Читать онлайн Хорошие девочки не умирают бесплатно

Глава первая

mysterybkluv: а есть здесь еще такие, кто обожает уютные детективы?

poirotsgirl: о, это мои любимые, особенно если в конце книжки есть рецепты

mysterybkluv: имхо, было бы круто жить в маленьком городке, где часто убивают всяких не слишком приятных личностей. Я бы занималась расследованиями в свободное времяпосле работы в семейном ресторане

tyz7412: лол, не жизнь, а сказка

– Мама.

– Земля вызывает маму.

– Мам, я на автобус опоздаю!

Селия помотала головой, попыталась сфокусировать взгляд, но маленькая фигурка оставалась расплывчатой. Неужели пора носить очки?

И почему этот ребенок называет меня мамой?

Селия зажмурилась, моргнула один раз, второй, и фигурка обрела четкие очертания. Девочка – сколько ей, десять, одиннадцать? – выжидающе смотрела на нее, держа в руках открытый школьный рюкзак.

– Что? – прошептала Селия.

– Мой ланч, – сказала девочка. – Давай мой ланч. Ты сегодня утром кофе пила?

Селия опустила взгляд и увидела белую столешницу, а на ней – раскрытый полотняный мешочек. Внутри уже лежали пластиковый пакет с нарезанными яблоками, пачка натуральных кукурузных шариков (с сырным вкусом) и шоколадное соевое молоко.

Рядом был разложен кусок вощеной бумаги.

Откуда вся эта одноразовая упаковка? Я таким не пользуюсь.

– Мама! – Голос ребенка стал нетерпеливым, пронзительным. – Сэндвич!

Селия не могла думать. Надо, чтобы эта девочка ушла; тогда она сможет привести мысли в порядок.

Почему она продолжает называть меня мамой? У меня нет детей.

– Две минуты осталось! – взвизгнула девочка.

Повернув голову, Селия увидела белый хлеб и нарезку сыра из кулинарии. Она открыла пакет, вытащила два куска хлеба.

– Надо один пополам разрезать! Мама, что с тобой сегодня?

– Извини, – пробормотала Селия, разрезая хлеб. – А сыра сколько?

– Два! Ну давай, быстрее, быстрее!

«Ты уже достаточно большая, чтобы самой сделать себе сэндвич», – подумала Селия, но промолчала. Положила два ломтика сыра между кусками хлеба, завернула все это в промасленную бумагу и сунула в мешочек для ланча. Девочка схватила его, запихнула в рюкзак и рванула к выходу.

– Пока, люблю тебя! – бросила она на бегу, толкнула дверь и захлопнула ее за собой.

Селия как лунатик приблизилась к окну, которое находилось рядом с дверью, и выглянула на улицу. Девочка бежала по длинной подъездной дорожке, которая шла под уклон и выходила на проселочную дорогу. По крайней мере, Селии показалось, что это проселочная дорога. На противоположной стороне не было домов, только лес – высокие, старые клены, дубы, осины.

В тот момент, когда девочка добежала до конца дорожки, перед почтовым ящиком затормозил желтый школьный автобус. Она забралась внутрь, дверь закрылась, и автобус уехал.

Ушла. Теперь я могу подумать.

Над головой раздались тяжелые шаги, и Селия в тревоге взглянула на потолок. Человек пересек комнату, несколько секунд спустя заскрипели ступени. С того места, где стояла Селия, лестницу не было видно. Кухня была совмещена со столовой, напротив которой находилась дверь в холл. Селия выглянула в коридор. Лестничный пролет виднелся в дальнем конце.

Какой-то незнакомый мужчина спустился с лестницы и направился к ней, на ходу хмуро глядя в экран телефона. Селия попятилась, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Отступать было некуда – она уперлась в столешницу. Спотыкаясь, Селия сделала несколько шагов к двери. На всякий случай, если понадобится спасаться бегством. Она взглянула на ноги. Носки. Даже не домашние тапочки. Рядом с дверью стояла подставка для обуви с двумя полками, на которых были аккуратно расставлены туфли и ботинки. Одна из этих пар должна принадлежать ей. Но хватит ли времени на то, чтобы выяснить, какие именно туфли ей подходят, обуться и выбраться на улицу?

– Привет, малышка, у меня сегодня утром масса встреч, – заговорил мужчина. – Я в обед загляну к тебе в ресторан.

Кто это?

Мужчина был очень высоким, по меньшей мере на шесть дюймов выше Селии, а она ведь отнюдь не коротышка. Темные волосы незнакомца были подстрижены в стиле, который Селия назвала бы «стилем инвестиционного менеджера-миллениала», и одет он был в хорошо пошитый серый костюм. Судя по его внешности и манере держать себя, мужчина регулярно занимался в спортзале, и вообще он походил на жителя большого города. Это впечатление усилилось после того, как неизвестный надел дорогое шерстяное пальто. Селия также заметила, что его ботинки начищены до зеркального блеска.

Мужчина наклонился к ней и рассеянно поцеловал в щеку, не отрывая взгляда от телефона, поэтому не заметил, как она напряглась всем телом. Селия невольно поморщилась, уловив запах его одеколона, какой-то тяжелый мускусный аромат.

– До скорого, – сказал он и скрылся за той же дверью, что и девочка.

Селия шагнула к окну и подняла жалюзи. Человек, который назвал ее «малышкой» и поцеловал, прежде чем уйти, сел в черный внедорожник «Ауди», припаркованный около почтового ящика. Машина выехала на дорогу и свернула в сторону, противоположную той, в которую уехал школьный автобус.

«“Ауди”. Горожанин», – снова подумала она и удивилась: почему это пришло в голову?

«Потому что я живу в большом городе и постоянно вижу таких мужиков», – мысленно ответила она себе, но при этом ощутила острую боль, как будто в голову забили гвоздь. Селия осмотрела кухню, снова выглянула в окно.

Было очевидно, что она живет в сельской местности. Откуда эти мысли о городе?

Ничего, сказала она себе. Посторонние наконец убрались из дома, теперь можно сосредоточиться и подумать хорошенько.

Кухня была просторной, белый рабочий стол занимал две стены, а вдоль третьей тянулась барная стойка для завтрака с несколькими табуретами. Стойка была обращена в сторону столовой.

Селия выдвинула табурет, села и уставилась на прямоугольный обеденный стол и стулья из темного дерева, которые она никогда бы не выбрала для своего дома. Ей не нравилось темное дерево; она считала, что такая мебель уместна только в официальных учреждениях. Но прежде всего ей не нравились поверхности, требующие регулярной полировки. Селия терпеть не могла уборку, особенно сильно она ненавидела вытирать пыль и полировать мебель. В магазине она даже не посмотрела бы в сторону такой столовой.

– Я это не покупала, – пробормотала она. – У меня дома круглый дубовый стол.

И снова возникло неприятное ощущение – как будто какая-то гигантская птица клюнула ее в переносицу. Селия потерла лоб указательным пальцем. Откуда эти мысли? У нее явно нет никакого круглого дубового стола. Два человека, которые только что уехали, были уверены в том, что она живет в этом доме.

И мужчина, тот, который поцеловал меня на прощание, – да, его лицо кажется знакомым.

– Он сказал, что заглянет ко мне в ресторан. Я что, работаю в ресторане?

В мозгу возникло смутное воспоминание: вот она убирает тарелки со стола, прячет блокнот в карман фартука.

Может, я вчера выпила лишнего. А может, у меня микроинсульт или что-то в таком духе.

Единственное, в чем она была твердо уверена, так это в том, что ее зовут Селия.

Она поднялась и вошла в столовую. У одной стены стоял большой буфет со стеклянными дверцами и множеством ящиков. Он был из того же гарнитура, что и стол со стульями, и Селия, разглядывая его, состроила гримасу.

Ненавижу эти наборы. Наверное, и посуда вся с одинаковым рисунком.

Открыв стеклянную дверцу, она убедилась в своей правоте. Все чашки, блюдца и тарелки были из одного сервиза – в деревенском стиле, с цветочками. Вид сервиза почему-то напомнил ей о свадебных вишлистах, которые жених и невеста рассылают гостям.

На стене напротив буфета висела большая фотография. Три человека были сняты на неопределенном светло-сером фоне, видимо, в студии. Селия сидела рядом с тем самым высоким темноволосым мужчиной, оба были одеты в белые рыбацкие свитера из толстой пряжи. Девочка, которая требовала ланч, стояла посередине, на первом плане. На ней тоже был вязаный свитер, только розовый. У всех троих были немного неестественные остекленевшие взгляды и слишком широкие улыбки – так обычно выглядят люди, позирующие для семейных портретов.

«Это моя семья?» – удивилась Селия.

Потом твердо сказала себе: «Это моя семья».

Сегодня с ней определенно творилось что-то не то. Амнезия? Не похоже. Ранняя деменция?

Нет, только не деменция. Мне всего тридцать четыре.

– А! – воскликнула она и хлопнула в ладоши. Она вспомнила кое-что еще. Ей тридцать четыре года.

Ну хорошо, хорошо, теперь тебе нужно немного осмотреться здесь, и ты все вспомнишь. Скорее всего, ты просто сегодня плохо спала.

Она медленно прошла через столовую и вошла в соседнюю гостиную. Кожаные диваны и кресла – очередное «фу», – дорогой домашний кинотеатр, еще несколько снимков Селии, ее мужа и дочери с рожками тающего мороженого, на пляже рядом с песчаным замком, в парке развлечений в компании гигантской мыши. Обычные семейные фотографии.

Что-то в этих фотографиях насторожило ее; она разглядывала их несколько минут, но так и не смогла понять, в чем дело, поэтому решила идти дальше.

На втором этаже она обнаружила две спальни, кабинет и ванную. Комната девочки была увешана постерами с корейскими поп-звездами; в углу, сваленные в кучу, лежали футбольная форма и спортивная обувь. Ковер был розовый, стены тоже. Селии такой цвет не нравился, но ведь это была не ее спальня.

Интерьер второй комнаты ей тоже не понравился, однако, судя по всему, это была ее спальня.

«Спальня, которую я делю с этим чужим мужчиной», – подумала она с легким беспокойством.

Как и внизу, вся мебель в спальне была массивной, темной, пол от стены до стены скрывал толстый синий ковер. Селия предпочитала дощатые полы, но в этом доме ковры были везде.

На тумбочке с одной стороны кровати стояла свадебная фотография. Селия, которая выглядела на несколько лет моложе, обнимала темноволосого незнакомца и улыбалась. Рядом с фото лежала дамская сумочка из коричневой кожи.

Логотип известного бренда, причем недешевого. Я бы такую себе не купила. Деньги на ветер. Должно быть, это мужик на «ауди» купил сумку. Кажется, он из тех, кто интересуется подобными вещами.

Селия присела на краешек кровати и вытряхнула содержимое сумки на темно-синее стеганое одеяло. Из нее выпали: большой бумажник, пачка мятной жевательной резинки «Тридент», упаковка бумажных носовых платков, бутылочка дезинфицирующего средства для рук, компактная пудра, щетка для волос, вишневый бальзам для губ и несколько визитных карточек.

Стандартное содержимое женской сумочки. Однако, как и в случае с фотографиями, которые Селия видела внизу, ей показалось, будто чего-то не хватает. Только она никак не могла сообразить, чего именно.

Она расстегнула бумажник и обнаружила внутри водительские права, выданные в штате Нью-Йорк, с ее фотографией и именем «Селия Зиноне». Она произнесла имя и фамилию про себя. Они показались ей знакомыми, в отличие от всего остального. Это было ее имя. В кошельке лежали дебетовая карта и две кредитки на то же имя, а в кармашке для фотографий – еще несколько семейных снимков, в основном постановочных. Кроме ее «мужа» и «дочери», других фотографий не было. Неужели у нее нет родителей? Ни братьев, ни сестер, ни племянников, ни племянниц?

Селия принялась перебирать визитные карточки. На них было напечатано название «Итальянский семейный ресторан Зиноне», а рядом красовалась стилизованная картинка – тарелка спагетти с фрикадельками. Ниже было указано, что владельцем является Селия, под ее именем были напечатаны адрес и номер телефона.

Я управляю рестораном. Ну, хорошо.

Снова неожиданное воспоминание: она помешивает соус в огромной кастрюле, укладывает ингредиенты для лазаньи между тонкими листами теста.

– Он сказал, что зайдет ко мне в ресторан в обед, – вслух произнесла Селия.

И снова взглянула на визитку. Итак, сейчас ей следует одеться и поехать в этот самый ресторан. Может быть, это поможет; может быть, очутившись на рабочем месте, она вспомнит остальное.

Затем на нее накатил приступ ужаса, закружилась голова, как будто она заглянула в бездонную пропасть. Селия утратила собственное «я», у нее не осталось никаких воспоминаний, она не знала, что делала вчера, даже сегодня утром, прежде чем та девочка не закричала насчет сэндвича.

Перед глазами у Селии заплясали черные точки, ей показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Она хватала ртом воздух, но легкие отказывались работать, из горла вырывались сдавленные хрипы.

Она выронила визитную карточку, вцепилась в одеяло, услышала, как ткань шелестит в пальцах.

Спокойно, спокойно, спокойно. Дыши, глубже, глубже. Все хорошо. Никакой опасности нет.

Сразу же за этой мыслью пришла следующая. Почему я вообще решила, что мне угрожает опасность?

Селия заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и через какое-то время сердце стало биться медленнее, хотя в ушах по-прежнему шумело.

Просто нужно поехать в ресторан, тогда все наладится. Но как мне туда добраться? Я даже не знаю, где нахожусь.

Она оглядела содержимое сумки, разложенное на одеяле, и вдруг до нее дошло, чего не хватает. Мобильного телефона. Наверняка у нее есть телефон. Но где же она могла его оставить?

Селия поискала в спальне и обнаружила на комоде два зарядных устройства. Одно из них должно было принадлежать ей, если, конечно, у незнакомого мужчины (твоего мужа) был только один телефон.

Так почему же телефона не было в сумке? Она всегда держала его там, если он не заряжался. Предпочитала не пользоваться телефоном в доме.

Селия обрадовалась этой мысли точно так же, как воспоминанию о возрасте. Это было нечто конкретное, информация о ней самой, в которой она была твердо уверена. Она не вытаскивала телефон дома, потому что не хотела становиться такой, как все; ее раздражали люди, тупо пялившиеся в экран целыми днями.

Она осмотрела все ящики и карманы одежды, но телефон не нашла. Однако отметила про себя стиль одежды, лежавшей в шкафу: скромные свитера, скучные блузки на пуговицах, неброские, блеклые цвета. Бежевый, серый, черный, пастельные оттенки. Вид одежды вновь вызвал у Селии ощущение того, что она находится в чужом доме. Она любила пестрые юбки и футболки с причудливым принтом.

В третий раз Селия ощутила резкую головную боль, словно ее ударили острым предметом, и подумала: может быть, нужно пить больше воды? Или это мигрень?

По всему дому разнесся оглушительный звон древнего телефона с наборным диском. Звон заставил Селию выбежать из спальни и спуститься на первый этаж в поисках источника шума. Звук исходил из кухни, где все это началось.

Однако прежде, чем она успела переступить порог, звон прекратился. Селия застыла в дверях, не зная, что делать, и несколько секунд неуверенно озиралась в поисках старомодного телефонного аппарата, пока не заметила на кухонном столе мобильник. Оказывается, это был просто такой рингтон.

Она взяла телефон – старую модель айфона, что удивило ее, ведь незнакомец, насколько она поняла, признавал только самые современные и дорогие вещи. Нажала на круглую кнопку, чтобы посмотреть, кто звонил. На рабочем столе стояло ее собственное лицо, с двух сторон к ней прижимались незнакомый мужчина и девочка, все трое улыбались.

«Это моя семья, – подумала Селия. – Это мои муж и дочь, а я даже не помню их имен. Я не узнаю их. Совсем».

Глава вторая

poirotsgirl: Замечали, что в уютных детективах жертва – это всегда какой-нибудь придурок, которого соседи терпеть не могут?

mysterybkluv: точно! Как будто сам городок постепенно истребляет нежелательные элементы. В конце концов их всех убивают, и наступает полное спокойствие

poirotsgirl: лол, хотелось бы мне, чтобы это был мой городок

Содержимое айфона оказалось настоящим откровением. В списке контактов Селия обнаружила фото неизвестного мужчины, обозначенного как «Пит», и номер девочки – «Стефани». Итак, теперь она по крайней мере знала имена своих мужа и ребенка.

Также среди изображений она нашла собственные фотографии из ресторана – в белой блузке и черных брюках за стойкой хостес, на кухне в футболке, синих джинсах и фартуке. Там были и ее фотографии с какими-то другими людьми, судя по всему, персоналом ресторана; к счастью, на груди у каждого был приколот бейджик, и Селия несколько минут старательно запоминала имена и лица.

Женщину, которая ей только что звонила, звали Дженнифер; Селия рассмотрела фото улыбающейся блондинки и прослушала голосовое сообщение.

«Привет, Сел, я просто хотела узнать, осталось ли у тебя время для пробежки сегодня утром, перед работой. Так как ты трубку не берешь, я решила, что ты либо уже на пробежке, либо едешь в ресторан. Но если ты дома и хочешь присоединиться ко мне, я собираюсь бежать по маршруту вдоль Кедрового ручья. Может, там увидимся».

Селия отключилась от голосовой почты и уставилась на телефон. Пробежка? Она не любила бегать. По крайней мере, ей так казалось, но, с другой стороны, все, что она помнила о себе, было неправдой, и, напротив, ее окружало то, чего она не помнила. Может быть, она была бегуньей. Может быть, она обожала тренироваться для марафонов.

Она осмотрела себя. Лишнего веса не было, но могло ли это тело принадлежать женщине, которая регулярно совершает пробежки? Селия вдруг увидела свое отражение в большом зеркале в студии, в легинсах для йоги и свободной футболке, в позе треугольника. Ей показалось, что это больше в ее стиле. А возможно, это были нереальные воспоминания. Всего лишь сон, сон, который и вызвал временную амнезию, или что еще там с ней произошло.

Селия положила телефон на стол и, опустившись на пол, обняла колени. Итак, воспоминания о ее личности, о ее прошлой жизни оказались фальшивыми. Реальность была совсем иной. Ей просто нужно было взять себя в руки, вести себя так, как эта другая, незнакомая Селия, и ждать, когда вернется память.

«Притворяйся, пока не получится, – сказала она себе, глядя на трясущиеся руки. После нескольких глубоких вдохов дрожь прекратилась. – Я сильная. Я способна на многое. Я справлюсь».

Она пошла на второй этаж, приняла душ, оделась, убрала в сумку вещи, разбросанные на кровати, и снова спустилась в поисках ключей, обуви и машины.

Ключи висели на крючке на кухне; кроссовки «Найк» с голубыми эмблемами подходили ей лучше всего. Селия тщательно заперла за собой дверь и нашла на дорожке перед домом маленькую «тойоту камри». Села в машину, повернула ключ зажигания и ввела в навигатор в телефоне адрес ресторана.

Выехав на шоссе, она медленно направилась в сторону города. По дороге Селия внимательно осматривала местность. Слева, насколько можно было видеть, тянулся лес. Он был довольно густым, и Селия не могла понять, есть ли там тропинки. Справа земля была поделена на участки, примерно через каждые несколько сотен футов попадались коттеджи. В основном это были двухэтажные дома представителей среднего класса, с белым или серым сайдингом; на подъездных дорожках стояли не слишком дорогие машины.

Через пару миль промежутки между домами стали меньше. Лес кончился, промелькнул знак с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДЖЕКСВИЛЛЬ».

Увидев его, Селия презрительно скривила губы. Джексвилль? Почему бы сразу не назвать его «Захолустье, США».

Потом тряхнула головой. Пора прекратить это. Это ее дом, помнит она его или нет. Это город, в котором она сама решила жить с незнакомым мужчиной

(мой муж вовсе не незнакомый мужчина его зовут Пит)

и девочкой.

(со своей дочерью мы назвали ее Стефани представь как ей будет больно если она узнает что родная мать забыла как ее зовут)

Она въехала на главную улицу, Мэйн-стрит, на которой находились небольшие магазинчики и кафе. Названия были, пожалуй, чуточку слишком умильными и на удивление незамысловатыми, вроде кондитерской «Сладкоежка», «Чудо-Книжек Мелиссы» и булочной «Самый лучший хлеб».

«Прямо как у моего ресторана», – подумала Селия.

Машин на улице почти не было. Пешеходов тоже было немного, человек десять-двенадцать. Люди прогуливались по тротуарам, заходили в магазины. Некоторые махали Селии, когда она проезжала мимо, и она махала в ответ, надеясь, что выражение лица не выдает парализовавшего ее ужаса. Все было совершенно незнакомым. Улица, дома, люди – это напоминало кадры из фильма, создатели которого не слишком напрягали фантазию. Типичный мирный провинциальный городок, где все друг друга знают.

Ресторан Селии оказался одноэтажным кирпичным зданием на углу Мэйн-стрит и Черри-лейн. Над большим панорамным окном с опущенными металлическими жалюзи был натянут тент в белую и зеленую полоску. Над навесом виднелась вывеска, на которой затейливым шрифтом было написано: «Итальянский семейный ресторан Зиноне».

Селия едва сдержалась, чтобы не закатить глаза при виде таблички с жутко банальным названием (Вишневая улица, да что вы? Серьезно?), и завернула за угол, где обнаружилась небольшая парковка, всего на три места. Она поставила машину на место, ближайшее к двери с надписью «Служебный вход».

Брелок, найденный в доме, состоял из двух частей, которые можно было отсоединить друг от друга. На одном кольце были прицеплены ключи от машины и дома, а на другом болталось множество разнообразных ключей, которые, как она решила, должны были подходить к замкам в ресторане.

Через пару минут, испробовав несколько ключей, Селия сумела попасть внутрь. Она чувствовала, что одежда взмокла под мышками, и благодарила Небеса за то, что на улице было безлюдно и никто не видел, как она лихорадочно пытается подобрать ключ к двери черного хода. Ни в коем случае нельзя было выдавать себя, по крайней мере до того момента, пока не станет ясно, что же с ней произошло.

«А почему бы тебе просто не сказать кому-нибудь – хотя бы мужу – о том, что у тебя амнезия?» – подумала она, включая свет в помещении.

И тут же энергично замотала головой. В кино женщинам, которые утверждали, будто чего-то не помнят или, наоборот, помнят или видят необычные вещи, никто не верил, причем несчастную героиню немедленно помещали в психиатрическую клинику.

Сколько Селия себя помнила, это было ее самым страшным кошмаром: утратить контроль над собственной жизнью, оказаться под замком, во власти людей, которые не верят ни единому ее слову.

Вот и новое воспоминание. Ты еще кое-что узнала о себе. Она снова и снова прокручивала в мозгу эти обрывки сведений в надежде на то, что следом за ними появится что-то более существенное.

Нет, она никому не расскажет о том, что творится у нее в голове. Она будет продолжать делать вид, что все нормально, а если случайно совершит какую-нибудь ошибку, это можно будет списать на бессонницу и усталость.

Она сможет притворяться до тех пор, пока не вернется память. Едва ли ее мужу и дочери, кому-нибудь из ее знакомых и сотрудников может прийти в голову, что Селия не знает, кто она такая, чем зарабатывает себе на жизнь, как и почему оказалась в этом провинциальном городишке.

Дверь черного хода вела в кладовую. Селия оглядела металлические стеллажи, заставленные банками с консервированными помидорами «Сан-Марцано», бутылками нерафинированного оливкового масла и пластиковыми контейнерами с мукой и сахаром. На полу стояли корзины с луком и чесноком.

Напротив входа находилась еще одна дверь; Селия пересекла кладовую, включила свет и шагнула в сверкающую чистотой кухню. Осмотревшись, она одобрительно кивнула. Она никогда не любила есть в кафе и ресторанах, поскольку была уверена, что чужие стандарты гигиены намного уступают ее собственным. Селия не любила убираться в доме, но на кухне у нее всегда царил образцовый порядок.

Вот и еще одно воспоминание. Видишь? К вечеру ты будешь знать о себе все.

Маятниковая дверь вела из кухни в зал. Интерьер был типичным для итальянского ресторана: красные кожаные сиденья, темные деревянные панели на стенах, скатерти в красно-белую клетку. Не особенно шикарно, что укладывалось в концепцию «семейного ресторана». Присмотревшись, Селия заметила, что кожа была искусственной, чтобы диванчики и кресла легче отмывались от пролитого детьми молока.

Селия медленно подошла к входу в ресторан. Рядом с дверью располагалась деревянная стойка хостес с плоским монитором, телефонным аппаратом и клавиатурой на выдвижной полке.

Рядом на стене висела фотография пожилой пары. Селия ахнула и наклонилась к фотографии. Она знала этих людей. Она знала их, это было у нее в крови, ей не нужно было рыться в памяти, выискивать их имена среди тумана, царившего в голове. Это были ее родители, Сонни и Мэри Зиноне.

На фотографии у Сонни была лысина, окруженная редкими седыми волосами. За толстыми стеклами очков в черной пластмассовой оправе блестели живые темные глаза. Он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами, черные брюки и белый фартук. Одной рукой обнимал Мэри, которая была на несколько дюймов ниже него.

У Мэри была «прическа» – то есть ее темно-каштановые волосы были уложены в парикмахерской. Она посещала парикмахера раз в неделю и, чтобы сохранить укладку, каждый вечер перед сном накручивала кудри на бигуди и надевала сетку для волос. Она тоже была одета в белую блузку, темные брюки и фартук.

Они стояли под полосатым тентом у входа в ресторан и счастливо улыбались.

Селия провела кончиками пальцев по лицам на фотографии, чувствуя, как щиплет в глазах. Это были ее мать и отец. Она узнала их. А если она узнала их, тогда и остальные воспоминания должны были скоро вернуться к ней.

Но где же они? Ушли на покой? Скончались? Почему их имен нет в списке контактов в моем телефоне? Почему в телефоне нет ни сообщений от мамы, ни их фотографий где-нибудь на пляже, в ресторане?

У нее что-то болезненно сжалось внутри. А что, если они умерли и она больше никогда их не увидит?

Ты этого не знаешь. Ты ничего не знаешь наверняка, так что не надо заранее волноваться и придумывать себе проблемы.

Селия вернулась в кухню. На этот раз она заметила вторую дверь, на которую раньше не обратила внимания. На ней висела табличка с надписью «Офис».

Дверь была заперта, и снова Селия обрадовалась, что рядом нет свидетелей ее замешательства. Ей пришлось перебрать все ключи, чтобы найти нужный. В офисе стояли маленький деревянный письменный стол и новенький блестящий шкафчик для документов. На столе лежал блокнот с желтыми линованными страницами; на первой странице был аккуратным почерком написан список дел на сегодня. В большом календаре около каждой даты стояла какая-нибудь пометка – например, «доставка хлеба» три раза в неделю. Селия не поняла, зачем было напоминать о доставке, если хлеб привозили регулярно в одни и те же дни недели. И все же она сочла нужным это сделать.

Итак, я добросовестно отношусь к работе и внимательна к деталям. Это ведь хорошо, правда?

Она повесила пальто и сумку на вешалку в углу, и, усевшись в кресло, решила просмотреть список дел и другие бумаги, лежавшие на письменном столе. А вдруг документы, подобно портрету родителей, помогут ей что-то вспомнить?

Среди прочего, она наткнулась на счет от дератизатора. Внизу страницы от руки было написано: «Ничего не обнаружил, но, к сожалению, вынужден взять с Вас плату за вызов. Может быть, отправите счет миссис К.? Ник».

Пока Селия в недоумении перечитывала загадочную записку, в замке служебной двери повернулся ключ, и женский голос произнес:

– Доброе утро!

Селию снова охватила паника, но она заставила себя глубоко вдохнуть. (Скоро я буду делать это профессионально.) Кем бы ни была эта женщина, у нее есть ключ. А если у нее есть ключ, значит, она работает в ресторане.

Только бы вспомнить нужное имя. Селия подавила желание схватиться за телефон и еще раз взглянуть на фотографии своих сотрудников. Дверь открылась, и на пороге кабинета появилась высокая рыжеволосая девушка.

– Вы сегодня рано!

– У меня были кое-какие дела, но я уже закончила, – неопределенно ответила Селия, пытаясь мысленно пролистать изображения, которые рассматривала утром. Кэтрин. Да, я уверена, ее зовут Кэтрин.

– Отлично, – жизнерадостно прощебетала Кэтрин. – У нас по-прежнему сегодня лазанья с грибами и трюфельной пастой как специальное предложение?

– Да, – кивнула Селия. Она понятия не имела, какое блюдо планировалось на сегодня в качестве специального предложения, но если эта женщина будет ей подсказывать, решила Селия, то она не против. – Я тебе помогу.

– Спасибо, босс, – ответила Кэтрин. – Любое блюдо получается вкуснее, когда его готовите вы. Магия Зиноне.

Селия улыбнулась, пытаясь сделать вид, что польщена. Комплимент был произнесен совершенно искренним тоном, однако сама фраза показалась ей искусственной. Так говорят только в книгах, подумала она и снова растерялась, совсем как в тот момент, когда проезжала по улице. Тогда ей впервые пришло в голову, что городок, магазины и люди, все, что ее окружает, не похоже на реальность.

Прекрати, Селия, возьми себя в руки. Это твоя жизнь.

Она надела фартук и последовала за Кэтрин на кухню. Приступив к приготовлению лазаньи, Селия успокоилась. Она знала, как готовить это блюдо, ей не нужно было напрягать память. Она не смогла бы сейчас найти ингредиенты в кладовой, но это не имело значения, потому что в обязанности Кэтрин входило приносить продукты на рабочий стол. Вскоре Селия включилась в работу: делала соус бешамель, добавляла вино «Марсала», обжаривала в масле грибы, раскатывала тонкие листы теста. Кэтрин в это время нарубила тимьян и натерла сыры фонтина и романо. Вместе они приготовили несколько противней с лазаньей, накрыли их пленкой и убрали в холодильник.

– Что теперь? Соус болоньезе? – спросила Кэтрин. – Или будем делать ньокки?[1]

– Я начну делать соус, а ты – ньокки, – ответила Селия.

– Ой, просто ненавижу лепить ньокки, – поморщилась Кэтрин.

Селия ощутила легкое раздражение, но постаралась говорить дружелюбным тоном:

– Что поделаешь.

Кэтрин усмехнулась.

– Не хотите выдавать свою тайну, а? Загружаете меня работой, чтобы я не смогла подсмотреть, что именно вы кладете в кастрюлю и в каких количествах.

Стук в дверь черного входа избавил Селию от необходимости отвечать. Он звучал агрессивно, как будто неизвестный был рассержен на кого-то или на что-то.

– О нет, – простонала Кэтрин, когда Селия направилась к двери. – Это наверняка миссис Корриган. Может быть, лучше просто притвориться, что вы ничего не слышали?

Селия повернула дверную ручку с некоторой тревогой. Кэтрин знала, кто ждет по ту сторону, а она, Селия, не имела об этом ни малейшего представления.

На пороге стояла женщина в розовой толстовке, тщательно отглаженных брюках цвета хаки и белых спортивных туфлях. У нее были очень короткие седые волосы и кислое выражение лица, а поднятая рука была сжата в кулак, как будто она собиралась как следует стукнуть по двери еще раз.

– Доброе утро, – произнесла Селия.

Женщина, предположительно миссис Корриган, поджала губы с таким видом, словно почуяла какой-то мерзкий запах.

– Возможно, оно доброе для вас, но совершенно точно не для меня. Я всю ночь не могла уснуть, слушая, как вредители шуршат у меня под окном. Вредители, которые, должна добавить, завелись в нашем квартале из-за вашего отвратительного ресторана.

С этими словами она развернулась и указала на мусорный бак, стоявший в дальнем углу парковки. Площадка была со всех сторон обсажена высокими густыми кустами. За ними виднелся двухэтажный дом, розовый, как толстовка миссис Корриган.

Селия наконец поняла смысл странной записки и причину появления у нее на столе счета от дератизатора.

– Прошу прощения, миссис Корриган. Я вызвала Ника из фирмы «Джанни», но он не обнаружил никаких вредителей, – сказала Селия и подумала: интересно, какие «вредители», по мнению миссис Корриган, бегали у нее под окнами. Мыши? Тараканы?

– И вы думаете, я поверю этим жуликам? Они что угодно скажут, лишь бы прикрыть своих. Вы все в сговоре, макаронники паршивые.

Кэтрин со свистом втянула воздух сквозь зубы. Селия была шокирована. Неужели для миссис Корриган в порядке вещей оскорблять окружающих? Селия подумала, что стоит захлопнуть дверь у нее перед носом, но вместо этого решила поступить цивилизованно.

– Мне очень жаль, что вы так думаете, миссис Корриган. Но они обследовали территорию и выяснили, что мой ресторан не имеет никакого отношения к вашей проблеме.

Миссис Корриган шагнула вперед и чуть не ткнула указательным пальцем в глаз Селии.

– Кто только разрешил вам держать этот мусорный бак в жилом квартале? Все пищевые отходы следует вывозить непосредственно на городскую свалку. Это вы виноваты в том, что у меня в подвале развелись крысы, и я добьюсь, чтобы ваше заведение закрыли за нарушение санитарных норм. Подождите, вы еще увидите!

Селия готова была вести себя цивилизованно, но не собиралась выслушивать угрозы от кого бы то ни было, даже от пожилой женщины. Для начала она отстранила руку миссис Корриган от своего лица.

– Вы меня ударили! – заверещала старуха. – Я сообщу в полицию! Нападение! Меня избили!

– Я всего лишь убрала вашу руку из своего личного пространства, – возразила Селия, разозлившись. – И попрошу вас больше здесь не появляться.

И она захлопнула перед миссис Корриган дверь. Та еще несколько минут вопила, визжала и дергала за ручку, но Селия отвернулась и прислонилась спиной к стене. Кэтрин смотрела на нее округлившимися глазами.

– Я понимаю, что сегодня она была несноснее обычного, но только зря вы это сделали, босс, – произнесла девушка, качая головой. – Вы же знаете, что ее племянник Лайл служит в полиции. Если она заявит, что вы ее избили, он не даст вам покоя до конца жизни.

– Я ее не избивала, – с досадой ответила Селия. – Полная чушь. Она тыкала пальцем мне в глаз, и я отодвинула ее руку, причем осторожно.

– Да, конечно, но у вас нет доказательств. Ее слово против вашего.

– Ты видела, что произошло. Ты свидетель, – возразила Селия.

– Ага, так Лайл мне и поверил. Я работаю на вас, а кроме того… он до сих пор не забыл, что я целовалась со Стивом Миллером на школьном балу, хотя он, Лайл, был моим кавалером.

Селия потерла виски. Правда? Миссис Корриган может доставать меня сколько угодно, потому что ее племянник работает в полиции, а моя помощница обидела его в старших классах? Похоже на ситуацию в одном из этих детективов, где действие разворачивается в провинциальном городке.

(в одном из тех которые ты любишь читать и кстати ведь кто-то спрашивал насчет…)

В этот момент в дверь ресторана постучали.

– Ну что еще? – воскликнула Селия. – Надеюсь, это не миссис Корриган опять?

– Она никогда не приходит со стороны зала. Но, конечно, вы никогда прежде не «избивали» ее. – Произнося слово «избивали», Кэтрин изобразила пальцами кавычки.

– Если это она, то сейчас кто-то лишится парочки зубов, – пробормотала Селия.

– Вот это точно будет нападение, – заметила Кэтрин.

– Можно же девушке помечтать, – ответила Селия, выходя в зал.

Она не стала поднимать шторы, чтобы взглянуть, кто стоит снаружи, просто отодвинула засов и резко дернула дверь на себя. Молодая женщина с зелеными глазами и темными курчавыми волосами, похожими на пружинки, изумленно смотрела на Селию.

– Ого, откуда такая агрессия, Си?

Незнакомка была одета в черные брюки, белую блузку и синюю ветровку. Ветровка была расстегнута, и Селия заметила бейджик, приколотый к блузке. На бейджике было напечатано имя: «Тиа».

«Слава богу, сейчас я вряд ли вспомнила бы ее имя», – подумала Селия.

– Миссис Корриган, – объяснила Селия, впуская официантку в ресторан.

Тиа подняла руку.

– Больше ничего не говорите. Этой даме необходимо серьезно пересмотреть отношение к людям и манеру поведения.

– Преуменьшение века, – раздался голос Кэтрин, которая вышла следом за Селией из кухни, чтобы посмотреть, кто пришел.

Тиа приподняла бровь.

– Я бы спросила, что у вас здесь сегодня произошло, но уже догадываюсь, что инцидент был как-то связан с мифическими крысами, атакующими ее дом.

– В точку, – сказала Селия. – Она чуть ли не открыто назвала меня лгуньей и сказала, что Ник сговорился со мной держать в тайне нашествие крыс.

– Любой дурак сразу поймет, что там нет никаких крыс, потому что вокруг нет помета, – заметила Тиа. – Я жила в крупном городе, и поверьте мне, если у вас завелись крысы, вы обязательно увидите помет. Для того чтобы это подтвердить, не нужно обращаться к «Джанни».

– Но ведь я обратилась к «Джанни» с просьбой вывести крыс, и мне сказали, что их нет, а она продолжает приставать ко мне, – воскликнула Селия.

Тиа взглянула на часы.

– Через полчаса начинается ланч. Придется вам на какое-то время забыть о миссис Корриган и ее проблемах.

– Ты права, – кивнула Селия и многозначительно посмотрела на Кэтрин.

– Я знаю, знаю, нужно срочно начинать лепить ньокки, – пробормотала Кэтрин и скрылась в кухне.

Селия снова потерла виски. С самого утра у нее раскалывалась голова, она совсем растерялась, проблемы казались ей более серьезными, чем они были на самом деле. Миссис Корриган – всего лишь сварливая старуха. Она же не может на самом деле добиться закрытия ресторана, верно?

Глава третья

mysterybkluv: серьезно, иногда убийство бывает очень кстати

poirotsgirl: не обращали внимания на такую вещь: вокруг разгуливают человек пятнадцать, у каждого из которых имеется мотив, но копы всегда подозревают только кого-то одного?

tyz7412:  у копов нет воображения

Селия забыла – или почти забыла – о миссис Корриган в суматохе, которая предшествовала обеденному наплыву посетителей. Пит действительно заглянул в ресторан, чтобы прихватить лазанью на вынос, но у нее не было возможности с ним поговорить, потому что она была сильно занята на кухне. Он просунул голову в дверь на несколько секунд, поздоровался, сказал, что заберет Стефани после тренировки, и исчез. И очень хорошо, подумала Селия. Она понятия не имела, что ему отвечать. Она совершенно ничего не помнила об их совместной жизни, а о таких вещах, как амнезия, не говорят мимоходом, передавая мужу контейнер с обедом.

Она испытала некоторое облегчение, обнаружив, что, несмотря на странную потерю памяти, у нее сохранились навыки, необходимые владельцу ресторана. Рецепты возникали в голове в нужный момент; руки двигались механически, раскатывали тесто для пасты, готовили заправку для салата. Она делала все это не думая. Вторая официантка, Нэнси, женщина средних лет с пышными формами, появилась как раз перед началом обеда; Нэнси и Тиа проворно двигались по залу и выполняли свою работу, не нуждаясь в указаниях Селии.

В четыре часа Тиа ушла на вечерние занятия в колледж. Нэнси осталась еще на час, чтобы обслужить первых посетителей, заказывавших ужин, потом уступила место трем официантам, работавшим в вечернюю смену. У Селии не было времени рассматривать их лица или запоминать имена. После пяти вечера начали появляться семьи с маленькими детьми, и примерно до семи ресторан был переполнен. Постепенно посетители разошлись, и осталось лишь несколько молодых пар, влюбленно глядевших друг другу в глаза поверх тарелок. Рабочий день Кэтрин закончился, и Селия заверила ее в том, что до закрытия справится сама.

Селия откусила кусочек хлеба. Она была голодна как волк, потому что целый день ничего не ела и не присела даже на минутку, стараясь как можно чаще отпускать Кэтрин на перерыв. Теперь она могла вздохнуть свободно; стоя у кухонного стола, Селия положила на тарелку порцию лазаньи с трюфельным соусом.

Один из официантов, молодой человек с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, приоткрыл дверь как раз в тот момент, когда она сунула в рот вилку с первым кусочком лазаньи.

– Э-э… босс?

– Да?

Она не помнила его имени и не могла разглядеть надпись на бейджике. Это раздражало.

– Там, э-э, полицейский, он хочет с вами поговорить. Лайл Корриган.

– О, ради бога… – начала было она, но смолкла и постаралась сделать бесстрастное лицо. Зачем волноваться, если она еще даже не увидела его. С другой стороны, он мог появиться в ресторане только по одной причине. – Все нормально. Передай ему, пусть зайдет сюда.

– Хорошо, – ответил официант и ушел.

Селия взглянула на лазанью, которая только что казалась ей такой аппетитной, и попыталась сообразить, действительно ли этот полицейский имеет над ней какую-то власть. Да, они живут в маленьком городке, но ведь полицейский – это не санитарный инспектор. Он не может оштрафовать ее за воображаемые нарушения и закрыть ресторан.

А вдруг может?

Дверь черного хода распахнулась, и вошел Лайл Корриган. Как и у тетки, у него было недовольное, угрюмое выражение лица, словно он ждал от жизни самого худшего, и его ожидания обычно оправдывались. Он был одного роста с Селией, около пяти футов девяти дюймов[2], и у него были очень широкие плечи, из-под коротких рукавов форменной рубашки показывались могучие бицепсы.

«Один из тех мужиков, которые видят смысл жизни в том, чтобы поднимать штангу и пить протеиновые коктейли, – подумала Селия. – Наверное, не ел углеводов с тех пор, как закончил школу».

– Офицер Корриган, – поздоровалась Селия, приветливо улыбаясь. Улыбка, несомненно, выглядела фальшивой – какой и была на самом деле. – Вы зашли, чтобы отведать специальное предложение? Трюфельная лазанья – наше самое популярное блюдо.

– Вы же знаете, что я и куска не съем в вашей забегаловке, даже если вы мне заплатите, – буркнул Корриган.

Она ожидала некоей демонстрации силы, но не была готова к такой неприкрытой враждебности. Он вел себя точно так же, как тетка. Селия вскипела, но постаралась подавить эмоции. Она знала: если начнет кричать и пререкаться с полицейским, и без того настроенным против нее, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Но если вы пришли не ради ужина, то чем я могу вам помочь?

– Я пришел, чтобы расследовать заявление моей тети, которая сообщила, что сегодня утром вы на нее напали, – сказал он, вытаскивая блокнот и ручку. – Мне хотелось бы услышать вашу версию произошедшего.

Селии очень не понравился тон, которым он произнес слова «вашу версию произошедшего». Как будто он уже был убежден в ее виновности. Но она решила, что разумнее всего будет изложить факты, причем как можно короче.

– Сегодня утром, перед открытием ресторана, ваша тетя постучала в дверь черного хода. Она возмущенным тоном обвинила меня – точнее, мусорный бак в углу парковки – в появлении популяции крыс в ее подвале.

Корриган прекратил строчить в блокноте и злобно уставился на Селию. В этот момент ее поразила одна вещь. Он до ужаса походил на стереотипного тупого полицейского-неандертальца, вплоть до широкой груди и выступающих надбровных дуг.

– Популяции?

– Которая мигрировала в ее подвал, – сказала Селия и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Очевидно, офицер Корриган не любил, когда собеседники употребляли незнакомые ему слова. – Я сообщила, что заплатила дератизатору за уничтожение крыс. Сотрудник фирмы «Джанни» не нашел никаких признаков присутствия крыс в ее подвале, однако она настаивала на своем. Во время этого разговора она поднесла палец вплотную к моему лицу, и я осторожно убрала его. Она закричала, что я ударила ее, после чего я закрыла дверь. Моя помощница была свидетелем всего инцидента, и я уверяю вас: не произошло ничего даже отдаленно похожего на нападение. Кэтрин это подтвердит.

Корриган скривился.

– Кэтрин. Ага.

«Что за ерунда, – подумала Селия. – Не может же он до сих пор дуться на нее из-за того, что случилось сто лет назад в школе?»

Она молча смотрела, как он царапает в блокноте, и размышляла о том, почему полицейский ведет записи таким старомодным способом. Неужели нельзя просто включить диктофон, чтобы зафиксировать показания?

Потом она задумалась о том, был ли этот разговор официальным и можно ли назвать ее рассказ «показаниями». Может, ей пора начинать волноваться? Может, ей следует позвонить адвокату?

Корриган закончил записывать, демонстративно закрыл блокнот и убрал его в карман.

– Должен сообщить вам, госпожа Зиноне, что моя тетка описывает события совершенно иначе. Она заявила, что вы ударили ее кулаком в лицо, а потом ответили отказом на ее просьбу о медицинской помощи.

Селия не открыла рот от изумления, но до этого было недалеко.

– Я не касалась ее лица! Если уж на то пошло, то опасность угрожала мне – она едва не выколола мне глаз своим ногтем.

– Вот оно что, – протянул Корриган тоном, каким обычно говорят люди, готовящиеся раскрыть козырь. Селии захотелось швырнуть тарелку с лазаньей в эту самодовольную рожу. – Тогда откуда у нее синяк под глазом?

Селия заморгала.

– Синяк под глазом?

– Вот именно, – сказал он и вытащил телефон.

Потыкав пальцем в экран, он развернул телефон к Селии, и она увидела фотографию миссис Корриган в той же лососево-розовой толстовке, которая была на ней утром. Старуха повернулась левой щекой к камере, на фото были хорошо видны заплывший глаз и багровый синяк.

В этот момент Селия поняла, как сильно эта ужасная женщина и ее не менее ужасный племянник хотели упрятать ее за решетку, повесить на нее преступление, правонарушение, любое, какое угодно. Но она не могла понять одного: почему, во имя всего святого, они ее так ненавидят? Неужели она чем-то обидела, оскорбила их, сделала им что-то плохое?

Ее прошлое, казавшееся до сих пор пустой черной дырой, которая лишь слегка беспокоила, внезапно представилось ей железным ящиком, полным зубастых монстров. Я должна вспомнить свою жизнь. Я должна вспомнить, кто я такая.

– Нечего сказать? – процедил Корриган.

Селия сообразила, что уже минуту бессмысленно смотрит на фото. Нет, сейчас нельзя отвлекаться; насчет амнезии она будет волноваться потом.

– Очень сожалею о том, что ваша тетя получила травму, но я не имею к этому никакого отношения.

– По-вашему, она наткнулась на дверь? – произнес Корриган таким злорадным, вызывающим тоном, что ее снова охватило непреодолимое желание вывалить содержимое тарелки на его тупую башку.

В этот момент в кухню вошел официант с полным подносом посуды. Видимо, ему не рассказали о появлении Корригана – он застыл на пороге, переводя изумленный взгляд с Селии на офицера полиции.

– Все в порядке? – спросил официант. Он был немного старше других работников; на вид ему было около тридцати, и что-то в выражении его лица подсказало Селии, что он не в восторге от офицера Корригана.

Она бросила быстрый взгляд на бейдж с именем.

– Спасибо, Уилл. Все нормально. Оставь посуду.

Уилл отнес тарелки к мойке и начал, как показалось Селии, нарочито медленно сгружать их с подноса. Корриган бросил на Уилла зловещий взгляд, словно обещая рассчитаться с ним позднее, и убрал телефон.

– Мы еще обсудим с вами этот вопрос, госпожа Зиноне, – бросил он и вышел через дверь, ведущую в зал.

– Какой же он все-таки козел, – заметил Уилл. Когда Корриган скрылся, он небрежно составил последние тарелки в раковину, шагнул к Селии и, облокотившись о стол, взглянул ей в лицо. – Что на этот раз случилось?

Тон и манера поведения Уилла подразумевали, что Селия знакома с ним ближе, чем с остальными сотрудниками ресторана. Они были почти ровесниками; может быть, вместе учились в школе? «Ну почему я не могу вспомнить? – подумала она, и эта мысль превратилась в сдавленный, полузадушенный крик, рвущийся из горла. – Почему я ничего не помню?»

Уилл смотрел на нее в ожидании ответа; на лбу у него появилась тонкая морщинка.

– Послушай, Сел, ты как, что с тобой? Чего этот придурок тебе наговорил?

Спокойно, сохраняй спокойствие. Дыши ровно, старайся, чтобы никто ничего не заметил. Никто не должен об этом знать. Они подумают, что ты свихнулась.

– Насколько я понимаю, он считает, что сегодня утром я ударила его тетю кулаком и подбила ей глаз, – произнесла она и была поражена, слушая свой бесстрастный голос. Глядя на нее со стороны, никак нельзя было догадаться о том, что у нее вот-вот начнется настоящая паническая атака.

– И что, ты ее ударила? – спросил Уилл.

Селия нахмурилась, и он рассмеялся.

– Шутка. Я знаю, что ты на такое не способна. С другой стороны, если кто-то и заслужил фингал под глазом, так это миссис Корриган. Если бы это было правдой, то половина города скинулась бы тебе на медаль.

– Что, неужели ее никто не любит? – удивилась Селия.

Уилл пожал плечами.

– Насколько мне известно, нет. Ты же знаешь, как это бывает. Большинство людей ее на дух не выносят, остальные как-то терпят. Не думаю, что кто-то из местных по доброй воле согласился бы общаться с ней.

– Если не считать Лайла.

– Ага, только весь город знает, что Лайл поддерживает с ней отношения ради долгожданного наследства.

– Мне не показалось, что она так уж богата, – возразила Селия и с опозданием поняла, что выдала себя этими словами: ведь ей, как жительнице города, полагалось быть в курсе о размерах состояния миссис Корриган.

– Ну, никто не знает в точности, сколько у нее денег, сама понимаешь, – ответил Уилл. – Но не забывай, что ее муж незадолго до смерти продал кондитерскую фабрику этому международному концерну и наверняка не продешевил.

– Однако одевается она явно на распродаже, причем не в «Нордстреме», – заметила Селия.

– Скряга она, это все знают. А теперь расскажи мне, что на самом деле случилось сегодня утром.

Селия описала утренние события и подчеркнула, что Кэтрин была свидетельницей ее стычки с миссис Корриган.

– У Лайла на меня ничего нет, а если он попытается настаивать на своем, я подам на него жалобу за преследование, – закончила Селия. – А может быть, и на его тетку заодно.

– О да, я уверен, это пройдет так же успешно, как и в прошлый раз, когда ты подавала на него жалобу, – произнес Уилл, поднимая глаза к потолку. – Начальник полиции собирается на пенсию, поэтому ему наплевать, чем занимается Лайл, лишь бы он обделывал свои делишки без лишнего шума.

– Но это просто абсурд, – воскликнула Селия. – Я должна позволять вздорной старухе и ее громиле-племяннику издеваться надо мной только потому, что Лайл служит в полиции?

– Это провинциальная Америка, детка, – ответил Уилл, в шутку стукнув ее кулаком по плечу. – Ты должна была уже давно привыкнуть к этому.

Он ушел, и Селия с минуту стояла, невидящим взглядом уставившись на свою лазанью. Потом выбросила содержимое тарелки в помойку. Есть ей совершенно не хотелось.

Последний час перед закрытием ей некогда было думать о проблемах: все занимались уборкой и подготовкой к завтрашнему дню. Три официанта привели в порядок зал, поменяли скатерти, наполнили шейкеры тертым пармезаном и сыграли в «камень, ножницы, бумагу», чтобы определить, кто будет мыть посуду, а кто сушить сервировочные блюда. Селия перелила соус в стеклянные банки, упаковала остатки лазаньи, потом вымыла все поверхности на кухне до блеска.

Официанты, закончив работу, ушли. Уилл задержался в дверях черного хода, глядя на Селию, которая завязывала тесемки на пакете с отходами.

– Послушай, забудь пока о миссис Корриган и ее племяннике, ладно? Они не стоят того, чтобы тратить на них время и силы.

Селия молча кивнула в ответ. Не могла же она рассказывать официанту о том, что смутная тревога никак не оставляла ее, что, помимо потери памяти, ее преследовало ощущение нереальности происходящего. Ей по-прежнему казалось, что на самом деле она не живет в этом городе, не работает в этом ресторане, что это не ее жизнь, не ее семья, не ее друзья. Она ничего этого не сказала, потому что знала: крайне важно скрывать свои мысли и переживания от незнакомых людей. Селия не знала, откуда у нее эта уверенность, однако была твердо убеждена в своей правоте. Она должна была держать все в тайне. Только так можно было избежать опасности.

В мозгу промелькнула какая-то расплывчатая картинка, воспоминание, – и скрылась, как кролик в траве. Сильные руки, сжимающие ее запястья, придавившие ее к полу, жестокая усмешка, голос, повторяющий, что никто не поверит ей, не поверит, ни за что, никогда.

За воспоминанием последовал приступ острой головной боли, похожей на удар молотком; в глазах потемнело, и Селия, задыхаясь, согнулась пополам.

– Селия! – воскликнул Уилл.

Он откуда-то появился рядом, обнял за талию. В этот миг Уилл показался ей таким близким, знакомым, он был гораздо ближе ей, чем мужчина, называвший себя ее мужем. Она знала Уилла. Она помнила запах его волос, его кожи, помнила его лицо, даже его прикосновения. Он осторожно касался ее бедра, и Селия знала, что он подхватит ее, если она упадет, но только в том случае, если она сама пожелает этого.

– Что с тобой? Может быть, дать тебе воды?

– Да.

Селия не хотела пить, она хотела, чтобы он отошел от нее, потому что внезапное ощущение близости и узнавания привело ее в смятение, привело к мысли о том, что она, возможно, ошибается и все, что ее окружает, и есть настоящая жизнь.

Он налил полстакана воды из-под крана, принес и смотрел на нее, озабоченно нахмурившись.

– Все нормально, – прохрипела она и взяла стакан. – Просто некогда было поесть сегодня, голова закружилась.

– Ты сможешь доехать домой?

– Конечно, – отмахнулась она. – Иди, я в полном порядке.

– Не похоже, что в полном порядке. У тебя такой вид, будто тебя сейчас стошнит.

– Ну, поскольку у меня в желудке ни крошки с утра не было, это не проблема. Правда, голова вдруг резко заболела, я не ожидала такого, вот и все. До дома недалеко, я справлюсь.

– Ну, если ты уверена…

– Да, уверена, – сказала она и взяла пакет с мусором. – Иди, я закрою.

Селия пошла следом за Уиллом к двери, выключая по пути свет. Закрыла дверь, пока он садился в машину. Поздравила себя с тем, что вспомнила, какой ключ подходит к двери черного хода. Меньше всего ей нужно было сейчас, чтобы Уилл заметил что-то неладное.

Завелся двигатель машины, включились фары. Селия обернулась и, придав лицу бодрое выражение, помахала ему, пока он выезжал на дорогу.

Нечего на меня так смотреть. У меня все отлично.

Она потащила мусор через парковку к баку. Почти во всех домах на Черри-лейн горел свет; обитатели вернулись с работы и готовились ко сну. В окнах миссис Корриган было темно.

Наверное, жжет свечи, чтобы сэкономить на электричестве.

Селия снова попыталась вспомнить, что такого она могла сделать, чтобы всерьез разозлить пожилую женщину. Ей казалось, что для такой вражды нет реальной причины. «Проблему с крысами» она отбросила сразу, в первую очередь потому, что она явно была надуманной. Но нарисованный синяк на лице… это, пожалуй, уже слишком. Дело здесь не в недовольстве воображаемыми крысами. Селия решила, что у миссис Корриган имеется какое-то недиагностированное психическое расстройство.

Мешок с кухонными отходами казался странно тяжелым – возможно, потому, что Селия в этот день действительно ничего не ела, и еще ее мутило после того неожиданного приступа головной боли. До мусорного бака оставалось еще так далеко… Надо было попросить Уилла вынести мусор, но она могла думать только о том, чтобы выглядеть нормальной, не выдать себя; ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.

Почему мне так хочется казаться нормальной? Почему я считаю, что никому не могу доверять, никому не могу рассказать о своей проблеме?

Она покачала головой. Наверное, ей просто нужно хорошо выспаться, а завтра утром она проснется и сразу все вспомнит. Нет никакой необходимости жаловаться кому бы то ни было. Пока, по крайней мере. А может быть, и вообще стоит молчать. Возможно, у нее получится притворяться и дальше, сколько потребуется.

Большинство женщин ежедневно притворяются, делают вид, что полностью контролируют свою карьеру, семью, здоровье, идут по жизни с минимумом макияжа и блестящими шелковистыми волосами, как в рекламе шампуня. Именно эти женщины фотографируются в дорогих кремовых вязаных свитерах в комнатах с белыми стенами и белой мебелью для страниц в «Инстаграме»[3]. Именно они извергают потоки набивших оскомину философских изречений из интернета и разглагольствуют о том, что судьба осыпала их многочисленными дарами. А на самом деле они едят антидепрессанты горстями, чтобы утром у них были силы подняться с постели, а муж такой счастливицы заводит уже четвертую подряд интрижку на работе.

«Как же это бесит, – думала Селия, – когда ты помнишь всякую ерунду о мире в целом и абсолютно ничего о собственной жизни. Почему я столько знаю об инста-мамах, но не могу вспомнить имя родной дочери?»

Ее пробрала дрожь. Мысль о том, чтобы жить день за днем вот так, с пустотой на месте воспоминаний, приводила в ужас. Никто не в состоянии заглянуть в будущее, и единственное, что может примирить человека с неуверенностью в завтрашнем дне, – опора на прошлое.

Мусорный бак находился в самом темном углу парковки, на него не падал рыжий свет уличных фонарей. Селия остановилась в нескольких футах от бака и прислушалась. Она могла бы поклясться, что слышала какой-то звук. Шаги? Шорох одежды? Неужели там кто-то есть, кто-то подстерегает ее в кустах?

А может быть, это одна из воображаемых крыс миссис Корриган. Возьми себя в руки, Сел. Если кто-то и стоит в тени, то это чокнутая старуха, готовая броситься на тебя и устроить скандал. В таком случае ты можешь просто развернуться и уйти. Ты не обязана выслушивать ее бредни.

Селия решительно подошла к баку, подняла крышку и швырнула внутрь свой мешок. Лишь спустя мгновение до нее дошло, что с мусорным баком что-то не так. Совсем не так.

Внутри лежало тело. В темноте она могла различить только очертания человеческой фигуры, светлую одежду, светлую кожу.

Крышка выскользнула из пальцев, и стук разнесся по всей стоянке. Селия, тяжело дыша, попятилась от бака. Неужели она действительно это видела? Или это воображение сыграло с ней злую шутку после странного дня, потери памяти, недоедания?

Ты должна посмотреть еще раз. Ты должна посмотреть.

Селия огляделась. На улице никого не было: ни прохожих, ни машины, которую она могла бы остановить. Было слишком поздно для того, чтобы стучаться к незнакомым людям, но она не хотела открывать этот бак одна.

Прекрати вести себя как ребенок и сделай то, что нужно. Ты взрослая женщина, и, если внутри действительно лежит труп, он ничего плохого тебе не сделает. Мертвецы оживают только в фильмах Джорджа Ромеро.

Она застыла, но не потому, что испугалась появления зомби, а потому, что ее изумила эта мысль. Она не должна была даже слышать о фильмах Джорджа Ромеро. Банальная столовая и дурацкий сервиз в доме, где она якобы жила, не могли принадлежать любительнице ужастиков. И тем не менее она вдруг увидела себя, увидела, как смотрит «Рассвет мертвецов» в своей гостиной, нисколько не похожей на комнату, виденную сегодня утром.

Неужели это действительно моя жизнь? Неужели я пожертвовала своими интересами ради того, чтобы выйти замуж, завести ребенка, водить дешевую машину?

Снова эта головная боль – как будто лава растекалась по черепу.

Ну все, хватит ныть. Просто открой этот бак, убедись в том, что внутри никого нет, и поезжай домой.

Селия нашарила в сумке телефон и включила фонарик. Держа телефон в правой руке, она осторожно приподняла крышку левой и посветила внутрь.

Крышка снова с грохотом захлопнулась, мобильник Селии полетел на асфальт.

Да, в мусорном баке лежало тело.

Тело принадлежало миссис Корриган. Кто-то перерезал ей горло.

Глава четвертая

mysterybkluv: дело не в том, что у копов нет воображения, просто они чаще всего преследуют какие-то личные цели

cobenfan: зависит от жанра. Если это нуар, то наоборот, главный герой – полицейский, зацикленный на нераскрытом убийстве

mysterybkluv: нет, я такое не читаю, ЛОЛ. Не люблю детективы, где трупы плавают в луже крови

Позднее, размышляя о моменте обнаружения тела, Селия поняла, что в глубине души ожидала чего-то подобного. Как будто она очутилась в фильме – даже разговоры с окружающими почему-то казались ей похожими на диалоги из сценария, словно они были актерами и сообщали зрителям необходимую информацию, а не общались с ней, как нормальные люди.

А угрозы и крики миссис Корриган были почти комичными – так ведут себя только отрицательные персонажи в дамских детективах.

И тут ее осенило. Вот на что это похоже. На книгу. На сюжет одного из уютных детективов, которых я столько перечитала за свою жизнь.

С одной разницей: убийство не было «бескровным», как в ее книгах, где жертва выпивала отравленный чай и просто сползала с кресла на пол. Иногда людей закалывали, стреляли в них, но никогда автор не описывал море крови или вид человеческих внутренностей. А Селия четко помнила, что видела разрезанные сухожилия в ране на горле миссис Корриган, и эта картина была не из тех, которые хочется увидеть снова.

И еще там была кровь. Много крови.

Они ничего не могла вспомнить о миссис Корриган, кроме их утренней встречи, после которой у нее не возникло никакого желания продолжать общение. И все-таки вид ее худого тела, которое казалось совсем маленьким в мусорном баке, вызвал у Селии жалость. Ни один человек, даже самый дурной, не заслуживал подобной смерти.

К счастью, после того как она сообщила обо всем в 911, на вызов приехал не Лайл Корриган, а мужчина средних лет по имени Боб Макклоски. Когда он увидел тело, его вытошнило в кустах рядом с мусорным баком, но минут через пять он сумел взять себя в руки. Полицейский вызвал скорую помощь и криминалистов, потом сказал, что ему нужно задать Селии несколько вопросов, и проводил ее к машине.

Она открыла дверь и села на переднее сиденье, а Макклоски, остановившись на некотором расстоянии, записывал ее ответы в блокнот.

И этот с блокнотом. Может, в полицейском управлении действуют какие-то правила, запрещающие использовать современные технологии?

Она снова вспомнила свои любимые детективы – в книгах полицейские, опрашивая свидетелей, всегда доставали блокнот. Эта мысль повлекла за собой другую. Селия заметила кое-что неладное сегодня утром, когда ходила по дому. Это было связано с детективами, но она сейчас никак не могла вспомнить, что именно показалось ей странным.

Селия уже целый день была в таком состоянии. Связи между вещами и событиями ускользали. И она подумала: если и дальше придется блуждать в тумане, сегодня, завтра, послезавтра, она не выдержит. Она закричит. Она будет кричать, кричать, кричать.

– Не хотите позвонить Питу? – предложил Боб Макклоски. – Извините, мне следовало сразу спросить.

Селия уставилась на полицейского, не понимая, о ком он говорит. Она так устала. Лишь через несколько секунд смысл его слов дошел до нее. Пит. Ее муж. Незнакомый мужчина в том доме.

– Ах да, да, – пробормотала Селия и вытащила из сумки телефон. Экран пересекала трещина. Конечно, она же уронила его, когда как следует разглядела труп миссис Корриган, и телефон, естественно, упал экраном вниз на большой камень, вместо того чтобы приземлиться на траву и на сторону, защищенную чехлом.

Со мной всегда так. Дольше двух лет телефоны у меня не задерживаются.

Палец застыл на экране. Она вспомнила о себе еще кое-что.

Ладно, ладно, не стоит сейчас танцевать джигу. Это мелочь, ерунда.

Но это была ее мелочь, ее воспоминание, и она обрадовалась ему, как спасательному кругу.

Несмотря на трещину, экран реагировал на прикосновения, и Селия смогла найти номер Пита. Боб Макклоски деликатно отошел в сторону, чтобы не слышать ее разговор. Селии он понравился. Слушая длинные гудки, она подумала, что Лайлу Корригану не пришло бы в голову даже отвернуться.

– Э-э… але? – невнятно пробормотал Пит.

– Пит, это я, – заговорила она.

– Селия? – В трубке раздались шорох и скрип, как будто он вставал с постели. – Я смотрел ESPN[4] и уснул на диване. Который час?

Ну разумеется, ты уснул на диване, пока смотрел ESPN. Такие, как ты, всегда проводят вечера перед теликом.

Ее удивили эта презрительная мысль и раздражение, которое она ощутила при мысли о муже. Может быть, их брак оказался неудачным? Она несчастлива с ним? Он снова заговорил, и Селия заставила себя сосредоточиться.

– Боже, как поздно уже. Что у тебя случилось?

– Ну… Я тут… как бы… обнаружила труп.

Пит молчал. Зловещая пауза тянулась довольно долго. Потом он произнес:

– Не желаешь пояснить?

– Миссис Корриган убили, а тело засунули в бак в углу ресторанной парковки. Я нашла ее, когда выносила мусор.

– Та-а-ак, – протянул Пит. – Слушай меня внимательно. Сейчас я попробую найти кого-нибудь, кто сможет побыть в доме. Стефани уже спит. Не разговаривай ни с Лайлом Корриганом, ни с другими полицейскими, ни слова, пока я не приеду.

– Я уже все рассказала Бобу Макклоски, – робко произнесла она и, пытаясь как-то оправдаться, добавила: – Он показался мне нормальным.

– Господи, Сел. Ты замужем за юристом, который специализируется на уголовном праве, и даже не знаешь, что давать показания в полиции следует только в присутствии адвоката?

– Я не давала показания. Просто рассказала о том, что произошло, – ни больше ни меньше. Я хотела выбросить мусор, подняла крышку бака, увидела труп и вызвала полицию. Все.

Пока она говорила, в трубке что-то шуршало. Должно быть, Пит собирался или переодевался. Наверное, сидел перед телевизором в пижаме или спортивных штанах, отдыхал после рабочего дня, и вдруг звонит жена, которая обнаружила труп в мусорном баке около своего ресторана. Как не вовремя!

Шуршание. Она слышала какое-то шуршание перед тем, как открыть крышку. Может быть, в кустах кто-то был? Может быть, убийца в тот момент прятался в нескольких шагах от нее, и, пока Селия топталась перед мусорным баком, он выбрался на дорогу и скрылся?

– Ты меня слушаешь или нет? – Снова Пит.

– Извини, я задумалась.

– Можешь думать сколько угодно, только ни с кем больше не разговаривай. Особенно с Лайлом Корриганом.

– Не понимаю, с чего ты завелся, – огрызнулась Селия. Пит говорил таким тоном, как будто она была бестолковым ребенком, которого нельзя ни на минуту оставить без присмотра, и это начинало не на шутку раздражать. – Корригана здесь нет.

– Скоро появится, – сказал Пит. – Он единственный родственник Елены Корриган. И служит в полиции. И ненавидит тебя потому, что тебя ненавидела его тетка. Поверь мне, он не упустит шанса подставить тебя, сделать какую-нибудь гадость.

– Но я же ее не убивала, – возмутилась Селия. Она почувствовала себя глупо, потому что забыла о родстве Лайла с убитой, но не собиралась признаваться в этом Питу.

Он вздохнул.

– Тело было найдено на территории, принадлежащей твоему ресторану. Всем известно, что у вас с убитой были напряженные отношения. Ты главная подозреваемая.

«Главная подозреваемая. – Слова гудели в ушах Селии, порождая эхо в огромном пустом зале, где раньше хранилось ее прошлое. – Главная подозреваемая. Точь-в-точь как в детективном романе».

И тут она вспомнила, что именно удивило ее, когда она осматривала гостиную и спальню. Книги. В доме, где она якобы жила, не было ни одной книги.

Но как такое может быть? Я же читаю каждый день. Я читаю взахлеб, когда у меня выдается свободное время.

Снова ей показалось, что череп сейчас лопнет, хотя боль была не такой сильной, как в прошлый раз. Селия потерла переносицу. Может быть, эти боли – ее спящие воспоминания, которые пытаются проснуться?

– Постараюсь приехать как можно скорее, – пообещал Пит и повесил трубку.

Селия секунд двадцать смотрела на телефон. Имя мужа исчезло, и, прежде чем экран погас, она увидела это фото на рабочем столе. Три радостных лица – она, Пит и Стефани.

