Читать онлайн Спектральный Анализ бесплатно

– Вижу, вы закончили осмотр экспериментальной площадки, коллега?

– Закончил, друг мой. Мне кажется, всё готово. Я прав?

– Как всегда правы, коллега. Осталось только начать.

– В таком случае…

Щёлкает клавиша записывающего устройства.

– Мы начинаем эксперимент. Рассматриваемый вид – теплокровные прямоходящие млекопитающие. Вид всеяден с минимально-средней природной склонностью к хищничеству. Склонен к конкурентно-иерархическому структурированию социума, сравнительно короткоживущий…

– Самый трудный вариант.

– Простите, коллега? Что вы имеете в виду?

– С чисто хищными видами проще, друг мой. Их внутривидовая иерархия очень чёткая, и строится обычно раз и навсегда в каждом поколении. С долгоживущими видами тоже проще. Взрослые представители таких видов гораздо чаще склонны видеть перспективу и воспринимать мир с позиций логики. А с такими, как эти… И времени на то, чтоб ума набраться, не хватает, и внутренняя биология вида хоть и иерархична, но иерархия не строгая. Трудно с ними. В творческих аспектах они хищников или долгожителей за пояс на раз-два затыкают, конечно. Но мы-то тут не для того, чтобы их творческий потенциал оценивать. Нам нужно выяснить потенциал их социального и метасоциального взаимодействия, а с этим у подобных видов…

– Ну уж. Давайте всё же не будем поспешны в решениях, коллега.

– Ваша правда, друг мой. Продолжим?

– Да. На чём я…? Ах, да. Индекс научного развития социума – бета-два. Индекс общесоциального развития – альфа-два.

– Вы уверены, друг мой?

– Абсолютно, коллега.

– Какой оригинальный вид разумных! Боюсь, как бы он не оказался одним из самых сложных за всю нашу практику.

– Не понимаю, коллега.

– Ну как же не понимаете, друг мой! Неужели вас не беспокоит это сочетание? Альфа-два, «образование многонациональных союзов», практически минимальный уровень, с которого можно считать вид общественно устоявшимся. А наука у них на бета-два. И в космос летали, и на атомном уровне в мироздании разбираются. Опережает наука социум. Это редкое сочетание, и порой опасное. Вспомните сами. Много ли вы знаете социумов, в которых научный потенциал опережал общественный?

– Очень много, но в основном из истории Галактики. Действительно, коллега. Боюсь, вы можете быть правы. Искренне надеюсь, что они окажутся редким и приятным исключением.

– Я тоже.

Щёлкает клавиша включения видеозаписи. На экране в условных тонах отражаются данные камер ночного видения. Участники эксперимента пока спят, и не в интересах учёных будить их до срока.

– Из максимально вероятностно типичных представителей изучаемого вида были случайным образом выбраны семь индивидов, представленных здесь. Изучаемые помещены в адаптационно-демонстративный активный моновидовой лабиринт, тип два…

– Ну ради Вселенной, друг мой! В Центре и без наших расшифровок должны всё понимать, а время дорого! Итак, в лабиринт типа АДАМ-2…

– Вы правы, коллега. В АДАМ-2 помещены семь представителей изучаемого вида. После анализа данных запущеных на орбиту рассматриваемой планеты инфоагрегаторов, отбор производился только из жителей городов. Данные показали, что психика среднего горожанина в представителях данного вида наиболее приближена к общевидовой, так что…

Один из спящих внезапно вздрагивает, резко садится на постели, незряче смотрит в темноту. Увлечённые разговором учёные этого не замечают.

– Поправьте меня, если вдруг ошибся, друг мой. Но… ведь все они самцы?

– Именно так, коллега.

– Есть ли этому причина? Или же имеет место быть алгоритмическая или техническая ошибка?

– Причина есть, коллега. В данном виде основная забота о потомстве ложится на самок. В результате естественного психофизиологического отбора они, в целом, придерживаются более ответственного и нацеленного на долговременную перспективу поведения. Мы же с вами изучаем поведение более сиюминутное, спонтанное.

– Тем не менее, группа, состоящая из представителей разных полов…

– Не спорю, коллега. Взаимодействия подобной группы описали бы видовую психоактивность гораздо точнее. Но я вынужден учитывать, что… Понимаете, сексуальное поведение данного вида постоянно, а не циклично. Напряжение, вызванное присутствием созданий противоположного пола способно, таким образом, внести значительные искажения в исследуемые нами параметры действий. Впрочем, если с этой группой всё пройдёт хорошо, я обязательно настою на включении в группу предконтактной проверки индивидов обоих полов. Пока же…

– Согласен с вашим впечатлением, друг мой. Ну что же. Начинаем.

В экспериментальной комнате вспыхивает свет.

Проснулся он резко, как от удара током. Сел, не понимая, кто он, где он, на чём сидит. Да и сидит ли он на чём-то? Точно не в пустоте завис? Почему-то не было веры в ощущения тела.

Голова кружилась, перед внутренним взором, мелькая, искрились воспоминания… и от этого всё становилось непонятным. Где он? Дома? Но там не должно быть настолько темно. Даже если б свет погас во всём квартале… Нет, даже погасни он во всём городе, настолько темно быть не должно! По прогнозу ночь и последующий день должны быть безоблачными, а значит, при почти полной луне… Да светло должно быть! Очень! Настолько, что почти читать можно! А тут – хоть глаз выколи! Руки перед лицом – он вытянул пальцы, помахал ими – не видать, хоть убей! Значит…

А вдруг случилось страшное? То, чего он всегда подспудно боялся, и от того гнал эту мысль из головы всеми правдами и неправдами? Вдруг… что-то с глазами? Вдруг он ослеп? Думать о подобном не хотелось, но… Последнее воспоминание, предшествовашее происходящему теперь, представляло из себя яркую, ослепляющую вспышку. Вдруг именно так и бывает с теми, кто резко теряет зрение? Он-то откуда знает?

Как будто желая убедить его в ошибочности панических размышлений, свет вспыхнул вновь. В первое мгновение снова ослепил, ударил по глазам, как палкой. Он дёрнулся, зажмурился, замотал головой будто лишние, жёгшие глаза фотоны были водой, от которой можно просто отряхнуться. Потом, щурясь и плача от мучительно яркого света, начал озираться.

Комната, в которой он был, оказалась огромной, со спортзал размером. И очень пустой. Стояла посередине зала его кровать, и ещё шесть, кругом. А больше – ничего. Пол, потолок, яркие, в разноцветных пятнах, но всё равно голые стены. Ни окошка, ни двери, ни хоть карниза какого-нибудь, глазами задержаться.

Потом он понял, что замеченые им кровати не пустовали. Вокруг него спали другие. Ещё шестеро. Свет разбудил их. Ему только и оставалось, что следить за пробуждением этих непрошеных компаньонов.

Первым пришел в себя спящий через кровать справа от него. Подскочил на месте – так же, как он сам несколько минут назад. Огляделся – быстро, затравленно. Сквозило в его движениях нечто дикое, звериное. Да он и был чем-то похож на попавшего в западню зверя. Стремительностью похож, готовностью к драке, общей настороженностью. Даже коротко остриженые светлые волосы его, казалось, стояли дыбом, будто шерсть на загривке. Да, пусть не у тигра, а у дикого кота – внешними проявлениями силы тот не выделялся – но всё же. Он, собственно, даже несколько удивился когда, заметив его, новый знакомец не рыкнул, а заговорил. Слишком уж не вязалось подобное с его видом. Впрочем, голос у незнакомца оказался вполне под стать общему впечатлению – низкий, хрипловатый, раздражённый:

– Какого ч-чёрта тут происходит! Где я? – потребовал тот ответа.

– А я откуда знаю? – удивлённо отозвался он, глядя в по-кошачьи зелёные глаза.

С расстояния в четверть метра – незнакомец, бросившись было к нему, подошел так близко, будто намеревался взять его за грудки и лишь в последний миг передумал – так вот, с такого расстояния ошибиться в цвете глаз собеседника невозможно.

Незнакомец моргнул, на секунду превратившись в совершенно нормального обалдевшего. Повторил – уже без напора, просто недоверчиво:

– Не знаешь? Это как?

–Просто я тоже только что здесь проснулся, – пояснил он.

– Ч-чертовщина! Просто чертовщина какая-то! – рыкнул второй. Развернулся и бросился назад к своей кровати. Потом закрутился волчком, осматривая комнату.

– А ругаться-то зачем? Ведь от этого понятнее ничего не станет, – отметил, садясь, его ближайший сосед справа.

В чём-то первый проснувшийся и этот были похожи, отметил он. Оба светловолосые, светлоглазые, оба двигались с точностью и грацией хищников. Но вот поведение их отличалось как день от ночи. У первого – порывистая, напористая агрессия. Второй же был спокоен и доброжелателен несмотря на странную ситуацию.

Покой этот натурально взбесил первого. Тот метнулся назад, к кровати нового собеседника. Не дойдя пары шагов до неё, рявкнул:

– Твоё какое дело, сопляк?

Раздраженно фыркнул когда его собеседник просто спокойно пожал плечами. Бросился прочь, к дальней стене. Скорее всего, это уже в поисках выхода, но выглядело происходившее так, будто первый проснувшийся старался избежать продолжения диалога со вторым.

Второй же продолжил спокойно оглядываться. Кивнул своему соседу, потом индивиду, севшему в кровати напротив него.

И опять почудилось – новые знакомые и похожи, и нет. Общим знаменателем у этих двоих был покой. Но третий проснувшийся выглядел крупным, сильным. Да и по лицу его читалось, что он прожил довольно долгую и насыщенную разными непростыми ситуациями жизнь. А вот второй… Нет, мальчишкой его назвать было нельзя, что бы Первый ни говорил. Но и сказать, сколько ему лет – невозможно. Быть может, около двадцати; быть может, за шестьдесят. Есть те, у кого по-детски озорные искорки в глазах путают карты всем любителям определять чужой возраст.

Тут закричал четвёртый проснувшийся, занимавший кровать через одну слева от него. Первый панический вопль практически сразу превратился в мольбу – «нет, не надо, не хочу, пусть это будет не со мной». Видимо, как и у Первого, изначальной реакцией на непонятное для него был страх. Просто он не научился бороться с этим страхом, обращая его в ярость.

Первый тоже ощутил это сходство, или же дал волю эмоциям. Развернулся, заорал через комнату:

– Заткнись!

Четвёртый и правда замолк на полуслове, замер в каком-то внутреннем ужасе. Похоже, чужого окрика он и впрямь испугался гораздо больше, чем неожиданной ситуации.

А эти двое совсем разные, подумал он. Только страхом перед жизнью и схожи. Физически же Четвёртый был скорее похож на темноволосую версию Второго – тонкий, высокий, ломкий.

