Но пока расспрашивать было рано. – Иди, покажу, как надо.

– Что надо?

– Мешок закрепить. Еду носишь. Вещи носишь. Надо по-другому держать.

– Я на палке ношу. Удобно, – всё ещё сопротивляясь, ответил тот.

– Давай, давай, – Богдан протянул руки и попытался улыбнуться. Когда парень подошёл, он показал ему два узла, которые легко развязывались, если потянуть за один конец верёвки. Благодаря им можно было подтянуть мешок повыше, чтобы он болтался на уровне пояса. Ещё можно было закрепить его вторым кожаным ремешком крест-накрест. Последнее новшество привело юношу в неописуемый восторг, и общение сразу наладилось.

Звали молодого инвалида Гэрэл. Он был слугой сотника. Ему приказали кормить и поить пленных. Но теперь остался только один чужак.

– Скоро будет легче. Племя найдём, хашар соберём, много будет, – радостно сообщил он.

– Стой. А где же туматы? Другие. Пешком шли. Ты же их кормил, – осторожно поинтересовался Богдан.

– А-а, эти! Умерли. Все. На старой реке ещё.

– Что? Как умерли?

– Плохую воду пили. Живот болел. Есть не могли. Бе-е-э, – Гэрэл вывалил язык и изобразил рвоту. Богдан сразу всё понял. Скорей всего, тухлая еда или вода. Дизентерия.

– Точно все? – переспросил он.

– Точно, точно, – заверил его парень, уверенно кивая головой.

– Слушай, с ними же девушки были. Две сестры. Они тоже?..

– Где? Девушки? Нет, не было там. Только мужчины.

– Точно?

– Да. Они в конце шли. Утром не встали. Их там оставили.

– Но ведь они должны были, – задумчиво протянул Богдан и почесал голову. Лысина уже превратилась в «ёжик». Скоро волосы должны были отрасти ещё больше, и тогда его ждала очередная мука всех племён и народов – беспощадные въедливые вши.

– В тумене вообще женщин нет. Сейчас нет. Скоро будут. В племени возьмём, – довольно произнёс Гэрэл, как будто для него это тоже было важно. – Великий гуай везёт подарок сыну Чингисхана. Дочь вождя. Говорят, красивая. Но я не видел.

– О-о, – с облегчением выдохнул Богдан. – А кто это, гуай? – и дальше он постепенно выведал у словоохотливого юноши всё подробности пленения Уйгуланы и «её служанки». Так стало ясно, что обе сестры живы и находятся под постоянной охраной. Гуай – это был Субэдэй-багатур. Тёмник – командир тумена. А первый тысячник – победитель племени туматов. Ему Субэдэй приказал охранять чужака. А вот зачем, этого однорукий бедняга не знал.

– Тебя кормить надо. Поить надо. Ты – живой. Это – хорошо.

– Да, понял, – задумчиво протянул Богдан. Парню явно было не с кем поговорить, потому что среди монголов инвалиды и юродивые считались людьми низшего сорта, они не могли держать саблю и скакать верхом, поэтому у них не было своей повозки и лошади. А монгол без лошади – не монгол. – Слушай, а с рукой что? Что с ней? – стараясь не молчать долго, спросил он.

– А, беда, – скривился Гэрэл. – Отрубили.

– Да ну! За что?

– Не свой кусок мяса с ковра взял, – со вздохом признался парень, и Богдан почувствовал, что тому не хочется об этом вспоминать.

– Да, плохо. Но ты держись. Ты хороший человек. Ты не злой, – старался говорить он простыми, понятными словами, чтобы внушить доверие.

– Э-э… – как-то странно протянул юноша и отвёл взгляд в сторону. – Сиди тут. Скоро стойбище. Будет много еды. И женщин. Тебе не будет. Только еда. Пойду.

– Слушай, а воду можно на огне кипятить? – попытался спросить Богдан, пока тот не ушёл, но вопрос остался без ответа. Гэрэл явно куда-то заспешил и даже не дослушал его.

Так состоялось их знакомство, которое в будущем сильно помогло Богдану в поиске Уйгуланы.

Глава 13. Пополнение запасов

Через несколько дней унылую болтанку в скрипучей повозке заглушили громкие крики. Движение прекратилось. Однако шум усиливался. Богдан приподнялся над толстой жердью. Впереди виднелись всадники. Они громко и радостно разговаривали. Что-то произошло. Утром, как обычно, к повозке подходили двое, проверяли верёвки. На этот раз их не было. Такое нарушение дисциплины говорило о многом. И если предыдущее передвижение на повозке под палящим солнцем, пытавшемся сделать из него вяленый труп, казалось Богдану изматывающе тяжёлым, то уже к вечеру его мнение полностью изменилось.

