Читать онлайн Откровения бизнес-аналитика: 2 сезон бесплатно

* * *

Книги писать стало модным, потому что в наше время это один из безопасных способов заявить о себе, привлечь внимание и выразить индивидуальность. Ключевое слово «безопасных». Не надо ехать на войну совершать подвиги, переплывать ледяную реку и спасать людей, чтобы о тебе заговорили – все просто, сиди в тепле и сухости, пиши.

Поэтому выросла конкуренция. Стало много школ и учителей, которые учат писать книги. Люди действительно верят, что творчеству можно научиться. Что это не растет, как дерево, прямо из твоего спинного мозга, и оно тебя учит, а не ты – ему. Если, конечно, там это есть.

Ну, а мне учить некогда – писать надо.

* * *

Для меня творчество – это монолог. Автор достает из себя что-то, придает этому художественную форму и отдает людям. Люди испытывают какие-то эмоции, приходят к каким-то выводам, и иногда даже принимают какие-то решения.

Мне всегда было безразлично, правильно ли меня поняли. Любое понимание, соответствующее внутренней актуальности (читателя/зрителя) – правильное. А если оно не соответствует актуальности, человек просто пройдет мимо. И это тоже правильно.

Но вдруг я с удивлением обнаружила, что из авторов некоторые превратились в «производителей контента». А если есть производители, то есть потребители, и продавцы. И среди потребителей есть сегмент тех, кто в качестве опции к контенту желает получить еще и возможность заглянуть в задницу автору (или хотя бы в замочную скважину).

И в какой-то момент мне очень настырно стали писать в соцсетях такие люди. Свою настырность и хамство они аргументировали довольно странными вещами. Возникало такое ощущение, что автор в силу одной своей способности создавать что-то должен всем остальным людям.

С чего бы?..

* * *

До того, как я взяла себе творческий псевдоним Анна Федорова, мне удавалось спокойно жить, работать и заниматься своими проектами. Но после того, как у меня появилась страница в соцсети, туда потянулись жаждущие общения поклонники, и я начала узнавать о себе удивительные вещи.

Кто-то изо всех сил отмечал меня в видеозаписях с пианисткой Анной Федоровой, до тех пор, пока я не написала человеку лично, что это не я, и не надо так делать. Кто-то слал мне в личку половые органы и предлагал познакомиться, утверждая, что прочитал какую-то книгу про оргазмы, подписанную моим именем (в следующий раз надо будет взять псевдоним, типа Ольга Иванова, и проанализировать входящий поток коммуникации). В общем, жизнь моя стала очень нескучной, как будто ей раньше этого качества недоставало. Весь 2021 год ко мне долбились с приглашениями на какие-то ИТ митапы и мероприятия, утверждая, что я тот спикер, который ужасно им нужен, а на вопрос, что я от этого получу, очень сильно обижались и кричали, что вообще-то людям надо помогать! Как будто я не помогаю людям своими ТЗ, за деньги. А в позапрошлом году я и вовсе столкнулась с масштабным кибербуллингом явно заказного характера.

Чтобы немного ослабить напор этих ярких, модных, молодежных эмоций, я в конце концов переименовала страницу просто в Бизнес-аналитик, и теперь этот персонаж [ёжик будет тут жить] существует вне контекста имен, как собирательный образ всех причастных к нашей деятельности.

Поэтому, дорогие журналисты, маркетологи, проктологи, и прочие нуждающиеся в психиатрическом наблюдении лица, не стоит караулить под дверью каждую Анну Федорову в Петербурге, если конечно вы не хотите выставить себя состоявшимся картинным идиотом.

* * *

Я пишу с восьми лет.

Вчера меня очень повеселила фраза где-то в комментариях, что чтение это пассивное творчество. И я представила себе жирного волосатого мужика на диване с пивом, который смотрит гонки Формулы 1. Смотрит, тащится… и чувствует себя ГОНЩИКОМ. Пассивным просто!

Вот примерно такое же расстояние между читателями и писателями.

* * *

Сорок пять лет назад беременная мною мама, тогда еще студентка Горного института, встречала Новый Год в аэропорту Пулково. В Ленинграде было -38, а там, куда мама вылетала, -55. Рейсы откладывали. На третий день в аэропорту закончился даже чай. Мама съела чемодан мандаринов, потому что больше ничего не было. Поэтому я не люблю цитрусовые, хотя у меня никогда не было на них аллергии – просто всю свою жизненную норму я выела тогда.