Второй, похоже, тоже ощутил эту общность. Ну или просто пожалел перепуганного бедолагу. Встал. Бросив неодобрительный взгляд Первому, пересёк разделявшее его и Четвёртого расстояние, приобнял того за плечи, начал что-то успокаивающе говорить. Четвёртый некоторое время потерянно слушал, потом тихо заплакал, ткнувшись носом в плечо нового знакомца.

Тогда и Третий наконец проявил активность. Встал, распрямив медвежьи плечи. Шагнул к Первому. Сказал громко, гулко:

– Не ори. Всем плохо, все в одной лодке. Зачем на своих же собачишься?

– А затем! Не время для истерик! – резко отозвался Первый. Потом смерил нового собеседника взглядом и решил конфликта не продолжать. Буркнул: – Извниняюсь. Просто не люблю, когда вот так по-дурацки себя ведут в сложные моменты.

Тут и он поднялся. Сказал раздумчиво:

– Я с подобным поведением тоже внутренне не согласен. Но криком и правда дело не решить. Сейчас нам надо будет успокоиться и подумать, что дальше. Вот это может помочь.

– Не всем. То есть успокаиваться нужно не всем, – заметил Третий, кивая на оставшиеся кровати. – Кое-кому придётся сначала выйти из ступора.

Только тогда он обратил наконец внимание на пятого и шестого проснувшихся. Точнее, это он про себя их окрестил пятым и шестым. Так-то понять, когда именно те пришли в себя, было невозможно. Вполне вероятно, что только недавно. Но может и одновременно с Первым, просто сидели до поры тихо, не привлекая никакого внимания.

Впрочем, решил он разглядывая новых знакомцев, «не привлекать внимания» те умели как-то само собой. Оба были настолько обычные, неприметные, что казалось будто их создали по некоему стандарту. Среднего роста и сложения, среднего возраста, с лицами, совершенно не удерживающимися в памяти. Хотя нет, одно отличие между ними всё же было. У одного это самое неприметное лицо застыло в чуть презрительной, высокомерной гримасе. Второй же улыбался самыми краешками губ.

– Кто сказал, что мы в ступоре? – надменно уточнил презрительный. – Не путайте разумное отношение к происходящему с банальным бездействием.

– Просто мы согласны с… – улыбчивый кивнул в сторону Третьего, – вот вами. Попав в непонятное положение, и впрямь имеет смысл спокойно оглядеться и разобраться. А не прыгать на нервах как мартышка.

Последние слова явно предназначались Первому, и тот не преминул принять их на свой счёт.

– Я мартышка? – взревел он, подскакивая к Пятому и Шестому. – Зато ты… вы! Статуи долбаные! Сели себе на задницу и сидите! Я хоть пытаюсь понять! – Огляделся в поисках поддержки. Не заметив признаков оной, взвился снова: – Я что, единственный, кого эта ч-чёртова ситуация беспокоит? Вам всем пофиг, что мы находимся ч-чёрт знает где, чёрт знает как сюда попали, и вообще? Типа так и надо, да?

Третий подошел, положил руку на плечо Первому. Жест получился вроде и дружеский, но вполне недвусмысленный. Уймись, мол, не фонтанируй. А то и помочь можно. Предложил:

– Вот давайте и разберёмся. Успокоимся, познакомимся, и начнём разбираться. Тихо и мирно.

Успокоиться и начать разбираться у них получилось довольно быстро. А вот с «познакомиться» вышел затык. Они по многу раз представлялись, называли свои имена и города проживания. Каждый раз в момент знакомства им казалось, что точно получилось, всё они помнят. Но когда приходилось обращаться к новому знакомому, недавно запомненного имени каждый раз на месте не оказывалось.

– Как будто эти имена у нас из головы крадут, как только на секунду отвлечёмся, – вздохнул Второй после очередной неудачной попытки обратиться по имени к Третьему. – Будто нам кратковременную память отключили.

– Ничего с нашей памятью не могло случиться, – отверг эту мысль Презрительный. – Будь ваше предположение правдой, мы не смогли бы запомнить не только наши имена, но и вообще хоть что-то из произошедшего с момента нашего пробуждения. А это не так, всё кроме имён я помню отчётливо. – Помолчал, подумал, просуммировал нехотя: – Впрочем, да. Эффект и правда похож.

– Похож, не похож, какая к чертям разница? – буркнул Первый раздраженно. – Общаться-то нам теперь как?

Эта проблема, впрочем, разрешилась скоро благодаря панической природе Четвёртого. Всё то время, что прочие пытались познакомиться, он проплакал на плече у Второго, постепенно успокаиваясь. Но к тому моменту, как Первый задал свой вопрос, успокоился достаточно чтобы оторваться от Второго. Поднял правую руку, вытереть глаза, и…

От вопля подпрыгнули все. На сей раз не только Первый смотрел на нарушителя спокойствия с яростью. Но упрёки замерли на губах, не сорвавшись, когда Четвёртый, дрожа всем телом и побелев от ужаса, поднял перед собой правую руку.

Фиолетовую. Как будто вся рука от локтя до кончиков пальцев превратилась в сплошной синяк.

– Ох, чёрт возьми! – выразил общее впечатление Третий.

– Сильно болит? – искренне посочувствовал Второй.

Четвёртый прислушался к своим ощущениям. Замотал головой. Произнёс слабо:

– Нет. Совсем не болит.

– Тогда плохо дело, – негромко сказал Презрительный. Взял Четвёртого за руку, начал тыкать, щупать. Потребовал: – Говори, когда больно. И когда вообще что-то чувствуешь – тоже. Надо понять, насколько распространились некротические изменения впоследствии травмы…

– А когда говорить? – неуверенно поинтересовался Четвёртый.

– Что «когда говорить»? – не понял Презрительный, на мгновение прекратив свои действия.

– Что чувствую касания, – объяснил Четвёртый. – Не болит нигде, а касания я повсюду… – и вдруг заорал: – Смотри! Смотри! И у тебя тоже! Вся рука!

– При том я боли тоже не чувствую, – хладнокровно отметил Презрительный, воззрившись на свою чёрную до локтя правую руку. Пошевелил пальцами, ткнул себя пару раз. – Да и прочие ощущения вроде в норме.

– Есть у меня подозрения, что нас просто покрасили. Зачем-то, – отметил Улыбавшийся, махнув перед лицом собственной белой как молоко рукой.

– Вероятнее всего, – согласился Третий, рассматривая собственную небесно-синюю ладонь. Кивнул стоявшему рядом компаньону с рукой зелёной, как молодая трава. – По крайней мере, наши оттенки точно ничем природным не объяснимы.

– А то цвет моей правой лапы сильно объясним природно! – фыркнул Первый, сжимая и разжимая вишнёвый кулак.

– Цвет твоей «лапы» объясним не то, что природой, а простым темпераментом. Знаешь, как в книжках пишут – «от ярости кровь прилила к его лицу»? Вот очень похоже, – улыбнулся Второй, крутя солнечно-желтыми пальцами. – Впрочем, я согласен с Белым. Очень логичная версия.

– Кстати, неплохое решение, – заметил зеленорукий. – Я к тому, что нам и правда же надо как-то общаться. Вот и будем использовать наши цвета как своего рода фамилии. Спасибо, Желтый!

– Да не за что! – улыбнулся тот.

– Вы были правы, друг мой!

– В чём именно, коллега?

– Рассматриваемый нами вид и впрямь демонстрирует интересное, в чём-то даже неожиданное поведение. Учитывая то, как началось их общение, я был вполне уверен, что им потребуется не менее полусуток для того, чтобы начать продуктивно взаимодействовать. И я ошибся! Двух часов не прошло, а они уже сформировали вполне активную группу!

– На вашем месте, я бы не очень спешил с определением «активный», коллега. Смотрите.

– Ну… что ж. Безрассудно было бы ожидать, что разумные существа смогут решить, как поступать, без предварительного обсуждения. Как мне кажется, их нынешний разговор – лишь очередной аргумент в пользу их разумности. Только звери способны действовать сообща без предварительной договорённости. На инстинктах.

– Ну почему же «только звери». Расы, способные к синтезу разумов, тоже бы начали действовать сообща на довольно ранней стадии.

– Полно вам, друг мой. Ну какой может быть «синтез разумов» в обществе, которое социальный альфа-уровень пока лишь наполовину преодолело? Разве что если есть биологическая предрасположенность – но такое наши приборы обычно… Ах, вы смеётесь?

– Простите, коллега. Не смог удержаться. Вы так любите этот странный вид…

– Ну, это не повод смеяться над моими впечатлениями. Впрочем… оставим это, друг мой. Давайте продолжим наблюдение.

Менять круговое расположение кроватей они сначала не стали. Просто подтащили их к центру комнаты. С практической точки зрения и это не было нужно, они бы прекрасно могли услышать друг друга сидя там, куда кровати изначально поставили. Но всем казалось что, сидя рядом, они становятся одной коммандой. А в той странной ситуации, в которой они оказались, подспудно хотелось держаться вместе.

– Ну что ж, давайте разбираться, где мы и что нам сейчас делать? – предложил Красный как только все устроились.

Он бы и раньше предложил, да понимал, что в таком случае его скорее всего не услышат. Быть неслышимым ему надоело.

– Вы, думаю, хотели сказать «разберёмся, где мы, как сюда попали, и что в связи с этим делать»? – высокомерно уточнил Чёрный.

– Что сказал, то и сказал! – огрызнулся Красный.

– Ну, я же просто уточнил, – невозмутимо пожал плечами Чёрный. – Мне кажется, нам крайне важно понять, что с нами происходит. Нет смысла игнорировать некоторые вопросы…

– А я согласен с Красным, – перебив, заспорил Зелёный. – Что сейчас делать – это вопрос и впрямь важный и требующий ответа. А где мы, как попали сюда… ну, интересные. Но и только. Наша способность ответить на эти вопросы никак не помогает с решением основного, знаете ли.

– Вам так кажется? – неприязненно уточнил Чёрный.

– Я так уверен, – улыбнувшись, кивнул Зелёный. Начал объяснять: – Ну вот смотрите. Начнём с азов. Что именно мы знаем о своём нынешнем положении? Кроме того, что, по всей вероятности, находимся внутри закрытого стального контейнера – ничего. Мы даже не знаем, один это контейнер, отдельно стоящий, или же мы находимся в сложной системе смежных помещений. Чтобы узнать даже это, нам потребуется сначала найти какой-то способ оказаться вне того помещения, где мы сейчас находимся. То есть, разобраться. Так ведь? Значит, пока мы не окажемся снаружи, нет совершенно никакой разницы где находится контейнер, в котором мы очутились. Мы можем быть в любой точке планеты, под землёй, на высочайшей вершине, в толще океанских вод, в стратосфере. На то, как мы отсюда, изнутри, станем искать выход, ни одно из этих предположений не влияет, верно?