Сейчас фотография показалась Селии фальшивкой. На снимке она старательно улыбалась, но взгляд был пустым, бессмысленным. Они не были похожи на настоящую семью, казались чужими друг другу.

А может, это была лишь игра воображения.

– Селия? – окликнул ее Боб Макклоски.

Приехали люди в резиновых перчатках, вооруженные фотоаппаратами, пробирками, ватными палочками, – похоже, криминалисты.

Я знаю это только потому, что смотрела «C.S.I.: Место преступления».

– Зачем полиции такого маленького города группа судебных экспертов? – удивилась Селия.

Боб Макклоски внимательно смотрел на нее, наклонив голову, и она сообразила, что произнесла это вслух.

– Это не наши эксперты. Они из Милтона. Вы же знаете, что у нас тут убийства нечасто происходят.

Вы же знаете. Эта фраза должна была успокоить Селию, напомнить ей о том, что она здесь своя, что она – местная жительница, часть сообщества. Но вместо этого она снова почувствовала себя как человек, падающий с огромной высоты без парашюта, как ныряльщик, который прыгнул в пустой бассейн.

Макклоски, видимо, ждал от нее какого-то ответа – потому что так общаются нормальные люди один говорит второй отвечает и тебе необходимо взять себя в руки немедленно Сел прекрати вести себя как дурочка. Поэтому она сказала:

– Пит уже едет.

Телефон Макклоски зазвонил; полицейский взглянул на экран и на секунду оцепенел. Потом отвернулся, пошел прочь, но она услышала:

– Лайл? Это насчет твоей тети.

Селия закрыла глаза, откинулась назад, прижалась щекой к спинке водительского кресла. Даже без амнезии день был кошмарный. Стычка с миссис Корриган, угрозы ее воинственного племянника, безумная гонка в ресторане. Должно быть, она задремала и очнулась от того, что кто-то положил руку ей на колено. Открыв глаза, Селия увидела перед собой Пита – он сидел на корточках перед открытой дверью машины.

– Тяжелый день? – спросил он. Он говорил сочувственным тоном, как нормальный любящий муж. Раздражения, которое она угадала в его голосе во время телефонного разговора, не было и в помине.

– Таких дней в моей жизни еще не было, – вздохнула она.

– Расскажи все с самого начала, – предложил он.

Больше всего ей хотелось поехать домой и рухнуть на кровать, но Макклоски не отпускал ее. Странно; она уже сообщила полиции все, что знала, и ей незачем было оставаться на месте преступления. Неужели Лайл Корриган велел коллеге задержать ее?

Так оно и есть, я уверена.

Но выбора не было, и Селии пришлось рассказать Питу о событиях сегодняшнего дня. Он нахмурился, услышав историю с миссис Корриган, и помрачнел еще сильнее, когда речь зашла о Лайле и фотографии синяка. Закончив рассказ о трупе миссис Корриган в мусорном баке, она в ожидании посмотрела на Пита.

– Ну, что ты об этом думаешь?

– На обвинение в нападении можно не обращать внимания, поскольку Кэтрин была свидетелем инцидента. Лайл, конечно, может заявить, что ты ударила миссис Корриган позднее, днем. Ты выходила из кухни, оставалась одна, без свидетелей?

– Нет, Пит, я была слишком занята работой в ресторане, мне некогда было бегать по городу и ставить синяки сумасшедшим старухам, – разозлилась Селия.

– Я просто спросил, – произнес Пит, и его тон тоже стал жестким, как будто они были боксерами, занимавшими места на ринге перед началом поединка.

– А я не могу понять, какое отношение к убийству имеет это дурацкое обвинение в побоях. Подать на меня в суд за избиение может только миссис Корриган, а это вряд ли случится в ближайшее время – если, конечно, в аду не разрешено звонить на землю за счет вызываемого абонента.

Пит беспокойно огляделся, но в пределах слышимости никого не было.

– Тебе не следует говорить таких вещей. Тебя подозревают в убийстве, а если и не подозревают, то рано или поздно полиция возьмет тебя на заметку.

Селия и сама понимала, что зря сказала это, и пожалела о своих словах, едва успев произнести их, но замечание Пита все равно задело ее за живое. Однако она подумала, что ссориться сейчас будет непродуктивно, поэтому просто спросила:

– Тогда почему ты расспрашиваешь об этом «нападении»? – Она изобразила пальцами кавычки, произнося последнее слово. – Думаешь, Лайл попытается выставить его как мотив для убийства?

Пит кивнул.

– Он наверняка раздует эту ссору, представит ее так, будто вы были смертельными врагами.

– Допустим, но это полная чушь, – возмутилась Селия. – Во-первых, зачем мне было ее убивать? Потому что она выдумала каких-то крыс и обвинила меня в их появлении? Какой идиот захочет попасть за решетку из-за такого вздора? А во-вторых, у меня не нашлось бы на это времени. Я уже говорила, что весь день провела на кухне. Кэтрин была со мной до восьми, официанты постоянно ходили взад-вперед, забирали заказы. Я только и делала, что раскладывала по тарелкам спагетти болоньезе, я физически не успела бы выследить миссис Корриган, подкрасться к ней и перерезать ей горло.

– В этом, конечно, есть своя логика, но самое главное – закон на твоей стороне. У них нет никаких оснований для ареста. Тем не менее Лайл вполне может осложнить тебе жизнь.

Едва он успел произнести эти слова, как на стоянку въехал Лайл Корриган. Похоже, он вообразил себя героем полицейского сериала, прибывшим на место захвата заложников: выла сирена, мигали красные и синие огни, визжали шины.

– Замечательно, – прошипела Селия. – Ведь еще не весь город знает о том, что здесь убили человека.

Ей тут же стало стыдно за свои слова – в конце концов, Лайлу Корригану сейчас предстояло увидеть окровавленный труп родной тетки. Наверняка даже у него имелись какие-то человеческие чувства.

Погоди. Что-то здесь не так.

Селия огляделась, старательно не обращая внимания на Лайла, который выпрыгнул из машины с такой скоростью, словно под ним загорелось сиденье, и зашагал прямо к ней. Пит поднялся, чтобы перехватить его, и в этот момент Селия наконец догадалась, что именно было не так с «местом преступления». На улице не было зевак. Никто не вышел из дома, чтобы посмотреть, что происходит на стоянке.

Странно. Очень странно. Хотя бы кто-нибудь один должен был выйти, какой-нибудь любопытный, который всюду сует свой нос. Что, все уже спят? Неужели никого не разбудила вся эта суматоха? У меня дома уже все соседи сбежались бы и снимали на телефон.

Когда Селия мысленно произносила слова «у меня дома», у нее начался новый адский приступ головной боли, наверное, самый сильный за сегодняшний день. За болью последовала тошнота. Она нагнулась и выплюнула остатки содержимого желудка как раз в то мгновение, когда Лайл, оттолкнув Пита, шагнул к ней, и в результате слюна и рвотные массы попали на обувь полицейского. Селии на мгновение стало неловко, но потом она подумала, что даже при желании не смогла бы найти более подходящего места.

Он посмотрел на свои чересчур агрессивные армейские ботинки, потом с отвращением скривился, глядя на Селию.

– Вы нарочно это сделали.

Пит подбежал к ним.

– О нет. У тебя в машине есть вода?

Селия покачала головой. Она так и стояла, наклонившись вперед, упершись руками в колени, опустив голову. Кровь бросилась ей в лицо, потом ее начало трясти, как от холода.

– Вы заплатите мне за чистку обуви, – шипел Лайл.

– Вы что, издеваетесь? – воскликнул Пит. – Посмотрите на нее. У нее шок. Как вам только в голову могло такое прийти? Ей сейчас не до ваших ботинок!

Подошел Боб Макклоски.

– У меня в машине есть вода. Мне и самому она недавно понадобилась.

Он говорил мягким, сочувственным тоном, и Селия уцепилась за эти слова, как утопающий за соломинку. Пит и Лайл продолжали пререкаться, а она сидела в машине, дрожала всем телом и размышляла о том, что сейчас произошло и почему эта мысль вызвала такую реакцию.

«У меня дома». Особенно ее поразила фраза «у меня дома». Если она так подумала, следовательно, этот городишко не был ее домом. Ее настоящий дом находился где-то в другом месте.

Она выбралась из машины. Ни ее муж, ни Лайл Корриган не обратили на это внимания. Они перешли от обсуждения ботинок Лайла к спору по поводу вины Селии в убийстве миссис Корриган.

– Сегодня утром она набросилась на мою тетю с кулаками…

– У вас нет никаких доказательств.

Лайл нашел фото и помахал телефоном перед глазами Пита.

– Вот мое доказательство.

– Эта фотография доказывает только то, что у вашей тети на лице был синяк. С ней могло случиться что угодно. Она могла упасть и удариться об угол стола. Или ее ударил кто-то другой, кто-то из близких людей.

Селии показалось, что Пит хотел этими словами спровоцировать Лайла, и полицейский охотно клюнул на приманку.

– Вы намекаете на то, что я ударил свою тетю? – Лайл побагровел и сжал кулаки.

Селия в тревоге переводила взгляд с мужа на полицейского. Неужели Пит делал это нарочно, чтобы Лайл на него напал? Но зачем ему это нужно?

«Сплошная бессмыслица, – думала она. – Такое чувство, будто я смотрю дрянной фильм, в котором герои ведут себя неестественно, ссорятся из-за надуманных проблем».

Боб Макклоски принес маленькую бутылочку воды, из тех, что продаются коробками в оптовых магазинах. Он как будто не замечал возникшей напряженности, а может быть, просто прикидывался, что не замечает.

– Криминалисты здесь закончили, а у нас пока больше нет к вам вопросов, Селия. Вы с Питом можете ехать домой.

Лайл развернулся и злобно уставился на Макклоски.

– Я не говорил, что она может уезжать. У меня есть вопросы к госпоже Зиноне.

– Я понимаю, ты расстроен, Лайл, но самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – сесть в скорую и сопровождать тело тети в морг, – произнес Макклоски негромко, но в его голосе появилась твердость, которой прежде не было.

Селия подняла голову и удивленно посмотрела на него. Возможно, Макклоски был вовсе не таким бестолковым, как ей показалось сначала.

Лайл открыл рот, чтобы возразить, и Селия решила, что больше не желает слышать его голос. С нее достаточно на сегодня, это было уже слишком, она хотела поехать домой, отключиться, забыть обо всем. Она была уверена, что завтра утром почувствует себя лучше.

– По-моему, это замечательная идея, Боб, – обратилась Селия к Макклоски, не глядя на Лайла. – Пит, увидимся дома.

– Ты уверена, что сможешь вести машину? – пробормотал муж, переводя взгляд с испачканных ботинок Лайла на ее лицо. – Ты до сих пор бледная.

Селия отмахнулась от него.

– Это же совсем недалеко. Все будет в порядке.

– Ну, как скажешь, – с сомнением в голосе произнес он. – Может, мне…

– Увидимся дома, – повторила она и захлопнула дверь.

Лайл шагнул к машине, но Макклоски взял его за локоть, а Пит собрался что-то сказать. Селия сделала вид, что ничего не замечает, завела двигатель и выехала со своего места. Криминалисты отвлеклись от работы, чтобы посмотреть, как она уезжает, и Селия почувствовала себя неуютно в ослепительном свете мощных ламп.

«Какое им дело до меня, до того, уезжаю я или остаюсь? – думала она. – Ну да, я обнаружила тело, и, строго говоря, мусорный бак находится на территории моего ресторана, ну и что?»

Селия медленно ехала по главной улице городка. Все лавки были закрыты. Хозяева заперли двери, выключили электричество и задернули занавески. В некоторых жилых домах горел свет, но таких было немного. Люди в этой глуши рано ложились спать.

Не так, как у меня дома, где всегда кто-нибудь бодрствует, в любое время суток.

В сознании возникла картина: ряды домов, выкрашенных в яркие цвета, улица, идущая в гору, люди выгуливают собак или слушают музыку через белые беспроводные наушники, кое-кто несет под мышкой коврик для йоги.

И я. Я несу коврик для йоги, фиолетовый, с изображением белого дерева. Я иду в студию.

Воспоминания нахлынули неожиданно, как и в прошлый раз, когда она ни с того ни с сего подумала о «доме», но сейчас Селия была готова к жестокой головной боли и дурноте. Она стиснула руль и почувствовала, как пот течет по вискам.

Как только приеду домой, лягу, закрою глаза и попытаюсь вспомнить еще что-нибудь о своей жизни. У меня с головой что-то не так. Что я вспоминаю: то, чего не существует на самом деле, или свою жизнь до переезда в этот «Джексвилль»?

Она была рада тому, что Пита нет рядом в машине. Ей невыносима была мысль о том, чтобы оказаться с ним наедине в тесном замкнутом пространстве, с ним, с этим человеком, который был ей чужим.

Город остался позади, и Селия очутилась на той же дороге, по которой уже проезжала утром; с одной стороны темнел лес, с другой виднелись коттеджи. Селия запаниковала было, осознав, что не помнит, в каком из домов живет, но потом ей пришло в голову, что утром она воспользовалась навигатором для поиска ресторана. Теперь нужно было всего лишь изменить маршрут на обратный.

На подъездной дорожке стояла незнакомая машина. Конечно, здесь все было для нее незнакомым, но этой машины утром около дома не было. Выключив фары, Селия заметила, что в окне гостиной промелькнула какая-то тень.

Это человек, которого Пит попросил посидеть со Стефани, когда сам поехал за мной в город. Но на самом деле зря он это сделал. Он ничем мне не помог, стало только хуже. Не я начала ссору с Лайлом Корриганом, это Пит разозлил полицейского.

Кухонная дверь открылась, пока Селия стояла на пороге, перебирая ключи и пытаясь вспомнить, какой из них подходит к замку. Откуда у нее столько ключей, черт побери?

Дверь открыла какая-то блондинка. Ее лицо показалось Селии смутно знакомым. Женщина жестом пригласила войти и, даже не подождав, пока Селия снимет пальто, принялась болтать.

– О боже мой, что с тобой случилось? У тебя все в порядке? Пит сказал, что в мусорном баке ресторана лежит труп и что ты его нашла! Кто это? О, представляю, как это было ужасно! Ты такая бледная, просто кошмар.

Селия молча положила телефон и сумку на кухонный стол, не зная, на какой вопрос отвечать. Однако вид телефона помог ей вспомнить женщину. Это была Дженнифер, та, которая звонила утром и предлагала вместе отправиться на пробежку. Женщина оказалась высокой и худой; она была одета в черные спортивные легинсы и синюю толстовку на молнии. Да, она походила на бегунью.

– А где Пит? – продолжала Дженнифер, доставая из шкафа бокал для вина. Потом она открыла холодильник с таким видом, словно эта кухня была знакома ей не хуже собственной (а может, так оно и есть, ведь она якобы моя подруга, а Пит ей полностью доверяет, если попросил присмотреть за нашей дочерью), и вытащила бутылку белого вина. Налила половину бокала и протянула Селии.

– Возьми. По-моему, тебе это необходимо.

Селия уставилась на бокал. Она терпеть не могла белое вино. В данный момент она мало в чем была уверена, но это знала твердо. Она никогда, вообще никогда не пила белое вино. Только красное, даже если оно не подходило к блюдам.

Но женщина, которой она была сейчас, или женщина, которой ее считали окружающие, видимо, пила белое вино. И занималась бегом вместо йоги. И носила унылую одежду мамочки из пригорода.

Дженнифер пристально смотрела на нее. Селия, подавляя отвращение, сделала маленький глоток и произнесла:

– Думаю, Пит скоро вернется. Когда я уезжала, он разбирался с Лайлом Корриганом.

– Фу, этот дебил. Они со своей теткой друг друга стоят.

– Уже нет, – сказала Селия. – Это ее тело я нашла в мусорном баке.

Дженнифер вытаращила глаза и приоткрыла рот, и Селии в очередной раз показалось, что она участвует в любительском спектакле.

– Ты нашла миссис Корриган в мусорном баке? Удивительно, как это Лайл не арестовал тебя на месте.

– Мне кажется, ему этого хотелось, но Пит сумел помешать, – объяснила Селия.

– Как это удобно, когда у тебя муж – адвокат, – хмыкнула Дженнифер. – Ну, так расскажи мне все подробно. Как ее убили?

– Ей перерезали горло, – пробормотала Селия.

Она опять почувствовала вкус желчи во рту, вспомнив восковое лицо, невидящие глаза, рану на шее, позвоночник…

– Тебя что, сейчас вытошнит? – в ужасе воскликнула Дженнифер.

Селия принялась медленно дышать через нос, пытаясь контролировать тело. Свою жизнь она не могла контролировать, и внезапно ее охватила ярость, самая настоящая ярость. Весь день она скрывала свое состояние, опасалась окружающих по каким-то причинам, неясным ей самой, но, несмотря на этот страх, в душе крепла уверенность в том, что на самом деле она не такая. Она не жалкая мышь, прячущаяся в норе. Она свирепая, бесстрашная львица.

– Нет, – четко, уверенно произнесла она. – Нет, меня не вытошнит. Послушай, я тебе очень благодарна за то, что ты приехала…

– Наверное, человек сто хотели пристукнуть эту старую ведьму, – перебила ее Дженнифер. – Как ты думаешь, кто убийца?

– Дженнифер, – произнесла Селия стальным голосом, и «подруга» испуганно замолчала. – Я тебе очень благодарна за то, что ты приехала сюда среди ночи, но у меня был тяжелый день, и я сейчас не в состоянии рассуждать о том, кто убил миссис Корриган и почему. Поговорим об этом завтра.

Дженнифер, казалось, готова была возразить, но, взглянув Селии в лицо, передумала.

– Конечно. Я тебе утром позвоню? Как насчет пробежки?

– Нет, – решительно ответила Селия. – Честно говоря, я не люблю бегать.

Дженнифер снова сделала круглые глаза.

– С каких это пор?

– С рождения, – отрезала Селия. – Ненавижу бегать. Ненавижу пыхтеть и обливаться потом.

Стоило ей произнести эти слова, как она поняла, что это правда, и приготовилась к «электрошоку», который следовал за мыслью, противоречившей окружавшей действительности.

Головная боль пришла, но она была слабее, чем прежде. Селия вцепилась в край столешницы и подождала, пока приступ закончится.

Теперь я знаю: вокруг меня происходит что-то неладное. Я разберусь, в чем здесь дело.

– Ты что, упала и ударилась головой, когда увидела труп? Ты обожаешь бегать. В старших классах ты была чемпионкой штата в беге по пересеченной местности.

На этот раз Селия внимательно наблюдала за лицом Дженнифер, ее глазами, мимикой. Ответ насчет бега вывел Дженнифер из равновесия, но она уже оправилась и теперь пыталась переубедить Селию, внушить ей ложное представление о себе.

Плевать, что она говорит. Я ненавижу бегать, я в этом совершенно уверена, и никто не сможет заставить меня поверить в обратное.

– Извини, но завтра я бегать не буду, – сказала Селия. – Еще раз спасибо за помощь.

Дженнифер стояла напротив нее, явно не зная, что делать дальше. Очевидно, предполагалось, что Селия будет вести себя определенным образом, но она отказывалась подчиняться правилам.

Я не дрессированная обезьянка. Я не буду плясать под твою дудку.

На подъездной дорожке появились огни, и Дженнифер с облегчением воскликнула:

– А вот и Пит приехал. Я ухожу. Позвонить тебе завтра?

– Конечно, – кивнула Селия. Пусть звонит, вреда от этого не будет, подумала она.

Пока Пит возился у машины, Дженнифер надела кроссовки и вышла. Селия шагнула к окну кухни, остановилась сбоку, чтобы с улицы не был виден ее силуэт, и, раздвинув жалюзи, присмотрелась.

Дженнифер и Пит стояли рядом на дорожке. Склонившись друг к другу, они о чем-то разговаривали.

Селия пригнулась, просунула пальцы под раму и приподняла ее. Из окна потянуло прохладным воздухом, потом до нее донеслись обрывки разговора.

– …спорила со мной насчет пробежки, – вполголоса говорила Дженнифер. – Этого не должно было произойти.

– Наверняка это просто сбой, – сказал Пит. – Видимо, доза была недостаточной для первого раза.

«Доза? Какая еще доза? – Селия невольно сжала руки в кулаки. – Я никому не позволю давать себе никаких доз».

– К утру она станет такой, как надо. Ты просто позвони после завтрака и веди себя так, как будто этого разговора не было.

– Ну, если ты в этом уверен… – протянула Дженнифер.

– Да, уверен, – ответил Пит.

Глава пятая

tyz7412:  И каким следователем ты хотела бы стать, если бы можно было попасть в детективный роман?

mysterybkluv: о, я сыщик-любитель, сразу говорю. Только без дурацкой болтовни

poirotsgirl: точно, меня каждый раз бесит, когда сыщик подходит к человеку и начинается что-то типа: «У меня нет никаких полномочий, и я понимаю, что вы, возможно, убийца, но скажите, это вы сделали?»

mysterybkluv: вот это хуже всего. Я обожаю такие книги, но мне хотелось бы, чтобы авторы хоть немного уважали своих персонажей

tyz7412: ты сама ведь такую глупость никогда не ляпнешь, а?

mysterybkluv: ни за что

Селия медленно выпрямилась и отошла от окна. Итак, ее муж и так называемая «подруга» сговорились и замышляли что-то против нее, и она, Селия, не сошла с ума, у нее не было паранойи. Никак иначе нельзя было истолковать фрагмент разговора, который она только что слышала. Они планировали не вечеринку-сюрприз на ее день рождения. Они хотели подчинить ее себе, сделать своей марионеткой.

У нее было два варианта. Во-первых, она могла прикинуться, что ничего не слышала и ни о чем не подозревает, вести себя нормально (насколько это было возможно в данных обстоятельствах) и подыгрывать им до тех пор, пока не выяснит, что они затеяли и зачем им это нужно.

Второй же вариант заключался в том, чтобы задать Питу прямой вопрос, как только он вернется в дом. Этот вариант имел свои преимущества: Пит, застигнутый врасплох, мог выдать себя. Однако Селию беспокоила «доза», которую он упомянул. Допустим, она объявит, что ей все известно; а вдруг Пит после этого набросится на нее, свяжет, вколет ей какую-нибудь дрянь, и она навсегда забудет, кто она такая на самом деле?

Кто-то уже однажды сделал это со мной, кто-то держал меня за руки, придавив к полу. Этот человек говорил, что я получила по заслугам.

Воспоминание было мимолетным, и все-таки Селия была уверена в том, что не Пит в тот раз издевался над ней. Она не помнила лица мужчины, но этот голос уже где-то слышала.

А Пита я не знаю. Вот в чем проблема, вот что мучает меня весь день. Он не напоминает мне никого из знакомых, сегодня я увидела его впервые.

За дверью раздались шаги, и Селия приняла решение. Она пока продолжит притворяться, что действительно живет в этом нелепом доме, в этом жалком городишке, будет делать вид, что она – скучная мамаша из среднего класса. Ей необходимо узнать, кто такой на самом деле Пит и зачем он все это устроил.

Но нельзя забывать о том, что он намерен дать мне какую-то «дозу». И как он собирается это сделать? Вколоть? Подсыпать порошок в стакан?

Селия решила не принимать от него ни еды, ни питья. Однако она не знала, как обезопасить себя от укола. Если «муж» планирует сделать ей инъекцию, то, скорее всего, попытается провернуть это, пока она спит.

Значит, ей сегодня нельзя спать? И как она сможет бодрствовать до утра? Селия едва держалась на ногах; ей хотелось только одного: лечь и спать целую вечность. Никогда в жизни она не испытывала такой усталости.

Нужно хотя бы постараться избегать Пита, пока он не уснет, и ни за что не ложиться спать рядом.

При этой мысли у Селии мурашки побежали по коже. Нет, она не будет спать в одной постели с незнакомцем. Несмотря на слова Пита, фотографии и вещи, найденные в доме, она знала одно. Пит не был ее мужем. Он был для нее посторонним.

Он мне не муж, потому что я не замужем. А я не замужем потому, что не нуждаюсь в муже и не хочу заводить семью.

Пит открыл дверь как раз в тот момент, когда Селия поморщилась от боли.

«Это уже начинает мне надоедать, – подумала она, потирая виски. – Может быть, если как следует сосредоточиться на этих проблесках, воспоминания станут четче? Может быть, я смогу вспомнить свою жизнь и эти проклятые головные боли исчезнут?»

Пит снял пальто и ботинки, с сочувствием посмотрел на нее. На этот раз Селия была настороже и поэтому заметила, что он притворяется: мужчина улыбался, но взгляд был холодным, безразличным.

Ему действительно плевать на меня. Он играет роль. Мне только нужно выяснить зачем.

– Вижу, ты совсем без сил, а? – сказал он, подойдя к ней. – Пойдем, уложим тебя в постель.

– Я еще на взводе, – возразила Селия, сделав над собой усилие, чтобы не отдернуть руку, пока он поглаживал ее по плечу. – Наверное, посижу тут немного.

Он нахмурился.

– Может, не стоит? Мне правда кажется, что тебе надо лечь. У тебя круги под глазами.

– Нет, я знаю, что сейчас не усну, – ответила Селия. – Никак не могу отвлечься от этого убийства. Я буду полночи ворочаться с боку на бок и мешать тебе.

Она произнесла это с ласковой улыбкой, как будто ее на самом деле заботил его сон.

Его пальцы сжали плечо Селии – не сильно, не болезненно, но твердо, так, чтобы дать ей понять, что возражения не принимаются.

– Идем, Сел, – произнес он с очередной фальшивой улыбочкой. – Доктор Пит настаивает.

Она стряхнула его руку.

– Я сама знаю, как будет лучше для меня, Пит.

– Уверена? – переспросил он, задумчиво глядя на нее. От этого взгляда у Селии все сжалось внутри, ее охватил невыносимый, парализующий ужас.

Сделай вид, что ничего не заметила. Сделай вид, что это просто игра. Нельзя показывать им, что ты боишься.

– Ну конечно уверена, – небрежно произнесла она и, обойдя его, подошла к раковине, чтобы вылить вино и вымыть бокал. Она специально повернулась спиной к Питу, чтобы усыпить его подозрения. Пусть продолжает думать, что она ничего не подозревает, считает его своим мужем, нисколько не опасается. Как хорошо, что он не слышит биение ее сердца, подумала она. Иначе он сразу бы все понял.

Селия чувствовала на себе взгляд Пита. Как ей хотелось бы прочесть его мысли, узнать его планы. Она сполоснула бокал и поставила его на сушилку. Обернувшись, она увидела, что Пит стоит на прежнем месте и наблюдает за ней.

– Тогда посмотрим какое-нибудь шоу? – предложил он.

«Ты что, терпеть не могу этот бред», – едва не вырвалось у нее. Потом ей пришло в голову, что это предложение было частью «программы», плана по превращению ее, Селии, в куклу, которой можно было манипулировать. Он приписывал ей определенные черты личности, чуждые ей интересы, совсем как Дженнифер, которая настаивала на ее увлечении бегом.

– Отлично! Давно не видела «Семейство Кардашьян», – воскликнула она. Ей странно было произносить эти слова, как будто это говорила не она, а кто-то другой. Безумие какое-то. Она вообще редко смотрела шоу и новости по телевизору, предпочитала фильмы и книги.

Она сцепила зубы в ожидании жгучей боли, которая обычно следовала за правдой, но ничего не произошло. Может быть, ее настоящая личность наконец брала верх. А может быть, действие препарата, который подсунул ей Пит, начинало ослабевать.

– Ну ладно, пойдем, включу тебе телевизор. Я же знаю, что ты постоянно путаешься в пультах и начинаешь раздражаться.

Селия пошла за ним в гостиную, уверенная в том, что ее ожидает очередной «тест».

Пит выбрал из коллекции пультов самый большой и включил телевизор с гигантским экраном.

Какая пошлятина. Почему мужчинам обязательно смотреть спорт на экране, который занимает полстены?

Пит оглянулся.

– По какому каналу его показывают?

Значит, вот в чем заключался тест. Если бы она действительно смотрела «Семейство Кардашьян», то, естественно, сразу сказала бы, какой канал нужно выбрать. В первое мгновение она решила, что попалась, но потом вспомнила, как сидела в салоне красоты, мастер полировала ей ногти, а по телевизору как раз показывали Ким, Кортни и других женщин на букву «К». В углу экрана виднелась большая буква «Е», стилизованная под восклицательный знак.

– «E!», – выпалила она и заметила во взгляде Пита неуверенность. Потом он отвернулся и принялся нажимать на кнопки.

На экране появилась компания дамочек в облегающих платьях и туфлях на высоченных шпильках, которые явно не жалели денег на пластические операции. У каждой женщины в руке был бокал вина, две о чем-то спорили.

– По-моему, это «Настоящие домохозяйки», – заметила Селия, устраиваясь на диване.

Пит спросил:

– В каком городе это снимали?[5]

Селия пожала плечами. Она была уверена, что сможет обойти эту ловушку.

– Откуда мне знать? Их миллион, наверное, и все они одинаковые. Именно то, что нужно, когда хочешь, чтобы мозг отключился.

– Посидеть с тобой?

– Не надо, иди ложись. У тебя, наверное, утром какое-нибудь важное совещание.

Он не ответил – видимо, придумывал предлог, чтобы остаться. Что бы он ни планировал, ему определенно нужно, чтобы я уснула.

Наконец Пит пробормотал:

– Ну хорошо, ладно, спокойной ночи.

– Спасибо за то, что приехал и избавил меня от Лайла, – сказала Селия, потому что такую фразу должна была произнести любящая жена, которая стремится сделать мужа счастливым и сохранить брак.

– Я всегда готов поспешить тебе на помощь, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Это было самое серьезное испытание, последний экзамен. Селия приказала себе сидеть неподвижно и позволила ему коснуться сухими губами своей щеки, сумела не отвернуться, почувствовав тепло чужого тела совсем рядом со своим, почувствовав на лице дыхание мужчины (ментол – наверное, он уже почистил зубы, когда она позвонила). Это прикосновение не было для нее привычным; она не ощутила желания. Она чувствовала лишь отвращение, которое часто охватывало, если незнакомый человек нарушал границы ее личного пространства. Она не любила, когда посторонние прикасались к ней, не любила рукопожатия.

Неприятный момент миновал, но Селии показалось, что прошло двести лет. Пит вышел в холл и начал подниматься по лестнице, а она сидела, напряженно прислушиваясь к его шагам. Какое-то время он расхаживал по спальне, и Селия пыталась понять, что он там делает: ищет пижаму или заправляет шприц наркотиком для непокорной жены. В конце концов она пришла к выводу, что Пит надевает пижаму. Потом он зашел в ванную комнату. Убавив громкость, она услышала скрип пружин. Пит лег в постель.

Через несколько минут она обмякла, уронила голову на грудь. Глаза закрывались. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы очнуться.

Плохо. Нельзя сейчас засыпать, иначе он прокрадется вниз и сделает мне укол, пока я буду в отключке. А когда я проснусь завтра утром, снова забуду, кто я на самом деле. Стану его маленькой покорной степфордской женой.

Она поднялась, потянулась, потом решила сходить на кухню и раздобыть что-нибудь поесть. Если она будет жевать, то не уснет. Внимание Селии привлекла коллекция фотографий на стене гостиной, и она вспомнила, что утром эти снимки ей не понравились. Она подошла и присмотрелась к коллажу из семейных фото, вставленному в большую раму.

Селия внимательно рассмотрела каждый снимок, пытаясь поймать ускользающую мысль. На всех они были сфотографированы втроем: она сама, Пит и Стефани. Не было отдельных снимков, не было обязательной фотографии ребенка с лицом, перемазанным шоколадом, на карусели, с подтаявшим эскимо. Не было фото Селии с Питом, без дочери.

Это неестественно. Должно же быть что-то еще, какие-то фотографии из нашей молодости, с тех времен, когда мы только начали встречаться. Единственное фото без Стефани в этом доме – наш свадебный портрет, который я видела в спальне.

Странное впечатление от этих фотографий, чувство, которое Селия не могла описать словами, беспокоило ее, словно ресница, попавшая в глаз и заставлявшая без конца моргать.

Почему-то нет фотографий Стефани в раннем детстве. Должны же быть снимки с первого дня рождения, младенца в коляске, все такое…

Все мысли вылетели из головы, и она наклонилась к стеклу. Вот оно! Она поняла, в чем дело.

Все фотографии, все до единой, были сделаны совсем недавно.

Потому что они постановочные. Их нащелкали за несколько часов, пока я ничего не соображала. Пит, с Дженнифер или без нее, отравил меня. Дал мне какой-то препарат, чтобы заставить меня забыть прошлое, сделать пассивной и покорной.

На всех снимках у нее были отсутствующий взгляд и расширенные зрачки. Даже улыбка выглядела какой-то вялой.

Итак, ее накачали наркотиками, наделали фальшивых снимков, потом повесили снимки в этом доме, привезли ее сюда и оставили с незнакомыми людьми.

Селия испытала внезапное паническое желание бежать без оглядки, скрыться, исчезнуть в ночном лесу. Это был не ее дом. Это была не ее семья. Селия никогда прежде не бывала в этом городе – теперь она знала это.

Но что делать дальше? К кому обратиться? Глупо было садиться в машину и ехать неизвестно куда с такими провалами в памяти, не зная, где она живет на самом деле, где ее друзья и семья.

А оставаться еще глупее. Глупо сидеть на месте, когда знаешь, что ловушка вот-вот захлопнется. Когда я читала детективы, такое поведение героев всегда раздражало.

Селия оглядела гостиную. Действительно, ни одной книги. Ни книг, ни журналов, ни газет, ничего такого, что можно было бы почитать. Даже если бы она не была убеждена в том, что ее обманывают, отсутствие книг сказало бы все. У нее всегда была книга в сумке, журнал на тумбочке у кровати, газета на кухонном столе. Она любила перелистывать страницы, прикасаться к бумаге, держать книгу в руках, любила запах типографской краски. Она купила себе электронную читалку, но кончилось тем, что устройство пылилось на полке. Она не могла читать с экрана, это не приносило никакого удовольствия.

Не отвлекайся. Тебе надо принять решение прямо сейчас. Либо ты останешься, продолжишь играть роль и попытаешься выяснить, что происходит и кто эти люди, либо сбежишь из этого дома на свой страх и риск.

Наверху скрипнула половица. Пока Селия предавалась размышлениям, Пит поднялся с кровати. Она подозревала, что мужчина стоит на лестничной площадке, прислушиваясь и гадая, уснула она или нет.

Селия бросилась на кухню и принялась шарить по шкафам в поисках еды. Заглянув в кладовую, она поморщилась. Полки были забиты продуктами длительного хранения: кексами, пакетами чипсов и сырных шариков, фруктовыми батончиками из синтетики. Она не ела такую дрянь и старалась покупать продукты в больших упаковках, чтобы снизить количество мусора.

Снова скрип. Пит спускался по лестнице. Селия схватила небольшой пакет кукурузных чипсов со вкусом «Ранч» (фу, когда я в последний раз это ела? В четырнадцать лет?) и налила большой стакан воды.

Первый пролет лестницы был коротким, всего три ступени, после площадки начинался второй пролет, ведущий наверх. Дверь кухни находилась в противоположном конце холла, но Селия, возвращаясь в гостиную, различила какую-то тень на маленькой лестничной площадке.

Пит прятался там и подслушивал.

Селия вернулась в гостиную, нарочно громко топая, шурша пакетом чипсов и напевая вполголоса. Она еще не разобралась в мыслях и ощущениях, и ей не хотелось снова вступать в спор с Питом. И еще она не хотела, чтобы он подумал, будто она заснула и он может застать ее врасплох. Сонливость исчезла – наоборот, Селия чувствовала себя более бодрой, чем пять минут назад.

Сердцебиение участилось, кровь шумела в ушах. Она еще многого не понимала, однако начинала складывать кусочки головоломки – точнее, начинала собирать их. Пока было непонятно, как их складывать, но, по крайней мере, у нее было что-то.

Но у нее есть не только это, подумала Селия, откинувшись на спинку дивана и пытаясь расслабиться. Память возвращалась. Она вспомнила, что не любит, когда к ней прикасаются незнакомые люди, что она покупает книги, журналы и газеты, что она не ест вредную пищу. Теперь она могла отличить реальность от ложных представлений, которые ей навязывали, и эти мысли не сопровождались головной болью.

«Они не смогли меня уничтожить, – торжествующе сказала она себе, открывая пакет и с громким хрустом разгрызая чипсы. – Я скоро все вспомню».

Ощутив искусственный вкус, она едва не подавилась. Схватила воду и выпила залпом полстакана, чтобы избавиться от крошек во рту.

Селия с отвращением бросила пакет на стол. Как люди могут есть подобную гадость каждый день? Потом она подумала: интересно, чем сейчас занят Пит, он все еще стоит на лестнице? Наверное, размышляет, что делать дальше: попытаться уговорить ее лечь в постель или применить силу.

«Ты не сумеешь подчинить меня, – в ярости думала она. – Ты не превратишь меня в своего послушного робота».

Она сделала звук погромче – не слишком, чтобы не разбудить Стефани, но достаточно, чтобы Пит понял, что она еще не уснула.

Через минуту скрипнула ступенька где-то наверху. Селия облегченно выдохнула. Она определенно чувствовала себя спокойнее, когда Пит был далеко. Его поведение могло означать только одно: пока он в доме, ей угрожает опасность. Спать здесь было рискованно.

Но куда мне идти? У меня в телефоне даже нет номера родителей, а «подруге» я не могу доверять.

Она попыталась вызвать в памяти образ какого-нибудь друга или подруги из прошлой жизни, из другого города, но, к немалому раздражению, ничего не получилось. Может быть, она собрала не так много кусочков головоломки, как ей казалось.

Селия посмотрела на часы. Половина первого ночи. Ресторан закрылся около девяти, почти два часа она провела на парковке, ожидая, пока полицейские разрешат уйти. Поскольку ее мысли были заняты таинственным разговором и поведением Пита, она успела забыть о миссис Корриган. И вдруг ей пришло в голову, что, возможно, убийство не было связано со вздорным нравом старухи и имело непосредственное отношение к ней, Селии.

Кто-то явно попытался подставить ее, сделать так, чтобы ее арестовали за убийство или хотя бы считали подозреваемой. Однако у полиции просто не могло быть никаких улик против нее; более того, Селия ни на минуту не покидала кухню ресторана, так что она сомневалась в том, что полицейские надолго заинтересуются ею, тем более арестуют. Однако это осложняло жизнь, и теперь она поняла, что преступник хотел, так сказать, убить сразу двух зай-цев. Произошла не просто трагическая гибель пожилой женщины, которую никто в городе не любил. Преступник пытался убрать с дороги ее, Селию.

Но почему? Она не знала никаких корпоративных секретов. Судя по навыку готовки, она работала не в офисе, а в ресторане. Селия не собирала сплетни, не была свидетельницей тяжкого преступления – по крайней мере, насколько помнила. Она была обычной женщиной, чей муж хотел изменить ее, подавить ее личность.

Может быть, убийство старухи и поведение Пита были как-то связаны? Селия искренне надеялась на это. Если Пит не имел отношения к убийству, значит, у нее был еще один враг. Нет уж, спасибо, ей хватало и одного непонятного жуткого заговора.

Селия успокаивала себя мыслью о том, что ареста можно не опасаться. Тот, кто планировал ее подставить, плохо продумал действия. У полиции не было и не могло быть никаких улик, указывающих на нее как на убийцу; более того, множество людей работали с ней в ресторане и наверняка готовы были засвидетельствовать, что она целый день провела на кухне.

Селия обдумывала проблему с разных сторон. Она обожала разгадывать загадки. Именно поэтому зачитывалась детективными романами – она всегда старалась понять, кто убийца, еще до того, как это сделает главный герой. Проблема заключалась в том, что ей очень мало было известно о жителях города и их взаимоотношениях. Миссис Корриган ненавидела ее. А больше она ничего не знала. Даже не представляла, в чем заключалась причина этой вражды.

Почему же «ничего». Ты еще знаешь, что Лайл Корриган должен получить от нее немаленькое наследство. Для большинства людей деньги – это серьезный мотив. Для него несложно было подставить Селию. Он же работал в полиции.

Допустим, Лайл убил тетку, но почему не приложил больше усилий для того, чтобы Селию заподозрили в преступлении? Она потерла глаза. Это не имело никакого смысла, как и все, что произошло за вчерашний день.

Тело и мозг Селии нуждались в отдыхе. Для того чтобы разоблачить Пита и распутать загадку убийства миссис Корриган, ей необходимо было поспать. Но она не хотела спать в этом доме. Это было опасно. Увы, все остальное было не менее опасно. Она не могла спать на улице – во дворе, в лесу, – а поблизости у нее не было ни друзей, ни знакомых.

Возникла идея позвонить Кэтрин, но потом Селия решила, что Кэтрин тоже может участвовать в заговоре. Она вспомнила, что разговоры с помощницей казались ей искусственными – как будто реплики Кэтрин были заготовлены заранее, а Селия отвечала невпопад.

Единственным человеком, который показался ей немного знакомым, был Уилл, но это необязательно означало, что ему можно доверять. Может быть, он просто был более талантливым актером, чем остальные.

Она знала только одно место, где можно было безопасно переночевать, но сначала необходимо сделать так, чтобы Пит не последовал за ней. Селия встала с дивана, взяла открытый пакет с чипсами и, прокравшись к подножию лестницы, прислушалась. Она решила, что, если Пит стоит там и увидит ее, она просто скажет, что услышала шаги в комнате Стефани. Но на лестнице никого не было, и со второго этажа не доносилось ни звука.

Она прошла на кухню, выбросила недоеденные чипсы в мусорное ведро и сняла с крючков два комплекта ключей, свои и Пита. У Пита на кольце было всего четыре ключа, а у нее – почти двадцать. Несколько ключей, естественно, подходили к разным дверям в ресторане, но она понятия не имела, зачем ей нужны остальные.

А вдруг их нацепили сюда нарочно, чтобы сбить меня с толку? Нет, это было бы чересчур. И все-таки, вспомнив разговор Пита и Дженнифер, Селия решила, что они вполне способны на такое мелкое издевательство.

Она принялась перебирать связку, сличать ключи на кольце Пита со своими. Удивляясь собственному терпению, она в конце концов установила, что один из его ключей подходил к двери дома, второй, разумеется, был от машины, а третий – от ресторана, как она и подозревала. Она решила, что четвертый ключ открывал его офис.

Селия сняла с кольца Пита ключ от ресторана, сунула его в карман, прихватила с кухонного стола сумку и зарядное устройство, выключила свет. Держа в руке кроссовки, она бесшумно выскользнула на улицу и закрыла за собой дверь на ключ. Потом торопливо обулась и побежала к машине. Ее подгонял страх; она опасалась, что Пит в любой момент может заметить ее исчезновение.

Прежде чем завести машину, она заблокировала двери. В тот момент, когда Селия повернула ключ зажигания, на втором этаже загорелся свет. Пит все это время только притворялся спящим, а на самом деле ждал, пока она задремлет в гостиной на диване.

Выезжая на дорогу, Селия торжествующе улыбалась. Она опередила его – по крайней мере на время.

Вскоре Селия въехала в город. На улицах было совершенно темно и тихо, она не заметила никаких признаков жизни, ни одного освещенного окна. На дороге тоже царила кромешная тьма, фонари находились очень далеко друг от друга. Небо почему-то было абсолютно черным. Селию это удивило: она думала, что за городом, где нет смога, можно увидеть яркие звезды.

«Может быть, сегодня просто пасмурно», – решила она, потом сказала себе, что не время размышлять о небе и звездах, когда ей угрожает опасность.

Полицейские уехали, и единственным напоминанием о том, что на парковке произошло преступление, была желтая лента вокруг мусорного бака, шуршавшая на ветру. Селия выбралась из машины, бросилась к черному ходу, торопливо открыла дверь, вошла и заперла ее за собой. Потом зашла в свой офис и закрылась изнутри.

Вчера Селия обнаружила в нижнем ящике шкафчика для документов кое-какие вещи – вероятно, прихваченные из дома на случай, если во время готовки испачкаются блузка или брюки. В ящике лежали также туалетные принадлежности. Она решила, что переночует здесь, завтра приведет себя в порядок, как сможет, наденет свежую одежду, и никто не узнает о том, что она спала в кабинете.

Конечно, сейчас ей не помешала бы раскладная кровать, на которой можно было бы вытянуться, но на самом деле это было неважно. Все, что ей было нужно, – ощущение безопасности, и теперь, когда от Пита ее отделяли несколько миль и запертая дверь, Селия наконец успокоилась. Она легла на пол, прижалась спиной к двери и почти сразу уснула.

Глава шестая

tyz7412: Похоже, у тебя куча идей насчет того, как искать убийцу, так что в детективном романе ты не пропадешь

mysterybkluv: лол, наверное, у каждого из нас тут найдется парочка идей

tyz7412: вот мне интересно, сможешь ли ты найти преступника в реальности

mysterybkluv: это же просто развлечение. Мы делимся мнениями – разве не для этого изобрели интернет?

Селия внезапно очнулась от глубокого сна. Она не сразу поняла, где находится, и только через несколько мгновений сообразила, что темная громада, нависшая над ней, – всего лишь ее письменный стол. Она села, вытащила из сумки телефон, чтобы узнать время, и обнаружила, что батарея разрядилась. Как удачно, что она не забыла перед уходом прихватить из дома зарядное устройство! Селия поставила телефон заряжаться и, приложив ухо к двери, прислушалась. Ни звука. Возможно, до открытия оставалась еще пара часов. В офисе не было окон, и она не могла понять, рассвело или нет.

Она осторожно отперла дверь, приоткрыла ее на дюйм и снова прислушалась. Ничего. Открыла дверь пошире, высунула голову. В кухне было темно.

Селия вышла туда и взглянула на часы, висевшие над столом. Было всего семь тридцать утра, так что у нее оставалось достаточно времени для того, чтобы умыться, переодеться и подготовить все необходимое для работы.

Она вернулась в офис, надела чистую одежду, почистила зубы в служебном туалете. После этого почувствовала себя почти нормально. Проверила телефон. Он зарядился на пятьдесят процентов, и на треснувшем экране высветились уведомления. Четырнадцать – четырнадцать! – голосовых сообщений от Пита.

Селия похолодела. Она не хотела разговаривать с Питом и не хотела слушать то, что он собирался ей сказать. После отдыха провалы в памяти не исчезли, она по-прежнему находилась в неведении и растерянности. Но она точно знала, что от этого человека не стоит ждать ничего хорошего.

Поразмыслив, Селия решила, что все же лучше знать намерения врага. И еще она поняла, что не боится. Сегодня ночью она сумела ускользнуть от него, оказалась хитрее. Теперь она предупреждена и сможет постоять за себя. Селия не позволит ему себя травить. Никто не заставит ее забыть то, что она с таким трудом вспомнила.

Селия нажала на первое сообщение и приложила телефон к уху.

«Сел? Это Пит. Где ты? Я проснулся, когда услышал машину. Если ты хотела проехаться, надо было разбудить меня и сказать об этом. Перезвони мне. Я тебя люблю».

Между «перезвони мне» и «я тебя люблю» была небольшая пауза, как будто он повторял заранее заготовленную речь и едва не забыл произнести последнюю фразу.

Следующее сообщение было оставлено примерно через пятнадцать минут после первого.

«Сел? Дорогая, почему ты не звонишь? Не знаю, куда ты собралась среди ночи, но неужели нельзя было перезвонить мне? Может, ты телефон дома оставила? Сейчас я спущусь вниз и посмотрю».

Следующее сообщение, несколько минут спустя: «Нигде не вижу твоего телефона; значит, он у тебя. Понимаю, что сегодняшнее происшествие тебя расстроило, но тебе нельзя оставаться одной. Ты сама не понимаешь, как сильно устала, ты не в состоянии сейчас вести машину. Перезвони мне».

«На этот раз забыл про “я тебя люблю”, – усмехнулась про себя Селия. – Начинает волноваться. Я его не слушаюсь, не делаю того, что от меня требуется».

Еще через десять минут: «Селия, это уже слишком. А вдруг ты попала в аварию? Поверить не могу, что ты заставляешь меня так волноваться. Просто позвони скорее».

Селия пропустила несколько следующих сообщений, которые, вероятнее всего, повторялись, и прослушала последние два. Предпоследнее оставили час назад.

«Селия, я не знаю, что с тобой творится, но если ты не попала в больницу, тогда после твоего возвращения мы должны серьезно поговорить о твоем поведении».

Серьезно поговорить о моем поведении? Мне что, двенадцать лет?

«Это невероятно. Как это безответственно с твоей стороны – взять и уехать неизвестно куда среди ночи, не отвечать на мои звонки. Ну подумай: что я скажу Стефани? Кто накормит ее завтраком, поможет ей собраться в школу?»

Э-э… ты, например. У тебя две руки. А кроме того, это не мой ребенок. Не знаю, откуда она взялась у тебя в доме, но я определенно не производила ее на свет.

В этом Селия нисколько не сомневалась. Она не чувствовала никакой связи между собой и девочкой, которая вчера утром ныла, выпрашивая у нее ланч. Если бы она на самом деле была матерью, то ощутила бы что-то: любовь, желание заботиться об этом ребенке. Селии казалось, что потеря памяти не может уничтожить привязанность к родной дочери. Но она не чувствовала ровным счетом ничего.

«Мне надо выспаться, у меня с утра снятие показаний под присягой, так что жду звонка в течение часа».

На этом он повесил трубку, и Селия подумала: «Можешь ждать чего хочешь. От меня ты ничего не получишь».

Включилось последнее сообщение.

«Ты заплатишь за то, что сделала. Такие женщины, как ты, всегда получают по заслугам».

Это был не Пит – точнее, Селия не знала, кто это говорил, Пит или нет. Низкий искаженный голос, вероятно, обработанный с помощью вокального процессора, мог принадлежать кому угодно: молодому человеку, пожилому, мужчине, женщине. Селия открыла параметры сообщения и увидела, что оно отправлено с неизвестного номера.

– А это еще что такое? – произнесла она, уставившись на телефон.

Как будто у нее было мало проблем. Может быть, угроза была как-то связана с убийством миссис Корриган? Или это что-то совершенно иное? Неужели она обидела кого-то и не помнит об этом? Стоит ли позвонить в полицию или следует проигнорировать сообщение? Наверное, просто розыгрыш. Но что имел в виду неизвестный, когда говорил «такие женщины, как ты»? Какие – «такие»?

Если бы Селии предложили поспорить на деньги, она поставила бы на Лайла Корригана, который определенно имел на нее зуб. Если он не убил свою тетку (в чем Селия сильно сомневалась), он, похоже, подозревал в этом ее, Селию. Ей казалось, что Лайл способен на все: подсунуть липовые улики, арестовать ее по ложному обвинению или, за неимением лучшего, без конца таскать на допросы.

Селия вышла в кухню, поставила на плиту кофейник и соорудила простой завтрак – поджарила яичницу и сунула в тостер вчерашний черствый хлеб, который обычно использовала для приготовления сухарей и гренок для супа. Она редко пила кофе, но сегодня чувствовала, что тело и мозг нуждаются в заряде энергии.

Несколько часов сна и завтрак помогли Селии прийти в себя, и, выпив пару глотков кофе, она почувствовала себя намного лучше. Оставалось разработать план действий, который должен был помочь ей вернуть контроль над собственной жизнью.

Однако прежде всего необходимо было перезвонить Питу. Конечно, он был врагом, но у Селии больше не было знакомых адвокатов. В случае обострения ситуации вокруг убийства миссис Корриган (а Селия была почти уверена в том, что полиция не оставит ее в покое) ей не обойтись без помощи Пита. Просто нельзя засыпать под одной крышей с ним, принимать у него еду и питье, и все будет в порядке, думала она. Наверное. Надеюсь.

Селия провела пальцем по испорченному экрану и нашла номер Пита. Ей снова бросилось в глаза отсутствие телефонов родных, друзей. Всего несколько номеров – это было очень странно. Она любила знакомиться с новыми людьми, разговаривать, встречаться с друзьями в свободное время. Дома она…

Она не успела додумать эту мысль: в трубке раздался голос Пита.

«Это голосовая почта Питера Десантиса. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала».

Десантис, вот как! Значит, Селия после свадьбы не стала менять фамилию. Наверняка Пит в свое время здорово разозлился.

– Пит, привет, это Селия. Извини, что я тебя напугала. Просто внезапно почувствовала, что не могу больше сидеть дома, что мне нужно двигаться, ехать куда-то. В конце концов я приехала в ресторан, хотела заняться бумажной работой, но уснула прямо за столом. Не нужно меня разыскивать. Встретимся с тобой и Стефани вечером.

Она помолчала, размышляя о том, не стоит ли добавить «я тебя люблю», но потом поняла, что не сможет произнести это более или менее искренним тоном, и повесила трубку.

Итак, с этим было покончено. Она выполнила свой долг, перезвонила ему. Селия по-прежнему не понимала, откуда взялись эти картины, постоянно возникавшие в мозгу, воспоминания о том, как ее связывали, смеялись над ней, зачем Питу понадобилось лгать и давать ей неизвестный наркотик.

Господи, это похоже на какую-то дурацкую мелодраму. Как в одном из этих дешевых семейных триллеров для домохозяек, которые каждый год штампуют десятками. Автор нагромождает одну за другой совершенно абсурдные ситуации, а героиня, несмотря на явно подозрительное поведение мужа, до самого конца не догадывается о том, что на самом деле он насильник/педофил/серийный убийца.

И тем не менее она, Селия, похоже, угодила в какой-то гибрид семейного триллера и уютного детектива из жизни провинциального городка. Как будто кто-то начал писать уютный детектив, не зная, как это делается. А может быть, любому человеку, очутившемуся в подобной ситуации, происходящее вокруг кажется сюжетом триллера.

Минуточку. Вот оно. Вот почему все кажется странным, фальшивым, вот почему люди так пространно изъясняются. Это не моя реальная жизнь. Я нахожусь в…

На этом она запнулась. Где именно она находилась? Она же не была придуманной героиней на страницах бестселлера. Она была реальным человеком, но реальным человеком, у которого отняли реальную жизнь. Может, это фильм? Может, она, сама о том не зная, снимается в какой-то юмористической программе, в реалити-шоу? Может, это розыгрыш? Может, за ней сейчас наблюдают?

Селия оцепенела от ужаса. Пульс участился. Итак, вполне вероятно, что кто-то – нет, не один кто-то, их было много – подсматривал за ней ради развлечения. Наверное, всем этим руководил какой-нибудь продюсер или сценарист, который прямо сейчас занимался постановкой очередной сцены, чтобы окончательно запутать Селию и удержать зрителей у экрана.

Селия сделала глубокий вдох и постаралась обуздать воображение. Это не фильм «Шоу Трумана»[6]. В реальной жизни такого не бывает. Это неэтично. Не могут же они на самом деле похищать людей и заставлять их против воли участвовать в телепрограмме.

Снова это ускользающее воспоминание. Снова ей представилось, как сильные руки прижимают ее к полу; кто-то гадко смеется, повторяет, что ей никто не поверит. Эта картина сопровождалась страшной, невыносимой болью. Селии показалось, что она ослепла; она сжала руками голову, опустилась на пол, зажмурилась.

«Вспоминай, вспоминай, вспоминай, – приказывала она себе, пытаясь не обращать внимания на боль. – Нужно справиться с этим, нужно вспомнить».

Через несколько минут стало полегче, но она так и не смогла вспомнить ничего нового. Селия с трудом встала на ноги, отнесла в раковину посуду, оставшуюся после завтрака, и включила воду. Монотонная физическая работа всегда успокаивала ее, и она вскоре пришла к выводу о том, что заставлять себя вспоминать бессмысленно. Обрывки воспоминаний возвращались в те моменты, когда она думала о чем-то другом, была занята какими-то делами. Следовало поступить так же, как и вчера: выполнять свою работу, притворяться, что она верит окружающим, вести себя нормально (вернее, так, как от нее ждут). Рано или поздно ситуация должна была проясниться.

Одно Селия понимала ясно: необходимо действовать крайне осторожно. Она не знала, насколько масштабным являлся заговор (это был бы уже политический триллер, а ты определенно не в политическом триллере), но доверять нельзя было никому. Никому нельзя было рассказывать о том, что она потеряла память, что Пит и Дженнифер в сговоре и хотят дать ей наркотик или о догадках насчет того, что она – героиня телешоу, в котором не соглашалась участвовать.

Гм-м, если это на самом деле какое-то телешоу, то вокруг должны быть камеры. Небольшая проблема: нельзя дать этим людям понять, что я их раскусила.

Поиски следовало проводить незаметно. А разглядывать стены и мебель – это очень даже заметно. Наблюдатели должны были сразу же догадаться о том, что обман раскрыт.

Если, конечно, кто-то за тобой наблюдает. А если наблюдает, твое поведение вчера вечером их насторожило. Возможно, звонки и сообщения Пита были притворством; он просто вел себя так, как и положено вести себя любящему мужу, когда жена уходит из дома в час ночи.

Селия почувствовала, что ей не хватает воздуха. Все решения, приходившие в голову, казались ошибочными; в конце концов она впала в панику, как крыса, которая не может найти выход из лабиринта.

Ты не крыса, и ты далеко не глупа. Пока непонятно, что здесь происходит, но ты во всем разберешься, если будешь действовать обдуманно. Не торопись. Включи логическое мышление. Предположим, некая группа людей действительно планирует следить за тобой. Им известно, что весь рабочий день ты проводишь на кухне. Как, по-твоему, они будут действовать?

Селия пришла к выводу, что наиболее логичным решением было установить на потолке камеру с большим углом обзора, которая показывала бы всю кухню. Однако ей казалось, что такую камеру легко обнаружить. Скорее всего, решила она, враги разместили в нескольких местах небольшие камеры, вроде «видеонянь», и спрятали их в каких-нибудь предметах.

Она зашла в кладовку, принялась с сосредоточенным видом рассматривать полки и размышлять вслух, чтобы «наблюдатели» решили, будто она обдумывает меню на сегодня.

– Для специального предложения всегда можно приготовить пасту карбонара и, может, макаронный салат с песто? О, идея: приготовим салат с тортеллони[7]. Кэтрин просто обожает их лепить.

Селия проводила пальцами по консервным банкам и стеклянным емкостям, пытаясь нащупать шов, отверстие, что-то такое, что выдавало бы присутствие скрытой камеры. Ничего. Она не видела ничего похожего на объектив.

Может, я схожу с ума. Может, эти дикие идеи у меня от стресса. Может, я вчера очень устала, переволновалась и неправильно поняла слова Пита. Может, я просто плохая жена и ни на что не годная мать.

Она собрала продукты для приготовления макаронного салата с тортеллони, соусом песто, жареными помидорами и моцареллой чильеджина. Ресторан нужно было открывать, а кроме того, ответы на вопросы могли прийти в голову, пока она готовила. Во время работы Селия успокаивалась, расслаблялась, чувствовала себя на своем месте.

Скорее всего, в реальной жизни я тоже работаю в ресторане или что-то вроде того.

Снова это – убежденность в том, что где-то существует другая, «реальная» жизнь. Начиналась головная боль; она была слабее, чем та, что обрушилась на нее совсем недавно, и тем не менее Селия снова зажмурилась.

Не думай об этом, отвлекись.

Она приготовила тесто, нарезала на пласты, принялась наполнять начинкой тортеллони, сворачивать их. Руки двигались автоматически, и она на несколько мгновений отвела взгляд от стола.

И увидела ее. Селия замерла на секунду и быстро опустила голову, чтобы не выдать себя. Прямо на нее смотрел объектив скрытой камеры.

Тот, кто установил ее здесь, был неглуп и знал, где Селия проводила большую часть времени. Камера была спрятана внутри металлического стакана, в котором она держала ложки и лопаточки и который стоял на полке чуть ниже уровня глаз. В передней стенке сосуда была проделана крошечная дырочка, которой не должно было там быть. Это могла быть только скрытая камера.

Нужно было проверить, убедиться в том, что она не сумасшедшая.

«Если ты попытаешься рассказать об этом кому-нибудь, люди подумают, что ты чокнутая. Чокнутым бабам никто не верит».

Снова этот голос, голос в ее голове, который был таким мучительно знакомым… Она никак не могла вспомнить, кто же это. Селия слышала его в последние двадцать четыре часа, но этот голос не принадлежал Питу. Она была в этом уверена.

Селия свернула очередной тортеллони и потянулась за ложкой.

– О нет! – воскликнула она, когда стакан перевернулся и стоявшие в нем предметы рассыпались по полке. Стакан покатился, свалился с полки на рабочий стол, потом на пол.

«То что нужно», – подумала она, наклоняясь, чтобы поднять его. Селия даже не стала заглядывать в контейнер. Она сунула руку внутрь и нащупала какую-то неровность на стенке. Повернув стакан так, чтобы «глазок» смотрел в другую сторону, она взглянула внутрь. Крошечный металлический предмет был прикреплен к стенке сосуда в том месте, где находилась дырочка.

«Не чокнутая, – торжествующе воскликнула она про себя. – Не чокнутая, не чокнутая, не чокнутая!»

Селия собрала ложки и прочие принадлежности и поставила стакан камерой к стене. Она чуть не рассмеялась вслух, представляя, как разозлились наблюдатели.

Но эйфория быстро прошла. Да, она была права, за ней следили, но она по-прежнему не имела представления, кто следил и зачем. Кроме того, на кухне, скорее всего, было полно других камер.

«Я найду их все, – подумала она. – Я выясню, кто это делает, пусть это Пит или кто-то другой, неважно. Я умна, я способна на многое, и я не позволю какому-то гаду издеваться над собой».

Селия почувствовала себя живой впервые за сутки. Это была она, настоящая она. Она была не какой-то там жалкой беспомощной девицей, которую надо спасать. Она была сильной женщиной и могла за себя постоять. Селия никому не уступала, никогда.

«Ох уж этот итальянский темперамент», – произнес неизвестный и расхохотался, как будто ее праведный гнев был детской истерикой. Как будто ее воспоминание о себе было фальшивым.

«Кто это?» – снова удивилась она. Этот голос в голове был как-то связан с происходящим. Если бы только она могла вспомнить!

В дверь черного хода постучали, и Селия уставилась на нее в таком ужасе, как будто это был портал, ведущий в ад. Там, с другой стороны, мог быть кто угодно. Пит, Лайл Корриган, а может, даже призрак кошмарной женщины, которую вчера жестоко убили и сунули в мусорный бак.

– Это Фрэнк, Селия, – произнес голос.

Она не знала, кто такой Фрэнк, но голос показался дружелюбным. Видимо, он знал ее и считал, что она его ждет.

Ты не можешь вечно прятаться на кухне за запертой дверью. Ты должна проявить смелость и рискнуть, если хочешь получить ответы на вопросы. А кроме того, вряд ли все жители этого города ополчились на тебя.

– А может, так оно и есть, – пробормотала Селия, открыла замок и распахнула дверь.

Оказалось, что уже рассвело. На пороге стоял невысокий худой мужчина средних лет с темными волосами и темными глазами и улыбался ей. Мужчина придерживал за ручку тележку с поддонами хлеба.

– Доброе утро. Собирался оставить ваш заказ на улице, как обычно, но увидел вашу машину. Раненько вы сегодня начинаете.

Он прошел мимо нее и начал сгружать поддоны с хлебом на пол рядом со стеллажами.

Селия придала лицу приветливое выражение, но догадывалась, что улыбка получилась не совсем натуральной.

– Да, бессонница. Проснулась до рассвета и не смогла уснуть. Оставалось только начать готовить макаронный салат.

– Я слышал насчет миссис Корриган. Вчера здесь у вас была суматоха, – сказал он, глядя на нее с сочувствием. – После такого мало кто заснет.

– Вы правы, мирного отдыха не получилось, – кивнула Селия. – Но когда вы успели узнать об убийстве, ведь еще совсем рано?

Фрэнк как-то странно покосился на нее.

– Вы же знаете, Жанет дежурит по ночам в диспетчерской службе. Она пришла с работы сегодня утром и сразу же рассказала мне.

Селия понятия не имела о том, кто такая Жанет – жена булочника, дочь или соседка по комнате. И, естественно, не знала о том, что эта женщина работает диспетчером. Она хлопнула себя ладонью по лбу и изобразила глуповатую улыбку.

– Конечно же, извините. Это все от недосыпа.

– Бьюсь об заклад, у вас сегодня отбою не будет от посетителей, – сказал он, поставил на пол последний поддон и выпрямился. – Полгорода сбежится сюда, чтобы поглазеть; подумать только, настоящее место преступления!

Селия покачала головой.

– Отвратительно.

Он пожал плечами.

– В последний раз убийство в этом городе случилось тридцать пять лет назад. Так что подобное любопытство вполне естественно. Где у вас пустые поддоны?

– Вон там, – ответила Селия и указала на поддоны для хлеба, составленные в углу.

Фрэнк погрузил их на тележку, попрощался и ушел, насвистывая вполголоса.

Да неужели? Он и свистеть умеет? Правда? Селия никогда не слышала, чтобы люди насвистывали мелодии, разве что в кино. Этот эпизод усилил ощущение нереальности происходящего и укрепил ее уверенность в том, что «жизнь» была инсценировкой.

Закрыв дверь за Фрэнком, она вернулась к приготовлению макаронного салата. Когда она закончила с соусом песто, сварила тортеллони, поджарила помидоры и смешала ингредиенты, появилась Кэтрин. Девушка была взволнована и почти обрадована, что показалось Селии не очень приличным.

– Я слышала! – воскликнула она, снимая куртку. – Вчера вечером убили эту ненормальную старуху, и Лайл Корриган считает, что это были вы.

– Где ты успела это услышать? – удивилась Селия.

– С утра мне нужно было сбегать за продуктами, и все в магазине говорили только об этом. Но вы не волнуйтесь. Вы же знаете местных, им только дай посплетничать.

– Возможно, но мне бы очень не хотелось, чтобы люди называли меня убийцей, даже если это просто сплетни, – отрезала Селия.

– Единственный, кто всерьез так думает, – Лайл. Но он придурок, так что это не считается, – успокоила ее Кэтрин, надевая передник.

– А мне кажется, считается, если он сумеет убедить начальника полиции в том, что миссис Корриган убила я, – возразила Селия и подумала: «Может, это и есть их цель? Подставить меня, обвинить в убийстве, упрятать за решетку? Но зачем это им?»

Ей казалось, что она больше не в состоянии терпеть неизвестность, что она сейчас сорвется; она до сих пор не знала, с чего начать поиски ответов на вопросы. Она мысленно повторяла, что нужно стараться вести себя «нормально», что рано или поздно решение найдется.

– Так что, вы собираетесь заняться расследованием? Будете искать убийцу? – трещала Кэтрин.

Селия нахмурилась.

– Я? С какой стати? Это работа полиции. Кроме того, мне кажется, это рискованно. Убийца может насторожиться.

– Я просто решила, что вы не доверяете полиции, волнуетесь, что они провалят это дело, – объяснила Кэтрин. – Мне показалось, вы ухватитесь за возможность провести небольшое расследование. Вы все время рассказываете об этих тру-крайм подкастах, повторяете, что полиция бродит в потемках, что вы сами сумели бы найти преступника.

Тру-крайм подкасты? Я не слушаю никаких подкастов. Я не смотрю и не слушаю документальные программы об убийствах. По-моему, это гадость. Похоже, Кэтрин с ними заодно; они все пытаются сделать из меня другого человека, женщину, которая обожает бегать, смотрит дурацкие телешоу и интересуется нераскрытыми преступлениями. Одним словом, полную противоположность Селии Зиноне.

– Давай на время отвлечемся от убийства миссис Корриган, – твердо произнесла Селия. – Фрэнк привез хлеб и между прочим сказал, что сегодня ресторан будет набит до отказа, так что у нас много дел.

– А может, наоборот, вообще никого не будет, – возразила Кэтрин. – Если распространится слух о том, что вы убийца, люди будут держаться подальше отсюда: вдруг у вас что-нибудь случится с головой и вы начнете бросаться на посетителей с кухонным ножом.

Селия искоса взглянула на Кэтрин.

– Думаешь, такое возможно?

– Что именно – что люди перестанут ходить в ресторан или что вы превратитесь в Майкла Майерса?[8]

– Искренне надеюсь, что ты не считаешь меня кровожадной убийцей. Иначе бы не стала работать со мной на кухне, – улыбнулась Селия.

– Я люблю риск.

Селия рассмеялась, и звук собственного смеха испугал ее. Последние сутки она находилась в постоянном стрессе и уже забыла, каково это – смеяться, испытывать радость хотя бы секунду. Она немного приободрилась.