Я рассказываю эти невыдуманные истории, чтобы вдохновлять вас. Чтобы в ситуации сомнений или выбора, если вам попадется на глаза написанный мною текст, ваш внутренний компас однозначно показал правильное для вас решение.

Я уверена, что миром движут удовольствие и любовь, а не сила и страх. Потому что никакие страх и сила не заставят хрупкую беременную 22-летнюю девушку трое суток подряд ждать вылета самолета из Ленинграда в Читу. На это способны только любовь или удовольствие. И каждый раз, когда мы в ситуации сложного выбора принимаем сторону страха или силы – мы предаем себя.

* * *

Я училась в советской музыкальной школе, и мне успели привить некоторые академические правила отношений с музыкой.

Моя преподавательница по специальности не разрешала ходить на ее уроки с накрашенными ногтями и кольцами на пальцах. Если вы входили в класс во время исполнения произведения, вас могли выгнать и заставить ожидать у двери, чтобы зайти в перерыве. Вас также могли выгнать, если во время исполнения вы начали разговаривать с соседом. Перед и после исполнения на сцене нужно было поклониться публике. Если вы забыли то, что исполняете, нужно продолжать играть с любого места, которое вы помните, не прерываясь. У меня за все 7 лет обучения может всего раз или два было такое, что я на сцене забыла ноты. И это было уже в старших классах.

Ребенком я никогда ничего не забывала, не боялась публики, но и не заигрывала с ней. Выступать было очень ответственно, важно, страшно (а мы выступали минимум 4 раза в год перед разной публикой, начиная с моих семи лет), но в этом не было диалога и стремления понравиться. Понравиться я должна была только одному человеку – моей преподавательнице. Это был единственный и самый жесткий цензор.

Моя преподавательница давно умерла, вырастив династию – у нее учились игре на фортепиано мой отец, тетя и двоюродная сестра. Теперь каждый раз, делая что-то на публику, я осознаю, что во мне нет стремления понравиться никому, кроме того самого цензора, который сейчас находится внутри меня. И если я чувствую, что эта фигура недовольна результатом, то все переделывается или уничтожается. И начинается сначала.

* * *

Мои музыкальные вкусы формировались, с одной стороны, под влиянием отца, который слушал The Beatles, Led Zeppelin, The Rolling Stones, Pink Floyd, Deep Purple, The Doors, Аквариум, Машину времени и классическую музыку. Из всей классики папа больше всего любил Вивальди, и нам всем, всей семье, приходилось с этим жить. Вообще, в эстетических вопросах папа был авторитарен и даже агрессивен. «Его вынесут из этого дома вместе со мной» – ответил он однажды на предложение выбросить старое пианино, на котором учились играть я, он и моя тетя. Пианино пережило папу, его до сих пор не вынесли.

С другой стороны, я слушала то, что было популярно и попадало в Россию из западной музыки. Мне нравились Мадонна, Bon Jovi, Aerosmith и группы для девочек типа Backstreet Boys, Take That, No Mercy. Я пела половину репертуара Земфиры и Сплин (когда в репертуаре у них было по 2—3 альбома), Чижа, Наутилус Помпилиус, у меня был заслушанный до дыр альбом Калинова Моста. Я благопристойно пропустила мимо ушей почти весь ДДТ и Чайф за излишнюю «социальность». Кроме этого мне очень нравится фламенко, хотя я и не разбираюсь в его подлинности. Мне нравится слушать пение на любых неизвестных мне языках, вроде польского, арабского или грузинского. Я вообще с интересом слушаю незнакомую иностранную речь, это для меня специальная разновидность музыки.

Поэтому спектр того, что может мне понравиться, достаточно широк, но есть стопроцентные попадания. Например, оркестровая версия Kashmir из No Quarter или минималистичная I’m gonna leave you из Led Zeppelin I мне нравятся совершенно одинаково. А Стив Тайлер – гораздо больше, чем Ян Гиллан (удивительно, да?). Хотя Jesus Christ Superstar я тоже люблю и могу слушать сутки подряд по кругу.

* * *

Свой первый концерт я организовала для петербургской глэм-рок группы TRAFF. На него пришли 20 человек. После концерта я понимаю, что сейчас меня будут если не бить, то, во всяком случае, называть очень нехорошими словами. Захожу в гримерку к музыкантам, улыбаюсь и весело так говорю фронтмэну: «Теперь ты меня уволишь?!»

Так я поняла, что самое главное в работе менеджера артиста: при любых обстоятельствах уверенно делать вид, что у тебя все под контролем. А еще, как говорили нам на курсе в Светлой музыке: чтобы работать менеджером артиста, нужны железные яйца. Даже если вы женщина.