Все кивнули. Потом Белый уточнил после короткой паузы:

– С другой стороны, Чёрный прав. Зная, где мы и кто нас сюда поместил, мы явно скорее разберёмся и с тем, что им может быть надо. А значит, и действовать начнём эффективнее.

– Естественно, – кивнул Зелёный. – И, будь у нас хоть какие-то зацепки, хоть какая-то возможность угадать, я бы согласился с ним. Беда в том, что ни одной подобной зацепки у нас нет. Я, например, абсолютно не помню, как попал сюда. Я был дома, потом помню вспышку, и – я здесь. Что это была за вспышка? Признак похищения инопланетянами? Какая-то приблуда, придуманная спецслужбами чтобы отбивать ненужные воспоминания? Просто так называемые «искры из глаз» от удара по башке? Гадать я могу долго, но ничего, способного подтвердить или опровергнуть любую из этих теорий, не помню. Кому-то из вас повезло больше, чем мне?

Группа ответила согласным хором – «нет, тоже не помню», «только вспышку, да», «и правда». Зелёный улыбнулся и продолжил:

– Ну вот и получается так. Кто нас здесь собрал – мы не помним или не знаем. Где это самое «здесь» – непонятно, и может действительно быть любым местом. При помощи современной нам технологии и при должной подготовке кого угодно можно переправить из любой точки планеты в любую другую точку за сутки. Строить предположения на основе имеющегося у нас отсутствия данных мы можем совершенно любые. Но как-то решить нашу проблему можно одним-единственным способом – начав делать то, что предложил Красный. То есть, хоть что-то кроме разговоров.

– И лучше всего, конечно, делать то, чего от нас ожидают те, кто поместил нас сюда, – подсказал Белый. – Хотя, если я вас правильно понял, – он кивнул Зелёному, – с этим у нас тоже проблемы. Зачем мы тут – не угадаешь, не зная, кто нас сюда загнал.

– Ну почему? – усмехнулся Зелёный. – «Зачем» – это как раз вполне понятно.

– Вам так кажется? – поднял брови Белый.

– Не кажется. Я уверен. Ну сами подумайте, – обратился Зелёный ко всем, – для чего именно можно собрать в одной комнате семерых предварительно помеченых незнакомцев?

Группа задумалась. Потом Желтый спросил:

– Думаете, какой-то эксперимент?

– Почти уверен, – кивнул Зелёный.

Остальные запереглядывались. Видно было, что им не понравилась ни эта мысль, ни то, что она вполне могла оказаться правдой.

– Проводить эксперименты над разумными без их согласия неэтично, – поджав губы заметил наконец Чёрный. – Так что, если вы правы… Кажется, понятно, почему те, кто поместил нас сюда, сделали всё, чтобы мы не смогли их запомнить и привлечь к ответственности.

– А какой это эксперимент? – нервно поинтересовался Фиолетовый. – В чём его суть? Что с нами сделают?

– На последние два ваших вопроса ответ – мы не знаем. А насчёт первого, есть у меня предположение, способное вас успокоить, – ласково сказал Желтый. – Скорее всего, на нашем примере собираются изучать какие-то психологические или поведенческие вещи. Не медицину или что-то такое. Тогда б были какие-то следы вмешательства, да хоть бы отметки от уколов. А ничего такого у нас нет. Было б, мы бы не преминули обратить на это внимание после того, как переполошились из-за цвета наших рук, ведь так же? – обратился он ко всем.

– Думаю, так, – согласился за всех Красный после короткой паузы. Потом помолчал ещё несколько секунд и добавил ворчливо: – Только я совсем не понимаю, что им может быть нужно. Что можно «исследовать», засунув нас в абсолютно пустую комнату? И это непонимание меня бесит!

– Комната не совсем пустая, – поправил его Чёрный. – Здесь есть кровати…

– Извините, я несколько вырос из того возраста, в котором на них прыгают! – огрызнулся Красный. – А ни для чего другого «поведенческого» они не применимы!

– Ну, не совсем… – начал было Чёрный, но Белый аккуратно прервал его.

– Понимаю, что вы имеете в виду, господин Чёрный, – вежливо сказал он. – Думаю, остальные наши спутники тоже придут к этой мысли в какой-то момент. Но… Я понимаю, почему она не торопится прийти им в голову. Для изучения подобного рода поведения у нас слишком… однополая группа. Да и исследовать его проще, собрав информацию из разных открытых источников или понаблюдав с помощью скрытых камер. Уж всяко не тема, ради которой имеет смысл кого-то похищать.

– Я просто предположил, – высокомерно заявил Чёрный. Помолчал, добавил: – Тем более что, ну здесь же и правда ничего больше нет. Только наши кровати. Ну и пол, потолок, стены, но они-то и так должны тут быть.

– Это да. А вот действительно ли «должны» на этих самых стенах присутствовать разноцветные пятна – хороший вопрос, – задумчиво проговорил Синий, медленно поворачиваясь и осматривая комнату. – Всё это время смотрю по сторонам, и… кажется мне…

– Что вам кажется? – поторопил его Белый.

– Так и есть! – Синий завершил оборот. Улыбнулся. – Пятна на стенах только «наших» цветов. Других оттенков нет. Возможно, конечно, что это просто совпадение, но…

– Думаете, ими может быть отмечено нечто интересное? – уточнил Желтый. – А хорошая мысль! И проверить её довольно-таки просто!

Вскочил и устремился к одной из стен. Красный – на шаг позади него. Остальные тоже направились следом, чуть поотстав.

Почти у самой стены Красный нагнал наконец Желтого, остановил его, положив руку на плечо. Предложил без тени улыбки:

– Только знаешь что, парень? Проверять буду я. Всё ж я и постарше, реакция у меня получше, чем у многих. Чтобы если что не так…

Желтый только добродушно фыркнул и пожал плечами, пропуская Красного вперёд. Тот преодолел последние несколько шагов, остановился у стены. Отметил, невольно пародируя манеру Чёрного:

– Стена, кстати, не гладкая. Цветные пятна приходятся на разного рода впадины и выступы.

Тут уж усмехнулись все, кроме Чёрного. Но и тот, по всему видно, не от обиды. Просто смеяться не умел. А так-то одобрил наблюдательность товарища по эксперименту. Даже подбодрил:

– Ну же!

Красный протянул руку и осторожно, самыми кончиками пальцев потрогал находящийся на уровне его лица синий квадратный выступ. Потом нажал сильнее. Приложил ладонь целиком. Постучал.

Стена отозвалась вполне металлическим гулом, но больше ничего не произошло. Совсем.

– Да уж. Не ожидал такого эффекта, – просуммировал общее разочарование Зелёный.

– Вполне может быть, что нам просто не повезло с выбором точки контакта, – предположил Белый. – Я к тому, что… если эти цветные пятна нужно трогать в некоем особом порядке… Если это и есть эксперимент…

– То мы тут сдохнем от голода раньше, чем добьёмся результата! – жестко закончил Чёрный. – Вы хоть представляете, сколько в нашем распоряжении возможных комбинаций?

– Вот про голод вы зря вспомнили, – вздохнул Желтый, прислушиваясь к забурчавшему животу. – Есть уже начинает хотеться. Настолько, что разноцветные стены сейчас мысли не об эксперименте вызывают, а о фруктовой витрине в супермаркете. Вон та красная впадина – совсем как кусок арбуза, например. – Потом задумался. Пробормотал: – Кстати о цвете… А это вполне логичное решение, – и обратился к Красному. – Попробуй на этот раз коснуться чего-то своего цвета.

Красный пожал плечами и легонько постучал замеченую Желтым арбузообразную выемку костяшками окрашеных пальцев.

На сей раз изменение было, хотя они не смогли бы сказать, в чём оно изначально состояло. Ниша просто стала казаться чуть глубже, как будто в ней раскрылись невидимые дверцы. Цвет её начал (в первые мгновения почти незаметно) светлеть. Но важнее всего были не эти перемены, а то, что внутри неё оказался какой-то предмет. Небольшой прямоугольник, похожий на вылепленную из кремового пластилина колоду карт.

Красный смело протянул руку и взял его. Группа сгрудилась вокруг, рассматривая неожиданный предмет.

– Он немного на спелый персик похож, – заметил Красный. – Такой же мягкий и немножко мохнатый на ощупь. И тёплый, как будто на солнечной стороне рос. – Чуть сжал пальцы, отломив маленький кусочек от края. Добавил: – А при нажиме при этом – как печенье. Ломается легко.

Желтый склонился поближе. Подтвердил:

– Действительно, на нём крошечные ворсинки, как на фрукте. – Потом втянул носом воздух раз, другой. Отметил: – А вот пахнет он не фруктом. Скорее как хлеб или сыр. Но, во всяком случае, совершенно точно чем-то съедобным.

– Что, в общем, логично, – резюмировал Зелёный. – Что-то ж мы должны тут есть. А выдавать порции пищи за выполнение задания – это основа основ поведенческих тестов.

– Тем не менее, я бы не советовал это есть, – сказал Чёрный. – Те, кто способны проводить настолько противоречащие всем представлениям об этике поведенческие эксперименты, способны и еду отравить. Просто чтобы посмотреть, как мы отреагируем на гибель товарища по плену.

– Ну и дебилы они будут, в таком случае, – уверенно сказал Красный, облизывая губы. Похоже, он тоже почувствовал голод, да и запах, исходящий от предмета в своей руке, тоже наконец различил. – Даже я, далёкий от науки, понимаю, что травить испытуемых в самом начале – полный идиотизм, если только на нас не собственно яд собирались испытывать. Впрочем, даже в этом случае… Нет, идиотизм! Так что… посмотрим…

И отправил отломленный ранее кусочек в рот. Подержал на языке. Задвигал челюстями. Проглотил. Постоял пару секунд, прислушиваясь к ощущениям и купаясь в явно приятном для него полном внимании группы. Потом просветил всех:

– Вкусно. По консистенции – как омлет, только очень плотный. На вкус скорее и правда на сыр похоже. Белковый вкус, чуть сладкий, чуть солёный. Но ни горечи, ни каких-то странных послевкусий. Так что не думаю, что там какая-то отрава. А даже если б и была… Есть хочется! – и отправил в рот ещё кусочек.

– А ну, дайте и мне попробовать, – попросил Синий. – Проверять съедобность и отсутствие яда лучше на нескольких индивидах сразу. Чтоб статистика была.

Красный нехотя открошил и протянул Синему частичку своей добычи. Как раз перед тем, как Желтый, касаясь округлого выступа своего цвета, предложил:

– Думаю, нам всем стоит повторить опыт Красного. В смысле, достать собственные порции, если в наших пятнах тоже будет пища. – Протянул руку, достал такой же, как у Красного, предмет из своего выступа. Пояснил: – Потому что того, что у Красного, на нас семерых всё же маловато. А пахнет оно и правда, аж слюнки текут! Ну и кроме того… Если вдруг Чёрный окажется прав, и какие-то из порций окажутся отравленными… Нормальные исследователи не стали бы травить всех сразу. Это просто нелогично. Следовательно, чем больше возможностей поделиться друг с другом едой у нас будет… тем меньше шансов, что отравы хватит на то, чтобы убить нас всех. Должны ж они это понимать!

