Читать онлайн Пираты двух океанов бесплатно

Глава первая. Плохой пример

Восьмого июня 1716 года по освещённой утренним солнцем улице Кингстона ехали на лошадях двое мужчин. Старшему из них можно было дать с виду лет сорок пять. Постороннему человеку в первую очередь бросались в глаза его плотно сжатые губы и сдвинутые брови, которые говорили о твёрдости и упрямстве. Он был худой и жилистый, с выпуклым лбом, маленькими серыми глазами и длинными полуседыми волосами. Его голову украшала военная треуголка, но остальная одежда напоминала костюм какого-нибудь ремесленника, а не солдата. Второй всадник был юноша, почти мальчик, одетый в серую рубаху и штаны из коричневой саржи. Длинный кривоватый нос, крупный подбородок и выступающие надбровные дуги были точно такими же, как у его старшего спутника, выдавая родственные узы. Каштановые кудри юноши трепал ветер, а его румяное лицо было полно любопытства, он с живым интересом осматривал всё вокруг: видимо, ему не так уж часто доводилось бывать в порту столицы Ямайки.

– Смотри, Джеймс, и запоминай, – назидательно произнёс старший. – Сейчас мы заберём почту у капитана военного корабля, который только что прибыл из Англии, и отвезём губернатору. И ты посмотришь, как Джон Плантэйн держит себя рядом с такими высокопоставленными людьми. Этот опыт пригодится тебе, когда через год или два тоже станешь служить в гарнизоне и получать жалованье. Тогда мы наконец-то заживём по-другому: начнём откладывать деньги, чтобы купить землю. Благодаря моим связям в губернаторском дворце мы сможем раздобыть акр в хорошем месте и по сходной цене, чтобы выращивать там овощи на продажу.

– Матушка мечтает о красивом садике с цветами и беседке с видом на море, – заметил юноша.

– Такими богачами мы никогда не станем. Хватит ей одной клумбы под окном. Хотя – ведь цветы тоже можно выращивать на продажу. При моих связях в окружении господина губернатора мы сможем поставлять их всем высокопоставленным жителям острова. Ведь их жёнам и дочерям чуть ли не каждый день нужен свежий букет. Да, да: выращивать цветы – это тоже хорошая мысль!

Рассуждая таким образом, они шагом спускались по улице, поминутно останавливаясь, чтобы пропустить то тележку водовоза, то портшез или карету. Им навстречу со стороны порта поднималась группа из шести или семи мужчин. Некоторые из них были одеты довольно причудливо: алые шарфы-пояса, грязноватые рубахи, яркие платки на головах, пистолеты за поясом – и по три-четыре сверкающих перстня на пальцах. По одежде этих людей, по их походке и манере выражаться было понятно, что это моряки. Они громко разговаривали грубыми голосами, явно обсуждая какое-то недавнее событие. Чтобы разминуться с ними на узкой улице, двоим всадникам снова пришлось остановить лошадей и прижаться к стене одного из домов, окаймляющих мостовую.

– Чарли Вэйн ему и так заявил: я продал душу дьяволу, так что мне всё равно, что скажет лорд Гамильтон! Мол, так ему и передай, я вам плачу за каперскую грамоту и портовые сборы, так что пускай губернатор оставит меня в покое со своим призовым судом, – горячо жестикулируя, говорил крепко сбитый молодой моряк среднего роста, с пятью пистолетами за поясом и золотой серьгой в левом ухе.

– Это было сильно сказано, вот только зря капитан добавил, что прохвостам Джеггинсу, Фернандо и Эшворту губернатор за взятки разрешает что угодно, – рассудительно отозвался высокий мужчина лет двадцати восьми, одетый в новёхонький белый камзол с золотыми пуговицами и бриджи из синей тафты. На его голове была белая бархатная треуголка, кокетливо сдвинутая набекрень. Широкие тёмные брови оттеняли голубые глаза с густыми ресницами, губы красивой и чувственной формы часто раскрывались в улыбке, открывая ровные белые зубы.

– Согласен, это была глупость. Но ты, Ингленд, как-никак квартирмейстер – мог бы и возразить капитану.

Наверху раздался стук ставня. Ингленд рассеянно поднял голову и тут же с невиданной резвостью отскочил в сторону: прямо над его головой какая-то горничная вздумала выплеснуть на улицу ночной горшок.

Моряк внимательно осмотрел свой прекрасный белый камзол, убедился, что на него ничего не попало, и снова повернулся к собеседнику.

– А смысл, Лойз? Сказанное назад не воротишь, и помяни моё слово: выгонят нас теперь с Ямайки, как последних бродяг… О, погодите-ка! Нет, идите в таверну, я догоню.

– Так, неугомонный Эдди опять увидел красивую девчонку, – прокомментировал Лойз, проследив направление взгляда собеседника.

Юноша на лошади посмотрел в ту же сторону и увидел пышнотелую блондинку, которая завлекающе улыбалась Ингленду из крытых носилок. Да не только улыбалась, но и распахнула шторы, чтобы выставить наружу ножку, обнажив её выше всяких пределов приличий. Носилки держали четыре здоровенных негра, одетых в белоснежные штаны. Они остановились по приказу хозяйки и теперь переминались с ноги на ногу, пользуясь минутой отдыха.