Всё началось с Гэрэла. Когда он подбежал, его торчащая вперёд голова радостно болталась из стороны в сторону, как будто его били по щекам. Это, наверное, выглядело смешно. Но Богдан пребывал в тупом и вялом состоянии, и даже не мог улыбаться. Физически он уже чувствовал себя намного лучше, однако солнце действовало уничтожающе жестоко – днём он лежал, как тухлый баклажан, и приходил в себя только после наступления темноты. Когда прохлада остужала тело и мозг, в голове возникали одни и те же вопросы.

Как это всё может происходить в реальности? Неужели это не сон, не игра воображения, не помешательство, в конце концов? Разве перемещение во времени возможно? Пытаясь найти подтверждение своим сомнениям, он проверял физические ощущения: закрывал один глаз, другой, сравнивал образы, кусал пальцы, давил с силой на бёдра.

Боль была настоящей. И никакой дополненной или замещающей виртуальной реальности не существовало. Всё было по-настоящему. Голод и жажда нельзя сымитировать в компьютерной модели. И насыщение – тоже. Но, может быть, это чип? В голову вживили чип? Может, он стал первым человеком в мире, на котором проводятся испытания по изменению сознания? К сожалению, поселившиеся в отросших волосах вши не оставляли сомнений на этот счёт и быстро возвращали к реальности.

– Давай! Вылазь! – заорал Гэрэл ещё издалека. Приблизившись, он дёрнул его за ногу, как бы показывая серьёзность своих намерений.

– Что случилось? – кряхтя произнёс Богдан, с трудом переваливаясь через край. Тело ныло, хоть и не так сильно, как раньше. Оказавшись на земле, он зацепился ногой за верёвку и повалился на бок. – Чёрт, что за фигня! Что ты хочешь?

– Отойди. Повозка нужна, – суетливо бросил в ответ однорукий, пытаясь развязать второй конец. Но одной рукой это сделать было не под силу. Да и двумя – тоже. Богдан сам пытался развязать их, но хитрые монголы каждый раз смачивали узлы водой и, высыхая, те становились каменными.

– Зачем нужна? Что там? Да не спеши ты! Это же узлы. Надо резать. Или намочить.

– Где вода? – оглянулся Гэрэл.

– У тебя. Ты приносишь, – хмыкнул Богдан, всё ещё не понимая, что происходит.

– А-а-ах! – со злостью выдохнул юноша. – Баяр сказал повозку надо. Сказал ему везти. Как мне везти? – он чуть не плакал, отчаянно качая головой из стороны в сторону, а затем несколько раз дёрнул толстую жердь, как будто это могло помочь развязать узлы.

– Подожди! Давай так: я залезу, а ты привезёшь повозку со мной. Там я вылезу. Ты разрежешь верёвку, и всё. Согласен? Так Баяр не накажет.

– Э-э… – Гэрэл замер и уставился на него выпученными глазами. Когда до его скудного рассудка дошла суть предложения, он заулыбался и сразу бросился к Богдану, чтобы помочь забраться в повозку. Сто шагов пришлось помучиться: когда под колесо попадал очередной камень и повозка не хотела двигаться, Гэрэл пыхтел, кряхтел и отчаянно стонал, однако поощрительный кивок сотника и пару слов привели его в такой восторг, что он сразу забыл об усталости, содранной коже на плечах и Богдане, который пытался устроиться рядом с небольшим кустом. Верёвку отрезали, а его самого оставили лежать на земле. И даже не приставили охрану. Это всё было очень странно.

Монголы явно торопились. Клубы пыли вдали говорили о том, что часть уже ускакала вперёд, а те, кто остался, очень хотели присоединиться к ним. Когда все наконец пропали из виду, Богдан осторожно встал и осмотрелся. Повсюду виднелись мешки и жерди, нехитрый скарб кочевников, даже котелки и бурдюки для воды. Что же могло заставить их бросить всё и устремиться вперёд? И тут его осенило – добыча!

– Эй! – окликнул он Гэрэла. Тот разговаривал неподалёку с другим слугой. – Эй, дай воды! – громко и даже нагло потребовал Богдан. Оба монгола обернулись и уставились на него, как сумасшедшего. – Ну что смотришь? Дай воды! Тебе что, жалко? Ты же теперь богатый. Повозку сотнику дал? Он тебе привезёт что-нибудь. Может, женщину или лошадь.

Эти слова возымели своё воздействие на скудный ум бедного инвалида, и он, довольно улыбаясь, протянул полупустой бурдюк с тёплой водой. Это было спасением. Обычно воду давали только вечером. Поэтому Богдан, не торопясь, маленькими глотками опорожнил мешок и положил его рядом.