– Должны, наверное, – кивнул Зелёный, прикасаясь к обозначеной «его» цветом впадине.

Желтый оказался прав, причём оба раза. Сначала – в том, что каждый член группы, прикоснувшись к отметке своего цвета, получил порцию еды. Разница между тем, что досталось ему и Красному и тем, что получили остальные, была разве что в том, что порции остальных пахли ещё привлекательней, чем первые две. Впрочем, вполне вероятно, что запах как раз был такой же, просто все успели принюхаться и проголодаться. Ну а во-вторых, он и Красный оказались правы в том, что травить их явно не собирались. Никому от найденной еды плохо не стало. Насчёт последнего, правда, ни у кого кроме Чёрного и сомнений не было.

Чёрный, кстати, ухитрился как-то удержаться, не потянуться за своей порцией прежде, чем минут пять понаблюдал за действиями и состоянием прочих. То ли и впрямь истово верил в собственную теорию насчёт отравы и не сразу успокоился, то ли просто не смог поступиться собственной гордостью и принять собственную ошибку, пока та не стала абсолютно очевидной. Правда, в результате именно он и заключил, вжёвываясь в собственную порцию:

– Ну что ж. Значит, как минимум с голода мы тут не помрём. Что делать, уже знаем.

– Не помрём, – задумчиво согласился Желтый, доедая последние крошки своей порции. Помолчал, пережевывая. Уточнил в пространство: – Но… и что? На этом всё? Как-то не верю.

И, не прекращая жевать, неспешно отошел от группы, направляясь к стене и явно намереваясь прикоснуться к следующему ближайшему пятну своего цвета.

– Ну так доели бы, что ли, прежде чем за новой порцией переться! – упрекнул его азартно жующий Чёрный.

Желтый дожевал. Проглотил. Пообещал Чёрному, похлопывая похожую на месяц выемку:

– Если тут окажется снова еда, я с тобой поделюсь, не волнуйся.

– А что там ещё может оказаться? – удивился Чёрный.

Желтый достал из выемки прямоугольник размером чуть больше ладони. Не пищевой брикет, а что-то плоское, твёрдое, словно сделанное из металла или негибкого пластика. Повертел добычу в пальцах. Возвращаясь к остальным, улыбнулся Чёрному:

– Как оказалось, что угодно. Вот, например. Это абсолютно точно не еда.

– Понять бы теперь, что это и зачем, – задумчиво сказал Красный вглядываясь в желтые пятна на поверхности предмета.

– Будь тут что-то написано, я бы первым предположил, что нам таким образом дают некое задание, – так же задумчиво предположил Белый. – Но букв тут нет. Разве что… если предположить, что текст не цветной на белом, а белый на цветном фоне…

– Всё равно не похоже, – отмёл предположение Фиолетовый. – Зато на кусок какой-то большей мозаики – вполне. Возможно, нам всем придётся найти по такой карточке чтобы прочитать, что тут зашифровано.

– Возможно, конечно, – согласился Зелёный. – Всё возможно. Но… кажется мне…

Поднял голову и уставился пристально в противоположную стену.

– Думаешь, эти пятна – последовательность, в которой нужно прикасаться к пятнам на стенах? – понимающе спросил Синий. Зелёный кивнул. – Логично, действительно. Значит, слева направо… так, снежинка или звёздочка… круг… квадрат… треугольник. Посмотрим!

И уставился на соседнюю стену.

– Если ты сложишь из этих льдинок слово «вечность»… – пробормотал с непонятной усмешкой Желтый, разворачиваясь спиной к Зелёному. – Ладно, действительно, отчего б и не поискать.

Четвёртую стену взялся изучать Фиолетовый, и искомая последовательность нашлась именно на ней. Желтый вздохнул, перепроверил по карточке, повторил свою странную фразу, и, под пристальными взглядами, пошел трогать метки. Став в результате обладателем двухлитровой фляги с жидкостью. Путём нехитрых исследований определили, что это скорее всего вода. После недолгого обсуждения поделились ей запросто, просто отпивая по нескольку глотков и передавая флягу по кругу.

– Поели, теперь можно и попить? Так, что ли? – усмехнулся, отпивая свои несколько глотков, Синий. – Нет, ну логично, согласен. И ты прав, – сказал он Желтому, передавая флягу дальше. – Вручить нам через эти пятнышки могут что угодно. Пойду-ка и я попытаю счастья.

Инициативе Синего последовали и прочие. Так что минут через двадцать у группы было ещё две фляги воды и два одеяла. То есть, чёрт его знает, какую именно функцию эти двухметровой ширины квадраты материи должны были выполнять по мнению их пленителей, конечно. Но группа договорилась применять их именно как одеяла.

Кроме того, Чёрный и Белый получили, как отметил Зелёный, индивидуально подходящие им предметы. У Чёрного это были цилиндры в мизинец толщиной, наполненные каким-то красящим составом. Оставленные этим составом отметки не стирались ни с чего кроме как с кожи – но и там только если начать тереть в первые несколько секунд после нанесения. Их дружно окрестили фломастерами. А Белому досталась большая, в пол-ладони высотой, стопка листков из непонятного материала. По гибкости и многим прочим качествам он сильно походил на бумагу, но мялся слабо, да и влагу практически не впитывал. Последнее свойство группа отметила когда часть этих листков употребили для того, чтобы свернуть стаканчики для питья и более гигиеничным образом поделиться очередной порцией воды. Но это случилось позже. А сразу после того, как Чёрный и Белый получили свои награды, группа задумалась.

– Интересно получается, – отметил Чёрный. – Я-то был уверен, что все эти задания ни для чего, кроме как одарить нас благами из самого основания пирамиды потребностей, не предназначены. Для нашего выживания этого, собственно, вполне хватило бы. Но вот такие индивидуальные подарки… В моём личном восприятии это многое меняет.

– А в моём – почти ничего, – пожал плечами Красный. – Потому что, ну ладно. Ну узнали мы, что можем получить что угодно, трогая в определённой последовательности метки на стенах. Ну и что? Не от нас же зависит, что именно мы получаем. Так что и выводы делать о намерениях тех, кто эти самые «подарки» нам делает, бессмысленно! – Потом подумал и добавил: – Кроме того, подарки пока закончились. А новых карточек с заданиями – и, следовательно, новыми шансами что-то там получить – нам не выдали. И что теперь, как вам кажется?

– Можно попробовать снова дотронуться до той отметки, из которой мы получили первую карточку, – пожал плечами Желтый. – Отчего бы и нет, в конце-концов?

– Не думаю, чтобы это было возможно, – практически сразу же заспорил Белый. – Вы же помните, отметки, до которых уже дотронулись, осветляются и исче…

Желтый, правда, слушать его не стал. Просто пересёк комнату, подошел к стене, коснулся во второй раз той же самой метки, и вернулся к группе, помахивая в воздухе очередной карточкой.

Белый заткнулся на полузвуке, сглотнул, покачал головой. Закрутился на месте, отыскивая собственную «вторую» отметку. Снова покачал головой и тоже пошел туда.

Тоже вернувшись с добычей.

– Ну великолепно! – сердито фыркнул Красный после того, как Фиолетовый тоже принёс вторую карточку. – Какие вы умные, ребята! А как насчёт остальных? Я, например, абсолютно не помню, где именно располагалась та впадина, из которой я вытащил свою первую карточку! И, – добавил он, оглянувшись на остальных, – кажется мне, я не один такой, страдающий топологическим кретинизмом. Нам-то что делать, а?

Фиолетовый пожал плечами. Белый открыл было рот чтобы дать самый логичный и бесполезный совет – снова искать наугад – но вовремя глянул на стену. Покрутился вокруг своей оси, оглядывая всю комнату. Закрыл рот, так и не позволив бесполезному совету вырваться. Покачал головой.

– Была б хоть какая-то подсказка – всё проще было б вспоминать! – вздохнул, соглашаясь с немым заявлением Белого Синий. – А то искать нам эти метки до ночи. И добро б до сегодняшней.

– Если тут вообще бывает ночь, – педантично поправил его Чёрный. Потом тоже вздохнул. – Впрочем, да. Если каким-то чудом не вспомним, то…

– Я помню, кто и как стоял сразу после того, как мы поделили полученную Желтым воду. То есть, это же получается, сразу перед тем, как мы за своими карточками пошли? – смущённо подал голос Фиолетовый. – Как думаете, это за подсказку может считаться?

– Ещё как! – искренне оживился Красный. – Давай, говори! Кто где был?

– Вот как раз насчёт способности «сказать» я не уверен. Ну, в смысле что из этого толк будет, – ещё более смутился Фиолетовый. – Я словами плохо описываю. Была б возможность нарисовать…

– Так она же есть! – удивился Белый, протягивая Фиолетовому листок.

Как оказалось, с этим заявлением он несколько поторопился. Потому что «бумагу»-то он дал, а вот Чёрный вдруг упёрся, ни в какую не соглашаясь делиться своими «фломастерами». Как вбил вдруг себе в голову, что полученные им и Белым вещи очень ценные и для всяких фривольностей не предназначенные, так и не сходил с этой позиции почти четверть часа. Так что когда он наконец сдался – то ли от того, что Синий его всё же убедил в важности рисунка, то ли справедливо опасаясь получить от начавшего под конец сжимать кулаки и багроветь лицом Красного – и протянул-таки Фиолетовому «фломастер», вся группа непроизвольно вздохнула с облегчением.

– Вы были правы, коллега. Это действительно склонный к творчеству вид. Вообще-то я даже и не помню, чтобы кто-то из прежде рассмотренных нами разумных использовал изобразительное искусство для решения задач лабиринта.

– Такие случаи были, друг мой. Но, тут вы правы, задолго до нашей вахты. Впрочем, как вы могли заметить, даже среди наших исследуемых не все оказались способны принять подобный способ восприятия. Индивид, отмеченый чёрным…

– Да, его логика порой не соответсвует общегрупповой. Ну что ж. Алгоритм выбора типичных психопредставителей изучаемой планеты всё же не абсолютно идеален.

– С другой стороны, наличие диаметрально противоположных способов мировосприятия явно делает эту группу очень эффективной, друг мой. Я не ожидал, что они так быстро и с такой готовностью перейдут от этапа исследования среды к этапу обучения. Готов спорить, они вполне способны справиться с заданиями первого уровня лабиринта к концу этого светового цикла.

– Вы так думаете, коллега? Впрочем… не готов с вами спорить. До смены освещённости ещё более семи локальных часов, а действует эта группа и правда очень эффективно.