– Эй, Ингленд! Скажи ей, пусть приведёт подружек! – крикнул молодой моряк в синей рубахе с распахнутым воротом.

– Ты что, Бэрк, вчера родился и Ингленда не знаешь? Он и подружек сам прихватит, с него станется, – философски заметил высокий брюнет лет тридцати пяти – тридцати восьми, с длинными волосами и огромными бакенбардами, одетый в синий камзол военного покроя. Он опирался на костыль, потому что вместо одной ноги у него была деревянная палка.

– Ты так спокоен, Долговязый Джон, потому что у тебя жена-красотка. А нам что делать, если этот кобель отбивает у нас всех самых красивых женщин?

Джон только выразительно пожал плечами.

– Это же Мэгги Блэр по прозвищу Весёлая Маркиза. Повезло Ингленду, – завистливо добавил ещё один, самый старший из всех, в простом кожаном жилете и с непокрытой коричневой лысиной.

– Этому франту всегда везёт с женщинами, – заключил Лойз, пожав плечами в такой же манере, что и Джон.

– Может, хватит уже тут болтать? Я пить хочу, – просипел невысокий, сутуловатый мужчина с большим красным носом и в помятой шляпе, надетой поверх рваного клетчатого платка.

– Кому что, а Флинту только бы пить!..

Таверна, куда направлялись моряки, находилась буквально в нескольких шагах, и через несколько секунд все они исчезли за дверью. Дождавшись, когда вокруг не осталось посторонних, Плантэйн-старший с чувством обратился к сыну, указывая пальцем на дверь заведения:

– Вот это, Джеймс, самые бесчестные и безбожные люди из всего сброда, который только можно встретить на Ямайке. Они называют себя каперами, потому что покупают у губернатора лицензию, но на самом деле это самые настоящие пираты, мерзавцы и разрушители английской чести, которые наживаются на грабежах, проворачивают тёмные делишки и живут в своё удовольствие. Ходят они, увешанные оружием и драгоценностями, ведут себя гордо не по чину, на берегу пьянствуют, буянят да якшаются с падшими девками. Запомни, сын мой: держись подальше и от таких разбойников, и от этих беспутных женщин!

Юный Джеймс автоматически кивал, явно привычный к подобным поучениям, а сам не мог оторвать глаз от спины Ингленда, который шёл рядом с носилками куда-то в сторону холмов, смеясь и на ходу целуя даме ручки.

В порту царила суматоха. Матросы, рыбаки, слуги, посыльные, пассажиры, носильщики с багажом, лошади, телеги – все куда-то спешили, создавая у непривычного человека впечатление полного хаоса.

– Эгей, любезный, не подскажешь ли, где пришвартован королевский фрегат «Скарборо», только что прибывший из Англии? – спросил Плантэйн-старший у какого-то матроса.

– Если не ошибаюсь, он стоит как раз напротив таверны «Шесть мореходов». Пройди ещё сотню метров, приятель, и поищи форштевень с резной птицей…

Двигаясь в указанном направлении, всадники и в самом деле увидели нужный им 32-пушечный фрегат, привязали возле него лошадей, поручили вахтенному матросу их сторожить и поднялись по сходням. Пока Джон Плантэйн представлялся капитану и обменивался с ним новостями, Джеймс с восторгом разглядывал корабль. До этого случая ему доводилось бывать только на рыбацких лодках, где запах рыбьего жира перебивал все остальные впечатления, а на одежду со всех сторон липла чешуя. Здесь было совершенно иначе: пахло деревом и разогретой на солнце смолой, порохом, а ещё – едой, поскольку приближалось время обеда. Моряки были заняты работой: поливали водой палубу, чистили пушки и чинили канаты. Юный Плантэйн был совершенно опьянён этой обстановкой и больше всего на свете хотел оказаться на этом корабле в море, во время качки, чтобы вместе с другими моряками противостоять силе волн и ветра.

– Эй, парень! Иди, тебя отец зовёт.

Джеймс оторвал заворожённый взгляд от шпигата, в который убегала грязная вода с палубы, и послушно кивнул коренастому моряку в выгоревшем синем костюме, который указывал ему путь вниз по трапу. Плантэйн-старший поджидал сына возле открытой двери:

– Капитан Хьюм настолько добр, что угощает нас обедом, – важно произнёс он.

Отец и сын покинули корабль после того, как гостеприимный капитан накормил их рисом с солониной и напоил добрым английским элем. Спускаясь по трапу, отец в назидание снова показал Джеймсу образчики пресловутых падших женщин. Впрочем, их трудно было не заметить. Пока старший и младший Плантэйны отвязывали лошадей, в нескольких метрах от них швартовался большой фрегат, и к нему со всех сторон сбегались девицы в ярких платьях, всех вариантов роста, полноты, цвета волос и оттенков кожи. Джеймс украдкой любовался таким разнообразием, пока его отец ворчал сквозь зубы на запутавшуюся упряжь, которая задерживает его в этом непотребном месте и заставляет промедлить с доставкой почты господину губернатору.

