Читать онлайн Ворожи, кукушка, жизнь бесплатно

Свернуть с тропы безверия на светлую дорогу

Предисловие автора

1. Тропа безверия

Когда наступило безумие, все закончилось большой кровью… Все общественные институты, созданные Западом, оказались фикцией. Они защищают только узкий круг западных стран. Вся система построена на подкупе руководителей, на воспитании продажных лидеров, ущербных в своих желаниях, похотях, безверии. И все это за счет тех же 30 сребреников Иуды. Как можно было обольстить, обмануть половину человечества?!. Многие просто запуганы, разбомблены, уничтожены, отравлены, убиты.

Все всё понимают. И боятся, что будут отравлены в любой момент или заражены какой-нибудь болезнью. Поэтому вокруг столько предателей, трусов, корыстных и просто жадных людей. Сломанная психика, слабость, желание дожить свою жизнь на 30-ть сребреников в каком-нибудь райском уголке, потакая своим порокам. Но судьба этих Иуд будет печальна.

Не надо себя уговаривать, что все закончится хорошо, все закончится еще большей кровью. Как только Запад почувствует слабину, он сорвется с цепи. Надо создавать свои институты в противовес их мироустройству. Объединять страны, не желающие танцевать под их дудку. Примером служит сдача общественных позиций ООН, ОБСЕ, ВОЗ, Магатэ, ЕСПЧ… И даже как бы далекая от политики католическая церковь движется к самоуничтожению, потакая и потворствуя похоти, греху и скотоложцам. И, по сути, проводя ту же гнилую политику Запада. Роль Папы свелась всего лишь к протоколу. Хотя его тайные службы могут вести свою игру, но тогда это не христианская вера, а вера тайного ордена.

Англо-саксонский мир безжалостен. Ко всем, без исключения. И тут не должно быть половинчатых решений.

2. Золотой истукан

Царь Навуходоносор сделал золотой истукан. …Поставил его в области Вавилонской… И собрались страны, наместники, военачальники, верховные судьи, казнохранители суда и все областные правители на открытие истукана… А кто не падет и не поклонится, тотчас будет брошен в печь, раскаленную огнем. …то палив се народы, племена и языки, и поклонились золотому истукану, которого поставил Навуходоносор царь.
Библия. Книга Пророка Даниила, гл.3.

…был с неба голос: тебе говорят, царь Навуходоносор: царство отошло от тебя! И отлучат тебя от людей… …исчислил Бог царство твое и положил конец ему; …ты взвешен на весах и найден очень легким; … разделю царство твое…
Гл. 4

Воистину: история ничему не учит. Все поклонились золотому истукану, зеленому доллару, запугавшему весь мир и все народы.
Но конец всему этому безумию будет положен: «Исчислил Бог царство твое и положил конец ему… разделю царство твое…»
Гл. 5

3. Крестоносцы. Серые мыши мировой политики

Собрание ангажированных людей корпорациями, или мания надутых «гениев» (Римский клуб). Они всегда находят тех, кто будет умирать за них, за их 30-ть сребреников. Хочется спросить: вам было мало фашизма?! Хочется больше?..

Вы все привыкли получать подарки от России. Все! Мы наконец-то вспомнили, что Россия наследница А. Невского, А. Суворова, М. Кутузова, Ф. Ушакова, Г. Жукова.

На земле идет борьба за большее, чем просто деньги. Борьба идет за умы, за послушание, за выживание. У них теплится надежда: мы-то выживем. Зато увидим это страшное: бах!..

И вот с таким сознанием восприятия мира, с таким видением мира, нам приходится бороться и противостоять этому пещерному сознанию.

Почему для таких манипуляций выбрана именно Россия?!. «Отцы мирового порядка» на зверином уровне чувствуют всю духовную мощь России, знают, что только Россия может противопоставить звериным чувствам христианскую терпимость, милосердие, справедливость. Не говорю о военной мощи. Не в этом дело.

Вспомните распятие Иисуса Христа. Вот что по-настоящему их страшит до сих пор. Как это может быть, что милосердие, любовь, прощение, справедливость до нашего времени существуют в мире, и Россия почему-то совсем не заслуженно, по их мнению, оказалась наследницей духовных начал и справедливости.

Зависть. Распять. Подточить основы христианской жизни и России. Вот чего они боятся по-настоящему: боятся духовной силы России, тех ценностей, которые мы восприняли от Иисуса Христа, от самой природы России, нашего многообразия, нашей духовной мощи.

Безумие. Тридцать сребреников никогда не сделают человека счастливым. Сколько бы у вас ни было денег, вы всегда будете искать смысл в жизни и любви: даже если вы законченный подлец или торгаш. Все закончится веревкой на суку старого дерева или полной деградацией личности. Когда у вас есть выбор между Иисусом Христом и разбойником, и вы в очередной раз выбираете разбойника, вас ждет гибель. Вы пока не видите этой пропасти, но это совсем не значит, что ее нет впереди.

Чем мы можем ответить на притязания «мирового величия»? И это самый главный, основной вопрос, на который должен ответить наш народ и наше правительство. Мы должны отойти от идолопоклонства перед Западом, стать наконец-то самостоятельными, вырастить и воспитать поколение молодых, образованных, сильных духом людей, нашу смену, патриотов Родины.