Задания на второй набор карточек оказались практически повторением набора первого. Впрочем, различия всё же были. Во-первых, в поисках нарисованых на них последовательностей пришлось покрутиться, и все на одной стене они на этот раз оказались только у Белого. Остальные находили требуемые пятна сразу на двух, и не всегда смежных. А то и более. Синему вообще пришлось перетрогать все четыре стены.

Во-вторых, никаких личных подарков в этот раз не последовало – только вода, еда, и одеяла. Это, конечно, ничего по большому счёту не значило, ведь отметок на стенах – а следовательно, и возможностей дальше что-то получать – оставалось ещё много. Но Чёрный записал этот факт с некоторым злорадством.

Он, правда, уверял всех, что это было не злорадство, а радость по поводу того, что группа в результате оказалась хорошо обеспечена едой. Но поверили ему с явно слышимым скрипом. Слишком уж резко он ударился в создание хроник их пленения после того, как рисунок Фиолетового помог группе найти и обозначить те отметки, из которых выдавались карточки. Ну вот один в один будто старался доказать важность полученых им «фломастеров» и делаемых с их помощью записей!

Впрочем, польза от этих самых записей была. На третьем наборе задания на карточках начали меняться. А на последующих и вовсе превратились, по меткому выражению Зелёного, в азбуку символов. Запоминай они эту самую азбуку вместо того, чтобы положиться на записи Чёрного, им пришлось бы более суток убить на то, чтобы полностью исследовать комнату. А так – справились за несколько часов.

Некоторые значки, правда, оказались понятны и без перевода. Ну что можно не понять, видя стрелочку от одной отметки к другой, красную фигурку под красной же отметкой на карточке, или что какая-то отметка в обведённой последовательности перечёркнута? «Трогай это, потом то», «тут тронуть должен Красный», «увидишь вот эти несколько пятен вместе, трогай все, кроме вычеркнутого». Ну и прочие ладошки («трогай»), стрелки-направления (в несколько раз длинней стрелок, означающих последовательность действий), солнышки («свет»), и «птички» (в зависимости от контекста занчащие либо «да», либо «сделано»).

С другими значками пришлось подумать. Например, они некоторое время спорили о значении увиденого ими на третьей карточке Фиолетового значка «сердце с ломаной линией». Чёрный, правда, сразу предположил, что линия – это пульс. Значит, каждый такой значок – предложение «коснуться и подождать» то количество ударов сердца, которое указано под отметкой прежде, чем переходить к следующей. Но Белый заспорил, говоря, что такая интерпретация нелогична. Зачем рисовать какие-то сердцебиения, если можно гораздо проще указать, сколько держать руку на каждой отметке – цифрами, или там чёрточками? Согласился с Чёрным он только после того, как Фиолетовый логично отметил, что никаких приборов для измерения времени помимо собственного пульса у них, как бы, и нет.

Потом-то все привыкли, что смысл новых знаков быстрее вывести из ситуации, и просто предоставили Чёрному записывать найденные опытным путём значения. Но, пока разбирались с третьими карточками, несколько споров всё же возникло. Последний из них, об отметках на очках Красного, надолго отвлёк группу.

Правда, по совести, отметки-то там как раз были не при чём. Просто очки оказались первым «подарком» после предметов, полученых Белым и Чёрным. Тем и вызвали интерес. Ведь как пользоваться первыми двумя было, по существу, ясно. А с очками такой ясности сразу не было. Красный, собственно, даже поначалу удивился.

– Похожи на солнечные, – отметил он, вертя обновку в руках. – Стёкла чуть притемнённые. Были б мы снаружи, я б подумал, что это и правда солнечные, или чтоб от сильного ветра глаза беречь. Но тут-то они зачем? Разве что эти… кто нас тут запер… слепым меня считают? – Он примерил очки, поморгал, пожал плечами. Снова снял. – В таком случае вообще непонятно. Линзы без диоптрий. А это что?

На правой дужке очков были утолщения, будто кнопки. Самое близкое ко лбу, круглое, имело на своей поверхности изображение солнца. Второе, треугольное, было без каких-то рисунков. Зато на третьем, прямоугольном, значков было сразу два, «больше» и «меньше». Красный снова пожал плечами, потыкал в них. Сообщил остальным:

– Под пальцами поддаются, как будто и правда кнопки. Но вроде бы ничего они не делают.

– Так ты их одень, а потом нажимай, – посоветовал Зелёный. – Если это и правда кнопки, и они что-то с линзами делают, как ты это увидишь, не глядя через них?

Красный зыркнул неприветливо на непрошенного советчика. Потом вздохнул. Признался:

– Не люблю советов. Всегда такое ощущение, будто советующий меня дураком считает. Но тут я и правда ж не догадался…

Натянул очки, нажал на первую кнопку. Потом на вторую. Потом на третью – с одного края, с другого. И надолго замер, играясь именно с ней. Наконец Зелёный не выдержал.

– И что? Меняется что-то?

– Меняется, – тихонько согласился Красный, продолжая играть с кнопками. – Эти «плюс-минус» – они на самом деле работают! Видно вообще всё!

– В смысле? – уточнил Зелёный.

– В смысле, если нажать на треугольник и потом на стрелочки, очки работают как будто подзорная труба, – пояснил Красный. – Хорошая, кстати. Я сейчас смотрю на Чёрного и вижу волоски на его затылке. Как будто в лупу их рассматриваю. А он же не рядом.

Зелёный задумчиво оглянулся на Чёрного, стоявшего чуть ли не у противополжной стены. Покачал головой. И уже приготовился согласиться, сказать что-то вроде «ну да, неплохо работают» когда Красный добавил раздраженно:

– А вот с первой кнопкой ничего не понятно. Жму её, жму, и хоть бы что! Никаких изменений.

– Так может, их сейчас и не должно быть? – предположил Зелёный задумчиво. – Я к тому, что… Вот что там нарисовано, посмотришь?

– Смысл смотреть? Я и так помню, – фыркнул Красный. – Солнышко там, как на детском рисунке. Я-то думал, это значит что та кнопка должна осветлять и затемнять стёкла. Но нет. Если её нажать, а потом с прямоугольной кнопкой попробовать, то ничего не происходит. Не темнеют стёкла. И не светлеют. И зачем она тогда?

– Солнышко, – повторил Зелёный, и задумался ещё крепче. Потом предположил: – А что если эта кнопка включает какую-то функцию, которая только при отсутствии света заметна? Фонарик там встроенный, например? Вот ты сейчас её поэтому и не видишь.

Красный тоже задумался. Потом нехотя признал:

– Может такое быть, да. Но как тогда проверишь?

– Вообще-то довольно легко, – вмешался неожиданно Синий. – Одеял-то у нас много уже. Можно ими накрыться. Я ведь примерно так поступил с тем пятном на своей нынешней карточке, под которым перечёркнутое солнце нарисовали. Чтоб темноту создать. И получилось.

Красный только плечами пожал. Потом, чуть обдумав предложение Синего, уселся на пол не снимая очков. Заявил:

– Я готов. Накрывайте, будем проверять, что эта кнопка делает! – и нажал первую кнопку.

Синий с Зелёным переглянулись. И, не говоря дурного слова, притащили и накинули на голову Красному все три имеющиеся одеяла. Потому что ну им же тоже интересно было, как дальше пойдёт, да?

Красный не разочаровал. Секунды две он и впрямь скучно посидел, думая. После чего отконкретизировал:

– Ну и хреновые ж у нас одеяла, оказывается. Тоньше некуда. Даже темно не стало. А на вид же вроде казались вполне плотными.

Синий и Зелёный удивлённо переглянулись. Они-то были вполне уверены, что полученные группой одеяла – толстые, войлочные, непроницаемые, хоть тёмную под ними устраивай – сработают как надо. Поэтому и не сразу вспомнили, что они вообще проверяют-то. Но как вспомнили…

– Слушай, а ты как там? Так в очках и сидишь? – уточнил Синий у Красного.

– Ну в очках, – судя по тону, закатил глаза Красный.

– Сними на секунду. Есть мысль, проверить хотим, – попросил Зелёный.

Красный завозился под одеялами, снимая очки. Потом замер. Присвистнул удивлённо. Снова завозился, но, судя по движениям, не надел очки полностью, а просто прижал линзы к глазам. Снова свистнул. Снова зашевелился. Наконец, скинув одеяла, одел очки снова, сдвинув их на лоб, и восторженно покачал головой.

– Ничего себе мне подарочек выдали, – резюмировал он. – Вы правильно угадали, ребят. Кнопка с солнышком включала ночное видение. И какое! Я, когда очки снял, на пол-секунды поверил, что ослеп под этими вашими одеялами! Такой резкий переход от света к темноте вышел! Мировой подарок, с ним многое можно сделать!

– А заодно – многое понять, – раздумчиво проговорил Белый. Пояснил для остальных: – Это же просто логично. Если очки Красного способны увеличивать – значит, нам может потребоваться на что-то смотреть издалека, или изучать какие-то мелкие детали для решения следующих задач. Если в них заложено ночное зрение – значит, тут хотя бы иногда или хотя бы где-то бывает темно. Возможно, даже смена дня и ночи есть.

– Должна быть. Спать-то нам когда-то будет надо, – отметил Чёрный. – Впрочем, возможно и то, что освещение тут постоянно, и создаваемые им нарушения в циклах сна и бодрствования являются частью проводимого над нами эксперимента. Пока рано делать какие-то выводы из функциональности получаемых нами подарков.

– Рано, – согласился с ним Синий. – Но интересно. Тем более что четверо из нас пока ничего такого вот, «личного», не получали. А значит, есть простор для фантазии.

– Да. И мне интереснее всего, какие выводы каждый из пока не одареных сделает, получив что-то своё, – задумчиво кивнул Желтый.

Возможность ответить на собственный вопрос у него возникла минут через десять, когда он решил своё третье задание и тоже получил «подарок». Который, судя по выражению его лица, оказался абсолютно не тем, что он ожидал.

– Оно б скорее тебе подошло, дружище, – отметил он, обращаясь к Фиолетовому и крутя в руках металлический диск толщиной в пол-сантиметра и размером с ладонь, расчерченый какими-то сложными рельефными кривыми. – Это ты у нас – творческая личность. Может, и разглядел бы какой-то смысл во всех этих изгибах. Меня же этот пончик табака ставит в тупик. Единственное, что я хоть как-то понял – это зачем вокруг него верёвочку закрутили.

– Да, с ней как раз всё понятно. Не в руках же тебе свой подарок таскать, в самом-то деле, – с улыбкой согласился Фиолетовый. Принял обсуждаемый диск из рук Желтого, порассматривал его. Заключил: – Насчёт того, зачем он нам, идей никаких. Впрочем, попадись такая штука кому-то в фильме, я б решил, что это волшебный амулет. Ну или загрузочный диск от вселенского компа какого-нибудь, от жанра зависело бы. Так что ты побереги его пока.