Высокая, тощая и плечистая брюнетка в грязноватом жёлтом платье, нарумяненная, с ярко-красными губами, норовила оттеснить своих товарок от только что спущенного трапа. Рядом с ней пристроилась бледная рыжеволосая дама весьма потрёпанной наружности, которая каждые несколько секунд взбивала свои огненные волосы, хотя они и так уже больше были похожи на мочалку, чем на человеческую причёску. Блондинка маленького роста, с помятым декольте, отвисшими щеками и практически без шеи, прыгала позади всех, стараясь привлечь к себе внимание.

– А ну, отвалите подальше, потаскухи, забери вас чума, – заорал на женщин один из офицеров, спускаясь по трапу и угрожающе щёлкая линьком. Но его увидела полная мулатка в оранжевом платье, она замахала руками, крича визгливо и безостановочно:

– Герберт, иди сюда! Герберт, морячок мой, иди ко мне, это я, твоя толстожопая Мэри!

Офицер плюнул и вернулся на палубу.

Джеймс обратил внимание, что в этой толпе не было богато одетых женщин с собственным транспортом: видимо, такие особы, как Весёлая Маркиза, занимали более высокое положение, чем портовые шлюхи, и эти две категории не конкурировали между собой.

То ли капитанский эль так повлиял на неокрепшую психику парнишки, то ли молодость взяла своё, но результатом таких воспитательных приёмов стало совсем не то, чего добивался папаша. Ещё не добравшись до дома губернатора, Джеймс обзавёлся тайной мечтой тоже стать хоть пиратом, хоть капером, чтобы получить доступ ко всем заманчивым вещам, которые находятся в их распоряжении. Впрочем, он отдавал себе отчёт, что это всего лишь фантазия, которой не суждено осуществиться.

В последующие дни Плантэйн-старший мало-помалу начал давать сыну самостоятельные поручения. Джеймсу это занятие не особенно нравилось, но он охотно наведывался в порт: его восхищала волнующая атмосфера дальних странствий. Он не раз заводил беседовал с моряками и даже завёл приятелей среди команды небольшого торгового шлюпа «Арчибальд», который перевозил колониальные товары между английскими портами Карибского моря и раз в два-три месяца приходил в Кингстон. И в один прекрасный день Джеймсу предложили поступить на борт в качестве младшего матроса. Юноше пришлось выдержать противостояние с отцом, который мечтал видеть сына в составе местного гарнизона. В итоге парень попросту встал на рассвете, чтобы тайком уйти на корабль, и когда родители обнаружили исчезновение сына, он уже драил палубу в пяти милях от берегов Ямайки.

Два или три рейса окончились успешно. Джеймс, которого терзали угрызения совести по поводу своего непослушания, не стал тратить заработанные деньги на удовольствия, а отнёс их родителям. К его радости, отец нехотя отметил, что это больше, чем платят новичкам в гарнизоне.

– Это ещё что! Мистер капитан хвалит меня, обещает вскорости повысить до старшего матроса, и тогда я буду получать ещё больше! – похвастался юноша.

Глава вторая. Смена курса

Но обстоятельства сложились иначе. Когда «Арчибальд» в очередной раз вышел из порта Чарльстон в Каролине, по самые люки загруженный рисом и сахаром, и уже приближался к южной оконечности Флориды, из-за мыса внезапно появился незнакомый корабль и на всех парусах пошёл наперерез. Капитан Джонсон присмотрелся к нему и резко отнял от глаз подзорную трубу.

– У него чёрный флаг на гафеле! Эй, Гриффилд, живее, чёртова башка! Прибавь парусов!

Матросы кинулись на мачты, но тяжело нагруженный и глубоко сидящий в воде «Арчибальд» безнадёжно уступал в скорости. Уже через два-три часа стало ясно, что спастись бегством не получится, и капитан приказал лечь в дрейф.

– Это пираты, да? Пираты? Что они сделают с нами? – нервно спрашивал молодой Плантэйн.

Ему никто не ответил – все напряжённо смотрели на приближающийся корабль. На его борту уже можно было разобрать золотую надпись «Дофин»: это были французские морские разбойники. Корабли сблизились, люди с пистолетами и саблями деловито забросили абордажные крюки, толпой посыпались на палубу приза и согнали в кучу немногочисленный английский экипаж, усадив всех на палубе под вооружённой охраной. Тем временем другие разбежались по помещениям, вытаскивая найденные ценности. Через час пираты отчалили, оставив ограбленный шлюп беспомощно качаться на волнах. Английские моряки постепенно приходили в себя, радуясь, что никто из них не погиб при этом нападении. Капитан сердито сопел ещё минут десять, потом поднялся на ноги и скомандовал:

– Поднять паруса! Рулевые, курс ост!

Моряки переглянулись: на востоке были Багамские острова, но никак не Ямайка. Действительно, через два-три дня корабль вошёл в порт Сент-Джорджес. Здесь капитан разъяснил своей команде ситуацию. Украденные пиратами товары были закуплены на деньги акционеров. Если явиться в Кингстон с пустыми руками, корабль конфискуют, капитана, как банкрота, посадят в тюрьму, а команду затаскают по допросам. Но даже добраться до Ямайки стало бы проблемой, потому что пираты похитили с корабля почти все продукты. Джонсон предлагал взять у местного губернатора в долг каперскую грамоту, занять денег у местных купцов, чтобы разжиться оружием и провиантом, и выйти в море с целью ограбить какой-нибудь французский или испанский корабль.