Гэрэл в это время мечтательно смотрел вдаль, сидя на небольшом холмике глины. Жизнь приучила его реагировать на мгновенные раздражители, он не умел думать и планировать заранее; каждый день перед ним стояла только одна задача – выжить сейчас и здесь. А для этого необходимо было прислушиваться только к тем, кто имел силу и власть. В тот день удача улыбнулась – Гэрэл смог угодить самому сотнику. И его скудное воображение уже рисовало неприхотливые картины вкусной еды и, может быть, нового халата или обуви.

– Эй, Гэрэл! – послышалось сзади. Голос принадлежал пленнику со странным лицом. Он оторвал его от мечтаний, и это было неприятно. Неужели мало воды?

– А? Чего тебе? – недовольно выдавил из себя безрукий.

– Сколько там людей? В племени? Кто они?

– Не знаю, – честно ответил он. – Приведут, увидишь.

На этом разговор был закончен. Но Богдан был доволен, потому что выпил воды. Он закатился под куст и пролежал в тени до возвращения первой тысячи.

Привели пленных поздно. Солнце уже близилось к закату. Жаркая, липкая, вяжущая тишина, казалось, растворила в себе всё живое. Послышался стук копыт. Судя по недовольным голосам монголов, что-то пошло не так. Однако большое количество повозок, нагруженных до самого верха мешками, войлоком, шкурами, одеждой и всякими другими вещами, говорило об обратном. К тому же вслед за ними появились сгорбленные фигуры пленных.

Богдан стал присматриваться к лицам и вскоре к своему удивлению обнаружил, что видит только женщин. Мужчин не было. Ни одного. Даже детей. Это было очень странно. Несчастные шли, низко опустив головы. Поэтому казалось, что они все сутулые и горбатые, хотя на самом деле это было не так. Длинные волосы были распущены, а не собраны в косы, как у туматов. Они скрывали лица. Судя по количеству, племя было большим.

Богдан попытался посчитать их. В плен попали больше трёхсот женщин. Их отвели к краю вытоптанной поляны, ближе к спуску. Вскоре оттуда стали доноситься жалобные крики, и сердце сжалось. Сразу вспомнились рассказы о зверских убийствах в Орде, уроки истории и всякая другая чушь.

Однако поведение сидевших рядом слуг и прибежавшего вскоре Гэрэла было немного странным. Они размахивали руками, показывали что-то друг другу, смеялись и явно были непохожи на людей, которые ходили смотреть на казнь.

Вскоре всё стало ясно. Когда один из них стал что-то рассказывать Гэрэлу, тот радостно крикнул:

– Потом, потом! Я тоже пойду. Баяр сказал, мне можно.

– Эй, слышишь! – окликнул его Богдан и дёрнул за верёвку. Она натянулась, и безрукий монгол повернул голову в его сторону.

– Э-э?! – прозвучало нечто среднее между непониманием и вопросом.

– Победили племя? – подстраиваясь под его настроение, спросил Богдан.

– О-о! Много было, – как-то непонятно ответил Гэрэл, но потом разговорился.

Оказалось, что мужчины успели ускакать до прихода монголов. На стоянке остались одни женщины и дети. Женщин забрали, детей убили.

– Зачем? – пробормотал Богдан.

– Далеко идти. Не дойдут. С ними плохо. Много едят и пьют. Воды нет, – прозвучал практичный ответ.

– А женщины быстрее идут?

– Нет. Но они повозки могут толкать. Если надо. Они нужны. Воины долго без женщин были. Теперь до Улуса хватит.

– Что хватит? – с напряжением произнёс он, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Женщин хватит. Много молодых. Повозки есть. Еда есть. Дальше будут реки. Вода есть. Мне Баяр тоже разрешил. После его сотни. Утром пойду. О-ох! – в предвкушении плотского удовольствия однорукий монгол сладострастно потянулся и откинулся назад. Богдан понял, что крики женщин означали только одно – начало безумной оргии победивших монголов. А громкие, протяжные крики буйволов – продолжение заготовки мяса для долгого перехода на юг.

Вскоре наступила ночь. Однако шум не затихал. Запах жареного мяса выворачивал желудок наизнанку, наполняя рот вязкой, липкой слюной. Было холодно. Вскоре кто-то позвал юного сторожа, и тот, скинув свой протёртый до дыр халат, рванулся в темноту. Рядом опустился пожилой полный монгол. Судя по звукам отрыжки, он уже поел у костра. Можно было воспользоваться его благодушным, сытым настроением и попросить хотя бы необглоданные кости.

