Читать онлайн Портрет Моризы бесплатно

Прошлое 2.1

Арэст рассматривал сквозь лупу бриллиант на браслете. Прекрасная поставка в этот раз, камни чистые, огранка безупречна. Как никак, ему принадлежит лучший ювелирный магазин в городе – нужно держать марку. Магазин Арэсту достался ещё от отца, и он считал своим долгом не запятнать память о его труде, а, если получится, приумножить, открыв ещё один филиал. Пока всё шло по плану: в магазин то и дело наведывались сливки не только этого, но и соседних городов. Звонок колокольчика, висящего над дверью, уже давно ассоциировался у Арэста с деньгами. Словно прочитав его мысли, колокольчик подал свой привычный сигнал, оповещая о появлении в магазине нового посетителя. Арэст по привычке начал было расплываться в подобострастной улыбке, но, стоило ему узреть вошедшего, губы сжались в тонкую линию.

– Чего тебе здесь надо, оборванка?

В магазин по совершенно неведомой хозяину причине зашла женщина, явно обитающая на улице. Лохмотья грязными кусками свисали с неё, волосы липкой сальной паклей прилипли к лицу, мешая рассмотреть его черты. Вместе с тем от бродяжки оставались ужасные грязевые разводы на идеально чистом полу. Какой будет позор, если кто-то из покупателей зайдёт! На вопрос Арэста женщина не ответила, жадно скользя глазами по витринам и полкам с украшениями.

– Убирайся отсюда немедленно! – взревел хозяин, побагровев. – Милостыни не будет!

В ответ на это женщина резко повернула голову и обожгла Арэста таким чёрным, пробирающим до костей взглядом, что он инстинктивно седлал пару шагов назад. Незнакомка, продолжая хранить молчание, достала из непонятно откуда взявшегося целого кармана горсть монет и разжала руку, давая возможность владельцу магазина посчитать сумму. Арэст поперхнулся слюной, поняв, сколько денег красуется на ладони оборванки. Желание выгнать смердящую посетительницу, впрочем, не убавилось, но упустить такой куш он не мог.

– Выбирай, только быстро! – бросил он, пристально следа за рукой с монетами.

– Я уже выбрала, – оборвала его женщина и, не дожидаясь уточняющих вопросов, указала пальцем. Мне это, это и вот это.

Арэст торопливо снял с подставок все указанные ею украшения и завернул в фирменную упаковку магазина. Женщина, в свою очередь, опрокинула ладонь с монетами в лоток для денег. Арэст тут же принялся пересчитывать, забыв о брезгливости, и с облегчением обнаружил, что сумма не только покрывает стоимость приобретённых украшений, но даже несколько превышает. Когда хозяин магазина поднял глаза, его заведение было уже пустым. О визите странной бродяги с состоянием в кармане напоминали лишь грязные следы на полу.

Глава 1

Эджер отложил лист, расчерченный изломами в тех местах, где бумага складывалась, силясь уместиться в конверт, и обхватил голову руками. Все его мечты рушились. Всё, к чему он стремился, ускользало навсегда. Его картины не продаются. У него не заказывают портретов. Счёт за аренду студии, изученный им только что, стал последней каплей, затушившей тлеющие угли оптимизма и надежды в его душе.

Годом ранее, когда он с отличием заканчивал академию художеств и на скопленные со стипендии деньги снимал студию на год, Эджеру казалось, что весь мир будет у его ног. В академии он был одним из самых выдающихся студентов, им восхищались все преподаватели. Однако стоило пуститься в открытое плаванье – и волны реальности смыли напускной студенческий лоск. Поначалу картины ещё худо-бедно покупали, и он убеждал себя, что дальше – больше, успех будет приходить постепенно. Сбережения дали ему возможность творить в собственной мастерской в течение года, и Эджер, как все деятели искусства, грозил создать шедевр. Написать картину, которая прославит его на весь мир. Но пока его творчество не могло обеспечить ничего роскошнее зачерствевшего хлеба, который торговцы на рынке в конце дня раздавали практически даром.