– Знайте: если вы выберете возвращение на Ямайку, не только останетесь без жалованья за этот рейс, но и не сможете устроиться на работу, пока будет идти следствие, – предупредил капитан.

После недолгого обсуждения команда выразила согласие с капитаном. Джеймс, мнением которого никто не поинтересовался, отпросился на берег. Он шёл вдоль рядов пришвартованных судов, рассеянно читая названия на борту, разглядывая оснастку, и вынужденно остановился перед большим кораблём, с которого на пристань переносили мешки, сундуки и ящики. Рядом со штабелями груза стояли несколько мужчин, один из которых, судя по всему, был покупателем всего этого добра. Товары грузились на телеги, которые занимали весь проход. «Ройял Джеймс», – прочитал Плантэйн белую надпись на высоком борту корабля. До него донёсся аромат кушаний: на корабле явно готовили что-то вкусное. Юноша сглотнул слюну: после нападения пиратов ему пришлось питаться только водой и сухарями.

– Одиннадцать мешков с какао, – произнёс высокий моряк с деревяшкой вместо правой ноги, с длинными чёрными волосами, увязанными в косицу.

– Помечаю, – отозвался покупатель, пожилой толстяк в коричневом бархатном камзоле. Его слуги торопливо принялись укладывать мешки на телегу.

– Хорошая прибыль у нас за этот рейс, капитан, – прокричал черноволосый, обращаясь к мужчине, который пропустил грузчиков и теперь спускался с корабля на причал по настеленным доскам.

Джеймс машинально повернул голову, и у него перехватило дыхание: капитаном этого корабля был Эдвард Ингленд, которого он около двух лет назад встретил на улице Кингстона. За это время красавец-пират стал ещё эффектнее. Его лицо приобрело властное выражение, манеры стали величественными. В этот раз он был одет в длинный алый камзол с серебряными галунами, такую же алую треуголку немного набекрень, узкие чёрные штаны и туфли из чёрной воловьей кожи, украшенные серебряными пряжками. Из-за воротника выбивались тонкие белоснежные кружева, прихваченные золотой булавкой с крупным рубином, на руках сверкали перстни. Эфес дорогой сабли поблёскивал в роскошных ножнах, а в довершение всего Ингленд был тщательно выбрит и причёсан. В сочетании с природной красотой он выглядел ослепительно, словно только что сошёл с картинки. Плантэйн, опомнившись от первого изумления, припомнил, что и одноногого брюнета с косицей видел в той же компании в Кингстоне.

– Эгей, парень! Если тебе нечего делать, займись-ка переноской вместе с нашими ребятами! – смеясь, окликнул его брюнет.

– Без проблем, сэр, если покормите меня обедом, – весело отозвался Джеймс.

Долговязый Джон гостеприимно развёл руками и жестом указал на него одному из своих матросов.

– Хэй, Робби! Лойз, я кому говорю? Покажи парню, что да как. Поможет нам с разгрузкой…

– Пойдём, приятель, – обратился тот к молодому моряку.

Через час, когда корабль был разгружен, Джеймса действительно посадили на общий стол в кают-компании и поставили перед ним большую деревянную миску, полную тушёного мяса с фасолью. После обеда к нему снова подошёл Джон – как оказалось, он был боцманом фок-мачты.

– Ты, собственно, с какого корабля и как тут оказался?

Джеймс коротко рассказал историю пиратского нападения и его последствий.

– Так… Значит твой капитан решил стать пиратом и все на это согласились? А оружием-то они умеют владеть? Есть ли на борту пушки и человек, способный с ними обращаться? И умеешь ли драться ты сам?

– Отец готовил меня в солдаты, научил фехтовать и стрелять из мушкета, но пока у меня не было случая попробовать себя в деле, – признался юноша. – А остальные наши моряки вряд ли что-то такое умеют…

– Так я и думал, клянусь вонючими кишками дохлого кашалота! – презрительно фыркнул боцман. – Ничего хорошего из их затеи не выйдет. Знаешь, приятель, будет лучше, если ты останешься с нами. Ты отлично поработал, команда тобой довольна. А лично мне нравится, что ты парень рассудительный. У тебя остались вещи на корабле?

– Не остались, сэр. Пираты унесли мой сундучок вместе со всем остальным, что нашли на борту.

– Тогда решено, сегодня вечером ты отчаливаешь вместе с нами. Не пожалеешь: мы тут не бедствуем.

У молодого моряка закружилась голова и вспыхнуло лицо: ему показалось, что судьба решила одарить его всеми благами жизни и помочь с осуществлением давней мечты. Весь день новобранец находился в центре внимания. К нему подходили, знакомились, шутили, хлопали по спине, задавали уйму вопросов – матросов интересовало всё, от его места рождения до опыта общения с женщинами. Но вечером, после ужина, Джеймс оказался предоставлен самому себе и внезапно задумался о правильности своего поступка. Он в одиночестве уселся на палубу возле шлюпки, свесив ноги за борт. «Я поддался детскому капризу, – ругал он себя. – Меня когда-то восхитил этот Ингленд, который так легко соблазняет женщин, но на самом-то деле пираты больше занимаются убийствами, чем веселятся с женским полом, и мне придётся делать всё то же самое, что и они! А что скажет отец, когда узнает, что я перешёл к пиратам? Почему же я повёл себя, как малолетний болван, и не поискал какой-нибудь торговый корабль, чтобы наняться на него!»