В плену Богдан, испытывая отвращение к себе, всё-таки научился изображать подобострастие, заискивающе улыбаться и слезливым тоном просить попить и поесть. Убогих жалели. Они не представляли угрозы. Над ними можно было посмеяться и бросить кость, чтобы не сдохли.

Уловка сработала. Монгол сжалился. Мяса на кости оказалось намного больше, чем он ожидал. Богдан впился зубами и даже застонал от удовольствия. Монгол что-то одобрительно пробурчал и намотал верёвку на руку. Затем задремал.

Так они и просидели почти до самого утра, пока не вернулся обессилевший Гэрэл. Он сменил толстого слугу и долго лежал, не в силах прийти в себя. А потом его подорвал с земли крик десятника. Тот требовал привести однорукого вместе с пленным туматом.

Глава 14. Новости из Улуса

Оказалось, за женщинами нужен был присмотр, а слуг не хватало. Воины делили награбленное и готовились к переходу. Многое приходилось бросать, потому что лошадь не могла увезти много мешков. Те, кому посчастливилось захватить повозки, забивали их до отказа.

– Привяжи его к моей, – приказал сотник. Он знал, что рядом будут ехать четыре всадника, поэтому за пленником присмотрят. Однако они не будут кормить его и поить, отвязывать для испражнений. – Так, слушай. Корми его сам. Верёвку надень на шею. Колени тоже свяжи. И береги, иначе смерть! – сотник помнил, что пленник был нужен тысячнику и самому Субэдэю. Он ещё раз повторил, что сдерёт живьём шкуру, если с тем что-то случится, и ушёл на край поляны, где продолжалось бесконечное насилие несчастных женщин.

На следующий день в лагерь прискакали пять всадников. Один из них был гонец. Он привёз послание от Джучи, сына Чингисхана. Тот сообщал, что отец приказал выдвигаться к стенам Сугнака, одного из городов хорезмшаха Ала ад-Дина Мухаммеда Второго. Поэтому надо было спешить.

Так начался поход Великой Орды против Хорезма. Сыну великого полководца нужна была помощь опытного Субэдэя, который здесь один знал, как штурмовать укреплённые города с высокими каменными стенами и запасами продовольствия на много месяцев осады. Юный сын Чингисхана до этого ещё не участвовал в штурмах таких крепостей. Субэдэй уловил эту слабость в его послании и задумался. Первоначальная улыбка сменилась серьёзным выражением. Такая просьба требовала немедленных действий. Выдвигаться надо было уже утром. Причём всем туменом.

Повозки, рабыни, еда, вода с запасом – всё это он мог оставить с одним из тысячников. А остальным придётся скакать днём и ночью. Взяв с собой только еду. Двух сестёр для гарема брать было некуда. Ни одна повозка не выдержала бы такого перехода. А сажать их на лошадей было глупо, не доехали бы.

Однако судя по тону письма, юный чингизид не нуждался сейчас в подарках. Быстрое перемещение тумена было бы самым лучшим проявлением преданности и уважения. Поэтому подарки в виде дочерей вождя и странного пленника могли подождать.

Так думал великий Субэдэй-багатур, держа перед собой письмо Джучи и глядя задумчивым взглядом на склонившего голову гонца. Чуть позади, стоя на одном колене, ждали решения сопровождавшие его воины. Наверняка среди них были близкие Джучи люди. Они следили за всем, что происходит. Ну что ж, их убедить было несложно.

– Тумен выходит завтра утром. Позови тёмника! – приказал он. Когда командир тумена пришёл, Субэдэй продолжил: – Берёте только еду. Сколько сможет нести лошадь. Больше – ничего. Выступаем утром. Великий Джучи ждёт нас. Идём к Сугнаку.

– Большой поход? – с надеждой спросил тёмник.

– Да, – с серьёзным видом подтвердил он. Глаза воина засияли от предвкушения серьёзной добычи. – Я напишу Джучи ответ. А ты пока скажи, чтобы их накормили и отвели к женщинам. Пусть веселятся до утра.

Для гонцов это был щедрый подарок. Их лица сразу расплылись в радостных улыбках. Потом наступило время для разговора с первым тысячником. Субэдэй приказал ему оставаться с повозками и следовать за ними в направлении Сугнака. Начинался великий поход против Хорезма. Стенобитных орудий не было, катапульт – тоже. Джучи спешил выполнить приказ отца и наверняка отправился в поход без подготовки. Поэтому он хотел собрать как можно больше людей.

– Сколько хашара надо? – уточнил первый тысячник.

– Как можно больше. Гони всех. Но не здесь, ближе к Сугнаку. Там много городов. Бери всех. Потом возьмём с другой стороны, – последовал ясный ответ.

– Э-э…

– Что?