Сохранить наше многообразие и приумножить его. Сохранить многоликость, веру, культуру всех национальностей России. В этом наша сила, этого они боятся, это вызывает у них чувство зависти и ненависти. И, наконец-то, стать патриотами своей Родины, своего Отечества.

В западном мире и в США диктатура госкорпораций, мирового правительства. Диктатура денег, мирового капитала. Там давно нет никакой демократии. В США президент номинальная фигура; скажу грубее: человек на побегушках мирового лобби. Их немного, несколько богатейших семей Америки и Англии. А над всей этой конструкцией надсмотрщик: ЦРУ и МИ-6. И они никогда добровольно не отдадут идею подчинить себе весь мир. Выходит, все просто: мировой диктатор – богатые семьи Америки с «погонялами» из ЦРУ и МИ-6. Они финансируют конгресс, конгрессменов, всех, кто работает на их идею, их интересы. Несогласные будут убиты, отравлены, повешены (Березовский) и они это знают, поэтому предатели работают на них до конца, боятся, поскольку знают их жестокие нравы. Они ни перед кем и ни перед чем не остановятся ради своей идеи, своего кошелька, своих амбиций. Поэтому смею утверждать: США – страна-диктатор, страна, забывшая стыд, совесть, Бога и его заповеди.

Президенты Америки меняются, как фигурки в калейдоскопе, но ничего не происходит: все та же политика – войны, коррупция, управляемый хаос. И в США президент – это только говорящая голова, озвучивающая идеи, политику ведущих «семей Америки». Кто не будет следовать в русле политики этих людей, будет измордован (Трамп), убит (Кеннеди), оболган. И сверху этой конструкции всегда – 30 сребреников.

Остается только одно: посадить огромное дерево, и чтобы на его суках все они повесились добровольно. И, вспоминая Евангелие, можно повторить: конец их близок, при дверях.

Русский народ – государствообразующий народ нашей земли, своего Отечества. Осознание своей миссии, своей ответственности за Отечество главная цель нашего народа.

В этой книге я попытался в меру своих сил ответить на все животрепещущие вопросы современности. И еще хочется сказать: помните! Как в 20-м веке на нас навалились варвары с Запада. Это они пришли в наш дом. Помните все! И больше никогда не позволяйте плакать вашим матерям по погибшим детям, оплакивать солдат Отечества. Хватит тешить себя иллюзиями, что они хорошие и желают нам добра.

Напишу другую жизнь…

Напишу другую жизнь,
Может счастье в ней найдется.
И уже чужой каприз
Злобой к нам не обернется.
Пусть любовь творит добро,
Милость не для подаянья,
И не станет серебро
Ни клеймом, ни наказаньем.
Где найти мне эту грань:
Слов, созвучий и понятий,
Чтобы не наделать ран,
Отойти от заклинаний.
И смиренно все принять, —
Жертву или наказанье.
И покорностью пленять
Возрожденное сознанье.

Грех

От соблазна, от греха
Рубануть себя по пальцу:
Отец Сергий, кровь монаха,
Это тоже ведь пыльца.
И всех кровью обагряя,
Понимаешь, повторяя, —
Ты, красивая, грешна!..
Да и я все так же грешен,
Буду же в аду подвешен
За железные крюка.
Ах, ну как мы все телесны:
Все фантазии известны,
И воображение рисует,
Как красавица дарует
Нам любовь. И до конца
Нет прелестнее лица.
И, призвав на помощь Бога,
Рубанул – туда дорога! —
Лишь бы грех не повторить,
Чашу всю до дна испить:
Мук, страданий и венца;
И уносят от крыльца
Сани, – дух соблазна и потехи…
Отец Сергий на коленях
Просит миловать Творца.

Тень грифона

– Караул, – кричали мыши, —
Нас лишают нашей крыши.
Было сытно и удобно,
Модно было, гардеробно,
А теперь искать еду,
За предложенную мзду.
Кто лишил норы, комфорта,
Разрывается аорта
От такого беспредела, —
Надоело, надоело!..

Царь зверей все это слышал
И сказал он так о мышах:
Я хоть Царь и даже Лев,
Не позволю этот блеф,
Всем питаться надо разно,
Может, и разнообразно,
Только мясо надо Льву,
За него мышей порву.
Лапой утвердил указ,
Чтобы не было проказ.

Мыши все объединились,
Затаились, растворились.
И давай писать малявы
И Медведю, и Орлу:
Лев зарвался, жизни нет;
И не мил нам белый свет.
Просим помощи закона,
Добежим и до Грифона.

Мишка всех зверей созвал
И примерно так сказал:
Лев, конечно, царь зверей,
Но глупее медведей.
Посему совет наш должен
Разобраться с мерзкой рожей.
На преступный сей Указ
Есть устав и есть приказ!
– Отстранить Царя зверей,
Чтобы не было страстей.

Мыши хлопали, плясали, —
Все сандали истрепали,
Но пришел соседский Кот,
Мыши все закрыли рот.
Потом ночью тихо смыли
Всех в речной водоворот.