Следующие два часа она была поглощена работой; это отвлекло, помогло успокоиться. Вместе с Кэтрин они готовили пасту и суп, нарезали хлеб, варили соус на медленном огне. Появились официантки, работавшие в дневную смену; Селия вышла в зал, подняла шторы и перевернула табличку «Закрыто» другой стороной.

На тротуаре за дверями уже ждали клиенты, человек десять-двенадцать. Когда Селия подняла шторы, они оживились, некоторые принялись энергично махать ей.

– О нет, – пробормотала Селия, заставив себя помахать в ответ. – Тиа, ты не откроешь дверь? Но только после того, как я уйду на кухню.

Тиа, которая в это время наполняла солонки и перечницы, подошла к Селии.

– Ага, любопытные набежали. Сегодня у меня будут хорошие чаевые.

– Если позовут, я не выйду, ни в коем случае. Если спросят шеф-повара, я пришлю Кэтрин.

– Не уверена, что это сработает, – заметила Тиа. – Посетители спросят конкретно вас, и все.

– Я занята, – твердо заявила Селия. У нее было полно проблем, и она чувствовала, что сейчас не выдержит натиск зевак с их нелепыми вопросами.

Селия скрылась на кухне, чувствуя себя немного неловко из-за того, что оставила официанток сражаться с посетителями.

В кармане зажужжал телефон. Пит. Ее первым побуждением было проигнорировать звонок, но потом она решила поговорить и покончить с этим. Селия махнула Кэтрин и закрылась в офисе.

– Алло?

– Наконец соизволила взять трубку, – произнес он холодно.

– Я уже все объяснила, – ответила Селия. Она не намерена была извиняться, хотя Пит явно ждал этого.

Мужчины всегда ждут от женщин извинений, даже за то, в чем мы вовсе не виноваты.

«Ты не собираешься извиняться передо мной за то, что вела себя как наглая сучка?»

Это воспоминание, этот голос в голове заглушил слова Пита. Уже в который раз Селии показалось, что она где-то слышала его, причем не так давно. Просто никак не могла вспомнить где.

– …совершенно никуда не годится. Стефани плакала утром, и все пошло кувырком, потому что тебя не было дома. Твоя работа – заботиться о нашем ребенке и вести хозяйство.

– У нас что, сороковые или пятидесятые? – рявкнула Селия. – Я не домохозяйка, Пит, и мне кажется, что ты уже достаточно взрослый для того, чтобы сделать сэндвич, положить его в контейнер и помахать дочери, которая бежит к школьному автобусу.

– Дело не в том, могу я это сделать или не могу. Дело в том, что ты всегда следила за такими вещами.

– Знаешь, мне так не кажется, – сказала Селия.

После небольшой паузы Пит очень медленно произнес:

– Что именно тебе «не кажется»?

– Мне не кажется, что я всегда заботилась об этой девочке. Потому что я поразмыслила и пришла к выводу, что ты мне не муж, а девочка мне не дочь.

– Твою мать! – вырвалось у Пита.

– Ага, именно это я и подумала. Пока, Пит, – сказала Селия.

– Селия, подожди…

Но она уже повесила трубку.

Глава седьмая

tyz7412: Значит, ты просто треплешься, а на самом деле ни хрена не можешь. Дура тупая, как все бабы

mysterybkluv: эй, потише, я думала, мы тут просто болтаем, развлекаемся

archieandnero: правда, какого хрена, чувак, отстань

poirotsgirl: согласна, это самое настоящее хамство

tyz7412: я хочу знать, может ли эта телка на самом деле раскрыть убийство или она только трепать языком умеет

mysterybkluv: господи да отвали ты уже от меня

tyz7412: Нет, я хочу узнать, сможет ли она найти убийцу быстрее полиции. Я хочу, чтобы ты это доказала

mysterybkluv: Я не обязана ничего тебе доказывать. Разговор окончен.

tyz7412: ты так думаешь?

Селия сунула телефон в карман. Она не собиралась больше общаться с Питом. Она уже получила подтверждение своей догадки: никакой он ей не муж, и девочка – не ее дочь. Селия своими глазами видела камеру, с помощью которой неизвестные наблюдали за ней. Одного она не знала: зачем все это, и ей уже надоел этот вопрос, который крутился в голове, как заезженная пластинка.

Вернувшись на рабочее место, Селия ощутила странное спокойствие. Она не планировала откровенный разговор с Питом, не собиралась выдавать себя, говорить о подозрениях. Это произошло само собой. Однако в тот момент ей показалось, что она приняла верное решение.

Но что же теперь делать? Я не могу вернуться домой, точнее, в дом, где, по их словам, я живу.

Может быть, вечером просто забрать из кассы все деньги, сесть в машину и уехать отсюда куда глаза глядят? По крайней мере, в другом городе она почувствует себя в безопасности – вдали от мужчины, притворяющегося ее супругом, от полицейского, который намерен повесить на нее убийство.

Ах да, не забывай о том, что поблизости бродит убийца. Ведь убийца всегда рано или поздно предпринимает попытку прикончить главную героиню.

Однако была ли она главной героиней этой истории? Это казалось весьма вероятным. Иначе зачем Пит лжет ей? Зачем в кухне ее ресторана установлена скрытая камера?

Возможно, и в машине у тебя тоже камера. Они без труда тебя выследят.

«Они». Почему-то Селия была твердо уверена в том, что существуют некие «они». Не один Пит строил козни против нее. На миг перехватило дыхание, горло сжал спазм. Кто-то желает ей зла – а скорее всего, не один «кто-то», их много, – причем безо всякой причины. Что она сделала? Какой поступок мог вынудить человека, группу людей, пойти на это, составить этот кошмарный, дикий, безумный заговор против нее? Неужели она причинила кому-то зло, убила кого-то?

Нет. Даже в нынешнем состоянии такое она бы вспомнила. В любом случае эта мысль была просто абсурдной. Селия не была убийцей. Она не способна намеренно причинить кому-то зло. Это было просто не в ее натуре – точно так же, как пробежки или интерес к нераскрытым преступлениям.

Она двигалась на автопилоте, выполняла то, что от нее требовалось, отвечала на вопросы и реплики Кэтрин. Официанты сновали туда-сюда, многие жаловались на то, что, несмотря на наплыв посетителей, чаевых больше не становилось, потому что люди – убогие жадные твари.

Селия готовила еду, сочувствовала официантам, но делала это механически. Все это время она напряженно размышляла, пытаясь разгадать загадку, пытаясь найти способ сбежать.

Дневная смена закончилась, началась вечерняя. Пит оставил ей двадцать два голосовых сообщения, но Селия не стала их слушать.

У тебя все получится. Читая детектив, ты всегда вычисляешь убийцу раньше главного героя-сыщика.

Она застыла, забыв о работе. Вот оно. Ответ нужно искать где-то здесь. Она любила книги. Любила детективы, любила разгадывать загадки. Она сможет разгадать и эту.

Нет, не то. Мне сказали, что у меня ничего не получится или что-то вроде того? Нет, не так. Мне сказали, что…

На этом мысль оборвалась, и Селия заскрежетала зубами. Эти смутные воспоминания уже чертовски надоели.

В кухню вошел Уилл с горой тарелок – точно так же, как вчера вечером. Напевая какую-то мелодию, он начал составлять их в мойку.

Мелодия показалась Селии знакомой – очень знакомой. Она была уверена в том, что слышала прежде, как ее напевает другой человек.

Из глубин памяти всплыло воспоминание: мужчина стоит перед мольбертом с кистью и палитрой. Художник вполголоса мурлычет тот же самый мотив.

– Eine kleine Nachtmusik[9], – произнесла Селия.

– Ага, мое любимое произведение, – ответил Уилл.

– Есть еще один человек, который обожает эту мелодию, – пробормотала Селия, обращаясь к себе.

Уилл выпрямился, вытирая руки кухонным полотенцем. Он смотрел на Селию со странным выражением, которого она не видела вчера. Этот взгляд был настороженным, внимательным. Возможно, ей показалось. Она уже с трудом отличала реальность от фантазий.

– Какой человек?

– Не знаю, – призналась Селия. – Может, Лайл Корриган.

Уилл фыркнул.

– Лайл Корриган – кретин. Он, наверное, даже не слышал о Моцарте.

– Возможно, он слышал про Моцарта пару раз, хоть и не в курсе, кто это такой, – возразила Селия. – А может, он нас удивит. Люди способны удивлять.

Уилл покачал головой.

– Мой опыт говорит обратное. Общаясь с людьми, я пришел к выводу о том, что они очень предсказуемы, что линия поведения человека не меняется, что он снова и снова повторяет свои ошибки. Поверь, люди не настолько интересны в этом смысле.

– Не знаю, – пробормотала Селия и взглянула на дверь черного хода. Ей представился нелепый розовый дом миссис Корриган. Она размышляла о старухе, об убийстве, в котором ее вполне могли обвинить, о детективных загадках, которые она обожала разгадывать. – Мне кажется, что большинство людей – очень, очень интересные существа.

– Желаю тебе не терять оптимизма! Лично я могу уверенно предсказать, что семья из пяти человек за моим столиком оставит чаевых на десять процентов от суммы счета и что дети большую часть спагетти размажут по полу и сиденьям.

– Так ведь это же интересный результат, по-моему, – рассмеялась Селия.

– Интересный, но ужасно предсказуемый, – ответил Уилл и ушел.

У Кэтрин был перерыв, и она вышла пробежаться по магазинам перед закрытием. Она вернулась через черный ход, нагруженная пакетами.

– Столько всего накупила! – воскликнула она, показывая пакеты. – Почти все с большими скидками.

– Здорово, – пробормотала Селия, едва слушая помощницу. Ей было не до покупок Кэтрин. Она задумалась о миссис Корриган, которую почти наверняка вчера увидела в первый раз, но которая, похоже, со страшной силой ненавидела ее, Селию. Если задуматься, эта ненависть была просто смешной. Едва ли возможно настолько возненавидеть человека из-за каких-то крыс. И еще Селии казалось, что вся эта история с миссис Корриган была каким-то образом связана с ее фальшивым мужем, с ее фальшивой жизнью и с камерами, установленными на кухне ресторана.

А миссис Корриган мертва. Не забывай об этом. Я не знаю, какая связь существует между всеми этими фактами, но одна женщина уже погибла, и я не хочу оказаться тем самым вторым трупом, который обнаруживают в середине книги.

Селия развязала фартук.

– Я выйду на полчаса. Справишься здесь без меня?

Кэтрин испуганно смотрела на Селию.

– Конечно, но куда вы идете?

– Есть одно дело, – неопределенно произнесла Селия. Ей не хотелось делиться своими догадками с Кэтрин. Она отнюдь не была уверена в том, что Кэтрин можно доверять. Она вполне могла быть заодно с Питом, Дженнифер и теми, кто следил за Селией с помощью скрытых камер.

Селия видела, что Кэтрин ждет ответа, но притворилась, что ничего не замечает. Она надела пальто, помахала и вышла через заднюю дверь, бросив:

– Скоро вернусь.

Интересно, что сейчас подумал наблюдатель, размышляла Селия. Может, и на парковке установлены камеры? А в ее машине? Она подавила желание поднять голову и осмотреть столбы с телефонными проводами. Если на каком-то из них и был прикреплен электронный «глаз», наблюдавший за ее перемещениями, сейчас она ничего не могла с этим поделать.

На парковке горел только один дежурный фонарь, неподалеку от мусорного бака. Уличные фонари находились довольно далеко, так что Селии пришлось идти в темноте. Ее снова поразила неестественная тишина. Посетители должны были выходить из ресторана после ужина и садиться в машины, но на парковке стояли всего три автомобиля: ее, Уилла и Кэтрин. Черри-лейн была пуста, Мэйн-стрит тоже словно вымерла. Ни шума машин, ни лая собак, ни оглушительной музыки из окон подростков. Не было разговоров, шагов, хлопанья дверей, которые обычно доносятся из магазинов и кафе. Как будто этот город был необитаемым – или в нем жили роботы, которые выключались с наступлением вечера.

Селия остановилась перед мусорным баком. Небрежно натянутая лента полицейского ограждения оборвалась и валялась на асфальте. Селии почему-то захотелось открыть бак и заглянуть внутрь – а вдруг еще кого-то убили и сунули туда тело, чтобы она его нашла? Но она приказала себе забыть о глупостях.

Это было бы уже слишком. Кроме того, в детективах между обнаружением первого и второго трупов обычно проходит какое-то время. А иногда вообще не бывает второго убийства; первое поглощает все внимание и время сыщика. И честно говоря, одного убийства больше чем достаточно.

Селия включила фонарик на телефоне и осмотрела асфальт вокруг бака. Она сама не знала толком, что ищет, тем более что вчера место преступления прочесала целая бригада криминалистов. Если на земле и остались какие-то улики, полиция наверняка их обнаружила и забрала.

Хорошо, если Лайл Корриган верит криминалистам. А вдруг он серьезно настроен сфабриковать ложное обвинение, подбросит фальшивые улики? По примеру тетки, которая нарисовала себе синяк.

В пыли виднелось множество следов обуви, валялись опавшие листья, старый мусор. Но не было ничего такого, что можно было бы назвать «КЛЮЧОМ К РАЗГАДКЕ, КОТОРЫЙ УПУСТИЛА ПОЛИЦИЯ». Селия криво усмехнулась. А чего она ждала? В реальной жизни все происходит не так, как в романе с тщательно продуманным сюжетом.

Она обошла мусорный бак, вспомнив, что вчера ночью ей почудился какой-то шорох. Неизвестный – если он существовал – мог прятаться только на заднем дворе миссис Корриган. Селия решила, что это имеет смысл, поскольку убийца должен был перенести тело из дома старухи на парковку ресторана.

А если мне это не почудилось и там действительно кто-то был… значит, убийца бросил труп в бак за пару минут до того, как я принесла сюда мусор. Это означает, что меня тоже могли убить. Итак, совершенно ясно, что меня хотели убить… А может быть, нет? Может быть, все, чего они хотят, – посадить меня за убийство?

А может быть, все это у нее в голове. Может быть, не было вчера никакого шума, не было убийцы, скрывавшегося в кустах с целью убедиться, что его дьявольский план приведен в действие. Она уже ничего не понимала. Она уже не знала, что происходит: может быть, это ложные воспоминания, плод ее воображения, может быть, у нее галлюцинации? Селию снова охватило ощущение нереальности происходящего; у нее возникло абсурдное чувство, что она нереальный человек. Она была лишь действующим лицом в истории, сочиненной кем-то другим, выполняла чужую волю, подчинялась чужим желаниям.

А потом Селия поняла, что это не имело значения. Она была живой, настоящей, догадалась о том, что ей лгут. Для того чтобы вернуть свою жизнь, ей нужна была информация. Нужно было попытаться понять, что с ней произошло, кто обманывал ее и зачем. И сделать это можно было только одним способом: найти улики, не замеченные полицией, которые указывали бы на убийцу миссис Корриган. Она пролезла сквозь кусты, росшие позади мусорного бака, и очутилась на заднем дворе дома.

Сердце бешено колотилось, и ей казалось, что оно сейчас разорвется от волнения. В ушах шумело. Селия по натуре не склонна была нарушать правила, что бы там ни думал Лайл Корриган. При одной мысли о том, что она забралась на чужой участок, что ее можно арестовать за незаконное проникновение, ее начинало мутить.

А что, если Лайл Корриган где-то здесь? Вдруг он притаился в доме в надежде подловить меня?

Селия машинально подняла голову и осмотрела дом. Но в окнах было темно, изнутри не доносилось ни звука. Она нервно оглянулась на дом через дорогу, но там тоже было тихо.

И снова она обратила внимание на неестественную тишину, на отсутствие обычных звуков. Не трещали сверчки, не чирикали птицы, не шуршали белки и бурундуки. В этом городе было так тихо. Как будто он был мертвым, покинутым.

Селия остановилась и огляделась. Неужели такое возможно? Неужели она попала в заброшенный город?

Хватит выдумывать всякие ужасы. Тебе мало того, что твой муж – или человек, который притворяется твоим мужем – хочет вколоть тебе наркотик? Мало того, что у тебя в ресторане установлена скрытая камера?

Селия посветила на землю вокруг себя в надежде увидеть хоть что-нибудь. Потом присела и так, на корточках, двинулась к дому. Но почему-то она чувствовала себя вовсе не как Шерлок Холмс; ей казалось, что она выглядит довольно глупо.

Ни четких отпечатков подошв, ни пепла с сигарет, ни обертки от редкой конфеты (убийца ест только розовый «Старберст»!), ни комка жвачки, содержащей ДНК убийцы.

Селия осмотрела веранду, находившуюся с задней стороны дома, спрашивая себя, хватит ли у нее смелости подняться. Почему-то ей казалось, что, войдя в дом убитой, она переступит некую границу и действительно впервые в жизни нарушит закон.

Однако убийца прикончил миссис Корриган в ее доме, а не на парковке ресторана Селии. Вокруг мусорного бака не было крови. А на заднем дворе она не заметила никаких признаков борьбы или того, что миссис Корриган убили именно там. Нет, убийство произошло в доме. Убийца был бы полным идиотом, если бы рискнул выйти через парадную дверь на улицу, освещенную яркими фонарями, поэтому он…

(вообще-то, это сексизм с моей стороны; возможно, это был вовсе не «он», но надо сказать, что я действительно всегда представляла себе убийцу мужчиной, потому что мужчины могут быть опасны, очень, очень опасны для женщин)

…и в тот момент, когда эта мысль сформировалась в голове, Селии показалось, что в мозгу что-то лопнуло, порвалось, разошелся какой-то шов, и ее пронзила боль, страшная, неописуемая, не сравнимая с тем, что она испытывала вчера. Селия рухнула на колени, на глазах выступили слезы, из носа пошла кровь. Телефон выскользнул из ее руки и упал на траву фонариком вниз, так что были видны лишь его очертания, обведенные тонкой полоской света.

Селия ничего не видела, не могла думать, но там, за этим лопнувшим швом, что-то было, какое-то расплывчатое лицо, на котором она никак не могла сфокусировать взгляд, а одновременно с этим образом пришло и воспоминание о ехидном, злобном голосе.

«Никто не поверит тебе, никогда».

Ей был знаком этот голос. Она слышала его недавно. Но никак не могла сопоставить его с лицом, никак не могла разглядеть того, кто смеялся над ней.

Он, он сотворил все это со мной. Он украл у меня жизнь, но я не помню, кто это такой. Если бы только… если бы…

Селия спрятала лицо в ладонях. Она чувствовала себя в эту минуту никчемной, ничтожной – и ненавидела себя за это.

Не знаю, кто это, но это его идея. Он хочет, чтобы я почувствовала себя жалкой.

В душе возникло стремление сопротивляться, возмущение; это чувство придало ей сил, и она поднялась с земли. Никто не заставит ее почувствовать себя жалкой. Никто не сделает из нее беспомощную слезливую мамзель. Она разгадает эту загадку, она найдет убийцу, найдет того, кто все это придумал, и, черт побери, вернет себе свою реальную жизнь.

Селия наклонилась за телефоном, пытаясь не обращать внимания на дурноту и головокружение, и двинулась к дому миссис Корриган с решимостью, которой давно уже не чувствовала.

На веранду вели две деревянные ступени. У Селии хватило здравого смысла понять, что подниматься надо осторожно. Да, со стороны казалось, что ни в доме, ни на улице нет ни души, и тем не менее кто-то мог оказаться поблизости. Какой-нибудь сосед мог внезапно надумать выгулять собаку, кто-то мог въехать на парковку ресторана.

Кстати, зачем мне вообще эта парковка? Никто не ставит там машины, кроме меня и пары сотрудников. Даже когда все столики заняты, никому, по-видимому, эта парковка не нужна.

Вся ее ссора с миссис Корриган – точнее, нападки миссис Корриган – показалась ей еще более нелепой. Поводом к ней послужил мусорный бак на парковке, которой пользовались три человека.

Селия на цыпочках обошла веранду, но не заметила ничего подозрительного. Однако перила и столбы казались новыми, они были недавно выкрашены морилкой, но не вчера и не позавчера – скорее, пару недель назад. Сайдинг дома тоже выглядел новым. Может быть, миссис Корриган недавно решила сделать ремонт.

Селия посветила фонариком на дверь в надежде обнаружить нитку, зацепившуюся за косяк, или что-нибудь в таком роде.

Только в этот момент она заметила, что задняя дверь не заперта.

Она была не распахнута, а лишь приоткрыта на пару сантиметров. Но Селии казалось, что дом убитой должны были запереть на замок.

Селия пристально смотрела на зазор между дверью и косяком и размышляла о том, хватит ли у нее смелости.

Вокруг никого нет, никто тебя не увидит, а ты не натворишь глупостей, ничего не будешь трогать, чтобы не оставить отпечатков, верно? С другой стороны, полиция наверняка уже прочесала дом и собрала все улики, какие здесь были. Так что ты можешь смело входить и не волноваться насчет следов и отпечатков.

Селия протянула руку к дверной ручке и замерла. Полицейской ленты не было. Возможно, это означало, что криминалисты еще не осматривали дом. Если так, она идет прямо в западню к убийце. Поступает именно так, как ему нужно. Облегчает ему работу.

«Давай, иди», – приказала она себе, потом обмотала кисть рукавом и толкнула дверь.

Задняя дверь дома вела в кухню. Селия посветила фонариком. Кухонные шкафы были розовыми, как и сам дом; старомодный обеденный уголок с серебристыми ножками и пухлыми кожаными сиденьями тоже розовый. Видимо, хозяйка была просто без ума от этого цвета.

Селия не заметила никаких явных признаков борьбы или того, что в кухне кому-то перерезали горло. Все было чистеньким, аккуратным. Ни чашки с остатками кофе в раковине, ни хлеба на кухонном столе. Словно в доме, выставленном на продажу, перед приходом потенциальных покупателей.

Пройдя через кухню, она шагнула в примыкавшую комнату, очевидно, гостиную. У стены, общей с кухней, стоял древний телевизор с электронно-лучевой трубкой. Именно так, по представлениям Селии, обычно выглядели жилища пенсионерок: неудобный на вид диван, обитый камчатной тканью (опять розовой!), два стула из гарнитура, салфеточки на отполированных до блеска тумбочках, засушенные цветы, уродливые фарфоровые куклы и прочее барахло. Но ни книг, ни журналов, ни корзинки с вязаньем. Дом казался нежилым; более того – он не походил на место преступления. Не было ни опрокинутой мебели, ни пятен крови, ни порошка для снятия отпечатков пальцев.

Селия нахмурилась. Это было очень странно. Она наклонилась над столиком, провела рукавом по поверхности и осмотрела ткань в свете фонарика. На рукаве осталась пыль, как будто здесь давно не убирались.

Поиски уже казались Селии бесполезными, но она решила, что, раз уж она здесь, то можно заглянуть заодно наверх и посмотреть, не обнаружится ли там что-нибудь интересное. Поднимаясь по лестнице, она вспоминала о том, с какой легкостью героини ее любимых книг находили поблизости от места преступления важные улики. Да, действительно, в книгах все так легко в отличие от реальной жизни.

Поднявшись, она увидела коридор с пятью дверями. Все двери были закрыты.

Прежде чем толкнуть ближайшую, Селия снова прикрыла костяшки пальцев краем рукава. Комната была пуста.

«Ничего себе», – подумала Селия. Обычно у людей в домах накапливалось столько вещей, что не оставалось свободной комнаты. Нежилое помещение использовалось как комната для шитья, там ставили беговую дорожку, хранили одежду. С другой стороны, миссис Корриган жила одна и, вероятно, у нее не было хобби.

Селия открыла следующую дверь. Вторая комната тоже была пуста.

Какого?..

Третья комната. Голые стены.

Селия похолодела. Она вспомнила гостиную и кухню, показавшиеся ей такими безликими. А миссис Корриган точно жила здесь?

Селия толкнула дверь четвертой комнаты, уже зная, что там увидит. Ничего. Не было ни мебели, ни встроенного шкафа, просто большое пустое помещение. Она уловила слабый запах опилок, как будто дом был только что построен.

«Что это за место? Где я нахожусь?» – подумала Селия, и ее охватил ужас. Когда она открывала последнюю дверь, руки тряслись. Комната была пуста, как и остальные. Ни кровати – хотя бы для вида, – ни тумбочки со стаканом для вставной челюсти и аккуратно сложенными очками для чтения. Вообще ничего.

Селия в панике отпрянула, бросилась к лестнице, сбежала вниз по ступеням, промчалась через пустой дом и вылетела во двор. Она стояла на траве, задыхаясь, чувствуя, как бешено бьется сердце. Что ей теперь делать? Она не знала, где находится, но знала, что не живет в этом городе, в этом месте.

Это был не ее город. Она не знала этих людей.

Селия снова бросилась бежать, не думая о том, куда направляется, что собирается делать. Она знала одно: надо бежать отсюда, бежать куда угодно, но нельзя воспользоваться машиной, потому что там наверняка установлены камеры и передатчики. Она бросила телефон в кусты – с его помощью врагам несложно было проследить за ней.

Она выбежала на Черри-лейн, свернула на Мэйн-стрит, не остановилась, чтобы взглянуть на ресторан. Она никому не могла доверять, никто не мог помочь ей. Она бежала по дороге, прочь из города, в направлении, противоположном тому, в котором находился ее дом. Меньше всего ей сейчас хотелось наткнуться на Пита. Он схватит ее, запихнет в машину, заставит вернуться – в дом, который, как она теперь знала, не принадлежит ей.

Не знаю, где находится мой настоящий дом, но я обязательно его найду. Я обязательно вспомню, кто я такая, найду свой город и свою семью.

Селия знала, что со стороны похожа на сумасшедшую, но ей было все равно. Она чувствовала себя в этот момент сумасшедшей, потерянной; однако бежала прочь от лжи, навстречу настоящей жизни, которая была где-то там, хотя она не могла ее вспомнить. Она была в этом уверена.

Наконец Селия покинула город. Справа виднелись дома, очень похожие на тот, в котором она якобы жила с Питом, – двухэтажные коттеджи для среднего класса. Слева тянулся лес, наподобие того, мимо которого она проезжала вчера и сегодня по пути в ресторан. Из города вела только одна дорога, совершенно прямая.

Селия остановилась на несколько секунд и оглянулась. То, что она увидела, заставило ее сломя голову броситься в лес. У нее в сознании билась только одна мысль: нужно уйти с дороги.

За ней бежала группа мужчин, примерно двадцать человек.

Пробираясь сквозь чащу, она слышала крики преследователей. В лесу не было тропинок, и Селия не знала, куда бежит. У нее не было никакой цели, кроме одной: спастись от них.

«Может, забраться на дерево и затаиться», – подумала она, но, озираясь, видела только голые стволы. Ветки были слишком высоко. Кроме того, враги могли заметить ее и срубить дерево.

Она слышала свое хриплое дыхание, ощущала резкую боль под ребрами. Ноги тоже болели, и она чувствовала, что сил больше нет, что ей нужно остановиться. Нет, она была в плохой форме для того, чтобы спасаться бегством от толпы мужчин.

Я знала, что не занимаюсь бегом. Я знала, что это ложь.

Она рискнула оглянуться и увидела приближавшихся преследователей.

Нельзя бежать по прямой.

Селия свернула в сторону, попыталась бежать зигзагами. Лес редел, что было странно. Она знала, что, когда углубляешься в чащу, деревья растут гуще, пробираться становится труднее, но все было с точностью до наоборот. Внезапно лес кончился, и она очутилась на голой утоптанной земле.

За полосой земли находилась бетонная площадка, а дальше она увидела то, что сначала показалось иллюзией или галлюцинацией.

Путь ей преградила очень высокая белая стена – футов тридцать-сорок, а возможно, и выше, – а в стене была дверь, наподобие той, которую могла бы увидеть Алиса, погнавшаяся за белым кроликом. Прямоугольная серая дверь с красными буквами.

Выход.

Селия не знала, что она способна так быстро бегать. За спиной, совсем близко, раздался вопль:

– Ну уж нет, сучка гребаная, ты от нас не уйдешь!

Она врезалась в дверь всем телом и распахнула ее.

Глава первая

finalgirl: Всем привет! Предлагаю рассказать о любимых клише из ужастиков – книг, фильмов. Что касается меня, это определенно маленький городок с каким-нибудь сверхъестественным секретом.

eatersofthedead:  Все что угодно, лишь бы там были зомби

ghostwife: Само собой, дом с привидениями

allieoop: лично я просто обожаю домик в лесу

finalgirl: о-о, нет ничего лучше уединенного домика – то, что надо для маньяка с ножом

allieoop: Желательно, чтобы он недавно сбежал из психушки

finalgirl: лол, все, что осталось, – несколько девиц в коротеньких шортиках, и получим идеальный слэшер

Элли чувствовала, что шорты жмут. Они были из джинсовой ткани, и она такие обычно не носила, к тому же шорты были малы по крайней мере на размер. Они стягивали живот и чуть ли не лопались на бедрах. Интересно, зачем она вообще их купила и когда? Время от времени Элли отправлялась по магазинам вместе с Кэм и Мэдисон и покупала всякие ненужные вещи. Она делала это для того, чтобы не выделяться, не давать им повода высмеивать ее, называть занудой, ханжой и так далее. Нет, они не издевались над ней постоянно, но изредка у Кэм ни с того ни с сего возникало желание наговорить Элли гадостей, а Мэдисон старалась не отставать. Эллисон чувствовала себя в некотором роде лишней, потому что присоединилась к их маленькой группе последней. Кэм и Мэдисон подружились еще до ее появления. Ее задевали их шуточки, но она только улыбалась, потому что о своих страданиях не следует никому рассказывать, страданиям лучше всего предаваться в одиночестве.

Она не носила ни короткие шорты, ни облегающие майки. Тем не менее каким-то образом она умудрилась отправиться отмечать день рождения, в эту долгожданную поездку, на которую возлагала столько надежд, в ненавистных шортах. Утешало только то, что футболка была более или менее свободной. Элли всегда покупала свободные футболки и свитера, потому что облегающая одежда подчеркивала ее треклятый бюст. Другие девчонки считали, что иметь грудь размера DD – это здорово, они жаждали внимания мужчин, но Элли знала, что ничего хорошего в этом нет. Кэм, у которой была очень маленькая грудь, носила бюстгальтеры пуш-ап и каждый раз на пляже или в бассейне бросала завистливые взгляды на Элли. Элли краснела и подтягивала бретельки купальника.

Большая грудь была у Элли уже в старших классах, она достигла нынешнего размера, когда Элли было всего пятнадцать. Поэтому незнакомые мужчины вдвое старше нее (а иногда и больше, чем вдвое) считали, что имеют полное право пялиться и отпускать пошлые шуточки. Они буквально облизывались, разглядывая ее, и она чувствовала себя не человеком, а куском мяса.

Элли постаралась незаметно потянуть шорты вниз, но, поскольку она сидела на складном стуле, ничего не получилось; для того чтобы что-то сделать с шортами, ей нужно было встать и тем самым привлечь к себе внимание. А Элли не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Она и без того выделялась среди подруг – приехала на уик-энд без бойфренда. С другой стороны, предполагалось, что это будет девичник, только для Элли, Кэм и Мэдисон, что они будут пить вино, играть в «Уно» и хохотать над всякой чепухой, что все будет как раньше, до того, как Кэм и Мэдисон начали проводить круглые сутки в компании своих дурацких парней.

Элли покосилась на Кэм и Брэда («Брэд, – с презрением подумала она. – Это кем надо быть, чтобы назвать ребенка Брэдом в 2000 году? Как в фильме Джона Хьюза[10]»). Кэм сидела на коленях у Брэда, и ее шорты (которые были даже короче, чем у Элли) открывали длинные ноги. На ногах еще сохранился летний загар. Кэм была воплощением голливудского идеала студентки: стройная, очень светлая блондинка скандинавского происхождения с высокими скулами.

Брэд выглядел как сынок богатых родителей, каким он и был на самом деле. У него тоже были светлые волосы, мускулистое тело, а губы постоянно искривлены в презрительной ухмылке – словно мир не оправдывал его ожиданий. Хотя он, Брэд, всегда получал то, что хотел.

Мэдисон и Стив, прижавшись друг к другу, сидели на деревянной скамье напротив Элли, по другую сторону костра. Стив шептал что-то на ухо Мэдисон, та хихикала. Он был выше и худее Брэда, его темные волосы были коротко подстрижены над ушами, а длинная челка постоянно падала на лоб. Он чуть ли не каждую минуту откидывал ее назад, как супермодель в клипе. Когда Элли это видела, ей ужасно хотелось либо (а) отстричь эти нелепые патлы, либо (б) предложить ему заколку.

Мэдисон, если можно так выразиться, была слегка упрощенной и удешевленной версией Кэм – не такая высокая, не такая светловолосая. Но все равно голливудская красотка. Она редко проявляла инициативу, обычно ждала сигнала Кэм и копировала ее поведение. То же самое можно было сказать насчет Стива и Брэда. Элли не могла решить, как к этому относиться. Альфа-самец инстинктивно выбрал альфа-самку, бета-самец – бета-самку, получились две идеальные пары.

А ты тогда кто среди них? Омега?

Элли отогнала непрошеную мысль. Она была ничем не хуже остальных, ее нельзя было назвать непривлекательной или неинтересной. Она была ниже подруг; с вьющимися темными волосами и большими карими глазами; носила очки, потому что была категорически против контактных линз (Элли испытывала отвращение при одной мысли о том, чтобы совать палец в глаз). Но она была вполне миловидной – и понимала это, глядя на себя в зеркало. Еще она была умной и забавной, когда ей этого хотелось. Элли просто не желала встречаться с человеком, основной жизненной целью которого было умение сделать стойку на руках на кеге пива. И вообще, встречаться с парнем для нее сейчас не стояло в приоритете. Она больше думала об учебе, о том, как получить хорошие оценки и поступить в аспирантуру.

Элли уже поняла, что не следовало соглашаться на эту поездку. Как только Кэм и Мэдисон, нарушив договоренность, появились в компании «Чудо-близнецов»[11], нужно было сказать, что она плохо себя чувствует, что ей надо готовиться к тесту, что угодно, лишь бы остаться на выходные в общежитии. Но Кэм и Мэдисон сделали умоляющие лица, а Брэд окинул ее насмешливым взглядом, и она почувствовала себя загнанной в угол; помедлив несколько секунд, она все же взяла рюкзак и села в машину.

У Брэда был такой вид, словно он мог читать ее мысли, видел ее насквозь, понял, что ей не хочется ехать с ними (и что она разозлилась – в этом он был прав, она действительно была зла на них). Ей показалось, что он бросает ей вызов.

Элли понимала, что ведет себя глупо, по-детски, но она всегда принимала вызов.

А кроме того, ведь они собирались праздновать ее день рождения. Она знала, что если останется в кампусе, то потом подруги ее загрызут.

Эти четверо прибыли на машине Брэда – БМВ, естественно, купленном на деньги его родителей. Кэм и Мэдисон в начале семестра съехали из общежития, и предполагалось, что Кэм повезет их на своей старой «тойоте». Они должны были ехать втроем – Элли, Кэм и Мэдисон, три мушкетера снова вместе. Друзья родителей Кэм разрешили девушкам провести выходные в своем пляжном домике.

А вместо этого за Элли приехал Брэд на своей идиотской тачке богатенького мальчика и сейчас наблюдал за ней, как кошка за мышью. Элли напомнила себе, что ни под каким предлогом нельзя оставаться с ним наедине. Кэм и Мэдисон звали ее с заднего сиденья, и Элли, подавляя раздражение, села в машину. Ей пришлось сидеть, втиснувшись между подругами, потому что «ты низенькая, а нам ноги некуда девать».

Кэм и Мэдисон свистели, ухали и гоготали; на голову Элли напялили бумажную корону с надписью «Именинница», потом ей на колени бросили пакет кексов «Хостесс».

– Начинаем празднование двадцать первого дня рождения! – завопила Кэм, обнимая Элли за плечи.

Элли улыбнулась ради приличия, но в этот момент случайно взглянула в зеркало заднего вида и перехватила взгляд Брэда. Это был мимолетный, но хищный взгляд, и Элли окончательно убедилась в том, что от уик-энда ничего хорошего ждать не стоит.

Как только они выехали с территории кампуса, Стив достал какой-то термос, с многозначительным видом встряхнул его и протянул Мэдисон.

– Чтобы расслабиться, – сказал он.

Мэдисон отвинтила крышку и сделала большой глоток, после чего передала термос Элли, у которой не было ни малейшего желания в десять утра пить спиртное, тем более какой-то непонятный коктейль, приготовленный Стивом. Но остальные ждали, сверля ее взглядами, поэтому она выпила немного. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поморщиться, потому что жидкость по запаху напоминала бензин. Кэм с воплем «Да, подруга!» выхватила у нее термос и влила в себя чуть ли не половину.

Они какое-то время передавали «коктейль» друг другу; Элли старалась отпивать по очень маленькому глотку, но Кэм и Мэдисон этого, видимо, не замечали. Несмотря на это, Элли все же уснула и очнулась только после того, как машина остановилась перед домиком.

– Какого черта, где это мы? – спросила она, выпрямляясь. Кэм и Мэдисон были в отключке. Коктейль Стива оказался забористым. – Это не пляж.

– «Это не пляж», – издевательским голоском пропищал Брэд. – Теперь понятно, почему у тебя такой высокий средний балл. От тебя ничто не укроется, Брокман[12].

Кэм пошевелилась, села и посмотрела в окно.

– Что, уже приехали?

– Ну, куда-то мы определенно приехали, – сказала Элли, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Она понятия не имела, куда завез их Брэд, и, поскольку он был единственным в окрестностях владельцем машины, необходимо было убедить его прекратить валять дурака и отвезти их на пляж.

– Это что, лес? – пробормотала Кэм. – Хижина в лесу?

– Прямо как в том фильме![13] – взвизгнула Мэдисон, выскочила из машины и хлопнула дверью. Стив тоже вылез и начал гоняться за ней по поляне перед верандой.

– В том фильме все погибли, – вполголоса произнесла Элли. – Вообще все.

– Че, страшно? – хмыкнул Брэд.

– Нет, просто я хотела провести выходные на пляже с подругами, а не в каком-то убогом сарае у черта на рогах, – огрызнулась Элли. От напитка Стива у нее разболелась голова, и она не смогла сдержаться.

– А комары здесь есть? – спросила Кэм, глядя в окно. У нее тоже был не слишком радостный вид, и Элли вспомнила, что Кэм терпеть не может походы.

– Не-а, – ответил Брэд.

Элли уставилась на него.

– В лесу всегда есть комары. С чего ты взял, что в этом их нет?

– Здесь комаров нет, – отрезал Брэд и, развернувшись на сиденье, обратился к Кэм. – Я гарантирую. Послушай, все будет здорово. Отсюда тропинка ведет к маленькому водопаду. Можем купаться голыми.

Элли почувствовала, что Кэм начинает смягчаться.

– Эй, погодите, мы так не договаривались. А как же мой день рождения?

Брэд отвернулся, но Элли успела заметить, что он закатил глаза. Она поняла, что Кэм тоже видела его недовольное лицо, потому что все сомнения, которые еще оставались у подруги, внезапно исчезли. Если Брэд желает провести уик-энд в лесном домике, они проведут уик-энд в лесном домике.

– Здесь тоже можно устроить потрясающий день рождения, – сказала Кэм и, снисходительно похлопав Элли по плечу, вышла из машины.

Элли, не веря своим ушам, некоторое время смотрела вслед Кэм, потом вытащила телефон.

– Ты что делаешь, именинница? – спросил Брэд.

Элли очень не понравился тон, которым это было сказано, ей не нравились и его повадки, взгляды и поступки. Неприятный тип. Она была убеждена в том, что этот кусок дерьма рано или поздно сделает Кэм несчастной. От него можно было ждать любой подлости. Она надеялась только на то, что обойдется без насилия. Что-то было такое во взгляде Брэда. Элли была уверена: ему ничего не стоит ударить женщину, если он сочтет, что это останется без последствий. Дело не только в его взгляде, были и другие признаки, которые не нравились Элли. Например, как-то раз он слишком сильно схватил Кэм за запястье и оставил синяк; а однажды толкнул ее чуть ли не через весь бар только потому, что Кэм хотела уйти, а ему хотелось еще посидеть. Потом Кэм всегда обращала эти случаи в шутку, но Элли воспринимала такие вещи серьезно.

– Вызываю «Убер», – сказала она, но приложение даже не открывалось. Она смотрела на серого червячка, описывавшего круг на белом экране, который показывал, что телефон загружался, или обрабатывал информацию, или черт знает чем он там еще занимался вместо того, чтобы выполнять свои функции.

– А здесь никакого «Убера» нет, – заметил Брэд и, насвистывая, вылез из машины. – Никакого «Убера» и никаких комаров.

И сейчас Элли вспомнила выражение его лица в тот момент, когда он хлопнул дверью машины; ему хотелось, чтобы они были отрезаны от цивилизации. Сидя у костра и стараясь не смотреть на то, как они с Кэм лапают друг друга, она пыталась сообразить, где он держит ключи от БМВ.

Как и предчувствовала Элли, несколько часов между прибытием и посиделками у костра оказались настоящим кошмаром. Она была не против отдыха на природе и пеших прогулок, но, как только они бросили рюкзаки в домике, Брэд предложил пройтись к водопаду. Элли отказывалась, повторяла, что ее мутит после машины, но Кэм ныла и уговаривала до тех пор, пока она не сдалась. Элли всегда сдавалась.

Она понимала, что это неправильно, что надо чаще настаивать на своем. Элли вела себя как персонаж Джейми Ли Кертис в «Хеллоуине», хорошая девушка, которой соседи доверяют своих детей: на нее всегда можно было положиться, она всегда соглашалась с чужими планами, никогда ничего не предлагала. Чаще всего у нее просто не было альтернативного плана, только возражения, поэтому она считала, что нехорошо все время отказываться и портить другим отдых. И соглашалась, оправдывая себя тем, что уживчивый, покладистый характер – это тоже неплохо.

Пока что Элли удавалось убедить себя в том, что иного выбора нет. Однако иногда она чувствовала, что внутри, словно нарыв, зреет возмущение, что однажды этот «нарыв» лопнет и все чувства, которые она подавляла, хлынут наружу, как кровь.

Она согласилась на поход к водопаду, и прогулка сама по себе оказалась довольно приятной, хотя лес был странным, как будто стерильным. Не попалось ни одного комара, как и обещал Брэд. Вообще никого не было: ни бурундуков, ни белок, ни кроликов. Не хрустели ветки, указывая на присутствие оленя. Элли не слышала ни пения птиц, ни жужжания пчел, ни мошек, ни мух.

Они как будто очутились на киностудии, в павильоне, где снимают сцену в лесу. Свет, который просачивался сквозь кроны деревьев, тоже показался ей неестественным. Он не грел, как солнечные лучи. Но из-за густой листвы Элли не могла разглядеть небо и понять, что же с ним не так. Она подумала, что, возможно, небо затянуто дымом от пожара. Но в таком случае чувствовался бы запах гари, а его не было.

Однако обещанный водопад оказался на месте, и парочки быстро разделись и залезли в воду. Элли сняла только кроссовки и носки и опустила ноги в реку. Она не собиралась снимать футболку перед Брэдом, хотя он не переставая дразнил ее. Однако Элли была тверда. Она не намеревалась купаться голышом.

Через некоторое время Кэм, которая, судя по всему, ощутила укус чудища с зелеными глазами[14], спросила, неужели Брэду так сильно хочется увидеть Элли без одежды. Он был вынужден уделить внимание своей девушке, а Элли отвернулась и закрыла глаза, чтобы не видеть, чем они занимаются под водопадом.

Когда две пары наконец получили свое и угомонились, все вернулись в домик. В кухонном уголке, в шкафу, обнаружились запасы продуктов. Все говорило о том, что Брэд не просто решил в последнюю минуту испортить Элли праздник; он спланировал поездку в лес заранее.

Они жарили хот-доги над костром, причем Брэд подчеркнул, что купил сосиски «Бейонд» специально для «тех среди нас, кто не ест мясо». Элли поблагодарила его, скрежеща зубами, потому что знала: Брэд сделал это не из любезности. Он сделал это для того, чтобы ей пришлось улыбаться ему и говорить вежливые фразы.

Элли взглянула на часы – аналоговые «Таймекс», которые принадлежали ее матери, – и прикинула, скоро ли можно будет отправиться спать. Вытерпит ли она насмешки, упреки, возражения, обвинения в том, что портит всем отдых, напоминания о том, что эта поездка затевалась ради нее?

– Надо развлечься, – объявил Брэд. – Сыграем в какую-нибудь игру.

«Боже, только не это», – подумала Элли. Она не собиралась играть в игры, предлагаемые Брэдом. Элли была уверена, что на уме у него, как обычно, что-то непристойное: «бутылочка», «правда или действие», покер на раздевание. Что-нибудь такое, что даст ему возможность выставить ее на посмешище, унизить. Однажды она всерьез задумалась о том, почему Брэд постоянно пытается подколоть ее, издевается над ней, и поняла: это потому, что она не в восторге от него. Все его знакомые вели себя так, словно он был Солнцем, а они – планетами, вращающимися вокруг него, но Элли с первого дня знакомства терпеть его не могла.

– Я захватила «Уно», – сказала Элли и тут же пожалела об этом.

На мгновение у нее вспыхнула надежда. Может быть, получится отвлечь подруг от идей Брэда? Услышав слова Элли, Кэм оживилась. Элли взмолилась о том, чтобы она согласилась, сказала, что любит «Уно», потому что Кэм действительно любила «Уно». На первом курсе Кэм, Элли и Мэдисон слишком много часов провели за этой игрой вместо того, чтобы заниматься. Но Кэм не поддержала ее предложение. Точнее, Брэд успел первым:

– Только не эта детсадовская чушь. Будем играть в настоящую игру.

– По всем параметрам «Уно» – настоящая игра, – возразила Элли.

– Ладно, настоящая игра, – оскалился Брэд. – Только занудная.

«И-и-и… последняя надежда на то, что мы проведем вечер как нормальные, разумные люди, только что умерла», – подумала Элли.

– Давайте придумаем что-нибудь такое жуткое, – предложил Стив. – Будем рассказывать страшные истории, например.

Замечательно, только тебя еще не слышали, как говорила моя бабушка. У них с Брэдом мысленная связь, что ли?

– Ага, слушайте, здесь самое место для серийного убийцы, – подхватила Мэдисон. – Как в «Техасской резне бензопилой».

– В этом фильме действие происходило не в лесу, – механически поправила ее Элли. – Это было в Техасе, в сельской местности, а там нет таких лесов.

Кэм закатила глаза.

– Ой, прошу прощения, королева крика[15]. Я совсем забыла, что ты у нас профессор хоррорных наук.

– А как ты вообще их друг от друга отличаешь? – удивился Стив. – Все эти киношки одинаковые.

– О нет, – вмешалась Кэм, подняв руку. – Только не начинай, а то Элли до утра не заткнется. А я эту бурду терпеть не могу.

– Не любишь ужастики? – спросил Брэд. – По-моему, вы втроем когда-то жили в одной комнате.

– Ну, жили, и когда Элли включала свои фильмы, я отправлялась в постель. Или в бар. Или в другое место, где не было сумасшедших мужиков с ножами. И вообще, все эти фильмы снимали какие-то женоненавистники.

«Вот они, опасности вводного курса феминизма», – подумала Элли. Кэм всегда критиковала фильмы ужасов за «женоненавистничество», а сама с готовностью уступала любому капризу своего безмозглого бойфренда – включая соответствие его стандартам красоты. Однако Элли не стала указывать Кэм на это противоречие. Она знала, что подруга все равно пропустит ее слова мимо ушей.

«Зачем я дружу с ними? – спросила себя Элли. – Может, это просто привычка? Дурная привычка, от которой я никак не могу избавиться?»

Может быть, если у нее появятся другие друзья, она постепенно отдалится от Кэм и Мэдисон и их дороги разойдутся – никто не в обиде, никаких проблем. Но Элли с трудом сходилась с новыми людьми. В течение трех лет, проведенных в колледже, ей удавалось уклоняться от вступления в клубы и общества, от участия в групповых проектах. Она предпочитала одиночество. Если у нее возникало желание пообщаться, Кэм и Мэдисон всегда были рядом; у них всегда была наготове упаковка пива и какой-нибудь план.

– Женоненавистничество в фильмах ужасов – это, конечно, очень интересно, – сказал Брэд, произнося слово «женоненавистничество» таким тоном, словно не верил в его существование, – но давайте все-таки во что-нибудь сыграем.

– В «бутылочку»! – крикнул Стив.

«Ну вот, приехали», – подумала Элли.

– Нет, – пренебрежительно отмахнулся Брэд. – Мы посреди леса. Надо сыграть во что-нибудь страшное.

– Я же только что сказала, что терпеть не могу эту хрень, – процедила Кэм и, прищурившись, уставилась на Брэда. – Я ненавижу фильмы ужасов, ненавижу дома с привидениями, где из-за угла кто-нибудь выскакивает и начинает за тобой гоняться. Я не буду играть в игры, после которых не смогу уснуть.

– Я буду рядом с тобой всю ночь, – пообещал Брэд и поцеловал ее взасос. – А если ты не сможешь заснуть, ничего страшного. Я знаю, как тебя отвлечь.

После этого он сделал недвусмысленное движение бедрами, и Кэм захихикала.

– Ладно, – сказала она. – Но только если ты будешь со мной.

«Отвратительно», – подумала Элли. Она была не против того, что Кэм завела бойфренда, – раздражало то, что она слушалась Брэда во всем, как робот.

«А ты что, лучше? – прошептал тихий голосок в ее голове. – Разве ты не слушаешься Кэм и Мэдисон, как робот, разве ты не подчиняешься их капризам?»

– Будем играть в… – Брэд сделал эффектную паузу. – В «призраков на кладбище».

Стив и Кэм непонимающе уставились на него. Было ясно, что они никогда не слышали о такой игре. Мэдисон слышала, потому что на ее лице отразилось разочарование. Элли хорошо знала, что это за игра, и не удержалась от презрительного смешка. Брэд вызывающе посмотрел на нее.

– Не нравится мое предложение?

– Ты смеешься над «Уно», называешь ее детсадовской чушью, а сам предлагаешь играть в прятки?

– Это не прятки, – возразил Брэд.

– Именно они, – настаивала Элли. – Только наоборот. В обычных прятках водящий бегает и ищет остальных, а здесь один человек – «призрак» – прячется. Все остальные ищут призрака, и тот, кто его найдет, кричит: «Призрак на кладбище!» и должен добежать до базы прежде, чем призрак его коснется. И точно так же, как в прятках, тот, до кого дотронулись, становится водящим – или «призраком». Вот и все. В этом и состоит игра.

– И в нее играют в темноте, – добавил Брэд, сверкая глазами.

– Ага, и мы играли в нее еще до того, как я в школу пошла, – сказала Элли. – Это игра для маленьких детей.

– У тебя есть идеи получше? – спросил он, и Элли снова услышала зловещие нотки в его голосе. Он терпеть не мог, когда ему возражали, когда его критиковали, когда обсуждали его мнение. Из их компании именно Элли всегда выступала против него.

– Ага. «Уно», – медовым голосом ответила она.

«Пусть делают что хотят, но в эту игру я играть не буду, – подумала Элли. – Брэд обязательно найдет какой-нибудь способ остаться со мной наедине в укромном углу».

Элли не знала, что он сделает – попытается залезть к ней в лифчик, поставить ей синяк, а может, и то и другое, – но, каковы бы ни были его намерения, Элли была не настолько глупа, чтобы уходить ночью в лес, когда Брэд находился поблизости. Она достаточно видела фильмов ужасов и точно знала, как поступать не следует, а кроме того, она считала, что затевать подобную игру в лесу – верх глупости. Вот так люди и гибнут. Компания разделяется, потом кто-то слышит шорох и думает, что это один из друзей, а на самом деле это маньяк в маске, вооруженный мачете.

– Не думаю, что это очень хорошая идея – бегать по лесу, который мы в первый раз сегодня увидели, – медленно произнесла Мэдисон. – Я хочу сказать, кто-то может пораниться. Или заблудиться.

– Ой, ну ты и курица, – засмеялся Брэд и принялся кудахтать. – Никто не поранится и не потеряется.

– Этого ты гарантировать не можешь, – сказала Элли и встала. С нее было более чем достаточно Брэда на сегодняшний вечер. – Если вы так жаждете переломать себе руки-ноги в лесу, милости прошу. А я пойду спать.

– Ха-ха, трусиха, – сказал Брэд.

– Ха-ха, дитя малое, – бросила Элли, поднимаясь на веранду.

Может быть, при других обстоятельствах она поддалась бы на его явные провокации и приняла бы вызов, но сегодня у нее не было никакого настроения связываться с Брэдом. Элли продолжала прокручивать в памяти тот момент, когда его машина подъехала к общежитию и она села к ним, хотя ей вовсе не хотелось этого. Она подчинилась им, несмотря на дурные предчувствия и уверенность в том, что выходные будут испорчены.

Элли открыла дверь, сняла кроссовки и оставила их на веранде. Остальные молча наблюдали за ней. Она босиком шагнула в комнату и осторожно закрыла за собой дверь, стараясь не показывать охватившего ее раздражения. В главной комнате было два окна, они выходили на веранду и поляну, где развели костер. Оба окна были открыты. Элли заметила, что противомоскитных сеток нет, но, с другой стороны, и комаров тоже. Как и сказал Брэд.

Элли не могла понять, как такое могло случиться. Откуда Брэду было знать, что в лесу не будет насекомых? Она никогда в жизни не видела, чтобы на природе не было комаров, не видела лесных домиков, в которых не было бы паучка, притаившегося в углу под потолком.

Она думала, что пары начнут обсуждать ее, как только она скроется в доме, но на поляне наступила странная тишина, встревожившая Элли. Может быть, они «переговариваются» без слов, с помощью гримас и жестов? Потом она твердо приказала себе забыть об этом. Нужно было просто собраться и как-то пережить эти два дня.

Или украсть у Брэда ключи от машины. Элли представила, как рассвирепеют эти четверо, если она возьмет и укатит отсюда на БМВ Брэда.

Да, определенно, на этом их дружба кончится. А Элли, скорее всего, арестуют за угон. Даже если Брэд откажется предъявить ей обвинение – в чем она сильно сомневалась, – папочка такой возможности не упустит. Элли не была лично знакома с отцом Брэда, но она знала подобный тип людей – Брэд в квадрате, или в кубе, или в десятой степени, в общем, воплощение типа Богатого Белого Подонка.

В домике были одна общая комната и две спальни. В общей комнате стояли диван и два стула, и все это было совершенно новое – Элли чувствовала запах клея и прочих химикалий. Вдоль одной стены располагались кухонный стол, плита, мойка. Шкафчики были недавно покрашены.

Раньше у нее не было возможности рассмотреть интерьер домика – приехав, они побросали вещи и побежали к водопаду, а потом, когда настало время готовить ужин, Элли быстро пошарила на кухне. Только сейчас ей бросилось в глаза то, что мебель и вещи были новыми.

Неужели Брэд заказал этот домик специально для нашего уик-энда? Элли покачала головой. Смешно. Даже у Брэда не нашлось бы лишних денег на такую чепуху. Может быть, какой-нибудь друг семьи недавно купил домик и разрешил Брэду им воспользоваться.

Но такие типовые домики не строят по одному. Поблизости должны быть другие коттеджи, какое-нибудь живописное озеро, что-то такое, чтобы привлечь покупателей.

Элли не могла разгадать эту загадку, поэтому решила пока не думать о ней.

В одной из спален стояла кровать кинг-сайз, в другой – кровать поуже и койка. Кто-то положил рюкзак Элли на койку, и она узнала стоявшие у двуспальной кровати чемодан Мэдисон с розовыми цветочками и спортивную сумку «Адидас», принадлежавшую Стиву.

Восхитительно, я буду спать на раскладушке, как ребенок, приехавший отдыхать на море с мамой и папой.

По крайней мере, утешала себя Элли, ей не придется всю ночь выслушивать ахи, охи и стоны Брэда и Кэм. Мэдисон и Стив обычно вели себя потише.

Элли быстро переоделась в пижаму, собралась снять бюстгальтер, но передумала. Если она, допустим, проснется среди ночи и по дороге в туалет встретит Брэда, ни к чему, чтобы он глазел на ее грудь.

На улице снова разговаривали, но вполголоса. Элли решила, что после ее ухода «призраки на кладбище» утратили актуальность.

«Завтра, – думала она, – я найду способ выбраться отсюда пешком. Просто буду идти по дороге, пока не доберусь до шоссе. Я не обязана оставаться здесь и терпеть весь этот бред».

С этой мыслью она забралась под одеяло, отвернулась к стене, чтобы ее не вздумали трогать, и попыталась уснуть.

Элли долго лежала без сна, стараясь сделать вид, что она вовсе не плачет, что завтра ее ждет чудесный день рождения.

Глава вторая

allieoop: вы забыли горячих жеребцов без футболок, у которых на уме только секс

ghostwife: о да, и еще одинокую подружку-зубрилу или друга-ботаника, у которого нет девушки

eatersofthedead: этого героя всегда убивают первым

tyz7412: ага, одиночки в таких фильмах не выживают

Элли не поняла, что ее разбудило. Она очнулась от глубокого сна и лежала с открытыми глазами. Сердце отчаянно колотилось, но она не знала, в чем дело: может быть, услышала что-то странное, а может быть, просто внезапно проснулась. Она перевернулась на другой бок и присмотрелась, пытаясь разглядеть что-нибудь среди теней.

Занавески на единственном окне были задернуты. Оно находилось между койкой Элли и двуспальной кроватью. С улицы не проникал свет. Окно было открыто, и Элли почувствовала на лице дуновение ветра, уловила запах дыма от костра.

Постепенно глаза привыкли к темноте. Мэдисон и Стив спали на кровати, Элли различила нечто, напоминавшее два тела, прижавшихся друг к другу, услышала негромкий храп Мэдисон. Элли жила в одной комнате с Мэдисон два года и знала этот звук. Он не мог разбудить ее.

Элли взяла телефон, который поставила заряжаться от внешнего аккумулятора на тумбочке у кровати. Экран загорелся. Было 3:13 ночи.

«Может, мне просто приснился кошмар, но я его не помню», – подумала она, потирая лицо. На вид все было в порядке. Все спали, снаружи не доносилось ни звука – даже сверчки не трещали.

«Вот это совсем непонятно, – подумала она, снова разворачиваясь лицом к стене. – Даже если бы Брэду каким-то чудом удалось отыскать местность, где не водятся комары, то должны же здесь трещать сверчки, бегать еноты, хрустеть ветки под ногами у животных. Не нравится мне это. Очень не нравится. Не знаю, что именно здесь неладно, но я ухожу отсюда на рассвете».

Подъем на рассвете не вызывал трудности. Элли обычно просыпалась очень рано и заканчивала тренировку еще до того, как обитатели общежития поднимались с постелей, чтобы успеть в относительно чистый душ. Ее биологические часы были настроены на подъем в 5:30 утра, даже в середине зимы, когда приходилось возвращаться из спортзала в темноте. Она была уверена в том, что сможет проснуться и незаметно выскользнуть из домика прежде, чем остальные сообразят, что произошло.

Элли натянула на голову одеяло и закрыла глаза. Она знала, что для пешего перехода понадобятся силы, а значит, необходимо было выспаться.

Раздалось какое-то царапанье. Кто-то скребся в стену снаружи.

Элли открыла глаза и села, глядя в окно. Занавески шевелились на ветру, но видно никого не было. Она нашарила очки и пригляделась.

Скорее всего, просто какое-то животное.

(только животных здесь нет и ты уже не один раз удивлялась этому)

Значит, это ветка царапает по крыше или что-то типа того. Нечего психовать.

Однако она не легла снова, а продолжала вглядываться в темноту, пытаясь различить движение за окном.

Элли слышала стук своего сердца, слышала, как кровь шумит в ушах. Безобидное царапанье не должно было встревожить ее, но она все-таки встревожилась. Все пошло не так с того момента, когда она села в машину, но вот это было уже слишком. Она знала, что это царапанье не предвещает ничего хорошего.

Но я не выйду на улицу посмотреть, в чем дело, потому что в фильмах ужасов именно так всякие идиоты и погибают. Выходят в одиночку из домика, услышав странный звук, или несут бред типа: «Ты пойди посмотри там, а я поищу тут». Еще не хватало самой лезть на рожон. Мое место здесь, в кровати, здесь я и останусь.

Снова этот зловещий звук – долгий, негромкий. Элли представилось, как кто-то проводит ножом по бревенчатой стене дома.

«Да вы что, издеваетесь? – подумала она. Потом: – Ничего страшного не происходит. Это просто Брэд придуривается».

Мысль успокоила ее. Ну конечно, это дебил Брэд. Разозлился ее отказом играть в тупые игры и теперь издевается над ней, пытается напугать. Так вот, Элли не собиралась ему уступать. Она решила сделать вид, будто ничего не слышала.

В стену три раза постучали, потом наступила тишина.

Мэдисон всхрапнула, втянула ртом воздух и пробормотала:

– Чего?

Элли с трудом различила в темноте ее силуэт.

Снова постучали – трижды.

«Потому что три – магическое число, – подумала Элли и вздрогнула. – Три желания, которые исполняет джинн, три ведьмы вокруг котла, три крика в ночи, которые решают твою судьбу».

– Какого черта? – проговорила Мэдисон. – Стив, просыпайся.

Элли услышала шорох, потом рядом с Мэдисон появилась тень побольше – Стив.

– Что такое? – хриплым со сна голосом спросил он.

– Там снаружи кто-то есть, – сказала Мэдисон.

– Что?

– Снаружи кто-то есть, – повторила девушка. – Кто-то хочет нас напугать, стучит в стену.

– Наверное, это просто Брэд или Кэм. Или оба сразу, – пробормотал Стив. – Давай спать.

И он снова лег.

Стук повторился с небольшими интервалами.

– Так, это начинает меня раздражать, – сказал Стив, отбросил одеяло, поднялся и направился к окну.

– Погоди, – прошептала Элли.

Стив застыл посреди комнаты, повернувшись в ее сторону. Элли разглядела белки его глаз и белую футболку, в которой он спал.

– Элли? – произнес он таким тоном, словно только сейчас вспомнил о ее присутствии.

Наверное, и правда забыл, потому что он вспоминает о моем существовании только тогда, когда кто-то показывает на меня пальцем.

– Да, Элли, – съязвила она. – А ты думал, кто это?

– Ты давно проснулась? – спросил он.

– Не знаю, какое это имеет значение, но достаточно давно, чтобы услышать стук уже в третий раз, – ответила Элли. Потом она сообразила, что произнесла это противным голосом, но ей было плевать. Иногда ее так утомляла обязанность быть вежливой с людьми, которые ей не нравились.

– Так зачем мне ждать? – спросил Стив.

– Потому что если это Брэд или Кэм, им нужно привлечь наше внимание, и ты пойдешь у них на поводу, если начнешь кричать из окна. А если это не они… – Она замолчала, не зная, хочется ли ей продолжать.

– А если это не они? – спросила Мэдисон писк-лявым от страха голосом.

– Ну, тогда это явно человек, который не желает нам добра, – сказала Элли. – Поэтому я думаю, что тебе не стоит высовываться из окна.

Стив помолчал, явно размышляя над ее аргументами. Элли буквально чувствовала, как дурацкая мужественность у него в душе ведет борьбу со здравым смыслом. С одной стороны, он хотел доказать, что сильнее и круче того – или тех, – кто ждал в темноте; с другой стороны, понимал, что Элли права.

Как и предполагала Элли, дурацкая мужественность одержала верх.

– Я выйду и посмотрю, что там такое, – объявил он.

– А это еще глупее, – возразила Элли. – Ты что, нарочно напрашиваешься на неприятности?

Царапанье возобновилось. Да, кто-то определенно точил нож о стену. И еще Элли показалось, что звук приближается к окну. Внезапно до нее дошло, что окно открыто, а если оно открыто, то человек, производящий эти звуки, может слышать их разговор.

Он – а Элли была уверена в том, что это «он», что это не Кэм решила над ними подшутить, – мог также забраться в окно, если бы у него возникло такое желание. Подоконник находился всего в сорока-пятидесяти сантиметрах от земли.

– Ну все, хватит с меня, – рявкнул Стив, распахнул дверь спальни и вышел в общую комнату. Мэдисон побежала за ним.

– О, ради бога, – пробормотала Элли, слезая с койки. Ей не нравился Стив, и бывали дни, когда Мэдисон тоже не слишком нравилась, но она все-таки не хотела, чтобы им поотрубали руки и ноги.

Однако она недооценила Стива. Вместо того чтобы сразу выйти на веранду, он подошел к двери Брэда и Кэм и забарабанил в нее кулаком. А по дороге включил свет.

– Эй, вы там или нет? – спросил он.

Мэдисон остановилась на пороге, Элли застыла у своей кровати, глядя в окно и прислушиваясь изо всех сил. Если Брэд был на улице, она должна была услышать, как он забирается в окно соседней спальни. Он без труда мог прикинуться, что все это время мирно спал, потому что все окна в доме были открыты из-за духоты.

И на окнах нет противомоскитных сеток, которые могли бы задержать его – или постороннего.

Но Элли не услышала ни звука шагов, ни характерного глухого стука из соседней комнаты. Скрипнула дверь, и Брэд произнес:

– Какого хрена, вы чего тут?

У него был сонный голос, как будто он еще не пришел в себя.

Это ничего не значит. Сонный голос очень легко имитировать. Брэд вполне мог все это время находиться снаружи. Если ты не услышала, как он забирается к себе, то…

Элли похолодела от ужаса. У нее едва не остановилось сердце. Кто-то прошел мимо окна, направляясь к веранде.

– Там снаружи кто-то есть, – прошептала она.

– Что? – ахнула Мэдисон, оборачиваясь к Элли.

– Я видела человека за окном, – сказала Элли и вышла в общую комнату. После кромешной темноты спальни свет ослепил ее. – Он идет к входной двери.

– Элли говорит, что кого-то видела, – громким шепотом произнесла Мэдисон, обращаясь к Стиву.

– Ах, ну конечно, если Элли говорит, что кого-то видела, – протянул Брэд, и при звуке его ехидного голоса Элли захотелось наброситься на него и врезать по морде.

Однако помешал Стив, неожиданно пришедший ей на помощь.

– Там точно кто-то есть, – сказал он. – Какой-то гад стучал в стену и скребся под окнами. Ты что, не слышал?

– Нет, дружище, я спал как убитый, моя девушка меня вымотала, – ответил Брэд.

Элли подняла глаза к потолку. Ну почему парням всегда, всегда обязательно хвастаться тем, что у них был секс?

– Я сейчас выйду и надаю ему по шее, – продолжал Стив.

– Не надо, – перебила Элли. – Ты же не знаешь, кто там бродит и что ему нужно.

– Мы не в твоем гребаном фильме, Эллисон, – возразил Брэд. – Мы со Стивом вполне в состоянии разобраться с этим чуваком, не знаю, кто он там.

Брэд протиснулся мимо Стива и вышел в общую комнату; только после этого Элли заметила, что на нем ничего нет, кроме трусов-боксеров.

– Ты бы штаны все-таки надел, – посоветовала она.

– Это еще зачем? Увидела что-то интересное? Я тебя смущаю?

– Блин, да хватит уже, – простонала Элли и попыталась взглядом дать Брэду понять, что не прикоснется к нему, даже если все остальные мужчины на Земле вымрут. Должно быть, он понял намек, потому что по его шее расползлось красное пятно.

– Брэд, что там такое? – раздался из соседней комнаты жалобный голос Кэм. Элли знала, что Кэм спит крепко; разбудить ее мог только необыкновенно сильный шум.

– Ничего особенного. Спи, детка, – сказал Брэд и скрылся в спальне.

Элли услышала шорох одежды. В доме и в окрестностях стояла такая тишина, что слышны были любые звуки. Не было ни далекого успокаивающего гудения машин, мчащихся по шоссе, ни голосов людей. И опять же – казалось, что в лесу не было животных. Как будто они попали в какую-то наглухо запечатанную камеру, отделенную от остального мира звуконепроницаемой перегородкой.

– Ты куда? – спросила Кэм.

– Выйду на минутку на улицу, проверить кое-что, – сказал Брэд.

– Зачем?

– Потому что твоей подруге, – последнее слово было произнесено презрительным тоном, – показалось, что кто-то ходит вокруг дома.

– Знаешь, Элли не показалось, – возмутилась Мэдисон. – Мы со Стивом тоже слышали шум.

– Наверное, вам всем просто кошмар приснился, – крикнул Брэд из спальни.

– Что за чушь? – сказала Мэдисон. – Как нам мог присниться один и тот же кошмар?

– Может, вы все пойдете уже спать, а? – заныла Кэм. – Я так устала.