Размышления прервал зазвеневший колокольчик, висевший над дверью мастерской, которая являлась по совместительству и магазином. Эджер отнял руки от головы и в надежде уставился на посетителя. Это была полная женщина с таким же пухлым мальчиком лет семи. Дама бегло скользнула по картинам, развешанным по стенам с мелкими ценниками, и скривилась: «Это не булочная, сынок. Пойдём, я ошиблась». И, не удостоив Эджера даже мимолётным взглядом, женщина вышла за дверь. Мальчик засмотрелся на картину с пейзажем ручья в лесу и последовал за матерью не так проворно, но дама нетерпеливо потянула его за руку, увлекая за собой. Магазин вновь опустел.

Эджер, едва сдерживая слезы (плакать 26-летнему мужчине совсем не подобалось), взглянул на календарь – восемнадцать дней осталось до конца аренды студии. А, учитывая, что эта студия была и его домом, через восемнадцать дней он станет не только нищим, но и бездомным. Поднявшись из-за прилавка, Эджер прошёл из зоны магазина в ту часть мастерской, где писал и хранил картины, и стал прикидывать, какие полотна ему взять с собой, а какие придётся оставить. Теперь, с горестью осознав, что его творчество совсем никому не нужно, собственные работы показались ему жалкими. Краски блёклыми. Цвета не сочетающимися. В одночасье Эджером овладел гнев, и он, подхватив спички, принялся сгружать все картины в центре комнаты. Хотел он сжечь только их, или спалить мастерскую со всем имуществом, или даже умереть в огне вместе со своими творениями – Эджер решить не успел. Колокольчик на двери снова звякнул.

– Да нет тут булочной! – злобно прошипел художник, устремившись из-за угла, взглянуть, кто пришёл.

– Что, простите? – на пороге стояла женщина лет сорока.

– Ничего, – Эджер оторопел, однако попытался напустить на себя маску великого творца. Посетительница, одетая в алое платье с мехом, укрывающим плечи, явно пришла по адресу. – Желаете купить картину, мадам? – учтиво, как только мог, спросил художник. – У меня большой выбор. Вам, наверное, нужен пейзаж, также могу предложить…

– Мне нужен портрет, – властным голосом перебила его гостья. – Вы ведь пишите портреты на заказ? На вашей вывеске так написано.

– Да… – всё, что смог выдавить из себя Эджер. Его горло вмиг пересохло. Портрет на заказ – это ещё три месяца аренды, как минимум. А если эта богачка расскажет о нём знакомым, и появятся новые клиенты…

– Я приду позировать завтра к одиннадцати, – незнакомка оборвала ход мыслей Эджера и шлёпнула на прилавок мешок, звякнувший монетами. Не сказав больше ни слова, женщина развернулась и направилась к выходу.

Эджер, не сразу опомнившись, поспешил открыть журнал учёта и крикнул:

– Подождите! Как ваше имя, мадам?

– Мориза, – не оборачиваясь, бросила женщина и скрылась за дверью.

Эджер не успел уточнить фамилию, однако решил, что узнает это завтра, когда та придёт позировать.

Глава 2

Яркое солнце било Эджеру прямо в глаза, но он, окрылённый, совершенно не обращал на это внимания, вышагивая по рыночной площади и широко улыбаясь. Вчера вечером, когда Эджер развязал мешок с предоплатой от Моризы, в первые секунды художник решил, что у него галлюцинации. Золотых монет не только хватало для продления аренды на полгода вперёд, но и оставалось на пару весьма недурных ужинов и новый сюртук. Правда, поразмыслив, от сюртука Эджер всё же отказался, здраво рассудив, что пишет он всегда в фартуке и немарких панталонах, а так как написание картин занимает почти всё его время, в иной одежде необходимости пока нет. А позже, когда он станет великим, широко известным художником, то купит себе любые наряды для выходов в свет. Сейчас же неожиданно свалившийся капитал разумнее было потратить на новые краски, чтобы портрет заказчицы не пришлось домазывать остатками, истощившимися за последнее время. А лучшие в городе краски можно было купить только у Жерома. Именно в его неприметную лавчонку на окраине площади художник и направлялся, сияя, пожалуй, даже ярче небесного светила.

Жером, невысокий, скособоченный мужчина пятидесяти с небольшим, был Эджеру практически единственным другом. Они познакомились ещё в годы учёбы, когда подающий надежды студент подрядился участвовать в городской выставке картин и задумал полотно с переливающимися красками. Ни один магазин в округе не имел в своём ассортименте ничего подобного, и Эджер было отчаялся воплотить свою задумку, когда случайно набрёл на лавку Жерома. У того тоже не оказалось подходящих красок, но продавец пообещал сделать ему такие за пару дней. Эджер не мог поверить своей удаче. Его картина, переливавшаяся на свету, приковывала внимание, и он удостоился премии от академии за лучшую работу. С тех пор Эджер покупал краски только у Жерома.