И проста мораль как крона;
Поступь слышится Грифона.

Открытия безумий

Так будет сердце умирать
Под грузом мелочным, в заботах:
Тогда б забыть все и не знать, —
Души – привольного полета.

Но жизнь твориться, в этом суть, —
Порвать досужесть окруженья,
Освободиться и вернуть
Безумие свободного паденья.

И только этим жить пора,
Отбросив вымыслы суждений,
Сиюминутное вчера
Вновь станет божеством творений.

О, этот дивный дар небес…

О, этот дивный дар небес,
Когда созвучий льется слово,
Когда взаимный интерес,
Снимает с тайны все покровы.

Умолкни слабость, пусть порыв
В доспехи силы облачится.
И сердце бьется на разрыв, —
Душа ликует и смеется.

И все в гармонии святой
Сплелось в каком-то очищенье:
И ты взлетишь над маятой,
Благословляя день последний.
И жалость улетает прочь,
Мир для тебя раскрыл объятья —
И красотой пленяет ночь,
Встречая в подвенечном платье.

Блистая, пролетят миры,
Душа давно уже смирилась:
И за небесные дары
В безмолвии своем молилась.

Мне дай напиться жизни, Боже…

Мне дай напиться жизни, Боже,
Любви напиться, тишины.
И падают с берез сережки,
По-бабьи, плачущей весны.

И взаперти, закрыв все двери,
Предаться ремеслу:
Писать и думать, что потери
Теперь я выплесну.

А за лесами, за долами
Большая жизнь.
И не узнать, что там за гранью
С грешными.

Ну, а пока, дай силы, Боже,
Все превозмочь.
Напиться тишины… И все же, —
Ужасна ночь.

По светлому полю…

По светлому полю
В край синих ночей,
Искать свою долю
В огарках свечей.

Что, кто-то пророчит
Из мрака и мглы,
И синие очи
На лике луны.

Куда же все мчится
В белесой дали?!
Веков небылицы
Колосья несли.

Зимние сны

Ах, это сказочное чудо:
Снега, снега, снега…
И деревенская запруда;
Под шапкой снежною стога.

И треск, сломавшейся березы,
Нарушит эту тишину,
Испуганно заблеют козы
В заснеженном лесном плену.

И птица вскрикнет и замолкнет,
В сугробах белых все заснет,
А ночью в чаще кто-то стонет,
Потом в печной трубе поет.

Золотой листопад

Где та грань,
За которой распад
Человеческих душ?!.
Где та грань,
За которой Пилат
Не увидел Христа и венца?
Где та грань,
За которой не слышно кликуш,
Где та грань,
За которой не видно конца?!.

Ничего нет, лишь только молитвы Христу,
И останется Церковь, да пенье псалмов.
Ничего нет святого. Кресту
Поклонюсь в молитве без слов.

Ах, святые отцы, как же так, —
Счастье призрачно, все здесь грешно.
И, отдав свою душу за медный пятак,
Ищем мы золотое руно.

Где та грань, за которой распад,
Мне верните покой и пенье синиц,
Но метет золотой листопад,
Засыпая быль прежних страниц.

Помолюсь, поклонюсь, оглянусь, —
Мне прошедшего больше не жаль.
И живу, и люблю, и учусь, —
Укрощать холодный мистраль.

Что же там,
За последней чертой,
Что же там,
Где созвездья и мрак, —
И все ищет
Рыцарь скупой
Золотые свои
В сундуках.
Что же там,
Куда не возьмешь:
Злато, тряпки,
Леса и поля,
Но купились
За медный грош,
Когда нас приняла земля.

Ничего нет, лишь только молитвы Христу,
И останется Церковь да пенье псалмов.
Ничего нет святого. Кресту
Поклонюсь в молитве без слов.

Королева пятиэтажки

В изумрудных босоножках,
Платье в белый горошек,
На королеву пятиэтажки
С завистью смотрят из черных окошек.

У ясеня с раскидистой кроной
Делает селфи, выставив ножку.
Накрывшись зеленой короной,
Превратилась в сороконожку.

И, оголив коленки,
Вдруг обернулась игриво,
И пригвоздила к стенке
Всех, улыбнувшись счастливо.

Потом долго стояла,
Зная, не будет поблажки,
А над головою сияла
Корона королевы пятиэтажки.

Умножится все подобным…

Умножится все подобным,
Не заполняя пустот,
И веет мраком холодным
Ветер, с черных высот.

Небесная кара близко, —
Не так, что в доме моем?..
О, Боже, записка
На алтаре Твоем.

Сколько пустых желаний:
Мне все их надо забыть,
Случайных встреч и слияний,
Которые трудно постичь.

Смириться, – шептала совесть,
Гордыня – жестокий зверь…
Страшная эта повесть
Глупых потерь.

Не упаду от усталости —
Другой жизни мне не дано:
И рад самой малой малости,
Забыв, что было давно.

Ночные сны

Все спят. И улетели прочь
И голоса, и крики птицы,
И светом, наполняя ночь,
Летят к земле зарницы.

И август запылил листвой,
И тихо шепчется осинник.
В росе прохладной, луговой
К траве прильнул пустырник.