– Конечно поберегу, – усмехнулся в ответ Желтый. – Не в том мы положении, чтобы вещами разбрасываться. Даже такими, смысла в которых пока не находим. Всё в дело может пойти, от всего может в какой-то момент быть польза.

Следующий «подарок» группе, полученный Зелёным, продемонстрировал правильность этой идеи. Ведь сначала его предмет – прямоугольный прозрачный контейнер размером с пищевой брикет, заполненный мерцающим разноцветными искрами тёмным порошком – тоже сочли просто интересным сувениром, как у Желтого. Тот даже усмехнулся, увидев, что получил товарищ по пленению.

– Мне, по меткому впечатлению Фиолетового, выдали диск от вселенского компа. Тебе – космос в баночке. Милые у наших пленителей представления о нужных вещах!

Зелёный тоже усмехнулся. Потом покрутил предмет в руках, морщась от боли в левой ладони и стараясь не размазывать по нему кровь из мелкого, но противно саднящего пореза. Порез был результатом решения одного из выданых Зелёному заданий (на определённое пятно оказалось нужным нанести несколько капель крови), но болеть от этого меньше не стал. Впрочем, именно пачкающая прозрачную поверхность и попадающая в мелкие зазоры кровь и помогла им увидеть, что с одной из узких сторон контейнера есть что-то вроде крышки. Открыть её оказалось просто, всего-то и нужно было сжать определённым образом края. После чего Зелёный осторожно, поначалу издалека, принюхался к содержимому.

– Вроде ничего страшного, – неуверенно сказал он после нескольких вдохов. – Приятный запах. Будто пьёшь мятный чай в хвойном лесу. Бодрит и успокаивает.

Осторожно, явно готовый в случае чего мгновенно отдёрнуть руку, притронулся кончиком мизинца к поверхности порошка, подхватив на кожу тончайший слой блестящих крупинок. Снова поразглядывал его немного. И резко, как бросаются в ледяную воду, облизнул палец.

– Псих, – надменно резюмировал Чёрный. – Что за манера – тянуть в рот что ни выдадут? Как вы при этом до нынешнего возраста-то дожили?

– Без поучений, – огрызнулся Зелёный. – А ты, чем морали читать, лучше запиши – запах у порошка есть, как я уже описал, а вкуса нет. – Потом добавил спокойнее: – Ну а как ещё я должен разбираться со свойствами своего «подарка»? Инструкции-то не прилагалось. И кнопок, чтоб понажимать и посмотреть на результат, у порошка нет. И лабораторное оборудование нам отчего-то не выдали. Только и остаётся – пользоваться тем, что есть. Своим телом, то есть. И надеяться хоть что-то выяснить.

Чёрный покачал головой. Заметил со вздохом:

– И не страшно вам настолько наплевательски относиться к тому, что потенциально влияет на вашу жизнь и физическую безопасность?

– Страшно конечно, – кивнул Зелёный. – А ты видишь другие варианты?

– Вижу, – согласился Чёрный. – Честно говоря, предполагал, что вы поступите как Желтый и отложите попытки разобраться с тем, что получили, на потом. Особенно учитывая, что вы поранились, получая его. Думал, уж о собственном телесном благополучии вы позаботитесь в первую очередь. Но нет, любопытство возобладало над здравым смыслом.

Зелёный уставился на собеседника в совершенном обалдении. Как будто Чёрный сказал что-то, о чём он совершенно забыл. Потом опустил глаза, всмотрелся в свою левую ладонь, и недоверчиво покачал головой. Сказал удивлённо:

– Слушай, если б не кровь на руке и не крутящиеся в голове воспоминания, я б подумал, что ты эту чушь с раной только что выдумал. Ни следа от пореза не осталось! И боль тоже ушла, я даже не понял, когда. Будто и не было!

И протянул Чёрному левую ладонь – на которой и впрямь не было ни следа давешнего пореза. Тот обследовал её с невероятной придирчивостью, только что не облизал. Потом отметил:

– Интересный вам выдали подарок. И, что важнее, полезный почти настолько же, как и полученое нами с Белым.

Зелёный в ответ на подобное неоднозначное определение только плечами пожал. А прочих от возможности оспорить представления Чёрного о важном отвлёк Красный. Он уже несколько минут как внимательно оглядывал комнату, а когда выдалась пауза в чужих разговорах, вмешался.

– Предлагаю! Давайте сейчас возьмём небольшую паузу и поедим. Судя по тому, что пятна нам остались то у пола, то выше головы, следующие задания выльются в ту ещё физкультурную программу. Имеет смысл подготовиться к ней хотя бы тем, что отдохнём чуток.

С ним согласились. Группа снова устроилась на составленных в круг кроватях, и на какое-то время начало казаться, что обсуждение «подарка» Зелёного завершено. Но где-то на середине своей порции Фиолетовый заговорил раздумчиво:

– А мне вот кажется… Хотя, может потому и кажется, что я часто всякое такое думаю. Как ты говорил, – уточнил он у Желтого, – мозги творческие? Вот. Ну я и… Может, мне поэтому кажется, что подарок Зелёного – это часть диалога с нами? Почти как задания на карточках?

– В смысле? – не понял его Зелёный. – В чём тут задание вообще?

– Квест «пробивай стену головой, а когда совсем устанешь, лечись нашим подарком», наверное, – с улыбкой подсказал Желтый.

Фиолетовый на него почти обиделся. Потому и говорить начал тихо и неуверенно. Впрочем, чем дальше тем больше он увлекался высказываемой идеей, и голос его звучал чётче:

– А что тут сложного? Если б смысл был только в том, чтоб передать нам лекарство, ну и послали б просто белый порошок. А прислали – вот. Космос в баночке. Что-то, что успокаивать начинает только одним видом. Может, только меня, у всех вас звёзды положительных эмоций не вызывают, но… Вот мне и кажется. Через карточки ОНИ нам объясняют, что делать. Так может, через подарок Зелёного говорят «эй, всё не так страшно»? Раз он и смотрится успокаивающе, и пахнет, и боль потом снимает?

– Вполне себе вариант, – согласился Синий.

Зелёный, держа предмет обсуждения на коленях, только снова пожал плечами. А вот Белый вдруг заспорил:

– Насчёт дополнительного смысла согласен. Только вот вряд ли он такой радужный. Думаю, скорее уж там действительно «страшно».

– Это ещё с чего? – поднял бровь Красный.

– А с того, – гнул свою линию Белый. – До сих пор мы получали только функционально полезные подарки – за исключением Желтого, конечно.

– Ну почему? Мой подарок очень функционален. Помогает развивать воображение, – постарался перевести разговор в шутку Желтый.

Белый шутливого тона не принял и продолжил серьёзно:

– Следуя обозначеной мною логике, «подарок» Зелёного так же функционален, как и всё прочее. Следовательно, наши пленители уверены, что нам в какой-то момент понадобится лекарство, способное залечивать раны и снимать боль. То есть они запланировали какое-то задание, в результате которого собираются причинять нам боль. И это меня совсем не радует.

Сразу ему никто не возразил. Но когда все уже закончили есть, Зелёный поднялся первым. Убедился, что крышка на полученом им контейнере плотно закрыта. Положил свой «подарок» рядом с запасами еды и воды на выделенное в качестве «рюкзака» одеяло. Потом обернулся к Белому и сказал – вроде ему, а вроде и всем:

– Я больше согласен с Фиолетовым. Вероятность, что мы можем как-то физически пострадать в процессе поиска выхода, была всегда. Красный, например, работая над своей последней карточкой так неудачно подпрыгнул, чтоб коснуться нужного пятна, что чудом ногу не подвернул. Кроме того, наши пленители вполне могли дать нам какое-то травмирующее задание, не предоставив лекарства. Понимаете? Мы полностью в их власти, никаких договорённостей, что можно а что нет, никто ни с кем не заключал. Решили б они, что с нами надо так – и сделали бы. Но их решение было – предоставить нам нечто, способное в случае надобности облегчить наше состояние. На мой взгляд, это и впрямь очень позитивное заявление.

Оглядел всю группу, в последнюю очередь остановившись глазами на Белом. Пожал плечами – типа «я сказал, вы думайте». Потянулся. И пошел получать очередную карточку.

Последние два цикла заданий заняли у группы столько же времени, сколько первые четыре вместе взятые. Красный оказался прав. Большую часть нужных пятен можно было тронуть либо улегшись на пол, либо в лучшем случае в прыжке. Чаще же приходилось становиться кому-то на спину или даже на плечи. Причём, как оказалось, ещё и не кого попало можно было попросить о помощи. Это, естественно, всё усложняло.

– Зато, – тяжело дыша отметил Желтый после того, как Фиолетовый получил своё вознаграждение, завершив этим предпоследний набор заданий, – теперь точно можно не записывать значки со смыслами «все», «кто угодно» и «только эти». После такого их не запомнить мог бы только клинический дурак, а среди нас их вроде нет.

– Да, когда три задания подряд помогать Синему можем только мы с тобой, это как-то очень конкретно западает в память, – ухмыльнулся в ответ Фиолетовый, крутя в руках свой «подарок». – Слушай, ну ты накаркал! Мне тоже, кажется, типичное фигпоймёшьчто выдали! Только и разницы с твоим подарком, что моё более похоже на цилиндр.

– Ты серьёзно? Цилиндр? – не сдержавшись расхохотался Красный. – Ну и жестоко ж его, в таком случае, жизнь плющила!

Фиолетовый спорить не стал. Полученный им предмет и правда более напоминал многораннный жезл, особенно в поперечном сечении. Зато он заметил, обращаясь к Красному:

– Мой подарок, может, и плющила. Не в курсе. Но тебя вроде пока нет. Так почему ты настолько беспокоишься? Только не говори, что «ничего такого». Я же вижу, что ты на нервах. Что не так?

– А я откуда знаю? – неожиданно признался Красный. – Мне просто что-то не нравится в происходящем. Я пока даже не на сто процентов понял, что. Хотя… – Он задумался, тряхнул головой. Потом сказал уверенно: – Хотя, я знаю, что меня напрягает. Мне кажется, что мы что-то делаем не так.

– Это ещё почему? – удивился Зелёный.

– А потому! – взвился вдруг Красный. – Ты оглядись, да? Видишь? Пятен на стенах почти не осталось! Если наши пленители продолжат то, чем начали заниматься пару циклов назад и резко сократят количество указаных на карточке пятен, то оставшегося нам хватит ну максимум на полтора десятка заданий. То есть, за два полных цикла делать нам станет нечего. Вероятно, и возможность получить новые карточки пропадёт. А на выход нам пока даже намёка не дали! Ни единого! Это, как думаешь, почему?