– Прости, но что делать с двумя девушками там?.. Им нужна повозка или нет? – с надеждой спросил тысячник.

– Да, нужна, – отрезал Субэдэй. – Это подарок для Джучи. Береги, – он не знал, как пройдёт его встреча с сыном Чингисхана, и на всякий случай хотел иметь в запасе хитрый ход. Забота, проявленная задолго до момента необходимости, в степи всегда ценилась высоко. Это говорило об искреннем уважении.

– Да, гуай! А с пленным что делать? Он нужен? Мы его тащим от самых гор.

– Хм-м… Да, интересно, – задумчиво протянул Субэдэй, чтобы не показать свою растерянность. За ночь он сильно устал от трёх юных пленниц. Потом была сытная еда, а теперь – важное послание от Джучи. Он просто забыл о странном тумате. Но это можно было исправить. – Давай его сюда. Посмотрим. Если нужен, оставим. Если нет, пусть порадует наших воинов. И готовь женщин!

– Да, гуай! – радостно выпалил тысячник, прекрасно поняв, что задумал полководец. Впереди их ждали развлечения танцующих пленниц и разрезание на куски дикого охотника. Они давно так не веселились. Воины будут рады.

Глава 15. Танец смерти

Богдан не заметил, как заснул, прислонившись к колесу повозки. Состояние сытости давно не посещало его желудок, поэтому глаза сами закрылись и больше он уже ничего не помнил. Сон был невероятно красивым и приятным, однако память не сохранила подробности. Резкие толчки в плечо прервали его самым бесцеремонным образом. Несколько мгновений перед глазами плыли круги, а в ушах звучал голос однорукого Гэрэла.

– Эй, вставай! Давай! Пошли! Эй, эй, вставай! – он продолжал толкать, пока не увидел, что взгляд Богдана приобрёл осмысленное выражение. Однорукий трясся всем телом и выглядел взбудораженным, но не испуганным.

– Что?.. – постепенно приходя в себя, протянул Богдан. Нога затекла и неприятно онемела. Сон был таким сладким, что хотелось снова заснуть и будь что будет. Однако перекошенное от крика лицо с выпученными глазами не дало это сделать.

– Вставай! Быстрей! Будет весело! – Гэрэл подёргивался и даже подпрыгивал от нервного напряжения. – Субэдэй приказал! О-о! – это дитя степей с искорёженной судьбой не умело прятать свои чувства за стеной мудрости и осторожности. Юный монгол говорил всё, что думал, но думал он редко, поэтому чаще всего с языка срывались отдельные слова и немногосложные фразы. Однако в этой прямолинейности и бесхитростности для Богдана было одно преимущество – Гэрэл не умел лгать.

– О-о-ох… Не могу, как же не хочется вставать! – осознав, что впереди его ждёт что-то новое и наверняка не очень приятное, ответил Богдан. Он вытянул руки вперёд, потянулся, скривился, пытаясь выпрямить затёкшую ногу и изобразил на лице искреннюю растерянность. – Верёвка. Видишь? Руки болят, ноги болят. Идти не могу. Сильно связали. Я тебе говорил. А ты не ослабил. Теперь я не могу ходить. Тебя накажут, – он специально проверял, как отреагирует юноша. Верёвки действительно мешали. Но не так сильно. Надеяться на то, что их снимут, было глупо. Однако реакция Гэрэла помогла бы понять, что происходит.

– О-ох, – с таким разочарованием выдохнул тот, что Богдан с удивлением поднял брови. – Ай-ай-ай, накажут! Как же так! Гуай сказал… Ай-ай-ай… Надо идти.

– Подожди, что случилось? – попытался успокоить он юношу, но тот был безутешен. Бедняга стал причитать, что его убьют, разрежут на части, скормят шакалам и совершат ещё тысячу ужасных вещей. – Стой! – Богдан стукнул его пяткой по щиколотке, и Гэрэл шлёпнулся на зад. Лицо исказила гримаса боли. Видимо, ударился копчиком. Это было хорошо, потому что Гэрэл сразу отвлёкся от мыслей о наказании и перестал истерить. Поохав, однорукий наконец смог встать, но всё ещё корчился от боли.

– Субэдэй-гуай сказал, праздник будет. Женщины танцевать будут. Тебя сказал привести.

– Зачем? – этот короткий вопрос вызвал у Гэрэла такое искреннее недоумение, что он на мгновение замолчал и тупо уставился на Богдана, как будто тот был говорящим камнем.

– Как зачем? Весело будет. Тебя убивать будут. Всем хорошо будет. Завтра поход. Далеко-далеко. Воины уйдут. А сегодня радоваться будут.