И льдинка светлая луны
Растаяла, спустившись к бору,
Забылись все ночные сны
И спрятались за штору.

Клавиши любви

Ну вот и все: остановилась жизнь.
И телефон молчит, так мне надоедавший,
И голуби, усевшись на карниз,
Играют на одной из клавиш.

Самозабвенно мучат нас,
Заблудшие в потемках души.
Харона призрачный баркас
Все ищет для причала сушу.

В разноголосице одна
Звучит мелодия под крышей,
И жизнь становится полна,
Когда ты это слышишь.

Так пусть мелодия летит, —
И не смолкает, —
И души разрывает ритм:
Любовь на клавишах играет.

Как из забвений возникает…

Как из забвений возникает
Пустая, дивная мечта,
И чем-то нас иным пленяет, —
Все, ускользая, красота.

Хотя осталось все далеко,
Уже и лиц не разглядеть, —
И вновь летит дитя порока
Раскинуть ту же сеть.

Она пройдет в шелках соцветий,
Маня восточной красотой, —
И мрачных нет тысячелетий:
Лишь слышен зов, – постой!..

Остановилась в блестках радуг:
Вся в капельках росы,
Но все сокрыли башни пагод,
И вновь пошли часы.

Колыбель

Уйти, улететь,
Раствориться в ночи.
Забыться, забыть,
Убежать,
Но теплится тихо
Огарок свечи,
Кроватку качает мать.
О, сколько всего
Пережить предстоит,
О, сколько борьбы,
Неудач,
И будет гореть
Огарок свечи:
Тебе колыбель
Качать.

Из белых лепестков метель…

Из белых лепестков метель,
И запахи сирени и цветов,
И соловей выводит трель
В зарослях кустов.

Все это будет после нас:
Любовь, рожденье – сон…
Зачем живу, зачем сейчас,
Зачем нас любит Он?!.

Кто нам ответит на вопрос, —
Ты страстью одержим,
Свой грех случайно перерос,
Соединившись с Ним.

По Млечному Пути светла
Течет Вселенская река
И, задевая купола,
Несутся вдаль века.

Скрипка Ротшильда

Скрипка Ротшильда
Душу изранит,
Растревожит печалью и скорбью,
А потом наматывать станет
На смычок нервы слабые —
С болью!..
Все в ней было:
Любовь и измена,
И прошедшая жизнь непременно,
И бездетность, ушедшая юность,
Отчужденность, —
А в общем ненужность.
Бедность, кусок трудного хлеба,
Все в ней было,
Лишь не было неба.
И душа все рвалась и металась,
Только скрипка не поддавалась.
Только скрипка
В жизни осталась, —
Плакал Ротшильд,
И плакала жалость.

Ах, это было так давно…

Ах, это было так давно,
Когда запели коростели,
Мы пили терпкое вино,
Забыв февральские метели.

Стучалась к нам в окно сирень,
Кукушка все года считала, —
Не выпито еще вино,
И ты еще не доиграла.

В любви навеки мы клялись,
И страсть ключом волшебным била,
И, улетая с нами в высь,
В безумии своем парила.
И было это так давно.
Когда в дожде терялись слезы,
Забыто недопитое вино,
И ветка брошенной мимозы.

Бунтующая гордость

Положите на весы Иова
Весь песок морской,
Что горя легче.
Взвесьте на весах и Слово,
И страдания Предтечи.

Нескончаема история земная, —
Положите на весы и век 20-й,
И все это, сознавая,
Не забудьте подвиг ратный.

И Творца восславьте за страданье, —
Послано, чтоб крепче были в вере,
И, объемля мирозданье,
Как Иову, возместит потери.

Маленькие люди, маленькие судьбы;
Кто из праха превратится в камень?..
Слышишь, возвестили трубы:
Пожирает нечестивых пламень.

Как смирить бунтующую гордость, —
В мире нет пустых знамений.
И, превозмогая косность,
Опуститься тихо на колени.

Лети

Через боль, через веру и слезы:
К Слову, к жизни, к молитве, к Христу.
И, откинув, забыв скуку прозы,
Улететь с головою в мечту.

Так высоко все божьи подобья,
Но за эти тысячи лет,
Мы взираем на все из подполья,
Предав, Господом данный, завет:
Не растем, не летим и не любим,
И, поспешно котомку собрав,
Мы ругаем все, рядим и судим
И уходим, от жизни устав.

Но, скрепляя все истинной верой,
И, провидя конечность пути,
Быть довольным, отпущенной мерой,
И призывом Господним: Лети!..

Надышаться цветущей сиренью…

Надышаться цветущей сиренью
И черемухой, нежной листвой, —
Вот и месяц легкою тенью
Заскользил над уснувшей рекой.

Тихо вдруг, из соснового бора,
Где стояла изба в три окна,
Песня с грустью тронула шторы,
Позабыв, что за ними весна.
Кто так полон тоски и печали,
Улетай песня грустная прочь;
Над рекой покрывало соткали
Звезды в тихую, дивную ночь.

Ну, а может, краса там девица
От любви потеряла покой?!.
Юный месяц летит в колеснице
Над серебряной, тихой рекой.