– Не знаю, – признался Зелёный, чуть подумав.

– Вот! – снова взвился Красный. – Правильно! И я не знаю! И меня это бесит! Потому что… ну да, прекрасно, что нас понаснабжали водой и едой! Чудесно! Но если мы после всего этого не найдём выход, то смысла, блин, в таких подарках? Ну помрём от голода не сразу, а пару обедов спустя! И следовательно, какой смысл хоть что-то делать?

Некоторое время спорить с ним никто не хотел – потому что в чём смысл споров со страхом? Не переубедишь. А потом Чёрный проговорил с неожиданным упорством, как будто в тот момент была его очередь выражать общие чувства:

– Мне кажется, будет лучше сначала выполнить все возможные задания. Пока ведь есть вероятность, что какое-то из них наведёт нас на нужное решение. Вот если этот вариант не сбудется, у нас появится повод раздумывать над тем, как разрешить ситуацию. Пока же подобные разговоры звучат как намерение сдаться на пол-дороге.

Красный раздраженно пожал плечами. Но оказалось, что он прав. Пришел и прошел очередной цикл карточек (доведший счёт доступных группе одеял до семи, пополнивший их запасы еды и воды, и принесший с собой последний «подарок» – круглый фонарик на фотоэлементах для Синего). Исчезли все пятна кроме полутора десятков почти у пола. Да, включая те, что были до сих пор их источником карточек с заданиями. И больше не изменилось ничего. Никакая дверь в некое особое куда-то так и не открылась.

– Ну и что теперь? – спросил Красный у Чёрного со слабо сдерживаемой злостью. – Всё сложилось, как ты и хотел. Мы повыполняли всё, что смогли. А выхода как не было, так и нет. Разница только в том, что у нас теперь и возможность как-то изменить это действием пропала. Новые задания брать неоткуда! Заметил?

– Заметил, – хладнокровно согласился Чёрный. – Но не понимаю. В чём вы пытаетесь обвинить меня? Вспомните, нам ведь никто не обещал что наши поступки…

Пока Чёрный говорил, Желтый и Синий о чём-то перешептывались. Но Красный не обратил на это внимания. Он сжал кулаки, а на последних словах Чёрного и вовсе пошел к тому, явно готовый пересчитать собеседнику рёбра. Пришлось Синему хватать его за плечо. В самый последний момент успел. Потом посмотрел на Чёрного, заставляя того замолкнуть. И предложил:

– Раз уж мы ранее обсуждали наши подарки с точки зрения пользы, как насчёт подобного обсуждения того, что мне вручили? Фонарик вас, бойцов, ни на какие мысли не наводит?

– Наводит, – буркнул Чёрный. Он был обижен тем, что его прервали. – Из этого абсолютно логично следует, что предыдущие размышления на тему смены освещённости оказались правильны. Впрочем, на данном этапе это подтверждение довольно бессмысленно. Нужно лишь минимально проявить внимание, и заметить, что освещённость меняется, сможет и младенец.

Красный, тоже собиравшийся наговорить помешавшим ему товарищам по несчастью всякого неприятного, при этих словах Чёрного задумался. Какое-то время помолчал. А потом выдал:

– В детстве, помню, было что-то… такое. Вроде мы с братом так играли. Лимонным соком на бумаге писали, или водой. Тайные послания, всё такое. А чтоб тайну проявить, послания греть надо было, – он посерьёзнел, насупился. – Так вы об этом? Да ладно! Там же, в фонарике, фотоэлементы! Тепла от них – никакого! Не сработает!

– Тепло, конечно, не сработает, – кивнул Синий, крутя в пальцах фонарик – семигранный, с насечками по бокам. – Но сама идея… мне кажется, вполне вариант. Спасибо Желтому, что напомнил. Я к тому, что… У нас же столько карточек осталось от прошлых заданий! Если их как-то расположить по краям моего «подарка»… Хотя бы попытаться имеет смысл, я думаю.

Ну они и «попытались». И всё получилось. Не сразу – то есть, с первой-то карточкой как-то так совпало, что почти сразу высветилась пара «фигура – пятно». Цвета у них, правда, не совпадали, и это повторилось для всех кроме Чёрного. Но это как раз ладно. Беда в том, что с последующими карточками пришлось повозиться, а некоторые – покрутить, повставлять в насечки разными сторонами чтоб найти решение. Так что, к тому моменту как все последние пятна оказались тронуты в нужном порядке и в центре круга из кроватей поднялась металлическая колонна с цветными кнопками, замечание Чёрного о смене освещения во многом потеряло смысл. То есть, не заметить его к тому моменту мог только слепой.

Колонну Красный воспринял без энтузиазма. Пошел к ней, ворча:

– Да достали уже эти задания! Опять какой-то бред решать! Что, просто так нас выпустить нельзя?

Впрочем, пошел всё же впереди остальных. Да и «свою» кнопку нажал с такой уверенностью, будто точно знал, что дверь в результате откроется сразу же.

Хотя он, конечно, не знал. И, когда так и случилось, удивился настолько, что замысловато выматерился. Впрочем, улыбаясь в процессе – так по-детски искренне, как будто ему только что подарили перевязанную ленточкой личную вселенную. Шагнул вперёд… а потом побежал, как будто гонясь за смыслом жизни! Вкладываясь всем сердцем!

Потому что открытая им дверь вдруг начала закрываться. Непонятно, как он собирался этому помешать – втиснувшись между смыкающихся створок, что ли? Но Красный, естественно, ничего такого не успел. О поверхность только что захлопнувшейся двери он грохнулся пусть с кратчайшим, но опозданием. Рыча от бессильной ярости, замолотил по ней кулаками, внутренне замирая от ужаса при виде того, как даже контуры двери исчезают на фоне стены. Потом потерянно обернулся к прочим…

И зарычал снова, на сей раз в раздражении – потому что заметил, во-первых, ещё одну открытую дверь. На смежной стене, практически в самом углу. А во-вторых, смущённого Зелёного, всё ещё держащего ладонь над собственной кнопкой. Глаза его сузились от внезапного озарения.

– Прости. Я не сообразил, что твоя дверь от этого может закрыться, – покаянно сказал тем временем Зелёный, косвенно подтверждая посетившую Красного мысль.

Тот вдохнул. Выдохнул. Быстро – но всё же уже не бегом – пересёк комнату, вернувшись к колонне. Врезал по своей кнопке. Убедился, что «его» дверь снова открылась. После чего развернулся к Зелёному и заорал:

– Никогда так! Больше! Не делай! – Потом снова продышался и добавил уже тише и чуть виновато: – Нет, правда. Если не собираешься свести меня с ума, не делай, а? Ты не представляешь, что я пережил, пока не увидел твою дверь и не догадался, что произошло!

– Да нет, сейчас вполне представляю, – виновато улыбнулся Зелёный. – Потому и не обижаюсь. И ещё раз прошу прощения.

– Прощаю, – улыбнулся и Красный. – Без обид?

– Без, – согласился Зелёный.

Они пожали друг другу руки.

– А раз теперь всё хорошо, давайте сходим посмотрим, что там за дверью? – предложил после этого Синий.

– Давайте, – кивнул Красный. И даже вполне бодро зашагал вместе со всеми прежде, чем до него полностью дошел смысл предложения и он, чуть притормозив, уточнил: – А почему «посмотрим»-то? Сразу и пойдём!

– Так ночь лучше провести в знакомом месте. Темнеет же, – пояснил Белый, тыкая пальцем в потолок.

Последнее – это просто по привычке тыкать в небеса, говоря о светилах. За весь день они так и не поняли, откуда именно в комнате исходил свет. Даже сейчас, когда он уже заметно начал уходить, найти его источник так и не удалось.

Красный на жест не обратил внимания, а вот с утверждением заспорил:

– Ну темнеет, и что? Мы всё равно можем идти вперёд! У нас же есть мои очки, забыли, что ли? Готов спорить, я в них увижу дорогу даже в абсолютной темноте!

– Ты, может, и да, – не стал спорить Синий. – А вот мы не увидим. Моего фонарика всё же маловато для нормального освещения пути всем остальным. Не говоря уж о том, что мы запросто можем что-то важное пропустить. Ну или придётся идти ужасно медленно, оглядывая и освещая все возможные углы и поверхности, чтоб избежать подобного риска. Именно поэтому и не думаю, что это такая уж хорошая идея.

– Значит, пойдём медленно! – гнул своё Красный. – Зато пойдём! Хотя бы ещё один шаг к свободе успеем сегодня сделать! Оно же того стоит!

– Не уверен, – задумчиво не согласился Желтый. Постарался объяснить: – Ну смотри. День был длинный, все и сейчас уставшие. Если мы пойдём, то и правда медленно. Значит, много не пройдём прежде, чем устанем настолько, чтоб на ходу засыпать. И придётся проводить ночь в незнакомом, а потому возможно небезопасном, месте, да ещё и без какого-либо комфорта. Тут хоть кровати есть, а там, возможно, придётся спать на голом полу. Да ещё и по очереди, чтоб хоть кто-то часовым оставался.

– А я согласен с Белым, – подал голос Чёрный. – Ночевать в знакомом месте разумнее.

– Один за, четверо против, двое невысказавшихся погоды уже не делают, – подытожил Зелёный. – Демократия называется. Извини, Красный. Придётся тебе либо оставаться с нами, либо идти вперёд самому. Группе проще пока остаться тут.

– Остаться! Ох уж мне эта ваша… дерьмократия! – пробурчал огорчённый Красный. Впрочем, вполне мирно. Видимо, и сам понимал справедливость сказанного. Потом, оживившись, протолкался вперёд. – Тогда хоть дайте и правда просто посмотрю, что там, снаружи.

За дверью начинался коридор, во многом схожий с уже знакомой им комнатой. Поуже, естественно, а так – стены такие же, потолок такой же. Только пол чуть отличался, был не гладким, а выложеным шероховатыми на вид квадратными плитками шириной в шаг. Метров через двадцать коридор загибался. Впрочем, очень может быть, что это им казалось из-за того, как менялось освещение. В коридоре отчего-то темнело гораздо быстрее, чем внутри комнаты. Но даже в этом исчезающем свете Красный успел заметить, что на дальней стене, около «поворота», что-то нарисовано.

– Есть задание, – отметил он удовлетворённо, и попытался его разглядеть.

Но тут ничего не вышло. К тому времени в коридоре уже стало слишком сумрачно, чтобы воспользоваться приближающей функцией очков, а в ночном режиме она не работала. Красный высказался в том смысле, что мог бы быстро сбегать и рассмотреть следующее задание вблизи. Мол, как насчёт подумать сегодня о том, что собираемся делать завтра, а?