Темнело. Прозвенели склянки. Джеймс вздохнул, подумав, что надо идти в кубрик и ложиться спать. Но тут по палубе простучали размеренные шаги. Он поднял голову: над ним, улыбаясь, стоял сам Ингленд. Плантэйн вскочил, испугавшись, что капитан по его лицу поймёт о сожалении, которое он испытывает по поводу своего решения примкнуть к пиратской команде. Но тот изящно повёл рукой:

– Пойдём, приятель, выпьем по стаканчику.

Ингленд уже снял свой парадный костюм и выглядел намного проще в белой рубахе, кожаном жилете и синих бриджах. Он привёл новобранца в свою каюту, усадил в плетёное кресло и сам занял место напротив. Джеймс с любопытством осматривался по сторонам: эта каюта больше смахивала на жилище богатого щёголя, чем пирата. На стене висели две большие картины: одна изображала соколиную охоту, другая – натюрморт с фруктами в хрустальной вазе. В углу стояли два-три объёмистых сундука, на крышку одного из них был небрежно брошен костюм, в котором Ингленд ходил днём. На вбитых в стену гвоздях висела коллекция разноцветных треуголок. В алькове за бархатными драпировками виднелась массивная кровать.

Вошёл юнга в белоснежной рубашке и таких же штанах, закатанных выше колена. По знаку капитана он достал из одного из сундуков бутылку вина, миску изюма и кусок сыра, поставил всё это на стол и вышел, закрыв за собой дверь. Капитан наполнил стаканы и поставил один из них перед гостем.

– Твоё здоровье, приятель!

После стакана превосходного испанского вина Плантэйн приободрился и толково отвечал на вопросы капитана. Он рассказал, что ещё ни разу в жизни не участвовал в сражении, хоть и умеет владеть оружием, но главное – жестокости вызывают в нём отвращение: из-за этого он не захотел стать солдатом, как требовал отец, а выбрал путь моряка торгового флота. И теперь сомневается, правильно ли поступил, подавшись в пираты.

– Я боюсь, что не смогу вести себя так, как здесь полагается, и буду бесполезен для вас, сэр, – заключил он, опустив голову.

Ингленд поставил свой стакан на стол и наклонился вперёд.

– А теперь послушай меня, дружок. Четыре года назад я тоже был моряком торгового флота, да не кем-нибудь, а помощником капитана, и меня захватили в плен пираты. Им нужен был штурман, так что передо мной поставили выбор: стать одним из них или пройти по доске, и я выбрал жизнь. Капитаном тогда был Кристофер Винтер, англичанин на испанской службе, а потом я оказался в команде Чарлза Вэйна – одного из самых свирепых пиратов, которых когда-либо носили морские воды. А я, между прочим, такой же добряк, как и ты, и мне частенько приходилось слышать, что я рохля и тряпка – а всё потому, что не желал мучить и убивать пленных, и всегда за них заступался. Но вот в один прекрасный момент наша команда избрала меня квартирмейстером, чтобы я противостоял Вэйну, а всё потому, что при виде его флага все моряки знали: пощады не будет, и дрались насмерть. Частенько им действительно удавалось отбиться, а мы не только оставались без добычи, но и теряли людей. Сейчас я сам стал капитаном и отбираю к себе в команду вменяемых парней, которые просто хотят разбогатеть, а не убивать всех подряд. И мне нужны такие рассудительные и спокойные ребята, как ты.

Плантэйн поднял голову, с надеждой глядя в лицо командиру.

– Тогда…Тогда я с вами, сэр!

Глава третья. Великолепный капитан

Несмотря на принадлежность к английской нации, экипаж Ингленда хоть и продавал добычу в английских портах и имел английскую каперскую лицензию, использовал в качестве основной базы Пуэрто-Бельо в испанской Панаме. В составе команды были всевозможные нарушители закона, скрывающиеся от британского правосудия, а также англичане, которые попали в плен к испанцам и были приняты, как свои. Джон Тэйлор, квартирмейстер Ингленда, несколько лет назад тоже служил в торговом флоте и попал в плен к испанским пиратам, базирующимся в Пуэрто-Бельо. Он влюбился в местную девушку, дочь испанского пирата, и женился на ней, в их семье было уже четверо детей, и любящий отец занимался пиратством с целью обеспечить им достойное содержание.