Всё стало ясно, но самому Богдану это настроение не подняло. В этот момент подошёл десятник и спросил, почему они не идут. Гэрэл проскулил, что пленник не может идти из-за верёвок. Руки и ноги затекли. Совсем слабый. Видимо, этот воин не участвовал в сражении с туматами и не слышал о Богдане, поэтому он пренебрежительно фыркнул и, достав нож, быстро перерезал верёвки.

– Дохлый совсем. Куда убежит? Давай, веди его! – приказал он. Перепуганный инвалид несколько мгновений стоял в полусогнутой позе, не веря, что отделался так легко. Его не наказали, пленника не убили, угрозы больше не было, но страх всё ещё не мог покинуть его измученную переживаниями душу.

Десятник тем временем развернулся и направился к краю стоянки. Оттуда до сих пор доносились женские крики. Хотя звучали они теперь реже.

– Попить есть? – спросил Богдан, выведя Гэрэла из состояния тупого оцепенения.

– О-ох, да, – протяжно выдохнул тот и быстро принёс бурдюк.

– Что будет? Ты знаешь? – он стал расспрашивать юношу о предстоящем празднике и планах монголов. Тот, не думая, отвечал, то и дело потирая лоб единственной ладонью.

Богдан тем временем растирал кисти рук и ноги. Ему даже удалось поприседать и отжаться. Гэрэл выложил всё, что знал: тумен уходит утром, все пойдут на юг, далеко. Начинается великий поход. Воины спешат на помощь Джучи. Первая тысяча везёт повозки и собирает хашар. Это было похоже на дань или еду.

Но самое главное, дочери вождя оставались с первой тысячей. Их везли в подарок сыну Чингисхана. Быстро нельзя, повозка сломается. Надо медленно. Будут ехать со всеми. Куда конкретно отправляется Субэдэй, юный монгол не знал. Только направление. Зато постоянно повторял, что впереди их ждут несметные богатства и много женщин.

Богдана это уже не волновало. Он понял, что развлечение у костров будет не очень весёлым. Бесхитростные утешения Гэрэла о быстрой и лёгкой смерти заставляли напрягаться.

Какое-то время Богдан раздумывал, стоит ли убежать прямо сейчас или всё-таки рискнуть и попробовать выжить. Если бы он знал, что в это время за лагерем наблюдают две сотни степных кочевников из разграбленного племени, то, не думая, выбрал бы первый вариант. Тогда он смог бы организовать их и напасть на оставшуюся тысячу на следующий день или через два. Отбить Уйгулану с такой подмогой было бы легко. Однако он этого не знал, поэтому принял другое решение – идти к монголам.

Когда они приблизились к кругу, Гэрэл держал в руках верёвку, а Богдан плёлся следом. Это выглядело нелепо, но, таким образом, юный монгол демонстрировал своё положение. Он был хозяин раба и вёл его как лошадь. Богдан шёл, опустив голову и осторожно ступая на тёмную траву. Там мог оказаться острый камень, и тогда можно было поранить ногу.

Воины тем временем расположились вокруг пустой площадки. Костры образовывали большой круг диаметром около тридцати шагов. С одной стороны стояли несколько воинов в железных шлемах и дорогих нагрудниках. За ними располагался какой-то важный монгол. Судя по всему, это был Субэдэй. Блики пламени плясали по лицам стражников, но самого главнокомандующего видно не было. Только очертания фигуры. Зато остальных воинов, особенно десятников и сотников, сидевших прямо перед кострами, видно было хорошо. Они громко смеялись и разговаривали, некоторые пили что-то из полукруглых пиал, другие просто ели – все ждали развлечения.

И вот по толпе пробежал радостный гул. А затем раздались громкие визги и улюлюканье. В круге показались тёмные фигуры с длинными волосами. В бликах огня они блестели, как будто их намазали жиром.

– Кто это? – спросил Богдан своего безрукого «господина».

– Танцовщицы, – с придыханием ответил тот, даже не повернувшись. Он весь уже был там, на вытоптанной поляне, заранее приготовленной для страшного представления.

– А что с это у них? С головой? Шапки сверху, что ли?

– О-о, конский волос! – многозначительно протянул Гэрэл, как будто эта фраза сама всё объясняла. Следующий вопрос задать не удалось. Воины вывели одну женщину на середину, а остальных расставили по кругу, вдоль костров. Потом каждой поднесли бурдюк. Богдан подумал, что это вряд ли было похоже на воду.

– Кумыс? – крикнул он на ухо визжащему от радости Гэрэлу. Тот уже слился в экстазе с другими монголами, и превратился в дёргающееся и орущее животное с блестящими от возбуждения глазами.

– А?

– Кумыс пьют?