К этому моменту Элли тоже хотелось только одного: пойти и лечь спать. Она не знала, реальной была виденная ею тень или нет, но по-прежнему подозревала Брэда. Наверняка это он стучал или каким-то образом все подстроил. Может, какой-то его друг прячется в лесу, думала она. А может, на самом деле здесь было не так уж безлюдно, где-то неподалеку находился похожий домик, и сообщник Брэда остановился там.

Да, это объясняло настойчивые уговоры Брэда сыграть в нелепых «призраков на кладбище» – он просто хотел выманить их в лес после захода солнца. Скорее всего, придумал какой-то тупой розыгрыш. Теперь понятно было, почему он сразу согласился пойти осмотреть территорию. Он прекрасно знал, что никакой опасности нет.

А если стук и прочее – это часть розыгрыша, тогда мы все должны сделать вид, будто ничего не происходит, и разойтись.

– Да, знаете, давайте просто забудем об этом, – заговорила Элли. – Неважно, кто это был, – все равно он уже ушел.

– Еще чего, – заупрямился Стив. – Если там в лесу кто-то шляется, я не собираюсь ждать, пока он вернется и начнет заново.

Из спальни вышел Брэд в серой толстовке и джинсах. Стив был одет в пижамные штаны и футболку – Элли решила, что он не стал раздеваться до трусов ради приличия, потому что она спала в одной комнате с ним. И подумала, что не так уж он плох, в конце концов, хотя и туп, как бревно.

Парни – мужчины, напомнила себе Элли, они уже совершеннолетние, взрослые мужчины – пошли к выходу.

– Стойте, – неуверенно окликнула их Мэдисон, которая топталась на пороге спальни. – Может, вам взять с кухни нож или что-то такое?

– Ты думаешь, там кто, Майкл Майерс? – рассмеялся Брэд. – Ну уж нет, я не буду драться на ножах. Там какой-то урод, который случайно наткнулся на наш домик и решил поприкалываться. Если там вообще кто-то есть.

– Пойдем спать, Мэд, – сказала Элли, обнимая подругу за плечи. Мэдисон трясло. Таинственные звуки сильно напугали ее. – Я думаю, Брэд прав и никого там нет.

Элли почти удалось убедить себя в том, что вся эта история – розыгрыш ублюдочного Брэда. Она разволновалась просто потому, что в этом лесу было необычно тихо и очень темно, и потому, что она внезапно проснулась. Нет там никаких маньяков, повторяла она мысленно.

Оглушительный звон битого стекла заставил ее замереть на месте.

– Какого?.. – рявкнул Брэд и рванул на себя входную дверь. Включив свет на веранде, он выругался. – Моя машина! Какого хрена? Что с моей машиной?

Он бросился на улицу, Стив побежал за ним.

– Не надо, Стив! Не ходи туда! – взвизгнула Мэдисон и устремилась к двери.

– Нет! – воскликнула Элли, но не потому, что ее волновала судьба Стива или Брэда. Она вовсе не хотела, чтобы Мэдисон последовала за Двумя Очень Мужественными Мушкетерами навстречу неизвестной опасности.

Она догнала Мэдисон и вцепилась подруге в руку.

– Стой.

– Но… – начала Мэдисон.

Элли не расслышала ее возражений – их заглушили непристойные ругательства. Выглянув на улицу, Элли увидела Брэда и Стива, которые ходили вокруг машины.

– Ты, гребаный псих! Козел вонючий! – орал Брэд. – Еще раз сюда сунешься, я из тебя все дерьмо выбью!

Ветровое стекло БМВ было разбито вдребезги. Это было уже само по себе нехорошо, но Элли заметила, что передние две покрышки кто-то разрезал. Присмотревшись, она поняла, что другие покрышки постигла та же судьба.

– И как нам теперь выбираться отсюда? – воскликнул Стив. – Что нам, пешком идти, или автостопом ехать, или как?

– А я откуда знаю, мать твою? – прорычал Брэд. – Это полное дерьмо. Дерьмо собачье.

Потрясение и злоба Брэда выглядели искренними. Возможно, вандализм не был частью его плана. А возможно, Брэд обладал недюжинным актерским талантом. Элли пока не пришла к окончательному выводу. Она по-прежнему не доверяла ему. Он вполне мог договориться с сообщником, чтобы тот повредил машину; а через неделю издевательств, когда он доведет их всех до психушки, появится его дворецкий на отцовском вертолете.

И вообще, ты же все равно собиралась утром уходить отсюда пешком. Теперь тебе не придется тайком выбираться из дома, пока все спят.

«Хотя, – размышляла Элли, – одной было бы намного проще».

Элли представляла, как им всем достанется от Кэм, если придется тащиться через лес пешком. Максимальным расстоянием, которое она соглашалась пройти, были несколько метров от машины до дверей ресторана; ее нытье и жалобы могли сделать любой более или менее длительный переход просто невыносимым.

Но во всем этом была и позитивная сторона: Элли надеялась на то, что инцидент, пусть даже подстроенный, раз и навсегда положит конец этому фальшивому «празднованию дня рождения». А когда все закончится и Элли окажется в безопасности в кампусе, она прямо заявит Кэм и Мэдисон, что не намерена больше терпеть сюрпризы в виде бойфрендов. Если они будут таскать с собой на «девичники» Брэда и Стива, на Элли могут не рассчитывать.

При этой мысли ей стало не по себе. Для нее не было ничего более трудного и неприятного, чем возражать девушкам, которых она считала лучшими подругами. Намного проще было притворяться, что все отлично, находить оправдания для того, чтобы остаться в общежитии, – она слишком занята, надо подготовиться к уйме тестов, надо перечитать кучу учебников. Это было так легко, не требовало душевных сил; столько людей исчезли из ее жизни после этих отговорок – далеко ездить, напряженное расписание. Иногда она думала об этих людях, жалела о том, что в свое время не приложила больше усилий для того, чтобы сохранить дружбу. А иногда радовалась тому, что не нужно было спорить, выяснять отношения. Бывшие подруги без слов понимали, что их дороги расходятся.

– Ну все, – рявкнул Брэд, и Элли вернулась к реальности. – Я найду гада, который это сделал.

– Я с тобой, – поддержал его Стив. – Когда найдем, переломаем ему все кости.

– Отличная идея, – сказала Элли. – И что, после этого машина магическим образом сделается как новенькая? А может, вы оба окажетесь в камере за нанесение тяжких телесных повреждений – если, конечно, сумеете выследить этого человека в темноте?

– Да, да, не надо уходить в лес, – дрожащим голосом произнесла Мэдисон. – Это опасно, вы не знаете, куда идти, не знаете местность, и вообще, тот, кто это сделал с машиной, может напасть на вас и ранить.

– Что ты, детка, – воскликнул Стив, поднялся на веранду и обнял Мэдисон. – Не волнуйся. Эта сволочь способна только стучать в стенку и резать покрышки. Жалкое ничтожество. Мы с ним живо разберемся.

– Все равно, в лесу с вами что угодно может случиться, – причитала Мэдисон, уткнувшись лицом в грудь Стива. – А вдруг ты упадешь в овраг и сломаешь ногу? И разве вы знаете, как выслеживать человека?

Брэд подошел к ним и, презрительно скривившись, смотрел на то, как Стив утешает Мэдисон. С каждой минутой он нравился Элли все меньше и меньше. Стив был еще ничего, но он таскался за другом как хвост, а Элли в глубине души надеялась на то, что Брэд все-таки уйдет в лес и свалится там в овраг.

– Ты не веришь, что мы сможем найти эту мразь? – процедил Брэд, не сводя взгляда с Элли.

– Нет, не верю, – отрезала она. Какой смысл врать? – Темно, как в могиле. Вы понятия не имеете, откуда он взялся, куда ушел. Вы не знаете, кто это: просто какой-то дебил, который случайно проходил мимо и решил по-дурацки развлечься, или настоящий преступник, насильник, убийца? Если верно последнее, одному богу известно, что он затеял. Начнете наугад ломиться через лес, это плохо кончится. Вы можете пострадать.

Она не стала говорить «или погибнуть», потому что это прозвучало бы как в кино.

– «Если верно последнее», – передразнил ее Брэд. – Не обязательно каждую минуту демонстрировать нам свое интеллектуальное превосходство, Эллисон.

– Не обязательно каждую минуту демонстрировать нам, что ты не можешь двух слов связать на родном языке, Брэдли, – таким же тоном ответила она.

В его глазах зажглись нехорошие огоньки, и Элли показалось, что она на миг заглянула в бездонный колодец, увидела злобу и подлость, которые он скрывает от окружающих. Скрывает кроме тех случаев, когда указывает Кэм, куда идти, что делать и как. Когда требует, чтобы она сменила одежду, или настаивает на том, чтобы она поменяла свои планы. Может быть, он вовсе не старается скрывать мерзкий нрав. Может быть, никто, кроме меня, просто не желает этого замечать.

За спиной у Элли раздались шаги, и, резко обернувшись, она увидела на пороге спальни Кэм, одетую только в футболку Брэда. Ее волосы, обычно безупречно уложенные, топорщились на затылке.

Она обогнула длинный диван, стоявший спинкой к двери спальни, и остановилась с таким видом, как будто это действие лишило ее последних сил.

– Что здесь происходит? – произнесла она и с нарочито тяжким вздохом упала на диван. – Почему вы все орете и ссоритесь?

– Мы не орем, – заметила Элли.

– Нет, орете. Вы зверски шумите и не даете мне уснуть. Брэд, пошли в постель. – Кэм откинула голову на спинку дивана и прикрыла глаза.

Элли перехватила его жесткий, расчетливый взгляд и догадалась, что он колеблется. Уступить Кэм означало отказаться от идиотского плана мести хулигану. Он мог бы остаться, но только в случае, если бы это была его идея, а не Кэм. Элли подумала: интересно, как он выпутается из положения.

– Не могу, детка, – сказал он. – Нам со Стивом надо поймать козла, который порезал мне колеса и разбил стекло.

Кэм открыла глаза.

– Что? Кто-то разрезал покрышки?

Она вскочила с дивана, протиснулась мимо Элли и вышла на веранду.

– Какого хрена?

– Ага, именно так, – фыркнул Брэд.

– Но как мы отсюда уедем? – взвыла Кэм. – У меня телефон не ловит, ни у кого из нас не ловит! Ни такси, ни «Убер» не вызвать.

– Сейчас не помешали бы новые прибамбасы Мэтисона, – заметил Брэд. – Телефоны, которые получают сигнал не от вышки, а от спутника.

– Эта технология находится в стадии разработки, – напомнила Элли. – И потом, Мэтисон – наглый ворюга; я не собираюсь у него ничего покупать.

Брэд открыл рот, но Кэм опередила его:

– Мы знаем, Элли. Ты терпеть не можешь богатых успешных технарей. Но это не отменяет тот факт, что наши телефоны сейчас не работают.

– Я просто считаю, что мы не должны называть богатых белых мужчин провидцами, когда они всего лишь пользуются достижениями других людей.

– Ну хорошо, понятно, – нетерпеливо перебила ее Кэм. – Что нам-то дальше делать?

– Придется идти пешком до шоссе, – ответила Элли.

– Вы можете сколько угодно идти пешком до шоссе, – отрезала Кэм. – Я останусь здесь и буду ждать помощь.

– Одна? – спросила Элли. – Пока какой-то псих шастает вокруг по лесу?

Кэм помолчала.

– Может, ребята пойдут за подмогой, а мы подождем здесь?

– А куда девался твой феминизм, Кэм? – усмехнулся Брэд. – Ты же еще неделю назад втирала мне насчет равенства мужчин и женщин?

– Равенство полов здесь ни при чем, – чопорно ответила Кэм. – Просто я не люблю долго ходить пешком.

– То есть вы втроем собираетесь здесь сидеть на заднице и пить вино, пока мы со Стивом будем топать по лесу черт знает куда, искать шоссе и какого-нибудь навозного фермера, чтобы он вас спас?

– Не будь идиотом, – прошипела Кэм. – Никто, кроме тебя, не знает, где мы находимся. Мы почти сразу отрубились, а ты был за рулем. И этот дурацкий дом в лесу – твоя дурацкая идея.

– Ага, только ты согласилась на мою дурацкую идею, – прорычал Брэд.

Элли видела злобу в его взгляде, устремленном на Кэм, и у нее что-то сжалось в груди от страха. Она должна спасти Кэм от этого человека. Брэд будет убеждать ее в том, что он неплохой парень, просто иногда теряет над собой контроль, и он так виноват перед ней; если Кэм будет с ним поласковей, то все будет замечательно. А потом, в один прекрасный день, он изобьет Кэм. Ей будет больно, она будет плакать, но скажет себе, что это ее вина, что он прав, надо постараться не злить его, и вообще это больше не повторится.

А потом он изобьет ее снова.

– О боже, – воскликнула Кэм и воздела руки к потолку. – Ну хорошо. Я согласилась приехать в этот гребаный дом. А теперь давайте уже все согласимся, что надо выбираться отсюда на хрен, и желательно на машине.

Элли уставилась на Кэм во все глаза.

– Ты согласилась приехать сюда и ничего не сказала мне? Мы же собирались на пляж!

Кэм не смотрела на Элли.

– Ну, это… это было сегодня утром, типа того, ну, и…

– Ага, – сказала Элли.

– Вот прямо перед тем, как мы сели в машину, – бормотала Кэм. – Брэд сказал, что он знает такое суперское местечко, в сто раз лучше пляжного домика.

– Ага, – повторила Элли. – И все мои планы на выходные и день рождения должны были катиться к чертовой матери только потому, что у Брэда возникла эта мега-идея завезти нас неизвестно куда, и ты сразу согласилась? А когда мы приехали, прикинулась, что удивилась?

– Нет, все было не так, – прошептала Кэм.

Все смотрели на нее. Мэдисон нахмурилась.

– Так ты что, знала, что мы едем в лес? – спросила она.

– Ой, только ты не начинай, – простонала Кэм. – Это не мой дом, я его в первый раз вижу, и машину вела не я. Я не виновата. Я только…

– Уступила Брэду, – перебила ее Элли. – Потому что ему лучше знать, так? Потому что ты его рабыня, всегда во всем его слушаешься?

– Подождите, так что, все знали про этот домик, кроме нас с Элли? – воскликнула Мэдисон и ткнула Стива в плечо. – Я же знаю, ты соглашаешься на все, что он предложит.

Стив надулся.

– Слушайте, не надо меня втягивать в ваши идиотские бабские разборки.

– Это не бабские разборки, – повысила голос Элли. – Я недовольна – и не без оснований, как мне кажется. Кэм соврала мне и Мэдисон.

– Ты, значит, не злишься на меня за то, что я тебе соврал? – спросил Брэд, внимательно наблюдая за Элли.

– Брэд, я знаю, что ты считаешь себя пупом земли, но поверь, мне наплевать с высокой колокольни на то, что ты делаешь или говоришь, – сказала Элли.

– Эй, не надо хамить моему парню, – возмутилась Кэм.

– Знаешь, Кэм, ты поступила нехорошо, так что не тебе меня учить. С ним все ясно, но от тебя я такого не ожидала.

– Ой, да пошла ты, Элли, со своими обидами, – огрызнулась Кэм. – Думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Как ты на всех нас смотришь? Ты считаешь себя лучше меня, Брэда, Мэдисон и Стива вместе взятых – вечно ты учишься, вечно трудишься, спортом занимаешься, вся такая правильная, серьезная, и парни тебя не интересуют. Я вообще не знаю, зачем до сих пор общаюсь с тобой, пытаюсь дружить.

– Хороший вопрос, – сказала Элли. Конечно, слова Кэм задели ее, она не могла этого отрицать, но потом решила, что лучше наконец откровенно высказать друг другу все. Ей надоело притворяться.

– Послушайте, девчонки, – робко заговорила Мэдисон. – Давайте не будем. А то наговорите такого, о чем завтра пожалеете.

– Мне кажется, Кэм не пожалеет, – ровным голосом произнесла Элли.

– Нет, не пожалею, – выплюнула Кэм. – Я-то думала, что оказываю тебе услугу, хотела, чтобы ты расслабилась хотя бы на один гребаный уик-энд, а ты разозлилась потому, что все прошло не так, как запланировала Элли, у которой всегда все должно быть под контролем.

– Как я уже сказала, не тебе меня учить. Это ты поступила неправильно, а не я.

– О да, Элли, ты всегда поступаешь правильно, – сказала Кэм и, оттолкнув Элли и Мэдисон, вошла в дом. – Святая Элли, покровительница идеальных девушек.

Кэм в несколько шагов пересекла комнату, размахивая светлыми волосами. Она, очевидно, считала, что сразила их наповал этой заключительной фразой, что последнее слово осталось за ней.

Она скрылась за дверью спальни.

А потом раздался пронзительный вопль.

Глава третья

allieoop: Вот именно, одиночки в таких фильмах не выживают, но самое главное: герои всегда делают именно то, чего не следует делать

eatersofthedead: Они разделяются. «Я сейчас схожу и посмотрю, откуда этот странный звук; а ты оставайся здесь». В следующий раз, когда друзья видят этого персонажа, все его внутренности, как говорится, становятся внешностями

finalgirl: Первое правило выживания: держаться вместе. Либо идут все, либо не идет никто

allieoop: Точно. Убийца не может уничтожать жертвы по одной, если они ни на шаг не отходят друг от друга

tyz7412: Знаете, некоторые могут

Они услышали вопль, потом какое-то бульканье, потом глухой стук, очень похожий на звук падения тела на пол.

– Кэм? – пискнула Мэдисон. – Кэм?

Брэд вломился в дом. У него был вид человека, перепуганного насмерть, тем не менее он ухитрился «случайно» задеть локтем грудь Элли. «Ну что за козел», – подумала Элли, но в следующую секунду протянула руку и схватила его за запястье. Ей очень не хотелось прикасаться к нему, даже на мгновение, потому что при этом у нее мурашки бежали по коже от отвращения. Но если в спальне был неизвестный, который ударил или, возможно, убил Кэм – а Элли считала, что это вполне вероятно, – то Брэд ей уже ничем помочь не мог, а его самого могли убить или покалечить.

– Ну что? – нетерпеливо воскликнул он, пытаясь стряхнуть руку Элли.

Но она только сильнее сжала пальцы.

– Нельзя заходить туда одному, – сказала Элли. – Мы должны держаться вместе.

– Какого хрена, ты думаешь, там Фредди Крюгер прячется или кто?

– Может быть, – ответила Элли. – А может быть, урод, который расколотил тебе стекла и изрезал покрышки, а до этого стучал к нам в стену. Может, он только и ждет, что мы начнем заходить в спальню по одному. Так что не будем этого делать.

– Да плевать! – рявкнул Брэд и снова попытался выдернуть руку; на этот раз Элли отпустила его.

– Она права, – сказал Стив, догоняя Брэда. – Не ходи туда один.

Элли до этого момента не подозревала, что у Стива есть зачатки разума. Сегодня он проявил себя с неожиданной стороны.

Брэд продолжал двигаться к двери спальни, но уже медленнее. Может быть, подумала Элли, предупреждение все-таки дошло до его сознания, затуманенного тестостероном. Мэдисон, естественно, пошла за Стивом, как щенок на поводке, поэтому Элли очутилась в хвосте процессии – после того, как плотно закрыла за собой дверь. Мало ли кто мог наблюдать за ними из темноты.

И все окна я тоже сейчас закрою. Ведь этот мужик – а может, это была женщина? – короче, он забрался в дом через окно. Конечно, если кто-то на самом деле напал на Кэм. Может, она просто споткнулась о кроссовки или зацепилась за стул.

«Может быть», – сказала себе Элли, но в глубине души знала: все гораздо хуже.

Брэд медленно приблизился к двери, остальные следовали за ним. На мгновение он замер на пороге, потом распахнул дверь, включил свет и с воинственным криком прыгнул вперед.

Услышав крик Брэда, Мэдисон подскочила на месте и вцепилась в плечи Стива. Стив фыркнул и попытался схватить ее за ноги, но она не успокаивалась. Повиснув на спине бойфренда, она орала:

– Ее убили? О боже мой, ее убили?

Брэд застыл в дверях. Вопли Мэдисон, казалось, вывели его из транса; он опустил занесенную над головой руку и скрылся в комнате. Элли оттолкнула Стива и Мэдисон и вошла вслед за ним.

Он опустился на колени рядом с Кэм, распростертой на полу. Прижав пальцы к ее шее, пытался нащупать пульс, но Элли не нужно было спрашивать, жива она или нет. Она уже заметила, что Кэм дышит.

– Она жива, – сказала Элли.

– О, слава богу! – Мэдисон разрыдалась. – Слава богу, слава богу. Я думала, ее убили.

Брэд взял Кэм за плечо и потряс.

– Эй, не надо так делать, – воскликнула Элли. – Мы не знаем, что с ней произошло. Давай перевернем ее на спину, только осторожно.

Элли не заметила ран на спине Кэм, на полу не расплывалась пресловутая багровая лужа, поэтому она помогла Брэду перевернуть Кэм на спину.

Сначала ей показалось, что никаких ран и синяков нет, но потом она заметила розовое пятно на горле Кэм.

– Смотрите, – прошептала она. – Ее ударили по шее.

Элли огляделась. На дощатом полу валялись какие-то листья; грязные следы вели от тела Кэм к открытому окну. Она быстро выпрямилась.

– Закройте окна, – велела она. – Закройте все окна, сейчас же. И выключите везде свет.

– Зачем? – удивился Стив.

Элли указала на грязь и листья.

– Кто-то забрался в окно, сидел в комнате, пока мы отвлеклись на машину, а потом напал на Кэм. А вдруг он сейчас ждет, пока мы успокоимся и ляжем спать, а потом вернется? Надо запереться изнутри.

– Ясно, – сказал Стив и шагнул назад, в общую комнату.

Элли услышала его голос:

– Детка, я поставлю тебя на пол. Мне надо закрыть окна.

Элли подошла к окну спальни и опустила раму. В этот момент она заметила вторую странность в конструкции домика.

– А где задвижки?

– Что значит «где задвижки»? – переспросил Брэд. Пока Элли закрывала окно, он поднял Кэм, отнес ее на кровать и сейчас накрывал простыней.

– Именно то и значит. – Элли кивнула на окно. – Задвижек нет. Здесь все окна такие?

Когда они приехали, Брэд обошел дом и открыл окна, заявив, что необходимо проветрить комнаты.

Он подошел к Элли, оглядел раму.

– Не знаю. Не обратил внимания.

– Ты же открывал их вечером. Как мог не обратить внимания?

Он пожал плечами с беспечным видом, который всегда так раздражал Элли.

– Ну вот так. Не обратил, и все.

– Ни задвижек на окнах, ни сеток от комаров. А стекла тогда зачем? Можно было просто прорубить дыры в стенах, и все.

– Слушай, а ты знаешь, что здесь окна изнутри не закрываются? – крикнул из общей комнаты Стив.

– Оставайся тут и присмотри за Кэм, – велела Элли.

– Зачем? – возмутился Брэд. – Она жива и здорова, а окно закрыто.

– Затем, что у нее может быть сотрясение мозга или что похуже, – сказала Элли. Ей не хотелось больше находиться в одном помещении с Брэдом. От него пахло перегаром, сексом и наполовину выветрившимся дезодорантом, и еще он старался при любой возможности подойти к ней чуть ли не вплотную и глазел на ее грудь. Ей это надоело.

– Ее стукнули по шее, а не по голове, – возразил Брэд.

– Но она без сознания. Она не издала ни звука, когда ты перевернул и поднял ее. Мне это не нравится. С ней что-то серьезное.

– Ничего, поспит, и к утру все пройдет.

– Слушай, тебе что, вообще плевать на то, что на твою девушку напали? – воскликнула Элли. Она была в такой ярости, что казалось, будто у нее сейчас лопнет череп. – Ты сильнее расстроился, когда увидел, что в твоей машине побили стекла.

– Да что ты выдумываешь? Я волнуюсь, – сказал Брэд.

– Волнуешься насчет машины, ты это хотел сказать, – отрезала Элли.

Она пошла к двери, но он двигался быстрее и загородил ей дорогу. Элли хотела обойти его, но он тоже шагнул в сторону.

– Отвали.

– Ты что-то имеешь против меня, Эллисон? Постоянно обвиняешь меня в чем-то, грубишь, обзываешься.

– Отвали, я сказала. Уйди с дороги сейчас же.

– Нет, сначала ответь на мой вопрос, – сказал Брэд и потянулся к ней.

Элли не знала, что собирался сделать Брэд. Может, он хотел схватить ее за локоть, или коснуться ее лица, или еще что. Но она знала, что сказала ему уйти с дороги, причем дважды, а теперь его руки – которые она совершенно точно не хотела видеть поблизости от себя – находились совсем рядом.

Она дала ему коленом в пах. Сильно.

– Какого х-х-х… – прошипел он и покраснел, потом отшатнулся, и Элли, обойдя его, выбежала из комнаты.

– Я сказала, чтобы ты меня пропустил, – произнесла она, обернувшись.

Мэдисон сидела на диване. Увидев Элли, она обернулась. Ее бледное лицо было мокрым от слез.

– Элли, что же нам теперь делать? Что делать? Там, в лесу, бродит какой-то псих, который хочет нас всех поубивать, а у нас в доме даже окна не закрываются, и дверь тоже.

Стив поставил под окнами стулья. Он несколько смущенно объяснил Элли:

– Мне ничего лучше в голову не пришло.

– Очень хорошая мысль, – сказала Элли, потому что Стив по крайней мере пытался что-то предпринять. Видимо, он наконец поверил в то, что им угрожает опасность, что они должны хоть как-то защитить себя. Вдруг до нее дошел смысл слов Мэдисон.

– Так на двери тоже нет замка? – воскликнула она. Она не могла поверить в это. Кому принадлежит этот дом? Неужели хозяева всерьез верят в то, что никто не проникнет в здание без замка на двери и задвижек на окнах? Неужели мы настолько далеко от цивилизации?

Элли помогла Стиву пододвинуть обеденный стол к двери. К сожалению, мебели было немного, и она решила поискать что-нибудь еще – поленья, какие-нибудь предметы, которые можно было бы использовать вместо клиньев. Она начала шарить по кухонным шкафам. Стив уселся рядом с Мэдисон, у которой, похоже, начиналась настоящая истерика.

– Это дурдом какой-то, – всхлипнула она. – Дурдом. Мы сидим в сарае среди леса, неизвестно где, а вокруг ходит какой-то маньяк, который собирается всех перерезать, а Брэд привез нас в эту проклятую хижину, где ни окна, ни двери не запираются, и нас теперь всех убьют.

– Ничего не бойся, я же с тобой, – утешал ее Стив, и Элли подумала, что надо отдать ему должное – у него получилось произнести это искренне.

Она выпрямилась и обернулась как раз в тот момент, когда Мэдисон стукнула бойфренда по плечу.

– Ты со мной, и что дальше? Ты что, супергерой, собираешься победить психопата-убийцу в одиночку, а потом умереть у меня на руках? Ты думаешь, мне это надо?

– Э-э, нет, я не… – начал Стив и замолчал: Мэдисон уткнулась ему в грудь и зарыдала. Стив беспомощно посмотрел на Элли поверх ее плеча.

Она вздохнула про себя. По мнению Элли, Стив должен был найти способ утешить девушку, если она была испугана и расстроена. Иначе для чего вообще нужен бойфренд? Но Мэдисон явно не желала слушать утешений и решила довести себя до истерики.

«Истерия, – подумала Элли. – Слово, которое раньше означало женскую болезнь, якобы ученые и образованные люди считали, что ею болеют только глупые, легковозбудимые дамочки, ищущие внимания. Но я думаю, что Мэдисон сейчас не до внимания. Думаю, что она напугана до смерти».

(Кстати, я тоже)

Последняя мысль была похожа на шепот из темноты, на шепот, который Элли не желала слышать, поэтому она загнала эту мысль подальше, обратно во тьму, заглушила предательский голосок. Сейчас у нее было полно других забот, поважнее собственных страхов. Она знала, что страх – это контрпродуктивная эмоция. Им необходимо было сохранять бдительность, позаботиться о собственной безопасности, дожить до утра. Элли считала, что это возможно, если все будут настороже. Увы, Кэм лежала в обмороке, а от Мэдисон не было никакой пользы. Таким образом, оставались Элли, Стив (который, по крайней мере, продемонстрировал способность выполнять указания) и Брэд, который – Элли была в этом абсолютно уверена – не будет выполнять никаких указаний, а может быть, даже начнет активно препятствовать действиям, направленным на спасение.

Особенно если этими действиями буду руководить я. Он не слишком приветствует мысли, исходящие от женщин, если эти мысли не вращаются вокруг него.

Элли села с другой стороны от Мэдисон и взяла подругу за руку. Мэдисон оторвалась от Стива и уставилась на Элли. Глаза у нее покраснели, по щекам текли слезы.

– Все будет хорошо, – сказала Элли и почувствовала, что слова прозвучали бессмысленно.

Никто не мог гарантировать, что «все будет хорошо» даже в обычный день, в нормальной обстановке, а тем более в потенциально опасной ситуации, в которой они очутились. Эту ничего не значащую фразу говорили друзьям, чтобы обмануть их, притвориться, что никакой угрозы не существует, что прямо у них под ногами не разверзлась бездна, готовая поглотить всех.

И тем не менее Элли машинально повторяла эти слова, когда Мэдисон вцепилась в ее руку, всматривалась в ее лицо, пыталась прочесть ее мысли.

– Все будет хорошо. Просто надо успокоиться и действовать сообща. Мы справимся.

– Ты уверена? – шмыгнула Мэдисон, вытирая слезы. – Извини, я расклеилась. Просто меня трясет от мысли о том, что кто-то хочет войти в дом, напасть на нас. Мы никому ничего плохого не сделали!

– Я не уверена в том, что этот человек хочет на нас напасть и вообще желает нам зла, – сказала Элли, хотя это была явная ложь. Она знала, что неизвестный, забравшийся в дом через окно, желал им зла. – Может, это какой-то идиот решил подшутить над нами, посмотреть, насколько сильно мы испугаемся.

– Вот уж не знаю, – вмешался Стив. – У чувака, который разбил стекла в машине, явно с головой не в порядке. Мне не показалось, что это шутка.

Мэдисон обернулась к Стиву, но Элли успела состроить многозначительную гримасу, глядя на него; после этого до него дошло, что он сказал и как его слова могут подействовать на Мэдисон.

– Но вообще, я думаю, Элли права, – быстро поправился он. – Это просто пранк, который слишком далеко зашел.

– Может, и так, – ответила Мэдисон, и по ее тону было ясно, что она не верит Стиву. Она снова обернулась к Элли. – А тебе не кажется, что это точь-в-точь как в том фильме, ну, где были психи в масках? Ну, который тебе нравится?

Элли нравилось огромное количество фильмов, в которых действовали психи в масках, но она догадалась, на что намекает Мэдисон.

– «Незнакомцы»?[16] – спросила она.

– Да, вот именно, тот самый! Пара приезжает в какой-то домик отдохнуть или что-то такое, а потом появляются три человека в масках и всю ночь пугают их, а в конце закалывают без всякой причины. И у нас то же самое.

– Нет, – возразила Элли. – Не то же самое. В жизни люди не убивают без причины.

– Что-то верится с трудом, – буркнул Стив. – А как же банда Мэнсона и прочие?

Элли выпустила руку Мэдисон.

– Стив, может, не надо сейчас про серийных убийц, а?

– Да, правда, – покорно пробормотал он, поднимая руки. – Зря я это, извини. У меня длинный язык, и он болтает глупости, когда я нервничаю.

– Ты нервничаешь? – спросила Мэдисон.

– А как же, – сказал Стив. – Ну сами подумайте: то, что у нас тут творится, это ненормально. Элли, скорее всего, права, и там просто какой-то малолетний придурок, который со смеху загибается, глядя на то, как мы тут трясемся от страха. Не думаю, что нам действительно угрожает опасность. Но я вам вот что скажу: я совершенно не так собирался провести эти выходные.

– О-о, – простонала Мэдисон и обняла его. Услышав о том, что Стив нервничает, она немного успокоилась, что казалось Элли бессмыслицей; но, если это означало, что Мэдисон перестанет рыдать и визжать, это было к лучшему.

– Ну хорошо, – сказала Элли. – Мы все согласны, что бояться на самом деле нечего, но все-таки давайте будем осторожны. Мы все должны оставаться в этой комнате до утра. Нужно закрыть двери спален и забаррикадировать их мебелью. Если кто-то попытается влезть в окно этой комнаты, мы сразу его увидим. Но мы будем вместе. Вместе безопаснее, так?

Мэдисон кивнула.

– Я знала, что ты придумаешь, как быть. Ты самая умная из всех, кого я знаю, Элли.

Элли покраснела, вспомнив, как про себя не очень лестно отзывалась о Мэдисон вчера вечером.

– Не такая уж я и умная. Я просто пересмотрела много фильмов ужасов и знаю, чего не следует делать ни в коем случае.

– Не следует обращать внимания на странные звуки, – сказал Стив.

– И выходить на улицу в одиночку, – продолжала Мэдисон.

– Ну вот, видите, ребята, вы и без меня знаете, как себя вести, – весело сказала Элли. – Будем дежурить по очереди? Кто-нибудь хочет спать?

– Я сейчас не смогу уснуть, даже если от этого будет зависеть моя жизнь, – сказала Мэдисон.

– Ну… я смогу, – пробормотал Стив, – только, по-моему, мне сейчас надо вас сторожить.

– До рассвета всего пара часов, – сказала Элли. – Как только солнце взойдет, мы все пойдем к шоссе и попробуем остановить машину.

– Кэм никуда не пойдет, – возразила Мэдисон. – Ты же знаешь, как она относится к пешим прогулкам.

– У нее нет выбора; ей придется идти пешком. Если она, конечно, не хочет остаться одна в лесу, – сказала Элли, хотя на самом деле ее тревожило состояние Кэм. Она опасалась, что через пару часов та не сможет идти куда бы то ни было. – Кстати, насчет Кэм. Я сейчас схожу и посмотрю, как она там, а потом попрошу Брэда перенести ее сюда. А вы пока придвиньте мебель к двери спальни и ванной и еще раз проверьте окна. Может быть, удастся еще чем-нибудь укрепить рамы.

Стив и Мэдисон принялись за дело, а Элли пошла к спальне Брэда и Кэм. Ее немного удивило, что Брэд все это время сидел в комнате и не вышел, чтобы наорать на Элли. Это было на него не похоже. Брэд не из тех, кто сидит и дуется в темноте вдали от публики.

«Может, он потерял сознание от боли», – предположила Элли. Если так, она не чувствовала никаких угрызений совести.

Она лишь на долю секунды задержалась на пороге, прежде чем войти.

Так вот почему он не вышел, чтобы разобраться со мной.

Брэд исчез.

Элли бросилась к окну, чтобы посмотреть, нет ли его снаружи, но вовремя остановилась. А вдруг он поджидает ее там, чтобы схватить? Или неизвестный, который стучал в стену? Маньяк мог захватить Брэда – хотя Элли предполагала, что в таком случае слышалась бы возня, шум борьбы. Она не видела никаких ее признаков. Ни перевернутого стула, ни разбросанных вещей, ни грязных следов на полу, ни брызг крови на стенах. Занавески колыхались – окно было открыто. Как будто Брэд бесшумно перешагнул через подоконник и исчез в ночи.

«Скорее всего, так оно и было. Решил изобразить героя, вылез на улицу и оставил свою девушку одну», – в бешенстве думала Элли, осматривая подругу. Лоб Кэм был прохладным на ощупь, она дышала глубоко. Но никак не отреагировала, когда Элли попробовала ее разбудить.

Элли услышала шаги и шум из общей комнаты – это Мэдисон и Стив проверяли окна, двигали мебель.

– Стив! – позвала она. – Зайди сюда ненадолго!

Они подошли оба, как и ожидала Элли. Она знала, что Мэдисон не захочет остаться одна даже на полсекунды.

Очень хорошо. Так безопаснее. Для нее и для нас тоже.

– Что случилось? – спросил Стив, озираясь. – А где Брэд?

– Откуда мне знать, к чертовой матери, – буркнула Элли. – Мне нужно, чтобы ты помог мне перенести Кэм в общую комнату. Сможешь ее поднять?

– Конечно, – сказал Стив, но не тронулся с места. – Но ведь надо искать Брэда. А вдруг с ним что-то случилось?

– Подозреваю, – ответила Элли, стараясь не показывать раздражения, – что он выбрался на улицу и пошел искать типа, повредившего его машину, а нам ничего не сказал, потому что знал, что мы будем против. Нет смысла идти его искать – на улице еще темно, и мы не знаем, в какую сторону он пошел.

– Но что, если на него нападут, ранят или он сломает себе ногу в темноте? – возразила Мэдисон. – Я знаю, ты считаешь его дебилом, Элли, но ты же не можешь желать ему зла?

«Итак, плохо у меня получается скрывать неприязнь к Брэду. Все только и делают, что упрекают меня», – подумала Элли и сказала:

– Ну конечно, я не желаю ему зла. Я никому не желаю зла. Но ты уже забыла, что мы тут недавно говорили насчет фильмов ужасов? Ты же знаешь, как люди попадаются в лапы серийного убийцы. Они отделяются от остальных. По лицу Стива я уже вижу, что он собирается углубиться в лес в поисках Брэда.

Стив покраснел и с виноватым видом пробормотал:

– Я просто хотел быстро обойти вокруг дома.

– Ну вот, я же сказала, – кивнула Элли. – Мы будем ждать здесь, ты не вернешься, а потом что? Никто не знает, где мы находимся, кроме тебя и Брэда; только вы двое можете вывести нас отсюда.

– Я не знаю, как вывести нас отсюда, – сказал Стив, и на его лице отразилась тревога при мысли о том, что от него ожидают какой-то инициативы.

– Что? – хором воскликнули Элли и Мэдисон.

– Ну да, не знаю. Я вырубился. Я всегда засыпаю, когда долго еду в машине.

– Ну здорово, – вздохнула Элли. – Просто здорово. Брэд завозит нас на край света, никто, кроме него, не знает, где мы, а теперь он скрылся в неизвестном направлении. Стив, ты никуда не пойдешь. Найдем его, когда станет светло. Или он сам найдется. Если его не избил наш чокнутый сталкер, или если он не сломал ногу, споткнувшись о корень, он, скорее всего, скоро приползет обратно.

– А если он не вернется? – прошептала Мэдисон. – А вдруг это не шутки и не розыгрыш и Брэда убьет маньяк?

Элли поняла, что Мэдисон сейчас снова впадет в истерику.

– Лично я в это не верю. Кино – это очень хорошо и все такое, но в жизни такого обычно не случается. Обычно.

– Обычно не случается, – повторила Мэдисон. – Но может случиться.

– Согласна, может, – признала Элли. – Но такое бывает крайне редко. Пока что я придерживаюсь теории «тупого пацана, которому просто захотелось поприкалываться». У нас нет никаких доказательств того, что в лесу орудует маньяк. Слушай, давай сейчас не будем это обсуждать. Нам надо перенести Кэм на диван в общую комнату.

Стив шагнул к кровати, поднял бесчувственную Кэм и понес ее из комнаты. Мэдисон и Элли последовали за ним. Элли хотела опустить раму, но передумала. Если кто-то действительно подстерегал их под окнами, он мог сцапать ее. Кроме того, Брэд вылез в окно – а может, он захочет вернуться обратно тем же способом.

И в любом случае на этих чертовых окнах все равно нет задвижек.

Она плотно закрыла за собой дверь спальни, потом подтащила к обеим дверям по стулу и поставила их так, чтобы спинки мешали повернуть дверные ручки. Если Брэд вернется, они всегда смогут его впустить. Зато если неизвестный «шутник» залезет в окно одной из спален и попытается проникнуть в общую комнату, он не сможет застать их врасплох.

Мэдисон забрала из спальни одеяла и соорудила на полу рядом с диваном нечто вроде «гнезда» для себя и Стива. Она прихватила одеяло и для Элли. Стив рылся в кухонных шкафах, вытаскивал пакеты чипсов и прочую дрянь. Элли не знала, как он может есть в такой ситуации. У нее не было никакого аппетита, нервы натянулись, казалось, что она никогда не сможет расслабиться.

Мэдисон, которая укрывала Кэм одеялом, внезапно замерла и нахмурилась.

– Элли, посмотри на это, – сказала она и взяла руку Кэм.

– Что? – спросила Элли, подойдя.

– Вот здесь, – объяснила Мэдисон и присела перед диваном, чтобы получше рассмотреть руку Кэм. – У нее на сгибе локтя какой-то синяк.

Элли прищурилась, потом опустилась на пол рядом с Мэдисон. Заметив крошечное багровое пятнышко на вене, она ахнула.

– Ей вкололи наркотик, – прошептала Элли. – Так вот почему она не пошевелилась после того, как упала в обморок.

– Какого черта? Зачем кому-то колоть ей наркотик? – воскликнула Мэдисон. – И кто это сделал? Тот тип?

– Если ты имеешь в виду нашего загадочного незнакомца, то да, я думаю, что это он. Если, конечно, Кэм не приобрела каких-то привычек, о которых я не знаю.

Мэдисон покачала головой.

– Только не это. Она никогда бы не стала колоться. Ничего сильнее травы.

– Значит, если это не она сделала себе укол, и не Брэд это сделал, то…

– Чего Брэд не сделал? – спросил Стив, с хрустом пережевывая кукурузные чипсы.

Элли объяснила насчет синяка на руке Кэм. Стив хмуро смотрел на нее.

– Зачем Брэду колоть ей снотворное?

Элли развела руками.

– А кто его знает? Для начала, зачем он привез нас в этот дом? Откуда он вообще узнал о нем? Почему на окнах нет задвижек и почему он ни слова об этом не сказал? Вы, ребята, смотрите на меня как на идиотку, потому что я не считаю Брэда святым. Но ведет он себя отнюдь не как святой.

– Ты хочешь сказать, что он привез нас сюда с какими-то дурными намерениями? – спросила Мэдисон, глядя при этом на Стива. Элли догадалась, о чем она думает: заподозрила, что Стив, лучший друг Брэда, участвует в заговоре. – Что он хочет нас попугать? Или что-то похуже?

– Я хочу сказать только одно: мне не совсем ясно, чего он этим добивался, – сказала Элли. – А теперь он исчез.

– Нет, я не верю в то, что он усыпил Кэм, – упрямо произнес Стив. – Я еще могу себе представить, что он устроил здесь какой-нибудь розыгрыш, но всадить иголку в руку своей девушке – нет, ни за что.

– Вот-вот, а еще машина, он бы не дал расколошматить свою машину. Это не в его духе, – поддержала Стива Мэдисон. – Он ее просто обожает.

– Папочка всегда может купить ему новую, – отмахнулась Элли. Несмотря на возражения друзей, ее подозрения только усиливались. – И кстати, вы не забыли, что по дороге мы все уснули…

Она не договорила. Раздался звон стекла, все трое обернулись к окну и увидели на полу рядом с входной дверью кирпич.

Мэдисон завопила, но Элли не смотрела на кирпич. Ее гораздо сильнее встревожила тень, промелькнувшая за занавесками.

Глава четвертая

allieoop: Ну разумеется, убийца, имеющий достаточную мотивацию, способен в одиночку уничтожить группу людей

tyz7412: Пистолет может служить сильной мотивацией

allieoop: Не помню фильма ужасов, в котором убийца был бы вооружен пистолетом. Бензопилы – да. Кухонные ножи – пожалуйста. Огнестрельное оружие – вряд ли

finalgirl: Во-во! Только положительные герои носят огнестрельное оружие – Эш в «Армии тьмы», например. Или Сидни в фильмах «Крик»

tyz7412: Ну и что. Каждый злодей – герой своей собственной истории

– Там кто-то есть, там кто-то есть, там кто-то есть! – взвизгнула Мэдисон, бросилась на Стива и снова повисла на нем, как детеныш на обезьяне.

Стив выронил чипсы и закряхтел, пытаясь удержать Мэдисон.

– Брэд, если это ты, я тебя сейчас убью к чертовой матери!

– Это не Брэд, – тихо сказала Элли. – Может, он в этом замешан, а может, и нет, но человек, которого мы сейчас видели, – не Брэд.

– Почему? – спросила Мэдисон.

– Брэд ниже ростом, – объяснила Элли. Ей казалось, что она хорошо разглядела загадочную тень; человек, бросивший в окно кирпич, был по меньшей мере на четыре дюйма выше Брэда и, соответственно, шире в плечах.

Либо там снаружи здоровый мужик, либо Брэд надел ботинки на толстых подошвах. Но тогда он должен был сильно топать, а мы ничего не слышали.

Она попыталась разглядеть что-нибудь сквозь полупрозрачную занавеску, попыталась угадать, что затевает неизвестный. Человек отошел от окна совершенно бесшумно, и Элли даже не слышала шороха подошв по деревянному полу веранды. Сейчас он мог быть где угодно; может быть, крадется вокруг дома, ищет способ пробраться внутрь?

– Мы должны сохранять спокойствие, – произнесла Элли, хотя никакого спокойствия она не ощущала. За эти несколько часов обстановка в доме накалилась, и несмотря на то, что она пыталась держать себя в руках, с каждым новым инцидентом это становилось все труднее.

Сначала это был безобидный сам по себе, хотя и жутковатый, стук в стену. Потом повредили машину Брэда.

Это происшествие все-таки не слишком испугало ее – да, неизвестный разбил стекла, разрезал шины, но все равно это можно было назвать розыгрышем, который зашел слишком далеко. Однако после того, как «шутник» залез в дом и каким-то образом вырубил Кэм, Элли взглянула на вещи иначе. Это было нападение.

«Хотя такое нападение мог организовать и Брэд», – подумала Элли. Ей не давал покоя тот факт, что все, кроме него, отключились в машине. И еще одно: только Брэд из всей компании не пил из «термоса» Стива.

Неужели Брэд подсыпал что-то в коктейль?

А теперь в окно прилетел кирпич, и Элли поняла: что бы они ни делали, какие бы предосторожности ни принимали, незнакомец без труда мог добраться до них. В этом доме им угрожает опасность.

«Брэд привез нас в уединенный дом среди леса, где никто не придет к нам на помощь, – размышляла Элли. – В дом без замков и задвижек, без соседей. Зачем?»

– Нет, я сейчас прибью этого ублюдка! – в ярости рычал Стив, сражаясь с Мэдисон. Его лицо покрылось красными пятнами. Он пытался оторвать пальцы Мэдисон от своего плеча, но она не отпускала бойфренда.

– Не ходи туда! Тебя убьют, – рыдала Мэдисон. – Может, Брэда уже убили.

– Может, Брэд все это и организовал, – заметила Элли. – Нет, Стив, ты никуда не пойдешь. Мы уже это обсуждали.

– Можем все вместе пойти на улицу, если тебе так хочется соблюдать дурацкие правила из фильмов, – рявкнул он. – Но я набью морду тому, кто все это творит, даже если это Брэд. Особенно если это Брэд. А если Брэд ни при чем и тот, кто там шатается, напал на него, я набью морду этому козлу.

– Вот так люди и гибнут, – сказала Элли. – В реальной жизни. Вот посмотрите: один из нас пропал. Может, он ушел по своей воле, с какими-то нехорошими намерениями, а может, и нет; так или иначе, он исчез. Одна из нас лежит без сознания. Мы не можем допустить, чтобы с нами и дальше расправлялись по одному. Мы останемся в доме и будем держаться вместе. Тот, кто поджидает снаружи, пытается нас спровоцировать, чтобы мы разделились, вышли в лес. Он знает, что люди эмоционально реагируют, оказавшись в опасной ситуации, совершают иррациональные поступки. Поэтому мы не должны поддаваться на провокации.

– Я помню, что ты – единственная из нас, кто сдал этот поганый экзамен по основам психологии на первом курсе, но это не значит, что ты теперь специалист-психолог, – отрезал Стив. – Может, если я выйду наружу, этот гад испугается и свалит, или я его поймаю и навешаю ему, и на этом все кончится.

– Не ходи, – хныкала Мэдисон, которая по-прежнему висела на Стиве, обхватив его руками и ногами. – Не надо, не надо.

– Она от тебя все равно не отцепится, так что хватит уже об этом.

Слова Стива немного уязвили Элли, и не только потому, что он упрекнул ее в зазнайстве. Она-то считала, что Стив на ее стороне. Однако оказалось, что в критической ситуации он все же подчиняется импульсам, а не голосу разума. Не следовало ждать от него многого. Да, Стив время от времени демонстрировал здравый смысл, но ведь, в конце концов, он был другом Брэда и всегда шел у него на поводу. А Брэд был неисправим.

Пока они разговаривали, Элли не сводила взгляда с разбитого окна, выходившего на веранду. Она сама не знала, что ожидала увидеть – руку с ножом, возникшую из тьмы? Человека в маске? Она невольно перебирала в памяти известные хорроры, любимые фильмы, которые пересматривала в безопасности, на своем диване, которые позволяли ей щекотать себе нервы безо всякого риска.

Снова послышался какой-то грохот, зазвенело стекло. Элли, Стив и висевшая на нем Мэдисон одновременно обернулись и увидели, что второе окно комнаты тоже разбито кирпичом. На этот раз Элли не заметила тени. Человек, бросивший кирпич, быстро отступил – а может быть, он прятался сбоку от окна, прижавшись к стене. Элли не собиралась проверять, так ли это.

– Да чтоб ты провалился! – заорал Стив, снова пытаясь отодрать от себя Мэдисон. – Нет, богом клянусь, я убью этого урода.

– Перестань, перестань, успокойся, – повторяла Элли. Наверное, никогда в жизни сердце у нее не билось так сильно – оно готово было разорваться. Элли буквально чувствовала, как оно трепыхается в груди. Ей хотелось сдаться, визжать, как Мэдисон, только ей не за кого было уцепиться. Элли была одна, и она была единственной, кто мог хотя бы предложить какое-то рациональное решение. Она испытывала сложные чувства по отношению к Кэм и Мэдисон, но ей вовсе не хотелось, чтобы с ними случилось что-то плохое. Элли сейчас отвечала за их благополучие.

«Это должен был быть веселый уик-энд с подружками», – подумала она и внезапно разозлилась. Разозлилась на Брэда, который испортил ей выходные, разозлилась на человека, который их терроризировал.

– Мы не будем выходить из дома до утра, – произнесла она холодным, отрывистым тоном. Мэдисон и Стив в изумлении уставились на нее. – Мы не будем делать то, к чему вынуждает нас этот человек, или люди, если их несколько. Мы будем сидеть здесь и ждать рассвета. В это время года солнце встает около половины седьмого. Сейчас у нас пятый час. Мы будем сидеть здесь, рядом, спина к спине, и следить за окнами.

– А что, если он попытается влезть в окно? – спросил Стив.

– Пока он лезет, можешь «набить ему морду». Мы наставили там стульев, поэтому в окно забраться будет не так просто, и он окажется в невыгодном положении, – сказала Элли. – И не надо играть по правилам. Это не матч по боксу и не шанс показать себя в выгодном свете перед ребятами из студенческого братства. Если он хочет забраться в дом, мы заставим его за это заплатить.

Она произнесла эту небольшую речь несколько громче, чем было нужно. Человек, притаившийся под окнами и ожидавший реакции на брошенные кирпичи, должен был ее услышать. Элли не собиралась становиться марионеткой в чужих руках. Она не собиралась поддаваться панике, вопить и бегать кругами по комнате и не собиралась позволять Мэдисон и Стиву вести себя подобным образом.

– Ну ладно, нормальный план, – сказал Стив. – Надо найти на кухне что-то типа оружия, чтобы отпугнуть этого чувака, если что. Детка, мне придется тебя отпустить.

Мэдисон затрясла головой.

– Только если ты пообещаешь не выходить из дома.

– Я же только что сказал, что согласен с планом Элли, – ответил Стив. – Я не побегу на улицу. Она права. Если там действительно кто-то есть, будет проще завалить его, когда он попытается забраться в окно. И плевать, пусть думает, что я трус.

Элли не была уверена, что ему действительно плевать, но обрадовалась просветлению, наступившему в мозгах Стива. Поведение Мэдисон зависело от него и его настроения. Однако Элли не считала, что от Мэдисон будет толк, если кто-то попытается залезть в дом. Ей необходимо было какое-то дело, что-то такое, что могло отвлечь от панических мыслей.

Стив осторожно поставил Мэдисон на пол, и она с неохотой разжала руки. Парень пошел в кухонный уголок, вытащил из подставки все ножи и достал из ящика длинные вилки для мяса.

– Слушай меня, – обратилась Элли к Мэдисон. – Если увидишь в окне человека, не отходи от Кэм, ясно? Ты должна защитить ее, потому что сама она не в состоянии себя защитить.

– Ну, я не знаю, – дрожащим голосом ответила Мэдисон. – Что я могу против здоровенного мужика?

– Стив, – окликнула его Элли. – В шкафу нет чугунных сковородок?

– Хорошая мысль, – сказал Стив и, опустившись на колени, заглянул в шкафчик под мойкой.

– Ты хочешь, чтобы я стукнула преступника по голове сковородкой, как в мультике? – с нервным смешком спросила Мэдисон. – В жизни разве так бывает?

– Она достаточно тяжелая, но ты вполне в состоянии ее поднять и размахнуться. Даже если он не отключится, боль будет адская. Бей по голове или по яйцам, – советовала Элли. – Твоя задача – выиграть немного времени. И потом, я не думаю, что тебе захочется втыкать в человека нож.

Мэдисон содрогнулась.

– Нет, только не это.

Элли никогда не думала, что способна на насилие, но, когда Стив подал ей нож и внушительную сервировочную вилку, она поняла, что без всяких колебаний ткнет в человека острым предметом в случае необходимости. Но только в случае необходимости. Она не собиралась проводить свой день рождения, закалывая людей направо и налево.

«До этого не дойдет», – сказала Элли себе, когда они устраивались на полу посередине комнаты спинами друг к другу. Мэдисон сидела лицом к Кэм и закрытым дверям спальни. Элли наблюдала за входной дверью, а Стив – за окном, выходившим на лес. К счастью, всю четвертую стену дома занимала кухня.

Время от времени один из них поднимался, чтобы взглянуть на Кэм, но она по-прежнему крепко спала, несмотря на ходьбу, шум и разговоры вокруг. Элли начинала по-настоящему волноваться. Что же это за наркотик такой? Ведь Кэм должна рано или поздно очнуться? Она же не может спать вечно!

Часы до рассвета тянулись медленно. Но ничего не происходило. Сначала Элли была напряжена, как натянутая струна, и готова была вскочить с пола при первых признаках опасности. Но чем дольше они сидели, тем труднее было оставаться начеку. Она поняла, что фильмы ужасов подготовили ее ко всему, кроме одного: скуки. В фильмах волнующие события следовали одно за другим, напряжение нарастало с каждой минутой. В жизни все оказалось совсем не так.

«Реальная жизнь скучна, – подумала Элли. – Реальной жизни не помешали бы хорошие сценаристы».

Она спохватилась и покраснела, как будто произнесла эти слова вслух. Она вовсе не хотела, чтобы уик-энд превратился в жестокую игру на выбывание, в которой игроками стали ее друзья. Она хотела бежать из этого дома, и желательно в компании всех четверых – да, даже Брэда, где бы он сейчас ни находился, – причем чтобы все остались целыми и невредимыми. Просто ей очень трудно было сидеть, ждать и пытаться угадать, что случится в следующую минуту.

Вскоре начало светать. Мэдисон несколько раз роняла голову на грудь и резко выпрямлялась. Она сидела ссутулившись, и Элли чувствовала, что ее силы на исходе. Стив, надо отдать ему должное, не терял бдительности и не расслаблялся. Элли была уверена, что ему хотелось встретиться лицом к лицу с врагом, хотелось вступить в драку, снять напряжение.

Через некоторое время он заговорил:

– Солнце встало. Что дальше?

Элли положила нож и вилку на пол и потянулась.

– Сначала нам всем нужно одеться и поесть. Потом, если ничего не произойдет, мы выйдем на улицу вместе и осмотрим дом снаружи.

– А что мы будем искать? – спросила Мэдисон.

– Следы обуви, – объяснила Элли. – Какие-то признаки присутствия постороннего.

– И признаки присутствия Брэда, – добавил Стив.

– Как ты думаешь, а в душе со мной ничего не случится? – спросила Мэдисон. – А то «Психо» на ум приходит, сама понимаешь.

– Мне кажется, в душе безопасно, – сказала Элли.

– Тебе необязательно принимать душ одной, малышка, – заметил Стив.

Элли невольно закатила глаза, но вовремя отвернулась. Ни к чему было раздражать последних двух союзников.

– Идите, – буркнула она. – Я останусь здесь и присмотрю за Кэм.

Они ушли в свою спальню за халатами и туалетными принадлежностями, а Элли уселась рядом с Кэм на диван. Она проверила пульс у подруги. Пульс показался Элли нормальным, хотя она ничего не смыслила в медицине. На вид Кэм была здоровой, просто очень крепко спала. За эти несколько часов она не пошевелилась, не издала ни звука.

Что, черт побери, нам делать с Кэм? Мы не можем оставить ее здесь и нести тоже не можем.

Элли видела только два возможных решения. Во-первых, разбудить Кэм. Может, затащить ее в ванную и полить холодной водой из душа? А может, им повезет и она очнется сама?

Если Кэм не проснется, им придется разделиться. Кто-то останется с Кэм, двое пойдут к шоссе и попытаются остановить машину. Этот план не нравился Элли по нескольким причинам. Во-первых, ей очень не хотелось разделяться. Она знала, что, по мнению Стива, ведет себя немного нелепо, но по своему (зрительскому) опыту знала, что человек, оставшийся в одиночестве, гибнет. Во-вторых, Элли была на сто процентов уверена, что в доме оставят ее. Мэдисон не захочет сидеть в лесу одна и не отпустит Стива, который постоянно должен был находиться в ее поле зрения. Поэтому Элли предстояло оборонять себя и Кэм без посторонней помощи.

В-третьих, если тот, кто пытался их напугать, наблюдал за домом, этот человек будет знать, что Элли осталась одна, и его не отпугнут какие-то там стулья под окнами.

В-четвертых, если Брэд участвовал в «розыгрыше», Элли не приходилось рассчитывать на его снисхождение. Она точно знала, что Брэд ее ненавидит. Это было ясно по тому, как он разговаривал с ней, как смотрел на нее. Оставаться с ним вдвоем в доме было опасно. Элли знала, что ей грозит опасность с его стороны даже в том случае, если он никак не связан с происходящим, даже если он просто дурак, который пошел среди ночи в лес искать парня, изуродовавшего его машину. Если Стив и Мэдисон уйдут, а Брэд в это время вернется… нет, Элли не хотелось думать об этом. Она готова была защищаться от него любыми методами, эта мысль угнетала, потому что Кэм – она знала это – не поверит ни единому ее слову насчет Брэда.

Все знают, что ты его не выносишь. Даже Брэд. Особенно Брэд.

Элли тряхнула головой. Только этого не хватало – выдумывать проблемы, когда у них проблем и без того достаточно. Но она ничего не могла с собой поделать, она всегда так вела себя, проигрывала в голове различные сценарии, в тревоге обдумывала возможные трудности. Именно поэтому Элли никогда не откладывала выполнение домашнего задания, ей никогда не приходилось всю ночь корпеть над эссе, которое нужно было сдавать на следующий день. Если у нее возникала мысль отложить работу на потом, она сразу же представляла, как будет чувствовать себя, если не выполнит задание. А потом представляла, что почувствует, закончив работу: облегчение, счастье. Она с чистой совестью сможет включить Shudder[17] и смотреть ужастики до полуночи. Именно поэтому Элли не пила лишнего – она никогда в жизни не испытывала похмелья, но видела, какое действие избыток алкоголя оказывает на других, и ей совершенно не хотелось оказаться в таком состоянии.

Именно поэтому она никогда не соглашалась, если парень приглашал ее на свидание.

Элли думала о мужчинах только плохое, считала, что парень сделает ей больно, или будет издеваться над ней, или найдет ее слабости, а потом будет обсуждать ее со своими приятелями. Она считала, что мужчин интересует только секс, что им абсолютно безразличен ее внутренний мир, ведь мужчины прежде всего обращали внимание на ее бюст. Элли была уверена, что на первом же свидании парень подсыплет ей в коктейль рогипнол или затащит ее в подвал. Она неизменно думала о самом худшем варианте, никогда не мечтала о том, как будет мило прогуливаться со своим парнем после ужина в ресторане. Она сразу же мысленно переносилась в тот момент, когда бойфренд захочет остаться у нее в комнате на ночь, и представляла, что он сделает с ней, если она откажет.

Проще было отказаться сразу. Проще было оставаться одиночкой, над которой все смеются, которую называют «пай-девочкой». Как только ты приобретаешь такую репутацию, она становится чем-то вроде доспехов. «Ой, даже не пытайся пригласить Элли, она всем отказывает», – она не раз слышала такую фразу, когда ходила на вечеринки в компании Кэм и Мэдисон.

Помимо всего прочего, Элли считала, что отношения, возникшие в колледже, где ты находишься временно, не имеют никакого смысла. Парень и девушка всего лишь ненадолго оказывались рядом в кампусе. Потом учеба заканчивалась, и все разъезжались по родным городишкам, или находили работу в крупных городах, или поступали в аспирантуру другого колледжа. Отношения прекращались. Соседки по комнате и друзья из студенческого братства забывали тебя так же быстро, как ты забывал их.

А если ты действительно так считаешь, как здесь оказалась? Зачем согласилась потратить два дня на общение с Кэм и Мэдисон?

(Потому что ты стремишься быть такой, как все. Потому что ты не хочешь быть одиночкой. Думаешь, ты выше остальных? Ты сидишь одна просто потому, что боишься стать частью группы, боишься возможной неудачи, насмешек, разочарования.)

Элли ненавидела этот второй голос у себя в голове, тот, который упрекал ее, ставил под сомнение ее линию поведения, озвучивал все секреты, которые она так тщательно берегла от других – и от себя самой.

Мне никто не нужен. Мне и одной хорошо.

(Лгунья. Что ты делаешь сейчас, оказавшись в этой ситуации? Ты цепляешься за друзей, ты ведешь себя как стадное животное.)

Элли услышала, как открывается дверь ванной; Мэдисон хихикала, Стив что-то неразборчиво бормотал. Они вышли в комнату, благоухая мылом «Дав» и дорогим профессиональным шампунем, без которого Мэдисон не могла жить.

Мэдисон заметила, что Элли переселилась на диван, и спросила:

– Кэм пошевелилась?

Элли покачала головой.

– Не могу понять, что такое они ей вкололи.

– Они? Но ты же не думаешь, что Брэд в этом участвовал, а? – спросил Стив неприятным тоном, который не понравился Элли. Она поняла, что парень поразмыслил о своем приятеле и решил, что Брэд никак не может быть тем придурком, который стоял за событиями этой ночи.

У Элли не было настроения разрушать его иллюзии. Уже только тот факт, что они очутились в лесу и не знали, где находятся, указывал на то, что Брэд – вовсе не невинная овечка. Но сейчас ее волновала не столько роль Брэда, сколько планы этих ублюдков на следующую ночь. Ей хотелось бежать из этого дома немедленно, прямо сейчас.

Однако Стив, по-видимому, передумал, и она была разочарована. Ей казалось, что она смогла убедить его в правильности своих идей и планов, и что часы, проведенные вместе в ожидании нападения, укрепили связь между ними. Но вместо этого он почему-то был настроен против нее.

– Я пойду оденусь, – произнесла Элли, не отвечая на вопрос Стива. Сейчас ей не нужны были ссоры и разногласия.

– Хочешь, я посторожу у двери ванной, пока ты одеваешься? – предложила Мэдисон.

Как это ни странно, Элли тронули ее слова, особенно после истерики. Мэдисон успокоилась – видимо, душ (и возня в душе со Стивом) помог ей расслабиться.

Однако у нее были круги под глазами, и Элли подумала, что какая-нибудь ерунда, типа стука в дверь, мгновенно выведет ее из равновесия.

– Я приму душ, когда вернусь в колледж, – сказала Элли. – Все равно мы взмокнем, пока будем идти по лесу.

– Ах да, и правда, – воскликнула Мэдисон с таким видом, как будто это только что пришло ей в голову. – Я совсем забыла, что мы не на машине.

– Это потому, что мы постоянно ездим на машинах, – сказала Элли, забирая одежду и направляясь в спальню. – Никто больше не ходит пешком. Я видела, как люди едут в «Старбакс» два квартала, хотя пешком было бы быстрее и не пришлось бы искать место для парковки.

Мэдисон и Стив оставили дверь спальни открытой, и Элли отметила, что окно по-прежнему закрыто. Она с опаской взглянула в сторону шкафа, стоявшего в углу. Она не раскладывала вещи по полкам, просто затолкала рюкзак под кровать, поэтому шкаф так и стоял закрытым.

Но воображение, как обычно, уже нарисовало ей устрашающую картину, и, прежде чем раздеваться, Элли шагнула к шкафу, чтобы проверить, не прячется ли там кто-нибудь.

Трясущейся рукой она открыла шкаф. Разумеется, внутри никого не было. Это была простая прямоугольная коробка из некрашеных сосновых досок с одной полкой наверху. Элли упрекнула себя за глупость. В шкафу не обязательно прячется убийца, готовый выскочить в самый неожиданный момент.

«Но почему мне кажется, что этот дом не достроили? – думала Элли, надевая толстовку и джинсы. – Ни замков, ни задвижек на окнах. Шкаф из необработанных досок. Как будто строители торопились или бросили недоделанную работу и ушли».

И снова она задала себе вопрос: откуда Брэд узнал о существовании этого дома и почему решил привезти их на выходные именно сюда?

Элли надела носки и кроссовки, снова взглянула на открытый шкаф. Она была уверена в том, что странное состояние дома и мебели что-то значит, что это важно. Просто никак не могла сформулировать свою мысль.

Может, Брэд заказал этот дом специально для нашей поездки? Но нет, даже богатенький мальчик, купающийся в деньгах, вряд ли может позволить себе такие траты, думала она. А если у него возникло желание потратить деньги на частный дом, почему он не заказал какой-нибудь большой, дорогой коттедж, чтобы похвастаться своими деньгами и положением? Почему все здесь такое простое, почему нет роскоши, к которой привык Брэд? Где джакузи и мебель из красного дерева, шелковые простыни и ортопедические матрасы? Где кондиционеры?

Элли вышла в общую комнату к Стиву и Мэдисон, размышляя о том, следует ли делиться с ними своими подозрениями.

Но что ты им скажешь? Что Брэд построил бы себе роскошный коттедж вместо бревенчатой хижины? Разве это не означает, что в таком случае дом принадлежит не ему? Да, он построен на скорую руку, но в этом, собственно, нет ничего подозрительного. Продолжая настаивать на теории «Брэд – плохой парень», ты окончательно оттолкнешь Стива. А тебе нужно, чтобы он остался на твоей стороне, потому что Мэдисон будет подчиняться только ему. Ты же не хочешь остаться одна против двух. Или против трех, если Кэм придет в себя.

Мэдисон стояла у кухонного стола и ждала, пока хлеб выскочит из тостера. Элли заметила, что это была устаревшая модель: хромированный корпус, на два ломтика хлеба. Наверное, тостер был куплен несколько лет назад в «Таргете» или «Волмарте». И опять же, Брэд на такое даже не посмотрел бы. Если он заплатил за постройку и обстановку этого дома, он – или его декоратор, или ассистент – выбрал бы самую дорогую технику, какая имелась в продаже.

Итак, Брэд не выбирал тостер? Или обстановка для него не имела значения, так как он знал, что проведет здесь всего несколько часов?

Нет, ей нужно было отвлечься от Брэда, от мыслей о его зловещих планах.

Стив извлек из холодильника упаковку яиц и разбивал их в миску.

– Яичницу будешь? – спросил он намного более дружелюбным тоном, чем пять минут назад. Может быть, Мэдисон велела ему вести себя прилично?

– Мне только тост, – ответила Элли. – И какие-нибудь фрукты, если есть.

– А, ты же веганка, – сказал Стив. – Извини, я забыл.

– Ничего страшного.

Элли не нравилось, как они общаются – слишком вежливо, тщательно подбирая слова. Словно родители, которые после крупной ссоры стараются вести себя прилично ради ребенка – в данном случае ради Мэдисон. Но у них не было крупной ссоры, по крайней мере после восхода солнца. Элли не знала, что заставило Стива изменить поведение.

Нет, хватит думать об этом, сказала она себе. Пора прекратить искать везде плохое, пытаться понять других людей. Нужно сконцентрироваться на главной проблеме: как им всем уйти отсюда живыми.