Долговязый Джон Сильвер в юности служил на военном корабле, но после одного неудачного сражения попал в плен к французам и стал рабом у плантатора на Мартинике. У его хозяина была невероятно красивая шестнадцатилетняя дочь по имени Софи. Несмотря на то, что её матерью была чернокожая рабыня, отец дал дочери прекрасное образование и содержал её, как принцессу. Джон в то время имел обе ноги, отличался атлетической фигурой и красивой внешностью. Он влюбился в эту экзотическую девушку и добился взаимности. Их страсть была обнаружена, взбешённый отец запер дочь в её покоях, а Джона посадили в подвал. На следующий день его должны были на глазах у девушки предать мучительной казни. К большой удаче влюблённых, этой же ночью на владение совершили нападение испанские пираты. Они освободили Джона, тот похитил девушку, и они вместе убежали с пиратами в Пуэрто-Бельо.

Два месяца «Ройял Джеймс» кружил между Багамскими островами и Сен-Доменгом (Гаити). За это время пираты совершили всего одно нападение: их жертвой стал французский торговый парусник, который шёл из Пор-де-Пэ на Мартинику. Сколько-нибудь серьёзных денег пираты на нём не нашли, зато трюмы приза очень кстати оказались загружены оружием, сушёным мясом и рисом.

В этот раз пиратский главарь нарядился в белые штаны из узорчатой тафты, белую рубаху с кружевной отделкой, чёрный бархатный камзол с золотыми пуговицами, треуголку под стать камзолу и замшевые чёрные туфли с золотыми пряжками. Он заметно оживился при виде пассажиров: оказалось, что на трофейном паруснике находится католический епископ со своим причтом и богато одетая дама с прислугой. Плантэйн подумал, что за этих людей можно получить неплохой выкуп.

Ингленд приказал всем, кто находился на борту приза, собраться на палубе, а сам картинно отставил ногу в облегающем шёлковом чулке, упёр кулак в бедро и заговорил своим звучным голосом:

– Меня зовут капитан Эдвард Ингленд, и я предлагаю вам примкнуть к моей команде! – произнёс он по-французски. – Вы будете много работать и много сражаться, но ваши труды будут достойно оплачены! Признайтесь, вы мечтаете ходить в бархате и бриллиантах, чтобы вас любили женщины и боялись мужчины? С нами вы получите все это! Кто согласен – шаг вперёд!

Французские моряки никак не отреагировали на этот призыв, они стояли и переминались, ожидая, чем закончится этот спектакль.

– Джон, – прошептал Плантэйн стоящему рядом боцману, – а зачем нам в команде французы? Мы же сами грабим французов.

– Иногда находятся матросы, которых обидел кто-то из офицеров, и тут капитан прав, мы должны дать им шанс, а заодно усилить свою команду, клянусь башкой Вельзевула. Но тут другая история: ведь на борту красивая дама. Погляди, как она вытаращилась на нашего капитана. Ставлю бочонок испанского вина против драной подмётки, что Эдди сегодня не зря наряжался. Погоди, приятель, дальше будет ещё веселее.

– Хэй, Джонни! – Ингленд повернулся к Сильверу. – Кажется, на этом корабле ещё не устали от офицерских пощёчин. Но мы не останемся без гостей. Позаботься о том, чтобы перевести заложников на «Ройял Джеймс»!

Епископ чуть не задохнулся от возмущения, когда понял, что его ведут в трюм пиратского корабля. Но напрасно он пыхтел и призывал анафему на головы безбожных морских разбойников, которые только посмеивались. Ему даже не дали взять с собой сопровождающих его священников, передав через них требование о выкупе. А дама, как только оказалась на палубе «Ройял Джеймс», лишилась чувств.

– О Дева Мария, что с вами! – Ингленд взволнованно склонился над ней. Поскольку женщина не открывала глаза, капитан взял её на руки и понёс в свою каюту.

– Оба хороши, – проворчал Джон на ухо Плантэйну. – Французская тётка прикинулась, что упала в обморок, а Эдди притворяется, что ей поверил.

– Но это красивая игра, мне кажется, – ответил юноша. – Я возьму себе на заметку такой способ знакомства. Если только она действительно притворяется, а то, может, ей и в самом деле стало плохо.

– Просто ты ещё у нас недавно, приятель. А я уже насмотрелся на этих пассажирок, и ещё больше – на нашего капитана. Он довольно-таки разборчив, но ему ничего не стоит по уши влюбиться в очередную красавицу. Подозреваю, что он и вправду влюбляется – краснеет, бледнеет, волнуется, прижимает руки к сердцу. А уж против него мало какая женщина может устоять, хотя случалось и такое.

Я расскажу тебе одну историю. Когда наш корабль стоял в ремонте в Пуэрто-Бельо, Ингленд жил у меня в доме и по привычке начал фривольничать с моей супружницей. А она у меня мулатка и такая красотка, каких свет не видывал, так что я его понимаю. И вот представь: моя Софи причёсывается в нашей спальне, ничего не подозревает, и тут такой весь томный Эдвард, как он умеет, подкрадывается сзади, обнимает её и страстно целует в шею. Я вижу всё это через окно соседнего флигеля, моя рука уже сама тянется за пистолетом, и тут наш прекрасный капитан получает от моей благоверной такую затрещину, что с жутким треском влетает затылком в столб, который поддерживал балдахин над кроватью. Столб ломается, Эдди барахтается под балдахином, жена пулей выбегает прочь, а я аж прослезился. И после этого случая никогда ей не изменяю.

– А что потом сделал Ингленд?