– О, старый друг! – оживился хозяин лавки, стоило художнику переступить порог. – Давненько тебя не было! Совсем не заходишь, – справедливости ради, Жером был прав – Эджер не заходил уже больше месяца.

– Дела шли неважно, – вздохнул художник.

– Ну, в творчестве по-другому и не бывает! Кто не умеет падать, тот не взлетит, – воодушевлённо проговорил Жером, смешивая под прилавком очередной краситель.

– Вы, как никогда, правы, мой друг! – улыбнулся Эджер, оглядывая полки и примечая нужные баночки.

– Ах да! – вдруг встрепенулся хозяин лавки, откладывая палочку, которой орудовал, размешивая своё творение. – Я тут для вас приготовил подарок, но вы так давно не заходили, что я про него совсем забыл.

Мужчина скрылся на пару минут в кладовке, а, вернувшись, протянул Эджеру свёрток.

– Моя новая разработка, – гордо пояснил Жером. – Объёмная краска!

– Это как – объёмная? – нахмурился Эджер, принимая подарок.

– А вот так! Из-за плотной консистенции ею можно рисовать объёмные детали. К примеру, пишете вы пейзаж, а на переднем плане у вас задумана ветка – можете написать её выпуклой, словно она и впрямь там есть! – глаза Жерома, когда он рассказывал, возбуждённо блестели. – Сама краска белого цвета, и, когда высохнет, её можно покрыть любым необходимым оттенком.

– Вы гений! – изумился Эджер, прикидывая, как можно использовать новику при написании заказанного ему портрета.

– Пока не продаётся, – перейдя на тихий заговорщический шёпот, добавил Жером, – так что вы будете первым художником с объёмными картинами!

«Вот ведь как бывает: вчера ты был на краю, и жизнь казалась беспросветной могильной ямой, а сегодня удача сыплется на тебя, словно листва поздней осенью», – размышлял про себя Эджер на обратном пути в свою мастерскую. Он купил у Жерома все необходимые краски и другие материалы для рисования, заплатил за всё на треть больше, чем требовали подсчёты друга, однако и это было меньшее, чем он мог его отблагодарить за уникальную краску.

Когда Эджер вернулся в мастерскую, время приближалось к назначенному сроку – его клиентка должна была вот-вот прийти.

Мориза не опоздала ни на минуту. Ровно в одиннадцать колокольчик над дверью звякнул. К счастью, художнику хватило времени на подготовку, и он как раз поправлял стул для натуры. На фоне уже были развешаны драпировки нейтральных тонов.

– Добрый день, – поздоровалось Мориза в пустоту, так как хозяин мастерской ещё не успел к ней выйти. И стоило Эджеру взглянуть на гостью, как он сразу понял, для чего использует новинку, подаренную Жеромом.

Мориза была одета в бархатное изумрудно-зелёное платье, а ровно в том ему на шее красовалось колье с ярким зелёным камнем в центре. В ушах поблёскивали длинные серьги с громоздкими камнями на концах, а средний палец левой руки венчал перстень, также украшенный изумрудом. Эджер так засмотрелся на украшения, что позабыл о приличиях, и, запоздало опомнившись, наконец поздоровался в ответ.

– Проходите, – указал он за угол и провёл клиентку в отведённое место. Мольберт и краски напротив задрапированного угла со стулом по центру уже были готовы. Мориза без лишних слов и расшаркиваний расположилась. – Руку вот так, – слегка коснувшись её аристократично бледного запястья, поправил Эджер. – И плечо немного вбок.