Она застыла, не закончив намазывать тост джемом. Неужели Элли действительно боится, что они не выберутся из этого леса живыми? Неужели она уже поверила в то, что это не шутка, не розыгрыш, что им угрожает реальная опасность?

«Да, – произнесла она мысленно и испытала облегчение, признавшись в этом, пусть только самой себе. – Да, я думаю, что нам угрожает опасность».

Но Элли не знала, откуда придет эта опасность, и, наблюдая за тем, как Стив жарит яичницу, думала о том, что опасность может быть разной. Глупость иногда бывает хуже преступных замыслов.

Глава пятая

allieoop: Возможно, каждый негодяй – герой своей собственной истории, но это не означает, что он нормален, ЛОЛ

tyz7412: Откуда ты знаешь?

allieoop: Да ну, ты думаешь, что убивать случайно встреченных людей – это нормально?

tyz7412: А что, если убийства вовсе не случайны?

Они позавтракали, потом Стив и Элли отодвинули мебель от входа, пока Мэдисон сидела с Кэм. Когда Стив открыл дверь, утренний свет, хлынувший в комнату, показался Элли необычно ярким и на несколько мгновений ослепил.

– Ну что, теперь мы знаем, в какой стороне восток, – сказала она. – По крайней мере, можем примерно ориентироваться. Однако жаль, что мы не знаем, откуда приехали. Ты и правда всю дорогу спал и совсем ничего не видел?

– Да, почти с самого начала. – Стив пожал плечами и кивнул на узкую, почти заросшую грунтовую дорогу, которая вела к дому. – Только я не понимаю, какое это имеет значение. Просто пойдем по этой дороге до шоссе, и все.

– Да, конечно, – кивнула Элли. – Но неплохо бы знать хотя бы примерно, где мы находимся, особенно далеко ли мы от университета. Мы долго ехали? Четыре часа, пять?

– Типа того, – ответил Стив и, опустившись на колени, принялся что-то разглядывать на полу. – Смотри, здесь следы. Нехилые.

На полу веранды виднелись несколько четких грязных отпечатков. Элли нахмурилась. Следы были просто гигантскими, и это подтверждало ее впечатление о человеке, прошедшем под окном, – он был настоящим великаном.

Но с этими следами что-то было не так; глядя на них, Элли испытала то же чувство, которое возникло при виде шершавых досок в шкафу. Ей просто нужно было минутку подумать, сосредоточиться, чтобы понять, в чем дело.

Мэдисон подошла к двери посмотреть, что они делают. Она вздрогнула от страха, глядя на бойфренда, который спустился с веранды и направился по следам к краю поляны. Элли наблюдала за Стивом, пытаясь поймать ускользающую мысль.

– Мне кажется, что это все мне снится, – печально произнесла Мэдисон. – Брэд исчез, Кэм отравили, кто-то разрезал колеса, разбил окна в доме. Как-то все это выглядит нереальным, правда?

– Вот оно! – воскликнула Элли, щелкнув пальцами. – Все это выглядит нереальным. Вот что мне не давало покоя полночи. Это неестественно. Как будто, я не знаю, инсценировка.

Стив, который сидел на корточках, пытаясь разглядеть, куда ведут следы, поднялся.

– Инсценировка?

– Ага, – сказала Элли. – Тебе не кажется странным, что в машине уснули все, кроме Брэда? Вы не заметили, что дом как будто недоделан – окна не закрываются, внутри шкафов необструганные доски? Как удобно: мы вдали от цивилизации, до ближайшего населенного пункта десятки миль, вокруг никаких признаков жизни? Как будто кто-то написал плохой сценарий для фильма ужасов, а потом прислал актера, чтобы нас пугать, – и, как нарочно, высокого и широкоплечего. И велел ему оставить грязные следы на веранде, хотя вчера не было дождя, а земля сухая и твердая, как камень.

Услышав имя Брэда, Стив угрожающе прищурился, и Элли решила, что сейчас он перебьет ее и примется защищать друга, но, слушая ее маленькую речь, он как будто бы растерялся.

– Думаешь, Брэд?.. – начал он, но не смог заставить себя высказать мысль вслух.

– Да, – твердо произнесла Элли. – Я думаю, что Брэд имеет какое-то отношение к происходящему.

– Но зачем ему это? – пропищала Мэдисон. – Я ничего не понимаю. Ведь это просто какой-то дурацкий пранк?

– Представьте, что он сейчас наблюдает за нами, – медленно произнесла Элли, обдумывая ситуацию. – Представьте, что он и тот, кто помог ему все это подстроить, смотрят на нас, хотят узнать, что мы будем делать дальше?

– Да перестань, – фыркнул Стив. – Что, он решил снять реалити-шоу лично для себя или как? А в конце выскочит из-за дерева и заржет над нами из-за того, что мы испугались? Нет, я в такое не верю.

– Здесь кроется что-то еще, – сказала Элли. – Я чую. Это не просто дурацкий розыгрыш. Дурацкий розыгрыш должен был закончиться к утру. Но Брэд не вернулся и не катается по земле со смеху. А человека, который всю ночь ходил вокруг дома, нет.

– А может, он прячется в лесу и следит за нами, – вмешалась Мэдисон, и Элли услышала в ее голосе панические нотки. – Может, он только и ждет, когда мы попытаемся уйти.

– Послушайте, – заговорил Стив, потирая глаза тыльной стороной руки. – Если какой-то заговор и существует – а я так не думаю, – то я не верю в то, что Брэд в нем участвует…

– Но ведь это он привез нас сюда, Стив, – напомнила Элли. – Ты же не будешь возражать против этого. Он привез нас в какой-то лес, в дом, о существовании которого было известно только ему. Отсюда вывод: он так или иначе в этом участвует.

– А как же машина? – уже не в первый раз возразил Стив. По-видимому, повреждение БМВ было для Стива неопровержимым доказательством того, что Брэд – такая же жертва, как все они.

Элли покачала головой.

– Ты по-прежнему считаешь, что Брэд неспособен пожертвовать машиной, если это поможет достичь его цели? Напрасно.

– Но он так любит свою машину.

– Хорошо, – воскликнула Элли и подняла руки. – Превосходно. Ты не желаешь верить в то, что Брэд над нами издевается. Отлично. Все равно остается вопрос: как нам отсюда выбраться?

– Пойдем по дороге, – пожал плечами Стив.

– И как ты предлагаешь поступить с Кэм? – прищурилась Элли. – Будем нести ее на руках всю дорогу? Соорудим из жердей носилки и потащим ее? Нигде не вижу маленькой красной тележки[18], на которой ее можно было бы повезти, а оставлять ее здесь ни в коем случае нельзя.

– Тогда я дойду до шоссе, остановлю машину, а потом вернусь за вами, – предложил Стив.

– Ни за что, – вмешалась Мэдисон прежде, чем Элли успела открыть рот. – Я тебя одного в лес не отпущу.

– Кто-то из вас мог бы остаться с Кэм…

– Я так и знала, что до этого рано или поздно дойдет, – сказала Элли, закатив глаза. – И кто же из нас останется в уединенной хижине посреди леса в компании девушки, лежащей без сознания?

– Я не хочу сидеть тут одна! – взвизгнула Мэдисон.

– Вот именно, – кивнула Элли. – И поэтому, пока вы будете искать шоссе и попутную машину – одному богу известно, долго ли, может быть, до вечера, – с Кэм останусь я. А вокруг дома слоняется какой-то здоровенный мужик, которому нравится бросать кирпичи в окна.

На лице Мэдисон отразилось сомнение.

– Мы не можем оставить Элли одну. Это неправильно. Это опасно.

– И все-таки нам придется принять несколько непростых решений. Мобильники не работают, в доме нет ни телефона, ни интернета, а одна из нас не в состоянии передвигаться, – сказал Стив. – Это означает, что мы должны разделиться.

– Может, мне все-таки остаться здесь с Элли, – сказала Мэдисон. Но Элли заметила, что ее голос при этом дрогнул.

Элли понимала, что Мэдисон вовсе не хочется оставаться в домике без Стива. К этому моменту ей уже стало ясно, что Стив был для Мэдисон гарантией безопасности, чем-то вроде любимой игрушки, которую прижимает к себе испуганный ребенок.

– Тогда я пойду, – сказала она. – К шоссе, я имею в виду.

– Ты не можешь идти одна, – произнесла Мэдисон таким тоном, словно обращалась к викторианской девице, осмелившейся заявить, что она направляется в библиотеку без компаньонки. – Ты такая маленькая. Этот сталкер убьет тебя.

– Я вообще не хочу, чтобы мы разделялись, – сказала Элли. – Но, на мой взгляд, так будет лучше всего. Вы со Стивом сможете защитить Кэм. Запретесь в доме, в безопасности.

– Зато ты будешь в опасности, – возразила Мэдисон. – Ты пойдешь одна по незнакомой дороге, неизвестно куда.

– Я быстро бегаю, – напомнила ей Элли. – Выхожу на пробежку почти каждый день. И наверняка смогу обогнать неповоротливого мужика в тяжелых ботинках. Это же не фильм ужасов, где злодей наделен сверхчеловеческой выносливостью.

– Если это не фильм, ты тоже не наделена сверхчеловеческой выносливостью, – заметила Мэдисон.

Элли в раздражении сняла очки и потерла глаза. Они ходили по кругу. Каждый высказывал свое мнение, и Элли допускала, что это справедливо, но было бы гораздо проще, если бы они просто послушались ее. Девушка уже начинала опасаться, что они так и не примут решение до полудня. Она знала: в этом случае им придется провести в доме еще одну ночь.

Элли не хотелось даже думать о том, что может произойти после наступления темноты.

– Слушайте, разумнее всего будет, если к шоссе пойду я. Я могу двигаться быстрее вас, и при этом никто не остается в лесу один. Но мне нужно уходить прямо сейчас. Я не хочу бегать по безлюдной лесной дороге среди ночи.

Стив и Мэдисон переглянулись. Элли показалось, что они понимают друг друга без слов. Интересно, подумала она, каково это – доверять другому человеку настолько, чтобы переговариваться при помощи взглядов.

– Ладно, – сказал Стив. – Хорошо. Но мне это не нравится.

– Мне тоже, – поддакнула Мэдисон.

– Знаете, я и сама не в восторге, – заметила Элли. – Но я все равно пойду и постараюсь вернуться как можно быстрее. Надеюсь, что нам повезло и до шоссе не больше двух-трех миль.

Стив покачал головой.

– После того как мы сюда приехали, я ни разу ничего не слышал. Вокруг нет ни домов, ни ферм, ни кафешек. Если бы шоссе находилось поблизости, мы бы услышали машины.

– Точно, – кивнула Мэдисон. – Я вообще не слышала шума двигателей – ни машины, ни грузовика, ни самолета.

Элли запрокинула голову и взглянула на небо. Солнце светило как-то уж слишком ярко, небо было слишком синим.

«Как в середине лета, – подумала она. – Такое небо бывает в июле, но никак не в конце сентября».

– Странно, что мы ни разу не слышали самолета, – заговорила Элли. – Даже не знаю, есть ли в Америке такая местность, над которой не пролетали бы самолеты.

– Есть, наверное, – ответила Мэдисон. – Но только находится она на краю света. А это значит, что тебе придется очень долго идти одной.

Элли выставила руки ладонями вперед.

– Только не надо снова начинать. Сколько можно обсуждать одно и то же? Я пойду, а вы остаетесь. Я возьму с собой воду и что-нибудь поесть и буду следить за временем. Если через два часа я не найду главную дорогу, то вернусь обратно, и тогда мы составим новый план на завтра. Нормально звучит?

– Ну, вроде да, – пробормотала Мэдисон. Неожиданно она бросилась к Элли и крепко обняла ее. – Просто я не хочу тебя терять. Мне уже почему-то кажется, что я тебя потеряла.

У Элли защипало в глазах. Ей следовало больше доверять подругам. Зачем она отдалилась от них? Надо было переехать из общежития вместе с ними – в конце концов, они уговаривали ее, – но она решила, что лучше будет одной. Она заработала за лето немного денег и смогла оплатить одноместную комнату в общежитии, чтобы не пришлось жить с соседкой, не пришлось терпеть кого-то, подстраиваться под кого-то. Она не желала, чтобы ей мешали заниматься по вечерам, и ей вовсе не нужно было общество чужого бойфренда или подруг.

Ты сделала это для того, чтобы иметь возможность чувствовать себя выше окружающих, чтобы не снисходить до других людей. Но даже ты нуждаешься в обществе, в людях. Даже ты иногда нуждаешься в друзьях.

– Ты меня вовсе не потеряла, – прошептала Элли на ухо Мэдисон. – Все хорошо. Я скоро вернусь.

– Нам надо чаще встречаться, – шмыгнула носом Мэдисон. – Мы должны были провести этот уик-энд вместе.

– Да, должны были, – вздохнула Элли.

– Извини, что так получилось, – говорила Мэдисон. – Я знала, что тебе не понравится идея Брэда, не понравится, что Кэм позволила ему себя уговорить.

– Сейчас уже нет смысла это обсуждать, – сказала Элли. На душе у нее было тяжело. Кэм должна была сказать Брэду «нет», это был девичник. Сейчас бы мы только проснулись, искали бы кафе, чтобы позавтракать. Мы не были бы напуганы, измождены, отрезаны от людей. Мы не думали бы о смерти.

– Кстати, – сказала Мэдисон и, отстранившись, посмотрела Элли в глаза. – С днем рождения.

Элли выдавила смешок.

– Самый лучший день рождения в моей жизни.

– Я все исправлю. Мы все исправим, мы устроим тебе настоящий праздник, я и Кэм. Когда она очнется. Если она очнется.

– Она придет в себя, обязательно, – сказала Элли. – Я не знаю, что ей вкололи, но рано или поздно действие наркотика должно закончиться.

– А что, если она так и не проснется?

– Не волнуйся, прежде чем вернуться сюда, я вызову скорую, – успокоила ее Элли. – Если она не очнется сама, тогда врачи скорой сделают все что нужно. Или врачи в больнице. Она же не в коме.

Но на самом деле Элли боялась, что отравление имело необратимые последствия. Такой глубокий сон не мог быть естественным. Элли казалось, что это похоже на сотрясение мозга. С другой стороны, они же выяснили, что Кэм ударили не по голове.

А может быть, ее ударили по голове, просто ты об этом не знаешь? В конце концов, ты же не врач.

– Ну все, мне надо идти, – сказала Элли. Она не могла стоять и болтать – время уходило.

Пока они с Мэдисон разговаривали, Стив продолжал обшаривать поляну. Он пошел по следам, которые вели за угол хижины.

– Он ходил вокруг дома, – крикнул Стив оттуда.

– Да, мы знаем, – ответила Элли, стараясь не показывать нетерпения. Они это сами видели и слышали. Ей не хотелось возвращаться в дом без Стива. Нужно было убедиться в том, что он останется с Мэдисон, пока ее не будет, что не отправится на какие-то очередные поиски, где его могут подстеречь и убить.

– Но я-то хочу понять, куда он пошел после того, как обошел дом, – оправдывался Стив. – А вдруг нам удастся проследить за ним до…

– До? – повторила Элли.

– Не знаю. До того места, откуда он явился. Может, там Брэд. А может, и нет.

Элли не верила своим ушам: Стив все еще хотел доказать, что Брэд никак не связан с произошедшим. Хотя, конечно, трудно поверить, что твой лучший друг – настолько мерзкий тип, размышляла она.

– Ты что, собрался идти по следам в чащу? – упрекнула его Элли. – Ты должен стеречь Мэдисон и Кэм и не выпускать их из виду, пока меня не будет.

Стив скривился.

– Но…

– Ты должен оставаться со мной, – сказала Мэдисон. – Иначе я уйду в дом и закроюсь изнутри, а ты делай что хочешь.

– Ты этого не сделаешь, – возразил Стив. – И вообще, в доме нет замков.

– Ну и что, – фыркнула Мэдисон. – Придвину к двери диван и оставлю тебя снаружи.

– С психопатом? – буркнул Стив. – Ничего себе у меня подруга.

– Ну все, хорошо, просто иди сюда, – сказала Элли. Она изо всех сил старалась говорить дружелюбным тоном, но ничего не вышло. – Мы все должны держаться вместе.

– Все, кроме тебя, – проворчал Стив. – Ты уходишь, бросаешь нас в этой дыре.

Элли открыла рот, чтобы возразить, но не успела: Мэдисон чуть ли не бегом спустилась с крыльца, схватила Стива за руку и потащила к двери.

– Чем скорее Элли уйдет, тем скорее вернется с помощью! – воскликнула Мэдисон, затаскивая его в дом. – Хватит уже болтаться тут и изображать из себя героя, пусть она…

Мэдисон резко остановилась в нескольких футах от порога, все еще держа Стива за руку. Элли протиснулась за ними. Ей хотелось закрыть дверь. Это было нелепо, но она чувствовала себя снаружи беззащитной, казалось, что за ними наблюдают, и она старалась не задумываться над тем, что действительно будет беззащитна после того, как покинет дом и пойдет через лес одна.

– Кэм? – Мэдисон говорила жалобным, дрожащим голосом.

– Какого хрена? – прохрипел Стив.

Элли растолкала их и заглянула в комнату. Мир сузился, как будто она смотрела в трубу. Края поля зрения заволокла тьма, и она видела только одно: кровь.

Кровь была везде, ее было так много; Элли с трудом верила в то, что столько крови может вытечь из такого маленького тела – да, Кэм казалась очень маленькой. Она как будто бы стала худее и ниже ростом, чем была при жизни. Лужа крови натекла на диван, багровый ручей стекал на пол, кровь была размазана по доскам, и эти пятна напоминали следы ботинок.

«Этого не должно было случиться, – думала Элли. – Убийца всегда приходит по ночам, пугает жертв в темноте. Он не убивает в доме, при свете дня, когда остальные находятся всего в нескольких футах от жертвы и ни о чем не подозревают».

А потом она подумала: «Он вовсе не боится нас. Ему плевать, где мы, день сейчас или ночь».

Элли сделала еще один шаг к Кэм, к ее невидящим остекленевшим глазам, к длинной алой ране на горле, похожей на рот, и подумала, что, наверное, ошиблась насчет Брэда. Существуют более безобидные и простые способы избавиться от девушки, с которой ты не хочешь больше встречаться. Для этого не обязательно ее убивать. Да, не было никаких сомнений в том, что Кэм мертва. Для этого Элли не нужно было проверять, есть ли пульс. Она видела разрезанные мышцы, трахею.

– Брэд не мог… – слабым голосом пробормотал Стив, как будто прочитав мысли Элли. – Брэд никогда бы не пошел на такое.

Элли оглянулась и увидела, что Стив побелел как мел и губы у него посинели. Он покачнулся.

– Он сейчас потеряет сознание, – сказала Элли, но Мэдисон не слышала ее: она начала кричать.

Стив рухнул на пол, словно все кости в его теле внезапно стали резиновыми. Как раз в этот момент Мэдисон развернулась и, продолжая вопить, выбежала на улицу.

– Черт! – выкрикнула Элли, переводя взгляд со Стива, лежавшего в обмороке, на открытую дверь. – Черт, черт, твою мать! Мэдисон!

Но Мэдисон не ответила. Ее пронзительные крики становились все тише с каждой секундой.

Элли боялась, что Мэдисон, охваченная паникой, убежит слишком далеко в лес и заблудится. С другой стороны, она не могла оставить Стива одного в доме, без сознания – он был легкой добычей для убийцы, который, очевидно, притаился где-то совсем рядом.

Да, он рядом. Он совсем рядом, прячется в лесу или даже…

Элли не додумала мысль до конца: ей на глаза попались кровавые следы, которые вели от тела Кэм в комнату, где недавно спали она сама, Мэдисон и Стив.

Дверь была закрыта, но это не означало, что внутри никого не было. Человек, зарезавший Кэм, вполне мог сидеть там, в комнате, и ждать, пока они в панике разбегутся в разные стороны, после чего ему не составит никакого труда перебить их по одному.

Произошло как раз то, чего он добивался. Любой человек, обладающий элементарной наблюдательностью, сразу понял бы, что Мэдисон сломается.

Элли помедлила – она чувствовала, что Мэдисон нуждается в ней больше, чем Стив, – но эта закрытая дверь казалась еще более зловещей, чем раньше. Ей чудилось, что она слышит дыхание человека, прятавшегося в спальне.

А если он выбрался в окно, обошел дом и подкрался к веранде? Вдруг он собирается напасть на нас со Стивом с той стороны – ведь Мэдисон, как нарочно, оставила дверь открытой.

У Элли зашевелились волосы на затылке. Она не хотела поворачиваться спиной ни к распахнутой входной двери, ни к спальне, в которой мог скрываться убийца. Но окна и двери были повсюду, окна и двери без задвижек и замков – как будто дом был специально построен таким образом, чтобы преступникам было проще проникнуть внутрь.

«Инсценировка», – подумала она снова, опускаясь на колени рядом со Стивом и переворачивая его на спину. Быстро осмотрев его, она не заметила никаких ран и повреждений. Элли довольно сильно тряхнула его за плечо. Издалека доносились вопли Мэдисон. Оставалось только надеяться на то, что она не вздумала ломиться через лес куда глаза глядят и побежала по дороге.

– Стив, – произнесла Элли и снова тряхнула его; при этом она невольно озиралась, чтобы убедиться в том, что они действительно одни. – Стив, ну давай. Очнись уже.

Стив негромко застонал, но глаз не открыл. В кино, если человек падал в обморок, его хлопали по щекам, лили ему на лицо холодную воду или (в исторических фильмах) подносили к носу нюхательную соль. У Элли не было при себе нюхательной соли (и кстати, что такое нюхательная соль? Ее вообще сейчас производят?), но холодная вода у нее имелась. Она поднялась с пола и бросилась к раковине.

Дверь спальни за спиной скрипнула.

Элли застыла, как ребенок, играющий в салочки. Она не хотела оборачиваться. Она не хотела видеть.

Ты должна посмотреть, идиотка. Ты что, собираешься стоять здесь и ждать, пока он тебя тоже убьет?

Длинный поварской нож лежал на кухонном столе всего в нескольких футах от Элли. Стив оставил его там после того, как приготовил завтрак. Они перестали бояться сталкера после восхода солнца. Казалось, что при свете дня они в безопасности.

Она прыгнула вперед, схватила нож и развернулась лицом к двери спальни.

Там никого не было. Только распахнутая дверь слегка покачивалась на сквозняке. Окно было открыто.

Возможно, убийца вылез в него. Или стоит за дверью, ждет, пока я войду в комнату, чтобы осмотреть ее, как дурочка.

Элли прислушалась в надежде различить скрип пола или шорох одежды, которые указали бы на присутствие убийцы. Но ничего не услышала – даже воплей Мэдисон.

Она слишком далеко убежала. Или с ней что-то случилось. Я должна была сразу догнать ее. Надо было оставить Стива здесь. Мэдисон мне дороже него, это правда, и пусть я плохой человек после этого.

Элли лихорадочно огляделась в поисках гигантской тени за занавесками. Но за окнами никого не было.

Может, он прячется совсем рядом, прижался к стене снаружи, между окнами. Ждет, чтобы я заорала, побежала в лес, сделала еще какую-нибудь глупость.

Элли медленно попятилась к раковине, сжимая нож в правой руке, и застыла, прижавшись к кухонному столу. Потом переложила нож в левую руку, кое-как нашарила за спиной стакан, наполнила его водой из-под крана. Все это время она напряженно оглядывалась.

Она видела Кэм, ее пустые мертвые глаза, лужу крови на диване. Она видела Стива, который лежал навзничь на полу в нескольких футах от входной двери.

Она видела распахнутую дверь спальни – и почему-то казалось, что оттуда за ней внимательно наблюдают чьи-то враждебные глаза.

Элли медленно двинулась к Стиву; стакан подрагивал в руке, часть воды вылилась на пол. Не наклоняясь, не сводя взгляда со спальни, она вылила воду на лицо Стиву. Элли была уверена, что убийца в любую минуту может появиться на пороге.

«В любую минуту», – подумала она, когда Стив фыркнул, откашлялся и сел.

– Что это было? – пробормотал он, протирая глаза.

– Ты упал в обморок, – сказала она не оборачиваясь. В любую минуту. – А у Мэдисон крыша поехала, она убежала в лес. Надо идти ее искать.

– Я упал в обморок? – недоверчиво воскликнул он. – Я?

– Да, ты. Не только девчонки теряют сознание, – бросила Элли, которую раздражал этот бред «настоящего мужчины». Она по-прежнему пристально смотрела на зловещую дверь. В любую минуту. – Ты можешь держаться на ногах? Идти можешь?

– Да, – ответил он, поднялся с пола и пошатнулся. – Черт, как-то я хреново себя чувствую.

Элли обхватила его за талию, пытаясь поддержать. Это было непросто, потому что он был примерно на фут выше.

– Может, тебе принести воды?

Стив посмотрел на свою мокрую рубашку.

– По-моему, ты мне уже принесла воды.

– Попить, – буркнула Элли, пытаясь одновременно следить за дверью спальни, не выпускать нож и не давать Стиву сползти на пол. – Знаешь, сейчас не время для шуточек. Кэм убили. Брэд исчез. Мэдисон убежала одна неизвестно куда. Даже если псих не нападет на нее, она может сломать ногу.

– Ладно, – сказал Стив, выпрямляясь и убирая руку Элли. – Ладно. Я все понял. Ну да, мне бы воды, а потом пойдем ее искать.

– Я принесу, – сказала Элли и снова попятилась к кухонному уголку.

Открытая дверь притягивала ее взгляд. Пальцы стиснули рукоять ножа. Она была уверена: вот-вот появится убийца. Элли не клюнула на приманку, не вошла в спальню, как он надеялся, поэтому он сам придет к ней. Она должна быть готова ко всему. Нельзя терять хладнокровие. Ей известно, что должно произойти. Она практически все свободное время смотрит фильмы ужасов. Она способна перехитрить любого убийцу.

Элли на ощупь нашла за спиной стакан. Стив озадаченно смотрел на нее.

– Ты что? Почему ты просто не обернешься и не возьмешь стакан?

– Потому что мне кажется, что там кто-то…

Но Элли не договорила: на порог дома упала гигантская тень, широкоплечий мужик в красной рубахе прыгнул в комнату, перерезал Стиву горло и исчез. Все это заняло не больше двух-трех секунд.

Глава шестая

allieoop: Ну допустим, в некоторых фильмах у убийцы есть личные мотивы.

eatersofthedead: Неважно, какие у негодяя мотивы, личные или нет; многие герои могли бы остаться в живых, если бы не вели себя так по-дурацки.

allieoop: Знаю. Я могу перечислить кучу вещей, которые ни за что не стала бы делать, оказавшись в фильме ужасов. Как сказала Нэнси в «Кошмаре на улице Вязов»: «Моя цель – выжить»

tyz7412: Значит, ты умнее всех? Хорошо. Тогда докажи это.

Элли смотрела, как Стив падает на пол, как фонтан крови хлещет из перерезанной артерии. Он машинально попытался зажать рану на горле, но это было бесполезно. Она, Элли, ничем не могла ему помочь, ничего не могла сделать. Даже если бы она зажала рану, Стива было уже не спасти.

«Я должна была понять, – говорила она себе. – Я должна была догадаться, что открытая дверь спальни – это отвлекающий маневр. Так ведь всегда бывает. Я должна была понять. Стив мог бы остаться в живых. Почему я не закрыла входную дверь? Я облегчила убийце работу».

Она не могла пошевелиться и по-прежнему крепко сжимала в руке нож. Наверное, синяк останется, подумала она. Если этот человек – Элли запомнила только красную рубаху и могучую фигуру – попробует напасть на нее, она заставит его пожалеть.

Перед глазами все расплылось. Сначала Элли подумала, что у нее запотели очки, но потом поняла, что беззвучно плачет. Ей хотелось рыдать во весь голос, хотелось кричать, но она запретила себе это. Нельзя поддаваться слабости, у нее нет права устраивать истерики, как Мэдисон. Она должна держаться.

Она была последней выжившей.

Стив перестал дергаться, внезапно запахло мочой и экскрементами.

«Он умер, – подумала Элли, вытирая слезы. – Он умер, и теперь я совсем одна».

Она-то думала, что умнее всех; считала, что знает, как себя вести в экстремальной ситуации. Она всегда просчитывала наперед самые худшие сценарии. Но какой толк от ума, если она не смогла спасти друзей?

Ты не принимала в расчет человеческую природу. Забыла о том, что не все способны вести себя хладнокровно. Ты не могла предвидеть, что один из вас исчезнет среди ночи, вторую накачают наркотиком, а третья свихнется и с воплями убежит в лес.

Она чувствовала странную, жуткую тяжесть где-то внутри, тяжесть, которая приковывала к месту, не давала пошевелиться, не давала убежать, не давала думать. Элли просто ждала и ждала, потому что не знала, что делать дальше. Знала только одно: если этот человек придет за ней, она без боя не сдастся.

Это не похоже на тебя. Ты всегда говорила, что реагировала бы совсем не так, если бы оказалась в одном из своих любимых фильмов.

(я никогда больше не буду их смотреть это не шутка это не смешно это происходит на самом деле)

Ты же всегда говорила, что вела бы себя разумно, что была бы в числе выживших. Ты не запаниковала бы, не потеряла бы голову, не стояла бы, трясясь от ужаса, как делаешь это сейчас.

(мои друзья погибли они погибли)

Элли сделала глубокий вдох, едва не разревелась, вдохнула снова.

У меня все получится. Я не одна. Просто нужно найти Мэдисон.

Она взглянула в сторону входной двери, за которой только что материализовался гигант-убийца, подобно Кожаному лицу из «Техасской резни бензопилой».

Почему я не разглядела его лицо? Все, что я помню, – его фигуру, высокий рост, широкие плечи и еще красную рубаху.

Откуда-то из глубин подсознания всплыло воспоминание. Когда-то, много лет назад, она читала книгу, в которой грабители банков одевались в яркую одежду с броскими узорами, чтобы отвлечь свидетелей; и после налета люди помнили только, что на преступниках были банданы в горошек или что-то вроде того. Она поняла, что это произошло сейчас и с ней. Она видела только красную рубаху.

И нож. Нож я тоже видела.

Тем не менее в одном Элли была совершенно уверена: она никогда прежде не встречала этого человека. Она бы обязательно запомнила такого великана.

Выходит, если Брэд замешан в убийствах – а это вполне возможно, потому что я до сих пор не видела доказательств его невиновности, – то у него есть сообщник. Но ты же с самого начала это знала, ведь кто-то же должен был находиться снаружи и стучать в стену, пока Брэд был в доме и притворялся спящим.

Элли поняла, что, если она не решится на какие-то действия, то так и будет без конца прокручивать в голове события последних суток, размышлять о вещах, не имеющих никакого значения, биться над разгадкой тайн, которые вполне можно было оставить неразгаданными. Какая ей сейчас разница, кто убийца? О его личности можно будет сколько угодно размышлять потом, когда она найдет Мэдисон, когда они убегут из проклятого леса и найдут людей, которые смогут им помочь.

Но он где-то там. Он передвигается бесшумно. А вдруг убийца прямо сейчас залезает в окно спальни Брэда и Кэм? А вдруг он на веранде, ждет, пока я выбегу из дома? Что же мне теперь делать? Что же делать?

Элли никогда в жизни не поддавалась страху и не думала, что может дойти до такого. И вот сейчас она почувствовала приближение паники, безумного ужаса, который затуманивал мозг, лишал способности соображать.

Возьми себя в руки СЕЙЧАС ЖЕ.

Она лихорадочно переводила взгляд с двери спальни на входную дверь, потом на темную лужу вокруг Кэм, на неподвижное тело Стива.

Мух нет. Почему здесь нет мух? Они уже давно должны были налететь в открытые окна, почуять кровь Кэм, а теперь еще и Стива. Разве не так бывает, когда в доме лежит труп? Разве это нормально?

Не было мух, не было любопытных лесных животных, привлеченных запахом крови, но Элли была уверена, что животные и насекомые должны были уже появиться. С этим домом что-то было не так, и не только с домом, но и с лесом, окружавшим его. Она многого до сих пор не могла понять.

«Инсценировка, – подумала она уже в третий раз за сегодня. – Но я не могу даже представить, кому она понадобилась и как ее смогли осуществить».

Она снова посмотрела на входную дверь, размышляя о том, стоит ли воспользоваться ею. Вылезать в окно более рискованно – а что, если она застрянет, упадет и ушибется? Выйти через дверь будет разумнее всего. Герои фильмов ужасов, особенно девицы с огромной грудью

(а ты как раз девица с огромной грудью, просто ходячий штамп)

постоянно застревали во всяких окнах и дверных проемах, куда им не следовало соваться. Она вспомнила, как в «Крике» Татум застряла в кошачьей дверце, и, пока она пыталась высвободиться, Призрачное лицо опустил дверь гаража и сломал ей шею. Элли не хотела высовываться из окна – а вдруг убийца, поджидающий внизу, отрубит ей руку или ногу?

Она знала, что придется выходить через дверь. Просто нужно было пойти на этот риск и двигаться как можно проворнее. Надеяться на то, что убийца не ждет ее на веранде. Надеяться на то, что элемент неожиданности окажется на ее стороне и враг не сможет ее догнать. Надеяться на то, что она сумеет найти Мэдисон, и что Мэдисон будет цела и невредима, и что они смогут добраться до шоссе и позвать на помощь.

Элли осторожно сделала шаг, стараясь не производить шума. Она была обута в кроссовки на резиновой подошве, но в абсолютной тишине шорох показался ей неестественно громким. Снаружи не доносилось ни звука. Ветер не шевелил ветви деревьев, не шуршали опавшие листья на поляне перед домом.

Она медленно двинулась к выходу, обошла тело Стива, чтобы не наступить в лужу крови. Почему-то ей казалось, что это было бы неуважением к умершему; и еще ей очень не хотелось оставлять его в этом доме. Она бросала Стива и Кэм потому, что ничего больше не могла для них сделать, но тем не менее это казалось неправильным.

Твоя цель – выжить. Ты обязана выжить.

Элли выглянула в открытую дверь, которая походила на раму, заключавшую в себе внешний мир. Она видела деревянный пол и перила веранды, ступеньки. Поляну и сухие листья, живописно разбросанные по траве.

Живописно разбросанные?

Она покачала головой. Не время было сейчас размышлять об этих странностях. Однако нетрудно было представить себе человека, который ходит по поляне с черным мешком для мусора и раскидывает по траве охапки осенних листьев.

Особенно потому, что вокруг дома растут только вечнозеленые деревья.

Когда эта мысль сформировалась в мозгу, она чуть не ахнула. Загадка лесного дома начинала проясняться. Листья, валявшиеся на земле, никак не могли попасть сюда с деревьев.

Они совершили ошибку. Решили, что никто не заметит, а если заметит, то не придаст этому значения.

Элли понятия не имела о том, что это за таинственные «они» и какое они имеют отношение к Брэду (нет, она до сих пор не отказалась от мысли о причастности Брэда), но была твердо уверена в том, что «они» существуют. Кто-то придумал эту сложную инсценировку с целью… С какой целью? Избавиться от них всех? Поиздеваться именно над ней, Элли? Какова их конечная цель?

Послушай себя. Это бред. Ты же понимаешь, что это бред сумасшедшего.

Но разумные рассуждения не помогали. Элли чувствовала, что права; и главное, неизвестные постарались сделать так, чтобы она ни о чем не догадалась. Однако они не все предусмотрели, упустили несколько очевидных вещей, так что она просто обязана была заподозрить неладное. Ничего не заподозрить было бы непростительной глупостью.

Элли прислушалась, опасаясь услышать дыхание этого человека (хищника, сталкера, убийцы). Если он стоял на веранде, за дверью, то должен был отбрасывать тень. До полудня было еще далеко, и солнечные лучи падали под углом.

Конечно, если он не глуп (а он, похоже, действительно не глуп), то встанет так, чтобы его тень не падала перед дверью. Так что это еще ни о чем не говорит.

Элли знала, что тратит драгоценное время, застыв посреди комнаты, что нужно двигаться, но ей было страшно. Она боялась пошевелиться, боялась принять неверное решение. Это был не тест, где нужно было выбрать верный ответ и где в худшем случае ей угрожала только низкая оценка. В этой игре ставкой была жизнь, и оставалось только бросить кости и молиться о том, чтобы не выпали два очка.

Если будешь торчать здесь до вечера, он действительно вернется. Ну представь: ты одна в доме с трупами, и он возвращается.

Элли бросилась бежать.

На бегу она оглянулась и обнаружила, что на веранде никого нет. Она спрыгнула на траву, пересекла поляну и побежала по дороге, по которой они приехали. На земле остались почти незаметные следы колес.

Элли регулярно занималась бегом, это было частью ее режима; она понимала, что бежит слишком быстро, что не сумеет долго сохранять такую скорость. Нужно было замедлить темп, чтобы не лишиться сил посреди леса. Она хватала ртом воздух, дышала хрипло, отрывисто; острая боль под ребрами заставила ее схватиться за бок. Она понимала, что долго так напрягаться не сможет. Элли попыталась распрямить тело, чтобы избавиться от колик, но не смогла. Сейчас ей было не до мыслей о том, чтобы расправить плечи, держать спину прямо, задействовать мышцы кора; она забыла обо всякой ерунде, о которой обычно думала, когда бегала для собственного удовольствия. Сейчас речь шла о ее жизни.

Элли бежала куда глаза глядят примерно полмили, не замечая ничего, кроме биения собственного сердца и боли в груди. Потом она почувствовала, что устала. Она не могла бежать так быстро. Она оглянулась, но на дороге никого не было. Ноги больше не несли, и Элли остановилась, согнулась пополам, упершись в колени, глубоко дыша, чтобы замедлить сердцебиение. Сердце билось в груди, как перепуганный насмерть кролик. Элли по-прежнему сжимала нож – ей уже казалось, что он стал продолжением правой руки.

Надо было подумать. Она покинула дом, и это было хорошо. Если ей повезет, убийца не сразу поймет, что она сбежала, будет по-прежнему топтаться вокруг дома, пытаться терроризировать ее. Однако, сообразив, в чем дело, он наверняка бросится в погоню. Нет, он не мог просто позволить ей уйти. Так не бывает.

А ты оставила в грязи следы, идиотка.

Но потом Элли сказала себе, что следы – это не так уж важно. В конце концов, даже самый тупой убийца понял бы, что она могла уйти из дома только по дороге. Глупо было корить себя за следы.

Он знает эту местность лучше тебя, так что даже не мечтай о том, чтобы спрятаться в лесу, – наверняка заблудишься. Не уходи с дороги.

Она дышала более или менее нормально, боль в груди стала слабее, но сердцебиение никак не успокаивалось. Адреналин еще действовал.

Элли снова побежала, на этот раз с обычной скоростью, чуть ли не каждую минуту оглядываясь, постоянно ожидая увидеть на дороге массивную фигуру убийцы. Но его не было. Это, конечно, ее не расстроило, но заставило более внимательно приглядеться к лесу, напомнило ей о том, как он перехитрил ее в доме. А что, если он все-таки преследует ее, просто идет параллельно дороге, под прикрытием деревьев? Что, если убийца хочет усыпить ее бдительность?

Солнце стояло в зените, но Элли казалось, что оно не дает тепла. Ветра тоже не было, но она дрожала от холода: сильно взмокла, пока бежала. Воздух имел какой-то странный металлический привкус. День был солнечный, безветренный и немного прохладный, но это была не та прохлада, которую ощущаешь на природе в начале осени. Элли вдруг поняла, что это неестественно. Как будто она находилась в помещении с кондиционером.

Элли резко остановилась и внимательно осмотрела все вокруг: небо, деревья, траву, дорогу. Ей показалось, что она вот-вот поймет, в чем дело. Все мелкие детали наконец складывались в целостную картину.

– Элли?

Откуда-то справа донесся тоненький, дрожащий голос, а потом из-за деревьев появилась Мэдисон. Спотыкаясь, она выбралась на дорогу и бросилась к Элли.

– Элли, Элли, Кэм убили, – рыдала Мэдисон, уткнувшись ей в плечо. – Она умерла. Кто-то пришел и убил ее, пока мы стояли за дверью, совсем рядом.

– Мэдисон! – Элли вздохнула с облегчением. По крайней мере, теперь ей не нужно было бегать по лесу в поисках подруги. – Пошли, нельзя здесь стоять.

– Кэм, – ревела Мэдисон. – Она и правда умерла. Ее и правда больше нет.

Элли спросила себя, не стоит ли рассказать Мэдисон о том, что ее бойфренд тоже убит. Но потом решила, что не надо. Сейчас важнее всего было заставить Мэдисон идти, убраться как можно дальше от зловещего дома. Элли подозревала, что, узнав о гибели Стива, Мэдисон просто сядет посреди дороги и устроит очередную истерику. А этого они не могли себе позволить. Убийца не показывался, но это не означало, что удача будет сопутствовать им до вечера.

– Мэдисон, нам надо идти. Нам надо найти людей, обратиться за помощью. – Элли не без труда высвободилась из объятий Мэдисон, взяла подругу за руку и повела ее по дороге в ту сторону, где, предположительно, находились шоссе и цивилизация.

– И что мы скажем? По лесу бродит маньяк-убийца? – всхлипнула Мэдисон. – Никто нам не поверит. Подумают, что мы сами чокнутые.

– Знаешь, мне кажется, что сейчас нас с тобой меньше всего должно интересовать, какое впечатление мы произведем на незнакомых людей, – возразила Элли. – Нам просто нужен человек на машине, который мог бы довезти нас до полицейского участка.

– А ч-что, если этот человек на машине и будет убийцей? – бормотала Мэдисон. – Как мы узнаем, что это не он?

– Ну, если это будет высокий широкоплечий мужик в красной рубашке, мы к нему в машину не сядем, – ответила Элли и нетерпеливо потянула Мэдисон за руку.

– Что значит «мужик в красной рубашке»? – переспросила Мэдисон. – Ты его видела?

– Да, – коротко сказала Элли. Ей не хотелось вдаваться в детали, потому что это означало фактически рассказать об обстоятельствах гибели Стива. Она не хотела утаивать от Мэдисон информацию – просто думала, что не нужно рассказывать об этом прямо сейчас. Лучше было подождать, пока они окажутся вне опасности, желательно за стенами полицейского участка, в окружении офицеров с пистолетами.

Хотя в фильмах ужасов от офицеров полиции обычно мало толку. Их постоянно убивают или ранят, или они просто не верят жертвам, которые рассказывают о серийных убийцах.

Нет, надо прекратить рассуждать так, будто они попали в фильм. Это реальная жизнь. Нужно просто вести себя нормально, действовать разумно, логично: найти дорогу, остановить попутную машину, обратиться в полицию. Как только Элли и Мэдисон вернутся в дом в сопровождении полиции, будет уже безразлично, поверили им или нет. Полицейские своими глазами увидят тела Кэм и Стива и поймут, что все это – правда.

– Но не тело Брэда, – пробормотала Элли.

– Что? – переспросила Мэдисон. По лицу у нее текли слезы. Она не всхлипывала, не рыдала вслух, почти не отставала от Элли. Но все еще плакала, сама не замечая этого, и цеплялась за рукав Элли, как ребенок, который держится за руку матери, чтобы не потеряться в толпе.

– Не Брэда, – повторила Элли. – Что, черт побери, случилось с Брэдом? Он ушел из дома среди ночи один или его действительно кто-то похитил? Он заодно с убийцей или нет?

– Я не могу поверить в то, что он убил Кэм или позволил кому-то убить ее, – шмыгнула носом Мэдисон. – Не могу поверить в это, и все.

– Как сказала Рэнди в «Крике», «любой дурак найдет, за что ему убить свою девушку», – возразила Элли. – И потом, я всегда считала, что Брэд рано или поздно сделает с Кэм что-нибудь плохое. Это было понятно по тому, как он с ней разговаривал, как он с ней обращался.

– Кэм бросила бы его, – сказала Мэдисон. Элли отметила про себя, что Мэдисон не стала возражать насчет оценки характера Брэда. Видимо, она чувствовала то же самое, что и Элли, чувствовала в нем зло, хотя и не задумывалась об этом.

– Может быть, – ответила Элли. Она знала, как легко женщине притвориться, что ничего плохого не происходит, поверить мужчине, который уверяет в том, что такое больше никогда не случится. Она много лет наблюдала за своей матерью и отчимом, между которыми раз за разом происходили одни и те же сцены. Но не собиралась говорить об этом Мэдисон. Она никогда, никому не об этом не рассказывала.

– Мне кажется, Брэд без проблем пошел бы на убийство Кэм, если бы это принесло ему какую-нибудь выгоду.

– Но какую выгоду? – пролепетала Мэдисон. Она с трудом выговаривала слова, и Элли поняла, что она держит себя в руках из последних сил. – Зачем ему было ее убивать? Если он не хотел больше с ней встречаться, мог просто расстаться с ней, как поступают все нормальные люди. Нормальный человек не будет убивать свою девушку только потому, что она ему надоела.

– Может, он так развлекается, – пробормотала Элли. – Откуда мне знать? Я знаю только то, что сюда привез нас именно он, а потом исчез. Господи, эта дорога когда-нибудь кончится или нет? Шума шоссе все еще не слышно.

Элли замерла, но Мэдисон остановилась не сразу. Она споткнулась о собственные ноги, ухватилась за руку Элли, чтобы не упасть.

– Я тоже ничего не слышу, – сказала она. – А что, если шоссе намного дальше, чем мы думаем? То есть я хочу сказать, что все мы спали всю дорогу и проснулись только около дома.

– Все, кроме Брэда, – пробормотала Элли. Если бы только она могла понять, какова роль Брэда во всем этом! Он был виноват в смерти Кэм и Стива, она знала это.

Ты хочешь, чтобы он был «плохим парнем», потому что он тебе с самого начала не понравился.

Элли смотрела на дорогу, протянувшуюся перед ними до самого горизонта. Она была совершенно прямой, с обеих сторон высился густой лес. Впереди на дороге не было никакого движения, из леса не доносилось ни звука: ни шуршания животных в траве, ни пения птиц.

– Как может дорога быть такой прямой и ровной? – вслух удивилась Элли.

Мэдисон в недоумении нахмурилась, потом пожала плечами.

– Какая разница?

– В лесу таких не бывает, вот в чем дело. На лесной дороге должны быть ямы, колеи, камни, кроме того, они извилистые, потому что их прокладывали двести или триста лет назад. Проселочные дороги не бывают ровными, прямыми и ухоженными.

Потому что дорога действительно была ухоженной – Элли поняла это только сейчас. Она видела следы грабель или какого-то похожего инструмента на обочине. Она подвела Мэдисон к краю и показала на следы.

– Ну и что? – спросила Мэдисон. Она по-прежнему беззвучно плакала, хотя слез было уже меньше. – Не понимаю, почему это кажется тебе таким важным. Я думала, мы убегаем от психа, который хочет нас убить. Кто-то из управления ремонта дорог, или как оно там называется, приехал и разровнял землю. Ведь это же их работа, так? Содержать дороги в порядке?

– Ну да, только они занимаются содержанием и ремонтом автомобильных дорог. А это не автомобильная дорога. Скорее всего, она даже не отмечена на карте округа. Это просто проезд, который ведет к одному-единственному дому, там, в лесу. Так зачем кому-то приезжать сюда и разравнивать землю? И вообще, почему эта дорога такая прямая и ровная?

Мэдисон покачала головой, и Элли стало ясно, что до нее не доходит, что она никак не поймет, почему ее подруга озабочена состоянием дороги.

Она испытывала неопределенную тревогу, причину которой сама не могла бы объяснить. Ей почему-то казалось очень важным то, что дорога была прямой, как стрела, а сухая земля была аккуратно «приглажена» граблями. Все это укрепляло ее в мысли о том, что события этих двух дней были инсценировкой, хотя она и не понимала целей этой инсценировки.

Элли снова подняла голову и посмотрела на небо, на свет, который отличался от обычного солнечного света. Она подумала об аккуратной дороге, о шкафах из необструганных досок, об отсутствии мух и комаров и других мелочах. Она попробовала воздух на вкус, не ощутила ничего, и тогда все стало понятно.

– Мы внутри, – воскликнула Элли, упала на колени и принялась разгребать землю руками.

– Ты что делаешь? – ахнула Мэдисон. – Элли, ты что, свихнулась?

– Мы вовсе не на природе и не в лесу, – говорила Элли. – Мы внутри какого-то огромного, я не знаю… какого-то огромного склада или крытого парка. Все это декорации.

– Декорации для чего?

– Я не знаю, – рявкнула Элли и услышала в собственном голосе раздражение, недовольство, желание получить ответы на вопросы, понять. – Я не знаю, зачем Брэд привез нас сюда, не знаю, почему убили Стива и Кэм…

– Убили Стива? – повторила Мэдисон, и ее голос сорвался на крик. – Стива убили, и ты ничего мне не сказала?

– …но все это заранее подстроено с какой-то целью. Мы словно актеры в пьесе, только никто не давал нам роль. Как на съемках фильма «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света» или что-то типа того. В том фильме у актеров не было четкого сценария, и режиссеры, вообще говоря, просто издевались над ними. Но никто не погиб. Никто не умер. Не так, как здесь. Не так, как мы. Так что нет, это все-таки не похоже на «Ведьму из Блэр».

– Стив умер, а ты болтаешь о каком-то гребаном фильме ужасов? Да что с тобой такое? Какая же ты бессердечная! – Из глаз Мэдисон снова полились крупные слезы.

Элли не была бессердечной. Просто она никогда не поддавалась эмоциям, если перед ней была проблема, требующая решения. И сейчас ее мозг был занят загадкой «леса». Она хотела утешить Мэдисон, искренне хотела. Но этот импульс оказался слабее другого, того, который заставил рыть землю, царапать ее пальцами. И она остановилась только после того, как нашла то, что ожидала найти.

– Бетон, – торжествующе воскликнула она, смахивая остатки земли, чтобы Мэдисон могла его увидеть. – Смотри. Бетон.

– И что? – всхлипывала Мэдисон, вытирая слезы. – Стив умер. Мне плевать, что под этой дорогой есть еще дорога.

– Для того чтобы строить дороги, бетон не используется, по крайней мере для таких, – объяснила Элли. – Это не асфальтовая дорога. Это доказывает, что мы не в лесу. Мы находимся внутри какого-то огромного сооружения.

– Я не понимаю, – сказала Мэдисон. Наконец она отвлеклась от Стива, и слова Элли дошли до ее сознания. – Мы что, в фильме, что ли? Как ты сказала – вроде «Ведьмы из Блэр»?

– Нет, я не думаю, что мы в фильме.

– Тогда что это? Игра? Как в том старом кино с Майклом Дугласом[19], где он думал, что вокруг него какой-то заговор, что у него хотят отнять деньги, убить его, а на самом деле все эти люди были актерами, и это был дурацкий подарок на день рождения от его брата или что-то типа того?

Элли уставилась на Мэдисон.

– Игра. Большая игра.

– Я всегда думала, что это хреновый подарок – терроризировать собственного брата, но в конце все улыбались, так что, наверное, все хорошо кончилось? По крайней мере, я что-то такое помню.

– Мэд! Это гениально! Игра. Мы играем в какую-то игру – на выживание.

– Что, правда? Ты думаешь, я сказала что-то гениальное?

– Ну да, – нахмурилась Элли. – А почему бы мне так не думать?

– Не знаю, – пожала плечами Мэдисон. – Ты считаешь нас тупыми и вообще всех, кроме себя.

– Я так не считаю, – механически ответила Элли, но знала, что это неправда. Да, она смотрела на остальных свысока, да, она считала почти всех окружающих тупицами. – Ну хорошо, допустим, я так думаю. Часто. Прости.

Мэдисон покачала головой.

– Да не за что извиняться, ведь ты на самом деле умнее меня.

– Но это не означает, что ты глупа. Мне очень жаль, что я тебя обидела.

– Мы не всегда были хорошими подругами, а? – сказала Мэдисон. – Я знаю, что мы с Кэм часто портили тебе настроение потому, что ты не хотела все время болтаться по вечеринкам.

– Тогда давай станем лучше, – предложила Элли и вытянула руку, чтобы Мэдисон смогла зацепиться мизинцем за ее мизинец, как это делают маленькие дети, когда мирятся.

Мэдисон улыбнулась сквозь слезы.

– Мир.

Они сцепили мизинцы, потом прижали большие пальцы и, разжав руки, посмотрели на участок дороги, расчищенный Элли.

– Значит, игра? – спросила Мэдисон. – Но кто затеял эту игру? И это значит, что Кэм и Стив на самом деле живы, что их не убили, что все это не по-настоящему, как в том фильме?

Элли вспомнила тот момент, когда убийца шагнул в комнату, снова увидела фонтан артериальной крови, хлещущей из раны на горле Стива.

– Все по-настоящему, – мрачно ответила она. – Если нас здесь убьют, у нас не будет кнопки сброса.

– Ты думаешь, это организовал Брэд, да?

– Похоже на то, – ответила Элли. Она стояла лицом к Мэдисон, подбоченившись. – Итак, как ты думаешь, что мы должны сделать?..

Мэдисон выпучила глаза и вскрикнула:

– Элли, нет!

В следующее мгновение Элли лежала на земле – Мэдисон толкнула ее изо всех сил. А потом на землю рухнула и Мэдисон. Слева на шее у нее алела рана, лужа крови расплывалась в пыли, рот открылся, но из него не вырвалось ни звука.

Элли перекатилась и увидела человека, того самого, который подкрался к ней сзади, пока она размышляла о чертовой дороге, и теперь Мэдисон была мертва, мертва, как Стив, и мертва, как Кэм, и Элли знала, что сейчас тоже умрет, если не поднимет задницу с земли и не попытается спастись.

Человек стоял над ней, и она увидела, что он надел маску, черную полумаску, как у Одинокого рейнджера[20]. Элли засмеялась бы над этой глупостью, только сейчас ей было не до смеха – внимание было поглощено ножом, который он держал в руке. Элли видела, как блестят его глаза, и этот блеск говорил, что он получает удовольствие от происходящего, что он хочет насладиться ее страхом, дать ей почувствовать, что она совершенно одна.

Элли несколько секунд обдумывала свои шансы.

Она бросилась на него с земли, пригнувшись, как футболист, толкающий по полю силовые сани.

Он не ожидал этого, и, толкнув его плечом в солнечное сплетение, Элли услышала, как воздух со свистом выходит из его легких. Он рухнул на спину, нож вылетел из его пальцев и упал на дорогу.

Прежде чем он успел понять, что произошло, Элли с силой наступила ему на яйца.

И снова она услышала сдавленный вздох – но на этот раз он резко втянул воздух, как делает человек, испытывающий сильную боль. Он прижал руки к паху, а Элли бросилась к ножу, подняла его (не думай о том, что на нем кровь Мэдисон, не думай об этом, не думай не думай не думай) и побежала в лес.

Она слышала хриплый голос врага:

– Я тебя убью, сука! Ты меня слышала? Я тебя убью, к чертовой матери!

«Сначала догони», – подумала Элли. Она никогда в жизни не бегала так быстро. Она знала, что если остановится, то ей придет конец – это будет очередная унизительная смерть в мире, полном бессмысленных смертей.

Я не хочу умирать потому, что кто-то решил сыграть со мной в игру. Я не хочу умирать потому, что Брэд – самая отвратительная мерзкая сволочь на этой планете. Я найду этого подонка и заставлю его заплатить за все.

Элли знала, что такие вещи люди обычно говорят себе, когда очень напуганы, когда будущее представляется им отнюдь не радужным; знала, что Брэд никогда за всю свою поганую жизнь не платил за совершенные им подлости и, скорее всего, никогда не заплатит.

Но она хотела, чтобы он получил по заслугам. Очень, очень сильно хотела.

Элли не знала, куда бежит, она не выбирала дорогу; ей казалось, что это в конечном счете не имеет значения, потому что она находилась не в сельской местности и не в лесу.

Если я буду бежать достаточно долго, то доберусь до стены или двери. Даже если это сооружение очень большое, оно все-таки не бесконечное, и когда я найду стены, я, скорее всего, найду там Брэда.

Элли не хотелось думать о том, что произойдет потом, потому что, если Брэд спланировал это, тогда на его совести было три смерти. А человек, который позволил своему подручному убить трех человек, не остановится перед тем, чтобы прикончить и ее, Элли.

Нет, нельзя было думать об этом, нельзя было тревожиться о том, что произойдет потом. Ей нужно было сосредоточиться на том, что происходит сейчас, на том, как убежать, спастись от человека, ломившегося через лес за ее спиной, от человека, который не переставая орал, что вспорет ей живот и разорвет ее на куски.

«Тот, кого Брэд нанял на эту роль, видимо, играет с удовольствием», – подумала Элли, точнее, эта мысль возникла в той части мозга, которая не была парализована страхом. Она подумала: может быть, и порядок убийств был спланирован? Или случайно получилось так, что она осталась последней выжившей – пока что?

Ты всегда мечтала стать последней выжившей девушкой. Ты всегда утверждала, что способна выжить в фильме ужасов, что ты умнее, проворнее, лучше остальных. Так докажи это.

– Докажи это, – пробормотала она, работая руками и ногами, слушая крики и топот, которые были все ближе, и ближе, и ближе.

– Ах ты сука! Я тебя убью, сука!

«Неужели нельзя придумать что-то более оригинальное?» – разозлилась Элли.

Она бежала и бежала, но эти два слова все крутились в голове.

Докажи это. Кто-то мне это уже говорил. И совсем недавно. Но кто?

Внезапно Элли очутилась на какой-то дороге – нет, на полосе бетона, которую никто не удосужился замаскировать.

За бетонной полосой находилась стена. Высокая белая стена с дверью. Над дверью светились пять красных букв.

– Сука! Сука! Я тебе сейчас кишки выпущу!

Элли бежала, бежала, бежала к выходу.

Она врезалась в дверь всем телом и распахнула ее.

Глава первая

apocalypseya: знаю, что эта тема всем надоела уже лет десять назад, но я обожаю молодежные антиутопии с играми на выживание и обязательными любовными треугольниками

mags13: я тоже, это моя слабость. Так жаль, что сейчас они вышли из моды

apocalypseya: может, тебе самой написать такую книгу!

Мэгги посмотрела на свои руки, потом на женщин, сидевших рядом на скамье. Та, что справа, рыдала, скорчившись и спрятав лицо в ладонях. Соседка слева смотрела в стену. Но ее взгляд не был стоическим. Это был усталый взгляд человека, изможденного до предела, человека, который не верит своим глазам; а может, она еще находилась под действием транквилизатора. Третья женщина энергично колотила кулаками в двойные двери и без остановки кричала:

– Выпустите меня! Выпустите меня! Выпустите меня!

Значит, эта уже очнулась после снотворного.

Никто не пытался успокоить кричавшую женщину. Никто не пытался утешить женщину, которая плакала. Большинство сидели тихо, молча, как Мэгги; их позы и выражения лиц говорили о том, что они смирились с судьбой.

Все женщины были одеты одинаково: в черные легинсы, серые футболки и белые кроссовки. На спине у каждой была напечатана ярко-оранжевая цифра. Мэгги досталась цифра три – она обернулась и оттянула футболку, чтобы увидеть ее.

Определенно не она надела на себя дурацкую одежду, и это сильно злило Мэгги. Это означало, что кто-то трогал ее своими грязными лапами, снимал с нее пижаму, пялился на ее тело без разрешения – а возможно, это были несколько человек. Может, они ржали. Может, щупали ее грудь или ягодицы, а она ничего не чувствовала, не видела, не слышала, не могла сопротивляться. Мэгги притворялась, что равнодушна к происходящему вокруг, однако это было совсем не так. Она была в ярости. Она точно знала, кто виноват во всем этом. Ноа.

Ноа, ее бывший муж, был настоящим подонком, и Мэгги сказала себе, что, когда увидит его в следующий раз (если, конечно, сумеет остаться в живых в ближайшие двенадцать часов), ему не поздоровится.

Она не очутилась бы в подобной ситуации, если бы не он. Мэгги была уверена в этом на сто процентов. Источником большинства неприятностей в ее жизни был именно Ноа. Сейчас ей уже трудно было вспомнить, за что она полюбила его в свое время, почему решила, что сможет быть счастлива с ним. Иногда Мэгги думала о тех временах, когда они были моложе, когда смеялись вместо того, чтобы орать друг на друга целыми днями, и ей казалось, что она вспоминает не свою жизнь, а телесериал, виденный давным-давно.

И вот она сидела в большом помещении с металлическими стенками, полом и потолком – насколько она понимала, это был контейнер для морских перевозок – вместе с девятью другими женщинами, с которыми жизнь обошлась жестоко и несправедливо.

Нет, не жизнь. А мужики в нашей жизни. Все зло от них.

Мэгги не знала их историй, не знала их имен, но была уверена, что с ними случился тот же самый ужас, что и с ней, – что каждая из них проснулась в незнакомом месте, ничего не соображая от успокоительного, а потом ей в лицо ударил луч яркого света.

Мэгги хотела заговорить, но язык не слушался. Но, по правде говоря, это не имело значения. Почти сразу же после того, как она открыла глаза, в тесную комнатку, где ее держали, вошел какой-то мужчина. Лишь в этот момент она осознала, что привязана к стулу, и начала дергать руками и ногами, пытаясь высвободиться.

Мужчина рассмеялся.

– Да, он сказал, что ты боец. Очень рад. Надеюсь, ты нас не разочаруешь. Некоторые из них ни на что не годятся, знаешь ли. Только ревут и ревут без конца.

Мэгги не видела лица мужчины, потому что лампа висела у нее прямо над головой, а он стоял за границей круга света. Она ничего не понимала.

– Что… что т-ты… – Это было все, что ей удалось выдавить, прежде чем неизвестный оборвал ее.

– Говорить без разрешения запрещено. Слушай меня. Твоя дочь Пейдж у нас. Если хочешь увидеть ее, будешь выполнять в точности все, что мы скажем, и тогда, когда мы скажем, не задавая вопросов.

Мэгги прекратила вырываться в тот момент, когда неизвестный произнес имя Пейдж. Этот сукин сын похитил ее дочь? Она цела? Наверное, она перепугана до смерти! Что они собираются с ней сделать?

– Она цела и невредима, – продолжал мужчина. – Мы не сделаем ей ничего плохого, если ты не будешь создавать нам проблемы. Ты будешь создавать проблемы? Махни головой, если ответ – «нет».

Мэгги покачала головой. Она должна выбраться отсюда живой, выбраться из этой переделки, что бы это ни было, сказала она себе. Она должна найти Пейдж.

– Хорошо. А теперь слушай внимательно, потому что инструкции даются только один раз. Ты здесь для того, чтобы участвовать в игре на выживание. В назначенное время тебя и девять других участниц выпустят в Лабиринт.

Он произнес это слово таким тоном, что Мэгги стало ясно: оно пишется с заглавной буквы. Что еще за Лабиринт, твою мать? Меня что, захватили какие-то чертовы фанаты Дэшнера?[21]

– В Лабиринте ждут различные препятствия, призванные помешать тебе и другим участницам дойти до конца. Твоя задача – попытаться преодолеть эти препятствия. Что бы они собой ни представляли, отказываться от участия запрещено.

Это прозвучало весьма зловеще. Мэгги прищурилась, пытаясь разглядеть лицо мужчины. Это было нужно ей для того, чтобы иметь возможность описать его внешность в полиции, когда она выберется отсюда.

Я справлюсь. Я выберусь. Я спасу тебя, Пейдж.

– Тебе и остальным дается двенадцать часов на то, чтобы преодолеть препятствия Лабиринта. Тот, кто не сумеет за это время дойти до конца, будет устранен. Тот, кто нарушит хотя бы одно правило или не выполнит инструкцию хотя бы один раз за это время, будет устранен.

– Устранен?

Из темноты появилась рука, и спустя мгновение у Мэгги зазвенело в ушах.

– Говорить без разрешения запрещено.

Мэгги заскрежетала зубами. Она не знала, кто это такой, но была намерена выяснить это и заставить его заплатить за все. После того как освободится. После того как найдет Пейдж.

– Игрокам, которые пройдут Лабиринт за указанное время, соблюдая правила, будет позволено уйти. Мы хотели бы убедиться в том, что ты понимаешь всю серьезность ситуации.

Мужчина поднял руку с телефоном и развернул его экраном к Мэгги. На телефоне воспроизводилось видео. Звука не было, на видео была снята Пейдж. Она не была связана, но сидела одна в какой-то просторной комнате с белыми стенами, скорчившись, обняв колени; по ее щекам текли слезы. На ней была пижама, которую она выбрала вчера вечером – мятно-зеленого цвета, с рисунком в виде маленьких трубочек мороженого.

«Я убью этого гада», – пообещала себе Мэгги. Они могли сколько угодно издеваться над ней, но тот, кто заставил ее ребенка плакать, должен был умереть. Она не остановится, ей не будет покоя, пока он не издохнет, повторяла Мэгги мысленно.

– У нас нет никакого желания причинять вред твоей дочери, – говорил мужчина. – Но мы готовы пойти на это, если ты вынудишь нас.

Эти слова снова и снова звучали в ушах Мэгги, пока ее развязывали двое других мужчин, оба в черных лыжных масках, скрывавших лица, и солнцезащитных очках. Мужчины завязали ей глаза, тащили ее некоторое время – она не поняла, насколько далеко, – а потом сдернули с ее лица повязку и толкнули в эту металлическую «комнату». В тот момент в контейнере находились всего четыре женщины, и ни одна из пленниц не заговорила с ней. Мэгги ждала, а в это время приводили других «участниц».

Сейчас в камере сидели десять пленниц – ждали знака или сигнала, который должен был дать им понять, что их кошмар скоро закончится, что у них появился шанс, что они могут каким-то образом повлиять на ситуацию.

У Мэгги урчало в животе, в горле пересохло. Наверное, они – кем бы они ни были – специально не давали пленницам ни еды, ни воды. По-видимому, женщины, попавшие в лапы к этим тварям, должны были испытывать как можно больше страданий. А человеком, который сильнее всех на свете жаждал причинить Мэгги страдания, был Ноа. Он единственный, у кого хватило бы подлости устроить такое. Неизвестный упомянул о «нем», о некоем мужчине, который сказал, что Мэгги была «бойцом». Это мог быть только Ноа. Он ненавидел ее со страшной силой.

Все из-за решения по поводу опеки, вынесенного на слушании дела. Но Мэгги не виновата в том, что бывший муж был наркоманом и, нанюхавшись кокаина, перепугал до смерти их десятилетнюю дочь.

Пейдж сказала судье, что она не хочет жить с папой, что боится его. Несмотря на то что она была несовершеннолетней и адвокат Ноа энергично настаивал на том, что Ноа со своими доходами и образом жизни сможет обеспечить Пейдж лучшее будущее (как будто в этом мире только деньги имеют значение), судья вынесла решение предоставить Мэгги единоличную опеку над ребенком.

Мэгги знала, что Ноа совершенно равнодушен к Пейдж. Она была нужна ему в качестве рычага давления, оружия против нее, Мэгги.

И он доказал это своим поступком. Если бы Ноа хоть немного любил Пейдж, он не позволил бы каким-то темным типам даже близко подойти к своей дочери. Естественно, он был бы не против, если бы Мэгги бросили в бассейн с аллигаторами, но настоящий отец никогда не допустил бы, чтобы Пейдж похитили, напугали, причинили ей боль.

А что, если это не Ноа? Что, если меня наугад выбрала какая-то кучка психов?

Мэгги покачала головой, отгоняя эту мысль. Это был Ноа, абсолютно точно. Она унизила его, а у него было полно денег, он мог выложить любую сумму, лишь бы отомстить.

Я обязательно вырвусь отсюда. Я найду Пейдж. Я сделаю так, что Ноа никогда больше не увидит ее, даже в присутствии социального работника.

Ей пришло в голову, что мать сейчас, наверное, сходит с ума от беспокойства. Мать Мэгги, вдова, жила по соседству с ней, и Пейдж и каждое утро заглядывала к ним.

«Как они смогли проникнуть в дом? – удивлялась Мэгги. – Наверное, это случилось ночью, потому что Пейдж одета в пижаму. А я знаю, что включила охранную систему, прежде чем лечь спать. Я дважды проверила ее. Нет, трижды».

Мэгги обязательно проверяла сигнализацию дважды или трижды, потому что Ноа не раз пытался вломиться в ее таунхаус. Мэгги всегда обращалась в полицию, но ему каждый раз каким-то образом удавалось избежать тюрьмы, что приводило ее в ярость.

Потому что он богатый белый мужчина, а богатые белые мужчины получают то, что хотят. Тем более богатые белые мужчины, которые водят дружбу с начальником полиции.