– Не-е! Кумыс – плохо. Хорза, – быстро ответил юноша и снова присоединился к улюлюканью своих соплеменников. Богдан не знал, что хорза был очень крепкий напиток, напоминающий водку. Женщины передёргивались и плевались после нескольких глотков.

Наконец бурдюки унесли. Монголы взяли женщин за руки и стали вращать, заставляя кружиться на месте. Затем крикнули развести руки в стороны. Женщины с трудом приподняли руки, их длинные волосы-гривы разлетелись и образовали большие круги, которые напоминали чёрные зонты.

Со стороны главного монгола передали очередную команду. Зазвучали барабаны, выбивая ритмичную мелодию. На середину вышел человек с факелом. Он наклонился к ногам стоявшей в центре женщины и поджёг край волос. Его помощники в это время сделали то же самое с остальными. И сразу стали кружить женщин ещё быстрее, не давая им остановиться.

Богдан сжался, увидев это ужасное зрелище. Огненные кольца заплясали по кругу, наполняя воздух отвратительным запахом горелого волоса. Но горели не только волосы. Монголы смазали эти «парики» чем-то жирным. Пламя, треща, медленно распространялось по всей длине, поднимаясь вверх. То и дело над ними вспыхивали искры, как на бенгальских огнях. Во все стороны поплыли волны едкого дыма. Ужас был в том, что огонь быстро приближался к головам несчастных женщин.

– Нет! – заорал Богдан, но его отчаянный крик прозвучал как писк комара, в разбушевавшемся море ликующих голосов монголов. – О-о-о, нет, – прохрипел он и закрыл глаза, когда пламя целиком охватило первую жертву и та упала на землю, пытаясь сбить его руками. Кочевники стали вскакивать и бесноваться, прыгая и показывая на горящих, как свечи, фигуры. Однако всё это быстро закончилось. Остался только горький, отвратительный запах горелого мяса и волос, который невозможно было ни с чем спутать.

В круг выбежали маленькие, суетливые воины в коротких халатах. Набросив верёвки на ноги неподвижным жертвам, они стали оттаскивать тела в сторону. На их место вышли другие воины. Они разделились на две части и стали играть в таран. Один разбегался и со всей силы врезался в стену соперника. Те должны были держаться за локти и не дать ему прорваться. Эта забава длилась довольно долго, пока не осталось желающих получить удар в живот или грудь ради потехи остальных.

Глава 16. Игра со смертью

Гэрэл хохотал, то и дело дёргая Богдана за верёвку и показывая на катавшихся по земле соплеменников. Он чувствовал себя невероятно счастливым. К нему подошли два воина в доспехах. Это была личная охрана Субэдэя. Безрукий инвалид застыл, как каменный. Улыбка превратилась в гримасу ужаса. Им нужен был пленник. Богдан всё понял. Наступила его очередь. Если подожгут, как женщин, то ничего не сделаешь, а если нападут, то можно будет унести с собой хотя бы человек пять или даже десять. Руки ведь развязаны!

Однако все эти оправдания не сработали. Сердце стало биться чаще, немного заложило уши. Дыхание тоже участилось. «Дышать. Ровно дышать! Раз, и-и-и, раз, и-и-и», повторял он про себя, пытаясь успокоиться. Частично это удалось.

Когда его подвели к Субэдэю и поставили на колени, Богдан успел увидеть только глаза великого монгола – две чёрных, неподвижных точки. В них не было ни злобы, ни ярости, в них вообще не было никаких эмоций, только внимание и, может быть, немного любопытства.

И тут Богдан почувствовал, что у него есть шанс. Если человеку что-то интересно, значит, он ждёт удовлетворения своего любопытства. Он хочет, чтобы его удивили. Эта нехитрая психология сплошь и рядом проявлялась у туматов. Поэтому сейчас надо было понять, как это сделать. Однако Субэдэй оказался непростым человеком. Он решил сначала поговорить.

– Ты кто? – прозвучал короткий вопрос.

– Меня зовут Билбэт. Я из племени туматов. Охотник, – осторожно приподняв взгляд, ответил он. Никто не подошёл и не ударил по голове. Это был хороший знак.

– И что же ты умеешь?

«Вот оно, вот что ему надо! Показать фокус!»

– Умею защищаться.

– Ха! Эй, Баяр, а почему он без верёвок? Кто за ним смотрит?

Эти слова вызвали среди монголов переполох. Сразу притащили перепуганного до смерти Гэрэла. Тот грохнулся на землю и заскулил, как щенок, в ужасе от того, что вызвал неудовольствие такого великого человека. Однако вместо наказания раздался хриплый, похожий на карканье, смех. Это смеялся Субэдэй. Все заулыбались. Напряжение спало.