Как мне придумать эту жизнь…

Как мне придумать эту жизнь,
И разделить ее на части,
Чтоб в первой было больше счастья,
А во второй была бы прыть.

И, чтоб Господь неравнодушный,
Послал мне поцелуй воздушный,
И, чтоб я понял эту милость,
И осознал, что не приснилось.

И мир фантазий и событий
Соединить в раздел открытий.
И напишу, и нарисую
Тебя, любимую, – другую.

И мир придуманный затмил
Реальный мир, и среди сосен
Уже не вспомнить многих весен,
Но мир фантазий также мил.

О Тебе

Подарите часы, чтоб они не ходили,
Подарите мне жизнь, чтоб не стареть,
Подарите любовь, чтоб друг друга любили,
И об этом мне хочется петь.

О заснувших туманах над речкой дремотной,
Об огнях деревень на приокских холмах,
О лесах, оглушающих песней стозвонной,
Утопающих в зелени древних домах.

О тебе, моя Русь, светлоокой и вольной,
О полях васильковых, уснувших во ржи,
О тебе, моя Русь, о тебе сердобольной,
Никогда не знавшей межи.

Поклонюсь тебе в пояс с сыновьей любовью,
О тебе буду петь, о тебе говорить:
Я с тобою повязан всей твоей болью,
И всей радостью, что позволено жить.

И, пока буду помнить, родных и молитвы,
И, горящей лампады, малиновый свет, —
Буду петь о тебе, чтоб не забыто,
Было все – за тысячу лет.

Либеральный фашизм, или Фашизм в либеральной упаковке

Не спрашивай, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе!..
Джон Донн

1

Страна! Отринь либерализм.
Под ним удобно спрятался фашизм.
И вьют предатели гнездо под ним свое,
Все обернув в красивое шмотье.

Такое было много лет назад,
И с ним не справился Пилат,
Когда кричали все: Распни!..
Израиля упорные сыны.

Ах, эти фантики от либеральных заправил,
Европе не хватило сил,
И самый главный финансист
Свой без помех раскинул вист.

В игре такой нет жалости к врагам,
К чужим, цветущим берегам.
И, все сметая на своем пути,
К вам бомба «умная» летит.

2

Как же пахнет сосна на вечерней заре,
И куда-то день снова скатился,
И нет правил в этой игре:
Ты умер и снова родился.

Эту тонкую нить так легко оборвать, —
Дело случая, времени, места, —
И кроватку качает мать,
Чтоб надежда снова воскресла.

Сколько в этом амбиций и зла,
И нас снова гордыня заводит.
Ах, Мария, зачем родила
И спасала в Египте младенца.
Кто всегда о свободе мечтал,
И объял высокие сферы.
Мир так долго Бога искал,
А, найдя, Ему не поверил.

3

Легко поверить палачам.
О, сколько в них презренья:
Распни, распни, – народ кричал, —
Забыв, свои сомненья.

И все смешалось в мире том,
И сколько самолюбий и гордыни,
Погонят атомным кнутом
Весь мир к Хатыни.

Служить мамоне и тельцу:
Гравюра для эстампа, —
И к одному идут концу:
Рас-спять!.. – Живого Трампа.

4

Присвоить захотели мир:
Бога и народы,
И золотой телец затмил
Братство и свободу.

О, вы, постыдные Иуды,
И в либеральное тряпье
Фашизм любовно завернули,
А демократию в шмотье.
И фантики, конечно, либеральны,
И либерален автомат.
Когда-то жили на земле Титаны
И был, представьте, райский сад.

– Ату! Ату весь мир, друзья!..
Мы свора, так загоним зайца,
Кто не поймет, для тех есть лагеря,
Для остальных, – два пальца.

Она такая не одна
Страна, сошедшая с ума.
С ума сошел богатый мир
И человеком стал вампир.

Куда же мы идем?!.
Что надо нам добиться,
Каким гореть огнем,
Чтоб измениться!..

5

Распни, распни, – кричали фарисеи,
Забывшие Христа, и вот Царя, —
Государя Всея Рассеи, —
Распяли у святого алтаря.

И никого не пожалели:
Ни женщин, ни детей, ни слуг, —
У Государевой постели
Замкнулся преступлений круг.

Ах, либеральные пророки,
Вы все сумели оправдать.
Заучим мы свои уроки
Ценою крови: Вашу мать!..

Двадцатый век, кровавый век.
Нас сколько можно мордой тыкать?!.
Свободным стал далекий грек,
А мы не вяжем лыко.

И все стесняемся послать, —
По-русски, смачно и красиво,
Иль стали быстро забывать
Войну, с коричневым отливом.

Но задаю простой вопрос:
Предателей откуда столько?!.
И вижу либеральный нос,
Танцующий лихую польку.

Ах, Господа! Пора, пор…
Нас ждет опять большая свара.
Так встаньте снова юнкера:
За Русь, за Родину, за Государя!..

Великое Ничто

Почему я должен умереть?!.
И уйду как все уходят.
На пороге, в дверь стучится смерть,
Или вокруг дома хороводит.