Но он не получил право опеки над Пейдж, потому что судьи, занимавшиеся разводами и вопросами опеки над детьми, не имели отношения к полиции и уголовному суду. Суд по семейным делам серьезно отнесся к показаниям Мэгги и Пейдж, которые боялись Ноа. И судье было совершенно безразлично, что Мэгги – женщина латиноамериканского происхождения из среднего класса, а Ноа – богатый белый мужчина.

Раздался оглушительный металлический скрежет – открывались двери контейнера. Визжавшая женщина, та, которая все это время стучала в них кулаками, завопила еще громче и пронзительнее.

Двери распахнулись. На пороге стояли несколько мужчин, одетых в черное, в лыжных масках и солнцезащитных очках. Один направил на истеричную женщину какую-то длинную серебристую трубку с наконечником в виде буквы U. За секунду до того, как человек прижал эту штуку к шее женщины, Мэгги догадалась, что это такое – электрошокер для скота. Женщина в последний раз вскрикнула и упала навзничь. Запахло горелым мясом.

– О боже, – прошептала та, что сидела рядом с Мэгги и всхлипывала. – Они убили ее?

– Вам было велено молчать, пока с вами не заговаривают, – обратился к пленницам мужчина с электрошокером. – Это последнее предупреждение.

Жертва не шевелилась. Мэгги пристально смотрела на нее в надежде увидеть, как поднимается и опускается ее грудь, в надежде увидеть признаки того, что она жива. Что она, Мэгги, не стала сейчас свидетельницей убийства. Но женщина лежала совершенно неподвижно.

Соседка Мэгги содрогалась от рыданий, зажимая рот рукой. Мужчины – их было человек двадцать – отошли назад и выстроились в две шеренги лицом друг к другу. Между шеренгами остался проход шириной примерно четыре фута. Человек с электрошокером – Мэгги решила, что это главарь – махнул рукой.

– Выходите по одной, – приказал он женщинам.

Пленницы неуверенно переглядывались.

Мэгги выступила вперед. Она хотела увидеть, что ее ждет. Прежде чем выйти из контейнера, она бросила жесткий взгляд на гада с электрошокером. Он молча смотрел на нее – по крайней мере, так показалось, поскольку его лицо было обращено к ней. Рука, державшая оружие, шевельнулась, и Мэгги подумала, что ему хочется причинить ей боль из принципа, но, строго говоря, она не совершила никакого проступка. Мэгги была почти уверена в том, что именно он произнес ту маленькую речь после того, как она проснулась, привязанная к стулу.

Мэгги решила, что вернется и отомстит ему, кем бы он ни был. Она узнает его по голосу. Голос был слегка хриплым, как у заядлого курильщика. Да, и от него пахло табачным дымом, теперь она вспомнила. Она запомнила его рост и фигуру, несмотря на то, что он держался в тени. Мэгги была уверена в том, что найдет его.

«Сначала выберись из этого проклятого кошмара, – сказала она себе. – А потом уже можешь мстить, обращаться к властям, что хочешь».

Мэгги прошла между двумя шеренгами мужчин, которые стояли неподвижно и бесстрастно наблюдали за женщинами. Она высоко подняла голову и смотрела прямо перед собой. Она не желала, чтобы шайка подонков и женоненавистников решила, будто они сумели сломать ее.

Морской контейнер стоял на большом зеленом лугу площадью четыре или пять акров[22], и прямо напротив выхода находилась высокая белая стена с двойными дверями. Стена была не прямой, а полукруглой. Кроме нее и травы, Мэгги ничего не видела – только деревья.

Значит, мы посреди леса. Выходит, мы не в Аризоне, потому что дома не растут такие деревья.

Эта мысль испугала; если они находились не в Аризоне, то она – и Пейдж – довольно долгое время провели без сознания; скорее всего, их вывезли куда-то на самолете. Допустим, ей удастся вырваться из «Лабиринта» и сбежать от этих деревенских придурков, вырядившихся спецназовцами, но куда она пойдет потом? Может, она уже не в Штатах? А что, если ее перевезли через границу, в Канаду, а то и еще дальше от дома?

Когда все женщины вышли из контейнера, гад с электрошокером проорал:

– Стоять!

Мэгги остановилась, и женщина, которая шла за ней, натолкнулась на нее и наступила ей на ногу.

– Извините, – пробормотала она.

Мэгги обернулась и собралась успокоить ее, сказать, что ничего страшного не произошло. Но она не успела открыть рот – один из охранников шагнул вперед, схватил несчастную за руку и с силой ударил ее по лицу.

– Запрещено говорить, если к тебе не обращаются, – прошипел он, толкнул женщину так, что она снова едва не сбила с ног Мэгги, после чего вернулся на свое место.

Мэгги обняла за плечи соседку – на спине у нее была нарисована цифра «шесть» – и помогла ей устоять на ногах. «Номер шесть» смотрела на Мэгги, и на ее лице отражались потрясение и ярость.

Мэгги кивнула, давая понять, что прекрасно понимает чувства «Номера шесть». Мужик с электрошокером прошел мимо них в начало шеренги.

– Игроки! – воскликнул он, и Мэгги убедилась в том, что именно этот человек разговаривал с ней в комнате. Тот же самый хриплый голос курильщика. – Сейчас вы вступите в Лабиринт. В Лабиринте действуют только два правила. Вы должны преодолеть все препятствия, иначе будете устранены. Не вздумайте изображать Китнисс – здесь такое не пройдет. Отказаться от участия нельзя.

Мэгги несколько удивило то, что главарь шайки был знаком с «Голодными играми» и явно предполагал, что остальные тоже читали эту книгу. Конечно, роман был очень популярен в свое время, но… этот человек не показался ей книголюбом.

– Второе правило: вы должны пройти все испытания Лабиринта за двенадцать часов, не более, иначе будете устранены. Это не обсуждается. Когда эти ворота у меня за спиной откроются, вы войдете в Лабиринт. Как только ворота закроются, начнется обратный отсчет. Когда это произойдет, вы сможете разговаривать друг с другом, но вам запрещено разговаривать с мужчинами. На женщин нужно смотреть, их незачем слушать.

Видимо, он считал себя очень остроумным. Охранники захихикали. Мэгги захотелось подбежать к этому уроду, сбить его с ног и потыкать электрошокером куда следует. Хватало уже и того, что их похитили и заставили участвовать в каком-то балагане. Почему-то Мэгги еще сильнее рассвирепела оттого, что главарь с презрением рассуждал о женщинах, словно негодяй в мультике.

Плевать, что он ведет себя как отрицательный герой в дрянном фильме. Он – или эта организация, или еще кто-то – похитил твою дочь. Сейчас ее жизнь и безопасность важнее всего, остальное не имеет значения. Ты должна пройти их «испытания» и освободить ее.

– Вам всем сообщили, какова цена неудачи. Имейте в виду: если откажетесь участвовать, заложник также будет устранен.

В той комнате он ей такого не говорил. Мужчина намекнул, что с Пейдж случится что-то нехорошее, но не сказал, что убьет ее. Неужели это правда, неужели они серьезно говорят? Эти мерзкие твари, не моргнув глазом, убьют ребенка, если его мать не будет играть в их дурацкую игру?

Мэгги почувствовала, что «Номер шесть» пошевелилась рядом с ней, и подумала: интересно, кого они использовали для того, чтобы заставить ее подчиняться?

– Да начнется игра, – объявил главарь, и белые двойные двери у него за спиной распахнулись.

Он отступил в сторону, чтобы дать женщинам пройти, – но не слишком далеко. Если бы Мэгги захотела, она могла бы протянуть руку и отнять электрошокер или хотя бы схватить его за яйца и сдавить как следует. Но она ничего не сделала, потому что этот козел держал в заложницах Пейдж. Но прежде, чем скрыться, она бросила на него угрожающий взгляд. Мэгги не видела его рта из-за лыжной маски, но была уверена в том, что он самодовольно ухмыляется. Мужики всегда самодовольно ухмыляются, когда думают, что одержали верх. Она была намерена стереть эту ухмылку с его морды.

Можешь в этом не сомневаться, ублюдок.

Двери захлопнулись за спиной последней, девятой пленницы. Мэгги не хотелось думать о женщине, которая кричала и требовала выпустить ее, а теперь затихла и лежала на полу стального контейнера. Она уже не могла помочь ей, ничего не могла сделать, чтобы изменить ее судьбу. Теперь оставалось только одно: приложить все силы для того, чтобы выжить.

Не прошло и полминуты после того, как закрылись двери, как все женщины заговорили одновременно; большинство были охвачены паникой.

– О боже мой! Они забрали мою сестру.

– Что здесь происходит? Зачем нас сюда привезли?

– Я должна отсюда выбраться. Я должна вернуться домой. У меня бизнес!

– Они похитили мою маму. Мою маму. У нее больное сердце. А что, если у нее случится инфаркт и она умрет?

Мэгги подумала было сказать, что сейчас им всем нужно успокоиться и сосредоточиться, но она не хотела становиться лидером. Не хотела брать на себя ответственность за жизнь всех этих женщин и заложников. Ее долгом было спасти Пейдж.

Мэгги заметила рядом «Номер шесть». Она не хотела быть лидером, но понимала, что союзница ей не помешает. И протянула женщине руку.

– Мэгги, – сказала она.

– Сания, – представилась женщина. Это была очень тоненькая, хрупкая афроамериканка с красивыми глазами орехового, почти золотистого цвета. – Они забрали мою дочь.

– И мою, – ответила Мэгги.

– Есть идеи насчет того, кто устроил это развлечение для подонков?

– Нет. Но я почти уверена: меня подставил мой бывший.

– Я подумала то же самое, – кивнула Сания. – Он постоянно пытается сделать мне какую-нибудь гадость. Я совершила тяжкое преступление – осмелилась развестись с ним после того, как он изменил мне. Однако это… гм… немного чересчур. По сравнению с неуплатой алиментов, его обычным способом поиздеваться надо мной.

– Не просто чересчур. Все очень хорошо продумано, – сказала Мэгги, обводя жестом пейзаж. – Интересно, сколько времени и денег ушло на это?

Они находились на открытом пространстве, поросшем травой, похожем на то поле за стеной. Стены сужались и образовывали нечто вроде коридора шириной примерно пятнадцать футов. Они были белыми, гладкими и очень высокими – слишком высокими для того, чтобы можно было перелезть через них, даже если бы Мэгги нашла за что ухватиться. Она занималась скалолазанием в свободное время – точнее, в то время, которое оставалось после бесконечных ссор с Ноа, – и не боялась высоты. Но организаторы как будто бы предусмотрели такую возможность. Она решила, что нужно более внимательно исследовать стены.

Какое-то мигание привлекло внимание Мэгги. Подняв голову, она увидела на стене большие электронные часы. Они вели обратный отсчет от двенадцати.

Сания проследила за ее взглядом.

– Похоже, нам пора приступать к этим «препятствиям».

– Ага, – сказала Мэгги.

И они побежали ко входу в лабиринт.

– Эй! – крикнула им вслед одна из женщин. – Вы куда собрались?

– А ты как думаешь? – крикнула Мэгги, обернувшись.

– Они что, серьезно? – пробормотала Сания. – Этот козел с электрошокером выразился предельно ясно: отказываться от участия в игре нельзя. Что здесь непонятного? Я намерена вырвать у них своего ребенка.

Мэгги презрительно фыркнула, потом нахмурилась.

– Согласна, но мне не хочется, чтобы кто-то еще пострадал. Как ты думаешь, она мертва?

– Кто, «Номер восемь»? – спросила Сания.

Мэгги кивнула. На спине у женщины, которая стучалась в дверь контейнера, была нарисована большая оранжевая восьмерка.

– Она не подавала признаков жизни, – сказала Сания. – Но мне трудно поверить в то, что эти люди, кем бы они ни были, осмелились совершить убийство на глазах у девяти свидетелей.

– Как видишь, им ничего не стоит похитить десять женщин и выгнать их на арену, как гладиаторов, – заметила Мэгги. – Если они на такое пошли, то не остановятся и перед убийством.

– Наверное. Похищение – само по себе тяжкое уголовное преступление, и наказание за него бывает более суровым, чем за убийство. Это зависит от того, в каком штате совершено похищение или убийство, от того, имеются ли отягчающие обстоятельства, можно ли классифицировать его как убийство первой или второй степени. Если судьи сочтут похищение тяжким преступлением, если оно совершено при отягчающих обстоятельствах, то могут дать пожизненное заключение, хотя опять же это зависит от штата. Конечно, если они перевезли нас через границу одного или нескольких штатов, преступление будет рассматриваться на федеральном уровне.

Сания произнесла все это механически, не задумываясь.

– Это из-за похищения ребенка Линдбер-гов[23], да?

Она кивнула.

– Верно, этот закон был принят для того, чтобы сотрудники ФБР могли преследовать похитителей, пересекающих границы штатов.

– Ты юрист?

Сания снова кивнула.

– Работаю на городской совет великого Чикаго, который совершенно напрасно называют «вторым городом». Однако это вовсе не так гламурно, как может показаться. В основном я занимаюсь нарушениями постановлений муниципалитета, а это мелкие преступления. А чем ты занимаешься, когда не бегаешь по лабиринту, построенному психами?

Мэгги рассмеялась; она слегка запыхалась, потому что они разговаривали на бегу.

– Я работаю в школьной библиотеке в Тусоне, это означает, что я прочла множество книг для молодежи на тему апокалипсиса.

– Надеюсь, это также означает, что ты знаешь, как вытащить нас и наших дочерей из этого дерьма, – сказала Сания.

– Только если гады, которые нас похитили, читали те же книги и следовали той же формуле, – ответила Мэгги. Странно, но, несмотря на окружавший их кошмар, ее успокоил разговор о житейских вещах. Она подумала: может быть, Сания испытывает те же чувства, может, она тоже цепляется за иллюзию нормальности в абсолютно ненормальной ситуации?

– Да, ты права, – заметила Сания. – Но мне не показалось, что эти люди много времени проводят в библиотеке. Скорее, все, что нас ждет в этом лабиринте, взято из какого-то фильма, который смотрел один из похитителей.

– Интересно, что ты это сказала. Когда тот мужик с электрошокером упомянул Китнисс, мне пришло в голову, что он не похож на любителя чтения. Но, наверное, это неважно, если он смотрел фильм. Почему-то я совсем забыла, что по этой книге был снят фильм.

– А как же, ведь именно после него Дженнифер Лоуренс стала суперзвездой, – усмехнулась Сания.

– Да, но я не очень люблю экранизации. Лучше книгу прочту.

– Естественно слышать это от библиотекаря. Я и сама больше люблю читать.

Они вошли в коридор. Мэгги провела ладонью по стене и подняла голову, пытаясь найти какие-нибудь неровности.

– Что ты ищешь? Потайные двери? – спросила Сания.

– Опору, – объяснила Мэгги. – Я скалолаз. Я подумала, что, может быть, мне удастся забраться на стену и оценить, насколько велик этот лабиринт, или найти дорогу к выходу.

– Да, я как раз подумала, что у тебя впечатляющая мускулатура для библиотекаря, – заметила Сания. – Не выйдет?

Мэгги покачала головой.

– Здесь ничего нет. Но я буду искать.

– Мне кажется, они все предусмотрели и так легко нам отсюда не выбраться, – вздохнула Сания.

– Может, ты и права, – ответила Мэгги. – У меня сложилось четкое впечатление, что они хотят заставить нас страдать.

Позади раздалось какое-то шуршание. Обернувшись, Мэгги увидела, что остальные приближаются. Женщины разбились на несколько групп.

Мэгги и Сания дошли до конца первого коридора и уперлись в стену. В этом месте проход разветвлялся, два коридора вели направо и налево. У стены стоял длинный белый стол, накрытый плотной белой скатертью, как в дорогом ресторане. На столе были разложены шесть мешочков из ткани неоновых цветов – желтого, розового, оранжевого, зеленого. Мешочки были завязаны тесемками, а к тесемкам прикреплены пустые этикетки.

– Это что, испытание? – удивилась Мэгги.

– Не думаю, что они положили здесь все это для красоты, – ответила Сания.

Женщины довольно долго рассматривали стол и мешочки. Мэгги не очень хотелось их открывать, и она подумала: интересно, испытывает ли Сания такую же неуверенность?

– Они же сказали, что пройти испытания необходимо, – продолжала Сания.

– Ну да, я помню, – отозвалась Мэгги. – Просто у меня нехорошее предчувствие насчет этих мешочков: а вдруг там огромные скорпионы, или взрывные устройства, или еще что-то такое.

Пока Мэгги и Сания рассматривали стол, подошли остальные семь женщин.

– Что здесь происходит? – спросила одна из них.

Мэгги быстро оглядела ее: среднего роста, осветленные пряди – работа дорогого парикмахера, высокомерная гримаса. Мэгги не хотелось осуждать кого-то из своих товарок по несчастью, но эта блондинка показалась ей заносчивой богатой дамочкой, из тех, кто привык требовать того, что им хочется, и получать это. Мэгги подозревала, что эта женщина водит кроссовер БМВ, носит самые дорогие легинсы для йоги и всегда выступает на собрании школьного совета. Она невольно стиснула зубы. Мэгги ненавидела таких женщин.

Нельзя судить о людях по внешности. Может быть, она вовсе не такая.

– Господи Иисусе, ну что вы здесь встали? – Блондинка растолкала остальных и шагнула к столу. Мэгги увидела у нее на спине цифру «два». – Не знаю насчет вас, но я хочу как можно скорее выбраться отсюда и вернуться к реальной жизни. Я руковожу мультимиллионной компанией, и это не может ждать.

Ага, определенно тот самый тип. Наверное, как только очнулась, привязанная к стулу, сразу потребовала встречи с менеджером.

«Номер два» схватила со стола ярко-розовый мешочек и дернула за тесемку. Не заглядывая внутрь, перевернула его и вытряхнула содержимое на стол.

Из мешочка выпали бутылка воды и батончик гранолы какого-то неизвестного бренда.

– Слава богу, – воскликнула женщина. – Умираю от жажды.

Она отвинтила крышку и принялась торопливо пить.

Остальные приблизились к столу. Мэгги взяла один мешочек и осторожно открыла его – она опасалась, что не все содержат одно и то же. Сания последовала ее примеру. Они посмотрели в свои мешочки и переглянулись.

– Вода и крекеры «Золотая рыбка», – сказала Мэгги.

– Вода и батончик мюсли, – ответила Сания и скривилась. – Терпеть не могу мюсли.

– Я не против, – сказала Мэгги. – Обменяемся?

– Эй, а я как же? – недовольно воскликнула одна из женщин.

– Мне тоже не хватило, – сказала другая очень тихо, едва слышно.

«Номер два» уже запихнула в рот почти весь свой батончик и заговорила с полным ртом:

– Кто не успел, тот опоздал. На то оно и испытание, чтобы отсеивать слабых.

– Послушайте, – заговорила Мэгги. – Почему бы нам не разделить это поровну. Они загнали нас в лабиринт, словно крыс, но это не значит, что мы должны вести себя как животные.

Некоторые закивали, но две женщины по-прежнему прижимали драгоценные мешочки к груди.

– Я свое не отдам, – сказала «Номер четыре».

«Номер девять», стоявшая рядом, кивнула.

– Кто знает, а вдруг воды больше не будет?

– Тем более надо поделиться друг с другом, – настаивала Мэгги. – Мы же не хотим, чтобы с кем-нибудь из нас произошло то же, что и с «Номером восемь».

– Я ничего отдавать не собираюсь, – сказала «Номер девять» и шагнула к «Номеру четыре» и «Номеру два».

– Поменяемся, – предложила Мэгги Сании. – Можешь забрать крекеры.

– Хорошо, – сказала Сания и жестом подозвала «Номер один» и «Номер семь», которым ничего не досталось. – Можем с ними поделиться.

«Номер пять» уже открыла свой батончик и начала есть. Она с виноватым видом опустила руку.

– Извините, я уже откусила кусок. Могу поделиться тем, что осталось.

– Отлично, – воскликнула Мэгги и открыла пачку крекеров. – Сложим все, что у нас есть, на стол и разделим на пять частей. К сожалению, придется пить из общих бутылок, поэтому надеюсь, что вы не из брезгливых.

«Номер семь» рассмеялась, а «Номер один» робко улыбнулась.

«Маленькая мышка, – подумала Мэгги. – Если она не поостережется, ее здесь съедят».

«Номер десять», казалось, не могла решить, к какой компании присоединиться – к группе Мэгги или к блондинке-бизнесвумен. Она неуверенно переводила взгляд с «Номера два» на Мэгги и Санию.

– Никто тебя не заставляет, – обратилась к ней Мэгги. – Просто мне кажется, что у нас больше шансов выжить, если мы будем помогать друг другу.

– А мне кажется, что весь этот детский лепет вас до добра не доведет, – заявила «Номер два». – Можете продолжать свой пикник, но время идет, и я не собираюсь торчать здесь с кучкой лузеров.

Глава вторая

mags13: ЛОЛ, писательница из меня не выйдет, я больше люблю читать, хотя, признаюсь, иногда фантазирую и представляю, как повела бы себя, если бы попала в такую антиутопию и пришлось бы играть в игру на выживание

apocalypseya: наверное, каждая из нас уверена в том, что у нее получилось бы лучше, чем у Китнисс

mags13: вообще-то, она отвлекалась на того горячего парня. Со мной такого не будет. Я слишком старая, чтобы отвлекаться на мужчин и их дурь, горячие они или нет

battleroyale: и не говори, сестра

«Номер два» кивнула на часы, висевшие на стене.

– Я собираюсь выйти отсюда, а вы можете делать что хотите, – сказала она, допила воду и бросила бутылку на землю. Потом презрительно посмотрела на кучки еды, разложенные на столе. – Развлекайтесь.

И «Номер два» трусцой побежала по коридору, ведущему налево. Мэгги смотрела ей вслед. Ага, тот самый тип. Этот эпизод избавил ее от угрызений совести из-за поспешных суждений.

– Поскольку мы не знаем, попадется ли еще вода, мне кажется, стоит сначала отпивать понемногу из одной бутылки и поберечь другую, – предложила Сания.

– Хорошая мысль, – согласилась «Номер пять».

– Но мне так пить хочется, – заныла «Номер семь».

– Нам всем хочется пить, – сказала Мэгги, пытаясь не выдавать охватившего ее раздражения. «Номер семь» говорила каким-то капризным тоном; она вела себя не настолько высокомерно, как «Номер два», но в ней определенно было что-то от Карен[24]. – Но давайте по возможности думать не только о настоящем моменте.

«Номер четыре», «Номер девять» и «Номер десять» быстро доели батончики и крекеры, но Мэгги заметила, что «Номер десять» выпила только половину доставшейся ей воды.

Потом они втроем поспешили за «Номером два».

– Откуда они знают, что идти надо именно туда? – пробормотала «Номер один».

– Ничего они не знают, – сказала Мэгги. – Это же лабиринт, а значит, ты должен делать выбор. Иногда он оказывается неверным.

– Как ты думаешь, он очень большой? – спросила «Номер пять», жуя крекер. Это была невысокая азиатка с модной стрижкой пикси; кончики волос были окрашены в цвет электрик. Мэгги сама бы так подстриглась, но у нее было для этого слишком широкое лицо. – Кстати, я Натали.

Каждая из женщин назвала свое имя. «Номер один» звали Элизабет («но можете называть меня просто Бет»), а «Номер семь» представилась как Рони.

– Так что ты думаешь? Насчет размеров этого лабиринта, я имею в виду, – повторила Натали.

Все посмотрели на Мэгги, и она поняла, что все-таки превратилась в лидера. Она занервничала. Не хотелось отвечать за всех этих женщин, за чужие жизни. Приобрести союзника – это, конечно, очень хорошо, но Мэгги знала, что не сможет жить в мире с собой, если одна из участниц погибнет в лабиринте из-за какого-то ее неверного решения.

– Та-а-ак, – медленно произнесла Мэгги, одновременно соображая, как быть дальше. Не хотелось сказать что-нибудь такое, что позднее могло бы быть использовано против нее. – Нам дали двенадцать часов на то, чтобы добраться до выхода из лабиринта. Либо он очень велик, либо остальные испытания гораздо серьезнее первого. А может быть, и то и другое.

Натали кивнула.

– Я тоже так думаю. И если лабиринт велик, ошибаться нельзя. Нельзя допустить, чтобы нам пришлось возвращаться обратно. Поэтому спешка совсем ни к чему.

– С другой стороны, надо передвигаться достаточно быстро, иначе не успеем пройти лабиринт за двенадцать часов, – заметила Сания. – Мы уже потратили полчаса.

– О боже, – простонала Рони. – Как нам отсюда выбраться? Как такое могло случиться со мной?

Мэгги трижды хлопнула в ладоши – она делала так в библиотеке, когда маленькие дети начинали отвлекаться.

– Послушай, нам всем нелегко. Если будем действовать сообща, то справимся. А сейчас надо поторапливаться.

«Не самая вдохновляющая речь за всю историю человечества, Мэгс, – подумала она, когда они побежали в сторону, противоположную той, которую выбрала другая группа. – Ты как нарочно выбрала самые распространенные клише».

Но в ее обязанности не входило произносить воодушевляющие речи перед остальными. В этот момент важнее всего было выйти из лабиринта и найти Пейдж.

Но ты же не хочешь, чтобы кто-то из твоих спутниц пострадал.

Мэгги едва слышно вздохнула. Нет, она не могла допустить, чтобы кто-то еще пострадал. Такой уж у нее характер: если в ее силах было помочь, она просто не могла остаться равнодушной.

Хотя я бы не возражала против того, чтобы «Номер два» свалилась в Яму Отчаяния или что-то типа того.

Они продвигались вперед около пятнадцати ми-нут. Натали, Сания и Мэгги совещались на каждой развилке, чтобы решить, куда свернуть. Бет соглашалась со всеми решениями, а Рони большую часть времени всхлипывала и жаловалась.

– Это невозможно. Невыносимо, – хныкала она.

В промежутках между жалобами Рони рассказывала всем о своей матери, которая жила вместе с ней и страдала от серьезного сердечного заболевания. Она также рассказала о работе в страховой компании, о мерзком бывшем муже, который после развода забрал себе их дом и большую часть денег и другого имущества, и вообще о своей несчастной жизни.

Мэгги старалась пропускать все это мимо ушей. Она думала только о Пейдж. Она должна была найти Пейдж.

Вскоре стало ясно, что только Мэгги, Сания и Натали способны передвигаться с более или менее приличной скоростью. Бет старалась не отставать, но постоянно задыхалась, а Рони даже не пыталась идти быстрее.

– Я не могу, – стонала она. – Я не успею. Я не могу так быстро бегать.

Пот стекал по вискам Рони, и взмокшая футболка облепила ее объемистую грудь.

– Придется, – сказала Натали. – Если сдашься сейчас, они убьют тебя и заложника.

– Мама, – всхлипывала Рони. – Они забрали мою маму. У нее больное сердце.

Мэгги переглянулась с Санией. Она знала, что та задает себе такой же вопрос: следует ли им помочь Рони или лучше просто бросить ее и идти дальше? Дорога была каждая секунда, и из-за Рони они все могли погибнуть.

Мэгги отрицательно покачала головой, и на лице Сании появилось унылое выражение. Нет, они не могли бросить Рони, даже если бы им захотелось этого. Они не могли допустить, чтобы несчастная больная женщина погибла из-за того, что ее дочь оказалась слаба физически и не смогла спасти их обеих.

Бет бежала позади, на некотором расстоянии от остальных, и Мэгги отстала, чтобы составить ей компанию. Она заметила, что Сания приблизилась к Рони и вполголоса произнесла несколько ободряющих слов. Натали оглядела своих четырех спутниц и сказала:

– На следующем повороте я пойду вперед и разведаю обстановку.

Мэгги кивнула. Оказалось, что Натали регулярно участвовала в марафонах, причем бегала она очень быстро. Она уже несколько раз забегала вперед, чтобы убедиться, что их не поджидает какая-нибудь ужасная ловушка.

Бет бросила на Мэгги извиняющийся взгляд. Ее худое личико блестело от пота, она дышала с трудом.

Мэгги предложила:

– Может, хватит пока бежать, пройди пешком несколько минут, отдышись.

Бет покачала головой.

– У меня… астма, – хрипло произнесла она. – Они… забрали… мой… ингалятор.

– Черт, – выругалась Мэгги. – Чем мы можем тебе помочь?

– Ничем, – ответила Бет. – Разве… что… найти кофе и кофейник… Кофеин.

– Ты можешь шутить насчет этого, уже хорошо, – сказала Мэгги. – А если серьезно, тебе нужно немного отдохнуть. Не беги, просто иди. Лучше даже посидеть и перевести дух.

Бет покачала головой, и Мэгги поняла, что она думает о заложнике. Бет говорила меньше всех, ничего не рассказывала ни о работе, ни о своей жизни, ни о хобби, не высказывала предположений насчет того, почему очутилась в лабиринте. Мэгги снова пришло на ум сравнение с мышью, с маленькой мышкой, которая мечется вдоль стены в поисках норки, где можно спрятаться.

– Слушай, – заговорила Мэгги. – От приступа астмы можно умереть, так? Если ты снова начнешь задыхаться, то не дойдешь до конца лабиринта. Мы только начали.

Бет стиснула челюсти. Мэгги видела, что она не хочет останавливаться, но ей явно становилось труднее дышать с каждой минутой.

– Ну все, хватит, – сказала Мэгги и преградила Бет дорогу. – Ты должна остановиться ненадолго и отдохнуть.

Бет попыталась оттолкнуть ее, но Мэгги окинула ее взглядом, который обычно заставлял замолчать шумных детей в библиотеке. Этот взгляд говорил, что она не потерпит возражений. Бет споткнулась, остановилась и сползла вниз по стене. Из ее груди вырывался тонкий хрип и свист.

– Сания! – крикнула Мэгги. Пока она разговаривала с Бет, две женщины ушли вперед.

Сания оглянулась, сказала что-то Рони. Та, в свою очередь, обернулась и воскликнула:

– Слава богу!

И шлепнулась на землю. Сания подбежала к Мэгги.

– Ты плохо выглядишь, – обратилась она к Бет.

– У нее астма, – объяснила Мэгги. – Ей надо немного посидеть и отдышаться. А потом, мне кажется, нам надо какое-то время идти, а не бежать.

Бет покачала головой и открыла было рот, но Мэгги подняла руку, приказывая ей молчать.

– Не надо сейчас говорить. Просто посиди, успокойся и дыши как можно глубже. И вообще, я знаю, что ты собираешься нам сказать. Ты собираешься сказать, что мы не должны задерживаться из-за тебя, что мы должны тебя бросить, потому что у тебя нет сил бежать.

Бет молча смотрела на нее огромными карими глазами – как щенок, который ждет неизбежного пинка от жестокого хозяина.

– Но мы тебя не бросим, – продолжала Мэгги. – По крайней мере, я не брошу. От имени остальных не могу говорить.

– Я тоже не уйду без тебя, – пообещала Сания. – Женщины должны заботиться друг о друге; я не намерена поступать так, как эта стерва «Номер два». Я знаю, что лучше нее.

Мэгги рассмеялась.

– Ага, и я тоже.

Бет слабо улыбнулась им, и Мэгги подумала, что улыбки Бет, наверное, были редкими и чудесными дарами, которые могли заслужить лишь немногие.

– Эй, – окликнула их Натали, выбежавшая из-за поворота.

Она даже не взглянула в сторону Рони, и Мэгги поняла, что Натали уж точно бросит ее безо всяких сожалений. Добежав до Мэгги, Сании и Бет, она остановилась. И озабоченно хмурилась.

– Ты в порядке? – обратилась Натали к Бет.

Бет подняла руку и сделала неопределенный жест. Мэгги не была уверена, но ей показалось, что ее дыхание выровнялось.

– Вы не поверите, если я скажу, что там увидела, – продолжала Натали. – Даже не знаю, какими словами это описать.

– А ты попробуй, – сказала Сания.

– Ну… выглядит как джунгли? – с вопросительной интонацией произнесла Натали.

– Ты не уверена? – удивилась Мэгги.

Она внимательно смотрела на Бет, желая убедиться, что бедняга дышит нормально. Мэгги не знала, что они будут делать, если у Бет случится бронхоспазм. Она не могла поверить в то, что эти гады забрали ее ингалятор. Как будто хотели, чтобы Бет потерпела поражение.

Именно этого они и добиваются. Они сделали так, чтобы она, ты и остальные пленницы потерпели поражение, а сами утверждают, что дали вам шанс. Но они устроили так, что никакого шанса у вас не остается.

– Знаете, очень странно наткнуться на джунгли посреди искусственного лабиринта, – ответила Натали на вопрос Мэгги.

– Очень странно очутиться посреди искусственного лабиринта, – возразила Сания. – Не думаю, что после этого меня что-то сможет удивить.

– О, это тебя удивит, – усмехнулась Натали.

– Как ты себя чувствуешь? – обратилась Мэгги к Бет.

– Лучше, – ответила та и нервно оглядела женщин, окруживших ее. – Но вряд ли я смогу бежать.

– Ничего страшного, – успокоила ее Мэгги, поднимаясь на ноги, и протянула руку, чтобы помочь встать. – Насколько я понимаю, нам предстоит продираться сквозь джунгли. Вряд ли придется много бегать.

И четыре женщины направились к очередной развилке лабиринта. Когда они проходили мимо Рони, та испустила мелодраматический вздох.

– Я так устала, – пожаловалась она. – И есть хочется.

– Все устали, всем хочется есть, – ответила Мэгги.

Оскорбленная Рони фыркнула, но Мэгги не обернулась.

Она не хотела бросать женщину одну в лабиринте, но эти попытки изобразить страдалицу уже надоели. Кроме того, ей трудно было заставить себя сочувствовать Рони, поскольку Бет, несмотря на болезнь, изо всех сил старалась не привлекать к себе внимание и не становиться обузой для остальных. Рони, напротив, видимо, нравилось быть обузой.

Через несколько минут женщины добрались до развилки, и Натали указала направо.

– Это там.

Они завернули за угол и остановились, ошеломленно разглядывая открывшуюся перед ними картину.

– Ты права, – пробормотала Мэгги через несколько секунд, придя в себя. – Это точно джунгли.

Стены лабиринта были сплошь покрыты ползучими растениями. Между двумя зелеными стенами росли тропические деревья и растения с толстыми, мясистыми стеблями и огромными листьями.

– Откуда здесь лес? – вслух удивилась Сания. – Похож на настоящий. Смотрите.

Она указала на землю у подножия деревьев.

– Это настоящая почва, – сказала она.

– Интересно, давно они начали это планировать? – спросила Натали. – Сколько лет нужно, чтобы вырастить чертовы джунгли?

– Растения можно привезти и посадить в подготовленную почву, – заметила Мэгги. – Не надо нагнетать обстановку. Мы и без того очутились в неприятной ситуации, незачем пугать себя и других еще сильнее.

– «Неприятная ситуация» – это попасть в лапы неизвестной организации, которая похитила десять женщин и их родственников и вынудила участвовать в какой-то извращенной игре? За которой они наверняка наблюдают прямо сейчас? – спросила Сания.

– Да, именно это я и имела в виду, – сказала Мэгги.

До сих пор она не задумывалась о том, что похитители наблюдают за «игроками», но, конечно, Сания была права. Какой смысл заставлять людей участвовать в игре, если ты не можешь следить за ее ходом? Она представила себе эту гниду с электрошокером: наверняка сидит сейчас перед рядами мониторов в офисном кресле на колесиках, закинув ноги на стол. Может, жрет пиццу или картофель фри, а электрошокер прислонил к стене. Может, смеется над ними.

– И что мы теперь будем делать? – очень тихо спросила Бет. Увидев джунгли, она, казалось, стала меньше ростом.

– Пойдем через лес, – ответила Мэгги. – Осторожно. Наверное, там полно ловушек и прочего.

– Как думаешь, а пауки там есть? – едва слышно прошептала Бет.

Мэгги оглянулась. Бет была очень бледна.

– Не любишь пауков?

Бет покачала головой.

– Если тебя это утешит, я и сама не большая любительница этих тварей, – сказала Натали.

Мэгги к паукам была равнодушна. Она жила на юго-западе, а там тарантулы были повсюду. Натали явно пыталась подбодрить Бет. Однако Мэгги показалось, что Натали просто недолюбливала пауков. Бет же буквально оцепенела от ужаса.

– Да, там могут быть пауки, – ответила Мэгги. Она подумала, что лгать нет смысла. – Но мы будем вместе. Не бойся, мы с тобой. Все будет хорошо.

Тьфу, опять банальщина. Но она действительно не знала, что еще сказать. В любом случае Мэгги опасалась не пауков. И не змей, и не прочих существ, населявших искусственные джунгли. Ее беспокоили ловушки, которые могли попасться им на пути: например, замаскированные ямы, в которых можно было сломать ногу, проволока, натянутая поперек дороги. Такие штуки должны были позабавить гада с электрошокером и его прихвостней.

– Какого хрена, это еще что такое?

Голос раздался позади. Обернувшись, они увидели приближавшуюся вторую группу во главе с «Номером два». Мэгги заметила, что они были потными и взъерошенными. Они явно бежали быстрее Мэгги и ее спутниц. Видимо, путь, который выбрала блондинка, оказался длиннее. «Номер четыре» и «Номер девять» остановились по обе стороны от «Номера два», но «Номер десять» отстала на пару шагов, как будто ей не хотелось держаться вместе с этими тремя.

– Как вы можете убедиться, – произнесла Сания (Мэгги решила, что таким голосом она обычно говорит в суде), – это джунгли.

– И что, нам надо через них пройти или как? – спросила «Номер два».

– А ты сама как думаешь? – ответила Мэгги вопросом на вопрос.

– Тогда какого черта вы стоите тут, идиотки? – «Номер два» постучала по запястью, хотя часов у нее, естественно, не было. – Время идет.

И она быстро зашагала вперед, намеренно растолкав женщин из группы Мэгги, вместо того чтобы обойти их. «Номер четыре» и «Номер девять» следовали за ней по пятам, но «Номер десять» обошла Мэгги и других, бросив на них извиняющийся взгляд.

– Эй! – возмутилась Рони. – Ты чего?

– Или поднимай задницу и топай вперед, или убирайся с дороги, – рявкнула «Номер два». – У меня нет времени на всякую херню.

– И тем не менее мы пришли сюда раньше тебя, – напомнила Мэгги. – Несмотря на наш детский лепет.

Сания и Натали усмехнулись, а «Номер два» слегка покраснела. Но тут же взяла себя в руки и бросила на них жесткий взгляд.

– Посмотрим, кто первый дойдет до выхода, – процедила она. – Я никогда не проигрываю.

– Это не соревнование, – возразила Мэгги.

– Это ты так считаешь, – фыркнула «Номер два». – А что, если они скажут, что выпускают только первых трех участниц, которые пришли к финишу, или что-то типа того? Я не собираюсь здесь подыхать.

– Как ты думаешь, они на такое способны? – спросила Сания очень тихо, так, что ее могла слышать только Мэгги.

– Я думаю, в этой «игре» нет правил, и они могут делать все, что хотят, – шепотом ответила Мэгги. И добавила уже громче: – Но мы еще не дошли до финиша. Мы здесь и должны преодолеть это препятствие.

– Удачи тебе в этом, – фыркнула «Номер два».

Мэгги до сих пор не могла поверить, что такие ходячие стереотипы существуют в реальной жизни. «Номер два» казалась ей не живым человеком, а героиней женского романа, созданного начинающей писательницей.

«Номер два» зашагала к стене деревьев. «Номер четыре», «Номер девять» и «Номер десять» последовали за ней, хотя «бизнесвумен» ничем не показала, что замечает их присутствие и что ее интересуют их намерения и действия. Четыре женщины исчезли в густом лесу, Мэгги услышала шорох листьев и треск ветвей, но звуки почти сразу же стихли. Может быть, «соперницы» двигались быстро, а может быть, заросли заглушали любой шум.

Сания и Натали хотели было идти за ними, но Мэгги подняла руку, дав знак остановиться.

– Постойте. Подождем минуту, посмотрим, что будет.

Сания покосилась на нее, и Мэгги почувствовала, что краснеет. То, что она делала, было очень жестоко. Она позволила второй группе пойти вперед, чтобы они активировали возможные ловушки, но только Сания, казалось, понимала это.

– Ты действительно готова на это пойти? – вполголоса произнесла Сания.

– Я не хочу, чтобы кто-то пострадал или погиб, – ответила Мэгги. – Но если жертв не избежать, моя главная задача – сделать так, чтобы жертвами не оказался кто-то из вас.

– Мне нужно в туалет, – проскулила Рони. – Очень, очень нужно.

– Пожалуйста, – сказала Мэгги.

– Что, прямо здесь, на открытом месте? – в ужасе воскликнула Рони. – Лучше я зайду за дерево или спрячусь под какими-нибудь листьями.

– Знаете, я о том же подумала, – призналась Натали. – Я уже довольно давно терплю, не хотелось бы, чтобы эти подонки рассматривали мою голую задницу.

– Они уже видели твою задницу, когда переодевали тебя в эту идиотскую форму, – заметила Мэгги.

Натали нахмурилась.

– Я забыла. После того как я очнулась, столько всего произошло, и я забыла. Они видели меня без одежды. Они прикасались ко мне.

Натали принялась водить руками по предплечьям, как будто пыталась стряхнуть с себя невидимую грязь, стереть то, что произошло. У Мэгги что-то дрогнуло внутри. Она была виновата. Нельзя высказываться так откровенно, им и без того было плохо.

– Извини, – сказала она. – Я не хотела напоминать тебе.

– Ничего страшного, – улыбнулась Натали. – То есть то, что произошло – это, конечно, страшно, но я не против напоминаний об этом. Потому что это произошло со всеми нами, верно? Не будем забывать об этом, тогда сможем помочь друг другу, как ты сказала. Надо взбодриться, нельзя давать этим придуркам понять, что мы сдались.

Мэгги кивнула. Бет и Сания тоже.

– Ну хорошо, значит, дальше мы сделаем вот что… – начала Мэгги, но Рони в панике всплеснула руками и оттолкнула ее.

– Мне нужно в туалет, прямо сейчас! – крикнула она и сломя голову понеслась в лес.

– Подожди, Рони, не надо! – воскликнула Мэгги.

Но было поздно. Рони ломилась сквозь подлесок немного левее того места, где скрылись «Номер два» и ее «команда».

Прошло буквально две секунды, а потом раздались взрыв и пронзительный вопль; но кричала не Рони, потому что Рони погибла на месте. От нее остались лужа крови, клочья плоти и обломки костей, и ее матери, у которой больное сердце, не суждено было намного пережить дочь. Мэгги знала: если похитители не убьют ее, она, скорее всего, умрет от сердечного приступа.

У Мэгги зазвенело в ушах. Она почувствовала стеснение в груди, как будто ей не хватало воздуха. Рядом всхлипывала Бет, цепляясь за рукав Мэгги, как ребенок.

– Я запретила ей ходить туда, – произнесла Мэгги. Собственный голос доносился как будто издалека. – Я говорила ей. Вы все меня слышали.

– Ты не виновата в этом, – успокаивала ее Сания. – Это не твоя вина. Она была такая… все равно не справилась бы, не смогла бы дойти до конца.

– Это жестоко, – прошептала Натали. Она не выдержала потрясения: по щекам у нее текли слезы.

– Но это правда, – возразила Сания. – Ты не хочешь произносить это вслух, но сама понимаешь это.

Натали поджала губы, но промолчала. Однако Мэгги заметила быстрый взгляд, брошенный ею на Бет, и поняла: Натали подумала насчет Бет то же самое.

«Скорее всего, она тоже не дойдет до конца, – подумала Мэгги. – Мне следует уже сейчас начинать привыкать к этой мысли».

– Надо идти, – произнесла она вслух.

– На минное поле? – спросила Сания.

– Все дороги ведут к джунглям. Если хотим пройти лабиринт, у нас нет выбора, – напомнила Мэгги.

Не успела она договорить, как где-то дальше в джунглях прогремел второй взрыв; за ним последовал крик ужаса.

– Может, эта стерва «Номер два» подорвалась на мине, – сказала Натали и оглядела остальных. – Только не говорите, что никто из вас не подумал об этом.

– О нет, мы, конечно, об этом думали, – сказала Мэгги. – Но еще я думала о том, как пройти через джунгли и не взлететь на воздух.

Мэгги невольно посмотрела на кровавое месиво, в которое превратилась Рони, и остальные проследили за ее взглядом.

– Ну, так какая у тебя была идея, бесстрашный лидер? – спросила Сания.

– Не надо меня так называть, – сказала Мэгги.

– Хочешь ты этого или нет, ты уже стала лидером, – возразила Сания.

– Просто… не надо меня так называть, – попросила Мэгги. Она снова почувствовала тяжесть ответственности, ее угнетало сознание того, что от нее зависели жизни остальных, успешное преодоление препятствий. Из-за нее уже погибла Рони.

«Нет, она погибла не из-за меня, – твердо сказала себе Мэгги. – Рони сама сделала выбор. Она не послушала меня».

Но Мэгги все равно было тяжело думать о матери Рони. Бедной женщине предстояло услышать слова, которые боится услышать каждая мать, – что ее дочери больше нет. А потом, если верить сволочи с электрошокером, матери Рони тоже предстояло умереть.

Мэгги подумала о собственной дочери, о том, как ей сейчас одиноко и страшно, и расправила плечи. Рони осталась в прошлом. Мэгги уже ничем не могла помочь ни ей, ни ее матери. Она должна была двигаться вперед. Она обязана была думать о живых.

– Так, я собиралась предложить, чтобы каждая из нас взяла по какой-нибудь длинной палке. Конец палки нужно будет заострить, – сказала Мэгги. – Будем двигаться по двое, тесной группой, и тыкать палками в землю перед собой.

– И таким образом мы сможем нащупать мину палкой и обойти ее, – подхватила Сания. – Может получиться. По-моему, я видела что-то такое в одном фильме о Второй мировой войне, только там солдаты использовали штыки.

– Верно, – кивнула Мэгги. – Я подумала о том же самом фильме.

– Разве это не странно? – сказала Сания, качая головой. – Особенно потому, что мы с тобой только что обсуждали фильмы и книги и согласились, что лучше прочесть книгу.

– Сюжет фильма лучше запоминается, – заметила Мэгги. – Могущество кинематографа.

– А если эти мины устроены так, что взорвутся от прикосновения палки? – вмешалась Натали и кивнула в сторону останков Рони. – Мины эпохи Второй мировой войны обычно не превращали людей в облако.

– Тогда надо использовать очень длинные палки, – сказала Мэгги. – И надеяться на то, что окажешься достаточно далеко в тот момент, когда мина рванет.

– Надеяться? – переспросила Натали.

– А у тебя есть идея получше? – вмешалась Сания. – Потому что, если других идей нет, можешь делать что хочешь, только без нас.

– Нет, – пробормотала Натали. – Просто… мне страшно.

Казалось, все думали то же самое. Рука Бет, все еще сжимавшая рукав Мэгги, дрожала.

– Мне тоже страшно, – ответила Мэгги. – Но ведь у нас нет выбора, вы же помните? Мы должны пересечь джунгли.

– А если мы не пойдем через них? – спросила Натали. – Просто сядем прямо здесь на землю и откажемся участвовать?

– Мы все знаем, что тогда случится, – сказала Мэгги. – Мы все видели, что произошло с той женщиной в контейнере.

Электрошокер, запах горелой плоти, глухой стук тела, упавшего на металлический пол.

– А ты не подумала о том, что это могло быть не по-настоящему? – спросила Натали. – А что, если она на самом деле не умерла, что, если это был спектакль, устроенный для того, чтобы убедить нас играть в их игру?

– Возможно, это был спектакль, – согласилась Мэгги. – Но мне так не кажется. И вообще, мы все видели, что произошло с Рони. Что бы это ни было, кем бы ни были люди, похитившие нас, – они настроены серьезно. Сейчас неважно, чего нам хочется или не хочется. Мы должны играть в эту игру, и ради того, чтобы спасти наших заложников, мы обязаны выиграть.

Сания кивнула, потом кивнула Бет.

– Хорошо, – произнесла Натали. – Тогда сыграем.

Глава третья

mags13: я думаю, что без проблем выживу в ситуации типа «Голодных игр»

battleroyale: ты что, в армии служишь или как? Потому что лично я не смогу убивать людей

mags13: нет, ты что, я никого не собираюсь убивать. По крайней мере, намеренно

tyz7412: если по правилам игры убивать необходимо, у тебя не будет выбора

Мэгги отломила от ближайшего дерева ветку, намереваясь использовать ее в качестве «щупа». Она старалась при этом не наступать на землю под деревьями, помня о том, что Рони подорвалась на мине, заложенной почти у самой границы джунглей. У нее не было инструмента для того, чтобы заострить палку, но она оторвала большие, мягкие зеленые листья и мелкие веточки. Сания тоже приготовила себе палку, и они плечом к плечу вошли в лес неподалеку от того места, где скрылись «Номер два» и ее спутницы. Натали и Бет следовали за ними по пятам.

Мэгги и Сания осторожно тыкали в землю палками, пытаясь нащупать твердые предметы, спрятанные относительно неглубоко. Это была очень кропотливая работа, дело шло медленно, и Мэгги чувствовала, что она раздражает Натали и Санию, что эти предосторожности кажутся им излишними.

– Мы можем идти по следам другой группы, – предложила Сания.

Первая группа, судя по всему, шла через лес, нисколько не думая об опасности. Они оставили за собой нечто вроде тропы, на которой валялись смятые листья и сломанные ветки; на земле виднелись следы кроссовок.

– Мы, конечно, можем придерживаться их тропы, – ответила Мэгги. – Но вы же помните, что кто-то из них тоже напоролся на мину. Мы слышали взрыв и крики. Возможно, мины здесь остались, но им просто повезло.

– Но мы так медленно движемся, – вздохнула Сания.

– Или идем медленно, или погибнем, – напомнила ей Мэгги. – Я лично уже решила, что мне больше нравится.

Когда они вошли в лес, Мэгги сразу заметила отсутствие всяких звуков. В лабиринте было довольно тихо, но все равно до них доносилось эхо криков их мучителей, которые, судя по всему, проводили какие-то маневры. Видимо, джунгли заглушали все звуки, словно одеяло, и эта часть лабиринта была погружена в обманчивую тишину.

Бет продолжала держаться за футболку Мэгги, словно маленькая девочка, которая боится потерять мать в толпе. Мэгги снова захотелось узнать ее историю, понять, как она попала сюда. Сама Мэгги по-прежнему была убеждена в том, что ее похитили по заказу Ноа, но Бет не казалась женщиной, способной кого-либо разозлить, тем более до такой степени, чтобы обиженный захотел ее убить. Иногда ей становилось грустно при мысли о том, как они с мужем были счастливы прежде, как они смеялись над всякой чепухой, не могли дождаться вечера, чтобы увидеться. Потом Ноа, чтобы расслабиться после работы, начал нюхать кокаин в компании приятелей вместо того, чтобы выпить пару кружек пива, – а иногда были и кокаин, и алкоголь. У него появилась паранойя, он вел себя странно, пугал Мэгги, иногда набрасывался на нее с кулаками, и Мэгги поняла, что пора забыть того человека, которым он был прежде, человека, которого она когда-то полюбила. Тот Ноа умер.

Но он так разозлился, когда Мэгги сказала это, когда осмелилась воспротивиться ему, забрала Пейдж и сбежала из его дома.

Он так разозлился.

А потом она подала на развод, получила единоличную опеку над Пейдж, и Ноа возненавидел ее еще сильнее – потому что проиграл, потому что, как он выразился, «эта сука-судья была на твоей стороне». Он рассвирепел потому, что был мужчиной и ждал, что все будут идти ему навстречу, выполнять его пожелания. Ведь так было всегда.

Мэгги вполне могла представить себе, как он знакомится, общается с подонками вроде тех, что похитили ее; она знала, что он разделяет их примитивную, отвратительную философию – «женщин нужно наказывать». Может быть, это был какой-то интернет-форум, закрытый чат, а потом от разговоров они перешли к действиям.

Но действия достаточно продуманны. Кто все это оплачивает? Каким образом они сумели построить гигантский лабиринт, и никто ничего не заметил – ни журналисты, ни местные жители? Как им удается держать это в секрете?

Потом она сказала себе, что задаваться этими вопросами бесполезно. Она должна сосредоточиться на настоящем, на собственных действиях. Если она не сделает этого, они все могут погибнуть.

Через несколько минут, когда Сания воткнула палку в землю, Мэгги услышала негромкое металлическое звяканье.

– Черт, – пробормотала Сания. – Мина.

– О боже, – прошептала Натали. – Что теперь делать?

– Спокойно, – сказала Мэгги. – Не вытаскивай палку. Всем стоять на месте, не шевелиться. Я найду что-нибудь, отмечу это место, а потом вы все можете цепочкой двигаться за мной. Мы не знаем, какого размера эти мины.

Мэгги сделала несколько шагов в сторону от тропы, по которой они шли, все это время тыкая перед собой палкой, и сорвала несколько ядовито-розовых цветков с огромными лепестками. Они были такими яркими, что почти казались искусственными, раскрашенными. В памяти возникла какая-то мелодия, песенка из мультика, который она смотрела с Пейдж, когда дочери было три или четыре года.

Чтобы избегнуть бед, покрасим их в красный цвет. К цветку цветок, успеть бы в срок, не то спасенья нет…[25]

Она так же осторожно вернулась к остальным, ступая по собственным следам, и бросила цветы на то место, где палка Сании была воткнута в землю. Сания заметно дрожала.

– А если она взорвется, когда я вытащу палку? – прошептала она.

Мэгги подумала немного.

– Я думаю, что она взрывается от давления, но только если человек наступит на нее всем весом.

Капля пота стекла на кончик носа Сании и упала на землю.

– Лучше перестраховаться. Идите вперед, вы все.

– Сания… – начала Мэгги.

– Нет, – перебила ее женщина. – Если эта штука сработает, я хочу, чтобы вы находились как можно дальше отсюда. Что толку, если нас всех разорвет на мелкие кусочки?

Мэгги эта идея совсем не понравилась. Она уже потеряла одного человека из своей группы, и, откровенно говоря, меньше всего ей хотелось потерять Санию. Сания была умной, сильной женщиной с практическим складом ума; кроме того, она сразу понравилась Мэгги.

– Ты же знаешь, что сама на моем месте поступила бы точно так же, – сказала Сания, глядя Мэгги прямо в глаза. – Ты же знаешь.

– Пожалуйста, пусть она делает как хочет, – взмолилась Натали.

Мэгги возмутилась. Конечно, Натали хотелось идти вперед. Ей хотелось спасти свою жизнь, а жизнь Сании интересовала ее гораздо меньше.

«Она напугана. Она ничего не может с собой поделать», – сказала себе Мэгги.

Но Мэгги тоже была напугана, однако думала не только о собственной безопасности. Она не забывала и о жизнях других участниц, и особенно о спасении заложников.

– Мою девочку зовут Джой, – продолжала Сания. – Ты найдешь ее, если со мной что-то случится?

– Ты найдешь ее сама, – заверила ее Мэгги. – Потому что сейчас ты вытащишь из земли эту палку, и с тобой ничего не случится. Ты уйдешь отсюда целой и невредимой.

– Идите вперед, – попросила Сания. – Чем дольше мы стоим тут и разговариваем, тем меньше времени у нас остается на поиски выхода из лабиринта.

Мэгги пристально смотрела на Санию.

– Нет. Я останусь и буду стоять здесь, потому что ты не умрешь.

– Послушай, если хочешь стать героиней, твое право, – вмешалась Натали. – Только дай мне свою палку, и я пойду дальше.

– Никто не погибнет, – сказала Мэгги. – Клянусь.

– Никогда не думала, что встречу еще более упрямого человека, чем я. – Голос Сании дрогнул.

– Это одно из моих лучших качеств, – улыбнулась Мэгги.

Сания коротко усмехнулась.

– Как скажешь. Но только сейчас оно не кажется мне таким уж положительным.

– На счет три, – произнесла Мэгги.

– Пропусти меня! – завизжала Натали. – Это несправедливо. Ты не имеешь права играть в русскую рулетку, когда речь идет о наших жизнях.

– Раз, – сказала Мэгги. – Стой на месте, Натали. Ты же не хочешь случайно толкнуть Санию на мину. Два.

Натали прижала руку ко рту, как будто пыталась сдержать крик.

Пот струился по затылку Мэгги, по спине, футболка и легинсы стали влажными.

– Три.

Сания вытащила палку из земли.

Ничего не произошло.

Несколько секунд все смотрели на небольшое круглое отверстие, оставленное палкой. Потом Мэгги заговорила:

– Ну, видите? Я же сказала, что все будет в порядке.

У Сании был такой вид, словно она в любой момент могла упасть в обморок, а Натали согнулась пополам, держась за живот. Казалось, ее вот-вот стошнит.

Бет ничего не сказала. Она просто слегка улыбнулась Мэгги, как будто все это время знала, что мина не взорвется и они останутся живы.

Мэгги дала остальным прийти в себя, потом заговорила:

– Надо уходить. Пока мы в джунглях, из-за листьев не видно часов. Мы не знаем, сколько времени потратили.

– Наверняка несколько часов, – заметила Натали. – Мы очень, очень медленно идем.

– На это есть причина, – напомнила ей Мэгги, стараясь говорить спокойным тоном, хотя ей хотелось прикрикнуть на Натали. – Вам ее только что наглядно продемонстрировали.

Натали надулась, но потом взяла себя в руки.

– Я понимаю. Понимаю, поверь. Просто мне кажется, что мы топчемся на месте. «Номер два» и ее «дрянные девчонки», наверное, на несколько миль опередили нас.

– Может быть, да, а может быть, и нет, – возразила Мэгги. – Но это неважно, потому что у нас тут не соревнование. «Номер два» наговорит тебе чего угодно, ведь ей на тебя наплевать, но из-за нее ты не должна подвергать себя опасности.

Они двинулись дальше с прежней скоростью, тщательно прощупывая землю. Мэгги слышала свое дыхание, дыхание других женщин, слышала их шаги. Пахло сыростью и зеленью, как будто перед началом игры кто-то побывал здесь и полил растения. А потом она заметила то, на что не обращала внимания прежде, потому что ее голова была занята другими мыслями.

– Ветра нет, – произнесла она.

– Ага, здесь жарко, как в аду, – согласилась Сания.

– Нет, я хочу сказать – совсем нет. Никакого движения воздуха.

– Ну и что? – спросила Натали.

– А когда мы вышли из контейнера, вы ничего странного не заметили насчет неба?

– Оно ненастоящее. – За спиной Мэгги раздался голосок Бет, тихий, робкий, как у ученицы, которая боится ответить неправильно. – Свет не такой, как бывает днем.

Мэгги кивнула.

– Точно. Свет кажется искусственным. И ветра нет. Лабиринт находится внутри какого-то огромного здания.

– Какое это имеет значение? – фыркнула Натали. – Эта информация не поможет нам выбраться.

– Знаешь, от тебя сплошной негатив, – вмешалась Сания. – И это начинает меня раздражать.

– Я просто говорю, – защищалась Натали, – что не понимаю, какое это имеет значение.

– А вот какое, – ответила Мэгги. – Это объясняет, каким образом они смогли держать в тайне существование лабиринта. Его не видно ни с вертолета, ни с самолета.

– Это также означает, что нам будет труднее отсюда выбраться, – добавила Сания. – Мы не можем просто освободить заложников и вместе с ними скрыться в лесу.

– Ага, – протянула Мэгги. Она знала, что Сания сейчас думает о том же, о чем и она сама: единственным выходом был побег. Если они действительно находились внутри здания, какого-то огромного комплекса, осуществить побег было сложнее. Намного сложнее. Они не знали, насколько могущественна эта организация, сколько в ней членов, но наверняка все выходы из здания хорошо охранялись. И были заперты на замок.

– Что значит, «освободить и скрыться»? – Натали изумленно распахнула глаза. – Если мы дойдем до конца, нас выпустят. Они же обещали.

– Ну да, – ответила Сания таким тоном, словно говорила с идиоткой.

– Что значит «ну да», и почему ты так на меня смотришь? – возмутилась Натали. – Таковы условия. Надо преодолеть все препятствия, тогда нас и заложников отпустят. Они же сказали.

– Ты веришь всему, что тебе говорят? – хмыкнула Сания.

– Они не отпустят нас, – вмешалась Мэгги, опасаясь, что сейчас начнется ссора. Она чувствовала, что Сания теряет терпение. – Что ты намерена в первую очередь сделать, когда вернешься домой?

– Обратиться в полицию, – немедленно ответила Натали. – Рассказать обо всем.

– Вот именно. Допустим, полиция примет твой рассказ всерьез – хотя, заметь, это вовсе не обязательно. Начнется расследование. Полиция может найти этот лабиринт, этих людей. Ты думаешь, они просто так откажутся от своего развлечения, на которое потратили столько сил, времени и денег?

Натали приоткрыла рот.

– Но… но… они так сказали! Они сказали, что отпустят нас! Нет, они не могли нам солгать!

– Они похитили нас, – напомнила ей Сания. – И заложников: наших детей, родителей, братьев и сестер. Они вооружены, мы их пленницы. Почему бы им не солгать нам?

– Потому что это несправедливо! – выпалила Натали. – Они установили правила. Если мы следуем правилам, то получаем, что хотим.

Мэгги не без труда подавила желание объяснить ей, что жизнь сама по себе несправедлива, никогда не была справедливой, что в мире постоянно происходят ужасные вещи, случается то, чего никто не планировал, и что даже если ты будешь стараться изо всех сил, не всегда получишь то, что хочешь. Натали, взрослая женщина, должна была давно это понять, но, по-видимому, она до сих пор жила в мире иллюзий.

Натали принадлежала к тому типу людей, которые всегда безропотно следуют правилам, и, наверное, за это ее вознаграждали всю жизнь – родители, учителя, работодатели. Общество благосклонно относится к тем, кто ведет себя как принято, не поднимает шума, вовремя сдает отчеты. Эти люди, которые всю жизнь являются винтиками огромного механизма, получают отличные оценки в школе, поступают в самые престижные колледжи, получают работу с высокой начальной зарплатой и оплачиваемым отпуском. Если ты ведешь себя так, как «надо», если не берешь слишком много выходных, избегаешь конфликтов в комнате отдыха, ты получаешь прибавку к зарплате через определенные промежутки времени, можешь позволить себе миленький домик, тот самый, который делает тебя настоящим американцем, честно выплачивающим налоги на недвижимость. Мэгги представляла себе жизнь Натали, видела все пунктики, отмеченные галочками, видела удовлетворение, которое приносит сознание того, что она сделала все правильно и хорошо.

И все же, несмотря на это, Натали очутилась здесь, в лабиринте, и люди, которые привезли ее сюда, не собирались отпускать ее – и остальных – на свободу после окончания игры. Мэгги знала, что их ждет новое испытание, новый подъем, который следовало преодолеть, новое препятствие. А потом еще и еще, потому что похитители могли менять правила по своему усмотрению.

И поэтому Мэгги уже некоторое время размышляла о побеге, о том, как его осуществить, что потребуется для успеха. Сначала нужно было дойти до конца лабиринта, а может быть, найти какой-то другой выход. Она знала, что Сания тоже об этом думает. Может быть, и Бет – Мэгги не знала, потому что она оставалась загадкой. Однако Натали явно не задумывалась о такой возможности.

– Вы все смотрите на меня как на дурочку, – всхлипнула Натали. – Но я не дурочка. Нет. Я просто им поверила. Разве это так глупо? Я хотела… ну, понимаете, надеяться. Надеяться на то, что этот кошмар когда-нибудь закончится.

Пока Натали оправдывалась и плакала, Бет потянула Мэгги за футболку.

– Мэгги, там что-то есть.

– Что? – спросила Мэгги, наклоняясь, чтобы расслышать ее тихий голос.

– Там что-то есть. Какой-то шум. Слушай.

Мэгги напрягла слух, стараясь отвлечься от стенаний Натали. Да, там «что-то» было, как выразилась Бет. Какое-то гудение, а может, щелчки? Звуки постепенно становились громче.

Мэгги обернулась к Натали, которая как раз говорила:

– …не считаю, что вы должны относиться ко мне как к идиотке только потому, что…

– Замолчи, – перебила ее Мэгги и подняла руку. – Послушай.

Натали яростно сверкнула глазами.

– Возможно, они уже считают тебя своей командиршей, но ты не имеешь права затыкать мне…

– Погоди, я хочу, чтобы ты прислушалась, – сказала Мэгги, и Натали наконец смолкла.

Сания прищурилась.

– К нам что-то приближается.

– Я знаю, – кивнула Мэгги.

– Надо уходить, – продолжала Сания.

– Если побежим, можем наступить на мину.

– Если не побежим, то это прямо сейчас набросится на нас! – воскликнула Сания.

Несмотря на ощущение неминуемой угрозы, никто не пошевелился. Мэгги словно парализовало – таким сильным было желание выяснить, что приближается к ним, прежде чем спасаться бегством.

«Ну давай, – кричал голос рассудка. – Беги, беги, беги! Только в кино идиоты стоят столбом и ждут, когда их прикончат».

– Уходим, – бросила она и, развернувшись, начала тыкать палкой в землю. Сания последовала ее примеру. Бет по-прежнему держалась за футболку Мэгги, а Натали буквально наступала Сании на пятки. Сания вынуждена была сказать ей, чтобы она держалась подальше.

– Быстрее, – повторяла Натали. – Мы должны идти быстрее.

Щелканье становилось громче с каждой секундой. Казалось, звуки производило множество каких-то существ, насекомых – словно улей вырвался на свободу. Мэгги оглянулась и увидела лицо Бет, глаза, полные ужаса.

– Пауки, – прошептала Бет. Она задыхалась.

– Откуда ты знаешь, что это… – начала Мэгги, но потом увидела их.

Да, это были пауки. Бесчисленное множество пауков, больших и маленьких; целая масса приближалась к ним, подобно гигантской волне. Мэгги обычно не боялась пауков. Но вид такого количества этих тварей, которые ползли на нее, пробудил у нее в душе какой-то первобытный страх. Казалось, это были не обычные, земные пауки, а инопланетные существа.

– О боже, бежим, бежим, бежим! – крикнула Натали, оттолкнула Санию и бросилась в чащу, ломая ветки и листья.

– Нет, не надо! – крикнула Мэгги, но не могла им помешать, все бежали, и она тоже побежала, забыв о возможных капканах, ямах, минах и прочем, потому что это было неестественно; это было неправильно. Пауки не собираются в таком количестве и не бросаются на людей; они не ползают с такой скоростью.

Эти гады что-то сделали с пауками, а может, специально создали их, может, это какие-то роботы. Но неважно, роботы или отравленные пауки – их наверняка послали, чтобы заставить нас бежать куда глаза глядят. Мы слишком медленно двигаемся. Они наблюдают за нами, им стало скучно, хочется новых развлечений.

Мэгги упрекнула себя за то, что никак не может перестать размышлять о загадочных похитителях, не может отключиться от этого, прекратить искать решение уравнения. Она всегда была такой: если у нее возникал какой-то вопрос, она не успокаивалась, пока не находила ответ. Три спутницы сильно опередили ее. Бет бежала впереди всех, и Мэгги удивилась. Как она может бегать, если у нее проблемы с легкими, она постоянно задыхается и едва идет?

Она действительно боится пауков. Очень, очень боится. Может, выброс адреналина снял спазм бронхов. Как это вообще работает?

Сания бежала за Бет, а Натали была ближе всего к Мэгги, на расстоянии около десяти футов. Мэгги почувствовала, как что-то коснулось ее затылка. Она смахнула существо, но маленькие мохнатые лапки цеплялись за ее пальцы.

Не смотри, не смотри, просто беги.

– Помогите, – раздался голос из зарослей. – Помогите мне.

Мэгги задержалась, пытаясь найти женщину, которая звала на помощь. Несколько пауков забрались на ноги, и Мэгги сбросила их палкой, но это было бесполезно. Она знала, что, если остановится, волна пауков накроет ее, они заползут на ее тело, начнут плести паутину, и она превратится в мумию.

– Помогите, – снова этот голос, отчаянный голос умирающей.

И тогда Мэгги увидела ее. Это была «Номер девять», та женщина, которая отказалась делиться едой. Ей оторвало правую ногу по колено, и она лежала в луже потемневшей крови. Очевидно, она наступила на мину – возможно, это была не такая мощная мина, как та, что разнесла Рони на куски.

Спутницы бросили ее, оставили умирать в одиночестве. Мэгги поразило то, что женщина была еще в сознании после такой сильной потери крови. С другой стороны, людям свойственно удивительно сильное желание жить.