– Не, – охладил его пыл Желтый. – Не стоит. В смысле, идея как таковая, может, и логична. Но, чтоб от твоего «сбегаю посмотрю» был какой-то смысл, сбегать лучше не тебе, а Фиолетовому. Чтоб не на память значки запоминать, а зарисовать. Только сбегать он не успеет. Помнишь, сколько мы в прошлый раз Чёрного уговаривали «фломастер» одолжить? За это время десять раз стемнеет.

– А свой фонарик для «в темноте сбегать» я вам точно не дам, – предвосхитив мысль Красного, заметил Синий. – Пока не закончим кровати вместе сдвигать, точно нет. Ещё пара минут, и это будет единственный доступный группе источник света. Передвинуть все кровати за столь короткое время мы точно не успеем, а делать это в полнейшей темноте, согласись, довольно травмоопасная идея.

– Не понимаю, зачем их вообще двигать, – пожал плечами Красный, всё же уходя обратно в комнату вместе со всеми. – Они вроде нормально стоят.

– Мы пока шли и смотрели, я перекинулся парой слов с остальными, – пояснил Синий. – Меня просто беспокоила мысль что, если кому-то ночью потребуется встать… Впишемся мы в эту колонну с кнопками только так. А чёрт её знает, вдруг она обратно под пол уйдёт от сотрясения? Или просто дверь твою закроет, а ты с ума от огорчения утром сойдёшь прежде, чем сообразишь снова открыть её? – Красный передёрнулся. – Ну и, если сдвинуть все кровати вместе, часть одеял мы сможем скатать и использовать как подушки, укрываясь всего несколькими оставшимися. Всё чуток удобнее, чем как есть, – заключил он. – Что скажешь?

– Скажу, что очень не хочу проверять твою идею насчёт колонны, – пробурчал Красный, упираясь вместе с Фиолетовым в одну из кроватей. – Ну, потащили?

Как и предполагал Синий, до наступления темноты они не управились. Правда, и наставшая тьма не оказалась беспросветной. Скорее уж как ясная, но безлунная ночь где-то далеко от больших городов. То есть темно, но не глаз выколи. Но с фонариком Синего составить кровати в какую-то общую конфигурацию и правда получилось быстрее. Да и настроение он создавал… хорошее.

– Как походный костёр, – вздохнул Фиолетовый, устало присаживаясь на один из краешков общей большой кровати.

– Какой он «походный», – тоже вздохнул Красный. – Пошли бы дальше прямо сегодня – вот тогда да, был бы «походный». А как есть… скорее «домашний».

– Как в камине, – фыркнул Желтый. Потом спросил у Красного: – То есть ты всё же жалеешь, что мы не пошли? Но мы и правда едва ли успели бы много…

– Сейчас я больше жалею, что не отобрал у Чёрного фломастер, у Белого – лист «бумаги», и не рванул записать то задание, – признался Красный. – С остальным-то вы, по зрелом размышлении, правы. А вот это… Возможность обдумать наперёд наш следующий шаг…

– Ну сбегай, если душа просит, – пожал плечами Желтый. – Только я б не стал. Потому что смысла нет. Даже если мы разберём, что от нас требуют, прямо сейчас, действовать-то всё равно придётся не раньше чем завтра. А кто его знает, останется ли задание таким же или изменится за ночь?

– Изменится? Ну ты и горазд всякую депрессивную муть придумывать! – вздрогнул Красный.

– Чем она депрессивная? – Желтый только плечами пожал. – Она логичная. Ну согласись, те, кто нашли способ как-то сначала создать, а потом в нужном порядке загасить несколько сотен цветных пятен на стенах этой комнаты вполне могут такое устроить. Другое дело что неприятно знать, что задания могут быть непостоянны. Но нам ведь и не важно, насколько они постоянны в целом! Важно только, чтоб правила не менялись прямо в процессе выполнения, так? Ну вот… с этой стороны как раз и получается, хорошо, что ты ничего записать не успел!

Красный только головой покачал. Потом снова вздрогнул всем телом. Но уже не от мыслей, вызыванных словами Желтого, а потому, что пришедший со стороны душевой загородки Синий положил ему на плечо мокрую и от того холодную ладонь со словами: «Иди мойся, твоя очередь.» Не особо приятное ощущение вышло.

– Ёжик, ты б, блин, сушился! Главное, есть же чем! – ругнулся он. Но мыться пошел.

Душевая зона оказалась предметом споров не меньшим, чем ранее «подарки». Как только они закончили передвигать кровати, в одном из более удалённых от проявившейся двери углов неуловимым образом поменялась конфигурация стен, создав огороженное тонкими металлическими поверхностями пространство. Там был «душ» с непривычной им системой подачи воды и сложной конструкцией, обдувающей «выкупавшегося» обжигающе горячим воздухом – то есть, действительно как будто сушилка для рук, только размеров таких, чтоб «хватило» на всё тело. И эта зона слабо светилась в процессе использования.

В общем, комфорт и крастота! Поэтому, собственно, о ней и заспорили. Для некоторых членов группы совпадение показалось черзмерным. Появление что душевой зоны, что туалетой – обозначенной согнувшейся пополам во вполне недвусмысленном танце фигуркой и, кстати, в углу, противоположном нынешнему душевому – пришлись как нельзя кстати. Второе (а хронологически первое) событие почти до секунды совпало с тем, как Белый, вцепившись в самый важный орган и пританцовывая на месте от переживаемых неудобств, возгласил: «Нет, нас явно даже крысками подопытными не считают. Крыскам хоть стружки, в которые писать можно, набрасывают.» Первое – с окончанием передвижения кроватей. Стоило ли удивляться, что Белый, Фиолетовый, и Красный поверили – за ними наблюдают?

Тем не менее, не всем эта мысль показалась логичной. Синий и Чёрный, например, истово верили что замеченные их товарищами «совпадения» – всего лишь следствие некоей механической программы, запускающейся по достижении группой некоторых целей. Так, появление туалетной зоны они объясняли тем, что к этому моменту группа получила довольно большое количество фляг с водой. «Имея о нас некоторые минимальные физиологические данные и наложив на них объём переданной нам жидкости, должно было быть несложно угадать, когда нам потребуется восстановить баланс», по словам Чёрного. Передвижение же кроватей в более удобную группе конфигурацию, утверждали они, послужило причиной появления душевой, так как свидетельствовало о намерении группы устроиться на ночь.

С этими воззрениями спорили Зелёный и Желтый, увереные, что на самом деле их согрупники всё как-то слишком усложняют. При чём тут наблюдения, вздыхали они. При чём тут какая-то механика? Не связанные с решением заданий но важные для комфорта пленников события могли и, по логике, должны были просто-напросто запрограммировать. Прошло два-три часа с момента пробуждения в плену – получай еду за простейшие действия. Прошел ещё час-другой – поставь в приоритет воду, им ведь теперь её не хватает. Ещё час – и выпитую ранее воду пора сливать. Шаг за шагом, шаг за шагом.

В общем, группе действительно нашлось о чём поговорить за ужином и после него. Правда, в процессе споров никто никого так и не убедил. Все стояли на своём бескомпромиссно. С другой стороны, чтобы спорить и соглашаться нужны силы. Стоять же на своём, не слушая аргументов, гораздо менее затратно. А группа, как бы ни бравировали её члены собственными упорством и устремлённостью, действительно крепко устала за день.

Поэтому со временем споры среди собравшихся в круг на общей кровати согрупников замолкли сами собой. Полностью же в них поставил точку Чёрный, задумчиво сказавший Зелёному:

– Мне, конечно, неприятно это признавать. Но вы были правы. Тогда, в начале. Мы не то, что до сих пор не знаем, кто нас тут запер. Мы даже решить, как именно они нас обеспечивают нужными благами, не можем. И тем не менее, выход из этой комнаты уже нашли. А, если завтра наши пленители не совсем поменяют то, как они с нами взаимодействуют… то, может, и вовсе выберемся. Это радует.

– Радует, – улыбнулся Зелёный. – Но я б не рассчитывал, что всё так удачно сложится. В смысле, что мы так уж быстро выход найдём. Подозреваю, в начале даются простейшие задания, а дальше, конечно, будет сложнее. – Помолчал, подумал, и добавил: – Но я польщён тем, что вы решили согласиться с одним из моих ранних предположений.

– Пора подвести итоги дня, друг мой.

– Согласен, коллега. Каковы ваши впечатления?

– Впечатления в основном позитивны. Представители исследуемого вида разумных ведут себя таким образом, который несомненно радует. Различия в их индивидуальных характерах и паттернах поведения пока оказываются выше прогнозируемых, но патологии нет. Кроме того, из их поступков следует, что этот вид явно гораздо более интелектуален, чем мы предполагали. Они сумели пройти первый уровень лабиринта на скорости, близкой к максимально возможной! Быстрее всех ранее исследованных нами разумных! Мне даже кажется, что мы ошиблись в оценке их видового развития.

– Вы правы, коллега. Коэффициенты их интеллектуального развития и впрямь придётся скорректировать. Но не потому, что мы допустили ошибку в рассчёте коэффициента общевидового развития. Здесь всё правильно. Тем не менее, более высокий творческий потенциал вида увеличивает склонность к импровизации, а та, в свою очередь, повышает эффективность действий. Нужно будет учесть этот фактор.

Учёные некоторое время молчат.

– Знаете, друг мой… Насчёт их интеллекта, – говорит наконец один из них. – Кое-что из увиденого нами сегодня меня настораживает. И именно потому что…

– Не тяните, коллега. Что именно вас беспокоит?

– Индивиды, отмеченые чёрным и белым. Они… Ну вы же помните, как настроен применяемый нам алгоритм выбора типичных психопредставителей? В случаях, когда вид иерархичен, алгоритм выбирает как минимум по два представителя каждого основного иерарихческого уровня. Для этого вида мы установили наличие трёх более-менее определённых интеллектуальных страт – высокой, средней, и так называемой «толпы», то есть индивидов, склонных взаимодействовать с окружающим миром скорее согласно пресловутому «чувству локтя», чем с рациональных позиций. Так вот, отмеченные чёрным и белым индивиды принадлежат, с большой долей вероятности, к высокой страте. Но их интеллект, тем не менее, развит неравномерно. Фактическая и логическая его стороны находятся на ожидаемом уровне, а вот эмоциональная и социальная компоненты мало отличимы от общегрупповых. В некоторых случаях даже кажется, что он ниже, чем у товарищей по группе. И это…

– Да. Понимаю, ваши опасения, коллега. Если окажется, что неравномерное развитие разных видов интеллекта – не часть личных характеристик наблюдаемых представителей, а одна из особенностей вида… Это многое усложнит. Существа, способные к высоким интеллектуальным достижениям но не эмпатии – опасные партнёры по контакту. Впрочем, мы ведь пока не выяснили с точностью, что именно влияет на поведение беспокоящих вас индивидов. Простые задания, подобные сегодняшним, высокоразвитому интеллекту часто скучны, а скука – страшная сила.