И Великое Ничто придет,
И душа, проснувшись, содрогнется,
Но скажите, где душа живет?
И куда она опять вернется?!.
Верю, души улетают прочь, —
Череда всегдашних обновлений;
На пороге, в дверь стучится ночь,
Или ангел с весточкой последней?!.

Где душе искать приют,
Или ей отверженной скитаться?!.
Там, над небом, голоса поют,
Под землей за жизнь сражаться.

И опять чистилище пройти,
Чтоб понять свое несовершенство.
Ангел смерти, улетай, лети:
Мне понять бы заповедь Блаженства.

Заучить молитвы, боль Христа
Всю прожить, до страшной той минуты,
Когда сила Бога и Креста,
Снимет с нас наложенные путы.

Береги

Береги, как драгоценность,
И как розу из стекла,
Береги любовь и верность, —
Два от Господа крыла.
Береги все три единства,
Что как целое – одно,
И от праздного витийства
Сбереги свое гумно.
И над миром, крепко сшитым,
Возвышаясь как скала,
От эпохи неолита; —
Береги, пока не сбиты, —
Два от Господа крыла.

Ворожи кукушка жизнь…

Ворожи кукушка жизнь,
Пойте птахи песнь пастушью,
С высоты, куда-то вниз,
Коршун падает неслышно.

Как все это сохранить?!.
В жизнь врываются машины,
И, не обрывая нить,
Дотянуться до вершины.

Надоели заморочки…

Надоели заморочки:
Звери, комары, сверчочки.
И кукушка, как назло,
Одна птица на село.

Городской пейзаж не лучше,
В общем, – каменные кущи.
Ящик с вышиванками
С ночи до утра,
Голова курчавая
Лидера Петра.

Закормили до отрыжки
Эти, скажем, телевышки,
А для полноты картины
Политолог с Украины.

Вот и кончилось бабье лето…

Вот и кончилось бабье лето,
И уже холодная старость.
В жизни нет простого ответа, —
Зачем жить? – Жалость.

Дети. Все что сумела:
Ни любви, ни цели, ни смысла.
Но осталось бренное тело,
Да душа, мимолетная искра.

Пусть летит в голубое пространство,
Может там, найдется ей место.
Вечное непостоянство, —
И во все времена – жертва.

Полшага до лета…

Полшага до лета, —
Не надо забвенья, —
Плачет смолою сосна,
И тихо уходит
Мое поколенье, —
Весна!..
Полшага до жизни
В другой ипостаси, —
Мечта!..
Но сводят с ума
Сумасшедшие страсти, —
Пора
Подняться над низким,
Подняться над мелким,
Уйти в небеса,
Останутся здесь
Ярлыки и наклейки, —
И чудеса!..

Разорву свои сомненья…

Разорву свои сомненья,
Буду весел и упрям.
И, соединяя звенья,
Строю свой духовный Храм.

Эй, Вы, люди, – звери – птицы,
Что за странная игра,
Деньги прятать за границей,
Возвращать пора.

И все эти отголоски
Трудных дней страны, —
Черно-белые полоски
Нравственной войны.

И пошла страна со скрипом,
Как в телеге ось,
Словно кто горох рассыпал,
И все как-то вкось.

Но и силу обретала
На своем пути.
Сорвалась, – и вот помчала
Наводить мосты.

И теперь все вместе строим
Свой духовный Храм,
И не будет больше крови
И семейных драм.

Когда остановилась жизнь…

Когда остановилась жизнь
И сердце биться перестало,
Когда весь мир разбился вдрызг,
Он ищет вновь свое начало.

Тогда простейшее ничто,
Затеплится в ожившей клетке,
И совершив крутой виток,
На всем оставит метки.

По слову Господа опять
Жизнь возродиться, —
Загадочно соединится
Себе подобных умножать.

Варяги

Как трудно выскребать раба,
Еще труднее искренно молиться.
Потом жалеть, пенять, – судьба, —
Раскаяться и измениться.

Движенье вечное – вперед,
Но вот выходит все по кругу.
Бежит с семейством в страхе Лот,
А мы летим куда с испугу?!.

Все эти звездные ряды
Заслуженных людей России,
Вот только не было б беды,
Когда придут опять витии.

И эти королевы, короли,
Ферзи, заокеанские бродяги,
Премьеры, президенты, гусляры, —
Все эти Мэи, все варяги.

К чертям собачьим этот беспредел,
Что принимали мы на веру.
Среди умов заблудших, тел
Найти и здравый смысл, и меру.

Кому комфортно стало жить,
Наденьте рубище, вериги
И тонкую, связуя нить,
Служите, Господа, России.

Упаду на землю в зелень…

Упаду на землю в зелень
Разнотравья и цветов, —
Рвет всю ткань живую нелюдь,
Руша плоть живых мостов.

И, круша, разъединяя,
Рвется к свету мрак глубин,
Злою волей наполняя
Силу ядерных турбин.

Темной силой подземелья
Дышит ненависть веков,
И сгорает от безверья
Мир, не сбросивший оков.

Вечер тих и прозрачен…

Вечер тих и прозрачен.
И, казалось, с небес
В такой час кто-то прячет
День усталый за лес.

И струится чуть слышно,
Как живая вода,
Воздух в соснах столетних,
Листая года.