«Номер девять» заметила Мэгги, в глазах ее зажглась надежда.

– Помоги. Пожалуйста, помоги.

Мэгги буквально приросла к месту, и пауки снова заползали ей на ноги. Она пыталась не думать об этом, кое-как стряхивала их. Она не знала, что делать. Мэгги понимала, что одной ей не под силу будет помочь раненой. Остальные три ее спутницы уже скрылись в лесу. И даже если бы Мэгги каким-то образом удалось поднять и потащить на себе «Номер девять», что ей было делать дальше? Здесь, в лабиринте, она не могла ни остановить кровотечение, ни сделать переливание крови.

«Номер девять» с умоляющим видом потянулась к Мэгги.

– Помоги мне. Не бросай меня.

– Я не могу… – начала Мэгги и поняла, что могла бы не отвечать. Это уже не имело значения. Черная масса накрыла «Номер девять», и она начала кричать.

– О боже… – повторяла Мэгги, бросаясь бежать за остальными. Вопли несчастной разносились по лесу. – О боже. О боже. О боже.

Что я наделала? Что я должна была сделать?

Она бежала, отбивалась от пауков, которые ползали по груди и плечам, забирались в волосы. Она бежала и кричала, плакала и молилась о том, чтобы не наступить на мину, потому что не видела, куда бежит, не знала, где подстерегает опасность, и не могла избавиться от чувства, будто сейчас совершила нечто ужасное, нечто непоправимое, нечто такое, чего не следовало, нельзя было делать.

Я должна была помочь ей. Нельзя было оставлять ее там.

Внезапно джунгли кончились. Впереди не было ни деревьев, ни ползучих растений – только стены лабиринта, твердая утоптанная земля и искусственное небо. Сания, Бет и Натали, прижавшись друг к другу, стояли посреди коридора.

Услышав шаги Мэгги, все три женщины обернулись, и на их лицах отразилось облегчение, но в следующее мгновение Бет побелела и рухнула на землю.

– Бет! – крикнула Натали и опустилась на колени рядом с ней.

Сания бросилась к Мэгги, сжимая в руках остроконечную палку, которой пользовалась для прощупывания почвы в джунглях. Она замахнулась палкой, как бейсбольной битой, и обрушила ее на голову Мэгги.

Палка просвистела у Мэгги над головой, и она не успела даже удивиться. Краем глаза она заметила огромного паука, отлетевшего в сторону.

– Спасибо, – прохрипела Мэгги, но Сания не ответила. Она обошла Мэгги, методично сбивая оставшихся пауков палкой. Основная часть «армии» паукообразных остановилась на границе, а сбитые твари бежали обратно в лес. Неужели они боялись света?

Сания согнала всех пауков, но Мэгги по-прежнему казалось, что кто-то бегает по ее телу. Она сдернула с себя футболку, вывернула наизнанку и обнаружила пять или шесть крошечных паучков, цеплявшихся за ткань. Мэгги трясла футболку и хлопала по ней ладонями до тех пор, пока пауки не убежали, но ей все равно мерещилось, что по ней кто-то ползает. Она продолжала ощупывать затылок, шею, перебирала волосы, пытаясь прихлопнуть паука, оставшегося незамеченным.

– Что случилось? – воскликнула Сания. – Я думала, ты бежишь сразу за нами.

Мэгги вдруг поняла, что сердце у нее до сих пор стучит, как молот. Она не могла забыть эту кошмарную картину, несчастную женщину с оторванной ногой, распростертую в багровой луже, раскрытый в крике рот и море пауков.

– Те, из второй группы, оставили в лесу одну из своих, – объяснила Мэгги. – Она звала на помощь.

– И что? – пренебрежительно бросила Сания. – Ты знаешь, что ни одна из них даже головы бы не повернула, если бы на помощь звала ты. Они ясно дали нам это понять.

– Но я-то не такая, как они, – возразила Мэгги, которую разозлило равнодушие Сании. – Я не могу пройти мимо человека, истекающего кровью и умоляющего о помощи, и не попытаться что-то предпринять.

На это Сания ответила:

– Ну и где же она?

– Я не могла ей помочь. При взрыве мины ей оторвало часть ноги.

– И как только ты поняла это, нужно было сразу же разворачиваться и уходить, – сказала Сания.

Мэгги подняла голову и взглянула ей в глаза.

– Значит, ты ее тоже видела.

– Естественно, – пожала плечами Сания. – Я с первого взгляда поняла, что ничего не могу для нее сделать, поэтому побежала дальше.

– Как ты могла понять это с первого взгляда? – удивилась Мэгги.

– Ей оторвало ногу по колено, – жестким тоном ответила Сания. – Так что все было сразу ясно, поверь мне.

– Но…

– Послушай меня, – перебила ее Сания. – Я вижу, что ты из тех людей, которые стремятся помочь каждому, даже в ущерб себе. Но здесь ты не сможешь помочь всем. Просто не сможешь, и все. Таковы правила игры.

– Цель этой игры и их правил – сделать так, чтобы мы проиграли, – пробормотала Мэгги.

– Их цель – сделать так, чтобы мы тут перегрызли друг другу глотки ради победы, а потом выжившие проиграли, – поправила ее Сания. – Мы уже не раз слышали, что самое интересное в этой игре – ее жестокость.

Мэгги, содрогаясь, смахнула с плеча воображаемых пауков. Ей по-прежнему казалось, что по ней ползают маленькие твари, и она не знала, сможет ли когда-нибудь успокоиться и забыть это ощущение.

Сания и Мэгги вернулись к остальным. Бет сидела на земле, держась за руку Натали, и остекленевшим взглядом смотрела в сторону леса.

– Пауки ушли? – прошептала она.

– Да, – кивнула Мэгги.

– Время не ждет, – напомнила Сания, указав на часы, которые были видны из любой точки лабиринта, кроме джунглей. – Надо поторапливаться.

С момента начала игры прошло два часа.

Мэгги подумала о Пейдж. Может быть, ей холодно, может быть, она хочет есть, и наверняка ей страшно. Может быть, почти так же страшно, как самой Мэгги, которая в этот момент не знала, сможет ли она выбраться из проклятого лабиринта.

Я смогу. Я сделаю это.

Она осмотрела коридор, который разветвлялся впереди. На первый взгляд никакой опасности не было.

– Идемте, дамы, – произнесла она и протянула Бет руку.

Глава четвертая

mags13: правила, ЛОЛ

battleroyale: ага. В книжках всегда побеждает именно тот, кто не соблюдает правила

tyz7412: надо было, чтобы эта сучка Китнисс сдохла. Тогда безмозглые бабенки вроде вас поняли бы, что правила следует соблюдать

mags13: эй, друг, да ты расслабься. Мы же здесь просто фантазируем, развлекаемся

tyz7412: меня уже достали стервы, которые считают, что могут делать все, что им вздумается

mags13: заблокировала пользователя

Дойдя до развилки, они изучили коридоры, которые вели вправо и влево. Никаких новых «препятствий» видно не было.

– Куда идем? – спросила Сания.

– Не уверена, что это имеет значение, – заметила Мэгги. – Я думаю, они устроили все так, чтобы мы рано или поздно столкнулись с обязательными испытаниями, какой бы дорогой ни пошли. Черт, я хотела воспользоваться одним из деревьев в джунглях, но меня отвлекли мины.

– И пауки, – дрожащим голосом добавила Бет. Она по-прежнему была очень бледна.

– Да, и пауки, – согласилась Мэгги.

– А как ты собиралась «воспользоваться деревом»? – поинтересовалась Натали.

– Хотела забраться на него и посмотреть, сумею ли я перелезть на стену лабиринта и найти выход.

– Ну, увидела бы ты выход, и что с того? – буркнула Натали. – Ты же сама сказала, что в конце концов нас всех убьют.

Мэгги и Сания взглядами дали друг другу понять, что связываться не стоит. Натали еще злилась на них после разговора, прерванного появлением пауков. У нее был надутый вид, и на Мэгги она смотрела с явной неприязнью. Было совершенно ясно, что Натали винит ее во всех своих несчастьях.

У Мэгги не было ни сил, ни времени переживать из-за Натали и ее претензий. Она была не виновата в том, что их втянули в игру, правила которой могли измениться в любую минуту. Но понимала, что Натали чувствует себя беспомощной, а когда человек чувствует себя беспомощным, он срывается, ищет, на кого бы свалить вину за происходящее. И Мэгги, взяв на себя роль негласного лидера группы, превратилась в мишень для обвинений.

– Интересно, где остальные, – заговорила Бет.

– Где бы они ни были, теперь они втроем, – сказала Мэгги. – От души надеюсь на то, что где-то впереди для нас приготовлены еще крекеры. Умираю с голоду.

– А я описалась, – сказала Натали. – Потому что, когда хотела зайти за кусты, ты напугала нас своими минами.

– Это не мои мины, не я их установила. – Мэгги старалась говорить миролюбивым тоном.

– Не ты, но ты вела себя так, как будто хуже этих мин ничего быть не может, и из-за них мы потеряли кучу времени. А я описалась.

– Догадываюсь, что ты еще не рожала, – улыбнулась Сания. – В последнем триместре я описалась во сне по крайней мере три раза.

– А я до последнего месяца не доносила, – сказала Мэгги. – Пейдж поторопилась, воды отошли на четыре с половиной недели раньше срока. А я решила, что описалась. Проснулась, потому что белье было мокрое. Помню, пошла в ванную и расплакалась, мне было так стыдно, а Ноа меня утешал, говорил, что ничего страшного, напоминал, что на курсах для будущих родителей нам говорили, что такое бывает.

Мэгги вспомнила, как сидела на унитазе, а муж принес ей в ванную чистое белье, и она внезапно поняла, что это отошли воды. Она посмотрела в лицо Ноа и сказала, что сегодня у них родится ребенок, а он пришел в ужас, потому что еще не собрал вещи для больницы. Ноа думал, что у них есть время – месяц, даже больше, – ведь первый ребенок обычно появляется на свет чуть позже срока. Но Пейдж очень торопилась, торопилась посмотреть мир. Она до сих пор была такой: всегда спешила, всегда бежала, всегда прыгала, всегда хотела идти, ехать быстрее, сделать больше, увидеть больше.

А сейчас Пейдж сидела в запертой комнате и ждала, когда мать придет за ней.

– Ага, так действительно говорят, потому что ребенок постоянно давит на твой мочевой пузырь, – сказала Сания, подхватывая нить повествования. – Как будто хочет посмотреть, что будет, если надавить посильнее. Это у них развлечение такое, наверное.

– Знаешь, у некоторых из нас детей нет, – процедила Натали. – И некоторые из нас считают, что обмочиться – это унизительно.

Мэгги открыла рот – она еще не знала, что собирается сказать, но ее терпение лопнуло, – когда Бет заговорила.

– Некоторым из нас на это накласть большую кучу… – Она внезапно замолчала и зажала рот рукой, придя в ужас от собственных слов.

Сания расхохоталась.

– Вот это я называю оговоркой по Фрейду.

– Ой, извини, – обратилась Бет к Натали. – Я просто… это просто как-то нечаянно вырвалось.

Мэгги тоже рассмеялась, а Бет захихикала – смех был заразителен. Сания согнулась пополам, хватаясь за живот.

– Не смешно, – проворчала Натали.

– Смешно, – задыхаясь, выговорила Мэгги. – Очень смешно.

– Это очень, очень смешно, – добавила Сания.

– Из-з-з-звини, – едва выдавила Бет и снова прыснула со смеху.

Уголки рта Натали приподнялись – видимо, она не могла больше сдерживаться.

– Ну хорошо, может быть, немного, – снизошла она.

Мэгги знала, что они все просто были на грани истерики, все готовы были кричать, плакать, биться головой о стену – и именно поэтому смеялись и не могли остановиться. Если бы они не смеялись, им пришлось бы думать, думать о том, через что им пришлось пройти, и о том, что ждало их впереди, а никому из них не хотелось этого.

Просто не забывай о Пейдж. Она – свет в конце туннеля, и она ждет тебя.

– Ну хорошо, все, – прохрипела Мэгги и постаралась взять себя в руки. – У нас мало времени.

– Ага, – сказала Сания, тщетно стараясь сделать серьезное лицо.

– И в следующий раз, когда одной из нас захочется в туалет, остальные будут ее окружать, – продолжала Мэгги. – Мы будем стоять спиной, конечно. Не знаю, удастся ли тебе сохранить при этом достоинство, потому что вокруг наверняка полно камер, но, надеюсь, ты будешь чувствовать себя более комфортно.

Натали слегка покраснела, и Мэгги показалось, что ей стало стыдно за себя, за свои капризы и отношение к Мэгги.

– Спасибо, – пробормотала она. – Так действительно будет лучше.

– Кстати, никого из вас во время чтения книги или в кино не удивляла одна странность, – заговорила Сания, когда они, выстроившись в ряд, двинулись по коридору. – Главным героям никогда не нужно в туалет. Сразу говорю: я бы наложила в штаны, если бы меня заставили участвовать в Голодных играх.

– Что-то сомневаюсь. Сейчас ты неплохо держишься, – возразила Мэгги.

– Допустим, но в книге-то были подростки, помнишь? И в той японской книжке тоже. – Сания щелкнула пальцами, пытаясь вспомнить название.

– «Королевская битва»[26], – сказала Мэгги. – И во многих других тоже. Даже если в сюжете нет игры на выживание, обязательно есть какой-нибудь апокалиптический сценарий, подросткам угрожают всякие опасности и смерть.

– «5-я волна»[27], – сказала Натали.

– «Бегущий в лабиринте», – добавила Бет.

– Верно, – произнесла Сания. – Я хотела сказать, что главные герои этих романов – практически дети, а у детей нет такого чувства опасности, как у взрослых. Они не верят в то, что действительно могут умереть, даже если вокруг гибнут люди. Тинейджеры считают себя бессмертными.

– Ага, – кивнула Мэгги. Она все еще не понимала, какова цель этих рассуждений.

– И по этой причине, – произнесла Сания с триумфальным видом, – они не наложат в штаны, очутившись в игре на выживание.

Мэгги, улыбаясь, покачала головой.

– По-моему, для того, чтобы сделать такой вывод, необязательно было вспоминать все прочитанные антиутопии.

От нее также не ускользнул тот факт, что все ее спутницы были довольно хорошо знакомы с современной молодежной фантастикой. Ей казалось, что это имеет какое-то значение, просто она пока не могла понять какое.

– Не совсем уверена в том, что сейчас это важно, – заметила Натали, улыбаясь Сании.

– Я хочу сказать, что… – начала Сания, но им так и не удалось узнать, что она хотела сказать, потому что где-то впереди раздались вопли.

– О боже, ну что на этот раз? – воскликнула Мэгги.

Все бросились бежать, за исключением Бет. Оглянувшись, Мэгги увидела, что она машет им, давая знак двигаться дальше без нее.

– Я постараюсь вас догнать, – крикнула она.

Мэгги решила, что она хочет избежать очередного приступа астмы, и прекрасно поняла Бет. Бедняга подвергалась наибольшему риску, потому что у нее забрали ингалятор, а физическая нагрузка, по-видимому, приводила к обострению.

Мэгги, Сания и Натали в поисках источника шума побежали по коридору, который вел от развилки направо. Завернув за угол, они резко остановились.

Перед ними находилась полоса препятствий – внушительное сооружение из дерева, металла и пластика, которое перегораживало коридор от стены до стены. Обойти его они не могли, и Мэгги заметила, что пробраться над ним тоже было невозможно. Между верхней частью «полосы препятствий» и стенами лабиринта была туго натянута тонкая проволока; эти «нити» образовывали густую сетку.

Они обо всем подумали. Здесь нет чит-кода[28], нет никакой возможности обойти препятствие, отказаться от испытания. Нет и не будет.

Мэгги заметила, что полоса препятствий начиналась с пластиковой трубы-туннеля, расположенной близко к земле. Труба напомнила ей надувные замки и батуты, которые Пейдж обожала еще несколько лет назад. Мэгги тоже любила такие аттракционы, потому что ее дочь была более подвижной, чем обычные дети; заплатив всего десять долларов, она могла до обеда отдыхать на скамейке и смотреть, как Пейдж прыгает на батуте. Энергия у Пейдж била через край, она не ходила, а бегала, ей хотелось повсюду ездить на велосипеде.

Наверное, она сейчас колотит кулаками по стене камеры, или где они ее там держат. Надеюсь, они за это ничего с ней не сделают.

В надувном парке развлечений обязательно был небольшой туннель для детей. Дети бежали по нему, после чего надо было забраться на невысокую стену. С нее съезжали по горке, за которой располагались другие «препятствия», через которые надо было перебраться. Мэгги прекрасно понимала, что препятствия, которые ждали их на выходе из «трубы», были посерьезнее детского батута. Однако она ничего не могла разглядеть – коридор перегораживала стена высотой около пятнадцати футов.

«И эти препятствия будут по-настоящему опасными, – думала Мэгги. – Там будут маятники в виде топоров, ловушки, в которых можно сломать ногу. Эти люди хотят, чтобы мы мучились как можно больше. Они хотят, чтобы мы проиграли».

Итак, они должны были ползти по трубе навстречу неизвестному испытанию, ожидавшему их на другом конце. Судя по всему, испытание было серьезным: крики жертвы разносились по всему лабиринту. Кроме того, Мэгги услышала, как спорят два человека, хотя из-за воплей не могла разобрать слов.

– Похоже, группа дамочки «Номер два» потеряла еще кого-то, – заметила Натали.

– Похоже, – кивнула Мэгги. Крики были просто душераздирающими. Ей хотелось зажать уши руками. Мэгги не знала, что случилось с этой женщиной, но она явно испытывала невыносимые страдания. Почему ее спутницы не помогут ей, вместо того чтобы пререкаться?

Сания бросила на Мэгги быстрый взгляд.

– Даже если бы они хотели помочь – а я в этом отнюдь не уверена, – у них нет ни лекарств, ни перевязочных средств. У нас то же самое. Нет даже бинтов.

– Н-да, – протянула Мэгги, но от осознания этой проблемы лучше не стало.

К тому моменту, когда Бет догнала их, крики стихли. Бедняга в страхе оглядела пластиковую трубу.

– Нам нужно лезть туда? – Она снова говорила тихо и робко, как мышка. Уверенности в себе, появившейся после перепалки с Натали, хватило ненадолго.

– Обойти эту штуку невозможно, – сказала Мэгги.

– К тому же мы обязаны проходить все испытания, – напомнила им Сания. – По крайней мере, до того момента, пока не найдем способ выбраться отсюда. Придется подчиняться. Ничего, скоро мы придумаем какой-нибудь выход и тогда пошлем этих скотов к чертовой матери вместе с их игрой.

– Просто… Просто… – пролепетала Бет и смолкла.

– У тебя клаустрофобия? – спросила Натали. Мэгги впервые услышала в ее голосе сочувствие.

Бет кивнула.

Клаустрофобия, арахнофобия, астма, руки как спагетти… Если понадобится перелезать через стену, мне придется ее тащить.

Мэгги снова подумала, что Бет, вероятно, не доживет до финиша.

Но она не такая слабая, как может показаться на первый взгляд. В ней есть внутренняя сила. Бет старается. Она полна решимости. Ей не нужна наша жалость.

– Мы тебе поможем, – пообещала Мэгги. – Возможно, туннель не такой уж и длинный. Представь, что мы на детских аттракционах.

– В детстве я не любила такие аттракционы, – призналась Бет. – И игрового домика у меня тоже не было. У моих друзей в доме был чулан под лестницей…

– Как в «Гарри Поттере»? – перебила Сания.

Бет кивнула.

– Они устроили в этом чулане комнату для игр. Им там очень нравилось, но я этот чулан ненавидела. Когда дверь закрывалась, мне казалось, что я начинаю задыхаться.

Натали подошла к трубе, присела на корточки и заглянула внутрь.

– Я вижу довольно короткий отрезок, потом туннель сворачивает в сторону, и нельзя сказать, насколько он длинный.

– Ну конечно, нельзя, – пробормотала Мэгги. – Им нужно, чтобы мы все время боялись, чтобы каждую минуту ждали самого худшего.

– И у них получилось, потому что я боюсь, – сказала Натали.

– И я тоже, – пискнула Бет.

Мэгги не боялась – по крайней мере, не так, как они. Она не боялась за себя, не боялась того, что приготовили для них мучители. Она боялась проиграть, потерпеть поражение, потому что за ее поражение дочь должна была заплатить жизнью.

Мэгги говорила себе, что Пейдж уже дорого заплатила за ее, Мэгги, нерешительность, за ее нежелание оставлять мужа, за ее упрямую веру в то, что она сможет наладить отношения с Ноа. С Ноа, который настолько сильно изменился, что уже ни внешне, ни внутренне не походил на мужчину, за которого она вышла замуж. Из-за кокаина он стал тощим, издерганным, на лице появились глубокие морщины, он постоянно шмыгал носом. Он мгновенно терял терпение, начинал ссоры, злился, обвинял ее во всех смертных грехах. Пейдж старалась держаться от него подальше, как от бешеного пса. Незаметно выскальзывала из комнаты, когда он заходил. Мэгги каждый день упрекала себя в том, что совершила непростительный проступок, причинила Пейдж вред, не расставшись с мужем раньше.

И поэтому сейчас она не могла проиграть, не могла позволить создателям безумной игры лишить ее жизни. Мэгги обязана была выйти отсюда, обязана была спасти дочь, доказать Пейдж, что достойна быть ее матерью.

– Как ты планируешь это сделать? – спросила Сания.

– Я пойду первой, – сказала Мэгги. – Бет, ты за мной. Когда доползем до выхода, крикнем вам, чтобы вы залезали в трубу.

Сания кивнула, потом взглянула на часы.

– Нужно засечь время. Если не позовете нас через десять минут, мы идем за вами.

Мэгги присела у входа в туннель и сделала глубокий вдох. Сильно пахло пластмассой, еще чувствовался запах свежих опилок. «Полоса препятствий» была построена совсем недавно.

Значит, мы первые? Первая группа, участвующая в их игре? А может быть, единственная. Нет, это бессмыслица. Зачем строить такой сложный лабиринт, если собираешься использовать его всего один раз?

Нет, хватит рассуждать об этих «почему» и «для чего». Перед ней стоит задача, которую следует выполнить. От ее действий зависит жизнь Пейдж. О деталях можно будет поразмыслить потом. Ей показалось, что ее сейчас вытошнит, рот наполнился слюной. В туннеле могло быть что угодно, любые ужасы. Эти сволочи могли установить там падающие ножи, ловушки со змеями или…

Или там нет ничего такого, а ты изводишь себя страхами, хотя сейчас следует морально поддерживать Бет.

И Мэгги залезла в туннель.

Труба была очень тесной. Не получалось передвигаться на четвереньках, оставалось ползти на животе и подтягиваться на локтях. Она услышала, как Бет лезет в трубу, услышала ее хриплое, неровное дыхание.

«Боже, пожалуйста, только не приступ астмы в этой трубе, – взмолилась Мэгги. – Как мне ее отсюда вытащить, если она начнет задыхаться?»

Мэгги доползла до поворота. Труба не разветвлялась, в отличие от лабиринта, но поворот налево явно был предназначен для того, чтобы запугать участниц, заставить их запаниковать при мысли о том, что подстерегает их за углом. Мэгги, заглянув за угол, увидела только пластиковые стены и пол; футов через десять труба снова поворачивала, на этот раз направо.

– Впереди все нормально, – сказала она. – Ты как, Бет?

– Хорошо, – прошептала Бет. Она была так близко, что Мэгги чувствовала на коже ее дыхание. Ей захотелось попросить Бет немного отстать, но потом она сообразила, что лишь встревожит несчастную женщину, поэтому промолчала и сосредоточила усилия на том, чтобы поскорее выбраться из туннеля. Пластик неприятно натирал кожу, и от сильного химического запаха Мэгги слегка подташнивало.

– Как у вас дела? – крикнула Сания.

– Здесь мерзко воняет, – крикнула в ответ Мэгги.

– Не могу дождаться своей очереди, – сказала Сания.

Мэгги добралась до поворота, выглянула и увидела дневной свет.

– Отлично, остался небольшой кусок трубы, потом будет выход, – обратилась она к Бет.

– Хо-хорошо, – выдохнула Бет. Судя по голосу, у нее совершенно не осталось сил.

Мэгги поздравила себя с тем, что выход из туннеля близок и что ее опасения насчет мин-ловушек не оправдались. Пластиковая труба представляла собой всего лишь психологическое препятствие; с другой стороны, для таких, как Бет, оно было довольно серьезным. В иной ситуации Мэгги посмеялась бы над собой за такие мысли, но сейчас она гордилась Бет, потому что та не сдалась, прошла испытание. Она сомневалась в том, что Бет смогла бы преодолеть туннель в одиночку или в компании «дрянных девчонок».

У выхода из трубы Мэгги замерла. Было бы непростительной глупостью выбираться наружу, не осмотревшись сначала. Напротив выхода из туннеля она увидела деревянную стену, в которой прорубили дверь. Проем был задернут дешевой пластиковой шторкой, поэтому Мэгги не видела, что находилось за дверью, – очередное препятствие, решила она. Потом подползла к отверстию и осторожно высунула голову наружу.

Справа не было ничего особенного – еще одна деревянная стена, так что пространство напоминало прямоугольный ящик без крышки. Наверху поблескивала проволока, натянутая для того, чтобы помешать участницам перелезть через стены.

Мэгги посмотрела налево и тут же пожалела об этом.

Женщина была приколота к стене каким-то гигантским лезвием, похожим на серп, но с двумя симметричными острыми концами. Длинная «рукоять» двустороннего серпа была прикреплена к горизонтальному стержню, расположенному над пластиковой трубой. По-видимому, лезвие раскачивалось на стержне, как корабль в парке аттракционов. Только у этого «корабля» вместо носа и кормы были два сверкающих остроконечных лезвия, и никто здесь не вопил от восторга.

Но вопли были. Мы слышали вопли.

На полу под телом женщины натекла лужа крови. Мэгги была почти уверена в том, что это «Номер четыре», хотя и не видела самого номера. Взгляд несчастной был пустым, безжизненным.

Мэгги подумала, что лезвие наверняка качалось непрерывно, так что человек, вылезавший из туннеля, рисковал жизнью. Но сейчас «серп» застрял в деревянной стене, поэтому Мэгги, Бет, Натали и Сания могли спокойно выбираться из трубы. Благодаря участнице «Номер четыре», которая случайно принесла себя в жертву.

Нет, могу побиться об заклад, жертва была не случайной. Наверняка «Номер два» позаботилась о том, чтобы первым шел кто-то другой, да и последним тоже, а она при этом оставалась в безопасности. Что же она будет делать, когда кончится пушечное мясо?

– Мэгги? – окликнула ее Бет, и Мэгги услышала в голосе спутницы панические нотки. – Мы можем выходить отсюда?

– Ага, – ответила Мэгги и поползла вперед. – Просто пока не смотри вокруг, ладно?

Она испытывала почти материнское чувство по отношению к Бет, как будто та была ребенком, чью психику следовало беречь.

Пора прекращать это. Бет – взрослая женщина; да, она немного боязлива, но она уже не ребенок.

И все равно, подавая руку Бет, вылезавшей из туннеля, Мэгги постаралась загородить собой кошмарное зрелище. Но это не помогло. Бет наморщила нос и спросила:

– Что это за запах?

Заглянув через плечо Мэгги, она зажмурилась и позеленела.

– Мы снаружи, – крикнула Мэгги, потом обратилась к Бет: – Тебе лучше пойти туда, за занавеску, подальше от лезвия. Вдруг оно высвободится.

– Тебе тоже, – пробормотала Бет.

– Я пойду сразу за тобой, можешь мне поверить, – произнесла Мэгги. Но прежде, чем уйти, она наклонилась и крикнула остальным: – Слушайте, не торопитесь вылезать, когда доползете до выхода. Возможно, здесь новое препятствие. Хотя, надеюсь, ничего не случится.

Шорох ткани и скрип пластика стихли.

– Так что? – спросила Натали. – Есть препятствие или нет?

– Увидите, когда нас догоните, – ответила Мэгги.

– Замечательно, – крикнула Сания.

Из трубы снова донеслись шорохи. Мэгги отошла к Бет, подальше от лезвия. Бет с нервным видом топталась у пластиковой занавески.

– Ты посмотрела? – спросила Мэгги.

Бет покачала головой.

– Мне страшно. Я не хочу знать.

Мэгги сглотнула. У нее пересохло в горле, а воды осталось всего полбутылки. Она надеялась на то, что впереди найдутся еще вода и продукты, хотя у нее было чувство, что надежда эта напрасна. Комфорт и безопасность участниц не входили в число приоритетов организаторов игры.

Мэгги отдернула занавеску и заглянула в проем. За стеной находилась стандартная полоса препятствий, вроде тех, что можно видеть во время гонок и всяких состязаний на открытом воздухе. Мэгги заметила скалодром и какую-то лужу зеленой воды, которую с натяжкой можно было назвать «прудом». Здесь были даже покрышки, уложенные на земле в два ряда – участницам предстояло идти через них. Она видела, где заканчивалась полоса препятствий. Все выглядело довольно безобидно, но Мэгги знала, что в этом лабиринте нельзя доверять своим глазам. В «игре» не было ничего безобидного. Едва ли организаторы ограничились элементарными заданиями с урока физкультуры, подумала она.

Скрип пластика заставил Мэгги обернуться, и она увидела в трубе голову Натали.

– Можно вылезать? – спросила та.

Мэгги посмотрела на «серп», прочно застрявший в теле женщины и в деревянной стене.

– Да.

Натали выкарабкалась из трубы, увидела «Номер четыре», побелела и побежала к Мэгги. Через несколько секунд появилась Сания, и все уставились на полосу препятствий.

– Это слишком легко, такого не может быть, – пробормотала Сания.

– Я подумала то же самое, – ответила Мэгги.

– Ты хочешь сказать, что в шинах спрятаны взрывные устройства, а стена рухнет, когда мы попытаемся через нее перелезть? – спросила Натали. – Может, так оно и есть, но тогда мы бы увидели какие-то следы, верно? Как с этим лезвием.

– Допустим, – медленно произнесла Мэгги. – Но что, если не все ловушки активируются при первой попытке пройти? Что, если они устроены так, чтобы в них попался не первый, а третий человек или восьмой? Эти люди пытаются уничтожить как можно больше участниц. Было бы слишком просто, если бы каждая ловушка срабатывала после того, как на нее натыкался первый человек.

– Если ты права, то «Номеру два» просто нужно стоять в стороне и смотреть, как ее прихвостни подрываются на минах, а потом спокойно идти дальше, – сказала Сания и указала большим пальцем себе за спину, на тело, пригвожденное к стене. – Похоже, именно так она и поступила.

– Она уже ясно дала понять, что ей плевать на всех, кроме себя, – заметила Мэгги.

– Ага, она такая мерзкая, что это даже смешно, – сказала Сания. – Понимаете, о чем я? Карикатура. Как героиня малобюджетного сериала из жизни старшеклассниц. Люди так себя не ведут. По большей части.

– О, ведут, и еще как, – возразила Натали. – Я за свою жизнь немало сволочей повидала.

– Да, но такие абсурдные отрицательные персонажи встречаются только в глупых фильмах, – настаивала Сания. – Неприятных людей полно, но они стараются держать себя под контролем и не так уж часто демонстрируют свою натуру. Пассивно-агрессивное поведение, скажем так. А эта «бизнесвумен» ведет себя только агрессивно.

Мэгги в упор смотрела на Санию, пытаясь сообразить, к чему она клонит.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я думаю, что это провокаторша, – объяснила Сания. – Думаю, что ее задача – сделать так, чтобы погибло как можно больше участниц. Вспомните: из ее группы в живых остались только она и еще одна женщина.

– Провокаторша, – повторила Мэгги. Почему-то эта идея ужасала ее сильнее, чем мысли о похищении, осуществленном мужчинами. Мэгги знала, что от мужчин можно ожидать чего угодно, но считала, что женщина на такое не способна. – Это гадко. Отвратительно. В такое невозможно поверить.

– Потому что все женщины – святые? – усмехнулась Сания. – Ты всю жизнь провела в башне из слоновой кости? Значит, в стереотипах насчет библиотекарш что-то есть.

– Я не это имела в виду, – возразила уязвленная Мэгги. – Просто… трудно поверить в то, что женщина согласится участвовать в чем-то подобном. В похищении других женщин. В убийствах.

– Серийные убийцы-женщины существуют, – возразила Натали. – Было же такое кино, ну вы помните, с Шарлиз Терон?[29]

– Она в этом фильме очень хорошо сыграла, – сказала Сания.

– Это к делу не относится, – нахмурилась Мэгги. – Ты действительно думаешь, что «Номер два» – сообщница похитителей?

Сания пожала плечами.

– Я просто сказала, что такое возможно. Мне кажется, нам нужно быть готовыми ко всему, в том числе к тому, что предполагаемая жертва окажется преступницей.

Глава пятая

mazernning: да, как-то быстро у него крышу сорвало

mags13: почему мужчины в интернете всегда ведут себя как придурки? Мы же просто болтаем о книгах

tyz7513: откуда вы знаете, что это был мужчина? У него (или у нее) не было аватара

mags13: *закатила глаза* женщины обычно не начинают называть других женщин сучками и стервами без всякой причины. А аватар вообще ничего не значит

tyz7513: буду иметь это в виду

Мэгги вызвалась идти через шины первой.

– Не-а, – сказала Сания, погрозив ей пальцем. – Думаешь, я не вижу, что ты пытаешься провернуть, и уже не в первый раз? Постоянно подвергаешь себя риску, пытаешься защитить нас? Сейчас первой пойду я.

– А может, я не пытаюсь вас защитить, – возразила Мэгги. – Может, я пытаюсь защитить себя, потому что думаю, что ловушки срабатывают только на второй раз.

– Не жди, что мы в это поверим, – отрезала Натали и схватила Санию за руку. – Послушай, на этот раз я пойду первой. Вы с Мэгги до сих пор выполняли всю грязную работу, а я только жаловалась.

– Ничего подобного, – механически произнесла Мэгги.

– Нет, я жаловалась, – повторила Натали. – Но я исправлюсь. Я выполню свою часть работы. Так что пустите меня первой.

Мэгги заметила, что Натали сильно нервничает. У нее дрожали руки, билась жилка на шее.

– Уверена? – переспросила Мэгги.

– Да, – сказала Натали. – Во всяком случае, мне кажется, что у меня получится не хуже остальных. Я участвовала в «спартанских гонках» – ну, знаешь, это такие длительные забеги с препятствиями, после которых ты весь вывалян в грязи? Я знаю, как с этим справиться.

– Хорошо, – кивнула Мэгги. – Мы пойдем за тобой с промежутком в одну минуту. Подойдет?

– Если я не подорвусь на мине. Или если меня не разрежет надвое падающим топором, – сказала Натали.

– Ха-ха, – выдавила Мэгги. Она понимала, что Натали хочется разрядить обстановку, но просто не могла сейчас смеяться. Она до сих пор видела перед собой участницу номер четыре, прибитую к стене.

Натали набрала в грудь воздуха, шумно выдохнула и побежала.

Мэгги взглянула на часы, висевшие справа, высоко у нее над головой. В лабиринте часы были повсюду.

Наверное, глупо жаловаться на то, что у нас есть возможность узнать, сколько времени нам осталось.

С момента начала игры прошло почти четыре часа. Мэгги снова принялась гадать, что же произойдет, если они не смогут дойти до финиша вовремя. Может быть, гад с электрошокером пошлет своих «оловянных солдатиков» в лабиринт с заданием найти их, поставить к стене и расстрелять? Или хозяева лабиринта будут ждать, пока последние выжившие доползут до выхода, и только потом прикончат их? И вообще, сколько людей в этом комплексе? Выйдя из контейнера, Мэгги насчитала примерно двадцать охранников. В конечном счете это было не так уж много. Если в подчинении у главного ублюдка находилось всего двадцать человек и они были рассеяны по лабиринту… что ж, побег мог и удаться.

– Минута прошла, – заговорила Сания. – Я ухожу.

– Подожди, – сказала Мэгги, но Сания уже карабкалась через шины. Мэгги решила, что пойдет следующей. Она по-прежнему старалась защитить других, хотя понимала: это не ее дело, она должна думать только о себе и Пейдж.

«У меня это плохо получается, – подумала она. – Плохо получается быть эгоистичной».

Ноа обвинил ее в эгоизме после того, как она сказала, что хочет развестись, что с нее довольно, что она не может больше жить с наркоманом. Ее долго терзало чувство вины, казалось, что она могла сделать больше, что должна была сделать больше. И Мэгги спрашивала себя: может быть, она действительно вела себя как эгоистка?

– Ну что, я следующая, – произнесла Бет.

Мэгги сообразила, что отвлеклась и забыла о лабиринте. Она сказала себе, что нужно прекращать думать о прошлом и вернуться в настоящее, иначе не только она, но и остальные могут погибнуть.

Натали была уже довольно далеко. Она перешла пруд с тухлой водой и преодолевала шестое препятствие. Она ловко забиралась по канату, в верхней части которого был подвешен колокол. С ее кроссовок капала зеленая жижа. Всего канатов было пять, а это означало, что организаторы игры рассчитывали увидеть здесь только половину участниц.

В обычных гонках с препятствиями участник должен был забраться по канату, позвонить в колокол, как можно быстрее слезть на землю и переходить к другому испытанию. Мэгги собиралась наблюдать за Бет, чтобы убедиться в том, что она благополучно продвигается вперед, но ее заворожило это зрелище: Натали оказалась такой сильной и выносливой, она уверенно забиралась по канату, быстро перебирая руками. Канат был очень длинным – футов двадцать или двадцать пять. В спортзале, где на полу лежали маты, падать было не так страшно, но здесь под канатами были голые доски. Натали протянула руку к колоколу.

– Нет! – крикнула Мэгги. – Не трогай!

Натали дернула за веревку, и канат оторвался от балки. Мэгги успела заметить растерянное выражение лица Натали. Потом она замахала руками, пытаясь ухватиться за соседние канаты. А потом Натали упала; она падала, падала, падала, и Мэгги могла только смотреть на это и слушать.

Натали вскрикнула, потом послышались глухой удар и тошнотворный хруст, и больше криков не было.

Сания и Бет застыли посреди полосы препятствий.

– Идите! – крикнула им Мэгги и побежала по шинам следом за Бет. – Идите, идите, надо посмотреть, что с ней.

Но Натали не кричала, не звала на помощь, и Мэгги знала, что шансов у нее нет. Но она говорила себе, что надо надеяться, надо молиться о том, чтобы с Натали все было в порядке. Может быть, у нее перехватило дыхание или она потеряла сознание после падения. Хруст не означал, что она мертва.

«Но она упала с большой высоты», – подумала Мэгги, помогая Бет преодолеть препятствия, стремясь поскорее добраться до Натали. Она слышала хрипы Бет, понимала, что заставляет беднягу бежать слишком быстро, но ничего не могла с собой поделать.

Ей была невыносима мысль о том, что Натали умрет в одиночестве, испуганная, растерянная. Это было несправедливо, нечестно.

Мы до сих пор считаем, что люди, которые устроили эту игру, намерены играть по правилам, что задания будут «честными». Ничего подобного. Эти мерзавцы готовы на все, абсолютно на все, чтобы к финишу не пришел никто.

Мэгги брела через пруд и буквально волокла за собой Бет. Пруд оказался отвратительным – вместо воды яма была наполнена густой зеленой слизью, а у дна копошились какие-то твари. Она услышала, как Бет произносит слово «пиявки», но ей некогда было отвечать, оборачиваться, она не могла потратить ни одной лишней секунды на ужас и отвращение. Конечно, в пруду были пиявки, потому что один из хозяев лабиринта, наверное, в детстве смотрел «Останься со мной»[30] и перенес душевную травму после сцены, в которой Горди отрывает пиявку от пениса.

Но Мэгги, во-первых, не была мужчиной, а во-вторых, не боялась пиявок – она боялась потерять спутниц, боялась сделать ошибку, в результате которой мог пострадать кто-то другой. Пиявки были мелочью, потому что Натали ранена.

Сания, облепленная зеленой слизью, склонилась над Натали. Когда Мэгги выбралась из пруда и наконец выпустила руку Бет, Сания подняла голову. У Мэгги шумело в ушах, перед глазами плясали черные точки, но она упрямо переставляла ноги, пока не дошла до Сании и не увидела Натали.

Мэгги долго смотрела на тело, на шею, согнутую под неестественным углом.

Она хотя бы не страдала. Надо думать об этом. Ни мучений, как у женщины, которую пригвоздило к стене серпом и которая медленно истекла кровью, ни сотен пауков, ползающих по твоему телу, залезающих в рот, в нос. По крайней мере, с ней такого не было. По крайней мере, она просто упала, умерла и не мучилась.

Мэгги попыталась утешиться этими мыслями, но потом вспомнила, что у Натали осталась сестра и что она сидела в комнате без окон, как Пейдж, как мать Рони, как все другие заложники, родственники погибших. Мэгги подумала: неужели этих заложников уже убили, или организаторы ждут окончания игры? Наверное, удобнее устранять всех разом.

«Тебе должно быть стыдно, Мэгги, – подумала она. – Речь идет о жизнях людей, о людях, которых кто-то любил».

Она вдруг поняла, что близка к истерике, хотя до сих пор ей удавалось справляться с собой. И еще поняла, что опасности лабиринта и всех этих антиутопий, которые она читала не задумываясь, ради развлечения, сами по себе не так уж страшны. Опасность заключалась в том, что, глядя на гибель других, ты впадаешь в отчаяние или еще хуже – перестаешь что-либо чувствовать.

Теперь их маленькая группа состояла всего из трех человек, и в другой группе было две женщины – если с ними ничего не случилось. Прошла треть отведенного времени, а половины участниц уже не стало.

Мэгги не знала, как преодолела оставшиеся препятствия. Она двигалась механически, почти не обращая внимания на Санию и Бет. Не то чтобы она успела особенно привязаться к Натали. Просто ее смерть оказалась последней каплей, и уверенность Мэгги в том, что она найдет и спасет Пейдж, вдруг показалась самообманом, пустой фантазией. Похитители не намерены были их отпускать. Мэгги знала: они собирались устроить так, чтобы все участницы потерпели поражение.

В Голодных играх, по крайней мере, предполагалось, что в живых останется один победитель. А здесь победителей не будет.

Но нет, это тоже было не совсем правильно. В книгах, которые Мэгги раньше любила (вряд ли она когда-нибудь снова сможет их читать), главный герой или героиня формально одерживали победу, но в то же время обязательно теряли что-то. Герои лишались любимых или вынуждены были пожертвовать принципами, ради выживания совершали аморальные поступки.

А чем мне придется пожертвовать ради того, чтобы спастись самой и спасти свою дочь?

Эта мысль впервые пришла Мэгги в голову; впервые она задумалась о том, что ради собственного спасения придется бросить остальных, подвергнуть их опасности. Она не знала, сможет ли поступить так в реальности.

После гибели Натали они шли вперед молча. Не было больше решительных взглядов, бодрых улыбок и шуток, и девиз «мы в этом кошмаре вместе, давайте поддерживать друг друга» был забыт. Не осталось ничего, кроме хмурых лиц, мрачного молчания и едкого запаха пота.

Они миновали следующее препятствие, и еще одно, и еще. Каждое было сложным, смертельно опасным: хлипкий мост над ямой с живыми крокодилами, ящик с дырой, в которую нужно было сунуть руку и надеяться на то, что ничего не произойдет (Мэгги подозревала, что внутри сидят ядовитые насекомые, но никого из них не укусили), необходимость съесть ягоду, которая могла оказаться ядовитой. Мэгги двигалась как в тумане, но каким-то образом все остались живы. Они нашли второй стол с водой и продуктами, но оказалось, что женщины из другой группы все выпили и съели.

– Вот гадины, – проворчала Сания, смяла пустую упаковку из-под крекеров и с отвращением швырнула ее на землю.

– Они остались вдвоем, – устало произнесла Мэгги. – «Номер два» способна на такое, но «Номер десять» – вряд ли. Я надеялась, что она не такая, что она одумается.

– Почему ты так решила? – спросила Бет, грустно глядя на пустые бутылки из-под воды.

Мэгги пожала плечами.

– Она сомневалась, прежде чем присоединиться к другой группе. Мне показалось, она не совсем уверена в том, что хочет идти с ними. А после того, как другие погибли, я надеялась, что «Номер десять» бросит «Номер два», ведь было совершенно ясно, что остальные интересуют ее только в качестве живых щитов.

– Может, «Номер десять» сама планирует осуществить что-то такое с «Номером два», – предположила Сания. – Например, собирается столкнуть эту стерву в какую-нибудь яму и выбраться отсюда без помех.

– Может быть, – пробормотала Мэгги.

Ей было безразлично, что произойдет с «Номером два» или «Номером десять». Мэгги была так голодна, она так устала и была совершенно разбита. Ей хотелось вздремнуть или просто посидеть на земле и отдохнуть. Но время шло, и ей не давали забыть об этом. Часы были везде, обратный отсчет постоянно мелькал перед глазами, и Мэгги видела, как уходят секунды, минуты, часы; все меньше времени оставалось у нее на то, чтобы найти Пейдж.

Они продолжали идти по лабиринту, держась рядом только из соображений безопасности; казалось, их уже ничто не связывает. Мэгги вдруг заметила, что Бет больше не задыхается. Может быть, она приспособилась, привыкла к быстрой ходьбе, подумала Мэгги. Или они с Санией идут так медленно, что Бет не составляет труда держаться рядом? Как бы то ни было, после гибели Натали Бет дышала почти нормально и не пыталась ухватиться за руку Мэгги.

Может быть, она наконец поняла, что надо собраться с силами, иначе не выжить. Я рада.

Она взглянула на Бет, которая шла на шаг впереди, увидела ее лицо в профиль. У Бет был бесстрастный вид, она дышала ровно, без усилий, как бегун, как спортсмен, который ежедневно тренируется для марафонов.

Мэгги нахмурилась. Бет не могло стать лучше, она не могла совершенно избавиться от симптомов астмы, тем более в стрессовой ситуации. Люди с астмой не выздоравливают магическим образом без ингаляторов. А может быть, такое возможно? Мэгги ничего не знала об этой болезни.

«А что, если ей не стало лучше? – подумала Мэгги. – Что, если она?..»

Но у нее не было возможности додумать эту мысль до конца и прийти к каким-то выводам. За поворотом они обнаружили новое препятствие.

Перед ними было нечто вроде боксерского ринга. А на этом ринге «Номер два» и «Номер десять» избивали друг друга свирепо, как борцы на турнире по смешанным единоборствам. Мэгги ненавидела эти единоборства и не могла смотреть даже короткие видео, не могла видеть, как люди бьют друг друга кулаками и ногами, ей были противны кровь, насилие. Ноа смеялся над ней, потому что Мэгги была недовольна, когда он, переключая каналы, случайно натыкался на такой бой. Он говорил, что это абсурд: она читает книги о тинейджерах, которые убивают друг друга, и не может несколько минут посмотреть на поединок.

«Это другое, – настаивала Мэгги. – Даже если автор описывает всякие жестокости, мне необязательно представлять себе это. Необязательно видеть, если мне не хочется. Но когда это показывают по телевизору, деваться некуда. Кровь, злоба, и все это прямо у тебя перед глазами».

Ноа только смеялся и не переключал канал, даже если она просила его об этом. Ей следовало понять, что будет дальше, в кого превратится человек, неспособный уважать ее чувства. Ей следовало понять, какой он на самом деле.

Мэгги, Сания и Бет медленно подошли к рингу. «Номер два» и «Номер десять», казалось, даже не заметили их появления. Руки и лицо «Номера десять» были покрыты царапинами, она пошатывалась, но «Номер два» выглядела еще хуже. Ее волосы слиплись от крови, левая рука не слушалась, и Мэгги решила, что она лишилась одного глаза. По ее щеке текли кровь и какая-то прозрачная желеобразная жидкость.

Когда они подошли, «Номер два» ударила «Номер десять» ногой в грудь, и Мэгги услышала треск ребер. «Номер десять» хотела крикнуть, но изо рта у нее вырвался какой-то слабый хрип. Она не могла даже кричать от боли.

А потом Мэгги случайно бросила взгляд на стену позади ринга и ахнула. Она подумала, что это, наверное, галлюцинации, иллюзия, какая-то защитная реакция психики.

– Что такое? – обернулась к ней Сания.

– Смотрите, – указала Мэгги. – Там выход.

Табличка с ярко-красными буквами висела над простой белой дверью; она не заметила бы ее, если бы не знак. Дверь находилась в нескольких футах за рингом, на котором «Номер два» и «Номер десять» пытались убить друг друга.

Выход все-таки существовал. Им просто нужно было добраться до него.

– Дверь наверняка заперта. А может, это обман, может, это вовсе не дверь, – сказала Сания, но Мэгги услышала в ее голосе надежду.

Ту же самую надежду, которая ожила в сердце самой Мэгги; минуту назад ей казалось, что она лишилась сил, но внезапно она почувствовала прилив энергии. Выход существовал. Кошмар не был бесконечным. А она уже начинала думать, что ей суждено блуждать по садистскому лабиринту до тех пор, пока она не свалится от усталости.

– Но мы можем попытаться, – возразила Мэгги. – Дверь совсем рядом. Было бы глупо пройти мимо.

Однако в глубине души она опасалась, что этот «выход» – очередная ловушка, трюк, развлечение для наблюдателей. Может быть, они будут гоготать, глядя на то, как Мэгги, Сания и Бет пытаются открыть дверь? Или эта заманчивая дверь открыта, а за ней их ждут новые опасности, даже смерть?

А что, если дверь – это часть их плана?

Мэгги знала, что такое возможно. Но еще она знала, что все равно обязана открыть ее, попытаться выбраться из лабиринта. Она стояла, глядя в пространство, и снова видела перед собой Натали, которая пыталась уцепиться за канат. Она никак не могла избавиться от этого воспоминания. Вид двери с надписью «Выход» вернул надежду, придал сил. Нет, она сможет это сделать. Они смогут. Они смогут спастись.

– А как же препятствие? – пролепетала Бет.

– А что с препятствием? – спросила Мэгги.

– Но мы же должны… ну, понимаешь… выполнить задание, – сказала Бет, указывая на ринг.

«Номер два» едва держалась на ногах, покачиваясь, словно пьяная. «Номер десять» наблюдала за ней, прищурившись, как лиса, и ждала подходящего момента.

– Насколько я понимаю, «препятствие» сейчас занято, – заметила Сания. – Кроме того, я не вижу никаких инструкций, где было бы указано, что мы обязаны драться друг с другом, как эти две идиотки. Я думаю, если мы просто перелезем через ринг, можно будет считать, что препятствие пройдено.

Бет покачала головой.

– Нет, мне кажется, это неправильно. Мне кажется, мы должны…

Она смолкла, и Мэгги пристально взглянула на нее.

– Мы должны драться друг с другом, это тебе кажется?

Бет снова показала на ринг.

– Они установили здесь боксерский ринг. Поэтому я и думаю, что мы должны драться.

– Ну и где это написано? – спросила Мэгги. Ее подозрения насчет Бет усиливались с каждой секундой. – Ты видишь какую-нибудь табличку, где было бы написано, что мы должны избивать друг друга, калечить, царапаться?

Бет уставилась на Мэгги огромными глазами.

– Нет, я просто подумала…

– Я не буду ни с кем драться без крайней необходимости, – заявила Мэгги и подумала: «Не надо изображать передо мной олененка Бэмби. Теперь ты меня не обманешь».

– Похоже, «Номер два» на последнем издыхании, – сказала Сания. – Значит, она не была провокаторшей.

– Ага, но я думаю, что провокаторша среди нас все-таки есть, – ответила Мэгги, глядя на Бет. – Я думаю, что задачей одной из «участниц» было сделать так, чтобы нас всех тут порубили на мелкие кусочки и чтобы никто не дошел до финиша. Если финиш существует, в чем я сильно сомневаюсь. И эта «участница» позаботилась о том, чтобы впереди всегда шел кто-то другой.

Сания проследила за взглядом Мэгги.

– Ты серьезно? Думаешь, это она? Она едва ноги передвигает, в любую минуту может потерять сознание.

– Уверена? – усмехнулась Мэгги. – Потому что я заметила, что последние полчаса она дышит вполне нормально, как бы быстро мы ни бежали и какой бы стресс она – предположительно – ни испытывала.

Бет схватилась за рукав футболки Сании. Мэгги поняла, что она делает это нарочно, нарочно ведет себя как ребенок, чтобы остальные подумали, что Бет – нежное, хрупкое, пугливое создание, которое нужно защищать.

– Сания, – вполне убедительно всхлипнула Бет. – Ты же не веришь в это, правда? Мэгги, мне кажется, ты просто очень устала и очень расстроилась из-за Натали. Я же заметила, что ты с трудом преодолела последние несколько препятствий. Мне пришлось помогать тебе пару раз, потому что ты действительно не в себе.

– Но не настолько «не в себе», чтобы не пройти препятствия самостоятельно, – возразила Мэгги. Так оно и было на самом деле. Гибель Натали потрясла ее до глубины души, но она не полностью отключилась от окружающего мира, она владела своим телом, выполняла задания, которые от них требовали. Бет ничем ей не помогла.

Напротив, вдруг сообразила Мэгги, – все это время Бет им только мешала.

Это было сделано очень искусно, и, глядя на «бедную больную», нельзя было заподозрить обман, но из-за предполагаемой физической слабости и неуклюжести Бет Мэгги не раз сильно пострадала. Она задерживала всю группу, из-за нее они двигались медленнее, чем могли бы, она буквально вынуждала Мэгги заботиться о себе. И постоянно твердила: «мне так жаль, мне так жаль» или «я просто хотела помочь».

«Ага, как бы не так, – подумала Мэгги. – “Просто хотела помочь”. Просто хотела сделать так, чтобы я погибла до ринга. А потом ты собиралась избавиться от Сании. И свободно уйти из лабиринта через эту дверь».

Сания заговорила:

– Я не знаю, Мэгги. Мне не кажется, что она, ну, знаешь, активно пыталась нас убить. Мы же с тобой дошли до последнего препятствия.

– А Рони и Натали – нет.

– Ага, и половина группы «Номера два» погибла еще до начала полосы препятствий, – напомнила ей Сания. – По-моему, это еще ни о чем не говорит. Может быть, у тебя, как бы это сказать, начинается…

– Паранойя? – закончила за нее Мэгги. – У меня нет паранойи.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить ровным, бесстрастным голосом, потому что именно это она слышала от Ноа в ответ на ее слова о том, что он ведет себя странно, не так, как раньше, что он не похож на себя. Именно это она слышала, когда обвиняла его в том, что он многое утаивает от нее.

У тебя просто паранойя, Мэгги. Я думаю, у тебя крыша немного поехала от твоих любимых книжек. Поверь мне, не существует никакого глобального заговора против тебя.

Но Мэгги с самого начала знала, что с ним что-то не так. И тем не менее она позволила ему убедить себя в том, что ошибается, что все тревожные признаки – лишь порождение ее разыгравшегося воображения. В глубине души она понимала, что рядом с ней уже не тот, прежний Ноа. Но ей хотелось верить в него, верить в лучшее, верить в то, что она еще сможет любить его и что он сможет любить ее так, как раньше. Эта наивная вера едва не стоила жизни Пейдж.

Мэгги не собиралась повторять ошибку. Важнее всего для нее была жизнь Пейдж и спасение из этого ада; мнение окружающих не имело значения.

– А ты не заметила, – ответила Мэгги, – что, когда из джунглей полезли пауки, Бет побежала прочь быстрее всех? Как спринтер, и никакой «астмы».

Мэгги изобразила пальцами кавычки, произнося слово «астма».

Глаза Бет наполнились слезами, но она не расплакалась.

Талантливая актриса. Интересно, как ты это делаешь – выдавливаешь слезы, когда совсем не хочется плакать?

– Я ужасно боюсь пауков, – жалобно пропищала Бет. – Я говорила вам, что боюсь их.

– Ага, и это тоже очень странно, – заметила Мэгги. – Удивительное совпадение – ты боишься именно того, что приготовили нам организаторы.

– Я не знала, что в лесу будут пауки. Я даже не знаю, как сумела выбраться оттуда, – настаивала Бет. – Ноги сами несли меня вперед, но я чуть не умерла от страха.

Мэгги услышала какое-то хрюканье, потом стон. Она оглянулась и посмотрела на ринг. «Номер два» и «Номер десять» распластались на мате. Мэгги показалось, что «Номер два» не дышит, а «Номер десять» лежала с окровавленным, опухшим лицом, открыв рот. У нее уже не было сил пошевелиться.

«За кого ты дралась? – подумала Мэгги. – Кого они забрали у тебя? Чем они угрожали тебе?»

Даже у стервы «Номер два», наверное, были близкие люди, иначе она не сцепилась бы с противницей так яростно. Несмотря на образ «дрянной девчонки», она вовсе не была бессердечной.

Первое впечатление бывает обманчивым. У каждого из нас есть чувства, которые мы никогда никому не показываем; мы прячем от других некую частицу своей души, наше истинное «я», окружаем его неприступной крепостью.

В глубине души «Номер два» любила кого-то так сильно, что едва не забила «Номер десять» насмерть.

В глубине души Бет были совершенно безразличны и Сания, и Мэгги; она сговорилась с врагами, готова была выполнять их приказы, собиралась сделать так, чтобы погибли все, кроме нее.

И все это время она изображала милую, беспомощную, невинную девушку. Но Мэгги увидела ее истинное лицо. Мэгги поняла, что Бет – предательница.

Когда «Номер два» и «Номер десять» упали, Сания сделала несколько шагов к рингу, но потом замерла и оглянулась на Мэгги.

– А я думала, что ты, как обычно, поспешишь на помощь раненым.

– Опасно поворачиваться спиной к ядовитой змее, – ответила Мэгги.

Мэгги и Бет пристально смотрели друг на друга. Сания, видимо, хотела вмешаться, но не знала, что делать. Мэгги догадалась: Сания склонна верить Бет и считает, что рассудок Мэгги не выдержал пережитых испытаний.

– Хватит притворяться, – рявкнула Мэгги, глядя на Бет.

Мэгги заметила расчетливое выражение в глазах Бет, заметила, как неуловимо изменилось ее лицо, а в следующее мгновение Бет улыбнулась.

– Ну хорошо, сучка. Давай потанцуем.

Глава шестая

mags13: погоди, я же только что заблокировала сообщения от тебя? WTF?

tyz7513: не от меня. У того участника было имя с цифрами «7412»

mags13: все равно… очень странно. Что у тебя почти такое же имя пользователя

tyz7513: совпадения случаются

mags13: правда?

tyz7513: Давай вернемся к разговору. Ты действительно считаешь, что способна выжить в антиутопической игре вроде тех, которые описывают в ваших книжках?

mags13: конечно. Я же мама. Я могу все 😂

tyz7513: отлично. Докажи это

Сания даже приоткрыла рот.

– Погоди, ты что, действительно заодно с плохими парнями, у Мэгги не галлюцинации от голода?

Бет мерзко ухмыльнулась.

– До сих пор не могу поверить, что вы клюнули на «бедную беззащитную больную». Хотя с тобой, Мэгги, мне даже не приходилось слишком напрягаться. Ты просто не можешь с собой справиться, тебе обязательно надо помогать другим.

– Я не считаю это недостатком, – процедила Мэгги. – Хотя, если подумать, жаль, что серп не качался, когда ты вылезла из той пластмассовой трубы.

– Как это низко, Магдалена, – произнесла Бет, называя Мэгги ее полным именем. И Мэгги окончательно убедилась в том, что она была права, что Бет – вовсе не жертва, что она сообщница похитителей и организаторов кошмарной игры. – А куда же подевалось твое сострадание к людям?

– Временно отключилось. Может быть, вернется. После того как я дам тебе хорошего пинка.

– По-моему, я недавно слышала, что ты не будешь драться без крайней необходимости, – с издевкой заметила Бет.

– О, необходимость определенно возникла, – сказала Мэгги. – Крайняя необходимость.

Судя по выражению лица Сании, она все еще не могла прийти в себя. Она посмотрела на Мэгги.

– Она что, знает тебя? То есть вы до этого были знакомы? Столько злобы ни с того ни с сего.

– Нет, – покачала головой Мэгги. – Наверное, это подружка того козла с электрошокером. Девочка на побегушках, что-то в таком духе.

– Я никому не подчиняюсь, – прорычала Бет. – А Кларк знает, что я не буду с ним спать, даже если он останется последним мужиком на планете.

– Кларк, – задумчиво произнесла Мэгги. – Знаешь, как-то он не похож на Кларка. Скорее на Чада. Такой обидчивый, вечно недовольный мальчик из студенческого братства, который прекрасно знает, что у него микроскопический член, но всем пытается доказать, что это не так.

– Чад, Кларк, какая разница, – сказала Сания. – Имена богатеньких белых мальчиков.

– Ну да, только имя «Кларк» ассоциируется у меня с Суперменом, – заметила Мэгги. – Высокая мораль, благородство, самопожертвование. Такие имена не дают маленьким говнюкам.

– Вряд ли родители сразу после его рождения поняли, что он вырастет маленьким говнюком, – возразила Сания. – Это невозможно предсказать.

– Наверное, в этой банде есть хотя бы один Брэндон, – заметила Мэгги.

– О-о, и еще Лэндон.

– Уверена, что тебя на самом деле зовут не Бет, крыса, – фыркнула Мэгги. – Может, Маккайла? Ты похожа на Маккайлу.

– Типичное имечко для девицы из сестринства, – согласилась Сания. – Наверное, Чад был твоим бойфрендом в колледже? Вы познакомились на завтраке после пьянки до утра?

– Меня зовут Бет, – прошипела она в ярости. Лицо у нее покрылось красными пятнами. – Скоро тебе будет не до смеха. Как только мы уберем с ринга этих никчемных дур, тебе придется иметь дело со мной, и тебе не понравится то, что ты увидишь.

– Знаешь, – сказала Мэгги, – если ты хочешь перехитрить противника, то, может быть, не стоит такое говорить еще до начала драки. Пожалуй, я тебя переоценила. Думала, ты хорошая актриса, но оказалось, что негодяйка из тебя не очень.

Мэгги не хотелось драться с Бет. Точнее, ей, конечно же, хотелось бы выместить на обманщице досаду и злобу на похитителей, но не хотелось рисковать. Бет вполне могла ее покалечить или даже убить. Мэгги решила, что, несмотря на хрупкую фигуру и болезненную внешность, Бет, наверное, владеет пятью разными боевыми искусствами, иначе главарь не отправил бы ее в лабиринт. Мэгги надеялась разозлить Бет, заставить ее первой начать драку и затем воспользоваться какой-нибудь ошибкой противницы.

Мэгги не умела драться. Она дралась один-единственный раз в жизни – в тот день, когда Ноа вломился в дом, где она жила с Пейдж, и это был отнюдь не боксерский матч по правилам маркиза Куинсберри. Мэгги пыталась убежать, хватала вазы, винные бутылки, все, что попадалось под руку, целилась ему в голову, дала ему коленом по яйцам, захлопнула дверь у него перед носом. Ей было не до правил, потому что он ничего не соображал от наркоты и собирался убить ее за то, что она забрала Пейдж.

Мэгги понимала, что на ринге, где не было тяжелых предметов, которыми можно было бы швыряться, шансы ее невелики.

Но я не буду драться по правилам. Я готова на все, только бы вырубить ее и добраться до двери.

Мэгги невольно взглянула на табличку. Ярко-красные буквы светились.

– Знаешь, а она открыта, – коварно усмехнулась Бет. – Потому что после этого испытания в живых останусь только я.

– Ошибаешься, – сказала Мэгги.

Она слышала, как стучит сердце. Дверь была открыта. Только бы добраться до нее, и тогда она, может быть, сумеет спасти Пейдж.

– Нет, останусь только я, – настаивала Бет. – Вы не выйдете отсюда живыми. Я позабочусь об этом. Это моя работа.

– И зачем тебе это? – спросила Мэгги. – Эти люди – просто кучка женоненавистников, любому ясно. А еще они, похоже, любят изображать спецназ и притворяться крутыми. Но ты? Как ты можешь издеваться над женщинами?

Бет злобно ухмыльнулась.

– Я не верю в эту чушь про то, что все женщины – сестры и прочее. Мне нравится манипулировать людьми. Мне нравится причинять боль.

Мэгги знала, что существуют люди, которым нравится смотреть на чужие страдания, которые испытывают от этого садистское удовольствие. Но она никогда не слышала, чтобы кто-то открыто признавался в этом. Мэгги это было недоступно. Она ненавидела жестокость и насилие.

– Эти люди дали мне возможность поразвлечься как следует. Конечно, мне даже не пришлось ничего делать, потому что вы все были такими искренними, все время сочувствовали, пытались помочь. А сейчас убери их с ринга.

Бет щелкнула пальцами и указала на «Номер два» и «Номер десять». Мэгги заметила, что, пока она спорила с Бет, «Номер десять» перестала шевелиться. Ее глаза были закрыты, и Мэгги не видела, дышит она или нет.

– Нет, – отрезала Мэгги.

– Я сказала, убери их, – повторила Бет. – Ты обязана пройти все испытания, а это испытание состоит в том, чтобы драться, пока один из участников не упадет.

– А почему я должна проходить все испытания? – усмехнулась Мэгги. – Ты ясно дала понять, что нас все равно убьют. Они не собираются выполнять свое обещание и отпускать нас.

Она произнесла это хладнокровным тоном, но в это время сердце обливалось кровью. Пейдж, Пейдж, Пейдж. Может быть, они на самом деле не будут убивать заложников. Может быть, Пейдж останется в живых, даже если она, Мэгги, погибнет.

– Кто знает? – произнесла Бет с самодовольной ухмылкой. Мэгги захотелось дать ей в лицо кулаком прямо сейчас, не поднимаясь на ринг. – Может, они передумают, если им понравится, как ты дерешься.

Если им понравится. Значит, здесь все то же самое, что и в обычной жизни, – необходимость доказывать что-то мужчине, работать в три раза больше него для того, чтобы получать вполовину меньше. Она больше не хотела играть по их правилам. Мэгги устала от этого ощущения. Как будто ее посадили в ящик и разрешили бросаться на стены, но запретили открывать крышку и вылезать.

Нет, они заставят тебя играть по их правилам, потому что у них Пейдж. Они могут заставить тебя делать все, что им угодно, потому что речь идет не только о тебе.

– Никто не говорил, что нам обязательно подниматься на ринг, – сказала Мэгги.

– Я же только что объяснила, идиотка, ты должна преодолеть все препятствия, – ответила Бет.

– Я не это имела в виду, идиотка. Я хотела сказать, что мне необязательно идти на ринг, чтобы драться с тобой.

Мэгги бросилась на Бет и сбила ее с ног прежде, чем та успела опомниться. Она прыгнула на противницу и придавила ее своим весом, потом крепко схватила за волосы и стукнула ее головой о землю. Несколько раз.

Мэгги знала свои сильные стороны. Поскольку она занималась скалолазанием, у нее были мускулистые руки и ноги, но она не знала никаких приемов и не думала, что сумеет нанести Бет сильный удар кулаком. И поэтому она решила использовать «подручные средства» – землю, стены, все что угодно.

Бет извивалась, пытаясь сбросить с себя Мэгги. Мэгги оседлала ее, уперлась коленями в землю. Как она и подозревала, Бет оказалась намного сильнее, чем все думали. Она наверняка была оглушена, но все же ухитрилась сбросить с себя Мэгги. Однако Мэгги не отпускала ее волосы. Раздался пронзительный вопль, и в руках у нее остались клочья волос.

Мэгги разжала пальцы и тряхнула руками, с отвращением глядя на окровавленные пряди. Бет воспользовалась ее замешательством. Она прыгнула на Мэгги и сделала то, что сама Мэгги должна была сделать с самого начала: уселась на ее бедра и принялась бить кулаками по лицу.

У Бет были костлявые руки, выступающие костяшки, и она била так, как бьет человек, обученный причинять боль. Через несколько секунд Мэгги испугалась, что Бет будет бить ее до тех пор, пока не превратит лицо в кровавое месиво. Она почувствовала, как в щеке что-то сместилось, услышала хруст, рот наполнился соленой жидкостью с металлическим привкусом. Мэгги поняла, что лишилась по крайней мере одного зуба. За этим последовала жуткая боль, и до нее дошло, что Бет сломала ей скулу.

Внезапно боль утихла, Бет куда-то исчезла. Снова крик. Мэгги перевела дух и обнаружила, что ей больно дышать. Она перевернулась на бок и выплюнула кровь и слюну. Нащупала во рту осколки зуба и в отчаянии подумала о счете от зубного врача. Ее страховка покрывала не все процедуры.