– Его зовут Гэрэл, он – слуга сотника Баяра, – негромко доложил первый тысячник.

– Однорукий? – Субэдэй засмеялся снова. – Ты говорил, что этот пленный может победить целую сотню. А тут, кхе-кхе-кхе, тут, ох, не могу, один слуга. Однорукий! Эй, Гэрэл!

– Я здесь, великий гуай. Гэрэл – это я, – послышался дрожащий голос молодого монгола. Богдан чувствовал, что угрозы жизни пока нет, что настроение у Субэдэя весёлое, однако это ещё ни о чём не говорило. Всё могло поменяться в одно мгновение. Так уже бывало не раз. И не только здесь.

– Ты его не связываешь?

– Связываю.

– Но сейчас он без верёвок. Ты что, не боишься его? – вопрос был настолько неожиданным, что Гэрэл невольно поднял взгляд на Субэдэя, потом перевёл на Богдана и растерянно открыл рот. Богдан растянул губы в улыбке и пожал плечами, мол, ну чего тебе бояться, вот я весь перед тобой. И это сработало. Парень снова повернул голову к своему грозному командиру и бесхитростно ответил:

– Нет, не боюсь.

После этого раздался новый приступ смеха, и это был, пожалуй, последний признак хорошего настроения у владыки их жизней. Когда Субэдэй перестал смеяться, воцарилась напряжённая тишина. Все ждали его решения. Предводитель монголов выпил горячего травяного чая из пиалы и глубоко вздохнул.

– Тебя никто не боится. Хм-м… Как же ты хочешь умереть? – спокойно произнёс он, как будто говорил о невкусной еде. Теперь в его голосе уже не было веселья, скорее, досада и усталость. А это грозило серьёзными неприятностями. Воины это прекрасно знали.

– Можно разрубить на части, – сразу предложил тысячник.

– Да?

– Эй, подожди! – поспешил вмешаться Богдан. Это было очень рискованно. Однако пока решение не было принято, он ещё мог что-то изменить. – Послушай! Я могу показать тебе, как забрать оружие у любого воина. Даже на коне.

– Даже на коне? Ты ничего не боишься? – в чёрных точках снова появилось любопытство.

– Ничего! – соврал Богдан. Теперь надо было как-то усилить это впечатление. Он вспомнил рассказы о Чингисхане и решил использовать их. – Как и твой друг Чингисхан, – после этих слов стало так тихо, что даже монголы у костров в недоумении уставились на него, интуитивно чувствуя, что здесь происходит что-то необычное. Зловещая тишина длилась довольно долго.

– Да, я вспомнил. Твой соплеменник говорил. Ты знаешь Тэмуджина? – вкрадчиво произнёс Субэдэй.

– Нет, я с ним не встречался. Но ты сам знаешь, что он ничего не боится. Даже грозы и молнии, – и снова над степью воцарилось тяжёлое молчание. Богдан понимал, что играет с огнём. Однако он недоговаривал, поэтому дальше должны были последовать другие вопросы. Субэдэй не мог убить его просто так.

– А почему он не боится? – глаза сузились, превратившись в две узкие щёлочки, и чёрных зрачков теперь совсем не было видно. Великий монгол упёрся руками в колени и подался вперёд, как будто хотел лучше слышать.

– Потому что стоял под дождём день и ночь. С колодкой на шее. Его взял в плен Таргутай-Кирилтух. Но не убил. Только мучил. А Тэмуджин прыгнул в яму с водой и дышал носом. Уже тогда он проявлял свой характер. Его спас Сорган-Шира с сыновьями. Это ещё было задолго до того, как твой мудрый отец, кузнец Джарчиудай отдал тебя с братом Джэлмэ на службу к Тэмуджину. Он поддержал его, когда тот вернулся из дальнего похода, – на этом знания Богдана о родословной Чингисхана заканчивались, и если бы последовали другие вопросы, он не смог бы вспомнить даже имена жён предводителя орды. Ему казалось, что он сделал всё правильно: Тэмуджин упомянут, отец Субэдэя и брат – тоже, слова добрые, во всём почёт и уважение.

Субэдэй долго молчал. Молчали и все остальные подчинённые. Они слышали слова этого странного охотника. Субэдэя терзали сомнения: откуда дикарь всё это знал? Кто ему рассказал? Что ещё он знает? Надо было проверить, вдруг это был предатель из Великого Улуса, вдруг его послали сюда тайные враги Тэмуджина? Но при воинах делать это было нельзя. И в то же время нельзя было проявлять слабость. Нужно было выиграть время, чтобы всё обдумать. Поэтому Субэдэй решил перевести эти слова в шутку.

Продолжить чтение