Отойдя к холсту, художник осмотрел восседавшую перед ним женщину, уже не юную, но и не растерявшую красоты и обаяния. «Главное – не переборщить с морщинами», – подумал он про себя. Мориза сидела молча и смотрела ровно в ту точку, куда указал Эджер. Когда юный художник только закончил академию и его сбережения были весьма внушительны, он нередко нанимал натурщиков для позирования. Молодых девушек в основном, иногда пожилых мужчин. Однако из всех людей, побывавших на этом стуле, никто не сидел столь неподвижно. Когда девушки начинали игриво крутиться, пытаясь завести с ним беседу, или мужчины жаловались, что у них затекли спина или колени, Эджер жутко раздражался. Всё это приводило к изменениям света, позы, общего настроения композиции. Он ненавидел человеческую нетерпеливость и ужасно жалел, что не имеет способа, как бы затормозить момент. Заставить увиденное глазом неподвижно запечалиться. «Быть может, – размышлял молодой художник, – научный прогресс подарит нам такой способ», – однако пока приходилось мириться с действительностью.

И вот теперь Мориза позировала ему так, как он всегда мечтал. Она словно превратилась в каменное изваяние. Даже блик, прыгнувший к изумруду на её кольце, не перемещался более по продолговатому камню ни на миллиметр. Скользя остро наточенной грифельной палочкой в металлическом держателе по холсту, Эджер то и дело ловил себя на пристальном внимании к украшениям. Особенно его привлекали серьги. Они никак не мог взять в толк, почему платье, камни в кольце и ожерелье – изумрудные, а камни в сережках – прозрачно-белые? Ведь намного гармоничнее выглядел бы комплект одного цвета. Мориза производила не него впечатление богатой и утончённой дамы, а следовательно, имела возможность позволить себе любые украшения и не могла не понимать, что канкан алмазов не вписывается в изумрудный вальс её образа.

– Ломаете голову, почему не зелёные? – реплика, слетевшая с почти недвижимых губ Моризы, была до того неожиданной, что Эджер вздрогнул и сломал о холст грифельную палочку.

– Передохните секунду, – стараясь не встречаться с женщиной взглядом, бросил он и отправился к ящику, где, помимо прочего, лежал набор грифельных палочек.

– Эти серёжки, – не обратив внимания на оставшийся без ответа вопрос, продолжила Мориза, – достались мне от матери, она их очень любила. Я понимаю, что они не вписываются сюда, однако они, – Мориза усмехнулась, – не поверите, не вписываются ни в один мой образ. Мать любила простоту, я же, напротив, яркость. Но мне хочется, чтобы на портрете, который вы напишете, сохранилась память о ней. Поэтому, прошу вас, пишите все цвета, как есть на самом деле.

За время проникновенной речи клиентки Эджер успел поставить новый грифель в держатель и вернулся к холсту. Раз речь зашла об украшениях, он рассудил, что самое время уточнить:

– Мой знакомый подарил мне уникальную краску, – начал он, переходя от наброска фигуры к окружающему фону, – она позволяет писать некоторые детали на картине объёмными. Я хочу предложить изобразить ваши украшения ею, – и тут же торопило заверил. – Цвета я напишу такими, какие они есть в действительности, об этом не волнуйтесь.

На невозмутимом лице Моризы пробежала странная, не понятная Эджеру эмоция, и она, опустив глаза, вполголоса пробормотала:

– Хм… А может, так даже и лучше получится, – потом взглянула на художника и добавила уже обычным голосом. – Почему бы и нет? Я всегда поддерживаю новаторство.

Прошлое 2.2

Марлин шла по тёмной, тонущей в тумане улице, то и дело одёргивая сползающие чулки. За два года работы в доме терпимости она думала, что видела всё и ни один запрос клиента не сможет больше её удивить. Её заказывали карлики, мужчины, у которых отсутствовали рука или нога, случались даже заказы от семейных пар, но ни разу её не заказывала женщина. Одна, без мужчины. Марлин недоумевала, что женщина собирается с ней делать, но страшнее, чем с волосатыми потными мужиками уж точно не будет, поэтому она согласилась. Странностью номер два у этого заказа было нежелание клиентки проводить время в апартаментах дома-отеля мадам «Ж», где Марлин всегда принимала клиентов. Именно поэтому ей сейчас по холоду и жуткому туману, оседавшему на теле и одежде мерзкой сыростью, приходилось тащиться по указанному адресу. Но и у этой странности было своё преимущество, вернее, даже два: первое – не придётся отдавать двадцать процентов мадам «Ж», второе – клиентка обещала доплатить сверху за выход на дом.