Сейчас зубной врач – это самая меньшая из твоих проблем. Сначала выберись отсюда.

Мэгги приподнялась на локтях, села и увидела, что Сания повалила Бет на землю и пинает ее в живот, в лицо. Бет пыталась защититься, перевернуться на бок, но Сания с силой наступила ей на руку.

«Мне надо было сделать то же самое, – подумала ошеломленная Мэгги. – Мне надо было пинать ее ногами, не дать ей дотянуться до моего лица».

Она поднялась, покачнулась, уперлась рукой в стену. Ей ужасно хотелось снова лечь и отдохнуть, но Сании нужна была помощь. Мэгги подошла к Бет с другой стороны и тоже начала ее пинать. Вскоре они нашли ритм, это означало, что у Бет не было ни секунды передышки. Через несколько минут ее глаза закрылись, она перестала сопротивляться, застыла и не издавала ни звука.

Мэгги отошла на несколько шагов, настороженно глядя на Бет; она почему-то боялась, что та вскочит на ноги, как маньяк в слэшере.

Сания успокоила ее:

– Она живая. Не волнуйся.

Мэгги и Сания переглянулись, тяжело дыша, как будто только что пробежали марафон.

– Я с тобой драться не буду, – сказала Мэгги.

– Я тоже, – ответила Сания. – Хватит с меня этого дерьма. И кстати, твое лицо ужасно выглядит.

Мэгги рассмеялась, но тут же охнула, потому что даже улыбаться было больно. Вместо смеха получилось странное негромкое хрюканье. Больно было говорить, стоять, да и вообще что бы то ни было делать. Страшно хотелось сесть и посидеть хотя бы пару минут.

– Мое лицо ужасно болит, – прошептала Мэгги и все-таки позволила себе присесть. Потом наклонилась вперед, и ее начало тошнить, но она выплюнула лишь немного слюны.

– Тебя не вырвет – нечем, – заметила Сания. – Я бы сейчас убила за сэндвич.

– Боже, как же я люблю сэндвичи, – прохрипела Мэгги, держась за живот. Рвотные позывы не прекращались. – Это моя любимая еда.

– Какие именно? – спросила Сания, подавая ей руку.

Они побрели к рингу, потому что он перегораживал коридор от стены до стены. Для того чтобы попасть к двери, нужно было перелезть через него.

– Все, – просипела Мэгги. – Я люблю все сэндвичи. Холодные и горячие. Бань ми, и итальянские сабы, и мексиканские сэндвичи с ребрышками, и кубинские сэндвичи. Дайте мне сэндвич с индейкой и швейцарским сыром, мне и пиццы не надо. Я даже люблю – о нет! – сэндвичи с тунцом.

– И я люблю тунец, – сказала Сания. – Не понимаю, почему сейчас осуждают тех, кто ест горячие сэндвичи с тунцом.

– Да? – переспросила Мэгги, когда они пролезали под канаты ринга. – Горячий сэндвич с тунцом и тарелка супа – то, что нужно, когда тебе плохо, одиноко и тоскливо.

– Я бы уничтожила их с десяток прямо сейчас. Дьявол, я бы сейчас сгрызла даже чертов батончик мюсли, – воскликнула Сания. – Не могу вспомнить, когда мне в последний раз так хотелось есть. Даже когда я была нищей студенткой, так не голодала. По крайней мере, я могла позволить себе кукурузные хлопья и лапшу быстрого приготовления.

Они остановились в центре ринга. Мэгги опустилась на колени около «Номера два», а Сания осмотрела «Номер десять». Мэгги протянула трясущуюся руку, чтобы нащупать пульс у «Номера два», и тут же отдернула ее.

– Она уже холодная, – прошептала Мэгги. – Неужели тело так быстро остывает?

– Наверное, прошло больше времени, чем тебе кажется. Я на часы не смотрела, увлеклась шокирующими откровениями, – сказала Сания, приложив пальцы к шее «Номера десять».

Через несколько секунд она покачала головой.

– Ничего.

– Значит, мы остались вдвоем, – вздохнула Мэгги.

– Вдвоем против банды мужиков с пушками и электрошокерами, – добавила Сания. – И бог знает кого еще.

– Никаких проблем, все так легко и просто, – сказала Мэгги, поднялась на ноги и посмотрела на пресловутую дверь.

Алиса вошла в в дверь, когда выросла, а потом снова уменьшилась – после того как ела и пила то, что, возможно, есть и пить не следовало. За дверью ее ожидало приключение с цветами, улыбающимися котами и совершенно безумными чаепитиями, иногда чудесное, а иногда опасное. Несмотря на все это, она вернулась домой, не зная, приснилось ей это приключение или нет.

Люси[31] вошла в дверь, замаскированную под дверцу шкафа, очутилась у фонарного столба и пила чай с фавном. Позднее ее приключение стало более чудесным и более опасным, но в итоге она, ее сестра и братья благополучно вернулись домой.

Белль вошла в дверь замка и пила чай с Чудовищем[32], но только после того, как Чудовище разгневалось и накричало на нее. Потом ее приключение тоже стало чудесным, но не таким опасным, потому что на самом деле Чудовище оказалось совсем безобидным.

Мэгги всегда считала, что эта сказка внушает детям ложные идеи – ведь в жизни все чудовища опасны до тех пор, пока им не вырвут зубы.

Она не думала, что по ту сторону двери найдет чашку чая или приключение, чудесное или опасное. Может быть, там ее ждала дочь. Она надеялась на это.

Может быть, там ее ждала смерть, и это казалось более вероятным.

– О чем ты думаешь? – спросила Сания, останавливаясь рядом с Мэгги и глядя на загадочную дверь.

– О том же, о чем и ты, – ответила Мэгги. – Может быть, это обман? Западня? Что, если нас там просто пристрелят? Смогу ли я найти дочь?

Сания взглянула на часы.

– Есть только один способ это выяснить.

Мэгги перебралась через канаты на дальней стороне ринга, опасаясь услышать голос откуда-то из микрофона, приказывающий им драться друг с другом. Но никто не окрикнул их. Она слышала только свое дыхание, дыхание Сании и их шаги.

– Ну что ж, идем, – сказала Мэгги, и они пошли к двери.

Она снова испугалась, что сейчас произойдет что-то – раздастся издевательский голос главаря, в дверь ворвутся его «оловянные солдатики». Но никто не появился, никто не помешал им, и она удивилась. Ей казалось, что такого не может быть. События развивались не по сценарию.

«Неужели это так легко? Не верю, – думала Мэгги. – После всего, что нам пришлось пережить, они не дадут нам уйти».

Она невольно ускорила шаг. Ярко-красные буквы расплывались, мигали.

Пусть она будет открыта. Пожалуйста, ну только бы она была открыта. Пейдж, я иду к тебе.

Мэгги бежала, бежала, бежала к выходу.

Она врезалась в дверь всем телом и распахнула ее.

«Здесь в людских улыбках – кинжалы»[33].

Уильям Шекспир, «Макбет»

Селия

Селия толкнула дверь, ожидая увидеть врага – охранника, может быть, хилого придурка, уставившегося в монитор. Кого угодно. Но за дверью она обнаружила пустой коридор. Стены выкрашены в белый цвет, как и наружная, пол покрыт серым офисным ковром. Коридор был несимметричным – та его часть, где очутилась Селия, напоминала треугольник. Напротив ее двери находилась вторая, правее – еще одна, а дальше коридор сужался. Третья дверь располагалась почти на вершине «треугольника».

Присмотревшись, Селия разглядела на белых дверях засовы. Однако они не были заперты изнутри.

Селия обернулась и увидела, что на двери, через которую она вошла, тоже есть засов. Женщина задвинула его и отступила, размышляя о том, выдержит ли дверь, если люди в масках попытаются ее выломать. Людей было много. Ей не хотелось думать ни о том, сколько их, ни о том, что они с ней сделают, если поймают.

Но они уже не заставят меня поверить в то, что я живу в их «городе». Теперь я знаю. Я знаю.

Она до сих пор не могла отдышаться и держалась за бок. Селия поражалась глупости неизвестных: почему они вдруг вздумали убедить ее в том, что она регулярно занимается бегом? Наклонившись вперед, Селия сделала несколько глубоких вдохов. Одна из этих дверей вела в реальный мир. Она знала, что засов не задержит преследователей надолго. Они найдут, как до нее добраться.

Через минуту кто-то взялся за ручку двери снаружи. Потом по ней с силой ударили тяжелым кулаком.

– Сука! Сука ты гребаная! Открывай чертову дверь или пожалеешь!

Селия попятилась от двери, уставившись на нее, как на кобру, готовую к броску. Дверь задрожала, снаружи донеслись голоса запыхавшихся разъяренных мужчин:

– Какого хрена, что здесь происходит?

– Эта тварь закрыла изнутри гребаную дверь, вот что происходит!

– Как она сюда попала? Вчера вечером Пит должен был сделать ей вторую инъекцию!

Селия стояла в трех футах от двери, почти в центре треугольного помещения, но, услышав это, шагнула к двери. Может быть, удастся узнать что-нибудь полезное, подумала она.

– Эту поганую дверь не выломать. – Голос мужчины был усталым. – Придется идти в обход, к другому входу.

Остальные начали возражать, и Селия услышала:

– Это почти три мили отсюда, и тот вход предназначен для актеров! Я говорил Рэю, что все по-дурацки устроено. Надо было сделать больше дверей для нас. Мы не можем нормально работать, когда у нас недостаточно людей и мы каждый раз вынуждены возвращаться в центральный узел!

– Ты слышал это, Рэй? Дурацкий план, мать его!

Селия почему-то была уверена в том, что человек орал, глядя в небо. Наверное, обращается к тому, кто установил камеры. К тому, кто наблюдал за мной на кухне, наблюдал за этой фальшивой жизнью, которую они для меня устроили. Но центр находится именно здесь. Хорошо. Полезно было это узнать.

– Рэй, поднимай свою ленивую задницу и открой дверь!

Дверь снова толкнули, засов загремел. Но Селия решила, что он выдержит.

Потом одна из дверей у нее за спиной распахнулась. Она резко обернулась, сжала кулак и подняла руку, собираясь ударить неизвестного.

Что очень смешно, потому что я не умею драться и никогда никого не била.

Она думала, что ворвется один из людей в черном, но это оказалась миниатюрная брюнетка. Она была вся в крови, даже лицо и очки были забрызганы кровью. Она моложе Селии – наверное, студентка. Брюнетка захлопнула за собой дверь, но, в отличие от Селии, заметила засов сразу. Она едва успела закрыться изнутри: раздались глухие удары, дверь задрожала.

– Сука! Сука проклятая! Я тебе голову отрежу! Я тебя убью, на хрен!

Брюнетка отвернулась от двери и привалилась к стене. Она выглядела очень усталой.

– Как это типично, – произнесла она, покосившись на дверь и закатив глаза. – Как только мужик не получает того, что ему было нужно, я сразу превращаюсь в суку. Только потому, что не стала дожидаться, пока он пырнет меня ножом.

Селия невольно захихикала и тут же прикрыла рот рукой. Дверь у нее за спиной снова затрещала, люди продолжили орать на Рэя (за то, что он так по-дурацки все устроил) и на Селию (за то, что она вела себя как сука).

– Похоже, день у тебя тоже не задался, – усмехнулась брюнетка. Она протянула руку, потом до нее дошло, что ладонь перепачкана землей и кровью, и смущенно спрятала ее за спину. – Я Эллисон. Элли.

– Селия. По крайней мере, я почти уверена в том, что меня так зовут.

Элли приподняла бровь, но не стала задавать вопросов.

– Ну что ж, Селия, мне хотелось бы узнать историю твоей жизни, но думаю, что сейчас у нас есть дела поважнее. Насколько я понимаю, нас обеих преследуют мужики, не стесняющиеся в выражениях.

– Надо отсюда бежать, срочно, – кивнула Селия. – Хотя я и не знаю, где мы находимся.

– Есть какие-нибудь догадки? – с надеждой спросила Элли.

Селия покачала головой.

– Ну, то есть на моих водительских правах написано, где я живу, только они поддельные, потому что я не замужем за Питом, и дочери у меня тоже нет, и весь город был ненастоящим, так что…

– Может быть, мне следует выслушать историю твоей жизни, – произнесла Элли. – Мне кажется, она намного сложнее моей. Свою ситуацию я могу описать в двух словах: всех моих друзей перерезал маньяк. Кстати, тот самый, который сейчас ломится к нам.

Селия заметила, что на глазах у Элли выступили слезы, но она шмыгнула носом и постаралась не плакать. Селия не знала, нужно ли выражать сочувствие. Что-то в лице Элли сказало ей, что девушка не нуждается в сочувствии посторонних людей.

– Я помню только то, что произошло вчера и сегодня, – заговорила Селия, – так что история моей жизни будет довольно короткой.

Элли открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент открылась третья дверь. На этот раз появились два человека: высокая, стройная чернокожая женщина и латиноамериканка спортивного телосложения. Обе были одеты в одинаковые серые футболки и черные легинсы. Чернокожая женщина захлопнула дверь и закрыла ее на засов. Левая скула ее спутницы распухла, из уголка рта струилась и капала по подбородку кровь.

– Господи! – воскликнула Селия. – Что с вами случилось?

– Кто-то решил, что это будет занятная игра, – ответила латиноамериканка, потом прижала руку к лицу. – Ой. Говорить больно.

– Тогда молчи. Если найдем лед, приложишь к щеке, но мне кажется, что у тебя сломана скула, – заметила ее спутница. – Выглядит жутко.

– И болит жутко, – сказала пострадавшая, снова поморщившись.

– Я Сания. А это Мэгги. И если вы двое – провокаторы, как Бет, пойдите наружу и посмотрите, что мы с ней сделали, прежде чем пытаться нас обдурить.

– Не знаю, кто такая Бет, – сказала Селия. – Я даже не на сто процентов уверена в том, что знаю, кто я такая.

Сания приподняла бровь.

– Что ж, это уже кое-что. Откуда вы взялись? Из другой части игры?

– Какой игры? – удивилась Элли.

Сания кратко рассказала, что их с Мэгги заставили участвовать в гнусной игре на выживание и что они – последние выжившие.

Селия покачала головой.

– Я попала в какой-то город, мне сказали, что я живу там, что я замужем, но на самом деле мне вкололи наркотик, так что я забыла, кто я на самом деле.

Произнося эти слова, Селия снова почувствовала, как ее захлестывает отчаяние, уже в который раз за этот день. Вспомнит ли она когда-нибудь свою настоящую жизнь? Или то, что они с ней сделали, причинило непоправимый вред и она уже никогда не будет прежней?

– А я отправилась на выходные в лес с друзьями, и теперь они все мертвы. То есть все, кроме одного. И он на самом деле не был моим другом. Мне кажется, он имеет к этому какое-то отношение. Извините, наверное, вы думаете, что я несу бред. Я не успеваю за собственными мыслями, на уме у меня только одно: как выбраться отсюда, – сказала Элли.

Человек, находившийся по другую сторону от двери Элли, врезался в нее плечом, видимо, с разбега, и Селия испугалась, что сейчас он вломится к ним.

Все четыре женщины несколько мгновений смотрели на дверь, потом, не говоря ни слова, зашагали по коридору.

– А почему в ту дверь, через которую вы пришли, не стучится с криками какой-нибудь мужик и не называет вас суками? – поинтересовалась Элли.

– Крикливые мужики были в самом начале, – сказала Мэгги.

– Ага, говнюки, вообразившие себя спецназовцами, – продолжала Сания. – Но мы их уже довольно давно не видели.

– Люди в черном? В лыжных масках? С оружием? – переспросила Селия, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Ага, ты их тоже видела? Я была уверена, что здесь нас поджидает целая толпа, – сказала Сания, кивая в сторону коридора.

Коридор показался Селии очень, очень длинным. Она понимала, что, если оттуда появятся неизвестные, бежать им будет некуда, только в двери, через которые они пришли. А за ними находилось как раз то, чего они так отчаянно стремились избежать. Ей снова захотелось мчаться по коридорам до тех пор, пока она не найдет дверь, ведущую во внешний, реальный мир, но она понимала, что это глупо. Ей нужно было сохранять спокойствие, проявить сообразительность и позаботиться о собственной безопасности. Когда она окажется на свободе, дома, у нее будет сколько угодно времени для того, чтобы биться в истерике.

Но я не знаю, где мой дом. Я не знаю, куда мне идти, где моя семья, мои друзья.

Потом до нее дошел смысл слов Сании.

– Эти люди, которые за мной гнались… я закрылась от них. Я слышала, как они кричали какому-то Рэю, чтобы он их впустил, чтобы им не пришлось идти в обход. К двери, через которую входят актеры, так он сказал. Должно быть, в этом городе все были актерами, они не знали, что происходит на самом деле.

Но некоторые из них знали, это точно. Дженнифер, «моя лучшая подруга». Пит, «мой муж». Я слышала, как они говорили о наркотике. Они прекрасно знали, что со мной происходит.

– Сколько человек за тобой гнались? – спросила Сания.

– Не знаю, может, двадцать.

Сания и Мэгги переглянулись.

– Примерно столько же загоняли нас в лабиринт, – произнесла Мэгги. Она говорила очень медленно: очевидно, каждое слово давалось ей с трудом.

– Но для того чтобы все это осуществить, двадцати человек мало, – заметила Элли. – Только посмотрите на размеры этого сооружения. Вспомните эти… я даже не знаю, как их назвать. Может, сценарии? Очень сложные. Для того чтобы построить декорации и обслуживать их, нужно много людей.

– Для постройки – да, – сказала Мэгги. – Но для обслуживания… скорее всего, они платят какой-то клининговой компании, сотрудники приезжают сюда и наводят порядок, но на самом деле понятия не имеют о том, что здесь творится. А климат и прочее контролируется автоматически.

– И долго все это продолжается, интересно? – спросила Селия. – Неужели до сих пор никто ни о чем не подозревает? Не может быть такого, чтобы они похищали женщин дюжинами, и все это осталось незамеченным.

– Если похитят белую женщину-блондинку, кто-то обязательно заметит, особенно главные новостные каналы, – усмехнулась Сания.

– О, они обожают пропавших белых блондинок, тем более молодых и красивых, – кивнула Элли. – Но что касается остальных… что ж, скажем так, кроме родственников и близких друзей, всем плевать.

– В том числе полиции, – сказала Мэгги.

– И еще одно, – добавила Сания. – Нас похитили из разных городов и штатов. По крайней мере, так было с женщинами в лабиринте. Мэгги из Аризоны. Я живу в Чикаго. С нами были женщины из Флориды, Вирджинии и Вайоминга. Так что эти отморозки не хватают группу женщин из какого-то одного города или штата. Они выбирают. Таким образом, никто не заподозрит здесь заговора. Со стороны это выглядит как, гм, обычные исчезновения молодых женщин, которые происходят каждый день.

Селия была не глупа, отнюдь не глупа, но ей показалось, что это невозможно, что это какое-то безумие. Она думала, что с ней произошло самое худшее, что только может случиться: ее накачали наркотиками, незнакомые люди пытались навязать ей чужую жизнь. Но истории, рассказанные Санией и Мэгги о какой-то игре на выживание, слова Элли о том, что маньяк убил всех ее друзей… Как такое могло произойти? Как может одна организация осуществить столько похищений? Как можно скрыть это от властей? Однако она не выразила сомнения вслух, потому что чувствовала себя несколько неуверенно и пока не могла мыслить ясно. И еще в глубине души она не была уверена в том, что этим женщинам можно доверять. Они вполне могли быть членами «организации». Эта встреча могла быть частью игры, или сценария, или реалити-шоу. Селия решила, что нужно рассказывать о себе как можно меньше, наблюдать за остальными и ждать своего шанса. Она надеялась понять, правду ли говорят эти женщины, действительно ли они те, за кого себя выдают.

– Но все равно, – заговорила она, возвращаясь к теме. – Двадцать человек, чтобы контролировать три сценария? И удерживать нас здесь, мешать побегу?

– Почему нет? – ответила Сания вопросом на вопрос. – У них есть оружие в отличие от нас, их больше…

Она смолкла.

– Все равно они очень самонадеянные, мне кажется, – сказала Элли. – Они не могут контролировать все; в любой момент что-то может пойти не так.

– Так и случилось, – вмешалась Мэгги. – Мы все здесь, внутри комплекса, а не в лесу и не в лабиринте.

– Мне кажется, двадцать человек вполне могут управлять всей этой штукой; я считаю, что настоящее безумие в другом. Они заставляют женщин участвовать в игре на выживание. Кого-то запихнули в слэшер с реальными убийствами. Я не знаю, что с ней произошло, – Сания кивнула на Селию, – но это похоже на сюжет про степфордских жен.

– Степфордские жены, – вполголоса повторила Селия. – В том фильме женщин заменили на роботов, так?

– А разве с тобой не то же самое сделали? Вкололи наркотик, применяли психологические манипуляции, хотели сделать из тебя послушного робота, – сказала Элли.

– Но почему? – воскликнула Селия. Это слово крутилось у нее в голове почти непрерывно в течение последних двух суток. Почему? Почему? Почему? – Что я сделала, чем я это заслужила? Чем мы все это заслужили?

– Честно говоря, мне плевать, – сказала Мэгги. – Я просто хочу найти дочь и убраться отсюда.

– Твоя дочь здесь? – удивилась Элли.

– Да, они использовали заложников, чтобы вынудить нас участвовать в игре, – объяснила Мэгги. – Сказали, что заложников убьют, если мы не дойдем до конца.

– Но кто построил это? – спросила Селия. – Это же огромное сооружение. Город, из которого я бежала, окружен двумя или тремя милями леса, там есть дороги, повсюду дома. А вы говорите, что оказались в лабиринте, по которому ходили несколько часов.

– То же самое и с домиком, в который нас привез Брэд. Брэд – это бойфренд моей подруги Кэм. Он исчез вчера ночью, и кстати, я уверена в том, что он заказал эти убийства. Если я его увижу, яйца оторву, – прорычала Элли, потом помолчала и сделала глубокий вдох. – В общем, насчет домика. Он стоит в глухом лесу, и я прошла по меньшей мере две мили по дороге, прежде чем нашла выход. И все это находится внутри еще более огромного павильона или ангара.

– Ага, мы тоже заметили искусственное освещение, – кивнула Сания.

– Какое искусственное освещение? – спросила Селия.

– «Солнечный свет» отличался от естественного, – сказала Элли. – Через некоторое время я поняла, что мы находимся под гигантским куполом. Они хорошо постарались, чтобы это скрыть, но как только обратишь на это внимание, становится понятно, что это ненастоящее солнце.

– А я не заметила. Ну, то есть мне показалось, что ночное небо какое-то не такое – звезд не было. Но мне даже в голову не пришло, что оно искусственное, – пробормотала Селия, чувствуя себя глупо. – Я вообще почти ничего вокруг не замечала, потому что могла думать только об одном: как бы вспомнить, кто я такая. Кто я такая на самом деле. Они пытались внушить мне какие-то вещи насчет меня, но я знала, что это ложь. И еще пытались меня подставить, обвинить в убийстве, так что мне было не до неба и прочего.

– Черт возьми, – воскликнула Сания. – Они постарались как следует.

– Много лишнего, очень сложно, – покачала головой Мэгги. – Сочинить целый детектив и заставить тебя стать его героиней?

– Может быть, поэтому они ограничились только одним детективом, – сказала Элли. – Ну, типа, чтобы проверить такой подход. Получится или нет.

– Но ты была с друзьями, вас заставили поверить в то, что это обычная поездка, – сказала Мэгги. – Не понимаю, как они могли затащить вас сюда, а вы ничего не заметили?

– Снотворное, – объяснила Элли. – Мы все его выпили, кроме Брэда. Он вел машину. Мы пили коктейль, который якобы приготовил его приятель Стив, потом все вырубились.

– Нам тоже подсунули снотворное, а потом мы очнулись здесь, – сказала Сания. – Видимо, у них в штате имеется фармацевт.

– Да-да, последнее, что я помню, – как засыпала в собственной постели, – кивнула Мэгги.

– И я тоже, – сказала Сания. – А проснулась уже привязанная к стулу. Это значит, что они… что? Пришли за нами среди ночи? Подмешали наркотики нам в зубную пасту?

Мэгги покачала головой.

– Понятия не имею. Не помню ничего после того, как выключила свет в спальне.

Мэгги держалась за щеку, из глаз у нее текли слезы. Было очевидно, что ей больно говорить. Селия не могла понять, как Мэгги может терпеть такую боль.

Они дошли до поворота. Селия боялась, что за углом их ждут те двадцать мужчин, о которых они только что говорили, гады с самодовольными рожами, уверенные в том, что им ничего не стоит справиться с четырьмя женщинами. Но в коридоре никого не было, и Селии это показалось очень странным. Почти таким же странным, как обнаружение скрытой камеры в кухне ресторана и пустых комнат в якобы жилом доме.

Комплекс был огромным, но они не слышали ни шагов, ни разговоров. Никто не бежал к ним с криком: «Эй, а вы что здесь делаете?» Может, это очередной трюк? Очередная западня? Может, их заманивают в новую «игру»? Или этот сюжетный ход предназначен только для Селии? А вдруг Мэгги, Сания и Элли – просто очень хорошие актрисы, как Кэтрин и Дженнифер в городе, построенном специально для нее, Селии?

В конце коридора их ждала другая дверь. Селия не сводила с нее глаз. Она подходила все ближе, и ближе, и ближе, в тревоге размышляя о том, что ждет их за этой дверью. И спрашивала себя, что она будет делать, если эти женщины окажутся не теми, за кого себя выдают.

Мэгги

Скула у Мэгги болела так сильно, что она едва соображала, где находится и что говорит. Она искренне надеялась, что сломала Бет парочку ребер. Левый глаз плохо видел. Она знала, что, если в ближайшее время не обратится к врачу, ей грозят инфекции и осложнения, а жизнь и без того была сложной. Ей нужно было найти Пейдж и поскорее убираться из этого проклятого «комплекса».

Высокая женщина, Селия, явно была не в себе. Но если ее рассказ был правдой, вполне естественно, что она немного тронулась умом.

«Нет, нельзя так рассуждать, – упрекнула она себя. – Не надо думать: если ее рассказ был правдой. Надо верить друг другу. Надо доверять друг другу. Если Бет оказалась предательницей, это еще не значит, что все вокруг враги».

По крайней мере, Мэгги знала, что может доверять Сании. Сания помогла ей справиться с Бет. Если бы Сания была заодно с похитителями, с теми, кто заставил Мэгги участвовать в «игре», убил Рони, Натали и всех тех женщин, чьих имен она не знала… так вот, если бы Сания была частью этой группы, она не стала бы помогать Мэгги. Наоборот, она помогла бы Бет. Выходит, Сания была жертвой. Сания была на ее стороне.

Мэгги знала, что не следует жалеть о происшедшем с Бет, но все равно было неприятно думать об этом. Избивать другого человека, причинять боль – это нехорошо, нормальный человек всегда сожалеет об этом.

С другой стороны, она знала, что Бет необходимо было обезвредить, иначе она убила бы их с Санией. Мэгги не могла этого допустить. Не потому, что так сильно ценила собственную жизнь. Кто спас бы Пейдж, если бы Мэгги погибла в лабиринте? Не Ноа, это точно. Мэгги до сих пор была уверена в том, что именно из-за Ноа она и ее дочь угодили в лапы неизвестных.

Они остановились перед дверью, в которую упирался коридор. Все переглянулись.

– Значит, мы должны войти, – заговорила Элли. Она хмурилась, руки были сжаты в кулаки.

– Да, мне тоже так кажется, – ответила Мэгги.

– У нас два варианта: или идти вперед, или возвращаться туда, откуда пришли, – произнесла Сания.

– Нет уж, спасибо. – Селия содрогнулась.

Мэгги взялась за ручку двери, повернула ее и толкнула.

За дверью находилась большая комната, размером с какой-нибудь офис в центре города, из тех, что занимают целый этаж здания. Стены были выкрашены в белый цвет, пол был покрыт таким же серым ковролином, как и в коридоре, обычным для офисов и служебных помещений. В комнате могли разместиться около ста сотрудников в кабинках, но кабинок не было. И людей тоже не было. Мэгги трудно было поверить в то, что кто-то обустроил, отделал такое гигантское помещение и оставил его пустым.

На стене напротив двери было установлено множество экранов – примерно тридцать, как показалось Мэгги. За каждым сектором комплекса наблюдали на десяти экранах. Мэгги узнала участки лабиринта, который только что покинули они с Санией. На соседних экранах виден был какой-то бревенчатый дом; в доме на полу лежали тела юноши и девушки, ровесников Элли.

«Значит, она говорила правду», – подумала Мэгги.

Третья группа мониторов показывала большую кухню, видимо, в ресторане, дом в пригороде, парковку, еще какие-то помещения.

Под мониторами находился длинный стол. В центре были установлены три компьютера с плоскими экранами, клавиатурами и системными блоками. Перед средним компьютером стояло офисное кресло на колесиках. В кресле никого не было.

В дальнем углу виднелась другая дверь.

Селия и Элли подошли к стене с мониторами. Мэгги оглянулась, чтобы проверить, нет ли на двери замка или засова, как на других. Засов был, и Мэгги задвинула его.

Сания кивнула.

– Теперь они не смогут застать нас врасплох.

– Я думаю, что существует еще вход, и не один, – ответила Мэгги. – Но лучше закрыть на всякий случай.

– Зачем облегчать им задачу?

– Вот именно.

– Смотрите! – воскликнула Селия, указывая на один из мониторов. – Они едут на машине.

По одному из мониторов можно было следить за передвижением какой-то машины по извилистой сельской дороге. Мэгги решила, что изображение передавалось с нескольких камер, реагирующих на движение.

Это был большой пикап. В кабине находились несколько человек – один вел машину, второй сидел на пассажирском сиденье, третий на сиденье позади них. Мэгги разглядела его только потому, что он наклонился вперед, к водителю.

Несколько мужчин сидели в кузове. Мэгги быстро пересчитала их.

– Их только восемь в кузове и трое в кабине, – сказала она. – Остальные, наверное, еще пытаются выломать дверь, через которую вошла Селия.

– А может, пошли ко второй двери, – предположила Элли. – Хотя на экранах я не вижу никаких других входов.

– Я думаю, что у этих камер есть датчики движения, – сказала Мэгги.

– Если так, мы должны сейчас видеть остальных людей, идущих к другому входу, но я никого не вижу. Может, они отключили камеры, чтобы мы не узнали, чем они занимаются?

Сания покачала головой.

– Насколько я понимаю, это должен сделать человек, который дежурит здесь. Иначе им придется повредить камеры, а на это они вряд ли пойдут.

– Не понимаю, почему никто не сидит у мониторов? – вслух удивилась Селия. – Не могли же они все взять и уйти?

– Это было бы очень глупо, – заметила Элли. – Даже если они считают, что у них все под контролем, и мы в том числе. Для этого нужно быть на сто процентов уверенными в том, что никто из нас не отклонится от сценария. Неужели они не предусмотрели возможность сопротивления, побега? Поверить не могу.

– Мужчины всегда недооценивают женщин, – сказала Селия, закатив глаза.

– Тем лучше для нас, – рассмеялась Сания.

Элли пощелкала клавиатурой центрального компьютера. Монитор ожил, и они увидели участок лабиринта перед дверью с табличкой «Выход».

Элли подошла ко второму компьютеру, нажала на клавишу и сказала:

– Это дверь, через которую я сбежала. Вон, видите, мой личный психопат все еще пытается ее вышибить.

Все четыре беглянки несколько мгновений молча смотрели на то, как могучий мужик в черной полумаске, окровавленной фланелевой рубахе и джинсах пытается выбить дверь плечом, словно игрок в регби.

– Я таким же образом сбила его с ног, – рассеянно произнесла Элли.

– Ты сбила с ног этого громилу? – изумилась Сания. – Он же в три раза тебя тяжелее.

– Я застала его врасплох, – объяснила Элли. – А после не стала там задерживаться и смотреть, что будет дальше. Я убежала.

– Разумный поступок, – одобрила Сания.

– Именно это мы и должны сейчас сделать, – сказала Мэгги. – Мне нужно найти Пейдж и бежать отсюда. Охранники могут появиться в любую минуту.

– Подожди немного, – сказала Элли, склонившись над клавиатурой третьего компьютера. – По-моему, стоит разузнать как можно больше об этом комплексе, прежде чем бежать неизвестно куда.

Мэгги знала, что Элли говорит разумные вещи, что так и следует поступить. Она только что чудом выбралась из смертельного лабиринта, и ей хотелось покинуть это зловещее здание живой. Камеры могли пригодиться им в поисках заложников, ведь никто не знал, где их держат. И все-таки ей казалось, что она напрасно тратит время в этой комнате, казалось, что с каждой секундой, проведенной здесь, тают их шансы на спасение.

На третьем мониторе они увидели девятерых мужчин, которые не поехали на машине. Эти люди раздобыли где-то здоровенное бревно и, пользуясь им как тараном, пытались выбить дверь, через которую вошла Селия.

– Ну хорошо, – заговорила Элли. – Теперь нам известно, что делают враги – по крайней мере, те, которых мы видели. Половина отправилась в машине к другому входу, который, судя по всему, расположен довольно далеко. Остальные пытаются войти через дверь.

– А нельзя увидеть остальные помещения? – спросила Мэгги. – Нам с Санией нужно найти детей.

В этот момент дверь, находившаяся в дальнем углу, открылась. На пороге стоял человек, нагруженный пакетами чипсов «Доритос». Он выглядел как типичный «ботаник» из голливудских фильмов. Незнакомец был очень худым, джинсы и белая рубашка-поло болтались на нем, как на вешалке. Он носил очки в претенциозной пластиковой прозрачной оправе – Мэгги терпеть не могла такие оправы, – а обут был в серые шерстяные спортивные туфли «Оллбердс», что выдавало в нем обитателя Кремниевой долины. Мужчина разинул рот.

Не успев подумать, что делает, Мэгги бросилась на него, вырвала у него из рук чипсы и швырнула его на пол.

– Где Пейдж? – заорала она, придавив его коленями к полу. Схватила мужчину за воротник, приподняла его голову и как следует стукнула затылком о пол. – Где моя дочь?

– Ой! Не понимаю… Что вы здесь делаете? – сказал незнакомец. У него были очень светлые голубые глаза.

– Где моя дочь? – снова крикнула Мэгги, когда остальные собрались вокруг них. – Где вы держите заложников?

– Как вы сюда попали? – спросил неизвестный. Он был удивительно спокоен; казалось, его нисколько не волновало то, что он очутился во власти своих жертв. – Этого не должно было произойти. Это невозможно.

– Что именно невозможно? Что взрослые люди смогут прочитать слово «выход» и догадаться открыть дверь? – ядовитым тоном произнесла Элли.

Он покачал головой.

– Я не об этом. Ни одна из вас не должна была уйти от преследователей. По статистике женщины бегают медленнее мужчин. Кто-то из группы должен был догнать вас. Кроме тебя и тебя. – Он кивнул на Мэгги и Санию. – Задачей Бет было сделать так, чтобы никто из вас не дошел до выхода. Почему она не убила вас на ринге?

Он произнес все это таким голосом, каким в фильмах обычно говорят роботы, столкнувшиеся с обстоятельствами, не предусмотренными программой.

– Я здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. Это ты сейчас мне будешь отвечать, – прорычала Мэгги, снова стукнув пленника головой о пол.

– Поосторожнее с башкой, – предупредила Сания. – Если он получит сотрясение мозга, от него не будет никакого толку.

– Сотрясение мозга покажется ему цветочками, если он сейчас же, мать его, не скажет мне, где Пейдж.

Должно быть, кровожадный вид Мэгги подействовал на человечка, потому что он быстро пробормотал:

– Ее здесь нет.

– Не врать мне, – прошипела Мэгги. – Мне показывали ее на видео.

«Ботаник» помотал головой.

– Клянусь, ее здесь нет. Здесь вообще нет никаких заложников. Это был обман, дипфейк. Мы знали, что некоторые из вас не согласятся участвовать без шантажа.

– Дипфейк?

Элли объяснила:

– Это видео, на котором внешность человека искусственно изменена, фальшивка. Технология все время совершенствуется. Некоторые такие видео выглядят очень правдоподобно.

Мэгги уставилась на пленника.

– Ты хочешь сказать, что моей дочери здесь нет?

– Конечно нет, – ответил он. – Нецелесообразно с практической точки зрения привозить вместе с игроками еще и заложников. Предполагалось, что никто из вас не выживет.

– Я так и подумала, – сказала Сания. – «Номер два» вела себя как последняя тварь, потому что надеялась выиграть. Но вы сделали так, что выиграть было просто невозможно.

– Выиграть? С какой стати? – фыркнул человечек. – Я создал сценарий игры, учитывая слабые стороны женщин. Я знал, что вам не хватит сил и выносливости для того, чтобы дойти до выхода, а если бы хватило… гм, на этот случай существовали меры предосторожности. Которые, по-видимому, оказались неадекватными.

Он нахмурился. Казалось, он забыл, что сам превратился в жертву, и размышлял о том, как усовершенствовать систему для будущих «игр».

– Как я только что сказала, мужчины всегда недооценивают женщин. Всегда, – произнесла Селия.

– Итак, мы можем не волноваться о наших девочках, – сказала Сания. – Это хорошо. Это самое главное. Теперь нам остается только сбежать отсюда и найти ближайший полицейский участок.

Человек издал негромкий лающий смех, и Мэгги еще разок стукнула его башкой о пол.

– Не могла бы ты перестать это делать, а? – напряженным голосом произнес он.

– Нет, – отрезала Мэгги и еще раз стукнула его, просто из принципа. – Что смешного, твою мать?

Он пожал плечами, и Мэгги поразила его манера поведения. Ему, конечно, не нравилось стучаться головой о пол, но он держался так, словно по-прежнему контролировал ситуацию, и присутствие четырех разъяренных женщин нисколько не волновало его – лишь немного раздражало, как неверный расчет.

– Отсюда невозможно сбежать, и полицейского участка вы здесь не найдете, – ответил он. – Вы находитесь на острове. На моем острове.

Элли

В этот момент Элли вспомнила рассказ, который читала несколько лет назад – может быть, перед окончанием школы или на первом курсе университета, она не помнила точно. Рассказ назывался «Самая опасная дичь»[34], и в нем речь шла о чудаковатом охотнике на крупного зверя, который называл себя генералом, Элли забыла его фамилию. Он владел островом, на который заманивал людей, становившихся жертвами садистской «охоты».

– Генерал, – пробормотала она, пытаясь вспомнить имя.

– Какой генерал? – переспросила Селия.

– Из того рассказа… – медленно произнесла Элли, потом щелкнула пальцами и указала на человека, лежавшего на полу. – Генерал Зарофф!

«Ботаник» снова издал странный смешок.

– О, нет. Если ты помнишь, в том рассказе самой опасной дичью был мужчина. А вы не мужчины, само собой. Особенно ты.

И он осклабился, похотливо уставившись на ее грудь. Ничто не могло разозлить Элли сильнее, чем мужики, которые разглядывали ее бюст, потому что она ничего не могла с ним поделать. Брэд был одним из таких мужиков, и ее бесило то, что он не мог дольше двух секунд смотреть ей в лицо – его взгляд неизбежно соскальзывал вниз. Она шагнула к человечку и ногой ударила его по лицу. Из носа у него хлынула кровь, он вскрикнул.

Мэгги вздрогнула от неожиданности, но потом одобрительно кивнула.

– Гадина! – заорал он и наконец начал извиваться, пытаясь вырваться. – Сука гребаная! Я тебя убью за это!

– Знаешь, сколько раз за сегодня я это слышала? – скучающим тоном произнесла Элли. – Я оказалась быстрее и проворнее твоего ручного Майкла Майерса и уж наверняка смогу справиться с таким дохляком, как ты.

– Шлюха, – злобно прошипел он. «Неисправный робот» исчез. – Ты еще свое получишь.

– Сначала догони, козел.

Элли пригляделась к человечку. В его лице было что-то знакомое; ей вдруг показалось, что она где-то его уже видела. Он был старше нее, поэтому едва ли она встречала его в университете. Но было что-то такое в этих светлых глазах и дурацких очках в прозрачной оправе… Она совсем недавно где-то видела их…

Голос Мэгги не дал ей сосредоточиться.

– Значит, моей дочери здесь нет? Ты мне не лжешь, а?

– Нет, – нетерпеливо ответил он. Он хрипел, кровь из носа текла по щекам. – Зачем мне лгать? Это было бы непрактично, я уже сказал. Хватило нам проблем с перевозкой четырнадцати человек.

– Четырнадцати? – повторила Сания. – В лабиринте было всего десять игроков. И одна из них была твоей шпионкой.

– Сначала она. – Он повернул окровавленное лицо к Селии. – Потом девять игроков. Это была большая работа. Нам нужно было выбрать время для похищения, потом сделать так, чтобы вы не проснулись до начала игры.

– А Брэд привез меня, Кэм, Мэдисон и Стива, – произнесла Элли, сосредоточенно глядя ему в лицо. Она знала его. Она знала его, но имя ускользало. – А это значит, что мы где-то неподалеку от Западного побережья, потому что мы приехали в «дом» на его машине.

– Если нас сюда привезли, значит, тем же путем мы можем и вернуться, – сказала Мэгги. – На катере или на лодке. Можем найти катер и уплыть, пока остальные придурки пытаются выломать двери. По пути наверняка встретим судно береговой охраны и обратимся к ним.

– А с ним что будем делать? – спросила Сания. – Нет даже клейкой ленты, чтобы связать его.

– Облепить его клейкой лентой – это будет слишком гуманно, – с ненавистью прошипела Селия, брызгая слюной. – Может, привяжем ему веревку к ноге и бросим за борт катера, пусть там болтается. А потом, если не сдохнет, сдадим в полицию.

– Никуда вы отсюда не уйдете, – произнес хмырь таким невыносимо самодовольным тоном, что Элли захотелось еще раз наступить ему на нос. – Остальные скоро вернутся, и они знают, что выживших быть не должно. Кроме тебя.

И он прищурился, глядя снизу вверх на Селию.

– Почему кроме меня? – спросила она.

– Ну, Пит хотел сначала тебя трахнуть, – сказал он. – Но наркотик перестал действовать раньше, чем мы ожидали, и Пит лишился этой возможности. Придется снова вколоть тебе дозу и вернуть в сценарий.

– Ты все это сделал, – дрожащим голосом произнесла Селия, – сделал все это со мной только потому, что какой-то хрен хотел меня трахнуть, и вы накачали меня наркотиками, чтобы я не сопротивлялась?

Он покачал головой, и по ковру разлетелись алые брызги.

– Нет, не совсем так; Уилл хотел тебя убить, но Пит сначала хотел тебя трахнуть, поэтому мы написали такой сценарий, чтобы оба смогли получить свое.

– Уилл, – едва слышно прошептала Селия, опустилась на пол и спрятала лицо в ладонях. – Уилл, из ресторана? Что я ему сделала? Почему он хотел меня убить?

Человечек в третий раз издал сиплый смешок.

– Он сильно разозлился, когда ты пошла в полицию после избиения. Всего этого можно было бы избежать, если бы ты спрятала синяки и помалкивала.

– Избиение, – повторила Селия. Элли услышала в ее голосе боль. – Я не помню. Я ничего не помню. Каждый раз, когда мне кажется, что я вот-вот вспомню, все исчезает.

– Значит, Трой не зря свои деньги получает, – заметил человечек. – Мы надеялись на полное стирание памяти и замену личности, но, похоже, в этом он не очень-то преуспел, потому что исходная личность проявилась намного раньше, чем мы рассчитывали. Мы поняли, когда это произошло, потому что у тебя начались головные боли. Мы не думали, что твоя личность окажется настолько упорной. В следующий раз скорректируем дозу.

– В следующий раз? – воскликнула Селия, вскочила на ноги и в ярости уставилась на человечка. – Не будет никакого следующего раза. Я ухожу, и этот лабиринт, или комплекс, или город будет уничтожен. Нельзя играть с людьми, как с куклами. Нельзя творить все, что тебе вздумается.

Пленник ничего не сказал, просто смотрел на них с такой наглой самоуверенностью, какую обычно напускал на себя Брэд; Брэд чувствовал себя неуязвимым, потому что он был белым мужчиной, сыночком богатых родителей, он знал, что может безнаказанно творить все что угодно, любые гадости, подлости. И именно этот взгляд, этот возмутительный самодовольный вид, который заставил Элли сломать ему нос, наконец подстегнул ее память.

– Рэймонд Мэтисон, – произнесла Элли. – Тебя зовут Рэймонд Мэтисон.

– Что еще за Рэймонд Мэтисон, мать его? – воскликнула Сания.

– Один урод из Кремниевой долины, который сделал миллиарды на технологическом стартапе, а теперь проводит время, выступая на модных конференциях с дурацкими речами и тратит деньги на всякую чушь вместо того, чтобы помогать людям.

– О, я помогаю людям, – возразил Мэтисон, и Элли могла бы поклясться, что остальные женщины тоже услышали вторую часть фразы: «избавляя мир от таких стерв, как вы».

– Значит, ты один из этих придурков, которые строят ракеты для богатеньких друзей, чтобы летать в космос на экскурсии? – спросила Сания. – Я что-то видела по телевизору о таких, как ты. И еще об одной сволочи, которая пьет кровь, чтобы оставаться молодым.

– Нет, это было не про него, – поправила ее Элли. – Я слышала, что он купил остров где-то неподалеку от побережья штата Вашингтон и построил на нем огромный секретный комплекс. По телевизору без конца спорили, сколько у него там ванн, туалетов и спален и зачем ему такой дворец. Но он никого туда не пускал, а все строители обязаны были подписать документ о неразглашении. Все, даже те, кто подметал опилки. По-видимому, он сумел их как следует напугать. Никто не сказал ни слова, даже анонимно.

– Ну, если не я их напугал, то наша судебная система, – подмигнул Мэтисон и повернул голову к Селии. – Все актеры, которые участвовали в ее сценарии, тоже подписывали такую бумагу. Никто ничего не скажет, если не хочет, чтобы мои адвокаты обобрали его до нитки.

– Но вы убили человека! Миссис Корриган погибла, – воскликнула Селия.

Мэтисон взглянул на Селию с презрением.

– Погибла, еще чего. Ты же не рассмотрела тело как следует? Страшно стало, а?

– Нет, потому что я видела жуткую рану, сухожилия. Господи, там все было в крови.

– Как с Кэм. Точно так же было с Кэм, – прошептала Элли.

– Которая тоже жива и здорова, – добавил Мэтисон. – Я знал, что, если крови будет побольше, вы не станете подходить к телам вплотную, не станете проверять, мертвы ли они на самом деле, потому что это будет очевидно. Чтобы изобразить «трупы», я нанял гримера, который занимается спецэффектами. Кстати, он превзошел сам себя. Обе выглядели очень правдоподобно, настоящие произведения искусства.

– Значит, это был просто грим, – прошептала Селия. – Все это было ложью.

– Ты что, издеваешься? – взревела Элли, которая испытывала одновременно облегчение и ярость. – Ты заставил меня думать, что мои друзья мертвы, а все это был грим?

– О, Мэдисон и Стив мертвы, – произнес Мэтисон небрежным тоном, как будто сообщал, что в холодильнике нет молока. – Но Кэм жива. Зачем Брэду было платить за ее убийство?

– А зачем ему вообще было платить за убийство кого-то из нас? – спросила Элли. Ей хотелось рвать волосы на голове, визжать, выть, рыдать. Это не имело смысла. Все это было сплошной бессмыслицей.

Мэтисон пожал плечами.

– Не хотел, чтобы его подружка общалась с вами. Сказал, вы на нее плохо влияете. А Стив погиб случайно, насколько я понимаю. Люк немного заигрался. Брэд сначала был недоволен, но потом решил, что Стив, узнав о смерти Мэдисон, все равно начал бы ныть, надоедать ему, требовать сочувствия, так что в конце концов все устроилось к лучшему.

– Плохо влияем? – нехорошим тоном произнесла Элли. Слова Мэтисона подтверждали все ее подозрения насчет Брэда. Он не только был склонен к насилию; он пытался изолировать Кэм от друзей, которые могли ей помочь. Нет, не просто «пытался изолировать»; он пошел еще дальше – заказал убийство Элли и Мэдисон. В случае Мэдисон он преуспел. Элли мутило от ужаса и отвращения.

– Эти актеры должны приезжать сюда каждый день, – произнесла Мэгги. – Так? Они не живут здесь?

– Разумеется, нет, – ответил Мэтисон. – Зачем мне здесь эта шваль, чтобы они совали нос куда не следует? Люди такие любопытные.

– Значит, здесь есть паром или что-то в таком духе, – рассуждала Мэгги. – Можем найти его и уехать вместе с актерами.

– Пристань находится с другой стороны острова, – сказала Элли. – Нам придется довольно долго идти, так? Они что-то такое орали. Именно поэтому и взбесились.

– Орали? – удивился Мэтисон. – Когда это?

– Ты что, с поносом в сортире сидел? – усмехнулась Селия. – Твои «спецназовцы» орали, когда гнались за мной до выхода, но я опередила их и закрылась изнутри.

Мэтисон покраснел, и мускул у него на щеке задергался.

– Ага, значит, ты все-таки сидел в туалете, – рассмеялась Элли. – Разъярился из-за того, что мы пробрались сюда, и даже не знаешь, как это получилось, потому что ты должен был следить за нами по видео, наблюдать за происходящим. А сам застрял на толчке.

– Они должны были справиться с кучкой баб, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – У них тазеры, они крупнее и сильнее любой из вас.

– Но не умнее, – возразила Мэгги.

– Определенно нет, – сказала Сания.

– Однако почему они еще не появились? – удивилась Элли. – Уже довольно много времени прошло.

– Думаю, вход для актеров специально расположен как можно дальше от твоей резиденции, а? – спросила Селия. – Твоим людям придется искать катер и огибать остров.

– Молчит, значит, ты права, – заметила Элли. – И его это бесит.

– Не такая уж ты умная, какой себя воображаешь, маленькая шлюшка, – прорычал Мэтисон. – Можешь делать что угодно, но тебе отсюда не выбраться. Ни тебе, ни остальным. Я знаю, что у вас ничего не выйдет. Этот комплекс построен так, что никто не может покинуть его без моего разрешения. А кроме того, женщины во всем уступают мужчинам. Они много болтают, но ни одна из них еще не сумела доказать, что ее высокое мнение о себе оправданно.

– Доказать… – произнесла Элли. Как раз перед тем, как она бежала из персонального Леса Кошмаров, эта фраза возникла у нее в голове. Докажи это. Кто-то совсем недавно обращался к ней с этими словами. – «Докажи это». Так это был ты. Ты писал мне всякие гадости в чате.

– Докажи это, – повторила Мэгги. – Что-то знакомое.

Сания щелкнула пальцами.

– Был один мужик на форуме, где я сидела. Он мне то же самое написал! Мы обсуждали книги, антиутопии для молодежи…

– Погоди, я помню, у меня тоже такое было! – воскликнула Мэгги. – Страсти разгорелись после того, как какой-то хрен начал мне буквально приказывать, чтобы я доказала, что сумею выполнить то, о чем говорила в чате. Помню, что заблокировала сообщения от него.

Мэгги уставилась на распростертого на полу Мэтисона.

– Значит, это был ты? Ты читал то, что люди писали на форумах ради развлечения, когда обсуждали свои интересы, и превратил это в реальную игру? Ты построил этот комплекс только ради того, чтобы отомстить людям, которые послали тебя подальше в интернете?

Селия прижала ладони к вискам и тряхнула головой, как будто это могло помочь ей вспомнить.

– Докажи это, докажи это, я хочу, чтобы ты это доказала… я помню! Я это помню! Я тоже сидела на форуме, мы болтали о детективах, я люблю уютные детективы. И был там один такой чувак, который на ровном месте просто озверел и начал такое нести…

– Вот он, перед вами, – сказала Элли и поддала ногой голову Мэтисона. Он свирепо смотрел на нее. – Я права? У тебя нет ни семьи, ни друзей, нет реальной жизни, поэтому ты ползаешь по форумам, ищешь, над кем бы поиздеваться?

– Но как ты нас нашел? Личная информация недоступна остальным пользователям, а я зарегистрировалась под выдуманным именем, – сказала Мэгги.

Мэтисон фыркнул.

– Ой, ради бога. Неужели кто-то еще верит в то, что личная информация в интернете хоть как-то защищена? Нет ничего проще, чем найти адрес, имя и прочие данные человека, сидящего на форуме.

– А дальше что? Ты нашел всех, кто тебя обидел, и организовал их похищение? – спросила Селия.

– Не всех. На всех у меня не найдется свободного времени. В мире сотни таких сучек, как вы, которые пишут в интернете все что угодно, потому что знают – им не придется отвечать за свои слова, – процедил Мэтисон. – Я выбрал баб, у которых есть знакомые, готовые заплатить за то, чтобы их наказали.

– Готовые заплатить? – повторила Сания.

– Вроде моего бывшего мужа, твари поганой, – вмешалась Мэгги. – Я знала, что он во всем виноват.

– Брэд, – произнесла Элли. – Брэд заплатил тебе, чтобы ты устроил для нас этот «фильм ужасов»; он знал, что я люблю их и что это будет самым удачным способом избавиться от меня и Мэдисон.

Мэтисон ничего не сказал, только состроил самодовольную рожу. Элли буквально почувствовала, как нога самопроизвольно отрывается от пола, так ей хотелось еще раз ему наподдать.

Элли ощутила нечто вроде удовлетворения в этот момент, вспомнив, как она настаивала на виновности Брэда во время страшных событий в лесу. Стив издевался над ней. Мэдисон отмахивалась от нее. Но она была права.

Ты была права, зато потеряла подругу. У тебя их было всего две, и одной ты лишилась навсегда.

У нее защипало в глазах, она поняла, что сейчас разрыдается. Элли отвернулась, чтобы Мэтисон не увидел ее слез, не смог глумиться над ней. Но было поздно.

– Ой, неужели уже заскучала по своей маленькой подружке Мэдисон? – детским голоском произнес он. – Не понимаю, что ты в ней нашла. Она только для одного годилась, а тебя, насколько я понимаю, это не интересует.

– Ну все, хватит, – рявкнула Мэгги, наклонилась, схватила Мэтисона за руку и рывком поставила на ноги. – Селия, Элли, обыщите его. Может, у него в кармане есть телефон, какая-нибудь карта, чтобы открывать двери.

Элли уже заметила телефон в левом кармане джинсов Мэтисона. Она вытащила мобильник, увидела, что для разблокировки требуется распознавание лица, и сунула его под нос владельцу прежде, чем он успел сообразить, в чем дело.

– Ах ты сука! Это вторжение в частную жизнь! В этом телефоне хранится важная коммерческая информация, ты не имеешь права его трогать! – заорал он и впервые начал сопротивляться по-настоящему.

Мэгги дала ему коленом по яйцам с такой силой, что Элли решила: наследников у него точно не будет. Мэтисон побагровел, у него подогнулись ноги. Мэгги выпустила его, и он со стоном рухнул на пол, прижимая руки к пострадавшему месту.

Элли взглянула на экран телефона и заметила, что диктофон включен. Запись шла уже минут пятнадцать.

– Ого! Что это у нас здесь? Полная запись признания?

– Шлюха гребаная, – просипел Мэтисон. – Я тебя уничтожу, богом клянусь.

– Когда он успел включить запись? – удивилась Мэгги.

– Наверное, этот козел как раз записывал голосовую заметку или что-то такое, когда заходил в комнату, – сказала Элли. – И, к счастью для нас, не успел выключить диктофон. Интересно, что подумают люди, когда мы выложим это в интернет? Уверена, полиция очень заинтересуется твоей игровой площадкой.

Впервые Элли заметила в глазах Мэтисона тревогу, но она быстро сменилась яростью.

– Я до тебя доберусь. Я вас всех уничтожу. Ты за это заплатишь, ты…

– Гребаная сука, – равнодушно договорила Элли. – Может, придумаешь, наконец, что-нибудь новенькое?

– Ну хорошо, забираем с собой этот кусок дерьма, – решила Мэгги. – Если наткнемся на его подручных и они начнут стрелять, используем его в качестве «живого щита».

– Думаешь, у них есть пистолеты? – испуганно прошептала Селия.

– Наверняка есть, – сказала Мэгги. Несмотря на то что она явно испытывала сильную боль, вид скорчившегося на полу врага, казалось, придал ей сил. – А будут ли они использовать оружие против нас – это уже другая история. Может быть, не каждый способен убить женщину, когда она смотрит тебе прямо в глаза. Но когда ты наблюдаешь за жертвой на экране и смеешься над ее мучениями, убить так легко, а? Никаких угрызений совести, просто жмешь на кнопку и активируешь ловушку.

Сания бросилась к мониторам.

– Машины нигде нет; наверное, они уже на катере или садятся на него. Но те, которые гнались за Селией и Элли, еще под дверями – маньяк-убийца и придурки с бревном. Наверное, думают, что попали на съемки «Властелина колец».

– Отлично. Пора выбираться отсюда, пока они нас не нашли, – сказала Мэгги.

Мэгги

– Так, шагай давай, – сказала Мэгги и жестом велела Мэтисону подниматься.

Он покачал головой.

– Вы меня не заставите.

– Серьезно? Сколько тебе лет, пять? – фыркнула Элли.

– Вставай, или я тебе все кости в правой руке переломаю, – сказала Мэгги. До сегодняшнего дня она считала, что ненавидит насилие, что никогда не сможет ударить беззащитного человека. Но поведение Рэя Мэтисона и то, что он сделал с ней, с Санией, Селией и Элли, то, что он сделал с остальными женщинами, загнанными в лабиринт… ей казалось, что это оправдывает любое насилие, пусть пленник безоружен и физически слабее нее. – Ты меня уже вконец достал, твою мать.

Должно быть, взгляд Мэгги сказал Мэтисону, что дальше препираться опасно. В конце концов, она стучала его головой о пол достаточно долго для того, чтобы он получил сотрясение мозга, и, вероятно, лишила мир будущих Мэтисонов. Однако за сломанный нос он должен был благодарить Элли. Она неплохо поработала.

Мэтисон очень медленно поднялся с пола. Однако не смотрел на Мэгги. Он не сводил взгляда с Элли и телефона, который она держала в руке.

– Тебе повезло, что Люк тебя не догнал, корова. Люк, Брэд и парочка моих подчиненных собирались разыграть ту сцену из фильма «Я плюю на ваши могилы»[35].

Мэгги впервые слышала о таком фильме, но поняла, что эти слова были сказаны для того, чтобы задеть Элли. Но вместо того, чтобы поддаться на провокацию, Элли неторопливо убрала телефон Мэтисона в передний карман джинсов, потом прикрыла его толстовкой.

– Пытаешься вывести меня из равновесия, чтобы я отвлеклась, а ты смог выхватить у меня телефон? – улыбнулась Элли. – Попробуй еще раз, убожество.

Мэтисон снова покраснел от злости.

– Я не убожество. Я миллиардер, мать твою. Я обладаю такой властью, какая тебе и не снилась.

– И все равно сядешь за убийство, – сказала Элли. – Кроме того, ты и твои приятели, наверное, не до конца досмотрели фильм. Она их всех отправила на тот свет.

– Надо идти, – вмешалась Селия. – Я думаю, он пытается нас задержать, надеется, что его дружки вот-вот появятся.

– Топай, богатей, – рявкнула Мэгги, развернула Мэтисона и толкнула его к двери.

– Подожди, я пойду первой, чтобы он от нас не сбежал, – сказала Сания. – Когда выйдем в коридор, будем держать его за руки.

Сания вышла, Мэгги последовала за ней, толкая перед собой пленника, а потом из комнаты вышли остальные. Они оказались в очередном коридоре с белыми стенами и серым ковром. Но дверей было больше.

– Какие-то из них ведут в его апартаменты, – сказала Элли.

– От души надеюсь на то, что для жилых помещений ты нанял дизайнера получше, – заметила Сания. – Цветовая гамма напоминает приемную зубного врача.

Мэтисон забормотал что-то вполголоса, но Мэгги вонзила ногти в его тощее предплечье.

– Что ты там лопочешь, миллиардер?

– Он говорит, что потом до нас доберется и всех уничтожит и что мы стервы и гребаные суки, – перевела Элли. – Для того чтобы понять, что он бормочет, даже не нужно его слышать.

– Будем открывать все двери подряд? – спросила Селия.

– Нет, можно сразу идти к той, на которой написано «Выход», – ответила Элли, указывая на дверь в конце коридора. – Наверняка наш Рэй не хотел, чтобы кто-то из его веселых друзей случайно заглянул в его личные апартаменты, поэтому развесил таблички над дверями, через которые разрешено ходить персоналу.

Они были в середине коридора, когда дверь распахнулась. У Мэгги упало сердце. Они пришли. Вооруженные охранники пришли.

Но нет, это была не толпа мужчин с тазерами и сетями, чтобы ловить беглянок. Человек был один, с его черной куртки и штанов капала вода, как будто он плавал вокруг острова. Мэгги сразу узнала его. Это был тот самый гад с электрошокером для скота. Но электрошокера у него на этот раз не было.

– Ты! – заорала она, выпустила Мэтисона и бросилась бежать, не обращая внимания на оклики женщин. Она налетела на него, выпихнула из двери и сбила с ног. Он не успел даже опомниться.

Мэгги придавила его к земле, но мужчина сбросил ее, и она откатилась в сторону. Ее ослепило солнце, настоящее солнце, невыносимо яркое после тусклого света в лабиринте Мэтисона. Мужик с электрошокером – Кларк, Бет сказала, что его зовут Кларк – схватил ее за ноги и дернул, а потом навалился на нее всем телом. С силой надавил ладонью на сломанную скулу, и Мэгги завыла.

– Я же сказал тебе, на женщин нужно смотреть, их незачем слушать, – просипел Кларк. – Мне кажется, ты не усвоила урок.

И его пальцы сомкнулись у нее на горле. У Мэгги потемнело в глазах, во мраке мелькали огненные точки. Неужели после всего, через что пришлось пройти, ей суждено умереть на каком-то неизвестном острове, вдали от дома, от дочери?

Внезапно Кларк разжал хватку и взвыл – это Сания и Элли набросились на него. Сания вцепилась ему в волосы и дернула так сильно, что чуть не сломала шею, а Элли ткнула большими пальцами ему в глаза.

Кларк орал и дергал ногами, и Мэгги сумела выкарабкаться из-под него, хватая ртом воздух.

– Не… выдави… ему… глаза, – сипло выговорила она. – Я хочу, чтобы он меня видел, когда в суде я буду давать показания против него.

Элли убрала руку, и Сания толкнула Кларка. Раздался глухой стук – он ударился затылком о твердую землю. После этого Элли и Сания, словно сговорившись, одновременно наступили ему на кисти рук. Мэгги услышала хруст костей.

– Больше женщин душить не будешь, тварь, – говорила Элли, убирая ногу. – Если повезет, сможешь кое-как жрать своими клешнями.

Кларк прекратил орать и хныкал, умоляя о пощаде.

– Ладно, хватит, ковбойша, – сказала Сания. – У тебя проблемы с управлением гневом, а?

– Ничего подобного, я прекрасно умею управлять гневом, – буркнула Элли, но отошла от Кларка. – Мой гнев направлен на определенный тип людей.

Селия, стоя в дверях, крепко держала Мэтисона за руку. Мэгги огляделась. Они находились на небольшом участке земли, поросшем травой; волны накатывали на узкий каменистый пляж, в море выдавалась ничем не примечательная деревянная пристань. К пристани была привязана моторная лодка, с другой стороны на воде покачивался гидроцикл. Видимо, Кларк воспользовался гидроциклом, чтобы обогнуть остров, поэтому попал сюда быстрее остальных.

– И где твои воинственные друзья? – спросила Сания. – Что, все утонули в проливе?

– Пошла ты, – прошипел Кларк.

– Так с дамой не разговаривают, – заметила Элли и снова наступила ему на пальцы.

– Они… они задержались. Паром не ходит, проблемы с двигателем.

Мэгги рассмеялась. Это был немного хриплый и безумный смех.

– Нас спасла механическая поломка. Ну хорошо, садимся в катер и берем с собой нашего миллиардера.

– А с ним что будем делать? – спросила Элли. – Тоже возьмем с собой?

Мэгги поднялась с земли, взглянула на Кларка и вспомнила, как он приставил электрошокер к шее той женщины в контейнере. На миг она, подобно Элли, ощутила прилив ярости, и ей захотелось раздавить гадину. Но потом гнев ушел, остались лишь усталость и безразличие.

– Оставим этот мешок с дерьмом здесь, – сказала она. – А то в лодке будет вонять слишком сильно. У нас есть Мэтисон, этого хватит.

Селия

Селия толкала Мэтисона перед собой к лодке. Насмотревшись на то, как Элли и Сания ломали пальцы человеку в черном, он потерял охоту сопротивляться. Мужчина ссутулился, весь как-то обмяк от потрясения и плелся к пристани с видом человека, не соображающего, где находится.

– Приглядывайте за ним, – велела Мэгги. Сания закинула ее руку себе на плечо и помогала ей идти. – Он может вырваться и убежать.

Элли поспешила к Селии, схватила Мэтисона за руку и стиснула. Он взвизгнул от боли.

– Без резких движений, – предупредила Элли. – Не забывай, что твой телефон у меня.

– Вы избили Кларка, – простонал Мэтисон. – Просто… взяли и избили. Безжалостно избили.

– А вы к нам с жалостью отнеслись? Он получил по заслугам, – рявкнула Элли. – А теперь лезь в лодку.

Они сели в катер. Сания помогла Мэгги устроиться на носу. Элли и Селия заняли скамью на корме, посадив между собой пленника.

– Ты знаешь, как управлять этой штукой? – спросила Мэгги.

– Конечно, – сказала Сания. – Я живу на озере Мичиган и каждое лето катаюсь на катере. А этот маленький гений оставил ключи в замке зажигания.

Сания завела мотор и развернула катер носом к берегу, который виднелся на горизонте.

Селия откинулась на спинку сиденья. Она пока не вспомнила реальную жизнь. И не была уверена в том, что когда-нибудь вспомнит. Но была готова оставить этот эпизод в прошлом. Она знала, что никогда в жизни больше не откроет детективный роман.

– А вы понимаете, что, когда сойдете на берег, никто вам не поверит? – заговорил Мэтисон.

Селия открыла глаза и уставилась на него. Сания и Мэгги, казалось, не слышали этих слов. Элли сидела с закрытыми глазами, и Селия решила, что она уснула.

– У нас есть запись, где ты рассказываешь о том, что сделал, – напомнила ему Селия. – И не забывай о трупах на острове.

– Думаешь, полиция меня арестует, как только ты покажешь на меня пальцем, а? Даже не надейся. Они решат, что вы меня похитили. Кучка чокнутых теток, рассказывающих сказочки, и один из самых богатых и влиятельных мужчин в этой стране? Как ты думаешь, кому они поверят?

Итак, к Мэтисону вернулась прежняя самоуверенность. Его потрясло избиение Кларка, но он уже продумывал, как избавиться от них. Он считал, что скоро вернется к прежней жизни, что ему все сойдет с рук, даже убийство.

– Безмозглые телки вроде тебя всегда проигрывают. И ты это знаешь. Мир был создан для мужчин. Мужчины, особенно такие как я, всегда выходят сухими из воды. Я вернусь на свой остров и буду заниматься чем хочу, а вы будете гнить за решеткой.

Селия несколько минут сидела, глядя в пространство, размышляя о том, что он сказал. Ей не нужны были воспоминания о прожитой жизни для того, чтобы понять: скорее всего, он прав. Его деньги, положение в обществе, тот факт, что он мужчина, говорят в его пользу. Ее, Элли, Санию и Мэгги сочтут сумасшедшими, а его преступления останутся безнаказанными.

Не успев подумать, что делает, она повернулась, рванула его на себя, подтащила к борту катера и толкнула вниз. Свесившись за борт, Мэтисон начал вопить и дергаться всем телом. Элли что-то крикнула, и Селия краем глаза заметила, что Мэгги обернулась к ним.

– Значит, я буду гнить за решеткой, да? – повторила Селия. – Что бы я ни говорила и ни делала, ты в любом случае выйдешь сухим из воды и будешь заниматься чем хочешь, так?

Мэтисон что-то неразборчиво крикнул, когда Селия выбросила его в море. Она услышала, как он стукнулся головой о борт катера, и с удовлетворением подумала, что плавать с сотрясением мозга довольно-таки проблематично.

– Хорошо, – прошептала Селия. – Тогда докажи это.