– Когда я вошёл в комнату, он сам мне заявил, что должен найти другое жильё, чтобы не впадать в грех, глядя на мою жену, которая соблазнительна, как ангел, но дерётся, как сам сатана. Мы с ним выпили, посмеялись и решили впредь не делать из моего дома постоялый двор…

То, что Ингленд отличается ярко выраженным неравнодушием к женскому полу, было заметно даже в сравнении с другими пиратами, которые все до одного были не промах в этом вопросе. Перед захватом очередного корабля или перед сходом на берег он брился, причёсывался и приводил в порядок костюм: ведь ему могли встретиться красивые дамы. Именно этим объяснялся его блестящий внешний вид, который так поразил Плантэйна ещё во время первой встречи в порту Кингстона.

Общаясь с дамой, Ингленд становился томным и очаровательным: сыпал комплиментами, целовал ручки и блистал чувством юмора. В сочетании с красотой и мужественностью личное обаяние делало своё дело: пират почти никогда не знал отказа, будь перед ним девица, вдова, замужняя дама или даже монахиня. Своих подруг он нередко отпускал без выкупа, если только это не могло повредить их репутации, и даже дарил им на прощание драгоценности из своей объёмистой шкатулки. Несколько десятилетий назад такой же неукротимостью отличался Генри Морган, который в молодости тоже отличался красотой. Но если отношения не складывались, то Ингленд, в отличие от своего предшественника, никогда женщине не мстил, а просто искал следующую.

В этот раз французская дама оказалась очень даже не против романа с великолепным капитаном. Она была замужем за толстым и немолодым торговцем пряностями, который не вызывал в ней ровно никаких романтических чувств. При виде красавца-пирата в ней вспыхнули все мечты юности, и Ингленд не замедлил их осуществить. Он трогательно хлопотал вокруг неё, брал за руку, смотрел с восхищением, подносил нюхательные соли, грозно приказывал тому или иному матросу быстрее принести воды или что-нибудь ещё, при этом не забывая поворачиваться своим красивым лицом к свету и играть мускулами. На другой день он вывел новую подругу на палубу, заботливо придерживая за локоть. Плантэйн подошёл поближе и навострил уши, стараясь уловить речи такого опытного мастера обольщения, как его капитан.

– Посмотрите, дорогая, какая сегодня прекрасная погода! Словно подарок Девы Марии для одиноких сердец!

Больше молодой моряк не смог ничего расслышать, потому что Ингленд понизил тон, а дама порозовела и улыбнулась.

Пылкий роман продолжался дней пятнадцать, пока в условленное место не пришёл корабль с выкупом. Вместе с епископом Ингленд отпустил и женщину. После расставания он несколько дней выглядел меланхолично и задумчиво, а потом снова повеселел и заинтересованно высматривал новую добычу.

Во время ночных вахт, когда вокруг никого не было, Джеймс старательно отрабатывал капитанские манеры – эффектные позы, поворот головы, улыбку, движения бровей, рассчитывая, что эти навыки обязательно ему пригодятся. Сам молодой пират не был впечатляющим красавцем, но его мускулистая фигура и лёгкий, весёлый характер давали ему надежду на успех у прекрасного пола.

В конце лета 1718 года пираты вернулись в Сент-Джорджес. Ингленд отправил курьера в контору знакомого купца, и вскоре тот прибыл на борт, чтобы осмотреть товары и договориться о цене. Через два часа гость уехал, а среди экипажа пронёсся слух, что капитан узнал важные новости. Действительно, не успела карета купца скрыться из виду, как Ингленд велел всем собраться на палубе.

– Братья, такие дела, – начал капитан, прохаживаясь перед строем. – Король решил, что мы тут слишком вольно живём, и прислал на Багамские острова губернатора с поручением покончить с пиратами, то есть с нами. Да не только покончить, а включить нас в королевский флот, поскольку получены сведения о готовящемся нападении испанцев, а сил у колониальных властей не хватает. К сожалению, этот губернатор – Вудс Роджерс, который сам был одним из нас и прекрасно знает, что делать, чтобы выполнить возложенное на него поручение. Одноглазый Левассёр по прозвищу Ля Бюз ушёл в Гвинейский залив, как только услышал об этом. А Вэйн решил поступить иначе и заявил, что ещё не отомстил губернатору Гамильтону за изгнание с Ямайки, и потому останется в Вест-Индии. Если хотите знать моё мнение, надо уходить.

– Почему не примкнуть к Армаде Барловенто, если мы не хотим стать частью английской королевской эскадры, – подал голос Тэйлор.

– Потому, что мы хотим рисковать шкурой за свой собственный интерес, а не ради выгоды любого короля, хоть английского, хоть испанского.

– К дьяволу короля и всех его графов! – вскинул кулак Флинт, командир абордажного отряда.

– К дьяволу короля! – подхватила команда.

Глава четвёртая. Абордажные будни

В октябре «Ройял Джеймс» уже крейсировал в районе островов Зелёного мыса. Здесь могла встретиться добыча: корабли, которые шли в Европу из южноамериканских колоний и те, которые вывозили из Африки слоновую кость, золото, табак, пряности и рабов. В одно раннее утро в каюту капитана влетел вахтенный.