А в бору, в густой чаще,
Час вечерний настиг.
И уже день вчерашний
За оврагом затих.

Шептала что-то тихо ночь…

Шептала что-то тихо ночь…
Там, в глубине уснувших сосен,
И улетала повседневность прочь:
Шаманила и ворожила осень.

И льдинка тонкая луны
Над лесом сонная висела,
И небылицы старины
Осинник пел несмело.

И все причудливо слилось
В одной гармонии блаженства,
Все замерло от совершенства
И звездопадом пролилось.

В жизни большего не надо…

В жизни большего не надо,
Что желать еще?..
Мне от Господа награда
Данное село.
И сижу я в захолустье
Рук не опустил,
А, придуманное счастье,
Мне добавит сил.
Двери ото всех закрою,
Буду горевать,
И весеннею порою
Тихо отцветать.

Пришел Господь под вечер…

Пришел Господь под вечер,
Спросил: «Зачем ты жил,
О, Человече, чем дорожил?!.»
– Любовь, – пытаюсь я ответить, —
Учеба, дети и семья.
Какая глубина во взгляде,
Какое понимание тебя;
Но беден мой язык,
Что отвечать мне,
О чем просить Создателя, Творца, —
И, напрягая ум и вены,
Боль пережить Его венца.
И, понимая свою слабость,
Отречься раза три подряд.
Господь уходит, – ясность, —
И ты был в этом виноват.

Канарейка

Канарейка пела в клетке,
Подражая голосом,
А щегол сидел на ветке
И пел сам.

Петь же с голоса чужого
Никому не запретишь.
И поют так бестолково, —
Все – и Лондон, и Париж.

Билась в песенном экстазе, —
Всех стараясь перепеть,
Канарейка одним разом,
Угодив надолго в клеть.

Остановите эту жизнь…

Остановите эту жизнь:
Убийства, заговоры, склоки;
Вон голуби уселись на карниз,
Ругаются на воробья сороки.

Когда мы свой найдем причал,
И сердце для любви откроем,
А вместо этого печаль,
И рушатся устои.

Что мне чудится…

Что мне чудится
Там, в заоблачье,
То ли свет,
Иль загробная жизнь,
И во сне кричу, что есть мочи:
Хочу вверх, мне не надо вниз.
А в ночи луна равнодушная
Льет на землю
Свой матовый свет,
И душа, словно воздушная,
Летит к Богу
Десятки лет.
Ах, все по боку
Серебро и золото
Буду строить
Духовный Храм
Все блага разбивает молотом
Жизнь, все деля пополам.
Но до Храма они не дотянутся,
Руки жадные коротки.
Кто сказал, что все
Стерпится, слюбится,
Если в клочья рвут злые клыки.
А что там происходит
В заоблачье,
Никогда, никому не узнать;
И прошу, и кричу,
Что есть мочи:
Не оставь, Богородица Мать!..

Нарисованная жизнь

I

Время спрессовано.
День, – и столетие,
Не оборвать эту нить.
Кем и когда
Жизнь нарисована, —
Сны, —
Затуманили выдумки разные
О человеке-венце, —
Сглазили, —
В самом конце.

Что же за игры
Какие-то странные:
«Умные» бомбы, иль «гениальные»
Цель их одна:
Жизнь теперь Ваша
Не стоит гроша.
Сколько осталось, —
Час иль столетие,
Только в запасе
Одни междометия!..

II

Кто ластик взял,
Стереть пытаясь,
Что нарисовано не им,
И вот теперь игра без правил, —
Бомбим!..
И, нарисованное счастье,
Осталось только на листе,
Мир разлетается на части,
Распятый на кресте.

И вот летит «умная» бомба и думает: «Если долечу, погибнут женщины и дети. Жаль, что нельзя вернуться и уничтожить тех, кто меня послал на это подлое убийство. Остается только взорваться самой. Меня не будет, но останутся жить сотни безвинных людей. И я же все равно взорвусь… Нет, надо решать. Что за дурак послал меня совершить эту мерзость? Решай, осталось мало времени, иначе смерть, горе, ужас, страдания…»

– Бах!..

И не стало «умной» бомбы. Эх, если бы и пуля дурой не была!..

Счастливый билет

Вот и все что случилось:
Ты родился на свет.
Ах, спасибо за милость,
За счастливый билет.

Рядом Ангел-хранитель
Помогал и спасал,
И в родную обитель
Всегда возвращал.

Были разные страсти:
Рвали душу и разум.
В жизни нет сильней власти
Спасительных пауз.

И потери, потери, —
Промелькнувшие тени, —
Не открыть уже двери
В забытые сени.

Жаль, что жизнь нас учила:
Не совет мудреца,
Когда кровь в жилах стыла,
Была помощь Творца.

И у каждой пылинки
Есть свой маленький срок, —
Две с тобой половинки
Заучим урок.

Мы стоим у последней черты…

Мы стоим у последней черты:
Варяги, бойцы и Боги,
И призрачный свет с высоты
Подсветит наши дороги.

И выбор опять у нас есть, —
Разрушим свой мир иль построим,
И наши знамена, и честь
Не будут гибелью Трои.