Обхватывая себя руками и скользя вверх-вниз по промокшей ткани, Марлин тщетно пыталась согреться. «Ничего, – подбадривала она себя, – уже почти дошла. Осталось перейти мост, и она окажется в тепле». Внезапно в паре метров перед ней возникла фигура человека. Марлин вздрогнула, не заметив её раньше из-за тумана. Фигура махнула ей рукой. «Клиентка, что ли, вышла ей навстречу?» – подумалось Марлин, и она пошла к фигуре. Купившую её на ночь женщину в лицо она не видела, та наняла её по почте, прислав вместе с письмом предоплату и адрес, по которому нужно прийти. Подойдя ближе, Марлин нахмурилась – в лунном свете, пробивавшемся сквозь туман, она рассмотрела женщину, одетую в лохмотья, явно одна из тех попрошаек, что живут под мостом.

– Мелочи нет, – виновато улыбнулась Марлин и попыталась обойти бродяжку.

– Марлин, это я вас наняла, – внезапно ответила ей та.

– Ну нет! – вскинулась девушка. – С бомжами я не сплю, к тому же на улице в такую мерзкую погоду!

– Вы мне нужны не для этого.

Женщина шагнула к Марлин, а та, оторопев от такого заявления, застыла на месте. «А для чего?» – вопрос, которому не суждено было прозвучать в ночной тишине. Марлин коротко всхлипнула, почувствовав, как что-то острое неторопливым движением пронзило её тело в области живота. Она пошатнулась, а женщина тем временем обожгла её холодом металла, надев что-то на указательный палец. Марлин, безуспешно хватая ртом воздух и держась за мокрый от крови живот, начала оседать. Женщина заботливо помогла ей лечь на мокрую ледяную мостовую. Марлин, не понимая, что происходит, дотронулась до пальца, на который было надето кольцо.

Глава 3

Работа над картиной двигалась не так быстро, как Эджер ожидал. Только он завершил компоновку всех фрагментов композиции и занялся более детальной проработкой, как веки его вдруг налились свинцом, и он почувствовал лёгкое головокружение. Работа не спорилась, и художник посчитал верным отпустить Моризу, сказав, что на сегодня закончил. Женщина протестовать не стала, и, стоило Эджеру остаться в мастерской одному, он обессиленно опустился на ближайший стул. Ноги ели держали, Эджер принялся гадать о причинах своего недомогания и осознал, что не помнит, когда в последний раз ел. Со вчерашнего вечера точно не держал во рту и краюшки хлеба. От внезапно свалившейся удачи мысли о первостепенных нуждах организма вылетели из головы.

Развязывая фартук, который был на нём всегда во время рисования, даже на стадии наброска (мольберт за время работы покрылся толстым слоем разноцветных красок, и испачкаться об него можно было, даже просто пройдя мимо), художник направился в ту часть своей мастерской, что являлась магазином. Он уже намеревался дойти до городской площади и купить еды, когда заметил на прилавке мешочек и небольшой клочок бумаги под ним. В точно таком мешочке Мориза передала ему аванс за портрет. Приблизившись, он вынул записку и прочёл надпись, выведенную аккуратным почерком: «Небольшая премия на нужды искусства. Мориза». По меркам Эджера, «небольшой» сумму, оставленную ему, назвать можно было с большой натяжкой. К чёрту базар с закисшим под солнцем мясом и одеревеневшим хлебом! Сегодня он, Эджер Буанти, может позволить себе ресторан!

Получасом позже внезапно разбогатевший художник, облачённый в лучший свой костюм, восседал за столиком самого дорогого ресторана в округе. Услужливый официант подливал вина, в тарелке красовались отборные фрукты, а следом принесли специально для него одного зажаренного цыплёнка. В тот вечер Эджер наелся до резей в желудке. Его организм, поддерживаемый последнее время преимущественно хлебом и водой, совершенно отвык от жареной пищи, к тому же в таких количествах. До дома художник шёл, переваливаясь с одной ноги на другую, а потому добрался до постели лишь к середине ночи. Плюхаясь на давно истрепавшийся сальный матрас узкой, неудобной кровати, Эджер, перед тем как отключиться, подумал, что не пристало ему, великому художнику, у которого скоро будет заказывать портреты весь бомонд страны, спать в таких дрянных условиях. Оставшихся денег вполне хватит на добротное спальное место и принадлежности к нему. Художник даже попытался было прикинуть, где лучше совершить покупку, но затуманенный вином мозг отказывался соображать и погрузил хозяина в беспросветный мир грёз.