– Кэп, скорее вставай и дуй на палубу – кажись, дельце надвигается!

Ингленд выскочил из постели, схватил со стола подзорную трубу и в одном исподнем белье кинулся на палубу. Действительно: в розовых лучах утреннего солнца им навстречу с попутным ветром шли четыре двухмачтовых шлюпа, распустив все паруса. На их мачтах полоскались английские флаги.

– Тревога! Все по местам! Артиллерия, к бою! Живее шевелись, готовь людей брасопить реи! – завопил капитан.

Безмятежную утреннюю тишину нарушил топот сотни ног по деревянной палубе, раздался скрип лебёдок и открывающихся пушечных портов. «Ройял Джеймс» сменил курс и пошёл навстречу флотилии. Ингленд, который успел сбегать в каюту и одеться, снова вскинул к лицу подзорную трубу.

– Эге, да там не такие простаки, как могло показаться! Они тоже вооружены и готовятся к бою. Отлично: значит, там есть чем поживиться. Абордажники, к борту!

Плантэйн как раз нёс вахту у штурвала, видел развитие событий с самого начала и стиснул зубы, чтобы они не стучали. Одно дело – атаковать беззащитные торговые суда и совсем другое – связываться с вооружёнными кораблями, готовыми к сражению. Не то, чтобы он сильно испугался, но сказывалось отсутствие боевого опыта.

«Ройял Джеймс» шёл галсами навстречу противникам, которые, впрочем, находились на достаточно большом расстоянии друг от друга. Раздался первый залп, и двенадцатифунтовые ядра ближайшего шлюпа просвистели над палубой, заставив пиратов пригнуться. Ингленд отрывисто отдавал команды рулевому и выжидал, когда дистанция сократится, но тем временем противник, используя благоприятный для него южный ветер, быстро сделал поворот и выпалил вторым бортом. Этот удар был удачнее: раздался грохот, брызнули щепки, несколько человек были ранены картечью. Но теперь шлюп утратил своё преимущество в виде попутного ветра, он практически лёг в дрейф.

– Теперь они наши, – негромко произнёс Ингленд. – Огонь!

Залп пришёлся точно в артиллерийскую палубу.

– Молодец, но лучше бей по мачтам, Дженкинс, увалень валлийский! Береги борта, круши рангоут! Нам ещё нужно его выпотрошить!

Другие английские корабли не стремились приблизиться и били из пушек с большой дистанции, не причиняя пиратам никакого вреда. Море заволокло пороховым дымом, и под его прикрытием три шлюпа пустились наутёк. Тем временем пираты во главе с Инглендом уже шли на абордаж. Сражение на борту было скоротечным: капитан, который пытался оказать сопротивление, был убит, несколько человек ранены, а остальные сдались на милость победителя.

Плантэйна поразило, что в этот раз облик его капитана не имел ничего общего с тем франтом и аккуратником, которого он привык видеть. Голубые глаза сверкали на фоне покрывающей лицо пороховой копоти, голову украшал клетчатый платок, на кожаном жилете лопнула шнуровка, рука сжимала пистолет, закатанные рукава рубахи были забрызганы кровью.

– Ну что, братишка Джонни? – поинтересовался Ингленд у своего квартирмейстера, который только что выбрался из трюма трофейного парусника.

– Несколько десятков тонн ценной древесины и слоновых бивней, и золотишко есть на борту. Помощника капитана зовут Дэвис Хауэлл, он мне рассказал, что корабли шли из Гвинеи, а вся флотилия принадлежит одному аристократу из Бристоля. Ещё Хауэлл сообщил, что через несколько дней после них должны были выйти в путь другие суда, так что есть смысл побыстрее найти подходящую бухту, чтобы устроить засаду. И сам Дэвис хочет заняться пиратством, но должен сначала обсудить это дело с остальными.

– Тогда предлагаю не тратить время на перегрузку, забрать только золото, а громоздкое добро оставить им в качестве задела.

И пираты направились на юг вдоль пустынного побережья Западной Сахары, время от времени вставая на якорь за каким-нибудь мысом. Для Плантэйна это место стало настоящим открытием – сотни километров пустыни, которая смыкалась с океаном.

– Ни леса, ни воды – не хотелось бы потерпеть здесь кораблекрушение, – однажды сказал он Ингленду, когда они вместе оказались на ночной вахте.

– Это ещё ничего, приятель. Отсюда ещё есть возможность дотянуть до Канарских островов, чтобы укрыться там в случае урагана. А далеко на юге тянется ещё одна пустыня, которая так и называется – Берег Скелетов. Поблизости нет никаких островов, и ветра там очень сильные: опасное место. Ночью или во время песчаной бури, когда ничего не видно, можно плотно сесть на мель. Никто не знает, сколько кораблей вынесло на тот берег. Людям, потерпевшим там кораблекрушение, ничего другого не остаётся, кроме как идти наугад вдоль моря, потому что вглубь тянутся бесконечные, огромные песчаные дюны. Но в тех местах нет ни ручьёв, ни деревьев, ни животных, пригодных для охоты, так что эти бедняги погибают, а их белые косточки постепенно засыпает песок…