Пастушьи песни

В ночи луна смотрела с равнодушьем
На желтые, притихшие поля,
И песни разнеслись пастушьи, —
Внимала им, уснувшая земля.

И сумрак ночи был бессилен, —
Текла Вселенская река:
Из звезд, созвездий и созвучий, —
Летели над землей века.

– Ты прах земной, – мне песня говорила, —
Тоскою сжав, слабеющую грудь,
И хватку отпустить забыла,
И двери, позабыв открыть.

И нежной грустью припечатав,
В каком-то дивном кураже,
Заставила смеяться и заплакать,
И улететь на вираже.

Вспомнил сегодня…

Вспомнил сегодня
Сны и молитвы:
Детство счастливое,
Ромашковый луг,
И разнотравье
Весенней палитры, —
Первую радость
И первый испуг.

Что мне открылось
В этом безбрежье:
Дальних просторах
Безгласных дорог?!.
И никогда жизнь
Не станет уж прежней,
Сгустился над нею
Прописанный рок.

От Богослова
И до дней наших сирых
Все тоже незнанье
Креста и конца.
И только из детства
Есть пара счастливых:
Дней золотых
С осознаньем венца.

Грустная сага

Живу лишь тем, что мне дала судьба,
Что даровал Господь, из жалости,
А, может, и с любовью, —
И, если жизнь – это борьба,
То смерть сама приходит к изголовью.

Идти вперед, – вот наш удел,
Чтоб были: страсть, порывы, покаянье
Иль что-то я не разглядел
В причудливых фантазиях сознанья.

А, что же там, за гранью других сил, —
И как открыть другую сущность,
И вместо родовых могил
Подняться, разорвав окружность.

Но так всегда: тень Кесаря сильна,
И память, – в наказанье – плети, —
И жжет, и метит нас вина
За страх, – сломать запоры клети.

Боимся прямо посмотреть на Божество,
Сгореть от этого внезапного потока,
Понять другое естество,
Преодолев давленье рока.

Кнопки, фотки

Когда голоса нет, а петь
Хочется – это рэп. Но поговорить
Хочется!.. Вериги не хочется.
Говорить хочется. Ау!.. Услышь
Кто-нибудь, откликнись, а то
Все телефон, интернет, социальные сети
и прочая лабуда.
Слушай хотя бы рэп, эй, современник!..

Кнопки, фотки:
Ай лав ю!..
Ва-а-у, ва-а-у
И сэнкью.
Большой палец
И улыбка,
В остальном —
Я же улитка.
Кто ты, я кто —
Как понять —
Надо кнопки нажимать.
Разговор вести?..
– Да что Вы!..
Лучше спрятаться
За штору.
И, уткнувшись в телефон,
Разговаривать с айфон.
Все!.. Ау-у-у…

Как мало меняемся!.

Как мало меняемся!..
Все те же пороки,
Что и тысячу лет назад.
И страсти все те же,
Те же грехи,
И те же мы пишем стихи.
И боль, как не хочется боли,
Но плачет душа.
И соли, как много соли,
Если так солона слеза.

По ком же колокол звонил?!.

По ком же колокол звонил?!.
И падал снег, все заметая,
У Бога милости просил
Здесь, на земле, кусочек рая.

До счастья также далеко,
Как и до Бога грешным.
А, может, этот вот покой
И будет раем снежным.

Пройдет монах, крестясь на Храм,
Старушка пробежит, согнувшись,
И дух Святой глядит из рам
На поле и на лес заснувший.

И только совесть все не спит,
Душа ей не дает покоя.
И, святость сохранив молитв,
Крещусь несмелою рукою.

Христово моленье

Вы слышали гром среди ясного неба,
Когда безмятежность разлита в округе;
И рушится все, и рушатся судьбы, —
Все замирает в каком-то испуге.
Спасенье придет неожиданно сразу,
Когда ты увидишь Ангела близко,
И станут ненужными жалкие фразы,
Склонившись в молитве божественной, низко.

И жизнь, и любовь, что было напрасным,
Какому началу ты дал проясниться,
Кого пожалел, помог ли несчастным,
И за кого успел помолиться.

Что это было, – предупрежденье,
Понять и услышать, без повторений, —
В тебе лишь самом, твое же спасенье,
От этих телесных, греховных затмений.

Значит ли это, что ты еще нужен,
И должен понять божъе знаменье:
Этот вот гром, замерзшие лужи, —
Нищей души Христово моленье.

В поисках совести

Докричаться до Бога,
Домолиться Ему,
Мне хотя бы немного
Он уменьшил вину:
За грехи, за пороки,
За постыдную страсть
Были б живы пророки,
Шла б счастливая масть.
В этом мире кичливом
Каждый ищет свой путь,
Мне б язык журавлиный,
Чтоб с пути не свернуть.
Мне немного от счастья
И любви, и тепла,
Чтобы ветер ненастья,
Не сломал два крыла.
О России с любовью:
Неразрывная связь,
Отзовется вдруг болью
Вся вселенская грязь.
И, молитвы читая,
И, вздымая главу:
Все хулители рая
Вновь вернутся к Нему.
И судить будет совесть,
Жечь израненный стыд,

Продолжить чтение